йя! Мне не приходилось слышать, чтобы летатель допустил подобное! - Ты возмущена, Марис? - Тайя улыбнулась. - Тебя ужасает лишь нарушение традиции, а к остальному ты равнодушна. Даже ты! Но ведь я всегда говорила, что ты не однокрылая. - По-твоему, это что-то меняет? - спросила Марис негромко. - Ты полагаешь, что однокрылые соберутся вокруг тебя и будут рукоплескать преступлению? Что тебе оставят крылья? Но какой Правитель захочет давать тебе поручения? - Правителям это не понравится, - согласилась Тайя. - Но не пора ли им понять, что они не могут командовать нами. У меня есть друзья среди однокрылых, и они согласны со мной. Правители забрали себе слишком много власти, особенно здесь, на Востоке. А по какому праву? По праву рождения? Прежде случайность решала, кому носить крылья, но ваш Совет изменил это. Так почему случайность должна решать, кому править? Ты и не представляешь, Марис, на что способны некоторые Правители. На Западе все по-другому, и тебе трудно это понять, как и остальным летателям, получившим крылья по праву рождения. Но для однокрылых все складывается иначе. Мы ведь растем, как и прочие бескрылые, ничем от них не отличаясь, и, когда выигрываем крылья, Правители продолжают видеть в нас своих подданных. Наши крылья требуют, чтобы они уважали нас, как равных себе, но уважение это преходяще. На любых состязаниях мы можем лишиться крыльев и вновь стать бесправными и бессильными. Тайя немного помолчала, потом продолжила: - На Востоке, на Углях, почти всюду на Юге и даже на кое-каких островах Запада - везде, где Правители наследуют власть по праву рождения, они уважают летателей, унаследовавших крылья. А к тем из нас, кто заслужил свои крылья в упорной борьбе, они испытывают презрение, хотя и прячут его. Они обращаются с нами как с равными только для вида, а на самом деле все время пытаются подчинить нас, купить или продать, властвовать над нами, гонять с посланиями, будто мы - стая дрессированных птиц. Ну так мой поступок встряхнет их, заставит задуматься. Мы им не слуги и больше не будем смиряться и доставлять дурные послания - смертные приговоры и требования, разжигающие войны, которые грозят гибелью нашим семьям, друзьям и всем мирным людям! - Но ты не имеешь права выбирать, - перебила Марис. - Летатель не отвечает за содержание послания. - Они внушали это себе веками - возразила Тайя, гневно сверкнув глазами. - А однокрылый отвечает - не может не отвечать! У меня же есть разум, сердце, совесть, и я не притворяюсь, будто лишена их! "Но ко мне это теперь никакого отношения не имеет!" - внезапно подумала Марис, словно ее окатили холодной водой. Убежденность угасла, осталась только горечь. Ей незачем спорить о правах и обязанностях летателей! Она больше не летатель. Марис посмотрел на Эвана. - Если ты все сделал, нам лучше уйти, - сказала она угрюмо. Он положил ладонь ей на плечо, кивнул, и взглянул на Тайю. - Перелом простой и должен быстро срастись. Только дай руке покой, следи, чтобы повязка не сместилась. Тайя криво усмехнулась, показав темные зубы. - Например, не пытаться сбежать? А я об этом и не думаю. Но ты и Правителю на всякий случай это объясни, чтобы его стражники не взялись растирать меня дубинками. Эван постучал в дверь, и сразу же раздался скрип тяжелых засовов. - Прощай, Марис! - сказала Тайя. Марис шагнула за порог, но замешкалась и обернулась. - Не думаю, что Правитель решится судить тебя сам, - сказала она убежденно. - Он обязан передать тебя на суд летателей. Но не рассчитывай на их милосердие, Тайя. Твоя вина слишком велика и касается слишком многих людей... Точнее, всех! Тайя пристально на нее посмотрела. - Как и то, что сделала ты, Марис. И мир, по-моему, готов для новых перемен. Я знаю, что поступила правильно, хотя и потерпела неудачу. - Возможно, мир и готов для новых перемен, - ровным голосом сказала Марис. - Но таким ли способом это нужно делать? Ты просто подменила угрозы ложью. Неужели ты правда веришь, будто летатели благороднее и мудрее Правителей? И могут с полной ответственностью решать, какие послания доставлять, а какие нет? Тайя бросила на нее упрямый взгляд. - Я и теперь поступила бы так же, - сказала она. На обратном пути туннель показался короче. Правитель снова ждал в том же холодном зале и, едва они появилась, впился в них глазами, словно ища признаков гнева или страха. - Крайне неприятный случай, - начал он. - У нее сломана ключица, - сообщил Эван, - но, если не считать синяков, это все. Ей нужен покой и здоровая пища, тогда она поправится быстро. - О ней здесь будут хорошо заботиться, - сказал Правитель, глядя на Марис. - Я отправил Джема оповестить всех о ее аресте. Неблагодарная задача - ведь у летателей нет ни главы, ни настоящей организации. Это для них чересчур просто! Нет, весть должна быть доставлена каждому по отдельности, кого удастся отыскать. А это требует времени. Но сделано будет. Джем много лет летает для меня, а его мать летала для моего отца. Хотя бы на него я могу положиться! - Значит, ты намерен передать Тайю на суд летателей? - спросила Марис. Губы Правителя судорожно задергались, он посмотрел на Эвана, старательно не замечая Марис. - Я предполагаю, что летатели захотят прислать своего представителя - чтобы от их имени осудить Тайю, просить о милосердии, указать на смягчающие обстоятельства. Но преступление нанесло урон мне... то есть Тайосу, а в подобном случае право судить и назначать кару принадлежит только Правителю. Ты согласен? - Я ничего не знаю о законах и правах Правителей, - тихо ответил Эван. - Мне известны лишь способы врачевания. Его пальцы предостерегающе сжали локоть Марис, и она промолчала. Это далось ей нелегко: много лет она откровенно говорила все, что думала. Правитель злорадно улыбнулся Эвану. - Так, может быть, ты не прочь пополнить свои познания? Приглашаю тебя с помощницей отужинать у меня, а после поприсутствовать на весьма поучительном зрелище: на закате будет повешен предатель - целитель Рени. - За какое преступление? - За измену, я же сказал. У этого Рени есть родня на Трейне, и его часто видели в обществе летателя-предательницы. Доказано даже, что он сожительствовал с ней и к тому же был ее сообщником. Так вы останетесь посмотреть, какая судьба ждет тех, кто меня предает? К горлу Марис подступила тошнота. - Нет, пожалуй, - ответил Эван. - С твоего разрешения, нам пора возвращаться. Эван и Марис шли молча, пока сопровождавший их стражник не повернул назад. Когда, наконец, опасность, что их подслушают, миновала, Эван сказал со вздохом: - Бедный Рени! - Бедная Тайя! - воскликнула Марис. - Он ведь намерен повесить и ее. Конечно, она виновата, но это слишком. Не знаю, что сделают летатели, но подобного они не потерпят! Правителю неподвластны летатели! - Может быть, этого не случится, - сказал Эван. - Беднягу Рени ждет смерть, тут нет сомнений. Скорее всего Правитель удовлетворится его казнью - он кровожаден, но не безумен. Он, конечно, понимает, что должен выдать Тайю летателям и покарать ее могут только они. - Что бы ни произошло с Тайей, меня это не касается, - вздохнула Марис. - После сорока лет полетов трудно избавиться от привычки чувствовать себя летателем. Но я теперь бескрылая, и судьба Тайн не должна меня волновать. Эван обнял ее и привлек к себе. - Марис, никто не требует, чтобы ты забыла о том, как была летателем, и перестала ощущать свою связь с ними. - Знаю, - ответила Марис. - Никто, кроме меня самой. Но по-другому не получится, Эван. Я должна все забыть, иначе не смогу жить дальше. В молодости легенда о Деревянных Крыльях казалась мне такой романтичной! Я верила, что нет ничего важнее мечты, что стоит только очень сильно желать чего-то, и оно непременно сбудется. Мне и в голову не приходило задуматься, что произошло бы с Деревянными Крыльями, если бы его спасли из морской пучины и он остался жив. Если бы его подобрали, когда он качался на волнах на своих дурацких деревянных крыльях, и отвезли к бескрылым родным и друзьям, как бы он жил с разбитой мечтой? На какие уступки ему пришлось бы пойти? - Она вздохнула и прислонила голову к плечу Эвана. - Я долго была летателем - гораздо дольше многих. Мне следовало бы находить в этом удовлетворение, но я не могу, как ни жаль. Кое в чем я осталась ребенком, Эван. Я так и не научилась смиряться с разочарованиями - я верила, что всегда отыщется способ добиться желаемого, не отказавшись, не уступив. Так тяжко, Эван! - Взрослеть всегда трудно, - ответил он. - Выздоровление требует времени. Терпение, Марис. Колль и Бари отправились дальше. Они решили еще раз обойти Тайос прежде, чем поплыть на другие Восточные острова. Колль заверил сестру и Эвана, что скоро они их снова навестят, но Марис не сомневалась, что в круговороте дел одно будет цепляться за другое, и пройдут не месяцы, а годы до их следующей встречи с Коллем или его дочерью. Однако они вернулись через несколько дней. Колль был в ярости. - Чтобы уехать с этого Богом забытого островишки, нужно разрешение Правителя! - закричал он, едва Марис удивленно поздоровалась с ними. - Время опасное, а певцы - потенциальные шпионы! Бари робко выглянула из-за широкой отцовской спины и бросилась обнимать Марис и Эвана. - Я рада, что мы вернулись, - шепнула она. - Значит, Трейну объявлена война? - спросил Эван. Он улыбнулся Бари, но лицо его помрачнело. Колль рухнул в кресло у очага. - Не знаю, война это уже или не война, - сказал он. - Но на улицах болтают, что Правитель отправил три военных корабля, битком набитых стражниками, захватить рудник. - Он пощипывал струны гитары, терзая слушателей какофонией звуков. - А в ожидании исхода этого милого предприятия приехать на Тайос или покинуть его можно только по личному специальному разрешению Правителя. Торговцы в бешенстве, но возражать боятся. - Колль насупился. - Подожди, дай только мне убраться отсюда, и я сложу балладу, которая поджарит уши Правителя Тайоса, когда он ее услышит! А услышит он ее обязательно! - Ты говорить прямо как Баррион! - Марис засмеялась. - Он всегда утверждал, что на самом деле всем правят певцы! Колль невольно улыбнулся, но Эван продолжал хмуриться. - Никакая песня не залечит раны и не воскресит мертвых, - произнес он. - Если война вот-вот вспыхнет, нам следует покинуть лес и отправиться в Порт-Тайос. Туда привезут раненых - всех, кто выдержит плавание. Я буду нужен им. - Улицы Порт-Тайоса сейчас просто обезумели от всяческих слухов и мрачных историй, - сказал Колль. - В городе неладно. Правитель повесил своего целителя, и люди боятся нос сунуть в крепость. Скоро что-то начнется, и не только на Трейне. - Он посмотрел на Марис. - Что-то зреет и среди летателей. Я насчитал над проливом не меньше десятка крыльев: кто-то прилетал, кто-то улетал. Сначала я решил, что они доставляют военные сводки и приказы, но в "Голове сциллы" я выпил с кожевницей кружку-другую, и она поведала мне иное. Ее сестра - стражник, и она проболталась, что недавно арестовала летателя. Правитель вздумал судить летателя за измену! Представляешь? - Да, - сказала Марис. - Это так. - Что? - Колль растерянно заморгал. - Э... Я бы выпил чая. - Сейчас заварю. - Эван направился к очагу. - Продолжай же! - потребовала Марис. - Какие еще слухи? - Но ты вроде бы знаешь больше меня про этот арест. Я просто поверить не мог. А что тебе известно? Марис замялась. - Нас предупредили, чтобы мы об этом не рассказывали. Струны гитары возмущенно зазвенели под пальцами Колля. - Я твой брат, черт подери. Пусть я и певец, но молчать умею. Выкладывай! И Марис рассказала ему, как их вызывали в крепость. - Теперь многое становится понятно! - заметил Колль, когда Марис закончила. - В городе про это тоже говорят. Даже стражники пробалтываются, и тайны Правителя хранятся совсем не так: строго, как он воображает! Я и представить не мог, что это правда. Неудивительно, что над островом кружит столько летателей! Пусть-ка Правитель попробует помешать им прилетать и улетать! - Он ухмыльнулся во весь рот. - Ну а другие слухи? - опять потребовала Марис. - Да-да! Ты знала, что на Тайосе побывал Вэл-Однокрылый? - Вэл? Здесь? - Он уже улетел. Мне сказали, что прилетал он совсем недавно, абсолютно вымотанный, как бывает после длинного перелета. С ним было не то пять, не то шесть летателей. - А какие-нибудь еще имена ты слышал? - Только Вэла. Его же все знают! Но других мне описали: коренастая женщина с Юга с седыми волосами, чернобородый великан с ожерельем из зубов сциллы, остальные с Запада. Среди них двое, похожих как две капли воды. - Деймен и Атен, - пробормотала Марис. - А остальных я с твоих слов не узнала. - Зато я узнал, - объявил Эван, входя с чашками горячего чая и толстыми ломтями хлеба на подносе. - Во всяком случае одного. Мужчина с ожерельем - это Катинн с Ломаррона. Он часто бывает на Тайосе. - Ну конечно! - воскликнула Марис. - Катинн. Самый уважаемый среди Восточных однокрылых. - А еще что-нибудь? - спросил Эван. Колль отложил гитару и подул на дымящийся чай. - Мне сказали, что Вэл прибыл как представитель летателей, чтобы убедить Правителя освободить эту женщину, Тайю, из темницы. - Выдумка, - заметила Марис. - Вэл не представляет летателей. Все, кого ты назвал, - однокрылые. Старинные семьи, ретрограды, все еще ненавидят Вэла. И ни за что не позволили бы ему говорить от их имени. - Я и это слышал, - сказал Колль. - Во всяком случае, Вэл вроде бы предложил созвать суд летателей, чтобы рассмотреть дело Тайи. И он не возражал, чтобы Правитель держал Тайю в темнице, пока... - Да-да! - нетерпеливо перебила Марис. - Но что сказал Правитель? Колль пожал плечами. - Одни говорят, что он держался холодно и спокойно, другие утверждают, будто они с Вэлом ссорились и кричали друг на друга. Но как бы то ни было, Правитель настоял на рассмотрении дела в собственном суде и личном вынесении приговора. Поговаривают, правда, что он его уже вынес. - Значит, бедняги Рени ему мало, - пробормотал Эван. - Правителю нужна еще одна смерть, чтобы удовлетворить свою гордость. - А как отреагировал Вэл? - спросила Марис. Колль отхлебнул чаю. - Насколько я узнал, Вэл улетел сразу после разговора с Правителем. Говорят даже, что однокрылые задумали напасть на крепость и освободить Тайю. И еще говорят, что Вэл созовет Совет Летателей, чтобы наложить запрет на Тайос. - Понятно, почему люди так напуганы, - отозвался Эван. - Не мешало бы и летателям испугаться, - заметил Колль. - Местные жители озлоблены на них. В харчевне у северного обрыва мои соседи толковали о том, что летатели всегда тайно управляли Гаванью Ветров, решали судьбы островов и отдельных людей с помощью посланий, которые доставляли, и лжи, которую придумывали. - Что за чепуха! - вспылила Марис. - Как они могут верить такому? - Неважно, как, - ответил Колль. - Важно, что верят. Я ведь сын летателя, и меня воспитывали, как летателя, пусть я им и не стал. Я знаю традиции летателей, узы которые их связывают, то, как они чувствуют себя особой кастой. Но я знаю также, что и люди, которых летатели без разбора называют бескрылыми, будто они все одинаковые, тоже объединяются в одну большую семью. Он поставил кружку и снова взял гитару, словно она придавала ему больше красноречия. - Ты же знаешь, как пренебрежительно летатели относятся к бескрылым, Марис, - сказал он. - Но, думается, ты плохо представляешь себе, какую неприязнь вызывают летатели у бескрылых! - У меня есть бескрылые друзья, - возразила Марис. - И все однокрылые сначала были бескрылыми. Колль вздохнул. - Не спорю, есть верные поклонники летателей. Служители, посвятившие всю жизнь заботам о них, детишки, мечтающие прикоснуться к крыльям, прихлебатели, высшая радость для которых - заманить летателя в постель и хотя бы так приобщиться к его славе. Но есть и другие бескрылые, Марис, которые злы на Летателей и не ищут дружбы с ними. - Я знаю, что все далеко не так просто. Я не забыла враждебности, с какой мы столкнулись, когда Вэл завоевал крылья. Угрозы, побои, отчужденность. Но теперь, когда не право рождения решает, кому быть летателем, все должно измениться к лучшему! - А изменилось к худшему. - Колль покачал головой. - В былые времена, когда летателями становились по праву рождения, многие люди верили в их избранность. На многих Южных островах летатели составляют касту жрецов, благословенную их Отцом Небесным. На Артелии они - принцы. Как Правители Востока наследуют родительскую власть, так летатели наследовали крылья. Но теперь уже никто не верит в божественное происхождение летателей. И возникают новые вопросы. Почему чумазый соседский мальчишка, с которым я вместе рос, вдруг стал такой важной персоной? Благодаря чему приятель моих детских игр вдруг обрел волю, власть и богатство летателя? Однокрылые летатели не так обособлены, как прирожденные, - они знаются со сверстниками, вмешиваются в конфликты, не порывают окончательно с политикой родного острова, сохраняют местные интересы. Это порождает неприязнь к ним. - Двадцать лет назад никакой Правитель не посмел бы арестовать летателя, - задумчиво произнес Эван. - Но посмел бы двадцать лет назад самый дерзкий летатель исказить послание? - Конечно нет! - отрезала Марис. - Но многие ли этому поверят? - заметил Колль. - Раз такое случилось, значит, и прежде так бывало! Фермеры, чей разговор я случайно подслушал, убеждены, что летатели всегда перекраивали послания по-своему. Судя по тому, что я узнал, на Правителя Тайоса начинают смотреть, как на героя, который вскрыл обман! - Как на героя? - с отвращением повторил Эван. - Одна ложь во имя благой цели не может все настолько изменить! - упрямо возразила Марис. - Верно, - согласился Колль. - Изменения происходили непрерывно. И виновата в этом ты. - Я?! Никакого отношения к этому я не имею! - Неужели? - Колль иронично улыбнулся. - А ты подумай! Баррион часто рассказывал мне одну историю, сестрица. О том, как вы с ним болтались в лодке, выжидая случая украсть твои крылья у Корма, чтобы ты могла созвать Совет. Помнишь? - Да! - Так вот, он говорил, что вам тогда пришлось долго ждать, пока Корм не ушел из дома, и у него, Барриона, было время поразмыслить над тем, что вы с ним задумали. Он сказал, что чистил ногти кинжалом и вдруг подумал, не ударить ли этим кинжалом тебя? "Это избавило бы Гавань Ветров от многих смут", - уверял он. Потому что твоя победа сулила перемены, каких ты и не представляла, обрекая на страдание не одно поколение. Баррион был от тебя без ума, Марис, но считал тебя простодушной. "В середине песни нельзя изменить ни единой ноты! - толковал он мне. - Стоит один раз исправить, как понадобятся еще и еще поправки, пока ты не переделаешь всю песню. Ведь одно неразрывно связано с другим, понимаешь?" - Так почему он помог мне? - Баррион был вечным смутьяном, - ответил Колль. - Думаю, он хотел переделать всю песню, сделать ее лучше! - Он лукаво улыбнулся. - К тому же он терпеть не мог Корма! Миновала неделя, и Колль решил сходить в Порт-Тайос узнать новости, которых всегда было в изобилии в харчевнях и порту, где он пел. - Может, загляну даже в крепость Правителя, - сказал он небрежно. - Я сложил о нем песню, и мне очень хочется посмотреть, какую мину он скорчит, когда ее услышит. - И думать не смей! - сердито сказала Марис. Он ухмыльнулся. - Я еще в своем уме, сестрица. Но если Правитель ценит хорошее пение, побывать там стоит. Вдруг да и узнаю что-нибудь полезное... А ты пока присмотри за Бари. Два дня спустя виноторговец явился к Эвану с больным - огромным черным лохматым псом, который вместе с другим таким же тащил деревянную тележку с бурдюками из деревни в деревню. Беднягу помял клобучник-пытатель, и он лежал между бурдюков, весь в запекшейся крови и грязи. Эван ничем не смог помочь псу, но за его труды торговец угостил их с Марис кислым красным вином. - Предательницу-летателя судили, - сообщил торговец, когда они с кружками расселись у очага. - Ее повесят. - Когда? - спросила Марис. - Кто знает! Летатели так и кишат над островом, и Правитель их опасается, по-моему. Держит пленницу взаперти у себя в крепости. Думается, выжидает, не затеют ли чего летатели. Я бы ее сразу прикончил, и дело с концом, но я не родился Правителем. Когда он отправился дальше, Марис стояла в дверях и смотрела, как он и оставшийся пес налегают на постромки. Эван обнял ее сзади. - Как ты? - Сама не знаю, - ответила Марис, не оборачиваясь. - Но мне страшно. Твой Правитель бросил прямой вызов летателям. Ты понимаешь, Эван, насколько это серьезно? Они должны что-то предпринять. Снести такое они не могут. - Она погладила его руку. - Хотела бы я знать, о чем сегодня говорят на Эйри. Конечно, мне нечего соваться в дела летателей, но так тяжело... - Они же твои друзья! - перебил Эван. - И совершенно естественно, что ты тревожишься о них. - Это снова оборачивается для меня болью, - ответила Марис. - И все же... - Она покачала головой и повернулась к нему, не размыкая объятий. - Помогает взглянуть на свои беды по-другому, - добавила она. - Я бы не хотела сейчас поменяться местами с Тайей, хотя она все еще летатель, а я нет. - Вот и хорошо! - Эван нежно поцеловал ее. - Потому что я хочу, чтобы рядом со мной была ты, а не Тайя. Марис улыбнулась, и они в обнимку вернулись в комнату. Глухой ночью в дом вошли четверо неизвестных, одетых в рыбацкие сапоги и фуфайки, в темных капюшонах, отороченных мехом морской кошки, и принесли с собой крепкий запах моря. У троих были длинные костяные ножи и глаза цвета льда на замерзшем озере. Заговорил четвертый: - Ты меня не помнишь, Марис, но мы встречались. Я Арилан с Разломанного Кольца. Марис вглядывалась в пришельца, вспоминая миловидного юношу, с которым встречалась раза два давным-давно. Рыжеватая щетина, которой он оброс за три дня, делала его лицо неузнаваемым, но пронзительно-синие глаза казались знакомыми. - Я тебе верю, - сказала она. - Ты далеко от своего дома, летатель. Где твои крылья? И твоя вежливость? Арилан невесело улыбнулся. - Моя вежливость? Извини за бесцеремонность, но я торопился сюда вопреки опасности. Мы приплыли с Тринела, чтобы увидеться с тобой, а на море было волнение, слишком сильное для такой лодки, как наша. Когда этот старик не хотел нас пускать, я потерял терпение. - Если ты еще раз назовешь Эвана стариком, терпение потеряю я, - холодно предупредила Марис. - Зачем ты здесь? Где твои крылья? - Мои крылья в надежном месте на Тринеле. Было принято решение послать к тебе тайно кого-нибудь, кого на Тайосе не знают. Я с Углей и летателем стал позже других, потому выбрали меня. К тому же родители мои были рыбаками, и мне эта профессия знакома. - Он откинул капюшон и встряхнул белокурыми волосами. - Можно присесть? Нам требуется обсудить очень важное дело. - Эван? - Марис вопросительно взглянула на него. - Садитесь, - предложил Эван. - Я вскипячу чай. - А-а! - Арилан с облегчением вздохнул. - Это очень кстати. На море холодно. Прости, если я был груб. - Да, - кивнул Эван и вышел. - Зачем вы приплыли? - спросила Марис, когда Арилан и его молчаливые спутники сели. - В чем дело? - Меня, послали за тобой. В Порт-Тайосе ты не можешь сесть на корабль, потому что не получишь разрешения уехать. Неподалеку отсюда мы спрятали рыбачью лодку. Это безопасно. Если Правитель нас схватит, мы - простые рыбаки с Тринела, а на северо-восток нас занесло бурей. - То есть мое бегство отлично подготовили, - сказала Марис. - Жаль только, что не догадались спросить меня. - Хмуря брови, она посмотрела на переодетого летателя. - Кто это придумал? Кто послал вас? - Вэл-Однокрылый. - Ну конечно! - Марис усмехнулась. - Кто еще способен на такое? Но почему Вэлу не терпится забрать меня с Тайоса? - Ради твоей безопасности. Ты - бывший летатель, совсем беспомощна, тебя могут убить. - Для Правителя я не опасна, - возразила Марис. - У него нет причины... Молодой летатель яростно мотнул головой. - Да не Правитель! Люди! Разве ты не знаешь, что происходит? - Видимо, нет, - ответила Марис. - Может, расскажешь? - Весть об аресте Тайи облетела всю Гавань Ветров. О нем узнали даже на Артелии и Углях. Многие бескрылые принялись ворчать, что летателям нельзя доверять. И Правители тоже. - Он покраснел. - Правитель Разломанного Кольца вызвала меня к себе, едва получила это известие, и начала допрашивать, лгал ли я, менял ли послания. Я был вынужден присягнуть ей на верность, однако она так и не поверила моим клятвам. Она даже угрожала мне темницей! Будто у нее есть на это право... - Он умолк, с видимым трудом подавляя волнение. - Я, конечно, однокрылый, - продолжил он после паузы. - Теперь подозревают всех летателей, но однокрылым приходится хуже всего. С'Вену с Дита избили в харчевне, когда она заступилась за Тайю. Некоторых, в Восточных городах, осыпали бранью, от них отворачивались, плевали в них. Вчера на Трейне запустили камнем в Джема, а уж он ретроград, каких мало. А дом Катинна на Ломарроне сожгли в его отсутствие. - Я и понятия не имела, что дела так плохи, - сказала Марис. - Да, - буркнул Арилан. - И становятся все хуже. Особенно это безумие разгорелось здесь, на Тайосе. Вэл считает, что тебя ждет расправа - и очень скоро. Вот нас и послали доставить тебя и безопасное место. Эван, который уже вернулся и заваривал чай, с тревогой взглянул на Марис: - Отправляйся с ними. Мне страшно подумать, что ты в опасности. Когда все стихнет, ты сможешь вернуться, или я поеду к тебе. Марис покачал головой. - Не думаю, что мне надо бояться. Конечно, если бы я разгуливала по улицам Порт-Тайоса и в полный голос защищала Тайю... Но тут, в лесу, я всего лишь безобидная старуха, бывший летатель и никому не причиняю вреда. - Толпа не рассуждает! - возразил Арилан. - Ты не понимаешь... Ты должна уехать с нами ради спасения своей жизни. - Как благородно, что Вэл озабочен моей безопасностью! - сказала Марис, сверля Арилана взглядом. - И как странно! В такое время у Вэла, конечно, забот по горло, и я как-то не могу поверить, что он нашел время и силы для столь сложного плана спасения бедной старой Марис, которая не так уж и нуждается в спасении. Если Вэл и правда послал вас, значит, он считает, что я могу быть ему чем-то полезной. Арилан явно растерялся. - Он... ты ошибаешься. Его очень беспокоит твоя безопасность. Он... - А что еще его беспокоит? Почему бы тебе не сказать честно, что вам нужно от меня на самом деле. Арилан виновато улыбнулся. - Вэл говорил, что тебя не провести! - В его голосе слышалось восхищение. - Но я бы сразу все тебе рассказал, как только бы мы благополучно выбрались с Тайоса. Вэл созвал Совет Летателей. - Где? - спросил Марис. - На Южном Аррене. И близко, и пока спокойно, к тому же у Вэла там есть друзья. Чтобы собрать летателей понадобится месяц, но время у нас есть. Правитель боится и поостережется что-нибудь делать, пока не узнает, чем закончился Совет. - А чего хочет Вэл? - Какой у него выбор? Он потребует наложить запрет на Тайос, пока Тайю не освободят. Ни один летатель не приземлится тут, как и на островах, торгующих с Тайосом. Этот клочок суши будет отрезан от всего мира. Правителю не останется ничего другого, как пойти на уступки, чтобы не дать острову погибнуть. - Если Вэл выиграет. Но однокрылые все еще в меньшинстве, а Тайя ведь не невинная жертва, - предупредила Марис. - Тайя - летатель, - возразил Арилан, с благодарностью принимая кружку с чаем из рук Эвана. - Вэл рассчитывает на солидарность летателей. Пусть она и однокрылая, но она - летатель, и мы не можем бросить ее на произвол судьбы. - Хм! - Конечно, без конфликтов не обойдется. Мы думаем, что Корм и еще некоторые попробуют воспользоваться ситуацией, чтобы очернить однокрылых и закрыть школы. - Он улыбнулся Марис из-за кружки. - И ведь ты сыграла им на руку, знаешь ли. Вэл говорит, что неудачнее времени, чтобы упасть, ты и нарочно выбрать не могла! - Выбирать мне не дали, - ответила Марис. - Однако ты так и не объяснил, почему приехал за мной. - Вэл хочет, чтобы ты председательствовала в Совете. - Что-о-о?! - Ты же знаешь, Совет, по обычаю, возглавляет летатель, ушедший на покой, и Вэл полагает, что для этого ты подходишь лучше других. Тебя знают повсюду, ты пользуешься уважением и среди однокрылых, и среди прирожденных летателей, и мы без труда получим согласие, чтобы Совет вела ты. Любой другой однокрылый будет отвергнут, а нам необходим кто-то, на кого мы можем рассчитывать, иначе нам навяжут какого-нибудь замшелого старикана, которому хочется, чтобы все было как в прежние времена! Вэл думает, что от этого очень многое зависит. - Это так, - сказала Марис, вспоминая, какую решающую роль сыграл Джемис-старший в Совете, созванном Кормом. - Но Вэлу придется подыскать кого-то еще. Я покончила с летателями и их Советами и хочу, чтобы меня оставили в покое. - Покоя не будет, пока мы не добьемся победы. - Я не камушек, который Вэл передвигает по доске, играя в гичи, и чем раньше он это поймет, тем лучше. Вэл знает, чего мне будет стоить то, о чем он просит. Как он смеет? Он послал тебя, чтобы ты меня одурачил, обманул баснями о безопасности, потому что предвидел мой отказ. Мне и одного летателя видеть трудно, а ты думаешь, я хочу сидеть среди тысяч, смотреть, как они резвятся в небе, слушать их рассказы о полетах, а потом наблюдать, как они улетают, оставив искалеченную старуху в одиночестве? Ты думаешь, мне это понравится? - Марис вдруг осознала, что кричит на весь дом. - Я почти не знаком с тобой, - угрюмо сказал Арилан, - так откуда мне знать, что ты чувствуешь? Мне очень жаль. И Вэлу, конечно, тоже очень жаль. Но ничего не поделаешь - ведь это дело важнее твоих чувств. Все зависит от того, как пройдет Совет, и Вэл хочет, чтобы ты вела его. - Скажи Вэлу, что я очень сожалею. - Голос Марис стал тихим. - Скажи, что я желаю ему удачи, но с вами не поеду. Я стара, измучена и хочу, чтобы меня оставили в покое. Арилан встал. Глаза его были холодными как лед. - Я обещал Вэлу, что не подведу его, и я сдержу слово. - Он сделал едва заметный знак рукой, и женщина справа от него выхватила нож. Она ухмыльнулась, и Марис увидела, что зубы у нее деревянные. Мужчина сзади тоже обнажил нож. - Уходите! - потребовал Эван. Он стоял у двери рабочей комнаты, держа в руках охотничий лук с уже наложенной на тетиву стрелой. - Попадешь ты только в кого-то одного. - Женщина опять обнажила свои деревянные зубы. - Если, конечно, повезет. Вторую стрелу ты и достать не успеешь, старик! - Верно, - ответил Эван. - Но острие этой стрелы пропитано ядом синего клеща, так что кто-то из вас умрет. - Уберите ножи! - скомандовал Арилан. - А ты, пожалуйста, опусти лук. Ведь никому же не надо умирать. - Он посмотрел на Марис. - Ты серьезно думаешь, что меня можно силой принудить председательствовать в Совете? - пренебрежительно спросила Марис. - Скажи Вэлу, если его план не лучше твоего, однокрылые обречены. Арилан оглядел своих спутников. - Выходите, - распорядился он. - И подождите снаружи. Когда они неохотно подчинились, он продолжил: - Довольно угроз. Прости, Марис. Возможно, ты способна понять, в каком я отчаянии. Ты необходима нам. - Вам необходим летатель, которым я была, но прежней Марис больше нет, ее убило падение. Оставьте же меня в покое. Я просто старуха, помощница целителя, и этого с меня довольно. Не терзайте меня, заставляя вернуться в мир, где мне нет места. На лице Арилана было написано презрение. - Подумать только, и о такой трусливой душонке еще поют песни! Когда он вышел, Марис обернулась к Эвану. Все плыло у нее перед глазами. Целитель, насупив брови, положил лук. - Убило? - переспросил он горько. - Значит, все это время ты была мертва? Я-то думал, ты учишься жить заново, а ты считала мою постель могилой! - Нет, Эван, нет! - воскликнула она, нуждаясь в утешении, а не в новых упреках. - Но это твои слова! Значит, ты по-прежнему считаешь, что твоя жизнь оборвалась вместе с падением? - Его лицо исказилось от муки и гнева. - Я не стану любить труп! - Ах, Эван... - У Марис подкосились ноги, и она села, чтобы не упасть. - Я говорила не о том. Я просто хотела сказать, что умерла для летателей, и они для меня умерли. Просто этот этап моей жизни закончился. - Все не так просто, - возразил Эван. - Если ты пытаешься убить какую-то часть себя, то рискуешь убить себя целиком. Как сказал твой брат... а, вернее, Баррион, что будет с песней, если изменить хоть одну ноту. - Мне дороги наши отношения, Эван, поверь пожалуйста. Дело только в том, что Арилан... эта дурацкая затея Вэла с Советом опять вернули меня в прошлое. Напомнили обо всем, что я потеряла. И вновь проснулась боль. - Просто ты пожалела себя, - тихо произнес Эван. Марис охватило раздражение. Неужели он не может понять? Но способен ли бескрылый представить себе ее потерю? - Да, - сказала она холодно. - Я пожалела себя. Или у меня нет на это права? - Время для подобной жалости прошло, Марис. Ты должна примириться с тем, кто ты теперь. - И примирюсь! Уже примирилась. Я учусь забывать, но все старания окажутся напрасными, если меня втянут в этот спор летателей. Я потеряю рассудок, ну, как ты не видишь? - Я вижу женщину, отрекающуюся от всего, чем она была, - сказал Эван и хотел продолжить эту мысль, но тут оба оглянулись на легкий шорох за спиной и обнаружили, что в дверь испуганно заглядывает Бари. Лицо Эвана сразу смягчилось. Он подошел и крепко обнял девочку. - К нам тут приходили, - сказал он и поцеловал ее. - Раз уж мы все на ногах, я приготовлю завтрак? - спросила Марис. Бари заулыбалась и кивнула, но лицо Эвана осталось непроницаемым. Марис отвернулась и захлопотала у очага, твердо решив забыть все. После этого случая они редко упоминали Тайю или Совет Летателей, но новости, хоть и непрошенные, доходили до них постоянно - глашатай на выгоне в Тосси, болтовня лавочников, рассказы пациентов Эвана. Снова и снова - война, летатели, воинственный запал Правителя. Марис знала, что на Южном Аррене собираются летатели со всей Гавани Ветров. Бескрылые островка, конечно, запомнят эти дни, как жители Большого и Малого Эмберли навсегда запомнили предыдущий Совет. Наверняка улочки Югпорта и Арентона - пыльных городков, которые Марис хорошо знала, - обрели праздничный вид. Виноторговцы, булочники, колбасники и всякий разный люд приехали туда с десятков островов, переплывая коварные проливы на утлых суденышках, надеясь подзаработать. Гостиницы и харчевни забиты до отказа, и повсюду - летатели, толпы летателей, заполнивших оба городка. Марис словно видела их наяву: летатели с Большого Шотана в темно-красной форме, спокойные бледные артелиане с серебряными обручами на голове, жрецы Бога Неба с Южного Архипелага, летатели с Внешних Островов и с Углей, которых много лет никто не видел. Давние друзья обнимаются, проводят ночи в разговорах; бывшие любовники обмениваются неловкими улыбками и находят множество иных способов скоротать предрассветные часы. Певцы и рассказчики к прежним песням и легендам добавят новые, приличествующие случаю. Воздух зазвенит от болтовни, шуток, песен, заблагоухает ароматами горячей кивы и жареного мяса... "Там соберутся все мои друзья", - думала Марис. Они грезились ей во сне: молодые и старые, однокрылые и прирожденные летатели, гордые и робкие, смутьяны и покладистые - все они соберутся там, и Южный Аррен заполнится сверканием их крыльев и звуками их голосов. А главное, они будут летать! Марис старалась не думать об этом, но мысли одолевали ее поневоле, а в снах она летала вместе с ними. Она ощущала, как ветер прикасается к ней мудрыми ласковыми пальцами, увлекая ее навстречу экстазу. А вокруг она видела другие крылья - сотни крыльев, блестящих на фоне синего неба, парящих, описывающих грациозные круги. Ее собственное крыло поймало луч солнца и вспыхнуло на мгновение белым пламенем - беззвучный крик радости. Она видела крылья на закате - кроваво-красные на фоне оранжево-лилового неба, обретающие тона морской синевы, а затем, когда закат угасал и светились только звезды, вновь серебристые. Марис вспоминала вкус дождя, рокот дальнего грома и панораму моря на рассвете, перед самым восходом солнца. Она до боли остро вспомнила чувство, с каким разбегалась и бросалась со скалы летателей, беззаветно доверяя крыльям, ветру и своему умению властвовать над воздухом. Изредка по ночам она вздрагивала и кричала, и тогда Эван обнимал ее, успокаивая, но Марис не рассказывала ему своих снов. Он ведь не был летателем, никогда не видел Совета Летателей и не понял бы. Время тянулось медленно. Больные каждый день приходили к Эвану, или он шел к ним. Они умирали или выздоравливали. Марис и Бари помогали ему чем могли, но Марис часто ловила себя на том, что мысли ее очень далеко. Как-то Эван послал ее в лес собирать перелив-траву, которая была ему необходима для приготовления тесиса, и Марис, бродя по прохладному влажному лесу, погрузилась в мысли о Совете. Его заседания уже должны были начаться, и она словно слышала речи выступающих - Вэла, Корма и прочих; взвешивала их доводы, приводила свои и прикидывала, чем это все обернется и кого изберут председателем. Когда она, наконец, вернулась в хижину, ее корзина была наполнена отвод-глазом, очень похожим на перелив-траву, но без целебных свойств. Эван посмотрел на нее, громко вздохнул и укоризненно покачал головой. - Марис, Марис, - пробормотал он, - ну что мне с тобой делать? И повернулся к Бари: - Девочка, сбегай, набери мне немножко перелив-травы, пока еще не стемнело. Твоя тетя плохо себя чувствует. Марис не стала спорить. Потом в один прекрасный день, после полуторамесячной отлучки, вернулся Колль с гитарой за спиной. Вернулся он не один - рядом с ним шла С'Релла, держа в руках крылья и спотыкаясь, точно в полусне. Лица у обоих были землистыми и осунувшимися. Увидев их, Бари радостно закричала и бросилась обнимать отца. Марис окликнула С'Реллу: - Как ты? Что было на Совете? С'Релла, не сказав ни слова, заплакала. Марис подошла и обняла подругу. Ту била дрожь, она пыталась заговорить, но захлебывалась рыданиями. - Ничего, ничего, С'Релла, - растерянно твердила Марис. - Ну что ты? Все хорошо. Я здесь... - Она вопросительно посмотрела на Колля. - Бари, - сказал Колль дрогнувшим голосом. - Поищи Эвана, приведи его сюда. Бари испуганно посмотрела на С'Реллу и убежала. - Я был в крепости Правителя, - начал Колль, едва его дочка скрылась из вида. - Он узнал, что я твой брат, и решил задержать меня до окончания Совета. С'Релла прилетела после его завершения. Стражник задержал ее и тоже отвел в крепость. Там были и другие летатели. Джем, Лигар с Трейна, Катинн с Ломаррона, кто-то совсем юный с Запада. Кроме меня и летателей, там оказались четверо певцов и двое сказителей, ну и, конечно, глашатаи и гонцы самого Правителя. Видишь ли, он хотел, чтобы все узнали о том, что он сделал, чтобы весть об этом облетела всю Гавань Ветров. Нас он выбрал в качестве свидетелей. Стражники отвели нас во двор и заставили смотреть. - Нет! - вскрикнула Марис, крепче обнимая С'Реллу. - Нет, Колль, он не посмел! Он не мог! - Тайю с Тайоса повесили вчера на закате, - резко сказал Колль, - и никакие "нет" ничего не изменят. Я видел это своими глазами. Она хотела что-то сказать перед смертью, но Правитель не разрешил. Петлю завязали скверно, при ее падении шейные позвонки не сломались, и она задохнулась. Не сразу, очень медленно. С'Релла вырвалась из рук Марис. - Тебе повезло, - с трудом выговорила она. - Он мог бы послать за тобой... Марис, Марис, я не могла отвести глаз... Я... Это было ужасно. Ей даже не дали сказать последнее слово... А хуже всего... - Ее голос прервался. Из леса вышли Эван с Бари, но Марис не видела их, не услышала, как Эван весело крикнул, здороваясь. Она вся оледенела, ее душила та же тупая тошнота, как после смерти Расса, как тогда, когда Холланд пропал в море. - Как он посмел? - медленно проговорила она. - Неужели никто не мог ничего сделать? Помешать ему? - Несколько офицеров стражи предостерегали его, особенно командующая его телохранителями. Но он и слушать не стал. Стражники, которые вели нас во двор, тряслись от страха. Некоторые отвели глаза, когда открыли трап. Но, конечно, они исполнили приказ. Они ведь стражники, а он их Правитель. - Но Совет? - спросила Марис. - Как же Совет... Вэл... летатели? - Совет! - с горечью повторила С'Релла. - Совет объявил ее вне закона и отобрал у нее крылья. - Гнев осушил ее слезы. - Совет дал ему разрешение на это! - И чтобы все знали, что он вешает летателя, - устало сказал Колль, - Правитель приказал надеть на нее крылья. Конечно, сложенные, но все равно... И предложил ей воспользоваться ими, чтобы прервать падение сквозь трап и улететь! Позже, когда они поужинали хлебом с колбасой и особым чаем целителя, С'Релла немного успокоилась и рассказала Эвану и Марис все подробности рокового Совета, пока Колль увел дочку погулять. История оказалась простой. Вэл-Однокрылый, созвавший пятый Совет Летателей за всю историю Гавани Ветров, утратил контроль над ситуацией. Собственно, он и с самого начала не имел никакого влияния. Однокрылые и другие его сторонники составляли лишь четвертую часть присутствующих, а трое членов Совета, занимавших почетные места, - Кольми, ушедший на покой летатель с Тар-Крила, который вел Совет, и двое Правителей Северного и Южного Аррена - были настроены враждебно. Едва началось совещание, как раздались сердитые выкрики в адрес Тайи и ее защитников. Кольми тут же присоединил свой голос к ним. "Эта бескрылая девчонка так и не поняла, что значит быть летателем!" - повторила С'Релла его слова. Другие тоже присоединились к общему хору. "Ей вообще нельзя было доверять крылья", - вопил один. "Она повинна в преступлении не только против своего Правителя, но и против всех летателей", - настаивал другой. "Она нарушила клятву летателей и тем самым навлекла подозрение на остальных", - поддакивал третий. - Катинн с Ломаррона попробовал защитить ее, - говорила С'Релла, - но его заставили замолчать злобными выкриками. Тогда он разъярился и проклял их всех. Как и Тайя, он предвидел войну. Друзья Тайи пытались вступиться за нее, хотя бы объяснить, почему она поступила именно так, но Совет и слушать ничего не желал. Когда, наконец, встал Вэл и начал излагать свою версию, я было подумала, что у нас есть шанс. Он говорил очень хорошо: спокойно, вразумительно, совсем не так, как обычно. Он умиротворил их, признав, что Тайя совершила тяжкое преступление, но затем добавил, что летатели все-таки должны ее защитить, что нельзя допустить единоличного суда Правителя, потому что наши судьбы неразрывно связаны с судьбой Тайи. Это была прекрасная речь, и, произнеси ее кто-нибудь другой, она могла бы повлиять на мнение Совета, но это был Вэл, и его окружали враги. Многие старые летатели его все еще ненавидят. С'Релла немного помолчала. - Вэл предложил, чтобы Совет лишил Тайю крыльев на пять лет, после чего она получила бы право вновь завоевать их на Состязаниях. Он сказал также, что судить летателей могут только летатели, и мы должны настоять на этом и заставить Правителя выдать ее нам, пригрозив наложить вето на Тайос. Там было кому поддержать его предложение, но все оказалось без толку. Кольми нас не признает. Нам не дали выступить. Совет продолжался до вечера, но слово получили не больше десяти однокрылых. Кольми просто подавал, чтобы нас услышали. После Вэла он пригласил женщину с Ломаррона, а она заговорила о том, как отца Вэла повесили за убийство, а сам Вэл довел до самоубийства Айри, отобрав у нее крылья. "Понятно, почему он хочет, чтобы мы защищали эту преступницу!" - сказала она. Дальше выступили такие же ораторы, рассуждая о преступлении, о том, что однокрылые не способны понять, что значит быть летателем, и предложение Вэла потонуло в неразберихе. Затем какие-то старые летатели предложили закрыть школы, но особой поддержки не получили. Корм начал отстаивать это предложение, однако против выступила родная дочь. Видела бы ты! Артелиане тоже высказались за, а кое-какие старые летатели даже навязали голосование, но получили лишь пятую часть голосов. Так что школам ничего не угрожает. - И на том спасибо, - пробормотала Марис. С'Релла кивнула. - Потом выступил Доррель. Ты знаешь, как его уважают! И речь он произнес прекрасную - даже чересчур. Сначала упомянул о благородных побуждениях Тайи, о своем сочувствии к ней, но затем подчеркнул, что мы не должны допустить, чтобы эмоции довлели над нами. Поступок Тайи поразил до глубины души сообщество летателей, сказал Доррель. Если Правители перестанут полагаться на нашу честность и беспристрастность, то для чего мы нужны? А если они решат, что мы им не нужны, много ли времени пройдет, прежде чем они силой отберут у нас крылья и наденут их на доверенных людей? Мы не можем противостоять стражникам, сказал он. Мы обязаны вернуть утраченное доверие, а для этого есть только один способ: объявить Тайю вне закона, несмотря на благородство ее побуждений, отдать ее на волю судьбы, как бы сильно мы ей ни сочувствовали. Если мы встанем на защиту Тайи, сказал Доррель, бескрылые истолкуют это превратно, сочтут, что мы оправдываем ее преступление. Мы должны выразить свое осуждение явно и недвусмысленно. Марис кивнула. - В этом много правды, - вздохнула она, - каковы бы ни были последствия. Я понимаю, насколько убедительной была его речь. - Вслед за Доррелем выступали его единомышленники. Тера-кул с Йетьена, старик Аррис с Артелии, женщина с Внешних Островов, Джон с Кульхолла, Тальбот с Большого Шотана - все уважаемые руководители. И все они поддержали Дорреля. Вэл был вне себя, Катинн и Атен кричали, требуя слова, но Кольми даже не смотрел на них. Так продолжалось час за часом, и наконец - меньше чем за минуту - предложение Вэла поставили на голосование и провалили, затем Совет признал Тайю вне закона и оставил ее на милость Правителя Тайоса. Нет, мы не просили его повесить ее. По предложению Джирел со Скални мы даже воззвали к нему не делать этого. Но это была лишь просьба. - Наш Правитель редко прислушивается к просьбам, - негромко сказал Эван. - Что было дальше, я не знаю, - продолжала С'Релла, - потому что тут однокрылые покинули Совет. - Покинули?! С'Релла кивнула. - Когда голосование закончилось, Вэл вскочил, и лицо у него было такое... Я даже обрадовалась, что он без оружия, не то он убил бы кого-нибудь! Но он обошелся словами: назвал их глупцами, трусами и кое-чем похуже. На него орали, ругались, некоторые вскочили с мест. Вэл попросил всех своих друзей уйти с ним. Мы с Дейменом еле протолкались к дверям. Летатели - а ведь многих я знала долгие годы - насмехались над нами, вопили такое... Марис, это было ужасно. Дикая злоба... - Но вам все-таки дали уйти. - Да. И мы улетели на Северный Аррен, почти все однокрылые. Вэл повел нас на обширную равнину - старое ратное поле, - поднялся на вершину развалившегося укрепления и обратился с призывом держать наш собственный Совет. Там присутствовала четвертая часть всех летателей Гавани Ветров, и мы проголосовали за наложение запрета на Тайос, пусть это и шло вразрез с мнением остальных. Вот почему Катинн прилетел сюда со мной. Мы должны были вместе предупредить Правителя. О решении того Совета ему уже сообщили, но мы с Катинн должны были поставить его в известность о намерении однокрылых. - Она горько усмехнулась. - Он холодно выслушал нас, а потом сказал, что мы и все нам подобные не достойны быть летателями, и он будет только рад, если ни один однокрылый больше не опустится на Тайос. Он обещал показать нам, что думает о нас - о Вэле, обо всех однокрылых. И показал! На закате появились его стражники и отвели нас во двор... - Лицо ее посерело от разом нахлынувших ужасных воспоминаний. - Ах, С'Релла, - горько вздохнула Марис и взяла подругу за руку. От ее прикосновения С'Релла вздрогнула и вновь зарыдала. Марис долго не могла уснуть и беспокойно ворочалась в постели. А когда, наконец, задремала, ее преследовали кошмары - бесконечные полеты, которые обрывались в петле. Она очнулась задолго до рассвета и услышала в отдалении тихую музыку. Эван рядом с ней продолжал спать, уткнувшись носом в пуховую подушку. Марис встала, оделась и вышла из спальни. Бари, уютно свернувшись калачиком, безмятежно посапывала в своем углу. Спала и С'Релла, укрывшись одеялом с головой. Комната Колля была пуста. Марис пошла туда, откуда доносились едва слышные аккорды. Колль сидел, прислонившись спиной к стене дома, и в мерцающем свете звезд меланхоличные звуки его гитары дрожали в прохладном предрассветном воздухе. Марис опустилась рядом на сырую землю. - Слагаешь новую песню? - спросила она. - Да. - Колль медленно перебирал струны. - Как ты догадалась? - Я ведь помню, - ответила она. - Когда мы были детьми, ты часто вставал глухой ночью и выходил из дома, чтобы придумать песню, которую хотел сохранить в тайне. Колль заставил струны жалобно взвизгнуть и положил гитару. - Значит, старая привычка сильнее меня, - сказал он. - Но что делать: когда у меня в голове звучит музыка, я не могу спать. - Ты уже закончил? - Нет. Думаю назвать песню "Падение Тайи". И строки сложились почти все, но мелодия не получается. Я почти слышу ее, хотя все время по-разному. Она звучит мрачно и трагично - медленная скорбная песня вроде баллады об Ароне и Джени. Но мне кажется, что ей следует быть резче, быстрее, как пульс человека, который захлебывается от бешенства, что она должна пылать, жечь, ранить. Как по-твоему, сестрица? Что мне выбрать? Какое чувство вызывает в тебе падение Тайи - скорбь или гнев? - И гнев и скорбь, - ответила Марис. - Тебе это вряд ли поможет, но так я чувствую. И более того: я чувствую себя виноватой, Колль. Она рассказала брату про Арилана и его спутников, и о том, ради чего они приезжали. Колль слушал с сочувствием, а когда она кончила, взял ее за руку. Его пальцы затвердели от мозолей, но прикосновение их было нежным и ласковым. - Я не знал, - сказал он. - С'Релла мне ничего не говорила. - Вряд ли она знает, - ответила Марис. - Наверно, Вэл не велел Арилану рассказывать о моем отказе. У Вэла-Однокрылого доброе сердце, что бы там о нем ни болтали. - Ты напрасно себя мучаешь, - сказал Колль. - Если бы ты туда и поехала, это мало что изменило бы. Один голос ничего не решает. Совет разделился бы и при тебе, и Тайю все равно повесили бы. Не терзайся из-за того, что от тебя не зависело. - Возможно, ты прав, - вздохнула Марис, - но все равно мне следовало хотя бы попытаться. Они бы могли прислушаться ко мне - Доррель и его друзья, летатели Штормтауна, Корина, даже Корм. Они же меня знают, а Вэл не способен тронуть их сердца. Вдруг бы мне удалось сплотить летателей, если бы я вела Совет, как просил Вэл? - Если бы да кабы! - пробормотал Колль. - Ты понапрасну терзаешься. - Пожалуй, нора перестать себя жалеть, - решительно сказала Марис. - Я боялась, что опять будет больно, и потому не поехала с Ариланом, когда он меня позвал. Трусость - вот что это было. - Ты не можешь нести ответственность за всех летателей Гавани Ветров, Марис. Подумай прежде о себе и своих нуждах. - В прошлой жизни, - Марис улыбнулась, - я думала только о себе и изменяла окружавший мир в лучшую для меня сторону. Нет, я, конечно, уверяла себя, что так будет лучше для всех, но мы-то с тобой знаем, что больше нуждалась в этом я сама. Баррион прав, Колль. Я была по-детски наивна и не думала, к чему все это приведет. Я знала только, что хочу летать. Нет, Колль, мне надо было поехать. Ведь ответственность лежит и на мне. Но меня заботила только моя боль, моя жизнь, в то время как нужно было думать о вещах поважнее. Мои руки обагрены кровью Тайи. Марис подняла ладонь. Колль схватил ее и сжал жесткими пальцами. - Чепуха! Я вижу только беспричинное самоедство. Тайи больше нет, и ни к чему эти бессмысленные разговоры. Все кончено. Нельзя мучиться из-за прошлого, как когда-то мне сказал Баррион. Преврати свою муку в песню и подари ее миру. - Песен я слагать не умею, - сказала Марис. - Летать не могу. Я всегда говорила, что хочу приносить пользу, а сама отвернулась от людей, которые нуждались во мне, и продолжала притворяться, будто стану целителем. Но я не целитель и не летатель. Так кто я? Или что? - Марис... - Вот именно! - подхватила она. - Марис с Малого Эмберли, девчонка, которая когда-то изменила мир. Если мне это удалось один раз, так, может, удастся и во второй. Хотя бы попытаюсь! - Она встала. В бледном свете забрезжившей на востоке зари ее лицо выглядело сосредоточенным и решительным. - Тайя мертва, - сказал Колль, беря гитару. Он встал и посмотрел в глаза названной сестре. - Совет распущен. Все в прошлом, Марис. - Нет. - Взгляд ее был твердым. - Я не смирюсь с этим. Жизнь не кончилась, и еще не поздно переделать конец песни о Тайе. Эван проснулся, едва она коснулась его плеча, и сел на постели с готовностью сразу же приступить к делам. - Эван. - Марис опустилась рядом. - Я поняла, что требует мой долг, и хочу рассказать тебе первому. Он провел ладонью по голове, приглаживая всклокоченные седые волосы, и нахмурился. - Так что? - спросил он. - Я... я жива, Эван! Летать я не могу, но я та же, прежняя. - Мне радостно слышать это и знать, что ты и вправду так думаешь. - И я не целитель, и никогда им не стану. - Ты многое поняла, пока я спал, верно? - Он внимательно посмотрел на нее. - Да, я тоже знал это, хотя и не говорил тебе. Да ты и сама не хотела знать. - Верно, не хотела. Я думала, у меня нет выбора. Что еще мне оставалось? Боль и воспоминания о боли, мысли о своей никчемности. Боль останется... и воспоминания тоже, но быть бесполезной - совсем не обязательно. Мне надо научиться жить с этим, смириться или не замечать, потому что есть то, что я должна сделать. Тайя мертва, летатели разобщены, но есть вещи, которые могу сделать только я, чтобы все привести в порядок. А потому... - Она закусила губу и отвела глаза. - Я люблю тебя, Эван. Но я должна покинуть тебя. - Погоди! - Он коснулся ее щеки, стараясь поймать ее взгляд. Марис вспомнилось, как она впервые заглянула в синий омут этих глаз, и неожиданно ее захлестнуло мучительное ощущение потери. - Скажи, - потребовал он, - почему ты должна меня покинуть? Она беспомощно развела руками. - Потому что я... я здесь чужая. Он шумно вздохнул, сдерживая не то рыдание, не то смех. - Неужели ты решила, Марис, что я люблю тебя, как помощницу? За то, что ты облегчала мой труд? Честно говоря, как помощница ты часто испытывала мое терпение. Я люблю тебя как женщину, люблю за то, что ты - это ты. И теперь, когда ты знаешь, кем была для меня, ты считаешь, что мы должны расстаться? - Мне предстоит очень многое сделать, - тихо сказала она. - И я еще не знаю, что из этого получится. Я могу потерпеть неудачу. Ты рискуешь, оставаясь со мной. С тобой может случиться то же, что с Рени... Я не хочу подвергать тебя опасности. - Ты этого и не делаешь, - отрезал Эван. - Собой рискую я сам, и только я. - Он крепко сжал ее руку. - Может быть, я смогу помочь тебе, так разреши мне сделать то, что в моих силах, не отталкивай меня. Я разделю твое бремя. Я ведь гожусь не только на то, чтобы угощать чаем твоих друзей. - Но зачем? - возразила Марис. - Это же не твои заботы. - Не мои? - В его голосе послышалось возмущение. - Разве Тайос не моя родина? Решения Правителя Тайоса непосредственно касаются меня, моих друзей и моих пациентов. Здесь, в этих горах, в этом лесу мое сердце. Ты здесь чужая. Но то, чего ты добьешься для своих, для летателей, неминуемо коснется моих земляков. А их я знаю так, как тебе не дано. И они знают меня, доверяют мне. Многие из них у меня в долгу - да в таком, что не откупиться железной монетой. Они помогут мне, а я помогу тебе. Думаю, моя помощь тебе нужна. Марис почудилось, что в нее как будто вливается некая новая сила, и она улыбнулась, радуясь, что будет не одинока в своей борьбе, чувствуя себя более уверенной. - Да, Эван, ты мне необходим. - Я здесь. С чего начнем? Марис откинулась на деревянное изголовье, прильнув к плечу Эвана. - Нам необходима тайная площадка для приземления, чтобы летатели могли посещать Тайос и чтобы Правитель и его соглядатаи ничего бы об этом не знали. Он кивнул, едва она договорила. - Это просто. Неподалеку отсюда есть заброшенная ферма. Хозяин умер только прошлой зимой, и лес еще не вторгся на поле, хотя и скрывает его от посторонних глаз. - Чудесно. А не перебраться ли нам туда всем, на случай если нас начнут разыскивать стражники? - Я должен остаться тут, - твердо заявил Эван. - Если меня не смогут отыскать стражники, то и больные не смогут. Они должны всегда знать, где меня найти. - Но это же опасно для тебя. - В Тосси есть семья с тринадцатью детьми. Я помогал матери при тяжелых родах, не раз спасал ее детей от смерти, и все они будут рады отплатить мне тем же. Их дом стоит у самой дороги. Если за нами пошлют стражников, они обязательно пройдут мимо, и кто-нибудь из детей успеет прибежать и предупредить нас. - Отлично! - Марис улыбнулась. - Что еще? - Для начала разбудим С'Реллу. - Марис приподнялась, осторожно убрала его руку и спустила ноги с кровати. - Она должна стать моими крыльями и разносить мои послания. Много посланий. И начнем с первого, самого важного. К Вэлу-Однокрылому. Конечно, Вэл прилетел к ней. Она ждала его на пороге тесной двухкомнатной хижины, сколоченной из досок, потемневших и потрескавшихся от непогоды. Мебель внутри хижины давно заросла плесенью. Вэл сделал три круга над бурьяном, покрывшим поле, - серебряные крылья казались темными на фоне грозовых туч - и только тогда решился приземлиться. Марис помогла ему сложить крылья, хотя от прикосновения к мягкой металлической ткани внутри у нее нес сжималось и вздрагивало. Вэл обнял ее и засмеялся. - Для искалеченной старухи ты прекрасно выглядишь! - А ты слишком остроумен для идиота, - отпарировала Марис. - Входи, входи! В комнатушке Колль настраивал гитару. - А, Вэл! - сказал он, кивая. - Садись-ка, - предложила Марис. - Я хочу, Вэл, чтобы ты сначала послушал кое-что. Он посмотрел на нее с недоумением, но покорно сел. Колль запел "Падение Тайи". По настоянию сестры он сочинил два варианта, и Вэлу спел грустный. Тот слушал вежливо, лишь с чуть заметным нетерпением. - Очень неплохо, - сказал Вэл, когда песня кончилась. - И очень печально. - Он сурово взглянул на Марис. - Значит, ради этого ты послала за мной С'Реллу и принудила меня лететь сюда, рискуя жизнью, хотя я дал клятву больше никогда не приземляться на Тайосе? - Он нахмурился. - Ты сильно повредила голову при падении? - Дай же ей хоть рот открыть! - со смехом перебил Колль. - Ничего, - сказала Марис. - Мы с Вэлом старые друзья и хорошо понимаем друг друга, верно? Вэл холодно улыбнулся. - Ну ладно, - сказал он. - Выкладывай, что за причина. - Тайя, - коротко ответила Марис. - И как восстановить то, что распалось на Совете. - Слишком поздно! - Вэл продолжал хмуриться. - Тайя повешена. Мы пытались настоять на своем, а теперь ждем продолжения. - Если еще ждать, так и правда будет поздно. Мы не можем ставить под удар существование школ и Состязаний, которые будут доступны только нашим противникам. Ты дал козырь Корму и его приспешникам, когда ушел с заседания и начал действовать без поддержки Совета. - Я сделал то, что сделать было необходимо, - возразил Вэл. - А число однокрылых растет с каждым годом. Пусть Правитель Тайоса сейчас смеется, но это не будет продолжаться вечно. - Вечно - это слишком долго, - сказала Марис и умолкла. Мысли так быстро проносились в голове, что она боялась заговорить, - слишком легко оттолкнуть Вэла. Да, они давно знают друг друга, но Вэл остался таким же обидчивым и вспыльчивым, и его поведение на Совете лучшее подтверждение тому. Ему нелегко признать, что он ошибался. - Мне надо было согласиться, когда ты послал за мной, - сказала, наконец, Марис. - Но я вела себя эгоистично. А вдруг мне удалось бы помешать этому расколу. - Пустые слова, - оборвал ее Вэл. - Что сделано, то сделано. - Но так ли уж все непоправимо? Я понимаю, ты чувствовал, что обязан что-то предпринять, но ведь последствия могут оказаться хуже, если ничего не делать. Что если летатели решат отобрать у тебя и остальных однокрылых крылья? - Пусть только попробуют! - А как ты им помешаешь? Будешь драться с каждым по очереди? Смешно. Правители станут поддерживать летателей при помощи своих стражников. - Если произойдет такое... - Вэл уставился на Марис, его лицо застыло в зловещей неподвижности. - Ты еще успеешь увидеть крах своей мечты. Неужели она так много значит для тебя и теперь, когда ты знаешь, что сама уже никогда больше не будешь летать? - Нет, вопрос гораздо важнее моей мечты или моей жизни, - сказала Марис. - Ты и сам это знаешь. Ведь ты, Вэл, тоже думаешь не о себе. В хижине воцарилась глубокая тишина. Даже пальцы Колля застыли на струнах гитары. - Да... - словно вздохнул Вэл. - Но что... что я могу сделать? - Отменить запрет, - тотчас предложила Марис, - пока твои враги не использовали его против тебя. - А Правитель отменит казнь Тайи? Нет, Марис, этот запрет - единственное наше оружие. Другие летатели должны присоединиться к нему, или раскол между нами сохранится. - Ты же понимаешь, что это жест бессилия! - сказала Марис. - Тайос не нуждается в однокрылых. Прирожденные летатели будут доставлять послания как обычно, а у Правителя хватит крыльев, чтобы посылать свои. И никакого влияния запрет не окажет. - Зато мы сдержим слово, покажем, что не прибегаем к пустым угрозам. К тому же за запрет голосовали все однокрылые и один я не вправе его отменить, даже если бы и захотел. Ты понапрасну тратишь время. Марис презрительно усмехнулась, но в душе у нее пробудилась надежда. Вэл начинал сдаваться. - Не притворяйся передо мной, Вэл. Ты - это все однокрылые, именно поэтому я позвала тебя сюда. Мы оба знаем, что они поддержат любое твое решение. - Ты серьезно просишь меня забыть, что сделал Правитель? Забыть Тайю? - Тайю никто не забудет. В воздухе прозвенел тихий аккорд. - Порукой тому моя песня, - сказал Колль. - Я буду петь ее в Порт-Тайосе через день-два. Другие певцы подхватят, и скоро она зазвучит повсюду. Вэл посмотрел на него недоверчивым взглядом. - Ты будешь петь эту песню в Порт-Тайосе? Или ты сошел с ума? Ты разве не знаешь, что одно упоминание имени Тайи в Порт-Тайосе приводит к ругани и дракам? Спой эту песню там в любой харчевне, и, бьюсь об заклад, на следующий день тебя найдут в канале с перерезанным горлом. - Певцам многое позволяется, - заметил Колль. - Особенно хорошим. Услышав имя Тайи, они могут разразиться насмешками, но, дослушав мою песню, почувствуют совсем другое. Пройдет немного времени, и Тайя станет героиней, трагической жертвой. И это будет благодаря моей песне, хотя мало кто поймет причину, а уж вслух и вовсе не признается. - Такой надменной самоуверенности я еще не видывал, - пробормотал Вэл. - Это ты его надоумила? - Он посмотрел на Марис. - Мы это обсуждали. - А вы подумали о том, что его почти наверняка убьют? Кому-то, может, и понравится слушать о благородстве Тайи, но какой-нибудь пьяный стражник, разъярившись, захочет заткнуть лживый рот певца, чтобы не выдумывал небылиц, и размозжит ему голову. Это вы обсуждали? - Я сумею за себя постоять, - не сдавался Колль. - Не все мои песни по вкусу слушателям, особенно вначале. - Каждый сам распоряжается своей жизнью, - сказал Вэл, пожав плечами. - Если ты протянешь подольше, возможно, твое пение что-то и изменит. - Я прошу, чтобы ты прислал сюда побольше летателей, - заявила Марис. - Однокрылых, которые хотя бы сносно умеют петь и играть. - Ты хочешь, чтобы Колль подучил их к тому дню, когда у них отнимут крылья? - Его песня должна вырваться за пределы Тайоса как можно скорее, - сказала Марис. - Мне нужны летатели, которые сумеют запомнить и передать ее слова и мелодию певцам повсюду. Пусть они разнесут ее как весть от нас. Пусть вся Гавань Ветров узнает про Тайю и будет петь песню Колля о том, что она пыталась сделать. Вэл задумался. - Хорошо, - наконец вымолвил он. - Я тайно пришлю сюда моих друзей. За пределами Тайоса эта песня может и завладеть воображением слушателей. - И ты разошлешь послание, что запрет с Тайоса снят? - Ни за что! Одной песни мало, чтобы отомстить за Тайю. - А ты ее знал? - спросила Марис. - Тебе известно, чего добивалась Тайя? Она пыталась помешать войне и доказать Правителям, что у них нет власти над летателями. Но запрет отдает нас на милость Правителей, потому что разделил нас и ослабил. Только действуя дружно и сплоченно, летатели обретут силу, чтобы противостоять Правителям. - Скажи это Доррелю, - холодно произнес Вэл. - Меня не вини: я созвал Совет, чтобы мы действовали сообща и спасли Тайю, а не изъявляли покорность Правителю Тайоса. Доррель перетянул Совет на свою сторону и ослабил нас. Поговори с ним и послушай, что он тебе ответит! - Я так и сделаю, - спокойно сказала Марис. - С'Релла уже летит на Лаус. - Чтобы познать его сюда? - Именно. И не только его. Ведь я полететь к ним не могу. Искалеченная старуха, как ты выразился. Вэл помолчал, видимо, стараясь понять, что к чему. - Ты не просто хочешь, чтобы запрет был снят, - сказал он наконец. - Это лишь первый шаг, чтобы сплотить однокрылых и прирожденных летателей. Но, если ты нас и объединишь, что дальше? Марис почувствовала прилив бодрости: Вэл согласится! - Ты знаешь, как умерла Тайя? - спросила она. - У Правителя Тайоса хватило жестокости и глупости казнить ее, надев на нее крылья. Потом их сняли с тела Тайи и отдали человеку, у которого она их выиграла два года назад. Ее закопали в общей могиле на поле у крепости, где хоронят воров, убийц и других нарушителей закона. Она умерла, нося крылья, но ей было отказано в погребении, положенном летателям. И ее не оплакали. - Ну и что? Какое это имеет отношение ко мне? Марис, чего ты все-таки хочешь от меня? Она улыбнулась. - Я хочу, чтобы ты оплакивал Тайю, Вэл. Новость Марис и Эван узнали от бродячего сказителя - пожилой, ехидной женщины из Порт-Тайоса, когда она зашла к ним, чтобы Эван вытащил занозу, глубоко засевшую у нее в ноге. - Наши стражники отбили рудник у Трейна, - сообщила она, пока Эван извлекал занозу из мозолистой подошвы. - Поговаривают, что они захватят и сам Трейн. - Безумие! - пробормотал Эван. - Новые жертвы... - А еще что нового? - спросила Марис. Летатели продолжали посещать ее укромное прибежище, но миновало более недели с тех пор, как Колль, научив своей песне полдесятка однокрылых, ушел в Порт-Тайос. Тянулись холодные, пасмурные дни, полные тревоги. - Летатель... - начала женщина и вскрикнула оттого, что костяной нож Эвана рассек кожу над занозой. - Поосторожней, целитель! - Так что летатель? - спросила Марис. - Может, призрак, - продолжала женщина, пока Эван извлекал занозу и втирал мазь в ранку. - Призрак Тайи. Облачена в черное, хранит безмолвие и не знает покоя. Она появилась с запада за два дня до того, как я ушла. Служители вышли помочь ей приземлиться и снять крылья, но она не опустилась, а в безмолвии пролетела над горами, крепостью Правителя и всеми селениями Порт-Тайоса и назад до крепости. Не приземлялась, ни разу не нарушила молчания, кружит и кружит. И в тихую погоду, и в бурю, днем и ночью. Ее видят на закате и на заре. Она не ест и не пьет. - Удивительно! - воскликнула Марис, пряча улыбку. - Так ты думаешь, что это призрак? - Возможно, - ответила женщина. - Я сама ее видела. Много раз. Иду по улицам Тайоса, на меня падает тень, я гляжу в небо и вижу ее. Всюду о ней только и говорят. Люди боятся, а стражники проболтались, что больше всех боится Правитель, хоть и старается этого не показывать. Когда она пролетает над крепостью, он не выходит посмотреть. Наверно, страшится увидеть ее лицо. Эван забинтовал ступню старухи тряпицей, смоченной бальзамом. - Ну вот, - сказал он. - Попробуй наступить. Она встала и тут же ухватилась за плечо Марис. - Больно! - Там уже нарывало, - объяснил Эван. - Тебе повезло. Протяни ты еще несколько дней - могла бы остаться без ноги. И не ходи босиком по лесным тропам. Это опасно. - Не люблю обувь, - сказала женщина. - Мне нравится чувствовать и землю, и траву, и камешки. - А занозы под кожей тебе тоже нравятся? - перебил Эван. Они еще долго спорили, но в конце концов сказительница согласилась надеть толстый чулок, но только на раненую ногу и только до заживления ранки. Когда она ушла, Эван, улыбаясь, обернулся к Марис. - Начало положено! - сказал он. - Но как призрак умудряется не есть и не пить? - У нее с собой мешочек с орехами и сухими плодами, а также маленький бурдюк с водой, - ответила Марис. - В долгие полеты летатели берут, как правило, такие запасы. Иначе как бы мы добирались до Артелии или Углей? - Я никогда над этим не задумывался. Марис рассеянно кивнула. - Наверно, по ночам они тайком сменяются. Надо же и призраку отдохнуть! Вэл молодец, что догадался подобрать похожих на Тайю. Самой бы мне сообразить! - Ты и так сделала достаточно, - заметил Эван. - Тебе не в чем упрекнуть себя. Почему ты такая печальная? - Если бы этим призраком могла быть я! - вздохнула Марис. Два дня спустя к ним в дверь постучала запыхавшаяся девочка из семьи, обязанной Эвану, и у Марис сжалось сердце: неужели за ней уже послали стражников! Однако девочка просто пришла поделиться новостями - Эван попросил ее родителей передавать ему все слухи из Порт-Тайоса. - К нам приходил торговец, - затараторила девочка, - и говорил про летателей. - А что он говорил? - нетерпеливо спросила Марис. - Ему сказал старик Муллиш в харчевне, что Правитель насмерть перепуган. Их трое, сказал он. Три черных летателя кружат и кружат в небе. - Она привстала на цыпочки и закружилась, раскинув ручонки. Марис поглядела на Эвана и улыбнулась. - Теперь их семь, - сообщил дюжий толстяк, который ввалился к ним как-то под вечер. Это оказался одетый в лохмотья, избитый и окровавленный стражник, ударившийся в бега. - Меня посылали на Трейн, - объяснил он. - Провалиться мне на этом месте, если я туда поплыву! - Говоря, он захлебывался кашлем, иногда с кровью. - Семь? - Плохое число, - пробормотал он. - И все в черном. Плохой цвет. Ничего хорошего они нам не сулят... - И он раскашлялся так, что уже не мог говорить. - Полегче, полегче, - предупредил Эван, давая ему вино с травами и с помощью Марис укладывая в постель. Но толстяк не угомонился. Едва кашель отпустил его, как он снова заговорил. - Будь я Правителем, то приказал бы лучникам сбить их, когда они пролетят над крепостью, честное слово. Люди толкуют, что стрелы пройдут сквозь них, но это вранье. Они из плоти и крови, как я сам. - Он похлопал себя по внушительному брюху. - Разлетались! Только несчастье на нас всех накликают. Погода испортилась, рыба не ловится, а в Порт-Тайосе, говорят, сплошной мор у тех, на кого упадет тень их крыльев. А уж на Трейне и вовсе что-нибудь страшное приключится. Уж я-то знаю. Потому и сбежал. Это с семью-то черными летателями в небе! Нашли дурака! Тут хорошего не жди! Себе толстяк напророчил верно, подумала Марис, когда на следующее утро принесла ему завтрак. Огромная туша уже остыла и окостенела. Эван похоронил беглеца в лесу рядом с другими путниками, которым его искусство не помогло. - Тенья ходила в Порт-Тайос продавать свои вышивки, - доложил мальчик, которому Эван помог появиться на свет. - Она рассказывала в Тосси, что черных летателей теперь уже больше десяти. И все кружат от порта до крепости. И с каждым днем добавляются новые. - Двадцать летателей, все в черном, безмолвные, мрачные, - сообщила девушка-певец, золотоволосая, синеглазая, с приятным голосом и мягкими манерами. - Какую чудесную песню можно сложить о них! Я уже обдумывала бы ее, если бы знала заранее, чем все это закончится. - Но почему они тут, как ты считаешь? - спросил Эван. - Из-за Тайи, конечно! - ответила девушка, словно недоумевая, что кто-то может этого не знать. - Она солгала, чтобы предотвратить войну, а Правитель убил ее за это. Вот они и облачились в траур, хоть об заклад побьюсь. Да и многие ее оплакивают. - Ах, да, - сказал Эван. - Тайя! Ее судьба тоже достойна песни. Ты об этом не думала? Девушка засмеялась. - Так песня уже сложена! - сообщила она. - Я ее слышала в Порт-Тайосе. А теперь спою вам. Марис встретилась с Катинном из Ломаррона на заброшенном поле, где тонкие зеленые разбойнички и уродливые земляные драконы совсем заглушили пшеничку-самосевку. Великан в ожерелье из зубов сциллы изящно опустился на землю, весь в черном под серебряными крыльями. Она проводила его в хижину и дала напиться. - Ну? Он вытер рот и ухмыльнулся. - Я летел очень высоко и видел под собой весь город. Сорок крыльев уже, не меньше. Правитель, наверно, места себе не находит. И все больше летателей узнают, что происходит. Отовсюду с Востока сюда собираются однокрылые, а Вэл сам доставил весть на Запад, так что скоро к нам присоединятся летатели и оттуда. Да и теперь нас уже так много, что можно и поесть и соснуть незаметно. Не завидую бедняжке Алейн, которая начала все в одиночку. Конечно, вынослива она на редкость. Я ни разу не видел ее усталой. Сейчас она тайно отдыхает на Тринеле, но скоро опять вернется сюда. А я так прямо отсюда поднимусь в небо. - А как песня Колля? - спросила Марис. - Ее поют на Ломарроне и на Южном Аррене, и на Гнезде Коршуна. Я сам ее слышал несколько раз. Она достигла Южного Архипелага и Внешних Островов, а на Западе - твоего Эмберли и Кульхолла, и Повита. Говорят, ее подхватили певцы в Штормтауне. - Чудесно, - сказала Марис. - Чудесно. - Правитель послал Джема расспросить черных летателей, - сообщил друг Эвана, повторяя то, что услышал в Тосси. - Говорят, он их узнал и окликал по именам, но они ему не отвечали. Ты бы пошел в город, Эван, посмотрел на них. Когда еще ты увидишь в небе столько летателей сразу! - Правитель приказал летателям очистить его небо, но они не послушались. Да и с какой стати? Певцы правы: небо принадлежит летателям! - Я слышал, с Трейна прибыла летатель с посланием от тамошнего Правителя, но когда наш Правитель принял ее в парадном зале, то побелел от страха: она была в черном с головы до ног. Пока она излагала суть послания, он весь дрожал, но потом задержал ее и спросил, почему она в трауре. "Я поднимусь в небо, - ответила та спокойно, - и буду оплакивать Тайю". И сделала так, как сказала. - Говорят, все певцы в Порт-Тайосе ходят в черном, да и некоторые горожане тоже. На улицах полно торговцев, продающих черные ткани, а красильщики трудятся с утра до ночи. - Джем присоединился к черным летателям. - Правитель приказал стражникам вернуться с Трейна. Опасается, как бы черные летатели чего не натворили. Я слышал, он решил окружить себя охраной из самых метких лучников. В крепости полно стражников - яблоку негде упасть. Говорят, Правитель носа наружу не высовывает: боится, что на него упадет тень их крыльев, когда они проносятся вверху. Прилетела С'Релла с замечательной новостью: меньше чем через сутки надо ждать Дорреля. Марис с утра ушла на обрыв. Ждать дома у нее не хватало терпения, и вот она увидела, как с моря планирует к лесу черная фигура. Она побежала по тропе со всех ног, чтобы успеть его встретить. День выдался жаркий и безветренный - малоподходящая погода для полетов. Пробираясь через высокий бурьян, который почти заслонил хижину, Марис отмахивалась от назойливых насекомых. Когда она толкнула тяжелую деревянную дверь, косо висевшую на петлях, сердце у нее разрывалось от волнения. Она замирала - после яркого солнечного света глаза ничего не различали в темной комнатушке, - и тут она ощутила ладонь у себя на плече и услышала, как знакомый голос произносит ее имя. - Ты... ты прилетел, - сказала Марис и вдруг задохнулась. - Доррель! - Неужели ты думала, что я могу не прилететь? Глаза привыкли к темноте, и она увидела знакомую улыбку, облик, живший в ее памяти. - Может быть, сядем? - сказал он. - Я страшно устал. С Запада сюда путь далекий, а попытка нагнать С'Реллу и вовсе меня вымотала. Они сели рядом на два одинаковых стула, которые давным-давно были, наверно, даже красивыми. Но теперь мягкие сиденья протерлись, пахли пылью и плесенью, вызеленившей их. - Как ты, Марис? - Ну... жива. Спроси меня через месяц-два, и, может быть, у меня будет ответ повеселее. - Она посмотрела в его темные сочувственные глаза и отвела взгляд. - Столько времени прошло, Дорр! Он кивнул. - Когда ты не прибыла на Совет, я понял... Надеялся, что ты выбрала лучшее для себя. Не могу выразить, как я обрадовался, когда прилетела С'Релла и сообщила, чтобы ты хочешь меня видеть. - Он выпрямился. - Но ведь ты послала за мной не только потому, что просто захотела поболтать со старым другом? Марис вздохнула. - Мне нужна твоя помощь, Дорр. Ты знаешь про траур? Про черных летателей? Он кивнул. - Слухов полно. И я видел их, подлетая. Внушительное зрелище! Твоя затея? - Да. - И, клянусь, это только средство. Что ты задумала? - А ты мне поможешь? Ты нужен нам! - Нам? Видимо, ты на стороне однокрылых? - Он сказал это спокойно, без тени упрека, но Марис ощутила холодок досады. - Дорр, двух сторон быть не должно! Во всяком случае, летателям нельзя разделяться. Иначе... это гибель, конец всему, что дорого нам обоим. Летатели - однокрылые или прирожденные - не должны дробить свои силы, подпадать под власть Правителей. - Согласен. Но уже поздно. Непоправимое случилось, когда Тайя, презрев все законы и традиции, солгала в первый раз. - Дорр! - сказала Марис мягко, - я тоже не одобряю поступка Тайи. Намерения у нее были благородные, но поступила она неверно. Я согласна... - Я согласен, ты согласна, - перебил он. - Но... всякий раз мы упираемся в это. Тайи больше нет, и тут мы единодушны. Ее нет, но конец не наступил. Другие однокрылые объявили ее героиней, мученицей. Она умерла во имя лжи, ради свободы лгать. Сколько еще лжи будет сказано? Сколько времени пройдет прежде, чем люди вновь начнут нам доверять? После того как однокрылые отказались осудить Тайю и откололись от нас, многие... некоторые предлагают вернуться к прошлому: закрыть школы, покончить с Состязаниями, чтобы летатель, как в былые дни, становился бы летателем раз и навсегда. - Ты этого не хочешь? - Нет-нет! - Его плечи вдруг сгорбились, что было ему несвойственно, и он вздохнул. - Но, Марис, вопрос ведь не в том, чего хочу я или ты. От нас уже ничего не зависит. Вэл вынес смертный приговор однокрылым, когда увел их с Совета и наложил табу на Тайос. - Запреты можно отменить, - сказала Марис. Доррель пристально посмотрел на нее, сузив глаза. - Это тебе объяснил Вэл-Однокрылый? Я ему не верю. Он затеял какую-то хитрую игру, пытается использовать тебя, чтобы подобраться ко мне! - Доррель! - Марис негодующе вскочила. - Ты чувствуешь ко мне хоть немного уважения? Я не кукла в руках Вэла! Он не обещал снять этот запрет и никак меня не использует! Я старалась убедить его, что для всех будет лучше действовать так, чтобы летатели вновь сплотились - и однокрылые, и прирожденные. Вэл упрям и импульсивен, но он не слеп. Да, он не обещал снять запрет, но я заставила его понять, какую ошибку он совершил, что его запрет бесполезен, так как соблюдается лишь одной стороной, а раскол среди летателей губителен для всех. Доррель смотрел на нее, задумавшись, потом тоже встал и начал расхаживать по пыльной комнатушке. - Ну, это просто подвиг - заставить Вэла-Однокрылого признать собственную неправоту! Но какая от этого польза теперь? Он согласен, что наши действия были правильными? - Нет, - ответила Марис. - И я тоже с вами не согласна. По-моему, вы были чересчур суровы. Да, я понимаю, о чем вы думали. Я знаю, вы должны были осудить преступление Тайи и решили, что самое наглядное - выдать ее Правителю для расправы. Доррель остановился и сердито взглянул на нее. - Марис, ты знаешь, что такого намерения у меня не было. Я не думал, что Тайя должна умереть. Но предложение Вэла было нелепым: создалось бы впечатление, что мы одобряем ее действия! - Совет должен был настоять, чтобы Тайю выдали для наказания ему, и затем навсегда лишить ее крыльев. - Крыльев мы ее лишили! - Нет! - возразила Марис. - Вы все отдали Правителю на откуп. Как по-твоему, почему он не забрал у нее крылья? Да для того, чтобы показать, что может безнаказанно повесить летателя! Лицо Дорреля исказилось от ужаса. Он пересек комнатушку и схватил Марис за плечо. - Не может быть! Ты говоришь, что он повесил ее, когда на ней были крылья?! Марис кивнула. - Этого я не знал! - Доррель рухнул на стул, словно у него подкосились ноги. - И он доказал то, что хотел доказать: летателей можно убивать, как простых смертных. И теперь их начнут убивать. Правители воспользуются тем, что вы с Взлом раскололи летателей и однокрылых на два враждебных лагеря. Они потребуют присягнуть им на верность, придумают законы и правила, чтобы командовать своими летателями, начнут казнить ослушников за измену, а потом, пожалуй, объявят крылья своей собственностью и будут награждать ими своих прихлебателей. Уже завтра летателей начнут хватать и казнить - стоит хотя бы еще одному Правителю сообразить, что это сойдет ему с рук, что летатели слишком разобщены и не могут оказать сопротивления! - Она села рядом с ним и, затаив дыхание, ждала того ответа, на который надеялась. Доррель медленно кивнул. - В твоих словах страшная правда. Но... что могу я? Только Вэл и остальные однокрылые могут принять решение помириться с нами. Ты же не думаешь, что я попробую призвать прочих летателей с опозданием наложить наш собственный запрет? - Конечно, нет. Но и от Вэла зависит далеко не все. Есть две враждующие стороны, и оба вы должны сделать жест примирения. - Какой, например? Марис наклонилась к нему. - Поднимись к черным летателям, - сказала она. - Присоединись к трауру. Оплачь Тайю. Как только разнесется весть, что Доррель с Лауса скорбит с однокрылыми, то и другие последуют твоему примеру. - Оплакать? - Он нахмурился. - Ты хочешь, чтобы я оделся в черное и начал кружить над Тайосом? - В его голосе сквозила подозрительность. - А в чем еще я должен присоединиться к твоим черным летателям? Ты задумала наложить запрет на Тайос, убедив всех летателей присоединиться к кругу над ним? - Нет. Это же не запрет! Они не препятствуют другим летателям доставлять послания на Тайос и с Тайоса, а если ты или кто-нибудь из твоих сторонников захотите покинуть круг, вас никто не остановит. Просто вырази скорбь. - Это больше, чем изъявление - и не только скорби, нисколько не сомневаюсь, - сказал Доррель. - Марис, будь честна со мной. Мы знакомы много лет, и ради любви, которую я храню к тебе, я готов на многое. Но я не могу попирать свои убеждения и не допущу, чтобы мной манипулировали. Пожалуйста, не уподобляйся Вэлу-Однокрылому и не играй со мной. Мне кажется, ты обязана мне искренностью. Марис спокойно встретила его взгляд, но ее больно уколола совесть. Ведь она на самом деле пыталась его использовать: он требовался для осуществления ее плана, а когда-то они так много значили друг для друга, что в его готовности прийти ей на помощь она не сомневалась. И обманывать его она не хотела. - Я всегда считала тебя своим другом, Дорр, даже когда мы оказывались по разные стороны. Но я прошу тебя сделать это не только ради нашей дружбы. Все гораздо сложнее. Думаю, и тебе небезразлично, чтобы однокрылые и прирожденные летатели вновь сплотились. - Тогда выкладывай начистоту, чего ты от меня хочешь и почему. - Я хочу, чтобы ты присоединился к черным летателям в доказательство, что однокрылые не одиноки. Я хочу примирить прирожденных летателей с однокрылыми, показать всему миру, что они по-прежнему единодушны в своих действиях. - По-твоему, если Вэл-Однокрылый и я совершим общий полет, мы забудем свои разногласия? Марис виновато улыбнулась. - Возможно, раньше у меня хватило бы простодушия поверить в это. Но не теперь. Я просто надеюсь, что однокрылые и прирожденные станут действовать вместе. - Каким образом? Помимо этого странного траурного обряда? - Черные летатели кружат там безоружные и даже не приземляются на остров. Они скорбят, и только. Но их присутствие нагоняет страх на Правителя Тайоса. Он не может понять, что происходит, и уже настолько перепугался, что отозвал стражников с Трейна, - то есть черные летатели одержали победу там, где Тайя потерпела неудачу, и положили конец войне. - Но Правитель, конечно, позабудет свой страх. Ведь черные летатели не смогут вечно кружить над Тайосом. - Здешний Правитель своенравный, жестокий, кровожадный человек, - сказала Марис. - Насильники всегда подозрительны. И не в его привычках ждать, чтобы начали действовать другие. Не сомневаюсь, скоро он что-нибудь предпримет. Я думаю, он даст летателям повод к действиям. - Каким образом? - Доррель нахмурился. - Прикажет лучникам пускать стрелы, чтобы сбить нас? - Нас? Доррель покачал головой, но улыбнулся. - Попытки понудить его к действиям чреваты серьезными последствиями, Марис! Его улыбка ободрила ее. - Черные летатели только кружат и ничего больше. Если их тени вызывают волнения в Порт-Тайосе, то это касается только Правителя и его подданных. - Особенно певцов и целителей - мы-то знаем, какие они смутьяны! Я помогу тебе, Марис. Когда у меня появятся внуки, мне будет о чем им порассказать. Да и вообще мне уже недолго владеть крыльями - Джен стал таким прекрасным летателем! - Ах, Дорр! Он предостерегающе поднял руку. - Я оденусь в черное в знак скорби о Тайе, - сказал он, тщательно выбирая слова. - И присоединюсь к кругу оплакивающих, но не сделаю ничего, что может быть истолковано как оправдание ее преступления или требование наложить запрет на Тайос за ее смерть. - Он встал и потянулся. - Конечно, если случится что-то непредвиденное, если Правитель посмеет превысить свои права и угрожать летателям, тогда мы все - и однокрылые и прирожденные - должны будем действовать сообща. Марис тоже встала. С ее губ не сходила улыбка. - Я знала, что ты решишь так! - сказала она и нежно обняла его. Доррель ответил ей поцелуем, возможно, лишь в память о былом, но на мгновение разделившие их годы будто исчезли, и они вновь стали юными любовниками, владыками неба от горизонта до горизонта и всего, что лежало под ним. Наконец они разомкнули объятия - двое старинных друзей, связанных воспоминаниями и легким сожалением о невозвратном. - Удачного полета, Дорр, - сказала Марис. - Возвращайся скорее! Простившись с Доррелем на обрыве, откуда он собирался возвратиться на Лаос, Марис отправилась через лес, полная радостных надежд, к которым, правда, примешивалась грусть: помогая Доррелю расправлять крылья и глядя, как он взмывает в теплую голубизну неба, она вновь испытала тоскливую зависть. Но уже не такую мучительную. Хотя она отдала бы что угодно, лишь бы снова полететь с ним, теперь ей было о чем думать, а не терзаться из-за невосполнимой потери. Доррель обещал вернуться быстро - и не один, так что кольцо черных летателей станет еще внушительнее, предвкушала Марис. Из этого приятного забытья ее вывел отчаянный крик, донесшийся из хижины Эвана. Она бросилась вперед и распахнула дверь. Бари захлебывалась рыданиями, Эван тщетно пытался ее успокоить, а чуть в стороне стояли С'Релла и мальчик из Тосси. - Что случилось? - вскрикнула Марис, предчувствуя беду. Бари обернулась и с плачем подбежала к ней. - Отец... они увели моего отца... заставь их... пожалуйста, заставь... Марис обняла девочку и растерянно погладила по голове. - Что с Коллем? - Его арестовали и увели в крепость, - сказал Эван. - Правитель приказал схватить и других певцов - тех, кто пел песню Колля о Тайе. Он намерен судить их за измену. Бари еще крепче прижалась к Марис. - Ну-ну, - прошептала Марис. - Успокойся, дорогая. - В Порт-Тайосе вспыхнули волнения, - сказал мальчик. - Когда пришли в "Лунную Рыбу" за Ланьей, певцом, посетители харчевни попытались отбить ее у стражников, а те пустили в ход дубинки. Но убитых не было. Марис слушала в полной растерянности, пытаясь сообразить, что делать дальше. - Я полечу к Вэлу, - сказала С'Релла. - Сообщу черным летателям. Они прилетят все, и Правитель должен будет выпустить Колля. - Нет, - решительно возразила Марис, все еще обнимая Бари, которая чуть успокоилась. - Колль бескрылый, он всего лишь певец. У него нет никакого права на помощь летателей, и ради него они не объединятся. - Но он же твой брат! - Это ничего не меняет. - Но мы должны что-то сделать! - И сделаем. Мы рассчитывали, что Правитель не выдержит и нанесет удар - но не по бескрылым, а по летателям. Но раз он так... Мы с Коллем обсуждали и такую возможность... - Она нежно приподняла лицо Бари за подбородок и вытерла ей слезы. - Бари, тебе придется отсюда скрыться. - Нет! Я хочу быть с отцом! Я без него не уеду! - Бари, послушай! Тебе необходимо уехать, пока Правитель тебя не схватил. Твой отец этого не хотел бы. - Мне все равно! - упрямо заявила Бари. - Пусть Правитель меня схватит! Я хочу быть с отцом! - А полететь ты не хотела бы? - Полететь? - Неожиданно лицо Бари посветлело, глаза зажглись от изумления. - С'Релла возьмет тебя с собой за море, - сказала Марис. - Если ты, конечно, уже большая и не испугаешься. - Она взглянула на С'Реллу. - Ты ведь сможешь взять ее? - Да, она легонькая, - ответила С'Релла, кивая. - У Вэла есть друзья на Тринеле. Полет будет несложный. - Ну как? - спросила Марис у девочки. - Или тебе страшно? - Ни капельки! - сердито заявила Бари, чья гордость была задета. - Мой отец летал, ты же знаешь! - Знаю. - Марис улыбнулась, вспоминая, какой ужас вызывали полеты у Колля. Но, может быть, Бари этого не унаследовала! - А ты спасешь отца? - спросила Бари. - Да. - Марис кивнула. - Что делать после того, как я прилечу с ней на Тринел? - спросила С'Релла. - Что тогда? - Тогда, - Марис взяла Бари за руку, - лети в крепость и отнеси от меня сообщение Правителю. Скажи ему, что это все дело моих рук, что я подучила Колля и других певцов. Если он захочет схватить меня - а он захочет! - скажи, что я сама приду к нему, как только он отпустит Колля и остальных. - Марис! - предостерег Эван. - Он тебя повесит! - Может быть, - ответила Марис. - Но я должна сделать это. - Он согласен, - вернувшись, сообщила С'Релла. - И в доказательство уже освободил всех певцов, кроме Колля. Отправил их на корабле в Тринел и приказал никогда на Тайос не возвращаться. Я сама видела, как они уплыли. - А Колль? - Мне разрешили с ним поговорить. Его как будто не трогали, хотя он очень тревожится из-за своей гитары: ее отобрали и не возвращают. Правитель сказал, что дает тебе три дня. Если к концу этого срока ты не придешь в крепость, он повесит Колля. - Значит, мне нужно идти туда немедленно! - воскликнула Марис. С'Релла схватила ее за руку. - Колль просил, чтобы ты не приходила туда ни при каких обстоятельствах. Опасность слишком велика. - Как и для него! - Марис пожала плечами. - Я сейчас же иду туда! - Возможно, это ловушка, - вмешался Эван. - Слову Правителя доверять нельзя. Наверно, он задумал повесить вас обоих. - Что ж, не исключено. Но если я не пойду, то Колля повесят непременно. А как мне тогда жить? Ведь из-за меня он там! - Не нравится мне твое решение, - пробормотал Эван. Марис вздохнула. - Правитель рано или поздно схватит меня, если я сейчас же не сбегу с Тайоса. Отдавшись его власти, я получаю шанс спасти Колля, а возможно, и сделать нечто большее. - Но что? - спросила С'Релла. - Он повесит тебя и, вероятно, твоего брата. Этим все и кончится. - Если он меня повесит, - невозмутимо ответила Марис, - мы получим нужный повод. Моя смерть объединит летателей, как ничто другое. С'Релла сделалась бледной как мел. - Нет, Марис, - прошептала она. - Нет! - Я так и предполагал, - произнес Эван неестественно спокойным голосом. - Так вот о чем ты умалчивала, строя свои планы! Решила прожить еще немного, чтобы стать мученицей! Марис нахмурилась. - Я боялась признаться тебе, Эван. Да, я думала, что может случиться и такое, и учитывала это в своих планах. Ты очень сердишься? - Сержусь? Нет. Разочарован. Ранен. И очень опечален. Я поверил тебе, когда ты сказала, что решила жить. Ты выглядела почти счастливой, сильной, и я верил, что ты меня любишь, что я сумею тебе помочь. - Он вздохнул. - Я не догадался, что вместо жизни ты выбрала смерть, только более благородную на твой взгляд. Я не могу отказать тебе в том, чего ты ищешь. Я каждый день встречаюсь со смертью и не замечал в ней никакого благородства, но, пожалуй, я вижу ее слишком уж близко. Ты получишь то, чего хочешь, а потом, без сомнения, певцы опишут все это самым наилучшим образом. - Я не хочу умирать, - сказала Марис очень тихо. Она подошла к Эвану и обняла его. - Посмотри на меня и послушай! - В его голубых глазах она увидела невыразимую печаль и, проклиная себя за то, что стала причиной этой печали, продолжила: - Любовь моя, поверь мне, я иду в крепость, потому что нет другого выхода. Я должна попытаться спасти брата и себя и убедить Правителя, что с летателями лучше не шутить. Я не отрицаю, что задумала довести Правителя до того, чтобы он совершил какую-нибудь глупость. Да, я знаю, как опасна такая игра, и понимаю, что меня - или моих друзей - подстерегает смерть. Но, право же, я затеяла все это не для того, чтобы красиво погибнуть! Эван, я хочу жить и я люблю тебя. Прошу, поверь. - Она тяжело вздохнула. - Мне так нужна твоя вера в меня. Я все время нуждалась в твоей любви и помощи. Я знаю. Правитель может убить меня, и все-таки я должна пойти туда, чтобы жить. Другого пути нет. Я обязана сделать это ради Колля, Бари, Тайи, ради летателей... и ради себя самой. Ведь мне необходимо по-настоящему убедиться, что я еще на что-то способна и живу ради какой-то цели, понимаешь? Эван внимательно вглядывался в ее лицо. Наконец он кивнул. - Да, понимаю. И верю тебе. - А ты, С'Релла? - Марис обернулась к ней. В глазах подруги стояли слезы, но она заставила себя улыбнуться. - Я боюсь за тебя, Марис, но ты должна пойти туда. А я буду молиться, чтобы ты достигла своей цели. Я не хочу, чтобы мы победили, если ценой этой победы окажется твоя жизнь. - И еще, - сказал Эван. - Что? - Я иду с тобой. Эван и Марис облачились во все черное. Не прошли они по дороге и десяти минут, как к ним, запыхавшись, бросилась маленькая подружка Эвана, которая опрометью бежала из Тосси, чтобы предупредить о том, что к ним направляются шесть стражников. Через полчаса они встретились со стражниками, выглядевшими довольно жалко. Вооружение их составляли палицы и луки, грязноватая форменная одежда насквозь пропотела от долгой ходьбы, и вид у них был измученный. Но с Марис и Званом они обошлись весьма учтиво и, казалось, нисколько не удивились, встретив их на дороге. - Нам приказано сопровождать вас в крепость Правителя, - сказала молодая женщина, командовавшая ими. - Вот и хорошо, - ответила Марис, прибавив шагу. За час до того, как они вошли в уединенную долину Правителя, Марис наконец-то впервые увидела черных летателей. Издалека они напоминали мошек - темные пятнышки, кружащие в небе, хотя ни одна мошка не могла бы двигаться с такой чувственной медлительностью. И с той минуты, как Марис разглядела их почти у самого горизонта, они уже не исчезали из вида: едва одного заслоняло дерево или скала, как на его месте тут же возникал другой. Они плавно скользили друг за другом нескончаемой вереницей, и Марис знала, что воздушная процессия уносится на много миль к Порт-Тайосу, а затем возвращается к крепости Правителя и к морю, где над волнами замыкается в гигантский круг. - Посмотри, - обратилась она к Эвану, указывая рукой вверх. Он кивнул, улыбнулся, и их пальцы переплелись. Почему-то при виде летателей Марис сразу стало легче на душе, они словно придали ей новые силы. Движущиеся пятнышки обретали более четкие очертания, увеличивались на глазах, и вот уже стал виден серебряный блеск их крыльев, и можно было различить, как они лавируют в воздушных потоках. Когда путники свернули на широкий тракт, ведущий из Порт-Тайоса в крепость, летатели оказались прямо над ними, и до самых ворот они шли под их скользящей чередой. Теперь Марис хорошо их видела. Некоторые держались в вышине, где сильнее ветер, но остальные едва не задевали верхушки деревьев, и их черные одежды на серебряном фоне крыльев производили зловещее впечатление. Каждую минуту новый летатель нагонял Марис с Эваном и их охрану, а затем уносился дальше; тени от крыльев набегали на них с регулярностью бесшумных волн, накатывающих на пляж. Стражники, как заметила Марис, старательно избегали смотреть на летателей, но становились все угрюмее и раздражительнее, а один из них - юнец с мучнистым лицом, изрытым оспой, - всякий раз вздрагивал, едва его накрывала очередная тень. Перед закатом они поднялись по склону к первой заставе. Их охрана миновала ее, не замедляя шага, и почти тут же дорога резко нырнула вниз, а перед ними открылась широкая долина. Марис ахнула и почувствовала, как пальцы Эвана крепко сжали ее руку. В дрожащем красном мареве заката краски блекли и растворялись, а дно долины резко прочертили тени. Мир внизу казался залитым кровью, а крепость - скорченным искалеченным зверем, созданным из черноты. От костров в ее стенах теплый воздух чуть колебался и возникало впечатление, что зверь содрогается от ужаса. А над крепостью Правителя кружили летатели. Их было множество. Марис насчитала полтора десятка и сбилась со счета. От нагретых скал поднимались вертикальные воздушные потоки, и летатели планировали в них, набирая высоту, а потом соскальзывали в сторону, снижаясь красивыми спиралями. И кружили, кружили в зловещем молчании - черные стервятники, с нетерпением поджидающие, когда скорчившийся черный зверь под ними издохнет. Притягательное и пугающее зрелище! - Понятно, почему он дрожит от страха, - сказала Марис. - Останавливаться не положено, - проворчала начальник охраны, и Марис, в последний раз окинув взглядом небо и землю, начала спускаться в долину, где, храня молчание, над покрытой мраком крепостью описывали грозные круги скорбящие по Тайе летатели, а Правитель Тайоса затаился внутри холодных каменных стен, страшась открытого неба. - Думаю, я повешу вас всех троих, - сказал Правитель. Он сидел на деревянном троне в парадной зале, поглаживая тяжелый бронзовый нож у себя на коленях. В лучах масляных светильников серебряна