лжала Барбара, - то, даже если я буду крепко держать рот на замке, через год или два эти люди решат, что настала пора понадежнее спрятать все концы. К этому времени гибель рейса 353 будет прочно забыта, и никто не свяжет с ней мою внезапную смерть, смерть Денни, Ребекки... Во всяком случае, серьезные подозрения вряд ли возникнут. Эти люди, кем бы они ни были... они всегда сумеют подстраховаться, устроив нам автомобильную аварию или пожар с человеческими жертвами. Им ничего не стоит инсценировать грабеж с убийством или самоубийство... Джо вздрогнул, живо представив себе, как огненным факелом сгорала странно спокойная Лиза, как скорчилась на полу мертвая Джорджина, как вытянулся на кровати Чарльз Дельман. Спорить с Барбарой он не мог. Похоже, ее страшная догадка была верна. x x x В небе, готовом рычать и огрызаться электрическим огнем, клубились черные облака, напоминавшие жуткие безглазые лица фантастических существ с широко разинутыми пастями, в которых закипала с трудом сдерживаемая ярость. Делая свой первый шаг к гибельному или спасительному откровению, Барбара сказала Джо: - "Черные ящики" - один с регистрирующей аппаратурой, другой с магнитофоном, записывавшим разговоры экипажа, - прибыли в Вашингтон нашим самолетом и попали в лабораторию примерно в три часа дня по восточному времени... - Пока вы здесь занимались расследованием на месте? - уточнил Джо. - Да, - кивнула Барбара. - Мин Тран, наш инженер-электронщик, и несколько его коллег вскрыли записывающий голоса прибор "Фэйрчайлд". Грубо говоря, это магнитофон размером с коробку для ботинок, заключенный в стальной кожух толщиной три восьмых дюйма. Разумеется, они действовали предельно осторожно, используя специальную пилу, так как этот "черный ящик" сильно пострадал. Сила удара была такова, что кожух стал на четыре дюйма короче - сверхпрочная сталь смялась, как картон, а один угол даже слегка разошелся. - И после этого он все еще работал? - Конечно, нет. Магнитофон оказался разбит вдребезги, однако конструкция "фэйрчайлда" такова, что внутри большого кожуха помещается так называемый запоминающий модуль, который фактически представляет собой кассету с магнитным носителем информации. Он тоже оказался изуродован: в стальной оболочке кассеты образовались трещины и внутрь проникло какое-то количество влаги, но, к счастью, пленка пострадала не сильно. Ее предстояло высушить и обработать, однако на это не потребовалось много времени, так что вскоре Мин и несколько его товарищей собрались в изолированной сурдокамере, чтобы прослушать пленку с самого начала, так как катастрофе предшествовало почти три часа обычных разговоров между пилотами. - Почему они не начали с последних минут перед падением? - спросят Джо. - При расследовании обстоятельств гибели самолета важно знать все, так как любое случайное замечание, касающееся каких-то мелких проблем, имевших место гораздо раньше, но не показавшихся пилотам важными, может помочь нам лучше разобраться в том, что мы слышим непосредственно перед тем, как машина начинает падать. Поднявшийся над лугом теплый ветер стал наконец достаточно сильным, чтобы пробудить от летаргической спячки сонных пчел и шмелей, которые прекратили неспешные полеты от цветка к цветку и, негодующе жужжа, отступили под его напором, вернувшись в лес, в свои безопасные дупла и подземные галереи. - Иногда, - продолжала Барбара, - пленка с записью переговоров по бортовой связи оказывается никуда не годной, и использовать ее из-за низкого качества записи практически невозможно. Бывает, попадается старая пленка, которая начала "сыпаться"; бывает так, что виноват неисправный или устаревший микрофон, который пилот вынужден держать в руках; порой вмешивается чрезмерно сильная вибрация, а иногда записывающая головка магнитофона оказывается изношенной, дающей слишком сильные искажения. - А я-то думал, что эти приборы проверяют перед каждым вылетом и каждую неделю заменяют части, подверженные наиболее быстрому износу! - удивился Джа. - Ведь если это так важно, то... - Посуди сам: из огромного количества самолетов падает и разбивается ничтожный процент, причем в большинстве случаев мы способны разобраться в причинах катастрофы даже без помощи "черного ящика". Существует также проблема увеличения расходов на обслуживание машин, да и каждая задержка с вылетом обходится авиакомпаниям в круглую сумму. Ну и, конечно, коммерческая авиация - как и всякое человеческое изобретение - подвержена всем человеческим порокам, таким, как нерадивость, ограниченность, халатность и так далее. Вот поэтому она так далека от нарисованного тобой идеала. - Очко в вашу пользу, - вставил Джо. - В нашем случае были и хорошие, и плохие моменты. И Блейн, и Санторелли имели головные переговорные устройства с вынесенными на штативах микрофонами, что само по себе уже неплохо. Кроме того, на потолке кабины был смонтирован микрофон общего назначения, благодаря которому мы получили для исследования третий канал записи. С другой стороны, пленка "Фэйрчайлда" была далеко не новой. Она перезаписывалась уже несколько раз, и ее состояние оставляло желать лучшего, однако самым скверным было то, что попавшая на пленку влага, каким бы ни были ее состав и происхождение, вызвала очаговую коррозию магнитного записывающего слоя... Говоря это, Барбара достала из заднего кармана джинсов сложенный листок бумаги, но отдавать его Джо не спешила. - Прослушав пленку, - заговорила она после недолгой паузы, - Мин Тран и его товарищи убедились, что, хотя большая часть записи слышна довольно отчетливо, в некоторых местах скрип и статика позволяют разобрать не больше одного слова из пяти. - А как насчет последних минут? - вырвалось у Джо. - Этот участок пленки пострадал сильнее всего, поэтому решено было подвергнуть ее дополнительной обработке, после которой - с помощью системы частотных фильтров и компьютерного моделирования - можно было попытаться хотя бы частично восстановить запись. Брюс Лейскрот, начальник нашего Общего отдела, который тоже слышал эту пленку, позвонил мне в Пуэбло в семь пятнадцать по восточному времени, чтобы сообщить, в каком состоянии она находится. Они собирались возобновить работу только утром, и это было не самое приятное известие. Высоко в небе снова появился орел, летящий с востока. На фоне разросшихся, набухших дождем подбрюший черных грозовых туч он снова показался Джо светлым почти до прозрачности. Могучая птица летела величественно и прямо, словно неимоверная ярость надвигающейся бури нисколько ее не страшила. - Собственно говоря, весь тот день дался мне очень нелегко, - вздохнула Барбара. - Сначала мы вызвали из Денвера несколько трейлеров-рефрижераторов, чтобы собрать в них все человеческие останки. По правилам это полагается делать в первую очередь, и только потом можно приступать к обломкам машины. Кроме того, прошло обязательное координационное собрание, которое тоже никогда не бывает спокойным, поскольку все заинтересованные стороны - авиакомпания, представитель авиационного завода, производители турбин, Ассоциация гражданских пилотов и многие, многие другие - все стараются использовать расследование в своих интересах. Такова человеческая природа, вернее - часть ее, но далеко не самая привлекательная часть! Старшему следователю приходится вести себя достаточно дипломатично и в то же время не отступать от правды ни на йоту, потому что только от него зависит, будет ли расследование по-настоящему беспристрастным. - Кроме того, там были и журналисты, - подсказал Джо, поскольку Барбара не захотела или не решилась открыто обвинить его бывших коллег. - О, журналисты были повсюду, - подтвердила Барбара. - К тому же накануне ночью я проспала не больше трех часов, прежде чем меня вызвали из дома срочным звонком, и мне не удалось даже подремать, пока мы летели в Пуэбло. Словом, когда незадолго до полуночи я наконец добралась до постели, мне уже ни до чего не было дела. Ходячий труп, да и только! Я заснула как убитая, не зная, что Мин Тран в Вашингтоне продолжает работу над пленкой... - Это тот самый инженер, который вскрывал "черный ящик"? Глядя на сложенный бумажный листок, который она продолжала вертеть в руках, Барбара медленно кивнула. - Я немного расскажу тебе о нем, и тогда тебе станет понятно, что он был за человек и почему он поступил так, а не иначе. Во всяком случае, у тебя будет меньше вопросов. Мин Тран происходил из семьи вьетнамцев, которые пережили падение Сайгона и ужасы коммунистического режима. Из страны они бежали на жалкой лодчонке, но в Южно-Китайском море на них напали тайские пираты, от которых они отбились с огромным трудом, а потом тайфун едва не потопил их сампан<Сампан (китайск. - саньпань) - небольшое деревянное плоскодонное судно. Используется для передвижения по рекам и в прибрежных водах>. Мину Трану тогда было всего десять лет; он рано узнал, что жизнь - это борьба, и был готов приложить все силы, чтобы не просто выжить, а добиться благополучия и процветания. - У меня есть... были знакомые вьетнамские иммигранты, - вставил Джо. - Я знаю, это своя, особая культура... Во всяком случае, их трудовая этика способна загнать в гроб ломовую лошадь. - Совершенно верно. Так вот... Служащие управления в абсолютном большинстве - это преданные своей работе люди. В тот вечер они разошлись по домам только в семь - в начале восьмого, а Мин вообще никуда не ушел. Наскоро поужинав тем, что ему удалось извлечь из торговых автоматов, он остался, чтобы очистить пленку и поработать над записью последних минут. Ему нужно было отцифровать звук, загрузить в компьютер и попытаться удалить помехи и прочие посторонние шумы, оставив только голоса пилотов и те звуки, которые в действительности раздавались в кабине. Статическое шипение обладает простой и легко различимой структурой, так что компьютер удалил его быстро. Выносные микрофоны переговорных устройств подавали на ленту достаточно сильный сигнал, поэтому Мину Трану удалось отфильтровать голоса пилотов от постороннего шума, но то, что он услышал, было довольно необычным. И очень, очень странным... С этими словами Барбара вручила Джо сложенную бумагу. Он взял ее, но разворачивать не стал, все еще боясь того, что он может там прочесть. - Короче, без десяти четыре утра по вашингтонскому времени и без десяти два по времени Пуэбло Мин позвонил мне в гостиницу. Прежде чем ложиться, я предупредила операторов гостиничного коммутатора, чтобы они не пропускали ко мне никаких звонков - мне очень нужно было выспаться, но Мин сумел как-то уломать дежурного оператора. Он прокрутил мне запись... часть записи, и мы обсудили ее. Я всегда держу при себе кассетный диктофон, поскольку привыкла сама записывать все совещания и встречи и готовить расшифровки, поэтому я поднесла его к трубке и получила свою собственную и довольно качественную копию того, что сумел услышать Мин. Да и ждать, пока он отправит со специальным курьером полностью очищенную пленку, мне не хотелось. Как только Мин повесил трубку, я села за стол, чтобы прослушать последние десять-двенадцать минут записи. Потом я достала свой блокнот и сделала собственноручную расшифровку того, что говорили пилоты, потому что иногда, когда читаешь написанное, одни и те же слова могут представать в другом свете. Глаз может заметить очень тонкие нюансы, на которые не реагирует слух. Теперь Джо знал, что именно он держал в руках. Судя по толщине, здесь был не один лист бумаги, а как минимум три. - Мин позвонил мне первой. Он собирался позвонить также Брюсу Лейскроту, председателю и вице-председателю НУБП и, кажется, всем остальным членам руководства управления, чтобы каждый из них мог лично ознакомиться с содержанием пленки. Конечно, обычно так не делается, но ситуация действительно была беспрецедентной. Лично я уверена, что Мин дозвонился по крайней мере до одного из этих людей, хотя все они отрицают, что разговаривали с вим. Наверняка мы уже никогда этого не узнаем, потому что в лаборатории неожиданно начался пожар, и Мин Тран погиб. Это случилось через два с небольшим часа после того, как он позвонил мне в Пуэбло. - Господи Иисусе!.. - Пожар был очень сильным, Джо. Неправдоподобно сильным. x x x Непонятное беспокойство внезапно овладело Джо Оглядывая лес, подступавший к лугу со всех сторон, он высматривал в глубокой тени под деревьями бледные лица спрятавшихся наблюдателей, но так никого и не увидел. Когда они с Барбарой только приехали сюда, ему показалось, что это довольно безлюдный и пустынный район, однако сейчас он чувствовал себя так, словно стоял на оживленном перекрестке в Лос-Анджелесе. - И оригинал пленки из "черного ящика", конечно же, сгорел во время пожара в лаборатории, - догадался Джо. - Дотла, - подтвердила Барбара. - Превратился в золу, исчез без следа, испарился. - А что случилось с компьютером, который обрабатывал отцифрованный звук? - Оплавленная куча деталей. Спасти информацию оказалось абсолютно невозможно. - Но ваша копия все еще при вас? Барбара покачала головой. - Я оставила кассету в номере гостиницы, когда пошла завтракать. Содержание пленки было слишком взрывоопасным, и я не собиралась немедленно обсуждать его с участниками группы. Решать, как и когда обнародовать то, что было записано на пленке, приходилось с большой осторожностью, да и то сначала необходимо было тщательно и всесторонне проанализировать ее. - Почему с осторожностью? - Пилот погиб, но на карту были поставлены его доброе имя и профессиональные качества. Если бы его обвинили в трагедии, семье Блейна не поздоровилось бы, и поэтому, прежде чем высказывать свое мнение, мы должны были быть абсолютно уверены. Стоило нам объявить, что капитан Блейн совершил фатальную ошибку, приведшую к катастрофе, и против него были бы возбуждены дела по обвинению в преступной небрежности, повлекшей гибель людей. Сумма ущерба в таких случаях исчисляется десятками... да что там десятками - сотнями миллионов долларов! Вот почему я решила ни в коем случае не спешить с выводами, а для начала пригласить к себе в комнату Марио, чтобы прослушать пленку вдвоем. - Марио Оливерри? - уточнил Джо, имея в виду сотрудника Денверского отдела НУБП, с которым он разговаривал вчера вечером и который сообщил ему, что Барбара Кристмэн вернулась в Колорадо-Спрингс. - Да. Он возглавлял подразделение, занимавшееся человеческим фактором, поэтому в тот момент его мнение было для меня особенно важным. Но во время завтрака нам сообщили о пожаре в лаборатории и о гибели бедняги Мина Трана, так что, когда мы с Марио в конце концов попали в мой номер, я обнаружила, что кассета, на которую я производила запись, абсолютно чистая. - Похищена и заменена, - предположил Джо. - Скорее всего - просто стерта на моем же собственном диктофоне. Должно быть, Мин кому-то сказал, что я делала запись с телефона. - Уже тогда вы должны были догадаться, - заметил Джо, и Барбара кивнула. - Да. Я поняла, что что-то не так. Стало ясно, что от этой истории дурно пахнет и кто-то пытается замести следы. Джо поглядел на нее. Волосы Барбары были такими же белыми, как и голова пролетевшего в небе орла, но до этого момента она казалась ему значительно моложе своих пятидесяти лет. Теперь же она вдруг стала выглядеть намного старше. - Вы понимали, что что-то не так, но до конца не верили, - сказал он. - Почему? - Не знаю. Всю свою жизнь я отдала управлению. Я гордилась, что работаю в этой организации, и до сих пop горжусь. Наши сотрудники, Джо, чертовски хорошие и честные люди! - Вы рассказали Марио, что было на пленке? - Да. - И как он отреагировал? - Марио был потрясен. Наверное, он все-таки не поверил. - Вы показывали ему сделанную вами расшифровку? Барбара немного помолчала, потом Джо услышал ее негромкое, но твердое "нет". - Почему? - Мне было не до этого. - Вы никому не доверяли? - Пожалуй. Пожар в лаборатории был слишком сильным... Я уверена, что не обошлось без какой-нибудь горючей жидкости. - Значит - поджог? - уточнил Джо. - Никто так ничего и не заподозрил. - Барбара сокрушенно вздохнула. - Кроме меня. Лично я вообще не поверила официальному расследованию причин этото пожара. - А посмертное вскрытие Мина Трана что-нибудь дало? Если он был убит, а пожар устроили для того, чтобы скрыть следы, то... - Если Мин был убит, то по тому, что осталось от его тела, это просто невозможно было определить. Фактически труп оказался кремирован... Мин был очень славным парнем, Джо. Славным и честным. Он любил свою работу, потому что верил, что она способна предотвратить новые катастрофы и спасти многие жизни, и я ненавижу этих людей - кем бы они ни были, как бы высоко ни стояли! Ниже по склону - неподалеку от того места, где Джо и Барбара вышли из леса, - среди светлых стволов лиственниц промелькнула какая-то плотная, серо-коричневая тень, едва заметная в лиловом лесном полумраке. Джо задержал дыхание и прищурился, но так и не смог определить, что же он все-таки увидел. - Я думаю, это был олень, - сказала Барбара почти равнодушно, хотя в первое мгновение она тоже вздрогнула. - А если нет? - Тогда мы оба можем считать себя покойниками вне зависимости от того, успеем мы довести наш разговор до конца или разбежимся сейчас, - ответила она ровным голосом, который лишний раз свидетельствовал о том, что мир, в котором Барбара жила со времени гибели рейса 353, был мрачным, безрадостным, наполненным навязчивым, постоянно возвращающимся страхом за собственную жизнь и за судьбу близких. - Неужели тот факт, что ваша пленка тоже оказалась стертой, не возбудил ничьих подозрений? - спросил Джо. - Нет. Все считали, что я просто устала. Три часа сна в ночь катастрофы и еще три следующей ночью, когда Мин разбудил меня своим звонком, - неудивительно, что у бедной Барбары глазки были красными и слезились! Меня убеждали, что, когда я сидела, раз за разом прослушивая пленку, я в конце концов довела себя до того, что нажала не на ту кнопку и сама стерла кассету... - Ее лицо исказила саркастическая гримаса. - Как видишь, все очень просто! - А не могло ли это случиться на самом деле? - осторожно осведомился Джо. - Не могло, - отрезала Барбара. - Ни при каких обстоятельствах. Джо развернул листы бумаги, которых действительно оказалось три, но пока не прочитал из них ни слова. - Почему вам не поверили, когда вы рассказали, что было на пленке? Ведь это были ваши коллеги, друзья... Они знали, что вы - человек серьезный, ответственный и не стали бы выдумывать. - Может быть, некоторые и поверили бы, но желание не верить оказалось сильнее. Одни приписывали происшедшее моей усталости, другие - те, кому было известно, что непосредственно перед катастрофой я несколько недель промучилась воспалением среднего уха, совершенно меня измучившим, - сваливали все на болезнь и истощение. Ну и, конечно, были один или два человека, которые просто меня недолюбливали, но кто из нас может похвастаться, что является всеобщим любимцем? Не знаю... Во всяком случае - не я. Для этого я была слишком энергична, слишком уверена в себе, слишком жестко умела отстаивать свое мнение. Но никакого значения это уже не имело. Только пленка могла послужить бесспорным доказательством моей правоты, а пленки не было. - Так вы не рассказали своим коллегам, что сделали подробную, слово в слово, расшифровку самых важных фрагментов записи? - Нет. Я приберегала это напоследок. Мне казалось, что о существовании расшифровки можно будет упомянуть только тогда, когда для этого наступит благоприятный момент. Например, если бы расследование обнаружило какие-то новые улики или доказательства, которые как-то совпали бы с тем, что было на сгоревшей пленке, вот тогда я могла бы предъявить свои записи - но не раньше. - То есть ваша расшифровка сама по себе не являлась настоящим, полноценным доказательством? - Не являлась тогда, не является и сейчас, - хмуро подтвердила Барбара. - Конечно, это лучше, чем ничего; лучше, чем воспоминания старой, невыспавшейся бабы, но я чувствовала, что мне просто необходимо что-то еще. А потом эти два подонка прощались ко мне в номер отеля во Фриско, и все закончилось... После их визита я была уже не боец. Из леса на востоке - в той стороне, где луг понижался, - один за другим выскочили два оленя: самец и важенка. Быстро перебежав открытое пространство, они скрылись в зарослях к северу, и Джо почувствовал, как по спине его ползет холодок недоброго предчувствия. Странная тень, неуловимое движение, которое он заметил несколькими минутами раньше, мгновенно вспомнились ему. Конечно, это могли быть те же самые олени, но из того, с какой поспешностью эта парочка выскочила из-под защиты деревьев на открытое место, Джо заключил, что что-то или кто-то спугнул их. Интересно, подумал он, остаются ли в мире хоть один уголок, в котором он все еще мог чувствовать себя в безопасности? Ответ на этот вопрос пришел еще быстрее, чем он успел мысленно облечь его в слова. Нет такого уголка. Нигде. И никогда не будет. x x x - Кого из членов руководства Национального управления вы подозреваете? - спросил Джо. - Кому позвонил Мин после вас? Ведь именно этот человек скорее всего приказал ему никому больше не сообщать о содержании пленки, а сам организовал убийство, пожар и изъятие всех вещественных доказательств. - Он мог позвонить любому. Все они были его прямые начальники, и Мин обязан был подчиняться их приказам. Мне очень хочется думать, что это был не Лейскрот, потому что Брюс - настоящий трудяга. Он начинал с самого низа, как и все мы, и сумел пробиться наверх исключительно благодаря своим способностям и трудолюбию. С другой стороны, пятеро членов руководящей комиссии управления назначаются президентом на пятилетний срок, и их кандидатуры утверждаются сенатом. - "Парашютисты" с политического олимпа? - Не совсем так. Подавляющее большинство членов руководства управления всегда были ответственными и честными людьми, которые старались изо всех сил. Некоторые из них оказались настоящей находкой для конторы, иных мы просто терпели, но лишь изредка среди них попадаются действительно никуда не годные люди или попросту продажные шкуры. - А что вы можете сказать о действующих председателе и вице-председателе? По вашим словам, Мин Тран собирался позвонить именно им, если, конечно, раньше он не созвонился с Лейскротом. - Пожалуй, эти двое действительно не совсем те, кого вы, журналисты, называете "образцовыми слугами общества". В настоящее время главой управления является Максина Вульс. Она адвокат, молодой и чертовски честолюбивый, с непомерными политическими амбициями к тому же. Единственное, в чем она доилась замечательных успехов, это в умении избегать конфликтов с сильными мира сего. Если хочешь знать мое мнение, то вероятность того, что Максина замещана в этом, невелика. Процента два, не больше. - А вице-председатель? - Хантер Паркмен обеспечивает, так сказать, политическое покровительство. Он из очень богатой семьи, такой богатой, что, строго говоря, эта должность нужна ему как собаке пятая нога, но ему нравится быть назначенцем президента и щеголять на светских вечеринках своей осведомленностью о подробностях очередной нашумевшей катастрофы. Он мог бы участвовать в том, что произошло, с вероятностью пятнадцать процентов. Все это время Джо продолжал рассматривать заросли, из которых выскочили олени, но так и не заметил среди деревьев никакого движения. Далеко на востоке первая молния золотой веной обвила свинцовый мускул грозы и погасла. Джо мысленно отсчитал секунды и, услышав глухое ворчание грома, быстро перевел время в расстояние. По его подсчетам получалось, что ливень находится на расстоянии пяти или шести миль от луга. - Я дала тебе ксерокопию расшифровки, которую я сделала той ночью. Оригинал я спрятала, хотя одному Богу известно - зачем. Все равно я никогда не смогу им воспользоваться. Джо разрывался между гневом и страхом, которые вызывало в нем то, что ему предстояло прочесть. Он чувствовал, что диалог между командиром экипажа Блейном и вторым пилотом Санторелли поможет ему открыть для себя новые измерения ужаса, который испытали перед смертью его жена и девочки. Наконец ему удалось сосредоточить свое внимание на первой странице пугающего его документа. Барбара заглядывала через его плечо, и он стал водить пальцем по строчкам, чтобы она видела, где он читает. (Шорох: второй пилот Санторелли возвращается на свое место из уборной. Его первая реплика зафиксирована верхним микрофоном кабины, после чего С. надел переговорное устройство.) САНТОРЕЛЛИ: Вот только долетим до Лос-Анджелеса, и я съем столько... (неразборчиво), потом еще пюре из нуга, табболи, лебне с тертым сыром и тарелочку кибби. Буду есть, пока не лопну. Ты знаешь этот армянский ресторанчик? Пожалуй, это самое лучшее место, где можно попробовать кавказскую кухню. Ты любишь кавказскую кухню? (Пауза 3 секунды.) САНТОРЕЛЛИ: Рой? Что происходит? (Пауза 2 секунды.) САНТОРЕЛЛИ: Что за... В чем дело, Рой?! Ты отключат автопилот? БЛЕЙН: Одного из них зовут доктор Луис Блом. САНТОРЕЛЛИ: Что? О чем ты говоришь? БЛЕИН: Второго зовут доктор Кейт Рамлок. САНТОРЕЛЛИ: (С явной озабоченностью в голосе.) Что это показывает старик Мак-Дуб? Ты работал с ГБК, Рой?... Здесь Джо остановился, чтобы выяснить, что означают непонятные ему термины, и Барбара объяснила: - Семьсот сорок седьмые "Боинги" четырехсотой модификации используют цифровую электронику, поэтому главное место на панели управления перед каждым пилотом занимают шесть самых больших катодных экранов, на которых высвечивается полетная информация. "Старик Мак-Дуб" на жаргоне летчиков - это не что иное, как МКДБ - многофункциональный контрольно-дисплейный блок. Экранные блоки связаны между собой, так что если один из пилотов вводит какие-то изменения в программу полета, то на экране напарника они тоже отображаются. Основным узлом управления самолетом является ГБК - главный бортовой компьютер "Хонейвелл-Сперри", в который пилоты при помощи клавиатуры МКДБ загружают полетный план и посадочную схему. Все отклонения от курса и корректировки полетного плана, сделанные экипажем уже после того, как самолет оторвался от земли, также вводятся в ГБК через контрольно-дисплейный блок. - Значит, Санторелли вернулся из туалета и увидел, что в его отсутствие Блейн изменил полетный план, верно? В этом есть что-то необычное? - Все зависит от погодных условий, вихревых токов воздуха, появления в зоне следования непредвиденных помех, предупреждений наземных станций и аэропортов. - Но они находились на половине пути от одного побережья до другого, и погода была хорошей. При этом, как я понял, летчиками не было отмечено никаких помех, никаких опасных погодных условий, никаких летательных аппаратов в их воздушном коридоре. Было ли изменение полетного плана необычным в таких условиях? Барбара кивнула. - Да, Санторелли, несомненно, удивился, почему командир изменил полетный план, ведь все выглядело хорошо. Но лично мне кажется, что озабоченность, которая звучит в его голосе, объясняется скорее тем, что Блейн не отвечает на его вопросы, и тем, что он увидел на экране МКДБ. Очевидно, это было такое изменение полетного плана, которое показалось Санторелли бессмысленным. - Какое, например? - Как я уже говорила, они отклонились от курса на семь градусов. - А Санторелли не мог почувствовать этот поворот, находясь в уборной? - Самолет начал отклоняться от курса вскоре после того, как Санторелли покинул кабину, но это отклонение было постепенным и сопровождалось только очень легким креном. Санторелли мог что-то почувствовать, но, не видя приборов, он вряд ли предполагал, что отклонение столь велико. - А кто эти два доктора - Блом и Рамлок? - Понятия не имею. Но читай дальше. Стенограмма становится все более странной. БЛЕЙН: Они делают мне больно. САНТОРЕЛЛИ: Что случилось, командир? БЛЕЙН: Они мучают меня. САНТОРЕЛЛИ: Эй, что с тобой? БЛЕЙН: Скажи им, пусть перестанут. Скажи им!!! - В этом месте голос Блейна изменился, - подсказала Барбара. - Он с самого начала звучал странно, но после того, как он говорит: "...пусть перестанут", он начинает дрожать. В нем появляется какая-то детскость, незащищенность, что ли, как будто он... Нет, ему не больно, но он как будто сильно расстроен или близок к отчаянию. САНТОРЕЛЛИ: Капитан... Рой! Давай я поведу. БЛЕЙН: Мы записываем? САНТОРЕЛЛИ: Что? БЛЕЙН: Заставь их перестать делать мне больно! САНТОРЕЛЛИ (обеспокоенно): Сейчас все будет... БЛЕЙН: Мы записываем? САНТОРЕЛЛИ: Сейчас все будет хорошо. Давай... (Слышится тупой удар, напоминающий удар кулаком. Кто-то, предположительно С., всхрапывает. Еще один удар. С. замолкает.) БЛЕЙН: Мы записываем? На востоке гром сыграл свою увертюру на литаврах и тимпанах, и Джо спросил: - Блейн оглушил своего пилота кулаком? - Кулаком или каким-то тупым тяжелым предметом, который он мог достать из своей полетной сумки, спрятать под креслом, пока Санторелли отсутствовал, и держать наготове. - Это предполагает преднамеренные действия. Но какого черта?! - Я думаю, он попал ему по лицу, так как Санторелли вырубился почти сразу. Десять-двенадцать секунд он молчит, потом... - Она указала на расшифровку и прочла вслух: - "Слышится стон Санторелли". - Боже мой! - вырвалось у Джо. - В этом месте голос Блейна на пленке перестает дрожать и истерические нотки пропадают. Теперь в нем слышатся такие ожесточение и злоба, что волосы встают дыбом. Вот смотри... БЛЕЙН: Заставь их прекратить, иначе, когда у меня будет возможность... когда у меня будет возможность, я их всех убью. Всех! Я хочу это сделать и сделаю! Я убью всех и буду только рад этому. Лист бумаги в руках Джо задрожал. Он подумал о пассажирах рейса 353, которые в это время мирно дремали в креслах, читали, работали на компьютерах, листали журналы и комиксы, вязали, смотрели кино, спокойно строили планы на будущее, совершенно не подозревая об ужасных событиях, которые происходили в пилотской кабине. Может быть, его Нина в эти минуты сидела у окна, любовалась звездами или облаками, пока Мишель и Крисси играли в "Поймай рыбу" или "Старую деву" (Джо помнил, что они всегда брали с собой в путешествия карты или наборы детских настольных игр). Потом Джо подумал, что снова мучает себя. Это у него получалось совсем неплохо, поскольку какая-то часть его была уверена, что он заслуживает самой изощренной пытки. Но сейчас он должен был победить в себе эту слабость. Прогнав от себя горестные мысли, Джо спросил: - Но что случилось с Блейном? Может быть, он так наглотался наркотиков, что повредился в уме? - Нет, это исключено! - Почему? - При любом расследовании задача номер один - найти останки пилотов, чтобы провести тест на наркотики и алкоголь. В данном случае это потребовало некоторого времени... - Барбара неопределенно махнула рукой в сторону обожженных страшным огнем лиственниц и осин. - Большинство органических останков было раскидано взрывом среди деревьев к северу и западу на расстояние больше сотни ярдов от места падения. Джо почувствовал, как у него дрожат колени и темнеет перед глазами. Непроницаемый мрак сгущался по краям его поля зрения, и вскоре ему начало казаться, что он глядит на мир сквозь длинный черный тоннель. Стараясь, чтобы Барбара не заметила его состояния, Джо чуть не до крови прикусил язык и задышал редко и глубоко. Барбара засунула руки в карманы и, наподдав ногой случайный камешек так, что он, описав в воздухе дугу, упал на дно воронки, спросила: - Тебе обязательно нужно все это знать, Джо? - Да. Она вздохнула. - Мы нашли часть кисти, которая, как мы полагали, принадлежала Блейну. Опознать ее можно было только по полурасплавленному обручальному кольцу, которое прикипело к фаланге пальца. Кольцо было довольно необычной формы... Кроме того, на кисти сохранились кое-какие ткани, по которым мы и определили... - Отпечатки пальцев? - Нет, конечно. Кисть была сильно обожжена. Нам повезло, что отец Блейна еще жив. Он дал свою кровь, и лаборатория ВВС, которая осуществляет идентификацию останков военных летчиков на основе сравнительного анализа ДНК, сумела подтвердить, что мы нашли кисть именно Блейна. - Этот тест надежен? - На сто процентов. Поэтому мы незамедлительно отправили все образцы к токсикологам на анализ. И в останках Блейна, и в останках Санторелли обнаружились следы этилового спирта, однако они были связаны с начавшимся разложением, ведь кисть Блейна пролежала среди вон тех деревьев почти семьдесят два часа, прежде чем мы нашли ее, а останки Санторелли - почти четыре дня. Процесс разложения уже зашел довольно далеко, и появление какого-то количества этанола было неизбежно, но, если не считать этого, все тесты на алкоголь и наркотики дали отрицательные результаты. Оба пилота были трезвы и не принимали никаких наркосодержащих лекарственных средств. Джо мысленно попытался сопоставить выводы токсикологов с бессмысленными речами командира экипажа. Одно явно не вязалось с другим. - Какие есть еще возможности? Может быть, инсульт? Поражение головного мозга? - Это маловероятно, - пожала плечами Барбара. - Во всяком случае, когда я прослушивала пленку, мне так не показалось. Речь Блейна была достаточно четкой, а язык не заплетался, так что, каким бы странным ни казалось то, что он говорит, слова его звучали ясно, а предложения казались достаточно связными. Ни перестановок, ни внесмысловых слов в них нет. - Тогда в чем тут может быть дело?! - разочарованно воскликнул Джо. - Нервный срыв, психоз, галлюцинации?... Разочарование, прозвучавшее в голосе Барбары, было ничуть не слабей, чем у Джо. - Откуда тут взяться неврозу и психической болезни?! Командир Делрой Блейн был образцом выдержки, психической устойчивости и уравновешенности. С ним порой было нелегко иметь дело, и все же, как я уже говорила, это был не человек - кремень. - Значит, не такой уж кремень. - У него была абсолютно здоровая, уравновешенная психика, - продолжала настаивать Барбара. - Он прошел все специальные тесты авиакомпании без сучка без задоринки; был преданным мужем и хорошим отцом. По вероисповеданию Делрой Блейн был мормоном, причем активно посещал церковь; он никогда не пил, не курил, не употреблял наркотиков и не играл в карты. Нет, Джо, ты не найдешь буквально ни одного человека, который замечал в его поведении какие-то отклонения. По всем свидетельствам, он был не просто хорошим, уравновешенным человеком - он был счастливым человеком, Джо! В вышине снова сверкнула трепещущая молния, и тяжелые колеса грома прокатились по стальным колеям туч на востоке. На расшифровке Барбара показала Джо момент, когда самолет совершил первый внезапный поворот на три градуса, предшествовавший неконтролируемому рысканию. - Вот здесь Санторелли застонал, но он еще не до конца пришел в сознание. И как раз перед маневром командир Блейн сказал: "Вот потеха!" На пленке были и другие звуки: звяканье и шум падения мелких незакрепленных предметов, которые сбросило на пол резкое боковое ускорение. "Вот потеха!" Джо тупо смотрел на бумагу, не в силах отвести взгляд от этих коротеньких слов. Барбара протянула руку и перевернула страницу за него. - Через три секунды лайнер повернулся на четыре градуса в обратную сторону, однако теперь к звяканью и клацанью мелких предметов добавились другие шумы: низкое глухое дребезжание обшивки и тупой стук. Командир Блейн в это время смеялся. - Смеялся? - недоверчиво и с недоумением переспросил Джо. - Он должен был погибнуть вместе с остальными, и он смеялся? - Это не был безумный смех, как ты, должно быть, подумал. Это был обычный веселый смех... веселый и довольный. Можно было подумать, что Блейн искренне радуется своим... тому, что он сделал. "Вот потеха!" Через восемь секунд после первого резкого изменения курса самолет снова повернул на три градуса влево, после чего - буквально через две секунды - последовал бросок на семь градусов вправо. Совершая первый маневр, Блейн еще смеялся, потом он просто сказал: "Ух ты!!!" - Именно в эти секунды правое крыло стало набирать высоту, отжимая левое вниз, - продолжала комментировать расшифровку Барбара. - Лайнер совершил переворот через левое крыло на сто сорок шесть градусов и понесся к земле под углом восемьдесят четыре градуса. Почти отвесно. - Они были обречены. - Да, это была серьезная беда, но положение оставалось не безнадежным. Пилоты еще могли выровнять машину, ведь до земли оставалось почти двадцать тысяч футов - вполне достаточно для маневра. Джо, не читавший никаких газетных отчетов о катастрофе и не смотревший никаких телевизионных репортажей, всегда представлял себе пожар на борту и наполняющий салон удушливый дым. Некоторое время назад - когда ему стало ясно, что пассажиры гибнущего лайнера были избавлены хотя бы от страха сгореть заживо, - он начал надеяться, что долгое падение с небес на землю было для его жены и дочерей не таким страшным, как он воображал себе во время своих приступов. Теперь Джо гадал, что было для них страшнее: дым в салоне и мгновенное осознание своей неминуемой и печальной судьбы или же чистый воздух и тщетная надежда на то, что пилотам в самый последний момент удастся что-то предпринять. В расшифровке было отмечено, что в определенный момент в кабине зазвучали тревожные звонки, высокий тон альтиметра, сигнализирующего об опасной потере высоты, и записанный на магнитофон голос, периодически восклицавший: "Опасность столкновения!", поскольку "Боинг" пикировал вниз, пересекая расположенные ниже воздушные коридоры. - Что это такое - "погремушка"? - спросил Джо. - Громкий гремящий звук, который сопровождает включение автомата тряски штурвала. Неподготовленного человека он может, пожалуй, даже напугать, но зато на него просто невозможно не обратить внимания. Он предупреждает пилотов о том, что машина утратила подъемную силу и может произойти сваливание. Кроме того, штурвал начинает неприятно вибрировать, побуждая пилота к немедленным действиям. Джо снова вернулся к расшифровке и обнаружил, что второй пилот Санторелли, влекомый рукой жестокой судьбы, которая вот-вот должна была расплющить его о землю, неожиданно перестал стонать и пришел в себя. Возможно, он увидел облака, стремительно проносящиеся за стеклами кабины, а может быть, "Боинг" уже опустился ниже облачного слоя, и за ветровым стеклом появилась, увеличиваясь на глазах, панорама ночного Колорадо, раскрашенная во все оттенки серого - от пыльно-жемчужного до угольно-черного, - с золотисто-желтым заревом Пуэбло на южной оконечности штата. Не исключено, что помогла ему очнуться и какофония тревожных сигналов, а тревожные цифры, мелькающие на шести экранах МКДБ, сказали опытному пилоту все, что ему необходимо было знать. И он прошептал: "Господи Иисусе!" - Он говорил в нос, и его голос был хриплым, булькающим, - подсказала Барбара. - Должно быть, Блейн сломал eму хрящ. Даже читая написанные Барбарой слова, Джо, как наяву, слышал голос Виктора Санторелли, чувствовал его страх и его отчаянное желание жить. САНТОРЕЛЛИ: Господи Иисусе! Нет, Господи, нет!!! БЛЕЙН (смеется): Уа-а-а-а! Вот и мы! Вот и мы, доктор Рамлок и доктор Блом! У-у-у-у!!! САНТОРЕЛЛИ: На себя! Штурвал на себя!!! БЛЕЙН (смеется): Уа-а-а-а! (Смеется.) Мы записываем? САНТОРЕЛЛИ: На себя, штурвал на себя и вверх! Вытягивай!!! (С. часто, с присвистом дышит. Время от времени он кряхтит, как будто сражается с чем-то или с кем-то, возможно с Блейном, но скорее всего он пытается справиться с управлением. Дыхания Блейна на пленке не зафиксировано.) САНТОРЕЛЛИ: Черт! Черт побери!.. БЛЕЙН: Мы записываем? - Почему он все время спрашивает, записывается ли их разговор? - озадаченно спросил Джо. Барбара покачала головой: - Не знаю. - Сколько времени он работает пилотом? - Больше двадцати лет. - Следовательно, он знает, что все, что происходит в кабине, постоянно записывается "черным ящиком"? - Должен знать... Да, знает. Но не кажется ли тебе, что он немного не в своем уме? Джо быстро прочитал последние слова летчиков. САНТОРЕЛЛИ: Ручку на себя, черт!.. БЛЕЙН: Ух ты! Оп-па! САНТОРЕЛЛИ: Матерь Божья!.. БЛЕЙН: О, да-а... САНТОРЕЛЛИ: Нет! БЛЕЙН (в детском восторге.): Ух ты-ы!!! САНТОРЕЛЛИ: Сьюзен... БЛЕЙН: Гляди! Ща ка-ак... (С. начинает громко кричать.) БЛЕЙН: Здорово!.. (Крик С. слышен на протяжении трех с половиной секунд, до самого конца записи, которая была прервана падением самолета.) (Конец.) Ветер пронесся по траве на лугу. Небо набухло близким дождем. Природа, похоже, была намерена устроить влажную уборку. Джо медленно сложил три листка бумаги и засунул их в карман куртки. Некоторое время он просто не мог произнести ни слова. Далекая вспышка молнии обожгла ему глаза. Грянул гром, и тучи, как по команде, пришли в движение. Наконец, глядя на дно воронки, Джо сказал: - Последним словом Санторелли было имя... - Сьюзен. - Кто она? - Его жена. - Я так и подумал... В самом конце - никаких обращений к Богу, никаких надежд на божественное милосердие. Одна только покорность и принятие своей судьбы. И еще имя... Имя, произнесенное с любовью, с сожалением, со смертной тоской и... с надеждой. Последним, что промелькнуло перед мысленным взором гибнущего летчика, была не жестокая земля, не последующий вечный мрак, а дорогое, любимое лицо. Джо снова почувствовал, что не может говорить. 11 Они отошли от глубокой воронки в земле, и Барбара Кристмэн повела Джо вверх по склону. Ярдах в двадцати от группы обожженных, мертвых осин на северном краю луга она остановилась и сказала: - Где-то здесь они и стояли, если я правильно запомнила. Но что это должно значить? Когда вскоре после катастрофы Барбара Кристмэн прибыла на этот перепаханный, изуродованный, опаленный огнем луг, то среди мелких и мельчайших обломков единственным признаком того, что здесь разбился именно авиалайнер, были кусок самолетной турбины и три пассажирских кресла, которые каким-то чудом почти не пострадали. Во всяком случае, их Барбара узнала с первого взгляда. - Эти три кресла были соединены друг с другом? - спросил Джо. - Да. - И они стояли вертикально? - Да. К чему ты ведешь? - Могли бы вы определить, из какой части самолета были эти кресла? - Джо... - Из какой части самолета, Барбара? - терпеливо повторил Джо. - Вряд ли из первого класса и не из бизнес-класса верхней палубы, потому что там установлены сдвоенные кресла. Центральный ряд в экономическом классе имеет четыре кресла в ширину, поэтому эти три кресла относятся либо к левому, либо к правому ряду экономического класса. - Они были повреждены? - Конечно. - Очень сильно? - Как ни странно - не очень. - А следы огня? - Не везде. - А где именно? В каких местах? - Погоди, Джо, дай-ка вспомнить... Честно говоря, сейчас мне кажется, что на них было всего несколько небольших подпалин и пятен сажи. - Ну а обивка, Барбара? Не была ли она совершенно целой? Широкое лицо Барбары помрачнело. - Джо, - строго сказала она. - В этой катастрофе никто не уцелел. - В каком состоянии была обивка? - настаивал Джо, и Барбара сдалась. - Ну, мне помнится, она была слегка разорвана. Ничего серьезного - На ней была кровь? - Я не помню. - Тел на сиденьях не было? - Нет. - А частей тел? - Нет. - Привязные ремни сохранились? - Этого я не помню. Наверное - да. - Но если ремни сохранились и если в момент удара они были пристегнуты... - Это смешно, Джо! - Мишель и девочки летели экономическим классом, - сказал он. Барбара прикусила губу и отвернулась. Некоторое время она смотрела куда-то в сторону, потом промолвила тихо, почти ласково: - Джо, твоих родных не было на этих сиденьях. - Я знаю это, - уверил он ее. - Я знаю. Но как же он хотел этого!.. Барбара снова посмотрела на него. - Они умерли, - сказал Джо. - Насовсем. Я не питаю никаких надежд, Барбара. - Значит, ты имеешь в виду эту Розу Такер? - Если я сумею узнать, где было ее место в самолете, и если оно было либо с левой, либо с правой стороны в экономическом классе, то это будет доказательством! - Доказательством чего? - Того, что она говорила правду... - Слабенькое доказательство... - с сомнением заметила Барбара, но Джо ее не слушал. - Доказательством того, что она осталась в живых! Барбара снова покачала головой. - Вы не встречались с Розой, - с легким упреком сказал Джо. - И никогда не видели ее. Она - не какая-нибудь пустышка, обманщица. В ней чувствуется сила... внутренняя сила. Налетевший ветер принес с собой резкий запах озона - тот самый запах, который предшествует моменту, когда расшитый молниями занавес туч поднимается и на сцену выходит дождь. Голосом, в которым звучали одновременно и сочувствие, и ласка, и отчаяние, Барбара сказала: - Они падали с высоты четырех миль, Джо, падали почти отвесно, носом вниз, и Роза Такер была внутри этого чертова самолета, который взорвался, словно тонна тротила... - Я вполне это понимаю. - Господь свидетель, Джо, я вовсе не хочу лишний раз причинять тебе боль, но... Ты понимаешь? И после всего, что я тебе рассказала, продолжаешь верить?.. Эта Роза Такер оказалась в эпицентре взрыва огромной разрушительной силы. Он превратил крепчайший гранит в пыль, в пар! Экипаж и другие пассажиры... их плоть в считанные доли секунды была буквально начисто сорвана с костей, словно их кипятили неделю. Людей буквально разорвало, разметало, раздробило на части; даже кости и те ломались, как зубочистки. Пока самолет еще продолжал вспахивать землю, мельчайшие капли керосина, рассеянные в воздухе, как утренний туман, взорвались. Огонь был везде, Джо. Это были гейзеры огня, реки огня, целые океаны бушующего пламени, от которого невозможно было укрыться, так что я очень сомневаюсь, что твоя Роза Такер сумела невесомо опуститься на землю, словно пух одуванчика, и пройти невредимой сквозь этот огненный ад. Джо посмотрел сначала на небо, потом - на землю под ногами и подумал, что земля кажется гораздо светлее облаков. - Если вы когда-нибудь видели кадры, снятые в городах и поселках, разрушенных торнадо, - медленно начал он, - то вы, несомненно, обратили внимание, что, хотя все дома и постройки превратились в мусор, который можно спокойно просеивать через дуршлаг, в самом центре оставленной ураганом пустыни стоит один совершенно целый или почти неповрежденный дом. - Это явление природы, каприз, флуктуация погоды, - согласилась Барбара. - Но в нашем случае, Джо, действуют неумолимые законы физики, которые не знают исключений, и главный из них - закон земного притяжения. Физика не подвержена случайностям и капризам. Если бы весь этот твой город падал с высоты четырех миль, то в нем не осталось бы ни одного целого дома. - Родные и близкие погибших... Роза показала им что-то такое, что подбодрило их, вновь пробудило их интерес к жизни. - Что же это было? - Я не знаю, Барбара. Я должен увидеть это сам, и я хочу, чтобы она мне показала то же, что и им. Но дело не в этом... Дело в том, что все они поверили Розе, когда она сказала, что была на борту этого самолета. И это не просто вера... - добавил он, вспоминая сияющие глаза Джорджины Дельман. - Это глубокая убежденность! - Тогда она мошенница, которая не знает себе равных ни в наглости, ни в силе убеждения. Джо только пожал плечами в ответ. В нескольких милях от них двузубый камертон сверкающей молнии задрожал, завибрировал, запел и разорвал темноту штормовых туч. С востока к лугу неумолимо подступала стена дождя. - Ты не производишь впечатления глубоко религиозного человека, - продолжала Барбара. - Во всяком случае, мне почему-то так кажется. - Это так, - согласился Джо. - Мишель каждую неделю водила девочек в воскресную школу и в церковь, но я не ходил с ними. Пожалуй, это было единственным, в чем я не принимают участия. - Ты относишься к религии враждебно? - Совсем нет. Просто она мне неинтересна. Я всегда был равнoдушeн к Богу ровно настолько, насколько, как мне казалось, Он был равнодушен ко мне. Но после катастрофы... после гибели Мишель и девочек я сделал только один шаг на пути своего духовного развития - шаг от безразличия к неверию. На мой взгляд, представления о милостивом, милосердном Боге просто невозможно как-то увязать с тем, что случилось с пассажирами этого самолета... и со всеми теми, кто проведет остаток своей жизни, тоскуя по ним. - Если ты такой атеист, то почему ты так упорствуешь? Что заставляет тебя верить в это чудо? - Я не говорил, что Роза Такер спаслась чудом. - Будь я проклята, если знаю, что еще это могло быть! Никто, кроме самого Господа Всемогущего и специальной бригады несгораемых ангелов, не смог бы вытащить ее из этого ада целой и невредимой, - с ноткой сарказма в голосе парировала Барбара. - Я не настаиваю на божественной версии ее спасения. Существует другое объяснение, гораздо более неправдоподобное и удивительное на первый взгляд и в то же время вполне логичное и реальное. - Спасение было невозможно! Невероятно! - продолжала стоять на своем Барбара. - Невозможно? - Джо хмыкнул. - В таком случае и то, что случилось с командиром Блейном тоже невозможно, поскольку необъяснимо. Глядя прямо в глаза Джо, Барбара напрягала свой рациональный, сугубо практический ум в поисках подходящего ответа, но так и не нашла, что возразить. Тогда она сказала: - Если ты вообще ни во что не веришь, тогда чего ты ждешь от Розы Такер? Ты сказал, что она сумела подбодрить других родственников, вдохнуть в них новую жизнь. Не кажется ли тебе, что все, что она способна дать, скорее всего имеет духовную природу? - Не обязательно. - А что еще это может быть? - Этого я не знаю. - "Нечто гораздо более неправдоподобное и удивительное", - теперь уже с явным раздражением процитировала Барбара его слова, - "...и в то же время - логичное". Джо отвернулся и стал смотреть на деревья вдоль северной границы поля. Неожиданно он заметил, что среди опаленных огнем осин стоит одно одетое в листву дерево. Вместо гладкого, бледного ствола у него была настоящая, чешуйчатая кора черного цвета, которая так красиво смотрится осенью, в контрасте с ярко-золотыми и красными осенними листьями. - Нечто гораздо более неправдоподобное и удивительное, - согласился он. Похожий на лестницу зигзаг молнии сверкнул совсем близко, на мгновение соединив небо и землю, и рокочущий гром, постепенно нарастая, запрыгал вниз, словно по ступенькам. - Пойдем, пожалуй, - предложила Барбара. - Все равно нам здесь больше нечего делать. Джо послушно побрел за ней вниз по склону, но возле воронки снова задержался. Посещая собрания "Сострадательных друзей", он не раз слышал, как остальные говорят о так называемой нулевой точке. Для многих из них момент гибели ребенка действительно становился нулевой точкой, от которой они начинали заново отсчитывать свои жизни, как будто трагедия в мгновение ока переставила их внутренние часы на ноль часов ноль минут. Именно в это мгновение пыльная картонная коробка с надеждами и мечтаниями, которая когда-то казалась сказочным сундуком, полным сокровищ, переворачивалась кверху дном, и все ее содержимое вываливалось в пропасть, оставляя человека одного, без всяких упований и видов на будущее. За один прыжок секундной стрелки радужное будущее из королевства чудесных возможностей и редкостных удач превращалось в тусклый мир докучливых обязанностей, и лишь прошлое - невозвратимое прошлое - представлялось единственным подходящим убежищем для кровоточащей души. Сам Джо прожил в нулевой точке больше года, не принадлежа ни прошлому, ни будущему, от которых его отрезала боль. Все это время он как будто плавал в цистерне с жидким азотом, заморозившим все его желания и мысли, и только горе жгло сердце каленым железом. Теперь он стоял в другой нулевой точке - в пространственной нулевой точке, в которой смерть настигла его жену и дочерей. Джо отчаянно хотелось вернуть их, и на протяжении года это неисполнимое желание мучило его точь-в-точь как орел, терзавший печень Прометея, но только теперь у него появилось еще одно стремление. Джо жаждал справедливости, которая хоть и не в силах была сделать безвременную гибель его родных менее ужасной, но зато могла наполнить смыслом его собственную смерть. Он должен был выбраться из своей морозильной камеры, служившей ему убежищем, вытряхнуть лед из сердца и вен и сражаться, сражаться до тех пор, пока не отыщет правду, как бы глубоко она ни была похоронена. Ради этого, ради своих погибших женщин, он был готов сжигать дворцы и повергать в прах империи и не колеблясь разрушил бы мир, если бы возникла такая необходимость! Теперь Джо понимал разницу между справедливостью и простой местью. Настоящая справедливость не принесет ему ни облегчения, ни ощущения триумфа - она лишь поможет ему сдвинуться с нулевой точки и, завершив свою миссию, умереть с миром. x x x Трепещущие отблески убийственно-ярких молний, во множестве рассыпаемых грозным штормовым небом, проникали сквозь густые кроны деревьев, беспорядочно носились между стволами и прыгали по земле, словно тысячи летучих призраков, а свирепые раскаты грома и вой ветра в верхушках лиственниц и елей напоминали Джо неумолчный шорох бесчисленных крыльев ночных демонов. Как только он и Барбара добрались до "Эксплорера", стоявшего там, где они его оставили - на траве в конце грунтовой дороги, на лес с громким и грозным шелестом обрушился ливень. Прежде чем они, торопясь, забились в салон, дождь успел украсить их лица и волосы чистыми алмазными каплями, а голубая блузка Барбары потемнела на плечах и стала темно-фиолетовой. Они так и не узнали, что выгнало оленей из леса, но Джо был почти уверен, что виновато в этом было какое-то другое животное. Пока они бежали через лес, стараясь опередить дождь, он чувствовал поблизости одно лишь молчаливое, настороженное присутствие диких тварей, и никаких признаков гораздо более опасного зверя - человека. Несмотря на эту внутреннюю убежденность, разум продолжал подсказывать Джо, что колоннада сомкнутых стволов вокруг них могла бы обеспечить убийцам идеальное место для засады. Каждая вершина могла оказаться наблюдательным пунктом для снайпера, каждый ствол - укрытием, каждый куст - стрелковой ячейкой. Пока Барбара заводила мотор и разворачивалась, чтобы вернуться той же дорогой, напряжение не оставляло Джо. Он внимательно осматривал ближайшие заросли, каждую секунду ожидая звука выстрела или грохота автоматной очереди. Когда они наконец добрались до асфальтированной дороги, Джо слегка расслабился и спросил: - А эти два человека, которых упоминал командир Блейн... - Доктор Блом и доктор Рамлок. - Да. Вы не пытались выяснить, кто они такие? Разыскать их?.. - Когда я была в Сан-Франциско, мне пришлось очень подробно изучать биографию Делроя Блейна. Как ты понимаешь, мы искали следы каких-то личных проблем, которые хотя бы теоретически могли привести к нервному срыву, поэтому я спрашивала его родных и друзей, не приходилось ли им когда-либо слышать эти имена. Но никто не сообщил ничего такого, что помогло бы мне хотя бы напасть на след. - А вы проверяли личные бумаги Блейна, записные и телефонные книжки? Может быть, он вел дневник? - Конечно, проверяли, но и там ничего не было. Врач семьи Блейнов сказал, что не знает ни одного специалиста, который носил бы фамилию Блом или Рамлок и никогда не рекомендовал этих людей своим пациентам. Я успела выяснить, что ни в самом Сан-Франциско, ни в его окрестностях нет ни одного терапевта, психиатра или психоаналитика с такой фамилией. На этом мои поиски закончились, потому что вскоре меня разбудили в моем номере двое подонков, ткнули в лицо пистолет и приказали забыть обо всем. x x x Барбара хранила напряженное молчание до тех пор, пока они не выехали на магистраль, которая казалась покрытой серым жемчугом из-за множества плясавших по ней дождевых капель. Лоб ее был озабоченно нахмурен, но - Джо чувствовал это - вовсе не потому, что на мокрой дороге она вынуждена была сосредоточиться на управлении. Молнии отсверкали, гром отгремел, и вся ярость бури воплотилась в ветре и дожде. Сидя на переднем сиденье "Эксплорера", Джо прислушивался к монотонным мягким ударам "дворников", сновавших по лобовому стеклу, и к сильным щелчкам крупных капель дождя. Сначала эта беспорядочная барабанная дробь вызывала в нем раздражение, но постепенно ему стало казаться, что он начинает улавливать за нею скрытую мелодию дождевых струй. Барбара, казалось, тоже прислушивалась к ритму дождя, но ее слова свидетельствовали о том, что Джо ошибся. Очевидно, все это время она обдумывала все известные ей обстоятельства и вдруг набрела на любопытный факт, который проглядела раньше. - Я припоминаю одну любопытную вещь, - сказала она. - Но... Джо молча ждал продолжения. - Но мне не хотелось бы поддерживать тебя в твоих невероятных заблуждениях. - Заблуждениях? Она бросила на него быстрый взгляд. - Ну, в этой твоей уверенности, что кто-то мог уцелеть после катастрофы. - Поддержите меня, Барбара, - сказал он. - За последний год меня мало кто поддерживал. Барбара еще немного поколебалась, затем покорно вздохнула. - Недалеко отсюда есть одна ферма. Когда произошла катастрофа, ее владелец уже спал - люди, которые работают на земле, рано ложатся спать, особенно в этих местах. Его разбудил взрыв, а потом... потом кто-то постучал в его дверь. - Кто? - На следующий день фермер позвонил окружному шерифу, а шериф помог ему связаться с нашим штабом, но нам это показалось неважным. - Кто постучался к нему в дом глухой ночью? - Свидетель, - сказала Барбара. - Свидетель катастрофы? - Предположительно... Она снова бросила на Джо быстрый взгляд и опять сосредоточилась на мокром полотне дороги. Учитывая все, что рассказал ей Джо, это воспоминание, похоже, начинало беспокоить Барбару все сильнее и сильнее. Джо, во всяком случае, увидел в зеркале заднего вида, что она прищурила глаза, как будто стараясь пристальнее вглядеться... нет, не в дождевую пелену, которая колыхалась перед самым капотом, ограничивая видимость до нескольких ярдов, а в прошлое, в отдаленное прошлое, в котором было столько непонятного и страшного. Губы Барбары сжались в тонкую ниточку; она словно спорила с собой - говорить ей дальше или промолчать. - Свидетель катастрофы, - повторил Джо. - Честно говоря, - сказала Барбара, - я не помню, почему она пришла именно на эту ферму и что ей было нужно. - Ей?! - Джо так и подскочил на сиденье. - Да. Женщине, которая утверждала, что видела падающий самолет. - Вы хотели сказать что-то еще, Барбара, - поторопил Джо. - Да. Это была темнокожая женщина. Джо поперхнулся воздухом, который вдохнул. С трудом выдохнув, он спросил: - Она... она назвала свое имя? - Я не знаю. - Если назвала, то фермер должен его помнить. x x x У поворота на ферму стояли два высоких белых столба, поддерживавших вывеску, на которой - красивыми зелеными буквами по белому фону - значишь: "Ранчо "МЕЛОЧИ ЖИЗНИ", а под ними, шрифтом поменьше, были написаны имена владельцев: "Джефф и Мерси Илинг". Ворота были открыты. Вдоль бетонированной подъездной дороги тянулись беленые изгороди, разделявшие территорию ранчо на небольшие участки-пастбища. Ближе к усадьбе Джо и Барбара увидели обширный паддок, несколько тренировочных рингов и обсаженные зеленью аккуратные конюшни. - В прошлом году я так и не выбралась, чтобы съездить сюда самой, - сказала Барбара, - но один из моих сотрудников побывал здесь и привез мне соответствующий рапорт. Теперь я припоминаю, что это не ферма, а коневодческое ранчо. Здесь разводят и дрессируют четвертьмильных лошадей <Четвертьмильная, или ковбойская лошадь - специализированная порода верховых лошадей, способных развивать на коротких дистанциях скорость около 70 км/ч. Предназначаются для ковбоев, но часть их готовят и для выступлений на ипподромах> и, по-моему, еще лошадей для выездки типа арабских. Эти последние идут на продажу. На выгонах и пастбищах, где колышущуюся траву то вздымал ветер, то прибивал к земле дождь, не видно было ни одной лошади; паддок и тренировочные ринги тоже выглядели покинутыми, но верхние половины дверей конюшенных боксов были открыты, и оттуда с опаской выглядывали лошадиные головы. Большинство лошадей были довольно светлыми или в яблоках, но некоторые были такой темной масти, что в полутьме стойл их почти невозможно было разглядеть. Сам дом, стоящий в окружении молодых стройных осин, показался Джо большим и довольно красивым. Он был обшит досками и выкрашен белой краской, на которой красиво выделялись зеленые ставни и оконные переплеты; парадное крыльцо вело на широкую застекленную террасу (такой большой террасы Джо еще никогда не видел), а просвечивающие сквозь грозовую мглу окна выглядели дружелюбно и гостеприимно. Барбара остановила машину на повороте подъездной дорожки, и они с Джо, ежась от дождя, который стал заметно холоднее, бросились к крытому крыльцу. Входная дверь открывалась внутрь, и когда Джо толкнул ее, то услышал уютный, домашний скрип петель и вздох старой пневматической пружины. Почему эти звуки показались ему приятными, он и сам бы не мог сказать; должно быть, в них было что-то, что ассоциировалось с неспешным течением счастливых, ничем не омраченных лет, с душевным покоем, мудростью и несуетным принятием неизбежного (и пружинам тоже свойственно со временем стареть), а вовсе не с упадком, безразличием и запущенностью. На террасе стояла белая плетеная мебель с зелеными подушками на сиденьях, а из горшков на кованых металлических подставках свисали почти до самого пола длинные листья декоративного папоротника. Дверь в дом была распахнута, и на пороге стоял, прислонившись к косяку, пожилой мужчина лет шестидесяти с небольшим, одетый в черный прорезиненный плащ. Его загорелое, обветренное лицо было равномерно прорезано глубокими морщинами и напоминало старую, изрядно послужившую седельную кожу. Светло-голубые глаза его были, однако, совсем молодыми и смотрели на вошедших приветливо и спокойно. - Добрый день, - сказал мужчина, слегка повышая голос, чтобы его можно было расслышать за стуком барабанящих по крыше дождевых капель. - Хорошая погода для уток. - И для рыб, - поддакнула Барбара, отряхиваясь. - Жаль только, мы не рыбы. Здравствуйте. Это вы - мистер Илинг? - Мистер Илинг вроде бы как я, - сказал, выступая из-за его спины второй мужчина, также в черном дождевике. Он был на шесть дюймов выше и лет на двадцать моложе старика, шутившего над погодой, однако жизнь, проведенная в седле - на жарком солнце, на сухом резком ветру и на морозе, - уже наложила свой отпечаток на его твердые, мужественные, хотя и слегка вытянутые черты, благословив их выражением легкой усталости, свидетельствующим о большом жизненном опыте и мудрости человека, прожившего жизнь в единении с полудикой природой. Барбара представилась первой, сказав, что работает в Национальном управлении безопасности перевозок. Джо она представила как своего помощника. - Вас все еще интересует тот случай? - спросил Илинг без особого, впрочем, любопытства. - К сожалению, мы так и не сумели прийти к определенному заключению, - пояснила Барбара. - А закрывать дело, не докопавшись до причин, у нас не принято. Собственно говоря, к вам мы приехали, чтобы расспросить о женщине, которая к вам тогда приходила. - Да, я ее помню. - Не могли бы вы ее описать? - спросил Джо. - Махонькая такая... На вид ей лет сорок. Мне она понравилась. - Темнокожая? - Да, черная, но не совсем. Еще какая-то кровь в ней течет точно. Может быть, мексиканская, может, индейская, а скорее всего - китайская. Или вьетнамская. Джо припомнил, что разрез глаз Розы Такер тоже напомнил ему что-то восточное. - Она назвала вам свое имя? - спросил он. - Может быть. - Джефф Илинг пожал плечами. - Но я уже не помню. - Через сколько времени после падения самолета она появилась здесь, у вас? - Это спросила уже Барбара. - Довольно скоро. - Илинг переложил из руки в руку кожаную сумку, похожую на докторский саквояж. - Мы с Мерси проснулись, когда самолет еще падал. Еще до взрыва то есть. Шумело-то погромче, чем обычно шумят самолеты в наших местах, должно быть, поэтому мы почти сразу поняли, что случилась авария. Я успел даже выбраться из постели, а Мерси включила свет. Помнится, я сказал: "О Боже!" или что-то в этом роде, и тут мы услышали взрыв. Совсем такой, как в карьерах, когда породу взрывают, только намного сильнее. Даже дом слегка тряхнуло да стекла задребезжали... Мужчина постарше неловко переступил с ноги на ногу, и Илинг повернулся к нему. - Как она, Нед? - Ничего хорошего, - проворчал тот. - Сказать по чести, совсем плохо. Джефф Илинг поглядел сквозь залитое дождем стекло террасы на подъездную дорожку и нахмурился. - Где же, черт возьми, док? Куда он запропастился? С этими словами он провел ладонью по лицу. Отчего оно, похоже, стало еще длиннее. - Если мы не вовремя... - начала Барбара. - У нас заболела кобыла, но я могу уделить вам минуточку, - сказал Илинг, возвращаясь к ночи катастрофы. - В общем, Мерси стала звонить в спасательную службу округа, а я побыстрей оделся, завел пикап и погнал по главной дороге на юг - искать место, где мог грохнуться самолет. Я думал, может быть, там помощь кому-то нужна, ведь бывают всякие случаи... Пожар-то был виден издалека, - не сам огонь, конечно, а зарево, но, пока я сориентировался насчет расстояния, пока подъехал, там уже стояла машина шерифа, которая перекрыла поворот с магистрали на бетонку, а прямо следом за мной подъехала еще одна. Они ждали пожарных и поисковиков, а мне сказали, что дело серьезное и что неподготовленные добровольцы им не нужны. Так что я развернулся и поехал домой. - Сколько времени отняла ваша поездка? - спросил Джо. - Вряд ли больше сорока пяти минут. Потом мы с Мерси еще с полчаса просидели в кухне, пили кофе без кофеина с мороженым, слушали новости по радио и решали, стоит ли снова ложиться, когда к нам постучали. - Следовательно, эта женщина появилась примерно через час с четвертью после катастрофы? - подсчитал Джо. - Да, где-то так. Громкий шум ливня и шелест листвы кланяющихся ветру осин заглушали все посторонние звуки, поэтому никто из четверых не услышал шума автомобильного мотора и не заметил мчащийся к ранчо джип "Чероки", пока он не оказался перед самым крыльцом и не развернулся. Включенные фары машины рассекли жемчужную кольчугу дождя, словно два серебряных меча. - Слава Богу! - воскликнул Нед, натягивая на голову капюшон и распахивая дверь на улицу, отозвавшуюся уже знакомой Джо уютной домашней песней. - Доктор Шелли приехал, - объяснил Джефф Илинг. - Вы извините, но мне нужно помочь ему с кобылой. Расспросите пока Мерси, она все равно знает об этой женщине больше меня. Проходите вон туда, она у меня сегодня на кухне хозяйничает... x x x Светлые, с легкой сединой волосы Мерси Илинг были аккуратно убраны вверх и заколоты тремя заколками в форме бабочек. Она действительно колдовала на кухне возле плиты, выпекая свежие, хрустящие печенья, и несколько вьющихся прядей все же выбились из ее прически и спиралями свешивались к раскрасневшимся щекам. Быстро вытерев руки сначала о фартук, затем - более тщательно - о посудное полотенце, Мерси пригласила Джо и Барбару за кухонный стол и уговорила их выпить по чашечке кофе. Как и следовало ожидать, кроме кофе, на застеленном чистой полотняной скатертью столе тут же появилась огромная тарелка свежих, еще горячих печений. Задняя дверь, за которой виднелось небольшое крытое крыльцо, была распахнута настежь, но, несмотря на это, шум дождя звучал здесь приглушенно, напоминая барабанный бой, который иногда сопровождает движущуюся по шоссе похоронную процессию. Воздух в кухне был сухим и теплым, и в нем витали аппетитные запахи овсяной муки, шоколада и жареного арахиса. Кофе оказался очень хорошим, но печенье было еще вкуснее. На стене возле холодильника висел религиозный календарь с картинками. Августу месяцу соответствовало изображение Христа, который беседовал на берегу моря с рыбарями Симоном и Андреем, увещевая их оставить сети и последовать за Ним, чтобы стать ловцами душ человеческих. Джо чувствовал себя здесь так, словно, свернув с наезженной, раз и навсегда определенной дороги, он вдруг очутился совершенно в ином измерении, разительно отличавшемся от всего, к чему он привык. Из холодного и враждебного окружения, в котором Джо прожил целый год, он шагнул в нормальный человеческий мир с его маленькими ежедневными проблемами и преходящими трудностями, с его небольшими, но приятными заботами и простой наивной верой в правильность и справедливость всего сущего. Проверяя попеременно то одну, то другую духовку, в которых на противнях подрумянивались очередные порции бисквитов, Мерси вспоминала ночь катастрофы. - ...Нет, - сказала она, качая головой. - Ее звали не Роза. Рейчел Томас, по-моему, она так сказала. Джо мысленно отметил, что инициалы все равно совпадали. Может быть, Роза Такер уже поняла, что "Боинг" был уничтожен ее врагами, и предпочитала, чтобы ее считали мертвой. То, что выдуманные инициалы совпадали с настоящими, возможно, помогало Розе не забыть имя, которым она назвалась, постучавшись в ворота ранчо "Мелочи жизни". - Она ехала из Колорадо-Спрингс в Пуэбло, когда прямо над собой увидела падающий самолет, - рассказывала Мерси. - Бедняжка так напугалась, что нажала на тормоза, и машину занесло. Слава Богу, что ремни безопасности были пристегнуты! В общем, машина свалилась с насыпи и перевернулась. - Она была ранена? - быстро спросила Барбара. Ловко раскладывая сформованные кусочки густого теста по намасленному противню, Мерси покачала головой. - Нет, нисколько. Здесь у нас не очень высокая насыпь, так что она была жива и здорова, только изрядно испугалась. Рейчел испачкала платье землей и травой, но сама ничуть не пострадала. Дрожала она просто как листок на ветру, но ее не ранило. Мне было так жаль бедняжку, она была такая миленькая! - Сначала она сказала, что была свидетельницей, - многозначительно заметила Барбара, обращаясь больше к Джо, чем к Мерси. - Мне кажется, Рейчел ничего не придумала, - ответила ей хозяйка. - Уж конечно, она видела этот самолет и была напугана просто до смерти. Я же видела, как она дрожала. Просто зуб на зуб не попадал... Одна из духовок издала негромкий звуковой сигнал. Мерси надела на руку самодельную варежку из толстой ткани в несколько слоев и, открыв дверцу, достала из печи противень, полный румяных и ароматных печений. - Эта женщина пришла к вам за помощью? - спросила Барбара. Опустив горячий металлический противень на проволочную подставку, чтобы он остужался, Мерси вытерла со лба проступившую испарину. - Она хотела вызвать такси из Пуэбло, но я сказала ей, что они ни за что не поедут в такую даль. - А она не спрашивала, как можно вызвать аварийный тягач, чтобы вытащить ее машину из кювета? - осведомился Джо. - Рейчел думала, что ночью ей вряд ли удастся чего-либо добиться от этих аварийщиков. Наверное, она хотела утром вернуться сюда с водителем тягача. - Что она стала делать, когда узнала, что вызвать такси практически невозможно? - спросила Барбара. - Да ничего, - пожала плечами Мерси, засовывая в духовку очередной противень. - Я сама отвезла их в Пуэбло, только и всего. - Прямо в Пуэбло? - уточнила Барбара. - Ну, Джеффу приходится вставать очень рано, потому что он ухаживает за лошадьми. Я-то в этом смысле посвободнее, да и до Пуэбло здесь рукой подать - всего-то час езды, особенно если давить на газ так, как я. - Мерси негромко рассмеялась и закрыла духовку - Все равно, это было чрезвычайно любезно с вашей стороны, - вставил Джо. - Да что вы, ничего особенного! Господь хотел, чтобы мы все были добрыми самаритянами. Для этого мы и являемся на эту землю: если видишь, что человек в беде, значит, надо ему помочь. К тому же Рейчел показалась мне очень милой и сердобольной. Всю дорогу до Пуэбло она только и делала, что говорила об этих бедных людях, которые разбились в самолете, и так волновалась, словно это она была виновата в том, что случилось. Подумать только, ведь она видела его на протяжении всего нескольких секунд! Но постойте, о чем это я?... Ах да! В общем, съездить в Пуэбло было совсем нетрудно, гораздо труднее было возвращаться назад, потому что дорога оказалась забита полицейскими и санитарными машинами. Да и зевак там тоже хватало. Не люблю я этих типов, откровенно говоря. Они все стояли вдоль дороги возле своих машин и пикапов, и лица у них были такими, словно они очень хотели увидеть кровь или трупы. От таких у меня прямо мурашки по коже! Но, наверное, правильно говорят, что беда может выявить в людях и самое хорошее, и самое плохое. - А пока вы ехали в Пуэбло, Роза... Рейчел не показывала вам место, где ее машина съехала с дороги? - спросил Джо. - Она, бедняжка, слишком переволновалась, да еще и темно было, хоть глаз выколи, а мы не могли останавливаться через каждые полмили, чтобы искать, где оно валяется, это железо. Так бедная девочка до самого утра не попала бы в постельку. Запищал таймер другой духовки, и Мерси, надев рукавицу и наклонившись над дверцей, сказала: - Она выглядела такой измотанной, такой сонной - что ей были все тягачи и буксиры! Ей хотелось только одного - скорее попасть домой, в свою маленькую кроватку. Джо покачал головой. Он был совершенно уверен, что никакой свалившейся машины не существовало в природе. Каким-то образом уцелев в катастрофе, Роза Такер покинула превратившийся в пылающий ад луг и, ослепленная резкой сменой света и тьмы, которая бушевала в ночном лесу, буквально на ощупь стала пробираться между деревьями. Потрясенная, напуганная, она все же предпочла рискнуть - и, возможно, погибнуть от голода или сломать шею, свалившись в какую-нибудь яму, - лишь бы уйти от места гибели "Боинга" как можно дальше, пока кто-нибудь ее не обнаружил. Должно быть. Роза сразу догадалась, что самолет и пассажиры погибли из-за нее, и бежала даже от спасателей, потому что среди них могли оказаться ее могущественные враги. К счастью, ей повезло, и, поднявшись на гребень холма, она увидела внизу уютные и гостеприимные огни ранчо "Мелочи жизни". Отставив в сторону опустевшую кофейную чашку, Барбара спросила: - Скажите, Мерси, где вы высадили эту женщину? Могли бы вы вспомнить адрес? Наполовину выдвинув противень из духовки, Мерси окинула печенья критическим взглядом. - Она не называла мне адрес, просто показывала, куда сворачивать, пока мы не подъехали к дому. "Несомненно, - подумал Джо, - Роза выбрала первый попавшийся дом, который показался ей достаточно солидным". То, что она могла знать кого-нибудь в Пуэбло, казалось ему маловероятным. - Вы видели, как она вошла внутрь? - спросил он на всякий случай. - Я хотела дождаться, пока Рейчел откроет дверь и войдет, но она поблагодарила меня и сказала, что да благословит, мол, меня Господь и что мне лучше поскорей возвращаться. - Вы могли бы снова найти это место? Решив, что печенью, пожалуй, следует подрумяниться еще немного, Мерси быстрым движением задвинула противень в духовку и закрыла дверцу. - Конечно, - легко согласилась она. - Хороший, дорогой дом, да и стоит он в таком живописном зеленом районе. Но это не дом Рейчел; он принадлежит ее партнеру по медицинской практике. Разве я не сказала вам, что она работала в Пуэбло врачом? - Значит, вы не видели, как она в дом вошла? - продолжал настаивать Джо, который был совершенно убежден, что Роза, дождавшись, пока Мерси исчезнет из виду, отправилась в противоположную сторону и постаралась уехать из Пуэбло как можно скорее. Лицо Мерси, еще сильнее раскрасневшееся от жара духовок, было сплошь покрыто мелкими бисеринками пота, и она промокнула их бумажным полотенцем, оторванным от висевшего поблизости рулона. - Нет, конечно. Я уже говорила, что высадила их перед домом, и они пошли по дорожке к дверям. - Они?! - Рейчел и девочка - маленькая, сонная, милая крошка. Это дочь партнера Рейчел. Барбара удивлено вздрогнула и быстро посмотрела на Джо, потом снова повернулась к Мерси. - Так с нею был ребенок? - Девочка, настоящий маленький ангелочек. Она очень устала и хотела спать, но совсем не капризничала. Джо тем временем вспомнил, что Мерси и раньше употребляла множественное число, но тогда он не обратил на это внимания, отнеся за счет особенностей простонародной речи. Теперь он досадовал на себя за то, что едва не пропустил что-то очень важное. - Вы имеете в виду, что с Розой... с Рейчел был ребенок? - Разве я не сказала? - простодушно удивилась Мерси, глядя на их недоуменные лица. - Год назад, когда к нам приезжал молодой человек из вашего отдела по безопасности полетов, я все ему рассказала и о Рейчел, и о маленькой девочке, которая с ней была. Поглядев на Джо, Барбара медленно сказала: - Я этого не знала. Хорошо еще, что я вообще вспомнила про ранчо и про мистера Илинга... Но Джо не слышал ее. В душе у него все перевернулось и пришло в движение, словно какое-то старое маховое колесо, намертво приржавевшее к оси, неожиданно стронулось с места и стало набирать обороты. Мерси, не подозревая о том, какое действие возымели на Джо ее последние слова, снова наклонилась к духовке. - Сколько лет было девочке? - спросил он охрипшим неожиданно голосом. - Четыре или пять, не больше, - ответила Мерси, не глядя на него. Предчувствие словно молния пронзило Джо, и он поспешно закрыл глаза, ослепленный этим ярким светом, но даже сквозь багровую темноту за ширмой опущенных век он продолжал видеть десятки самых невероятных возможностей, которые и пугали, и манили его. - Не могли бы вы... описать ее? - Маленькая, ладненькая девочка, совсем как куколка и прелестная, как бутон цветка, но в этом возрасте все дети очень милы, разве нет? Джо открыл глаза и, увидев, что Барбара смотрит на него в упор, прочел в ее взгляде жалость и предостережение. - Будь осторожен, Джо, - тихо сказала она. - Пустая надежда может жестоко обмануть. Мерси, ничего не заметив, водрузила на проволочную подставку еще один противень, полный золотистых бисквитов. - Какого цвета были у нее волосы? - Светленькие, чуть вьющиеся. Еще не успев осознать, что он делает, Джо вскочил на ноги и шагнул к Мерси, которая деревянной лопаточкой снимала готовые печенья с остывшего противня и складывала их на тарелку. - А какого цвета были у этой девочки глаза? - негромким, но напряженным голосом спросил Джо. - Ну, этого я, пожалуй, не вспомню. - Постарайтесь. Пожалуйста... - Голубые, наверное, - подумав, сказала Мерси и поддела лопаточкой очередное печенье. - Наверное? - Она же была блондиночка. Джо взял из рук удивленной Мерси лопаточку и отложил в сторону. - Посмотрите на меня. Мерси. Это очень важно. - Спокойнее, Джо! - снова предупредила его Барбара. - Держи себя в руках. Джо знал, что она права. Безразличие было его единственной броней, его единственной защитой от жгучей, невыносимой боли. Оно было с ним постоянно, потому что только в нем Джо мог черпать утешение. Надежда представлялась ему птицей, которая в конце концов всегда вырывается из рук и улетает навсегда; светом, который обязательно гаснет; бременем, способным раздавить, когда уже нет сил его нести. Однако сейчас Джо чувствовал внутри напугавшую его самого безрассудную готовность взвалить на себя это бремя, ступить в полосу неверного, дрожащего света и тянуться, тянуться за сверкающими в вышине белыми крыльями. - Мерси, - сказал он, - не у всех блондинок бывают голубые глаза, верно? Завороженная его неожиданным пылом и силой чувств, Мерси Илинг повернулась и встала лицом к лицу с Джо. - Ну... наверное, - согласилась она. - У некоторых ведь бывают зеленые глаза? - Точно. - А если как следует подумать, то я уверен - вы вспомните, что встречали блондинок и с карими глазами. - Наверное, но немного. - Но все-таки встречали, - настаивал Джо, в котором снова вскипело предчувствие. Его сердце вело себя совсем как норовистая лошадь, которая брыкается и бьет подкованными сталью копытами. - Так вы уверены, что у этой маленькой девочки были голубые глаза? - спросил он. - Нет, не уверена. - Могли они оказаться серыми? - Не знаю. - Мерси пожала плечами и бросила едва заметный вопросительный взгляд в сторону Барбары, но та ничего не сказала. - Постарайтесь вспомнить. На этот раз глаза Мерси устремились куда-то в пространство, словно она старалась оживить в памяти полустершиеся образы, однако после секундного размышления она отрицательно покачала головой. - Я не могу точно сказать. Может быть, и серые, а может - нет. - Посмотрите на меня, Мерси. Какие у меня глаза? Она посмотрела. - Они серые, - с нажимом сказал Джо. - Да, - неуверенно согласилась Мерси. - Серые, но необычного оттенка. - Да. - С легкой примесью лилового. - Пожалуй. - Не вспомните ли вы, не такими ли были глаза у той девочки? К этому моменту Мерси уже догадалась, какого ответа от нее ждут, хотя и не могла понять - почему. Она была доброй женщиной, и ее инстинктивным желанием было сделать ему приятное. Немного поколебавшись, она сказала: - Честное слово, я не могу сказать наверняка. Джо почувствовал, как внутри у него все холодеет, но сердце его продолжало биться с прежней силой и частотой, не желая расстаться с тщетной уже надеждой. Стараясь говорить спокойно, он положил руки на плечи Мерси и сказал: - Постарайтесь представить себе лицо девочки. Закройте глаза и постарайтесь думать только о ней. Она закрыла глаза. - Ну? - с новым нетерпением спросил Джо. - Вы видите? На левой щеке, почти возле самого уха? Видите родинку? Веки Мерси слегка вздрогнули: она искренне старалась подстегнуть свою память. - Это скорее родимое пятнышко, а не родинка. Она совершенно плоская и не выступает над кожей. В форме полумесяца. После долгих колебаний Мерси покачала головой. - Может быть, у нее и была такая метка... Я просто не помню. - А улыбку? Улыбку вы помните? Озорную, слегка кривоватую? Когда она улыбалась, у нее слегка приподнимался левый уголок губ. - Насколько я помню, девочка совсем не улыбалась. Она была очень сонной... и слегка ошеломленной. И конечно, она очень устала, лапочка. Джо лихорадочно порылся в памяти, не в силах припомнить ничего такого, что могло бы пробудить память Мерси Илинг. Он мог бы часами потчевать ее самыми подробными рассказами о непринужденной грации и врожденном очаровании своей дочери, о ее веселом, неунывающем нраве, о ее музыкальном смехе, который звучал колокольчиком всякий раз, когда ей удавалась какая-нибудь проделка. Он мог бы долго описывать ее высокий выпуклый лоб, медно-золотой оттенок бровей и ресниц, задорно вздернутый носик, изящно вырезанные уши, напоминающие самые изысканные раковины; не смог бы Джо умолчать и о пытливом блеске любопытных глаз, о глубоких замечаниях, свидетельствующих о не по годам развитом уме, а также о выражении хрупкости и затаенной внутренней силы на ее хорошеньком личике, которое не раз заставляло его сердце сжиматься от нежности, когда он смотрел на спящую дочь. Но все это были субъективные впечатления, и, сколь подробны бы они ни были, сколькими деталями ни изобиловали бы, они все равно не могли навести Мерси на ответы, которые ему хотелось получить. Он убрал руки с ее плеч. Мерси открыла глаза и покачала головой. Джо схватил со стола деревянную лопаточку, которую он взял у нее минутой раньше. Снова положил. Он просто не знал, что ему делать дальше. - Мне очень жаль, - сказала Мерси. - Ничего-ничего, просто я подумал... Я надеялся... Не знаю. Я сам не знаю, на что я надеялся. Самообман никогда не удавался Джо. Он казался ему похожим на старый, скверно сидящий костюм со множеством прорех, сквозь которые проглядывает голое тело. Мерси Илинг еще могла обмануться, поскольку она сама этого хотела, но самого себя Джо обмануть не мог, и сквозь плохо скроенную ложь ему была хорошо видна беспощадная правда: он отлично знал, что он думал и на что надеялся. То, что с ним сейчас произошло, было лишь очередным проявлением поискового стереотипа, только теперь он не преследовал никого между стеллажами магазина, не высматривал воображаемую Мишель сквозь витрину супермаркета, не кидался к школьной ограде в надежде разглядеть Крисси среди толпы других девчушек, но все равно это была та же самая, застарелая и запущенная болезнь, которая гнездилась в самом его сердце. Одного упоминания об этой таинственной девочке, возраст и цвет волос которой по чистой случайности совпали с приметами его дочери, оказалось вполне достаточно, чтобы Джо, позабыв о логике и фактах, снова ринулся в безнадежную погоню за миражом. - Мне очень жаль, Джо, - снова повторила Мерси Илинг, почувствовав, как стремительно изменилось его настроение. - Глаза, родинка, улыбка... во мне просто ничего не шевельнулось. Но я вспомнила ее имя. Рейчел называла девочку Ниной. За его спиной Барбара встала так резко, что опрокинула стул. 12 Вода в водосточной трубе у заднего крыльца журчала и бурлила словно десятки возбужденных, сердитых голосов, которые - то гортанно рыча, то переходя на шепот, - выкрикивали ругательства и угрозы на неведомых языках. Джо почувствовал, что у него подгибаются ноги, и схватился обеими руками за мокрые перила. Ветер, задувавший под козырек крыльца, швырял капли дождя прямо ему в лицо, но Джо не замечал ни холода, ни текущей по щекам воды. Отвечая на его невысказанный вопрос, Барбара указала рукой на юго-запад. - Катастрофа произошла вон в той стороне. - Как далеко? - Наверное, в полумиле, если по прямой, - подсказала Мерси, стоявшая на пороге, теребя в руках фартук. - Или чуть дальше. Роза Такер прошла через горящий луг и попала в лес, в котором огонь быстро погас, потому что прошлое лето выдалось сырым и дождливым. Напрягая зрение, чтобы разглядеть хоть что-нибудь в темноте, она пробиралась сквозь редкий подлесок, стараясь держаться оленьих троп и травянистых полян, шагать по которым было не в пример легче, но даже там ползучие растения и некошеные травы обвивали ей ноги и затрудняли шаг. И почти всю дорогу - прежде чем Роза перевалила через цепь холмов - ей пришлось идти в гору и вести за собой, а скорее нести на руках маленькую девочку по имени Нина. Полмили по прямой, но если учесть рельеф местности и топографию извилистых оленьих троп, то ее путь мог оказаться втрое или даже вчетверо длиннее. - Полторы-две мили пешком, - задумчиво проговорил Джо. - Невозможно, - упрямо тряхнув головой, сказала Барбара. - Очень даже возможно. Она могла это сделать. - Я не об этом. - Барбара повернулась к Мерси. - Миссис Илинг, вы оказали нам огромную помощь, действительно огромную, но... Могу я попросить вас оставить нас с партнером наедине на несколько минут? Нам надо обсудить одну важную проблему. - Конечно, конечно, я все понимаю. Сколько хотите... - ответила Мерси и скрылась в кухне. Судя по всему, она была крайне заинтригована, но воспитание не позволяло ей спросить, в чем дело. Уходя, она даже закрыла за собой дверь и оставила Барбару и Джо одних под навесом крыльца. - Всего полторы мили... - Да. По горизонтали - полторы мили, - согласилась Барбара и, шагнув вперед, положила руку на плечо Джо. - Но не забудь про те четыре мили, которые они падали вертикально, почти отвесно. Вот что я считаю невозможным, Джо. Джо и сам мысленно сражался с той же самой проблемой. Чтобы допустить возможность того, что кто-то мог уцелеть после такой жуткой катастрофы, требовалась вера сродни религиозной, а он отринул ее и по выбору, и по необходимости. Чтобы поверить в высшие силы, Джо должен был сначала увидеть смысл в страдании как первоосновы человеческого бытия, а он не мог этого сделать, как ни старался. С другой стороны, если предположить, что чудесное спасение Розы Такер явилось прямым следствием тех исследований и экспериментов, которыми она занималась в "Текнолоджик", и что человечеству вполне по силам безграничные, почти божественные возможности (Садрах спасает Садраха из пещи огненной, а Лазарь поднимает Лазаря из могилы), то и это потребовало бы веры в то, что уже сам человеческий дух обладает необыкновенными и непредставимыми качествами... Такими, например, как Доброта и Созидательный Гений. Увы, за четырнадцать лет работы обозревателем уголовной хроники Джо узнал людей слишком хорошо, чтобы теперь преклонить колени пред алтарем первой Церкви Человека Богоравного. Он лучше - и, главное, нагляднее - многих представлял себе все новейшие "достижения" человечества и был уверен, что единственное, в чем человек проявил достойные восхищения упорство и смекалку, так это в совершении самых грязных, бесчестных, жестоких поступков, с неизбежностью подготовлявших его вечное проклятие. Лишь немногие люди - если таковые вообще существовали - способны были заслужить спасение. Не опуская руки с его плеча, Барбара сказала сурово, но и с материнской заботой в голосе: - Сначала ты хотел, чтобы я поверила в спасение Розы Такер. Теперь ты настаиваешь, что в этом аду уцелели двое. Нет, Джо, я сама ходила по этой бойне, я видела лужи крови и дымящиеся обломки, и я знаю, что существует всего один шанс из миллиарда, что кто-то ушел с места катастрофы на своих ногах. - Мне этого достаточно. - Даже не из миллиарда - из сотен тысяч миллиардов, из триллионов, квадриллионов... - Я это понимаю. - Таким образом, шанса, что в катастрофе уцелели двое, не существует вообще! Это бесконечно малая, исчезающая величина, которую... - Я многого не рассказал вам, - перебил ее Джо. - И большую часть из этого я никогда не расскажу, чтобы не подвергать вас опасности. Только одно... Роза Такер была крупным ученым. И на протяжении шести или семи последних лет она работала над каким-то очень важным секретным проектом, который финансировался правительством или военными. .. - Что это был за проект? - Я не знаю. Но, прежде чем подняться на борт рейса 353 в Нью-Йорке, Роза позвонила в Лос-Анджелес своей близкой подруге-репортеру и договорилась о том, чтобы та нашла нескольких надежных свидетелей и встретила ее в аэропорту. Роза Такер собиралась дать своей подруге сенсационное интервью, а в предварительном разговоре по телефону она намекнула, что везет с собой нечто такое, что изменит мир решительно и навсегда. Барбара пристально всматривалась в его лицо, словно пытаясь определить, не шутит ли он. "Разве можно всерьез верить, что что-то в состоянии изменить весь мир за одну ночь?" - говорили ее глаза, и Джо хорошо ее понимал. Барбара была женщиной рациональной до мозга костей; она была до такой степени привержена законам физики, механики и логики, что повлиять на ее точку зрения могли одни только факты, доказанные и подтвержденные факты. Весь жизненный опыт Барбары подсказывал ей, что правильное решение можно найти только тогда, когда двигаешься медленно и осторожно, а все встретившееся подвергаешь тщательному и всестороннему анализу. Ее путь к окончательному результату неизменно состоял из бессчетного количества маленьких, но выверенных шажочков и шажков, каждый из которых тщательно рассчитывался и многократно проверялся. Будучи сначала сотрудником, а потом - старшим следователем Национального управления безопасности перевозок, Барбара привыкла иметь дело с головоломками, состоящими и в буквальном, и в переносном смысле из десятков и сотен тысяч фрагментов, и зачастую эти головоломки оказывались гораздо более сложными, чем те, с которыми сталкивались в своей работе полицейские детективы из отделов по расследованию убийств. И хотя в своей профессиональной деятельности Барбара не отрицала интуиции как таковой, она все же продолжала считать, что скрытые причины, руководившие поступками пилотов или вызвавшие сбой в работе оборудования, можно раскрыть только с помощью неспешного, методичного, упорного труда, и потому ее отношение к чудесам и озарениям было окрашено изрядной долей скептицизма. Джо понял это по выражению ее глаз, поскольку работа журналиста - а журналистам порой приходилось предпринимать собственные расследования - была сродни тому, чем занималась Барбара Кристмэн. - Во что ты хочешь, чтобы я поверила? - продолжала наседать Барбара. - В то, что, когда самолет перевернулся и понесся к земле, Роза Такер достала из сумочки пластиковую бутылочку-распылитель с новым таинственным снадобьем, которое делает человека неуязвимым, - наподобие крема от загара - и быстро обрызгала себя с ног до головы? Джо едва не рассмеялся. Он не смеялся вот уже сто лет. - Конечно, нет, Барбара, что вы! - Тогда что там было? - Не знаю. Что-нибудь. - Звучит как большое ничто. - Что-то было, Барбара, я уверен, - настаивал Джо. Теперь, когда отгремел гром и погасли огненные молнии, серо-стальные тучи, столпившиеся на небосводе, казались ему почти красивыми. Вдали, по-прежнему укутанные туманом, темнели молчаливые и загадочные холмы - те самые, через которые в ту страшную ночь шла чудом уцелевшая Роза Такер. Порывистый ветер заставлял кланяться и сгибаться осины и тополя, а над полегшей травой пастбищ кружились серые полотнища дождя, как будто ветер отплясывал тарантеллу. Джо снова обрел надежду и теперь чувствовал себя почти хорошо. Да нет, что там - он просто превосходно себя чувствовал, но в этом крылась и опасность. Стремительный триумфальный взлет и несколько мгновений пребывания на вершине всегда оказывались слишком короткими, а после них начиналось такое же быстрое падение, завершавшееся ударом о землю - ударом тем более жестоким, чем выше ты взлетел. Но никогда не иметь надежды было, наверное, стократ хуже. Ожидание и вера в чудо переполняли Джо. Одновременно он был напуган. - Что-то было... - повторил он. x x x Оторвавшись от перил, Джо прислушался к своим ощущениям. Ноги больше не подгибались, и он вытер мокрые ладони о джинсы. Воду с лица Джо вытер рукавом своей спортивной куртки. - Каким-то образом она спаслась, - упрямо повторил он, повернувшись к Барбаре. - Спаслась и прошла эти полторы мили до ранчо. Полторы мили за час с четвертью - это нормально, если учесть, что она шла в темноте и имела на своем попечении маленького ребенка, которого наверняка пришлось нести большую часть пути. - Я очень не хочу быть той булавкой, которая испортит твой воздушный шар, Джо, но... - Тогда не будьте ею. - ...Но есть одна вещь, над которой тебе следует подумать как следует. - Я слушаю. Барбара поколебалась, но все-таки решилась высказать свои сомнения вслух. - Допустим - заметь, я говорю "допустим", - в катастрофе действительно кто-то уцелел. Допустим, эта женщина на самом деле была на борту рейса 353 и ее имя - Роза Такер. Джеффу и Мерси она представилась как Рейчел Томас... - Ну и что? - Тогда почему она назвала настоящее имя девочки - Нина? - Эти люди... они охотятся за Розой, не за Ниной. Нина им не нужна. - Если они узнают, что Роза спасла девочку при помощи того самого гипотетического эликсира жизни, который она изобрела и который везла, чтобы предъявить на пресс-конференции в Лос-Анджелесе, тогда, как мне кажется, девочка представляет для них не меньшую опасность, чем сама Роза Такер. - Возможно, вы правы... Но, откровенно говоря, сейчас мне все равно. - Я к чему клоню... скорее всего она назвала бы Нину вымышленным именем. - Не обязательно. - Не обязательно, - согласилась Барбара. - Но это весьма вероятно. - Так в чем же разница? - В том, что Нина - это тоже выдуманное имя. Джо вздрогнул, как будто кто-то ударил его по лицу, и ничего не ответят. - Может быть, девочку, которая побывала на ранчо, на самом деле зовут Сара, Мери или Дженифер... - Нет, - твердо сказал Джо. - Но она же назвала себя Рейчел... - Если девочку звали по-другому, то что заставило Розу Такер назвать ее именем моей дочери? Если это совпадение, то совпадение более чем удивительное. - На борту рейса 353 могли быть две светловолосые девочки в возрасте до пяти лет. - И обеих звали Нина? Это же смешно, Барбара! - Если после катастрофы кто-то остался в живых и если одной из уцелевших была маленькая светловолосая девочка, - сказала Барбара, - то тебе следует быть готовым к тому, что это не Нина. - Я понимаю, - сердито отозвался Джо, которого злило, что Барбара заставила его признать возможность, от которой он старательно бежал. - Я все понимаю! - Понимаешь? - Конечно. - Я беспокоюсь за тебя, Джо, - проговорила Барбара извиняющимся тоном. - Спасибо, - с сарказмом ответил он. - Нет, в самом деле. У тебя... душевная травма. - Со мной все в порядке. - А мне кажется, что ты уже надломлен и любой пустяк может тебя доконать. Джо только пожал плечами. - Посмотри на себя, - настаивала Барбара. - Сейчас я чувствую себя лучше, чем когда-либо. Лучше, чем за весь год. - Но это может оказаться