рактовать Неспящего  или  разобраться,  что  же  произошло  между  ней  и
Ричардом.  И  почему  нельзя  убрать  из  жизни   зависть,   вечную,   как
генетическая структура. Многочисленные  акты  по  правам  человека,  чтобы
избавиться от предрассудков по отношению к биологическим группам:  черных,
женщин, индейцев. Но никогда прежде в Соединенных  Штатах  одна  и  та  же
группа не становилась одновременно объектом зависти и не порождала столько
предубеждений.
   Лейша опустила голову.  Уже  ясно,  как  пойдет  судебный  процесс.  Ее
показания Сандалерос преподнесет как ревность любовницы к  законной  жене.
Ричарда  смешают  с  грязью.  Хоссак  разыграет  свой  главный  козырь   -
могущество  Убежища.   Сандалерос   запретит   Дженнифер   выступать:   ее
самообладание присяжным-Спящим  покажется  бесчувственностью,  ее  желание
защитить своих - нападками на внешний мир...
   Но ведь так оно и есть.
   Присяжные выберут  что-нибудь  одно:  оправдать  Дженнифер,  поверив  в
мифический любовный треугольник. Или осудить ее как Неспящую, к тому же из
высших эшелонов, и тогда Дженнифер ни за что не выжить в  тюрьме.  Убежище
еще сильнее затаится - могущественный паук, плетущий электронную  паутину,
все больше проникающийся страхом перед Спящими, которых  он  редко  видит,
никогда не вступает в  контакт,  если  только  Неспящие  не  разрушат  эту
экономику. "Они установили  над  всем  тайный  контроль.  Они  работают  с
международными компаниями,  чтобы  поставить  нас  на  колени.  И  они  не
остановятся перед убийством".
   И тем самым докажут изначальную правоту Дженнифер, защищавшей своих.
   Словно   змея,   заглатывающая   собственный   хвост.   Стремясь   быть
справедливым и одинаковым для  всех,  закон  слишком  многое  упускает.  В
будущем настанет царство беззакония.
   Лейшу покидала ее прежняя вера в закон,  будто  из  комнаты  выкачивали
воздух.  Она  задыхалась,  падала  в   холод   и   темноту   безвоздушного
пространства.
   Лейша попыталась встать, но ноги не слушались. Ничего подобного  раньше
не случалось. Она оказалась на полу, на четвереньках, и какая-то часть  ее
разума сказала: "Сердечный приступ". Но сердца Неспящих не изнашиваются.
   Дверь в номер открылась, но сигнализация не сработала. Лейша  с  трудом
поднялась на ноги. В дверном проеме появилась массивная фигура,  державшая
в руках нечто столь же массивное. Лейша не двигалась. Ее люди  оборудовали
номер точно такой же системой безопасности, как в ее  чикагской  квартире.
Кода в Коневанго никто не знал.
   Если Убежище организует убийства так же хорошо, как кражи...
   Незнакомец шарил в поисках выключателя.
   - Зажгите свет, - четко произнесла Лейша.
   Алиса мигала от яркого света. Огромный предмет оказался чемоданом.
   - Лейша? Ты сидишь в темноте?
   - Алиса!
   - Код твоей квартиры открыл обе двери... Тебе не кажется, что его  надо
сменить? В холле толпа репортеров...
   - Алиса! - Лейша вдруг очутилась в объятиях Алисы и зарыдала.
   - Разве ты не знала, что я приеду?
   Лейша замотала головой.
   Алиса разжала руки, и Лейша увидела, как светится лицо сестры.
   - Я знала, что сегодня будет твоя ночь. Ночь, когда ты упадешь в  Дыру.
Я ПОЧУВСТВОВАЛА вчера. - Она вдруг звонко  рассмеялась.  -  Это  было  как
озарение. За 3000 миль я поняла, что на тебя надвигается огромная беда,  и
приехала.
   Лейша перестала рыдать.
   - Сердце подсказало мне, - повторила Алиса.  -  Точно  так  же,  как  у
других близнецов!
   - Алиса...
   - Не надо, Лейша.
   И Лейша поняла, отчего светилось лицо Алисы. Это был триумф.
   - Я знала, что нужна тебе. И вот я здесь. -  Она  снова  обняла  Лейшу,
смеясь и плача. - Все будет хорошо. Ты не одна.
   Лейша изо всех сил вцепилась в сестру. Она единственная вытащит  ее  из
пустоты. Алиса, надежная, как мать-земля.  Алиса,  которая  отныне  всегда
будет рядом. Алиса. Единственное, что Лейша не потеряла.
   - Я знала, - прошептала Алиса. И прибавила, уже громче: - Теперь я могу
уже не посылать эти треклятые цветы.


   Сестры проговорили много часов, и Алису  стало  клонить  в  сон,  когда
раздался сигнал интеркома. Лейша выключила его: только срочный сигнал  мог
пройти через линию. Она  повернулась  к  экрану.  На  нем  вспыхивали  два
пароля. Неизвестно почему, линия связи принимала их одновременно.
   - Это Сьюзан Меллинг. Я должна...
   - Говорит Стелла Бевингтон. Я только что включила сеть. Тот...
   - ...немедленно поговорить с тобой. Позвони...
   - ...кулон, который был...
   - ...мне по защищенной линии...
   - ...найден на стоянке в гараже...
   - ...как только сможешь!
   - ...принадлежит мне!


   - Мы закончили исследования, - произнесла с экрана Сьюзан. Седые волосы
сальными прядями торчали из небрежного пучка, глаза горели. - Гаспар-Тьере
и я. Избыточные коды Уолкота в ДНК Неспящих.
   - И что же? - спросила Лейша.
   - Это незащищенная линия? К чертям, пусть  пресса  подслушивает.  Пусть
Убежище подслушивает, пусть знает весь мир!
   - Сьюзан, пожалуйста...
   - Никаких  "пожалуйста".  Уравнения  не  сработают.  Между  отключением
механизма сна на доэмбриональном генетическом уровне и попыткой сделать то
же самое после того, как  мозг  начинает  дифференцироваться,  -  огромная
разница. Это невозможно преодолеть. По вполне  определенным  биологическим
причинам. Опуская подробности, скажу - превратить Спящего в  Неспящего  не
сможет никто и никогда. Ни Уолкот,  ни  сверхумники  из  Убежища,  ни  вся
королевская конница и вся королевская рать. Уолкот лжет.
   - Я... я не понимаю.
   - Он все фальсифицировал. Достаточно правдоподобно, чтобы  специалистам
потребовалось некоторое время на проверку. Но в основе всего - миф, и  он,
как ученый, не  мог  этого  не  знать.  Уолкот  пришел  к  тебе  со  своим
псевдооткрытием. Убежище подделало  ложные  патенты,  а  Дженнифер  Шарафи
теперь судят за убийство.
   Лейша ясно чувствовала присутствие Алисы в комнате.
   - Зачем?
   - Не знаю, - сказала Сьюзан. - Но все - небылицы! - И расплакалась.
   - Сьюзан... ох, Сьюзан...
   - Прости. Вот чего я не хотела, так это плакать... Кто с тобой?  Ты  не
одна?
   - Алиса.
   - Я подумала, что могу стать  созданием  своих  рук.  Глупая  идея,  а?
Мировая литература нам доказала, что творец не может стать творением.
   Сьюзан перестала плакать так же внезапно.
   - В конце концов, Лейша, это  ведь  бред  какой-то,  правда?  Если  все
станут меценатами? - и жестко сказала:  -  Уничтожь  Уолкота,  Лейша.  Как
любого шарлатана, который бессовестно играет на чувствах умирающих.
   - Уничтожу. - Лейша неожиданно поняла, кто стоял за спиной Уолкота.



        15

   Заспанный Джордан открыл дверь.  4:30  утра.  На  пороге  стояла  Лейша
Кэмден с тремя молчаливыми телохранителями.
   - Лейша! Что...
   - Собирайся быстрее - уверена, Хок уже знает, что  я  здесь.  Никак  не
могла  сообщить  тебе  о  своем   приезде,   чтобы   он   не   перехватил.
Поторапливайся, Джордан. Едем на фабрику "Мы спим".
   Надо бы объяснить ей, подумал Джордан, что  он  окончательно  порвал  с
фабрикой. Но, взглянув на тетку, понял, что она поедет  туда  и  одна.  На
Лейше был длинный голубой свитер.  Голубые  тени  подчеркивали  мешки  под
глазами. Она приподнялась на цыпочки и подалась вперед, и Джордану  пришло
в голову, что Лейша очень нуждается в нем.
   - Сейчас, - произнес он.
   В темной прихожей Джоуи приподнялся с раскладушки.
   - Иди в комнату, - сказал Джордан. - Все в порядке.
   Рядом с домом на площадке для парковки  стоял  самолет,  свернутый  для
вертикального приземления. Но это был не аэрокар -  на  панели  управления
отсутствовали опознавательные знаки. В воздухе он раскрылся и стремительно
понесся над спящим городом.
   - Лейша, что все это значит?
   - Хок убил Тимоти Херлингера.
   У Джордана засосало под ложечкой.
   Он знал, что это правда, еще до того, как Лейша  заговорила.  Казалось,
Лейша излучает резкий, зловещий свет, предупреждающий людей об  опасности.
Она повторила:
   - Убийство доктора Херлингера - дело рук Хока.
   - И ты рада, - услышал Джордан собственный голос.
   Лейша с немым изумлением уставилась на племянника. Они смотрели друг на
друга в тесной кабине самолета. Слова вырвались невольно, но  и  они  были
правдой. Она рада, что Неспящие здесь ни при чем. Поэтому ей нужно,  чтобы
Джордан ехал с ней.
   - Свидетель обвинения, - произнес он.
   - Что?
   - Не важно. Рассказывай.
   Она нисколько не колебалась.
   - Отпечаток сетчатки на сканере совпадет с отпечатком Стеллы Бевингтон.
Скорее всего Хок получил его на дне рождения Бека,  когда  все  беззаботно
веселились. Помнишь, он вынудил тебя взять его с собой?  Именно  тогда  он
стащил кулон Стеллы. Дженнифер  передала  ей  контроллер,  чтобы  залучить
Стеллу в Убежище. Стелла сняла  его  на  вечеринке,  потому  что  еще  раз
убедилась в доброте и терпимости Спящих,  таких,  как  твоя  мать.  Стелла
сообщила Дженнифер, но без подробностей, из-за меня...
   Тетка отвернулась. Джордан подавил в  себе  жалость:  Лейша  ничего  не
теряет. Убийца - Спящий.
   -  Дженнифер  знала,  что  невозможно  случайно  обнаружить  назначение
кулона; в противном случае устройство самоликвидируется.  Поэтому  она  не
очень встревожилась. Дженнифер уже клюнула на  приманку  Хока  -  патенты.
Джордан, нет способа  превратить  Спящих  в  Неспящих.  Хок  все  блестяще
спланировал. Он  нанял  Уолкота  и  Херлингера,  чтобы  они  придали  мифу
наукообразный   характер.    Убежище    проникло    в    правительственную
информационную сеть и оформило заявки задним числом. Он  заставил  Уолкота
заявить о краже, натравил прессу и даже без обвинительного приговора нанес
Убежищу сокрушительный удар. А движение "Мы спим" расцвело.
   "Так  и  произошло",  -  подумал  Джордан.  Хок  всегда  был   отменным
стратегом. Маленький самолет начал снижаться над фабрикой.
   - Но у Херлингера проснулась совесть. Он собирался разоблачить  Уолкота
и Хока. Поэтому Хок убрал его.
   Как это характерно для Лейши, подумал Джордан. Даже  в  такой  ситуации
она выдумала угрызение совести, предположила, что причиной гибели  ученого
стали порядочность и ответственность перед обществом.
   - У тебя нет доказательств, - сказал Джордан. - А если все  твои  слова
правда, Хок уже знает, что мы летим к нему, и никаких улик не останется.
   Лейша взглянула на него, сверкнув глазами:
   - В любом случае там не осталось никаких улик.
   - Тогда зачем весь сыр-бор?
   Она не ответила.
   С ворот фабрики был снят защитный экран. Незнакомая  охранница  взмахом
руки пропустила их на территорию.
   Хок ждал в кабинете. На столе выстроился  весь  парадный  набор:  куклы
племени чероки, кофейная кружка  Гарварда,  кипа  полуграмотных  писем  от
благодарных  рабочих,  золоченые  статуэтки  с  предприятий   "Мы   спим".
Некоторые Джордан никогда раньше не видел; должно быть,  Хок  доставал  их
одну за другой, тщательно расставляя, чтобы видели все входившие.  Дешевые
поделки. Тотемы сомнительных успехов. Джордану стало холодно. Значит,  это
реальность. Хок убийца.
   - Мисс Кэмден?
   Голос Лейши был спокоен, но зловещее сияние не пропало.
   - Вы убили Тимоти Херлингера.
   Хок улыбнулся:
   - Я не убивал.
   - Нет, убили, - повторила Лейша, но Джордану  показалось,  что  она  не
будет настаивать на своем. - Вы организовали фальшивые исследования, чтобы
раздуть ненависть к Неспящим, а когда вам представился  случай  подставить
Неспящего, вы не побрезговали.
   - Не знаю, о чем вы говорите, - приветливо улыбался Хок.
   - Вы пошли на это,  чтобы  увеличить  прибыли  предприятий  "Мы  спим".
Скорее вы думали, что такова ваша цель. На самом деле вы из тех  слабаков,
которые стремятся уничтожить превосходство, если оно им недоступно.
   Лицо Хока начало наливаться кровью. Джордан попытался вмешаться:
   - Лейша...
   - Все в порядке, Джордан, - четко произнесла она. - Мистер  Хок  знает,
что мои  телохранители  хорошо  тренированы,  приборы  самолета  фиксируют
каждый мой шаг, я веду запись. Мне ничего не грозит. - Она  повернулась  к
Хоку. - Вам, разумеется, тоже. Вы с Дженнифер чисты. Как только обнаружат,
что отпечаток сетчатки принадлежит Стелле Бевингтон, обвинение рассыплется
в прах. Она объяснит не только, как потеряла кулон, но и где находилась  в
то злополучное утро. Стелла была на  собрании  корпорации  в  Харрисбурге,
штат Пенсильвания. Вы знали, что все это всплывет, не  правда  ли,  мистер
Хок? Как только кулон будет представлен в суде и Стелла его  опознает.  Но
ненависть разгорится еще сильнее, а это самое главное для вас.
   - Чушь, мисс Кэмден. - Хок овладел собой. - Но  я  все-таки  отвечу  на
ваше последнее утверждение. - Он взял со стола  пачку  писем.  -  Вот  это
имеет  значение.   Благодарность   людей,   которые   обрели   достоинство
работающего человека благодаря "Мы спим".
   - Достоинство? Основанное на подлоге, воровстве, убийстве?
   - Единственную  кражу,  о  которой  мне  известно,  совершило  Убежище,
похитив патенты Уолкота. Так сообщают "новости".
   - А! - Лейша выдохнула. - Тогда позвольте мне рассказать еще  об  одном
грабеже, мистер Хок. Вы украли еще кое-что у моей сестры  Алисы,  у  моего
друга Сьюзан Меллинг и у каждого  из  Спящих,  поверившего  в  возможность
получить долгую жизнь. Они надеялись в те ночные часы, когда лежат без сна
и думают о жизни и смерти. Вы удивляетесь, откуда мне это известно. Сьюзан
Меллинг знает, что умирает от неоперабельной опухоли мозга, и ей  отчаянно
хочется жить. Вы посулили выход, мистер Хок, а потом украли его. У  Алисы,
у Сьюзан, у каждого из Спящих, которые не признают ненависть. Вы  ограбили
порядочных людей, которые стараются быть выше ненависти.
   На лице Хока застыла  улыбка.  Спустя  некоторое  время  он  насмешливо
произнес:
   - Мисс Кэмден, вам в пору писать поздравительные открытки.
   Лейша невозмутимо повернулась  к  выходу,  показав  этим  презрительным
движением, как мало ожидала она от встречи. Она бросила вызов Хоку,  желая
оставаться честной перед собой.
   Никто не остановил их. Они не разговаривали, пока самолет не заскользил
над черными полями,  перерезанными  черной  рекой.  Джордан  посмотрел  на
тетку:
   - Ты хотела открыть мне глаза на Хока.
   Лейша взяла его за руку:
   - Да. Кроме тебя, у меня ничего нет, Джордан. Только ты.


   - Сообщество, - спокойно объясняла  Дженнифер  Шарафи  своим  детям,  -
всегда должно стоять на первом месте. Вот почему папа больше  не  вернется
домой. Он предал свое сообщество.
   Дети смотрели на свои туфли. Дженнифер понимала, что они ее боятся. Что
ж, страх - всего лишь древнее название уважения.
   Наконец Наджла тоненько произнесла:
   - Почему нам надо покидать Убежище?
   - Мы не покидаем Убежище.  Оно  навсегда  с  нами.  Повсюду,  где  есть
сообщество, будет и Убежище. Вам понравится новое место. Там  мы  будем  в
большей безопасности.
   Рики поднял на мать глаза - уменьшенная копия Ричарда.
   - Когда будет готова орбитальная станция?
   - Через пять лет. Мы должны спланировать  ее,  построить,  оплатить.  -
Пять лет - за такой срок  еще  никому  не  удавалось  создать  орбитальную
станцию, даже  если  купить  готовую  оболочку  у  правительства  Дальнего
Востока.
   - И мы никогда больше не вернемся на Землю?
   - Отчего же? Ты вернешься сюда, когда вырастешь. Большая  часть  нашего
бизнеса останется здесь. Но мы будем вести дела с  орбитальной  станции  и
найдем  способ  использовать  генемоды  для  построения  самого   прочного
общества на все времена.
   Наджла спросила с сомнением:
   - А это законно?
   Дженнифер встала, складки аббая упали на сандалии. Дети поднялись вслед
за ней. У Наджлы на  лице  все  еще  было  написано  сомнение,  у  Рики  -
беспокойство.
   - Мы сделаем это законным для вас и ваших потомков.
   - Мама... - начал Рики и замолчал. По  его  маленькому  лицу  пробежала
тень.  Дженнифер  наклонилась  и  поцеловала   его,   поцеловала   Наджлу,
повернулась и направилась к дому. Она поговорит с детьми позже. А сейчас у
нее много дел. Надо держать все под контролем.



        16

   Сьюзан Меллинг и Лейша Кэмден расположились в шезлонгах на крыше дома в
пустыне Нью-Мексико, наблюдая за Джорданом и Стеллой, медленно  идущими  к
огромному тополю у ручья. Над головой слабо мерцал  летний  треугольник  -
Вега, Альтаир и Лебедь. Над горизонтом гасли последние  красные  отблески.
Темнота протянулась к горам, вершины которых  все  еще  сверкали  в  лучах
невидимого солнца. Сьюзан вздрогнула.
   - Я принесу свитер, - предложила Лейша.
   - Мне не холодно, - ответила Сьюзан.
   Лейша нашла  пуловер  в  неприбранном  кабинете  Сьюзан  и  на  секунду
остановилась в гостиной. Полированные черепа исчезли.  Она  взобралась  по
лестнице и закутала пуловером плечи Сьюзан.
   - Посмотри На них, - произнесла Сьюзан с  явным  удовольствием.  Силуэт
Джордана слился с тенью Стеллы. Лейша улыбнулась: по крайней мере зрение у
Сьюзан по-прежнему острое.
   Женщины молчали. Сьюзан нарушила тишину:
   - Опять звонил Кевин.
   - Нет.
   Маленькая, больная старая женщина шевельнулась на стуле.
   - Ты не веришь в прощение, Лейша?
   - Нет, верю. Но Кевин не подозревает, что совершил нечто такое, за  что
нужно прощать.
   - Мне кажется, он не знает, что Ричард здесь, с тобой.
   - Мне все равно, - сказала Лейша. - Кто теперь что-то может знать?
   - Так же, как ты не могла знать, что  Дженнифер  Шарафи  не  виновна  в
убийстве. И поэтому не  можешь  простить  себе,  как  не  можешь  простить
Кевина.
   Лейша отвернулась. Лунный свет резанул щеку, словно скальпель.  Донесся
тихий смех. Лейша неожиданно сказала:
   - Если бы здесь была Алиса!
   Сьюзан   напряженно   улыбнулась.   Пора   опять    увеличивать    дозу
болеутоляющих.
   - Возможно, она снова появится, если ты позарез будешь в ней нуждаться.
   - Ничего смешного.
   -  Лейша,  ты  не  веришь,  что   Алису   посетило   сверхъестественное
предчувствие?
   - Я верю, что она в это верит, - осторожно ответила Лейша. Она  слишком
дорожила их новыми отношениями с сестрой. Единственное, что у нее осталось
после года катастрофических потерь, - Алиса и умирающая Сьюзан.
   Тем не менее раньше она всегда была честна со Сьюзан.
   -  Ты  же  знаешь,  я  отрицаю  паранормальные  явления.  Нормальные-то
понимаешь с трудом.
   - А паранормальные слишком нарушают твое видение мира, да?  -  Помолчав
минуту, Сьюзан  добавила  мягче:  -  Ты  боишься,  что  Алиса  не  одобрит
отношений Джордана со Стеллой? Неспящая и Спящий?
   - Боже, конечно, нет. Уверена, что одобрит. - У нее неожиданно вырвался
резкий и хриплый смех, похожий на лай.
   Сьюзан добавила, словно это относилось к делу:
   - Еще тебе звонили Стюарт Саттер,  Кейт  Аддамс,  Миюки  Иагаи  и  твой
секретарь, забыла его имя. Я им пообещала, что ты перезвонишь.
   - Не хочу.
   - Их больше двенадцати.
   Внизу открылась дверь, Ричард вышел и направился  к  далекому  пологому
холму. Он с трудом переставлял ноги, по-видимому, не понимая,  куда  идет!
Теперь  очень  немногое  имело  для  него  значение.  Здесь  он   оказался
исключительно заботами Джордана, который посадил Ричарда в машину и привез
сюда. Теперь Джордан  колебался  редко,  предпочитая  действовать.  Спустя
секунду вслед за ним радостно протопал Джоуи, которому было все равно, где
гулять.
   -  Ты  думаешь,  суд  над  Шарафи  покончил  со  всякой   надеждой   на
взаимодействие Спящих и Неспящих?
   - Да.
   - Надежда умирает последней, Лейша.
   - Да? Как же случилось, что ты умираешь? Прости.
   - Ты не можешь прятаться здесь вечно только потому, что  разочаровалась
в законе.
   - Я не прячусь.
   - А что ты делаешь?
   - Просто живу.
   - Черта с два! Не занимайся самообманом, я одной ногой в вечности.
   Против воли Лейша рассмеялась.
   - Молодец. Немедленно позвони Стюарту и всем остальным.
   - Нет.
   Ричард исчез в темноте. Джордан и Стелла, держась за руки, возвращались
обратно. Сьюзан простодушно сказала:
   - Мне бы хотелось, чтобы Алиса была здесь.
   Лейша кивнула.
   - Да, - добавила Сьюзан, - было бы неплохо собрать твоих друзей.
   Сьюзан погрузилась в изучение  пустыни,  а  под  ними  крался  какой-то
невидимый мелкий зверек, над головой одна за другой зажигались звезды.




        ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. МЕЧТАТЕЛИ. 2075 год

                                     Догмы спокойного прошлого неприменимы
                                  к бурному  настоящему.  Мы  оказались  в
                                  чрезвычайно  сложных  обстоятельствах и,
                                  должны с честью справиться с ними.  Наше
                                  дело новое и  сподвигает  нас  думать  и
                                  действовать по-новому.
                                     Мы должны освободиться от рабства.
                                     Авраам Линкольн.
                                     Послание конгрессу, 1 декабря 1862 г.


        17

   Утром того дня, когда ей исполнилось шестьдесят семь лет, Лейша  Кэмден
сидела во дворе своего дома в Нью-Мексико и рассматривала свои ноги.
   Прямые и сильные, узкие ступни,  высокий  подъем,  кожа  -  здоровая  и
свежая. Короткие ногти.  Сьюзан  Меллинг  одобрила  бы.  Сьюзан  придавала
стопам огромное значение: состояние вен и  костей  служило  ей  барометром
старения. Или отсутствием такового.
   Лейша невольно рассмеялась. Вспомнить Сьюзан, умершую двадцать три года
назад, в связи с собственными ступнями. In memoriam bipedalis.
   С каких это пор она считает смешными такие вещи? Конечно, в  двадцати-,
тридцати-,  сорока-  или  пятидесятилетнем  возрасте  все   воспринималось
слишком серьезно. Наверное, она была очень скучной. Вероятно,  молодые  не
могут быть серьезными, не впадая в уныние. Им не хватает самого важного. В
физике это называется моментом вращения. Слишком  много  времени  впереди,
слишком  мало  позади.  Словно  человек  несет   лестницу   горизонтально,
ухватившись за один конец. Даже достойное увлечение не может  как  следует
все уравновесить. Какой уж тут юмор, если балансируешь изо всех сил?
   - Чему ты смеешься? -  Стелла  вошла  в  кабинет  Лейши  без  стука.  -
Репортер ждет тебя в конференц-зале.
   - Уже?
   - Пришел раньше времени. - Стелла фыркнула: она была против бесед Лейши
с журналистами. "Пусть празднуют свое трехсотлетие  без  нас,  -  говорила
она. - Какое теперь это имеет к нам отношение?" Стелла иногда  бывала  так
нелюбопытна. Конечно, ей всего  пятьдесят  два,  и  поэтому  она  еще  так
серьезна.
   - Скажи, что я иду, - попросила  Лейша,  -  только  сначала  загляну  к
Алисе. Угости его кофе или пусть ребятишки сыграют ему на флейте, он сразу
же будет очарован.
   Сет и Эрик только что  научились  делать  флейты  из  костей  животных,
которые отыскивали в пустыне. Стелла снова хмыкнула и вышла.
   Алиса только что проснулась. Она сидела на кровати, а сиделка осторожно
стаскивала с нее сорочку.  Лейша  поспешно  отступила  в  холл;  Алиса  не
выносила, когда сестра видела ее обнаженной. Только услышав слова сиделки:
"Вот так, миссис Ватроуз", Лейша вошла  в  комнату.  Алиса  была  одета  в
широкие хлопковые штаны и белую просторную блузку, которую могла  надевать
правой рукой; левая висела безжизненной плетью после  удара.  Седые  кудри
были расчесаны. Сиделка, стоя на коленях, обувала ее в мягкие тапочки.
   - Лейша, - произнесла Алиса с чувством. - С днем рождения!
   - Ты меня опередила!
   - Ужасно, - сказала Алиса. - Шестьдесят семь лет.
   Женщины посмотрели в глаза друг другу: Лейша -  стройная  и  прямая,  в
белых шортах  и  маечке,  и  Алиса  -  опирающаяся  единственной  рукой  с
выступающими венами на спинку кровати.
   - С днем рождения, Алиса.
   - Лейша! - заявила Стелла командным голосом.  -  У  тебя  совещание  по
интеркому в девять, поэтому поторопись...
   Алиса еле слышно пробормотала:
   - Бедный Джордан...
   - Ты же знаешь, ему это нравится, - так же тихо ответила Лейша и  пошла
в конференц-зал.
   Репортер немало удивил Лейшу: долговязый подросток с острыми локтями  и
плохой кожей, одетый, должно быть, по последней молодежной моде:  шорты  в
форме воздушного шара и пластиковая блуза, обшитая крохотными висюльками в
виде скутеров - красными, белыми и голубыми. Он  опасливо  примостился  на
краешке стула, а Эрик с Сетом плясали вокруг  него,  играя  на  флейтах  и
ужасно фальшивя. Лейша выпроводила своих внучатых  племянников  и  уселась
напротив парня.
   - Какую сеть "новостей" вы представляете, мистер... Кавенау?
   - Сеть моей средней школы, - выпалил он. - Я  не  сказал  об  этом  той
леди, когда договаривался о встрече.
   - Разумеется, - сказала Лейша.  Забавно.  Впервые  за  десять  лет  она
согласилась дать интервью, и репортер оказался школьником. Сьюзан  оценила
бы подобную иронию по достоинству.
   - Ну так начнем, - произнесла  Лейша.  У  мальчика  прямо-таки  на  лбу
написано, что он никогда не разговаривал с Неспящими. Но  никакой  зависти
паренек не испытывал.
   Он оказался более организованным, чем можно было судить по его виду.
   - Мама говорит, что раньше ишаки и  даже  Жители  ненавидели  Неспящих.
Почему?
   - А почему ты к ним нормально относишься?
   Казалось, его искренне удивил этот вопрос. Он нахмурился, потом  искоса
взглянул на Лейшу.
   - Ну, я не хочу оскорбить вас, или что-нибудь еще, но... с чего бы  мне
вас ненавидеть? Именно ишакам - Неспящие ведь в  некотором  смысле  просто
суперишаки, не так ли? - приходится трудиться в  поте  лица.  Мы,  Жители,
только получаем удовольствие от плодов их труда. Знаете, -  выпалил  он  в
порыве откровения, - я всегда недоумевал, как ишаки этого  не  понимают  и
терпят НАС.
   - Plus ca change, plus c'est la meme chose [чем  больше  все  меняется,
тем больше все остается по-прежнему (фр.)].
   - Что вы сказали?
   - Ничего, мистер Кавенау. А в вашей школе есть ишаки?
   - Не-а. У них свои школы.
   Лейша, конечно, об  этом  знала.  Теперь  общество  Соединенных  Штатов
состояло  из  трех  слоев:  неимущие,  которые   благодаря   таинственному
гедонистскому  наркотику  философии  Подлинной  Жизни   получили   в   дар
праздность. Жители, восемьдесят  процентов  населения,  отбросившие  этику
труда ради безвкусной общепринятой  формулировки  аристократов  древности:
удачливым работать нет необходимости. Над ними - или под ними - находились
ишаки:  Спящие  с  улучшенным  генотипом,  который  приводил  в   действие
экономические и политические механизмы под  диктовку  новоиспеченных  бар.
Роботы ишаков трудились денно  и  нощно.  И  наконец,  Неспящие.  Вся  эта
трехслойная организация покоилась на дешевой  и  общедоступной  И-энергии,
которая позволяла выделять щедрое Пособие, обеспечивала хлебом и зрелищами
избирателей. Лейша подумала, что только  воистину  американская  структура
умудряется  сочетать  демократию  с  материализмом,   посредственность   с
энтузиазмом, власть - с иллюзией управления снизу.
   - Скажите, мистер Кавенау, как  вы  с  друзьями  используете  свободное
время?
   - Используем? - удивленно переспросил юноша.
   -  Да.  Например,  сегодня.  Что  вы  будете  делать,  когда  закончите
записывать интервью?
   - Ну... занесу его учителю.
   - Он Житель или ишак?
   - Конечно, Житель, - ответил мальчик  с  легким  упреком.  Акции  Лейши
стремительно падали. -  Потом,  возможно,  почитаю  до  полудня,  пока  не
закончатся занятия, - я  уже  почти  научился.  Это  довольно  бесполезное
занятие, но мама заставляет. В полдень начнутся гонки на скутерах...
   - Кто их оплачивает и организует?
   - Наш член законодательного собрания, Кэти Миллер. Вот она - ишак.
   - Конечно.
   -  После  одни  мои  приятели  устраивают  брейни  -   вечеринку,   наш
конгрессмен передал что-то новенькое из  Колорадо  или  еще  откуда-то,  а
потом я хотел бы посмотреть головидео...
   - Как оно называется?
   - "Тамарра из марсианских морей". Вы будете смотреть? Это агро.
   - Возможно, - ответила Лейша. Мойра, дочь Алисы, эмигрировала в одну из
марсианских колоний. - Вам известно, что на Марсе нет  никаких  морей,  не
правда ли?
   - Неужели? - спросил он равнодушно. - Еще мы  с  приятелями  собирались
поиграть в мяч, потом я, наверное, трахнусь со своей девушкой. Если успею,
съезжу к родителям в загородный домик, они устраивают танцы. Мисс  Кэмден!
Я сказал что-то смешное?
   - Извините, - задыхаясь проговорила Лейша. - Ни  у  одного  аристократа
прошлого не было такой насыщенной светской жизни.
   - Ага, ну я ведь агроЖитель, - скромно ответил мальчик. - Но  я  должен
задавать вам вопросы. Чем занимается фонд, которым вы управляете?
   - Он изучает проблемы нищих и субсидирует тех, кто хочет изменить  свою
жизнь.
   Парень выглядел озадаченным.
   - Если вы бы захотели стать ишаком, - сказала Лейша, - то  Фонд  Сьюзан
Меллинг послал вас в школу и финансировал обучение.
   - С чего бы мне этого хотеть?
   - Действительно? - согласилась Лейша. - Но некоторые не прочь.
   - Я таких не знаю, - решительно  парировал  мальчик.  -  По-моему,  это
довольно глупо. Скажите, зачем вы содержите фонд?
   - Потому что, - со свойственной  прямотой  ответила  Лейша,  -  сильные
должны помогать слабым. Наше общество только ступень, а  не  результат,  и
признавая  за  непродуктивными  такую  же  индивидуальность,  как  и  твоя
собственная, можно исполнить долг перед испанскими нищими.
   Парень, конечно, ничего не понял. Но не переспросил. Он  встал,  собрал
свою аппаратуру с явным облегчением и протянул руку.
   - Учитель  сказал,  что  четырех  вопросов  достаточно.  Спасибо,  мисс
Кэмден.
   Она пожала  ему  руку.  Такой  вежливый  мальчик,  чуждый  зависти  или
ненависти, такой довольный. Такой глупый.
   -  Спасибо  вам,  мистер  Кавенау.  За  то,   что   удовлетворили   мое
любопытство. Можно задать еще вопрос?
   - Конечно.
   - Если ваш учитель запустит это интервью в  сеть  школьных  "новостей",
будет ли кто-нибудь его смотреть? - Он отвел глаза; Лейша поняла, что  ему
не хочется огорчать ее. - А вы вообще смотрите "новости", мистер Кавенау?
   Теперь он прямо взглянул на женщину. Похоже, вопрос шокировал.
   - Конечно! Вся наша семья смотрит! Иначе родители не узнали  бы,  какой
из ишаков даст нам больше других за наши голоса.
   - А! - заметила Лейша. - Американская Конституция в действии.
   - А в  следующем  году  будет  трехсотлетие,  -  с  гордостью  произнес
мальчик; все Жители были патриотами. - Ну, еще раз спасибо.
   - Вам спасибо, - ответила  Лейша.  Суровая  Стелла  проводила  парня  к
выходу.
   - Лейша, связь по интеркому через две минуты, а сейчас...
   - Стелла, сколько заявок обработал фонд в этом квартале?
   - Сто шестнадцать, - Стелла вела всю документацию фонда,  в  том  числе
финансовую.
   - На сколько процентов меньше, чем в прошлом квартале?
   - На шесть.
   - А с тем же временем в прошлом году?
   - На восемь. Ты это знаешь.
   Конечно. Если бы фонд работал с прежней нагрузкой, Стелле  не  пришлось
бы изобретать для нее занятия. Должно быть, Стелла прочитала мысли Лейши и
неожиданно сказала:
   - Ты могла бы вернуться в юриспруденцию. Или написать еще  одну  книгу.
Или основать  еще  одну  корпорацию,  если  бы  захотела  конкурировать  с
ишаками.
   - С ними соревнуется  Убежище,  -  мягко  ответила  Лейша.  -  А  новый
экономический порядок  все  равно  основан  на  высококачественном  уровне
жизни. Так мне только что сказал один молодой человек. Отстань, Стелла,  у
меня сегодня день рождения. Что там за шум?
   - Какой-то ребенок вопит что есть мочи, требуя  только  тебя  и  больше
никого.
   - Ребенок-Неспящий? - разволновалась Лейша. Иногда все еще  встречались
нелегальные генемоды. Ребенок постепенно осознавал,  что  гонки  скутеров,
головидео и брейни-вечеринки почему-то привлекают его меньше, чем  друзей.
Потом он случайно узнавал о существовании Фонда Сьюзан Меллинг, обычно  от
одного из добрых ишаков, и решительно пускался в  пугающее  путешествие  в
поисках себе подобных. Принимать таких детей или даже взрослых Неспящих  у
себя, помогать им стать на ноги было самым большим наслаждением для  Лейши
в течение двух с половиной десятков лет жизни в этой  оторванной  от  мира
пустыне.
   Но Стелла сказала:
   - Нет, не Неспящий. На вид лет десять, грязный. Эрик  сказал  ему,  что
день открытых дверей у тебя завтра, но он дал Эрику в глаз и  заявил,  что
не может ждать.
   - И Эрик его отметелил? -  спросила  Лейша.  У  двенадцатилетнего  сына
Стеллы были силовые генемоды. Плюс уроки каратэ и  характер,  которого  не
должно быть ни у одного Неспящего.
   - Нет, - с гордостью ответила Стелла. - Эрик  становится  взрослым.  Он
научился сдерживаться, если нет явной необходимости защищаться.
   Лейшу беспокоил Эрик Бевингтон-Ватроуз. Но она только сказала:
   - Впусти мальчика.
   - Лейша! Токио уже на связи.
   - Передай, что я перезвоню. Сделай одолжение, Стелла,  сегодня  же  мой
день рождения. Я уже старая.
   - Это Алиса старая, - быстро ответила Стелла. - Извини.
   - Приведи мальчика. По крайней мере прекратятся вопли. Как, ты сказала,
его зовут?
   - Дру Арлин, - сказала Стелла.


   На орбите, над Тихим океаном, Совет Убежища разразился аплодисментами.
   Четырнадцать человек сидели под  куполом  Совета  вокруг  полированного
металлического стола в форме стилизованной ленты  Мебиуса.  На  расстоянии
трех футов от пола купол опоясывала  плексигласовая  полоска,  по  которой
проходили  тонкие  металлические  опоры.  Купол   примостился   на   конце
цилиндрического орбитального комплекса, поэтому обзор  из  зала  заседаний
отличался приятным разнообразием. К "северу" тянулись сельскохозяйственные
угодья. К "югу" простирался неумолимый космос.  На  "севере"  -  теплый  и
ясный "день", где солнечный свет вливался в  орбитальный  комплекс  сквозь
длинные незатемненные секции окон; на "юге" нескончаемая ночь, попеременно
заполненная то звездами, то подавляюще огромной Землей. Неправильная форма
стола для заседаний и прикрепленные к  полу  стулья  означали,  что  шесть
членов Совета сидели лицом к звездам, а восемь - к солнцу.
   Дженнифер Шарафи,  неизменный  глава  Совета,  всегда  сидела  лицом  к
"северу", к солнцу. Ее глаза светились от удовольствия.
   - Результаты сканирования головного мозга, картографии  спинного  мозга
и, конечно, анализов ДНК весьма впечатляют, - сказала она. -  Нам  следует
от всей души поздравить доктора Толивери  и  доктора  Клемента.  А  также,
разумеется, Рики и Гермиону.
   Она тепло улыбнулась сыну и невестке. Гермиона наклонила голову,  и  по
ее необычному, прекрасному  лицу  пробежала  судорога.  Примерно  половина
семей  в  Убежище  уже  не  прибегала  к  изменению  генов,  довольствуясь
интеллектуальными и  физиологическими  преимуществами  и  желая  сохранить
фамильное сходство. Гермиона, обладательница  фиалковых  глаз  и  стройных
ног, принадлежала к другой половине.
   - Нельзя ли посмотреть на младенца? - спросил Советник  Виктор  Лин.  -
Разумеется, окружающая среда должна быть стерильной.
   - Пожалуйста. - Советница Люси Эймс  вспыхнула.  Ей  только  исполнился
двадцать один год, она родилась в орбитальном комплексе и еще не  свыклась
с тем поразительным фактом, что ее имя выпало  в  гражданской  лотерее  на
очередной срок заседаний Совета. Дженнифер улыбнулась:
   - Я хочу еще раз напомнить: этот ряд генетических изменений существенно
превосходит то, чем мы владели до сих пор. Если мы  хотим  сохранить  свое
преимущество над Спящими Земли, мы  должны  изучать  малейшие  возможности
улучшить наш генофонд. Однако существуют неизбежные издержки,  с  которыми
приходится мириться.
   Восемь советников, выигравшие свои места в Совете,  переглянулись.  Они
не принадлежали к семейству  Шарафи,  которое  контролировало  51  процент
финансов Убежища и, следовательно, 51 процент  голосов.  Шесть  постоянных
заседателей - Дженнифер, Рики, Гермиона, Наджла, муж Наджлы Ларе Джонсон и
муж Дженнифер Уилл Сандалерос - сохранили решительные улыбки.  Все,  кроме
Гермионы.
   - Принеси ребенка, - обратилась к ней Дженнифер.
   Гермиона вышла. Рики нерешительно потянулся к жене, когда она проходила
мимо, но отдернул руку и уставился в окно. Повисло тягостное молчание.
   - Вот, - произнесла Дженнифер, - Миранда Сирена Шарафи. Наше будущее.
   Гермиона  положила  ребенка  на  стол  заседаний  и  развернула  желтое
одеяльце. Миранде исполнилось десять  недель.  Кожа  ее  была  бледной,  а
волосы - густыми и  черными.  Смоляные  глаза  перебегали  с  предмета  на
предмет,  не  в   состоянии   остановиться.   Сильное   крошечное   тельце
беспрестанно дергалось. Миниатюрные кулачки сжимались  и  разжимались  так
быстро,  что  невозможно  было  сосчитать   пальчики.   Девочка   излучала
невообразимую  жизненную  энергию,  казалось,  будто  ее  взгляд   вот-вот
просверлит стенку купола.
   Советница Эймс закрыла рот ладонью.
   -  На  первый  взгляд,  -  сдержанно  произнесла  Дженнифер,  -   может
показаться,  что  у  нашей  Миранды  заболевание  нервной   системы.   Или
параамфетаминоз. Но это нечто совершенно иное. Мозг Мири  работает  в  три
или четыре раза быстрее, чем наш, при чрезвычайно развитой памяти и  такой
же  концентрации  внимания.   В   качестве   побочного   эффекта   имеются
незначительные  аномалии  в  моторике.  Генемоды  Мири  включают   высокий
интеллект, но именно изменения ее нервной  системы  дадут  ей  возможность
применить этот  интеллект,  правда,  пока  мы  не  знаем,  каким  образом.
Подобная генемода - лучший способ избежать такое распространенное явление,
как интеллектуальный регресс.
   Кое-кто из присутствующих кивал, слушая  эту  лекцию;  другие,  которым
было известно о менее выдающихся показателях Рики и Наджлы по сравнению  с
самой Дженнифер, уставились в крышку стола.  Советница  Эймс  смотрела  на
извивающегося младенца широко раскрытыми глазами.
   - Миранда - первая, - сказала Дженнифер. - Но не  последняя.  Здесь,  в
Убежище, собраны представители лучших умов Соединенных Штатов.  Мы  должны
сохранить это преимущество ради всеобщего блага.
   Советник Лин тихо сказал:
   - Обычные дети Неспящих, обладающие генемодами, успешно  справляются  с
этим.
   - Да, - Дженнифер лучезарно улыбнулась, - но в любое время эти нищие на
Земле могут изменить свою близорукую политику и начать все с  начала.  Нам
нужно выжать все из генетической технологии.
   Уилл Сандалерос легонько коснулся ее руки.
   На долю секунды в глазах Дженнифер вспыхнула ярость, и она рассмеялась:
   - Я снова ораторствовала?  Простите.  Я  знаю,  что  все  мы  правильно
понимаем философию Убежища.
   Советница  Эймс  не  отрывала  завороженных  глаз  от  дергающегося   в
конвульсиях младенца. Гермиона перехватила  полный  ужаса  взгляд  молодой
женщины; она тотчас же завернула Миранду в одеяльце. Тонкая  желтая  ткань
корчилась. По краям одеяльца  были  вышиты  белые  бабочки  и  темно-синие
звезды.


   Дру Арлин стоял перед Лейшей Кэмден, расставив ноги. Она еще никогда не
видела такого резкого контраста, как между этим  мальчиком  и  только  что
ушедшим репортером-подростком.
   Грязь засохла коркой на каштановых волосах Дру, на остатках пластиковой
рубашки и штанов, на дырявых башмаках, выданных в качестве  Пособия.  Кожа
острых, как долото, локтей покраснела и воспалилась. Один зуб  был  выбит;
только зеленые глаза ярко выделялись на лице,  выражая  пылкое  упрямство,
будто Дру приготовился что-то отстаивать каждой частицей своего  грязного,
тощего существа. Он явно не принадлежал к классу ишаков.
   - Дру Арлин - это я, - произнес он таким тоном,  будто  сейчас  вот-вот
заиграют фанфары.
   - Лейша Кэмден, - торжественно ответила  Лейша.  -  Ты  хотел  со  мной
встретиться.
   - Я хочу в ваш фонтан.
   - Фонд. Где ты слышал о моем фонде?
   - Кто-то сказал. Я долго добирался сюда. Из Луизианы.
   - Пешком? Один?
   - Иногда ехал  тайком,  -  отмахнулся  мальчик.  -  Но  теперь  я  тут.
Начинайте.
   Лейша обратилась к домашнему роботу:
   - Принеси из холодильника сэндвичи. И молока.
   Дру не сводил глаз с робота, пока тот не покинул комнату.
   - Этот робот может заниматься борьбой? Для накачки мускулов. Я видел их
по сети "новостей".
   - Нет. Это базовый роб для поиска и записи информации. Ну и к  чему  же
ты готов, Дру?
   - Чтобы начать.
   - А что ты под этим понимаешь?
   - Но вы же леди из фонтана!  Отмыться,  получить  образование  и  стать
кем-нибудь!
   - Ты хочешь стать ишаком?
   Мальчик нахмурился:
   - Нет, но мне придется с этого начать, правда?
   Робот вернулся. Дру жадно поглядел на еду. Лейша  сделала  приглашающий
жест, и он набросился на пищу, как голодный щенок.
   - Когда ты ел в последний раз?
   - Вчера утром.
   - Твои родители знают, где ты?
   Дру подобрал крошку и сунул в рот.
   - Маме все равно. Она теперь пропадает на брейни-вечеринках. Папа умер.
- Последние слова он произнес хриплым  голосом,  глядя  на  Лейшу  в  упор
своими зелеными глазами. Лейша сняла со стены трубку компьютерной связи.
   - Им нельзя позвонить, - сказал Дру. - У нас нет терминала.
   - Я собираюсь выяснить кое-что о тебе, Дру. Где именно  в  Луизиане  ты
живешь?
   - В Монтронс-Пойнте.
   - Персональный биопоиск, первичные банки данных, - произнесла Лейша.  -
Дру, какой у тебя номер Пособия?
   - 842-06-3421-889.
   Монтронс был крохотным городишком Дельты с населением в 1922  человека.
Школу    посещало    16    процентов    учащихся.    Благодаря     усилиям
учителей-добровольцев она работала  пятьдесят  восемь  дней  в  году.  Дру
входил в эти 16 процентов. Медицинской карточки на него  не  существовало,
но карточки его родителей и двух младших сестер были зарегистрированы.
   Выслушав информацию, Лейша сказала:
   - Твои оценки даже для такой школы не слишком-то роскошны.
   - Да. - Мальчик не отрывал от нее взгляда.
   - И у тебя,  по-видимому,  нет  каких-либо  выдающихся  способностей  к
спорту, музыке или к чему-то еще.
   - Не-а.
   - И ты не очень-то хочешь выучиться, чтобы получить работу ишака.
   - Это я могу, - агрессивно сказал он.
   - Фонд  Сьюзан  Меллинг  существует  для  того,  чтобы  помогать  людям
добиться своей  цели.  Как  ты  представляешь  свое  будущее?  -  Абсурдно
задавать  такой  вопрос  десятилетнему  ребенку.  Бедному.   Не   особенно
одаренному. Тощему. Вонючему. Спящему.
   И все же - неординарному; яркие  зеленые  глаза  смотрели  на  Лейшу  с
прямотой,  недоступной  большинству  Спящих.  Во  взгляде   Дру   сквозила
уверенность, что ему не откажут в помощи. Дру держался так,  будто  они  с
Лейшей - деловые партнеры в надежном бизнесе.
   - Вы слышали в терминале, как умер мой деда, да?
   - Он погиб на строительстве Убежища, - ответила Лейша.
   - Папа был еще маленький. Пособие тогда почти ничего не стоило.
   - Я помню, - сухо ответила Лейша.
   Она ожидала, что Дру оставит ее  замечание  без  внимания,  большинство
детей считали прошлое чем-то несущественным. Но, к ее  удивлению,  мальчик
очень заинтересовался.
   - Вы помните? Сколько вам лет, Лейша?
   "Он не знает, как обращаться ко мне", - снисходительно подумала Лейша и
вдруг поняла, в чем заключался дар малыша. Его интерес к ней был настолько
пристальным,  свежим  и  искренним,  а  глаза  так  сияли,  что   хотелось
удовлетворить его любопытство. Он окружен безгрешностью,  словно  ароматом
духов. Понятно,  как  ему  удалось  добраться  невредимым  из  Луизианы  в
Нью-Мексико: ему помогали.
   А ведь Дру всего десять лет.
   - Мне шестьдесят семь.
   Его глаза широко раскрылись.
   - О! Вы не похожи на старую даму!
   "Посмотрел  бы  ты  на  мои  ступни".  Она  рассмеялась,  мальчик  тоже
улыбнулся.
   - Спасибо, Дру. Но ты еще не ответил  на  мой  вопрос.  Что  именно  ты
хочешь от фонда?
   - Мой папа вырос, без отца и поэтому спился, - сказал  Дру,  будто  это
могло служить ответом. - Он бил  маму,  бил  сестер,  бил  меня.  Но  мама
говорила, что, если бы дедушка был жив, папа  стал  бы  другим  человеком,
добрым и хорошим. Это не папина вина, - повторил Дру. - Но я думаю, что  и
не моя тоже. Поэтому мне надо было выбраться из Монтронса.
   - Да, но... чего же ты хочешь?
   Лейша никогда не думала, что ребенок может так смотреть.  Такой  взгляд
теперь нечасто встретишь даже у взрослого: холодная, как лед, решимость.
   - Я хочу Убежище.
   - Хочешь?  Что  ты  имеешь  в  виду?  Рассчитаться  с  ним?  Разрушить?
Причинить боль людям?
   Взгляд мальчика смягчился; в нем появилось насмешливое удивление.
   - Конечно, нет, дурочка, - сказал Дру. - Я хочу им завладеть.


   Сигнал тревоги раздался  во  всех  помещениях  орбитального  комплекса.
Техники бросились к скафандрам.  Матери  подхватили  испуганных,  кричащих
детей и отдали команды  в  терминалы  дрожащими  голосами.  Биржа  Убежища
немедленно заморозила все сделки; никто не должен нажиться на катастрофе.
   - Выводи  флайер,  -  скомандовала  Дженнифер  Уиллу  Сандалеросу,  уже
надевшему защитный скафандр. Она натянула свой и выбежала из купола.
   Уилл поднял флайер. Когда они  подлетали  к  зоне  свободного  падения,
вдоль центральной оси комплекса, интерком ожил:
   - Четвертая  панель.  Это  снаряд.  Роботы  будут  через  тридцать  три
секунды; команда техников  через  полторы  минуты.  Следите  за  вакуумным
давлением...
   - Мы не доберемся туда так быстро, - резко сказал Уилл.  В  его  голосе
Дженнифер послышалось удовлетворение. Уиллу не нравилось,  что  она  лично
кидается в опасный район. Но остановить ее невозможно.
   Дженнифер увидела  брешь  в  сельскохозяйственной  панели.  Роботы  уже
разбрызгивали над пробоиной прочный пластик. Чтобы они не улетели вместе с
драгоценным  воздухом  Убежища  в  пространство,  их  удерживали   мощными
присосками. Когда роботу надо было передвинуться, присоски отключались  по
очереди. Грациозно вращаясь, подлетели флайеры техников, и команда, одетая
в скафандры, тут же принялась распылять над посевами изолирующий герметик,
пока не будет готов анализ ДНК.
   Оружие как таковое еще полбеды;  гораздо  страшнее  заражение.  Не  все
страны на Земле запретили генетические исследования.
   - Где снаряд? - спросила Дженнифер по интеркому у командира техников.
   - Секция Ж. Ее уже загерметизировали. Он расколол панель, но не  пробил
насквозь... Это  удачно;  снаряд  можно  изучить,  не  забирая  внутрь  из
космоса.
   - На что похож?
   - На метеорит.
   - Может быть.
   Дженнифер была довольна, что рядом Уилл. Иногда с ней летал Рики, и это
было весьма утомительно.
   Обратно через комплекс летели медленнее. Под ними расстилалось  Убежище
- поля и купола, дороги  и  электростанции,  смотровые  панели,  постоянно
очищаемые специальными крохотными роботами. Яркий искусственный  солнечный
свет наполнял воздух золотистой  дымкой.  Когда  они  сели,  пряный  запах
соевых  цветов,  новейшего  декоративно-съедобного  растения,  донесся  до
Дженнифер.
   - Я хочу собрать Совет, чтобы заслушать доклад лаборатории,  -  сказала
она Уиллу.
   Ни секунды отдыха. По крайней мере в этом  Коран  совпадал  с  историей
Соединенных Штатов: "И  те,  кто  выполняет  свой  обет  и  стойко  терпит
неудачи, лишения и потери, - именно они и есть истинно верующие".  И  еще:
"Цена свободы - вечное бдение".
   Но у Убежища не было подлинной свободы.
   Дженнифер стояла перед Советом. Рики  посмотрел  на  мать  и  напрягся.
Наджла уставилась в окно. Советница Эймс крепко сжала  руки,  лежавшие  на
металлическом столе.
   - На сей раз отчеты лаборатории неутешительны, - произнесла  Дженнифер.
- Снаряд относится к метеоритам Джей-класса, что,  конечно,  не  исключает
возможности его захвата и перспективы использования в качестве оружия. Он,
по-видимому, не включает в себя активных  микробов,  а  найденные  на  нем
споры соответствуют Джей-классу. Почва не  содержит  чужеродных  бактерий,
генетически измененных или других, которые мы могли  бы  идентифицировать.
Возможно, они скрыты при помощи мимикрии  ДНК  для  последующей  активации
генными детонаторами.
   - Мать, - осторожно перебил Рики, - никто, кроме нас, не обладает таким
генетическим потенциалом. И даже у нас еще случаются неувязки.
   Дженнифер лучезарно улыбнулась:
   - Никто из тех, о ком мы знаем.
   - Мы следим практически за каждой лабораторией на Земле.
   - Отметим слово "практически", - сказала Дженнифер. - На самом деле  не
известно, все ли они у нас под контролем, не так ли?
   Рики поерзал на стуле. Этому грузному черноглазому  мужчине  с  густыми
волосами над низким лбом исполнился тридцать один год.
   - Мать, это шестнадцатая ложная тревога за два года. Восемь метеоритных
ударов, три пробоины. Три временных неисправности. Две спонтанные  мутации
микробов из-за космического  излучения,  с  которым  мы  ничего  не  можем
поделать. Один...
   - Шестнадцатая, официально зарегистрированная, - возразила Дженнифер. -
Ты гарантируешь, что именно сейчас  в  воздухе,  которым  ты  дышишь,  нет
мимикрировавших на уровне ДНК микробов?
   Советница Эймс робко произнесла:
   - Но при отсутствии доказательств...
   - Доказательства - это  понятие  нищих,  -  отрезала  Дженнифер.  -  Вы
никогда  не  были  на  Земле,  Люси.  Там  это  понятие  извращено,  чтобы
правительство  могло  распоряжаться  своими  лучшими  людьми.  Они   могут
"доказать" что угодно в своих судах,  в  сетях  "новостей",  в  финансовых
сделках. Какие налоги вы уплатили в прошлом году  Финансовому  Управлению,
Люси? Штату Нью-Йорк? А что взамен? И все же президент Соединенных  Штатов
доказал бы вам, что вы обязаны  поддерживать  слабых,  выплачивая  деньги,
иначе военные захватят и уничтожат те самые средства, которые поддерживают
вашу жизнь и жизнь вашего сообщества.
   - Но ведь Убежище платит налоги, - растерялась Советница Эймс.
   Спустя секунду Уилл Сандалерос успокаивающе сказал:
   - Да. Платим.
   Рики Келлер произнес:
   - Дело в том, что ни один из этих случаев  не  был  вторжением.  Но  мы
неизменно  предполагаем  самое  худшее,  и  даже  свидетельства  в  пользу
обратного вызывают у нас подозрения. Не слишком ли далеко мы зашли в своем
безумии?
   Дженнифер посмотрела на сына.  Сильный,  верный,  работоспособный  член
сообщества, таким можно гордиться. Она и гордилась им. Любила их с Наджлой
так же сильно, как тогда, когда они были еще детьми, но ее любовь  оказала
им плохую услугу. Из-за ее защиты, яростного стремления  заслонить  их  от
всех неприятностей они выросли в слишком большой безопасности. Ее дети  не
сталкивались с яростной ненавистью нищих, которые могут  добиться  своего,
только разрушая жизни тех, кто лучше их. Подобно диким  зверям,  наевшимся
до отвала, сейчас нищие дремлют под солнцем  дешевой  И-энергии,  и  легко
забыть, как они опасны.
   Но Дженнифер всегда будет помнить. За всех.
   - Бдительность - не безумие, - возразила она. - И доверие вне  пределов
сообщества может поставить всех нас под угрозу.
   Дженнифер знала, что никто и никогда не поставит на карту сообщество.
   - У меня есть для вас предложение, - сказала Дженнифер. Уилл  напрягся.
Только он знал, о чем собирается говорить его жена.
   - Все наши меры  безопасности  носят  сугубо  оборонительный  характер.
Однако стержнем  нашего  существования  является  выживание  сообщества  и
отстаивание  его  прав.  Пора  Убежищу  подкрепить   ведение   переговоров
разработкой  оборонного  вооружения.  Ранее  это  было  невозможно   из-за
пристального международного контроля за каждой сделкой  между  Убежищем  и
Землей, какой бы секретной она ни была. Единственным способом не допустить
сюда нищих было не дать им ни малейшего повода  для  получения  ордера  на
обыск.
   Дженнифер испытующе оглядела присутствующих. Уилл и Виктор  Лин  прочно
на ее стороне. Это хорошо, Лин пользуется большим  влиянием.  Еще  трое  с
готовностью слушают. Трое  замкнуты  и  хмурятся.  У  восьмерых  на  лицах
удивление или неуверенность, в том числе и на лице юной  Люси  Эймс  и  ее
детей.
   Она сдержанно продолжала:
   - Единственный  путь  создать  оборонительное  оружие,  не  дав  Спящим
возможности проникнуть в Убежище, - это использовать наш  главный  козырь:
генетику. Пришло время показать свою силу.
   Раздались протестующие возгласы. Они с Уиллом этого  ожидали.  Мысль  о
ведении военных действий вызывала внутреннее неприятие. Дженнифер  и  Уилл
внимательно слушали, подсчитывая сторонников. Все должно  быть  открыто  и
легально:  сообщество  -  прежде  всего.  Но  оно  тоже  меняется.  Восемь
выбранных советников будут занимать свои  кресла  только  два  года.  Ларе
Джонсон - второй муж Наджлы; она может еще раз выйти замуж, а у Рики может
появиться другая жена. А по достижении шестнадцати  лет  в  выборах  будет
участвовать  следующее  поколение.  Шестнадцать  лет   для   Неспящего   с
генемодами - достаточно зрелый  возраст,  чтобы  сделать  разумный  выбор;
выбор Миранды будет сверхразумным.
   Значит, можно подождать. Никого  принуждать  не  придется.  Именно  так
функционировало  сообщество  здесь,  в  Убежище.  Постепенно   достигалось
взаимопонимание среди членов, которые имели право  на  собственное  мнение
именно  потому,  что  продуктивно  работали.  Дженнифер  выждет,  пока  ее
сообщество само не придет к  решению.  При  этом  научно-исследовательские
лаборатории принадлежат ей. Они построены и финансируются на ее деньги.  А
то, что принадлежит ей, приступит к работе немедленно. И к  тому  времени,
когда сообществу понадобится биологическое оружие, оно будет уже готово.
   - Полагаю, - сказала Наджла, - что нам  следует  подумать  о  следующем
поколении. Какие отношения сложатся у  нас  с  федеральным  правительством
спустя  двадцать  лет?  Если  мы  подставим  все  переменные  в  уравнения
социальной динамики Гиери-Толлерса...
   Дочь.  Умная,  талантливая,  преданная.  Дженнифер  любовно  улыбнулась
Наджле. Она защитит свое дитя.
   И начнет исследования по генемодному биовооружению.


   Поселившись у Лейши в пустыне, Дру столкнулся с двумя проблемами:  Эрик
Бевингтон-Ватроуз и пища. Он  догадывался,  что  ни  одна  живая  душа  не
подозревала о  них.  Окружающие  считали,  что  мальчика  тревожит  совсем
другое: незнакомый образ жизни, сбивающее с толку обличие людей, разговоры
ишаков, которых он раньше никогда не слышал, то, что очень многие не спят,
и то, что в ожидании сентября придется бездельничать.
   Все это отнюдь не волновало Дру. Но ничегонеделание,  как  он  понял  в
первый же день, не поможет удержать скутер на ходу в таком месте. Эти люди
боялись праздности.
   Поэтому он находил себе занятия и старался, чтобы все видели. Он выучил
имена всех обитателей компаунда, как они прозвали это место. Он выучил  их
родственные отношения. Во-первых, Лейша. Потом ее сестра,  старая  дама  -
Спящая. Затем ее сын Джордан, тоже Спящий, и его  жена  Стелла,  Неспящая;
Дру очень быстро усвоил, что их лучше называть "мистер Ватроуз" и  "миссис
Бевингтон-Ватроуз", такими уж они были. У них трое детей - Алисия, Эрик  и
Сет. Алисии уже, наверное,  лет  восемнадцать,  но  еще  не  замужем,  что
казалось Дру странным. В Монтронсе  женщины  в  ее  возрасте  уже  рожали.
Возможно, у ишаков все по-другому.
   Жили там и другие  люди,  в  основном  Неспящие.  Дру  узнал,  что  они
занимались законом, деньгами и тому подобными делами  ишаков,  и  старался
проявить интерес или оказать  услугу,  бегая  с  поручениями  и  поминутно
спрашивая, не нужно ли им чего. Однажды он услышал,  как  Алисия  сказала:
"Подобострастный лакей", - но старая леди довольно резко оборвала ее:
   - Не смей судить о нем, юная леди. Невзирая на  свою  наследственность,
он ведет себя молодцом, и я не позволю оскорблять его!
   Дру не знал, что значат все эти слова. Но понял,  что  нравится  старой
леди, и старался изо всех сил услужить ей.
   - У тебя случайно нет брата-близнеца,  Дру?  -  спросила  она  однажды,
медленно-медленно перебирая кнопки терминала.
   - Нет, мэм, - поспешно ответил он. От такого предположения у него  даже
мурашки побежали по телу. Чтобы кто-нибудь был похож!
   - А! - старая леди слегка улыбнулась. - Значит, ты абсолютно уникален.
   Они употребляли  уйму  непонятных  слов,  непонятными  были  их  мысли,
привычки. Они велели ему пользоваться ножом и вилкой, не  разговаривать  с
полным ртом, говорить "спасибо". Дру прилежно  подчинялся.  Они  попросили
научиться читать, и он работал с терминалом каждый день, недоумевая, зачем
это нужно. Терминалы беседуют с тобой обо всем,  что  тебя  интересует,  а
когда на экране написаны слова,  то  для  рисунков  остается  мало  места.
Картинки всегда были понятнее. Он воспринимал окружающее в  виде  образов,
цветов и форм. Старая леди, например, представлялась ему  в  виде  спирали
красновато-коричневого цвета.
   Еще ему  велели  ладить  с  Эриком  Бевингтон-Ватроузом,  и  есть,  что
оказалось потруднее чтения. Именно Эрик первым  заметил,  что  Дру  трудно
есть их пищу.
   - Не нравятся настоящие харчи, да? - поддел Эрик. - Привык к эрзацам, и
все натуральное жжет тебе брюхо?
   - А что тебе нравится?  -  тихо  спросил  Дру.  Эрик  пошел  за  ним  к
огромному тополю у ручья, туда, где Дру любил посидеть  в  одиночестве.  И
вот он напрягся и начал  медленно  поворачиваться  так,  чтобы  за  спиной
оказалась вода.
   - Ты гаденыш, - сказал Эрик. - Неплохо  здесь  устроился,  паразит.  Ни
читать, ни есть по-человечески не умеешь. Даже мыться.  Зашел  бы  хоть  в
воду, чтобы волны вымыли твою задницу!
   Глядя на Дру, Эрик  поворачивался  тоже.  Это  хорошо:  Эрик,  конечно,
тяжелее на двадцать фунтов и  старше  на  два  года,  но  ему  не  хватало
верткости, а это в драке немаловажно. Солнце показалось из-за левого плеча
Дру. Он продолжал свой маневр.
   - Не вижу большой отдачи от тебя.  Твоя  бабушка  говорит,  что  ты  ее
головная боль.
   Лицо Эрика побагровело.
   - Как ты смеешь обсуждать меня с моей собственной семьей! - завопил  он
и бросился вперед.
   Дру упал на колено, собираясь перебросить Эрика через плечо и  швырнуть
в  ручей.  Но,  оказавшись  перед  Дру,  Эрик  подпрыгнул,  и  Дру  обдало
тошнотворной волной страха: Эрик знал приемы, о  которых  Дру  понятия  не
имел, и ударил ботинком Дру в подбородок. Боль  взорвалась  под  челюстью.
Голова резко откинулась назад,  и  что-то  треснуло  в  позвоночнике.  Все
вокруг стало мокрым и красным.
   Очнулся Дру на кровати. Какие-то провода и иглы тянулись от его тела  к
шумевшим и жужжавшим машинам. Он попытался приподнять тяжелую голову.
   Шея не двигалась.
   Тогда он медленно повернул голову так  далеко  в  сторону,  как  только
смог, всего на несколько дюймов. На  стуле  возле  кровати  сидел  Джордан
Ватроуз.
   - Дру! - Джордан вскочил со стула. - Сестра! Он проснулся!
   В комнате было очень много людей, большинство из  них  не  значились  в
тщательно составленном Дру списке обитателей компаунда. Он не видел Лейши.
Голова болела.
   - Лейша!
   - Я здесь, Дру. - Она подошла к изголовью, положила на щеку  прохладную
руку.
   - Что случилось?..
   - Ты подрался с Эриком.
   Он с изумлением увидел слезы в глазах Лейши. Медленно  возник  ответ  -
она плачет из-за него. Из-за Дру.
   - Мне больно.
   - Я знаю, милый.
   - У меня шея не двигается.
   Лейша и Джордан обменялись взглядами.
   - С ней все в порядке. Но твои ноги...
   - Лейша, еще не время, - умоляюще сказал Джордан. Дру никогда не слышал
такого голоса у взрослого мужчины. Так жалобно говорили мама  или  сестры,
получив хорошую взбучку от папы.
   "Это не просто так", - подумал мальчик.
   - Нет, сейчас, - твердо произнесла Лейша. - Правда лучше всего, а Дру -
крепкий парень. Милый, в твоем позвоночнике что-то сломалось. Мы проделали
большую работу, но нервные ткани не регенерируют... С твоей шеей будет все
в порядке в ближайшее время. Но ноги... - Лейша отвернулась, чтобы мальчик
не видел слез. - Ты больше не сможешь ходить,  Дру.  У  тебя  будет  самое
лучшее кресло-каталка, но... ходить ты не будешь.
   Внезапно Дру все понял и яростно произнес:
   - Значит, я не пойду в школу?
   Лейша испуганно смотрела на него.
   - Милый, сентябрь уже прошел. Но ты, разумеется, пойдешь  в  школу,  со
следующего полугодия, если захочешь. - Она посмотрела  поверх  кровати  на
Джордана с такой болью, что Дру тоже взглянул на него.
   Джордан казался сгоревшим. Дру знал, как выглядят такие люди. Он  видел
женщину, у которой утонул ребенок; он помнил лицо своей  матери.  Кажется,
эти люди уже не могут чувствовать, потому что эмоции так сильно ранят, что
человек никому не в силах помочь. Даже самому себе.
   - Мистер Ватроуз, сэр, - Дру выучил слово, которое им нравилось, - Эрик
не виноват.
   Лицо Джордана стало жестким.
   - Неправда. Эрик рассказал нам, как все произошло.
   Дру подумал, что он, видимо, не понимал Эрика. Если бы можно  было  все
переиграть...
   - Милый, не надо, - попросила Лейша. - Я знаю, это кажется ужасным,  но
жизнь не кончена. Ты сможешь учиться  в  школе,  "стать  кем-то",  как  ты
говорил... Мужайся, Дру, ты храбрый.
   Да, он храбрый парень. Так ему говорили даже в вонючем Монтронсе. Он  -
Дру Арлин, которому в один прекрасный день будет принадлежать  Убежище.  И
он никогда, никогда, никогда  не  будет  таким  пришибленным,  как  мистер
Ватроуз.
   Он сказал Лейше:
   - Каталка сможет  лететь  на  три  дюйма  над  полом  и  спускаться  по
лестницам?
   - Ты сможешь в ней полететь на Луну, если захочешь!
   Дру заставил себя улыбнуться. Теперь он кое-что понял. Прямо перед  ним
висело нечто, похожее на большой радужный пузырь.  Как  же  он  раньше  не
заметил? Он чувствовал этот сверкающий теплый шар каждой клеточкой  своего
тела. Мистер Ватроуз удрученно произнес:
   - Дру, мы сделаем все, что в наших силах...


   У Дру не хватало слов - у него почему-то всегда не хватало  слов,  пока
ему кто-нибудь не подсказывал, - но  это  и  был  пузырь.  Ему  больше  не
придется бегать по поручениям старой леди, или  учиться  вести  себя,  или
есть настоящую пищу. Он будет делать только то, что  захочет.  Теперь  они
будут вынуждены ублажать его по гроб жизни.
   Они у него в руках.
   - Я знаю, - сказал он Джордану. Долгое мгновение пузырь держал  его,  а
Лейша и Джордан обменялись пораженными взглядами. Потом пузырь лопнул.  Не
удержал. И  Дру  заплакал.  Неподвижный  привязанный  к  больничной  койке
десятилетний мальчишка, в комнате, полной чужих людей, которые никогда  не
спят.



        18

   - Далее в нашей программе: "Умиротворенная страна. Соединенные Штаты на
пороге трехсотлетия", - произнес диктор программы "новостей". -  Глубинный
анализ СНС.
   - Ха! - хмыкнула Лейша. - Они не способны на глубинный анализ даже блюд
из синтетической сои.
   - Тише! Я хочу послушать, - сказала Алиса. - Дру, дай мне очки, они  на
столе.
   Они  расположились  полукругом  возле  голоэкрана  -   двадцать   шесть
избранных представителей  человечества.  Лейша  на  минуту  оторвалась  от
комичной в своей серьезности передачи и поглядела  на  Дру.  Он  провел  в
каталке уже год и управлялся с ней не задумываясь.  За  месяцы  занятий  в
школе он вытянулся, но оставался таким же худым.  Притих,  стал  скрытным,
как положено мальчику в пубертатный период.  Похоже,  он  приспособился  к
новой жизни. Лейша снова сосредоточилась на голоэкране.
   Этот плоский прямоугольник в отверстиях  и  выступах,  прикрепленный  к
потолку,  был  новейшим  достижением  технологии  ишаков.  Он  проецировал
трехмерные голограммы на высоте пять футов от пола голосцены.  Цвета  были
ярче,  чем  в  действительности,  а   очертания   расплывчатыми,   поэтому
изображения приобретали многоцветность и мягкость детских рисунков.
   - В этот день триста лет назад, - неестественно красивый ведущий, явный
генемод, был  одет  в  безупречный  мундир  армии  Джорджа  Вашингтона,  -
основатели нашей страны подписали самый важный документ в мировой  истории
- Декларацию Независимости. Ее слова до сих пор волнуют нас: "Если  одному
народу необходимость диктует  разорвать  узы,  связывающие  его  с  другим
народом, и занять среди мировых держав особое  и  равноправное  положение,
предназначенное законами природы и  Господа,  порядочность  и  уважение  к
мнению  человечества  требуют,  чтобы  этот  народ  объявил  о   причинах,
побудивших на такое отделение. Мы считаем очевидной истиной  то,  что  все
люди созданы равными..."
   Алиса фыркнула. Лейша увидела, что сестра улыбается.
   - "...что Создатель наделил их определенными неотъемлемыми  правами,  в
том числе правом на жизнь, свободу и счастье..."
   Дру хмурился.  Интересно,  подумала  Лейша,  понимает  ли  он  хотя  бы
значение этих слов: школьные оценки были не ахти. В другом  конце  комнаты
прислонился к стенке мрачный и подавленный  Эрик.  Он  ни  разу  прямо  не
посмотрел на Дру, но Дру, как заметила Лейша, из кожи вон лез,  подкатывая
свое кресло к Эрику, заговаривая, улыбаясь  своей  ослепительной  улыбкой.
Месть? Нет, это было бы слишком для одиннадцатилетнего  мальчика.  Желание
помириться? Потребность общения?
   - Все вместе, - решительно разрешила ее сомнения Алиса. - Но ты, Лейша,
никогда не разбиралась в театре.
   Живописный рассказчик покончил с  Декларацией  Независимости  и  исчез.
Последовали репортажи о праздновании Четвертого  июля  в  стране:  Жители,
жарившие  шашлыки  из  синтетической   сои   в   штате   Джорджия;   парад
красно-бело-синих скутеров в Калифорнии; бал ишаков  в  Нью-Йорке:  модные
строгие платья  женщин  и  пышные  украшения  из  усыпанного  драгоценными
камнями золота.
   Голос за кадром звучал через электронные усилители:
   - Подлинная свобода - от голода, нужды, конфликтов, которые  так  долго
разобщали нас.  От  иностранной  зависимости,  от  зависти,  от  классовых
противоречий. От новшеств - прошло десять лет с тех пор,  как  Соединенные
Штаты  сделали  последний  значительный  рывок   в   области   технологии.
Довольство, по-видимому, порождает комфорт. Но этого  ли  хотели  для  нас
Отцы-основатели. Оглядываясь  на  наш  трехсотлетний  опыт,  можем  ли  мы
сказать, что пришли в конечный пункт назначения или обрели покой в стоячих
водах?
   Лейша была поражена: когда это в последний в программе "новостей", даже
для ишаков, задавали вопрос? Джордан со Стеллой подались вперед.
   - И какое влияние,  -  продолжал  невидимый  диктор,  -  оказывает  это
равновесие на нашу молодежь? Работающие, - на  экране  возникли  сцены  из
жизни  Нью-йоркской  фондовой  биржи,   заседаний   конгресса,   заседания
объединения комитетов по экономике "Фортуна 500", - все еще  полны  сил  и
энергии. Но так называемые Жители  представляют  собой  все  уменьшающийся
фонд,  из  которого  выбирают  самых  лучших  и  самых   талантливых   для
строительства будущего Америки. Однако, чтобы  стать  таковым,  необходимо
прежде всего желание отличиться...
   - О, выключите, - громко сказал Эрик. Стелла сердито взглянула на него.
Джордан отвел взгляд. Средний сын разбивал сердца обоих родителей.
   -   ...и   тут,   возможно,   не   обойтись   без   трудностей.   Почти
дискредитированные  идеи  иагаизма,  столь  популярные  сорок  лет  назад,
когда...
   Изображение Уолл-стрит и гонок скутеров исчезли.  Рассказчик  продолжал
описывать голокартинки, а сцена заполнилась густой чернотой.
   - Что за... - начал Сет.
   Появились звезды. Космос. На фоне  звезд  возник  медленно  вращающийся
орбитальный комплекс, а под ним - знамя  со  словами  другого  президента,
Авраама Линкольна: "Ни один человек не хорош  настолько,  чтобы  управлять
другим человеком без его согласия".
   Комната наполнилась гулом голосов. Какое-то мгновение  Лейша  сидела  в
растерянности,  но  постепенно  поняла.  Убежище,  располагая  несколькими
спутниками связи, использовало очень узкую,  направленную  полосу  частот.
Значит, все это  адресовано  только  в  компаунд,  ей,  и  больше  никому.
Двадцать пять лет назад Лейша последний раз разговаривала  с  Убежищем.  В
отсутствии связи крылась причина их праздности, их умиротворенного застоя:
ее, Джордана и детей Джордана.
   Дженнифер просто напоминала, что Убежище еще существует.


   Звезды - самое первое воспоминание Мири. Второе - это Тони.
   Вот бабушка поднимает ее на руках к длинному изогнутому окну, а за этим
окном - чернота, испещренная сияющими неподвижными огоньками; на глазах  у
Мири один из них пролетел мимо.
   - Метеорит, - сказала бабушка, и Мири протянула ручки, чтобы  потрогать
прекрасные звезды. Бабушка рассмеялась. - К ним можно прикоснуться  только
разумом. Всегда помни об этом, Миранда.
   Она хранила в памяти каждую мелочь. Правда, не помнила, что  брат  Тони
появился на свет спустя год после ее рождения.
   Но она помнила, когда родились близнецы Никос и Кристина Деметриосы.  А
вскоре Аллен Шеффилд и Сара Серелли. Шестеро  кувыркались  в  детской  под
бдительным присмотром мисс Паттерсон или бабушки Шарафи.
   По соседству, в том же куполе, находилась еще одна  детская,  и  каждый
день пластиковая стена между ними открывалась и ребятишки играли вместе.
   Но однажды все прекратилось.
   Джоан Лукас, рослая девочка с блестящими каштановыми волосами, спросила
у Мири:
   - Почему ты так извиваешься?
   - Я н-н-не з-знаю, - ответила Мири. Она,  конечно,  замечала,  что  все
дети из ее детской дергаются и заикаются, а ребята из соседней  комнаты  -
нет. Мири никогда не задумывалась над этим. Судороги казались ей таким  же
естественным делом, как цвет волос.
   - У тебя слишком большая голова, - заметила Джоан. - Не  хочу  с  тобой
играть.
   Тотчас рядом оказалась мисс Паттерсон.
   - Джоан, в чем дело?
   Джоан остановилась и поглядела на мисс  Паттерсон.  Все  дети  понимали
этот тон воспитательницы. Лицо Джоан сморщилось.
   - Ты ведешь себя глупо, - сказала мисс Паттерсон. - Мири - член  твоего
сообщества. Убежища. Ты будешь с ней играть.
   -  Да,  мэм,  -  ответила  Джоан.  Когда  взрослые  произносили   слово
"сообщество", дети подчинялись. Но лицо девочки оставалось недовольным,  и
Мири очень быстро расхотелось играть.
   Она запомнила это.
   Каждый "день" у  них  были  уроки,  малыши  учились  все  вместе.  Мири
врезался в память тот день, когда она поняла, что терминал можно заставить
что-то делать. Терминал знал ответы на тысячи вопросов: что такое  "день",
почему потолок вверху, сколько лет папе. Он знал больше бабушки и  папы  с
мамой. Терминал задавал ей задания  и,  если  она  справлялась,  показывал
девочке улыбающееся лицо, а если нет - приходилось начинать с начала.
   Мири хорошо запомнила тот день, когда  впервые  поняла,  что  компьютер
ошибается.
   Джоан вместе с Мири работали у терминала. Мири  не  любила  работать  в
паре с Джоан; Джоан была слишком медлительной.
   В этот день девочки тренировались в чтении. Задание было таким: "кукла:
пластик: ребенок?" Мири напечатала слово  "Бог".  На  терминале  вспыхнуло
изображение нахмуренного лица.
   - Неправильно, - в голосе Джоан послышалось удовлетворение.
   - Н-нет, правильно, - возразила Мири с  беспокойством.  -  Т-т-терминал
ошибся.
   - Должно быть, ты знаешь больше, чем терминал!
   - Б-бог - это пр-правильно,  -  настаивала  Мири.  -  Здесь  ч-ч-четыре
ц-ц-цепочки в-в-вниз.
   Джоан невольно заинтересовалась:
   - Что ты имеешь в виду? В задании нет цепочек.
   - Н-н-не в з-з-задании. - Мири пыталась придумать,  как  объяснить  то,
что она ВИДЕЛА у себя в голове. Не успела она начать, как рядом  очутилась
мисс Паттерсон.
   - В чем дело, девочки?
   Джоан ответила без злорадства:
   - Мири дала неверный ответ, но настаивает на своем.
   Мисс Паттерсон взглянула на экран:
   - Почему ты так уверена. Мири?
   - П-п-понимаете, м-мисс П-п-паттерсон,  "к-кукла"  -  это  "иг-грушка".
Получается первая цепочка. Игрушка  -  это  вм-вместо  "п-п-притворяться".
М-мы считаем п-п-п-падучую з-з-звезду н-н-настоящей,  п-поэтому  м-м-можно
п-поставить  слова  "п-п-падучая  з-звезда"   с-следующим   в   п-п-первой
ц-цепочке. Чтобы с-с-схема работала.  -  Мири  перевела  дыхание.  -  Н-но
п-п-падучая  з-звезда  н-на  с-самом  д-деле  м-м-м-метеорит,  п-п-поэтому
к-к-конец п-первой ц-ц-цепочки, ч-ч-четыре м-м-маленьких ответвления вниз,
- это "м-м-метеорит".
   Мисс Паттерсон пристально смотрела на нее.
   - Продолжай, Мири.
   -  П-потом  "п-п-пластик",  -  объясняла  Мири  почти  с  отчаянием,  -
п-п-первая  ц-ц-цепочка  должна  вести  к  "изобретению",  должна   вести,
п-п-потому что "игрушка" в-в-вела к  "п-п-притворяться".  -  Она  пыталась
объяснить, что маленькие цепочки отстоят друг от друга  на  одно  звено  и
являются фрагментом рисунка, повторяющегося в  обратном  порядке,  но  это
было слишком трудно для понимания.  Девочку  смущало,  что  рассказать  об
общей схеме ей мешает заикание. - "Изобретение" в-в-ведет, к-к-конечно,  к
"л-людям", а ц-цепочка от л-людей  в-в-ведет  к  "с-с-сообществу",  и  эта
связь д-д-должна в-вести  к  "к-к-комплексу",  п-потому  что  д-д-две  эти
ц-цепочки по соседству д-д-друг с д-другом  д-дают  ответ:  "м-м-метеорит:
к-комплекс".
   - Вполне разумная аналогия, - голос воспитательницы дрогнул. - Метеорит
действительно   ассоциируется   с   орбитальным   комплексом:   первый   -
нерукотворный, второй создан человеком.
   Мири не совсем поняла, почему мисс Паттерсон казалась какой-то  робкой,
а Джоан - растерянной. Все же она настойчиво пробиралась дальше.
   - П-потом д-для "р-ребенка" - п-п-первая ц-ц-цепочка в-в-ведет к  слову
"м-м-маленький", вторая - к  "з-защищать",  к-как  я  з-защищаю  Т-т-тони,
п-п-потому что он  м-м-меньше  м-м-меня.  Следующая  ц-цепочка  в-ведет  к
"с-с-сообществу",  п-потому  что  с-сообщество  з-з-защищает  л-людей,   а
ч-четвертая  м-м-маленькая   ц-цепочка   д-должна   заканчиваться   словом
"л-люди".
   Голос у мисс Паттерсон оставался странным.
   - Итак, в конце трех рядов из четырех цепочек -  Джоан,  не  переключай
пока  экран  -  получается  ответ  "метеорит  относится   к   орбитальному
комплексу, как люди к Богу".
   - Д-д-да, - ответила Мири уже веселее - мисс Паттерсон все же поняла! -
п-потому что к-к-комплекс - это изобретенное с-сообщество, а  м-м-метеорит
- п-просто г-голый к-камень, и Б-бог - это  з-запланированное  объединение
р-р-разумов, а л-люди п-по отдельности - п-п-просто песчинки.
   Мисс Паттерсон отвела ее  к  бабушке.  На  этот  раз  Мири  было  легче
объяснять, потому что с  ее  слов  бабушка  нарисовала  схему,  и  девочка
пожалела, что не догадалась сама.
   Когда она закончила, рисунок показался Мири очень простым.

   кукла ----> игрушка -----> притворяться -> падучая звезда -> метеорит
   пластик --> изобретение -> люди ---------> сообщество -----> комплекс

   ребенок? -> маленький ---> защищать -----> сообщество -----> люди: Бог

   Бабушка долго молчала.
   - Мири, ты всегда думаешь цепочками?
   - Д-да, - удивленно ответила Мири. - А т-ты р-р-разве н-нет?
   - Почему ты напечатала  на  терминале  ответ  по  аналогии  с  четырьмя
цепочками?
   -  П-п-почему  н-не  в-в-восемь  или  д-десять  ц-ц-цепочек  в-вниз?  -
спросила Мири, и глаза бабушки широко раскрылись.
   - Ты знала, какой ответ нужен терминалу?
   -  Д-да.  Н-но...  -  Мири  заерзала  на  стуле,  -   ...м-мне   иногда
н-н-надоедают в-в-верхние ц-ц-цепочки.
   - А! - сказала бабушка. - Где ты слышала, что Бог - это  спланированное
сообщество разумов?
   - В-в п-п-передаче "н-новостей", к-к-когда п-приходила д-домой.
   - Ясно. - Бабушка встала. - Ты особенная, Мири.
   - И Тони, и Н-никос, и К-кристина, и  Аллен,  и  С-сара.  Б-бабушка,  а
н-н-новый  р-ребенок,  к-к-которого  х-хочет  м-м-мама,   т-тоже   б-будет
особенным?
   - Да.
   - И б-будет д-д-думать ц-ц-цепочками?
   - Да, - ответила бабушка, и Мири навсегда запомнила выражение ее лица.


   Больше она не видела "новостей" с Земли.
   - Вот станешь старше, - пообещала бабушка, -  и  столкнешься  с  идеями
нищих, но сначала узнай то, что правильно.
   Именно бабушка или дедушка Уилл, решали, что правильно, а что нет. Папа
часто уезжал по делам. Мама оставалась с ними, но Мири казалось, что  дети
ей в тягость. Она отворачивалась от  Мири  и  Тони,  когда  те  входили  в
комнату.
   -  М-мы  н-н-не  н-н-нравимся  м-маме  п-потому,  ч-что  д-дергаемся  и
з-з-заикаемся, - пояснила Мири брату.
   Тони разревелся. Мири обняла его и тоже заплакала, но  не  взяла  своих
слов обратно. Мама слишком красивая,  чтобы  ей  нравились  дети,  которые
дергаются,  заикаются  и  распускают  нюни.  А  правда  играла  в  Убежище
важнейшую роль.
   - Я -  т-твое  с-с-сообщество,  -  сказала  она  Тони.  Это  интересное
предложение вылилось в схему из  шестнадцати  цепочек.  В  это  сложное  и
уравновешенное, как молекулярная структура кристалла, сооружение вошли  ее
знания математики, биологии,  астрономии.  За  такое  не  жалко  заплатить
слезами брата.
   Но, подрастая. Мири почувствовала, что  в  ее  построениях  чего-то  не
хватает. Кроме того, сам процесс рисования и обдумывания выливался в новые
схемы из многоуровневых цепочек и  пересечений  и  так  до  бесконечности.
Черчение никак не могло угнаться за мыслями, и Мири в безуспешных попытках
теряла терпение.
   Когда ей исполнилось  восемь,  она  уже  понимала  биологию  того,  что
сделали с ней и другими, такими  же,  как  она  Супер-Неспящими.  Еще  она
уяснила главный принцип Убежища - продуктивность и  сообщество  незыблемы.
Быть работоспособным означало быть в полной мере человеком. Делиться своей
плодотворной деятельностью с сообществом по справедливости -  значит  быть
источником силы и защиты  для  всех.  Любой,  кто  попытался  бы  нарушить
истины, вел себя  недостойно  звания  человека.  Мири  эта  мысль  внушала
отвращение. Ни один человек не мог так пасть морально в Убежище.
   Изменения в нервной системе должны были сделать ее более  продуктивной,
нежели прежних Неспящих. Им всем это внушали, и в конце концов они приняли
это.  Теперь  Джоан  с  Мири  играли  каждый  день.  Мири   преисполнилась
благодарностью.
   Но как бы сильно она ни любила Джоан, как ни  восхищалась  ее  длинными
каштановыми кудрями, чудной игрой на гитаре, ее звонким милым смехом. Мири
знала, что только с другими Суперами она  в  своем  кругу.  Она  старалась
скрывать  свои  несправедливые  чувства.  Тони,  конечно,  исключение,   и
когда-нибудь вместе с ней и младенцем Али,  который  все  же  оказался  не
Супером вопреки  бабушкиным  словам,  он  присоединится  к  блоку  голосов
Шарафи, который контролирует 51 процент акций Убежища плюс доходы семьи.
   Ее интересовало все. Она научилась играть в шахматы и  на  целый  месяц
забросила все остальное - игра позволяла выстраивать  десятки  комбинаций,
сложным  образом  переплетавшихся  с  цепочками  противника!   Но   спустя
некоторое время Мири  охладела:  игра  исчерпывалась  всего  двумя  рядами
цепочек, хоть и очень длинных.
   Неврология увлекла ее сильнее. В десять лет Мири уже ставила на себе  и
безотказном Тони опыты по позированию нейропередач, используя  Кристину  и
Никоса в качестве контрольных объектов. Доктор Толивери поощрял ее:
   - Миранда, скоро ты будешь своими руками создавать новых Суперов!
   Но в ее цепочках все еще чего-то  не  хватало.  Мири  могла  поделиться
только с Тони, а он, как оказалось, не понимал ее.
   -  Т-ты  х-хочешь  с-с-сказать,  М-мири,  м-мы  пользуемся   н-неполной
б-б-базой данных?
   За его словами стояло нечто большее -  цепочки,  о  которых  она  могла
догадываться потому, что так хорошо знала  брата.  Он  сидел,  поддерживая
крупную голову руками, как все они часто делали, его лицо искажал  нервный
тик, густые черные волосы колыхались в такт конвульсивным движениям  тела.
Его цепочки были красивыми, прочными и остроумными, но не столь  сложными,
как у Мири. Ему было девять лет.
   - Н-н-нет, - медленно произнесла она, - дело н-не  в  б-базе  д-данных.
Б-б-больше п-похоже н-на... п-п-пространство, г-где  ц-ц-цепочки  д-должны
п-п-проходить в-в д-другом измерении.
   - Трехмерное мышление, - с удовольствием проговорил он. -  З-з-здорово.
Н-но - з-зачем? В-все укладывается в-в  д-два  измерения.  В  п-п-простоте
с-схемы - ее п-п-превосходство.
   Ничего  нового:  бритва  Оккама,  минимализм,  элегантность  программы,
геометрические теоремы. Мири неловко махнула рукой. Никто из  них  не  мог
похвастать сноровкой; они избегали тех  экспериментов,  которые  требовали
работы вручную, и тратили уйму времени на программирование  роботов,  если
без такой работы нельзя было обойтись.
   - Н-не з-знаю.


   На сей раз даже Дженнифер была потрясена.
   - Как это случилось? - Советник Перрилион был  так  же  бледен,  как  и
Дженнифер.
   Врач, молодая женщина, покачала головой. Она пришла к  Дженнифер  прямо
из родильного отделения, и та созвала экстренное  заседание  Совета.  Врач
чуть не плакала. Всего два месяца назад она вернулась после  обязательного
курса обучения на Земле.
   - Вы уже заполнили метрики? - спросил Перрилион.
   - Нет, - ответила врач.
   Она умна,  подумала  Дженнифер,  и  ей  стало  чуть  легче.  Значит,  в
Вашингтоне еще ничего не знают.
   - Тогда у нас есть немного времени, - сказала Дженнифер.
   - Если бы мы не были связаны со штатом Нью-Йорк и правительством,  было
бы проще, - заметил  Перрилион.  -  Заполнение  свидетельств  о  рождении,
получение номера страховки для Пособия, - он фыркнул, - занесение в списки
налогоплательщиков...
   - Сейчас все это не имеет значения, - с нетерпением перебил его Рики.
   - Нет, имеет. - Упрямая складка залегла  на  лбу  Перрилиона.  Ему  уже
семьдесят два, всего на несколько лет меньше, чем Дженнифер.  Он  прилетел
сюда из Соединенных  Штатов  с  первой  волной  переселенцев  и  прекрасно
помнил, каково было там - в отличие от Неспящих, рожденных в Убежище.  Его
мнение было на руку Дженнифер. Жаль, что скоро его срок истечет.
   - Нам предстоит решить, -  сказала  Наджла,  -  что  делать  с  этим...
ребенком. Если всплывет, что документы подделаны, какому-нибудь проклятому
агентству ничего не стоит получить ордер на обыск.
   Этого они страшились больше всего - легального основания для  появления
Спящих в Убежище. Двадцать шесть лет они скрупулезно  подчинялись  каждому
требованию администрации как Соединенных Штатов,  так  и  штата  Нью-Йорк:
Убежище как собственность корпорации, зарегистрированной в штате Нью-Йорк,
подпадало под его юрисдикцию. В этом штате Убежище регистрировало все свои
сделки, получало  лицензии  для  адвокатов  и  врачей,  платило  налоги  и
ежегодно посылало своих юристов в Гарвард, чтобы они выучились на законном
основании поддерживать раздельное существование "там" и "здесь".
   Новорожденный мог уничтожить все.
   Дженнифер взяла себя в руки:
   - Предположим, ребенок умер и его тело  отправили  бы  в  Нью-Йорк  для
вскрытия, как полагается в подобных случаях.
   Перрилион уже понял, куда она клонит и одобрительно кивнул.
   -  В  этом  случае  Спящие  могут  получить  законное   основание   для
проникновения в Убежище - подозрение в убийстве.
   На этот раз все будет не так, как  тридцать  лет  назад.  Суд  признает
Убежище виновным.
   - С другой стороны, - звонко произнесла Дженнифер, - медицина позволяет
нам представить дело так,  будто  младенец  погиб  от  какой-либо  болезни
неизвестного происхождения. В противном случае нам  придется  его  растить
здесь, вместе с нашими детьми. - Она помолчала. - Мне кажется,  наш  выбор
ясен.
   - Но как это могло случиться?  -  выпалила  молодая  и  сентиментальная
Советница Кивенен.
   - Нам известно далеко не все  о  генетической  передаче  информации,  -
сказал доктор Толивери. - Естественным путем родилось всего два  поколения
Неспящих...
   Он замолчал. Неужели Главный генетик  Убежища  в  чем-то  раскаивается?
Дженнифер охватил  гнев.  Раймонд  Толивери  превосходный  специалист,  он
создал ее драгоценную Миранду... Этот новорожденный уже  вызвал  раздор  в
сообществе.
   Советница Кивенен обратилась к врачу:
   - Расскажите нам еще раз, что произошло.
   - Роды прошли нормально. Мальчик сразу же  заплакал.  Акушерка  вытерла
его и понесла к сканеру Маккелви-Уоллера  для  неонатального  исследования
мозга. Оно занимает около десяти минут. Пока он лежал  в  мягкой  корзинке
под сканером, он... уснул.
   Тягостное молчание нарушил доктор Толивери:
   - Регрессия ДНК к среднему значению... мы так мало знаем об  избыточном
кодировании...
   - Вы ни в чем  не  виноваты,  доктор,  -  резко  перебила  Дженнифер  и
объявила заседание открытым.
   Совет рассмотрел все возможные сценарии с юридической точки зрения.
   Но  Дженнифер  с  помощью  Уилла  и  Перрилиона  неизменно   возвращала
дискуссию к  главной  проблеме:  благо  сообщества  против  блага  одного,
который навсегда останется аутсайдером.  Причиной  раздора,  потенциальным
поводом  для  вмешательства  иностранных  государств,  человеком,  который
никогда не сможет быть производителем того уровня, что остальные,  который
всегда будет брать больше, чем давать. Нищим.
   Голоса разделились: восемь против шести.
   - Я не возьму грех на душу, - внезапно произнесла врач.
   - Вам и не придется, - сказала Дженнифер. - Я  -  Глава  исполнительной
власти, моя подпись стояла бы на липовых метриках; это  сделаю  я.  Доктор
Толивери, вы уверены, что укол создаст картину  смерти,  не  отличимую  от
естественной?
   Бледный как полотно Толивери кивнул. Рики уставился  на  крышку  стола.
Советница Кивенен зажала рот ладонью. Врач страдала.
   Но никто из них после голосования не протестовал. Они были сообществом.


   После того как все было кончено, Дженнифер заплакала.  Горячие,  скупые
слезы унижали. Уилл обнимал ее, и она чувствовала, как  он  напряжен.  Она
сама этого не ожидала.
   - Дорогая, ему не было больно. Сердце остановилось мгновенно.
   - Знаю, - холодно ответила она.
   - Тогда...
   - Прости. Я не хотела.
   Спустя  некоторое  время  она  больше   не   извинялась.   Но,   словно
оправдываясь,   сказала   Уиллу,    когда    они    гуляли    под    аркой
сельскохозяйственных и технических панелей, служившей им небом:
   - Этим дурацким законам мы обязаны враньем. Если бы  мы  не  входили  в
состав Соединенных Штатов...
   Они  навестили  Миранду  в  детском  куполе,  а  потом  отправились   в
специальное  подразделение  Лабораторий  Шарафи,  работавшее  в   условиях
чрезвычайной секретности под твердым, продуктивным небосводом Убежища.


   В  пустыню  пришла  весна.  Колючее  грушевое  дерево  зацвело  желтыми
цветами.   Тополя   вдоль    ручьев    испускали    зеленоватое    сияние.
Ястребы-перепелятники,  проводившие  большую  часть  зимы  в  одиночестве,
расселись на ветвях парочками.  Лейша  сардонически  спрашивала  себя,  не
потому  ли  скромность  пустыни  кажется  ей  такой  привлекательной,  что
напоминает ее изолированность. Здесь ничто  не  подвергалось  генетическим
изменениям.
   Она жевала яблоко, стоя у рабочего терминала, и слушала, как  программа
пересказывает четвертую главу из ее книги о Томасе Пейне. Комнату  заливал
солнечный свет. Кровать Алисы подтащили к окну,  чтобы  она  могла  видеть
цветы. Лейша поспешно проглотила кусок яблока и обратилась к терминалу:
   - Изменение текста: "Пейн, спеша в Филадельфию" на  "Пейн,  торопясь  в
Филадельфию".
   - Ты и вправду  думаешь,  что  кто-то  еще  обращает  внимание  на  эти
старомодные правила? - спросила Алиса.
   - Я на них обращаю внимание, - ответила Лейша.  -  Алиса,  ты  даже  не
притронулась к обеду.
   - Я неголодна. И тебе  эти  правила  безразличны;  ты  просто  убиваешь
время. Послушай, перед домом какая-то возня.
   - Ты все равно должна есть, понятно? -  Алиса  выглядела  много  старше
своих семидесяти пяти.  Тучность,  от  которой  она  страдала  всю  жизнь,
исчезла; теперь тонкая кожа туго  обтягивала  кости,  похожие  на  изящную
проволочную конструкцию. Недавно она перенесла еще один удар  и  не  могла
уже работать за терминалом. В отчаянии Лейша предложила ей снова  заняться
парапсихологией близнецов. Алиса грустно  улыбнулась  -  эта  работа  была
единственным  предметом,  который  они  никогда  не  могли   по-настоящему
обсуждать, - и покачала головой.
   - Нет, дорогая. Слишком поздно. Чтобы пытаться убедить тебя.
   Однако  болезнь  не  уменьшила  любовь  Алисы  к  семье.   Она   широко
улыбнулась, увидев источник суеты в комнате.
   - Дру!
   - Я вернулся домой, бабушка Алиса! Привет, Лейша!
   Алиса с готовностью протянула руки, и Дру направил свое кресло прямо  в
ее объятия. В  отличие  от  родных  внуков,  Дру  никогда  не  отталкивала
застывшая  левая  половина  лица  Алисы,  струйка  слюны  из  уголка  рта,
невнятная речь. Алиса крепко прижала его к себе.
   Лейша положила яблоко - на  этот  раз  комбинация  агрогенов  оказалась
неудачной - и напряглась  в  ожидании,  привстав  на  цыпочки.  Когда  Дру
наконец повернулся к ней, она сказала:
   - Тебя вышибли из очередной школы.
   Дру  начал  было  расплываться  в  своей  обворожительной  улыбке,  но,
вглядевшись в лицо Лейши, мигом посерьезнел:
   - Да.
   - Что на этот раз?
   - Не отметки, Лейша.
   - Что тогда?
   - Драка.
   - Кто пострадал?
   Он угрюмо ответил:
   - Один сукин сын по имени Лу Берджин.
   - И я полагаю, со мной теперь свяжется адвокат мистера Берджина.
   - Он первый начал, Лейша. Я только дал сдачи.
   Лейша внимательно  посмотрела  на  Дру.  Ему  исполнилось  шестнадцать.
Несмотря на кресло-каталку - или  благодаря  ему  он  фанатично  занимался
физкультурой, и верхняя половина тела была в превосходной форме.  Нетрудно
поверить,  что  он  смертельно  опасен  в  драке.  Лицо   юноши   еще   не
сформировалось: нос слишком велик, подбородок маловат,  на  коже  прыщики.
Только глаза были красивы - живые, зеленые,  в  обрамлении  густых  черных
ресниц.  В  последние  два  года  между  Лейшей  и  Дру  начались  трения,
периодически смягчаемые неуклюжими попытками Дру вспомнить, скольким он ей
обязан.
   Его исключали уже из четвертой  школы.  В  первый  раз  Лейша  проявила
снисходительность: очевидно, интеллектуальные требования школы, где  полно
детей-генемодов, непосильны для маленького калеки-Жителя.  Во  второй  раз
она стала строже. Дру провалился  по  всем  предметам,  перестал  посещать
уроки, коротая время  за  своей  полуавтоматической  гитарой  или  игровым
компьютером. Никто не собирался заставлять его  -  будущие  администраторы
страны учились без понуканий.
   Потом Лейша отправила его в структурированную школу с огромным  выбором
дисциплин. Дру она пришлась по сердцу: он открыл для  себя  драматургию  и
стал звездой в актерском классе. "Я нашел свою судьбу!" - заявил Лейше. Но
спустя четыре месяца Дру снова очутился дома. Ему не удалось получить роль
ни в "Смерти коммивояжера", ни в "Утреннем свете". Алиса мягко спросила:
   - Их смущает Вилли Ломан или Келланд Ви в инвалидном кресле?
   - Это политика ишаков, - сплюнул Дру. - И так будет всегда.
   Тогда Лейша поставила перед собой трудновыполнимую задачу: найти  школу
с необременительной академической программой,  регламентированным  учебным
днем и высоким процентом учащихся из семей без сильных  финансовых  связей
или выдающихся предков. Казалось, школа в Спрингфилде,  штат  Массачусетс,
понравилась Дру, и Лейша решила, что дело пошло на лад.  И  вот  он  снова
здесь.
   - Посмотри на себя, - угрюмо сказал Дру. - Почему бы тебе не произнести
это вслух? "Вот опять вернулся облажавшийся Дру, который  не  в  состоянии
ничего довести до конца. Что, черт возьми, нам делать с  бедным  маленьким
Жителем Дру?"
   - И что же нам делать? - жестко спросила Лейша.
   - Махнуть на меня рукой?
   - О нет, Дру, - сказала Алиса.
   - Я не о тебе, бабушка Алиса. Ведь, по мнению Лейши,  таким  отщепенцам
нет места.
   - Естественно, если думать, будто само твое существование - подарок,  и
ничего не делать.
   - Прекратите, - резко перебила Алиса.
   Провокация задела Лейшу за живое и она сказала юноше:
   - Тебе будет интересно повидать Эрика. Он чудесным образом исправился и
делает подлинные  успехи  в  составлении  глобальных  атмосферных  кривых.
Джордан невероятно гордится им.
   Глаза Дру вспыхнули. Лейше вдруг стало до тошноты стыдно  за  себя.  Ей
семьдесят пять - а этому мальчику шестнадцать. Спящий, без  генемод,  даже
не из ишаков... Постарев, она утратила способность  к  состраданию.  Иначе
зачем же ей отсиживаться в этой крепости в Нью-Мексико, убегать из страны,
которой когда-то надеялась помочь?
   Алиса устало сказала:
   - Ладно, Лейша. Дру, Эрик просил меня передать тебе кое-что.
   - Что? - огрызнулся Дру. Впрочем,  он  никогда  долго  не  сердился  на
Алису.
   - Он вымыл свою задницу в Тихом океане. Что это значит?
   Дру рассмеялся:
   - Да, он и вправду изменился. - В его голосе снова зазвучала горечь.
   Стелла в смятении вбежала в комнату. Она  прибавила  в  весе  и  теперь
выглядела, как женщины на картинах Тициана - с пухлой, здоровой  плотью  и
юношески рыжими волосами.
   - Лейша, там... Дру! Что ты здесь делаешь?
   - Он приехал в гости, - ответила Алиса. - Что случилось, дорогая?
   - Посетитель к Лейше. Точнее, трое. - Двойной подбородок Стеллы  дрожал
от волнения. - Вот они!
   - Ричард!
   Лейша пулей пронеслась по комнате в  его  объятия.  Ричард  поймал  ее,
смеясь, потом отпустил. Лейша тотчас  же  повернулась  к  его  жене.  Аде,
стройной полинезийке с застенчивой улыбкой.
   Когда после двадцати лет бесцельных скитаний по  свету  Ричард  впервые
привез Аду в компаунд в Нью-Мексико, Лейша приняла ее настороженно. Они  с
Ричардом давно уже не были любовниками: Лейше претила мысль спать с  мужем
Дженнифер. И Ричард не делал попыток. Он долгие  годы  тосковал  по  своим
детям, Наджле и Рики, разлученным с ним навсегда, и это глубокое горе было
так нехарактерно для Неспящего, что Лейша не знала, как  реагировать.  Она
чувствовала облегчение, когда он отправлялся в длительное  путешествие.  С
одним кредитным  кольцом  Ричард  объездил  Индию,  Тибет,  антарктические
колонии, пустыни Центральной Америки - всегда какие-нибудь  технологически
отсталые страны, насколько это возможно в мире, обладающем энергией  Кенцо
Иагаи.  Лейша  никогда  не  расспрашивала  его  о  странствиях,  а  он  не
рассказывал. Она подозревала, что он притворялся Спящим.
   А четыре года назад он привез Аду. Свою жену. Она родилась в  одной  из
добровольных культурных резерваций в Тихом океане. Ей было пятнадцать лет.
Она не говорила по-английски.
   Лейша начала учить  язык  самоа,  всячески  скрывая,  что  уязвлена  до
глубины души. Ричард отверг все возможности, открывавшиеся перед Неспящим.
Честолюбие. Разум.
   Но постепенно Лейша поняла. Главное для Ричарда было то, что Ада так не
походила на Дженнифер Шарафи.
   И Ричард казался счастливым. Он сделал то,  что  не  удалось  Лейше,  и
по-своему примирился с прошлой  жизнью.  Конечно,  это  больше  напоминало
капитуляцию, но могла ли Лейша утверждать,  что  отживший  свой  век  Фонд
Сьюзан Меллинг лучше?
   - Я вижу тебя, Лейша, - произнесла Ада по-английски, - радостно.
   - И я вижу тебя радостно, - тепло ответила  Лейша.  Для  Ады  это  была
длинная речь, требующая большого умственного напряжения.
   - Я вижу вас радостно, mirami Алиса. - "Mirami", как  однажды  объяснил
Ричард, выражало глубочайшее уважение к старикам. Ада наотрез отказывалась
верить, что Алиса и Лейша - близнецы.
   - И я тебя вижу радостно, дорогая, - сказала Алиса. - Ты помнишь Дру?
   - Привет, - весело бросил Дру. Ада слегка улыбнулась и  отвела  взгляд,
как подобает замужней женщине при разговоре с мужчиной.
   - Привет, Дру. -  На  этот  раз  в  голосе  Ричарда  уже  не  слышалось
затаенной боли. Лейша изумленно захлопала глазами. Она никогда не понимала
эту печаль: Дру был на целое поколение моложе сына Ричарда. И  к  тому  же
Спящий.
   Голос Алисы дрожал от усталости.
   - Стелла говорила о трех посетителях...
   И тут появилась Стелла с младенцем на руках.
   - О, Ричард! - воскликнула Лейша.
   - Это Шон. В честь отца.
   Смуглый младенец был до смешного похож на Ричарда: низкий  лоб,  густые
черные волосы, черные глаза. Они,  очевидно,  не  подвергали  его  никаким
модификациям. Лейша взяла новорожденного на руки, не отдавая себе отчет  в
своих чувствах. Шон серьезно посмотрел на  нее.  И  в  душе  у  Лейши  все
перевернулось.
   - Он красивый...
   - Дай подержать, - жадно попросила Алиса.
   Лейша порадовалась, что наконец-то Ричард обрел семью,  о  которой  так
долго мечтал.  Два  года  назад  медицинские  тесты  подтвердили,  что  ее
собственные яйцеклетки непродуктивны.
   У Кевина Бейкера, единственного выдающегося  Неспящего,  оставшегося  в
Соединенных Штатах, было четверо детей от молодой жены, тоже Неспящей.
   Из сведений о регистрации новорожденных в Соединенных Штатах она знала,
что у Дженнифер Шарафи четверо внуков.
   Алиса, конечно, потеряла Мойру, эмигрировавшую в  марсианскую  колонию,
но у нее остался Джордан и трое его детей.
   Перестань, приказала она себе.
   Младенец переходил из рук в руки.  Стелла  суетилась,  подавая  кофе  и
пирожные.  Джордан  вернулся  с  поля,  где  выращивал   экспериментальные
генемодные подсолнухи. Ричард непринужденно рассказывал, как  они  с  Адой
путешествовали по Охотничьему  заповеднику  на  Искусственных  Островах  у
берегов Африки.
   - Эй, - окликнул Дру, и все посмотрели на него. - Этот ребенок _спит_.
   Лейша застыла. Потом подошла к креслу Дру и  уставилась  на  переносную
люльку. Шон спал, закинув крошечные кулачки за голову. У Лейши перехватило
дыхание. Значит, Ричард так ненавидит себе подобных, что произвел  генемод
in vitro [искусственно, в пробирке  (лат.)],  чтобы  вернуть  своему  сыну
способность спать.
   - Нет, Лейша, - тихо сказал Ричард. - Все произошло естественно.
   - _Естественным_...
   - Да. Вернувшись с Искусственных Островов,  мы  целый  месяц  искали  в
Чикагском медицинском институте причины спонтанной регрессии.  Но  там  не
осталось ни одного настоящего генетика. - Ричард замолчал, потому что  они
с Лейшей знали, что это неправда. Существовало Убежище.
   Лейша с трудом проговорила:
   - Им по крайней мере известно, широко ли распространено такое  явление,
есть ли рост...
   - По-моему, довольно редкий случай. Теперь так  мало  Неспящих,  что  о
статистике не может быть и речи.
   Снова наступило молчание.
   Ада грациозно встала и подошла к колыбели. Нежно глядя на ребенка,  она
сказала:
   - Я вижу тебя радостно, Шон. Я вижу ты спать, - и впервые за все  время
взглянула Лейше в глаза.
   Да, внешне все изменилось, а по сути - ничего.



        19

   Дженнифер,  Уилл  и  два  генетика,  доктор  Толивери  и  доктор  Блур,
наблюдали за рождением миниатюрной планеты.
   В пятистах милях отсюда,  в  космосе,  плавал  пластиковый  пузырь.  На
глазах группы людей из  Убежища,  следившей  за  экраном  из  специального
подразделения Лаборатории Шарафи, пузырь надулся до максимальной  величины
и в нем туго натянулись тысячи пластиковых  мембран.  Внутренность  пузыря
представляла собой соты из  тонкостенных  тоннелей,  камер  и  перегородок
четырехдюймовой  высоты.  Как   только   пузырь   наполнился   стандартной
атмосферной газовой смесью, голоэкран спроецировал  прозрачную  трехмерную
модель.
   Из четырех камер на поверхности пузыря выпустили  по  пять  мышей.  Они
пробирались по тоннелям, исключавшим  возможность  свободного  падения,  и
истерично пищали.  На  голомодели  их  путь  отмечался  двадцатью  черными
линиями. Второй экран знакомил с показателями биодатчиков грызунов.
   Мыши бегали десять минут. Затем из внутреннего  резервуара  пузыря  был
выпущен  генемодный  вирусообразный  организм,  который  Толивери  и  Блур
создавали семь лет.
   Показания  приборов  изменились,  а   писк,   усиленный   передатчиком,
прекратился. Данные от первых трех мышей  перестали  поступать  в  течение
трех минут, от следующих шести - спустя несколько минут,  еще  от  пяти  -
спустя десять минут. Последние  шесть  продержались  почти  тридцать  одну
минуту.
   Хмурый Блур ввел данные в программу экстраполяции. Он был очень  молод"
и борода, которую так старательно отращивал доктор, напоминала скорее пух.
   - Не годится. На насыщение  самого  маленького  орбитального  комплекса
потребуется более часа при такой скорости. А для города нищих в тихий день
- и того больше.
   - Слишком медленно, - заметил Уилл Сандалерос.
   - Да, - согласился Блур. - Но мы уже ближе к цели. - Он снова посмотрел
на  замершие  шкалы  приборов.  -  Подумать  только,  что   кто-то   может
воспользоваться такой штукой.
   - Нищие могут, - заметила Дженнифер Шарафи.
   Ей никто не возразил.


   Мири и Тони сидели в лаборатории Научного купола номер  четыре.  Обычно
для выполнения учебных заданий дети пользовались школьными  лабораториями,
а  не  профессиональными:  пространство  орбитального  комплекса   слишком
ценилось, чтобы раздавать его без разбору. Но  Мири  и  Тони  Шарафи  были
исключением из правил.  Совет  Убежища,  Лаборатория  Шарафи  и  Совет  по
образованию  на  специальном  заседании  обсуждали,  как  классифицировать
нейрологические эксперименты Мири  и  работу  Тони  по  усовершенствованию
информационных систем: как школьные программы, частное предпринимательство
или работу по найму на  Корпорацию  Убежища,  и  кому  будет  принадлежать
прибыль? Все так гордились Суперами, что споров не  возникло.  Постановили
считать эти работы собственностью  Убежища,  а  60  процентов  прибыли  от
коммерции выделить детям в качестве гонорара. Мири исполнилось  двенадцать
лет. Тони - одиннадцать.
   - П-посмотри н-на это, - сказал  Тони.  Мири  не  отвечала  сорок  пять
секунд: она находилась в решающей точке конструирования мысленной цепочки.
Тони весело ждал. Брат все делал весело,  и  Мири  редко  замечала  черные
мысленные цепочки в его графических сооружениях. Это  и  был  проект,  над
которым он сейчас трудился: изображение мыслительного процесса Суперов. Он
начал с фразы: "Ни один взрослый не  имеет  права  претендовать  на  плоды
труда другого взрослого; слабость не является  моральным  оправданием  для
предъявления подобного требования сильному". Много недель Тони  вытаскивал
из  двенадцати  Суперов  все  цепочки  и  поперечные  соединения,  которые
вызывала у них эта фраза, и составил для каждой отдельную программу.
   Работа двигалась медленно. Джонатан Марковиц  и  Луди  Калвин,  младшие
Суперы, участвовавшие в эксперименте, теряли терпение и дважды  сбегали  с
собеседований. Но Тони был упрям. Хаотичные цепочки Марка Мейера программа
отказывалась распознавать, пока Тони не переписал некоторые разделы. Никос
Деметриос охотно помогал, но в разгар работы простудился,  а  когда  вышел
спустя три дня, его цепочки настолько отличались от прежних, что, опасаясь
заражения программы, Тони выбросил все его данные.
   Но он упорно продолжал трудиться, сидя за голотерминалом напротив Мири,
дергаясь и бормоча себе под нос. Сейчас он улыбался.
   - Взгляни!
   Мири обошла кругом их двойной стол. Трехмерный дисплей с ее стороны был
непрозрачным. Увидев предварительные результаты. Мири ахнула от восторга.
   В модели ее  собственных  цепочек  для  фразы  Тони  каждое  конкретное
понятие изображалось маленьким рисунком, а абстрактное -  словом.  Сияющие
разноцветные линии образов