т. Если у вас есть какие-нибудь особые приметы, нас выследят в два счета! -- Для пущей убедительности я прищелкнул пальцами. Он упрямо покачал головой: Никаких таких знаков у меня нет. Угу, -- протянул я, затем решительно взялся за отворот его блестящего костюма и оттянул воротник, так, что обнажилось плечо. В глубине души я почему-то надеялся, что материал не выдержит и порвется. -- А это что, повашему? Как вы назовете это? -- И я указал в то место, где парализующий кинжал Ломбара оставил маленький белый шрам. -- Видите? -- Я отпустил воротник, и эластичная материя тут же легла на свое место. Потом я принялся внимательно изучать лицо Хеллера. Да, военного инженера, который побывал в стольких боях и пережш столько приключений, на нем осталось на редкость мало следов. И все-таки я нашел один шрам. Маленькая черточка тянулась по правой брови, начинаясь у самого конца ее, и терялась в волосах, именно то, что нужно! Отсюда очень легко добраться к височной! кости и к надбровной дуге. Ну вот, видите, -- торжествующе объявил я, -- вот уже целых два шрама. -- И я указал на шрамик у брови. Ах, этот, -- благодушно рассмеялся Хеллер. -- Вы не поверите; но когда-то я участвовал в одной экспедиции, дело было на очень примитивной планете, где мы вошли однажды в огороженную частоколом деревню. И меня, представьте, ранили там стрелой с наконечником из кремня! Честное слово! Лук и стрелы -- подумать! только! Врач, который перевязывал меня, не мог удержаться от смеха. Я стоял вооруженный бластганом, готовый отразить любую! опасность, а попали в меня стрелой! Чудеса, да и только. Вся эскадрилья просто умирала от хохота. Ну, это уж совсем пустяковое ранение. И прежде всего -- особая примета, -- сказал я весьма много значительно. -- Там, куда мы направляемся, это сразу же подметят и, что еще хуже, сразу поймут, что вы прибыли с Волтара. И тут же нас схватят. В два счета, -- добавил я, прищелкнув пальцами. Да ведь на Волтаре мы не пользуемся луком со стреламию о чем вы, Солтен? Вы когда-нибудь видели их? -- все это казалось ему ужасно забавным. Он смеялся и смеялся. Мысленно я пожел ему подавиться. Я понял, что подобной тактикой не добьюсь решительно ничего поэтому выдвинул второй, припасенный заранее аргумент. Я ведь часами разрабатывал этот проект, рассматривая во всех аспекта методику заманивания его в операционную. -- Ну что же, может так оно и есть, а может, все обернется и подругому, -- сказал я немного обиженным тоном. -- Но нам вся равно никак не удастся обойти инструкцию номер 534 279 765, части вторая, параграф первый! В ней совершенно ясно сказано, что ни один человек, имеющий особые приметы, не может быть высажен на БлитоПЗ! Вот так обстоят дела! Наконец Хеллер перестал смеяться. -- И вы, конечно, можете показать мне эту инструкцию? Она у вас при себе? Честно говоря, показать ему я ничего не мог по той простой причине, что сам придумал эту инструкцию. Но способность быстро соображать не подвела меня и на сей раз. -- Вы должны сами прекрасно знать "Сборник космических кодексов", а там, как вам известно, разделом "Б" статьи а36544 запрещается раскрытие на Земле своего инопланетного происхождения. Да, естественно, эта статья ему отлично известна. -- Так вот, инструкция, о которой я говорил, издана на основании тайного решения суда и в части, касающейся особых примет, имеет для нас обязательную силу. Хеллер с сомнением покачал головой: -- Должен признаться, что я не видел такой инструкции. Но если это интерпретация ее Аппаратом, то должен напомнить, что я -- офицер Флота. Следовательно, для меня она не имеет обязательной силы. Было совершенно очевидно, что я и тут не продвинулся ни на шаг. Но я еще не ввел в бой свой последний резерв -- психологию землян. А она-то и является главной опорой в моей профессиональной деятельности. Никто никогда не догадывался об этом, ибо вплоть до моих чистосердечных признаний в настоящем труде моим профессиональным секретом было то, что всеми своими успехами я обязан доскональному знанию именно этой науки. Психология, в частности, учит, что ребенок, которому отказывают в том, чего он страстно желает, может впасть в состояние аффекта -- так это у них называется понаучному. Взрослые же, обнаружив его в таком состоянии, обычно пугаются и уступают, не в силах противопоставить поведению ребенка сколь-нибудь адекватное средство. Я умело вошел в первую стадию зарождения аффекта. Вы попросту пытаетесь затруднить мне работу, -- сказал я, недовольно надув губы. -- Вы большой и гадкий злюка. -- Эту фразу я взял из учебника психологии. Она представляет собой как бы магическую формулу заклинания. И тут же я получил возможность наблюдать чудодейственную силу истинно научных средств и подходов. Хеллер остолбенел. И я без промедления приступил ко второй фазе -- к отрицанию. Если вы не пойдете со мной на медицинский осмотр для выявления вашей готовности к полету, я никогда больше не про штампую ни одного вашего заказа! -- Последние слова я выкрикивал с жалобным подвыванием, как и рекомендовано в учебнике. Это сработало на все сто. Хеллер уставился на меня с совершен но ошарашенным видом. Без всяких переходов я приступил к осуществлению третьей фазы -- к конвульсии протеста. Я упал на пол тиной вниз и стал корчиться в судорогах. Я колотил пятками по полу, имитируя эпилептический припадок. Обычно такой прием оказывается наиболее действенным. Секрет этой безотказности заключается в том, что зачастую и смерть сопровождается, именно такими симптомами, а поэтому взрослые пугаются, что у ребенка, возможно, предсмертные судороги. Краем глаза постоянно следил, какое впечатление производит эта сцена на Хеллера. И надо признать, сработали эти хорошо отшлифованные приемы просто великолепно! Он тяжело вздохнул и закатил глаза -- то есть! сделал как раз то, что и должен был сделать по учебнику. Практики полностью подтверждала теорию! Четвертая фаза заключается в симулировании "пены изо рта" для чего я собирался положить в рот кусочек мыла, который приготовил заранее. Потом можно было переходить к завершающей пятой фазе -- "предсмертной дрожи". Но все это оказалось уже излишним! -- Ради всего святого, Солтен! -- сказал Хеллер. -- Прекратите разыгрывать эту дурацкую комедию! Если вы опасаетесь, что Ломбая Хисст задаст вам трепку, если я откажусь идти с вами, то я пойду Вот он и попался! Выйдя наружу, я приказал унтеру охраны оставаться при корабле. Хеллер же улетал со мной на целый день. Мы вылетели. Земная психология безотказна! Конечно, это не так приятно, как подражать действиям Хитрого Кролика. Зато психологические приемы, как я уже сказал, абсолютно надежны! Земные психологи и психиатры до того искушены в своей науке, что могут в два счета обхитрить любого! И пользуются они этой способностью на полную катушку! Вот уж настоящие мастера своего дела! Пожалуй, по части хладнокровного жульничества и обмана они превзошли всех! И в то же время они умеют соблюдать меру в жестокости. Жестокость ими допускается в такой мере, какая позволяет получать от нее наибольшее удовлетворение. Именно в этом ключе мне предстояло действовать сегодня.  * ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ *  ГЛАВА 1 Ну и ну, -- сказал Хеллер, когда мы прилетели на место. -- Пригороды Холмов Роскоши. Да, по сравнению с операционными Замка Мрака это явное улучшение. Ске на низкой высоте начал выходить на посадочную площадку подле особняка вдовы Тейл. -- Вот видите. Я же прекрасно знал, что вам здесь понравится, когда, уговаривал вас согласиться. И вы очень разумно поступили, полетев со мной. Здесь так мило и удобно. Да и обслуживание по высшему классу. -- И я указал ему на вывеску на воротах: МЕМОРИАЛЬНЫЙ ГОСПИТАЛЬ ПОСВЯЩЕН НЕЗАБВЕННОЙ ПАМЯТИ МОЕГО ДОРОГОГО СУПРУГА "Плохо только, -- подумал я, -- что мы тут и тебя не сможем похоронить с такими же почестями". -- Здешний доктор, крупнейший специалист в своей области, отлично позаботится о вас. -- Ах ты, (...), способный разложить любой коллектив! Я улыбнулся самым очаровательным образом. Мы уже сели. -- Ну вот мы и прибыли, а теперь выходите, пожалуйста. Прахд стоял у входа в миниатюрную больничку. На нем была асептическая маска хирурга. В руке у него поблескивал какой-то предмет, и, только подойдя поближе, я разглядел, что это были хирургические щипцы. Хеллер легко спрыгнул на газон, глубоко вдохнул благоухающий, напоенный ароматом цветов воздух, потянулся и зашагал по газону, мимо плавательного бассейна прямо к доктору. Я с трудом сдерживал радостную ухмылку. Он явно клюет на приманку, и теперь уж я не упущу его! В глубине сада под цветущим деревом стояла, скрытая глубокой тенью и поэтому сначала не замеченная мною, вдова Тейл. Издали ее можно было принять за статую. Она стояла, полуоткрыв рот и широко открыв глаза. Одна рука ее была прижата к груди, словно женщине тяжело было дышать. Я с огорчением констатировал, что ее влечение ко мне постепенно переходит в настоящую манию. Имея даже какое-то научное название -- "обожание" или "болезненная тяга", состояние это означает всего лишь непреодолимую тягу особы женского пола к сильному, привлекательному мужчине. В тот момент я даже пожалел о том, что произвожу такое впечатление на женщин. Сейчас у меня иные планы. Я прибавил шагу, догоняя Хеллера. -- Доктор Бителсфендер, -- сказал я, -- разрешите представить, вам... вашего пациента. -- Я чуть было не сказал "мясную тушу". Предварительно я проинструктировал доктора. Но сейчас он все равно нервничал. Впрочем, на то имелись свои причины. Он ведь считал, что его будущее зависит от того, выдержит ли он экзамен. Доктор резко поклонился, машинально сжимая и разжимая хирургические щипцы, что выглядело довольнотаки зловеще. К счастью, он поторопился провести нас внутрь. Хеллер обошел палату, внимательно разглядывая каждую вещь. Ну и ну, да здесь все оборудование новое и самых последнш моделей. Ну вот, если вы теперь разденетесь и согласитесь лечь на этот стол, -- сказал молодой доктор Прахд, -- мы сможем сразу же при ступить к делу. Надеюсь, это не займет много времени, -- сказал Хеллер, -- меня ведь на буксире осталась масса незавершенных дел. Дело том, что мы скоро вылетаем и поэтому... Нет, его полное невежество в вопросах соблюдения секретности и незнание самых элементарных основ шпионской деятельности порой просто ставили меня в тупик. Да он, чего доброго, вот так, на одном дыхании не только расскажет Бителсфендеру всю свою биографию, но и умудрится назвать свое настоящее имя! Я тут же поторопился прервать его: -- В таком случае, чем быстрее вы выполните указания доктора, тем скорее мы и покончим с этим делом. Хеллер без лишних слов снял ботинки и разделся, после чего без колебаний улегся на операционный стол.. -- Хм, -- удовлетворенно хмыкнул молодой доктор Прахд. -- Вы и в самом деле великолепно сложены да и оснащены тоже. Это заявление несколько озадачило меня. Я бросил испытующий взгляд на доктора, пытаясь определить, нет ли тут какогото секретного намека. Однако ничего подобного не подметил. Это была чисто профессиональная констатация абсолютно непреложного факта. К великому моему огорчению, сказанное им о Хеллере полностью соответствовало истине. Это был человек с великолепно развитой мускулатурой, безукоризненных пропорций, да и оснащен он был действительно отлично. Я решил, что таким образом Прахд вызывает у пациента доброе и доверительное отношение к врачу. Только потом я понял, что сей комплимент как бы немного обидел меня. И правда, неприятно сознавать, что другие люди тоже хорошо сложены и не хуже, чем ты, оснащены. Ну не все, конечно. -- Доктор, -- сказал я, -- мне хотелось бы обратить ваше внимание на некоторые смертельно опасные особые приметы. Они весьма заметны, а это катастрофа при нашей работе. Прахд все смотрел и смотрел на пациента. Он явно ничего не разглядеть. И этот (...) болван, похоже, был готов высказать свои соображения вслух. Тогда я весьма решительно указал на маленький белый шрамик, оставленный кинжалом Ломбара. -- Вот это, -- сказал я тоном, не допускающим возражений, -- должно быть устранено. Молодой доктор Прахд присматривался довольно долго. Наконец он разглядел шрам. Однако то, что он сказал, привело меня в полное изумление. Заживляемость тканей у него просто великолепная. Да тут понадобилось бы увеличительное... А это, -- поспешно перебил я его (о боги, до чего же глуп этот доктор, а ведь я столько времени на него угробил), -- это осталось после глубокой рваной раны. Это след страшного, рассчитанного на пролом черепа удара, нанесенного посредством первобытной стрелы с каменным наконечником! Прахд стоял и бессмысленно хлопал глазами. -- Каменные наконечники для стрел? И тут они не придумали ничего лучшего, как закатиться смехом в такой критический момент. А Хеллер тут же пустился в воспоминания, как это произошло. Дело в том, пояснял он сквозь смех, что они вовсе и не собирались сражаться с этим примитивным племенем. Просто Хеллер из чистого любопытства решил посмотреть, каким образом они устанавливают свой частокол. Со стороны казалось, что забор фута на два зависал в воздухе, и непонятно было, на чем он держится. Правда, приблизившись, Хеллер на всякий случай вытащил бластган, а тут какой-то совсем маленький мальчишка выпустил в него стрелу с каменным наконечником. Клянусь жизнью, я никак не мог понять, что смешного они нашли во всем этом. Более того, мне показалось даже, что он рассказывает свою историю каждый раз поразному, в зависимости от аудитории. Да и вообще вся эта история была полной бессмыслицей. Если у него в руке был бластган, он легко мог убить мальчишку еще до того, как тот пустит в него стрелу. Совершенно очевидно, что Хеллер рассказывал очередную астронавтскую байку. Но прежде чем мне удалось взять под контроль так глупо складывающуюся ситуацию, доктор Прахд уже придвинул к столу машину с небольшим экраном и принялся подкладывать чтото под голову Хеллера. Потом Прахд стал всматриваться в экран. Я тоже по смотрел на экран, но ничего не разглядел, кроме черепных костей. И тут доктор заявил: Да провалиться мне на этом месте! Подумать только! Да кто же это вас лечил и лечил ли вообще? Да там и лечить, собственно, было нечего, -- ответил Хеллер. -- Мы больше смеялись по этому поводу. Доктор просто залепил мне ранку пластырем. Да? -- удивился молодой доктор Прахд. -- Его следовало бы немедленно направить на комиссию для оценки его квалификации! -- На сей раз он был очень серьезен. Хеллер тоже прекратил смеяться. Молодой доктор Прахд положил палец на бровь прямо над за жившей ранкой. Больно? -- спросил он. Ох! -- не удержался Хеллер. Так я и думал! -- И доктор пометил крестиком красного цвета эту точку. Потом вытащил машину изпод головы Хеллера и, отступив немного назад, сокрушенно покачал головой. -- Если бы тот доктор всерьез подошел к лечению, он наверняка увидел бы то же самое, что обнаружил сейчас я. Я следил за доктором, затаив дыхание. Честно говоря, на экране я не увидел ровным счетом ничего необычного. Но доктор Прахд выглядел достаточно мрачно. -- Дорогой друг, мне очень неприятно говорить вам это. И прошу вас, не волнуйтесь, вы сейчас попали в надежные руки. Но по прошествии максимум двух лет, если бы только при очередного осмотре не вскрылось то, что я сейчас у вас обнаружил и от чего намерен вас избавить, у вас развился бы синдром ползучего проникновения, который перешел бы в прободение соединительных швов лобных долей черепа с последующим острым абсцессом. Да что же этот болван разглядел там? И что он намерен делать? -- Послушайте, -- сказал Хеллер, -- я не очень-то разбираюсь в теории медицины, так что вы объясните мне, пожалуйста, на простом волтарианском языке, в чем тут дело. Прахд успокаивающим жестом взял Хеллера за руку. -- Должен сказать вам -- не вздумайте вскочить со стола кинуться прочь, -- что кончик каменного наконечника остался в ране! Наконецто до меня дошло! Ух ты, а молодой доктор Прахд -- малый не промах. Не мудрено, что обросшие жирком и обленившиеся практикующие врачи опасались конкуренции с его сторонь. Да он просто самый настоящий и высокого полета жулик! И работае в лучших традициях Аппарата! -- Погодите, -- сказал Хеллер. -- Прежде всего, у нас нет времени, чтобы вы тут могли возиться со мной! Мы и так уже срывае срочный отлет, на меня возложена весьма серьезная миссия! Вы не можете быть допущены к выполнению этой миссии по причине физической непригодности, -- сказал молодой доктор Прахд. -- Офицер Грис, будьте любезны поставить в известности вышестоящее начальство, что указанный подданный империи и может быть допущен к выполнению столь ответственного задания вследствие неполного физического соответствия. Почему? -- потребовал объяснений Хеллер, пытаясь усесться на хирургическом столе. Если инородное тело, а это совершенно неизбежно, пробьет себе путь к мозгу после того, как я дал заключение о вашей пригодности, а миссия ваша в результате вашей болезни потерпит полный провал, квалификационная комиссия, которой, несомненно! будет поручено разбирательство дела, не только сможет, но и должна будет лишить меня докторского диплома. Так что не уговаривайте меня, я никак не могу дать положительного заключения. Вам нельзя отправляться в этот полет. Хвала богам, Крэк неплохо провела разъяснительную работу. Чувствовалось, что Хеллера начинает охватывать злость. -- Да вы не поняли! Я не могу не справиться, я должен справиться с возложенной на меня миссией! Но Прахд молча складывал инструменты. -- А сколько уйдет времени на удаление осколка? -- спросил Хеллер. Прахд пожал плечами: Осколок маленький, хотя и находится в жизненно важном месте. Работа предстоит точная, но несложная. Потребуется часа два, да плюс к тому еще четыре-пять часов, пока вы оправитесь от наркоза. О нет, только не это! -- воскликнул Хеллер. -- Я обещал... ну, я дал слово одному человеку, что не позволю... в присутствии некоторых людей... усыплять себя, подвергать действию наркоза... Джет, -- тут же вмешался я. -- Неужто вы не доверяете своим друзьям? На этот случай у меня все было продумано заранее. Я прекрасно понимал, что Крэк придет в бешенство, если узнает, что Хеллер побывал без нее под полным наркозом. Она очень опасалась, что в таком состоянии его кто-то может попросту зарезать или загипнотизировать. Этот вопрос был у меня уже проработан. Я взял со стола коробочку, которая лежала себе спокойно на том самом месте, куда я ее положил заранее, и подал Хеллеру. -- Это, как видите, записывающее устройство, предназначенное для обеспечения безопасности именно в таких случаях. Оно защелкивается на секретный замок. Вот, смотрите. Я вручаю его вам. Вы выбираете любую, известную только вам комбинацию цифр и букв, которая и будет служить шифром для замка. Затем вы за щелкиваете устройство на собственном запястье. Никто, кроме вас, не в состоянии вскрыть его или заменить в нем что-либо. Запись начинается немедленно и будет вестись вплоть до того момента, когда вы придете в себя. Будет вестись и запись изображения того, что тут происходит, и звукозапись. Можете проверить. Именно так он и поступил. Прибор и в самом деле не содержал никакого подвоха. Металлический корпус его становился совершенно непроницаемым, как только защелкивался замок. И лишь тот, кто защелкивал замок, мог вскрыть его и извлечь ленту. Хеллер вздохнул и усталым голосом осведомился, на запястье какой руки надеть прибор. Я выиграл! Я победил! Но на всякий случай продолжал сохранять на лице мрачное и обиженное выражение. -- На запястье левой, поскольку доктору придется заняться вашей правой стороной. Положите руку вот на этот маленький столик на колесах, и прибор сделает точную запись всего происходящего. А потом, на досуге, вы сможете просмотреть и прослушать пленку. Я отлично знал, что просматривать и прослушивать ее будет Графиня Крэк! Он мысленно составил комбинацию цифр, запечатлел ее в памяти, защелкнул прибор на запястье и положил руку на столик. Потом он умостился на столе поудобней, чтобы прибор мог фиксировать происходящее. Прибор уже работал. Поэтому я ясным и четким голосом обратился к доктору Прахду. -- Знаете, меня что-то подташнивает. Не найдется ли у вас чего нибудь от этого? Он подал мне какую-то таблетку. Хеллер со скучающим видом ожидал операции. Доктор тем временем принялся доставать ланцеты, пинцеты, зажимы и раскладывать их по местам. При этом он продолжал увещевать Хеллера, хотя никакой надобности в том уже не было: -- Именно мелкие вещи обычно причиняют более всего беспокойства в нашей жизни. Ведь никому и в голову не придет, что такой крохотный осколочек камня может принести такой огромный вред... и так далее, и тому подобное. Наконец Прахд вкатил в операционную передвижной аппарат наркоза и поставил его подле операционного стола. Не могли бы вы подержать это? -- сказал он. Ох, право, я не смогу, -- ответил я. -- Не знаю почему, но последнее время вид крови вызывает у меня слабость и тошноту. Прахд пожал плечами и ничего не ответил. Затем он наложи маску на лицо Хеллера, подал кислород и наркоз. Стрелка прибора подключенного к затылочной части Хеллера, подергалась и осташвилась на отметке "Сознание отключено". Молодой доктор взялся за скальпель. -- О боги, у меня желудок выворачивается наизнанку! -- внезапно выкрикнул я и опрометью выбежал из операционной, издавая по дороге звуки, характерные для приступов рвоты. В холле я остановился, продолжая стонать, а сам наклонился полу и потянул за тоненькую проволочку, которую закрепил здесь еще вчера. Проволочка сдвинула с места столик на колесах. Рука Хеллера с записывающим устройством соскользнула и оказаласы ниже уровня операционного стола. Теперь записывающее устройства будет фиксировать звуки полностью, а изображение -- в весьма! узком диапазоне. Сделав свою работу, я выбрался на улицу. Вот он и попался! Конечно, это далеко уступало в действенности лоботомии, горячими сторонниками которой выступают психиатры на Земле. Они загоняют самый настоящий тесак под череп и превращают переднюю часть мозга в подобие фарша для котлет, и если пациент не умирает на столе, то потом ведет чисто растительную жизнь и в любом случае умирает в ходе ближайших двух -- пяти лет. Следует признать, что это -- самое радикальное на сегодняшний день средство борьбы с психическими заболеваниями. И только мысль о графине Крэк удержала меня от такой меры. Она-то уж наверняка заметила бы, что проделали с Хеллером. Следует признать, что одним из главных испытаний нашей жизни является невозможность получить все, чего тебе хочется. Вот сейчас я должен был удовлетвориться минимумом желаемого. И все-таки, установив подслушивающие и, так сказать, подглядывающие устройства, вживив их в организм Хеллера, я буду в курсе всего, что предпринимает Хеллер, получу возможность блокировать его действия. Теперь ему просто некуда от меня деться. Наконец-то он окажется полностью в моей власти. Припоминая ужасные страдания, которые я перенес по его милости, я погрузился в состояние благостной эйфории. Справедливость в конце концов должна восторжествовать. И случится это в ближайшем будущем. ГЛАВА 2 Кто-то настойчиво дергал меня за рукав. Оказалось, что это вдова Тейл. Ее присутствие сразу вернуло меня в мир реальности. Она жестом указала мне на маленькую беседку, притаившуюся в сени деревьев в самой глубине сада. -- Там есть что-то, что я обязательно должна показать вам, -- прошептала она. В больничке царила полная тишина. Не слышалось даже шума машины. Прахд предупредил меня, что на операцию потребуется два часа. Так что времени у меня достаточно. Раздумывая над удивительным характером той власти, которую я, без каких-либо усилий со своей стороны, обычно приобретаю над женщинами, я пошел вслед за вдовой Тейл. Честно говоря, у меня не было никаких иллюзий относительно того, что именно она собирается мне показать в беседке. Это было очень красивое строение, окруженноесо всех сторон цветущими деревьями, источавшими сладостный аромат. Большие мягкие подушки ярко-желтого цвета валялись по всему полу. Легкая тихая музыка доносилась откудато изпод потолка, с которого свисала богато украшенная осветительная, пластина. Это было уютное, уединенное место, закрытое от посторонних любопытных глаз. Оно прекрасно подходило для обмена тайнами и другими вещами. -- КТО это был? -- Она и здесь говорила шепотом. Я поглядел на нее. Она стояла, опершись рукой о колонну. Рот ее был полуоткрыт, глаза затуманены. Дыхание явно давалось ей с трудом. Я заглянул ей в лицо и был, надо сказать, приятно поражен. Бородавки исчезли, оставив лишь крохотные красные пятнышки. Лицо у нее и в самом деле стало очень милым. Я перевел взгляд на груди: ее обычный халат, пожалуй, только подчеркивал, какие они упругие и высокие. От прежней дряблости не осталось и следа. Я оглядел Пратию с головы до ног и вдруг почувствовал приятное возбуждение. Тогда я шагнул прямо к лежащим на полу подушкам и разлегся на них в весьма соблазнительной позе. Я был возбужден, чего раньше со мной никогда не случалось в ее присутствии. Я полагал, что она, как и прежде, сразу же бросится ко мне и примется срывать с меня одежду. Она же, двигаясь медленно, как сомнамбула, направилась к лежащим на полу подушкам и улеглась примерно в трех футах от меня. Лежа на спине, она мечтательно воззрилась в потолок, а потом закинула руки за голову. Глаза ее, и так обычно блестящие, сейчас излучали просто какое-то сияние. Грудь начала вздыматься все чаще и чаще. -- Когда я впервые увидела его, -- прошептала она, -- то подумала, что это лесной бог. Он источал силу и могущество. Лампа, подвешенная к потолку, начала раскачиваться, музыка заиграла в более быстром темпе. -- Он вышел из аэромобиля так мягко... так мягко... так мягко. Бутон огромного махрового цветка, росшего у самой двери, казалось, стал увеличиваться прямо на глазах. -- Ох, ох, ох, ох! -- восклицала Пратия, и после самого громкого ее выдоха бутон вдруг распустился. Это походило на взрыв. Я лежал все так же полностью одетый и глядел на нее, опираясь на локоть. Да что, будь оно все проклято, происходит здесь? Она даже и не думала прикасаться ко мне! Ее губы приоткрылись. Глаза закатились. А потом он потянулся и зашагал. Любопытствующая птичка заглянула в беседку. Ноги его едва касались земли, -- проворковала Пратия. Лампа раскачивалась все сильнее. Музыка звучала оглушительно. Ступни его ног ласкали... ласкали... ласкали... Я нахмурился. Что за странное поведение? Я лежал рядом, а она не только не прикасалась ко мне, но и не проявляла своей обычной агрессивности. Все это выглядело очень непривычно. И вместе с тем -- столько ласковых слов. Стайка птиц спокойно расселась на соседнем дереве. Дыхание ее постепенно успокаивалось. Музыка снова звучала мягко и лирически. Лампа повисла совершенно неподвижно. -- А потом он прошел мимо плавательного бассейна... -- Лампа снова качнулась. Птицы пристально следили за нами. -- ...И тень его упала на мое самое любимое место... любимое место... Ох! Ох! Ох Ох!!! -- в исступлении восклицала она. Птицы испуганно сорвалис с дерева и улетели прочь. Я искоса поглядывал на нее, и настроение мое портилось с каждой минутой. Мы возлежали на подушках на расстоянии всего одного ярда друг от друга. Руки ее все еще были закинуты за голову. Дышала она! попрежнему тяжело, но постепенно успокаивалась. -- А потом он остановился, -- снова зашептала она, упорно глядя в потолок, -- он остановился и божественным жестом снял...-- Птичка снова стала приглядываться к нам. -- Снял красную шапочку... красную шапочку... красную шапочку... Теперь лампа под потолком раскачивалась, уже не на шутку, музыка играла в бешеном темпе. -- ...и сунул ее... и сунул ее... и сунул ее... Ох! Оооох!!! выкрикнула Пратия, и перепуганная птичка взмыла в небо. Лампа под потолком тоже не выдержала и разлетелась на мелкие осколки. Красная шапочка? И тут передо мною, лежащим на мягких роскошных подушках, возник ненавистный образ Хеллера в красной шапочке. О боги! Да ведь эта (...) идиотка думала о Хеллере! Рядом лежал я, такой близкий и доступный, а она несла всю эту чепуху и не думала вовсе не обо мне, не говоря уж о том, чтобы погладить меня или приласкать! Внутри меня все кипело от гнева! Я с отвращением отстранил ее. Вернее, сделал такой жест рукой. Пусть знает. Потом я решительно вышел из беседки. Пусть она хорошенько запомнит, что я никому не позволю обращаться со мной столь пренебрежительным образом! За моей спиной Пратия вновь завела свою волынку: -- А потом он сунул ее в карман. Он постоял какое-то мгновение, а потом он вошел... он вошел... он вошел... Дожидаться продолжения я не стал, а направился к бассейну и уселся подле него. Должен сказать, что я здорово тогда рассердился. Но прошло некоторое время, и я постепенно успокоился. Доносящееся со стороны операционной позвякивание хирургических инструментов немало способствовало восстановлению моего хорошего настроения. Этому грязному (...) уже начало воздаваться по заслугам! А то, что произошло там, в беседке, можно приплюсовать к прочим моим ущербам, за которые ему предстоит расплатиться сполна. Я попытался придумать какой-нибудь еще более жестокий способ мести. Но пришел к выводу, что по существу происходящее сейчас в операционной можно считать вполне достаточной мерой. В конце концов, это был понастоящему прекрасный день. ГЛАВА 3 Примерно в полдень доктор Прахд Бителсфендер вышел из здания больнички, вытирая руки о запачканный кровью хирургический халат одноразового пользования. Но он не направился ко мне, а пошел по извилистой, выложенной камнем дорожке и скрылся в зарослях цветущих деревьев. Ну что ж, подумал я, вполне естественно, что после операции ему захотелось немного поразмяться. Ведь на операцию ушло не два часа, как планировалось. Он простоял у операционного стола ровно три с половиной часа! Длинноногий и сухопарый, он шел по зигзагообразной дорожке, уставившись себе под ноги. А что, если операция закончилась неудачно, что, если он всадил свой электрический ланцет чуть глубже, чем следовало, и убил Хеллера? Весьма заманчивая мысль! По мере того как я продумывал и эту возможность, такой, исход дела казался мне все более и более выигрышным. Возвращаясь по той же дорожке, молодой доктор неожиданно остановился, нагнулся и поднял что-то с земли. Потом направился к стоявшей поодаль скульптуре, изображавшей нимфу в весьма со блазнительной позе. Там он вынул из кармана маленький молоточек и принялся постукивать по металлическому пьедесталу. Чего, собственно говоря, он собирался добиться этим? Может, таким ритмическим постукиванием он задумал пробудить к жизни мраморную нимфу? Но у нас здесь и так этих нимф в избытке! Наконец он прекратил свое занятие и побрел в мою сторону. Добыв из другого кармана пинцет и что-то вроде дрели, он прямо на ходу принялся тщательно полировать какойто мелкий предмет. Он шел в мою сторону, мурлыча под нос песенку. Визг, издаваемый дрелью, здорово действовал мне на нервы. Подойдя ко мне, доктор остановился, продолжая, однако, свои манипуляции. Спрятав дрель, он вытащил из кармана флакончик с кровью. Потом с помощью пинцета опустил что-то в кровь. Что за фокусы он проделывает у меня на глазах? Неужто не понимает, что я просто на иголках сижу, дожидаясь, когда он сообщит мне о результатах операции? Все так же молча он достал из кармана маленькую позолоченную коробочку, очень похожую на те, в которых женщины носят ароматическую пудру. Я сразу сообразил, что коробочка была в числе товаров, прибывших от фирмы Занко. Фирма эта специализировалась на производстве маленьких коробочек, которые, они раздаривали докторам в рекламных целях -- для подарков пациенткам. Конечно же, на крышке было выгравировано название фирмы. Молодой доктор Прахд очень осторожно открыл ее, положил туда то, что держал пинцетом, потом с торжествующим видом протянул коробочку мне. В этот момент он очень напоминал несуразного длинноногого щенка, который только и ждет, когда хозяин погладит его по голове со словами одобрения. В коробочке среди кровавых пятен лежал крохотный кусочек камня. Осколок каменного наконечника стрелы, -- сказал молодой доктор Прахд. Но этот вы не вынимали из его головы! Я сам видел, как вы подбирали эту штуку вон там. Внезапно до меня дошло, что именно он сотворил. Да, из этого парня явно может выйти толк. Он был намерен отдать камушек Хеллеру в качестве, так сказать, вещественного доказательства. Но я вовсе не желал, чтобы этот молодой болван начал уж слишком много воображать о себе. Излишние похвалы только портят породу, что чаще всего кончается голодной смертью. А кроме того, он мог бы потом вырваться у меня из-под ногтя. Поэтому, бросив взгляд на коробочку, я только пренебрежительно махнул рукой. -- Все это заняло довольно много времени. -- Я выразительно поглядел на часы. -- Два часа -- никак не три с половиной. Он моментально пал духом. -- Но, видите ли, вы же не привезли пациента накануне операции. Тогда я мог бы заранее произвести отбор нужных мне клеток. А так пришлось брать образцы клеток прямо с поверхности кожи, с подкожного слоя, не говоря уж о костной ткани. Целых полчаса ушло, пока я поместил их в стерильную среду, потом потребовалось добавить катализатор в нужной пропорции и вырастить достаточное количество материала. И лишь потом я приступил непосредственно к операции. Плюс разные мелочи еще вскрылись. В детстве, например, ему делали очень примитивную прививку, и мне пришлось устранить оставшийся после этого шрам. А еще он, наверное, сунул куда-то палец и ноготь на нем рос немного криво, поэтому потребо валась культура клеток и для ногтя, а значит, снова я вынужден был выращивать их с помощью катализатора... Похоже, он собирался морочить мне голову подробным описанием всего, что ему пришлось сделать. -- Ладно, ладно, а как насчет вживления передатчиков звука и изображения? -- Ну, оказалось, что у пациента и в самом деле была крохотная трещинка в лобновисочной области. Врачи Флота, как выяснилось, не очень-то внимательны к своим пациентам. Она, конечно, заросла сама собой, без их помощи. Внутри трещины образовалась новая костная ткань, так называемая костная мозоль, которую мне и пришлось вычистить. Должно быть, он является уроженцем Манко, а там у людей кости весьма жесткие и крепкие. Я даже затупил сверло. -- Тут он заметил мое нетерпение и поспешил сократить объяснения: -- Получилась просто идеальная выемка для этих ве щиц. Ну а потом, естественно, мне пришлось нарастить новую костную ткань, чтобы предотвратить процесс отторжения. Дело в, том, что в ваших приборчиках имеются крохотные антенны, а это довольно кропотливая работа -- укладывать их между молекулами соединительной ткани черепных швов. -- А как с болезненным участком, который вы обнаружили у него над бровью? -- строго спросил я, опасаясь, что он мог вживить "жучки" в застарелую рану и в случае рецидива может потребоваться операция, в ходе которой и обнаружат наши приборы. Он с откровенным недоумением уставился на меня. Но потом, как видно, сообразил, о чем речь. Ах вот вы о чем! Да там никакого болезненного участка и нет. Боль была вызвана тем, что я резко надавил ногтем. -- Видя мое явное нетерпение, он торопливо продолжил отчет: -- Ваши приборчики надежно установлены, и их никто и никогда не обнаружит. Все шрамы удалены. Полагаю, что я выдержал испытание на "отлично". У моего дядюшки, -- осадил я его, -- был один практикант. А я считал, что профессору Слахбу вы приходитесь внучатым племянником. Дядя у меня тоже работает в области целлологии, -- решительно объявил я. -- Так вот, этот молодой практикант должен был находиться в определенном месте вплоть до истечения его контракта. -- Я говорил ему все это лишь потому, что прекрасно понимал, в сколь деликатную ситуацию он попал, общаясь с вдовой Тейл. И я не хотел, чтобы в его дурной башке зародились странные идеи или необоснованные надежды. -- Но он неожиданно встретил там молодую и очень богатую вдову. И представьте, он тут же наплевал на контракт, нарушил все данные им ранее обещания и просто начал там жить с нею. Он покачал головой: -- Если вы намекаете на Пратию... Вот он и попался. Если он уже называет вдову Тейл по имени, значит, отношения их зашли весьма далеко! -- Так вот, есть моменты, которые заставляют меня еще и еще раз присмотреться к вам. А кроме того, я ведь пока не знаю, удалась ли операция. Далее -- я не имел еще возможности убедиться, умеете ли вы должным образом хранить тайну. Поэтому вы просто не имеете права требовать, чтобы вам немедленно вручили контракт. Вы получите его только после того, как доложите мне о своем прибытии на Зем... ну, словом, на новое место работы. Я буду там к моменту вашего прибытия. Похоже было, что заикание его вот-вот восстановится. Это хороший признак. Но он только сделал глотательное движение и сел рядом. -- Вот здесь три языковые программы. Они нужны для вашей новой работы. Первая -- "турецкая". Вторая -- "английская", а третья -- "итальянская". Я оставляю вам книги, словари, пленки и проигрыватель -- все в этом чемоданчике. Начнете прямо здесь, а потом и все шесть недель полета будете продолжать учить языки самым упорным образом. К моменту посадки на Бли... когда вы прибудете на новое место работы, вы должны уметь читать, писать и разговаривать поанглийски, потурецки и поитальянски. Вот если вы выдержите и это испытание на профпригодность, не нарушив режима секретности, -- учтите, за вами неотрывно будут следить невидимые глаза, -- то лишь после всего этого я подумаю о подписании с вами контракта. Вы все поняли? Т... т... турецкий? Это... это... да что угодно! А это хоть цивилизованные языки? В жизни не слыхал о них! Языки довольно примитивной цивилизации. Это в другой галактике. Поняли? Д... да... Пппонял. -- Ровно через десять дней, начиная с сегодняшнего дня, ровно в десять часов утра компания Занко пришлет сюда грузовик за оборудованием. Им будет точно известно, куда его следует доставить. У них есть пропуск в это место, куда им следует все это доставить. -- Я оговорил с капитаном "Бликсо" дату и время вылета. Да и обо всем прочем у нас с ним имелась договоренность. -- Занко, -- продолжал я, -- доставит сюда специальный ящик для операционного стола и запакует в него этот стол. -- Н... н... но... Но для стола уже имеется ящик! Знаете, длинный такой. -- Вот именно. -- Я был полон решимости помешать вдове Тейл под каким-нибудь предлогом удержать его здесь. -- Вы просверлите в нем дырки и приделаете запор, чтобы можно было запереть изнутри. Когда приедет машина от Занко, вы покажете, что именно следует забрать здесь, а потом поможете упаковать стол в привезенный ящик. После чего залезете в старый, пустой ящик, запретесь изнутри, и вас доставят на корабль. Прахд только удивленно пыхтел. Но план был разработан гениально. Таким образом он сумеет освободиться от вдовы Тейл. Никто не увидит его ни в пути, ни на борту. Я люблю проворачивать дела без сучка и без задоринки. -- А м... можно я хоть выложу ящик изнутри чемнибудь мягким? Ч... чт... чтобы не колотиться головой. Я почувствовал прилив великодушия. -- Разумеется, -- благосклонно разрешил я. Потом я достал заранее заготовленную записку к капитану Больцу и вручил ее доктору. Записка была предельно четкой и лаконичной. "Это он. Грис." -- говорилось в ней. -- Я пполагаю, что в тайных операциях есть много такого, о чем я не имею ни малейшего представления, -- честно признался он. "И в прекрасных вдовушках ничуть не меньше такого, о чем ты не имеешь ни малейшего представления", -- пробормотал я себе под нос. Вслух же я сказал нечто иное: Тут есть еще две вещи. Еще? На корабле будет находиться молодой гомосексуалист. Вы не имеете права ни вступать с ним в какую-либо связь, ни даже разговаривать. Он не должен ни видеть вас, ни знакомиться с вами. Одним словом, он не должен знать вас в лицо. Он -- вражеский шпион. А... а второе? А второе вот что: если вас не доставят на корабль, если вы не прибудете туда описанным мною способом, то капитан приведет сюда вооруженную до зубов команду головорезов. Они силой захватят вас и... -- я чуть было не сказал: "и изнасилуют вдову Тейл", но сразу же решил, что она, пожалуй, такому обороту дел только обрадуется, и прикусил язык, -- ...и сожгут здесь все дотла, а вашу дорогую Пратию изобьют и пристрелят по подозрению в пособничестве врагу, как самого настоящего вражеского агента. Ясно? Прахд был просто парализован страхом. Ничего, ему пора привыкать к рабочей атмосфере. Все-таки лучше к ней приспосабливаться, но так, постепенно. В конце концов, от этого типа зависит в какой-то степени один весьма хитроумный план, который должен обогатить меня лично. Если бы не данное обстоятельство, то всякая надобность н нем просто отпала бы и можно было бы уже сейчас пристрелить его на месте. Но, как часто говаривал Ломбар, у денег своя логика. Поэтому я снисходительно и вместе с тем величаво улыбнулся. Ну ни чего, пусть видит, что я могу быть ему и другом. Психологический прием, хорошо отработанный полицейскими. Сначала раздави человека, а потом продемонстрируй дружелюбие. Но доктор вроде бы уже и не реагировал ни на что. И мне пришлось просидеть так достаточно долго -- растянув губы в улыбке и глядя на него сверху вниз, покровительственно, так сказать. Рано или поздно это обязательно должно сработать. Однако психотерапевтический сеанс был нарушен самым грубым образом. Внезапно включился местный громкоговоритель и по саду разнеслось: -- Эгей, мальчики! -- Музыкальный нежный голосок, несомненно, принадлежал вдове Тейл. -- Ну что вы там сидите, как бесплотные ангелочки? Заходите-ка побыстрее в дом и перекусите. Мы поднялись и поспешили в дом. Столовая поражала своей роскошью. Выдержанная в синих с золотом тонах, она была украшена изображениями маленьких золотых нимф, прыгающих и резвящихся по всему потолку. Вдоль стен были расставлены диваны и кушетки. Огромный, чуть ли не во всю комнату стол, казалось, прогибался под тяжестью сосудов, огромных блюд с пирожками и пирожными, сушеным мясом редких сортов и самых диковинных фруктов. Вдова была одета в нечто совершенно прозрачное, в зачесанных наверх волосах сияли бриллиантовые заколки. Она недоумевающе уставилась на нас: А где же еще один? Он не сможет прийти еще часа три или четыре, -- грубо ответил я. Она обвела взглядом расставленные на столе роскошные яства. Потом окинула взглядом себя в зеркале. Лицо ее сразу же приняло грустное-грустное выражение. -- Ну ладно, валяйте ешьте, -- сказала она удрученно. Я без излишних церемоний принялся за еду. Прахд просто молча сидел за столом. Наконец его прорвало. -- Нельзя здесь все сжигать! -- вдруг решительно изрек он. Какой болван. Позволить себе такие слова в присутствии хозяйки! Но таков уж мой удел -- иметь дело либо с дилетантами, либо с полными идиотами. Но вдова Тейл не слышала его. Она сидела на роскошном диване прямо у него за спиной. В глазах у нее застыло мечтательное выражение. Одной рукой она вертела прядку волос на затылке Прахда, второй -- сжимала какой-то большой и сочный экзотический фрукт. Внезапно Прахд уставился на меня, и взгляд его выражал решимость и волю. -- О, вы не должны сомневаться во мне. Я прибуду. Я прибуду! -- проговорил он, будто хотел во что бы то ни стало убедить меня в своей лояльности и преданности. Глаза вдовы Тейл затуманились. Дыхание участилось. И свою красную шапочку он сунул... он сунул... он сунул... Плод в ее руке лопнул и потек какой-то белой кашицей. Ооохххх! Я буквально пронзил ее свирепым взглядом. Ах ты (...)! Она снова думала о Хеллере. Она, пожалуй, и приоделась и выставила такой роскошный обед прежде всего для него! Ну, пусть он не ждет теперь от меня пощады! ГЛАВА 4 Ближе к вечеру Хеллер окончательно отошел от наркоза. Прахд сделал мне знак, и я велел Ске подать аэромобиль к укромному местечку у входа в госпиталь. У Ске был теперь повод ругаться всю дорогу, потому что садиться пришлось прямо в кусты и он поцарапал на машине краску. Но я решил полностью исключить возможность нового свидания вдовы Тейл с Хеллером. Она могла запомнить его внешность, а это поставило бы под угрозу режим секретности. Я быстро провел Хеллера по коридору. Мы юркнули в дверь и уселись в аэромобиль, который тут же взлетел. Записывающее устройство все еще красовалось на запястье Хеллера, а поскольку запас пленки был рассчитан на десять часов непрерывной работы, все происходящее продолжало бесстрастно фиксироваться на ней. Поэтому я старался ничего не говорить. Перед самой дверью, ведущей из госпиталя, мне удалось накинуть ему на руку полотенце, чтобы невозможно было определить, где он находился. Хеллер все еще не совсем пришел в себя. На виске у него виднелась повязка и еще несколько таких же -- по всему телу. Прахд объяснил ему, что повязка пропитана быстрозаживляющей жидкостью и не отклеится, даже если он тотчас же вздумает принять душ. Прахд также снабдил его флакончиком какого-то раствора, которым Хеллеру надлежало воспользоваться через 24 часа, когда настанет время снимать бинты. Прахд предупредил, что шрамы сохранят розовую окраску примерно в течение суток, и вручил Хеллеру жидкость-восстановитель кожных тканей, добавив, что препарат запросто устранит даже эти следы. Хеллер взял склянки почти с отсутствующим видом. Казалось, что ему больше всего хочется поскорее снова заснуть. Мне не терпелось проверить, как будут работать вживленные датчики и вообще вся система. Ведь успех операции на Земле зависел именно от этого. Все остальные части системы были у меня с собой. Я очень надеялся на благополучный результат, но все-таки беспокойство не покидало меня. Мало ли что может произойти. К счастью, когда мы прибыли в ангар, большинство подрядных бригад уже завершили свою работу и успели разъехаться, поэтому никто не добивался встречи с Хеллером. Я быстренько провел его через входной люк буксира. И он прямиком направился в помещения, расположенные в кормовой части судна. С огромной скоростью -- что, конечно же, вызвало ворчание зануды Ске -- я промчался по вечернему небу и скоро уже был в своей меблированной комнате. Прихватив коробку с необходимыми приборами, я поспешил наверх. На лестничной площадке на четвереньках стояла Мили и яростно терла пол. Я так торопился, что чуть было не свалил ее в таз с водой. С совершенно неспровоцированной яростью она обругала меня самыми последними словами, но я проигнорировал ее хамское поведение. Заперев изнутри дверь, я сбросил несколько пустых баллончиков со стола и принялся монтировать оборудование. Когда я включал приемник, руки у меня дрожали от нетерпения. Я находился! всего в двадцати милях от ангара, а эта штука, если верить заявлениям Спурка, отлично работала на расстоянии до двухсот миль. Я включил приемник звука и, видеоэкран. Ничего! Даже треска помех не слышно! Я перевел регулятор звука и изображения до предела, так, что по экрану заметались голубые молнии. Ничего. Я довел до предела яркость. Ничего. (...) Спурк! Должно быть, он наврал мне! Значит, он заслужил смерть! Я посидел немного, подумал. Тут мне пришло в голову, что, может быть, у системы не хватает мощности. Тогда я не поленился подключить ретранслятор 831 к уже смонтированному комплексу. Считалось, что он должен настолько усилить сигнал, что расстояние между передатчиком и приемником может достигать десяти тысяч миль! Ничего! Я принялся крутить ручки регуляторов, включая все, что можно, на полную катушку. Стоп, стоп... Я уловил что-то у динамика с видеоэкраном. Какой-то очень слабый ритмический звук. Я всмотрелся в экран. Повидимому, я перестарался с подачей мощности. Может быть, в этот самый момент какието детали перегорали внутри. Экран мерцал мутным красноватым светом. Совершение машинально я принялся подсчитывать эти ритмические шумы насчитал восемнадцать в минуту. Трудно понять, что это могло быть. Изображение было очень слабым. И тут меня осенило! Я слышал чье-то дыхание! А слабое красноватое свечение -- это свет, проникающий сквозь веки. Хеллер сейчас спал! Если, конечно, это был Хеллер. Ну что ж, уже хоть что-нибудь. Но, боги, если, поставив все рычажки на полную мощность и подключив к системе ретранслятор 831, я с трудом принимаю передачи всего за двадцать миль, то как я смогу пользоваться этой системой, когда окажусь в Турции, а Хеллер -- в Америке! Ужас! Я некоторое время просидел совершенно неподвижно, раздумывая над тем, что же мне теперь предпринять. С такой паршивой связью Хеллер может гонять, свободный как птица, по всем Соединенным Штатам, а я не буду иметь ни малейшего представления, что он делает! Я не смогу воспользоваться информацией, получаемой по этому каналу, чтобы воспрепятствовать его намерениям. Жуткая перспектива! Некоторое время я сидел и предавался самым мрачным размышлениям. Я уже готов был отказаться от этой идеи, как вдруг услышал звук шагов из динамика. Сначала они были очень тихими и их трудно было даже принять за шаги. Но они становились все громче. Потом шаги прекратились. Послышался голос. -- Милый, с тобой все в порядке? Голос был очень странным, и трудно было определить, кто говорит. Но он мог принадлежать только графине Крэк. Да, я тут же глянул на часы -- охрана как раз должна была смениться. Изображение на экране стало постепенно проясняться. Сначала слабое, замутненное. Да, это и в самом деле была графиня Крэк. Она была одета в форму охранника, хотя уже успела снять каску. Лицо ее заполняло весь экран. Изображение, однако, попрежнему было неважным. Выглядела графиня явно встревоженной. Кончиками пальцев она касалась бинтов. Ты что, упал? Случилась какая-то авария? О, здравствуй, дорогая. Должно быть, я снова заснул. -- Качество просто отвратительное, я с трудом узнал даже голос Хеллера. -- Нет-нет. Не волнуйся. Ничего особенного. Просто хирург удалил у меня особые приметы. Что удалил? Да ничего страшного. Приехал Солтен и отвез меня к врачу, с которым уже имелась предварительная договоренность. На лице ее отразился самый настоящий ужас. Они применили к тебе наркоз? Ты в их присутствии терял сознание? Ну, прошу тебя. Ничего страшного не было. Маленькая доза наркоза не может повредить моему здоровью! Ох, Джеттеро Хеллер. Много ты понимаешь в том, что может тебе повредить! -- Она явно была вне себя. -- Стоит мне на минуту отвернуться, как ты тут же выкинешь какую-нибудь глупость! Я же говорила тебе, что во всех делах, в которые замешан Солтен Грис, следует вести себя с чрезвычайной осмотрительностью -- я еще могу справиться с ним, ты -- нет! -- Совершенно неожиданно поведение ее изменилось. Она мягко охватила ладонями его лицо и принялась осматривать бинты. Голос ее звучал теперь нежно и тревожно: -- Ох, бедняжка, что же эти скоты сделали с тобой? Настал черед и мне встревожиться не на шутку. Догадается ли она, что с ним на самом деле сделали? Хеллер попытался все обратить в шутку. -- Поглядика, -- сказал он, переворачиваясь на постели. -- Доктор дал мне крохотный осколок наконечника стрелы, который извлек у меня. -- И мне пришлось еще раз выслушать историю с каменным наконечником, после чего Хеллер раскрыл маленькую золотую коробочку -- Ох, да там же все в крови! -- воскликнула она, отшатнувшись. Я только поморщился, услышав ее слова. Кровь для нее ровным счетом ничего не значит, если это не кровь Хеллера. -- Но это же естественно! -- сказал Хеллер. -- Доктор говорит, что извлек его у меня из лобной части черепа. -- Он взял крохотный осколочек, который на моем экране тут же разросся до гигантских размеров. -- Хм, -- проговорил он с сомнением. -- Странно. Я полагал, что наконечник стрелы сделан из обсидиана, а это -- простой кремень. Мысленно я проклял этого (...) Прахда с его любовью к дополнительным деталям. Я просто заскрипел зубами от злости. Могло быть и включение другого материала, -- продолжал недоумевать Хеллер. -- Но обсидиан с вкраплениями кремня встречается крайне редко. Ох, Джет. Знаешь, впредь тебе следует вести себя более осторожно. Ты должен был заставить их проделать эту операцию здесь, и обязательно в моем присутствии. Они могли что-то внушить тебе, когда ты был под наркозом. Постарайся хорошенько сосредоточиться. Припомни, что они говорили. Любой общий наркоз может быть использован для гипнотического внушения. "Да уж, в части гипноза ты можешь считаться настоящим мас таком", -- проворчал я про себя, припомнив ужасы, на которые она столь хладнокровно обрекла меня. -- Ах да! Я ведь совсем забыл, -- сказал Хеллер. -- Эта штука попрежнему сидит у меня на запястье. Солтен разрешил мне надеть ее перед операцией. А шифр замка известен только мне. -- И он принялся набирать шифр, открывающий замок. Я, конечно, постарался запечатлеть в памяти его любимую комбинацию, которую мог выбрать только идиот, -- 3,2, 1. Ого! С помощью этого передатчика можно узнать массу полезных вещей! -- А он все еще продолжает работать, -- сказал Хеллер, -- Вот, погляди, я сейчас переключу его на воспроизведение записи. Он включил проигрыватель, и пленка завертелась. Хеллер пристально следил за графиней. Я тоже напрягся. В данный момент решалась судьба всего проекта. Удалось ли мне обмануть ее? Мой голос, слабый и дрожащий, донесся из приемника: "Знаете, меня что-то подташнивает. Не найдется ли у вас чего нибудь?" Затем я услышал голос Прахда: "Не могли бы вы подержать это?". И снова мой: "Ох, право, я не смогу. Не знаю почему, но в последнее время вид крови вызывает у меня слабость и тошноту". Графиня Крэк сидела очень прямо и внимательно вслушивалась в четкие слова записи. Снова послышался мой голос: "О боги, у меня желудок выворачивается наизнанку!" И потом последовали звуки, которые обычно издает человек, которого тошнит. Графиня принялась слегка кивать, как это делают учительницы всего мира, одобряя поведение исключительно послушного ученика. Я сразу же почувствовал колоссальное облегчение. Я знал, что одержал победу! Она только что получила подтверждение тому, что сделанное ею под, гипнозом внушение, обрекающее меня на острый приступ тошноты в ситуации, когда Хеллеру причиняют страдание или наносят ущерб, продолжает оставаться в силе. Когда экран их видеосистемы неожиданно побелел, Хеллер не расстроился. -- Рука, соскользнула со столика, -- небрежно сказал он. Графиня только пожала плечами. -- Эту часть я прогоню в ускоренном темпе, -- сказал Хеллер. Но там, конечно, слышалось только звяканье инструментов да легкий шум аппарата, подающего наркоз. Потом он проверил запись нашей посадки в аэромобиль. -- Я приготовлю что-нибудь перекусить, -- сказала графиня. Неужто я все-таки выиграл? Когда имеешь дело с женщинами, никогда нельзя сказать что-то определенное. И тем не менее она явно не заподозрила моей хитрости. Мне стало ясно, что она просто беспокоится о физическом здоровье Хеллера, и только. И тем не менее я не был удовлетворен работой устройства. Я ведь не мог по пятам следовать за Хеллером и одновременно осуществлять общее руководство операцией на Земле. В передаче изображения тоже был целый ряд не столь существенных, но все-таки недостатков. Периферийное зрение, когда предметы, попадающие в поле зрения, не фиксируются взглядом, давало довольно размытую картинку. Но с этим я бы примирился. Однако общее состояние аппаратуры вызывало сомнения. И изображение, и звук были весьма несовершенными, и это в конец испортило мне настроение. Я собрался включить автоматическую запись и прекратить наблюдение. Автоматическая подача пленки была в приемнике предусмотрена. С помощью этого приспособления аппарат мог вести запись без всякого присмотра целыми днями и даже неделями. Нужно было только предварительно заложить достаточное количество кассет с пленкой. Однако как раз в этот момент в помещении появилась графиня, и я решил, что мне, пожалуй, следует все же продолжить наблюдение. Вдруг удастся получить какие-то дополнительные данные. В конце концов, я ведь так ничего и не знаю об этих их, так сказать, домашних отношениях. В моем присутствии они вряд ли вели себя естественно и искренне. Что же они делают, когда остаются вдвоем? И я решил продолжить наблюдение. Графиня переоделась, сменив форму охранника на синий тренировочный костюм. В руках у нее было два дымящихся сосуда с трубочками -- в космосе все едят и пьют именно таким образом, а они, в конце концов, находились все же на космическом корабле. -- Крикни, пожалуйста, чтобы все превратилось в парную баню, ладно? -- сказала графиня. -- Я хочу с помощью пара выгнать из тебя эту наркотическую дрянь. Хеллер тут же послушно крикнул: "Парная баня!" -- и они принялись за свой суп. Прекрасно, поглядим заодно, не нанесет ли вреда качеству приема вода с горячим паром. И действительно, пара там было с избытком! Но ни явно высокая температура воздуха, ни пар, ни вода ничуть не повлияли на качество приема. Тут Спурк меня не подвел, чего не скажешь о дальности приема и качестве звука, -- по крайней мере пока я имел все основания считать так. Стоя под душем, Хеллер заорал во все горло: "Гимнастический зал!" Тут же откуда-то издалека послышался голос графини: -- Надень обязательно тренировочный костюм! Тут нужно нечто посильнее пара, чтобы вывести из организма эту отраву. -- Судя по голосу, она еще не полностью простила ему оплошность. Вскоре у меня на экране побежала тренировочная дорожка, здорово смахивающая на эскалатор, потом Хеллер сделал несколько раз сальто и все лишь для того, чтобы основательно пропотеть. Потом он опять принял душ и облачился в синий костюм. Я увидел графиню пересекающей гимнастический зал. Она направлялась к Хеллеру. Тут он внезапно схватил ее и поцеловал. Экран моего приемника замигал. Ого, вот каким странным образом он реагирует на эмоции! Оторвавшись от нее, Хеллер спросил, прощен ли он. -- Ох, Джет, да я прощу тебе все что угодно! Они снова поцеловались. А потом Джет чуть отстранил от себя графиню и произнес с наигранной строгостью: Ты еще не рассказала мне, что делала сегодня! Может быть, ты выкинула что-нибудь похуже, чем я! Я отрабатывала строевую подготовку для парада, -- ответила она со смехом. "Парад? У нее парад? -- подумал я. -- Какой еще парад? Вот это новость!" Она ловко отпрыгнула назад и -- раздва -- застыла по стойке "смирно". Забавно пародируя военную выправку, она отдала честь, скрестив руки на груди и притопнув ногой. Хеллер покатывался от хохота. Мне следует держаться начеку, а то Снелц завербует тебя на постоянную службу и определит в морской десант флота. Разве это достойная карьера для такой хорошенькой леди? А почему бы и нет? Он говорит, что я отлично справляюсь. Ты бы только посмотрел, как я проделываю упражнения с бластганом. Он расхохотался так, что на экране снова зарябило. -- Нет, -- сказала графиня, -- у меня в самом деле неплохо, получается! Я не вижу никаких оснований считать, что девушки не могут научиться вертеть винтовкой. Вот сходил бы и взял бластган, а я бы тебе показала все упражнения. Все еще смеясь, Хеллер направился к выходу. Вскоре он был уже в носовой части корабля. Я едва успевал следить за проносившимися мимо закоулками и укромными уголками проходов. -- Эй! -- крикнул он из самого дальнего конца коридора. -- А куда ты его положила? Прямо у входного люка. -- Голос ее звучал глухо, эфир был полон помех. Я спрошу у часового! -- крикнул он в ответ. На экране высветилась металлическая дверь люка, завертелось мощное колесо запора. Если я чего и ожидал, то совсем не этого! Экран вдруг вспыхнул белоголубым светом. Полная перегрузка! Звуки ангара слились в раздирающий барабанные перепонки грохот и рев. Голос Хеллера, крикнувшего: "Где винтовка?", едва не расколол мне череп. Звук его голоса произвел на меня впечатление самого настоящего удара! От этого грохота, казалось, вот-вот обвалится потолок моей комнаты! Я немедленно бросился к приемнику и сбросил звук. И все равно шум ангара врывался сюда как рев урагана или артиллерийского сражения. Экран попрежнему оставался белым. Я попытался собраться с мыслями среди этого рева и грохота. Все рычаги я довел до нижнего предела. Но тут появился еще один источник шума, так сказать, местного значения, ктото тяжело поднимался по лестнице. В порыве отчаяния я схватил клемму ретранслятора 831 и вырвал ее из гнезда. И внезапно на экране возникло чистейшее изображение ангара, такое четкое, какое только можно себе вообразить. На экране отчетливо прорисовывались даже самые маленькие детали. А следует учитывать и то, что ангар очень плохо освещен! Часовой рысцой бежал к буксиру. В руках у него был бластган. Его взял Снелц, чтобы хорошенько вычистить к параду. -- Голос часового звучал чисто и вполне нормально. Я даже узнал этого охранника исключительно по голосу! Благодарю, -- и Джет взял у него оружие. Какое великолепное качество! Можно было подумать, что они находятся прямо здесь, у меня в комнате! И надо сказать, что в данный момент я действительно в комнате был не один. Мили, каким-то образом открыв запертую изнутри дверь, с треском захлопнула ее за собой и грозно встала передо мной, уперев руки в бока. Она была вне себя от ярости. -- Сию же секунду вынесите ружье из моего дома! -- Ну и взбесилась же эта Мили! -- Вы прекрасно знаете, что я не разрешаю держать в доме ружья и взрывчатые вещества! А особенно они опасны для окружающих, когда находятся в ваших руках, офицер Грис! Как легко она заводится, прямо с полуоборота. Да это же хоумвизор, -- смиренно объяснил я. -- Я случайно включил его слишком громко. Да? -- ехидно спросила Мили и залепила мне пощечину. Не дожидаясь развития событий, она бросилась вон из комнаты. Дверь за ней грохнула с такой силой, что чуть не рухнула стена. Я потер горевшую щеку и вернулся к экрану. Экран не работал. Звука тоже не было. Нет, этого Спурка давно следовало казнить! Поставляемое им оборудование то не работало вовсе, то работало в ненадежном режиме! Все это следовало бы изложить в инструкции. Но тут я вдруг припомнил, что инструкций этих так и не прочитал. Я поставил все рычажки на полную мощность, потом, в порыве отчаяния, вновь подключил ретранслятор 831. Нет, чтобы разобраться со столь сложной аппаратурой, нужно быть самым настоящим специалистом по электроникеИзображение и звук восстановились, но были попрежнему слабыми и нечеткими. И тут меня осенило. Ведь этот (...) буксир покрыт краской поглотителемНикакие известные науке волны в принципе не могут пробиться через такое покрытие. А я все время пытаюсь осуществить прием с передатчиков, заключенных в абсолютно изолированном корабле! Никаких красокпоглотителей на Земле нет. Значит, там мое оборудование будет работать без помех. Заметно успокоившись, я решил понаблюдать, как графиня отрабатывает ружейные приемы. Дело в том, что она проделывала то, чего я никогда не видел. Сюда входило и подбрасывание винтовки с помощью толчка ногой в приклад с переворотом ее в воздухе, и перехват ее другой ногой, когда она, казалось, уже готова была врезаться в землю... Я понял, что это и есть знаменитые прйемчики морской пехоты. Потом графиня и Хеллер принялись проделывать упражнения, манипулируя одной винтовкой вдвоем, и делали это с такой скоростью, что я просто не мог уследить за ними. В душе я пожелал им нечаянно снять винтовку с предохранителя -- тогда можно надеяться, что оружие выпалит и прикончит хоть одного из' них. При этом они весело хохотали. Наконец графиня поймала винтовку, проделала какой-то сложный маневр и взяла оружие "на караул". -- Вот видишь, я хорошо подготовилась к параду, -- сказала она. Да что это за парад, о котором они все время толкуют? А кроме того, графиня Крэк просто не может принимать участия в каких-либо церемониях. -- Послезавтра в полдень, -- сказал Хеллер, -- буксир будет полностью готов к отлету. Графиня заметно погрустнела. Он обнял ее, и так, обнявшись, они начали прохаживаться по гостиной. Потом они уселись рядышком на диване. Внезапно графиня обвила шею Хеллера руками, опустила голову ему на грудь и тихонько заплакала. -- Я буду страшно тосковать по тебе, -- сказала она сквозь слезы. Он еще теснее прижал ее к себе. И когда заговорил, чувтствовалось, что даже тоном голоса он пытается приободрить ее. -- Возложенную на меня миссию я завершу очень скоро. Честно, я буду стараться изо всех сил. -- Он помолчал и добавил: -- Но главное, я буду страшно волноваться за тебя. Внезапно он чуть отодвинул ее от себя и произнес с мрачной решимостью: -- Если кто-нибудь хоть чем-нибудь обидит тебя или причинит тебе какой-нибудь вред, пока меня не будет, я вернусь и убью его или их, сколько бы их ни было! Продолжая всхлипывать, графиня согласно кивнула в ответ. -- С моей стороны ты можешь твердо рассчитывать на то же самое, -- сказала она тихо, но решительно. Неприятный холодок пробежал у меня по спине. Слова, которыми они только что обменялись, были негромкими, но их нельзя было не услышать. В них звучала такая решимость, что было понятно -- они поступят именно так, как пообещали друг другу. Если кто-то попы тается навредить кому-то из них, то, несомненно, обречет себя на смерть. У меня сразу же пропала охота и смотреть на них, и слушать. И я поскорее выключил приборы. Мне нужно было как-то отвлечься от мрачных мыслей. Что бы они там друг другу ни обещали, мне, в конце концов, удалось заполучить весьма ценную информацию -- я теперь точно знал, когда именно буксир будет готов к отлету. Я стремительно выбежал из комнаты. Из ближайшего центра связи, расположенного на нашей улице, я связался со старшим клерком Ломбара и условным кодом передал ему сообщение о том, что отлет Миссии "Земля" назначен на послезавтра в полдень. Когда на обратном пути я подымался по лестнице, путь мне опять преградила Мили. -- Чтобы я никогда больше не видела никаких ружей в своем доме! -- с ходу принялась орать она. -- Из всех жильцов, которые снимали у меня комнаты, вы, Солтен Грис, смело можете считаться самым... -- Далее последовал поток отборной брани. То, что плела эта старая галоша, было отъявленной ложью. Все жильцы были офицерами Аппарата. А это значит, что все они были ничуть не лучше и не хуже один другого, включая и меня. И это она прекрасно знала. Оказавшись наконец в относительной безопасности в своей комнате, я прежде всего запер, а потом и забаррикадировал дверь. Только после этого я занялся подслушивающими устройствами. Механика работала отлично, и у меня не оставалось никаких сомнений в том, что я сумею осуществлять контроль за действиями Хеллера, сидя в Турции. И тут мысли мои вновь обратились к покойному Спурку. Как это замечательно, что он уже мертв. Положа руку на сердце, я даже мог считать себя некоторым образом спасителем человечества. Подумать только, что было бы, если бы таких вот "жучков" вживили всем и каждому! Меня даже дрожь охватила от такой мысли. ГЛАВА 5 Следующим вечером я получил вызов. Несмотря на то, что он не явился для меня неожиданностью, меня все равно охватил страх. Когда тебя вызывают к Ломбару, никогда не знаешь, что тебя поджидает: твои собственные похороны или похороны кого-то другого. Иногда Ломбар бывает просто приятным, а иногда впадает в такой раж, что начинает казаться, что он вот-вот взорвется и разлетится на множество визжащих осколков. Весь день я только и делал, что старался зарыть поглубже мысль о том, что он в любой момент может прислать за мной. Я изо всех сил старался отвлечь себя массой всяких мелких дел. Утром Хеллер сказал мне, что буксир практически готов к старту, и мне пришлось сделать вид, будто я этого не знаю. Целый день он занимался проверкой оборудования, постоянно находясь в центре целой толпы подрядчиков. Все это очень нервировало меня. Грузовики с запасами продовольствия прибывали непрерывным потоком и сгружали припасы на борт. Когда Хеллер спросил меня, где находится команда и каков ее состав, я не смог ответить, потому что и сам не знал -- Ломбар не сказал мне до сих пор ничего конкретного. Поэтому я ушел от ответа, заявив, что рассчитываю запасы по числу кают и исходя из этого проштамповал заказы на продовольствие. Проштамповал же я запасы в расчете на одиннадцать человек команды и на двух пассажиров на срок до двух лет. Затея, конечно, была дурацкой -- он не сумеет продержаться там так долго. Но я решил списать это как затраты на маскировку истинных целей. Еще до полудня я почувствовал, что Хеллер с его ненаглядным буксиром способны вызвать у меня нервный стресс. Тогда я решил немного отвлечься и временно укрыться на "Бликсо". Однако Больца на борту я не застал. Тогда я стал придумывать, чем бы заняться за пределами ангара. В конце концов, дошло до того, что я отправился в свой офис и принялся штамповать скопившиеся там документы, лишь бы убить время. Но старик Ботч просто достал меня своими шуточками. Он принялся фантазировать вслух, как тут будет хорошо и уютно в очень скором времени, когда я уберусь отсюда. Я не склонен был отвечать на его глупые шутки, и мне пришлось покинуть кабинет. Так что к вечеру я был, можно сказать, не в форме и не чувствовал себя готовым к разговору с Ломбаром, когда двое охранников Аппарата возникли в дверях моей комнаты и знаком пригласили меня следовать за ними. Обычно в таких случаях человек пытается прочесть хоть что-нибудь по выражению их лиц, некоторые умудряются строить умозаключения, исходя из того, каким именно образом охранники держат оружие -- на ремне или на изготовку. Не все это абсолютно ни о чем не говорит. И, пребывая в полном неведении относительно характера предстоящей встречи, я последовал за охранниками, озадаченный еще тем, что мы направились не в городской офис и не в Замок Мрака, а куда-то за город. Я совершенно не мог понять, ни куда меня везут, ни зачем. В конце концов патрульная машина, в которой мы ехали, остановилась. В открытом поле перед нами возвышалась какая-то черная громадина. Это был боевой корабль, который на жаргоне Флота называется "пушкой". Официальное его название звучало куда торжественней: "самодвижущееся летательное орудие космического боя". Управляют этой "пушкой" всего два астронавта, в качестве двигателей используются обычные преобразователи пространства, а боевое орудие у нее самого крупного из всех известных калибров. Корабль был собственностью Ломбара. Он уже давно нелегально приобрел его из списанных Флотом судов и приспособил к своим потребностям. Этот корабль, в отличие от остальных судов подобного типа, был покрыт такой броней, что не только наземные системы противокосмической обороны, но и орудия линейного корабля не смогли бы сбить его. Из-за усовершенствований он значительно снизил скорость и радиус действия, но благодаря им же превратился в самое грозное оружие во всей Конфедерации. Поговаривали, что временами, преимущественно ночью, Ломбар выводит корабль из укрытия и совершает на нем полеты, сбивая с толку обычные системы слежения с помощью отраженных и путаных сигналов. Охранники молча подтолкнули меня к нижнему входному люку. Пробираясь в полной темноте, я оказался в конце концов в рассчитанной всего на двоих рубке управления. Ощупью я добрался до кресла второго пилота и бессильно опустился в него. Но не успел я пристегнуть ремни, как заработали двигатели и корабль стартовал. Я не имел ни малейшего представления, кто сидел за рычагами управления. В этой кромешной тьме им мог оказаться даже сам дьявол с планеты Манко. -- Я хочу посвятить тебя в одну очень важную тайну. Сейчас я везу тебя туда, где ты узнаешь нечто такое, что окончательно развеет твои сомнения. -- Это был голос Ломбара, и доносился он с места первого пилота. По крайней мере, за рычагами сидел не дьявол с планеты Манко. Но, с другой стороны, дьявол с Манко, может быть, заслуживал большего доверия. Тем временем мы набирали высоту. Одна из двух лун Волтара как раз восходила над горизонтом, распространяя зеленоватый свет над погруженной во мрак поверхностью планеты. Мы изменили направление, и лунный свет стал проникать сквозь иллюминатор бронированного стекла, освещая рубку неверным светом. Да, за рычагами управления сидел Ломбар. На нем не было защитного шлема, а это означало, что нам предстоит недолгий путь. Выглядел он дружелюбно и несколько таинственно. -- А знаешь, я все-таки отыскал источник утечки информации. Ну, помнишь, о событиях той ночи, когда был схвачен Хеллер. Я организовал слежку за одним человеком. Он, конечно, и не подозревал об этом. Пришлось здорово потрудиться, но нам в конце концов удалось зафиксировать, что человек этот однажды столкнулся на улице с репортером. Тогда они ничего не передали друг другу, но этого, якобы случайного, столкновения было достаточно. Репортером оказался Блат Мортиф. Это не он написал ту статью, но ты ведь знаешь, что репортеры всегда готовы поделиться материалом с друзьями. Ты никогда не догадаешься, кем был человек, который допустил утечку. Это тот тип из отдела убийств, который играл роль флотского курьера, но вел он себя при этом настолько неуклюже, что позволил Хеллеру сломать ему руку. Он, конечно, все отрицал, но кто же будет в таком сознаваться. Да, в наши дни никому доверять нельзя! Все они против нас, и все замышляют, замышляют, сговариваются, плетут загрворы. Поэтому прошлой ночью мы взяли Блата Мортифа. Он, как и следовало ожидать, тоже все отрицал. Тогда нам пришлось взять и его жену. Тут-то он и раскололся. Типа из отдела убийств, репортера и его жену предали смертной казни. Я знал, что тебя беспокоит этот вопрос, и потому решил, что должен рассказать обо всем. Всегда надлежит избавляться от предателей и тех, кто слишком много болтает. Все они -- сущие отбросы. Я не только не беспокоился по этому поводу, но и начисто забыл всю эту историю. Более того, мне было известно множество способов, с помощью которых пресса могла проведать о миссии Хеллера, даже разведка Флота прекрасно знала о ней. А кроме того, в прессе ни словом ни обмолвились о похищении. Я никак не мог понять, зачем Ломбару понадобилось рассказывать мне все это. Но Ломбар живет своей, полной загадок и тайн, жизнью, в своем особом мире. Летели мы не очень быстро и не слишком высоко. Мы даже не пользовались внутренними резервами воздуха. Неверный зеленоватый свет луны отбрасывал размытые длинные тени, превращая поверхность планеты в таинственный и страшный пейзаж. Неожиданно Ломбар, который в полумраке рубки и сам казался жутковатой тенью, начал читать нудным и тягучим голосом лекцию, весьма удачно копируя манеру речи профессора из Академии. -- Для того чтобы революция или государственный переворот увенчались успехом, революционерам необходима оперативная или снабженческая база вне пределов досягаемости тех сил, которые они намереваются свергнуть. Без наличия такой базы нельзя и помышлять о свержении существующего режима. Да, все это совершенно верно. Просто элементарно. Если у революционера нет точки опоры за пределами ведения активных действий, базы, находящейся вне контроля режима, на который они ведут атаку, революция обычно терпит поражение. Это -- общеизвестная истина. -- Ты, -- сказал Ломбар, отбросив академический стиль и вновь вернувшись к своему обычному грубому и сердитому тону, -- являешься теперь полновластным распорядителем именно такой базы и собранных на ней запасов. И ты обязан успешно выполнить свой долг по отношению ко мне. Такой оборот дела несколько приободрил меня. Я решил, что теперь знаю, с какой целью организован этот странный и таинственный рейс среди ночи. Ломбар хотел проинструктировать меня как руководителя миссии там, где нас никто не мог бы подслушать. Мне и ранее было известно, что на БлитоПЗ находится неприметная и строго засекреченная база, не контролируемая Волтаром. И мне всегда казалось забавным, что такая роль отведена планете со столь глупым и примитивным населением. Я воспринимал ее лишь как источник развлечений личного характера. Дурацкое занятие. Руки Ломбара забегали по кнопкам панели, защелкали переключателями, и после серии таких щелчков сложная навигационная система "пушки" была переключена на автоматический режим. Избавив себя от необходимости управлять кораблем, он откинулся на спинку кресла. И сразу же "пушка" перестала вилять, машины сбавили обороты, гудение их стало почти неслышным. Теперь я знал, где мы находимся. Всего в нескольких милях от нас и несколькими тысячами футов ниже находился Дворцовый город. Внешне он казался обычной дырой в ландшафте. Гора, что вздымалась за ним, все его площади и дворцы были захвачены гигантским искривлением пространства. Черная дыра в горе делала город невидимым. Защищенная от любого нежелательного излучения, вся эта местность задвинута на тринадцать минут в будущее. Преодолеть такое пространственновременное препятствие невозможно. Никто не может атаковать город. Его как бы не существует. И вот уже почти сто двадцать пять тысяч лет он противостоит возможной агрессии. Ведь совершенно очевидно, что никому не удастся поразить цель, которой в настоящее время нет. Многие звездные империи прячут резиденции своих правительств на астероидах, чтобы уберечь их от врага или собственного народа. Это, конечно, имеет свои преимущества, но ведь всегда можно выследить направляющиеся туда корабли. Император Волтара надежно защищен от всех известных средств нападения и будет защищен во все грядущие века! Это обстоятельство превращает Конфедерацию Волтара в одно из самых прочных государственных образований в истории всех галактик. Итак, внизу лежала пустота, окруженная залитым лунным светом ландшафтом. Зрелище это всегда действовало мне на нервы. И дело здесь вовсе не в том, что гора может в один прекрасный день взорваться из-за того, что в результате каких-то внутренних не управляемых процессов нарушится существующее равновесие. Меня смущало то, что передо мною был символ колоссального могущества, заключенный в мантию тайны. Ломбар поигрывал спусковым механизмом "пушки". Даже такое мощное оружие, каким оснащен данный корабль, здесь абсолютно бесполезно. И все-таки, глядя на судорожно подергивающиеся пальцы Ломбара, я невольно поеживался. -- Видишь? -- спросил Ломбар. Я почувствовал некоторое облегчение, когда он снял руку с гашетки и сделал широкий жест. Видеть, разумеется, было нечего. -- Видишь, все эти лорды в велико лепных тогах только тем и заняты, что плетут заговоры против меня. С этим я мог почти без колебаний согласиться. Деятельность Аппарата нередко ставит их в весьма щекотливое положение, хотя они считают его своим орудием. Ломбар еще шире повел рукой. -- Население этой, да и всех остальных планет Волтара затаилось и ждет, как бы улучить удобный момент, поднять восстание и убить меня. О, с этим я тоже был согласен. Если учесть, с какой ненавистью Аппарат относится к народу, как он издевается над людьми и беспощадно уничтожает их, те наверняка платят нам той же монетой. Ломбар тяжело вздохнул с видом человека, вынужденного брать на себя бремя власти и изнемогающего под ее тяжестью. -- Вот поэтому единственно возможным решением, и ты, Солтен, наверняка согласишься с этим, является захват полного контроля над Дворцовым городом и, конечно, места на троне. А потом, осуществив это, следует должным образом использовать власть для уничтожения черни. Я уже был знаком с этими его планами, хотя, должен признать, всегда считал их чрезмерно суровыми. Ломбар, повидимому, заметил, что я не слишком горячо поддерживаю его намерения. -- Я -- единственный блестящий государственный деятель, наделенный к тому же достаточной силой воли, чтобы взять власть в свои руки. Лорды слишком слабы для этого. Народ -- просто сборище подонков. Следовательно, это мой долг. -- Он утвердительно кивнул, как бы одобряя свои слова. -- Итак, проблема состоит в том, чтобы завладеть Дворцовым городом. Никто никогда за всю историю Волтара не смог этого сделать. И вообще, это считалось просто невозможным. Ломбар принялся шарить в карманах мундира. -- Для этого у нас имеется база снабжения на БлитоПЗ. И необходимое оружие. Вот оно. С этими словами он вытащил из кармана флакончик с таблетками и поставил его возле панели управления огнем. Я уже видел такие флакончики. На этике у них написано: "И. Г. Барбен. Фармацевтические изделия. НьюЙорк". Призрачный свет луны Волтара падал на этикетку странницу, так далеко залетевшую от своей родины. Один из самых сильнодействующих амфетаминов. Затем Ломбар вытащил из кармана целлофановый пакетик с белым порошком. Турецкий героин. Судя по номеру на пакете, он был из последней партии груза, доставленного сюда "Бликсо" и надежно упрятанного на тайных складах Замка Мрака. Свет луны окрашивал порошок в зеленоватый цвет, делая его похожим на высушенный змеиный яд. Хисст указал на снадобье. -- Вот она -- наша артиллерия, -- сказал он с улыбкой. -- И это, поверь, очень грозное оружие. Более тонко организованная нервная система жителей Волтара реагирует на него в пять раз активнее, чем население Земли. -- Он обернулся ко мне. Сейчас лицо его было абсолютно серьезным. -- Вот поэтому тебе следует держать Блито ПЗ под неусыпным контролем. Боеприпасы должны поступать оттуда непрерывным потоком, и твой долг обеспечить это. Оружие это действует не сразу. Нужны месяцы, а то и годы. Мы будем вести целенаправленный, планомерный огонь и спокойно дожидаться результатов. Но самое главное -- мы обязаны сохранить свою монополию. Химики здесь тоже могут научиться синтезировать подобные вещества. Исходный материал для производства морфина, из которого потом делают героин, выращивают на полях, слишком хорошо заметных с воздуха, их легко обнаружить. Нельзя не учитывать опасность утраты нами монополии еще до того, как лорды втянутся в потребление и лишат народ воли к сопротивлению. У меня проработаны планы на все случаи развития ситуации здесь, но на тебя возлагается задача сохранить все для нас в безопасности на БлитоПЗ. В голосе его я вдруг уловил просительные нотки. Для Ломбара, выросшего подобно крысе в Городе Трущоб, где никто не смеет и мечтать о титуле лорда, все это имело слишком большое значение. -- Как только я стану императором, ты, Солтен, будешь поставлен во главе Аппарата. Я почувствовал себя неловко. Одно только выслушивание таких речей могло повлечь за собой пытки, а затем -- неизбежную смертную казнь. Неверный свет луны отнюдь не способствовал улучшению настроения. Ломбар снова перешел к серьезным проблемам: -- Этот (...) выскочка Хеллер поставил под угрозу все дело. По дурацкому стечению обстоятельств он вдруг появился на сцене. Он даже и не представляет себе, на что поднял руку. Но как бы там все ни обернулось, ты должен обеспечить такой ход дела, чтобы он ни в коем случае не смог ставить нам палки в колеса на БлитоПЗ. -- Имя Хеллера, повидимому, привело его в бешенство. Полным ненависти взглядом он вперился в невидимый Дворцовый город. -- Эти высокомерные, прущие напролом идиоты глупы настолько, что полностью доверились Хеллеру! Плохо же они знают меня! Я могу побить по всем статьям десятки таких Хеллеров! Его речь вызывала во мне все большую тревогу, а он вдруг во весь голос расхохотался. Однако я не мог разделить его веселья. Он обернулся ко мне и похлопал меня по коленке. -- Ловко это у тебя было задумано, Солтен. Ну и хитрюга же ты. Ничего не скажешь -- я отлично умею подбирать кадры. Ну кто, кроме тебя, придумал бы натравить эту грязную шлюху на него -- я говорю о графине Крэк! Я похолодел. Оказывается, он знает! -- Умно, ничего не скажешь. Удерживать его под контролем с помощью проститутки, одержимой манией убийства. Тут ты по хитроумности замысла почти сравнялся со мной. А кроме того, существовали большие шансы, что она убьет его. Приходится сожалеть только, что она этого не сделала. -- И Ломбар снова рассмеялся. Кто же мог сказать ему? Снелц! Должно быть, Снелц! Я почувствовал себя окруженным со всех сторон шпионами. Тем временем Ломбар продолжал излагать свои умозаключения. -- Однако даже если она не убьет его до завтрашнего старта, ему все равно недолго осталось гулять на свободе. -- Он вытащил из кармана целую пачку бумаг. -- Как ты уже знаешь, я придал тебе двух наших лучших агентов на БлитоПЗ -- Рата и Терба. Они будут тайно следить за каждым его шагом. А вот это -- проект, к осуществлению которого Рат должен приступить сразу же по прибытии на БлитоПЗ. Он касается удостоверения личности, которое будет выдано Хеллеру. Как видишь, кое-что могу придумать и я, причем куда более тонкое, чем твои штучки с графиней. Я принялся просматривать бумаги. Трудное дело -- читать при едва пробивающемся сквозь иллюминатор лунном свете. Но и того, что я сумел разобрать, хватило, чтобы волосы у меня на голове встали дыбом! Дело в том, что БлитоПЗ -- единственное во всей Вселенной место, где любая подзаборная шваль и преступник может, в силу заведенных там странных порядков, подняться до такого положения, когда окажется в состоянии осуществлять абсолютный контроль над всей планетой. Повидимому, именно это и привлекло в первую очередь внимание Ломбара к Блито. А уже потом он засел за изучение прошлых наблюдений за ней, выводов о ее культурном и социальном устройстве. Результаты трудов целых поколений наблюдателей он сумел весьма умело использовать в своей собственной работе. Там, на Земле, есть одна персона, которой удалось занять такое положение. Этот человек поставил под свой контроль все компании, занятые выработкой энергии. Он держит в своих руках производство лекарства, контролирует финансы, а заодно -- и множество других отраслей планеты, что дает ему абсолютный контроль над правительствами Земли, какими бы разными они ни казались со стороны. Мы сами, я имею в виду Аппарат, вынуждены вести с ним дело, хотя он, конечно, и не подозревает об этом. Зовут его Делберт Джок Роксентер. Поэтому основным принципом нашей деятельности там является забота о том, чтобы ни при каких обстоятельствах не навредить его интересам. И вот я узнаю, что свидетельство о рождении и всякие прочие документы, которые Ломбар приказал Рату заготовить для Хеллера, будут выписаны на имя Делберта Джона Роксентера-младшего! О боги, как можно было отважиться на такое! Должно быть, по выражению моего лица Ломбар угадал мои мысли. И похоже, что это порядком позабавило его. -- Тебе следовало бы уже знать, что от всех остальных меня отличает умение предсказывать дальнейший ход событий. Как только Хеллер появится в Соединенных Штатах и объявит себя Делбертом Джоном Роксентером-младшим, это вызовет повсюду немалое замешательство. Имя это слишком хорошо известно. Старший сразу же прослышит о появлении самозванца и тут же упрячет его за решетку. У него на это хватит и сил, и желания. Хеллер и оглядеться как следует не успеет, а его уже схватят. Его мнимый папаша поместит своего псевдосыночка в самую надежную тюрьму, а мы таким образом избавимся от Хеллера. Очень может быть, что он окажется настолько глупым, что станет ссылаться на свое внеземное происхождение, но тогда его поместят в психиатрическую клинику строгого режима, где он и останется на всю жизнь. Так что в любом случае мы выиграем. Теперь мне наконец все стало ясно. При таком раскладе мне оставалось лишь позаботиться о том, чтобы у Хеллера не появилось никаких других документов. -- Итак, надеюсь, что с этим вопросом у нас покончено, -- сказал Ломбар. -- Теперь перейдем к вопросу о команде буксира. Я, помнится, уже говорил тебе, что обо всем позабочусь сам. И все уже сделано. Тут нам просто повезло. В поле моего зрения попала одна группа из нескольких младших офицеров Флота, которым надоело обслуживать межгалактические рейсы. Они какое-то время занимались монтажом и наладкой двигателей "будет-было" на грузовых судах Флота. В конце концов, они взбунтовались, захватили один из таких кораблей и занялись пиратством. Патрульная служба Флота поймала их и предала суду. Но перед самой казнью наши люди сумели произвести замену. Таким образом, в моем распоряжении оказалось пять человек -- капитан, два штурмана и два механика, чего вполне достаточно для укомплектования экипажа буксира. Они все принадлежат к расе, которая называет себя антиманко, ее очень давно изгнали с планеты Манко за ритуальные убийства. Эти ребята всей душой ненавидят Флот и уроженцев Манко. Можешь себе представить, с какой ненавистью они относятся к Хеллеру! Я прослежу за тем, чтобы тебе побольше рассказали о них. Видишь, как я о тебе забочусь! Ты получишь в свое распоряжение совершенно неподкупную для него команду. Ломбар какое-то время помолчал, вглядываясь в черную дыру, скрывающую Дворцовый город, и в тот момент, когда я уже было решил, что он сказал мне все, бросил взгляд на часы, нахмурился и вновь заговорил: -- Как только я услышал об этом (...) буксире, я выделил два боевых корабля для обслуживания базы на Земле. Четверо пилотов, которые составляют их экипажи, не будут находиться под твоим командованием. Если ваш буксир вырвется там на свободу или Хеллер попытается воспользоваться им для решения локальных задач, тем двум кораблям приказано сбить его. Корабли прибудут туда в ближайшем будущем. Так что имей это в виду. Я почувствовал, что меня пробрала дрожь. Лунный свет был мертвым и холодным. Да и лицо Ломбара, казалось, тоже источало холод. Оставалось надеяться, что меня не будет на борту буксира в тот момент, когда его атакуют эти корабли. Ведь на нашем судне нет никаких орудий и даже прочной брони нет. Он, что ни говори, всего лишь обыкновенный буксир. -- Нам осталось утрясти еще парочку вопросов, -- сказал Ломбар. Я заранее знал, что ничего хорошего эти вопросы мне не сулят, но того, что услышал, я не ожидал вовсе. Ломбар уставился на меня пронизывающим взглядом: -- Если у тебя возникнет подозрение, что предприятие может завершиться для Хеллера успехом, и у тебя не останется никаких иных средств остановить его, ты должен будешь, не считаясь с последствиями, -- он медленно и зловеще цедил слова, тыча пальцем мне в лицо, -- ты должен будешь убить его! Внимание его снова переключилось на Дворцовый город. У меня создалось впечатление, что он чего-то дожидается, но, естественно, здесь нечего было ждать: под нами простиралось пространство, занятое пустотой. Он снова поглядел на часы и обратился ко мне: -- И, наконец, последнее. -- Теперь в его голосе не было и тени дружелюбия. -- Я дал секретные инструкции одному из людей твоего ближайшего окружения. Ты никогда и не заподозришь, кто это такой. А инструкции заключаются в следующем: если ты не справишься на БлитоПЗ с порученным тебе делом, если ты не обеспечишь регулярного поступления сюда боеприпасов, если Хеллер вырвется из-под твоей опеки и сумеет внести неразбериху в наши дела и если, каким-то образом, ты начнешь вести со мной двойную игру, у этого безымянного сотрудника, твоего коллеги, имеется на этот случай приказ, сформулированный весьма недвусмысленно, -- убить тебя. Я почувствовал, что лунный свет превращается в самый настоящий лед. Однако Ломбар уже спокойно сверялся с часами. Затем он предостерегающе поднял палец, будто я мог чему-то помешать. По лицу его пробежала волна радости, придав ему какоето животно выражение. -- Вот! Вот! -- лихорадочно заговорил он. -- Только что! Ты слышал? Ничего я не слышал. Да тут и была только дыра внизу да лунный свет вокруг. А кроме того, обшивка корабля вообще не пропускала никаких звуков. Моя растерянность, должно быть, отразилась на лице и Ломбар разглядел это. -- Голос, понимаешь? Голос! Я ведь привез тебя сюда, чтобы ты сам мог услышать Голос! -- Он затих, старательно вслушиваясь в тишину. -- Вот, вотОпять! Слышишь -- он говорит: "Возлагаю корону на чело твое, ибо такова судьба Волтара!" Удовлетворенно и обессиленно он откинулся на спинку кресла -- Ну вот, теперь, когда ты сам услышал его, ты будешь знать все, что бы я ни предпринял, -- справедливо и предопределен судьбой. Я рад, что ты оказался здесь, со мной, и всегда сможешь подтвердить это. Внезапно и грубо, как выстрел в упор, на меня свалилось осознание ситуации. Как фрагменты сложной головоломки, перемешанные детской рукой, сходятся вдруг воедино, образуя искомую картинку, так и мои отношения с Ломбаром Хисстом в сочетании с событиями сегодняшнего дня соединились, дополняя друг друга, и привели меня к единственно возможному здравому выводу. Тут были налицо все признаки и психопатические симптомы параноидальной шизофрении, подробно описанные в многочисленных пособиях по психиатрии. Я стал свидетелем типичного проявления параноидальной шизофрении, отягощенной манией величия и слуховыми галлюцинация ми. Меня охватила бессильная злоба! Да ведь Ломбар Хисст -- просто безумный! Я обречен находиться во власти сумасшедшего! И самое страшное то, что мне от него никуда не деться! ГЛАВА 6 Должен признаться, что офицер Солтен Грис представлял собой довольно жалкую фигуру, когда машина охранников Аппарата доставила меня к офису. Было уже очень поздно. Я прекрасно понимал, что должен собирать вещи, чтобы вовремя оказаться на борту буксира, уже полностью готового к отлету. Но я почти целых полчаса просидел в офисе за столом, уставившись взглядом в пустоту. Я тайно надеялся, что произошла какая-то ошибка, недоразумение, что ли. Ничто не может быть так ужасно, как чувствовать себя пешкой в руках безумца. Подчинившись внезапному порыву, я извлек на свет некоторые из имевшихся у меня учебников психологии. Я быстро нашел их в моей "морковной грядке" -- под таким кодовым названием у меня фигурировала не большая секретная ниша за дощатой обшивкой. Еще с полчаса я провозился с этими, весьма популярными на Земле книгами. Шизофрения, как я точно установил, сложное слово, образованное из двух корней -- "шизо", что означает "раскалывать", и "френ", что означает "разум". Само же понятие расшифровывается как уход или отрыв от реальной действительности. Паранойя же является хроническим психическим заболеванием, которое проявляется во внешне логически обоснованных заблуждениях, отягощенных манией преследования или манией величия. Мегаломания, или мания величия, часто принимает формы непреодолимого желания править миром. Слуховые галлюцинации -- это состояние, когда человек вдруг начинает слышать голоса, которых в реальности нет. Все эти симптомы, за исключением последнего, объединяются общим названием "синдром Гитлера". Гитлер же был сумасшедшим военным диктатором на Земле. Он и еще несколько его приспешников были признаны больными параноидальной шизофренией, что помогло объяснить пристрастие их к геноциду, как методу управления массами (они очень много поработали над тем, чтобы полностью уничтожить целые расы). Все верно! Я подыскал нужные мне термины. А слуховые галлюцинации как симптом шизофрении многое объясняли в поведении Ломбара. Все это есть у Ломбара, а значит, он -- сумасшедший. Но вывод этот отнюдь не успокоил меня. Если он начнет принимать таблетки амфетамина, известные на Земле под самыми различными названиями, а особенно -- таблетки метедрина, выпускаемые в форме сердечка, которые были в его флакончике, то психика его в ближайшее время пойдет вразнос! За этими мрачными размышлениями я провел еще целый час. Но что я могу сделать? Ровным счетом ничего! Нет, кое-что я не просто мог, а просто обязан сделать! Если я не начну действовать и дотяну эту миссию до конца, меня свободно можно считать мертвым. Это мне было продемонстрировано столь недвусмысленно, что двух мнений здесь быть не могло. Осознание этого непреложного факта заставило меня вскочить с места. Было уже далеко за полночь. Я почти бегом пустился к пансионату Мили, чтобы начать паковать свои вещи. Я даже совершенно забыл о Ске, который дрых себе в аэромобиле совсем рядом с офисом. Но он, должно быть, проснулся, когда я пробегал мимо, потому что, когда я подбежал к пансионату, мой аэромобиль уже стоял на заднем дворике среди мусорных ящиков. Вихрем ворвавшись в свою комнату, я принялся лихорадочно сгребать вещи и рассовывать их по мешкам. Я уже готов был сунуть в мешок со старыми использованными баллончиками и аппаратуру слежения за Хеллером, но вовремя сообразил, что все эти приборы не следует постоянно держать при себе. Тогда я осторожно уложил их в небрльшую коробку, на которой с целью камуфляжа была выведена надпись: "Фамильные драгоценности. Обращаться с осторожностью!" Когда я спустился вниз, Ске стоял как истукан, опираясь о дверцу машины. Помоги мне наконец погрузить вещи и поскорее отвези все это на буксир. Если ты намерен так прохлаждаться, у меня совсем не останется времени на сон. Вы хотите сказать, что и в самом деле уезжаете отсюда надолго? -- спросил Ске. -- Может быть, на целые годы? За что мне такая удача?! Да ради этого я вас мигом доставлю куда угодно! И он тут же подключился к работе. Вообще-то ему не стоило быть таким неделикатным. Повязки с его рук уже были сняты. Следы от побоев, которые он не раз заслуженно получал, полностью исчезли, если не считать одногодвух сломанных зубов -- впрочем, этому зубоскалу следовало бы сломать обе челюсти сразу. Но тут тишину ночи прорезал еще один, и надо сказать, весьма неприятный голос. -- Вы отлично отоспитесь на скамейке в долговом суде, если не заплатите немедленно всего, что задолжали! -- Конечно же, это была Мили. Решительной походкой она подошла к нам, и ее рука тут же вцепилась в коробку с надписью "Фамильные драгоценности. Обращаться с осторожностью!". Она схватила коробку и изо всех сил прижала ее к груди. Я уже собрался вырвать у этой нахалки свое имущество, но тут взгляд мой упал на рукоять бластера, торчащую из кармана ее фартука. Ск