резко  повернулась,  качнулась  сначала  в  одну
сторону,  потом  в  другую и  зашагала  прочь  на прямых  негнущихся  ногах.
Прокаженные  торопливо  отскакивали  прочь,   когда  она  проходила  мимо  -
неумолимая, как стихия, но куда более опасная.
     - Вот она какая, Славная Сестра, - прогудел Мун.
     - Н-да, - протянула Хэйзел.  - Не знаю, как насчет хэйденов, а мне в ее
присутствии явно  не  по  себе.  Вы  заметили:  все это время,  пока с  нами
говорила, она  ни  разу не моргнула?  По-моему,  эта  монахиня  нуждается  в
длительном курсе психотерапии. А может, разумнее будет проделать в ее черепе
дырку и выпустить оттуда всех чертей.
     - Да,  теперь  я  понимаю,  почему тебе  не предложили  стать  одной из
Славных Сестер. По  сравнению с ними ты -  ангел  кротости  и спокойствия, -
усмехнулся  Оуэн.  -  Что  до меня, то  встреча с этой дамочкой  значительно
подняла  мой боевой  дух. Достаточно  будет напустить ее  на врага,  а самим
держаться сзади, на безопасном расстоянии.
     Они  поспешили  за  сестрой   Марион,  сохраняя,  однако,  значительную
дистанцию, и  вскоре  вновь  оказались  у главного  здания  Миссии,  по пути
встретив Миднайт и Бонни. Вкус сестры Марион по части нарядов привел Бонни в
неописуемый восторг. Миднайт же ограничилась весьма прохладным приветствием.
Несколько особенно любопытных колонистов хотели пройти вслед за ними в двери
главного  здания, но сестра  Марион  доходчиво объяснила, что им  тут делать
нечего.  Один  из колонистов  имел  глупость  слишком  громко  выразить свое
недовольство   и   при   этом  был   недостаточно   вежлив.   Сестра  Марион
незамедлительно  наградила  его  крепкой  затрещиной.   Все   прочие  зеваки
немедленно  вспомнили, что их ожидают  срочные дела, и торопливо  удалились.
Сестра  Марион  провела гостей внутрь, оставив злополучного колониста лежать
на земле и вспоминать правила хорошего тона.

     Как и  можно было  предположить, трапеза оказалась  почти исключительно
вегетарианской. Дополнением  к  растительной пище служили белковые кубики  и
несколько  бутылок  довольно  подозрительного на  вид  синего  вина местного
производства. Оуэн  так и  не сумел  определить, что именно  лежит у него на
тарелке. Это  несколько настораживало, особенно учитывая, что их собственные
попытки найти в  местных джунглях что-нибудь съедобное окончились  неудачей.
Однако Оуэн отважно принялся за еду и, перемалывая челюстями один неприятный
сюрприз за  другим,  издавал нечленораздельные  звуки,  которые должны  были
изображать  восхищение  кулинарными  талантами хозяйки. Все, что  Оуэн сумел
проглотить,  он  обильно залил  вином, которое,  к его  немалому  удивлению,
оказалось  весьма приемлемым,  хотя и забористым. Все, за  исключением Муна,
отдали  вину должное. Сама мать Беатриса пила его стакан за стаканом,  точно
воду. Гости  поначалу  были  удивлены, но, встретившись  с  предостерегающим
взглядом  сестры  Марион,  воздержались от  каких-либо  замечаний.  В  конце
концов, быть святой  -  нелегкое занятие,  и время  от времени  святым  тоже
необходимо расслабиться.
     Запихнув  наконец   в  себя   содержимое   тарелки,  Оуэн  вздохнул   с
облегчением. В  глубине его души еще теплилась надежда  на приличный десерт.
Увы,  он слишком  переусердствовал  с одобрительными звуками. Мать Беатриса,
увидев, что тарелка Оуэна  пуста, немедленно  наполнила ее вновь. Губы Оуэна
исказила мученическая гримаса, однако он собрал  волю в кулак и вновь взялся
за  еду.  Пережевывая  нечто,  по  вкусу  напоминающее морские водоросли, он
прислушивался к голосу матери Беатрисы, повествующей об истории колонии. Это
помогало не думать о том, что же он все-таки ест.
     Первоначально   Миссия  представляла   собой  всего  лишь  госпиталь  и
прилегающее  к нему  кладбище. Их  устроили  посреди джунглей,  на  участке,
расчищенном при помощи энергетического оружия и огнеметов. Джунгли оказались
на  редкость  упорными, и территорию приходилось  каждый день освобождать от
новых растений, пытавшихся  ее захватить. Здесь  же  располагалась площадка,
достаточно просторная для  посадки  или взлета одного космического  корабля.
Смертность  среди  колонистов в то  время была чрезвычайно высокой. Зловещий
диагноз и  пугающие проявления болезни, ссылка на Лакриме Кристи -  мало кто
мог вынести столько потрясений сразу. Люди, попав в колонию, отказывались от
борьбы и предпочитали смерть жизни с ее мучениями.
     Прокаженным приходилось самим хоронить своих мертвецов,  нога здорового
человека никогда  не ступала на их планету. Кладбище быстро переполнилось, и
колонисты  позволили джунглям его захватить.  За  одну ночь растения пожрали
все мертвые тела, оставив только надгробные камни с именами и  датами. Никто
не огорчился,  все знали:  прокаженные прибывают  на Лакриме Кристи лишь для
того, чтобы умереть.
     Мать Беатриса в корне изменила ситуацию. Устав от компромиссов и тонких
политических  интриг,  без  которых не  могла  существовать Церковь,  даже и
обновленная, она подобрала  людей, имевших и склонность, и талант к подобной
деятельности, и  передала в их руки бразды правления. Сама же направилась на
Лакриме Кристи, дабы вернуть надежду тем, кто давно ее лишился.
     Ей и в голову не приходило, что,  рискуя жизнью ради людей,  на которых
всем наплевать, людей, от которых отвернулось человечество, она совершает на
редкость  смелый и благородный  поступок, достойный восхищения.  Более того,
она  вовсе не считала, что приносит себя  в жертву. Она  прибыла туда, где в
ней нуждались, туда, где она имела возможность творить добро.
     Такова была святая Би.
     Она сумела  передать прокаженным  свою спокойную решимость не сдаваться
под  гнетом обстоятельств и не  впадать  в отчаяние. Она вернула  им чувство
человеческого  достоинства  и  внушила,  что  они способны жить  полноценной
жизнью и наслаждаться всеми ее радостями.
     Прокаженные работали изо всех сил, потому что видели - она работает еще
больше.  Они поверили  в  себя,  потому что  поняли -  она верит в  них. Они
создали  на  своей планете  настоящую колонию.  Новые  поселения отвоевывали
жизненное  пространство у  джунглей. Конечно, жизнь прокаженных была трудна,
но  все  же это была жизнь, а не  медленное умирание. Все шло хорошо. До тех
пор, пока на Лакриме Кристи не явились хэйдены.
     Обреченно   работая   челюстями,  Оуэн  исподтишка   рассматривал  мать
Беатрису,  словно пытаясь увидеть сияющий вокруг ее головы нимб или отблески
сжигающего ее изнутри священного огня. Но святая Би по-прежнему казалась ему
самой  обыкновенной  женщиной,  спокойной  и  уравновешенной. Правда,  в ней
чувствовалось нечто,  невыразимое словами,  нечто...  неодолимо привлекающее
взоры и  сердца.  Возможно,  он  и сам подчас производит на  людей  подобное
впечатление, пронеслось  в голове  у  Оуэна.  Тут он  краем уха  уловил, что
сестра Марион нападает на мать Беатрису, и прислушался. Сестра Марион никому
не давала спуску, в том числе и святой Би.
     - Если вы по-прежнему будете тащить весь этот неподъемный  воз,  вскоре
сами окажетесь  на койке  в лазарете, -  сердито заявила сестра  Марион.  За
обедом она не  сняла свою остроконечную шляпу,  и длинные ленты выразительно
подрагивали.  - Вы  работаете во  много  раз  больше,  чем любой  из здешних
бездельников, и  пытаетесь  доказать кому-то,  что человек может  обходиться
вообще без  сна. Если так будет  продолжаться  дальше, вы просто свалитесь с
ног. А если рассчитываете,  что  я сумею вас заменить, то ошибаетесь. Я могу
управиться  с  повязками и суднами,  но вести с этим сбродом душещипательные
разговоры, пожимать им руки и утирать слезы - благодарю покорно.
     -  Не говори глупости, Марион,  -  с пылом перебила ее мать Беатриса. -
После  того, что  я испытала на  Техносе  III,  здешняя  жизнь  кажется  мне
отдыхом. К тому же я никогда не была большой любительницей поспать.
     -  Нам необходимо  узнать как можно больше об атаках хэйденов, - сменил
тему  Оуэн,  решительно  отодвигая  тарелку.  Несмотря   на   все  старания,
опустошить  тарелку  ему  удалось  только наполовину,  и  Хэйзел  немедленно
переложила ее содержимое на  свою собственную. Оуэна  это ничуть не удивило:
Хэйзел отличалась завидной  способностью пожирать все что угодно.  - Сколько
времени проходит между атаками, хотя бы приблизительно?
     -  Иногда  несколько  дней, иногда  несколько часов,  -  ответила  мать
Беатриса. - В первый раз  хэйдены  явились около месяца назад  и застали нас
врасплох.  Неожиданно  отдаленные поселения перестали  выходить на связь. От
беженцев мы услышали леденящие  душу рассказы о зверствах хэйденов: тех, кто
сдался  на  их  милость, они уничтожили без  всякого сожаления.  Мы потеряли
множество  людей.  Тогда я отдала приказ всем колонистам бросить свои дома и
укрыться  в  Миссии. А  потом хэйдены явились сюда. Мы укрепили  Миссию, как
только  могли.  Все  здешние  жители  научились  владеть  оружием. Нам очень
помогли полковник Уильям Хэнд и Отто. Вы встретитесь с ними позднее.
     - Причем чем позднее, тем лучше, - вставила сестра Марион.
     - Они отличные  бойцы,  -  бросила  на  нее  укоризненный  взгляд  мать
Беатриса.
     - Просто чокнутые!
     - Пусть наши гости решают сами,  дорогая. В  те  дни их...  особенности
сослужили нам  всем добрую  службу.  -  Мать  Беатриса слегка нахмурилась  и
взглянула на свои скрещенные на коленях руки. - При каждом  новом  нападении
хэйденов мы  теряли все больше людей, -  продолжала  она.  -  Колонистам  не
занимать  смелости, и они сражались, не щадя себя. Но вы сами понимаете, они
больны, и это не может не сказываться. Даже самая небольшая рана, полученная
прокаженным,  быстро  становится  смертельной. Особенно в здешнем климате, с
вечным дождем и ужасающей сыростью. Здесь все гниет. Все.
     -  А  сколько  времени прошло с момента последней атаки?  -  послышался
гудящий, механический голос Муна.
     - Три  дня, -  ответила сестра Марион, подпиливая ядовито-зеленые ногти
столовым ножом. - Враг может нагрянуть в любую минуту. - Она уперлась в лицо
Муна ледяными прозрачными глазами. - Ты готов к бою, хэйден?
     - Можете звать  меня просто Мун, - спокойно ответил измененный человек.
-  Конечно, я готов к бою. Готов  к тому,  чтобы  защищать  своих друзей.  Я
думаю, все мы сражаемся ради этого.
     За столом  повисло  молчание,  которое могло бы затянуться и показаться
неловким, не прерви его осторожный стук в дверь.  Сестра  Марион направилась
взглянуть, кто там, и, вернувшись, прошептала что-то на ухо матери Беатрисе.
Та проворно вскочила на ноги.
     - Простите, в лазарете срочно требуется наша помощь. Располагайтесь как
дома. У нас еще будет время поговорить.
     После  того как  святая и Славная Сестра вышли  из  комнаты, воцарилась
тишина. Все молча посматривали друг на друга, за исключением Хэйзел, которая
самозабвенно подчищала остатки съестного со своей тарелки. Остальные взирали
на это с недоумением, граничащим с неприязнью. Наконец Хэйзел подняла  глаза
и увидела, что к ней устремлены все взоры.
     - Что вы на меня пялитесь?
     - Прими мое искреннее восхищение, - произнес Оуэн. - Ты творишь чудеса.
Лично я и под дулом пистолета не смог бы больше проглотить ни кусочка.
     -  Ты известный привереда. А я  чертовски проголодалась. И, верь  моему
слову, тебе лучше оставить свои гурманские замашки и жрать, что дают. Ничего
другого  все равно не получишь, а, чувствую, застряли мы здесь  надолго. Так
что привыкай к местной кухне.
     - Как только Парламент узнает, что мы потерпели  крушение, он вышлет за
нами корабль, - возразил Оуэн. - Вряд ли нас бросят. Мы представляем слишком
большую ценность для Империи, особенно в военное время.
     Хэйзел пожала плечами.
     - Так-то оно так, но, с другой стороны, мы нажили слишком много врагов.
И эти враги будут счастливы от нас  отдохнуть. Взгляни правде в глаза, Оуэн.
Быстро нам с этой планеты не выбраться.
     Оуэн сердито затряс головой.
     -  Не надо торопить  события.  Сначала разделаемся <i>с</i>  хэйденами,  потом
будем  думать,   как  отсюда  выбраться.   Мун,  у  тебя  есть  какие-нибудь
стратегические соображения?
     Мун сдвинул брови.
     -  Мы  не знаем,  где  располагаются  силы  хэйденов  и  насколько  они
значительны.  Мы  не знаем  также,  чего  они хотят и на что готовы. Все эти
вопросы я обдумаю позднее.  А теперь я  хотел  бы  побыть  один.  Прошу меня
извинить.
     Он поднялся из-за стола.
     - Ты поаккуратнее, - предупредил Оуэн. - Помни, люди здесь имеют веские
причины недолюбливать хэйденов.
     - Со мной  все  будет  в порядке,  Оуэн. Нянька мне не нужна. - Мун  не
оглядываясь направился к дверям. - Не ждите меня.
     - Будь острожен! - только и успел крикнуть ему вслед Оуэн.
     Бонни и Миднайт тоже поднялись.
     -  Уже  поздно, -  заявила  Бонни. -  Сейчас  прогуляюсь  немного  и на
боковую. Занятный здесь народ, доложу я вам.
     - А я хочу  проверить  укрепления,  посмотреть,  нет ли  слабых мест, -
сообщила Миднайт. - Увидимся утром.
     Они вышли. Оуэн бросил растерянный взгляд на Хэйзел.
     - Я что-то ляпнул?
     - Как ни странно, нет, - успокоила его Хэйзел. - Просто им всем хочется
немного  побыть  в одиночестве. Хотя святая Би способна  творить чудеса, это
место все  же наводит на грустные размышления. Иначе и быть  не  может. Люди
попадали сюда  умирать. И как  раз  тогда, когда  им  удалось вопреки судьбе
устроить себе более  или менее  сносную жизнь,  явились  эти гады - хэйдены.
Знаешь,  Оуэн,   у  меня  тревожное  предчувствие.  Мы  с  тобой  много  раз
встречались  со смертью и успели  к ней привыкнуть. Но здесь смерть привыкла
одерживать победы... Впрочем, хватит  о грустном. Мне не терпится завалиться
в  теплую  постель,  под толстое  одеяло. Надеюсь, дурные сны  досаждать  не
будут.  Тебе  тоже  надо отдохнуть, Оуэн. Когда хэйдены  нагрянут вновь, нам
понадобится много сил, - Хэйзел обвела комнату глазами и  тихонько добавила:
- Зря мы сюда прилетели. Всех нас ждет что-то ужасное.
     Она  вышла,  не оглядываясь  и  даже не  закрыв  за  собой дверь.  Оуэн
утомленно  откинулся на спинку стула и  вытянул ноги. Несмотря на усталость,
спать  не хотелось. Все,  что он  успел увидеть, убедило его: ситуация более
чем  опасная. Дерево, из которого построены здания  и стены Миссии, - далеко
не  самый прочный материал. Конечно,  дождь поможет потушить пламя. Но  если
хэйдены  имеют  доступ к  современным средствам,  они  откроют  такой огонь,
против которого дождь будет  бессилен. Возможно,  сейчас хэйдены отправились
именно за такими средствами.
     Спору  нет,  прокаженные горят желанием защищать  свой  дом. Однако  по
большей  части они  -  гражданские  жители, совершенно  не  имеющие  опыта в
военном  деле  и  к тому  же  тяжелобольные. Так что  шансы слишком неравны.
Измененные  люди созданы  для  того, чтобы  убивать,  убивать без  жалости и
сострадания.  Под их  кожей  скрывается  стальная  броня,  мускулы  снабжены
сервомеханизмами, .. Остается только удивляться, каким образом Миссии до сих
пор удавалось выстоять.
     Хэйзел права, подумал Оуэн, воздух здесь пропитан смертью.  Он медленно
вышел из  комнаты, чувствуя, что  нервное напряжение  не  даст  ему заснуть.
Подчинившись внезапному импульсу, он плотно завернулся в серый плащ и поднял
капюшон  так,  чтобы лицо  оказалось  в тени. Возможно, если  прокаженные не
узнают  его,  удастся  собрать много интересной,  а самое главное, правдивой
информации. Нельзя строить планы, не зная истинного положения вещей.
     Оуэн  неторопливо  прогуливался по узким  улочками Миссии. Несмотря  на
поздний час и темноту,  людей  хватало. Судя  по всему, не спалось не только
Оуэну. Без всякой  видимой цели он бродил,  стараясь ни с кем не столкнуться
лицом  к  лицу, а  нескончаемый  дождь  мерно барабанил по деревянной крыше.
Возможно, при  других  обстоятельствах этот звук казался бы успокоительным и
навевающим  дрему.  Но  теперь  в  нем   слышалась  тревожная  дробь  боевых
барабанов, предвещающих  близкую  битву.  Оуэн направился на  площадь  перед
воротами.  Освещавшие  ее  факелы  бросали  вокруг  себя золотые  и янтарные
отсветы. В кругах  света небольшими группами сидели люди: пили, ели, чистили
оружие или негромко беседовали. Никто не обратил внимания на еще одну фигуру
в плаще  с  капюшоном,  и Оуэн мог беспрепятственно  переходить от группы  к
группе.
     'Сестра Марион  в обществе второй Славной Сестры объясняла  собравшимся
вокруг  слушателям,  как   устраивать  ловушки,  если  неприятель   все-таки
проникнет за стены Миссии.  По ходу лекции Сестры то и дело прикладывались к
объемистой бутыли с местным вином, которую передавали друг другу.  В отличие
от  своей товарки  <sup>[с]</sup>естра  Кэтлин в традиционном черном одеянии
внешне  напоминала монахиню, и лишь висящие на поясе меч и бластер придавали
ей воинственный вид. У этой крепкой, рослой женщины были почти мужские руки,
широкие  и  костистые.  Она  так  и  искрилась  нервной  энергией,  с  пылом
жестикулировала и ни минуты не стояла  на месте.  Оуэн заметил, что на обеих
ладонях сестры Кэтлин между костяшками пальцев вытатуировано слово "любовь".
Несмотря  на длинное лошадиное лицо  и  широкий зубастый  рот,  голос  у нее
оказался  воистину  ангельским. Сестра Марион  стояла рядом  с  ней,  словно
огородное  пугало,  и  время  от  времени  вставляла  колкое  словечко   или
язвительное замечание.
     - Вот,  например,  проволочные  ежи, -  бодрым  тоном  объявляла сестра
Кэтлин.  - На  редкость полезное изобретение. Даже  хэйден далеко не  уйдет,
если  подошву  ему  пропорют  три  дюйма  стали.  Не  забывайте: прежде  чем
устанавливать  ежи,  неплохо  обмакнуть  их  в  свежее  дерьмо,  тогда  раны
обязательно  загноятся.  Нельзя  упускать ни  одной мелочи.  Все  вы  видели
западни, которые  мы  уже устроили. Запомните как  следует,  где расположены
пусковые механизмы,  чтобы не привести  их в действие случайно. То же  самое
касается и  наземных  мин, и  ям-ловушек.  А вот  еще полезное  правило:  не
пачкайте о хэйдена  руки, если он  ослабел - просто придавите его  ботинком,
это безопаснее. А если перевес за ним, попытайтесь перерезать ему сухожилия.
Это  их  уязвимое место. По  части силы и скорости у хэйденов есть  над нами
кой-какой перевес, но по части хитрости с людьми никто не может сравниться.
     - Не забудь о петлях! - вставила сестра Марион.
     - Я как раз собираюсь к ним перейти. Петля,  умело подвешенная у дверей
темной комнаты, - это ловушка, в которую попадаются самые опытные бойцы.
     -  А  если петля  не  задушила  врага  сразу же, - затараторила  сестра
Марион,  - хорошенько дерните его за ноги, и веревка на шее затянется. Петли
можно также...
     - Марион! Так, может, теперь ты продолжишь лекцию?
     - Что ты, дорогая. Ты сама прекрасно справишься.
     Создавалось впечатление, что подобные пререкания будут продолжаться еще
долго,  и Оуэн решил оставить Славных  Сестер. Он  медленно пересек площадь,
поглядывая  по  сторонам и  прислушиваясь к обрывкам  разговоров. В основном
разговоры вертелись  вокруг  событий,  связанных с  обычной  жизнью  Миссии.
Казалось,  колонисты хотят  в последний  раз  насладиться  немногочисленными
счастливыми воспоминаниями, прежде  чем  пожар  битвы уничтожит  их  мир без
следа.  Судя  по  всему,  на  счастливый исход  сражения никто  особенно  не
рассчитывал.
     Увидев двух мужчин, сидевших на скамейке перед своим домиком, до блеска
начищавших   мечи  и  вполголоса   напевавших  старинную  песню  космических
пехотинцев,  Оуэн сразу догадался,  что это полковник  Уильям  Хэнд и  Отто.
Полковник  по-прежнему носил старую военную форму, выцветшую и  потрепанную,
но безукоризненно чистую. Грудь его представляла собой впечатляющую выставку
орденских ленточек  и планок. Плаща  с капюшоном на полковнике  не было. Как
видно, он не считал  нужным  скрывать следы проказы. На серой коже виднелись
темные полосы омертвевшей плоти, нос провалился. И все же чувствовалось, что
когда-то  полковник был красивым мужчиной.  Сейчас,  когда ему перевалило за
пятьдесят,  крупное мускулистое тело начало  зарастать жиром. Длинные темные
волосы  явно не мешало бы вымыть. Простая кожаная тесьма не давала им падать
полковнику на лицо. Его товарищ, Отто, оказался горбатым карликом, ростом не
более  четырех  футов. Волос  на  его  чрезмерно  большой  голове  почти  не
осталось,  зато   признаки  болезни  были,  в  буквальном  смысле,   налицо.
Неопрятный и грязный, он тоже носил форму космического  пехотинца, только до
неприличия замызганную.
     Отто поднял голову и смерил Оуэна холодным, равнодушным взглядом.
     - Эй,  парень,  ты, видно, новенький, иначе не  стал бы  тут сшиваться.
Даже среди прокаженных есть свои  отщепенцы. Или  хочешь присесть  и малость
поболтать с нами?
     - Не откажусь, - кивнул Оуэн и опустился на скамью рядом с полковником.
- Скажите, а почему вы стали здесь отщепенцами?
     - Полковник пренебрежительно фыркнул.
     - Я не считаю, что от задницы святой Би исходит сияние, только и всего.
И  не люблю слушать  слезливые  разговоры  о  мире, спасении души и всеобщей
любви.  Всю жизнь  я убивал, парень. Убивал мастерски и  никогда не жалел об
этом.
     - Я вижу, полковник, на вашем  счету много боевых свершений, -  заметил
Оуэн, указывая на увешанную орденскими планками грудь собеседника.
     - Клянусь своей задницей,  парень, ты прав. За последние тридцать лет я
не пропустил  ни  одной крупной кампании. Убивал людей и  нелюдей на  сотнях
планет, убивал во время нападения и во время отступления. И сейчас я не вижу
кошмарных снов и не испытываю  угрызений совести. Мамаше Би никогда этого не
понять. Надо  сказать,  для  святой она слишком строга к  тем, кто не желает
плясать  под  ее дудку. Ей  надо, чтобы я  раскаялся, заявил, что всей душой
сожалею о  содеянном и отныне буду искать прощения только  у Бога. Но если я
ни  о чем  не сожалею, зачем мне кого-то обманывать? Когда я предстану перед
Богом,  я взгляну ему прямо в глаза и скажу: "Ты создал меня, чтобы я убивал
других. Я выполнил свое предназначение с честью. Покажи мне врага, с которым
я должен разделаться теперь".
     Закончив речь, полковник отрывисто рассмеялся, придерживая пальцем свой
полуразвалившийся нос.
     -  Я был одним из лучших вояк,  однако, как  только  у  меня  нашли эту
чертову  болячку,  сразу сослали  сюда. Нет,  я  не  в  претензии,  со  мной
поступили по  закону.  Как говорится,  ирония  судьбы.  Я  дрался  в  сотнях
сражений,  и  не  нашлось  ни клинка, ни энергетического  луча,  чтобы  меня
прикончить, а теперь приходится гнить заживо от какой-то  глупой хворобы. Не
такой смерти хотел я для себя.
     - Ты вообще не  ожидал смерти, - подал голос Отто. - Воображал,  что ты
из особого теста и будешь жить вечно.
     -  Наверное... -  проронил полковник. - Слушай,  парень, а ты  часом не
захватил с  собой курева? - вновь  обратился он к Оуэну.  - Ладно, сам знаю,
что нет. В конце концов, курение - всего лишь  глупая привычка. Но  это одна
из немногих вещей, которых мне здесь не  хватает...  А еще, поверишь ли, я с
тоской думаю  о Восстании.  Что  ни  говори, самая большая и самая  кровавая
война за всю историю Империи. А мне не удалось принять в ней участие. Позор,
настоящий позор  для  такого опытного бойца. Я бы не отказался встретиться с
таким противником,  как Дезсталкер. Задал  бы  хорошего перцу  и ему, и  его
шайке.  Хотя, конечно, по мне  -  что  императрица, что  парламент,  никакой
разницы нет. Кто бы ни правил Империей, мы  останемся гнить на этой чертовой
планете.
     - Всем  на  нас  наплевать, - вздохнул Отто. - Мы мусор, ненужный хлам,
который надо убрать с глаз долой. В сияющей новой  Империи нам нет  места. -
Он шмыгнул носом. - Вижу, вас удивляет моя наружность. Родители мои прибегли
к генной инженерии,  чтобы я появился на свет именно таким.  У них были свои
причины. Они, видите  ли, руководили бродячим цирком, а так как естественным
путем горбатые карлики больше не рождались, им пришлось обратиться к науке и
завести  себе  сынка-уродца. Я был настоящей  звездой. Людям  нравилось меня
жалеть - на расстоянии, конечно. И никто не потрудился  узнать, чего хочу я.
В  день,  когда  мне  исполнилось  шестнадцать,  я  направился  в  ближайший
рекрутский  пункт  и  записался в  армию.  Сначала  меня  не сочли годным  к
строевой, но я заставил их изменить мнение. Сумел доказать, что умею и люблю
убивать. И тоже никогда не жалел о содеянном.
     - Мы сражались бок о бок, - пояснил полковник. - Знал бы ты, парень, на
что способен этот коротышка. Особенно здорово ему удавалось вспарывать ножом
животы.  Когда  меня  сослали сюда, Отто  отправился  со  мной  -  просто за
компанию. Проказу он подцепил уже здесь. Отличный друг, но страшный тупица.
     - Правда, - закивал головой Отто. - Чистая правда.
     - За что я действительно благодарен Богу, так это за  то, что он послал
сюда хэйденов, - продолжал полковник.  - Без них мы с  Отто совсем загнулись
бы  от  скуки.  А теперь  появилась  возможность умереть на поле битвы, а не
ждать, пока догниешь окончательно. Что особенно приятно, святая  Би, которая
раньше всячески  давала понять, что не  одобряет  моего греховного прошлого,
сама явилась ко  мне за помощью - попросила обучить  здешних олухов военному
делу. Я видел, слова готовы застрять у нее в глотке. Но она себя пересилила.
Пришла к нам и заявила, что без нас им не обойтись. И все это слышали.
     - Правда,  когда она это  говорила, мне  казалось, что рот у  нее забит
воском, - с косой усмешкой заметил Отто.
     - Как вы  думаете, есть у нас шанс выстоять  против  хэйденов?  - задал
наконец Оуэн вопрос, который сейчас волновал его больше всего.
     Губы полковника Хэнда исказила зловещая ухмылка.
     -  Не дрейфь, парень.  Если воткнуть хэйдену  нож в подходящее место  и
пару  раз повернуть  его, он  сдохнет так  же  быстро, как и любой другой. А
вообще я так тебе скажу: если  поганая хворь и дерьмовая планета  до сих пор
нас не доконали, шайке ходячих арифмометров не сделать этого и подавно.
     Оуэн  кивнул,  попрощался  с новыми знакомыми  и  направился  восвояси.
Оставаться дальше  в компании полковника и его друга Отто было выше его сил.
Несмотря на  весь  цинизм старого  солдата, Оуэн не мог отделаться от мысли,
что в его словах есть доля правды. Прокаженные были грязной  тайной, которую
Империя тщательно скрывала, запретной темой, никогда не обсуждавшейся вслух.
О них не проявляли никакой заботы, им не оставляли никакой  надежды. Бедолаг
увозили  с глаз  долой  и  выбрасывали. До  недавних  пор  Оуэн  имел  самые
приблизительные представления о Лакриме Кристи, ему никогда даже в голову не
приходило, что в отношении ее жителей совершается вопиющая несправедливость.
Как  и  многие  другие,  он  считал,  что  проказа -  это беда,  которая его
непременно минует. Но теперь, когда  он  своими глазами увидел, какова жизнь
прокаженных,  Оуэн  поклялся,  что непременно  ее  изменит. Разумеется,  при
условии, что все они уцелеют в  предстоящей  схватке  - и колонисты  Лакриме
Кристи, и он сам.
     Свернув  за  угол,  Оуэн  увидел  Тобиаса  Муна.  Тот  сидел  в  полном
одиночестве,  плечи его вздрагивали,  а по лицу катились слезы.  Трудно было
понять, какая обида  повергла измененного  человека в такую глубокую печаль.
Несколько   прокаженных,  стоящих  неподалеку,  старались  не  обращать   на
плачущего хэйдена внимания. Оуэн подбежал к  товарищу и неловко нагнулся над
ним, плохо представляя, как его утешить.
     - Мун! Тобиас! Что с тобой? Черт  побери, если кто-то тебя обидел, я  с
ним разберусь. Быстро научу паршивца вежливости!
     Хэйден внезапно прекратил плакать и поднял голову.
     - О Оуэн, привет, - произнес он обычным невозмутимым голосом. - Со мной
все  в порядке.  Никто меня  не обижал. Мне  просто захотелось  узнать,  что
испытывает человек, когда плачет. Садись рядом, нам надо поговорить.
     Оуэн недоверчиво нахмурился, однако опустился рядом с другом. Мун вытер
лицо носовым платком.
     - И все  же... вид у тебя какой-то странный. С тобой в самом деле все в
порядке?
     - Честно говоря,  сам не знаю. Признаюсь, в последнее время я постоянно
ощущаю какую-то растерянность.  Это моя вторая жизнь, Оуэн, и  многое мне до
сих  пор  в  новинку.   Иногда  ко  мне  приходят  воспоминания  о  прошлом,
расплывчатые и искаженные, словно я смотрю по неисправному головизору сериал
о приключениях какого-то незнакомца. Я  помню, что делал, но не помню зачем,
не помню, что при этом чувствовал. Большую часть своей первой жизни я провел
среди людей, и у меня появились кое-какие человеческие черты.  Многие из них
я  теперь утратил.  Я... научился  чувствовать,  но мои собственные  чувства
сбивают меня  с  толку, и я  не знаю, что  делать. Наверное, примерно  то же
самое испытывает слепой, в первый раз увидавший все краски мира.  Я смеюсь и
плачу, испытываю разные чувства на вкус, пытаюсь понять, в чем разница между
ними  и  как  они  связаны  с миром,  в  котором  я  живу.  Здесь  я  увидел
прокаженных, которые живут, сражаются  и  умирают с удивительным  мужеством.
Мне  показалось,  в  такой ситуации слезы  уместны, но, честно говоря,  я не
уверен. Быть человеком очень трудно, Оуэн. Не представляю, как вы все с этим
справляетесь.
     - Скоро ты тоже наловчишься, - заверил  его Оуэн. -  Любая премудрость,
как  известно, лучше  всего  познается на  деле.  Кстати, ты  прав, в данном
случае слезы действительно уместны. Жаль, что у  меня их совсем не осталось.
Я на  своем веку повидал столько смертей, сражался в стольких сражениях, что
здорово  очерствел. Твои чувства  ожили, а  мои притупились.  Я должен  быть
сильным и неуязвимым,  потому что только тогда смогу помочь тем,  кто в этом
нуждается. Хотя,  Мун, признаюсь откровенно,  мне бы хотелось позволить себе
роскошь вновь стать слабым. И чтобы рядом был кто-то сильный, на кого я смог
бы положиться. Знаешь, быть живой легендой - дело утомительное.
     - Да, сколько я тебя помню, ты всегда был героем, - кивнул головой Мун.
- Рискуя  жизнью,  ты открыл Могильник хэйденов.  А потом я тебя покинул. Ты
остался сражаться с Империей, а я отправился по своим  делам, решив, что мой
долг  сейчас -  вновь  разбудить  собственный народ.  Я  совершил ошибку. Но
больше я не подведу тебя, Оуэн. Я никогда тебя не оставлю.
     - Не сомневаюсь.
     -  Во   мне  многое  изменилось.  Мало  того,  что  во  мне  проснулась
способность чувствовать, - продолжал Мун, - недавно я попытался проверить, в
каком  состоянии  мои  имплантанты, механизмы,  которые  превратили  меня  в
измененного  человека. И,  к своему удивлению, обнаружил,  что почти все они
исчезли Мое тело поглотило их. Но и сила, и быстрота реакции по-прежнему при
мне, сознание у  меня по-прежнему  ясное, мысли  четкие. Судя  по всему, для
того  чтобы  иметь  сверхчеловеческие  способности,  мне  больше   не  нужны
технические ухищрения.
     - Это все Лабиринт, - понимающе кивнул Оуэн.  - Он наложил на тебя свой
отпечаток.
     - Кто  же я теперь? Не человек  и не хэйден, -  нахмурившись,  произнес
Мун. - Я стал кем-то другим. Не  тем, кем был прежде  Глаза  мои по-прежнему
сверкают  золотистым  блеском,  и  голос гудит, но, может, все  это  -  лишь
следствие  привычки. Оуэн, мы с тобой двигаемся в  одном  направлении, но ты
ушел намного дальше. Скажи, что меня ожидает?
     -  Не знаю, - развел  руками  Оуэн. -  Наверное, для того, что с  тобой
будет, еще нет названия.
     - Оуэн, когда я думаю обо всем этом, у меня такое чувство... Скажу тебе
честно, мне страшно.
     - Нам всем страшно,  и тут нечего стыдиться. Неизвестное всегда пугает.
Даже гусеница  боится  становиться  бабочкой, хотя  инстинкты  заставляют ее
строить кокон. Но если мы не в состоянии контролировать происходящие  с нами
изменения, остается только... получать удовольствие от процесса. И помнить о
том, что рядом друзья.
     - Знаешь, я  тут наблюдал за прокаженными, и мне пришло  в  голову... С
ними ведь  тоже  происходят изменения.  Хотя совсем другого рода. И если они
воспринимают  их  с  таким мужеством,  мне  тем более  нечего бояться. - Мун
смущенно  отвел  взгляд.   -  Похоже,  у  меня  развиваются  какие-то  новые
способности.  Я  вижу то...  что от всех других скрыто. Это не телепатия,  а
скорее эмпатия. Как бы то ни было, можешь поверить мне на  слово  - мы здесь
не одни. В джунглях что-то скрывается. Что-то, обладающее огромной силой.
     - Армия хэйденов?
     - Нет. Будь это представители моей расы, я бы сразу понял. То, о чем  я
говорю,  живое, но  оно  не  похоже  на все, с чем я  сталкивался раньше.  Я
чувствую, как в нем закипает гнев. И оно знает, где мы.
     - А имя? У него есть имя?
     - О да, - кивнул головой Тобиас Мун. - Его имя - Красный Мозг.

     Хэйзел  Д'Арк  прогуливалась в  приятном  обществе своих альтернативных
воплощений. Девушки  оживленно  болтали,  сообщая  друг другу о привычках  и
характерах собственных Оуэнов. Внезапно на их пути выросла закутанная в плащ
женская  фигура.  Троица  едва  успела остановиться.  Прокаженная преклонила
колени перед Хэйзел.
     -  Прости  мою   дерзость,  о  благословенная,  но  ты  Хэйзел   Д'Арк,
освободительница Голгофы?
     - Ну, положим, - пробормотала Хэйзел. - Хотя сказать, что  я освободила
Голгофу одна, будет некоторым преувеличением. Чем могу помочь?
     Прокаженная  откинула  капюшон, открыв  обезображенное  болезнью  лицо.
Волосы  почти  полностью  вылезли, обнажая  желтоватый череп;  сквозь  дыру,
прогнившую в левой щеке, виднелись зубы. От  несчастной исходил тошнотворный
запах разложения,  хотя Хэйзел  и ее  подруги старательно делали вид, что не
замечают этого.  Женщина  вытащила из-под  полы  плаща  исхудалую  руку,  на
которой осталось только два пальца, и умоляющим жестом протянула ее Хэйзел.
     - Господь  коснулся  тебя,  ты способна  творить чудеса.  Я столько раз
видела это в голографических сериалах. Умоляю, сотвори еще одну чудо. Излечи
меня.
     Ошеломленная, Хэйзел невольно подалась назад.
     - Но я... я не могу. Я никогда никого не исцеляла.
     -  Неправда. Тебе наносили смертельные раны, и ты  моментально исцеляла
их.  Ты избранница  Господа.  Возложи  свою руку  мне на  голову,  и  я буду
здорова.
     Хэйзел  бросила  умоляющий  взгляд  на  Миднайт  и  Бонни,  но  те были
настолько поражены неожиданной просьбой, что не могли вымолвить ни слова.  В
полной  растерянности  Хэйзел  вновь  взглянула  на  несчастную. Не придумав
никакого  иного  выхода  из  затруднительного положения, легендарная героиня
протянула  покрытую мурашками руку и  опустила  ее  на  затылок женщины.  На
несколько мгновений обе замерли в ожидании.
     Однако  не  произошло  ровным  счетом  ничего.  Подождав  еще  немного,
прокаженная тяжело вздохнула и поднялась с колен.
     -  Спасибо,  что  не  отказала  в  моей  просьбе.  Видно, вера  моя  не
достаточно тверда. Больше я не буду тебя беспокоить.
     Она подняла капюшон и медленно заковыляла  прочь. Хэйзел долго смотрела
ей вслед, потом внимательно осмотрела собственную ладонь и принялась яростно
тереть ее  об одежду. Вдруг, поняв, что за ней наблюдают другие прокаженные,
она остановилась и виновато огляделась вокруг.
     - Если бы только я и в самом деле могла ей помочь...
     Никто не ответил на ее слова, и, постояв еще немного,  Хэйзел двинулась
вдоль по улице. За ней на некотором расстоянии следовали Бонни и Миднайт.

     Хэйдены атаковали Миссию уже на следующий  день. Дождь  лил так, словно
вознамерился  окончательно  размыть несчастную планету, но измененные  люди,
казалось, не замечали  извергающихся с неба потоков. Они хлынули на поляну с
разных сторон. Густые заросли  не выдерживали безжалостного натиска, деревья
превращались  в  щепки  под  ударами  могучих  рук,  приводимых  в  движение
сервомеханизмами.  Часовые  на  башнях  подняли тревогу, и  все  прокаженные
немедленно  устремились  к  стенам,  полные  решимости  защищать  Миссию  до
последнего. Сотни  хэйденов  окружили деревянную крепость.  Они  атаковали в
полном  молчании, без боевых кличей или оскорбительных выкриков. Все новые и
новые  воины выходили из зарослей -  высокие, красивые, как ожившие боги,  и
устрашающе элегантные.
     Сверху на них обрушился град стрел, но по большей части они отскакивали
от подкожной  брони измененных людей, не причиняя ни  малейшего  вреда. Если
стрела все же  вонзалась  в  плоть, хэйдены  хладнокровно  вытаскивали  ее и
бросали на  землю.  Огонь, который они открыли  из  своих  бластеров, пробил
крупные отверстия  в деревянных стенах. Хэйдены палили и палили,  увеличивая
пробоины.  В  нескольких местах  деревянные  стены загорелись,  однако дождь
быстро  затушил  огонь.  Наконец хэйдены  приблизились  к крепости вплотную.
Первые вражеские воины проникли во внутренний  двор,  и завязался рукопашный
бой.
     Прокаженные,  выстроившиеся на  крепостной  стене,  продолжали  осыпать
неприятеля  стрелами.  Тут  и там хэйдены,  которым стрела  угодила  в глаз,
падали,  чтобы  уже не  подняться  вновь.  Другие защитники  Миссии поливали
хэйденов  кипящим маслом сквозь дыры,  проделанные вражескими бластерами. Те
немногие колонисты, у которых было  энергетическое оружие, целились особенно
тщательно.  Для  перезарядки  пистолетам  требовались две томительно  долгие
минуты,   в   течение   которых  прокаженным   оставалось   лишь  проклинать
медлительную  технику. Неприятелей,  прорвавшихся за стену, встретил плотный
строй   защитников.  Пока   что  численный  перевес  прокаженных  был  столь
значителен, что хэйдены не могли продвинуться вглубь ни на шаг.
     Оуэн и Хэйзел  сражались  бок о бок, защищая  самую крупную пробоину  в
стене.  Каждый   из  хэйденов,  приблизившийся  к  отверстию  на  расстояние
досягаемости клинка, немедленно находил свою смерть. Хэйзел и Оуэн орудовали
мечами с неимоверной силой, мощные клинки разрубали подкожную броню, крушили
имплантанты и  поражали наиболее уязвимые органы хэйденов. Как  ни  проворны
были измененные  люди, они  не могли тягаться с  Оуэном и Хэйзел.  Преследуя
хэйденов по пятам, они отогнали  их  от стены и заставили  вновь отступить к
краю поляны.
     Бонни  Бедлам  и  Миднайт  Блю  тоже  не теряли времени  даром.  Убивая
измененных людей, они хохотали, напевали и приплясывали. Бонни устремилась в
самую гущу битвы, круша всех врагов, попадавшихся ей под руку,  и не обращая
ни  малейшего внимания  на  раны,  которые наносили  ей самой. Правда,  раны
заживали так быстро, что  она  вряд ли  успевала ощутить боль.  Она казалась
воплощением  смерти  и  разрушения,  неумолимой,  непобедимой силой. Миднайт
телепортировалась  в  разные концы поля боя, за пару секунд успевая  уложить
нескольких врагов и вновь исчезнуть. Ей одновременно удавалось быть повсюду.
И повсюду она несла гибель врагам.
     Откуда  ни  возьмись,  появились  обе  Славные  Сестры.  Из  их  глоток
вырывался утробный  вой, а мечи взлетали и опускались  так стремительно, что
человеческий  взгляд был  не в состоянии  уследить  за  ними. Воительницы  с
остервенением  набросились  на хэйденов,  разрубая их беззащитные  суставы и
вспарывая  глотки. Сестра Марион на своих негнущихся ногах спешила  в  самые
горячие  точки  сражения.  Как  всегда, она  шаталась  и кренилась  в разные
стороны, но  это  не мешало ей без промаха  наносить беспощадные удары.  Она
целилась  мечом  прямо  в сверкающий  глаз  хэйдена,  а  потом  приканчивала
ослепленную жертву, перерезая ей вены.
     Сестра  Кэтлин избрала несколько  иную тактику. Меч она держала  обеими
руками  и, без  устали размахивая  им, с бешеной решимостью  пробивала  себе
дорогу. Быстрая, как ртуть, она оставалась неуязвимой для вражеских клинков,
а по обеим сторонам от нее грудами валялись мертвые хэйдены.
     Выражение  мрачного  удовлетворения  застыло  на лице полковника Хэнда,
когда  он  вихрем  устремился навстречу неприятелю. Полковник был  чертовски
рад, что ему  вновь представилась  возможность заняться  любимым делом. Он в
полный голос распевал  старые  боевые песни, а  его меч взлетал  и опускался
спокойно  и уверенно. Полковник  был на  вершине блаженства. Измененные люди
пытались  наброситься  на  него  сзади,   но  верный  Отто  предотвращал  их
намерения. Карлик ловко подрубал длинные ноги хэйденов, а  когда те валились
на землю, перерезал  им  глотки ножом  При этом он хохотал  от удовольствия,
упиваясь каждой каплей пролитой крови.
     Повсюду, за стенами  Миссии и вне их, прокаженные  сражались,  не жалея
себя. Те, кому не хватило мечей и бластеров,  пустили в ход железные прутья,
камни, словом, все тяжелые и острые  предметы, которые они  могли удержать в
своих серых, покрытых язвами руках. Сражаться вышли все, кто стоял на ногах.
Прокаженные  набрасывались на врага с холодным  отчаянием людей,  которых  в
любом случае ожидает близкая смерть. Может, именно поэтому они так  страстно
хотели сохранить то  немногое, что имело для них значение  и ценность: дом и
святую, которая дала им надежду в тот  момент, когда они, казалось, утратили
ее навсегда.
     За Миссию все они были готовы сражаться, за святую Би - отдать жизнь.
     Потери  с обеих  сторон  росли. Постепенно защитникам  крепости удалось
потеснить хэйденов и заставить их  отступить на поляну. Однако  на  открытом
пространстве измененные  люди почувствовали себя увереннее.  Здесь они имели
большую  свободу маневра,  возможность проявить скорость и силу. Вскоре враг
прижал колонистов  к самой стене. Однако прокаженные, загородив  пробитые  в
стенах  отверстия,  не  собирались  сдавать  своих  позиций.  А из  джунглей
появлялись все новые и новые полчища хэйденов, высоких, стройных, неумолимых
бойцов.
     Несколько хэйденов  свалили при  помощи  бластеров  толстое  дерево  и,
используя его в качестве тарана,  устремились к воротам Миссии.  Обе стороны
знали  -  пока  ворота  стоят,  основные  силы  измененных  людей  не  могут
проникнуть в крепость.  Тяжелые  деревянные ворота  содрогались  при  каждом
ударе, мощные стальные петли жалобно скрежетали. Часовые в сторожевых башнях
посылали на хэйденов с тараном беспрерывный поток стрел, но стоило одному из
врагов  упасть,  как на его место  немедленно вставал другой.  Ворота начали
подаваться  под мощными  ударами тарана, однако через некоторое время  земля
под  ногами  хэйденов, раскачивающих  тяжелый ствол,  превратилась  в жидкое
месиво. Теперь они постоянно  поскальзывались  под тяжестью своей ноши. А на
выручку к защитникам крепости уже спешили Оуэн и Хэйзел.
     Они  продирались  сквозь толчею сражения,  убивая на месте каждого, кто
пытался преградить им путь. Измененные люди, заметив их приближение, бросили
таран и все  как  один  повернулись к новым противникам.  В  конечностях  их
громко   гудели  сервомеханизмы.  Оуэн  и  Хэйзел  были   встречены   градом
стремительных  ударов.  Завязался  бой,  все   участники  которого  отчаянно
скользили в жидкой грязи и были вынуждены то и  дело хвататься за валявшийся
на земле толстый ствол.
     В  суматохе  битвы  Оуэн  и Хэйзел  отдалились друг  от  друга.  Хэйзел
сражалась  с  исполинским  хэйденом.   Удары  следовали  один  за  другим  с
невероятной быстротой, из клинков снопами летели искры. Струи  дождя стекали
по напряженным лицам  противников. В конце  концов Хэйзел удалось  выбить из
рук врага меч  и  насквозь  пронзить  его  своим  клинком. Хэйден рухнул  на
колени, золотистый свет, которым сверкали его глаза, начал медленно гаснуть.
     Оуэн  ни секунды не стоял на месте. Он был намного легче, чем массивные
хэйдены,  и  потому не так глубоко увязал  в  грязи.  Своим преимуществом он
пользовался  вовсю.  Все  попытки  врагов  окружить  Оуэна  плотным  кольцом
заканчивались  неудачей.  Во  время сражения он не только  не  уставал,  но,
напротив,  становился  все  сильнее  и  проворнее.  Его   энергия   казалась
неиссякаемой. Оуэн  ' ощущал себя неуязвимым и непобедимым. Казалось,  перед
хэйденами не просто отважный воин, но могучая природная стихия, посланная им
в  качестве  возмездия.  Оуэн  крушил  врагов  направо и  налево.  И  вдруг,
совершенно неожиданно, он поскользнулся и упал.
     Падение  его  оказалось на редкость неловким.  Он  с  размаху  ударился
локтем  обо  что-то  твердое,  пальцы  на  мгновение  онемели,  разжались  и
выпустили меч. В ту же секунду на него набросилась целая свора  хэйденов, со
всех  сторон  посыпались удары.  К  счастью,  хэйдены нетвердо держались  на
ногах, и это дало ему возможность подняться. Одному из неприятелей он тут же
нанес сокрушительный удар  кулаком  в грудь,  и другие  подались назад. Оуэн
выхватил  нож, который  хранил  в  голенище, и,  изрыгая  самые непристойные
ругательства, огляделся вокруг в поисках меча.
     Он поднял голову как  раз вовремя, чтобы увидеть - на него стремительно
надвигается  толстенное бревно.  Сервомеханизмы  в руках  четырех  хэйденов,
подхвативших таран,  издавали резкий гул. В следующее мгновение могучий удар
припечатал Оуэна к воротам, до сих пор стоявшим неколебимо.
     Это напоминало  кошмарный  сон. В  глазах потемнело,  словно  на  землю
внезапно  спустилась  ночь.  Казалось,  весь  мир  навалился на  него  своей
тяжестью. Он  чувствовал, как  все  органы  и  кости  расплющились,  а  тело
превратилось в  лепешку. А потом ощутил невероятную, небывалую боль и понял,
что все это не сон. Во сне, даже кошмарном, такой боли не бывает.
     Ребра  ломались,  как  спички, и  острые обломки  повреждали  легкие  и
сердце. Ручьи крови хлестали  изо рта. Наконец  бревно  качнулось назад,  но
Оуэн не двинулся  с места,  приклеенный к  воротам своей собственной кровью.
Она струилась теперь  не только  изо рта, но из  носа,  глаз и ушей.  Темная
пелена  перед  глазами развеялась,  однако  все его существо превратилось  в
сгусток   нестерпимой  боли,  заглушившей   без  остатка  мысли  и  чувства.
Израненные легкие бессильно трепетали  в исковерканной груди, не в состоянии
ни  вдохнуть,   ни   выдохнуть.  Из  окровавленной   плоти  торчали  осколки
переломанных   костей,  лицо   превратилось  в  кровавое  месиво.  Медленно,
беспомощно он  сполз  вниз,  оставляя  за  собой широкий  кровавый  след  на
воротах, на которых появились глубокие трещины.
     Оуэн ничком лежал в грязи. Дыхание его остановилось, сознание тускнело,
лишь сердце  все еще судорожно сжималось  в  расплющенной  груди.  Он уже не
слышал отчаянного, полного ужаса и . ярости вопля Хэйзел. Не видел, с  каким
бешенством она  набросилась  на атаковавших его хэйденов и в несколько минут
прикончила всех. Он  лежал  в  грязи, и  дождь  медленно смывал  кровь с его
разбитого лица. Какая глупая  смерть, пронеслась  в голове последняя,  вялая
мысль... И тут словно что-то щелкнуло в гаснущем  мозгу. "Нет,  я не умру, -
сказал себе Оуэн. - Я не хочу умирать. По крайней мере здесь и сейчас. Я еще
нужен людям".
     Он  устремился внутрь своего разума, в самые глубины  подсознания, в ту
часть, которая  для него самого оставалась тайной и где находились источники
жизненной  энергии.  Бешеным  усилием  воли  он  извлек оттуда все  ресурсы,
которые  там  еще оставались.  Вытащив  жизненную силу  из темных  неведомых
тайников, он наполнил ею свое разбитое, умирающее тело. Целительная энергия,
потрескивая,  принялась за дело.  Оуэну хотелось  пронзительно  завизжать  -
такая  волна  боли накатилась  на  него, когда разбитые в  щепу кости начали
срастаться. Но до тех пор, пока  легкие не ожили  и не наполнились воздухом,
он не  мог  издать  не  только крика,  но даже и слабого поскуливания. Потом
сердце вновь забилось ровно и уверенно, кости стали крепкими, исковерканные,
расплющенные органы - сильными и здоровыми, хотя все тело болело, словно его
кипятили в котлах ада. А потом целительная энергия вновь  исчезла в глубинах
подсознания. Оуэн по-прежнему  лежал в лужах  собственной крови, слабый, как
котенок.  Но  своим решительным  отказом  признавать  смерть он  заставил ее
отступить.
     Хэйзел опустилась на колени рядом с ним. Глаза  ее расширились от ужаса
при виде такого количества крови.
     - Не двигайся, Оуэн. Сейчас я тебе помогу. - Голос Хэйзел дрожал от еле
сдерживаемых слез. -  Прошу, не умирай. Не поступай так  со мной. Я этого не
вынесу.
     - Не суетись, любовь моя, - едва слышно прошептал Оуэн. - Со мной все в
полном порядке. Я сам себя исцелил. Будь добра, помоги мне встать на ноги.
     Потрясенная Хэйзел  ощупала его грудь своими опытными, чуткими пальцами
и, убедившись, что все ребра действительно целы, помогла ему подняться.
     - Вот это да... Когда я увидела, как проклятое бревно тебя припечатало,
я с тобой мысленно попрощалась. Мы что, стали бессмертными?
     Оуэн мрачно усмехнулся.
     -  Думаю, не вполне. Например, если расколоть нам головы энергетическим
лучом,  мы  вряд  ли  оживем.  Кол,  всаженный в сердце,  - тоже  достаточно
надежное  средство  навсегда  избавиться от  нас. Но мы все время становимся
сильнее. А теперь отведи меня в крепость. Пока я не отдышусь как следует, от
меня мало толку.
     И,  тяжело  оперевшись на  плечо  Хэйзел,  он  заковылял  к  ближайшему
отверстию   в   стене.   Оставшиеся   в   живых  хэйдены   предусмотрительно
расступались, давая им дорогу.

     Бонни Бедлам самозабвенно исполняла танец неумолимой смерти.  Каждый ее
удар приносил гибель  новому  врагу,  а  защищаться она  просто  не  считала
нужным. Если ей  наносили рану,  она  лишь  оглушительно  хохотала, упиваясь
удивительным  ощущением самоисцеляющейся плоти. Схватка лицом к лицу была не
для нее, доведись  ей услышать о том, что  бой следует вести по правилам, ее
бы это только позабавило. Она носилась туда-сюда, застигая хэйденов врасплох
и налетая  на  них  со  спины. Бонни Бедлам  была  бойцом,  а не благородным
воином,  и не  любила разговоров о чести.  Зато она  любила  сражаться.  Она
наносила врагу неумолимые,  безжалостные удары,  а когда до  нее  доносились
крики о помощи, испускаемые прокаженными, она пропускала  их  мимо ушей. Она
привыкла  биться  в одиночку и не Собиралась защищать или прикрывать кого бы
то ни было.  И она  знала, что для защиты Миссии способна сделать в сто  раз
больше, чем любой из горемык-колонистов.
     Миднайт  Блю,  сжав боевой  топор  обеими руками, с поразительной силой
крушила вражеские  головы и  конечности. С ног до головы она была забрызгана
кровью хэйденов, словно побывала под  кровавым душем. Этот душ явно пошел ей
на пользу -  взгляд Миднайт  светился удовлетворением  и гордостью.  Она без
умолку выкрикивала  слова  священных  песнопений  своего воинского  ордена и
продиралась сквозь гущу  битвы, подобно  леснику, прорубающему новую тропу в
непроходимой чащобе. Хэйдены не  могли противостоять ее холодному спокойному
натиску  и  валились  направо и  налево под  точными  и выверенными  ударами
топора. Миднайт  получила  множество ран,  но  ни разу даже  не поморщилась.
Восторг битвы заглушал боль.  От  большей  части  нанесенных  ей  ран  через
несколько  мгновений  не  оставалось и  следа. Впрочем,  на  те повреждения,
которые заживали медленнее, Миднайт тоже не обращала внимания. Она сражалась
во главе небольшой группы прокаженных  и оберегала их  тщательнее, чем  саму
себя.  Миднайт  обладала способностью телепортироваться  в любой  конец поля
битвы, но не  делала этого, так как тем, кто сражался  рядом, требовалась ее
защита.
     Иногда, несмотря на все  усилия Миднайт, кто-то из ее подопечных падал,
сраженный неприятельским ударом. Тогда ее захлестывала новая волна  ледяного
бешенства. Прокаженные сражались  отчаянно,  но им  трудно  было  тягаться с
таким могучим противником,  как хэйдены. Один за другим они падали на землю,
и в конце  концов Миднайт осталась одна. Она уже ничего не могла сделать для
тех, кто  только что бился с ней  бок  о бок. Тогда  она телепортировалась в
другое место и там  возглавила новую группу  прокаженных, чтобы защищать их,
насколько это возможно.
     В разгаре  сражения  Бонни и  Миднайт сошлись вместе и  встали спина  к
спине.  Они заблокировали  подход к  самому большому отверстию в  крепостной
стене.  Все новые и  новые  волны  хэйденов накатывались  на эту  неодолимую
преграду и  разбивались  о нее,  как о скалу. У хэйденов было энергетическое
оружие, однако  в такой мясорубке трудно верно выбрать цель даже при  помощи
компьютерных  систем.   И   все  же   благодаря   многократному   численному
преимуществу  хэйдены  начали  шаг за шагом теснить Бонни и Миднайт. В конце
концов  оба бесстрашных  бойца  оказались  в самом отверстии,  и все попытки
хэйденов выбить их оттуда потерпели неудачу. Тогда измененные люди выдвинули
вперед   какой-то    крупный   предмет,   закутанный   в   несколько   слоев
водонепроницаемого материала.  Когда хэйдены стащили покров, выяснилось, что
под ним  небольшая лучевая пушка. Бонни  и Миднайт переглянулись  и опустили
оружие.
     - Ты ведь  можешь  телепортироваться, - прошептала Бонни.  - Так давай.
Действуй быстрее.
     - Неужели ты думаешь, что я спасу свою шкуру, а тебя оставлю погибать?
     - Я обладаю способностью к регенерации, ты что, забыла?
     - Уверяю тебя, после такого удара ты вряд ли сумеешь ре генерироваться.
     - Хватит болтать! Уходи, черт тебя подери! Я бы на твоем месте не стала
тянуть!
     - Бонни...
     - Убирайся, кому сказано. Я всегда знала, что умру в одиночестве.
     Миднайт издала короткий горестный вопль и  исчезла.  Воздух со  свистом
заполнил пустое пространство,  образовавшееся на том месте, где  только  что
стояла темнокожая  женшина-воин.  Она появилась вновь за  спинами  хэйденов,
суетившихся вокруг  лучевой  пушки,  и,  не  тратя времени даром,  принялась
крушить  врагов  топором. Убитые или умирающие  хэйдены снопами валились  на
землю, однако один из них  все  же успел прицелиться и  выстрелить. Из жерла
пушки вырвался смертоносный энергетический луч.  Через несколько мгновений в
стене возникла дыра, через которую могла бы пройти армия, а  от Бонни Бедлам
не осталось и следа.
     Увидев это,  Миднайт взвыла  от горя. Она  потеряла  не  только верного
товарища по оружию, она утратила одно из своих альтернативных воплощений. Ей
больно было сознавать,  что, несмотря на свою силу и мужество, она не смогла
спасти  даже ту, которая значила для нее  так  много. Прикончив без  остатка
всех хэйденов,  окруживших пушку,  Миднайт схватила мощное  орудие и подняла
над головой. Никогда  прежде ей  не  доводилось  поднимать  таких  тяжестей.
Мускулы на руках буграми вздулись от напряжения, но горе и ярость придали ей
новых сил. Оглядевшись, она  выбрала место  наибольшего скопления хэйденов и
могучим  броском  послала туда пушку. С  размаху грохнувшись об землю, пушка
взорвалась, и  вырвавшиеся из  нее энергетические потоки превратили  десятки
измененных  людей  в  ничто.  Когда  земля  прекратила  наконец сотрясаться,
выяснилось, что на ней образовалась огромная впадина, возле которой валялось
множество  искореженных  мертвых   тел.  Некоторые   из   них   принадлежали
прокаженным. Миднайт попыталась вызвать в себе сострадание к ним, но  сейчас
ей это не удалось. Теперь, когда Бонни не стало, она все время ощущала рядом
зияющую  пустоту, и все прочие  чувства притупились.  Она  поплелась назад к
крепостной стене, чтобы встать на охрану пробитого лучевой пушкой отверстия.
Когда Миднайт подошла к нему, до нее донесся какой-то непонятный шум.
     Заглянув в отверстие, Миднайт увидела то, что осталось от Бонни Бедлам:
кучку почерневших, обуглившихся костей, на которых кое-где сохранились куски
окровавленной  плоти. Между раскрошенных  ребер пульсировали  разорванные на
мелкие  части органы.  Самое  ужасное  состояло в том,  что эта бесформенная
масса по-прежнему жила  и страдала. Миднайт, пошатываясь,  сделала несколько
шагов  и  склонилась над  останками  Бонни.  Обуглившийся  череп оскалил  ей
навстречу изломанные зубы. Но, как ни странно, в одной из глазниц сохранился
неповрежденный  глаз. Под  взглядом потрясенной  Миднайт глаз  возник  и  во
второй глазнице Бонни. Откуда ни  возьмись, появились мускулы, точно толстые
черви, они обвивали  скелет,  собирая  воедино его  разрозненные  фрагменты.
Органы  сами  собой   начали  восстанавливаться.   Сердце  снова   забилось,
сплющенные  легкие расправились  и наполнились воздухом.  Мускулы ползли все
дальше, соединяя  разбитые  руки и ноги. Миднайт перевела  взгляд на голову.
Череп уже успел обрасти свежим  красным мясом,  у Бонни появились не  только
глаза, но и губы. Губы приоткрылись, и дыхание со свистом вырвалось изо рта.
     .  - Я  же тебе  говорила,  все  у  меня получится, -  прошептала Бонни
Бедлам, улыбаясь через боль. - Мы с  тобой уже пережили что-то в этом  роде.
На  планете  Мист,  помнишь? Там нас  тоже  подстрелили  из  лучевой  пушки.
Конечно, тогда рядом был мой Оуэн.
     - Господи, видела бы  ты себя сейчас,  - пробормотала Миднайт, не зная,
смеяться ей или плакать. - Тебе срочно надо в лазарет.
     -  Совершенно ни  к  чему. Давай-ка лучше  охраняй  пробоину,  а я  тем
временем окончательно  приведу себя  в  порядок.  А если  увидишь,  что  они
готовят  вторую пушку, хватай меня в охапку и  беги отсюда.  Два таких удара
подряд - это слишком даже для меня.
     -  Можешь не волноваться, - отрезала Миднайт  Блю. - Мимо меня  ни один
ублюдок не пройдет.
     Она выбрала  позицию около отверстия в  стене  и встала там с топором в
руках,  неколебимая,  как каменное изваяние.  Казалось, ей  не составляет ни
малейшего  труда отбивать все атаки хэйденов. На лице ее сияла решимость  не
оставлять поста до завершения битвы, или собственной смерти, или конца света
- в зависимости от того, какое из этих событий настанет первым.

     Славным  Сестрам  непостижимым   образом  удавалось  одновременно  быть
повсюду. Распевая псалмы и гимны, они убивали всех  врагов, попадавшихся  им
на пути. Колонисты, в которых  проснулся истинный воинский дух, не сдавались
под  натиском  превосходящего  неприятеля. Измененные люди,  несмотря на всю
свою мощь  и быстроту  реакции, несмотря на безотказность  сервомеханизмов и
вживленную под кожу броню,  пасовали перед безграничной отвагой противников,
которые ничуть не дорожили  собственной жизнью. Прокаженные набрасывались на
хэйденов вдвоем, и пока один, вцепившись в руку с мечом, не давал противнику
возможности нанести удар, другой вспарывал ему глотку. Бывало и по-другому -
один из колонистов намеренно подставлял свою грудь под клинок хэйдена, давая
товарищам  возможность   разделаться  с  врагом,   пока  его  меч  увяз   во
внутренностях жертвы. Хэйдены были  умелыми и опытными  бойцами,  но  им  не
хватало  отчаянной  решимости  прокаженных. Поэтому  ни одной из  сторон  не
удавалось долго сохранить преимущество.
     Сестра Кэтлин  первой увидела бомбу. Прикончив очередного  противника и
оглядевшись  вокруг в  поисках нового, она заметила,  как  шестеро хэйденов,
несущих мощное взрывное устройство, направляются прямиком  к воротам Миссии.
Их охраняло еще шестеро, расчищая путь при помощи бластеров. В юности сестра
Кэтлин работала в шахте, поэтому она вмиг догадалась, что это за устройство.
Она закричала во весь голос,  призывая  сестру Марион  и сообщая ей о  новой
угрозе. Вместе они пробили себе  путь  сквозь гущу битвы  и  приблизились  к
бомбе.
     Оказавшись  рядом  со взрывным устройством,  обе  Славные Сестры вихрем
набросились  на застигнутых врасплох хэйденов.  Но  хотя  измененные  люди и
истощили  заряды своих бластеров,  они  мгновенно обнажили  клинки, явно  не
собираясь оставлять  ношу и пускаться наутек. Славные Сестры умели сражаться
и не привыкли беречь  себя, однако сегодняшняя битва тянулась слишком долго.
К тому  же обе были тяжело больны,  и тела их, изъеденные проказой, не могли
больше противиться усталости. А сервомоторы, приводящие в движение хэйденов,
напротив, не  знали, что такое усталость. Славным Сестрам удалось остановить
врагов на значительном расстоянии от  ворот, но добраться до бомбы они  были
не в состоянии.
     Они продолжали  сражаться. Вера поддерживала их, заставляя устремляться
в  бой  тогда,  когда  любой  другой  отступил  бы   или  рухнул  на  землю,
окончательно обессилев.  И  в конце концов Кэтлин поняла, что у них остается
единственный  выход.  Послав   Господу  прощальную  молитву,  она   напрягла
последние  силы,  протиснулась между двумя  хэйденами  и  оказалась  рядом с
бомбой.  Немедленно два  меча  вонзились  ей в спину, пронзив  почки. Сестра
Кэтлин испустила пронзительный  вопль, кровь хлынула у нее изо  рта, но  она
упорно   продолжала   выполнять  задуманное.  Яростно  взмахнув  мечом,  она
прикончила одного  из хэйденов, державших бомбу, и  устройство  оказалось на
земле. Теперь сестре  Кэтлин оставалось лишь наклониться и привести механизм
в действие, включив пятиминутный таймер.
     Догадавшись,  каковы  ее намерения, сестра  Марион  отчаянно закричала.
Кэтлин  меж тем вцепилась в бомбу с такой бешеной решимостью, что никому  из
хэйденов не удалось оттащить ее. Сестра Марион опрометью  побежала к Миссии.
Она орала во весь голос, предупреждая прокаженных об опасности. Поняв, в чем
дело,  прокаженные  оставили  поле  боя и  устремились  к воротам  и крупным
пробоинам в стене. Поначалу  хэйдены  пытались  их преследовать,  но  вскоре
поняли  -  что-то тут не так.  Тогда они остановились, пытаясь сообразить, в
чем состоит хитрость и где скрывается ловушка.
     Измененные люди суетились около бомбы, со всех сторон налетая на сестру
Кэтлин и нанося ей беспощадные удары. Безумная боль  заставляла  ее кричать,
однако она, собрав все силы, не двигалась с места. Позицию Кэтлин  выбрала с
расчетом. Набрасываясь на нее, хэйденам приходилось  соблюдать осторожность,
иначе они могли повредить бомбу. Измененные люди не сразу поняли, что Кэтлин
уже мертва. Разжав  наконец пальцы  монахини и отшвырнув ее прочь  от бомбы,
они увидели включенный таймер. Лишь  тогда  до них дошло, что  Кэтлин не зря
выигрывала  лишние минуты,  упорно  отказываясь умирать.  Хэйдены  бросились
наутек... И тут бомба взорвалась.
     Мощный  взрыв  прикончил  всех врагов  до  единого,  повалил  несколько
деревьев  и  сотряс  стены Миссии. Колонисты  к тому времени успели укрыться
внутри. Некоторые небольшие здания за стеной получили повреждения, но никого
из защитников Миссии не  задело. После того  как стихли  отголоски взрыва, а
земля и стены перестали  дрожать, сестра  Марион открыла ворота и  осмотрела
поляну.  Армия  захватчиков  была уничтожена.  От  огромных полчищ  хэйденов
остались лишь  груды  полурасплавленных  металлических  деталей,  которые  в
беспорядке валялись на земле. От сестры Кэтлин не осталось ничего.
     Сестра Марион испустила тяжелый вздох и громко фыркнула.
     -  Теперь  эти  металлические  ублюдки  знают, что с опасными игрушками
шутки  плохи.  Прими, Господь, душу сестры Кэтлин. Надеюсь, что все  хэйдены
уже в аду.

     Битва  завершилась,  но колонистам  предстояло немало работы. Следовало
закрыть  пробоины в  стене, позаботиться  и о раненых, и  об убитых. Раненых
отнесли в  лазарет, а трупы сложили в  погребе.  До похорон  необходимо было
опознать  их,  чтобы  близкие  имели  возможность попрощаться  с теми,  кого
любили. Некоторые  трупы  были так  изуродованы, что  идентификация казалась
невозможной. Этих несчастных  сложили  отдельно.  Те,  кто  выжил,  медленно
проходили мимо, сквозь слезы пытаясь различить знакомые черты.
     Подбирать  трупы,  идентифицировать  и  складывать  их  - работа  не из
приятных. Но  все понимали,  что необходимо выполнить  долг по  отношению  к
павшим. Многие из выживших участников битвы были слишком изнурены, и душевно
и  физически,  и тяжкая  обязанность  пала на тех,  кто оставался в  Миссии,
охраняя  ее  последние  рубежи и  защищая умирающих  в  лазарете. Полковнику
Уильяму  Хэнду  и  Отто  пришлось  оставить боевой  пост  у главных  ворот и
взвалить на себя заботы о мертвых. Количество  трупов все прибавлялось,  так
как многие раненые умирали, не успев получить первой помощи.
     Оба  старых вояки приступили к  делу  без  всякого содрогания. За  свою
жизнь  они перевидали  столько убитых, что давно отвыкли различать  в каждом
трупе  человека, которым  тот  был прежде.  Им  помогал  Тобиас  Мун. Ему не
позволили сражаться за  стенами Миссии, так  как в суматохе битвы его вполне
могли  принять  за врага. Теперь  он относил убитых в длинный узкий подвал и
складывал, аккуратными рядами. Руки его не уставали  под тяжестью ноши, и он
продолжал эту печальную работу еще долго после того, как прокаженные, вконец
измученные, вынуждены были  отправиться отдыхать. Мун радовался,  что  и ему
выпала наконец возможность  принести пользу. Покойников он ничуть не боялся.
В конце концов, он сам бывал по ту сторону смерти.
     Уильям Хэнд  медленно ходил между рядами  трупов,  давал  каждому  телу
номер  и  отмечал  в  специальной  описи  особые  приметы.  Отто  собирал  в
специальные  мешки разрозненные части тел. Предполагалось,  что впоследствии
их владельцы будут найдены,  пока же Отто просто  сваливал останки в углу  и
благодарил Бога за то, что на Лакриме Кристи не водятся крысы. Куча останков
уже  доходила карлику  до груди. Вывалив в  очередной  раз содержимое своего
мешка, он повернулся к полковнику.
     - Господи Иисусе, ну и вонь. Мы скоро задохнемся. Нужно  было по крайне
мере хранить жмуриков в помещении, где есть окна.
     -  Продезинфицируй  тут  все  хорошенько,  - посоветовал полковник,  не
отрываясь от своих  записей. - А если, не дай Бог, увидишь червяка или какую
другую гадость, мигом прихлопни.
     -  Продезинфицируешь  тут,  как же,  - буркнул Отто.  - Святая  Би  все
средства  отправила  в лазарет. Она даже  запасы спиртного конфисковала  для
медицинских  нужд.  Нет, полковник,  в следующий  раз  мы никому не позволим
отвлечь  нас от драки. Лучше протаранить своим  горбом целую армию хэйденов,
чем служить в похоронной  команде.  - Карлик огляделся  вокруг и смолк. - Мы
многих  потеряли, полковник, - добавил  он несколько секунд спустя. - Многих
славных ребят. В бою полегло пятнадцать, а то и двадцать процентов населения
Миссии. Это чертовски много. А к утру мертвых будет еще больше.
     -  Все познается в сравнении. Мы потеряли многих,  а  хэйдены - всех до
единого. Так что мы в явном выигрыше.
     -  Ты  прав. Но  нужно взглянуть  правде в глаза.  Пока они хотели лишь
испытать, насколько крепка наша оборона,  и выслали пробный отряд. Я уверен,
основная их армия сейчас скрывается где-то поблизости, в джунглях. Наверняка
ублюдки обдумывают полученный урок. В любое время можно ждать новой атаки.
     - Знаешь, Отто, что  я в тебе особенно  ценю?  - проворчал полковник. -
Оптимизм и жизнерадостность. Слушай, тебе что, нечего больше делать?
     - Так точно. Оторванных деталей больше не осталось. Я только что собрал
в  корзинку последние.  Не  представляю, как мы будем  крепить на место уши,
зубы и прочие мелочи.  Конечно, можно сварить  из этой требухи мыло. А  если
дела пойдут плохо, на худой конец она и на суп сгодится.
     Полковник наконец поднял голову и пристально взглянул на Отто.
     - Ты никак из семьи каннибалов.
     - Говоря откровенно, по праздникам  мы иногда баловались  человечинкой.
Но ели исключительно тех, кто нам чем-то насолил.
     -  Готово,  - раздался  с  порога голос Тобиаса  Муна.  - Тел больше не
осталось. Хотя не исключено, что вскоре они появятся вновь. В лазарете много
тяжелораненых. Думаю, вам лучше отдохнуть. Я тут все сделаю.
     - Парень, ты просто уникум. Все жители Миссии буквально валятся с  ног.
Отто, перерыв. Мы с тобой заслужили право подкрепить свои силы.
     Боевые товарищи, отойдя подальше  от  трупов, опустились прямо на пол и
привалились  к  стене  подвала.  Отто,  не  теряя времени, извлек  откуда-то
видавшую виды  железную фляжку и заговорщически  подмигнул  полковнику.  Оба
сделали  по  хорошему  глотку.  Мун неуверенно направился  к дверям, но Хэнд
окликнул его.
     -  Составьте  нам  компанию,  сэр  Мун. Вам  тоже  не  помешает немного
расслабиться, хотя вы  и  не устали.  Присаживайтесь. Не  возражаете  против
капельки славного тонизирующего средства?
     - Спасибо, - кивнул Мун.
     Алкоголь не оказывал на него ни малейшего действия, но  тем не менее он
взял  протянутую  фляжку.  Мун понимал,  что  отказом  не  на  шутку  обидит
полковника и  Отто. Опустившись на пол, он сделал осторожный глоток и вернул
фляжку полковнику.
     - Довольно необычный вкус... Отто оглушительно расхохотался.
     - Ох, приятель, ну вы и скажете. Да разве во вкусе дело! Вы ведь только
что вернулись с главной площади? Есть какие-нибудь интересные новости?
     Прежде  чем ответить, Мун помешкал. Ему пришлось  в течение  нескольких
секунд  рассмотреть весь поток известной информации сквозь призму  того, что
большинство людей считает интересным.
     -  Пробоины в стене заделали, -  сообщил он  наконец. - Пожары, судя по
всему, не причинили Миссии серьезного урона.
     - А люди, Мун? - нетерпеливо перебил  Хэнд. -  Как дела у твоих друзей,
легендарных героев?
     - Дезсталкер  был  тяжело  ранен, но  уже  поправился. Хэйзел  Д'Арк  и
Миднайт  Блю помогают  Матери  Беатрисе ухаживать  за ранеными  в госпитале.
Бонни Бедлам тоже получила серьезные повреждения, однако процесс регенерации
идет  с  удивительной  скоростью  и через  пару часов она  будет  совершенно
здорова. Тех, кто прошел Безумный Лабиринт, нелегко убить.
     - Да,  - протянул полковник. - Мы это заметили. Возможно, вас даже наша
чертова хворь не возьмет.  - Полковник устремил на Муна пронзительный взгляд
и добавил: - Скажите,  сэр Мун, а что вы будете делать, если хэйдены сломают
нашу оборону и  ворвутся  в Миссию?  Сражаться  против  представителей своей
расы?
     - Да, - без промедления ответил  Мун. - Я больше не хэйден,  хотя еще и
не человек. И я чувствую общность только со своими друзьями.
     -  В конце  концов,  хоть мы и люди, мы тоже ценим только две  вещи,  -
произнес  полковник, вновь поднося фляжку  к своим  серым  губам. - Дружбу и
честь. Все прочее не имеет значения.
     - А если требования чести заставят  вас  поступиться дружбой? - спросил
Мун.
     - Да вы хитрец, - усмехнулся Хэнд. - Я так  понимаю,  вы хотите узнать,
останется ли моим другом человек, лишившийся чести?
     - Честно говоря, я совсем запутался, - со вздохом признался Мун. - Быть
человеком очень трудно.
     - Хлебните еще раз, может, в голове прояснится, - посоветовал Отто.

     К тому времени, как закончили самые  необходимые дела, настала ночь. На
планете  Лакриме Кристи темнота  сгущалась  рано. Святая Би и  Сестра Марион
по-прежнему не покладая рук  хлопотали в лазарете,  пытаясь спасти как можно
больше  жизней  при помощи  самых примитивных  лекарств  и  -  инструментов.
Несмотря  на  все  их  усилия,  лазарет  больше  напоминал  скотобойню,  чем
госпиталь. Хэйзел  Д'Арк и Миднайт Блю помогали, как могли.  Однако  им то и
дело  приходилось  выбегать  на  улицу, чтобы  немного  прийти в  себя.  Вид
невыносимых  страданий,   душераздирающие   стоны,  зловоние,  исходящее  от
вывороченных внутренностей - от всего  этого  темнело в глазах даже  у таких
закаленных бойцов, как Хэйзел  и Миднайт. Они сидели на ступеньках лазарета,
дышали свежим  ночным  воздухом  и  набирались мужества, чтобы  войти вновь.
Рядом с  ранеными обе чувствовали себя постыдно полными сил и в то же  время
угнетающе беспомощными.
     Выйдя  из  тени,  к  ним приблизилась  Бонни  Бедлам.  Невозможно  было
поверить,  что  несколько  часов  назад она представляла собой груду костей.
Хэйзел и Миднайт  даже не сразу узнали подругу. Дело в том, что  в  процессе
регенерации все татуировки Бонни бесследно исчезли так же как и бесчисленные
серьги и кольца, украшавшие ее тело. Судя по всему, саму Бонни это отнюдь не
радовало. По крайней мере когда она опустилась на  ступеньку рядом с Хэйзел,
выражение лица у нее было растерянное и хмурое.
     - Ну  и  видок  у  меня  - заурядный до отвращения!  Зря  я столько лет
старалась, работала над собой... Представьте себе, пропал даже кожаный пояс,
который я носила,  не снимая. Собственноручно  сделала  его  из  кожи своего
заклятого врага. Да и ослабела я здорово. Никогда  раньше мне не приходилось
так напрягаться, как во время этой чертовой регенерации. Если  хэйдены вновь
на нас нападут, от меня будет мало проку.
     - Мы тоже очень рады тебя видеть, - с подчеркнутой любезностью ответила
Миднайт, пропустив мимо ушей тираду Бонни. - Спасибо, у нас все в порядке.
     - Сейчас ты действительно очень похожа на меня, - заметила Хэйзел.
     -  Господи, только этого не хватало,  -  вздохнула Бонни.  - Неужели  я
выгляжу так ужасно?
     - Из джунглей не поступало тревожных вестей? - осведомилась Миднайт.
     - А какие  оттуда  могут быть вести? Наверняка здешние деревья по своей
милой привычке  пожирают  друг друга, а  так ничего  не слышно.  Как  дела в
госпитале?
     -  Все зависит от  точки  зрения,  -  пояснила  Хэйзел.  - Конечно,  мы
потеряли больше раненых, чем спасли. Но, учитывая все обстоятельства, просто
чудо, что удалось спасти так много. Знаешь, по-моему, мать  Беатриса - самая
настоящая святая. Она совершенно не  дает себе отдыха. Мы уже валимся с ног,
а ей хоть бы  что. Мне казалось, крови за свою жизнь я видела достаточно, но
сколько здесь... Весь пол  ею залит, никакими дезинфицирующими растворами не
смоешь. К сожалению, многие умирают от  болевого шока - его вызывают и раны,
и операции. К тому же проказа ослабляет защитные силы организма.
     - Как несправедливо, - тихо сказала Миднайт. - Эти люди так мужественно
сражались. И  они  победили. А теперь должны умереть, и мы не в силах помочь
им.
     - Да, - пробормотала Бонни. - В лазарете от нас мало толку. Мы способны
только сражаться.
     - Не забывай, в конце концов  битва выиграна вовсе  не благодаря нам, -
заметила Миднайт. -  Сестра  Кэтлин  -  вот  кто решил  исход  сражения. Она
пожертвовала своей жизнью без малейшего колебания.
     -  Да,  смертные тоже способны  творить чудеса храбрости, - согласилась
Бонни.
     -  Мы похожи на монстров из старинных сказок,  - усмехнулась Хэйзел.  -
Нас  можно резать  на куски, жечь, стрелять в нас в  упор - все нипочем. Для
того  чтобы  прикончить кого-нибудь  из  нас,  придется  немало  повозиться.
Вонзить  кол в сердце,  потом отрезать голову, сжечь  ее  и  развеять пепел.
Тогда,  наверное, что-то и получится.  Не  думаю,  что  наши  способности  к
регенерации после этого сработают.
     - При случае можно попробовать, - буркнула Бонни.
     -  Хэйдены - вот кто настоящие монстры,  - заявила  Миднайт.  - Предали
человечество, чтобы поклоняться технике. Эти мерзавцы  даже не догадываются,
что совершенствовать нужно прежде  всего дух,  а не  тело. Не понимают, что,
нападая на Миссию, где живут неизлечимо больные люди, они доказывают - у них
нет чести.
     - Им что-то  нужно, - сказала Бонни. - А когда им что-то нужно, они  на
все готовы.  И уж, конечно,  соображения морали их  не остановят.  Лично мне
такая точка зрения понятна. И даже вызывает уважение. Иногда для того, чтобы
достичь  чего-то важного,  приходится  приносить  не  менее  важные  жертвы.
Жертвовать дружбой, честью... любовью. Я люблю моего Оуэна всем сердцем, но.
если  понадобится  принести  его  в  жертву  ради  спасения  Империи,  я  не
поколеблюсь. И он это прекрасно знает. А разве вы поступите иначе?
     - Я  уже потеряла  моего  Оуэна,  - горестно  вздохнула Миднайт.  - И я
пожертвовала  бы Империей  и  всем  на  свете, лишь  бы  снова  сжать его  в
объятиях.
     -  А  он, как  бы  он сам  к  этому  отнесся? - с любопытством спросила
Хэйзел.
     - Конечно, не одобрил бы, - созналась Миднайт. - Но когда дело касается
чести, я не могу тягаться с моим Оуэном.
     - А где сейчас твой Оуэн? - спросила Бонни, повернувшись к Хэйзел.
     - Да  где-то здесь, - ответила та. -  Руководит  ремонтом стен.  Я  уже
давно  его не  видела -  столько  дел  навалилось...  Сегодня я  думала, что
потеряла его  навсегда.  Но,  сами  знаете, смерти опять  не  удалось с  ним
справиться. Если у кошки девять жизней,  то в этом человеке их больше, чем в
корзинке, полной  котят. Знаете,  в  тот  момент,  когда я увидела, что  он,
бездыханный,  лежит в луже  собственной  крови,  я подумала: "Что я буду без
него делать? Зачем мне жизнь, если его не будет рядом?"
     -  А почему ты  не сказала  ему об  этом? - В голосе Миднайт прозвучали
непривычно мягкие  нотки.  -  Вдруг  случая больше не представится?  Хэйдены
могут нагрянуть в. любую минуту.
     - Может, позднее  скажу.  Если будет настроение, - кивнула  Хэйзел. - А
сейчас некогда. Надо возвращаться в лазарет.
     -  Я  тебя подменю,  - заявила Бонни. -  А ты иди отыщи  своего Оуэна и
скажи ему все, что хотела.
     Хэйзел, потупившись, уставилась на свои ноги.
     - Не знаю, стоит ли, - пробормотала она. - Я никогда не хотела брать на
себя обязательств. Всю свою жизнь я сражалась за право быть свободной, ни от
кого не зависеть и самой  определять собственную жизнь. А потом  я встретила
Оуэна, и  судьба накрепко  связала  нас, хотя мы оба этому  противились.  Он
отважный, добрый, благородный, и  он  меня любит. Я всегда  это знала.  Но я
сама... никогда никого не любила. Возможно,  я просто  не  способна  любить,
даже такого человека, как Оуэн.
     - Я тоже долго думала, что не способна полюбить.  Но это был самообман,
-  возразила Миднайт. - Лишь потеряв своего Оуэна, я  поняла, как сильно его
любила. Однако  было уже поздно. Не  повторяй мою ошибку. Всем нам,  героям,
как правило, отпущена чертовски короткая жизнь.
     - Так что иди и поговори со своим, - распорядилась Бонни. - А я уж, так
и быть, за тебя поработаю. Пойдем, Миднайт. Ты будешь держать раненых, а я -
накладывать швы.
     Они поднялись, в  последний  раз глотнули свежего воздуха и скрылись  в
дверях  лазарета.  Хэйзел  осталась  сидеть  на  ступеньках,  вглядываясь  в
обступившую ее темноту.

     Оуэн Дезсталкер, никем  не узнанный  благодаря  серому плащу с поднятым
капюшоном,  шел  по  площади  у  главных  ворот,  прислушиваясь к разговорам
колонистов. Люди  небольшими компаниями сидели у  костров  и передавали друг
другу  последние  бутылки   алкоголя,  припрятанные  от  святой  Би.  По  ее
распоряжению, весь  алкоголь следовало сдать  в  лазарет для нужд неотложной
помощи. Однако тем, кто  не был  ранен, тоже требовалась неотложная  помощь,
поэтому они без зазрения совести извлекли припасенные на черный день бутылки
и  теперь торопливо поглощали их содержимое. Ни  спиртное, ни упоение только
что одержанной победой не мешали трезво смотреть на  ситуацию, все понимали,
что  передышка  не продлится  долго. Но  сейчас  люди  беззаботно  смеялись,
болтали и пели, восхваляли святую Би и Славных
     Сестер. Легендарные  герои, прибывшие  им  на  помощь,  также  являлись
предметом самых оживленных разговоров.
     - Говорят, Дезсталкера размозжили бревном в лепешку, но он оживил себя,
- заметил прокаженный, все лицо которого было изъедено болезнью.
     - Скажешь тоже, - недоверчиво протянул из-под широкополой шляпы другой.
- Со смертью такие шутки не проходят. Уж если кто умер, ему больше не ожить.
Пример тому - сестра Кэтлин, прими Господь ее светлую душу. Из иного мира не
возвращаются.
     - Кое-кто возвращается, - поправил третий, высокий  и тощий. Он сидел у
костра, обхватив руками костлявые  колени. -  Мы, люди, не  оживаем, однажды
умерев. Однако Дезсталкер - не такой, как мы. Он больше, чем человек.
     -  А кто же он, по-твоему? -  спросил первый.  -  Он человек  и родился
среди людей. Он послан к нам, чтобы вести нас к победе. Так же, как привел к
победе Восстание.
     -   Восстание  возглавлял   Джек   Рэндом,   -   возразил   второй.   -
Профессиональный мятежник. Я слышал, в то время он еще не был бессмертным. И
никто из них не был - ни Руби  Джорни, ни  Хэйзел Д'Арк, ни этот хэйден Мун,
будь он неладен. Как же они научились побеждать смерть?
     -  Не  знаю как, но научились, -  произнес  третий.  -  И  все  же  они
по-прежнему остались людьми. До богов им далеко. Старая дуреха Салли просила
Хэйзел Д'Арк исцелить ее, возложив руку ей на голову. Не вышло.
     - Салли сама виновата. Ее вера недостаточно тверда, - заявил первый.
     Оуэн вышел из тени и приблизился к костру.
     - Можно присоединиться к вам, друзья? - спросил он, не снимая капюшона.
     - Конечно, - откликнулся  первый. - Присаживайся. Меня зовут Гарри. Вон
того, в дурацкой шляпе, - Сигурд. А этого долговязого зануду - Глум.
     -  А меня зовут  Жиль,  - представился  Оуэн.  - Я...  недавно  прибыл.
Кстати, только  что  встретил Дезсталкера. Не  знаю,  как вам,  а мне он  не
показался каким-то  особенным.  Человек как человек. Пытается делать то, что
считает справедливым, вот и все.
     - Если  он показался тебе обычным человеком, значит, ты  просто слепец,
приятель, - изрек Гарри, отдирая засохшую корку от единственной оставшейся у
него  щеки.  -  Сам Господь прикоснулся к  Дезсталкеру.  Иначе он не смог бы
совершить всего того,  что совершил. Говорят, во время великого Восстания на
его стороне  сражались ангелы.  Они до сих  пор  носятся  над ним  во  время
сражений и оберегают его.
     - Да  что он, святой, что ли? -  возразил  Сигурд. -  Нет, здесь только
одна святая,  и она сейчас в лазарете,  копается в  окровавленных  потрохах.
Кстати, я видел  по головизору  передачу, там  Дезсталкер сражался на улицах
Голгофы, и  никаких ангелов рядом не было. Только Хэйзел Д'Арк, а  она-то уж
совсем не похожа на ангела.  Разве что на падшего. Правда, сиськи  у нее что
надо.
     -  Ангелов невозможно снять  на пленку, недоумок, - терпеливо разъяснил
Гарри. - Не всякому дано увидеть посланцев высших миров.
     - Если бы Дезсталкер был святым, он излечил бы нас всех, - настаивал на
своем Глум. - Спас бы нашу Миссию, а хэйденов прогнал прочь одним мановением
руки. Но этого не произошло, потому  что он на это не способен.  Конечно, он
силен, смел, благороден и  все такое. И все  же он  - только человек, такой,
как все мы.
     - А кое-кто поговаривает, 'что он  монстр, - быстро вставил Оуэн. - Что
человек не в состоянии творить такое. Что вся его хваленая сила...
     -  Чушь  собачья!  - сердито  оборвал Гарри.  - Дезсталкер  был  рожден
аристократом,  но бросил все, чтобы  стать защитником угнетенных!  По  своей
собственной  воле отказался  от богатства  и  высокого положения! Не захотел
нежиться в  комфорте, пока люди томятся в рабстве. Он настоящий герой. Живая
легенда.
     - Правда. Только произошло это с Джеком Рэндомом, - уперся Сигурд.
     -  Рэндом  - закоренелый  неудачник. А Дезсталкер сражался даже  тогда,
когда  у  прочих  опускались руки. Это он освободил  твоего хваленого  Джека
Рэндома  из  тюрьмы и дал ему новую жизнь. Пожелай он  только, мог  бы стать
императором.  Но  он избрал другой путь. - Гарри благоговейно возвел глаза к
небу и добавил: - Такой человек, как Дезсталкер, рождается раз в тысячу лет.
     - Именно он освободил хэйденов,  - бросил Глум, впервые  отрывая взгляд
от собственных коленей и поднимая его на собеседников. - А они его предали.
     - Я слышал,  он голыми руками расправился  с гренделианином! - дрожащим
от восторга  голосом сообщил Гарри.  - Подумать только, с  таким  чудовищем!
Лишь избранник Господа мог это совершить!
     -  А  вас  не  пугает это...  ну,  все,  что он  натворил? -  осторожно
осведомился Оуэн.
     - Боже! - вздохнул Сигурд.  -  Еще бы нет. На то и герои, чтобы вселять
страх. Во всех, кто прошел Лабиринт, есть что-то жуткое. Они могли натворить
пропасть бед, и никто бы не  сумел остановить  их. Они  могли  бы убить всех
нас,  опустошить  целые планеты, не оставить камня на камне от Империи... Но
штука  в  том, что  они этого  не сделали.  Дезсталкер  прибыл  сюда,  чтобы
защищать  нас. Он знал, насколько это  опасно,  и все-таки  не оставил нас в
беде, потому  что всегда  поступает по справедливости. Только  это  и  имеет
значение.
     - Избранный Богом, - усмехнулся Глум. - Тот, кому дарован высокий удел.
Легендарный герой. Эти звания ко  многому обязывают.  Да,  тяжело приходится
бедняге.
     - Он мог бы стать императором, - повторил Гарри. - Кто бы отказался? Я,
например, нет. А он предпочел явиться сюда, к нам. В наш ад.
     - Еще неизвестно, где безопаснее, - заметил Оуэн. - Знаете, я слыхал, в
Парламенте черт знает что творится. Может, ему пришлось бы там  тяжелее, чем
здесь. Здесь по крайней мере известно, кто твой враг. - С этими словами Оуэн
поднялся на ноги. - Мне пора идти. Спасибо за компанию, друзья.
     Оставив прокаженных у костра,  он  вновь пересек площадь, сам не  зная,
куда  идет.  Отовсюду  до  него  доносились  обрывки  разговоров   об  Оуэне
Дезсталкере,  герое  из  легенды, избраннике  Господа  и  бедолаге,  который
взвалил себе на плечи слишком тяжелую ношу. Но, как он ни пытался  взглянуть
на себя со стороны,  ничего не получалось. Историк, Оуэн понимал, что  жизнь
его, как  и жизнь всякого прославленного деятеля, неизбежно будет украшаться
домыслами.  И  все  же  тяжело  было  сознавать, что  собственное  его  лицо
полностью  исчезло  за  маской мифического  героя.  Не  хватало  только  еще
услышать, что он родился в яслях, и три волхва пришли ему поклониться.
     Ноги сами  принесли его к  лазарету. Хэйзел прошла  рядом  с ним долгий
путь,  была свидетельницей  всех  произошедших с ним  перемен. Возможно, она
одна  знает, каков  он на  самом деле. Подойдя  к лазарету, Оуэн увидел, что
Хэйзел сидит на ступеньках, утомленно склонив голову. Он  опустился рядом, и
она, не поднимая головы, издала подобие приветственного мычания.
     - Тебе надо поспать, - мягко произнес Оуэн. - День выдался тяжелый.
     -  Если  кому и надо  сейчас спать, так это тебе, - возразила Хэйзел. -
Сегодня ты чуть было не отдал концы. Оуэн пожал плечами.
     - Мне не привыкать. Что, святая Би все еще трудится?
     - Да. Хотя дело близится к  концу. Те двое,  что дышали  на  ладан, уже
умерли,  а остальные  вне опасности. Сейчас она там все намывает, приводит в
полную боевую готовность. Готовится к завтрашнему дню. Как ты думаешь, Оуэн,
скольких  мы  потеряем завтра?-  Многих. Очень  многих. Я преклоняюсь  перед
отвагой здешних  колонистов, но больным людям трудно приходится на поле боя.
Особенно если сражаться надо с таким противником, как хэйдены. Не  знаю, что
может  спасти   Миссию  в  данных  обстоятельствах.  Возможно,  мы  окажемся
бессильны.  Завтра,  а  то  и  сегодня  ночью сюда нагрянет  огромная  армия
хэйденов. И  тогда  крепость  рухнет,  словно  карточный  домик, и  начнется
настоящая бойня. Какого черта здесь  нужно хэйденам? Мун  все время твердит,
что  в джунглях  скрывается  нечто.  Он,  мол,  это  чувствует, но не  может
описать. Нечто  под названием  Красный  Мозг.  Возможно,  именно  это  нужно
хэйденам.
     -  А нам всем нужно чудо, - вздохнула Хэйзел. - Может, стоит хорошенько
попросить святую Би, и тогда...
     - Не  думаю,  что Бог прислушается к нашей просьбе,  -  устало возразил
Оуэн. - Ему нет до нас дела.
     - Какое прискорбное  заблуждение,  -  раздался голос  матери  Беатрисы,
появившейся в дверях лазарета.  На ее крахмальном монашеском одеянии не было
ни единого пятнышка крови. - Господь всегда с нами. Вот только  сражаться за
нас он не может.
     - Я больше не  верю  в  Бога,  - отрезала  Хэйзел. - После всего, что я
видела здесь. Столько несправедливости, столько страданий, столько смертей.
     - Люди сами  несут ответственность  за несправедливость и  зло, которые
совершают, - спокойно возразила мать Беатриса. - Господь здесь ни при чем. И
вы  наверняка имели возможность  убедиться,  что зло не  бывает  бесконечно.
Разве это не вселяет в вас надежду?
     Монахиня  опустилась  на ступеньки рядом с Оуэном  и принялась вытирать
руки  влажной тряпкой. Под ногтями у  нее все еще темнели  ободки запекшейся
крови.
     - А почему вы решили отправиться сюда? - спросила Хэйзел. - Мало видели
смертей на Техносе III?
     - Я приехала сюда, потому что я здесь нужна, - пояснила  мать Беатриса.
- А почему вы с Оуэном постоянно ищете новых опасностей?
     - Думаю,  по той  же причине, -  вступил в  разговор Дезсталкер. - Люди
нуждаются в нашей помощи. Мы способны на то, что не по силам никому другому.
Как ни смешно, я до сих пор верю в долг  и честь, хотя сегодня в моде совсем
другие понятия. Например, взаимная выгода и разумный компромисс.
     Мать Беатриса улыбнулась.
     - Значит, вы тоже  способны услышать  глас Божий. И, как и я, не можете
оставаться глухи к его велениям.
     -  Что  до меня, я сражаюсь вовсе не  по велению Бога. Просто  я хорошо
умею делать  это, - упрямо возразила  Хэйзел. -  Насколько  я себя  помню, я
всегда убивала, и меня, в  свою очередь, тоже хотели  убить. Неужели все это
совершалось по соизволению Бога?
     -  Значение  имеет  не  только  то,  что  вы совершили, но  и  причины,
подвигнувшие вас  на тот  или иной  поступок,  -  терпеливым  ровным голосом
растолковывала мать Беатриса.  -  Важно, во имя чего вы сражались и убивали.
Господь   наградил  вас  даром  воина,  Хэйзел,  и  предоставил  возможность
распорядиться им по своему усмотрению.
     - А я вот  никак не могу  считать себя  прирожденным воином,  - сообщил
Дезсталкер.  -  Я  стал  им  наперекор  собственному желанию. Под  давлением
обстоятельств.
     -  Это  понятно, -  кивнула  головой мать  Беатриса. - Я думаю, вряд ли
человек, находящийся в здравом  уме,  мечтает  стать  героем. Ведь истории о
подвигах героев редко имеют хороший конец. Вы избрали удел воина, потому что
не могли стоять  в стороне и наблюдать, как зло одерживает все новые победы.
По  моему убеждению, Оуэн,  самые  лучшие воины получаются  именно из людей,
которые не любят и  не хотят  воевать, однако вступают  в бой, потому что не
могут иначе. Я тоже  не  хотела быть  святой. До  сих пор, когда  слышу  это
слово, меня коробит. Господи, сейчас я могу признаться, что предалась Церкви
лишь для  того, чтобы  не выходить замуж  за  Валентина Вольфа.  Но потом  я
обрела  истинную веру, и помогать страждущим для меня  столь  же необходимо,
как и дышать. В конце концов, всех нас объединяет честь.
     Оуэн слушал слова  святой Би, затаив дыхание. Он отчаянно  хотел верить
им, но не мог преодолеть раздирающих душу сомнений.
     .  Внезапно  в  джунглях,  окружающих  Миссию,  раздался  адский   шум,
заставивший  всех  троих  оставить разговор и  настороженно вскинуть головы.
Оуэн и  Хэйзел  выхватили  оружие  и,  позабыв  об  усталости,  бросились  к
крепостной  стене. За ними  вслед устремились  жители  колонии. На бегу  они
потирали  покрасневшие от  недостатка сна глаза  и выкрикивали  вопросы,  на
которые никто не знал ответа.
     Оуэн и Хэйзел  в несколько прыжков  взлетели  по  деревянным  ступеням,
ведущим на  смотровую площадку. Отсюда открывался вид на поляну и окружающие
ее  джунгли.  Все  тонуло  в  темноте,  которую  не  разгонял  слабый  свет,
исходивший из зданий  Миссии.  Хэйзел крикнула, чтобы принесли факелы.  Оуэн
тем временем  напряженно прислушивался к доносившемуся  из джунглей грозному
рокоту и терялся в догадках. Может, это хэйдены  сражаются друг с  другом?..
Вскоре на смотровой площадке столпилось множество людей, и в свете факелов и
фонарей, которые  они  принесли,  стало  видно,  что  в джунглях  происходит
какое-то  движение. Там раскачивались  огромные  черные  тени.  А  потом  из
джунглей долетел резкий звук - то было гудение сервомеханизмов хэйденов, так
хорошо  знакомое  всем  обитателям  Миссии.  Вслед  за этим  послышался гул,
сопровождающий выстрелы из энергетического оружия.
     Оуэн напрягал глаза, стараясь рассмотреть что-нибудь за завесой темноты
и дождя. Он различил,  что поляна пуста.  Что бы ни происходило  в джунглях,
врага отделяло от Миссии  значительное  расстояние.  Слуха  Оуэна  достигали
пронзительные визги и  злобные выкрики, грохот шагов хэйденов, продирающихся
сквозь  густые  заросли.  Он  видел,  как  огромные  темные  фигуры  яростно
набрасываются друг на друга. Возможно, это  были измененные люди. Но, помимо
них, Оуэн разглядел и другие тени, неясные и расплывчатые, которые двигались
так быстро, что невозможно было понять, кому они  принадлежат.  И  там, куда
устремлялись эти тени, немедленно раздавались оглушительные вопли.
     К Оуэну подошла мать Беатриса.
     - Что это, сэр Дезсталкер? Что там происходит?
     - Черт меня побери, если я хоть что-то понимаю. Насколько можно судить,
кто-то решил  хорошенько  проучить  хэйденов.  И  весьма  преуспел  в  своем
намерении.
     - Может быть, нам прислали подкрепление? Космических пехотинцев?
     -  Вряд  ли, -  послышался  голос  Хэйзел. -  Те,  кто  сейчас избивает
хэйденов,  обходятся без энергетического оружия. И  двигаются они  совсем не
так, как  люди. Скажите, мать  Беатриса, на планете есть какие-нибудь  живые
существа, о которых мы не знаем?
     - Нет, - покачала головой мать Беатриса. - Здесь только растения. И мы.
     - Никогда прежде мне не доводилось  слышать, чтобы хэйдены так визжали,
- заметил Оуэн. - Представить себе не могу, что вселяет в них такой ужас.
     - Если любопытно, сходи  и посмотри, - насмешливо предложила Хэйзел.  -
Только предупреждаю: прогулку тебе придется совершать в одиночестве. Лично я
носа не высуну за стену до тех пор, пока не рассветет.
     - Хэйдены пустили в ход энергетическое оружие, - сказала мать Беатриса.
- Но судя по тому, что мы слышим, от него нет никакого толку, так ведь?
     Шум  в  джунглях  внезапно  стих,  визги  и  вопли  оборвались,  словно
захлебнувшись. Темные тени прекратили метаться,  и всякие признаки  движения
исчезли. Теперь ничто не нарушало безмолвия ночи. Сколько ни  напрягали слух
обитатели Миссии, до них доносилось лишь потрескивание факелов, неумолкаемое
шуршание  дождя  по  деревянной  крыше да их  собственное учащенное дыхание.
Джунгли, темные и невозмутимые, хранили свои тайны.
     - Дело темное, - изрек наконец Оуэн. - Одно могу сказать: что бы там ни
творилось, сейчас все  закончилось. Тем  не менее  ночью стоит  выставить на
стенах двойную  охрану. Пусть  часовые сменяют друг друга каждые три часа. А
всем  прочим  лучше  всего  немедленно  отправляться  спать.  Силы  нам  еще
понадобятся. Сегодня  хэйденам пришлось несладко.  Однако завтра  сюда вновь
может явиться целая армия этих ублюдков.
     - А может, послать  кого-нибудь в  джунгли посмотреть, остались ли  там
тела убитых? - предложил голос, владелец которого был неразличим в темноте.
     -  Вот  тебя  и  пошлем, -  заявила Хэйзел  и,  не  дождавшись  ответа,
пренебрежительно фыркнула.
     - Мертвые тела вполне могут подождать до утра, - заявила мать Беатриса.
- Сэр  Дезсталкер совершенно прав. На стену  надо  поставить  дополнительную
охрану-, а всем прочим - немедленно ложиться спать.
     Так как никто не решился возражать святой Би, люди неспешно  разбрелись
по домам с твердым намерением хоть немного отдохнуть до утра. Оуэн и Хэйзел,
спускаясь по лестнице, столкнулись с Бонни Бедлам и Миднайт Блю.
     -  Отличное  было  представление,  -  выпалила  Бонни.  - Мне  хотелось
рукоплескать.
     -  Не обращайте на нее внимания, -  перебила  Миднайт.  - Как всегда, в
своем репертуаре. Кто же так здорово разделался с хэйденами?
     - Я почти ничего не различил, - признался Оуэн.  - Но то, что я  видел,
показалось мне... смутно знакомым.
     - Боюсь, не позднее, чем завтра, все выяснится, - сказала Миднайт. -  И
я  далеко не  в восторге. По крайне  мере мы знали,  что  представляют собой
хэйдены. Понимали, чего от них можно ожидать, строили планы. А тут...
     -  Ты права,  - буркнула Бонни.  - Враги наших врагов  далеко не всегда
становятся нашими  друзьями. Особенно если при этом они  являются  заклятыми
врагами человечества.
     Хэйзел бросила на нее пристальный взгляд.
     - Шаб? Ты полагаешь, сюда нагрянули силы Шаба?
     - А кто еще мог так легко разделаться с хэйденами? Хочешь знать, что  я
думаю? Думаю, в джунглях полным-полно Призрачных Воинов и Фурий.
     - Но какого черта здесь нужно Шабу? - раздраженно спросил Оуэн. - Здесь
нет ничего, что может его заинтересовать.
     -  За исключением  Красного Мозга,  - послышался знакомый  механический
голос, и  из  темноты  возник  Тобиас  Мун. - С каждым часом  я  ощущаю  его
присутствие все более явственно.
     - Красный... -  пробормотала Бонни  и  испуганно  осеклась.  - Что это?
Часть джунглей? Какое-то особенно умное растение?
     - Он очень большой, - поделился наблюдениями Мун. - Огромный, сложный и
совершенно непостижимый. Насколько я могу судить, мысли  его вообще не имеют
для  нас  смысла. Постепенно он начинает сознавать,  что мы рядом. Если бы я
был способен на человеческие чувства, то решил бы... решил, что мне страшно.
     - И все же что это? - настаивала Хэйзел.
     -  Опасный  и  могущественный Красный Мозг,  -  повторил Мун.  - Думаю,
хэйдены и Шаб пойдут на все, лишь бы заполучить его или уничтожить.
     - Тогда зачем они напали на Миссию? - задумчиво спросил Оуэн.
     -  Мы  стоим у них  на  пути, - пояснил Мун. - А  ни хэйдены, ни Шаб не
привыкли делиться добычей.
     Сказав  это,  он  резко  повернулся и скрылся  в темноте. Хэйзел  долго
смотрела ему вслед.
     - Не знаю,  как вам, а мне этот тип нравился гораздо больше, пока в нем
не было ничего человеческого, - заявила она, когда Мун удалился. - Сейчас он
меня просто бесит.
     - Да уж, и так  ничего не понятно, а тут  еще Мун напустил мистического
тумана,  - усмехнулся Оуэн. - Может,  стоит послать  его  к святой Би. Пусть
попробует извлечь хоть какой-то смысл из его бреда.
     -  Красный  Мозг...  -  протянула Бонни. - Похоже  на  имя чудовища  из
сериала, которые крутили по головизору во времена моего золотого детства. Не
поступить ли нам  так,  как обычно  делали  тамошние  герои -  разом  громко
крикнуть, призывая на помощь Беспощадного Серого Мстителя?
     -  О, так у  вас тоже показывали эти  сериалы?  - оживилась Миднайт.  -
Когда я была девчонкой, я с ума по ним сходила.
     - И  я! - подхватила Хэйзел. -  У  меня  была  пропасть  кассет, я  все
засмотрела до дыр.
     Оуэн  не  стал  мешать  оживленной  болтовне  и  отправился  спать.  Он
чувствовал, что буквально валится с ног. Регенерация стоила ему немалых сил.
А  еще он догадывался, что утром им всем предстоит новая встреча.  И встреча
эта будет не из приятных.

     Когда  солнце пробилось сквозь тучи, развеяв мрак, все  жители колонии,
способные передвигаться, уже стояли на стене. А на поляне перед Миссией, под
струями неизменного  дождя  безмолвными  и неподвижными  рядами  выстроились
гренделиане.  Когда Оуэн увидел  это,  губы  его моментально  пересохли.  Он
ощутил, как уверенность покидает защитников Миссии, уступая место смятению.
     Гренделиане. Созданные средствами генной инженерии смертоносные машины,
погруженные в сон в течение веков, а может  быть, и тысячелетий. Разбуженные
на  горе неподготовленной Вселенной.  Воплощения  ожившего ночного  кошмара,
покрытые утыканной  шипами багровой броней. Чудовища со стальными когтями  и
зубами.  Убийцы,   не  знающие  жалости,  снисхождения   и   поражения.  Они
существовали  лишь для  того,  чтобы нести смерть  и  разрушение.  Неведомый
создатель  наделил  их программами,  в  которые  были заложены все  тонкости
искусства убивать. Шаб захватил сотни тысяч  гренделианских Стражей, и с тех
пор  никто  не  видел  ни  одного  из этих  ужасающих  созданий.  Вплоть  до
сегодняшнего дня.
     - Н-да, -  выдавила  потрясенная Хэйзел.  - Впечатляющее  зрелище. Дело
принимает серьезный оборот.
     -  Вы  хотите  сказать, что они  опаснее,  чем  хэйдены? - дрожащим  от
волнения голосом спросила мать Беатриса.
     - У нас  был шанс  выстоять  против хэйденов, - вздохнул Оуэн. В голосе
его звучала нескрываемая горечь. - Я убил множество  измененных людей. Но за
всю жизнь мне удалось победить лишь одного гренделианина, и при этом он едва
не прикончил меня.
     - Мечом их не остановишь, - пояснила Хэйзел. - Даже прямое попадание из
бластера  вызовет  у  них лишь короткую заминку.  Для  того чтобы уничтожить
такого ублюдка,  надо попасть в одно из немногих чувствительных мест.  А это
чрезвычайно трудно. Да, друзья мои, скажу откровенно, мы в полном дерьме.
     Мать Беатриса повернулась к стоявшей рядом сестре Марион.
     - Передай людям, чтобы вооружались, все до единого. Даже раненые. Пусть
все,  кто  может  стоять, выходят  на  защиту  Миссии.  Приведите  в  боевую
готовность ловушки и взрывные устройства.
     Сестра Марион, выслушав распоряжение, угрюмо кивнула и поспешила прочь.
     - Взрывные  устройства? - спросил удивленный Оуэн. - Не знал, что они у
вас есть.
     -  Наш последний  ресурс, - ответила мать  Беатриса. - Если взорвать их
одновременно,  площадь  у  ворот взлетит  на воздух.  Так  что  к  этому  мы
прибегнем лишь в самом крайнем случае. Когда уже нечего будет терять.
     - Проследите, чтобы пусковая кнопка  была  в руках человека с  крепкими
нервами. Не склонного впадать в панику, - посоветовала Хэйзел. - Потому  что
прежде, чем  взлететь  на  воздух, мы должны  постараться научить этих гадов
уму-разуму. Правда, Оуэн?
     - Чистая правда, - кивнул головой Оуэн. - И все же, мать Беатриса, если
милосердный  Господь  прислушивается  к вашим  молитвам,  скажите  ему,  что
настало самое подходящее время совершить чудо.
     Губы матери Беатрисы тронула печальная улыбка.
     -  Каждая  легенда имеет свой конец, сэр Дезсталкер. Непобедимых героев
не существует. И если нам суждено умереть, умрем достойно. Именно этого ждет
от нас Господь. А сейчас прошу меня извинить, я должна вернуться в лазарет.
     Она  повернулась,  как  всегда, прямая,  словно  натянутая струна. Люди
расступались, давая ей путь, и почтительно склоняли головы.
     - Из этой монахини вышел бы отличный воин, - бросила ей вслед Хэйзел.
     -  Несомненно,  - кивнул Оуэн.  - Она  и так всю  жизнь была  настоящим
бойцом. Тот, кто не наделен бойцовским характером, не смог бы выдержать всех
испытаний, выпавших на ее долю.
     - Гренделиане,  -  с  досадой процедила  Хэйзел.  -  Откуда  только они
взялись на нашу голову? Поневоле пожалеешь о  хэйденах. Там у нас по крайней
мере был шанс.
     - Да,  не зря  говорят, все познается в сравнении, - усмехнулся Оуэн. -
Конечно,  мы вряд  ли победим. Но давай постараемся утащить  с собой  на тот
свет как можно больше этих железных тварей.
     Крики ужаса заставили  Хэйзел и  Оуэна резко  обернуться.  Гренделиане,
повинуясь  какому-то неразличимому  для всех прочих  сигналу,  устремились в
атаку.  Они наступали со всех сторон, по-прежнему  совершенно безмолвные. За
несколько секунд монстры пересекли широкую поляну и, оказавшись у деревянных
стен, принялись  методично молотить  по ним, так  что стены  гудели,  словно
гигантский барабан.
     Защитники  Миссии  открыли  огонь  из  бластеров.  Энергетиче