истемы. - А я считал математику единой, - тихо сказал Корсон. - С точки зрения логики. Гипотеза непрерывности... - Ты меня удивляешь, Корсон, и своим невежеством, и своими знаниями. Гипотеза непрерывности была опровергнута три тысячи лет назад. Впрочем, она не имеет с этим вопросом ничего общего. Истинно только то, что теория, основанная на бесконечном числе аксиом, всегда содержит в себе противоречие. Тогда она уничтожается, исчезает, возвращается в небытие. Однако это не мешает ей существовать. На бумаге. "Вот почему, - подумал Корсон, - я двигаюсь по дорогам времени наугад. Мой двойник из будущего не может сказать мне, что я должен делать. И все-таки бывают утечки информации, до меня доходят их крохи, и они помогают мне ориентироваться. Должен существовать какой-то физический порог, ниже которого пертурбация не имеет значения. Если я попробую вырвать у него эту бумагу, заставить будущее..." - На твоем месте я бы этого не делал, - сказал Веран, словно читая его мысли. - Я тоже не слишком верю в нерегрессивную теорию информации, но никогда не отваживался попробовать. "Однако в далеком будущем боги не колеблются, - подумал Корсон. - Они играют возможностями, подняв порог до уровня Вселенной. А в этом случае барьеры падают. Вселенная открывается, освобождается, приумножается. Человек перестает быть узником туннеля, соединяющего его рождение со смертью". - Проснись, Корсон, - резко сказал Веран. - Ты сказал, что эти птицы обладают фантастическим оружием, которое отдадут мне. Еще ты сказал, что без помощи уриан я никогда не найду дикого гипрона. И что взамен им нужен я, опытный вояка, чтобы завоевать для них планету и обезвредить дикого гипрона, прежде чем он размножится и спровоцирует вмешательство Службы безопасности, которая заодно нейтрализует и их самих. Возможно, ты прав. Все это хорошо согласуется, правда? Внезапно он вытянул руку. Корсон не успел отреагировать. Пальцы наемника коснулись его шеи. Однако Веран не пытался его задушить. Он сорвал с шеи Корсона небольшой передатчик, висевший на цепочке, и быстро спрятал его в маленькую черную коробочку, которую уже давно держал в руке. Корсон рванулся к нему, но Веран отпрянул в сторону. - Теперь можно поговорить откровенно. Они нас не услышат. - Тишина их обеспокоит, - со страхом и в то же время с облегчением сказал Корсон. - Ты меня недооцениваешь, дружище, - холодно сказал Веран. - Они по-прежнему слышат наши голоса. Мы говорим о дождях и хорошей погоде, о способах ведения войны и выгодах возможного союза. Наши голоса, ритм нашего диалога, длина пауз, даже наше дыхание были проанализированы. Как ты думаешь, почему мы говорим так долго? В этот момент маленькая машинка развлекает их нашим разговором, может, несколько скучноватым, но тут уж ничего не поделаешь. А сейчас мне не остается ничего иного, как принять новые меры предосторожности. Я подарю тебе новое украшение. Он не сделал никакого знака, но солдаты крепко взяли Корсона за руки. Чья-то рука схватила его за волосы, так что голова его откинулась назад, и в тот же миг холодный металл коснулся его шеи. Он подумал, что ему хотят перерезать горло. Но зачем им убивать его сейчас, к тому же таким жестоким способом? Может, Веран любит купаться в крови своих жертв? "Но как же сообщение? - подумал Корсон. - Он ведь сказал, что не может меня убить". Щелкнул маленький замок - на Корсона надели обруч. Он был широкий, изготовленный из легкого металла, не причинял неудобств. - Надеюсь, он тебе не мешает, - сказал Веран. - Впрочем, ничего, привыкнешь. Придется тебе поносить его некоторое время, может, даже всю жизнь. Внутри находятся два независимых взрывных устройства. Если ты попробуешь его снять, они взорвутся. И можешь мне поверить, взрыв будет достаточно силен, чтобы вместе с тобой отправить на Эргистал любого, кто окажется поблизости. Если же ты попробуешь использовать против меня или моей армии любое оружие - от дубины до трансфиксера включительно, - обруч впрыснет тебе сильный яд. То же самое произойдет, если ты отдашь кому-то приказ применить оружие против нас. И даже в том случае, если ты ограничишься разработкой плана борьбы со мной. Прелесть этой вещицы в том, что ты сам заставляешь ее сработать независимо от времени и пространства. Она реагирует на сознательную агрессию. Ты можешь сколько угодно ненавидеть меня и уничтожать в своих снах хоть сто раз за ночь - это тебе ничем не грозит. Ты можешь сражаться как лев - но не против меня и моих людей. В крайнем случае ты можешь прибегнуть к саботажу - но в этом случае тобой займусь я. Теперь ты видишь, Корсон, что можешь быть моим союзником или сохранять нейтралитет, но врагом моим стать ты не можешь. Если это унижает твое достоинство, утешайся тем, что моя личная охрана носит такие же обручи. - Он удовлетворенно посмотрел на Корсона и улыбнулся: - Ты это имел в виду, говоря о пате? - Примерно, - признал Корсон. - Но уриане будут удивлены. - Они меня поймут. Их маленький передатчик тоже был не таким уж невинным. Приняв особый сигнал, он испустит достаточно тепла, чтобы поджарить тебя. Будь они хитрее, воспользовались бы автономным устройством. Выпить хочешь? - Охотно, - ответил Корсон. Веран вытащил из ящика стола фляжку и две хрустальные стопки. Наполнил их до половины, подмигнул Корсону и выпил. - Я бы не хотел, чтобы ты на меня обижался. Я люблю тебя, Корсон, - кроме того, ты мне нужен. Но я не могу тебе верить. Все складывается слишком хорошо, но только потому, что ты здесь есть, был и будешь. А я даже не знаю, что тобой движет. То, что ты мне предлагаешь, Корсон, это измена человечеству. Это означает отдать себя в распоряжение этим фанатичным птицам, которые только и мечтают об уничтожении человека в обмен на собственную безопасность и чрезвычайную власть. Допустим, я могу это принять. Но ты? Ты, Корсон, не похож на предателя человечества. Или, может, я ошибаюсь? - У меня нет выбора, - ответил Корсон. - Для человека, действующего под давлением обстоятельств, ты проявляешь исключительную предприимчивость. Тебе удается убедить птиц заключить со мной союз, и ты сам приходишь договариваться об этом. Более того, для этой цели ты доставляешь меня сюда. Хорошо, допустим, ты сможешь загнать меня в ловушку. Я исчезаю, а ты остаешься вместе с птицами. Уже сейчас ты предаешь свой вид, выдавая меня существам, которые, с твоей точки зрения, стоят не больше, чем я, и при этом они даже не гуманоиды. И ты знаешь, что тебе придется сделать это еще раз. Это не похоже на тебя. Птицы не отдают себе в этом отчета, поскольку не знают людей и принимают тебя за зверя, за дикого зверя, который будет обкрадывать их гнезда и которого можно приручить или, точнее, укротить. Но я видел тысячи солдат вроде тебя, Корсон. И все они были не способны предать свой вид, свою страну, своего вождя, причем вовсе не из какого-то благородства, хотя все в это верят, а просто подчиняясь воинской дисциплине. Тогда что же? Рассмотрим другой вариант. Ты стараешься спасти человечество. Ты решил, что выгоднее всего, если Урия, а потом и весь этот звездный район будет завоеван человеком, а не этими покрытыми перьями фанатиками. Ты доставляешь меня сюда и предлагаешь мне союз с урианами, поскольку предполагаешь, что он будет непрочен, что раньше или позже я с ними поцапаюсь, и надеешься, что я уничтожу уриан. Может, тогда ты смог бы избавиться от меня? Можешь ничего не отвечать. Было бы бессмысленно просить меня помочь в борьбе с урианами, поскольку есть риск, что я предам. Ты же знаешь, что коалиции часто распадаются. - Есть еще дикий гипрон, - холодно сказал Корсон. - Верно, он мне нужен. В то же время, захватив его, я освобожу Урию от второй опасности. Разве я не прав, Корсон? - Вы принимаете мое предложение? Веран криво усмехнулся: - Не раньше, чем обеспечу свою безопасность. 28 На этот раз они двигались за кулисами времени. Корсон разглядывал время с помощью нервной системы гипрона. Отростки гривы животного охватывали его запястья и касались висков, отчего к горлу периодически подкатывала тошнота. Веран, висевший по другую сторону гипрона, потребовал от Корсона, чтобы тот заглянул прямо во время. Он надеялся, что Корсон сможет быть проводником в лабиринте подземного города уриан. Они ползали по складкам действительности во все еще живой современности. Существо с очень хорошим зрением могло бы заметить движущиеся тени, а если повезет - огромный и страшный призрак. Однако прежде чем оно успело бы моргнуть, они исчезли бы, поглощенные воздушной бездной. А если бы свет был достаточно ярок, чтобы окружить ореолом какую-то деталь, оно увидело бы только плоскую прозрачную фигуру. С современностью гипрон синхронизировался лишь на долю секунды, чтобы Веран и Корсон могли осмотреться. Стены, колонны, мебель были для них как туман, а живые существа или движущиеся предметы оставались невидимыми. Это была вторая сторона медали. Нельзя было подглядывать, не рискуя, что их заметят, или оставаться невидимым, не теряя зрения. - Жаль, что ты не знаешь этой базы, - сказал Веран. - Я же просил у вас неделю или две, - запротестовал Корсон. Веран пожал плечами: - Есть риск, с которым я считаюсь, и риск, которого я избегаю. Я не буду ждать целую неделю, пока ты вместе с птицами расставишь на моем пути ловушки. - А если нас заметят? - Не знаю, может, ничего не случится. Или произойдет пертурбация. Нгал Р'нда может понять, что происходит, и перестанет тебе верить. Или же рискнет ускорить течение событий и начнет атаку гораздо раньше. Мы не должны допустить, чтобы нас заметили. Нельзя вносить в течение истории изменения, которые могут обернуться против нас. Мы пойдем одни, без эскорта, без тяжелого оружия. Использовав любое оружие в прошлом, от которого ты зависишь, ты убьешь себя. Надеюсь, ты это понимаешь. - Значит, невозможно приготовить ловушку в прошлом? Веран широко улыбнулся, обнажив металлическую пластину, заменяющую ему зубы. - Мне достаточно ввести небольшую подпороговую модификацию. Ее не заметят, но я смогу воспользоваться ею в нужный момент. Ты ценный человек, Корсон. Ты указал мне слабое место Нгала Р'нда. - И я еще должен вас сопровождать? - Неужели я похож на безумца, который способен оставить тебя за своей спиной? Кроме того, ты знаешь здесь все закоулки. - Уриане заметят мое отсутствие. Они же нас не слышат. - Мы могли бы рискнуть и оставить передатчик, но, думаю, в этом случае он может послать какой-нибудь сигнал. Нет, лучше мы будем соблюдать тишину. Кроме того, в той современности мы будем отсутствовать всего несколько секунд. Как по-твоему, сколько лет этой птице? - Понятия не имею, - поколебавшись, ответил Корсон. - Для своего вида он уже стар. А в мое время уриане жили дольше, чем люди. Думаю, ему сейчас, по крайней мере, двести земных лет, может, двести пятьдесят, если их гериатрия шагнула вперед. - Мы нырнем, используя аварийный вариант, - сказал довольный Веран. - Благодаря этому они не получат сигналов твоей игрушки. Сейчас они двигались по аллеям времени. Они проскользнули в подземный город и теперь преодолевали километровую толщу скал. Она была для них не плотнее тумана. Веран прошептал на ухо Корсону: - Как его узнать? - По голубой тунике, - сказал Корсон. - Однако, мне кажется, здесь он бывает довольно редко. - Это не важно. Когда гипрон на него наткнется, он пойдет за ним до момента рождения. А может, нужно говорить о вылупливании? На мгновение мелькнула голубая тень, они попытались не терять ее из виду, но она исчезла так быстро, что Корсон с трудом осознал, что это были месяцы и годы, в течение которых Нгал Р'нда играл на планете роль уважаемого и миролюбивого урианина. Они плыли против течения жизни этого существа, как лосось плывет против течения реки. Тень изменила окраску. Нгал Р'нда был молод, и туника Князей Урии еще не покрывала его плечи. Может, он еще не начал обдумывать планы завоеваний? Корсон, впрочем, был уверен в обратном. Другие голубые тени выныривали из глубин времени - другие Князья, вылупившиеся из Голубых Яиц и тоже мечтавшие о мести. Нгал Р'нда говорил правду - он был последним. Осознание близкого конца заставило его действовать. Князьям, жившим до него, вполне хватало мечты - на действие они решиться так и не смогли. Нгал Р'нда исчез. - Он точно родился здесь? - обеспокоенно спросил Веран. - Понятия не имею, - ответил Корсон, раздраженный тоном наемника. - Но думаю, что да. Он слишком важен, чтобы родиться вдали от святилища своей расы. И в эту секунду тень, которой был Нгал Р'нда, появилась вновь. Корсон не мог его опознать, но понял это по реакции гипрона. - Что это за ловушка? - спросил Корсон. - Увидишь. Они направлялись к моменту рождения последнего Князя Урии. "Может, Веран хочет сразу после рождения Князя впрыснуть ему бинарный генетический стабилизатор, - подумал Корсон, - который начнет действовать только через годы? А может, хочет вживить ему датчик размером не больше клетки, в таком месте, где на него не наткнется хирургический нож, который позволит следить за ним всю жизнь? Нет, наемник до этого не додумается". Гипрон затормозил и остановился. Корсону показалось, что все частицы его тела разбегаются в разные стороны, он с трудом справился с тошнотой. - Он еще не родился, - сказал Веран. Глазами гипрона Корсон увидел большой эллиптический зал, похожий на тот, где заседали Князья. Оба наездника затаились в толще камня, скрытые от чужих взглядов, а из стены торчали лишь несколько отростков гривы Бестии. В полированной стене виднелись ниши, и в каждой из них лежало яйцо. В конце зала, в самой просторной нише, лежало красное яйцо. Корсон мысленно сделал поправку: яйцо казалось красным гипрону, а для человека и урианина было голубым. Яйцо, из которого вылупился Нгал Р'нда. Ниши были инкубаторами, и никто не смел входить в зал до конца того момента, пока из яйца не вылупился урианин. - Нужно немного подождать, - сказал Веран, - мы заехали слишком далеко. Гипрон скользнул к голубому яйцу. Корсон уже адаптировался к восприятию Бестии и почти овладел ее панорамным зрением. Он мог наблюдать за действиями Верана и видел, что наемник направил на голубое яйцо какой-то похожий на оружие инструмент. - Не уничтожайте его! - невольно крикнул Корсон. - Идиот, - сухо сказал Веран. - Я его измеряю. Полковник нервничал. В этот ключевой момент жизни Нгала Р'нда малейшая ошибка могла привести к серьезным изменениям в истории. На лбу Корсона выступили капли пота, сбежали вниз по крыльям носа. Веран играл с огнем. Что будет, если он ошибется? Исчезнут ли они оба? А может, появятся, но в другом отрезке времени? Голубое яйцо задрожало и раскрылось. Показалась макушка молодого урианина. Он был огромен и казался таким же большим, как яйцо. Потом скорлупа рассыпалась на кусочки, и цыпленок открыл клюв. Сейчас он издаст свой первый писк, которого с нетерпением ждет мать. К удивлению Корсона, голова урианина была не больше кулака мужчины такого же роста. Однако он знал, что развитие нервной системы Нгала Р'нда далеко от завершения. Намного чаще, чем человеческие дети, уриане рождались преждевременно и не были приспособлены к самостоятельной жизни. Гипрон вышел из стены и синхронизировался с современностью. Веран схватил пластиковый мешок, собрал в него осколки голубого яйца и вернулся к гипрону. Не теряя времени, он направил своего скакуна под защиту стены и дал сигнал к десинхронизации. - Конец первой фазы, - пробормотал он сквозь зубы. В эллиптическом зале раздались первые пискливые крики. Открылась дверь. - Они заметят исчезновение скорлупы, - сказал Корсон. - Ты ничего не понял, - пробормотал Веран. - Я доставлю им другую. Если твои слова верны, они хранят только голубую скорлупу, а другие цвета их не интересуют. Они направились к поверхности. В небольшом скалистом ущелье Веран синхронизировал гипрона. Корсон спустился на землю, и на него снова накатила тошнота. - Смотри под ноги, - сказал Веран. - Мы в нашем объективном прошлом. Неизвестно, какие изменения вызовет сломанная травинка. Он открыл мешок и внимательно осмотрел куски скорлупы. - Это не обычное яйцо, - пробормотал он. - Скорее составленные друг с другом плитки, как кости черепа у человека. Взгляни, четко выделяются линии стыковки. Он отломил небольшой кусочек скорлупы, поместил его в какой-то аппарат и прильнул глазом к окуляру. - Пигментация в массе, - заметил он. - Генетическая причуда. Может, это результат систематического скрещивания внутри одного рода. Впрочем, не важно. Я легко найду краску подобного типа, но менее долговечную. - Вы хотите покрасить яйцо? - удивленно спросил Корсон. Веран язвительно рассмеялся: - Дорогой Корсон, твоя глупость неизлечима. Я заменю эту скорлупу другой, обычной, и покрашу именно ее. Для этого я воспользуюсь краской, которую в случае нужды можно будет нейтрализовать. Все могущество Нгала Р'нда основано на особом цвете его яйца. Поэтому он считает, что время от времени его полезно показывать. Чтобы избежать подмены, никто не остается в зале при вылуплении цыплят. Оставаться запрещено, разве что у тебя есть гипрон. Я не думаю, чтобы эта замена когда-нибудь будет замечена. Чтобы в этом убедиться, я возьму скорлупу урианина, вылупившегося в то же время, что и Нгал Р'нда, и тех же самых размеров. Труднее всего будет подложить ее в течение всего одной секунды, прежде чем кто-либо успеет войти и увидеть нас. - Но это невозможно! - воскликнул Корсон. - Есть препараты, десятикратно увеличивающие скорость человеческой реакции. Думаю, ты слышал об этом. Ими пользуются звездолетчики во время боя. - Они опасны, - сказал Корсон. - А я и не заставляю тебя их принимать. Веран перебирал кусочки скорлупы, внимательно их разглядывая, потом задумчиво сказал: - Пожалуй, лучше обесцветить их и подбросить вместо фальшивой. Он проделал несколько анализов, после чего распылил по обломкам какой-то аэрозоль. Через несколько секунд голубые осколки побелели. - По коням! - воскликнул довольный Веран. Они вновь погрузились в реку времени и довольно быстро добрались до зала, где лежали десятки лопнувших скорлуп. Веран синхронизировал гипрона, начал копаться в осколках и нашел наконец почти целую скорлупу. Под струей распылителя она приобрела голубой цвет, и Веран проглотил таблетку. - Акселератор подействует через три минуты, - заметил он. - Десять секунд сверхскорости. Это больше, чем полторы минуты субъективного времени. Больше, чем нужно. Он повернулся к Корсону и широко улыбнулся: - Вся прелесть в том, что, если со мной что-нибудь случится, ты не сможешь отсюда выбраться. Представляю, какие рожи будут у уриан, когда они застанут в инкубационном зале одного мертвого человека и одного живого. А еще прирученную Бестию, которых они до сих пор видели только в диком состоянии. - Мы исчезнем, - сказал Корсон. - Произойдут слишком большие изменения. Вся история этого фрагмента континуума содрогнется. - Я вижу, ты быстро учишься, - насмешливо сказал Веран. - Но самая большая трудность - вернуться сразу после нашего старта. Я не хочу встретить самого себя. Корсон содрогнулся. - Кроме того, - продолжал Веран, - гипрон тоже этого не хочет. Очень трудно заставить его приблизиться к самому себе во времени. Он терпеть этого не может. "И все же, - подумал Корсон, - я сделал это. Точнее, сделаю. Все законы физики относительны. Это значит, что однажды я пойму механизм времени. Что я отсюда выйду. Что вернется мир, и я найду Антонеллу". Все произошло так быстро, что Корсон сохранил об этом только отрывочные воспоминания. Тень Верана двигалась так быстро, что пространство, казалось, было полно им, и перемещалось как в калейдоскопе. Голубые осколки скорлупы, ниши, заполненные цыплятами, двери, которые открываются и, вероятно, скрипят, и вдруг как бы запах хлора, хотя было очевидно, что воздух зала не может проникнуть внутрь скафандра, отступление сквозь время, голос Верана, высокий, отрывистый, такой быстрый, что слова было очень трудно понять, пируэт в пространстве, темнота - и опять падение во все стороны Вселенной... - Конец второй фазы, - сказал Веран. Ловушка была расставлена. Два или даже два с половиной века пройдут, прежде чем Веран подтолкнет Нгала Р'нда, последнего Князя Урии, Господина Войны, вылупившегося из Голубого Яйца, к его предназначению. "Время, - подумал Корсон, пока сильные руки освобождали его от ремней, - время - самый терпеливый из богов". 29 Бестия спала сном младенца. Погребенная в пятистах метрах под поверхностью планеты, наполненная энергией, которой хватило бы, чтобы перевернуть гору, она хотела только спать. Она была поглощена созданием восемнадцати тысяч зародышей, из которых потом возникнут особи ее вида, и это обострило ее чувство опасности. Поэтому она проскользнула сквозь толщи осадков до базальтовой подошвы, где и выдолбила себе гнездо. Легкая радиоактивность скалы поставляла ей дополнительную энергию. Бестия спала. В своих снах она вспоминала планету, которой никогда не видела, но которая была колыбелью ее вида. Там жизнь была простой и хорошей. Хотя планета эта исчезла более пятисот миллионов лет назад (земных лет, которые не имели никакого значения для Бестии), почти нетронутые образы сцен, пережитых ее далекими предками, передавались ей в мозг наследственной памятью. Сейчас, перед размножением, растущая активность хромосомных цепочек оживляла цвета и выделяла детали. Бестия сохранила образ расы, создавшей ее род по своему образу и подобию, для которой бестии были чем-то вроде домашних животных, нетребовательных и привязчивых. Если бы люди времен первой жизни Корсона могли увидеть сны Бестии, они нашли бы ответы на многие вопросы. Они никак не могли понять, как бестии, сторонящиеся своих сородичей, могли развить некое подобие культуры и основы языка. Они знали животных антиобщественных или живущих в предобщественной стадии, почти таких же интеллигентных, как, например, дельфины. Но ни один из этих видов не развил настоящего разговорного языка. Согласно тогдашним и с тех времен еще не опровергнутым теориям, возникновение цивилизации и языка требовало определенных условий: создания иерархических орд, умения воспринимать окружающее, использовать различные предметы по назначению (каждое существо, конечности которого являются почти идеальными инструментами, обречено на застой). Бестия не отвечала этим трем условиям. Она жила в изоляции, была, насколько могли судить люди, почти нечувствительна к окружающему и не имела понятия, как пользоваться даже простейшими инструментами. Но это не говорило о недостатке у нее ума. Можно было склонить ее к использованию довольно сложных машин, но самой ей это вовсе не требовалось. Когти и грива полностью обеспечивали все ее потребности. И все же Бестия могла говорить и даже, по мнению некоторых исследователей, пользоваться символами. Происхождение бестий было второй неразрешимой проблемой. Во времена первой жизни Корсона экзобиологи уже знали достаточно, чтобы сравнительная эволюция стала точной наукой. Теоретически было возможно, изучая только одно существо, создать полный образ вида, к которому оно принадлежало. Но бестии обладали признаками едва ли не дюжины разных видов. Ни одна среда, возникшая в воображении какого-нибудь экзобиолога, не создала бы такого парадокса. Это была одна из причин, по которым их назвали просто бестиями. По мнению одного разочарованного биолога, бестии были единственным известным доказательством существования Бога или, во всяком случае, какого-нибудь божества. Длинный палец энергии на одну наносекунду коснулся Бестии. Она шевельнулась во сне и жадно проглотила пищу, не заботясь о том, откуда она взялась. Второй контакт, легкий как перышко, почти разбудил ее. А третий - ужаснул. Она умела различать большинство природных источников энергии, но на этот раз источник был искусственным. Что-то - или кто-то - пыталось ее поймать. С ужасом она поняла, как ошиблась, поглотив энергию первого луча. Она выдала свое убежище. То же самое она сделала со вторым и попыталась умерить свой аппетит, когда пришел третий. Слишком испуганная, чтобы сдержаться, она боялась упустить хотя бы частицу энергии. Когда ее одолевал страх, инстинкт приказывал ей пожирать как можно больше энергии в любой форме. Она уже чувствовала твердые энергетические копья, вонзающиеся в ее нежное тело, и начала оплакивать свою судьбу - маленькое, бедное существо, господствующее только над жалким обрывком времени, способное анализировать всего десять элементов окружающего мира одновременно! Она оплакивала восемнадцать тысяч скрытых в ее теле невинных зародышей, которым грозила гибель. Почти в шести тысячах километров от этого места у приборов сидели огромные птицы. Нейтронный луч, зондирующий толщу планеты, трижды был поглощен в одной и той же точке. Фаза наложенной обратной волны показывала небольшое, но явное расхождение. - Он там, - сказал обеспокоенный Нгал Р'нда. - Вы уверены, что сможете с ним справиться? - Абсолютно, - ответил Веран. Договор заключили без труда, но с выгодой для него. Лагерь был в пределах урианского оружия, но самого Верана это не волновало. В рукаве у него лежал козырной туз. Он повернулся, чтобы отдать несколько приказов. В пятистах метрах под землей Бестия собиралась с силами. Она чувствовала себя искалеченной. Процесс дозревания ее потомства зашел слишком далеко, чтобы она могла перемещаться во времени. Она не сумела бы синхронизировать движения каждой из восемнадцати тысяч малюток, а они в свою очередь приобрели уже достаточную автономию, чтобы мешать своей родительнице. Если угроза станет очевидной, ей придется бросить их на произвол судьбы. Это был один из тех случаев, когда инстинкт самосохранения вступал в противоречие с инстинктом продолжения рода. Если повезет, некоторые из них выживут, но большинству не удастся точно синхронизироваться с современностью. Они внезапно столкнутся с массой материи, эквивалентной их объему. Энергия, освобожденная при этом, будет соответствовать небольшому ядерному взрыву. Это не могло серьезно повредить Бестии, но эмбрионам это грозило смертью. Возможно, решение было в том, чтобы опуститься еще глубже в толщу планеты. Но Бестия выбрала для своего гнезда довольно удачное место. Близкая к поверхности лава притягивала ее, как огонь камина притягивает кота. В нормальном состоянии Бестия с удовольствием купалась бы в лаве, но сейчас она колебалась. Высокая температура ускорила бы дозревание, и тогда она не смогла бы уйти от малюток достаточно далеко и, вероятно, стала бы их первой жертвой. Рискнуть и выйти на поверхность? К несчастью для Бестии, планету-гигант, где родились ее предки, посещали хищники, для которых они были любимым лакомством. Те тоже умели перемещаться во времени, и, хотя исчезли пятьсот миллионов лет назад, факт этот никак не мог повлиять на поведение Бестии. Ее видовая память не принимала во внимание новых данных. Для Бестии эти пятьсот миллионов лет словно никогда не существовали. Она не знала, что их вид намного пережил своих создателей и первых хозяев и что выживанием они обязаны своей роли домашнего животного. Итак, поверхность планеты можно было не брать в расчет, время было недоступно, глубины опасны, и Бестия вновь заплакала над своей судьбой. Неподалеку от себя, всего в нескольких десятках километров, она почувствовала чье-то присутствие. В нормальных условиях ее первой реакцией было бы перемещение во времени, но боязнь потерять малюток подавила страх перед неизвестностью. Присутствие чужого стало более ощутимым, более многочисленным. Приближалось множество существ ее вида. Однако это не обрадовало ее. В прошлом ей самой приходилось заниматься каннибализмом, и она по опыту знала, что бестия в убежище представляет собой желанную добычу. Правда, она не знала, что в таких условиях каннибализм способствовал генетическому обмену и предохранял вид от дегенерации. Она попыталась укрыться от погони, но безуспешно, и выскочила в атмосферу на вершине лавового выброса. Гипроны Верана предвидели такой, вариант и действовали согласно принятому плану, совершенно чуждому существам их вида. Они выскочили со всех сторон одновременно, окружив отрезок времени, который контролировала Бестия, схватили ее и обездвижили, как тысячи лет назад на Земле делали это дрессированные слоны. Бестия оказалась в энергетической клетке, еще более мощной, чем клетка на борту "Архимеда". Сначала она расплакалась, потом, видя тщетность своих протестов, позволила забрать себя и вскоре заснула, воскрешая в снах призрачные образы уничтоженной планеты. 30 Корсон наслаждался спокойной жизнью, организованной до мельчайших деталей. По приказу Верана утром и вечером он учился ездить на гипроне и обращаться с оружием. Обучавшие его солдаты, которым, несомненно, поручили и его охрану, не удивлялись, видя у него на шее обруч безопасности, или же просто воздерживались от намеков. Наверняка они пришли к выводу, что Корсон - из личной охраны Верана. Тот, в свою очередь, составлял планы в обществе Нгала Р'нда и урианской аристократии. Он явно завоевал их доверие, и уриане охотно показывали ему экземпляры своего лучшего оружия и знакомили с принципами его действия. Исключительная дисциплина маленькой армии Верана явно произвела на них впечатление. А может, их неизлечимое чувство превосходства не позволяло им вообразить, что человек - их слуга - способен был нарушить договор и причинить им вред. Иногда они, с точки зрения Корсона, проявляли невероятную наивность. Мнимое уважение Верана они принимали за чистую монету. Полковник приказал, чтобы все его люди уступали дорогу любому встреченному урианину, независимо от его положения в обществе. Приказ выполнялся, и это было для уриан лучшим доказательством того, что люди знают свое место и умеют себя вести. По мнению Верана, дела его шли успешно. Ситуация казалась Корсону не такой уж простой. На его глазах возникала великолепная военная машина. Для Бестии, запертой в клетку, из которой она не могла выбраться, завершался репродуктивный период. Было решено позволить малюткам сожрать ее, ибо в таком возрасте она уже не поддавалась дрессировке. Корсону казалось, что объединенные силы Верана и уриан стремятся к результату, диаметрально противоположному запланированному. Теперь он уже не мог вырваться. Он чувствовал, что эту - одну из самых страшных в истории - военную авантюру он мог бы с тем же успехом наблюдать со стороны. Будущее не давало ему никакого шанса. Однажды ночью он разглядывал деревья и небо Урии, удивляясь, что активность лагеря до сих пор не была замечена и никто из Диото или другого города не задался вопросом, что здесь происходит. - Прекрасный вечер, - сказал подошедший Веран. В зубах он держал короткую сигару, хотя курил довольно редко. - Нгал Р'нда пригласил меня на ближайшее представление Яйца, - сказал он, выпустив клуб дыма. - Это событие, которого я давно жду. Пора уже избавиться от него. Корсон не решился ответить. - Похоже, он с каждым днем доверяет мне все меньше. Он требует назначить точную дату начала военных действий. Этот старый стервятник думает только о войнах и крови. Я не люблю войну. Она требует огромных материальных затрат и губит хороших солдат. Я сражаюсь только тогда, когда нет другого выхода, и уверен, что, когда Нгал Р'нда исчезнет, я договорюсь с властями этой планеты. Забавно, но мне кажется, что их просто нет. Может, ты, Корсон, знаешь что-нибудь об этом? Корсон промолчал и на этот раз. - Я так и думал, что ты ничего не знаешь, - резко сказал Веран. - Так вот, я выслал разведку в разные города этой планеты. С ними ничего не случилось, но и узнали они немного. Это обычное неудобство децентрализованных общественных систем. Мне кажется, что эта планета, если не принимать во внимание ограниченной власти Нгала Р'нда, не имеет официального правительства. - Вам же лучше, - сказал Корсон. Веран угрюмо взглянул на него: - Это хуже всего. Как ты себе представляешь переговоры с правительством, которого нет? - Он задумчиво посмотрел на сигарету. - Но я сказал "кажется", - продолжал он. - Один из моих разведчиков, похитрее прочих, все же принес мне интересные новости. У этой планеты вроде бы есть некая политическая организация, но на редкость оригинально устроенная. Совет этой организации якобы правит на протяжении многих веков и находится в другом веке. Говоря точнее, в трехстах годах от нас. Это самая сумасшедшая история, которую я когда-либо слышал! Править умершими и еще не родившимися! - Они явно не согласны с вашей концепцией правительства, - тихо сказал Корсон. - Демократы, да? Может, даже анархисты! Слышал я эти басни. Сократить администрацию людей и систем до минимума. Это никогда не длится долго. Такая система рушится при первом же вторжении. - Здесь уже много веков не было никаких войн, - сказал Корсон. - Что же, пусть вспомнят, что это такое. И еще одно. Я не говорил тебе, Корсон, о другом интересном факте. Один из членов этого Совета - человек. - Это вовсе не удивительно, - осмелился заметить Корсон. - Он очень похож на тебя. Думаю, это удивительное совпадение. Может, это кто-то из твоих родственников? - У меня нет таких высокопоставленных родственников, - ответил Корсон. - Мой разведчик сам не видел этого человека. Ему не удалось похитить ни один из представляющих его документов. Но он действовал очень решительно. Этот разведчик - специалист по физиогномике. Один шанс на миллион, что он ошибается. Кроме того, он хороший художник, он нарисовал по памяти твой портрет и показывал его своим информаторам. Все, кто видел этого человека, Корсон, опознали тебя. Что ты об этом думаешь? - Ничего, - честно ответил Корсон. Веран внимательно посмотрел на него: - Может быть, ты и не врешь. Нужно бы проверить тебя на детекторе лжи, но тогда ты в лучшем случае станешь идиотом. А идиот не сможет отправить сообщение. К несчастью, ты мне еще нужен. Когда я обо всем узнал, то попробовал сложить два и два, но не получил искомого результата. Сначала я думал, что ты какая-то машина, андроид, но тебя исследовали всеми возможными способами, и эту мысль пришлось отбросить. Я знаю о тебе все, за исключением того, что творится в твоем мозгу. Ты не машина, и родился ты не в пробирке. У тебя способ мышления, отвага и слабости обычного человека. В чем-то старомодного, будто ты вышел из прошлого. Если ты выполняешь какое-то задание, то выполняешь его сам, не забывая при этом выторговать для себя некие гарантии. Например, это чертово сообщение. Почему ты не играешь со мной в открытую, Корсон? - У меня нет нужных карт. - Возможно. Но ты сам - туз в чьей-то игре. А ведешь себя так, будто ничего об этом не знаешь. Веран бросил окурок на землю и раздавил его каблуком. - Подведем итог, - сказал он. - Эти люди умеют путешествовать во времени. Они скрывают это, но это факт. Без этого правительство, живущее через триста лет, не смогло бы руководить современностью. Они уже знают, что я сделаю, знают, что произойдет, за исключением временной пертурбации. И они ничего не предприняли ни против меня, ни против Нгала Р'нда. Это значит, что для них ситуация еще не созрела. Они чего-то ждут, вот только чего? - Он глубоко вздохнул. - А может, они уже начали действовать? Может, ты член их Совета, выполняющий особое задание? - Никогда еще не слышал ничего глупее, - сказал Корсон. Веран отступил на шаг и вынул из кобуры бластер. - Я могу убить тебя, Корсон. Может, и для меня это будет самоубийством, но ты умрешь первым. Ты никогда не пошлешь этого сообщения, а я никогда не доберусь до этой планеты и, значит, не получу возможности убить тебя, но временная пертурбация будет такова, что и тебе крепко достанется. Ты станешь другим. А что важно для человека? Его фамилия, внешний вид, хромосомы? А может, воспоминания, опыт, собственная судьба, личность? Они посмотрели друг на друга, и Веран спрятал оружие. - Я надеялся тебя напугать. Признаться, не удалось. Трудно испугать человека, который был на Эргистале. Он улыбнулся: - В принципе я верю тебе, Корсон. Вероятно, ты тот самый человек, который будет заседать в Совете Урии через триста лет, хотя пока и не знаешь об этом. Пока ты еще не тот человек. В этот момент ты только его лучшая карта. Он сам не мог прибыть, поскольку уже знает, что произошло. Он никому не может верить и потому решил отправить самого себя, пользуясь более ранним периодом своего существования. Поздравляю! Перед тобой светлое будущее, если, конечно, ты доживешь до него. - Подождите, - сказал Корсон, бледнея. Он сел на землю и обхватил руками голову. Веран наверняка прав. У него есть опыт во временных войнах. - Круто, а? - сказал Веран. - Может, тебя интересует, почему я тебе все это рассказал? Не гадай. Как только избавлюсь от Нгала Р'нда, отправлю тебя послом к этому Совету. Имея под рукой государственного мужа, я его использую. Я говорил тебе, что собираюсь вести переговоры, и попрошу у тебя немного: оборудование, роботов, корабли. Эту планету я оставлю в покое и пальцем ее не трону, даже если мне удастся завоевать всю остальную Галактику. Корсон поднял голову. - А как вы избавитесь от Нгала Р'нда? - спросил он. Веран засмеялся коротко, словно волк взлаял. - Этого я тебе не скажу. Ты можешь меня опередить. Сам увидишь, когда придет время. 31 В прихожую Зала Представления они вошли нагими. Их подвергли ритуальному омовению, а потом облачили в желтые тоги. Корсону казалось, что невидимые лучи всевозможных детекторов обшаривают его тело, но это только казалось: уриане работали тоньше. Он догадывался, что Веран хочет использовать Представление Яйца, но понятия не имел, каким образом. Наверняка можно было сказать лишь одно - у Верана нет оружия. Уриане слишком хорошо знали человеческую анатомию, чтобы можно было использовать какие-то естественные укрытия. Если бы Веран хотел применить силу, он нанес бы удар во главе своих гипронов. Рискованное дело, поскольку урианам было чем ответить, но союзником наемника было бы время. Нет, в запасе у него наверняка был какой-то отчаянный фортель. Второй раз прошел Корсон сквозь расступившиеся ряды, а Веран направился к постаменту. Он долго и внимательно разглядывал металлический алтарь. Свет померк, и через открывшиеся врата вошел Нгал Р'нда. Корсону он показался гордым как никогда. Теперь под его знаменами были два наемника-человека. Несомненно, уже сейчас перед его мысленным взором над дымными развалинами человеческих городов развевались голубые знамена Урии. Яйцо. Корсон все понял и теперь со страхом и какой-то странной жалостью к последнему Князю Урии и одновременно восхищаясь отвагой Верана следил за каждой деталью церемонии. Он слышал Нгала Р'нда и толпу, отвечавшую ему словами, которые невозможно записать, - это был список имен из какого-то генеалогического древа. Он смотрел на открывающийся ящик, на стоящее на пьедестале Яйцо, похожее на гигантский кусок бирюзы, на вытянутые шеи и двойные веки, моргающие со скоростью крыльев колибри. Последний Князь Урии открыл клюв, но еще прежде, чем он заговорил, в толпе возникло какое-то движение. Веран оттолкнул окружавших его аристократов, прыгнул вперед, левой рукой схватил Нгала Р'нда за шею, правой указал на Яйцо и закричал: - Обманщик! Пекиво! Пекиво! Корсону не нужен был словарь, чтобы понять, что на языке птиц слово это означает "обманщик". - Это Яйцо покрашено! - кричал Веран. - Этот негодяй обманул вас. Вот доказательство! Уриане замерли. Это был тот шанс, подумалось Корсону, на который рассчитывал Веран, поскольку даже урианская аристократия не имела права входить в Зал Представления с оружием. Веран коснулся Яйца ладонью, и в месте прикосновения скорлупа утратила свой лазурный цвет и стала белой как снег. Корсона осенило. Даже нагой, даже трижды выкупанный и досуха вытертый шершавой тканью, Веран обладал реактивом, щелочным и кислым одновременно. Пот на ладони. Реакция на поверхности Яйца продолжалась: молекулярные цепочки распадались одна за другой, краска разлагалась на бесцветные составляющие. Веран не любил оставлять следов. Из толпы раздался свист. Острые когти схватили Корсона за руки, но он не сопротивлялся. Веран отпустил Нгала Р'нда, который, широко раскрыв клюв, пытался отдышаться. Уриане в фиолетовых тогах бросились на наемника, а тот кричал: - Я доказал вам, доказал! Яйцо белое! Он обманщик! Наконец заговорил сам Нгал Р'нда: - Он лжет! Он сам покрасил его! Я видел это. Теперь он умрет. - Разбейте Яйцо! - кричал Веран. - Разбейте его! Если я лгу, внутри оно будет голубым. Разбейте Яйцо! Нгал Р'нда пытался восстановить порядок. Вокруг него уриане стояли стеной, они еще были полны уважения, но уже нахохлились. Вассалы боялись птицы, вылупившейся из Голубого Яйца, а не военного вождя. Князь издал несколько пронзительных нот, Корсон ничего не понял, но жест урианина был ясен: - Должен ли я разбить Яйцо? Тишина. Потом раздался всеобщий свист, короткий и безжалостный. Нгал Р'нда склонил голову: - Я разобью Яйцо, которое должно было обратиться в прах только после моей смерти. Я, последний Князь Урии, буду единственным из моего древнего рода, кто второй раз в своей жизни разобьет Голубое, хранившее меня когда-то Яйцо. Он схватил Яйцо когтями, поднял его и разбил о пьедестал. На землю посыпались осколки. Нгал Р'нда схватил один из тех, что остались на цоколе, и поднес к глазам. Потом шагнул назад и опустился на землю. Тогда какой-то высокопоставленный урианин подошел к нему, схватил его за крап голубой тоги и резко дернул. Тога не разорвалась, но Нгал Р'нда качнулся вперед. Толпа бросилась на него. Корсон почувствовал, что хватка державших его уриан ослабла. Он рванулся вперед и едва не упал. На его глазах слепые от бешенства птицы рвали на куски последнего Князя Урии. Острый запах хлора и аммиака повис в воздухе. Кто-то коснулся плеча Корсона. Это был Веран. - Идем, пока они не задали себе вопрос, как я это сделал. Они неторопливо двинулись к дверям, а яростные крики все не умолкали. Выходя, Веран оглянулся и пожал плечами. - Вот так гибнут фанатики, - сказал он. 32 Примерно раз в десять лет он останавливался, подходил к первому встречному прохожему и спрашивал: - Какой сейчас год? Некоторые из них падали в обморок. Другие убегали. Кто-то просто исчезал - вероятно, они умели путешествовать во времени. Но всегда находился кто-нибудь, кто отвечал. Без тени удивления они смотрели на человека, на Бестию и улыбались. Старый человек. Молодой парень. Урианин. Какая-то женщина. Один вопрос не давал Корсону покоя: - Вы знаете, кто я? Они знали. Они были, как вехи, как фонари, расставленные на его дороге, но, когда он пробовал начать разговор, ловко выкручивались, и разговор угасал. Он не мог с ними бороться. За шесть тысяч лет культура прошла большой путь, а он еще был варваром, даже если знал такое, о чем они и не подозревали. Увидев урианина, он едва не сделал глупость: хотел убежать во время. Но большая птица знаком попросила его успокоиться. Она носила белую тогу, покрытую тонкой вышивкой, и сказала с гримасой, которую Корсон расценил как улыбку: - Почему ты испугался, сын мой? Сходство урианина с Нгалом Р'нда поразило Корсона, но он быстро сообразил, что это вызвано преклонным возрастом туземца. - Мне кажется, я тебя узнаю. Однажды ты вынырнул из небытия. Я был тогда ребенком, едва вылупившимся из яйца. Если не ошибаюсь, я помог тебе умыться и подал завтрак, а потом проводил на какую-то тайную церемонию. С тех пор многое изменилось к лучшему. Я очень рад, что вижу тебя. Что ты хочешь знать? - Я ищу Совет, - сказал Корсон. - У меня есть для них новости. - Ты найдешь его на берегу моря, к западу отсюда. Но тебе придется подождать около ста двадцати лет. - Спасибо, - ответил Корсон. - Мне не нужно ждать. Я путешествую во времени. - Не сомневаюсь, - сказала птица. - У тебя отличное животное. - Его зовут Архи, - заметил Корсон. - В память о прошлом. Он сделал движение, собираясь усесться в седло, но урианин остановил его: - Надеюсь, ты не в обиде за то, что случилось когда-то. Это был несчастный случай. Тирания рождает насилие, а живые существа - игрушки в руках богов. Ради своего удовольствия боги заставляют их устраивать битвы, вертят ими как хотят. Они любят балеты из огня и смерти. Ты разрешил этот вопрос очень тактично. Кто-нибудь другой спровоцировал бы бойню. Все уриане очень благодарны тебе за это. - Уриане?.. Вы тоже? - недоверчиво спросил Корсон. - И старая раса, и люди. Все уриане. - Все уриане, - задумчиво сказал Корсон. - Это хорошая новость. - Счастливого пути, сын мой, - сказал старый урианин. "Таким образом, - подумал Корсон, вглядываясь в поднимающийся с земли туман, - уриане и люди помирились. Это хорошо. Урианам удалось прогнать демонов войны. Их вид вовсе не был обречен, как считалось когда-то". Он все лучше узнавал планету. Однажды он вышел на пляж, который показался ему знакомым - именно сюда привела его Антонелла. Случайность? Он решил отправиться туда через Диото. Синхронизировал гипрона над землей и поднял взгляд, разыскивая в небе пирамидальную массу города, что стоял на двух столбах вертикальных рек. Небо было пусто. Корсон попытался сориентироваться. Он был уверен - там, на небе, сто пятьдесят лет назад вздымался великолепный город. Теперь от него не осталось и следа. Он посмотрел вниз, на ущелье, образованное тремя сливающимися долинами, со склонами, поросшими лесом, и дном, покрытым травой. Там было озеро. Чтобы лучше видеть, Корсон прищурился. На середине озера острый гребень рассекал воду, в других местах короткие волны разбивались о какие-то сооружения, затопленные водой. Под растительностью, покрывавшей берег, он узнал остатки геометрических форм. Корсон с грустью вспомнил оживление на вертикальных и горизонтальных улицах, рои машин, жужжащих, словно пчелы, магазин, в котором он взял еду, чтобы утолить голод, но не смог заплатить за нее, и даже голос, остановивший его. Диото был мертв, как и многие другие города, накрытые ураганом войны. Возможно, в глубинах озера лежало тело Флории Ван Нелл, которая помимо своей воли ввела его в этот мир. Старый урианин лгал. Его улыбка была фальшивой. Война кончилась, люди проиграли ее, их города обратились в руины. Оставалось только надеяться, что Флория Ван Нелл погибла в неведении. Она не была готова к этой войне, впрочем, как и к любой другой. Если она прожила какое-то время, то только для того, чтобы стать игрушкой в руках наемников Верана или, что еще хуже, добычей безжалостных преемников Нгала Р'нда. А он, Корсон, проиграл. Ему пришлось сделать усилие, чтобы сразу не вернуться в прошлое. Он вспомнил сон об уничтоженном у него на глазах городе, о крике людей, которые слишком поздно осознали свою судьбу. Пот выступил у него на лбу. Он не вернется туда - во всяком случае сейчас. Ему назначена встреча в будущем, от нее не отвертеться. Там вместе с Советом, если он выжил, нужно будет подумать и посмотреть, можно ли еще столкнуть тяжелую повозку истории на другую дорогу. А потом будет время вернуться. Даже если он ничего больше не сможет сделать, он вернется и убьет Верана. Впрочем, нет, если он убьет Верана, то умрет и сам. Обруч вонзит в него свое ядовитое жало. Он не должен даже думать о Веране, иначе убьет себя. А сейчас он не мог себе этого позволить. Корсон столкнул жажду мести в подсознание, добрел до гипрона и двинулся вперед. Они двигались медленно, и он впервые заметил, что время - седое. В непроницаемом тумане перепутанных дней и ночей он чувствовал, что теряет власть над гипроном. Он перебирал пальцами отростки гривы, но безрезультатно. Животное, может, уставшее, а может, ведомое чужой волей, стремилось к синхронизации. Сдавшись, Корсон позволил ему выйти в современность. Шум моря. Медленный и ритмичный шум. Он оказался на длинном пляже, который золотило заходящее солнце. Этот факт поразил Корсона. Обычно гипроны синхронизировались днем, причиной этому был их вечный энергетический голод. Однако сейчас Архи выбрал сумерки. Корсон широко открыл глаза. Перед ним на песке неподвижно лежали три нагих тела. Он снял шлем и почувствовал тепло воздуха. Три нагих, может, мертвых тела - вот и все, что осталось от Совета Урии. Один мужчина и две женщины на берегу моря. Выброшенные приливом жертвы страшной катастрофы. 33 Когда Корсон подошел ближе, мужчина шевельнулся. Приподнявшись на локте, он смотрел на пришельца, улыбался и вовсе не казался мертвым. - А-а, - сказал он. - Вы человек с Эргистала. Я ждал вас. Корсон с трудом выдавил: - А Совет... - Он здесь, - сказал мужчина. - Совет Урии на тысячу лет. Корсон склонился над ним: - Вам нужна помощь? - Не думаю. Садитесь. - Эти женщины... - сказал Корсон, опускаясь на песок. - Они в контакте. Не нужно им мешать. - В контакте? - У нас много времени. Сейчас отличная погода, верно? Он порылся в песке, достал хрустальный флакон, откупорил его и подал Корсону. - Выпей глоток, старина, тебе станет лучше. Корсон открыл было рот, но не стал возражать. Если этот мужчина считает, что время есть, незачем протестовать. Он глотнул. Вино было холодное, и он едва не задохнулся. - Не нравится? - спросил мужчина. - Я никогда не пил лучшего вина. - Ну так допивай бутылку. Есть еще другие. Корсон снял перчатки, чтобы было удобнее пить. Второй глоток разогрел его. Потом он вспомнил, где находится и зачем. - Вы не голодны? - спросил он. - У меня есть с собой несколько пайков. - Спасибо, - ответил мужчина. - Я предпочитаю цыпленка, икру или тушеную телятину. Извините, что не предложил вам этого раньше. После такого путешествия вы наверняка проголодались. Он присел, энергично разгреб песок, и под ним показался большой серебряный контейнер. Подняв крышку, он с удовольствием понюхал содержимое. - Угощайтесь и ешьте прямо руками. Мы предпочитаем простоту. - Я видел Диото, - начал Корсон. - Прекрасный город, - сказал мужчина. - Правда, немного старомодный. - Он лежит на дне озера. Война уничтожила его. Мужчина удивленно поднялся на локте и сел. - Какая война? - Он засмеялся тихо и необидно. - Ну конечно, вы же прибыли из неспокойного периода. Это было для вас шоком. Вы просто не знали. - Что я должен был знать? - агрессивно спросил Корсон. - Диото был покинут. Просто-напросто покинут, а вовсе не уничтожен. Он уже не отвечал нашему образу жизни. Корсон попытался переварить это: - А как вы живете? - Как видите. Просто. Мы готовимся... - он заколебался, - к будущему. - Вы уверены, что вам не нужна помощь? - спросил Корсон, вытирая руки о песок. - Нам нужны вы, Корсон. Но не здесь и не сейчас. - Вы уверены, что у вас есть все? - недоверчиво спрашивал Корсон. - Разве я похож на человека, которому чего-то не хватает? Одежда? Мы вообще ее не носим. - Продукты, лекарства? Не думаю, чтобы весь пляж был набит бутылками вина и контейнерами с едой. Что вы будете делать, когда запас кончится? Мужчина сосредоточенно смотрел на море. - Действительно, - сказал он, - мне это никогда не приходило в голову. Думаю, что... Корсон резко прервал его. - Шевелитесь же! А может, вы спятили или больны? Должен быть какой-то способ, чтобы рыбачить в этом море и охотиться в лесах. Не хотите же вы умереть с голоду. - Нет, конечно! - ответил мужчина. Он взглянул на Корсона, потом рывком вскочил с песка. Он был хорошо сложен, мускулист, ростом выше Корсона. Длинные волосы обрамляли его лицо. - А как по-вашему, откуда взялась эта бутылка? И контейнер с едой? Корсон тоже встал и смущенно принялся чертить по песку носком ботинка. - Не знаю. - Когда у нас кончается вино, мы просим и нам дают еще. - Ясно, - сказал Корсон. - Вы живете в дюнах, а ужинать приходите на пляж. А там вас ждет прислуга или роботы. Мужчина покачал головой. - В дюнах вы не найдете ни дворца, ни хижины, ни прислуги, ни роботов. Сомневаюсь, чтобы в радиусе сорока километров отсюда было хоть одно живое существо. Я вижу, вы не поняли нашего образа жизни. У нас нет другой крыши над головой, кроме неба, и другой постели, кроме песка. Может, вам слишком жарко или холодно? Я могу это исправить. - Но откуда все это берете? - раздраженно спросил Корсон, отпихивая ногой пустую бутылку. - Из другой эпохи. Из будущего или прошедшего века, не знаю. Мы решили оставить несколько десятилетий не тронутыми. Это очень приятное место отдыха. Конечно, мы контролируем климат, но в этой эпохе на планете нет ни одной машины. Все, что нам нужно, находится за кулисами времени. Когда мы чего-то хотим, один из нас входит в контакт и просит это. И нам присылают. - А Диото? - Какое-то время назад мы заметили, что идем неверным путем, и решили попробовать другой вариант. - Именно этот? - сказал Корсон. - Именно этот, - ответил мужчина. Корсон взглянул на море. Перед ним был обычный закат, но в нем шевелилось нечто, искавшее выхода. В нескольких шагах от берега море плескалось о скалу, как прирученное животное. Невидимое солнце золотило тучи. Машинально Корсон поискал на небе месяц, но его не было. Звезд - их расположение он уже знал - было достаточно, чтобы освещать планету бледным светом. - Разве это не прекрасно? - спросил мужчина. - Да, это прекрасно, - признал Корсон. Он посмотрел в сторону женщин, погруженных в транс, и ему показалось, что он узнает каштановые волосы, линию спины. Он сделал шаг к той, которую принял за Антонеллу. Мужчина удержал его. - Не нужно им мешать. У них сейчас конференция по вашему вопросу. Они в контакте с Эргисталом. - Антонелла... - сказал Корсон. Мужчина повернулся. - Антонеллы здесь нет. Вы увидите ее позднее. - Она меня еще не знает, - сказал Корсон. - Да. - Голос был мягкий и низкий, как будто мужчина жалел, что они коснулись этой темы. - Ей еще предстоит познакомиться с вами. Воцарилась тишина. - Не нужно обижаться на нас за это. Потом он быстро добавил: - Вы хотите спать или предпочитаете поговорить о наших делах? - Спать я не хочу, - ответил Корсон. - Сейчас я хотел бы немного подумать. - Как угодно, - сказал мужчина. Корсон долго молчал, сидя на песке, уперев локти в колени. Солнце совсем исчезло, и над морем засияли звезды. Воздух был теплый, и вскоре Корсон снял скафандр и ботинки. Он не отважился раздеться полностью, хотя обстановка располагала к этому. Хотелось броситься в воду и плыть, забыв о богах войны. Приливы здесь, вероятно, были небольшие - сказывалось отсутствие спутника. Взволновать море могло только далекое солнце и легкий ветер. Наконец он заговорил. Сначала еле слышно, будто боясь нарушить равновесие ночи или разбудить врага, но с каждым словом голос его обретал силу. - Я посол, - сказал он, - посол особого рода. Я был солдатом, преодолел время и слышал богов Эргистала. Я знал, что спокойной жизни Урии угрожают три опасности. Первой было животное, такое же, как то, что принесло меня сюда, но дикое. Вторая заключалась в заговоре, составленном коренными жителями этой планеты против людей. Третья носила имя старого вояки, прибывшего ниоткуда. Он говорил, что я сам привел его на эту планету. Сейчас я представляю его. Кроме того, я свой собственный посол: я хочу очистить Урию от всех опасностей, но у меня нет для этого средств. Я надеялся найти здесь помощь, хотя на Эргистале мне сказали, чтобы я рассчитывал только на себя. По их мнению, ценой успеха я завоюю свободу, а может, и что-то большее. Но я вижу, что это невыполнимое задание. - Все это я знаю, - сказал мужчина. - Задание уже наполовину выполнено. Для человека из прошлого, Корсон, вы неплохо справляетесь. - Бестия сидит в клетке, - сказал Корсон, - а заговор уничтожен. Не знаю, смогу ли я сделать что-нибудь еще. Остается Веран, наемник, которого я сейчас представляю. Тот же Веран хочет завоевать Вселенную, - продолжал Корсон, глотнув из бутылки. - Он требует оружия, солдат или роботов, а взамен обещает оставить эту планету в покое. Но я ему не верю. Более того, если Служба безопасности попробует его задержать, начнется война. И вестись она будет на этой планете, поскольку Верана не так-то просто будет изгнать отсюда. - Вы и есть та самая Служба безопасности, - мягко сказал мужчина, - а в нашем прошлом не было войны. - Вы считаете, что я... - пробормотал Корсон. - Вы представитель этой Службы в данном районе, и ваша обязанность - предотвратить грядущую войну. - Войны не было, - медленно сказал Корсон, - поскольку вы здесь. Это значит, что мне все удалось. Но это противоречит закону нерегрессивной информации. Мужчина пересыпал песок из ладони в ладонь. - И да и нет. Это не так просто. Закон нерегрессивной информации - только частный случай. - Значит, - сказал Корсон, - будущее может вмешиваться в прошлое? - Одни вмешательства вызывают незначительные изменения, другие опасны, а третьи полезны, по крайней мере с точки зрения просвещенного наблюдателя. Вас, меня или Верана. Контроль времени немного напоминает экологию. Представьте планету, населенную насекомыми, птицами и травоядными животными. Насекомые разрыхляют землю и способствуют росту травы. Птицы поедают насекомых и опыляют растения. Травоядные кормятся травой, а их выделения и трупы служат пищей насекомым и удобряют почву. Так выглядит простейшая экологическая петля. Без всяких опасений вы можете изъять одно насекомое или даже дюжину - и ничего не случится. Вы можете перестрелять птичий выводок или съесть травоядное - и это не подорвет равновесия. Однако если вы уничтожите всех насекомых на достаточно большой площади, птицы покинут эту местность или погибнут от голода. Трава исчезнет в течение нескольких сезонов, и одновременно с ней исчезнут травоядные. Возникнет пустыня. То же самое произойдет, если вы серьезно ослабите любое другое звено цепи. Для каждой точки имеется предел, который может оказаться достаточно высоким. Допустим, мы выпустим на эту планету несколько стай хищников, настолько быстрых, что они смогут атаковать травоядных. Поначалу они потеряются на просторах планеты. Можно будет годами прочесывать равнины и не встретить даже их следа. Но через какое-то время, не встречая врагов, они размножатся до такой степени, что ограничат число травоядных. Первыми пострадают насекомые, потом птицы, потом растительность. Травоядным будет угрожать опасность с двух сторон одновременно. Даже хищники начнут умирать от голода. При благоприятных условиях сложится новое равновесие, весьма отличное от существовавшего вначале. Для обоих видов появятся периоды голода и периоды изобилия. Критический предел будет гораздо ниже, чем в первом случае. Может быть, хватит всего одной пары хищников, чтобы вызвать непредвиденные последствия. В динамичной экологии значащее существо является не одним из элементов в цепи, а комплексом таких элементов. И процесс нельзя повернуть вспять, он вызывает небольшие, но решающие изменения. Спасаясь от хищников, травоядные увеличат скорость бега - длинные ноги помогут им выжить. То же самое происходит во времени, с соблюдением всех пропорций. Однако экологические проблемы до смешного просты по сравнению с проблемами времени. Вы можете стереть с поверхности планеты гору или погасить звезду на небе - но в вашем будущем ничего не изменится. Возможно, в некоторых местах можно уничтожить целые цивилизации без особых последствий - с вашей точки зрения, а в другом месте вам достаточно наступить человеку на ногу, чтобы ваше небо и земля содрогнулись. У каждой точки Вселенной есть собственная экология. Абсолютной истории не бывает. - Тогда как можно что-то предвидеть? - спросил Корсон. - При помощи расчетов. Их помогает сделать интуиция и опыт. Лучше всего смотреть на вещи сверху, из возможно более удаленного будущего. Всегда легче рассматривать перекрестки, которые могут привести к современности, чем создавать тех, кто сделает будущее. Поэтому боги Эргистала и устанавливают с нами контакт. - Он указал на двух женщин. - Но всего они нам сказать не могут, как не могут вводить в историю пертурбации, которые бы им вредили. Они у заката времени. Все дороги ведут к ним. Для них история почти абсолютна, почти закончена. И потому мы должны сами выполнять свое предназначение. - Понимаю, - сказал Корсон. - Я тоже чувствую себя пешкой на шахматной доске. Сначала я верил, что двигаюсь свободно, но по мере того, как все лучше видел игру, я понимал, что меня просто передвигают с одного поля на другое. Поколебавшись немного, он произнес: - Я думал даже, что игру ведете вы. Что это ваш план. Мужчина покачал головой: - Вы ошибались, не мы авторы этого плана. - Но вы знаете, что случилось со мной. - В некоторой степени. Для нас вы - неизвестная величина. Вы появились в определенной точке, чтобы разрешить кризис. Мы всегда думали, что это ваш план. - Мой? - изумился Корсон. - Ваш. И только ваш. - Я еще даже не начал обдумывать свой план, - сказал Корсон. - У вас еще много времени впереди, - ответил мужчина. - Но он уже выполняется. - Это значит, что план все-таки возникнет. - А если мне не удастся? - спросил Корсон. - Вы ничего не будете об этом знать. И мы - тоже. Одна из женщин шевельнулась. Она протерла глаза, поднялась, взглянула на Корсона и улыбнулась. Ей было лет тридцать. Мысли ее блуждали где-то далеко. - С трудом верится, - сказала она. - Знаменитый Корсон среди нас. - Я еще ничем не прославился, - сухо сказал Корсон. До последней секунды он еще продолжал надеяться, что это окажется Антонелла. - Не так резко, Сельма, - вставил мужчина. - Перед ним еще дальняя дорога, и он слегка взволнован. - Я же его не съем, - ответила Сельма. - И он нужен всем нам, - добавил мужчина. - В каком моменте вы находитесь? - спросила Сельма у Корсона. - Я прибыл как посол... - начал было Корсон, но женщина прервала его: - Это я знаю. Слышала ваш разговор с Сидом. Меня интересует, в каком месте вы сейчас находитесь. - Я могу нейтрализовать Верана, не посылая ему того сообщения, поскольку все считают, что я отвечаю за него. Но, честно говоря, я не смог бы его даже написать, не то что отправить. - С помощью креодов это очень просто сделать, - сказала Сельма. - Я сделаю это в любое время. И мне кажется, Эргистал согласится на отправку этого сообщения. - Допустим, вы его не отправите, - сказал мужчина, которого Сельма назвала Сидом. - Кто тогда займется Бестией и Князем Урии? Необходимо продумать все детали. Веран - часть плана, и вы не можете так просто исключить его. - Этого я и боюсь, - сказал Корсон. - Я думаю, идея позвать его на помощь пришла мне в голову после встречи на Эргистале. Но я еще не уверен в этом. Эта мысль придет мне в голову позднее. - Для примитива он быстро движется вперед, - заметила Сельма. Сид нахмурился: - Корсон не примитив. И он был на Эргистале. Контакта ему было мало. - Верно, - сказала Сельма. - Я совсем забыла. Она пустилась бежать вдоль берега. Корсон подумал вслух: - Так кто же займется Вераном? - Вы, - ответил Сид. - Я не могу напасть на него. Не могу даже задумать что-нибудь против него. - Обруч! У Корсона появилась слабая надежда. - Вы поможете мне снять его? - Нет, - сказал Сид. - Мы не можем. Веран родился в нашем будущем, и технология его времени превосходит нашу. - Значит, - сказал Корсон, - выхода нет? - Есть. Иначе бы вас там не было. Есть, по крайней мере, одна линия правдоподобия - креода, - согласно которой вы довели свой план до конца. Не знаю, осознаете ли вы всю трудность ситуации, но ваше будущее, Корсон, зависит от вас в прямом смысле этого слова. - Мне кажется, что скорее я от него завишу. - Это просто другой способ выражения того же самого. Так вот, долгое время люди думали над проблемой непрерывности существования. Является ли человек, проснувшись, тем же самым, который засыпал? Разве сон - не перерыв в непрерывном существовании? И почему некоторые мысли и воспоминания полностью исчезают из памяти, чтобы появиться когда-то потом? Имеем ли мы дело с единством или с наложением существовании? Однажды кто-то открыл истину. С момента своего возникновения человек почти ничего не знал о самом себе. Сегодня мы задаем себе почти те же вопросы теми же словами. Сколько возможностей наложилось друг на друга? Что соединяет прошлое, настоящее и будущее каждого существа? Порождает ли детство зрелость или зрелость выковывает детство? Мы не знаем смысла нашего существования, Корсон, и долго еще не будем знать, но должны жить с тем, что знаем. Вернулась Сельма, вся в водяных брызгах. - Вам нужно поспать, Корсон, - сказал Сид. - Вы очень устали. И пусть вам приснится ваше будущее. - Попробую его увидеть, - ответил Корсон. И лег на песок. 34 Он почувствовал рядом чье-то присутствие, открыл глаза и тут же закрыл их, ослепленный высоко стоящим солнцем. Потом повернулся на бок и попробовал снова заснуть. Однако мешали два назойливых звука: долгие вздохи моря и чье-то легкое дыхание. Он вновь открыл глаза, окончательно проснулся и сел. Рядом с ним на коленях стояла молодая женщина. - Антонелла, - сказал он. Она была в короткой красной тунике. - Жорж Корсон, - сказала она голосом, в котором слышалось недоверие. Корсон окинул взглядом пляж. Сид, Сельма и вторая женщина исчезли. Антонелла поднялась и отошла на несколько шагов, как бы смущенная тем, что смотрела на него, пока он спал. - Вы меня знаете? - спросил он. - Я никогда вас не видела, но слышала о вас. Это вы должны спасти Урию. Он взглянул на нее повнимательнее. Она была одета, тогда как те трое ходили нагишом. Несомненно, она прибыла из другой эпохи, где обычаи были еще не такими простыми. Она была моложе Антонеллы из воспоминаний, гораздо моложе, почти ребенок. Он не знал, сколько лет прошло между двумя их встречами. Для него эти годы сократились до нескольких месяцев. Корсон отлично помнил ту Антонеллу. Странно встретить человека, с которым пережил столько приключений, когда он тебя еще не знает. Ему казалось, что женщина, стоящая перед ним, страдает амнезией. - Вы воевали? - спросила она с ноткой осуждения и в то же время с интересом. - Да, - ответил Корсон. - Это было неприятно. Она задумалась. - Я хотела бы вас спросить... можно? - Конечно. Она покраснела. - Вы уже кого-нибудь убили, Корсон? "Глупая девчонка!" - Нет, - ответил он. - Я был инженером и никогда никого не удушил и никому не перерезал горла своими руками, если это вас интересует. - Я была в этом уверена. - Но я нажимал кнопки, - продолжал Корсон. Она не поняла. - Хотите сигарету? - спросила она, вынув коробочку из складок туники. Он узнал ее. - Нет, спасибо, - сказал он, хотя и испытывал огромное желание закурить. - Я давно не курю. Она стала его уговаривать. - Это настоящий табак, не синтетический. - Не хочу, - сказал он. - Я бросил курить. - Как и все люди. Я осталась одна со своей привычкой. Однако она отложила коробочку в сторону. "Как я мог ее любить? - задумался Корсон. - Она кажется такой поверхностной, такой пустой. Вопрос возраста, а может, обстоятельств. Когда я начал ее любить?" Он порылся в памяти, и перипетии их совместного приключения поднялись на поверхность сознания, словно пузырьки газа. Шар, попытка вербовки, планета-мавзолей, бегство, короткое пребывание в лагере Верана... Нет, это было гораздо раньше. Он задумался. Это было, когда он ее поцеловал. Нет, за мгновенье до этого. Он подумал тогда, что она одна из самых привлекательных женщин, которых он встречал в своей жизни. Он полюбил ее, когда из зажигалки выскочил язычок пламени. Он почувствовал гипнотическую ловушку и подумал, что она хочет заставить его говорить, а она хотела только, чтобы он полюбил ее. И это ей удалось. Теперь его не удивлял лукавый ответ, полученный на вопрос, почему она не предвидела, что маневр не удастся. Было ли это обычаем жительниц Диото? Корсон ощутил нарастающий гнев, но быстро успокоился. Во все времена женщины расставляли ловушки мужчинам. Это было одним из законов вида, и женщины не могли нести за это ответственность. "Я мог бы оставить ее в лагере Верана, - подумал он, - чтобы показать, что у мужчин тоже есть свои методы. Но я этого не сделал". Именно там он по-настоящему полюбил ее: когда она удивила его своим хладнокровием. И потом, на планете-мавзолее, когда она была так ранима и испуганна. Кроме того, у него не было выбора. Он будет вытаскивать ее - и самого себя - из когтей Верана, а на планете-мавзолее подбросит для них мешок с продуктами. До того момента его роль была определена. Но что дальше? Придется ли ему после отправки сообщения поставлять Верану рекрутов и оборудование, как требовал беглец с Эргистала? Все это не имело смысла. Почему другой Корсон привел их после бегства на планету-мавзолей? Может, это обязательный контактный пункт, место временного узла? Но Корсон уже начинал ориентироваться в дорогах времени и был почти уверен, что ничего похожего не существует. Когда он проводил спасательную операцию, то с тем же успехом мог привести беглецов сюда, на этот пляж, где заседал Совет Урии, а сам готов был вернуться на Эргистал в любой момент, если бы его пребывание оказалось там необходимым. Он знал, что был там, - и изменился. И научился многим вещам, необходимым для осуществления плана. Он вспомнил металлическую табличку с текстом, лежавшую на мешке с продуктами перед дверями мавзолея. В тот момент письмо показалось ему непонятным. Он осмотрел карманы скафандра и нашел плакетку, хотя много раз менял одежду. Видимо, он автоматически перекладывал содержимое из кармана в карман. Буквы были глубоко врезаны в металл: "Даже пустая упаковка может еще пригодиться. Есть много способов вести войну. Запомни это". Он тихо свистнул сквозь зубы. Пустые упаковки, пустые оболочки? Разумеется, тут имелись в виду те женщины из мавзолея. Он подумал, что их должны снабжать искусственными индивидуальностями и использовать как роботов. Он думал даже, что они андроиды, но пупок на животе у каждой не оставлял никаких сомнений, что они люди. Они жили - и в то же время не жили, хотя замедленная активность их тел могла создавать видимость жизни. Корсон насчитал их больше миллиона, хотя и не дошел до конца мавзолея. Он его даже не увидел. Это была великолепная потенциальная армия, удовлетворившая бы самые безумные желания Верана. Но это были женщины. Когда Антонелла вошла в лагерь, полковник счел необходимым усилить дисциплину. Он не был до конца уверен в своих людях. Веран не боялся измены из тщеславия или из-за денег, но у физиологии свои законы, и он не рискнул с ними шутить. Корсон поднес руки к шее. На ней по-прежнему был обруч, такой легкий, что он порой забывал о нем. Крепкий и холодный. Мертвый и более опасный, чем гремучая змея. Однако пока змея спала. Идея воспользоваться полуживыми рекрутами, вероятно, не содержала намека на враждебные намерения. В этой идее было что-то от методов богов Эргистала. Чтобы избегнуть неразберихи, следует пользоваться военными преступниками или жертвами какого-либо конфликта. Эти казуисты выбирали меньшее зло. Точнее, они были абсолютными реалистами. Эти женщины были неживыми, как пустые упаковки. Они не могли уже мыслить, творить, действовать, даже просто чувствовать иначе, чем в чисто биологическом смысле. Впрочем, они еще могли рожать, и на это ему еще придется обратить внимание. Снабжение их искусственными индивидуальностями было гораздо меньшим преступлением, чем уничтожение одним нажатием кнопки города, населенного разумными существами. В принципе это не было преступлением, как не была преступлением пересадка органов. Земные хирурги давно разрешили эту проблему, и мертвый продлевал жизнь живому. - Все хорошо, - сказал он, глядя на Антонеллу. Она не шевельнулась. "Слишком молода, - подумал он. - Он как прекрасный цветок, распустившийся в мире, где нет ни болезней, ни страданий. Ничего, она повзрослеет, и тогда я смогу ее полюбить. О Боже, чтобы ее найти, я разберу Эргистал на кусочки. Они не могут держать ее там вечно, ведь она не совершила никакого преступления". И это объясняло присутствие Корсона. Антонелла не смогла бы сделать ни того, что сделал он, ни того, что еще нужно было сделать. Этого не смог бы сделать никто из их эпохи: у них не было нужной решимости, они принадлежали другому миру и сражались на другом фронте. К несчастью для них, опасность все еще могла угрожать им, и ликвидацией ее занимались люди, подобные Корсону. "Мы уборщики истории, - подумал он, - ее мусорщики. Мы ходим по колено в крови, чтобы под ногами у наших потомков была чистая земля". - Вы будете купаться? - спросила девушка. Он кивнул. Море его отмоет. А может, не хватит и целого моря. 35 Когда он вышел из воды, Сид уже вернулся. Корсон под первым подвернувшимся предлогом отослал Антонеллу и изложил свой план. Идея была хорошей, хотя некоторые детали следовало еще обдумать. Например, ошейник. Он не знал, как от него избавиться. Может быть, на Эргистале или во время одного из путешествий в будущее. Однако пока это небольшое неудобство оставалось. Бегство не представляло никакой проблемы. Кроме ошейника Веран снабдил его целым арсеналом разного оружия. Он считал, что может ничего не бояться, и полагал, что каждый свободный мужчина необходим на войне. Один из аппаратов создавал поле, гасившее свет. Модифицировав его, Корсон надеялся расширить радиус действия, кроме того, в аппарат был вмонтирован ультразвуковой локатор, позволявший видеть в темноте. Мешок с продуктами, оставленный на планете-мавзолее, был частью экипировки гипрона. Оставались два скафандра, которые должны были надеть второй Корсон и Антонелла. Корсон считал, что в суматохе, вызванной его вторжением, ему удастся похитить их без особого труда. Вопреки ожиданиям, Сид совсем не удивился, когда Корсон подошел к самой деликатной детали плана: реанимации полуживых на планете-мавзолее. Или он был бесчувственным человеком, или у него был закаленный характер. Вероятнее всего - второе. - У меня есть некоторые представления о технике реанимации, - сказал Корсон, - и пересадке искусственной личности, но мне нужна аппаратура и помощь специалиста. - Думаю, вы найдете все, что нужно, на планете-мавзолее, - сказал Сид. - Ваши коллекционеры наверняка все предусмотрели. А если вам нужен совет, то лучше всего связаться с Эргисталом. - Как? Кричать во все горло? Может, они постоянно следят за мной? Сид улыбнулся. - Вероятно. Но кричать не обязательно. Вы можете связаться с ними с помощью гипрона. Вы совершили путешествие на Эргистал, и дорога эта навсегда осталась в вашей нервной системе. Кроме того, это не столько дорога, сколько способ смотреть на вещи. Эргистал занимает поверхность Вселенной, то есть он повсюду. Поверхность гиперпространства - пространство, число измерений которого на единицу меньше измерений гиперпространства. Это не совсем точно, поскольку число измерений этой Вселенной, возможно, лишь абстракция, но для практических нужд вам ничего другого и не требуется. - Но как я это сделаю? - беспомощно спросил Корсон. - Я знаю гипронов хуже вас и никогда не был на Эргистале, но, полагаю, достаточно установить эмпатический контакт, который позволит вам управлять гипроном. Вспомните свое путешествие, а гипрон инстинктивно внесет нужные коррективы. Не забывайте, что у него есть доступ в ваше подсознание. Сид потер подбородок. - Заметьте, - продолжал он, - что все началось с гипронов, по крайней мере на этой планете. В эту цепь вероятностей или в иную, соседнюю, вы ввели первого гипрона. Ученые Урии изучили его потомство и поняли принцип временной трансляции. Затем им удалось привить это свойство людям, сначала в незначительной степени. Я сказал вам, что это не столько способности, сколько способ смотреть на вещи. Нервная система человека не имеет особых свойств, зато обладает способностью приобретать их, а это гораздо важнее. Несколько веков назад, в начале контролируемого нами отрезка времени, люди с Урии могли предвидеть лишь несколько секунд из своего будущего. По непонятным причинам у старых уриан - птиц - это вызывало гораздо большие трудности. - Это понятно, - сказал Корсон, вспомнив Нгала Р'нда. - Но люди, которых я встретил после прибытия сюда, уже умели это делать. А изучение гипронов началось не так давно. Сид снова улыбнулся: - Сколько человек вы встретили? Корсон задумался. - Двух, - сказал он, - только двух. Флорию Ван Нелл и Антонеллу. - Они прибыли из вашего будущего, - сказал Сид. - Затем те, кто обладал необходимыми качествами, вошли в контакт с Эргисталом. Это облегчило нам жизнь. Он выпрямился и глубоко вздохнул. - Мы начали передвигаться во времени без гипронов и машин, Корсон. Сейчас нам еще нужен небольшой аппаратик - своего рода карманная память, - но скоро мы научимся обходиться и без него. - Скоро? - Завтра - или через сто лет. Не это самое главное. Для того, кто им овладел, время уже не играет роли. - До того времени умрет много людей. - Вы тоже однажды уже умерли, не так ли, Корсон? Но это не мешает вам выполнять свое задание. Корсон замолчал и сосредоточился на своем плане. Подсказки Сида устраняли две трудности: дрессировку гипрона, чтобы он забрал Антонеллу и второго Корсона на Эргистал, и информацию о планете-мавзолее. Раз он был там однажды, то сможет вернуться снова. Для человека было явно невозможно познать положение миллиардов небесных тел, заполняющих этот район Вселенной, не говоря уже об изменении их положения с течением времени. Но он всегда сможет найти дорогу, по которой уже прошел. Точно так же, как не нужно перечитывать все книги, чтобы уметь читать несколько из них. - Мы могли бы потренировать вас, Корсон, - сказал Сид, роясь в песке, - но это заняло бы много времени, а кроме того, эта линия вероятности довольно зыбка. Лучше вам использовать гипрона. Правда, мы стараемся обходиться без них. Он вытащил контейнер из гравированного серебра и сказал: - Вы наверняка проголодались. 36 Корсон провел на пляже три декады, но большую часть времени посвятил разработке плана. По памяти он нарисовал подробный план лагеря Верана. У него будет очень мало времени, чтобы провести двух беглецов к гипронам, и не может быть речи о блуждании в лабиринте палаток. Он также выбрал основные черты искусственной личности, которой снабдит полуживых. Пока он не знал, как доставить их с планеты-мавзолея на Урию, но, когда будут выполнены предыдущие этапы программы, он найдет время подумать и об этом. Он купался, разговаривал или играл с Антонеллой, принимал участие в заседаниях Совета. На первый взгляд эта работа казалась не слишком тяжелой, но постепенно Корсон осознал всю ответственность, лежащую на Сиде, Сельме и второй женщине, по имени Ана. Случалось, они исчезали то на несколько часов, то на многие дни. Много раз он видел их такими усталыми, что у них не было сил даже разговаривать. Иногда из небытия появлялись какие-то незнакомцы, просили совета или приносили сообщения. Почти каждый день хотя бы один из членов Совета на долгие часы устанавливал контакт с Эргисталом. Чаще всего это делали женщины. Может, они опередили Сида в овладении временем? А может, существа с Эргистала предпочитали иметь дело именно с женщинами? Некоторые из этих сеансов производили ужасное впечатление. Однажды Корсон проснулся от воя: это Ана корчилась на песке, похоже, в припадке эпилепсии. Прежде чем он успел что-либо сделать, Сид и Сельма легли по обе стороны Аны и тоже вошли в контакт. Стоны и судороги Аны прекратились через несколько минут. На следующий день Корсон не отважился спросить, что это было. Поскольку у него было время для размышлений, он думал, какова была история тех шести тысяч лет, которые он перепрыгнул. Однако полученные ответы не слишком его удовлетворяли. Шесть тысяч лет - это огромный отрезок времени, его почти невозможно представить. Столько времени не прошло даже с момента первого выхода человека в космос, еще до рождения Корсона. Наука продвинулась далеко вперед, а жизненное пространство человека увеличилось на целую энциклопедию новых планет. Может, первооткрыватели установили контакт с древними расами из легенд, в миллионы раз более развитыми, чем люди? Ответ на этот вопрос мог быть скорее всего отрицательным. Корсон сомневался, что человечество в состоянии перенести этот шок. Если такие развитые виды воздействовали на эволюцию человечества, то это не были наивные формы агрессии или "мирного сосуществования". Воздействие могло происходить в любой точке реки времени. Что больше всего удивляло Корсона, так это "провинциальный" характер ответов Сида, Сельмы и Аны. Они немного знали историю Урии и десятка ближайших звезд, однако ничего не могли сказать об истории в масштабах всей Галактики. Даже само понятие галактическая история было им чуждо. Сначала Корсон думал, что эти понятия слишком грандиозны и один человеческий разум не может их охватить. Потом он понял, что понятие "история" означает для них нечто другое. Они понимали ее как наложение ситуаций и кризисов, ни один из которых не был неизбежен, а ход истории повиновался определенным законам. Каталог всех возможных кризисов интересовал их в такой же степени, в какой каталог технических решений интересовал инженера времен Корсона или атлас возможных вирусных изменений клетки - врача, а таблица затмений - астронома. Имелись принципы, объясняющие большую часть конкретных ситуаций. Появление ситуаций, не объяснимых этими принципами, раньше или позже приводило к созданию новой системы принципов. Единственной признаваемой ими историей была История следующих друг за другом наук об истории. Никто из них не специализировался в этой области, а разнородность человеческих и чужих миров в данный момент - если это выражение еще имело смысл - составляла почти полную гамму возможных ситуаций. Галактическая цивилизация была островной цивилизацией. Каждый остров имел собственную историю, собственные правила общественной жизни, а интерференции были относительно малочисленны. Корсон понял, что война была связующим звеном тех планет, которые назывались Солнечной Державой, и тех, что образовывали Империю Урии, а также всех более поздних конфедераций. Однако оставалась проблема Урии. Корсон хотел знать, была ли Урия ключевой, стратегической планетой, которая благодаря этому привлекла внимание богов Эргистала. Для Сида проблема эта была лишена смысла, Ана считала, что уриане призваны сыграть особую роль во Вселенной по причине их власти над временем, а по мнению Сельмы, все планеты были одинаково важны, а власть над временем давалась достаточно развитым видам богами Эргистала в тот момент, какой они считали наиболее подходящим. Получив эту информацию, Корсон понял, что не продвинулся вперед ни на шаг. У него то и дело возникали вопросы. Глядя на Сида и женщин, Корсон порой задумывался, не сошел ли он с ума. У него было только одно доказательство их власти над временем - частое отсутствие. Они могли обманывать его, сознательно или нет. Но они знали о нем слишком много, знали о его прошлом, об Эргистале. А еще умели перехватывать гипронов, в этом Корсон не сомневался. С его точки зрения, в свободные минуты они вели себя как нормальные люди. Даже более спокойно, чем те, кого Корсон знал во время войны. Это тоже удивляло его. Люди, принадлежащие к обществу, которое старше твоего на шесть тысяч лет, должны чем-то отличаться. Потом он вспомнил Туре, вырванного из легендарных времен Земли, из стародавнего мира, в котором люди только начали осваивать космос. И тогда он тоже не заметил разницы. А Туре удивительно хорошо приспособился к жизни на Эргистале, который будет создан через миллион или даже миллиард лет после его рождения. Корсон подумал, что миллиард даже более вероятен. Тут Корсон вдруг сделал вывод, что его союзники были разными. Они были сплоченной группой, тогда как его общество знало только индивидуализм и профессиональный коллектив. Особенно тесная связь объединяла Сида и Сельму, но это не означало, что Ана была лишней, скорее наоборот. Все трое старались щадить Корсона. Жизнь на пляже казалась идиллией, но в то же время исключала интимность. Интересно, что Антонелла, казалось, оставалась в стороне. Она играла роль гостя в еще большей степени, чем Корсон. Троица не исключала ее из группы и даже поддерживала с ней теплые отношения, однако она казалась инородным телом: у нее не было ни пикантной непосредственности Сельмы, ни беззаботной чувственности Аны. Она была совсем молоденькой и кружила вокруг Корсона, как пчела вокруг куска хлеба с вареньем. Она была с ним реже, чем две остальные женщины, но, нужно отдать ей должное, не устраивала из-за этого сцен ревности. Почти неуловимую, но реальную дистанцию между ней и остальной тройкой Корсон приписывал небольшому жизненному опыту, более ограниченной образованности и факту ее прибытия из другой эпохи. Из какой - он никогда не спрашивал. Ответ был бы ему непонятен из-за отсутствия точки отсчета. Каждый раз, когда он выспрашивал, что она делала прежде, в ответ он получал лишь общие фразы. Казалось, у нее нет воспоминаний, о которых стоит говорить. Корсону было интересно, почему в будущем, встретив его второй раз, она ничего ему не скажет о Сиде, Сельме и Ане, об этой спокойной жизни на пляже. Ответа он не знал. Может, она боялась темпорального столкновения или просто не видела причин говорить об этом. В то время Сид, Сельма и Ана были для нее только именами. Но сейчас это были настоящие друзья. Корсон не помнил, чтобы в прошлом испытывал к людям такую симпатию. Особенно он любил вечера, когда все собирались и обменивались мнениями. В такие минуты ему казалось, что все трудности позади и они обсуждают события далекого прошлого. - Не забудь отправить то сообщение, Сельма. - Можешь считать, что уже отправила, - говорила Сельма. - И подпиши его моим именем: Жорж Корсон. Этот старый лис Веран знал его, прежде чем меня ему представили. И скажи ему, что на Урии он найдет оружие, рекрутов и гипронов. - Судя по твоему беспокойству, Корсон, можно подумать, что речь идет о любовном послании. - Последний раз я видел его на краю большого океана Эргистала, там, где море соединяется с пространством. Надеюсь, этого адреса хватит. Сейчас, когда я об этом думаю, мне кажется, что Веран был в опале. Полагаю, он просто бежал. - Мы отправим ему на Эргистал сообщение до востребования. Однажды он объяснил Сельме войсковую систему почтовых секторов, которой пользовались в его время, и склады посылок до востребования, ждущие эскадру год, два или десять, а иногда и вечность. Это были автоматические корабли, они самостоятельно шли в назначенную точку, где и оставались на время, необходимое для приемки корреспонденции. Сельма сочла эту систему абсурдной и комичной одновременно. Она начала злиться, и Корсону пришло в голову, что ожидание сообщения было для нее понятием совершенно неприемлемым. Каждый день она получала вести из эпохи, в которой сама давно уже не существовала. Потом Корсон обратился к Сиду: - Ты уверен, что паники в лагере Верана будет достаточно? Что граждане Урии справятся с солдатами и гипронами? - Абсолютно уверен, - ответил Сид. - Кроме того, ни у кого из солдат Верана нет офицерского звания выше капитана. Как только он будет нейтрализован, остальные прекратят сопротивление. - Может, все вместе, но не поодиночке. Каждый из них будет сражаться до конца, в каких бы условиях им ни пришлось оказаться. - Вряд ли они захотят умирать, если ты им предложишь другой вариант. Кроме того, ты недооцениваешь жителей Урии. Конечно, это не ветераны, но, думаю, Веран проиграл бы и без твоего плана. Погибло бы много людей, чего мы и хотим избежать, но в конце концов Веран был бы побежден. Но это уже наше дело. Мысль об этом наполнила Корсона страхом. Он знал, что люди Верана будут деморализованы исчезновением боевой дисциплины, к которой они были приучены. Однако у них было грозное оружие, и они умели им пользоваться. - Я хотел бы на это посмотреть, - сказал Корсон. - Нет, у тебя будет другая миссия, а там тебя могут убить или ранить. Это привело бы к серьезным изменениям. Сид с самого начала настаивал, чтобы Корсон держался в стороне от возможного поля битвы. Корсон согласился, хотя ничего и не понимал. Он не мог привыкнуть к мысли, что эта битва уже произошла и в каком-то смысле уже выиграна. Однажды вечером Сид не стал приводить свои обычные аргументы, а просто сказал: - Надеюсь, ты уже закончил подготовку, дружище. Время идет. Завтра ты должен отправляться. Корсон задумчиво кивнул. В тот же вечер он увел Антонеллу в конец пляжа. Она вела себя пассивно, а Корсон помнил ее другой. Она не была ни испуганна, ни страстна, просто уступила ему, хотя триста лет назад на этом же пляже продемонстрировала пылкий темперамент. В одном он был уверен: она не была девушкой. Впрочем, для него это не имело значения. Прижав ее к себе, Корсон заснул. Наутро он запряг гипрона. Корсону редко удавалось уделять ему внимание, но, к счастью, животное было спокойным и почти не требовало опеки. Корсон много думал, что хорошо бы научиться вступать в контакт с Эргисталом, однако так и не нашел времени заняться этим. Он спросит Антонеллу, если будет нужно. Ему становилось плохо при одном воспоминании о голосе, который он слышал под пурпурными небесами. Сид был на пляже один. Он подошел к Корсону, когда тот уже готовился сесть в седло. - Удачи, дружище, - сказал Сид. Корсон не собирался произносить ответную речь, но и не хотел исчезать молча. Утром, когда он проснулся, Антонеллы не было. Может, она хотела избавить его от прощальной сцены? - Спасибо, - сказал он. - Желаю вам жить до конца вечности. Он облизнул губы. Столько нужно сказать, столько спросить! Но время шло. Наконец он задал главный вопрос: - В тот вечер, когда я появился здесь, ты сказал, что вам нужна медитация. Это для того, чтобы править веками? - Нет, - сказал Сид. - Путешествие во времени - наименее важный аспект этой проблемы. Мы пробуем привыкнуть к концепции другой жизни, которую называем сверхжизнью. Это... как бы тебе сказать... жить одновременно многими возможностями, может, даже всеми. Существовать одновременно на многих линиях вероятности. Быть сразу многими, оставаясь одним. Подумай, что случится, если каждое существо введет свои модификации в историю. Эти модификации начнут воздействовать друг на друга, породят интерференции, одни - выгодные, другие - нет. Ни один человек не может в одиночку достичь сверхжизни, Корсон! Но чтобы пойти на риск и воздействовать на свою и его судьбу, нужно этого другого очень хорошо знать. К этому мы и готовимся - Сельма, Ана и я. Перед нами дальняя дорога. - Вы станете такими же, как те, с Эргистала, - сказал Корсон. Сид покачал головой: - Они будут другими, Корсон. Они не будут ни людьми, ни птицами, ни ящерами, ни потомками существующих видов. Они будут всем этим одновременно, точнее, БЫЛИ всем этим. Корсон, мы ничего не знаем об Эргистале. Мы знаем только то, что можем увидеть. Не потому, что нам позволяют увидеть только это, а потому, что больше мы не в состоянии разглядеть. Мы раскрашиваем Эргистал в свои цвета. Они там владеют чем-то, чего мы боимся. - Смертью? - спросил Корсон. - О нет, - ответил Сид. - Смерть не пугает тех, кто овладел сверхжизнью. Не страшно умереть один раз, когда остается бесконечность параллельных существовании. Но есть нечто такое, что мы называем сверхсмертью. Она заключается в перенесении существования на плоскость теоретической возможности, на исключении со всех линий вероятности. Нужно контролировать все креоды Вселенной, чтобы избежать этого. Нужно перемешать собственные возможности с возможностями целого континуума. - Ага, - сказал Корсон, - так вот почему они боятся того, что находится ИЗВНЕ, вот почему окружают свой мир защитной стеной войн. - Возможно, - ответил Сид. - Я никогда там не был. Но мои слова не должны тебя пугать. Возвращайся сюда, как только закончишь. - Вернусь, - сказал Корсон. - Надеюсь снова увидеть вас. Сид грустно улыбнулся: - Корсон, дружище, не очень на это надейся. Но возвращайся скорее. Твое место в Совете Урии. Удачи. - Прощай! - крикнул Корсон. И пришпорил гипрона. Чтобы забрать два космических скафандра, он сделал первый прыжок. Следовало разбить бегство на два этапа. Он решил действовать за минуту до времени, назначенного для бегства. Это позволило ему определить линию обороны и вызвать суматоху, нужную для проведения второго этапа. Забраться в одну из палаток интендантства не составило большого труда. Как он и ожидал, ночь не ослабила бдительности в лагере Верана. Едва он забрал два скафандра и вернулся к своему гипрону, как зазвучал сигнал тревоги. Палатка, которую он ограбил, находилась на другой стороне сектора, в котором стояла палатка с Антонеллой и вторым Корсоном. Первым делом охрана будет осматривать место происшествия, и у них не останется времени, чтобы вернуться. Он прыгнул на несколько дней в прошлое, выбрал уединенное место и внимательно осмотрел скафандры. Можно было приступать ко второму этапу. Корсон синхронизировался в нужном месте и поставил гипрона в загородке, предназначенной для животных. В суматохе никто не обратил на него внимания. Одет он был по уставу и вполне мог, например, возвращаться с патрулирования. Корсон включил глушитель света и побежал между палатками лагеря так быстро, как позволяло зыбкое изображение окружающего, создаваемое ультразвуковым локатором. Он прикинул, что должно пройти секунд десять, прежде чем охрана вспомнит о своих приборах. Впрочем, это им мало поможет, ведь они не знают, откуда началась атака. Радиус действия локаторов был ограничен, а интерференция значительно ухудшала картину. Офицеры потратили бы, по крайней мере, минуту, чтобы заставить своих людей выключить лишние аппараты. Этого вполне хватало, если только Антонелла, используя дар ясновидения, убедит Корсона в необходимости сотрудничества. А он уже знал, что это ей удалось. Все прошло так, как он и предвидел. Он постарался закоптить свой шлем, чтобы ТОТ Корсон его не узнал и объяснялся только знаками. Ни к чему было вводить в разум того Корсона дополнительные усложняющие сведения. Сначала они мчались в пространстве, потом прыгнули во времени. Корсон приказал своему гипрону совершить несколько быстрых маневров, чтобы сбить со следа погоню. Второй гипрон следовал за ним как привязанный. Солдаты Верана не знали их цели и могли бесконечно обшаривать континуум, не находя планеты-мавзолея. Кроме того, Веран отзовет погоню, как только патруль сообщит, что Корсон вернулся. Планета-мавзолей. "Интересно, - подумал Корсон, - когда я открыл ее впервые?" Он сам себе показал дорогу, проделав брешь в законе нерегрессивной информации. Информация здесь кружила по кругу. Но ведь у всего есть свое начало. Может, это была только иллюзия? Может, гораздо позднее он найдет планету-мавзолей впервые и постарается придать информации круговое движение? Может быть, неведомая дорога, о которой он узнает позднее, соединяет все возможности Корсона? Пока он не мог разрешить этой загадки, просто не было данных. Над определенной точкой планеты, передав точные инструкции, он отпустил гипрона, уносящего Антонеллу и второго Корсона, а сам сделал новый прыжок в будущее. Он не нашел ни малейших следов своего пребывания здесь. Это был хороший знак - сначала Корсон боялся, что окажется лицом к лицу с самим собой или найдет два побелевших скелета. Он спустился с гипрона и вошел в мавзолей. Здесь ничего не изменилось, и Корсон взялся за дело. Время для него словно остановилось. Догадка Сида оказалась верной. Оборудование, нужное для реанимации и пересадки искусственного сознания, находилось в подземном этаже огромного здания, но вход ему удалось найти, только зондируя фундамент с помощью гипрона. Все оказалось даже проще, чем он предполагал: основную работу делали автоматы. Боги войны, собравшие эту гигантскую коллекцию, любили быструю работу и в то же время, несомненно, еще меньше Корсона разбирались в принципах реанимации тел. У него дрожали руки, когда он приступил к первой пробе. Для начала Корсон спроектировал искусственную индивидуальность с пятисекундным периодом существования. Женщина открыла глаза, издала какой-то звук и вновь замерла. Результат первой серьезной пробы поверг его в шоковое состояние. Огромная блондинка с классическими формами, почти на голову выше его, соскочила со стола, что-то крикнула, бросилась на него и заключила в объятия, едва не задушив при этом. Пришлось ее оглушить. Диагноз гласил: слишком много фолликулина. Чтобы прийти в себя, он решил пока подложить мешок с продуктами и табличкой под двери мавзолея. Маленькая металлическая пластинка была теперь почти гладкой. Несколько опытов убедили Корсона, что образующие ее кристаллы реагируют на течение времени. Деформированные, они сохраняли "память" о первоначальной конфигурации. Таким образом, нужно было лишь достаточно глубоко нацарапать буквы. Он сделал несколько расчетов и начал выписывать сообщение. Интересно, что произойдет, если он заменит какое-нибудь слово? Вероятно, ничего. Однако Корсон решил довериться своей памяти. Ставка в этой игре была слишком высока. Оставалось решить вопрос с обучением гипрона, который заберет Антонеллу и того Корсона на Эргистал. Тут он решил воспользоваться подменой и как умел передавал свои воспоминания животному, пока не убедился, что оно доставит пассажиров не только на поля битв Эргистала, но точно на то место, где оказался когда-то он сам. Дальше он уже не мог контролировать поведение гипрона, однако полагал, что, оказавшись в тех же самых условиях, животное будет вести себя таким же образом. Возможность ошибки была невелика. Кроме того, он вполне мог доверять тем, с Эргистала, и детали его не беспокоили. Корсон обучил гипрона реагировать на слово "Эргистал", произнесенное громким голосом. Взамен он получил множество сведений, касающихся обычаев, воспоминаний и поступков гипрона. Видовая память животного, хотя и ослабленная в неволе, была достаточно сильна, чтобы Корсон создал себе образ его родного мира. Его изумило, что гипрон, которого он всегда боялся, во всяком случае в диком виде, был пуглив как кролик. Хотя образ его первых, конечно, давно не существующих хозяев гипрон не мог передать отчетливо, было очевидно, что он восторгался ими и одновременно побаивался их. Подмена прошла успешно. Корсон заменил даже упряжь гипрона. Он не хотел, чтобы внимание того Корсона привл