Джеймс Херберт. Логово

---------------------------------------------------------------
     "Крысы" #2
     "The Lair" 1979, перевод Л. Володарской
     OCR: Денис Шулганов, www.nihe.niks.by/mysuli/ ? http://www.nihe.niks.by/mysuli/
-----------------------------------------------------

     Коли в лес отправитесь сегодня,
     Повстречаетесь вы с чудом чудным...
     <i>Дж.Кеннеди и Дж.У.Браттон</i>
        <i>Пролог</i>
     <i>Пять  дней назад крыса попала в  западню. Она  задралась в самый темный
угол подвала  позади последнего  ряда полок, когда ей подоспело  время  дать
жизнь еще одному выводку  крыс, но, когда она пошла  на звук, не дававший ей
покоя, тяжелая железная дверь оказалась закрытой. Этот звук  не утихал ни на
минуту все долгие пять дней, сводя  с  ума и  взрослую крысу, и ее крошечное
потомство. Хозяева проигнорировали распоряжение правительства оставить двери
открытыми, чтобы  очистились все дома  в городе. Они знали,  что когда  люди
вернутся после недолгого отсутствия, запасов еды едва ли хватит на несколько
дней, и они  смогут неплохо  заработать на этом. А  пока до отвала наедалась
крыса, и  ее  малыши тоже,  только  три дня  довольствовавшиеся  материнским
молоком.  День ото  дня они становились все  больше  и  крепче и  уже начали
покрываться  темно-коричневой, почти  черной  шерстью. Все,  за  исключением
одного. На его розовато-белом тельце выросло всего несколько белых волосков.
Но,  как ни странно, именно он повелевал остальными,  приносившими ему еду и
согревавшими его  своим теплом.  А на широком вислом плече у  него росло еще
одно подобие головы.</i>
     <i>Все они терпеливо дожидались возвращения людей.</i>
        <i>Глава 1</i>
     -- Сволочи,  --  громко выругался  Кен  Вуллард, задирая голову,  чтобы
получше разглядеть  петляющие жирные  следы в сарае с низким потолком. Такие
следы на  свежепобеленной стене  могли  оставить только  маленькие, покрытые
шерстью существа, проскальзывающие под  балками в  укромный  уголок наверху.
Насколько ему известно, такими  существами могли быть только грызуны. Мыши и
крысы. Для мышей следы явно великоваты.
     -- Чертовы кошки. Даром я их кормлю, что ли? -- пробурчал он.
     Поворачиваясь  и выходя из мрачного помещения, он внимательно  осмотрел
пол. На полу следов не оказалось, но это ровным счетом ничего не доказывало.
Они здесь, это ясно как день. Ладно, отрава сработает сегодня ночью, и вроде
ничего  серьезного не  предвидится.  Нельзя  сидеть  и  ждать, что вредители
обойдут тебя стороной.  Отрава сделает свое дело, и  нечего нюни распускать.
Пока еще ничего не случилось. Насыпать ее побольше, чтоб духу их  тут больше
не было.
     Он сощурился, выходя  из сарая на  яркое октябрьское солнце.  Наверное,
надо сообщить кому следует, чтобы не нарушать закон, принятый правительством
после Нашествия. Тогда  они здорово  потравили всех крыс  газом, но все-таки
как бы это не повторилось опять. Город-то как  был, так и остался, огромный,
гнилой, настоящий рассадник всякой заразы, что звериной, что человеческой. К
несчастью, Эппинг-форест слишком близко к Лондону, и как бы они там опять не
занервничали. А то  еще приедут, будут тут совать во все нос, да еще объявят
карантин, пока не удостоверятся, что это в самом деле проклятые крысы.
     К черту. И так времени не хватает. Сам изведу их, прежде чем поднимется
шум. Куда же все-таки подевались кошки?
     Вуллард шел по двору, с трудом вытаскивая ноги из грязи, и  насвистывал
сквозь зубы, призывая к себе двух кошек, которых держал не для забавы, а как
рабочую  скотину.  До  сих  пор  они  довольно  удачно боролись  с  крысами,
совершенно вывести которых попросту невозможно, а теперь эта зараза проникла
в помещения, и жди от нее беды.
     От  злости на  обветренном лице  Вулларда  появились  глубокие морщины,
когда,  зайдя  за угол сарая, он углядел  в луже  что-то  белое. Поначалу он
подумал было, что это птичье перо, однако красная  полоса по краю  возбудила
его  любопытство.  Он  приближался  к луже,  не  отрывая глаз  от  странного
предмета,  и  в  конце концов  решил, что  это  не  перо  вовсе, а  какое-то
маленькое животное, к тому же давно мертвое. Ему  было не привыкать находить
повсюду мертвых мышей, потому что его кошки обычно трудились на славу. Но на
сей раз это была не мышь.
     Наклонившись, чтобы получше разглядеть зверька, он с трудом перевел дух
от изумления и протянул руку за  тем, что, как теперь он знал точно, не было
дохлой  мышью.  С одного конца мех был весь в крови, с другого -- не хватало
двух когтей. С отвращением он отбросил подальше кошачью лапу.
     Вуллард  выпрямился  и  огляделся в поисках кошачьего  трупа.  Дурацкое
отродье. Наверняка  попало в какую-нибудь  машину из  тех,  что  работают на
ферме, или  запуталось  в проволоке,  вот и осталось  без лапы. А потом она,
должно  быть, заползла куда-нибудь подальше зализывать  рану... или умирать.
Да, это вернее. И тут он увидал кровавые пятна на стене сарая.
     Их было  много, уже почерневших, с  клоками черной и коричневой шерсти,
налипшими  на них. Одна из кошек (он  не был настолько чувствительным, чтобы
давать им имена) была черно-коричневая с белыми  лапами. Кому бы ни попалась
чертова бедняжка и кто бы ни тащил ее  вдоль  стены, беспорядочные  кровавые
следы от когтей говорили о том, что тащили ее еще живую.
     -- Черт подери, -- еле слышно произнес фермер.
     Он пошел по кровавым следам, потом побежал, не в силах сдержать ярость.
Кто же мог натворить такое? Лиса?  Но здесь давно уже о  них не  слыхать.  В
любом случае никогда раньше не случалось, чтобы лиса нападала на кошку. Пес?
Один из  тех,  что живут  с хозяевами  в лесу? Вечно  они  у них  гуляют  на
свободе! Да еще лошади, куда ни  глянь!  Ладно, этот у меня получит пулю под
хвост.
     Добежав до  угла, Вуллард, не останавливаясь, побежал дальше. Он словно
ослеп от ярости и  не увидел предмета, валявшегося на земле прямо перед ним.
Он наступил  на него и втоптал в  грязь  тяжелым башмаком, прежде чем понял,
что наступил на что-то  твердое.  Потом, остановившись,  он повернулся и еще
раз наклонился рассмотреть попавший ему под ноги предмет.
     Безглазые  провалы  уставились  прямо  ему  в  лицо.  Нижняя  же  часть
поломанного  черепа оставалась в земле. Он  потянул за острое ухо, и кошачья
голова с чмоканьем вылезла наружу. От неожиданности Вуллард  отбросил ее  от
себя,  и она  опять  с громким звуком шлепнулась в  грязь, но не утонула,  а
лежала и с издевательской усмешкой глядела на своего испуганного хозяина.

     Мужчина  по-пластунски  полз  к  распростертой  на  земле  женщине.  Не
подозревая  о его  приближении  и  наслаждаясь неожиданным  теплом  осеннего
солнца, она лежала на толстом одеяле, защищавшем ее от мокрой травы, которую
уже не в силах было осушить солнце.
     Мужчина   улыбался,  и  в   глазах  у  него  прыгали  веселые  чертики.
Неожиданный   шум  заставил   его  оглянуться,  и  он  нахмурился,  взглядом
приказывая  своим   спутникам  вести   себя  потише.  Женщина  вздохнула   и
соблазнительно  согнула в коленке левую  ногу, привлекая  мужчину гладкой  и
нежной кожей. Его  улыбка стала еще шире, и  земля словно вздыбилась под его
животом. Он уже был совсем близко,  настолько  близко, что  стоило протянуть
руку,  и он  мог бы коснуться  прелестного тела.  Но  вместо этого он замер,
приводя в  порядок  вышедшее из-под  контроля дыхание, чтобы не  потревожить
женщину.
     Потом протянул  руку и сорвал  длинную травинку. Легонько провел  ею по
лицу  женщины. Она помотала головой, когда травинка  пробежала по ее носу, и
еще  раз  помотала  головой,  когда  назойливое  щекотание не  прекратилось.
Неожиданно  она уселась  на одеяле и принялась изо всех сил тереть то место,
на котором должно было сидеть насекомое.
     --  Терри! -- вскричала она, увидав, как он заходится  в смехе, сорвала
пучок травы и швырнула ему в лицо.
     Двое детей тоже весело смеялись, а девчушка, сидя у него на  спине, еще
подпрыгивала и ладошкой колотила его по голове.
     -- Эй!  --  взвизгнул  он и  осторожно перекувырнул ее через плечо.  --
Хватит!
     Женщина  улыбалась,  глядя, как мужчина возится в траве с четырехлетней
дочерью.
     -- Терри, осторожнее! Она вся вымокнет.
     -- Эй, обезьянка, слышала, что мама сказала? Терри подтолкнул девочку к
одеялу, и она тут же попала в материнские объятия.
     --  Папа,  поиграем  в  футбол?  -- спросил  мальчик и сморщил  лоб  от
нетерпения.
     -- Ладно, Кит, доставай мяч. Он в багажнике.
     Семилетний мальчик,  мечтающий  сыграть  за  сборную Англии, в  крайнем
случае за какую-нибудь другую сборную, побежал к красной машине, оставленной
ярдах в пятидесяти недалеко от шоссе, где дорогу еще не развезло.
     -- Хорошо. Правда, Терри?
     Она отпустила девочку, и та побежала догонять брата.
     -- Ага. Надо нам почаще выбираться. Женщина  ответила ему выразительным
взглядом.
     -- Мы могли бы делать это по выходным. И это лучше, чем забирать его на
целый  день из  школы. И ничего  страшного,  если бы мы  иногда возили их  в
Саутенд. Им нравится море.
     Терри  что-то   неразборчиво   пробурчал.   Ему   не  хотелось   давать
невыполнимые обещания под влиянием хорошего настроения.
     -- Эй,  вы  там,  поторапливайтесь!  --  крикнул он ребятишкам. Женщина
знала, что настаивать бесполезно.
     -- Когда ты думаешь вернуться? -- спросила она. Терри пожал плечами.
     -- Как профсоюз решит.
     -- Не понимаю, чем это может кончиться. Как компания еще не разорилась.
Пятые Переговоры за год.
     --  Шестые. В прошлом  месяце  мы  почти не  работали.  Женщина  тяжело
вздохнула.
     -- Когда вы еще успеваете делать машины, вот что поразительно.
     -- Не надо, Хейзл. Я не могу идти против профсоюза.
     --  Ну конечно,  разве  вы  можете? Вы  же  все,  черт бы  вас  побрал,
безголовые.
     -- Они выколачивают для нас деньги, разве не так? И условия получше.
     -- А что  они будут делать, когда от завода ничего  не останется? Когда
американцы бросят вас?
     -- Оставь. Этого не будет.
     -- Не будет, а потом будет.
     И они замолчали, недовольные друг другом.
     -- По крайней мере, у меня есть время побыть с детьми, -- сказал он, не
желая затягивать паузу.
     Хейзл хмыкнула.
     Вернулись дети. Мальчик ударами ноги гнал  мяч  вперед, а  девочка  изо
всех сил старалась перехватить его, но тут Терри вскочил с одеяла и увел мяч
от девочки, которая ни на секунду не прерывала радостного крика.
     Хейзл  улыбалась, глядя на мужа с  детьми, и отгоняла от  себя  мысли о
забастовках, профсоюзах, выходных, проведенных дома.
     "Ленивый дурак",  --  подумала  она  с  нежностью.  Все  еще  улыбаясь,
смотрела она, как он поддел мяч коленом и перекинул его на голову.
     -- Давай, Кит, вставай на ворота, -- сказал Терри мальчику, который тут
же скорчил недовольную мину.
     -- Я всегда на воротах. Нет, пап, теперь ты!
     -- Идет. На счете три, ладно? Вставай между вон теми деревьями. Давай.
     Мальчик скользнул вперед и встал между двумя грабами, приняв положенную
стойку и не отрывая глаз от манипулирующего мячом отца.
     Девочка  попыталась  забрать  мяч из-под  отцовской  ноги и захихикала,
когда он пяткой выбил его чуть ли не у нее из рук.
     -- Погоди, Джози. Сейчас играют профессионалы.
     Терри  решительно  отобрал  мяч  у  дочери  и  с  силой  послал  его  в
импровизированные  ворота. Кит  перехватил  мяч ногой  и послал его  обратно
отцу.
     -- Здорово!  -- крикнул  Терри и побежал  за  мячом, но поскользнулся и
упал  на  спину,  когда  попытался носком  дотянуться до него.  Хейзл и дети
громко смеялись, глядя, как Терри с жалкой улыбкой поднимается на ноги.
     -- Ну ладно, ты сам напросился! -- крикнул он Киту. -- Теперь держись!
     Он  принес мяч, установил его  на  земле,  отошел на  несколько  шагов,
разбежался и с силой ударил по нему ногой. Мяч  пролетел над головами детей.
Джози еще попыталась,  подпрыгнув,  перехватить его, а  мальчик, который был
взрослее и умнее, лишь с опаской наклонил голову.  Мяч исчез,  прошелестев в
листьях, где-то в кустах.
     -- Ну, пап! -- протянул Кит.
     -- Терри, зачем же так сильно? -- упрекнула мужа Хейзл.
     -- Ладно, сходи за ним, сынок, -- как ни в чем не бывало сказал Терри.
     Но  Кит  с отсутствующим выражением на  лице уселся на  землю, обхватив
себя руками.
     -- Я, я схожу! -- закричала Джози и побежала к кустам.
     --  Терри, пригляди  за  ней,  не  выпускай ее из  виду,  --  испуганно
крикнула Хейзл.
     -- Все в порядке, ничего с ней не случится. --  Раздвигая кусты руками,
Терри напряженно вглядывался в зеленые  заросли. -- Черт бы меня  побрал, --
пробормотал он едва слышно.
     Джози осмотрела ближайшие кусты, потом перебежала открывшуюся полянку и
пошла  дальше, не  отрывая глаз от земли. Она слышала, как звала ее мать, но
была  слишком поглощена поисками, чтобы откликнуться на ее зов. Увидав возле
еще зеленого куста вожделенный белый мяч, она радостно  завопила и бросилась
вперед, не обращая внимания на стегавшие ее по ногам ветки.
     Сделав последний прыжок, она  уселась на  корточки, желая дотянуться до
мяча, но вдруг увидела, что рядом с ним кто-то  есть. Кто-то черный прятался
в густой тени подлеска.
     Джози пальчиком выкатила  мяч  из-под куста, прижала его к  груди и уже
готова  была  бежать  обратно,  когда  своими  острыми  глазками  разглядела
притаившегося зверя. Мяч был тотчас  забыт и отложен в сторону. Прижимаясь к
земле,  пачкая руки  и колени, Джози поползла дальше.  В темноте она  сумела
разглядеть  лишь черную жесткую шерсть и  два огонька  в  близко  посаженных
глазках. Зверь, не двигаясь, ждал, когда она подползет поближе.
     -- Хорошая собачка, -- обрадовалась Джози. -- Иди ко мне. Ну иди же.
     Толстая  ветка загородила  ей  дорогу и  не поддалась ей,  когда  Джози
нетерпеливо  толкнула  ее рукой.  Тогда  она  перегнулась  через  нее, желая
погладить зверя по голове.
     Голова,  судорожно дернувшись,  потянулась к маленькой ручке. И девочка
радостно рассмеялась, довольная,  что зверь захотел с  ней подружиться.  Она
еще раз  посильнее  толкнула  ветку,  чтобы  погладить  его  по  шерстке,  и
почувствовала горячее дыхание на пухлых пальчиках.
     Треск веток за спиной напугал ее, и она отдернула руку.
     -- Джози! Ты где? -- донесся до нее испуганный голос отца.
     -- Здесь,  папа,  --  отозвалась она. -- Здесь собачка. Терри раздвинул
ветки  и  увидел свою дочь, стоявшую в грязи на  коленях,  а возле нее белый
мяч. На ее лице, обращенном к нему, он прочитал нескрываемую радость.
     -- Вот  мама посмотрит на тебя, -- проворчал он и нагнулся, чтобы взять
дочь на руки.
     -- Папа, здесь собачка. Давай возьмем ее? Терри посмотрел по  сторонам.
Джози тоже оглянулась показать, где она прячется, но собаки и след простыл.

     Гнедая лошадка легко бежала по  вьющейся между деревьями тропинке, неся
на спине главного лесничего Эппинг-форест Чарльза Денисона в безукоризненной
светло-коричневой  униформе  и  темном   кепи,   откровенно  наслаждавшегося
солнечным октябрьским утром.
     Больше всего  он любил именно это время  года.  Зелено-желто-коричневый
лес  словно  обретал  новую  жизнь,  становясь прекраснее,  чем  когда-либо.
Умирающие листья покрыли  землю золотым  ковром, который, медленно сгнивая в
течение  зимы, напитает ее животворными  соками. Пронзительно  чистый воздух
бодрил  его. Но самое  замечательное заключалось в полном отсутствии заезжей
публики.
     Сотни акров лесов, безбрежные луга и поля привлекали к себе лондонцев и
жителей  многих  городишек поблизости. Летом, в отпуск и на выходные,  дикие
орды  налетали  на эти  места,  загаживая  все вокруг, пугая  робких  лесных
жителей разрушительными походами в лес, криками, смехом, калеча по пути все,
что попадалось под руку: дерево -- так дерево, куст -- так куст. Эти  дикари
считали  своей собственностью  здешнюю плодоносную землю, не сомневаясь, что
все, растущее в ней и на  ней, явилось из их  налогов. А  это не так. Налоги
только давали возможность сохранить святилище.
     И  вот теперь все наконец-то  разъехались,  оставив  лес тем, кто о нем
заботился, кто его  любил за первозданное миролюбие, за изменчивость, за его
робость. Мало-помалу  исчезли  маленькие  крикуны,  стихли радиоприемники. В
выходные, правда, народ еще появлялся, какая бы ни была погода, зато в будни
было пусто. И он был счастлив. Денисон подвел лошадь к березе, чтобы поближе
рассмотреть свежие следы, появившиеся на стволе.
     Кто-то сгрыз  с нее кору возле, самой земли, обнажив беззащитный ствол.
Рана была совсем  свежая. Он тихонько  стукнул пятками в бока  лошади, и она
еще придвинулась  к березе.  "Белки", --  решил он. Вот  еще зараза,  хоть и
хвост  красивый. Если бы он мог, то, наверно,  всех переубивал  или отравил.
Серые белки  обычно  нападают в начале  лета, чтобы  полакомиться сладкой  и
сочной массой  под грубой корой.  И деревья умирают. Неспециалист  не знает,
какой  вред  наносят   эти   крошечные  существа,  забывает,  что  они  тоже
принадлежат  к  племени грызунов.  А красной  белки  здесь  давно уже  нет в
помине.  Они  были выжиты  серыми много  лет  назад, после чего серые  очень
расплодились,  но  в  этом  году,  как  ни  странно, их  поголовье вроде  бы
сократилось.
     Денисон повернул лошадь и оторвал взгляд от сочной травы. Направляясь к
тропинке, он внимательно  глядел  по сторонам,  выискивая  еще  повреждения.
Неожиданный  шум  слева заставил  его опять  остановиться. По другую сторону
тропинки в густом  подлеске шла  борьба не на жизнь, а на смерть, потом  все
стихло. В лесу такое часто случается. То появляется  человек, то  один зверь
нападает на другого -- именно это делает жизнь здесь такой насыщенной.
     Взвихрившиеся  листья  и  тоненький,  еле  слышный  писк   убедили  его
окончательно,  что какая-то лесная мышка попала на зуб более крупному зверю.
О жалости не было и речи, закон природы, но ему было  любопытно взглянуть на
обоих участников драмы. Причмокнув, он слегка коснулся пятками боков лошади,
и она сделала несколько шагов в сторону зарослей, но тут же остановилась как
вкопанная.
     Больше ничего не было слышно, даже шуршания падающих листьев.
     --  Иди,  девочка,   --   попросил  Денисон,  обеспокоенный   необычным
поведением лошади. -- Ну же.
     Но  лошадь  отказывалась  повиноваться. Она глядела на заросли  во  все
глаза, и постепенно Денисон начинал  терять терпение, не зная, чем объяснить
ее неожиданный страх,  а  то, что  это был страх,  лесничий чувствовал по ее
напрягшемуся телу. Он хорошо понимал  лошадей,  чувствовал их настроение  и,
конечно же, чувствовал  настроение своей лошади, которая готова была мчаться
без оглядки подальше от этого места.
     -- Успокойся, Беттина. Что ты так  разволновалась? -- Он потрепал ее по
холке, стараясь говорить как можно ласковее. Беттина была  умницей, и ее  не
пугали никакие лесные неожиданности. -- Тише, тише, девочка, не хочешь -- не
надо.
     Лошадь высоко переступала  копытами,  задрав кверху  морду и  не  желая
глядеть в сторону  зарослей. Лесничий подтолкнул ее левым  коленом и натянул
правый повод, чтобы побыстрее выйти  на тропинку.  И тут лошадь не выдержала
напряжения  и  помчалась  прочь,  оставляя  позади  себя  глубокие  следы  и
выбрасывая в воздух комья грязи. Денисон  натянул  поводья, уперся  изо всех
сил ногами в стремена, откинулся назад, но ничего не мог поделать. Страх был
сильнее  привычки к  послушанию. Нижние  ветки на деревьях чудом не задевали
лица Денисона, когда лошадь несла его по раскисшей тропинке, и он решил дать
ей волю, позволить ей бежать,  как ей хочется, пока она не выбьется из сил и
не станет более восприимчивой к его приказам.
     Деревья  кончились, и  Денисон  молча возблагодарил за это Бога. Теперь
перед ними расстилалось огромное поле, и лошадь устремилась в него, не давая
себе ни секунды передышки, а  лесничий лишь молился про себя,  чтобы она  не
попала ногой в нору и не сломала ее. Или, что было не менее реально, шею.
     Он еще  раз попробовал  натянуть поводья  и почувствовал,  что  Беттина
немного успокоилась, оказавшись на открытом месте.
     -- Э-эй, девочка! Стой! Эй, Беттина!
     Денисон  старался как можно тише произносить слова,  но ему было трудно
сохранить спокойный вид и не выдать своих чувств.
     Неожиданно перед ним оказался крутой спуск -- лошадь замешкалась, но не
упала, хотя одну ногу все-таки подвернула. По инерции она продолжала мчаться
вперед,  не  разбирая  дороги.  Лесничего ее  секундное  промедление чуть не
выбросило  из  седла, и  он отчаянно вцепился  ей в шею,  безуспешно пытаясь
отыскать потерянные стремена и чувствуя, как  неудержимо его тянет вниз.  Но
ему  повезло.  Когда он коснулся  ногами  земли,  его руки еще держались  за
лошадиную шею, и он висел на ней и рвал сапогами высокую траву, пока лошадь,
отчасти, вероятно, под тяжестью непривычного груза на шее, не замедлила бег.
В  конце концов она  остановилась, судорожно вдыхая воздух, выпучив глаза, и
клубы пара  вылетали у  нее из  ноздрей и  изо рта. Все ее тело было покрыто
потом   и   блестело,  и  она  опускала  голову,  стараясь  освободиться  от
вцепившегося в нее человека.
     -- Тихо, тихо, девочка, -- с трудом выдавливал из себя Денисон, радуясь
уже тому, что кончилась дикая скачка.
     Не  переставая что-то  тихо  говорить лошади и слегка похлопывать ее по
шее, чтобы успокоить, он твердо стал на ноги.
     Заставить  же Беттину спокойно постоять  на одном месте оказалось делом
трудным,  хотя  по тому, как  она берегла  ногу, Денисон  понял,  что лошадь
повредила лодыжку. Он прижался головой к голове Беттины, нашептывая ей,  что
теперь все будет в порядке, что больше ей нечего бояться, как вдруг странное
движение в траве неподалеку привлекло его внимание.
     Он повернул голову и посмотрел на  склон холма. Он  потер руками глаза,
не веря себе, и опять вгляделся в даль. Но там уже никого не было.
     -- Черт бы меня  побрал! -- с трудом переводя дух, произнес он.  В этой
части леса оленей  не  водилось, их держали  в  специальном загоне совсем  в
другой стороне,  возле Тейдон-бойс, где им не угрожали  ни машины,  ни люди.
Для леса они представляли большую ценность, и их берегли, особенно теперь, в
охотничий  сезон. За последние пятьдесят  лет  их  поголовье катастрофически
сократилось,  поэтому  принимались  все меры для спасения  животных. Так что
бегающий на  свободе олень --  зрелище достаточно редкое, но лесничий увидел
нечто совсем невозможное. В Эппинг-форест уже лет тридцать не было ни одного
белого оленя.
     Сказки и поверья этих мест  Денисон  хорошо знал и помнил,  и  ему было
отчего испугаться. Внезапное появление белого оленя означало беду.
        <i>Глава 2</i>
     Приблизившись   к  лабораторному  корпусу,  машина  сбросила  скорость.
Водитель ослабил педаль  газа,  но  не  нажал  на  тормоз. Хрустящие осенние
листья  падали на  землю  перед  машиной, свернувшей  на  длинную извилистую
дорогу между деревьями, что вела к огромному красному кирпичному зданию.
     Прелестное местечко облюбовали для себя  люди, занимающиеся наблюдением
за вредителями  и их уничтожением, подумал Лукас, удерживая  свой "ауди"  на
положенной скорости. В  самом сердце графства  Сарри, в окружении  не меньше
десяти  акров лугов, полей  и лесов,  здесь мог  бы  быть неплохой домик для
генерала в отставке или экологически чистая ферма. По виду никак не скажешь,
что  тут  в  основном  занимаются  разработкой  новых  методов   уничтожения
вредителей. Он работал на компанию, которая занималась уничтожением крыс, но
участвовала  также  и  в  других  разработках  и лабораторных исследованиях,
например,     в     изучении    личинок    древоточца,    сухих    гнилушек,
влагонепроницаемости, изоляционных материалов, защитных  средств древесины и
гигиенических  средств.  Она производила  собственную  продукцию для  рынка,
однако  бизнес,  которому   компания  была  обязана  своим   возрождением  и
постоянным расширением в последние пять лет,  назывался -- истребление крыс.
Нападения,  совершенные  крысами  четыре  года  назад   в  Лондоне,  сделали
компании, подобные его собственной, процветающими предприятиями.  "Крысолов"
был среди них самой большой и заслуживающей доверия.
     Во время  Нашествия Пендер работал в качестве энтомолога  на  компанию,
занимавшуюся  главным  образом  защитой  леса.  Он написал  несколько весьма
престижных   статей   о   жизни   насекомых   и  для  денег   сотрудничал  с
энциклопедиями.  Его компания  тогда  располагалась  в  Хаддерсфилде, и  ему
повезло, что он  не  видел собственными глазами кошмарный крысиный поход  на
Лондон и эвакуацию населения.  Грызуны,  новое  поколение  чудовищных черных
крыс,  в  конце концов  были  уничтожены газом, изгнаны  из своих  подземных
логовищ  с   помощью  сверхзвуковых  машин,  не  говоря   о  тех,  что  были
перестреляны, потому  что сумели  как-то спастись от  газа, так  что  угроза
населению  была  ликвидирована.  Однако далеко не  все  поверили в  это, ибо
болезни, разносимые крысами, могли отнять жизнь у сотен людей. Да и память о
тех, кто был разорван на куски, не так легко было уничтожить.
     Правительственная комиссия возложила  ответственность за случившееся на
соответствующее  министерство, но так как сам министр был  убит крысами,  то
всеобщее  возмущение  свелось  к  обвинению  в  личной  небрежности.  Ничего
подобного не  должно  было  повториться,  поэтому  все  коллекторы, туннели,
подвалы,  склады были  проверены,  продезинфицированы,  а  возбуждавшие хоть
какие-то подозрения  разрушены. Грандиозная операция стоила не  один миллион
налогоплательщикам,  но  никто  не протестовал.  Слишком велик  был  ужас от
пережитого.
     Поэтому  первый  по-настоящему  вздох  облегчения  был   сделан,  когда
появились сведения о коричневой крысе. Она всегда была врагом черной крысы и
превосходила ее количеством, пока  не была вытеснена новым поколением <i>Rattus
rattus,</i> или черной  крысы, ибо оно оказалось не только сильнее, но и хитрее.
Возвращение  же коричневой  крысы стало добрым знаком, означавшим победу над
черной крысой. К тому же она была поменьше и бороться  с ней было неизмеримо
легче. Компании по борьбе с вредителями процветали еще и потому, что всякий,
заметивший следы  вредителей, должен был немедленно доложить об этом местным
властям, которые имели право объявлять  карантин  и  начинать расследование.
Министерство  сельского  хозяйства  и  Департамент  защиты окружающей  среды
работали  в тесном контакте со многими компаниями, однако  главный  контракт
был заключен с  "Крысоловом" благодаря  усилиям  Стивена  Говарда,  молодого
ученого  компании,  сыгравшего огромную  роль  в  окончательной  победе  над
крысами во время  Нашествия. Он завел тогда много друзей в правительственных
кругах,  поразив  их  своей  энергией  и  знанием   предмета,  и  Пендер  не
сомневался, что  связи  в  министерствах  гораздо  более  способствовали его
продвижению в компании, чем его таланты биолога и администратора.
     Тем не менее и теперь, когда  Пендеру был тридцать один  год, а Говарду
на год меньше, они дорожили  своей дружбой, начавшейся в  студенческие годы.
Оба  они изучали зоологию в университете, однако  потом жизнь их  развела  и
встречались они очень редко, правда, иногда перезванивались. Но вскоре после
Нашествия, когда  город был  уже очищен от крыс, и жизнь вошла в  нормальную
колею, они встретились, и Говард пригласил  Пендера в Лондон. К тому времени
Говард  возглавлял  исследовательский  отдел  компании "Крысолов", дел  было
невпроворот из-за большого правительственного заказа, да и другие  страны не
обходили  вниманием компанию,  потому  что  весь  мир  заразился  английским
страхом.  Говарду срочно требовались толковые  сотрудники, у Пендера же были
свои  причины желать перемен.  За пять недель  он стал для  компании  чем-то
вроде   "аварийного   мастера"  в  своей  области,   или,  попросту  говоря,
крысоловом. Работа давала ему хороший заработок, потому что содержала в себе
элемент опасности, и вскоре Пендер владел уже всеми способами выслеживания и
истребления вредителей. Он изучил строение крысы, ее образ жизни,  привычки,
предпочтения и, конечно же, все яды, используемые для борьбы с ней. Во время
первого года его  работы на компанию были обнаружены лишь  три группы черных
крыс, с которыми  удалось быстро справиться. Никто не знал, как они избежали
воздействия  ультразвука,  загонявшего  их  в  специальные  помещения,  куда
подавался  газ,  однако  предполагалось,  что  они  не  могли  вырваться  из
подземелий в это время. Все  с облегчением приняли известие, что крысы стали
приносить   меньше  детенышей,  ибо  ультразвук  особенно  воздействовал  на
молочные  железы,  иссушая их,  и потомство погибало от голода. Обнаруженные
крысы были старые и полуголодные, и, даже если их оставляли  для наблюдений,
они  скоро  погибали.  Многие  биологи  пришли  к  выводу,   что  постоянное
воздействие ультразвука разрушает мозговые клетки и таким  образом подавляет
нормальное функционирование организма крысы. Это было разумно.
     Неожиданностью  стало  то,   что  новое  поколение,   сумевшее  выжить,
подверглось  мутации.  Некий   зоолог,   Уильям  Барлетт  Шиллер,  говорили,
нелегально ввез в страну крысу или несколько крыс, никто не знал в точности,
с острова неподалеку от Новой  Гвинеи,  где проходили  ядерные испытания. Их
логово было обнаружено в подвале старого здания возле лондонского порта, что
принадлежало зоологу до его смерти. Он скрестил животное -- или  животных --
с нормальными корабельными крысами, или черными крысами, как  их обыкновенно
называли, и  получил новую породу.  Написанные Шиллером статьи о воздействии
радиации  и  мутациях  были обнаружены в  его  кабинете вместе  с  рисунками
вскрытых  животных. Об этом много писали средства массовой информации,  даже
правительство  опубликовало все, ничего  не засекретив, и  все же... Все же,
разговаривая   со    Стивеном   Говардом,    Пендер   чувствовал    какую-то
недосказанность.
     Он  припарковал  машину  и,  войдя  в  здание,  помахал  рукой девушке,
сидевшей за столом.
     -- Как Чешир? -- спросила она.
     -- Холодно, -- усмехнулся он. -- Стивен Говард у тебя?
     -- Да, но ему скоро надо  уходить.  Приехали из  министерства сельского
хозяйства, так что он пойдет показывать им лаборатории перед ленчем.
     -- Ладно, попытаюсь перехватить его.
     Пендер поднялся по лестнице и пошел в самый конец длинного коридора, по
одну сторону которого были  окна, выходящие  в парк, по другую  -- множество
дверей. Когда  он встал возле открытой двери, его приветствовал стук пишущей
машинки.
     --  Джин,  привет!  Он  здесь?  --  спросил  Пендер,  переступая  порог
приемной.
     Секретарша   Говарда   подняла   голову   от   машинки  и  одарила  его
ослепительной улыбкой.
     -- Привет, Лук. Как съездил?
     -- Ничего,  --  уклончиво  ответил  он и,  вопросительно подняв  брови,
кивнул в сторону кабинета начальника исследовательского отдела.
     -- Нет его, -- сказала Джин. -- Пошел в лабораторию проверить, все ли в
порядке. Приехали из...
     -- Знаю, знаю. Из министерства. Она кивнула.
     -- Я только  брошу портфель и пойду его искать.  Наверно, он хотел меня
видеть?
     -- Да. У него есть для тебя еще один маршрут.
     -- Господи, я ведь только вернулся. Мне еще писать отчет.
     -- Кажется, там немного работы. Пендер вздохнул.
     -- Наверно, я должен быть благодарен и за это. Как твой приятель?
     -- При мне,  --  сказала  она. --  Но  на ленч я согласна. Возле  двери
Пендер, обернувшись, улыбнулся.
     --  Я  тебе сообщу,  --  сказал  он и  быстро  прикрыл за  собой дверь,
спасаясь от карандаша, запущенного ему в голову.
     Он хмыкнул и отправился в обратный  путь по коридору, морщась от брани,
летевшей ему вслед.
     Двое  из  его коллег были  в большой общей  комнате. Еще  двое  были  в
дальних  командировках в  разных концах  страны,  где обнаружились крысы,  а
шестой уволился месяц назад, до смерти устав от "мохнатых зверьков".
     Оба, и энтомолог, как он сам, и биолог, помахали ему в знак приветствия
и продолжили стучать  на машинках. Они тоже ненавидели писанину, входившую в
круг  их обязанностей, однако понимали, что избавиться  от нее можно, только
ничего  не  запуская.  Пендер  открыл  портфель,  достал  бумаги  со  своими
заметками и положил их на стол. Потом пошел искать Стивена Говарда.
     Он шел по расположенным внизу  лабораториям, то  и дело останавливаясь,
чтобы  взглянуть  на  клетки  с крысами и мышами. Многие животные  выглядели
вялыми, потому что на них пробовали разные яды в  небольших  дозах,  а потом
следили за их реакцией. Другие, с горящими глазами и даже чересчур активные,
просовывали  дрожащие мордочки сквозь тонкие прутья,  изо всех сил  стараясь
вырваться  на  свободу.  Пендер  бросил  взгляд  на   несколько  генераторов
ультразвука, стоявших рядом  на скамейке. Их присылали со всех концов земли,
чтобы компания испытала  их и дала положительное заключение. Многие работали
на  принципе  изгнания  грызунов  из зданий,  а не привлечения  их внутрь, и
владельцы  фабрик  и заводов считали их  бесценными,  если надо было  решить
проблему в отдельно взятой фабрике или в магазине.
     Он  сел на скамейку  рядом с техником,  который внимательно  осматривал
механизмы изнутри.
     -- Хороши? -- спросил Пендер. Техник удивленно поднял голову.
     -- А,  здравствуйте, мистер Пендер.  Давно вас не видел. --  И он опять
наклонился над работой. -- Да нет, ни одна из них не годится. Не та частота.
Думал, японская будет поэффективнее, потому что у нее диапазон побольше и на
верхней границе она могла бы работать. Но крысы и к ней привыкают.
     -- Сколько она берет?
     --  Около трех  тысяч  квадратных футов. В  ней прерывистый передатчик,
поражающий  крыс какое-то время.  Восемнадцать  килогерц  они боятся  больше
всего,  но  и вы, и я на нее  тоже будем реагировать. Самое плохое  с  этими
крысами,  что  они  быстро  ко всему  привыкают,  и  даже эта частота  через
какое-то время уже меньше на них действует.
     -- Но какое-то время это все-таки работает?
     Техник кивнул.
     -- Да, небольшое.
     -- А что с ультразвуковыми машинами, которые не разгоняют, привлекают?
     -- То же самое. В тот раз в Лондоне они сработали, потому что раньше не
применялись. У крыс не было возможности к ним привыкнуть. То же самое, когда
они впервые попали под пули.
     -- Некоторые все же спаслись.
     -- Не так много,  чтобы делать из этого проблему.  Да и  с этими  скоро
покончили.
     -- А если они выжили и дали потомство, то могли они развить способность
к сопротивлению к звуковым волнам?
     -- Возможно.
     Пендер  внутренне  содрогнулся. Все сходилось  на  том,  что  в Лондоне
где-то произошла утечка.
     -- Вы не видели мистера Говарда?
     -- Минут двадцать назад они были тут  с  мистером Леманном. Потом ушли,
наверно, туда, где фермы.
     Пендер  не  стал  больше  мешать  технику  и  направился  к  выходу  из
лаборатории. Он аккуратно закрыл за  собой дверь и  вошел в длинное, похожее
на ангар  помещение,  на дверях которого  висела табличка  "Осторожно. Яды".
Пендер  прошел  помещение до  конца,  задыхаясь от запаха  гниющей  соломы и
испражнений,  бьющего  в нос. То  с одной,  то  с другой стороны  мелькала в
клетке  черная  спина. Кормораздатчики,  где  помимо  еды  были  еще  другие
привлекающие   крыс  компоненты,   располагались  в  клетках   не  абы  как.
Чувствительность крысы на незнакомые запахи была предварительно возбуждена и
заставляла съедать положенную  ей  пищу прежде,  чем  она  разбиралась  в ее
составе, --  но вся эта операция была  не из легких.  Огромных трудов стоило
найти привлекательный для крыс компонент,  зато его использование невероятно
облегчало уничтожение грызунов.
     Людей тут  видно  не было, и он решил, что Говард и главный биолог Майк
Леманн отправились посмотреть на  наружные фермы.  С облегчением  он покинул
ангар, наполненный запахом  смерти. Посыпанная  гравием дорожка вела в парк,
потом  на  заросший травой луг.  Там  он  увидел двух мужчин,  осматривающих
огромный крысиный загон.
     Они обернулись, услыхав его шаги,  и, по крайней мере, Леманн  радостно
поздоровался  с ним. От тесного сотрудничества дружба Говарда и Пендера дала
трещину.  Говарду казалось, что  Пендер иногда  забывал,  что  работает  <i>под</i>
началом заведующего исследовательским отделом, а <i>не наравне с</i> ним.
     -- Привет, Лук, -- сказал он.
     -- Привет, Стивен. Привет, Майк, -- ответил Пендер.
     -- Как  съездил, Лук? -- спросил Леманн, всегда  готовый  поговорить  о
деле.  По  праву  именно он  должен  был стать заведующим исследовательского
отдела: во-первых, потому что был  старше Говарда, а  во-вторых, потому  что
отработал  на компанию больше пятнадцати  лет. Тем не  менее он не выказывал
никакого  видимого  неудовольствия в  отношении  человека,  которого  сам же
первый   привлек   к   работе  в   компании,  но  Пендер,  бывало,   замечал
пренебрежительные   нотки   в   его   голосе,  когда  он  обсуждал  какую-то
определенную техническую проблему со своим начальником.
     --  Что, не поддаются  на ворфарин?  --  спросил  Пендер, наклонись над
проволокой. -- Да, так и есть.
     --  Размножаются? -- не  без волнения спросил  Говард. Пендер поднял на
него глаза и не в первый раз  поразился, как он быстро  стареет. Похоже было
на то, что Говард <i>сам</i> старается постареть, словно это как-то  упрочивает его
пребывание  на посту начальника. Редеющие волосы были гладко зачесаны назад.
Верхнюю губу украшала тонкая полоска светлых усов. Даже  очки у него  были в
тяжелой  и  некрасивой оправе.  Теперь тебе осталось только завести  трубку,
подумал Пендер, и его мысли вновь вернулись к обсуждаемому предмету.
     -- Конечно, размножаются. Раньше  не поддающихся на нашу продукцию крыс
можно   было  найти  только   в  Монтгомеришире,   Шропшире,  Ноттингемшире,
Глостершире и Кенте, не считая пары мест в Дании и Голландии...
     -- И еще в наших лабораториях, -- перебил его Говард.
     -- Ну да, только здесь специально таких  выращивали. Они свою стойкость
передают по наследству естественным путем. Как бы то ни было, но теперь  они
есть в Чешире, и несколько недель назад я нашел несколько групп в Девоне.
     -- Но это не черные крысы? -- спросил Говард с надеждой.
     -- Нет, обычные коричневые. Чудовища еще не появились, но скоро, думаю,
нам придется искать что-нибудь новенькое, если мы хотим оставаться хозяевами
положения.
     Пендер оглядел землю возле заграждения.
     --  Кто-то пытался  проникнуть  внутрь?  -- спросил  он,  показывая  на
вырытые норки.
     --  Да, дикие крысы, -- ответил Леманн.  -- Они  знают, что здесь полно
еды, и пытаются присоединиться к своим  ручным родственникам. Жизнь пленника
тоже может вызывать зависть. Но ограждение идет на два фута  под землей, так
что им никак не удается пролезть внутрь.
     -- Мне нужен твой отчет, и чем быстрее, тем лучше, -- сказал Говард. --
Сейчас тут  будут люди  из министерства, жаль,  что у меня нет в руках твоих
разысканий. Кажется,  мы можем потребовать  от правительства  дополнительных
денег.  --  Он не мог скрыть  раздражения  оттого,  что  его сотрудник не  в
состоянии тут же отпечатать и вручить ему отчет.
     Пендер ласково улыбнулся.
     -- Стивен, нужно время, чтобы накопить факты. Вряд ли  ты заинтересован
в поспешных выводах.
     -- Нет,  нет, конечно  же, нет. Извини, Лук. Мне  не стоило  выказывать
такое  нетерпение, но  твой  отчет мог бы оказать  влияние на нашу  работу в
ближайшие несколько лет.
     -- Ну, не  думаю, чтобы машины  решили все  наши проблемы, -- вступил в
разговор Леманн, и по его необычной резкости Пендер понял, о чем шел спор.
     -- Майк, еще не время об этом говорить. --  Говард и не  думал скрывать
раздражение. --  Нам все время  присылают новые образцы,  и каждый следующий
лучше предыдущего.
     -- Знаю, наш  отдел  готовой продукции гробит  много времени, используя
лучшие идеи других фирм.
     Лицо заведующего исследовательским отделом стало багровым от злости.
     -- Разве тебе,  Майк,  не  известно, что  наш бизнес  существует, чтобы
делать  деньги? Если бы у нас была нужная машина, мы могли бы потребовать от
правительства дополнительных денег для ее массового производства.
     -- Так это  если бы они в самом деле были эффективны. А ты как думаешь.
Лук, что лучше -- яд или машина?
     Пендер не имел ни малейшего желания вступать в  спор, тем более  что  у
него самого не было ответа на этот вопрос.
     --  Не  знаю,  Майк.  Наши  яды  перестают  срабатывать,  значит,  надо
использовать машины. Думаю, стоит  получше изучить коммуникационную  систему
крыс. Мы  ведь знаем, что они  сами  вырабатывают сверхзвуковые волны  и для
ориентации у них  есть эхоуловители, так что можно  попробовать найти способ
машинного воздействия на них, не все нам губить их эндокринную систему.
     -- Однако альфа-хлоразол,  хлорфасинон  и  другие еще не опробованы, --
сказал Леманн.
     --  Нет, но будут,  -- прервал  его  Говард. --  Сейчас мы  именно этим
занимаемся. Ладно, когда мне ждать твой отчет, Лук?
     -- Я мог  бы начать  сегодня, но Джин сказала, у тебя есть для меня еще
одно маленькое путешествие.
     --  Что?  Ах да,  я  забыл.  Извини, больше послать  некого. Кемпсон  и
Олдридж пишут отчеты, Макрэ и Нолан на севере. Ты один остаешься.
     -- Все в порядке, я не против. В чем проблема?
     --  По другую  сторону за Лондоном  есть  охранная зона.  Там появились
крысы, но обычные средства на них не действуют. Вроде, говорят, беспокоиться
пока  еще не  из-за чего, но по  закону  они обязаны  были  доложить, вот  и
доложили. Я бы хотел, чтобы ты поехал туда прямо сегодня.
     -- Ты хочешь сказать, что  это я должен там  все обследовать? А местный
совет на что?
     -- Боюсь, придется тебе. Лондон все  еще  считается опасной зоной,  и в
нашем контракте с министерством есть пункт,  по которому мы обязаны посылать
своих экспертов, если какие-то проблемы возникают в пределах тридцати миль.
     -- Почему же они не позвали нас до того, как начали применять яды? -- с
раздражением спросил Леманн. -- Вот так все  и  началось. Любители не знали,
какую  надо давать  дозу  ворфарина, а  крысы  тем временем  успели  к  нему
приспособиться.
     -- Они не  считали это чем-то важным. И сейчас не считают. Просто хотят
обезопасить на всякий случай.
     -- Так где же эта охраняемая территория? -- спросил Пендер. -- Что-то я
о такой не слышал вблизи Лондона.
     --  Есть такая, --  ответил  Говард.  --  Зеленый  пояс.  Лес,  который
начинается где-то на окраине Восточного Лондона. Эппинг-форест.
        <i>Глава 3</i>
     Преподобный  Джонатан Мэттьюз  смотрел,  как  два  человека  закапывают
могилу, и еще раз мысленно  помолился  за  усопшую.  У  него  был  не совсем
обычный приход, в основном  состоящий из лесных жителей, хотя и это не очень
точно,  потому что всего несколько человек работали  в самом  лесу. Огромный
лес со всех  сторон был  окружен  городом из кирпича и бетона. Меньше чем  в
десяти  милях  располагался  центр  города,  где можно было  найти заработок
получше.  Однако  самые  стойкие  еще  оставались работать  на земле,  всего
несколько  разобщенных семей, которые за свой тяжелый труд  получали слишком
малое  вознаграждение.  Некоторые  лесничие  и  их  семьи тоже посещали  его
церковь на Хай-Бич, и он был благодарен им за покровительство. Они жили сами
по себе,  эти лесные  попечители, как ему нравилось называть их, --  суровые
мужчины,  почти все придерживающиеся едва ли  не викторианских обычаев,  чья
привязанность  к  лесу  и  его  обитателям  была  достойна  самого  большого
уважения.  Он  чувствовал, что их  суровость -- это суровость самой природы,
результат их пребывания вне дома в любую погоду и постоянной борьбы за жизнь
леса, несмотря на его расположение, но это понимали немногие.
     Церковь Невинных Младенцев насчитывала немало лет, и ее стены из серого
камня  нуждались   в  срочном   ремонте.  Маленькая,  окутанная  очарованием
древности,  она редко заполнялась  даже наполовину. Преподобный Мэттьюз  был
тут викарием больше лет, чем давал себе труд помнить, и теперь очень горевал
из-за потери  такой  благочестивой прихожанки, какой была  миссис Уилкинсон.
Даже  в семьдесят шесть  лет  она  оставалась  одной из  его самых  активных
прихожанок, никогда не пропускала воскресную службу  и утренние службы тоже,
а  уж  трудилась  она  даже  в последние годы  на благо церкви и прихода как
истинная христианка.
     На похоронной церемонии час  назад  присутствовало много народу, потому
что миссис Уилкинсон  все очень любили, однако теперь на кладбище при церкви
оставались лишь он да  еще  два  могильщика.  Их лопаты легко входили в кучу
земли возле открытой могилы, и комья земли с  глухим стуком падали на  гроб,
вызывая дрожь в худеньком теле викария. Музыка  конца.  Это был конец земной
жизни, и, что бы он сам ни говорил пастве о великолепной жизни потом,  страх
терзал его.
     Сомнения появились недавно. Когда-то его вера была непоколебима так же,
как  любовь  к   человечеству.  А  теперь,  когда  его   собственная   жизнь
приближалась к концу, даже если Бог подарит ему еще пять или пятнадцать лет,
его мысли путались. Он  думал, что  понимает или, по крайней мере, принимает
жестокость мира,  но чем слабее становилось его тело, тем слабее становилась
вера.  Говорят, человек одолел еще  одну ступень цивилизации, но  жестокость
никуда  не  девалась  и даже  приняла  еще  более отвратительные формы,  чем
раньше. Его собственные испытания были уже  позади,  но они не укрепляли его
дух, а, наоборот, постепенно разрушали  его,  делая его все более  ранимым и
беззащитным. Часто измученные прихожане  спрашивали  его,  как Бог допускает
такое.  А он отвечал,  что никто  не знает путей Господа,  которые  в  конце
концов ведут к справедливости,  и люди утешались немного, да  и сам он  тоже
немного утешался.
     Такие,  как  миссис  Уилкинсон  и  его  дорогая  покойная жена  Дороти,
несомненно, будут вознаграждены,  ибо они были хранительницами еще не совсем
исчезнувшей  доброты.  Однако  тяжелые  удары  земли  по  дереву   почему-то
принизили  идеал,   наверное,  потому  что  придавали   смерти  еще  большую
реальность. А что, если Бог в самом деле не такой, как они думают? Он провел
рукой по мгновенно взмокшему лбу.  Прихожане  ничего не должны знать  о  его
сомнениях. Им нужна  его  твердость. И  он боролся с ними втайне от  других,
преодолевая  их в  молитве.  Годы  берут  свое.  В этом  все  дело. Нет,  он
восстановит  свою прежнюю  веру и  заставит умолкнуть  греховные сомнения. И
очень скоро. Прежде, чем умрет.
     Могильщики  уже  кончали  работу  и  тяжело  дышали  от  усталости.  Он
отвернулся, не  желая  больше смотреть  на  чернеющее  углубление  -- печать
смерти на земле,  и обвел взглядом покойное, залитое солнцем кладбище. Шорох
листьев  действовал на него  гораздо лучше,  чем шум,  производимый  работой
могильщиков.  Однако он продолжал  пребывать в угнетенном  состоянии духа  и
подумал, не это ли  влияет сегодня на его восприятие леса. Викарий никак  не
мог  отделаться  от  ощущения,  что за  ним  наблюдают.  Может,  сказывается
переутомление?  Может, поэтому ему  кажется, что  дюжина глаз следит за  ним
из-за деревьев,  словно  раздевает  его  и заглядывает  в самую глубину  его
неправедного "я"?
     Он помахал головой, желая избавиться от неприятного ощущения, пока  оно
не сломило его  волю. И все-таки в последнее время лес переменился. Никто из
его прихожан не говорил ему об этом, но он-то видел странные глаза лесничих.
Замечал, как внимательно они вглядываются в подлесок.
     Он смотрел вдаль и хотел заглянуть еще дальше. Кто-то там есть? Да нет,
это ветер. Он должен покончить со своими дурными мыслями. взять себя в руки.
Эппинг-форест и его обитатели -- вот его жизнь. Он  любит лес.  Но почему он
вдруг показался ему опасным?

     Брайан Моллисон,  широкоплечий,  с крепкой  грудной клеткой  и  мощными
бедрами мужчина сорока лет, ненавидел свою мать и питал  отвращение к детям,
которых  ему приходилось  учить.  Если  бы он  женился --  если бы его  мать
<i>позволила</i>  ему жениться,  -- он  бы, наверное,  сумел  избавиться  от  своих
проблем. Любовь  и сексуальное удовлетворение  смягчили бы или,  по  крайней
мере, отвлекли бы его от патологических наклонностей. А может, и нет.
     Это началось,  когда он  был еще  подростком,  но ему удавалось хранить
свою тайну от  окружающих.  Лучше  всего  были укромные  уголки, куда  редко
заходили люди и где  ему не  грозила никакая опасность. Шли  годы, и в конце
концов  он  понял, что этого ему уже недостаточно. Чего-то не хватало. Потом
он  понял,  чего именно.  Опасности. Или,  точнее,  возбуждения  от ощущения
опасности.
     Проблема заключалась в  том, что ему нравилось обнажать свое тело, или,
опять же  точнее, гениталии. Сначала его совершенно удовлетворяло делать это
на  природе в укромных местечках,  но  показывать себя людям оказалось  куда
более  возбуждающим. Он обнаружил это  в один прекрасный день в новой школе,
куда  был  назначен  учителем  физкультуры. Его мать  --  глупая  корова  --
забывала  следить  за  резинками в  его  спортивных  костюмах, и,  когда  он
показывал  мальчикам  (дело  было  в  мужской школе), как надо кувыркаться в
воздухе,  приземляясь на корточки, тридцать раз  без остановки, штаны у него
упали до колен, к великой радости  учеников. Наверное, это стало началом, по
крайней мере, в  этой школе, но на ребят он тогда здорово  накричал. Правда,
он не столько рассердился, сколько  хотел скрыть смущение, потому что понял,
натянув штаны, что испытал неизвестное ему до тех пор наслаждение. Ну что ж,
не стоило жалеть о случившемся.  Продолжал он злобствовать  или были  другие
причины, неизвестно, но в школе его очень не любили, и, если бы не его мать,
его вообще бы никто не любил.
     Все годы  он  был  очень осторожен,  потому что  дорожил своей работой,
позволявшей ему  обеспечивать  себя и больную  мать --  слабоумную  суку,  а
малейший намек  на нечто <i>сомнительное</i> означал немедленный конец его карьеры.
Но он-то  не  считал,  что  совершает  нечто сомнительное.  Просто  <i>ему</i>  это
нравилось.
     Он едва  не терял сознание от наслаждения,  когда  в  своем  широченном
пальто с  бездонными карманами  влезал в набитый вагон метро  в час пик.  От
одной мысли, что лишь тонкий слой материи отделяет его  возбужденный член от
женского тела,  притиснутого к  нему, у него подгибались колени.  Ему только
надо было очень следить за  своим  дыханием.  Женщины  всегда понимали,  что
происходит, да и  вряд ли это железное прикосновение  можно  было  спутать с
чем-то еще.  Они обычно краснели от смущения и старались  отойти подальше на
следующей  остановке  или обращали на него  уничтожающий взгляд,  который он
стойко  выдерживал. Суровое  выражение лица,  коротко  подстриженные волосы,
тяжелая челюсть,  покривленный на занятиях боксом нос  всегда  помогали  ему
выходить победителем. Не так-то легко было с ним справиться.
     Любил он и  кинотеатры, где  сидел  в темноте  с расстегнутыми штанами,
положив на колени  пальто, которое был готов  отодвинуть  в любую подходящую
минуту.
     Общественные  туалеты  его  не  устраивали.  Правда, он  делал  попытки
постоять там над писсуаром, держась за  пенис, но присутствие других мужчин,
занятых  тем же самым, кто бы  они ни были, мешало ему. К тому же раза два к
нему подъезжали, и он отчаянно испугался.
     На вокзалах тоже было неплохо, если ему случалось отыскать где-нибудь в
пустынном местечке одинокую женщину. Ужасно приятно было стоять  перед ней и
наблюдать,  как она каменеет от страха, а потом медленно расстегивать пальто
-- с  этим  вообще  ничто  не могло сравниться.  Конечно,  потом  он  быстро
исчезал, но за все приходится платить. Да и сердце надо было успокоить.
     А вот в электричке он больше ни за что не осмелится. Одно время все шло
хорошо. Он переходил  из вагона в  вагон  на остановках, пока не набредал на
такой, где сидела одинокая женщина. Они всегда замирали на своем месте, а он
спрыгивал  на  следующей остановке,  прежде  чем, опомнившись,  они успевали
поднять  шум.  Но  одна  дура  испугалась  и устроила  грандиозную истерику.
Несмотря на его мольбы, она дернула стоп-кран, и, хотя он упал на нее, когда
поезд начал  замедлять ход, ему не удалось ее  успокоить. Она совсем сошла с
ума  от  страха.  Ее  вопли  до  сих  пор  стоят  у  него  в ушах.  Господи,
неудивительно, что их убивают.
     Пришлось ему прыгать с поезда, и он ободрал себе все коленки в темноте.
Хорошо еще,  что  не попал под  встречный  поезд.  Ему повезло, но  домой он
добирался  чертовски долго, потому что не  посмел сесть  в электричку. После
этого он две недели не выходил  из  дому.  Так она его напугала. Старая дура
вконец  извела его  своим нытьем,  еще хотела позвать  врача, решила, что он
заболел,  но он сказал ей, что всего лишь  упал, отлежится несколько дней, и
все будет в порядке.
     Когда же  его выздоровление затянулось больше чем на неделю, она  опять
принялась изводить его своим  ворчанием, и он с радостью вернулся к  работе.
Удивительно,  где  эта  слабая  женщина  находила силы  для безостановочного
словоизвержения. А иногда ему приходило  в голову: уж не подозревает  ли она
чего?  В  последнее время он ловил на себе  какие-то непонятные  взгляды. Да
нет,  откуда  ей  знать? Ведь он всегда был очень  осторожен  и сам  замывал
подкладку пальто после каждого приключения. Просто она стареет и дряхлеет. В
этом все дело. Боится, что он оставит ее одну.
     Тот  случай заставил  его  быть еще  более  осторожным,  чем раньше,  и
избегать  таких  мест,  где  он  мог  оказаться  в  ловушке.  И  он  полюбил
Эппинг-форест.
     Он никак не мог понять,  почему не приходил  сюда прежде,  ведь это так
естественно.   Здесь  было  много  укромных  местечек,   где  взрослые  дуры
прогуливали собачек, девушки катались на лошадях,  мальчишки играли в футбол
и было  где спрятаться: хочешь -- в высоком и густом подлеске,  хочешь -- за
деревьями. Конечно, постоянно приходилось быть начеку, чтобы не попасться на
глаза  лесничим, не всегда носившим  униформу, да  и полицейские  машины  не
обходили эти места своим вниманием. Однако мужчина в спортивном костюме вряд
ли мог  вызвать  тут подозрение. Лучше места не  придумаешь,  просто рай для
таких, как он. Да и для здоровья полезно.
     Он  вылез  из  машины,  побитого "Морриса-1100",  прямо  возле  главной
дороги,  и вся поездка  от их маленького  домика с  терраской в Лейтонстоуне
заняла не больше десяти минут. В школе он  был свободен и решил использовать
солнечный денек.  Мало удовольствия стоять под  дождем и выставлять  себя на
холод. В плохую погоду к тому же труднее найти зрителя, а без зрителя  не то
удовольствие. В прошлую зиму он здорово простудился.
     Сегодня  наверняка   будет   немного   любителей   пикников  и   просто
праздношатающихся,   день  ведь  не  выходной.  Зато  не  надо  так  бояться
соглядатаев, хотя всегда найдется какая-нибудь дамочка  с дошколенком. Итак,
терпение.
     У  него перехватило дыхание, когда он  понял,  что будет  вознагражден.
Неподалеку прогуливалась -- совершенно одна -- женщина. Их разделяла зеленая
лужайка. Она шла по тропинке к лесу, а он знал  эту тропинку и знал, что она
ведет в довольно густые заросли.  Если поторопиться,  то  можно добраться до
укромного местечка раньше ее. Он умел быть быстрым в таких случаях или когда
ему приходилось убегать, так  что  он  помчался вперед, и возбужденный пенис
указывал ему путь.
     Стараясь  двигаться  быстро  и  по  возможности тихо, Моллисон держался
подальше от тропинки. Если она услышит  или  увидит, как  он бежит, то может
повернуть обратно. Обогнав ее на приличное расстояние, он  гораздо медленнее
и еще  осторожнее  свернул  на  тропу, а там быстро нашел подходящий уголок.
Тропа упиралась в  довольно  большую лужайку, от которой  в  разные  стороны
расходились другие тропинки. Пожалуй, он спрячется  в кустах и возьмет ее на
испуг.  Прекрасно! Забираясь  подальше, он  еще  тяжело дышал после быстрого
бега и, увы, был  весьма  разочарован  состоянием своего  пениса.  Несколько
движений, и тот опять принял надлежащий вид, но  дышалось ему хуже прежнего.
Он  еще  хрипел, но уже гораздо ритмичнее, когда  она появилась. И  тогда он
совсем  потерял  власть над собой, потому что не ожидал ничего подобного, --
она была красива! Даже издалека  можно было разглядеть,  что  у нее  хорошая
фигура  и  все  на  месте,  хотя  она  вовсе  не  толстая,  и у  нее коротко
постриженные  каштановые  волосы  и лодыжки  что  надо. Наверное,  ей  около
тридцати.  Какая же она симпатичная. Женщина  подошла к  лужайке и почему-то
остановилась. Может, заметила его?  Нет. Он  хорошо  спрятался. Она смотрела
немного влево и, казалось, к чему-то прислушивалась. Черт возьми, до чего же
хороша! Это  было как  дополнительный выигрыш, ведь  найти  такую  красавицу
удавалось не часто. Он не мог себе позволить упустить ее и решил действовать
на всю катушку.
     Стараясь дышать  тише, он стащил через голову верхнюю часть  костюма  и
положил позади себя на землю, потом увидел, что  она двинулась дальше. Тогда
он облизал  губы и сплюнул.  Она  опять остановилась, и на этот раз он  тоже
услышал  какое-то  шуршание слева от нее.  Моллисон нахмурился  и  попытался
разглядеть,  что  там  такое.  Какой-нибудь  звереныш,  наверно. Ну же,  ты,
корова, чем он  тебе мешает? Он сдернул штаны, но они зацепились резинкой за
подошвы  спортивных  туфель. Черт с ними! Нет  времени. Она вот-вот уйдет по
другой тропинке.
     Дрожа   всем  телом  и  покрывшись  испариной,  отчего  заблестели  его
великолепно  развитые мускулы, он  начал  подниматься с  корточек, но  упал,
зацепившись штанами  за  корень. Засохшие  листья царапали его голый зад, но
его словно подбросило вверх, несмотря на боль в руках, когда в них вонзилось
что-то  острое, потому  что он знал -- она не могла  не слышать  поднятый им
шум.
     Он  выбрался из своего укрытия, широко развел руки в стороны, расставил
ноги, насколько ему позволяли  штаны, улыбнулся  как  мог, и все  ради того,
чтобы продемонстрировать возбужденный член.
     Но она уже ушла, и он видел только ее удаляющуюся спину.
     Возбуждение   уступило   место   разочарованию,  потом   возмущению   и
опустошенности.  Он с  раздражением  взглянул  на  мгновенно  опавший член и
выругался. Не могла она так быстро среагировать на  поднятый им шум!  Тут он
вновь  услышал какой-то звук  и понял, что он доносился все с того  же места
слева.  Такой  шорох  бывает,  когда кто-нибудь пытается  пробраться  сквозь
кусты. Господи, неужели он не один тут прятался?
     Моллисон кое-как натянул штаны, рубашку и бегом бросился к машине.
     Ребята возбужденно  перекликались, опуская сачки  в непроницаемую толщу
воды.  Не  часто  школа   организовывала  такие  вылазки  на  целый  день  в
Эппинг-форест,  и дети  от  души наслаждались ими.  Всем  им было не  больше
одиннадцати, и  немногие правильно оценивали эти уроки, проводимые  Охранным
центром  на природе, однако  по мере возрастания  угрозы всему живому решено
было,  что гораздо важнее воспитать в детях уважение к природе, нежели  дать
знания  о ней. Именно  поэтому Центр  назывался  охранным,  а  не природным,
например. Школы и колледжи настаивали, чтобы эти уроки были ориентированы на
будущие  экзамены,  однако главной  целью  учителей  все  же  было  привлечь
внимание учеников к проблемам экологии.
     Дженни Хэнмер была  одной из четырех учителей  Центра, и  это ее  класс
находился сейчас на берегу водоема, со всех сторон окруженного лесом, отчего
на его дне гнили мертвые листья, давая  жизнь множеству бактерий. Из-за  них
вода  казалась черной,  а  растительный мир  представляли лишь водоросли  да
немножко звездчатки.  Тем  не  менее почти  лишенная кислорода  среда кишела
жизнью:  здесь были водные вши, разные  черви, личинки  комаров  и личинки с
крысиными хвостами, всякие водные сверчки и водные тараканы. Обо всех  о них
Дженни рассказала еще  в  классе,  а  теперь она  хотела,  чтобы  ее ученики
посмотрели на них  в естественных  условиях.  Они  с  удовольствием ловили в
черной  воде,  а  еще  с  большим  удовольствием  рассматривали  добычу  под
микроскопом в Центре.
     -- Осторожнее, --  крикнула  Дженни одному не  в меру  расхрабрившемуся
девятилетнему  мальчишке, чьего  имени она не помнила.  Он  забыл  обо всем,
поглощенный охотой за интересными экземплярами.  Дженни пожалела, что  не  в
состоянии получше узнать своих учеников, но это было просто невозможно из-за
огромного количества школ, еженедельно посещающих их, да еще в каждом классе
от двадцати пяти до тридцати  пяти  детей. Некоторые старшие группы, которым
предстояли  экзамены,  приходили чаще  и  проводили  здесь больше времени, и
тогда ей удавалось установить с ними какой-никакой контакт, а вот с малышами
ничего не получалось, хотя работать с ними ей было гораздо интереснее.
     --  Все  в  порядке,  мисс,   я   его  поймаю,  --  ответил  мальчишка,
изогнувшись, как мог, над водой со своим сачком.
     --  Патрик,  отойди  подальше!  --  скомандовала  школьная учительница.
маленькая круглая женщина с косящими глазами.
     Дженни  могла  бы  поклясться,  что она  говорит  с  мальчиком, стоя "а
безопасном расстоянии.
     Провинившийся Патрик с убитым видом шагнул назад.
     -- Теперь мне его не достать, -- пожаловался он.
     --  Смотри,  -- сказала Дженни, показывая ему на малюсенькое насекомое,
скользившее по поверхности воды. -- Помнишь, я рассказывала о  нем в классе?
Теперь они редко встречаются, потому что уже холодно.
     Она улыбнулась, заметив,  что все дети устремили взгляды на ее палец, а
потом радостно  закричали.  Ей очень  нравилось говорить с  детьми  о  жизни
природы даже в классной комнате, но здесь, на природе, дети получали больше,
видя все собственными глазами. Немедленно пять  сачков были опущены в  воду,
чтобы поймать летящую точку.
     -- Нет, нет, дети, -- сказала Дженни  со смехом. -- Мы  ведь  наблюдаем
растения.  Помните, я рассказывала вам о таких, у которых нет  ни корней, ни
цветов? Вот их мы и попытаемся найти. Давайте смотреть.
     Дети оставили в покое жучка, у которого хватило ума убежать на середину
пруда.
     -- Давайте, мальчики, девочки, делайте, что говорит  мисс Хэнмер, --  с
воодушевлением  поддержала ее косоглазая учительница  и захлопала  в ладоши,
изображая необыкновенный интерес к происходящему.
     Дети со смехом и хихиканьем сгрудились на берегу грязного пруда.
     -- Все сюда! -- крикнула Дженни.
     -- Все сюда! -- повторила за ней учительница.
     -- Спасибо, мисс Беллингем, -- внутренне забавляясь, сказала Дженни. --
Они хорошо себя ведут.
     Мисс Беллингем издала  тихий неловкий смешок и глазами, живущими как бы
независимо   друг  от   друга,   последовала  за  разбежавшимися   в  разных
направлениях учениками.
     --  Имейте  в виду, их  нужно  постоянно держать  в поле зрения. Дженни
кивнула, стараясь спрятать глаза от непослушных глаз учительницы.
     -- Кажется, им тут нравится, -- проговорила она.
     -- О да, им тут полное раздолье!  -- воскликнула мисс Беллингем, но тут
же  исправила свой  промах: --  К тому  же они получают знания! Вы давно тут
работаете, мисс Хэнмер?
     Дженни пришлось напрячься, время летело так быстро.
     -- Около года. Да, почти восемь месяцев. Раньше я работала в Доркинге.
     -- Как интересно,  дорогая. Очень интересно,  -- восторженно произнесла
мисс Беллингем.
     -- Да, в общем интересно. Я хотела  стать геологом, но как-то увлеклась
экологией. Нет, я не жалуюсь.
     Дженни  засунула руки поглубже в карманы кардигана  и огляделась, желая
удостовериться в безопасности детей.
     Мисс  Беллингем  хотелось  еще  порасспросить  хорошенькую  молоденькую
учительницу, выбравшую для себя почти монашеское существование  в Центре, но
тут кто-то закричал, и это отвлекло ее внимание.
     -- Смотрите, мисс, смотрите!
     Один из учеников, мулат, показывал  рукой на затененную деревьями часть
пруда.
     -- Кто это?
     Дженни  и  мисс  Беллингем  посмотрели  в  ту сторону,  но  полной мисс
Беллингем  потребовалось  несколько секунд,  чтобы  сфокусировать взгляд  на
указанной точке.
     -- Что это, мисс Хэнмер?
     Дженни сначала не поняла и придвинулась поближе к воде.
     --  Их  три, мисс,  -- прокричал остроглазый  мальчишка. Сначала Дженни
подумала,  что это  водяная  мышь,  но вспомнила, что они  передвигаются под
водой и в одиночку. А эти плыли клином.
     Когда они  выбрались  на солнечный  участок,  Дженни  могла  разглядеть
только продолговатые мордочки над  поверхностью воды.  Зверьки  не  обращали
никакого внимания  на громкие крики детей, держа путь на берег немного левее
того места, где  стояла  мисс Дженни. Мальчик, увидавший их первым, поднял с
земли  большой  кусок гнилой коры и швырнул его на середину пруда, куда  как
раз подплыли зверьки.
     -- Дэррен, негодный мальчишка!
     Мисс  Беллингем   была  в  ярости.  Дженни  почувствовала  вдруг,   что
учительница  способна и  на  хорошую  затрещину,  и  побыстрее  отвлекла  ее
внимание от мальчика. Кусок коры упал с громким всплеском прямо перед первым
зверьком, но не попал  в  него, и Дженни с облегчением вздохнула. Они просто
изменили  направление   и  теперь  плыли  в  самую  темную  часть  пруда  на
противоположной стороне.
     Их гладкие черные головки поблескивали сквозь мутную воду, пока они все
так же неторопливо двигались  к  берегу,  но  у Дженни от ужаса  расширились
глаза,  когда они  вылезли  из  воды.  Она их узнала.  Хотя очень хотела  бы
ошибиться.  Слишком  они  были большими. Длинные черные тела,  блестящие  от
воды, были слишком большими для крыс!
     Противные серо-розовые хвосты тянулись за ними из воды, сея еще большие
сомнения в душе Дженни, потому что они были меньше фута длиной. Не стряхивая
воду, два зверя неторопливо исчезли в темноте. Третий же, который был первым
в воде, обернулся, чтобы посмотреть на людей на другом берегу. Он сидел там,
а  Дженни дрожала  всем телом  под его взглядом. Кто-то из детей заплакал, и
Дженни  опустилась  на колени, желая обнять и успокоить хотя бы тех, кто был
поблизости.
     Когда она вновь взглянула на зверя -- а не прошло  и нескольких секунд,
-- крысы (если это была крыса) уже не было. И лес, и пруд дышали покоем.
        <i>Глава 4</i>
     Пендер  с  силой  нажал  на  педаль  газа,  радуясь  возможности  вновь
вырваться из города. Ехать ему пришлось через весь Лондон,  то  тормозя,  то
останавливаясь, то опять  набирая скорость, пропуская, лавируя, выжидая, так
что настроение у него быстро испортилось, хотя он ничуть не жалел, что  едет
в южный пригород, но все же если бы он мог выбирать,  то поехал бы на север,
где   куда   больше   простора.   Из   Хаддерсфилда   он  часто  отправлялся
путешествовать по ближайшим графствам и очень любил их первозданную красоту,
хотя сам родился и вырос в городе. Наверное, постоянное и неизбежное общение
с людьми в течение многих лет пробудило в нем любовь к уединению на природе.
Машина вновь набрала скорость, когда по левую сторону лес  стал  гуще, и  он
немножко расслабился. Скоро лес будет по обеим сторонам.
     Пендер знал эти  места.  Новую дорогу проложили  через  лес, но он знал
другую, потише. На спидометре было семьдесят пять миль, когда он увидал знак
поворота на Хай-Бич, притормозил и  свернул на узкую  петляющую дорогу. Неба
из-за деревьев почти  не было видно, но солнце сверкало в умирающих листьях,
и  Пендер  чувствовал, как уходит напряжение. Еще одна узкая дорога направо,
мимо маленькой церкви, на дорогу  пошире -- и он словно выехал из туннеля на
открытое место.
     Слева  открылась широкая зеленая долина,  вся усаженная самыми  разными
деревьями,  за которыми Пендер мог разглядеть смутные очертания пригорода  и
солнечные зайчики,  мелькавшие  то тут, то там, отражаясь от окон. На минуту
он остановил машину, чтобы освоиться с местностью, чувствуя,  что  он словно
опьянел, внезапно хлебнув чистого воздуха.  Ведя машину по петляющей дороге,
он не  замечал, что она  идет круто  вверх. Однако он вспомнил, что когда-то
читал  об  одной  теории  образования  здешнего  холмистого  леса.  В  конце
ледникового периода огромная  ледяная пластина  сдвинулась сюда из восточной
Англии и раскололась надвое на высоком берегу в  северной части леса, отчего
образовались две долины по обеим сторонам кряжа. Сами же они продолжили свой
путь,  как клешни гигантского краба,  поэтому  местность  здесь имеет  такой
странный  вид. Если  занять удобную позицию, то  справедливость  этой теории
становится очевидной.
     Несколько  машин стояли  в грязи с  краю долины, и пассажиры в  лобовое
стекло осматривали  окрестности, словно боялись покинуть металлический кокон
и  войти  в  контакт  со  свежим  воздухом.  Пендер  медленно  ехал  дальше,
высматривая знак Охранного центра.
     Справа он увидел огромное, явно общественного вида здание,  холодное  и
надменное,  в конце пологого склона.  И  тотчас  на глаза  ему попался знак,
указывающий дорогу. Пендер свернул и проехал чуть ли не полдороги в обратном
направлении, пока  добирался  до главного входа. Миновав  узкие  ворота,  он
нашел маленькую, посыпанную  гравием  стоянку. Потом  он  немного посидел  в
машине, изучая обстановку.
     Одноэтажные   здания    из   белого   кирпича   располагались    вокруг
подковообразного газона с  аккуратно подстриженной  травой, через который от
стоянки до стеклянной двери вела гравиевая тропинка.  В  этом доме с  низким
потолком не было окон, по крайней мере, с этой стороны, но возле двери стоял
указатель,  говоривший,  что  это   школьная  секция.  Стрелка  указывала  в
направлении  тропинки:  "Стол  справок".  Впереди  и  немного  в  стороне от
главного здания шел ряд домиков  летнего  типа, а от них тянулись  несколько
рядов таких  же домиков  в его сторону. Они  были очень  похожи  на школьное
здание, и Пендер решил, что  здесь  живут  сотрудники  Центра. Стивен Говард
перед отъездом кое-что рассказал ему, кстати, и о том,  что Надзиратель, как
зловеще  здесь  называли начальника,  и его  подчиненные живут  при  Центре.
Позади домов деревья поднимались стеной, делая дома еще меньше, приземистее,
чем они  были на самом  деле. Пендер пересек  газон, строго следуя гравиевой
дорожке, и вошел в приемную.
     Прямоугольный зал  был весь заставлен  витринами  и  фотографиями самых
разных  животных и растений и сопровождавшими их  подробными  описаниями.  В
зале никого не было, но справа он увидел окошко, за которым в комнате сидели
женщина, что-то торопливо печатавшая  на  машинке, и мужчина, читавший книгу
за столом возле окна. Когда Пендер вошел, мужчина, еще  молодой и крепкий на
вид, поднял на него глаза.
     -- Что вам угодно? -- спросил он.
     -- Меня зовут Пендер, и я приехал повидаться с мистером Милтоном.
     Пендер   уже   давно  приучил  себя  благоразумно  умалчивать  о  своей
профессии, потому что люди никак  не  могли забыть ужас,  пережитый во время
нашествия крыс, и нервничали при виде крысоловов.
     -- Ах да, вы из компании "Крысолов", так ведь?
     Пендер удивленно наморщил лоб.
     Мужчина усмехнулся, встал со стула и подошел к окну.
     -- Все в порядке. У нас тут нет тайн. Я сейчас посмотрю.
     Он исчез за дверью и вернулся буквально через несколько секунд.
     -- Он здесь. Если вы войдете в  дверь справа от  вас, то я вас провожу.
Пендер сделал, как ему было сказано.
     -- Я не уверен, что мы так уж нуждаемся в ваших сотрудниках,  -- сказал
молодой человек. &bull; -- Крысы здесь есть, но пока от них никакого  вреда.
Просто по закону мы должны были сообщить -- и сообщили.
     Пендер  кивнул и вошел  в дверь,  предупредительно  открытую перед ним.
Надзиратель  Охранного  центра  был  уже  на ногах и через  стол  протягивал
Пендеру руку.
     -- Мистер Пендер? Меня зовут Алекс Милтон. Быстро вы, однако.
     Пендер пожал протянутую ему руку и уселся напротив.
     -- Спасибо,  Уилл, --  сказал Милтон своему  сотруднику,  продолжавшему
стоять  возле  двери. -- Мне еще надо будет  переговорить  с  вами по поводу
сегодняшней лекции. Хотите кофе, мистер Пендер?
     Крысолов выпил бы и чего-нибудь  покрепче после целого дня за рулем, но
лишь улыбнулся и сказал:
     -- Замечательно.
     -- Уилл, не откажите в любезности, позовите Джен.
     -- Хорошо, -- сказал Уилл и закрыл за собой  дверь. Мужчины внимательно
разглядывали друг друга через стол. Потом
     Милтон улыбнулся и откинулся в кресле. Казалось, он  забыл, зачем здесь
сидит Пендер.
     --  Интересное   у  вас  тут  место,   --  нарушил  молчание  сотрудник
"Крысолова".
     -- Да, вы правы, -- с готовностью согласился Надзиратель.
     -- Давно вы тут Надзирателем?
     Милтон   задумался  ненадолго,   продолжая   все  так  же  ослепительно
улыбаться.
     -- Немножко больше двух лет. Сам Центр -- Охранный центр Эппинг-форест,
если полностью, -- был открыт лишь девять лет назад, так что мы  еще молоды.
-- Он смущенно  рассмеялся. --  В самом деле, большинство сотрудников совсем
юные. Я не говорю о себе и моей жене, конечно.
     Пендер вежливо  кивнул,  улыбаясь его  шутке. Ему  хотелось,  чтобы  он
побыстрее перешел к делу.
     -- Расскажите, что тут у вас произошло.
     -- Ах да. Не будем терять время. -- Надзиратель наклонился над  столом,
положив на него локти, и  лицо у него  стало  серьезным,  когда он заговорил
чуть ли не шепотом: -- Началось несколько дней назад. Ничего особенного,  но
все-таки, вы понимаете...
     -- Что произошло?
     -- Ну... -- В дверь тихонько постучали. -- Войдите. Дверь отворилась, и
вошла совсем юная худенькая девушка в джинсах и свитере. Она внесла поднос с
двумя чашками кофе, молочником и сахарницей и поставила его на стол.
     -- Это Джен, -- сказал Милтон, и девушка, поправив золотую дужку очков,
беспокойно улыбнулась Пендеру.
     -- Джен  каждый день  спасает нам жизнь, она готовит  еду  и варит кофе
галлонами,  -- пояснил Надзиратель,  пока  Пендер улыбался девушке молча. --
Она   здесь   только  на  год  после   школы,  а  потом   будет  учиться   в
сельскохозяйственном колледже, но,  должен сказать, она великолепно готовит.
Может быть, мы уговорим ее остаться с нами, а, Джен?
     Девушка покачала головой и почти прошептала:
     -- Не думаю, мистер Милтон.
     Она вышла из комнаты, низко опустив голову, чтобы скрыть вспыхнувший на
щеках румянец. Пендер уже давно не видел краснеющих девиц.
     -- Что вы говорили? -- спросил он Милтона, когда тот подал ему чашку.
     -- Говорил?
     -- Что у вас началось?
     -- Ах да, извините. Началось... У нас есть загончик для диких животных.
Знаете, дети любят их смотреть. Кролики,  зайцы,  белки... Недавно даже была
лиса. Так вот, пару ночей назад кто-то туда влез.
     Пендер налил молока в кофе, потом в упор поглядел на Надзирателя.
     -- Все убиты?
     -- Боже мой, ничего подобного. Пендер расслабился.
     -- Нет, у них только украли еду. Однако, когда мы пришли туда на другой
день, все  звери были в шоке.  Понимаете? Они  были совершенно запуганы. Они
даже не попытались бежать через дыры, которые воры проделали в проволоке.
     -- Да, что-то там было! Может, лиса вернулась? Она ведь  знала, что там
есть еда.
     -- Нет, нет, лиса умерла.
     -- Ну, другая.
     -- Возможно.  Мы  знаем,  что  в лесу живет  еще  около пятидесяти лис.
Только мы нашли экскременты. Понимаете, это не лиса.
     -- Вы их не выбросили? Могу я взглянуть?
     --  Конечно.  Для  этого  вы  приехали.  Я  сейчас  же  провожу  вас  в
лабораторию.
     -- Какой они были формы?
     -- Круглые, как веретено, пожалуй.
     -- Кучкой?
     -- Да, да, маленькие кучки.
     Милтон ничего не мог прочитать на лице Пендера.
     -- Что еще? -- спросил крысолов.
     -- У  нас есть постройка за домами, куда  мы выносим все отбросы.  И из
кухни тоже. Вчера утром мы обнаружили дыру в двери. Пендер вздохнул.
     -- Да, похоже, что крысы.
     -- Конечно. Но вы поймите. Мы живем в лесу и привыкли к ночным набегам.
Центр был построен, чтобы  держать самых настойчивых на  расстоянии.  Нижняя
часть двери укреплена металлической полосой. Так вот, от нее оторван угол.
     Пендер маленькими глотками пил кофе.
     --  Металлическая пластина была  надежно прикреплена  к  двери,  мистер
Пендер, и человеку, чтобы оторвать ее, потребовался бы лом.
     -- Надо посмотреть. Вы положили туда какой-нибудь яд?
     --  Нет,  мы  подумали,  что  лучше вы  сами. По закону мы должны  были
сообщить, но мы до сих пор не уверены, что это крысы, тем не менее два таких
случая требуют расследования. Вы как думаете?
     Пендер кивнул. Он поставил чашку обратно на поднос и хотел было встать.
     -- Надо пойти посмотреть...
     Громкий  стук в  дверь удивил  обоих мужчин.  Надзиратель еще не  успел
ничего  сказать,  как  дверь распахнулась  и  молодая  девушка  в  свободном
кардигане влетела  в комнату,  а  следом  за  ней "Уилл.  Девушка  с  трудом
переводила дыхание.  Она оперлась о письменный стол.  Длинные волосы закрыли
ей лицо. Милтон ничего не в силах был произнести от изумления.
     --  Мистер  Милтон,  я  их  видела,  --  стараясь  казаться  спокойной,
проговорила девушка. -- Они были в пруду.
     -- Кто, Дженни? О ком вы говорите?
     -- Мистер Милтон, Дженни видела крыс! -- взволнованно произнес Уилл.
     Милтон поглядел сначала на него, потом на девушку.
     -- Вы видели?
     -- Да, да,  я уверена. Это крысы, только очень большие. Дженни  глядела
на него как никогда серьезно.
     -- Садитесь и расскажите толком, что произошло. Надзиратель  указал  ей
на кресло напротив Пендера, и, усевшись в него, Дженни заметила крысолова.
     -- Очень вовремя, -- сказал Милтон. -- Это мистер Пендер, Дженни. Он из
компании  "Крысолов". Уверен,  он  очень хочет услышать ваш рассказ.  Дженни
Хэнмер -- одна из наших учительниц.
     Пендер взглянул на девушку и поразился, до чего же она красива и совсем
не  похожа  на  "училку". Она откинула  назад  длинные,  до  плеч  волосы  и
машинально улыбнулись  ему. Ее мысли  были  заняты  совсем Другим,  и она не
обратила на него никакого внимания.
     -- Ну же,  Дженни, рассказывайте, -- с  ласковой  улыбкой поторопил  ее
Милтон.
     --  Я повела класс на маленький пруд,  на  тот, что не  доходя  пруда в
Уэйк-вэлли. Мы  пробыли там  всего  несколько минут, как один  из  мальчишек
заметил плывущих  зверьков. Сначала я  не поняла, кто они, но всего их  было
три.
     -- Но это же не обязательно были крысы? -- перебил ее Надзиратель.
     --  Мы  смогли получше рассмотреть их,  когда  они  выбрались на берег.
Мальчик  чем-то  кинул  в  них,  и  они  вылезли  из  воды. Тогда-то  мы  их
рассмотрели.
     -- Но  там... Разве  там  не  было темно,  а? Ну,  я  хочу сказать,  вы
уверены, что это они, а не водяная крыса, например?
     -- Я тоже сначала так подумала, потому что они были очень большие.
     --  Большие,  как  собаки?  --  спросил  Пендер.  Черных  собак  иногда
принимали за гигантских черных крыс, и из-за  этого  в последние годы уже не
раз начиналась паника.
     -- Нет,  это не собаки, я уверена,  --  сказала девушка, прямо глядя  в
глаза Пендеру.  --  У них острые головки и слишком длинные уши, и розовые. А
хвосты у них... хвосты у них просто ужасные.
     -- Дети их видели?
     --  Да. И  их  учительница, мисс  Беллингем. Мистер  Пендер,  я даже не
думала, что они могут быть такими.
     -- Где сейчас дети?
     У Надзирателя было расстроенное лицо.
     -- Я  привела их сюда. Они с  мисс Беллингем  во втором  классе.  Все в
порядке,  они  не успели испугаться. Мы  им  сказали, что это нутрии. Пендер
усмехнулся.
     -- И они поверили?
     -- Большинство да, там действительно  было довольно темно. Нутрии живут
в основном в Норфолке и Суффолке, так что нет ничего невозможного в том, что
переселились южнее. Но некоторые все же не вполне поверили.
     -- Я должен немедленно  пойти  к ним и что-нибудь им сказать, -- заявил
Милтон,  вставая с  места. -- Нам не  надо тут никаких  слухов, пока  мы  не
узнаем правду.
     -- В любом случае неплохо бы сделать так, чтобы люди не заходили в лес,
-- поторопился предупредить его Пендер.
     -- Как  это не заходили? Нет,  это  невозможно,  мистер Пендер. Вы себе
представляете, какой у  нас  большой  лес? А что делать  с  теми, кто  здесь
живет?
     -- Им придется уехать.
     --  Подождите,  подождите,  не  будем пороть горячку.  Давайте  сначала
выясним, правда ли  эти чудовища  тут живут. -- Милтон виновато поглядел  на
девушку. --  Нет, я не  сомневаюсь в ваших  словах,  Дженни.  Просто вы тоже
могли ошибиться.
     -- Нет, не могла. Это были  крысы, и  в них было больше двух  футов, --
решительно проговорила девушка.
     -- Ладно, хорошо, мистер Пендер как раз  приехал,  чтобы все  выяснить.
Мне надо сообщить управляющему, мистер Пендер. Несомненно, он захочет с вами
встретиться.
     -- Прекрасно.  Но  сначала  мне  хотелось  бы,  чтобы  вы, мисс Хэнмер,
проводили меня к вашему пруду. Все взгляды устремились на Пендера.
     -- Вы думаете, это нужно? -- спросил Надзиратель.
     --  Эти... звери,  крысы они  или нет, пока  еще никого не  тронули. Не
думаю, что и мы подвергнемся опасности там, где мисс Хэнмер видела их совсем
недавно...  Они  уже далеко, наверно.  Но,  может,  нам  удастся  найти  там
что-нибудь, чтобы знать наверняка, кто это был.
     -- Вам решать, Дженни, -- сказал Надзиратель.
     -- Я провожу мистера Пендера, я знаю, где этот пруд, -- вмешался Уилл.
     -- Не  стоит, Уилл,  спасибо. Я пойду сама, ведь только я могу показать
точное место.
     -- Тогда я пойду с вами, -- не уступал молодой человек.
     -- Нет, вам  придется заняться ее  классом,  -- вмешался  Милтон. -- Не
надо, чтобы дети или их учительница начали беспокоиться.
     -- Но мисс Беллингем... -- начала было Дженни  прежде, чем Милтон успел
ее остановить.
     -- Я хорошо знаю мисс Беллингем. Вряд ли  можно  доверять ее глазам, вы
как думаете?
     Дженни на мгновение потеряла дар слова.
     -- Нет, подождите минутку... Надзиратель поднял руку, умеряя ее пыл.
     --  Пожалуйста, Дженни,  предоставьте  это  мне.  Вы идете  с  мистером
Пендером, так?
     Учительница встала, посмотрела на  Пендера и вышла из  комнаты.  Милтон
жалко улыбнулся, а Пендер отправился следом за девушкой.
     -- Подождите, мисс Хэнмер, -- сказал он, догоняя ее и беря за руку. Она
остановилась и так посмотрела на его руку, что он немедленно отпустил ее. --
Вы  же  понимаете,  что  он  прав. Если начнутся слухи,  то  они легко могут
перейти в панику, волей-неволей приходится быть осторожным.
     -- Но я их видела, -- твердо стояла на своем девушка.
     --  Никто и  не сомневается. Но  прежде чем  забить  в  колокола,  надо
все-таки проверить.
     Она быстро пошла по тропинке, и  он, не  желая отставать, зашагал рядом
по траве.
     -- Послушайте,  после Нашествия люди то и дело паникуют по поводу и без
повода.  Обычно  мы  их  находим,  но  до  сих  пор  нам встречались  только
нормальные, коричневые и черные крысы, не гигантские.  А  чаще вообще другие
звери. Плохое  освещение, оптический обман, нервишки. Всякое бывает. Ну, как
с НЛО.
     -- Не такая уж я нервная. И у меня нет привычки выдумывать. К тому же я
не верю в летающие тарелки.
     -- Тогда вы гораздо лучше меня.
     -- Возможно.
     Он усмехнулся тому, как иронически она это произнесла.
     -- Возможно, -- повторил он.
     Вдруг она остановилась и посмотрела прямо ему в глаза.
     -- Извините, мистер Пендер...
     -- Лук, -- сказал он.
     -- Лук?
     -- Уменьшительное от Луки.
     -- От Луки? -- И она не смогла удержаться от смеха.
     -- Не моя вина. Родители. Я был зачат во время медового месяца, который
они проводили в Италии. В Лукании.
     Теперь она уже смеялась громко, без всякого стеснения.
     --  Мне  еще  повезло.  Они  могли  поехать в  Рэмсгейт!  --  он широко
улыбнулся, когда она опять рассмеялась.
     -- Все это похоже на плохой вестерн, -- сказала она.
     -- Глядя на то, как некоторые  люди реагируют на мою профессию, я  тоже
иногда чувствую нечто похожее.
     -- Ладно, извините меня, Лук. Я не хотела вас обидеть.
     -- Все в порядке. Просто у вас был шок.
     Дженни нахмурилась.
     -- Я уже говорила, что не ошиблась.
     -- Давайте посмотрим, хорошо?
     Они зашагали дальше, и учительница посмотрела на ноги Пендера.
     -- Вы совсем промокнете.
     -- У меня есть ботинки и старая кожаная куртка в машине. С моей работой
приходится быть  готовым ко всяким передрягам. -- Он показал ей на "ауди", и
они направились к машине.
     -- Почему  вы занимаетесь крысами? -- спросила девушка, когда он открыл
багажник и потянулся за парой тяжелых ботинок.
     --  Не  могу  сказать,  что  всегда  мечтал об  этом,  --  ответил  он,
переобуваясь. -- Жизнь такая. Я был энтомологом, когда один  мой старый друг
из "Крысолова"  сказал,  что это проблема  будущего. Много денег  и грызуны,
которых хватит на всю жизнь. Так он сказал.
     Кажется, он сумел  побороть ее скованность.  Обычно  люди относились  к
нему настороженно  из-за его  профессии,  хотя он и  его  коллеги  были даже
провозглашены "героями", выполняющими опасную  работу. Однако в этой девушке
он  чувствовал  другую,  естественную  настороженность, словно она не желала
доверять первому впечатлению. Какая же она еще юная!
     -- Ну и как проблемы будущего? -- спросила она. Он снял плащ и полез за
кожаной курткой.
     --  Теперь это процветающий бизнес, но, думаю, страх к  крысам исчезнет
со временем.
     -- Понадобится много времени, чтобы люди забыли о лондонском Нашествии.
     -- Да, наверное. Но такое случается нечасто. Когда-нибудь забудут.
     -- Если это не повторится снова.
     Он ничего  не ответил, вытащил что-то серебряное из багажника, две пары
больших перчаток из грубой материи и одну из них дал ей. Дженни не сводила с
него насмешливого взгляда.
     --  Всего  лишь предосторожность,  --  сказал он. -- Если  мы  случайно
наскочим на ваших приятелей, наденьте это. Они неплохо  защищают  от укусов.
--  Он увидел,  что  она испугалась. -- Не бойтесь. Это, правда,  всего лишь
предосторожность, ничего с нами не случится. Если бы было  чего опасаться, я
бы заставил вас надеть костюм.
     -- Дай Бог, чтобы вы оказались правы.
     -- Дай Бог.

     --  Вон  там, на  другом берегу,  --  сказала Дженни, и Пендер долго не
отрывал глаз от указанного ею места.
     -- Придется  нам туда пойти. Надо взглянуть  поближе. Это не  доставило
удовольствия учительнице, но тем не менее она последовала за ним, то  и дело
утопая в  прибрежной грязи. По дороге он натянул перчатки и приказал  Дженни
сделать  то  же  самое.  Подлесок  на  другой стороне  был гуще, и  он пошел
осторожнее,  внимательно осматриваясь,  прежде чем  сделать шаг, и  расчищая
дорогу от листьев. Дженни шла сзади и старалась не отставать.
     -- Немножко впереди, кажется,  -- сказала она, глядя на оставленный ими
берег, чтобы уточнить  место. -- Смотрите,  вон  там они поломали  тростник,
когда вылезали из воды.
     Пендер  отправился  на то место, соблюдая еще большую осторожность, чем
прежде, и наклонился, чтобы осмотреть следы. Зверь косолапый, и когти у него
острые. Пендер узнал все, что хотел знать.
     -- Давайте посмотрим, куда они ведут. -- Он шел, низко наклонившись над
землей, с  трудом продираясь сквозь кусты. Потом остановился. -- Нет следов.
Слишком много листьев. Вот беда.
     -- Я хочу домой.
     Пендер повернулся к девушке.  Она  стояла, боясь шевельнуться  и только
поводя глазами туда-сюда, туда-сюда. В лице у нее не было ни кровинки.
     -- В чем дело? -- спросил он, делая шаг ей навстречу.
     -- Вы не слышите? Лес... лес не шевелится.
     Сначала он  удивился, потом осмотрелся и, кажется,  понял. Страшное это
было чувство,  будто лес замолчал,  перестали петь  птицы, шуршать  листьями
зверюшки,    даже   ветер   не    теребил   больше   ветки,    и   наступила
противоестественная,  предвещающая  недоброе  тишина.  Она давила  на  него,
придавливала к земле. Угнетала.
     -- Пойдемте, -- повторила она нарочито спокойно. Но Пендеру не хотелось
уходить, хотя ощущение было не из приятных.
     -- Мне нужно  найти доказательства, Дженни. Те  следы  возле пруда  мог
оставить кто угодно.
     Она знала, что он прав, но страх  застил ей глаза. И неизвестно, что бы
она  ему  сказала,  но  тут треснула  ветка,  так  что  оба  подпрыгнули  от
неожиданности.  Пендер  вглядывался  в подлесок, ища  причину напугавшего их
шума,  и  увидел покосившийся  куст, голые  ветки которого  были  придавлены
чем-то упавшим с дерева. Это было похоже на красный шарф, но,  судя по тому,
как подались под ним ветки, шарфом это быть не могло.
     Он направился к кусту.
     -- Не надо, -- попросила  Дженни,  но он ее не послушался, и тогда  она
пошла следом за ним.
     Пендер с трудом  проглотил застрявший  в  горле ком,  когда понял,  что
случилось.  Разодранное тело зверька  с  вывернутыми наружу  внутренностями.
Поднимавшийся от него пар свидетельствовал, что еще недавно зверек был жив.
     Он ощутил присутствие девушки совсем близко, прислушался  к  ее  тихому
дыханию.
     -- Наверно, он бросился на  дерево, чтобы  спастись, -- сказал он. -- И
вот тебе...
     -- Разве крысы бегают по деревьям? -- еле слышно спросила она.
     -- Черные.
     Нетронутыми остались только мордочка и хвост зверька, а шерсть была вся
залита кровью. Он  попытался определить, кто это, по  вытянутой  мордочке  и
темным пятнам на хвосте.
     -- Горностай, --  сказала Дженни, когда они уже отошли от куста,  чтобы
посмотреть с другой стороны дерева.
     Пендер  поднял голову,  неожиданно решив, что  тот, кто сделал это, мог
еще быть наверху.  Даже ему  трудно  было  поверить, что  это сделала крыса,
потому  что охотником  всегда считался горностай. Но  ведь несколько  черных
крыс вполне в  состоянии растерзать человека. Закричала Дженни, и Пендер, не
увидев ее рядом, застыл от ужаса. Он  бросился через кусты, забыв о зверьке,
который упал  на землю, и заглянул за дерево, держась за его шершавый ствол.
Дженни стояла  там, закрыв лицо руками, и дрожала всем телом. Он подбежал  к
ней и прижал ее к себе, чтобы она не упала.
     -- Господи Иисусе, -- только и сказал он, увидав, что так напугало  ее.
Ствол был пустым, в нем была дыра,  и эта дыра  и все  вокруг  было заляпано
кровью, усеяно кусочками  кожи,  костями, втоптанными в грязь. Узнать убитых
зверей было невозможно. Горностаев  или вытащили наружу, или  съели  прямо в
логове. Пендер ощутил подступившую к горлу тошноту.
     -- Наверное, тут была семья горностаев, -- сказал он. -- Крысы убили их
всех.
     Девушка не ответила, и он вдруг понял, что она плачет, уткнувшись ему в
грудь. Он огляделся, заметил кровавые полосы, исчезавшие во тьме. Солнце уже
начало  садиться,  приближались  сумерки.  Деревья вокруг  почернели, словно
грозя им чем-то.
     --  Идемте,  -- ласково  попросил  Пендер. -- Кажется, у меня уже полно
доказательств. Вернемся в Центр.
     И он повел ее через темнеющий лес, зорко вглядываясь в  наступавшие  на
них тени.
        <i>Глава 5</i>
     Стены большого  дома розовели в заходящих лучах солнца. Пендер поставил
машину на  маленькую стоянку  возле ворот и  пешком  направился к  входу. Он
прошел мимо двух  соединенных  друг с  другом  коттеджей, в  которых, как он
решил,  живут лесничие  и  другие  работники заповедника, и  свернул налево,
отчего подошел к  дому сзади,  а неровная дорожка вела дальше,  делала круг,
обходя газон,  и  заканчивалась  у  дома.  Другая же  дорожка вела  в другую
сторону, к  главному  входу. Но прежде, чем Пендер успел отойти,  он  увидал
знак,  указывающий   на  конторские  помещения  заповедника,  и  понял,  что
администрация  располагается   не  в  главном   здании,  где  живет  главный
управляющий Эппинг-форест -- Эдвард Уитни-Эванс.
     Он шел за собственной черной тенью мимо трех окон, доходящих чуть не до
самой  земли. Выкрашенная белой краской решетка  была увита плющом,  который
полностью  закрывал  стену, оставляя  просветы  для окон.  Если дом достался
управляющему вместе со службой, то он  счастливый человек. Так думал Пендер,
нажимая кнопку звонка.
     Дверь открылась почти тотчас же, и миниатюрная, похожая на осу  женщина
уставилась на него.
     -- Мистер Фендер, не так ли? -- спросила она и,  прежде чем он успел ее
поправить, пригласила его войти. -- Мистер Уитни-Эванс ждет вас.
     Она отступила  в сторону,  освобождая ему  дорогу, и он вошел в главное
здание Центра.
     --  Сюда,  сэр,  --  сказала  она,  указывая  на  дверь  слева.  Пендер
поблагодарил ее и вошел в  комнату, которая оказалась пустой. Он приблизился
к  одному из  огромных окон и выглянул наружу. Перспектива была великолепной
даже в сгущающихся сумерках, и Пендер оценил великолепное расположение дома.
Новая  дорога  с   ее  напряженным  движением  скрывалась  за   деревьями  и
кустарником. Зато он  видел  поросшие лесом холмы  и с трудом заставлял себя
вспоминать, что  все это  находится в непосредственной близости от одного из
самых больших городов мира.
     -- А, Фендер.
     Он обернулся и увидел на пороге мужчину в темно-сером костюме.
     -- Пендер.
     Мужчина, кажется, смутился, но ненадолго.
     -- Мне  показалось, Милтон сказал мне  по телефону  Фендер. Извините. А
теперь  рассказывайте,  Пендер.  -- Он  подошел  к креслу,  уселся  в него и
показал Пендеру на стул.
     Это  был  приземистый  человек  лет  пятидесяти  с гаком,  прикрывавший
аккуратно зачесанной прядкой  лысину и  отрастивший  вокруг нее  чуть  ли не
локоны, свисавшие на  уши и на  воротник. Увеличенные толстыми линзами глаза
внимательно разглядывали Пендера.
     Раздраженный его грубым тоном,  Пендер медлил с ответом.  В наступившей
тишине они оценивали друг друга, пока управляющий не потерял терпение.
     -- Ну? -- сказал он. Пендер откашлялся.
     --  Я был направлен в заповедник компанией "Крысолов"  с целью проверки
жалоб мистера Милтона...
     -- Да, да, это мне известно. Милтон предварительно советовался со мной.
Недавно  я  опять говорил с  ним  по телефону,  и он сказал,  что  вы  нашли
какие-то  доказательства.  Поэтому  я попросил его  прислать  вас ко  мне. Я
думал, что вы будете раньше... От Центра сюда не больше пяти минут.
     --  Я  должен  был  раньше посмотреть  экскременты,  найденные мистером
Милтоном. И еще я должен был осмотреть дверь.
     -- И на чем вы остановились?
     --  Должен сказать, я  вполне  уверен,  что в лесу живет черная  крыса.
Уитни-Эванс недовольно нахмурился.
     --  Вполне  уверены? Так, значит,  уверены или  нет?  Пендер  с  трудом
сдержался.
     --  Я  сказал  "вполне",  потому  что  саму  крысу  не  видел.  Но  все
доказывает, что это черная крыса.
     -- Но вы могли ошибиться. Может, это какой-нибудь другой грызун.
     -- Одна из здешних учительниц, Дженни Хэнмер, видела трех крыс.
     -- Да, Надзиратель мне доложил. Но он мне также сказал, что возле пруда
места очень  тенистые, а  другой  взрослой  свидетельнице  нельзя  полностью
доверять.
     -- Я сам ходил к пруду вместе с мисс Хэнмер.
     -- И там вы обнаружили съеденное семейство горностаев.
     -- Разорванное на куски.
     -- Да, да, какая разница? Ведь вы их не видели собственными глазами.
     -- Нет, однако доказательств вполне достаточно, чтобы сделать вывод...
     -- Нет, Пендер. Мы не должны делать вывод. Вы представляете себе, какой
вред нанесете лесу?
     -- Дело не в этом. Если погибнут люди...
     -- Конечно же, мы не хотим, чтобы кого-нибудь убили...  если крысы тут.
Но сначала  надо  убедиться в том, что они тут. Несомненно, вы  можете... вы
должны провести еще исследования, прежде чем сделаете окончательные выводы.
     --  Знаете,  мистер   Уитни-Эванс,  я  могу  только  восхищаться  вашим
нежеланием  испортить  образ вашего великолепного леса,  но, если  опасности
подвергаются люди, выбирать не приходится. Эппинг-форест  должен быть очищен
от людей.
     -- Это невозможно! -- Управляющий вскочил. Его  лицо побагровело. -- Вы
представляете, сколько  людей живет здесь и  в  окрестностях? Нельзя вот так
взять и всех выкинуть отсюда из-за ваших подозрении.
     -- Для меня  этих подозрений достаточно, -- ответил Пендер. Уинти-Эванс
подошел к окну. Помолчав немного, он опять повернулся к Пендеру.
     -- Может,  для  вас этого достаточно, а как для вашего  начальства? Или
для министра?
     -- Думаю, они ко  мне прислушаются. Они не  захотят рисковать еще одним
нашествием.
     -- Уверен, что нет. Это не подлежит  сомнению.  Чего я... и уверен, они
тоже... прошу -- это доказательств.
     -- Я вас не понимаю. Почему вы мешаете мне предотвратить опасность?
     Уитни-Эванс смерил Пендера холодным взглядом.
     --  Вы  имеете  хоть малейшее  представление,  сколько стоит  содержать
Эппинг-форест? -- спросил он после долгой паузы.
     -- Что? Какое это имеет отношение к?..
     <i>--</i> Больше ста тысяч в год, Пендер. И должен подчеркнуть, что это деньги
не правительства и не посетителей. Они идут из частных городских фондов.
     -- Я все-таки не понимаю, какое это имеет отношение к делу.
     -- Мы находимся в  подчинении Лондонской корпорации, они наши  опекуны.
Реальное   управление   осуществляет   комитет   из   двенадцати    человек,
представляющих деловой мир Лондона, и еще четырех Зеленых.
     -- Зеленых? -- переспросил Пендер, не понимая, к чему эта лекция.
     -- Они выбраны общественностью, чтобы представлять интересы своих мест.
Комитет  собирается  несколько  раз в  год, и следующее собрание должно быть
через  две  недели.   Я   собирался   поставить   вопрос   о  дополнительных
ассигнованиях.
     -- И все-таки я не понимаю, какое отношение...
     -- Да  пойми  же  ты,  парень! -- Уитни-Эванс опять  побагровел. --  Ты
представляешь,  сколько  надо  денег на эвакуацию?  На карантин  шести тысяч
акров леса? Неужели ты думаешь, что им придет в  голову рассматривать вопрос
о  дополнительных  ассигнованиях,  когда они узнают, сколько денег потребует
предлагаемая тобой операция? -- Пендер хотел что-то сказать,  но Уитни-Эванс
остановил его  движением руки.  -- Но хуже всего  то, что  они не возьмут на
себя  ответственность. Это  уж  точно!  Вопрос  передадут  в  правительство,
которое уже много лет безуспешно боролось  за контроль над лесным поясом. Ты
себе  представляешь, что они, многочисленные бюрократические  они,  натворят
тут?  В конце  концов  здесь  не будет ничего, кроме бетона! Нет, не  сразу,
конечно,   понемножку,   под  давлением   экономической   необходимости.  Ты
представляешь себе ценность этой земли чуть ли не в самом Лондоне? Боже мой,
ведь они будут откусывать от нее по кусочку, пока ничего не останется. Разве
что парочка парков для косметических целей. Никакого заповедника не будет!
     Управляющий в ярости мерил шагами комнату и словно забыл о Пендере.
     -- Послушайте, мистер Уитни-Эванс, я понимаю  ваши опасения, хотя,  мне
кажется, они чуточку преувеличены. Управляющий остановился как вкопанный.
     --  Преувеличены?  Уверяю  вас,  нет.  Я   могу   показать  вам,  какие
нескончаемые судебные процессы мы вели в прошлом за этот лес, не говоря уж о
непрекращающейся борьбе с  правительством, которое жаждет перерезать тут все
своими ужасными дорогами.
     -- Все равно. Закон есть закон.  Зараженные крысами  районы должны быть
немедленно изолированы.
     --  Зараженные?  А где ваши  доказательства?  Вы что-то  там  видели  и
предполагаете,  что крысы могут  жить в  лесу, но  вы ведь даже не  можете с
точностью сказать, что  это черные  крысы. Неужели вы думаете, что,  если бы
лес был заражен, наши лесничие до сих пор не обнаружили бы их?
     -- Не знаю. Вполне вероятно, что пока их немного.
     --  Если  даже  все  так,  как  вы  говорите,  будет  трудно  оправдать
объявление карантина во всем лесу.
     --  Ох, --  вздохнул неустрашимый Пендер, -- ведь их тут,  может  быть,
сотни.  Вспомните, после того,  как их почти полностью уничтожили в Лондоне,
как трудно было поймать уцелевших.
     -- Те, которые уцелели, уже давно умерли от старости.
     --  Но  их потомство  унаследовало их  осторожность.  Чудовищные черные
крысы развили невероятный интеллект, судя по  донесениям.  Они умеют  хорошо
прятаться.
     -- Но тогда тем  более нам нечего сейчас  бояться. Уитни-Эванс  изменил
тон на  почти ласковый,  и  Пендер решил,  что  чем дальше, тем  меньше  ему
нравится этот человек.
     -- Тогда почему вдруг  сразу  столько свидетельств  их  присутствия? --
спросил он резко. -- Почему они вдруг перестали прятаться?
     -- Простое  совпадение.  Если... и  это ЕСЛИ очень большое, насколько я
понимаю...  Если  они существуют, они  ведь  еще  не  напали  ни  на  одного
человека. Разве не так?
     -- Еще нет. Но могут напасть.
     -- Послушайте,  Пендер, я был с вами откровенен. Я  не собираюсь мешать
вам исполнять  свой долг. Бог свидетель, у меня нет на это права, но я прошу
вас еще раз хорошо все обдумать.  Почему еще раз  не изучить обстоятельства,
прежде чем  рекомендовать эвакуацию  и карантин? У  меня  больше  семидесяти
работников, которые  только рады будут помочь вам. Мои лесничие сделают все,
что вы им скажете. Я не говорю,  что вам не надо информировать министерство,
конечно же, вы обязаны это сделать, я только прошу вас не торопить события и
не делать  поспешных  выводов. Все, что  угодно, привозите сюда ваших людей,
работайте,  только,  как бы  это  сказать, не  высовывайтесь, пока не будете
совершенно уверены. Ну, как вам это? Пендер устало покачал головой.
     --  Извините, мистер Уитни-Эванс, но я  уже уверен. Риск слишком велик.
Если  несчастье  случится, пока мы  будем тут  изучать,  вся ответственность
ляжет на меня.
     --  Не  только  на  вас, --  кисло  промолвил  управляющий. -- На  вашу
компанию. Однако интересно, что они скажут по поводу вашей непреклонности?
     --  Вам легко  это выяснить.  --  Пендер встал и направился к двери. --
Почему бы вам не спросить их?
     Он помедлил немного и взглянул на багровое лицо управляющего.
     -- Я это сделаю, Пендер,  и  немедленно. К тому же  у меня есть связи в
министерстве  сельского  хозяйства.  Вы же  знаете,  мы  работаем  в  тесном
контакте. Посмотрим, что они скажут.
     Пендер,  ничего не сказав, вышел из комнаты и с трудом сдержался, чтобы
как следует не хлопнуть дверью.
     -- Чертов  кретин,  -- вот все, что он позволил себе сказать, когда уже
шагал по дорожке.
     К тому времени, когда он вернулся в Центр, все звонки были уже сделаны.
В его намерения входило  информировать Надзирателя о своем