е рождения. Я повернулся к Артуру. Он сидел на камнях с непроницаемым видом, глядя на то место, где плавал шар. - Ты был прав, - сказал я. - Вот так они, оказывается, размножаются. Неудивительно, что я не видел этого раньше. Неудивительно, что мне не уда- валось раскрыть их жизненный цикл. Такое и в голову не могло прийти. Неожиданно я с энтузиазмом начал думать о статье, которую напишу... - Ты кое-что забыл, - сказал Артур. Взгляд его был загадочен. - Это не просто комок размножающегося планктона. Это не просто колыбель. Это еще... Это еще и Разум... 7 - Разум, - говорил Артур, - появился в результате эволюции для защиты рачков в репродуктивный период при помощи стражей-чернуг. Я уверен, что и нынешние вспышки немотивированного насилия в поселке, и бунты пятьдесят два года назад объясняются его влиянием. Пока непонятно, как именно это происходит, но мы обязательно выясним. Аркадийское солнце только что скрылось за холмами; глубокое русло оказалось уже в тени, и только на вершине хребта розовые верхушки деревьев напоминали нам, что до захода еще час. Артур постепенно пришел в себя. Джейн предложила вернуться в "Клуб" и восстановить силы, но Артур хотел сначала провести несколько опытов. Я предупредил его, что, судя по всему, воздействие Заводи в сумерках усиливается, но он в ответ только самоуверенно пожал плечами. - Всего парочка экспериментов, - сказал он, - пока светло. У нас еще целый час. В случае чего мы всегда можем убраться отсюда. Итак, мы сели на камни, и Артур с сосредоточенным видом стал думать о треугольниках и других геометрических фигурах, а мы с Джейн праздно наблюдали за ним. Никто не согласился с его теорией о том, что Разум в Якорной Заводи - настоящий телепат. - Ты подходишь к этому неправильно, - сказал я наконец, когда он вытер лоб, собираясь с силами, чтобы заняться цветом. - Ты снова применяешь земные подходы. - Телепатия, - возразил он, - никогда не встречалась на Земле. - Я не о том. Эта тварь в Заводи никогда не встречала геометрические фигуры, математические формулы и цвета. Она неопытна, невежественна и слепа. И способности, которые она проявила, нельзя назвать телепатическими в обычном смысле слова. Она делает кое-что другое... - Я поколебался, затем решился: - Дайте попробовать мне. Последняя попытка, а потом пойдем домой. У меня есть идея. Если я окажусь прав, ты удовлетворишься на сегодня? Артур кивнул и набил трубку - как мне показалось, с облегчением. - Вот что, Джейн, - начал я, - я хочу, чтобы ты о чем-нибудь сосредоточенно подумала. О чем-нибудь неприятном, ужасном. Смотри на Заводь, но думай для меня. О чем-нибудь страшном... Я попытался открыть свой разум, представил себе школьную доску, на которой должны появиться слова. Я сосредоточился, но слова не появлялись. Я стоял и вглядывался в Заводь. Быстро темнело, и в водовороте стали мелькать сполохи, подобные голубым звездам. Там, в глубине, вслепую тыкался подвешенный в пустоте Разум - новорожденное сознание, у которого в течение отпущенного ему месяца не будет другой точки отсчета, кроме инстинкта самосохранения. Разум, пытавшийся познать окружающий мир. Мне пришло в голову, что когда-то в прошлом подобный Разум мог успеть что-то понять, но планктон уплыл, предназначение было выполнено, и ему пришлось умереть никем не понятым, как и всегда... Разум младенца, разум идиота, способный лишь бить в испуге наугад... Вихревая туманность слепого сознания, которая вращается, вращается... - Марк! Неожиданно возник образ меня самого, очень медленно падающего в темную воду - образ, появившийся не на увиденной школьной доске, а внутри самого мозга, словно часть моего черепа превратилась в трехмерный телевизор... Артур ухватил меня за локоть. - Спокойно, - сказал он. - Ты Чуть не упал. Сядь. Попробуй еще раз. Я поморгал и взглянул на них. Джейн смотрела на меня с тревогой. - Получилось, - медленно произнес я, едва веря собственным словам. - Я кое-что уловил. Я увидел себя, падающего в Якорную Заводь, то ли твоими глазами, то ли глазами Джейн. Артур пристально посмотрел на меня. - Ты уверен? А ты не думаешь, что у тебя просто закружилась на минуту голова и ты увидел проекцию собственного страха, когда потерял равновесие? - Нет... Я увидел себя с расстояния в два ярда. Слева от меня... - В таком случае это Джейн. - Он возбужденно пососал трубку. - Это очень интересно... Очевидно, у тебя что-то получается, Марк. Скажи, как ты это объясняешь? - Мне кажется, - начал я медленно, - что у Разума не может быть интеллекта в нашем понимании - по крайней мере пока, потому что у пего еще не было случая чему-нибудь научиться. Это мыслящий на уровне инстинктов организм с некоторыми телепатическими способностями. Способности проявляются случайно, ненаправленно и, на настоящей стадии развития Разума, только в форме... в форме посредничества. Артур заинтересовался. - Ты хочешь сказать, что он работает как ретрансляционная станция? Принимает и передает мысли, не понимая, что они означают? - По-моему, так. Причем передаются только бурные, непроизвольные мысли, потому что Разум настроен на работу с хищниками. Самые яркие мысли - это те, которые приходят внезапно, заглушая все остальное. Так что из опытов ничего не выйдет, во всяком случае, пока. Кто знает, какую силу эта тварь наберет в будущем... Передо мной снова возникло пугающее видение Риверсайда, охваченного пожаром бунта... - Мы должны предупредить людей, - сказал Артур. - Я сообщу Совету... Но что они смогут сделать? Бесполезно посылать войска для поддержания мира, поскольку они также подпадут под действие Разума. - Он минуту подумал. - Интересно... - пробормотал он. - Вы не возражаете против еще одного эксперимента? Холмы уже почернели, колючие деревья застыли на фоне неба. - Мы же договорились, что пойдем домой, - напомнил я. - Не стоит пока слишком усердствовать. - Не стоит, - согласился Артур. - Но эксперимент может дать решение проблемы. Мы знаем, что эта тварь способна передавать сильные мысли. Но из чего следует, что мысли должны быть неприятными? Мне вспомнился полузабытый эпизод... Артур пристально посмотрел на меня. Он умел видеть людей насквозь, его этому обучали. Мне это совсем не нравилось... - Давайте вернемся, - предложил я. - Подожди. Это важно. Поверь мне. Джейн? Она взглянула на Артура; ее лицо побледнело в сумерках. - Да? Она не знала, как отказаться. Ей хотелось вернуться в безопасный поселок. - Я хочу, чтобы вы напряженно подумали. Сосредоточьтесь. Я буду называть предметы, как в старом тесте на ассоциации. Но я не хочу, чтобы вы отвечали. Представьте себе, как выглядят эти предметы. Пусть слово превращается в картинку. Не пытайтесь сопротивляться этому. Мне нужно не только видение, но и эмоция; поэтому, если я скажу, например, "паук", думайте о нем, не сдерживаясь. О большом, волосатом. Пусть вас охватит ужас... "О Боже, - подумал я. - Джейн..." - Давайте вернемся в поселок, - повторил я. - Займемся этим завтра. - Нет. Вы готовы, Джейн? Хорошо. Чернуга! И появилось яркое видение... Люди падали в воду, я чуть ли не слышал их крики... - Пиво! Ничего. Или что-то мелькнуло?.. Нет. Артур вглядывался в мое лицо. Я помотал головой. Сам он оказался не очень чувствительным. Мне показалось, что я скоро этому обрадуюсь... - Мохнатик! Ничего. Совсем ничего. - Хоринда! - Я увидел ее, желтую ядовитую змею со срединных равнин. Извивающуюся, ленивую. Артур произнес спокойно и решительно: - Любовь! Джейн попыталась сдержаться, и у нее вырвался негромкий возглас отчаяния, когда невольно выскользнул полусформировавшийся образ... Я услышал всхлип. Она отвернулась и начала яростно карабкаться по скалам. Она убегала от нас, от Разума и людей, готовых обнажить ее самые личные, интимные чувства... С криком: "Джейн!" - я кинулся за ней, но Артур удержал меня. Джейн, не обращая на нас внимания, карабкалась вверх... - Ты негодяй, - холодно бросил я. - По необходимости, - ответил Артур. - И Джейн не нужно ни в чем себя винить; она ведь не сделала ничего плохого, верно? Ты что-нибудь уловил? Я не ответил. Этого удовольствия я ему не доставил. Джейн не присутствовала на совете у меня дома. Я решил, что ей нужно время, чтобы оправиться от обиды, прежде чем снова заговорить со мной. Артур сел, благодушно закурив. Он был доволен собой - хотя проблема еще не решена, ему по крайней мере удалось наметить путь. У нас уже сложилась теория относительно прошлых бунтов. Теперь предстояло решить, как предотвратить их повторение. - Должен тебе заметить, - говорил он, - что обычный человек совершенно не следит за своими мыслями. Ему бывает приятно помечтать о том, как он даст в челюсть своему недругу. Стоит нам покопаться в себе, и окажется, что у каждого есть свои антипатии. Есть знакомые, из которых мы были бы рады вышибить дух, хотя им в лицо никогда этого не скажем... Даже у такого мягкого человека, как Джон из вашего "Клуба". Помнишь, ты рассказывал, как он отзывался об Уилле Джексоне? Так вот, они уходили вместе; Уилл был последним посетителем, и Джон терпел его разговоры до закрытия. Наконец он запер свое заведение и пошел следом за Уиллом. Возможно, Уилл продолжал трепаться, ошиваясь около двери - он не способен понять, что не всем приятно выслушивать бесконечные описания его сексуальных переживаний. Джон начал злиться. Мимо прошла какая-нибудь девушка, которую Джон втайне обожал - все мы люди. Уилл начал нести похабную околесицу. Наверно, Джон в этот момент уловил образ из разума Уилла, не поняв этого... Джон излучил чувство резкой антипатии, которое, должно быть, обрушилось на Уилла, как кувалда. Разъяренный Уилл ударил. Негодование Джона возросло и передалось Уиллу в полную силу. Уилл продолжал молотить несчастного, а когда тот упал - бить ногами. Впоследствии Уилл не мог толком понять, за что он ударил Джона: то ли Джон что-то сказал, то ли ударил первым, то ли еще что-нибудь. Ему не пришло в голову, что он прочитал мысли Джона... И, несомненно, он к тому же был здорово пьян. Опасная штука эта обратная связь. Ты не любишь кого-нибудь, и внезапно он это чувствует. Тогда его антипатия возвращается к тебе, с усилением - и пошло-поехало. Стоит этой вражде возникнуть, как она начинает разрастаться во все стороны, увеличиваясь в амплитуде, пока не доходит до драки. Обрат- ная связь за счет Передающего Эффекта. - Счастье, что тот торговец, дезодорантами так быстро убежал, - заметил я. - Ты мог стать убийцей, - подтвердил Артур. - Из твоих слов следует, что он против тебя едва ли выстоял бы. К счастью, коммивояжер оказался трусом и, уловив агрессивность твоих эмоций, сбежал. К счастью для вас обоих. - Беда в том, что мы привыкли к злобе, - задумчиво продолжил он. - Эффект может и не создавать проблем, если люди хорошо уживаются. Чувство братства и любви усилилось бы - ведь Эффект работает в обе стороны. Разум передает любую сильную эмоцию... - Артур пристально посмотрел на меня. Я почувствовал себя голым. - Она красивая девушка, - добавил он, и я подивился, что психиатр может оказаться таким бестактным. - Ладно, - резко оборвал я его. - Он работает в обе стороны. А этот частный аспект оставим, хорошо? - Я только хотел удостовериться, - сказал он примирительно. - Это, знаешь ли, важно. - Знаю. - Хорошо. В таком случае, что же нам теперь делать? К счастью. Передающий Эффект действует не все время, хотя я предполагаю, что ближайшие две недели по мере развития Разума он будет усиливаться. Сейчас, похоже, мы можем ставить опыты только в непосредственной близости от Разума. В поселок Эффект прорывается лишь изредка, как радиосигнал далекой станции. - Почему бы нам просто не бросить в воду гранату? Он посмотрел на меня как на сумасшедшего. - И уничтожить такую возможность? Возможность изучить абсолютно свежий Разум, начавшийся с нуля? Боже мой, Марк, я думал, что ты считаешь себя ученым! - Я беспокоюсь из-за поселка. Я здесь живу и всех знаю здесь. - Лучше эвакуировать поселок, чем убить Разум. И потом, ты упускаешь важный момент. Ты предположил, что в Дельте только один Разум, а я в этом сомневаюсь. И в этой Дельте он наверняка не один, а вдоль всего побережья их сотни и тысячи. Нельзя убить всех. Нет! Мы должны найти другой подход. Мне стало стыдно за свое предложение. Я испытывал смутную антипатию к Артуру Дженкинсу - возможно, я не сумел простить ему разоблачение чувств Джейн... Но было в нем что-то неприятное - я не мог определить, что именно. Однако он был прав, отвергнув мою идею убийства Разума. Это привело бы - если бы было проделано с необходимым размахом - к уничтожению планктона в море. Потом исчезли бы толстики, и экономике прибрежных районов был бы нанесен удар, не говоря уже о потере ценного пищевого запаса... Но меня все-таки беспокоил подход Артура. - Прежде всего нужно предупредить людей, - говорил он. - Придется созвать собрание поселка и все объяснить. Параллельно я отошлю в Совет полный отчет, чтобы они смогли провести работу по всему побережью. Если люди будут настороже, если они поймут, что должны контролировать свои эмоции, а иначе могут вызвать скандал или что похуже - риск уменьшится. Сто четыре года назад прибрежных поселков практически не было. Пятьдесят два года назад они оказались совершенно не готовы. Сейчас мы расскажем людям, чего ожидать. Они вольны, если захотят, покинуть побережье на несколько недель. - В то же время мы проведем серию опытов, чтобы попробовать найти оптимальное решение. - Да. Нам придется вместе поработать над этим... Артур подошел к окну. Я встал рядом с ним, и мы посмотрели на поселок. Приветливо светились окна. Трудно было представить себе, что в каждом домике живут люди, которые не по своей вине, если не считать обычных человеческих слабостей, могут в ближайшие несколько дней стать грабителями, бунтовщиками и убийцами... - Посмотри! Артур поднял руку. На западе, поднимаясь над темной линией холмов, выплывала в ночное небо первая из аркадийских лун, огромный Далет. Мы стояли и смотрели. Меня одолевали мрачные предчувствия. Артур переступил с ноги на ногу. Кажется, он хотел что-то сказать, но промолчал. И вдруг я понял. Внезапно, будто кто-то подсказал мне, будто тихий шепот прозвучал у меня в ушах. Артур Дженкинс втайне был гомосексуален. Поза самоуверенного курильщика трубки служила для отвода глаз. Он не был настоящим мужчиной. Я ненавижу таких. Эти гнилые извращенцы отвратительны, у меня от них мурашки по коже. Меня тошнит от одного их присутствия. Таких надо бить! Я сжал кулаки. Господи, если Артур... - Спокойно, - послышался рядом его низкий голос. - Не горячись, Марк. Недавно я сказал, что все мы люд". Мы все разные. Я не могу себя изменить, - добавил он тихо, - как и ты. Не вини меня. Вини, если хочешь, человеческую природу. Вини Разум, который нас разоблачает. Но над этой проблемой нам предстоит работать вместе. Ты понимаешь, что я хочу сказать? - Ты прав, - сказал я после долгой паузы. - Завтра мы должны предупредить поселок... 8 Собрание мы решили назначить на два часа дня, чтобы не оставлять много времени для тревожных предположений. Объявление, призванное обеспечить полную явку, пришлось составить в сильных выражениях, и наш фургон с мегафоном отправился курсировать по улицам, извещая прохожих, что будет обсуждаться "вопрос жизненной важности для всех и каждого". Пока я это все организовывал, Артур провел несколько часов у видеофона, сметая одно за другим препятствия, пока наконец не добился, чтобы его соединили непосредственно с тем министром в Совете, который занимался внутренними делами. Таким образом, Артуру удалось сообщить правительству о происшествиях в Риверсайде и о Разуме. Криво улыбаясь, он сказал мне, Что министр пообещал немедленно рассмотреть вопрос. Другими словами, добавил он от себя, они сформируют комитет, который после подобающего периода беременности разродится подкомитетами. Возможно, даже создадут комиссию по установлению фактов. В одном можно не сомневаться: они ни за что не успеют построить на материке лагеря для беженцев. Риверсайду и другим прибрежным поселкам, равно как и прибрежным городам, придется перетерпеть все на месте. Артур связался также с учеными, живущими на побережье, и рассказал им о полученных результатах; они пообещали начать работу в том же направлении и перезвонить, если возникнут новые идеи. Лично я в то время не верил ни в какие новые идеи и считал, что нам остается надеяться только на здравый смысл людей, хотя и на него особо полагаться тоже не стоило. Впереди нас ожидали весьма напряженные дни, и у значительной части населения нервы могли не выдержать... По дороге к Куполу отдыха вместе с нами шли группы людей, и я подумал, что явка будет хорошей. Интересно, о чем они уже успели узнать и о чем - догадаться? В последние дни я наслушался в "Клубе" разных диких теорий. Общим в них был приезд Артура и его группы. Все уже знали, что их работа связана с феноменом приливов, и теперь жители связывали с учеными вспышки немотивированного насилия и злобы. Такая нелогичность характерна для малоинформированных людей. А поскольку все знали, что я общаюсь с Артуром, то могли обвинить и меня, а то и всю Станцию: дескать, какой-нибудь из наших экспериментов вы- шел из-под контроля... Настало время объясниться начистоту. - Эй! Я услышал крик и обернулся. За нами пылила веселая троица - Минти, Спарк и Йонг. Они напомнили мне шакалов, но я поспешно подавил эту мысль. - Эй ты! Нет, ты! Они показывали на Артура. На всякий случай я прибавил шагу. В их поведении было что-то угрожающее, хотя их мысли не читались. Мы подошли к Куполу и начали пробираться через толпу, собравшуюся у дверей. Позади послышался голос Йонга: - Убирайся домой, шпион! Мне стало не по себе от враждебности, которую я ощущал вокруг. Мы с Артуром подошли к трибуне в дальнем конце зала. Мне хотелось как можно скорее открыть собрание, пока не начались новые хулиганские выкрики. Я знал этих людей; по большей части они мне нравились, но я думал, что в случае беспорядков их не отличить от любой толпы, нашедшей удобного козла отпущения... Места заполнились, сзади стояли опоздавшие. Слышался гул голосов. Я с волнением вглядывался в лица и радовался, что не чувствуется явной враждебности - только мрачное настороженное ожидание. Что ж, это в порядке вещей. Чрезвычайные собрания созываются не для приятных сообщений. Народ готовился к худшему. Показательно, что работники Опытной Станции сидели отдельно от независимых колонистов... На возвышении стоял длинный стол и шесть стульев. Мы с Артуром сели, присоединясь к Дону Маккейбу и другим членам группы - Филу Хорсли и Элу Пендлбери. Председательствовал, как всегда, его преподобие Эммануэль Лайонел Борд, наш духовный пастырь, который, боюсь, оказался в некотором, род с шаткой опорой. Мы никого не просили вести собрание; я просто сообщил Борду, для чего нам нужен Купол. Но Борд, очевидно, счел своим долгом не пускать собрание на самотек. Священники вообще полагают себя вправе находиться в центре всех местных дел. Я заметил, какой кислый взгляд бросил на него Артур, когда его преподобие постучал молоточком, призывая к порядку. Затем он встал, и собрание неохотно затихло. Борд представил группу. При каждом имени, кроме моего, он поворачивался к называемому пущ и свистящим театральным шепотом осведомлялся, правильно ли он запомнил. Полное незнание предмета не помешало Борду произнести целую речь состоявшую, по большей части из домыслов. Он был в полном облачении - по-моему, он его вообще не снимал. Я, например, просто не мог представить себе его преподобие голым в ванне. Его тощая шея вырастала из черного одеяния, неся маленькую сморщенную голову, а пронзительные глазки хищно посматривали на слушателей. Он напоминал земного кондора. Пока Борд говорил о необходимости объединиться и уверял, что с Божьей помощью мы преодолеем все испытания, я разглядывал публику. Джейн и Алан Фипс о чем-то шептались. В какой-то момент Джейн подняла глаза, увидела, что я смотрю на нее, и торопливо отвернулась. Дженет Кокс сидела рядом со своими родителями; под глазом у нее красовался огромный синяк - подарок Пола Блейка. Такое кощунство на младенческом личике ее нисколько не смущало; она сидела в первом ряду и, поймав мой взгляд, смешно подмигнула. Она так задрала юбку, что все было на виду. Я отвел глаза и в противоположном конце зала заметил юного Блейка, сидевшего с блондинкой, недавно появившейся в наших краях. Пол широко раскидывает свои сети. Похоже, пришел весь поселок. Трое сорвиголов, Минти, Спарк и Йонг, стояли у стены, пихая друг друга локтями и посмеиваясь над речью его преподобия. Я всегда подозревал, что это они подстроили каверзу во время визита епископа... В тот день, пока благочестивая толпа кружила по церковному двору, прихожане, один за другим, стали замечать, что табличка на внутренних воротах изменилась. Накануне она гласила: "Аркадийская церковь святого Иосифа. Настоятель Е.Л.Борд". Теперь чья-то рука перенесла неудачные инициалы его преподобия в конец... Эта детская шалость вызвала всеобщий праведный гнев. А не так давно я начал подозревать, что наша троица употребляет наркотики, а также замешана в других делах. Юный Минти, например, часто отлучается из поселка на несколько дней... Его преподобие закончил и сел. Несколько слушателей негромко поаплодировали. Поднялся Артур, и внезапно наступила тишина. Он нервно откашлялся - ему немало приходилось выступать, но не перед такой аудиторией. Он начал с немногих фактов, известных по прошлым приливам, и процитировал пару отрывков из тогдашних архивов. Затем он объяснил цель нынешнего исследования, проводимого в Риверсайде. Кое-кто из публики недовольно засопел, по залу пробежал ропот. Они как раз и подозревали, что оказались в роли подопытных крыс. Артур в завуалированной форме признал это. - Власти знали, что идут на непопулярный шаг, - сказал он, - но они сочли его необходимым, и события подтвердили их правоту. Над нами нависла большая опасность, и мы должны подготовиться. Мы должны любой ценой предотвратить массовую гибель людей, не допустить повторения того, что случилось пятьдесят два года назад. Артур хорошо подобрал слова, и ропот смолк. Все хотели услышать, что Он еще припас. И он рассказал. Он описал первые симптомы и свои подозрения, упомянул о моей работе и связал ее с открытием жизненного цикла планктона. Он говорил все увереннее и завладел аудиторией, Отсчитывая пункты на пальцах. Разум способен передавать эмоции от одного человека к другому. Он еще молод и, пытаясь защитить себя, действует неумело. Имеются доказательства того, что способности Разума растут по мере его созревания. Логично предположить, что через одну-две недели все жители поселка станут телепатами. Возможно, зрелый Разум способен передавать не только эмоции, но и мысли. Любые мысли. Артур нарисовал пугающую картину всеобщего отчаяния из-за неспособности отделить свои мысли от чужих. Он описал наихудший вариант, а потом сообщил, что, скорее всего, так уж плохо не будет... Он закончил, сел, и на этот раз хлопков не последовало. Тут же вскочил его преподобие Борд и спросил, нет ли вопросов. Люди неуверенно переглянулись, и оказалось, что вопросы есть. Много вопросов. Встал Эрик Фипс. Его преподобие представил его, и Эрик начал говорить с непривычно сосредоточенным выражением на, своей овечьей физиономии. - Вот вы тут все так хорошо изложили, мистер Дженкинс. И я осмелюсь сказать, что все верно. Мы должны поблагодарить вас за предупреждение. Но вы не сказали нам, что по этому случаю собирается предпринять Исследовательский центр. Послышался одобрительный гул. Я ожидал этого. Артур и все, кто вел собрание, оказались в сложном положении. Мы поставили проблему. Теперь нам же предстояло объявить ее решение. - Артур, на этот вопрос лучше ответить мне, - сказал я. - Они меня знают и, возможно, мне это простят. - Скажу тебе честно, Эрик, - продолжал я. - Мы не знаем ответа. В принципе можно эвакуировать поселок, но нужно смотреть фактам в лицо. Все прибрежные города находятся в таком положении, а это половина населения планеты. Трудно пристроить столько людей. Если у кого-то из вас есть друзья или родственники на материке, советую связаться с ними и попросить приюта. Но будет такой наплыв, что места вам может не хватить. Увы, многим из нас придется все это время оставаться здесь. Может быть, вас смогут на время приютить окрестные фермы, но там нет гарантий безопасности. Мы не знаем, как далеко будет простираться Эффект... Но одно мы знаем: и ученые, и я сам, и правительство не пожалеют усилий, чтобы незамедлительно найти решение проблемы. Я чувствовал себя лицемером. - Они могут, реквизировать палатки! - прокричал кто-то. - Разбить лагеря! - Уверен, что это уже делается. Но вы должны осознать масштабы операции. Мы говорим не только о Риверсайде. На организацию нужно время. Нужно подготовить транспорт, питание и санитарные условия, глупо было бы уехать из Риверсайда только для того, чтобы умереть в палатке от брюшного тифа. - Давайте без дураков, профессор, - спокойно возразил Эрик. - Ничего они не сделают. Они оставят нас здесь сходить с ума. Конечно, они устроят заседание Совета. Осмелюсь предположить, они уже печатают официальные письма с выражением соболезнования. Потом, когда все закончится, они объя- вят день всеобщего траура, но что касается помощи, они не сделают ничего. Ни черта не сделают. Я бы хотел кое-что уточнить, профессор. Интересно, государственных служащих в Старой Гавани уже начали вывозить на материк? Я не знал ответа, но у меня тоже возникали подобные мысли. Эрик, конечно, смутьян, но ведь он, честно говоря, беспокоился о себе и о своей семье. Его речь принесла много вреда. Аудитория сразу стала враждебной. Несколько человек вскочили с мест. Тогда поднялся Дон Маккейб. - Выслушайте меня, тупицы! - прокричал он со своим характерным акцентом. - Если вы действительно хотите умереть, можете устроить потасовку прямо сейчас - дойдет до убийства, не сомневаюсь. Вы не сможете остановиться. Вы что, не слышали, как доктор Дженкинс рассказывал об обратной связи? Сядьте все и замолчите. Следующий вопрос, пожалуйста. Это выступление произвело волшебное действие. Дон сел, собрание успокоилось, а с вопросом встала маленькая мисс Коттер. Казалось, Разум передал врожденную силу и энергию Дона всем присутствующим. Он был властным человеком с грубым лицом со шрамами и с копной огненных волос. Я никогда не встречал более странного психиатра. Мисс Коттер говорила слабым от волнения голосом, и мне пришлось вслушиваться, чтобы разобрать слова. - Это что же, выходит, все наши мысли, все, что мы думаем, кто угодно сможет... подслушать? Сидевшая рядом миссис Эрншоу бросила на нее презрительный взгляд. Да, это тоже проблема. И таких проблем нас ожидало немало. Миссис Эрншоу - самый богатый человек в районе, богаче самого Ээры Блейка, а мисс Коттер - ее компаньонка. Ей, наверно, не меньше пятидесяти пяти. Это изможденная маленькая женщина, и единственная ее цель в жизни - изо всех сил служить своему нанимателю. Разумеется, она ожидала какой-то компенсации в завещании миссис Эрншоу. Но миссис Эрншоу - особа вспыльчивая и капризная, лидер светской жизни в поселке, сноб. Мисс Коттер терпела ее уже более пятнадцати лет... На вопрос этот отвечал Артур. - Не думаю. Пока что случаи передачи мыслей редки. Возможно, Эффект усилится, и на время мы все станем телепатами, но и тогда вряд ли опасность будет грозить тайникам души. Скорее, это будет похоже на прослушивание пятисот радиостанций одновременно. Нет, мисс Коттер. - Он улыбнулся. - Если у вас есть тайный возлюбленный, вероятнее всего, он так и останется тайным. Нужно только сохранять спокойствие и не поддаваться вспышкам агрессии. Послышались ехидные смешки. Я заметил, как миссис Эрншоу облегченно вздохнула, и подумал, что Артур, пожалуй, не так уж жесток в своих методах... - И этот совет я даю вам всем, - продолжил он. - Соблюдайте спокойствие, избегайте сильных эмоций, при необходимости избегайте друг друга. И еще одно: кое-кому придет в голову, что проблему можно решить, если взорвать Разум в Якорной Заводи. Но это авантюра. Во-первых, мы не знаем, сколько Разумов в Дельте. Вряд ли один-единственный - вдоль побережья их должны быть тысячи. Разумы молоды, но когда на них нападают, они немедленно реагируют. Все мы видели, чем закончилась попытка собирать планктон сетью. Я и сам уже испытал реакцию Разума, и это было весьма неприятно. Имейте в виду, что Разум, если его потревожить, защитит себя при помощи ваших же мозгов... Всем спасибо. Он решительно сел, повернулся к Дону Маккейбу и начал оживленную беседу - излюбленный прием опытных ораторов, пресекающий дальнейшие вопросы. Я встал. Публика уже пробиралась через ряды стульев и протискивалась к двери. Артур углубился в разговор со своей группой, а я почувствовал себя обойденным. Мне, в сущности, не дали выступить. Его преподобие Борд бросал последние слова в спины удаляющейся пастве, хотя, по-моему, большинство хотели поскорее попасть домой и спокойно обсудить все среди своих. Откровения Артура свалились на людей так неожиданно, что у них еще не сформировалось никакого мнения. Завтра все может измениться... Я хотел поговорить с Джейн. Я хотел также перекинуться словом с Персом по поводу кормления толстиков. Моя нога была в порядке, и я мог вернуться к своим обязанностям на Мысе. Оставив группу Артура обсуждать свои дела, я начал пробиваться сквозь толпу к двери. Перс уже стоял на улице, разговаривая со старым Джедом Спарком. - Не так быстро! - На меня глумливо смотрел Том Минти. - А что, профессор, - спросил он с неожиданным злорадством, - небось, вам не по вкусу эта телепатия?.. Боитесь, что все узнают ваши мысли, да? Правда, парни? - он ткнул Джима Спарка под ребра и слегка пихнул Билли Йонга. Те многозначительно кашлянули. - Ты о чем? - раздраженно спросил я. - Ну, не пристало мне говорить об этом... - Но раз уж вы сами спрашиваете... - вставил Йонг. - ...но я, так и быть, намекну. Знаете, о чем говорят люди? Другие люди, не мы - мы ведь ваши друзья, правда, парни? Но народ говорит о вас нехорошие вещи, профессор... Вокруг нас в предвкушении скандала собралась небольшая толпа. Я попытался пройти, но люди заслонили выход. - Говорят: странно, как это вы так быстро сошлись с молодой Джейн Уоррен, профессор. Мы, заметьте, вас не обвиняем. Самим нам нет до этого дела... Просто невероятно. Три молодых парня публично отпускали в мой адрес оскорбительные замечания в присутствии людей, которые знали меня, и никто не пытался остановить хулиганов. - Я не желаю больше это слушать, - я попробовал снова пробиться к двери. - Я еще поговорю с вашими отцами. - На дороге у меня стоял Уилл Джексон. - Извини, Уилл. Я попытался протиснуться мимо него. - Сдается мне, вам лучше погодить и послушать, чего хотят сказать парни, - он не двигался, словно стоял на страже. - Так что придется вам задержаться, профессор, - подытожил Минти. В отчаянии я оглянулся на Артура и его людей, но они уже ушли через заднюю дверь. Я оказался один на один с необъяснимо враждебной толпой. Все происходило, как в каком-то кошмаре. - Да... - продолжал Минти издевательским тоном. - Народ говорит, что как-то странно - ну, вроде как неуважительно - с вашей стороны гулять с Джейн, когда Шейла всего шесть месяцев как умерла. Ему это не очень-то нравится, народу. Народу непонятно. Поэтому он и начинает спрашивать себя. Знаете, что говорят? Говорят, с чего это профессор вдруг так увлекся сестрой покойной? Подозрительно это. Может, она ему вообще с самого начала больше нравилась? А что, профессор, это правда? - Не валяй дурака. - Я посмотрел на неподвижные лица вокруг. - Ты что, веришь этому, Уилл? - спросил я в ужасе. Он не ответил. - Так что, выходит, Шейла умерла очень кстати, верно? Разумеется, это был несчастный случай. Ну, там, скажем, прогуливалась ночью одна да свалилась. Или ударилась головой и выпала из вашей лодки. В общем, несчастный случай, только очень уж вовремя, профессор. О, Боже! Так вот в чем дело. Я огляделся и понял: эти люди поверили словам Минти. Я задохнулся от бессильного гнева, захотелось драться, кого-нибудь ударить - Минти, кого угодно. Я хотел доказать свою невиновность силой. - Спокойно! - Рядом со мной оказался Перс. - Что, профессор, к вам пристали эти хулиганы? - спросил он озабоченно. - Я удивляюсь тебе, Уилл Джексон, и всем вам. Почему вы их не остановили? Ради Бога, что здесь происходит? Он провел меня через дверь. Люди неохотно расступились и пропустили нас. На улице я рассказал, что случилось. Мы медленно пошли, и я один раз оглянулся через плечо. Около двери, глядя нам вслед, все еще толпился народ. - Не расстраивайте себя, профессор, - говорил Перс. - Вы же помните, как все в Риверсайде жалели Шейлу. Они ведь знали ее еще ребенком. Это было преступление против поселка. Никто не поверил полиции. Никто не поверил в несчастный случай. В конце концов... - Он пристально посмотрел на меня. - Вы ведь и сами не поверили? Вот люди и стали искать того негодяя, ждали, что он выдаст себя. Ну, а вы были ее женихом, да еще вы ведь нездешний... И эта младшая, Джейн, все время возле вас крутится. Они и подумали, что все сходится один к одному. А Том Минти неплохой парень, когда узнаешь его поближе. Просто он не научился держать язык за зубами; его заносит на публике, как Эрика Фипса. Если б мне пришлось выбирать между Томом Минти и, скажем, Полом Блейком, я бы выбрал только Тома. Он - сын рыбака. Перс произнес это так, будто рыбацкое происхождение гарантировало благородство. - Но ты же не веришь, что я убил Шейлу, Перс? - с тревогой спросил я. - Нет, - ответил он, - не верю Но есть такие, что верят. На вашем месте... Он поколебался. - Что? - На вашем месте я бы пока посидел дома. Поймите меня правильно - это просто совет. Лучше не провоцировать людей в такое время, если то, что сказал Артур Дженкинс, правда. 9 Конечно, Перс был прав. Хорошо бы послушаться его совета и прямиком отправиться домой - только очень уж не хотелось. Человек, ставший мишенью для толпы, инстинктивно ищет кого-нибудь, кто бы его утешил. Ему одиноко, ему кажется, что все отвернулись от него. Его гложет мысль, что враги представляют значительную часть общества, что он пал жертвой несправедливости и его больше никто не любит. Он использует любую возможность, чтобы снова оказаться среди друзей, и там наконец оттаивает его исстрадавшаяся душа. Так что я попрощался с Персом у дверей его домика, вежливо отказался от приглашения выпить и направился в "Клуб", чтобы отогреться среди людей. Я открыл дверь, вошел, стараясь не замечать, что разговор неожиданно прекратился, и заказал пиво, которое Джон подал с озабоченным видом, тревожно поглядывая на столики. Там сидело человек двадцать, большая часть пришла прямо с собрания. Артура и его людей не было видно. Постепенно разговор возобновился, и я немного расслабился. - Похоже, дневные собрания оживляют торговлю, Джон, - заметил я, чтобы что-нибудь сказать. - Да. Это точно. Вы, наверно, были на собрании? Что сказал Артур Дженкинс? Я описал события, не упомянув, конечно, о своем последнем печальном приключении, и вид у Джона сделался еще более озабоченным. - Я вот думаю, не закрыть ли "Клуб" на пару недель, - пробормотал он. - А то дождемся, что его разнесут вдребезги. У людей странное настроение. Каждый раз, когда собирается много народу, у меня такое чувство, что я сижу на бочке с порохом. Если Артур Дженкинс говорит, что нам, по возможности, не следует собираться, то зачем напрашиваться на неприятности? Он бросил взгляд на мрачные лица за столиками, потом оглядел плотно заставленные полки. Пальцем коснулся лилового синяка на скуле. Дверь открылась, и ввалились новые посетители. Когда я заметил среди них людей, не дававших мне уйти с собрания, сердце мое упало. Минти со своими дружками тоже был здесь. - Ха, посмотрите, кто это! - сказал он негромко. Я приготовился к неприятностям, но Минти переместился в дальний конец бара и заказал три стакана минеральной воды. Он сказал что-то Спарку и Йонгу. Последовал взрыв грубого смеха. Уиллу Джексону пришлось разместиться возле меня, чтобы заказать выпивку. Он встретил мой взгляд с высокомерным видом, сощурив темные глаза под кромкой неизменной шляпы. - Не ожидал вас здесь увидеть, профессор, - заявил он громко. К счастью, в этот момент вошел Дон Маккейб. - Привет, Марк! - весело воскликнул он, увидев меня у стойки, и встал рядом. Джексон отодвинулся, уступая место Дону. С появлением Маккейба в безумной атмосфере "Клуба" как будто подул свежий ветерок. Угловатое открытое лицо Дона было безмятежно, он добродушно оглядывал зал, отражая предназначавшиеся мне косые взгляды. Я чертовски ему обрадовался и сказал об этом. - Да, я слышал, что у вас вышло недоразумение после собрания, - негромко ответил он. - Такие вещи случаются иногда в маленьких общинах. На вашем месте я бы некоторое время пожил на территории Станции, пока все не прояснится. Во всяком случае, я собираюсь предложить Джону закрыть "Клуб". - Может быть, стоит установить нечто вроде комендантского часа, - предложил я, - и ограничения на собрания. Как при чрезвычайном положении. Дои еще больше понизил голос: - Мы думаем, что завтра правительство объявит чрезвычайное положение. Артур только что снова говорил с министром, и они, похоже, начали беспоко- иться. В Старой Гавани и других местах на побережье были бунты. Если власти не начнут быстро действовать, все может взорваться, как в прошлый раз, только еще хуже. За последние пятьдесят два года за счет иммигрантов и высокой рождаемости население почти удвоилось. - Вы думаете, что правительство может сделать что-нибудь конструктивное? - Только если мы сумеем предложить какой-нибудь выход. В противном случае мне даже думать не хочется о том, что они предпримут. Совет может запаниковать и наломать дров. Если представить себе, до чего они могут додуматься, когда напрягут свои мозги... Я так и жду, что им придет в голову отравить океан вокруг Континента. С них станется. - Господи! - ужаснулся я. - Это немыслимо! - Только для вас, потому что вы - морской биолог. Но поставьте себя на их место. Через три месяца выборы. Народу угрожают какие-то жукоглазые монстры из океана. От нас ждут решительных действий. Уничтожим этих гадов! Наполним грузовики отравой, подгоним к берегу и выльем все в море. Миллиарды галлонов яда - вы не поверите, какую мерзость создают в лабораториях. И, выходит, не зря. Благодаря дальновидности и оперативности правительства кризис предотвращен, и благодарное население избирает нас на следующие пять лет. Потом, правда, обнаруживается, что от рыбы ничего не осталось - ну да что ж тут поделаешь. Непредвиденный побочный эффект. Ничего, она еще вернется. Я не знал, что возразить. - Поймите, Марк, - продолжал Дон, - правительство состоит из обычных людей. Они не специалисты, как мы с вами. Они избираются обычными людьми, и сами такие же посредственности. Посмотрите хотя бы на посетителей бара... Наверняка в этом самом поселке в прошлые кризисы были и паника, и слепой идиотизм. Правительство есть просто Поселковый Комитет большого масштаба... Посмотрите на них, посмотрите... Я последовал его совету. Мне и впрямь показалось, что нас окружают тупые лица, но ведь я из-за недавних событий смотрел на них предвзято. Уилл Джексон сидел на стуле, прямой как палка, и вызывающе глядел на свою пустую кружку, как будто гордость не позволяла ему попросить еще одну. Перед Джедом Спарком стоял полный стакан виски, но он не обращал на это внимания, неподвижно уставясь куда-то вдаль; его голова слегка тряслась, словно в припадке. Оба они состояли в Комитете поселка. Проследив за застывшим взглядом старого Спарка, я увидел, что он смотрит на еще одного члена Комитета, Тома Минти, которого выбрали в прошлом году на волне сентиментальных настроений, чтобы дать молодежи поучаствовать в управлении. Том как раз возился с подозрительными маленькими пакетиками из оберточной бумаги, из которых он и его друзья высыпали что-то в свою минеральную воду. Ухмыляясь, троица выпила, нарушив старую традицию, по которой за удовольствия надо платить. Джим Спарк перехватил взгляд своего деда и подмигнул. Старик с глубоким неодобрением засопел и сделал добрый глоток виски. Пара моих сотрудников со Станции наблюдала эту сцену; они снисходительно рассмеялись. Люди стали мне отвратительны. Я был не в духе, и от всей этой чертовой толпы меня тошнило. Захотелось скорее попасть домой. Уилл Джексон быстро направился к стойке бара - наверное, решил заказать еще пива. Нет, он желал поговорить со мной. - Мерзавец! - прорычал Уилл. Его трясло, губы дрожали. - Что? Я почувствовал, как рядом напрягся Дон Маккейб. - Ты думаешь, что ты выше меня только потому, что я не ходил в колледж! Так вот что я скажу: я лучше тебя, Марк Суиндон, и каждый здесь согласится с этим! Дон положил руку мне на плечо. - Эффект! - прошептал он. - Спокойнее. Они уловили твои эмоции. Несколько человек встали со стульев. Джед Спарк уже стоял, трясясь в старческом гневе. - Вы нам тут не нужны, - продолжал разоряться Уилл Джексон, - ни ты, ни твои прихвостни. Вы только портите молоденьких девушек в поселке. Думаете, вы такие умные, что можете делать все что угодно, будто Риверсайд и мы все - ваша собственность?! Из-за чудовищных обвинений, да еще исходивших от того самого человека, который глазеет на девушек в "Клубе" и про которого все знают, что он подкрадывается к освещенным окнам и подглядывает за раздевающимися женщинами - и еще смеет называть меня растлителем, - из-за всего этого я не удержался и представил его в виде хищной чернуги, преследующей жирную добычу... Возле нас с хитрой улыбочкой на лице возник Том Минти. - Ты старый лицемер, Уилл Джексон, - объявил он, смеясь. - Уж кому-кому, а тебе не стоило называть профессора развратником. Что-то я не видел, чтобы он воровал с веревки женское белье... Он снова хихикнул. Джексон сжал кулаки, но Минти словно ничего не замечал. - Он отвлек их, - шепнул мне на ухо Дон Маккейб. - Эффект сейчас силен. Я тоже уловил твои мысли. Уходим отсюда, быстро! Я тоже почувствовал действие Эффекта. Атмосфера сгустилась из-за ненависти, пока что не направленной, но ищущей мишень... В такие моменты один дебошир может спровоцировать кровавую драку. Мы с Доном направились к двери; оглянувшись, я увидел, что публика разделилась на два лагеря. Юноши - Минти, Спарк и Йонг - стояли спиной к бару и отражали враждебные взгляды большей части зала. Однако на лицах людей уже начало появляться недоуменное выражение. Они толком не поняли, что, собственно, их разозлило, и когда враждебность ко мне оказалась высмеянной и отошла на второй план, единственной видимой мишенью остались трое несерьезных юнцов, подначивавших Уилла Джексона по поводу его мнимого извращения. Я почувствовал, что напряжение спадает, но в то же время начал беспокоиться за самого Уилла. - Подожди здесь. Дон вернулся обратно в зал и что-то сказал Джону Толботу; тот кивнул. Затем он быстро прошел между работниками Станции и присоединился ко мне у двери. Скандал выдыхался; Уилл Джексон еще слабо кипятился, но аура насилия исчезла. - Я попросил Джона поскорее закрыться, - объяснил мне Дон. - Сейчас скандал затих, но лучше перестраховаться. Конечно, он был прав. Я сказал, что пойду домой и некоторое время посижу там. Незачем провоцировать поселок своим появлением. - Сейчас произошла очень странная вещь, - заметил Дон. - Ты видел, как молодой Минти спас тебя от толпы? Я не думаю, что его вдохновила твоя мысленная карикатура на Джексона. Должна быть еще какая-то причина. Не знаю, что он задумал, но я бы посоветовал тебе быть с ним поосторожнее в эти дни... Он опасный молодой хулиган, и его друзья не лучше... Все будто сговорились давать мне щедрые и противоречивые советы относительно банды Минти. Я не знал, удастся ли когда-нибудь выяснить правду. Раньше я считал их просто неостепенившимися молодыми людьми, бунтующими против конформизма окружающих... Но Дон психиатр. Наверное, ему виднее. Он ушел обсуждать дела с другими членами группы, а я побрел в свой домик. В выходящей в Премьер-сити "Газетт" Аркадийская страховая компания печатала умелую рекламу. Два года назад, устав взывать к здравому смыслу (защити себя, да еще и с налоговой скидкой!), они стали взывать к чувствам, поместив изображение смятенного семейства, взирающего на ограбленную комнату. Персонажи были все те же, обычный набор любой страховой рекламы - красивый седеющий Папа; прелестная Мама, явно слишком молодая, чтобы родить этих цветущих детей: Джонни, одиннадцати лет (еще не превращенного зрелостью в соперника Папы), и Мэри, восьми лет, разодетую как принцесса. Но на этой картинке семейство выглядело по-другому. Они потеряли всю свою самоуверенность. Папино чело сморщилось, как черепичная крыша, а Мама, рыдая, воздевала руки к небу. Короче говоря, они не застраховались. Их реплики были напечатаны крупным шрифтом. Папа и Мама потрясены до глубины души, найдя свой дом разграбленным, обворованным и разоренным; это погубило их жизнь; вещи уже никогда не станут прежними; это, в сущности, уже не их дом... Но если бы они немножечко позаботились заранее, они смогли бы получить страховку и все снова стало бы замечательно. А так Мама, если судить по выражению ее прекрасного лица, вскоре сунет голову в духовку газовой плиты - чуть ли не единственного уцелевшего движимого имущества... И мир лишится красивой и здоровой женщины. У меня не возникло такого желания, когда я открыл парадную дверь и обнаружил, что в мое отсутствие мой домик подвергся разорению; я не подумал о самоубийстве и даже о страховке. Честно говоря, когда я увидел, что ящики выдвинуты, а содержимое буфета высыпано на пол, то просто испугался. Во-первых, потому, что воспринял это как еще одно доказательство моей непопулярности в поселке. Мне казалось, что это личный выпад. В конце концов, это было мое жилище. А во-вторых, потому, что я опасался, что взломщик, быть может, еще рыщет поблизости. У меня не было пистолета. И кто знает, сколько их там могло засесть в спальне? Сегодня я прошел тяжелое испытание, и нервы мои были расшатаны. Я более или менее сильный человек, но, как я уже говорил, не храбрец. Если бы дело дошло до схватки с грабителем один на один голыми руками, я знал, что на своей территории мог бы неплохо постоять за себя. Как говорится, дома и стены и помогают. В природе так происходит сплошь и рядом. Например, я видел, как крохотный усатик победил толстика вчетверо больше себя только по той причине, что толстик проплыл вблизи усатикова гнезда... Но грабители не ходят безоружными. У этого человека - или людей - будут ножи. Серебристые ножи, которые сверкнут в последних лучах солнца... Эти люди встанут поодаль друг от друга, окружая меня, а я в это время буду безнадежно размахивать стулом. Потом они набросятся. Одного я достану на подходе. Другой ударит меня ножом в бок. Сначала воткнет, потом быстро проведет вдоль ребер; это будет похоже на то, как мне однажды отсасывали гной при плеврите... Ноги не держали меня. Я пересек комнату, ухватил бутылку скотча и бессильно повалился в кресло. Я пил, сидя среди наваленных в беспорядке вещей, и прислушивался, пытаясь уловить малейший звук. Я потерял ощущение времени. Когда неожиданно прозвучал голос, я чуть не выпрыгнул из кресла. Я оставил дверь открытой; там, изумленно глядя на разгром, стояли Артур и Дон. - Черт знает что ты тут натворил, Марк, - сказал Артур. Я по-детски обрадовался им, я попытался скрыть свое облегчение, но они наверняка это заметили. - Похоже, у меня был гость, - ответил я с нарочитой беспечностью, вспомнив фразу из какого-то триллера. - Надеюсь, он не нашел формулу? - саркастически бросил Дон. Учуяв запах скотча и увидев пустую бутылку, он решил, что у меня белая горячка. - Нет. Я серьезно. - Я встал, слегка покачиваясь. - Меня ограбили. Пришел домой и обнаружил все в таком виде. - Что-нибудь пропало? - Артур бесцельно ходил по комнате, подбирая вещи. - Не знаю. Я не проверял. Никогда не держал много наличных в доме... У меня мелькнуло подозрение, и я, покачиваясь, прошел к шкафу. Я проявил легкомыслие - только теперь вспомнил, что подсознательно определил: этот взломщик - не профессионал. Он начал с верхнего ящика, из-за чего ему приходилось закрывать каждый ящик, прежде чем открыть следующий. Еще один фрагмент бесполезного знания, почерпнутый из детективных триллеров. Из неплотно задвинутых ящиков, как рыба изо рта кошки, свисали концы одежды. Я выдвинул нижний ящик до конца и перерыл его содержимое. Я искал очень тщательно. Но одежды, которую я вытащил из сумки Шейлы, не было. Минуту я стоял неподвижно, приводя мысли в порядок. Итак, это не случайное вторжение; ограбление имело цель. Коробочка с золотыми запонками осталась нетронутой. Очевидно, взломщик явился за одеждой. Значит, приходил тайный любовник Шейлы. Он, наверно, искал в темноте на скалистом берегу Дельты сумку и не смог ее найти. Потом, привлеченный ярким цветом, сумку утащил в свое гнездо мохнатик. Там бы она и осталась, если бы не появился Разум. Разум уловил мое воспоминание о Шейле с сумкой, мою отчаянную тоску и передал это мохнатику, который узнал ярко-желтый образ. Сила моих мыслей заставила мохнатика вытащить сумку на свет. Чуть не весь поселок видел, как я передал ее Кларку. Разговорчивый полицейский всем сообщил о содержимом сумки. Отсюда неизвестный мог заклю- чить, что одежда у меня, и явился за ней. И он знал, что я сумею описать майку и трусы. Не придет ли он еще раз, чтобы убить меня? Или он поймет, что гордость не позволит мне признаться в находке? Мысли крутились в неприятном вихре. Мне стало дурно. Я пошатнулся и сел. - У тебя что-то пропало, - решил Артур. - Нет... Ничего... Так, безделушка. Чисто сентиментальная ценность. Она, должно быть, где-то под этой кучей. - Послушай, - спокойно сказал Артур. - Возможно, если ты все нам расскажешь, тебе станет гораздо лучше. Что-то не так, Марк? Не хватает каких-то вещей Шейлы? - Все в порядке, - возразил я. - Забудем об этом. Я взглянул наверх, услышав тяжелые шаги на лестнице. Это оказался Дон. - Наверху никого нет, - объявил он. - И никаких признаков вторжения. Похоже, они нашли внизу то, что искали, и ушли. - Марк знает, что они искали, - сообщил Артур, - но не говорит. Дон изучающе, посмотрел на меня. - Ах, так? Что ж, очень жаль. Возможно, мы сумели бы помочь. Ну ладно, Марк, действуйте тогда в одиночку. У нас других забот хватает. - Кстати, по поводу нашего визита. - Артур неловко откашлялся. - Тебе это не понравится, Марк. Скоро высота приливов станет максимальной, и Комитет рекомендовал эвакуировать еще нескольких жителей. Ты живешь намного выше предполагаемого уровня воды, и ты человек сознательный. - Он улыбнулся. - В числе людей, способных приютить беженцев, назвали твое имя. - Подождите. Минуточку. У меня много проблем, я слегка пьян, но я еще не сошел с ума. Вы меня знаете, я люблю жить один. Я не хочу, чтобы тут носилась стая сопливых детишек. - Мы это понимаем, так что к тебе проявили особый подход. - Они широко улыбались. - Ты же знаешь, что при чрезвычайных обстоятельствах размещение можно осуществить прямой реквизицией, но до этого не дошло. Мы попросили у Комитета снисхождения для тебя, имея в виду, что твоя работа сейчас очень важна. В конце концов ты практически член нашей группы. Кстати, напоминаю: завтра мы наносим очередной визит Разуму и приглашаем тебя с собой. У Дона есть теория о возможности уговорить Разум, когда его интеллект разовьется. Что ты об этом думаешь? - О чем? - Насчет подселения миссис Эрншоу и мисс Коттер на пару недель. Приятные и хорошо воспитанные дамы. - Боже! Этих ведьм! - На моем лице, должно быть, отразился ужас. - Я лучше съеду и буду спать в лодке. - Тоже мысль. Это будет оригинально... Они придут утром и будут очень благодарны тебе. Кто знает, может, миссис Эрншоу упомянет тебя в завещании. - Артур поколебался. - Послушай, нам пора идти. Хочешь, я останусь и помогу тебе с уборкой? Он предложил от чистого сердца, но я не мог избавиться от образа, который накануне уловил в его разуме. - Спасибо, я справлюсь. - Как знаешь, - сухо ответил он. Они удалились, и я начал запихивать вещи обратно в шкафы. Хотелось навести порядок к приходу миссис Эрншоу. 10 На следующее утро я встал рано и двигался медленно и осторожно, стараясь удержать в желудке изрядную дозу соды и аспирина. Я пропылесосил пол, протер столы, пока "Радио Аркадия" сообщало мне последние новости. Диктор был немногословен. В прибрежных районах как будто имели место "небольшие беспорядки". На материке под окнами государственных учреждений происходили "мирные демонстрации" из друзей и родственников прибрежных колонистов. В качестве меры предосторожности на идущих от побережья дорогах военные развернули "информационные центры", и советовали не ездить на материк. Максимальной высоты приливы достигнут через шесть дней. Известный ученый из Бактериологического центра имел беседу с премьером. Был предложен революционный подход к проблеме; он рассматривается правительством. Премьер сказал, что верит в народ Аркадии и не считает необходимым объявлять чрезвычайное положение. Он будет говорить с народом в восемь вечера. Новости были представлены Аркадийской страховой компанией, которая объявляет, что их контора закрывается на две недели в связи с ежегодной аудиторской проверкой... Расстроенный, я выключил радио. Тут же послышался осторожный стук в дверь. Вошла Джейн, она несла корзинку и едва удерживала в руках разнообразные чистящие устройства. - Меня просил зайти Артур Дженкинс, - объявила она, стараясь не встречаться со мной взглядом Она надела выцветшие голубые джинсы и толстый свитер с воротником под горло, и вид у нее был деловой. - Он решил, что тебе понадобится помощь в уборке дома для миссис Эрншоу. Я слышала, к тебе вчера забрались? - Она со стуком бросила всю охапку на пол. - Так нужна тебе помощь или нет? - громко спросила она. - Большое спасибо, Джейн. С помощником я справлюсь лучше. Я уже начал, но я не специалист. - Это я заметила. Иди прибери в спальне, а я разгребу грязь тут. Потом я приготовлю какой-нибудь завтрак. Думаю, ты не ел. - Нет... Послушай, Джейн, а тебе не кажется, что лучше сюда не приходить? - Почему? Я ведь и прежде довольно часто здесь бывала? - А ты не... - Я запнулся. - Ты не слышала, что говорят в поселке? Обо мне и... Шейле? - Нет. Она удивленно посмотрела на меня. - Э-э... Имей в виду, это только сплетня. Я не думаю, что они всерьез... Но... Кое-кто говорит... Говорят, что это я убил ее. Я не мог смотреть на Джейн. - Что? - Это еще не все. Предполагают, что я... устранил ее, чтобы... чтобы сойтись с тобой, - закончил я несчастным голосом. Потом я взглянул на Джейн. Лицо ее пылало. Она долго не отвечала. - Какая чушь, - сказала она наконец так тихо, что я с трудом разобрал слова. - Как они могут говорить такое? Ты никогда... Ты никогда даже... Она заплакала. Я обнял ее. Она тоже обняла меня, судорожно прижалась и долго не отпускала. Но потом разжала руки и отстранилась, перестала плакать и решительно вздернула подбородок. - Ну их к черту! - воскликнула она. - Пусть думают, что хотят. Моя совесть чиста. - При этом она слегка покраснела и торопливо добавила: - Никто не смеет указывать мне, как поступать. Если ты, Марк Суиндон, боишься нескольких сплетников, то это твоя проблема. А я куда захочу, туда и пойду. Она принялась энергично протирать полку. - Сейчас опасное время, Джейн, - слабо возразил я. - Что поделаешь. Ладно, иди наверх и займись спальней. Старушки будут здесь с минуты на минуту. - Эй! - Дверь распахнулась, и появился ухмыляющийся Том Минти с двумя чемоданами в руках. - Я принес вещи старушенций. Они будут через час. Не хотел вам мешать, но я выполняю поручение Комитета. Он многозначительно кашлянул. Интересно, подумал я, долго ли он стоял, у дверей? К полудню переезд завершился. Мы решили, что дамы поселятся в моей спальне, а я устроюсь внизу на кушетке. Обманывать себя было бесполезно - их присутствие чертовски меня стесняло. Миссис Эрншоу - требовательная женщина, которой нелегко угодить; она рассматривала вселение ко мне как исполнение общественного долга. На каждую мою попытку проявить любезность она втягивала носом воздух, напоминая торговца дезодорантами. Мисс Коттер суетливо распаковывала вещи, то и дело подобострастно наклоняясь к хозяйке, которая прочно обосновалась в моем любимом кресле. Я обрадовался, когда наконец настало время идти На Станцию, чтобы встретиться с Артуром и его группой перед визитом к Разуму. Джейн отчужденно шагала рядом. Я удивился, что она не попыталась взять меня за руку - характерное ее бунтарское настроение. К счастью, нам попалось мало встречных; наверно, люди прислушались к совету и сидели дома. Мы встретили ученых на улице, и Артур спросил - мне показалось, что злорадно, - как я уживаюсь с дамами. Потом рассказал довольно неприятную историю. Оказывается, миссис Эрншоу и мисс Коттер вчера пытались уехать из Риверсайда на материк, в соседний город, где миссис Эрншоу владеет недвижимостью. Но в десяти милях от Риверсайда они наткнулись на патруль, и военные отправили их назад... Наконец мы дошли до Заводи и уселись на камнях. Группа притащила с собой оборудование. Кроме записных книжек, у них были магнитофон и портативная стальная коробка, которую Эл Пендлбери с гордостью рекомендовал нам как усовершенствованный энцефалограф. Тому, кто вроде меня всю жизнь прожил на Аркадии, бывает нелегко с людьми типа Пендлбери. Меня бесило, что он считает всех колонистов отставшей на века деревенщиной. Эл пристально посмотрел на меня. - Спокойно, ребята, - предупредил Дон Маккейб. - Вы много излучаете. Слегка кружилась голова; я почувствовал что-то вроде легкого опьянения; через мой мозг промчался вихрь неясных образов. Пендлбери сосредоточился на своей машине и крутил рукоятки, стараясь ее настроить. Вода в Якорной Заводи была черна и загадочна. Артур взглянул на Джейн. - Не возражаете, если я предложу вам несколько экспериментов для разминки? - спросил он. - Между вами и Марком есть какое-то взаимопонимание. Для начала просто перебросьтесь мысленно несколькими образами. После того что случилось в Заводи, я бы не удивился, если бы Джейн отказалась; но она кивнула, нахмурилась, и у меня в голове возникло изображение "Карусели". Вначале туманное, оно стало проясняться, пока я не начал различать детали. На крыше кубрика сидела девушка с длинными светлыми волосами... Я вдруг задрожал. Яхта исчезла. Послышались оживленные реплики присутствующих. Все что-то увидели. Некоторые даже узнали яхту. Другие, правда, увидели просто белое пятно, но Артур выглядел довольным. - Мы куда-то движемся, - возбужденно сказал он. - Разум повысил мощность. Теперь, чтобы пробиться, нам не нужна внезапная сильная мысль. Пендлбери, ты видел что-нибудь на экране? Темноволосый человек покачал головой. - Не понимаю, чему вы радуетесь, - заметила Джейн. - Усиление мощности - это как раз то, чего мы не хотим. Усиливается опасность Разума. Артур заметно смутился. Его увлек энтузиазм исследования, и он забыл о главной цели. Операция прошла успешно, но пациент скончался... - Верно, - сказал он решительно. - Перейдем к делу. Марк и Джейн, постарайтесь обратиться непосредственно к Разуму. У него это прозвучало так же просто, как "включите радио". Я сосредоточился, но сам не знал, на чем. Я подумал: "Кто ты?" - и попытался передать эту мысль в Заводь, но Разум не ответил. Я подумал о толстике, поедающем планктон. Я представил себе, как он приближается к Разуму, представил себе его голод при виде комка сочного мяса... Неожиданно Джейн судорожно вздохнула. - Я вижу рыбу! - закричала она. - Это я, - сказал я ей. Затем наступила тишина, и мы снова сосредоточились. Постепенно я стал различать его - бесформенный водоворот нечеткого беспорядочного сознания. Грусть, радость... Эмоциональное болото без всякой цели. - Выхожу на связь, - объявил я. - Джейн, ты помнишь тот вечер, когда мы видели мохнатика?.. Похожие ощущения. Это собственные мысли Разума. - Да, - проговорила она медленно, - кажется, я тоже выхожу на связь. Несчастный, умирающий, но в то же время полный надежды. Так мы и продолжали, погрузившись на время в эмоции Разума, пока я наконец не проникся к нему симпатией. Я почувствовал, что настроился на его длину волны. Тогда я снова спросил: - Кто ты? И пришел неясный ответ. - Я? Я?.. - Он осознавал смысл существования. - Я - это я. Конечно, это были не слова, а мысленное свидетельство понимания. - Да. Ты понимаешь? - Я понимаю. Я есть. Я был. Я буду?.. - Печаль, надежда. - Чернуги. - Я их вообразил. - Друзья. - Чувство уюта, защищенности, безопасности. - Люди. - Я вообразил Артура, Дона, себя? Я попробовал с Джейн, я с ее разумом. Я представил себе мыслительный процесс. Ужасно трудно представлять себе абстрактные понятия. Через некоторое время я сдался. У меня разболелась голова. - Бесполезно, Артур. Он просто нас не понимает. Возможно, он знает, что передаст мысли других существ, но при этом не подозревает, о чем они. Да и откуда? Мы действуем в совершенно другой среде. Разум только реагирует - он не может осмысливать. Я думаю, что раньше у него не было случая задуматься. Мы надеемся на его большие возможности только потому, что он телепат. Но телепатия служит лишь для самозащиты, для инстинктивного управления чернугами и любыми агрессорами. Мы по-прежнему применяем не те подходы. Артур смотрел упрямо. - Тем не менее я полагаю, что любое существо с интеллектом способно обучаться. Все дело в том, чтобы найти метод. - Но он не может даже видеть, - убеждал я. - Он слепой, Артур. У него нет чувств для постижения пространства или времени. Как мы предполагаем, он живет всего лишь месяц. У него нет потребности учиться, нет цели. Чего ты вообще хочешь добиться? Артур вглядывался в Заводь, будто хотел проникнуть в толщу темной воды. - Мы не должны сдаваться, - сказал он. - Это наш единственный шанс. Если Разум нельзя научить, быть может, его можно дрессировать. Каким-то образом нужно с ним связаться и выдрессировать так, чтобы он мог управлять чернугами, но научился бы блокировать телепатическую передачу. И мы должны убедить его передать информацию другим Разумам по всему побережью. В противном случае... Артур умолк. Я заметил, что у него стала дергаться щека. Похоже, он находился на грани нервного срыва. Я мысленно закончил его фразу. В противном случае мы столкнемся с бунтами и кровопролитием в масштабах, которые страшно себе представить... Я представил, как другие, группы по всему берегу занимаются тем же самым и, подобно Артуру, утыкаются в ту же неразрешимую проблему. Они научились работать с могущественными неземными существами на некоторых планетах. Во многих случаях им удалось убедить инопланетян не применять силу и жить в мире с человеком. Но если инопланетянин не подозревает о своей силе, если отличия столь велики, что он вообще не замечает присутствия человека? 11 Мы бились еще час. Мы с Джейн пытались выудить что-нибудь осмысленное из наших контактов с Разумом; даже Хорсли и Пендлбери сделали по попытке связи - и все без толку. Атмосфера глубокого уныния сгустилась вокруг нас, и первым начал раздражаться Артур. Мы решили кончить на сегодня, пока не вцепились друг другу в глотку из-за Разума. Он действовал вовсю, телепатический Передающий Эффект усилился. В таком поганом настроении продолжение стало опасным. Я первым с радостью поучил бы Артура уму-разуму; его слепое упрямство вызывало ярость. Более того, я уловил из летавших вокруг мыслей, что в наших неудачах он винил меня. Из-за того, что я считал его линию ошибочной, он, видимо, считал, что я не работаю как следует. И все это время на лице Пендлбери углублялись циничные складки. По-моему, он вообще не верил, что мы контактировали с Разумом. Эл не отрываясь смотрел в свою проклятую черную коробку, и его рот кривила скептическая усмешка. Аппарат вообще ничего не фиксировал. Наконец мы упаковались, договорившись, что завтра утром попробуем еще раз. Покинув группу на мосту, мы с Джейн пошли вверх к Станции. У меня еще остались кое-какие дела. Несмотря на нынешние чрезвычайные обстоятельства, в работе находилось несколько проектов, которые нельзя было заморозить. Кроме того, я хотел по дороге прихватить в "Клубе" несколько бутылок. Дома миссис Эрншоу и мисс Коттер, вопреки всему, пили чай. Они правильно угадали, что у меня такового не водится, и прихватили свой запас. Я лично питаю отвращение к этому продукту, который на Аркадии почти не производят. Думаю, что чай миссис Эрншоу был высшего сорта - с Земли - и стоил бешеных денег. Увидев у нас в руках бутылки, миссис Эрншоу обрадовалась. Кажется, она готова была улыбнуться. - Не угодно ли чашку чаю? - спросила она. Миссис Эрншоу - уроженка Аркадии, но говорит с акцентом, который встречается у некоторых иммигрантов с Земли. Мисс Коттер вскочила и принялась хлопотать над чайными принадлежностями. - Нет, спасибо, - поспешно отказался я. - Я думаю, мы с Джейн выпьем чего-нибудь покрепче. Последние несколько часов у нас была тяжелая работа. Миссис Эрншоу шумно вздохнула. - Чай освежает, - сообщила она мне. - Он обостряет чувства, не притупляя. Однако, если вы настаиваете... - Она посмотрела, как мы наливаем себе скотч, и скомандовала: - Капните, пожалуйста, и мне в чай немножко. На задворках моего сознания мелькнула мысль, которую я какое-то мгновение пытался поймать, но та ускользнула - что-то, связанное с "Клубом"... Миссис Эрншоу с гримасой отхлебнула своего крепленого чая. - Я только что говорила мисс Коттер, - сказала она. - Похоже, вся Аркадия сошла с ума. Патрули на дорогах. Заграждения, а за ними войска. Вчера меня держали под прицелом. Под прицелом! - Неожиданно я уловил образ, посылаемый ее разумом: грубый солдат с на редкость тупым лицом целится из ружья через окно автомобиля на воздушной подушке. Дуло - в дюйме от ее левого уха... Я был уверен, что, вспоминая, она преувеличила инцидент. - Здесь нет ничего смешного, - огрызнулась она, хотя я не смеялся. Я старался контролировать свои мысли. Сегодня вечером Эффект действовал сильно. - Он приказал мне вернуться в Риверсайд. Приказал мне! Этих людей содержат налогоплательщики! Я собираюсь написать в газету! - А почему он не пропустил вас, миссис Эрншоу? - спросила Джейн. - Он сказал, что дороги закрыты из-за маневров. Но я видела, что он лгал. Они установили военный режим! Прямо не знаю, куда катится Аркадия! В следующий раз они дойдут до насилия и разбоя... Вот что происходит, когда военным дают волю!.. - Военным дают волю, - как эхо, повторила мисс Коттер. В ее обязанности входило подкрепление аргументов миссис Эрншоу. - Насилие и разбой, - пробормотала Джейн, издеваясь над этими словами. Я уловил карикатуру в ее сознании. - Я уверен, что они лишь выполняли свой долг, - поспешно вставил я, увидев, как и без того кирпично-красное лицо миссис Эрншоу начало приобретать фиолетовый оттенок. - Раньше, молодой человек, солдат знал свое место. Он был вежлив, он помнил, что его содержит население, и вел себя соответственно. Он носил красивую форму и попадался на глаза только во время церемоний. Но теперь безответственность распространилась повсюду и затронула даже армию. Это всем известно - достаточно взглянуть на статистику преступлений. И что же делает правительство? Оно, как гончих, спускает войска с цепи, чтобы они травили население, которое их содержит! И над чем это вы смеетесь, юная леди, я не знаю! Вы типичная представительница молодого поколения. У вас нет никакого уважения! В голосе миссис Эрншоу зазвучали гневные раскаты. Джейн пробормотала, что ей надо умыться, и молнией выскочила из комнаты. Я посочувствовал Джейн: ей, такой юной, пожилая женщина казалась нелепой. Но мне было не до смеха. Меня встревожила растущая опасность Эффекта. Возникла еще одна проблема. Мысленное веселье Джейн, которого в обычных условиях никто бы не заметил, теперь оказывалось маслом, подлитым в огонь праведного негодования миссис Эрншоу. Такие ситуации, наверное, начали возникать по всему побережью. Любое незначительное расхождение во взглядах многократно усиливалось вплоть до яростного спора. Я прикинул, сколько в поселке людей, с чьими взглядами я в том или ином отношении не согласен, и признал, что это число близко к ста процентам... Я представил себе семьи и ожесточенные споры, которые в них возникнут - уже возникают. Молодые против старых. Бедные против богатых. Религия. Политика. Чуть ли не все темы, которые я мог вспомнить. Даже детские ссоры... Самообладание - на пределе. Самоконтроль снижен до животного уровня. Миссис Эрншоу мрачно смотрела на меня. Должно быть, она прочитала мои мысли. - Я сожалею, профессор Суиндон, - с непривычной вежливостью начала она. - Я тупая непривлекательная старуха, и вам с молодой леди придется терпеть меня. В следующие несколько недель людям вроде меня придется тяжелее всех. Не знаю, сколько нас останется в живых, когда все закончится... Я думаю, что именно этой ночью мы осознали, с какой страшной угрозой столкнулись. Последние лучи солнца косо падали в комнату, превращая в искры летающие пылинки. Джейн спустилась смущенная. Она поняла, что Передающий Эффект коварнее, чем мы думали. Оказалось, что недостаточно подавить агрессивные инстинкты. Требовалось подавить чуть ли не все чувства, потому что в девяти случаях из десяти наши желания направлены против людей. Мы сидели в комнате, пили скотч - даже мисс Коттер скромно потягивала из маленького бокала - и спокойно разговаривали, стараясь прийти к согласию друг с другом и с теми примитивными желаниями, которые подсознательно делают всех нас бунтарями. По-моему, раньше мы никогда не задумывались, насколько эгоистичен человек. Мы жили в поселках Аркадии в тесной близости; правительство и церковь призывали нас работать вместе для общего блага; и нам казалось, что мы всегда делали все, что могли, для сообщества аркадян. Теперь нам пришлось признать, что это просто притворство, что люди всегда соперничают друг с другом и что каждый в первую очередь заботится о себе. Установив, обсудив и приняв это, мы сумели проявить друг к другу больше снисхождения. Миссис Эрншоу, как всегда, высказалась откровенно. - Я могу сказать вам всем, - в частности, заявила она, - что люди, все люди, мне отвратительны. Иногда, если они любезны, они могут мне невольно понравиться, по я тут же вспоминаю, что у них должны быть причины для любезности, потому что я - особа несимпатичная. И тогда я осознаю, что они охотятся за моими деньгами или влиянием. От меня ожидают платы за терпение по отношению к отвратительной старухе. Ни у кого не может быть искреннего желания быть любезным со мной. Мисс Коттер вскочила, задыхаясь от волнения. - Это нечестно, Бернардина, - запротестовала она с необыкновенной решительностью. - Я всегда ухаживала за тобой, как могла. Я все для тебя делала... Помнишь, пять лет назад я уговаривала тебя не ездить больше верхом, а ты поехала и упала... И сколько я ухаживала за тобой, пока ты лежала в постели со сломанной ногой! Ну, как ты можешь теперь говорить, что я заботилась только о себе? За пятнадцать лет я много раз могла уйти от тебя и где угодно нашла бы работу... Она чуть не плакала. Миссис Эрншоу молча посмотрела на нее, и постепенно лицо мисс Коттер залил румянец. - Мне незачем на это отвечать, Элси, а тебе не в чем себя винить. Все мы люди, и чем скорее мы это поймем, тем больше надежды, что мы преодолеем этот Эффект. Отныне никто не может лгать. Человеческому роду придется стать честным. Мне легче, потому что я богата и могу позволить себе говорить то, что думаю. Некоторым из вас будет трудновато. Например, этой юной леди... Джейн посмотрела на миссис Эрншоу с выражением решительного несогласия на лице. - Незачем больше скрывать, дорогая. Как раз чувства, подобные твоему, нам и нужны. Никто из нас не обидит тебя за то, что ты чувствуешь. Ты молода и думаешь - если пользоваться вашим языком, - что я мерзкая старуха. Но ты не понимаешь одного: я знаю, что я мерзкая старуха, и меня этим не обидишь. Ты не злая, и это ободряет... Так вот, в комнате нас четверо, и вскоре мы узнаем все, что можно узнать друг о друге и о самих себе. У нас есть что скрывать друг от друга, потому что каждый увидит себя глазами остальных и может возненавидеть их за то, что они ему показали. Но ты и профессор Суиндон никогда друг друга не возненавидите... - Это бывает без взаимности, - пробормотала Джейк. Я желал, чтобы миссис Эрншоу заткнулась. Я желал этого от всей души. - Нет, я не заткнусь, профессор Суиндон. Вы здесь самая темная лошадка. Вы знаете про меня. Вы знаете про Элси Коттер. Чувства юной Джейн тоже вам ясны. Но что известно о вас, профессор? Марк Суиндон, морской биолог, человек, который рассуждает логично и холодно, подобно рыбам, которых исследует. Марк Суиндон, который наблюдает животные джунгли в своих рыбных загонах и считает человеческую жизнь такими же джунглями, видя в насильственной смерти своей невесты подтверждение этих взглядов. Жизнь - поле боя, думает профессор Суиндон, и он прав. Но он заходит в своих выводах слишком далеко и забывает или не признает, что у нас есть качества, которых нет у рыб... - Замолчите, черт побери! - Оказалось, что я кричу. - Я сумасбродная старуха. Я знаю. Все мы знаем. Но что мы знаем о загадочном Марке Суиндоне? Он специально думает о других - маловажных - предметах, особенно когда его взгляд падает на присутствующую здесь юную леди... И все же правды не скрыть. Я знаю, что он не признается в этом даже себе. Я знаю, что он не может преодолеть странное чувство вины из-за смерти невесты. Не потому, что мог бы предотвратить ее, и тем более не потому, что в чем-то виновен... Но память о Шейле кричит в его мозгу каждый раз, когда он смотрит на ее сестру. Вот почему он никогда не признается, что влюблен в эту самую сестру - присутствующую здесь юную девушку, при виде которой его сердце начинает биться чаще. - Миссис Эрншоу посмотрела мне прямо в глаза, и оказалось, что я не могу выдержать твердого взгляда этих потухших старых глаз. - Профессор Суиндон, когда вы смотрите на Джейн, перед вами встает образ Шейлы. А это Джейн, юная девушка. Господи, неужели вы не можете этого понять? Джейн недоверчиво взглянула на меня. - Она говорит ерунду, правда, Марк? - неуверенно спросила она. Я не мог упорядочить вихрь чувств в своей душе и был не в состоянии ответить ни да ни нет. - Ну хорошо, если вы по-прежнему хотите нас всех обманывать, дело ваше, - ядовито сказала миссис Эрншоу. - Я знаю ваши мысли и надеюсь, что Джейн тоже знает. Я уверена, что даже Элси о чем-то догадывается, - бестактно добавила она. - Вы бы лучше проводили Джейн до дому, профессор Суиндон. Мы с мисс Коттер устали и собираемся ложиться спать. Я действительно не знал, что говорить и думать. Я подошел к окну, отдернул занавески и посмотрел на огоньки поселка. Ночь была безоблачная; на небе сияли все шесть лун Аркадии, соединившиеся в тесную группу. Огромная, освещенная лунным светом река простиралась широкой черной гладью до затопленной улицы в тридцати ярдах под нами. Левее, в скоплении огоньков около дороги на материк, творилось что-то странное... - Горят два домика у моста, - сообщил я. - Не знаю, надо ли бежать на помощь. Наверное, хозяева вызвали пожарных. - Оставайтесь дома, профессор, - приказала миссис Эрншоу. - Хозяева - тупицы, недостойные люди, которые уловили ненависть в мыслях соседей и воспользовались этим, чтобы дать выход своей собственной ненависти. Злодеи, которые поняли, что разоблачены, бьют первыми... В эти недели сгорит много домов, но это будет как прополка. Выживут лучшие. Иногда мне хочется оказаться в их числе... - Я хочу остаться здесь, Марк, - выпалила Джейн, избегая моего взгляда. - По-моему, миссис Эрншоу высказала правильную идею. Сейчас главное - ужиться друг с другом. Может быть, нашей четверке удастся поладить. По-моему, мы сумеем простить друг другу недостатки. После этого мы сели, выпили еще и решили, что пора ложиться спать. Нам не удалось отговорить миссис Эрншоу от неожиданного решения спать внизу, поэтому мы сделали три временных постели, заперли окна и двери, а я отправился наверх. Я смотрел на огни пожаров; дома у моста еще горели, и я подумал о событиях, которые происходили пятьдесят два года назад. Сегодняшняя ночь была вехой, началом пути, но его конца я себе не представлял... Я подумал об Артуре и о том чувстве полного поражения, которое уловил в его разуме, когда он понял, что наша попытка в Якорной Заводи провалилась. Я подумал о правительстве и об опасениях Дона Маккейба насчет того, что оно захочет действовать немедленно, не думая о будущем. Невозможно было предсказать, до чего они могут додуматься... И все-таки я чувствовал, что выход есть. Сегодня вечером мы вчетвером кое-что доказали... Мы доказали, что если нельзя повлиять на Разум, то сам Человек может приспособиться к обстоятельствам. У меня снова мелькнула какая-то неясная мысль, какое-то неопределенное воспоминание о происшествии в "Клубе", и я опять не смог поймать ее. Почему-то перед моим мысленным взором встал ста- рый Джед Спарк с вытаращенными слезящимися глазами... 12 Ночью меня разбудил глухо прозвучавший ружейный выстрел. Какое-то время я лежал, размышляя, не приснился ли он мне или, может быть, это миссис Эрншоу хлопнула дверью... Потом снова заснул. Встали мы поздно. Меня, в конце концов, поднял робкий стук в дверь. Я сонно пробормотал приглашение войти, и появилась мисс Коттер с кофе на подносе, слегка покрасневшая и смущенная. Она объяснила, что ее послала миссис Эрншоу, и ясно дала понять, что ни за что не вторглась бы ко мне по собственной воле. Я ей верил: взгляд компаньонки метался по комнате, как испуганная птичка; она старалась не смотреть на меня. Полагаю, Элси впервые в жизни находилась в спальне мужчины. Но кофе оказался весьма приятным. Во время завтрака появился Артур. - У причала собралась толпа, - объявил он без предисловий. - По-моему, они что-то задумали. Ты должен пойти туда, Марк. Может быть, тебе удастся их хоть немного образумить. Мне это не под силу. - А Марку? - спросила Джейн. - Вы же сами говорили, что ему лучше не показываться несколько дней. Что, собственно, они задумали? Артур был бледен. Мы предложили ему чашку кофе, и он проглотил ее с видом человека, который предпочел бы что-нибудь покрепче. Когда он ставил чашку на блюдце, слышалась нервная дробь дребезжащего фарфора. Похоже, Артур считал, что события выходят из-под контроля. Под неодобрительным взором миссис Эрншоу он разжег трубку. Его губы нервно подрагивали, когда он быстро выпустил несколько облачков дыма. - По-моему, все-таки лучше тебе пойти, Марк, - сказал он. - Я бы не стал беспокоить тебя по пустякам. Боюсь, они натворят что-нибудь непоправимое. Этой ночью в поселке уже наделали бед, и теперь несут всякую дичь. - Какую? - раздраженно спросил я. - Что они говорят? - Кажется, они хотят взорвать Разум. - Что?! Идиоты! Неужели они воображают, что Разум только один? Неужели не понимают, что другие Разумы могут отомстить? - Я пытался объяснить, но после вчерашнего абсурдного заявления правительства они ничего не желают слушать. - Какого заявления? - Вы что, не слушали радио? Власти наконец раскачались. И случилось то, чего мы больше всего боялись - они решили отравить прибрежные воды. - О Боже... Вот, значит, как. У меня сразу стало так скверно на душе, что даже очаровательный вид Джейн в пижаме, сидевшей напротив меня, не мог развеять ощущения, что сбываются самые мрачные предчувствия. Конец нашему Риверсайду. Конец рыболовству, конец Биостанции. Конец всему на долгие годы - по крайней мере на мой век. Непоправимая глупость! - В таком случае, чего хочет толпа? - тупо спросил я. - Зачем что-то взрывать? Когда течение разнесет яд, на всем побережье не останется ни одного Разума. Да и вообще ни одного живого существа. - Независимых колонистов это не устраивает. По всей видимости, автоцистерны доберутся сюда только послезавтра. Эта проклятая бактериологическая смесь производится в правительственной лаборатории на срединной равнине. Властям придется перевозить ее на грузовиках, и операцию надо проводить одновременно по всему побережью, чтобы Разумы не смогли как-нибудь предупредить друг друга и принять ответные меры. - И что, мы не продержимся два дня? - Независимые колонисты считают, что нет. Эта ночь была тяжелой: сожгли три домика, и в ходе вспышек немотивированного насилия погибло одиннадцать человек. Имело место нападение на Станцию, причем с применением огнестрельного оружия. Передающий Эффект очень силен; сегодня утром все нервничают. Они говорят, что надо взорвать Разум сейчас, пока еще кого-нибудь не убили. Чего, дескать, дожидаться правительства? Распространился слух, что военные заблокировали дороги на материк, и колонисты больше никому не верят. Трудно их винить за это. Я думаю, что по всему побережью происходит то же самое. Я когда-то читал, что если вам удастся сохранять голову на плечах, когда все вокруг свои головы теряют, то, скорее всего, вы просто недооцениваете реальную обстановку. Чего, собственно, добилось правительство? Если оно хотело успокоить народ и предотвратить паническое бегство на материк, то блокада привела как раз к обратному. Поселок теперь был убежден, что Совет, сидя в безопасном Премьер-сити, не представляет себе, что здесь происходит... - Там есть кто-нибудь из наших людей? - спросил я. - Нет. - Артур поколебался. - Марк, надеюсь, ты не рассердишься?.. Понимаешь, после того что случилось ночью, я отдал несколько распоряжений. Я закрыл Станцию и отправил всех работников по домам до тех пор, пока это пс закончится. - С каких это пор ты руководишь Станцией? - Тише, Марк. Ты знаешь, как независимые колонисты относятся к Станции. Противостояние может перерасти в войну. Он, конечно, был прав. Мне пришлось подавить свою гордость. - Хорошо. - Я встал. - Я спущусь, посмотрю, что там можно сделать. Хотя вряд ли они меня послушаются. Среди независимых колонистов мои акции сильно упали. Вода быстро убывала. Из стремительного потока показался мост, а с соседних деревьев стекал ил. На мокрых камнях причала собралась огромная толпа; над головами людей вознесся старческий силуэт Эрика Фипса и раздавался его визгливый голос. Слова ясно доносились до нас, пока мы подходили - он полностью пошел в роль оппозиционера... - И мне нет нужды доказывать вам, что это значит для поселка и для рыболовства, которое нас кормит. С нами будет покончено, друзья. Покончено! В этих водах еще много лет не появится рыба. Траулеры будут лежать и гнить в грязи. Наша жизнь придет в упадок. Риверсайд станет городом-призраком. Я удивился, услышав, что Фипс осознал, какую опасность несет политика правительства. Этой ночью погибли люди, но митинг начался не из-за паники, как предполагал Артур. Фипс смотрел вперед: он думал, что сможет опередить правительство. Я подозреваю, что он поддерживал связь с другими поселками на побережье. Сегодня утром подобные митинги пройдут повсюду. Дальнейшая речь Фипса подтвердила мои предположения. - Они заблокировали дороги, но не заглушили радиоволны. Мы не одни, друзья. Все прибрежные поселки с нами. Это будет одновременной операцией. Через час мы взорвем Разум. Мой сын сейчас везет взрывчатку из каменоломни. По всему побережью поселки устранят угрозу. Через час наши мысли снова станут нашей собственностью! Последовал взрыв аплодисментов. Я пробился сквозь толпу, обнаружил, что Фипс стоит на крыше автомобиля, и вскарабкался к нему. Он протянул руку, чтобы помочь мне. Его лицо пылало от возбуждения. - Я их расшевелил, профессор! Мы покажем правительству, как делаются такие дела. - Боже мой, Эрик, - запротестовал я. - Неужели никто здесь не понимает, во что вы ввязываетесь? Дай мне сказать пару слов. - Хотите уговорить их разойтись по домам и обо всем забыть? Вы напрасно теряете время. - Фипс заговорил по-другому. Он почуял противника и сделался воинственным. - Друзья! - прокричал он. - Тут профессор Суиндон считает, что мы совершаем ошибку. Он хочет, чтобы мы разошлись по домам и позволили правительству действовать по-своему. Мы все знаем, что это значит, правда? - Толпа взревела. Они знали, что это значит. - Итак, ему слово, - проорал Фипс. - Профессор Суиндон и точка зрения правительства! Толпа навалилась на автомобиль, и он опасно накренился; мы с Фипсом зашатались. Я посмотрел На лица внизу и увидел лишь враждебность. Фипсово вступительное слово лишило меня последней надежды образумить их. Они не хотели слушать. Я попытался. Я поднял руку и, когда шум немного стих, проревел: - В Дельте не один Разум! Вдоль побережья их сотни! Неизвестно, на какое расстояние действует Передающий Эффект. Если вы убьете нескольких, остальные отомстят! - Откуда вы это знаете, профессор? - Фипс сморщил нос. - Он ни черта не знает! - прокричал он в толпу. - Мы нашли один Разум. Возможно, других нет! А если в Дельте и есть другие, мы разбомбим их тоже! Никто не знает, так ли это. Может, профессор Суиндон знает больше, чем говорит? - Он многозначительно понизил голос. - У профессора, как известно, есть свои секреты... Я увидел в толпе Кларка, спрыгнул с крыши и направился к нему. Отовсюду сыпались удары, один раз меня здорово саданули по спине. Наконец я пробился к полисмену и рухнул в его объятия. - Выведите меня отсюда. Я чувствовал, что толпа жаждет крови; идея расправы, злобная, жестокая, носилась в воздухе от одного колониста к другому, набирая силу. Сейчас достаточно было одного слова, чтобы от мыслей они перешли к делам. Ненависть сплотила толпу в один разум, и ненависть эта крепла с каждой минутой. В данный момент им нечего было бояться Эффекта - все мыслили как один. Но я в их глазах представлял власть, и мне было чего бояться... На мгновение мне показалось, что Кларк тоже увлечен общим потоком; это было бы неудивительно, но здравый смысл и тренировка пришли на помощь ему - и мне. Он начал прокладывать дорогу в толпе. Ожесточившиеся люди неохотно расступались; наконец толпа стала редеть. Мы выбрались. У меня за спиной Фипс начал новую речь. Он объявил о подготовке детонаторов. Артур с испуганным видом ждал неподалеку. Мой страх перешел в злость. - Какого черта мне там делать? - резко спросил я. - Ты видел, что произошло. Мне повезло, что я остался жив! Эрик совсем свихнулся. Его опьянила власть! Такое превращение я наблюдал и раньше - если Фипс чувствовал, что толпа на его стороне, он не знал удержу. - Извини, Марк, - пробормотал Артур. - Я не думал, что все зашло так далеко. Они все спланировали. По-моему, мы ничего не сможем поделать. Он оглянулся на нашего представителя закона, но Кларк с отрешенным видом уже стоял среди слушателей. Я увидел, как помогают забраться на крышу его преподобию. Тот сказал несколько неразборчивых слов. Уходя, мы услышали, как гул толпы упорядочился и перешел в заунывные звуки какого-то гимна. По дальнему склону быстро спускался грузовик на воздушной подушке. Он притормозил, осторожно проехал по грязному узкому мосту, разбрызгивая грязь, потом пронесся мимо нас. Молодой Алан Фипс привез динамит. С этого дня старый Риверсайд во многом безвозвратно ушел в прошлое. То бедствие, которое произошло здесь пятьдесят два года назад, так по-настоящему и не оценили. Слишком скудны оказались документы эпохи первопроходцев. В те годы даже центральная колония в Премьер-сити считалась молодой. На каждом корабле прибывали новые поселенцы; многие из них, увидев вокруг себя бетон и пластик, отрабатывали пару недель на государственной службе и уходили со всеми пожитками в джунгли. По всему побережью вырастали новые поселки, новые маленькие сообщества, в которых деревянные домики теснили стандартные пластиковые жилые купола у кромки воды. Возник независимый колонист - человек, предпочитающий все делать сам. Вскоре правительство в Премьер-сити - и поныне, надо сказать, на редкость уродливом городе - решило, что подобная децентрализация в порядке вещей, и начало строить дороги. Бедствие разразилось, когда система коммуникаций еще не вошла в строй; несколько слабых криков о помощи дошли до Совета, но там так и не поняли серьезности кризиса и опоздали с действиями. На этот раз мы готовились; на этот раз у планеты было пятьдесят два года, чтобы что-то предпринять. И все же масштаб кризиса вновь застал Всеаркадийский совет врасплох. Может быть, в следующий раз, еще через пятьдесят два года, все будет по-другому. Мы написали отчеты о Разумах и Передающем Эффекте, так что я надеюсь, что будут предприняты соответствующие шаги. Но маленькую трагедию, разыгравшуюся в Риверсайде в день возмездия, после того как ночью бессмысленно погибло одиннадцать колонистов, забудут не скоро... Мы с Артуром снова перешли мост и отправились по дороге к Мысу. Идя по первому лугу, мы видели как толпа на другом берегу суетилась на причале. Готовилась лодка для короткой поездки в Якорную Заводь; у меня на глазах Алан Фипс передал сидевшему в лодке отцу динамит, а Кларк в это время держал носовой фалинь. - Какие церемонии, - процедил Артур. - Еще лодку готовят. Нет бы сразу отправиться пешком и бросить взрывчатку с берега! - Он говорил язвительно, казалось, потеряв всякую надежду. Вскоре мне предстояло убедиться, что так оно и есть. Выпавшие нам испытания обнаружили его слабость... - Я думаю, что у них еще сохранились остатки здравого смысла, - ответил я. - Они знают, что чернугам не прорезать дно лодки, так что в этом отношении они в безопасности. Но они признают, что Разумов может оказаться много. Они, очевидно, собираются плыть по течению и смотреть в оба, взрывая все подозрительные скопления планктона. Проплывут под этим берегом, а потом вернутся, держась другого. Таким образом они собираются взорвать большую часть Разумов в реке. - А нужно - все, - возразил Артур безнадежно. - Мы с Маккейбом и Хорсли обследовали этот берег до самого Мыса и нашли по меньшей мере два десятка мест, в которых могут находиться Разумы. Не может быть и речи о том, чтобы удалось взорвать все. Кроме того, что, по-твоему, после первого же взрыва сделают остальные Разумы? Неужели они позволят продолжать? - Ты предполагаешь, что Разумы поддерживают друг с другом связь? Но это неизвестно. Возможно, каждый Разум поддерживает связь только с чернугами - для обороны. Я склонен предположить, что они используют глаза и другие органы чувств чернуг. При обычных обстоятельствах Разумам незачем общаться друг с другом. - Не знаю, не знаю, - пробормотал Артур. Мы уже шли среди деревьев. Ветви застыли; казалось, вся долина чего-то ждет. - Я действительно не знаю. Откровенно говоря, Марк, я потерпел поражение. Я... Пожалуй, я скажу тебе, только не рассказывай пока никому. Правительство нас отозвало. При желании мы можем завтра уехать, и проезд через кордоны нам гарантирован. - О Господи... Значит, они возложили все надежды на яд? Артур, это катастрофа! Это отбросит развитие Аркадии на пятьдесят лет назад... Нам просто необходимо сохранить рыбу - это основной наш источник продовольствия. А что случится еще через пятьдесят два года? Опять то же самое? - Не знаю. Меня от всего этого уже тошнит. Я хочу только одного - вернуться на Землю. Он шел, опустив голову и посасывая черенок своей трубки. Мы дошли до обрыва и посмотрели вниз, на сморщенную рябью поверхность Якорной Заводи. Вода стояла очень низко; дно обнажилось в тех местах, где его не видели в течение полувека. Посреди Дельты торчал, напоминая скелет динозавра, остов большой лодки, чуть ли не пятнадцати футов длиной. Подняв глаза, я заметил, что на противоположном берегу сквозь заросли деревьев и кустов пробирается толпа. - Похоже, весь поселок собирается посмотреть на это зрелище, - с горечью заметил я. Они остановились напротив, но слишком далеко, чтобы можно было различить лица. Их голоса слабо доносились через реку. Затем появилась лодка. Она медленно плыла по течению ближе к нашему берегу, и Эрик Фипс направлял ее, сидя на веслах. Кроме него в лодке находились полисмен Кларк и фермер Блэкстоун - тот самый толстяк, который таинственным образом извлекал доход из неплодородного участка у каменоломни. Наверно, динамит раздобыл он; он иногда поставлял камни и щебенку для ремонта дорог. - А что делает там полисмен? - спросил Артур. - Он следует уставу, - объяснил я. - Устраивать взрывы на реке незаконно, поэтому он не может позволить сделать это никому, кроме себя. Это на него похоже. Даже благородно, что он взял всю ответственность на себя. Кларк стоял. Ялик качнулся, и я увидел, как воду кругом разрезали плавники чернуг. - Осторожно... - выдохнул Артур. Лодка выплыла из узкого русла между обнажившимися грудами ила на глубокую воду Якорной Заводи. Она шла теперь прямо под нами. Кларк поднес спичку к фитилю динамитной шашки. Появилась яркая искра, потянулась тонкая струйка дыма. Артур смотрел не отрываясь. Я слышал его бормотание: "Ну вот... Ну вот..." Мне хотелось, чтобы он заткнулся. Кларк держал шашку в вытянутой руке; искра пожирала фитиль. Фипс сделал несколько гребков, разворачивая лодку так, чтобы она могла быстро отплыть. Они находились точно над тем местом, где мы видели Разум. - Сейчас, - сказал я, бросив взгляд на Артура. На его лице блуждала идиотская улыбка. Кларк стоял, как статуя, с вытянутой рукой, прочно упершись ногами в дно ялика. От фитиля остался один дюйм. С противоположного берега донеслись нестройные возгласы. Фипс и Блэкстоун сидели в лодке с окаменевшими лицами, не отрывая глаз от укорачивающегося фитиля. Губы Блэкстоуна шевельнулись - он что-то сказал Кларку. Над яликом сгустилась напряженная атмосфера. Оказалось, что я твержу: - Бросай, бросай... Ради Бога, Кларк, бросай. Скорее... Скорее... Ну, давай же... Возгласы с противоположного берега переросли в отчаянный крик. Артур заговорил. Он все еще улыбался, но улыбка теперь больше походила на волчий оскал. - Он не бросит ее, Марк, - сказал он тихо. - Не бросит... Губы Блэкстоуна перестали шевелиться; он и Фипс отрешенно смотрели на заряд. Искра исчезла. Кларк стоял все так же неподвижно, вытянув руку с зажатой в кулаке шашкой. Трава холодила щеку; в подбородок впился острый камень; глаза резало; ногти вонзились в землю. Сверкнула ослепительная белая вспышка; под немыслимыми углами промелькнули разлетающиеся тела. На мгновение в образовавшейся в воде яме показалась переломившаяся пополам лодка; поднялся фонтан из брызг и обломков, затем с легким плеском посыпались доски, балки и что-то, что мой разум отказался узнать... Затем наступила тишина. Немногое из сказанного Артуром или мной имело смысл, но его последние слова врезались мне в память: - Он заметил нас. Разум сумел понять намерения людей в лодке. Он прочитал в наших мыслях угрозу и предотвратил ее. Теперь он узнал Человека. И он узнал, что Человек - его враг... 13 Для Джейн гибель Эрика Фипса была особым ударом. Его нельзя было назвать всеобщим любимцем, но у него имелись свои достоинства, а после смерти Шейлы Джейн много часов провела в его доме, и ее горе и одиночество отступали во время долгих разговоров, под одобрительными взглядами старого рыбака. Фипс с женой хорошо относились к Джейн; я думаю, они надеялись, что она выйдет замуж за их сына Алана. Их, наверно, огорчало, что Джейн стала проводить больше времени со мной на "Карусели", чем с Эриком и Аланом на траулере. Естественно, из-за этого у Эрика Фипса росла антипатия ко мне, но он был порядочным человеком и до последнего часа скрывал свою неприязнь. Фермера Блэкстоуна Джейн тоже узнала через Алана; я подозревал, что именно Блэкстоун снабжал молодого Фипса взрывчаткой для его браконьерских вылазок - в обмен на рыбу. Сам я не очень хорошо знал фермера, хотя несколько раз беседовал с ним в "Клубе" за кружкой пива. Он был неотесан, но считал себя вполне порядочным человеком. Полисмена Кларка, конечно, знали все. Никто, правда, не считал его мыслителем, зато в честности его не сомневались. Его уважали. Он родился и вырос в Риверсайде, поступил в полицию, ездил учиться на материк и после возвращения уже лет двадцать не покидал поселка. Если на его место пришлют чужого человека, тому нелегко будет приспособиться к местным особенностям. Мне, например, не один год пришлось привыкать к риверсайдскому образу мыслей. И, как оказалось, меня еще далеко не все считают своим... Я рассказал Джейн, миссис Эрншоу и мисс Коттер о том, что произошло утром, и они пришли в ужас. Артура я оставил в "Клубе". Он, похоже, пребывал в шоке, так что я купил ему скотч и попросил Джона присмотреть за ним - при нынешних настроениях в поселке не стоило мозолить людям глаза. Я посоветовал Джону открыться на пару часов, чтобы удовлетворить срочные потребности потрясенных колонистов, когда они вернутся в поселок. Я не опасался Эффекта: пока что эмоции у всех будут совпадать. Шок должен объединить людей. Но я не подумал о том, что произойдет, когда они отчаются отомстить Разуму и начнут искать козла отпущения... Мисс Коттер рухнула в кресло и принялась вытирать глаза кружевным платочком. Не обращали на нее внимания, миссис Эрншоу с суровым видом принялась варить кофе. Джейн, как и следовало предвидеть, восстанавливала равновесие с помощью большой дозы скотча. История еще не дошла до нее. Пройдет день, в течение которого все встречные будут говорить только об этом, описывая во всех леденящих душу подробностях чудовищное напряжение и развязку последних секунд в ялике - тогда она и почувствует всю глубину разыгравшейся трагедии. Пока Джейн только жалела трех погибших друзей, а весь ужас катастрофы дойдет до нее позже, когда люди, жаждущие отвести душу, взволнованно опишут весь этот кошмар... Миссис Эрншоу пр