х кошачьих она больше всего напоминала гепарда, хотя и была значительно больше него, примерно метр шестьдесят - метр семьдесят. Общие пропорции тела были скорее человеческими, нежели кошачьими. Пол подозревал, что в нормальных гравитационных условиях это существо передвигалось бы с одинаковой свободой, как на двух, так и на четырех лапах. Шею, грудь, нижнюю часть живота, тыльную сторону лап покрывал чистый зеленый мех, остальные части тела - зеленый мех с фиолетовыми полосами. Уши у этого существа были стоячими, как у всех кошачьих. Зато лоб - как у человека, высокий и широкий, подчеркивал треугольную форму мордочки, тем не менее это была типично кошачья морда, от самого кончика голубого носа до концов светлых усов. Кроме небольшой зеленой маски вокруг глаз, мех на мордочке был фиолетовым. Тонкие лапы, несмотря на удлиненное запястье, выглядели, как руки - руки с четырьмя сложенными и одним отогнутым большим пальцем. Когтей Пол не видел, вероятнее всего, они были втянуты внутрь. Полосатый фиолетово-зеленый хвост грациозно свисал над полусогнутой ногой. Пол неожиданно осознал, что в общем - даже с хвостом! - существо напоминало худощавую высокую женщину в облегающем костюме, в котором она могла танцевать роль кошки в балетном спектакле. Когда он подумал об этом, его пронзила беспокойная дрожь. Именно в этот момент существо заговорило не слишком правильно и со странным акцентом, но совершенно отчетливо, обращаясь, впрочем, не к нему, а к Мяу. Это было настолько "невозможно", что Пол слушал ее, будто во сне. - Иди, маленькая, - сказало существо, улыбаясь - приподняв дюйма два верхней губы цвета спелой шелковицы? - нет, улыбаясь! - Мы теперь друзья. Будь смелой. Мяу продолжала спокойно смотреть на нее, урча от блаженства. - Ты и я - из одной семьи, - продолжало существо. - Я чувствую, что у тебя больше нет страха. Так говори же. Спрашивай. Наступила тишина. Пол начал понимать, что происходит большое недоразумение. Выждав несколько секунд, тигросущество снова подало голос: - Ты никак не можешь решиться?! Хочешь, я скажу тебе свое имя? Твое я знаю. Мое - Тигрица! Я выдумала его специально для тебя. Ты думаешь, что я ужасный тигр, а также - прекрасная танцовщица. Танцовщица-Тигрица! И тогда Пол все понял. Это неземное существо совершило огромную ошибку. Тигрица читала его мысли - так она в несколько секунд выучила язык - но приписывала эти мысли своей "кузине" Мяу. Одновременно ему стал понятен характер дрожи, которая пронзила его тело при виде этого грациозного существа - это была дрожь желания! Тигрица прочитала и эту мысль, потому что шутливо погрозила Мяу голубым пальцем и сказала: - Довольно невежливые мысли, маленькая! Ты слишком мала... да к тому же - мы обе девушки! А теперь, скажи что-нибудь... Пол... И в этот миг Тигрица тоже поняла неприятную для нее ошибку. Она медленно повернула голову, прикоснулась лапой к полу и посмотрела на пленника. В следующую секунду Тигрица прыгнула и зависла прямо над ним, выпустила длинные острые когти и совершенно по-тигриному ощерилась, обнажая тонкие, острые трехсантиметровые клыки. Она по-прежнему держала в руке Мяу, которая нисколько не испугалась этого неожиданного прыжка. Над ее зелеными плечами Пол увидел десятки отражений спины существа и своего лица, искаженного ужасом. - Ты... обезьяна! - прошипела Тигрица. Она наклонила голову с широко раскрытой пастью так низко, что Пол зажмурился. Потом медленно выговаривая каждое слово, словно она разговаривала с тупой деревенщиной, спросила: - Ты относишься к маленькой... как к животному... как к безделушке? Последнее слово она произнесла с презрением; холодным, полным возмущения тоном. Пол, обезумевший от ужаса, сразу вспомнил, что постоянно говорила Марго и крикнул: - Нет! Нет! Кошки - это тоже люди! Когда-то Дон Мерриам стоял на краю Большого Каньона на Земле. Он бывал также на вершине Горы Лейбница на южном полюсе Луны. Но никогда еще, за исключением полета "Бабы Яги" сквозь Луну, он не видел чего-нибудь настолько глубокого, как эта открытая, округлая шахта диаметром в полтора километра, рядом с которой стояла "Баба Яга". Какова глубина этой шахты? Восемь километров? Восемьдесят? Восемьсот? Отверстие шахты далеко внизу превращалось в маленькое неясное пятнышко, скорее, даже в точку, но это был всего лишь оптический обман, вызванный специфическими особенностями человеческого глаза. У Дона мелькнула мысль, что шахта пронзает планету насквозь. Если он прыгнет вниз, то не сможет достигнуть противоположной стороны планеты. Примерно шесть-семь тысяч километров - изнурительный, почти двадцатичасовой полет, пожалуй, достаточно долгий, чтобы человек умер от жажды. Если принять, что максимальная скорость падения в атмосфере этой планеты такая же, как и на Земле - он пролетит несколько раз туда и обратно через центр планеты, и в конце концов повиснет в середине. Конечно, там, внизу, давление воздуха может раздавить его в одно мгновение - может даже превратить кислород в жидкость - но "они" наверняка справились с этим. У них должны быть способы сделать так, чтобы на разных глубинах воздух был настолько разреженным или густым, как они того желают. Он размышлял об их возможностях, которые не переставали поражать его, как только он на чем-то останавливал свой взгляд. Снова вернулись воспоминания детства. Он вспомнил яму, на которую как-то натолкнулся на ферме своих родителей и которая, как он считал тогда, вела на другую сторону Земли. Так что сейчас он смотрел в шахту, пытаясь найти там звезды, а может быть, свет солнца, идущий с противоположной стороны Странника. Он страстно хотел увидеть его, хотя разумом понимал, что оптически это невозможно. Хотя бы из-за огней, которые пылали, блестели и мигали со стены на каждом этаже этой странной шахты. Самой непонятным было то, что шахта выглядела совершенно неестественно - она не была геологическим явлением и не была шахтой, высверленной в толще планеты. Вне всякого сомнения, это было искусственное сооружение, состоящее из этажей, годных для обитания и тянущихся в бесконечную глубину планеты. Первые этажи начинались примерно в тридцати метрах от края, а дальше между ними уже не было никаких интервалов. Он ясно видел сотни этажей, уходящих в глубину, где они сливались в единое целое, неразличимое для человеческого глаза. Однако, судя по верхним этажам, все они были высокими и просторными, словно жизнь здесь была более прекрасна и богата, чем на Земле, несмотря на то, что у Дона эта многочисленность комнат и коридоров вызвала ощущение, похожее на клаустрофобию. Зрелище всего этого вызвало у него ассоциации - хотя они были далеки от действительности - со внутренними дворами больших торговых центров или административных зданий... или же об стеклянной крыше огромной библиотеки, сквозь которую видны бесчисленные ряды полок с книгами. Ему казалось, что внизу он замечает маленькие дирижабли, которые, словно ленивые жуки - некоторые из них даже блестели, как фосфоресцирующие насекомые в тропических странах - летали в шахте в разных направлениях. Желая заглянуть поглубже, он склонился, держась за гладкие перила, окружающие шахту. Даже такая простая деталь, как перила, была непонятной и интригующей, поскольку у них не было подпорок. Они состояли из двух тонких, серебристого цвета, поручней, каждый длиной почти в пять километров (диаметр шахты!), висящих один в полуметре, а другой в метре над краем пропасти. Если даже у них и были невидимые подпорки, то Дон ни на одну из них не наткнулся. Поручни исчезали вдали, словно телеграфные провода, однако Дон допускал, что они окружают всю шахту. Видя столько доказательств почти волшебных возможностей, знаний и техники, Дон начал задумываться, где же обитатели этой планеты? Почему они так долго не показываются? Он повернулся к шахте спиной, и беспокойно осмотрелся вокруг, но ни на серебристой ленте, ни у поднимающихся за ней разбросанных по равнине геометрических, безоконных глыб не было видно ни одного живого существа. Не было вообще ничего, что по своему виду напоминало бы человека, животное или растение, или хотя бы чего-нибудь, что без специальных исследований можно было бы признать живым. Обе фиолетово-желтые летающие тарелки по-прежнему таинственно висели в четырех метрах над поверхностью, а "Баба Яга" находилась между ними в том же положении, что и тогда, когда он покинул кабину. Когда кто-то певучим голосом с легким акцентом обратился к нему, Дон послушно, пожалуй, даже слишком быстро избавился от тесного скафандра и быстро сошел по лестнице, но внизу никого не увидел. Он подошел к шахте и здесь остановился, зачарованный. Теперь Дон задумался, а не был ли этот голос просто слуховой галлюцинацией. Ведь безрассудно допустить, что обитатель чужой планеты сразу, без всякого обучения смог научиться разговаривать на английском языке! Хотя так ли это безрассудно в действительности? Их возможности... Он сделал глубокий вздох. По крайней мере, воздух был здесь настоящий! Вокруг царила гробовая тишина. Только когда он закрыл глаза и, стоя без движения, начал медленно выдыхать воздух, до него донесся далекий, приглушенный, глухой грохот. Что это? Пульсирование недр этой странной планеты? Или его собственной крови? А, может быть, грохочущий звук издает поток лунных камней, падающих в шахту? На первый взгляд серая колонна, занимающая треть горизонта и резко сужающаяся в маленькую точку на небе, выглядела как огромная гора, но космонавт знал, что просто камни падают с такой скоростью (предположительно и далее со скоростью шестнадцать километров в секунду), что сливаются для наблюдателя в единое целое. Наблюдая за колонной, Дон заметил изменения, постоянно происходящие в ее контурах: выпуклости и впадины, которые медленно возникали и сохранялись в течение нескольких секунд, а потом снова оплывали, исчезая. Это воскресило в памяти странные, гротескные формы, которые принимает сильная струя воды, бьющая из крана - иногда эти формы удерживаются так долго, что создается впечатление, будто это не бегущая вода, а твердый кристалл. Но как это возможно, что поток, несущийся со сверхзвуковой скоростью - в две секунды от неба до земли! - сквозь воздух, не вызывает порывистой пыльной бури и не гремит, как десяток стартующих ракет, или как несколько десятков Ниагарских водопадов? Они наверняка, применяя какое-то неизвестное людям силовое поле, создали бесстенный пустотный канал, такой же, как (к нему только сейчас пришла эта мысль) тот, по которому, пробившись сквозь оболочку Странника, летела "Баба Яга" и ее эскорт... и даже раньше, когда она летела через разреженную плазму и микрометеориты в космическом пространстве. Он смотрел на эту странно сужающуюся кверху серую колонну. Как долго может продолжаться эта удивительная переброска? Как долго при существующем темпе эксплуатации будет существовать Луна, даже в виде эллипса из светлого щебня? Сколько времени пройдет, прежде чем вся масса Луны целиком окажется на поверхности Странника? Разум человека, знакомый с механикой и пространственной геометрией, сразу же дал ему приблизительный ответ - нужно восемь тысяч дней, чтобы одна такая колонна, мчавшаяся со скоростью шестнадцать километров в секунду, поглотила всю массу Луны. Этих колонн он видел здесь больше десятка! Но они могут повысить скорость потока, могут привести в движение новые колонны, и кроме того, не исключено, что у них в запасе есть что-нибудь еще более ужасное! Небо стало темно-голубым, темно-зеленым и коричневым одновременно. Цвета кружились и перемешивались медленно, как вода в заливе огромной реки. Дон посмотрел на светлые глыбы, возвышающиеся вокруг шахты. Они были гладкими, пастельного цвета, всевозможных геометрических форм. Круг их прерывал только непрерывный поток камней, и неожиданно у Дона появилось ощущение, что с тех пор, как он видел их последний раз, некоторые более отдаленные глыбы изменили свое положение, форму - и даже подвинулись немного ближе. Сама мысль, что огромные здания - или что это там на самом деле - двигаются, и вокруг нет никаких других следов жизни, обеспокоила его. Дон повернулся к шахте и, наблюдая за ее верхними этажами, начал отчаянно искать хотя бы малейшие признаки жизни. Он попробовал заглянуть в верхний этаж, находящийся прямо под ним, но серебряный выступ, на котором он стоял, выдвинутый, словно отвес крыши, на несколько метров над шахтой, заслонял ему весь обзор. Поэтому Дон перенес внимание на окна и балконы, расположенные на противоположной стороне и в какой-то момент ему показалось, что он видит маленькие, двигающиеся фигурки... Но с такого расстояния он не был уверен в этом. Тем более, что у него все кружилось перед глазами от увиденного. Дон подумал, не вернуться ли ему назад в кабину за биноклем, и тут услышал позади себя приятный, но решительный голос: - Иди! Дон очень медленно обернулся. Перед ним стояло худощавое, немногим выше, чем он, черное двуногое создание, покрытое красными пятнами: что-то среднее между кошкой и человеком, с грацией и гордым взглядом матадора. Оно выглядело как гепард с высоким лбом, выше, чем стоящий на двух ногах ягуар, или как худощавый, черный тигр в красных заплатах, одетый в черный тюрбан и узкую красную маску. Хвост, словно красное копье, торчал за спиной. У создания были торчащие уши и большие спокойные глаза, зрачки которых напоминали цветы. Почти не меняя положения тонких ног, и тем не менее обаятельным танцевальным движением, создание располагающим жестом протянуло вперед руку с четырьмя пальцами, раскрыло тонкие губы в черной половине маски и показывая острые концы клыков, мягко повторило: - Иди. Медленно, как во сне, Дон подошел. Когда он остановился, создание кивнуло головой и неожиданно плита тротуара, на которой они стояли - округлая серебристая плита, диаметром примерно метра в три - очень медленно начала опускаться. Создание осторожно положило руку на его плечо. Дону вспомнились Фауст и Мефистофель, спускающиеся в ад. Фауст хотел получить наивысшее знание. При помощи магических зеркал Мефистофель позволил ему увидеть все, что можно пожелать. Но какой магический прибор мог бы дать понимание происходящего? Они опустились едва по колено, когда в небе что-то сверкнуло. За "Бабой Ягой" неожиданно повисла третья летающая тарелка и еще один корабль, настолько похожий на "Бабу Ягу", что у Дона даже перехватило дыхание. Он подумал, что Дюфресне удалось спастись! Но уже через мгновение некоторые конструктивные особенности бросились в глаза, а вдобавок ко всему на боку сверкала ярко-красная советская звезда. Плита, на которой они стояли, опустилась ниже и серебристый край тротуара заслонил Дону происходящее на поверхности. 21 Только несколько человек имели непосредственный контакт со Странником или его обитателями, еще несколько сотен наблюдали за планетой при помощи приборов, но подавляющее большинство знало о планете только то, что можно увидеть невооруженным глазом. Некоторые пытались сделать выводы из разрушений, вызванных пришельцем. Первая серия разрушений носила вулканический и тектонический характер. Вода океанов откликнулась на подводные землетрясения. В течение первых шести часов со времени появления Странника в сейсмической зоне, окружающей Тихий океан, происходили страшные землетрясения, которые достигли даже северных берегов Средиземного моря. Земля растрескалась, города превращались в развалины. Вулканы дымились и плевались огнем. Толчки, среди которых было очень много подводных, происходили в таких удаленных друг от друга местах, как Аляска и Антарктида. Цунами словно гигантские кулаки великанов опускались на прибрежные районы. Гибли сотни тысяч людей. Несмотря на это, существовало много районов, даже вблизи от моря, в которых о разрушениях знали только по слухам, заголовкам в газетах или же из выпусков известий, услышанных по радио, до тех пор, однако, пока Странник своим появлением на горизонте, не забил помехами весь эфир. Ричард Хиллэри спал почти всю дорогу от Беркса, он совсем не помнил Ридинга и только сейчас, когда автобус переехал через Темзу неподалеку от Мейденхеда, он начал просыпаться. Он попытался убедить себя, что устал не столько от ночной прогулки (он был отличным пешеходом), сколько от литературных тирад Дэя Дэвиса. Приближался полдень и уже были видны темные очертания закопченного Лондона. Ричард отодвинул занавеску и начал грустно размышлять о пагубных последствиях чрезмерного развития промышленности, перенаселения и урбанизации. - Вы многое потеряли, приятель, - произнес вступительную фразу неизвестный мужчина в котелке, садясь рядом с ним. Ричард без вежливости, хотя и без энтузиазма, поинтересовался, что такое случилось, и незнакомец в ответ начал охотно излагать краткий ход событий. Вечером во всем мире произошли многочисленные землетрясения - какой-то сейсмолог сосчитал пики на ленте прибора и воскликнул: "Невероятно!" - в результат которых есть многочисленные жертвы и разрушения. Возникла угроза гигантских приливов у берегов Великобритании и уже были предупреждены рыбаки и владельцы парусных судов. Началась эвакуация населения из некоторых низкорасположенных приморских местностей. Некоторые ученые, наверное, для того, чтобы вызвать сенсацию или панику, предсказали цунами, которые обрушатся на берега Англии, однако власти решительно возразили против сильно преувеличенных домыслов. В этом всеобщем возбуждении уже никто, по крайней мере, не говорил об огромной американской летающей тарелке. Однако, чтобы не остаться позади, Советский Союз выразил бурные протесты против таинственного, но тем не менее все же успешно отбитого, нападения на его бесценную лунную базу. Ричард не впервые заметил, что телекоммуникационная промышленность, которой бахвалится наше столетие, прежде всего нагоняет на правительства и государства смертельный страх, а потом уже вызывает смертельную тоску. Однако этим открытием он не поделился со своим соседом. Но когда автобус замедлил ход, проезжая через Бренфорд, Ричард отвернулся к окну и начал наблюдать за городком более внимательно, и мгновенно был вознагражден бытовой сценкой, которую вполне можно было бы назвать "гонкой водопроводчиков". Он насчитал три маленьких автомобильчика с эмблемами водопроводной фирмы и пятерку бегущих мужчин с сумками для инструментов и трубными ключами в руках. При мысли о внезапных пищеварительных проблемах сразу у всего, пусть даже небольшого города у него невольно появилась улыбка. Автобус остановился возле рынка, недалеко от устья Брента. Тут в автобус сели две женщины - одна из них говорила другой: - Да, я как раз звонила маме в Кью. Она ужасно взволнована и говорит, что у нее залит весь газон. Потом произошло что-то совершенно неожиданное - коричневая вода из городской канализации начала выливаться на улицы и такого же цвета жидкость хлынула из ворот некоторых домов широким потоком, затопляя тротуары. Ричард с ужасом смотрел на это, испытывая искреннее отвращение: где-то в подсознании зрело убеждение, что это больные от переедания дома выделяют - совершенно независимо от людей - все, что они не смогли переварить. Архитектурный понос! Ему не пришло в голову, что очень часто первым признаком наводнения является выброс канализационных вод. Через мгновение показались мчавшиеся в панике люди. Их настигал поток уже чистой воды, который стремительно набирал скорость, смывая грязь с улиц. Вода, вероятнее всего, была из Темзы. Разлив Темзы, "сладкой Темзы" Спенсера! Значительно большие разрушения Странник вызвал, воздействуя на моря и океаны, занимающие, как известно, три четверти поверхности Земли. Может быть, такое количество воды является ничтожным по сравнению с безмерностью космоса, но для землян оно издавна является символом бескрайних просторов, глубины и силы. У морей всегда были свои боги: Ноденс, скандинавская Рана, финикийский Дагон, египетский Нун, бог Ридги, которого чтили туземцы Австралии, а также всемирно известные Нептун и Посейдон. А ведь музыка морей - это приливы! Струнами арфы, на которой сосредоточенно играет Диана, богиня Луны, являются огромные пространства морских вод - длиной в несколько тысяч километров, шириной в несколько сот и глубиной более десятка километров. На огромных пространствах Тихого и Индийского океанов, от Финляндии до Чили, от Аляски до Колумбии, от Антарктиды до Калифорнии, от Саудовской Аравии до Тасмании тянутся эти длинные струны. Оттуда идут самые глубокие тона, некоторые из которых могут длить свои вибрации целыми днями. Когда струны перекрещиваются, звуки пропадают. Это происходит, к примеру, в узлах течения у берегов Норвегии, у Подветренных островов, на Таити, где контроль над небольшими приливами взяло на себя Солнце - музыка далекого Аполлона, слабее ударяющего по струнам, неизменно несет с собой прилив в полдень и в полночь, а отлив - на восходе и закате солнца. Виолончельные звуки вулканической арфы возникают благодаря приливному эху в заливах, устьях рек, проливах и морях, закрытых во многих местах сушей. Самые короткие струны - вообще-то самые громкие и динамичные; скрипки доминируют над виолончелью, эти короткие струны - высокие приливы в заливе Фанди, в устье реки Северн, в районе северной Франции, в Магеллановом проливе, в Арабском и Ирландском морях. От прикосновения нежных пальцев Луны водные струны мягко вибрируют - полметра вверх и вниз, один метр... три метра, гораздо реже - шесть метров, очень редко - выше шести... Но сейчас арфу морей вырвали из рук Дианы и Аполлона. Теперь струны морей рвут пальцы в восемьдесят раз сильнее. В первый же день после появления Странника приливы и отливы были от пяти до пятнадцати раз больше, чем обычно, на второй день - от десяти до двадцати пяти раз больше - и вода молниеносно отреагировала на виртуозную игру Странника. Двухметровые волны стали двадцатиметровыми, а десятиметровые - достигли высоты ста метров и даже более. Мощные приливы происходили примерно так же, как и раньше: играл другой арфист, но арфа была той же! Таити оставалось одним из немногих районов на Земле, где пришелец не причинил вреда, а представлял собой только эффектное астрономическое зрелище. Побережья сдерживают моря высокими крутыми берегами, постоянно подмываемыми приливами. Однако, кое-где на Земле с морем граничат обширные низменные районы - здесь прилив ежедневно проходит несколько километров вглубь страны. Это Голландия, северные области Германии, северо-западная часть Африки, представляющие из себя многие километры песчаных пляжей и соленых топей. Но существует также много плоских берегов, возвышающихся всего на несколько метров над уровнем моря. Там усиленные странником приливы врывались от пятидесяти до восьмидесяти - и больше - километров вглубь суши. Огромные водяные массы, смешанные с песком и грязью, заливали узкие долины и мчались, подхватывая и унося вслед за собой все, что находилось на их пути, с гулом перекатывая камни и гигантские валуны. В других местах вода врывалась тихо, как смерть. Там, где прилив был стремителен, а берега почти отвесными, хотя и не очень высокими - к примеру, над заливом Фанди и Бристольским каналом, в устье Сены и Темзы - волны фонтаном вздымались вверх и падали на сушу. Отступающая вода уносила в океанические глубины песок с низких континентальных шельфов. Из воды выныривали глубоко расположенные рифы, и острова, зато другие рифы и острова вода затапливала полностью. Из мелких морей и заливов, например, из Персидского залива вода уходила дважды в день. В проливах волны делали русла более глубокими. Морская вода заливала узкие перешейки, отравляя солью плодородные земли, смывала урожай и скот с пастбищ, сравнивала с землей дома и города, затапливала большие порты. Несмотря на неожиданность, люди, принимающие участие в спасательных экспедициях, рискуя жизнью, совершали чудеса, рядом с которыми бледнеет известная эвакуация в Дюнкерке. Пограничники и Красный Крест развили кипучую деятельность. Гражданская оборона оказалась на высоте положения. Однако, несмотря на все мероприятия, погибли миллионы людей. Некоторые знали, что нужно убегать, поскольку ситуация становилась все более угрожающей. И они уходили с насиженных мест. Другие, даже в наиболее опасных районах, не могли заставить себя сдвинуться с места. Дэй Дэвис с неукротимой энергией и вместе с тем с сосредоточенностью пьяницы на вершине алкогольного опьянения, шел через редеющий туман по замусоренному песчаному руслу реки Северн, у самого ее устья. Два раза он поскользнулся и упал, испачкав руки и одежду, но сразу же поднимался и не теряя времени отправлялся дальше. Время от времени он оглядывался на оставленные им самим следы, и видя, что идет криво, выравнивал направление. Также время от времени, не замедляя шага, он делал глоток из бутылки. Побережье Сомерсет давно уже исчезло из поля его зрения и только вверху по течению реки, возле Эвонмауса, сквозь остатки тумана он видел маячащие вдали рыбообрабатывающие заводы. Давно уже утихли крики и безразличные предупреждения, вроде тех, что он утром слышал в пивной. Время от времени Дэй пел: - Иду в Уэльс, мелькают мили, а отлив все в большей силе! Иногда он разнообразил эти слова так: - Паршивые сомерсетцы! Я им еще покажу! Или: - Падаль эти янки! Хотят украсть у нас Луну! А иногда читал куски из своего "Прощания с Лоной". Внезапно вдали раздался приглушенный рев. Вертолет, словно ночной дух, пролетел недалеко от него. Однако гул почему-то не прекратился. Дэй шел теперь гораздо медленнее. Сапоги увязали в иле, и он каждый раз вынужден был прикладывать много сил, чтобы вытащить ноги. Невольно на ум приходила мысль, что он находится сейчас над каналом Северн, идя по песчаному дну поймы Уэльс Граундс. Рев усилился, идти стало легче, поскольку началось песчаное дно. Последняя завеса тумана исчезла и дорогу неожиданно преградила быстрая мутная река, шириной более ста метров. Ее волны, покрытые пеной, жадно вгрызались в песчаные берега по обеим сторонам русла. Дэй онемел. Ему просто не пришло в голову, что даже при малейшем приливе Северн снова станет рекой. Он внезапно понял, что не преодолел еще одной четверти длины канала. В верховьях, там, где Эвон впадает в большую реку, он заметил - да, без сомнения, - грозные, бушующие белые волны. Далеко в низовьях реки Дэй увидел перекосившуюся корму парохода, севшего на мель. Над ним завис вертолет. Был слышен далекий отзвук сирены. Дэй отпрыгнул назад, когда кусок земли с берега упал в воду прямо перед ним. Несмотря на это, он отважно снял плащ - ведь его ожидала переправа через эту преграду - и вынул из кармана бутылку. Черная, обломанная толстая палка с прибитыми к ней планками, похожая на большой перочинный нож с раскрытыми лезвиями, с плеском проплыла мимо него. Дэй пожал плечами и приложился к бутылке. Но она оказалась пустой. От внезапного ощущения беспомощности на душе стало нехорошо. Беспомощность муравья с наполеоновскими амбициями! Его охватил страх. Дэй оглянулся. Следы сапог на песке стали теперь размытыми ямками. Песок поблескивал от воды, которой еще несколько минут назад не было и в помине. Начинался прилив. Он отбросил бутылку и как можно быстрее побежал по следам, пока те еще были видны. А ноги погружались в песок уже гораздо глубже, чем несколько минут тому назад. Джейк Лешер несколько раз большим пальцем нажал на выключатель, хотя и догадывался, что в доме нет электричества. Он стоял в темноте комнаты и смотрел на лифт. Во время последнего толчка лифт сантиметров на пятнадцать опустился вниз и несколько перекосился. Падающая на лифт тень создавала впечатление, будто алюминиевые стены кабины сморщились. Джейку казалось, что он видит идущие из них черные нити дыма. Поэтому он тут же вернулся в комнату к Сэлли. - Дыма все больше! - крикнула она, увидев его. Потом, склонившись над перилами балкона, указала рукой вниз, - Эй, посмотри! Видно даже пламя! Оно поднимается вверх и люди наблюдают за ним из окон напротив, но уровень воды, пожалуй поднимется еще выше. Настоящие гонки! О, боже, Джейк, это совсем как библейский поток, а квартира Хьюго - наш Ноев ковчег! На этой идее надо будет основывать нашу пьесу. И обязательно добавить пожар! Джейк схватил девушку за плечо и встряхнул. - Разве ты не видишь, что это серьезно? Вот бестолковая, мы же здесь запросто поджаримся. - Но, Джейк... - запротестовала Сэлли. - Искусство должно основываться на настоящих событиях! Я читала об этом! Во всем мире люди не отдавали себе отчета в тех изменениях, которые происходили в связи с приливами. Те, кто находился в глубине континента, как всегда, сомневались в том, чего не могли видеть собственными глазами, а многие из них вообще никогда не видели океан. Люди же, находящиеся в открытом море, преуменьшали размеры катастрофы, они едва чувствовали даже волны, вызванные землетрясением, и уж тем более волны прилива. Повстанцы, которые овладели судном "Принц Чарльз", были по горло загружены работой - они должны были следить за порядком на большом трансатлантическом лайнере, заниматься пассажирами и сводить на нет попытки команды восстановить контроль за судном. Поэтому они пришли к выводу назначить четырех капитанов с равными правами. Прошло довольно много времени, прежде чем революционный совет повстанцев направил судно по курсу к мысу Сент-Рок и дальше на Рио-де-Жанейро, где их предводители должны были возглавить восстание по свержению законного правительства. Повстанцы отделались смехом от усиленных просьб капитана Ситвайза свернуть в сторону приливного узла, считая эту просьбу явным подвохом, позволяющим приблизиться к судам британского военного флота. На яхте "Стойкая" Вольф Лонер наблюдал за густым облаком тумана, которое опускалось все ниже и ниже, почти полностью закрывая видимость. В этом микрокосмосе, состоящем из яхты, воды и небесной белизны, он снова начал воображать себе, что весь мир, кроме его яхты, исчез. Не исключено, что произошла атомная война и города исчезли с лица земли, словно куски угля исчезают в печи... а может быть, на всех континентах распространилась эпидемия и он, Лонер, остался единственным живым человеком на Земле. От такой мысли на его устах заиграла улыбка. Некоторые люди не хотели принять к сведению даже наиболее очевидные факты. В институте исследований приливов в Гамбурге Фриц Шер объяснял к своему полному удовольствию - и почти такому же неудовольствию Ганса Опфеля - каждую необычную для данного района составляющую записи приливов. - Вот увидишь, - говорил он улыбаясь, когда тот указал на растущую пачку донесений о Страннике и уничтожении Луны. - Вот увидишь. Когда опустится ночь, наша старая знакомая снова появится на небе и тогда все будут смеяться над тобой! Он изящно оперся на полированную поверхность прибора, прогнозирующего приливы и ласково похлопал его по крышке. - Ты, по крайней мере, знаешь, какие это идиоты, правда? - нежно шепнул он. Однако были люди, которые вполне ясно отдавали себе отчет в том, что происходит. Барбара Кац с аппетитом съела яйцо, сосиску и блинчик, политый кленовым сиропом, подала чашку Эстер и умиротворенно вздохнула. Большие настенные часы с римскими цифрами показывали половину десятого. Под часами висел большой календарь с видом парка Эверглейдс во Флориде. Эстер налила Барбаре отличного крепкого кофе и широко улыбаясь, сказала: - Хорошо, что у старого Кеттеринга наконец-то появилась настоящая приятная девушка. А то как подумаешь об этой кукле, прямо мурашки бегут по телу. По-моему, девушка - это более естественно и здорово. Молодая негритянка по имени Хелен, хихикнула, отведя веселый и немного стыдливый взгляд, но Барбару это нисколько не смутило. - Эта модель куклы называется "Барбара" - улыбнулась она. - Но так получилось, что и меня тоже зовут Барбара, Барбара Кац. Эстер фыркнула, а Хелен снова хихикнула. Их смех прервал долгий, тихий скрип. - Закрой дверь, Бенджи, - громко произнесла Эстер, стараясь побороть смех, но высокий негр не двинулся с места, он стоял в дверях, одетый в белую рубашку и серебристо-серые брюки с темными лампасами. - Сейчас очень сильный отлив. Такого еще никогда не было, - взволнованно произнес он с порога. - Создается впечатление, что можно запросто пройти к Багамским островам, даже не замочив ног. У некоторых уже полные корзины свежей рыбы. Барбара выпрямилась, оставила кофе и удивленно глянула на него. - У других тоже не работает ни радио, ни телевизоры, - продолжал Бенджи, глядя, в свою очередь, на Барбару. Эстер и Хелен тоже уставились на нее. - Когда начался отлив? - быстро спросила девушка. - Около половины восьмого, - не колеблясь ответил Бенджи. - Час тому назад. - Какой автомобиль у мистера Кеттеринга? - Сейчас только два роллс-ройса, - ответила Эстер. - Приготовь мне, парень, самый большой из них к длительному путешествию, - решительно приказала Барбара. - Собери как можно больше бензина, выкачай даже из баков второго автомобиля! Нам также потребуются все одеяла, все лекарства господина Кеттеринга, много еды, термосы с кофе... и несколько бутылок с минеральной водой... Они смотрели на нее с нескрываемым удивлением. Им передалось ее возбуждение, но они все еще не понимали, о чем идет речь. - Зачем вам это, дитя мое? - удивилась наконец Эстер. Хелен снова начала хихикать. Барбара серьезно посмотрела на них и сказала: - Потому что скоро надо будет ожидать огромного прилива! Такого же большого, как и этот отлив, а может быть больше! - Из-за Странника? - спросил Бенджи. - Да. Кстати, у господина Кеттеринга есть маленький телескоп. Не знаете, где он может быть? - Телескоп? - улыбнулась Эстер. - А зачем, ах да, вы же тоже интересуетесь астрономией. Второй телескоп, тот, через который старик подсматривает за девушками, находится в охотничьей комнате. - В охотничьей комнате? - глаза девушки заискрились. - А наличные? - В каком-то из сейфов, - ответила Эстер и слегка нахмурилась. 22 После неожиданного купания и бега наперегонки с волнами члены симпозиума почувствовали, что можно твердо заявить - они все еще живы. Мужчины собрали доски, выброшенные морем, и разожгли костер у низкого бетонного мостика над заливом, почти у самого прибрежного шоссе. Теперь все сушились, толпясь возле огня, справедливо делясь одеждой и сухими одеялами из фургончика. Рама Джоан отрезала мокрые штанины, сделав себе короткие шорты, безжалостно избавилась от рукавов и длинных фалд фрака. Зеленый платок, который до этого служил ей чалмой, она повязала вместо испорченной манишки, а золотисто-рыжие волосы собрала в конский хвост. Все выглядели донельзя жалко. Марго заметила, что Росс Хантер как будто более опрятен, чем остальные мужчины, но уже через мгновение до нее дошло - в то время, как у остальных только начала пробиваться щетина, у Хантера с самого начала была буйная борода, которой он был обязан свои прозвищем - Бородач. По мере того, как небо светлело и становилось все более голубым, настроение у всех улучшалось. Они едва могли поверить, что все случившееся ночью произошло в действительности, что фиолетово-золотая планета именно в этот момент терроризирует население Японии, Австралии и островов по ту сторону Тихого Океана. Но они видели огромный валун, блокирующий шоссе в неполных двухстах метрах от них, а Брехт указал на валявшийся в отдалении разбитый пляжный домик и террасу, опирающуюся на блестящую сетку Ванденберга-Два. - Однако скептицизм человечества по отношению к собственным переживаниям с течением времени возрастает, - заявил Брехт. - Доддси, может быть, мы подпишем следующее заявление? - Все события я записываю водостойкими чернилами, - заверил его Коротышка. - Если кто-то интересуется, я готов предоставить записи в любой момент. В подкрепление своих слов он достал блокнот и начал медленно перелистывать страницы. - И если кто-то считает, что я где-то ошибся, то, пожалуйста, скажите. Я охотно внесу поправки, но при условии, что тот, у кого есть замечание, сможет его обосновать. Войтович, заглядывая через плечо Коротышки в блокнот, тут же заметил: - Эй, Доддси, по-моему, Странник выглядит немного не так, как на твоих рисунках. - Потому что я старался сгладить контуры, - признался Коротышка. - Это схемы, а не картинки. Но если ты хочешь нарисовать новую планету по памяти и подписаться под рисунками, то пожалуйста... - Нет, спасибо, я плохой художник, - с улыбкой покачал головой Войтович. - А кто ночью хорошо рисует? - попытался пошутить Брехт. - Не напоминай мне об этой ночи! - Войтович закрыл глаза рукой и даже зашатался в притворном ужасе. Только Дылда был грустным! Он сидел на широких перилах моста, тоскливо всматриваясь в ту часть горизонта, где исчез Странник, и шевелил губами, словно пытался что-то сказать. - Она выбрала его, - наконец, выразил он свои мысли вслух. - Я верил, но она обошла меня. Забрала в летающую тарелку его. - Не принимай так близко к сердцу, Чарли, - пыталась утешить его Ванда, положив ладонь на его худое плечо. Может быть, это вовсе и не императрица, а только ее служанка, которая перепутала приказ. - Да, действительно, было очень страшно, когда эта летающая тарелка зависла над нами, - кивнул Войтович. - Но одна вещь не дает мне покоя - уверены ли вы, что Пол похищен? Я не хотел бы каркать, но может быть, его унесли волны, ведь нас всех чуть не смыло в океан! Брехт, Рама и Хантер поклялись, что собственными глазами видели, как Пола втянуло в летающую тарелку. - Мне кажется, что... для того существа кошка была важнее, чем Пол, - внезапно заявила Рама Джоан. - Для нее это было важнее! - Почему? - удивился Додд. - И откуда ты взяла, что это "она"? Рама Джоан пожала плечами. - Сама не знаю. Я не заметила у этого пришельца никаких половых признаков, но по виду он очень напоминал кошку. - Я тоже не заметил, - поддержал ее Брехт, - хотя это был не совсем подходящий момент, чтобы всматриваться, выискивая сладострастным взглядом вторичные половые признаки. - Ты думаешь, что у этой тарелки был безынерционный двигатель, такой же, как в романе Эдгара Эльмара Смита? - спросил Гарри Макхит. - Судя по тому, каким образом она движется, да. Впрочем, в данной ситуации научная фантастика - единственный полезный для нас источник информации. Но с другой стороны... Марго воспользовалась моментом, когда все были заняты разговором, и исчезла в кустах, которые ранее исполняли роль женского туалета. Она взошла на небольшой холмик у залива и осмотрелась. Никого. Тогда он вытащила из-под куртки неземной пистолет. Впервые она смогла внимательно осмотреть это оружие. Прятать его во время переодевания и сушки одежды было весьма хлопотно. Гладкий, обтекаемой формы пистолет был матово-серым, а судя по весу - сделан из алюминия, магния или сверхлегких авиационных сплавов. В сужающемся стволе не было никакого отверстия, через которое могла бы вылететь пуля. На месте спуска находилась овальная кнопка. Рукоятка была приспособлена для захвата тремя пальцами. С левой стороны виднелась утопленная в рукоятку, напоминающая термометр узкая горизонтальная полоска, которая по всей длине светилась фиолетовым светом. Марго на пробу охватила рукоятку пальцами. Перед ней на краю выступа лежал полуметровый валун. Ее сердце стало бешено колотиться, когда она решилась испытать оружие. Она прицелилась и нажала кнопку. Ничего не произошло. Она нажала немного сильнее, еще сильнее, и вдруг, несмотря на то, что при выстреле совсем не было отдачи, валун вместе с метровым обломком скального выступа поднялся в воздух и тихо отлетев на тридцать метров, упал, подняв фонтан песка. Марго почувствовала спиной легкое дуновение. Со склона посыпался щебень. Она глубоко вздохнула, сглотнула слюну и широко улыбнулась. Если фиолетовая полоска и сократилась, то не больше, чем на миллиметр. Марго спрятала пистолет под куртку, затянула пояс на одну дырочку туже и задумчиво нахмурила брови. Направившись в обратную сторону, она не успела сделать и десятка шагов, как увидела Хантера. Лучи восходящего солнца окрашивали его волосы в медный цвет. - Эй, мистер Хантер! - закричала она. - Разве это прилично? - Что? - удивился Хантер, неуверенно улыбаясь. Впрочем, Марго не смогла бы в этом поклясться, поскольку борода прятала его рот, скрывая мимику и артикуляцию. - Подсматривать за девушкой, когда она отходит в сторону! Хантер внимательно посмотрел на нее. Марго автоматически поправила волосы. - Вы прекрасно знаете, что каждый мужчина должен вами интересоваться, - произнес он тоном светского льва, но тут же добавил: - Мне показалось, что где-то произошел небольшой обвал. Или даже сошла лавина. - Да, кусок скалы скатился на пляж, - ответила Марго, проходя мимо него. - Но я не верю, что вы могли услышать этот шум. - Я слышал, - ответил Хантер и направился вслед за ней вниз по склону. - Почему вы не снимете куртку, ведь сейчас тепло? - Я смогла бы придумать более тонкий предлог, - с иронией заметила она. - Я тоже, - заверил ее Хантер. - Да, пожалуй, верно, - через мгновение произнесла Марго. - Она остановилась у подножия и спросила: - Росс, знаете ли вы какого-нибудь выдающегося ученого, даже точнее - физика с мировым именем, который своим знанием хотел бы оказать услугу всему человечеству? Человека с большим воображением и очень доброго? - Трудный вопрос. Ну... есть Друммонд, потом Стендаль, хотя этого трудно считать физиком, Розенцвейг... и конечно же, Мортон Опперли. - Именно это я хотела услышать от вас, - кивнула Марго. Дэй Дэвис постучал в застекленную дверь маленькой пивной около Портшеда. Его колени дрожали, лицо было мертвенно бледным. Мокрые черные волосы висели сосульками, с одежды капала вода. Но одежда не была грязной, несмотря на то, что он часто падал, поскольку грязь с нее смыла вода, когда Дэй вплавь преодолевал последние сто метров Бристольского канала. Энергия, проснувшаяся в нем от страха, уже исчерпалась - если бы ему пришлось сделать еще несколько движений руками или ногами, то он не смог бы доплыть до берега, не выбрался бы из рвущейся вперед, пенящейся воды прилива, мчащегося в верховья Северна. Теперь ему был нужен крепкий напиток - алкоголь! - чтобы восстановить силы. Так же, как больному, подвергнувшемуся тяжелому отравлению окисью углерода, необходимо срочное переливание крови. Но эти сволочи из Сомерсета по неизвестной причине закрыли дверь и спрятались - а поскольку в эти часы пивная должна была быть открытой, то он не сомневался, что они просто хотят насолить, не впуская его, так как ненавидят всех валлийцев, а тем более поэтов. Он поклялся, что сообщит соответствующим властям о закрытии питейного заведения! И прильнул лицом к одному из вправленных в олово матовых стекол, пытаясь разглядеть прячущихся в этой норе трусов, но темный зал был пустым, свет не горел. Шатаясь, он отошел от пивной, похлопывая себя руками, чтобы хоть немного согреться. Подпрыгивая и притопывая, Дэй начал кричать охрипшим голосом: - Куда вы подевались? Вылезайте! Ну, кому говорю, вылезайте! Но никто не вышел, ни одна дверь не раскрылась, ни одно бледное, враждебное ему лицо не смотрело в окно. Он был совершенно один! Дрожа всем телом, он вернулся к двери пивной, обеими руками схватился за дверную раму, чтобы не потерять равновесия, с трудом поднял ногу, которую свела судорога еще тогда, когда он плыл через канал, и каблуком сильно пнул в стекло. Посыпались осколки. Дэй опустил ногу, присел возле дыры и просунул внутрь руку по самое плечо, стараясь отыскать замок и открыть дверь. Через мгновение ему это удалось, и распахнув дверь, он вошел внутрь, прямо к стойке бара. Дэй остановился, покачиваясь, и с трудом восстановил дыхание. Когда глаза привыкли к полумраку помещения, Дэя охватило радостное чувство. Неожиданно он понял, как прекрасно, что он в этот момент находится здесь один - он давно мечтал об этом и вот его мечта наконец-то сбылась! Он не обращал ни малейшего внимания на приглушенный рев, доносившийся с улицы, а поскольку так ни разу и не обернулся, то и не увидел, как снаружи из Бристольского канала медленно поднимается грязная пенящаяся вода. Он смотрел только на коричневые и зеленые бутылки, стоящие на полках за стойкой и на их восхитительные этикетки. Бутылки, как ценные книги, были для него источником различных знаний, друзьями в одиночестве, а бар - прекрасной библиотекой, из которой следовало черпать и вкушать произведения, которые, как Дэй хорошо знал, никогда не смогут ему надоесть. Медленно приближаясь к ним, счастливый и улыбающийся до ушей, он начал тихо и мелодично читать по этикеткам названия своих любимых книг. "Старый контрабандист"... Ричарда Блэкмора. "Учитель" Чарльза Сноу. "Красное и черное" Стендаля. "Белая лошадь" Честертона... Двигаясь в холодной соленой воде, генерал Стивенс прошел мимо шахты лифта, в которой вода поднималась так бурно, что трещали металлические двери. Фонарик, висящий на его шее, освещал воду, достигающую бедер, а также стену, оклеенную обоями с изображением исторических битв. Сразу же за генеральским фонариком, пытаясь рассеять темноту, пробивались еще три луча света. - Совсем как банда воров из какой-то музыкальной комедии, - заявил полковник Грисволд. Стивенс ощупал стену, пальцами разорвал обои и открыл полуметровой ширины дверь, за которой они увидели неглубокую нишу, а в ней - большой черный рычаг. Генерал обернулся к остальным: - Предупреждаю вас, господа, - поспешно произнес он, - только я знал, где находится дверь к аварийному выходу. Но также, как и вы, я понятия не имею, куда он ведет, потому что место нашего пребывания является государственной тайной. Будем надеяться, что этот выход ведет в какую-нибудь башню, так как сейчас мы находимся в шестидесяти метрах под землей, в шахте, которая постепенно наполняется морской водой. Ясно? Тогда я открываю! Он повернулся к ним спиной и начал опускать рычаг. Полковник Мэйбл Уоллингфорд стояла как раз за ним, полковник Грисволд и капитан Джеймс Кидли - немного в стороне. Рычаг немного подался, но тут же остановился. Генерал надавил сильнее и почти повис на руках. Полковник Уоллингфорд подошла ближе, тоже схватила рычаг и изо всех сил начала тянуть его вниз. Рычаг сдвинулся и опустился еще сантиметров на двадцать... - Подождите! - закричал Грисволд. - Если его заело, значит... Почти в метре от них внезапно разорвались обои, распахнулась небольшая дверь и черный поток воды хлынул внутрь, сбивая с ног капитана Кидли и полковника Грисволда. Мэйбл увидела, как фонарик Грисволда опускается все глубже и глубже. Вода все прибывала мощным, безудержным потоком. Она лилась на Мэйбл и генерала Стивенса, которые судорожно цеплялись за рычаг. 23 Марго и Кларенс Додд стояли, опершись о верхний поручень бетонного моста и смотрели на взгорья, пытаясь отгадать, откуда берется завеса разреженного дыма, плывущая с юга и окрашивающая солнечный свет в зловещий красно-медный цвет. Марго пришла сюда в основном для того, чтобы убежать от Росса Хантера. - Конечно, вполне возможно, что это горят заросли в каньонах и горах, - предположил Коротышка. - Но мне почему-то кажется, что это нечто более серьезное. Вы живете в Лос-Анджелесе, Марго? - неожиданно поинтересовался он. - Я снимаю домик в Санта-Монике. В принципе, это одно и то же. - И ваша семья тоже? - Нет, я живу одна. - Это хорошо. Я боюсь, если пойдет дождь... - Посмотрите! - крикнула девушка, указывая вниз. - Там плещется вода! Наверное, там действительно идет дождь! Но именно в этот момент Хиксон, который отправился исследовать местность, вернулся, триумфально нажимая на клаксон, а за ним ехал небольшой угловатый желтый школьный автобус. Обе машины остановились на мосту. Из автобуса выскочил Войтович, за ним показался Брехт, который остановился на ступеньках автобуса, словно на эстраде. - С истинным удовольствием объявляю вам, что мы нашли транспорт! - громко и радостно изрек он. - По моему предложению мы поехали осмотреть шоссе, ведущее через горы Санта-Моника, и там, в маленькой долине, почти в ста метрах от дороги я увидел вот этот очаровательный автобус, который как раз ждал пассажиров. И пассажирами оказались мы! Баки полны, есть большой запас провизии, и кроме прочего, много пакетов с пастеризованным молоком. Прошу готовиться в дорогу. Отъезд через пять минут! Он спрыгнул со ступенек и обошел желтый капот автобуса. - Доддси, - Брехт подошел к краю моста, - это не дождевая, а приливная вода. Посмотри на другую сторону моста и ты увидишь блестящую поверхность воды, которая тянется до самого Китая. Все объединилось против нас, Кларенс. И поэтому надо убираться отсюда как можно скорее. Ты поедешь с Хиксонами, потому что у тебя второй карабин. Ида поедет с вами, чтобы заботиться о раненном Хэнксе. А я приму командование в автобусе. - Прошу прощения, - заметила Марго, - вы намереваетесь ехать через горы до самой Долины? - Если сможем. Я хотел бы, чтобы мы добрались хотя бы до вон тех возвышенностей, они находятся в шестистах метрах над уровнем моря. А потом... Брехт пожал плечами. - Ванденберг-Три находится в конце этого шоссе, - продолжала Марго. - Как раз на склонах. Там должен быть Мортон Опперли, который руководит теоретической стороной исследований, связанных с Лунным Проектом. Я считаю, что мы должны с ним связаться! - Неплохая идея, - признал Брехт. - У Опперли, вероятно, больше ума, чем у офицерчиков из Ванденберга-Два, и может быть, он охотно примет к себе трезво мыслящих новобранцев. Да, вполне разумно, чтобы мы в этой почти сюрреалистической ситуации сгруппировались вокруг лучших умов. Но только один бог знает, удастся ли нам доехать туда, а если да, то застанем ли мы там Мортона Опперли, - добавил он, снова пожимая плечами. - Это не имеет значения, - решительно произнесла Марго. - Если существует какой-то шанс найти взаимопонимание, то я прошу, чтобы вы помогли мне. У меня есть на это очень важная причина, которую я пока не могу открыть. Брехт испытующе посмотрел на нее и улыбнулся. - Хорошо, - сказал он. Хантер и другие столпились вокруг Брехта, засыпая его вопросами и предложениями. Марго немедленно села в автобус и заняла место сразу за водителем. Это был пожилой человек с хмурым лицом и подбородком, настолько сдвинутым назад, что создавалось впечатление, будто у старика вовсе нет зубов. - Очень мило с вашей стороны, что вы согласились прийти к нам на помощь, - начала благодарить его Марго. - Я? - удивился водитель и посмотрел на нее с недоверием. Затем указал пальцем на Брехта, стоящего у двери, и сказал: - Он сказал мне о стошестидесятиметровой волне, которая затопит здесь все вокруг, и меня в том числе, если я как можно скорее не выберусь из долины. А потом сказал, чтобы я не ломал себе голову над решением этой проблемы, потому что рядом с ним - тип с карабином... С этими словами он указал на Войтовича, и Марго постаралась подавить смех. - ...Вы считаете, что это было очень мило с моей стороны? У меня не было другого выхода. А кроме того, - добавил он, - лавина перекрыла дорогу на юг, по которой я должен был ехать. Поэтому я подумал, что за неимением лучшего могу присоединиться к вашей компании ненормальных. Марго смущенно рассмеялась. - Вы к нам привыкнете, - сказала она старику. В этот момент в автобус запрыгнул Дылда, крича Брехту: - Ну, ладно! Мы с Вандой поедем на этом драндулете, но я категорически отказываюсь пить молоко с этими вашими радиоактивными осадками и пожалуй, даже отравой для крыс! Водитель бросил на Марго кислый взгляд и быстро ответил: - Все может быть... Расселись и остальные пассажиры. Пока водитель разговаривал с Марго, Хантер сел рядом с ней. Марго демонстративно отодвинулась, но Хантер даже не заметил этого. Брехт стал в дверях и сосчитал пассажиров. - Все в сборе, - удовлетворенно констатировал он, а затем оглянулся и крикнул Хиксону. - Поехали! Поворачивай и двигайся за нами! Автобус и фургончик развернулись на мосту. Марго заметила, что уровень воды в заливе поднялся почти на метр. Пошла небольшая волна, увенчанная пеной. Пляж, на который она сшибла валун, уже был полностью залит водой. Всю ночь море держалось почти в километре от шоссе, а теперь только каких-то сто метров отделяли его от воды. Брехт уселся в стратегически удобное место, которое зарезервировал за собой - напротив Хантера и возле дверей. - Направление - горы Санта-Моника, - обратился он к водителю. - Скорость - пятьдесят километров в час, но будьте внимательны. На дороге полно камней. Через шесть километров прибрежное шоссе сворачивает в горы, так что у нас есть достаточно времени, чтобы убежать от Тихого океана, если он захочет поиграть с нами в салочки. Помните! - он обратился ко всем, - что приливы на побережье Тихого океана изменчивы. Нам повезло, что сегодня утром прилив был не очень большой. Гарри! - закричал он через плечо. - Ты будешь нашим офицером связи. Следи, чтобы фургончик не исчез из поля зрения. Эй, не рассаживайтесь все со стороны моря! Автобус должен быть загружен равномерно, когда мы въедем в горы. Прилив нас уже не сможет догнать, так что не бойтесь! Нам ничего не грозит! - Пожалуй, если будут новые... - начала Марго, но сразу же прикусила язык. Она хотела сказать "цунами, вызванные землетрясением". Хантер улыбнулся ей. - Вы правы. Лучше не говорить об этом, - шепнул он ей на ухо, а потом немного громче сказал Брехту: - Рудольф, откуда ты вытряс идею этих стошестидесятиметровых волн? - Двухметровая амплитуда прилива в Лос-Анджелесе, умноженная в восемьдесят раз, - пояснил Брехт. - Мне очень хочется, чтобы это было преувеличением, но мы должны твердо представлять себе, чего примерно можно ожидать... О, жизнь на волне, дом в безмолвной глубине, ла-ла-ла-ла-ла... Марго вздрогнула, услышав охрипший голос Брехта, который пел, желая придать всем бодрости. Как он пел - это другое дело, потому-то она и начала жалеть, что это не голос Пола. Она сложила руки на груди и посмотрела на спинку водительского кресла. Хотя кресло было недавно починено (в этом не было никакого сомнения), она смогла прочесть на нем кое-какие надписи? - "Оззи - вонючка", "у Джо-Энни искусственная грудь", и даже "у моего дедушки тринадцать зубов". Несмотря на заверения Брехта об отсутствии опасности, в автобусе царило беспокойство, напряжение росло - пассажиры внимательно следили за догоняющими их волнами. Марго почувствовала, что напряжение ослабло, когда автобус свернул на черное двухполосное шоссе, которое взбиралось вверх. Однако общее беспокойство через мгновение снова увеличилось, когда все стали высматривать на дороге каменные осыпи и выбоины. Неожиданно Марго вспомнила необычайно убедительное описание событий, случившихся с миссис Хиксон, и ее фразу: "Горы кипели, как жаркое на сковороде". Но первый отрезок дороги, ведущий на невысокое взгорье, был пустым и гладким. - Фургончик поворачивает за нами! - крикнул сзади Макхит, словно рапортующий солдат. - Отлично, Гарри! - крикнул ему в ответ Брехт, а потом повернулся к Хантеру и Марго, и громко, так чтобы все слышали, сказал: - Я рассчитываю на это горное шоссе. О нем в свое время слишком много писали в газетах, но ведь это действительно огромный шаг вперед в истории дорожного строительства. - Эй, Профессор! - крикнул Войтович. - Если бы это шоссе было целым до самой долины, то оно не было бы таким пустым, а? - Вы сегодня очень наблюдательны, Войтович, - усмехнулся Брехт. - Но для нас главное, чтобы оно не было повреждено хотя бы на протяжении пяти километров. Тогда мы будем уже в двухстах метрах над уровнем моря и соответственно - в безопасности. И оставшиеся тридцать пять километров нас уже не будут касаться. Собственно, для нас было бы лучше, чтоб дорога была забаррикадирована - где-нибудь подальше! В противном случае мы рискуем застрять среди пятидесяти миллионов автомобилей. - Мамочка, небо становится черным, - сказала Анна, которая вместе с Рамой сидела сразу за Брехтом. - О, посмотри, сколько там дыма! - Мы находимся между водой и огнем, господа, - торжественно объявил Дылда, которого снова охватило мечтательное настроение. - Но ничего, Испан обязательно вернется! - Именно этого я и опасаюсь, - вполголоса заметил Хантер, обращаясь к Марго. Затем, взглянув на ее куртку, застегнутую на молнию, добавил: - Может быть, вы покажете мне, что сбросила эта кошка? - Я видел, как вы схватили какой-то серый предмет. А сегодня утром его испытывали, не так ли? И что же, хорошо действует? Марго не ответила, но Хантер продолжал дальше: - Разумеется, вы можете ничего не отвечать, если в таком случае почувствуете себя безопаснее. Я слышал ваш разговор с Брехтом и от всего сердца поддерживаю вас. В противном случае я бы сразу же отобрал у вас э_т_о_. Марго даже не посмотрела на него. Может быть, он и расчесал бороду, но от него все еще пахло мускусом и потом. Автобус забрался на первый холм, сделал медленный зигзаг и начал взбираться на следующую, уже более крутую гору. На дороге все еще не было видно никаких скал и камней. - Шоссе через горы Санта-Моника, - громко сказа Брехт, - идет почти по самым горным вершинам. Оно сделано из армированного асфальта, поэтому более устойчиво к тектоническим толчкам. Я узнал это, копаясь в разных технических журналах. Вот что значит - разносторонние интересы! - Разносторонний болтун! - буркнул кто-то сзади. Брехт осмотрелся, холодно улыбаясь, и подозрительно посмотрел на Раму Джоан. - Мы находимся уже метрах в ста над уровнем моря! - заявил он. Автобус повернул и начал взбираться на следующую гору. С ее вершины они бросили последний взгляд на прибрежное шоссе, которое уже было залито водой, и волны разбивались о склоны, поросшие кустами... Дэй Дэвис с пренебрежением и равнодушием, словно зачарованный сын Посейдона, находящийся в библиотеке своего отца, наблюдал за широким, серым Бристольским каналом, который в затуманенном серебристом свете заходящего солнца сверкал кое-где, как сталь, в то время, как вода медленно поднималась, заливая поросший боярышником склон противоположной стороны улицы. Когда он последний раз выглядывал в окно, два грузовых и одно пассажирское судно плыли вниз по течению, борясь с наводнением. Теперь их уже не было видно - на поверхности мутной воды плавали только отдельные доски, а вдали виднелась маленькая лодочка - Дэй решил, что к ней даже не стоит присматриваться. Полчаса назад он включил радио и некоторое время слушал сообщения, передаваемые глухим голосом: о чудовищных приливах, о землетрясениях, объяснения, что эти приливы вызваны сильными толчками, которые потрясли земную кору за последние несколько часов, отчаянные инструкции для моряков, водителей автобусов и машинистов, приказывающие им сделать все возможное, чтобы спасти пассажиров и мрачные истерические призывы, направленные к жителям всей Англии, рекомендующие немедленно отправиться куда-нибудь, лучше всего на вершины близлежащих гор. Дэй отметил про себя, что предыдущая серия отчаянных предупреждений заставила здешних трусливых жителей закрыть бары и дома и убежать из города. Но через минуту к нему опять вернулось отличное настроение и он начал танцевать, громко распевая во все горло: - Кто боится приливов и воды? Наверняка не Дэй, ведь Дэй славный малый!.. В этот момент с зеленовато-белым сверканием погас свет, вместе с ним умолкло и радио. Желая создать себе более уют и комфорт, Дэй поискал свечи и расплавленным стеарином артистически приклеил к стойке бара целых семь штук. Он посмотрел на свечи - все они красиво горели, огоньки танцевали, словно семь серебристо-золотых красавиц, бросая теплый свет на прекрасные зеленые и коричневые книги, старательно обозначенные красивыми этикетками. - Сейчас, мои милые, сейчас я почитаю вас, - прошептал он сладострастно. - Может быть, взять Томаса Харди? - спросил он себя, обходя девичьи огоньки и присматриваясь к бутылке "Олд Бушмилс". - А может быть, взять Эзру Паунд? - он уставился на виски "Ват-69". - Гм-м... что за выбор, боже мой! А как насчет иностранного автора? К примеру, Генрих Гейне! О, кстати! - и с этими словами он широко улыбнулся бутылке с этикеткой "Киршвассер". Генерал Спайк Стивенс и полковник Уоллингфорд лежали рядом, примерно в полуметре от бетонного потолка, на широком, как кровать, металлическом шкафу. Мэйбл потеряла фонарик, но у генерала он остался висеть на шее, освещая неподвижную поверхность воды, которую от верхнего края шкафа отделяло каких-то пятнадцать сантиметров. Они лежали неподвижно. В голове шумело от давления разогретого сжатого воздуха. На стенах и потолке не было ничего такого, на чем они могли бы остановить внимание, кроме разве что решетки вентилятора, находящейся как раз над головой Мэйбл. Странно низким и одновременно очень далеким голосом генерал сказал: - Не понимаю, почему даже под таким давлением воздух не уходит туда, - он указал на вентиляционную шахту. - Тогда бы все было давно кончено. Наверное, воздуховод заблокирован задвижкой на случай попадания радиоактивных осадков. Полковник Мэйбл отрицательно покачала головой. Она лежала на спине и рассматривала решетку. - Нужно просто лучше присмотреться, - тихо произнесла она через мгновение. - Вентиляционная шахта уже полна воды, а в решетке есть выпуклости, напоминающие черные подушечки или кончики больших черных пальцев. Давление воды наверху и внизу сравнялось, во всяком случае, пока, то есть до тех пор, пока что-то не нарушит поверхностного натяжения на этой решетке. - У тебя галлюцинации, - ответил генерал, - и пробел в изучении гидростатики. Давление воды под нами больше и поэтому должно было моментально вытеснить воздух... - Может быть, шахта лифта еще не полностью залита водой, - предположила Мэйбл, слегка пожимая плечами. - И нет у меня никаких галлюцинаций! Она подняла руку и ткнула пальцем в одно из ближайших отверстий решетки, а затем быстро вытащила его, когда толстая, как сигара, струя воды брызнула из решетки и с громким плеском ударила в находящуюся ниже гладкую поверхность. Генерал схватил Мэйбл за плечо. - Ах ты, сучка! Чтоб тебе сдохнуть! - рявкнул он, потом посмотрел ей в лицо, засунул палец за воротничок ее блузки и сильно, словно намереваясь разорвать его, дернул. Мэйбл внимательно посмотрела на него. - Да! - заявил он охрипшим голосом и кивнул. - Хочешь ты того или нет, но так и будет! Он подумал, а потом извиняющимся, но все же решительным тоном добавил: - Все дороги отрезаны. Только так мы можем найти забвение. Она сверкнула зубами в улыбке. - Мы должны это очень хорошо разыграть, ты, сукин сын, - сказала она, прищурив глаза. - У нас не будет шансов повторить все в случае какого-нибудь прокола, а? - задумчиво продолжала она, четко выговаривая каждое слово. - Если нам удастся достигнуть оргазма в тот момент, когда начнем захлебываться, то... мы, пожалуй, должны подождать, пока вода начнет заливать нас... С этим нельзя спешить... - Прекрасно, Мэйб! - громко закричал склонившийся над ней генерал, скаля зубы, словно череп. Мэйбл нахмурилась. - Это еще не все, - сказала она тихо, но настолько выразительно, что генерал услышал ее, несмотря на шум льющейся воды - из решетки лились уже три струи. - Есть еще кое-что. Но пока мы можем начинать, а потом я скажу тебе, что надо делать... Она расстегнула мокрый китель, блузку и сняла бюстгальтер. Фонарик, висящий на шее генерала, осветил ее грудь. Стивенс прижался к Мэйбл, и они приступили к делу. - Не спеши так, ты, сукин сын! - прошептала она спустя некоторое время. Когда вода была уже в дюйме от их металлического ложа, генерал и Мэйбл на мгновение остановились. - Как крысы в ловушке, - нежно прошептала она. - Для крысы у тебя совсем неплохая шерстка, - засмеялся он. - Я почему-то всегда думал, что ты лесбиянка. - Да, - согласилась она. - Но не только... - Помнишь, как нам показалось, что мы увидели черного тигра... - сказал генерал. - Нам это вовсе не показалось... - прошептала Мэйбл и неожиданно ее лицо осветила улыбка. - Смерть от удушения не будет тяжелой. Она опустила руку в воду, словно лежала в лодке, и на мгновение у генерала создалось впечатление, что так это и есть на самом деле. - Это цитата из "Принцессы д'Амальфи", генерал. Слова принца Фердинанда. Здорово, правда? А когда Стивенс в задумчивости нахмурился, Мэйбл, продолжая блаженно улыбаться, развила свою мысль. - Я читала, что у повешенного перед смертью бывает оргазм, а удушение и повешение это почти одно и то же. Не знаю, относится ли это утверждение также и к женщинам, - вполне может быть... впрочем, женщинам не привыкать рисковать. Во всяком случае, действие воды только ускорит удушение, а если бы нам еще удалось соединить его с оргазмом... Ну как, генерал, принесет ли тебе удовольствие убийство женщины? Да, я лесбиянка и спала с девушками, которыми ты никогда не владел. Помнишь ту маленькую, рыженькую из отдела статистики, которая всегда прищуривала левый глаз, когда ты на нее кричал? - Сначала я буду душить тебя не слишком сильно, ты, жалкая лесбиянка, - крикнул ей на ухо генерал. - Я постараюсь не забывать, что ты все же женщина. И он снова принялся за дело. - Ты так думаешь? - попыталась перекричать шум падающей воды Мэйбл. Она протянула руки и сжала у него на шее длинные, сильные пальцы душительницы. 24 Нулевая гравитация помогала Полу чувствовать себя сравнительно сносно, но несмотря на нее, все тело все равно страшно болело от того, что он лежал в крайне неудобном положении. Несколько раз он мысленно жаловался на боль, надеясь, что Тигрица как-то отреагирует на это, но пока что все было безрезультатно. Когда Пол немного пришел в себя от пережитого ужаса, он попытался задать несколько вопросов. Однако Тигрица сразу же заявила - обезьяний визг! - и на мгновение приложила к его губам свою пушистую фиолетовую лапу. И тут же странный паралич сковал ему горло и нижнюю часть лица - словно кто-то запихнул в глотку невидимый кляп. Но боль позволила ему, по крайней мере, забыть об унижении. Ведь он был обнаженным! Когда Тигрица сориентировалась, что примитивный разум, разговаривающий с ней, принадлежит человеку, а не кошке, она с презрением прочла его мысли, после чего молниеносно стянула с него мокрую одежду, на мгновение освобождая руки и ноги от невидимых пут. Затем она приступила к анатомическому осмотру тела Пола, причем производила это с таким безразличием, словно имела дело с трупом. И наконец, она прикрепила к его промежности два санитарных приспособления, что человек счел верхом оскорбления. Отходящие от них трубки вели к той же серебристо-серой емкости, куда Тигрица уже бросила его мокрую одежду. Пол мысленно назвал этот бак "Емкостью Отходов". В тепле кабины лежать обнаженным было лучше, но, несмотря на это, Пол продолжал чувствовать себя униженным. Когда Тигрица управилась с ним, не скрывая, что для нее это исключительно неприятное занятие, она принялась за собственные дела. Она вычистила себя и Мяу остроконечным, светло-фиолетовым язычком, потом двумя, очевидно, серебряными, гребешками расчесала шерсть. Ритмично работая расческами, она что-то тихо напевала вполголоса тремя голосами одновременно. Волосы, которые выпадали при расчесывании, она тут же бросала в Емкость Отходов. Затем с высокомерием или просто с жестоким безразличием по отношению к находящемуся внизу страдающему миру Земли (Пол, собственно, не был уверен, висит ли по-прежнему летающая тарелка над Южной Калифорнией или вообще над Землей), накормила Мяу. Из второго бака, который Пол назвал Емкостью Пищи, она вынула толстого, темно-красного червя, который, по мнению человека, выглядел искусственным. Червяк этот немного шевелился, пробуждая огромный интерес у Мяу, которая под наблюдением Тигрицы некоторое время играла этой игрушкой, летая в невесомости, а потом с большим аппетитом стала его есть. Затем Тигрица подошла к тому, что Пол назвал Пультом Управления, и стала работать, по-видимому, она вела наблюдения. Когда стена-зеркало, находящееся напротив Пола, стало прозрачным, он очень обрадовался прикрепленным к его телу санитарным приспособлениям. В километре от него волновалось и кипело гневное, серое море, он увидел одинокий скалистый остров и большой, длинный танкер, который из последних сил сопротивлялся натиску волн. Стена с противоположной стороны тарелки была идеально прозрачной. Когда Пол смотрел на нее, у него создавалось впечатление, что он падает сквозь огромное кольцо цветов прямо в пучину. Но уже через мгновение после этой мысли прозрачная стена превратилась в обыкновенное зеркало. Ситуация повторилась несколько раз через короткие промежутки времени, только каждый раз расстояние от тарелки до Земли было другим. Пол, то висящий над морем, то замирающий на секунду над побережьем, то мчащийся над сушей, чувствовал, как у него что-то сжимается внизу живота. Один раз ему показалось, что узнает северную часть долины Сан-Фернандо с горами Санта-Моника, но он не был в этом уверен на сто процентов. Однако в отношении следующего вида у него не было никаких сомнений. Он находился по крайней мере в восьми километрах над Землей, и почти всю ширину десятиметрового окна занимал вид залитого солнечным светом города. С запада его окружал океан, а с севера и востока - горы. К сожалению, окно в кабине не охватывало южного района города. Через город пролегло шесть параллельных полос дыма, возникших, словно от мазка кистью. Они начинались у моря и там были цвета киновари, но по мере продвижения к горам он приобретал черно-коричневую окраску. Лос-Анджелес горел. На этот раз корабль завис достаточно низко над городом, так что Пол без труда мог определить главные очаги пожара: Санта-Ана, Лонг Бич, Торрас, Инглвуд, Старый Лос-Анджелес, Сивик-Центр и Санта-Моника. Облизывая южные склоны гор, огонь доходил до Беверли Хиллс и Голливуда. Пол допускал, что его квартира и домик Марго в Санта-Монике уже сгорели. С такой высоты он мог только вообразить себе мчащиеся в панике автомобили и перегораживающие проезжую часть пожарные машины, которые сверху должны были выглядеть, как подвижные красные жуки. Что-то случилось с побережьем к югу от Лос-Анджелеса. Волны Тихого океана местами заходили здесь слишком далеко вглубь суши. Пол начал задыхаться и тут же осознал, что он пытается через невидимый кляп крикнуть Тигрице, чтобы она что-нибудь предприняла. Но она даже не посмотрела на него - она отодвинулась от пульта управления, присела на невидимом полу и сосредоточила свое внимание на юго-востоке, где простиралось море. Тремя километрами ниже корабля над изменившемся до неузнаваемости побережьем мчалась по небу тяжелая серая туча, за которой тянулся темный хвост. Когда этот хвост столкнулся с огнем на Лонг Бич, дым стал белым. Дождь! Проливной дождь! Пол посмотрел немного севернее тучи и увидел два серебристо-стальных военных реактивных самолета, летящих в их сторону. Под их крыльями внезапно появился дым. И через мгновение Пол сумел различить четыре ракеты, растущие прямо на глазах и нацеленные в летающую тарелку. Тут же ему показалось, что Лос-Анджелес стремительно провалился вниз. Обзор увеличился в десятки раз. Пол увидел новые полосы дыма, совсем маленькие с такой высоты, тянущиеся вдоль побережья в сторону Бейкерсфилда. А через короткое время все закрыла зеленая, как биллиардный стол, стена. На этот раз зеркала не было - наверное, для разнообразия. Тигрица засунула длинную лапу в огромный цветок и вытащила оттуда Мяу. Она прижала к себе маленькую кошку и, полуобернувшись к Полу, громко сказала: - Видишь, мы спасли для него обезьяний город. Сделали дождь, но эти обезьяны так неблагодарны! Вот и помогай им после этого, рискуя получить пару ракет в подарок! Мяу начала вырываться, словно хотела вернуться к играм среди цветов, но Тигрица длинным, как ствол винчестера, языком, полизала ей мордочку и кошка, с удовольствием потянувшись, замерла в ее лапах. - Мы не любим его, правда? - замурлыкала Тигрица голосом, в котором звучал жестокий смех, и одновременно искоса посмотрела на Пола. - Обезьяна! Чего можно ожидать от них? Толпы трусливых, верещащих обезьян! Без индивидуальности, без света разума и полета мысли! Пол охотно удушил бы это существо, с удовольствием сжимая руки на гладком зеленом мехе ее шеи. Да, он охотно сделал бы это... Тигрица сильнее прижала к себе Мяу и громко шепнула: - Он страшно воняет. Его мысли тоже воняют! Несчастный Пол вспомнил, как он когда-то думал, что Марго издевается над ним. Но тогда он еще не знал Тигрицы... Дон Мерриам находился в маленькой комнатке со стенами спокойных пастельных тонов. Он сидел на краю постели, вернее, на краю огромной пружинистой подушки. Перед ним на высоте колен находился низкий столик, на котором стояла прозрачная кружка, кувшин с водой и прозрачная тарелка, полная маленьких, белых, губчатых шестигранников с шероховатой поверхностью, вкусно пахнущих свежим хлебом. Поскольку он ощущал сильную жажду, то сделал несколько больших глотков воды и только для пробы положил в рот один шестигранник, у которого оказался на удивление приятный вкус. Кроме стола и кровати, в комнате находились унитаз и душ - нет, не душ, а скорее квадратный метр пола в углу комнаты, где из потолка постоянно шел теплый дождь. Однако вода не брызгала на стены и не заливала остальную часть комнаты. Дон еще не пользовался этим душем, хотя уже и разделся до белья. Температура, освещение и влажность в комнате были так идеально приспособлены к человеческому телу, словно комната была специально спроектирована для комфорта человека. Прежде чем раздвижная дверь под цвет стены закрылась за его хозяином, или же стражником, двуногий красно-черный тигр сказал: - Выпей. Съешь. Оправься. Умойся и хорошо отдохни. Это были единственные слова, произнесенные тигром с тех пор, как он подошел к Дону возле колонны. Во время их короткой поездки на лифте и перехода по узкому коридору существо больше ни разу не отозвалось. Космонавт почувствовал облегчение, когда существо исчезло, но одновременно был зол на самого себя за то, что страх и робость удержали его от расспросов: теперь он жалел, что этот тигр ушел. Радость и грусть по поводу ухода этого существа были только двумя из многих смешанных чувств, которые охватили его сейчас. Он очень устал и в то же время был чрезвычайно возбужден. Чувствуя себя в безопасности и одновременно в окружении чужого, возможно, недружелюбного мира, он хотел дать волю воображению и сохранить при этом ясность мыслей, хотел посмотреть правде в глаза и одновременно убежать в мир иллюзий. Эта комната могла быть изолятором в больнице столь же успешно, как и каютой на большом трансатлантическом корабле. Но разве планета не является своего рода кораблем, плывущим по океану космоса?! Во всяком случае, эта планета с ее бесчисленным количеством палуб... Усталость взяла верх, и мгновенно огни, освещающие комнату, погасли. Дон вытянулся на постели, но разум его стал на удивление активным. У него создалось впечатление, что он начал бредить, но этот бред не был почему-то хаотичным! В сумме ощущения были вполне приятными и он чувствовал себя так, словно находился под действием наркоза. По крайней мере, исчезли все мысли о боли и страхе. Дону показалось, что "они" врываются в его мозг, изучают его, но сейчас это было ему совершенно безразлично. Зачарованный, он наблюдал, как его мысли, знания и воспоминания выстраиваются в шеренги, словно на военном смотре, и маршируют перед трибуной для почетных гостей. Наконец, образы стали мелькать слишком быстро, чтобы за ними можно было уследить, но даже это ему не мешало, поскольку тот затягивающий рассудок водоворот, который они образовывали, были теплой, нежной, трогательной и усыпляющей мгло-о-ой... 25 Бесчисленные огромные волны, вызванные Странником, бушевали по всей Земле. Течения в проливах Довер, Флорида, Малакка и Ян де Фуко были так сильны, что там не могли курсировать суда. Вода засасывала меленькие суда, как мельничное колесо - кусочки мусора. Высокие мосты, которые до сих пор подвергались только воздействию ветра, теперь испытывались на прочность водой. Они стали барьерами на пути разбушевавшейся стихии и очень многие из них были разрушены. Пришвартованные суда повреждали доки, или же, оборвав швартовы, неслись по улицам портовых городов, разбиваясь о стены высотных домов. Вода срывала с мощных цепей плавучие маяки, и это грозило многим кораблям гибелью. Затопило и прибрежные маяки. Эддистоунский маяк в течении часа светил глубоко под водой. Соленая вода подмыла и растопила вечную мерзлоту у побережья Сибири и Аляски. И в Америке и в России вода залила пусковые установки межконтинентальных ракет. (Одна из газет, еще выходивших в глубине суши, предлагала отбиться от воды атомными бомбами.) Линии высокого напряжения, в которых произошли короткие замыкания, вынырнули через шесть часов покрытые толстым слоем грязи. Поднявшиеся на Средиземном море волны нанесли низко расположенным океаническим портам такой ущерб, какой редко вызывали ураганы и мощные лунные приливы. Вода из Миссисипи тонким слоем покрыла соленый прилив из Мексиканского залива, который ворвался в дельту реки и залил улицы Нового Орлеана. С подобным явлением столкнулись братья Арайза и Дон Гильермо Уолкер на реке Сан Хуан. В послеполуденное время река потекла вспять и, выйдя из берегов затопила джунгли по обоим берегам. Мужчины увидели различные обломки, плывущие вверх против течения реки. В изумлении они выругались (латиноамериканцы с определенным почтением, а Дон Гильермо театрально, пользуясь цитатами из "Короля Лира") и повернули лодку в сторону озера Никарагуа. Жители портовых городов искали убежища на возвышенностях, подальше от берега, а некоторые спасались, оккупировав верхние этажи высотных зданий, отстаивая каждый клочок свободного пространства. Вертолеты вели спасательную работу, подбирая всех, кому удалось уцелеть. Некоторые герои, или упрямцы, или же просто скептики, оставались на своих постах. Один из них, Фриц Шер, всю ночь не покидал Института Исследований Приливов. Ганс Опфель, несмотря на наводнение на улицах Гамбурга отправился на ужин, утверждая, что вернется с колбасой и двумя бутылками пива, но или его накрыли стихийные воды, или сработал инстинкт самосохранения, но он больше не вернулся. Так что Фрицу было над чем смеяться, когда под вечер прилив начал спадать. А позже, около полуночи, у него осталось только устройство, прогнозирующее приливы, которому он мог объяснять, почему, согласно тому, что передают по радио, вода опускается так низко. Но это ему даже нравилось, поскольку его его чувство к прекрасной по форме машине становилось все более пылким. Фриц стол поближе к машине, чтобы можно было все время ее касаться, Время от времени он подходил к окну и выглядывал на улицу, но небо закрывали темные тучи, так что он был уверен, что Странник еще существует. Многие люди, спасавшиеся от волн, столкнулись с другими препятствиями, заставившими их забыть об опасности, грозящей со стороны прилива. В полдень по местному времени школьный автобус и фургончик, которыми ехали члены симпозиума, вели гонки с огнем. Пассажиры видели перед собой пламя, взбирающееся по горному хребту и быстро стремящееся к точке, в которой шоссе пересекает хребет. В то время, когда Бенджи упрямо вел автомобиль с раздражающей монотонностью пятьдесят миль в час, Барбара наблюдала за небольшой волной, которая разбегалась из-под левого переднего колеса роллс-ройса, разливалась по шоссе и исчезала в высоких камышах, росших вдоль обочины. Как капитан экспедиции (по крайней мере, в собственном ощущении), Барбара чувствовала, что должна была сесть спереди, но посчитала, что более важным сейчас является забота о миллионере, поэтому она села сзади, за Бенджи, рядом со старым Кеттерингом, а Хелен - спереди, вместе с Бенджи и кучей чемоданов. Они мчались на запад через болотистую местность, столь характерную для Флориды. Солнце стояло высоко. Все окна со стороны Барбары были закрыты, и в автомобиле царила страшная жара. Барбара знала, что где-то правее и немного дальше на север должно быть озеро Окитоби, но пока всюду тянулись только бесконечные зеленые камыши, и их монотонность местами разнообразилась рощицами темных, мрачных кипарисов и узкой зеркальной поверхностью воды, покрывающей прямую гладкую дорогу - в самых мелких местах вода достигала двух сантиметров, а в самых глубоких - десяти. - Вы были правы с этим приливом, мисс Барбара! - весело крикнул Бенджи. - Все залито. Я не помню, чтобы прилив был таким высоким. - Тихо! - прервала его Эстер. - Господин Кеттеринг еще спит. Однако Барбара не разделяла того доверия... которое питал к ней негр. Она проверила время по двум часам Кеттеринга, которые находились на ее левой руке: было десять минут третьего, а согласно сведениям, которые она почерпнула из календаря, второй прилив должен был произойти в Палм Бич в тринадцать сорок пять. Но ведь прилив должен залить сушу позднее, чем побережье! Она помнила, что в реках происходит именно так, но потом пришла к выводу, что ее знаний в этой области решительно не достаточно. Автомобиль с опущенной крышей, который мчался в два раза быстрей, чем они, проехал мимо, окатив водой роллс-ройс. Он быстро мчался вперед, разбрызгивая и будоража гладкую поверхность воды. В автомобиле сидело четверо мужчин. - Дорожные пираты! - закричала Эстер. - О боже, нам еще повезло, что наш роллс не разваливается от воды! - пошутил Бенджи. - А все потому, что я обильно смазал его маслом. Хелен захихикала. Этот разговор разбудил ККК. Старик посмотрел на Барбару покрасневшими глазами, которые окружала сеточка морщин. Он производил такое впечатление, словно проспал все, что было до сих пор. Правда, он принимал участие в приготовлении к отъезду, но находился в состоянии прострации. Это нагнало страху на Барбару, но Эстер поспешила ее успокоить. - Он еще не выспался! Ничего страшного, не волнуйтесь, - объяснила она Барбаре. Теперь Кеттеринг бодро приказал: - Мисс Кац, прошу вас позвонить в аэропорт и заказать два билета на ближайший рейс в Денвер. И прошу им сказать, что я плачу тройную премию дежурным пилоту и авиадиспетчерам. Денвер находится в пятистах метрах над уровнем моря, а следовательно - вне зоны прилива, и у меня там есть друзья. Барбара с испугом посмотрела на него и движением руки показала, где они находятся. - Ах, да! Я начинаю вспоминать, - мрачно произнес Кеттеринг. - Почему вы не подумали о самолете? - с укором спросил он, смотря на черную сумку Блэкболл Джетлайнз, лежащую на коленях у Барбары. - Я заняла ее у подруги, - призналась Барбара. - И всю дорогу ехала автостопом. Я редко летаю самолетом. Она так отважно бросилась спасать своего миллионера, но ошеломленная всеми этими роллс-ройсами, не подумала даже о том, что есть гораздо лучший способ бегства. И тем самым, быть может, приговорила их всех к гибели. Почему она не думала категориями миллионеров? Неожиданно она озадачилась, не обмолвился ли старый ККК, говоря о двух билетах. Наверняка, он должен был иметь в виду пять! Ведь он относится к Эстер, Хелен Эстер и Бенджи, как к собственным детям. - По крайней мере, мы взяли с собой достаточно денег? - кисло поинтересовался Кеттеринг. - Да, сэр, мы взяли с собой все деньги из стенных сейфов, - заверила его Барбара, черпая определенные утешения в мыслях о толстых-толстых пачках банкнот, которые можно было прощупать через материал сумки. Роллс-ройс замедлил ход. Автомобиль, который недавно обогнал их, стоял в камышах с наполовину погруженным в воду капотом, а четверо его пассажиров преграждали дорогу, размахивая руками. Это отвлекло Барбару от размышлений. - Не тормози! - крикнула она, хватая водителя за плечо. - Прямо! Бенджи немного притормозил. - Слушайся мисс Кац! - приказал старый ККК настолько охрипшим голосом, что даже закашлялся, выговаривая последнее слово. Барбара увидела, как Бенджи прячет голову, и представила, как он закрывает глаза, нажимая на педаль газа. Мужчины стояли неподвижно, но когда их отделяло от роллс-ройса несколько метров, прыгнули в сторону, гневно размахивая руками. Барбара оглянулась и увидела, что один из них борется с другим, который вытащил пистолет. Может быть, я плохо поступила? - думала она. Но, нет, наверняка, нет! Дэй Дэвис сидел на стойке бара и смотрел, как со свечей, которым он дал женские имена, плывут последние струйки белых восковых слез - их девичье молоко - и, как черные фитили, опадают и тонут в восковых лужах. Гвен и Люси уже догорели, теперь пришла очередь Гвин. Для Дэвиса это была тройная потеря, так как ему нужны были их тепло и свет, поскольку солнце уже зашло, а через стекла двери и окон он видел только залитый серой водой луг, который окутывала густая тьма. Он надеялся, что увидит огни далекого Уэльса, но в том направлении тоже царила тьма. Вода прилива уже давно ворвалась в пивную - теперь она была настолько высоко, что Дэй сидел с поднятыми ногами. Медленно делая круги, по воде плыли две щепки, швабра, коробки из-под сигар и поленья. В определенный момент Дэвису пришла в голову мысль покинуть пивную. И на всякий случай он засунул в боковой карман две бутылки. Но тут же он вспомнил, что это самая точка во всей округе, что у него здесь есть веселый, теплый свет, и кроме того, он сам хорошо знал, что он не годится для того, чтобы отправиться в дорогу. Так или иначе, но лучше всего делать вид, что ты король Канут на гробе крокодила. Еще пять сантиметров, и вода начнет спадать, подумал он и громко приказал воде, чтобы она отступала, потому что в час, или немного позже должен быть отлив. Он глубоко втянул в себя воздух, нюхая открытую пятую бутылку, которую он держал в руке - "Кентукская Таверна", экспорт из Соединенных Штатов, и посмотрел на Элизу. Элиза задрожала и пригасла, но через мгновение неожиданно вспыхнула ярким голубым пламенем. Оловянные рамки в окнах выгнулись под напором новой волны. Неожиданно осознав, что бар раскачивается, Дэй сделал очередной глоток теплой жидкости и со смехом закричал: - По крайней мере, один раз шатается забегаловка, а не Дэй! Но затем, наконец, он понял, что происходит и закричал с гордостью и волнением: - Умирай, Дэй! Умирай! Уходи из этого мира! Но умри отважно! Умри с бутылкой виски в руке, взывая к любимой, чтобы она снова прибыла в Кардифф. Но... - он замолчал, и в очередной раз переборов в себе мелочную зависть к Дилану Томасу, продекламировал: Не входи мирно в эту добрую ночь, Бунтуй, бунтуй, когда темнеет свет! Как раз в тот момент, когда Элиза погасла, а над серой равниной исчезли последние жемчужные полосы света, раздался громкий решительный стук в дверь. Дэвиса охватил дикий страх, который одновременно придал ему сил настолько, что несмотря на алкогольное помутнение, он спрыгнул в холодную воду и по пояс в воде побрел к двери. Когда он открыл ее, то в угасающем свете трех свечек - Мэри, Джейн и Елены - увидел упирающийся в дверную раму длинный пустой скиф. Пробираясь в воде, которая с одной стороны помогала ему удерживаться на ногах, а с другой - сковывала движения Дэй вернулся к бару. Левой рукой он сгреб три уже початые бутылки и, отступая к двери, выудил из воды две плавающие щепки. Скиф ждал. Дэй бросил в него щепки, осторожно поставив бутылки и хватаясь руками за фальшборт, оперся о лодку. Он чуть не потерял сознание, когда холодная вода неожиданно плеснула ему в пах. Дэй неловко подпрыгнул, перевернулся и рухнул в скиф, лицом на мокрые деревянные доски. Стараясь залезть в лодку, он ненароком толкнул ногой дверную раму, и скиф поплыл куда-то в открытый мрак, залитый водой. Солнце уже заходило, а Ричард продолжал маршировать по обочине, в нескольких метрах от забитого автомобилями шоссе. Автомобили медленно катили тремя рядами один за другим, бампер к бамперу, делая невозможным движение в противоположном направлении. Ричард знал, что нет смысла останавливать какой-нибудь из них, чтобы попросить подвезти, потому что все автомобили были заполнены пассажирами, и даже если бы нашлось свободное местечко, его немедленно занял кто-нибудь другой, которому оно действительно было больше нужно, или же кто-то идущий ближе к шоссе. Впрочем он шел почти так же быстро, как ехали автомобили, и значительно быстрее, чем большинство пешеходов. Теперь он был за Оксбриджем и спешил вместе со всеми в северо-восточном направлении. Все почувствовали облегчение, когда закатилось жаркое солнце. Хотя любой признак проходящего времени действовал как стимул; пешие на мгновение ускорили шаг, водители сбивались еще теснее. Никогда еще - ни в личной жизни, ни в ходе событий, происходивших вокруг него, ни даже во время налетов, которые он помнил с детства - Ричард не испытывал таких неожиданных и сильнодействующих перемен, как в течение последних шести часов. Сначала автобус поворачивает на север и водитель, глухой к протестам пассажиров, продолжает повторять: "Приказ службы движения!" Потом новости по радио, рассказывающие о больших наводнениях, особенно в районе Лондона, об американской летающей тарелке, которую видели над Новой Зеландией и Австралией, где ее приняли за новую планету. Сильные радиопомехи, как раз в тот момент, когда по радио зачитывали список рекомендаций гражданскому населению по случаю стихийного бедствия. Взволнованные пассажиры беспокоились об оставленных семьях, и Ричард с облегчением думал, что ему не о ком беспокоиться. Потом автобус остановился у больницы Вест Мидлсекс и водитель проинформировал пассажиров, что у него приказ перевозить пациентов... Следуют безуспешные протесты... Совет пассажирам, чтобы они отправлялись на северо-запад... лишь бы подальше от воды... пассажиры никак не могли поверить в то, что происходит... Некоторое время блуждают по территории нового университета... все больше автомобилей и испуганных людей, убегающих с востока... Вертолет, разбрасывающий листовки с текстом: "К жителям Западного Мидлсекса. Всем направиться к холмам Чилтерн. Высокий прилив предвидится через два часа после полуночи..." И, наконец, присоединение к продолжающей расти змее машин и пешеходов, движущейся на северо-запад, и, в конце концов, слияние с одурманенной, марширующей толпой... Ричард отметил, что идет уже два часа. Он страшно устал - шел с опущенной головой, уставившись на грязные сапоги. На расположенном ниже отрезке дороги, которую он недавно преодолел, были видны явные следы наводнения: мутные лужи и полегшая трава. Он не знал, точно, где находится, - кроме разве что того, что он далеко за Оксбриджем, что прошел уже по мосту через канал Большой узел и что вдалеке уже видны холмы Чилтерн. Несмотря на сумерки, было удивительно светло. Ричард чуть не налетел на группу людей, которые остановились и смотрели в небо. Он тоже поднял голову и на восточной части неба увидел виновника их несчастий - шар, величиной в полную Луну. Этот шар был желтым, и только через его середину бежала широкая фиолетовая полоса, из концов которых выстреливали полоски, изложенные под острым углом и создающие впечатление буквы "D". "D" - как отчаяние. "D" - как разрушение. "D" - как дезорганизация, подумал он и невесело усмехнулся. Этот шар вполне мог быть планетой, но яркие цвета делали его похожим на предупреждающий знак, который он как-то видел на заводе взрывчатых веществ. И от этого в мыслях возникло ощущение чего-то отталкивающего, ужасного. Ричард подумал о Земле, которая в течение стольких миллионов лет одиноко вращалась в космосе, безопасная, словно дом, в который никогда не входит чужой, и о том, насколько ненадежным было это уединение. Ему пришла в голову мысль, что люди, которые длительное время живут одиноко, привязываются к своим привычкам, становясь все эксцентричнее. Но почему, размышлял он со злостью, - когда наконец происходит убийственное вторжение с другого конца Вселенной, то пришелец напоминает дешевую, крикливую рекламу, размещенную на круглой табличке? Неожиданно он остановился. "D" - как Дэй! Ричард вспомнил, что в Эненмуте при полнолунии приливные волны достигают пятнадцати метров... Некоторое время он думал о своем друге и о том, как он там теперь живет... Когда Дэвис пришел в себя, он лежал лицом вниз, замерзший, на мокрых досках. Он оперся локтями о доски, раскачивал их и только тогда невольно осознал, что это скамейка скифа. Дэй поднял голову и положил ее на руки. За бортом он увидел темную равнину, вздувшегося от воды Бристольского Канала и несколько далеких огоньков, которые происходили из Монмута, Гламоргана, или же Сомерсета. А, может быть, даже с лодок, качавшихся так же, как и он, на волнах канала. Дэй почувствовал у себя на груди холодную продолговатую бутылку. Отвинтив крышку он сделал большой глоток виски. Это его не согрело, но приободрило. Бутылка выпала из рук, и ее содержимое полилось на дно лодки. Он не мог четко мыслить. До него доходило только то, что значительная часть Уэльса вместе с экспериментальной приливной электростанцией над Северном находится сейчас под ним. Уэльс вызвал его мысль о Дилане Томасе и о стихотворении, отрывки из которого он начал бормотать: "Только глубокие, затопленные колокола часовен и колокольчики свеч..." ...как там дальше? Скиф равномерно покачивался на волнах. Думалось Дэвису с трудом, но все же он осознал, что небольшие волны - наверняка остатки больших валов, гуляющих на просторах Атлантики. Волна развернула скиф и Дэвис в восточной части неба увидел фиолетовый шар Странника, на котором лежал свернувшийся в клубок золотой дракон. Перед драконом поднимался треугольный золотой щит, и из-за чужого шара постепенно появилось толстое белое веретено, словно блестящий кокон огромной ночной бабочки. Дэю припомнилось сообщение по радио из ненормальной Америки и у него появились определенные ассоциации: ночная бабочка, ночная бабочка - Луна... Луна. Он неожиданно понял, что это, скорее всего, ни что иное, как Луна, с которой он и Ричард Хиллэри попрощались пятнадцать часов назад. Дэй, потрясенный этой мыслью сидел без движения и смотрел на небо, пока, наконец, он смог отвернуться от этого. Когда его охватила конвульсивная дрожь, а скиф плыл все быстрее и быстрее, раскачиваемый волнами, он поднял почти пустую бутылку и осторожно сделал глоток. Затем выпрямился, сел, взял две доски, вставил их в уключины и начал медленно грести. Трезвый, а, может быть, все еще пьяный, только с новым запасом энергии после отдыха он имел шансы на спасение, несмотря на то, что находился ближе к Каналу Северн, чем к побережью Сомерсет, а прилив быстро усиливался. Но он греб досками без особого желания, только бы скиф плыл на запад, в открытое море и только для того, чтобы можно было наблюдать за этим странным чудом на небе. Глядя на шар, Дэй бормотал и напевал: - Лона, дорогая и любимая Лона! Ты нашла нового любовника... Грозный владыка прибыл, чтобы уничтожить мир водами... Изнасилованная и опозоренная любимая, Лона, ты красивее, чем когда бы то ни было. Из твоего отчаяния рождается твоя новая форма... Хочешь ли ты быть белым кольцом?.. Я все еще твой поэт. Поэт Луны... одинокий... одинокий валлийский мореплаватель, как Вольф Лонер, я доплыву сегодня ночью до самой Америки, чтобы смотреть из тебя... У Ллойда колокол звонит затопленным кораблям и городам, пока и его не заглушат волны, тогда его звуки будут расходиться из глубины его вод по всему миру. Волны росли, пенились золотистой красотой. Если бы Дэй обернулся, то он увидел бы, что в полукилометре за носом лодки море резко бурлит, а сеть бриллиантовых волн высоко разбрызгивается над буйствующей водой. Когда Странник заходил над Вьетнамом, и Солнце всходило над островом Хайнань - Бангог Банг, совсем маленький рядом с большим механиком из Австралии наблюдал, как в пятидесяти метрах за носом "Мачан Лумпур" медленно, метр за метром, из поблескивающей воды выплывает изъеденная ржавчиной и поросшая водорослями труба. Сильное течение напирало на дырявую трубу: вода, пенясь, выплескивалась через проеденные ржавчиной отверстия. Волны снесли бы даже "Мачан Лумпур", если бы винт парохода беспрерывно не вращался. Тем временем в Токийском заливе вода отступала к Южно-Китайскому морю. С юга донесся низкий и громкий рев, словно грохот далекого реактивного самолета. Двое мужчин не обратили на это внимания. Откуда они могли знать, что два часа с половиной назад началось извержение Кракатау, вулкана в Зондском проливе. На поверхность воды выплыл покрытый илом и раковинами остов затонувшего корабля. Течение начало слабеть, когда в поле зрения показался весь корабль, Бангог узнал "Королеву Суматры". Маленький малаец упал на колени и отдал низкий поклон Страннику, висящему в западной части неба и тем самым совсем не преднамеренно, в сторону Мекки, и тихо сказал: - Терима ксон, багус кунинг дан! Когда его благодарность этому фиолетовому чуду закончилась, он поспешно встал и, указывая на остов судна шутливым жестом хозяина, весело закричал: - О! Коббер-Хум, балит сабат, мы привяжем катер к кораблю с сокровищами и взойдем на его борт, как короли! Наконец, друг мой, "Мачан Лумпур" стал "Тигром Болот"! В сумерках Сэлли, стоя на террасе вздохнула. Свет заходящего солнца с блеском горящей нефти, которая вылилась из разбитых наводнением резервуаров и поднималась на соленой воде, заливающей Джерси Сити. - Что ты увидела, Сэлли? - крикнул Джейк из комнаты, в которой он сидел, попи