о тут же снова принял образ водителя. -- Я не забыл, что вы мне велели там не появляться. Но сегодня в обед я услышал, что вы заболели, и решил, что лучше мне все-таки сходить в ангар Аппарата и рассказать им об этом. -- Я, должно быть, снова отключился. Потому что, когда я снова открыл глаза, он осторожно тряс меня за плечо. -- Когда я рассказал Хеллеру, он был ужасно огорчен и просил передать вам, что надеется, что вам скоро полегчает, и велел спросить, не может ли он что-нибудь сделать для вас. Повидимому, я снова потерял сознание и очнулся от того, что меня опять трясли за плечо. Водитель начал что-то говорить мне и превратился в турецкую танцовщицу. Она обняла меня за плечи и чуть приподняла. -- Все это Хеллер прислал вам, -- сказала она. -- Целый ящик баллончиков и фунтов десять печенья. Возьмитека в рот наконечник этого баллончика для астролетчиков. В нем зеленая шипучка. А теперь сосите. Вот так. Прекрасно. Напиток больше всего напоминал вкусом "бузу", которую в Турции приготавливают из перебродившего зерна. Это как раз и доказывало, что женщина реальна и что она и в самом деле турецкая танцовщица. Я очень боялся, что и на этот раз все окажется иллюзией. Видимо, я еще какое-то время пробыл без сознания, потому что мне показалось, что все кругом переменилось. Мой водитель поддерживал меня за плечи и заставлял что-то выпить. Должно быть, он провел здесь час или даже два, потому что солнце уже почти зашло. Ну вот, -- сказал он, -- с одним баллончиком мы уже расправились, -- и опустил меня на спину. А что случилось с танцовщицей? -- шепотом спросил я, с удивлением ощущая, что язык мой уже не такой распухший. -- Она что -- ушла, когда выяснилось, что мне нечем расплатиться с ней? Когда я проснулся, в комнате было совсем темно. В голове моей уже не было такой сумятицы, опухоль языка почти исчезла. И на этот раз водитель приподнял меня. -- А ну-ка, отведайте печенья, которое прислал вам Хеллер, -- сказал он. -- У нас там этого печенья сколько угодно. Откусывайте понемножку и хорошенько прожевывайте, да не поперхнитесь крошками. Я осторожно проглотил несколько кусочков. Вскоре голова у меня прояснилась окончательно, но теперь вернулась боль в желудке. -- Я не смогу расплатиться с доктором за лекарства, -- честно признался я водителю. -- С доктором? -- удивленно переспросил водитель. -- Ааа, вы, наверное, имеете в виду этого доктора-лекаря. Понимаете, мы тут немного подумали, посоветовались и в конце концов пришли к выводу, что целых три дня вы ничего не ели и не пили. А два дня без воды способны свести с ума кого угодно. Да и температура могла из-за этого подняться. Это Хеллер все так объяснил. И он сказал мне, что я должен сделать. Снелц сказал ему, что вы сильно расстроитесь, если он покинет ангар -- ну, знаете, из-за секретности миссии и так далее. Поэтому он сам не смог приехать и дал мне точные инструкции относительно того, что нужно здесь сделать. Порывшись в карманах мундира, водитель достал что-то оттуда. -- Послушайте, он все-таки уплатил мне те две кредитки, которые я на него израсходовал, а помимо этого дал еще двадцать за мои труды и беготню по его поручениям. И вот ваша доля. И он помахал пятеркой перед самым моим носом. Я тут же принял решение не убивать сегодня Хеллера. А боль в желудке прошла, можно сказать, бесследно! ГЛАВА 7 Двое суток Ботч терпеливо ждал, когда у меня на теле выступят черные пятна, которые потом еще должны и загноиться. Должно быть, он просверлил дырку в двери, через которую мог подглядывать за мной. Поэтому-то сегодня он и вошел ко мне -- старый, очень самоуверенный и наглый, как обычно. Галлюцинации у меня совершенно прекратились, хотя кошмары по ночам и беспокоили изредка. Правда, все эти дни я по большей части спал. А уж что касается шипучки и печенья, то ел и пил я сколько душе угодно. -- Честно говоря, я очень рад, что мы наконец сможем закончить работу, -- сказал Ботч, кладя на стол огромную стопку бумаг. -- Весь отдел работает как проклятый, готовя бумаги, и моральный дух личного состава падает, когда в результате оказывается, что бумаги эти так и остаются незавизированными. Чувствовал я себя просто великолепно, поэтому тут же взялся за работу. Всю эту стопку я проштамповал примерно за час. -- Пока что у вас здесь нет никакой работы, -- проговорил Ботч с оттенком враждебности. -- Поэтому мне интересно было бы знать, когда вы собираетесь убраться отсюда? -- Он, по всей вероятности, заметил, что мысли мои сейчас очень далеко, но со свойственным ему упрямством решил все-таки довести дело до конца. -- Ваш водитель отвез Мили пять кредиток, и ваша комната снова в вашем распоряжении. Я торопливо пошарил по карманам. Да, действительно, этот (...) водитель отдал пять кредиток не мне, а Мили! Это означало, что мне придется покинуть офис, а значит, мне предстоит показаться на улице, где меня может встретить любой и каждый! Радостное настроение мгновенно улетучилось. Призрак Ломбара снова замаячил на моем жизненном горизонте. Мне даже стало казаться, будто он сидит в засаде где-то рядом. -- В конце концов, здесь вам не квартира! -- почти выкрикнул Ботч, становясь все более агрессивным. Он выпалил это с такой яростью, что даже щитки на его очках подскочили. Я решил, что мне следует вести себя с ним построже. Мне вдруг стало ясно, что я, по существу, скрывался здесь. Поскольку я никогда не бывал в своем кабинете, то никому и в голову не пришло бы искать меня здесь. -- Мне предстоит принять решение огромной стратегической важности, -- сказал я. -- И в конце концов, это же мой кабинет! И я имею полное право посидеть в нем и, хорошенько сосредоточившись, подумать! В ответ на эту тираду я услышал какое-то хмыканье, и Ботч скрылся за дверью. Ответ на вопрос о, том, почему Ботчу так важно было, чтобы кабинет был свободен, я получил почти мгновенно. Все дело в рабочих, присланных подрядчиком. Они появились почти вслед за ним и стали сновать туда и обратно, бросая в мою сторону косые взгляды и опасаясь, вероятно, что из-за меня им придется потерять часть рабочего дня. Потом они принялись обмеривать туалет и что-то разбирать в нем. Пускай себе возятся. Такая мелочь не в состоянии выгнать меня на яркий солнечный свет. Путь отхода, обустройством которого были сейчас заняты рабочие, напомнил мне снова моего дорогого Хитрого Кролика. Я попытался угадать, а как бы он поступил, если бы волею судьбы оказался в подобной ситуации. Сколько-нибудь соответствующего моему положению примера я вспомнить не мог, а раздумья на эту тему неизбежно привели мои мысли к таким неприятным темам, как Хеллер и предстоящая миссия. Главное состояло в том, что я, по существу, ничего не мог предпринять в нынешней ситуации, но это вовсе не означало, что я не должен продумать дальнейшие действия. Я очень не люблю, когда ум мой пребывает в праздном состоянии. Хуже всего то, что, если я в этом смысле позволяю себе распуститься, в мысли мои неизменно закрадывается страх. И все-таки жалкие остатки некогда столь прочного убеждения в том, что стоит мне только попасть на Землю, как я сразу же окажусь вне опасности, все время возвращались ко мне. Для того чтобы укрепить это ускользающее убеждение, я весьма энергично покончил со всеми формальностями относительно "волшебной почты". Ботч наверняка не станет вносить какието изменения в мои приказы по почте, потому что это могло бы лишить его солидных незаконных доходов, которые он извлекает из пересылки бумаг. И если я все-таки попаду когда-нибудь на Землю, регулярные рейсы курьеров, а следовательно, и своевременное получение достоверной информации мне обеспечены и при этом -- никаких жалоб Ботча на то, что углы у бумаг помяты. Не зная, чем бы мне еще заняться, я поневоле припомнил свои недавние сны. Мне инстинктивно не хотелось думать на эту тему, и в конце концов я понял, почему мне этого не хочется. Я ведь до сих пор так и не проанализировал свои сновидения! В первую очередь я должен был сейчас решить, были ли эти видения снами или бредовыми галлюцинациями. Дело в том, что анализировать сновидения совершенно бессмысленно, если на самом деле имел место не сон, а бред. После некоторых раздумий я решил, что это был все-таки сон, и тогда приступил к детальному психоанализу. В ходе работы я непроизвольно делал пометки на листе бумаги. Такой прием я позаимствовал у одного профессора, специалиста по этнологии примитивных культур. Метод этот сводится к машинальному рисованию на листе лишенных смысла фигур или узоров. Он, правда, не имеет ни малейшего отношения к анализу сновидений. Дьявол, естественно, символизировал образ отца. Это совершенно очевидно. Бичи в руках экипажа патрульного корабля олицетворяли фаллические символы. Ага, это уже открывает передо мной некий определенный путь. А факел, который оказался в руках у отцовского символа, должен был означать загнанную в подсознание (...) ревность. Из этого можно смело заключить, следуя законам логики, что у меня было желание вступить в половую связь с матерью и поэтому я ненавидел собственного отца. Логично! Итак, я во всем разобрался. Теперь этот сон уже никогда не станет беспокоить меня. К сожалению, даже несмотря на усердное вычерчивание на листке произвольных фигур, на такой детальный психоанализ у меня ушло совсем немного времени. В лабиринтах психологии я передвигаюсь слишком быстро и слишком уверенно. И ум мой опять переключился на злободневные проблемы. И тут совершенно внезапно меня охватило предчувствие надвигающейся страшной беды. Команда патрульного корабля! За последние дни я несколько раз пересек Великую пустыню во всех направлениях и не заметил там никаких следов катастрофы! Отгоняя от себя леденящее чувство ужаса, я стал размышлять, что же могло случиться с командой. Если астролетчики вырвутся на свободу, если кто-нибудь хоть словечком обмолвится представителям Флота о том, что они были похищены, те мучения, которые мне пришлось испытать в офицерском клубе, будут выглядеть милой домашней ссорой. Я принялся лихорадочно нажимать на кнопки. В конце концов, клерк, хотя и с очень мрачным выражением лица, принес мне подшивку последних газет, и я принялся быстро просматривать их. Ни малейшего упоминания о потерпевшем крушение патрульном корабле! Так что же, собственно, произошло? Неужто командир 2-го Батальона Смерти, чьи люди были тайно посажены на борт, просто продал корабль вместе с командой кому-то из контрабандистов? Но ведь именно Флот ведет борьбу с контрабандой между планетами. И что будет, если они вдруг захватят свой собственный корабль? Да этого же будет вполне достаточно для начала самой настоящей гражданской войны, а я окажусь в самом центре событий. Усилием воли я сумел подавить накатывающую на меня волну ужаса. Психология учит нас справляться с подобными ситуациями. Нужно прежде всего медленно считать про себя. Это всегда прекрасно помогает. Досчитав до двадцати, я почувствовал такой прилив энергии, что бодро вскочил и принялся расхаживать по комнате. Вскоре я натолкнулся на одного из рабочих-строителей, который в своем припорошенном штукатуркой комбинезоне очень походил на командира экипажа из моего сна. Сотрясаемый дрожью, я поспешил усесться за стол, чтобы не привлекать внимания посторонних людей к моему состоянию, а заодно, чтобы, положив руки на стол, скрыть тем самым их дрожь. Мощным усилием воли я заставил себя вернуться к этому сну и заново проанализировать все его детали. Командир экипажа из моего сна сказал: "Сэр, мы не скажем ему абсолютно ничего, пока не получим солидной взятки". Ага! Ключевым тут, несомненно, было слово "взятка". Пойдем дальше. И сам дьявол исчез только после того, как я дал ему фальшивых денег! Значит -- взятка и в этом случае. И тогда, крепко сжав зубы, чтобы не дать себе поблажки и не уклониться от более глубокого анализа, я углу бился в себя и постепенно пришел к выводу, что во сне я все время должен был знать нечто такое, чего я не знаю. Так что же это такое все-таки? Итак, я смог установить, что все они ждали от меня взятки. И снова я начал проворачивать в мозгу все с самого начала. И тут меня как осенило -- экипаж патрульного корабля наверняка должен был знать что-то о Хеллере. Вероятность этого отрицать невозможно. Ведь они провели в тесном контакте с ним целых пятнадцать недель! Подкупить их? Прекрасно, но ведь я даже не знал, действительно ли они доставлены в Замок Мрака. А кроме того -- у меня не было денег на взятку! Я так крепко сжал кулаки, что косточки на суставах побелели. Это тоже был один из наиболее верных способов успокоиться. Нет, я должен хорошенько подумать. Батальон Смерти. Подсознательно я чувствовал, что ответ кроется где-то здесь. И тут в моей памяти всплыла одна весьма существенная деталь: ведь во сне я подкупил дьявола именно фальшивыми деньгами. Решение пришло так быстро, и было таким простым, что я даже рассмеялся. Мое подсознание, оказывается, просто было блокировано моим же собственным цензором. В глубинных закоулках мозга, в какихто сокровенных нижних пластах его, полученных нами еще от доисторических рептилий и имеющихся у каждого мыслящего существа, я уже успел прийти к решению этой проблемы! И только извечный страх перед эротическим самоудовлетворением мешал моему подсознанию обратиться к сознанию и признаться в том, что решение найдено. И хотя я попрежнему очень боялся выйти на улицу, мне стало ясно, что оставаться в кабинете, ничего не предпринимая, еще опасней. Я тут же детально разработал методику оправдания своей поездки. Ботчу я скажу, что поехал поохотиться. Поездки на охоту давно уже считаются моей слабостью. Я очень люблю стрелять в мелких певчих птичек. Не говоря уж о том, что охота -- прекрасный повод отправиться куда угодно, и при этом никто не способен проследить, где ты в данный момент находишься. Я решительно встал, достал из шкафа свое охотничье снаряжение и с весьма независимым видом, держа для всеобщего обозрения ружье, ягдташ и прочее, вышел из кабинета. Если кто будет спрашивать меня, скажи, что я для поправки здоровья отправился на охоту, -- громко сказал я Ботчу, проходя мимо его конторки. Скатертью дорога, -- пробормотал старик. И меня охватила уверенность в том, что мой отвлекающий маневр сработал.  * ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ *  ГЛАВА 1 Аэромобиль был вымыт и надраен до блеска -- конечно же флотскими моющими и чистящими средствами. На моем водителе была новая форма -- он даже выкупался. Да, влияние этого (...) Хеллера можно заметить на каждом шагу. Я ощутил боль в желудке. -- Очень рад, что вам полегчало, -- сказал водитель. Я всегда улавливаю, когда надо мной пытаются издеваться. -- Отдел Провокаций, -- холодно бросил я, усаживаясь на свое обычное место. Он захлопнул дверь, и мы поднялись в воздух. Вроде бы никого из посторонних поблизости не было. Я прошел отличную школу и обнаруживал такие вещи запросто. Значит, никто не следил за нами. Из этого следовало, что непосредственной угрозы для меня сейчас нет, и я с некоторым облегчением откинулся на спинку сиденья. Нет, я еще не исчерпал свои резервы. Благодаря счастливому стечению обстоятельств несколько месяцев назад мне удалось стать свидетелем крупной ссоры между высокопоставленными чиновниками Аппарата. Такие случаи представляются нечасто, потому что, хотя высокие чины грубы и вульгарны, скандалы между ними заминаются с поразительной последовательностью и тщательностью. Дело происходило в одном из полузаброшенных отелей в загород ной местности. Отель этот давно пришел в упадок. Его окружали многие акры запущенных кустарников и поваленных деревьев. При мне был надежный и компактный фотографический аппарат, из тех, что носят обычно за отворотом мундира. В тот день я был в паршивом настроении из-за задержки очередного производства в новый чин и слонялся вокруг отеля в надежде найти тут материал для шантажа, что в дальнейшем помогло бы моей карьере. И тут мое бдительное око заметило какую-то темную фигуру, которая незаметно юркнула с крыльца в заросли. И началось мое везение! На скрытой в кустах садовой скамейке дожидалась кого-то женщина. Темная фигура тут же скользнула ей за спину. Сначала я ничего не понимал. Но из последующего обмена репликами -- а разговор велся на повышенных тонах, хотя слов нельзя было расслышать из-за шума, доносившегося из отеля, -- мне стало ясно, что женщина поджидает здесь какое-то важное лицо, которым отнюдь не является эта загадочная темная фигура. Более того, женщина пригрозила, что пожалуется на наглеца. Повидимому, это здорово его перепугало, а может быть, все объяснялось тем, что он был мертвецки пьян. И он принялся насиловать ее. Из-за ближайшего куста я успел сделать несколько снимков. А потом он, можете себе представить, вытащил нож и перерезал ей горло, чтобы заставить ее замолчать навечно. Мне удалось сделать несколько снимков и этой сцены. В тот вечер мне повезло, и я сумел сделать еще несколько столь же ценных снимков. Короче говоря, потом, в фотолаборатории, мне пришлось проявлять целую катушку. Камера была предусмотри тельно заряжена высокочувствительной пленкой, и снимки полу чилисьпросто отличными. Конечно, мне предстояло еще здорово поработать, чтобы идентифицировать личности тех, кто принимал участие в этой пирушке. Снимки высшего эшелона руководства Аппарата выдаются из их личных дел не так-то легко, но, затратив много времени и терпения, я сумел узнать имена всех, кто был изображен на моих фотографиях. И каково же было мое удивление, когда выяснилось, что женщина, зарезанная на садовой скамейке, оказалась любовницей командира Батальона Смерти! А мужчина, насильник и убийца, -- не кем иным, как начальником Отдела Провокаций! В первую же очередь я постарался твердо установить, не подстроил ли все это сам командир Батальона Смерти, чтобы просто избавиться от надоевшей ему женщины. Выяснилось, что и он сам пытался тайно провести собственное расследование. Информация об этом случае так никогда и не попала на страницы печати -- в Аппарате такие скандалы не оставляют без внимания. Однако он на этот раз отважился даже на то, чтобы обратиться за помощью к "синебутылочникам" -- внутренней полиции -- и потребовал у них, чтобы ему официально представили список всех выявленных убийц, совершающих преступления на сексуальной почве. В результате в один прекрасный день я заехал в офис Отдела Провокаций. Его возглавлял некий Рейза Торр. Еще на планете Флистен "синие бутылки" задерживали его по подозрению в изнасиловании с последующим убийством, но каждый раз вынуждены были закрывать дела, поскольку не могли собрать необходимых доказательств. В конце концов он был завербован Аппаратом и сумел дослужиться до должности начальника Отдела Провокаций. Уловив момент когда мы остались с ним наедине, я показал ему копии отпечатков с негативов -- у меня в потайном хранилище их уже собралась целая коллекция. -- Вам совершенно нечего опасаться, -- заявил я. -- В порядке выполнения своего служебного долга я убил человека, который сделал все эти снимки, и оригиналы их находятся у меня. Они не попали в банк общих данных. Деньги мне не нужны, -- поспешил я заверить его, так как отлично знал, что он по уши в долгах и, будучи прижатым к стене, пойдет на убийство, -- но я просто хочу иметь в лице вас надежного друга на будущее. Для начала же в качестве гарантии нашей прочной дружбы я хотел бы, чтобы вы знали о том, что я спас вашу репутацию. Он тут же порвал, фотографии, хотя и понимал, что это ровным счетом ничего ему не даст. В результате Отдел Провокаций оказался по существу у меня в кармане. Правда, ни эти, ни иные фотографии, сделанные мной в тот вечер, ничем не могли помочь моему продвижению по службе. Вот мне и приходилось довольствоваться тем, что есть, стараясь извлечь из этого максимум пользы. Отдел этот занимался в основном фабрикацией ложных обвинений. Если правительство приходило к убеждению, что на кого-то нужно оказать давление или же попросту устранить кого-то, дело передавалось в Отдел Провокаций. Люди его проникали в состав действующих банд и подстрекали их на совершение поразительно глупых преступлений, на которых бандиты должны были обязательно погореть. У них были возможности подослать работающих на них проституток, чтобы скомпрометировать какого-нибудь типа, который представлял для правительственных кругов определенную угрозу, а потом передать скандальные материалы прессе и этим раз и навсегда погубить его дальнейшую карьеру. Короче говоря, они занимались самой обыденной полицейской работой. "Синие бутылки" тоже занимаются сходными делами, однако, им никогда не подняться до масштабов Аппарата, который к тому же преимущественно занят политическими делами. Ниже по течению реки Уайл, примерно там, где она петляет между низкими болотистыми берегами, сохранилась целая группа крайне запущенных и заброшенных теперь складских помещений. Ходили упорные слухи, что здесь были рыбные склады в то далекое время, когда в реке еще водилась рыба. Некоторые из них приспособлены крупными фирмами для своих нужд. При этом широкой публике не известно, что прямо в центре развалин расположилась тщательно замаскированная штабквартира Отдела Провокаций. Мой аэромобиль летел вдоль бурного и мутного речного потока, а потом нырнул в узкий проход между мрачными зданиями, направляясь к домам, где размещался отдел. Выйдя, я поднялся по ветхим ступенькам к кабинету начальника отдела. Когда он увидел, кто к нему вошел, на лице его тут же появилось затравленное выражение. Я уже разок-другой пользовался его услугами. Ему не следовало бы думать, будто что-то ему угрожает. -- О, я вижу, вас повысили, -- сказал Рейза Торр с довольно кислым выражением лица. Он был весьма скользким типом. Разговаривая с кем-то, он имел пренеприятную привычку держать руку в приоткрытом ящике письменного стола. А я и в самом деле навесил на себя цепь, которая свидетельствовала о моем новом более высоком чине. Водитель мой советовал мне либо вообще продать эту цепь, либо продать по крайней мере камни из нее, предварительно заменив их фальшивыми, но Ломбар, который имел привычку хватать всех за отвороты мундира и рывком подтягивать к самому носу, наверняка заметил бы подмену в один из таких моментов. Лучше уж голодать, чем невзначай привлечь к себе внимание Ломбара Хисста. Голод не так мучителен! Я изобразил на лице радость встречи. -- Ну как, удалось повстречаться еще с какиминибудь красотками за последнее время? -- спросил я игриво. Мне нужно было подружески поговорить с ним, чтобы у него развеялась в конце концов эта вечная напряженность. Да только зря я старался -- он вообще ужасно некомпанейский парень. Рука его еще глубже погрузилась в ящик стола. Чего вам? -- коротко бросил он. Да я так просто, думаю, дай зайду, может, им прислали чего новенького. Все с тем же кислым выражением он нажал кнопку вызова дежурного. -- Выдай ему все, что он попросит, -- приказал он вошедшему клерку. Я вышел из кабинета вслед за клерком и услышал, как за моей спиной с треском захлопнулся ящик. Одновременно с этим голос Рейзы Торра произнес: "(...)!" Должно быть, он прищемил ящиком палец. Я точно знал, что мне здесь понадобится. Один из наиболее излюбленных методов Отдела Провокаций -- всучить кому-то фальшивые деньги. Подделки эти обычно бывают выполнены великолепно. Но опытный кассир крупного магазина или банковский чиновник, имеющий в распоряжении специальное устройство для обнаружения подделок, запросто определял фальшивые деньги. В таких случаях он обычно говорил посетителю, чтобы тот подождал немножко, называя любой предлог, а сам ногой нажимал кнопку, которая передавала сигнал тревоги финансовой полиции. Не проходило и нескольких минут, как сбытчик оказывался задержанным, доставленным в финансовую полицию, где его пытали на допросе, передавали в суд и тут же приговаривали к смертной казни. Обычно такие операции проходили быстро, гладко и без особого шума, а государство освобождалось от бунтаря, критика или просто соперника. Да, в этих фальшивых банкнотах крылась огромная сила! Мы шли вдоль бесконечного ряда полок с потребительскими товарами. Здесь были и костюмы всех фасонов, расцветок и покроев, и обувь, и прочие, собранные здесь за долгие годы вещи. Все это богатство попадало сюда из моргов, с меставарий и полей боя. Вещи эти только в исключительных случаях попадали в химчистку, и вонь от них стояла такая, что могла заставить содрогнуться даже аппаратчика. Наконец мы добрались до ящиков с предметами личного обихода. Тысячи квадратных ярдов были уставлены, ящиками, в которых хранились самые разнообразные предметы, поступившие сюда из самых невероятных мест. Большинство этих вещей и вещиц было найдено на трупах, и все они были необходимы Отделу Провокаций, позволяя его агентам выглядеть вполне естественно, когда те выдавали себя за уроженцев других мест. Я заглянул в пару ящиков, в которых лежали кошельки и бумажники, поскольку в них иногда оставались самые настоящие деньги, но, наверное, какой-то клерк уже побывал здесь до меня. Ярдов двести мы прошли вдоль полок с оружием, где были выставлены самые невообразимые орудия преступления. Отдел использовал их для вооружения отрядов "революционных сил", которых провоцировали на самые безнадежные выступления. Большинство этих орудий убийства просто взрывались в руках у тех, кто пытался ими воспользоваться, и, таким образом, не приходилось тратить силы и средства на поимку и казнь государственных преступников. Тоже неплохо придумано. Некоторое доверие вызывали здесь ножи, да и с теми нужно было обращаться крайне осмотрительно, предварительно хорошенько проверив их рукоятки и убедившись, что на них не заложен заряд, который взрывается при соприкосновении с человеческим телом. Наконец мы добрались до отдела "приманок". Он по большей части состоял из сейфов, наполненных всяческими подделками -- фальшивые драгоценные камни, с помощью которых можно привести за решетку нужного человека, поддельное золото, поддельные удостоверения личности, которые при использовании легко наводят полицию на след их владельца, даже дипломы, которые иногда выдаются студентам, заподозренным в том, что они склонны к участию в общественных беспорядках или их организации. Короче говоря, здесь был собран материал, свидетельствовавший о высоком интеллектуальном уровне наших кадров. А главное -- здесь были деньги! Я остановился перед огромным сейфом и жестом приказал клерку отдела открыть его. -- Дай ему все, что он потребует, -- сказал мой сопровождающий. И сейф был открыт. Признаюсь честно, содержимое его просто ласкало взор. "Туалетная бумага" -- так на жаргоне аппаратчиков назывался этот товар. При взгляде на штабеля сложенных пачка к пачке золотистых бумажек человека охватывала какая-то эйфория, даже если он прекрасно знал, что они фальшивые. Честно говоря, я настолько намучился без денег, что даже в известной степени допустил перебор. Сначала я взял несколько пачек разменных мелких купюр, но потом отбросил их, как слишком мелкие. Потом я взял несколько пачек купюр достоинством в одну кредитку. Это показалось мне довольно безопасным, потому что кому придет в голову присматриваться особенно тщательно к такой мелкой купюре. Их я взял не так уж много, в карманах оставалось еще достаточно места. Поразмыслив, я прихватил еще несколько пачек пятерок, потом десяток, потом двадцаток, полусотенных и сотенных бумажек. В конце концов я забил банкнотами все карманы и большесовать было некуда. -- Эдак вы, наверное, собираетесь подвести под расстрел целую роту, -- сказал мой провожатый. Я подумал, что он не так уж и ошибается. Поскольку карманы уже не застегивались, я решил все-таки оставить почти все пачки с банкнотами в одну кредитку. Клерк из секции "приманок" подсунул мне ведомость, чтобы я приложил к ней свое удостоверение. Слишком секретная для этого операция, -- сказал я и жестом отстранил ведомость. В таком случае может начаться расследование,-- произнес клерк из секции "приманок". Начальник велел выдать ему все, что он потребует. Он, должно быть, действует под чужой фамилией. Так ведь? -- Сопровождающий явно прикрывал Рейзу Торра. Сообразительный парень. Я не мог удержаться от искушения произвести на них впечатление. По личному указанию, -- прошептал я, многозначительно давая понять, что действую по личному приказу императора. Ну что ж, у него достаточно противников, -- сказал клерк из секции "приманок".-- Я слышал, будто принц Мортайя широко разворачивается там, на Калабаре. Неужто собираетесь подсунуть им это, чтобы навести на них? Я строго нахмурился. В данном случае это была наилучшая тактика. Он теперь будет воображать, что высказал слишком смелую догадку. В ответ он только многозначительно кивнул с понимающим видом. И все-таки не смог удержаться от дружеского напутствия. Только когда будете внедрять фальшивки, будьте поосторожней с сотнями. Они сработаны настолько грубо, что даже "синие бутылки" могут распознать их. А если их разглядят агенты Мортайя, вас прикончат не моргнув глазом. Я постараюсь соблюдать осторожность, -- заверил я его. -- Только никому ни слова об этом деле. И чтоб в документах не было никаких следов. Будьте уверены! Нам давно следовало бы избавиться от такой гниды, как этот Мортайя. Вы слышали? Он обещал вообще запретить Аппарат. Вот несчастный. А как он собирается править без Аппарата? -- не выдержал мой сопровождающий. Боюсь, что в своих догадках ты зашел слишком далеко, -- сказал я. Это сразу же поставило его на место. Но теперь ему захотелось задобрить меня. -- Ваш мундир выглядит уж слишком потрепанным, -- сказал он. -- Тут у нас как раз отравились газом несколько офицеров общевойсковой службы. Они исследовали утечку из газопровода на прошлой неделе. Мундиры, таким образом, остались целехонькими. Может быть, у нас найдется ваш размер. Мундир пришелся мне впору. Правда, от него несло, как из газовой камеры, но это ерунда. Я тут же переоделся. Переодеваясь, я разглядел на полке еще одну вещицу. Будучи отлично подготовленным, я сразу же понял, что это такое. Штука эта называется у нас "волшебное дно" и представляет собой ящик, внутренние стенки которого устроены с помощью зеркал таким образом, что когда ящик открывают, непосвященный ни за что не поймет, что видит только малую часть его нутра. -- Можете взять и это, -- сказал мой сопровождающий, явно настроенный на дружеский лад. Я тут же перегрузил в него фальшивые банкноты, а для заполнения пространства, что остается обозримым для проверяющего, взял несколько банок консервов с полки с надписью "отравленная пища" и сунул внутрь. Аппаратчик всегда должен проявлять предусмотрительность. -- Только не давайте мне этих фальшивых денег в качестве чаевых, -- сказал сопровождающий. -- Я слишком молод, чтобы расставаться с жизнью. Я расхохотался его шутке. Отлично сказано. И только значительно позже до меня дошло, что таким образом он намекал на то, что недурно бы дать ему на чай, но настоящими деньгами. Наверное, поэтому у него был такой кислый вид, когда мы прощались. Но в тот момент голова у меня была занята совсем другим. Если экипаж патрульного корабля находится все-таки в Замке Мрака, никто из них вскоре вообще не будет в состоянии давать хоть какие-нибудь показания. Пусть мне только выдадут все интересующие меня сведения относительно Хеллера, а уж после этого выбор у них будет не широк -- они умрут, если не от употребления отравленной пищи, то уж во всяком случае как только попытаются всучить охранникам фальшивые деньги. Каждую работу следует выполнять весьма обстоятельно. Настоящий аппаратчик просто обязан иногда проявлять дотошность. ГЛАВА 2 Мы отправились на дело, которое смело можно было назвать спасательной миссией, потому как любой согласится, что намного лучше быть мертвым, чем узником в глубоких подвалах Замка Мрака. Следовательно, ничего преступного в моем замысле не было, и мне это было ясно с самого начала. Можно даже утверждать, что с моей стороны это демонстрация дружелюбия. А кроме того, Хеллер наверняка убил бы меня, если бы ему стало известно, что, экипаж его корабля похищен в ту же ночь, что и он. А мертвые экипажи не могут проболтаться -- это была любимая шутка моего любимого наставника в школе Аппарата. Но независимо от всего прочего нельзя было сбрасывать со счетов то, что экипаж мог знать о привычках Хеллера что-нибудь такое, что поможет мне восстановить контроль над ситуацией. Командир экипажа в моем сне недвусмысленно дал это понять, а сны, как учит психология, никогда не лгут. -- Что-то газом воняет, -- сказал мой водитель, вертя головой и принюхиваясь. Потом открыл окно и, несмотря на сильный встречный ветер, попытался понюхать воздух снаружи. Наконец он определил, что источник вони находится внутри. -- Да это от вас несет! -- воскликнул он. -- Похоже на запах помойки, газа и разлагающегося трупа одновременно. А я ведь только что вымыл и вычистил всю машину. Я решил никак не реагировать на его слова. Мы пролетали сейчас над самыми дальними окраинами Правительственного города. Впереди виднелась горная гряда, за которой начиналась Великая пустыня. Мне нужно было снарядить мой "волшебный ящик". Я вывалил все его содержимое на пол аэромобиля. Хотя фальшивые деньги представляли смертельную угрозу для их владельца, выглядели они просто великолепно. Толстые солидные пачки денег! Я уложил их горкой в задней части аэромобиля и залюбовался их золотистым блеском. -- О боги! -- воскликнул водитель. -- Неужто вы в одиночку ограбили Финансовое управление? Сейчас в его голосе прозвучали и уважение, и восхищение, которых ранее я что-то не улавливал. Мне было крайне неприятно разрушать его иллюзии, но сделать это было необходимо на тот случай, если он вдруг решит спереть какую-то часть их и употребить по собственному усмотрению. Ты лучше держись подальше от этих денег, -- сказал я. -- Каждая бумажка здесь -- подделка чистейшей пробы. -- И я протянул ему одну из банкнот. А выглядит совсем как настоящая, -- сказал он, быстро возвращая ее мне, как будто она была отравленной. -- Так кого же вы собираетесь теперь угробить? Неужто весь Лагерь Закалки? Это, конечно, не его ума дело, да и сам он, разумеется, не рассчитывал получить ответ на свой дурацкий вопрос. Поэтому, не обращая на него внимания, я принялся раскладывать пачки по достоинству. Но чем больше я смотрел на них, тем меньше мне хотелось расставаться с ними, отдавать их кому-то. Бережливость всегда была отличительной чертой моего характера. В первую очередь я решил, что нехорошо расхаживать с бумажником, который даже внешне выглядит безнадежно пустым. Поэтому я отложил пару сотенных, взял несколько бумажек по полсотни, добавил двадцаток, пятерок и для порядка несколько бумажек по одной кредитке. Теперь бумажник пополнел и стал выглядеть вполне солидно. Он должен производить хорошее впечатление, хотя я, увы, знал, что меня могут убить, если только я попытаюсь расплатиться его содержимым. Я спрятал бумажник во внутренний карман кителя и сразу же ощутил успокаивающее действие его веса. Затем я принялся обдумывать методику, с помощью которой мог бы купить нужную мне информацию у экипажа. Мне очень хотелось сохранить все-таки значительную часть денег -- они выглядели таки ми настоящими! В багажном отделении аэромобиля имеется ящик для хранения инструментов. Мой водитель, естественно, давным-давно распродал инструменты, но солидный пустой ящик все-таки остался. Я открыл крышку и изучил укрытие. Наконец я принял окончательное решение. Достав из общей кучи пачки банкнот достоинством в одну и пять кредиток, я сложил их в "волшебный ящик". А остаток этих столь соблазнительно выглядящих, но смертельно опасных банкнот сунул в ящик для инструментов и запер его. Во мне боролись два желания -- поскорее избавиться от этих денег и оставить их у себя. Победило второеТоненькие пачки мелких кредиток и пятерок я положил в потайное отделение магического ящика. Затем, подчиняясь внезапно возникшему замыслу, я положил туда же и отравленное продовольствие. Дело в том, что я сейчас решил поиному расплатиться с вымогателями. Мы уже успели перелететь через горы, и я принялся очень внимательно следить за открывающимся внизу пейзажем. Если приказ Ломбара сработал, то на просторах Великой пустыни должен находиться лишь обгоревший остов патрульного корабля. Однако огромное пространство пустыни сияло ослепительной белизной. Иногда над пустыней вздымались поднятые ветром пылевые вихри, но ни один из них не натыкался на черный обугленный остов. Ничего, это еще не провал. Если экипаж всетаки оказался в подвалах Замка Мрака, я первым узнаю об этом, а если и это не так, то я еще успею заняться поисками следов аварии. Может быть, газетчики просто не успели пронюхать об этом. В конце концов они -- всего лишь представители газет, иначе говоря -- жалких бумажонок. Мы совершили посадку в Лагере Смерти. После приземления водитель провел машину по замусоренным улицам лагеря и по данному мной знаку остановил ее у офиса, ведающего борделями. Я вошел внутрь, прихватив с собой "волшебный ящик". Комендант Лагеря Закалки мог бы сколотить колоссальное со стояние на этих заведениях, если бы только вышедшие в отставку по старости шлюхи, которым было поручено руководство борделями, руководили, хоть немного заботясь об общей пользе. Порядком здесь не пахло. Полы были замусорены, а на досках для информации все бумажки были давно истрепаны и не менялись годами. У дежурной даже стола не было. Вполне возможно, что когда-то она была красоткой, но сейчас больше всего смахивала на палача. Четыреста фунтов почти сплошного жира, замотанные в грязное полотенце, громоздились на поломанном кресле. Она даже не соизволила поднять на меня глаза, пока я выразительно не топнул ногой. -- Мне нужна немая для подкупа обитателя крепости, -- сказал я. Сюда часто доставляли девушек с других планет, удалив у них предварительно голосовые связки. Эта операция не портила их, а волтарианского языка они все равно не знали. Дело в том, что только троституткам с удаленными голосовыми связками разрешался проезд через туннель. Обитатели Лагеря Смерти могли, конечно, догадываться о том, что происходит в Замке Мрака, но никто не мог сказать об этом. Заключенному часто давали женщину, если считалось, что под пыткой у него не удастся все вызнать. Многие из этих подонков пойдут на что угодно, лишь бы заполучить женщину. Жирная матрона смерила меня недоверчивым взглядом. Потом так же молча вытянула в мою сторону свою грязную лапу. Поведение ее было столь наглым, что я решил про себя, что чем скорее ее казнят, тем лучше. Я достал из внутреннего кармана бумажник и положил в лапу банкноту в пятьдесят кредиток, изобразив предварительно на лице целую гамму чувств от жадности до решимости. Эффект был такой, будто кто-то выпалил из бластера прямо в миску с желе, так ее проняло. Прежде всего она перестроила жирные складки лица таким образом, что на нем появилось некое подобие улыбки. Она даже стала напевать что-то, склонившись над бумажкой. Да, хорошо обученным кассиром она не была! -- Девица может понадобиться мне на довольно продолжительное время, -- сказал я. Но мои слова не произвели на нее никакого впечатления. Она скрипучим голосом крикнула что-то в направлении холла, и вскоре оттуда появились еще две старухи, которые тащили за собой молодую девушку. Грязная замарашка, она все равно оказалась довольно хорошенькой. Я прежде всего проверил у нее голосовые связки -- они были удалены. Девушка стояла передо мной, вялая и безразличная ко всему. Наверняка с окраины планеты Флистен, решил я. Ее, видимо, захватили там в ходе одного из правительственных рейдов на территорию, заселенную первобытными племенами. Хорошенькая или нет, она наверняка не способна была в своем теперешнем состоянии возбудить хоть кого-нибудь. -- А ну-ка, дайте мне что-нибудь из ваших приспособлений, -- потребовал я. У них всегда имеются наборы различных инструментов чисто эротического назначения -- вибраторы разные и прочее. С этим тоже не возникло никаких осложнений. Еще один скрипучий крик в сторону коридора, и оттуда вскоре появилась еще одна ведьма с целой охапкой этих их штук. Я тут же сунул все это в открытое для обозрения отделение "волшебного ящика". На девушке была только набедренная повязка, да и та грязная донельзя. Но дело здесь было не в нарядах. Я задумал нечто иное. Там будет много мужчин, -- сказал я. -- Так что очень может быть, что ее используют на полную катушку. Их у нас здесь сотни, -- сказала старая карга и демонстративно поцеловала полусотенную. -- Можете хоть прикончить ее там. Кому это интересно? Другая старуха игриво глянула на меня и приподняла свою набедренную повязку. -- А тебе, красавчик, не хочется чегонибудь сладенького? Да уж во всяком случае -- не проститутку из Лагеря Смерти! И я вышел из помещения. Ящик я дал нести девушке. Это был ловкий ход с моей стороны: если кто-нибудь обнаружит в нем фальшивые банкноты, ответственность падет на нее. У барьера, преграждающего вход в туннель, я сказал охранникам: -- Это -- взятка мясом. Я был бы благодарен вам, если бы вы обыскали ее на предмет оружия или еще чего. Для меня она слишком грязная. Охранник похотливо осклабился, натянул пару перчаток, отвел девушку в сторону и досыта налапался во время обыска. Он и его офицер настолько были увлечены этим делом, что мне пришлось специально обратить их внимание на ящик. Естественно, они нашли там весь эротический инструментарий. Когда с обыском было по кончено, я потребовал, чтобы на пропуске была сделана отметка о том, что девушка обыскана. Вы ее надолго берете? -- поделовому осведомился офицер. Укажите время без ограничения, -- сказал я. -- Они там могут не заговорить после первого раза. Офицер охраны расхохотался: -- Хотел бы я знать такой секрет, который можно было бы из меня вытягивать таким вот образом. -- Он приложил мое удостоверение к пропуску и вернул его мне. Девушка, казалось, окончательно упала духом. Я был очень удивлен, заметив, что она краснела, когда охранник обыскивал ее особо интимные места. Обычно проститутки ко всему относятся с полным безразличием. Да и чего ждать от этих отбросов? Во время езды на попутном грузовике вид у нее был окончательно перепуганный. Может быть, она никогда ранее не ездила на грузовиках? Нет, бывали, конечно, случаи, и нередко, когда проститутка, взятая в крепость, вообще не возвращалась: либо она умирала от переутомления, либо ее убивали просто так, для развлечения. Но как эта девушка могла бы узнать о таких случаях? Ведь по волтариански она не понимает, а по своему и спросить-то не может после операции. Когда мы наконец прибыли к Замку Мрака, она вообще не хотела вылезать из машины! Мне пришлось влепить ей пару затрещин и силой выволочь ее из машины, а потом еще и потратить немало усилий на то, чтобы просто поставить эту дрянь на ноги. Под конец я наградил ее несколькими пинками и заставил нести ящик. И все равно мне пришлось весьма энергично подталкивать ее в спину, чтобы заставить идти вперед. Тут только мне стало ясно -- меня обжулили! Эта девушка была из тех неподдающихся, от чьих услуг посетители обычно отказываются. Значит, эту девицу мне всучили потому, что она для хозяев была совершенно бесполезной! Ну ладно, я уже предусмотрительно отомстил им. Начальница борделя вылетит оттуда, как только попытается всучить кому-нибудь полученную у меня полусотню. Ситуация позабавила меня. Неприятность за не приятность -- честная сделка! Но одна неприятность влечет за собой другую. Дежурный -- желтокожий клерк -- долго возился, просматривая списки заключенных. Нужно сказать, что с отчетной документацией дела в Замке Мрака обстоят из рук вон плохо -- ведь заранее известно, что отсюда никто никогда не выходит, так чего особенно стараться? Но чтобы вообще не осталось никаких следов о принятых заключенных -- это даже для Замка вещь незаурядная. Я назвал ему примерную дату и час. И все равно -- никаких следов. Я уж почти поверил, что они вообще никогда не поступали сюда, но тут желтокожий клерк обратил внимание на довольно существенную деталь. -- Военные, говорите? Нужно было сразу так и сказать, и я не стал бы терять зря время на поиски. В таком случае они должны содержаться в военном блоке. После мучительных поисков, расспросов, путешествия на лифтах и по запутанным переходам, когда не раз приходилось спускаться на самые глубокие горизонты, а потом вновь возвращаться наверх -- и все это время я вынужден был затрачивать массу усилии, чтоб тащить эту паскудную девицу за собой, -- я оказался в новом отсеке подвалов Замка Мрака, штабное помещение которого, как оказалось, располагалось даже ближе к входу, чем то, в которое я попал вначале. Да, в Замке Мрака затеряться проще простого. В конце концов, я оказался в караульном помещении. Двадцать четыре охранника, одетых по форме, в защитных касках, довольно живописной картиной предстали моему взору. Одни играли в кости, другие откровенно похрапывали. У офицера был достаточно непрезентабельный вид -- да и чего иного можно ожидать от Аппарата! Повидимому, это была дневная смена охранников, присланная сюда из лагеря. Никто из них не мог считаться профессиональным тюремщиком. К приведенной мной девушке офицер не проявил никакого интереса -- скорее всего он предпочитал мальчиков. Похоже, его не интересовало ничто на свете, кроме того, как бы поскорее отбыть свою двенадцатичасовую смену и вернуться благополучно в лагерь, чтобы там предаться своему пороку. Из разговора с ним выяснилось, что примерно лет сто назад здесь произошло нечто вроде восстания заключенных. Взбунтовались военные рядового и унтерофицерского состава, и поэтому теперь все задержанные рядовые и лица младшего командного состава направлялись в специально отведенные для военных блоки. Все это он, зевая, объяснил мне. Я назвал ему количественный состав, день и час, когда интересующие меня заключенные должны были поступить сюда. Он при этом поглядывал на часы, как бы давая понять, что я легкомысленно трачу его драгоценное время на всякие пустяки. -- Мне целых два часа придется пробыть в этой вонючей дыре, -- неожиданно пожаловался он. Потом он нехотя порылся в бумагах и нашел наконец приемную ведомость под какими-то брошенными металлическими деталями. Так же неторопливо он уселся за стол и принялся изучать список. Он с недоумением покачивал головой, и я уже стал склоняться к тому, что они и в самом деле не поступили сюда, как вдруг он ткнул пальцем в одну из страниц. -- Вы неверно назвали дату, -- проговорил он с упреком, -- Ошиблись на целых сорок восемь часов. Вот они, все внесены в списки, как и положено, но прибыли они на два дня позже указанной вами даты. Вам бы следовало получше вести учет! Можно подумать, что это я отвечаю за состояние их документации! -- Они были направлены в блок номер пять. Никаких других данных о них я вам сообщить не могу. И не потому, что данные секретные, а просто потому, что их здесь у меня нет. "Двадцать человек, -- говорится здесь, -- военные, потенциально опасные. Содержать под стражей вплоть до особого распоряжения". Ни о каких особых распоряжениях здесь нет никаких сведений, следовательно, они и сейчас находятся здесь. Джимп! -- окликнул он развалившегося в кресле унтера. -- Покажи этому парню, где у нас пятый блок. Я подметил, что ни один из них даже мельком не глянул на проститутку. Скорее всего их ежедневно привозили сюда из лагеря и отвозили обратно. Это очень хорошо. Экипаж, который сидит сейчас у них, оказался в значительно худших условиях, чем в обычных тюремных блоках, где можно покупать кое-какие вещи или продукты у тюремщиков. И если даже они сумеют воспользоваться принесенными мною деньгами, то рано или поздно обнаружится, что деньги фальшивые. А возможно, эти здоровые охранники просто поубивают их, если те попробуют всучить им фальшивки. Меня особенно приободрили грозные защитные шлемы. Я толчком заставил проститутку следовать за Джимпом. Мы прошли какой-то совершенно черный туннель, после чего он остановился и указал вперед. -- Это где-то там, -- сказал он и оставил нас. Местечко это очень действовало мне на нервы. Я расстегнул кобуру стенгана, проверил, легко ли выходит нож из ножен на загривке, и нащупал бластер в кармане. Большинство осветительных пластин здесь успело уже давно перегореть. Слышно было, как где-то струилась вода. Какое-то крупное насекомое выскочило из пролом ленной двери камеры, одним только видом перепугав меня чуть ли не до смерти. Окрестные камеры с их черными стенами были сейчас пустыми, если не считать костей, оставшихся от прежних узников. Все это совсем не походило на ту часть подвалов, куда был помещен Хеллер. Если судить по царящим здесь порядкам, то военные блоки были не такими уж и военными! Это очень здорово, что я так предусмотрительно обовсем позаботился. Да, мертвые экипажи не склонны к болтовне. ГЛАВА 3 Взгляд мой остановился на прутьях решетки в самом конце прохода. Вот ониНаконец-то я их отыскал. Похоже, здесь был весь экипаж -- все двадцать человек в полном составе. Одежду их, естественно, уже успели разворовать, и поэтому все они были совершенно голыми. Они разместились кто как мог на каменных плитах. Но при всем этом нельзя сказать, чтобы они производили впечатление полностью деморализованных. И я сразу подметил причину: посреди камеры высилась куча костей каких-то мелких животных, а кроме того, по черным камням мрачной тюремной стены стекал ручеек невесть откуда просачивающейся воды. Я прежде всего затолкал проститутку в ближайшую к ним пустую камеру. Стоило придержать ее про запас, чтобы преподнести им сюрприз. Я решил держаться с ними строго и поделовому. -- Кто здесь у вас за старшего? -- крикнул я, вплотную приблизившись к прутьям решетки. Высокий мрачный парень поднялся с каменного выступа и приблизился к решетке. -- А вы кто такой? -- спросил он. Да, они здесь не так-то уж и сломлены! Ну что ж, я сразу подметил, что они тут жрали какую-то живность, а кроме того, могли собирать струящуюся по стене воду. Охранников они скорее всего видели не более раза в день, но среди заключенных вполне мог найтись кто-то, кто поддерживал в них мужество. Я решил, что лучше всего с ними будет держать себя строго повоенному. Попрошу вас назвать номер вашего патрульного корабля, -- не пускаясь в объяснения, потребовал я. Ага, значит, вам известно, что мы флотский экипаж, -- тут же отметил высокий. -- А знаете ли вы, что будет, когда командование Флота его величества дознается, что тут с нами вытворяют? Ну-ну, -- сказал я. -- Я пришел, чтобы помочь вам. Поэтому нечего разговаривать со мной в таком тоне, дорогой. Назовите номер корабля, свое имя и звание. Скажи ему. Все равно это им известно, -- сказал, ктото из тех, что остались на своих местах. Человек, стоявший у решетки, в ответ пожал плечами: -- Командир экипажа Соме, патрульный корабль Флота его величества Б44А539Г. А кто вы такой и где мы находимся? Значит, они не знают, где находятся. Отлично. В подобных ситуациях существует два подхода, обеспечивающих достижение цели: можно попытаться вести дело на дружеской ноге, а можно и просто выложить сразу что тебе нужно и как следует поторговаться. Завоевывать дружеское расположение -- дело довольно канительное. -- В обмен на определенную информацию я могу кое-что дать и вам. Короче говоря, я могу дать вам нечто такое, что значительно облегчит ваше пребывание здесь. Только не торговаться! У меня не такто много времени. Теперь и остальные поднялись один за другим со своих мест и образовали за спиной стоящего у решетки полукруг. Я отошел немного назад и в сторону, где стоял мой "волшебный ящик", и достал из него фальшивые банкноты -- не все, разумеется. Девушку я попрежнему не показывал им. Вернувшись, я небрежно помахал в воздухе пачкой денег: -- Если вы честно расскажете все, что вам известно о некоем Джеттеро Хеллере, военном инженере, который был вместе с вами в последнем разведывательном рейсе, деньги эти -- ваши. Командир экипажа отошел в глубь камеры. Заключенные сгрудились вокруг него и, склонив друг к другу головы, шептались довольно продолжительное время. По тому, как вел себя каждый из них, я мог составить себе представление об их должностях и званиях. Патрульные корабли Флота не имеют в составе своих команд офицеров -- слишком много, патрульных кораблей, чтобы укомплектовывать их все офицерами. Капитан на таком судне называется "командиром экипажа". В его подчинении находятся два младших командира на должностях пилотов, один -- на должности механика и еще не сколько человек, ведающих финансами, продовольствием и вещевым снабжением и прочим, остальные же являются просто астролетчиками. Можно было примерно определить положение каждого, по одному только тону этих тихих переговоров, отмечая, с кем больше считаются. Но внешне у них все выглядит страшно демократично. Говорят, что этим они здорово отличаются от Армии, поскольку им приходится подолгу жить вместе, постоянно тесно общаясь друг с другом в безграничном космическом пространстве. Я заметил, что они не горят желанием пойти на мои условия, и решил чуть поднажать. -- На эти деньги вы сможете подкупить тюремщиков и вынудить их снабжать вас продовольствием. -- Они должны осознать наконец свое положение. После краткого, но горячего спора Соме снова подошел к решетке и глянул на пачку, которую я попрежнему держал на виду. -- Этого мало, -- сказал он. Я опять отошел и добавил к пачке некоторое количество банкнот. Теперь пачка стала выглядеть гораздо внушительнее. Этого им за глаза хватит. И тут я с удовлетворением подумал о том, что чары Хеллера не так уж и могущественны -- их явно не хватает для того, чтобы помешать этим пташкам запеть во все горло, выдавая его секреты. Арестанты устроили целый спектакль. Имея дело с Флотом, ничего иного и ожидать не приходится -- так уж у них заведено! Они образовали нечто вроде строя, а потом каждый выходил по очереди и докладывал о том, что считал нужным сообщить. После такого короткого рапорта заключенный снова возвращался в строй. Сколько раз за долгую службу мне приходилось участвовать в подобных дурацких церемониях, разыгрываемых перед армейским строем, но минуты, проведенные в глубоких подвалах Замка Мрака, превзошли по глупости все остальное. Вот что я узнал из их кратких докладов. Хеллер -- высокий и очень красивый офицер. Хеллер всегда точно знает, что делает. Хеллер храбр и не боится ничего на свете. Выдержан. Морально устойчив. Обладает прекрасным музыкальным голосом. Хеллер умеет делать массу полезных вещей, так, он очень ловко наложил повязку парню, когда того прищемило крышкой люка. Хеллер очень остроумен -- он, например, умудрялся шутить даже в тех случаях, когда ситуация выглядела достаточно мрачно. И уж совсем неизвестно зачем, но этими придурками было приведено несколько примеров таких его шуток. Я был вне себя от их наглости, а вернее -- глупости! А в заключение, когда последний из них отбарабанил свой рапорт, Соме выхватил у меня из рук причитающиеся им деньги. Я хотел было вырвать их обратно, но не успел. Я пристально оглядел заключенных. Во сне -- просто удивительно как здорово они походили на тех из сна -- они мне определенно заявили, что знают, болше, чем говорят. И я сейчас отлично понимал, что так оно и есть. Я снова вернулся в соседнюю камеру, чтобы взять еще денег. Подумать только -- они вынуждали меня оплачивать всю эту их чушь! Но у меня не было иного выхода. Мне придется довести игру до конца и выудить из них все. И снова повторение того же спектакля. Хеллер -- отличный спортсмен. Он установил рекорд на гонках. Однажды он их всех перепугал чуть не до смерти, забравшись при помощи одних только магнитных ботинок на самую верхушку корабля только ради того, чтобы произвести замеры каких-то почти незаметных волн, излучаемых кораблем, -- на корабле не имелось тогда троса достаточной длины, и вот, на высоте четырехсот миль над поверхностью БлитоПЗ, он полез на самую верхушку ракеты, да еще таща за собой все измерительные приборы. И все это без какой-либо страховки. Все остальные сведения были примерно столь же "ценными". Сплошная болтовня! Наконец они выдохлись. Соме тут же протянул руку меж прутьями и взял деньги. Но у меня попрежнему сохранялась уверенность в том, что они не говорят всего. Я даже подметил, как некоторые из них тайно переглядывались друг с другом. Я снова пошел в соседнюю камеру и взял там провизию. К тому времени я был настолько разозлен их глупостью, что даже не испытал настоящего удовлетворения от того, что мне удалось их разговорить. Ничего -- скоро все они будут мертвыОднако вместо проявления бурной радости, которая естественно должна была охватить их при виде роскошных консервных банок -- а они наверняка, стоит мне уйти, сразу же набросятся на них, а через несколько минут начнут корчиться в смертельных конвульсиях, -- этот психо ванный Соме решил выяснить их происхождение. -- А откуда вы взяли все это? -- спросил он. -- Вы же не могли нести банки в руках, на виду у всех. Я молча пошел в соседнюю камеру и принес им "волшебный ящик". Правда, демонстрируя его, я умолчал о том, что он "волшебный" и имеет двойное дно. И тут вдруг все чуть было не пропало! Эта (...) девчонка, наверно, желая из любопытства узнать, куда я все время пропадаю, а может быть, подумывая, как бы сбежать отсюда, выглянула из камеры. И Соме заметил ее! (...)! Пусть только выберется живьем отсюда, и уж она у меня получит по заслугам. Девушка? -- спросил Соме. Девушка? -- хором вопросили все остальные идиоты. Они тут же подступили к прутьям, подталкивая друг друга. Ну что ж, отлично! Я понял, что теперь они у меня в руках! Собравшись в кружок у задней стены камеры, они снова начали перешептываться, вплотную сдвинув головы. И опять соблюдалась некая субординация, потому что даже шепотом они высказывались по очереди, не перебивая друг друга. Наконец Соме снова оказался у самых прутьев. -- Вам нужно узнать кое-что о Хеллере, не так ли? -- спросил он и, видя, с каким вниманием я отношусь к его словам, продолжил: -- Ну что ж, мы и в самом деле знаем о Хеллере нечто такое, что вам обязательно следовало бы знать. Фактически знание этого могло бы даже спасти вам жизнь! Вот наконец то, что мне нужно! Вот здесь, -- он небрежно ткнул ногой вниз двери, -- есть щель для подачи пищи. Ею, правда, редко пользуются по назначению, но все же она достаточно широка для того, чтобы в нее пролезла девушка. Она маленькая и тощая, а кроме того, сюда же можно просунуть и ваш ящик. Отлично, я согласен, -- сказал я. -- Говорите, что вам известно, а я потом просуну сюда все, что хотите. Э, нет, -- сказал Соме. -- Мы расскажем, а вы просто уйдете, и все. В конце концов, вы вооружены. Вы даже можете открыть дверь и забрать все, что мы у вас получили, если то, что мы расскажем, вас не удовлетворит. Что мне оставалось делать? Я просунул под дверь ящик, а потом с большими надеждами, но малыми результатами попытался притащить сюда девушку и подсунуть ее под дверь. У нее были очень длинные ногти, как это модно на Флистене, среди отсталых в социальном развитии племен -- чтобы показать, что они никогда не марают рук работой. Мне вовсе не улыбалось оказаться исцарапанным такими ногтями. Наконец один из астролетчиков подошел к решеткеи сказал несколько слов на том наречии, которого, кроме обитателей самых далеких и отсталых планет, не понимает никто, и девушка сразу же замерла как загипнотизированная. Без сопротивления она дала просунуть себя под дверь. Соме тщательно перебрал консервные банки. Потом оглядел деньги. Осмотрел даже сексуальный инструментарий. Потом он перевел взгляд на девушку, которая смирно лежала на полу огромной камеры. Я следил за ним, затаив дыхание. Наконец он удовлетворенно кивнул. И только после этого командир экипажа соблаговолил приблизиться к решетке. -- А теперь я готов дать вам нужную информацию, -- сказал он. -- Если вы сможете учесть ее и сделать должные выводы, она несомненно принесет вам пользу Я весь обратился в слух. -- Когда Хеллер, -- сказал командир экипажа, -- прознает про то, что случилось с нами, он убьет вас голыми руками! Так что бегите отсюда и постарайтесь скрыться как можно дальше и впредь вести себя как можно незаметнее, и тогда, может быть, вам удастся спасти себе жизнь! Конечно же, первым моим побуждением было открыть дверь и забрать все, что я им отдал. Правда, я мог и просто перестрелять их через решетку, даже не открывая двери. Но отсюда просматривалась далеко не вся камера, а входить внутрь мне не хотелось -- слишком угрожающий вид был у этой банды. (...), с ними! Силы ада все равно скоро получат их в полное распоряжение. Я зашагал прочь по длинному коридору, не обращая внимания на градом сыплющиеся мне вслед насмешки и оскорбительные выкрики типа "алкаш" и кое-что похуже. В таких случаях нужно следовать рецептам классической психологии. Мой первоначальный анализ привидевшегося мне сна был несомненно верен. И только голод и жажда заставили меня отступить от первоначального плана действий. Главной же причиной, вне всяких сомнений, было подавленное стремление к сексуальной связи с собственной матерью. Офицеру охраны я сказал, что завершил здесь все свои дела. Я даже бросил ему на стол пропуск, выписанный на девушку. Он ей теперь не понадобится. Скоро все они умрут, и она наверняка попробует той же пищи. Я покидал эти мрачные подвалы с сознанием хорошо вы полненного долга. Несмотря на небольшие шероховатости, эпизод в целом срежиссирован мной как нельзя более удачно. ГЛАВА 4 Теперь, когда такая важная забота свалилась с моих плеч, я мог переключить внимание на аварию патрульного корабля. Вообще-то, похоже, что Аппарат уклонился от точного выполнения замысла. И мне совсем не улыбалось стать козлом отпущения. Мне вовсе не хотелось, чтобы Ломбар вдруг налетел на меня с обвинениями в том, что я не обеспечил надлежащего исполнения приказа. Именно поэтому, к великому неудовольствию моего водителя, я, вместо того чтобы лететь по направлению к Правительственному городу, приказал ему отправиться по редко используемому маршруту в сторону горной цепи Бланк. Горючего было более чем достаточно. А благодаря Хеллеру у нас имелся и недурной запас пищи и печенья. Охотничье ружье и ягдташ у меня были с собой. Но я сказал себе, что буду руководствоваться служебным долгом и только им одним. Вот поэтому-то мы летели себе и летели. Я самым внимательным образом всматривался в проплывающие внизу пейзажи, однако мне не удалось обнаружить каких-либо признаков недавней аварии летательного аппарата. У меня все уже было рассчитано с математической точностью. Если экипаж прибыл в Замок Мрака с опозданием на сорок восемь часов, это означает, что нам следует искать место аварии в круге с радиусом, равным тому расстоянию, которое способен проделать грузовик за сорок восемь часов. Даже на специальных машинах невозможно ездить по пустыне, не придерживаясь наезженных дорог, следовательно, если нужное нам место не лежало между Правительственным городом и Лагерем Закалки, значит, искать его следовало на редко используемых трассах уже за Лагерем Закалки. Простая логика! Но если и там не окажется следов катастрофы, это будет значить, что патрульный корабль был продан контрабандистам, после чего все вернулись в Лагерь Закалки аэромобилем, а где находится теперь патрульный корабль, могут знать только всеведущие боги. И хотя такое решение проблемы наводило меня на грустные размышления, я все же решил выполнить свой долг и постараться разыскать место возможной катастрофы, чего бы мне это ни стоило. Если бы мне удалось обнаружить останки корабля, я мог бы информацию об этом без особого шума подбросить представителям прессы. Водитель начал здорово помогать мне, как только ему удалось выудить из меня, чем мы, собственно, занимаемся. Он разглядел что-то подозрительное, и мы сели. Но оказалось, что это остатки давнишней аварии. Обломки корабля уже почти целиком ушли в почву. Однако, пока мы все осматривали, я заметил вдруг певчую птичку, из той породы, которую называют "трясучками". Встретить такую в пустыне -- большая редкость. Я тут же подстрелил ее. Птица была всего в нескольких футах от меня, но выстрел все равно получился просто великолепным. Добычу я сунул в ягдташ. На подступах к горам Блайк я сделал вид, будто разглядел еще одно место аварии. И хоть на деле это оказалось просто грудой камней, однако и там я добыл двух трясучек. Горная цепь Блайк как бы наступала на нас и казалась все выше и выше. Отдельные вершины были покрыты вечными снегами, и, хотя горы эти отнюдь не считаются самыми высокими на Волтаре, тридцать восемь тысяч футов высоты можно считать более чем достаточным. Пешком через них не перебраться. Воздух на таких вершинах слишком разреженный для человека. После еще двух посадок на места предполагаемых аварий, оказавшихся вовсе не местами аварий, но зато давших мне возможность добыть еще шестерых трясучек, водитель мой не выдержал: -- Офицер Грис, мы здесь ищем погибший корабль или просто охотимся? И тут я впервые понастоящему осознал, что и в самом деле просто охочусь. И чем большее расстояние отделяет меня от Хеллера и "Буксираодин", чем дальше я окажусь от них во времени и в пространстве, тем лучше! Естественно, я ни словом не обмолвился об этом водителю. Он наверняка мог бы интерпретировать это как попытку бежать от ответственности. Мы здорово замерзли, пересекая первую горную цепь массива Блайк, поэтому быстро спустились в лежащую за ним долину. Здесь все земли были заняты охотничьими угодьями, находящимися в распоряжении лордов империи, и тщательно охранялись. Земли эти настолько обширны и здесь так много плоскогорий и ущелий, что человеку совсем нетрудно затеряться, да так, что никто его тут не найдет, если он сам не будет стремиться к этому. А кроме того, здесь полно самой разнообразной дичи, тут имеются даже животные, завезенные специально с других планет. -- Кто-то летел за нами, когда мы пересекали первую горную гряду,-- сказал мой водитель. Я огляделся. Небо за нами было абсолютно пустым. Аэромобили не имеют радаров. Это меня беспокоило. -- Сейчас, правда, я никого не вижу, -- добавил водитель. Я строго сказал себе, что все это лишь нервы -- в конце концов, у меня было много трудностей в последнее время. Это еще раз доказывало, что просто необходимо было выбраться на охоту и получить разрядку! Удивительно, но начинало темнеть. Может быть, солнце просто заходило за одну из вершин хребта Блайк, тем не менее, становилось довольно темно. А местность здесь такая, что делать посадку в темноте весьма опасно.Я быстро выбрал подходящее место для посадки. Это было маленькое горное плато. Масса травы и кое-где густой кустарник. Плато притулилось к самому краю обрыва глубиной тысячи в три футов. Внизу змеилась белая от пены река. По самой кромке плато высилось нагромождение крупных камней, образуя что-то вроде естественной ограды. -- Садись здесь, -- приказал я. Он посадил машину и заглушил мотор. Как тут тихо и прекрасно! Тишину нарушали только свист ветра в кустарнике да легкий шум протекавшей под обрывом реки. Я чувствовал себя совершенно свободным. Великолепно! Посидев немного, я выбрался из машины и подошел к кучам камней, отгораживающих наш райский уголок от обрыва. На один из них я и взобрался. Сразу за камнями проходила звериная тропа, чуть поодаль виднелась пара пещер, а глубоко внизу шумела и струилась вода. Ух ты, до чего же темно внизу -- теперь уже там ничего невозможно было разглядеть, разве что белую пену на волнах. Водитель собрал немного веток и соорудил костер. Я посыпал их самовозгорающимся порошком, который под воздействием легкого ветерка быстро вспыхнул, а от него с веселым треском загорелись и сучья. Водитель ощипал трясучек, и мы насадили их на палочки и принялись поджаривать. Прошло каких-то полчаса, и наши старания увенчались успехом -- жаркое было готово. Я сидел на валуне и с аппетитом доедал трясучку. Огонь ярко пылал в костре. Чуть в стороне расположился водитель и ел свою трясучку. Я потянулся за новой палочкой. ТРААХ! Заряд бластгана ударил точно в то место, где секунду назад находилась моя голова! Взрывной волной разметало весь наш костер. Верьте, не верьте, но я дал деру! Следом за мной бросился водитель. Я перескочил через камни и оказался на краю обрыва. Если бы водитель не наткнулся на меня, чуть было не столкнув с обрыва, он наверняка пролетел бы все три тысячи футов и успокоился на дне реки. Я присел на звериной тропке, идущей по самому краю. Мне вовсе не хотелось выглядывать и вообще высовывать голову над камнями. Этого явно делать не следовало! Я был прав, -- сказал водитель. -- Кто-то следил за нами! Ты лучше встань и погляди, что там делается, -- приказал я. Он прополз немного вперед. Какой-то камень выскользнул у него из-под ноги и, катясь с обрыва, вызвал небольшую лавину. Увы, этот звук послужил сигналом. И на нас тут же обрушилась самая настоящая лавина огня. Большинство зарядов попало в верхние камни предохраняющей нас маленькой гряды. Грохот от разрывов стоял ужасный! Кто бы ни вел огонь, но он пользовался не иначе как фенганом! Оружие это дает плотный электрический огонь с радиусом рассеивания в сорок пять градусов. Да, это вам не охотничье ружье. И это -- не оружие егерей. Это исключительно боевое оружие. О боги, да кто же на нас так взъелся? Неужто Армия? -- А может, они просто ошиблись, -- сказал водитель. И прежде чем я успел остановить его, крикнул: -- Эй! Ребята! Да это же мы! Ответом ему была новая очередь из фенгана! На этот раз вы стрелы разбили верхушку нашей ненадежной каменной защиты. В воздухе метались осколки, капли расплавленного камня летели во все стороны, и все это сыпалось на нас. Но враг, кем бы он ни был, сделал ошибку. Огонь фенгана осветил местность, и это позволило мне сориентироваться. Мы лежали без движения на самой звериной тропе. Примерно в десяти футах слева от нас был вход в пещеру. В трех тысячах футах под нами струилась невидимая сейчас река. Там стояла уже самая настоящая ночь. -- Это грабители! -- сказал водитель. Да, совершенно верно -- в этих горах довольно часто случались ограбления. Но неправильно было бы утверждать, что он так уж многому научился, когда сотрудничал с контрабандистами. Трррах! Те, кто затаился по ту сторону гряды, вели огонь, ориентируясь на его голос. Но к таким ситуациям я подготовлен отлично. Ты можешь закричать затухающим голосом? -- шепотом спросил я у водителя. Нет, -- ответил тот. Ну ладно, постарайся подражать моему крику. Я сейчас за кричу и сразу же брошусь ко входу в пещеру, а как только я туда попаду, бросайся за мной. И, не забудь повторить мой крик. Понял? Не знаю! -- шепотом ответил он. Вот идиот. Ведь все это записано черным по белому в наставлениях. -- Уходите! -- крикнул я в темноту. Тррррах! И тут я издал затухающий вопль. Если кричишь в точном соответствии с наставлением, то звучит это так, будто объект, издающий вопль, быстро удаляется в пространстве, и поэтому звук затухает. Те, кто услышал мой крик, должны считать, что им удалось сбить объект, то есть меня, в пропасть. И я, пригнувшись, побежал к пещере. Водитель под давлением обстоятельств, а возможно, и потому, что он давно готов был заорать во все горло, воспроизвел мой крик в меру своих скромных возможностей. Но он умудрился все испортить тем, что выругался вслух, на бегу здорово ударившись коленом о камень. Мы притаились в темной пещере. Прошло несколько минут, и луч света забегал по камням в том самом месте, где проходила звериная тропа и где совсем недавно прятались мы. Мы еще глубже забились в пещеру. Свет погас. После этого уже совсем непонятно, по каким причинам раздалось еще два выстрела из оружия меньшего калибра. До нас донеслось потрескивание разгорающегося огня. Наконец вдалеке послышался шум стартера, звук переключающихся скоростей, после чего взревел мотор взлетающей машины. Шум мотора начал быстро удаляться и наконец затих. Я испытал прилив мужества и тут же приказал водителю пойти и поглядеть, как там дела. -- О боги! -- донеслось до меня его восклицание. Он стоял наверху, и никто в него не стрелял. Поэтому я тоже вылез из пещеры и поднялся наверх. -- Теперь мы с вами прочно засели в этих горах! -- сказал водитель. Наш аэромобиль догорал. Отлично, -- вырвалось у меня. Но мы ведь не сможем отсюда выбраться! Воздух в горах Блайк даже на перевалах слишком разрежен для человека. Тут мне совершенно неожиданно припомнилось имя моего водителя. Я, правда, до этого никогда его по имени не называл. Но, похоже, теперь такое время пришло. -- Ске, -- сказал я, -- а ты никогда не задумывался о прелестях жизни на лоне природы, среди лесов и кустарников, меж могучих деревьев и журчащих веселых ручьев? Жить за счет дикой природы. Жить, не ведая ни забот, ни тревог, ни спешки. Однако моя патетическая речь не затронула его чувств. Ругаясь почем зря, он помчался к горящей машине и принялся пригоршнями швырять песок в огонь. Я не стал помогать ему. Горели и мотор и кузов. Тот, кто расправился с аэромобйлем, знал свое дело -- одним выстрелом он разбил преобразователь энергии, а вторым поджег бак с горючим. Эту машину теперь не наладить никакими силами. Я напевал про себя какую-то веселенькую мелодию. Потом отыскал в кустах свое охотничье ружье. Мне удалось также найти ягдташ и запас патронов. Из багажника горящей машины я сумел вытащить немного обгорелого печенья, а изпод сиденья водителя -- тоже довольно обгорелые, но не испорченные баллончики с шипучкой. Занимаясь всем этим, я вдруг обнаружил, что крышка ящика для инструментов открыта, а сам ящик опустел. Усевшись прямо на землю, я расхохотался. Я смеялся и смеялся. Смеялся я впервые за очень долгое время. Водитель, которому почти удалось погасить огонь в моторе, с испугом уставился на меня. Ну что ж, у него могло создаться впечатление, что у меня приступ истерики. Что это вас так развеселило? -- сердито спросил он. Деньги! -- выкрикнул я, давясь от хохота. -- Деньги исчезли! -- И я снова залился веселым безудержным смехом. -- Они выслеживали нас с целью ограбления. Выключив мотор, они тихо спланировали на эту площадку. Они подкрадывались к нам из засады. А потом они решили, что укокошили нас там. И... Это было настолько здорово, что приступы хохота мешали мне говорить. Водитель поднялся и ухватил меня за плечи, желая то ли успокоить, то ли встряхнуть -- я и сам толком не разобрал. Но я не возражал. Мне было так весело, что я не мог даже разозлиться. Наконец я насмеялся досыта и смог заговорить снова: -- И все эти старания они затратили на то, чтобы украсть фальшивые деньги! Да если они попробуют сбыть их в таком количестве, это сразу же подымет тревогу среди правительственных органов. Они несомненно попадутся и будут расстреляны без суда и следствия. Ске, однако, воспринимал случившееся куда с меньшим энтузиазмом. Пока что единственное, что я знаю, так это то, что мы сейчас находимся в стороне от транспортных артерий, у нас нет средств связи и мы не можем выйти отсюда, поскольку окружены со всех сторон неприступными горами и глубокими ущельями, а кроме того, места эти буквально кишат диким и опасным зверьем. Так это же прекрасно, -- сказал я. Я молча следил, как он вновь разводил костер для приготовления пищи -- если кто-то из преступников оглянется и увидит огонь, то наверняка решит, что это все еще догорает аэромобиль. Ске пошарил во тьме, нашел остальную убитую мною дичь и принялся очищать птиц от налипших на них песка и грязи. Я же сидел и блаженно улыбался. Прощай, "Буксир один". Прощай, Хеллер. Где теперь графиня Крэк? А если нас все-таки найдут здесь, я смогу даже самому Ломбару заявить, что мы разыскивали патрульный корабль, который он сам приказал сжечь, и мы потерпели аварию. Впереди у меня были счастливые годы вольной жизни на природе в полных дичи лесах. Все мои проблемы решились сами собой. Всматриваясь теперь в то далекое уже прошлое, как бы я хотел, чтобы так оно и вышло тогда. Но как глубоко я заблуждался, считая себя счастливым в тот вечер! ГЛАВА 5 К исходу третьей недели наша идиллическая жизнь на лоне природы оборвалась самым неожиданным образом. Я был вырван из здорового, мирного, без всяких кошмаров сна стволом охотничьего бластгана, уткнувшимся в мой подбородок. Эти долины, лежащие между высокими горными кряжами, были самым настоящим раем: покрытые сочной травой луга, величавые леса, живописные скалы и расщелины, горные ручьи, которые то мирно журчат, то с ревом низвергаются в бездну -- все это многообразие форм и красок являло собой живописнейшую картину, обрамленную царственными, увенчанными снегом вершинами. Обилие певчих птиц и самой разнообразной дичи давало пищу и для желудка, и для глаз, и для ушей. День за днем мы не спеша перебирались от одной лагерной стоянки к другой, и каждый новый был прекраснее предыдущего. У меня, правда, возникли некоторые осложнения с водителем, со Ске. Поскольку существует правило, что для получения новой машины взамен пришедшей в негодность необходимо удостоверить выход старой из строя приложением удостоверения личности офицера к ее раме, он настоял на том, чтобы я приложил свое удостоверение к раме сожженного аэромобиля, а потом с величайшим трудом оторвал эту раму, используя камни и подолгу сгибая и разгибая металл, поскольку инструмента у нас не было никакого. На это у него ушло много часов. А в результате он теперь таскал за собой кусок рамы длиной почти в двадцать футов -- вещь тяжелую и весьма неудобную, так как она постоянно втыкалась в почву на спусках и подъемах и уж совсем мешала идти, когда путь наш лежал через лесную чащу. Кроме того, ему приходилось нести на себе запасы обгорелого печенья и остатки шипучки, а также часть внутренней обивки аэромобиля, которую я использовал в качестве одеяла. А "если к этому добавить вес свежедобытой дичи, то можно легко представить, как он нагрузил себя. И когда я бродил по окрестностям, изредка останавливаясь, чтобы полюбоваться открывающимся пейзажем, вдохнуть с наслаждением напоенный ароматами чистейший воздух или подстрелить очередную певчую птичку, то не раз ловил на себе недовольные взгляды, которые он бросал мне в спину, полагая, что я его не замечаю, так как не смотрю в его сторону. Однажды, когда я неспешно подымался по довольно крутому склону, а он уже трижды скатывался вниз из-за того, что эта громоздкая рама упорно продолжала втыкаться в землю, опрокидывая его навзничь, я услышал, как он злобно бормочет что-то себе под нос. Наблюдая, как он с трудом удерживает равновесие, сгибаясь под тяжестью груза, я решил наконец не пожалеть своего времени и наставить его на путь истинный. Я присел поудобней на валуне у дороги и принялся разъяснять ему, в чем состоят его заблуждения. Я объяснил ему, что у каждого разумного существа непременно сохраняются глубоко упрятанные атавистические признаки, которые отбрасывают его назад в более примитивное состояние. Я даже увлекся и пустился в интересные рассуждения по этому поводу. Не скупясь на технические детали и в лучших традициях психологии землян я терпеливо разъяснял ему суть вопроса. Для наглядности я провел глубокий анализ его психологии и установил, что он страдает недоразвитостью атавистических признаков. И что же я получил в награду за все мои труды? В конце концов он так и не устоял на скользком склоне и снова грохнулся вниз и при этом еще ругался почем зря! Однако это не обескуражило меня, и я решил попробовать новый подход. Когда он снова вскарабкался наверх и оказался рядом со мной, я объяснил ему, что у человека разумного, то есть относящегося к нашей расе, сохраняется, несмотря на эволюцию, остаток мозга еще от пресмыкающегося, который расположен между полушариями нашего мозга в нижней его части. Именно эта часть нашего мозга и ведает стремлением к слепому лидерству. Для ясности я даже отразил это графически, рисуя прутиком на грязи. И я с легкостью поставил диагноз того, что происходит с ним. Я определил это как недоразвитость его мозга пресмыкающегося, что выражается в его неумении осознать в полной мере необходимость слепо следовать туда, куда веду его я в качестве лидера. Но и тут, будто в насмешку, он снова поскользнулся и скатился к самому подножию горы. И все-таки я не допустил, чтобы все эти мелкие неприятности испортили мне то острое удовольствие, которое я испытывал от прогулок по прекрасной вольной местности. Здесь не только не было никакого "Букеира один", здесь не было ни Хеллера, ни Крэк и даже Ломбар Хисст маячил неясной тенью где-то вдалеке. Дни шли за днями, и я уже настрелял, должно быть, штук пятьсот певчих птичек. Некоторые из них падали в такие неудобные места, что добыть их было очень трудно, а случалось и так, что они оказывались только ранены, и водителю приходилось бегать за ними, что при его поклаже было далеко не легким делом. Но он и сам создавал себе массу неприятностей. Я, например, не раз говорил, чтобы он выбросил эту заверенную приложением моего удостоверения машинную раму: нам теперь больше никогда не понадобится аэромобиль, так с какой радости таскать за собой столь тяжелую и громоздкую вещь, если она может пригодиться только для того, чтобы получить по ее предъявлении новую машину? Но, честно говоря, я так и не сумел пробиться сквозь стену его непонимания. На редкость примитивный ум! Полную неспособность к обучению он проявил и в других вопросах. Каждый раз, когда мы разбивали лагерную стоянку, он, вместо того чтобы собрать сухих сучьев или веток, обязательно совал в костер зеленые и сырые. Так что за полчаса до заката с нашей стоянки неизменно вздымались к самому небу белые столбы дыма. Я устал повторять, что он ведет себя глупо, но так и не смог переломить его тупое упрямство. Да, у него явно недоразвиты атавистические черты. Поэтому, когда холодный ружейный ствол разбудил меня в то раннее утро, я совсем не удивился, услышав, как водитель говорит что-то торопливым высоким голосом, тогда как, будь у него хоть капля атавистических импульсов, они наверняка приказали бы ему заткнуться! -- ...И мы уже почти поймали этих контрабандистов, да только им удалось подняться выше, зайти нам в хвост и сбить нас,-- тарахтел Ске. -- Но верные своему долгу, мы продолжали преследовать их день за днем, без устали выслеживая. А они, доложу я вам, оставляли за собой массу вещественных доказательств. Вот, на пример, хотя бы этот ягдташ с дичью! Мы нашли его только вчера вечером, и в нем, можете сами убедиться, полно разных перьев! Врага следует изучать, в какой бы ситуации ты ни оказался. Двое парней, державшие нас под прицелом, были одеты в зеленую форму егерей с эмблемой какого-то лорда на груди. Выглядели они весьма угрожающе. И вооружены были до зубов. Я услышал, как треснул сучок в стороне под деревьями, и сразу понял, что там находится и третий, который, вне всяких сомнений, тоже держит нас под прицелом. А кроме того, -- продолжал Ске, голос которого уже поднялся до визга, -- мы можем доказать, что спугнули их и они в страхе убежали. Вот их ружье, которое им пришлось в панике бросить. Ага, -- удовлетворенно сказал верзила весом не менее трехсот фунтов, который разговаривал со Ске, пока другой держал ружье у моего подбородка. И он схватил мое охотничье ружье. -- А мы его тут же конфискуем. Отличное ружьецо. Это -- вещественное доказательство, -- поспешно сказал я. -- Вы не имеете права утаивать от суда вещественные доказательства! Здесь, -- важно заявил трехсотфунтовый, -- владения лорда Мока. Все полмиллиона акров угодий. И все, что найдено на этой земле, по праву принадлежит лорду Моку! "Лорда Мока" спокойно можно было бы заменить "егерями", -- подумал я. Тычок ружейного ствола заставил меня поднять повыше голову. -- Вставай и пошли. Тебя мы забираем с собой! И тут только я впервые обратил внимание на то, что они успели набросить петлю на шею Ске. "Тебя" в устах этого хама означало, следовательно, что забирают они только меня, а что касается Ске, то трехсотфунтовый гигант как раз оглядывался по сторонам в поисках подходящего сука, чтобы закрепить на нем веревку. Жалость какая, подумал я, но, в конце концов, получить нового водителя будет не так-то и сложно. Однако перспектива быть повешенным, как видно, совсем не улыбалась Ске. Вместо того чтобы продолжить пресмыкаться перед своими палачами, он вдруг ослабил петлю на шее и встал во весь рост. Зрелище, надо сказать, не очень-то впечатляющее, поскольку Ске был обычным замухрышкой. -- Да поглядите же вы! -- воскликнул Ске и драматическим жестом указал на меня. -- Перед вами офицер Грис из Аппарата! Он послан сюда с особым заданием по личному повелению императора! -- орал он так, что голос его наверняка можно было услышать за целую милю. И тут произошло нечто совершенно неожиданное. Из подлеска вдруг появились три человека и с ружьями наперевес бросились в нашу сторону! Похоже было, что сейчас число повешенных увеличится вдвое! Однако Ске удалось как-то освободиться от петли. Он сразу же бросился ко мне, рывком расстегнул клапан на моем кармане, вытащил коммуникационный диск и приблизил его ко рту. -- Ради всех богов, не стреляйте! Под огонь может попасть офицер Грис! -- заорал он в диск, что было ужасно глупо, поскольку от ближайшего жилья нас отделяло расстояние, раз в десять превышающее радиус действия переговорного диска. -- Скажите им, что вы их арестовываете! -- лихорадочно прошептал мне Ске. Прищурившись, я повнимательнее окинул их взглядом. Это мужичье пришло в полную растерянность, недоуменно переглядываясь и испуганно вертясь по сторонам. Да уж, самое настоящее мужичье. Лорд Мок явно не отбирал лесников и егерей по уму. Я решительно выпрямился во весь рост. -- Вы все арестованы, -- сказал я. -- За то, что вы выдаете себя за лесников! -- добавил Ске. Стоило мне вмешаться, как ситуация, которая считанные минуты назад могла привести к повешению, вооруженной стычке или еще чему-нибудь подобному, изменилась кардинальным образом. Посыпались растерянные реплики вроде: "У нас есть документы", "А по чем нам знать, офицер Грис вы или нет?", и тому подобные. Все принялись показывать друг другу всякие справки и бумажки. Ске носился между ними, тыча в лицо каждому мое удостоверение личности. В конце концов они объявили мне, что оставят у себя мое охотничье ружье и ягдташ в качестве "вещественных доказательств" того, что мы и в самом деле преследовали браконьеров. Кроме того, мне сказали, что утром следующего дня из заповедника вылетает снабженческий аэромобиль, который сможет подбросить нас в Правительственный город. Ске так обрадовался такому обороту дела, что чуть не запел от радости. Меня же это ничуть не радовало. Более того, у меня было такое ощущение, будто небесная твердь обрушилась на мою голову. Я был уверен, что меня ждет катастрофа. От одной только мысли, что мне придется вернуться домой, желудок мой сводило болезненными спазмами. ГЛАВА 6 Одолеваемый самыми тяжелыми мыслями, я сидел и наблюдал за действиями клерка из отдела транспортного снабжения. Егеря ссадили нас у транспортного центра Аппарата, даже не удосужившись поблагодарить меня за ружье и ягдташ. Ске официально зарегистрировал обломок рамы сгоревшей машины, и теперь клерк из отдела распределения транспортных средств, вместо того чтобы дать Ске нагоняй, чуть ли не ворковал с ним. Ске тем временем заполнял бланк докладной, озаглавленный "Авария в ходе выполнения служебного долга", а затем заполнил бланк заказа на новую машину. -- Уууу! Да ведь имело место производство в чин! -- восторженно воскликнул клерк из отдела распределения. -- Значит, теперь у хозяина машины одиннадцатый класс! -- Он нежно погладил по руке Ске. -- Ах ты, плутишка! Тебе ведь совсем не нужно было разбивать старую машину, чтобы получить новую. Ты спокойно мог просто приехать сюда за ней. И сколько дополнительной бумажной волокиты создаете для себя вы, водители! И тут же он соединился по своему аппарату с фирмой поставщиком "ЗиппетиЗип Маньюфекчуринг", расположенной в Коммерческом городе. -- Ууууу, Чэлбер, дорогой, -- сказал он певучим голосом тому кто находился на другом конце провода. -- А у нас тут производство в новый класс. Так что теперь нам срочно нужна модель 79486. -- Он прикрыл переговорный диск и обратился к Ске: -- У них осталась последняя машина. Фиолетовая обивка с зелеными кисточками тебя устроит? -- Повидимому, фиолетовая с зелеными кисточками устроила Ске, потому что клерк попросил "дорогого Чэлбера" тут же лично подать машину к офису. Ох, можешь считать, что тебе ужасно повезло, -- клерк снова обратился к Ске,-- Модель 79486 просто восхитительна! У нее в задней части круговое сиденье, которое раскладывается и превращается в постель. О боги! -- радостно воскликнул Ске. Ему было чему радоваться, потому что довольно часто ночи ему приходилось проводить в моей машине. -- О да, -- продолжал ворковать клерк. -- А кроме того, на окнах там чудные занавесочки и очень миленький бар. Мы с тобой обязательно как-нибудь прокатимся на этой машине. -- И он многозначительно подмигнул: -- Не правда ли? Я тут же решил, что за Ске, оказывается, водятся и такие вещи, о которых я и не подозревал. Вскоре прибыл "дорогой Чэлбер", и у клерка с ним состоялся короткий разговор шепотом, в ходе которого, как я увидел, сверкнули передаваемые из рук в руки деньги. Так, понятно. Значит, вот в чем кроется причина столь частых в последнее время аварий, в которые попадают транспортные средства Аппарата! Клерк нежно расцеловался с "дорогим Чэлбером" и, когда тот убыл на запасной машине, обратился к Ске, и между ними произошел дружеский товарообмен, и я снова ясно разглядел золотой блеск бумажек, правда, меньшего достоинства. Новый аэромобиль выглядел вполне элегантно -- жалюзи фиолетового цвета, зеленые колеса с красной полосой по ободку. Правда, машина едва ли годилась для тайной слежки. А внутренности ее были до того надраены и так сияли, что меня просто раздражала эта чистота. -- Так что бей их, эти машины, сколько тебе заблагорассудится, дорогой, -- совершенно счастливым голосом говорил клерк. И все же я был не прав в отношении Ске. Он весьма тщательно и брезгливо вытер поцелованное клерком место, когда усаживался за руль. Мы направились к моей конторе. -- Если я правильно понял ситуацию, ты кое-что должен мне, -- сказал я. Мне пришлось повторить это уже погромче, хотя мотор новой машины работал почти бесшумно. -- О, вы имеете в виду деньги, -- сказал мой водитель. -- Так это была одна-единственная кредитка, которую он задолжал мне в прошлом. Потом он еще пытался отвертеться, утверждая, что ему понадобятся деньги на еду, но ему было хорошо известно, что, когда следует, я могу очень твердо стоять на своем. В конце концов он бросил бумажку через плечо в моем направлении. И хотя я был совершенно уверен, что он отделил эту единственную купюру от целой пачки, аэромобиль выкидывал такие головокружительные виражи, пробираясь среди транспортного потока, что я решил удовлет вориться этой суммой. Заднее окно было раскрыто, а я не пристегнулся к сиденью страховочным поясом. Банкнота чуть было не вылетела в окно. Вот была бы неудача! У входа в мою контору мне повстречались двое мальчишек -- Тик-Так и Милашка. И почему-то им хватило одного взгляда на меня, чтобы тут же упасть в объятия друг другу и горько заплакать. Остальные клерки из главного зала отсутствовали, хотя время ленча давно прошло. Был самый разгар рабочего дня. А может, сегодня у них укороченный день? -- подумал я. Сутулая фигура Ботча выползла из кабинета, и тут он разглядел меня. -- О, это опять вы! -- проскрипел он. -- И что это вы за манеру взяли появляться тут и сразу все переворачивать вверх ногами? Я попытался указать ему на то, что меня здесь не было целых три недели. Он же невозмутимо продолжал гнуть свое, будто я тут вечно путаюсь у всех под ногами. Не желая связываться, я молча прошел в свой кабинет. Там я бросил взгляд на стол, со страхом ожидая увидеть ордер на мой арест. Там не было ровным счетом ничего, если не считать толстого слоя пыли. Значит, все попрежнему. Строители завершили работу. Я зашел в туалет и проверил ее качество. И в самом деле, стоило нажать особым образом участок на стене, как часть стены поворачивалась, открывая пару ступенек наверх, к стремянке, ведущей на крышу. Бесшумно разбивающееся стекло выглядело достаточно невинно, открывая панораму на реку, несущую свои воды под обрывом в пятьсот футов. Вернувшись в кабинет, я увидел, что Ботч -- удивительно непоследовательный человек -- положил мне на стол несколько бумаг, требующих подписи. -- Раз уж вы пришли, то можете сделать хоть что-то полезное и подписать бумаги. Вы ведь так и не подписали и не заверили счета первого подрядчика, так теперь вам придется подписать и заверить сразу два счета. Да и у меня теперь новый должностной оклад, а кроме того, потребуются определенные суммы на покрытие некоторых расходов Тула и Одура. А тут пришла еще порция груза с БлитоПЗ, за который вам следует расписаться, удостоверив, что он прибыл в полном порядке. Кроме того, сейчас значительно возросли производственные расходы нашего отдела. -- Он постепенно теснил меня к моему месту за столом. -- Никак не могу понять, почему бы вам, если уж вы вечно врываетесь сюда, заодно не поработать немного! И я принялся штамповать бумаги. Я решил, что не останусь у него в долгу -- и принципиально не стал даже читать содержания документов. Высокомерие -- лучшая форма поведения с такими людьми. Только пренебрежение со стороны вышестоящих способно поставить такого подонка на место. Внезапно я обратил, внимание, что прикладываю удостоверение к чистым бланкам. Нет, такие номера у меня не пройдут. Бланки должны быть заполнены. Это придало мне смелости. -- Вижу, Ботч, что у тебя уже полное размягчение мозгов. Ты же забыл заполнить бланки, прежде чем нести мне их на подпись! Стареешь, Ботч! Это самый настоящий маразм! Это его проняло, он сердито собрал бумаги со стола и молча покинул кабинет. С этими подонками следует обращаться весьма сурово. Ломбар был прав, когда сетовал, что у нас так мало офицеров, выпускников Академии, а уж тем, которые попали сюда, приходится трудиться подобно невольникам, чтобы работа Аппарата шла как по маслу. Я встал из-за стола и направился в общую комнату. Все клерки тут же разбежались кто куда, и комната сразу опустела. Однако не всем удалось улизнуть -- внезапно я услышал какое-то движение чуть слева позади меня. Оказалось, что это Тик-Так и Милашка. Я преграждал им путь, не давая выйти, и они стояли, окаменев от ужаса. А за ними я заметил еще одного человека -- это был оператор инструктор из тренировочного центра Аппарата. И можете себе представить, он сидел подле совершенно нового терминала главного банка данных! Как неуместно выглядел этот терминал с его новыми осветительными пластинами, клавиатурой и экранами, мигающими разноцветными огоньками, среди грязной и колченогой мебели общего зала. Я почти мгновенно вновь овладел ситуацией. Когда Ботч вошел в помещение, я уже был настроен на суровый лад. -- А каким образом этот терминал оказался здесь? -- строго осведомился я. Ботч, который просто помешан на соблюдении всевозможных правил и инструкций, особенно если они касаются секретности между различными ветвями Аппарата, прежде всего приказал оператору покинуть помещение, а когда тот ушел, обернулся ко мне: -- Вы подписали и заверили приложением удостоверения заказ на него три недели назад. Вам положен этот прибор с того момента, как вас повысили в звании, хотя ума не приложу, зачем кому-то могло понадобиться повышать вас! Я прекрасно понимал, что причина вовсе не в этом. Сейчас его устами говорили восьмидесятилетние бесплодные старания стать офицером. -- Терминал установлен здесь для того, чтобы эти мальчишки могли пользоваться им! И тут Ботча прорвало. Какая наглость! -- воскликнул он. -- Да неужто вы требуете, чтобы они выуживали дополнительные сведения у этого грязного и старого лорда? Именно этого я от них и ожидаю. Вся та самая разнообразная и обширная информация, которую эти машины могут извлечь из банка данных, ничто по сравнению с тем, что может знать Эндоу. И уж пусть они приложат максимум усилий, чтобы забраться к нему в постель, иначе мне придется обратиться за помощью к другим родственным организациям! Мальчишки и без того уже едва держались на ногах, прижавшись друг к другу. А теперь они просто свалились в обморок. Ботч вылетел из комнаты, отшвыривая по пути стулья, и с грохотом захлопнул за собой дверь. Судя по всему, я его здорово достал. Я переступил через лежавших на полу мальчишек и уселся за панелью терминала. Так-так. Теперь у меня имеется собственная связь с главным банком данныхПереключив машину с тренировочного режима на рабочий, я вынул из машины удостоверение старшего клерка помощника Ботча и хотел было вставить свое, однако вовремя передумал и оставил там удостоверение клерка. В суматохе он, наверное, просто забыл его здесь. Я набрал свое имя и фамилию, а также прочие персональные данные -- вообще на это уходит некоторое время, потому что среди десятков миллионов офицеров Волтара числится двадцать две тысячи шестьсот восемьдесят один Солтен Грис, а мне вовсе не требовались данные на кого-то из моих однофамильцев. "ОРДЕРА НА АРЕСТ?" -- набрал я наиболее интересующий меня вопрос. "ПОКА НЕ ВЫДАНЫ", -- ответила машина. "ТЕКУЩЕЕ СОСТОЯНИЕ ПО ПЛАТЕЖНЫМ ВЕДОМОСТЯМ?" -- набрал я следующий вопрос. И тут на экране загорелись мерцающие предупредительные красные лампочки. "ВНИМАНИЕ, ВНИМАНИЕ