Фред Хойл, Джон Эллиот. Андромеда --------------------------------------------------------------- OCR: "Астрологос" ? http://www.astrologos.ru/AstroLogos_Library/EgoGene Spellcheck: Михаил Кения ? http://sites.netscape.net/kenyamv/default.htm --------------------------------------------------------------- ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ  Предлагаемый советскому читателю научно-фантастический роман "Андромеда" Ф. Хойла и Дж. Эллиота, созданный на основе телесценария и вышедший в Англии в 1962 году, не совсем обычен: один из его авторов, Фред Хойл, - всемирно известный астрофизик-теоретик, автор многих выдающихся трудов в самых различных областях этой увлекательной науки. Особенно велики заслуги члена Королевского общества профессора Хойла в области космогонии - науки о происхождении и развитии планет, звезд, галактик. Отличительной особенностью научного творчества Хойла является глубокое проникновение в физическую сущность проблем; кроме того, профессор Хойл виртуозно владеет математическим аппаратом современной астрофизики. Напряженно и плодотворно работая на переднем крае науки, профессор Хойл находит время для того, чтобы писать научно-фантастические романы. Его перу принадлежит очень интересный и своеобразный роман "Черное облако". Кипучая натура Хойла иногда находит выход в довольно неожиданных действиях: он написал... либретто современной оперы, которая была поставлена и даже имела успех! Стоит, пожалуй, задуматься над этой стороной деятельности выдающегося английского ученого. К сожалению, такого рода активность деятеля науки часто вызывает если и не откровенное порицание, то иронические усмешки, пожимание плечами, разговоры насчет "поисков дешевой популярности" и т.п. Пример Хойла наглядно демонстрирует ту истину, что научному авторитету и репутации не вредит литературная работа. Ученый, который берется за тяжелый и, увы, неблагодарный труд писателя-фантаста, неизбежно привносит в литературное произведение нечто такое, чего от писателя-профессионала ожидать не приходится. Зачастую это проявляется в мелочах, в отдельных ремарках, характеристиках. Здесь нет той досадной "клюквы", которая слишком часто "украшает" обычные научно-фантастические произведения, особенно когда описываются будни людей науки. В этом отношении роман "Андромеда" служит примером того, как можно объединить науку с фантастикой. С исключительным знанием дела и мастерством в подборе деталей в романе показано, как в современной капиталистической стране милитаризм душит науку, используя все ее достижения в своих интересах. С большим чувством юмора и тонким сарказмом изображены солдафонская тупость и наглость подлинного хозяина английского кабинета министров - заокеанского генерала Ванденберга. Очень типична фигура Джирса, бывшего ученого, который продал душу военщине и стал крупным администратором. Мастерски и вполне реалистически обрисованы сложные взаимоотношения героев, довольно искусно вылеплены их характеры. Ну, а что касается сюжета... Автор этого предисловия никогда не понимал, для чего в большинстве предисловий излагается "своими словами" содержание произведения. Ведь хорошо известно, что такие предисловия в лучшем случае читаются как послесловия, особенно когда сюжет достаточно остр и запутан. Не будем же следовать дурным примерам. И. Шкловский *** Глава 1. Часть 1. Блеклое небо уже начало меркнуть, когда они подъехали к Болдершоу-Фелл. Служебная машина, мягко свернув с шоссе, пересекала вересковую пустошь, и Джуди, сидевшая на заднем сиденье рядом с профессором, принялась с надеждой осматривать окрестности. Однако они смогли увидеть радиотелескоп, только когда достигли самого гребня холма. Внезапно он вырос прямо перед ними - три огромные опоры, соединенные вверху наподобие гигантского треножника, темные, четко рисующиеся на фоне заката. Внизу, между основаниями опор, зияла бетонная чаша размером с арену стадиона, а над ней, поддерживаемая треножником, висела опрокинутая чаша поменьше, нацеленная на длинное металлическое полотно. На первый взгляд это сооружение не казалось особенно большим и лишь как-то странно не вязалось с окружающим пейзажем. Но когда машина подъехала и остановилась возле одной из опор, Джуди вдруг осознала, какое оно огромное. Ничего подобного она еще не видела: гигантское сооружение было удивительно цельным и гармоничным, словно статуя. И все же, несмотря на необычность этой высокой, уходящей в небо конструкции, в ней не было ничего зловещего, ничего предвещавшего те необыкновенные и трагические события, которые должны были произойти. Выйдя из машины, Джуди и профессор остановились на минуту; теплый, ароматный воздух освежил им лицо и грудь. Запрокинув головы, они смотрели на три огромные опоры, на металлический отражатель, поблескивающий в вышине, на тусклое небо над ним. На голой вершине поросшего вереском холма, огороженного проволочной сеткой, было разбросано несколько приземистых зданий и небольших антенн. Не было слышно ни звука, только шелест ветра в стальных переплетениях опор да свист кроншнепов, и они почти почувствовали, как огромное ухо из металла и бетона, лежавшее у их ног, напрягается, прислушиваясь к звездам. Затем Джуди пошла за профессором к главному зданию - низкому, облицованному камнем строению с еще не законченным подъездом, к которому вела только что забетонированная дорога. Рабочие устанавливали столбы для ворот, указатели и красили их. Все казалось очень новым и ярким на сумеречном фоне темного холма. - Там у нас вспомогательные службы, - сказал профессор, изящно поведя рукой. - А здесь находится главный пункт управления. Профессору было за шестьдесят. Маленького роста, тщательно одетый и какой-то уютный, он походил на домашнего доктора. - Ваш телескоп совсем крошка, - сказала Джуди. - Крошка? Ну, в таком случае это самая большая крошка из всех, кому я прихожусь отцом. Десять лет работы! Он улыбнулся ей, и его черные ботиночки легко застучали по ступенькам крыльца. Вестибюль был еще не закончен, но казался очень знакомым: обычные перфорированные панели на потолке, обычный паркетный пол, крашеные кирпичные стены и люминесцентное освещение. Настенный телефон и фонтанчик для питья, две небольшие двери в боковых стенах, двустворчатая дверь прямо напротив входа - и все. Из-за двери доносилось слабое шипение. Профессор приоткрыл ее, и звук стал громче. Он напоминал треск помех в радиоприемнике. Когда они уже собирались войти, в дверях появился человек в коричневой спецовке лаборанта. Его глаза на мгновение встретились с глазами Джуди, но, едва она открыла рот, он отвернулся. - Добрый вечер, Харрис, - сказал профессор. Комната, в которую они вошли, была пунктом управления - центром обсерватории. В дальнем конце ее находилось смотровое окно, за которым виднелся гигантский радиотелескоп, а перед окном помещался массивный металлический пульт, напоминавший кафедру органа, всю усеянную рядами клавиш, сигнальных лампочек и переключателей. У пульта работали несколько молодых людей; время от времени они подходили к двум вычислительным машинам, расположенным в высоких металлических шкафах по обе стороны от пульта. Одна стена комнаты была увешана большими фотографиями звезд и туманностей, полученными с помощью оптических телескопов. Две трети другой стены занимала стеклянная перегородка; сквозь нее были видны другие молодые люди, которые хлопотали у каких-то приборов во внутренней комнате. - Церемония открытия будет здесь, - сказал профессор Рейнхарт. - А где тут министр разобьет бутылку с шампанским или перережет ленточку, ну, словом, сделает то, что полагается в подобных случаях? - У пульта. Он нажмет кнопку, чтобы включить пульт. - А телескоп еще не работает? - Нет. Мы сейчас проводим проверочные испытания. Джуди стояла у двери, изучая открывшуюся ей картину. Она принадлежала к той категории привлекательных молодых женщин, которых называют скорее красивыми, чем просто хорошенькими. У нее было свежее, живое и умное лицо, немного крупные руки и синие глаза, очень уверенная, но несколько угловатая манера держаться. Джуди можно было бы принять за медицинскую сестру, или за офицера женского вспомогательного корпуса, или просто за выпускницу школы с хорошими спортивными традициями. Под мышкой она держала пачку научных статей и брошюр, которые теперь принялась просматривать, как будто они могли объяснить ей то, что она видит. - Это самый большой в мире радиотелескоп. - Профессор со счастливой улыбкой обвел взглядом комнату. - Он, разумеется, не так велик, как некоторые интерферометры, но зато им можно управлять. Изменяя положение фокуса главного зеркала, с помощью вспомогательного отражателя наверху вы можете следить за движением источника по небу. - Я здесь прочла, - Джуди похлопала по своим брошюрам, - что и другие радиотелескопы работают таким же образом. - Да. Такие радиотелескопы были уже в 1960-м, когда мы начали строить этот, то есть несколько лет назад. Но наш чувствительнее. - Потому что он больше? - Не только. Еще и потому, что у нас приемная аппаратура получше. Она должна обеспечить большее отношение сигнала к шуму. Все это размещается вон там. И профессор показал изящным пальчиком на стеклянную перегородку. - Видите ли, все, что вы получаете от большинства источников космического радиоизлучениям - это лишь очень слабый электромагнитный сигнал, к тому же смешанный со всевозможными шумами от атмосферы, от межзвездного газа, и одному небу известно, от чего еще. Он говорил тенорком, точно и сдержанно излагая факты; так мог бы говорить врач, обсуждающий причины простуды. Чувство гордости за сделанное, богатство воображения - все было тщательно замаскировано. - И вы можете услышать такие слабые источники, каких никто не слышит? - спросила Джуди. - Надеюсь, что да. Во всяком случае, для этого он и построен. Но не спрашивайте меня о подробностях: здесь есть люди, которые непосредственно разрабатывали аппаратуру. - Он скромно потупил взор, рассматривая свои ботиночки. - Доктор Флеминг и доктор Бриджер. - Бриджер? - Джуди бросила на него быстрый взгляд. - Ну, настоящая голова - это Флеминг, Джон Флеминг. - И он вежливо позвал, обращаясь к кому-то в комнате: - Джо-он! Один из молодых людей от пульта управления направился к ним. - Привет! - сказал он, обращаясь к профессору и не удостоив Джуди даже взглядом. - Оторвитесь-ка на минутку, Джон. Познакомьтесь: доктор Флеминг - мисс Адамсон. Молодой человек мельком взглянул на Джуди, а затем крикнул в сторону пульта: - Эй, приверните этот проклятый треск! - А что это такое? - спросила Джуди. Разряды перешли в слабое шипение. Молодой человек пожал плечами. - В основном космический шум. Вселенная полна электрически заряженной материей. Мы улавливаем электромагнитное излучение этих зарядов, которое воспринимается как шум. - Так сказать, музыкальное сопровождение Вселенной, - добавил Рейнхарт. - Приберегите это для Джэко и его газетчиков, профессор, - дружелюбно-презрительным тоном сказал молодой человек. - Джэко не вернется сюда. Флеминг, казалось, слегка удивился, а Джуди нахмурилась, словно что-то упустила. - Кто-кто? - спросила она профессора. - Джексон, ваш предшественник, - он повернулся к Флемингу. - Мисс Адамсон - наш новый уполномоченный по связи с прессой. Флеминг посмотрел на нее без всякой симпатии. - Ну что ж, не один, так другой... Значит, теперь вам достанутся сферы Джэко? - А что это такое? - Скоро сами узнаете, милая барышня. - Я хочу, чтобы мисс Адамсон познакомилась с обстановкой к четвергу, к церемонии открытиям - сказал профессор. - Ей же придется взять на себя прессу. Лицо у Флеминга было умное, угрюмое, скорее озабоченное, чем мрачное; выглядел он усталым и злым. Он проворчал: - Ну да, церемония открытия! Загорятся разноцветные индикаторные лампочки! Звезды в небесах будут распевать "Правь, Британия... А я уйду в пивную. - Надеюсь, вы все же будете здесь, Джон, - в голосе профессора послышалось легкое раздражение. - А пока не покажете ли вы мисс Адамсон наше хозяйство? - Но, может быть, вы занятые - неприязненно сказала Джуди. Флеминг впервые взглянул на нее с некоторым интересом. - А вы вообще что-нибудь знаете об этом? - Пока очень мало, - она похлопала по своим брошюрам. - Я полагаюсь на них. Флеминг со скучающим видом повернулся и широким жестом обвел помещение. - Леди и джентльмены, это самый большой и самый новый радиотелескоп в мире; чтобы не сказать - самый дорогой. Он дает в пятнадцать-двадцать раз большее угловое разрешение, чем любой из существующих инструментов этого типа, и является, конечно, чудеснейшим достижением британской науки. Чтобы не сказать - техники. Отражатель, - он указал на окно, сделан подвижным, чтобы можно было следить за небесным телом при его суточном движении. Ну как, теперь вы уже можете ответить на любой их вопрос, правда? - Благодарю вас, - холодно ответила Джуди и взглянула на профессора, но тот и бровью не повел. - Извините, что мы оторвали вас, Джон, - сказал он. Профессор вновь обратился к Джуди заботливым и доброжелательным тоном лечащего врача: - Я сам покажу вам все. - Значит, вы хотите, чтобы в четверг он заработал? - спросил Флеминг. - Для его министерского сиятельства? - Да, Джон. Так все будет в порядке? - С виду-то будет. Этот надутый дурак все равно не поймет, работает он или нет. Да и газетчики тоже. - Мне бы хотелось, чтобы все работало. - Ну, ладно. Флеминг повернулся и пошел к пульту. Джуди ожидала, что профессор вспылит или по крайней мере возмутится, но он лишь кивнул головой, словно подтверждал поставленный диагноз. - Таких молодых людей, как Джон, нельзя торопить и дергать. Вы можете ждать от них хорошей идеи многие месяцы. Даже годы. Но это оправдано, если идея хороша, а у Флеминга обычно так и получается. - Профессор задумчиво смотрел на удаляющегося Флеминга, неряшливо и неопрятно одетого, с взлохмаченной шевелюрой. - Мы зависим от этого молодца. Джон сконструировал всю низкотемпературную аппаратуру, основную часть приемников. Он и Бриджер. Но это не моя специальность. Где-то там у вас есть краткие сведения, - и он рассеянно указал на пачку бумаг в руках Джуди. - Боюсь только, что мы его немного заездили. Рейнхарт вздохнул и повел Джуди осматривать здание. Он показывал ей развешанные по стенам фотографии ночного неба и называл сильные источники радиоизлучения - эти основные инструменты в оркестре Вселенной. Он рассказывал ей, с какими оптическими объектами они отождествляются. - Вот это, - объяснил он, указывая на фотографию, - отнюдь не звезда, а целых две взаимодействующие галактики. А там - звезда в процессе взрыва. - А это? - Это большая туманность в созвездии Андромеды. Мы называем ее М-31, совсем как автотрассу. - Она расположена прямо в созвездии Андромеды? - О нет, несравненно дальше. Это же целая галактика! Ведь все очень просто, не правда ли? Джуди посмотрела на белую спираль из звезд и кивнула. - Вы принимаете ее радиоизлучение? - Да, как шипение, вроде того, что вы слышали. У стены стояла сфера из оргстекла, в центре которой находился небольшой черный шар, окруженный множеством белых шариков, похожих на электроны в физической модели атома. - Сферы Джэко! - профессор усмехнулся. - Или "погремушка Джэко", как это здесь называют. Все то, что сейчас вращается на околоземных орбитах. Эти белые шарики - спутники, баллистические ракеты и тому подобное. Одним словом, железный лом. А в середине - Земля. Профессор изящно махнул рукой. - Собственно говоря, эта штука устроена для отвода глаз. Джэко считал, что она может заинтересовать наших высокопоставленных посетителей. Нам, конечно, приходится следить за тем, что происходит около Земли, но для этого не стоило создавать подобную машину. Видите ли, таково требование военного ведомства, а мы не можем получить необходимые нам деньги, если не пристроимся к оборонному бюджету. - Последнее он сказал тоном озорного мальчишки, гордящегося своей шалостью. Блеснув наманикюренными ногтями, он обвел рукой комнату и указал на огромное сооружение за окном: - Это обошлось в двадцать пять миллионов или даже больше. - Значит, в этом заинтересованы и военные? - Да, но подчинено все это мне, вернее, министерству науки, а не вашему ведомству. - Но я же сейчас в вашем штате. - Не по моему приглашению. - Тон профессора стал сдержанным. Он не был так сдержан, даже когда Флеминг ему нагрубил. Но ведь Флеминг-то был свой. - Кому-нибудь еще известно, зачем я здесь? - спросила Джуди. - Я никому не говорил. Рейнхарт поспешил переменить тему разговора и увел Джуди в другую комнату, где начал объяснять устройство приемной аппаратуры и вспомогательного оборудования. - Мы только звено в цепи обсерваторий, опоясывающих земной шар, хотя отнюдь не самое слабое звено. - Он с явным удовольствием обвел взглядом распределительные щиты, переплетения кабелей и проводов, стойки с аппаратурой. - Я не чувствовал себя старым, когда мы принимались за все это, а вот теперь чувствую. Представьте, что у вас возникает некая научная идея и вы думаете: "Вот чем следует заняться", и это вам кажется просто следующим шагом. Даже, может быть, я шагом-то незначительным. Но вот начинается: проектирование, изыскания, комитеты, строительство, политика... Час нашей жизни здесь - и месяц там. Что ж, будем надеяться, что все это заработает. А, вот и Уэлен! Он тут во всем разбирается. Джуди была представлена бледному молодому человеку с австралийским выговором, он вцепился в ее руку, как в нечто потерянное и обретенное вновь. - По-моему, мы с вами где-то встречались. - Боюсь, что нет. - Ее синие глаза были сама искренность. Но Уэлен стоял на своем. - Ну конечно, встречались! Она заколебалась и растерянно оглянулась. В другом конце комнаты стоял Харрис, лаборант, и, когда их взгляды встретились, он чуть заметно покачал головой. Она снова повернулась к Уэлену: - Боюсь, что вы все-таки ошибаетесь. - Может быть, в Бумера... Но тут профессор увел ее к пульту управления. - Как его фамилия? - спросила Джуди. - Уэлен. Она сделала пометку в записной книжке. Группа у пульта успела разойтись. Остался лишь один молодой человек; он сидел в кресле дежурного инженера и проверял работу отдельных секций пульта. Профессор подвел Джуди к нему. - Здравствуйте, Харви! Молодой человек поднял голову и привстал. - Добрый вечер, профессор Рейнхарт! - Ну, этот по крайней мере был вежлив. Джуди посмотрела в окно на огромную конструкцию, на пустынное поле и темно-лиловое мрачное небо. - Вы знаете, по какому принципу работает эта штука? - спросил ее Харви. - Радиоизлучение от неба попадает в большую чашу, затем отражается на антенну, поступает в приемник и регистрируется специальными устройствами вон там, - он показал на стеклянную перегородку. Джуди не стала оборачиваться из опасения встретить взгляд Уэлена, но Харви, ревностно и бесстрастно выполнявший обязанности экскурсовода, уже говорил о другом. - Эта счетная машина вырабатывает азимут и угол места источника, на который нужно навести телескоп, и обеспечивает слежение за ним. Вот блоки сервопривода... В конце концов Джуди удалось выскользнуть в холл и на минуту оказаться с Харрисом наедине. - Уэлена надо убрать отсюда, - сказала она. Когда, оставив вещи в гостинице, Джуди поехала в обсерваторию, она очень слабо представляла себе, что ее здесь ожидает. В качестве офицера службы безопасности ей приходилось и раньше бывать и работать на многих особых объектах от Филингдейлса до острова Рождества. Она прекрасно знала, что Уэлен видел ее на ракетном полигоне в Австралии. А с Харрисом она работала во время командировки в Молверн. Она никогда не представляла себя в роли шпиона, и мысль о слежке за собственными коллегами была ей крайне неприятна. Но министерство внутренних дел затребовало ее, или, вернее, кого-то, для перевода из армейской службы безопасности в министерство науки. Ну, а назначение есть назначение. Прежде люди, с которыми она работала, всегда знали, кто она, а она видела свой долг в том, чтобы охранять их. На этот раз были на подозрении именно те, с кем ей предстояло работать; ее приставили шпионить за ними под видом уполномоченного по связи с прессой, который может всюду совать свой нос и задавать вопросы, не вызывая подозрений. Рейнхарт все это знал и не одобрял. Да ей и самой было противно. Но задание есть задание, а это к тому же, как ей сказали, было очень важным. Джуди легко было сыграть свою роль: она выглядела такой искренней, такой бесхитростной и компанейской. Ей достаточно было только тихо сидеть, слушать и мотать на ус. Но вот люди, с которыми она познакомилась здесь, неожиданно привели ее в смущение. У них был собственный мир, собственные моральные нормы. Кто она такая, чтобы судить их или даже быть причастной к суду над ними? И, когда Харрис кивнул и с безразличным видом отправился выполнять ее поручение, она вдруг почувствовала презрение и к нему, и к себе. Глава 1. Часть 2. Профессор вскоре уехал и поручил ее заботам Джона Флеминга. - Может быть, вы подвезете ее до "Льва", Джон, когда поедете в Болдершоу? Она остановилась там, - пояснил Рейнхарт. Они вышли на крыльцо проводить его. - Он очень милый, - сказала Джуди. Флеминг хмыкнул. - Мягко стелет... Он извлек из заднего кармана флягу и отхлебнул из нее. Затем протянул Джуди. Когда она отказалась, он приложился еще раз. Джуди смотрела, как он стоит под фонарем, запрокинув голову, и его кадык двигается в такт глоткам. В нем чувствовалась отчаянная напряженность; может быть, как сказал Рейнхарт, его действительно заездили? Но было и другое - в нем как будто непрерывно работала динамомашина, заряжая его внутренней энергией. - В кегли играете? - Флеминг, казалось, позабыл о своем прежнем безразличии. Может быть, на него подействовало содержимое фляги. - В Болдершоу есть приличная площадка. Не хотите ли присоединиться к нашим забавам? Она колебалась. - Да ну же, соглашайтесь! Я не собираюсь оставлять вас на растерзание этим полоумным астрономам! - А разве вы сами не астроном? - Ну что вы! Криоген, счетные машины - вот моя настоящая специальность, а не эти сказочки про звездочки. Они направились к маленькому бетонному пятачку, где стояла машина Флеминга. На верхушке радиотелескопа горел красный сигнальный огонь, из темном небе за ним уже загорались звезды. Некоторые из них просвечивали сквозь переплетения опор, как будто человек уже поймал их в сеть. Когда Флеминг с Джуди подошли к машине, он обернулся и посмотрел вверх. - Знаете, я вот все думаю, - сказал он спокойно и совсем мирно, без следа былой агрессивности. Я думаю, что мы находимся на грани решающего скачка в физике. Он начал снимать брезентовый тент своего маленького спортивного автомобиля. Джуди зашла с другой стороны. - Давайте я помогу вам, - предложила она, но Флеминг, казалось, не слышал ее слов. - В один прекрасный момент мы где-то прорвем границы наших знаний и - ж-жах! - выскочим наружу. Прямо в новые пределы. И это может произойти здесь благодаря вон той штуке, - он запихнул брезент за сиденье. - "Философия начертана на страницах огромной книги, которая всегда открыта нашим взорам. Я говорю о Вселенной". Кто сказал это? - Черчилль? - Черчилль! - он расхохотался. - Галилей! "И написана она на языке математики" - вот что сказал Галилей. Не пригодится ли вам для репортеров? Джуди смотрела на него, не зная, как к этому отнестись. Он распахнул дверцу. - Поехали! С холма, где была расположена обсерватория, дорога спускалась в одну сторону к Лаи-Каширу, а в другую - к Йоркширу. Они свернули в сторону Йоркшира, поехали по долине, где через каждые несколько миль темнели над речкой высокие старые кирпичные фабрики, и наконец добрались до Болдершоу. Флеминг ехал быстрее, чем следовало бы, и ворчал: - Они у меня вот где сидят... Да пропади она пропадом, эта церемония открытия, с министром вместе!.. Наш старик потеет над списком почетных гостей, а министерство тем временем собирает все, к чему можно было бы придраться и прицепиться. А ведь на самом деле это обыкновенный инструмент для научных исследований. Но только потому, что он большой и стоит бешеных денег, он становится общественной собственностью! Я не виню старика. Он влип в это дело, надавал обещаний, и теперь ему придется выдавать результаты. - Ну, а разве их не будет? - А черт их знает. - А я думала, что это ваша аппаратура. - Моя и Денниса Бриджера. - А где доктор Бриджер? - Там, на площадке. Надеюсь, он уже занял дорожку. И ждет нас с флягой. - Но ведь у вас уже есть одна фляга. - Подумаешь - одна! Здешние места засушливы. Пока машина петляла по темной, извилистой дороге, он рассказывал ей о Бриджере и о себе. Оба они учились в Бирмингемском университете, а затем работали в кавендишских лабораториях. Флеминг был теоретик, а Бриджер - практик, отличный математик и инженер. Бриджер стремился сделать научную карьеру; он собирался выжать из своей темы все что возможно. Флемингу, чистой воды исследователю, было наплевать на все, кроме фактов. Но оба они презирали ту академическую систему, которая их взрастила, и держались вместе. Несколько лет назад Рейнхарт переманил их на строительство нового радиотелескопа. А так как он был, пожалуй, наиболее выдающимся и признанным астрофизиком Запада и, кроме того, прирожденным организатором и собирателем талантов, они пошли к нему без колебаний. Он же всячески поддерживал и ободрял их и по-отечески опекал на длинном и ухабистом пути научного становления. Несмотря на грубоватую манеру рассказа, нетрудно было понять, что Флеминга и старого ученого связывает взаимное доверие и симпатия. Что же касается Бриджера, тот скучал и томился. Он уже сделал здесь свое дело. Ведь они выдали старику, как без ложной скромности, но и без хвастовства сказал Флеминг, лучшую в мире аппаратуру. Флеминг ни о чем не расспрашивал Джуди, а она помалкивала. В баре гостиницы он ждал, пока она сбегает в свой номер, и к тому времени, когда они добрались до площадки, успел изрядно нагрузиться. Кегельбан находился в помещении кинотеатра, залитом неоновым светом и сияющем каскадами огней среди старого и темного фабричного городка. Да и посетители, казалось, собрались сюда из какого-то иного мира, а не с этих мощенных булыжником улиц. В основном это была молодежь. Мелькали джинсы, курточки, коротко остриженные головы и расписанные лозунгами рубашки. Трудно было представить себе этих ребят в кругу семьи - в старых домах на склонах прокопченных йоркширских долин. Их местный выговор заглушался раскатами музыки, грохотом катящихся по деревянным лоткам шаров и стуком падающих кеглей. Лотков было с полдюжины: на одном конце десяток кеглей, на другом - корзинка с шарами, столик для записи очков, скамейка и четверо игроков. Когда пущенный шар попадал в цель, автоматически действующая сетка подымала кегля и возвращала шар к верхнему концу дорожки. В перерывах между бросками, требовавшими определенного внимания и усилий, играющие, казалось, совсем не интересовались происходящим на лотках: они слонялись по залу, болтали и потягивали кока-колу из бутылочек. Все это выглядело куда более по-американски, чем прежде, когда здесь был кинотеатр: казалось, американский образ жизни вырвался с экрана и завладел залом. Впрочем, как сказал Флеминг, все это было "чертовски типично" для нынешнего времени. Они разыскали Бриджера, долговязого, узкоплечего человека примерно одних лет с Флемингом, игравшего с довольно пышной девицей в алой блузке и ярко-желтых брючках в обтяжку. Волосы и бюст девицы были подтянуты кверху, насколько возможно, физиономия раскрашена, как у балерины, а двигалась она, словно голливудская хористка. Но едва девица открыла рот, как уже нельзя было усомниться, что она родилась и выросла в йоркшире. Пустив шар с немалой силой и ловкостью, она подбежала к Бриджеру и повисла на его руке, сунув в рот палец. - Ой, я палец ободрала... - Знакомьтесь, это Грейс, - сказал Бриджер, который, казалось, немного ее стыдился. У него было нервное лицо, изрезанное ранними морщинами; одет он был скромно, в темный спортивный костюм, и походил на почтового служащего в субботнее утро. Бриджер вяло пожал Джуди руку; когда же она сказала: "Я о вас слышала", он бросил на нее быстрый, настороженный взгляд. - Мисс Аламсон, - сказал Флеминг, налив виски в кока-колу Бриджеру, - наш новый трудолюбивый бобер, вернее трудолюбивая бобриха, - уполномоченная по связи с прессой. - Как тебя зовут, дорогуша? - осведомилась девица. - Джуди. - А у тебя не найдется пластыря? - Да пойди попроси у администратора! - нетерпеливо сказал Бриджер. - Она из вашей группы? - спросила Джуди Флеминга. - Да нет, местное дарование. Находка Денниса. У меня нет на это времени. - Ах, как жалко, - сказала Джуди. Но Флеминг, казалось, не расслышал. Приложившись к фляжке еще раз, он нетвердой походкой направился к лотку. Бриджер повернулся к Джуди и доверительно спросил ее: - Так что же вы слышали обо мне? - Только то, что вы работаете с доктором Флемингом. - Знаете, это дело не для меня. - Бриджер выглядел разочарованным, и кончик носа у него дернулся, как у кролика. - В промышленности я мог бы получать в пять раз больше. - А вас интересует именно это? - Как только эта махина на холме заработает, я отсюда сбегу, - он заговорщически поглядел в сторону Флеминга и снова повернулся к Джуди. - А старина Джон останется. Будет ждать золотого века. И, пока чего-нибудь дождется, успеет состариться. Будет старым и уважаемым. И бедным, как церковная крыса. - И, вероятно, счастливым. - Ну-у, Джон никогда не будет счастливым. Для этого он слишком много размышляет. - Кто слишком много потребляет? - Флеминг, пошатываясь, подошел к ним и записал очки. - Да ты. - Ну и правильно, я пью слишком много. Нужно же человеку за что-то держаться. - А почему не за перила? - спросил Бриджер, и кончик его носа дернулся. - Послушай! - И Флеминг плюхнулся на скамейку рядом с ними. - Представь, что ты идешь вдоль этих твоих перил. Потом делаешь шаг, а их и нету. Кончились! Вот мы говорили о Галелее, а почему? Потому что он был Возрождение. Он, и Коперник, к Леонардо да Винчи. Это они тогда - ж-жах! - опрокинули все перила и оказались на собственных ногах посреди огромной неизведанной Вселенной! Флеминг неуклюже поднялся со скамьи и взял из корзинки тяжелый шар. Его голос перекрыл музыку, стук шаров и падающих кеглей: - Потом люди поставили новые заборы, уже подальше. Но грядет новое Возрождение! И однажды, когда никто этого не заметит, когда все будут трепаться о политике, о футболе и деньгах, - он наклонился над Бриджером, - тогда - то вдруг все эти перегородки опять полетят к чертям - ж-жах! Вот так! Он широко взмахнул рукой с шаром и опрокинул стоявшие на столике бутылки кока-колы. - Ой, да осторожнее, ты, дубина! - Бриджер вскочил и принялся поднимать бутылки и вытирать стол носовым платком. - Извините, мисс Адамсон. Флеминг откинул голову и захохотал. - Джуди! Ее зовут Джу-уди! Бриджер, опустившись на колени, усиленно стирал пятно с юбки Джуди. - Боюсь, что на вас немножко попало... - Неважно, - Джуди не обращала на него внимания. Она присматривалась к Флемингу с недоумением и глубоким интересом. Тут радио объявило: - Доктора Флеминга просят к телефону. Через минуту Флеминг вернулся, мотая головой, чтобы привести в порядок мысли. Он потянул Бриджера со скамейки. - Пошли, Деннис, мой мальчик, мы понадобились. Харви в одиночестве сидел за пультом. Время от времени он подправлял настройку приемника. Окно перед пультом было как черная школьная доска, и в комнате стояла тишина, только негромкое потрескивание все время неслось из репродуктора. Снаружи не доносилось ни звука. Но вот послышался шум подъехавшего автомобиля. Флеминг и Бриджер толкнули вращающиеся двери и остановились, щурясь от света. Флеминг уставился на Харви затуманенным взглядом. - Что случилось? - Слушайте! - и Харви поднял руки. Они застыли, вслушиваясь. Среди треска, свиста и шипения в репродукторе слышался слабый повторяющийся звук. Он замирал, прерывался, но неизменно снова возникал. - Морзянка, - сказал Бриджер. - Знаки не группируются. Они снова прислушались. - Длинные и короткие - вот что это такое, - сказал Бриджер. - Откуда это приходит? - спросил Флеминг. - Откуда-то из созвездия Андромеды. Как раз сейчас она в диаграмме направленности. - Сколько это продолжается? - Около часа. Максимум сигнала уже прошел. - Можно двигать отражатель? - Думаю, что да. - У нас же нет разрешения на это, - возразил Бриджер. - Нам еще не позволили приступить к испытаниям системы слежения. Флеминг не обратил на него внимания. - У сервомеханизмов есть кто-нибудь? - Да. - Тогда попробуйте последить за источником. - Нет, послушай, Джон... - Бриджер тщетно тянул Флеминга за рукав. - Может, какой-нибудь спутник - предположил Харви. - Разве что-то еще запустили? - спросил Флеминг, высвобождая рукав. - Насколько известно - нет. - Может быть, кто-то забросил на орбиту... - начал Бриджер, но Флеминг прервал его: - Деннис, - он пытался мыслить четче. - Будь другом, пойди включи самописец, ладно? И печатающую приставку тоже. - Может, лучше сначала проверим? - Потом, потом проверим. Стараясь ступать твердо, Флеминг вышел в вестибюль и, наклонившись над фонтанчиком для питья, подставил лицо под струю. Когда он вернулся, освеженный, сияющий и заметно протрезвевший, Бриджер уже возился с аппаратурой в соседней комнате, а Харви звонил дежурному инженеру. Когда включили электродвигатели, мигнул свет. Высоко вверху - неслышной незаметно для глаз - двинулся металлический отражатель, компенсируя вращение Земли. Звук в репродукторе стал чуть громче. - Это все, на что вы способны? - Но ведь и сигнал-то не очень сильный. - Гм, - Флеминг выдвинул ящик и извлек оттуда каталог. - А за это время изменились ли хоть немного его галактические координаты? - Трудно сказать. Я не следил. Во всяком случае, если и изменились, то очень немного. - Так, значит, он не на орбите? - Пожалуй, что нет, - Харви взволнованно наклонился над ручками аттенюаторов. - А может быть, это любительская морзянка, отраженная от Луны? - На настоящую морзянку не похоже. К тому же и Луна еще не взошла. - А может быть, от Марса или от Венеры? Во всяком случае, надеюсь, все-таки я не зря вытащил вас сюда? - Андромеда, говорите? Харви кивнул. Флеминг перелистывал страницы каталога, читал и слушал. Он снова стал спокойным и тихим, каким был в машине с Джуди, и был сейчас похож на прилежного школьника. - Вы его удерживаете в диаграмме направленности? - Да, доктор Флеминг. Флеминг перешел к другому концу пульта и включил внутреннюю связь. - Записывается, Деннис? - Да, - голос Бриджера сопровождался металлическим отзвуком. - Но никакого смысла уловить не могу. - К утру, может, что-нибудь прояснится. Я подумаю насчет расстояния до источника. Флеминг отпустил клавишу и с книгой в руке перешел к астрономическим картам на задней стене. Так все они работали некоторое время; только звук из пространства слышался в комнате. Флеминг пробовал отождествить источник, а Харви удерживал его в диаграмме направленности огромного телескопа. - Что вы об этом думаете? - не выдержал наконец Харви. - Я думаю, что сигнал приходит очень издалека. После этого они только работали и слушали. А сигнал все звучал, звучал и звучал. И не было ему конца. Глава 2. Часть 1. В конце шестидесятых годов, когда происходили эти события, министерство науки переехало в новое - все из стекла - здание вблизи Уайтхолла. И мебель, и штат здесь были первоклассные, словно для доказательства того, что современная техника действительно сродни искусству, а постоянный заместитель министра Майкл Осборн - самый прогрессивный из всех чиновников, населявших здание. Хотя он являлся на службу в костюме из твида, но твид был самый гладкий, а покрой - самый официальный. Осборн редко сиживал за своим необъятным столом, предпочитая низенькие покойные кресла у низенького кофейного столика с мраморной доской. Утром, когда в Болдершоу-Фелл впервые приняли таинственные сигналы, он, небрежно развалясь в одном из своих любимых кресел, беседовал с Чарльзом Ванденбергом, генералом американских военно-воздушных сил. На его костюм четкими, ровными полосками легли тени от жалюзи. Англию к этому времени можно было бы сравнить с форпостом осажденной крепости - Западной Европы и Северной Америки. Под давлением с Востока, из Азии и из Африки западная цивилизация была оттеснена в эту область земного шара. Ее центром оказался американский континент к северу от Панамы. Западной Европе выпала незавидная роль обороняющегося арьергарда. Официально никто ни с кем не воевал. Однако экономические санкции и жонглирование бомбами и ракетами привели к тому, что страны старого мира чувствовали себя словно в осаде. Жизненно важные линии связи, проходящие через Атлантику, сохранились в основном благодаря усилиям американцев, и американские гарнизоны в Англии, Франции и Западной Германии держались с отчаянным упорством - как римские легионы в третьем и четвертом веках нашей эры. Официально Англия и ее соседи продолжали оставаться суверенными государствами, но на деле инициатива все более ускользала из их рук. Хотя генерал Ванденберг скромно именовался представителем Координационного комитета обороны, в действительности он был командующим военно-воздушными силами хотя и дружественной, но неизмеримо более мощной оккупационной державы, для которой Англия была лишь одним из квадратиков на гигантской шахматной доске. В прошлом пилот бомбардировочной авиации, Ванденберг с его бычьей шеей и квадратной головой и в зрелые годы выглядел моложавым и крепким. Однако в его манерах не было ничего развязного или грубого. Уроженец Новой Англии, он был человеком просвещенным и имел обыкновение высказываться столь авторитетно, будто знал об этом мире несравненно больше прочих смертных. Они говорили об Уэлене. Осборн небрежно держал в руке записку, где шла речь о нем. - Я сейчас ничего не могу сделать. - Но есть дела особой важности... Осборн с трудом поднялся и, подойдя к столу, вызвал секретаршу. - У Координационного комитета низкая точка кипения, - заметил Ванденберг. - Вы можете сообщить туда, что мы все уладим. - Осборн отдал бумагу вошедшей секретарше. - Пожалуйста, проследите, чтобы этим занялись. Секретарша взяла бумагу и положила на стол пухлую папку. Она была молода, недурна собой и одета, как на званый вечер: даже министерства подвластны прогрессу. - Это материалы по Болдершоу. - Спасибо. А что, моя машина здесь? - Да, мистер Осборн. Он раскрыл папку и прочитал вслух: - Министр прибывает в Болдершоу-Фелл в 15 часов 15 минут; его встречает профессор Рейнхарт. - Значит, завтра, - заметил Ванденберг. - А вы едете? - Я отправляюсь сейчас, чтобы заранее поговорить с Рейнхартом. - Он сунул папку в портфель. - Если хотите, могу подбросить вас наверх, в Уайтхолл. - О, это было бы актом милосердия. Они держались друг с другом настороженно, но вежливо, почти старомодно вежливо. Поднявшись, Ванденберг, как бы между прочим, спросил: - Ну, так когда же все это начнет работать? - Еще не известно. - Это становится серьезным. - Звезды могут подождать. Они уже давно ждут. - Так же как и комитет. Осборн презрительно пожал плечами, как человек, вынужденный объяснять очевидные вещи; он походил сейчас на грека, убеждающего римлянина. - Рейнхарт займется военной программой тогда и только тогда, когда сможет это сделать. Так ведь было условлено? - Но если случится что-нибудь непредвиденное? - Так уж и случится?! - Вы читаете газеты? - Последнее время - только отдел беллетристики. - А вы почитайте отдел новостей. Если случится что-нибудь непредвиденное, там понадобятся все уши, которыми мы успеем обзавестись по эту сторону Атлантического океана. - Ванденберг кивком головы показал на изображение радиотелескопа, висевшее на стене. - Для нас это не игрушка! - Так ведь для них тоже, - парировал Осборн. Они вышли. Вскоре из Болдершоу-Фелл позвонил Флеминг, но никого не застал. Джуди приехала в обсерваторию незадолго до Осборна и Рейнхарта и успела поговорить с Харрисом в вестибюле. - О Бриджере что-нибудь известно? Харрис старательно делал вид, что полирует дверную ручку. - Два-три раза заходил к букмекеру в Бредфорде. Но больше ничего. - За ним надо следить. - Я все время слежу. Приехавшие Осборн и Рейнхарт пригласили Джуди на пункт управления. Там было тихо и пусто. Один Харви возился у стола среди разбросанных бумаг, окурков я грязных чашек. При виде этой картины Рейнхарт всполошился, словно испуганная курица: - Надо все-таки следить за чистотой. - А можно будет подвигать облучатель для министра? - поинтересовался Осборн. - Надеюсь, что да, хотя механизмов сопровождения мы пока не испытывали. Рейнхарт озабоченно семенил по комнате, не замечая знаков, которые делал ему Харви. - У вас такой вид, словно вы всю ночь не спали, Харви. - Так и было, сэр. И доктор Флеминг с доктором Бриджером тоже не спали. - Что-нибудь не ладилось? - Да нет, сэр. Мы сопровождали источник. - Сопровождали?! Это по чьим же указаниям? - Доктора Флеминга, сэр, - беззаботно ответил Харви. - Сейчас мы все вернули в первоначальное положение. - Почему же мне не сообщили?- Рейнхарт повернулся к Осборну и Джуди. - Вы знали об этом? Джуди покачала головой. - Флеминг, по-видимому, начинает устанавливать свои порядки, - заметил Осборн. - Где он? - резко спросил Рейнхарт. - Там, - Харви показал на дверь аппаратного зала, - с доктором Бриджером. - Так попросите его уделить мне несколько минут! Пока Харви говорил в микрофон на пульте управления, Рейнхарт сердито семенил по комнате. - Что вы сопровождали? - Источник в Андромеде, сэр. - М-31? - Нет, сэр. - Так что же тогда? - Другой источник из этой же области. С прерывающимся сигналом. - Вы его слышали раньше? - Нет, сэр. Вошел Флеминг. Он был не брит, трезв и выглядел очень усталым, но в нем чувствовалось сдержанное возбуждение. В руках он держал рулон диаграммной ленты. На этот раз Рейнхарт не был склонен к попустительству. - Насколько я понял, вы работали с телескопом? Флеминг остановился и, прищурившись, поглядел на них. - Прошу прощения, господа. У меня не было времени писать заявление в трех экземплярах. - Он повернулся к Осборну. - Я вам звонил, только вас не было. - Чем же вы занимались? - спросил Рейнхарт. Раскатав перед ними на столе ленту самописца, Флеминг стал рассказывать. - Вот так выглядит запись передачи, - закончил он. Рейнхарт удивленно посмотрел на Флеминга. - Вы хотите сказать - сигнала? - Я сказал - передачи. Точки и тире. Верно, Харви? - Было очень похоже. - И это продолжалось всю ночь. Сейчас источник за горизонтом, но вечером можно будет снова проследить его. Джуди взглянула на Осборна, но помощи от него не получила. - А как же церемония открытиям - неуверенно произнесла она. - Да черт с ним, с открытием! - Флеминг резко повернулся к ней. - Как вы не понимаете! Это же голос. Он дошел до нас через миллионы миллионов миль! - Голос? - Джуди показалось, что ее собственный голос звучит слабо и неестественно. - Он летел к нам двести лет со скоростью света. Может же ваш министр подождать еще день? Тут Рейнхарт, казалось, пришел в себя. Он иронически взглянул на Флеминга. - А что, если это просто спутник... - Это не спутник! Рейнхарт подошел к "погремушке Джэко". - Прежде чем приходить в такой ажиотаж, Джон, следовало бы проверить весь этот железный лом на околоземных орбитах. - Мы проверили. Рейнхарт повернулся к Осборну. - Вы не слышали ни о каком новом запуске? - Нет. - Послушайте, - настаивал Флеминг, - если бы это был спутник, он бы не мог всю ночь торчать в центре созвездия Андромеды! - А вы уверены, что это не большая туманность? - Мы ее определили. Верно, Харви? Харви кивнул, но Рейнхарт, казалось, все еще сомневался. - Это могла быть какая-нибудь интерференция или что-то в таком роде. - Уж как-нибудь я отличу передачу от простого шума, - сказал Флеминг. - Кроме того, в этой передаче есть нечто особое, такое, чего я никогда еще не встречал. Между точками и тире шел модулированный сигнал более высокой частоты, и уж там такое количество знаков... В общем нам придется собрать специальную аппаратуру, чтобы принимать все это. Он нажал на клавишу переговорного устройства и вызвал из соседней комнаты Бриджера. Затем собрал бумаги и сунул их Рейнхарту. - Посмотрите же. Ведь этого ждут больше десяти лет. А уж если на то пошло, - десять веков! - Здесь содержится какой-то смысл? - спросил Осборн высоким, визгливым голосом правительственного чиновника. - Да! - Вы можете расшифровать передачу? - О господи! Вы, кажется, думаете, что космос населен бойскаутами, сигналящими азбукой Морзе? Вошел Бриджер. Он был бледен, нос у него подергивался. Однако его присутствие, казалось, успокаивающе подействовало на Флеминга. Бриджер подтвердил его рассказ. - А может быть, это сигналы очень удаленного космического зонда? - предположил Осборн. Флеминг даже не удостоил его ответом. Джуди собралась с духом: - Его подавали с какой-нибудь планеты? - Да. - С Марса или откуда-нибудь в этом роде? Флеминг пожал плечами. - Вероятнее, с планеты, обращающейся вокруг одной из звезд в созвездии Андромеды. - И она сигналит нам? Рейнхарт передал бумаги Осборну. - Это, несомненно, связанная последовательность точек и тире. - Тогда почему никто еще не принял эти сигналы? - Потому что ни у кого больше нет такой аппаратуры. Если бы мы не сделали вам такой чертовски хорошей аппаратуры, вы бы не держали в руках эти записи! Осборн присел на край пульта управления, озадаченно уставившись в запись. - Предположим, что какое-то мыслящее существо пытается установить с нами связь... Да нет, чепуха! - Нет, это возможно, - Рейнхарт внимательно изучал свои аккуратные пальчики, всем видом показывая, что он предпочел бы не касаться этой темы. - Если бы другие существа... Флеминг перебил его: - Не существа, а разумная жизнь. Не обязательно - какие-нибудь зеленые человечки. И даже не обязательно органическая жизнь вообще. Просто разум! По спине Джуди пробежал холодок, но она взяла себя в руки. - Бр-р! Даже дрожь пробирает! - И меня тоже, - отозвался Флеминг. Осборн вышел из оцепенения. - Кого угодно в холод бросит, если это действительно передача из космоса - пробормотал он. В конце концов было решено этим вечером снова проследить за источником таинственных сигналов. Передача прекратилась, по-видимому, просто из-за вращения Земли. Следовательно, можно было поймать сигналы снова. Как только приняли решение, Рейнхарт опять стал спокойным и деловитым. Вместе с Флемингом и Бриджером он раскатал рулоны записей и стал их изучать. - А знаете, что это может быть? - сказал Флеминг. - Двоичный код. - Что это такое? - поинтересовалась Джуди. - Система счета, использующая только две цифры - 0 и 1, а не набор от 1 до 10, как наша обычная, десятичная система. 0 и 1 могут обозначаться точкой и тире. Или наоборот. Наша десятичная система произвольна, а вот двоичная фундаментальна. Утверждение и отрицание, "да" и "нет", точка и тире - это же универсально, черт возьми! - он повернул к ней возбужденное лицо с покрасневшими от бессонницы глазами. - "Философия написана на языке математики" - помните?! Вот сейчас мы и опрокинем все перегородки!.. - Надо отложить торжественное открытием - решил Осборн. - Это не для газет. - А почему? Осборн поморщился. В его мире все было не просто: ничего нельзя сказать или сделать без соответствующего разрешения. Для него события в Болдершоу-Фелл были лишь частью чрезвычайно сложной системы мероприятий, а над всем этим вырастало то, что олицетворял собою Ванденберг. Нет. Все до мельчайших подробностей должно быть взвешено и как следует обдумано. - Что мне сообщить репортерами - спросила его Джуди. - Ничего. - Ничего?! - Что мы, тайное общество? - в вопросе Флеминга звучало презрение. Однако Осборну удалось сохранить одновременно доверительный и официальный тон: - Нельзя давать для широкой публики такую сырую информацию. Необходимо сначала проконсультироваться по этому вопросу, а то, пожалуй, может возникнуть паника: космические корабли, летающие блюдца, чудища с тараканьими глазами... Найдутся идиоты, которые все это немедленно увидят "собственными глазами". Или просто кому-то что-то пригрезится. Нет. В печати ничего не должно появиться, мисс Адамсон. Оставив взбешенного Флеминга на контрольном пункте, они направились в кабинет Рейнхарта, чтобы позвонить министру, а затем уехали. Глава 2. Часть 2. В гостинице "Лев" в Болдершоу начали собираться репортеры, приглашенные на церемонию открытия. Джуди провела Осборна и Рейнхарта через заднюю дверь в маленький номер, где их ждал запоздалый обед и где они могли рассчитывать на сравнительную безопасность от целой оравы корреспондентов различных газет, сновавших в холле. В перерывах между блюдами Осборн совершал вылазки в телефонную будку и с каждым разом становился все более встревоженным и подавленным. - Что сказал министр? - Сказал: "Спросите Ванденберга". Они доели остывшее мясо, и Осборн снова ушел. - Так что же сказал Ванденберг? - Да что, по-вашему, он мог сказать? "Помалкивайте". Джуди было поручено на следующее утро сообщить репортерам, что открытие отложено из-за технических неполадок. Если понадобится иная информация, Лондон даст ее прямо в редакции газет. Затем им снова удалось незаметно выскользнуть через заднюю дверь. Через полчаса у гостиницы остановился автомобиль Флеминга, и сам Флеминг, усталый и томимый жаждой, скрылся в дверях. Вечером передачу приняли снова. Она продолжалась всю ночь, и Флеминг с Бриджером по очереди записывали ее - не только различимые на слух точки и тире, но и высокочастотную составляющую. Утром Деннис Бриджер один отправился в Болдершоу, и Харрис незаметно последовал за ним. Оставив машину на стоянке возле ратуши, Бриджер свернул в мощенную булыжником улочку, ведущую к окраине. Харрис следовал за ним, держась на расстоянии квартала. В темном дождевике вместо обычной спецовки он походил скорее на ирландского бандита, чем на мирного лаборанта. Харрис так старался остаться незамеченным, что попросту не обратил внимания на двух мужчин, стоявших на противоположной стороне улицы напротив небольшой двери с табличкой "Дж. Олдройд, букмекер". Улица отнюдь не была пустынной, и разве вызывают подозрение двое беседующих прохожих? Бриджер свернул в эту дверь и очутился в узком, темном коридоре. Лестница, покрытая линолеумом, вела на второй этаж, а рядом виднелась дверь с панелью из матового стекла. Шум улицы оборвался со стуком захлопнувшейся двери; в коридоре было тихо, как в склепе. На стеклянной двери висела такая же табличка, как и на улице. И еще: "Стучите и входите". Бриджер так и сделал. Несмотря на поздний час, Дж. Олдройд завтракал, сидя за столом. Это был пожилой человек в рубашке с закатанными рукавами и линялом шерстяном жилете. Когда появился Бриджер, он как раз приканчивал яичницу, орудуя вилкой с насаженным на нее кусочком хлеба. В конторе больше никого не было, и все же она казалась тесной из-за телефонов, арифмометра, аппарата биржевого телеграфа, телетайпа и разбросанных повсюду бумаг. На стенах висело несколько рекламных календарей, оборванных на разных месяцах, но тут же были и превосходные, очень точные часы. Мистер Олдройд мельком взглянул на Бриджера поверх нагромождения из старого хлама и нового оборудования. - А, это вы! Бриджер кивнул в сторону телетайпа. - Работает? Вместо ответа мистер Олдройд отправил наконец в рот кусок хлеба, пропитанный яичницей, а Бриджер уселся за аппарат. - Ну, как дела? - спросил он, включая телетайп и набирая номер. Это было сказано тоном, каким обычно говорят со старым знакомым. - Так себе, - ответил мистер Олдройд. - У этих кляч никакого чувства ответственности. Или они в кучу сбиваются, или ползут, что твой автобус. Бриджер отстучал: "КАУФМАН ТЕЛЕКС 21303 ЖЕНЕВА" - и замер, услышав какую-то возню за дверью. На матовом стекле на мгновение возник силуэт чьей-то головы. Затем - приглушенный вскрик, стон, и тень исчезла, ее оттеснили совсем уж неясные силуэты. Бриджер в страхе взглянул на Олдройда, но тот, казалось, ничего не заметил и продолжал аккуратно срезать кожицу с кусочка грудинки, завернувшегося колечком. Бриджер опять повернулся к телетайпу. Окончив передачу, он боязливо выглянул в коридор. Там было пусто. Входная дверь была распахнута, но ничего необычного не заметно. Никто не стоял у дверей. Никто не подсматривал из-за угла. Ну, а отъехавшая машина могла и не иметь к случившемуся никакого отношения. Деннис Бриджер направился к стоянке, чувствуя противную дрожь в коленках. Сообщение о сигналах из космоса было передано одним из телеграфных агентств и успело попасть в вечерние газеты. К тому времени, как генерал Ванденберг примчался к министру науки с протестом, телевидение уже передавало правительственное заявление. Министр отсутствовал. Осборн с Ванденбергом стояли в кабинете министра и смотрели в угол; там, с экрана, торжественно вещал диктор. Правительство того времени представляло собой внушительное на первый взгляд, но не объединенное общей целью созвездие талантов, прозванных "меритократами" и сплотившихся перед лицом кризиса. Это были способные люди, которых объединяло лишь желание выжить. Премьер-министром был либеральный консерватор, министром труда - ренегат-лейборист. Важнейшие портфели находились в руках энергичных и честолюбивых людей помоложе, вроде министра обороны. Прочие - у не столь способных, но, по мнению публики, импозантных деятелей, бойких на язык, вроде министра науки. Партийные разногласия не исчезли - скорее отошли на задний план; возможно, то был вообще конец партийного правления в Англии. Впрочем, это никого не заботило. Вся страна была, по-видимому, погружена в глубокую апатию и не обращала внимания на мир, который вышел из-под ее контроля. Порой люди, еще сохранявшие оппозиционные убеждения, писали мелом "Виши" на стенах Уайтхолла, но это было единственным проявлением интереса к политике. Люди тихо занимались своими делами, и общественную жизнь страны сковало удивительное безмолвие. По выражению одного остряка, было так тихо, что можно расслышать, как упадет бомба. В этот-то вакуум и обрушилось сообщение о передаче из космоса. Газеты, как водится, все безнадежно перепутали. "Паника среди ученых! Готовится ли нападение на Землю?!" - кричали они. Молодой человек на экране с выражением читал строки правительственного заявления: "Сегодня вечером правительство решительным образом опровергло слухи о возможном вторжении из космоса. Представитель министерства науки заявил репортерам, что, хотя сигналы, напоминающие радиопередачу, действительно были приняты с помощью нового гигантского радиотелескопа в Болдершоу-Фелл, нет никаких оснований считать, что они переданы с космического корабля или с ближней планеты. Если принятые сигналы действительно являются радиопередачей, то она послана только с очень большого расстояния". Никто не знал, каким образом эти сведения стали достоянием гласности. Рейнхарту ничего не было известно, а местный агент военной службы безопасности - Харрис - непонятным образом исчез. Тем не менее военное министерство жаждало крови. Ванденберг бросил на министерский стол два досье. - "Доктор Флеминг, Джон. Начиная с 1960 года: высказывания против НАТО, в пользу Африки, Олдермастонские шествия, гражданское неповиновение, ядерное разоружение..." И, по-вашему, он заслуживает доверия? - Он ученый, а не кандидат в полицейские. - Однако все-таки считается, что он должен быть лояльным. Ну, а другой? - генерал не без злорадства перелистывал досье. - "Бриджер. С 1958 по 1963 год - член лейбористской партии. Затем сделал поворот на 180° и принялся выполнять поручения одного из международных картелей. Да еще одного из самых грязных - "Интеля"! Уж без него-то вы могли обойтись? - Без него Флеминг отказывался работать. - Ну, тогда понятно, - генерал собрал бумаги. - Я бы сказал, что вот оно, наше уязвимое место. - Ну, хорошо, - устало ответил Осборн и взял телефонную трубку на столе министра. - Пожалуйста, Болдершоу-Фелл,- сказал он нежным голосом, как человек, заказывающий цветы. В помещении пульта управления вновь принимали космическое послание. Харви в другой комнате присматривал за самописцами, и Флеминг сидел у пульта один. Не хватало людей: Уэлена вдруг куда-то отослали, и даже Харриса не было. Бриджер держался в стороне, казался раздраженным и обеспокоенным; лицо его непрерывно подергивалось. Наконец он подошел к Флемингу. - Слушай, Джон, это может тянуться без конца. - Пожалуй. Из репродуктора несся незатихающий звездный шелест. - Я хочу смотать удочки. - Флеминг поднял на него глаза. - Все закончено. Мне здесь больше делать нечего. - Да у тебя здесь уйма дел, Деннис! - Нет, я все-таки отчалю. - А как же с этим? Они помолчали, прислушиваясь к потрескиванию репродуктора. Нос Бриджера задергался. - А это может быть все, что угодно - бросил он. - Знаешь, у меня есть идея. - Ну, что там еще? - А что, если это набор инструкций.., - Ну и прекрасно. Вот и займись этим. - Давай вместе займемся! Тут их перебила Джуди. Лицо ее было холодным и гневным, она шла через комнату, а ее каблуки стучали по паркету, как сапоги гвардейца. Еще не дойдя до них, она резко спросила: - Кто из вас проболтался журналистам? Флеминг в изумлении уставился на нее. Она повернулась к Бриджеру. - Кто-то передал прессе все сведения об этом - все! Флеминг сокрушенно прищелкнул языком. Джуди метнула на него гневный взгляд и снова повернулась к Бриджеру. - Ни профессор Рейнхарт, ни я этого не делали. А Харви и остальные слишком мало знают, они ни при чем. Значит, эго был кто-то из вас! - Что и требовалось доказать, - сказал Флеминг. Но Джуди и не взглянула на него. - Сколько они заплатили вам, доктор Бриджер? - ...Мне?.. Бриджер замолчал. Флеминг вскочил и вклинился между ними. - А вы тут при чем? - спросил он. - А при том, что я... - Да, да, кто же вы?- он нагнулся к ней, и она почувствовала, что от него пахнет виски. - Я, - она запнулась, - я уполномоченная по связи с прессой. У меня есть свои обязанности. А сейчас я получила такой нагоняй, какого в жизни не получала! - Мне очень жаль, - вставил Бриджер. - И вам больше нечего сказать? - ее голос даже сорвался от возмущения. - Будьте настолько любезны, - Флеминг покачивался на широко расставленных ногах и насмешливо ухмылялся, глядя на нее сверху вниз, - отвяжитесь от моего друга Денниса. - Почему? - Потому, что с ними разговаривал я. - Вы?! - она даже отшатнулась, словно ее ударили по лицу. - Вы были пьяны? - Да, - сказал Флеминг и повернулся к ней спиной. В дверях комнаты, где стояли самописцы, он оглянулся. - А хоть бы и трезв, что из того? - И уже из-за двери крикнул: - И они мне ничего не заплатили! Джуди с минуту стояла, ничего не видя и не слыша. Репродуктор шипел и потрескивал, Люминесцентные лампы освещали мебель, состоявшую, казалось, из одних прямых углов. В темное небо уходила арка радиотелескопа. Джуди приехала сюда, абсолютно ничего не зная, ни во что не посвященная, всего три вечера назад... Наконец она заметила, что рядом стоит Бриджер и протягивает ей сигарету. - Кумир рухнул, а, мисс Адамсон? Джуди, как уполномоченная по связи с прессой, была обязана доложить о случившемся Осборну, а тот доложил министру. О Харрисе ничего не было слышно, и его исчезновение продолжали держать в тайне. Корреспондентов убедили, что все это ошибка или мистификация. После ряда бурных министерских совещаний министр обороны смог заверить генерала Ванденберга и его начальство, что ничего подобного не повторится - они за это ручаются. Начали усиленно разыскивать Харриса, а Флеминга вызвали в Лондон. Вначале предположили, что Флеминг просто покрывает Бриджера, но вскоре установили, что он действительно рассказал все это корреспонденту по имени Дженкинс за бутылкой виски. Хотя Бриджер заявил о своем уходе, по контракту он должен был проработать еще три месяца и оставался в Болдершоу-Фелл заместителем Флеминга на время его отсутствия. Передача все продолжалась и теперь записывалась в двоичном коде. Сам Флеминг, казалось, был вполне равнодушен к суете, поднявшейся вокруг его особы. Он забрал с собой в Лондон испещренные цифрами ленты записей и в поезде час за часом изучал их, покрывая значками и цифрами поля, а потом и конверты всех писем, которые он обнаружил у себя в карманах. Ничего вокруг себя он не замечал, одевался и ел с отсутствующим видом, почти не пил; он был поглощен какой-то одной мыслью, охвачен возбуждением. Он не замечал Джуди и почти не читал газет. Когда Флеминг появился в министерстве науки, его немедленно провели в кабинет Осборна, который ожидал его в обществе Рейнхарта и человека средних лет с седыми висками и беспокойными голубыми глазами, державшегося очень прямо. Осборн встал и пожал Флемингу руку. - Доктор Флеминг, - Осборн был подчеркнуто официален. - Угу? - Это коммодор авиации Уотлинг из службы безопасности министерства обороны. Человек с военной выправкой поклонился и холодно взглянул на Флеминга. Тот перевел вопросительный взгляд на Рейнхарта. - Здравствуйте, Джон, - негромко и сдержанно сказал Рейнхарт и принялся разглядывать свои ногти. - Садитесь, доктор Флеминг. Осборн указал на кресло, повернутое к собравшимся, но Флеминг медлил, удивленно переводя взгляд с одного лица на другое, как человек, проснувшийся в незнакомом месте. - Это что, допрос? Последовала короткая пауза. Уотлинг закурил сигарету. - Вы знали, что вашу работу курирует служба безопасности? - А что это значит? - То, что работа засекречена. - Да, знал. - Так как же вы?.. - Я возмущаюсь, когда ученым затыкают рот. - Не надо так волноваться, Джон,- успокаивающе произнес Рейнхарт. Уотлинг лег на другой галс: - Вы видели газеты? - Некоторые. - Полмира уверено, что зеленые человечки со щупальцами не сегодня - завтра высадятся у нас на огородах! Флеминг улыбнулся, почувствовав под ногами более твердую почву. - И вы уверены? - осведомился он. - Но ведь я знаю факты. - Именно факты я и сообщил прессе. Точные научные факты. Откуда мне было знать, что они все так переврут? - О том и речь, что подобные вещи не входят в вашу компетенцию, доктор Флеминг, - Осборн уже вновь сидел за своим столом в красивой и одновременно внушительной позе, - вот почему вас и просили не вмешиваться. Я вас сам предупреждал. - Да ну? - Флеминг явно начинал скучать. - Нам пришлось послать полный отчет Координационному комитету по обороне, - строго продолжал Уотлинг, - а сейчас премьер-министр готовит заявление для Организации Объединенных Наций! - Ну, тогда все в порядке! - Нам это положение отнюдь не нравится, но мы вынуждены были действовать, чтобы успокоить общественное мнение. - Естественно. - А вынудили нас к этому вы. - Очевидно, я должен, раскаявшись, бить себя в грудь? - Флеминг уже не только скучал, но и злился. - Как я поступаю с моими открытиями - это мое дело! Мы пока еще живем в свободной стране? - Но ведь вы работали не один, Джон, - сказал Рейнхарт, упорно глядя в сторону. Осборн наклонился через стол к Флемингу и принялся его уговаривать: - Все, что нам нужно, доктор Флеминг, - это только ваше личное заявление в печати. - Чем же оно может помочь? - Все, что способно успокоить людей, может помочь. - Особенно если вам удастся дискредитировать того, от кого была получена информация. - Джон, это же не относится лично к вам, - сказал Рейнхарт. - Не ко мне лично? Тогда зачем же я здесь? - Флеминг презрительно посмотрел на них. - Ну, а после того, как я сделаю заявление, что говорил чепуху, что тогда? - Боюсь, что... - Рейнхарт снова потупился. - Боюсь, что мы не оставили профессору Рейнхарту выбора, - сказал Уотлинг. - Они хотят, чтобы вы ушли от нас, Джон. Флеминг встал и задумался. Трое остальных ждали взрыва. Но он сказал невозмутимо: - Как все просто, а? - Конечно, я не хочу терять вас, Джон! - Рейнхарт протестующе вскинул свои миниатюрные ручки. - Ну, разумеется. Впрочем, есть одно препятствие. - О-о?! - Без меня вы не продвинетесь ни на шаг. Они были готовы к этому, и Осборн заметил, что найдутся и другие подходящие кандидатуры. - Но ведь они не знают, что это такое. - А вы знаете? Флеминг кивнул и улыбнулся. Уотлинг выпрямился даже больше обычного. - Вы хотите сказать, что расшифровали сигналы? - Я хочу сказать: мне известно, что это такое. - Вы рассчитываете, что мы вам поверим? Осборн явно не верил. Уотлинг - тем более. Но Рейнхарт заколебался. - Что же это, Джон? - А тогда меня оставят? - Ну, так что же это? Флеминг ухмыльнулся. - Это набор "сделай сам", и его передали не человекоподобные существа. Я готов доказать это. - И он принялся вытаскивать из портфеля бумаги. Глава 3. Часть 1. Новый институт электроники помещался на старинной городской площади, превратившейся теперь в обыкновенный двор, окруженный высокими зданиями из стекла и бетона, с мозаичными фасадами. Несколько этажей института были заняты различного рода вычислительной техникой. После интенсивных неофициальных переговоров Рейнхарту удалось выхлопотать Флемингу помилование и устроить его и нескольких своих сотрудников при институте с доступом к счетным машинам. Бриджеру, срок контракта которого истекал, дали еще молоденькую ассистентку, Кристин Флемстед, и к ним прикомандировали Джуди - к ее собственному и всеобщему неудовольствию. На кой черт нужен здесь уполномоченный по связи с прессой, если мы все до того засекречены, что приходится лезть на лестницу, чтобы почистить зубы?! - сердито спросил Флеминг. - Считается, что мне следует все время быть в курсе дела, если вы не возражаете, конечно. И когда уже не нужно будет сохранять тайну... - Вы будете, аu fait так сказать? - Но вы не возражаете? - Джуди говорила просительно и робко, будто была виновата она, а не он. Она чувствовала, что каким-то необъяснимым образом связана с Флемингом. - Мне-то что,- сказал Флеминг. - Чем больше юбок, тем веселее. Но, как Флеминг и говорил в Болдершоу, у него не было на это времени. Все дни и большую часть ночей он проводил, преобразуя в доступные людскому пониманию цифры огромное количество данных, непрерывно поступающих с радиотелескопа. Чем бы Флеминг ни занимался (с помощью Рейнхарта или сам), он был теперь очень собран и сосредоточен. С непреклонной целеустремленностью он подгонял Бриджера и его ассистентку, безропотно терпел надзор за своей работой и послушно выполнял все формальности. Официально руководителем работ был Рейнхарт, и Флеминг покорно относил ему все результаты, однако при этом всегда присутствовали представители министерства обороны, и Флеминг умудрялся быть вежливым даже с Уотлингом, которого они прозвали Серебряные Крылышки. Остальные члены группы чувствовали себя намного хуже. Отношения между Бриджером и Джуди были натянутыми. Бриджеру не терпелось скорей покинуть институт, а Кристин нисколько не скрывала своего стремления занять его место. Она была молодой, хорошенькой, и в ней было что-то от флеминговской целеустремленности. Она явно считала Джуди балластом и при любой возможности демонстрировала ей свою неприязнь. Вскоре после их отъезда из Болдершоу отыскался Харрис; об этом сообщил Уотлинг во время одного из своих визитов. Какие-то люди набросились на Харриса в конторе букмекера, втолкнули его в машину, избили и оставили на заброшенной мельнице, где он чуть не умер. У него была сломана нога, и он ползал, не в силах выбраться оттуда; в течение трех дней он пил воду, капавшую из крана, и питался шоколадом, оказавшимся у него в кармане, пока наконец на него случайно не набрел крысолов. Харрис не возвратился к ним, и Уотлинг сообщил эти подробности одной Джуди. Она не стала о них никому рассказывать, но попробовала выпытать у Кристин что-нибудь о прошлом Бриджера. - Вы давно его знаете? Разговор происходил в маленькой комнатке рядом с помещением, где находилась главная счетная машина. Кристин работала за столом, заваленным перфокартами, вышедшими из машины. Джуди расхаживала взад и вперед, мечтая о том, чтобы сесть. - Я делала у него диплом в Кембридже. Хотя, насколько Джуди было известно, родители Кристин были родом из Прибалтики, девушка изъяснялась, как любая английская студентка. - Вы хорошо его знали? - Нет. Впрочем, если вас интересует его научная характеристика... - Нет-нет. Я только думала... - Что? - Ну, может быть, он иногда вел себя... как-нибудь странно? - Мне не приходилось обматываться колючей проволокой. - Я не о том. - Тогда о чем же? - Он никогда не просил вас помочь ему в какой-нибудь работе, на стороне, так сказать? - С какой стати? - она обернулась и посмотрела на Джуди строго и враждебно. - У кое-кого из нас интересной работы и так хоть отбавляй, не все же бездельничают. Джуди ушла в зал, где стояли счетные машины, и принялась наблюдать, как они стрекочут и перемигиваются индикаторными лампочками. При каждой машине находился оператор, причем часто было трудно понять, мужчина это или женщина, потому что на всех были одинаковые комбинезоны. В центре зала стоял длинный стол, куда стекались результаты вычислений - в виде стопок перфокарт, или катушек магнитной ленты, или бумажных рулонов, выходивших с печатающих устройств. Цифры! Океаны цифр. И они, казалось, жили самостоятельной, обособленной от человека жизнью. Это сборище машин разговаривало на собственном языке! Джуди уже имела некоторое представление о том, чем занимается их группа. Передача из созвездия Андромеды продолжалась много недель подряд без повторения, а затем вдруг началась сначала. Это позволило заполнить большинство пробелов в первоначальной записи: Земля вращалась, и записывать сигнал можно было только тогда, когда западное полушарие было обращено в сторону созвездия Андромеды. И каждые сутки источник в течение двенадцати часов находился за горизонтом. Когда же передача началась снова, она оказалась уже в другой фазе относительно суточного вращения нашей планеты, так что пропущенное ранее можно было частично восполнить. К концу третьего периода у них была полная запись передачи. В Болдершоу-Фелл продолжали принимать сигнал, но никаких отклонений не обнаруживалось. Кем бы ни была послана передача, в ней говорилось о чем-то одном, и это "что-то" повторялось снова и снова. Теперь никто из посвященных больше не сомневался, что это была именно передача, послание из космоса. Даже в отделе коммодора авиации Уотлинга она фигурировала под названием "радиостанция Андромеда", как будто источник сигналов был известен сколько-нибудь определенно. Соответствующие работы получили шифр "Проект-А". Послание оказалось чрезвычайно длинным. Все эти точки и тире в переводе на привычный язык цифр вырастали во многие миллионы цифровых групп. Без счетных машин обработка такой массы данных потребовала бы целой человеческой жизни, но и с их помощью она заняла многие месяцы. Каждую машину нужно было научить, как, обрабатывать вводимую в нее информацию; Джуди узнала, что это называется программированием. Программа состояла из набора математических действий, перенесенных на перфорированные карточки, которые вводились в машину, заставляя ее выполнять то, что требовалось. Затем в машину вводились данные - анализируемые группы цифр, - и через несколько секунд она выдавала результат. При появлении новой идеи относительно метода анализа всю операцию нужно было проделывать заново, и с каждой группой цифр в отдельности. К счастью, можно было использовать небольшие счетные машины, чтобы подготавливать данные для более крупных и мощных их собратьев. При этом каждая машина, кроме входных, контрольных и выходных устройств, располагала еще и достаточно емкой памятью, так что новые решения можно было автоматически сопоставлять с полученными ранее. Почти все это объяснил Джуди Рейнхарт - добрый, снисходительный, умный, тактичный Рейнхарт. После скандала в Болдершоу-Фелл он стал относиться к ней с большей симпатией и давал ей понять, что она ему правится, - по-видимому, он ее жалел. Рейнхарта втянули в дебри межведомственной дипломатии, благодаря чему группа получила возможность работать. Именно в это время вполне проявился его талант руководителя. Каким-то образом ему удавалось и удерживать в узде Флеминга, и отбиваться от начальства, и к тому же он находил время выслушивать каждого, кто являлся к нему со своими мыслями и проблемами. При всем том Рейнхарт скромно оставался на заднем плане, переходя от одной сложной задачи к другой; он был похож на тихую, симпатичную и чрезвычайно умную птицу. Он брал Джуди под руку и совсем понятно рассказывал о том, что они делают, как будто в его распоряжении был неисчерпаемый запас времени и знаний. Но однажды настал момент, когда Рейнхарт уже не мог осмыслить результаты вычислений, и ему пришлось передать бразды правления Флемингу. Дальше Флеминг шел уже один. Теперь Джуди поняла, что счетные машины были первой и великой любовью Флеминга и он был связан с ними узами интуиции, граничащей с волшебством. Однако это никак нельзя было объяснить чем-то сверхъестественным, просто Флеминг достиг невероятного совершенства в овладении языком машин. Двоичное исчисление было для него родной стихией, и часто за какие-то считанные минуты он находил решения, на проверку которых Бриджер и Кристин тратили затем часы напряженного труда. И каждый раз оказывалось, что он был прав. За несколько дней до того, как Бриджер должен был уйти, Рейнхарт пригласил его и Флеминга на совещание. Оно длилось гораздо дольше обычного, а после окончания профессор отправился прямо в министерство. На следующее утро Рейнхарт и Флеминг поехали в Уайтхолл. - Итак, все в сборе? Голос Осборна, несколько напоминавший лошадиное ржание, разносился по всему залу заседаний. Вокруг длинного стола, разбившись на группы, стояли и разговаривали человек двадцать. На полированном красного дерева столе их ожидали бювары, стопки чистой бумаги и карандаши, а по центру стола через правильные интервалы выстроились серебряные подносы, на которых стояли графины с водой и стаканы. На одном конце стола покоился большой кожаный бювар с тиснением по углам - для Главного. Ванденберг и Уотлинг стояли в одной группе, Рейнхарт и Флеминг - в другой; кружок почтительных чиновников в темно-сером образовался вокруг ослепительной дамы в ярком костюме. Осборн опытным взглядом оглядел собравшихся и кивнул самому молодому из темно-серых, стоявшему у двери. Тот выскользнул в коридор, а Осборн занял свое место у стола. - Кхм, - коротко проржал он, и присутствующие неторопливо направились к своим местам. Ванденберг по приглашению Осборна сел по правую руку от председательского кресла. Флеминг, сопровождаемый Рейнхартом, демонстративно уселся у дальнего конца стола. Наступило благоговейное молчание, затем дверь распахнулась и на пороге появился сам Джеймс Роберт Рэтклифф, министр науки. Когда два-три молодых человека сорвались было с места, он благосклонно махнул рукой: "Сидите, сидите, милые мои!" - и занял свое место перед кожаным бюваром. У министра была великолепно ухоженная седая шевелюра, бело-розовое, дышащее здоровьем лицо и очень сильные, короткие и цепкие пальцы: нетрудно было представить себе, как он черпает то, что ему нужно, целыми пригоршнями. Министр приветливо улыбнулся собравшимся. - Здравствуйте, господа. Надеюсь, я не заставил вас ждать? Наиболее нервные из присутствующих, покачав головами, пробормотали: - Нет! - Как поживаете, генерал? - Рэтклифф царственно улыбнулся Ванденбергу. - Да, старость не радость, - ответил тот, хотя отнюдь не был ни старым, ни удрученным. Осборн кашлянул. - Позвольте представить вам собравшихся. - Да-да, благодарю вас. Я вижу здесь несколько новых лиц. Осборн по очереди назвал всех, и каждому министр благосклонно кивал головой или приветливо делал ручкой. Примадонна в ярком костюме оказалась некой миссис Таит-Аллеи из министерства финансов и представляла комиссию по субсидиям. Когда наконец очередь дошла до Флеминга, министр изменил форму приветствия: - А, Флеминг! Надеюсь, опрометчивых поступков больше не будет? Флеминг бросил на него взгляд через стол. - Я помалкивал, если вы это имеете в виду. - Именно это, - любезно улыбнулся Рэтклифф. Он уже кивал Уотлингу. - Мы постараемся не отнимать друг у друга слишком много времени. - Он откинул свою великолепную римскую голову и посмотрел через стол на Рейнхарта. - У вас, кажется, есть для нас новости, профессор? Рейнхарт скромно кашлянул в белый кулачок. - Анализ выполнил доктор Флеминг, может быть, он... - Прошу прощения, - расцвела в улыбке миссис Таит-Аллеи, - а как же мистер Ньюби? Мистер Ньюби, маленький, тощий человечек, по-видимому, привык к подобным щелчкам по носу. - О, неужели, - сказал Рэтклифф. - Так восполните упущение, Осборн. Осборн восполнил. - Ну, а теперь? Двадцать пар глаз, в том числе и глаза министра, уставились на Флеминга. - Теперь мы знаем, что это такое, - сказал Флеминг. - Грандиозно! - воскликнула миссис Тэйт-Аллен. - Так что же это? Флеминг пристально посмотрел на министра. - Это программа для счетной машины, - произнес он ровным голосом. - Программа для счетной машины?! Вы уверены? Флеминг только кивнул в ответ. Все заговорили сразу. - Прошу вас, господа! - повысил голос Осборн, постучав по столу. Говор улегся. Миссис Таит-Аллеи подняла руку в голубой перчатке. - Боюсь, господин министр, здесь не всем известно, что такое программа для счетной машины. Флеминг принялся объяснять, а Рейнхарт и Осборн облегченно вздохнули и откинулись на спинки кресел: дитя вело себя хорошо. - А вы уже испытывали эту программу на вычислительной машине? - поинтересовалась миссис Тэйт-Аллеи. - Мы пользовались машинами, для того чтобы расшифровать передачу. Но у нас нет такой машины, в которую можно было бы загнать всю программу целиком, - Флеминг постучал пальцами по бумагам. - Для этого программа слишком велика. - А если бы вы имели доступ к большей счетной машине? - спросил Осборн. - Дело не только в размерах. Собственно говоря, это нечто большее, чем просто программа. - Ну, а что же это? - спросил Ванденберг, устраиваясь поудобнее: заседание обещало затянуться. - Видите ли, она распадается на три раздела, - Флеминг переложил свои бумаги, будто это могло что-то объяснить. - Первая часть, так сказать, техническое задание, проект, вернее, набор математических условий, который может быть интерпретирован как техническое задание. Вторая часть - это собственно программа, точнее, система команд, как мы ее называем. И третья, последняя часть - информация, которую нужно ввести в машину, чтобы она над ней работала. - Не будете ли вы так любезны... - Ванденберг протянул руку, и бумаги перешли к нему. - Я, конечно, не говорю, что вы неправы. Но все же я хотел бы, чтобы наши специалисты проверили вашу методику. - Ну что ж, давайте, - ответил Флеминг. Пока бумаги переходили из рук в руки, за столом стояла почтительная тишина, и миссис Таит-Аллеи, очевидно, почувствовала, что необходимо высказать какое-то мнение. - Должна признаться, что это очень интересно! - Интересно?! - Флеминг готов был вспыхнуть. Рейнхарт взял его за локоть. - Да это самое важное событие, с тех пор как сформировался человеческий мозг! - Ну-ну, Джон, - тихо сказал Рейнхарт. Министр не обратил на этот эпизод никакого внимания. - Что, по-вашему, теперь нужно делать? - Построить машину, которая могла бы справиться с этим. - Значит, вы действительно полагаете, - министр говорил медленно, тщательно выбирая слова, как шоколадки из отменного шоколадного набора, - что какие-то существа из какой-то удаленной части галактики, существа, которые никогда до этого не имели с нами контакта, сейчас любезно прислали нам схему и, программу электронной машины того типа... - Да, - сказал Флеминг, но министр неторопливо закончил свою мысль: - ...который уже имеется у нас на Земле? - У нас нет таких машин. - Я говорю не о конкретной модели, а о типе. Неужели это, по-вашему возможно? - Да, именно так и есть. Глава 3. Часть 2. Флеминг производил на собравшихся не слишком приятное впечатление. Им часто приходилось иметь с ними дело - с этими увлеченными молодыми учеными, упрямыми, раздражительными и пренебрегающими формальной стороной дела, но с которыми все же следует обращаться бережно, ибо они и впрямь могут дать нечто ценное. Все эти чиновники, несмотря на некоторую свою карикатурность, отнюдь не были дураками. Они привыкли разбираться в людях и ситуациях. Сейчас многое зависело от того, что решат Ванденберг, Осборн и Рейнхарт. Рэтклифф поинтересовался мнением профессора. - Арифметика едина для всей Вселенной, - ответил тот. - Вполне может быть, что то же относится и к принципу электронно-счетных машин. - В конечном счете другого принципа, возможно, и вообще не существует, - вставил Флеминг. Ванденберг поднял глаза от бумаг. - Я не уверен, что... - Послушайте, - тут же перебил его Флеминг, - передача все время повторяется. Если вы принимаете ее за что-то другое, попробуйте расшифровать ее сами. Рейнхарт тревожно взглянул на Осборна, который следил за развитием событий, как судья в крикетном матче. - Значит, вы не можете использовать существующие машины? - спросил Осборн. - Я уже ответил! - Вопрос представляется весьма резонным, - мягко заметил министр. Флеминг резко повернулся в его сторону. - Эта программа просто необъятна! Вы даже представить себе не можете, как она велика. - Объясните подробнее, Джон, - сказал Рейнхарт. Флеминг глубоко вздохнул и продолжал уже спокойнее: - Если вы хотите, чтобы машина прилично играла хотя бы в шашки, она должна воспринимать программу примерно из пяти тысяч команд. Если вы хотите, чтобы она играла в шахматы, - а это возможно, я сам играл в шахматы со счетными машинами - вы должны ввести в нее около пятнадцати тысяч команд. А чтобы справиться вот с этим, - он показал на бумаги, лежащие перед Ванденбергом, - нужна счетная машина, способная воспринять тысячу миллионов, точнее, десятки тысяч миллионов чисел, и тогда она сможет только приступить к обработке этой информации. Наконец Флемингу удалось привлечь собрание на свою сторону: подобные мыслительные способности внушали им уважение. - Значит, все дело в том, чтобы объединить необходимое число одинаковых элементов, - сказал Осборн. Флеминг покачал головой. - Дело не только в размерах: здесь нужен новый принцип. На Земле еще не существует таких... - он остановился, подыскивая более понятный пример, остальные внимательно ждали. - Время, за которое выполняется отдельная операция в наших наиболее современных машинах, пока еще не менее микросекунды. А для этой машины оно должно быть в тысячу раз меньшим, иначе мы все успеем состариться, прежде чем она обработает это огромное количество данных. Кроме того, у машины должна быть память, - может быть, на низкотемпературных ячейках - с емкостью по крайней мере такой же, как у человеческого мозга, и притом память, контролируемая несравненно более эффективно. - Все, что вы говорите, можно считать доказанным? - спросил Рэтклифф. - Какие вам нужны доказательства? Прежде надо иметь возможность доказывать. Цивилизация, отправившая это послание, несомненно, на голову выше нашей. Мы не знаем, почему она это посылает и кому, и не можем узнать. Мы ведь только жалкие homo sapiens, нащупывающие свой путь. Если мы хотим понять ее... - он на мгновение остановился, - если... - Это же только гипотеза? - Это результаты анализа! Министр снова воззвал к Рейнхарту: - Как вы думаете, это можно доказать? - Я могу доказать! - снова вмешался Флеминг. - Я спрашиваю профессора! - Я могу доказать это - построю машину, которая расшифрует послание! - упрямо повторил Флеминг. - Вот в чем ее назначение. - А это реально? - Во всяком случае, для этого и было отправлено послание. Министр начал терять терпение. Его короткие пальцы забарабанили по столу. - Ваше мнение, профессор? Рейнхарт помолчал, обдумывая не столько свое личное мнение, сколько ответ, необходимый в данной ситуации. - Это потребует много временим - произнес он наконец. - Но это действительно целесообразно? - Возможно. - Мне понадобится самая лучшая из наших счетных машин, - объявил Флеминг таким тоном, будто все уже было решено, - и нынешняя наша группа в полном составе. Осборн страдальчески поморщился: каждому посвященному было ясно, что вопрос далеко еще не решен, а министр как будто обиделся. - Мы можем предоставить вам университетские счетные машины, - сказал Осборн так, словно это само собой подразумевалось. Но тут терпение Флеминга неожиданно лопнуло. - Ни к черту они не годятся, эти университетские машины! Вы думаете, что в наше время лучшее оборудование имеют университеты? - Он указал на Ванденберга. - Спросите у вашего друга генерала, где находится единственная по-настоящему приличная счетная машина Англии? Наступила короткая ледяная пауза: собравшиеся смотрели на американского генерала. - Мне придется навести соответствующие справки. - Не стоит, я сам вам скажу: в ракетном исследовательском центре в Торнессе. - Эта машина используется для нужд обороны. - Ну, еще бы! - пренебрежительно заметил Флеминг. Ванденберг не ответил. В конце концов, нянчиться с этим младенцем - дело министра. Собрание молча ждало. Министр барабанил пальцами по кожаному бювару, и Осборн подумал, что положение не слишком обнадеживающее. Его начальника, без сомнения, все это впечатлило, но не убедило: как и большинство искренних людей, Флеминг был плохим адвокатом; у него был шанс на успех, но он не сумел им воспользоваться. Если министр ничего не предпримет, все так и останется чистой теорией университетского толка. Если же он решит что-то предпринять, то придется вести переговоры с военными и доказывать не только министру обороны, но и ванденберговскому союзному комитету, что игра стоит свеч. А Рэтклифф не торопился с ответом. Ему нравилось, когда его ждали. - Ну что ж, - сказал он наконец, - мы можем подать соответствующее ходатайство. А решать будет кабинет министров. Некоторое время после совещания в министерстве Флемингу и его группе было нечего делать. Рейнхарт и Осборн вели переговоры - медленно и осмотрительно, а Флемингу заняться было нечем. Бриджер доканчивал свою работу, готовясь уйти. Кристин тихонько сидела за своим столом, вновь и вновь проверяя сделанное. Сам же Флеминг, казалось, совершенно выкинул все это из головы и пригласил Джуди составить ему компанию. - Какой нам смысл околачиваться здесь без дела, пока начальство решает, что к чему, - объяснил он ей и потащил ее развлекаться. Впрочем, он ничего от нее не добивался. Ему просто нравилось ее общество, а сам он оказался внимательным и неожиданно приятным компаньоном. Джуди поняла, что его резкость в основном проистекала от презрения к чванству и глупости. Когда они мешали его делу, он злился, а случалось, приходил в ярость. Но стоило ему отойти от работы, как они просто становились излюбленной мишенью для его разящего остроумия. - Англия медленно опускается за западный горизонт, - заметил Флеминг однажды в ответ на какой-то ее вопрос о политике и, усмехнувшись, переменил тему. Когда она попыталась извиниться за свою вспышку в Болдершоу-Фелл, он только легонько ее шлепнул. - Все забываю, все прощаю - вот мой девиз, - сказал он и повел ее в бар еще выпить. Джуди пришлось немало вынести ради его удовольствия. Флеминг, например, любил современную музыку, а она ее не понимала; он любил быструю езду, а она боялась ее; он любил смотреть ковбойские фильмы, а их она боялась еще больше. Он безмерно уставал и в то же время не находил себе места. Из кино они бежали на концерт, с концерта отправлялись на продолжительную прогулку в автомобиле, после прогулки начинался не менее продолжительный кутеж, и в конце концов Флеминг валился с ног. Но, во всяком случае, он казался счастливым, чего нельзя было сказать о Джуди. Ей все время казалось, что она плавает под чужим флагом. В институт они заглядывали лишь от случая к случаю, и тогда Флеминг обычно флиртовал с Кристин. Впрочем, Джуди не могла винить его: это был единственный знак внимания к девушке с его стороны, а ведь Кристин была на удивление хороша собой. Сама же Кристин, хотя она и была "влюблена в ум доктора Флеминга", как однажды призналась Бриджеру, явно не получала удовольствия от всех тех щипков и объятий, которыми награждал ее Джон. Обычно она бесстрастно продолжала заниматься своим делом. Впрочем, однажды она спросила: - Вы когда-нибудь бывали в Торнессе, доктор Флеминг? - Был один раз. - Что это за место? - Далекое и прекрасное, как вы, а также в отличие от вас бездушное, весьма мощное и сверхсекретное. Считалось, что, если Флемингу будет разрешено поехать в Торнесс, Кристин тоже поедет. Уотлинг поинтересовался ее прошлым и счел его безупречным. Родители Кристин покинули Литву в конце войны с Гитлером, когда в страну вошли русские войска. Кристин родилась и выросла в Англии. Ее родители уже умерли, но в свое время успели получить британское подданство, а сама она благополучно прошла все и всяческие проверки. Деятельность Денниса Бриджера казалась гораздо более интересной. По мере того как приближался день его ухода с работы, он все чаше и чаше вел какие-то непонятные переговоры по междугородному телефону и, по-видимому, был чем-то очень обеспокоен, хотя ни разу и словом не обмолвился об этих звонках. Как-то утром Джуди сидела с ним в комнате одна; Бриджер, казалось, нервничал больше обычного. Зазвонил телефон, и Бриджер буквально вырвал трубку у нее из рук. Очевидно, его куда-то вызвали: он сослался на какой-то не слишком убедительный предлог и вышел. Джуди следила за ним в окно и видела, как он пересек площадь и вышел на улицу, где его ждал огромный, очень дорогой автомобиль. Когда Бриджер приблизился, дверца распахнулась и навстречу ему вышел шофер необыкновенно высокого роста, в наглухо застегнутом одеянии бледно-горчичного цвета, бриджах и блестящих кожаных крагах. - Доктор Бриджер? Шофер носил темные очки и говорил с легким, едва различимым иностранным акцентом. Автомобиль, весь сияющий и немыслимо роскошный, походил на современный самолет, разве что без крыльев. Из хвостовых стабилизаторов поднимались две радиоантенны на высоту человеческого роста, такого, как у шофера. Все это, вместе взятое, производило впечатление чего-то нелепого, не соответствовало привычным масштабам. Шофер распахнул заднюю дверцу и держал ее, пока Бриджер не уселся. Внутри оказались необычайной ширины сиденье, пушистый ковер на полу, голубоватые стекла; в дальнем углу сидел низенький, совершенно лысый человечек. Коротышка протянул руку, на которой блеснуло кольцо. - Я - Кауфман. Шофер вернулся на свое место за стеклянной перегородкой, и автомобиль тронулся. - Вы не против, если мы немного поездим? - акцент Кауфмана не оставлял сомнений: это был немец, преуспевающий и уверенный в себе. - Если человека видят в неподходящем месте, могут начаться разговоры. Раздалось негромкое жужжание. Кауфман взял белую телефонную трубку, которая висела перед ним. Бриджер видел, как шофер что-то говорит в микрофон, укрепленный около руля. - Да! - Кауфман слушал несколько секунд, а потом обернулся и поглядел через заднее стекло. - Да, этот, вижу. Тогда поезжайте по кругу, поняли? И Штутгарт... вызовите Штутгарт. Он положил трубку и повернулся к Бриджеру. - Мой шофер говорит, что за нами едет такси. - Бриджер поглядел через плечо. Кауфман усмехнулся, во всяком случае изобразил что-то похожее на улыбку. - Не надо беспокоиться. В Лондоне всегда такси. Он увидит, что мы никуда не едем. Важно только, что я вызвал Штутгарт. - Он открыл серебряный ящичек с миниатюрными сигарами. - Курите? - Нет, благодарю вас. - Вы посылали мне "телекс" в Женеву, - Кауфман взял сигару сам. - Несколько месяцев назад. - Да. - С того времени мы ничего от вас не слышали. - Я передумал. - Лицо Бриджера нервно задергалось. - А сейчас, может быть, настало время еще раз передумать? Последние несколько месяцев мы очень недоумевали. - Он говорил серьезно, но дружелюбно и спокойно. Бриджер снова с опаской оглянулся на заднее стекло. - Да не беспокойтесь же. За ним ведется наблюдение. - Он поднес серебряную зажигалку к концу сигары и затянулся. - Это действительно была передача? - Да. - С какой-нибудь планеты? - С очень удаленной планеты. - Находящейся где-то в Андромеде? - Вот именно. - Ну, значит, до нее очень далеко. - Что вы хотите?.. - Бриджер передернулся, когда до него доплыл сигарный дым. - Что мы хотим? Сейчас я к этому перейду. В Америке - а в то время я был в Америке - это вызвало огромное волнение. Все были очень встревожены. И в Европе, всюду. Затем ваше правительство заявляет: "Ничего. Ничего важного. Мы сообщим позднее". И так далее. И люди забывают; месяц за месяцем, и постепенно люди забывают. Слишком много других причин для беспокойства. Но ведь что-то есть? - Официально - нет. - Конечно, официально нет ничего. Мы пробовали, но всюду - глухая стена. У всех рот на замке. - И у меня тоже. Они уже проехали с полпути и в этот момент огибали Риджент-парк. Бриджер поглядел на часы. - Мне надо скорее вернуться. - Вы работаете для английского правительства? - Кауфман задал этот вопрос, словно вел светскую беседу. - Я вхожу в состав группы. - Работаете сейчас над передачей? - Почему это вас интересует? - Нас интересует все, что важно. А это может быть очень важно. - Может, так. А может, и нет. - Однако вы продолжаете эту работу? Пожалуйста, не сидите с таким скрытным видом. Я не пытаюсь ничего из вас вытянуть. - Нет, я не собираюсь ее продолжать. - Почему же? - Я не хочу оставаться на государственной службе. Они проехали мимо зоопарка и свернули к Портлэнд-плейс. Кауфман с довольным видом попыхивал сигарой, а Бриджер ждал, что последует дальше. Когда они повернули к Мэрил-бон, Кауфман сказал: - Вы хотите что-нибудь поприбыльнее? У нас? - Раньше действительно хотел, - сказал Бриджер, уставившись на свои ботинки. - До этого неприятного происшествия в Болдершоу? - Вам это известно? - Бриджер внимательно посмотрел на своего собеседника. О том, что случилось у Олдройда? - Конечно, известно. Кауфман был любезен, почти ласков. Бриджер снова перевел взгляд на свои ботинки. - Я не хотел никаких неприятностей. - Вы не должны так легко отказываться, - сказал Кауфман. - В то же время не следует приводить к нам нежелательных людей. У нас и так дел хватает. Они снова повернули на север и поехали по Бейкер-стрит. - Я думаю, вам следует остаться на своем месте, - сказал Кауфман, - а также поддерживать контакт со мной. - Сколько? Кауфман широко раскрыл глаза. - Простите, я не понял? - Но если вы хотите, чтобы я снабжал вас информацией... - О, доктор Бриджер! - Кауфман засмеялся. - Действительно, в вас нет этого... тонкости. Снова зажужжал телефон. Кауфман взял трубку. - Кауфман слушает... Да-да... Das ist Felix? - сказал он. Они еще дважды объехали вокруг парка, а потом высадили Бриджера неподалеку от института. Джуди наблюдала, как он возвращался, но он ей ничего не сказал. Он испытывал к ней глубокое недоверие. Через полчаса такси, следовавшее за автомобилем Кауфмана, подъехало к телефонной будке, и из него вышел Харрис. Хотя его нога все еще была забинтована и передвигался он с трудом, Харрис считал себя снова годным для работы. Он расплатился с водителем и заковылял к телефонной будке. Едва такси отъехало, у тротуара остановилась другая машина; она поджидала Харриса. Глава 3. Часть 3. К телефону подошел адъютант Уотлинга - изнывающий от скуки лейтенант конной гвардии; в министерстве обороны к этому времени происходило "слияние". - Понимаю... Лучше возвращайтесь поскорее и доложите лично. Едва он повесил трубку, как в кабинет торопливо вошел сам Уотлинг, возбужденный и озабоченный после очередного совещания с Осборном. - Ля-ля-ля... только и делают, что языком чешут. - Он швырнул портфель на стул. - Что-нибудь новое? - Звонил Харрис. - Ну и?.. Уотлинг утвердился за своим письменным столом. Это было громоздкое металлическое сооружение - вполне под стать суровой, неба приглядной комнате с голыми бетонными стенами и пожарной инструкцией на дверях. Гвардеец привычно поднял свою кавалерийскую бровь. - Он сообщил, что Бриджер замечен с известным лицом. - С кем? Да бросьте вы этот жаргон. - С Кауфманом, сэр. - С Кауфманом? - С агентом "Интеля" - это международный картель. Уотлинг уставился на голую стену. В те времена, несмотря на антитрестовские законы и существование Общего рынка, все еще существовало несколько больших международных картелей. Деятельность их трудно было назвать вполне законной, но они были чрезвычайно мощными и иногда брали за горло всю европейскую торговлю. В эпоху, когда Западу все время грозил бойкот со стороны какой-нибудь одной, а то и сразу всех стран, поставлявших ему сырье, это, естественно, открывало широчайшие возможности для торговых компаний, не страдающих особой щепетильностью. "Интель" прославился полным отсутствием таковой и снискал всеобщую ненависть. Все, что попадало ему в лапы, в наиболее благоприятный момент с максимальной выгодой продавалось в столице того или иного государства. - Что-нибудь еще? - Нет. Они сделали два или три круга в кауфмановском баре на колесах, а затем вернулись к месту, откуда началась поездка. Поглаживая подбородок, Уотлинг обдумывал полученные сведения. - Вы считаете, что это результат его деятельности в Болдершоу? - Так считает Харрис. - И поэтому-то на Харриса тогда напали, избили и бросили его? - Отчасти. - Но, как бы то ни было, чем меньше эти господа будут осведомлены в данном вопросе, тем лучше. Если уж какие-либо сведения попадали в руки "Интеля", то проследить их дальнейший путь было чрезвычайно трудно. У картеля имелось совершенно легальное представительство в Лондоне, официальная контора в Швейцарии и отделения на трех континентах. Информация передавалась по приватным каналам картеля с молниеносной быстротой, и едва ли можно было воспрепятствовать этому. Никакое расследование здесь не помогло бы. Пока вы перерывали контору на Пикадилли, интересующие вас сведения уже обменивались на марганец или бокситы за границей, в какой-нибудь не слишком дружественной вам стране. Для "Интеля" не существовало ничего святого, неприкосновенного. - Полагаю, что Бриджер будет и дальше поставлять им сведения, - сказал Уотлинг. - Но считается, что он уходит, - напомнил ему адъютант. - Теперь он вряд ли уйдет. Они купят его с потрохами. - Он вздохнул. - Так или иначе, а он все знает от Флеминга. Их ведь водой не разольешь. - Вы считаете, что Флеминг в этом замешан? - А-ах! - Уотлинг даже отодвинулся на стуле и безнадежно махнул рукой. - Этот - просто невинный младенец. Он разболтает что угодно, только бы показать, какой он независимый. Вспомните, что произошло в Болдершоу. А теперь они к тому же осчастливят нас своим присутствием. - Как так? - Как? Придется-таки вам изучить их лексику и фразеологию. Они перебираются под крылышко нашего министерства - вот как. Вся компания. Флеминг непременно хочет строить свою сверхмашину в ракетном исследовательском центре в Торнессе! - О-о! - Но это совершенно секретно. - Разумеется, сэр, - произнес адъютант с должной сдержанностью. - Это уже согласовано? - Будет согласовано. Я всегда нюхом чую, когда готовится глупость. Ванденберг в ярости. Наверное, и весь комитет. Но Рейнхарт целиком за это, и Осборн, и их министр тоже. Надо думать, кабинет согласится. - Значит, мы не можем не пустить их? - Мы можем следить за ними. Для начала надо бы оставить при них Харриса. - У них в Торнессе своя служба безопасности. Армейская, - с гордостью добавил адъютант. Коммодор авиации презрительно фыркнул. - Харрис может сотрудничать с ними. - Харрис хочет выйти из игры. - Почему? - Он уверен, что его засекли. - Я не понимаю. Как так? - Уотлинг с улыбкой взглянул на него. - Ну, они же зверски избили его в Болдершоу и, возможно, считают, что он раскопал нечто важное. - Может быть, так оно и есть. Где он сейчас? - Следит за ними. Потом явится доложить лично. Но Харрису не суждено было больше ни о чем докладывать. На следующее утро Джуди и Флеминг обнаружили его труп под чехлом флеминговской машины. После того как Джуди оправилась от тошноты и они побывали в полиции, тело было увезено и они наконец вернулись в институт, где их ждала телефонограмма: Флеминга срочно вызывали в министерство науки. Джуди ожидала его возвращения в обществе Кристин; чувствуя себя расстроенной и несчастной, она рассказала обо всем приехавшему Уотлингу. Кристин продолжала спокойно работать и оторвалась лишь для того, чтобы дать Джуди две таблетки аспирина. При этом у нее б