тебе, поймут, что ты будешь властвовать над ними, и убьют тебя, пока ты еще ребенок, пока ты еще слаб и беззащитен. - Кто эти люди? - Люди, все, кто живет вокруг тебя, - загадочно пояснял Бегущий Олень. - Кто, например? - К примеру, твой отец. - Не может быть. - Да-да, именно он, - шептал индеец, - он же обладает властью. Ему нравится властвовать над другими, нравится, что его все боятся, что ему все покоряются. Ты же видишь, как люди кланяются ему, пресмыкаются перед ним. Томми действительно отмечал про себя подобострастие, с которым люди всегда обращались к его отцу. Особенно этим отличались друзья отца по местному политическому клубу. Пару раз Томми видел, какими выразительными и, наверное, более искренними взглядами обменивались эти люди за спиной отца. Они восхищались, даже преклонялись перед отцом, но за глаза боялись его и презирали. - Твоему отцу нужна вся власть без остатка, он не поделится ею ни с кем, даже со своим собственным сыном. Если он узнает, что тебе уготована огромная власть, большая, чем досталась ему... никто не сможет тебя спасти. Даже я не смогу. Будь семейная жизнь Шаддэков хоть чуть-чуть душевнее, теплее, может быть, Томми стал бы возражать индейцу, стал бы защищать своего отца. Но отец говорил с сыном всегда свысока, он никогда не был ласков с ним, поэтому Томми было просто неведомо, что такое отцовская нежность. Время от времени индеец приносил для мальчика сладкие гостинцы. Он называл их "леденцами из сока кактуса". В бумажке всегда было два кусочка; каждый из них брал по одному, и они наслаждались угощением, сидя во внутреннем дворике во время обеденного перерыва у индейца или прогуливаясь по усадьбе вокруг дома. Вскоре после того, как леденец растворялся во рту, мальчиком овладевало странное ощущение. Он чувствовал необычайную радость. Он не шел. Он летел. Цвета вокруг становились гораздо ярче, приятнее. Индеец тоже преображался на глазах. Его волосы становились угольно-черными, кожа приобретала бронзовый блеск, зубы начинали сверкать белизной, в глазах появлялась беспросветная темнота. Всякий звук - стрекот кузнечиков, шум самолетов, заходящих на посадку в аэропорт Феникса, жужжание насоса возле бассейна - все превращалось в музыку; мир переполнялся звуками, но все мелодии лишь вторили голосу Бегущего Оленя. Все запахи становились резче: цветы, скошенная трава, машинное масло начинали благоухать. Даже запах пота от тела индейца казался приятным. Тело Бегущего Оленя пахло свежеиспеченным хлебом, сеном. Томми мало что запоминал из речей, произнесенных индейцем в эти моменты, но отдельные места из монологов Бегущего Оленя врезались в память, словно индеец вколачивал их в детское сознание. Речь шла большей частью о примете, связанной с появлением силуэта ястреба на фоне лунного диска. "Если великие боги пошлют тебе знак лунного ястреба, знай, что тебя ждет огромная власть, ты будешь выше всех людей на свете. Ты будешь непобедим. Непобедим! Но помни, тот, кто увидит этот знак на небе, должен доказать, что он достоин великой участи, великие духи будут ждать от тебя доказательств". Эти слова отпечатались в мозгу Томми навсегда. Обычно спустя примерно час после этих бесед Томми приходил в себя и шел в свою комнату отдохнуть. В такие дни его сны были необычайно красочны, наполнены плещущей через край жизнью, и в них всегда присутствовал Бегущий Олень. Сны и пугали и успокаивали одновременно. Однажды в дождливый субботний день ноября, в тот год, когда Томми исполнилось десять лет, он сидел за верстаком, стоявшим в углу их большого гаража на четыре машины. Он наблюдал, как индеец чинит электрический нож, которым судья пользовался раз в год, чтобы разделать индейку для рождественского ужина. В воздухе была приятная прохлада и сырость, очень необычная для тех широт, где расположен Феникс. Индеец и Томми поговорили о дожде, о приближающихся праздниках, о школьных делах Томми. Приметы и их роль в человеческой судьбе, конечно же, не были единственной темой их разговоров, и за это Томми любил индейца. Бегущий Олень был, кроме всего прочего, очень благодарным слушателем. Индеец закончил ремонт электрического ножа и включил его в сеть. Нажал на выключатель. Лезвие задвигалось взад-вперед с такой скоростью, что край его стал неразличим для глаз. Томми зааплодировал. - Видишь? - спросил индеец, подняв нож повыше. Он повернул его лезвием к свету, лившемуся от ламп под потолком. Яркие отблески полетели от движущегося с огромной скоростью лезвия, оно словно резало свет на мелкие кусочки. - Что я должен увидеть? - спросил Томми. - Нож, Маленький Вождь. Это - машина. Простенькая, но все же машина. Конечно, не такая сложная, как автомобиль, самолет, электрическая инвалидная коляска. Ты знаешь, кстати, что мой брат... он парализован... он вынужден постоянно пользоваться такой коляской. Ты знал об этом, Маленький Вождь? - Нет. - Один из моих братьев умер, второй - парализован. - Бедняга. - Вообще-то, он мне не родной брат, а двоюродный, но другого у меня нет. - Как это случилось? Почему? Индеец словно не слышал вопроса. - Этим ножом режут индеек, их можно прирезать и простым ножом, но человек изобрел для своего удобства вот эту хитрую штуку. Скажу тебе, что вообще все машины устроены хитрее и умнее, чем сам человек. Индеец слегка опустил нож и повернулся к Томми. Он держал перед собой стрекочущее лезвие и смотрел поверх него в глаза Томми. Мальчик почувствовал, что впадает в состояние, напоминающее то, в котором он находился, когда съедал сладости, изготовленные из сока кактуса. - Белый человек верит в могущество машин, - заговорил индеец, - он считает, что машины надежнее и умнее человека. Если ты действительно хочешь преуспеть в мире белых людей, Маленький Вождь, ты должен стать почти таким же, как машина. Ты должен стать неутомимым и сильным, как машина. Ты должен неумолимо идти к своей цели, не позволяя никаким чувствам и желаниям отвлекать тебя от ее достижения. Индеец медленно приблизил жужжащее лезвие к лицу Томми, мальчик не мог оторвать глаз от сверкающего металла. - Вот этим лезвием я мог бы отрезать твой нос, вырезать тебе губы, отрезать скулы и уши... Томми хотел соскользнуть со стула и броситься бежать. Он не мог сдвинуться с места. Он почувствовал, что индеец сжал его руку в своей руке. Но даже если бы никто его не удерживал, он все равно не смог бы убежать. Он был парализован. И не только страхом. Что-то странно манящее было в этих страшных минутах: угроза смерти вызывала в нем удивительное чувство... возбуждения. - ...я мог бы вырезать круг на твоей голове, снять с тебя скальп, обнажить твой череп. Ты умер бы от потери крови или от другой причины, но... Лезвие было уже меньше чем в двух дюймах от кончика носа Томми. - ...но машина продолжала бы работать... Остался один дюйм. - ...нож продолжал бы жужжать и резать... Осталось полдюйма. - ...потому что машины не умирают. Томми уже чувствовал легкий-легкий ветерок от движущегося лезвия. - ...машины неутомимы и надежны. Если ты хочешь чего-нибудь достичь в мире белых людей, Маленький Вождь, ты должен стать таким же, как машина. Индеец выключил нож. Положил его на верстак. Томми сидел недвижим, как камень. Наклонившись к нему, индеец сказал: - Если ты хочешь стать великим, если ты хочешь понравиться великим духам, если ты хочешь исполнить их волю, когда они пошлют тебе знак лунного ястреба, тогда тебе надо стать решительным, неутомимым, холодным, расчетливым, непреклонным - словом, таким, как машина. После этого случая, чаще всего в те моменты, когда они вместе делили сладкую, одурманивающую трапезу, они часто говорили о надежности и неутомимости машин. Томми рос и мужал, но в его снах чаще появлялись не сексуальные образы, а лунный ястреб и еще какие-то загадочные люди, у которых внутри было полно транзисторов, проводов и переключателей. Томми исполнилось уже двенадцать лет. На дворе стояло лето. В один из жарких дней мальчик узнал, что случилось с двоюродными братьями его друга-индейца. По крайней мере, он узнал кое-что из их жизни. Остальное он дорисовал в своем воображении. В тот день индеец и он сидели во внутреннем дворике, завтракали и любовались радугой, которая то возникала, то пропадала в брызгах фонтанчиков, орошавших водой лужайку перед домом. Томми до этого несколько раз спрашивал о судьбе братьев индейца, но никогда не получал ответа. На этот раз Бегущий Олень, взглянув на видневшиеся вдали туманные вершины гор, сказал сам: - Я открою тебе мой секрет. - Я слушаю. - Этот секрет, так же как и знаки, подаренные тебе судьбой, надо хранить от всех в тайне. - Обещаю. - Тогда слушай. Несколько молодых людей, вчерашних школьников, напились допьяна и отправились гулять. Может быть, они искали женщин, может быть, просто приключений. Случайно на автостоянке они встретились с моими братьями. Жена одного из братьев тоже была там. Подвыпившие белые люди начали издеваться над индейцами, начали приставать к жене моего брата. Они вбили себе в голову, что она должна непременно пойти с ними. Началась драка. Их было пятеро против двоих индейцев. Они забили одного из них насмерть железными прутьями. Второй брат остался инвалидом на всю жизнь. Жену брата они увели с собой и изнасиловали. Томми потерял дар речи после этого откровения индейца. Через несколько минут, справившись с собой, он произнес: - Я ненавижу белых людей. Индеец улыбнулся. - Я говорю серьезно, - настаивал Томми, - А что потом было с этими парнями? Их посадили в тюрьму? - Нет, о чем ты говоришь? - Индеец рассмеялся прямо в лицо Томми. Смех был очень горький. - У них родители - очень важные персоны. У них у всех - мешки денег. Они все могут. Судья просто отпустил их детишек "за недостаточностью улик". - Если бы их судил мой отец, он бы точно посадил их в тюрьму. - Думаешь? - ехидно спросил индеец. - Он бы ни за что их не отпустил. - Уверен? Томми замялся. - Ну да... я уверен. Индеец молчал. - Я ненавижу белых людей, - повторил Томми, желая скорее угодить индейцу, а не выразить то, что было у него на душе. Индеец снова рассмеялся и потрепал Томми по плечу. Лето кончалось. Однажды в августе на закате душного дня индеец подошел к Томми и прошептал торжественным и зловещим голосом: - Сегодня в небе взойдет полная луна, Маленький Вождь. Вечером ты пойдешь на задний двор и будешь смотреть на нее. Мне кажется, что именно сегодня перед твоим взором появится наконец тот самый знак, самый важный из всех знаков. Стемнело, в небе взошла полная луна. Томми вышел во двор и встал на краю бассейна, на том самом месте, с которого он семь лет назад увидел змею, пожирающую собственный хвост. Он долго смотрел на луну, в воде красовался овальный желтый диск ее отражения. Луна была идеально круглой, она висела низко над землей и казалась огромной. Вскоре во внутренний двор вышел судья. Он позвал Томми, тот ответил, но не сразу: - Я здесь. Судья встал рядом с ним на край бассейна. - Что ты здесь делаешь, Томми? - Жду. - Чего ты ждешь? Именно в этот момент Томми увидел ястреба на фоне лунного диска. На протяжении многих лет он слышал о том, что однажды увидит это зрелище, он был готов его воспринять, он понимал, что это означает для него. И вот - свершилось - ястреб застыл в своем полете на желтом круге луны. - Он там! - закричал Томми, забыв в это мгновение о том, что нельзя доверять тайну знаков судьбы никому, кроме индейца. - Что там? - не понял судья. - Разве ты не видишь? - Это просто луна. - Ты плохо посмотрел, ты не увидел это. - Что "это"? Непонимание отцом важной приметы только еще раз убедило Томми в его собственной исключительности и в том, что этот знак судьбы был послан именно ему. В этот момент он вспомнил о предупреждении индейца. Он быстро нашел выход из положения: - Я видел только что... падающую звезду. - Так ты стоишь здесь, чтобы понаблюдать за падающими звездами? - Это метеориты, - затараторил мальчик, - видишь ли, сегодня ночью Земля должна пройти через метеоритный пояс, так что их должно быть много. - С каких это пор ты стал увлекаться астрономией? - Я вовсе и не увлекаюсь ею, - пожал плечами Томми, - я просто хотел посмотреть, как это выглядит. Оказалось, довольно невыразительно. Томми повернулся и пошел к дому. Судья отправился вслед за ним. На следующий день, в среду, мальчик рассказал индейцу о знаке лунного ястреба, увиденном им накануне. - Вот только я не получил никакого послания от великих духов. Я не знаю, каких доказательств они хотят от меня. Индеец в ответ улыбнулся и долго, мучительно долго молчал. Затем произнес: - Маленький Вождь, поговорим об этом во время обеденного перерыва. По средам мисс Карваль не приходила, и Томми с индейцем были в доме одни. Они сели во внутреннем дворе дома. У индейца ничего с собой не было на обед, он принес только леденцы из сока кактуса. Томми такое угощение вполне устраивало. Уже давно мальчик полюбил эти леденцы, но не за их вкус, а за действие, которое они оказывали на него. За долгие годы он так пристрастился к этой сладости, что уже не мог без нее обходиться. Вскоре Томми оказался в уже ставшем для него привычным состоянии наркотического опьянения, краски дня сразу стали ярче, а звуки - отчетливей. Он ощущал восхитительные запахи природы, мир, казалось, раскрылся перед ним во всей своей красоте. Они проговорили с индейцем около часа, и после этой беседы Томми понял, чего хотят от него великие духи, - они хотели, чтобы он через четыре дня, в воскресенье, убил своего отца. - В воскресенье у меня, как обычно, будет выходной, - сказал Бегущий Олень, - поэтому я, к сожалению, не смогу поддержать тебя в эти мгновения. Но ведь именно этого и хотят от тебя великие духи - они хотят, чтобы ты смог доказать свое право на власть в одиночку, безо всякой поддержки. Но у нас, к счастью, есть еще несколько дней на подготовку, так что в воскресенье ты будешь чувствовать себя во всеоружии. - Да, конечно, - ответил в полусне Томми, - конечно, мы все подготовим. Вечером этого дня отец Томми пришел позже обычного, так как после заседаний в суде встречался со своими коллегами по политической деятельности. Жалуясь на ужасную жару, он сразу прошел к себе наверх, чтобы принять душ. Мать Томми пришла на полчаса раньше, чем отец. Она сидела в кресле в гостиной, положив ноги на низкую подставку, и читала последний выпуск журнала "Город и деревня". Миссис Шаддэк потягивала из бокала то, что она называла "маленьким коктейлем перед ужином". Она даже не подняла головы, когда муж крикнул ей сверху, что он пришел домой. Как только отец поднялся к себе, Томми пошел на кухню и достал из ящика стола остро отточенный нож, которым изредка пользовался мясник, приходивший к ним для разделки туш. Индеец в это время работал в саду, косил траву на газоне. Томми прошел в гостиную, подошел к матери и поцеловал ее в щеку. Она была удивлена таким знаком внимания со стороны сына, но еще больше ее удивил нож в его руке. Он ударил ее этим ножом в грудь - три раза. Потом поднялся с окровавленным ножом в руках наверх и вонзил его в грудь своего отца, когда тот выходил из душа. После этого Томми пошел к себе и снял с себя одежду и ботинки. На ботинках крови почти не было, несколько пятен было на джинсах, рубашка же была вся залита кровью. Он наскоро умылся, смыл с себя следы крови и переоделся. Потом аккуратно завернул окровавленную одежду в полотенце и отнес ее в кладовку, он собирался убрать ее из дома позднее. Спустившись вниз, он даже не посмотрел в ту сторону, где лежало на полу тело его матери. Он прошел прямо в кабинет отца и достал из ящика револьвер. В кухне Томми выключил свет, вечерний закат еще освещал часть кухни, но в углах было темно. Нож он положил на холодильник, стоявший в углу. Револьвер Томми пристроил на сиденье стула, стул слегка задвинул под стол, так, чтобы оружия не было видно, но его легко можно было бы достать в любой момент. Затем Томми вышел во двор и позвал индейца. Тот не услышал его крика из-за шума газонокосилки, но, случайно взглянув на дом, увидел, что мальчик машет ему рукой. Он выключил мотор и с удивлением на лице подошел к дому. - Что случилось, Томас? - спросил он; индеец знал, что и судья, и миссис Шаддэк уже были дома. - Мать зовет тебя, она хочет, чтобы ты ей в чем-то помог, - объяснил Томми. - Она попросила, чтобы я тебя разыскал. - Ей нужна моя помощь? - Да. Она сейчас в гостиной. - А что случилось? - Ну, она хочет, чтобы ты помог ей... она тебе скажет, это долго объяснять. Индеец пошел вслед за Томми на кухню, они прошли мимо холодильника, направляясь к двери в гостиную. На пороге Томми резко остановился, повернулся к индейцу и сказал: - Чуть не забыл, мать сказала, что тебе понадобится нож, возьми вот этот, на холодильнике. Индеец обернулся, увидел на холодильнике нож и взял его в руку. Глаза его расширились от ужаса. - Маленький Вождь, на этом ноже кровь. Здесь кровь... Томми к этому моменту уже схватил револьвер со стула. Когда индеец обернулся к нему, он, держа револьвер обеими руками, нажал на спусковой крючок и не отпускал его до тех пор, пока не кончились патроны. Отдача была настолько сильной, что он едва удержался на ногах. По крайней мере два выстрела достигли цели, а одна из пуль попала индейцу в горло. Индеец рухнул на месте. Нож выпал у него из руки и отлетел в сторону. Ботинком Томми подтолкнул нож поближе к телу индейца. Томми понял послание великих духов совсем иначе, нежели его наставник. Великие духи хотели, чтобы он освободил себя от всех, кто имел хоть малейшую власть над ним, он должен был освободиться от отца, от матери, от индейца. Только тогда он сможет выполнить свое великое предназначение - стать властелином над людьми. Он просчитал все три убийства с расчетливостью компьютера и привел свой план в исполнение хладнокровно и аккуратно. Он не чувствовал никаких угрызений совести. Никакие переживания не мешали ему осуществлять дьявольский замысел. Он лишь слегка трусил и был чуть-чуть возбужден, но в то же время чувствовал как бы душевный подъем, однако эти отголоски чувств не отвлекали его от дела. Томми оглядел тело индейца, затем подошел к телефону, набрал номер полиции и, срываясь в истерику, рассказал, что их слуга-индеец из чувства мести только что убил его отца и мать и он, Томми, минуту назад застрелил индейца из отцовского револьвера. Он нарочно говорил так, чтобы сначала никто не смог бы понять его, он бился в истерике, и из него приходилось вытягивать каждое слово. В течение нескольких минут полицейские пытались успокоить его, чтобы получить от" него адрес места трагедии. Он готовил эту сцену в течение дня и очень старался. Ему теперь было даже приятно, что у него получается так убедительно. Затем Томми вышел из дома и сел на землю у входа. Он рыдал все время до приезда полиции. Плач у него получался даже лучше, чем истерика. От плача ему становилось легче. Ястреба на фоне лунного диска он видел еще два раза в течение своей жизни. Он видел этот знак тогда, когда он хотел его видеть, когда он нуждался в поддержке великих духов, когда ему надо было знать, идет ли он по правильному пути. Больше он никогда никого не убивал: в этом просто не было необходимости. Его бабушка и дедушка со стороны матери взяли мальчика к себе - он стал жить в другом районе Феникса. Его новая семья не отказывала ему ни в чем, они словно боялись, что после пережитой трагедии любой отказ будет воспринят им особенно остро, доставив ему новые страдания. Он был единственным наследником своего отца, к этому добавлялись солидные суммы страховок его родителей. Ему было обеспечено отличное образование, у него имелся большой стартовый капитал, чтобы начать свое дело после окончания университета. Перед ним открывались неограниченные возможности. И благодаря Бегущему Оленю он еще имел преимущество перед другими в том, что касается знания примет, указывающих на его великое предназначение. Он знал, что ему предсказана огромная власть над людьми. Только сумасшедшие убивают без необходимости. Но за редким исключением убийство является не самым эффективным способом решения проблемы. Сейчас, свернувшись на заднем сиденье своего автомобиля, Шаддэк снова вспомнил, что он баловень судьбы и ему не случайно было дано увидеть три раза великий знак - ястреба на фоне лунного диска. Он выкинул из головы все свои страхи перед Ломеном Уоткинсом и все свои сомнения относительно своего проекта. Он зевнул и погрузился в сон. Ему снился все тот же сон. Огромная машина. Наполовину металлическая, наполовину - из живой человеческой плоти. Раздавался мерный перестук поршней. Человеческие сердца-насосы без устали перекачивали кровь - топливо для гигантского механизма. Кровь и топливо, металл и кости, пластмасса и мышцы, провода и нервы. Глава 9 Крисси никогда раньше не думала, что священники так много едят. Стол на кухне пастора ломился от еды: на нем стояло огромное блюдо с жареной колбасой, яичница, гора бутербродов, упаковка булок с корицей, булки с джемом, кастрюля с картофелем, фрукты и большой кофейник с какао, а также молоко. Конечно, отец Кастелли был крупным мужчиной, но Крисси всегда считала, что священники воздерживаются от излишеств и отказывают себе во всем, что касается еды и питья, точно так же как они отказываются от женитьбы. Если пастор за каждой едой съедает столько, сколько он съел сейчас, то он должен весить в два раза больше, быть в два раза толще. Куда там, он должен весить в три раза больше! За завтраком Крисси рассказывала пастору о пришельцах, взявших под свой контроль ее родителей. Зная предрасположенность отца Кастелли к объяснению всех причин через духовные понятия и чтобы его заинтриговать, Крисси все время напирала на то, что душами ее родителей овладел дьявол, хотя ей больше была по душе версия о нашествии космических пришельцев. Она пересказала пастору все, что она видела вчера утром у себя дома, описала свое заточение в кладовке, поведала о погоне, которую устроили за ней Такер и ее родители, превратившиеся в неведомых существ. Священник время от времени реагировал на ее рассказ возгласами удивления и обеспокоенности и несколько раз требовал от Крисси подробностей. При всем при этом он ни разу не прервал своей трапезы. Он поглощал еду с таким аппетитом, что это поневоле производило отталкивающее впечатление. Крисси была поражена не только его обжорством, но и формой, в которой это обжорство выражалось. Пару раэ яичный желток попал ему на подбородок, и, когда Крисси набралась храбрости, чтобы указать ему в вежливой форме на его упущение, он пошутил и стер желток салфеткой. Но минутой позже желток снова оказался у него на подбородке. Скатерть возле тарелки пастора была вся усыпана крошками, крошки усеивали также весь перед его рубашки... Крисси уже начала подозревать, что пастор обречен на Божью кару, так же как обречен на нее всякий, кто предается греху чревоугодия. Но она вовсе не изменила своего отношения к отцу Кастелли, она, наоборот, прониклась к нему уважением за то, что он ни разу не усомнился в достоверности ее рассказа. Он слушал ее с интересом и крайне внимательно, он выражал свое беспокойство, и в его возгласах иногда даже проскальзывал страх. - Крисси, я тебе скажу так. О пришельцах сняты, наверное, тысячи фильмов, написаны десятки тысяч книг, и я всегда считал, что эти книги и фильмы - плод человеческого воображения, а значит, Бог вложил эти фантазии в человека. Так что, почему бы и нет? Разве может кто-нибудь утверждать, что эти пришельцы ни в коем случае не могли приземлиться в нашем городе? Я всегда смотрел фильмы про пришельцев, мне они очень нравились, но, признаюсь тебе, я никогда не думал, что могу сам оказаться в ситуации, которую видел в кино. - Отец Кастелли говорил совершенно искренне, он относился к Крисси как к равной. Пастор еще продолжал поглощать пищу с неослабевающим аппетитом, а Крисси уже отставила тарелку и закончила свой рассказ. На кухне было тепло, она быстро согрелась и обсохла, только ее туфли оставались мокрыми. Крисси почувствовала большое воодушевление, когда нашла наконец понимание и поддержку. - Так что мы будем делать, святой отец? Наверное, нам надо звонить и вызывать войска, как вы думаете? - Да, наверное, надо вызывать войска и еще - морскую пехоту, - сказал пастор, помолчав. - В таких делах морская пехота может быть эффективней. - Вы думаете... - Что, милая моя? - Вы думаете, у нас есть какой-нибудь шанс... хоть крошечный шанс спасти моих родителей? Ну, чтобы они стали такими, как прежде? Пастор положил булочку, которую уже собирался проглотить, и, протянув освободившуюся руку через стол, взял Крисси за руку. Ладонь у пастора была вымазана в масле, но девочка восприняла этот жест одобрения с благодарностью, ей очень нужна была поддержка в эти минуты. - Конечно же, ты снова обретешь своих родителей. - Отец Кастелли говорил с чувством. - Можешь мне верить - так и будет. Крисси прикусила губу, чтобы не расплакаться. - Так и будет, - повторил пастор. Неожиданно его лицо стало меняться, надуваться. Но не так, как надувается воздушный шарик: на лице вздувались лишь отдельные части, под кожей словно ходили желваки, оно все пульсировало. - Так и будет! Крисси была в шоке и не могла даже крикнуть от ужаса. Она не могла сдвинуться с места. Страх сковал ее, заморозил так, что она не могла ни моргнуть, ни перевести дыхание. Она даже слышала, как скрипели, смещаясь, кости, плоть словно расплавлялась, чтобы через минуту принять новую форму. Этот процесс сопровождался отвратительными чавкающими звуками. Голова пастора совершенно изменила свою форму, частично сместившись назад, в этой голове уже мало что напоминало человека, это была голова моллюска, неизвестного насекомого, в ней было также что-то от шакала, глаза сверкали яростью, налились кровью. Крик наконец вырвался из груди Крисси: - Нет! - Сердце билось как сумасшедшее. - Нет-нет, убери руки, отстань, пусти меня! Рот пастора стал широким, губы растянулись до ушей, во рту виднелись два ряда устрашающих зубов, огромная пасть словно усмехалась. - Нет, нет! - Крисси попыталась подняться на ноги. Пастор продолжал удерживать ее за левую руку. Его голос стал похож на тот, которым переговаривались между собой Такер и ее родители, преследуя Крисси вчера вечером. - ...жажда, жажда... хочу... дай мне... дай... жажда... Пастор, правда, выглядел совсем иначе, нежели ее родители, но пришельцам вовсе и необязательно быть похожими. Существо, сидящее напротив, раскрыло пасть, и Крисси с ужасом увидела, что с верхних зубов чудовища свешиваются нити тягучей, желтоватого цвета слюны. В глубине рта плясало нечто, отдаленно напоминающее язык, но больше похожее на чертика на пружинке, выскочившего из табакерки. Казалось, внутри одной пасти существует вторая, меньшего размера, но с не менее острыми и устрашающими зубами. Отец Кастелли начинал напоминать какое-то странно знакомое существо - что-то вроде чудовища из фильма "Пришельцы". Он не был его точной копией, но явно напоминал этот персонаж. Крисси как будто попала из реальной жизни в фильм ужасов, несомненно, именно такие фильмы любил пастор. Может быть, пастор принял именно ту форму, какую хотел? Может быть, он хотел предстать перед Крисси именно в образе чудовища из космоса, чтобы поддержать версию о нашествии пришельцев на город? Это было похоже на дурной сон. Тело пастора также принимало другую форму - это было заметно по одежде. В некоторых местах рубашка обвисла - плоть под ней, видимо, расплавилась и переместилась в другое место, в других местах, наоборот, натянулась, вероятно, там возникли формы, несвойственные человеческому телу. Часть пуговиц отлетела, не выдержав давления. Лопались швы, воротник рубашки оторвался и упал на деформированную грудь существа. Крисси задыхалась, из ее горла вырывался непрерывный истеричный крик, она безуспешно пыталась освободиться от мертвой хватки чудовища. Ей удалось встать на ноги, отшвырнуть стул в сторону, но вырваться она не могла. Его пальцы словно приклеились к ее руке. Руки пастора тоже, в свою очередь, начали меняться. Пальцы удлинились, на концах у них появилось нечто вроде когтей. - ...жажда... хочу, хочу... жажда... Правой рукой Крисси схватила со стола кухонный нож, размахнулась и со всей силой опустила его на руку пастора, в то место, где она еще сохраняла человеческую форму. Крисси надеялась, что нож пригвоздит руку к деревянной поверхности стола, но лезвие пронзило лишь плоть чудовища. Вопль пастора был столь оглушительным и резким, что казалось, в окне задрожали стекла. Чудовищная рука хищника разжалась. Крисси была свободна. К счастью, ей вовремя удалось отдернуть руку, так как через мгновение его лапа вновь попыталась схватить ее, но лишь скользнула по кончикам пальцев. Дверь-, ведущая из кухни, была позади пастора. Через нее нельзя было пройти, не повернувшись к нему спиной. С криком ярости и стоном пастор выдернул нож из раны и отбросил его в сторону. Своей чудовищно изменившейся рукой он сбросил тарелки с остатками еды. Рука продолжала удлиняться, на ней стал появляться чешуйчатый покров, напоминающий панцирь насекомого. "Пресвятая Мария, Матерь Божья, помолись за меня, Пречистая Матерь, помоги, непорочная, замолви за меня слово, прошу тебя", - молила Крисси. Пастор схватил стол за край и отшвырнул его в сторону, словно он ничего не весил. Стол разлетелся в куски, ударившись о холодильник. Теперь ничто не отделяло Крисси от пастора. От существа, которое когда-то было пастором. Крисси попробовала сделать пару шагов к двери. Существо сразу же метнулось в сторону, преграждая ей путь. Крисси повернула в другом направлении, как бы намереваясь прорваться к окну. Обман удался - когда она снова ринулась к двери, чудовище уже не могло дотянуться до нее своими длинными лапами. "Вероятно, бегает он быстро, - сообразила Крисси. - Быстрее, чем я". Она слышала за спиной топот его ног. Только бы добежать до двери, ведущей из дома, только бы вырваться на улицу. Возможно, там она будет в безопасности. Крисси полагала, что это существо не станет преследовать ее на виду у всех. Наверняка еще не все жители города попали под влияние пришельцев, и он не осмелится показаться в таком виде, не осмелится напасть на нее. Ей бы только добраться до двери и сделать еще пару шагов. Она пробежала уже две трети пути, она уже ждала, что вот-вот когти разорвут сзади ее рубашку, но в этот момент дверь открылась и на пороге возник второй священник, отец О'Брайен. Он шагнул в дом и застыл в изумлении. Крисси сразу же поняла, что и этому священнику нельзя доверять. Живущий в доме, захваченном пришельцами, не мог не заразиться от них. Неважно, как это называть - зараза, влияние, контроль, - в любом случае отец О'Брайен был опасен. Нельзя было двигаться ни вперед, ни назад. Направо идти также было невозможно, так как там за гостиной наверняка был тупик - во всех смыслах этого слова. Нельзя было терять ни минуты. Крисси повернула к двери, ведущей на лестницу. Она стала быстро подниматься на второй этаж... Внизу хлопнула дверь. На повороте лестницы она услышала, как два священника бегут за ней. На верхней площадке имелось несколько дверей, ведущих в спальни. Крисси помчалась в конец коридора и влетела в одну из спален. В спальне стояла кровать, шкаф для белья, тумбочка, шкаф с книгами. На стене висело распятие. Крисси захлопнула за собой дверь, но запирать ее не стала, не было времени и не было смысла - ее все равно вышибут. Повторяя: "Мария, Матерь Божья, Мария, Матерь Божья", задыхаясь от бега, Крисси подбежала к окну, задернутому зелеными шторами. Она раздвинула шторы, в стекло хлестал дождь. Ее преследователи были уже в коридоре, и шаги глухо отдавались по всему дому. Крисси схватилась обеими руками за ручку на окне и попыталась поднять раму вверх. Рама не сдвинулась с места. Крисси крутила задвижку, но ничего не помогало. В коридоре хлопали дверьми, они проверяли все комнаты подряд. Возможно, раму покрасили и краска склеила створки окна, не исключено, что виновата была и сырая погода - дерево разбухло, и раму заклинило. Крисси отступила от окна. За спиной у нее с треском распахнулась дверь, и кто-то торжествующе завопил. Не оглядываясь назад, Крисси закрыла лицо руками и бросилась из окна. У нее в голове мелькнула мысль о смерти. Только бы внизу был газон. Если там внизу тротуар или железная ограда - это конец. Звон разбитого стекла еще не успел стихнуть у нее в ушах, как она оказалась на крыше крыльца всего в двух футах ниже окна. Это было действительно чудо. Она даже не обрезалась о стекло. Крисси, повторяя свою молитву, осторожно перебиралась к краю крыши. Мокрая черепица была скользкой. Вот уже она на краю. Девочка стала сползать вниз, держась за желоб для дождевой воды, который предательски прогибался под тяжестью ее тела. Крисси взглянула на окно, из которого она только что выпрыгнула. Из него уже выбиралось на крышу существо, напоминающее огромного волка. Крисси прыгнула вниз. Она приземлилась на садовую дорожку, больно ударившись левым боком, зубы лязгнули друг о друга с такой силой, что она едва не лишилась их. Она также сильно ушибла себе руку. Но времени на то, чтобы плакать от боли, не было. Крисси только застонала и, превозмогая боль, повернула от дома к выходу на улицу. Ей не повезло. Она попала на задний двор дома. С правой стороны была тыльная стена костела Девы Марии, с других сторон двор был окружен кирпичной оградой высотой футов в семь. Из-за этой стены и высоких деревьев, росших вдоль нее, Крисси не могла видеть соседних домов, а если она не видела соседей, то, значит, и они не могли видеть ее, даже выглянув из окна. Именно изолированностью этого двора от остального мира и можно было объяснить тот факт, что оборотень, выбравшийся из окна, собирался преследовать ее и дальше, хотя на улице было уже совсем светло. В какую-то секунду у нее возникла мысль - не вбежать ли обратно в дом, а затем выйти на улицу через парадный подъезд, но она сразу отбросила ее, спросив себя: "Разве это не безумие?" Звать на помощь тоже не было смысла. Ей не хватало воздуха даже для того, чтобы просто нормально дышать, не говоря уже о громком крике. Ей надо было просто держаться, чтобы не упасть в обморок. Но даже если она закричит, чтобы позвать на помощь, она не может быть уверена, что люди поймут, куда бежать. К тому времени, пока ее найдут, она уже будет разорвана в клочья или обращена в себе подобных по их обряду. Секунды, которые она потратит на крик, будут дорого ей стоить. Вместо того чтобы кричать, она, прихрамывая, побежала к стене, огораживающей двор. Она понимала, что ей, с ее поврежденной рукой, не забраться так высоко, но могло повезти, если найдется подходящее дерево, росшее у стены. Она залезла бы наверх по веткам и затем спрыгнула бы на улицу или в соседний двор. Сквозь шум дождя она расслышала, как позади рычит ее преследователь, и решила обернуться. Существо, напоминающее огромного волка, совсем недавно было отцом О'Брайеном; на нем висели лохмотья рубашки, другой одежды не было и в помине. Оно уже спускалось с края крыши. Вот наконец и подходящее дерево. В тот момент, когда она его увидела, Крисси заметила еще один путь для спасения - калитку в юго-западном углу стены. До этого она была не видна, так как ее загораживал кустарник. Теперь она его обогнула, и калитка оказалась прямо перед ней. Крисси набрала в легкие побольше воздуха и изо всех сил припустилась вперед. Подбежав к калитке, она откинула задвижку и выбежала в проход между двумя домами. Она сразу свернула влево от Оушн-авеню, по направлению к Якоби-стрит. Она бежала, не останавливаясь, почти до конца квартала, не решаясь обернуться назад. Когда она все же обернулась, то увидела, что ее никто не преследует. Итак, она дважды едва не угодила в лапы пришельцев, и оба раза ей удавалось спастись. Она знала, что в третий раз чуда может и не произойти. Глава 10 Около девяти утра, проспав всего четыре часа, Сэм Букер проснулся от звона посуды, раздававшегося из кухни. Он поднялся с дивана, протер заспанные глаза, надел ботинки, нацепил на плечо кобуру и спустился на первый этаж. Тесса Локленд тихо напевала какую-то мелодию и расставляла на сервировочном столике тарелки, чашки, ложки и ножи, готовя все для завтрака. - Доброе утро. - Она буквально просияла, когда Сэм вошел в кухню. - И что же в нем доброго? - спросил Сэм. - Ну хотя бы то, что за окнами шумит дождь, - ответила Тесса. - Я люблю дождь, люблю, когда в воздухе свежесть и чистота. - А меня дождливая погода всегда угнетает. - Разве плохо - сидеть на теплой, сухой, уютной кухне, когда за окном ливень? Сэм прикоснулся к своему подбородку - у него уже была порядочная щетина. - По-моему, здесь несколько душновато. - А вы не считаете, что у нас еще один повод для того, чтобы радоваться, - мы ведь остались в живых после этой кошмарной ночи. - Да, это радует. - Боже праведный! - Тесса поставила на столик тостер и подняла взгляд на Сэма. - У вас в ФБР все такие? - Какие? - Ну такие занудные. - Я себя к занудам не отношу. - У вас такое кислое выражение лица, что у меня во рту уже оскомина. - Просто жизнь состоит не из одних только радостей. - Разве? - В жизни есть трагедии, есть много обычной, черной работы. - Да, но разве в ней нет радостей, нет праздников? - У вас в кино все такие? - Какие? - Ну такие беспечные. - Я вовсе не беспечная. Вам показалось. - Точно? - Точно. - Мы заперты наглухо в городе, в котором нормальную жизнь как будто отменили навсегда, в котором людей разрывают на части какие-то неизвестные существа, в котором ночью по улицам бродят "призраки", в котором какой-то компьютерный гений сумел полностью извратить законы биологии человека. Кроме того, учтите, что у нас очень хорошие шансы быть убитыми или обращенными к полуночи. Я вхожу в кухню с этими мыслями в голове, и что же я слышу - вы насвистываете мелодию "Битлз" и сияете от счастья. - Это вовсе не мелодия "Битлз". - Да? - Это из "Роллинг стоунз". - Какая разница? Тесса вздохнула. - Послушайте, если вы хотите помочь мне съесть этот завтрак, помогите мне сначала его приготовить, а не стойте в дверях с сердитым лицом. - О'кей, что надо делать? - Во-первых, подойдите к интерфону и свяжитесь с Гарри, наверное, он уже не спит. Скажите, что завтрак будет готов... минут через сорок. На завтрак будут блинчики, яйца и жареная ветчина. Сэм нажал на кнопку интерфона и сказал: "Привет, Гарри". Гарри сразу же ответил, он уже проснулся. Гарри пообещал, что спустится вниз через полчаса. - Чем еще помочь? - спросил Сэм Тессу. - Достаньте из холодильника молоко и яйца, но только, ради Бога, ни в коем случае не открывайте упаковку. - Почему? Тесса засмеялась. - От вашего кислого лица прокиснет молоко. - Очень смешно. - Разве нет? Накрывая на стол, разбивая яйца в стеклянные тарелки, чтобы затем быстро приготовить для каждого яичницу на жаровне, давая указания Сэму, что откуда принести, нарезая лук и ветчину, Тесса не переставала напевать песни из репертуара Патти ла Белле и "Пойнтер Систерс". Сэм знал, что именно она поет, потому что Тесса все ему объясняла. Она объявляла название перед каждой песней подобно заправскому диск-жокею. В результате Сэм получил небольшой музыкальный урок. Тессе хотелось поднять ему настроение. Напевая, она пританцовывала, выделывая замысловатые телодвижения и прищелкивая в такт пальцами. Она просто жила этой музыкой. Тесса великолепно развлекала сама себя, но Сэм понимал, что она хочет и его увлечь этой музыкой, этим танцем. На душе у Сэма было тяжело, и он не мог избавиться от этой тяжести. Так что, когда Тесса улыбнулась ему, он не ответил на ее улыбку. Однако как чертовски хороша была эта женщина! Правда, у нее не было прически, она не пользовалась утром косметикой, на одежде виднелись мятые складки, но весь этот бесшабашный вид даже добавлял ей очарования. Время от времени она переставала петь, чтобы спросить о чем-нибудь Сэма, но начинала снова напевать и пританцовывать уже в тот момент, когда он еще продолжал отвечать на ее вопрос. - Так вы придумали, как нам выбраться из этой ловушки? - Есть одна мысль. - Патти ла Белле, "Новый стиль", - прервала она Сэма, назвав следующую песню. - Так что, эта ваша мысль? Это, наверное, большой-большой секрет? - Нет. Но мне прежде надо поговорить с Гарри, получить от него кое-какие сведения. Я вам расскажу за завтраком. По указанию Тессы Сэм в это время нарезал большой кусок чеддера тонкими ломтиками. Тесса вновь прервала пение и спросила: - Что вы имели в виду, когда говорили, что в жизни есть трагедии, есть много обычной, черной работы? - Просто так оно и есть. - Но в жизни есть немало поводов для веселья... - Нет. - ...в жизни есть красота... - Нет... - ...надежда... - Это только слова. - Это на самом деле существует. - Нет, этого нет. - Да. - Нет. - Почему у вас столько скепсиса? - Это мой взгляд на вещи. - Откуда у вас такой взгляд? - Что же вы ко мне так пристали? - "Пойнтер Систерс", "Нейтронный танец". - Тесса пропела отрывок из этой песни, пока выбрасывала скорлупу и очистки от лука в мусорное ведро. Затем она вновь оборвала мелодию и переспросила: - Так что же должно было случиться с вами, если вы теперь повсюду видите одни трагедии и черную работу? - Вам будет неинтересно слушать. - Нет, рассказывайте. Сэм закончил нарезать сыр и положил нож на стол. - Вы действительно хотите об этом знать? - На самом деле, рассказывайте. - Начать с того, что моя мать погибла в автомобильной катастрофе, когда мне было семь лет. Я сидел рядом с ней в машине, когда это случилось. После катастрофы меня не могли вытащить из машины в течение часа, и все это время я находился лицом к лицу со своей мертвой матерью, я видел перед собой ее разбитую голову и вытекший глаз. После этого я долго лежал в больнице, а выйдя оттуда, оказался в доме моего отца, с которым мать уже давно развелась. Это был настоящий сукин сын, он пил без просыпу, а когда был более или менее трезвым, колотил меня или привязывал к стулу на кухне и оставлял на много часов. Я уже не мог терпеть и справлял свою нужду прямо под себя. Тогда он приходил и бил меня уже за это. Сэм удивился, откуда у него нашлись эти слова, внутри словно рухнули какие-то барьеры, изливалось все то, что накопилось за долгие годы неослабевающего контроля над своими чувствами. - Так вот, когда я закончил школу, я ушел из отцовского дома, зарабатывал сам себе на жизнь и на продолжение учебы, снимал комнату, спал в комнате, кишащей тараканами. Наконец я добился чего хотел - пошел в ФБР, так как мне хотелось хоть где-нибудь, хоть редко, но видеть в жизни торжество справедливости, я хотел сам участвовать в ее установлении. Наверное, такое стремление было у меня по причине того, что сам я со справедливостью почти совсем не сталкивался. На работе я понял, что справедливость торжествует в лучшем случае в половине всех дел. Преступники в основном выходят сухими из воды, как бы ты ни старался; они в большинстве своем очень сообразительные ребята, а те, кто с ними борется, никогда не могут позволить себе неразборчивость в средствах борьбы, и в этом они сразу проигрывают перед преступниками, которые не гнушаются ничем. Кроме того, если ты - агент ФБР, то изо дня в день сталкиваешься с дном общества, с подонками, и от этого цинизм только прибавляется, ты уже перестаешь верить людям, доверять им. Сэм говорил быстро, он даже начал задыхаться. Тесса давно уже прервала свое пение. Он продолжал говорить, почти не следя за собой, не контролируя свои чувства. Его речь сливалась в одну бесконечную фразу. - Я женился. Карен была прекрасной женщиной, вы бы сразу с ней сошлись, если бы познакомились, ее все боготворили. Но она заболела, у нее обнаружили рак, она умирала очень тяжело, это было ужасно, страшнее, чем когда показывают это в фильмах, у нее была жуткая агония. Тогда же я потерял сына. Нет-нет, не подумайте плохого, он жив, ему сейчас шестнадцать, а было девять, когда умерла мать. Но он жив только физически и интеллектуально, эмоционально он мертв, он сжег свое сердце, у него внутри холод, ничего, кроме холода. Он без ума от компьютеров и телевидения, и еще он без конца слушает "блэк-метал". Вы знаете, что такое "блэк-метал"? Это музыка в стиле "тяжелый металл", к которой добавлен сатанизм. Моему сыну очень нравится сатанизм, так как он освобождает человека от всяких моральных обязательств, он говорит, что все относительно, что его отчужденность - это хорошо, что его эмоциональная холодность - это хорошо, что, если тебе хорошо, значит, все идет нормально. Вы знаете, что он мне однажды заявил? Тесса покачала головой. - Он мне сказал так: "Люди - это пыль. Люди в счет не идут. Вот вещи - это важно. Деньги - это важно. Ликер, который я пью, - это важно. Стереоплейер, который я слушаю, - это важно. Все, от чего я ловлю кайф, - важно. А сам я - ничего не значу". Он объясняет мне, что ядерные бомбы страшны только потому, что они могут уничтожить вещи, а не потому, что они могут уничтожить людей, - люди ведь, по его понятиям, это - пыль, люди - это грязные твари, которые только и делают, что портят все вокруг. Вот так он думает. Вот во что он верит. Он говорит, что может доказать мне в два счета, что он прав. Он говорит мне: "Посмотри, к примеру, на толпу людей, окруживших на автосалоне последнюю модель "Порше", посмотри на их лица. Они восхищаются машиной, они думают о машине, им наплевать на людей, наплевать друг на друга. Им наплевать на труд, вложенный в эту машину, им наплевать на людей, создавших этот автомобиль. Для них "Порше" существует как дар природы, он как бы вырос из земли сам собой. Им совсем неинтересно, как инженеры создавали эту машину, им неважно, как ее собирали рабочие. Для них живой является машина, она для них живее людей. Они питаются энергией от этой машины, от ее изящных линий, их возбуждает власть над ней, когда они садятся за руль. Поэтому машина становится для них куда важнее любого человека". - Это полный бред, - убежденно сказала Тесса. - Но я слышу это от своего сына, я знаю, что это чушь, я пытаюсь его переубедить, но у него есть на все готовый ответ, он считает, что ему уже все на свете известно. Иногда я задумываюсь над таким вопросом... если бы я был другим, если бы у меня была другая жизнь, может быть, тогда я мог бы привести какие-то другие, более убедительные аргументы? Может быть, тогда я смог бы спасти своего сына. Сэм замолчал. Он понял, что дрожит. Некоторое время на кухне стояла тишина. Затем Сэм произнес: - Вот поэтому я и говорю, что в жизни много трагедий и много черной работы. - Простите меня, Сэм. - В этом нет вашей вины. - И вашей тоже нет. Сэм завернул оставшийся сыр в пергамент и отнес его в холодильник. Тесса в это время готовила тесто для блинчиков. - Но ведь у вас была Карен, - сказала она, - в вашей жизни были и любовь, и красота. - Да, были. - Но тогда... - К сожалению, все это в прошлом. - Все на свете кончается. - Именно об этом я и говорю. - Но это же не значит, что мы не должны радоваться тому, что послала нам судьба. Если все время смотреть в будущее со страхом и ждать конца радостных дней, то никогда не удастся познать радость до конца. - Именно об этом я и говорю, - повторил Сэм. Тесса перестала мешать тесто и повернулась к Сэму. - Но здесь же и кроется ваша ошибка. Я хочу сказать, что в жизни есть много поводов для радости, для веселья, для удовольствий... но если мы не пользуемся этими поводами, если мы все время со страхом смотрим в будущее, то у нас не остается никакой памяти о радостных днях, никакой поддержки в трудные времена, у нас не остается надежды. Сэм слушал Тессу, любуясь ее красотой и жизнелюбием. Но вслед за этим его посетили мысли о том, как она будет выглядеть, когда состарится, заболеет, умрет, и после этих мыслей он уже не мог смотреть на нее. Он отвернулся и уставился в окно. - Извините, Тесса, я, кажется, расстроил вас. Но вы сами просили, чтобы я вам все рассказал. Вы же хотели знать, почему у меня такое кислое выражение лица. - О, от вас не только оскомина, - сказала Тесса, - вы пошли еще дальше - от такой кислоты сводит челюсти. Сэм слегка вздрогнул. Они вновь принялись за приготовление завтрака. Глава 11 Спасшись от священников-оборотней, Крисси то бежала, то шла пешком примерно в течение часа, на ходу обдумывая, куда ей теперь податься. Сначала она собиралась пойти в школу и рассказать все своей учительнице - миссис Токава. Но теперь, после неудачной попытки разговора с пастором, Крисси не решалась довериться и учительнице. Она предполагала, что пришельцы первым делом взяли под контроль тех, кто занимал хоть какую-нибудь официальную должность в городе. Со священниками все было ясно, полиция тоже наверняка уже в руках пришельцев, так что логично было предположить, что и школьные преподаватели пали жертвой инопланетян. Скитаясь по улицам, Крисси то проклинала дождливую погоду, то благодарила небо за дождь. Туфли, куртка и джинсы были мокрыми насквозь, и от холода ее трясло мелкой дрожью. Но при всем при этом радовало то, что люди сидели в такую погоду по домам и ей не приходилось каждую минуту прятаться. В добавление к дождю ветер принес с моря туман, правда, не такой густой, как предыдущей ночью, но он все же служил дополнительным укрытием для нее на улицах города. Гроза давно прошла, Крисси могла идти спокойно, не опасаясь молний, которых она всегда боялась. ЮНАЯ ОСОБА СОЖЖЕНА ЗАЖИВО УДАРОМ МОЛНИИ И СЪЕДЕНА ЗАТЕМ КРОВОЖАДНЫМИ ПРИШЕЛЬЦАМИ; ПОСЛАНЦАМ ИЗ КОСМОСА ПОНРАВИЛИСЬ ЖАРЕНЫЕ ЛОМТИКИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО МЯСА; ОНИ ЗАЯВИЛИ: "НАМ ОСТАЛОСЬ ТОЛЬКО ОТРАБОТАТЬ НАИБОЛЕЕ УДОБНУЮ ФОРМУ РАЗДЕЛКИ НА ЛОМТИКИ И ПРОДУМАТЬ ВОПРОС, ДОБАВЛЯТЬ ЛИ К ЭТОМУ БЛЮДУ ЛУК". Крисси старалась двигаться по городу как можно быстрее, особенно внимательно она смотрела по сторонам, когда перебегала через улицу, так как ей время от времени попадались машины; сидевшие в них бледнолицые люди озирались все время по сторонам - это были, безусловно, патрульные машины. Дважды она едва не натыкалась на них, и ей с трудом удавалось отскочить в сторону, чтобы притаиться где-нибудь за забором. Примерно через четверть часа после того, как она покинула церковный двор, она заметила, что патрульных машин стало значительно больше. Но особенно опасными были пешие патрули. Они ходили по улицам в своих дождевиках, и, попадись она им на глаза, ей пришлось бы совсем туго. То и дело приходилось застывать за деревом или нырять в тень. Она пряталась за мусорные ящики, под раскидистые ели, чьи лапы стелились по самой земле. Несколько раз она заползала под машины и пережидала там, пока патруль пройдет мимо. Но даже в этих убежищах она не чувствовала себя в безопасности. Она опасалась, что кто-нибудь из оборотней-пришельцев выследит ее и вызовет полицию. Сейчас она выбралась на пустырь, простиравшийся по Юнипер-лейн от похоронного бюро Каллана до одного из соседних домов. Здесь рос кустарник, который стал для нее очередным убежищем. Крисси уже начала сомневаться, удастся ли ей найти в городе кого-нибудь, кто сможет ей помочь. В первый раз за все время опасных приключений ее начала покидать надежда. Посреди поляны росла огромная ель, она накрывала своими огромными ветвями и тот кустарник, в котором укрылась Крисси. Здесь было сухо, дождь не проникал через густые ветви, и, что еще важнее, здесь никто не мог ее заметить с улицы или из окон близлежащих домов. Тем не менее почти каждую минуту Крисси поднимала голову и оглядывала окрестности, чтобы убедиться, что ей не угрожает опасность. В какой-то момент ее внимание привлек высокий дом с большими окнами на улице Конкистадоров. Это был дом Талбота. Крисси сразу же вспомнила человека в инвалидной коляске. Он был у них в школе Томаса Джефферсона, когда во время Дня поминовения для школьников устроили несколько лекций. Большая часть этих лекций ничем не запомнилась Крисси, но именно лекция человека в инвалидной коляске произвела на нее большое впечатление. Он говорил им о страданиях инвалидов и об удивительных способностях, которые эти люди развивают у себя. Сначала этот человек вызвал у Крисси острое чувство жалости, ей было жалко его, говорившего с жаром, но прикованного к коляске, с парализованными ногами и одной из рук, повисшей плетью, с головой, постоянно склоненной набок и трясущейся. Но потом она вслушалась в то, о чем он говорил, и поняла, что этот человек с прекрасным чувством юмора вовсе не несчастен, и поэтому было бы оскорбительным жалеть его. После лекции осталось время для вопросов, и этот человек с большой охотой рассказал им о многих подробностях своей жизни, о ее радостях и печалях, так что в конце концов Крисси стала смотреть на него с нескрываемым восхищением. И еще у него была рядом великолепная собака по кличке Муз. Теперь, вглядываясь в дом этого человека из-за веток и высокой травы, Крисси думала, не пойти ли ей в этот дом в надежде найти помощь. Она легла на сухую траву и стала обдумывать этот вариант спасения. Безусловно, паралитик в инвалидной коляске - это человек, которым пришельцы займутся в самую последнюю очередь, если вообще займутся. Крисси сразу же после этой мысли стало стыдно за себя. Она почему-то отнесла инвалида к людям второго сорта. А чем он хуже других в глазах пришельцев? Хотя, с другой стороны... с какой стати пришельцы станут возиться с инвалидом? С какой стати они будут обращать на него внимание? В конце концов, они же пришельцы, они же пришли сюда, они здесь чужие. Мало ли какие у них там ценности. Они распространяют свою заразу или сеют свои семена или еще что-то среди людей, они пожирают людей, так с какой стати им церемониться с инвалидами? Глупо ждать от них этого, они же не джентльмены, помогающие старушкам переходить через улицу. Гарри Талбот. Чем больше Крисси думала о нем, тем сильнее становилась ее уверенность в том, что именно этот чело-век мог не попасть под контроль кровожадных пришельцев. Глава 12 Отпустив последнюю едкую реплику в адрес Сэма, Тесса смазала сковородку маслом, поставила ее на включенную плиту и приготовила блюдо для готовых блинчиков. После этого голосом, по которому Сэм сразу понял, что она не оставит попыток убедить его пересмотреть свой мрачный взгляд на жизнь, она сказала: - Так скажите... - Может быть, уже хватит об этом? - Нет. Сэм вздохнул. Она продолжала: - Если вы всегда пребываете в унынии, то почему вы... - ...Не покончите самоубийством, хотите сказать? - Ну хотя бы. Сэм горько усмехнулся. - Когда я уехал сюда из Сан-Франциско, я играл сам с собой в одну мрачную игру - пытался подсчитать те причины, по которым мне еще стоит жить. Я насчитал таковых четыре и думаю, что это не так уж мало, вот поэтому я пока не собираюсь расставаться с жизнью. - Так какие же это причины? - Первая - хорошая мексиканская кухня. - Да, я бы тоже не стала с этим расставаться. - Вторая - пиво "Гиннес". - Я предпочитаю "Хейнекен". - Хорошее пиво, но оно не может оправдать существование. "Гиннес" - может. - Какова третья причина? - Вы знакомы с Голди Хоун? - Что вы! Я и не хочу с ней знакомиться, боюсь разочароваться. Я имею в виду ее экранный образ, идеальную Голди Хоун. - Выходит, она - девушка вашей мечты? - Она для меня значит даже больше. Она... ну, как вам сказать... она совершенно не измучена жизнью, несломлена ею, она полна любви, она счастлива, она невинна... она - сама радость. - Вы надеетесь когда-нибудь встретить ее? - Шутите? Тесса продолжала расспросы: - Знаете что? - Что? - Если вы когда-нибудь на самом деле встретите Голди Хоун, если она вдруг подойдет к вам на каком-нибудь вечере и скажет что-нибудь смешное, что-нибудь остроумное и захохочет, то вы, может статься, и не узнаете ее. - Не беспокойтесь, я ее обязательно узнаю. - Нет, у вас не получится. Вы будете так поглощены своими мыслями о несправедливости, о пороках общества, о трагедиях и черной работе, что вы просто упустите момент. У вас перед глазами будет туман из ваших мрачных мыслей, вы ее просто не увидите сквозь этот туман. Ну ладно, а какая четвертая причина? Сэм замялся. - Страх смерти. Тесса от удивления даже заморгала. - Я не понимаю. Если жизнь настолько ужасна, то почему надо бояться смерти? - Дело в том, что я уже не раз в своей жизни находился в состоянии клинической смерти. Последний раз это было, когда мне делали операцию, извлекали пулю из грудной клетки. Вот тогда-то я чуть было не сыграл в ящик. Я почувствовал, как поднимаюсь над собственным телом, взлетаю к потолку, смотрю сверху на хирургов, а затем лечу со страшной скоростью по темному тоннелю к источнику ослепительного света. Одним словом, мне удалось досмотреть кино до самого конца. Тесса была явно под впечатлением этого рассказа. Ее голубые глаза расширились от изумления. - Что же было дальше? - Я увидел то, что находится там, за гранью жизни. - Вы говорите серьезно, не шутите? - Совершенно серьезно. - Вы хотите сказать, что видели то, что будет явлено нам после смерти? - Да. - Там Господь Бог? - Да. Пораженная, Тесса произнесла: - Но если вы знаете, что Бог существует, что мы идем к нему через всю нашу жизнь, значит, у жизни есть смысл, значение. - Ну и что? - Я хочу сказать, что в основе мрачного взгляда на жизнь, в основе депрессии у многих людей лежит именно непонимание смысла собственной жизни. Поэтому большинству из нас не хватает именно того опыта, который пережили вы. Испытай мы то же самое, у нас не было бы сомнений в смысле жизни. Мы тогда не боялись бы никаких трудностей, мы знали бы, что есть высший смысл, что существует жизнь после жизни. Так что вам не на что жаловаться, мистер. Почему вы не пересмотрели после этого свой взгляд на жизнь? Разве вы безголовый болван? - Болван? - Отвечайте на мой вопрос. В это время загудел мотор лифта - Гарри вызвал его на третий этаж. - Сейчас спустится Гарри, - заметил Сэм. - Отвечайте на мой вопрос, - повторила Тесса. - Скажем так: то, что я там увидел, не прибавило мне оптимизма. Я бы даже сказал, что увиденное напугало меня до смерти. - Да? Не мучайте меня, скажите. Так что там, на том свете? - Если я скажу вам, вы будете считать меня сумасшедшим. - Вам нечего терять. Я уже считаю вас сумасшедшим. Сэм вздохнул, тряхнул головой и в душе пожелал, чтобы этот разговор кто-нибудь прервал. Как же ей удалось так ловко вывернуть его наизнанку? Лифт, судя по звуку, уже поднялся на третий этаж. Тесса отошла от кухонного стола и приблизилась к Сэму. - Так признавайтесь, что вы увидели там, не тяните. - Вы не поймете. - Я вроде не идиотка. - О, я вовсе так не считаю. Вы, конечно, поймете, что я там увидел, но вам трудно будет представить, что это значит для меня. - Сами-то вы понимаете значение того, что видели? - О да! - торжественно произнес Сэм. - Так вы скажете мне все по доброй воле или мне придется взять со стола нож и начать вас пытать? Лифт уже спускался вниз. Сэм с надеждой посмотрел в холл. - Я в самом деле не хотел бы говорить об этом. - Так не хотите? - Нет. - Вы видели Бога, но не хотите об этом говорить? - Именно так. - Вообще-то те люди, которым посчастливилось встретиться с Богом, после этого только об этом и говорят. Эти люди основывают целые религии, они начинают говорить с миллионами людей о своей встрече. - Но я... - Я всегда считала, и это, наверное, действительно так и есть, что люди, пережившие клиническую смерть, пересматривают свой взгляд на жизнь и уже не могут жить как прежде. Эти люди всегда меняются к лучшему. Если прежде человек был пессимистом, он становится оптимистом. Атеисты становятся искренне верующими. Меняется система ценностей, люди начинают любить жизнь как таковую. Они просто начинают светиться от счастья! А вы не изменились. Да что там, вы стали еще мрачнее, еще холоднее. Лифт остановился на первом этаже. - Сейчас войдет Гарри, - предупредил Сэм. - Скажите, что вы там увидели? - Может быть, я скажу вам, - пообещал Сэм, удивляясь, что у него откуда-то появилась необходимость раскрыть перед этой женщиной всю душу, - но в другое время и в другом месте. Я скажу вам, что я видел. Но не теперь, после. В кухню вбежал Муз, он повизгивал от радости и бросался ко всем целоваться. Вслед за ним вкатил на своей коляске Гарри. - Доброе утро, - приветствовал он Сэма и Тессу. - Как вы отдохнули? - спросила Тесса и подарила Гарри такую лучезарную улыбку, что Сэм сразу пожалел, что она была адресована не ему. Гарри ответил: - Спал как убитый, но при этом благодарил Бога за то, что до сих пор жив. - Что будете есть? Блинчики? - Да, съел бы сразу целое блюдо. - Яичницу? - Из дюжины яиц. - Тосты? - Да, парочку десятков. - Как приятно, когда у мужчины хороший аппетит. Гарри продолжал шутить: - Целую ночь бегал наперегонки и очень проголодался. - Бегали? - Во сне. За мной гонялись "призраки". Гарри достал из нижнего шкафа упаковку еды для собаки и наполнил до краев миску Муза, стоявшую в углу кухни. Тесса подошла к плите, попросила Сэма присмотреть за яичницей и сама начала перекладывать на блюдо первую порцию поджаристых блинчиков. Спустя минуту снова начался ее сольный концерт. - Патти ла Белле, "Веселись и ни о чем не думай", - объявила Тесса и вновь запела и закружилась в танце. - Эй, - подключился Гарри, - если нужна музыка, я сейчас все устрою. Он подъехал на коляске к радиоприемнику, который был вмонтирован в один из шкафов, включил его и настроил на волну музыкальной станции. Зазвучала песня "Я понял все, осушив бокал". Это была старая песня, ее авторами были Глэдис Найт и Пипе. - Ну, теперь все в порядке, - сказала Тесса и начала выделывать такие па, что Сэм совершенно не мог понять, как она при этом умудряется еще и выпекать такие аппетитные блинчики. Гарри хохотал и заставлял свое кресло крутиться на месте в такт танцевальной мелодии. Сэм пытался их урезонить: - Послушайте, разве вы не понимаете, что в этом городе вот-вот наступит конец света? Гарри и Тесса продолжали веселиться, не обращая ровным счетом никакого внимания на его реплику. Сэм понял, что иного отношения к себе он и не заслуживает. Глава 13 Обходными путями, под дождем, в тумане, прячась за каждым кустом, Крисси вышла на аллею, ведущую к улице Конкистадоров. Она проникла на задний двор дома Талбота через калитку в ограде и стала перебегать от дерева к дереву. Крисси едва не наступила на собачье дерьмо - Муз был прекрасной собакой, но и у него были недостатки. В конце концов она добралась до заднего крыльца дома. За окном звучала музыка. Это была какая-то давно вышедшая из моды мелодия, ее часто исполняли еще в те времена, когда ее родители были совсем молодыми. Они говорили Крисси, что очень любят эту песню. И хотя Крисси не могла припомнить название песни, она вспомнила название группы - это был ансамбль Джуниора Уолкера "Олл Старз". Прикинув, что музыка вместе с шумом дождя должна заглушить все остальные звуки, девочка смело шагнула на крыльцо дома и на корточках подобралась к ближайшему окну. Она замерла под окном, пытаясь расслышать, о чем говорят в доме. Слышался оживленный разговор, смех, иногда кто-то подпевал мелодии, звучавшей из радиоприемника. Вряд ли пришельцы ведут себя так. Скорее подобным образом могут вести себя совершенно обычные люди. Разве станут инопланетяне слушать музыку Стиви Уандера, "Фор Топе" или "Пойнтер Систерс"? Вряд ли. Музыка пришельцев наверняка представляет собой что-то вроде звуков охотничьих рожков средневековых рыцарей в сопровождении лая охотничьих собак. Это, должно быть, что-то совершенно безумное. Крисси осторожно заглянула в окно через просвет между портьерами. Она увидела мистера Талбота, сидящего в своем кресле. Муз лежал на полу рядом с ним. В комнате находились также еще двое - незнакомые Крисси мужчина и женщина. Мистер Талбот отбивал такт своей здоровой рукой по подлокотнику инвалидной коляски, а Муз отчаянно вертел хвостом, явно не попадая в такт музыке. Второй мужчина перекладывал яичницу со сковородки на тарелку, он то и дело поглядывал на женщину, видимо, не одобряя ее немыслимого танца, но все же слегка притопывая правой ногой в ритме танца. Женщина с удивительной ловкостью перебрасывала поджаристые блинчики со сковородки на блюдо, в то же самое время она ни на секунду не переставала пританцовывать, она изгибалась всем телом, она дьявольски хорошо умела двигаться в танце. Крисси опустилась вновь на корточки и стала обдумывать увиденное. Для обычных людей такое поведение было бы нормальным, но пришельцы вряд ли стали бы так заводиться от старой музыки, готовя свой завтрак. Крисси ни за что не поверила бы, что пришельцы - вроде этих оборотней-священников - имеют хоть какое-нибудь чувство юмора или ритма. Они, несомненно, заняты исключительно тем, что высматривают очередную жертву или изобретают новые рецепты приготовления блюд из несовершеннолетних. Тем не менее Крисси решила подождать и посмотреть сначала, как эти люди ведут себя за столом. По репликам Такера и ее родителей вчера в лесу и по манерам фальшивого отца Кастелли она поняла, что пришельцы - обжоры, каких свет не видывал, каждый из них ест за пятерых. Если Гарри Талбот и его гости не станут сметать все со стола, как саранча, то она, пожалуй, сможет довериться им. Глава 14 Ломен Уоткинс задержался в доме Пейзера, чтобы проследить за уборкой помещений и переносом тел "одержимых" в катафалк, присланный из похоронного бюро Каллана. Он остался в этом доме, так как не без оснований опасался за своих людей, которые, не выдержав искушения от запаха крови, могли бы потерять свой человеческий облик, а он потерял бы столь нужных ему исполнителей его воли. Ломен знал, что все они, включая и его самого, все время балансируют на грани падения в бездну безумного превращения. По той же причине он поехал сопровождать катафалк до похоронного бюро и успокоился только тогда, когда трупы Пейзера и Шолника сгорели дотла в пламени печи крематория. После этого он проверил по компьютерной связи, как продвигаются дела с поисками Букера, Тессы Локленд и Крисси Фостер, и дал новые указания патрулям. Сообщение из дома пастора Кастелли пришло к нему, когда он уже был у себя в офисе; Ломен сразу же отправился на место происшествия, чтобы из первых уст услышать рассказ о неудачной попытке поймать девчонку. Он услышал массу оправданий, большей частью весьма неуклюжих. Судя по всему, священник и его помощник не смогли удержаться и превратились в "одержимых", чтобы позабавиться с девчонкой. Им, наверное, не терпелось пощекотать себе нервы, устроив охоту на нее. Заигравшись, они ее и упустили. Конечно же, их невозможно теперь заставить признаться в этом прегрешении. Ломен сразу же дал указания усилить патрули в районе костела, но это ничего не дало. Девчонка словно сквозь землю провалилась. Однако если уж она попала в город, а не пошла по направлению к автомагистрали, то у них появлялись хорошие шансы поймать ее и обратить еще до захода солнца. В девять часов утра Ломен заехал к себе домой на Айсберри-уэй, чтобы позавтракать. После того как он едва не превратился в "одержимого" в залитой кровью комнате в доме Пейзера, он чувствовал, что мундир на нем висит мешком. Он потерял несколько фунтов веса, когда его организм вырабатывал энергию для превращения, а потом - для противодействия этому превращению. В его доме было темно и тихо. Денни скорее всего опять сидит у себя наверху, уткнувшись в свой компьютер. Грейс, должно быть, ушла на работу. Она преподавала в школе Томаса Джефферсона, ей необходимо было делать вид, что все идет как обычно, ведь в Мунлайт-Кове еще не завершился процесс всеобщего обращения. На данный момент ни один ребенок в возрасте до двенадцати лет еще не был обращен. Причиной тому были трудности, с которыми столкнулись инженеры компании, определявшие дозу, необходимую для несовершеннолетних. Буквально несколько часов назад проблему удалось решить, так что к полуночи все дети в городе должны будут пройти через эту болезненную процедуру: Ломен постоял на кухне, прислушиваясь к шуму дождя и тиканью часов. Налил в стакан воды, выпил, налил второй: организм после ночных происшествий был очень сильно обезвожен. В холодильнике было полно еды: ветчина, ростбиф, половина жареной индейки, блюдо с бифштексами, куриные отбивные, колбаса, копченое мясо. Организм Новых людей требовал пищи, богатой белками, он совершенно не мог обходиться без мяса. Ломен достал из шкафа хлеб, из холодильника - ростбиф, ветчину и банку горчицы. Он нарезал хлеб, мясо, намазал ломти мяса сверху горчицей и стал есть, откусывая большими кусками. Глотал, почти не прожевывая. Еда не доставляла ему теперь такого удовольствия, как прежде: запах еды, ее вкус вызывали только животное возбуждение, хотелось рвать пищу на куски зубами, не прибегая к помощи рук. Ломен пытался остановить себя, но это ему не удалось, он теперь пожирал завтрак совершенно по-животному. Он впал в какое-то полубессознательное состояние, загипнотизированный ритмом, в котором двигались его челюсти. В какой-то момент разум его прояснился, и он понял, что минуту назад достал из холодильника куриные отбивные и проглотил их, даже не заметив, что мясо было сырым. После этого он вновь продолжал бессознательно поглощать пищу. Закончив с едой, Ломен пошел наверх проведать Денни. Он открыл дверь. На первый взгляд все вокруг было точно так же, как вчера вечером. Жалюзи на окнах опущены, портьеры задернуты, только экран компьютера светился зеленоватым светом. Денни сидел перед компьютером, погруженный в цифры, проплывавшие по экрану. В этот момент Ломен увидел нечто такое, что заставило его задрожать от ужаса. Он закрыл глаза. Подождал. Открыл глаза. Нет, ему не показалось. Он почувствовал, что пол уходит у него из-под ног. Он хотел бы выбежать из комнаты в коридор, захлопнуть за собой дверь и, забыв, что он видел, убежать куда глаза глядят. Но ноги словно приросли к паркету, он не мог отвести глаз в сторону. Денни отсоединил клавиатуру от компьютера и положил ее на пол. Потом снял с компьютера переднюю панель. Руки Денни держал на коленях, но Ломен вряд ли смог бы назвать их руками. Пальцы страшно изменились, они удлинились, и на их концах вместо ногтей появились провода, по виду похожие на медные жилы. Они змеились и исчезали во чреве компьютера. Денни уже не нуждался в клавиатуре. Он стал частью компьютерной системы. Через компьютер и модем он напрямую связал себя с центральным электронным мозгом компании "Новая волна". Он стал одним целым с компьютером "Солнце". - Денни? Его сын перешел в иное состояние, он не уподобился "одержимым". Он устремился не в прошлое, а в будущее, воплощая мечту Шаддэка. - Денни? Мальчик не отвечал. - Денни? От того места, где стоял компьютер, до Ломена донеслись звуки, похожие на пощелкивание и гудение какого-то электронного устройства. Ломен заставил себя войти в комнату и приблизиться к столу. Он посмотрел на своего сына и содрогнулся. Нижняя челюсть у Денни отвисла. По подбородку текла слюна. Денни прирос к компьютеру настолько крепко, что, по всей видимости, забыл о еде и других естественных надобностях; он мочился под себя. Глаза исчезли. На их месте появилось нечто, напоминающее две блестящие, как зеркала, сферы. В этих сферах отражались цифры, бегущие по экрану компьютера. Пощелкивание и гудение, как теперь ясно понимал Ломен, исходили вовсе не от компьютера, эти звуки издавал Денни. Глава 15 Яичница удалась на славу, блинчики были выше всяких похвал, дымящийся кофе был крепок ровно настолько, насколько это требовалось для полного удовольствия. За едой Сэм изложил друзьям свое понимание ситуации. - Начнем с того, что ваш телефон, Гарри, все так же отключен, я уже проверял его сегодня утром. Рисковать жизнью, прорываясь из города пешком или на автомобиле, пока не стоит, они надежно блокировали все выходы из города, этот вариант мы оставим на самый крайний случай. Насколько я понимаю, кроме нас, в этом городе никто не видит ничего странного... или сверхъестественного в событиях этих дней. Никто не собирается поднимать тревогу. Кроме нас и еще этой дочери Фостеров, о которой я узнал из переговоров полицейских по компьютерной связи. - Если речь на самом деле идет о ребенке, - вмешалась Тесса, - даже если она подросток, у нее почти нет шансов на спасение. Как это ни печально, но мы должны иметь в виду и самый трагический исход. Сэм согласился с оценкой Тессы. - Если такой же исход постигнет нас, когда мы попытаемся выбраться из города, то уже никто не сможет поднять тревогу. Поэтому мы должны выбрать вариант, связанный с наименьшим риском. - По-моему, при любом действии риск меньше, чем при бездействии, - высказал свою точку зрения Гарри. Он расправлялся с остатками яичницы, помогая себе кусочком хлеба. Гарри удивительно ловко орудовал своей единственной здоровой рукой. Сэм полил блинчики кленовым сиропом и понял, что у него не на шутку разыгрался аппетит. Перед смертью не наешься, подумал он, а вслух сказал: - Видите ли, Гарри... весь этот город - не что иное, как огромная паутина. - Паутина? - Ну да. Паутина из компьютерной связи. Компания "Новая волна" оснастила этой связью местную полицию, а полиция оплела паутиной весь город. - Они и для школ не пожалели компьютеров, - вспомнил Гарри, - я читал об этом в газетах весной или в начале лета. Компания оснастила компьютерами и программным обеспечением обе наши школы - начальную и среднюю. Они назвали это "жестом гражданской солидарности". - Звучит весьма зловеще, если знаешь, к чему это привело, - вмешалась в разговор Тесса. - Да, это была дьявольская затея. Тесса продолжала: - Видимо, эти люди действовали с дальним прицелом. Они помогли своей техникой полиции, затем школе, а конечной целью было привязать и тех и других покрепче к компании "Новая волна" и затем следить за каждым их шагом. Сэм, разделавшись с блинчиками, положил вилку на стол. - Если я не ошибаюсь, примерно одна треть горожан работает в "Новой волне"? - Да, примерно так, - согласился Гарри. - Мунлайт-Ков очень разросся после того, как здесь десять лет назад обосновалась эта компания. По сути дела, весь город попал в зависимость от нее: компания не только дает работу, она во многом определяет жизнь в городе. Сэм сделал несколько глотков кофе, по крепости не уступающего бренди. - Треть всего населения... значит, так - это примерно сорок процентов всех взрослых в городе. Гарри поддакнул: - Да, где-то так. - Если все сотрудники компании посвящены в тайны этого заговора, можно предположить, что они первыми прошли через... обращение. - Это однозначно, - кивнула Тесса. - Эти люди наверняка помешаны на компьютерах, так что дома они есть у всех, могу поспорить. Никто спорить не стал. - Несомненно также, что все эти компьютеры через модемы связаны с компанией и сотрудники могут работать дома по вечерам или в выходные дни. Сейчас, когда до полного обращения всех жителей остались считанные часы, я думаю, что сотрудники компании работают круглые сутки, даже ночью им надо обрабатывать поступающие данные. Если Гарри подскажет, кто из его соседей работает в "Новой волне"... - Таких несколько, - перебил его Гарри. - ...Тогда я мог бы незаметно проникнуть в один из этих домов. Если хозяин на работе, можно попытаться выйти на связь с внешним миром через его телефон. - Погодите, погодите, - вмешалась Тесса, - вы же сами начали с того, что все телефоны в городе отключены. Сэм пояснил: - Нам известно только одно - отключены телефоны-автоматы и домашний телефон Гарри. "Новая волна" контролирует компьютер на телефонной станции. Значит, они могут выбирать, какую линию отключить, а какую нет. Бьюсь об заклад, что они не отключили телефоны у тех, кто прошел через это... обращение. Им ведь обязательно нужна телефонная связь. Именно сейчас, когда все ждут окончания игры и работают сутками. Ставлю два против одного, что они отключили только телефоны-автоматы в гостиницах и у тех людей, кто еще не стал в ряды обращенных. Глава 16 Ужас пронизал Ломена Уоткинса насквозь, наполнил его существо до такой степени, что, казалось, еще чуть-чуть, и он, подобно перенасыщенной влагой туче, прольется на землю ливневым дождем. Он был в ужасе от себя, от того, в кого он превратился. Он боялся не только за своего сына, ставшего одним целым с компьютером. Он боялся своего сына, боялся до смерти, ему было страшно прикоснуться к нему. По экрану с бешеной скоростью проскакивали огромные потоки информации, казалось, зеленые волны накатываются на экран одна за другой. В глазах Денни, подобных двум шарикам ртути, отражался прибой из цифр, букв, графиков и таблиц. Глаза не моргали. Ломен вспомнил слова Шаддэка, сказанные им в доме Пейзера. Шаддэк тогда убедился собственными глазами в ошибочности своей теории о генетической регрессии "одержимых". Пейзер в своем новом образе больше всего походил на волка, а волк явно не был в числе предков человека. Шаддэк сразу изобрел новую теорию, согласно которой новый человек приобретает способность усилием воли изменять свой внешний облик. Новые люди не могли мириться с полным отсутствием эмоциональных переживаний и искали способы компенсировать этот недостаток, превращаясь в примитивные существа. Исходя из этой теории, можно предположить, что его сын стремился именно к этому, желанному для него, но столь нелепому образу. - Денни? Молчание. Никаких звуков теперь не стало слышно. Даже пощелкивание и гудение прекратились. Металлические провода, тянущиеся от пальцев Денни к компьютеру, время от времени подрагивали, словно через них толчками пульсировала какая-то загадочная жидкость, подобная человеческой крови, соединяя механическую и органическую части единого механизма. Ломен чувствовал, как сердце бешено колотится, как бы пытаясь вырваться на волю. Он и сам бы сейчас убежал из этой комнаты на край света, но ноги его приросли к полу. Он весь взмок. Он чувствовал, что бешеный расход энергии вскоре превратит в ничто те огромные запасы калорий, которые он проглотил за завтраком. Он судорожно пытался сообразить, что ему надо теперь сделать. Первой в голову пришла мысль позвонить Шаддэку и попросить его о помощи. Шаддэк, возможно, понимает, что произошло с его сыном, и сможет, запустив обратный процесс, вернуть ему Денни. "Если бы это было так", - опомнился Ломен. Он ведь прекрасно понимал, что проект "Лунный ястреб"вышел из-под контроля и пути этого эксперимента неисповедимы, в том числе и для самого Томаса Шаддэка. Кроме того, Шаддэка вряд ли смутит то, что произошло с Денни. Он будет, наоборот, восхищен, он будет вне себя от восторга. Он увидит в этом нелепом превращении воплощение своей мечты о слиянии человека и машины. Он ведь стремился к этому всю жизнь. В ушах Уоткинса до сих пор звучали слова Шаддэка, сказанные им в залитой кровью комнате в доме Пейзера: "...есть только одна вещь, которую я не понимаю. Почему все без исключения "одержимые" избрали для себя способ примитивного существования? Ведь все вы, несомненно, имеете возможности для совершенствования. Вы можете свободно развиваться, превосходить остальных людей во всем, становиться выше, чище, здоровее..." На взгляд Ломена, все в случае с его сыном было иначе. Уродливые пальцы-провода и глаза-экраны вовсе не свидетельствовали о переходе в новую, высшую форму существования. Это была просто еще одна из . форм вырождения, она была ничем не лучше, чем волчья стать Майкла Пейзера или пародия на обезьяну Кумбса. Подобно Пейзеру, Денни принес в жертву интеллектуальную индивидуальность для того, чтобы убежать от действительности; просто вместо того, чтобы стать одним из членов примитивного стада, он выбрал для себя стадо более возвышенное - компьютерное. Денни принес в жертву последнее, что делало его человеком, - свой разум и превратился в примитивное существо, не сравнимое по сложности с человеческой личностью. С подбородка Денни на его рубашку сполз сгусток слюны, оставив на ткани мокрый след. "Ведом ли тебе страх, Денни? - подумал Ломен. - Наверняка тебе уже неведома любовь. Так же, как и мне. Но боишься ли ты чего-нибудь?" Конечно же, нет. У машин нет чувства страха. Обращение лишило Уоткинса всех чувств, кроме страха, теперь все его дни и ночи превратились в бесконечную череду страхов и беспокойств. Но, несмотря на все это, он начал со временем испытывать противоестественную любовь к страху, он даже лелеял его в себе, так как именно страх был тем чувством, которое роднило его с прошлым. Если у него отнимут и страх, он полностью превратится в машину. В его жизни тогда не останется ничего человеческого. Денни принес в жертву это свое последнее и потому бесценное чувство. В его жизни остались только логика, аксиомы, бесконечные цепи математических расчетов, бесконечная обработка и толкование фактов. И если Шаддэк не ошибается в своем прогнозе о продолжительности жизни Новых людей, то непомерно длинные, серые дни Денни растянутся на долгие столетия. Внезапно Денни снова начал издавать странные "электронные" звуки. Они, отражаясь, от стен, наполнили комнату. Эти звуки напоминали какие-то мрачные возгласы и крики, которые могли бы, вероятно, издавать обитатели океанских глубин. Если Шаддэк появится здесь и увидит Денни, он совсем свихнется от радости и уже не сможет остановиться. Он будет изо всех сил пытаться превратить всех остальных Новых людей в подобие Денни. Он захочет иметь целую армию кибернетических монстров. От такой перспективы у Ломена зашевелились волосы на голове. Электронное существо вновь смолкло. Ломен достал из кобуры револьвер. Руки его дрожали. По экрану еще быстрее помчались волны цифр и символов, эти же волны мчались в сферах-глазах Денни. Не отрывая взгляда от существа, которое совсем недавно было его сыном, Ломен пытался вызвать в себе те чувства, которые он когда-то испытывал к Денни: отцовскую любовь, гордость за его успехи, надежды на счастливое будущее своего ребенка. Он пытался восстановить в памяти их поездки на рыбную ловлю, вечера у телевизора, книги, которые они вместе читали, долгие часы совместной работы над сложными заданиями для школы. Он хотел вспомнить то Рождество, когда Денни получил в подарок свой первый велосипед, тот день, когда Денни впервые привел в дом свою подружку - дочку Талмаджа... Ломен был в состоянии воссоздать картины тех дней до мельчайших подробностей, но они не согревали его. Он понимал, что он должен что-то чувствовать, если собирается через минуту застрелить своего собственного сына, он должен ощущать еще что-то, кроме страха, но у него ничего не получалось. Если бы в нем осталось еще хоть чуть-чуть человечности, он был бы в состоянии проронить слезу, хотя бы одну-единственную. Но его глаза были сухими, в них не было слез. Внезапно на лбу у Денни появился какой-то странный нарост. Ломен вскрикнул и от удивления попятился назад. Сначала ему показалось, что нарост превращается у него на глазах в червя, так как поверхность отростка разделяется на сегменты и маслянисто поблескивает. Отросток был толщиной с карандаш. Но, по мере того как он удлинялся, Уоткинс все больше убеждался в том, что новообразование не имеет ничего общего с живой природой, а скорее относится к технике - на конце у этого странного провода имелся электрический разъем. Подобно отвратительному пресмыкающемуся, этот отросток раскачивался перед лицом Денни, удаляясь от него все дальше. В конце концов он коснулся компьютера и остановился. "Денни сам пожелал, чтобы все произошло именно так", - напомнил Ломен сам себе. Дух повелевал материей, генетика здесь была ни при чем. Сила воли воплощалась в материальную силу, речь не шла о биологическом безумии. Денни стремился к этому превращению, иной он не представлял себе свою жизнь. Если он не мог иначе, разве был кто-нибудь в состоянии помешать этому? Отвратительный червеобразный отросток проник во внутренности компьютера, исчез в них и, вероятно, замкнул свои контакты там, где нужно, связав Денни с машиной в еще более прочную пару. Раздался ужасающий "электронный" возглас. Ни губы, ни язык Денни при этом не шевельнулись. У Ломена кровь застыла в жилах. Страх Ломена перед решительным шагом был разрушен другим страхом - страхом бездействия. Он сделал несколько шагов вперед, приставил револьвер к правому виску Денни и два раза нажал на спусковой крючок. Глава 17 Крисси сидела, сжавшись в комок, на заднем крыльце дома Талбота. Время от времени она осторожно заглядывала в окно кухни, в которой трое людей что-то оживленно обсуждали, забыв про свой завтрак. Постепенно Крисси убеждалась, что этим людям вполне можно довериться. Она могла слышать сквозь оконное стекло за неумолчным шумом дождя лишь обрывки их разговора. Однако даже по этим обрывкам Крисси поняла, что эти люди обсуждают трагические события в городе. Она поняла также, что двое незнакомцев прячутся в доме у мистера Талбота и скрываются, возможно, от тех же самых существ, от которых скрывается она сама. Она даже услышала, что они разрабатывают план, как связаться с внешним миром. Крисси решила, что в дверь стучать не стоит. Дверь была массивная, в верхней части у нее не было стекла, так что обитатели дома не могли видеть, кто стучит. Крисси к тому же понимала, что нервы у этих людей на пределе. Неожиданный стук в дверь может довести их до инфаркта, или, чего доброго, они схватятся за ружья и разнесут дверь в щепки, а вместе с дверью достанется и Крисси. Вместо этого Крисси просто поднялась во весь рост и постучала в окно. Мистер Талбот от удивления вскинул голову и повернулся к окну, в тот же момент мужчина и женщина вскочили со стульев, словно куклы, которых дернули за веревочки. Муз залаял. Все трое, а также и собака замерли, уставившись в окно. Если судить по выражению их лиц, то можно было подумать, что за окном находится не одиннадцатилетняя девочка, а маньяк, вооруженный стальной цепью, с маской на безобразном лице. Вероятно, здесь, в городе, кишащем кровожадными пришельцами, даже маленькая, промокшая до нитки, изможденная девочка могла напугать взрослых людей, видящих опасность на каждом шагу. И в надежде рассеять их страх она прокричала сквозь оконное стекло: , - Помогите мне! Помогите мне, пожалуйста! Глава 18 Машина завыла. Две пули, выпущенные в висок, раскроили ее череп и сбросили тело на пол. Провода, тянувшиеся от пальцев, порвались. Червеобразный отросток лопнул. Машина корчилась на полу в страшнейших судорогах. Ломен мог думать о теле, распростертом на полу, только как о машине. Он не мог думать о нем как о своем сыне. Это было бы невыносимо. Лицо умирающего было искорежено выстрелами, превращено в асимметричную, сверхъестественную маску. Глаза, минуту назад сверкавшие серебром, сейчас почернели. Казалось, что кто-то вместо шариков ртути поместил в глазницы две капли черной нефти. В трещине, рассекавшей череп пополам, Ломен увидел вместо серого вещества мозга сплетение проводников и какое-то подобие электронных плат, похожих на керамические пластинки. Из раны вытекала кровь и струился голубоватый дым. Машина взвыла еще громче. Но на этот раз "электронный" крик донесся не со стороны умирающего тела, а из компьютера, стоящего на столе. Звук был странным, в нем слышалось что-то жалобное, человеческое. Впечатление было такое, что в компьютере осталась часть разума Денни. Поток цифр и символов на экране вдруг остановился. Вместо него весь экран стало заполнять одно-единственное слово, повторенное тысячи раз: НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ... В этот момент Ломен осознал, что Денни, его сын, умер лишь наполовину. Разум, живший в теле мальчика, угас, а часть его, переселившаяся в компьютер, продолжала жить. Именно эта часть стонала сейчас металлическим голосом машины. На экране появились другие слова: Я ПОТЕРЯЛ СЕБЯ, Я ПОТЕРЯЛ СЕБЯ, Я ПОТЕРЯЛ СЕБЯ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ... Ломен почувствовал, как стынет его кровь, он никогда раньше не знал, что на сердце может быть так холодно. Он попятился назад от лежащего на полу тела и прицелился в компьютер на столе. Он расстрелял в него все патроны, первым же выстрелом разбив стекло экрана. Вокруг сразу стало темно. Электронный мозг компьютера был уничтожен. Из него вылетели тысячи искр. Погасла последняя искра, и комната погрузилась в полную темноту. В помещении стоял запах горелой изоляции. Ломен выбрался из комнаты на лестничную площадку, постоял, привалившись к стене, и начал спускаться вниз. Он перезарядил свой револьвер и положил его в кобуру. На улице все так же шел дождь. Ломен сел в машину и включил зажигание. - Шаддэк, - произнес он вслух. Глава 19 Тесса, не теряя ни минуты, взяла на себя заботу о Крисси. Она отвела ее наверх, оставив Гарри, Сэма и Муза в кухне, и первым делом помогла девочке снять с себя мокрую одежду. - Э, да у тебя зуб на зуб не попадает, крошка. - Мое счастье, что я их не лишилась нынешней ночью. - Да у тебя вся кожа синяя, как у индейки. - Мое счастье, что ее с меня не содрали. - Я заметила, что ты хромаешь. - Да, я растянула лодыжку. - Ты уверена, что это всего лишь растяжение? - Да, ничего серьезного. А кроме того... - Я знаю, - перебила ее Тесса, - твое счастье, что у тебя еще есть лодыжки. - Да, я именно это хотела сказать. Так как, насколько я знаю, пришельцам человеческие лодыжки очень по вкусу, они для них то же самое, что для некоторых людей - куриные ножки. Крисси села на край кровати, закутавшись в шерстяное покрывало, и ждала, пока Тесса достанет из бельевого шкафа кусок ткани и из коробки для шитья несколько английских булавок. - Рубашки, которые носит Гарри, для тебя слишком велики, так что я приспособлю для тебя вот эту ткань. А пока твоя одежда будет сушиться, мы спустимся вниз, и ты расскажешь Гарри, Сэму и мне все, что с тобой произошло. - Это было настоящее приключение, - начала Крисси. - По тебе заметно, что пришлось несладко. - Из этих приключений могла бы получиться целая книга. - Ты любишь книги? - Да, очень. Краснея, но решив вести себя достойно и не капризничать, Крисси сбросила с себя покрывало и позволила Тессе закутать ее в кусок ткани. Тесса при помощи булавок соорудила что-то вроде римской тоги. Пока Тесса трудилась над ее нарядом, Крисси продолжала рассуждать: - Я, наверное, когда-нибудь напишу книгу о том, что случилось со мной в этот день. У нее будет название "Нашествие пришельцев" или "Гнездо королевы пришельцев". Второе название мне меньше нравится, я его возьму, только если где-нибудь действительно обнаружится гнездо "королевы пришельцев". Я не знаю, может быть, им и гнезда не нужны, может быть, они размножаются как-то иначе, не так, как змеи или насекомые. Может быть, они устроены как растения? Кто знает? Если окажется так, я назову книжку "Семена из космоса", "Растения из невесомости" или "Мерзкие марсианские мухоморы". Правда, хорошо, когда в названиях книг есть аллитерация? Аллитерация. Вам нравится это слово? Мне - очень. Я вообще люблю красивые слова. Конечно, можно найти и более поэтичное название для книги, например: "Корни пришельцев" или "Листья пришельцев". Послушайте, что я поняла - если они в самом деле растения, то мы спасены - их начнут есть какие-нибудь жуки или червяки, у них, у пришельцев, ведь еще нет иммунитета против вредителей растений. Помните, именно так случилось с марсианами в романе "Война миров". Тессе совсем не хотелось разубеждать девочку и говорить ей, что враги спустились вовсе не со звезд. Ей очень нравилось слушать рассуждения Крисси. Тесса вдруг заметила, что левая рука Крисси тоже пострадала. Вся ладонь была расцарапана, на ней запеклась кровь. - Это произошло, когда я спрыгнула с крыши над крыльцом дома пастора, - объяснила Крисси. - Ты прыгала с крыши? - Да. Представьте себе, это было так захватывающе. Это чудо-юдо, этот волк полез в окошко вслед за мной, и мне уже некуда было деваться. Я прыгнула и растянула себе лодыжку, а потом бежала через весь двор до калитки от этих тварей. Вы знаете, мисс Локленд... - Называй меня просто Тесса. Крисси никогда не называла взрослых по имени. Она какое-то время молчала, словно собираясь стоять на своем. Но потом решила, что отказывать в такой просьбе - это все-таки грубо, и продолжила: - Хорошо... Тесса. Так вот. Я до сих пор так и не поняла, что же пришельцы собираются с нами делать,если мы попадем к ним в лапы. Может быть, они любят почки и для этого убивают людей? А может, они вовсе и не людоеды? Может быть, они просто запускают каких-нибудь особых насекомых в уши людей и эти насекомые пробираются в человеческий мозг, и он становится управляемым на расстоянии? В любом случае я правильно сделала, что спрыгнула с крыши и не попалась в лапы этим пришельцам. Закончив с тогой, Тесса повела Крисси вниз. По пути она зашла в ванную комнату и заглянула в аптечку, чтобы выбрать какое-нибудь лекарство для расцарапанной ладони Крисси. В аптечке нашелся пузырек с йодом, пластырь и несколько ватных тампонов, которые пролежали здесь так долго, что упаковочная бумага успела пожелтеть. Но вата внутри осталась белоснежной, йод от времени также не пострадал. Крисси села на край ванны, закуталась в тогу и стоически терпела, пока Тесса обрабатывала ей рану. Она не заплакала, даже не пискнула от боли. Но рот у нее не закрывался: - Так получилось, что вообще-то я падала с крыши два раза в своей жизни. Наверное, мой ангел-хранитель спасает меня и следит, чтобы я не разбилась. Первый раз я падала с крыши полтора года назад. Это было весной. Птицы, кажется, это были скворцы, построили гнездо на крыше конюшни. А мне обязательно нужно было посмотреть, как выглядят птенцы в гнезде. Так вот, когда родителей не было дома, я взяла лестницу и, дождавшись, когда мама этих птенцов улетела, быстренько забралась на самый верх. Ну, скажу вам, зрелище. Эти птенцы, оказывается, пока они еще не обросли перьями, уроды уродами. Конечно, не такие страшные, как эти пришельцы, но все равно лучше на них не смотреть. Они все какие-то морщинистые, у них на голове только клюв и глаза, а крылья - как сломанные руки. Если бы у людей младенцы выглядели такими уродами, я думаю, человеческая раса давно бы вымерла: никто бы не захотел видеть перед собой такое создание. Тесса продолжала смазывать ладонь Крисси йодом, пытаясь скрыть улыбку. В какой-то момент она исподтишка взглянула на Крисси и увидела, что девочка зажмурилась и скорчила гримасу, стараясь не выдать криком, как ей больно. - Так вот, вскоре вернулись папа и мама - скворцы, - продолжала Крисси. - Они увидели, что я добралась до их гнезда, и начали кричать и бросаться на меня. Я до такой степени испугалась, что сорвалась с лестницы и упала вниз. И совершенно, ну ни капельки не ушиблась, но упала прямо в кучу конского навоза. Вот уж тоже мало приятного, скажу вам. Я, конечно, люблю лошадей, но они были бы в тысячу раз прият-, нее, если бы научились для таких дел пользоваться картонками, как кошки. Тесса была от этой девочки просто без ума. Глава 20 Сэм навалился на стол локтями и внимательно слушал рассказ Крисси Фостер. Да, конечно, Тесса слышала крики "призраков" во время бойни в "Ков-Лодже" и мельком видела ноги одного из них. Гарри тоже не раз видел их, но на достаточно большом расстоянии, сквозь туман и ночью. Сэму тоже довелось увидеть двух "призраков" нынешней ночью через окно. Однако Крисси была единственной из присутствующих, кто встречался с ними лицом к лицу и неоднократно. Но не только это привлекало внимание Сэма. Он был также увлечен ее живыми манерами, хорошим чувством юмора и богатством мимики. Девочка, совершенно очевидно, обладала немалой силой духа, у нее была не по годам сильная воля, без которой ей ни за что не удалось бы выжить нынешней ночью и утром. При всем при этом она сумела сохранить очаровательное впечатление непосредственности, ее воля вовсе не ожесточила ее. Она была из тех детей, глядя на которых понимаешь, что для жалкого человеческого рода еще не все потеряно. Когда-то и его Скотт был таким ребенком. Именно поэтому Сэм любовался Крисси Фостер. Он видел в ней своего потерянного сына. Таким, каким он был до... превращения. Он смотрел на Крисси и слушал ее с таким острым чувством невозвратимой потери, что эта боль отдавалась в сердце и перехватывала горло. Он словно ожидал не только услышать от девочки нужную ему информацию, но и получить от нее ответ на вопрос, почему его собственный сын потерял разом и всю надежду, и всю свою непосредственность. Глава 21 Спрятавшись в темноте подвала бывшей колонии "Икар", Такер и его стая не смыкали глаз, так как совсем не нуждались в сне для пополнения сил. Они просто лежали, свернувшись клубком. Время от времени Такер и другой самец совокуплялись с самкой, и во время этих соитий они, не жалея друг друга, царапались до крови. Им просто надо было ощущать запах свежей крови, чтобы удовлетворять свои инстинкты. Темнота и замкнутость их бетонного убежища-склепа привели к тому, что Такер постепенно стал плохо ориентироваться в пространстве и времени. Он почти ничего сейчас уже не помнил о той части своей жизни, которая предшествовала вчерашнему превращению в зверя и ночной охоте. Он почти не осознавал себя как индиви