станет откликаться музыкой сфер, как только на него усядется истинный Полноправный Властелин Многоцветной Земли. - А самозванца опозорит при всем честном народе, - Эйкен с ехидцей подмигнул Шарну, намекая на то, что после потопа правитель фирвулагов незаконно захватил трон. - Как?! - взвыл Селадейр. - Ни одной смертельной схватки? - Ни одной отрубленной головы?! - эхом откликнулся Бетуларн. Оба ветерана в ужасе переглянулись. Властелин Ремесел одарил сверстников кислой улыбкой: - Хорошенького понемножку, братцы. Нравится нам это или нет, в нашем Изгнании наступает новая эра. - Но Совет фирвулагов не голосовал за это! - возмутился Тетрол Костоправ. - Покойный король Йочи никогда бы... - Наш властительный брат покоится в лоне Тэ, - оборвала своего приближенного Айфа. - _М_ы_ так решили. Думаю, вам будет небезынтересно узнать, что ближайший Турнир состоится на нашем Золотом поле близ Нионели, как и все последующие состязания... - Это если вы победите. Ваше Воинское Величество, - вставила Армида. Но Айфа спокойно продолжала: - Как и все последующие состязания, до тех пор пока тану не оборудуют новую игровую площадку. А потом обе расы будут по очереди проводить игры независимо от того, кто победит. - Разумно, - сказал Властелин Ремесел. - Противно, - сказал Селадейр. - Вот именно, - сказал Бетуларн. - Все решено, - в один голос сказали Эйкен и Шарн. Иноходцы разом вздрогнули, когда из болота донесся протяжный рев. - Слыхали?! - воскликнул шут. - Драконы чуют лакомый кусочек. Все, кто хочет поохотиться, приготовьте оружие, а я спущусь и сыграю роль приманки. Если крокодилы меня сожрут, то все договоренности отменяются и можете развязывать войну с Мраком - мне начхать. С наветренной стороны Охота подлетела к лагуне, окаймленной высокими кипарисами. Извилистый канал отделял ее от основного течения Лаара. Эйкен погасил свое золотое свечение, остальные всадники последовали его примеру. Шарн пытался не отстать от человеческого узурпатора. В отличие от жены он был не в костюме для верховой езды, а в боевых обсидиановых доспехах. Только вместо тяжелого шлема надел легкий, без забрала, украшенный тремя рогами. Длинные темные кудри струились из-под шлема, точно клубы дыма. Сбоку он прицепил меч со сверкающим стеклянным лезвием длиной почти в рост Эйкена. - А где же твое оружие? - спросил он маленького шута. - У меня руки заняты - надо же вас держать, а вы за это уж похлопочите, чтобы я не попал крокодилам на полночное угощение. Послышался телепатический сигнал Куллукета, лучшего ясновидца из всей партии: "Тихо, все! По каналу движется плезиозавр". - А-ах! - воскликнули фирвулаги, и кавалькада зависла в воздухе, слабо освещенная луной. Внизу что-то высунулось из воды и поднималось все выше, выше, пока все не увидели морского змея, который стремительно разрезал чернильную воду, оставляя за собой треугольный след. Наконец после пятиметровой шеи показалось туловище плезиозавра. Он широко разинул пасть и призывно завопил: - О-о-о-о-о! С другого конца лагуны, разбрасывая сверкающие брызги, к нему устремилась другая змеевидная шея. Второй плезиозавр трубил на более высокой ноте, а первый, заслышав этот вопль, прибавил скорость. Так чудовища перекликались, пока не подплыли друг к другу. Две лоснящиеся шеи переплелись, и рев раскатился по окрестностям душераздирающим дуэтом. Затем оба зверя погрузились в воду, оставив на поверхности скопище маслянистых пузырей, а в воздухе - раскатистое эхо. Обладающие даром ясновидения разглядели в глубине соитие гигантов. Затем самец всплыл на поверхность, а самка двинулась к берегу, где в полужидкой хорошо удобренной почве росли редкие кипарисы. Она вытянула массивное тело насушу, зевнула и проползла пять или шесть своих длин - метров восемьдесят. После чего начала лихорадочно копать плавниками и мордой, пока не вырыла яму, куда тут же просочилась вода. - Яйца! Яйца! Восклицания королевы Айфы были тут же подхвачены остальными фирвулагами. Для слабых ясновидцев Куллукет специально расширил свой зрительный спектр, и все явственно увидели, как самка один за другим отложила в теплую жижу лунные камни размером с человеческую голову. Она немного помешкала после того, как снесла все яйца, потом снова закопала яму, чтобы никто не потревожил ее будущее потомство. Тем временем самец-плезиозавр медленно опускался на дно; напоследок он издал еще один продолжительный вопль. Самка же все лежала на суше, и грязные ее бока еле заметно вздымались. "Посмотрите направо", - передал всем свою мысль Куллукет. "Ух ты, - откликнулся Эйкен, - ну и здоровы, ублюдки!" И вонзил стеклянные шпоры в бока иноходца. Золотой рыцарь и скакун описали дугу в воздухе и нарочито громко плюхнулись в болотную трясину. Косматые щетки халика увязли в грязи, но равновесия он не потерял. Эйкен спрыгнул наземь, и мшистая луговина, поросшая кипарисами, тут же засветилась, словно в летний полдень. Тем временем сквозь низкий полукустарник к отдыхающей самке подползали два огромных крокодила. Глаза их горели рубиновым блеском, пасти были чуть приоткрыты, и оттуда высовывались клыки, точно заостренные очищенные бананы. Голова более крупной рептилии достигала в длину двух метров. Эйкен, как блуждающий огонь, прокатился по болоту, издавая непристойные звуки. Первый дракон повернул к нему, второй озадаченно приостановился. - Ну чего стали?! - крикнул Эйкен фирвулагам. - Вперед, черт нас дери! - Позвольте мне, повелитель? - попросил Фафнор и поднял копье. Шарн кивнул. - А ты, Медор, следуй за ним... и будь начеку. С победным кличем оба рыцаря поскакали к золотой танцующей марионетке. Казалось, они сшибут Эйкена, но он отпрыгнул в сторону и завертелся подобно горящему листу. Фафнор пронзил ближнего дракона прямо посередине туловища. Тот взревел и, раскрутив свой мощный хвост, ударил по крупу иноходца; к счастью, тот успел подняться метра на четыре от земли, и удар вышел скользящий. Копье Фафнора осталось в бешено извивающемся теле чудовища. Юный герой выхватил длинный меч и ринулся за добычей, стараясь избегать не только огромных зубов и хвоста, но и собственного копья, которое теперь тоже ополчилось против него. Оно покачивалось в угрожающей близости, грозя вышибить его из седла. Медор отступил, чувствуя свою беспомощность. Метапсихическое вмешательство считалось неспортивным, а физическая помощь допускалась, только если охотник оказывался разоружен или выбит из седла. - Ну чего ты к хвосту прицепился, болван! - кричал Эйкен. - Это на пиру с хвоста начинают! В мозг бей! Целься в глаз! Фафнор встрепенулся, быстро нашел уязвимое место, куда и всадил свой двуручный меч. Затем отскочил на безопасное расстояние, видя, как зверь содрогается в смертельной агонии. Из разверстой пасти хлынула темная кровь, и хищник наконец затих. Летучая Охота взорвалась ликующими криками; под приветственные возгласы тану и фирвулагов над лагуной поднялась лунная радуга. Эйкен подлетел к распростертому монстру, энергетическим зарядом отсек один клык и вручил трофей Фафнору. - Отлично сработано, малыш! Второй крокодил поспешил убраться восвояси. Но фирвулаги вошли в азарт и потребовали от Эйкена новой добычи. - Почему бы и нет? У нас вся ночь впереди, - усмехнулся плут. - Но на земле каждый дурак может затравить зверя. Иное дело с воздуха, над морем. Если нашим гостям угодно отведать настоящей охоты, можно полететь к проливу Редон и найти там старого, матерого плезиозавра, из тех, что уже не предаются любовным утехам. Только, чур, драться обычным оружием, без психоэнергетики и чтоб чудовище с одного удара испустило дух, а не уползло издыхать в свою подводную нору. Если первый удар окажется нечистым, охотнику придется замочить ноги, чтобы добить жертву. Воцарилось напряженное молчание. Эйкен обвел своих воинственных гостей насмешливым взглядом. - Что? Не рискуете? А говорят, только тану - сухопутные твари. И то они не боятся убивать морских чудовищ в их собственной стихии. Не так уж это трудно - всего-то нужны верный глаз и немного отваги. - Ну, если у наших гостей кишка тонка, то я готов! - весело вызвался старый Селадейр. - Позволь мне, повелитель! - взмолился Бетуларн. Остальные воины-фирвулаги тоже стали наперебой просить. - Нет! - немного помедлив, отрезал Шарн. - Это я беру на себя. Пускай наш радушный хозяин не думает, что лишь у первобытных отваги в избытке. - Пора, пора меня проучить за дерзость, - подзадоривал монарха Эйкен. - Вперед, Шарни! Летучая Охота понеслась на запад, к проливу. Луна была на полпути к зениту. Эйкен поднял всадников на значительную высоту, чтобы они могли обозреть бескрайние пространства слабо поблескивающей воды, огни Гории на горизонте и даже мерцающие стоянки фирвулагов у излучины Лаара, неподалеку от Майской рощи. - Плезиозавры, остающиеся в море в такие ночи, либо очень молоды, либо слишком стары, - объяснил Сиятельный. - Но если радости любви не про них, то защищаться и нападать они умеют, можете мне поверить! Покружим маленько, пока наш славный Кулл не подберет для Шарна достойную добычу. А ты, Шарни, после этого покажешь нам пример настоящей отваги фирвулагов! "Идиот!" - обругала мужа Айфа на интимном телепатическом канале. "Он меня облапошил". "Вот именно". "Что же я, по-твоему, должен был дать себя обойти двум старым хрычам? Все-таки я король и Стратег!" "Ну да, образец отваги!" "Плезиозавры, думается, не так опасны, как крокодилы. Тех, что мы видели на болоте, я бы мог прирезать тупым столовым ножом". "Дерзай! У меня предчувствие, что именно этого Эйкен Драм и добивался". "Пока я буду занят чудовищем, он может спихнуть меня в воду. Вы с Медором ни на секунду не выпускайте из поля зрения золотого ублюдка. При малейшем ослаблении его психокинеза вы совместными усилиями ударите по нему с воздуха. Даже если мы все сложим головы, по крайней мере честь расы останется незапятнанной". "Да спасет тебя Тэ, милый мой дурак! Ты знаешь, что я думаю об этой чести". "Знаю. Но все равно ты будешь слушаться меня, так что заткнись". - Стратег, - сказал Куллукет Эйкену, - я нашел подходящее чудище. - За мной! - вскричал Сиятельный. Кавалькада, словно фейерверк, полетела к лунной воде. - Он на поверхности, Кулл? - Да, отдыхает. Но держится настороже. Лучше всем, кроме Его Фирвулагова Величества, оставаться невидимыми... Тринадцать охотников мгновенно испарились, и только Шарн на своем иноходце сверкал, будто огромный метеор, удерживаемый в воздухе психокинезом Эйкена Драма. Мозг Шарна пронзила телепатическая мысль шута: "Спускайся один. Вперед, и удачи тебе! Сланшл, пупсик!" Шарн выхватил меч. У самой воды он натянул поводья и заскользил по направлению к неясно маячившей на пенных волнах глыбе. Шея плезиозавра была опущена; он вытянулся на воде наподобие изогнутой геометрической фигуры и чуть помахивал хвостом, огромный, почти как кашалоты Антверпенского моря или та влюбленная пара, которую охотники видели на болотах. Шарн приближался сзади, надеясь захватить зверя врасплох, если его зрение, по счастью, окажется слабым, толстая резиновая шкура не почувствует вибраций воздуха, а ветер не изменится и не донесет до него запах. Теперь плезиозавр шевелил не только хвостом, ной плавниками - так же медленно. Сверкающий воитель занес хрустальный меч и выжидал момент, когда шея чудовища окажется в наиболее благоприятном положении для нанесения удара. Ветер вдруг изменился, и зверь учуял запах. Шпоры Шарна вдавились в круглые бока иноходца, и тот прыгнул вперед. Плезиозавр поднял из воды исполинскую шею, взметнув тучу брызг, и обратил к Шарну раскрытую пасть. Шарн вновь со всей силы послал иноходца, и тот ударился в дикий галоп буквально в метре от бушующих волн, а следом за ним неслась устрашающая голова. Шарн в ужасе почувствовал, как левую лодыжку в стеклянном доспехе свело судорогой. Иноходец резко остановился, и оба - всадник и скакун - в унисон взревели. Но даже в такой критический момент король не забыл о правилах охоты. Вместо того чтобы испепелить хищника умственным разрядом, он неловко полоснул по длинной шее мечом. Челюсти разжались, иноходец всхрапнул и отлетел подальше от добычи, пользуясь тем, что наездник ослабил вожжи. Шарн послал скакуна вверх, и тот послушно отозвался - поскакал по воздуху, будто по ровной степи. Шарн развернулся и снова ринулся вниз. В мозгу копилась жгучая ярость. Первобытный узурпатор все подстроил! Зная хитрость и силу плезиозавра, они с палачом Дознавателем нарочно заманили гостей в его владения. И теперь ждут, когда он станет жертвой хищника. Монстр настигал его молниеносными скачками, изрыгая пену, извиваясь, точно кошмарный питон. Искривленные клыки в сравнительно небольшой пасти были острее бритвы, и по меньшей мере один из них уже пробил брешь в его броне, так как в левом колене он ощущал... нет, не боль, а какое-то подергивание. "Ты сдюжишь, не так ли?" Снова устремляясь вниз, король выкрикнул древнее боевое проклятие маленького народа, оставшееся от далекого предка, что сражался с Сиятельным Луганном у Могилы Корабля и проиграл свой славный Меч. - Илахайл! - взревел Шарн Мес. - Илахайл тану! Илахайл Эйкену Драму! Плезиозавр преследовал его по точно выверенной траектории; Шарн понимал: если промахнется на этот раз, ему уже не будет пощады. - Илахайл! - опять крикнул он и ударил. Голова чудовища слетела в море. Высоко в небе Летучая Охота вспыхнула многоцветными огнями и завертелась подобно ангельскому хороводу. Шарн нацепил на меч плавающую голову и что было сил подбросил ее вверх. Зубы в разинутой пасти сверкнули зловещим зеленоватым огнем. - Этот трофей, - воскликнул монарх фирвулагов, - тебе, Эйкен Драм! 12 На рассвете последнего дня апреля началась прелюдия Великой Любви в стане фирвулагов. Из лагеря на Золотом поле двинулись в город тысячи разряженных коротышек. Женихи и невесты были в перевитых лентами венках из вербены и одуванчика - они более всего напоминали травы, служившие символами плодовитости на родном пропащем Дуате. Матроны несли подарки, завернутые в вышитое полотно, а их мужья играли на трубах, гобоях, свирелях, цимбалах, тамтамах и шестнадцати разновидностях барабанов. За сводным оркестром шествовали толпы детишек в юбочках и шапочках из зеленой листвы, с корзинками, полными крашеных яиц, и с разными трещотками и хлопушками. Шумная процессия взошла на подвесной мост перед воротами Нионели, где ее встретил отряд всадников, возглавляемый Суголлом. Иллюзорное тело и белые одежды владыки ревунов поражали своим великолепием. Он тепло приветствовал соплеменников и пригласил следовать за ним навстречу Маю. На канатах моста трепетали радужные знамена и гирлянды зелени. Возрожденный город радушно распахнул врата. Трудолюбивые переселенцы начистили ярью-медянкой все крыши, и они сверкали на солнце, как золотые купола. Золотом сияли и стены домов, и посыпанные песком улицы, и огромная площадь, где должна была проходить торжественная церемония. Фонтаны, фонарные столбы, уличные скамейки тоже блестели свежей позолотой. Обвитые зеленым серпантином пилястры нового павильона для высокопоставленных особ поддерживали навес из золотой парчи. По всему периметру площади тянулись лужайки и цветущие деревья. Большинство домов украшали символические знамена и множество цветов. Ревуны Нионели вырядились еще пышнее, чем их нормальные собратья, и теперь облепили балконы, окна, сгрудились в аркадах и боковых улочках, чтобы лицезреть мирное нашествие, заполняющее площадь под аккомпанемент заздравного мадригала Великой Любви. Как манят и ждут золотые пески Того, кто отведал любовной тоски! Станцуй десять раз вокруг майского древа, И сердце подарит невинная дева. Но наши невесты всегда начеку - Никто не раскроет объятий врагу! А парни-то наши - орлы и герои - Ублюдков погонят поганой метлою! Богиня всещедрая, благослови Весенние дни безмятежной любви! Король с королевой, весь мир обнимая, Влюбленным сулят наслаждения Мая. Суголл и его свита проследовали в павильон, где повелитель ревунов спешился и взошел на трон. Катлинель - королева Мая - подошла поздороваться со знатными фирвулагами. Во главе высокого посольства выступал капитан Калбор Красный Колпак об руку с пышно разодетой супругой Хабитратой; за ними шла еще одна легендарная чета: золотых дел мастер Финодари и Мабино Прядильщица Снов. Король Шарн, королева Айфа и карликовый совет фирвулагов почти в полном составе проводили праздник в Гории, но их отсутствия никто и не замечал - столь велика была радость маленького народа от возвращения на Золотое поле. Целых два поколения выросло с тех пор, как фирвулаги последний раз справляли Май в Нионели. За сорок лет превосходства тану уязвленная гордость не позволяла маленькому народу устраивать пышные празднества; Великую Любовь отмечали тихо, по-домашнему, а Нионель стала для всех чумным местом. Но теперь все переменилось. После переселения ревунов кругом только и слухов было о грандиозных восстановительных работах, что затеяли здесь мутанты. Сказать по правде, патриархальный город никогда не был так красив. А поскольку преемница Бреды разрешила щекотливую проблему нежеланных невест, ничто уже не смущало покоя фирвулагов, и Майский день обещал стать для них поистине знаменательным. - Потом они наденут на Суголла и Кати венки из цветов, - объяснял Чокнутый Грегги вождю Бурке. - И тогда король с королевой дадут сигнал к началу настоящего буйства! - Глаза генетика возбужденно сияли, совсем как встарь. - Так уж и буйства! - недоверчиво проговорила сестра Амери Роккаро, потягивая кофе. Тридцать три человека, направлявшихся в Скрытые Ручьи и поневоле свернувших с пути, были удобно устроены в боковом крыле павильона, а необходимые пояснения давал им по ходу дела Главный Генетик Грег-Даннет. Тысяча голошеих, которых они препроводили в Нионель с озера Брес, рассеялись в праздничной толпе горожан. Им выдали напрокат костюмы, и в таком виде их трудно было отличить от фирвулагов среднего роста. - Смотрите не упустите ничего, сестра, - предупредил Грегги. - Я-то уже знаю всю программу от Суголла. Вот, к примеру, шествует маленькая Зеленая армия. Толпа обряженных в листья детишек приблизилась к тронам Суголла и Катлинели. Король Мая поднял увитый цветами скипетр. - О доблестные зеленые воины, защитите наш древний священный праздник от врага! Обшарьте все уголки, закутки, трещинки и мышиные норки - не просочился ли он к нам на Великую Любовь, чтобы похитить наших драгоценных невест и женихов! Орда лилипутов, пронзительно визжа, бросилась врассыпную. Они нахально рылись в котомках и заглядывали под юбки. Ответные крики взрослых заглушили бой барабанов и гуденье труб. Впрочем, ребятишек это нисколько не обескуражило. Они прорывались сквозь толпу празднично одетых ревунов, опрокидывали навесы от солнца, карабкались на столы, заставленные всякими яствами, и везде хватали все, что плохо лежит. - Ни один тану не станет сюда стремиться, - комментировал Грегги. - Но для потехи несколько взрослых ревунов облачились в иллюзорные стеклянные доспехи и пугают толпу... Ага! Вот они! Отряд стеклянных рыцарей, вооруженных тряпичными дубинками, выскочил на площадь из боковой улочки. Маленькая Зеленая армия с громким улюлюканьем сомкнула ряды и выхватила свое оружие. В воздухе замелькали крашеные яйца, наполненные конфетти, душистой водой, нюхательными грибными спорами, перьями и медом. Были среди них и свежие яйца, прямо из-под курицы; а самые коварные зеленые воины метали снаряды из сваренных вкрутую или даже тухлых яиц. Наконец побежденные "тану" с трубным кличем покинули поле брани; временами при отступлении под их масками проглядывали поистине дьявольские обличья. Но и это не могло испугать одетую в листья детвору. Они бесстрашно бросались на разоруженного, ретирующегося "врага", валили его на песок, продолжая бомбить яйцами. Откуда ни возьмись появились веревки, победители связали пленных и утащили их прочь под взрывы смеха фирвулагов и ревунов, которые наконец уселись пировать. - Сейчас маленьких охальников поведут переодеваться и умываться, - сообщил Грегги. - Для них в другой части города накрыты столы и приготовлены разные забавы - кукольный театр, аттракционы и все такое. Так что они не помешают взрослым веселиться. - Эта Зеленая армия чем-то напоминает мне "Золотую виселицу" Фрезера, - заметил Бэзил Уимборн. - Изгнание злых духов перед началом ритуала оплодотворения! Представляю, какими были эти ритуалы на их планете в древние времена! - Умоляю вас, коллега, - запричитал Грегги, - не надо портить мне аппетит! - Он слизнуло пальцев клубничный джем и вновь направился к буфету, где привилегированные гости рода человеческого вместе с экзотической элитой угощались пирогами, заливным языком, яичницей со сморчками, жареными антилопьими и телячьими отбивными и шипучкой из свежих фруктов, заправленной взбитым медовым кремом. - Если вам не хватает остроты ощущений, - добавил он, оборачиваясь, - потерпите немного. Сейчас начнется церемония освящения майского древа, в которой участвуют наши целомудренные монархи... - Опять гнусные инсинуации насчет нашего фольклора, Грегги? - Перед ним выросла блистательная фигура Суголла в венке из красных и белых лилий. Генетику достало ума виновато улыбнуться. Суголл повернулся к Бэзилу и вождю Бурке. - Ну как ваши подопечные? Нравится им представление? - По-моему, лорд Суголл, они веселятся от души, - ответил Бурке. - Мы пережили трудную зиму. А тут еще на нас свалилось это стадо голодных ублюдков... Не будь их, мы бы уже добрались до Скрытых Ручьев... - Последний из племени уалла-уалла потряс львиной гривой стального цвета. - Вы уверены, что они у вас приживутся? - обеспокоенно спросила монахиня. - Мы никак в толк не возьмем, зачем Элизабет велела нам вести их сюда. Ведь они народ свирепый. Это либо низшие слои голошеих из Бураска, либо первобытные, объявленные вне закона и согнанные с насиженных мест вашим переселением. Честно говоря, нам еще не попадалась такая дикая орда людей - ни во время осады Финии, ни даже в период эвакуации из Мюрии. Мы с ними натерпелись, пока вели сюда. Джидеону, когда он разнимал драку, сломали кисть, Упика и Назира избили за то, что они хотели приструнить троих негодяев. - Она подлила себе кофе в чашку. - А нам - Вонг, мистеру Бетси, баронессе и мне - постоянно приводилось обороняться от сексуальных нападок. Суголл сочувственно улыбнулся. - Уверяю вас, Элизабет очень мудро поступила, отправив этих десперадос к нам. Скоро сами убедитесь! - Он чуть понизил голос. - До начала церемонии есть еще немного времени... Вы нас простите, сестра, мы с Бэзилом и вождем Бурке уединимся, чтобы обсудить новую экспедицию к Могиле Корабля. Амери кивнула и присоединилась к Чокнутому Грегги, который горячо обсуждал с первобытными врачами Магнусом и Тонгзой какой-то вопрос генных мутаций. - Сюда, прошу вас. - Владыка ревунов ввел Бурке и Бэзила в задрапированный альков, где их встретил роскошно одетый карлик. - Знакомьтесь, это Калипин, он проводит вас до восточной пустыни. Маленький гуманоид подал руку вождю. Но не успел Бурке произнести заготовленную учтивую фразу, как с Калипином произошла такая метаморфоза, что у могучего американского индейца язык присох к гортани. Туловище карлика раздулось, точно бочонок, ножки стали паучьими. Ухмыляющаяся мордочка заострилась и походила бы на птичью, когда б не растопыренные уши с бахромчатым краем. Глаза потемнели и скрылись под набрякшими мешками, кожа сделалась пористой и сальной, а волосы, только что падавшие мягкими волнами из-под щегольской зеленой шапочки, превратились в грязную, слежавшуюся паклю. - Ну? - Пугало, прищурясь, глядело на первобытных. - Не раздумали со мной идти к Могиле Корабля? - Мы знаем о несчастье, постигшем племя ревунов, - взяв себя в руки, отозвался Бэзил. - Стоит ли притворяться, будто нет никакой разницы между иллюзией и реальностью? Но я все время думаю: не кажется ли и вам наша внешность столь же странной. Наверное, нам стоит договориться не обращать внимания на странности друг друга и приступить к делу. Оно непростое, верно? - Непростое, - согласился Калипин. - Шутка ли - протопать более шести тысяч ваших километров! Поначалу надо будет опасаться фирвулагов. Шарн и Айфа не дураки, мгновенно разнюхают о наших планах. Поэтому лучше переправиться через Рейн до их возвращения в Высокую Цитадель. - У нас есть халики, - сказал Бурке. - Вы умеете скакать верхом? - Только не на этих чудовищах! С гиппарионом как-нибудь справлюсь. Но за Рейном халики вам без надобности. До подземного Истрола, что берет начало в толще Фельдберга, придется идти пешком. Так что все должны быть в хорошей форме. - Калипин покосился на краснокожего. - Этот вроде прихрамывает... - И не говори! - вздохнул Бурке. - Но мы уже решили, что я останусь в Скрытых Ручьях: этим летом Элизабет пророчит нам крупные неприятности на железных рудниках... А наших смельчаков поведет Бэзил. - Кровавый металл! - содрогнулся Калипин и метнул укоризненный взгляд на Суголла. - До сих пор не могу понять, мой повелитель, для чего мы связались с первобытными! И другие не понимают. - Они - наша единственная надежда, - твердо ответил властелин ревунов. - Когда-нибудь поймете. А до той поры повинуйтесь мне! На какую-то долю секунды прекрасная фигура в белых одеяниях исчезла, и на ее месте появилось такое страшилище, что Бурке и Бэзил с трудом перевели дух. Суголл невесело усмехнулся. - Не ожидали? Что делать, я превосхожу моих подданных во всем, даже в физическом уродстве. Но долг гостеприимства велит мне щадить вас. - Он повернулся к Пугалу. - И тебе тоже, Калипин. В обществе наших друзей будь добр принимать пристойный облик. Ни к чему нам попусту их пугать. Жуткое создание превратилось в благообразного карлика. - Но мы, когда спим, не можем за собой следить, - сообщил он людям с каким-то мстительным удовлетворением. - Так что полуночники пускай набираются храбрости. Если, конечно, мой повелитель не прикажет мне спать в мешке. Суголл рассмеялся. - Ах ты скотина! Ладно, спи где хочешь, главное - исправно выполняй, что тебе поручено. Можешь идти к столу. Калипин удалился. А Суголл указал на резной шкафчик, стоявший в темном углу: - Я вам еще кое-чем помогу. Откройте его, пожалуйста. Бэзил опустился на колени и открыл дверцу. - Великий Скотт! - воскликнул он. - Откуда они у вас? - От Шарна и Айфы. - Вот черт! - вырвалось у Бурке. - Этого нам только не хватало! - Подарок со значением. Фирвулаги явно подозревают, что моя верность их трону не совсем искренна. Если начнется война с Эйкеном Драмом... не надо большого ума, чтобы сообразить, что Нионель находится как раз на полпути между Горией и Высокой Цитаделью. - Если мы добудем летательный аппарат, - сказал Бэзил, - то ни Эйкен, ни Шарн не посмеют напасть на вас. - Мозолистой рукой он погладил стволы ружей, глазами указал Жаворонку на зарядную батарею и снова опустил затвор. - Они нам очень пригодятся, спасибо, лорд Суголл. В нашей команде есть хорошие инженеры и выносливые путешественники, и все же переход обещает быть опасным, а если доберемся, еще неизвестно, сумеем ли поставить на крыло хотя бы одну машину. На всякий случай в Скрытых Ручьях будет приготовлена маскировочная стоянка для двух аппаратов. - А какая от них польза в случае войны? - спросил Суголл. - Простите мое невежество, но, по-моему, летательные аппараты бессильны против таких наземных сил, как фирвулаги. У вас ведь уже нет Копья Луганна, из которого вы обстреливали Финию. - Да, верно, - кивнул Бурке. - Но экспедиция мадам очень торопилась и потому не обнаружила огромный арсенал. Нас навел на эту мысль наш новый друг, бывший конструктор космических кораблей Димитриос Анастос. - Видите ли, - начал объяснять Бэзил, - летательные аппараты у Могилы Корабля являются магнитно-гравитационными машинами, обладающими мощностью орбитальных станций. Нечто подобное было у нас в Галактическом Содружестве, и аппараты такого класса обязательно оснащались специальным истребительным оружием, которое необходимо для межпланетных перемещений вне ро-поля. Силовые лучи также нужны для того, чтобы уклоняться от траектории метеоров. Иногда в наших кораблях имелись даже небольшие лазерные устройства для расчистки звездных путей от космических обломков. Если наши инженеры обнаружат аналогичные приборы на древних машинах, что весьма вероятно, они сумеют переоборудовать их для наступательных целей. А нет - так у нас останется железо. И еще надежда найти и отбить у Шарна склад оружия двадцать второго века. Повелитель ревунов все больше мрачнел. Едва альпинист окончил свою тираду, он молитвенно вскинул руки. - Тэ, сделай так, чтобы одно лишь обладание летательными машинами отвратило войну! - Аминь! - сказал Бэзил и сухо прибавил: - Но, как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. Божественного промысла недостаточно, когда против нас с одной стороны фирвулаги, а с другой - Эйкен Драм. - Ты погляди на этих маленьких красоток! Нет, ты только погляди! Тони Вейланд схватил Дугала за руку и потащил его в первые ряды гуманоидов. Гномы и великаны довольно добродушно относились к тому, что их расталкивают, зато некий изрядно набравшийся парень в костюме, позаимствованном из гардероба ревунов, пригрозил вылить на Тони бочонок пива, если тот не перестанет пихаться. - Ну, ты, полегче! Не одному тебе неймется. Ночь длинная, внакладе никто не останется, так что угомонись. Время близилось к полуночи. Женатые пары уже вдосталь наплясались, и площадку вокруг майского дерева расчистили для танца невест. Музыканты заиграли медленную, томную мелодию; под нее торжественной вереницей выплыли девы - все в платьях и головных уборах фантастического богатства; в цветовой гамме преобладали зеленый и красный. Особенно хороши были девицы в алых одеждах: кокетливые шапочки, огненные накидки, расшитые драгоценными камнями, соблазнительно облегающие трико и красные сапожки. Из-под шапочек выбивались локоны каштанового или темно-рыжего цвета, а венчала головной убор лучистая диадема, в которой сверкали алмазы, рубины и загадочные камни, очень напоминавшие опалы. В этой драгоценной оправе юные задорные личики казались еще прелестнее. - Это же надо - карманные Венеры, какую ни возьми! - восхищался Тони. Лицо рыцаря оставалось непроницаемым. - Гуманоиды, мать их так! Родная кровь пожирателям душ тану. Тони пропустил его реплику мимо ушей. - И все горят желанием! Боже мой, Дугги, как давно это было! - И я, сказать по правде, истомился! - рявкнул любитель пива. - Господи Иисусе, вы гляньте на их брильянты! - Плевать на брильянты! - прочувствованно возразил другой первобытный. - Главное то, что под брильянтами! В кои-то веки живые бабы! - Какие они, к черту, бабы! - повысил голос Дугал. - Ведьмы они - вот кто! - Да какая разница! - отмахнулся Тони. - Нынче единственная ночь в году, когда они пойдут со всяким. Всего и делов-то - схватить в танце их венок. - Хочу красную! - завопил кто-то. - Вон ту, в сапожках! Оркестр гномов заиграл живее, и невесты завертелись в хороводе вокруг дерева. Гуманоиды выкрикивали какие-то фразы на своем наречии, а девицы откликались. Дразнящая перекличка полов длилась довольно долго, пока огненные плащи не закружились в сумасшедшем вихре. Наконец невесты с пронзительным криком раскинули руки, бросились к дереву и сложили под ним венки. Затем они вдруг исчезли, и в небо взметнулся рой маленьких радужных светлячков. Каким-то магическим образом каждый блуждающий огонек прицепился к концу свисавшей с дерева ленты, после чего танец вновь стал плавным и чувственным. Ленты сплетались и расплетались, огоньки парили в воздухе, падали и кружились, мерцая. Напев перешел в низкое, заманивающее жужжанье. Разомлевшие женихи, раскачиваясь, подпевали. Почти незаметно музыка опять понеслась вскачь. Девушки в костюмах, как по волшебству, появились на песке, и каждая держала в руках венок. В танце они приблизились к ожидавшим их ухажерам, и началось разделение на пары. Один парень за другим выхватывал венок из рук зеленой или красной избранницы и позволял увлечь себя на танец. Зрелище было великолепное: ураган красок, дурманный аромат цветов и музыка в ритме сладострастно бьющегося пульса. Одна из миниатюрных красавиц возникла перед Тони Вейландом. Черные глаза сверкали ярче драгоценных камней на ее диадеме. Шаловливый майский ветер раздувал красно-золотые одежды, обнажая невероятно женственные очертания хрупкого тела. - Пойдем со мной! - пропела нимфа. - Нет! Стойте, милорд! - закричал Дугал, пытаясь оттащить приятеля. Но Тони вырвался. - Пойдем, пойдем! Металлург схватил венок и закружился со своей красавицей среди других пар. Он заметил, что девушек в красном выбирали в основном первобытные. Как глупо со стороны фирвулагов, ведь красные несравненно красивее! - Не ходите! - умолял Дугал. - Вы околдованы! Тот действительно был околдован, причем по своей воле. Прелестная незнакомка в танце повесила ему венок на шею. Потом поцеловала его пальцы, прижалась к губам. Кровь забурлила у Тони в жилах. Предостерегающий крик Дугала потонул в звуках гимна торжествующей любви. Пары медленно проплывали вокруг майского дерева. Толпа зевак у городских ворот расступилась. За семиметровыми стенами горели два огромных костра - до неба. Влюбленные торжественно прошествовали через этот огненный портал в озаренные лунным сиянием луга. Ветер доносил до них звуки музыки из Нионели. - Меня зовут Ровена, - сказала нимфа. - Я люблю тебя. - Меня - Тони. Я тоже тебя люблю. Голова у него кружилась от коварного запаха цветов, обвивавших шею; хотелось скорее отойти подальше от остальных пар. Придя в прелестную беседку, он снял с нее звездный головной убор и наклонился к губам. Они сбросили одежду и занялись любовью - не один, а целых четыре раза. Она голосила в экстазе, он едва не терял сознание от блаженства, а под конец даже заплакал, а Ровена осушила его слезы поцелуями. - То-они, любимый! - протянула она. - Теперь давай поспим. Он почувствовал, как шелковая ткань прикрыла ему глаза. - Ровена! Что ты делаешь? - Тес! Тебе нельзя видеть меня во сне. Это приносит несчастье. Обещай, что никогда не станешь пытаться. Ее теплые губы встретились с его губами, потом сквозь шелк она поцеловала его веки. - Мой майский цветочек! Моя экзотическая крошка! Для твоего счастья... - Тони уже проваливался в сладкое забытье. Голос любимой куда-то отдалялся, забывались ее страстные крики, но только не гордость своей мужской победой, которую Ровена так пылко подтвердила. - Ради тебя я готов на все... Я не стану смотреть, моя глупышка... - Это не ради меня, Тони, милый, а ради тебя. Она нежно засмеялась, а когда он уснул, ему привиделся очень странный сон. Проснувшись, Тони машинального сорвал с глаз повязку и обнаружил, что сон в руку. - О Боже! - прохрипел он. Она открыла один глаз и мгновенно превратилась в прелестную ночную фею. - Ровена! - дрожащим голосом воскликнул он. - Что они сделали с тобой? И со мной? Весело улыбаясь, она оделась и сняла остатки венка с его шеи. - Нормальные фирвулаги видят сквозь наши маски. Они бы никогда не выбрали невесту в красном. А бедные мужчины остались не у дел... Ведь через ваши врата времени прошло очень мало женщин, да и тех тану заграбастали себе. Что же может быть разумнее? Она потянулась к нему и страстно поцеловала. А он, несмотря ни на что, ответил на поцелуй. - Лорд Грег-Даннет - такой душка - говорит, что уже первое скрещивание дает нормальных гибридов. А еще он готовит для нас целую программу генной инженерии, чтобы исправить мутации. - Первое... скрещивание... Луг, золотые цветы, поющие жаворонки - весь мир покачнулся у него в глазах. - Наш ребенок будет неуязвим для кровавого металла, как вы, люди. Это добрый знак, верно? - Ммм... Она потянула его за руки. - Вставай, милый. Все уже спешат в Нионель на майский утренник. Или ты хочешь его пропустить? - Мм-нет... - У меня чудесные родители, - сообщила она. - Вот увидишь, тебе понравится жить в Нионели. Бежим! Рука об руку они побежали по росистой траве. "Что я скажу Дугалу?" - подумал Тони. Но среди множества пар, толпившихся у городских ворот, он заметил рыжебородого верзилу в доспехах с головой золотого льва на груди. Рядом выступала маленькая прелестница в красном. Тони понял, что зря беспокоился. 13 - Уже три ночи мы пытаемся взорвать золотого дьявола, когда он спит, - проворчал Медор, - и все без толку! Не знаю, чем сегодняшняя ночь лучше. Он явно пользуется каким-то механическим устройством для защиты мозга. Передай мне заячье суфле. Король Шарн пододвинул блюдо своему первому заместителю, а тот переложил огромный дрожащий кусок себе на тарелку и начал усердно его поглощать. - Сегодня Эйкен не будет спать в замке, - объяснил Шарн Мес. - А в Майской роще он не сможет достойно проявить себя, если станет прибегать к защитным приспособлениям. - Как это? - не понял наместник Шарна Мими из Фаморели, повелитель маленького альпийского народа. - Наша хитроумная хозяйка придумала еще одну оргию. Называется она Ночь Тайной Любви. После пиршества всем надлежит отправиться в костюмерные шатры на той стороне амфитеатра и выбрать себе маскарадный костюм. Никакие иллюзии не допускаются. В полночь начнется костюмированный бал, а затем игры до рассвета в Гроте Свиданий. Что-то вроде веселого мальчишника в преддверии завтрашних бракосочетаний. И все женщины будут совокупляться в кустах с нашим врагом. - Вот суки! - прорычал Мими. - Подумать только, ведь как раз в этот момент в Нионели наши невесты начинают священный танец! Он тоскливо поглядел на плывущую высоко в облаках луну, чье сияние затмевали тысячи алмазных светильников. Фирвулаги настояли на том, чтобы пировать отдельно. Кушанья тану им очень нравились, но их винам и бренди они предпочитали добрый старый эль, мед и сидр. - Когда нашу невесту выбираешь, то можно быть уверенным, что она тебе рогов не наставит, - Медор подавил мечтательный вздох. - Все сплошь девицы, и очень строгих правил. И уж если раскроют для тебя свою волшебную зубастую плоть, так будут верны до самой смерти. Ох, как же мне не хватает моей маленькой Андаматы. Ты-то, Шарн, при жене, а мы?.. Ну где справедливость, спрашивается? Вся Любовь псу под хвост! Эй, великий герцог, передай-ка сладкие хлебцы! - Я не просто жена, я - королева, - вскинулась Айфа. - Мне по статусу положено быть здесь. А вас взяли не для того, чтоб вы тут мозги отоспали. У нас очень серьезное и опасное дело - вылазка в тыл врага. А яйцами потрясти еще успеете. - Стало быть, сегодня опять атакуем Эйкена? - уточнил Фафнор Ледяные Челюсти. - Но тогда надо вырядиться и замешаться в толпу. - Не больно-то усердствуйте, - предупредила королева, сверкнув темными глазами. - У ихних леди нет зубов там, где ты думаешь, но, говорят, они и без зубов тебя так измочалят, что промеж ног один лоскутик останется. Так что не раскатывай губы, парень! - Да чтоб я сдох! - гордо приосанился юный воин. - Глаз не спускать с Эйкена! - распорядился Шарн. - Подстережем его и в самый неожиданный момент нанесем совместный удар. - Он на эту шлюху-принудительницу нацелился, на Олону, - проницательно заметил Медор. - Видели, как она перед ним задом крутит? Тану только об этом и судачат. Передай-ка еще вон того, на вертеле. Король отодвинул серебряное блюдо подальше от Медора. - Черт тебя дери, можешь ты думать о чем-нибудь, кроме жратвы? Ничего удивительного, что в наших умах до сих пор нет сплоченности! Едва мы ступили на землю Гории, как вся кровь отхлынула от мозгов, вся энергия пошла на пищеварение! - Медора надобно отвлечь, - язвительно усмехнулся старый Бетуларн. - И не только потому, что жена его теперь в Нионели... Угадайте, кого мы углядели в укромном уголке сада? Кто лакал свое пойло вместе с кровным братом Дознавателем?.. Кугал Сотрясатель Земли! А мы-то думали, он подох. - Проклятье! - воскликнул король. - Только этого нам не хватало! Кугал стреножил тебя на Поединке Героев, его психокинез... - Гроша ломаного не стоит, - бросил Медор, обгладывая косточку. - Его близнец Фиан скончался, а без него Кугал - дерьмо. Он до сих пор большую часть времени проводит в Коже. Должно, Эйкену он понадобился для кворума, когда будет проводить свою липовую коронацию на третий день Любви. Ведь, ежели помните, Кугал был рыцарем Высокого Стола. Но для меня он теперь - тьфу, сосунок... Подвинь-ка мне запеченные мозги и семгу под майонезом. Мими из Фаморели скривился. - Потом месяц будешь печенкой маяться. - Ну и что? - добродушно отозвался Медор. - Война не раньше осени начнется. - Цыц! - прикрикнул Шарн, мгновенно приняв демоническое обличье скорпиона-альбиноса с просвечивающими внутренностями. Затем он применил к Медору жестокую мозговую коррекцию, и тот, корчась, покатился со стула в траву, весь обляпанный майонезом. - Никому не дано знать, когда начнется Война с Мраком, - проговорил Шарн, вернувшись к нормальному облику. - Ни мне, ни вам. И чтоб я больше не слышал от вас таких разговоров! Даже думать об этом не смейте! Усвоили? - Да, повелитель! - откликнулись остальные. За столом короля и королевы Мая вспыхнул факел, возвестивший окончание Лунного Пира и начало Ночи Тайной Любви. - Ну так облачайтесь в костюмы и напрягите мозги, - приказал Шарн. - Через час найдете нас с Айфой возле майского дерева. - Вид у тебя, прямо скажем, нелепый, - заметил Кугал. - Но характер отражает. Куллукет пожал плечами: - Отчего людей не повеселить? Выражение его лица не могла скрыть от брата даже маска смерти. Циничную улыбку можно было объяснить идиотскими шарадами, что разыгрывались на танцевальной площадке. Но волнение?.. - Ты меня удивляешь, Дознаватель! Я думал, ты выше банальной похоти. - Правильно думал. Но сегодня особый случай. Смерть сложила на груди обтянутые черным крепом руки с нарисованными поверх ткани костями и принялась обозревать открывающуюся перед ней сцену. В музыке звучало эротическое нетерпение; скоро танцующие совсем лишатся рассудка. Молодые, которым не нужны искусственные стимуляторы, уже разбредались парочками по Майской роще. Даже стойкие консерваторы, с неохотой пришедшие на этот маскарад, все больше поддавались атмосфере всеобщей вакханалии. Вон та распутница в костюме красной бабочки - не кто иная, как достопочтенная Морна-Ия. А тучная фигура с головой пантеры, вертящая в танце двух изящных одалисок, очень уж напоминает Властелина Ремесел. В центре событий, разумеется, Эйкен Драм, одетый в двухцветное трико средневекового шута и маску с непристойно длинным носом. - Послезавтра, - произнес Кугал, - мы назовем его своим королем. Да простит нас за это Богиня! А ведь ты с самого начала был среди главных его сторонников, брат-корректор. Мне это странно. Несмотря на редкие вспышки темперамента, ты всегда отличался завидной рассудительностью. У меня-то хоть завихрение мозгов. Но как ты, старший из всего потомства, мог пойти в услужение к этому человеческому ничтожеству! Все знают, что у тебя с Поданном не было согласия, но чтобы ты в нарушение всех установлений клана Нантусвель переметнулся к первобытному... Смерть засмеялась: - О каком клане ты говоришь? Пятнадцать слабосильных братьев и сестер под крылышком Село? Большинство и уцелело-то лишь потому, что их заблаговременно, ранили и препроводили в Гильдию Корректоров. Ну и мы с тобой... Кугал отвернулся, но Дознаватель явственно увидел, какой ураган бушует у него в голове. - Да уж, особенно я. Пол-ума, полсилы. Брата лишился как своей половины. Кто не рожден близнецом, тому этого не понять... - Страдание совсем подкосило Сотрясателя Земли: лицо сделалось землисто-серым, он зашатался. Куллукет взял его под руку, отвел подальше от любовных плясок и усадил возле живой изгороди на мягкие подушки. Кугал дрожащей рукой принял у брата пузырек с лекарством и жадно присосался к нему. Наконец крепкий настой трав принес облегчение, и Кугал слабо улыбнулся. - А знаешь, брат, я даже завидую той милашке, которой нынче придется вкусить объятий смерти. Выбирай помоложе, если, конечно, сумеешь отбить ее у молодого жеребца. К тому же юным девам едва ли захочется повторить печальную историю твоих девяти жен и тридцати любовниц. - Я уже выбрал себе подругу на ночь, - ответил Куллукет. - И она об этом знает. - Тогда ступай, - сказал Кугал Сотрясатель Земли. - Чего с калекой время терять? Утром Бодуругал и другие афалийские корректоры займутся мной. А ты давай наслаждайся Тайной Любовью! Смерть закивала, махнула костлявой рукой и скрылась в вихре маскарада. Салливан Танн танцевал со своей нареченной, прекрасной принудительницей Олоной, и в глубине души отдавал себе отчет в том, что лишь мазохистские побуждения заставили его избрать для себя маску винторогой антилопы. - Не смей с ним ходить! Я запрещаю! Твой отец поклялся мне... Олона - видение в плаще из летящих лепестков и лилейном головном уборе - взглянула на своего престарелого жениха с шаловливым презрением. - Отец умер. А желание короля перевешивает запрет городского головы. - Олона! Дитя мое! Мой нетронутый цветок! Я не пущу тебя! Она почувствовала стальную хватку его психокинетических объятий. Но ей понадобился один легкий принудительный толчок, чтобы освободиться, а ему осталось только всхлипывать под маской глупой антилопы в нарастающем ритме музыки. - Отец сговорился с тобой без моего согласия, когда я была несмышленым ребенком. Будь благодарен, что я до сих пор не отказалась выйти замуж за человека. - Никто не обладает таким, как у меня, психокинезом! - вскричал Салливан Танн. - Никто, кроме _н_е_г_о_. Да и ни к чему тебе твой психокинез, такому зануде. Ты слишком рано постарел для своих девяносто шести. Потому, наверно, и струсил во время осады Финии. - За что ты со мной так? Ведь я люблю тебя! - Оставь, пожалуйста! - Она как бы ненароком подводила его в танце все ближе и ближе к тому месту, где, кружась над майским деревом, парили в воздухе шут и его леди. - Я догадываюсь, зачем тебе нужна девственница. Не думай, что я не способна ничего понять из тех мерзких книг, которые ты показывал Дознавателю. Тебе и в голову не приходит, что тану умеют пользоваться переводчиком "Сони"... Ну так знай: если ты только попробуешь после свадьбы испробовать на мне один из ваших первобытных трюков - я превращу тебя в желе! - Дорогая, да я бы никогда... - Ладно, заткни пасть! Парочки на танцевальной площадке постепенно собирались вокруг Эйкена и Мерси. На леди Гории была черная полумаска и национальный кельтский костюм, в котором она когда-то проникла через врата времени. Музыканты играли томную мелодию в ритме вальса. Средневековый шут и кельтская принцесса танцевали на расстоянии вытянутой руки. Его мысли были спрятаны не только под длинноносой маской, но и под плотным умственным щитом. Ее бледные губы кривились в понимающей усмешке. Танец закончился, и они поклонились друг другу. Зазвучали новые ритмы, причудливые, рваные - танцевать под них было невозможно. Бал подходил к завершению, и пары поспешно удалялись в тень. Олона выскользнула из объятий Салливана Танна и бросилась к Эйкену. - О мой король! - задыхаясь, пролепетала она и присела перед ним в глубоком реверансе. Шут щелкнул костяшками пальцев и рывком прижал ее к себе. Она изогнулась и захихикала, когда шею ей яростно защекотал его длинный нос. Салливан в бессильном отчаянии наблюдал, как они скрылись из виду. Мерси осталась в одиночестве посреди большой луговой чаши. Людской оркестр снова переключился на вальс. Салливана вдруг обуяла дрожь от неясного предчувствия. Призрачная тень, застывшая под деревьями, выдвинулась на залитую лунным светом площадку и отвесила поклон. Мерси медленно подошла, приподнялась на цыпочки и поцеловала безгубый рот Смерти. - Готовы? - прошептал Шарн. - Готовы! - хором отозвались Айфа и десять воителей. Они сцепили умы для нанесения удара. Глаза Олоны мерцали как звезды. - О-о, Эйкен, я и не мечтала, что это будет _т_а_к_... Шут и сам был слегка озадачен. - Кажется, я превзошел себя! Должно быть, и впрямь в этом Майском дереве есть что-то колдовское. В отличие от свадеб фирвулагов бракосочетания тану проходили при свете Майского дня. Врачующиеся во главе с первой парой Эйкен-Луганн - Мерси-Розмар кружились вокруг майского дерева и торжественным хором пели Песню. Женихи и невесты были одеты в свои геральдические цвета и в белые мантии. На головах у невест были венки из белых лилий, у женихов - из папоротника, символа мужества. Мерси позволила себе внести свой штрих в традиционный свадебный наряд - вплела в венок веточки розмарина. - Этим растением с незапамятных времен благословляли браки на Старой Земле, - объяснила она. - К тому же это мой знак: розмарин - Розмар. Чтоб никто не забыл... Мерси хотела сказать, что не забыла первое свое бракосочетание. Оно состоялось в прошлом году в середине июня - не на таком массовом празднестве, а в более узком кругу придворных и жителей Гории. Тогда она еще не была посвящена в члены Гильдии Творцов и вместо бело-голубые надела золотисто-розовые цвета своего возлюбленного демона. Будь он жив, они бы нынче подтвердили свой обет, возглавив не процессию новобрачных, а шествие супружеских пар, которое состоится позднее. "Ноданн!" - воскликнула она на интимном канале телепатической речи. Никто не услышал. Ни стоящий рядом с нею человечек в черно-золотых одеждах, ни Альборан, что выступал позади них со своею нареченной Эднар, ни кто-либо другой из трехсот тридцати четырех новобрачных тану и золотых людей, танцующей походкой двигавшихся по усыпанной песком тропинке. Держа в руках гирлянды майского дерева, они все туже сплетали яркие ленты, пока нареченные не подошли совсем близко к стволу и не поцеловались, как положено по обряду. Оторвавшись от губ Эйкена, не вытирая слез, градом струившихся по щекам, леди Творец Мерси-Розмар вскинула руки и призвала на помощь свою метапсихическую силу. И тут же в воздухе поднялась буря белых лепестков; они падали на головы целующимся, запутывались в волосах, слетали с брачных мантий и устилали ароматными слоями изумрудную танцевальную площадку. - Сланшл! - взревела толпа. - Сланшл! Сланшл! Когда ритуал был окончен, в Майской роще появилось великое множество слуг-рамапитеков и людей, одетых в черно-золотые ливреи. Новобрачные и гости расселись в тенечке на траве и начали праздничный пикник. Блюда и напитки были специально подобраны для стимуляции полового влечения. Было много балаганных представлений; менестрели распевали двусмысленные песенки. Великолепный эротический балет послужил прелюдией к акту брачной любви. Едва начало смеркаться, фирвулаги удалились к своей стоянке, развели костер и в бессильной злобе напились вдрызг. Куллукет всю ночь не выпускал врагов из поля зрения и удостоверился, что ни один из них даже не заглянул в приготовленные по распоряжению Мерси тщательно выстеленные мхом гроты. Опять высоко в небе поплыла майская луна, и снова тану и люди разделились на пары, только на сей раз они выглядели более благопристойно. Брачные ложа в укромных уголках рощи оказались усыпанными свежими лепестками. Новобрачные поверх них постелили свои белые мантии, давно женатые пары обошлись без этого. Даже случайно забредшим на праздник закоренелым холостякам досталось сладостное утешение в наполненном соловьиными трелями лесу. Когда танцевальная площадка опустела, Эйкен и Мерси снова подошли к дереву. Взявшись за руки, начали водить хоровод вокруг позолоченного ствола. - Теперь ты моя, - сказал он. - А ты чей? - спросила она и разразилась безумным смехом, который начисто стер торжествующую ухмылку с губ шута. Вместо ответа он лишь покрепче сжал ее запястья и закружил еще быстрее вокруг дерева. Освобожденное от лент и гирлянд, оно как ужасающий столп тянулось к звездному своду. Эта гладкая преграда разлучила их, когда они оторвались от земли и ввинтились в небо. Свадебные венки слетели, белые мантии развевались, ширились, пока не сплелись в облачное кольцо. Мерси, смеясь, раскачивала головой из стороны в сторону и мчалась все быстрее. Ночь превратилась в сплошную круговерть, в которой лишь два смеющихся, разделенных золотым столпом лица сохраняли четкие очертания. Наконец Эйкен и Мерси преодолели преграду, и над ними взвился парашют из мантий. Ей показалось, что она сейчас умрет от страха и желания под буравящим взглядом черных глаз человека, внезапно ставшего великаном. А еще оба чувствовали исходящие от майского дерева золотые горячие лучи; этот свет, это тепло были сильнее солнца, сильнее самой смерти. - Так чей же ты? - долгое время спустя повторила она свой вопрос. И сама ответила: - Ничей. Бедный Сиятельный! Но Сиятельного уже не было. Наступил рассвет; пора было готовиться к коронации. Как правило, Великая Любовь завершалась шутливым низложением короля и королевы Мая, после чего верноподданные тану подтверждали свою присягу законному монарху. Нынешний год принес невероятные перемены: вся Многоцветная Земля жила ими с того момента, как Эйкен успешно завершил свою поездку по стране. Кого-то они радовали, кого-то приводили в отчаяние, а некоторые уповали на то, что милостивая Богиня в последний момент вмешается и восстановит справедливость. Утром второго мая леди Морна-Ия разослала во все стороны телепатические призывы, и к полудню конклав почти в полном составе собрался на отведенной для торжественных церемоний поляне. Присутствовало более шести тысяч тану - наверное, две трети оставшихся в живых после потопа. Фирвулаги тоже явились, все в глубоком унынии. На задворках сборища гуманоидов, в прилегающем парке, толпились люди, которым не хватило места в амфитеатре: около пятнадцати тысяч серебряных, серых и голошеих, съехавшихся не только из Гории и с окрестных плантаций, но даже из таких далеких мест, как Росилан и Сазаран, - вся эта публика была специально приглашена узурпатором, дабы лицезреть его звездный час. Помост очистили от майских декораций. Цветочные троны убрали и на их место поставили две скамьи из черного неотшлифованного мрамора. Стеклянный горн протрубил одну-единственную ноту. Толпа притихла, все взоры устремились на помост, где внезапно появилась Элизабет. Голоса и умы слились в едином крике. На Элизабет были черно-красное платье Бреды и ее головной убор, а в руке она держала стеклянную цепь. Силой своей мысли она мгновенно успокоила взбудораженных тану, напомнив им о той, что доверила ей эту роль. Рядом с ней вырос Эйкен в доспехах с золотым подбоем, но без шлема. - Пусть ваш выбор будет свободным, - сказала Элизабет. - Согласны ли вы, чтобы он стал вашим королем? Ответ прозвучал почти неслышно, но в нем было признание неизбежности: - Согласны. - У тану нет традиции коронования, - заявила наследница Супруги Корабля, - равно как и традиции мирного восхождения на трон. Для вашей расы король всегда был чемпионом битв, а его короной являлся шлем воина. Однако ваш теперешний король потребовал нового символа власти, и он получит его из моих рук. Элизабет протянула Эйкену простой обруч из черного стекла. Он кивнул и надвинул его на темно-рыжие вихры. В толпе прокатился еще один звук - то ли вздох облегчения, то ли подавленное рыдание. Элизабет склонилась к новоиспеченному королю и передала ему какую-то скрытую от всех мысль. Эйкен опять кивнул, и она исчезла. На ее месте появились Мерси и шестнадцать тану. - Представляю вам новый Высокий Стол, - провозгласил Эйкен. Он говорил тихо, однако голос его доносился до самого последнего голошеего в дальних аллеях парка. - Прежде всего, моя королева, - президент Гильдии Творцов и леди Гории Мерси-Розмар. Мерси опустилась перед ним на колени и приняла от него зеленый обруч. Он взял ее за руку и подвел к мраморным тронам. Они сели. Один за другим к ним подходили рыцари Высокого Стола и, прикасаясь к своим торквесам, давали беззвучную клятву верности. - Президент Гильдии Экстрасенсов, достопочтенная леди Морна-Ия Создательница Королей... Куллукет Дознаватель... Вице-президент Гильдии Психокинеза Чемпион Блейн... Второй лорд Психокинетик Кугал Сотрясатель Земли... Второй лорд Творец и лорд Каламоска Алутейн Властелин Ремесел... Вторая леди Экстрасенс Сибель Длинная Коса... Второй лорд Принудитель и лорд Амализана Артиганн... Лорд и леди Росилана Альборан Пожиратель Умов и Эднар... Селадейр лорд Афалии... Леди Барделаска Армида Внушающая Ужас... Лорд Сазарана Нейл Младший... Лорд Тарасии Туфан Громоголов... Лорд Геронии Диармет... Лорд Сейзораска Ламновел Мозговзрыватель... Лорд Ронии Кандатейр Огнедышащий... Эйкен обвел взглядом вновь посвященных в рыцари. - Я беру на себя руководство Гильдиями Принуждения и Психокинеза. Пост второго лорда Корректора временно остается вакантным. Поскольку ни леди Эстелла-Сирона из Дараска, ни лорд Вар-Меска Морейн Стеклодув не присутствуют на конклаве, я откладываю церемонию их посвящения в рыцари Высокого Стола до принесения ими личной присяги. Он поднялся и с минуту молчал, оглядывая толпу гуманоидов, людей и гибридов. Торжественное выражение лица несколько смягчилось, и на губах опять заиграла плутоватая ухмылка, когда он похлопал себя по стеклянным латам. Они были настолько усыпаны драгоценными камнями, что за их блеском стилизованная фига была почти не видна. - Ну? Признавайтесь, всею ли душой вы избрали меня королем Многоцветной Земли? - Сланшл! - загремели умы и голоса его подданных. - Сланшл король Эйкен-Луганн! СЛАНШЛ! В хоре не слышалось голосов маленького народа. К тому времени, когда отсутствие фирвулагов было замечено, они давно уже скакали по дороге, ведущей в Нионель.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. БИТВА ГИГАНТОВ *  1 Во сне он позвал ее: "Мерси!" Но только для того, чтобы проснуться в гроте, среди грубых скал, сквозь которые не мог проникнуть ни один телепатический импульс. "Мерси!" - вопил его ум, но звуки, срывавшиеся с губ, были едва различимы. Как всегда, он попытался встать. Как всегда, смог двинуть только мускулами лица и шеи. Теплый ветер, набухший запахом цветов, украдкой пробирался от входа в пещеру. Жажда была мучительной. Повернув голову, он сосредоточил всю волю на здоровой руке, повелевая ей потянуться за стоящей рядом флягой. Но рука повисла как плеть, как свидетельство его беспомощности. "Богиня, дай мне умереть! - молил он. - Дай умереть до возвращения Айзека Хеннинга и Голды". На лицо села муха, стала ползать по растрескавшимся губам, приводя его в бешенство. Тщетно призывал он все мыслимые проклятия на несчастное создание. Но тут горячий ветер поднатужился, собрал горсть пыли и бросил ему в лицо, согнав муху. Кожа теперь стала чересчур чувствительной: он ощущал малейшую неровность камней под меховой подстилкой и даже влажные ворсинки меха, прилипшие к спине. Закатное солнце ненадолго задержало на нем свои палящие лучи; по телу обильно заструился пот, а в горле мгновенно пересохло. Вслед за мухой явился его злейший враг - огромное черно-белое насекомое, уже не раз вонзавшее в него свое игольчатое жало, чтобы отложить яички в живой плоти. При виде этой твари ужас и ненависть всколыхнулись в нем. Он сконцентрировал на мерзкой мошке все, что осталось от его принуждения и психокинеза. Но она преспокойно уселась ему на живот. У него вырвался сдавленный крик. Перед пещерой метнулась длинная тень, и ветер донес знакомый запах мускуса. Услышав его жалобный стон, Голда подбежала и голой рукой прихлопнула насекомое, готовое ужалить. - Все! - Она втоптала мошку в пыль босыми огрубелыми ногами. - Я прибила эту дьявольскую тварь! - Она промыла засиженное место прохладной водой и дала ему попить, затем прижала его голову к своей груди, нежно баюкая. Подошел дед, неся двух убитых кроликов, и насмешливо взглянул на него. Женщина и бровью не повела. - С тобой все в порядке? - Да. - Укусов больше нет? Камушки не беспокоят? - Нет. Дай воды. Она снова дала ему напиться, подложила глиняное судно. Айзек тем временем освежевал кроликов и насадил их на вертел. Запах жареного мяса вызывал у него слюну. Теперь он мог сам жевать и глотать и очень огорчил Голду, решительно отказавшись кормиться рот в рот: как только она начинала к нему приставать, он плотно стискивал челюсти. - Сегодня - полнолуние, - сообщила женщина. - Может, хочешь на воздух? Будем с тобой спать на траве, а дедушка - в пещере. - Нет, - отрезал он. - Воля твоя. Но дедушка говорит, что нынче особенная ночь. - Глаза ее сияли, она тряхнула жесткими, как пакля, волосами. - После ужина тебя ждет сюрприз! У него защемило сердце. Полнолуние и весна... - Какой месяц? - спросил он. Она, не расслышав, наклонилась к нему, и он повторил: - Какой... теперь месяц? Зловредный старик тоже повернул к нему голову. - Мы называем его "май", ваше божество! У тану - время Великой Любви. Помнишь небось лунные ночки? Но теперь вам каюк. Всех вас, ублюдков, смыло потопом. С прошлой осени на Керсике не было ни одной Летучей Охоты. Слава Богу, избавились. - Я говорила, дедушка, - спокойно заметила Голда, - а ты не верил. - Конечно, не верил, - пробормотал Айзек Хеннинг. - Потому что ты безмозглая шлюха. Но тут ты оказалась права. - А еще я говорила тебе, что мой Бог очнется. - Она смерила старика тяжелым, угрюмым взглядом. - Скоро он совсем поправится. Айзек вновь нагнулся над костром. - Ага, сможет своей деревянной рукой вшей давить и жопу сам себе подтирать! - Он злобно ощерился. - Ха-ха-ха! - Хватит, дедушка! Старик испуганно зыркнул на нее. - Шуток не понимаешь, корова! Они поужинали. Снаружи доносилось пение птиц; солнце явно не желало уходить с небосклона. Голда собралась к водопаду помыться. - Когда вернусь, дедушка, чтоб духу твоего здесь не было. Забери свои манатки и ступай ночевать в дупло пробкового дуба. Если вздумаешь подглядывать - тебе же хуже будет! Айзек проводил ее взглядом, бормоча невнятные проклятья. Потом со вздохом свернул свою подстилку, закатав в нее кремень, бутыль с водой, краюху испеченного в золе хлеба и три ножа из небьющегося стекла для резьбы по дереву. - Ну, ваше божество, нынче вам попотеть придется, - заявил он, склоняясь над распростертым на земле калекой, - моей внучке майский хмель в голову ударил! Он закашлялся от смеха и сплюнул. Зловонный сгусток мокроты шмякнулся в нескольких сантиметрах от божественно прекрасного лика. - Кто такая Голда? - проговорил он с невероятным усилием. - Кто... она такая? - Ха-ха-ха! Желаете знать, куда бросили семя? Что ж, законное любопытство. К вашему сведению, ее бабка вам почти родня... Когда я попал сюда, то поначалу работал на плантациях Драконовой гряды, и послали меня как-то раз пасти стадо. Бреду по склону, гляжу: дитя лежит. Полукровка, рожденная одной из ваших человеческих наложниц и оказавшаяся фирвулагом... Такое иногда случается, вам это не хуже меня известно. Вообще-то их принято возвращать маленькому народу, но там, на Авене, фирвулагов нет, вот и оставляют ребятишек где попало... Словом, я ее нашел, принес к себе в хижину, вскормил молоком антилопы. Поначалу мне было просто интересно смотреть, как она растет. Девчонка сызмальства могла превращаться во всяких тварей и читала мои мысли. Она быстро сообразила, что я стосковался по женщине, и поторопилась созреть. Тело у нее оказалось точь-в-точь как у наших баб. - У Голды? - спросил Бог. - Да нет, до Голды еще далеко... Сначала она была несмышленым дитем, потом стала мне прислуживать, а уж после... Вы всех женщин себе оставляете, а нам, голошеим, что делать? Короче, когда девчонка в пору вошла, я ее повалил. Она меня любила, и нам было хорошо вместе. Я назвал ее Боргильдой в память об одной своей милашке, там, в Содружестве. Та Боргильда красивая была, и эта все прихорашивалась, чтоб мне понравиться. Как-то увидал ее у меня один парень и решил тоже попользоваться. Отдубасил я его как следует, а он возьми и донеси надсмотрщику. Но когда серые за нами пришли, нас с Боргильдой уже и след простыл. Перевалили через Драконову гряду, смастерили лодку из шкур под небольшим парусом и приплыли на Керсик. А потом она родила ребенка и умерла. - Голду? - Ну что заладил - Голду да Голду! В этот раз я назвал девчонку Карин. Она тоже быстро выросла, и мы поселились в деревне первобытных, тут, на острове. Карин была уже ближе к фирвулагам, чем к нам, и это отпугивало местных парней. Да и меня они побаивались. Словом, жили мы не тужили. Потом Карин родила дочку, твою Голду. Как-то ночью налетела Летучая Охота из Мюрии - тану прежде часто наведывались на Керсик - и всю деревню с землей сровняла. Уцелели только я и маленькая Голда. Мы спрятались вот здесь, в пещере... Давно это было... - А когда Голда подросла, ты тоже взял ее? - медленно выговорил Бог. Айзек попятился, как громом пораженный, споткнулся о свой узел и растянулся на каменном полу. - Нет, нет! Ее я не трогал! Тяжело дыша, он зарылся поглубже в скатанный мех. В тусклом свете блеснуло сапфировое лезвие, приближаясь к узорчатой застежке золотого торквеса на горле Бога. - Проклятый ублюдок! - прошипел старик. - Сколько лет я мечтал прикончить хоть одного из вас! - Что ж ты медлишь? - спросил Бог. Айзек Хеннинг костлявыми пальцами стиснул рукоять ножа. - Ненавижу! Ненавижу тебя! Ты разрушил все, всю нашу жизнь! Но теперь тебе тоже конец! Всем нам... - Старческое тело внезапно свело судорогой; Айзек выронил нож, закрыл лицо руками и зарыдал. Вошла Голда - высокая, вся сверкающая чистотой и совершенно голая, только в волосы вплела дикий апельсиновый цветок. - Глупый старик, я же велела тебе убираться! - Она улыбнулась Богу и пояснила: - Дедушка один раз попробовал меня обидеть. Я тогда еще совсем маленькая была, но сумела его проучить. Покажи Богу, дедушка. Айзек, всхлипывая, приподнял набедренную повязку и показал, как своенравная девица, в чьих жилах течет кровь фирвулагов, может проучить того, кто пытается ее изнасиловать. - А теперь уходи. Оставь нас. Старик уполз, а Голда, притащив какие-то вещи из глубины пещеры, принялась наряжать своего Бога. Она вертела его легко, как куклу, а он, объятый ужасом, даже не замечал этого. Надо же, летать так высоко - и пасть так низко! Он помимо своей воли нарушил самое страшное табу обеих рас. Фирвулажка! Так вот почему она такая большая и сильная, такая жизнеспособная! А ее старый, скрюченный отец-дед когда-то был дюжим человеческим самцом. - Сегодня первое полнолуние с той поры, как ты очнулся. - Она немного помолчала. - Ты ведь убьешь эту гниду, правда? Сделаешь это для меня, как только сможешь? Бог не ответил. Только теперь он понял, что за одежду натянула на него Голда - стеганую куртку и штаны из пузырчатой ткани, покрытой тонкой металлической сеткой, - исподнее под его стеклянные доспехи. И теперь облачала его в сами доспехи-набедренники, налокотники и все прочее, за исключением потерянной правой рукавицы. Вот его подбитые золотом латы с лучезарной эмблемой, усыпанные розовыми камнями. Теперь очередь за шлемом - как ослепительно сверкают во тьме грани и геральдический гребень жар-птицы! Голда оставила забрало поднятым, а сзади подоткнула мех, чтобы шея не кособочилась от непривычной тяжести. Но ему все равно было очень неудобно. Рыцарская сбруя шипами вдавилась в сверхчувствительное тело. Унижение, отвращение, ненависть переполняли его, словно клокочущая магма. Доспехи засияли как солнце. - О-о, мой Бог! - в восторге закричала Голда. - Бог Света, Красоты и Радости! Она встала перед ним на колени, отогнула набедренники и принялась творить священный акт идолопоклонства. Ее крупное тело отливало цветом персика, оттененным эбонитово-черными уголками. Помимо своей воли он оживал, откликаясь на ее желание. - Нет! - Впервые он услышал свой голос под сводами пещеры. Напрягая руки, пытался оттолкнуть благоговейно склонившееся над ним лицо. Мышцы налились свинцом. Сияние все усиливалось. - Бог Солнца! - пела она. - Мой Бог! Она так легко приподняла его, как будто доспехи ничего не весили; ее безмерная, зазывная мягкая плоть поглощала розовое сияние. Погружаясь в этот омут, он слышал ее крики и жмурился перед лавиной слепящего света, затмевающей солнце и сознание. Она блаженно откинулась на меховую подстилку, а он повис в красноватой пустоте и подумал: "Я умер, хуже, чем умер, я проклят". Наконец он решился открыть глаза. Кровавое сияние, исходившее изнутри, воспламенившее доспехи, опять ослепило его. Бесчисленные болевые импульсы отдавались в каждой клетке кожи и звенели, пульсировали в такт бешено стучащему сердцу. Его левая рука была прижата к груди. Он поднял ее. Потом правую; дерево тоже лучилось; оказывается, он может согнуть грубо вытесанные пальцы. С неимоверным усилием откатившись от тела женщины, он оперся о стену пещеры и встал. Поток солнечных лучей заливал все вокруг, проникая в самые темные уголки. Он уловил какое-то движение у входа и двинулся туда. Это был старик, хоронившийся за уступом скалы. Он все-таки не мог не подглядывать. Ноданн ухватил его за патлы на загривке и приподнял над землей. Торжествующий смех Бога Солнца походил на рев урагана. Тщедушное тело Айзека Хеннинга шмякнулось на каменный пол рядом с Голдой. Старые кости затрещали, раздался жалобный стон. Женщина пошевелилась, вскинула голову, отупело уставилась сначала на этот мешок с костями, потом поднесла руку к глазам, чтоб защититься от слепящей ауры Аполлона. Ноданн подошел к ним; его доспехи звенели при каждом шаге. Левой рукой в латной рукавице он схватил старика, а правую, деревянную, объятую пламенем лапищу поднес к искаженному страхом лицу. - Теперь вы умрете, - сказал Стратег. - Оба. Старик засмеялся. Деревянные пальцы, вцепившиеся в плешивый череп, медленно поворачивали его. Смех перешел в пронзительный визг. - Убей! Убей ее! Но сперва загляни ей внутрь! Загляни... Ноданн положил конец крикам, оторвав голову от тела, отшвырнув от себя и то, и другое. Голда смотрела на него расширенными глазами, но страха в них не было. "Загляни внутрь!" Она подползла в пыли, замешенной кровью; несколько увядших апельсиновых лепестков застряли в ее волосах. Ноданн напряг зрение и разглядел в обширной фирвулажьей утробе двенадцатинедельного зародыша - в половину его мизинца. Здоровый и сильный плод. Мальчик. - Сын! - выдохнул он. - Наконец-то! Но как?.. Как могло это случиться под неумолимой, едва ли не смертельной радиацией проклятой звезды, что восемьсот лет смеялась ему в лицо? Всемогущему Стратегу до сих пор удавалось зачать лишь слабые беспомощные создания, и выжили из них всего несколько дочерей. Он глянул вверх, на вздымающуюся уступами скалу. Потом вниз - на безмятежно спокойную женщину, чьи гены были для него строжайшим табу. Его племя противилось этому смешению еще на далеком Дуате, из-за чего едва не вспыхнула Сумеречная Война. Однако покойный Гомнол, проводя в жизнь свои евгенические схемы, отчаянно ратовал за такое кровосмешение как за скорейший путь к активности. Возможно ли? Он в нетерпении потянулся к микроскопическому мозгу, но потом испугался своей теперешней неуклюжести. - Ты останешься здесь, - сказал он женщине. - Береги моего сына, пока я не приду за ним. - Ты уходишь? - прошептала Голда. - Да. Слезы брызнули у нее из глаз. Она уткнулась лицом в пыль, сотрясаясь от судорожных рыданий. Ноданн поднял скомканный мех и накинул ей на плечи. В ответ она благоговейно коснулась губами зеркально гладкой рукавицы и едва слышно промолвила: - Там, в углу... твое ружье. Когда он обнаружил свой Меч и зарядную батарею, то не смог сдержать ликующего крика. Он попробовал выстрелить - оружие не действовало, но наверняка есть способ его починить. - Прощай, - сказал он ей, закинув за спину Меч. - И запомни: ребенок будет носить имя Тагдал. - Дагдал, - повторила она, всхлипывая. - Маленький Даг, сын моего Бога!.. Он вышел из пещеры и огляделся. Перед глазами все расплывалось, но он все-таки усмотрел крутой уступ на западном берегу - как раз то, что ему нужно, - и быстрым шагом направился туда. Отмахав километр или два, остановился, почувствовав, что ноги его не держат. Он еще очень слаб, этого следовало ожидать. Придется экономить силы. В былые дни его творчество могло вызывать молнии и сдвигать с места горы; теперь же его едва хватило, чтобы выпилить посох и опереться на него. Мощный психокинез, некогда поднимавший в воздух пятьдесят конных рыцарей в боевых доспехах, ныне с трудом поддерживал дрожащие колени, пока он карабкался на уступ. Солнце выглянуло из-за горной гряды за его спиной и нещадно палило в спину. Выбиваясь из сил, он упирался посохом в каменистую тропу и подтягивал наверх свое длинное тело. Пыль из-под сапог забивалась в нос и в глаза. Кусты и деревья по обеим сторонам тропинки источали едкий запах смолы. Назойливое жужжанье насекомых сливалось в ушах с неприятным скрежетом доспехов, составляя режущий слух аккомпанемент его неуклюжим движениям. "Куда я иду?.. Зачем я здесь?.. Чтобы позвать. Направить своим телепатическое послание о том, что я жив". Выше, еще выше - эта скала станет преградой мыслям. Сквозь нее утратившая остроту внутренняя речь ни за что не пробьется... Наконец по склону, густо заросшему можжевельником, он взобрался на вершину. Дышалось тут легче: подул ветерок. Отсюда можно окликнуть их... уцелевших братьев и сестер из королевского потомства. Окликнуть и попросить помощи. Он вышел на открытое место, стал под сосной, заслоняющей его от солнца. У ее подножия еще сохранились пепелище и черные головешки костра, который развела Голда в честь его чудесного спасения. Он глянул вдаль и впервые увидел Новое море, уничтожившее его мир. Оно было не молочно-белое, как прежде мелководная лагуна, а огромное, синее, простирающееся в туманной дымке на север и на юг, насколько видел его ослабевший глаз. Обеими руками - деревянной и одетой в непробиваемое стекло - Ноданн вцепился в посох, чувствуя, что сейчас упадет. Опустившись на колени, потрясенный представшим ему зрелищем, громко застонал. Разом вернулись воспоминания о накрывшей его гигантской волне, о криках утопающих, о прокатившемся над этой сумятицей хриплом, как воронье карканье, хохоте... Усевшись под чахлой сосной, он стащил с себя доспехи. В траве, устилавшей каменистую почву, нашел землянику, которой утолил и голод, и жажду. Затем подполз к обрыву и вновь напряг дальнозоркие глаза. Север. Прежде на Корсике были соляные пустоши, тянувшиеся от оконечностей северных гор до каменистого плато на континенте, где раскинулся небольшой городишко Вар-Меск, ставший благодаря огромным залежам кальцинированной соды в его окрестностях центром стекольной промышленности. Но солончаки теперь затопило, и Керсик стал островом - в полном смысле слова. Юг. До самой Африки разлилось море; здесь и раньше были самые глубокие участки лагуны. Восток. Лесистые холмы и долины Керсика. Запад. Авен... О Богиня, это действительно он, хотя сразу его и не разглядишь. Полуостров сильно сузился после потопа, однако при желании можно увидеть даже разрушенную, притихшую, бесхозную Мюрию и то, как соленая вода лижет разбитые ступени королевского дворца. Плантации заросли сорняками, антилопы, иноходцы, элладотерии одичали, равно как и жалкие остатки рамапитеков, что бесприютно бродят среди руин, тщетно надеясь, что повелители-тану вновь оживят похолодевшие маленькие торквесы. Кто же уцелел? К кому взывать? В мозгу беспорядочно, точно крупинки золота в кубке звездного ликера, крутились вопросы. Кровь стучала в висках, туманной пеленой затягивала глаза. Позвать на помощь? "Нет!" - предостерег его внутренний голос. Но отчего? Отчего инстинкт самосохранения приказывает ему соблюдать осторожность, не обнаруживать себя, пока не окрепнет и окольными путями не выяснит, какие события произошли за те выброшенные из жизни полгода, что он без движения провалялся в керсиканской пещере? От чего ему прятаться? От кого? Он потерял сознание, а когда очнулся, то уже твердо знал, что не должен звать братьев и сестер, ориентируясь на слабые телепатические импульсы, коими отмечены координаты городов на материке. Лишь одному живому существу он может открыться, чтобы выведать всю правду о том, что случилось в Многоцветной Земле после потопа. При всей своей слабости он наверняка сумеет передать сообщение на скрытом канале. И призыв его будет услышан вопреки всем доводам здравого смысла. Больше ему неоткуда ждать помощи. Из последних сил он выковал в мозгу крохотную, но яркую иглу, предназначенную только для одного ума; и она стрелой пронеслась над Новым морем, пронзив пол-Европы: "Мерси!" 2 Созвездие значилось в его каталоге под индексом К-1-226, но стоило ему как следует присмотреться к незнакомой трехпланетной системе, и он тут же сообразил: Элирион. Вторая же планета со стороны Солнца, зажатая собственными ледниками шестимиллионнолетней давности, - это Полтрой. Полтроянцы, которых в Содружестве почитали образцом культурного развития, здесь находились на уровне питекантропов. Маленькие коренастые каннибалы с выпученными красными глазками, сверкающими из-под рыжего меха, сновали среди льдов, подстерегая себе подобных, дабы проломить им череп и вдоволь полакомиться свежими мозгами. Элирион был последним объектом поиска и явно никакой ценности для него не представлял, однако он в нарушение графика задержался на два часа, наблюдая за первобытными обитателями. Он внушал себе, что это чисто интеллектуальное любопытство: интересно же поглядеть, с чего начиналась такая знаменитая цивилизация. Но внутренний голос в ответ насмехался над ним, заявляя, что он попросту тянет время, не желая возвращаться домой к ожидающим его неприятным новостям. Полтроянцы каменного века нелепо скакали вокруг своих неподвижных жертв, затем благоговейно опускались перед ними на колени, прежде чем начать ритуальную трепанацию. Кровожадный вождь маленького клана был как две капли воды похож на Оминина-Лимпиротина, четвертого спикера в Консилиуме. Марк наконец оторвался от захватывающего зрелища и сообщил роботу, направляющему поиск: СОМНЕНИЙ НЕТ. После чего мгновенно вернулся в свою телесную оболочку, защищенную скафандром от непомерных мозговых перегрузок. Он увидел свет в обсерватории, и на миг в душе вспыхнула надежда: предчувствия обманули его. Но то был не Хаген, а Патриция Кастелайн. Ее мысли не читались, и полная их непроницаемость сама по себе подтвердила Марку факт происшедшей катастрофы. ОТКЛЮЧИТЬ ВСПОМОГАТЕЛЬНУЮ МОЗГОВУЮ ЭНЕРГЕТИКУ. Раскаленный мозг начал остывать. Где-то за глазными яблоками он ощутил тошнотворные приливы реальности. ВОССТАНОВИТЬ НОРМАЛЬНЫЙ ОБМЕН ВЕЩЕСТВ. Временное охлаждение, краткий интервал мраморного безмолвия после длительной межпланетной активности. ОТКЛЮЧИТЬ ДВИГАТЕЛИ. СПУСК. ПОГАСИТЬ СИГМА-ПОЛЕ. СОМКНУТЬ СВОД. ДОЛОЙ ВНУТРЕННИЕ И ВНЕШНИЕ ЗАЩИТНЫЕ ЛАЗЕРЫ. ДОЛОЖИТЬ О РАБОТЕ ОРГАНИЗМА. - Все жизненные органы функционируют нормально, - заверил робот. По логике вещей Хаген должен быть уже на месте, чтобы проследить за сканированием мозга и помочь отцу освободиться от скафандра после двойной проверки всех физиологических параметров. Отсутствие Хагена ясно показало ему, что помощи теперь ждать не от кого, и он сам отдал соответствующие команды: УДАЛИТЬ МОЗГОВЫЕ ЭЛЕКТРОДЫ. ОТКЛЮЧИТЬ КОНТАКТЫ ГОЛОВНОГО И СПИННОГО МОЗГА. СНЯТЬ ПАСКУДНЫЙ ШЛЕМ. Робот невозмутимо исполнил приказы. Застежки шлема щелкнули, тяжелый металлокерамический колпак сдвинулся на четверть оборота. Воздух теплый и влажный, свет рассеянный, знакомый ручной хронограф бесстрастно напоминает о том, что он вновь на плиоценовой Земле. 23.07.33 ........... 16,5 + 27 Скафандр медленно распался на две половины. Разоблачившись, он тут же на месте сделал некоторые изометрические замеры, пощупал царапины, оставленные на лбу психоэлектронным терновым венцом, и рассеянно отметил, что кровь уже подсохла. Под скафандром он был одет в плотно прилегающий к телу черный комбинезон с вмонтированным устройством для переключения кровообращения. Он весь пропотел и провонял кожной смазкой, в которой варился целых двадцать дней. Пора бы изобрести формулу вещества с более приятным запахом. - К тебе можно, Марк? От этого голоса снова сдавило узлом все внутренности; сейчас он снимет свое космическое облачение, а дурные предчувствия, напротив, будут облечены в слова. Он забросил скафандр в кладовую. Дверь отворилась, и вошла Патриция, держа в руках два запотевших стакана с кружочками лимона. Бледно-голубое с золотыми нитями платье открывало спину; она выглядела гораздо моложе, чем в последний раз, а ее распущенные волосы цветом напомнили ему леденцы из кленового сахара, атрибут детских воспоминаний о Нью-Гемпшире. Он почувствовал на губах легкий и тающий, словно снежные хлопья, поцелуй, потом взял у нее стакан и с наслаждением отхлебнул крепкой освежающей жидкости, приправленной лимонным соком. - Сколько человек ушло с Хагеном? - Двадцать восемь. Дети в полном составе и пятеро внуков. Перед отплытием они взорвали все наши океанские лайнеры. - Оборудование?.. - Пять тонн разнообразного оружия, портативный сигма-генератор, механические установки для защиты мозга, много калькуляторов и обрабатывающих станков - зачем они им понадобились?.. И еще целый набор запчастей. Это было четыре дня назад. Мы попытались преследовать их на лодках, но Хаген, Фил Овертон и Кеог-младший едва нас не потопили своим психокинетическим шквалом. А мы без тебя, естественно, не сумели скоординировать принудительные усилия. - Четыре дня. - (Патриция с горечью отметила, как глубоко ввалились его глаза, обведенные черными кругами.) - Теперь и мне их не достать. Неплохо задумано. - Но мы же можем объединиться под твоим руководством. Нет такого места на Земле, куда бы не достиг твой психореактивный импульс. Они, разумеется, рассчитывают, что ты на такое не пойдешь. - (Тон Патриции и ее умственный настрой были абсолютно нейтральны, и немудрено, ведь у нее нет детей.) - Я должен подумать. - Марк провел рукой по влажным волнистым волосам. Запах химической смазки почему-то больше обычного действовал на нервы; и, как всегда после звездного поиска, он ощущал зверский голод. - Пойду приму душ и переоденусь. Поесть что-нибудь найдется? - Конечно, я же тебя ждала. А ты почему задержался? Скривив губы в характерной усмешке, Марк направился в гардеробную. - Хотел оттянуть неизбежное. - Так ты этого ждал? - На лице Патриции промелькнуло то самое отчаяние, которого нельзя было разглядеть за умственным щитом. - В какой-то мере я сам их спровоцировал. Он стащил с себя комбинезон и вступил в допотопную с виду кабину душа, где все, однако, было переоборудовано по последнему слову техники: автоматически подавались струи попеременно горячей и холодной воды и жидкое душистое мыло, тут же имелись фонтанчик для соляных ванн и завершающий ледяной каскад. Патриция подала ему полотенце-тогу и оценивающе оглядела мускулистую фигуру своего любовника. - Жаль, что во время звездных поисков с тебя сходит загар... Во всем остальном ты все тот же стройный Адонис с посеребренными инеем висками и бровями Мефистофеля. Терпеть не могу молодящихся мужиков! (И обожаю твой membnim virile! [половой член (лат.)]) - Прости, любовь моя, эти поиски лишают меня не только загара. Во всяком случае, на какое-то время. (Пока не наберусь безрассудства, чтобы вновь впустить в себя жизненные соки.) Она вздохнула. - Две недели в барокамере - чего ради я старалась? - Ты ослепительна. Этот цвет волос тебе очень к лицу... Потерпишь немного, а? Она потерпит - заботливая, преданная, любящая Патриция Кастелайн, которая, когда надо было поддержать его Мятеж, пожертвовала родной планетой. После смерти Синдии и конца Старого Света ей одной удалось заманить его в свою постель. - Позовем остальных? - спросила она. Он надел неглаженую рубаху. - Пожалуй. Свяжись со Стейнбреннером, Крамером, Даламбером, Ранчаром Гатеном, Корделией Варшавой. И с Ван Виком, если он сегодня не на бровях. Стренгфорд тоже вызови, постарайся привести ее в чувство... И обоих Кеогов. - Он обмотал вокруг пояса алый кушак. - А как насчет Алекса Маниона? - Этого к дьяволу! Удивляюсь, как он не сбежал с нашими сосунками. Ведь это он втравил нас в историю с проклятой Фелицией... - Марк осекся и вопросительно взглянул на подругу. Отвечая ему, она одновременно рассылала телепатические вызовы. - Фелиция убила Вона Джарроу. Клу, Элаби и Оуэн в порядке, но их миссия потерпела фиаско. - Копии отчетов Оуэна из Испании были мгновенно переданы из памяти Патриции в мозг Марка. Так он узнал не только о Фелиции и вмешательстве Элизабет, но и о коронации и бракосочетании Эйкена Драма. - В настоящий момент Фелиция сошла со сцены, а Элаби и Клу заняты спасением Джилл. Они верны тебе, несмотря на предательство других детей, и ждут твоих указаний. У Марка вырвался циничный смешок. Чуть пригладив растрепавшиеся волосы, он взял Патрицию под руку и спустился вместе с ней по лестнице обсерватории. Все так же держась за руки, они двинулись по берегу зеркально-гладкого озера к его дому. Молодой месяц уже скрылся, но небо субтропиков было усыпано алмазными звездами. Ни одно из созвездий пока не приобрело очертаний двадцать второго века, но мятежные изгнанники все равно пользовались привычными названиями. Марс зловеще поблескивал на западе, точно кокарда на темной треуголке Наполеона. - Теперь, когда Фелиция переметнулась к Элизабет, надо думать, Элаби и Клу сделают ставку на Эйкена Драма, - проронил Марк. - Каким образом? Дождутся остальных и поведут прямое нападение? - Нет, вряд ли... Если у них осталась хоть капля рассудка. - Тогда что же? Попытаются привлечь его на свою сторону? Марк помолчал, глядя на сверкающее озеро и на лодки, уже подвозившие к его причалу ветеранов-заговорщиков, которые все до одного были членами Консилиума, до тех пор пока не связали свою судьбу с тщеславными замыслами Марка о главенстве человечества над Галактическим Содружеством. Не считая Маниона, в живых осталось только одиннадцать высших сановников и тридцать один рядовой. - Вероятнее всего, они начнут переговоры с Эйкеном Драмом. У нас до сих пор нет четкого представления о сильных и слабых сторонах его мозга. А наши желторотые детки наверняка оценивают короля Эйкена-Луганна еще более поверхностно. - Совет фирвулагов предпринял довольно грубую попытку уничтожить его на празднике Великой Любви. Но ничего у них не вышло. На таком расстоянии мы не смогли проанализировать причины их провала, но Джефф Стейнбреннер предположил, что Эйкен носит специальное устройство, защищающее его головной мозг. - Возможно. Но с другой стороны, самозванец способен наращивать свою мощь. Любопытный экземпляр! Метафункции - лишь часть его арсенала. Кроме того, сдается мне, он прирожденный политик. В душе Патриции шевельнулся страх. - Если Эйкен Драм согласится обсуждать вопрос о вратах времени... - Ее мысль была ясна; если сообщение между плиоценом и Галактическим Содружеством будет взаимным, то мятежники предстанут перед судом, невзирая на срок давности. Марк смотрел вверх на бесчисленные звезды и молчал. - Я должен найти звезду, причастную к Единству, - наконец проговорил он. - Это все, что мне нужно. Пат. Одно мое слово - и они узнают правду о бедном обманутом человечестве. Пока не поздно, надо начинать сызнова, не допуская прежних ошибок. Мы раскинем нашу сеть на десятилетия. Мы просочимся внутрь Единства и искусственно создадим новое поколение. Мне бы только найти звезду!.. - Что же теперь делать, Марк? - выкрикнула она. Он взял ее руку, насильно просунул себе под локоть и зашагал к дому. Шесть лодок уже стали на прикол. - Пойдем поужинаем и все обсудим с остальными. - Он направил в ее все еще непроницаемый мозг ласковый корректирующий импульс. - Откройся мне, Пат. Я знаю, вы считаете мои поиски бесплодными. Я и сам в них усомнился. Потому и надо обговорить все начистоту и, возможно, выработать совсем иной план действий. - Я не в пример другим не боюсь заявить об этом вслух! Ван Вик выпучил глаза и разинул огромную пасть; в свете горящей на веранде лампы поблескивала его лысина, а дрожащие пальцы сжимали пустой стакан с позвякивающими кубиками льда. Грудь под рубахой ходила ходуном. Более чем когда-либо он напомнил Марку взбесившуюся жабу. - Мы должны были это предвидеть. Уже по одной истории с Фелицией можно было догадаться, в каком направлении работают умы ребятишек. И едва ли мы вправе их за это винить. Взгляни правде в глаза, Марк! Твои надежды если и сбудутся, то еще очень не скоро, а ведь ты уже выбросил псу под хвост двадцать пять лет. Обследовал тридцать шесть тысяч систем, и только двенадцать из них населены более или менее разумными существами - так или иначе, с Единством они рядом не стояли! Марк сидел вместе с Патрицией за обеденным столом, а его гости неловко топтались у входа; лишь некоторым достались стоявшие в углу на веранде старые плетеные стулья. Патриция открыла буфет и выдвинула оттуда на десерт два блюда с манго. Марк выбрал самый спелый плод и начал очищать его серебряным ножом, подхватывая на лету капли психокинетическими импульсами. - На этот раз, - объявил он, - я нашел Полтрой. Восемь человек из девяти не сдержали умственных и голосовых комментариев. Лишь Корделия Варшава, культуролог и психотактик, не стала ахать и охать. - Как высоко они поднялись по лестнице? - Ну-у... в общем, стоят на двух ногах. Она понимающе кивнула. - Что ж, это уже немало, если учесть их замедленную эволюцию... Лучше бы ты нашел Лилмик. Марк с аппетитом поглощал сочные кусочки, а в уме прокручивал фрагменты последнего звездного поиска, желая напомнить им, что начал свою охоту с изучения далекой галактики, содержащей солнце Лилмика, и не нашел там никаких следов самой древней разумной расы. - Они где-то там... - Он промокнул губы салфеткой. - Бог их ведает... - Маленькие варвары-завоеватели что-то натворили с их солнцем, - с горечью заметил Крамер. - Мы с Марком давным-давно все проанализировали. В том, что индивидуальная спектрограмма присутствует в плиоцене, двух мнений быть не может. Некоторые астрофизики на Крондаки полагают, что угасающую звезду выпихнули куда-нибудь на задворки основной последовательности за миллион лет назад до первого объединения. Если это так... - Он пожал плечами. - У меня нет времени на зарождающиеся гиганты, - отрезал Марк. - Шансы слишком ничтожны, даже если придерживаться наиболее вероятных прогнозов. - Теперь, когда дети отчалили, у нас нет никаких шансов! - воскликнул Ван Вик. Он приподнялся со стула и с невероятным трудом дотянулся до бутылки с водкой, но та будто приросла к подносу. Хелейн Стренгфорд пронзительно засмеялась. - Раз мне нельзя, так и тебе нельзя, Джерри! На приближающийся конец света надо смотреть трезво. Или отложим его, а, Марк? Спасем свою шкуру, прикончив собственных детей? С искаженным лицом она подошла к Марку вплотную, стиснула кулаки, натянутая как струна, несмотря на то что час назад Стейнбреннер провел с ней сеанс коррекции. Ангел Бездны оценил исходящую от нее угрозу и поступил великодушно. Хелейн рухнула на подставленные руки Стейнбреннера, скованная простым двигательным параличом; сознание осталось нетронутым. Врач уложил ее на кушетку. Даламбер и Варшава подсунули ей под голову подушки. - Всем нелегко, Хелейн, - сказал Марк. - Ты любишь Лейлу, Криса и маленького Джоэла, Ранчар любит Элаби, а Кеоги - Нейла и Питера... Джорди и Корделия тоже без ума от своих детей и внуков. "А ты?" - обвиняюще выговорил ум (язык и губы были скованы немотой). - И я, - кивнул Марк. Жалюзи на одном из окон были приподняты, и в комнату влетали ночные мотыльки. Марк встал, шагнул к окну, опустил жалюзи, одним взглядом истребил мелькавших вокруг лампы насекомых и небрежно облокотился о притолоку, засунув руки в карманы. - Клу и Хаген - это все, что осталось у меня от Синдии. Я взял их с собой в Изгнание. Быть может, по отношению к ним я был несправедлив, но иначе поступить не мог. - Он обвел взглядом всех присутствующих по очереди. - Вы, наверно, тоже не имели права производить на свет детей в плиоцене, но по-человечески всех нас можно понять. Мы надеялись передать нашу мечту новым поколениям, но ничего не вышло, и виноват в том я, потому что не сумел отыскать нужную нам цивилизацию. - Еще есть время, - сказала Патриция. - Впереди века - если мы захотим продолжать наше дело. Если найдем в себе мужество. - Мы в своей жизни достаточно рисковали! - отрезал Крамер. - Если помните, моя первая семья погибла на Оканагане, и у Даламбера сын служил в составе Двенадцатого флота. Не тебе, Кастелайн, читать им проповеди о мужестве! А этот еще твердит о любви, как будто он способен... - Джорди! - Марк чуть поднял одну крылатую бровь. Чтобы оборвать тираду врача, ему не понадобилось принудительных усилий. Крамер изменился в лице и, круто повернувшись, уставился в темноту. Из полумрака в углу веранды донесся невозмутимый голос Ранчара Гатена: - Звездный поиск... только на него мы и рассчитывали, только благодаря ему смирились с изгнанием. А дети... они же не могут знать тебя так, как мы, потому ухватились за первую же возможность вырваться из кабалы, на которую мы их обрекли. - Если они сумеют открыть врата времени, то мы погибли, - вставил Ван Вик. - Психологически ни один из нас не переживет публичного процесса. - Элаби поклялся мне взорвать после себя врата времени, - сообщил Гатен. - Хаген этого не допустит, - живо откликнулся Марк. - Он сделает все, чтобы врата остались открытыми и чтобы мы предстали перед судом. У него это в подсознании. Хрупкая миловидная доктор Варшава кивнула: - Марк прав. И не только его сын вынашивает планы возмездия. Так что самый надежный способ обеспечить нашу безопасность - убить их всех. Она погладила руку Хелейн. Глаза парализованной женщины были закрыты; из-под ресниц выкатились две слезы. - Самое разумное решение, - подтвердила Патриция. - Если хоть один из них уцелеет, он непременно покажет Эйкену Драму чертежи аппарата Гудериана, и рано или поздно Эйкен сам возьмется за дело. Я составила его умственный прогноз и пришла к выводу, что он сможет обойтись и без украденного у нас оборудования. - Мы поддерживаем заключение Кастелайн, - заявил Диармид Кеог. Лидер Метапсихического Мятежа невидящим взором глядел в стену. - Есть еще один путь. Рискованный, правда. На веранде повисла гнетущая тишина. - Я вижу их, - продолжал Марк. - Они находятся в районе так называемых больших широт, где вечное затишье. Паруса свернуты, весь психокинез направлен на тягу, но судно все равно движется очень медленно. Поэтому выбросить их на сушу не составит труда. Гораздо тяжелее будет найти где-нибудь на юго-востоке подходящий теплый ветерок и вернуть наших шалунишек домой. - Неужели это возможно?! - вскричал Питер Даламбер. - Что скажешь, Джорди? - спросил Марк. - Далековато, - с сомнением отозвался Крамер, что-то быстро подсчитывая в уме. - Благодаря первому резкому броску они оторвались на две тысячи километров. Нам нужен мощный тропический циклон... вот такой примерно. - Он построил для Марка мысленную проекцию. - Такие встречаются севернее экватора. - Нет, безнадежно. Крамер пожал плечами. - Так я же и говорю. Можно прождать две недели, а они к тому времени уже войдут в зону западных ветров, где их шиш достанешь. - А если вот такой? - Марк представил физику еще один метеорологический образ. - С африканского побережья. - Гм, не хило! Только сможем ли мы повернуть его на запад - вот вопрос. Впрочем, неважно. Не вернем их домой, так отгоним в Марокко, и пусть там загорают. - Черт побери, Джорди! - взорвался Стейнбреннер. - Да у нас хватало сил, чтобы отвращать ураганы от Окалы, так неужто мы не сумеем взнуздать нужный нам ветер?! - Одно дело, Джефф, отвратить воздушные массы, другое - собрать их и повернуть против планетарных ветров, что дуют в это время года. В нашем распоряжении всего сорок два ума, из них шесть или семь в творчестве и психокинезе - полные нули... Адская работенка, доложу вам. - Да еще учтите, они без борьбы не сдадутся, - напомнил Диармид Кеог. Дейдра спроецировала в уме разрушительный шквал, который беглецы породили, едва заметив погоню, а Диармид прибавил: - Видите, наш сыночек Нейл руководил потоплением любимых родителей, а под его началом так дружно трудились Фил Овертон и Хаген, как будто они уже посвящены в Единство. Да, в том, что детки окажут сопротивление, сомневаться не приходится. - У них ружья... - дрожащим голосом вставил Ван Вик. - Не будь идиотом, Джерри, - оборвала Патриция. - Ведь с нами теперь Марк. С его принудительной силой все эти ружья для нас не более опасны, чем рогатки. - Они ни перед чем не остановятся, - упорствовал Ван Вик. - Вот именно, - тихо проронила Корделия, - самой жизни не пожалеют. Марк вернулся к созерцанию своих прежних образов. - Надо попытаться спасти детей. И выиграть время для выработки н