Ну да, ты привык на Дуате иметь дело только с водяными мельницами: Дальше самых примитивных механизмов твой примитивный ум не простирается. - Эта хреновина... знаешь, у нее сорок три способа помола! Она выдает все - от тончайшей муки до кормовых отрубей. Разобрать мельницу и присобачить ручку - плевое дело, но я совсем забыл о приборе для химического анализа продуктов и контроля качества. Если его отключить, то получается плохо помолотая мука такого вкуса и цвета, что пекари просто рыдают. А если и приправы добавлять вручную - выходит гремучая смесь с запахом бензина, бромистого калия, и только Тана знает, чего еще. - Да, Село, эта штучка заковыристая, даже для меня. А где инженер, который раньше контролировал автоматику? - Йоргенсен? Утонул вместе со всем персоналом. Они были заядлые болельщики. А парень, заменивший его, оказался наглым ублюдком. Он попытался давить на меня! На _м_е_н_я_! Я от него мокрого места не оставил. - Вот молодец! - Не мог же я подрывать свой авторитет! - Селадейр так распалился, что в волосах запрыгали статические искры. - Проклятый Мукерджи думал загнать меня в угол! Сказал, что будет работать, только если я предоставлю ему все привилегии носителя золотого торквеса. И эту коварную тактику мгновенно усвоили другие механики. До них, вишь ты, уже дошло, что Эйкен Драм посулил золотые торквесы каждому, кто с ними совместим, и все гражданские права несовместимым. Я велел Бодуругалу и его корректорам прощупать всех золотых и голошеих в Афалии, с тем чтобы выявить предателей. - Я тоже предатель, Село. - На лице Властелина Ремесел появилась сардоническая усмешка. - Низложенный рыцарь Высокого Стола, уклонившийся от заклания! - Брось, Ал! Ты добровольно предпочел смерть ссылке, а не умер, потому что обстоятельства изменились. Что до меня - ты все еще Главный Творец. И к дьяволу хитрожопых первобытных Эйкена Драма! Алутейн рассмеялся. - Ну нет! Со мной этот номер не пройдет! Меня в свой легион не затащишь. За последние месяцы я слишком много узнал об Эйкене Драме, чтобы идти против него. Так что в мае буду плясать на свадьбе золотого плута и выпью за здоровье его нареченной Мерси-Розмар. - Ты признаешь его королем?! - вскричал Селадейр. - А почему бы нет? У тебя есть другая кандидатура? Разве что Минанан, так ведь он нипочем не согласится. Все же малыш лучше Шарна с Айфой. Селадейр схватил его за руки. Поток психической энергии образовал вокруг них раскаленную ауру. - Ал, ты что, не чувствуешь - грядет Приход Мрака! Мы вступим в последнюю схватку с врагом - ту самую, которую чуть не начали, когда Федерация попрала наше наследие и толкнула нас к краю бездны! Бреда предотвратила ее, перенесла нас сюда на своем Корабле. Но теперь Бреды нет с нами, а эта блаженная Элизабет никогда ее не заменит. Мы с тобой боевые товарищи, Ал, одногодки! Три тысячи круговращений пережили с момента рождения на пропащем Дуате. Неужели ты изменишь нашей вере? - Село... Лорд Афалии поглядел вниз, во двор крепости, где шла вооруженная потасовка. - Мы готовимся к Сумеречной Войне. Все, кто чтят старые традиции. Все шестнадцать, оставшихся в живых потомков Нантусвель, включая Кугала Сотрясателя Земли. Алутейн сочувственно посмотрел на старого приятеля. - Ах вы глупые, горячие головы! Мне ли не знать Кугала? - К нам каждый день стекается все больше народу, - упрямо заявил Селадейр, однако выпустил руки Властелина Ремесел, и свечение меж ними погасло. - Ага, и фирвулаги в горах точат ножи, воруют ваших иноходцев и ждут приказа Шарна!.. А кто теперь управляет плантациями, коль скоро вы прогнали всех людей?? Знаешь, многие из них останавливались в Каламоске по пути к Эйкену Драму. Селадейр смущенно отвернулся. - Их заменили мой сын Уриет и моя дочь Фетнея... Совсем как в прежние времена. Властелин Ремесел недоверчиво хмыкнул. - Не знаю, не знаю, на что годятся наши молодые. Не больно-то они привычны к тяжелой работе. Когда я возглавлял Гильдию Творцов, какими только посулами мы их не заманивали на факультеты сельскохозяйственных дисциплин: агрономии, скотоводства, птицеводства... Скоро ты поймешь, что твои детки - настоящие вундеркинды, когда речь идет о пирах, да о балладах, да об охоте на вшивых первобытных. Но полагаться на них в производстве основных продуктов питания!.. Дай тебе Богиня хоть крупицу ума! Поломанная мукомольня покажется тебе пустячной заботой, когда плантации захиреют. Лицо Селадейра оставалось бесстрастным, словно камни парапета; ум был столь же непроницаем. Сугубо официальным тоном он произнес: - Алутейн Властелин Ремесел, заклинаю тебя нашей священной дружбой Творцов прийти мне на помощь. Приход Мрака не за горами, и соперник близко. Первые пришельцы немигающе уставились друг на друга. Затем голубовато-льдистые глаза Алутейна подернулись дымкой, и мысли прорвались наружу: "Село, Село, ведь мы с тобой были приятелями еще при старом Амергане (светлая ему память, упокой Богиня его душу), мы же трудяги, а не какие-нибудь лежебоки. Помнишь, как мы готовы были на любую жертву для блага народа, для его защиты и утверждения жизни? Когда потребовалось, я выбрал Реторту, но теперь долг велит мне отбросить праздность. И ты должен сделать то же самое". "Я вижу Сумеречную Войну, - проронил Селадейр. - По-твоему, я рехнулся?" "По-моему, потоп, горечь утраты, нашествие врага, полигон в Вороньем Логове подвигли тебя к краю твоей собственной бездны. А быть может, и дальше. Мы не должны думать о Приходе Мрака. Если мы переступим через нашу гордость, объединимся с людьми, то сумеем сдержать натиск врага и воскресить Многоцветную Землю". "Была многоцветная! А теперь все темно". "Село, нам, старикам, негоже торопить конец света. Молодые хотят жить". "Враг наступает! Человечество! Эйкен Драм!" "Нет, Село, нет. Не станет он. Ведь он - избранник Мейвар". "Я... я забыл об этом". - А пора бы вспомнить, - сказал кто-то вслух. Светящаяся точка повисла над парапетом, где крепостные стены обрывались в головокружительную пропасть Протохукара. Искорка расширилась до светящегося ореола, окружавшего хрустальный шар. Внутри его, скрестив ноги, сидел маленький человечек в золотом костюме, усеянном кармашками. - Ты? - едва вымолвил Селадейр. Шар подплыл к ним ближе, спустился и, едва коснувшись каменных плит, рассыпался в пыль. Эйкен Драм помахал старцам своей шляпой с черным плюмажем: - Привет тебе, афалийский Творец! Я уже минут десять подслушиваю ваш разговор. Ей-Богу, тебе лучше внять словам Властелина Ремесел. Он, конечно, старый брюзга, но котелок у него варит. Старый чемпион внезапно превратился в великана громовержца с грозно занесенной рукой. - Умри, выскочка! - пророкотал он и выпустил в Эйкена мощнейший умственный заряд. Взрыв и зеленая вспышка были столь мощны, что потешное сражение во дворе разом прекратилось. - Соратники, ко мне! - крикнул Селадейр. Но голос героя был слаб, словно шелест листвы, а умственный клич лишь отозвался бессильным гневом под сводами черепа. Селадейр сбросил иллюзорное обличье и хотел было сдавить узурпатора физической хваткой. Но ни один мускул не повиновался ему, и точно так же неподвижны, беспомощны оказались рыцари внизу: их будто пригвоздило к месту. - А ведь мы были так дружны, когда охотились на Делбета, - с сожалением заметил Эйкен. - Помнишь, брат-творец? Гонялись по Бетским Кордильерам за старым огнеметателем и не осмеливались подняться на воздух: вдруг он возьмет да и подпалит наши стеклянные задницы. - Сиятельный хохотнул. - Сейчас-то мне никакой огонь не страшен - силушки прибавилось, как видишь. На днях думаю попросить лорда Целителя Дионкета перед всем честным народом проверить мой ум. Пускай узнают, каков их будущий король. Лорд Селадейр из багрового сделался изжелта-бледным. - Отпусти меня! - прохрипел он. - Бейся как настоящий воин. - С кем биться? С тобой? - усмехнулся плут. - Еще чего удумал! С трусами я не бьюсь. - Это я трус?! Подойдя вплотную к застывшему, как статуя, лорду тану, Эйкен взмыл вверх, пока не очутился с ним лицом к лицу. - Ты старый, угрюмый, отчаявшийся трус, и я не стану тратить на тебя время. Мне предстоит бой с фирвулагами. Наплевать, что они превосходят нас численностью в десять раз... А великий лорд Афалии, рыцарь Высокого Стола, предпочитает лечь и умереть. Ну так ступай к ним на заклание! И не забудь на шее пунктирную линию провести с надписью: "Отрезать здесь!" - Вообще-то, Село, - вставил Властелин Ремесел, - насчет их настроений малыш не так уж не прав. - Враг! Бейся со мной по-честному! - умолял Селадейр; лицо его было искажено страданием. Эйкен вновь опустился на каменные плиты. - Я дерусь тем оружием, какое имею. И не надо держать меня за дурака. - Он взмахнул рукой. В небе над обрывом появился конный отряд из четырехсот рыцарей; в первых рядах маячили блистательные фигуры Куллукета, Альборана, Елейна. За ними тянулись богатыри тану и гибриды, представляющие все пять гильдий; сияние вокруг всех голов свидетельствовало о могучей умственной силе. Радужное войско с достоинством обнажило мечи. В строю эхом прокатилось: - Сланшл, Селадейр, лорд Афалии! - Мы здесь не для того, чтобы драться, - втолковывал Эйкен, и теплая, обволакивающая волна коварно прокатилась в мозгу Селадейра. - Мы пришли убедиться, что у нас все же есть надежда выступить вместе против нашего общего врага. Большинство моих бойцов осталось в Гории, но кое-кого я прихватил с собой, равно как и мою новую золотую гвардию, что стоит у северных ворот. Если хочешь, посмотри сам. Селадейр последовал его совету. Там стояло не меньше тысячи конников - мужчин и женщин. И врата Афалии распахивались перед ними. Во главе каждого эскадрона стоял офицер с метапсихической аурой. Некоторые из рядовых тоже излучали свечение, но независимо от этого у всех были золотые торквесы и диковинное оружие. - Что, любопытно? - усмехнулся Эйкен. - Давай-давай, рассмотри получше. Великий покойный Стратег призывал уничтожить боевую технику первобытных, но сам он был не так глуп, чтобы следовать своим призывам. Не то что ты, брат-творец! Подвалы моего Стеклянного замка в Гории набиты контрабандой, собранной за семьдесят лет, - и часть ее вы видите здесь. Фотонные пушки, ружья со стальными пулями, самострелы, заряженные солнечными батареями, двуствольные винтовки "Ригби-470", звукоразрыватели. Все виды портативного нетабельного оружия, какие только можно себе вообразить. Ушлые путешественники во времени умудрялись проносить его прямо под носом чиновников на постоялом дворе мадам Гудериан. И кто их осудит за это? Им хотелось иметь хоть небольшое преимущество над своими же товарищами по изгнанию... Так вот, все это я нашел только в Гории, а ведь могут быть и другие запасы. У тебя, к примеру, такое оружие имеется? Может, спросим у твоего сына Уриета и дочери Фетнеи? Селадейр перевел взгляд на плута. Губы его искривились в печальной усмешке. - Я ничего не знаю о тайных складах. Но теперь мне понятны слухи о том, что враг после нападения на Бураск изобрел новое смертоносное оружие. Покойный лорд Асгейр славился своей жадностью и мог припрятать запрещенное оружие вместо того, чтоб его уничтожить. Это вполне в его духе. - Спасибо за подсказку, - откликнулся Эйкен. - Мы проверим. Воздушная кавалькада медленно, по спирали, начала спускаться во двор. Рыцари Афалии построились и стали по стойке "смирно". - Однако меня привела сюда иная причина, - заметил Эйкен. Селадейр обнаружил, что он наконец свободен, но больше не сделал ни одного выпада против одетого в золото юнца. - Можешь не объяснять. Эйкен покачал указательным пальцем: - Не торопись с выводами. Говорю же, у нас одна цель - объединиться против общего врага... Нет, я прибыл сюда потому, что посланное нами приглашение на свадьбу, кажется, затерялось. Селадейр не поверил своим ушам. Но Эйкен был сама искренность. - Ты нам не ответил. Мерси просто в отчаянии, и я тоже. Какой праздник без моих старинных друзей из Афалии? Без товарищей по схватке с Делбетом? Я здесь для того, чтобы повторить приглашение. Лично. - Не упрямься, старик, - увещевал Селадейра Алутейн. - Я выбрал жизнь. Теперь твоя очередь. Лорд Афалии опустил руки по швам и широко расставил ноги. На миг он стиснул кулаки, но тут же разжал. Глаза невольно закрылись, словно бы он пытался отогнать образ Врага. Наконец Селадейр с неохотой кивнул. Эйкен так и просиял от удовольствия. - Ну вот и славно! Ты не пожалеешь. В эти смутные времена нам не обойтись друг без друга. Да что далеко ходить за примерами! - Эйкен прищелкнул пальцами. Еще один астральный пузырь материализовался в воздухе и спланировал прямо на парапет. Внутри его сидел воин-самурай в полном облачении и золотом торквесе. Хрустальная оболочка рассыпалась, воин отвесил поклон. - Лорд Селадейр Властелин Ремесел, познакомьтесь с моим новым другом по имени Йошимитсу Ватанабе. Гений инженерной мысли! Заменил железные пластинки своей кольчуги петельками из шкуры мастодонта, а кровавый металл расплавил и отлил себе меч. После прохождения врат времени Йош ни дня не жил в рабстве, а теперь вот служит при моем дворе. Там, в Содружестве, он ловко подделывал векселя и еще был специалистом по робототехнике. Смекаешь, Село? Йош подмигнул лорду Афалии, который переводил безумный взгляд с него на Эйкена. - А нам, грешным, пора и отдохнуть, - решил золотой шут. - Завтра хочу слетать с инспекцией в Тарасию и еще несколько мест... Много приглашений затерялось. Йош задержится у тебя на недельку-другую и поможет в решении всех твоих проблем. Когда прибудешь в Горию, привези его с собой. Помимо свадьбы обещаю тебе массу других развлечений. - Ясно, - упавшим голосом отозвался Селадейр. - Останешься, Йош? - спросил Эйкен. - Как прикажете, шеф. - Самурай повернулся к хозяину замка. - Пошли поглядим, что там с твоей хреновиной? Селадейр не двинулся с места, пока Властелин Ремесел не обхватил его за плечи и не потащил к лестнице. - Отличная идея! - ликовал Алутейн. - Инструменты и запчасти у нас найдутся. Слышь, Село, лаборатория Трейанета в целости и сохранности? Лорд Афалии кивнул. - Один из моих покойных братьев по гильдии занимался электронным оборудованием Старой Земли, - объяснил Йошу Алутейн. - В его особняке имеются лаборатория и одна из самых богатых технических библиотек плиоцена. Там, сынок, тебе самое место. Снял бы ты эту хламиду: поди, работать в ней неудобно... Не возражаешь, если я поприсутствую? - С моим удовольствием, - любезно откликнулся Йош. - Увидимся за ужином! - крикнул им вслед Эйкен, и его как ветром сдуло. Селадейр затряс головой. - И это наш король! - Ну вот ты и привыкаешь к такой мысли, - усмехнулся Алутейн. 4 Она вышла немного подышать вечерней прохладой, прежде чем кликнуть женщин. Луна, тоже беременная, взошла над проливом Редон. К майскому празднику Великой Любви она еще не дозреет. А вот время Мерси пришло. Балкон ее спальни в башне был просторен и заставлен цветущими растениями в золотых горшках. Теперь она разлюбила здесь стоять, поскольку проведенное Эйкеном феерическое аметистовое освещение наводило на нее холод и тоску. То ли дело, когда был жив Ноданн! Тогда алмазные светильники над хрустальной балюстрадой отливали теплым розовым сиянием, и стоило ей только захотеть, возлюбленный демон тут же появлялся рядом с ней, чтобы полюбоваться заходом солнца над Бретонским островом, пока усеянная звездами чернильная тьма не погасит последние отблески пламени. В такую ночь, глядя на смущенную брюхатую луну, они бы вместе загадали желание. Теперь же кости славного Аполлона покоятся в грязи Нового моря. - А мои будут лежать здесь, - сказала она, обращаясь к ребенку в своем лоне, - в Бретани, где я родилась спустя шесть миллионов лет. Когда-нибудь Жорж Ламбаль и Сувонна О'Коннелл будут обходить Бель-Иль и найдут камень, подернутый сажей и светящийся, как фосфор. И это буду я. Плод беспокойно заворочался, разделяя ее боль, и Мерси охватило раскаяние. "Тсс, милая Аграйнель! Спи, Граня, сокровище мое! Сегодня ночью ты получишь свободу". Мерси вновь попыталась постичь ум своего чада, но под чисто внешними проявлениями личность была неуловима - что-то яркое, жадное, пугающее, чужое. Подсознание дочери Тагдала представляло собой клокочущий омут, нетерпеливо рвущийся в новый мир; его больше не устраивала темница материнской утробы. Сам того не ведая, ребенок жаждал более острых ощущений, чем стук материнского сердца, приглушенный околоплодным пузырем, или туманная краснота, видная сквозь затянутые пленкой глаза, или вездесущий вкус и запах амниотической жидкости. "Еще!" - казалось, кричал неслышный внутренний голос. И мать ответила: "Потерпи, уже недолго осталось". Всей силой своих активных либо латентных способностей Аграйнель требовала любви. Напрягая еще не развитый психокинез, билась в маточную темницу, исподволь корректировала сознание Мерси, стремясь к свободе, пыталась сотворить нерушимую зависимость меж ними обеими, а ее принудительные функции были особенно мощны. Таким образом, происходило обыкновенное чудо метапсихической связи - как у всякой нормальной матери с ее ребенком. "Любви! - бушевал крохотный ненасытный ум. - Любви!" "Мама любит тебя. Ты любишь Маму. Спи". Детский умишко удовлетворенно затих. "Бедный Эйкен", - подумала Мерси, проводя сравнение. А затем: "Ноданн. Мой Ноданн". - Но у нас так не принято! - закричала Морна-Ия. - Наши матери должны сражаться до победного конца! И особенно ты, ведь тебе, возможно, предстоит породить новое потомство. - Все будет так, как я говорю, - твердо заявила Мерси. - Лорд Целитель явился с Кожей, чтобы помочь мне, благородные леди уже собрались в приемной. - Как?! - ужаснулась Морна. - В такой интимный момент?! - Воительницы, которые сопровождают лорда Эйкена-Луганна, получат инструктаж позднее. Остальные здесь. Я добровольно отказываюсь от уединения. Мой долг как Главного Творца дать всем вам указания на будущее. Морна всплеснула руками. - Не хочешь ли ты... - Когда другие увидят мои роды, - перебила ее Мерси, - увидят моего ребенка, они просто не смогут иначе. Морна склонила голову. - Как скажете, леди. Времена нынче не те... Мерси ободряюще улыбнулась великанше, одетой в хитон цвета лаванды. Глаза ее отливали голубизной, золотистые волосы рассыпались по плечам. Она надела длинный, без рукавов газовый пеньюар, белый с золотой каймой; на бледной коже россыпь крохотных веснушек. В глубоком вырезе пеньюара, открывавшем ложбинку между налитыми грудями до того места, где начинал вздыматься живот, сиял золотой торквес. - Дорогая моя Сестра Ясновидица Морна, ты теперь первый кандидат на замещение вакантной должности Создательницы Королей и вторая по статусу среди наших благородных леди. Ведь именно ты восемьсот лет назад принимала первые роды у королевы Нантусвель. И на этот раз тебе не придется делать ничего особенного - отличие только в том, что Аграйнель - девочка. Но как только ее аура отделится от моей, ты увидишь, что твоя нынешняя крестница будет исключительной личностью. Мерси взяла сухие холодные руки Морны и приложила их к своему животу. - Чувствуешь? Она готова. Младенец подпрыгнул изо всех сил. Мерси засмеялась, и обе женщины сплелись в тесном умственном объятии. - Ну, веди меня под балдахин! В просторной приемной зале царил полумрак: окна из цветных стекол, днем наполнявшие помещение радужным светом, теперь, разумеется, были затемнены. Лишь свечи в бронзовых канделябрах бросали колеблющиеся оранжевые блики на помост, установленный под роскошным балдахином. Самое странное - что на помосте не было ни кушетки, ни стула, ни гинекологического кресла. Только стол из чистого золота с двумя большими ваннами по бокам - одна золотая, другая хрустальная, наполненная теплой водой. У стола ожидал лорд Целитель Дионкет, вызванный из добровольного изгнания в Пиренеях. Он держал наготове большой мешок и сверкающее рубиновое лезвие. Рядом с важным и невозмутимым видом стояли три тануски: леди корректор в красно-белом, леди психокинетик в розово-золотистом и леди принудитель в голубом; последняя - не кто иная, как Олона, невеста Салливана Танна. Мерси неторопливо подошла к краю помоста. Несколько сот зрительниц застыли неподвижно, плотно завернувшись в белые плащи с капюшонами и столь же тщательно прикрывая мысли. "Привет вам, сестры", - обратилась к ним Мерси. "Мы откликнулись на твой призыв, леди Гории", - прошелестел хор внутренних голосов. "Сейчас я продемонстрирую новый способ производить на свет детей. Всем известно, что сила моя велика, но - в отличие от вашего творчества - неагрессивна. И я покажу ее вам, чтобы вы могли при желании последовать моему примеру". Она подошла к Дионкету. Морна и три акушерки остались на заднем плане. Мерси обернулась к затаившей дыхание женской аудитории и закрыла глаза. Лорд Целитель взмахнул рукой; из золотого мешка, струясь, выползла тончайшая пленка, обволакивая тело Мерси, как вуаль обволакивает статую. Льющийся изнутри свет был сконцентрирован на раздутом животе роженицы. Белый пеньюар просвечивал, так же как целительная Кожа, и все отчетливо увидели маленький силуэт в круге света. Вскоре этот сгусток эктоплазмы просочился сквозь брюшную стенку и медленно вплыл в протянутые руки Мерси. Мгновенно подавленный всплеск чувств пронесся в толпе. Суровый лик Дионкета озарила улыбка. Зрительницы в первых рядах ощутили, как он бросил свою корректирующую и психокинетическую энергию на подмогу творческим силам матери для ее почти мгновенного исцеления. Дионкет снова взмахнул рукой, и Кожа растворилась без следа. Мерси не сводила глаз с новорожденной, все еще находившейся внутри тонкого пузыря, от которого тянулась к плаценте пуповина. Морна взглядом подняла золотую ванну и с помощью акушерки-психокинетика подставила ее под младенца. В воздухе сверкнуло рубиновое лезвие Дионкета, и воды хлынули в ванну, а за ними туда же бултыхнулся пузырь. Аграйнель открыла глаза и задышала легко и свободно после живительного поцелуя Мерси. Корректор поднесла к ней хрустальную ванну, нежнейшую губку и полотенца. Мерси и Морна смыли с девочки остатки амниотической жидкости, после чего кожица стала свежей и розовой. Мерси вновь поцеловала ребенка, и крошечное тельце мгновенно высохло. Юная Олона надела на младенца распашонку и завернула в одеяльце до подмышек. Мерси взяла дочь на руки, дала ей грудь. Новорожденная еще не научилась сосать, но ум ее жадно впитывал первые впечатления от внешнего мира. Зрительницы не решались шелохнуться, пока Мерси не подала им ободряющий знак; тогда все приблизились и одарили ребенка легкими, как пух, умственными ласками. - Тихо! Ритуал нарекания, - еле внятно произнесла Морна, однако толпа расслышала ее голос. Почтенная леди показала всем маленький золотой торквес; акушерки застыли в напряженном ожидании. На кого из них падет выбор? - Олона, - сказала Мерси. Дева-принудительница вне себя от счастья приняла ребенка. - Мое сокровище! Какая же ты красавица! - Дочь Мерси Розмар и Тагдала, ты будешь зваться Аграйнель! - Морна защелкнула золотой обруч на шейке ребенка. - Добрая Богиня пророчит тебе долгую жизнь, славу и счастье! "Сланшл", - выдохнули сотни женских умов. - Сланшл, - повторил лорд Целитель. - Сланшл, - сказала Мерси дочери, забирая ее у Олоны. Впервые со времени потопа сердце ее наполнилось радостью, и она задала подошедшей Морне главный вопрос: - Ну, ясновидящая Создательница Королей, какое будущее ждет мою милую крошку? Нежные, как Эолова арфа, внутренние голоса запели Песню. - Я вижу Аграйнель королевой Многоцветной Земли. У Мерси перехватило дыхание. - Правда? Ты не лукавишь? На гладком, без единой морщинки, лбу старухи выступили капли пота. Губы ее дрожали. - Правда. Я поняла это при первом ее вздохе. Мерси остановилась перед портьерами в глубине помоста. Ее глаза отрешенно блестели. Она крепко прижала ребенка к своей пылающей щеке. - А ее король?! - вскричала Мерси. - Кто он? - Он... еще не родился. - Но ты знаешь, кто он? У кого он родится? - настаивала Мерси. - Скажи мне, Морна! Ты _д_о_л_ж_н_а_ мне сказать! Морна попятилась, побледнела, защищаясь от любопытства Мерси. - Я не могу! - с трудом выдавила она. - Не могу. Потом резко отдернула портьеру и выбежала. Мерси изумленно глядела ей вслед. Лорд Целитель подошел, оберегающим жестом обнял ее за плечи и стер в ее усталом мозгу навязчивые вопросы, беспокойство, страх. Мерси тут же обо всем забыла. Ребенок зашевелился возле груди, начал сосать, и заботы отлетели прочь. 5 Он пробудился от жадного, засасывающего поцелуя. Безвкусная пережеванная пища перекочевала в его рот из чужого. Ласки влажного языка и пальцев, массирующих горло до тех пор, пика он не проглотит, монотонное бормотанье в ритме его сердца. Он почувствовал запах мяса, немытого женского тела, одетого в шкуры; дыма, поднимающегося к каменному потолку; услышал далекий перезвон струй, чье-то близкое раскатистое харканье, щебет птиц; шумное дыхание ветра в верхушках горных сосен. Все тело сковал паралич, но ему все-таки удалось разлепить веки. Свет больно ударил в глаза; видение было расплывчатым. Из глотки вырвался глухой стон. Молитвенное бормотание тут же прекратилось. - О Боже, наконец-то! Длинные свисающие пряди очень грязных белокурых волос. Бледное одутловатое лицо под слоем копоти, короткий приплюснутый нос, широко расставленные голубовато-серые глазки, вспыхнувшие от радости. Разинутый перемазанный пищей рот, гнилые зубы. - О Бог Моря! Ты очнулся! Лицо приблизилось, стало нечетким; вновь последовал смачный и страстный поцелуй. Оторвавшись от его рта, она принялась ласкать губами ноздри, щеки, глаза и лоб, мочки и ушные раковины, гладкую нижнюю челюсть. - Очнулся! Жив! О мой светлый Бог! Пока он мог шевелить только глазами; мозг одеревенел, метафункции начисто стерлись. Женщина отпрыгнула и куда-то убежала; теперь он рассмотрел каменные стены темной пещеры в тусклом свете, маячившем где-то возле ног (только есть ли они у него - вот вопрос). После долгого отхаркивания раздался гнусавый старческий голос: - Живой, стало быть? Ну-ка поглядим на это чудо! Шаркающие шаги, натужное дыхание с бурлящей в горле мокротой. Взволнованный шепот женщины: - Осторожно, дедушка! Не трогай его. - Да заткнись, корова, дай поглядеть! Теперь над ним склонились два лица. Здоровенная бабища в засаленных одеждах из оленьих шкур и старик в поношенных холщовых штанах и жилете из великолепных норковых шкурок, бородатый, плешивый, с налитыми кровью глазами и хищным ястребиным носом. Старик присел на корточки. Цепкая паучья рука схватила его за волосы и потянула на себя. - Не надо, дедушка! - взвыла женщина. Вернувшиеся к жизни глаза наполнились слезами. Зрение прояснилось, и лежащий увидел свое тело, закутанное в мех. Дряхлый палач выпустил прядь волос, и он стукнулся затылком о каменный пол. Старик с ухмылкой щелкнул его по носу, ущипнул за щеку шершавыми пальцами, дал несколько оплеух - при этом голова бессильно моталась из стороны в сторону. - Глянь-ка, и вправду живой! Только вялый какой-то. Да, ваше танусское величество, осталась от вас куча дерьма! Женщина оттащила упирающегося старика. - Только попробуй еще раз тронуть Бога, дедушка! - произнесла она с угрозой в голосе. Послышались звуки ударов, старческие стоны. - Он мой! Я спасла его от смерти и никому не дам его в обиду. Еще один удар и слабый окрик. - Черт тебя драл, девка, я ж ему ничего не сделал! О-о-о! Хребет сломаешь, сука поганая! Помоги встать. - Сперва дай слово, дедушка. - Даю, даю! - Старик приглушенно выругался. - Ступай принеси его руку. И масляную грелку. Они там, у костра. Пыхтя и отплевываясь, тот ушел. Женщина проворно опустилась на колени и опять потянулась к нему своими вывороченными губами. Он стиснул зубы, защищаясь от назойливых губ. - Ну почему? - укоризненно воскликнула она и пригладила ему волосы. - Я же люблю тебя. Не бойся, со мной ты будешь счастлив, очень счастлив. Но сначала... у меня есть для тебя сюрприз. Дед принес кожаный мешок и какой-то ящичек. - А можно мне поглядеть? - попросил он. - Ну хоть одним глазком, Голда! Она усмехнулась. - Что, молодость вспомнил, старый скот? - Ну я же сделал руку! - скулил старик. - Я буду тихонечко сидеть, как мышь. - Да ты и без разрешения за нами подглядываешь. Ладно уж. Руку давай! Повеяло холодом: она отогнула край мехового покрывала. Ему почудилось какое-то движение возле правого бока, и он скосил туда глаза. Женщина приподняла его руку, которая чуть ниже локтя оканчивалась культей. Что-то заклокотало у него в горле. Рука опустилась. - О мой бедный Бог! - сочувственно воскликнула она. - Я забыла, что ты не знаешь! - Опять поцелуи, страшные поцелуи. - Я нашла тебя израненного в лагуне. Одну из твоих стеклянных рукавиц смыло волной, и рука была изодрана в клочья о соляные наросты у подножия наших скал. И вдобавок тебя укусила гиена. Я прогнала ее, но укусы гиен ядовиты, потому рана гноилась и никак не заживала. Дедушка сказал мне, что надо делать. Он думал, у меня не хватит смелости. - Лицо, будто вырубленное топором, придвинулось совсем близко, обдавая его зловонным дыханием. Потом женщина с улыбкой отстранилась и показала ему деревянную руку. - Я попросила дедушку, и он вытесал ее для тебя. - Из полутьмы донеслось старческое хихиканье. - Сейчас я ее привяжу, и ты опять будешь цел-целехонек. Она с обожанием заглядывала ему в глаза и вертела перед ним протез. Деревяшка была утоплена в кожаном основании; от него отходили кожаные ремешки. Столяр тщательно выделал все суставы пальцев. - Дедушка говорит, когда ты поправишься, то сможешь ею двигать. - Она беспокойно тряхнула головой и с недоверием покосилась на старика. - Вообще-то он и соврет - недорого возьмет, но ты не думай об этом. Знай себе выздоравливай! Он закрыл глаза, ужаснувшись возможности своего выздоровления. Смех старика перешел в пароксизм кашля. Ноздри задрожали от теплого аромата масла. - Не волнуйся и не спеши. Я знаю, как вернуть тебе силы. - Настойчивое, монотонное бормотанье первобытной начало убыстрять ритм его сердца. Масло, впитываясь, разглаживало сморщенную, онемелую кожу. Женщина оседлала его бедра. - Ну давай, Бог Радости! Очнись для меня! Нет, умолял он свой разум, свою предательски восстающую плоть. Нет, только не с этой! Но солнечная энергия отзывалась на ее вкрадчивый шепот, озаряя пещеру золотисто-розовым светом. Кошмар неотвратимо надвигался, захватывая его в плен. - О-ох! - выдохнула она. - Вот так! Вот так! Поглотив его сияние, она снова забормотала, все быстрей и быстрей. Плавно раскачиваясь, он отдался на волю жизненных волн. 6 - Луговой Жаворонок Бурке. - Да, Элизабет. - Знаю твои трудности. - С ума сойти! Нашел около тысячи человек на западном берегу озера Брес. Голодные, увечные, больные. Дерутся промеж собой. Кто их туда загнал? Ревуны? Фирвулаги? - Думаю, и те и другие. В последние месяцы я наблюдала странное перемещение ревунов. А фирвулаги захватили Бураск и выдворили его неокольцованное население в Герсиньянскую пустыню. Часть обнаруженной тобой группы - беженцы из Бураска. Другая - первобытные, на чьи крохотные поселения наткнулись ревуны. - Вот черти, они поубивали бы друг дружку в этой вонючей яме. Мы набрели на них, и я приказал расстрелять полоумных зачинщиков. А какого дьявола мне теперь делать? Не могу же я притащить их в Скрытые Ручьи или на железные рудники? Мы давно бы крест на них поставили, но Амери не желает их бросать. - Естественно. Она же миссионерка. - Ну и как нам быть? Посоветуй! Ведь люди как-никак. - Повремени с возвращением в Скрытые Ручьи. Без тебя там пока обойдутся. Посольство Бэзила к Суголлу и Катлинели отменяется. Ревуны покинули Фельдберг. - Не иначе - конец света! - Вот что. Жаворонок, твой отряд из тридцати вооруженных всадников вполне справится с этим убогим скопищем заблудших. Они даже помогут вам. Веди их на север, до речушки, вытекающей из озера Брес. Если двигаться по ее течению, она приведет вас к водоразделу в низине. Переправитесь вброд и пойдете на запад, километров шестнадцать, пока не увидите другую реку - фирвулаги называют ее Пликтолом. По ней можно плыть на плотах. Километрах в ста шестидесяти Пликтол сливается с еще одной рекой под названием Нонол, той самой, на которой стоит Бураск. Плывите по Нонолу еще примерно полсотни километров, и перед вами откроется огромный луг - Золотое поле фирвулагов. В мае оно зарастает лютиками и зверобоем, позже их сменят огромные желтые ромашки. На правом берегу реки находится город фирвулагов Нионель. Туда от Золотого поля перекинут понтонный мост. - Я думал, это легенда. - Нет, настоящий город. Фирвулаги отдали его на откуп Суголлу и Катлинели при условии, что их подданные его восстановят. - Ну и?.. - Все. Приведешь туда свою безумную орду. Суголл примет ее с распростертыми объятиями. - Шутишь? - И не думаю. Только не говори этим несчастным, что ведешь их в город ревунов. Скажи просто, что им там будет хорошо и спокойно... Кто-нибудь из них окольцован? - Нет. Всех носителей торквесов либо поубивали, либо отбили тану. - Вот и отлично. В Нионели поговоришь с лордом Суголлом о новой экспедиции к Могиле Корабля. Он даст тебе проводника. Сразу после Майского Дня отправишься в путь со своими головорезами. Амери завезете в Скрытые Ручьи. Тебе, наверно, тоже стоит остаться, а во главе экспедиции послать Бэзила. Решай сам. Нынешним летом фирвулаги могут начать военные действия. А Эйкен рано или поздно тоже позарится на твое железо. - Час от часу не легче! - Ничего. Пока все спокойно. Сейчас у них перемирие, оно будет длиться еще две недели после праздника Великой Любви. - Ох, Элизабет, твоими бы устами... Боюсь, вместо распростертых объятий ревуны пустят нас на мясо. - Не бойся. Суголл будет рад твоим беженцам, потому что они мужики. - То есть? - Сам увидишь. Благослови тебя Бог, Жаворонок. - Хой! 7 Рыболовный сезон в этом году окончился рано - не потому, что рыба перестала клевать, а из-за недомогания и уныния Марка, ставших следствием его безумной европейской авантюры. Он пытался выбросить из головы невеселые думы о молодом поколении, но ничего не выходило. Соблазн испытать их умы был слишком велик, особенно одолевал он Марка по вечерам, когда бдительный Хаген не отвлекал его от этих мыслей. Сидя на веранде с незашторенными окнами и потягивая водку, он глядел на озеро и слушал шорохи плиоценовых флоридских джунглей. По ту сторону сада мягко светились окна Патриции Кастелайн. Однако он сам себе не признавался в том, насколько истощилось его либидо во время последнего звездного вояжа, а силы на сей раз восстанавливались слишком медленно. В спускающихся сумерках Марк видел тринадцатиметровый кеч, лениво качавшийся на волнах Саргассова моря и погоняемый не столько свежим бризом морских широт, сколько психокинетической энергией команды. Ночную вахту несли Джилиан и Клу; мужчины спали. Его дочь, как бледная нереида, вытянувшись на носу корабля, порождала метапсихический ветер. А темноволосая кораблестроительница у руля так твердо держала ост-норд-ост, что в кильватере прочерчивалась прямая звездная линия. Порой из воды выныривал косяк летучих рыб и, сверкнув в воздухе, словно призраки потонувших чаек, опять погружался в текучую тьму; то на поверхности моря показывались фосфоресцирующие скопления мелких рачков, то разбрасывали лунное серебро змеевидные новорожденные угри. Какие же они юные! Как уверены в успехе! А ведь неизвестно, клюнет ли безумная Фелиция на их приманку... Клу и Элаби сильные принудители и корректоры. Джилиан - львица психокинеза. Вон, несмотря на неразвитый интеллект, обладает довольно мощным психокреативным напором и вдобавок отменный ясновидец. В трюме яхты находится целый арсенал разнообразного оружия, смирительного оборудования (возможно, его даже удастся задействовать), а также гипнотический проектор (этот едва ли будет работать) мощностью в шестьдесят тысяч ватт. В прямой умственной конфронтации у детей нет ни малейшего шанса против Фелиции. Единственная надежда - победить ее хитростью. Хитростью Оуэна Бланшара. Экстрасенсорные лучи Марка проникли на полубак, где престарелый мятежный Стратег устроил себе каюту. Бланшар беспокойно ворочался на узкой койке и, хотя ночь стояла прохладная, обливался потом. Временами у него можно было наблюдать синдром Чейна-Стоукса, то есть дыхание становилось все реже, реже и, наконец, на целую минуту пропадало совсем, а потом с хрипом возобновлялось. Стейнбренер утверждал, что это не опасно, однако Бланшару уже сто двадцать восемь, и он решительно отказывался от омолаживания в доморощенной барокамере острова Окала. Как же старикан бушевал, когда его запрягли в это путешествие! Марк активизировал буквально каждый эрг своей принудительной силы, чтобы вытащить Оуэна из его берлоги на Лонг Бич, где он жил в компании ленивых котов, сухопутных крабов и пальмовых тараканов в руку величиной. Когда Оуэн не предавался воспоминаниям о былой славе, то либо собирал ракушки на берегу, либо слушал пластинки - у него была огромная фонотека классики. Коты безуспешно воевали с крабами и тараканами; Бланшару же последние нисколько не мешали. Беспозвоночные были в отличие от котов неприхотливы в еде и никогда не разбивали пластинок. В самом начале плавания кеч попал в крутую воронку Гольфстрима, и Оуэн до сих пор не мог оправиться от морской болезни. Хотя они давно вошли в спокойные воды, он и носа не казал на палубу - все сидел в каюте и крутил на портативном проигрывателе Малера и Стравинского. К молодежи он относился с прохладцей; те держались с ним вежливо, но отчужденно и никак не могли поверить, что этот хилый эстет когда-то возглавлял мятежную армаду, едва не нанесшую поражение Галактическому Содружеству. Марк настороженно следил за их настроениями. Они согласились подчиняться в пути Оуэну с тем условием, чтобы сразу по прибытии в Испанию он проявил себя как личность, а если будет осторожничать, детки просто избавятся от него, зная, что Марку их не достать. Вот в таком случае катастрофа неминуема, Фелиция наверняка разметет в пух и прах эту пустоголовую команду. Марк перестал следить за ними и вернулся к своим заботам. Сдвинув брови, залпом допил водку, а стакан забросил в темный сад. Окна Патриции уже не светились. Черт бы побрал их всех! Оуэна с его старческой осторожностью, детей с их юным безрассудством, недоверчивую Клу, слабовольного Хагена, Вселенную и ее пустые звезды! - Хаген! - взревел он. - Хаген! - Я здесь, в доме. С Дианой. - Спровадь ее и поднимайся в обсерваторию. Во времена Галактического Содружества только пять планет Солнечной системы (за исключением Земли) породили разумных существ, переживших опасности технического прогресса, и достигли метапсихического Единства, которое сумело мирным путем подчинить себе все эти планеты. Компьютер Марка Ремиларда в обсерватории острова Окала выдал ему информацию о том, что вероятность разумной жизни в плиоценовой галактике Млечного Пути ничтожно мала. И все же Марк выделил из бесчисленного множества звезд - 634.468.321 - планеты, на которых встреча с разумными существами была наиболее вероятна. За двадцать пять лет изгнания он обследовал 36.443 планеты в поисках новой основы для возрождения несбывшейся мечты. В этом он видел цель своей жизни, потому не позволил себе даже двухнедельного отдыха, перед тем как возобновить поиск. Все равно теперь он никоим образом не сможет повлиять на события в Испании. Более того, он старался не думать об их исходе. Его дело - звездный поиск, и он не станет больше ни на что отвлекаться. Вместе с Хагеном они составили список из ста звезд, коим он посвятит свое внимание в течение двадцати дней. Их удаленность колебалась от четырех до двенадцати тысяч световых лет, но для метапсихолога его уровня расстояние - фактор, которым в принципе можно пренебречь, поскольку исследователь способен четко сфокусировать умственные лучи на каком угодно интервале. Сканирование осуществлялось при помощи тонкого оборудования, временно вмонтированного в мозг оператора для зарядки необходимой энергией. Другие приборы стимулировали жизнедеятельность организма и сводили к минимуму опасность срыва. Хаген помог Марку забраться в металлокерамический скафандр, законсервировал работу внутренних органов, переключил кровообращение и установил таймер на двадцать дней. Для поиска отведено только ночное время, а в солнечные часы астронавт будет погружаться в забытье. - Готов? Хаген надел на Марка массивный защитный шлем, подсоединив его к скафандру. Лицо у юноши было бледное, в глазах отразилась тревога - но не за отца. Свои полеты Марк совершал в одиночку; помощь сына нужна ему только на этапе запуска. - Ну, чего ты ждешь? - произнес он устало. Четырнадцать фотонных лучей пронзили череп Марка, четырнадцать электродов прошили его подкорку сверхпроводимыми нитями. Еще два игольчатых бура, связанные с системами охлаждения и давления, внедрились в спинной мозг. Боль была страшная, но длилась долю секунды. СМЕНИТЬ ФАЗУ ОБМЕНА ВЕЩЕСТВ. Скафандр заполнился жидкостью. Марк перестал дышать. По жилам его теперь текла не кровь; строго говоря, он был уже не человеческим существом, а живой машиной, защищенной изнутри и снаружи от повышенной активности собственного мозга. ВКЛЮЧИТЬ ВСПОМОГАТЕЛЬНУЮ МОЗГОВУЮ ЭНЕРГЕТИКУ. Телепатические команды поступали к Хагену через микрофон компьютера и одновременно появлялись на дисплее. Бездушный механизм, только что бывший его отцом, полностью подчинялся всем системам управления, терпеливо ожидал, пока он проверит и перепроверит каждую операцию, чтобы перейти к следующей, обозначенной на контрольном листке. ВЫВЕСТИ НА ОРБИТУ. Руки Хагена мелькали над командным щитком. - Вывод на орбиту, - сказал он в микрофон, и бронированная махина выкатилась на маленькую платформу гидравлического подъемника. ПОДЪЕМ. - Поехали! Тело, заключенное в капсулу, стало подниматься по рельсам под своды обсерватории. Плавно и бесшумно отошел сегмент крыши. Лифт замедлил движение и остановился. Апрельские плиоценовые звезды ожидали Марка Ремиларда; когда-нибудь они будут так же зазывно светить его сыну. ТЯГА. - Включить тягу, - повторил команду Хаген. На экране появились координаты первого объекта, затем дисплей прощально вспыхнул и померк. Исследователь начал работу, и целых двадцать дней с ним не будет связи. Внутреннее освещение обсерватории само собой погасло. Все электронные системы закрылись невидимыми лазерными щитами. Хагену, как и остальным обитателям острова Окала, было хорошо известно, что теперь никто не сможет вмешаться в дела его отца. Он отложил пульт управления, с минуту постоял, глядя на тележку, медленно ползущую на верх цилиндрического подъемника, заслоняющую звездное небо. - Только не я! - выкрикнул он звенящим от ненависти голосом. - Меня увольте! И бросился вон из обсерватории. Двери автоматически закрылись за ним. 8 - Мы заблудились! - в отчаянии проговорил Тони Вейланд. - Чертова река течет на север, а не на северо-запад, значит, это не Лаар. - Боюсь, вы правы, милорд. - Дугал прищурился, оглядывая озаренный закатными лучами пейзаж. - Давайте-ка устраиваться на ночлег. А завтра да направит наши стопы великий Аслан прямо к желанному Каир-Паравелю! Он взмахнул веслом и стал подгребать к правому берегу. Плот уткнулся в прибрежный ил под густо сплетенными ветвями лириодендроновых деревьев, увешанных клочьями мха. - Надо найти местечко повыше, - небрежно заметил Дугал, вытаскивая на сушу тюк с провизией, - а то как бы крокодилам в зубы не угодить. Пройдя несколько сот метров вниз по течению, они набрели на крутой пригорок, который в сезон дождей наверняка превращается в небольшой островок. На нем росло несколько коричных деревьев и кустов дикой смородины, но была и открытая зеленая лужайка. - То, что нужно! - одобрил Тони. - Хищники до нас не сразу долезут, к тому же есть плавник для растопки. И действительно, место оказалось уютным. После скудного ужина из кореньев и зажаренной на костре бобрятины Тони и Дугал блаженно растянулись на траве у костра. - Да-а, милорд, путь нам выпал нелегкий. - Дугал запустил пятерню в рыжую бороду. Застрявшие в ней кусочки мяса скатились по рыцарскому панцирю с гербом в виде золотого льва. - Не жалеете о том, что ушли по-английски, не попрощавшись, из кузницы Вулкана? - Еще чего! Рано или поздно мы найдем дорогу в Горию. Если и завтра эта река не повернет на запад, тогда двинемся посуху. Черт, мне бы получше ориентироваться. Когда нас тренировали на постоялом дворе, я без зазрения совести прогуливал. - Да на тех тренировках со скуки можно было подохнуть... Хорошо хоть, наши преследователи, кажется, отказались от своей затеи. - Дай-то Бог! Этот чернокожий пес Денни Джонсон наверняка вздернул бы нас на первом суку. - Тони орудовал самодельным компасом - магнитной стрелкой, привязанной к пучку соломы и опущенной в воду. - Что за чертовщина! - проворчал он. - Слушай, убери ты свой проклятый тесак! Дугал послушно засунул в мешок стальной охотничий нож. - Ну вот, совсем другое дело... Знаешь, я, когда увидел эту реку, подумал: ну все, свободны! Помнишь, что говорил нам тот парень в Парижском бассейне? Вторая большая река к западу от Мозеля. Но может, ту первую, через которую мы переправились, не надо было считать? Может, она только показалась нам большой? Уж больно быстро мы дошли... и вообще, все было как-то подозрительно гладко. - Тони отложил компас и удрученно уставился в огонь. - Нет соблазна опаснее того, что нас ведет на путь греха! [В.Шекспир. Мера за меру. Акт II, сцена 2. Пер. Т.Щепкиной-Куперник] - процитировал Дугал, вычищая ножом грязь из-под ногтей. - Я вам до гроба предан, милорд, но что будет, если Эйкен Драм откажет нам в пристанище? - Не откажет. Инженер-металлург ему еще больше нужен, чем первобытным в Скрытых Ручьях. Я для всех находка, Дугги! Скоро будет война между тану и фирвулагами, и в ней все решит железо. Из чащи донесся оглушительный перезвон, во много раз превышающий целый оркестр литавр. - Саблезубые слоны? - предположил Тони, придвигаясь ближе к огню. Глаза Дугала сверкнули под рыжими кустистыми бровями. - А может, злые духи этого зачарованного леса! Я чувствую, как над нами витают эльфы, лешие, призраки, тролли, ведьмы, демоны, вампиры и прочие гады! - Тьфу на тебя, Дугги! Говорят тебе, просто зверь лесной. К перезвону присоединились рев, уханье и странный злобный хохот. - Чудища поганые! - не унимался рыцарь. - Людоеды и минотавры! Нечисть всякая! Зашелестев титановой кольчугой, он вскочил на ноги, выхватил огромный двуручный меч и принял боевую стойку в отблесках догорающего костра. - Пришпорьте гордых коней! Вскачь! И в кровь! Ломайте копья! Изумляйте небо! [В.Шекспир. Ричард III. Акт 5, сцена 3. Пер. А.Радловой] - Ради Бога, сядь! - взмолился Тони. Но Дугал, устремив взгляд на сверкающее острие меча, декламировал: Лишь поведет плечами всевидящий Аслан - Прогонит прочь печали, излечит нас от ран. Взмахнет своей десницей - и вмиг растопит льды, Зальются песней птицы, и зацветут сады. Он ухмыльнулся, зачехлил меч и зевнул. - Ладно, все. Спи спокойно, стальной клинок. - Потом свернулся калачиком на траве и через минуту захрапел. Тони, чертыхнувшись, подбросил поленьев в огонь. Звуки из чащи становились все громче и страшней. Утром островок блестел от росы, а кошмарный ночной бедлам сменился мелодичным щебетом птиц. Тони проснулся с тяжелой головой и занемевшими конечностями. Дугал был, как всегда, великолепен и неустрашим. - Золотой денек, милорд! Апрель цветущий, бурный. Все оживил он веяньем своим! [В.Шекспир. Сонет 98. Пер. С.Маршака] Тони застонал и пошел помочиться в кусты. На расшитой алмазными бусинами паутине сидел паук величиной с ладонь и взирал на него. Где-то позади огромных, окутанных дымкой тюльпановых деревьев ржали иноходцы. Хорошо бы дикие, с надеждой подумал Тони. Они спустили плот на воду и вновь тронулись в путь. Река вскоре слилась с другой, текущей с востока; пейзаж выровнялся. - Нет, это никак не может быть Лаар, - заключил Тони. - Лаар километров двести, до самого Пятнистого болота, течет сквозь леса. - Что-то движется по левому берегу, - доложил Дугал. - Тысяча чертей! - Тони вставил в глаз монокль. - Всадники! Ох, нет, слава Иисусу, это гуманоиды! Держи прямо, Дугги. Пошевеливайся, старина, пока они нас не заприметили. Всадники - числом около дюжины - скакали по цветущей степи наперерез стаду пасущихся гиппарионов. Правый берег реки порос лесом. Плот юркнул под сень плакучих ив; путешественники бесшумно выбрались на берег. Тони снова посмотрел в монокль и выплюнул грязное ругательство. - Ну все, попались! Один повернул к реке. Наверняка за нами. - А кто он - тану или коротышка? Тони озадаченно почесал в затылке. - Гм, если это не иллюзия... - Ну-ка, поглядим. - Дугал приник к небольшой подзорной трубе и тихонько присвистнул. - Ах, сукины дети! Боюсь, это действительно ревуны, а не просто маскарад фирвулагов. Всадник на противоположном берегу, казалось, смотрел прямо на них, прикрытие из ветвей нисколько ему не мешало. - А ревуны тоже ясновидцы, как и маленький народ? - спросил Тони. - Еще пуще, мать их так! - отозвался рыцарь. - Клянусь десницей Аслана, он нас засек. Но вброд здесь не перейти даже иноходцу. Наблюдатель-гуманоид наконец развернул своего скакуна и присоединился к остальным. Тони вздохнул с огромным облегчением. - Чуть не вляпались! - подытожил Дугал. - Так я и знал, что не туда мы правим! - сокрушался Тони. - Бог ее ведает, что это за река. Должно быть, приток Нонола. Надо поворачивать назад и пробираться сквозь чащу, пока не выйдем на дорогу. Дугал не отрывался от подзорной трубы. - На севере, за речной излучиной, какой-то город. Но не Каир-Паравель, это точно. - Голос его упал до шепота. - Ишь ты, настоящее Эльдорадо! - Полно языком молоть! - оборвал его Тони. - Дай-ка мне свою стекляшку. Он вгляделся в неясные очертания у самого горизонта, и сердце у него упало. Да, экзотический город. Но какой? Бураск на другом берегу и к тому же разрушен, а других поселений тану так далеко на севере нет. - Как бы там ни было, наше дело швах. Мы сбились с пути. Они выгрузили припасы и сквозь густые заросли начали продираться на пригорок. Четверть часа мучений, и вот они уже на охотничьей тропе, что вьется вдоль берега. - Гляди по сторонам, - предупредил Тони. - Тут небось хищников полно. Бодрым шагом они двинулись на юг. Дугал вытащил из ножен меч, Тони покрепче сжал мачете. Солнце карабкалось вверх. Появилась мошкара. Из широколистной растительности выползали пиявки и присасывались к телу Тони (на нем была рубаха с короткими рукавами - вот несчастье-то!), и он остро завидовал кольчуге Дугала. Они сделали привал у ручья, перекусили, а когда поднялись и взяли заплечные мешки, вдруг обнаружили под ними гадючье гнездо. Одна змейка, зашипев, кинулась на Тони и едва не ужалила в руку; Дугал перерубил ее мечом. К полудню (по расчетам Тони, они уже отмахали восемь-девять километров) маленькая тропинка превратилась в широкую лесную аллею. Однако прямо посредине высились четыре бревна диаметром, наверно, с футбольные мячи. Мужчины стали как вкопанные. Их обдувал легкий ветерок. Но вдруг воздух огласился раскатами грома, и земля под ногами задрожала. Прикрыв ладонью глаза, Тони глянул на небо. - Ни облачка. Странно... - Туда смотри, - обронил Дугал. Он стоял совершенно неподвижно и в игре светотени был почти невидим. Им предстала великолепная треугольная голова с веерообразными ушами, повисшими метрах в пяти от земли. Ноздри настороженно раздувались. По обеим сторонам пасти торчали два загнутых книзу клыка, на половину двухметровой длины утопленные в шкуру мышиного цвета. Зверь был массивный, длинноногий и держался с вызывающим достоинством. Тони на глаз определил, что весит он никак не меньше двенадцати тонн. Несколько мгновений чудовище рассматривало двух букашек-паразитов, затем прозвучал трубный глас судьбы, и саблезубый рванулся вперед. Тони с воплем отпрыгнул влево, Дугал - вправо. Хищник, естественно, последовал за тем, кто кричал. Деревья мешали ему, и он на бегу вырывал их с корнем и отбрасывал в сторону мощным хоботом. Тони вилял меж стволов, не переставая кричать, а саблезубый слон топал за ним, словно ходячая гора, и яростно трубил. Земля содрогалась. Тони наращивал скорость и наконец опять вырулил на дорогу, но его преследователь, выбравшись из чащи, неумолимо сокращал расстояние между ними. Внезапно тело человека свело судорогой; глаза застлала красноватая дымка, а сердце, казалось, вот-вот разорвется. Он споткнулся о корни и полетел наземь, прощаясь с жизнью. Над головой что-то просвистело, раскатилось по лесу адским громом и клубами пыли. Рев хищника оборвался, и наступила полная тишина. - Какая прелесть! - пропел писклявый голосок. - Впечатляет, не правда ли? Пыль рассеялась. Тони приоткрыл один глаз. Перед ним высился иноходец в богатой попоне, а на спине его примостился маленький старичок, похожий на проказливую мартышку. Он сидел в седле, как истый английский джентльмен, одетый в бирюзовый фрак. Под мышкой у него было зажато ружье из двадцать второго века. Тони в растерянности уставился на него. Потом заметил целую кавалькаду охотников - очевидно, из стана фирвулагов. Впереди гарцевали красивый рыцарь и аристократка тану, также вооруженные двустволками. Старикан спрыгнул на землю, взял Тони за подбородок. - Не дрейфь, парень, опасность миновала. Верный Дугал вышел из чащи, сжимая в руке меч. Топи поднялся, не в силах унять дрожь в коленях. Мартышка, свалившая слона, приблизилась к распростертой добыче и поставила ногу на тушу. - Кати, дорогая, а ну-ка щелкни меня! Чи-и-из! Леди рассмеялась и помахала ему. Чокнутый Грегги закинул за спину ружье. - Ну, пора восвояси. Вас, ребята, мы возьмем с собой в Нионель. А то, не ровен час, за вашим приятелем явятся его сородичи. - Он весело подмигнул. 9 Эйкен со свитой вернулся в Горию двадцать первого апреля - без блеска, ночью, по земле, дабы не пугать приглашенных на Великую Любовь, которые уже съезжались в Арморику. Со дня на день ожидался королевский кортеж фирвулагов. Как было условлено, Мерси ждала его во дворе Стеклянного замка лишь в окружении стремянных; они тут же развели усталых иноходцев по конюшням. Сиятельный выглядел уныло. Алмазные грани доспехов и черный плюмаж пропылились. Он даже не соблаговолил поднять забрало золотого шлема, чтобы попрощаться с благородными рыцарями, прежде чем те разойдутся по своим апартаментам. Эйкен кивнул Мерси, спешился, опираясь на шест; латная рукавица сжала ее локоть. - Милорд, - встревоженно произнесла она, - позвольте я помогу вам снять шлем. В коридоре в янтарных чашах горели светильники на оливковом масле. Пламя чуть колыхалось от сквозняка, проникавшего через открытые окна первого этажа. По стенам пробегали таинственные тени. Расстегнув ремни, Мерси сняла тяжелый шлем со склоненной головы. Эйкен осунулся, глаза ввалились, непокорные рыжие вихры безжизненно повисли. - Спасибо, я сам понесу, - проговорил он и увлек Мерси к лестнице. - Разве путешествие... не было удачным? - рискнула спросить она. Смех шута прозвучал глухо и невесело. - Да нет, все в ажуре. Хитрый ублюдок Селадейр вроде покорился! Правда, пришлось расправиться с его чересчур горячим протеже, который захватил Геронию. И в Вар-Меске была милая стычка с корректором-принудителем Миаканном, стовосьмидесятилетним отпрыском нашего миролюбивого Дионкета. Уж от него-то я не ожидал! - А что произошло? - Да он, гад, задал нам пир и, когда мы как следует нагрузились, попытался спалить мне мозги. И наверняка бы в этом преуспел, не будь за столом Куллукета. К счастью, Дознаватель никогда не напивается. Он сделал из Миаканна полного идиота. Потом мы во всем разобрались: большинство знати Вар-Меска верно мне, поэтому мы просто поменяли лорда. Поставили старого творца-психокинетика, что заправлял стеклянной фабрикой. Они стали было подниматься по винтовой лестнице в спальни. Но Эйкен вдруг тряхнул головой и повернул назад, к тяжелой бронзовой двери в темном углу холла. Силой своего психокинеза отворил ее. За ней крутая каменная лестница уходила вниз, во мрак. - У меня тут небольшое дельце, любовь моя. Хочешь - пойдем со мной, хочешь - подожди. - Я пойду с тобой. Ступив во тьму, он выпустил над головой светящийся шарик. Дверь сама заперлась за ними. - Ты явно не в настроении, - заметила Мерси. - Даже потоп на тебя так не повлиял. Голос Эйкена звучал замогильно в этом каменном мешке. - Я смертельно устал... да и надоело лебезить перед скотами тану. Естественно, мы не все время летели, но на подступах к очередному городу я для пущего эффекта поднимал в воздух всех рыцарей, а гвардейцы оставались за воротами. Но попробуй удержи в воздухе четыреста душ с иноходцами! Меня на полчаса хватает - не больше, да и то после этого весь день чувствую себя как выжатый лимон. Так что сама суди: три недели скитаний, да плюс чистка в Геронии, да плюс у Барделаска наскочили на патруль фирвулагов - по-твоему, не довольно, чтоб доконать человека? - Мой бедный Сиятельный! Эйкен быстро глянул на нее через плечо. - А ты, вижу, в порядке... Ну и как оно там? Оно! Да он, кажется, ревнует. - Аграйнель - само совершенство. И прекрасно адаптировалась к торквесу. Эйкен что-то пробурчал в ответ. - Леди Морна-Ия пророчит ей красоту и счастье. ("А больше тебе ничего знать не следует!") - Ну а ты? Отошла уже после родов? - Я - Главный Творец! - с гордостью отозвалась она. ("И мои творческие силы все прибывают, тогда как твои...") - Тоже делают, что могут, в создавшейся ситуации. - Он одарил ее насмешливой улыбкой. - К празднику я буду в форме. Никому из наших именитых гостей и в голову не придет, сколько сил отняло у меня это путешествие. Даже из приближенных никто не знает, кроме Кулла. Он-то и помог мне сделать хорошую мину при плохой игре. - Да, он классный корректор... Кроме всего прочего. - Она посмотрела на него с укором. - Твой дружок Раймо Хаккинен уже почти пришел в себя после просвечивания. Только, боюсь, он тебе этого не простит. - Ничего не поделаешь! - отрезал Эйкен. - Я должен был узнать все про Фелицию и Село... Все со всеми подробностями, что были запрятаны в его подсознании. - Но ведь он твой друг. Ты бы и так, без ненужного зверства мог заполучить свои разведывательные данные. - Они были необходимы срочно. - Он остановился на ступеньке и круто повернулся к ней. Усталые морщины возле рта совсем его не украшали. - Копье у Фелиции. После празднеств надо заняться ею вплотную. Черт подери, Мерси, думаешь, мне очень хотелось отдавать беднягу на растерзание Куллу? Но это было необходимо. Королям приходится делать многое, чего... - Чего надо стыдиться, - подсказала она. - Я не стыжусь. Моему приятелю все будет возмещено. Это благодаря ему мы узнали о том, что замышляет Село. Он послал SOS Властелину Ремесел. Старый крючкотвор сделал его доверенным лицом, пока не решил, что дровосек уже выпирает из своих штанов. - А если Раймо станет злоупотреблять дружбой с тобой? - Нет, черт возьми! - Эйкен снова устремился вниз по лестнице, и Мерси пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать от него. - Что ж, наверно, ты прав. В конце концов, он тебе обязан и золотым торквесом, и жизнью. Но в Гории не он один имеет на тебя зуб. И число обиженных все увеличивается. - О чем ты, женщина? - От усталости у него не хватало сил даже на раздражение. - Ты обещал золотые торквесы всем, кто станет под твое знамя. И не выполнил обещания. - Да, не выполнил. Откуда я возьму столько торквесов? Теперь их будут получать только бойцы и люди, занятые на важных стратегических объектах. И лишь после того, как Кулл и его ребята засвидетельствуют их верность. Я с самого начала хотел так сделать. - Но большинство твоих подданных поняли иначе. - Ну и хрен с ними! Я пытаюсь сделать их жизнь лучше, но всему есть предел. - Ну да, особенно монаршим милостям. Они достигли подножия лестницы и очутились перед другой дверью. Эта была еще массивней, чем первая, и запиралась на целую батарею замков с различными психокинетическими кодами. Кроме того, вокруг нее светилось силовое поле, которое никак не могло быть продуктом технологии тану. - Я никогда не был сторонником половинчатой демократии, - заявил Эйкен, - и не собираюсь вводить ее в Многоцветной Земле. Он начал колдовать над замками, и те с гудением и щелканьем отмыкались. Напоследок он отключил и поле. - Демократизма от тебя никто и не ожидал, - съязвила Мерси. - Но первобытные, которые пришли к тебе и получили взамен свободы серые и серебряные торквесы, ропщут, несмотря на цепочки наслаждения. Не говоря уже о несовместимых - эти и вовсе чувствуют себя обделенными. К одной группе Конгриву пришлось применить суровые меры, когда она попыталась бросить работу в Майской роще. - Завтра я с этим разберусь. - Эйкен распахнул дверь и покосился на выключатель. В ту же секунду вспыхнули люминесцентные трубки на потолке. - Не волнуйся, дорогая, их всех призовут к порядку... Ну, что скажешь? Мерси застыла на пороге. Она помнила, что прежде здесь находилось узилище, и теперь не поверила своим глазам. Каменные стены были обшиты панелями из пластика, а в воздухе по контрасту с пропахшей плесенью лестницей совсем не чувствовалось лишней влажности, а веяло подлинной свежестью. Через все помещение тянулись ряды стеллажей и шкафов, набитых всевозможным товаром. Кое-что было засунуто в ненадписанные короба, но в основном диковинки лежали без упаковки, лишь обернутые прозрачной пленкой. Тут хранились внушительная коллекция оружия двадцать второго века и разнообразные тончайшие инструменты и приспособления, конфискованные у путешественников во времени ввиду их несоответствия феодальной культуре тану. Мерси с удивлением разглядывала солнечные батарейки, агрегаты непонятного назначения и прочее высокотехнологичное оборудование. Какая-то штуковина имела табличку: "прицепной поясной мини-взрыватель", еще одна - "морской ионизатор Фербэнкс Морзе" или другая - "естественный озонатор Мицубиси, ЛТД". Были там антенны-тарелки, фотонные экскаваторы и коллекции микроорганических культур. Рядом с предметами повседневного пользования находились совершенно загадочные приборы и конструкции. - Генеральный склад, - пояснил Эйкен, после того как уселся на крышку небольшого компьютера с описью наличности и что-то едва слышно произнес в микрофон. - Ноданн и Гомнол были те еще барахольщики. Король Тагдал обрек все эти сокровища на уничтожение, а его подданные осмелились нарушить приказ. Покойный лорд Бураска тоже утаивал контрабанду, но, конечно, не в таких масштабах. Склад Гомнола незадолго до потопа обследовала Бреда. Кое-какое невоенное снаряжение было передано добродетельной клике Элизабет. Остальное Супруга Корабля, вероятно, уничтожила: мои люди прочесали всю Мюрию - и нигде никаких следов. А то, что хранилось в Бураске, захватили фирвулаги. - Неужели Шарн с Айфой не побрезгуют воспользоваться нашим оружием?! - ахнула Мерси. Маленький робот-хранитель бесшумно подкатил к ним по проходу. - Прошу, гражданин, получите заказанный вами материал. - Премного благодарен. - Эйкен открыл верхнюю папку, вытащил оттуда пакетик и засунул его под левый обшлаг. Затем выключил компьютер и направился к двери. - Ну вот и все, любовь моя. На днях еще разок приведу тебя сюда, подберешь себе что-нибудь. - До начала войны? - невесело усмехнулась Мерси. - По моей инициативе она не будет начата. - Фирвулаги наверняка устроят на тебя покушение во время праздника. Пришла же блажь их приглашать! Они умеют запудрить мозги еще лучше, чем потомство Нантусвель. Он подошел к ней вплотную. Острые грани его доспехов прижались к ее телу сквозь тонкую ткань платья. Одной рукой он все еще сжимал шлем, другая обвила ее талию. - Приглашая маленький народ на праздник, я демонстрирую им свою силу. Ясно тебе. Огненная леди? В настоящий момент нет более разумной тактики. Эти экзотики - все недоумки. И Шарн с Айфой, и наши лорды из провинции, и злокозненный старик Село - все до единого. А психопатка Фелиция заодно с ними. Такие варвары понимают только язык силы. Что же касается грозящей мне опасности... когда я не сплю... для того-то я сюда и спустился. Знаешь, что это такое? Прибор для защиты головного мозга. Какой-то параноик из Содружества решил, что в плиоцене его уму понадобится защита. А угодил мне, поскольку я не силен в коррекции. В глазах цвета морской волны сверкнуло восхищение, смешанное еще с чем-то. - Да уж, все они тебя недооценивают, а когда поймут, каков ты есть, будет уже поздно. Ты их обведешь вокруг пальца, не сомневаюсь. Но за это придется тоже платить. Только не знаю, кому - тебе или мне... Его тяжелая рука легла ей на затылок. Их губы встретились, наэлектризованные, жгучие. Он заглянул ей в душу и рассмеялся. - Так вот что тебя возбуждает, Огненная леди! Смертельный страх. - Точь-в-точь как тебя, Амадан-на-Бриона. - У тану я не слышал такого слова. Что оно означает? Стой, не закрывайся! Но Мерси поставила надежную защиту, и он не мог ничего уловить, кроме всепоглощающей страсти. - Амадан в кельтском фольклоре значит "шут". Фатальный дурак, чьи прикосновения смертельны. - Она безжалостно засмеялась. - Ну пойдем наверх, мой Амадан! Прочь с этой помойки! Я передумала насчет того, чтобы подождать до свадьбы, и ты забудешь свои страхи в моем гостеприимном лоне. Апрельское небо полыхало огнем в ночь, когда тела их впервые слились воедино. А Стеклянный замок Гории звенел, точно призывный набат. 10 Вон Джарроу, беспечно перевесившись через борт кеча, послал в волны телепатический сигнал. - Прекрати, - сказал Элаби Гатен, не пытаясь скрыть своего отвращения. - Не суйся не в свое дело. Странная нечеловеческая трель вновь прорезала воздух. Из глубины моря долетел слабый ответ. - Эге-гей! - завопил Вон и вскинул карабин "Мацушита РЛ-9". - Зря ты, Оуэн предупреждал нас... - начал было Элаби. Но в этот момент голова дельфина показалась на поверхности, и Вон выстрелил; красные лучи прошили хребет морского млекопитающего. Раздался писк, в котором смешивались боль и разочарование. Вон захохотал и еще раз пальнул в судорожно дернувшуюся тушу. Крик заглох, и дельфин скрылся под расползающимся рыжим пятном. - Ну ты, кретин безмозглый! - Оуэн Бланшар, белый от ярости, пошатываясь, выскочил из каюты. Элаби, стоявший на комингсе, спешно поставил судно на автопилот и подбежал к старику, чья хроническая морская болезнь теперь могла окончиться апоплексическим ударом. - Я говорил тебе, чтоб ты оставил дельфинов в покое! Говорил или нет?! Вон облокотился на поручни, не выпуская карабина. На нем были одни узенькие плавки, и над ними нависало раскормленное брюхо, блестевшее от крема для загара. - Мне надоело сканировать проклятое дно. Должны же у нас быть хоть какие-то развлечения. - Стреляй акул или мант! Вон пожал плечами. - Они не откликаются на мой зов. - Черт бы тебя побрал, можешь ты понять, что дельфины - разумные существа?! Вон поглаживал лучевой селектор карабина и с кривой усмешкой отводил взгляд. - Такие же, как те миллионы неприсоединившихся, которых ты уничтожил во время Мятежа. Нечего передо мной святую невинность разыгрывать. Элаби одним взглядом пригвоздил сверстника к месту. - Хватит, Вон! Не притворяйся еще более тупым, чем ты есть на самом деле. Оуэн имеет в виду, что дельфины могут быть связаны с Фелицией. Она любит животных. - Чушь! Дельфины не могут общаться на расстоянии больше двух километров. - Ну и что? Все равно есть риск! - кипятился Оуэн. - Какой риск? Ведь Фелиция далеко. - Точно никто не знает. И пока мы не убедились в этом, оставь дельфинов в покое! Ухмылка Вона сделалась еще шире, и глаза превратились в щелочки. - О'кей, папаша. Найду себе новую мишень. Я обязан быть в форме. Оуэн бессильно опустился в кресло. На землисто-сером лице выделялись набрякшие под глазами мешки. - Я вмонтировал в аппарат смирительное устройство, - сообщил он Элаби. - Но надо быть совсем наивным, чтобы попасться в такую ловушку. - А усыпляющее ружье? - спросил Элаби, вновь берясь за штурвал. - Нет, глухо. - Оуэн вытащил носовой платок, связал уголки и спрягал под этой импровизированной шапочкой свою белобрысую макушку. - Оно двадцать семь лет пролежало в тропическом климате, и из него не сделали ни одного выстрела, а теперь стакан теплого молока и то лучше подействует. Элаби сквозь зубы выругался. Он так рассчитывал на гипнотический прожектор, теоретически способный уложить наповал противника в радиусе пятисот метров. - Тогда нам придется действовать сообща - тебе, мне и Клу. А это задача не из легких. Фелиция - настоящее чудовище. К тому же мы с Клу порядком подустали, толкая чертову посудину... Этот разговор происходил двадцать седьмого апреля. Трансатлантический рейс продлился на неделю дольше, чем предполагалось, поскольку западный ветер у Азорских островов не оправдал их ожиданий. В команде только Элаби, Клу и корабельный шкипер Джилиан Моргенталлер обладали психокинетическим потенциалом, необходимым для порождения попутного ветра, и не успели они как следует отдохнуть от полосы экваториального штиля, как снова пришлось включаться в работу. Когда до Испании оставалось километров девятьсот, кеч наконец вырвался из затишья, но переутомленная троица еще не успела войти в форму, а к Оуэну, едва окреп ветер, вернулась изнуряющая морская болезнь. Сильные экстрасенсы Оуэн и Вон пытались уведомить Фелицию о задержке. Но не получили никакого ответа. После того, как судно вошло в залив Гвадалквивир, они долго и кропотливо обследовали южное побережье Испании, но нигде не обнаружили следов Фелиции, хотя одинокое гнездо на горе Муласен просматривалось очень хорошо. По какой-то одной ей ведомой причине эта психопатка скрывала свой ум от метапсихического прощупывания. - Оставьте ее, - сказал Элаби, - пусть сама ищет встречи, когда будет готова. На столь консервативное предложение никто ничего не возразил. Яхта спокойно пересекала постепенно сужающийся залив, двигаясь по направлению к реке Хениль, стекавшей с Муласена. За розовым песчаным побережьем, окаймленным кокосовыми и финиковыми пальмами, начинались лесистые предгорья. На юге в легкой дымке маячили Бетские Кордильеры; их главная вершина - Муласен - высотой в 4233 метра, невзирая на тропический климат, была увенчана снежной шапкой. Клу подала с камбуза телепатический сигнал о том, что еда готова. Прекрасно! - Как дно. Вон? - Элаби взял право руля. - Рифов нет? Ясновидец не стал очень уж перетруждаться. - Да вроде чисто. Вперед, не дрейфь! Зыбь разгладилась. Они подошли к небольшому мысу и собрались бросить якорь. - Поднялись на пятнадцать метров, - доложил Вон. - Ну, пошли перекусим. Элаби надежно зацепился якорем. Вон застопорил машину, и тут на палубе появились дежурные по камбузу Клу и Джилиан с подносом жареного трахинотуса, кокосовым салатом под кисло-сладким соусом и рисовым пудингом. Из напитков был только дынный морс. - Сегодня обойдетесь без рома, - заявила Клу и выразительно поглядела на Вона. - Кто-то выцедил почти все наши запасы. - А что делать, если вы, мерзавки, мне отказываете, - произнес Вон тоном мученика. - Ром и пища - мои единственные друзья. Передай тарелку. Место для стоянки выбрали тихое, уютное и на значительной глубине, под сенью ветвей. Из расщелины в скалах вырывался бурливый поток и через несколько метров пропадал среди розоватых песков. В прозрачной воде ходила большая рыба, видимо озадаченная странным вторжением на ее территорию. - Могло быть хуже, - заметил Элаби. Джилиан кивнула. - Мы с Воном займемся пополнением фуража, а вы отдохните перед решающей охотой. - А я уже сейчас готов поохотиться! - Вон быстро проглотил обед и вышел на палубу. - Только наброшу на себя что-нибудь. Слышь, Джилли, детка, порыбачишь без меня, а? - Без тебя - все что угодно, - откликнулась девушка, но он уже скрылся в своей каюте. Джилиан прошла на корму и стала надувать лодку. - Я слышала крик дельфина, - тихо сказала Клу Оуэну. - Как ножом по сердцу... Ты думаешь, Фелиция могла нас разоблачить? - Не знаю, - ответил старый мятежник. - Дельфины - очень умные твари, они способны передавать друг другу телепатические сигналы. Меня беспокоит именно это, а вовсе не их предсмертные крики. Вон пристрелил троих вчера и семерых позавчера. А сегодня только одного, да и то молодого, неопытного. - Но информация могла просочиться? - спросил Элаби. - Кто знает? - Оуэн отодвинул тарелку, почти не прикоснувшись к еде. - Никак не возьму в толк, зачем вы взяли с собой этого идиота. - Вон входит в инициативную группу, - объяснил Элаби. - К тому же среди нас он лучший экстрасенс. Несколько толстокожий, это правда, но мы бы никогда не узнали про Фелицию, если бы он прошлой осенью не обследовал Европу. "Эй, все сюда, живо!" Повинуясь телепатическому призыву Джилиан, они бросились на корму, обращенную к побережью. Среди пальм стояли четыре фигурки; те, что побольше, ростом примерно с шестилетнего ребенка. Тела их были покрыты мягкой золотистой шерстью; лица же ничем не отличались от человеческих. - Какая прелесть! - выдохнула Клу. - Это обезьянки? - Мартышки, - сказал Элаби. - Доктор Уоршоу говорила, что они водятся в Европе. Возможно, это дриопитеки, предки шимпанзе... Хотя нет, для дриопитеков они маловаты и держатся слишком прямо... Скорее всего, рамапитеки, наши прародители. - Я чувствую их настроение, - удивленно проговорил Оуэн. - Невинное любопытство, смешанное с настороженностью, как у детей. Разум дельфинов - нечто совершенно иное. А эти напоминают аборигенов той планеты, где мы... Сноп алых лучей взметнулся с палубы позади них, не дав Оуэну договорить. Самый высокий рамапитек опрокинулся навзничь; его поразило прямо в череп. Клу рванулась к Вону. - Ну ты, дерьмо собачье! Из глаз у нее брызнули слезы, она изо всех сил толкнула его, и толстяк вместе со своим лазерным карабином полетел за борт. Несколько секунд мартышки на берегу, окаменев, глядели на мертвого собрата и на судно. Потом их будто смыло волной, и на песке остался только скрюченный комочек. Вон, кашляя и чертыхаясь, вынырнул из воды. Элаби даже не взглянул на него, поскольку утешал рыдающую Клу, а Джилиан, применив грубую психокинетическую силу, подняла незадачливого стрелка на борт. - Так тебе и надо, болвану! - А из-за чего, собственно, весь сыр-бор? Нам что, провизия не нужна? Можете вместо ужина лить крокодиловы слезы из-за вонючей обезьяны. - Он осмотрел ружье и пробормотал: - Наверняка закоротила, сучка! Теперь чини его целый день! Судно слегка покачивалось на якорной цепи под налетевшим ветром. Вон уселся на корме; остальные делали вид, будто его не существует, и вели на палубе телепатические переговоры. Но внезапно все четверо застыли в изумлении, вновь устремив взоры на берег. Вон тоже оглянулся. - Ого! Вы видели эту стерву! Гигантская птица, расправив крылья, опускалась к трупу рамапитека. Вон сперва подумал, что это кондор, но потом, включив экстрасенсорику, опознал огромного угольно-черного ворона. Птица плавно опустилась на землю, вскинула голову и хрипло закричала. - Может, на один выстрел горючего хватит... Вон поднял "Мацушиту"... и рассыпался на куски. Лоснящаяся кожа натянулась и пошла трещинами; пенясь, брызнула кровь, мышцы вмиг превратились в лохмотья, кости крошились в алом месиве. Последним взорвался череп с отвисшей нижней челюстью, и на уровне глаз начал клубиться сероватый туман. Карабин грохнулся на палубу. Кровавая лужа непристойно растекалась по корме. Волны вскипели и смыли ее, оставив после себя лишь розоватые клочья пены. Черная птица исчезла. А возле надутой, но так и не спущенной на воду шлюпки возникла Фелиция. На мертвенно-бледном лице горели огромные карие глаза. Платиновые волосы казались воздушными, как пух одуванчика. Она была одета в рубашку и короткий камзол из белой замши; на крохотных ступнях сверкали белоснежные мокасины. Круглые вороньи глаза непроницаемо озирали упавшее оружие и четверых пришельцев. И от этого взгляда те чувствовали неотвратимо надвигающуюся смерть. - Мы не хотели... - начала Джилиан. Тринадцатиметровый кеч сильно тряхнуло, и люди с криком повалились на палубу. Отовсюду хлестала вода. Киль разбился о каменистое дно. Наконец волны отступили, и яхта поднялась кверху, вращаясь в бешеном ритме. Фелиция по-прежнему стояла как вкопанная. Затем море успокоилось. Небольшой якорь чудом удержал кеч на месте. Клу и Элаби склонялись над Джилиан, которая без чувств лежала на палубе; из ее левого виска сочилась кровь. Оуэн, кряхтя и держась за поручни, поднялся на ноги. - Напрасно вы убивали моих дельфинов, - проговорила Фелиция. - Они намного добрей, чем люди или гуманоиды. Оуэн Бланшар медленно открыл перед ней свой ум: "Видишь, я старик и не желаю тебе зла. Все мы здесь вместе с тобой оплакиваем твоих погибших друзей. Нам ничуть не жаль этого подонка, наоборот, мы даже рады, что ты его прикончила. Все правильно, так ему и надо. Он не хотел понять, что это твой мир. В нем правишь ты, Повелительница Зверей, Богиня Лесов, Дева Луны, Мстящая Артемида". - Да, - кивнула Фелиция. "Позволь обратиться к тебе, о Великая!" - Вы - демоны? "Мы пришли по твоему приглашению". На мраморном лбу появилась морщинка. - Не помню. "Мы - твои друзья из Северной Америки. Вспомни, мы помогли тебе отворить Гибралтарские ворота и готовы исполнить любое твое желание". - Но я приглашала молодых. Откуда же взялся старик? "Юным не обойтись без старческой мудрости. У меня есть опыт, и я помогу тебе во всем. А вот эти молодые люди - в том числе женщина, которую ты чуть не убила, - будут работать под моим началом. Для твоего блага". Фелиция презрительно покосилась на Джилиан. - Она может умереть. У нее в черепе трещина. "Да будет тебе известно, о Великая, твои покорные слуги - искусные целители. Мы поможем нашей спутнице так же, как тебе". - Да ну? - Завеса в мозгу Фелиции чуть-чуть приоткрылась, и они увидели хаотическое смешение свежих, кричащих красок и болезненное, мучительное нетерпение. "Свяжитесь со мной и во всем подыгрывайте мне!" - на скрытом канале приказал Оуэн Элаби и Клу. - Иногда, - неуверенно произнесла Фелиция, - мне бывает нужна помощь. Меня преследуют кошмары - и не только во сне. Вот как сейчас... - (Угрожающее скопление зловонных масс.) "Так! Приступай, Оуэн! Только осторожно". - Здесь у тебя болит. Великая? Здесь? Или вот здесь? - О-о, да! Как тебе удалась?! Мне стало... хорошо. "А будет еще лучше, если ты откроешься..." НЕТ!!! "Боже милостивый, Оуэн! Она чуть не вышибла из нас дух!" "Спокойно, ребятки. Держитесь ближе ко мне". - Не откроюсь, - буркнула Фелиция. - Никогда и никому я не позволяла себя корректировать. Ни тут, ни в Содружестве. А многие хотели меня перевоспитать, но если бы я изменилась, то не была бы самой собой, исчезла бы как личность. Именно этим и занимаются целители: отнимают наше "я" и делают себе подобными. Самодовольные гниды! "Мы тонкие целители. Великая. Умелый корректор никогда не разрушит личность. Он лишь врачует раны, устраняет боль". - Есть боль... которая мне нравится. "Да, это твоя аномалия". - Я делила такую боль с моим возлюбленным. Он самый сильный корректор среди гуманоидов, за исключением труса Дионкета. Мысли увлекли ее вдаль. В вихре видений возник прекрасный мужской образ с сапфировыми глазами, огненным каскадом волос и нечеловеческим складом ума. "Это он, Великая, твой возлюбленный Куллукет? И ты хочешь, чтобы мы привели его к тебе?" - Я люблю его больше жизни и смерти. Он не мог погибнуть! - Фелиция поддалась панике. - Я не могу отыскать его следов после потопа! Если он умер без меня - если только осмелился, - тогда все впустую!.. Правда, может, он прячется от меня... Я плохой экстрасенс и никудышный корректор, не в пример остальным метафункциям. - Внезапно она остановила на нем колючий взгляд. - А ты, демон, из Великих Магистров, да? "Берегись, Оуэн!" "Конечно. Показать тебе заключение консилиума?.. Вот оно. Я - Великий Магистр, а со мной два мощных целителя, мои юные ассистенты". "Ну и хитер ты, Оуэн! Мы сами чуть не поверили!" "Фелиция - совсем ребенок. Что она может в этом понимать? К тому же в связке принудитель-корректор слукавить очень легко..." - Но если ты Великий Магистр, - рассуждала Фелиция, - значит, можешь мне лгать, не боясь, что я тебя поймаю. "Ого, а девочка не так уж наивна!" - Откройте мне свои умы, демоны! Я хочу испытать вас! "О Великая, для тонких испытаний у тебя не хватит навыка, если же ты что-нибудь попортишь, мы будем уже не в силах тебе помочь. Извини за прямоту, Фелиция, но без нашей помощи ты никогда не найдешь своего Куллукета и не станешь царицей мира". - Царицей?! - Бледный силуэт на корме кеча излучал ослепительное сияние, жемчужный ореол, который не могло затмить даже тропическое солнце и который был в самом деле под стать величавой Артемиде. - Вы в самом деле поможете мне стать царицей? Не только зверей, но и здешних племен? "Мы сделаем тебя царицей Многоцветной Земли! Ты будешь править людьми, тану, фирвулагами, все они будут поклоняться тебе, включая нас, твоих вечных рабов. Для этого необходимо одно - вылечить тебя. Когда твои страдания, твои кошмары исчезнут, их место займет твой великий, благородный дух. Твои метафункции еще больше разовьются и окрепнут. Тебе не будет равных в плиоцене! Ты станешь богиней!" - Гуманоиды чтят Богиню, но, по их словам, она никогда не принимает телесного облика. А может, принимает? Только без их ведома?.. Видение скользило по дощатой палубе, клубилось возле маленьких, обутых в мокасины ног. Элаби прикрыл свое творчество невидимым щитом, в душе молясь, чтобы она не ударила по нему каким-нибудь тяжелым молотком, и, на мгновение отделившись от Оуэна и Клу, почувствовал присутствие той, другой, которая наблюдала за происходящим. Он не мог подать сигнал, не мог прервать поток легковесных уверений Оуэна с гипнотическими принудительными вкраплениями. "Ты непременно станешь богиней, когда исцелишься..." - Что вы будете со мной делать? Я хочу знать заранее. "Мы привезли с собой специальное оборудование. Совсем не такое, какое ты могла видеть в Содружестве. Мы наладим с тобой интеллектуальную связь, но ты сможешь все время контролировать свои метафункции. Да к тому же исцеление займет всего один миг! После него все аномалии исчезнут, и ты будешь свободно наслаждаться своей славой. Показать тебе оборудование? Хочешь, мы его продемонстрируем на ком-нибудь из нас?" Девушка нахмурилась. - Оборудование? Я думала, вы лечите напрямую - ум в ум. "Это займет несколько больше времени и едва ли будет столь эффективно. У тебя очень мощный ум, Фелиция". - Я знаю, - отозвалась она с ледяной усмешкой. "Элаби, Клу! Когда достанете смирительное оборудование, удостоверьтесь, что силовой передатчик поставлен на максимум. Возьмите помеченные наушники". Оуэн Бланшар указал Фелиции на лежащую без чувств Джилиан и сказал вслух: - Эта женщина служит у нас шкипером, она и построила наше судно. Позволь, мы сперва снесем ее в каюту, а уж потом устроим показ мод. - Я сама понесу вашего шкипера, - снизошла новоиспеченная богиня. - Хотелось бы посмотреть на вашу посудину изнутри. - Но твоя аура... - начал Оуэн. - Ах, это. Фелиция, казалось, только теперь заметила, какие разрушения произвело ее умственное излучение. Она озорно засмеялась, и ореол вокруг нее погас. Затем провела рукой по обожженным доскам палубы и восстановила их прежний вид. Легко подхватив Джилиан одной рукой, она последовала за остальными в кают-компанию. - Клади ее на кушетку, - сказал Оуэн. Клу и Элаби тихонько выскользнули на корму. Фелиция мягко дотронулась пальцем до лба Джилиан. - Извини. Я не рассчитала. Я хотела только попугать вас. - Она с любопытством огляделась. - А здесь очень мило. И камин, и светильники, и мебель... - Везде универсальные шарниры, - охотно объяснил Оуэн. - Благодаря им предмет всегда остается в одном положении, даже при сильном крене судна. - Так вы на нем проделали весь путь из Северной Америки... - задумчиво произнесла Фелиция. - Я бы хотела туда слетать, но, наверно, не смогу так долго находиться в воздухе без сна. В полете нужна большая сосредоточенность, особенно при ветре. А вы, демоны, умеете летать? - Из нас никто не умеет. Там, во Флориде, некоторые могут, но недалеко. Фелиция прошла вперед, заглянула на полубак. Затем открыла висячий шкаф и, глянув через плечо, состроила гримаску Оуэну. Шкаф был набит лазерным оружием и запасными батареями к нему. - Вам это не понадобится, когда вы будете под защитой богини. - Разумеется, нет! - от души рассмеялся Оуэн. Она слегка щелкнула по дверце. Последовала короткая вспышка, и от оружия осталась бесформенная дымящаяся масса. - Все готово, - сказала Клу, входя в кают-компанию. - Пойдем на палубу или здесь все посмотришь? - Пожалуй, лучше наверху, - решила Фелиция. - Когда соберусь уходить, не надо будет проникать сквозь стены. - Не уходи, пожалуйста! - На открытом загорелом и по-мальчишески угловатом лице Элаби Гатена была написана благоговейная мольба. - Ладно, еще малость побуду, - пообещала Фелиция и улыбнулась ему. Оборудование было очень компактным, силовая установка - надежно замаскирована. Клу, взбираясь по лесенке, аккуратно разматывала провод; Фелиция шла последней. Элаби поставил небольшой ящичек на скамью и вытащил две пары наушников. Одну он протянул Фелиции, другую небрежно бросил на столик; внешне она отличалась от первой лишь небольшой царапиной на мембране. Фелиция с поистине рентгеновской тщательностью обследовала и ящичек и наушники, но обнаружить вмонтированный микроэлемент мог только специалист. - Аппарат готов для проведения предварительной цереброскопии, - объявил Элаби. Он поднял колпак из тончайшей золотистой сетки; тот ослепительно сверкнул на солнце. - Пациент надевает вот такой замечательный шлем, а оператор работает через наушники. Хочешь, я сделаю твой снимок? - Нет, пусть сперва она побудет подопытным кроликом, - сказала Фелиция, указывая на Клу. Дочь Марка Ремиларда натянула сетчатый колпак на свои белокурые волосы, улеглась на скамью и закрыла глаза. На ней были синие шорты и такая же майка; загорелые ноги в синяках и ссадинах после недавней встряски. Дышала она ровно, спокойно, и в верхних отделах мозга царила полная безмятежность. Элаби повернул рукоятку и одновременно подал телепатическую команду об отмене глубинного исследования. Еще один умственный импульс привел в боевую готовность усмиритель. - Хочешь сама провести исследование мозга Клу? - Элаби взял со стола специально оборудованные наушники и протянул их Фелиции. Она заколебалась, потом все-таки взяла, повертела в руках. Три североамериканских корректора стояли не шелохнувшись; умы их были плотно экранированы. Фелиция наклонила голову, чтобы надеть наушники. "Не делай этого, Фелиция". Вздрогнув, девушка выронила наушники. Элаби поставил перед собой, Оуэном и Клу сильный экран и попытался собраться с силами. Телепатический голос зазвенел у всех в ушах: "Это не те наушники, Фелиция. Они собираются усыпить тебя". Большие карие глаза с упреком обвели сбившихся в кучку североамериканцев. - Вы мне солгали? "Да, они солгали". - Значит, вы пришли не за тем, чтобы помочь мне? "Они преследуют свои цели. Помочь тебе они бессильны". - Мне все бессильны помочь! - По бледным щекам заструились слезы. - Я слишком грязна, чтобы меня можно было очистить. Эх вы, демоны! Стало быть, вы лгали мне с самого начала - и про то, что приведете ко мне Куллукета, и про то, что сделаете меня царицей. Демоны хранили молчание. - Теперь буду жить в вечном кошмаре, пока не захлебнусь собственным дерьмом. "Нет, девочка, я помогу тебе". Фелиция повернулась к северо-востоку и растерянно уставилась в голубое небо. - Ты, Элизабет? "Да. Ты же знаешь. У меня действительно есть степень Великого Магистра коррекции. А этот шарлатан бросил вызов Единству, устроил Метапсихический мятеж, но и раньше его специальностью было принуждение, а не коррекция. Он и не думал тебе помогать. Вместе со своими сообщниками он явился, чтобы одурачить тебя и с твоей помощью подчинить себе Европу". - Я убью их! На месте! "Стой!" - Почему? "Ты не должна больше убивать. Это затруднит твое исцеление, увеличит бремя твоей вины. Иди ко мне, я сотру всю боль и все зло, как обещала. Ты обретешь покой. Я научу тебя настоящей, не извращенной любви". - Любовь... Она мне отказала, - подавленно проговорила девушка. - Хотя и уверяла, что любит. "Бедная моя малышка. Она отказала тебе в сексе, а не в любви. Ты еще многого не знаешь. Я помогу тебе разобраться, только доверься мне". Собравшись с силами, Оуэн вмешался в их диалог: - Она лжет! Лжет! Не слушай ее, Фелиция! Что она сделала для тебя? Разве она помогла тебе на Гибралтаре? Мы тебе помогли! Мы - твои настоящие друзья! Глаза и тонущий ум обратились к нему. - Чем докажешь, демон? - Спроси Элизабет, вернет ли она тебе возлюбленного, сделает ли тебя царицей! - Элизабет? "Когда излечишься, ты станешь иначе смотреть на вещи. Сможешь отличить извращенные фантазии от чистой, искренней любви. Твои силы удвоятся, ты будешь свободна в своем выборе. Ты познаешь и полюбишь себя. Поверь, Фелиция! Иди ко мне". Хрупкая фигурка переливчато засветилась и вмиг исчезла, а на ее месте вновь появился ворон. С хриплым криком птица пролетела над бухтой, почти касаясь воды крылами, и скрылась за восточными предгорьями. Элаби медленно снял экран, уронил на палубу наушники. Клу стянула с головы сетчатый шлем. Оуэн неуклюже скрючился на скамье. Его пробирала дрожь, на шее вздулись лиловые вены. - Ну и что теперь? - бесцветным голосом спросил Элаби. Клу спокойно встретила его взгляд. - Надо скорей выбираться отсюда. Пошли осмотрим бедную Джилиан и постараемся ей помочь. Яхта наверняка тоже требует ремонта. И всем держать умы плотно закрытыми, пока отец не вернется из своего звездного рейда и не даст нам полезный совет. 11 - Вот увидите, охота вам понравится, - говорил Эйкен. - Таких зверей вы еще не встречали. Один дракон меня едва не прикончил во время посвящения в рыцари. - Великое благо для Многоцветной Земли, что ты остался в живых, - заметил король Шарн. Королева Айфа и другие высокопоставленные фирвулаги хором фыркнули; в ответ на странный звук испуганно заржали иноходцы, и Куллукету пришлось их успокаивать. Пока не начались празднества. Летучая Охота была главным развлечением знати. Эйкен и Мерси очень старались, чтобы фирвулаги не скучали в Гории. Однако все гости согласились принять участие в мероприятии, поскольку, несмотря на отмененные Эйкеном кровавые порядки, у многих еще сохранились ностальгические воспоминания о временах, когда охотники преследовали дичь пешими. Противники воздушного спорта остались в замке на музыкальном вечере, который устроила Мерси, а Эйкен возглавил летучее сафари на доисторических крокодилов в дельте Лаара. Из рыцарей тану его сопровождали Куллукет, Альборан, Блейн, Алутейн Властелин Ремесел, Селадейр Афалийский и воинственная леди Армида, вдова Дарелла, нынешняя правительница Роны. Среди фирвулагов кроме короля и королевы были только боевые чемпионы: Медор, один из первых пришельцев и наместник Шарна (его иллюзорное обличье - черный мохнатый тарантул); Устрашительница Скейта, лучшая подруга Айфы, принимавшая вид чудовища с кривыми зубами и кровоточащими когтями; герой-неофит Фафнор Ледяные Челюсти, победивший Куллукета на последнем Поединке Героев; Тетрол Костоправ, пернатый змей, побежденный Альбораном во время упомянутого события, и Бетуларн Белая Рука, еще один богатырь из первых пришельцев, извечный противник почтенного Селадейра. Никто из благородных особ маленького народа не был способен подняться в воздух самостоятельно, и уж тем более - верхом, поэтому воздушная доставка гостей полностью ложилась на плечи Эйкена. Компенсируя свою ущербность в данной области, фирвулаги сразу по прибытии в Горию дали показательный артиллерийский метаконцерт. Если в былые дни каждый чемпион ревниво оберегал свои силы и никогда не делился ими с другими, то при новой власти фирвулаги научились объединять умы. Правда, такое сотрудничество пока что носило довольно грубый характер и распространялось только на сферу творчества, но Куллукет определил, что по мощности общая психоэнергетика совета фирвулагов, пожалуй, превышает потенциал самого Эйкена, во всяком случае в его теперешнем истощенном состоянии (из приближенных Сиятельного только Куллукету Дознавателю, Блейну да Альборану были известны его умственные возможности). При подобных обстоятельствах Эйкену пришлось оставить всякую надежду на истребление правящей верхушки древнего врага. Следуя заранее выработанной стратегии, Шарн и Айфа держались вполне дружелюбно и делали вид, что у них и в мыслях не было нарушать перемирие. Уже совсем стемнело, когда всадники добрались до Пятнистого болота, что располагалось к югу от Гории. Желтая луна, которой недоставало двух дней до абсолютной полноты, сияла сквозь поднимающийся туман каким-то недобрым бесовским светом. - Плезиозавры, - объяснял Эйкен, - производят потомство в пресной воде. В это время года они перебираются в тихие заводи Лаара и спариваются. Тут-то драконы-хищники и подстерегают в засаде распаленные от страсти парочки. - Страсть, - заметила Айфа, - размягчает даже самые отважные сердца. Королева фирвулагов надела великолепную амазонку из розоватой металлизированной ткани, лиловые сапожки и черный парчовый плащ. На абрикосовых волосах, полуприкрытых капюшоном, красовалась алмазная диадема с отходящими от нее нитями драгоценных камней. Этот головной убор, типичный для фирвулагов, прикрывал подбородок, щеки, лоб и даже переносицу наподобие маски. Айфу можно было бы назвать красавицей, если не обращать внимания на слишком развитую плечевую мускулатуру и воинственный блеск темных глаз. - Ну, нам-то не составит труда заарканить плезиозавра и даже дракона, - заявил юный Фафнор. Присутствующие тану выразили ему безмолвное неодобрение. - Травить морских чудовищ в сезон любви - не в наших правилах, малыш, - разъяснил ему Эйкен. - Драконы - иное дело. Вы, как гости, получите право первого удара. - Бедные драконы! - вздохнула леди Армида. - Никто им не сочувствует. А вот наш мудрый Сеньет говорит, что они не более опасны, чем морские плезиозавры. - Или тану, - добавила Скейта с лукавой усмешкой. - Благодарение Богине, нас много уцелело после потопа, - прокаркал Бетуларн. - Вы спаслись не благодаря Богине, а потому, что мы вам нос утерли, - проворчал Селадейр. - Вечно спешите унести задницы, чтоб не видеть своего позора на Поединке Героев и на церемонии награждения. Жалкие неудачники! - Не до жиру, быть бы живу! - съязвил Бетуларн. - Хорошо, если в нынешнем году вы наберете четыре батальона против наших сорока. - На этот раз Битва будет совсем иной, - вмешался Эйкен. - Скажем им, Шарни? - Почему бы и нет, Стратег? Все равно они через два дня узнают. Всадники попридержали иноходцев и сбились в тесный кружок на фоне темного неба. Воздух звенел от умственного гомона всех вассалов Шарна и Айфы; к ним присоединялось взволнованное телепатическое бормотание Селадейра, Властелина Ремесел и леди Армиды, которых Эйкен не посвятил в свои планы. - Все просто, ребята, - заявил золотой шут. - Жизнь в Многоцветной Земле так изменилась, что уже нет смысла придерживаться старых обычаев. Бетуларн прав: на вашей стороне десятикратный численный перевес. Сражаясь по старинке, мы неминуемо обрекаем себя на уничтожение. Поэтому несколько недель назад я предложил королю Шарну и королевы Айфе новую диспозицию. У нас будет не Битва, а Турнир - без смертельных схваток и без прежних трофеев. Поединки Героев давно уже оцениваются по очкам, а не по головам, и тем не менее все признают, что это самая захватывающая часть игр. А мы намерены составить целую программу силовых схваток и состязаний в ловкости. Все это не значит, что никто не будет убит, разумеется, мы не хотим превращать Битву в липовый рекламный матч. Однако охота за головами отныне станет символической, а не буквальной, и проигравшие будут расплачиваться своими сокровищами и боевыми знаменами. - К тому же, - заключил Шарн, - хвала нам, фирвулагам, на Битве будет новенький главный трофей. Меч и Копье сгинули, а нам ведь нужен символ нашего соперничества. Вот лучшие мастера Высокой Цитадели и создают Поющий Камень. Это огромный берилл, выточенный в форме походного королевского трона. По завершении Турнира он будет настроен на психокреативную волну монарха-победителя. И впоследствии целый год