ся своими лазерными лучами, горизонт опять покрылся невиданными свечениями, и на этот раз в воздухе почувствовалось нечто вроде вспышки сильнейшей боли, как будто он физически ранил, искромсал гнусное чудовище, которое засасывало эту планету, и оно скрючилось под ударами огненных хлыстов. И под звуки грома, совсем не похожего на шум двигателей, мы ясно увидели это: черная тень, живая туча, начала отступать. Это движение было противоположно действию засасывания, которое до сих пор затягивало Антигону - зверь был ранен и пытался убежать... А прямо над нашими головами невредимый "Скорпион" - на этот раз в сопровождении своей эскадры - продолжал палить из всех своих дезинтеграторов... И вдруг наступил день. На обеих сторонах Антигоны. - Виллис! Виллис! Один из "кузнечиков" орал благим матом у подножия горы. Ей снова надо было возвращаться к "своим". Они слушали лекции Морозова, охотились с Талестрой. Старшие уже обходились без нее, но стоило им попасть в беду, они кричали: "Виллис, Виллис!" Но на этот раз речь шла не о ком-нибудь из них. Всеохватывающее жесточайшее страдание, до сих пор еще ни разу не испытанное, увлекло Виллис, и она соскользнула вниз, под скалы. Сначала до нее не дошло, человеческая кровь лилась рекой отовсюду, смешиваясь с раздавленными телами отвратительных чудовищ. Но под камнями кто-то мяукал, как котенок. "Кузнечики" толпились вокруг, одна из девочек спрятала лицо в ладонях, согнулась и отчаянно заревела. Чтобы заставить ее замолчать. Виллис совершила невероятный до сих пор поступок: она походя отвесила ей звонкую затрещину! "Да, дошла я..." - подумала она не без иронии. Дальше ей идти не пришлось: в луже крови конвульсивно подергивалось что-то белое, привязанное как будто за веревку... - Выбросить это! - истерически закричала девочка. "Выбросить это!" Все древние предрассудки, все земные табу слышались в этом крике. Виллис наклонилась и сквозь обвивавшую его "сорочку" встретила серьезный взгляд двух больших необычайно синих глаз. - Выбросить это! - сказала она с возмущением. - Как же так? Он ведь смотрит на нас! И она хотела подобрать ребенка. Но тут она заметила под опрокинувшимися глыбами белую ногу с разорванными венами. Колебания пуповины были вызваны судорогами агонии этой матери, вытолкнувшей ребенка из себя, оттолкнувшей его от смерти... Просунув руку как можно осторожней между камнями, Виллис дотронулась до бедра и до живота. Остальное тело было раздавлено гранитной глыбой... Она приказала детям отойти и позвать Морозова, а сама осталась с мертвым телом и с ребенком. В голове у нее было пусто, и в то же время она чувствовала какой-то смутный призыв, ей казалось, что место ее уже не здесь, что судьба в критический момент удаляет ее отсюда. Судьба или воля?.. Морозов съехал по склону, он хотел сначала раскопать женщину, но быстро отказался от этой идеи. Он заглянул в щель между камнями и сказал, поднявшись: - Она мертва. Ничего не поделаешь. - Но она только что двигалась... - У нее раздавлена голова. Но движение ребенка уже началось. Он немного дрожал. Виллис подобрала с земли нож из полированного камня, принадлежавший одному из часовых, и обрезала то, что соединяло мать с ребенком. Это был мальчик. - Да он родился в сорочке, - сказал неожиданно постаревший Морозов шепотом. - На Земле сказали бы, что он будет счастлив... Затем, сняв свою пресловутую шкуру, он прикрыл ею белую ногу. - Это первый ребенок, родившийся на Антигоне, первый ребенок нашего полета... Сгрудившись на краю кратера, "кузнечики", которые так храбро боролись со спрутами и левитировали над огненной равниной, тоже дрожали... - Как вы им это объясните? - спросил Морозов. И Виллис, безмятежно: - Я скажу им, что этот ребенок родился из земли Антигоны, из могилы своей матери. Разве все мы не рождаемся именно так? Однако многие девочки почувствовали себя плохо, и она поспешила унести ребенка в пещеру, чтобы обмыть и запеленать его. А наверху, на площадке, все стоя приветствовали посланцев восхитительной эскадры - Талестра во главе, со своей мужественной мордахой; в боевых скафандрах астронавты не были похожи ни на Леса, ни на Валерана, они были грубее, более жизненными, менее породистыми, но, несомненно, она признала своих: бойцов, корсаров! Но когда сам Айрт Рег снял шлем скафандра, она поразилась странному контрасту между страстными, еще детскими губами и серыми холодными глазами, в которых проплывали тени звезд и облаков... - Мне было довольно трудно обнаружить вас, - сказал он, обращаясь к Лесу, в котором без колебаний тотчас признал командира. - У меня не было ваших точных координат. Но этот колокол... - Ага, так вы слышали колокол? - Да, наверное, этому способствовали орбитальные вихри. Мы принимали звон на ультракоротких волнах. - Это приспособление древних жителей Антигоны в форме щита. - Да, они умели создавать. Но, учитывая искажения магнитных полей звезд Бездны Лебедя, вас, конечно же, было нелегко обнаружить! - Спасибо вам, - сказал Лес. - Сожалею, что мы завлекли вас на эту планету... А Талестра с глубоким сожалением думала, что это была вроде бы обычная встреча цивилизованных людей, что происходила она так, как могла происходить любая такая церемония в любом порту вселенной... в то время, как все они находились-в аду, и ад этот только что завлек в свои сети Айрта и его чудесную эскадру... - Это ничего, - отвечал между тем Айрт. - Рад, что оказался полезен вам. Но теперь надо подумать о сборах: мне кажется, что на этой планете не очень пригодные для жизни условия. Мои корабли к вашим услугам. - Чтобы?.. - Чтобы переправить вас на Арктур, конечно же. Может быть, не на саму Сигму, с которой у меня... скажем, некоторые недоразумения, а на одну из ближайших планет. - Несчастный! - крикнула Талестра. - Вы хотите взлететь! - И она, которая молодцом держалась на Уране, Гефестионе, Антигоне, потому что была храброй и потому что не хотела участвовать в панике, которая лишь стискивала зубы в пламени огнеметов и среди взрывов, та самая Талестра закрыла лицо руками и разрыдалась. Конечно же, несколько "кузнечиков" последовали ее примеру. И возник беспорядок. - Однако, - сказал Айрт. Он очень смутился. Девушка приникла к его плечу, и он растерялся, невольно обнимая эту статую с рыжей шевелюрой, этот источник вырвавшихся энергий с самыми различными и самыми бурными проявлениями. - Однако вы не должны так переживать. В конце концов, вы, командир, и вы, профессор, скажите ей, что в этом нет никакой тревоги... - Есть! - взорвалась Талестра. - Вы разве не знали, что Антигону невозможно покинуть?! - Однако приземлился я без всяких затруднений... - Еще бы! Здесь очень приятно садиться, когда тебя засасывает бездна. Вот так здесь и оказалась тысяча кораблей! Но попробуйте взлететь! Это вопрос притяжения: ведь Антигона - гигантская разбушевавшаяся пиявка, вылезшая из какого-то ужасного места. Разве это не так?! Вы все, да скажите же ему! И она в изнеможении умолкла среди дыма и слез, ее подавленные спутники отворачивались и ничего не отвечали. - Я не думаю, что ситуация настолько безвыходна, - сказал Айрт. Освобожденный от прислонившейся к нему статуи, он вновь овладел присущим ему хладнокровием путешественника открытого космоса - он верил только в опыт и в вычисления. - Я знаю, что Бездна Лебедя - неустойчивое созвездие, но мне не раз приходилось садиться на его планеты. Я заправлялся на Евриале, на Марсиасе и на Антропосе. Я знаю, что все эти планеты пользуются дурной славой, - добавил он, заметив недоверие на окружавших его лицах, но мне часто приходится водить целые караваны эмигрантов, которым необходимо продовольствие и первая помощь, а получить их они могут только в пиратских портах... - Сериал... - прошептала Талестра, ставшая вдруг очень внимательной. - Марсиас... Но ведь это соседние планеты! Вы говорите, что садились на них? - Да. - И вам удавалось взлетать? Вы не лжете? Он улыбнулся, и все вокруг как будто осветилось. - Какой мне интерес?.. - Но тогда, - вмешался Валеран, - у вас какая-то особая тактика, которую мы не знаем? - О, - сказал Айрт, - может быть... Когда мне нужно двигаться быстрее, я лечу через подпространство. Но ведь вы сами, - обратился он к Талестре, - научили меня этому. Вы и ваша подруга, конечно же... После этого последнего ужина на Антигоне все они почувствовали себя страшно изможденными. "Кузнечики" засыпали прямо на земле, у ног Айрта и его астронавтов, которых они тотчас же восприняли как персонажей из легенды. Лес поднялся еще до рассвета, чтобы приготовить корабль к старту. Было решено использовать все исправные корабли, в том числе "Летающую Иглу". Безграничная надежда заполнила пещеры Красных гор. Морозов подошел к выходу из центральной пещеры. Его изящный силуэт выделялся на фоне сиреневых сумерек. Он задумчиво смотрел на изменившееся небо - оно было светло-фиолетовым - с тех пор, как тучи отступили, как миражи исчезли... Он сказал, обращаясь ко всем и ни к кому в особенности: - Чистое небо, прекрасная ночь, светлая и холодная, как на Земле... Так это возможно - такое обновление, такое освобождение... В течение всего этого вечера Айрт и Талестра обменялись всего несколькими словами, имевшими отношение только к сборам, и оба были преувеличенно спокойными. Айрт украдкой рассматривал амазонку: она не была красавицей, но как привлекала ее огненная шевелюра, ее глаза, в которых можно было утонуть! За то время, что он ее видел, она успела поплакать, посмеяться, покричать, ведь это был живой человек! Не мертвая принцесса и не голос, принадлежавший неизвестно кому... Он пристально следил за ее рукой, и на фоне порфировой глыбы - она тоже была такой живой, с гибкими и загоревшими запястьями, она держала нож с костяной рукояткой и разделывала им факожира, нарезала водоросли, как будто вся ее жизнь прошла на охоте или в мясной лавке. Когда Морозов заговорил, она легко поднялась со своего места и танцующей походкой подошла к порогу. Огромные холодные звезды Лебедя сверкали в ночи, как неподвижные фонарики. Воздух казался кристально чистым. - Мне страшно при мысли, что я буду с тоской вспоминать этот пейзаж, - сказала она. - Я не хочу этого... - Где Виллис? - вполголоса спросил Анг'Ри. - С детьми и ранеными, - отвечал Морозов. Кто-то в темном углу пещеры спросил: - Мы отправляемся завтра? И Айрт ответил: - Да, если вы будете готовы. Мы с командиром Кэрролом осмотрели "Иглу", она в хорошем состоянии. Я не могу сказать то же самое о корабле, который поведет принц Валерам. Ну да ладно! Броня выдержит, а двигатели работают нормально. Этого хватит, чтобы переправить людей на Сигму. - Вы думаете лететь прямо на Сигму? Он слегка нахмурился: - Нет. Этим займется командор Кэррол. А я... у меня другие задачи. Морозов неторопливо поднялся со своего места: - Другие задачи... Так ты нам позволишь? Мы с "кузнечиками" сейчас покинем вас: они еще слишком молоды, а я уже слишком стар. А завтра нас ждет далекий путь. Это ведь последняя ночь на Антигоне... - Это последняя ночь... - вздохнула вся пещера. - Это последняя... Анна снова опустила голову на плечо Орля. Жак, бывший Ночной, поднял сразу двух самых маленьких "кузнечиков". И все они тихо исчезли, один за другим, как тени. Талестра и Айрт остались одни в середине пещеры. Наверху, в скалах, часовые, выбранные из людей равнины, перекликались вполголоса. Мерцали светильники на стенах. - Неплохо бы прогуляться, - сказал Айрт. - Я еще не успел толком рассмотреть Антигону. Талестра встала, потянулась и вздрогнула от ночной прохлады. Он мгновенно набросил на ее острые плечики свою космическую куртку, как будто эта проклятая планета со своими ловушками превратилась в Землю с ее старинными обычаями... - А где Лес? - спросила девушка нерешительным голосом. - Он должен быть на борту "Летающей Иглы"... - Да, как всегда, - прошептала она с полузакрытыми глазами. - Объясните мне: вы в космосе все такие? Для вас в целом мире существует только это: дом, корабль, товарищи, космос?.. В самом деле, ничего другого? - Нет, - сказал Айрт, улыбнувшись. - Есть совсем новые миры, совсем другие, есть новые зори. Есть небо, которое отражается в ваших глазах такого странного оттенка... - Я знай, - сказала Талестра и продолжила: - "Задумчивая, как раза, и живая, как фиалка..." - Что вы сказали?! Он резко остановился, схватил ее за загоревшее гибкое запястье. Талестра рассмеялась, губы ее были похожи на лепестки розы: - Вам знакомы эти стихи? Они принадлежат древнему земному поэту по имени Данте... - Я знаю. Кто-то мне о нем говорил. - Пойдемте, - сказала она. - Мы посмотрим сейчас на путь в рай, который открывается перед нами... И она побежала по платформе, с которой уже убрали дезинтеграторы. Здесь царила великая тишина, было еще темнее, чем в пещере, и девушка инстинктивно взяла Айрта за руку. Однако мало-помалу глаза их привыкли. Звезды с каким-то хрустальным блеском, оранжевое, как будто затухающее свечение солнца Лебедя производили величественное впечатление. Черные и зубчатые верхушки скал казались отпечатанными на фоне бледного диска. По всей поверхности массива светились входы в пещеры, озаренные изнутри огнем светильников: беглецы с равнины праздновали свою последнюю ночь на Антигоне. Айрт несколько минут всматривался в эти огни: - Как будто окна земного дома, который зовет нас... родного дома. Если я когда-нибудь увижу его, я вспомню эти огни. - Я тоже. Какую-то секунду они смотрели друг на друга, такие молодые и уже с такими печальными глазами. Потом Талестра неожиданно потянулась к нему, он наклонился, и их губы встретились. Лес был далеко, да и существовал ли он в какой-либо другой ипостаси, кроме обычного чистого разума борющегося ангела! Их странствие подходило к концу, он прилетит на Сигму, к тем, кого любит. Валеран тоже казался погруженным в раздиравшие его противоречия. Да и Астрид была мертва. А они сейчас выбирались из бездны, их поджидала абсолютная неизвестность, а губы их были обветренными, солеными от слез, упрямо сжатыми... И был это, скорее, не любовный поцелуй, а братское объятие, отчаянное какое-то... Айрту казалось, что он обнимает свою планетку, а Талестре - что саму жизнь. В разгар этого поцелуя их застало чье-то незаметное появление, чей-то тихий, немного хриплый голос, который произнес: - Талестра, Лес Кэррол тебя зовет. Она исчезла, не сказав ни слова, как тень в свете звезды Лебедя, и они оказались лицом к лицу. В лучезарной ночи Айрт узнал ту, о которой он только мечтал, которая оказалась еще более совершенной - посеребренный овал лица, силуэт гибкой лианы, глаза цвета загадочного кристалла и белизна снега и бездны... Сердце его сжалось так. Что хотелось крикнуть... - Вас зовут Виллис, да? - сказал он, потому что надо же было что-то говорить. - Да. - Та, которая сказала: "двигатели выдержат"? - Мне кажется... да. Я так сказала. Он хотел бы крикнуть, не таясь, что в самые тяжелые минуты его жизни она была для него надеждой и мечтой, была ближе, чем любовница или сестра... Но лицом к лицу с Виллис он был не космическим корсаром, единственным землянином, напавшим на Язву с открытым забралом, а просто юношей, который на мрачном астероиде устраивался на травке, чтобы наблюдать за кометами. А тут еще Талестра! Которой он не нужен, которая смеялась над ним, и которую Виллис застала в объятиях... А Виллис смотрела на него, испытывая при этом ужасное разочарование. В течение долгих ночей, когда они с Талестрой вели "Скорпион", ей иногда казалось, что она говорит с Хеллом, только с молодым Хеллом, который жил до всех этих унижений, ужасов и смертей. Как будто это было близкое ей существо, которому она могла стать близкой подругой. Но это оказалось миражом, за исключением формы, правильных черт лица, вылепленных пространством... Нет, ничего не напоминало Хелла в этом незнакомом юноше (хотя у всех у них были общие черты и часто тот же нежный и горький изгиб рта). Да, оба они были астронавтами, оба искали одинаковой славы и подвергались тем же опасностям. Но у этого отсутствовала подавляющая суровость и изысканность Хелла, ему не пришлось столько выстрадать, и она не была нужна ему. Талестра... Что ж, она охотно уступала его Талестре. Небо становилось светлее, воздух - холоднее. Она сказала: - Вот и рассвет. 26 Виллис продолжает свой рассказ: А что было потом?.. А потом был отлет среди вихрей, бурь, огненных смерчей, как будто в последнюю секунду Антигона решила нас победить и удержать со своим обычным коварством. Четырех линейных кораблей, самого "Скорпиона" и "Летающей Иглы" едва хватило для полной эвакуации. Однако, большая часть мутантов поднялась на "Скорпион". Как только поднялся последний корабль, нырнув затем в подпространство, адская тишина и густой мрак опустились на планету. Не было ни преследования, ни орбитальных бурь, и мне кажется, что Талестра пожалела об этом. Устроившись в носовой части корабля вместе с Айртом, она понемногу подпевала другим (у Талестры нет голоса, но почти идеальное чувство ритма), которые затянули гимн "Скорпиона": Приведем в порядок все системы! И к черту страх! Мы решили все проблемы С дезинтегратором в руках! "Кузнечики" покрывали своими воплями хор корсаров. Орль и Анна целовались, а Гейнц прижимал к себе какую-то молодую "колонистку"... А ребенок - Родившийся-из-земли-Антигоны, которого прозвали сокращенно Риза, спал на коленях вдовы Клауса, которая потеряла свою веру в бога на плато Отчаяния. Я же кончила тем, что устроилась в узком лестничном проходе, на той же ступеньке, где я уже как-то сидела, но только на другом корабле, в течение другой ночи, казавшейся мне теперь страшно далекой... Казалось, что прошли века с тех пор, как мы попали на Антигону. Мы спустились в ад, а теперь возвращались из него. Но вдруг мне показалось, что я оставила в этом аду часть моей души. Счастливы те, кто могут забыть свои страдания и страдания других! В колеблющемся полумраке я не без удивления обнаружила Ральфа-Валерана с его высокомерной элегантностью, ледяным отблеском глаз цвета небесного камня и свежим запасом наркотика, которым он меня тут же решил щедро угостить. Чтобы доставить ему удовольствие, я попробовала затянуться черным дымом и тотчас закашлялась. Он отобрал у меня благоухающую сигарку. - Нет, Виллис, - сказал он, - не старайтесь жульничать, вы на это не способны. К тому же никакой наркотик не подействовал бы на вас. Оставим другим те слабости, которые нам не нужны. Морозову - его ангелов и демонов, которых он не узнает, когда встречает. Талестре - прекрасного корсара, которым она забавляется, чтобы насолить Лесу, Лесу, который только о том и мечтает, как бы снова оказаться на Сигме с ее роскошью и ловушками, от которой он бежал каких-то пять лет назад. Оставим же... - Вас так огорчило, что Талестра предпочла корсара? Он посмотрел на меня в упор: его суровые глаза улыбались под слишком длинными ресницами. - Вы заметили это, девушка? Ага! Я все забываю, что вы тоже, исключительно по-сестрински, заняты "Скорпионом". Но я не хотел бы вас огорчать. Виллис, такое мученье с нами: полуземлянами, полубездомными... Нет, это не так уж романтично, как вы думаете: сказка "Избранная Дама и Демон". Жил-был бедный земной принц, который потерял свою душу и поверил, что сможет найти ее в песках Антигоны. Эта история принадлежит будущему. Если будут существовать Антигона и души. Да, вы правы, это меня огорчает. Я знаю, что из себя представляет Айрт и что - Талестра. Учитывая, что они слишком похожи, что они оба молоды, привлекательны, стремительны, безответственны и лживы - космос! Сколько эпитетов! - они могут только ранить друг друга. И прошу вас верить, что это будет не царапина, но хорошие удары когтями или ножом, от Талестры всего можно ждать! К тому же я считаю, что она, прежде всего, обманывает себя. Но я не сказал бы этого об Айрте. - Он обманывает других? - Нет, он играет, и это еще хуже. Он играет в проклятых героев, покинутых, отмеченных судьбой. Но эта его маска быстро прилипает к лицу. Ведь не зря различают знаки фатальности. Однажды эта перекошенная маска, это лицо приговоренного к смерти станет его лицом... Что скажет тогда Талестра? Она ведь не любит ни побежденных, ни их дух... - Она почувствовала это в вас, да? Он ничего не ответил и только моргнул несколько раз, и мне стало стыдно за мою жестокость. Между тем он продолжал: - Из архангела и демона Талестра выберет архангела. В крайнем случае, она могла бы выбрать и другого демона, но только не проклятого. - Значит, для вас Айрт проклят? - Он ведь все сделал для этого, разве не так? - Где, в космосе? - И на Антигоне. Наши реплики скрещивались, как две шпаги. - Но послушайте, - сказала я, почувствовав слабость противника и немного размякнув в душе, - я ведь говорю так не потому, что обожаю Талестру. Я часто нахожу ее еще более невыносимой, чем другие женщины. Но вы несправедливы к ней, потому что не поняли всю ее сверхъестественность: ведь так редко встречаешь существо, которое умеет любить до абсурда и невзирая на измены! Она идет прямо вперед, как лунатик, и даже если бы она встретила на своем пути бездну, вполне возможно, что она перешагнула бы ее, не заметив. Мы вот много говорим об исключительных способностях мутантов, а если это как раз одна из них? Такая страсть, о которой другие только мечтают? Слепая любовь ко всему миру - слепая, глупая и мучительная, как это бывает в Детстве? Античная Земля приписывала любви черты ребенка. У него были завязаны глаза, а в руках он держал лук со стрелой... Валеран слушал меня с неослабным, почти мучительным вниманием, и, пока я подыскивала слова, у меня создалось впечатление, что я бьюсь в ночи и против ночи. А он начал подравнивать кончики своих сигарок с помощью стилета явно земного происхождения, одного из тех украшенных чернью старинных предметов из золота и стали, который приносил смерть неисчислимое количество раз. Потом он неожиданно поднял голову и спросил: - Вы считаете, что она любит... Айрта? И тут я соврала. И тут я показала себя - к тому же, это было бесполезно - больше женщиной, чем мутанткой. Но я обнаружила рядом с собой большую опасность, и это может служить мне каким-то оправданием: мне казалось, Айрт был самым слабым. Слепым, безоружным и так мало уверенным в себе! Однако я не соврала, сказав: - Вы сошли с ума. Талестра никогда не любила никого, кроме Леса... Я опустила глаза и увидела: своим стилетом Борджиа Валеран порезал руку до кости. И ничего при этом не почувствовал... А внизу все так же дико орали: Пусть молодой Арктур молчит И пусть замрут все старые планеты... Огни Земли о мести нам кричат, И отомстить за льды кровавые Урана Нас зовут кометы! - Но, - сказал Валеран, - он не сознает... - А разве в любви надо все сознавать и обдумывать? - Вы сами никогда не обдумывали? - Нет. Я любила Хелла - вот и все. - Да, но вы - Виллис. Он не хотел, он не мог мне верить! Обильные капли крови запятнали лестницу. Валеран поднес мою руку к губам и поцеловал ее, прежде чем исчезнуть в темноте... Не успела я растянуться на ложе в своей узенькой каютке, как кто-то постучал в дверь. - Это я, Айрт. - Войдите, - сказала я, - но оставьте дверь открытой. Я и одна задыхаюсь. Что же будем вдвоем? Он так и сделал и сел у меня в ногах. С неподвижным лицом, он похрустывал сцепленными пальцами, совершенно как Хелл. - Ну, как, - сказала я, немного стыдясь, что толкаю его на путь признаний, - с Талестрой все нормально? Он поднял лицо маленького мальчика, удрученного своей первой глупостью, похрустел фалангами длинных пальцев. - Да, - сказал он. Это было слишком лаконично и вызвало у меня желание подшутить над ним. - Мои поздравления. Когда свадьба? - Когда мы высадимся на Сигме, и я улажу свои отношения с командованием. - Это будет нелегко? - И да и нет. Это зависит от политики в данный момент, от конъюнктуры на межгалактическом рынке, от многих других причин. Во всяком случае, потом мне придется покинуть Арктур на довольно длительное время. Они называют это "искупить свою вину" и все такое... - И вы возьмете с собой Талестру? - О нет! Боевые корабли не предназначены для женщин. - И она будет вас ждать? - Она обещала... - Айрт, - сказала я, усаживаясь на подушках, чтобы его глаза были на уровне моих, - вы действительно верите, что она будет вас ждать? - Не знаю. Ждут же других. - И вы любите Талестру? Он отвел глаза. - Я один на всем белом свете. Виллис. И уже слишком давно... - Это не довод, - сказала я. - Вы не должны играть свою роль в придуманном ею сценарии только потому, что она бросилась вам на шею - и у нее свои, довольно веские основания. Она сказала, что любит вас? - Но это же не говорится так просто, особенно, если это молодая девушка! - возразил он с невероятной наивностью. - Она... в общем она дала понять, что я желанен ей. - А вы? - Э-э... конечно, это и от меня зависело... Мне хотелось побить его. "Но это невозможно, - подумала я не без иронии. - Особенно, если это должна сделать девушка! Нельзя побить победителя, корсара, космического героя! Не могла же я сказать ему, что Талестра использует его как марионетку, чтобы вызвать ревность Леса? К тому же, мне неохота было заниматься всеми этими психологическими изысканиями, и, как бы там ни было, Айрт не поверил бы мне. Но так ли уж важно все это было для меня?.." Он сидел с таким несчастным видом, что я решила сменить тему. Я сказала: - Если вы думаете, что ваше возвращение на Сигму будет представлять столько трудностей, почему вы туда летите? Вы могли бы высадить нас на любой планете созвездия Волопаса. А оттуда мы улетим на рейсовом. Они регулярно залетают в эти края. Разве это не благоразумно? - Лес думает так же. И Валеран. Оба они считают, что им будет легче выпросить мне помилование, если я буду держаться в стороне. Но Талестра... - Опять Талестра! - А как же, - сказал он, - теперь всегда будет Талестра. Вы вот не знаете, что такое полное одиночество, а ведь это страшное чувство, Виллис. Не перебивайте меня, прошу вас. У вас есть воспоминания, есть чье-то лицо, которое освещает ваши ночи. А у меня... я думал, что нашел существо, достойное обожания, но это оказался всего лишь манекен, приводимый в движение электричеством. Потом послышались ваши с Талестрой голоса. Всегда мечтаешь о тех, кому они принадлежат. Я прилетаю, я нахожу возле вас Леса и Валерана, которые лучше меня в тысячу раз, не так ли? Не думайте, что я ревную к ним, они ведь настолько выше меня... - Вы сошли с ума, - повторила я. - Я любила только одного. И он мертв. - Я знаю. Потому говорю вам это. А Талестра никого не любила. И я ей нужен... Никого! Мне было приятно узнать, что Талестра врет как сивый мерин! Но я не могла ему крикнуть: да нет же, наивный мальчик, не ты ей нужен. Ей нужен Лес - с крыльями или без. И я ее знаю. Она упорна и жестока: Лес будет принадлежать ей. Она пойдет на все... Я откинулась на подушки, пора было с этим кончать. - Ну, ладно, - сказала я, - желаю вам всех возможных благ. - Однако я была несколько озадачена. Я думала, что Талестра не может так быстро, при первом же контакте, выбрать губы первого встречного... (а эта мысль уже была предназначена ей. Которая слушала. Это я знала наверняка). Айрт же сказал: - Виллис, вы разрешите мне, все-таки, приходить поговорить с вами... иногда? Я взвесила свои слова, прежде чем ответить: - Нет. Вы знаете, что мы мутанты, то есть существа, наделенные непредвиденными способностями. Мы еще не знаем, что мы умеем, мы еще не заглядывали вглубь. Никакой недоговоренности, никакого подпространства, куда могут привести наполовину совершенные действия, а также наполовину осуществленные порывы и мечты, не должно быть в наших с вами отношениях. В ваших с Талестрой отношениях должна остаться абсолютная ясность. За себя с Хеллом мне нечего опасаться. Спокойной ночи, Айрт. Сейчас он уйдет. Я встала. Он посмотрел на меня с униженно-покорным видом. - Виллис, вы сейчас пойдете спать? - Ну, конечно же, - сказала я, - я уже целую вечность не спала. На другой день мы приблизились к Омикрону в созвездии Волопаса, к планете, за которой начинался открытый космос. На ее внешней орбите болтался целый флот из разношерстных торговых кораблей. Приблизившись, мы стали различать на носовой части каждого из них широкие черные круги, которые прямо-таки заполонили наши взоры. Лес вызвал находящегося ближе всех "Адмирала Денеба", который ответил коротко: - Созвездие Стрельца, Направление Сигма. Карантин. - Венерианский тиф? Космическая малярия? - Чума. - Вы шутите? - возмутился Морозов. - В созвездии Волопаса нет явной чумы. - Ну, кажется, она появилась. У нас на борту. Трое чумных. Три месяца наблюдения. Звездных. - А где они, ваши чумные? - В трюме. Но они чувствуют себя хорошо, слава космосу. Все это не предвещало ничего хорошего, но пока у нас не было никаких точных сведений. Талестра, наша единственная всевидящая, занималась игрой в шарики с "кузнечиками" - не стоило ее беспокоить. Мы еще не успели затормозить; когда с Омикрона нам приказали встать на орбиту. Нас должна была посетить комиссия, которая будет говорить с врачом эскадры. В качестве прежнего командира корабля-госпиталя Валеран заявил, что это он. Между тем, нас окружило множество космических ботов, торговали чем угодно: свежими продуктами с Омикрона, фруктами с Сигмы, белым хлебом с Земли. Наши пассажиры прилипли к визорам, и именно теперь до меня дошло, насколько мы изголодались в космосе и как долго лишены были самого необходимого. Питавшиеся до сих пор водорослями и консервами бедолаги с Антигоны были готовы обменять на хлеб и финики свое последнее оружие, обручальные кольца и удостоверения личности. На кораблях организовался лихорадочный обмен, и вскоре стало ясно, что на Омикрон эмигранты высадятся с пустыми руками. Морозов попытался их урезонить, но никто ничего не слушал. К полудню (время Омикрона) прибыла группа туземцев - санитарная комиссия: все они были еще выше Леса, цвета темного полированного дерева, с тонкими конечностями и лицами, казавшимися необъятными из-за сильно удлиненных фасеточных глаз. Морозов объяснил нам, что это следствие удаленности Омикрона от своего солнца. Бояться нам нечего: эти гуманоиды весьма религиозны и очень скромны. Они немного порасспрашивали нас, размахивая своими антеннами, и удалились в сопровождении Валерана, чтобы провести инспекцию. Я удивилась, увидев у них в руках счетчики Гейгера, однако Морозов сказал, что на Омикроне еще верят в радиоактивную чуму. Пассажиры рассмеялись и пожали плечами: - Они ничего не найдут! Они нашли. Наша флотилия медленно вращалась по своей орбите, когда Валеран вернулся и тотчас поднялся в командный пост "Скорпиона". Вид у него был усталый. - Что ж, "Скорпион" и четыре линейных корабля прошли проверку. Но на "Игле" и на последнем антигонском корабле счетчики Гейгера защелкали. - Естественно, - сказал Лес. - Эти два корабля довольно долго находились в Бездне Лебедя. Ну и?.. - Они разрешают отлет "Скорпиону" и четырем кораблям, но задерживают другие на орбите: карантин на три омикронских месяца. - Они сошли с ума, - сказал Морозов. - Радиоактивность - это следствие, а не симптомы чумы. - Я им об этом сказал. А они утверждают, что это одно из правил звездоплавания. Я попросил показать мне их свод. Оказалось, что издание датируется, только не падайте, временем до начала Язвы. Как видно, не все еще совершенно под арктурианскими небесами. Главный врач, который у них нечто вроде верховного понтифика (цивилизация тут религиозная и терапевтическая), оказался весьма прогрессивным: "Правила необходимо пересмотреть, - сказал он. - Пока они действительны". - Пока мы сами не уберемся отсюда, не надеясь на эту планетку?! Это заговорила Талестра. Валеран посмотрел на нее несчастными глазами: - Именно. С другой стороны, они готовы снабжать нас кислородом и пропитанием в течение всего карантина. А он продлится долго: три месяца Омикрона равны примерно трем земным годам. - Мы должны послать ноту протеста на Сигму! - Но не ранее, чем сможем сесть на этой планете: власти Омикрона не хотят заниматься никакими жалобами. - Я считаю, - сказал Айрт после короткого размышления, снова напомнив всем, что именно он командир эскадры корсаров, - что не стоит колебаться. Флотилия должна разделиться. "Скорпион" и линейные корабли полетят на Сигму и передадут жалобу. Остальные будут ждать на орбите. - В таком случае, - сказал Лес беззаботно, - я командую "Иглой", не забывайте об этом. Морозов и Гейнц присоединились к нему. А Талестра - нет. Валеран же явно колебался. - Послушайте, - сказал он, - все это прекрасно, но... И тогда он изложил нам невероятную новость: Омикрон получил нечто вроде ультиматума с Земли. Не имея официальных представителей на Сигме, Ночные воспользовались этим путем. Но духовно-медицинские власти Омикрона ничего не поняли и решили оставить документ у себя до полного разъяснения со стороны Сигмы. Валерану передали копию, которую все мы перечитали три или четыре раза, так как и до нас не сразу все дошло. А когда дошло, стало ясно, что это может заставить побледнеть Двойную Звезду. После длинного перечня обвинений в космическом шпионаже, провокациях и пиратстве, осуществляющимися, естественно, Сигмой или по ее указке, правители Земли угрожали всего-навсего произвести серию термоядерных взрывов и разнести на куски всю планету... Так нам, во всяком случае, объяснил Валеран. Воцарилась тишина, мы переглядывались. Издали до нас доносились чьи-то голоса, а еще - отрывок гимна: И отомстить за льды кровавые Урана Нас зовут кометы! - Теперь вы понимаете, - продолжал Валеран, - что только Морозову или тебе, Лес, можно поручить такое. Но, так как на Омикроне нет ячейки-семьи, размножаются здесь партеногенезом, и властью обладают врачи-архиепископы и профессора-советники. Единственное, что для них имело значение - раньше я командовал кораблем-госпиталем. Поэтому они и передали мне копию ультиматума. Теперь вам решать... - Решение уже принято, - сказал Лес, как всегда холодно и спокойно. - Именно ты и передашь документ адмиралу-префекту. ...У Айрта возникло смутное впечатление, что нечто похожее уже когда-то было... Прощание длилось недолго: почти все "кузнечики", кроме Анг'Ри, остались со мной на "Скорпионе". "Игла" и другой корабль перевозили в основном беглецов с Антигоны, что и объясняло, возможно, уровень радиоактивности. В тот момент, когда Лес уже был готов покинуть нас, произошла довольно неприятная сцена: Талестра бросилась к нему сквозь толпу пассажиров. - Я надеюсь, что ты будешь там к моменту моей свадьбы! - крикнула она. Он уже надел асбестированный скафандр, выданный врачами Омикрона: скафандр напоминал белое одеяние земного священника. Его голову венчал шлем с маской розоватого оттенка, в которую были встроены мощные фильтры. Под этим нелепым нарядом было трудно распознать черты холодной элегантности Леса, и даже я сама какой-то момент колебалась: он ли это?.. Но он ответил, и я узнала характерный жест и насмешливый голос, который обласкал Талестру: - К твоей свадьбе?! Ты с ума сошла! И за кого же ты выходишь? - За Айрта! Имя прозвучало, как пощечина. А я посмотрела на Айрта: он был бледен и вид у него был отсутствующий. Здесь разыгрывалась не его судьба... И совсем незачем было после этого говорить мысленно: ведь все мы телепаты. И я бы предпочла, чтобы она так не орала. - Да, я знаю! Ты можешь упрекнуть меня в отсутствии гордости. Я бросаюсь на шею первому попавшемуся землянину! Но на самом деле земляне никогда всерьез не существовали для меня. Вероятно, я единственная земная девушка, которая никогда не мечтала о земной любви! В моих снах меня всегда окружали инопланетные существа! Я лучше знаю и понимаю бесконечность, чем маленькую зеленую и голубую планету, от которой вы все без ума! А гордыне моей нет предела, я всегда хотела, чтобы мне принадлежала вся вселенная, со всеми ее рассветами, туманностями, новыми звездами! И когда пришло время, из всех лиц с человеческими чертами я выбрала самое прекрасное. Я выбрала его за голубой отблеск, который омывал его и который был тенью крыла, за золотую пыльцу в радужной оболочке его глаз, которая родственна космическим свечениям! Я выбрала ангела. И это не моя вина, если небо глухо и немо. Мимо проходил человек, он услышал меня. Это Айрт. Мне надоело биться лбом о скалы, кровоточить, кричать... - А ты кричишь, - сказал Лес. - Замолчи, все это дурно пахнет. - Я умолкаю. Но я не шучу. - Не пытайся настаивать. - Он повернулся к Айрту, как будто пытался подбодрить его... - У Айрта на Сигме будут другие заботы. Это искусный боец и то, что он делает, очень хорошо. Ты мне доставишь большое удовольствие, оставив его в покое до моего возвращения. - Но я выхожу замуж за Айрта, вот! - Это мы уже слышали. В данный момент ты ни за кого не выйдешь. Не забывай, что ты еще несовершеннолетняя, и что, подобрав тебя в этой бойне на Уране, я автоматически стал твоим опекуном по всем законам Волопаса. Я повторяю: оставь Айрта в покое. К тому же ты сама прекрасно знаешь, что не властна в его судьбе... Она опустила голову, должно быть, это было правдой. Но я знаю Талестру, знаю, что она сделает по-своему. Вся патетика ситуации от нее ускользала, она не собиралась сдаваться. Повернувшись к группе, Лес продолжал: - Я постараюсь связаться с моим отцом, прежде чем эскадра сядет на Сигме. Спасибо всем и за все. Мы скоро снова увидимся. Едва мы успели приземлиться на имперской планете, как Айрта арестовали по обвинению в космическом пиратстве. Я полагала, что испила чашу до дна на Гере и на Антигоне. Я считала, что эмоции уже не могут тронуть меня. Пассажиры "Скорпиона" и линейных кораблей были взяты под опеку какой-то сигмийской организацией, а Валеран взял с собой Талестру. Я осталась одна на космодроме. Потом я настояла на свидании с Айртом. Все-таки странно видеть такого молодого и бодрого человека в клетке. На Сигме нет настоящих тюрем, арктурианцы никогда не совершают преступлений, "когда что-то не так, - сказали мне, - они просто убивают себя". А что касается космических преступников, то их сажали в клетки, прежде чем отправить на их родину или спустить в шахту. Так вот, это и была большая клетка, установленная в просторном помещении, которое охраняли роботы. Это напоминало мне "Летающую Землю". Я почувствовала, что моя сила как будто оставила меня, я никому ничего не могла дать и даже не хотела этого. Конечно, я предпочитала, чтобы кто-то пошел со мной, Жак или Джелт, но наша группа распалась в суматохе при посадке. И я пошла одна, в своем выцветшем и прожженном огнем Антигоны скафандре, без шлема, плохо причесанная и с потрескавшимися губами, и Айрт двинулся мне навстречу и припал к разделявшим нас прутьям. Он казался неожиданно постаревшим и более суровым, но все равно улыбался мне. - Прошу прощения, что принимаю тебя в таком плачевном обличье, - сказал он, - но я очень рад, что ты пришла. Я заметила, что он обращался ко мне на "ты". Несомненно, чтобы получить разрешение на мой визит, он утверждал, что я его родственница, "его сестра Виллис". Я улыбнулась ему в ответ: - Ты должен был знать, что я приду. - Скажи Талестре... - он замолчал. - Нет, не говори ничего, кроме того, что она свободна. Может быть, это последний раз, когда у меня есть возможность общаться с вами до начала процесса... - До начала... - Да. Они очень торопятся. Сегодня вечером будет заседать трибунал, особый трибунал. Кажется, мой случай рассматривается в этом ультиматуме отдельно. - Но, в конце концов, Айрт, в чем же тебя обвиняют? - О, тут целая куча историй! В том, что дезертировал. Что нападал на корабли Ночных и на многие планеты, где, кажется, нанес определенный ущерб. В том числе - на Антигоне. - Но там ты спасал жизнь людей! - Это еще нужно доказать. - А вообще - все очень серьезно? - Это зависит от исходной точки зрения. И тут он перешел на мысленную трансляцию, неслышную роботам, и пока мы обменивались бессмысленными словами, предназначенными для них, я услышала: "Создается впечатление, что Сигма хочет выиграть время, отдав Земле залог. Я заложник, вот и все". - Можем ли мы что-нибудь сделать для тебя? - В данный момент - ничего, - сказал он сдержанно. - Но ни под каким видом не привлекайте внимание земных шпионов. Я уверен, что Сигма сейчас кишит ими. Если на группу нападут и уничтожат ее, все потеряно. К тому же, если мне удастся сейчас выбраться, меня все равно арестуют: дело мое, кажется, весьма непопулярно. Ультиматум вызвал на Сигме панику. Позднее Арктур найдет выход, но в данный момент можно потянуть время, отдав врагу всего одну человеческую жизнь. Это ерунда для правительства. Он говорил так, как будто речь шла не о его жизни. - Но Айрт, - сказала я несколько растерянно, - ты же знал, чем рискуешь, ведя сюда всю эскадру... Он тихо рассмеялся: - Конечно, знал. И Лес с Валераном тоже. Но мы должны были проникнуть сюда через подпространство, за нами постоянно следили, а ведь только я мог выполнить этот переход... Ты удивляешься, что ничего не знала об этом? Мы приняли меры, чтобы понапрасну не волновать вас. Мы перебрали все подстерегавшие нас ловушки, но только не мой приговор... - И это? - Смерть, несомненно. А что бы ты еще хотела? О, в худшем случае все произойдет мгновенно, и я не буду страдать: Сигма дезинтегрирует государственных преступников. - Но ты не преступник, Айрт! - Я тоже так думаю. Но им я нужен именно в таком качестве. В конце концов, не ломай свою хорошенькую головку, Виллис. Смотри, экраны роботов стали оранжевыми: у нас осталось не так уж много времени. Скажи мне только: я такой же мутант, как и вы? - Да, ты мутант. - Хорошо. Какими же основными способностями мы обладаем? Ты, Талестра, Морозов - вы излечиваете, телепортируетесь в пространстве и во времени... А я? Есть ли у меня какое-либо качество, которое мне известно?.. - Почему ты об этом думаешь? Ты что-то чувствуешь? - Нет, ничего. Просто кто-то очень хочет меня уничтожить, - сказал он с какой-то горестной задумчивостью. - Но я, в конце концов, узнаю, я... Ну, вот, теперь красный цвет. Иди сюда... Между нами были прутья клетки, похожие на обнаженные мечи. Роботы приближались. - Ближе. Ты же моя сестра. Они будут удивлены, если я не поцелую тебя... Эти мечи между нами. Он так сильно прижал меня к ним, что у меня на груди до утра оставался след от прута. Но поцеловал он только мои глаза и мои слезы... 27 - Айрт Рег, землянин, командир корабля "Скорпион", вы обвиняетесь в дезертирстве, в убийствах, в грабежах и в других видах межпланетного пиратства. Что вы можете сказать по этому поводу? Айрт держится прямо, с высоко поднятой головой. Он немного бледен и немного устал: ведь еще утром он командовал эскадрой, и узники приветствовали его как освободителя. Как все быстро меняется... Слушается дело бывшего астронавта, трибунал заседает в зале, где кадеты сдавали экзамены, это отнимает у процесса какую-то часть присущей ему значимости и серьезности и придает ему несколько нудноватый оттенок. На стенах висят старинные астронавигационные карты, знамена и цельная плита черного мрамора, посвященная особо прославившим Колледж курсантам. Имени Айрта там нет, иначе его, вероятно, пришлось бы сбить, как это было с именем Антония, который взбунтовался против Каракаллы. Его привели в трибунал по подземному переходу, под сильной охраной. Магнитные оковы нисколько не стесняют, они, скорее, унизительны. "Они опасаются, что я буду жестикулировать или попытаюсь сбежать?.." Однако все проходит в соответствии с точными и гуманными сигмийскими правилами - тюремщики корректны и на четверть часа оставляют обвиняемого в небольшом смежном помещении в обществе его адвоката, назначенного судом, так как сам Айрт никого в Самарре не знает. Этот полуденебиец - невзрачный, сгорбленный, который немного похож на водосточную трубу с раструбом, тотчас же взял Айрта за обе руки. - Расскажите мне все, - попросил он. - С чего начать? - Ну, хорошо, - денебиец старательно выговаривал слова, и Айрт вспомнил, что структура его горла ничем не напоминает гуманоидную: у него какая-то аномалия голосовых связок или что-то в этом роде... - Ну, хорошо, - повторил он, - расскажите мне о вашем детстве на Земле. У вас была родина, дом, которых вы лишились... Вас преследовали, травмировали, так? - Я никогда не был на Земле, - ответил Айрт. Это, естественно, снизило вдохновение адвоката, который, однако, быстро приходит в себя: - Да, но у вас, тем не менее, отобрали ваше достояние, все ваше достояние. И ваши родители были ограблены. У вас инстинктивная ненависть к Ночным, нечто вроде спонтанного отвращения среди разных других причин. Вы прямо-таки ощетиниваетесь, когда приближаетесь к ним?.. Не отрицайте, мы знаем обо всем этом еще по первым контактам с другими инопланетянами, и это позволяет объяснить все происшедшее звездной аллергией... Айрт почувствовал себя ужасно усталым. Так значит, это существо отныне составляет его единственную надежду? Этот гуманоид, который жонглирует стереотипными понятиями и хочет выдать его случай за некий "сдвиг", к тому же спорный, за космическую болезнь?.. - Вы, значит, не читали мое досье? - спросил он тихо. Стрельчатые веки адвоката поднялись почти до самых волос: - Ну, конечно же, конечно! Я попросил "теленизировать" пленку. Но вы знаете, у нас нет времени. Не ответите ли вы сами на мои вопросы? - В таком случае, я должен вам сказать, что у меня никогда не было никакого достояния. У моих родителей тоже. Я был, что называется, сознательным и организованным космическим пролетарием. И не было никакого грабежа. Кроме того, воспитанный, как все космические кадеты, я не испытываю никакого отвращения к любым гуманоидным расам, даже если у ее представителей щупальца вместо головы. Вы видите, что в этом смысле мое дело пропащее... - Космос! - воскликнул адвокат. - Но тогда я должен спросить: вы действительно нападали на планеты и корабли Ночных? Айрт подумал и сказал: - Что касается планет, то тут есть нюансы: я высадился на Антигоне, потому что меня звали, потому что я поймал сигналы СОС. Там были люди, которых Ночные собирались ликвидировать. - Люди, которых вы знали? - И да, и нет. - То есть? - Ну, я никогда их раньше не видел. Лично. Но я о них мечтал. О, я забыл, одного я встречал: Морозова. Адвокат оживился: - Вы утверждаете, что были призваны профессором Иваном Морозовым? - Ну, не явно. Но он же был на Антигоне, он может засвидетельствовать. - Да, но у нас не было времени встретиться с профессором Морозовым... (Не было времени - не было времени - поистине это становится припевом...) - А что касается кораблей?.. - Тут нельзя отрицать: я нападал на Ночных каждый раз, когда представлялся случай: когда они нападали на корабли с беглецами или даже на эскадры. Я напал бы на них и без этого, но подобных случаев не было... я всегда находил их, когда они убивали. - И вы утверждаете, что не испытываете никакого врожденного отвращения к... - Никакого. К тому же, чаще всего это были земляне. Я же не мог испытывать это чувство к землянам, не так ли? Вам остается спросить моего заместителя Жака. Он бывший Ночной. - Вашим заместителем был Ночной? - Почему бы нет? Он выздоровел. Допросите его. - Боюсь, это невозможно... Все пассажиры вашей - гм! - эскадры сейчас находятся под наблюдением в Парапсихическом центре. А прерывать подобные эксперименты нельзя. Наука превыше всего... - А нельзя ли... - Нет. К тому же, это бесполезно. Итак, мы отмечаем, что у вас не было никаких отрицательных чувств к Ночным. Однако вы их уничтожали. С какой целью? - С чисто научной. В этот момент у Айрта возникло ясное впечатление, что тут, в соответствии с определенными правилами разыгрывается настоящая комедия. Адвокат сам сформулировал ответы на вопросы. Между тем робот-врач подкатился к Айрту и сделал ему сначала один, потом еще два "безвредных" укола, чтобы, как он сказал, "успокоить ваши сверхвозбужденные нервы". Но Айрт вовсе не был "сверхвозбужден", и, как только ему сделали первый укол, он почувствовал, будто густая туча заволакивает его сознание. "Я еще никогда не был таким глупым, - подумал он, - и я еще понимаю кое-что: это рекорд!" Обрывки вопросов с трудом доходили до него. - Но ведь вы не ученый, не правда ли? - Конечно, я всего лишь астронавт. - Тогда, как же вам пришло в голову... К счастью, он не мог об этом вспомнить. - А эти люди, с которыми мы вместе боролись, за которых вы рисковали своей жизнью и совершали преступления, вы их даже не знали?.. - О, у меня было представление о них: это были такие же, как я, астронавты. Вы не понимаете? Ну, конечно, вы не можете понять. Когда у человека ничего и никого нет на всем белом свете, кроме товарищей, с которыми он делит пространство, беды, звезды, они становятся его братьями. А Лес Кэррол... - Командир Кэррол был вашим товарищем? - Нет, он был, скорее, предводителем, но это ничего не значит, и я его воспринимаю как брата. За него я бы отдал свою жизнь. - Однако... нам сказали, что ваша невеста... Не предназначалась ли она командиру Кэрролу? - Талестра делала то, что ей нравилось. К тому же, она тоже была нашей боевой подругой. Айрту смутно показалось, что его адвокат поднял к небу руки, которые на самом деле могли быть щупальцами. В этот момент он понял, что с него хватит. Или, точнее, он не хотел слышать, как голубые губы денебийца будут произносить другое имя. Не пожелав принять руку помощи, которую хотел в меру своих способностей протянуть ему защитник, он добавил: - К тому же, я не понимаю, что вы хотите выяснить. Да, я нападал на Ночных. Да, в основном, я превращал их в пюре. Но ведь это война, не так ли? А я ненавижу войну. Я хотел, насколько это было в моих силах, уничтожить ее. Вот и все. И теперь ему задают - снова - этот вопрос: - Айрт Рег, вы признаете себя виновным? Он смотрит на арктурианских судей: все, даже самые пожилые (но не старые - дряхлых арктурианцев просто не существует), похожи на Леса. Все они высокого роста, чувствуется, что за спиной у них - сложенные крылья. Но многие лица слишком бледны, многие взгляды - тусклы. На Земле болезнь тоже начиналась с этих признаков?.. Зал почти пуст. Сигмийцы не падки на такие представления, в Самарре судят редко. Присутствует только небольшая группа землян. Ему кажется, что он их уже встречал на побежденных кораблях, на безумных планетах... Вообще же этот процесс, от которого зависит его жизнь, жалкая и малоценная человеческая жизнь, интересует только тех, кто прямо замешан в деле. Однако нет: он вдруг замечает, что зал опоясан галереей, разделенной на множество лож, предназначенных, несомненно, для крупных сановников. Та, что в центре, увешана тяжелыми пурпурными занавесями, и Айрт замечает там высокого землянина в маске. Он узнает властный лоб и сурово сжатые губы. Ингмар Кэррол пришел посмотреть, как его будут судить. Тогда он снова смотрит вниз. Должен же там быть какой-то противовес?.. Он ищет знакомые лица, но никого не находит. Нет ни Талестры, ни Жака, ни Валерана. Он говорит себе, что это хорошо, что Виллис правильно поняла его указания и предупредила остальных. Но в глубине души он уверен, что у Виллис не было времени предупредить всех. И поскольку он еще очень молод, сердце у него сжимается. Ответ на вопрос запаздывает, и наступает напряженная тишина. Айрту кажется, что денебийский адвокат судорожно перебирает своими руками-щупальцами. Наверное, он спрашивает себя, не потерял ли его подзащитный последние остатки выдержки, и заранее ужасается по поводу его возможных признаний. Наконец Айрт разжимает губы и отвечает: - Я невиновен. Что ж, процесс может начинаться. Лица расплываются, особенно после того, как робот-врач делает ему еще один укол. Кажется, адвокат доволен и заявляет, что это для "оживления памяти". И действительно, Айрт теперь вспоминает все: обледеневшую и шероховатую поверхность астероида, где он до крови обламывал ногти, и свою мать, которая нежно гладила его по лбу в тот момент, когда он уходил (что означало "возвращайся скорее"), и схватку на "Летающей Земле", когда скрюченная рука трупа ударила его по лицу так сильно, что у него потом кровоточили губы... Все эти видения одолевают его, и он видит в зале только серебряные волосы и глаза арктурианского прокурора. Прокурор. Тот, кто доставляет. Что?.. Жертвы государственному механизму?.. Вид у него не злой, он произносит обвинительную речь в таких изысканных выражениях, что хочется сказать ему: "Кончайте скорее, эта гнусная история абсолютно недостойна вашего внимания. Кончайте и удалимся в тенистый уголок слушать "Каприччио" Римского-Корсакова или альтаирскую симфонию в ми-бемоле". Но изысканный арктурианец-прокурор говорит о кораблях, разбитых в созвездии Волопаса, об ограбленных жертвах и особенно "об этой ужасной резне на "Летающей Земле" - на корабле, который врезался в какой-то астероид, с помещениями, забитыми трупами... А вот дело об Антигоне: целая планета была разорена, даже сдвинута со своей оси. Все это, пожалуй, слишком для одного человека, слишком много звездных законов, которые этот человек нарушал... Существует человеческий термин, забытый, так как он датируется бурным двадцатым веком, но который полностью отражает... Обвиненный в геноциде, Айрт остается спокойным, он словно отсутствует. Неожиданно голос обвинителя становится громче и прямо-таки бьет его по лицу: - Он не щадил ни женщин, ни детей. "Летающая Земля" была буквально забита трупами многих поколений! Например, в пространстве был найден труп девушки со следами пыток, который был завернут в брезент, помеченный знаком этого корабля. Труп был покрыт ужасными ранами. Айрту хочется крикнуть: "Я не убивал Марсу!" И вдруг тяжелая туча, которая обволакивала, замуровывала его мозг, рассеивается, наркотики перестают действовать. Он ясно понимает, в чем его обвиняют, и что он стоит перед судьями. Но здесь есть и публика. Теперь зал полон, и множество землян в масках из пленки вытягивают шеи и рассматривают его, как дикого зверя. Среди них немало женщин с волосами, украшенными золотом, в одеждах из ценных материй, тяжелых, и облегающих. Их глаза светятся болезненным любопытством. Он никогда не видел столько блестящих и кокетливых женщин сразу. Неожиданно до него доходит, что они выбрали время, чтобы посмотреть, как он будет умирать. Может быть, именно поэтому здесь нет Виллис и Талестры?.. Начинается допрос свидетелей. Это нескончаемая и глупая процедура: так как нет ни Леса, ни Жака, ни пленников Антигоны, ни даже вице-адмирала, эскадру которого он спас в созвездии Дракона. Он так и не понимает, почему их нет, и бросает на своего адвоката все тот же взгляд упрямого ребенка. Но денебиец явно занят чем-то другим. Может быть, он думает об обеде, который ждет его в садах Самарры, в розовом дворце на канале, о красотках, которые там будут, о бесчисленных блюдах (каждое из них - единственное в своем роде на всей планете), в которых проявится невероятная фантазия самаррских поваров. "Менкарийские фрукты - это цветы. Подливы с Андромеды - в виде туч. А еще есть такой сорт фазана, у которого вкус лесного ореха, его отстреливают в джунглях Омеги". "Смотри-ка, - думает Айрт, - мне лучше: я снова становлюсь телепатом". И он слышит: "Пусть поспешат, о, космос, пусть поспешат! Этой ночью у нас на Сигме другие дела..." "Этот юноша и в самом деле очень красив. Дискобол... Какая жалость! Теперь их дезинтегрируют. Иначе я бы попросила, чтобы мне отдали его тело. С помощью карбоснега я успела бы вылепить статую умирающего Ахилла..." "Но этому заседанию нет конца. Они с ума сошли, меня же ждут в Атениуме. Эта танцовщица..." "Абсурд. Ясно, что разбойник будет осужден. Так зачем же тянуть?" "Но, дорогой, есть же законы". "На Земле они тоже были". "Великий Икс! К чему эти гнусные подробности?!" "Но ведь вы пришли, чтобы послушать именно их, Ксения, не правда ли?" "Тише. Кажется, Ингмар Кэррол заинтересовался". "Этот старый садист..." "А жаль. - Это арктурианская мысль. - В этом парне что-то есть, он хотел хоть что-то сделать... Но ничего не поделаешь". "Ничего не поделаешь... Срок ультиматума истекает в полночь". "Нужно удовлетворить Землю. . "...С каплей муската и ломтиком лимона..." Какой-то король-торговец долго описывает отпуск горючего "Скорпиону" на планетоиде где-то в созвездии Лиры. За горючее было уплачено? Да, было. Но экипаж показался ему... гм, довольно-таки преступным... - Возражаю! - кричит адвокат. - Никто не спрашивает свидетеля о его впечатлениях! Какой-то мелкий авантюрист с Мираха, которого Айрт в свое время выгнал, рассказывает о пытках на борту, но спотыкается и признает, что слышал об этом от третьих лиц. - У них сжигали их тысячу ножек... - утверждает он. - И у всех их было ровно по тысяче? - резко спрашивает сам прокурор. Подавленное молчание. Один свидетель-оружейник описывает излучатели с корродирующим газом, примененные на Гере: - Этот химический фонтан вырывал легкие и сжигал грудную клетку. Мгновенная смерть... Но Айрт Рег никогда не был на Гере! Наконец, все сосредотачиваются на неоспоримом факте: корабль "Летающая Земля" действительно был атакован в космосе. Он действительно был забит трупами. Многие пролетающие мимо корабли сообщали об этом, посетив его. А трупы долго сохраняются в пространстве. Описывают следы ужасных пыток, ожоги, кровоподтеки. "У некоторых были раздроблены все кости. У детей тринадцати-четырнадцати лет..." Защита могла бы возразить, что такая бойня в космосе потребовала бы много времени и значительных затрат горючего. И прежде всего - отряд палачей, который количественно должен был превышать экипаж "Скорпиона". Но нет времени. "...Нет времени". Это как надоевший припев. - Свободные граждане, вы можете ознакомиться с фотографиями "Летающей Земли". Ужасающие снимки передаются в президиум суда. Одна из судей - арктурианка - падает в обморок... - Обвиняемый, встаньте. Что вы можете сказать в свою защиту? Именно в этот момент ему очень хочется какой-нибудь ерунды - несколько мыслей от Астрид, Талестры или Виллис. Но пространство пусто, все три заняты чем-то другим. К тому же определенное достоинство молодого и мужественного человека запрещает ему любое обращение к чьей-либо помощи. Он встает. Ему нечего сказать, ему все ясно. Наконец он говорит: - Я не согласен с тем, что касается "Летающей Земли". В остальных случаях мои действия были необходимыми. Я сожалею только об одном: я не закончил. Вердикт выносится через десять минут. Надо же было соблюсти приличия. Айрт Рег приговорен к дезинтеграции. Единогласно. 28 Виллис говорит: Это происходило в Центре Мутаций несколько часов спустя. Меня разыскали в толпе при выходе из тюрьмы и отвели туда. Теперь уж не знаю, кто. Потом меня оставили одну в каком-то зале. Несомненно, все это было очень красиво - стены фиолетовые, бирюзовые, сапфировые, меж колонн натянуты эоловы арфы, прозрачная зеленая вода в бассейне, окруженном голубыми ирисами. Звучала какая-то странная музыка, холодная и нежная. Неопределенная музыка. Как раз все то, что я любила; и чувствовала я себя легкой, как красное и черное пламя... ...Она появилась на краю бассейна, как будто всегда там была. Ее белая туника блестела среди ирисов. Она протянула мне браслет из электрума, который слабо светился, и жестом предложила надеть его на запястье. И сама надела такой же. Это были мысленные изоляторы. - Итак, - сказала она тихо, - вот вы какая. Вода, водяные цветы, сумеречные отблески, Дебюсси... Да, по контрасту вы и должны быть такой. - Не понимаю. - Этот голубой зал, - сказала она, - это ведь вы сами создали его. Она махнула рукой, и все исчезло: больше не было ни ирисов, ни арф. Мы оказались в ослепительно белом помещении, похожем на лабораторию. - Я Астрид Еврафриканская, - продолжала она. - У нас мало времени, поэтому я буду краткой: меня убили Ночные, а Сигма спасла меня, точнее - мой мозг. Вот это, - она небрежно шлепнула себя по запястью, - всего лишь искусственно выращенная биологическая ткань. Я хорошо управляю всем этим. И только мозг, подвергшийся воздействию быстрых нейтронов, и коллоидный организм, агрегатированный с электронной системой, могут в данном случае развить различные непредвиденные приобретенные способности, которые обычно бывают наследственными. Таким образом я стала такой же мутанткой, как вы; нейтроны и электроны вполне соответствуют хромосомам и генам. Я являюсь единственным, к счастью, примером контролируемой искусственной мутации. Вы следите за моим рассказом? - Да... - Нет! И неожиданная мысленная волна ударила меня. Картины... Я находилась в подземелье, и потоки огня захлестывали меня и все пространство вокруг. Я лежала среди трупов моих родных. Потом - на операционном столе, и микроинструменты проникали в мой мозг... Я вскочила и закричала... Она приблизила ко мне свое белое холодное лицо. - Я позволила вам проникнуть в мои мысли и в мой личный ад только потому, что время не ждет. Айрт будет осужден, это неизбежно... - Почему? - Потому что они обнаружили у него то, о чем я только-только стала догадываться: это организм и мутация, выходящие из ряда вон. Смотрите, вот сравнение: вы, Талестра, я, сотни других перемещаются в пространстве или во времени, изменяют формы материи или энергии, наконец. Как бы там ни было, мы приспособляемся к существующему миру, внося в него частные улучшения. А Айрт изменяет структуру вселенной. К тому же, он ничего об этом не знает. Извините, но Айрт не слишком умен... - Я тоже, знаете ли... Она бросила на меня мрачный взгляд. - Ум не всегда продуцируется мозгом, особенно у женщин. А если бы это было так, то самой блестящей из нас стала бы Талестра... Ее невинность кое-как сдерживает ее, но потом вы увидите, как она будет действовать... Между тем, система внутренней секреции женщин невероятно сложна и, скажем прямо, представляет опасность. Мне страшно подумать о том, что будет, когда вы достигнете совершенства. Вы воспринимаете и выполняете массу всяких чудес, продвигаясь вперед с логикой слепца, в то время, как я резонерствую, а Талестра заблуждается. (Смотри-ка, я тоже заблуждаюсь...) Но вот основное - мы дошли до точки: Сигма, как это было ранее с Землей, находится на краю бездны. Это началось давно, свидетельство тому - эпидемия самоубийств. Я считаю, что мы уже несколько лет, практически, находимся в руках Ночных. Таким образом, Айрт будет судим и приговорен в соответствии с законами, и это нельзя изменить. Теперь я хочу спросить у вас только одно. Взвесьте свой ответ, от него зависит... значительно больше, чем только его судьба. Так вот: что это за особое качество, которого Ночные боятся настолько, что готовы взорвать Землю? Каким особым свойством он обладает? Подумайте, найдите ответ. Может быть, тогда мы сможем спасти его. Я стала ломать голову, постаралась связать мысли: по правде говоря, я не привыкла думать. Я вижу, я чувствую или не чувствую происходящее. И сейчас я чувствовала, как от этого совершенного андроида, от этой электронной машины расходятся волны страдания. Она не обманывала. Она любила Айрта. - Что ж, - сказала я, - если обобщить все это, то надо еще постараться найти слова... То немногое, что мне удалось прочитать у него в мозгу... Примечательные явления, как мне теперь кажется, случались два или три раза. Во-первых, несомненно, на его родном астероиде, иначе он бы не выжил. Что, вы не понимаете? Но взрыв был таким, что на астероиде вообще ничего не осталось... Вероятно также, что он применял эти свои способности, по-прежнему не подозревая о них, во время своих сражений... Воплощалось это в пресловутых _переходах через подпространство_. Наконец, он прибыл на Антигону в тот момент, когда казалось, что все потеряно, и все было чудесно спасено. Мы все присутствовали при этом, и все это почувствовали - Лес, Талестра, Морозов, Валеран... - И Валеран?! - Конечно. Это было так... будто какой-то другой мир подменил наш. Он не был лучше, он был таким же несовершенным, каким мог бы его создать такой парень, как Айрт - с особо обостренным восприятием и без особого воображения. Ведь Антигона уже давно была мертвой планетой, воплощением мрака, дикости. Но у нас, которые были уже почти что мертвы, которых нес к смерти беспощадный мальстрем, у нас неожиданно появилось какое-то будущее - не лучшее, но и не худшее: мы просто спаслись. Как будто... Айрт вдруг стер, отбросил в бездну ту частоту времени, в которой мы должны были погибнуть... - Вы уверены в этом? - спросил андроид с каким-то особым воодушевлением. - У вас было именно такое впечатление? Вы не перенеслись в какой-то параллельный мир? - Нет! - ответила я, даже не дав себе времени подумать. - Я представляю себе, что такое параллельные миры: по ним путешествуешь в детстве, а потом эти похожие очертания начинают утомлять. Нет, этот мир был нашим. Просто Айрт как будто вычеркнул момент нашей смерти, заменив его частотой... созданной, может быть, им самим. - _Повелитель времени, создатель миров_?.. О, Виллис! Я теперь понимаю, почему они хотят его уничтожить. Но почему же он не защищается? Почему не действует? - Он ничего об этом не знает, вот и все! Если бы таким могуществом обладали Лес или Валеран, они сумели бы им воспользоваться! Но Айрт ни о чем не подозревает! С самого детства он был одинок, принижен. До встречи с нами он никогда не думал, что может обладать особыми свойствами! Он всегда выбирал самое неудобное для него решение, самый суровый, самый трудный путь! Вы ведь заметили это, правда? Там, где другим руководило бы собственное вдохновение, он согласен слушать подсказки. Его ранят во время покушения на Кэррола, он дезертирует, становится корсаром, он рискует жизнью и сражается там, где ему было бы достаточно просто перевернуть страницу... - Однако на Антигоне... - Но это чудо он сделал для других! Он бессознательно воспринял наши опасения и надежды, вот и все! - Я слышу, - сказала она задумчиво, и, действительно, у меня было такое впечатление, что она слушала и воспринимала еще и другие голоса, кроме моего. - Конечно, если его звали другие, если он получал указание... Неожиданно она посмотрела на часы, пожала плечами. - Слишком поздно, - сказала она, - он в шахте, и никакая психическая помощь, никакая мысль не может дойти до него. Он будет дезинтегрирован на рассвете... - Позовем на помощь Леса Кэррола! - С Омикрона? Это немного далековато. К тому же Лес Кэррол на три четверти арктурианец, то есть ангел... Видели вы ангелов, какими бы совершенными они ни были, которые вмешиваются в земные дела? Они отступили в Содоме, потеряли драгоценное время при Мамбре, и только один из них был настоящим возлюбленным дочери Земли. Арктурианцы любят нас, но как общий тип. Так вот, этот единственный, который стал стражем Цецилии Метеллы, просто привел ее к самопожертвованию!.. Не смотрите на меня так, будто я сошла с ума, просто я слишком хорошо знаю историю Земли и даже ее легенды! Нет, Лес Кэррол слишком совестлив, чтобы нарушить какой-нибудь звездный закон; к тому же у нас больше нет времени! - И что тогда? - Тогда остается Ингмар Кэррол. В качестве обратного примера, он может все на Сигме - даже помиловать приговоренного к смерти. Она встала, вся светясь каким-то сверхъестественным блеском. - Я сейчас соберу ваших беспризорников, - сказала она. - Мы превратимся в батарею. Мы должны просто-напросто заставить Ингмара Кэррола спуститься в камеру Айрта. Какое бы бедное воображение у него ни было, я уверена, что он выкрутится. Она уже выходила, когда я хотела ей крикнуть: "Вызовите Талестру! Она самая могущественная..." Она услышала меня, она повернулась ко мне ледяным профилем, как будто высеченным из нефрита, профилем бездны: - Мы не можем вызвать Талестру. Я сожалею... Гелико-амфибия скользнула над блестящей черной поверхностью, испещренной разноцветными лунами бассейнов. Дворцы Самарры возвышались по берегам канала-меж-двух-морей - драгоценные шкатулки, миражи из мрамора и мозаики. Ступени лестниц из розового турмалина уходили в воду. Валеран остановил дискоид, легко спрыгнул на причал, украшенный статуями химер, и подал руку Талестре. - Я даже не знаю, почему согласилась следовать за вами, - сказала она не слишком любезно. - В этой толпе можно задохнуться... и все разглядывали нас как диковинку, как редких зверей. - Поэтому мы и улетели. - Мне кажется, я должна быть вам благодарна. Но... что они хотели от Айрта? - Я думаю, простые формальности. Стройная, в облегающем космическом комбинезоне, девушка, казалось, только что появилась из темных вод сигмийских морей. Она гармонично вписывалась в жизнь этого города, и он ей тоже подходил. И вообще, было какое-то неуловимое сходство между ней и этой планетой. Плывущие на небольшой высоте дискоиды застывали на ее пути. Слышались возгласы: - Красавица... О! Красавица! Вдали затихал рокот ракетных двигателей, образующих слитный хор на космодроме, и Черный принц прошептал: - Добро пожаловать во дворец Валерана, Талестра! - Я должна войти? - спросила она, улыбаясь. - Как вам угодно. Но там вы найдете все, что хотите. По всей эспланаде уже зажигались огни, роботы выстраивались на величественной набережной. Это были очень красивые андроиды с прекрасными фигурами, с глазами цвета морской волны, на их доспехах были выгравированы изображения древнего земного герба: битва орлов со львами на песчаном берегу. Появился пожилой арктурианец, затянутый в ливрею, шитую зеленым золотом, с жезлом из зуба нарвала с Андромеды, предметом редким и бесценным. "Он похож на одного из персонажей Монтеньи", - подумал Валеран. Они и должны были попасть как раз в этот мир. Обстановка конца блестящего и жестокого Кватроченто как нельзя лучше подходила Талестре. Старик поклонился, отворив украшенную тем же гербом створку огромных дверей. - Наконец-то вы вернулись, свободный гражданин, принц... Этот дом заждался вас! - Вы хотите осмотреть мой дом, королева Талестрис? - спросил Ральф. - Конечно, Ваше Сиятельство! Это была игра, всего лишь игра. Слегка опираясь на руку мажордома, Талестра, маленькая девочка, брошенная в кровавой суматохе на какой-то улице Урании-под-куполом, прошла через стрельчатые ворота блистательной готики. Это была Земля и не Земля. Открылся широкий проход из рибеллита. Две сирены поддерживали карниз над входом. Пышная спиральная лестница поднималась в зал, где в потускневших от времени золотых рамах висели портреты принцев и эрцгерцогов с такими же, как у Валерана, ястребиными профилями и глазами цвета небесного камня. Трофеи космических войн украшали стены, а видневшееся в глубине нечто, похожее на трон, было не чем иным, как уложенной на бок носовой частью корабля из чистого золота. Странная музыка - легкая, как трепетание волн или поцелуй сирены, звучала в ночи, и Валеран удивился, что не узнает ее. Потом он подумал, что это просто мелодия, приличествующая данной обстановке: ведь Талестра не была музыкантшей... После того, как мажордом сделал ему какое-то сообщение по-арктуриански, Валеран сказал, улыбаясь: - Нас ждали. Ужин в двадцать два часа. Мы сейчас не встретимся с моей матерью, она преклонного возраста и очень слаба. Будут присутствовать несколько друзей дома. Тем временем вас отведут в предназначенные для вас апартаменты, где вы сможете переодеться и... - Но меня ждут в Центре Мутаций! Именно это мне сказал на космодроме какой-то маленький человечек по имени Арцес. - У вас еще будет время на это... Какое-то особое, колеблющееся и трудноуловимое выражение наложило отпечаток на лицо Валерана в этот момент, и Талестра неожиданно подумала: "Он не похож на Леса. Но он красив и любит меня..." Странная слабость притупляла ее ум, обычно такой мятежный и живой. - Видите ли, - продолжал Черный принц, - есть один вопрос, который мы до сих пор не решались затронуть в вашем присутствии. Дело в том, что он не имел особого отношения к тем ужасным мирам, на которых нам пришлось побывать, но здесь, на Сигме, он приобретает особое значение: в конце концов Центр Мутаций всего лишь психиатрическое и хирургическое заведение, а мутанты - всего лишь несчастные существа, которых человечество пытается вылечить. Конечно, у них есть то, что они называют "способностями", но это как раз мешает им вести нормальную жизнь. Мы здесь не на Земле, Талестра, и не на одной из безумных планет - на Сигме все прекрасно и гармонично. И чтобы пользоваться этим климатом, этой атмосферой постоянного праздника, чтобы, наконец, приобщиться к достойному вас обществу и вести жизнь, достойную вас, такой красивой девушки, вы должны покинуть этот лагерь калек, заранее поверженных, лагерь париев. Пойдемте. Он отвел ее двумя пролетами выше и оставил у двери в так называемые "королевские покои", где ее встретили прислужницы. Блестящий и переменчивый ум Талестры находил удовольствие во внутреннем устройстве этих комнат, воспроизводящих множество деталей внутреннего убранства дворцов старой Европы - с их обивкой, тканной золотом, с высокими фонарями, которые с трудом рассеивали неопределенный полумрак Сигмы. Были здесь длинные блестящие зеркала в форме мечей и сундуки с благовониями. Были высокие шкафы с запахами ириса и лимона, из которых служанки-андроиды вынимали предназначенные ей одеяния, изысканное нижнее белье и украшения из драгоценных камней. Неожиданно она заметила, что все эти наряды были очень старыми, очевидно, предназначенными для тех девушек, которые на фресках танцевали под миртовыми деревьями или гуляли, по полям, покрытым диким сельдереем и белыми фиалками, в компании музыкантов, играющих на лютнях, или менестрелей. Она немного поколебалась, прежде чем сбросить свой потрепанный комбинезон и выбрать среди блестящих одеяний, сиреневых и голубовато-зеленых, одно платье цвета слоновой кости, вышитое жемчугом, и ожерелье из изумрудов, чтобы ее глаза приобрели зеленоватый оттенок. Служанки-андроиды ахнули от восхищения. Как это было интересно, играть в благородных дам, в морских принцесс. Еще никогда Талестре, которая прекрасно управлялась с дезинтегратором, не приходилось бывать на таком празднике. Служанки приглаживали ее локоны, удлиняли тенями глаза, и пасты, мази, которые они применяли, пахли так же странно, какими странными были их названия: коралловая пудра, сурьма, копытень, росный ладан, имперская вода... И вдруг на темной поверхности зеркала она встретила взгляд блистательной молодой женщины с кровавым ртом, с длинными ресницами. Действительно, очень красивая. И она тотчас возненавидела эту самозванку, которую Лес никогда не видел, которую он, может быть, смог бы полюбить... Серебряный звук гонга возвестил о прибытии гостей. Она заставила себя встать, она, сказала себе: "Я Талестра!" - и спустилась вниз с решимостью начать бой... Очарование Сигмы продолжалось. Холл был заполнен девушками, которые тотчас побежали навстречу Талестре, подбирая на ходу свои зеленые и бирюзовые шлейфы, вышитые серебром, накидки, вышитые слоновой костью и перламутром по моде денебских султанов. Все были прекрасны, все чувствовали себя как дома среди значков тысяч звезд и портретов: они были сестрами всех этих пилотов и сиренами всех этих кораблей. Некоторые обнимали Талестру, называя при этом свои имена: это были самые блестящие имена Созвездия. Они щебетали, как птички, все эти гостьи. Но с первыми же словами, произнесенными в ее адрес с запланированной восторженностью, наивная жительница Земли, вошедшая как победительница в этот дом, почувствовала укол, как будто острое жало... О! Нет, это не были мертвые прибаутки корсаров и не свист излучателей! Это сигмиянки поздравляли себя с возможностью познакомиться с героиней романа, нет... эпопеи! - Дорогая! В Самарре только и говорят, что о вашей победе над этим героем... я хочу сказать, над этим ужасным пиратом! Ну, над Айртом Регом, которого так не терпится узнать... Удовлетворите же наше любопытство. Правда ли, что он очень красив? Он вас оскорблял, преследовал? Или это естественное коварство, свойственное всем земным женщинам, помогло вам действовать с ним так безупречно? - Вы применяли чары Венеры или духи с Аль-Нилама? - Разрешите мне дотронуться до вашей щеки, она, кажется, так и создана для поцелуев! - Мы хотели бы знать ваши секреты, все ваши секреты! - Однако, - сказал чей-то голос, который шел откуда-то издалека, но был похож на голос Валерана, только приглушенный, - вы утомляете нашу гостью. Этот полет был очень трудным. - О! - воскликнула сигмиянка цвета розового оникса, чья высокая и красивая шея буквально сгибалась под тяжестью целой коллекции из жемчужин, - какая романтическая одиссея! Можно только мечтать! Летать среди возбужденных планет с верными и мужественными друзьями, попасть в логово космического пирата! И выйти из этого победительницей! Преодолеть все препятствия, захватить это чудовище... Молчу, молчу! Я знаю, что я всего лишь никчемная глупышка, но, наконец, между вами и Сигмой на самом деле было секретное соглашение? Вы ведь никогда в _действительности_ не были помолвлены с этим корсаром, которого приговорили. - Красавица! - сказал чей-то отдаленный голос. - Берегись своих слов... Талестра неожиданно и резко повернулась и посмотрела прямо в глаза этой молодой женщине, которая была похожа на Валерана, которая, несомненно, была его родственницей... - Свободная дама, - сказала она, - ваши речи весьма любезны, но я ничего в этом не понимаю. Нет никакого соглашения. И я не доставляла командира Рега на Сигму скованным по рукам и ногам. И мы действительно помолвлены. Она хотела поговорить с Валераном, спросить у него... Она пробралась сквозь толпу, почти сплошь состоящую из вьющихся блестящих сирен. Андроиды сопровождали ее, открылась какая-то дверь. Розовые свечи освещали зал с чередующимися золотыми и черными фресками. Дым из курительниц смешивался с запахом лилий, что вызывало легкое головокружение, и в висках Талестры забили маленькие молоточки... - Мы тут, в Самарре, - говорил какой-то местный модник, одетый в пурпурные одежды свободного стиля и держащий в руках высокий кубок из цельного кристалла с душистым напитком, - мы все немного помешаны на духах и цветах... На небольшой эстраде музыканты настраивали странного вида инструменты - виолы, лютни... Среди них была одна из чистого серебра, изобретенная когда-то самим Леонардо да Винчи. - При Лодовико Моро, герцоге Миланском, вы знаете... - сказал чей-то вкрадчивый голос. - Он положил на музыку сонеты Петрарки, канцоны из Вита Нуова... [имеется в виду "Новая жизнь" (Vita nuova) Данте Алигьери] Боже, как Талестре все это нравилось! Если бы она сама могла придумать целый мир... она, в самом деле, не нашла бы ничего лучше. На столе в форме подковы снежно-белые венчики незнакомых цветов были разбросаны среди посуды из золота и кристаллов; орхидеи, гребешки и цветущие почки высыпались из аметистовых кувшинов. В этом тепличном воздухе, среди разноцветных переливов и изысканных запахов, трудно было воспринимать мысль о существовании черной бесконечности, взрывающихся сверхновых, безумных миров и антимира, примыкающего к Бездне Лебедя... Уже на пороге Талестра заметила предназначенное ей место между хозяином дома и тем самым ученым. Здесь не было других дам, кроме нее и Красотки, похожей на Валерана, которая бросилась за ней. Царила подавляющая роскошь: эти самаррские принцы-торговцы были буквально увешаны драгоценными металлами и камнями. Талестра не знала, что Сигму по праву называют "ослепительной"... Валеран поднялся ей навстречу с некоторой напыщенностью, и какое-то мгновение они пристально смотрели друг на друга. В этой блистательной группе только он один был одет во все черное. Она нашла его странно изменившимся. Он больше не был раненым и несчастным путешественником, которого она повстречала в антигонской ночи, или верным соратником в борьбе. Исхудавшее лицо напоминало обнаженную остроту и наступательный порыв грозного клинка, во взгляде блистали молнии. Он низко поклонился, усадив ее на трон. - Добро пожаловать к нам, свободная гражданка, в этот земной дом, на эту землю, которая принадлежит нам... И члены Совета Пяти подняли свои кубки. Они с энтузиазмом встретили ее. Все говорили одновременно. - Вы должны как следует познакомиться с Самаррой, - сказал один торговец-король в тюрбане, усыпанном рубинами. "Один из Сальвиати? - подумал Валеран несколько рассеянно. - Или из рода Капелло?.. [Сальвиати, Капелло - знатные венецианские семейства эпохи Возрождения] Нет, он изображен в правом углу одной из картин Тинторетто, не знаю, какой именно, но потом вспомню..." - Наши дворцы - как драгоценные раковины, где еще случаются чудеса, - продолжал персонаж с картины. - Здесь красные закаты, сумерки, которые никогда не кончаются. Они опускаются на наши сады, и волны умирают, целуя наши пляжи. Вот планета, где мягкие бризы, трепетание приливов, свет меняющихся лун участвуют в создании того, что называется удовольствием. Здесь живут восхитительно. - И какое отличие от космоса, свободная дама! - сказал Валеран, улыбаясь. - Здесь умирают только по двум причинам: на войне или от любви. - Кто это говорит о смерти? - вмешался ученый. - Арктурианцы любят скользить по острию клинка. Мы, земляне, большие реалисты. Мы с вами дополняем друг друга. Выпьем же за нерасторжимый союз наших планет! И все выпили стоя; изысканный ликер золотил кристаллические кубки. - Выпьем прежде всего за ту, которую мы принимаем сегодня как государыню, - сказал Ральф-Валеран. - За ту, которая, благодаря своей находчивости и своему уму, спасла Сигму от большой опасности. За первую дочь всей Земли: Талестрис! (Как он сказал - "государыня"?.. Все это было странно, более, чем странно...) Слабый и нежный звон послышался от слегка соприкоснувшихся кубков. Валеран подобрал в одной из нефритовых ваз склонившуюся лилию и рассеянно срывал один за другим ее лепестки. В этом его занятии вдруг почувствовалась неосознанная жестокость... - Выпьем за нашу королеву Талестру Земную! Тост был произнесен. И все они бешено зааплодировали. Талестра быстро обвела взволнованные лица внимательным взглядом. Нет, они не насмехались над ней: в самом сердце Сигмы тайный конклав приветствовал в ее лице императрицу! Она хотела крикнуть: "Вы сошли с ума!" И вдруг она вспомнила, что на Земле Валеран был претендентом на трон... Тогда, выпрямившись на своем кресле с выгравированной на спинке битвой единорогов и орлов, она сказала: - Свободные граждане, мне кажется, что здесь какое-то недоразумение... И вдруг чья-то прямая мысль, значительно более сильная, чем все волны, излучаемые сейчас во дворце, прямо-таки оглушила ее, как поток ледяного воздуха. Она не узнавала этот голос, который доносился откуда-то издалека: "Не спорь. Не теряй время. С тем же успехом можно бороться с тенями. Спасайся, иначе ты пропала..." И она тотчас поняла, что это правда. Сейчас она думала очень быстро, она поднесла руку ко рту и сказала умирающим голосом: - Пощадите, свободные граждане, мне кажется, что атмосфера Сигмы... Я внезапно почувствовала себя плохо... Бросившись вон из зала, удаляясь уже, она услышала перестук каблучков сзади: это была Красотка, это были все те красотки, которые следовали за ней по пятам - красотки в своих длинных, суженных книзу туниках и манто из водорослей и сапфиров, почти такие же неповоротливые, как сирены на песке... "Что же, сейчас повеселимся!" - подумала Талестра. Прыгая через четыре ступеньки, она поднялась по празднично освещенной лестнице, сбросив на ходу инкрустированные сандалии и вырвав два или три волана из своего платья Примаверы. Добравшись до верхнего пролета, в то время, как красотки скакали далеко позади, она заскочила в кабину лифта и спустилась на первый этаж. В холле было полно роботов, и Красотка что-то кричала им сверху душераздирающим голосом. Талестра разобрала только: "Задержите ее! Она сейчас скроется!" (все это было весьма похоже на кошмары ее детства). Она приоткрыла дверь кабины, и первый андроид получил удар ребром ладони по носу. Он рухнул, загородив проход своим собратьям, и следующие за ним андроиды рухнули на него, запутавшись в сплетениях автоматических рук и ног. Красотка, которая, запыхавшись, торопливо спускалась по лестнице, тоже запуталась в этом хаосе, и еще одна красотка, и еще... Не теряя ни секунды, Талестра захлопнула дверцу лифта и нажала кнопку подъема. Кабина понеслась вверх. Между тем весь этот шум достиг зала, из которого толпой повалили гости в тогах и тиарах. Но Валерана среди них не было. Она тотчас поняла, что он придумал, когда кабина неожиданно остановилась меж двух этажей. Одновременно погасли все огни: Ральф отключил электричество. Повиснув в шахте, Талестра подумала с яростью: "А что теперь?.." "Постарайтесь выбить стекло на крыше кабины, - посоветовал далекий голос. - Это очень старый дом. Вы сейчас между двенадцатым и тринадцатым этажом". "Да, вам хорошо говорить. Там не стекло, а толстая органика - ничего не получается". "Ладно, тогда... Ведь должны же быть у вас какие-нибудь электромагнитные свойства? Приложите обе руки к этому месту и очень напряженно подумайте о расширяющихся солнцах, о взрывающихся новых..." Талестра выругалась: в крыше кабины образовалась огромная дыра, раскаленная пластмасса и металл потекли по стенам, обжигая ее руки. На них вскочили волдыри... Переждав немного, она уцепилась за края и, подтянувшись, выбралась на крышу кабины. Тока не было, и дверь на тринадцатый этаж была распахнута. Цепляясь за внутренние выступы шахты, она вскарабкалась к выходу с проворством, которое бы сделало честь самому Гейнцу, ее тренеру по гимнастике... Она была на тринадцатом этаже. Теперь мрак, в котором бродили остальные, давал ей некоторое преимущество. Она осторожно двинулась вперед по длинному, отделанному кристаллами коридору. Ей больше не было страшно. Абсолютно не было, даже в глубине души, с того самого момента, когда началось действие, охота, преследование. Когда настало время применить свою хитрость и ловкость, она начала развлекаться. "Ага! Он назвал меня Талестрис! И он думает, что так легко одурачить королеву амазонок! Посмотрим!" Она вихрем ворвалась в просторный зал, у противоположной стены которого возвышалось нечто вроде алтаря. А на нем - ложе. Талестра захлопнула за собой дверь. Застыла. На этом ложе она увидела женщину. Сам же зал походил на кабину звездолета из-за гладких стен и старинных пультов управления, которые, очевидно, служили теперь украшением. Экраны переливались расплывчатыми волнами. Устаревшее электронное оборудование болталось под потолком. Да, все это было похоже на оборудование старинной земной ракеты, построенной еще до Язвы... А на королевском ложе приподнялся ужасный силуэт, и Талестра сразу поняла, что это мать Валерана. Ужасное зрелище. Молодая уроженка Земли хотела что-то сказать, извиниться за неожиданное вторжение, но слова застыли у нее на губах, да и убежать она не могла: она еще ни разу не видела людей, скрученных болезнью до такой степени. Воскового цвета лицо, покрытое черными пятнами, уже не было человеческим. На месте глаз зияли кровоточащие щели, рот казался открытой раной. Больная протянула руки в сторону Талестры, темнота не мешала ей, она к ней давно привыкла... - Девушка? - сказала она хриплым голосом, который, казалось, шел из бездны. - Да, девушка... Это хорошо. Я ждала вас. О! Я здесь уже давно, каждый раз, когда он думает обо мне... Нет, он не зовет меня, он думает, и я прихожу... Но поговорим о вас... Мне сказали, что вы умны, яростны и чисты. Я знаю, что вы его не любите и что он сделает все, чтобы завладеть вами. Но я никогда бы не поверила, что он может направить вас сюда... Или это только для того, - продолжала она, задыхаясь, - чтобы запереть вас здесь, чтобы запугать вас? Не бойтесь меня, я не заразна. Давным-давно я была больна. И я родила демона. - ...?! Талестра дрожала. И призрак уточнил с удивительной естественностью: - Да, я говорю о моем сыне Валеране. Это ведь демон, не так ли? Другие заражаются посредством контакта, взгляда. В них проникает вирус. Он же родился с этим. О! Я хотела убить его, услышав его первый крик, как только я почувствовала в нем это зло. Конечно, они мне помешали, они сказали, что я сошла с ума, потом, что я умерла, и они послали его сюда, в великое Созвездие. Возможно, я сошла с ума от ужаса, выносив... Антихриста! - Однако, - сказала Талестра, она различала приближение роботов, которые бегом поднимались по этажам, а также отдаваемые металлическим голосом короткие приказы... - Мы не можем терять время: если Валеран действительно то, что вы думаете... - Я точно знаю: это Ночной Демон. Он хочет завоевать Сигму и Арктур, как те поступили с Землей. А потом и всю Галактику с ее миллиардами мерцающих звезд... - Если он хочет осуществить то, что вы думаете... - А разве он не старается уничтожить или обойти все препятствия?.. - Так вот, вы должны мне помочь. Мне необходимо присоединиться к одной группе, которая может бороться против него. Но меня преследуют по пятам. Есть какая-либо возможность выбраться отсюда? Умоляю вас, отвечайте! Она действительно умоляла. Тогда произошло вот что: больная стала выгибаться на своем ложе, как будто хотела сделать "мостик", как будто у нее вдруг начался приступ эпилепсии. На губах у нее выступила кровавая пена. Она только пробормотала: "Он, это он..." Глухие удары начали сотрясать дверь. И Талестра чуть было не потеряла всю свою выдержку. Неожиданно с кровати упал и покатился к ее ногам какой-то сверток: это оказалась веревочная лестница, обмотанная вокруг старинного кинжала, украшенного чернью. Талестре не надо было объяснять, как им пользоваться. Она сразу успокоилась, и до нее дошло, что в том состоянии невероятного возбуждения, в котором она находилась, она забыла о всех своих сверхъестественных способностях: Талестра не могла сейчас ни левитировать, ни пересечь время, но в тот же момент была вполне способна применить обычные средства трехмерного пространства. Она тотчас подбежала к окну, вонзила кинжал в подоконник, выбросила лестницу наружу и моментально слетела по ней вниз. Когда Талестра, поднатужившись, оторвала лестницу с кинжалом, она еще слышала раздирающие крики старухи... Улочка, которая огибала дворец Валерана, оказалась заброшенной, с тем странным видом запустения, когда голубая трава пробивается меж нефритовых плиток мостовой. В соседних домах не светилось ни одно окно. Над увитой плющом дверью ближайшего дома болталась одна из тех табличек, которые на Сигме принято вывешивать на домах долго отсутствующих с указанием места, где они в данный момент находятся, но дожди и время сделали свое дело, и Талестра смогла различить только два слова: "В НЕБЫТИИ..." "Куда же теперь идти?" - спросила она почти вслух. "В Дом Смерти", - ответил резкий голос. Любая девушка, несомненно, ужаснулась бы, но Талестра чувствовала в себе такую силу, что казалась себе прямо-таки бессмертной. И еще ей казалось, что вся Сигма присутствует при этом - с ее полярными сияниями, бурно разросшимися садами, расцвеченными каналами с уютными мостиками. Она покинула улочку с мостовой из зеленого нефрита и присоединилась к толпе, которая, как всегда, казалась праздничной - а так оно и было в Самарре, - и долго шла прямо вдоль каналов. В воздухе чувствовалось какое-то беспокойство, волнение... Однако, прохожие как всегда улыбались девушке, словно сошедшей со старинной картины... Все они были красивы, их сходство с Лесом задевало ее: "Ангелы серийного образца..." На бирюзовой башне светящиеся электронные часы пробили арктурианскую полночь. 29 Когда Ингмар Кэррол, великий адмирал арктурианских эскадр и почти самодержавный правитель Сигмы, примерно в это же время покинул камеру приговоренного к смерти, он впервые в своей жизни, которая была жизнью человека по-настоящему благородного, была наполнена борьбой, великими намерениями и тяжелыми испытаниями, почувствовал невероятную слабость. Его разведка работала хорошо, Айрт рассказал ему не так уж много нового, кроме, конечно, последнего сообщения, самого ужасного. Но он пришел в камеру не для того, чтобы получить какие-то сведения. Теперь он мог признаться самому себе, что спустился туда, ведомый ненасытным любопытством, которое всегда было-одной из главных движущих сил всего его существования. Он хотел посмотреть вблизи на единственного землянина, который, правда, хаотично и неловко, предпринял то, что на его месте и в его возрасте сделал бы он сам. Он пришел туда раздраженным, полным высокомерной предвзятости. Он начал говорить с этим заключенным как судья, и - странное дело - по мере того, как они беседовали, его предубеждение исчезало, туман рассеивался, и старый командир эскадр почувствовал какую-то особую близость с этим юношей, приговоренным к смерти. До сих пор он видел Айрта только мельком, на скамье подсудимых, где тот выглядел вялым и высокомерно грустным, словно пойманный дикий зверь, который чувствует себя не то чтобы выше человеческих законов, а скорее - неподсудным им, ничего больше не ждет и не стремится к снисхождению. И это ему не понравилось... Но только что ему удалось поговорить с обычным земным парнем, каких много, только более уязвимым и более прямодушным, и Кэррол был сражен. Еще с большим основанием, чем Лес, этот ангел, вооруженный огненным мечом, но неподвижно застывший у ворот рая, готовый только к защите, а не к нападению, мог бы быть его сыном! Он подумал, что его старая земная кровь, уже подвергнутая космическим мутациям, предала его, смешавшись с кровью более древнего, более возвышенного народа. Страстная или покорная дочь Земли, изменчивая, как времена года этой планеты, как ее суровые зимы или жаркие летние месяцы, как ровные степи и живые моря, могла бы принести ему сына, такого, как Айрт. Но он никогда и не встретил ее. Ему завидно повезло с Ларцией, прекрасной, как ангел, которая и двигалась и жила, как ангел. Которую он обожал. И которая с ангельским вероломством выбрала день и час своей собственной смерти. Ингмар Кэррол понял, почему он до конца не чувствовал Леса своим сыном: он знал, что тот слишком совершенен. И почему, какими бы ни были напрасные обвинения в семейственности со стороны общества, он допустил, чтобы ослепленный Лес сам выбрал свою дорогу к смерти. Потому что для Леса не было по-настоящему ни жизни, ни смерти. По духу это был не его сын. Айрт же... При выходе из подземной тюрьмы, где охранники расступились, словно тени, великий адмирал прислонился к стене. На висках у него выступил пот, и он неожиданно почувствовал себя стариком, обезоруженным судьбой. Этот юноша, если бы он мог спасти его! Но Айрт был прав - сначала надо было закончить с этим: _комбинация Валеран - Ночные - Центр Мутаций_ была слишком ужасна, чтобы забыть ее хотя бы на миг. Айрт мог подождать до рассвета, его реабилитация будет еще обоснованней. Рассвет... Каким вдруг далеким он показался ему! Великий адмирал выпрямился: теперь, когда он знал корень зла - во всяком случае, здесь, на Сигме - он сделает все, чтобы нейтрализовать его. Он быстро поднялся по лестницам своей походкой молодого лейтенанта, обходящего боевые отсеки своего первого космического корабля. Он возвратился во дворец через крытый переход и быстро прошел через блестящие залы, где были выставлены древние иконостасы Земли и золотые сигмийские мозаики из золота и ляпис-лазури, где на пышных коврах, вытканных лазурью и розами, почивали длинноногие позолоченные борзые Бунгала и Аккрукса, а в вазах с росписью по эмали с Центавра распускались бледные венерианские лотосы... Все теперь было ясно, и его долго сдерживаемая ярость не вышла из берегов. Уже несколько лет таинственное зло подтачивало великое созвездие. Заговоры множились, Сигма и весь Арктур жили как во сне, оглушая себя удовольствиями и наркотиками: ведь развязка была близка, а Язва - уже в самом городе! На пути великого адмирала слуги-андроиды дрожали и прятались. Херувимы с Альтаира, вольготно расположившиеся в прихожих, дрожали и хлопаньем крыльев старались отогнать мысли, которые их ужасали. И если бы кто-нибудь спросил у них, какова причина их страха, и что они почувствовали своими органами слуха, настроенными на тот момент, когда Ингмар Кэррол должен был выйти из подземной тюрьмы, они, возможно, не осмелились бы ответить, что это сама смерть... Да, он нес с собой смерть. Это было заметно по его искаженному лицу, по застывшим глазам, которые смотрели куда-то вдаль, по его неожиданно изменившейся походке, ставшей энергичной, как у молодого человека. Он возвращался молодым лейтенантом Кэрролом, который жил и любил когда-то, который яростно сражался, и которого больше не было с тех пор, как он превратился в сурового правителя, ответственного за жизнь тысяч звезд. Он возвращался молодым Ингмаром, который, казалось, давно умер. И тот Ингмар, возмущавшийся любым предательством, готовый к любым нападениям, и сейчас готовился действовать как тогда, рискуя, бросаясь в лоб на неприятеля, готовый разбиться и сгореть вместе со стоящим перед ним препятствием. И разве не было ему все это безразлично, потому что тот Ингмар был мертв?.. Андроиды не осмеливались следовать за ним. Они остались в стороне, когда он вошел в комнату, которую в течение многих лет делил с Ларцией, и где остался неизгладимый присущий ей терпкий запах амбры, ее чешуйчатый гребень на столике с выгнутыми ножками из красного мрамора, может быть, даже ее отражение в зеркалах... Они не решились приблизиться и когда, сбросив свой темный плащ, он надел летный комбинезон из замши, такой затертый и легкий, что походил на пластиковый, и который был ему тем более дорог, что пришел с ним из тех времен... И только его собака осмелилась приблизиться к нему, длинная земная такса, которая украдкой кружила по комнате, с беспокойством обнюхивая ковры. Она положила свою остроносую голову на колено хозяину и тихо заскулила... Но Ингмар Кэррол был мысленно слишком далеко, чтобы обратить внимание на древние земные предзнаменования, он не остановился у разбитого зеркала в зимнем саду, он не заметил п