ворец постепенно разрушался. Единственным богатством во дворце были бриллианты. Теперь же ветер гонял листья по мраморным полам, мыши бегали по амбарам, где зерен оставалось все меньше. Крестьяне ушли с зеленых берегов реки. Поля заросли буйными сорняками. Дворцовая мебель и ценности были распроданы, опустели конюшни. Мирашу пришлось идти в город пешком. Юноша никого не взял с собой в дорогу. Он пил воду из рек и из маленьких ручьев и питался сухими фруктами, как обычный бродяга. Ни один грабитель не подумал пристать к нему, слишком уж жалким он казался. Мираш нес с собой только две вещи - драгоценный камень и маленький мешочек с солью. Через несколько дней юноша добрался до Зояда. Он прошел по широким улицам, украшенным огромными статуями, и оказался перед дворцом Зораяс. Но королевский дворец - не место для оборванцев с большой дороги. - Как осмеливается какой-то подлый нищий беспокоить двор нашей несравненной королевы? - удивилась стража. - Тогда передайте ей, что пришел брат Журима из бриллиантового дома, - мрачно произнес Мираш. Когда Зораяс доложили о приходе Мираша, она приказала впустить его. Но не из-за бриллиантов. Просто ей было очень любопытно взглянуть на юношу, который так упорно избегал ее чар. На королеве было расшитое бриллиантами платье, в ушах ее сверкали бриллианты, а медно-красные волосы оттеняла шапочка из шкуры рыси. - Подойди же, наконец, поближе и взгляни на меня, - сказала она. Но Мираш не терял времени даром, пока перед дверью ожидал разрешения войти. Он натер глаза куском соли, чтобы они заболели и заслезились. Поэтому он не смог хорошенько разглядеть королеву. Сообразительность юноши несказанно разочаровала Зораяс, поскольку она любила наблюдать, как ее красота действует на мужчин. - Что случилось с твоими глазами? - Слезы застилают их, я страдаю из-за брата, который умирает по твоей вине. - Мне не нужна его смерть. Я не просила его умирать. - Да, госпожа. Ты просила бриллианты, которых в твоем дворце было и без того вполне достаточно. - Верно, - согласилась Зораяс. - Но я никогда ни от чего не отказываюсь. Мне нужны были ваши камни, поскольку считалось, что их трудно достать. К тому же это самые чистые и лучше всего обработанные бриллианты, которые я когда-либо видела, и мне не грозит их заклятие, ведь каждый из них - подарок. - Подарок, отданный молодым человеком в расцвете юности, здоровья и сил, насколько ты помнишь. Он предложил тебе все, что имел: и свое богатство, и себя самого. - Этого недостаточно. В свое время я удостоилась внимания князя демонов, а после него все мужчины кажутся мне кораблями без парусов. Но ты что-то сказал про бриллианты? - Да, я принес с собой один бриллиант, - сказал Мираш и показал ей голубой камень из гробницы. - Смотри, это мой последний бриллиант. Но думаю, ты, госпожа, его не получишь, поскольку сама уже стала как алмаз. - Ну, одним больше, одним меньше. Не имеет значения. Я отношусь к драгоценным камням так же, как к мужчинам, - сказала Зораяс. - В тебе нет милосердия, - ответил Мираш. - Попроси милосердия у снега и ветра, а от меня ты его не дождешься. Иди, и пусть солнце высушит соль в твоих глазах. x x x Мираш был уверен, что его брат уже при смерти. Но он все же отправился на поиски самого уважаемого в Зояде мудреца. Юноша рассказал ему все, и даже то, что Журим потерял интерес к жизни, уверившись в полном равнодушии Зораяс. На это глубокоуважаемый мудрец моргнул заплывшими глазами и провозгласил: - Каждый человек рано или поздно умирает. Верь в свою судьбу. Никому не избежать могилы А за свой совет я прошу одну серебряную монету. - Ты заслужил лишь одного - хорошего тумака. А свой совет можешь забрать обратно. Подавись им - ответил Мираш. После этого юноша зашел в храм и рассказал свою историю жрецам. Они серьезно выслушали его, но, когда Мираш закончил, сказали: - Принеси нам кусок золота, и тогда мы сможем помолиться за твоего брата. - У меня нет с собой золота. Если же вы помолитесь без вознаграждения, то ваш бог не осудит вас, - бросил им Мираш и ушел прочь. Он бродил по улицам до наступления сумерек Затем, вконец измотавшись, уселся перед дверью маленькой захудалой таверны. В небе уже, словно синие огненные цветы, загорались звезды, и вот на улице показался человек Он шел, освещая дорогу красным фонарем. Остановившись перед таверной, старец начал раскачивать своим фонарем, зазывая слушателей. Это был опытный рассказчик, но за свои рассказы он просил всего одну медную монету. Но никто не вышел из таверны, и когда старец уже собрался уходить, Мираш остановил его, протягивая ему монетку. - Ты первый в этом городе, кто не потребовал от меня бриллиантов или серебра. Твой товар - мечты, в которых я до сих пор не видел нужды. Но теперь я с удовольствием послушаю рассказ со счастливым или по крайней мере справедливым концом. Есть у тебя в запасе такая история? - спросил Мираш. Рассказчик присел на корточки, поставил фонарь на землю и, открыв крышку, подбросил в фонарь щепотку порошка. - Я расскажу тебе историю, - сказал он. - О дрине Таки и госпоже Змее. Ощущая приятный аромат и тепло лампы, Мираш устало облокотился спиной на стену таверны и приготовился слушать. x x x Глубоко под землей, в Нижнем Мире, где никогда не бывает ни солнца, ни луны, но всегда светло как днем, жил в пещере маленький дрин. Звали его Таки. Он был очень уродлив и гордился этим, поскольку дрины гордятся уродством. Таки изготавливал изделия из драгоценных камней, иногда отдавал их князьям ваздру, но чаще всего оставлял у себя в доме, чтобы любоваться и разговаривать с ними. Известно, что среди дринов нет женщин. Иногда привлекательная демонесса эшва соглашалась переспать с каким-нибудь дрином в обмен на ожерелье или кольцо, а иногда на это шла какая-нибудь смертная женщина. Но, как правило, дрины предпочитают любовниц-рептилий и насекомых Нижнего Мира. Таки, однако, больше всего на свете любил блеск и сияние созданных им же самим драгоценных камней. Но однажды, когда Таки шел по лесу из серебряных деревьев, который находится с северу от Драхим Ванашты, города демонов, он увидел Змею, отдыхавшую на поляне из хрустальных маков. Эта Змея показалась ему не похожей на тех, которых ему приходилось видеть раньше. Она не была медлительной и скучной, наоборот, проворной и сладкоречивой. Рисунок ее чешуи напоминал резной камень с выпуклым изображением, сверкавший то как черный агат, то как изумруд, то как дымчатый блестящий жемчуг. Ее глаза походили на два топаза. Ее язык, будто меч, выскакивал из красных ножен пасти. Таки с удивлением разглядывал красавицу Змею. У него задрожали коленки, забилось сердце и пересохло во рту. Таки понял, что полюбил ее. - Прекрасная госпожа Змея, - обратился к ней Таки. - Всю свою жизнь я мечтал лишь о тебе. Пойдем ко мне домой, в пещеру, и ты сможешь лежать на лучшем шелке, наслаждаться сливками и носить рубины на своей длинной шее, как носила бы их королева. Все это я с радостью отдам тебе. Но Змея скорчила недовольную гримасу и отвернула украшенную самоцветами голову. - Отстань, глупый карлик. Все твои обещания - ложь. - Нет, уверяю тебя, - воскликнул Таки. Он бросился домой и, схватив шелк, сатин и драгоценные камни, понес все это змее в лес. - И это все, что ты предлагаешь мне? - прошипела змея. Таки опять кинулся домой и принес еще. Наконец, когда гора его богатств выросла до высоты деревьев, Змея кивнула головой и позволила Таки перенести подарки в ее нору. Потом она приказала ему задрапировать стены и закрепить на них золотые подвески. Когда работа была закончена, Таки с нетерпением посмотрел на Змею, но она сообщила ему, что теряет сознание от голода. Поэтому Таки пришлось принести блюдо с медом и сливками, а также прекрасное черное вино. Утолив голод и жажду, змея посмотрела на дрина и приказала ему подождать в прихожей норы, пока она готовится к ночи. С радостным сердцем Таки нетерпеливо ходил по прихожей (при этом ему приходилось сгибаться вдвое, поскольку потолок был низок), пока внезапно туда не вполз огромный черный змей. - Что за урод топает в помещении моей возлюбленной? - возмутился змей. Он искусал несчастного дрина, поколотил своим хвостом, затем вышвырнул из норы и захлопнул за ним дверь. Таки уполз прочь и долго отсиживался дома, лечась от ядовитых укусов и побоев. Но прошло немного времени, и он снова принялся разыскивать свою возлюбленную, уверенный, что в тот раз произошла какая-то ошибка. Он нашел госпожу Змею в лесу в объятиях черного змея. Глядя на Таки узкими глазами, извиваясь, страстно переводя дыхание, они смеялись над несчастным и всячески обзывали его, пока тот не убежал. Страшная штука любовь. Таки горевал и томился в своем доме в скале, его слезы затопили пол, а его стоны были так сильны, что обратились в летучих мышей и начали стаями летать по округе. Наконец, от отчаяния он начал создавать скульптурное изображение своей возлюбленной в натуральную величину. Скульптура была сделана из слоновой кости и тяжелого серебра, покрытых изумрудами и агатом. На место глаз Таки вставил топазы, а губы выложил гранатами. Все это сооружение оказалось очень тяжелым. Между тем прекрасная Змея одумалась. Она еще не успела истратить груды сокровищ, подаренных ей Таки. Но она снова и снова соблазняла дрина, пока несчастный не отдал ей все, что у него было. После чего она, конечно, от души смеялась над ним. Змея поселилась вблизи дома Таки. Ее повсюду сопровождали три черные мыши, держа над ее головой зонтик от солнца, а белая мышь устилала ее путь бумажными цветами. - Таки, дорогой, - прокричала Змея, однажды остановившись перед его дверью, - Таки, возлюбленный! Я пришла навестить тебя. Но Таки не слышал ее, потому что был в это время в подвале и горько плакал. Змея проползла в дом, надменно нюхая мебель и жадно шипя на сундуки и коробки. Она приказала мышам проглотить все драгоценные камни, которые они только найдут, не думая о том, как она потом их достанет. Проползав по пещере около часа, Змея добралась до комнаты, где находилась драгоценная скульптура, точная ее копия. Работа была закончена, и прекрасная скульптура, казалось, вот-вот оживет. Ведь недаром дрины славятся своим мастерством. Змея была очень тщеславна и больше всего на свете любила именно себя. Увидев скульптуру, она задохнулась от восхищения и начала влюбленно ласкаться к покрытой эмалью статуе и мурлыкать. Естественно, Змея чувствовала при прикосновении такое же холодное тело, каким было и ее собственное. Гордячка не сомневалась, что это ее двойник, ее сестра, подаренный Судьбой любовник. Но неподвижная скульптура не ответила на заигрывания. В гневе Змея взмахнула хвостом. Скульптура покачнулась и упала, раздавив Змею. Три мыши, уже успев набить рты жемчугом, кинулись наружу. На дороге они встретили ворона, который узнал от них о произошедшем. Ворон немедленно созвал всех своих друзей пообедать Змеей в дом Таки. Что касается дрина Таки, то в подвале он неожиданно встретил молодую сороконожку Он вышел из подвала, оправившись от горя, и выбросил из своего дома странные белые кости, даже не задаваясь вопросом, откуда они могли взяться, и убрал валявшуюся на полу скульптуру в кладовую Он вспоминал Змею крайне редко. Хотя вороны в тот день лакомились ее сочными внутренностями до ночи, наевшись вдоволь, как будто пировали на полях сражений. x x x В заключение старец добавил: - Возможно, это не самая веселая история. Зато тебе будет о чем поразмышлять по пути домой. Мираш тронул рассказчика за рукав, спрашивая, кто он. - Когда-то я был богатым человеком, - ответил рассказчик. - Но два моих сына отпали все богатства прекрасной змейке. И теперь я жду, когда один из них присоединится ко мне, вступив на дорогу густого тумана. Другой, правда, сделан из более прочного материала. Но пусть он вспомнит мой рассказ, когда вернет бриллиант в ворота моей гробницы. Старик поднялся и ушел прочь по улице Мираш не успел его задержать. Он побежал за ним следом, но старца с фонарем за поворотом уже не было, хотя дорога дальше шла прямо, а стены домов по обеим ее сторонам уходили высоко в небо. - Этот старик мог быть моим умершим отцом, который приходил дать мне совет и предупредить. А потом Мирашу показалось, что за углом в свете фонаря встретились две фигуры, старика и юноши... x x x Прошло несколько дней, и Мираш вернулся домой. У ворот дворца его встретил слуга и сообщил, что Журим умер. Когда он лежал у яшмовой решетки окна башни, глядя на дорогу в ожидании брата, странная черная тень проскользнула к нему в комнатку и бросила к его ногам один бриллиант. После чего тень воскликнула: - Моя госпожа Зораяс великодушна. Поскольку ты больше никогда ее не увидишь, она возвращает тебе часть твоего подарка - купи на этот бриллиант надел земли и богатей на здоровье. Услышав эти слова, Журим поднялся, будто бы снова обрел свою прежнюю силу, пошел в зал, снял со стены отцовский меч и закололся. Идти до могилы было недалеко. Мираш не плакал, остановившись у свежего холмика земли и скромного могильного камня. Когда их семья была богатой, то всем умершим членам семьи ставили памятники, вырезанные из мрамора, со вставками из золота и драгоценных камней. Мираш опустился на колени. - Бедный мой брат, брат мой Журим, - сказал он. Когда ночь сожгла свой плащ в солнечном свете, а день осветил заброшенные поля и запущенный дворец, Мираш поднялся и направился ко дворцу. Второй раз в своей жизни он зашел в библиотеку и закрыл за собой дверь. Глава 3 Многие гибли по вине Зораяс. Одни кидались в смертельно опасные авантюры, чтобы привлечь ее внимание, другие из-за неразделенной любви к королеве кончали жизнь самоубийством, а некоторых она убивала сама. Иногда без причины - просто для развлечения. Азрарн сделал ее прекрасной, и осознание собственной красоты ударило ей в голову, как крепкое вино. Азрарн наделил ее частицей присущего ему озорства, теперь и она тоже наслаждалась возможностью усложнять жизнь простых смертных. Чужая смерть ничего не значила для королевы. Она ни разу не вспомнила бы ни о Журиме, ни о его молчаливом смуглом брате, если бы не странные рассказы, которые рассердили Зораяс и привлекли ее внимание. Кое-что она почерпнула из разговоров птиц, поскольку понимала их причудливый лаконичный язык, напоминающий болтовню слегка свихнувшихся людей. Зораяс обычно усаживалась радом с мраморным бассейном, восхищаясь своим отражением в серебряных зеркалах, а в это время служанки расчесывали ей волосы. Она прислушивалась к щебетанию ласточек, воробьев и диких ибисов, пока они пили воду у края бассейна среди камышей из тонкого чеканного золота. - Что это за птица? - спросила воробьиха, впервые увидевшая свое отражение в столь чистой воде. - Плещись и не болтай, - прикрикнула другая, разбрызгивая воду. Третья, со скорбным видом чистившая клювом перья, проговорила: - Здесь сидит королева Зояда. Она не знает о том, что ее обманывают. - Обманывают как? Не дают ей червя? - закричала первая воробьиха. - Бриллианта, - сказала вторая воробьиха. - Бриллианты - это такие капельки, которые падают с неба, делая все мокрым, - объяснила ласточка. - Но люди ловят их в кувшины. - Завтра я снесу яйцо, - почему-то вдруг сообщила четвертая воробьиха. - Мираш обманул Зораяс из Зояда, - прощебетала третья воробьиха. - Он скрыл от нее один бриллиант, который дороже всех тех, что у нее есть. Голубой бриллиант из гробницы его отца. - Червей надо искать рядом с могилами, - сказала первая воробьиха, - но, боюсь, никто не оценит мой совет. - Мое яйцо будет больше всех предыдущих, - сообщила четвертая воробьиха. - Бриллиант, который Мираш не отдал Зораяс, стоит всех бриллиантов на свете, - заметила третья воробьиха. - Какая грубость! О чем это я? - удивилась ласточка. Зораяс показалось, что воробьиха, говорившая о бриллианте, делала это чересчур уж логично. Она подумала, что птицу мог послать Мираш, чтобы похвастаться тем, что лишил ее самого лучшего бриллианта. - Еще увидим, кто кого, - решила Зораяс. Мираш ведь так ни разу и не взглянул на нее. А теперь ему следовало бы остерегаться ее вдвойне. Королева помнила его уловку с солью. И теперь она решила, что не успокоится до тех пор, пока не добьется своего - его покорности. И конечно же, бриллианта. Зораяс не любила, когда мужчины не повиновались ей. Словно одержимая, королева стремилась обуздать их, покорить и обезвредить. Зораяс решила еще раз посетить дворец в пустыне у сверкающей реки. Но только теперь она появится в непривычном для себя обличье. Она больше не предстанет перед Мирашем госпожой, закрытой вуалью, под разукрашенным балдахином, под звон колокольчиков, в аромате ладана. И конечно, не в образе волшебницы в сверхъестественном экипаже, запряженном несуществующими животными. На этот раз Мираш не должен был ее узнать. x x x В пустыне бушевал ураган. Пыль стеной поднялась в небо. Солнце превратилось в красное пятно, река потемнела, ее вода напоминала неполированную бронзу, деревья стонали на ветру. Кто-то стучал в закрытые на все запоры ворота дворца, плача и умоляя о помощи. Наконец с разрешения дворецкого привратник приоткрыл калитку и впустил во внутренний двор жалкого вида незнакомку. Ею оказалась бедная девушка-танцовщица, отставшая от каравана. Ее дешевый наряд был разорван в лохмотья, тело, иссеченное песком, кровоточило, заплаканное лицо и черные волосы покрывал толстый слой пыли. Шатаясь, она вошла во двор и упала в ноги привратника и дворецкого, спасших ее от неминуемой смерти в пустыне. Во дворце было всего несколько верных слуг, остальные ушли, как только их хозяин обеднел. Старый дворецкий провел девушку в отдельную комнату, показал ей кушетку и кувшины с водой, поставил перед ней хлеб и вино. Девушка не переставала благодарить его. - Прошу, скажи мне, как зовут твоего хозяина, чтобы я могла благословлять также и его имя, - попросила девушка. - Моего хозяина, Мираша, постигло ужасное несчастье. Поэтому ему поможет любое благословение, большое или малое. - Его сердце посетила печаль? Наверно, кто-нибудь погиб? Боже мой, - сказала девушка, скромно опуская взгляд. - Я сейчас неважно выгляжу, но, как только я вымоюсь и приведу себя в порядок, разреши мне посетить опочивальню твоего хозяина. Я знаю, как можно утешить мужчину в постели, - ведь это часть моего искусства. Я попытаюсь подарить ему радость хотя бы на час или два. Если ты сомневаешься, я могу сначала продемонстрировать тебе, на что я способна, - добавила она. Старый дворецкий уже вышел из того возраста, когда с легкостью предаются любовным утехам, и поэтому пожелал удовольствоваться созерцанием танца девушки. Она не возражала. И хотя за время ее танца старик так и не смог разглядеть ее лица, он остался доволен, поскольку видел необычайно прекрасное, неотразимое тело девушки. Разомлев, он согласился допустить ее втайне от Мираша в его покои. "Не сомневаюсь, что получу за это награду", - подумал дворецкий. Уже в течение нескольких месяцев Мираш проводил почти целые дни в дворцовой библиотеке, а в остальные часы закрывался в подвальных помещениях дворца и никого туда не пускал. Временами оттуда слышались странные звуки, доносился мускусный запах и мерцал странный свет. В эту ночь Мираш, как и всегда, вернулся из подвала за полночь. Неудивительно, что танцовщица изнывала от томительного ожидания. Мираш вошел в слабо освещенную опочивальню и скинул одежду. Не успел юноша лечь в постель, как сразу же вскочил, почувствовав прикосновение гибкого тела. - Не беспокойся, мой господин, - произнес сладкий голос. - Я, твоя раба, пришла сюда, чтобы с радостью напоить тебя из источника моей любви. Мираш снова лег и сказал: - Кем бы ты ни была, добро пожаловать в мою жизнь. Тогда девушка открыла свое лицо и вздрогнула. В красном свете ламп она увидела, что глаза Мираша были закрыты повязкой. - Мой господин, это какая-то игра? - Конечно, нет. Просто я слепой, - ответил Мираш. Ласкающие руки танцовщицы замерли. - Какой-то новый трюк, - пробормотала она, а вслух добавила: - Как же это случилось? - Когда-то я повздорил с очень могущественной волшебницей. С Зораяс из Зояда. Возможно, ты слышала о ней. Она спит с демонами. И вот демоны напали на меня и ослепили. Нежные пальчики незнакомки подобрались к повязке: - Разреши посмотреть, мой господин. Я немного разбираюсь в медицине. Возможно, я смогу тебе помочь. - Нет, ни в коем случае, не надо беспокоиться, - сказал Мираш, отстранившись. Девушка взглянула на тело князя, но он печально произнес: - Милая девушка, это тоже бесполезно. Демоны не только ослепили меня, но и лишили мужской силы. Однако девушка прекрасно видела, что дела обстоят не так уж плохо, и попыталась разубедить строптивца. - Не обращай внимания на внешние признаки благополучия. Демоны обрекли меня на страшные мучения. Сосуд наполнен и, казалось бы, готов перелиться, но, как только мы начнем пить, тут же обнаружим, что вино исчезло без следа, сосуд слабеет и пустеет. - Тогда, мой господин, давай не будем отчаиваться. Возможно, демоны не так уж жестоки в своем колдовстве, - продолжала настаивать девушка. Незнакомка оказалась права. После недолгих уговоров меч нашел ножны, и Мирашу оставалось только сладострастно наслаждаться своей гостьей. Конечно, он имел дело с Зораяс, намеренно вызвавшей бурю в пустыне. Она не получала никакого удовольствия от любовной игры со своим врагом, лишь выжидала нужный момент, демонстрируя уместные в данных обстоятельствах телодвижения. Наконец в момент экстаза, охватившего Мираша, Зораяс сорвала с его глаз повязку. Ему все же пришлось увидеть ее неотразимое очаровательное лицо, обрамленное медно-красными волосами, поскольку черный парик уже давно свалился у нее с головы. Мираш застонал и упал. Он проклинал себя и ее, затем снова взглянул на нее и стал умолять простить все его проклятия, убеждая королеву, что был бы рад умереть за нее. - В этом нет необходимости, - ответила Зораяс. - Мне нужен лишь маленький символ твоей преданности... - Все, что я имею, уже принадлежит тебе, так же как и я сам. - Подари мне голубой бриллиант, самый лучший из всех твоих бриллиантов, которым ты хвастался. Мираш пристально посмотрел на королеву. Его темные глаза налились кровью и дико вращались. Она с удовольствием отметила, что он наконец-то полностью в ее власти. - Бриллиант в воротах гробницы моего отца. Возьми его. Только разреши еще раз припасть к твоим губам. - Не сейчас, может быть, позже. Этого бриллианта мне вполне достаточно, - ответила Зораяс. Они поднялись. Мираш повел ее вниз, через тенистые сады. Буря уже утихла. Они прошли к мерцающему пруду, а оттуда - к мраморному портику мавзолея. Здесь на железных воротах холодным голубым сиянием светился огромный бриллиант, вставленный в металлический овал. - Это еще что такое? - спросила Зораяс. Ее тело, белое, словно мрамор, обрамляли красные волосы. - Что это еще за трюк? Идем, я знаю, что теперь ты не можешь обманывать меня. - Обманывать тебя? Я лучше бы отрезал свой язык. Мираш упал перед ней на колени и обхватил ее лодыжки. - Когда ты показывал мне этот бриллиант в моем дворце, он был без оправы. - Да, я тогда вынул его из этой оправы, огромного овального, в рост человека, зеркала, которое висит на воротах гробницы, - ответил Мираш. Зораяс подошла к воротам вслед за Мирашем. Она осторожно начала осматривать полированный овал из голубого металла, в центре которого горел бриллиант. - Зеркало, ты говоришь. Но я не вижу отражения, - пробормотала Зораяс. - Это только футляр, самое ценное находится внутри. Там зеркало, но никто не может посмотреть в него. Это магическое зеркало, которое мой отец нашел в древнем храме. Даже он никогда не открывал этот футляр. - Почему же? - Это - игрушка демонов, - сказал Мираш, ползая на коленях за королевой и припадая губами к ее ногам. - Зеркало, говорят, показывает настоящую правду. Ни один человек не осмелится посмотреть в него. Но для тебя, моя госпожа, я готов вынуть это бесценное сокровище и затем... - Предоставь это мне, - сказала Зораяс хмурясь. - Неужели люди настолько трусливы? Демоны умны, но смелым людям нечего их бояться. Я возьму бриллиант вместе с футляром и зеркалом. Раз уж ни один человек не решается взглянуть в зеркало, это сделаю я. Прекрати тут ползать, вставай и принеси мне все свои сокровища, пока окончательно не лишился сил. Мираш повиновался. Он согнулся в три погибели, неся зеркало, и с трудом поставил футляр рядом с королевой, после чего снова попытался поцеловать ее. Но она сжала губы и оттолкнула его. - Ты всего лишь жалкий пес. И не претендуй на большее, - сказала Зораяс. - Госпожа, не урони зеркало, оно может поранить тебя. Пожалей меня, я изнемогаю от желания быть с тобой! - крикнул Мираш. - Ты не достоин жалости, потому что ты дурак, - ответила она. Она щелкнула пальцами. Раздался шум приближающейся колесницы, и та, запряженная черными лебедями с головами змей, унесла Зораяс и ее добычу прочь. Мираш остался один. Немного помедлив, он подошел к пруду. Маленькая воробьиха, обученная с помощью магии произносить некоторые слова, распушила крылья, когда Мираш склонился над водой, чтобы промыть глаза. Повязка должна была сбить с толку Зораяс. Перед тем как войти в опочивальню, он нанес под веки особую мазь, исказившую его зрение. Все предметы этой ночью казались ему бесформенными, то удлиняющимися, то раздувающимися, словно он смотрел сквозь магический кристалл. Кривилось даже удивительное лицо Зораяс. Хотя ее прикосновения зажгли в нем огонь, а ее тело доставило наслаждение, магия ее красоты оказалась бессильной, словно стрела, пущенная неумелым лучником... Мираш был уверен, что сегодня ночью ее лицо полностью отражало ее внутренний мир. Если бы его брат Журим видел ее так, как он, Мираш x x x Зораяс вынула бриллиант и повесила его на шею. Не мешкая, она принялась за изучение его силы. Так заинтересовало ее спрятанное в окаймлявшем бриллиант футляре зеркало. Королева хорошо подготовилась. Она была гордой и очень умной. Зораяс уже чувствовала, как внутри овального голубого металлического футляра бушует энергия, пытаясь выйти наружу и поразить того, кто окажется на ее пути. Окончательная Истина. Кто же не мечтал узнать ее? С ее помощью Зораяс могла стать еще более могущественной. Королева, самая прекрасная и самая умная, возлюбленная князя демонов, познавшая Окончательную Истину. Утратив уверенность в себе в раннем детстве, она постоянно нуждалась в подтверждении своей значимости. В потайных уголках ее сознания все еще звучал слабый голосочек, призывающий стремиться к еще большей славе, чтобы залечить все ее раны. Она должна подчинить себе то, на что другие даже не осмеливаются взглянуть, выпить моря и вытоптать горы. Она никогда не успокоится до самой смерти и всегда будет смеяться над своими победами. Зораяс вошла в медную башню. Она произнесла заклинания, развесила талисманы и начертила оккультные символы, пытаясь оградить себя от возможной опасности, таящейся в зеркале. Королева сожгла ароматические травы, смочила пол вином и кровью и начертила на полу знаки силы. Затем омыла свое тело, натерлась маслами и произнесла заклинания. Прекрасная волшебница стояла теперь обнаженной посреди комнаты, ее длинные волосы, свободные от украшений, струились по плечам, напоминая куст огненного шиповника. Королева смазала маслом петли голубого металлического футляра и тонким лезвием ножа открыла замочки. Зораяс отступила назад. Зеркало размером в человеческий рост, содержащее Окончательную Истину, наконец открылось. Не мигая, королева высокомерно смотрела в холодное сияние зеркала. И видела... ...свое отражение. Губы Зораяс побелели, она сжала кулаки и зарычала. Ее обманули. Но тут она вздрогнула. Что-то все же изменилось. Она смотрела на идеальную красоту своего собственного тела, отраженного в зеркале. Как прекрасна она была! Зораяс никогда не видела своего отражения полностью. И вот в серебряном изумительно отполированном зеркале отражалась женщина, достойная восхищения. Зораяс вспомнила кристально чистый пруд в котором она, увидела свое прелестное лицо после встречи с Азрарном. Но ни одно из ее отражений не могло сравниться с тем, что было сейчас перед ее глазами, ни разу еще королева не видела себя целиком. Зораяс любовалась собой, окруженной музыкой, одетой в мираж из пламени и льда, металла и шелка. Зораяс засмеялась и подошла ближе, забыв обо всем. Невероятно чистое зеркало отражало ее облик с идеальной точностью. Ее собственные глаза смеялись ей в ответ, словно черные цветы, тянущиеся навстречу восходу солнца, улыбающиеся губы раскрывались, словно роза. Ее тело походило на орхидею со стройным двойным стеблем, казалось заревом, вспыхнувшим вокруг горящей свечи. Красавица не могла оторвать глаз от округлых контуров своего тела, примостившейся в паху лисы и белых невинных грудей с двумя искушенными башенками. Вот он какой, дар Азрарна Прекрасного, этот праздник красоты. Зораяс, казалось, падала навстречу раскрытым объятиям своего отражения, которое безмолвно наклонялось и встречало ее. Ее ладони соприкоснулись с ладонями в зеркале, ее живот прильнул к своему отражению, их груди встретились. Красавица прижала губы к стеклу и в какой-то момент почувствовала теплое вибрирующее прикосновение кожи к своему телу, губы, которые голодно предлагали ей себя. Вскрикнув, Зораяс отпрянула. Окончательная Истина? Возможно, ее-то она и открыла. Да, королева любила себя, а не кого-нибудь другого. Зораяс заметила также, что в зеркале не отражалось ничего, кроме ее образа, ничего из того, что находилось вокруг нее: ни луча, ни тени, ни подвесок на стенах, ни символов на полу, ни дымных колец астрологических знаков на стенах. Только Зораяс отражалась в зеркале. Только она. Королева толкнула футляр из голубого металла, и он с шумом захлопнулся. Она подобрала свою мантию и выбежала из башни. x x x Три дня и две ночи Зораяс не возвращалась туда, занимаясь привычными делами. Ездила верхом в сопровождении гончих собак и охотилась не столько на животных, сколько на тех своих подданных, кто осмеливался ей перечить. Королева гуляла по садам и комнатам дворца, приспособленным для всяческих увеселений, любовалась украшенными драгоценными камнями книгами и браслетами. Однажды она созвала ученых и астрологов Зояда, чтобы побеседовать с ними. Музыканты, не переставая, играли ее любимые мелодии. Зораяс спала с теми, кто ей нравился, а тех, кто не мог ей угодить, убивала. Она стала жестокой и расточительной. Трудности многому научили ее. В ее жизни не осталось места сомнениям. Зораяс купила восемьдесят фламинго для дворцовых прудов. Она устроила пир, на котором каждая смена блюд имела свой цвет: красное запеченное мясо крабов, розовая рыба и красное вино в рубиновых бокалах; белое мясо с миндалем и белое вино в фарфоровых чашах; зеленые торты из дудника, виноград, огурцы и зеленый шербет в изумрудных бокалах. А одно блюдо предназначалось специально для врагов королевы - голубые ядовитые вафли и неразведанное индиго в сосудах, усыпанных сапфирами, ограненными в форме черепов. Но пока королева творила свои злые и странные дела, она ни на мгновение не забывала про запертое в башне зеркало. Она знала все и обо всем, словно птица, облетевшая весь мир, будто змея, заползшая во все щели. И за все это время она так и не увидела красоты, подобной той, на которую любовалась в зеркале. На третью ночь королева приказала музыкантам играть. Мелодия напомнила ей о грациозно извивающемся в танце женском теле. Белые павлины ходили по саду, и их белизна напоминала ей белизну ее тела. Зораяс хлопнула в ладоши. Внесли ее коллекцию зверей. Она подошла к огромным позолоченным клеткам. На нее смотрели зелено-бронзовые глаза леопардов, золотисто-бронзовые глаза тигров-людоедов. И во всех этих глазах она видела свое отражение. У нее возникло нестерпимое желание посмотреться еще раз в то высокое зеркало. Возможно, ее воображение наделило его качествами, которыми оно в действительности не обладало. Так, скорее всего, и случилось. И теперь если она зайдет в медную башню, откроет футляр из голубого металла, то увидит просто большое блестящее зеркало, показывающее ей ее собственную исключительную красоту, но не более. Луна зашла. Зораяс в темноте взобралась по лестнице башни и вошла в заколдованную комнату. Футляр, в котором находилось зеркало, испускал голубое сияние. Зораяс пересекла комнату, подошла к нему, открыла замочки и отступила. Ей не нужно было фонаря. Зеркало мерцало, и оттуда на нее смотрела удивительная женщина. Зораяс не смогла удержаться от улыбки. Отражение в зеркале улыбнулось в ответ. Зораяс затаила дыхание, и отражение тоже. Что-то непреодолимо влекло Зораяс к зеркалу, и она сделала три шага. Отражение тоже шагнуло навстречу Зораяс. Они смотрели друг на друга, приоткрыв рты и широко раскрыв глаза. Внезапно руки отражения опустились и расстегнули застежки золотой одежды. Две белые луны показались из-под золотого шелка. Отражение прошептало: - Подойди ближе, любовь моя. Подойди ближе. Зораяс уставилась на отражение, на свои собственные руки, застывшие в воздухе, на свою собственную грудь, скрытую шелком. Отражение делало то, чего не делала она. Более того, оно разговаривало. - Кто ты? - вскрикнула Зораяс. - Ты сама. Приходи ко мне, моя возлюбленная. Я томлюсь и изнываю без тебя, любимая из любимых, - прошептало отражение. Зораяс дрожала. Ее глаза наполнились слезами, стало трудно дышать. Не помня себя, протянув вперед руку, она приблизилась к зеркалу. Еще несколько шагов - и она очутилась бы в тех долинах и холмах, которые знала лучше, чем покоренные земли, чем любого своего любовника. Но она так и не коснулась протянутых навстречу ей рук. Зораяс выбежала из комнаты и закрыла за собой дверь. Она плакала. Больше от одиночества, нежели от того, что страх, который сковал ее, теперь остался позади. Королева швырнула ключ от дверей башни в глубокий колодец. x x x Мираш изготовил это зеркало специально для Зораяс. Оно испытало на себе магию ледяного пламени и обжигающих слов. Мираш стал волшебником, обучившись по старинным книгам и всецело посвятив себя благородной мести. Он считал, что мир необходимо освободить от злых чар прекрасной королевы. Журим мертв, но он не будет последним, кого поглотит Зораяс, если останется в живых. Юноша долго размышлял над историей, которую поведал ему старик с фонарем. Возможно, он был призраком, посланный духом его отца, чтобы предупредить и дать совет, или просто мудрецом, опытным и знающим жизнь человеком. Во всяком случае Мирашу не случайно рассказали именно эту легенду. Смысл ее состоял в том, что красивая женщина, презиравшая тех, кто ее боготворил, соблазнилась собственным телом, что и погубило ее. Как змея нашла образ, который точно копировал ее саму, так и Зораяс должна была увидеть свое отражение в зеркале. Но волшебное зеркало было живым. Оно постепенно отнимало жизнь у того, кто смотрелся в него. Зеркало жило собственной жизнью и умело тосковать и умолять, вынуждая человека расстаться с жизнью. Мираш предвидел, что Зораяс посетит его, и смог перехитрить ее. Но теперь он боялся, что не сможет прочитать ее мысли. Юноша не знал, сколько ему придется ждать. У Зораяс была сильная воля и достаточно могущества, чтобы сопротивляться чарам зеркала. А ведь Зораяс могла и отомстить подарившему ей это магическое зеркало.. Но Зораяс забыла Мираша. Она забыла обо всем, кроме зеркала. Королева превратилась в марионетку, хотя она и покорила еще пять стран, выступая во главе армии. Она приказывала возводить башни, дворцы и статуи. Однако красавица отвернулась от любовников-мужчин и теперь спала лишь с животными. За этот год вот уже третий лев был ее любовником. Его гриву украшали драгоценные камни, но в его глазах она неизменно видела свое отражение. Однажды ночью Зораяс захотелось, чтобы к ней пришел Азрарн. Она закурила редкие травы и произнесла особые слова. На этот раз она не решилась прямо вызвать его. Возможно, князь демонов и пришел бы. Но либо он сомневался в искренности Зораяс, либо просто чем-то увлекся. Лишь на несколько дней или месяцев по меркам Нижнего Мира - но на земле за это время прошел не один век. Время изнашивало Зораяс. Хотя ее лицо и тело оставались по-прежнему юными, она чувствовала себя пожилой, уставшей от жизни женщиной. Ее могущество не знало границ, но она уже и так достигла всего, о чем мечтала. Ни один враг не мог противостоять ей, ни один любовник не посмел бы отвергнуть ее, ни одно королевство не могло разбить ее армии. Вечный успех сопутствовал ей. Отныне тихий голос сомнений больше не призывал к победам, чтобы успокоить боль, он лишь шептал: "Что стоят все эти труды, если они не могут утешить меня?" Она разлюбила жизнь. По существу, королева могла бы удовольствоваться малым, ведь борьба и горе закалили ее дух. Но могущество пресытило ее. Вспыхнувшее было желание развлечься утонуло в колдовском сумасшествии разгульного банкета, которое закончилось тем, что ночное небо позеленело, голубые холмы покраснели, у людей же отросли обезьяньи хвосты. В путь вышла странная сухопутная экспедиция на судне с колесами, и по морю отправилась такая же экспедиция в большой колеснице под парусами, которую тащили дельфины. Наконец скука окончательно овладела Зораяс. Королева словно умерла. Семь дней лежала она на кровати. Но память вдруг оживила ее. Зораяс послала трех великанов-слуг к медной башне и приказала взломать дверь. На это не потребовалось много времени. Зораяс всегда знала, что взломать дверь будет пара пустяков. Выброшенный ключ ничего не изменил. Когда дверь раскрылась, Зораяс отослала слуг и вошла в комнату. Зеркало открылось. Зораяс больше не сомневалась. Отражение неподвижно стояло обнаженным, завернувшись в темно-красные волосы. Глаза его были закрыты. Оно не подало никакого знака, не сделало ни одного движения. Отражение казалось удивительной иконой, казалось, что оно умерло. - Я здесь. Мне нужна только ты, я хочу только тебя, - сказала Зораяс. Королева расстегнула свою мантию и осталась обнаженной, как и женщина в зеркале. Глаза отражения медленно раскрылись. И магическое лицо засияло. Отражение подняло руки, руки Зораяс. - Тогда иди ко мне. На этот раз Зораяс не отпрянула назад. Она твердым шагом направилась к зеркалу, пока ее грудь не встретилась с грудью отражения, руки с руками, ладони с ладонями. На какое-то мгновение она почувствовала холодное прикосновение стекла, а затем оно будто бы потеплело и растаяло. Горячие ищущие руки обняли ее, прижимая к страстно трепещущей фигуре. Зораяс протянула руки и жадно обхватила гладкое стройное тело. Губы слились с губами, бедра с бедрами. Зораяс отказалась от себя ради постижения Окончательной Истины несравненного экстаза, который растворил ее в своем огне... Рабы в саду увидели необычное сияние. Розовое солнце зажглось внутри верхней комнаты медной башни. Оно увеличивалось и становилось ярче, пока не ослепило всех, кто его видел. Потом раздался взрыв. Грохот утих, ужасный свет поблек. Те, кто подошел затем к тому месту, где прежде была медная башня, нашли только кусочек обожженного металла. Больше ничего не осталось. Ни футляра, ни бриллианта, ни даже кусочков стекла, кости или женских волос. x x x Мираш подошел к дворцу, где еще недавно правила таинственно исчезнувшая королева Зояда. Некоторые говорили, что ее унесли дрины, другие утверждали, что она устала приносить людям Зло и стала странствующей монахиней. В городе и во дворце начались ссоры. Короли многих стран собрались выступить в поход, чтобы ослабить гнет Зояда. Начались волнения, поскольку однажды ночью король, присвоивший себе один из больших бриллиантов, которые Зораяс получила от Журима, был найден мертвым со следами ужасных побоев на теле. Пока министры ссорились у подножия высокого трона, где еще совсем недавно толпились, затаив дыхание в страхе перед своей королевой, темный суровый человек вошел в зал. Как он прошел мимо охраны, никто не знал, но, видимо, это было нетрудно сделать, так как дисциплина ослабла и большая часть стражников разбежалась. - Меня зовут Мираш, - заявил незнакомец. - Я слышал, что кто-то уже умер от проклятия бриллиантов. Это будет не последняя смерть, если вы не послушаетесь меня. И Мираш напомнил им о проклятии, которое несли бриллианты, рассказав о том, что лишь получившие эти бриллианты честным путем могут безопасно ими владеть. - Мой брат подарил бриллианты Зораяс, но она пропала. Если те из вас, кому они не были подарены, попытаются присвоить их, то все они погибнут. Конечно же, нашелся тот, кто засмеялся, сказал, что не верит в проклятие, взял бриллиантовое ожерелье и надел себе на шею. Мираш только пожал плечами. Вскоре человека этого нашли мертвым, с посиневшим лицом. После этого случая камни стали возвращаться их законному владельцу. Бриллианты рекой полились в бочонки и сундуки, которые Мираш привез с собой. Все драгоценности были погружены на колесницы, запряженные мулами, и под охраной всадников отправлены ко дворцу Мираша. Сам же Мираш, вернув фамильные драгоценности, сел на новую лошадь, которую настоятельно рекомендовал ему дворецкий Зораяс, и, мрачно улыбаясь, направился в сторону пустыни. Часть пятая Глава 1 Бизунех была так прекрасна и нежна, что ее называли Медово-Сладкой. У нее были длинные зеленовато-желтые волосы цвета примулы. Вместе со своим отцом - бедным ученым - она жила в городе у моря. Медово-Сладкая Бизунех собиралась выйти замуж за прекрасного юношу - сына другого бедного ученого. Пока отцы тихо шептались в библиотеке над древними фолиантами, их дети бродили в тенистом саду среди роз под блестя-1цими листьями древних фиговых деревьев, где впервые соприкоснулись их руки, губы и юные тела, а теперь звучали в унисон их сердца и мысли. Они поклялись друг другу в верности и обменялись кольцами. Поскольку для свадьбы нужно было много денег, хитрые ученые задумали использовать свои познания. Один из них сочинил траурную оду на смерть короля, вызвавшую слезы слушателей и принесшую изрядное количество серебра; а второй перевел стихи древнего поэта и посвятил их князю, жившему в белом дворце, который отплатил ему за это золотом. Жены обоих ученых уже давно умерли. И теперь они с нежностью смотрели на своих детей, радуясь тому, что их пахнущие пылью и книгами дома наконец-то посетили юность и молодая страсть. До свадьбы оставался один месяц. Прекрасная Бизунех и две ее подружки сидели в сумерках в саду под старым фиговым деревом. Над их головами разгорались яркие звезды, а далеко внизу шумело море, ребристые волны которого напоминали спины крокодилов. - Я знаю заклинание, с помощью которого мы можем узнать, сколько у тебя будет детей, - сказала одна из девушек. Но ее подружка испугалась, поскольку не любила колдовства. - Не бойся, это очень просто. Нужно произнести всего несколько слов, взять локон Бизунех и бросить один камешек. Звучало малоубедительно, но Бизунех заинтересовалась гаданием. Ей хотелось иметь трех высоких сыновей и трех стройных дочерей. Не больше и не меньше. Итак, под покровом листвы фиговых деревьев девушки начали гадать. Это нехитрое гадание тем не менее имело запах, который привлекал демонов. Случилось так, что неподалеку находился демон-эшва. Он бродил по ночной земле, а теперь отдыхал на берегу у темных морских волн. Он почувствовал волшебство, словно аромат хорошо знакомого цветка. Эшвы считались самыми непостоянными из всех существ Нижнего Мира, они были мечтательными и стремились к романтическим приключениям. Этот эшва не был исключением. Приняв облик мужчины, он перенесся на прибрежную дорогу. Ночная тьма сгущалась. Эшва добрался до стены сада и заглянул внутрь сквозь трещину, которую едва ли обнаружила бы даже птица. Он увидел трех хорошеньких девушек, одна из которых выделялась своей красотой. Камешек подпрыгнул и покатился по мощеной дорожке. - Почему-то получилось, что у нее совсем не будет детей, - удивилась первая девушка. - Хотя подождите. Да. Один ребенок. Дочь! - Только одна, - застонала другая подружка. - А не значит ли это, что Бизунех скоро умрет? Или вдруг умрет ее муж? Первая девушка сердито шлепнула ее: - Замолчи ты, дурочка! Это значит только одно, что гадание не удалось. Что за разговоры о смерти? Но Бизунех серьезно покачала головой: - Я не боюсь. Это всего лишь глупая игра. Три дня назад я была у одной мудрой женщины, которая живет на улице Шелковых Ткачей. Она сказала, что ни я, ни мой муж не умрем до глубокой старости, если только солнце не зайдет на востоке. А это значит, что ничего не случится. Солнце не может зайти на востоке! Подружки засмеялись, поцеловали Бизунех и прикололи к ее волосам белые цветы. За стеной раздался беззвучный смех. Но там уже никого не было, только гладкий черный кот пробежал по дороге, сверкая серебряными глазами. x x x Эшва вошел в комнату из черного нефрита, распростерся на полу перед Владыкой Ночи и поцеловал его ноги. Поцелуй вспыхнул фиолетовым пламенем. Эшва поднял светящиеся глаза. Азрарн прочел в них мечтательную прогулку по земле, увидел мир людей и образ девственницы. Ее кожа напомнила ему белоснежную дольку яблока, ее волосы - фонтан из примул. Азрарн приласкал эшву. Много месяцев, а может быть, и целый век Владыка Ночи не был на земле. - Какая она? Эшва вздохнул от прикосновения пальцев Азрарна. И, услышав этот вздох, князь демонов узнал, что девушка подобна белой бабочке в сумерках или ночной цветущей лилии; подобна музыке, родившейся от отражения лебедя, плывущего по лунной озерной дорожке. - Я хочу ее видеть, - решил Азрарн. Эшва улыбнулся и закрыл глаза. Азрарн прошел через трое ворот: черного огня, голубой стали и холодного агата. Превратившись в орла, он пересек ночное небо, где пурпурное зарево освещало то место, где закатилось солнце. Он полетел к городу у моря, к маленькому саду. Черный орел опустился на крышу и зорко осмотрелся. Старый ученый пил вино под фиговым деревом. Он позвал свою дочь. Появилась девушка. Ученый погладил руку дочери и показал запись, которую сделал в толстой старой книге на странице, заложенной бумажным цветком. Свет из окна падал на прекрасные лимонно-зеленые волосы девушки. Орел, не шевелясь, наблюдал. - Посмотри, здесь имя твоей матери и мое, - сказал ученый. - А вот здесь теперь записано твое имя и имя твоего жениха. После вашей свадьбы он станет мне сыном. Крылья орла шевельнулись. Но было тихо, только шелестела на легком ветру листва фигового дерева. Старик и девушка вошли в дом. В окне под крышей зажглась и погасла лампа. Девушка разделась и, прикрывшись лишь волосами, легла на узкую кровать и заснула. Во сне ее окутал удивительный аромат. Ей казалось, что она слышит где- то вдалеке стук открывающихся ставен и шум, подобный шелесту листьев. Послышалось пение. Бизунех проснулась, подкралась к окну и выглянула наружу. Под окном стоял мужчина. Незнакомец казался девушке тенью, и лишь его глаза светились, излучая какой-то таинственный свет. - Спустись вниз, Бизунех, - позвал он мягко. Девушка никогда раньше не слышала такого красивого голоса. Она выглянула из окна, а потом повернулась, чтобы подойти к двери и спуститься вниз по лестнице в сад, но холодная капля внутри сознания отрезвила ее: "Остерегайся". - Иди сюда, Бизунех, - вновь позвал незнакомец. - Я уже очень давно люблю тебя и проехал много миль, разыскивая тебя. Подари мне хотя бы один взгляд, хотя бы один целомудренный поцелуй твоих девственных губ. Тело Бизунех отозвалось на этот голос, как ответила бы арфа, если бы ее взял в руки музыкант. Непреодолимая сила толкала ее к двери или к окну, призывая броситься в объятия к незнакомцу. Но она поступила иначе. - Должно быть, ты алой дух, раз зовешь меня так, ответила она. Бизунех со стуком захлопнула ставни и закрыла их на задвижку, открыла маленькую шкатулку, вынула оттуда коралловое ожерелье, которое подарил ей ее возлюбленный, и начала с ним разговаривать. Красавица успокаивала и целовала его. Это был ее талисман против любого Зла, которым могла запугать ее ночь. Вскоре она почувствовала, что напряжение, витавшее в воздухе, пропало. Ею овладела дремота. Бизунех заснула с коралловым ожерельем в руках, а утром подумала, что ей просто приснился страшный сон. x x x Азрарна забавляло сопротивление этой девушки. В первый раз он позволил смертной так вести себя с ним. Более того, его восхитили чувства девушки, сила воли и даже то, что так в него и не поверила. Князь демонов вернулся следующей ночью. В саду шумел праздник и веселились гости. Когда они ушли, девушка осталась одна. Она стояла, глядя в сторону моря, а на ее шею было надето коралловое ожерелье. Бизунех, размышляя, вдыхала запах лиловых роз. И тут она заметила женщину, стоящую на дороге у берега. Незнакомка, казалось, возникла из ничего, но, находясь вдалеке, казалась более живой, чем кто-либо еще. Бизунех не могла отвести глаз от странной женщины. Ее величественный вид впечатлял девушку. У незнакомки были синевато-черные волосы и блестящие глаза, но в ней не было ни скромности, ни робости, ни сдержанности. Она направилась прямо к стене сада и, глядя на Бизунех странным гипнотизирующим взглядом, сказала: - Позволь мне предсказать твою судьбу, юная невеста. Голос у женщины был глубокий и мелодичный. Она перегнулась через стену и взяла руку Бизунех. От этого прикосновения сердце девушки бешено забилось. - Я слышала, что ты боишься мужчин. Это нехорошо, ведь тебе предстоит скоро выйти замуж, - сказала женщина. - Я не боюсь мужчин, - неуверенно ответила девушка. - Одного ты испугалась. Это было прошлой ночью, - напомнила незнакомка. Девушка, вспомнив ночное происшествие, побледнела. - Это был сон. - В самом деле? Скажи, почему ты все-таки испугалась его? Он ведь не хотел тебя обидеть. Девушка задрожала. Темная женщина еще больше перегнулась через стену и легонько поцеловала ее. Никто еще так не целовал Бизунех. Поцелуи ее возлюбленного утоляли лишь голод юности, но не волновали ее так, как это легкое прикосновение губ. Все же этот поцелуй заставил ее вновь почувствовать тревогу предыдущей ночи. Чувства говорили ей одно, здравый смысл - Другое. Она вырвалась из рук женщины и освободилась от ее губ. - Кто ты? - спросила девушка. Ей казалось, что где-то в глубине души она и сама знает ответ на этот вопрос, но не решалась себе в этом признаться. - Предсказательница, - ответила женщина. Ее лицо изменилось, став отрешенным и жестоким. - Ты упряма, а упрямство злит богов. Все же тебе уже пообещали приятную долгую жизнь, ведь правда? Если только солнце не зайдет на востоке. Женщина повернулась и пошла прочь. Сильный порыв ветра с моря всколыхнул ее плащ, и внезапно она исчезла. Девушка побежала в дом. Она вынула из шкатулки амулет, который один святой человек когда-то подарил ее матери. Бизунех повесила его на шею и помолилась, чтобы избавиться от посещений демонов. Так Бизунех вновь встретилась с Азрарном. Он мог принимать любой облик, оставаясь самим собой. Девушка отказала ему уже дважды, опйзала обоим его обличьям. Смертные не отказывают Азрарну. Его голос, глаза и прикосновения очаровывают людей, щекочут их нервы, кружат им голову, изменяют их желания. Сопротивление Бизунех больше не забавляло его. Ее невинность теперь раздражала его и дразнила. С этим надо было покончить. Ее красота стала чашей, которую непременно надо осушить. Но князь демонов пошел еще на одну, последнюю, хитрость. Бизунех понравилась ему. Он наблюдал за ней во время обручения. Теперь же Азрарн, выждав час после наступления ночи, превратился в ее жениха, облачился в нечто, слегка напоминавшее плащ, и постучался в ставни ее окна. Девушка испуганно подкралась к окну и шепотом спросила, кто это. Услышав в ответ знакомый голос, она открыла ставни, и юноша выхватил ее из окна. Его сила обрадовала ее, и Бизунех сильнее затрепетала от любви. - У меня нет больше сил сдерживать себя, неужели ты собираешься мучить меня, пока мы не поженимся? - спросил он. - Нет, если ты так хочешь, я не буду настаивать. В каморке было темно, поскольку не горел огонь. Девушка вроде узнавала, а вроде и не узнавала его руки, тело, губы. Все казалось новым, вновь обретенным. К тому же Бизунех сильно обеспокоило, что юноша привел ее сюда с какой-то холодной стремительностью, словно все было спланировано заранее. Она почувствовала обман. Луна поднималась над морем. Постепенно она посеребрила лепестки роз в саду, ствол фигового дерева, черепицу дома, заглянула в открытое окно. Бизунех уже начинала тонуть в водах желания, но внезапно, когда ее любимый попытался положить ее на постель, она увидела странный блеск его глаз... Это невозможно! На нее смотрели любящие глаза, но за ними, а может, внутри них, будто черная акулья шкура в водах невинного моря, притаился кто- то другой. Бизунех вскочила с постели и сжала бесполезный амулет. Во мраке ее любимый зашевелился и произнес изменившимся голосом: - Ты уже третий раз отказываешь мне. Ты понимаешь, кому ты отказала? - Демону. Луна наполнила каморку белым сиянием. Бизунех увидела Азрарна, стоящего около нее. Девушка отвернулась, стараясь не замечать его красоты и каменного взгляда. Теперь она потеряла для него свою ценность. Князь демонов устал от нее. Ему оставалось только уничтожить ее, как это обычно делают демоны, выбросить, словно отбросы после пира. - Медово-Сладкая, тебе предстоят горькие дни, - сказал Азрарн. Она не видела, куда он ушел, но он ушел. Бизунех упала и потеряла сознание. x x x Девушка стала бледной и молчаливой. Она так никому и не рассказала о предсказании князя демонов. Бизунех часто молилась в храме. Но время шло, не неся с собой ни насилия, ни угрозы. Девушка снова пришла к выводу, что все это ей приснилось. Невесты часто бывают объектом подобных фантазий, как ей говорили, в последние дни перед свадьбой. Бизунех вспоминала пророчество умной женщины, обещавшей ей счастливую жизнь до глубокой старости, если только солнце не зайдет на востоке, что невероятно. Наступил день свадьбы. Яркие факелы свадебного кортежа озарили вечерние сумерки. Молодоженов, с ног до головы осыпав цветами, ввели в дом отца жениха, где для них была приготовлена свадебная комната. Новобрачных ждало множество подарков: две серебряные вазы, дюжина чашек из прекрасного фарфора, громадный резной сундук из кедрового дерева, сладкое белое вино из старинных подвалов, сливовое дерево в горшке, которое на будущий год должно было принести плоды, зеркало из полированной бронзы. Был и еще один подарок Никто не знал, как он появился. Неизвестно, кто мог прислать такой необычайно красивый и очень дорогой подарок. Утром отец жениха на крыльце своего дома обнаружил огромный гобелен с изображением вечернего леса и водопада. Картина, вытканная великолепно окрашенными в сотни различных оттенков нитями, казалась живой. Отец, желая сделать сюрприз своему сыну и невестке, восхищенный вечерним пейзажем, повесил его в комнате для новобрачных. Украшенная гобеленом восточная стена выглядела удивительно. После праздника невеста вошла в комнату и сразу же за ней туда проскользнул жених. Вслед им доносились пожелания счастья и шутки с определенным смыслом. Влюбленные закрыли дверь, прячась от вежливых взглядов. Им передали вазу пурпурного винограда и кувшин вина, расшитые подушки и удивительные мерцающие драпировки для стен... Лампа тускло освещала комнату. Молодые едва ли сообразили поблагодарить услужливых гостей, поскольку не могли оторвать глаз друг от друга. Страсть, охватившая их, заставила позабыть про все остальное. Полночь наступила и прошла. Большинство гостей разошлись. Улицы города затихли в последние часы перед рассветом. Временами вдоль домов кралась кошка или пробегала собака, пробирался вор или проходили девушки с увядшими гиацинтами в волосах, продававшие свои тела за несколько монет на банкете у какого-нибудь князя, а теперь возвращавшиеся к своим лачугам, держась за руки. Но промелькнула на улицах города и еще чья-то, едва различимая тень. Прячась за деревьями в саду, тень взобралась по ползучему растению до верхнего этажа дома. Окно в комнату молодоженов было приоткрыто. Странная ночная фигура замерла, заглядывая внутрь. Она напоминала маленького карлика. И в руках этот карлик что-то нес. Это был дрин, посланец Азрарна Дрины всегда выполняют ту черную работу, которая эшвам кажется слишком грубой и неприятной В руках дрин держал лоскуток драпировки, напоминавший безжизненную шкуру какого-то животного, кое-как собранную вместе, ощетинившуюся, с тускло поблескивающей чешуей и спутанной бахромой волос. Будто кто-то волшебными стежками и колдовскими заклепками соединил вместе передние ноги борова, хвост гигантской ящерицы, чешуйчатый и вонючий, и голову волка. Карлик, скользя, перемахнул через подоконник в комнату молодоженов. Он усмехнулся, взглянув на спящих. Дрин подвинул молодого человека в сторону, пробежал своими вывернутыми пальцами по его стройному телу и сильным бедрам, погладил, любуясь, бледно-молочное тело девушки, окутанное прядями желтых волос. Но рассвет был близок, и дрин чувствовал его приближение, как конь чует пламя пожара. Карлик быстро накинул на тело юноши отвратительную шкуру. Это был второй подарок Азрарна. Первый же - гобелен, который ничего не подозревающий старичок еще утром повесил на восточную стену. Отвратительная шкура, казалось, ожила, она зашевелилась, прилаживаясь к незнакомому телу, а затем расправилась, полностью закутав юношу. Теперь блестящий хвост шевелился там, где недавно были мускулистые ноги, а грязный живот, передние ноги и толстая шея борова закрыли спокойно дышавшую грудь юноши. Красивое, круглое, спокойное лицо сменила ужасная серая волчья морда с вывалившимся языком и желтыми зубами. Дрин ушел. Первый розовый отсвет восхода появился на восточном горизонте. Солнечные лучи залили дом и проникли в западное окно комнаты молодоженов. Бизунех открыла глаза. Еще в полусне она заметила слабое свечение западного окна и проследила за лучом света. Вглядевшись, она заметила на восточной стене ковер, освещенный светом из окна. Ее поразил этот удивительный ковер: деревья с густой листвой и плещущийся водопад казались такими живыми, что она почти слышала их. Над ними мерцало вечернее небо, усталое солнце склонялось к горизонту. Это было именно темнеющее вечернее солнце - такой закат нельзя перепутать со свежей бледностью зари. Постепенно ужасное всплыло в памяти Бизунех. Она не могла понять, что могло случиться, поскольку ее переполняли счастье и спокойствие, а гобелен был таким прелестным. Но затем она все вспомнила. На восточной стене заходило солнце. Как и предсказывала мудрая женщина, оно угасало именно на востоке. Когда Бизунех привстала, ее взгляд упал на спавшего рядом с ней. Но вместо молодого человека девушка увидела чудовище. Она закричала. На крик сбежались отцы и гости, оставшиеся в доме. Девушка продолжала кричать, все собравшиеся замерли в ужасе от отвратительного зрелища, а существо в кровати зашевелилось и, пытаясь произнести ее имя, зарычало и залаяло. Потом чудовище поднялось на две короткие толстые ноги с копытами и подтащило к себе бесполезный хвост рептилии. Тогда один из гостей ударил его по хвосту, а к нему присоединились и все остальные. Они били чудовище до тех пор, пока оно не упало замертво. x x x Все решили, что чудовище забралось в комнату через окно, проглотило жениха и собиралось проглотить невесту. Отсутствие крови и других следов жуткого нападения лишь усилило ужас людей. Мертвого чудовища теперь уже можно было не опасаться, на его теле в местах ударов выступил черный гной. Но людей беспокоило смутное сознание возможного возмездия со стороны чего- то неведомого, ведь чудовище, вероятно, имело демоническое происхождение. Никто в тот момент не задумался о том, что могло произойти превращение. Ведь никто не мог разглядеть в отвратительном создании черт красивого и здорового сына ученого. Крик невесты перешел в плач, и женщины, тоже еле сдерживая слезы, увели ее. Соседи, разбуженные криками, собрались поглазеть на происходящее, но их попросили разойтись. Вместо того чтобы вызвать помощь из города, гости и двое отцов держали все в секрете. И виной тому был не просто страх. Они стыдились контакта с нечистой силой, смутно сознавая, что это могло оказаться наказанием за их грехи. Мертвое чудовище погрузили в крытую тележку, которую пришлось тащить до границы города двум крепким сыновьям продавца вина и трем сильным сыновьям каменщика под прикрытием темноты. Там, среди скалистых холмов в пустынном овраге, куда редко наведывались люди, ужасное создание свалили вниз и забросали горящей соломой, чтобы не сомневаться в результате. Им так и не пришло в голову, что существо могло еще быть живым. Ведь оно не двигалось и казалось мертвым, а запах, исходивший от него, воспринимался не иначе как зловоние от гниения. Но, вероятно, это порождение колдовства не могло умереть. Когда пятеро молодых людей торопливо возвращались домой, то по пути они услышали слабое эхо отрывистых завываний, доносившееся со стороны скал. Сыновья каменщика взглянули на сыновей торговца вином. Юноши решили, что это был просто сильный порыв ветра. И поскольку жуткие стоны не повторились, они вскоре забыли про них. x x x Бизунех долго болела. Все боялись, что она лишилась разума. В дом ее отца приносили цветы, чтобы как-то развлечь больную, но нежная Бизунех отрывала цветам головки. Ей принесли певчую птицу в маленькой клетке, но девушка открыла дверцу. В небе птицу нагнал ястреб и убил. Бизунех лишь кивнула. Она обрезала свои прекрасные волосы и больше не плакала, но с тех пор она не произнесла ни слова. Она жила тем, что лелеяла в себе ненависть и горечь, но не осознавала этого. Как-то лекарь шепнул на ухо ее ученому отцу: - Ее надо как-то вывести из такого состояния. Попробуйте увезти ее куда-нибудь. У нее будет ребенок, а она совсем о нем не беспокоится. Бизунех не надеялась, что ее ребенок выживет. Последние надежды оставили ее вместе с гибелью мужа. Она не сомневалась в своей скорой кончине. Несчастная прекрасно понимала, кто разделался с ней и почему. Она худела, а живот ее увеличивался. Однажды ночью ненависть ее созрела. Осознав это, она поднялась. В первый раз за все это время Бизунех заговорила, и сила ее ненависти наполнила слова. Она сделала то, что обычно смертные не осмеливаются сделать, она поступила так в надежде на скорую смерть. Бизунех прокляла Азрарна и, обессилев, упала на кровать, ожидая смерти. В те дни проклятия и благословения напоминали птиц. У них были крылья, и они могли летать. И сила крыльев, а значит, и дальность полета такой птицы, зависела от силы благословения или проклятия. Проклятие Бизунех обладало невероятной силой, потому что все в той девушке, которую назвали Медово-Сладкой, стало горьким, как желчь. В форме птицы, вобрав в себя боль и мрачные мысли Бизунех, оно полетело к центру земли, невидимое для простых смертных. У этой птицы не было ни голоса, ни глаз, что не мешало ей безошибочно находить дорогу. Проклятие Бизунех проникло в Нижний Мир через расщелины и трещины размером меньше пылинки. Странная птица пронеслась между башнями Драхим Ванашты, влетела в изумрудное окно и села на плечо Азрарна, который увидел и почувствовал ее. Азрарн улыбнулся. Вероятно, именно так улыбается зима, срывая еще живые листья с деревьев. - Кто-то из смертных проклял меня, - проговорил Азрарн. Он взял птицу в руки, внимательно посмотрел на нее и увидел отпечатки мыслей, создавших ее, а затем разглядел лицо, за которым прятались эти мысли. Тогда Азрарн поцеловал ледяные крылья птицы. - Разве она не понимает, что ни одно проклятие не причинит мне зла, мне, отцу всех проклятий? - удивился князь демонов. Но ее глупая и упрямая ненависть понравилась ему. Он уже наказал Бизунех, но теперь у него появилась возможность проучить ее еще раз. - Маленькая птичка, тебя ввели в заблуждение, бедная маленькая птичка. Глава 2 В те времена, когда земля была плоской, души вселялись в тела младенцев за несколько дней до их рождения. Плод рос в чреве матери, не имея ни мыслей, ни желаний, пока некая душа не заполняла его. И только тогда неродившееся дитя начинало жить и со временем решалось появиться на свет. Иногда для ребенка не было подходящей души. Тогда рождался мертвый ребенок. Судьба подготовила для Бизунех душу девочки. Прекрасная, но бесформенная, наполовину женская и наполовину мужская душа среди множества таких же душ пребывала в абстрактном Тумане, лежавшем за пределами мира. Душа уже было направилась навстречу жизни, но у порога, за которым начинался главный коридор, ведущий из Тумана в жизнь, стояла темная фигура. В руках странная фигура сжимала темный меч, загораживая дорогу именно этой душе, тогда как другие свободно пролетали мимо, сверкая, как метеоры. Душа испугалась, как испугался бы ребенок, ведь она шла именно к ребенку. Бедняжка не знала, что радом с ней стоял демон-эшва, не догадывалась, что предвещает меч, и не представляла, что ее подстерегает опасность. Но вот меч взлетел ввысь и рассек душу на две половины. Ни одна из половинок не почувствовала боли, лишь испытала горечь неожиданной потери. Затем женская половина души, влекомая неведомыми силами, подлетела и втиснулась в теплое человеческое тело и, утонув в красной темноте, заполнила собой тельце зародыша. Ее чувство одиночества растворилось в этом ребенке, как и ее память. Душа заснула. Мужская часть души съежилась от страха и тут же попала в завязь черного цветка. Эшва, держа в руке свою добычу, внимательно прислушался. Услышав женский плач, эшва ринулся туда, где несчастная мать рыдала над мертворожденным ребенком. Словно из-под земли, он возник на пустынной равнине, где паслись овцы. Там, в каменной хибаре пастуха, в постели плакала женщина, а ее муж смотрел в плетеную колыбель с безжизненным телом ребенка, родившегося несколько минут назад. Эшва остановился в дверях и улыбнулся. - Я похороню его, - сказал мужчина. - Он мог бы стать хорошим человеком. Успокойся, жена, ничего не поделаешь. Эшва продолжал смеяться. Мужчина, злобно сверкнув глазами, с беспокойством взглянул вверх: - Кто осмелился смеяться над людским горем? Эшва вошел в хибару. Он коснулся пальцами век сердитых глаз мужчины, и они опустились. Затем он дохнул на женщину, и та, одурманенная его легким дыханием, откинулась на подушку. Тогда эшва подошел к колыбели, открыл рот ребенка и раздавил черный цветок. Мужская половинка души выдавилась в детское тело, как сок, выжатый из фрукта. Эшва разбросал лепестки черного цветка по ожившему детскому телу. Ребенок начал кричать и плакать. Когда пастух и его жена изумленно открыли глаза, из хибары вылетел черный голубь. У Бизунех родился необычайно красивый ребенок, и с каждым днем он становился все прекраснее. Это была девочка, стройная, будто стебелек, с белой кожей и розовыми, как у матери, волосами, а ее глаза, обрамленные длинными ресницами, походили на серые озера, окруженные темными серебряными камышами. Девочка действительно была прекрасной, но со странностями. Казалось, что она глухонемая или, по крайней мере, она не хотела ни говорить, ни слушать. Выяснилось, что ее язык, горло, уши и глаза абсолютно здоровы, хотя она часто казалась слепой - сипела, глядя в пустоту, или тихо шла, держа за руку мать, дедушек или их друзей. Не могла же она специально так поступать! Бедная девочка! Бедняжка Шезэль, дочь Бизунех. Неужели она родилась полоумной или калекой? Уж не вселился ли в нее злой дух? - Я знаю, почему в нее вселилось Зло, - постоянно повторяла Бизунех. Никто не разделял ее уверенности, но никто и не разубеждал ее. И уж тем более никто не собирался бранить несчастную. Пару раз в деревню заходили путники. Они рассказывали о странных завываниях, стонах и грохоте, раздававшихся из крутого оврага или из глубокой пещеры. - Ребенок живет, но не узнает меня, - говорила Бизунех. - Когда она немного подрастет, я уйду в монастырь. Я ей не нужна. С годами красота Бизунех увяла. Зато ее дочь, в противоположность матери, расцветала и хорошела. Любовь дочери, возможно, могла бы исцелить рану Бизунех, но красавица Шезэль, эта несчастная полудуша, лишь бессмысленно смотрела по сторонам и бродила в безмолвии. Пятнадцать лет Бизунех ждала чуда. И в день рождения Шезэль она поцеловала на прощание своего старого дряхлого отца, поцеловала в лоб свою красивую дочь и ушла в далекую пустыню. Там, в мрачном каменном храме, Бизунех, став монахиней, провела остаток своей жизни. Казалось, Шезэль не придала уходу матери ни малейшего значения. Девочка воспринимала мир словно сквозь занавес. Таким же отстраненным, не имеющим к ней никакого отношения ей показался и уход матери. У нее была только женская половина души, представляющая собой бездеятельную часть полноценной души, нерешительную и во всем сомневающуюся. Другие же души уравновешивались деятельным мужским началом, женская же половинка была способна только на инертное восприятие мира. Оба ее деда, два мудреца, были, конечно, обеспокоены. Они понимали, что долго не проживут. И поэтому надеялись выдать Шезэль замуж за какого- нибудь юношу, который не возражал бы против ее странностей, - все же она была необычайно красива, а многие были бы рады иметь молчаливую жену. x x x Далеко-далеко, за горами и морями, на холме стояла каменная хибара, а рядом с ней щипали траву тощие овцы. Жена пастуха стирала белье в узком ручье. Но не переставала поглядывать на овец и на мальчика. Считалось, что ее сын присматривает за овцами, но она не доверяла ему. Он внезапно мог отвлечься, начать прыгать или безо всякой на то причины швырнуть в воздух камень. У него был буйный характер. Его даже можно было бы назвать дерзким. Мальчик мог не думая раздавить кулаком бабочку, а однажды убил двух здоровых овец, ударяя их головами с неимоверной силой и размозжив им головы. Но виной тому была не жестокость, а какая-то странная беспечность, внутренняя слепота. Жена пастуха тяжело вздохнула. Вся деревня знала, что ее сын ненормальный. Сумасшедший Дрезэм - только так и называли его в деревне. С тех пор как ему исполнилось одиннадцать лет, мужчины испуганно шарахались от него, а женщины убегали прочь, стоило ему только показаться. Деревенские жители непременно убили бы его, но он был слишком силен и слишком быстр для них, его инстинкты казались острее, чем у лисы, хотя его сознание было туманно. И все же они не преминули бы убить его, как бешеную собаку, если бы представился случай. Однако сейчас, в свои пятнадцать лет, несмотря на дикий нрав, мальчик был прекрасен, словно сказочный князь. Жена пастуха, глядя на сына, вздохнула еще раз. Пока он вел себя спокойно, но она знала - это ненадолго. Мать любила его роскошные волосы цвета серебристо-серой коры, как у некоторых деревьев, спокойные прекрасные глаза цвета горячей бронзы, сильные смуглые руки и ноги, проворные, как у леопарда. В такие минуты она не верила, что ее непредсказуемый сын может быть опасным. Жена пастуха вздохнула в третий раз. Поговорка "Если женщина трижды вздохнула, значит, ее что-то беспокоит" в этот момент не всплыла в ее памяти. У парня был пристальный взгляд, словно у спрятавшегося в укрытии и готовящегося к прыжку хищника. Для Дрезэма мир напоминал джунгли. Он не знал законов мира и поэтому ничего не боялся. Поранившись, он лишь слегка удивлялся. Жалость его длилась недолго. Логика мышления была ему незнакома. Мысли его постоянно прыгали, и юноша еле успевал за ними. Лишь борьба доставляла ему несказанное удовольствие. Иногда ночью, разбуженный луной, он вскакивал и принимался носиться по сухой равнине, пока не падал в изнеможении. Он научился плавать, прыгая в воду, - так обычно учатся плавать собаки. И он не научился ничему из того, что требовало времени и усилий. В нем жила мужская половина той самой расколотой души, наделенная активностью, сильной волей, скандальностью и непреклонностью, не уравновешенная женским началом, как во всех других душах. Она и была причиной этой постоянной жажды деятельности. Внезапно со стороны деревни послышался тревожный звук большого бараньего рога. Так трубили только тогда, когда происходило что-то чрезвычайное. Жена пастуха взволнованно выпрямилась, но не двинулась с места, лишь окликнула мужа. Дрезэм, однако, смутно почувствовав важность сигнала, тут же бросился в сторону деревни. Улицы селения на самом деле преобразились. Их заполнила добрая сотня вооруженных людей в доспехах из сверкающей бронзы. Так выглядели королевские войска этой страны. Их сопровождал королевский посланец в шляпе с плюмажем, в шелке и золоте. Посланец оглашал содержание свитка. Он говорил об опасности, верности, смерти и наградах. Он зачитал королевский указ о том, что по десять храбрых и сильных юношей из каждого города и по одному самому храброму и самому сильному юноше из каждой деревни должны отправиться в горы невдалеке от королевской столицы, чтобы принять участие в битве с драконом. Уже погибли пятьсот юношей. Но королевские маги предсказали, что в конце концов должен объявиться тот, кто убьет ужасное чудовище. Тогда предоставится возможность завоевать огромные богатства. Во всяком случае - посланец не преминул указать на одетых в бронзу солдат - отказ представить требуемого юношу повлечет за собой большие неприятности. Дрезэм большую часть речи пропустил, угроз не понял. Но он ухватил слова "битва", "дракон", "сильный". Он хотел уже было ринуться вперед, но в этот момент деревенские мужики начали с жаром его расхваливать: - Вот кто самый смелый. Весной он убил волка, разорвав его на части голыми руками! Вы только взгляните ему в глаза! Он жаждет драться и убивать! Дрезэм засмеялся. Капитан солдат осмотрел его прекрасные, белые зубы, его крепкое тело, его глаза, светившиеся, как у льва. Обычно королевский отряд сталкивался с сопротивлением и всякими сложностями, но здесь все оказалось иначе. Уже через несколько минут солдаты ушли из деревни вместе с Дрезэмом, который легко бежал за лошадью посланца. К тому моменту, когда пастух и его жена появились в деревне, улеглась даже пыль на дороге. Они, на свое счастье, избавились от мальчика. Так все началось. Гора, находившаяся в семи милях от столицы королевства, была древней, как сама земля. В ее центре бурлила расплавленная лава, а вершину покрывал снег. Однажды ночью гора проснулась от тысячелетнего сна. Землетрясение разбудило существо, жившее внутри. Дракон тоже был древним, почти таким же древним, как и гора. Он принадлежал к роду злых извращенных чудовищ, оставшихся с незапамятных времен. Сам дракон был алым, цвета крови, а пасть, язык и зубы были черными, и эти черные зубы по своей твердости не уступали окостеневшему дереву. У дракона было два коротких рога и длинный хвост. А по всей спине торчали костяные наросты, желтоватые, отвратительные голые кости, настолько острые, что могли разрезать человека пополам. И уже не один человек пострадал от них. Дракон в длину превосходил четырех жеребцов, поставленных друг за другом. Он появлялся на плодородном склоне холма среди рощ и кустарников. От его зловонного дыхания гибли деревья и животные. Он оставлял черные следы, уродовавшие землю до неузнаваемости. Дракон питался человечиной. Для поддержания жизни ему каждый день требовался мужчина, сильный высокий мужчина, сочный и молодой. Ему были нужны герои или, по крайней мере, те, кто считался таковыми. Король не верил, что появится человек, который сможет уничтожить дракона. Мужчины, которых он посылал на гору, были только кормом, чудовищной взяткой, удерживавшей дракона вдали от города. А когда запас деревенских парней подойдет к концу, то придется тянуть жребий королевским солдатам. Поэтому они так рьяно и искали храбрецов во всех деревнях и селах, в лачугах и овчарнях. Некоторых на гору тащили силком. Несчастные кричали и порой лишались чувств еще в городе. Но их, облачив в первые попавшиеся доспехи, выталкивали на склон. Жертвы покорно умирали, успев только вскрикнуть или выругаться. Другие отправлялись на гору, громко распевая бравурные песни, и верили лживым предсказаниям, пока зубы дракона не добирались до их внутренностей. Теперь в городских воротах показался совсем иной герой. Юноша не пел песен, он смеялся и подпрыгивал, чтобы свалить собаку или сбить птицу в полете. Он не дивился красотам столицы, не щурил глаза в ответ на обещание наград. Дрезэм нетерпеливо отвернулся от доспехов, которые ему предложили. Юноша лишь ухмыльнулся и, кивнув на гору, вопросительно поднял брови. Его повели к горе. По дороге он перепрыгивал через камни и расселины и радостно кричал в предвкушении встречи с драконом. Солдаты таращили глаза, двое из них даже заплакали. Но вот раздался рык дракона, и солдаты попрятались. Разомлев под жарким полуценным солнцем, дракон дремал, окруженный мертвыми деревьями, погибшими от его же собственного дыхания. Внезапно он заметил, что мстительная толпа ведет на гору человека - его сегодняшний обед. Дракон пока еще не успел проголодаться и не думал о пище, хотя это не делало его менее опасным. Дракон привык к крикам ужаса или воинственным кличам. Но на этот раз он услышал простое звонкое и веселое улюлюканье, совершенно неуместное посреди окружающего их мрачного пейзажа. Дракон зевнул, довольно рыгнул и осмотрелся. Среди обожженных драконьим дыханием деревьев шел дикий парень. Он не полз и не важничал, у него не было ни оружия, ни доспехов. Дракон встречался с тремя типами поведения людей: одни убегали, другие падали и теряли сознание, а третьи осторожно приближались, подняв меч и бормоча угрозы. Но юноша с сероватыми пышными волосами и сверкающими глазами ничего подобного не делал. Пока дракон лениво и неуклюже пытался подняться, юноша подбежал, подпрыгнул и уселся прямо на лоб дракона, как раз между двумя короткими рогами, там, где начинался зазубренный спинной хребет. Дрезэм не рассчитывал заранее свой прыжок, им двигал инстинкт, а широкий драконий лоб был единственным местом, куда можно было вспрыгнуть. От неожиданности дракон замотал головой. Дрезэм схватился за рога чудовища, опять же инстинктивно, чтобы не упасть. И тут в юноше родилось яростное, щекочущее нервы удовольствие от собственных действий, и он начал дергать и тянуть изо всей силы то, за что он держался. Дракон взвыл. Его зловонное ядовитое дыхание вырывалось наружу, но не смогло причинить вреда Дрезэму, а одуряющий запах лишь раззадорил его и сделал совершенно безумным. Юноша в свои пятнадцать лет был необычно силен, и, кроме того, он совсем не испытывал страха и был напрочь лишен чувствительности. Он тянул отвратительные рога до тех пор, пока с треском не выломал их из черепа зверя. Черная кровь хлынула из ужасных ран, ослепив чудовище. Дракон взревел от боли. Дрезэм еще более усугубил положение, поскольку бил теперь животное по голове вырванными рогами. Ослепленный дракон взревел, рванулся из леса, помчался, не разбирая дороги, головой вперед и врезался в крутой склон горы, сломав себе шею. Дрезэм свалился на землю, но тут же опять вскочил, бездумно стуча рогами друг о друга и прыгая по спине поверженного зверя. Услышав необычный шум вместо привычных криков раздираемой на части жертвы, королевские солдаты робко поднялись на вершину горы, чтобы посмотреть, что же произошло. Увидев мертвого дракона, солдаты сложили свои щиты, уложили на них тело зверя, поверх которого взгромоздился торжествующий Дрезэм, и, взвалив эти носилки на плечи, понесли в город. Они понимали, что этот удивительный сумасшедший спас и их шкуры. Поэтому солдаты прославляли его как героя. Исход битвы удивил короля Но он несказанно обрадовался тому, что кто- то наконец убил дракона Его солдаты уже предвидели тот день, когда дракон съест всех крестьян, а сам король боялся дня, когда и крестьяне, и солдаты, и придворные - все исчезнут в пасти дракона, и ему одному придется спасаться от голодного чудовища. Но короля не радовала перспектива выполнять свои обязательства. Он не собирался складывать горы сокровищ к ногам невежественного слабоумного деревенского парня. Однако король видел стальной блеск в глазах своих солдат и руки капитанов, сжимавшие рукояти мечей. Он знал, что, когда речь шла о драконе, его верная армия могла восстать. И понял, что ему лучше уступить. Король одарил золотом и драгоценными камнями молодого безумца. Дрезэм заворчал, попытался играть с сокровищами, затем попробовал жемчужины на зуб и со смехом стал их раскусывать. Солдаты сердито смотрели на короля. Король повел Дрезэма во внутренние помещения дворца и показал ему душистые фонтаны и павлинов. Наконец, король открыл двери из слоновой кости, и взору юноши предстали двадцать пять девиц, одетых в радужные газовые одежды, сквозь которые их руки, ноги и груди казались серебряными. - Вижу, мы добились некоторого успеха, - ухмыльнулся король. Девицы тихонько завизжали, когда Дрезэм кинулся к ним. Но все же юноша был красив, и ему можно было простить грубость и порывистость. Дрезэм получил должность королевского Защитника. Но это его не интересовало. Он знал только то, что за мраморными дверьми его ждали бесконечные плотские наслаждения, на столе всегда лежали горы пищи и ему постоянно предоставляли воинов для борьбы. Короли из дальних стран то и дело посылали своих лучших воинов против Дрезэма в надежде, что они окажутся победителями. Шафрановый великан с севера, в два раза выше обычного человека, поднял Дрезэма над головой, но юноша вцепился в запястья гиганта, а ногами молотил по нему до тех пор, пока тот не попросил пощады. Серый великан пришел на битву с запада, но Дрезэм носился вокруг соперника, пока тот не взвыл, после чего Дрезэм прыгнул, схватил его за горло и задушил. Перед очередной битвой Дрезэм бежал без доспехов перед скачущими верхом солдатами и только после этого бросался на врага со счастливыми воплями и потрясал израненными руками со следами свернувшейся крови. Иногда и он получал ранения, но не обращал внимания на свои раны, пока не падал от потери крови. Дрезэм оказался настолько живуч, что ни одно из ранений не выводило его из строя дольше чем на несколько часов. Что же касается женщин, то теперь в его гареме их было около сотни, и дверь из слоновой кости постоянно открывалась и закрывалась в любое время суток, когда он был во дворце, а если он находился вне дома, то хорошеньких девушек отнимали от домашнего очага, чтобы немедленно удовлетворить королевского Защитника. Солдаты уважали его. - Не важно, что он всегда молчит. Не имеет значения, что неожиданно его охватывают приступы ярости и он разбивает кувшины с вином, переворачивает столы. Посмотрите на его отличные мускулы и ясные глаза, посмотрите на постоянно хлопающую дверь из слоновой кости. Да, он, без сомнения, Защитник! Дрезэму исполнилось семнадцать. Он был прекрасен, как бог, и непредсказуем, как дикий зверь. Но даже в ярости он казался переполненным радостью и жизнелюбием. Однажды в военном лагере появился менестрель. Армия короля только что одержала победу в очередной кровавой битве. Королевский Защитник развлекался в своей расшитой золотом палатке с тремя визжащими девицами. Менестрель посадил в круг солдат и начал петь. В песне рассказывалось о девушке, живущей в далеком городе. Эта странная немая девушка с серебристыми глазами и призрачными волосами цвета примулы поразила воображение менестреля. У него было богатое воображение, но на этот раз он сказал правду, назвав девушку из своей песни наполовину лишенной души. Скорее всего, ему просто пришел на ум такой поэтический образ. Солдаты расчувствовались после битвы. Им понравилась песня. Представьте их удивление, когда полог палатки Защитника широко откинулся, и он сам, никогда не отличавшийся любовью к музыке, вышел из палатки с отрешенным лицом, а из его глаз катились слезы. Не проронив ни слова, он упал на колени перед менестрелем. Такое чудо напугало бравых солдат. Воин плакал, но, похоже, сам не знал, почему плачет. Никто не осмелился спросить его об этом, не ожидая от Защитника вразумительного ответа, поскольку тот никогда ни с кем не говорил. Воин поднял голову и, схватив маленькую арфу менестреля, вырвал из нее все струны и, беззвучно рыдая, убежал прочь в степь, окружающую лагерь. x x x Шезэль так и не вышла замуж. Несмотря на красоту, ее безумие отпугивало женихов. Не родилась ли она от проклятого брака? Мало кто знал обстоятельства свадебной ночи Бизунех, однако ходили слухи, что жених таинственно умер, но никто не знал отчего, ведь он был здоров и молод. А порча, какой бы она ни была, может передаваться по наследству. Лучше оставить несчастную в покое. Иногда Шезэль сидела у окна дома своего деда. Старик стал медлительным и постоянно чувствовал усталость. Беспокоясь о деньгах, он подсчитывал суммы, которые шли на жалованье служанке Шезэль, на покупку и починку ее одежды, на сопровождение девушки в ее нечастых прогулках по городу. Добрая служанка бдительно следила за безопасностью своей подопечной. Иногда она водила Шезэль в храм и молилась о том, чтобы несчастная излечилась от странного недуга, тогда как Шезэль в это время бессмысленно созерцала голубоватые стены храма. Три месяца назад Шезэль исполнилось семнадцать. Женщина-служанка в очередной раз взяла ее с собой в храм. Обычно такие походы ничем не заканчивались, но на этот раз в святом месте их встретил удивительный менестрель, которого они уже встречали полгода назад. В храме менестрель молился и благодарил богов за благополучное возвращение домой, но, увидев служанку и ее подопечную, он подошел к ним. - Если бы я был побогаче, то мне не пришлось бы ходить с места на место в поисках денег. И тогда я бы с радостью женился на этой девушке. Пускай ее сознание затуманено, но она прекраснее лотоса, - сказал менестрель. - Перестань, - осадила его служанка, хотя и не была против такого поворота событий. Бродяжка менестрель, несмотря на свое плутовское занятие, был добрым и любезным человеком. Поэтому они со служанкой присели поговорить у входа в храм, а Шезэль тем временем стояла и глядела на облака, цветущие деревья и океан. Менестрель рассказывал о своих приключениях. Чаще всего он пел на бедных постоялых дворах и шумных базарах. Несколько раз ему пришлось петь для разбойников - в обмен на одну-две песни они отпускали менестреля, ведь у него все равно не было денег. Он побывал в диковинном городе, где богатые улицы были вымощены нефритовыми плитами, а в другом городе, у озера, обученные птицы могли имитировать любые звуки - собачий лай, блеяние овец и звон колокольчиков, - но не могли пропеть ни одной мелодии. Наконец, он рассказал, что сложил песню о печальной красоте Шезэль и исполнил ее в военном лагере короля. Служанка побранила его, но новость, несомненно, доставила ей удовольствие. А менестрель продолжал свой рассказ: - Когда моя песня закончилась, из палатки выскочил безумный юноша, схватил мою маленькую арфу и порвал струны. Что тут поделаешь, струны пришлось перетягивать заново. Но когда я чинил арфу, оказалось, что в одной из порванных струн запутался длинный волос с головы того безумца - прекрасный волос светло-серого цвета, почти цвета струны. Как я ни пытался, я не мог отцепить этот единственный волосок. А теперь слушай. Менестрель вынул из сумки инструмент и начал играть. Шесть струн звучали чисто и сладко, но седьмая, в которой был запутан волос, стонала. Служанка всплеснула руками: - Ах! Выбрось ее! Арфа заколдована. - Подожди! - прошептал менестрель. - Посмотри на девушку. Шезэль обернулась к ним. Ее лицо изменилось. Она пристально смотрела на арфу, напряженно и серьезно. Внезапно девушка рассмеялась. На этот раз ее смех не был глупым, в нем слышалась радость. Шезэль подошла к менестрелю и взяла арфу из его рук. Музыкант и не думал сопротивляться. А девушка отвернулась и пошла прочь, словно наконец узнала дорогу домой. Служанка встревожилась. Менестрелю же все произошедшее показалось очень любопытным. Похоже, он ждал чего-то подобного и целый месяц ежедневно приходил в храм, чтобы встретиться с Шезэль и сопровождающей ее служанкой, чтобы удостовериться в наличии той странной магии, которая чувствовалась в пении арфы. Ночью Шезэль поставила арфу рядом со своей кроватью. Она спала на узкой кровати своей матери, несчастной Бизунех. Шезэль не касалась струн арфы, она лишь смотрела на нее, пока не заснула. Жизнь девушки порой напоминала сон, зато ее сны иногда были ярче любой яви. Теперь Шезэль ожила во сне. Она изменилась. Ей снилось, что она была сыном пастуха и однажды убила волка, нет, дракона. Потом она стала королевским Защитником и убивала великанов. Ее звали Дрезэм. Она оказалась высоким, загорелым, красивым юношей с бронзовыми глазами. Но, будучи воином, она все же убежала в пустынную степь. И там под неумолимым дневным солнцем лежала почти бездыханно. Временами она рычала, стонала и плакала от невыносимого чувства потери, которого не понимала. Шезэль проснулась с восходом солнца, забыв про свою печаль, с мокрыми от ночных слез щеками. Девушка поднялась и оделась. Она улыбнулась саду, выглянув из окна. Потом Шезэль сорвала розу и положила ее на колено своего деда, спящего в кресле, а хризантему оставила на подушке спящей служанки. Шезэль знала дорогу, как будто изучила ее по карте. Она вышла на дорогу без каких-либо колебаний, ни секунды не раздумывая. Ею руководила женская половинка человеческой души, туманная, неясная, но очень чувствительная ко всему мистическому. Не мешкая девушка прошла по утреннему городу и проскользнула сквозь высокие ворота в широкий мир... x x x Шезэль шла, слепо повинуясь инстинкту. Она не догадывалась, что ей предстоит пересечь три государства, горную гряду, много широких рек и большое озеро. Она не подозревала об опасностях, которые могли подстерегать ее, и не думала о хлебе насущном. Она шла вперед. Ее продвижение напоминало движение металлической иголки к магниту, стремительный прилив воды к берегу, потому что у странной Шезэль никогда не было ни человеческой логики, ни осторожности. Ее звала к себе потерянная половинка души. Девушка вышла из города, прошла по берегу моря и направилась дальше по заброшенной тропе. Наступила ночь, но Шезэль не обратила на это внимания. Когда она уставала, то ложилась и спала на голой земле, затем поднималась с зарей и шла дальше. Несколько дней она шла голодная, останавливаясь пару раз, чтобы утолить жажду из ручья. Усталость не давала о себе знать до тех пор, пока окончательно не лишила девушку сил. Идти дальше Шезэль не могла. По этой же дороге один работорговец направлялся к ближайшему городу. Его слуги нашли лежащую у дороги красавицу. Девушка ему приглянулась, ее можно было выгодно продать на невольничьем рынке. Поэтому он накормил ее бульоном и положил на одну из повозок. Теперь им предстояло четырехдневное путешествие, к счастью, в том же направлении, куда до этого двигалась девушка. Возможно, Шезэль чувствовала это и потому не кричала и не пыталась сбежать. Скорее всего, она догадалась, что попала в плен, но восприняла это как помощь, приближающую ее к цели. И вот караван работорговца добрался до города. Рынок располагался неподалеку от богатых улиц, где каждый четвертый камень мостовой был огромным зеленым нефритом. Работорговец усадил Шезэль на помост. Начался аукцион. Сначала цена повышалась очень быстро, но вскоре, когда покупатели заметили отсутствующий бессмысленный взгляд девушки, ажиотаж прошел. Вперед выступил молодой аристократ: - Эта девушка безумная и к тому же немая. Такого не скроешь. Работорговец попытался возразить, но вельможа прервал его: - Тогда прикажи ей сказать что-нибудь. Работорговец громко обратился к девушке, но она не отреагировала. Толпа потенциальных покупателей заворчала и начала расходиться. Тогда работорговец схватился за плетку, но молодой дворянин поймал его за руку: - Впрочем, это не имеет значения. У меня в доме и без того слишком много болтливых женщин. Я ее покупаю. Деньги посыпались в руки торговца, тут же были подписаны все необходимые бумаги. Юноша отвел Шезэль к своей колеснице. Когда они подъехали к его дому, он проводил красавицу внутрь, показал ей мраморную комнату, задрапированную розовым бархатом, а потом приказал слугам принести пищу и вино. - Отныне это твоя комната. И все эти слуги твои. Я освобождаю тебя. Ты станешь моей возлюбленной, но не рабой. - С этими словами аристократ взял руку Шезэль. - Я слышал песню о девушке с такими волосами и глазами, как у тебя. Неужели у тебя и в самом деле полдуши, как пел менестрель? Оказалось, менестрель пел свою песню о Шезэль не только в королевском военном лагере. Озираясь по сторонам, Шезэль все отчетливее ощущала, что ей надо уходить отсюда. Когда аристократ закончил говорить, она посмотрела на него удивительно проникновенным и осмысленным взглядом. Юноша понял, что у девушки своя судьба и ее предопределение было настолько сильным, что даже он не мог ему противиться. Когда девушка направилась в выходу, он и не подумал останавливать ее, а, напротив, проводил до дверей. - Ты не должна задерживаться здесь, - сказал он. - Понятно, что ты не можешь отказаться от своего путешествия, но, продвигаясь в одиночку, ты снова попадешь в беду. Подожди, я дам тебе свою повозку, трех белых меринов, которые будут тащить ее, и возницу, умеющего обращаться с ними. А также хлеб и вино, чтобы ты не умерла от голода и жажды. Так он и сделал. Словно повинуясь какому-то волшебству, юноша переживал не из-за потерянных денег, а из-за необходимости расстаться с Шезэль. Но все же он не препятствовал ей. И даже наказал вознице защищать ее. - В каком направлении мы поедем, госпожа? - спросил возница. За девушку ответил молодой дворянин: - Она смотрит в сторону гор, поезжай в том направлении. И не возвращайся, пока не убедишься, что девушка в безопасности. Повозка быстро поехала по древней широкой дороге и пересекла горный хребет за два дня. Но за горами их поджидали разбойники. Зазвенела тетива лука. Возница замертво свалился с облучка со стрелой в груди, один из разбойников вскочил в повозку, схватил поводья и остановил лошадей. Другой схватил Шезэль. - Здесь отличная добыча! Вскоре появился атаман. Он отстранил разбойников, поднял Шезэль на руки и осмотрел ее. Наконец он сказал: - Это заколдованная девушка, о которой пел менестрель. Он осторожно посадил ее обратно, но девушка встала и пошла прочь, не обращая внимания на повозку, мертвого возницу и онемевших разбойников. Будучи людьми суеверными, они не последовали за ней. Разбойники поклонялись богу грабежа, чей алтарь находился в одной из пещер. Одна из их заповедей гласила: "На каждые пятьдесят ограбленных или убитых путников одного отпускайте. Боги не поощряют излишества". Шезэль подошла к широкой бурной реке. Перевозчик остановил ее уже у самой кромки воды. - Ради всех святых, не можешь же ты идти по воде! Я перевезу тебя на другой берег, а ты за это заплатишь мне, - попытался объяснить ей он, но, посмотрев в ее глаза, спохватился: - Ой, да ты ведь та самая дева, о которой пел менестрель. Тебя я перевезу бесплатно. Вскоре Шезэль вышла ко второй реке, на сей раз там был мост. В этих местах вдоль дороги росли фруктовые деревья и ягоды, они и поддержали силы странницы. Девушка машинально срывала их, как когда-то ее учили срывать фиги с дерева в саду ее деда. Шезэль прошла, сама не замечая того, через пять деревень. В пятой деревне к ней подбежала женщина и сунула в руки буханку хлеба. - Я знаю тебя, ты - дева из песни. Успеха тебе, чего бы ты ни искала, поскольку ты воистину не от мира сего. Шезэль добралась до третьей страны, миновав горы и реки. Она шла по дороге и если бы смотрела, то увидела бы королевскую столицу, сверкавшую вдали, а в семи милях за ней снежную вершину горы, где дракон поедал людей, до того как погиб от рук Дрезэма. Наконец Шезэль вошла в город, расположившийся на берегу большого озера. У тихой воды медленно прогуливалась пожилая дама в сопровождении своих слуг. Женщина вела на золотом поводке зеленую птицу, которая время от времени громко кричала. - Я вижу девушку с прекрасными волосами. Еще немного - и несчастная упадет в воду. Пусть кто-нибудь из вас сходит за ней и приведет ко мне, - проговорила пожилая дама. Шезэль подвели к даме. - Да, как я и думала, это та самая дева из песни менестреля. Я действительно верю, что у тебя только половина души, как говорилось в песне. Может быть, ты ищешь вторую половину? Пожалуй, я дам ей лодку, чтобы она смогла переправиться через озеро. Иди, и пусть боги хранят тебя, дитя мое. Но остерегайся опасностей, таящихся в ночи. Так Шезэль пересекла озеро и добралась до пустынной степи, где в меланхоличном гневе бродил Дрезэм. Глава 3 Дрезэм жил в степи уже много месяцев. Он разбивал тяжелыми кам