т, естественно. И я мысленно закричала изо всех сил: "Лес! Лес Кэррол!" И откуда-то сверху, оттуда, где должен находиться верх, меня резанул хрустальный голос: "Ну, что ты от меня хочешь, противная девчонка?!" Он следовал за мной! Он понял, что полупрозрачная фигура, в углу - это я! Я так возликовала, что заговорила во весь голос: - Лес Кэррол, вот она! Я не могу сказать, что это... даже подумать... здесь есть телепаты! Ну, эта штука, вы знаете... она взрывается. Я держу ее в руках. - А... а... А-а-а-х-х-х... В одно мгновение меня сплюснули, как ту селедку. - О... ох... она ее держит!!! - А дальше что? - спросил невозмутимый голос. - Я ничего не могу с нею сделать... она запаяна. - Она запаяна, - подтвердил чей-то низкий, но дрожащий от ужаса голос над моей головой. - Она так говорит. - А если посмотреть?.. - Подождите, я сейчас вытащу зажигалку... Только этого не хватало! Я хотела заорать, но кто-то набросил мне на голову толстое покрывало - оно показалось мне тяжелым, как свинец. Зажигалка, которая при максимальном пламени может заменить паяльник! А я даже не знала, из чего состоит заряд мины... Я думаю, что Лес тотчас все понял. Когда сверкнуло пламя, я услышала, как кто-то ворвался в помещение, и услышала удары во что-то мягкое. Позднее, когда Леса просили рассказать об этом гомерическом бое, он говорил следующее: - В помещении было полно женщин и отставных военных. Некоторые из них, уроженцы Нептуна, были грех метров в диаметре. Я ткнул головой в живот того, кто игрался с зажигалкой. Потом схватил за лодыжки другого умника и начал молотить им направо и налево. Естественно, Морозов перед этим отключил искусственную гравитацию, и все эти деятели ничего не весили. Я нашел девчушку полу задавлен ной под кучей спасательных скафандров и надувных матрацев, но она не бросила машинку, она прямо-таки вцепилась в нее... Понадобилось немало усилий, чтобы обезвредить мину. - А злоумышленник? - спрашивали обычно. - О!.. Его втянуло в трубу вентилятора, когда отключили искусственную гравитацию, представляете? - И тогда? - И тогда, - говорил Морозов с грустной улыбкой, - я воткнул ему в сонную артерию спицу. Видите ли, у меня не было другого оружия... - Это был электроник? - Нет, кибернетик. Между тем, пока мы там, в трюме, входили в межзвездную Историю, ад проник в рубку... Оказалось, я недооценила прибор, создающий помехи. Когда мы, помятые, усталые и ободранные, пробились через клубки парящих людских тел и показались в рубке, мы были просто счастливы... Временами, как мне казалось, Лес тащил меня за волосы, а я, похоже, случайно куснула Морозова за ногу. К счастью, электроник (я мысленно извинялась перед ним) в нужный момент открыл входной люк, и мы тотчас рухнули на то, что было в этот момент полом. За секунду до этого Морозов добрался до пульта и включил гравитацию. - Ну? - спросил он, усевшись среди обломков. Лес рассматривал экраны. - Что ж, мы сбились с расчетной траектории и летим сейчас с энной космической скоростью. Я не понимаю... Я вытерла кровь (пробираясь сюда, я упала лицом в кучу обломков и поранила губу). - Это все вторая капсула, красная. Но ее больше нет. Вот все, что от нее осталось, - я показала на обломки и оборванные провода. - Она права! - воскликнул электроник, он глядел на меня с ужасом и уважением. - Тут была красная капсула. Дьявол! - Не ругайтесь! - Морозов поднялся с пола, облаченный, как всегда, в свое достоинство и набедренную повязку, усеянную осколками. - Здесь ведь девушка! - Я думаю, - задумчиво сказал Лес, - после того, что она слышала в трюме, ей можно слушать все. Так что вы сделали с этой капсулой, Гейнц? - Я разбил ее вот этим! - и он поднял окровавленные кулаки. - Когда мы начали беспорядочно смещаться, я решил поискать как следует. Она была встроена вон там, в цепи коррекции, я никогда раньше ее не видел! Я понял, что ее надо тотчас уничтожить, иначе она унесет нас к дьяволу. Я так и сделал, но было поздно. - Не понимаю, - сказал Морозов. - Что же, она действует до сих пор? - Мы уже набрали скорость, - ответил Лес. Он казался утомленным. Повернувшись ко мне, он протянул платок: - Вытри... губу, она у тебя кровоточит. Ты знала, что этот прибор здесь? - Да, я почувствовала его одновременно с миной. - Почему же ты ничего не сказала? - А когда? Тот, кто их установил, был телепатом, а мина должна была вот-вот взорваться, и мне нужно было как можно быстрее предотвратить взрыв. А потом меня погребли под надувными матрасами... - Ты права. Мы обязаны тебе... обязаны жизнью! Спасибо. Я сразу заважничала и поднялась с пола, который раньше был потолком. - Так что же, - сказал электроник сурово, - Даджи был чумным? - По всей видимости. - И он хотел взорвать нас всех и себя заодно? Морозов вздохнул: - Безответственность - один из симптомов... - Но не совсем ясно вот что: зачем ему нужны были помехи на пульте? - О!.. - ответил наш интеллектуал, - это было нужно для страховки. Он хотел уничтожить нас наверняка. - Но для чего это ему, - электроник сформулировал мысль с ослепляющей логикой, - если бы он умер в ту же секунду? - Психология этих чудовищ, - продолжил свою лекцию Морозов, - почти так же непредсказуема, как психология умалишенных. Это напоминает мне историю одного типа, который, проглотив две склянки снотворного, перерезал себе вены на руках и привязал груз к ногам. Потом он затянул веревку на своем горле и бросился в реку... - И погиб? - Конечно, нет. - Ну, ладно, так мы ни до чего не договоримся, - прервал разговор Лес из-за пульта управления. - Мы летим неведомо куда. Держитесь как следует и пристегните ремни. Я запускаю двигатели обратного хода, хотя, скорее всего, они нам не помогут. Такие же распоряжения он отдал через интерком пассажирам. И на "Летающей Игле" снова начался ад. Я не знаю, о чем могли думать эти несчастные люди в нижних помещениях корабля, когда на них навалилась сила двойного торможения. После всех этих ускорений, торможений, вращении все мы, кроме Леса, привязанного к пульту, очнулись среди разбитых приборов и оборудования и услышали голос командира, который невозмутимо сообщил нам: - Ничего не поделаешь. Я надеялся, что притяжение Нептуна поможет нам затормозить. Ничего не получилось. Эх, Нептун! Мы выскочили из Солнечной системы и продолжаем лететь неизвестно куда... - О! - протянула я жалобно. - К созвездию Лебедя, несомненно. Морозов посмотрел на меня с интересом. - Ты в этом уверена? - Почти что. Я прочитала это в голове у типа в вентиляционной трубе. Только это название: созвездие Лебедя. Я хотела узнать еще что-нибудь, но вы несколько поторопились с вашей спицей... Он прямо-таки позеленел: - Не смей напоминать мне об этой спице! - Откровенно говоря, - сказала я высокомерно, - у вас не так уж много в головке! - Дрянная девчонка! Маленькое чудовище! Испражнение муравья! - Кончайте ругаться, - прервал беседу Лес, он лихорадочно проверял показания приборов. - Что ж, так оно и есть - за точку отсчета я принимал Нептун, а наша траектория упиралась в созвездие Дракона. Учитывая неожиданное отклонение, нас понесло к созвездию Рака. На нашу трассу влияет усиливающееся притяжение гигантского звездного скопления. Короче, мы фатально приближаемся к созвездию Лебедя, а тот, кто скажет мне, что же такое на самом деле этот Лебедь, знает больше, чем Картографическая служба. Она довольствуется тем, что классифицирует его как одну из зон, куда полеты запрещены, располагает его "по соседству с созвездием Лиры" и предполагает там "самую большую плотность звезд в Метагалактике". - Созвездие Лебедя! - воскликнул Морозов. - О! Дайте мне помечтать! Бездна, заполненная миллиардами астероидов. Вечная мерцающая ночь. Сверхтяготение солнц - представляете? Подумать только, даже время там другое: ускользающее, бесформенное, постоянно меняющееся... Метеориты, блуждающие звезды... дверь, открытая в бесконечность... - Все это прекрасно, - прервал его Лес, вдруг снова ставший капитаном и "первым после бога на борту". - Будем надеяться, что одно из этих гигантских тел обладает достаточной гравитацией, чтобы погасить нашу скорость, иначе мы рискуем превратиться в "Летучего Голландца" гиперсферы. Нам не повезет, если мы встретим на пути плотную массу тел со слабой гравитацией. Спектроскоп уже показывает плотную газообразную массу... - Мы превратились в настоящую комету! - возликовал Морозов. - Так оно и есть. Только обычная комета не несет человеческого груза, бешеного от страха, самую малость кислорода и минимум провизии... - Теперь, - добавил Лес, бросив на нас суровый взгляд, - слушайте меня внимательно: пассажиров будоражить незачем. Мы проникнем в эти звездные заросли. Все, что мы знаем об этих местах, минимальные сведения, которые у нас есть, говорят, что это не курорт. Единственный путь к спасению - посадка на планете, более-менее пригодной для жизни. Определите наши точные координаты, Мор. У нас хватит горючего еще на один-два парсека. 9 Звездолет, уносивший Виллис на край света - а, неважно, куда! - вдруг резко затормозился и лег на эксцентрическую орбиту над какой-то неизвестной планетой. Припав к перископическим экранам, пассажиры любовались видневшимся в почти белой ночи неизвестным миром, испещренным кратерами, похожими на лунные. Поверхность была покрыта многометровым слоем льда. На вершинах пиков (или контрольных башен) мерцали рубиновые огни. - Я никогда бы не подумала, что Сигма так близко. И что она такая промерзшая! - произнес рядом с Виллис приятный и нежный женский голос. - Это не Сигма, - ответил мужской голос. - Это невозможно, прекрасная идиотка... даже если бы у вас был лучший в мире двигатель... И вдруг раздались короткие резкие приказы: - Всем выйти! Надеть скафандры! Пристегнуть парашюты! Экипаж, состоящий из нитеобразных гуманоидов с Капеллы, обходил все переходы. Он, несомненно, получил какие-то строгие указания - капеллане из красных стали голубыми. На все вопросы ошарашенных пассажиров они отвечали очень кратко. Все ли должны высадиться? Да. С парашютами? Да. Корабль не может сесть, но не потому, что посадка невозможна... - Но где же нас высаживают, в конце концов?! Ответ едва можно было понять (автоматы-переводчики не приспособлены для землян): речь идет о Гефестионе, одной из планет в созвездии Лебедя, очень удаленной от своего солнца, 500-й или, может быть, 700-й - при постоянно меняющейся частоте пульсаций Лебедя ничего нельзя сказать наверняка. Во всяком случае, их занесло куда-то на самую окраину созвездия... - Но кто же заставляет нас высаживаться здесь? - возмутился один молодой землянин с Арктура, из толпы его выделяло шикарное обмундирование и высокомерная элегантность. Он путешествовал в компании "прекрасной идиотки", розовой креолки с Венеры. - Мы взяли билеты до Сигмы, - продолжал он настаивать, - и заплатили за них довольно много денег! В конце концов, есть же межпланетные законы... Капелланец, к которому он обращался, встряхнул своими щупальцами. - Таков приказ! Мы ничего не можем сделать! - Тем не менее, - вмешался в разговор величественный купец с Юпитера, одетый в фиолетовую тогу, - можно хотя бы узнать, какой корабль подберет нас? И когда? - Ничего не известно! Вы высаживаетесь, вот и все! - Это разбой! Мы будем жаловаться Совету Свободных Звезд! - Спускайтесь! Спускайтесь все! Даже не дав пассажирам возможности взять багаж, всех их, угрожая дезинтеграторами, вытолкали в люк, и они полетели к ледяной земле. Просто чудо, что этот спуск не превратился в бойню. Но все парашюты оказались исправными, и атмосфера планеты украсилась огромными белыми цветами, которые медленно опустились на равнину. Парашютисты были еще на полпути к земле, когда космический корабль, не теряя ни секунды, покинул свою орбиту и на максимальной скорости исчез в ночи... - Вот и все, - сказал высокий поджарый космонавт с какого-то земного транспорта, опускавшийся рядом с Виллис. - Надо же, а я никогда не хотел верить, что это существует. - Что именно? - Великая западня созвездия Лебедя! Потом, опустившись на снег, он объяснил: - Эти истории уже давно ходят в пространстве: толпы людей исчезли в этих местах... Они были неожиданно оторваны от реального мира и погрузились в странную неестественную ночь, озаряемую смутными пульсирующими радужными свечениями, будто их накрыл купол из мириадов светлячков. Но купола не было: это было само небо, сотканное из бледных звезд. Приборы скафандров отметили пригодную для дыхания атмосферу. На равнине дул сухой и холодный ветер. Время от времени падал легкий снег. То, что их окружало, не было на самом деле днем или ночью. Это были какие-то тусклые сумерки; так описывали древние поэты свой Лимб, где бродили души тех, кто не получил прощения, но и не был приговорен к адским мукам... [Данте, "Ад", песнь четвертая] Не имея представления, куда идти, пассажиры остались на месте. Женщины дрожали в своих легких скафандрах, мужчины ругались. Среди них было несколько легкораненных, которые оказали некоторое сопротивление, когда капелланцы загоняли их, словно стадо, в люк. Закутавшись в свою накидку из лебяжьего пуха, которую Хелл зачем-то подарил ей на Гере, Виллис равнодушно смотрела на попавших в катастрофу людей. Они были в ярости, страдания еще не начались, а она уже чувствовала предательство и насилие. Землянин с Арктура, которого звали Рекс, оценил их положение: - Слава космосу, здесь есть атмосфера и твердая почва! Они вообще могли выкинуть нас в космос или на какую-нибудь планету без воздуха! Теперь мне будет урок на будущее: никогда не садиться на корабли без двойной звезды. И это я, житель Сигмы, так глупо попался! Но они заплатят за это. Он говорил так, будто был гражданином древнего Рима и сбился с пути на чужой финикийской галере! Виллис чуть было не рассмеялась: эта непоколебимая гордость в окружавшем их несчастьи была прямо-таки обезоруживающей! - Что же теперь делать? - спросил в пространство юпитерианец. - Я ведь деловой человек! Меня ждут на Сигме... и еще кое-где. Я не могу терять время на то, чтобы считать здесь звезды! - Бессмысленное занятие, - констатировал высокий космонавт. - В этой части неба им нет числа. - То есть, в созвездии Лебедя? - Да. Это созвездие Лебедя. И хотя никто, кроме этого одинокого космонавта не представлял себе, что это такое, по толпе прошла нервная дрожь - предвестница всеобщего ужаса... - Мне кажется, - заявил Рекс-арктурианец, - что мы должны держаться вместе. Если появится какой-нибудь звездолет, группу будет легче обнаружить. Но кто-то должен пойти на разведку. Несомненно, сюда залетают корабли и... - Посмотрим, - сказал космонавт, проверяя крепления своего скафандра. - Но я сомневаюсь. - Мы будем ждать вас здесь, - поспешил, уточнить Слам-юпитерианец. Космонавт посмотрел на него в упор и сказал: - О! Уж в этом-то я уверен. Он иронически улыбнулся, отошел на несколько шагов, потом вернулся: - Послушайте, - сказал он, - не будьте идиотами, никуда не уходите отсюда. Не разлучайтесь ни под каким видом и не верьте... ни в какие видения. Созвездие Лебедя... понимаете, слишком долго объяснять вам магнитные и оптические явления, которые пересекаются и смешиваются здесь. Постоянно получается так, что время здесь другое, не как на других планетах. - Как же это понимать? - Как вам сказать? Можно только отметить, что здесь понятия прошлого, настоящего и будущего лишены смысла... И он исчез в тусклой ночи, не позвав с собой никого, и никто не вызвался пойти с ним. Так они и остались стоять, сбившись в толпу. К счастью, в группе были только взрослые, но "прекрасная идиотка" тотчас заплакала, за ней другая женщина, потом еще одна... Странно, но Виллис как-то спокойно отнеслась к этим рыданиям. "Это не настоящие страдания", - подумала она. Или это от того, что с момента смерти Хелла ее сердце было холодно и мертво? Ах, Хелл... Виллис больше не надо было беспокоиться за него, успокаивать его. Он спал под дождливым небом Геры... Снег залеплял стекла скафандров, тела одеревенели в неподвижности. Ожидание казалось бесконечным. Цвет неба абсолютно не менялся - это не было ни ночью, ни рассветом, и неожиданно девушка подумала, что незнакомый космонавт был прав... что время здесь остановилось, и, оказавшись в этом мире, они будут теперь вечно блуждать здесь - бледные тени в мглистых сумерках. Неожиданно из глубины заснеженной равнины до них донесся какой-то звук: в белом безмолвии это было похоже на скрип полозьев геликоптера по снегу. Все взгляды обратились в эту сторону: что это, снежный вихрь?.. На горизонте появилось какое-то удлиненное серое пятно. Хлынувшие оттуда волны страдания были такими сильными, что Виллис зашаталась. Какая-то расплывчатая колонна поднималась по астродрому - это был поток машин и пешеходов, окруженных короткими вспышками. Пешеходы были, конечно, гуманоидами. У тех, что сидели на платформах транспортеров, руки были скованы. Другие, привязанные по четыре к какой-то решетке, так глубоко утопали в снегу, что, казалось, должны были грудью прокладывать себе дорогу. Виллис захотелось заткнуть уши - ей показалось, что она слышит, как хрустят кости. Некоторые пленники шли босиком, их ноги совершенно оледенели. Когда они подошли совсем близко, молодая жительница Земли с ужасом различила: то тут, то там двое живых двигались, волоча меж собой два трупа... или двое в центре были сжаты мертвецами, которых они тащили за собой... Какая-то непреодолимая сила тянула Виллис к ужасной процессии. Она чуть было не бросилась туда. Рекс-арктурианец схватил ее за руку. - Стойте! - прошептал он застывшими губами. - Или вы не видите, что это мираж? - Что?! - ...Как только они спускаются с плато, они исчезают. И не оставляют следов на снегу... - Но они страдают! - воскликнула Виллис. - Я это чувствую! - Я не утверждаю, что они не существуют, что они не страдают. Но они не здесь, а где-то в пространстве или во времени - неведомо где, вот в чем дело. Конвой прошел так близко от пассажиров, что несколько женщин упали в обморок. Мужчинам казалось, что они чувствуют тяжелый запах грязи, пота и крови, даже запах человеческого страха. В то же время, эта процессия привидений была странно молчалива: не слышно было ни криков, ни стонов, хотя казалось, что распахнутые черные рты оглашали пространство безмолвными завываниями. И другие тени, сумрачные и проворные, бегали по краям колонны и хлестали ее огненными бичами... Одна из этих теней бросила какой-то клейкий черный кусок, что-то совсем не похожее на хлеб, но все же бывшее хлебом, и тотчас же двое ребятишек, похожие на маленьких медвежат, отделились от общей массы, бросились к куску, чтобы тотчас исчезнуть в длинном языке пламени. С грузовика упала очень красивая женщина и сразу же была растоптана черными сапогами. На повороте вдруг открылась бездонная шахта, и безмолвный огненный, залп пронесся по равнине. Гроздья живых тел посыпались в бездну. Юноша, похожий на крылатого духа, еще сжимал в объятьях мертвую девушку... Потом все исчезло. Виллис повернулась к ошарашенным мужчинам. Рекс был мертвенно бледен. Юпитерианец истекал потом в своем скафандре. - Я никогда не думал, что такое возможно... - сказал он. - Призраки! - Даже не призраки, - поправил его Рекс. - Это отражения. Оптические феномены, обязанные своим происхождением различной плотности атмосферы... А кто-то другой добавил: - Но они идут с Земли! Я видел те самые знаменитые свастики! А другие видели денебские стрелы или капелланские факелы! - На этой планете не может получиться ничего путного! - сделал вывод юпитерианец. - Разве может быть так, чтобы события, происшедшие когда-то на других планетах, пересекали бесконечность?.. Я хочу сказать, отражение этих событий? Никто не ответил. После ожидания, казавшегося бесконечным, наконец вернулся Крис-космонавт, и тоже едва не был принят за привидение. Он сказал, что обошел вокруг астродрома. При этом он принужденно улыбался. - Ну и...? - спросил Слам. - Ну что ж, это уже не астродром. Раньше это, действительно, был космический порт... может быть, много веков назад. Несколько контрольных вышек и площадка содержались в порядке до недавнего времени, а все остальное - превратилось в руины. Мне не хочется вас пугать, но все это похоже на заброшенное убежище пиратов, которые оставили все это для того, чтобы заманивать сюда корабли. - Должно быть, вы правы, - сказал Рекс. - В этом случае... - В этом случае, незачем здесь оставаться. Никто больше не появится, разве только затем, чтобы ограбить нас или уничтожить. Поищем какое-нибудь убежище. Мне кажется, на востоке есть город. - А если это опять мираж? - А! Вы уже видели здесь мираж? Во всяком случае, они безопасны. - Что ж, пойдем, посмотрим. Это был одновременно и город и мираж. Когда обессиленная группа добралась до пригородов. Виллис подумала - хорошо еще, что существование миражей здесь не вызывало сомнений. Черные руины рисовались на фоне багрового неба. Все оставалось таким, как будто на рассвете, на какой-то неизвестной планете, завоеватели только что покинули распятый ими город. Еще дымились и горели - холодным пламенем - развалины. На застывших тротуарах еще корчились похожие на гусениц тела с отрубленными руками и ногами. Девушки, сошедшие с ума от страха, выбросились, должно быть, из окон - они валялись, как изломанные куклы, а разбитые головы с длинными спутанными волосами заполняли сточные канавы. Посиневшие от холода старухи бродили по улицам и время от времени приподнимали трупы. Они подолгу разглядывали изуродованные лица, потом молча опускали и шли дальше искать своих близких... Виллис дрожала, воспринимая как близкого человека каждую такую фигуру с остекленевшими глазами. Огромные черные собаки с длинными острыми мордами слизывали с мертвых лиц кровь и слезы. Когда кто-нибудь из группы заговаривал с призраками, те не слышали их, а живые, в свою очередь, не слышали ни хрипения умирающих, ни воя собак. Призраки проходили мимо, повторяя все те же движения. "Может быть, это и есть ад, - подумала Виллис, - постоянно жить в том времени, когда жертвы и палачи перемешаны. А может быть, и мы для них тоже призраки - бледные тени, чуждые их страданиям...". Она уже не раз видела, как одна из старух проходила сквозь их группу. В первый раз она вскрикнула - но только в первый... - Ах, как это неприятно! - жаловалась "прекрасная идиотка". Ее звали Синтия, она была помолвлена с Рексом, и они направлялись на Сигму, "чтобы узаконить перед всей вселенной их союз". Она буквально висела на правой руке у Виллис, поминутно спотыкаясь, плача и рассказывая попеременно о своих расчетах и сердечных делах: они с Рексом не могли пожениться на Нептуне, несмотря на то, что она была "наследницей завода по производству снов", процветающей отрасли, которая занималась продажей видений и наркотиков по почте, а Рекс был всего лишь... К несчастью, существовали эти дурацкие расовые законы, а у нее в шестнадцатом колене был какой-то газообразный с Шератана. Но все это теперь ничего не значило... Другая роскошная женщина, чья голова была похожа на хризантему, повисла у Виллис на другой руке. Она немного ушиблась при посадке и теперь всхлипывала. Эти женщины были так напуганы, что Виллис прямо-таки физически ощущала их-ужас и старалась превозмочь его испытанными приемами: абсолютное спокойствие, ровный голос, логичные ответы на бредовые вопросы, ровное поведение. Неожиданно Синтия остановилась, ее тошнило. - Мне кажется, я сейчас свалюсь, - объявила она. - Вы ничего этим не добьетесь, - сказала Виллис. - Снег ледяной. Если упадете - останетесь одна среди призраков. - Так этот город населен только призраками?! Рекс, мне страшно! Я устала, Рекс! - Это важный вопрос, - рассеянно произнес молодой гражданин Арктура. Казалось, он не слышал ее воплей и все еще отражал далекий отблеск своей великолепной планеты. - Существует ли этот город? Или его нет? - Я думаю, - отвечал космонавт, которого звали Кристофер, - что два города накладываются здесь друг на друга. Старый город - разграбленный, разоренный, полуразрушенный - тот, который мы видим. Современный город, состоящий из одних развалин, сливается с древним. Может быть и так, что это два разных города. Ведь мираж может прийти с другой планеты... - Нет, вы правы! - воскликнул Сдам, который с трудом поспевал за молодыми людьми. - Здесь смешались два города. Я только что случайно уселся на одну из этих скамеек, прямо рядом с призраком. И представьте, это оказалась настоящая скамейка. Каменная! В тот самый момент, когда он подчеркнул слово "каменная", откуда-то из-за угла появилась растрепанная женщина с безжизненным застывшим лицом и походкой лунатички. Она прошла прямо сквозь Слама. Юпитерианец отпрянул и поднес руку к оружию, спрятанному под скафандром. Кристофер схватил и сжал его запястье: - Незачем попусту тратить боеприпасы, - сказал он. - Чудовищно! - пробормотал человек, который так уважал законы. - Никак не могу привыкнуть к этому - это какое-то обезличивание... Когда они проходят вот так сквозь нас, у меня дрожь пробегает по спине. - Это мираж, - сказал космонавт, спокойно отбирая у него украшенный бриллиантами дезинтегратор размером не более зажигалки. - А также ощущение призрака, вызванное миражом. Не стоит пугаться. Я думаю, на этой планете бывают самые разные оптические феномены. Есть местные ужасы: призраки, отдыхающие на настоящих скамейках, а есть и другие, которые прибывают неизвестно откуда по своим призрачным делам. Я, например, готов к тому, чтобы в любую минуту попасть в Дахау 1942 года или в дом гугенота 24 августа 1572 года. И, тем не менее, все это не представляет настоящей опасности. Послушайте меня, свободные граждане. Он обращался только к мужчинам, и это было настолько ясно, что изнеженная "идиотка" тотчас перестала хныкать, а дама-хризантема (королевская куртизанка с Титана, спутника Юпитера) умолкла на полувсхлипе. Снег падал медленно, непрерывно и, казалось, готов был похоронить этот безумный мир под сухим и тонким саваном. Их группа немного отдалилась от остальных, и они начали понимать, что именно Кристофер подталкивал их к этой пустынной площади, где бродили только тени. К тому же он взял Виллис под руку и теперь энергично тянул ее за собой. - Мне кажется, - продолжал он, - что пришло время принимать решение: мы должны отделиться. Остальные совсем потеряли голову, теперь это просто стадо баранов, годных только для убоя. Они ждут, когда что-нибудь изменится, когда за ними прилетит звездолет... Никто не прилетит за ними, кроме, может быть, тех, кто заманил нас сюда. И, поверьте мне, ничего хорошего из этого не выйдет. Опасно оставаться со скотом, предназначенным для бойни. Нас трое - вооруженных мужчин, готовых защищаться. - Действительно, - сказал Рекс. - У вас даже две "пушки" - ваша и Слама. Но у меня тоже есть небольшой дезинтегратор! И я вас предупреждаю: хотя у меня в жилах только десятая часть арктурианской крови, я умею целиться как следует! Кристофер улыбнулся. Слегка, уголком рта. Виллис подумала, что эта суровая и грустная улыбка чем-то напоминает улыбку Хелла и намного больше - других членов экипажа "Летающей Земли"... - О чем и речь. Вы недооцениваете вашу популярность в Солнечной системе... Рекс. - Он подчеркнул это имя, несомненно ложное. - А у Слама есть кредоры. Это может ничего не значить, а может и сослужить нам службу - уж как получится. Трое мужчин, три женщины - все как надо... - Но я путешествую одна, - возразила Виллис, выходя из своего ледяного оцепенения. - И у меня нет оружия. - Подождите, - сказал Рекс доброжелательно. - Дайте Крису изложить его план. - Спасибо, - сказал Крис. - Итак, я продолжаю: в этом несчастном городе некоторые стены действительно существуют, особенно, в подвалах. И мы должны найти такой подвал, пригодный для убежища: наши скафандры не вечно будут сохранять герметичность и давать нам тепло, а здесь холодно, как на Марсе. Потом надо будет подумать о пропитании и сложить наши запасы вместе. Таким образом, учитывая растопленный снег и пока неизвестные нам ресурсы планеты, мы продержимся много недель, а может, и месяцев. - Ну, а потом? - спросил Рекс. - Именно об этом я и думаю. О той борьбе, которую придется вести потом. Нам необходимо укрепленное убежище и решительные бойцы, готовые защищать то немногое, что удастся накопить. - Но, в конце концов, - воскликнула Виллис, вырывая свою руку из железных пальцев, в то время, как две другие женщины, казалось, находили абсолютно естественным, что их рассматривали в качестве добычи, - я не согласна! Я ни в чем не могу быть полезной вам... - Ну, да что вы! - отвечал Крис, впервые обращаясь к ней. - И даже не в том смысле, как это могли бы понять остальные. Я не знаю, что вы представляете собой на самом деле, но вы - сила! Думаете, мы не заметили, как вы успокоили этих двух истеричек? А ссадина Лигейи начала заживать, как только она прислонилась к вам. И Сдам перестал пыхтеть, как тюлень. Я ведь служил в космической милиции там, на Земле, и я слышал все эти разговоры о чудесах в решете... Вы и есть образец той самой человеческой породы, которой так боятся Ночные, так что я, пожалуй, не очень удивлен. Нам просто повезло, что среди нас оказалась мутантка! ...А снежный саван продолжал медленно падать, покрывая все вокруг. - Мутантка? - переспросила Виллис. - Что-то я не понимаю... - А вам и незачем понимать. Пойдемте. Мы должны найти убежище. И они нашли его. У большинства домов не было ни дверей, ни окон, а лестницы рассыпались под ногами. Но Крис был прав: оставались еще подвалы. Многие были непригодны из-за призраков, от которых никак нельзя было избавиться. В просторном подземелье, которое находилось над котельной, висел огромный труп, наряженный в тяжелую позолоченную мантию. Куски кожи вылезали из прорех мантии и свисали с рыхлого тела... - Священник! - прошептал Слам с ужасом. - О, космос! Они же его поджарили! Все существо религиозного юпитерианина протестовало. В другом подземелье со стенами зеленовато-коричневого цвета, цвета человеческого отчаянья, как подумала Виллис, сидели полусожженные трупы - синдики или члены городской управы. Их высунутые языки были прибиты к столешнице... Рекс выбежал первым, его замутило. В конце концов, после того, как "идиотка" и "роскошная дама" успели несколько раз по очереди упасть в обморок, группа нашла просторный крепкий подвал без нежелательных хозяев. Это был склад старых книг, в котором никому не пришло в голову убивать. Даже Виллис не имела ничего против. Она медленно прошлась меж рядов призрачных книг, думая о библиотеке на "Летающей Земле", о ее тишине, заселенной гипноснами... В какой-то момент ей показалось, что время повернуло вспять, что сейчас откроется дверь и появится Квик, потом Хелл... Но лицо ее под стеклом шлема словно застыло: она разучилась плакать. А ее спутники уже располагались. Они не стали полностью отделяться от основной группы, решили не порывать с ней сразу. Немного позднее, когда на площади созвали общее собрание. Виллис и мужчины пошли туда. Долго спорили, что же делать дальше. Разжечь костры на всех возвышенностях, как это делают все потерпевшие крушение? Прекрасная мысль, но где взять топливо? Многие пассажиры искали в развалинах хоть что-нибудь похожее на передатчик или приемник. Они нашли только обломки, измельченные скрупулезно и яростно. К тому же, любое сообщение выдало бы группу. Если уж Гефестион действительно был ловушкой, то не следовало добыче самой лезть в мышеловку и ускорять свой конец. И какой конец! Никто не осмеливался думать об этом. Предложения были сформулированы и подлежали утверждению голосованием. Было решено составить перечень имеющихся запасов продовольствия и создать общий склад. Было решено после короткого отдыха предпринять разведку на равнине. Было решено еженедельно собираться "на площади, где меньше всего призраков" с целью обсуждения очередных задач. Было решено сверить все часы и, как водится, установить обычные земные сутки в 24 часа. Это было единственное предложение, которое сразу же приняли... На следующее утро лишь несколько мужчин решились появиться на площади. Женщины отказались, сказав, что боятся фантомов. Это звучало вполне правдоподобно. Пассажиры мужского пола смотрели друг на друга так, будто впервые встретились в этом проклятом месте. Один из пассажиров, явно страдающий диспепсией, с отвращением осмотрел Слама с головы до ног и заговорил об обжорах, способных проглотить множество порций консервов. Слам попытался слабо протестовать, ведь у себя на Юпитере он не пользовался такими суррогатами... - Ну, конечно, - продолжал наступать тощий мужчина, - капиталисты на Юпитере всегда _были_ не дураки пожрать. Это было равнозначно, моральному уничтожению Слама - о его положении говорили в прошедшем времени... И неожиданно он понял, что сам тоже целиком остался в прошлом: галактические шахты и склады фиолетовой планеты стали теперь такими же бесплотными, как миражи Гефестиона. У него оставалась пачка кредоров, на которые он мог бы купить целую планету, но эти деньги стали ничем в этом мире, где никто ничего не покупал и не продавал... Двадцать четыре часа кряду мужчины укрепляли и обустраивали подземное убежище. Рекс нашел даже заброшенный склад: холодильники, естественно, не работали, овощи и фрукты давно превратились в кучки черноватой плесени, но оставались еще консервы - благодаря низкой температуре Гефестиона они хорошо сохранились. Ящики со склада пригодились для возведения перегородок в подвале. Женщины поселились вместе в импровизированной спальне. К ним, точнее, к Виллис, часто приходили другие женщины. - Истерички, - повторял Крис. - Они сошли с ума от страха. Вы, можно сказать, притягиваете их! - Я ничего для этого не делаю, вы же знаете, - отвечала она. - Знаю. Это все ваше колдовское могущество. Ведь сами вы спокойны, даже слишком спокойны. ...Очень скоро у нее появилось ужасное ощущение, что живые и мертвые на площади составляют одно целое и что живые... еще безжизненнее, чем мертвые. Они еще собирались вместе. Довольно часто. Они еще спорили о вещах, которые не имели никакого отношения к нынешней ситуации: деловых интересах и событиях былых времен на Земле или на Сатурне. Или о своем общественном положении. Эти дрожащие от холода призраки, которые утепляли вышедшие из строя скафандры всякими тряпками, рассказывали о своих невероятных успехах в той, прошлой жизни. Создавались легенды: этот был правителем Плутона, тот - командиром космической эскадры на астероидах. Особенно неутомимы на выдумки были женщины: все были представлены при старом дворе, и только немногих из них не отметил в свое время император Христиан... Виллис про себя думала, что это - жалкие попытки оправдать свое пребывание на мертвой планете: тяжело страдать без вины... Консервы подходили к концу, а других складов в этом дотла сожженном районе не было. Дискуссии стали более ожесточенными. Они прекратили изобретать законы, которые могли бы изменить к лучшему положение на Земле. Теперь они создали верховный трибунал для всеобщего распределения, но ему уже нечего было распределять. И посыпались доносы... Виллис часто бродила по отдаленным улицам, куда живые никогда не заходили. Она пыталась приблизиться к призракам женщин, которые искали своих мертвецов, хотела помочь им. Она тихим голосом говорила с ними, уверяя, что ее жизнь тоже потеряла всякий смысл, и что она теперь так похожа на них. Но мертвецы не слышали ее, они все так же вели свое странное полусуществование. У Виллис создалось сильное и таинственное впечатление, что на самом деле это были не призраки. Только реально и в такой ужасной действительности могли существовать люди, перенесенные вместе со своей частотой времени, со своей средой в несуществующий для них мир, в котором выглядели так реально... С частотой времени, сохранившейся до мельчайших деталей, где, как в кошмарных снах, уже ничего нельзя было изменить... Да-да, частоты... Но вырванные из своего времени, они должны были оставить после себя какие-то пустоты? А ведь природа не терпит пустоты. Ведь что-то должно было их заменить, но что? Какое-то событие, соответствующее... чему? Геноциду гитлеровцев, конфликтам 2200 года, самым кровавым переворотам? И какая же мощь руководила этими перемещениями и сама перемещалась в тех же плоскостях... Виллис чувствовала себя совершенно безоружной перед этой тайной. Если бы здесь был Хелл, он бы понял и объяснил, но Хелл... Самой ужасной, была мысль, что и он теперь превратился в призрака. Однажды, возвращаясь в убежище, она увидела сидящего на снегу старика со слезами на гноящихся глазах (в группе не было окулиста), шамкая беззубым ртом (дантистов, конечно, тоже не было), он предложил ей целую пригоршню _собственных_ медалей и орденов за одну банку консервированной говядины. Она расплакалась. Вернувшись, она обнаружила, что у Синтии истерика. Среди причитании и криков она различила обвинения в адрес всех окружающих. Рекс стал невыносимым, это больше не был элегантный арктурианец, которым она восхищалась - он перестал бриться, он стал таким грязным! И у нее не осталось ни одной смены одежды. Ее стенания усилились, когда она вспомнила о том, что эта толстуха Лигейя заплатила целую пачку кредоров за вечернее платье, которое каким-то чудом удалось провезти одной из пассажирок. "Платье, которое она и надеть-то не сможет, ведь она сто кило весит! Вы знаете, почему Сдам худеет?! Оказывается, она заставляет его платить консервами. Это у них такой обычай на Титане, видите ли! А у нее ведь нет никакого шарма, ни капельки вкуса, ну, вот, нисколечко..." Неожиданно она разразилась рыданиями. Впервые Виллис была немного взволнована: и эта бедная идиотка страдала, по-своему, конечно. Она погладила ее по голове, и Синтия прошептала: - Вот уже третью ночь она ходит в подвал с прибитыми мертвецами. И с кем бы вы думали?! С Рексом! - Ну уж, - сказала Виллис, - это невозможно. Рекс любит вас. Вы же моложе и красивее, Синтия. И эти ужасные трупы... - О! Они говорит, что это ее возбуждает! И Виллис поняла, что их группа пропала. Этой тусклой ночью Сдам возвратился, пошатываясь, его одежда была изорвана, а лицо перепачкано кровью и грязью. На него напали какие-то неизвестные, избили и отняли пояс, набитый кредорами. - Тогда, - сказала Синтия, садясь на своем топчане (сразу стала ясно видна жестокость молодого зверя), - тогда вы больше не представляете для группы никакой ценности. И вы слишком много едите. Рекс и Крис выставят вас за дверь пинками! - Но, - пробормотал он, - Лигейя... Она расхохоталась: - Лигейя! Она и с поясом-то едва вас переносила. Ей от вас блевать хочется, жирный пустомеля! К тому же, она проститутка, это ее профессия. - Не говорите плохо о Лигейе! - Конечно, как я смею коснуться королевы девственниц всего Титана! Пойдите лучше поищите ее там, где она сейчас забавляется, старый дурак! С Рексом. Ха-ха! Конечно же, Лигейя не пришла на раздачу остатков консервов, Рекс и Слам подрались, и Крис был вынужден стукнуть их как следует, после чего оба упали без сознания... Виллис была вне себя, она не могла утихомирить эти страсти. Вся грязь поднималась со дна человеческих душ и затопляла их, наступали сумерки... Она смутно чувствовала это и пыталась сопротивляться, потому что Хелл не захотел бы... Позднее Крис пошел, как обычно, припереть дверь бруском на ночь и объявил, вернувшись, что дом, стоящий рядом, тот самый, "с прибитыми мертвецами", только что загорелся... - Это уже не первая постройка, которая таким образом становится настоящим миражом! И тут глухие крики и удары нарушили безмолвие мертвой планеты. Кто-то бился в дверь подвала, душераздирающий женский голос умолял открыть. Виллис вскочила, но Синтия повисла на ней, кусаясь и завывая: - Вы сошли с ума! Не открывайте! Они перебьют всех нас! Крис положил руку на плечо девушки и сказал: - Успокойтесь, тут уже ничего не поделаешь. - Но ведь Лигейю убивают! Ведь мы же земляне! - воскликнула Виллис. - И мы спокойно смотрим, как люди погибают у нашей двери! - Есть люди, которые заслуживают этого. Лигейя поссорила Слама с Рексом и сделала несчастной эту молодую дурочку. И потом, это же лишний рот. - И мы еще считаем себя человечными... и цивилизованными! - Разве? Мы здесь уже много дней, равных годам, и что-то никто не жалуется на отсутствие книг, музыки, приличного общества. Мы захотели спасти наши шкуры. Мы подумали о консервах, об оружии, о кредорах... Мы расположились в центре чудовищного кладбища, и присутствие призраков нисколько не тревожит нас. Может быть, причиной этому - атмосфера Гефестиона? Или, скорее всего, мы были заранее готовы к такому падению? Виллис вытерла руку - Синтия укусила ее до крови. - Нет, - сказала она, - я знаю, в чем дело: мрак последовал за нами, а наша группа оказалась слишком слабой, чтобы бороться... - Ну, конечно, он последовал за нами! - крикнула Синтия с перекошенным от ненависти лицом. - А что касается борьбы... Вы же не знаете, что Слам занимался продажей наркотиков и гипноснов, Рекс был игроком, высланным из своего созвездия. А этот, этот... Она указала на невозмутимого Кристофера, потом, словно вспомнив о чем-то, прикусила язык. - А Лигейя была всего лишь старой шлюхой! - продолжала она. - Но ты, ты хуже всех: Лигейя хоть знала, чего она хочет! А тебе и всей вселенной не хватило бы! - Замолчите, Син, - сказал Крис. Но она продолжала вопить: - Мутантка! Чудовище! Она хочет проглотить весь мир - а ведь она даже не женщина! Посмотри на себя: твой скафандр превратился в лохмотья, а вы сами... скоро ты будешь ходить босиком, но ты даже не замечаешь этого... Колдунья! Плевать я хотела на всех вас, чудовищ и мутантов! Крис ударил ее, она упала и замолчала. А Виллис с удивлением разглядывала свой прохудившийся, изношенный скафандр. Сколько же лет должно было пройти, чтобы сверхпрочный пластик превратился в лохмотья?.. Значит, прошло много лет? С тех пор, как Хелл покинул ее... И все это длилось бесконечно. Когда крики снаружи утихли, Кристофер позвал ее, и они вышли на улицу. Обнаженный труп Лигейи лежал среди трупов-призраков. Мочки ушей у нее были оборваны, пальцы разбиты. (Виллис вспомнила, что в ушах и на пальцах Лигейя носила огромные бриллианты). Крис склонился над истерзанным лицом. - Ее убили женщины, - констатировал он. - Они обвиняли ее в том, что она подожгла соседний дом. И многие поддались всеобщему безумию. - Это действительно сделала она? - Нет, это Синтия подложила заряд. - А вы позволили убить Лигейю и не вступились! - А что я мог сделать? К тому же, они хотели убить не ее и не Синтию, а вас. - Почему меня?! Он устало пожал плечами: - Потому что вы и ваши... вы и так уже слишком могущественны на Земле с ее просторами и ее размахом. А что бы вы сделали с Гефестионом? Ведь в беспощадной борьбе вселенная, чтобы залечить свои раны, не нашла другого средства, кроме как создать мутантов. Что же вам еще нужно, если у вас и ваших собратьев такая невероятная слава? Что же вы еще хотите, ненасытная мутантка?! Виллис с трудом разжала зубы, ее губы кровоточили... - Я хочу знать, что они из себя представляют на самом деле, - сказала она. - Кто? - Мутанты. - Это вы должны знать лучше меня. - ...И есть ли другие. Лицо Кристофера, похожее на маску волка, изобразило что-то похожее на улыбку: - Только не на Гефестионе, надеюсь. Пойдемте, поможете мне. Снег все падал. Неожиданно Виллис поняла: это всего лишь кошмарный сон, который не должен продолжаться... Кто это сделал? И с какой целью? Кто создал этот ад с накладывающимися друг на друга плоскостями, которые в любой момент могли опрокинуться, поменяться местами? Они перенесли Лигейю в невредимый мираж подвала, где по-прежнему сидели прибитые мертвецы. Они уложили ее под стеной и засыпали снегом и пеплом. Виднелась только белая нога... - Это все ерунда, - сказал Крис. - Если она окажется достойной этой планеты, она вернется на панель перед нашей дверью. Виллис задрожала. - Как это ужасно, - прошептала она еле слышно. Крис повернулся к ней перекошенным лицом. - Вы просто восхитительны! - сказал он. - Вы, что же, впервые это поняли? Мы живем в настоящем кошмаре. Вы говорили о мраке, который следовал за нами, но мрак этот в нас самих. Зачем скрывать это от вас? На Земле я был тем, кого вы называете Ночными. Это не просто организация и не какое-то определенное состояние. Следует отметить, что я бы, например, тотчас взбунтовался бы против любого закона... Так вот, мне здесь нужна сила, и вы мне ее дадите. Вам не приходится выбирать. Только мы двое - действительно живые существа на Гефестионе. И он грубо облапил ее, прямо при почерневших покойниках. - Я дал убить Лигейю, - сказал он с сухим смешком, - чтобы в убежище было больше места. За нею последуют другие. И мы останемся вдвоем. Мы будем здесь жить. И вы дадите жизнь моим детям. И не останется никого другого на всем белом свете... А вот этого он не должен был говорить. Он мог заставить ее подчиниться, мог разорвать ее на куски - ее тело уже ничего не чувствовало, оно было мертво. Но сама мысль иметь ребенка была для нее невозможна. Тем более, если она должна умертвить свою душу, сделать так, как будто Хелла никогда не было... Да, Крис был сильным, а она слабой. Но в то время, как он сжимал ее в своих объятиях, она сняла у него с пояса тот самый миниатюрный дезинтегратор, с которым он никогда не расставался, приставила к его груди и нажала на спуск... Удар был таким сильным, что мираж на какое-то мгновение исчез, и она осталась наедине с трупами Криса и Лигейи, среди дымящихся развалин. 10 Она убежала, даже ни разу не оглянувшись. Ей казалось, что она разбудила и потрясла весь город - но ничуть не бывало. Живые залегли в свои берлоги, а мертвые - влачили свое призрачное существование. С холодным ужасом в сердце она спрашивала себя, будет ли Крис лежать рядом с Лигейей под охраной прежних мертвецов, или же он будет теперь вечно бродить по улице бок о бок с ее обнаженным трупом. И будет ли рядом с ним ее собственный призрак, помогающий ему. "Но я еще не мертвая!" - подумала она впервые со дня гибели Хелла. И еще: "А ведь я чудовищное создание. Но я, наверняка, не единственная и создана не напрасно. Эта страшная пустота у меня в душе, та пустота, в которую я погрузилась с тех пор, как не стало Хелла, ничем не может быть заполнена. Если уж я должна жить дальше, мне нужно привыкнуть сосуществовать с этой бездной во мне и идти дальше, к определенной цели. И этому должны научить меня другие люди такой же породы. Мне Надо найти своих". Она заметила, что забрела далеко от своей группы, от центра города. Теперь она была на другом его конце, в безмолвном и безжизненном пригороде. Вдруг до нее дошло, что она убила человека, и безграничный ужас охватил ее... В этот момент волна страдания, достигшая ее мозга, вернула ее к жизни. Это был зов о помощи. Она стояла перед группой зданий, с виду невредимых. Зов шел оттуда. Она с трудом спустилась в какое-то подземелье, где по острому, совсем свежему запаху, можно было сделать вывод, что раньше это был цех выделки кож. Тут была просторная зацементированная площадка с неглубокими выемками, которые в былые времена, должно быть, служили для вымачивания кож. Зеленоватые фосфоресцирующие колонны, поддерживающие купол, растворялись вверху в неверном свете белой ночи Гефестиона, и тут Виллис увидела. Группа каких-то крошечных существ окружила один из чанов. Они были похожи на бесцветные тени, но были, несомненно, живыми. Дети, одетые в лохмотья; обезображенные экземой и язвами. А в середине толпы агонизировало точно такое же крошечное существо. Именно его страдание и привело Виллис в подвал. С трудом, словно лунатичка, она проложила себе дорогу через толпу существ, которые, ворча, отступали перед ней. Некоторые нагибались и поднимали камни. Но спокойная сила Виллис действовала на малышей. "Они не злые, - решила она, - они страдают". Она уже чувствовала, как ее охватывает болезненная лихорадка малыша, вызванная кошмарами и ужасом, исходящим от группы. Она с трудом дотащилась до чана. С крошечного серого личика на нее смотрели два блестящих глаза раненого зверя. Она протянула руки, слегка коснулась слишком большого для его возраста черепа. - Где у тебя болит? - спросила она, забыв, что больной может не понять ее. Но он уловил интонацию, застонал, и его руки пришли в движение. Рука, похожая больше на птичью лапку, еле заметно указала на лоб, на грудь, из которой вырывались свист и хрипение, на живот. Девушка дотронулась до кожи, натянутой на тонкие кости, и невиданное страдание пронзило ее тысячами иголок. Потом она села и уложила маленького заморыша у себя на коленях. Что-то похожее на вздох пронеслось по подвалу, и детские лица, похожие на обезьяньи, птичьи, беличьи мордочки, застыли в уважительном испуге. Напряженное тельце расслабилось, спокойное дыхание пришло на смену хрипу. И через несколько минут - Виллис, парализованная страданиями, не могла сдвинуться с места - ребенок уже заснул, улыбаясь... Тогда произошло нечто странное: самый большой из скелетиков, ростом, примерно, метр тридцать, очевидно, главарь банды, выступил на несколько шагов вперед. Он смотрел не на Виллис, а на ее руки, в которых маленькое, истерзанное болезнью тело на глазах оживало, а страдальческое выражение лица переходило в довольное... Этот главарь, этот угловатый уродец, состоящий из одних костей и мускулов, чье лицо было иссечено преждевременными морщинами, открыл рот, хотел что-то сказать, но не произнес ни слова. Неожиданно он наклонился к ногам чужеземки и положил туда все свое достояние: нож из полированного камня и личную бляху какого-то земного космонавта. После этого "клан" принял ее. Так она прожила... месяцы?.. годы?.. Кто знает... в этом лишенном четких граней пространстве, которое состояло из глубоких подземелий, образующих целый подземный город, об его истинных размерах у них не было даже представления. Несомненно, это были старинные водостоки, противоатомные убежища и галереи метро. И все это было неразрывно связано между собой. Во всяком случае, атмосфера там была более подходящей, чем на поверхности. Очень скоро между Виллис и детьми установилось настоящее взаимопонимание. Они были очень чувствительны к ее голосу, к интонациям, похожим на пение, к плавным движениям. Для общения с Виллис они сначала использовали жесты, потом Виллис выучила несколько слов их языка и поняла, что это был искаженный межгалактический. Маленькие существа говорили на этом языке очень быстро, применяя любопытные словосочетания. Так, например, они обожали сложносоставные слова, выражающие несколько значений. Например, "быть голодным", что случалось очень часто, выражалось по-разному: голод, в результате которого кто-то заболевал, назывался "больголод"; голод, который раздражал, толкал на немотивированные поступки, назывался "бешголод". А охотиться, чтобы утолить этот голод, было "голодохотиться"; охотиться для собственного удовольствия (что случалось очень редко), то есть просто побегать и подурачиться, издавая боевой клич, называлось "смехотиться". И так далее. По образу жизни и мышления эти дети были, бесспорно, гуманоидами, но скорее всего, не землянами. Случилось ли так, что на Гефестионе потерпел крушение корабль, который вез одних детей? Как "Летающая Земля", например. Или они появились в результате контактов между потерпевшими крушение космонавтами и местным населением?.. Каким населением? Во всяком случае, банда состояла из живых существ, которые не имели ничего общего с призраками. Большинство из них были безобразны, с серой кожей, вздутыми животами, с тонкими, как спички, руками и ногами, но попадались и блестящие глаза, и тонко очерченные губы... Они объяснили Виллис, что прозвали ее "Дамой-из-Поднебесья", что их родители погибли в "страшострофе" (в страшной катастрофе, очевидно). Учитывая, что самому старшему, главарю, было не более 14 лет, можно было предположить, что это случилось недавно, это опрокидывало все расчеты пассажиров из группы Виллис. Позднее она подумала, что на Гефестионе катастрофы должны случаться часто. Виновники последней - были они выходцами с этой планеты или пришли из космоса? Неясно. Девочки - Элла, Маша, Ирина - которые казались более суровыми и выдержанными, чем мальчики, звали этих существ "тенеротыми" - это могло означать, что у них были темнокожие лица или что возникали они из ночи. С другой стороны, дети имели представление о космических кораблях, наблюдали за ними, за их посадкой, но не приближались к ним. Мальчики называли потерпевших крушение "толстопопыми" или "плаплаплакальщиками", что было одинаково нелестно... По их лохмотьям Виллис догадалась, что они раздевали мертвецов. Но все это не имело никакого отношения к ужасу, который дети выказывали при упоминании о "тенеротых". Их жизнь была такой тяжелой, что любое отношение к окружающему миру было оправдано. Анг'Ри, молодой вождь, объяснил Виллис, что в этих местах было много шаек, живущих под землей в чанах или в котельных, которые особенно ценились. Чтобы не умереть, дети охотились. На кого? Ну, на каких-то огромных крыс, ужасных, должно быть, если судить по глубоким шрамам на руках и ногах детей. А еще на местных тушканчиков, на летучих мышей. Когда лед наверху таял (в течение трех-четырех гефестионских месяцев), небольшие группы поднимались на поверхность поискать корешки и лишайники. При такой жизни - в полусогнутом состоянии и абсолютно недостаточном питании - самые высокие были не выше метра, кроме Анг'Ри. Виллис жила среди них, утешая, ухаживая за больными, - сама она уже почти не страдала при этом - залечивая открытые раны, укусы и кариесы. Она научилась понимать и любить их. Они были очень жестокими, но впечатлительными, нежными и беззащитными в глубине души. Они легко забывали зло и становились, как только представлялся случай, обычными земными ребятишками, играющими погожим летним днем на земных лужайках. Но в то же время, они были хитры и бесчувственны, не имели никакого предоставления о моральных ценностях, притерпелись к страданиям. Позже Виллис узнала, что сначала они сговорились убить ее, чтобы завладеть скафандром, который был им абсолютно ни к чему... и, может быть, чтобы съесть ее! Анг'Ри защищал ее с новым каменным топором и старым дезинтегратором в руках (дезинтегратор, конечно же, уже никого не мог дезинтегрировать). Он объяснил возмущенной девушке, что идея была не такой уж абсурдной. "Мы не раз видели, как толстопопые дерутся из-за женщин. Особенно из-за таких, у которых белая кожа - как у тебя. Они их очень ценят". А звучало все это примерно так: "М'вдли толпые дратьжен. Кож бел'цнят..." - Но Анг'Ри, - воскликнула Виллис, раздираемая отвращением с одной стороны и смехом с другой, - это же не для того, чтобы их съесть! - Ну конечно, у этих женщин должны быть и другие достоинства, - согласился мальчик с серьезным видом. - Именно это я и сказал моим "голодиотам". Например, ты умеешь залечивать раны. Это очень, очень хорошо. Там, наверху, Джелт, которого ты вылечила первым, наделал много шума. Он так долго катался по земле, рычал, что откусит нос первому, кто только дотронется до тебя, что остальные "страхумали"... - Что-что? - Ну, начали думать, что им откусят нос. И уши. Это я пообещал, что откушу уши. А что, ведь они не так уж плохо пошли бы с горько-кислым лишайником... - Но, Анг'Ри, - воскликнула Виллис, - вы же каннибалы! - Канни... как? - Вы что же, едите друг друга?! Анг'Ри, это ужасно! Он посмотрел на нее в упор, не мигая. Под его покрасневшими веками, в лихорадочно блестящих глазах, была вся вселенская скорбь... - Нет, мы не едим друг друга, это сделало бы нас несчастными. И потом, многие привязаны к телам своих друзей, даже мертвых. Но в самые долгие зимы, когда не удается поймать ни одной крысы, ни тушканчика и когда уже приходится есть белую глину, от которой вздуваются животы, некоторые поднимаются на поверхность и вырезают куски из тел мертвецов. Не у своих, конечно, а у чужих. - Только у мертвецов, Анг'Ри? Он улыбнулся беззубым стариковским ртом. - А тебе-то что до этого? Ну конечно, мертвецы же не могут защищаться. Видишь ли (он подыскивал слова, стараясь избегать слишком сложных сочетаний), ты часто беседуешь с нами о добре и зле. Когда речь идет о том, что надо или не надо делать, чтобы спасти наши шкуры, твои советы хороши, и мы следуем им. "Не есть гниль, не царапаться, промывать раны" - все это очень правильно. Но когда говоришь "хорошо" или "плохо" о вещах, которые для нас не имеют смысла, наши начинают сердиться, а я вынужден объяснять им, что все это - ваши дурацкие табу, и что сам я в них нисколько не верю. Я тебе вот что скажу. Мы - "беспризорные". Это земной термин, он такой жесткий, но мне нравится, я слышал, плаплаплакальщики так нас называли - знаем только одно зло: подохнуть. И только одно добро: выжить. И именно поэтому, - добавил он уже доброжелательнее, - никто из этой банды не тронет тебя: благодаря тебе многие выживают. "Беспризорные". Этот термин что-то смутно напоминал Виллис, но она слишком устала от всего этого, чтобы заниматься еще и лингвистикой. Пришла короткая и такая трогательная гефестионская весна. Виллис поняла это, когда увидела порозовевшее небо и мягкие тени. Огромное и далекое солнце Лебедя больше не садилось, и небесный свод озарялся расплывчатыми полярными сияниями. Выбравшись из подвала через проход, который выходил в центр равнины, девушка не смогла сдержать радостного возгласа: покрывавший землю толстый слой льда внезапно растаял и теперь растекался тысячами ручьев и серебристых речушек, все они бежали к югу. Это было феерическое зрелище - сеть из серебра и алмазов покрывала всю землю. И так же совсем неожиданно поднималась на берегах этих маленьких каналов хрупкая растительность: голубой прозрачный мох, какие-то восковые венчики, похожие на молочай; стрелолист и рябина - скороспелая флора полярной весны. "Ах, Синтия! - прошептала Виллис. - Как это прекрасно!" Она остановилась, ошеломленная, она обращалась к Синтии, к девушке, которая ей не нравилась, но которая, скорее всего, была еще жива, а не к Хеллу и не к Крису... Вместе с ней вылезли наружу и ее подземные гномы. Они бешено поскакали по равнине, перепрыгивая через ручьи, кувыркались в жесткой траве. Слышались громкие выкрики, но они вскоре затихали - дети привыкли к шепоту, и нагрузка на связки была слишком велик?.. Множество почти обнаженных девочек образовали круг. И с, вытоптанной травы поднимался тонкий аромат раздавленных цветов дикого нарцисса. Этой ночью никто не пошел спать в подземелья. Маленькие девочки, уставшие от танцев, так и уснули на лишайниках и мхах, завернувшись в свои длинные волосы, а мальчики отправились петь хором на холмах. Их тонкие и чистые голоса разносились далеко в прозрачном воздухе, который умыл весь Гефестион и слабо розовел на западе. Виллис случайно присела над ясным зеркалом одного из ручьев и увидела свое отражение. Она не узнала себя. Уже давно она сбросила скафандр, превратившийся в лохмотья, и накидку из лебединого пуха, задубевшую от грязи. Как и большинство старших девочек, она носила кое-как сшитый из мешковины комбинезон и подобранные, специально для нее снятые - с кого?.. - сапожки. Ее гладкие волосы, когда-то золотые, а теперь почти белые, спускались до колен. Долгие месяцы под землей сделали ее похожей на белого ужа... Когда через некоторое время она подняла голову, все еще под впечатлением от своего собственного отражения, оказалось, что на Гефестион опускается ночь. И тут яркая золотая игла появилась на небосводе, в ее хвосте искрилась масса рубинов, карбункулов, раскаленных роз... Это не было похоже ни на полет тяжелой "Летающей Земли", ни на геранские звездолеты. Все небо окрасилось в розовый цвет. Поднятые какой-то неведомой силой на ноги, гномы и эльфы Гефестиона воздели к небу раскрытые ладони в едином, чисто рефлекторном порыве. Игла пересекла темный небосвод планеты, следуя своей эллиптической орбите, пронзила линию горизонта и, казалось, утонула в ней... - Комета! - воскликнул Джелт. - Ну и что? - отозвалась какая-то девчушка. - Так бывает каждый месяц... - Неправда, неправда! Это голуб'звезда! Давайте танцевать! И все пустились в пляс. Танец кометы! Случилось ли это сразу же, на другой день, когда Анг'Ри пришел к ней чем-то озабоченный? Или прошли недели между тем, что Виллис называла "ночью кометы" и "днем расставания"? А погода стояла превосходная. На небе появлялись перламутровые облака. Дети почти не покидали поверхность, они охотились и ловили рыбу. Девочки собирали съедобные лишайники и выкапывали под утесом молодые корешки и клубни, похожие на грибы. Пища стала обильнее за счет слепых карпов и угрей, которые, подпрыгивая, пересекали пространство между ручьями. Анг'Ри больше не было нужды заботиться о самом важном для своей маленькой орды: животы округлялись. Надо сказать, что у некоторых девочек они даже слишком округлялись. "Ну конечно, - думала Виллис, вспоминая некоторые детали, отмеченные ее памятью во время пребывания на борту "Летающей Земли", - им по 12-13 лет. Они играют здесь, как молодые животные. Это сама жизнь. А потом, позднее, в подземелье, они размножаются в крови и страданиях..." Но не это тревожило Анг'Ри. Он отвел Виллис в сторону, на холм, который возвышался меж двух глубоких ручьев, и сказал ей: - Я думаю, теперь ты должна покинуть нас, Дама-из-Поднебесья. У Виллис перехватило дыхание. - Я сделала вам что-нибудь плохое? - спросила она. - Нет, - ответил Анг'Ри важно, - ты всегда приходила нам на помощь. Мы очень дорожим тобой, и другие шайки нам завидуют. Поэтому я так говорю. Скоро начнется сезон большой охоты. - А разве сейчас вы не охотитесь? - Это другое дело. Не мы будем охотиться. Он нагнулся, сорвал какой-то злак, как будто ему надо было собраться с мыслями. Виллис чувствовала, что он крайне растерян и расстроен. Несомненно, он говорил все это не по своей воле. - Понимаешь, - сказал он, - однажды наши мальчики дошли до большой воды. Да, есть такое место, туда надо идти много часов. Там есть очень вкусная рыба и много играющих угрей-прыгунов. Там раньше был один клан, еще больше, чем наш, и жил он в скалах. Так вот - наши ребята нашли только черные сожженные скалы... - А этот клан? - Говорю тебе, там больше ничего не было. Так они действуют, когда появляются здесь. Взрослых они уводят с собой, а малышей сжигают... - Я что-то не понимаю. Кто же этим занимается? Анг'Ри сделал неопределенный жест рукой: - Э... девочки зовут их "тенеротыми"... - Это те, кто уничтожил город-призрак? - спросила Виллис, холодея. Анг'Ри кивнул. - Они... обычно они появляются не так уж часто, я хочу сказать, в одном и том же месте. Их появление предвещает, скорее всего, та самая комета. Ведь это звездолет. А в нем - зем'люди, очень могущественные. И звездолет не разбился, он может снова взлететь. Так вот, тенеротые должны спешить. Никто не должен уйти'т'сюда... - Почему? - Эта часть неба принадлежит им... - Но их совсем не видно на Гефестионе! - Ты еще плохо понимаешь меня, - сказал Анг'Ри. - А я не могу объяснить лучше. Никогда не знаешь - может быть, нас кто-то подслушивает. Ведь здесь пролегает оживленный путь в другие места неба. И вокруг много всего, и все так перемешалось... А за всем этим стоят тенеротые, которые стараются заманить пролетающие корабли. Ты должна понимать все это лучше меня... Они ищут не нас именно, просто они уничтожают любую жизнь, которую им удается обнаружить. Единственное, что нам остается - рассредоточиться: может быть, такие ничтожные проявления жизни не заинтересуют их ра-да-ры. Он заботливо выделял каждую букву, каждый слог. - Что касается тебя, ты можешь добраться до своих, там, на другом берегу большой воды. Мне очень жаль, добрая дама. Прощай, да поможет бог. И спасибо. - Прощай, Анг'Ри, - ответила Виллис растерянно. Она смотрела, как они исчезают, словно играя, постепенно рассредоточиваясь по равнине, среди журчащих ручейков и скороспелых злаков, которые почти с головой скрывали самых маленьких. И снова она была одна. Может быть, это было не так уж плохо - она уже начала привязываться к этим преждевременно состарившимся существам, таким абсурдным, безответственным, хрупким... То, что можно было назвать гефестионским днем, подходило к зениту. Было совсем тепло, от переливающихся вод поднимался пар. Звезда Лебедя застыла прямо на горизонте, огромная, как земная Луна, но более бледная. И Виллис пошла к ней. Анг'Ри был прав: за голубой линией аквамариновых утесов открывалось темное пространство, где кончались все ручейки и речки равнины. Вода была фиолетовой, непроницаемой, она казалась тяжелой, застывшей. На берегах скороспелая растительность достигала размеров земного кустарника. Это были все те же длинные гибкие злаки и розовые кусты, увенчанные какими-то бархатистыми на ощупь цветочками. Виллис подумала, что все это должно напоминать земной пейзаж. Она не знала, сколько часов шла. У времени на Гефестионе была, конечно, другая структура и длительность, чем на Гере или на "Летающей Земле" - единственных мирах, которые она знала. Уже давно она сняла с руки и отдала играть детям сложное и мертвое устройство, которое называлось часами. Несколько раз в своем долгом пути она чувствовала голод и утоляла его в традициях клана - съедобными лишайниками и злаками. Она пила воду из бесчисленных ручьев, даже выстирала свой комбинезон. Иногда она ложилась под какой-нибудь скалой и засыпала. И ни разу не видела снов. Уже отчаявшись встретить какое-нибудь создание, похожее на человека, она была почти рада, когда из какой-то расселины вылезло животное, смутно напоминавшее гуманоида, и пошло следом за ней. Существо вызывало отвращение: это было нечто похожее на жирную крысу, цвета свежего мяса, и к тому же - трипод. Оно подпрыгивало, издавая звук, похожий на клокотанье кипящей воды в котле; что-то вроде: "гло-кло-па!", за которым следовал резкий свист. Довольно долго животное бегало вокруг Виллис кругами, как собака, которая загоняет стадо. Молодая женщина попыталась заговорить с ним, но в ответ добилась от него лишь несколько невнятных звуков, преимущественно: "Я! Меня! Меня! Я!" И без того уставшая Виллис кончила тем, что перестала обращать на него внимание. Между тем, она вышла на берег. Это было озеро или небольшое внутреннее море, безбрежная, спокойная, переливающаяся гладь. Очень далеко, казалось - прямо под звездой Лебедя, вырисовывался невзрачный островок. С пологих берегов к воде волнами спускались ковры из голубовато-серебристых лишайников. Зловещим покоем веяло от этого пейзажа на краю вселенной. Виллис неожиданно поняла, что все это было задумано не зря: только почти мертвая планета могла предоставить питательную среду и идеальные условия для всех этих странных - частот времени без структуры и взаимосвязи, которые могли в любой момент вторгнуться в другие вселенные. Мертвые времена... Она была на пороге осознания тайны. Виллис уселась на камень в зарослях камыша, похожего на струны арфы - трепетные, блестящие, словно соединяющие землю с небосводом... Так она и сидела, наполненная этой эоловой музыкой, не обращая внимания на призывы, крики, не в состоянии противостоять вселенской скорби или бросить хотя бы взгляд-на толстое нелепое животное, что топталось вокруг нее. Она закрыла глаза. А когда открыла - поняла, что ее звали. Зов этот был раздирающим, натянутым, как струна, и многоголосым. Прямо перед собой она увидела скалистую стену, испещренную выбоинами и провалами, и в каждой прогалине светились испуганные детские глаза. Что это, новый клан, который нуждается в ней?.. Да, толпа испуганных, отчаявшихся детишек... Когда она поднялась к ним, они начали бросать в нее камнями, но очень быстро успокоились. По зарослям вибрирующего камыша она проникла в пещеру, где в невидимых щелях прятались и выглядывали из них малыши. Этот клан состоял из совсем маленьких детей, большие, конечно, были уничтожены. Щуплые тела, покрытые страшными ранами, кровоточили... - Кр-рысы! - крикнуло настырное животное. - Кр-рысы! Ж-с-ш-ш-ф-ф-ф! И крысы появились, а звезда Лебедя в это время скользнула к горизонту... Крысы извергались нескончаемым потоком откуда-то из неведомых глубин, они были гладкими и жирными, чем-то похожими на "гло-кло-па", с красными свирепыми глазами. Увидев крыс, дети забрались еще выше - на карниз, который проходил под самым куполом пещеры, и звали Виллис, протягивая к ней свои маленькие израненные ручонки. Но теперь она ничем не могла помочь им. Как только началось нашествие грызунов, она, помня напутствие Анг'Ри, бросилась в воду. К ее большому удивлению озеро было теплым. Она сорвала длинную тростинку, которая в случае чего должна была помочь ей дышать в воде, и приблизилась к берегу, насколько могла. Но напрасно посылала она свои знаменитые волны маленьким существам... Все кончилось, как всегда, безысходным кошмаром: бесчисленные полчища крыс поднимались выше и выше, урчали, заполняли пещеру. Огромный раскоряка скакал на своих трех лапах в этом море, распространяя вокруг себя ужасную вонь. Грызуны наступали сомкнутыми рядами, используя малейшую неровность в скалах, их голые хвосты бешено рассекали воздух. Иногда одна из огромных тварей оскальзывалась, срывалась и падала с невероятным визгом: она тотчас исчезала в этом черном море. И лишь несколько маленьких белых косточек появлялись потом, очищенные лучше, чем это мог бы сделать профессиональный мясник... Не в состоянии добраться до своей добычи, крысы яростно пищали, их волны откатывались и водоворотами кружились по пещере. В какой-то момент Виллис увидела с ужасом, близким к помешательству, как твари взбираются одна на другую, будто собираются построить пирамиду! Самые коварные вспрыгивали даже на огромного квохчущего раскоряку, взбирались по его красной шее, поднимались на уродливую голову без подбородка, чтобы потом прыгнуть повыше на стены. Толстое несуразное животное разразилось градом звуков, напоминавших человеческую речь, но не имеющих никакого отношения к происходящим событиям. Его речь закончилась, совсем уж неожиданно, абсолютно бессмысленным заявлением на межгалактическом: - Все подо мной! Это ранит мою португальскую чувствительность! Это необыкновенно! Этот кошмарный фарс закончился заранее предвиденной трагедией. Воздух неожиданно помутнел и потемнел, часть пейзажа опрокинулась прямо на глазах у Виллис, и вместо нее появилась черная блестящая стена: все те же доспехи, хоботы, щупальца... "Так это появляется... ниоткуда", - еще успела подумать Виллис. Стена приблизилась к пещерам, потоки пламени затопили их. Гнусный запах паленого, стоны, писк и густой черный дым захлестнули побережье. А Глопа, конечно, сбежал. Все было сожжено - и дети, и крысы... 11 _Талестра делится впечатлениями_. Вот что она говорит: Уже два часа (относительных) я непрерывно стреляю. Короткие стволы мощных дезинтеграторов раскалились, даже пальцам больно. Хорошо еще, что с "Летающей Иглы" сгрузили оружие, и что Лес, несмотря на свое явно отрицательное отношение к этому, научил меня с ним обращаться. Мор, словно настоящий полицейский, утихомиривал женщин. Они завывали хором в убежище, что в центре лагеря. Все они изменились, с тех пор, как оказались на этой странной планете. Она называется Гефестионом, говорит Морозов. Находится она на окраине созвездия Лебедя, и Гейнц (электроник), предполагает, что нас туда занесло, как будто приливом... Нет ни дня, ни ночи на тусклом небе в постоянных сумерках, а звезды огромны, как луны Марса, и их слишком много. Призраки разгуливают, как мы с вами, и некоторые - невероятно ужасны. Но больше всего на нервы действует то, что у времени здесь другое значение. Такое впечатление, как будто живешь в замедленном фильме. А параллельно течет наше собственное относительное время. Это объясняет присутствие фантомов, говорит Мор. Кажется, что в тонкой структуре времени всегда есть явления или вещи только слегка очерченные, есть отблески и отражения. Здесь же эта тонкая структура особым образом расширяется. Кажется, что прожил на Гефестионе месяц. А по некоторым признакам получается, что прожил три или четыре года. А мне 15 лет. Я выросла. Волосы у меня стали длинными. Я завязываю их узлом. Как и все женщины "Летающей Иглы", я шью себе платья из чехлов, из парашютов, даже из бинтов. Создается впечатление, что нам придется здесь немного задержаться... Ведь нужно упомянуть и об этом: мы благополучно приземлились, но у нас почти не осталось горючего. И вот уже месяц (или три года?) Лес, Морозов и Гейнц ищут на этой ненормальной планете город, где может быть склад горючего - город, который не был бы миражом. Между тем, надо было построить лагерь. _Другой лагерь_. Ведь мы сели в самом ужасном месте на Гефестионе. Нет - во всей вселенной. Это остров. В тот момент, когда мы сели, вода вокруг него была, опять-таки по словам Морозова, цвета "мертвой турчанки". На острове не было никакой растительности - только камни да проволока с колючками. Наш корабль приземлился на ровной площадке, окруженной бараками, вокруг которых валялись кучи того, что я, глядя в перископический телескоп, приняла сначала за сухие ветки. Так как при посадке мы увлекли за собой немало ионизированных частиц из верхних слоев атмосферы, эти кучки слегка светились. Я хотела рассмотреть вблизи, но, как это уже было у рва на Уране, Лес закрыл мне глаза ладонью. Позднее я привыкла. И все мы привыкли к странным башням, окружающим остров, с которых струился слабый мертвенно-бледный свет, к неподвижным кучам, из которых торчали сухие и скрюченные конечности - кучи трупов, еще при жизни доведенных до такого состояния, что они были похожи на кукол или марионеток. Мы привыкли и к неподвижным часовым у ворот лагеря - и это были мертвецы, стоявшие так уже много гефестионских зим: человеческие тела, вмерзшие в огромные блоки прозрачного льда, который, очевидно, не успевал растаять даже летом. Я спросила, как же они могли туда попасть. Гейнц объяснил это со свойственной ему простотой: - Их поставили здесь и начали обливать водой - стоял адский холод, а вода была, наверное, теплая, и они промокли до нитки. Потом вода замерзла, и ее продолжали добавлять... - И они были живые? - Да, вначале. Что с тобой, Талестра! У тебя насморк или ты плачешь? - Нет, - отвечала я сдержанно. - Это теплая вода Гефестиона. - Я уже давно научилась избегать их взглядов... Странно, но на Морозова все это почти не произвело впечатления. Он говорил: "У меня на родине всегда так страдали! Может быть, среди этих ужасных манекенов есть мои предки..." Странно, что большинство из нас может спокойно жить рядом с этими бараками, со скелетами, вытянувшимися на нарах, дохлыми паразитами. Вшивые призраки - разве можно представить что-нибудь подобное?! Но есть, все-таки, место, которое я обхожу стороной. Это просто дорожка, она ведет ко рву, где уложены мертвецы, раздавленные ногами. А сверху табличка с надписью на земном языке: "_Вот пойманные беглецы_". В первые дни этого кошмара многие пассажиры "Летающей Иглы" сходили с ума и даже бросались в озеро. А я стиснула зубы и стала смотреть в другую сторону: у Леса и без того хватало забот. Мы не могли покинуть остров, на который сел наш звездолет. Большинство пассажиров отказывалось покинуть тесные помещения, там было не так страшно. Однако невозможно было оставить их там: нервное напряжение вызывало непрерывные скандалы. Лес собрал несколько мужчин, в основном, офицеров полицейских отрядов с Нептуна, и объявил, что нужно построить убежище. Но не в этом кошмарном месте, а на другом конце острова. Первое время мы были полностью заняты строительством. Надо было найти материалы. На звездолете нашелся брезент, надувные матрацы и инструменты. Но на другом берегу озера надо было найти дерево. Озеро замерзло, и это облегчило нашу задачу. И все равно мне становится не по себе, когда я вспоминаю об этом невероятном труде - надо было валить тонкие стволы и тащить их потом по льду к острову. Здесь росли только пробковые дубы и гигантский тростник. На "Летающей Игле" нашлись две пневматические пилы, а еще мы смастерили из полированного камня несколько топоров, которые быстро зазубривались. Один толстяк с Титана начал протестовать: ему навязывали работу несовместимую с духом его касты! Нептунианцы тоже роптали. Все это еще кое-как сдерживалось в присутствии Леса, его высокомерный вид смущал их. Но он буквально разрывался между берегом и островом. Ночей не было, и мы, когда уставали, просто забирались в наши землянки из термопластика, что стояли на обоих берегах озера. Я чаще всего оставалась во временном лагере на другом берегу. Однажды случилось так, что меня разбудила странная тишина. Я ударом кулака распахнула фотоэлектронную задвижку моего спального мешка и увидела Морозова, сидящего на распиленном стволе. Уже довольно долго он носил поверх своей знаменитой набедренной повязки шкуру какого-то зверя. Мор казался абсолютно растерянным. Он объявил мне, что нептунианцы покинули лагерь, захватив с собой запасы продовольствия и оружие. - А еще - электромагнитный компас, - добавил он. - Но они не знают, что все эти приборы не действуют в созвездии Лебедя. Они заблудятся, так как здесь нет настоящего восхода, и не смогут определить свое местонахождение... Да, не к добру они сбежали! У него были подбиты глаз и губа. Я сказала: - Тем хуже для них. Они вас побили, да? - Конечно, они плохо обошлись со мной, но это неважно. Они сами страдали от этого... - К черту, - сказала я, садясь в моем пенальчике-отсеке, - и вы еще жалеете их! - А что вы хотите? Эти люди обучены для действий только в определенных ситуациях, при простых законах. Почти все они были полицейскими на Нептуне, и всем им были сделаны прививки против бредовых видений, которые принимают на этой планете поистине ужасные размеры. А Лес заставил их работать пилой! В самом деле их уход - логическое завершение... - Да они вернутся, когда съедят свою провизию, - сказала я, чтобы успокоить его. - Свою провизию?! - воскликнул Морозов. - Так вы не поняли? Нашу! На неделю! А Лес отправился на разведку на другую сторону планеты, так что я не знаю, когда нас теперь снабдят... На этот раз я окончательно проснулась. Кроме того, я хотела есть. Ужасно хотела. - Нужно снестись с островом, - предложила я. - Гейнц же там. - Очень хорошо, - сказал Морозов. - Как снестись? Они утащили, конечно же, наши аэросани, но не смогут их использовать, потому что лед тает. Утащили все средства для разжигания огня, но тростник еще не оттаял... Бесполезно кричать, никто нас не услышит. Однако есть еще телепатические волны. Ты ведь мутантка, ты можешь попробовать. - Нет, - благоразумно отказалась я, - я еще не умею. Я могу передавать, но что именно? А Гейнц понимает с трудом. Он может вообразить, что его атакуют, и... когда он дает отпор - это катастрофа. Вспомните, как выглядел центральный пост во время поисков "красной капсулы". - Я помню. Так что же, положение безвыходное? - Нет, - сказала я, - нет. Надо подумать. Вы пользуетесь такой славой в космосе и не захотите, чтобы в галактической энциклопедии напротив вашего имени написали: "замерз в компании малолетней мутантки"? Нет ли у нас какого-нибудь известного всем способа общения, не требующего применения сложного устройства? А, кажется, я придумала! Фонарь! Они ведь оставили вам электрический фонарь? Световой сигнал... И я уточнила: - Три коротких. Три длинных. Три коротких. Мы никогда больше не встречали мятежных нептунианцев. Строительство на острове заканчивалось. Гейнц был бесподобен, в одиночку ворочая самые большие стволы, любезничая с женщинами и смеша детей - они составляли теперь почти половину всего нашего населения. Женщины, которых чуть ли не силой выгнали из звездолета, тотчас почувствовали себя лучше, некоторые даже разожгли костры и растопили лед, чтобы умыться. Но не все... Как только были поставлены палатки, оборудовано убежище и подключено отопление, Лес созвал то, что Морозов называл "маленьким советом". Собрались они оба, Гейнц и еще двое мужчин, принимавших самое активное участие в строительстве: один штатский и один военный из пассажиров. Женщины делегировали двух представительниц: пожилую дьяконессу, которая постоянно распевала гимны, и президента клуба "Друзей Антенагораса Зизи". Я не знаю, кто был этот самый Антенагорас. По словам Морозова, это был философ раннего Четвертичного периода, известный, в первую очередь, в связи с событиями, которые называют "заблуждением Шератана". Но я и этого не знаю... Это была жирная и подвижная дама с массой завитушек на голове. Лес позвал и меня: - Талестра, иди сюда, ты будешь представлять детей. Он назначил, часовых в звездолет и по углам нового лагеря, окруженного частоколом из пробкового дуба. Потом мы собрались в самой большой палатке, там, где хранились аккумуляторы, оружие и запасы продовольствия. Все уселись вокруг небольшого костра: надо было экономить энергию обогревателей. Все это напоминало мне другую ночь в помещении центрального поста "Летающей Иглы" и другой военный совет, на который меня не позвали. Как и тогда, свет - теперь уже костра - придавал лицам выразительность, и я неожиданно поняла, что уже давно знаю моих друзей, что они близки мне, и что у нас есть общие воспоминания и переживания. Они тоже немного изменились. Морозов как-то съежился под своей шкурой, Шталь все больше походил на огромный чемодан, поставленный на-попа, а лицо Леса, огрубевшее, но все еще утонченное, стало еще восхитительнее... Он как можно проще изложил положение вещей: - Свободные гражданки и граждане, - сказал он, - сначала подведем итоги: нам невероятно повезло и, одновременно, ужасно не повезло, что мы сели именно на Гефестионе. Эта планета обитаема, что очень редко встречается в созвездии Лебедя, где большинство небесных тел - просто раскаленные метеориты. Вы безо всяких вредных последствий дышите ее воздухом, и, посадив несколько зерен из нашего запаса, мы собрали небольшой урожай пшеницы и овощей земного типа - магнум бонум. - Это означает картошку, - прошептал мне на ухо Морозов, - но при подготовке доклада я настоял на латыни: это звучит лучше! - С другой стороны, - продолжал Лес, - это созвездие лежит в стороне от обычных путей сообщения; мы можем остаться здесь на все сто лет, и никто нас не найдет. Передатчики не работают при таком большом скоплении звезд и интерференции магнитных полей. Следовательно, нам остается единственный выход: использовать как можно лучше то, что у нас есть, и изыскивать такие природные ресурсы планеты, которые позволили бы нам улететь. - А о каких ресурсах идет речь? - спросил штатский. - Уместный вопрос. - Лес повернулся к Морозову. - Ты производил изыскания. Объясни. - Так вот, - начал свое объяснение маленький ученый, - на Гефестионе, несомненно, есть месторождения минералов, но мы не в состоянии их разрабатывать. Имеются другие возможности: в относительно недалеком прошлом эта планета была обитаема, потом ее разорила ужасная сила - может быть, именно та, от которой мы бежим. Население, а также целые районы отныне существуют лишь в виде оптических миражей. Но должны существовать и материальные остатки той жизни. Может быть, среди них мы сможем найти и горючее. Пожалуй, эта возможность была довольно проблематична, но пассажиры воспрянули духом. Дьяконесса, которая принадлежала к секте Истинных Последователей, спела гимн, а дама с завитушками пообещала Лесу, что его имя будет упомянуто в хартиях общества Антенагораса Зизи. Трудности начались позже, когда договорились, что отряды пассажиров будут по очереди исследовать планету в поисках ресурсов. - Я накладывало вето! - крикнула литературная дама. - Все здоровые пассажиры должны одновременно исследовать планету - так будет быстрее! Мы все равны! - Она уничтожающе посмотрела на нас с Морозовым. - А старики и дети останутся в лагере! - Я не думаю, что такое решение будет рациональным, - возразил Лес. - Кто-то должен защищать остров. - От кого? На планете нет никого, кроме призраков. Нисколько не обидевшись, Морозов вмешался. Он забросал свою оппонентку, которая носила звучное имя Атенагора Бюветт (что, очевидно, было символом ее философских наклонностей), успокаивающими истинами и не совсем логичными уверениями... Но у дамы была боеспособность реактивного спрута с Шератана. - Если я вас правильно поняла, - заявила она, наставляя на Морозова протонный микроскоп, который служил ей лорнетом, - вы даже не знаете, могут ли на нас напасть чудовищные растения или бронтозавры? - Да, это так, свободная дама... - Но, в таком случае, вы ничего не, знаете! И вы еще пытаетесь мне противоречить, мне, у которой чувствительность точно такая же, как у великого Антенагораса Прорицателя, прозванного Зизи! Долой невежд! Долой! Она подпрыгивала и надсаживала глотку. Дьяконесса произнесла проповедь. Снаружи пассажиры подняли неописуемый гвалт. Лес приказал всем замолчать. Он заговорил ледяным тоном, какое-то не совсем человеческое спокойствие исходило от него. - У нас единственный вопрос, - сказал он, - надо решить в принципе, будем мы исследовать планету или нет. А техническая сторона и организация экспедиции касается только меня. Здесь командую я! Устроили открытое голосование. Только Атенагора оказалась против. И мы разошлись в некотором беспорядке. Палатка, в которой я жила с целой кучей детей, была на другом конце лагеря. И я была благодарна Лесу за то, что он проводил меня. Остатки старого лагеря были видны отсюда, и мне было не так страшно при виде этих ужасных груд мертвых тел, перекошенных лиц, ртов, разинутых в безмолвном крике или хрипе. Я закрыла, глаза и прижалась щекой к руке Леса, повторяя: - Я вне себя от возмущения! Они что же, все такие; жительницы Земли?! - Нет, не все, - отвечал он спокойно. И я как бы заново увидела остров: мы дошли до противоположной оконечности, единственного почти пустынного места между сиреневым и фосфоресцирующим небом и озером с мертвой водой - этими двумя безднами с мигающими звездами... А прямо надо мной в колеблющихся отблесках возвышался Лес, похожий на большую звезду в образе человека, затерянную в облаках этого проклятого богом места. И он смотрел на меня - и я забыла, что должна избегать взгляда его золотых арктурианских глаз. Я вообще все забыла. Это было так, будто какой-то туман застлал мое сознание, а яркий золотой луч света ранил и глубоко проник в меня, в мой мозг, в мое сердце. Может быть, я чуть было не закричала, чуть не упала... Я хотела умереть и воскреснуть тысячу раз и оставаться целую вечность под его взглядом... А он сказал: - Ты очень выросла, Талестра. - Это что, плохо? - спросила я растерянно. - Когда я таскала деревья по льду, все были довольны. А теперь ты упрекаешь меня в том, что я занимаю много места? - Я не это хотел сказать, - возразил он. - Но это так трогательно: я ведь знал тебя совсем маленькой девочкой... - Да, ты даже таскал меня за волосы на "Летающей Игле", когда мы обезвреживали механизм тик-тик-тик! Он смутился: - Я таскал тебя за волосы? Нет, ты сошла с ума! - Он помолчал. - Прости, Талестра... И вот мы стоим уже перед моей палаткой. Все произошло очень быстро... Лес взял мою руку и поднес ее к своему лицу, а я была смущена: ведь это была та самая рука, которая валила деревья, долбила лед, регулировала прицел излучателя - мозолистая, маленькая и потрескавшаяся. Но он не поцеловал ее, он просто поднес ее к своим глазам. Очень длинные ресницы обмахнули ее, и я почувствовала что-то свежее, словно слезу, какую-то ласку ангела... - Видя тебя такой большой, - прошептал он, - я начинаю понимать, как давно я покинул мою родную планету и всех тех, кого я любил... На другой день он ушел на разведку со своими людьми. А я осталась в лагере с Морозовым. Не могу сказать, что я скучала. Все окружающее было таким новым для меня, а у него была голова, из которой можно было много чего позаимствовать. Это было похоже на удачную рыбную ловлю. Мне было вполне достаточно ухватить какое-нибудь понятие, и я начинала тянуть его к себе, как на леске, и - гоп! - я вытаскивала большую аппетитную рыбу - решение какой-нибудь научной проблемы, исторический парадокс, бергсоновскую теорию. Мор, постоянно страдающий от холода, работал, закутавшись в свою шкуру, в самой большой палатке. Во время свободных гипнолекций, которые он читал детям пассажиров, я усаживалась у каталитического обогревателя, расслаблялась и буквально сгорала от любопытства: я страстно интересовалась прошлым Земли, будущим звезд, а также метафизикой. Я хотела знать все! Я могла все понять... Наступил день, когда... - Ты опустошаешь мой мозг! - объявил он. Я пожала плечами. - Это неизбежно. На этой планете остались только книги-призраки. А на острове - только списки казненных. А я уже выучила наизусть "Божественную комедию", а также еще одну штуку, которая лежит в футляре, и о которой я уж не буду упоминать... Он поглядел на меня с интересом: - Это тебе понравилось? Я хочу сказать, "Комедия"? - Неплохо, хотя Данте неизвестно зачем усложняет. Для чего столько разглагольствований в балладе о подпространстве? Зачем превращать эту несчастную Беатриче в святую, в инквизитора, в саму философию?.. И все-таки я полюбила этого древнего поэта, который совершил такое же путешествие, как и мы... - Ты так думаешь? - О! Есть вполне определенное сходство. Путешествие через круги ада, чудовищный зверь с Сатурна, озеро Смерти на Уране... Черные существа с огненными стрелами, которые нас преследуют. А здесь - не тот ли этот город Дит, в котором мы все были? Где: Навстречу нам шли тени и на нас Смотрели снизу, глаз сощуря в щелку, Как в новолунье люди, в поздний час. [Данте, "Ад", песнь пятнадцатая, 16] - Так ты полагаешь... что все это уже было времена Данте? - Это или что-то похожее. Ты же сам учил меня: в гиперсфере ничто не исчезает и не возникает бесследно. Он казался потрясенным, не знаю почему. Неожиданно он отослал всех учеников, и мы остались вдвоем в большой палатке. Дрожа, он повторял: - Замолчи! Лучше не думай об этом! Что же делать, что делать?! Он ходил большими шагами вокруг обогревателя, и развевающаяся шкура приоткрывала его худые ноги. - Такая маленькая девочка! - пробормотал он наконец. - А я еще думал, что никто, кроме меня, не в состоянии прикоснуться к этой бездне! - Я немного выросла! - возразила я. - Лес это уже заметил. Но это еще не все. У меня появились новые, довольно интересные способности. Я могу теперь передавать мысли в четырех измерениях. - Ты можешь... что? Мне даже не стало смешно от его изумления, когда я запустила (если можно так выразиться) в его голову все то, что я уже так хорошо знала, особенно с того самого вечера, особенно с той встречи на другом конце острова: "осенние сумерки", похожие на сумерки Гефестиона, эти мольбы, эти стоны, где "адский ветер, отдыха не зная, мчит сонмы душ среди окрестной мглы" [Данте, "Ад", песнь пятая, 31]. "И как скворцов уносят их крыла, как журавлиный клин летит на юг..." [Данте, "Ад", песнь пятая, 40,46]. И эта пара, которая проходит, обнявшись, никого и ничего не замечая вокруг, разве только, если сама любовь позовет их... Эта пара, которой я уже завидовала до слез... Я так увлеклась, что подлинное дыхание ледяного вихря коснулось нас, оно заполнило палатку, стерло контуры брезентового покрова, а от взмахов огромных крыльев колебалось затянутое густым дымом пространство вокруг, и весь ад испускал протяжные стоны, и оба мы могли расслышать главную жалобу - нежный и жалобный голос Франчески да Римини: Любовь, любить велящая любимым, Меня к нему так властно привлекла, Что этот плен ты видишь нерушимым. Любовь вдвоем на гибель нас вела... [Данте, "Ад", песнь пятая, 103-106] Я очнулась - Морозов испуганно тряс меня. - Как же так! - упрекал он самого себя. - Как же я ничего не заметил?.. Ведь это же самый опасный момент. Пифии теряли способности к предсказаниям, а служанки храма Весты - свою бдительность [пифии - жрицы храма Аполлона в Дельфах, предсказывающие судьбу; служанки Весты (весталки) - жрицы храма Весты в Древнем Риме], а мы и подавно не знаем, какие бури могут бушевать в организме мутантки! - А потом добавил в стиле самой пошлой прозы: - Бедное мое дитя, ты что же, уже давно влюблена в Леса?.. К счастью, мне не пришлось отвечать. Со стороны нового лагеря поднялся невообразимый шум: - Ночные! Ночные! Да, Ночные наступали. И это не было миражом. 12 Лес брал с собой на разведку двоих. Четыре человека оставались на корабле с приказом живыми оттуда не выходить, какая бы опасность ни угрожала лагерю. И это было правильно: корабль оставался нашей единственной надеждой, единственным средством, которое могло бы связать нас с остальным миром. Таким образом, в нашей крепостишке оставались Морозов, Гейнц и восемь пассажиров. После бегства мужчин из временного лагеря на том берегу у нас ощущалась нехватка в бойцах. Еще здесь были бесполезные женщины и дети, а также я... Лагерь состоял из подземного убежища, правда, не слишком глубокого, но защищенного всеми имевшимися на "Летающей Игле" противоатомными плитами, а еще из двадцати, примерно, палаток, в которых люди размещались по пять и по шесть. Все это было окружено уже упомянутым частоколом из стволов пробкового дуба, обмазанных толстым слоем глины. Несмотря на регулярные бессмысленные протесты Атенагоры, которая требовала: "Пространства! Еще пространства!". Лес приказал прорубить десяток амбразур и установить в них тяжелые дезинтеграторы. Все это чем-то напоминало военное поселение на американском Диком Западе или в древних колониях. Когда на противоположном берегу неожиданно потемнело, а ужасный запах паленого мяса и сернистого газа наполнил воздух, все женщины бросились в убежище и увлекли меня за собой. Там я пережила несколько самых неприятных минут в жизни, и так уже слишком богатой впечатлениями. Мы были стиснуты еще сильнее, чем на "Летающей Игле". Или это мне казалось, потому что я выросла? У всех детей разболелись животы. Дама Бюветт взобралась на ящик и попыталась обратиться к нам с речью: по ее мнению, любое сопротивление было чистейшим безумием, ведь учитель Зизи всегда подчинялся силе, что ярко отражено в его работах "Антиной любит Адриана", "Псаффа", "Я сплю один" и т.д. Она призывала нас одновременно выйти из убежища с белыми знаменами или с тем, что могло их заменить. "Ведь Ночные - гуманоиды. Но если все человекообразные одинаковы, и если они хотят установить порядок на всех планетах, то это говорит о том, что предприятие их вполне легально и..." Разрозненные выстрелы тяжелых дезинтеграторов потрясли убежище, и я почтительно предупредила проповедницу, что ящик, на котором она принимает позы великих ораторов, содержит изотопы трития, и в любой момент может начаться процесс распада... Я никогда бы не поверила, что она может слететь оттуда с такой легкостью. А ведь на ящике была надпись: "Витамины". Дьяконесса запела: "Господь, ты видишь ли меня..." У одной из пассажирок началась истерика, и это несколько отвлекло всех. Ее потащили под душ, но кто-то случайно повернул терморегулятор не в ту сторону, и кипящая струя обварила несчастную. И наступила всеобщая неразбериха... Когда крики стихли, оказалось, что наверху царит зловещая тишина. Это могло означать самые разные вещи - и очень важные. Я потихоньку двинулась к выходу, но дама Атенагора вцепилась в меня, визжа: - Держите ее, она хочет смыться! Возьмем ее заложницей, или мы пропали! Вопреки всем моим принципам я ударила ее и вырвалась из толпы этих одержимых с разодранным платьем и растрепанными волосами. В это время один мальчик вскочил на перевернутую тележку, которая служила Морозову рабочим столом, и, схватив молоток, начал стучать по пустому баллону из-под жидкого воздуха. Паника достигла предела, и мне удалось выскочить наружу. Когда мои глаза начали различать предметы в густом дыму, я поняла, что первый натиск с противоположного берега был остановлен. Но Ночные вели огонь яростно и точно, они вывели из строя четыре наших дезинтегратора. Среди обломков лежали семь пассажиров - семь черных, обугленных манекенов... На своем посту хрипел раненый электроник. Я принесла ему воды, и он вежливо поблагодарил меня. "Спасибо, свободная дама..." Затем голова его свесилась набок, а глаза закрылись. Прибежал Морозов. - А тебе что тут надо?! - крикнул он. - Эти бабы в убежище совсем рехнулись и крушат все вокруг себя. К тому же, сейчас самое время использовать мои способности... Мы с трудом затащили тяжелого Гейнца в одну из палаток: он был сильно обожжен. Морозов ввел ему антибиотики и морфий. - Как это произошло? - спросила я, когда мы вышли, стараясь не глядеть на черные тела у бойниц. - Они накрыли нас первым же залпом. Они... да ты с ума сошла, куда ты?! А я ползком направилась к одной из бойниц. Ну конечно, они были там. Черная блестящая масса заполнила противоположный берег и скалы. Это были все те же знакомые силуэты, ужасно похожие на людские, однако некоторые из них ковыляли, как гигантские пауки из кошмарных снов, другие, похожие на ракообразных, испускали какие-то странно дымящиеся желтые лучи, вращали шариковидными антеннами. Я старалась успокоиться, говорила себе, что это вспомогательные механизмы или оружие, но от этого мне не было легче... Царило странное затишье. - Похоже, они раздумывают, а? - сказал последний из пассажиров, сидя на стволе своего дезинтегратора. У него было располагающее круглое лицо молодого фермера откуда-нибудь с равнин Марса. - Хорошо, если бы они перенесли это на завтра! - Да, - ответила я рассеянно. В голове у меня почему-то звучала глупая песенка об одной даме, которая не знала, как ей лучше приготовить омара. - Они могли бы разрушить наш лагерь, не сходя с места, но почему-то не делают этого. Я думаю, они хотят взять нас живьем. - Напрасные надежды. - Им просто не удастся взять нас живьем, - вмешался Морозов, вернувшийся из убежища. - Гражданочки решили взорвать остров. Они собрали вместе ящики с боеприпасами и уже приготовили зажигалки... - Вы должны были конфисковать их. - Разве вы, дорогая моя, не знаете, что нет чудовищнее фурии