тая кукла. - Вы действительно верите в то, о чем говорите? - спросил Пол. - В буддизм и тому подобные вещи? - Не так, как я этого хотела бы, но в такой степени, на которую меня хватает, - сказала она. - Ограниченная вера - это вообще-то роскошь. Но если говорить с убеждением и пылом, то, по крайней мере, не подражаешь другим. Даже если немного притворяешься, то не теряешь своей личности. Если человек постоянно старается, то в один прекрасный день он может открыть частичку истины - так, как сделал это Чарли Фулби, когда он признался, что о существовании странствующих планет знает только интуитивно, а не потому, что был в космосе, как утверждал раньше. - Он параноик, - ответил Пол, глядя на Дылду, который шагал за кроватью, справа от него шла Ванда, а слева - худая женщина. - Кто эти две женщины, его ученицы, опекунши? - поинтересовался он. - До определенной степени он действительно параноик, - начала объяснять Рама, - но не считайте, что только у нормальных людей есть монополия на правду. А те две женщины - это... как бы это сказать... две его жены. Чарли принадлежит к секте, признающей многоженство. Ох, Пол, вы, наверное, нас всех считаете ненормальными? - Нет! - запротестовал он. - Хотя я чувствую себя уверенней, зная, что большинство людей думает так же, как я. - Большинство - это значит, те, у кого есть деньги и власть! - кивнула Рама. - Ну, не хмурьтесь - с одной стороны большинство, а с другой - безумцы, но все стремятся к одному и тому же: к удовлетворению основных потребностей. Мы возвращаемся в домик на пляже, потому что знаем, что там нас ждет кофе и бутерброды. Во главе шествия аналогичный разговор происходил между Хантером и Марго. - Я начал ходить на такие собрания, потому что проводил социологические исследования, - рассказывал ей Хантер. - Я встречал там разных людей, ненормальных "визитеров", таких, как Чарли Фулби, трезвомыслящих, таких, как Рама Джоан, а также совершенно обычных людей, каких можно встретить на каждом шагу. Я поставил себе цель исследовать определенное общественное явление и написать несколько статей. Но вскоре сам втянулся. - Почему, мистер Хантер? - поинтересовалась Марго, прижимая к себе кошку. Ей было холодно без куртки, а Мяу грела словно грелка. - Это увлечение, так же, как и ваша борода, должно было доказать, что вы современны и отличаетесь от других? - Зовите меня Росс. Нет, я так не думаю. Хотя немалую роль тут сыграла, наверное, кичливость, - он погладил рукой бороду. - Просто я встретил людей, которые чем-то увлекались и делали что-то совершенно бескорыстно. Это неслыханная редкость в нашем материалистическом, эгоистичном мире, где в счет идут только деньги и положение в обществе. Я увлекся этим настолько, что захотел внести свой вклад в общее дело - какие-то доклады, дискуссии и все прочее. Теперь я подхожу ко всему этому с таким же запалом, как и Брехт, который совершает чудеса, продавая рояли - он достиг в этом деле совершенства, чтобы иметь возможность посвящать остальное время летающим тарелкам и женщинам. - Брехт - холостяк, а вы, кажется, говорили, что у вас есть семья? - несколько иронично напомнила ему девушка. - Да... - с неохотой признался Хантер. - В Портленде осталась миссис Хантер и двое мальчиков, которые считают, что их папочка слишком много времени проводит среди фанатиков летающих тарелок. А следовательно - пишет слишком мало научных статей и совсем забросил карьеру. Он хотел добавить, что они теперь наверняка не спят и думают, почему папочки нет дома, когда небо преобразилось, а летающие тарелки перестали быть фикцией, но процессия достигла забитого досками пляжного домика. Он увидел все еще горящую зеленую лампу, а рядом с ней столик с небольшим конвертом, в котором находились программки, пустые кресла, расставленные рядами... Получит ли когда-нибудь Доддси деньги, отданные в залог за эти кресла в прокатном бюро, которое содержали в Окснарде поляки? Он увидел также забытый кем-то плащ, а под ним - картонные коробки, брошенные во время всеобщей суматохи. Невдалеке торчал сложенный зонтик, воткнутый в песок - часть примитивной астролябии, при помощи которой Брехт впервые пытался исследовать движение Странника. Разглядывая все это на фоне Тихого океана, словно забрызганного огоньками фиолетового и желтого цвета, Хантер почувствовал неожиданный прилив радости и облегчения. Он вдруг понял, почему они, вынужденные убегать от лавины, прогнанные от ворот убежища офицером-службистом, вернулись на это место. Это место было для них домом - здесь они собрались вместе, здесь они стали свидетелями перемен, которые произошли на небе. Каждый в глубине души чувствовал, что, быть может, это его последний дом. Ванда, худощавая женщина и Гарри Макхит соорудили из коробок подобие стола. Войтович и Коротышка опустили на песок кровать с Рагнароком, прикрытым курткой Марго. Войтович осмотрелся, потом указывая на зонтик, решительно сказал: - Это, пожалуй, самое подходящее место, если вы не имеете ничего против? - Он адресовал вопрос Профессору, который всю дорогу от Ванденберга шел в молчании рядом с Доддом. - Это для меня большая честь, - хрипло ответил Профессор. Они перенесли кровать поближе и Брехт вытащил зонтик из песка. Из-под матраса Войтович вытащил лопату и начал копать могилу. - Ничего удивительного, что мне всю дорогу что-то давило в бок, - крикнула с террасы Ванда при виде лопаты. Войтович прервал работу и сказал: - Вы должны быть благодарны за дармовую езду во время вашего так называемого сердечного приступа. - Я хорошо знаю, когда у меня случается сердечный приступ! - ответила со злостью женщина. - И хорошо знаю, когда он у меня проходит! - Пусть будет так, - бросил Войтович через плечо и снова принялся копать. Песок тихо скрипел под лопатой. Худощавая женщина и Макхит вытирали кружки от песка и ставили их на стол. Остальные смотрели на Луну, появляющуюся из-за Странника, который медленно опускался в океан. Луна приняла форму деформированного конуса. На ее диске вместо плавных контуров "морей" можно было различить тонкие линии, которые иногда отражали цветной свет Странника. Зрелище было отталкивающее, оно наводило на мысли о коконах с яйцами паука. "Законы рождения, - думал Фулби. - Белая Дева, оплодотворенная Испаном, возрождается в муках - и будет возрождаться снова и снова. И я не знаю - зачем?" "Я сожалею, что назвала ее девкой, - думала Марго. - Дон..." - Ее жених на Луне, правда? - шепнула Рама Джоан Полу. - Так что теперь можете считать ее своей девушкой. Я думаю, что для этого есть все основания. Войтович выпрямился. - Глубже копать нельзя, - охрипшим голосом обратился он к Додду, - там вода. Они подошли к кровати. Додд отцепил поводок от тяжелого толстого ошейника и, посмотрев на Марго, поднял куртку, прикрывавшую тело пса. Девушка отрицательно покачала головой и Додд, грустно улыбаясь, снова прикрыл тело Рагнарока. Вместе с Войтовичем и Брехтом он положил овчарку в могилу. Кошка, лежащая на руках Марго, подняла голову и с интересом рассматривала происходящее. Висящий над Тихим океаном Странник выглядел так, словно оделся в праздничные одежды. В противоположность деформированной Луне он представлял собой идеальный шар. Желтое пятно с западной стороны планеты исчезло из поля зрения и теперь рисунок на диске напоминал фиолетовую голову чудовища с раскрытой пастью и желтым глазом. "Волк Фенрис, - подумала Марго. - Теперь, когда Луна находится перед раскрытой пастью, Странник действительно выглядит так, словно пожирает Луну." - Он похож на большого пса, который хочет цапнуть прохожего, - задумчиво произнесла Анна. - Мамочка, боги поместили на этом Страннике нашего Рагнарока, так же, как раньше помещали среди звезд греческих героев и нимф. - Похоже, что так, любовь моя, - ответила Рама Джоан. Коротышка инстинктивно вытащил блокнот, ручку и с грустью посмотрел на чистый лист. Марго передав Полу кошку, взяла у него из рук блокнот и сделала набросок Странника, похожий на те, которые рисовал сам Додд. "Змея заглатывает яйцо, - думал Дылда. - А может быть, это просто развилка дорог." Войтович быстро засыпал могилу, сначала сухим, а потом мокрым песком. Профессор взял из рук Коротышки поводок, плотно оплел им ручку сложенного зонтика и застегнул наверху. Когда Войтович утрамбовал песок лопатой и отошел в сторону, Брехт глубоко воткнул зонтик в середину могилы. - Ну вот, Доддси, - произнес он, обнимая Коротышку за плечи, - Мы отметили могилу. С эстрады к ним донесся зов худой женщины: - Идите пить кофе, а то остынет! Дон Мерриам снова оказался в темноте. На этот раз Луна, минуя Странника, отрезала от "Бабы Яги" источник света. Маленький космический кораблик кружился между двумя небесными телами. Он летел быстрее, чем Луна, но еще не перегнал ее. Солнце, которое заглядывало в кабину, нагрело ее изнутри, но прежде, чем жара стала невыносимой, Луна укрыла "Бабу Ягу" своей тенью. Однако в кабине было светло - то тут, то там вспыхивал отраженный Луной фиолетово-золотистый свет Странника. В этом свете Дон видел непрестанно кипящие скалы на поверхности Луны - это выглядело, как буря на море, которую наблюдаешь из самолета в звездную ночь. Находясь в 2560 километрах над Странником - он проверил это при помощи радара - космонавт видел только одну пятую часть планеты. Пролетая над ее поверхностью, по-разному наблюдаемую с Земли, - в виде выщербленного диска, в виде икса, шара, креста Святого Антония и мандалы - Дон видел только желтое пятно на западной стороне и край фиолетовой области. Желтое пятно на востоке и пятна на полюсах находились вне поля его зрения. Наблюдая за тем, как желтое пятно выплывает с ночной стороны Странника и передвигается на дневную, Дон убедился, что Странник вращается, и ось его примерно параллельна оси Земли. Он замерил скорость, с которой двигалось желтое пятно, и подсчитал, что полный оборот Странника вокруг своей оси длится шесть часов - другими словами, "день" на Страннике равняется одной четверти земного дня. Зеленые светящиеся точки на ночной стороне новой планеты исчезали, как только эта сторона повернулась к Солнцу. Возможно, это был какой-то вид флюоресценции, видимой только в темноте. Более половины огромного желтого пятна занимала черная тень Луны, которая несомненно приняла форму удлиняющегося эллипсоида. Внимательно присматриваясь к ней, Дон заметил, что бледные светло-зеленые огни постепенно показываются на ближайшем краю тени - эти огоньки, невидимые в солнечном свете, явно перемещались вместе с планетой. Неожиданно он осознал, в какой противоестественной и странной ситуации сейчас оказался - словно маленькая мушка между черной сливой и розовым грейпфрутом в безвоздушном пространстве. Дон вообразил, что он снова маленький мальчик. Сейчас вечер, ночь заглядывает в окна домика в Миннесоте, а маленький Донни рассказывает на кухне маме: "Ма, я нашел в лесу большую черную дыру. И она проходит на другую сторону Земли, потому что на дне ее видны мерцающие звезды. Я испугался и... когда бежал домой, то увидел за сеновалом большую желто-фиолетовую планету". Он отогнал воспоминания. Однако ситуация показалась бы ему еще более странной, если бы ему не привелось прожить целый месяц на Луне, а потом еще пролететь сквозь нее на маленьком космическом корабле. Его внимание снова привлекли белые нити, отходящие из диска Луны. Они вились среди звезд, пока, наконец, не исчезли за фиолетовым краем Странника. Если нити соединили Луну со Странником, то было бы логичным, чтобы они соединяли ее с полюсом планеты. Если бы они соединялись с экватором, то растянулись бы и лопнули, или - поскольку Луна двигается в три раза быстрее, чем новая планета - оплели бы ее. "Соединили вместе! Оплели вокруг!" - Дон поймал себя на том, что думает о нитях, как о настоящих, словно два небесных тела - Луна и Странник - были игрушками на новогодней елке. Но в любом случае, чем являются эти нити? Дон проследил их взглядом до того места, где они сходились с Луной. "Баба Яга" опередила Луну, но все еще находилась в тени, поскольку вместе с ней заходила теперь за Странника. Черная линия ночи, которую Дон впервые увидел через треснувшую Луну, уже была в поле зрения, отсекая собой фиолетовый край горизонта. Космонавт потянулся к полке, взял сильный бинокль и навел резкость. На вытянутой стороне Луны он заметил несколько глубоких шахт-провалов, внутренняя часть которых быстро вращалась по часовой стрелки. Они производили впечатление водоворотов в бурлящем море. Блестящие белые нити, которые в тени Луны приобрели цвет латуни, уходили в шахты и кружились там с огромной скоростью. Ближе к центру водоворотов нити были несколько толще. На ум невольно приходили ассоциации с торнадо. Возле каждой шахты светились три или четыре ярко-фиолетовые точки. Дон уже видел такие точки на нитях. Он предположил, что это могут быть генераторы гравитационного поля. Вывод, который можно было сделать, глядя на водовороты измельчаемой материи и нити, исходящие из них, был прост: лунное вещество, превращенное в пыль, гравий и отдельные большие камни, каким-то образом высасывается и переносится в район северного полюса Странника. Араб, Пепе и Большой курили на берегу Гудзона, готовые в любую минуту бросить самокрутку в грязную, покрытую слоем мазута воду, если бы кто-то неожиданно подошел к ним. Но пока все было спокойно. В городе царила тишина, исключительная даже для шести часов утра. Большой бросил, наконец, окурок в воду. Араб тут же прикурил новую самокрутку и все трое снова начали затягиваться сладким дымком. Глядя на запад, они видели серое небо, далекие волнорезы и склоны Палисадеса. И кроме этого - ничего. - Она куда-то исчезла, - заявил Большой. - Может быть, уже даже зашла. Он рассмеялся и направил взгляд в сторону могилы генерала Гранта. - Как ты думаешь, генерал? - спросил он Араба. - В реке прибыло воды, адмирал, - ответил Араб, морща лоб, и прикурил третью самокрутку. - Пожалуй, ты прав, - признал Большой. - Смотрите, братья, вода заливает док! - Это не док, - презрительно сказал Араб. - Это затопленная баржа! - Ты сошел с ума! - Я знаю, куда она исчезла, - неожиданно заорал Пепе. - Этот большой фиолетовый шар не что иное, как дьявольское соединение воздушного шара с подводной лодкой. Сейчас она нырнула и поэтому вода поднялась. Она находится на дне, говорю я вам, и светит в глубине. Араб и Большой задрожали от возбуждения при мысли о странном явлении, а Пепе схватился за голову и застонал: - Нет!!! Подождите! Все не так! Это же замороженный атомный взрыв! Сначала производят взрыв, потом замораживают огненный шар. Такой шар плывет себе в воздухе или в воде, а когда полностью растает - бум! Город взлетает в воздух! Смотрите! Красное солнце на противоположном берегу реки отражалось в окнах домов. Три братца-наркомана мгновенно поверили в выдуманную ими самими атомную бомбу и их охватил панический страх, который никогда еще не мог отогнать ни один наркоман. - Бежим! - приглушенным голосом кричал Араб. Они повернулись и пустились со всех сил в сторону Гарлема. Джейк Лешер презрительно оттопырил губу, посматривая на редеющую толпу. После того, как зашел Странник и занялся серый рассвет, всеобщее возбуждение на Таймс Сквер пошло на убыль. На Манхэттене виднелись развалины, напоминающие груды мусора при сносе дома. Почти с недоверием, словно все это было только театральным представлением, он вспомнил песенку Сэлли и топот танцующей толпы, освещенной янтарно-фиолетовым светом мощного прожектора, висящего в небе. Он улыбнулся и его глаза широко раскрылись, но он не видел ничего перед собой - его воображение было поглощено новой то ли идеей, то ли мечтой - для Джейка эти понятия были почти равнозначны. Сэлли неожиданно просунула руку ему подмышку. Прижавшись к Джейку, она с жаром зашептала: - Бежим! Бежим, пока эта свора опять не добралась до меня. Это только в четырех кварталах отсюда. - Ох, как ты напугала меня, Сэл, - недовольно пробурчал он. - Мне как раз пришла в голову идея, как заработать кучу денег. А куда мы должны идти? - Только вчера ты говорил, что никто не в состоянии испугать тебя. Ха-ха! Я забираю тебя на завтрак в квартирку Хьюго Хассельтайна - я и мой маленький ключик. После этого землетрясения я буду чувствовать себя тем безопаснее, чем выше буду находиться. Понимаешь? - Я понимаю, - кивнул Джейк. - Но, знаешь, в таком случае тебе придется дольше падать. - Конечно, но, по крайней мере, на меня ничего не упадет. Идем же, хоть на голодный желудок и приходят лучшие идеи. Небо начало окрашиваться в розовый цвет. 16 Брехт прокашлялся и сказал: - Я охотно съел бы еще один бутерброд. - Мы подумали, что надо оставить что-то на обед, - извиняющимся тоном сказала худая женщина, сидящая на другом конце стола. - Это была моя идея, - робко признался Гарри Макхит. - Все в порядке, - кивнул Профессор. - Прямо как из "Швейцарского Робинзона". Кто-нибудь хочет виски? Из кармана плаща он достал полупинтовую бутылку. Ванда презрительно фыркнула. - Она может пригодиться нам позже, Рудольф, - остановил его Хантер. Брехт вздохнул и спрятал бутылку. - Наверное, комиссия общественной безопасности также запретила выпить по второй чашке кофе? - рявкнул он. Гарри покачал головой и поспешно налил кофе Брехту и другим желающим. - Рудольф, - обратилась к Профессору Рама Джоан. - Ты задумывался, почему Странник раскрашен в такие странные цвета? Анна, укутанная найденным плащом, лежала на двух креслах, положив голову на колени матери. Рама смотрела на Странника. Теперь фиолетовая полоска окружала желтую плоскость со всех сторон, что испортило картинку "раскрытая пасть". Желтые пятна на полюсах уменьшались, медленно исчезая из поля зрения. Планета стала похожа на фиолетовую мишень с большим желтым пятном в центре. Тем временем покрытая сеткой трещин Луна, которая имела теперь форму ромба, уже приблизилась к западному краю Странника, заканчивая свой второй круг. - Я не думаю, что цвета являются естественной особенностью Странника. Скорее всего, это нечто... вроде декорации, - заметила Рама Джоан и на мгновение замолчала. - Если существа на Страннике могли сделать так, чтобы их планета прошла через подпространство, они наверняка могут украсить ее так, чтобы она была, по их мнению, привлекательной и оригинальной. Пещерные люди не разрисовывали свои дома снаружи, а мы делаем это. - Это хорошая мысль, - сказал Брехт и даже причмокнул губами. - Модная двухцветная планета! Пускай нам завидуют соседи из ближайшей галактики! Войтович и Гарри Макхит неуверенно рассмеялись. "Постепенно они начинают ценить красоту Испана", - думал Дылда. - Если бы мы дошли до такого уровня развития, - произнес Хантер низким, ломающимся от напряжения голосом, - не имело бы смысла использовать для передвижения естественные планеты. Мы проектировали бы их и строили сами - такие, какие лучше всего подходили бы для путешествий. Он некоторое время молчал, а потом добавил: - О, боже! Это же чистой воды безумие... - Нет! - возразил Профессор. - Гораздо проще воспользоваться уже готовой планетой. Заполнить ее внутренности складами, спальнями, генераторами и еще черт знает чем! Конечно, для этой цели нужна была бы дьявольски совершенная технология... разные там подъемные механизмы... - Только в том случае, если они не открыли принцип антигравитации, - вмешалась Рама Джоан. - Ох, - вздохнул Войтович. - Ты очень умная, мамочка, - сонным голосом произнесла Анна. - Вращающаяся планета без гравитации, - заметил Хантер, - должна быть довольно хитро сконструирована. Чтобы центробежные силы не разорвали ее на части. - Ты ошибаешься, - заявил Брехт, - масса и ускорение перестали бы существовать. Пол откашлялся. Он сидел рядом с Марго. Сняв плащ, он прикрыл им девушку. Сейчас он охотно обнял бы ее, хотя бы для того, чтобы самому немного согреться. Но на такой шаг было очень трудно решиться. - Если бы у них действительно была настолько развитая цивилизация, они, пожалуй, старались бы не нанести вреда и не мешать жизни на обитаемых планетах, к которым они пожаловали в гости. Не так ли? - поинтересовался Пол, после чего неуверенно добавил: - Я говорю так, словно существует какая-то благородная галактическая федерация, или как ее еще можно назвать? - Космическая Служба Благополучия, - язвительно заметил Профессор. - Да, молодой человек, вы совершенно правы, - решительно сказала Ванда, а худощавая женщина, сжав губы, утвердительно кивнула головой. - Наша основная обязанность - это забота и внимательное отношение к особым формам жизни. - А фирма "Дженерал моторс" тоже считает это своей основной обязанностью? - поинтересовался Хантер. - И генерал Мао? Рама Джоан насмешливо улыбнулась и обратилась к Полу. - Когда вы едете в автомобиле, то все ли предусмотрено, чтобы не задавить кота или собаку? - спросила она. - Все ли муравейники обозначены в вашем саду? - Ты все еще считаешь, что там дьяволы, да? - подал голос Брехт. Рама Джоан пожала плечами. - Дьяволом может быть каждый, кто упрямо стремится к своей цели, если она входит в противоречие с тем, к чему стремимся мы! - Значит, езда на автомобиле означает зло? - Может быть. Не забывайте, что в мире полно водителей, которые рискованной ездой стараются выразить свою личность. - Даже если такой машиной является планета? - спросил Пол. Рама Джоан утвердительно кивнула. - Гм... лично я предпочитаю выражать свою личность обнаженным телом, - заявил Профессор и плутовски улыбнулся. Марго, обнимая Мяу, спавшую у нее на коленях, вмешалась в разговор: - Когда я веду машину, то вижу любого кота, пусть он находится от меня за три квартала! Кот - это тоже человек! Поэтому без Мяу я ни за что не вошла бы в Ванденберг, даже если бы к нам отнеслись более внимательно. - Но всегда ли человек является человеком? - с улыбкой спросил Хантер. - Вот в этом я не уверена, - вынуждена была признать Марго, морща нос. Ванда снова фыркнула. - Я надеюсь, - невинно вмешалась Рама Джоан, - что, когда дела приобретут... ну, скажем, худший оборот, ты не будешь жалеть, что отвергла предложение майора и осталась с нами. Ты вполне могла воспользоваться предоставившейся возможностью. Неожиданно вскочил Войтович. - Смотрите! - крикнул он и указал на огоньки фар, мерцающие на пляже. Они услышали приближающееся рычание двигателя. - Должно быть, майор Хэмфрейс изменил свою точку зрения и посылает кого-то к вам, Пол, - заявил Хантер. - Нет, машина подъезжает с противоположной стороны, - покачал головой Профессор. - Да, кто-то едет сюда со стороны шоссе. Наверное, объехал пляж, - добавил Войтович. Свет фар пошел по дуге, на мгновение погас, затем снова вспыхнул. Ослепленные светом люди не могли рассмотреть машину, хотя уже светало. - Кто бы это ни был, он обязательно забуксует в таком песке, - заявила Марго. - Если будет ехать с такой скоростью, то не застрянет, - сказал Войтович. Автомобиль ехал прямо на них, словно водитель хотел разбить машину о террасу. Однако метрах в пятидесяти от домика двигатель перестал работать. Машина остановилась. Фары погасли. - Это фургончик Хиксонов! - воскликнул Кларенс Додд. - А вот и сама мадам Хиксон, - кивнул Брехт, увидев, как фигурка в брюках и свитере выскакивает из машины и бежит в их сторону. Войтович, Хантер и Макхит поднялись и направились ей навстречу. - Помогите, Рей Хэнкс, кажется, сломал ногу, - произнесла мадам Хиксон, пробегая мимо них, и поспешила к террасе. Еще несколько часов тому назад это была ухоженная, элегантная женщина. Теперь же лицо и руки у нее были испачканы, брюки и свитер вымазаны грязью, волосы растрепались. Она тяжело дышала, широко открывая рот, с подбородка капала кровь. - Шоссе заблокировано с двух сторон, - сказала она, судорожно хватая воздух. - Мы потеряли остальных. Может, они погибли... Похоже, что рушится весь мир. О, боже! У вас есть что-нибудь выпить? - Ну, вот ты и накаркал, - обратился Брехт к Хантеру. Он достал бутылку виски, налил приличную порцию в пустую чашку и потянулся за водой, чтобы развести. Однако сделать этого он не успел, так как миссис Хиксон, все еще дрожа, схватила чашку и одним глотком опорожнила ее, скривившись от неприятного вкуса. Брехт крепко обнял ее. - А теперь, расскажите все по порядку, - сказал он. - С самого начала. - Мы откопали три машины - Ривиса, нашу и микроавтобус Вентчеров. В фургоне с нами ехал еще Рей. Когда мы добрались до шоссе, оказалось, что оно совершенно пустое. Это должно было предостеречь нас, но мы тогда только обрадовались. Боже! Ривис повернул на север. Мы поехали в направлении Лос-Анджелеса, вслед за микроавтобусом. Несмотря на помехи, мы все же поймали две станции. Но были слышны только отдельные слова. Что-то о большом землетрясении в Лос-Анджелесе и какие-то советы: выключить свет, закрыть воду и тому подобное. Нам приходилось все время объезжать осыпи и валуны. На дороге не было ни одной машины. Микроавтобус ехал далеко впереди нас. Шоссе тянулось по обрыву над морем. - И вдруг асфальт пошел волнами, - продолжала миссис Хиксон, зябко передернув плечами, - прямо так, безо всякого предупреждения. Автомобиль начал качаться, словно корабль на волнах океана. Дверца открылась и Рей выпал. А я ухватилась за Билла, который совершенно белый сидел за рулем, и отчаянно жал на тормоза. Скалы начали наклоняться. Огромный валун свалился прямо перед нами и срезал в обрыв добрых три метра шоссе. Я помню, что прикусила язык. Билл остановил машину. И тут же все стало еще хуже. Если раньше в воздухе было полно пыли, то сейчас на нас хлынула масса воды - огромные валуны падали в море и нас полностью накрывало волнами. Во рту чувствовалась пыль, соль, кровь. А потом все-все затихло. Шоссе перестало колебаться. Оно было завалено, обломки лежали у самого бампера нашей машины. Не знаю, удалось ли бы нам взобраться на насыпь и перебраться на другую сторону. Но у нас было такое намерение, мы хотели выяснить, что случилось с микроавтобусом... Засыпало его, или он успел благополучно уехать? И тогда земля снова затряслась. Падающий валун чуть не попал в меня. Следующий с грохотом прокатился в нескольких метрах. Билл крикнул, чтобы я вернулась в машину, а сам стал показывать, как я должна сдавать назад, чтобы объехать завалившие дорогу камни и груды песка. Он с трудом мог говорить, непрерывно кашлял и проклинал все на свете. И тут мы услышали человеческий голос. Кто-то страшно ругался... но уже на нас. Это был Рей. Мы совершенно забыли о нем. Нога у него была сломана выше колена, и нам пришлось уложить его на брезент, чтобы донести до машины. Я села рядом с ним. Билл завел мотор и мы повернули назад. Осыпей на дороге стало больше, но нам, слава богу, удалось проехать. Шоссе по прежнему было пустым. Ни одной встречной машины! Возле первой же телефонной будки Билл остановился, но телефон не работал. По радио были слышны только атмосферные помехи. И нам показалось, что сквозь адский треск раздалось одно-единственное слово - пожар! Мы поехали дальше, мимо дороги, ведущей сюда, но и там не проехать - дорога завалена. И ни одной живой души. Ни одного огня, кроме этого ужаса на небе. И мы вернулись сюда. У нас не было другого выхода. Она тяжело дышала. - В каком состоянии дорога через горы Санта-Моника? - спросил Брехт. - Я имею в виду главную автостраду, - добавил он. - Дорога? - миссис Хиксон посмотрела на него с недоверием. А через секунду уже истерически смеялась. - Идиот, кретин, эти горы кипели, словно жаркое на плите! Брехт встал и закрыл ей рот рукой. Сначала она попыталась вырваться, потом голова ее бессильно упала. Ванда и худощавая женщина отвели миссис Хиксон на другой конец террасы. Рама Джоан пошла за ними, но прежде попросила Марго пересесть на ее место, чтобы Анна, которая тихо, как мышка, присматривалась ко всему, могла положить ей голову на колени. Пол обратился к Брехту: - Странно, почему другие автомобили не застряли на этом отрезке? - Наверное, они быстро убрались оттуда при первых небольших толчках, - ответил Брехт. - А потом советовали всем встречным водителям повернуть назад. Но все равно должны были найтись упрямцы, которым на все наплевать. - Эй, принесите сюда кровать! - крикнул Хантер. - Вынесем Рея из машины, а потом поедем к завалу. Араб, Пепе и Большой, запыхавшиеся и дрожавшие после безумного бега мимо мрачных корпусов генерала Гранта, с облегчением вздохнули, когда заметили, что они находятся недалеко от негритянско-латиноамериканского района, и шатаясь от усталости, медленно направились по Сто Двадцать Пятой Авеню, на восток. Тротуары, забитые народом еще два часа назад, теперь были пустынны. Только разбросанные, помятые пластиковые стаканчики, бумажные сумки, пустые бутылки от тонизирующих напитков и спиртного свидетельствовали о недавнем присутствии здесь толпы. Все автомашины были припаркованы у обочин, двигатели двух зачем-то еще работали, выплевывая из выхлопных труб клубы голубоватого дыма. Посмотрев на восток, трое братьев-наркоманов сощурили глаза от солнечного света, но, как они уже поняли, длинная улица, ведущая к сердцу Гарлема, была совершенно безлюдной. Сначала, кроме топота их ног и глухого ворчания работающих двигателей двух автомашин, были слышны только замогильные звуки, издаваемые невидимыми радиоприемниками. Судя по тону, это были неслыханно важные известия, но из-за треска и помех, слова были неразборчивы - тем более, что их заглушало далекое тревожное завывание сирен и клаксонов. - Куда все подевались? - шепотом спросил Большой. - Это ядерная атака! - заявил Пепе. - Русские пошли ва-банк! Поэтому все попрятались в подвалах и бомбоубежищах! Идем домой! - А потом голосом, напоминающим волчий вой, крикнул: - Огненный шар выходит из воды! - Нет, - тихо возразил Араб. - Когда мы были возле реки, настал судный день. Старый проповедник оказался прав. Всех повязали и утащили прямиком в небесную кутузку - бедняги даже не успели выключить двигатели, не говоря уж о приемниках. Остались только мы. Они взялись за руки и на носочках, чтобы производить как можно меньше шума, направились дальше, вверх по улице. Сэлли и Джейк бесшумно вышли из маленького алюминиевого лифта, на котором проехали последние три этажа. Они стояли в полумраке, а падающие через окно лучи Странника освещали огромное пианино. Под ногами у них простирался толстый пушистый ковер. - Есть здесь кто-нибудь? - позвала Сэлли. Двери лифта с легким шипением начали закрываться, но девушка придержала их, и вставила в проем маленький столик с серебряной крышкой. - Что ты делаешь? - удивился Джейк. - Не знаю, - ответила она. - Мы услышим звонок, если кто-нибудь захочет войти сюда. - Подожди минутку. Ты уверена, что Хассельтайна нет дома? Сэлли пожала плечами. - Я осмотрюсь, а ты пока узнай, что есть в холодильнике. Только держи лапы подальше от серебряных вилок. У тебя кишки, наверное, уже марш играют? Словно мышь, которая привела свою подругу на пир, девушка повела парня на кухню. В маленькой пивной в Северне, около Портшеда, в которую направился Дэй Дэвис, чтобы отработать задолженность самому себе в выпивке (ведь он не пил целое утро!), он со злорадной радостью слушал приходящие по радио отчеты о Страннике. Время от времени он цветисто комментировал их, добавляя собственные наблюдения, чтобы развеселить собутыльников, которые, однако, недооценивали его усилия. - Фиолетовая с оттенком придымленного янтаря? - кричал он во весь голос. - Это большая американская реклама, написанная рукой звезд. Да, парни, реклама виноградного сока и безалкогольного пива. Или: - Это святой супервоздушный шар, мои милые, присланный русскими. Он взорвется над Чикаго, потому что там царит безмолвие, и завалит самое сердце Америки листовками с наисвятейшим Манифестом Маркса! Известия с другой стороны Атлантики приходили телеграфным путем, как заявил ироничный голос по радио, поскольку необычно сильные магнитные бури на западе вызывали помехи в приеме радиопередач. Дэй очень жалел, что Ричард Хиллэри уехал - эти высокие бредни довели бы такого человека, как он, до бешенства; человека, который не терпит космических полетов и научно-фантастической литературы. Кроме того, Хиллэри лучше бы понял изысканные остроты валлийского поэта, нежели мрачные жители Сомерсета... Однако, когда он выпил два бокала и услышал в докладах упоминание о потрескавшейся Луне - диктор говорил все более ироничным тоном, но теперь в его голосе слышались нервные, почти истеричные нотки - у него исчезло хорошее настроение. Он прекратил упражняться в остроумии и гневно крикнул: - Можно подумать, что эти чертовы янки хотят украсть у нас Луну! Похоже, они не знают, что Лона уже давно принадлежит Уэльсу? Если только они сделают ей что-нибудь плохое, мы приплывем к ним и сотрем в порошок этот их Манхэттен! Отозвалось несколько голосов: - Заткнись, пьянчуга, мы хотим послушать! - К черту этого валлийского болтуна! - Да это же большевик! - Не наливайте ему, он уже пьян! Последние слова были адресованы владельцу пивной. - Трусы! - во весь голос закричал Дэй. Он схватил со стола кружку и начал размахивать ею, словно кастетом. - Если вы не поддержите меня, то я вас всех оболью! Дверь открылась и на фоне легкого тумана появилась кошмарная фигура, напоминающая пугало, одетая в комбинезон и непромокаемую шляпу с широкими полями. - Передают по телевидению или по радио что-нибудь о приливах? - поинтересовался этот упырь. - До отлива еще два часа. А вода в канале уже быстро опускается. Я не видел ничего подобного даже во время равноденствия, когда дует восточный ветер. Можете убедиться сами! Если так пойдет дальше, то в полдень весь канал будет сухим! - Вот и прекрасно! - крикнул Дэй и в то время, как другие направились к двери, позволил хозяину отобрать у себя кружку. Он оперся о стойку бара и закричал во весь голос: - Ладно! Я оставляю вас и отправляюсь пешком до Уэльса. Все восемь километров я пройду пешком по руслу Северна. Видит бог, я сделаю это! - Мы поставим тебе крестик на дорогу, - пробормотал кто-то, а какой-то остряк добавил: - Если ты хочешь добраться до Уэльса, иди немного на восток, держась берега реки Северн. Но тебе придется преодолеть отнюдь не восемь километров, а все восемнадцать! Прямо перед нами Монмут, парень, а это не Уэльс. - Для меня Монмут - это Уэльс и пусть черти возьмут этот проклятый договор 1535 года! - заорал Дэй, опираясь головой на буфет. - Отправляйтесь пялиться на этот чудный отлив. Я говорю, что американцы сначала уничтожили Луну, а теперь, сволочи, крадут у нас океан! - Джимми, соединись с ретранслирующей станцией, - приказал генерал Спайк Стивенс. - Скажи, что картинка идет волнами. Пусть внимательнее следят за сигналом. Четверка наблюдателей в подземном командном пункте сидела перед правым экраном, не обращая внимания на второй монитор, на котором уже более часа были видны только вибрирующие полосы помех. На картинке, передаваемой с острова Рождества, был виден диск Странника и заходящая за него Луна. Однако теперь и на этом экране начали возникать помехи. - Я стараюсь, сэр! Но ничего нельзя сделать. Связи нет, - ответил капитан Джеймс Кидли. - Радиосвязь нарушена. Остались, правда, кабельно-релейная сеть и волноводы, но даже эти... - Но ведь мы - ставка!!! - Мне очень жаль, сэр, но... - Немедленно соедини меня со штабом! - Господин генерал, связи нет... В эту минуту пол задрожал, раздался громкий треск. Свет замигал, погас и снова зажегся. Помещение вздрогнуло. Посыпалась штукатурка. Снова погас свет и только правый экран бледно светился. Неожиданно звездочки помех исчезли с монитора и весь экран заняло изображение огромной кошачьей головы с торчащими ушами и оскаленными клыками. Это выглядело так, словно черный тигр заглянул в телескоп, помещенный в беспилотном спутнике, подвешенном в 36800 километрах над Тихим океаном. Некоторое время изображение оставалось неизменным. Потом картинка снова пошла волнами и экран погас. - Боже! Что это было? - воскликнул в ужасе генерал. - Ты тоже видел? - подполковник Мэйбл Уоллингфорд истерично рассмеялась. - Заткнись, идиотка! - завопил генерал. - Джимми! - Это случайное расположение помех, сэр... - голос молодого офицера дрогнул. - Пятна, сэр. Иного просто не может быть! - Тише! - приказал всей тройке полковник Грисволд. - Послушайте! До их слуха явственно донесся шум плещущейся воды. На "Принце Чарльзе" радиопомехи в эфире заставили волноваться всех. Как повстанцы, которые овладели трансатлантическим лайнером, так и члены старой команды безуспешно пытались передать при помощи коротковолнового передатчика известие о захвате судна - первые своим революционным вождям, вторые - британскому военному флоту. А в пяти тысячах километрах к северу от них Вольф Лонер раздумывал о том, как хорошо, что у него нет ни газет, ни радио, и сожалел, что вскоре его яхта доплывет до Бостона. Магнитное поле Странника, значительно более сильное, чем земное, вносило помехи в функционирование чутких к его наличию радиоустройств. Однако, кроме мощного магнитного поля, Странник направил на обращенную к нему сторону Земли странные лучи, которые, прорвавшись через пояс Ван Аллена, наполнили атмосферу Земли огромным количеством несвязанных протонов и электронов. Мощное непосредственное воздействие стало еще больше, когда Луна вышла на орбиту вокруг Странника и начала распадаться. Это вызвало сильнейшую ионизацию атмосферы и ряд других, менее заметных последствий, наиболее ощутимым из которых была невозможность электромагнитной связи в стратосфере и в низких слоях атмосферы. Когда ночь и Странник передвинулись на запад, а вернее, тогда, когда Земля сама двинулась к ним, вращаясь в восточном направлении, радиопомехи охватили весь мир - словно катастрофический туман, который отрезал страну от страны, город от города, человека от человека. 17 В то время, как новоиспеченная санитарная бригада, состоявшая из Брехта, Рамы Джоан и Дылды, отправилась помочь Рею Хэнксу, Кларенс Додд собирал добровольцев, чтобы откопать засыпанные автомобили. Четверо мужчин подтолкнули фургончик, и машина без особого труда двинулась по песку, но как только они сели в нее, машина опять забуксовала. В конце концов Хиксон, Коротышка и Макхит поехали в машине, а Пол, Хантер и Войтович пошли пешком. Когда они были на полпути к цели, им навстречу уже бежал Макхит, он нес шины и бинты из аптечки откопанной машины Доддси. - Не загони себя, парень! - крикнул ему вслед Войтович. - Это же не стометровка! - Парнишка переутомился, - объяснил он Полу. - Я отвечаю за него перед его тетушкой. Они пришли на место, помогли Доддси и Биллу Хиксону разгрузить багажник Коротышкиного автомобиля и загрузить фургончик. В машине действительно обнаружилось невероятное количество полезных вещей: коробки с едой и имбирным пивом, одеяла, две кожаные куртки, маленькая палатка, брикеты древесного угля, керосин, примус и даже подзорная труба с семикратным увеличением. Хантер тут же направил ее на Странника, но линзы только удлинили фиолетовые и желтые полосы, однако он с ужасом отметил, что трещинки на Луне расширяются прямо на глазах. Из автомобиля Доддси они достали два мачете (Пол тихо рассмеялся при мысли о романтизме ситуации), два старых военных карабина и патроны, более того, - три двадцатилитровых канистры и кусок резинового шланга, с помощью которого они перелили бензин из баков засыпанных автомобилей в бак фургончика и до краев наполнили канистры. Войтович взял карабин, сделал "на плечо" и крикнул: - О боже! Я снова в армии! Вперед, марш! Я иногда люблю подурачиться, - искренне признался он Полу. Тяжело груженый фургончик два раза застревал в песке, но все же счастливо докатился до пляжного домика. Хиксон даже лихо развернулся и элегантно подъехал к домику так, чтобы задний борт машины можно было опустить прямо на террасу. Брехт присмотрелся к сокровищам и прокомментировал: - Я вижу, Доддси, что у нас здесь есть все, что необходимо человеку на первый случай. Не хватает разве что спиртного... и воды, - добавил он через мгновение. Читая надпись на банке с имбирным пивом, он неодобрительно покачал головой. - Зато есть большие запасы барбитуратов и декседрина, - ответил Коротышка. - Это не одно и тоже, - вздохнул Брехт. - Не нравится мне это свинство. Вот если бы у тебя был, например, мескалин, пейотль, или на худой конец, немного марихуаны... Ванда с возмущением посмотрела на него. Макхит нервно рассмеялся. Войтович подмигнул Профессору и серьезно сказал: - Он шутит, Гарри. Брехт широко улыбнулся и обратился к худощавой женщине: - Налейте нам еще кофе, Ида. Хиксоны наверняка очень проголодались, да и мы, думаю, охотно согласились бы выпить по стаканчику кофе и съесть по бутерброду. Доддси привез много кофе, так что можно уже не экономить. А, кроме того, надо освободить термос для хранения воды. За домиком в баке - питьевая вода, я проверял. Некоторые думают, что я потребляю только спиртное, но должен заметить, что время от времени мне все же необходима вода. Предложение выпить кофе было принято единогласно. Все так устали, что с удовольствием перешли с песка на террасу. Посредине они поставили складную кровать, на которой лежал Рей Хэнкс. Его забинтованная нога выглядела сейчас, словно плохо отремонтированная канализационная труба. Раненый получил в виде лекарства остатки виски Брехта и теперь относительно спокойно переносил боль. Дылда положил свои ладони на ногу Рея, он утверждал, что его прикосновения обладают целительной силой. Ида сначала подала кофе Хиксонам, которые сидели, обнявшись. Они посмотрели друг на друга и серьезно чокнулись кружками. Всех охватило торжественное настроение. Они сосредоточенно начали прихлебывать кофе. Как и предвидел Хантер, каждый из собравшихся здесь по особому относился к этой террасе, словно она была его домом, и боялся той минуты, когда его необходимо будет покинуть. Здесь, на пляже, не было гор, которые могли обрушиться, домов, которые могли рухнуть или сгореть, газовых трубопроводов, которые могли лопнуть и взорваться желтым пламенем, проводов, которые могли оборваться и осыпать землю ослепительным снопом искр. Правда, пляжный домик, и вместе с ним сама терраса немного перекосились после землетрясения, но сейчас на это никто не обращал внимания. Здесь не было чужих, которые бы указывали им, что надо делать, практически не было жертв, которых требовалось непрерывно спасать. Помехи в эфире не позволяли слушать последние известия о катастрофе, заглушали приказы и запреты, многочисленные указания полиции, Красного Креста и Гражданской Обороны. Так что лучше всего было бы остаться здесь и просто сидеть, наблюдая за Странником, который все ниже опускался над Тихим океаном. Диск этой неизвестной планеты теперь представлял собой фиолетовую голову атакующего быка - желтая середина мишени скрылась наполовину, зато с другого бока появилась большая желтая плоскость. Случайно, а может быть, даже преднамеренно, две маленькие овальные точки создавали глаза быка. Коротышка отставил чашку и начал рисовать. - Эль торо! - прокомментировала Марго. - Голова осьминога! - возразила Рама Джоан. - Жители Крита именно таким образом рисовали ее на вазах. - Однако через три-четыре часа мы должны будем уехать отсюда, - неожиданно сказал Профессор, словно прочел по глазам собравшихся непроизнесенную вслух мечту - навсегда остаться здесь, на пляже. - Прилив! - пояснил он. Хантер предупреждающе посмотрел на него и Брехт поспешно добавил: - Я прошу понять меня правильно. В этот момент нам ничего не грозит. Даже наоборот. Время между отливом и приливом составляет здесь около десяти часов, а это значит, что отлив начнется примерно через четыре часа после того, как Луна дойдет до зенита. Другими словами, через час будет максимальный отлив. Видите, как далеко стоит вода? Так что у нас есть много времени для отдыха, которым я собираюсь воспользоваться. - Не понимаю, Рудольф. Что за прилив? - спросил Войтович. Хантер нахмурился и покачал головой. - Росс! - сказал Брехт. - Именно теперь, когда нам ничего не грозит, нужно посмотреть правде в глаза. А потом, обращаясь к Войтовичу, твердо произнес: - Вы знаете, что Луна, вернее, масса Луны, вызывает приливы? Хорошо, теперь у нас там еще и Странник. Он находится на той же высоте, что и Луна, так что можно допустить, что ритм приливов будет похожим. - Вот это хорошо, - улыбнулся Войтович. - А то на мгновение мне стало страшно. Остальные смотрели на Брехта - им было не до смеха. Профессор вздохнул и продолжил: - Однако, судя по скорости, с которой Странник притянул Луну, можно допустить, что у него такая же масса, как у Земли, другими словами - в восемьдесят раз большая, чем масса Луны. Воцарилась тишина. Слово "восемьдесят" повисло в воздухе, словно скала, которая с каждой минутой становилась больше и тяжелее. Только на Дылду и сопровождающих его женщин это не произвело никакого впечатления. Хантер с беспокойством наблюдал за реакцией остальных. Рама Джоан, чьи колени снова служили подушкой для спящей дочери, неожиданно лучезарно улыбнулась Брехту. Миссис Хиксон подняла руку, словно хотела возразить, но муж снова обнял ее и серьезно кивнул Брехту. Пол последовал его примеру и наконец-то позволил себе обнять Марго. Коротышка спрятал блокнот в карман и сложил руки на груди. Профессор стоял задумавшись и с грустью улыбался им. Гарри Мак-Хит наконец облек в слова немой вопрос, занимавший всех. - Это значит, что прилив произойдет в то же самое время, только будет... _в _в_о_с_е_м_ь_д_е_с_я_т _р_а_з _с_и_л_ь_н_е_е_? - Этого он не говорил! - горячо воскликнул Хантер. - Рудольф, ты не принимаешь во внимание фактор времени. Мы в любом случае можем рассчитывать на один спокойный день. Кроме того, приливы - это резонансное явление. Нужно время, чтобы океанические волны начали колебаться с большой амплитудой. - Может быть, и так, - ответил Рудольф. - Однако, - он говорил все более решительным тоном, - эта планета находится над нами и наши рассуждения никак не могут изменить ее массу. Вы ведь видите, что она сделала с Луной! Займет ли это семь часов, или неделю, так или иначе огромный прилив наступит, а когда это произойдет, я буду себя чувствовать в безопасности только на вершине горы Моники, - объяснил он Хиксонам. - _И в_с_е _ж_е_, - тут он повысил голос, - _е_с_л_и _ч_е_л_о_в_е_к_у п_р_е_д_с_т_о_я_т _с_е_р_ь_е_з_н_ы_е _и_с_п_ы_т_а_н_и_я_, _о_н д_о_л_ж_е_н _с_о_б_р_а_т_ь _в_с_е _с_и_л_ы_... так, как это сделаю я через несколько секунд. Если кто-то хочет терять энергию на пустую болтовню - пожалуйста, мне это не мешает. Он вытянулся на четырех креслах, прикрыл рукой глаза и вскоре громко, почти театрально захрапел. Во второй раз облетая вокруг Странника, Дон Мерриам неожиданно осознал, что само присутствие в космосе этой необычной планеты может угрожать Земле. Ведь могут произойти землетрясения и огромные океанические приливы, хотя он не был уверен в том, как быстро это начнется - а также... нет, невозможно, чтобы с такого расстояния Странник расколол Землю на части. И все же, Дон пожалел, что не может посмотреть на Землю через бинокль и убедиться в том, что ей ничего не грозит. Он решил, что сделает все возможное, чтобы предупредить Землю об опасности, несмотря на то, каким бы безнадежным не казалось это занятие. Включив радиопередатчик, он начал вызывать основную базу Лунного Проекта. Один раз ему показалось, что донесся ответ - но уже через мгновение он не был в этом уверен. На ум постоянно приходила странная мысль - а не подслушивает ли его какое-нибудь существо на крапленом зеленью полушарии этой странной планеты? Если на пляже под Лос-Анджелесом еще царила ночь, то на Манхэттене, где находились Араб Джонс и его братцы-наркоманы, солнце уже светило высоко в небе. Линия дня и ночи передвигалась на запад в своем обычном темпе - тысяча сто двадцать километров в час - и теперь проходила через Скалистые Горы. Над плоскогорьем Асы Голкомба занимался рассвет. Около площади Рузвельта Араб указал на крыши и закричал: - Они там! Большой и Пепе посмотрели наверх. На низких крышах домов роились люди, что отчасти объясняло загадку, почему на Сто Двадцать Пятой улице было так пусто. Несколько человек смотрели с крыш вниз, некоторые горячо размахивали руками и что-то кричали. Однако нельзя было разобрать ни слова, поскольку все заглушал звук работающего мотора брошенного такси, которое стояло так близко, что Большой оперся об его раскрытую дверцу, чтобы удержать равновесие. - Безумцы, они думают, что на крыше бомба их не достанет, - рассмеялся Пепе, задирая голову. - Неужели они до сих пор не знают, что бомбы падают сверху, а не снизу? - Ты в этом уверен? - поинтересовался Большой. - А тот огненный шар, выскакивающий из реки? - Они ждут чудесный огненный шар! - громко крикнул Араб, вытянутой рукой указывая на крыши. - Это уже трупы, а не люди! Музей восковых фигур на крышах! Весь Нью-Йорк! Когда он заговорил о восковых фигурах, то почувствовал какое-то странное беспокойство. Он перестал притворяться, что боится, потому что неожиданно его охватил настоящий страх, а мысль, что в пятнадцати метрах над головой эти темные, живые восковые мумии наблюдают за ним, что-то кричит ему и зовут к себе, становились все невыносимее. - Бежим! - крикнул Большой. - Он влез в такси на место водителя. - Я убираюсь отсюда! Араб и Пепе сели сзади. Такси резко тронулось с места, дверь захлопнулась сама, а рывок вжал людей в холодную кожаную обшивку сидения. Большой направлялся на запад и, набирая скорость, объезжал брошенные на дороге автомашины. Переполох, охвативший подразделения нью-йоркской полиции и пожарников, мешая приготовлениям, которые быстро и исправно предприняли они перед лицом катастрофы, был вызван несколькими причинами: преувеличенными донесениями о наводнении в Хелл Гейте и уничтожении медицинского центра на Бродвее землетрясением, бестолковыми указаниями, высылаемыми из подземного центра новой системы координации между отделами, отказом компьютера, в котором вода вызвала короткое замыкание, и фальшивым донесением о беспорядках у спортивного центра. Но нервы тоже сыграли здесь не последнюю роль - панический страх в соединении с бравым желанием совершать героические деяния; словно именно к Страннику относились извечные суеверия о лунном свете, доводящем людей до безумия. На всем западном полушарии - в Буэнос-Айресе и Бостоне, в Вальпараисо и Ванкувере - случились странные бессмысленные происшествия. В трех кварталах к западу от Ленокса Большой Бенджи выжал газ до отказа, потому что они услышали завывание сирен. Сначала наркоманы не могли понять, откуда идет завывание, но знали, что оно приближается, потому что с каждой минутой становится все громче. Когда такси проезжало по Восьмой Авеню, хриплый вой усилился и в нескольких десятках метрах перед собой три приятеля увидели мчащиеся в их сторону две полицейские машины, а за ними еще две, с мигающими красными огоньками на крыше. Большой добавил газу. Сирена должна была бы затихнуть на несколько секунд, когда здания отделили такси от представителей закона. Но она не утихла. Наоборот, вой стал еще громче. Посреди следующего перекрестка стояла разбитая машина. Большой намеревался объехать ее справа. С юга, от Седьмой Авеню, выскочило два лимузина - полицейская машина и автомобиль коменданта пожарной службы. Первый направился влево от развалюхи, второй - вправо. Большой вдавил в днище педаль газа, и не сворачивая с определенной им самим трассы, пересек Седьмую Авеню за лимузинами, прямо перед капотом огромной пожарной машины, которая мчалась за ними. Пепе увидел огромный красный капот и перепуганное лицо водителя так близко, что сам в испуге закрыл глаза. Прежде чем такси доехало до следующего перекрестка, на дорогах показались новые красные и черные автомобили, мчащиеся на север. Сверлящее рычание сирен доводило до умопомрачения. Если бы братцы-наркоманы не были так одурманены марихуаной, то они наверняка осознали бы, что вереница пожарных и полицейских машин не имеет к ним никакого отношения, что автомобили вовсе не собираются останавливаться на Сто Двадцать Пятой Авеню, а будут мчаться дальше на север Манхэттена. Но Пепе, Араб и Большой считали, что это их преследуют и полиция и пожарники. Пепе боялся, что полиция сделает их козлами отпущения, и обвинит в том, что они подложили бомбу с целью уничтожения Манхэттена - они обязательно обыщут их, и если даже не найдут взрывчатки, то обвинят их за ношение обычной газовой зажигалки. Араб думал, что полиция обязательно запихнет их на ближайшую крышу и привяжет там среди скалящих зубы восковых мумий. Большой думал, что полиция просто узнала - наверняка при помощи телепатии - что они курят слишком много травки. Он нажал на тормоза и остановил машину перед Леноксом. Все вышли. Темный вход в метро искушал, словно пещера или нора - манил призрак безопасности, которую ищут все испуганные создания. Они обошли белый деревянный барьер, который загораживал вход, и быстро сбежали по ступенькам. Будка билетера была пуста. Они перелезли через вертушку. В подземелье стоял освещенный поезд с открытыми дверями, в вагонах никого не было. На станции горел свет, но ни на этом перроне, ни на следующем не было ни единой живой души. Поезд тихо сопел, и когда вой сирен снаружи затих, это был единственный звук на пустой станции. 18 Никто, кроме Рамы Джоан, не последовал примеру Профессора, который, желая прибавить другим бодрости, громко храпел, но даже он через полчаса поднял голову: его заинтересовала дискуссия Пола и Хантера о том, по какой орбите отныне будут двигаться Земля и Странник. - Я уже просчитал это, приблизительно, конечно, - вмешался в разговор Профессор. - Принимая за основу, что у них идентичная масса, они будут вращаться вокруг точки, лежащей между ними. Таким образом, месяц будет длиться около девятнадцати дней. - Я думаю - значительно короче, - возразил Пол. - Ведь невооруженным глазом видно, что Странник двигается по небу очень быстро. Он показал на странную планету, сейчас заливающую собравшихся людей пурпурным и апельсиновым светом. Странник двигался в сторону океана, а желтая Луна начала заслонять его нижний край. Брехт рассмеялся. - Это Земля вращается; благодаря этому у нас есть восход Солнца, - сказал он, а когда Пол скривился, злясь на себя за такую оплошность, тут же добавил: - Понятная ошибка, Пол. Мой разум, унаследованный так же, как и копчик, от пещерных предков, все время совершает такую же ошибку! Росс, посмотри, как далеко отступило море! Я боюсь, что прилив начнется раньше, чем мы ожидаем. Пытаясь не потерять нить беседы, Пол одновременно старался вообразить себе приливы в восемьдесят раз больше обычных, а за этим - такие же ужасные отливы, и так каждые шесть часов... - Кроме того, - продолжал Брехт, - через каких-то десять дней мы выйдем на девятнадцатидневную орбиту, и тогда земное ускорение будет равняться одному и трем десятым миллиметра в секунду за секунду. Кумулятивное ускорение Луны, также по отношению к Страннику, теперь составляет метр двадцать в секунду. Холодный ветер с суши так прохватил Пола, что он поднял воротник спортивной куртки, которую вернула ему Марго, когда Кларенс Додд дал ей одну из привезенных кожаных курток. Девушка все равно мерзла и, прижимая к себе под курткой теплую кошку, внимательно рассматривала обнажившееся дно океана. - Посмотри, как блестит мокрая галька, - обратилась она к Полу. - Простые камешки выглядят так, словно кто-то рассыпал целый вагон аметистов и топазов. - Тихо! - зашипела Ванда. - Он принимает послание из космоса. Рядом с ней сидел Дылда и опершись подбородком на кулак в позе, напоминающей роденовского мыслителя, как загипнотизированный, всматривался в Странника. - Император говорит: Земле не будет ничего плохого, - словно в трансе произнес Дылда. - Ее воды успокоятся, океаны отступят от берегов... - Всепланетный король Канут, - шепнул Брехт. - Твой Император должен был сориентироваться раньше, - перебила Дылду миссис Хиксон, - и предотвратить землетрясения. Мистер Хиксон обнял ее и шепнул что-то на ухо. Женщина пожала плечами, но все же удержалась от дальнейших комментариев. Рама Джоан открыла глаза. - Ну, как, Рудольф, на кого ты теперь ставишь? - поинтересовалась она. - На ангелов, на чертей? - Я подожду, пока кто-нибудь из них не подлетит достаточно близко, чтобы увидеть, какие у него крылья - белые или черные, - усмехнулся тот, но тут же понял, что эти слова в нынешней ситуации вовсе не смешны, и быстро перевел взгляд на Странника. Потом он потянулся, встал, расправил плечи и осмотрел террасу. - Вот это да! Пока я спал, вы загрузили фургон! - прокомментировал он увиденное. - Это очень мило с вашей стороны. Вы даже не забыли о термосах с водой. Это, наверное, твоя заслуга, Додд. - Потом он шепотом спросил Хантера. - Как там Рей? - Даже не проснулся, когда мы перенесли его на кровати в фургон. Мы укрыли его двумя одеялами. Вверху внезапно раздался какой-то гул. Все замерли. Некоторые подозрительно взглянули на Странника, словно ожидали, что звук исходит именно оттуда. Затем Макхит возбужденно закричал: - Это вертолет из Ванденберга!.. Издали гудящий предмет напоминал летающее коромысло, но это был действительно патрульный вертолет, который снизился над морем, развернулся и полетел вдоль пляжа максимум в пятнадцати метрах над землей. Затем он свернул по направлению к ним и завис над террасой. Гул перешел в рев. Воздушный вихрь, вызванный вращающимися лопастями, развеял во все стороны ненужные уже программки симпозиума. - Он что, ненормальный? Собирается сесть прямо на нас! - разозлился Брехт, который, как и все, присел и смотрел наверх. Сквозь рев они услышали зычный голос: - Уходите! Уходите отсюда! - А, черт! Они что, с ума сошли? - закричал Брехт, заглушая то, что говорил голос из вертолета. - Мало того, что они захлопнули дверь перед самым нашим носом, так теперь вообще гонят отсюда! По какому праву? Стоящий рядом с ним Коротышка поднял кулак и грозно потряс им в воздухе. - Сами убирайтесь отсюда! - крикнул он. И, словно услышав его приказ, вертолет медленно повернул, набрал высоту и полетел вдоль берега дальше. - Послушайте, Брехт, а может, они хотели предостеречь нас от какой-то беды, например, от прилива? - высказал предположение Войтович. - Но ведь он наступит только через шесть часов! - Брехт неожиданно осознал, что шум не затих с отлетом вертолета. Он увидел, как сквозь щели в террасе в нескольких местах начала проступать вода. Песок вокруг домика покрывала белая пена бурлящей воды. Вода подошла к террасе, когда глаза всех были обращены к вертолету, а рев машины заглушал шум подступающих волн. - Но... - возмущенно начал Брехт. - Это не прилив, а цунами! - закричал Хантер. - Из-за подводного землетрясения! Брехт стукнул себя по лбу. Шипя и волоча за собой камни, вода начала отступать, оставляя заплатки белой пены. - Вода снова подходит! - закричал Пол. - Все в машину! Хиксоны уже были на переднем сидении. Двигатель затарахтел и заглох, только тихо выл стартер. Хантер, Додд, Брехт и Макхит выпрыгнули на песок, и начали подталкивать фургончик. Рама Джоан потянула Анну с террасы и впихнула в машину. Когда та захотела выйти, Рама ударила девочку по щеке. - Сиди здесь и крепко держись! - грозно приказала она. Ванда тоже хотела сесть рядом с Анной, но Войтович силой удержал ее. - На этот раз не выйдет, толстушка! - закричал он. Пол поднял откинутый задний борт и попытался его закрыть. Двигатель, наконец, заработал. Войтович оттолкнул Ванду, они вместе с Полом уперлись в задний борт и упали на террасу, когда машина немного продвинулась вперед. Задние колеса пищали, буксуя в мокром песке. Мужчины снова подтолкнули машину и неожиданно фургончик поехал, покачивая опять открывшимся бортом и освещая габаритными огнями догоняющую его, покрытую инеем пены волну. Вторая волна была уже такой высокой, что залила край террасы. Терраса легко задрожала, из щелей в полу фонтанчиками брызнула вода. Когда волна отступила, Пол схватил Марго за руку и они побежали по скользким доскам. Девушка судорожно прижимала к себе Мяу. Пол задержался на краю террасы и посмотрел вниз, на мужчин, которых волна сбила с ног. - Бежим! Быстрее, пока не пришла третья волна! - завопил он. Они спрыгнули с террасы и вместе с остальными побежали за фургончиком. Араб, Пепе и Большой ожидали, что целый табун одетых в темно-синие мундиры полицейских побежит за ними на станцию метро на Сто Двадцать Пятой Авеню, поэтому сразу спрятались в туалете. Араб вытащил самокрутку, раскурил ее и теперь держал над унитазом, чтобы немедленно выбросить ее при первых звуках приближавшихся шагов. Большой должен был в этом случае слить воду. Пепе стоял в стороне и изображал из себя совершенно случайного посетителя. Все это было не очень логично, но надо отдать должное наркоманам: для одурманенных почти до невменяемости действовали они просто гениально. Однако никто не подходил к ним, не было слышно ни топота ног, ни криков полицейских. Здесь царила полная тишина. Через несколько минут они вышли из туалета. Пустая станция напоминала дом с привидениями, поэтому они чувствовали себя очень неуверенно. Но вскоре Пепе освоился и попытался вытащить из автомата плитку шоколада. Это не удалось, тогда он со всей силы треснул по автомату кулаком, но тут же присел от испуга, услышав гулкое эхо. Братья вошли в первый вагон поезда и перебрались из него в электровоз. Там Араб решил поиграть рычагами и кнопками. Когда двери начали закрываться, он мгновенно вернул последний тронутый им тумблер в исходное положение. Но занятие это настолько захватило его, что он не удержался и потрогал еще один, ворчание двигателя усилилось, поезд задрожал - Араб быстро передвинул рычаг на прежнее место. - Лучше этого не трогать! - сказал он и нервно рассмеялся. Они смотрели через лобовое стекло вглубь черного двойного тоннеля, ожидая, когда по второму пути пройдет поезд, но ничего не было видно. Чем дольше находились они на пустой станции, тем больше казалось им, что это их собственный, частный мир. Чувствуя себя его хозяевами, они сделали три самокрутки, и теперь жадно затягивались в кабине машиниста. - Ты, Большой, как считаешь, что здесь происходит? - наконец спросил Араб. Большой наморщил лоб и через мгновение сказал: - Русские подводные лодки вынырнули у парка Беттери. Русские победили легавых в битве на площади Юнион Сквер и те отступают на север, непрестанно отбивая атаки наседающего врага. Но русские продолжают продвигаться вперед. Мой приказ на день: прятаться и не показывать носа! Араб кивнул. - А ты, Пепе? - спросил он. - Это огненный шар! Это он показался в Беттери, а потом по улицам проплыл в центр города. Люди думают, что это ядовитые газы и убегают на крыши домов, но это не так. Это хороший дым, сладкая маковая смесь. Но все от нее могут задохнуться, все, кроме нас. Ты тоже боишься дышать, Араб? Внезапно они почувствовали легкое дуновение воздуха из тоннеля. Он нес характерный для железной дороги запах металла, сухой пыли, человеческих тел и даже электрических разрядов. - Ну, Араб, ведь это же ты начал. Давай, твоя очередь, - произнес Пепе. - Хорошо, мне уже все ясно, - кивнул Араб. - Уровень воды в реке повысился, вы сами видели. И продолжает повышаться... Вода заливает Беттери, выходит из берегов и течет на север. Потоп, как при Ное. Они приказывают людям выйти на крыши, и те превращаются в соляные столбы. Всем покинуть подвалы и станции метро! Легавые смываются. Пожарники ждут со шлангами, но ведь с водой они не умеют бороться, поэтому тоже смываются! А воды все больше... - Неплохо, - с убеждением заявил Большой. - Совершенно правдоподобно. Поток воздуха стал сильнее, а вместе с ним усилился и запах, доносящийся из тоннеля. К нему примешивался какой-то незнакомый смрад. В глубине тоннеля они заметили голубое сверкание. - Поезд подходит! - воскликнул Пепе. И снова голубое сверкание. Потом еще и еще. Сквозняк превратился в ветер. Три наркомана уловили плеск воды. До них донесся все разрастающийся рев. - Темный поезд мчится по обеим путям! - крикнул Араб. Голубые блики приближались, становясь все более яркими. Соленый ветер кружился вихрем. Казалось, рычала тысяча львов. Они успели увидеть пенящуюся, темную от грязи волну, увенчанную голубым сверканием. А через мгновение в них ударил поток пронизанной электричеством соленой воды. Сэлли и Джейк ели яичницу с серебряного блюда и закусывали черной икрой, черпая ее ложкой из хрустальной миски, поставленной среди кубиков льда. - Вот мы и забрались высоко-высоко, - сказала Сэлли, выглядывая в окно, - видно только Эмпайр Билдинг, башню радио и здание Крайслера... а вон та далекая точка... это Уолдорф Астория, а? - Я насчитал сорок этажей, прежде чем мы сели в личный лифт Хассельтайна, - ответил Джейк, намазывая на ломоть хлеба густой слой черной икры. Сэлли взяла чашку кофе, подошла к высоким хромированным перилам и сильно перегнулась вперед. - О, боже! - закричала она. - Люди выглядят отсюда, словно муравьи. Бегут. Интересно, почему? Джейк, когда-то я тебя спрашивала, для чего служат гидранты в зданиях - помнишь? Я думала, что с их помощью тушат пожары автомобилей или сдерживают бунтующие толпы рабочих с предприятий по производству одежды. - Нет, с их помощью по утрам моют улицы, - объяснил Джейк. Он налил себе кофе из высокого продолговатого кувшина. Девушка кивнула. - Я тоже согласна с этим. Раньше я еще сомневалась. Но сейчас нет. Внизу как раз моют улицы. - Что? Улицы обычно моют в четыре часа утра. А сейчас уже восемь!!! Взгляд Джейка становился все более отсутствующим. Он пытался вспомнить свою идею о том, как заработать деньги, которая пришла ему в голову на Таймс Сквер. - Может быть, - засмеялась Сэлли, - но улицы в воде. Некоторое время она смотрела вниз. - Джейк? - снова позвала она. - Что еще? Дай мне сосредоточиться, Сэл! - Ты прав. Вода идет не из гидрантов. Она вытекает из метро. Джейк подпрыгнул в кресле и тут же стукнулся пятками об пол с такой силой, что невольно вскрикнул. Пол задрожал, раздался мощный рев, здание накренилось, выпрямилось и снова накренилось. Взмахнув руками, Джейк ухватился, наконец, за перила, рядом с которыми визжала от страха Сэлли. Чашка, которую она упустила, и куски штукатурки, осыпавшиеся со стен, перекатывались по полу. Болтанка внезапно прекратилась и рев затих. Сэлли выглянула за перила и указала на черную ленту, которая выплывала внизу из их дома. - Смотри! - крикнула она. - Дым! О, что за прекрасное зрелище! - застонала она, когда Джейк попытался оттащить ее от перил. - Мы должны написать об этом пьесу! Несмотря на замешательство, Джейк мгновенно понял, что это именно та идея, которую он никак не мог вспомнить. Но тут погас красный огонек в подставке кувшина для кофе, погас также оранжевый светлячок в тостере... Марго, Пол и их товарищи смогли преодолеть три следующие волны. Дылда и Ида почти всю дорогу тянули за собой Ванду. В волнах не было пены и они достигали лишь икр. Запыхавшись, они остановились наконец на сухом песке, но вскоре мощные гривастые волны вновь вынудили их к дальнейшему бегству. Перед ними на фоне неба, бледнеющего с приходом рассвета, виднелись могучие, черные горы Санта-Моники. Немного ближе, хотя тоже уже далеко, мигали уменьшающиеся огоньки фургончика. Хиксон избрал самую короткую дорогу с пляжа, ведущую между возвышенностью Ванденберга-Два и более низкими разрушенными скалами, обломки которых засыпали автомобили. Остальные члены группы побежали за фургончиком. Это было единственно верное решение. Если бы Хиксон выбрал другую дорогу, то они бежали бы боком к волнам, по низкому пляжу. Но и здесь бежать было тяжело, так как эта дорога проходила по песчаному руслу высохшей реки. За их спинами Странник уже касался поверхности океана. Округленный ромб Луны снова прикрыл неизвестную планету спереди. Сейчас диск планеты опять напоминал символ "инь-янь", только слегка склонившийся набок. С трудом хватая воздух, Брехт подумал, что именно с этого все началось. Планета сделала полный оборот - ее день длится шесть часов. Неожиданно какой-то черный квадратный силуэт, выщербленный по краям, поднялся вверх и заслонил от него Странника. Это была терраса, на которой они организовали симпозиум, вырванная из земли мощным валом. И тогда он услышал рев. Все бросились бежать. Брехт едва поспевал за ними, чувствуя, как маленькие острые иголочки начинают колоть в сердце. Затем показалось, что Странник каким-то образом преодолел четыреста тысяч километров и повис прямо над ними, заслоняя собой все небо, за исключением серой полукруглой ленты горизонта. Они остановились на полушаге, не обращая внимания на догоняющий их рычащий, пенящийся вал, который в любую минуту мог захлестнуть их, обрушить на них обломки террасы. Хантер первым правильно оценил расстояние и размеры, отметив про себя, что это только (о, боже, _т_о_л_ь_к_о_!) летающая тарелка диаметром около пятнадцати метров, украшенная фиолетово-желтым символом инь-янь и вопреки законам притяжения висящая метрах в четырех над ними. Но ноги автоматически несли его вперед. Сейчас было не до легендарных предметов. Жизнь его зависела от скорости бега. Волны превратились в водяные валы. Первый и самый маленький плеснул на них пеной и опал. Вода уже достигала колен. Руки инстинктивно цеплялись за скользкие руки товарищей, хватались за их мокрые куртки и плащи. Ванда упала и Войтович нырнул, чтобы вытащить ее из воды. Марго вцепилась ногтями в шею Пола и крикнула ему: - Мяу! Достань Мяу! - другой рукой она указала в воду. Пол увидел кончик хвоста и уши, исчезающие в грязной пене. Без раздумья он вытянул руки и бросился на помощь кошке, поэтому не мог видеть, что произошло в это время. Посреди тарелки открылся розовый полутораметровый люк, а потом, держась за раму люка остроконечным, цепким хвостом и когтями передних лап, из него выглянуло зелено-фиолетовое существо!.. - Дьявол! - завопила Ида. - Она же говорила, что там дьяволы! - Тигр! - крикнул Гарри Макхит. Слыша этот крик, Брехт невольно подумал: "О, господи, словно во втором выпуске воскресного Бак Роджерса! Тигры с Марса!" - Владычица! - закричал Дылда, озябшие ноги подогнулись, а в ноздрях, несмотря на запах мутной воды, он почувствовал и легкий аромат небесных духов... Большие фиолетовые глаза с черными зрачками быстро изучали их лица, однако существо смотрело на них как бы с презрением. Второй огромный вал был не далее, чем в двухстах метрах от них: терраса, словно доска для виндсерфинга, мчалась на ее гребне. Вокруг нее болтались в воде кресла; за нею плыл разбитый пляжный домик. Из люка высунулась зеленая лампа с серым пистолетом, нацелилась в сторону моря и повела стволом вправо и влево. Не было никакого сверкания, огня или шума, но огромная волна начала опадать на глазах. Терраса сдвинулась с гребня и поплыла в сторону. Разрушенный пляжный домик повернул в сторону Ванденберга. Пена отступила и исчезла. Вода бурлила уже не так решительно. Когда волна, наконец, добралась до того места, где они стояли, в ней уже не осталось даже силы первого вала и она едва достигала икр. Серый пистолет продолжал двигаться из стороны в сторону. Со стороны суши подул сильный ветер. Брехт потерял равновесие и наверняка упал бы, если бы его не поддержала Рама Джоан. Голова и плечи Пола вынырнули из пены. Он прижимал к себе мокрую Мяу. Ветер не прекращался. Странное существо, выглядывающее из розового люка, невероятно удлинилось в сторону Пола, создавая зеленую дугу в фиолетовых полосах. Серый пистолет упал, но Марго сумела подхватить его на лету. Фиолетовые когти вонзились в плечо Пола и какая-то сила, значительно большая, нежели сила человеческих мышц, втянула его вместе с кошкой через люк. Марго, Брехт и Рама Джоан, судорожно схватившись за руки, чтобы сохранить равновесие, видели все это очень отчетливо. Фиолетово-зеленое существо скрылось в летающей тарелке, забрав с собой Пола и Мяу. И сразу, без какого-либо заметного движения, тарелка, оказалась в сотнях метрах над их головами, а люк стал только едва видимой точкой. Марго спрятала серый пистолет под куртку. Ветер, дувший с суши, прекратился. Летающая тарелка исчезла в глубине неба. Держась за руки, вся группа направилась вглубь суши - они брели по колено в воде, которая стремилась затянуть их назад, в океан. Бангог Банг, выходя на своем катере "Мачан Лумпур" из поднявшихся вод маленького залива к югу от До-Сана, где ему, наконец, удалось успешно, хотя и с опозданием, доставить на место контрабанду, увидел вскоре после наступления темноты, как Странник выныривает из прикрытого тучами Тонкинского залива. В то же время на другой стороне земного шара, на пляже, маленькая группка людей, которым удалось убежать от волн, наблюдала, как последний клочок ненавистной планеты исчезает, погружаясь за горизонт Тихого океана. Для Бангог Банга знак "инь-янь" был известным китайским символом - он называл его про себя "Двумя китами" - а бесформенная Луна, на которую он сразу направил свой латунный бинокль, ассоциировалась у него с огромным мешком желтоватых алмазов. Так что для Бангог Банга Странник, который восходил на небе там, где должна была показаться Луна, не был непрошенным наглецом. Скорее, вестником счастья, сверхъестественным поощрением. Алмазная россыпь гибнущей Луны вернула его мысли к затопленным кораблям, полным сокровищ, лежащим где-то здесь, на дне мелких вод. Немедленно он принял решение, что, когда придет рассвет, а вместе с ним и отлив, он, по крайней мере, один раз попробует нырнуть там, где, как он подозревал, лежат затопленные останки "Королевы Суматры". - Выйди на палубу, Коббер-Хум! - крикнул он в заржавевшую переговорную трубу австралийцу, который был механиком на "Мачан Лумпур", - нам повезло. Да что тебе говорить! Иди, сам все увидишь! Давай ко мне! 19 Пол неожиданно оказался погруженным в море тепла, в море сладких, резких запахов и веселых пастельных цветов, среди которых преобладал желтый, хотя кое-где были и ярко-зеленые пятна. В течение первых секунд он не был уверен, действительно ли он похищен и находится сейчас в летающей тарелке. Ему это показалось скорее перемещением в другое измерение, в другое место во вселенной - сонное и заросшее джунглями место. Он, собственно, не видел летающей тарелки. Когда она зависла над головами убегающих людей, он, судорожно сжимая Мяу, захлебывался и боролся с соленой водой, а когда его подняло вверх, то первой мыслью, которая пришла ему в голову, было предположение, что следующая волна подхватила его, вознесла высоко-высоко и он теперь плывет на ее гребне. А мгновением позже перед его глазами мелькнули три короткие, но необычно четкие картины: первая - огромная острая фиолетово-зеленая морда кошки; вторая - пара смотрящих на него глаз с неестественной пятикольцевой радужной оболочкой, окружающей черные, пятиконечные звезды зрачков; третья - длинная, изящная лапа размером с человеческую руку, с узкими голубыми подушечками и четырьмя фиолетовыми когтями. Он еще подумал, что именно эти когти вонзились ему в воротник плаща, а судя по ощущениям, и в шею... В следующий момент он уже плыл, медленно вращаясь, по теплому розовому морю, кое-где пронизанному зелеными искорками. Неожиданно в этом море возникла темная пустота, что-то вроде отверстия, в которое он увидел Марго - она стояла по пояс в грязной воде, держа в руке какой-то серый блестящий предмет и смотрела вверх, на него, а рядом с ней - Брехта, покрытого клочьями пены, и Раму Джоан, вымазанную песком, с мокрыми и спутавшимися волосами. Неожиданно все эти люди, находящиеся внизу, стали стремительно уменьшаться - у Пола создалось впечатление, что он рассматривает их через перевернутый бинокль. Именно в этот момент он осознал, что находится на борту летающей тарелки, которая прежде едва мелькнула у него перед глазами, тарелки, которая летит сейчас со скоростью большей, чем минометный снаряд; и несмотря на это, не чувствуется никакого ускорения. Как только он это понял, входное отверстие заслонили какие-то размытые розовые пятна, в которых постепенно угадывались странные розовые цветы, да, да, именно розовые цветы! В его мыслях настойчиво повторялось одно-единственное слово - антигравитация! Если у этой машины собственное гравитационное поле нулевое, а вероятно, также и нулевая инерция, то это объяснят отсутствие притяжения и то, что он сейчас парит вместе с каплями воды, оставшимися на его одежде, в приплюснутом помещении, поросшем цветами, окруженный запахом духов. Левую руку пронзила боль, словно ее ужалило сразу несколько ос: это перепуганная Мяу вонзила в его руку когти. От неожиданности Пол отшвырнул от себя мокрую кошку. Переворачиваясь в воздухе, она тут же исчезла среди цветов, оставляя за собой облако желто-розовых лепестков. В следующий миг его что-то схватило сзади и перевернуло; он ударился спиной о твердую, гладкую, как шелк, поверхность. Больше всего он был поражен тем, что лапа, которая оплела его шею - блестящая, необычайно сильная, покрытая зеленоватым мехом с поперечными фиолетовыми полосами - имела два локтя. Так быстро, что он не успел присмотреться, зелено-фиолетовое существо что-то сделало с его запястьями и щиколотками. Лапы с фиолетово-серыми когтями начали щипать его, не причиняя, однако, боли. В какой-то момент он почувствовал себя так, словно его оплела змея. Потом тигриное существо отпрыгнуло и исчезло в цветнике, вслед за Мяу, взмахнув длинным пушистым хвостом с фиолетово-зелеными полосками и поднимая облако лепестков. Пол попытался подняться, но оказалось, что он может двигать только головой. И хотя сила тяжести отсутствовала, он, спутанный, не имел возможности оторваться от пола. Он посмотрел вверх и в неполных трех метрах над собой (может быть, и под собой, или где-то сбоку - он не знал, как назвать такое направление) увидел свое отражение: он лежал мокрый, грязный, бледный, с вытаращенными глазами, и этот смешной и ужасный в то же время вид усугубляли многочисленные повторяющиеся с постоянным уменьшением отражения отражений. Постепенно он начал осознавать форму и дизайн внутренней части машины, в которой находился. Большинство цветов, которые он видел, были зеркальными отражениями. Потолок и пол были образованы округлыми плоскими зеркалами, шести метров в диаметре, расположенными метрах в трех друг от друга. Он лежал посреди одного из них. Стены между зеркалами украшали экзотические цветы с огромными лепестками. Здесь были цветы разных форм и размеров, бледно-желтые, светло-голубые, фиолетовые, карминовые, светло-голубые с зеленым оттенком - однако преобладали розовые или светло-красные. Цветы выглядели настоящими, их листья имели форму серпов, копий, сердец, стебли изогнуты - очевидно, свободное пространство между сужающимися боковыми краями этой тарелки заполняла гидропонная рама. Но растения заполняли не весь летательный аппарат, прямо перед собой Пол увидел серебристо-серое устройство, видимо, пульт управления - плоская металлическая тумба с гладкими серебристыми выпуклостями и странными геометрическими узорами. С трудом поворачивая голову, Пол увидел подобные пульты в двух других углах помещения. Все три были установлены в вершинах равностороннего треугольника, вписанного в летающую тарелку, и каждый из них утопал в зарослях цветов так же, как это бывает в земных домах у людей, придающих значение моде и эстетике интерьера. Все помещение заливал яркий, теплый свет, идущий из... нет, Пол не знал, откуда он льется. Словно собственное внутреннее солнце - странное ощущение. Еще более странным было впечатление, что кто-то вторгся в его разум и листает страницы памяти, словно раскрытую книгу. Он припомнил избитое утверждение, что умирающий в течение нескольких секунд переживает всю свою жизнь, и тут же задумался, не происходит ли то же самое с человеком, утопающим в цветах, или скрученным по рукам и ногам инопланетным тигром, который, скорее всего, намеревается разобрать его на части и - сожрать или спрятать в каком-нибудь музее? Пол отметил, что все мысли и образы, проносящиеся в его голове, туманны и неясны. К тому же он был очень ошеломлен происшедшим и в его мыслях царил полный хаос. Что за унижение! Несколько картин, которые удалось ему ухватить под конец "таможенного досмотра" разума, касались главным образом зоопарка и балета. Он постарался взять себя в руки и осмотрелся. Однако не было видно ни тигроподобного существа, ни Мяу. Невидимое солнце продолжало нести тепло. Цветы застыли в неподвижности и выделяли удушающий запах духов. Дон Мерриам пролетел половину третьего витка вокруг Странника. По правую сторону от него находилось усеянная зелеными пятнышками ночная сторона странной планеты, которая, как прежде, очень напоминала брюшко паука. Перед собой он видел скопление звезд, а слева - черную, продолжающую удлиняться эллипсовидную Луну с паутинообразными нитями, тянущимися от нее к Страннику и ясно выделяющимися на сверкающем фоне неба. Дон замерз и устал, он уже не пытался установить радиосвязь с Землей. На фоне Странника, между планетой и кораблем, со стороны звездного скопления появилась туманная, желтоватая точка. Молниеносно она превратилась в желтую горизонтальную черточку, потом разделилась на две черточки, черное пространство между которыми сделало их похожими на модные флюоресцентные автомобильные фары. Через минуту перед его взором начали обретать контуры два желтых растущих веретена. Только тогда космонавт понял, что это не выпуклость на поверхности Странника. Какие-то материальные объекты мчались прямо на "Бабу Ягу". Он содрогнулся и закрыл глаза. А когда приоткрыл их, то обнаружил, что желтые объекты внезапно оказались по обе стороны его кораблика. Они находились так близко от него, что экран не мог охватить их целиком. Теперь эти веретена выглядели, как два космических корабля линзовидной формы, обращенные к нему ребром - каждая диаметром метров пятнадцать и толщиной метра три. Дон, по крайней мере, надеялся, что это корабли, а не какие-нибудь космические чудовища, к примеру. Его предположения по поводу их формы подтвердились, когда без всякого видимого блеска коррекционных двигателей неизвестные корабли развернулись, в новом ракурсе принимая форму желтых дисков - в один из них был вписан фиолетовый треугольник, а на втором красовалась фиолетовая буква V. Дон почувствовал, что его прижимает к креслу - "Баба Яга" стремительно втягивалась в пространство между дисками. И теперь только края таинственных объектов виднелись у него на экране. С этого момента вся троица летела точно один корабль. Казалось, "Баба Яга" спеленута невидимой паутиной, которая заставляла ее двигаться вслед за летающими тарелками. Затем Дон заметил, что светло-зеленые пятнышки, словно фосфоресцирующие многоножки, передвигаются по черной выпуклости Странника. Скопление звезд по-прежнему было перед ним, а черная эллипсовидная Луна поползла назад. Тогда он понял, что этот эскорт поднимает его кораблик вверх со скоростью около ста шестидесяти километров в секунду. Дон не чувствовал ни малейшей перегрузки, впрочем, если бы она была, то его бы размазало по стенке "Бабы Яги" или пробило бы им обшивку навылет. Ни разу за последние несколько часов, даже тогда, когда он летел сквозь Луну, Дон не думал, что это галлюцинации. Но теперь это пришло ему в голову. Ускорение есть, однако нет перегрузок? То, что сейчас происходило с его телом и с "Бабой Ягой", было не просто чем-то странным и непонятным, а прежде всего полным отрицанием всего того, что он знал о космических полетах и их возможностях. Совсем недавно он летел со скоростью восемь километров в секунду, а теперь - 160 км/с, под прямым углом к прежней траектории. И при этом не ощущая скорости и не слыша гула работы ракетного двигателя, стреляющего огнем более горячим, чем голубая звезда - это не только неестественно, но и совершенно невероятно! Но зеленые точки внизу постепенно исчезали из поля зрения, и вдруг "Баба Яга" вылетела из тени Странника на солнечный свет. Лучи, отраженные от желтого края летающей тарелки, ослепили Дона. Он закрыл глаза, на ощупь отыскал поляризующие очки, надел их и только после этого открыл глаза, чтобы внимательно осмотреться. "Баба Яга", заключенная между эскортирующими ее тарелками, с невероятной скоростью неслась вокруг Странника. Мерриам увидел Землю, главным образом, Тихий океан, и ослепительную белизну Солнца, лучи которого резали глаза даже через специальные очки. Под ним царила ночь, однако вскоре показался знаменующий день желтый серп, самый дальний край которого был окрашен в фиолетовый цвет. Над Доном и вокруг него белые нити лунного вещества вились на фоне мерцающего звездного неба, устремляясь в сторону северного полюса Странника. Там они исчезали в бархатной поверхности планеты, некоторые - на ее дневной стороне, другие - на ночной. В общей сложности их было больше десятка. Они напоминали по форме странные безлистные виноградные лозы, вырастающие из верхушки этой не менее странной планеты. Туда же направлялась сейчас "Баба Яга" и ее эскорт. Затем, когда он был уверен, что они сейчас неминуемо врежутся в эти удивительные нити, "Баба Яга" и летающие тарелки в одно мгновение, без каких-либо ощутимых изменений, потеряли скорость и зависли над черно-желтой местностью, из которой поднимались эти нити. Либо у эскорта "Бабы Яги" безынерционный привод (гипотеза, над которой смеются все, кроме авторов научно-фантастических романов), и он несет "Бабу Ягу" в своем нулевом гравитационном поле, либо у него, Дона, продолжаются галлюцинации. Он повернулся к пульту управления, чтобы с помощью радара установить расстояние до поверхности, находящейся под ним. И к своему удивлению сразу же поймал на экране эхо-сигнал. Он находился в пятистах километрах над поверхностью планеты и сейчас приближался к ней со скоростью шестнадцать километров в секунду. Дон инстинктивно попытался выровнять корабль коррекционными двигателями так, чтобы в случае необходимости можно было бы притормозить главным двигателем. Однако "Баба Яга" даже не дрогнула. Корабль направлялся прямо к планете. Мерриам лишь теперь заметил, что летит над дневной стороной планеты, параллельно одной из нитей, которая по мере приближения его к Страннику сначала превратилась в шнур, потом в стебель, а через несколько секунд в ствол дерева-гиганта - огромный, шириной километра в полтора, заполняющий одну четвертую часть экрана. Но в такой фантастической перспективе стебель, словно карикатура колонны, спроектированной Франком Ллойдом Райтом - широкий вверху и все более тонкий у основания - превратился почти в точку там, где он соприкасался с планетой на ее ночной стороне, совсем рядом с терминатором. Осматривая эту колонну с близкого расстояния, Дон заметил, что она гладкая только снаружи, а внутри заполнена многочисленными камнями, обломками скал и лунной пылью. Камни мчались мимо него, словно поезд, который идет по соседнему пути несколько быстрее, чем тот, в которым едешь ты сам. Это означало, что камни падают вниз со скоростью не меньшей, чем у "Бабы Яги" - шестнадцать километров в секунду. Но почему в таком случае не происходят чудовищные взрывы, когда камни ударяются о поверхность Странника? Неожиданно содержимое колонны с еще большей скоростью понеслось у него перед глазами, так что уже через мгновение он не мог ничего различить - словно поезд на соседнем пути неожиданно превратился в экспресс. Или колонна увеличила скорость переноса, или... Он снова включил радар. Высота "Бабы Яги" и ее эскорта уменьшилась до пятидесяти километров, но теперь они приближались к планете со скоростью полтора километра в секунду... Значит, затормозил его корабль. Радар указывал, что скорость больше не уменьшается. В течение последних двадцати минут Дон пытался хоть что-нибудь различить на поверхности, расстилающейся под ним. Но не разглядел ничего, кроме гладкой поверхности лимонного цвета. Да мощная широкая колонна продолжала направлять бег своей каменной начинки. Время летело - космонавт опять находился в тени планеты. Он снял очки. Сопровождающие его корабли снова окрасились в фосфоресцирующий желтый цвет. Некоторое время Дону казалось, что он видит их неясное отражение на темной поверхности Странника, которая вдруг стремительно понеслась навстречу. Мерриам приготовился к столкновению и смерти. Внезапно черная поверхность исчезла, словно "Баба Яга" вместе с эскортирующими ее летающими тарелками пробилась сквозь потолок огромного освещенного помещения и оказалась над другой, новой поверхностью. Эта поверхность находилась далеко внизу, поскольку поток лунной материи, все еще широкий сверху, сужался до точки там, где соприкасался со второй поверхностью. Поток выглядел сейчас, как громадный сильно вытянутый треугольник. Можно было сделать только один вывод. Поверхность Странника, которую он видел до этого мгновения - поверхность, которая так старательно отражала солнечный свет и лучи радара, которая была желто-фиолетовой - это не что иное, как оболочка, оболочка настолько тонкая и нежная, что такой крошечный кораблик, как "Баба Яга", смог ее пробить, летя со скоростью полтора километра в секунду без какого-либо толчка или повреждения корпуса... оболочка, которая заслоняет и маскирует искусственное освещение и настоящую жизнь Странника, оболочка, которая растянута на высоте около тридцати километров над настоящей поверхностью планеты - если то, на что он сейчас смотрит, является настоящей поверхностью, а не очередным оптическим обманом. Судя по сложности и массивности рельефа, эта поверхность была настоящей. Экран "Бабы Яги" показывал обширную слабо освещенную равнину, покрытую озерами, или по крайней мере, какими-то бирюзовыми, блестящими заплатами; равнину, на которой были видны разбросанные в странном порядке круглые, полуторакилометровые в диаметре шахты; равнину, заполненную огромными глыбами всех цветов и геометрических форм, какие только можно себе вообразить: конусы, кубы, цилиндры, спирали, сферы, зиккураты, розетки - для Дона все это было чистой геометрической абстракцией. Что это? Громадные здания, машины, движущиеся механизмы, произведения искусства? Ему пришли в голову определенные аналогии. Японское искусство создания сада камней... Обложки научно-фантастических романов, изображающие тянущиеся в бесконечность дороги, покрытые абстрактной резьбой, которая при ближайшем рассмотрении выглядит словно живая... Затем он вернулся мыслями к воспоминаниям детства. Он вспомнил, как родители взяли его однажды в Миннеаполис, к бабушке. Он явственно почувствовал кисловато-терпкий запах ее гостиной. Вспомнил, как отец подсадил его, чтобы он увидел - упаси бог, ни к чему не прикасаясь - полку над дверью, заставленную, как он позже понял, раковинами каури, китайскими божками, пресс-папье из отшлифованных геологических образцов, залитыми в пластмассу цветами и какими-то другими безделушками, которые казались маленькому мальчику страшноватыми и загадочными, хотя и необычайно от этого притягательными. Он снова почувствовал себя ребенком. Над равниной висели небольшие темные тучи неправильной формы, в которых, словно радужные яйца в гнезде, лежали большие блестящие шары, испускающие лучи света самых разнообразных оттенков. Вскоре тучи остались позади, напомнив Дону о том, что "Баба Яга", скорость которой почти не изменилась, приближается к поверхности; истинной поверхности этой неизвестной планеты. Постепенно сокращался видимый на экране участок равнины. Однако Дон уже не чувствовал страха - страх исчез, когда "Баба Яга" пробилась через оболочку Странника. "Баба Яга" и ее эскорт направлялись к точке между двумя большими шахтами, находящимися так близко друг от друга, что у Дона даже возникло впечатление, что они соприкасаются. В одну из этих шахт вливался поток лунных камней. Из другой излучался характерный для этих сооружений туманный свет. Через мгновение Мерриам различил пространство, разделяющее шахты - оно напоминало серебристую ленту. Один из кораблей, сопровождавших его, так близко приблизился к потоку камней, что Дон даже встревожился - не произойдет ли столкновение. В следующую секунду без малейшего толчка, словно все это происходило во сне, "Баба Яга" остановилась в четырех метрах над матово-серебристой лентой. Поверхность была так близко, что Дон без труда увидел вырезанные на ней узоры - круглую витую арабеску, окруженную кольцом странных иероглифов. Все еще в состоянии невесомости Дон висел над экраном и смотрел вниз: он чувствовал себя, как рыба, выглядывающая через стеклянную стенку аквариума. Неожиданно кораблик начал переворачиваться, словно кто-то включил коррекционные двигатели, или рука неведомого великана начала забавляться им. Дон схватился за кресло, чтобы не потерять равновесия. Движение прекратилось, когда сопла главного двигателя оказались точно под прямым углом к серебристой поверхности. Гравитационное поле начало медленно воздействовать как на космонавта, так и на корабль. Дон почувствовал три легких толчка, опоры корабля твердо стояли на поверхности Странника. Мерриам продолжал судорожно цепляться за кресло, его тело становилось все тяжелее, пока - насколько он мог быть уверен в этом после месяца, проведенного на Луне - не достигло такого же или почти такого веса, какой был у него на Земле. Однако это его сейчас не взволновало, так как все внимание он направил на экран, в котором было видно небо Странника. Вверху медленно проплывали маленькие темные тучи, они напоминали дождевые облака, гонимые легким западным ветерком над пустынными районами юго-восточной части Соединенных Штатов. Непрерывный поток камней, сыплющихся сверху, заслонял значительную часть обзора. Небо не было ни светло-фиолетовым, ни желтым, ни черным, ни звездным. Оно представляло медленно кружащуюся смесь всех темных цветов - сумрачную радугу после бури, постоянно переливающуюся световыми волнами. В нем чувствовалась гармония и красота безустанно меняющейся симфонии цветов, одновременно оно казалось естественным, раскрывающим бесконечное разнообразие жизни. Дон не знал, откуда берется свет - может быть, это светится планета, или же он идет из уже виденных им шаров на тучах, а может быть, происходит из какого-то иного источника. Для него это небо ассоциировалось с радужными полосами разлитого по воде масла или с полной динамизма картиной Ван Гога "Звездная ночь", но больше всего это напоминало ему яркие блестящие искры, которые мелькают перед глазами в темноте, если надавить на глазное яблоко. Пока он размышлял, чувствуя себя немного неловко, словно оказался внутри чьего-то гигантского мозга, послышался тихий скрежет, от которого у него кровь застыла в жилах. Дон повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как последняя задвижка на крышке люка медленно передвигается. Люк открылся без видимой помощи, открыв странного вида лестницу, ведущую от кабины на пустой серебряный тротуар-ленту. Необычный, но приятный голос с легким акцентом произнес: - Иди! Снимай скафандр и спускайся вниз! В Австралии, Индонезии, на Филиппинах, в Японии, в восточной части Китая уже наступила ночь. Странник, в котором все видели символ "инь-янь" или мандалу, затронул религиозные и мистические струны в миллионах человеческих разумов. Восточная Азия присоединилась к Америке, предостерегая обитателей континентов, расположенных дальше на запад (центры мировой культуры), о том, что им суждено увидеть на небе, когда придет ночь. 20 Невидимое солнце уже высушило мокрую одежду Пола Хэгбольта, который лежал все в той же позе, не имея возможности пошевелиться, и рассматривал свое изображение в зеркале напротив, когда неожиданно возле пульта управления появились две загадочные кошачьи мордочки. Меньшая принадлежала Мяу, другая же была величиной с человеческое лицо. Кошки грациозно выплыли из цветника, не зацепив ни одного розового лепестка или зеленого стебля, и не обращая ни малейшего внимания на него, повисли в воздухе друг против друга над самым цветником, профилем к узнику. Тигросущество держало маленькую серую кошечку на вытянутой лапе, на тонком зеленом предплечье. Пол внезапно понял, что добавочный локоть, который сначала очень удивил его, на самом деле не что иное, как обычное кошачье запястье. Шерстка Мяу была теперь сухой и пушистой: кошка явно не ощущала ни малейшего страха, потому что перевернувшись на спину и положив серый хвостик на зеленую лапу с фиолетовыми полосами, спокойно смотрела в большие фиолетовые глаза... своей новой подружки. Эта пара вызвала в мозгу Пола образ матери с маленькой дочкой на руках. Теперь Пол смог хорошенько рассмотреть тигросущество. Он думал сейчас о нем, как о существе женского пола, поскольку не видел никаких половых органов, кроме пары маленьких фиолетовых сосков, выглядывающих из зеленого меха на высоте груди. Для кошки у нее было коротковатое туловище, лапы же длинные, - из земны