бя неуютно, но продолжал делать вид, будто не видит Марис. - Почему, Хелмер? - переспросил Доррель. - Я уже сказал. И мне некогда тут попусту терять время. Я должен оповестить других летателей, а сегодня не самый лучший день для полетов. - Подожди, - сказал Доррель. - Скажи мне к кому и куда лететь. Я тебе помогу. У Хелмера дрогнул уголок рта. - Не думал я, что ты захочешь лететь с таким поручением... по такому поводу. Не хотел тебя просить, но раз ты сам предлагаешь... Пока Доррель торопливо надевал крылья, Хелмер все таким же строгим тоном давал указания. Марис, не находя себе места, шагала из угла в угол, снова полная смятения и тревоги. Ясно, что Хелмер умышленно не обращает на нее внимания, и, чтобы не попасть в неловкое положение, она молчала. Перед уходом Доррель крепко обнял ее и поцеловал. - Покорми Анитру и не волнуйся. Думаю, что к ночи вернусь. В домике было душно, по снаружи оказалось не лучше. Хелмер нрав: неважная погода для полетов. В такой день невольно думается о штиле, и Марис вздрогнула, подумав о Дорреле, но тут же постаралась успокоить себя. Доррель очень опытный летатель. А если целый день думать о возможных опасностях, сосем изведешься. И так достаточно тоскливо сидеть здесь одной и ждать... Без права подняться в небо. Она взглянула на низкие облака и задумалась. Вдруг после Совета ее навсегда сделают бескрылой?.. Но если такое случится, впереди достаточно горьких дней, а сейчас нечего думать об этом... Марис вернулась в дом. Анитра, крылатая ночная хищница, спала за своей занавеской. В доме - пусто и тихо. Хорошо бы Доррель был рядом! С ним можно поделиться тревогами, обговорить все, подумать вместе, почему Корм решил созвать Совет. А сейчас мысли бились, как птицы в клетке, не находя выхода. На шкафу Марис нашла игру гичи. Чтобы отвлечься, расставила черные и белые камушки в простую начальную позицию, первую, которая пришла в голову, и начала передвигать их, играя сразу за обе стороны. Сами собой складывались новые комбинации, а мысли все время возвращались к самому важному. "Корм гордый, и я задела его самолюбие. Его считают хорошим летателем, а я, дочь рыбака, украла у него крылья и опередила в воздухе, когда он пытался меня догнать. И теперь, чтобы восстановить спой авторитет, он хочет наказать меня, да так, чтобы об этом узнало как можно больше людей, Просто отобрать крылья ему недостаточно. Он хочет, чтобы все летатели видели мое унижение и объявили меня вне закона". Марис тяжело вздохнула. Именно для этого собирается Совет - чтобы осудить бескрылого летателя, укравшего крылья. И уж, конечно, об этом сочинят песни... Но может быть, все не так страшно? Хотя Корм и опередил ее. Совет еще может обернуться против него. Она тоже имеет право выступить, защитить себя, обрушиться на бессмысленные традиции. И шансов у нее на этом Совете в общем-то ровно столько же, сколько было бы, если б его созвал Доррель... Только теперь Марис поняла, как сильно она задела Корма. Марис перевела взгляд на доску. Черные и белые камушки расположились в центре доски. Словно две армии, готовые к бою. Еще один ход, и закипит сражение... Она улыбнулась и смела камушки рукой. Чтобы собрать Совет, потребовался целый месяц. В первый день Доррель передал весть четырем летателям, на второй день еще пятерым. Те передали другим, и расширяющимися кругами призыв потек через моря Гавани Ветров все дальше и дальше. Отдельно послали летателя к Внешним Островам и на Артелию - большой, скованный льдами остров на самом севере. Вскоре летатели один за другим начали прибывать на Большой Эмберли. По праву следовало бы собрать Совет на Малом Эмберли, где родились и Корм, и Марис, но там не было достаточно большого здания, чтобы вместить всех. А на большом острове как раз имелось то, что надо: огромный, редко используемый, правда, немного сырой зал. Сюда-то и собрались летатели Гавани Ветров. Не все, конечно, потому что обычно случалось что-нибудь неотложное или кто-то еще не получил весть. Кого-то могли послать в дальний, опасный полет... Но подавляющее большинство прибыло, и этого было достаточно. Никто не помнил такого огромного собрания. Даже ежегодные состязания между Западными и Восточными на Эйри не могли сравниться с ним. Так по крайней мере казалось Марис, пока целый месяц она ждала начала Совета и улицы Эмберли заполнялись смеющимися летателями. Вокруг царила праздничная атмосфера. Те, кто прибил раньше, целыми вечерами гуляли к восторгу местных торговцев винами. Все обменивались новыми песнями, рассказами о дальних землях, сплетнями и домыслами о предстоящем Совете и его результатах. Днем летатели кувыркались и гонялись друг за другом в воздухе, а по вечерам Баррион и другие певцы развлекали их своим искусством. Последних прибывающих встречали целыми демонстрациями. Марис, которой в виде исключения разрешили еще раз воспользоваться крыльями, чтобы попасть на Совет, до боли хотелось присоединиться к ним. Ведь все ее друзья, и друзья Корма, все крылья Западных были здесь. Прибыли и многочисленные Восточные, в основном в костюмах из меха с металлическими украшениями, в таких же, как у Ворона в тот далекий день. С Артелии прилетели трое светлолицых, увенчанных серебряными обручами, - аристократы из далекой холодной земли, где летатели - и короли, и крылатые вестники. Но здесь все равны, все братья: и летатели Большого Шотана в красной форме, и два десятка высоких представителей Внешних Островов, и обожженные солнцем крылатые жрецы с Южного Архипелага, где летатели служат и Богу Неба, и Правителям. Видя такое разнообразие культур и обычаев Гавани Ветров в столь непосредственной близости, Марис поражалась все больше и больше. Ей посчастливилось летать, хотя и недолго, но как мало она видела! Если бы только ей вернули крылья... Наконец прибыли все, кого ждали. Совет назначили на вечер. - У тебя есть шанс, Марис, - сказал ей Баррион на ступенях зала Совета перед самым началом. Рядом с ней стояли Колль и Доррель. - Большинство летателей пребывают в хорошем настроении после стольких развеселых недель. Я походил среди них, поговорил и уверен: они будут тебя слушать. - Он скривил губы в волчьей улыбке и добавил: - Для летателей это весьма необычный случай. Доррель кивнул. - Мы с Гартом тоже со многими разговаривали. Большинство тебе сочувствует, особенно молодые. Люди постарше соглашаются с Кормом, отдавая дань традициям, по даже они окончательно еще не решили. - Старых больше, чем молодых, Доррель. - Марис озабоченно покачала головой. Баррион по-отечески положил руку ей на плечо и улыбнулся. - Значит, тебе придется убедить их и перетянуть на свою сторону. После всего, что я видел, думаю, ты сумеешь. Все прибывшие уже собрались в зале, и но приказу Правителя Большого Эмберли загремели церемониальные барабаны - сигнал к началу Совета. - Нам пора, - сказала Марис. Баррион кивнул. Как бескрылого, его не допустили на Совет. Он еще раз крепко сжал ее плечо, подхватил свою гитару и медленно пошел вниз но ступеням. Марис, Колль и Доррель торопливо прошли в зал. Внизу посреди зала - огромной каменной ямы, окаймленной факелами, - стоял длинный стол. Летатели разместились полукругом на грубых каменных скамьях, поднимающихся ряд за рядом к самому потолку. За столом в центре сидел Джемис-старший - худой, морщинистый старик. Хотя он уже много лет назад передал свои крылья, его опыт и мнение ценили до сих пор, и, чтобы председательствовать на Совете, ему пришлось проделать долгий путь морем. По обе стороны от него сидели единственные нелетатели, допущенные на Совет: смуглолицый Правитель Большого Эмберли и дородный Правитель Малого. Корм занимал четвертое кресло справа от председателя. Пятое кресло слева пустовало. Марис подошла к пустому креслу, а Колль и Доррель поднялись по ступеням к своим местам. Снова зазвучал барабан - на этот раз призыв к тишине. Пока Совет успокаивался, Марис обвела взглядом зал. Колль нашел место на самом верху среди еще не доросшей до крыльев молодежи. Многие из них прибыли сюда с ближайших островов на лодках, чтобы своими глазами увидеть, как делается история. Естественно, они, как и Колль, не допускались к обсуждению. И конечно же они не обращали на Колля никакого внимания: рвущиеся в небо не могут понять человека, который добровольно отказался от крыльев. Марис догадывалась, как одиноко и неуютно он чувствует себя там. Наконец барабан смолк. Джемис-старший поднялся, и под сводами зала раздался его глубокий голос: - Это первый Совет летателей на памяти каждого из нас. Большинство уже знают причину собрания. Правила его, просты. Первым выступит Корм, поскольку он созвал нас. Затем Марис, которую он обвиняет, ответит ему. А потом любой, кто захочет, может сказать свое слово. Я только прошу вас говорить громко и называть свое имя перед выступлением, поскольку многие из нас не знакомы друг с другом. В зале воцарилась тишина. Со своего места поднялся Корм. - Я по нраву летателя созвал этот Совет, - начал он громко и уверенно, - потому что было совершено преступление, которое касается всех нас, каждого летателя. Решение собрания определит наше будущее, как и решения всех предыдущих Советов. Вы только представьте, что было бы с этим миром, если бы наши отцы и матери допустили войны в воздухе. Не возникло бы братства летателей, потому что мы погрязли бы в мелких междоусобных спорах, вместо того чтобы, пренебрегая всеми разногласиями, хранить Мир. Он продолжал в том же духе, рисуя перед собравшимися картину опустошения в случае необдуманных решений Совета. "Корм - хороший оратор, он умеет создавать зримые образы не хуже Барриона", - подумала Марис, но тут же усилием воли стряхнула с себя оцепенение, навеянное его речью, и задумалась, как лучше ответить. - Сегодняшняя проблема столь же серьезна, - продолжал Корм. - Ваше решение повлияет не только на судьбу одного человека, которому вы, возможно, сочувствуете, но и на судьбы наших детей на многие поколения вперед. Помните об этом, слушая сегодняшние споры. Корм оглянулся вокруг, и, хотя его горящий взгляд не коснулся Марис, она все же почувствовала себя неуютно. - Марис с Малого Эмберли украла крылья. Я полагаю, все знакомы с фактами... - Тут Корм пустился в подробный пересказ событий от рождения Марис до инцидента на берегу. - ...И тогда был найден новый владелец крыльев. Но еще до того, как Девин с Гаворы - он сегодня находится среди нас - прибыл за крыльями, Марис выкрала их и сбежала. И это еще не все. Воровство постыдно само по себе, но не является основанием для созыва Совета. Марис знала, что ей не на что надеяться. Она украла крылья не для того, чтобы с ними бежать, а в знак протеста против наших самых важных традиций. Она выступает против самих основ нашего общества. Она оспаривает право на крылья, а это грозит нам полным беспорядком. И если мы не выразим нашего неодобрения предельно ясно и не осудим ее на этом историческом Совете, со временем факты могут приобрести совсем другую окраску. Марис будут помнить как смелую бунтовщицу, а не как воровку, каковой она является. Марис вздрогнула. Воровка... Неужели это о ней? - У нее есть друзья среди певцов, которые не прочь высмеять нас в песнях, написанных в ее честь, - гремел Корм. Марис вспомнила слова Барриона: "Я скорее изображу нас героями". Она отыскала глазами Колля. Он сидел, гордо выпрямившись, с легкой улыбкой на губах. Певцы и в самом деле обладают реальной силой, если только они хороши. - ...И поэтому наш долг - самым суровым образом осудить ее действия, - заключил Корм, потом повернулся к ней и торжественно произнес: - Марис, я обвиняю тебя в краже крыльев и призываю всех летателей Гавани Ветров объявить тебя вне закона и поклясться, что никто не приземлится на остров, который тебя примет. Он сел. Наступило гнетущее молчание. Марис только сейчас поняла, как сильно она задела Корма. Ей и в голову не приходило, что дойдет до такого... Не просто отобрать у нее крылья, а лишить ее самой жизни, изгнав на какую-нибудь безлюдную скалу далеко в море... - Марис, - мягко проговорил Джемис. - Твоя очередь. Ты ответишь Корму? Она медленно поднялась на ноги, с сожалением подумав о том, как ей недостает той мощи, которой обладают певцы, той уверенности в голосе, с которой только что выступил Корм. - Я не отказываюсь от кражи крыльев, - начала она, глядя на море чужих лиц. Вопреки ожиданиям голос ее прозвучал достаточно твердо. - Я взяла крылья от отчаяния, это был мой единственный шанс. Плыть лодкой - слишком долго, и никто на Эмберли не желал мне помочь. Я хотела добраться до летателя, который созвал бы Совет. Как только я достигла цели, я сдала крылья, и могу это доказать. - Она взглянула на Джемиса. Тот кивнул. Доррель поднялся со своего места в середине зала. - Доррель с Лауса, - произнес он громко. - Я подтверждаю слова Марис. Как только она нашла меня, она сдала крылья и с тех пор к ним не прикасалась. Я не считаю это кражей. Послышались одобрительные возгласы. Семью Дорреля знали и уважали, его слово ценили. Марис одержала маленькую победу и теперь продолжала более уверенным голосом. - Я хотела созвать Сонет по причине, которая, я считаю, очень важна для всех нас и для нашего будущего. Но Корм меня опередил... По губам Марис невольно скользнула усмешка сожаления, и несколько незнакомых ей летателей улыбнулись. Что это: недоверие? презрение? Или поддержка, одобрение? Усилием воли Марис расцепила пальцы и опустила руки вниз. Никто не должен видеть ее волнения. - Корм говорил, что я выступаю против традиций, - продолжала Марис, - и это правда. Он утверждает, что это ужасно, но не говорит, почему и зачем нужно хранить традиции. Только потому, что так было всегда, вовсе не означает, что перемены невозможны или нежелательны. Разве люди летали на родных планетах Звездоплавателей? Но значит ли это, что не летать лучше? Птица-даубер, если ее ткнуть клювом в землю, так и будет двигаться, не поднимая головы, пока не свалится с какого-нибудь обрыва. Зачем же нам, людям, слепо идти все время одной и той же дорогой? В зале раздались смешки, и Марис почувствовала свою силу. Выходит, она может передавать образы словами не хуже Корма! Представить себе глупую неуклюжую птицу - конечно же, это смешно! Она коснулась изменения традиций, и все же они слушают. - Мы люди, и если в нас есть инстинкт, то это инстинкт, вернее, стремление к переменам. Все постоянно изменяется, и кто умен, меняется сам еще до того, как обстоятельства вынудят его. Обычай передавать крылья от родителей к детям служил нам достаточно долго. И уж конечно, это гораздо лучше, чем анархия и поединки из-за крыльев, практиковавшиеся у Западных в давние Дни Печали. Но это не единственный путь и не самый лучший. - Хватит болтать! - крикнул кто-то. Марис повернулась на голос и увидела, как в середине второго ряда поднялся рассерженный Хелмер. - Хелмер, - твердо произнес Джемис, - сейчас говорит Марис. - Какая разница? - отрезал Хелмер, сложив на груди руки. - Она нападает на наши традиции, но не может предложить ничего взамен. И это естественно. Обычаи служили нам столько лет именно потому, что лучше ничего никогда не было. Порой бывает тяжело, и особенно тебе, Марис, потому что ты родилась не в семье летателя. Но что ты можешь предложить? Хелмер... Марис прекрасно понимала его чувства. Старая традиция скоро обернется и против него самого - уже обернулась. Он еще относительно молод, по скоро вынужден будет передать крылья дочери - меньше чем через год она вступит в Возраст. Хелмер принимал неизбежное как часть издавна чтимой традиции, а Марис пыталась разрушить то единственное, что придавало смысл и благородство его жертве. "Как он будет относиться к дочери через несколько лет, если все останется по-прежнему? Возненавидит? - подумала Марис. - А Расс? Если бы он не стал калекой? Если бы не родился Колль?.." - Я могу предложить выход, - громко произнесла она, вдруг поняв, что зал затих в ожидании ее ответа. - Я бы никогда не решилась созвать Совет, если бы не... - Ты его и не созывала! - крикнул кто-то, и в зале засмеялись. Марис почувствовала, что краснеет, и испугалась, что собравшиеся заметят ее смятение. Джемис ударил ладонью по столу. - Говорить будет Марис с Малого Эмберли. И следующего, кто прервет ее, я удалю с Совета. Марис благодарно улыбнулась старику. - Я предлагаю новый, лучший путь. Пусть крылья передаются не по праву рождения или по возрасту, а по единственно важному признаку: но мастерству летателя! И как только она произнесла эти слова, у нее возникла новая мысль, более важная и более правильная. - Я предлагаю создать школу летателей, открытую для всех, для каждого ребенка, мечтающего о крыльях. Конечно, требования должны быть очень высоки, и многим придется вернуться ни с чем. Зато каждый получит право на попытку - будь то сын рыбака, дочь певца или корзинщика, - каждый сможет мечтать и надеяться. И для тех, кто прошел все испытания, будет еще одна финальная проверка. На наших ежегодных состязаниях новичок получит возможность вызвать любого летателя. И если он действительно хорош, если он победит мастерством, тогда крылья его! Таким образом, лучшие летатели всегда будут владеть крыльями. Ну а побежденный летатель может в следующий раз попытаться отбить свои крылья или вызвать другого, более слабого. Каждый, кто действительно хочет летать, должен будет держаться в форме, а тому, кто не любит небо, летать не придется. Более того, - тут Марис взглянула на Хелмера, но его лицо оставалось непроницаемо, - дети летателей должны будут соревноваться с родителями. И они получат крылья лишь тогда, когда смогут доказать, что достойны неба и летают лучше, чем отец или мать. Никому из летателей не придется передавать крылья лишь потому, что их дети вступают в Возраст, когда но всем разумным и справедливым соображениям летатель еще должен быть в небе. Только мастерство будет иметь значение! Только человек, а не право рождения, возраст или традиция! Она остановилась, чуть было не начав рассказывать о себе. Про то, каково быть дочерью рыбака и знать, что никогда не сможешь подняться в небо. Про детскую боль и отчаяние... К чему? Все, кто здесь находится, рождены летателями, и вряд ли она своим рассказом сможет вызвать у них симпатию к бескрылым, на которых они всегда смотрели свысока. Нет, важно, чтобы не повторилась история с Деревянными Крыльями, чтобы для каждого родившегося на островах маленького мечтателя имелся шанс. Но сейчас это не лучший аргумент. Она и так сказала достаточно. Пусть выбирают. Марис бросила взгляд на Хелмера, уловила загадочную улыбку на его лице и вдруг поняла: свой голос он отдаст ей. Только что она дала ему возможность вернуть жизни смысл без того, чтобы обидеть свою дочь. Довольная собой, улыбающаяся, Марис села. Джемис-старший взглянул на Корма. - Все это звучит очень красиво, - начал тот, даже не поднявшись с места, и при виде его спокойной ухмылки Марис почувствовала, как тают ее надежды. - Красивая мечта дочери рыбака, - продолжал Корм, - и это понятно. Но, очевидно, Марис, ты не понимаешь, что для нас значат крылья. Как могла ты надеяться, что семьи, которые летали с незапамятных... летали всегда, вдруг позволят чужаку забрать их крылья? Чужаку, который, не зная традиций и семейной гордости, быть может, даже не сумеет правильно заботиться о крыльях, не будет их уважать? Ты серьезно думаешь, что кто-то из нас вот так просто возьмет и отдаст вековое наследие первому попавшемуся? Марис не выдержала. - А ты ожидал, что я отдам свои крылья Коллю, который летает гораздо хуже меня? - Они никогда не были твоими. Марис сжала губы и промолчала. - И если ты думаешь но-другому, то сама вбила себе в голову это, - неумолимо продолжал Корм. - Если бы крылья принадлежали летателю всего один-два года, испытывал ли бы он такую гордость? Крылья бы тогда... одалживали, а не владели ими, а все знают, что летатель должен владеть крыльями, или он не летатель вовсе! Только бескрылые могут пожелать нам такого! Марис чувствовала, как с каждым словом Корма зал настраивается против нее. Корм уничтожал все, что она сказала, с такой быстротой, что она не успевала даже ответить. А ответить надо. Но как? Действительно, крылья для летателя все равно что часть тела. Здесь не поспоришь. Марис вспомнила собственные чувства, когда обнаружила, что Корм небрежно хранит ее крылья. А ведь это были даже не ее крылья, они принадлежали со отцу. - Крылья рано или поздно приходится передавать, - крикнула Марис. - Каждый летатель знает, что со временем передаст крылья своему ребенку. - Это другое дело, - снисходительно ответил Корм. - Семья есть семья, это не чужие люди, и ребенок летателя не какой-нибудь бескрылый. - Вопрос слишком важен, чтобы примешивать сюда глупости о кровном родстве! - Марис повысила голос. - Вслушайся в то, как ты говоришь. Корм! Твой снобизм, презрение к бескрылым... Но разве они виноваты, что законы наследования крыльев таковы, каковы они сейчас? Резкие, злые слова... В зале явно чувствовалась враждебность. Марис поняла, что ничего не добьется, если противопоставит бескрылых летателям, и усилием воли заставила себя говорить спокойнее. - Да, мы гордимся нашими крыльями, - продолжала она, возвращаясь к своему самому убедительному доводу, - и, если чувство гордости в нас по-настоящему сильно, оно должно помочь нам сохранить крылья. Настоящий летатель останется в небе. И если кто-то бросит ему вызов, победить его будет не так легко. Даже если ему не посчастливится, он сможет вернуть себе крылья на будущий год. Такой человек будет чувствовать удовлетворение, зная, что его крылья в надежных, опытных руках, зная, что новый владелец не уронит их чести и окажется достойным преемником независимо от того, его это сын или кто-то чужой! - Крылья не должны... - начал было Корм, но Марис не дала ему закончить. - Крылья не должны пропадать в море! А ведь именно те, кто не удосужился набраться опыта, потому что им это не было особенно важно, именно плохие летатели теряют крылья! Навсегда. Некоторые из них едва ли заслуживают этого гордого имени! А дети, которые вступают в Возраст, но на самом деле еще не готовы для неба? Они пугаются, делают глупости и погибают, унося с собой крылья. - Марис мельком взглянула на Колля. - Или те, кто вообще рожден не для неба? Если человек родился в семье летателя, это еще не означает, что он унаследовал мастерство и опыт родителей! Мой... Колль, которого я люблю как брата и как сына, вовсе не летатель. Крылья должны были перейти к нему, и все же я не могла отдать их, не хотела... - Но таких ситуаций твои предложения не отменят! - выкрикнул кто-то. - Не отменят... Это было бы такое же горе - потерять крылья. Но я смогла бы остаться в школе летателей, тренироваться, попробовать получить крылья на следующий год. Конечно, никакая система не будет совершенна, потому что у нас мало крыльев и становится все меньше. Но мы должны попытаться предотвратить потерю крыльев в море. Нельзя посылать в небо неопытных летателей! Опасности, конечно, останутся и несчастные случаи тоже, но мы уже не будем терять крылья и летателей из-за недосмотра и отсутствия профессионализма. Марис устало замолчала, но ее последние слова всколыхнули Совет, вернули его расположение. Десяток рук взметнулось вверх. Джемис указал следующего выступающего, и в середине зала поднялся высокий, плотный летатель. - Дирк с Большого Шотана, - негромко произнес он и еще раз повторил свое имя, когда с задних рядов раздалось: "Громче! Не слышно!" Говорил он несвязно, часто запинался, подолгу молчал. - Я только хотел сказать... Я вот сидел и слушал... Короче, никогда не думал услышать такое... Думал, проголосуем и все... - Он потряс головой, с трудом подыскивая слова. - А, черт! Короче, Марис права! Я как-то стыжусь говорить, хотя и не должен, потому что все правда... Я не хочу, чтобы крылья перешли к моему сыну. Славный мальчуган, я его очень люблю, но... у него иногда случаются приступы... Трясучая болезнь... Ему нельзя летать, но он уже подрос и ни о чем другом думать не хочет. На следующий год ему исполнится тринадцать и крылья должны перейти к нему... Раз такой порядок, он их получит. Полетит куда-нибудь и пропадет... И у меня не будет ни сына, ни крыльев... и сам хоть помирай... Я не хочу... Он замолчал и сел. Несколько человек выкрикнули что-то одобрительное. Марис, почувствовав поддержку, взглянула на Корма. Его улыбка уже не была такой уверенной. Кажется, в нем шевельнулись сомнения. Из рядов поднялся летатель, которого Марис хорошо знала. Он с улыбкой взглянул на нее. - Гарт со Скални. Я поддерживаю Марис! Еще один летатель высказался "за", потом еще один и еще... Марис обвела взглядом зал. Доррель рассадил друзей в разных концах, и теперь со своих мест они пытались подвести Совет к нужному решению. И кажется, получалось! Не только те летатели, кого она знала долгие годы, но и совершенно незнакомые люди выступали за нее. Неужели победа? Корм казался обескураженным. - ...Ты правильно понимаешь, в чем наши беды, но, по-моему, школа летателей - это не решение. - Слова высокой светловолосой женщины, лучшего летателя Внешних Островов, вернули Марис к действительности. - Существуют веские доводы в пользу наших традиций, и мы должны их соблюдать, иначе со временем наши дети опустятся до бессмысленных смертельных поединков за крылья. Просто мы должны лучше обучать их, прививать им гордость и необходимое мастерство с самого раннего детства. Так меня учила моя мать, и так я учу своего сына. Может быть, и в самом деле необходимы какие-то испытания. Кстати, вызов на ежегодных состязаниях - неплохая идея. - Она остановилась и поморщилась. - Признаться, меня не очень радует, что скоро, слишком скоро наступит день, когда мне придется передать крылья моему Варду. И он, и я слишком молоды для этого дня. Если же ему нужно будет соревноваться со мной, чтобы доказать, что он такой же хороший - нет, лучший, чем я, летатель, - это будет разумно и справедливо! Остальные летатели одобрительно закивали. Да, да, действительно, как же они раньше не понимали, что необходимы какие-нибудь испытания? Все знали, что вступление в Возраст - весьма условная процедура. Некоторые в тринадцать лет, когда получают крылья, еще дети, другие совсем взрослые... В самом деле, пусть доказывают в борьбе, что они достойны крыльев. - А школа, - продолжала женщина с Внешних Островов, - нам ни к чему. В семьях летателей рождается достаточно детей. Я знаю о твоем прошлом, Марис, и понимаю твои чувства, но не могу их разделить. Нет, школа - это неразумно. Она села, и Марис почувствовала, что сердце ее упало. Все. Теперь они проголосуют за испытания, но дорога в небо для тех, кто родился в обыкновенных семьях, останется закрытой. Они отвергнут самое главное. Быть так близко к цели... Тут поднялся мужчина, разодетый в шелка и серебро. - Аррис, летатель и принц Артелии, - произнес он, глядя на Марис голубыми как лед глазами. - Я согласен с моей сестрой с Внешних Островов. Мои дети благородного происхождения и рождены для крыльев. Заставить их соревноваться с простолюдинами - плохой тон. Но испытания, чтобы узнать, когда они готовы принять крылья, - вот предложение, достойное летателей! После него поднялась темнолицая женщина в кожаном костюме. - Зива-кул с острова в Южном Архипелаге. Каждый год я летаю с поручениями моего Правителя, но я еще и служительница Бога Неба, как и все на Архипелаге, принадлежащие к высшей касте. Передать крылья кому-то из непосвященных, детям земли, возможно, даже неверующим? Я говорю "нет"! Выступления пошли одно за одним. - Джой с Крайнего Штормхаммера. Я - "за". Пусть мы будем соревноваться за крылья, но только с детьми летателей. - Томас с Малого Шотана. Дети бескрылых никогда не научатся любить небо так, как мы. Школа, которую предлагала Марис, будет пустой тратой времени и сил. Но я за испытания. - Крейн с Повита. Я согласен с остальными. Почему мы должны состязаться с детьми рыбаков? Они же не предлагают нам соревноваться с ними из-за лодок, так? - Зал разразился смехом. - Шутка, да? Так вот мы станем такой же шуткой, эта школа станет шуткой, если мы будем принимать всех, кому не лень. Крылья принадлежат летателям, и долгие годы так было, потому что... так было всегда. Остальные довольны своей судьбой, и лишь немногим из них действительно хотелось бы летать. Для большинства же это просто каприз. Зачем нам поощрять пустые мечты? Они не летатели, никогда ими не будут и живут вполне достойно, занимаясь другими делами. Марис слушала, не веря собственным ушам, и раздражение, вызванное самодовольным, уверенным тоном Крейна, закипало в ней все сильнее. Она вдруг с ужасом заметила, что другие летатели, даже самые молодые, кивают, соглашаясь с каждым его словом. Конечно же, они лучше... они рождены летателями... они выше... зачем им мешаться с остальными... Внезапно Марис поняла, что совсем недавно она сама думала так же, но это уже не имело значения. Ее мысли вдруг вернулись к отцу, к родному отцу, давно погибшему рыбаку, которого она знала только в раннем детстве. Воспоминания, которые, как она думала, давно ушли, нахлынули с новой силой: задубевшая одежда, пропахшая рыбой и солью, теплые мозолистые добрые руки, которые гладили ее волосы и вытирали слезы с ее щек после ссор с матерью. Его рассказы о птицах, спасающихся от шторма, лунной рыбе, выпрыгивающей из воды навстречу ночному небу, о песне ветра и волн, бьющихся о борт. Отец был наблюдателен и смел. Каждый день он один выходил в океан в своей утлой лодочке, и Марис поняла вдруг, что никто из присутствующих здесь не может быть лучше его, никто на всей Гавани Ветров. - Вы, снобы! - выкрикнула она, уже нисколько не заботясь о том, как это повлияет на голосование. - Вы все! Вы считаете себя лучше других лишь потому, что родились в семьях летателей и унаследовали крылья, хотя ничем их не заслужили! Вам кажется, что вы получили от родителей их талант? А как насчет второй половины вашего наследия? У многих ли из вас оба родителя летатели? - Марис вдруг заметила знакомое лицо в третьем ряду. - Вот ты, Сар! Ты только что кивал и со всеми соглашался. Отец твой летатель, да, но мать торговка, и родилась она в рыбацкой семье. Что если бы она призналась, что твой настоящий отец какой-нибудь торговец, которого она встретила на востоке? Что тогда? Считал бы ты в этом случае, что тебе следует отдать крылья и подыскать себе какое-то другое занятие? Круглолицый Сар недоуменно уставился на нее. Большой сообразительностью он никогда не отличался и сейчас не мог взять в толк, почему Марис вдруг выделила именно его. Но она уже забыла о нем и гневно обрушилась на остальных. - Мой родной отец был рыбак - прекрасный, смелый, честный человек. Он никогда не носил крыльев и даже не думал о них. Но если бы ему довелось стать летателем, он был бы лучше всех! В честь него слагали бы песни! И если, как вы утверждаете, мы наследуем таланты от родителей, взгляните на меня. Моя мать умела собирать устриц и плести корзины. Я не умею. Мой отец не умел летать. Зато умею я. И кое-кто из вас знает, как хорошо я это делаю, - лучше некоторых, кому крылья достались по рождению. - Она обернулась, взглянула вдоль стола и громко, на весь зал, добавила; - Лучше тебя, Корм. Или ты забыл? Корм, красный от злости, с набухшими на шее венами, встретил ее взгляд молча. Марис снова повернулась к залу. - Вы боитесь? - Теперь голос ее звучал спокойно, взгляд выражал поддельную озабоченность. - Крылья пока еще у вас просто в силу традиции. И вы боитесь, что маленькие хваткие рыбацкие дети придут, отберут их и докажут, что они летают лучше вас, а вы останетесь в дураках? Слова иссякли, пропала злость... Марис села в кресло, и в зале повисло тяжелое молчание. Наконец кто-то поднял руку, потом еще, но Джемис задумчиво смотрел перед собой невидящим взглядом. Никто не двинулся с места до тех пор, пока он, словно во сне, не пошевельнулся и не указал на кого-то рукой. Высоко, под самой крышей, поднялся в слабом свете факелов однорукий мужчина. Все обернулись. - Расс с Малого Эмберли, - начал он негромко. - Братья, Марис права. Мы все были глупцами. И я - самым большим. Не так давно я заявил, что у меня нет дочери. Сегодня я сильнее всего хотел бы забрать свои слова обратно, чтобы снова называть Марис дочерью. Я горжусь ею. Но она не моя дочь. Действительно, она родилась в семье рыбака, человека, видимо, более достойного, чем я. Какую-то часть жизни мы прожили вместе, и я учил ее летать. Впрочем, мне даже не пришлось затрачивать больших усилий, она сама так хотела... Помните песню о Деревянных Крыльях? Ничто не могло ее остановить. Даже я. Как глупец, я пытался сделать это, когда родился Колль... Марис - лучший летатель на Эмберли, но здесь нет моей заслуги. Только ее стремление, только мечта... Если вы, братья-летатели, относитесь с таким пренебрежением к детям бескрылых, значит, вы боитесь их. Вы столь мало верите в собственных детей? Вы думаете, что они не выдержат вызова и потеряют крылья? Расс замолчал, покачал головой и продолжил: - Должно быть, я старею, и так много всего случилось за последнее время... Но я твердо знаю: если бы моя рука была здорова, никто не отнял бы у меня крыльев, будь его отец хоть ночной сокол! И никто не отнимет крыльев у Марис, до тех пор пока она сама не снимет их. Так вот! Если вы будете учить своих детей хорошо, они останутся в небе. Если в вас жива та гордость летателя, которой вы похваляетесь, вы докажете это, позволив только достойному носить крылья, только тому, кто заслужил это право, кто доказал, чего он стоит. Расс сел, и полутьма верхнего яруса поглотила его. Корм попытался что-то сказать, но Джемис-старший остановил его: - Хватит. Мы слушали тебя достаточно. Корм удивленно моргнул и замолчал. Джемис поднялся со своего места. - Теперь кое-что скажу я, - медленно произнес он, - а затем мы проголосуем. Расс сказал за всех нас мудрые слова, но я должен добавить. Разве все мы не потомки Звездоплавателей? Вся Гавань Ветров - одна большая семья. Значит, у каждого из нас среди предков есть летатель. Подумайте об этом, друзья. И помните, если ваш первенец получает крылья, то его братья, сестры и их потомки будут бескрылыми. Имеем ли мы право закрывать им дорогу в небо лишь потому, что они или их предки родились вторыми, а не первыми? - Джемис улыбнулся. - Возможно, мне следовало бы добавить, что я второй ребенок в семье. Мой старший брат погиб во время шторма за полгода до того, как должен был получить крылья. Незначительная деталь, как вы думаете? Он замолчал и оглянулся на Правителей, которые по правилам Совета за все время не проронили ни слова. Они переговорили о чем-то шепотом, затем Джемис размеренно произнес: - Мы нашли, что предложение Корма объявить Марис с Малого Эмберли вне закона необходимо отвергнуть. Теперь проголосуем по поводу предложенной Марис доступной для всех школы летателей. Я голосую "за". После его выступления итоги голосования ни у кого не вызывали сомнении. Когда Совет закончился, Марис долго не могла опомниться. Голова кружилась от одержанной победы, ей с трудом верилось, что все действительно кончилось, что больше никого не нужно убеждать, доказывать, бороться. Снаружи ровно дул ветер с востока. Она стояла на ступенях у входа в зал, вдыхала чистый, влажный воздух, а вокруг толпились знакомые и незнакомые летатели. Все хотели о чем-то поговорить. Доррель молча обнял ее за плечи, и было так хорошо просто стоять, прижавшись к нему, и молчать. Что теперь? Домой? И где Колль? Должно быть, он отправился за Баррионом. Толпа расступилась, пропуская Расса и Джемиса. Ее приемный отец держал в руке сложенные крылья. - Марис. - Да?.. - Голос ее дрожал. - Наверно, так должно было быть с самого начала, - сказал Расс, улыбаясь. - Я буду горд, если ты позволишь мне вновь называть тебя своей дочерью. И я буду гордиться еще больше, если ты примешь мои крылья. - Крылья твои, - добавил Джемис. - Старые правила отжили свой век, и ты более чем достойна. Пока мы не организуем школу, кроме тебя и Девина, их некому носить. Но ты заботилась об этих крыльях лучше, чем Девин о своих собственных. Руки Марис сами потянулись вперед. У нее снова есть крылья! Марис улыбнулась, усталость куда-то исчезла. Крылья, знакомые крылья звали ее в небо. - Отец... - только и смогла вымолвить она и, всхлипнув от счастья, прижалась к Рассу. Когда слезы высохли, все направились к прыжковой скале. Собралась огромная толпа. - Полетим на Эйри? - спросила Марис у Дорреля. Сзади подошел Гарт - раньше в толпе она его не видела. - Гарт! И ты тоже? Устроим праздник! - Согласен, но, может, Эйри не самое подходящее место? - спросил Доррель. Марис покраснела. - И правда. - Она оглянулась. - Мы отправимся домой, на Малый Эмберли, и все смогут прийти к нам: и отец, и Правитель, и Джемис, и Баррион будет петь, если мы его найдем, и... - Тут она увидела бегущего Колля. - Марис! Марис! - С сияющим лицом он подлетел к ней и крепко обнял. - Куда ты исчез? - Я с Баррионом... Надо было... я песню пишу. Только начал, но получится здорово, я чувствую... Про тебя. - Про меня? Колль явно был доволен собой. - Да. Ты прославишься. О тебе все узнают. - Уже знают, - сказал Доррель. - Можешь мне поверить. - Нет, я имею в виду - навсегда. Сколько эту песню будут петь, столько о тебе будут помнить. О девушке, которая так сильно хотела крылья, что изменила мир. "Может, так оно и есть", - подумала Марис позже, когда вместе с Доррелем и Гартом они поднялись в небо. Но сейчас перемены в мире представлялись ей гораздо менее важными, чем ветер, раздувающий волосы, и знакомое напряжение мышц при подъеме в воздушных потоках. Еще недавно она думала, что потеряла все это безвозвратно, но теперь у нее снова крылья и небо. Она вновь была собой и была счастлива. ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ОДНОКРЫЛЫЕ Умирать оказалось легко и спокойно. В штиль Марис попала совсем неожиданно. Еще мгновение назад вокруг нее бушевал шторм; крупные капли дождя били в глаза и стекали по щекам, хлестали по серебристым крыльям; буйный ветер то толкал ее в спину, то качал, будто ребенка, из стороны в сторону; руки от непрерывной борьбы с ним ныли; от горизонта до горизонта протянулись темные тучи, океан внизу вздымался пенными валами; земли видно не было. И вдруг наступило полное затишье. Разом унялся ветер, прекратился дождь, поверхность океана, успокоившись, превратилась в тусклое зеркало. Тучи над головой, казалось, разбрелись в разные стороны и вскоре скрылись из виду. Наступила неестественная тишина, словно само время затаило дыхание. Широко расставленные крылья уже не держали Марис в неподвижном воздухе, и она начала опускаться. Спуск был медленным. Без ветра она не падала, а величественно скользила вперед и вниз. Прошла, казалось, вечность, прежде чем она увидела место, где коснется океанской глади. В ней заговорил инстинкт самосохранения. Марис, отчаянно ища в воздухе сносную опору, свернула сначала налево, затем направо. Не найдя восходящих потоков, она в отчаянии замахала крыльями. На серебряной ткани внезапно заиграли солнечные блики, но все усилия оказались тщетны, она но-прежнему плавно опускалась. Тогда Марис, как и окружающий воздух, успокоилась, душа ее, подобно океану внизу, застыла. Она смирилась с судьбой и даже почувствовала облегчение от окончания долгой битвы с ветрами. Ветры дики и сильны, она слаба, летатели никогда не управляли ими, всегда зависели от их воли, и Марис оказалась бы набитой дурой, считая по-другому. Она поискала взглядом летателя-призрака, который, как утверждали легенды, появляется при штиле, но ничего не увидела. Ноги Марис коснулись воды, а через секунду она, разбив зеркальную гладь океана, с головой ушла под воду. Холодная вода, точно пламя, обожгла тело. Марис стремительно пошла ко дну... ...и проснулась, судорожно хватая раскрытым ртом прохладный воздух. Уши закладывала тишина, по лицу стекали соленые капельки. "Пот", - догадалась Марис и села, потерянно озираясь. В дальнем углу комнаты в очаге тлели угли. Будь она на Эйри, очаг находился бы с противоположной от кровати стороны, а если бы дома, на Малом Эмберли, то - ближе. Воздух пах сыростью и морем. И этот запах подсказал ей, что она на острове Сиатут, в академии "Деревянные Крылья". Напряжение постепенно спадало, и, окончательно проснувшись, Марис стянула через голову ночную рубашку, подошла к очагу и зажгла от углей свечу. В дрожащем свете стал различим глиняный кувшин рядом с кроватью. Марис улыбнулась, скрестив ноги, уселась на кровати и, глядя на пламя свечи, принялась мелкими глотками пить прохладное терпкое вино. Сон не на шутку обеспокоил ее. Она, как и все летатели, боялась штиля, но прежде этот страх не вызывал у нее кошмаров. В дверь постучали. Марис поставила кувшин с вином на пол и ответила: - Войдите. Дверь распахнулась, на пороге застыла С'Релла - стройная, смуглая девочка, коротко подстриженная по обычаям островов Южного Архипелага. - Скоро завтрак, Марис, - сообщила она. - Но тебя срочно хочет видеть Сина. Она в своей комнате, наверху. - Спасибо. Марис улыбнулась. Она работала с группой претендентов на крылья уже десять дней, и С'Релла нравилась ей больше других студентов академии "Деревянные Крылья". Хотя между их родными островами пролегло полмира, Марис с удовольствием подмечала в девочке присущие ей самой в юности черты. Не выйдя ростом, С'Релла обладала решительным твердым характером и поразительной выносливостью. Ее полеты пока не отличались грациозностью, но С'Релла была упорной ученицей, и Марис уже мысленно зачислила ее в тройку наиболее одаренных студентов. - Хочешь, я подожду, пока ты собираешься, и покажу дорогу? - спросила девочка, видя, что Марис поднялась с постели и, собираясь умыться, направляется к большой каменной чаше с водой в дальнем углу комнаты. - Нет, спасибо, доберусь сама, а ты отправляйся на завтрак, - улыбнулась Марис. Девочка, робко кивнув в ответ, ушла. Несколько минут спустя, шагая по узким темным коридорам в поисках комнаты Сины, Марис пожалела, что отказалась от помощи. Академия "Деревянные Крылья" располагалась в древнем лабиринте из естественных и рукотворных коридоров и пещер. Нижние помещения стояли постоянно затопленные, в коридорах и даже во многих верхних комнатах не было окон, и в них, отрезанных от свежего воздуха и солнца, пахло морем. Когда, многие годы назад, жители Сиатута воевали за независимость с Большим Шотаном, они возвели здесь крепость. Затем форт долго пустовал, пока наконец семь лет назад Правитель Сиатута не предложила летателям устроить в древнем строении академию. С тех пор Сина и ее помощники многое здесь переделали, но большинство помещений до сих пор оставались необитаемыми, и заблудиться в них было легче легкого. Время в стенах "Деревянных Крыльев" тянулось незаметно. Факелы в нишах быстро прогорали, в лампах кончалось масло, и порой проходили недели, прежде чем кто-нибудь это замечал. Сейчас Марис осторожно шла именно по такому темному коридору. Как и все летатели, она не любила узких, особенно подземных помещений. Ей казалось, что стены и невидимый в темноте потолок древнего форта давят на нее. Вскоре, к радости Марис, впереди забрезжил свет. Еще один поворот, и она очутилась на знакомой территории. Первая дверь налево вела в комнату Сины. Сина сидела в плетеном кресле и вырезала из кусочка дерева. - Марис. - Она подняла глаза, улыбнулась, затем, положив костяной нож и незаконченную скульптурку на стол, кивком пригласила Марис в комнату. - Тебя так долго не было, что я уже собралась вновь позвать С'Реллу и отправить за тобой. Ты заблудилась в лабиринте? - Почти, - ответила Марис. - Позабыла прихватить с собой свечу. Как выяснилось, я знаю дорогу от моей комнаты к кухне, к учебному классу и наружу, но и только. Сина засмеялась, но веселья в ее смехе не чувствовалось. Она была старше Марис почти втрое. Лет десять назад в результате несчастного случая, нередкого среди летателей, она стала калекой и потеряла крылья. Ее энергия и энтузиазм обычно скрывали возраст, по этим утром она выглядела старой и уставшей, а поврежденный глаз цвета молочного океанского стекла, казалось, оттягивал книзу всю левую щеку. - Плохие новости? - спросила Марис. - Да, новости... - Сина тяжело вздохнула. - И именно плохие. Хотела обсудить их с тобой, прежде чем сообщу студентам. - Что случилось? - Восточные закрыли "Воздушный Дом". Марис, внезапно тоже почувствовав усталость, откинулась на спинку стула. Новость хотя и не удивила ее, все же привела в уныние. - Но почему? - спросила она. - Всего три месяца назад я была с посланием на Дальнем Хандерлине и разговаривала с Нордом. Он уверял, что их академия будет работать по крайней мере до следующих Состязаний, и даже заявлял, что выставит на них нескольких весьма многообещающих студентов. - Один из студентов погиб, зацепив утес крылом, а Норд беспомощно наблюдал, как он, вернее, она - тринадцатилетняя девчушка - падает на острые камни в шестистах футах под ней. И что самое печальное, рядом с Нордом стояли богатые, влиятельные родители девчушки - владельцы целого флота из более чем дюжины торговых кораблей с Чеслины. Дочь как раз демонстрировала им свое мастерство в воздухе. Родители, конечно, тотчас, взывая к правосудию, отправились к Правителю. Они утверждали, что в гибели их дочери виновен именно Норд. - А по-твоему, он в самом деле виновен? - спросила Марис. Сина пожала плечами. - Летателем он был весьма посредственным, и вряд ли из него получился хороший учитель. Он всегда стремился пустить пыль в глаза и постоянно захваливал и переоценивал учеников. На Состязаниях в прошлом году я выставила троих, он же - девятерых. Все его протеже, конечно, проиграли, но самое досадное то, что большинству из них было еще рано участвовать в поединках. Погибшая девочка занималась в "Воздушном Доме" всего год. Год, Марис! Возможно, у нее был врожденный талант, но Норд слишком рано позволил ей летать самостоятельно. Но что сделано, то сделано. Как ты, без сомнения, знаешь, на содержание академий уходит прорва средств. Уходит впустую, как вода в песок, считает большинство Правителей, и, чтобы закрыть академию, им нужен лишь предлог. - В голосе Сины слышалась нескрываемая горечь. - И, получив его, они тут же уволили Норда и закрыли школу. Теперь мечта о небе для восточных детей навсегда останется мечтой. - Значит, наша академия - последняя, - мрачно пробормотала Марис. - Да, последняя, - подтвердила Сина. - Пока мы открыты, но как скоро прикроют и нас? Прошлой ночью Правитель прислала за мной гонца. Я доковыляла до ее дворца, и она сообщила новость о закрытии "Воздушного Дома", а затем мы долго беседовали. Правитель недвусмысленно намекает, что вот уже семь лет снабжает нас пищей и топливом, тратит на нас железные деньги, но мы до сих пор не отплатили ей - на Сиатуте по-прежнему нет собственного летателя: Марис, она недовольна нами. Марис хоть и ни разу в жизни не видела Правителя Сиатута, но по слухам знала, что та обладает несносным нравом. Остров Сиатут, находясь рядом с Большим Шотаном, многие века вел борьбу за независимость. Лет сорок назад его жители наконец-то одержали победу, но на острове никогда не было своего летателя, и нынешний Правитель Сиатута - властная надменная женщина - считала это личным оскорблением. Добившись после долгих интриг открытия академии Западного Архипелага именно на Сиатуте, она не скупясь вкладывала в нее деньги, требуя взамен немедленных результатов. Теперь же, всего через семь лет после основания академии, она выражает недовольство. - Она не видит дальше собственного носа! - в сердцах воскликнула Марис. - Да бескрылым и невдомек, что студенты "Деревянных Крыльев" вынуждены на равных состязаться с умудренными опытом летателями и их детьми, которых с рождения готовят к небу родители. Эх, не мешали бы нам, дали побольше времени!.. - Время; время, время! - Сина почти кричала от гнева. - Я сказала Правителю, что нужно подождать, но она и слушать ничего не желает. Семь лет - вполне достаточный срок! Ты, Марис, летатель, я им была прежде, нам обеим известно, что мастерство приходит с многолетними тренировками. Нужна практика, да такая, чтобы каждый день к вечеру руки дрожали от напряжения, а кожа на ладонях была содрана до крови ремнями крыльев. Разве бескрылым это понять! Многие из них семь лет назад полагали, что борьба закончена, и небо уже на следующей неделе заполнят потомки рыбаков, сапожников и гончаров! Но все поединки на первых Состязаниях выиграли летатели и их дети. И бескрылые уже разочарованы! Марис вполне понимала страсть Сины. Искалеченная немолодая женщина посвятила остаток своих дней девушкам и юношам, пришедшим в "Деревянные Крылья" с мечтой о небе, и вот теперь делу всей ее жизни угрожает серьезная опасность. - Отчаявшись, бескрылые теперь одну за другой закрывают академии. - Голос Сины дрожал от волнения. - Прошло семь лет со дня Великого Совета, семь лет работали академии, и за это время только один бескрылый от рождения получил крылья, и то через год, на следующих Состязаниях их проиграл. Теперь зрители собираются лишь поглазеть, как меряются силами летатели и, их дети, а над моими студентами потешаются, точно над клоунами, заполняющими паузы между серьезными поединками. - Сина... Поверь, я полностью разделяю твои чувства. Конечно, печально, что закрыли "Воздушный Дом", но, ради бога, не сгущай краски! Сина с сомнением оглядела Марис здоровым глазом. - Хватит о грустном. В конце концов я пригласила тебя не для того, чтобы ты успокаивала меня. - Марис попыталась возразить, но старая женщина, остановив ее взмахом руки, продолжила: - Я всего лишь хотела лично сообщить тебе неприятную новость и попросить слетать на Большой Шотан. - Сегодня? - Да, если не возражаешь. Ты на славу поработала с моими питомцами, и им в самом деле чертовски повезло, что среди них - настоящий летатель. Но один день они обойдутся и без тебя, тем более что полет займет не больше нескольких часов. - Конечно, - согласилась Марис. - А какова цель полета? - Летатель, сообщивший Правителю новость о закрытии "Воздушного Дома", принес еще одно послание. Оно адресовано лично мне. - О чем? - Один из студентов Норда хотел бы продолжить обучение здесь и выражает надежду, что я выставлю его на ближайших Состязаниях. Он просит разрешения приехать сюда. - Сюда? - удивленно переспросила Марис. - С Восточного Архипелага? Без крыльев? - Он уже заручился словом торговца, достаточно отважного или безумного, чтобы пересечь океан. Спору нет, они затеяли чрезвычайно опасное предприятие, но каждый вправе распоряжаться собственной жизнью, и если студент хочет учиться, я не возражаю. Так и передай Правителю Большого Шотана. Он посылает на Восточный Архипелаг трех летателей каждый месяц, и ближайший отправится в путь завтра утром. Очень важно застать его. Путешествие на корабле с Востока даже при попутных ветрах займет не меньше месяца, а до Состязаний осталось всего ничего. - Если хочешь, я сама слетаю на Восток и передам твое сообщение, - предложила Марис. - Нет, ты нужна здесь. Просто передай мои слова Правителю Большого Шотана и возвращайся. - Сина, опершись о подлокотники плетеного кресла, стала с трудом подниматься, и Марис, вскочив, поддержала ее под руку. - Поспешим на завтрак. Боюсь, если мы задержимся еще минут на десять, мои питомцы ничего нам не оставят, а тебе не мешает хорошенько подкрепиться перед полетом. Несмотря на опасения Сины, в трапезной их ожидал завтрак. Утро выдалось прохладным и сырым, но два очага ярко освещали и согревали большущий зал, стены которого, плавно изгибаясь кверху, сразу переходили в высокий потолок. Мебель в трапезной была скудной и грубой: только три длинных деревянных стола да скамьи вокруг них. На скамьях сидели почти два десятка студентов. Претенденты на крылья, самым старшим из которых была женщина лишь на два года моложе Марис, а самым младшим - мальчик, едва достигший десяти лет, расправляясь с завтраком, разговаривали, смеялись, шутили. При появлении Марис и Сины разговоры стали чуть тише, и Сина, громким голосом попросив минуту внимания, сообщила примолкшим студентам печальную весть. В столовой воцарилась неестественная тишина. Приняв из рук Керра, долговязого юноши, дежурившего сегодня по кухне, краюху черного хлеба и чашу, наполненную до краев овсяной кашей с медом, Марис села на скамейку за ближайший стол. Во время еды она попыталась завести беседу на посторонние темы с двумя студентами, справа и слева от себя, но те были не расположены к разговорам и вскоре, извинившись, встали и ушли. Памятуя о том, как многие годы назад обстоятельства и устаревшие традиции чуть не разбили вдребезги ее заветную мечту стать летателем, Марис их не винила. "Воздушный Дом" была не единственная закрывшаяся академия. Первой после трех лет поражений пала академия на Артели - удаленном от остальных острове-континенте. За ней последовали академии Южного Архипелага и Внешних Островов. "Воздушный Дом" - четвертая академия, закрывшая для студентов свои двери. Теперь осталась только "Деревянные Крылья". Неудивительно, что студенты угрюмы. Марис подчистила тарелку куском хлеба. - Сина, я вернусь только завтра утром, - сообщила она, вставая из-за стола. - С Большого Шотана слетаю на Эйри. Сина, подняв от тарелки глаза, кивнула. - Хорошо. Сегодня в воздух поднимутся Лия и Курт, остальные будут упражняться на земле. Возвращайся побыстрей. - Она вернулась к прерванной трапезе. Почувствовав сзади чей-то взгляд, Марис обернулась и увидела С'Реллу. - Марис, можно я помогу тебе надеть крылья? - спросила девочка. - Конечно. С'Релла улыбнулась, и они пошли вместе по короткому коридору к комнате, где хранились крылья. Сейчас на стене здесь висело только три пары крыльев: собственная пара Марис и две, доставшиеся академии от умерших летателей, которые не имели наследников. "Неудивительно, что студенты "Деревянных Крыльев" постоянно проигрывают на Состязаниях, - с горечью подумала Марис, глядя на крылья. - Ведь дети летателей день за днем годами тренируются в небе, а у многочисленных учеников академии в распоряжении лишь две пары крыльев, и бедолаги больше учатся полетам на земле, чем в небе". Усилием воли она загнала неприятные мысли в самый дальний уголок сознания, сняла с крючка свои крылья, разложила и принялась тщательно, сегмент за сегментом, сочленение за сочленением, осматривать и ощупывать их, ища неисправности. - Обидно, что закрыли "Воздушный Дом", - сказала С'Релла. Марис, не прерывая работы, кивнула. - Точно так же два года назад закрыли и академию на Южном Архипелаге, - продолжала девочка. - Оттого-то я теперь учусь здесь. Марис уже почти забыла, почему стеснительная южанка оказалась в "Деревянных Крыльях". Она взглянула на девочку; улыбнулась и сказала: - Не горюй. Скоро здесь появится студент из "Воздушного Дома", и тебе будет не так одиноко среди восточных. - А ты скучаешь по дому? - неожиданно спросила С'Релла. Марис на секунду задумалась. - Если честно, у меня нет настоящего дома. Где я нахожусь, там и дом мой. - А у остальных летателей тоже дом повсюду? Марис вновь взялась за проверку крыльев. - Видишь ли, другие летатели больше привязаны к своим родным островам, чем я, но гораздо меньше, чем бескрылые. Натяни, пожалуйста, эту распорку. Спасибо. У меня нет собственного дома не оттого, что я летатель. Просто дом, где я родилась, смыло штормом. Мой отец, вернее отчим, умер три года назад, а его жена - еще раньше. Мои настоящие родители тоже давно мертвы. У меня есть приемный брат, Колль, но он певец, и несколько лет назад отправился на Внешние острова. Без Колля и Расса старый домишко на Малом Эмберли, где я провела юность, и где жили мои приемные родители, кажется огромным и пустым. Мне не к кому возвращаться домой, и я бываю там все реже и реже. Друзей среди бескрылых у меня почти нет, ведь большинство моих друзей - летатели. - Марис пожала плечами: - Естественно, Правителю хотелось бы, чтобы третий летатель почаще бывал на родном острове, но в общем-то он обходится и двумя. - Понимаю. Заметив, что С'Релла смотрит на крылья пристальнее, чем нужно, Марис мягко спросила: - Ты часто вспоминаешь дом? Тоскуешь по нему? Девочка едва заметно кивнула. - Здесь все по-другому. Студенты очень отличаются от людей, которых я знала прежде. - Метателям нужно привыкать к разным людям и обычаям. - Знаю, но на моем острове остался любимый человек. Одно время мы даже собирались пожениться, хотя теперь я понимаю, что сбыться этому не суждено. Я любила... и до сих пор его люблю, но стать летателем мне хотелось гораздо сильнее, чем находиться рядом с ним. - Понимаю. Возможно, после того, как ты выиграешь крылья, он... - Нет! Он - фермер, и земля всегда принадлежала их семье. Он... никогда не просил меня оставить мечту о небе, и я не попрошу его бросить землю предков. - Летатели и прежде выходили замуж за фермеров, - напомнила Марис. - Ты еще вернешься к нему. - Только выиграв крылья! - С'Релла встретилась глазами с Марис. - И неважно, сколько времени уйдет на обучение. И если... Когда я выиграю крылья, он наверняка уже будет женат. Я его не виню. Ведь с фермой в одиночку не управиться, а он мечтает о жене, которая бы любила землю, и о пяти-шести очаровательных ребятишках. Марис промолчала. - Я сама сделала свой выбор, - добавила С'Релла. - Только иногда я... чувствую себя очень одинокой. - Мне пора в путь. - Марис положила руку на плечо девочки. - Пошли. С'Релла первой зашагала к выходу. Марис, положив крылья на плечо, последовала за ней по темному коридору. Они вышли на широкий каменный выступ на скале, некогда служивший обзорной площадкой. В восьмидесяти футах внизу о камни Сиатута бились океанские валы, небо над головами затянули серые тучи, свежий ветер был пропитан запахами водорослей и соли. С'Релла придерживала крылья, а Марис застегивала ремни. Когда крылья были прикреплены, С'Релла начала бережно, сегмент за сегментом, раскладывать их, расправляя и натягивая серебристую ткань. Марис хоть и не терпелось побыстрей взмыть в небо, но, помня о своей роли учителя, она молча ждала. Наконец крылья оказались полностью расправлены, и Марис, улыбнувшись девочке, сунула руки в петли, сжала ладонями хорошо знакомые потертые кожаные рукояти и, сделав четыре шага, бросилась вниз. Падала она секунду или меньше, затем ее подхватил воздушный поток и превратил падение в полет. Как всегда, по телу Марис словно пробежал электрический ток, дыхание перехватило, кожу напряженных рук будто пронзили тысячи иголок. Радость полета была более ярким, более светлым чувством, чем любое другое, изведанное Марис. Даже радостнее, чем любовь. Неистовый западный ветер заключил ее в свои объятия и понес. Большой Шотан лежал к северу, но Марис решила, отдавшись на несколько минут воле ветра, понежиться в свободном парении и лишь потом начать свою извечную игру с ветрами и двигаться туда, куда ей нужно. Мимо, предвещая шторм, пронеслась стая ярких разноцветных буревестников. Марис, лавируя и поднимаясь все выше и выше, последовала за ними. Вскоре Сиатут превратился в серо-зеленое пятно, не больше ладони, на западе показался крошечный Иггленд, а в туманной дали к северу - темная полоска - берег Большого Шотана. Марис, заложив крутой вираж, направилась к цели. Непрерывно сменяющие друг друга воздушные потоки принялись дразнить ее, обещая чуть выше попутный северный ветер, и она, следуя их лживым посулам, поднялась еще выше. Теперь берег Большого Шотана, и Сиатут, и Иггленд лежали перед ней на отлипающей металлом поверхности океана, точно разбросанные детской ручонкой игрушки. Марис увидела покачивающиеся в заливах и бухтах крошечные рыбацкие суда, кружащиеся над ними точки чаек, стаю морских кошек у острых утесов Иггленда, торчащую над пенными гребнями волн длинную шею сциллы с малюсенькой головкой, и... Марис внезапно поняла, что невольно обманула девочку: у нее есть дом, здесь, в небе, среди буйных и холодных ветров. Мир внизу с его проблемами и войнами, политикой, торговлей и ежедневными заботами о хлебе насущном чужд ей. Она летатель, и, как все летатели, воспринимала отсутствие крыльев на земле как утрату жизненно важного органа. Едва заметно улыбаясь, Марис продолжала полет. Правитель Большого Шотана - старейшего, богатейшего и самого густонаселенного острова Гавани Ветров - был занят, разрешая спор насчет рыбной ловли между Малым Шотаном и Скални, но, узнав, что прибыла Марис, оставил дела и вышел ей навстречу. Летатели приравнивались в правах к Правителям, и даже могущественному Правителю Большого Шотана было небезопасно выказывать неуважение к летателю. Бесстрастно выслушав послание, он заверил Марис в том, что слова Сины будут доставлены на Восток отбывающим завтра на рассвете летателем. Оставив крылья на стене зала заседаний, носившего гордое имя Комната Старых Капитанов, Марис отправилась на прогулку по городу Штормов. Это было самое первое и самое большое поселение в Гавани Ветров, которое построили еще Звездоплаватели. Хотя Марис оказалась здесь не впервые, огромный древний город, как и прежде, очаровал ее. Здесь жило больше народу, чем на Малом и Большом Эмберли вместе. На улицах теснились магазины, магазинчики, торговые палатки и просто прилавки, торговцы наперебой предлагали всякую всячину. Серое небо рассекали громадные лопасти разбросанных тут и там ветряных мельниц. Несколько часов Марис бродила по обширному рынку, прислушивалась к оживленным разговорам и присматривалась к привезенным со всех уголков Гавани Ветров товарам. Наконец, купив кое-какие мелочи, она зашла в гостиницу и пообедала копченой рыбой-луной и краюхой ржаного хлеба, выпила кружку горячей кивы - местного вина со специями. Посреди обеденного зала музицировал певец, и хотя ему было далеко до искусства Колля и других известных Марис певцов, слушала она его с удовольствием. Перед наступлением сумерек на пыльные улицы Города Штормов обрушился ливень, и Марис полетела на Эйри. Всю дорогу ее сопровождал попутный ветер, и вскоре Марис услышала удары водяных валов об основание шестисотфутовой скалы, а часть звездного неба впереди закрыл древний, отшлифованный ветрами остров. В вырубленных у вершины скалы окнах горел свет, и Марис, сделав круг над островом, мастерски опустилась в посадочную яму, наполненную сырым песком. На то, чтобы снять и сложить крылья без посторонней помощи, ушло минут пять. Она вошла внутрь и повесила их на вбитый в стену крюк. В общей комнате неярко горел очаг, перед ним двое едва знакомых Марис летателей играли в гичи. Игрок постарше взмахом руки поприветствовал ее, она ответила кивком, и он тут же вернулся к своему занятию. Перед очагом с кружкой в руке сидел в кресле еще один летатель. Он поднял глаза и вскочил, улыбаясь. - Марис! - Поставив кружку, он бросился ей навстречу. - Я и не надеялся, что увижу тебя здесь! - Доррель! Он обнял ее, и они поцеловались, кратко, но страстно. Один из игроков равнодушно взглянул на них, но тут пришла его очередь ходить, и он поспешно бросил кости на деревянное игровое поле. - Ты прилетела с Эмберли? - спросил Доррель. - Должно быть, устала. И уж наверняка проголодалась. Садись у огня, а я приготовлю перекусить. Кажется, на кухне есть сыр, копченая свинина, ягоды... Марис взяла его за руку и, усадив в кресло перед очагом, села рядом. - Спасибо за заботу, но я не голодна. Я прилетела не с Эмберли, а с Большого Шотана. Короткий перелет, да и ветры были ко мне благосклонны. А на Эмберли я не была почти месяц. Подозреваю, что Правитель жутко недоволен мной. - И отсюда вновь отправишься на Сиатут? - нахмурившись, спросил Доррель. Он сделал большой глоток из кружки, над которой поднималось облачко пара. - Да. Сина просила позаниматься со студентами. Пока я работала с ними всего лишь десять дней, а до того у меня было длинное путешествие к острову Дит на Южном Архипелаге. Доррель поставил кружку на подлокотник кресла и тяжело вздохнул. - Знаю, что тебя не интересует мое мнение, но все же выскажусь. Ты проводишь слишком много времени вдали от дома, работая на академию. Учитель там - Сина, и она получает железные деньги, тебе же не достается ни гроша. - У меня и без того хватает железа. Расс оставил мне в наследство денег больше, чем я в состоянии истратить за всю жизнь. А студентам "Деревянных Крыльев" нужна помощь. - Голос Марис потеплел. - Почему бы тебе не провести там несколько дней? Правитель Лауса неделю обойдется и без тебя. Представь только, мы бы жили в одной комнате, ты и я. - Нет. - В тоне Дорреля явственно слышалось раздражение. - Я бы с удовольствием провел неделю с тобой, Марис. В моем доме на Лаусе, или в твоем, на Эмберли, или даже здесь, на Эйри, но не в "Деревянных Крыльях". Я уже говорил тебе, что тренировать бескрылых от рождения не буду. Не хочу, чтобы они отобрали крылья у моих друзей! Его слова больно задели Марис. Откинувшись на спинку кресла, она уставилась на огненные языки в очаге. - Ты говоришь, как Корм семь лет назад. - Марис, ты ко мне несправедлива. Она в упор взглянула на него. - Тогда почему не поможешь? Почему презираешь студентов "Деревянных Крыльев"? Ты относишься к ним точно так же, как слепо почитающие традиции летатели-ветераны. А ведь семь лет назад ты был со мной! Дрался за то, во что верила я тогда и верю сейчас. Если бы не ты, я бы не победила. У меня бы отобрали крылья и объявили вне закона. Помогая мне, ты рисковал разделить мою участь. Что теперь случилось с тобой, Доррель? Доррель покачал головой. - Со мной, Марис, ничего не случилось. Семь лет назад я дрался за тебя, а не за столь милые твоему сердцу академии. Я дрался за твое право владеть крыльями и называться летателем. Понимаешь, я любил тебя и ради тебя был готов на что угодно. К тому же, - продолжил он уже спокойнее, - ты - самый искусный летатель из всех, кого я знаю. Отдать крылья твоему брату и навек приковать тебя к земле - настоящее сумасшествие, преступление. И не смотри на меня так. У меня тоже есть принципы. - Неужели? - Конечно. И я не могу поступиться ими, чтобы только угодить тебе. Традиции, каковыми они являлись семь лет назад, давно устарели, и их следовало поменять. Тут ты абсолютно права. Я верил в твою правоту тогда и верю сейчас. - Веришь? - с горечью спросила Марис. Спор между ними на эту тему хотя и разгорался уже не в первый раз, все еще задевал ее. - Да, верю. - Твои слова остаются словами. Ты не сделал ровном счетом ничего ради своей веры. Не желаешь помочь мне и сейчас, хотя под угрозой дело всей моей жизни. - Нет же, нет, Марис! Мы уже победили! Мы изменили мир! - Если закроют последнюю академию, все мои усилия пойдут прахом! - Академии! За них я не дрался. Я дрался за изменение архаичных традиций. Я согласен, что если бескрылый от рождения превзойдет меня мастерством в небе, то мой долг отдать ему крылья. Но из этого вовсе не следует, что я буду обучать его, чтобы потом лишиться самому или лишить друзей крыльев, а именно этого ты от меня и добиваешься - ты, лучше других понимающая, что значит для летателя расстаться с небом. - Я так же понимаю, что значит страстно любить небо, но знать, что сбыться твой мечте не суждено. Сегодня утром я говорила со студенткой, С'Реллой... Послушал бы ты ее, Доррель! Больше всего на свете она хочет летать. Она очень похожа на меня в ту пору, когда Расс только-только учил меня обращаться с крыльями. Пожалуйста, Дорр, помоги ей. - Если она действительно похожа на тебя, то независимо от того, помогу я ей или нет, в самом ближайшем будущем она станет летателем. Но помогать ей я не хочу, и если она отберет крылья у одного из моих друзей, меня не будет терзать совесть. Доррель залпом допил вино и встал. Марис нахмурилась, лихорадочно подыскивая убедительные аргументы. - Хочешь чаю? - внезапно спросил он. Марис кивнула. Он приблизился к очагу и снял с решетки дымящийся чайник. Его изящные движения, выражение лица - все было так знакомо ей. Она подумала, что, наверно, знает его лучше, чем кого-либо. Когда Доррель вернулся с горячими кружками и, придвинув свое кресло ближе, сел, гнев Марис улетучился, мысли потекли совсем в другом направлении. - Что с нами стало, Дорр? - спросила она. - Ведь всего несколько лет назад мы с тобой собирались пожениться, а сейчас глядим друг на друга, точно два Правителя, делящие богатую рыбой отмель. Что произошло с нашими планами жить вместе и завести кучу детей? Что случилось с нашей любовью? - Она печально улыбнулась. - Не понимаю. - А я понимаю, - мягко сказал Доррель. - Твоя любовь и твои привязанности поделены между летателями и бескрылыми, мои же - нет. Жизнь - не такая простая штука, как нам представлялось всего несколько лет назад. У нас с тобой совершенно разные желания, и порой мы с трудом понимаем друг друга. А ведь когда-то мы были влюблены... Он замолчал и, сделав глоток из кружки, опустил глаза. Внимательно наблюдавшей за ним Марис вдруг отчаянно захотелось вернуть то время, когда их чувства - сильные и простые - и сама любовь были неподвластны даже самым яростным штормам. Доррель вновь взглянул на нее. - Я все еще люблю тебя, Марис. Многое изменилось, но любовь по-прежнему в моем сердце. Возможно, мы и не соединим наши жизни, но когда мы вместе, давай оставим ссоры. Она улыбнулась. - Давай. Доррель схватил ее руку и крепко сжал. - Знаешь, а мы ведь не виделись почти два месяца. Где ты была? Что видела? Расскажи мне, любимая. Новости позабавят меня. - Вряд ли мои новости позабавят тебя. - И все же. - Восточные закрыли "Воздушный Дом". Со студенткой там произошел несчастный случай, и она погибла. Один из студентов хочет добраться до Сиатута морем. Остальные распущены по домам, и летателями им теперь не стать. Марис выдернула руку и взяла кружку с чаем. Доррель, печально улыбаясь, покачал головой. - Даже новости у тебя только об академиях. Мои куда интересней. Правитель Острова Сцилл умер, и согласно закону младшая дочь выбрала себе жениха. Угадай, кого! Марис пожала плечами. - Ума не приложу. - По слухам, этим счастливчиком стал Крил. Ты наверняка его помнишь. На последних Состязаниях он весьма искусно выписывал в воздухе двойные петли. А теперь он отправляется на Остров Сцилл вторым летателем, и лишь потому, что новый Правитель влюблена в него! Представляешь?! Правитель и летатель поженятся! Марис растянула губы в улыбке. - Такое бывало и прежде. - Да, но не в наше время. А слышала, что случилось на Большом Эмберли на прошлой неделе? - Нет. А что? - На их рыбацкую флотилию напала сцилла. Рыбаки убили ее, все остались в живых, хотя многие потеряли свои суда. А другую сциллу, мертвую, волнами выбросило на берег Кульхолла. Правда-правда, я видел ее скелет своими глазами. - Доррель шутливо зажал пальцами нос и приподнял брови. - Даже с расстояния в полмили, да еще и с подветренной стороны я чувствовал, как она смердит! А еще говорят, что две принцессы-летателя на Железных островах не поделили трон, и там сейчас настоящая война. - Под напором ветра заскрипела дверь, и Доррель поспешно повернул голову. - А-а. Это всего лишь ветер. - Ты обеспокоен? Кого-то ждешь? - Я подумал, это Гарт. Мы договорились встретиться здесь сразу же после полудня, но его, как видишь, все еще нет. Отправляясь с посланием на Кульхолл, он уверял, что на обратном пути непременно завернет сюда и мы вместе выпьем. - Ты же знаешь Гарта. Возможно, сейчас он пьянствует в одиночку, - как можно беззаботнее сказала Марис, видя, что Доррель не на шутку встревожен. - Да, ты, наверно, права. - Его могли задержать тысячи причин. Возможно, его отправили с обратным посланием. Или на Кульхолле он попал на пирушку и позабыл о прежних планах. Уверена, с ним не случилось ничего дурного. Но вопреки своим словам и напускному беспечному тону, Марис тоже забеспокоилась. Когда она видела Гарта в последний раз, тот постарел, заметно прибавил в весе, что всегда опасно для летателя. И еще он очень любил застолья, злоупотреблял пищей и вином, что, несомненно, влияло на быстроту реакции. Но все же она надеялась, что он жив и здоров. К особо искусным летателям Гарт не относился, но и безрассудных - выходок в воздухе за ним не числилось. - Наверно, ты права, Марис. Гарт, конечно же, сумеет о себе позаботиться. Скорее всего, он повстречал приятелей на Кульхолле. Он не дурак выпить, но никогда не поднимается в воздух пьяным. - Доррель допил чай и вымученно улыбнулся. - Забудем о нем. По крайней мере на сегодняшнюю ночь. Они перешли на низкий, обитый кожей диван у самого очага. Позабыв о спорах и страхах, они пили чай, затем вино, вспоминали старые добрые времена, обменивались сплетнями об известных летателях. Вечер пролетел как миг, ночью они оказались в одной постели. Марис было приятно после многих ночей в холодной одинокой постели лежать в объятиях человека, который ей не безразличен, зная, что и она не безразлична ему. Позже, крепко прижавшись к Доррелю и положив голову ему на плечо, она заснула в тепле и покое. А ночью ей снова приснился штиль. Напуганная ночным кошмаром, Марис проснулась засветло. Оставив Дорреля досыпать, она в одиночестве позавтракала твердым, как камень, сыром и черным хлебом. Едва из-за горизонта показалось солнце, Марис, надев крылья, отправилась в путь с утренним ветром. В полдень она вернулась на Сиатут и после обеда занималась тем, что страховала в воздухе С'Реллу и паренька, которого звали Джан. В "Деревянных Крыльях" Марис пробыла неделю. Днем она занималась со студентами, а вечерами, усевшись у огня, рассказывала им истории из жизни знаменитых летателей. День ото дня она все сильнее чувствовала вину за долгое отсутствие на родном острове и наконец, пообещав Сине в скором времени вернуться, отправилась домой. Полет до Малого Эмберли занял целый день. Уже в сумерках, порядком устав, Марис наконец увидела огонь так хорошо знакомого ей маяка. Оказавшись в своей давно пустовавшей постели, она очень обрадовалась. Но ей не спалось. Видимо, оттого, что простыни были холодны, а комната пропиталась непривычными запахами и пылью. Казалось, собственный дом, став совсем чужим, давит на нее. Марис поднялась, зажгла лампу. Пошарила в шкафах на кухне, но последний раз она была здесь так давно, что вся еда оказалась либо засохшей, либо испорченной. Уставшая и голодная Марис, вернулась в постель и забылась тяжелым, без сновидений, сном. Следующим утром ее вежливо, но отчужденно приветствовал Правитель. - Без тебя, Марис, двум моим летателям тяжело. Их вымотали непрерывные поручения. А у Шалли к тому же на днях появился ребенок, и теперь послания доставляет только Корм. Полагаешь, Эмберли, точно крошечному островку, достаточно одного летателя? Прекрасно понимая, что Правитель добивается от нее обещания не возвращаться на Сиатут, Марис уклончиво ответила: - Если есть срочная работа, то я немедленно выполню ее. Правитель нахмурился, но приказывать летателю было не в его силах. Он прочитал ей адресованное торговцам острова Повит послание, суть которого сводилась к обещанию доставки зерна по обычной цене в обмен на парусину и предложению щедрой взятки, в случае если торговцы в споре между Эмберли и Кесселаром выступят на стороне Эмберли. Марис, как делали многие опытные летатели, почти не вникая в смысл послания, запомнила его слово в слово. Пожелав подвластному Правителю острову процветания, она быстро взобралась на прыжковую скалу и взмыла в небо. Опасаясь, что Марис снова надолго исчезнет, Правитель, едва она возвращалась с очередного задания, давал ей новое. На Повит и обратно она летала четыре раза, дважды на Малый Шотан, дважды на Большой Эмберли, по разу на Кесселар, Кульхолл и Лаус (Дорреля дома не оказалось; как ей сказали, он сам лишь час назад улетел с посланием) и даже однажды совершила дальний полет на Кошачий Остров Восточного Архипелага. Освободилась она лишь за три недели до начала Состязаний и тут же отправилась на Сиатут. Они были в комнате Сины. Хозяйка, сидя на низком стуле, зашивала сорочку; Марис стояла напротив, грея спину у очага. Снаружи бушевал шторм, хлестал ливень, но толстые каменные стены надежно защищали от непогоды. - Скольких ты намерена выставить в этом году? - спросила Марис. - Окончательно еще не решила, - ответила Сина. - Хотела посоветоваться с тобой. Думаю, четверых или пятерых. - С'Реллу обязательно, - сказала Марис задумчиво. Ее мнение, несомненно, повлияет на решение Сины, без чьей поддержки участвовать в Состязаниях студентам академии не позволялось. - И Деймена. Они у нас - лучшие. Ну, и, возможно, Шера и Лиа? Или, может, Шера и Лиана? - Шера и Лиа. Выставить одного без другого невозможно. Они и так опечалены тем, что правила Состязаний не позволяют им вызвать на поединок одного и того же летателя и состязаться с ним как команде. Марис засмеялась. Шер и Лиа были аспирантами академии, и их связывала крепкая дружба. Они, хотя и быстро уставали в воздухе и порой неожиданно теряли самообладание, были талантливы и полны энтузиазма. Марис часто задавала себе вопрос, придает ли дружба аспирантам силы или всего лишь помогает преодолевать неудачи. - Думаешь, они выиграют? - Нет, конечно, - ответила Сина, не поднимая головы. - Но они обучаются здесь уже достаточно долго, чтобы попытаться и проиграть. Практика пойдет им на пользу, усмирит их не в меру буйный нрав. А если они не выдержат первого же поражения, то летателями им никогда не бывать. Марис кивнула. - А в Лиане ты сомневаешься? - Я не выставлю Лиана. Он не готов к Состязаниям. И сомневаюсь, что когда-либо будет готов. - Я видела его в небе, - удивилась Марис. - Он силен, и временами летает просто замечательно. Конечно, он - натура весьма впечатлительная, но летает лучше, чем С'Релла и Деймен, вместе взятые. По-моему, у него довольно неплохие шансы на победу. - Да, неплохие, но я не выставлю его. - Но почему? - Неделю он парит не хуже буревестника, а на следующей кувыркается, будто впервые оказавшийся в воздухе ребенок. Конечно, Марис, я хочу победы, но не любой ценой. Готова заключить пари на последнюю рубашку, что если Лиан получит крылья, то не проживет и года. Согласись, что в небе нет места тем, чье мастерство зависит от сиюминутного настроения. Марис неохотно кивнула и сказала: - Похоже, твое решение продиктовано мудростью прожитых лет. Но если пятый кандидат - не Лиан, то кто? - Керр, - твердо сказала Сина. - Керр? - Именно. Сина, отложив костяную иглу и придирчиво осмотрев сорочку, уставилась единственным глазом на Марис. - Но он же импульсивный, - возразила Марис. - К тому же у него пока избыточный вес. И координация неважная. А руки недостаточно сильные для продолжительных полетов. Сина, он бесперспективен. Во всяком случае, в этом году. Возможно, года через два-три он... - Его богатые родители - владельцы медных рудников на Малом Шотане - настаивают, чтобы он участвовал в Состязаниях этого года. По их словам, он и так уже потратил впустую два года. А с их мнением приходится считаться, ведь они субсидируют академию. - Понятно, - кивнула Марис. - В прошлом году я им твердо сказала "нет", - продолжала Сина. - Но сейчас не могу. Если на этих Состязаниях не победит ни один студент, то Правители, скорее всего, откажут нам в финансировании, и тогда Академия способна существовать лишь при поддержке состоятельных родителей. Поэтому, нравится мне или нет, придется им потакать. - Ничего не скажешь, ситуация не из приятных. - Марис вздохнула. - Впрочем, поражение не причинит особого вреда Керру. Временами мне кажется, что он играет на публику и что бубенчики шута ему по душе. - Что ж, выставлю Керра, - фыркнула Сина. - Хотя, признаюсь, я надеялась, что ты отговоришь меня от этой затеи. - Академией руководишь ты, тебе и решать. Но все-таки я хочу дать совет. Пусть в оставшиеся до Состязаний недели крыльями пользуются только те студенты, которые примут в них участие. Пусть больше тренируются в небе. Остальные же займутся теорией и физическими упражнениями на земле. - Именно так я и поступила в прошлом году, - сообщила Сина. - Выставленные мною студенты будут соревноваться между собой в скорости и мастерстве фигурного пилотажа. И мне бы хотелось, чтобы они также посостязались и с тобой. Пусть привыкают к поражениям. С'Релла участвовала в Состязаниях прошлого года, Деймен - прошлого и позапрошлого, но остальные пока не познали горечи поражения. Шер... - Сина, Марис, быстрей! - раздался крик из коридора, и через минуту в дверях появился запыхавшийся Керр. - Правитель прислал гонца. Срочно нужна помощь летателя. Там... - Иди с ним, - велела Сина Марис. - Я последую за вами, как только смогу. В трапезной среди студентов находился юный гонец. Грудь его тяжело вздымалась, глаза, точно у пойманной птицы, лихорадочно бегали. Похоже, он несся со всех ног от самой башни Правителя. - Ты - летатель?! - воскликнул он, увидев Марис. Та кивнула. - Пожалуйста, скорей лети на Шотан! Попроси их лекаря срочно приплыть сюда! Правитель велела мне обратиться за помощью к тебе... - Что случилось? - Мой брат ранен. В голову. И нога сломана. Из раны торчит кость... - Неужели на Сиатуте нет своего лекаря? - удивилась Марис. - Его брат и есть здешний лекарь, - объяснил Деймен. - Он уроженец этого острова. - Брат не может сказать мне, как ему помочь. У него сильный жар. - Как зовут лекаря на Большом Шотане? - спросила Марис. В столовую вошла Сина и, сразу разобравшись в ситуации, сказала: - Там их несколько. - Поспеши! - взмолился юноша. - Мой брат умирает! - Сомневаюсь, что от перелома... - начала было Марис, но Сина нетерпеливым взмахом руки велела ей замолчать. - Ты ничего не понимаешь! - вскричал юноша. - Брат собирал яйца коршунов, но упал со скалы и, прежде чем я его нашел, пролежал почти целый день. Теперь у него сильный жар, лихорадка, временами он бредит. Пожалуйста, быстрей! - На ближайшем к нам Южном мысе живет лекарь по имени Файла, - сообщила Сина. - Правда, она стара, своенравна и вряд ли отправится сюда морем, но с ней живет дочь, которая овладела искусством матери. Если дочь помочь не согласится, то, по крайней мере, направит тебя к другому лекарю. В городе Штормов не трать попусту время. Тамошние лекари ленивы и жадны. И непременно опустись на пирсе Южного мыса и попроси капитана парома ждать важного пассажира. - Хорошо, я немедленно отправляюсь в путь, - сказала Марис, кинув голодный взгляд на кипящий котел. - С'Релла, Керр, пойдемте со мной. Поможете надеть крылья. Она направилась к выходу. - Спасибо, - пробормотал юноша, но ни Марис, ни студенты его уже не услышали. Шторм, к счастью, закончился, и Марис летела через узкий пролив, разделяющий Сиатут и Большой Шотан, всего в нескольких футах над волнами. Так низко лететь было, конечно, опасно, но набирать высоту некогда, да и сциллы, как не без основания считалось, редко появляются в прибрежных водах. Перелет занял меньше получаса. Марис легко нашла Файлу, но та, как и предупреждала Сина, помочь наотрез отказалась. - От путешествий по морю у меня голова идет кругом, - заявила старуха кисло. - Да и тот паренек на Сиатуте, помнится, похвалялся, будто врачует лучше меня, а теперь вот взывает о помощи. К счастью, помочь вызвалась дочь и, быстро собрав сумку и извинившись за мать, сразу же направилась к парому. На обратном пути Марис решила понежиться в объятиях ветров. Все грозовые тучи исчезли за горизонтом, в воде дрожали солнечные блики, на востоке небо рассекала многоцветная арка радуги. Отыскав в воздухе теплый восходящий поток, она поднялась повыше. Заметив стаю диких гусей, Марис подлетела к ним. Птицы в испуге шарахнулись кто куда - некоторые устремились к Сиатуту, некоторые - к Иггленду или Большому Шотану, но большинство потянулось в сторону открытого океана. Марис, заливаясь смехом, наблюдала за ними, и тут... Она прищурила глаза. Так и есть - из воды торчит длинная шея сциллы. Неужели чудовище пытается сцапать зазевавшегося гуся? Вдалеке на поверхности виднелись темные пятна. Значит, сцилла охотится на морских котов или на корабли. Заложив крутой вираж, Марис направилась прямиком к неизвестным пятнам и вскоре разглядела, что это корабли. Целых пять. Подлетев ближе, она различила выкрашенные в темно-коричневый, почти черный цвет корпуса, некогда розовые, а теперь изрядно полинявшие паруса, развевающиеся на верхушках мачт потрепанные сине-красные вымпела. У местных кораблей вымпела других цветов. Значит, эти корабли приплыли издалека, скорее всего - с Востока. Оказавшись над кораблями, Марис сбросила высоту. Моряки усердно работали - переставляли паруса, тянули канаты. Некоторые, подняв к небу глаза, закричали, замахали ей руками, но большинство продолжали работать. Пересекать открытый океан под парусом в Гавани Ветров всегда опасно, а большую часть года из-за свирепых штормов и вовсе невозможно. Для Марис ветер был любовником, для моряков же - коварным убийцей, сулящим дружбу лишь затем, чтобы при первом удобном случае сорвать парус или швырнуть судно на острые скалы. Большие и неповоротливые корабли не могли подобно летателям заигрывать с ветрами и оттого вели с ними непрекращающиеся бои. Но эти корабли уже в безопасности - шторм кончился, до заката следующего не предвидится, а в порт они, по расчетам Марис, доберутся меньше чем через час. Сегодня в городе Штормов будет праздник. Прибытие с Востока торгового флота из целых пяти кораблей - редкое событие. Ведь более трети кораблей, дерзнувших пересечь океан между архипелагами, бесследно исчезает. Покружив над кораблями, Марис решила слетать в город Штормов с приятным известием и лишь потом возвратиться на Сиатут. Она подумала, что, наверно, даже дождется флотилию с Востока в порту. Узнает, с какими новостями и каким грузом они прибыли. Марис выпила изрядное количество вина. Она первая принесла радостную весть, и каждый из многочисленных завсегдатаев портовой таверны угощал ее. Все пили, смеялись, гадали, какие товары привезут торговцы с Востока. Послышался чей-то крик, а через секунду его подхватили десятки голосов. - Корабли подходят к пирсу! - Они уже швартуются! - Корабли с Востока! Марис поднялась. Вино ударило в голову, она потеряла равновесие и непременно упала бы, но толпа подхватила ее и потащила к двери. В порту собрался почти весь город Штормов, к пирсу невозможно было протиснуться. Так ничего толком и не увидев, Марис даже пожалела, что не осталась в таверне. Ведь ожидать появления моряка с корабля, который сообщит новости, можно в любом месте около порта. С трудом выбравшись из толпы, она уселась на бочку и привалилась спиной к стене склада... Проснулась Марис оттого, что кто-то тряс ее за плечо. Поморгав, она подняла глаза и увидела незнакомца. - Ты - Марис? - спросил он. - Марис - летатель с Малого Эмберли? Лицо юного незнакомца было не по годам сурово и непроницаемо. В огромных черных глазах светился ум, длинные темно-русые волосы завязаны сзади узлом. - Да, я, - ответила она, вскакивая. - Извини, не соображу, что случилось. Должно быть, задремала. - Похоже. А мне, едва я сошел с корабля, показали на тебя. Я думал, что ты меня встречаешь. - О! - Марис быстро огляделась. Толпа поредела, на пирсе - лишь несколько торговцев да разгружающие корабль портовые грузчики. - Подожди, я присяду, а то никак не приду в себя. Мало спала прошлой ночью. Парнишка показался ей знакомым, и она пригляделась к нему повнимательней. Плащ восточного фасона из толстой и теплой материи серого цвета без орнамента, сзади спадал капюшон, на поясе висел нож в кожаных ножнах. Под мышкой он держал холщовый мешок. - Говоришь, ты с корабля? - спросила Марис. Парнишка кивнул. - Извини, я еще толком не проснулась. Где остальные моряки? - Моряки едят и пьют, торговцы торгуют. Путешествие было не из легких. Шторм разбил один корабль, но мы подобрали почти всю команду, утонули лишь двое. В кубриках после этого было не протолкнуться. Моряки рады-радешеньки, что наконец-то оказались на берегу. - Секунду помолчав, он добавил: - Сам я не моряк. Извини, ошибся. Думал, что ты встречаешь меня. Он повернулся и собрался уходить. Тут Марис, наконец поняв, кто перед ней, воскликнула: - Конечно же! Ты - студент из "Воздушного Дома"! Извини, совершенно вылетело из головы. Она встала. - Меня зовут Вэл. - Он пристально посмотрел Марис в глаза, как бы не сомневаясь, что его имя скажет ей многое. - Вэл с Южного Аррена. - Отлично, Вэл, - отозвалась Марис. - Мое имя ты знаешь. Но я не уверена, что... Он перехватил мешок поудобнее, кадык на шее заходил вверх-вниз. - Еще меня зовут Однокрылым. Марис промолчала, но лицо выдало ее. - Вижу, что ты наслышана обо мне, - сказал юноша довольно резко. - Да, - призналась она. - Намерен участвовать в Состязаниях этого года? - Я намерен летать в этом году. Ради этого вкалывал последние четыре года. - Понятно, - сказала Марис холодно и взглянула на темнеющее небо. - Мне пора на Сиатут. А то там, наверно, уже решили, что я упала в океан. Сообщу учителю о твоем прибытии. - Ты даже не поговоришь с капитаном? - с притворным удивлением поинтересовался Вэл. - Он в таверне через дорогу. - Кивком подбородка он указал на ближайшее здание. - Должно быть, описывает в красках зевакам наши приключения в море. - Нет, - чуть поспешней, чем ей бы того хотелось, ответила Марис. - Спасибо. Она повернулась, но он остановил ее вопросом: - Смогу я здесь нанять лодку, чтобы добраться до Сиатута? - В городе Штормов можно нанять что угодно, но обойдется это недешево. От Южного мыса на Сиатут регулярно ходит паром. Я посоветовала бы тебе заночевать здесь, а утром переправиться на пароме. - И, больше не оборачиваясь, Марис зашагала по мощенной булыжником мостовой к дому знакомого летателя, у которого оставила свои крылья. Она чувствовала себя неловко от того, что парень с Востока, желая стать летателем, проделал немалый путь, а она так быстро его покинула. Не не настолько, чтобы вернуться. Однокрылый! Удивительно, что он даже не пытается скрыть свое прозвище. И еще более удивительно то, что он собрался на Состязаниях померяться силами с летателями. Ведь не законченный же он кретин! Должен соображать, какой прием его там ожидает! - Так ты знала! - закричала Марис, нимало не заботясь, слышат ее студенты или нет. - Знала и ничего мне не сказала! - Разумеется, знала. - Голос Сины звучал ровно, здоровый глаз взирал на Марис так же бесстрастно, как больной. - И не сказала тебе раньше, предвидя такую реакцию. - Сина, в своем ли ты уме? Неужели ты выставишь его на Состязаниях? - Если он того стоит, в чем я почти не сомневаюсь, то выставлю. Я советовалась с тобой по поводу Керра, но насчет Вэла решу сама. - Разве тебе неизвестно, как мы к нему относимся? - Кто это - мы? - Летатели. - Марис перестала вышагивать перед очагом и взглянула в лицо Сины. - Он снова не выиграет. А даже если и выиграет, то вряд ли его победа поможет "Деревянным Крыльям" остаться на плаву. Уверена, что если он и заполучит вновь крылья, Правитель Сиатута... - Не сомневаюсь, что если Вэл выиграет, то обоснуется на этом острове, - перебила Сина. - И Правитель Сиатута будет довольна и горда. Ведь Однокрылым его зовут только летатели, но не бескрылые. - Он сам себя называет Однокрылым! И ты прекрасно знаешь, как он получил это прозвище. Даже в тот год, когда ему принадлежали крылья, он был летателем лишь наполовину. - Я летатель меньше, чем наполовину. - Сина быстро отвернулась и уставилась на пламя. - Летатель без крыльев. У Вэла есть реальный шанс, и я ему помогу. - Оказывается, ради победы студента "Деревянных Крыльев" ты пойдешь на что угодно! Сина вновь повернула голову, и поблескивающий на морщинистом лице здоровый глаз в упор уставился на Марис. - Почему вы его так ненавидите? - Ты прекрасно знаешь, почему, - ответила Марис. - Он всего лишь выиграл пару крыльев. Избегая слепого взгляда белого безобразного глаза, Марис отвернулась от внезапно ставшей ей чужой старой женщины и сказала: - Он довел мою подругу до самоубийства. Воспользовавшись ее горем, он отобрал у нее крылья, а это все равно что столкнуть ее с утеса. - Глупости! - возразила Сина. - Айри сама лишила себя жизни. - Я знала Айри, - сказала Марис, не отрывая взгляда от огня. - Она недолго владела крыльями, но была прирожденным летателем, парила лучше многих. И все любили ее. Вэл никогда бы не выиграл у нее в честном поединке. - Но он выиграл у нее. - Всего лишь через неделю после гибели ее брата она говорила со мной на Эйри, - сказала Марис. - Он вышел на лодке в море, а она кружила над ним. Айри видела, как он вытягивает сеть, как блестит на солнце чешуя лунных рыб. Когда из глубины вынырнула сцилла, Айри была далеко, и ветер относил в сторону ее предостережения. Она подлетела ближе, но опоздала: сцилла ударом хвоста разбила лодку. А затем из пены появилась голова чудовища с телом ее брата в окровавленной пасти и исчезла навеки. - Айри не следовало в тот год отправляться на Состязания. - Она и не собиралась. На Эйри она появилась всего за день до Состязаний, и мы, друзья, видя ее горе, уговорили Айри лететь с нами. Все думали, что Состязания развлекут ее, помогут забыть недавнюю трагедию. Игры, гонки, песни, вечеринки... Никому и в голову не могло прийти, что ее кто-то вызовет. - Ей были прекрасно известны установленные Советом правила, - твердо заявила Сина. - Советом Летателей, Марис, вашим собственным Советом. Любого появившегося на Состязаниях летателя можно вызвать на поединок, и ни один здоровый летатель не имеет права пропускать Состязания больше двух лет подряд. Марис, нахмурившись, вновь повернулась к Сине спиной. - Ты говоришь о законе, - сказала она. - Но есть еще гуманность, человечность! Да, Айри не следовало появляться на Состязаниях, но общение с друзьями помогло бы ей немного отвлечься. Тогда она была не в себе, часто забывала, где находится и что делает. Мы присматривали за ней, и, когда этот мальчишка вызвал ее на поединок, не поверили своим ушам. - Мальчишка! Ты выбрала верное слово, Марис. Именно мальчишка. Ведь тогда ему не было и пятнадцати! - Он прекрасно понимал, что делает. Судьи долго отговаривали его, но он настаивал на поединке. Вэл летал хорошо, а бедняжка Айри - плохо. Он получил ее крылья и презрительную кличку Однокрылый в придачу, а она через месяц покончила с собой. - Вэл тогда находился на другом конце мира. У летателей не было причин винить его, а тем более поступать с ним так, как они поступили через год на Состязаниях на Кульхолле. - Тогда еще не существовало правила, запрещающего повторные вызовы. - Я рада, что такое правило теперь появилось. Но парню крылья все же не вернули. Где справедливость, Марис? - При чем тут справедливость? Ведь он всего лишь проиграл во втором поединке. - Да, проиграл. Девочке, которую с семи лет тренировал отец - главный летатель Малого Шотана. К тому же она отобрала у него крылья после его победы в первом поединке. А знаешь, что было бы, если бы он выиграл у нее? - спросила Сина и сама же ответила: - Его бы снова вызвали! А потом снова и снова. Ведь своей очереди поджидали не меньше дюжины недавно ушедших на покой летателей и их талантливых детей. И после этого ты заявляешь, что Вэл - летатель лишь наполовину! Сина медленно поднялась с кресла. - Ты куда? - спросила Марис. - В трапезную. Сообщу новости студентам. Вэл прибыл на следующее утро во время завтрака. Сина ковыряла ложкой вареное яйцо, а студенты с любопытством смотрели на нее. Марис, сидя в другом конце трапезной, слушала, как С'Релла и мускулистый Лиан уговаривают Дейну - робкую женщину, старожила "Деревянных Крыльев" - остаться в академии. Вчера за ужином Сина назвала имена пятерых студентов, которые будут участвовать в Состязаниях. Дейны, естественно, среди них не оказалось, и та решила возвращаться домой. Марис время от времени вставляла в разговор реплики о силе настоящего желания, хотя сознавала, что ее словам не хватает убедительности. Правда заключалась в том, что Дейна никогда не обладала природным талантом летателя, да и к обучению приступила слишком поздно. При появлении Вэла все разговоры тут же смолкли. Он снял с головы вязаную дорожную шапку и опустил на пол холщовый мешок. Если он и обратил внимание на наступившую тишину и изучающие настороженные взгляды студентов, то виду не подал. - Я голоден, - заявил он. - Найдется здесь что-нибудь для меня? Студенты разом заговорили. Лиа подала Вэлу тарелку с яйцами и кружку чая, а Сина, улыбаясь, проводила к своему столу и усадила рядом. Марис, не отрываясь, смотрела на Вэла, пока не почувствовала, что ее дергают за рукав. - Я спрашиваю, как ты полагаешь, выиграет он снова? - переспросила С'Релла. - Нет, - громко ответила Марис, вставая. - Если, конечно, у кого-нибудь опять не погибнет брат. Но вряд ли ему еще раз так подфартит. Так что шансов на победу у него никаких. О поспешно брошенных словах Марис пожалела уже после полудня. Все утро летали Шер и Лиа. Они настойчиво отрабатывали развороты. Сина давала наставления с земли, а Марис наблюдала за ними с воздуха. Предполагалось, что после обеда крыльями академии воспользуются С'Релла и Деймен, но Сина, заявив, что Вэл не практиковался в небе уже больше месяца, попросила одного из них уступить ему крылья. С'Релла без колебаний согласилась. На обзорной площадке собрались почти все студенты "Деревянных Крыльев", когда появился Вэл с пристегнутыми, но пока сложенными крыльями. - Деймен, - сказала Сина. - Будешь летать сегодня так низко над волнами, как только сможешь. Крылья держи ровно и неподвижно, потому что временами тебя болтает из стороны в сторону. Если не улучшишь технику полетов на малых высотах, непременно когда-нибудь упадешь. - Она взглянула на Вэла. - А ты сегодня только разомнись. Для тренировок еще будет время. - Нет. - Вэл стоял неподвижно с разведенными в стороны руками, в то время как его крылья расправляли двое юных студентов. - У меня гораздо лучше получается, если я знаю, что должен выполнить какое-то задание. - Он бросил оценивающий взгляд на готовящегося к полету Деймена. - Могу я посоревноваться в скорости хотя бы вот с ним? Сина покачала головой. - Не торопись, Вэл. Я скажу тебе, когда приступать к тренировкам. Вперед вышла Марис. Крылья все еще висели у нее за спиной. Ей хотелось узн