Дин Кунц. Сошествие тьмы --------------------------------------------------------------- Dean Koonz "Darkfall" Перевод с английского М. Попова, Е. Поповой, О. Степашиной. ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс, 1999. ? http://www.eksmo.ru OCR and Spellcheck Афанасьев Владимир --------------------------------------------------------------- ПРОЛОГ. 8 декабря, среда, 1.12 Пенни Доусон проснулась и услышала, как кто-то тихо крадется по темной спальне. Вначале ей показалось, что этот звук она только что слышала во сне. Ей снились лошади и как она катается на них в какой-то сельской местности. Самый чудесный, самый замечательный и самый захватывающий сон из всех, что видела она за одиннадцать с половиной лет своей жизни. А надо сказать, что вся она наполнена была снами. Почувствовав, что просыпается, Пенни постаралась остановиться, чтобы продлить сонное великолепие, но неожиданно уловила тот странный звук. Он ее испугал. Должно быть, это всего лишь лошадиное фырканье или шелест сена в конюшне. И бояться нечего. Но странный непрошеный звук никак не увязывался со сном, и в конце концов ей пришлось все-таки проснуться. Звук исходил из противоположного угла комнаты, от кровати Дэйви. Но он явно не принадлежал семилетнему мальчугану, любителю пиццы и мороженого. Скорее это был какой-то пакостный, противный звук. Определенно пакостный. Что придумал Дэйви на этот раз? Неужели что-то новенькое? Пенни села в кровати. Вглядевшись в расплывчатые тени и ничего не увидев, она стала внимательно прислушиваться. Снова раздался какой-то шуршащий, шипящий звук. Затем он прекратился. Она затаила дыхание и прислушалась. Опять шипение, потом что-то похожее на шарканье. В комнате царила кромешная тьма. Тут было всего одно окно, прямо у кровати Пенни, но оно было задернуто, а фонари на улице не горели, так что снаружи не проникал даже лучик света. Зато дверь была приоткрыта. Дети всегда спали с приоткрытой дверью, чтобы отец в случае необходимости мог услышать их. Но свет во всей квартире был погашен, так что и эта щель ничем не могла помочь. Пенни тихо позвала брата: - Дэйви? Никакого ответа. -- Дэйви, это ты? Громкие шорохи. -- Дэйви, прекрати немедленно! Тишина. Эти семилетние мальчишки бывают просто несносными. Пенни заявила решительным тоном: -- Слушай, прекрати свои дурацкие шутки, или ты очень пожалеешь. В ответ -- какой-то сухой звук. Как будто наступили на старый, иссохший лист. Звук был уже недалеко от нее. -- Дэйви, ну не будь таким противным. Совсем близко. Что-то двигалось к ее кровати. Нет, это не Дэйви. Он обожал собственные шутки и первый начинал смеяться. Он бы уже давно захихикал. Сердце у Пенни вдруг забилось сильнее. Она подумала, что это вполне может быть новый сон, как про лошадей. Только на этот раз неприятный. Но в то же время она прекрасно понимала, что уже давно проснулась. Глаза заломило от напряжения, с каким она вглядывалась в темноту. Пенни потянулась к лампе для чтения, встроенной в изголовье кровати. Очень долго она не могла нащупать кнопку, наугад шаря руками во тьме. Странные звуки были уже возле ее кровати, подобрались к ней вплотную. Наконец Пенни нащупала кнопку, и конус света упал на пол. Рядом ничего не было. Правда, лампа не могла рассеять все тени, но Пенни не увидела ничего необычного, все было на своих местах. Дэйви лежал в своей кровати, укутавшись в одеяло. Над ним висели большие плакаты со сценами из "Звездных войн" и других фантастических фильмов. Странные звуки исчезли, но теперь Пенни твердо знала, что они были, она их слышала. Пенни не принадлежала к тому типу девочек, которые в подобной ситуации выключили бы свет, накрылись одеялом и обо всем забыли. Папа как-то сказал, что ее любопытства хватит на тысячу девчонок. Пенни отбросила одеяло, слезла с кровати и встала, внимательно прислушиваясь. Ни звука. Она подошла к Дэйви и внимательно посмотрела на него. Сюда не попадал свет ее лампы, лицо Дэйви было в тени, но все равно было видно, что он крепко спит. Она склонилась к его лицу, чтобы посмотреть, не моргает ли он, и решила, что он действительно спит. Вдруг за спиной у нее опять послышался шум. Пенни быстро обернулась. Звуки теперь раздавались из-под ее собственной кровати. Оттуда слышалось шипение, писк, поскрипывание. Негромкое, но ясно различимое. Это что-то под кроватью как будто понимало, что Пенни боится его, и, похоже, специально шумело, чтобы досадить ей. "Нет, -- подумала Пенни, -- все это глупости". Это ведь не домовой, она уже взрослая для домовых, вот Дэйви мог бы их испугаться. А это... мышка. Да! Точно! Всего лишь маленькая мышка, напуганная больше ее самой. Пенни почувствовала вдруг, как с души у нее свалился камень. Она не любила мышей. Ей, конечно, не нравилось, что они шастают у нее под кроватью, но ведь в маленькой мышке нет ничего страшного. Да, они довольно противные, но съесть-то ее они никак не могут. Она стояла, прижав к груди маленькие руки, и думала, что ей теперь делать. Пенни взглянула на Скотти Байо, который улыбался с плаката, висевшего у нее над кроватью, и вдруг захотела, чтобы он оказался здесь и спас ее, взяв ситуацию под контроль. Скотти Байо, вне всяких сомнений, не испугался бы простой мыши никогда в жизни. Скотти Байо залез бы под кровать и схватил бы этого ничтожного грызуна за хвост, чтобы затем выбросить его на улицу, уже безвредного для Пенни, потому что Скотти Байо был не только смелым, но и добрым человеком. Но Скотти здесь не было и быть не могло. Он был в Голливуде и занимался своим телевизионным шоу. Оставался только папа. Пенни не хотела будить его до тех пор, пока точно не убедится, что под кроватью действительно была мышь. Если папа придет искать мышь и, перевернув всю комнату вверх дном, ее не обнаружит, то он будет относиться к ней как к ребенку. О Господи! Ей всего два месяца до двенадцати лет, и такого отношения к себе она просто не перенесет. Сама Пенни не могла заглянуть под кровать, потому что там было очень темно, а одеяло свисало с кровати почти до самого пола. Существо под кроватью -- эта самая мышка -- прошипело что-то и заскреблось. Это было немного похоже на звук человеческого голоса. Бесстрастный тоненький голос словно говорил что-то на иностранном языке. Могла ли обыкновенная мышь издавать подобный звук? Пенни взглянула на Дэйви. Тот крепко спал. У изголовья его кровати к стене была прислонена пластмассовая бейсбольная бита. Девочка взяла ее в руки. Неясное шипение и скрежет под ее кроватью продолжались. Пенни подошла к ней и опустилась на четвереньки. Держа биту в правой руке, она протянула ее вперед, подцепила свисавшее до пола одеяло и закинула его на кровать -- туда. где оно и должно было быть. И все равно она ничего не увидела. Под кроватью было совершенно темно. Вдруг шум прекратился. Пенни внезапно почудилось, что кто-то или что-то смотрит на нее из-под кровати... и оно намного больше обыкновенной мыши. Это "что-то", видимо, обладало разумом. Оно наверняка знало, что перед ним всего лишь маленькая беззащитная девочка. И оно знало, что может совершенно спокойно уничтожить ее, при желании, конечно. Да нет же, это просто ее выдумки, плод чересчур богатого воображения. Кусая губы, решив не вести себя как маленький ребенок, Пенни сунула под кровать биту. Она поводила ею туда-сюда, пытаясь заставить это "что-то" либо громко завизжать, либо выбежать из укрытия. Вдруг она почувствовала, как кто-то схватил конец биты. Пенни попыталась потянуть ее на себя. Ей это не удалось. Она стала тащить биту к себе изо всех сил, выкручивая ее во все стороны. Но биту держали очень крепко. Вдруг палку вырвали из рук Пенни. Бита исчезла под кроватью под скрип и урчание. Пенни отбросило через всю комнату, и она ударилась о кровать Дэйви, даже не осознав, как оказалась здесь, в противоположной части комнаты, когда еще секунду назад стояла на четвереньках возле своей кровати. В следующее мгновение она стукнулась головой о кровать брата. Дэйви что-то промычал, глубоко вздохнул, но продолжал спать как ни в чем не бывало. Вот теперь Пенни была готова звать отца. Пусть к ней отнесутся как к ребенку, она согласна даже на это. И она закричала: -- Папа, папа! Но слова эти только отпечатались у Пенни в уме. Изо рта у нее не вылетело ни звука. На некоторое время она просто онемела. Свет замигал. Провод от лампы змеей тянулся к розетке, вмонтированной в стену за кроватью. Существо, находившееся под ней, пыталось выдернуть вилку из розетки. -- Папа! На этот раз ей удалось издать какой-то хриплый шепот. И тут лампа погасла. Она услышала, как в темноте что-то движется. "Что-то" вылезло из-под кровати и поползло по полу. -- Папа, папа! Ей по-прежнему удавалось только шептать. Пенни сглотнула слюну, у нее опять ничего не получилось. Она сглотнула слюну еще раз, пытаясь овладеть онемевшим языком. Послышался явственный скрип. Вглядываясь в темноту, Пенни вся тряслась от страха. Она вдруг поняла, откуда идет новый звук: скрипели дверные петли, которые давно не смазывали. Во мраке она неясно различила, что дверь широко распахнута. Скорее она почувствовала это, а не увидела. Почувствовала, как тьма из коридора вливается во тьму комнаты. Раньше дверь была лишь чуть приоткрыта, теперь она была распахнута настежь. Петли перестали противно скрипеть. Звук, сопровождавший "что-то", постепенно удалялся. По крайней мере, оно не собиралось нападать на Пенни. "Что-то" решило уйти... Пенни услышала, как оно приближается к порогу. Вот оно уже в коридоре. Теперь метрах в трех от входной двери... Ушло... Пенни уже ничего не слышала. Секунды тянулись, как минуты. Что же это было? Это была не мышь. И это был не сон. Что же тогда? Пенни встала. Ноги у нее противно дрожали. Она наугад пошарила в темноте, пытаясь нащупать лампу в изголовье кровати Дэйви. Нажала кнопку, и свет озарил спящего мальчика. Пенни быстро отвернула лампу от его лица. Она подошла к двери, остановилась и внимательно прислушалась. Тишина. Все еще дрожа от страха, Пенни закрыла дверь. Щелкнул язычок замка. Ладони у нее были влажными, и она вытерла их о пижаму. Свет от лампы Дэйви доставал до ее кровати. Пенни наклонилась и заглянула: там ничего страшного. Она вытащила из-под кровати биту, которая оказалась прокушенной в трех местах. Бита была очень легкая, она предназначалась для игры с пластмассовым мячом. Но чем же ее прокололи или прокусили? Клыками? Пенни залезла под кровать и вставила вилку от своей лампы в розетку. Потом подошла к кровати Дэйви и выключила его лампу. Села на кровать и, посмотрев на закрытую дверь, задумчиво произнесла: - Да... Что же это все-таки было? Чем дольше Пенни думала, тем большей фантастикой казалось ей происшедшее. Может быть, бейсбольная бита просто застряла в каркасе кровати, а дырки в ней получились случайно, от каких-нибудь торчащих винтиков или шурупов? Может быть, дверь в холл открылась от обыкновенного сквозняка? Может быть... В конце концов, изнемогая от любопытства, Пенни прошла в холл, включила там свет, убедилась в том, что, кроме нее, никого больше нет, и аккуратно закрыла за собой дверь в спальню. Тишина. Дверь в спальню отца была, как всегда, приоткрыта. Она подошла к ней и стала внимательно прислушиваться. Папа, как обычно, храпел. Других звуков она не улавливала. Она вновь подумала, а не разбудить ли его. Он был полицейским, а точнее, лейтенантом Джеком Доусоном. У него, между прочим, был пистолет. Если бы что-нибудь постороннее оказалось в квартире, он быстро бы с ним расправился. С другой стороны, если бы она разбудила его и они ничего бы не нашли, то папа стал бы говорить с ней, как с ребенком, даже как с маленьким ребенком. Некоторое время она поколебалась и передумала, громко при этом вздохнув. Нет. Не стоит это того, чтобы рисковать таким унижением. С бьющимся сердцем Пенни прошла через весь холл к входной двери и подергала ее. Как и положено, дверь была заперта. Рядом с дверью на стене была прибита вешалка для одежды. Пенни сняла с одного из крючков закрытый зонт. В случае чего его металлический наконечник был бы неплохим оружием. Выставив зонт перед собой. Пенни прошла в гостиную, включила свет и все осмотрела. Она исследовала нишу, где стоял обеденный стол, а также маленькую кухню в форме буквы L. Она не увидела ничего необычного. Кроме окна. Находившееся над самой раковиной для мойки посуды окно было открыто. Холодный декабрьский воздух сквозь двадцатисантиметровую щель проникал на кухню. Пенни точно знала, что, когда она уходила спать, окно было закрыто. А если уж папе захотелось подышать свежим воздухом, он обязательно закрыл бы окно, возвращаясь в свою спальню. Папа был очень аккуратным, поскольку ему приходилось быть примером для Дэйви, который всегда был неаккуратным и невнимательным. Пенни поставила стул рядом с мойкой, взобралась на него и подняла окно еще выше -- настолько, чтобы выглянуть на улицу. Ее обдало струей холодного воздуха, шею защипало от морозного ветра. На улице было совсем темно. В их доме на всех четырех этажах внизу не горело ни одного огонька. Она услышала только завывание ветра. Вот он перевернул несколько бумажек на тротуаре, крутанул каштановые волосы Пенни, развернув их, как знамя. Это было единственное движение вокруг. Пенни вспомнила: рядом с окном их спальни проходила вниз железная пожарная лестница, но возле кухонного окна ничего подобного не было. Вообще никаких вспомогательных средств, благодаря которым потенциальный грабитель мог бы забраться к ним в квартиру. Да и не был это обыкновенный грабитель. Разве мог взломщик спрятаться под кроватью маленькой девочки? Пенни закрыла окно и вернула стул на место. Зонт она отнесла обратно в холл и повесила его на крючок, хотя очень не хотелось расставаться с таким отличным оружием. Выключив повсюду свет, не оглядываясь в темноту, она вернулась в спальню, скользнула в кровать и накрылась одеялом. С головой. Потом села. Дэйви продолжал так же посапывать. Ветер ломился в окно. Где-то далеко слышалась сирена -- или полицейской машины, или "скорой помощи". Какое-то время Пенни сидела, опираясь на подушки. Лампа для чтения обрисовала вокруг нее защитный конус света. Ей хотелось спать, но она боялась темноты. Боялась и злилась на себя. Разве ей не почти двенадцать лет? И разве в двенадцать еще боятся темноты? Она ведь уже полтора года единственная женщина во всем доме, с тех пор как умерла мама. Минут десять Пенни стыдила и уговаривала себя выключить свет и лечь спать. Но не так-то просто выключить свой мозг. Что же это все-таки было? Да ничего. Просто сон или сильный сквозняк. Только это, и ничего больше. Тишина. Она ждала. Ничего. Пенни потихоньку заснула. Среда, 1.34 Винc Вастальяно уже почти спустился с лестницы, когда вдруг услышал сдавленный крик. Не пронзительный вопль -- хриплый стон, который наверху он мог бы и не расслышать. И было абсолютно ясно, что хрипевший человек был до смерти напуган. Вине застыл, держась одной рукой за перила. Наклонив голову, он внимательно прислушивался. Сердце у него вдруг заколотилось быстрее обычного, тело мгновенно сковал страх. Еще крик. Росс Моррант, телохранитель Винса, был на кухне, где готовил что-нибудь перекусить. Это кричал Мор-рант. Тут не могло быть ошибки -- это Моррант. Послышался шум борьбы, звук бьющейся посуды. Задыхающийся, перепуганный Моррант закричал не своим голосом: -- Нет!.. Нет, нет! Пожалуйста, не надо!.. Господи!.. О Боже!.. Нет!.. Винса прошиб пот. Моррант был крупным, крепким парнем. Он с детства слыл большим забиякой, а годам к восемнадцати уже выполнял убийства по заказу. Любил это занятие и получал за услуги хорошие деньги. Через несколько лет у него была репутация человека, не гнушающегося никакой работой. Ему всегда удавалось выполнить задание, как бы хорошо ни охранялись его жертвы. Вот уже год и два месяца Моррант работал у Винса в качестве киллера, сборщика платежей и телохранителя. Ни разу за все это время Винc не видел страха на лице Морранта. Он не мог представить себе испуганного Морранта. И теперь, услышав, как тот молит кого-то о пощаде, он не поверил себе. Раздался какой-то непонятный звук. Это был не Моррант. Живое существо не могло произвести такого звука. Это был взрыв гнева и ненависти, вопль существа из фантастического фильма. До этого момента Вине думал, что Морранта просто избивают конкуренты из числа торговцев наркотиками, которые пришли за ним, чтобы увеличить свою долю на рынке. Но последний звук сверху заставил Винса подумать, что он очутился в ином, неестественном мире. Ему стало холодно и одиноко. Вастальяно очнулся, спустился на несколько ступенек по лестнице и посмотрел в сторону входной двери. Путь был свободен. Он вполне мог сбежать вниз и, открыв дверь, смыться из дома, пока нападающие еще не вышли из кухни и не увидели его. Но сомнения его удерживали, и он медлил. Тишину прорезал дикий вопль отчаяния и агонии и быстро оборвался. Винc прекрасно понял, что это означает: его телохранитель уже мертв. Вслед за этим свет в доме погас. Видимо, кто-то выключил главный рубильник в подвале. Решив, что дальше медлить нельзя. Винc Вастальяно заспешил по лестнице в кромешную тьму по направлению к холлу, но вдруг услышал, как со стороны кухни кто-то движется по направлению к нему. Винc окаменел. Это не были обыкновенные человеческие шаги -- слышалось какое-то непонятное поскрипывание, шипение и шарканье. Эти звуки заставили Винса содрогнуться, вся кожа у него моментально покрылась мурашками. Он чувствовал что-то мерзкое, какое-то существо с белыми мертвецкими глазами и холодными липкими конечностями. И это существо направляется прямо к нему. Фантастические видения не были его уделом. У прагматичного Винса Вастальяно было такое же богатое воображение, как у ствола дуба. И все же он не мог преодолеть ужаса, охватившего его своими подлыми щупальцами. Ноги ему не повиновались, сердце, которое и так бешено билось, теперь норовило выпрыгнуть из груди. Он понял, что живым до двери ему не добраться. Винc повернулся и стал подниматься вверх. В одном месте он споткнулся, но сумел удержаться на ногах. К тому моменту, когда он добрался до спальни, приближавшиеся звуки становились все громче, все противнее, все ужаснее... и алчнее. Через окна в спальню проникал слабый свет с улицы, достаточный, чтобы увидеть богатую обстановку: итальянскую кровать восемнадцатого века, роскошный рабочий стол с хрустальным письменным прибором, ценные антикварные безделушки. Если бы Винc обернулся, он бы смог разглядеть хотя бы очертания своего преследователя. Но Винc не оборачивался. Он боялся посмотреть назад. Вдруг ему почудился какой-то неприятный запах. Похоже, сера? Нет, но что-то весьма похожее на серу. Глубоко в подсознании Винс догадывался, кто преследует его. Его мозг отказывался назвать это существо, но подкорка его знала. Вот почему Вастальяно и бежал в такой слепой панике, с такими широко раскрытыми, испуганными глазами, как у животного при ударе молнии. Ноги несли его через спальню к ванной. В полной тьме со всего ходу он наткнулся на дверь. Она распахнулась. Винс быстро заскочил в ванную, захлопнул дверь и запер ее изнутри. В самый последний момент он полуобернулся и увидел во мраке множество мертвенно-бледных глаз. Десяток. А может, и больше. По двери кто-то ударил, потом еще раз и еще. Нападавших было много. Дверь затряслась, замок задрожал, но пока удерживал напор. Раздался еще удар, еще. Существа в спальне шипели и скрипели намного громче, чем прежде. Хотя издаваемые ими звуки были явно внеземного происхождения, понять их было нетрудно: существа злились из-за того, что упустили Винса. Ведь только что он был почти в их власти. Предметы! Да, именно предметы! Как ни странно, но это слово лучше всего подходило для них. Винсу казалось, что он сходит с ума. Но подкорка упрямо твердила: предметы! Не сторожевые собаки. Не какие-либо известные ему животные. Просто что-то из области кошмаров. Только существа из кошмаров могут превратить Росса Морранта в перепуганную до смерти, беспомощную, беззащитную жертву. Существа стали громко грызть дверь. Судя по звуку, клыки у них были достаточно острыми. Даже очень острыми. Кто же они такие, черт их возьми? Винс всегда был готов к схватке. Потому что насилие, в его понимании, было неотъемлемой частью того мира, в котором он жил. Торговец наркотиками не может рассчитывать на жизнь такую же спокойную, как у школьного учителя. Но к возникшей ситуации Винс не был готов. Человек с пистолетом -- понятно. Человек с ножом -- тоже. Заряд динамита в машине -- ясно. Со всем этим можно разобраться. Но то, что происходит сейчас, -- это сумасшествие. Пока "предметы" грызли и ковыряли дверь. Винс нащупал унитаз, опустил крышку и сел на него, потянувшись к телефону. В двенадцать лет впервые в своей жизни он увидел телефон -- в ванной своего дяди Дженнаро Карамацца. С того момента телефон в туалетной комнате был для него бесспорным признаком богатства и высокого социального положения. Когда Вине смог купить первую квартиру, он распорядился установить по телефону в каждой жилой и каждой ванной комнате. Так поступал он при покупке каждого своего жилища. Для него телефон в ванной значил так же много, как и белый "Мерседес". Как же теперь его радовал телефон в туалете! Он может позвать на помощь. Но гудка в трубке почему-то не было. В темноте Вине постучал по рычажку, надеясь вернуть аппарат к жизни. Линия молчала... Неизвестные существа так же скреблись и бились в дверь. Винс поднял взгляд на единственное в ванной окно. Нет, слишком маленькое, через него не вылезешь. Матовое стекло практически не пропускало света. Им не пробиться через дверь, сказал себе отчаявшийся Вастальяно. В конце концов им это надоест, и они уйдут из дома. Конечно же, так все и будет. Его внимание привлек новый звук -- металлический скрежет. Он исходил из ванной. С этой стороны двери. Винс поднялся, сжав кулаки и настороженно вглядываясь в кромешную тьму. Неожиданно какой-то металлический предмет грохнул о кафель ванной. Винс отпрянул в сторону и от страха вскрикнул. Дверная ручка. О Господи! Им все-таки удалось справиться с замком! Винс бросился к двери, решив держать ее своим телом. Но, к удивлению, обнаружил, что ручка на месте. То же самое и с кнопкой замка. Трясущимися руками он провел по дверным петлям. И с ними все в порядке. Никаких повреждений. Что же тогда упало на пол? Дрожа от страха, Винс повернулся, прислонился спиной к двери и вгляделся в темноту, пытаясь понять, что же все-таки произошло. Винс инстинктивно чувствовал, что он уже не один в ванной. Страх острыми коготками впился ему в спину. Решетка от вентиляционной шахты -- вот что с таким грохотом упало на кафель. Винс вновь обернулся и посмотрел на стену прямо над дверью. Из зияющего вентиляционного выхода на него уставились два серебристых глаза. Это все, что он смог разглядеть. Глаза без зрачков горели каким-то неестественным огнем. Эти глаза не знали жалости. Крыса? Нет. Крыса не смогла бы сбросить вентиляционную решетку. К тому же у крыс глаза красные. Разве не так? Существо зашипело на Вастальяно. Он тихо сказал: - Нет. Бежать куда-либо не было возможности. "Предмет" оттолкнулся от стены и стал наплывать на Вастальяно. Он ударил Винса в лицо. Клыки пронзили щеки, проникли в глубину рта, задев десны и язык. Винса охватила нестерпимая боль. Его чуть не вырвало от ужаса, но усилием воли он подавил позыв. Он боялся задохнуться от рвотной массы. Клыки впились ему в голову. Он отпрянул назад, сильно ударившись поясницей о край раковины, но это было ничто по сравнению со зверской болью в лице и голове. Все происходившее казалось чем-то... нереальным. Этого не могло быть. Но это все-таки происходило. Винс Вастальяно не просто попал в какой-то иной, страшный мир. Он летел в ад. Вине хотел крикнуть, но никак не мог набрать воздуха в легкие. Тогда он схватил руками вонзившееся в него существо. На ощупь оно было холодным и липким. Таким же противным, как какой-нибудь осьминог или другой глубоководный житель океана. Вастальяно удалось сорвать эту прохладную тварь с лица. Он зажал ее в пальцах на расстоянии вытянутой руки, боясь, что, если отпустит это существо, оно тут же бросится на него опять и на этот раз вопьется своими клыками в горло или глаза. Что же это? Откуда взялось? Подсознательно он хотел разглядеть это, узнать, понять, откуда появились эти проклятые твари на свет Божий. Но мозг Винса, осознавая весь ужас происходящего, благодарил Всевышнего за царившую темень. Кто-то укусил Винса за левое колено. Что-то поползло вверх по его правой ноге, раздирая по пути брюки. Из вентиляционного отверстия стали появляться другие существа. Кровь ручьями текла по лбу Винса, застилая глаза, но он все же увидел в ванной комнате уже несколько дюжин мертвенно-серебристых глаз. Видимо, здесь было несколько десятков этих маленьких чудовищ. Не иначе, все это -- дурной сон. Ночной кошмар. Но боль, зверская боль во всем теле была настоящей. Хищные убийцы облепили грудь, спину и плечи. Они были размером с крысу, но это были не крысы. Облепив все тело Винса, они пытались повалить его. Он был вынужден опуститься на колени, выпустив из рук ту тварь, которую отодрал от лица. Он беспорядочно молотил кулаками вокруг себя, пытаясь отбиваться от их клыков. Одна из тварей откусила часть уха. Другая впилась ему в подбородок. Вастальяно понял, что выдыхает те же восклицания, которые он слышал недавно, когда забивали его телохранителя Росса Морранта. Темнота вокруг него еще более сгустилась. Винс провалился в абсолютное безмолвие. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Среда, 7.53--15.30 Нас учат мудрецы, что жизнь есть тайна. С готовностью ученью верим мы. Но часто тайны ранят нас. И камнем Мы падаем в объятья тьмы. Дождь, буря, шквал теней. Дневной свет гаснет, Все поглощает ночь. И зло мрачно. И все вокруг, весь этот мир прекрасный, В холодный склеп из зла погребено. Пришла печаль, а с ней и смерть сама. Всю землю обняла густая тьма. Книга Печалей ГЛАВА ПЕРВАЯ 1 Первое, что услышал Джек Доусон от Ребекки на следующее утро, было: -- У нас два тела. -- Что? -- Два трупа. -- Я знаю, что означает "тело". -- Позвонили буквально пару минут назад. -- Я тела не заказывал. -- Отнесись к: этому серьезно. Полиция уже там. -- До начала нашей смены еще семь минут. -- Ты хочешь сказать, что мы не поедем туда, поскольку это слишком глупо с их стороны -- умереть так рано? -- Разве у нас нет времени для того, чтобы хоть немного просто поболтать? -- спросил Доусон. - Нет. -- Видишь ли, ты, по идее, должна была мне сказать: "Здравствуйте, детектив Доусон". А я бы ответил: "Здравствуйте, детектив Чандлер". Тогда ты меня должна спросить: "Как спали, детектив Доусон?" А в ответ я бы... Ребекка нахмурилась: -- Их убили точно так же, как двух предыдущих, Джек. Много крови и никаких улик. Один к одному с теми убийствами в воскресенье и вчера. Но тогда трупов было по одному, а на этот раз одновременно убиты два человека. У обоих криминальные связи. В сумрачной полицейской дежурке, наполовину сняв свой плащ, неосознанно улыбаясь, Джек Доусон в недоумении уставился на Ребекку. Его не удивило сообщение о новом убийстве или даже о двух. Он был офицером полиции и занимался именно расследованием убийств. Он не был удивлен и тем, что убийство было необычным. В конце концов, это Нью-Йорк. Во что он никак не мог поверить, так это в то, как она разговаривала с ним в данный момент, этим утром. Ребекка властно сказала: -- Надень-ка лучше свой плащ. -- Ребекка... -- Они уже ждут нас. -- Ребекка, вчера вечером... -- Опять сложный случай. -- Она надела на плечо свою сумочку. -- Разве мы не... -- На этот раз мы имеем дело с действительно ненормальным человеком. Направляясь к двери, она повторила еще раз: -- Да, с настоящим психом. -- Ребекка... Она остановилась в дверях и покачала головой. -- Ты знаешь, о чем я иногда мечтаю? Он внимательно посмотрел на нее. -- Иногда я представляю, что вышла замуж за Тайни Тэйлора и сижу в доме в Коннектикуте, на своей напичканной электротехникой кухне, пью кофе и ем сыр. Дети -- на целый день в школе. В доме работает приходящая горничная. А я сижу и думаю об обеде с подругами в теннисном клубе. "Зачем она так со мной?" -- мысленно спросил себя Джек. Ребекка увидела, что он все еще не сдался, и сказала весьма настойчиво: -- Ты что, не слышал меня, Джек? Нам надо ехать на место происшествия. - Да. Я... -- У нас два трупа. Она вышла из дежурки, которая без нее стала еще более обшарпанной и холодной. Джек тяжело вздохнул. Он натянул на себя плащ. И последовал за ней. 2 Джек чувствовал себя неважно. Может, оттого, что Ребекка так странно говорила с ним сегодня, а может, потому, что утро выдалось пасмурным и мрачным. А Джек был очень восприимчив к погоде и к такому небу -- плоскому, тяжелому и серому. Небоскребы Манхэттена из камня, стекла и бетона словно поблекли, голые деревья были цвета золы, будто их обожгло сильным пожаром. Джек вылез из их невзрачной машины за полквартала от Парк-авеню, и сырой ветер тут же нанес ему удар в лицо. Декабрьский воздух пахнул могильной затхлостью. Джек поспешно сунул руки в глубокие карманы своего плаща. Ребекка Чандлер, которая вела машину, вышла за ним, громко захлопнув дверцу. Ветер тут же подхватил ее длинные светлые волосы, распахнул пальто, обвив его полами ноги Ребекки. Похоже, ее не трогали ни холодный ветер, ни всеобщая серость, окутавшая огромный Нью-Йорк. "Вот это женщина! А какой профиль!" -- подумал Джек Доусон. У Ребекки было породистое классическое лицо, какое моряки в давние времена вырезали на носу кораблей. Тогда верили, что красота отгоняет злые морские силы и отвращает козни судьбы. Он неохотно перевел взгляд с Ребекки на три патрульные машины, припаркованные под углом к тротуару. На одной из машин горел красный проблесковый маячок, единственное яркое пятно в этом сером дне. Офицер Гарри Албек, знакомый Джека Доусона, стоял на ступеньках перед приятным кирпичным домом, где и произошли последние убийства. Несмотря на форменный темно-синий плащ, шерстяной шарф и перчатки, он дрожал от холода. Взглянув на лицо Гарри, Джек понял, что виной этому не только плохая погода. Видимо, он был глубоко потрясен тем, что увидел в доме. -- Плохо? -- только и спросила Ребекка. Гарри кивнул: -- Ничего хуже не видел, лейтенант. В свои двадцать три -- двадцать четыре года он выглядел сейчас намного старше. Джек спросил Гарри: -- Кто погибшие? -- Парень по имени Вине Вастальяно и его телохранитель Росс Моррант. По улице пронесся очередной порыв ледяного ветра, и Джек съежился. -- Богатый дом, -- сказал он. -- Вы не видели, что внутри! -- ответил Гарри. -- Похоже на лучший антикварный магазин Пятой авеню. -- Кто обнаружил тела? -- спросила Ребекка. -- Женщина по имени Шелли Паркер. Надо сказать, настоящая красотка. Наверное, подружка Вастальяно. -- Она здесь? -- Да, она в доме. Но я не думаю, что от нее будет толк. Я думаю, намного больше информации можно выбить из Невецкого и Блэйна. Ребекка, стоявшая на ледяном ветру в расстегнутом пальто, спросила: -- Невецкий и Блэйн? А кто они такие? Гарри объяснил: -- Ребята из отдела по борьбе с наркотиками. Они вели слежку за Вастальяно. -- И его убили прямо у них под носом? -- Только не говорите это в беседе с ними. Они у нас такие ранимые! И было их не двое, а целая группа из шести человек вела наблюдение за всеми выходами из дома. Они обложили его со всех сторон. Но каким-то образом кому-то удалось забраться в дом и прикончить Вастальяно и его телохранителя. И выбрались они из дома незамеченными. Создается впечатление, что Невецкий и Блэйн мирно почивали в тот момент, когда в доме творились эти дела. Джеку стало жаль их. Но Ребекка никого жалеть не собиралась. Она сказала: -- Черт возьми, я их по головке гладить не стану. Похоже, они бросили пост и где-то шлялись. -- Я так не думаю. Они действительно были поражены происшедшим. Клянутся, что держали под контролем весь дом. -- Что еще можно сказать в свое оправдание! -- отреагировала Ребекка. -- Всегда надо давать коллегам какой-то шанс. Нельзя быть такой самоуверенной, -- сказал ей Джек. -- Да что ты говоришь? К черту! Я не верю в слепое полицейское братство, не ожидаю его ни от кого и сама этого чувства не проявляю. Я знала много хороших полицейских и если уверена, что человек хорошо делает свое дело, то всегда помогу ему выпутаться из неприятностей. Но в то же время я знаю и массу настоящих придурков, которым нельзя доверить даже брюки, потому что они непременно наденут их ширинкой назад. Гарри бросил на нее недоумевающий взгляд. А она завершила свою гневную тираду: -- Я не удивлюсь, если Невецкий и Блэйн именно такие придурки. Джек тяжело вздохнул. Ошарашенный Гарри уставился на Ребекку. Тут к тротуару подъехал темный пикап без каких-либо надписей. Из него вышли трое: один -- с камерой, двое других -- с чемоданчиками в руках. -- Вот и ребята из лаборатории, -- сказал Гарри. Вновь прибывшие быстро пошли к дому. Что-то в их внешности напомнило Джеку трех коршунов, летящих за добычей. Порыв ветра снова пронесся по улицам, и снова Джек вздрогнул от холода. Голые ветви деревьев ударились друг о друга и стали похожи на ожившие серые скелеты из фильмов ужасов. 3 Ребята из медлаборатории разбирались на кухне с останками Росса Морранта, перемешанными с майонезом, горчицей и кусочками салями. Видимо, он погиб за приготовлением ночного ужина. На втором этаже дома, в ванной, кровь была абсолютно везде: она покрывала весь кафельный пол, каждый угол помещения. На стенах и по краям ванной виднелось множество кровавых отпечатков. Джек и Ребекка стояли в дверях, внимательно все разглядывали, ни к чему не прикасаясь. Все останется нетронутым, пока эксперты не закончат своей работы. Винсент Вастальяно, полностью одетый, лежал на полу между ванной и раковиной, упираясь головой в основание унитаза. Это был большой, грузный мужчина, черноволосый, с густыми бровями. Брюки и рубашка были сплошь пропитаны кровью. Один глаз вырван, другой, широко раскрытый, глядел непонятно куда. Одна рука была крепко сжата в кулак, другая, вытянутая во всю длину, покоилась на полу. Лицо, шею, руки покрывало множество небольших ран. Одежда была порвана местах в пятидесяти-шестидесяти, и сквозь дыры виднелись такие же раны, как и на открытых частях тела. -- Намного хуже, чем трое остальных, вместе взятых, -- прокомментировала Ребекка. -- Да, намного хуже, -- согласился с ней Джек. Это был четвертый изуродованный труп за последние четыре дня. Скорее всего, Ребекка права -- на этот раз они явно имели дело с сумасшедшим маньяком. Но не с тем маньяком, который творит свои зверства, когда у него начинается припадок. Этот был разборчив и убивал, видимо, вполне сознательно. Может быть, даже преследуя определенную цель, -- все жертвы в той или иной мере были замешаны в незаконной торговле наркотиками. Ходили слухи о том, что в данный момент разгорается война между мафиозными группировками за обладание территориями. Но Джека такое объяснение не устраивало. Какая там борьба за территории. Убивал не профессионал. Это были варварские, садистские убийства, говорившие о зверской натуре совершившего их человека. Честно говоря, Джек предпочел бы обычное дело с наемным убийцей. Нынешняя ситуация была намного сложнее. Поймать маньяка, воодушевленного какой-то своей высокой целью, -- это то же самое, что вычислить нескольких хладнокровных хитрых профессиональных киллеров. -- По обилию ран похоже на предыдущие случаи, -- сказал Джек. -- Но эти раны отличаются от тех, что мы видели. Те были проникающими, а здесь они такие рваные, пожалуй, их можно определить как глубокие царапины. Скорее всего, преступления совершены разными людьми. -- Нет, по-моему, один и тот же человек, -- не согласился Джек. -- Ты торопишься с заключением. -- Это одна манера. -- С чего ты это взял? -- Чувствую. -- Не пробуй взять меня мистикой, как вчера. -- Ты это о чем? -- Ты прекрасно знаешь сам. -- Вчера мы просто нащупывали возможные ниточки. -- В лавчонке колдуна, торгующего всяким дерьмом вроде козлиной крови и волшебных амулетов. -- Ну и что из того? Это все же была вполне действенная версия. Замолчав, они продолжали внимательно рассматривать тело. -- У меня складывается такое впечатление, что его кто-то куснул раз сто. Как будто его... жевали. -- Ребекка пожала плечами. -- Да, кто-то с небольшими челюстями, -- поддакнул Джек Доусон. -- Может, крысы? -- Слишком классный домик. Не думаю, что здесь могут водиться крысы. И в таком количестве. -- Да, согласна. Но учти, что у нас один большой счастливый город, Джек. Хорошие и плохие дома связаны одними улицами, одной коммуникационной системой, населенной одними и теми же крысами. Это демократия в действии. -- Если это были крысы, то они покусали его уже после смерти. Наверное, их привлек запах крови, ведь крысы любят поживиться падалью. Но у них нет смелости или агрессивности, они не нападают на людей, даже когда их полчища. Или тебе приходилось слышать о чем-либо подобном? Ребекке нечего было возразить. -- Нет, -- сказала она. -- Значит, крысы прибежали сюда, когда он загнулся, и быстренько подкрепились за его счет. Но это были всего лишь крысы, Джек, обрати внимание! Не надо превращать их во что-то мистическое. -- Разве я это сказал? -- Ну, скажем, вчера ты меня довел этим до белого каления. -- Мы всего лишь пытались кое-что выяснить, Ребекка. -- Болтая с колдуном, -- поддела его Ребекка. -- Это был не колдун, а... -- Придурок. Это был настоящий придурок. А ты стоял и слушал его бред в течение целого получаса. Джек глубоко вздохнул. Ребекка сказала: -- Это укусы крыс, и они прикрыли настоящие раны. Нам придется подождать вскрытия, чтобы узнать истинную причину смерти. -- Я уверен, что результат будет тем же, что и в остальных случаях. Под этими укусами большое число проникающих ранений. -- Может быть, ты и прав, -- сказала Ребекка. Джек отвернулся от тела, а Ребекка не отводила от него глаз. Дверь в ванную была в некоторых местах расщеплена, а замок оказался сломан. Осматривая повреждения, Джек спросил у толстого краснолицого патрульного, стоящего неподалеку: -- Вы увидели дверь уже в таком состоянии? -- Нет, нет, лейтенант. Когда мы сюда пришли, она была заперта. Джек посмотрел на патрульного, словно тот был Иисусом, сошедшим на землю. -- Что вы сказали?! Ребекка, пораженная не меньше Джека, переспросила: -- Заперта? Толстяк ответил: -- Видите ли, у этой девицы, Паркер... простите, мисс Паркер... у нее был ключ. Она вошла в дом, позвала Вастальяно, решила, что он еще спит, и поднялась наверх, чтобы разбудить его. Она увидела, что дверь в ванную заперта. Поскольку Вастальяно не откликался, она испугалась, не случилось ли у него чего-нибудь с сердцем. Мисс Паркер заглянула под дверь, увидела его руку и все это море крови. Она сразу же позвонила по 911. Я и Тони -- мой напарник -- были здесь первыми. Мы решили сломать дверь на случай того, что парень мог быть еще жив, но с первого же взгляда все поняли. Позже мы обнаружили на кухне и его дружка. -- Дверь в ванную была закрыта изнутри? -- повторил вопрос Джек. Патрульный поскреб свой массивный подбородок и сказал: -- Да, да, именно. Изнутри. Я в этом абсолютно уверен. Если бы она была закрыта снаружи, мы бы, наверное, не стали ее ломать, правильно? Вот, посмотрите сюда. Видите? Специалисты называют это интимным замком. Он не может закрываться снаружи. Ребекка вмешалась в разговор: -- Значит, убийца не мог закрыть дверь после того, как расправился с Вастальяно? -- Нет. -- Джек внимательно рассматривал сломанный замок. -- Похоже, что Вастальяно сам закрыл за собой дверь, пытаясь спастись от преследователей. -- Но его же растерзали, -- сказала Ребекка. - Да. -- В закрытой ванной. -Да. -- Где окно представляет собой лишь узкую щелочку? --Ага. -- Оно слишком узкое, чтобы убийца мог через него скрыться. -- Даже чересчур узкое. -- Так как же это было сделано? -- Если бы я знал, черт возьми! Ребекка серьезным голосом сказала Джеку: -- Только не говори со мной о мистике. -- Да ты что, Ребекка! -- Тут должно быть какое-то объяснение. -- Я в этом абсолютно уверен. -- И мы найдем это объяснение. -- Не сомневаюсь. -- И достаточно логичное объяснение. -- Конечно, Ребекка. 4 В это утро у Пенни Доусон случилась крупная неприятность. Школа Уэлтон, частная школа, располагалась в большом, просторном четырехэтажном доме на чистой зеленой улице в тихом, респектабельном районе. Нижний этаж был оборудован для занятий музыкой и спортом. На втором этаже начинались классы -- с первого по третий, на третьем -- с четвертого по шестой. Кабинеты администрации и студия звукозаписи находились на четвертом этаже. Пенни училась в шестом классе, на третьем этаже. Именно в переполненной, гудящей раздевалке третьего этажа и случилась неприятность. Перед началом первого урока в раздевалке было полным-полно детей, стаскивающих с себя теплые куртки, тяжелые ботинки и прочую зимнюю одежду. Снег обещали где-то к полудню, и все были одеты соответственно. Первый снег в году! Для городских детей он всегда был торжественным событием. Предвкушение этого праздника подняло всем настроение. В раздевалке слышались смех, визг, звуки потасовок, восторг по поводу того, как много снега может выпасть. Кто-то о чем-то таинственно перешептывался, ронял на пол учебники, стучал металлическими коробками с завтраком. Стоя спиной ко всему этому шуму, Пенни стаскивала перчатки и разматывала длинный шерстяной шарф. Она заметила, что дверца ее высокого узкого шкафчика немного погнута внизу и перекошена, как если бы кто-то пытался туда залезть. При ближайшем рассмотрении она заметила, что кодовый замок сломан. Нахмурившись, Пенни открыла дверцу и... в изумлении отпрыгнула от свалившейся к ее ногам горы бумаг. Она всегда складывала вещи в своем шкафчике очень аккуратно, теперь же все было сбито в одну большую кучу. Хуже того, все ее книги были разорваны, страницы изрезаны, а некоторые -- смяты. Желтый линованный блокнот был разодран на мелкие клочки. Все карандаши разломаны. Карманный калькулятор разбит вдребезги. Те, кто стоял рядом, увидев эту печальную картину, сразу же притихли и выжидательно смотрели на Пенни. Пенни присела и, раздвинув кое-какие мелкие вещи, заполнявшие нижнее отделение ящика, высвободила футляр с кларнетом. Она не взяла инструмент домой, так как у нее не оставалось времени для музицирования. Застежки на футляре были подозрительно погнуты. Пенни боялась заглянуть внутрь. Салли Резер, лучшая подружка Пенни, подошла к ней. -- Что случилось, Пенни? -- Откуда мне знать? -- Это не ты сделала? -- Конечно, нет. Я... я боюсь, что мой кларнет сломан. -- Кто же это? Настоящее свинство! Крис Хоу, мальчик из шестого класса, который все время дурачился и иногда бывал просто несносным, но иногда бывал и хорошим, потому что немного походил на Скотти Байо, присел рядом с Пенни, судя по всему, пока он не видел здесь ничего необычного. -- Боже, Доусон, я и не знал, что ты у нас такая неряха! Салли вмешалась: -- Да это не она... Но Крис перебил ее: -- Я готов поспорить, что у тебя там целая куча противных тараканов. Салли закричала: -- Чтоб у тебя язык отсох, Крис! Крис удивленно посмотрел на Салли, эту рыженькую, маленькую и тихую девчонку, всегда мягкую и спокойную. Правда, когда дело доходило до защиты друзей, Салли становилась настоящим тигром. Крис зыркнул глазами и угрожающе спросил: -- Что ты сказала? -- Иди в туалет, засунь голову в унитаз и дважды нажми на спуск. Нам и без твоих идиотских шуток тошно. Кто-то разворотил шкаф Пенни. И это совсем не смешно. Крис посмотрел повнимательнее. --А, ну да, я просто сначала не понял, что произошло на самом деле. Извини, Пенни. Пенни боязливо открыла футляр для кларнета. Инструмент был разломан пополам. Салли положила руку на плечо Пенни. -- Кто это сделал? -- спросил Крис. -- Мы не знаем, -- ответила Салли. Пенни уставилась на кларнет. Ей хотелось плакать, но не из-за потери инструмента, хотя, конечно, и это было ужасно. Ей было горько оттого, что в самом разбое крылось предупреждение о том. что она -- нежелательный человек в школе. Во всей школе Уэлтон только у них с Дэйви отец был полицейским. У остальных детей родители были адвокатами, врачами, бизнесменами, стоматологами, биржевыми маклерами и рекламными агентами. Некоторые школьники, разумеется, под определенным семейным влиянием, говорили, что детям полицейских не место в их элитарном учебном заведении. К счастью, таких детей было немного. Большинству было все равно, чем зарабатывал свой кусок хлеба Джек Доусон. А были и такие, которые считали, что иметь отца-полицейского гораздо интереснее, чем папашу-банкира или менеджера. Когда в раздевалке поняли, что случилась беда, все сразу замолчали. Пенни выпрямилась и повернулась к детям. Неужели один из этих барчуков разгромил ее шкаф? Она заметила двух самых подозрительных -- Сиси Йохансен и Кару Уоллес, -- и ей захотелось схватить их, хорошенько встряхнуть, закричать, как ей сейчас плохо, заставить их это понять. "Я не хотела учиться в этой школе. Мой папа может позволить эту роскошь только благодаря тому, что платит за мое обучение из страховки матери, выданной больницей, где ее убили. Вы думаете, я хотела бы учиться в Уэлтоне настолько, что была согласна на смерть моей мамы? Идиоты! Вы думаете, я не отказалась бы от Уэлтона, если бы у меня была возможность вернуть маму? Да вы все противные идиоты, зажиревшие на харчах своих богатеньких родителей! Вы в своем уме?" Но она не стала на них кричать. Она не заплакала. Она проглотила комок и закусила губу. Пенни не хотела выглядеть ребенком. Еще через несколько секунд она обрадовалась своей взрослой выдержке, так как даже Сиси и Кара, хоть и бывали иногда на редкость зловредными, никогда не решились бы на подобное. Нет. Это сделали не барчуки. Не они. Но если не они, то кто же? Крис Хоу, который все еще сидел на корточках возле шкафчика Пенни, роясь в хламе, вдруг поднялся и, держа в руке пачку изорванных страниц из ее учебников, сказал: -- Посмотри-ка на это! Их не просто порвали. Их как будто... жевали. -- Жевали? -- переспросила Салли Резер. -- Видишь отметинки от маленьких зубов? -- спросил Крис. Пенни стала их рассматривать. -- Кто станет жевать учебники? -- недоумевала Салли. Отметинки от маленьких зубов. Пенни задумалась. -- Крысы, -- подсказал Крис. Это же похоже на те отметины на бейсбольной бите Дэйви... Салли, поморщившись, переспросила: -- Крысы? Фу, гадость. Да, прошлой ночью. Что-то под кроватью. -- Крысы... -- ...крысы, крысы. -- Это слово заметалось по раздевалке. Несколько девочек сразу же испуганно завизжали. Кто-то из детей побежал к учителям, чтобы рассказать о происшедшем. Крысы. Но Пенни знала, что вовсе не крыса вырвала тогда биту из ее рук. Это было... что-то другое. Похоже, что и погром в шкафу устроили не крысы. Это что-то другое. Что-то другое. Но что? 5 Джек и Ребекка нашли Невецкого и Блэйна внизу, в кабинете Вастальяно. Те изучали содержимое ящиков шератоновского письменного стола, рылись в шкафах красивой стенки из мореного дуба. Рой Невецкий был похож на преподавателя английского из хорошего колледжа: белая рубашка, галстук-бабочка, серый свитер с V-образным вырезом. Карл Блэйн, напротив, выглядел неотесанным громилой. Если в глазах Невецкого светился ум, то во взгляде крупного, квадратного Блэйна ума, казалось, было столько же, сколько у гориллы. Судя по внешности Невецкого, решил Джек, он должен вести обыск аккуратно, не оставляя отпечатков пальцев. А после Блэйна обязательно остается куча всякого хлама. На деле все вышло наоборот. Когда Невецкий закончил осматривать ящик стола, под ним валялись бумажки и визитки. Блэйн же изучал каждую вещь с осторожностью, аккуратно возвращая все на прежнее место. -- Ребятки, убирайтесь-ка отсюда, -- раздраженным голосом проговорил Невецкий. -- Мы собираемся исследовать тут каждую вещь, пока не найдем то, что ищем. Так что попрошу назад. У него был довольно сильный бас. Неожиданно в разговор вступила Ребекка. -- Теперь, когда Вастальяно мертв, дело уже не ваше. Джека покоробило от властности и холодности ее тона. -- Этим занимается теперь отдел убийств, а не отдел по борьбе с наркотиками. -- Вы что, никогда не слышали о сотрудничестве между разными отделами? -- ехидно поинтересовался Невецкий. -- А вы никогда не слышали о правилах приличного поведения? -- парировала Ребекка. -- Подождите, подождите, -- миролюбиво вступил в их перепалку Джек. -- Тут всем места хватит, какие проблемы? Ребекка бросила на него презрительный взгляд. Он притворился, что не заметил его. Джек преуспел в этой науке, признаться, в последнее время практика у него была богатая. Но Ребекка не унималась. -- Зачем оставлять за собой свинарник, а? -- сказала она Невецкому. -- Вастальяно уже все равно, -- ответил он. -- Но этим вы создаете сложности мне и Джеку. Нам ведь нужно самим пройтись по всем вещам. -- Послушайте, -- сказал Невецкий, -- я тороплюсь. К тому же, когда я работаю, лучше меня не контролировать. Я никогда ничего не пропускаю. -- Вы должны извинить Роя, -- сказал Блэйн тем же успокаивающим тоном, что и Джек. -- К черту извинения! -- рявкнул Невецкий. -- Он ничего плохого не имеет в виду, -- пояснил Блэйн. -- К черту! -- вновь пробурчал Невецкий. -- Он сегодня очень напряжен. -- У Блэйна с его квадратным лицом голос был на удивление мягкий и сдержанный. -- Судя по тому, как он себя ведет, у него начались месячные, -- съязвила Ребекка. Невецкий метнул на нее уничтожающий взгляд. "В жизни, пожалуй, нет ничего более зажигательного, чем перепалка полицейских", -- подумал Джек. Блэйн заявил своим вежливым голосом: -- Мы как раз вели наблюдение за Вастальяно, когда его убили. -- Значит, наблюдение не было достаточно плотным, -- уколола его Ребекка. -- Такое может случиться с каждым, -- начал успокаивающе Джек, мечтая о том, чтобы Ребекка наконец замолчала. Блэйн сделал вид, что ничего не расслышал, и продолжал: -- Не знаю уж, каким образом, но убийце удалось остаться незамеченным и при входе и при выходе из дома. Мы не видели даже тени. -- Здесь искать бессмысленно, -- рявкнул Невецкий, с силой задвигая ящик стола. Блэйн опять начал свои объяснения: -- Мы видели, как эта девчонка, Паркер, зашла в дом примерно минут двадцать восьмого. Через пятнадцать минут подъехала первая патрульная машина. Так мы узнали, что с Вастальяно что-то стряслось. Конечно, ничего хорошего в этом нет. Думаю, капитан нас по головке не погладит. -- Да, черт подери, старик нас кастрирует и повесит наши причиндалы на новогоднюю елку. Блэйн согласно кивнул. -- Нам бы очень помогло, если бы удалось найти какие-нибудь деловые записки Вастальяно или выяснить имена его партнеров и покупателей. Словом, серьезные улики, достаточные для ареста. -- Тогда мы даже стали бы героями. Но сейчас я больше забочусь о том, как вытащить голову из унитаза, -- дополнил коллегу Невецкий. Лицо Ребекки отразило всю гамму ее отношения к лексикону Невецкого. Джек молил Бога, чтобы она этим ограничилась и промолчала. Словно услышав его мольбу, Ребекка пригнулась к стене, на которой висел подлинник, как думал Джек, хотя и не очень в этом разбирался, Эндрю Уита. Картина изображала прелестный деревенский пейзаж. Явно под ее впечатлением Ребекка спросила: -- Так этот Винсент Вастальяно торговал травкой? -- Да уж не гамбургеры толкал в "Макдональдсе", -- съязвил Невецкий. -- Он был членом клана Карамацца, -- уточнил Блэйн. Из пяти мафиозных кланов, контролировавших в Нью-Йорке азартные игры, проституцию и рэкет, клан Карамацца был самым могущественным. -- На самом деле Вастальяно был племянником самого Дженнаро Карамацца, и дядя отдал ему сферу Гуччи, -- сказал Блэйн. -- Сферу чего? -- Это высшая клиентура торговцев наркотиками. Люди, у которых дома лежит по двадцать пар туфель фирмы "Гуччи", -- пояснил Блэйн. -- Вастальяно, -- сказал Невецкий, -- не продавал это дерьмо школьникам. Его дядя никогда бы не позволил ему заниматься подобными вещами. Винс работал с представителями шоу-бизнеса и известными в обществе людьми. Блэйн быстро добавил: -- Не то чтобы он стал одним из них. Просто Вастальяно вращался в нужных кругах и умел подбросить ребятам с лимузинами кокаин в самый нужный момент. -- Он был дерьмом. Все эти вещи, антиквариат, весь этот дом нужны были ему только для создания имиджа босса. -- Невецкий по-прежнему не затруднял себя в выборе выражений. -- Он бы не смог отличить резной стол восемнадцатого века от кофейного столика К-MART, -- согласился с ним Блэйн. -- Приглядитесь внимательнее ко всем этим книгам -- это все неполные собрания старых энциклопедий, купленные на вес у торговца-букиниста и поставленные на полки ради украшения. К этим книгам вообще никто и никогда не прикасался. Джек поверил Блэйну на слово, но Ребекка, так как она была Ребеккой и только Ребеккой, направилась к полкам, чтобы взглянуть на книги. -- Мы следили за Вастальяно уже долгое время. Он казался нам слабым звеном в клане Карамацца. Остальная часть клана дисциплинированна, как морская пехота, а Вастальяно слишком много пил, слишком часто пользовался услугами девочек с улицы, курил травку, а иногда баловался и порошком, -- сказал Невецкий. Блэйн продолжил: -- Если бы у нас было достаточно улик, чтобы упрятать его в каталажку, он бы сразу сломался и дал все нужные показания. Так мы рассчитывали подобраться к шишкам из клана Карамацца. -- Мы получили информацию о том, что Вастальяно должен встретиться с южноамериканским торговцем-оптовиком Рене Облидо. Наш информатор сообщил, что они хотели обсудить новые маршруты поставок. Встреча должна была состояться вчера или сегодня. Вчера она не состоялась... И, конечно же, черт возьми, не состоится и сегодня, так как сегодня Вастальяно превратился в вонючую кучу мяса. -- Невецкий выглядел так, будто от негодования готов был сплюнуть на ковер. Ребекка, осмотрев полки с книгами, обернулась к ним: -- Правильно, ребята, все провалилось. Так что бросайте вы это дело и оставьте его нам. Невецкий взглянул на нее так, будто хотел испепелить. Даже Блэйн, и тот смотрел на нее с укором. Джеку опять пришлось взять на себя роль миротворца. -- Продолжайте осмотр, ребята. Ищите, что вам нужно. Вы нам не помешаете. Нам есть чем заняться. Пойдем, Ребекка, послушаем, что скажут эксперты. И он пошел в холл, даже не взглянув на Ребекку, поскольку легко мог представить, каким взглядом одарит она его на этот раз. Уходя, Джек остановился в дверях и обернулся к Невецкому и Блэйну. -- Вы не заметили чего-либо странного, необычного вокруг этого дела? -- Что вы имеете в виду? -- спросил Невецкий. -- Ну, чего-то неординарного, ненормального. -- Я лично до сих пор не могу понять, как убийце удалось сюда забраться. Именно это чертовски странно, -- раздраженно проговорил Невецкий. -- Еще что-нибудь? Что выходит за рамки обычного убийства, связанного с наркотиками? Блэйн и Невецкий с недоумением уставились на него. Джек сказал: -- Ладно, а что вы скажете об этой женщине, подружке Вастальяно, или кто она там? -- Шелли Паркер. Если хотите с ней поговорить, она сейчас в гостиной. -- Вы с ней уже разговаривали? -- спросил Джек Блэйна. -- Немножко поболтали. Она не особо разговорчивая. -- Она -- маленький кусок дерьма, -- вставил Невецкий. -- Она кажется скрытной, -- пояснил его слова Блэйн. -- Ничем не помогающий кусок дерьма. -- прорычал Ненецкий. -- Очень замкнутая, зажатая, -- снова пришел ему на помощь Блэйн. -- Дешевая проститутка, шлюха. Но тело роскошное, -- не сдавался Невецкий. Джек обратился с новым вопросом: -- Эта Шелли Паркер ничего не говорила о гаитянце? - О ком? -- Вы имеете в виду кого-то с острова Гаити? С острова? -- Да, именно с острова Гаити, -- ответил Джек. -- Нет, ни о каком гаитянце она ничего не говорила, -- сказал Блэйн. -- Что это за вонючий гаитянец? -- спросил Джека Невецкий -- Этого человека зовут Лавелль. Баба Лавелль. -- Баба? -- учтиво переспросил Блэйн. -- Что за цирковое имя? -- вставил Невецкий. -- Так Шелли Паркер не называла этого имени? -- Нет, по-моему, нет, -- ответил Блэйн. -- А какое вообще отношение имеет этот Баба Лавелль к нашему делу? -- спросил Невецкий. На этот раз Джек отвечать не стал, только спросил: -- А мисс Паркер случайно не говорила ничего о чем-либо... ну, о чем-либо странном? Невецкий и Блэйн смотрели на него, одинаково нахмурив брови. -- Что вы имеете в виду? -- спросил Блэйн. Вчера они нашли еще одну жертву, Фримэна Коулсона, торговца наркотиками среднего пошиба. Он поставлял товар семидесяти-восьмидесяти уличным торговцам в районе Нижнего Манхэттена. Этот район закрепил за ним клан Карамацца, дабы избежать ненужных проблем, в том числе расовых, в преступном мире Нью-Йорка. У Коулсона оказалось более сотни небольших проникающих ран, точно таких же, как и у первой жертвы, в воскресенье. Его брат, Дарл Коулсон, был до того напуган, что весь обливался потом. Он рассказал Джеку и Ребекке историю о каком-то гаитянце который пытался перехватить кокаиновый и героиновый бизнес в Нижнем Манхэттене. Это была самая неправдоподобная история из всех, какие слышал Джек за всю жизнь, но Дарл Коулсон верил каждому своему слову. Это было очевидно. Если бы Шелли Паркер рассказала о том же caмoм Невецкому и Блэйну, вряд ли бы они забыли об этом, и дополнительные расспросы были бы не нужны. Джек немного поколебался, затем покачал головой -- Ладно, ничего, это не очень важно. "Если не важно, так зачем об этом спрашивать?" Oн предвидел такой вопрос Невецкого и устремился к двери как можно быстрее, чтобы Невецкий не успел заговорить. Джек вышел из комнаты и попал в холл, где его уже ждала Ребекка. Вид у нее был недовольный. 6 На прошлой неделе в четверг во время партии в покер (а играли они по два раза в месяц вот уже в течение восьми лет) Джек вдруг стал защищать Ребекку. Три детектива -- Аль Дюфресне, Уитт Ярдмен и Фил Абрахамс -- использовали игровую паузу для того, чтобы воздать ей должное. -- Я не понимаю, как ты с ней уживаешься, Джек? - спросил Уитт. -- Она холодна как лед, -- заметил Аль. -- Вылитая снежная королева, -- поддакнул Фил. Пока Аль Дюфресне, как фокусник, тасовал карты своими натренированными руками, остальные развивали любимую тему. -- Она холоднее, чем ведьмина сиська. -- Да, доброжелательности у нее, как у добермана с больными зубами и запором. -- Она ведет себя так, будто в ней нет ничего человеческого. -- Короче, дерьмо! -- обобщил все сказанное Аль Дюфресне. Тогда в разговор вступил Джек: -- Да ну, ребята, не такая уж она и плохая, когда узнаешь ее поближе. -- Да нет, полное дерьмо, -- повторил Аль Дюфресне. -- Послушайте, если бы она была мужиком, все считали бы ее крутым, жестким полицейским и, может быть, даже восхищались бы ею. А так как она баба, то ее держат за холодную сволочь. -- Ну, я-то уж в этом разбираюсь, -- сказал Аль Дюфресне. -- Нет, дерьмо, определенно дерьмо, -- пробурчал Уитт. -- Но и у нее есть свои сильные стороны, -- сказал Джек. -- Да? Назови хоть одну, -- вставил Фил Абрахамс. -- Ну, например, она очень наблюдательна. -- Грифы тоже наблюдательны. -- Она аккуратна и энергична. -- Муссолини тоже был таким. Он сделал так, что поезда ходили точно по расписанию. Джек сказал: -- И она никогда не бросит своего партнера в хреновой ситуации. -- Черт подери, да укажи мне хоть одного полицейского, способного бросить партнера на произвол судьбы, -- среагировал Аль Дюфресне. -- Есть такие, -- не согласился Джек. -- Но их совсем немного, всего единицы. Да и каждый, кто сделает это, уже перестает быть полицейским. -- Она всегда работает на полную катушку и выдерживает все тяготы службы с честью. Уитт сказал: -- Ладно, ладно. Может быть, она и работает неплохо, но почему при этом не умеет быть человеком? Фил добавил: -- Мне кажется, я никогда не слышал ее смеха. -- А где ее сердце? У нее, похоже, его просто нет, -- не унимался Аль Дюфресне. -- Да нет, сердце-то у нее есть, маленькое-маленькое такое сердечко, -- вставил Уитт. -- Но я бы все равно предпочел иметь в качестве партнера ее, а не вас, -- подытожил Джек. -- На самом деле? -- Да. Она куда более эмоциональна, чем вы думаете. -- Да ты что! Эмоциональна! Надо же! -- Теперь все ясно. Ты, Джек, видно, вышел за пределы рыцарства в отношениях с ней. -- Ребята, да он в нее втюрился! -- Старичок, она же из твоих яиц сделает себе ожерелье. -- Да вы посмотрите на него! Сдается мне, она давно уже это сделала! -- Да, и теперь в любой прекрасный момент может появиться с брошью из его... -- Ребята, ну что вы несете? Что между нами может быть? -- попытался утихомирить их Джек. -- Интересно, она занимается этим с кнутом и цепями? -- Готов поспорить на стольник! Она занимается этим в сапогах и с собачьим ошейником. -- Джек, сними рубашку и покажи синяки, а? -- Неандертальцы, -- не успевал отбиваться Джек. -- Джек, я готов биться об заклад, что она носит исключительно кожаные лифчики. -- Кожаные? Да вы что! Такая должна таскать только стальные! -- Идиоты! -- не вытерпел Джек. Аль Дюфресне восторженно завопил: -- Джек, я-то все думал, чего ты такой пришибленный последние два месяца? Теперь понял: тебя регулярно избивают кнутом и насилуют! -- Это уж точно, -- поддакнул Фил. Джек чувствовал, что сопротивление абсолютно бесполезно, его возражения только подливают масла в огонь. Он только улыбался и ждал, пока поток веселья иссякнет и им надоест это глупое развлечение. Наконец он заговорил серьезно: -- Ладно, ребята, вы вволю повеселились, но я не хочу, чтобы здесь было положено начало глупым слухам. Я хочу, чтобы вы поняли: между мной и Ребеккой ничего нет. И я считаю, что она действительно эмоциональный и чувствительный человек, как бы себя при этом ни вела. Под маской крокодила, которую она так упорно носит, есть и сердечность, и теплота, и нежность. Я так думаю, хотя пока не имел случая убедиться в этом на собственном опыте. Вы меня понимаете? Фил ответил: -- Может быть, между вами ничего и нет, но, судя по тому, как ты о ней говоришь, ты бы против этого не возражал. Аль Дюфресне добавил: -- Да стоит тебе заговорить о ней, и ты выдаешь себя с головой. Перемывание косточек продолжилось, но на этот раз разговор больше соответствовал реальному положению дел. Джек всегда чувствовал, что Ребекка -- человек неординарный, а чувствуя это, он хотел быть ближе к ней. А если точнее, не просто рядом, как это было на работе (шесть раз в неделю вот уже десять месяцев), он хотел бы делить с ней самые сокровенные мысли, которые она всегда ревностно от всех скрывала. Физическое влечение он тоже ощущал, и достаточно сильное. В конце концов, она была красивой женщиной. Но не только красота привлекала Джека. Его тянула и ее холодность, тот барьер, которым она отгораживалась от других. Мужчины любят трудные задачи. Тем более что Джек видел и другое. Изредка, всего на несколько мгновений, случалось так, что она сбрасывала раковину отчуждения, и тогда возникала совсем другая Ребекка -- беззащитная и нежная, интересная и желанная. Эти вот проблески теплоты и нежности, исходившее от нее упоительное сияние, которое она тут же глушила, как только замечала брешь в своей маске, больше всего кружили ему голову. В тот четверг, за покером, под градом насмешек Джек почувствовал, что его желание проникнуть за этот барьер не более чем фантастика, недостижимая цель. Вот уже десять месяцев был он ее партнером, доверяя ей свою жизнь, а она оставалась для него загадкой еще большей, чем раньше. Но теперь, спустя считанные дни с того четверга, Джеку открылось то, что скрывалось за маской неприступности. Он узнал это из личного опыта. Именно личного. И то, что обнаружил, оказалось намного красивее, привлекательнее и приятнее, чем то, чего он ожидал. Она была просто восхитительна. Но сегодня утром в ее поведении не было и намека на ту Ребекку. Как всегда, это была холодная и жесткая амазонка. Как будто прошлой ночью между ними ничего не было. В холле, за пределами кабинета, где Невецкий и Блэйн продолжали обыск, Ребекка недовольно сказала Джеку: -- Я слышала, о чем ты их спросил. О гаитянце. -- И что же? -- Джек, ну ради Бога! -- Баба Лавелль -- единственная ниточка на данный момент. Ребекка раздраженно пояснила: -- Меня не волнует, что именно ты спросил у них о гаитянце. Меня волнует то, как ты их об этом спрашивал. -- По-моему, я говорил с ними по-английски, не так ли? -- Джек... -- Я что, был недостаточно вежлив в обращении с этими парнями? -- Ну Джек... -- Тогда я просто не понимаю, что ты имеешь в виду. -- Да, видимо, это так. Она стала передразнивать его разговор с Невецким и Блэйном: -- Кто-нибудь из вас что-нибудь странное заметил? Что-нибудь не вполне нормальное? Непонятное, непостижимое? -- Я всего лишь проверял кое-какие свои догадки, -- защищался Джек. -- Точно так же, как и вчера, да? Когда ты провел полдня в библиотеке, читая про колдовские обряды? -- Мы были в библиотеке минут пятьдесят от силы. -- Да, а затем помчались в Гарлем, чтобы срочно переговорить с тем колдуном. -- Он никакой не колдун. -- Тогда он просто придурок. -- Карвер Хэмптон никакой не придурок, -- решительно заявил Джек. -- Да нет же, полный придурок, -- настаивала на своем Ребекка. -- Да, но про него, между прочим, написано в той книжке. -- То, что про него написали в этой книге, ничего еще не значит. -- Он -- священник. -- Нет, он -- шарлатан. -- Он -- священник, занимающийся белой магией. Он зовет себя Хунгон. -- Я могу назвать себя фруктовым деревом, но от этого у меня из ушей апельсины не вырастут. Хэмптон -- шарлатан. Он зарабатывает деньги на доверчивости людей. -- Ребекка была безапелляционна. -- Его обряды, конечно, достаточно экзотичны на первый взгляд, -- осторожно начал Джек. -- Это все глупости. Возьми хотя бы его магазин. Господи! Продавать травы, бутылки с козлиной кровью, отвары, амулеты и всякую прочую чепуху... -- Для него, по крайней мере, это не чепуха. -- Я уверена, что в глубине души он смеется над этим. -- Нет, Ребекка, он во все это верит. -- Потому как он -- придурок. -- Ребекка, слушай, реши же ты наконец, кто он -- придурок или шарлатан? По-моему, то и другое несовместимо. -- Ладно, ладно. Может, это действительно Лавелль убил всех четверых. Но тут не пахнет никакой черной магией. Он просто зарезал их. Убил собственными руками, как самый обыкновенный убийца. Ее глаза стали ярко-зелеными, такими они становились, когда она злилась по-настоящему. Джек осторожно заметил: -- А я никогда не говорил, что эти люди убиты с помощью черной магии. Я не говорил, что верю в колдовство. Но ты видела трупы. Видела, какие странные... -- Заколоты холодным оружием. Каждому нанесли массу ножевых ударов. Может, сто, может, больше. Да, трупы обезображены, но жертвы убиты без всякой там магии, черной или белой. Обыкновенным ножом. -- Эксперты говорят, если во всех этих случаях применялось оружие, то оно не могло быть больше перочинного ножа. -- Отлично. Значит, это был именно перочинный нож. -- Ребекка, но это же нереально. -- А убийство -- это всегда что-то нереальное. -- Подумай сама, кто пойдет на убийство с перочинным ножом? -- Лунатик, например. -- Психи обычно используют оружие внушительных размеров: или ножи для разделки мяса, или мощное огнестрельное оружие. -- Это в фильмах. -- В жизни то же самое, поверь мне. -- Как бы то ни было, это был обыкновенный псих. Только одержимый манией убийства. И ничего необычного в этом деле нет. --Но каким образом психу удается справиться со своими жертвами? Если у него всего лишь перочинный нож? Почему они не отбиваются или не убегают? -- Этому есть какое-то объяснение. И мы его обязательно найдем. В доме Вастальяно было тепло. Джек снял плащ. Ребекка не стала раздеваться. Похоже, жара, как и холод, не беспокоила ее. Джек продолжал: -- В каждом случае есть следы борьбы. Это говорит о том, что жертвы сопротивлялись. Но никто из них не смог хотя бы ранить его. Нигде нет следов чужой крови, только кровь убитых. Это меня удивляет. А Вастальяно к тому же убит в запертой комнате. Она вдруг пристально посмотрела на него, но промолчала. -- Ребекка, послушай, я не говорю, что убийства связаны с колдовством или еще с чем-нибудь в этом роде. Я не суеверный, ты сама знаешь. Я просто считаю, что здесь действовал убийца, совершающий колдовские обряды. И это -- ниточка. Состояние трупов наводит на такие размышления. Еще раз подчеркиваю: я не считаю происшедшее результатом магии, а всего лишь предлагаю версию -- убийца связан с колдовскими ритуалами, и эта связь может вывести нас на след, дать улики, чтобы засадить его за решетку. Ребекка покачала головой: -- Джек, в твоих словах проступает одна черта твоего характера... -- Что ты имеешь в виду? -- Ну, это можно назвать излишней восприимчивостью. -- То есть? -- Когда Дарл Коулсон излагал, что этот Баба Лавелль хотел перехватить контроль над Нижним Манхэттеном с помощью колдовских приемов, ты... ну, ты слушал весь этот бред, широко раскрыв глаза, как дитя, которому рассказывают страшную сказку. -- Этого не было. -- Было. И после мы сразу помчались в Гарлем, в магазин к колдуну. -- Ты понимаешь, если Баба Лавелль действительно связан с колдовством, то Карвер Хэмптон вполне может знать об этом или, по крайней мере, может выяснить кое-что для нас. -- Придурок типа Хэмптона ничем не сможет нам помочь. Ты помнишь дело Хоулдербен? -- А какое это может иметь отношение... -- Старушка, убитая во время спиритического сеанса? -- Эмили Хоулдербен? Помню. -- Ты был заинтригован тем случаем. -- напомнила Ребекка. -- Я никогда не говорил, что в нем было что-то сверхъестественное. -- Ты был очень сильно заинтригован. -- Да. Совершенно невероятное, дерзкое убийство. В комнате, конечно, было темно, но ведь в ней находились еще восемь человек, когда прозвучал выстрел. -- Но больше всего тебя заинтриговало не это, Джек. Тебя интересовал медиум, эта мисс Донателла. Ты не мог наслушаться ее рассказов о привидениях и так называемых спиритических опытах. -- И что же из этого? -- Ты веришь в привидения, Джек? -- Ты хочешь спросить, верю ли я в загробную жизнь? -- Нет, именно в привидения. -- Не знаю. Может быть, да, а может, и нет. Никто не знает этого точно. -- Я знаю. Я не верю в привидения. Но ты, похоже, веришь. -- Ребекка! На свете великое множество респектабельных, умных, нормальных людей верят в загробную жизнь. -- Полицейский -- тот же ученый. Он должен мыслить логично. -- Но ведь полицейский не обязательно должен быть атеистом, Господи! Не обращая внимания на его слова, Ребекка гнула свою линию: -- Логика -- наше лучшее оружие. -- Все, что я хочу сказать, это то, что мы столкнулись с чем-то противоестественным. А так как брат одного из погибших считает, что здесь замешано колдовство... -- Хороший полицейский должен быть серьезен в своих оценках и методичен. -- ...то мы должны проверить и эту версию, какой бы неправдоподобной она ни казалась. -- Хороший полицейский должен мыслить реалистично. -- Хорошему полицейскому необходимо также богатое воображение и нетрадиционные подходы в решении встающих перед ним задач, -- ответил Джек и, резко переменив тему разговора, спросил: -- Ребекка, а что насчет вчерашнего вечера? Ее лицо порозовело. Отворачиваясь от него, она проговорила: -- Пойдем-ка поговорим с мисс Паркер. Джек остановил ее, взяв за руку, и сказал: -- Мне казалось, вчера произошло нечто очень важное. Она не ответила. -- Мне что, приснилось все это? -- спросил Джек. -- Давай лучше не будем сейчас об этом говорить. -- Это что, было для тебя неприятно? -- Позже, -- ответила Ребекка. -- Почему ты так ко мне относишься? Но она избегала его взгляда, и это было необычно для нее. -- Джек, это слишком сложно. -- А мне почему-то кажется, что нам все-таки следует об этом поговорить. -- Позже. Ну пожалуйста! -- Когда же? -- Когда у нас будет для этого время. -- А когда это случится? -- продолжал настаивать Джек. -- Если нам удастся выкроить время на обед, тогда и поговорим обо всем. -- Хорошо, мы выкроим время на обед. -- Посмотрим, Джек, посмотрим. -- Нет, мы определенно выкроим время на обед. -- Теперь надо заняться работой. Кажется, ей наконец удалось вырваться за этот круг вопросов. На этот раз он ее отпустил. И Ребекка направилась прямо в гостиную, где их ждала Шелли Паркер. Джек последовал за ней, сокрушаясь над тем, что же он натворил, позволив себе почувствовать нежность к этой женщине. Может быть, она действительно бесчувственна? Может быть, она и не заслуживала того, что он к ней испытывал? А не доставит ли она только душевную боль, и не придется ли ему пожалеть о том дне, когда они встретились? Иногда она и в самом деле бывает очень уж нервной. Лучше держаться от нее подальше. Лучше вообще отстать от нее. Попросить нового партнера? Или перейти из отдела убийств в другое подразделение? Он устал от бесконечных трупов, вереницей проплывающих перед глазами. Он и Ребекка должны разойтись -- и в профессиональном, и в личном планах, пока не запутались в отношениях друг с другом. Да, это лучшее, что можно придумать. Именно так и надо поступить. Но, как сказал бы Невецкий: "К чертям!" Он не станет просить нового напарника. Он не отступится от нее. Помимо всего прочего, он, видимо, влюбился. 7 В свои пятьдесят восемь Найва Руни напоминала почтенную бабушку, но крепостью не уступала и грузчику. Седые ее волосы были тщательно завиты и уложены. Круглое розовое лицо, довольно крупное, светилось дружелюбием, голубые глаза излучали теплоту. Она была плотной, но никак не толстой, а ее руки не были руками доброй бабушки. Это были сильные, ловкие, мозолистые руки без признаков артрита или других болезней. По улице Найва шла с таким видом, будто ничто не мешало ей на пути -- ни люди, ни кирпичные стены. Шла не женщина -- шел опытный армейский сержант. Найва убирала квартиру Джека Доусона с тех самых пор, как умерла его жена Линда. Приходила она каждую среду, иногда присматривала за детьми. Например, только вчера вечером сидела с Дэйви и Пенни, пока Джек ходил на свидание. Этим утром, открыв входную дверь ключом, который дал ей Джек, Найва прошла прямо на кухню, вскипятила кофе и выпила полчашки, даже не сняв пальто. Погода была отвратительной, и, хотя в квартире чувствовалось тепло, она не сразу избавилась от дрожи, засевшей глубоко в теле, пока она шла шесть кварталов от своего дома. Потом Найва взялась за кухню. Особой грязи тут не было. Джек и его дети были очень аккуратными, не то что другие, у кого она работала. Тем не менее она натирала и надраивала все, что только было возможно. Она всегда гордилась тем, что оставляет после себя сверкающую чистоту. Ее отец. Господь упокой его душу, был полицейским, обыкновенным уличным постовым. Он очень гордился своей работой и старался сделать жизнь своего района безопасной для всех честных людей. Он-то и научил Найву двум важным вещам: во-первых, испытывать удовлетворение от любой хорошо выполненной работы, какой бы незначительной она ни была. А во-вторых, не браться за работу, которую не можешь сделать хорошо. Убираясь, Найва слышала только урчание холодильника, скрипы и глухие удары этажом выше -- там кто-то переставлял мебель -- да завывание зимнего ветра, изо всех сил атакующего окно. Но вдруг, когда она остановилась, чтобы налить себе еще кофе, в гостиной послышался странный звук. Это было похоже на звук, издаваемый каким-то животным. Она отставила чашку в сторону. Кошка? Собака? Да нет, не похоже. Что-то непонятное, незнакомое. К тому же у Доусонов не было ни собак, ни кошек. Найва направилась в отсек со столом, где все ели. Там же рядом находилась дверь в гостиную. Странный звук послышался вновь. На этот раз Найва остановилась как вкопанная. Этот звук буквально ее сковал. Ей вдруг стало не по себе. Она расслышала злой крик. Короткий, но устрашающий. На этот раз ей уже не казалось, что там животное. Но и не человек. Найва спросила: -- Кто здесь? В квартире стояла тишина, но в ней Найве почудилось ожидание. Как будто кто-то замолчал, наблюдая за ее движениями. Для Найвы не существовало проблем с нервами. Ей были неведомы истерики или что-нибудь подобное. Она была полна уверенности в том, что справится с любой жизненной ситуацией. Но тут ее почему-то пронзило чувство страха. Тишина. Найва решила добиться своего: -- Кто там еще? Снова раздался холодящий, скрипящий крик, исполненный ненависти. Найва вся передернулась. Может, крыса? Крысы тоже пищат... Но не так. Чувствуя себя несколько глупо, она подняла швабру, взяв ее наперевес, как оружие. Звук раздался еще раз, как бы заманивая ее пойти в гостиную и посмотреть, что там. Со шваброй в руках Найва прошла через кухню и остановилась у двери в гостиную. В комнате что-то двигалось. Она пока ничего не видела, но слышала странный шелест, словно шуршала бумага или сухие листья. Какое-то поскребывание и шипение, отдаленно напоминавшее слова, произносимые шепотом на иностранном языке. Найва вошла в комнату, благо смелости у отца позаимствовала немало. В кухонном закутке осмотрела все углы, Заглянула под стол и стулья. Гостиную она видела через своеобразную арку, отделявшую ее от столовой. Найва остановилась в арке и прислушалась, пытаясь определить, откуда шум. Краем глаза она заметила то, что хотела заметить: бледно-желтые шторы на окнах пришли в движение, но не от сквозняка. Со своего места она не видела нижней части штор, но было очевидно, что кто-то задевал их, быстро передвигаясь по полу. Найва решительно бросилась в гостиную и обошла диван, чтобы видеть нижнюю часть штор. Но если там сию секунду кто-то и был, его уже и след простыл. Шторы были абсолютно неподвижны. Звук, полный злобы и гнева, она услышала у себя за спиной. Найва моментально обернулась, держа швабру наизготове. Ничего и никого. Она обошла вокруг второго дивана. Под ним -- ничего, за ним -- тоже пусто. Она заглянула под кресло, под все столики, обошла вокруг шкафа с книгами, телевизора... Ничего. Неожиданно тот же звук раздался из холла. Придя туда, Найва ничего не обнаружила. Она не включила свет в холле, когда пришла в квартиру, а окон там не было, так что освещением служила только полоска света, пробивавшаяся из гостиной и кухни. Как бы там ни было, холл послужил, видимо, лишь тропой отступления. Теперь там явно никого не было. Найва, склонив голову набок, выжидала. Крик раздался снова. На этот раз из детской спальни. Найва прошла через холл и подошла к детской. Комната оставалась в полутьме. Там не было люстры на потолке, и, чтобы включить свет, нужно было пройти в спальню и найти одну из прикроватных ламп. Найва на секунду задержалась на пороге, вглядываясь в полумрак. Ни звука. Даже наверху перестали двигать мебель. Ветер спал и больше не бился в окна. Найва задержала дыхание. Если в комнате и было какое-нибудь живое существо, то оно затаилось так же, как и она сама. Наконец женщина осторожно вошла в комнату, на цыпочках подошла к кровати Пенни и включила лампу, встроенную в изголовье. Света от нее было немного, и тогда Найва повернулась к кровати Дэйви, намереваясь включить и вторую лампу. Какой-то шелест и движение. Найва испуганно отпрянула в сторону. Какое-то существо шмыгнуло из угла под кровать Дэйви так быстро, что Найва не смогла его рассмотреть. Что-то маленькое, не больше взрослой крысы, быстрое и незаметное, как та же крыса. Но издаваемые им звуки не могли принадлежать грызуну. Существо не пищало, оно шипело... и как будто что-то бормотало себе под нос. Найва отпрянула от кровати Дэйви, посмотрела на швабру, которую держала в руках, и подумала, не пошуровать ли ею под кроватью, пока злой нарушитель не вылезет на свет Божий и не даст себя рассмотреть. Найва только об этом подумала, а существо выскочило из-под кровати и через темную часть комнаты шмыгнуло в темный холл. Найва опять не рассмотрела его как следует. -- Черт возьми! -- ругнулась она. Ей показалось, что существо подшучивает над ней, играясь в свое удовольствие. Но нет же, все это бред! Что бы это ни было, оно всего лишь глупое животное, не способное замыслить ничего подобного. Где-то в другой части квартиры существо опять издало звук, как бы призывая Найву. -- Ладно, ладно, маленькая противная тварь, погоди, я иду к тебе. Ты можешь быть шустрой, ты можешь быть даже хитрой, но я все равно найду тебя и хорошенько рассмотрю, если даже это будет последнее, что я сделаю в этой жизни. ГЛАВА ВТОРАЯ 1 Они допрашивали подружку Винса Вастальяно уже пятнадцать минут. Невецкий оказался прав -- она была неразговорчивой сволочью. Джек Доусон, сидевший на кончике кресла времен королевы Анны, подавшись вперед, наконец спросил ее: -- Вы знаете человека по имени Баба Лавелль? Шелли Паркер бросила на него быстрый взгляд, затем перевела его на свои руки, сжимавшие стакан с виски, и Джек прочел ответ по выражению ее глаз. Но она сказала: -- Я не знаю никого по имени Лавелль. Джек знал, что она врет. Ребекка сидела в таком же уникальном кресле, скрестив ноги и положив руки на подлокотники, и выглядела спокойной и уверенной. Она спросила Шелли: -- Может быть, лично вы и не знаете этого человека, но, вероятно, слышали это имя? -- Нет, -- ответила Шелли. Джек начал наступать: -- Послушайте, мисс Паркер, мы прекрасно знаем, чем занимался Винс, и кое-что можем приписать и вам... -- Я не имела к его делам абсолютно никакого отношения! -- ...но не станем обвинять вас в чем бы то ни было... --А вы и не сможете! -- ...если вы согласитесь на сотрудничество. -- У вас ничего на меня нет. -- Мы вам можем очень насолить, мисс Паркер. -- Карамацца тоже могут это сделать. Я не стану ничего о них говорить. -- А мы и не спрашиваем о них. Расскажите об этом Лавелле, -- сказала ей Ребекка. Шелли задумчиво покусывала нижнюю губу. -- Он -- гаитянец, -- решил приободрить ее Джек. Шелли перестала кусать губу и откинулась на белой софе, приняв непринужденный вид. -- Что это за желтый? -- спросила она. -- Как? -- переспросил Джек. -- Кто он? Японец, китаец, вьетнамец? Вы же сказали, что он азиат. -- Он гаитянец. Он с острова Гаити. -- А, ну тогда он вообще никакой не желтый. -- И то правда, никакой он не желтый, -- согласилась Ребекка. Шелли уловила неприятную нотку в голосе Ребекки и явно занервничала, хотя и не понимала причину ее появления. -- Он что, черный? -- Да. И вы сами прекрасно это знаете, -- заметил Джек. -- Я не общаюсь с черномазыми. -- Шелли подняла голову и расправила плечи. Ребекка сказала ей: -- Мы слышали о том, что Лавелль собирался прибрать к рукам торговлю наркотиками. -- Я ничего об этом не знаю и знать не должна. Джек спросил: -- Мисс Паркер, вы верите в колдовство? Ребекка тяжело вздохнула. Джек посмотрел на нее и сказал: -- Потерпи, пожалуйста. -- Но это же абсолютно бессмысленно. -- Я обещаю не быть слишком восприимчивым, -- улыбнулся он и, обращаясь к Шелли Паркер, повторил: -- Так что же, мисс Паркер, да или нет? -- Конечно же, нет. -- Я думал, что вы боитесь говорить о Лавелле из опасения, что он сглазит вас или сделает еще что-нибудь в этом роде. -- Это все полная ахинея. --Вы в этом уверены? -- Я точно вам говорю: абсолютнейшая ерунда, рассчитанная на кретинов. -- Но вы все же слышали о Баба Лавелле? -- спросил Джек. -- Нет, я только сказала вам, что... -- Если бы вы ничего не знали о Лавелле, то очень бы удивились, когда я спросил вас о колдовстве. Вы непременно спросили бы, какого черта я вообще примешиваю к этому делу какую-то магию. Вы же ничему не удивились, поскольку знаете о Баба Лавелле. Это бесспорно. Шелли поднесла руку ко рту и начала было кусать ноготь, но, поймав себя на этом, решила, что не стоит портить маникюр за сорок долларов. -- Ладно, ладно, сдаюсь. Я знаю о вашем Лавелле. Джек победоносно посмотрел на Ребекку: -- Вот видишь? -- Неплохо, -- согласилась она. -- Грамотная тактика допроса. Воображение помогает. Шелли спросила: -- Можно мне еще немного виски? -- Подождите, пока мы не закончим задавать вопросы, -- ответила Ребекка. -- Я не пьяна, -- сказала Шелли. -- Я этого и не говорила. -- Я никогда не пьянею. Я не панк. Она поднялась с софы, подошла к бару и налила еще немного виски. Затем вернулась на место и поставила стакан на столик, демонстрируя трезвость и силу воли. Джек перехватил взгляд, каким Шелли смотрела на Ребекку. Чистая кошка, изогнувшаяся перед решающим прыжком. Причиной напряжения, повисшего в воздухе, на этот раз была не Ребекка. Она говорила с Шелли вполне прилично до тех пор, пока та не стала болтать насчет желтых. Злилась и нервничала Шелли, видимо, сравнив себя с Ребеккой и осознав свое положение. Как и Ребекка, Шелли Паркер была привлекательной блондинкой. Но на этом их сходство и заканчивалось. Внешность Ребекки говорила о ее интеллигентности и утонченности. Ничего этого не было у Шелли. При том, что ее волосы были тщательно пострижены и уложены, она имела фривольный вид. Широкоскулое лицо с короткой верхней губой и небольшим ртом было перегружено косметикой. Голубые глаза были лишены того-осмысленного блеска, который так украшал Ребекку. Фигура Шелли вызывала представление о французской булочке, пышной и мягкой, с избытком масла, яиц и сахара, хотя следовало признать, что в узких черных слаксах и ярко-красном свитере она смотрелась очень даже ничего. Пожалуй, на ней было слишком много драгоценностей: два браслета, два кольца, дорогие часы, два кулона на золотых цепочках -- один с бриллиантом, другой с крупным изумрудом величиной с орех. Ей было двадцать два года, и мужчины, используя ее не совсем деликатным образом, перестанут дарить ей драгоценности лет этак через семь-восемь. Джек знал, почему ей не понравилась Ребекка. Шелли была той женщиной, которую мужчины хотели, о которой мечтали. А Ребекка не только вызывала у них желание -- она была из тех женщин, на которых женятся. Джек мог представить себе неделю с Шелли Паркер на Багамах. Это было бы здорово! Но только неделю. После семи дней, несмотря на ее энергию и несомненную профессиональность в постели, ему бы все это надоело. В конце недели ему было бы все равно, с кем говорить: с Шелли или со стеной. А вот Ребекка никогда бы ему не надоела. В ней сокрыта непознаваемая глубина, и даже после двадцати лет совместной жизни он все равно считал бы ее привлекательной. Совместная жизнь? Двадцать лет? "Господи, да о чем это я?"-- поразился Джек своим мыслям. Шелли он сказал: -- Так что вы можете сказать о Баба Лавелле? Та глубоко вздохнула. -- Только уговор: я ничего не скажу вам о семье Карамацца. -- А мы о них ничего и не спрашиваем. Только о Лавелле. -- Ладно. Но потом вы обо мне просто забудете. Я уйду отсюда. И никаких свидетельских показаний. --А вы и не были свидетелем убийства. Расскажите то, что знаете о Лавелле, и можете идти на все четыре стороны. -- Хорошо. Он взялся непонятно откуда пару месяцев назад и стал торговать кокаином и травой. За месяц сколотил шайку из двадцати уличных торговцев, снабжал их товаром и давал всем понять, что собирается стать хозяином территории. Это все, что я слышала от Винса. Впрямую я ничего не знаю, так как никогда не участвовала в торговле наркотиками. -- Ну конечно же, нет. -- В этом городе никто ничего не предпринимает без ведома дяди Винса. По крайней мере, это то. что я слышала. -- Я тоже наслышан об этом, -- сухо отреагировал Джек. -- Ну так вот, кто-то из Карамацца уведомил Лавелля о том, что ему следует прекратить торговлю и согласовать все с их кланом. Это был просто дружеский совет. -- Понятно, -- вставил Джек. -- Да. А он не сделал того, о чем его просили. Наоборот, этот сумасшедший негр послал Карамацца письмо со встречным предложением -- разделить пополам южную часть Нью-Йорка. Сумасшедший негр. Ведь у Карамацца и так все было в руках. -- Достаточно дерзкий шаг со стороны мистера Лавелля, -- заметила Ребекка. -- Конечно, ведь для них Лавелль был пустым местом. Кто о нем раньше слышал? Если судить по рассказам Винса, старший Карамацца решил, что Лавелль просто не понял сути первого предупреждения, и послал нескольких ребят растолковать ему все поподробнее. -- Они что, должны были переломать Лавеллю ноги? -- спросил Джек. -- Или еще что-нибудь похуже, -- ответила Шелли. -- Всегда есть более худший вариант. -- Но с посланцами случилось что-то непонятное, -- продолжала Шелли. -- Их убили? -- Я не совсем в этом уверена. Винс сказал, что они просто больше не появились. -- Значит, их убили, -- констатировал Джек. -- Вполне возможно. В общем, Лавелль дал знать Карамацца, что он какой-то там колдун и что даже все Карамацца, вместе взятые, не смогут противостоять ему. Конечно, в клане посмеялись над этим от души, и Карамацца послал на Лавелля пятерых своих лучших подонков, которые прекрасно знали, как действовать, когда дождешься наиболее подходящего момента. -- С ними тоже произошел какой-то инцидент? -- спросила Ребекка. -- Да. Четверо из них исчезли. -- Что же с пятым? -- спросил Джек. -- Его нашли на тротуаре возле дома Дженнаро Карамацца в Бруклине. Он был жив. Весь в крови и сильно избит, но все же жив -- единственный из той злосчастной пятерки. Правда, после этого его и нельзя было называть живым. -- Что это значит? -- Он шизанулся. -- Что, что? -- Ну, сошел с ума. Как понял Вине, этот парень чокнулся, когда увидел, что произошло с его товарищами. -- А как зовут этого парня? -- Винс не сказал мне. -- Где он сейчас может находиться? -- Я думаю, дон Карамацца его куда-нибудь запрятал. -- А он все еще не в себе? -- Я думаю, да. -- Карамацца посылал третью группу? -- Об этом ничего не слышала. Лавелль дал знать старику Карамацца, что, если тот хочет войны, он принимает вызов. Но предупредил, что обладает колдовскими силами. -- На этот раз, я полагаю, уже никто не смеялся, -- заметил Джек. -- Да, никто смеяться не стал. Они молчали некоторое время. Джек посмотрел на опущенные глаза Шелли. Они не были ни покрасневшими, ни опухшими от слез. Было очевидно, что Шелли особенно не расстраивала гибель Винса Вастальяно. За окном по-прежнему завывал ветер. Сухие снежинки ударяли в стекло. Джек спросил Шелли: -- Мисс Паркер, как вы думаете, причиной всего случившегося могли быть колдовские заклинания или что-нибудь в этом роде? -- Нет, хотя черт его знает. Чего только не бывает на свете! Сейчас уже трудно говорить что-либо наверняка. Единственное, в чем я не сомневаюсь, так это в том, что Баба Лавелль -- умный и хитрый парень. Ребекка сказала: -- Кое-что об этом мы уже слышали вчера от брата другой жертвы, но его рассказ не был таким подробным, как ваш, и он не знал, где можно найти Лавелля. А вы не знаете? -- Квартира у него была в Вилледже, но, похоже, он оттуда съехал, и с тех пор, как заварилась вся эта каша, никто его не может найти. Его уличные торговцы продолжают работать, им по-прежнему доставляют товар -- так, по крайней мере, говорил Вине, -- но никто не знает, куда подевался Лавелль. -- Вам известен адрес квартиры в Вилледже, где жил Лавелль? -- с надеждой в голосе спросил Джек. -- Нет. Я действительно никогда не имела отношения к делам с наркотиками. Честно. И знаю только то, что слышала от Винса. Джек глазами спросил у Ребекки, есть ли у нее какие-нибудь вопросы, но она мотнула головой. Тогда Джек сказал Шелли: -- Вы можете идти. Она допила виски, поставила стакан на столик и поднялась, поправляя свитер. -- Клянусь, сыта этими уголовниками по горло. Хватит. С ними все время попадаешь в передряги. Ребекка посмотрела на нее, и Джек заметил в ее глазах злой огонек. -- А я слышала, что некоторые желтые очень даже ничего. Шелли поморщилась и покачала головой: -- Желтые? Нет, только не для меня -- они все слишком маленькие. -- Я смотрю, вы и черных, и желтых, и уголовников раскритиковали. Разборчивая девушка. Джек ощутил, сколько сарказма было в этих словах, но Шелли ответила Ребекке сдержанной улыбкой, как бы видя в них заботу старшей сестры: -- Это точно. Понимаете, я ведь не просто девочка среднего пошиба. У меня очень много плюсов. Я могу позволить себе быть разборчивой. -- Да, и поаккуратнее с кули. -- Правда? А я никогда и не водилась с кули. Они -- дрянь? -- Ну, это еще терпимо. А вот шерпы -- полный аут. Джек кашлянул в кулак, чтобы сдержать смех. Беря в руки пальто, Шелли нахмурилась: -- Шерпы? А кто они такие? -- Они из Непала, -- пояснила Ребекка. -- А где это -- Непал? -- В Гималаях. Шелли чуть не выронила пальто: -- Те самые горы? -- Те самые, те самые, -- уверила ее Ребекка. -- Это же на краю света! -- Да, на краю света. Глаза у Шелли широко раскрылись. Надев наконец пальто, она спросила у Ребекки: -- А вы что, много путешествовали? Джек испугался, что, сдерживая хохот, прокусит себе язык. -- Да, пришлось немного поездить, -- ответила Ребекка. Шелли вздохнула, застегивая пуговицы пальто. -- А мне пока не очень-то везло: только и бывала по разу на Майами и в Лас-Вегасе. Я даже никогда не видела шерпа, не говоря уж о том, чтобы переспать с ним. Ребекка не поскупилась на совет: -- Если уж как-нибудь доведется встретить шерпа, лучше сразу убирайтесь от него подальше. Никто не умеет так быстро и навсегда разбивать женские сердца, как шерпы. И еще, между прочим, вы, наверное, понимаете, что пока не можете покинуть город без нашего ведома? -- А я никуда и не собираюсь, -- заверила ее Шелли. Она достала из кармана пальто длиннющий вязаный белый шарф и обмотала им шею. Уже в дверях она вдруг обернулась и посмотрела на Ребекку. -- Послушайте, лейтенант Чандлер, извиняюсь, если была с вами поначалу несколько резка. -- Не стоит беспокоиться. -- И спасибо за советы. -- Мы, женщины, должны помогать друг другу. -- Действительно, -- согласилась Шелли. Она вышла из комнаты. Когда шаги ее затихли, Ребекка не выдержала: -- Господи, что за тупая, эгоистичная, самовлюбленная сучка. Джек взорвался смехом, откинувшись на спинку кресла времен королевы Анны. -- Ты заговорила, как Невецкий. Подражая голосу Шелли Паркер, Ребекка произнесла: -- Я и сама не могу не признать, что я -- не просто девица среднего пошиба. У меня немало плюсов... Бог мой, Джек! Единственные заметные ее "плюсы" -- это по одному на каждой титьке. Джек чуть не свалился на пол. Ребекка, наблюдая за его конвульсиями, с ухмылкой заметила: -- Я, между прочим, видела, как ты на нее пялился. -- Нет, только не я, -- выдавил он между приступами смеха. -- Не придуривайся! Определенно пялился. Но напрасно, она бы с тобой не пошла. -- Ты уверена? -- В тебе ведь есть толика ирландской крови? Твоя бабка не была ирландкой? -- И вновь подражая Шелли Паркер, сказала: -- О, нет ничего отвратительней этих ирландцев -- задолизов папы и пожирателей картошки. Джек уже икал от хохота. Ребекка села на софу. Она тоже смеялась. -- В тебе немало и британской крови, насколько я помню, Джек? Джек, все еще давясь от смеха, с трудом произнес: -- Да, не без этого. И потому я еще и конченый чаехлеб. -- Это тоже ужасно, но не настолько, как если бы ты был шерпом. Они все еще надрывались от смеха, когда один из полицейских зашел в комнату и, с недоумением глядя на них, спросил: -- Что здесь происходит? Ни один из них не мог успокоиться, чтобы ответить. -- Следовало бы выказать хоть немного приличия: у нас тут все-таки два трупа, -- упрекнул их полисмен. Как ни странно, его слова вызвали новый приступ смеха. Патрульный зло зыркнул на них и, покачав головой, ушел. Джек понимал, что именно присутствие в доме смерти делало глупую болтовню Шелли Паркер такой заразительно смешной. Четыре мертвеца за последние пару дней! Им с Ребеккой нужна была такая разрядка, этот смех был целительным. Наконец они успокоились и смахнули выступившие на глазах слезы. Ребекка подошла к окну и уставилась на падающий снег. Комнату заполнила та особенная тишина, которая способна удержать блаженные мгновения рас