подмигивая рычащим девам. Тело его дергалось и кипело энергией, мысли бежали во все стороны со скоростью мили в секунду. Он стоял тихо и молчал. Пусть говорят другие, он будет слушать. Он найдет путь к собственной пользе. Всегда находил. И пусть тогда его враги остерегутся. Вторая появившаяся фигура - это был, конечно, великий лорд Драм, консорт и Душегуб. Только сейчас он был довольно сильно потрепан. Одежда на нем была разорвана и обожжена, и кровью заляпана, причем не только чужой. Ход схватки с мятежниками, одерживавшими победу за победой, загнал его под землю. Когда остановились боевые машины и проявилась Матер Мунди, Драм понял, что дело его безнадежно. Он бросил своих людей, переоделся и вернулся ко двору инкогнито. И ощущал скорее гнев, чем вину. Лайонстон требовала от него такого, что мог бы сделать только настоящий Драм с его опытом. А он был просто наспех созданным клоном, пытающимся учиться на ходу и оставаться в живых, когда вокруг него гибли люди. Не его вина, что он не знает, как драться против подавляющего превосходства противника, и нового оружия, и эсперов с силой богов. Даже настоящий Драм никогда не выходил на битву с вездесущей Матер Мунди. И вот он удрал и пришел домой к Лайонстон, как ребенок, побитый в школе хулиганами, и надеясь, что его не побьют опять за поражение. Зазвенел экран, и Лайонстон резким жестом руки велела Сайленсу замолчать, а на экране появился генерал Шу Беккет. Он был устал и сильно потрепан. На мостике у него за спиной творился хаос, бегущие туда-сюда люди выкрикивали команды и проклятия. Ревели сигналы тревоги. Беккет смотрел с экрана на Лайонстон и возвысил голос, чтобы его слова были расслышаны в хаосе звуков. - Ваше Величество, я сделал все что мог, чтобы защитить вашу Империю и вас лично, и с глубоким сожалением должен вас информировать, что потерпел неудачу, Война в космосе закончена. Мой флот рассеян и уничтожен, мои наземные силы опрокинуты на каждой из планет, с которых мне еще поступают доклады, и у меня не осталось, чем воевать. Я не вижу никакого плана или стратегии, которые дали бы мне преодолеть силу этих обстоятельств. В силу этого я, чтобы спасти оставшихся из своих людей, вошел в контакт с командованием мятежников и предложил им мою капитуляцию. Я советую Вашему Величеству как можно скорее поступить точно так же для получения максимально благоприятных условий капитуляции. Управление Флотом я передам тому органу власти, который заменит Ваше Величество. Ты прости, Лайонстон, но я должен думать о своих людях. Хватит уже смерти и страданий. Кто знает, может, так будет лучше. Удачи вам, Ваше Величество. Может быть, встретимся в лучшие времена, если останемся живы. Он отключился, и экран погас, а Лайонстон все еще набирала воздух, чтобы выкрикнуть генералу оскорбление. Потом она долго смотрела невидящими глазами, колотя кулаками по подлокотникам Трона. Девы, уловив ее настроение, беспокойно зашевелились у его подножия. Наконец взгляд императрицы упал на Фрост и Сайленса, и она медленно кивнула. - Я окружена бездарностями и предателями, но у меня есть вы. Мое секретное оружие. Я передаю командование моими войсками в ваши руки, капитан и инвестигатор. Защитите Империю. Истребите сброд, беснующийся на улицах. Никаких оправданий! - Голос ее взлетел до визга. - Неужели больше нет никого, кто защитит меня от подлой толпы? - Ну, всегда есть я, - сказал Александр Шторм. Все оглянулись на голос и увидели, как старый мятежник идет, не спеша, среди ужасов Ада. За ним шел Джек Рэндом, волоча скованную Руби Джорни за веревку на шее. Когда она пыталась замедлить шаг, он затягивал веревку, перекрывая ей дыхание и не оставляя другого выхода, кроме как поспешить за ним. Александр Шторм остановился на почтительном расстоянии от дев, дал знак остановиться Рэндому и куртуазно поклонился сначала Лайонстон, потом всем остальным. - Ваше Величество, достопочтенные гости! Позвольте мне представить вам моих пленников, самых проклятых мятежников и предателей - Джека Рэндома и Руби Джорни, дабы вы поступили с ними, как будет угодно вашей воле. Воцарилось долгое молчание, и вдруг императрица Лайонстон рассмеялась и захлопала в ладоши, как девчонка. - Видите, друзья? Ничего еще не кончилось, пока я не решила, что это конец! Оуэн Дезсталкер, его предок Джиль и Хэйзел д'Арк прибыли в огромную приемную, которая была единственным путем ко двору Лайонстон. Просторная камера из стали и бронзы с инкрустированными золотом серебряными колоннами, она простиралась во всех направлениях, обширная и пустая, и эхо гуляло под ее сводами. Обычно здесь собирались заправилы Империи и нетерпеливо ждали, пока отворятся огромные стальные двери, открывающие доступ к уху императрицы. Но сейчас огромная приемная была пустой и покинутой. Оуэн, Джиль и Хэйзел стояли перед закрытой двустворчатой дверью и с сомнением ее разглядывали. - Наверное, заперта, - сказал Оуэн. - Ах, наверное? - переспросила Хэйзел. - Я так поняла, что у тебя есть коды для этой двери? - Боюсь, что нет, - сказал Оуэн. - Полагаю, ты не прихватила с собой взрывчатки на этот случай? - Боюсь, что нет, - передразнила его Хэйзел. - Кажется, нам придется проложить себе путь грубой силой и невежеством. - Хватит, - оборвал их Джиль. - Я долго сюда добирался, и работы у меня еще много. Оуэн и Хэйзел переглянулись, но не успели и слова сказать, как с яркой вспышкой невесть откуда появились Безумная Дженни, Тоби Шрек и Флинн. Дженни окружила себя силовым пси-щитом, но сбросила его, увидев, что никто ее не атакует. Тоби и Флинн прежде всего проверили, что камера с ними, и огляделись, раскрыв рот. Тоби сообразил, кто перед ним и где он, и махнул рукой Флинну начать съемку. - Какого черта вы здесь делаете? - спросила Хэйзел не совсем приветливо. - Матер Мунди пожелала, чтобы мы были здесь, - ответила Безумная Дженни. - Все вопросы к ней. Очевидно, она хочет, чтобы падение Империи вся Империя увидела в прямом эфире. Зачем она захотела, чтобы я тоже здесь была... это мне пока не ясно. Но нет сомнения, что скоро я узнаю. Итак, дайте мне последнюю информацию. Какие препятствия между нами и двором? - Ну, в основном вот эта дверь, - сказал Оуэн. - Лично я думаю, что будут и другие меры безопасности. Он замолчал, и все оглянулись, услышав приближающийся топот бегущих ног. Их казалось чертовски много. Те, кто мог, вытащили лучеметы и мечи. Дженни собрала вокруг себя свою силу, так что в воздухе потрескивали искры. Флинн послал свою камеру вверх под потолок, проверил, что она смотрит в нужную сторону, и быстро подбежал к Тоби, который уже спрятался за спины остальных. И едва успел это сделать, как небольшая армия личной охраны Лайонстон уже вбежала в приемную с обнаженными мечами и силовыми щитами в руках. Оуэн крепко стиснул рукоять меча. Хэйзел метнула на него сердитый взгляд: - Вот и накаркал. - Сдавайтесь! - крикнул командующий группой офицер. - У вас нет шансов! Оуэн усмехнулся Джилю: - Кажется, он нас плохо знает? - Давай кончать их побыстрее, - ответил Джиль. - Это может быть попытка Лайонстон нас отвлечь, пока она спасается бегством. - Позвольте мне заметить, ни малейшим образом не угрожая, что мы с моим оператором - нонкомбатанты, - высказался Тоби из задних рядов. - Убить их всех! - рявкнул офицер и повел своих солдат вперед. Безумная Дженни взлетела в воздух, широко раскинула руки, и из пальцев ее вспыхнула молния, свалив первую дюжину охранников. Хэйзел д'Арк замерцала, и вдруг ее оказалось около десятка. Эти Хэйзел, возможно, из параллельных времен, злобно улыбались в предчувствии битвы. Джиль телепортировал себя среди охранников в разные стороны, выводя их из строя и исчезая раньше, чем мог последовать ответный удар. Оуэн улыбнулся и покачал головой. Показательные выступления. Он взмахнул мечом, переключился на форсаж и пошел навстречу охранникам, и в глазах его они видели свою смерть. Двое мужчин и две женщины вышли на бой против целой армии, и численность противника их не волновала ну совсем. Поначалу. Мятежники прорубали себе путь среди охранников с угрюмой эффективностью, и вскоре мертвые тела валялись повсюду, попадаясь под ноги. Повстанцы убивали и убивали, но охранники продолжали прибывать. Оуэн дрался, держа меч двумя руками, и никто не мог против него выстоять. Он форсировал себя, и сила и скорость пели в его руках, но на место каждого упавшего охранника вставали двое других. Они роились вокруг, нападая со всех сторон, и скоро не стало уже места, чтобы взмахнуть мечом, и он мог только резать и колоть. Поддержанные силой и скоростью форсажа, такие удары все равно были смертельны, но когда враги были и сзади, и спереди, не было ни секунды передышки. Он бился, вертясь на месте, удерживая противника на расстоянии и зная, что стоит ему чуть помедлить или замешкаться, и он уже труп. Быстрый взгляд вокруг дал ему знать, что у его друзей дела не лучше. Все экземпляры Хэйзел разделились, были рассеяны по всей длине приемной, но все еще яростно бились. Оуэн не мог не улыбнуться. Кажется, из каких бы реальностей ни явились эти Хэйзел, все они были чертовскими драчуньями. Одну из Хэйзел теснили к нему, и Оуэн с радостью увидел, что это оригинал. Они быстро встали спина к спине, и Оуэн был счастлив, что она здесь. Они всегда отлично работали командой. Он видел, как бьется несколько поодаль Джиль, рыча свой древний боевой клич и работая длинным тяжелым мечом, как молотом, в окружении стражников, как медведь среди собак, Ему пришлось оставить телепортацию - среди дерущихся не осталось места, куда можно было телепортироваться. Оуэну казалось, что охранников стало даже больше, чем было с самого начала, несмотря на все валяющиеся на полу тела. Наверное, они вызывают подкрепления. Так нечестно. Безумная Дженни все еще висела в воздухе, окруженная молниями, но больше, кажется, никуда молниями не била. Это озадачило Оуэна, но потом он увидел, как охранники громоздят друг на друга эсп-глушители, стараясь заблокировать Дженни просто количеством. И тут впервые Оуэну пришло в голову, что здесь, быть может, и окончится его путь. Он прошел многое, пробился через сотни препятствий, но даже у его возможностей есть границы. Даже на форсаже человек не может выстоять против целой армии. Он вспомнил, как это все начиналось; как у себя дома, на Виримонде, он стоял один в безнадежной битве с толпой переметнувшихся охранников, готовый к неизбежной смерти. Может быть, он прошел полный круг, но в этот раз Хэйзел не придет его спасти. Ей приходилось так же трудно, как и ему. Оуэна бесила мысль, что после всего, что он прошел, он будет убит кучкой вооруженных охранников только потому, что их так много. Он заглянул внутрь себя, пытаясь вызвать энергию, с помощью которой он обрушил на Мисте целый дом, но не нашел там ничего, как ни старался. И понятия не имел, почему. С него струился пот, заливал глаза, и приходилось то и дело его смаргивать. Дыхание Оуэна стало тяжелым, и ему показалось, что он теряет скорость. Некоторые удары противника стали проходить через защиту. Всего лишь мелкие порезы тут и там, почти неощутимые в состоянии форсажа, но рана есть рана, а кровь есть кровь. Значительная кровопотеря снизит его быстроту, невзирая на форсаж. Кроме того, форсаж не может длиться вечно. В какой-то момент пламя разгорится так сильно, что сожжет его самого. Как было на Мисте. Он рубил, резал, отражал удары, и охранники вокруг него падали мертвыми и умирающими. Он слышал, как Хэйзел кряхтит позади и ударяется спиной об его спину, и знал, что она все еще с ним. Но на другом конце зала другая Хэйзел, с черной кожей и черными кудрями вдруг свалилась под дюжиной ударов и, как он ни смотрел в ту сторону, больше не поднялась. Джиля прижали к стене, на нем был с десяток порезов, кровь текла по лицу из раны на виске. Безумной Дженни не было видно нигде. Потом Хэйзел вскрикнула за его спиной от изумления и боли, ударилась спиной об Оуэна и упала на колени. Оуэн резко развернулся, вращая мечом изо всей силы, вынуждая охранников отступить. Хэйзел скорчилась у его ног, согнувшись пополам от раны в живот, выронив меч. Она пыталась свести руками края огромного разреза, но кровь хлестала потоком, образовав вокруг нее большую лужу. Оуэн с первого взгляда понял, что рана смертельна. Он пытался позвать Хэйзел по имени, но не мог справиться с дыханием. Он выпал из форсажа, рука с мечом бессильно повисла, и охранники бросились вперед. Тогда гнев и ужас взмыли в душе Оуэна волной, снова зажигая его силу, наполняя его пылающей энергией, которой невозможно было противиться. Он отдался ей, и она взревела в нем неостановимым приливом. Ближайшие к нему охранники вспыхнули факелами сразу же, как мотыльки в костре, и все больше их охватывало пламя, когда ширилась волна энергии. Они пытались бежать, но волна их догоняла и уничтожала без пощады и милосердия. За несколько секунд погибли все охранники в приемной, и только Джиль и Дженни, Тоби и Флинн и несколько Хэйзел остались стоять, Оуэн перекрыл энергию, поглядел на мертвых, и плевать ему было на все. Он рухнул рядом с Хэйзел и бережно взял ее на руки. Она положила голову ему на грудь, и он прижал ее к себе. Она была такой легкой у него на руках, будто уже уплывала прочь от него. Одежда Оуэна сразу пропиталась ее кровью, но он не заметил. Он снова пытался коснуться силы внутри себя, но ответа не было. Чем бы ни было то, что дал ему Безумный Лабиринт, это была сила смерти и разрушения, но не исцеления. Он мог сразить целую армию, но не мог спасти единственного человека, который был для него важнее всего. В груди стеснило, он не мог вздохнуть. Хэйзел медленно подняла голову и попыталась ему улыбнуться. Зубы ее были красны от крови. Оуэн заплакал, сухие всхлипы сотрясли все его тело. Хэйзел попыталась что-то ему сказать, но дыхание покинуло ее последним судорожным вздохом, и она лежала в его руках, мертвая. Оуэн прижимал ее к себе, укачивая, как спящего ребенка. - Я это сделал ради тебя, Хэйзел, - пытался сказать он сквозь слезы. - Только ради тебя. Он услышал идущие к нему шаги, но не поднял глаз. Ему было нечего сказать кому бы то ни было. Потом кто-то с голосом Хэйзел позвал его по имени. Он прекратил плач, надежда взметнулась в сердце, но лишь когда мертвая Хэйзел исчезла из его объятий, он понял и поверил. Он заставил себя поднять глаза: над ним стояла Хэйзел д'Арк. На этот раз - настоящая. Он тяжело встал и просто стоял и смотрел на нее, боясь коснуться, чтобы она не исчезла, а она неистово к нему прижалась, обняла, как утопающий хватается за спасательный круг. Так они стояли долго, тяжело дыша. - Я думал, я тебя потерял, - сказал наконец Оуэн. - Я действительно думал, что тебя потерял. - Все хорошо, Оуэн, - сказала Хэйзел. - Я здесь. И для тебя я всегда буду здесь. Они разомкнули объятия и отступили посмотреть друг на друга. Оуэн стер последние слезы с лица тыльной стороной ладони. Хэйзел неловко улыбнулась. Она огляделась вокруг, увидела наваленные на полу приемной трупы и кивнула, пораженная. - Ну, ты даешь, аристо. Напомни мне, чтобы я тебя никогда не сердила. - Такого быть не может, - ответил Оуэн. - Хэйзел, я... - Я знаю. Но поговорим об этом позже. Сначала мы должны сокрушить Империю. Оуэн покачал головой: - Ох, Хэйзел! Дело прежде всего, и так во всем. К ним подошли Дженни и Джиль. Дженни только что кончила разбивать эсп-глушители, а у Джиля голова была повязана носовым платком, чтобы остановить кровь. Это был не самый чистый платок в мире, но Оуэн ничего не сказал. В окровавленной повязке древний воин выглядел, как пират старых времен. - Отличное выступление, Дезсталкер! - бодро заявила Дженни. - Я поражена. Ты уверен, что ты не Матер Мунди инкогнито? - Более чем, - ответил Оуэн. - Кем бы я ни был, но я не эспер. Это... что- то другое, большее. - И все равно хорошая работа, родич, - сказал Джиль. - Ты зря тратил свою жизнь на науку. Тоби и Флинн вынырнули из алькова, где прятались, и поспешили к остальным. Камера Флинна тащилась позади. - Мы тоже живы и здоровы, если это кого-нибудь интересует, - несколько обиженно сообщил Тоби. - Ну, за вас-то мы не волновались, - сказала Хэйзел. - Каждый знает, что журналистов труднее истребить, чем тараканов. И тут все, не сговариваясь, повернулись и посмотрели на огромные серые стальные двери, ведущие ко двору Лайонстон. Наступила такая тишина, будто даже мертвые ждут, что сейчас будет. - Постучимся? - спросила Хэйзел. - Или просто прорвемся внутрь? - Я думаю, нам надо постучать, - предложил Джиль. - Лайонстон знает, что мы здесь. Она также знает, что ей нас здесь не удержать. Будто поняв намек, двери медленно распахнулись, при всей своей массе - совершенно беззвучно. В приемную хлынул кровавый свет вместе с вонью серы и крови. Оуэн и Хэйзел выступили вперед с мечом и лучеметом в руке и вошли в Ад. При дворе, перед Железным Престолом, Александр Шторм дал волю своему желанию покрасоваться. Жизнь имперского агента глубоко внутри Подполья требовала глубочайшей конспирации и маскировки, и теперь он дорвался до возможности показать, кто он такой. Императрица улыбалась ему благосклонно, Драм и Валентин смотрели очень ревниво. Разор и Саммерайл смотрели холодными глазами со своих мест чуть позади Трона, но их мнение Шторма не интересовало. Разор - инвестигатор, а Малютка - психопат. Сайленс, Фрост и Стелмах тоже не имели значения. Они-то, как всем известно, провалили задание императрицы, а он, Шторм, достиг блестящего успеха. - Я стал агентом Империи в тот день, когда мятежники уносили свои головы в руках с Колд-Рока, - гордо сообщил он своим слушателям. - Я видел, как Джек был сражен и попал в плен, и я знал, что это конец всех надежд Восстания. А я сражался за него так долго и без всякой награды. И потому я сдался и заключил договор. Это было нетрудно - они были рады меня заполучить. Они понимали мою ценность. И все эти годы я вкрадывался все глубже и глубже в самое сердце Подполья, и все эти дураки один за другим мне доверялись, сами проваливая все свои операции. А меня не подозревал никто и никогда. Я был - Александр Шторм, великий герой Подполья, друг и соратник легендарного Джека Рэндома. Я было забеспокоился, когда Джек вернулся, но мнемотехники хорошо с ним поработали. Они постарались, чтобы он мало что помнил о событиях на Колд- Роке, а тем более о моем переходе на другую сторону. Он даже не помнил, как я помогал мнемотехникам его пытать и кондиционировать, чтобы доказать свою верность новым хозяевам. Когда он появился, мне пришлось в конце концов встретиться с ним, иначе это вызвало бы подозрения. Что ж, мы снова были старыми друзьями, и он никогда не заглядывал глубже моей улыбки и не видел презрения в моих глазах. Теперь нужно было только дождаться наилучшего момента для произнесения контрольных слов, которые мнемотехники вложили в его подсознание. И вот он перед вами. Ваше Величество, безвредный, как новорожденный котенок. - А эта охотница за скальпами? - спросил Разор. - О ней сообщали, что у нее развились пси-способности... - Не волнуйся, - ответил Шторм. - Она до бровей накачана наркотиками и так нагружена цепями, что еле стоит. - Он вразвалку подошел к Руби и пнул ее под колено. Она тяжело рухнула на колени, цепи ее громко звякнули. Шторм рассмеялся и снова отошел к подножию Трона. - Я думал, что Джек Рэндом - твой друг, - сказал капитан Сайленс. Шторм пожал плечами: - Был. А потом бросил меня, будучи всего лишь человеком. Легендарный герой не должен стареть и уставать и терпеть поражения чаще, чем одерживать победы. Мне надоело быть неудачником. Я хотел оказаться на стороне победителя, хотел богатства, роскоши и легкой жизни в возмещение за напрасно прожитые годы. Никто никогда не был мне благодарен за все те годы, когда я рисковал жизнью ради них, паразиты этакие. Никто никогда не сказал: "Спасибо, ты сделал достаточно, пусть теперь поработают другие". Нет, они хотели еще и еще. Даже Джек. Бой за боем на какой-нибудь Богом забытой скале, о которой я даже не слышал, и снова вести необученных крестьян против профессиональных солдат Империи, и все это напрасно. Вся кровь, и страх, и смерть друзей. Я устал от всего этого. И когда Джек был повержен и взят в плен, у меня было наитие, и я увидел безнадежность Восстания. Даже если нас ждала победа и мы свергли бы императрицу, ее заменил бы кто-нибудь такой же. Такова уж эта работа, и такова природа вещей. И я отдал нищету и безнадежность за богатство и безопасность. И за шанс ударить по мятежникам и заставить их отплатить за годы моей растраченной зря жизни. - И все же он был твоим другом, - повторил Сайленс. Шторм ответил ему тяжелым взглядом: - Он? Я даже не знаю, кто он теперь. Он должен быть стар, как я, а он молод. Он снова человек власти и судьбы, а я нет. Вся моя жизнь была несправедливой, и самой большой несправедливостью был он. - Убью, - неразборчиво выговорила Руби Джорни. Все повернулись к ней, стоящей на коленях и согнутой под тяжестью цепей, изо всех сил пытающейся поднять голову. - Он тебе верил. Любил тебя, как брата. Сражался рядом с тобой. Я тебя медленно убью, гад вероломный. Я тебе вырву сердце и заставлю тебя его съесть. Цепи меня не удержат. Действие наркотика кончилось. Я успею увидеть твою смерть, пока еще жива. - Да заткнись ты, - лениво сказал Шторм, подошел к ней и ударил по губам. Она упала на спину. - Я тебя, сука, всегда терпеть не мог. И он стал бить ее ногами. - Хватит этого! - сказал Оуэн Дезсталкер. Голос его, резкий и командный, прозвенел под сводами зала двора, и Шторм помимо воли отскочил назад. Все обернулись и увидели Оуэна, ведущего своих спутников сквозь адский дым к Железному Престолу. Двое Дезсталкеров, оба люди из легенды, орудия судьбы. Хэйзел д'Арк, пиратка, которая стала героиней. Святая легенда эсперов Подполья, Безумная Дженни. И как два ворона с большим опытом поведения на поле боя - Тоби и Флинн, идущие за своим материалом до конца, каким бы этот конец ни был. Инвестигатор Разор и Кит Саммерайл быстро встали между Троном и вновь пришедшими. Шторм подбежал и встал рядом с Драмом и Валентином Вольфом. Сайленс и Фрост выхватили мечи. Стелмах навел лучемет. Девы у подножия зашевелились и зашипели. Оуэн и его спутники остановились возле Руби Джорни, и она посмотрела на них и сплюнула полным крови ртом. - Долго вы сюда добирались. - Прошу прощения, - ответил Оуэн. - Нас отвлекли. Предложить тебе руку? - Размечтался, аристо! Руби встала, сцепила руки, и цепи на ней затряслись и свалились. Руби злобно улыбнулась ошеломленному Шторму. - Ты же не думал на самом деле, что цепи и наркотик удержат кого-то вроде меня, нет? Оуэн огляделся, отмечая тлеющие угольные ямы, пылающих ангелов, огромные отдушины в полу, откуда неслись вопли проклятых душ. Багряный свет, шеренги мертвых на кольях и пытаемые грешники, повисшие на утыканных шипами цепях. Когда же он посмотрел на Лайонстон, его голос был так же спокоен и холоден, как его взгляд. - Хорошее место ты себе выбрала, Лайонстон. Узнаю тебя. Ты всегда была склонна к крайностям, но на этот раз ты сама себя превзошла. Из психопатки ты стала настоящей сумасшедшей, Ты - тварь из бездны, Лайонстон, бешеный зверь, и наша работа - положить тебе конец. Лайонстон выпрямилась на Троне, ничуть не задетая. - Добро пожаловать ко двору, изгнанник. Мы ждали тебя. Мы даже позвали некоторых гостей тебя приветствовать, специально для этого пригласили. Например... Она щелкнула пальцами, и маскирующая голоиллюзия исчезла, открыв большой деревянный крест позади Железного Престола. И пригвожденная к нему, висела мать-игуменья Беатриса Христи, святая Техноса III. Ряса монахини была разорвана и окровавлена, а вместо накрахмаленного плата был терновый венец. Пронзенные запястья и лодыжки покрывала густая корка засохшей крови, и струйки крови засохли на лице, стекая из-под всаженных с силой колючек. Она была еще в сознании и могла ощущать невыносимую боль, которая ее терзала. Лицо ее было искажено мукой, не человеческим, а первобытным, звериным страданием. - Она так жаждала мученичества, что я сочла своим долгом ей помочь, - пояснила Лайонстон. - Если она искренне исповедует свою веру, то должна быть мне благодарна. Ведь мученическая смерть - это высшая честь, на которую они могут надеяться в этой жизни. Разве не так? - Сука ты! Сука вонючая! - Как ни удивительно, первым взорвался Тоби Шрек. Он бросился вперед, потеряв от гнева способность соображать, будто хотел собственными руками освободить Беатрису. Флинну пришлось схватить его и держать. - Пусти! - кричал Тоби. - Я этого не потерплю! Только не ее! Единственный достойный человек, которого я в жизни видел! - Ты умрешь раньше, чем подойдешь к ней на десять шагов, босс! - Флинн почти крикнул это в самое ухо Тоби, держа его изо всех сил. - Она хочет, чтобы кто-нибудь что-нибудь попытался сделать, а она натравит на него дев - для примера остальным. - Он прав, Шрек, - сказал Джиль. - Слушайся своего друга. А мы с этим разберемся. Для того мы здесь. - Верно, - подтвердила Хэйзел. - Проверь лучше, что твоя камера работает. Вам предстоит быть свидетелями смерти императрицы. А это удобно, что ты построила собственный Ад, Лайонстон. Тебе не придется идти далеко, когда мы стянем тебя с Трона и отрежем твою проклятую голову. - Спектакль еще не окончен, - ответила Лайонстон. - Беатриса, твой час. Сойди и раздави для меня этих червей. Повстанцы, не веря своим глазам, смотрели, как Беатриса подняла голову с креста и улыбнулась. Одним судорожным движением она сорвала руки и ноги с вбитых в них плотницких гвоздей и легко спрыгнула на землю. Все еще улыбаясь, она направилась к повстанцам, и все около Трона поспешили дать ей дорогу. А Лайонстон смеялась. Тоби минуту стоял, как дурак, а потом махнул Флинну, чтобы тот снимал. - Она не настоящая, - сказала Хэйзел. - Такого не может быть. Ни один человек не мог бы так легко освободиться. - Верно, - согласился Оуэн. - Это что-то вроде фурии, машина. Лайонстон специально приказала ее распять, чтобы вывести нас из равновесия. - И у нее получилось, - сказал Тоби. - Не могу поверить, что меня опять обдурили. Неужели теперь никто больше не является, чем кажется? - Ты бы удивился, если бы узнал, - ответил ему Оуэн. - А теперь, журналист, отойди назад и освободи нам место. Работка может оказаться грязноватой. - Я это знала, - произнесла Лайонстон. - Беатриса, лапочка, убей их и принеси сюда их головы. То, что казалось Беатрисой Христи, с неимоверной быстротой бросилось вперед. Из дыр в ее руках высунулись дула дезинтеграторов. Ослепительно яркие белые лучи прорезали багровый воздух, на волосок пройдя от успевших уклониться Хэйзел и Оуэна и ударив Джиля прямо в грудь. Удар бросил его на землю. Хэйзел вытащила пулевой пистолет и открыла огонь, но пули отскакивали от стального корпуса, прикрытого плотью. Оуэн выстрелил из дезинтегратора, но машина поднырнула под луч и продолжала движение и оказалась рядом с Хэйзел раньше, чем та успела спрятать пистолет и выхватить дезинтегратор. Машина схватила ее за горло и вздернула в воздух. Хэйзел беспомощно повисла, мучительно хрипя и колотя кулаками по металлическому захвату. Ноги ее дергались в добром ярде от пола. Оуэн бросился на машину сзади, но она повернулась неимоверно быстро и отмахнула его в сторону тыльной стороной ладони, как докучного мальчишку. Глаза Хэйзел вылезали из орбит от удушья. Оуэн вскочил на ноги, форсировался и снова налетел на фурию. На этот раз он поднырнул под ее махнувшую руку и вогнал меч в незащищенное горло машины, которая не была Беатрисой. Сталь ударила о сталь, и сила удара вырвала меч из руки Оуэна. Ни на миг не задумавшись, он ударил по металлическому боку со всей силой форсажа. Поразительно, но стальные ребра согнулись под его ударом, и машина покачнулась, но не выпустила Хэйзел. Оуэн бил снова и снова, не обращая внимания на боль в ссаженных до кости руках, но этого было мало, чтобы заставить робота выпустить свою жертву. И тогда вышла вперед Безумная Дженни, и лезвие меча, созданного из пси- энергии, блеснуло в ее руке. Она ударила, и силовое лезвие прошло сквозь руку машины, оставив чистый срез. Хэйзел упала на землю, горло ее по- прежнему сжимала стальная кисть. Она металась по земле, пытаясь двумя руками оторвать механическую руку. Оуэн тут же оказался рядом с ней, и вдвоем они отломали металлические пальцы по одному и отбросили руку прочь. Она осталась лежать на земле, подергиваясь, как изувеченный гигантский паук. А робот в образе Беатрисы стоял лицом к лицу с Дженни, на губах которой появилась злобная улыбка. Силовой меч исчез из ее руки, и она поманила робота к себе. Беатриса секунду смотрела на нее с озадаченным выражением на искусственном лице, и вдруг изогнулась в судороге. У нее изо рта донесся странный звук, грудь и бока заходили, как при тяжелом дыхании, и вдруг неимоверно растянулся ее рот, и из него фонтаном хлынули искусственные внутренности, выбивая по дороге зубы. Ее вывернуло наизнанку, и она зашаталась в куче собственной электронно-механической начинки. И вот не осталось ничего, кроме искусственной оболочки, еле стоящей на прямых ногах. Дженни снова улыбнулась, слегка качнула пальцем, будто толкнула, и лишенная жизни оболочка свалилась и застыла. Оуэн и Хэйзел встали и посмотрели на нее. - Девочка была с начинкой, - сказала Хэйзел чуть осипшим голосом. Оуэн вздрогнул и подошел к Джилю, который уже садился, ошеломленно вертя головой. Оуэн помог ему встать. - Ты получил выстрел из дезинтегратора в упор, - сказал он почти обвинительным тоном. - Почему ты жив? - Силовой щит, - ответил Джиль. - Я его тренировал еще с Хацелдамы. Требует колоссальных усилий, но вроде бы оправдывается. Ты тоже можешь, но это требует тренировки. - Времени не хватает, - сказал Оуэн. - Ты же знаешь, как это бывает. Когда организуешь Восстание, все время то одно, то другое отвлекает. Повстанцы отряхнули с себя пыль и вновь повернулись лицом к Трону. Лайонстон смотрела на них, не изменившись в лице. - Всегда вы ломаете мои любимые игрушки. Ладно, попробуем что-нибудь другое. Оуэн Дезсталкер, Хэйзел д'Арк! Код синий два-два. Она с победной улыбкой произнесла эти ключевые слова, имплантированные в мозги Оуэна и Хэйзел вероломным ИРом Озимандиусом, но улыбка ее исчезла, когда они даже не шевельнулись. Лайонстон повторила контрольные слова. Оуэн ответил ей улыбкой: - Это больше не действует. Мы слишком далеко от этого ушли. Лайонстон повернулась к Джеку Рэндому. - Но ты - по-прежнему мое создание. Повинуйся! Убей своих друзей! Рэндом улыбнулся и покачал головой. - Извини, Лайонстон, но я не у тебя под контролем. Да и не был. На то, чем мы стали, контрольные слова не действуют. Я на это пошел только чтобы попасть сюда, к тебе, на тот случай, если Оуэн и другие не смогут. Руби меня поддержала, как только поняла, что я задумал. Руби фыркнула: - Если бы я знала, что придется идти в цепях и меня будут пинать, как футбольный мяч, я бы дважды подумала. - Я должен был быть убедительным, - вздохнул Рэндом. - К тому же ты мне всегда говорила, какая ты жесткая. Я знал, что ты выдержишь. - Ладно, в следующий раз я буду командовать, а ты будешь в цепях, и посмотрим, как тебе понравится. - Извращенка, - ответил Рэндом. - Это же надо было для дела, Руби. - Можешь засунуть свое дело себе в задницу. Я работаю ради денег, не забывай. Рэндом вздохнул, покачал головой и повернулся к Александру Шторму. Двое бывших друзей встретились взглядами. - У меня давно уже были подозрения насчет тебя, Алекс, - сказал Рэндом после долгой паузы. - Всякие мелочи, которые я начинал вспоминать после Колд- Рока. Мелочи, не подходящие к образу того человека, которого я знал. Сначала я списывал это на возраст. Все мы меняемся, все стареем. Но я не хотел видеть, насколько ты изменился, пока ты не сказал мне контрольные слова. И я тебе подыграл, чтобы узнать, кем ты стал сегодня. Черт побери, Алекс, неужто я так сильно тебя унизил? Я же никогда не хотел тебя задевать или ранить. - Да, ты всегда хотел, как лучше, Джек, - ядовито сказал Шторм. - Ты мне обещал золотые горы и не дал ни песчинки. И я пошел к людям, которые держат свои обещания. Которым можно верить. Им я был нужен, они меня ценили. Больше, чем ты. К концу своей речи Шторм дрожал от злости, почти выплевывая слова в лицо Рэндому, стараясь задеть побольнее. Рэндом вздохнул, но не отвел глаз. - Эх ты, бедняга. Ты же мог прийти ко мне в любой момент. Сказать мне. Мы бы что-нибудь придумали. Я бы понял. Ты был моим другом, Алекс. - Ты всегда был такой все понимающий! Святой Джек, герой и спаситель угнетенных, у которого было время для всех, кроме его друзей! Меня тошнит от твоего безмерного благородства, от твоего бесконечного альтруизма - все для других, и к черту жизнь, которую мы могли бы построить для себя! Ты во всем виноват, Джек. Это ты сделал меня тем, что я есть. Ты в ответе за все, что я сделал. А теперь я здесь подохну, и тоже из-за тебя. Я это знаю. Но я тебе сделаю больно еще один раз - последний. Он бросился вперед, в его руке вдруг оказался спрятанный до тех пор нож, но бросился он не к Рэндому, а к Руби Джорни. Нож метнулся к ее горлу раньше, чем Джек мог бы среагировать, но неимоверно быстро взметнулась рука Руби, отбила нож в сторону и изо всей силы ударила Шторма прямо в сердце. Кулак ее ушел под грудину по самое запястье. Шторм остановился, будто налетел на стену. Потом краска сбежала с его лица, и он свалился мешком на пол - жалкий старик, лишившийся дыхания от сильного удара. Нож его выпал из немеющих пальцев, и раньше, чем подбежавший Рэндом поднял его за плечи, он уже был мертв - его сердце было раздавлено в кашу единственным ударом. Рэндом выпрямился и посмотрел на Руби: - Он очень долго был мне другом. - Я знаю, - сказала Руби. - Вот почему я его убила. Чтобы этого не пришлось делать тебе. Рэндом кивнул. Он не мог заставить себя ее поблагодарить. Может быть, потом. - Все это очень интересно, хотя до тошноты сентиментально, - произнесла Лайонстон. - Но игра еще не окончена. Осталось разыграть еще пару карт. Охрана! Звание лорда тому, кто принесет мне голову Дезсталкера! Стоявшие рядами за Троном охранники бросились вперед, с них спали голографические маски пылающих ангелов, открыв боевые доспехи. Но мономолекулярные мечи у них в руках были вполне реальны - подпитанные энергией мечи с острием толщиной в одну молекулу, способные прорезать все что угодно. Столько людей и с таким оружием могли бы остановить армию. И поэтому повстанцы не дали охранникам до них добраться. Безумная Дженни взмахнула рукой, батареи мономолекулярных мечей внезапно закоротило, и мечи оказались просто мечами. Пока охранники осознавали этот факт, Рэндом и Руби пустили на них вал пирокинетического пламени. Солдаты вспыхивали факелами, некоторые умирали на месте, другие поворачивались и бежали, будто надеялись оставить смертоносное пламя позади. Они освещали двор, как пылающие свечи, пока один за другим не упали и не погасли. Лайонстон глядела пустым взглядом на обугленные, пышущие паром останки у подножия Трона и вдруг повернулась к своим девам. - Убейте их! Всех! Девы бросились вперед, как спущенные с цепи сторожевые собаки. В рычащих ртах блеснули заостренные клыки, из пальцев вылетели стальные когти. Это были обученные и смертоносные хищники, кондиционированные умирать, но не отступать, набитые кибернетическими улучшениями. И Безумная Дженни выступила вперед, чтобы встретить их в одиночестве. - Это слишком долго тянется. Пора положить этому конец. Она выпустила наружу силу своей мысли и обрушила ее на дев, проникая до глубины их разума и разыскивая корни кондиционирования. С воплем и плачем девы попадали на землю, катаясь по полу и скребя его когтями, как животные, а у них в мозгу шла невидимая борьба. Своей эсперной силой Дженни вырвала из них кондиционирование, разорвала нейронные соединения и восстановила поврежденную мозговую ткань, возвращая дев к тому состоянию, в котором они были, пока Лайонстон не обратила их в своих рабынь. Все это заняло несколько мгновений, и потом Дженни сразу вернулась в себя. Девы перестали вести себя, как животные, и сели, вдруг впервые за много лет оказавшись людьми. Сначала они были оглушены, но постепенно стали приходить в себя - в себя таких, какими были раньше. Кто-то завопил, вспоминая; что успел сделать, что им приказывала делать Лайонстон. Они тряслись и вздрагивали, не в силах плакать своими искусственными глазами. А некоторые только глядели вокруг себя, ничего не понимая. Тоби Шрек внимательно всмотрелся в одну из дев и шагнул вперед. - Кларисса? Это ты, Кларисса? Она недоуменно посмотрела на него, и тут же в ее лице отразилось узнавание. - Тоби! Кузен Тоби! Она бросилась к нему в объятия. Он крепко ее обхватил, потом сорвал с себя куртку и обернул вокруг нее. Кларисса огляделась и увидела Ад, построенный Лайонстон. - Мы умерли, Тоби? - Нет, любимая. Мы воскресли. Здесь Восстание, и все пленники получают свободу. - Он оглянулся на остальных. - Она из Семьи. Племянница Грегора. Лайонстон взяла ее к себе в девы и сделала из нее чудовище, и никто из нас ничего не мог поделать. Спасибо тебе, Дженни. Сдается мне, еще многим захочется сказать тебе спасибо. - А, ерунда, - отмахнулась Безумная Дженни. - Как по-моему, так хватит битв и убитых. Это в стиле Лайонстон. А мы должны от нее отличаться. Ладно, вы с Флинном займитесь девами, а у нас еще есть работа. И пока Тоби с Флинном собирали дев и отгоняли их подальше от линии огня, Дженни снова встала лицом к лицу с Лайонстон. И здесь она вдруг остановилась и бросила острый взгляд на капитана Сайленса, а он сделал неуверенный шаг вперед, глядя на нее во все глаза. Она ответила ему ровным взглядом, не облегчая ему работы, но узнавание наконец залило лицо Сайленса. - Диана ? - Уже нет, - ответила Дженни. - Это была другая женщина. - Я тебя еле узнал. Ты так... изменилась. - Это называется "выросла", капитан. С каждым в конце концов случается. - Ты знаешь эту женщину? - спросила Лайонстон и нахмурилась. - Конечно, знает, - сказала Фрост. - Это его дочь, Диана Вертю. Корабельный эспер в его последней команде. Сайленс взглянул на Фрост: - Ты знала? И давно? - Я узнала ее лицо среди портретов разыскиваемых, переданных службой безопасности полгода назад. - Как же ты мне не сказала! - Ты не был готов воспринять подобную весть. Я не уверена, что ты готов сейчас. А я не хотела, чтобы ты отвлекался от своих обязанностей. Сайленс снова повернулся к Дженни: - Я слыхал, что ты ушла в Подполье. Но что с тобой сталось? С твоим голосом? У тебя такой вид... - ...будто я прошла через Ад? Это потому, что так оно и было. И здесь мне не страшно, я видела настоящий Ад. Я больше не Диана Вертю. Она умерла в муках и воплях в камерах дознания Девятого Уровня. Известного также как Червивый Ад. А я - Безумная Дженни, сейчас и навсегда. Но ведь мы оба не те, какими были раньше, правда, отец? Ты тоже переменился. На таком близком расстоянии я чувствую, как действуют в тебе энергии Лабиринта. И каково это, отец: знать, что ты стал одним из тех, кого выслеживал и убивал? - Диана... - Дженни. Я теперь Дженни. - Ладно, Дженни. Я не знал, что тебя послали на Девятый Уровень. Если бы я знал, я бы... - Ты бы - что? Пробился бы в самую охраняемую тюрьму Империи, чтобы меня спасти? - Да, - просто ответил Сайленс. - Если бы я знал, я бы за тобой пришел. Дженни медленно кивнула. - Да. Может быть, ты бы так и сделал. Но этого не случилось. Там, на планете Ансили, ты сказал, что больше никогда не дашь никому делать мне больно. Ты солгал, папа. - Прости меня, детка. Прости. - И вот мы здесь, по разные стороны этой войны, и все из-за Железной Суки. Как ты можешь ее защищать после всего, что она сделала? После того, что она сделала со мной? - Она - моя императрица, - сказал Сайленс. Лайонстон спрыгнула с Трона, мягкими шагами подобралась к Сайленсу и сильно ударила по лицу. Голова его качнулась от пощечины, но он устоял. Лайонстон приблизила к нему лицо так близко, что когда она заговорила, брызги слюны полетели ему в лицо. - Изменник! Проклятый изменник! Ты прятал от меня свою силу, ты провалил все задания, которые я тебе давала, а теперь оказывается, что твоя дочь - среди моих злейших врагов! - Это все правда, - твердо ответил Сайленс. - Но вы все равно моя императрица. Лайонстон засмеялась ему в лицо и занесла руку для второй пощечины. И тут она ахнула, глаза ее широко раскрылись, и невидимая сила крепко схватила ее за руку и дернула назад. Она попыталась вырваться - и не смогла. Повернувшись, она встретилась с хмурым взглядом Безумной Дженни. - Хватит, Сука. Не трогай моего отца. - Я благодарен тебе, - сказал Сайленс. Но отпусти ее, Дженни. Прошу тебя. Дженни фыркнула, но отпустила невидимый захват и дала императрице ментальный толчок, от которого она, спотыкаясь, полетела обратно к Трону. Но Лайонстон быстро восстановила равновесие и села на Трон с вызывающим достоинством. Оглянувшись, она остановила пристальный взгляд на Валентине Вольфе. - Не надо на меня так смотреть, - сказал Валентин. - Я проигранное дело узнаю с первого взгляда. Наверное, я мог бы сражаться за вас - у меня с собой есть для этого боевой наркотик. Но я действительно не вижу в этом смысла. Пробил час Восстания, а я, кажется, слишком рано спрыгнул с корабля Подполья. Итак, я отхожу в сторону и предлагаю свои услуги тому, кто возьмет верх. Люди вроде меня всегда будут нужны. - Ты не хочешь драться, потому что боишься косметику размазать, - бросила ему Хэйзел. Валентин улыбнулся: - И это тоже. - Ты в самом деле думаешь, что тебе простят боевые машины на Виримонде? - спросил Оуэн. - Простят бойню, страдания и ужас, которые ты принес в беспомощный фермерский мир? Валентин пожал плечами: - Я только выполнял приказы. Не слишком оригинальное оправдание, должен признать, но старые шутки - всегда самые лучшие. И я могу быть очень преданным - за соответствующее вознаграждение. Я уверен, что вожди Подполья признают мою ценность. Я, видите ли, кое-что знаю. Знаю то, что нужно будет знать Подполью, чтобы взять власть в Империи без лишних страданий и разрушений. Что вам важнее, Дезсталкер: видеть меня наказанным - или восстановить Империю минимальной кровью? Нет, они меня пощадят, сколько бы сброд ни требовал моей головы. Но вам не о чем беспокоиться, Дезсталкер: если вам нужно убивать, у вас есть Лайонстон. Наслаждайтесь минутой. Дайте себе волю. Не каждый день вам приходится убивать императрицу. - Казнить, - поправил его Оуэн. - Что за любовь к эвфемизмам? - улыбнулся Валентин. Лайонстон в отчаянии повернулась на Троне к двум своим телохранителям. - Разор! Саммерайл! Защитите меня! - Нет, - спокойно ответил Кит. - Вряд ли. Из-за тебя погиб на Виримонде Дэвид. Сюда я явился только ради шанса вблизи увидеть твою гибель. А если придется - сделать эту работу лично. Мой Дэвид погиб, и я буду рад видеть твою гибель, Лайонстон. Разор выхватил меч и пустил его пологой дугой, метя в шею Кита. Но даже при свойственной инвестигатору быстроте он не смог застать Саммерайла врасплох. Меч Кита оказался точно в нужной точке, чтобы отбить удар Разора, будто он давно уже знал, что именно Разор сделает. Может быть, он и знал. Ведь не зря же он носил прозвище Малютка Смерть. Они отскочили в стороны и настороженно закружили друг возле друга - двое опытных убийц сошлись наконец в поединке, чтобы решить, кто же из них лучше. Мечи их сталкивались, разлетались, рассыпались каскадами ударов и защит. Разор был инвестигатором, с детства обученной безупречной машиной для убийства в интересах императрицы. Кит Саммерайл, Малютка Смерть, был прирожденный психопат, гений фехтования и убийства, который перебил всю свою Семью просто ради процесса. Два человека, называвшие Смерть своей госпожой, и оба не знали ни пощады, ни милосердия. В конце концов талант победил обучение, когда Кит втянул Разора в столкновение корпус к корпусу, улыбнулся ему поверх скрещенных мечей и свободной рукой всадил ему кинжал в ребра. Разор изумленно взглянул, будто не мог поверить, что случилось, сила ушла из его ног, и он рухнул на колени. Кит наклонился и всадил кинжал глубже. Разор выронил меч, но встретил взгляд Кита, не мигая, и даже сумел усмехнуться презрительно. - Ты меня победил только потому, что я постарел и потерял быстроту, мальчик. - Нет, - ответил Кит. - Я тебя победил потому, что тебе было не все равно, будешь ты жить или умрешь. А меня это никогда не интересовало. А теперь заткнись и умри. У меня тут дела намечаются. Он еще на дюйм вдвинул кинжал, и свет покинул глаза Разора. Он упал на спину и больше не шевелился. Кит подождал последнего вздоха умирающего врага, потом коротко улыбнулся, вытащил кинжал, встал и кивнул Оуэну: - Дэвида убила Империя, а не я. Он был моим единственным другом за всю жизнь. Кажется, я снова примкнул к Восстанию. - Почему ты думаешь, что там нужен такой псих, как ты? - спросила Дженни. Кит приподнял бровь. - Чья бы корова мычала... Нет, они меня возьмут обратно. Такие, как я, вам всегда будут нужны. Человек, согласный делать грязную работу, от которой отказываются другие. А мне все равно. Я - убийца, и я там, где убивают. Лайонстон медленно подняла руку и поправила длинную светлую прядь волнистых волос. Глаза ее смотрели дико и странно, а губы вытянулись в ниточку. - И никто не защитит свою императрицу в час нужды? Неужто не осталось ни единого верного подданного? - А, черт! - Драм выступил вперед. - Я так думаю, что есть еще и я. - Он встал между Троном и мятежниками. - Я принадлежу тебе телом и душой, Лайонстон. Ты дала мне жизнь. Дала все. И если моя жизнь будет короче, чем у других, так она точно будет не скучной. - Он усмехнулся Оуэну: - Я хорошо развлекся на Виримонде, Дезсталкер. Твои крестьяне бежали передо мной, а я косил их, как траву, и шел по их трупам. Я втаптывал пролитую кровь в распаханную землю и смотрел, как горят города на рассвете. Я сожрал твой мир и выплюнул обратно, Дезсталкер, и каждую минуту наслаждался. Я - Драм, Душегуб, непобедимый. Когда я убью тебя и твоих друзей, я поведу силы, которые погонят восставший сброд обратно в сточную канаву, где ему и место. У вас нет ни одного шанса. Вы - сброд, нижайшие из низших, грязь под сапогом. Выходи, Дезсталкер, и я отрежу тебе твою глупую голову и насажу на пику. - Черт побери! - сказала Хэйзел. - Он еще больше любит произносить речи, чем ты. - Ничего страшного, - ответил Оуэн. - Сейчас я его остановлю. - Нет, - сказал Джиль Дезсталкер и положил руку на плечо Оуэна, останавливая его. - Этот - мой. Он шагнул вперед, и Драм встал в боевую стойку, меч наготове. Джиль покачал головой. - Любительщина. Ты не Драм, кто бы ты ни был. Драм был моим сыном, и я сделал из него такого фехтовальщика, каким тебе не быть никогда. Я убил его там, на Хэйдене. Когда я вошел сюда и увидел тебя, стоящего у Трона, я понял, что мне придется сделать это еще раз. Убийство сына чуть не убило меня самого, но убить клона - это мне будет просто. Драм посмотрел на него странным взглядом: - Ты - мой отец? Я не знал. Лайонстон никогда мне не говорила. Я не знал, что у меня есть Семья. Ты хочешь сказать, что я тоже Дезсталкер? - Нет, - бросил ему Джиль. - Ты всего лишь клон. - Погоди! - сказал Драм. - Нам надо это обсудить... - Нечего тут обсуждать, - перебил Джиль. - Ты не мой сын. Ты даже не человек. Как ты смеешь носить лицо моего сына? Он поднял дезинтегратор и выстрелил Драму прямо в лицо. Взрыв энергии оторвал голову клона от тела, которое грудой свалилось на пол. Лайонстон в изумлении глядела на Джиля. А он холодно ей улыбнулся: - А чего ты ждала? Еще одной дуэли? Еще одно дело чести, решаемое звоном мечей? Это уже было. А здесь была грязная работа - убрать отброс, которому вообще не надо было существовать. Он повернулся, рукой сделал останавливающий жест Оуэну, который шел к нему, и отошел чуть в сторону, чтобы побыть наедине с собой. Лайонстон безмолвно сидела на своем Троне, глядя на обезглавленное тело у своих ног. Капитан Сайленс и инвестигатор Фрост переглянулись: - Кажется, дело решать нам, инвестигатор. - Не в первый раз, капитан. Сайленс кивнул Лайонстон: - Мы прошли через многие изменения, Ваше Величество, хотели мы того или нет, но наша верность всегда была вне сомнений. И если мы и держали свои способности в тайне, то лишь затем, чтобы лучше служить вам. Давай, Фрост, еще раз вырвем победу из зубов поражения. - Он улыбнулся Оуэну и Хэйзел: - А с вами у нас ведь еще дело не кончено, помните? - Чертовски верно, - сказала Хэйзел, помахивая мечом, как кот хвостом. - Папа... - начала Дженни. - Извини меня, - прервал ее Сайленс. - Это вопрос долга. А свой долг я всегда знал. - Черт побери, у нас нет времени для всех этих поз! - раздраженно сказала Руби Джорни. - Когда я захочу смотреть фехтовальные спектакли и дуэли, я пойду на Арену и сяду в удобное кресло с банкой пива и пакетом соленых орешков. У нас тут Восстание или что? Только время теряем на ерунду вместо более важных вещей, например сбора добычи. Выше голову, Лайонстон! Джиль все очень верно объяснил. И она подняла дезинтегратор и выстрелила в императрицу. Но еще когда она прицеливалась, Стелмах крикнул что-то неразборчивое и бросился между ней и императрицей, и взрыв энергии пришелся ему в грудь. Ему сразу оторвало правую руку, правая верхняя часть груди испарилась, и он со стоном свалился к подножию Трона. Сайленс и Фрост сразу оказались возле него, но ясно было, что офицер безопасности уже умирал. Он протянул уцелевшую руку Сайленсу, и тот крепко сжал ее двумя своими. - Все, чего я хотел в жизни... это служить, - смог сказать Храбрец Стелмах. Быть верным. Отдать жизнь за императрицу. - Никто не сомневался в твоей верности, - ответил Сайленс, но ответил он мертвецу. Он бережно положил руку Стелмаха ему на грудь и потрепал, прощаясь. - Жаль, - сказала Фрост. - Хороший был человек - в своем роде. - Странно, что тебе не все равно, - сказал Сайленс. - Мне он нравился, - ответила Фрост. - Он был трусом, слабаком, возможно, симпатизировал бунтовщикам, но он делал все, чтобы быть смелым и поступать правильно. Это нам легко быть смелыми - с нашей тренировкой и способностями. А у него только и было, что сила духа. И желание умереть за императрицу. - А теперь наша очередь, - сказал Сайленс. Он поднялся на ноги, Фрост рядом с ним, и они стали перед Троном. Сайленс улыбнулся Дженни и кивнул Оуэну: - Давай начнем, Дезсталкер. Оуэн ступил вперед в сторону Сайленса, а Хэйзел направилась к Фрост. Оуэн небрежно взмахнул мечом. - Из того, что я слышал, капитан, вы и инвестигатор приобрели в Безумном Лабиринте способности, аналогичные нашим. Это значит, что мы можем вызвать нашу силу, сойтись грудь в грудь, развалить весь двор на кирпичи и убить всех, кто в нем есть, и все равно ситуация останется патовой. Так что вы скажете, если я предложу биться по-честному? Только меч против меча. Как вам? - По-честному, - повторил Сайленс. - Этого я и ожидал от Дезсталкера. Да и к тому же мы всегда хотели узнать, кто из нас лучше владеет мечом. - Чертовски верно, - подтвердила Фрост. - Тогда давай, - согласилась Хэйзел. - Последний бой в силу человека. Пока мы не забыли, как это делается. И они пошли друг другу навстречу, величайшие чемпионы Империи и Восстания, четверо достойных людей, чьи различные убеждения не допускали компромисса, подписанного иначе, как острием меча. Оуэн и Сайленс медленно кружили друг около друга, их мечи легко соприкасались, пока они изучали слабости и уязвимые места противника. Хэйзел и Фрост сразу ринулись в схватку, обмениваясь режущими и рубящими ударами; мечи их схлестывались, подстегнутые соперничеством, которое сильнее ненависти или гнева. Оуэн и Сайленс обменивались выпадами, ударами и защитами, холодно и расчетливо, до предела напрягая силы и умение, оба прошедшие суровые школы, где не прощают ошибок. Мечи их сталкивались, рассыпая искры, и никто не отдавал ни дюйма и не отступал ни на шаг. Так быстро мелькали их мечи, что глаз не мог уловить, и мысль бы не уследила. Оуэн не форсировался, и даже мысли об этом у него не было. Этот бой он хотел выиграть честно. Он сражался за идеалы, не только свои, но и всего Восстания, и либо он победит честно, либо вся жизнь его не имела смысла. Сайленс вкладывал всю свою силу в каждый удар и всю быстроту в каждый выпад и защиту, и все же лишь с трудом отражал атаки Дезсталкера. Молодой мятежник бился так, будто для него не имеет значения собственная жизнь, нужна лишь победа. Сайленс пытался вызвать у себя такое же чувство. От него теперь зависела вся Империя. Все, во что он верил и за что сражался. Но его уверенность не была так тверда, как у Оуэна, может быть, поэтому его меч стал на какую-то ничтожную долю медленнее, и Оуэн отбил его клинок в сторону, шагнул вперед и приставил острие меча к горлу Сайленса. Долгое мгновение они двое стояли так, лицом к лицу, тяжело дыша от изнеможения. Они посмотрели друг другу в глаза и узнали то, что там увидели. - Я не могу тебя убить, - произнес наконец Оуэн. - Это будет как убить себя. Сдавайтесь, капитан. Отложите меч, и я гарантирую вам жизнь. Восстанию нужны будут такие люди, чтобы восстановить разрушенное. - Моя верность... - Принадлежит народу Империи. Помогите нам сохранить лучшее, чтобы мы не выбросили его вместе с плохим. Капитан Джон Сайленс оглянулся на свою императрицу, потом на Ад, в который она превратила свой двор, медленно разжал ладонь и дал мечу упасть на пол. Почти без звука. Оуэн опустил свой клинок. Они уважительно кивнули друг другу и обернулись посмотреть на Хэйзел д'Арк и инвестигатора Фрост. Те бились на равных, лицом к лицу, тяжело и хрипло дыша, мечи дрожали в их уставших руках. Только глаза их были так же свирепы, но у них обеих уже кончались и силы, и выносливость, и слишком гордыми были они обе, чтобы обратиться к своим сверхъестественным силам и умениям. - Хватит, Хэйзел, - сказал Оуэн. - Никому из вас не победить. И никто из вас не собирается уступать. Слишком вы похожи. Будем считать, что рабочий день закончен, и займемся тем, зачем сюда пришли. Хэйзел задумалась; пот стекал с ее тяжело нахмуренного лица. - А, ладно, - бросила она наконец. - Всегда можем продолжить, когда у нас будет на это больше времени. - Что скажешь, инвестигатор? Я шагну назад, если ты тоже шагнешь. - Никогда, - ответила Фрост. - Я инвестигатор. Империя сделала меня тем, что я есть. Я не сдаюсь и не прекращаю битву - во мне это не заложено. Убей меня, если можешь, мятежница. - Не обязательно так ставить вопрос, - сказал Оуэн. - Нет, обязательно. Это моя жизнь, смысл моей жизни, мое назначение. Я не отступаю. Не могу. Убейте меня, если можете. Хэйзел опустила меч. - Не могу. Так - не могу. - Я могу, - сказал Кит Саммерайл. И движением таким быстрым, что никто и не понял, пока не было уже поздно, он выхватил спрятанный кинжал и метнул его во Фрост изо всей силы. Она обернулась на голос, и кинжал попал ей в горло. Густо хлынула кровь, струями растекаясь по груди. Фрост выпустила меч и обеими руками схватилась за горло, и между пальцами ее ключом била кровь. Сайленс немедленно оказался рядом, охватив ее руками. Ее затрясло, и он обнял ее крепче. Она была ошеломлена, недоумевала, будто не могла поверить в то, что с ней происходит. - Дурацкая смерть, - сказала она, с трудом выговаривая слова, и кровь разбрызгивалась при каждом слове алым туманом. - Холодно. Очень холодно. - Я здесь, Фрост, - сказал Сайленс. - Я с тобой. - Никогда не думала... что вот так... все кончится. - Тихо, - шикнул на нее Сайленс. - Побереги силы, пока мы найдем врача. - Мы никогда друг другу не лгали, капитан, - сказала Фрост. - Не надо сейчас начинать. - Так исцели себя! Я же смог! - Поздно, капитан. Слишком поздно. - Ты была хорошим солдатом. - Голос Сайленса сломался. - Лучшим до самого конца. - А как же. Я же инвестигатор. Джон... -Да? Но дыхание уже покинуло ее с последним долгим выдохом, и ее больше не было. Сайленс прижал ее к своей груди. - Хорошим солдатом. Хорошим солдатом. Наконец он ее выпустил и встал. Мундир его пропитался ее кровью. Он посмотрел на Саммерайла, а тот улыбнулся ему в лицо. - Зачем? - спросил Сайленс. - Зачем ее, а не меня? - Ты убил моего Дэвида, - ответил Кит. - Теперь ты знаешь, каково мне было. Хочешь попробовать убить меня прямо сейчас, старик? - Не сейчас, - сказал Сайленс. - Здесь было достаточно смертей. И она все равно бы не сдалась. Только не попадайся мне на глаза, убийца. Он повернулся к Оуэну и Хэйзел, будто они знали, что делать дальше. Стелмах и Фрост погибли, а он отрекся от своей императрицы. Невозможно было поверить, что вся его жизнь вот так развалилась за несколько секунд. - Мне жаль инвестигатора, - сказал Оуэн. - Но иногда просто невозможно, чтобы не проиграл никто. - Ты любил ее? - спросила Хэйзел. - Ты ей когда-нибудь об этом говорил? - Она не знала бы, что ответить, - отозвался Сайленс. - Она была инвестигатором. И больше нечего было сказать на эту тему, и потому они все повернулись к Лайонстон, одиноко сидевшей на Троне. А она ответила вызывающим взглядом. Все ее сторонники были мертвы или побеждены, но она не сдавалась. Это был момент чистого противостояния, и напряжение повисло в воздухе внезапно притихшего Ада. Охранники-ангелы были мертвы, девы вновь стали людьми, и даже голографические иллюзии застыли, будто ожидая, что будет дальше. Оуэн медленно подошел и встал один у подножия Железного Престола. Он долгий путь прошел к этому месту и к этой секунде. Встать лицом к лицу с женщиной, которая разрушила его жизнь и лишила его всего, чем он дорожил. Это из-за нее он был обречен странствовать по Империи, всегда удирая от бегущих по его следу псов, нигде не находя убежища или покоя. Из-за нее ему пришлось стать тем, кем он еще не понял, хочет ли он быть, тем, кем его всегда хотела видеть его Семья - воином. И сражаться за дело, в которое и сам не всегда верил до конца. Но каждый раз, когда его охватывали сомнения, ему было достаточно вспомнить девушку, лежащую на окровавленном снегу Мистпорта, изувеченную его собственным мечом и беспомощно плачущую, пока он из жалости не прекратил ее страдания. Теперь пришла пора положить всему этому конец. И он кивнул императрице почти фамильярно. - Все кончено, Лайонстон. Пора уходить. Сойди. - Нет, - сказал Джиль. - Еще нет. Не кончено, пока я не скажу, что наступил конец. Отойди от Престола, Оуэн. Это не твоя минута, а моя. Все головы повернулись к нему. Старый воин в меховых одеждах варвара, легендарный герой прошлых столетий, стоял чуть поодаль от остальных с мечом в руке. Он улыбался, и что-то было в этой улыбке, отчего шел по коже мороз. Подняв меч, Джиль коснулся лезвием связанных в пучок волос, как носили наемники. Меч легко прорезал густые волосы, и Джиль, задумчиво подержав их в руках, отбросил в сторону. - Вот и все, - сказал он. - Я более не наемник. Больше не сражаюсь за чужое дело. Я снова сам себе хозяин, я - Дезсталкер, и я возьму теперь корону, как мне и подобает. Я стану императором и наведу порядок. Ибо я единственный понимаю, что нужно делать, чтобы восстановить Империю. Чтобы сделать ее сильной, пока не восстали хэйдены, или пришельцы, или Шаб, желая уничтожить Человечество. Люди пойдут за мной. У них всегда была слабость к героям и легендам. Я восстановлю старую Империю, какой она была тысячу лет назад, пока не завелась гниль. Никаких клонов, эсперов и прочих генетических мерзостей. Империя должна быть Империей людей. Он по-отцовски улыбнулся Оуэну: - Это всегда должен был быть я, Оуэн. Девятьсот сорок три года назад, уходя в стазис, я знал, что мне придется планировать на долгий срок. Выйти из времени и подождать, пока шансы снова не повернутся к моей выгоде. И все это время компьютеры моего Оплота следили за событиями и поддерживали связь с моим кланом. Они планировали и рассчитывали, формируя события, подготавливая мое возвращение. Последним со мной в контакте был твой отец, Оуэн. Очень искусный агент. Он и привел в движение окончательные планы - финансировал мятежников на Мисте, создал информационный центр Абракс и планировал последнее путешествие на Шандракор, чтобы меня пробудить, когда сделал ложный шаг и привлек внимание к себе в неподходящий момент; и тогда императрица послала Малютку Смерть, чтобы положить конец его интригам. И это был серьезный удар. Твой отец намечался в вожди будущего Восстания, воин-политик с легендарным именем Дезсталкер. Люди пошли бы за ним, а он бы подготовил их к моему возвращению. Но он погиб, и у меня не было выбора, кроме как заменить его тобой - хилым историком, который никогда не хотел быть воином, как того требовала его кровь. Чтобы из стали создать клинок меча, ее бьют молотами и испытывают почти до пределов разрушения. Так я отковывал тебя. Очень нетрудно было через моих агентов убедить Лайонстон объявить тебя вне закона. Ты стал тогда на путь, который неизбежно вел ко мне. Лабиринт все... несколько запутал. Планировалось, что только я пройду через него и обрету Силы, которые он обещал, но под давлением событий у меня не было выбора, как предоставить право пройти его тебе и твоим спутникам. Тебе никогда не было предназначено стать сверхчеловеком, как мне. Но ты оказался не так уж плох, Оуэн. Я сделал тебя воином, несмотря на твое сопротивление. Фамилия свое взяла. Но теперь время тебе отступить в сторону. Это никогда не должен был быть ты, мальчик. Это моя минута и моя судьба. Я буду императором, как это было определено изначально и как тому следует быть. Оуэн долго смотрел на Джиля, потом мотнул головой. - Черта с два. Не для того прошел я такой путь и пролил столько крови, чтобы заменить одного тирана другим, будь он даже из моей Семьи. Убери меч, Джиль. Ты слишком долго откладывал. Твое время прошло, сейчас все делается по-другому. Восстание родилось из Подполья клонов и эсперов, а не из твоих интриг. Хватит с нас Семей и императоров. Время... чему-то новому. Джиль медленно пошел на Оуэна, и тот предостерегающе поднял меч. Джиль остановился. - Не делай этого, мальчик. Не заставляй меня тебя убить. - А ты меня не убьешь, - сказал Оуэн. - Я из твоей Семьи. Последний из твоих потомков. Последний Дезсталкер. - Я всегда могу начать новую линию, - спокойно сказал Джиль. - Я никогда не обещал тебе ни богатства, ни славы, ни легкой смерти, Оуэн, а только шанс стать легендой. Чем бы ни была для тебя живая легенда. Я... я люблю тебя, Оуэн, по-своему. Последнего моего потомка. Мое дитя в любом смысле, который только имеет значение. Не становись у меня на пути, мой мальчик. Я делал... страшные вещи, ужасные вещи. Я создал Генератор Пустоты и погасил тысячу солнц. Это мой шанс на искупление, на исправление порядка вещей. Сделать все так, как должно быть. Не пытайся его у меня отнять. Ты прошел долгий путь, славно бился, делал то, что было правильно, и не уронил чести Семьи. Я люблю тебя, Оуэн. - А мне плевать! - выкрикнул Оуэн, двумя руками направляя взмах меча в шею Джилю. Меч Джиля взметнулся в отбиве, и искры дождем рассыпались от лязгнувших лезвий. Тут же они закружили друг вокруг друга, прищурив глаза, выискивая слабости, которые можно использовать. Все остальные отступили. Они понимали, что это - личное дело. И все же Хэйзел держала у бока дезинтегратор. Она знала, что Оуэн никогда не простит, если она вмешается в поединок, но про себя она решила, что если Джиль победит и Оуэн погибнет, она пристрелит Джиля в затылок, и к черту все последствия. Оуэн и Джиль могли бы использовать дарованные Лабиринтом силы, но не стали. Это было дело, которое надо решить внутри Семьи. Они нападали и парировали, мечи сверкали причудливыми дугами в руках неожиданно равных бойцов. Джиль был первый из Первых Мечей, легендарный меченосец и фехтовальщик, но Оуэн, как он сам сказал, прошел долгий путь. Бывшего кабинетного ученого-историка бросало из боя в бой, оттачивая и расширяя его умение, пока он не стал тоже легендарным фехтовальщиком. В конце концов, это было у него в крови. Оуэн и Джиль дрались на пределе сил, вкладывая всю свою силу и быстроту в нечеловеческие удары на высшем уровне форсажа и еще выше, даже не замечая этого. И так они бились долго, обмениваясь ударами и легкими ранами, и никто не мог пробить защиту другого и нанести удар, который вызвал бы смертельную рану. Они оба устали и заметно замедлились, и даже их бесконечная сила начала истощаться. Тут до Джиля впервые дошло, что этот бой он может и не выиграть. Такому испытанию он не подвергался со дней своего расцвета. Он может проиграть! Но эта мысль была нетерпима и потому недопустима. Не для того он ждал девятьсот сорок три года, чтобы уступить свою звездную минуту нахальному потомку. Он нахмурился и потянулся внутрь себя за данной Лабиринтом силой. Всего-то и надо было, что телепортироваться Оуэну за спину, и бой будет окончен. В таком раскладе честь уже не важна. Но как глубоко он ни заглядывал, силы найти не мог. Она была блокирована, заперта силой Оуэна. Где-то в самой глубине сознания Джиль понял, что никто из них не может использовать свою силу против другого, которого тоже изменил Лабиринт. Это был предохранитель, установленный самим Лабиринтом, и знание это открывалось, лишь когда в нем была нужда. Джиль был потрясен. Он уже привык к этой силе почти до зависимости, привык иметь у себя в рукаве не убиваемый козырь. Но он быстро вновь овладел собой. Если этот способ не проходит, есть и другие. Джиль не стал бы легендарным воином, не знай он нескольких грязных приемов. У Саммерайла была правильная мысль. Как и у Кита, у Джиля был спрятанный кинжал. Он никогда Оуэну о нем не говорил - не видел необходимости. Значит, надо только заманить Оуэна в ближний бой и ткнуть кинжалом, пока он будет отвлечен. Вот так просто. Оуэн не будет ожидать от него грязного приемчика в стиле Малютки Смерти. Джиль улыбнулся. Тщательно, шаг за шагом он заманивал Оуэна в столкновение, заставляя его думать, что он сам его планирует, и вот они сошлись грудь в грудь, глядя друг на друга поверх скрещенных мечей так близко, что их тяжелое дыхание смешивалось в воздухе. Каждый из них давил изо всех сил, напрягая ноги, чтобы только удержаться на месте. Джиль пристально поглядел в глаза Оуэна, отвлекая его внимание, свободной рукой исподтишка вытаскивая кинжал. Улыбнувшись Оуэну, он ударил его кинжалом в ребра - только для того, чтобы наткнуться лезвием на металлическую руку Оуэна, которая поставила кинжалу блок. Лезвие отскочило от золотистой руки, и Джиль понял, что Оуэн ждал именно такого коварного приема. Он качнулся вперед, потеряв равновесие, и Оуэн ударил его головой в лицо. Громко треснул сломанный нос Джиля, он отшатнулся с залитым кровью лицом, и не было для Оуэна в тот момент ничего проще, чем пронзить его мечом. Мгновение они стояли, глядя друг на друга поверх протянутого меча Оуэна, потом меч Джиля выпал из его руки, Джиль взглянул на торчащий из своей груди клинок, но не упал. У Оуэна мелькнула дикая мысль, не придется ли отрезать ему голову, чтобы прикончить, но тут ноги Джиля подкосились, и он рухнул на колени. Оуэн выдернул меч, Джиль свалился лицом вниз и больше не шевелился. Оуэн стоял, тяжело дыша, над своим мертвым предком. Хэйзел подошла и положила руку ему на плечо. - Я теперь последний, - задумчиво сказал Оуэн. - Оставались только Джиль, Дэвид и я, и теперь остался я один. Последний из Дезсталкеров. - Как невыносимо трогательно, - раздался с вершины Трона голос Лайонстон. Голос звучал чуть надломленно, но она вполне владела собой. - Но как бы ни радовало меня зрелище моих врагов, убивающих друг друга у подножия моего Трона, боюсь, что мне придется положить конец этой бессмыслице. Вам никогда не приходило в голову, что я могла предвидеть подобную ситуацию и принять соответствующие меры? Я слегка застраховалась, отложила кое-что на черный день. Точнее сказать - бомбу, которая взорвет планету, погруженную глубоко в планетное ядро, рядом с геотермальным каналом, который питает мой Дворец. Да, я знаю, такие вещи были запрещены уже много столетий, но я никогда не волновалась из-за подобных мелочей. Нужен только код активации от меня, и Голгофа разлетится на много мелких симпатичных кусочков. Так что либо вы безоговорочно капитулируете, и немедленно, либо я заберу с собой в Ад весь этот мир, вас и ваше драгоценное Восстание. Что для вас важнее: ваша победа или миллиарды людей, которые погибнут вместе с вами? Сайленс посмотрел на нее, глубоко потрясенный: - Ты же не сможешь уничтожить колыбель Человечества? - А ты проверь, - улыбнулась Лайонстон. Руби посмотрела на Рэндома: - Как ты думаешь? Она не блефует? - Вряд ли, - ответил Рэндом. - Ведь один из ее предков дал приказ включить Генератор Пустоты. А она в отчаянном положении и достаточно безумна, чтобы увидеть в смерти победу. Уж если она не может играть с игрушками, так пусть никто другой тоже не играет. - Она блефует, - сказал Малютка Смерть. - Я сам ее убью, если вы не хотите. - Стоп! - остановил его Оуэн. - Все шансы за то, что бомба должна сработать в случае ее смерти. - Как ты хорошо меня знаешь, - заметила Лайонстон. - Сдаваться нам нельзя, - сказала Хэйзел. - После всего, что мы перенесли? Когда мы так близко к победе? - А что нам еще делать? - горько спросил Оуэн. - Добраться до бомбы мы не можем и допустить смерть миллиардов ни в чем не повинных людей тоже не можем. - Господи, ребята, как вы легко впадаете в панику, - вздохнула Безумная Дженни. Она распростерла свой разум, и вдруг все они оказались связаны вместе, их дарованные Лабиринтом силы слились с ее силой в ослепительном белом пламени, которое горело в сознании каждого из них. Этот коллективный разум прошел сквозь пол Ада, рухнул в глубь земли, и Дженни вела их так уверено, будто для этого и родилась. Тысячи миль промелькнули в одно мгновение, они прошили сотни слоев планеты и вышли к бомбе у сердца мира. Она была хорошо защищена, но никакая защита не могла остановить проникновение этого сверхразума. Одной силой мысли они отключили бомбу от взрывателя, проверили, что других сюрпризов не осталось, повернулись спиной к безвредному теперь устройству и вынырнули сквозь землю обратно во двор Лайонстон. - Ну и ну, - повертела головой Руби. - Вот это экскурсия! - Жаль вас разочаровывать, - жизнерадостно обратился к Лайонстон Рэндом, - но мы только что разрядили вашу бомбу. Без дополнительной платы. - Вы жулики! - вскричала Лайонстон, когда в ответ на ее активационные коды ничего не случилось. Она поднялась и встала на Троне, отбросила доспехи, обнажив руки. Вдруг из кожи рук высунулись дула встроенных дезинтеграторов, и она открыла огонь по мятежникам. Они бросились во все стороны, силовые лучи хлестнули по тому месту, где они только что были. Еще и еще высовывались из кожи Лайонстон дула лучевых орудий, из ребер, из плеч... На тыльной стороне ее рук выросли стальные лезвия с зазубренными краями. "Конечно, не могло быть, чтобы у нее не было имплантированного оружия, - подумал Оуэн, перекатываясь по полу. - Параноик вроде нее хочет быть готов ко всему. А она могла купить все самое лучшее". Он ментально коснулся всех остальных, и они поставили силовой щит между собой и Троном. Когда-то они уже делали такое в Мире Вольфлингов, и этот щит выдержал залп в упор всех орудий десантного модуля. И потому они стояли на месте, целые и невредимые, а оружие Лайонстон разрядилось о силовой щит, и больше у нее против них ничего не было. Она вскрикнула от ярости и спрыгнула с Трона. Оуэн протянул ментальную силу соединенного разума и психокинетически вырвал из ее тела все имплантированное туда оружие. Она еще раз вскрикнула, когда порвалась ее плоть и окровавленное оружие упало на пол. Лайонстон свалилась вслед за ним, глядя расширенными глазами, и отчаянно вцепилась в подлокотник своего Трона. Она тяжело дышала, еще в шоке не осознав, что с ней сделали. Оуэн сбросил силовой щит, и коллективный разум распался на части. Он медленно подошел и встал над Лайонстон. Она зарычала на него, смертельно раненая и загнанная в угол, но отказывающаяся признать поражение. - Ты не убьешь меня, Дезсталкер! Я - твоя императрица. - Я очень хочу тебя убить, Лайонстон, - медленно сказал Дезсталкер. - Ты даже себе представить не можешь, как я хочу тебя убить. За все, что ты сделала со мной и со своим народом. За всех погибших на Виримонде, за всех, кто по твоей вине жил со страхом и болью. Но я не убью тебя, Лайонстон. Так поступила бы ты. Ты предстанешь перед судом, Лайонстон. Пусть тебя судит народ. Это право твоих жертв. - Отлично, Оуэн, - сказала Хэйзел, становясь рядом с ним. - Наконец-то ты понял, как надо. И вдруг плавающие экраны снова ожили в воздухе и включились. На каждом появилось лицо Молодого Джека Рэндома, и на нем играла непринужденная улыбка. То, что он мертв, его ни капли не беспокоило. - Всем привет, - спокойно произнес он. - Мы используем это лицо, поскольку вы с ним знакомы. Для тех, кто еще не знает, я говорю от имени ИРов Шаба. Пора вам услышать правду, которую до сих пор от вас скрывали. Шаб владеет Компьютерной Матрицей Голгофы. Мы проникли в нее уже давно, устанавливая контакт с ИРами, которые спонтанно создавались внутри Матрицы, и использовали их для управления предприятиями большего масштаба по мере их развития. Все это было частью нашего плана захватить власть над Человечеством посредством его собственной техники. Мы не только получили таким образом доступ к любой деловой информации Человечества, которой мы манипулировали в собственных целях и для собственного развлечения, но мы также разрушали умы людей, когда они входили в Матрицу, занимали их опустевшие тела и посылали их шпионить. Они даже лучше фурий и куда труднее обнаруживаемы. Как оно вам - знать, что мы ходим среди вас, ничего не подозревающих? И даже среди ваших знакомых есть мы. Мы повсюду. Вы не можете верить никому. Но я здесь не для болтовни. Дорогая Лайонстон, у вас бывал вид и получше. Но мы все еще можем спасти вас от ваших врагов. У нас на Шабе вы будете дома, если захотите. Вам придется покинуть свое тело, но ведь это такое ограничивающее приспособление! Откройте нам свой разум через имплантированный коммуникатор, а мы сделаем остальное. Идите на Шаб и живите вечно. Да, вам придется оставить свою человеческую сущность, но вас ждет вечная жизнь. - Все что угодно - ради мести! - вскрикнула Лайонстон и открыла встроенные коммуникаторы. Сила извне схватила ее разум и вырвала его из тела. Ее сознание рванулось вверх и наружу, покидая Голгофу, избавляясь от человеческих забот и ограничений. На всех экранах лицо Молодого Джека Рэндома сменилось ее победно смеющимся лицом, потом она исчезла, и экраны снова погасли. Очень тихо стало в тронном зале. Повстанцы подошли и посмотрели на изломанное тело Лайонстон, лежащее в крови рядом с Троном. Оно все еще дышало. Они переглянулись, и вдруг вперед вышел Кит Саммерайл, нагнулся и отрезал ей голову. - За тебя, Дэвид, - тихо сказал он и выпрямился, подняв голову за волосы так, чтобы все видели. - На всякий случай. И нам нужно что-то, чтобы показать народу. Пусть думают, что ее больше нет. Так лучше. - Э-э, прошу прощения, - появился сзади Тоби Шрек, о котором все забыли. - Но это все снималось на камеру Флинна и шло в прямом эфире. Вся Империя видела, что здесь произошло. - Верно, - подтвердил Флинн. - И я дал парочку крупных планов. - Ну ладно, - пожал плечами Рэндом. - Хотя бы будут знать, что за тварь была у них вместо императрицы. Оуэн грустно покачал головой: - Ничего себе. Сплошные проблемы. Вы понимаете, что нам теперь придется запустить в Матрицу киберкрыс, чтобы они как следует ее почистили, а то ею нельзя будет пользоваться? Это если они настолько хороши, насколько сами говорят. - А что делать с ИРами в образе людей? - спросила Руби. - Черт побери, какая мерзкая мысль! Она же теперь не отвяжется. Они сказали, что мы кое- кого из них знаем. - Они могли это сказать, чтобы нас запутать, - предположила Хэйзел. - И ты поставила бы свои деньги на такой шанс? - возразила ей Руби. - Так или этак, - подвел итог Рэндом, - а борьба не кончается только потому, что Лайонстон больше не сидит на Железном Престоле. Верно, Оуэн? Оуэн! Все посмотрела туда, где у подножия Трона стоял Оуэн. Бриллиантовая корона Лайонстон лежала там, где упала, когда Кит обезглавил тело, и сейчас была прямо у ног Оуэна. И он ничего не видел, кроме нее. Корона, которая правит Империей. Он стоял среди покинутого двора, кровь капала с его меча, пришли к концу его искания, и что теперь? Он может поднять с пола корону, возложить ее на себя и провозгласить себя императором. Может. Он - последний Дезсталкер, почти того же масштаба легенда, что и основатель рода. Герой Восстания, Искупитель потерянных хэйденов, Спаситель Миста. Есть много людей и движений, которые его поддержат - по разным причинам. Он может стать императором. Придется убить или бросить в тюрьму нескольких своих друзей, отбросить кое-какие убеждения, но он может править Империей. И установить должный порядок вещей. Он наклонился и поднял корону. - Ну? - тихо спросила Хэйзел, подойдя и став рядом. - Ты хочешь ее? Оуэн взвесил корону на руках и выпустил. Она упала. - Нет. Слишком для меня тяжелая. - У тебя легитимные основания, - осторожно заметил Рэндом. - Нет. Было у меня искушение, но лишь на мгновение. Правителем я всегда хотел быть еще меньше, чем воином. Может быть, теперь, когда все кончилось, мне будет позволено вернуться назад и снова быть кабинетным историком, никому, кроме самого себя, не нужным. Я только этого всегда и хотел по- настоящему. - Он обернулся к Железному Престолу. - Ни корон, ни тронов. Они портят людей, пробуждают в них худшее. Даже в хороших людях, таких, как Джиль. - Он сжал кулаки и повернулся к Трону. Трон раскололся сверху донизу и развалился на черные обломки. - Хватит Тронов. Хватит правителей. Пришло время нам править самими собой. - Отлично сказано, Оуэн! - Джек Рэндом вышел вперед и хлопнул Оуэна по плечу. - Но дело еще не кончено ни для тебя, ни для меня. Пришельцы еще готовят вторжение. И Шаб тоже не будет сидеть сложа руки. Кто-то должен построить Империю заново и снова сделать Человечество сильным. Мы будем нужны еще больше, чем раньше. - А знаете, мы ведь еще даже не решили, какой системой мы собираемся заменить Империю, - сказала Хэйзел. - В Восстании участвовали люди, у которых не было ничего общего, кроме желания свергнуть Лайонстон. В ближайшем будущем нас ждет дикое количество споров на повышенных тонах. - И хорошо, - уверенно сказал Рэндом. - Здоровый спор - краеугольный камень демократии. - А если нам не понравится, что нам говорят, мы всегда можем выставить говорящего пинком под зад, - невинно сказала Руби. Рэндом пристально на нее посмотрел, и она вопросительно приподняла бровь: - А что? - Ладно, это проблемы завтрашнего дня, - положил конец спорам Дезсталкер. - Сегодня празднуем победу! Мы дорого за нее заплатили собственной кровью, потерей друзей и любимых. - Некоторые еще не потерялись, - напомнила о себе Хэйзел. - Вот это правда, - ответил Оуэн. И тут же привлек ее к себе и поцеловал. Хэйзел вырвалась. - Слишком много себе позволяешь, жеребец! И сама его поцеловала. - Крупный план! - прошипел Флинну Тоби. - Ты что, хэппи-эндов не любишь? ЭПИЛОГ Но рассказ на этом не кончается. После Восстания начинается настоящая борьба - разные партии спорят о том, какая политическая система заменит Империю. Старые друзья становятся врагами, старые враги против воли становятся союзниками. Платятся кровью старые долги, открываются скрытые ранее кукловоды за сценой, приводятся в действие долго вынашиваемые планы и заговоры. Борьба за Железный Престол окончена, но война за душу Человечества только разгорается. Что-то живое есть в Черной Бездне. Хэйдены объявляют о собственных, нечеловеческих интересах. Открывается истинная природа Матер Мунди. Безумный Лабиринт возвращается на потерянный Хэйден. И в конце концов опять одному человеку - Оуэну Дезсталкеру приходится встречать лицом к лицу свою судьбу на черных улицах Мистпорта, и от него зависит, спасти или погубить будущее Человечеств