ожками. Потом его внимание привлекла зеленая мигающая точка. Она не двигалась, и по ее расположению Джо понял, что это скорее всего сам фургон. Вторая точка, тоже неподвижная, но иного, красного цвета, находилась на месте ближайшей автостоянки на некотором расстоянии от фургона. Джо не сомневался, что она означает местоположение его "Хонды". Система электронного слежения, несомненно, включала в себя лазерный диск с подробнейшей картой Лос-Анджелеса и его окрестностей, а возможно - всего штата Калифорния или даже всей страны от побережья до побережья. Одного компакт-диска было достаточно, чтобы на нем можно было хранить подробные планы всех городов во всех штатах США и провинциях Канады. Значит, догадался Джо, кто-то спрятал в его машине мощный радиомаяк, испускающий сигнал, который можно принимать даже через спутник. Следящая вычислительная машина преобразовывала этот сигнал, определяла при помощи метода триангуляции местоположение "Хонды" относительно фургона и выводила информацию на экран компьютера. Таким образом люди в фургоне могли следить за его перемещениями, даже не приближаясь к "Хонде" на расстояние прямой видимости. На пути от Санта-Моники до долины Сан-Фернандо Джо все время посматривал в зеркало заднего вида, но так и не заметил ни одной машины, которая вызвала бы его подозрение. Теперь загадка разрешилась; фургон мог следовать за ним, держась на расстоянии нескольких миль, а оторваться от него было практически невозможно. В бытность свою репортером отдела уголовной хроники Джо однажды выезжал на задание с лихими сотрудниками федеральной криминалистической лаборатории, которые использовали схожее, но все же не таков совершенное оборудование. Подумав о том, что либо Уоллес Блик, либо его напарники могут застать его здесь, если он задержится в фургоне слишком долго, Джо повернулся вместе с креслом, выискивая хоть какие-то признаки, которые помогли бы ему разобраться, с каким правоохранительным органом он имеет дело на этот раз, однако Блик и иже с ним оказались весьма аккуратными сотрудниками. Джо не заметил ничего, что помогло бы ему в решении этой загадки. Единственным, что бросилось ему в глаза, были два выпуска "Уайред", лежавшие возле компьютера, за которым работал Блик. Одна газета была сложена так, чтобы удобнее было читать очередную статью, до небес превозносящую великого Билли Гейтса. Вторая была раскрыта на вкладыше, предназначавшемся для офицеров войск спецназначения, которые хотели бы оставить государственную службу и стать наемниками. Вкладыш рассказывал о новейших кинжалах и ножах, способных рассекать даже кости. Одним движением такого клинка противника можно было выпотрошить, как рыбу. Судя по всему, именно за чтением подобного рода Блик коротал время в те периоды, когда ему нечего было делать, - например, ожидая, пока Джо надоест пялиться на набегающие на берег волны прибоя. Похоже, татуированный мистер Уоллес Блик был не простым техником при компьютере. Даже если ножи были его хобби, то оно очень ему подходило. x x x Когда Джо выбрался из фургона. Блик громко застонал, но, к счастью, так и не пришел в себя. Ноги его несколько раз судорожно дернулись, как у собаки, которой снится охота на кроликов, и красные стильные туфли без каблуков вырвали из земли несколько пучков травы. Мужчин в гавайках по-прежнему не было видно. Кроме того, Джо был почти уверен, что он больше не слышал выстрелов, хотя холмы могли и заглушить пальбу. Поминутно оглядываясь, он поспешил к своей "Хонде". Хромированная ручка двери ярко сверкала на солнце, и, дотронувшись до нее, Джо обжегся, зашипев от боли. В салоне было так жарко, что казалось, еще немного, и обивка кресел начнет обугливаться и дымиться. Джо поспешил опустить стекло водительской дверцы, но это вряд ли могло помочь ему. Запустив двигатель "Хонды", он бросил взгляд в зеркальце заднего вида и увидел неуклюжий колесный трактор, который тащил за собой бортовой прицеп. Трактор медленно приближался с восточной оконечности кладбища, и Джо решил, что он принадлежит парковому хозяйству. Он, однако, не мог сказать, услышал ли тракторист стрельбу или просто был занят рутинными работами по благоустройству территории. Джо вырулил на дорожку. Он мог бы поехать дальше на запад и, добравшись до границы парка, вернуться к воротам, двигаясь вдоль его периметра, но решил возвращаться тем же путем, каким он сюда приехал. Почему-то Джо казалось, что он оставался в фургоне непозволительно долго, и теперь в ушах его явственно раздавалось как будто тиканье часового механизма бомбы, отмеряющего оставшиеся до взрыва секунды. Дорожка, однако, оказалась достаточно узкой, и развернуться за один прием ему не удалось. Переключив передачу на задний ход, Джо с силой нажал на акселератор и услышал визг покрышек по нагретому асфальту. "Хонда" резво прыгнула назад, Джо затормозил и снова переключил автоматическую коробку передач на повышение. Тик-так, тик-так... Интуиция его не подвела. "Хонда" только начала набирать скорость, поворачивая навстречу медленно движущемуся трактору, как стекло левой задней дверцы рядом с головой Джо разлетелось вдребезги, и осколки посыпались на сиденье. Выстрела Джо не услышал, но сразу понял, что случилось. Бросив взгляд налево, он увидел на склоне холма псевдополицейского в яркой красно-оранжевой рубашке. Он был бледен, как труп, пролежавший несколько дней в холодильнике морга, но в стрелковой стойке стоял уверенно. Сзади раздавались невнятные, приглушенные расстоянием проклятья, и Джо сообразил, что Блик наконец-то пришел в себя. В зеркале заднего вида он смог рассмотреть, что громила на четвереньках отполз от фургона и, тряся своей квадратной головой, как раненый бультерьер после схватки, изрыгает одно за другим страшные ругательства в его адрес. На губах Блика выступила кровавая пена. Еще одна пуля с тупым стуком пробила корпус машины, и в багажнике что-то жалобно звякнуло. Под рев мотора и завывания горячего ветра, который врывался в салон сквозь опущенное стекло водительской дверцы, вырываясь через разбитое заднее стекло, "Хонда" мчалась к воротам кладбища, вывозя Джо из-под обстрела. Скорость ее была так высока, что трактор с прицепом поспешно отвернул в сторону при ее приближении, хотя места для того, чтобы благополучно разъехаться, было больше чем достаточно. По пути к выходу Джо пронесся мимо двух свежих могил. От одной из них медленно, словно безутешные души, уже расходились скорбящие родственники; возле другой одетые в черное люди все еще сидели на своих складных стульчиках, и их неестественная неподвижность наводила на мысли о том, что они, возможно, решили навсегда остаться с тем, кого любили. Впрочем, и эта картина быстро осталась позади, и Джо увидел семью вьетнамцев, устанавливавших на свежем холмике земли поднос со свежими фруктами и домашней выпечкой. Потом за окном "Хонды" промелькнула необычная белая часовня со шпилем поверх палладианской<Палладианство- направление в европейской архитектуре; создано итальянским архитектором А. Палладио на основе античных и ренессансных традиций> арки, образованной белыми прямыми колоннами, которые, в свою очередь, опирались на плоскую крышу стилизованной сторожевой башни. Солнце уже склонялось к закату, и в его косых лучах это архитектурное сооружение отбрасывало на дорожку такую странную тень, что, когда Джо пересекал ее, у него на мгновение похолодело в груди. Машинально он рванул руль, машина вильнула, и Джо увидел на взгорке кладбищенский морг, выстроенный в южном колониальном стиле. Его белые гладкие, недавно оштукатуренные стены ослепительно сверкали под солнцем, но Джо - без всякой связи с происходящим - неожиданно подумал, что эта усадьба выглядела бы гораздо уместнее где-нибудь среди тропических флоридских болот, а не среди засушливых холмов в Южной Калифорнии. Потом ему снова стало не до размышлений. Позабыв об осторожности, Джо гнал во весь дух, опасаясь погони, но погони не было. Еще он боялся, что выезд с кладбища будет блокирован несколькими полицейскими патрульными машинами, однако, когда он пересекал ворота, ни одного полицейского автомобиля не было ни видно, ни слышно. x x x Проехав под эстакадой, по которой проходило шоссе Вентура, Джо оказался в густонаселенной части долины Сан-Фернандо. В этом людском муравейнике легко было затеряться. Остановившись на красный сигнал светофора, он, однако, все еще дрожал от напряжения и пережитого страха, машинально глядя на вереницу механических динозавров, которых вывели на субботнюю прогулку члены местного клуба любителей редких и старинных автомашин. Здесь были превосходно сохранившийся "Бьюик-Роудмастер" 1941 года, "Форд-Спортсмен-Вуди" 1947 года с отделкой из светлого клена, выгодно выделявшегося на темно-вишневом лаке, и даже "Форд-Родстер" 1932 года, оформленный в стиле арт-деко<Арт-деко- основанный на геометрических формах декоративный стиль в искусстве 1920-1930 гг., имевший прикладное значение. Употреблялся для оформления мебели, тканей и др. Вновь возродился в 1960-х гг.>, с обтекаемыми крыльями и хромированными декоративными накладками на кузове, подчеркивающими скоростные качества машины-ветерана. Словом, каждая из дюжины машин являлась неопровержимым свидетельством того, что автомобилестроение - тоже разновидность искусства. Затейливые решетки радиаторов, начищенные медные клаксоны, приподнятые на стойках фары, колеса на спицах, отполированные фигурные крылья и подножки, непривычной формы капоты с фигурками животных на радиаторных пробках, сделанные вручную брызговики с металлическими накладками - все это катилось через перекресток на мягком резиновом ходу под скрип рессор и хромовых сидений, и Джо ощутил, как грудь его стиснуло странное ностальгическое чувство, сладостное и болезненное одновременно. Проехав еще один квартал, он миновал маленький пыльный сквер, где, несмотря на жару, молодая семья - муж, жена и трое детей играли с золотистым ретривером, который высунув язык носился за мячом. Чувствуя, как отчаянно забилось его сердце, Джо притормозил. Еще немного, и он остановился бы на обочине, чтобы посмотреть за игрой. На углу он заметил двух старшеклассниц, которые стояли на краю тротуара и, держась за руки, ожидали сигнала светофора, чтобы перейти на другую сторону. Судя по всему, они были близняшками, и ощущение похожести еще больше усиливалось благодаря одинаковым белым шортам и свежим крахмальным блузкам. Девочки напоминали мираж, глоток прохладной воды в пекле августовского дня, видение, возникшее из потусторонних материй посреди железобетонного ландшафта современного города. Словно ангелы, слетевшие с небес на грешную землю, они, казалось, были окружены сиянием, которое разгоняло, рассеивало смог и синеватые выхлопы множества автомобильных моторов. Сразу за девочками высилась стена многоквартирного жилого дома в испанском стиле, вдоль которой были сооружены решетчатые шпалеры, густо заплетенные ползучей геранью-заухнерией. Заухнерия обильно цвела, и ее плотные алые шапки тяжело оттягивали гибкие плети вниз. Эти цветы очень любила Мишель; она даже посадила несколько кустов во дворе их дома в Студио-Сити. Не успел Джо подумать об этом, как ему стало ясно: что-то изменилось. Незаметно, исподволь, но сомневаться в этом не приходилось. Между тем день был таким же жарким, а город - душным и пыльным, как всегда. Следовательно, все дело было в нем самом. Это он изменился, и перемены еще не закончились; Джо буквально физически ощущал, как внутри его все плавится, течет, заново кристаллизуется, настраиваясь на новый лад, и этот процесс было не остановить, как приливную волну. Его горе нисколько не уменьшилось, а одиночество было таким же сильным, как в самую темную безлунную ночь, когда он просыпался на своем убогом матраце в пустой комнате и часами смотрел в темноту, шепча любимые имена, однако, несмотря на то, что даже сегодняшнее утро было окрашено меланхолией и стремлением к смерти, Джо уже точно знал, что в нем изменилось. Он больше не хотел умирать. Он хотел жить. И перемена эта произошла с ним вовсе не от того, что на кладбище его чуть не убили. Тот факт, что в него стреляли и едва не попали, сам по себе вряд ли был способен открыть Джо глаза на то, что жизнь по-прежнему прекрасна и удивительна. Это было бы слишком просто. Катализатором, запустившим сложный химический процесс, в котором без остатка растворились его равнодушие и апатия, стал гнев. И это был не просто бессильный гнев человека, потерявшего самое дорогое; Джо был в ярости из-за того, что Мишель не может любоваться парадом старых автомобилей, не может увидеть девочек-школьниц в белых рубашках, увитые алыми геранями шпалеры на углу улицы или заплетенную пурпурной и розовой бугенвиллеей крышу скромного одноэтажного бунгало. При мысли о том, что ни Нина, ни Крисси никогда не смогут поиграть в мяч или "летающее блюдце" со своей собакой, никогда не украсят мир своей красотой и никогда не испытают ни радости, ни восторга от избранной ими карьеры или счастливого замужества и не познают любви своих собственных детей, его руки сами собой сжимались в кулаки. Ярость изменила Джо, ярость продолжала подстегивать его, ярость не давала ему снова погрузиться в пучины отчаяния и жалости к себе. "Как ты живешь?" - спросила женщина, фотографировавшая могилы. "Я еще не готова говорить с тобой", - сказала она. "Я вернусь, когда будет пора", - пообещала она, словно должна была открыть ему что-то очень важное, помочь приобщиться к какому-то откровению... Потом Джо вспомнил двух мужчин в гавайских рубашках. Вспомнил головореза при компьютере, который на досуге изучал холодное оружие, и девушек с пляжа в бикини на шнурках. За ним следили сразу несколько бригад оперативников, ожидавших, пока женщина выйдет на контакт с ним. Фургон, по самую крышу набитый сложнейшей электроникой, компьютерами, направленными микрофонами, камерами видеонаблюдения и прочим, тоже говорил сам за себя, и говорил достаточно красноречиво. А когда он бежал, они хотели застрелить его, застрелить совершенно хладнокровно, потому что... Почему? Может быть, они считали, что темнокожая женщина успела сказать ему нечто очень важное - такое, чего он ни в коем случае не должен был узнать? Или потому, что он представлял для них - кем бы они ни были и кого бы ни представляли - опасность только потому, что узнал о существовании этой женщины? А может быть, они решили, что он сумел найти в их фургоне что-то такое, что позволит ему установить их личности и разгадать дальнейшие намерения? Что ж, подвел Джо неутешительный итог, он так ничего и не узнал ни о людях, приехавших в белом фургоне, ни о том, чего они хотели от этой странной женщины. Одно было неоспоримо: все, что Джо знал о гибели своей жены и дочерей, не соответствовало действительности либо частично, либо полностью. Что-то в истории катастрофы рейса 353 было нечисто, и теперь кто-то пытался спрятать концы в воду. Чтобы прийти к этому заключению, Джо не понадобился даже его репортерский инстинкт. Подсознательно он понял это в тот самый миг, когда встретил незнакомую женщину возле могил. Увидев в ее руках фотоаппарат, встретив ее исполненный силы взгляд, услышав голос, в котором звучали сострадание и ласка, Джо - даже без этих загадочных слов насчет того, что она еще не готова говорить с ним, благодаря лишь обыкновенному здравому смыслу - понял, что он знает не всю правду. Он ехал через тихий провинциальный Бербанк и буквально кипел от бешенства. Ощущение несправедливости наполняло его до краев. Мир всегда был холодной и жестокой машиной, и Джо никогда не питал на сей счет никаких иллюзий, но сейчас к этим неотъемлемым свойствам бесконечной Вселенной добавились обычные человеческие пороки: ложь, предательство, равнодушие, алчность. Еще совсем недавно Джо спорил с собой, пытаясь убедить себя, что пенять на то, как устроен мир, глупо и что только смирение и безразличие способны облегчить его страдания. И в какой-то степени он был прав. Злиться на воображаемое существо, восседающее на небесном престоле, было абсолютно бессмысленно - так же бессмысленно, как пытаться погасить звезды, бросая в них камнями. Но теперь у него появился более подходящий объект для ненависти: люди, которые скрыли или намеренно исказили все обстоятельства гибели рейса 353. Джо понимал, что ему никогда не вернуть Мишель, Крисси и Нину и что его разбитая жизнь уже никогда не будет целой. Кровоточащие раны в его душе были слишком глубоки, чтобы их можно было залечить, и никакая правда, которую ему, быть может, предстояло узнать, не способна была помочь Джо снова обрести смысл жизни. У него осталось только прошлое, жизнь была кончена, и ничто не в силах было изменить этого факта. Вместе с тем Джо не сомневался в своем праве знать, что именно случилось с его женой и дочерьми, как и почему они умерли. И по чьей вине... Это было не только его правом, но и обязанностью, его священным долгом перед погибшими. Джо обязан был узнать, что случилось с самолетом. Горечь и боль стали для него точкой опоры, а ярость - рычагом, с помощью которого Джо мог перевернуть весь этот проклятый мир и добраться до истины. И он готов был сделать это вне зависимости от того, что он мог при этом разрушить и кого погубить. Оказавшись на тихой жилой улочке, Джо подрулил к обочине и остановился. Выключив двигатель, он вышел из машины и медленно обошел ее кругом, хотя и понимал, что у него совсем мало времени. Должно быть, Блик и компания уже мчатся по его следам. Развесистые кроны выезженных вдоль улицы королевских пальм безжизненно повисли в жарком неподвижном воздухе. Он был густым, как смола, и резные пальмовые листья увязли в нем точь-в-точь как вплавленная в янтарь муха. Джо поднял капот "Хонды", но передатчика здесь не было. Тогда он присел перед машиной на корточки и пошарил рукой за бампером. Снова ничего. Вдалеке послышался свистящий рокот вертолетных винтов. Он становился все громче и громче. Джо переместился на правую сторону машины и ощупал пространство за передним колесом с пассажирской стороны, но только испачкал пальцы в грязи и тавоте. Под задним крылом передатчика тоже не оказалось. Шум вертолета превратился в оглушительный рев. Маленькая верткая машина показалась с северной стороны и промчалась прямо над головой Джо. Она шла на высоте не больше пятидесяти футов над домами, и длинные, изящные листья пальм затряслись и закачались под ветром, поднятым винтом вертолета. Джо в тревоге запрокинул голову и посмотрел вслед удаляющейся машине. Ему казалось, что вертолет разыскивает именно его, однако рассудок подсказывал, что это предположение не имеет под собой никаких оснований. Должно быть, у него просто разыгралось воображение. Вертолет исчез за домами на юге, даже не замедлив ход. На борту его не было ни полицейской эмблемы, ни какой-либо другой надписи. Кроны пальм перестали раскачиваться и снова замерли под лучами палящего солнца. Джо снова присел у заднего бампера машины и наконец нащупал скрытый под ним передатчик. Вместе с батареями передатчик был не больше пачки сигарет. Посылаемый им сигнал был, разумеется, нс слышен. Маленькая коробочка выглядела совершенно безвредной. Джо положил ее на мостовую и открыл багажник, намереваясь достать монтировку и превратить аппарат обломки, но в это время с ним поравнялся медленно движущийся грузовик муниципальной службы, из кузова которого грустно свешивались свежесрезанные ветви деревьев и кустов. Широко размахнувшись, Джо забросил передатчик в кузов грузовика. Он рассчитывал, что это поможет ему выиграть время, пока Блик и компания будут сопровождать грузовик до ближайшей помойки. Проехав некоторое расстояние, Джо снова заметил на юге вертолет. Он кружил над городом по сужающейся спирали, зависал и снова начинал кружить, и Джо понял, что его опасения не были беспочвенными. Вертолет находился либо над кладбищем, либо - что было еще вероятнее - над заросшей кустарниками пустошью возле Гриффитской обсерватории. Он явно искал женщину, и Джо невольно подумал о том, насколько внушительными возможностями располагают его враги. Часть вторая ПОИСКОВЫЙ СТЕРЕОТИП "Лос-Анджелес таймc" публиковала рекламы больше, чем любая другая газета в Соединенных Штатах. Благодаря этому она продолжала приносить своим владельцам доход даже в тот век, когда большинство печатных средств массовой информации оказалось в загоне. Редакция "Таймc" находилась в деловом центре города, в многоэтажном здании, которое целиком принадлежало газете и занимало почти весь квартал. Штаб-квартира скромной "Лос-Анджелес пост" располагалась даже не в Лос-Анджелесе, а занимала старенькое четырехэтажное здание в Сан-Вэли, неподалеку от аэропорта Бербанк - в пределах мегаполиса, но за границей городской черты. Вместо многоуровневого подземного гаража возле штаб-квартиры "Пост" имелась простая открытая автостоянка, окруженная забором из металлических цепей, поверх которого были протянуты спирали колючей проволоки, а вместо улыбающегося служителя в форме с приколотым к карману удостоверением за въездом на стоянку надзирал угрюмого вида молодой человек лет девятнадцати-двадцати, который сидел на складном стульчике под грязноватым ресторанным зонтом с выцветшей эмблемой "Чинзано", худо-бедно закрывавшим его от солнца. Молодой человек слушал по радио рэп-волну. Его чисто выбритая голова влажно блестела от испарины, в правой ноздре болталась золотая серьга, а ногти были выкрашены в черный цвет. Свободные черные джинсы были тщательно разорваны на коленях, а на черной майке навыпуск значилось большими красными буквами: "FEAR NADA"<Fear nada: буквально - страха нет (англ. и исп.).>. На все въезжающие машины молодой человек взирал с таким выражением на лице, словно он заранее оценивал каждую и прикидывал, сколько можно будет за нее выручить, если угнать ее и разобрать на запчасти. На самом деле, как понял Джо, он просто высматривал пропуск на ветровом стекле и отправлял на муниципальную стоянку те автомобили, которые не имели отношения к редакции. Пропуска менялись каждые два года, но бумажка, приклеенная к ветровому стеклу его "Хонды", все еще была действительна. Джо уволился через два месяца после катастрофы самолета, но его редактор, Цезарь Сантос, отказался принять его отставку и отправил Джо в неоплачиваемый бессрочный отпуск, который гарантировал ему место в случае, если он надумает вернуться. Но Джо так и не надумал. Он твердо знал, что никогда не вернется в газету. Просто сейчас ему необходимо было воспользоваться редакционным архивом. Вестибюль редакции выглядел достаточно унылым и казенным. Металлические стулья с синими пластмассовыми сиденьями, выкрашенные в бежевый цвет стены, кофейный столик с пластиковой столешницей под камень, два сегодняшних номера "Пост" - такова была убогая обстановка, которую не оживляли даже несколько черно-белых фотографий на стене, сделанных самим Биллом Хэннетом, легендарным фоторепортером "Лос-Анджелес пост", удостоенным за свое искусство нескольких специальных журналистских премий. На снимках были запечатлены эпизоды недавних беспорядков: объятый пламенем город и толпы ухмыляющихся молодчиков на улицах, а также сцены постигшей катастрофы - разрушенные землетрясением дома, широкие трещины в асфальте, молодая мексиканка, прыгнувшая навстречу собственной гибели с шестого этажа пылающего дома, хмурое грозовое небо и роскошная усадьба на фоне океана, чудом удерживающаяся на гребне изуродованного оползнем холма. Собственно говоря, в этом не было ничего удивительного - ни одно средство массовой информации, будь то газета, радиостанция или телеканал, не могло создать себе имя и репутацию на хороших новостях. 1  В вестибюле сидел за конторкой Дьюи Бимис, совмещавший обязанности секретаря и охранника. Он работал в "Пост" уже больше двух десятков лет - с тех самых пор, когда эксцентричный и самовлюбленный миллиардер основал эту газету, наивно полагая, что ему удастся сбросить с олимпа власти "Лос-Анджелес таймс", печально известную своими тесными связями с политическими и финансовыми воротилами. В первое время его детище располагалось в новеньком здании в престижном районе Сенчури-Сити, где все приемные и холлы были оформлены и меблированы по проекту супердизайнера Стивена Чейза. Впрочем, тогда Дьюи еще не был секретарем, а работал простым охранником, каковых, к слову сказать, в те далекие времена было семеро. Но время шло, и оказалось, что даже снедаемому манией величия миллиардеру может надоесть швырять деньги в бездонный колодец, которым оказалась "Лос-Анджелес пост". Небоскреб в Сенчури-Сити был продан, и газета переехала в более скромное здание в Сан-Вэли. Великому переселению предшествовало сокращение штатов, но Дьюи сумел удержаться на своем месте благодаря тому, что при росте шесть футов и четыре дюйма, бычьей шее и таких широких плечах, что в узкие двери ему приходилось проходить боком, оказался единственным из охранников, умевшим печатать на машинке со скоростью восьмидесяти слов в минуту. Кроме того, он вполне прилично разбирался в компьютерах и прочей редакционной технике, которая частенько выходила из строя. Со временем "Пост" перестала приносить убытки, но о прибыли по-прежнему не было и речи. Тем не менее положение ее стабилизировалось, и блестящий мистер Чейз даже успел спроектировать для редакции несколько великолепных интерьеров, появившихся, увы, только на страницах "Архитектор дайджест" и еще где-то, потому что их автор неожиданно скончался, несмотря на свой дизайнерский гений. Так, несмотря на все свое богатство, когда-то отдаст концы чудаковатый миллиардер; так умрет однажды и Дьюи Бимис - умрет, несмотря на свои разнообразные таланты, приветливую улыбку и заразительный смех. - Джо! - воскликнул Дьюи и, радостно ухмыляясь, поднялся со своего кресла за конторкой. Издалека он был похож на огромного бурого медведя, который встал на дыбы и протягивает вперед свою широкую лапу. - Как дела, Дью? - кивнул Джо, пожимая протянутую руку. - Карвер и Мартин недавно закончили лос-анджелесский университетский колледж, закончили с отличием. Теперь старший пойдет по медицинской части, а второй хочет стать юристом! - выпалил Дьюи с таким жаром, словно этой новости было всего несколько часов и она должна была попасть на первую полосу завтрашнего воскресного выпуска "Пост". По всему было видно, что, в отличие от своего работодателя-миллиардера, Дьюи гораздо больше гордится не собственными достижениями, а успехами своих детей. - ...А Юлия закончила второй курс Йельского университета и снова получила стипендию. Ее общий показатель - три и восемь десятых. Осенью ее хотят сделать редактором студенческого литературного журнала - она, видишь ли, очень хочет стать писательницей, как эта... Энни Пролл, которую она все время перечитывает... Тут Дьюи вспомнил о катастрофе рейса 353, и по его глазам пробежала тень. Устыдившись своего порыва, он неловко оборвал себя на полуслове и замолчал, не желая больше похваляться своими детьми перед человеком, который потерял семью. - Как поживает Лина? - не без усилия спросил Джо, имея в виду жену Дьюи. - Хорошо... То есть все нормально. Нормально она поживает... - Дьюи натянуто улыбнулся, стараясь загладить свой промах. Очевидно, ему было нелегко справиться с воодушевлением, которое охватывало его каждый раз, когда он заговаривал о семье. Джо всегда ненавидел в своих друзьях эту неловкую жалость. Даже по прошествии целого года она никуда не исчезла, и это угнетало его. Именно по этой причине он так старательно избегал всех, кого знал в своей прошлой жизни. Жалость и сочувствие в глазах друзей, несомненно, были искренними, но Джо казалось, что все они осуждают его за неспособность собраться с силами и начать жить сначала. Впрочем, тут он скорее всего ошибался. - Послушай, Дьюи, - сказал он, - мне нужно подняться наверх и кое-что проверить. Я расследую одно дело и хочу воспользоваться нашей базой данных. Если можно, конечно... Дьюи просветлел лицом. - Ты хочешь вернуться, Джо? - радостно спросил он. - Может быть, - солгал Джо. - Вернуться в штат, чтобы снова работать? - Я подумывают об этом. - Мистер Сантос будет очень рад услышать об этом. - Кстати, Кай Юлий сегодня на месте? - Нет, шеф в отпуске. Укатил на рыбалку куда-то в Ванкувер. Джо испытал огромное облегчение, узнав, что ему не придется лгать Цезарю Сантосу и выдумывать какие-то веские причины, объясняющие его появление. - Меня интересует кое-какая информация, - повторил он. - Я задумал репортаж о некоторых необычных человеческих причудах. Он будет отличаться от того, что я делал раньше, поэтому я решил, что для начала мне нужно будет покопаться в архиве. - Я уверен, что мистер Сантос хотел бы, чтобы ты чувствовал себя здесь как дома. Ступай и делай, что тебе надо. - Спасибо, Дьюи. Джо прошел сквозь вращающуюся дверь и оказался в длинном полутемном коридоре, покрытом затоптанной и вытертой ковровой дорожкой зеленого цвета. Стены здесь были выкрашены масляной краской, которая от времени стала рябой, а звукопоглощающее покрытие на потолке вылиняло и поблекло, и Джо невольно подумал о том, что с тех пор, как редакция переехала из роскошного особняка в Сенчури-Сити и отказалась от всех внешних атрибутов богатства и благосостояния, ей не оставалось ничего другого, как поддерживать имидж оппозиционной газеты, вынужденной мириться с бедностью ради правого дела. В нише слева располагались лифты. Двери обеих шахт были помяты и поцарапаны. Первый этаж, на котором размещались в основном архивы и офисы отделов распространения и приема рекламы, был безлюден и погружен в субботнюю тишину. Должно быть, именно поэтому Джо чувствовал себя не в своей тарелке. Он был уверен, что любой из сотрудников редакции, который встретится ему в этом пустом коридоре, сразу поймет, что он проник сюда под фальшивым предлогом, преследуя цели, которые не имеют к журналистике никакого отношения. Джо как раз ждал лифта, когда в коридоре послышался топот. Нервно обернувшись, он увидел Дьюи, который, размахивая руками, спешил к нему. В кулаке секретарь-охранник сжимал белый плотный конверт. - Чуть не забыл, - сказал он, отдуваясь. - Несколько дней назад к нам заходила одна леди. Она сказала, что у нее есть материал специально для твоего репортажа. - Какого репортажа? - Она не сказала. Но, по ее словам, ты должен быть в курсе. Джо машинально взял конверт. Подъехал лифт, и двери отворились с тяжелым вздохом. - Я сказал ей, что ты уже десять месяцев у нас не работаешь. Тогда она попросила твой телефонный номер, но я, конечно, сказал, что не могу дать ей ни телефона, ни адреса, - добавил Дьюи. - Спасибо. - Джо шагнул в лифт. - Я обещал, что перешлю письмо тебе или, в крайнем случае, позвоню, и только потом обнаружил, что ты переехал и что твоего номера нет в справочнике. И вообще ни у кого нет. - Вряд ли это срочный материал, - уверил охранника Джо и взмахнул конвертом. В конце концов, он вовсе не собирался возвращаться к журналистике, но Дьюи не обязательно было об этом знать. Двери лифта начали закрываться, но Дьюи поставил в щель ногу. Нахмурившись, он сказал: - Ни в личном деле, ни в картотеке учета кадров не оказалось никаких сведений о том, куда ты девался. Никто из твоих друзей не знал, как с тобой связаться. - Да, - кивнул Джо. - Так и было. Дьюи немного поколебался. - Я понимаю, - сказал он наконец. - Тебе нужно было отлежаться. Наверное, ты чувствовал себя на самом дне пропасти. - Это верно, - признал Джо. - Но я выкарабкаюсь, дай только срок. - Друзья могли бы спустить тебе веревку или придержать лестницу, чтоб не очень шаталась. Джо, тронутый до глубины души, только кивнул. - Не забывай, - строго сказал Дьюи. - Спасибо, Дью. Секретарь-охранник убрал ногу, двери лифта закрылись - и кабина тронулась вверх. x x x Третий этаж почти целиком занимал отдел новостей. Огромный главный зал разделялся при помощи легких перегородок на несколько десятков крошечных кабинок, так что охватить взглядом все пространство целиком было физически невозможно. В каждой кабинке был установлен подключенный к редакционной сети компьютер, телефон, вращающееся рабочее кресло и прочие приспособления, необходимые современному представителю второй древнейшей профессии. Джо знал, что такой же зал имеется и в редакции "Таймс". Вся разница заключалась в том, что у конкурентов он был гораздо просторнее, а мебель и модульные разборные кабинки - современнее, да и в воздухе не пахло ни асбестовой пылью, ни формальдегидами, которые обильно выделяла разлагающаяся от старости отделка стен. Кроме того, в отделе новостей "Таймс" даже в субботу вечером кипела работа, чего нельзя было сказать о "Пост". За последние несколько лет Джо дважды предлагали перейти в "Таймс", но оба раза он отказывался. "Серая Леди", как называли конкурирующую "Лос-Анджелес таймс" в некоторых кругах, действительно была профессиональной и мощной газетой, однако именно рекламные объявления обеспечивали для нее сытую жизнь, и боязнь их потерять заставляла ее тратить на поддержание сложившегося "статус кво" слишком много усилий. Джо был уверен, что только в "Пост" ему будет позволено высказываться достаточно агрессивно и резко; больше того, именно такие репортажи от него здесь требовались. И хотя редакция "Пост" подчас напоминала психушку, Джо были весьма по душе энергичный, напористый стиль газеты, стремление ее сотрудников непременно докопаться до сути и репутация издания, которое никогда не выдавало политические заявления власть имущих за настоящие новости и считало всех без исключения чиновников либо коррумпированными, либо некомпетентными, либо сексуально озабоченными, либо рвущимися к неограниченной власти. Несколько лет назад, после печально знаменитого землетрясения в Нортридже, сейсмологи неожиданно обнаружили тесную связь между двумя тектоническими разломами, один из которых проходил через самый центр Лос-Анджелеса, а другой залегал под долиной Сая-Фернандо. Тогда в отделе новостей многие шутили, что город, дескать, может потерпеть серьезный ущерб, поскольку теперь одного мощного подземного толчка достаточно, чтобы уничтожить одновременно и здание "Таймс" в деловом центре Лос-Анджелеса, и редакцию "Пост" в Сан-Вэли. Согласно той же шутке без последней лос-анджелесцы не будут знать, какие политики и должностные лица запускают лапы в городскую казну, берут взятки у наркодельцов или занимаются скотоложством, однако еще большей потерей для них будет отсутствие воскресного приложения "Таймс", из которого городские жители привыкли узнавать, какие магазины проводят распродажу по сниженным ценам. И если "Пост" бывала порой такой же настырной и безжалостной, как терьер, почуявший запах крысы, то для Джо это вполне искупалось возведенной в принцип беспристрастностью и объективностью. Подавляющее большинство тех, кого газета избирала мишенью для критики, действительно оказывались настолько продажными и коррумпированными, как о них писалось, и это было самым главным. Было и еще одно обстоятельство. Мишель тоже работала в "Пост" и вела колонку, посвященную культурным событиям, а иногда ей поручали даже редакционные статьи. Здесь Джо познакомился с Мишель, здесь он за нею ухаживал, здесь они вместе наслаждалисъ ощущением принадлежности к предприятию, которое ведет тяжелую, безнадежную, но благородную борьбу. Даже в первые месяцы и первой, и второй беременности Мишель продолжала работать в этих стенах, и Джо не мог сбрасывать это обстоятельство со счетов. Вот и сейчас помещения редакции снова напомнили ему о Мишель, и Джо подумал, что даже в случае, если он оправится настолько, что жизнь снова обретет смысл и цель, ради которых стоит бороться, дорогие образы снова и снова будут всплывать в его памяти каждый раз, когда он будет переступать порог этого здания. Иными словами, как бы ни повернулась его дальнейшая жизнь, он все равно не смог бы работать в "Пост". Вздохнув, Джо направился прямо к своему бывшему рабочему месту в подотделе городских новостей. Он был рад, что ему не встретился никто из старых знакомых. Кроме того, после ухода Джо его место досталось Рэнди Колуэю - отличному парню, который не был бы в претензии, даже если бы застал Джо в своем кресле. Опустившись в кресло, Джо сразу увидел приколотые к стене фотографии жены Рэнди, его девятилетнего сына Бена и шестилетней дочери Лизбет. Он долго смотрел на них, потом отвел взгляд и больше не поворачивался в ту сторону. Включив компьютер, Джо сунул руку в карман и извлек оттуда конверт со штампом Департамента автомототранспорта, найденный им в кабине белого фургона. Как он и ожидал, внутри оказалась официальная регистрационная карточка, однако, к его огромному удивлению, владельцем машины числилось не правительственное правоохранительное агентство и даже не частное сыскное бюро, а какая-то корпорация со странным названием "Медспек Инк.". Этого Джо никак не ожидал. При ближайшем рассмотрении Уоллес Блик и остальные двое любителей стрельбы с бедра мало походили на полицейских или федеральных агентов, однако в них было гораздо больше от служителей закона, чем от всех сотрудников корпоративных служб безопасности, с которыми Джо когда-либо приходилось сталкиваться. Впрочем, эту загадку можно было отложить на будущее. У Джо был свой план, которому он твердо решил следовать. Перво-наперво, он вышел в архивную директорию, в которой в цифровом виде хранились все номера "Пост", увидевшие свет за прошедшие со дня основания газеты два десятка лет. Здесь можно было найти любую информацию, в том числе фотографии, исключая, разумеется, комиксы, гороскопы, кроссворды и тому подобную дребедень. Включив режим поиска, Джо ввел ключевое слово "Медспек" и нашел шесть упоминаний. Все это были крошечные - в одну-две строки - заметочки из раздела "Бизнес", Джо прочитал их целиком. Корпорация "Медспек", зарегистрированная в Нью-Джерси, начиналась как служба воздушной "Скорой помощи", охватывающая несколько крупных городов. Некоторое время спустя она стала специализироваться на срочной доставке необходимых медицинских инструментов и материалов, охлажденной или консервированной крови, кожи и органов для трансплантации, а также дорогостоящего и хрупкого медицинского оборудования. Кроме того, корпорация несколько раз подряжалась транспортировать в высшей степени опасные бактериологические препараты для гражданских и военных исследовательских лабораторий. Столь специфические задачи обусловили наличие целого парка самых современных самолетов и вертолетов. Вертолетов... И вместительных белых фургонов без опознавательных знаков. Далее Джо узнал, что восемь лет назад контрольный пакет акций "Медспек Инк." был куплен "Текнолоджик Инк." - делавэрской корпорацией, обладающей разветвленной сетью отделений и дочерних компаний, благодаря которым она занимала не последнее место в медицинской и компьютерной индустрии. Но даже компьютерные холдинг-компании "Текнолоджик Инк." занимались в основном разработкой программного обеспечения для медицинских учреждений и исследовательских лабораторий. Джо повторил поиск, использовав "Текнолоджик" в качестве ключевого слова, и получил сорок одну статью, большинство из которых также публиковались в бизнес-разделе "Пост". Первые две оказались настолько сухими, настолько насыщенными специальным финансовым и бухгалтерским жаргоном, что Джо с трудом их одолел. Четыре самых длинных статьи он решил распечатать, чтобы ознакомиться с ними позднее. Пока старенький принтер, урча и покряхтывая от натуги, выплевывал в лоток готовые страницы, Джо заказал список статей, которые "Пост" посвятила катастрофе рейса 353, и на экране появился перечень заголовков с датой публикации. Чтобы работать с этими материалами, Джо потребовалось все его мужество. Минуту или две он сидел неподвижно, крепко зажмурив глаза и глубоко дыша, стараясь вызвать перед своим мысленным взором образ океанских волн, равномерно набегающих на песчаный берег. Наконец, все еще сжимая челюсти с такой силой, что его лицо едва не перекосило судорогой, Джо начал вызывать на экран одну статью за другой, ища боковую колонку с полным списком пассажиров. Попадались ему и фотографии, но он старался проскакивать их побыстрее, чтобы не видеть обломков "Боинга", которые сила удара превратила в мелкий мусор или искорежила до такой степени, что непосвященному глазу трудно было бы опознать самолет в этих сюрреалистических скульптурах и грудах хлама. Все же глаза Джо невольно останавливались на некоторых снимках, сделанных утром после катастрофы. На них были запечатлены бледный рассвет, серый, унылый дождь, начавшийся через два часа после падения "Боинга", и специалисты Национального управления безопасности перевозок, которые ходили по перепаханному лугу в белых биозащитных костюмах и шлемах с пластиковыми забралами. На заднем плане виднелись расщепленные, опаленные огнем деревья, вцепившиеся скрюченными черными сучьями в бледный бок неба. Джо быстро пролистал несколько страниц и обнаружил список членов экспертной группы немедленного реагирования НУБП, занимавшихся расследованием обстоятельств гибели рейса 353. В группе было четырнадцать человек, а руководила ею некая Барбара Кристмэн. Было и несколько статей с фотографиями членов экипажа и пассажиров. Разумеется, не все триста двадцать душ удостоились этой чести; предпочтение было отдано жителям Южной Калифорнии, возвращавшимся домой, в то время как обитатели восточной части страны, направлявшиеся на запад для отдыха или по делам, почти не были представлены в этом мрачном мартирологе катастрофы. Фотографии Мишель с дочерьми были особенного большого формата: "Пост" считала их как бы членами своей семьи, тем более что Мишель тоже работала в газете. Восемь месяцев назад, во время переезда на новую квартиру, Джо почувствовал, что не может больше без конца просматривать семейные альбомы и разрозненные моментальные снимки. Тогда он упаковал все фотографии в большую картонную коробку и убрал подальше, в самый дальний угол единственного чулана, уговаривая себя, что чем больше он будет ковыряться в своих ранах, тем дольше ему придется ждать исцеления. И вот теперь, когда лица Мишель и девочек появились на экране монитора, Джо едва не задохнулся от боли, хотя ему казалось, что он подготовился достаточно хорошо. Официальный снимок, сделанный для личного дела штатным фотографом "Пост", запечатлел только красоту Мишель, почти не отразив ни ее нежного очарования, ни ума, ни задора в уголках губ, но Джо было от этого нисколько ни легче. Для него это все равно была Мишель - та самая Мишель, которую он любил. Крисси и Нина были сфотографированы на рождественском утреннике, который "Пост" устраивала для детей сотрудников. Этот снимок был гораздо удачнее: глаза Крисси счастливо сияли, а Нина - которая иногда настаивала на том, чтобы ее имя произносилось как Найна, - улыбалась в объектив своей милой, хитроватой улыбкой, при виде которой Джо всегда казалось, что девочка знает все волшебные тайны на свете. Сейчас при виде этой фотографии Джо вспомнил глупый стишок, который он иногда декламировал дочери, укладывая ее в постель. Прежде чем Джо успел справиться с собой, губы его сами собой произнесли: - Найну-Нину мы искали, Найну-Нину потеряли... Потом Джо почувствовал, что еще немного, и он утратит власть над собой и своими эмоциями, и торопливо щелкнул "мышью", чтобы убрать дорогие лица с экрана, но стереть образы жены и дочерей из памяти было не так просто. Теперь он видел их перед собой еще яснее, чем тогда, когда убирал фотографии в коробку и заклеивал скотчем. Найну-Нину мы искали, Найну-Нину потеряли... Наклонившись вперед, Джо закрыл лицо руками и только невнятно повторял сквозь стиснутые зубы: - Черт! О, черт!.. Прибой разбивался о берег - такой же, как вчера, такой же, каким он будет завтра. Тикали часы, тени ползли по стенам, восходы чередовались с закатами, фазы луны сменяли друг друга, мерно двигались поршни, качались рычаги, вращались гигантские зубчатые колеса и валы. Вечные ритмы, бессмысленные движения. Безразличие - вот единственное лекарство от безумия и отчаяния. Джо с трудом отнял руки от лица, выпрямился и попытался сосредоточиться на экране компьютера. Больше всего он боялся привлечь к себе внимание. Если бы кто-то из старых знакомых заглянул сейчас в кабинку и увидел его в таком состоянии, Джо пришлось бы изобретать какие-то предлоги, чтобы объяснитъ, что он здесь делает. Между тем он был в таком состоянии, что даже простое общение потребовало бы от него титанических усилий. Наконец Джо нашел то, что искал, - полный список пассажиров злосчастного авиалайнера. "Пост" сэкономила ему время и силы, выделив в отдельную колонку всех, кто жил в Южной Калифорнии. Джо распечатал все эти имена вместе с названиями городов, где оставались родственники или дома погибших. "Я еще не готова говорить с тобой", - сказала ему женщина, которая фотографировала могилы. Значит, у нее было что сказать. "Не отчаивайся. Ты увидишь, как и другие..." - сказала она. Что он может увидеть? Что?! Джо терялся в догадках. На его взгляд, эта незнакомая женщина вряд ли могла сказать или показать ему что-то такое, что помогло бы ему совладать со своим отчаянием. Таких вещей просто не существовало в природе. "...Как и другие. Ты увидишь, как и другие". Какие другие? На этот вопрос мог быть только один ответ. Другие - это люди, которые, как и Джо, потеряли своих близких родственников во время катастрофы рейса 353. Люди, которые пребывали в таком же отчаянии, как и он, и с которыми эта странная женщина уже поговорила. И Джо вовсе не собирался ждать, пока незнакомка снова разыщет его. Он очень хорошо понимал, что, коль скоро Уоллес Блик и компания гонятся за ней по пятам, она может не успеть нанести Джо визит и удовлетворить его любопытство. x x x Когда Джо закончил сортировать и скреплять распечатки, он заметил на столе белый конверт, который Дьюи Бимис дал ему у лифта. Садясь за компьютер, Джо прислонил его к коробке салфеток "Клинекс" и забыл про него. Когда он работал репортером отдела уголовной хроники, подписанные им статьи появлялись на страницах "Пост" довольно регулярно и некоторые читатели присылали ему материалы или даже просто письма, в которых указывали ту или иную проблему, на которую следовало бы обратить внимание. Разумеется, большинство таких добровольных помощников были, мягко говоря, не в своем уме. Одни всерьез считали себя жертвами тайной сатанистской секты, окопавшейся в городском департаменте садово-паркового хозяйства; другие сообщали о заговоре флагманов табачной промышленности, намеренно вводящих никотин в состав детского питания; третьи сообщали, что раскрыли у себя под боком гнездо паукообразных пришельцев из соседней галактики, прикинувшихся семьей безобидных корейских иммигрантов. Однажды Джо пришлось иметь дело с испуганным и возбужденным мужчиной, который, дико вращая глазами, утверждал, что мэр Лос-Анджелеса вовсе не человек, а робот, запрограммированный и управляемый отделом аниматроники местного Диснейленда. Джо заговорщически понизил голос и сказал, нервно оглядываясь по сторонам: "Знаете, нам стало известно об этом несколько лет назад, но мы ничего не можем сделать. Если мы напечатаем хоть слово, сотрудники Диснейленда явятся сюда в полном составе и перебьют нас всех до единого". Должно быть, его ответ прозвучал достаточно искренно и правдоподобно; во всяком случае, псих отпрянул от него так, словно на него плеснули кипятком, и бросился бежать. Именно поэтому, вскрывая конверт, Джо ожидал найти в нем очередное небрежно нацарапанное карандашом для ресниц сообщение о злонамеренных марсианах, живущих среди нас под видом мормонов, или что-нибудь в этом роде. В конверте лежал сложенный втрое лист белой бумаги. На нем было всего несколько строчек, да и те были аккуратно напечатаны на машинке, однако, прочитав их, Джо сгоряча решил, что письмо передал ему очередной шизофреник, болезнь которого беспрепятственно прогрессировала, пока не дошла до последней стадии. "Мне обязательно нужно связаться с вами, Джо. Моя жизнь зависит от вашего благоразумия и осторожности. Я была на борту рейса 353". Джо еще раз перечел письмо. Какая чушь! Все, кто был на борту рейса 353, погибли. В письма с того света он никогда не верил, что, возможно, и отличало его от абсолютного большинства жителей Города Ангелов, вступившего в Новый Век. Письмо было подписано именем Розы Такер, рядом с которым значился лос-анджелесский телефонный номер. Адреса не было, хотя Джо внимательно осмотрел лист бумаги и даже заглянул внутрь пустого уже конверта. Вертя в руках загадочное послание, Джо чувствовал, что внутри его снова разгорается гнев, подобный тому, который пылал в его душе совсем недавно и который грозит снова превратиться во всепоглощающий пожар. Он почти с яростью сорвал трубку телефонного аппарата, чтобы позвонить мисс Такер и объяснить ей в самых простых и доступных выражениях, какой она жестокий и бессердечный кусок дерьма, коли позволяет себе делать объектом глупой мистификации вещи и темы, которые причиняют другим людям боль, и что ее шизоидные фантазии, которые она тешит, питаясь чужим горем, словно вампир, должны оставаться ее частным делом, но тут в памяти Джо всплыли слова, которые произнес Уоллес Блик, еще не видя, кто хозяйничает в кабине фургона. "Вы поймали Розу?" - спросил он, полагая, что это вернулся кто-то из его бравых товарищей. Розу... В тот момент Джо был напуган голосом Блика буквально до потери сознания; кроме того, он боялся возвращения ковбоев в гавайских рубашках, боялся за жизнь убегавшей от них женщины, поэтому он и не обратил никакого внимания на то, что сказал громила. И вот теперь он вспомнил его слова. Очень может быть, что женщину, фотографировавшую могилы его жены и дочерей, звали Роза Такер. Джо по-прежнему допускал, что Роза могла оказаться жалкой, больной неудачницей, живущей в мире своих параноидных фантазий, однако в этом случае "Медспек", "Текнолоджик" или кто-либо другой вряд ли стали бы тратить такие средства и задействовать столько людей только для того, чтобы отыскать ее. Потом он вспомнил, какие чувства вызвало в нем одно только присутствие этой женщины, ее прямота, ее самообладание и сверхъестественное спокойствие. В ее взгляде не было безумия, одна только сила. Нет, она не выглядела помешанной. Скорее наоборот. Мне нужно связаться с вами, Джо. Моя жизнь зависит от вашего благоразумия и осторожности. Я была на борту рейса 353. Джо сам не заметил, как встал с кресла. Сердце его отчаянно колотилось, в ушах шумела кровь, лист бумаги дрожал в судорожно сжатых ладонях. Ему хотелось немедленно куда-то бежать, что-то делать... но что? Он выглянул в проход между двумя рядами рабочих кабинок и обвел взглядом рабочую комнату, надеясь увидеть кого-нибудь, с кем он мог бы поделиться своим открытием. "Взгляни сюда, - сказал бы он. - Здесь что-то не так, чертовски не так! Господи, я почти уверен, что все это было совсем иначе, не так, как нам сказали! Кто-то уцелел во время катастрофы, уцелел, спасся, выжил'. Мы обязаны что-то предпринять, чтобы докопаться до истины. Нам объявили, что никто не спасся, никто! "Страшная катастрофа, все пассажиры погибли, примите наши соболезнования". В чем еще нас обманули? Как, какой смертью погибли пассажиры этого рейса на самом деле? Почему они погибли? Почему?" К счастью, прежде чем кто-то из немногочисленных работников заметил его, трясущегося от волнения и ярости, прежде чем сам Джо увидел кого-либо из знакомых, он вдруг передумал и решил не делиться ни с кем своим открытием. Роза Такер неспроста писала, что ее жизнь зависит от его осторожности и благоразумия. Кроме того, ему в голову неожиданно пришла одна сумасшедшая идея, которая, как ни странно, казалась особенно убедительной именно в силу своей иррациональности. Джо был совершенно уверен, что, если он покажет кому-то этот листок бумаги, он окажется чистым; если он покажет кому-то водительскую лицензию Блика, то это окажется его собственная водительская лицензия, а если он сумеет уговорить кого-то из репортеров поехать с ним на кладбище, то в траве не будет ни стреляных гильз, ни черного следа на дорожке, где тормозил странный фургон. И, разумеется, никто из работников парка не вспомнит, что видел белый "Форд" или слышал звуки выстрелов. Нет, эта тайна была только его тайной, и Джо неожиданно понял, что разгадать ее не просто обязанность, а его священный долг в самом высоком смысле этого слова. Отныне в этом заключались его цель, его предназначение и весь смысл его жизни. И, возможно, крохотная надежда. Джо мысленно произнес все эти слова, не понимая точно, что, собственно, они значат. Их истинность он понимал подсознательно, и этого было ему более чем достаточно. Все еще дрожа, Джо снова опустился в кресло. "Интересно, - подумалось ему, - а сам-то я в своем ли уме?" 6 Джо позвонил в приемную Дьюи Бимису и спросил его, как выглядела женщина, оставившая конверт. - Маленькая, симпатичная, хорошо воспитанная, настоящая леди, - объяснил Дьюи. Джо сразу подумал, что при его гигантском росте маленькой могла показаться даже шестифутовая амазонка. - Примерно пять футов шесть дюймов? - предположил Джо самым невинным тоном. - Не-а... еще меньше. Я бы сказал - пять футов и два дюйма. Впрочем, она производит впечатление сильного человека. Ну, ты знаешь этот тип женщин: они всю жизнь выглядят как школьницы, но, если понадобится, могут горы свернуть... - Темнокожая? - спросил Джо. - Да, как и я. - Молодая? - Лет сорока с небольшим, но хорошенькая. Волосы черные, как вороново крыло, но прямые... - Он немного помолчал. - Ты чем-то расстроен, Джо? - Нет, все о'кей. - Просто у тебя голос странный... Может быть, в ее письме было что-то нехорошее? - Нет, ничего, Дью. Я рад, что ты передал его мне. Спасибо. Джо дал отбой. Шея его покрылась "гусиной кожей", и он потер ее ладонью. Ладонь оказалась влажной, и он машинально вытер руки о джинсы. Вооружившись линейкой, Джо медленно повел ее по строчкам в списке пассажиров рейса 353 и вскоре наткнулся на имя: Доктор Роза Мария Такер. Доктор... Она могла быть доктором медицины, философии, биологии, социологии, могла быть дантистом или специалистом по современным музыкальным направлениям, но Джо почему-то казалось, что он может больше доверять человеку, удостоившемуся ученой степени в любой из отраслей знания. Во всяком случае, подозревавшие мэра города в причастности к заговору роботов были скорее пациентами, чем докторами. Из списка пассажиров Джо узнал, что Розе Марии Такер было сорок два года и что она жила в Виргинии в городе Манассас. Джо ни разу не был в этом городке, однако, когда он навещал родителей Мишель в пригороде Вашингтона, ему случалось проезжать мимо. Вернувшись к компьютеру, Джо снова принялся перебирать статьи, посвященные катастрофе, надеясь отыскать фотографию Розы Такер среди снимков других пассажиров, но ее не было. Судя по данному Дьюи описанию, женщина, оставившая конверт, и незнакомка с кладбища, которую Блик назвал Розой, были одним и тем же лицом. Если Роза на самом деле была доктором Розой Марией Такер из Манассаса, Виргиния, - а без фотографии Джо не мог быть уверен в этом на сто процентов, - значит, она действительно летела тем же самолетом, что и Мишель с девочками. Но она выжила. Собрав все свое мужество, Джо вернулся к двум самым большим снимкам, сделанным на месте катастрофы. На первом он видел только хмурое небо, обожженные деревья, мелкий мусор и искореженные остовы каких-то конструкций, среди которых - не то как монахи на молитве, не то как погибшие души в самом холодном и сыром круге ада - ходили, стояли или сидели, опустившись на колени, эксперты НУБП, одинаковые и безликие в своих биозащитных спецкостюмах с капюшонами и пластиковыми забралами. На втором снимке место падения "Боинга" было сфотографировано сверху. На нем было особенно хорошо видно, во что превратил самолет сильнейший удар о землю. Обломки машины были разбросаны по такой большой площади, что даже термин "катастрофа" не отражал в полной мере всего ужаса происшедшего. Нет, никто не смог бы уцелеть и пережить гибель лайнера, даже при самом благоприятном стечении обстоятельств. И все же Роза Такер - если, конечно, это была та самая Роза Такер, которая поднялась на борт рейса 353 той трагической ночью, - не только выжила, но и, каким бы невероятным это ни казалось, почти не пострадала. Ни пожар, ни удар о землю и последовавший за этим взрыв не искалечили ее, не оторвали ни рук, ни ног и, насколько Джо успел заметить, вообще не причинили женщине никаких серьезных ранений. Судя по всему, Роза Такер отделалась, как это принято говорить, всего лишь несколькими царапинами, хотя Джо почему-то казалось, что и царапин у нее не было. Но это было совершенно невозможно. Невероятно. Самолет падал к земле четыре мили, четыре долгих мили, и скорость его под действием сил земного тяготения постоянно росла. Ударившись со всей силой о землю и камни, "Боинг" не просто разбился - он разбился вдребезги, как разбивается яйцо, сброшенное на асфальт мостовой с верхнего этажа небоскреба. После этого был еще взрыв, и огненная стихия сожгла, раздробила, превратила в золу и пепел все, что уцелело после столкновения самолета с землей. Можно было спастись из-под развалин Богом проклятой Гоморры, можно было, как Садрах<Садрах - один из трех еврейских отроков, отказавшихся поклониться языческому идолу и брошенных за это Навуходоносором в огненную печь (Книга пророка Даниила. Глава 3, стих 23).>, выйти невредимым из пещи Вавилонской, можно было, подобно Лазарю, восстать из могилы, пролежав под землей четыре дня, но все эти чудеса казались детскими игрушками по сравнению с тем, что проделала Роза Такер. Сознание продолжало твердить Джо, что это совершенно невозможно, но в душе его продолжали властвовать гнев и тревога, которые, в свою очередь, рождали странное благоговение и непереносимое, жгучее любопытство. Джо был безумен и готов принять невероятное. Он дошел до того, что готов был поверить в чудо. x x x Чтобы проверить свою дикую догадку, Джо позвонил в справочную службу Манассаса и попытался узнать телефон доктора Розы Марии Такер. Он был почти уверен, что абонент с таким именем в Манассасе не зарегистрирован или, по крайней мере, этот телефон отключен. В конце концов, официально Роза Такер считалась мертвой. Но оператор продиктовала Джо номер и отключилась. Некоторое время он колебался. Вряд ли Роза Такер могла спокойно вернуться домой после катастрофы и жить своей обычной жизнью, не вызвав сенсации. Кроме того, за ней охотились. Люди из "Медспека" непременно нашли бы ее, если бы она вернулась в Манассас. Возможно, в доме все еще жили ее родные, которые по каким-то причинам не стали перерегистрировать телефон. Джо набрал номер. Трубку взяли на втором звонке. - Алло? - Это дом Такеров? - спросил Джо. - Да. - Голос был мужской, резкий, без какого-либо характерного акцента. - Могу я поговорить с доктором Такер? - Кто ее спрашивает? Интуитивно Джо решил скрыть свое настоящее имя. - Уолли Блик. - Простите, как? - Уоллес Блик. Человек на другом конце линии некоторое время молчал, затем Джо услышал: - Могу я узнать, по какому делу вы звоните? Голос почти не изменился, но Джо уловил в нем неизвестно откуда взявшуюся настороженность и хорошо скрываемое напряжение. Почувствовав, что перемудрил, Джо бросил трубку. Ладони его снова вспотели, и он тщательно вытер их о джинсы. Мимо кабинки, на ходу рассматривая записи в блокноте, прошел кто-то из репортеров. "Привет, Рэнди", - бросил он, не поднимая головы. Джо ответил невнятным ворчанием и, взяв в руки письмо Розы Такер, набрал оставленный ею лос-анджелесский номер. На пятом гудке трубку взяла женщина. - Вас слушают. - Позовите, пожалуйста, Розу Такер, - вежливо попросил Джо, стараясь говорить чужим голосом, хотя никакой необходимости в этом не было. - Здесь таких нет, - сказала женщина, и Джо поразился ее сочному южному выговору. Он считал, что так уже давно никто не говорит, разве что в кино. - Ты неправильно записал номер, дружок. Несмотря на это, она не спешила повесить трубку. - Она сама дала мне этот номер, - настаивал Джо. - Мало ли что... - засмеялась женщина. - Ты, наверное, познакомился с этой своей Розой на вечеринке, и она дала тебе первый попавшийся номер, лишь бы ты от нее отвязался. - Не думаю, чтобы она так поступила. - О, я вовсе не имела в виду, что ты урод и что росточка-то в тебе всего пять футов, - сказала женщина таким мягким и густым голосом, что Джо невольно представил себе магнолию в цвету, мятный джулеп и влажную духоту южной ночи, насыщенную ароматом жасмина. - Наверное, ты просто был не в ее вкусе. Это бывает, так что не огорчайся, лапочка. Все к лучшему... - Меня зовут Джо Карпентер. - Красивое у тебя имя. Красивое и... солидное. - А как тебя зовут? - А как ты думаешь? - дразня, спросила она. - Ну-ка, угадай по голосу. - По голосу? - переспросил Джо. - Да. На кого я, по-твоему, похожа, на Октавию или на Джульетту? - На мой взгляд, твой голос больше похож на голос Деми Мур. - Кинозвезды Деми Мур? - с недоверием переспросила женщина. - В твоем голосе есть такая эротичная хрипотца, как будто ты много куришь. - Ничего подобного. У меня противный голос, который можно сравнить разве что со звуками, которые производит кочан капусты, когда на него наступишь ногой. - Но под капустой я все равно чувствую дым. Женщина искренне, от души рассмеялась. - Хорошо, мистер Джо Хитрюга Карпентер, пусть будет Деми. - Вот что, Деми, мне очень нужно поговорить с Розой. - Послушай, дружок, забудь ты свою Розу. Я бы на твоем месте забыла, особенно после того, как она так с тобой поступила - дала фальшивый телефонный номер. Как говорится, море большое, и в нем полно всякой другой рыбы. Джо был уверен, что эта женщина знает Розу Такер. Больше того, она явно ждала его звонка. С другой стороны, люди, преследовавшие загадочную миссис Такер, были достаточно решительны, упорны и хитры, поэтому ее подозрительность вполне можно было понять. - Как ты выглядишь? - игриво спросила Джо его невидимая собеседница. - Опиши себя, только не очень преувеличивай, я и так чувствую, что ты - красавчик что надо. - Во мне шесть футов роста, волосы русые, глаза серые. - Так ты красивый или нет? - Не очень, но зато выгляжу вполне презентабельно. - Сколько тебе лет, Презентабельный Джо? - Побольше, чем тебе. Тридцать семь. - У тебя приятный голос, красавчик. Скажи, ты никогда не ходил на свидания вслепую? Не так, чтобы увидел и пригласил, а так, как мы, - по уговору? Наконец-то она решилась назначить встречу. - По уговору? Ничего не имею против, - уверил собеседницу Джо. - А не хотел бы ты встретиться с сексуальной прокуренной малышкой типа меня? - спросила названная Деми. - Пожалуй, я не против, - как можно спокойнее проговорил Джо. - А когда? - Ты свободен завтра вечером? - Я надеялся встретиться с тобой пораньше. - В голосе Джо прозвучало искреннее разочарование. - Не будь таким нетерпеливым, Презентабельный Джо. Нужно как следует подготовиться, чтобы все прошло как надо и чтобы потом не было неприятных последствий вроде разбитых сердец, алиментов и тому подобного. Джо понял предупреждение. Деми нужно было время, чтобы провести все необходимые приготовления. Судя по всему, она хотела быть уверенной на сто десять процентов, что встреча пройдет без осложнений, а для этого ей нужно было выбрать и тщательно проверить место встречи, чтобы обеспечить полную безопасность Розы Такер. Кроме того, Джо не исключал, что связаться с Розой без двадцатичетырехчасового предварительного уведомления было затруднительно даже для тех, кто поддерживал с ней связь. - Не напирай, красавчик, не напирай, иначе я начну сомневаться. Почему, интересно, ты так торопишься? Может быть, ты выглядишь совсем не так презентабельно, как говоришь? - Ладно, договорились. Значит, завтра вечером. А где? - Я дам тебе адрес одной хорошей кофейни в Уэствуде. Мы встретимся у входа ровно в шесть, зайдем внутрь, выпьем по чашечке кофе и выясним, подходим ли мы друг другу. Если я решу, что ты действительно приличный парень, а ты найдешь меня такой же сексуальной, как мой прокуренный голос, тогда... Тогда я не вижу причин, почему бы нашему завтрашнему вечеру не перейти в ночь изысканных наслаждений, которую мы оба будем вспоминать в седой старости? По отдельности, разумеется... Короче, есть у тебя под рукой карандаш и бумага? - Да, - коротко сказал Джо и кивнул, хотя она не могла его видеть. Деми продиктовала адрес кофейни, он записал и убрал бумагу в карман. - Сделай мне одолжение, красавчик, - сказала она на прощание. - Возьми свою бумажку с телефоном, порви на мелкие кусочки и спусти в унитаз. Джо растерялся, и Деми, уловив его колебания, строго добавила: - Порви, все равно она тебе больше не понадобится. С этими словами она повесила трубку. Джо повертел в руках письмо Розы. Несколько напечатанных на машинке строк не могли, конечно, служить доказательством того, что доктор Такер в действительности уцелела после катастрофы "Боинга" и что причины самой катастрофы были далеко не тривиальными. Написать эти строки и набрать их на компьютере или отстучать на машинке мог кто угодно, в том числе и он сам. Имя в конце письма тоже было напечатано, так что у Джо не было даже подписи Розы Такер. Несмотря на это, ему почему-то не хотелось уничтожать письмо. Для него оно было доказательством того, что какие-то в высшей степени невероятные, фантастические события на самом деле имели место. Оставалось только выяснить, какие именно. Несмотря на недвусмысленное предупреждение Деми, Джо снова набрал лос-анджелесский номер Розы Такер, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Ему казалось, что в худшем случае на него никто не ответит, однако, к огромному удивлению Джо, в трубке зазвучал записанный на пленку голос телефониста, сообщавший, что набранный им номер отключен. Голос посоветовал Джо убедиться в том, что он правильно набрал номер или перезвонить в справочную службу по телефону 4-1-1. Джо нажал на рычаг и снова набрал те же цифры. Результат был тот же. "Чистая работа!" - не мог не восхититься Джо. Деми явно была гораздо умнее, чем можно было предположить по ее похожему на скрип капустных листьев голосу. Не успел он опустить трубку на рычаги, как аппарат зазвонил сам, испугав Джо настолько, что он вздрогнул и отдернул руку, словно обжегшись. В следующее мгновение Джо, однако, устыдился своей нервной реакции и взял трубку на третьем или четвертом звонке. - Вас слушают, - сказал он, стараясь говорить спокойно. - Это "Лос-Анджелес пост"? - спросил мужской голос. - Да. - Прямой телефон Рэнди Колуэя? - Верно. - Вы - мистер Колуэй? Джо все еще думал о своей странной беседе с Деми, да и неожиданный звонок не на шутку его напугал, поэтому он только теперь узнал ровный, абсолютно невыразительный голос, который ответил на его первый звонок в дом Розы Мари Такер в Манассасе. - Это вы - мистер Колуэй? - повторил голос. - Нет, я - Уоллес Блик, - сказал Джо. - Мистер Карпентер? По спине Джо, от позвонка к позвонку, поползли холодные мурашки, и он с размаху швырнул трубку на рычаги. Значит, они знали, кто он такой. Десятки рабочих кабинок больше не казались ему уютными убежищами, в которых можно было укрыться от опасности. Зал отдела новостей вдруг напомнил ему лабиринт, в котором слишком много тупиков. Джо торопливо сгреб со стола распечатанные материалы и письмо Розы. Когда он вставал, телефон снова зазвонил, но Джо не стал брать трубку. x x x Выходя из отдела новостей, Джо нос к носу столкнулся с Дэном Шейверсом, возвращавшимся из отдела фотокопирования. В одной руке он держал ворох бумаг, а в другой - свою нераскуренную трубку. Шейверс был абсолютно лыс, что отчасти компенсировалось роскошной черной бородой, и носил черные брюки из жатки, поддерживаемые широкими подтяжками в черно-красную клетку, серую с белым полосатую рубашку и желтый галстук-бабочку. Очки для чтения с полулунными линзами висели у него на шее на черном кожаном шнурке. Шейверс работал репортером в бизнес-отделе "Пост", в котором постоянно вел одну или две рубрики, однако в легком дружеском разговоре он бывал крайне неловок и часто выражал свои мысли слишком напыщенно. Самому ему, впрочем, казалось, что он просто очарователен и что лучшего собеседника не сыскать во всей редакции. Это заблуждение было таким искренним и таким по-детски трогательным, что в малых дозах Шейверс почти ни у кого не вызывал ни раздражения, ни злобы. - Джозеф, дружище! - заявил он Джо без всякой преамбулы. - На прошлой неделе я вскрыл ящик "Мондави" семьдесят четвертого года! Это один из тех двадцати ящиков, в которые я вложил энную сумму, когда этот сорт только появился. Правда, тогда я ездил в долину Напа вовсе не за вином, а за тем, чтобы оценить перспективы рынка антикварных часов. И представляешь, это вино оказалось настолько хорошо выдержано, что я... Только тут Шейверс сообразил, что Джо не работает в газете уже без малого год, и осекся. Некоторое время он молчал и, видимо, не придумав ничего лучшего, попытался принести Джо свои соболезнования. - Это ужасно, Джозеф, - запинаясь, пробормотал он. - Все эти люди... и твоя жена с детьми тоже... Мне очень жаль... Джо, услышав, как в зале за его спиной снова зазвонил телефон Рэнди Колуэя, жестом перебил Дэна. Сначала он хотел просто отмахнуться от бывшего коллеги и его неуклюжих соболезнований, но потом передумал. - Послушай, Дэн, - сказал он, - ты не знаешь одну компанию, которая называется "Текнолоджик"? - Знаю ли я "Текноложик Инкорпорейтед"? - переспросил Дэн и многозначительно зашевелил бровями. - Нет, ты серьезно спрашиваешь или шутишь? - Я не спрашиваю, знаешь ты ее или нет. Меня интересует, что это за фирма. Действительно ли это достаточно большой консорциум? Иными словами, мне хотелось бы знать, насколько эта компания могущественна. - О, она приносит достаточно большие прибыли. Их управленцы и инженеры за версту чуют передовые технологии и перспективные разработки, которые появляются в молодых, независимых, не успевших еще твердо встать на ноги фирмочках и конструкторских бюро. Тогда "Текнолоджик" без колебаний подгребает их под себя. Кроме того, она щедро поддерживает предпринимателей, которым для воплощения в жизнь своих технических идей необходим стартовый капитал. Как правило, фирму интересуют новые идеи и изобретения в области медицины, но не только... Кстати, высшее руководство "Текнолоджик" постоянно стремится к увеличению своего могущества, в основном - за счет других. Похоже, они считают себя чем-то вроде королей бизнеса, однако на деле они ничем не лучше нас, журналистов. Им ведь тоже приходится прислушиваться к большому боссу - к тому, Кому-Все-Должны-Подчиняться. - Кому-Все-Должны-Подчиняться?.. - повторил Джо, удивленный и заинтересованный. - Да, как и все простые смертные. - Шейверс кивнул, улыбнулся и, поднеся ко рту чубук незажженной трубки, вцепился в него зубами. Телефон на столе Колуэя замолчал, но наступившая тишина заставила Джо занервничать еще больше. Они знали, где он находится. - Ладно, мне пора, - сказал он и зашагал прочь как раз тогда, когда Шейверсу пришло в голову посвятить его во все хитросплетения внутрикорпоративных связей "Текнолоджик". Распрощавшись таким образом со своим бывшим коллегой, Джо направился к ближайшему мужскому туалету. Ему повезло - здесь никого не было и никто из старых знакомых не задержал его. Заперевшись в одной из кабинок, Джо разорвал на мелкие клочки письмо Розы Такер и бросил их в унитаз, дважды спустив воду, чтобы убедиться, что ни один клочок бумаги не остался плавать на поверхности. "Медспек", "Текнолоджик"... Корпорации, осуществляющие секретные полицейские операции... Тот факт, что они действовали по всей стране, от Лос-Анджелеса до Манассаса, равно как и их пугающее всеведение, от которого Джо бросало в пот, свидетельствовали о том, что это - весьма могущественные предприятия, обладающие широкими связями не только в мире бизнеса, но и среди политиков и, возможно, среди военных. С другой стороны, как бы ни были высоки ставки, никакая корпорация не могла открыто защищать свои интересы при помощи разъездных бригад наемных убийц, которые позволяли себе палить в людей в общественных местах. И не в общественных тоже. Какой бы колоссальный доход ни получала эта самая "Текнолоджик Инк.", жирные черные цифры в конце итогового бухгалтерского баланса не могли защитить ни сотрудников, ни руководителей корпорации от закона. Даже в Лос-Анджелесе, где отсутствие денег обычно считалось корнем всех зол, закон все еще действовал. Ответ на вопрос, мучивший Джо, был тем не менее достаточно очевиден. Еще на кладбище он обратил внимание, как легко, с чувством полной собственной безнаказанности, мужчины в гавайских рубашках прибегли к огнестрельному оружию. Это могло означать только то, что Роза Такер либо попала в поле зрения федерального правоохранительного агентства, либо каким-то образом перебежала дорогу военным, что было еще хуже. Тогда при чем тут "Медспек" или "Текнолоджик"? Ответить на этот вопрос с полной определенностью Джо пока не мог - у него почти не было информации. Шагая к лифтам по коридору третьего этажа, Джо все время ждал, что кто-то - возможно, один из мужчин в гавайских рубашках или Уоллес Блик собственной персоной - вот-вот окликнет его сзади и прикажет остановиться или, опустив ему на плечо руку, ткнет под ребра стволом пистолета. Впрочем, учитывая неограниченные возможности его врагов, это мог быть и настоящий полицейский в форме или в штатском. В самом деле, если Розу Такер разыскивали федеральные агенты, им ничто не мешало обратиться в местную полицию за содействием. Значит, пока вопрос не разъяснится, Джо придется рассматривать каждого человека в форме как потенциальную опасность... Когда подошел лифт и двери открылись, Джо невольно напрягся. Ему казалось, что здесь его будет легче всего схватить, но кабина оказалась пуста. Спускаясь с третьего этажа на первый, он каждую секунду ожидал, что электричество сейчас выключится и лифт - вместе с запертым в нем Джо - застрянет в шахте, но электричество не подвело, подъемный механизм тоже, и он благополучно добрался до первого этажа. На площадке перед лифтом не было ни одного человека, и это слегка насторожило Джо. На протяжении всей своей предыдущей жизни он никогда не страдал болезненной мнительностью, но то, что происходило с ним сейчас, определенно напоминало паранойю. Должно быть, это была реакция на события сегодняшнего утра и на все, что он узнал с тех пор, как приехал в редакцию "Пост". Потом Джо подумал, что необычайная сила его переживаний, приступы бешеного гнева и леденящего душу ужаса могли оказаться расплатой за целый год эмоциональной пустоты. На протяжении двенадцати долгих месяцев он полностью отдавался своему горю, жалости к себе и мыслям о безвозвратности своей потери. Он сам сделал все возможное, чтобы никакое постороннее чувство не вторглось в пространство его души и не пробудило ее к жизни. Он пытался избавиться от боли, чтобы убогим сереньким фениксом вспорхнуть с пепелища, оставшегося на месте его уничтоженного дома, и жить, не имея никаких надежд и желаний. Он стремился достичь бездумного спокойствия устрицы, замкнувшейся в известковой раковине безразличия, но сегодняшние события заставили его снова открыться навстречу миру, и эмоции и чувства захлестнули его с такой силой, с какой захлестывает новичка-серфингиста грозный девятый вал. Дьюи Бимис за конторкой говорил по телефону. Вернее, не говорил, а слушал, причем настолько напряженно, что его гладкое негритянское лицо пошло озабоченными морщинами. Время от времени Дьюи принимался кивать головой и бормотать что-то вроде <да... да... да...". Джо махнул ему рукой на прощание и направился к выходу. - Эй, Джо, подожди секундочку! - окликнул его Дьюи. Джо остановился и медленно повернулся к нему. Дьюи продолжал слушать, что говорил его абонент, но взгляд его был устремлен на Джо. Чтобы показать охраннику, что он торопится, Джо постучал согнутым пальцем по наручным часам. - Подождите пожалуйста, - сказал в телефон Дьюи. - Это насчет тебя звонят, - добавил он, обращаясь к Джо. Джо с самым решительным видом покачал головой. - Он хочет поговорить с тобой. Джо сделают шаг по направлению к выходу. - Постой, Джо! Он говорит, что он из ФБР. Замешкавшись в дверях, Джо бросил взгляд на Дьюи. По его глубокому убеждению, ФБР не могло иметь никакого отношения к головорезам в гавайских рубашках, которые стреляли в ни в чем не повинных людей, не потрудившись задать им ни одного вопроса. ФБР не могло иметь никакого отношения к таким типам, как Блик... Или все-таки могло? Не поддается ли он снова собственному страху, своим собственным паническим мыслям и догадкам? В конце концов, Федеральному бюро было вполне по силам защитить его от опасности. С другой стороны, человек, который ждал на другом конце телефонного провода, мог лгать. Он мог не иметь к ФБР никакого отношения и звонил с единственной целью - задержать Джо в редакции, пока Блик и его напарники - или другая бригада наемных ищеек - подтянутся к штаб-квартире "Пост". Еще раз покачав головой, Джо отвернулся от Дьюи и, толкнув дверь, вышел под жгучее августовское солнце. - Джо!.. - крикнул ему вслед Дьюи. Джо пошел к своей машине, невольно ускоряя шаг и с трудом сдерживаясь, чтобы не побежать. Бритый молодой человек с черными ногтями и серьгой в носу внимательно следах за ним с дальнего конца стоянки, и Джо подумают, что в этом проклятом городе, где деньги порой значили больше, чем лояльность, честь и достоинство, важнее денег был только стиль. Мода и покрой одежды менялись много чаще, чем принципы и убеждения; традиционно неизменными оставались только цвета той или иной молодежной группировки. Костюм и боевая раскраска парня у ворот - кем бы он себя ни воображал: панком, неопанком или рэйвером - уже давно вышли из моды, и поэтому обладатель рваных джинсов, серьги и крашеных черных ногтей выглядел вовсе не таким угрожающим, как ему хотелось, и гораздо более жалким, чем он способен был понять. Впрочем, в данных обстоятельствах проявленный им к Джо интерес выглядел достаточно зловещим. Его радиоприемник работал негромко, но Джо отчетливо слышал, как бьется в динамиках частый пульс рэпа. В салоне нагревшейся "Хонды" было настоящее пекло, но Джо решил, что терпеть можно. Выбитое пулей стекло левой задней дверцы обеспечивало достаточно хорошую вентиляцию, так что изжариться живьем он, пожалуй, не рисковал. Смотритель стоянки скорее всего заметил отсутствие стекла. Может быть, он как раз раздумывал об этом. "Ну и что? - перебил сам себя Джо. - Подумаешь, стекло выбито! В конце концов, это ведь просто стекло, не больше..." Почему-то Джо был уверен, что двигатель не заведется, но он завелся. Пока Джо задом выбирался со стоянки, дверь в вестибюль открылась, и на крыльцо под небольшим парусиновым тентом с эмблемой "Пост" вышел Дьюи Бимис. Лицо гиганта показалось Джо озадаченным, но никаких признаков тревоги он не заметил. В конце концов Джо решил, что Дьюи не будет пытаться его остановить, ведь они друзья, или, по крайней мере, когда-то были друзьями, а голос человека, звонившего по телефону, был всего лишь голосом. Джо переключил передачу на "ход". Спускаясь по ступенькам, Дьюи что-то прокричал ему вслед. Джо не расслышал слов, но ему снова показалось, что в голосе охранника-секретаря звучат лишь забота и недоумение. Дьюи не собирался поднимать тревогу. Тем не менее Джо счел за благо проигнорировать его и, прибавив газ, направил машину к выезду. Молодой человек, до этого спокойно сидевший под грязным ресторанным зонтом с давно потускневшей надписью "Чинзано", неожиданно поднялся со своего складного стульчика и сделал шаг к сдвижным воротам, словно готовясь закрыть их и помешать Джо выехать со стоянки. Джо затравленно огляделся. Мощные цепи на столбах были густо обвиты поверху колючей проволокой. Острые как бритва колючки зловеще сверкали на солнце. Дьюи стоял на крыльце и, уперев руки в бока, смотрел вслед "Хонде". Молодой человек остановился у самой границы тени, которую давал его зонт, и посмотрел на Джо из-под тяжелых век невыразительным взглядом сомлевшей на солнцепеке игуаны. Потом он поднял руку и, сверкнув черными ногтями, вытер испарину со лба. Джо тоже нужно было бы смахнуть с глаз заливавший лицо пот, но сейчас ему было не до того. Боясь оказаться в ловушке, он развил слишком большую скорость, и при повороте на улицу его "Хонду" сильно занесло. Покрышки завизжали, зачавкали по размякшему на жаре асфальту, но Джо даже не притормозил. От редакции Джо поехал на запад по Стратерн-стрит. Когда он уже поворачивал на бульвар Ланкершим, где-то далеко позади раздался вой полицейских сирен. В этом не было ничего необычного. Полицейские сирены были постоянной составляющей шумового фона большого города вне зависимости от времени суток, и Джо был склонен полагать, что это простое совпадение, однако всю дорогу до шоссе Вентура, где он повернул на запад по авеню Мурпарк, он не забывал время от времени поглядывать в зеркало заднего вида, стараясь разглядеть машины преследователей - как полицейские, так и без каких-либо опознавательных знаков. Он не был преступником. Казалось, ничто не мешает ему обратиться к властям, сообщить о стрельбе на кладбище, рассказать о письме Розы Марии Такер и о своих сомнениях относительно обстоятельств гибели рейса 353, но Джо колебался. В конце концов, сама доктор Такер даже и не думала обращаться в полицию и просить защиты. Возможно, она точно знала, что на это можно не рассчитывать. Ее мнение Джо было известно: "...Моя жизнь зависит от вашего благоразумия и осторожности", - написала Роза Такер в письме. Джо был репортером отдела уголовной хроники достаточно долго, чтобы знать: часто человек становится объектом охоты не потому, что он что-то совершил, и даже не потому, что он располагает ценным имуществом или крупной суммой денег, которыми хотел бы завладеть преступник. Ему самому было известно несколько случаев, когда человек становился жертвой просто из-за того, что он слишком много знал. Владеющий соответствующей информацией индивид мог порой оказаться опаснее вооруженного пистолетом бандита. О рейсе 353 Джо пока не знал ровным счетом ничего - во всяком случае, ничего такого, чего бы не знали другие. Если охота на него была объявлена только потому, что он узнал о существовании Розы Такер, которая - по ее же собственным словам! - уцелела во время катастрофы, значит, тайны, к которым она имела отношение, были настолько взрывоопасными, что их мощь исчислялась десятками и сотнями мегатонн. Приближаясь к Студио-Сити, Джо думал о надписи на майке юнца, сторожившего стоянку возле редакции. "Fear nada!" - "Не бойся ничего!". Джо никогда не было легко придерживаться этого принципа - он боялся слишком многого, но больше всего остального его пугала мысль о том, что катастрофа самолета могла оказаться не случайной и что Мишель, Крисси и Нина погибли не по слепой прихоти судьбы, а в результате человеческой небрежности или злого умысла. Национальное управление по безопасности перевозок так и не сумело с полной определенностью назвать причины случившегося. Одним из возможных сценариев был отказ усилителей гидравлической системы управления, на который наложилась трагическая ошибка экипажа, однако Джо не хотелось верить в этот вариант именно потому, что он представлялся ему абсолютно безликим, механистическим, словно здесь действовали силы холодные и безжалостные, как сама Вселенная. С другой стороны, еще тяжелее ему было бы узнать, что причиной катастрофы явилась трусость пилота, ошибка штурмана или, возможно, взрывное устройство, заложенное террористом, потому что это означало бы, что дорогие ему жизни оказались принесены в жертву человеческой глупости, жадности или ненависти. И вот теперь Джо боялся, что правда будет именно такой, ибо не знал, что ему с ней делать и что эта правда сделает с ним. Не далее как сегодня Джо получил самые веские доказательства того, что он способен на самые дикие и жестокие поступки. Узнав имя конкретного виновника, он мог вступить на тропу мести, называя это справедливостью! Именно так - не больше и не меньше. 7 Резкое обострением конкурентной борьбы в финансовой сфере привело к тому, что в последние года два банки Калифорнии работали даже по субботам, а некоторые из них закрывались не раньше пяти часов вечера. Благодаря этому обстоятельству Джо успел попасть в отделение своего банка в Студио-Сити за целых двадцать минут до того, как доступ посетителей в зал был прекращен. Продав свой дом, Джо не дал себе труда перевести свой расчетный счет куда-нибудь поближе к новому однокомнатному жилищу в Лоурел-Каньон. После гибели семьи вопросы удобства перестали его занимать, да и само время почти ничего для него не значило. Оказавшись в главном зале банка, Джо сразу направился к окошку, за которым в ожидании закрытия занималась бумажно-канцелярской работой его знакомая, которую звали Хедер. В этом банке она работала еще с тех самых пор, когда десять лет назад Джо впервые пришел сюда, чтобы открыть счет. - Я хочу снять со счета наличные, - объявил Джо после короткой ритуальной беседы о погоде и других малозначительных вещах. - Но у меня нет с собой чековой книжки. - Никаких проблем, - заверила его Хедер. Но после того, как Джо попросил выдать ему двадцать тысяч долларов стодолларовыми купюрами, проблемы все же возникли, и Хедер, поднявшись со своего места, прошла в дальний конец зала, чтобы пошептаться о чем-то со старшим кассиром, который, в свою очередь, обратился за консультацией к помощнику управляющего. Помощник управляющего был совсем молодым человеком, обладавшим внешностью кинозвезды. Возможно, он на самом деле был одной из потенциальных звезд экрана, которые зарабатывали себе на жизнь службой в банках и тому подобных конторах в ожидании случайного каприза судьбы, который мог бы вознести их на вершину кинематографического олимпа. Неслышно о чем-то переговариваясь, красавец менеджер и кассир время от времени поглядывали в сторону Джо, словно сомневаясь, что он именно тот, за кого себя выдает. Джо такое отношение нисколько не удивило. Когда надо было принять деньги, банки действовали словно мощные промышленные пылесосы, но, когда нужно было выдать наличные, они еле-еле поворачивались, отчаянно скрипя всеми колесами и шестеренками своих громоздких бюрократических механизмов. Хедер вернулась к стойке и сдержанно объявила Джо, что банк будет рад обслужить его, однако для таких случаев определена специальная процедура, отклоняться от которой финансовые учреждения не имеют права. Помощник управляющего на другом конце зала уже говорил с кем-то по телефону, и в душу Джо закралось сильнейшее подозрение, что речь идет о нем. Он понимал, что это, несомненно, не так и что паранойя снова взяла его в оборот, но бороться с подозрительностью и страхом было выше его сил. Во рту у него пересохло, сердце отчаянно забилось, а ноги стали ватными и непослушными. Но это были его деньги, и они были ему нужны. Хедер хорошо знала Джо. Больше того, она посещала ту же церковь, куда Мишель водила Крисси и Нину на службы и в воскресную школу, однако это не помешало ей попросить его предъявить в качестве удостоверения личности водительскую лицензию, и Джо с горечью подумал о том, что здравый смысл и доверие оказались в таком далеком прошлом Америки, что подчас они выглядели не просто древней историей, а историей какой-то другой страны. Но он не позволил себе выйти из терпения. Все, что он имел, - включая шестьдесят тысяч долларов в ценных бумагах, которые дала ему продажа дома, - лежало на депозитном счету в этом банке, поэтому он был уверен, что в выдаче денег ему не откажут. А деньги были нужны ему для того, чтобы жить; теперь, когда преследователи Розы Такер сели на хвост и ему, Джо не мог даже вернуться в квартиру, не подвергая себя опасности. Отныне ему придется кочевать из мотеля в мотель, пока проблема так или иначе не разрешится. Помощник управляющего закончил разговаривать по телефону и с задумчивым видом разглядывал лежащий перед ним на столе блокнот, по страницам которого он легонько постукивал тупым концом автоматического карандаша. По пути из редакции в банк Джо тщательно обдумал свои действия. Поначалу он хотел положиться на свои кредитные карточки, с помощью которых он мог получать через банкоматы небольшие суммы наличных, но вовремя вспомнил, с какой легкостью власти и полиция отслеживали подобного рода действия, получая таким образом исчерпывающую информацию о каждом шаге подозреваемого. В случае необходимости электронная система расчетов могла даже блокировать его кредитную карточку при попытке расплатиться за услугу или товар, и Джо остался бы без всяких средств к существованию. На столе помощника управляющего зазвонил телефон. Молодой человек проворно схватил трубку и, бросив на Джо быстрый взгляд, отвернулся от него на своем вращающемся кресле, словно боясь, что клиент сумеет прочесть его слова по движениям губ. После того как все бюрократические процедуры были скрупулезно соблюдены и служащие банка убедились, что Джо не был ни своим собственным злонамеренным братом-близнецом, ни дерзким актером-имперсонатором в отлично сработанной каучуковой маске, помощник управляющего, успевший завершить свои телефонные переговоры, медленно собрал стодолларовые купюры из всех кассовых сейфов, а когда их не хватило, сходил в главное хранилище. Требуемую сумму он вручил Хедер и, улыбаясь неподвижной кривой улыбкой, стал смотреть, как она пересчитывает купюры для Джо. Возможно, это была только игра воображения, но Джо почему-то казалось, что и Хедер, и помощник управляющего относятся с крайним неодобрением к тому факту, что он выйдет из дверей банка, имея при себе столько наличных денег. И дело было не в том, что он подвергал себя нешуточной опасности; просто с недавних пор на людей, предпочитающих иметь дело с живыми деньгами, смотрели как на прокаженных или на боссов мафии. Само государство в лице своих финансовых и налоговых органов требовало от банков, чтобы они фиксировали все сделки с наличными на сумму свыше пяти тысяч долларов. Введение подобного порядка мотивировалось тем, что наркобаронам, дескать, станет не так просто отмывать полученные преступным путем деньги через официальные финансовые учреждения, однако в действительности дела обстояли как раз наоборот. Главарям наркомафии новый закон нисколько не помешал, зато государство получило отличную возможность отслеживать в регулировать финансовую активность среднестатистических граждан. На протяжении всей писаной истории наличные деньги или их эквиваленты, такие, как золото или драгоценные камни, служили наилучшей гарантией как личной свободы, так и свободы передвижения. То же самое наличные означали и для Джо, однако и Хедер, и ее начальники смотрели на него так пристально и внимательно, словно наверняка знали, что Джо Карпентер ввязался в какие-то противозаконные делишки или - это в лучшем случае - собирается в Вегас, где он намерен удариться в дикий загул. Хедер как раз опускала двадцать тысяч наличными в плотный бумажный конверт, когда на столе помощника управляющего снова зазвонил телефон. Молодой человек быстро прошел туда и, сняв трубку, пробормотал в нее несколько слов, продолжая пристально рассматривать Джо. К тому времени, когда в пять минут шестого Джо наконец вышел из банка, ноги его подгибались, а руки тряслись. Недобрые предчувствия продолжали одолевать его. Несмотря на то что день клонился к вечеру, жара оставалась совершенно непереносимой, а безоблачное небо - ярко-голубым. Впрочем, уже через секунду Джо понял, что небо все-таки изменилось. Оно потеряло свою глубину, стало плоским как блин, и эта мертвая бело-голубая поверхность над головой Джо напоминала ему что-то очень знакомое и неприятное, хотя он никак не мог понять - что. Только садясь в машину и запуская двигатель, Джо вспомнил, где и когда он видел подобную голубизну. Такими же тусклыми, по-рыбьи невыразительными, лишенными всякого отблеска жизни были глаза последнего трупа, которого он видел в морге в ту ночь, когда решил навсегда распрощаться с журналистикой. Выезжая со стоянки перед банком, Джо машинально бросил взгляд в зеркальце заднего вида и вдруг заметил, что помощник управляющего, почти скрытый медными солнечными бликами, плясавшими на стеклянной входной двери, внимательно провожает его взглядом. Запоминал ли он марку и номер его машины или просто запирал дверь, Джо сказать не мог. Под слепым взглядом мертвого голубого неба ослепительно сверкала раскаленная пустыня огромного города. x x x Проезжая мимо небольшого торгового центра, расположенного неподалеку от банка, Джо заметил у обочины молодую женщину с блестящими золотисто-каштановыми волосами, которая выбиралась из-за руля темно-синего "Форда-Эксплорера", припаркованного напротив входа в продуктовый отдел, который работал круглые сутки. Пассажирская дверца машины тоже открылась, и оттуда выпрыгнула маленькая девочка с шапкой взъерошенных светлых волос. Их лиц Джо разглядеть не мог, потому что от "Форда" его отделяло три ряда движущихся по улице автомобилей. Не думая о последствиях, Джо резко перестроился в левый ряд и совершил на светофоре запрещенный правилами разворот, едва не зацепив при этом ехавший навстречу серый "Мерседес", за рулем которого сидел представительный седой мужчина. Джо уже жалел о том, что он собирался сделать, однако остановиться не мог, как не мог заставить солнце закатиться раньше положенного срока. Охвативший его порыв был таким сильным, что сопротивляться ему было бессмысленно. В очередной раз неприятно пораженный своей неспособностью держать себя в руках, Джо припарковался за темно-синим "Фордом" и выбрался из "Хонды". Слабость в ногах нисколько не прошла; напротив, она, казалось, усилилась еще больше. Некоторое время он стоял неподвижно, глядя на двери торгового центра. Женщина с ребенком была там, внутри, но он не мог видеть их из-за развешанных по стеклянным витринам постеров и реклам. Отвернувшись от магазина, Джо облокотился на горячее крыло "Хонды", пытаясь совладать с собой. После катастрофы в Колорадо Бет Маккей помогла ему связаться с "Ассоциацией сострадательных друзей" - общенациональной организацией родителей, потерявших своих детей. Благодаря виргинскому отделению этой организации Бет удалось более или менее примириться с потерей, и она надеялась, что Джо тоже почувствует себя лучше. Джо побывал на нескольких собраниях калифорнийской секции "Сострадательных друзей", но вскоре забросил это дело. Как он потом узнал, подобным образом поступало большинство мужчин, оказавшихся в сходном положении. Матери, потерявшие своих детей, мужественно посещали каждое собрание и находили некоторое утешение в разговорах друг с другом, но почти все отцы замыкались в себе, предпочитая сражаться с болью в одиночку. Джо очень хотелось бы оказаться одним из немногих, кто сумел в конце концов облегчить свою жизнь, изливая свое горе другим, но мужские биология и психология - возможно, впрочем, это были чистой воды упрямство и жалость к себе, тут Джо не брался судить - заставляли его чуждаться общества, пусть это даже было общество таких же, как он, несчастных людей. Иными словами, Джо предпочел страдать в одиночестве. Единственной полезной вещью, которую он вынес с собраний "Сострадательных друзей", было понимание природы странного импульса, который, завладевая его чувствами и подчиняя себе его волю и здравый смысл, заставлял Джо поступать иррационально и безрассудно - так, как он поступил сейчас. С ним и раньше случалось нечто подобное, и Джо знал, что явление это хорошо известно и настолько широко распространено, что даже имеет свое название. В психологии - а может, в психиатрии, где именно, он запамятовал - подобное поведение именовалось поисково-заместительным стереотипом. Каждый, кто неожиданно терял близкого или любимого человека, рано или поздно начинал искать ему замену; больше других были подвержены этому стереотипу те, кто в одночасье потерял сына или дочь, но Джо приходилось особенно туго. Умом он понимал, что тот, кто умер, - умер навсегда и поправить здесь ничего нельзя, однако подсознательно Джо продолжал верить, что рано или поздно он снова встретится с Мишель и девочками. Иногда ему казалось, что его жена и дочери вот-вот войдут в спальню или их голоса зазвучат в трубке неожиданно зазвонившего телефона. Сидя за рулем машины, Джо вдруг начинал чувствовать присутствие Крисси и Нины на заднем сиденье, но, когда он, едва дыша от радости, оборачивался назад и видел там только пустоту, разочарование его оказывалось вдвое горше. Порой он замечал их на оживленной улице. На детской площадке. На аллее парка. На пляже. И