олового лазутчика, засланного на Черный Утес, но от самой Элизабет, которая вызвала его на рассвете, когда ему оставалось меньше часа до встречи с войсками в Конейне и с тремя североамериканскими оперантами. "Она вырвалась, Эйкен! Фелиция вырвалась. Я ее упустила... И она убила Амери". - Черт возьми! "Смерть Амери на моей совести. Я могла не выводить Фелицию из забытья во время коррекции. Могла позволить ей остаться там навсегда. Разрушить ее "эго". Она обратилась бы в прах, Крейн и Дионкет настаивали на этом, и я могла, да, могла, бездействие в таком сложном случае не было бы нарушением врачебной этики. Но нет! Я понадеялась на то, что сумею ее спасти и она станет здоровой". - Здоровой - человечной. Так? - Фелиция не избавилась от эгоцентризма, от сознания вседозволенности. Она меня одурачила. - Ты святая невинность, Элиза, детка. - Я много работала с детьми в Содружестве. Фелиция тоже ребенок. Бели бы она осталась со мной, позвонила бы мне обучить ее, довести до зрелости!.. О Эйкен, теперь она никогда не повзрослеет. Она вырвалась... - Черт тебя возьми совсем! (Мурашки по спине. Скрюченные гениталии. Бешеное сердцебиение.) "Безумного монстра еще можно обвести вокруг пальца и затравить. Здоровый монстр = Я + Ангел Бездны!!!" "Вырвалась... вырвалась. Не знаю, где она... не могу отследить. Ее умственный экран безупречен. Попроси Ремиларда, чтобы пустил в ход усиленную экстрасенсорику. Фелиция наверняка станет искать Куллукета. Амери ее отвергла, и потому теперь она обратит взор к другому предмету своей любви. Ты без меня знаешь, что будет, если она его найдет. Ты должен защитить Куллукета". "Кулл выполняет мое задание". "Нет-нет, спрячь его подальше, в какой-нибудь пещере, вообще убери из Европы как можно скорее! Твой налет на гнездо Фелиции - это самоубийство! Откажись от него". "Мне нужно Копье, детка. Фотопушка + подготовленный метаконцерт = огневая сила на моей стороне. И не только в сражении с Фелицией..." "Эйкен, ты не должен устраивать облаву, пойми, Фелиция вырвалась!" "У нас все на мази. Отсрочка ничего не даст. У нас есть шанс захватить добычу, прежде чем она поймет, что происходит. Фелиция не сильна в ясновидении". "Не надо, ради Бога, не надо!" "Я должен". "Фелиция вырвалась! Вырвалась, вырвалась! Фелиция вырвалась!" "Черт, отпусти меня, не затягивай петлю..." "Фелиция уничтожит тебя + все твое войско". "Я выиграю!" (Паника. Не поддавайся соблазну. Держись. Закройся от нее.) "Вырвалась, Фелиция вырвалась! Вырвалась, вырвалась..." "ЗАТКНИСЬ, ЭЛИЗАБЕТ, ЗАДУШИШЬ!" "Ты погибнешь, и на моей совести будет еще одна смерть... Много смертей..." "Пошла ты к дьяволу со своей совестью? Отцепись от меня! Лей крокодиловы слезы где-нибудь в другом месте, понятно?" "Прошу тебя, Эйкен..." "Иди в..." ... Он выпустил в нее очередь брани, и мысль Элизабет отстала, удалилась в стены комнаты без дверей. - Вот-вот, и не высовывайся оттуда, святоша! - завопил он вслух. - Предоставь мне самому копаться в этом дерьме! Я сделаю то, что задумал! Он направил шифрованное послание в Северную Америку. Хотя аура Фелиции надежно скрыта и никакой ясновидец не в состоянии ее обнаружить, но ум чудовища обладает физической массой, которую невозможно спрятать. Сканируя южное побережье Испании, Аваддон сумеет с точностью определить, где ее нет. После продолжительной, измотавшей все нервы паузы Эйкен получил гарантии, что в настоящий момент в районе восьмидесяти тысяч квадратных километров вокруг горы Муласен Фелиция отсутствует. Этого было достаточно, чтобы начать операцию. Все способные держаться на плаву посудины Многоцветной Земли общим числом семьдесят пять бросили якорь в устье Хенили в 05:30. Двухтысячная гвардия Эйкена мгновенно спустила на воду сто восемьдесят надувных барж с моторами, работающими на солнечной энергии, и двинулась к базовому лагерю, где был сосредоточен испанский контингент. Каждая баржа вмещала двадцать рыцарей тану с иноходцами плюс спартанский запас провизии и фуража. На двух баржах находились лазерное оборудование и запчасти, с тем чтобы в случае захвата Копья не терять времени на приведение его в боевую готовность. Около восьми часов Эйкен оседлал своего черного халика и поднялся на командную высоту перед выстроенным войском. В отличие от остальных рыцарей, на нем не было стеклянных доспехов, а только всегдашний золотой костюм с кармашками, черный летящий плащи широкопалая шляпа с черными перьями; теперь поверх нее красовался еще монарший обруч. Взмахнув небольшим лазерным жезлом, нынешним символом своей власти, он поприветствовал Высокий Стол, королеву Мерси-Розмар и остальных участников предстоящего действа. - Доблестные воины! Итак, мы готовы совместными усилиями выступить против чудовища. На вершине горы Муласен, в логове Фелиции, спрятано священное Копье Луганна, вырванное из моих рук Великим Потопом. Это не только одно из главных сокровищ древнего наследия тану, но и мощное оружие, способное защитить нас и от Фелиции, и от врага-фирвулага, и от любого иного противника, кто осмелится напасть на нас. Кроме того, в пещере есть склад золотых торквесов. Поскольку оборудование для их производства разрушено, этот запас нам жизненно необходим, с его помощью мы сделаем наших детей мегаактивными, пока не начнем порождать естественных оперантов. Таким образом, священное Копье и торквесы представляют собой не что иное, как средство для выживания расы тану! В обеспечении нашей жизнеспособности и состоит по большому счету цель нашей операции. Не стану скрывать, что все мы подвергаемся смертельной опасности. Ум Фелиции сильнее всякого другого ума в Многоцветной Земле, сильнее любого ума, который будет существовать в Галактическом Содружестве через шесть миллионов лет. Но вместе мы выстоим! Сплотимся в метаконцерте под моим чутким руководством и навсегда избавим свет от этого дьявола в юбке. Верьте мне!.. Теперь сообщу вам порядок действий. Река Хениль судоходна на протяжении ста тридцати пяти километров или девяноста лиг тану. Мы поплывем по ней до горы Муласен, откуда она берет начало. На нескольких участках есть быстрина, однако нашими судами правят лучшие лоцманы плиоцена, так что не волнуйтесь. Психокинетикам дано задание содействовать быстрому продвижению судов. К четырнадцати часам мы должны быть на месте. На берегу пересядем на халиков. Будем скакать по открытой местности еще примерно двадцать пять - тридцать километров. Через час с лишним достигнем предгорий Сьерра-Невады, где опять начнутся леса и где нас прикроет громада Муласена. На реке и в степи ваши умы должны поддерживать непрерывную связь и создавать над нами защитный психоэнергетический купол. А у подножия горы каждый будет действовать самостоятельно и найдет себе убежище с хорошим обзором логова чудовища. К пещере я полечу один. Вы же будете охранять тыл до тех пор, пока я не извлеку оттуда Копье и торквесы. Перенести добычу мне труда не составит, так как я могу удерживать в воздухе более четырехсот тонн. А вот когда я буду лететь назад, тут вам придется попотеть и помолиться, так как мои основные силы будут направлены на подъем и я не смогу в случае чего влить свой удар в наступательную мощь метаконцерта. Но если все обойдется и я благополучно спущусь к вам, тогда мы, что называется, отпустим вожжи и поскачем к реке. Плыть по течению будет уже легче. На обратном пути наши работящие техники под руководством Пита. Карвальо и Югота Макджилликадди наладят Копье. Если я в это время не буду биться за наши жизни, то окажу им свое монаршее содействие. Давайте опять-таки помолимся, чтобы так и вышло. Если мы починим священную пукалку, наше дело, считай, в шляпе. Аваддон тщательно взвесил потенциал совместного метаконцерта и сопоставил его с усилиями, приложенными Фелицией на Гибралтаре. На теперешний момент наши силы примерно равны, но если в дополнение к метаконцерту мы ударим из фотонной пушки, то могу вас уверить: от чудовища мокрого места не останется. Итак, вперед, друзья! Мы победим! Слово Сиятельного! Всем строго наказали хранить молчание, не позволять себе даже негромкого отклика. И тем не менее эфир задрожал от ликующих воплей. Не успели надувные баржи пуститься по водам Хениля на скорости более двадцати узлов, как три тысячи пятьсот пятьдесят воинов сплотили свои умы в трехдюймовом метаконцерте, призванном обеспечить как наступательную силу, так и оборону солиста - короля Эйкена-Луганна. Трое специалистов из Северной Америки без промедления принялись сортировать умы и располагать их слоями один над другим. Оуэн Бланшар взял на себя координацию принудителей, возглавляемых Альбораном Пожирателем Умов, Артиганном Амализанским и Кандатейром Ронийским. Клу Ремилард руководила психокинетиками, коими командовали Чемпион Блейн, Нейл Сазаранский, Диармет Геронийский и Кугал Сотрясатель Земли (последнего привлекли только для проформы). Весь творческий отдел взял на себя Элаби Гатен; он сотрудничал непосредственно с Мерси, Алутейном Властелином Ремесел, Селадейром Афалийским, Ламновелом Мозговзрывателем и Туфаном. Рыцарям Высокого Стола поручили оттачивать вспомогательные звенья каждой цепи и связывать воедино не самые мощные умы, которые благодаря высокотехнологичным усилителям Аваддона должны были в целом оказаться сильнее, чем просто сумма составных частей. Как только метаконцерт набрал необходимое ускорение, на сцену выступил Марк Ремилард. Выровнял погрешности, подключил умы подчиненных ему мятежников с Окалы и их ропщущих, но усмиренных детей-беглецов, что расположились биваком на марокканском побережье в девятистах километрах от Муласена. К, этой комбинации Марк добавил свой гигантский творческий потенциал, подкрепленный вспомогательной мозговой энергетикой. Таким образом, наступательно-оборонительный комплекс был во всеоружии, причем наступательная мощь опиралась главным образом на творцов, оборонная же - на принудителей. Его собственные виртуозные действия не подвластны ни Эйкену, ни кому-либо из тану. Однако в том случае, если внимание главного наводчика вдруг отвлечет хитрый обходной маневр Фелиции, беспристрастный наблюдатель из Северной Америки мгновенно подает сигнал тревоги и скорректирует ситуацию. Последним был введен в строй ум Куллукета. Ему отводилась пассивная роль проводника психической энергии, которая могла поступать через этот живой аппарат только в одном направлении - наружу. Отследив его, Фелиция, возможно, попытается при помощи обратной связи заткнуть этот выход. Тогда одушевленная спайка между дирижером, солистом и оркестром лопнет, что будет означать мгновенную смерть Куллукета. (Такой конец был бы для него благом, но внутренний голос предательски нашептывал ему: не надейся, ты умрешь не раньше, чем сполна заплатишь по счету!) Проведя заключительную настройку, безликий гений по прозванию Аваддон представил Эйкену сотворенный им организм во всем великолепии. - Тебе нужно сфокусировать свои усилия и занять позицию над ним. Ну как, справишься? Огромное совершенное здание высилось перед умственным взором Эйкена. Программу составил, разумеется, Аваддон, но теперь он передает свое детище ему, Эйкену, и пусть все увидят, как дерзко он им распорядится. Небо, проглядывающее сквозь защитный купол, было почти фиолетовым, и на нем сверкал ярко-алый солнечный диск с раскаленно-белой сердцевиной. Впереди стеной вставал лес; его темная густая зелень граничила с чернотой, а река, все еще подернутая туманом, раскручивалась до бесконечности, напоминая расплавленное золото. - Ну как, справишься? Справится ли он?.. Вдохнув полной грудью, Эйкен пропустил через себя сокрушительную силу, попробовал ее на вкус, исполнился сознанием божественного могущества. С этой минуты он - Мерси, Алутейн, Альборан и Блейн. И первоклассный принудитель Оуэн Бланшар, и юные операнты Клу и Элаби, и три тысячи связанных воедино рыцарей тану, и сорок ветеранов Метапсихического мятежа, и двадцать восемь их взрослых потомков. Он - Марк Ремилард, бросивший вызов галактике, закованный в холодную броню, из-под которой светится его заряженный энергией мозг. Он - это все они плюс он сам, их Король! Теперь Фелиция была уверена, что отыщет его, где бы он ни прятался. Но, облетев Стеклянный замок Гории, порыскав по окрестностям и прилегающим плантациям, с удивлением обнаружила, что его там нет. Сбитая с толку черная птица полетела вдоль Атлантического побережья к Росилану. Но в леденцовом городе его тоже не оказалось. Неудача постигла ее и в Сазаране, и в верховьях Гаронны (или Баара, как называют эту большую реку тану), и в Амализане, столице золотых приисков, и в Сейзораске, омываемом водами Нижней Роны, и в Дараске на берегу Провансальского озера. "Куллукет! Любимый!" Пусть он не откликается на призывы, но после проведенной коррекции ее ясновидение значительно улучшилось, так что ледяную ауру цвета застывшей крови она сможет различить за десять километров. А раз она до сих пор ее не отследила, стало быть, Дознавателя нет ни в одном из французских городов. Среди зеленеющей долины, раскинувшейся западнее широкого озера, она углядела детеныша антилопы, камнем бросилась на него и полакомилась молочным языком. Немного отдохнув, она снова взмыла ввысь и насмешливо прокаркала что-то, пролетая над Черной Скалой. Элизабет не отозвалась, но ворон и не ожидал ответа. Когда-нибудь Великий Магистр ей еще пригодится. Кулла она отыщет и без ее помощи. Гораздо интереснее охотиться за ним в одиночку. Со скоростью ветра она понеслась над Восточными Пиренеями. Возлюбленного не было ни в Геронии, ни в Тарасии, поэтому она пересекла Каталонскую пустыню и быстро достигла Большого Иберийского каньона. Над бурлящим потоком сиротливо нависала крепость Каламоска - владения Алутейна Властелина Ремесел. Никаких следов Куллукета. Более того - весь город будто вымер. Ворон призадумался. Повсюду, где он побывал, царило столь же странное запустение. Куда же подевались гуманоиды? Бескрайние равнины юга поменяли цвет с изумрудного на лимонно-желтый: дождей не выпадало уже два месяца. Зелеными оставались лишь ручьи, болота да низины больших рек, таких, как Протохукар, на берегу которого стоит Афалия. "Куллукет! Куллукет!" Вновь ни проблеска рубиновой ауры возлюбленного. И Селадейр Афалийский вместе со своим воинством куда-то исчез. Что же могло случиться? Быть может, Эйкен Драм в Западных Альпах устраивает облаву на мародеров-фирвулагов? Фелиция не стала прочесывать города в верхнем течении Роны, а полетела из Скрытых Ручьев прямо в Горию, где рассчитывала обнаружить свою добычу. Она знала, что Дознаватель теперь охраняет Эйкена Драма, и если король отправится в карательную экспедицию... Неизвестность томила ее. Пожалуй, хватит догадок, надо искать методично - повернуть к Средиземному морю, обследовать заброшенный Вар-Меск, потом Барделаск и Ронию. Но день уже на исходе, а от этой сумасшедшей гонки она порядком устала. "Полечу-ка я на Муласен, - решил ворон, - и завтра начну с новыми силами". Сердце ее воспарило на черных крыльях, когда она устремилась на юго-запад к Бетским Кордильерам. Домой, в уютную пещеру, к ее сокровищам и верным друзьям-животным! Скоро там будет и он, закованный в золото. Да! Она представила себе его мускулы в оплетке из драгоценного сверхпроводящего металла и снаружи каждого нервного окончания золотой терминал. Мозгу тоже понадобится разветвленная сеть, которую он сам поможет ей сплести. Потрясающая перспектива! В такой экипировке Куллукет станет великолепным музыкальным инструментом, и она сможет без устали играть на нем, сперва подогревая его хладнокровие простенькими инвенциями и каприччо, а потом переходя к симфониям наслаждения и боли. "Ах, любимый! С тобой я познала безумную радость восприятия, а теперь исцелилась и готова к еще большей радости воздаяния, коей наслаждаются все здоровые умы - даже те, кто с негодованием отвергают ее. Мы-то с тобой знаем, любимый, что вид чужих страданий укрепляет нашу силу, наполняет нас ощущением свободы. Мы торжествуем от собственной безнаказанности. Цена, заплаченная другими, - вот наша высшая награда". (Разве она не страдала, разве не умерла за меня, creucifixa etiam pro nobis [распятая за нас (лат.)], как ее безмозглый Бог - за нее?) "Я ты примешь славные муки, возлюбленный мой, но не умрешь. Моя любовь слишком велика, чтобы я позволила тебе умереть". Эйкен приблизился к пещере Фелиции верхом на паутинке одного из множества только что вылупившихся паучков, которых горячий полуденный ветер сдул с вершины. Сверкающая нить повисла на сосне, а он перебрался на край ветки, погруженный в свою паучью думу. А вдруг Аваддон пропустил, не заметил чудовище? На всякий случай паучок с ближнего расстояния сам обследовал внутренности пещеры. Пусто! За окаймленными зеленью уступами, в расщелинах, среди распустившихся бело-розовыми гроздьями альпийских цветов тоже никого нет. Он удостоверился, что ни в чреве Муласена, ни по меньшей мере в километре от пещеры Фелиция не прячется. Паучок спрыгнул с дерева и превратился в золотого карлика. Надежно прикрыв метапсихическим щитом вход в логово, он достал из заднего кармана прочную сетку и расстелил ее на земле. Затем, широко улыбаясь, проследовал во внутренние покои, легко сдвинув с места заслонявшую их каменную плиту. Вот они, золотые торквесы - стопка повыше его будет. Надо же, сколько натибрила безумная сорока-воровка! Да их здесь тысячи, каждый - как драгоценная раковина, напичканная микроэлементами с фабрики Гомнола. Во всех городах тану такого количества не наберется. Легкий умственный посыл - и торквесы сложились сами собой в приготовленную сетку, а Эйкен добрался до Копья Луганна. - Наконец-то! - пробормотал он, беря в руки оружие и батарею к нему. В последний раз он держал его на неоконченном Поединке Стратегов. Видел бы его сейчас Ноданн! С Копьем наперевес и узлом за плечами он вышел из пещеры и остановился, чтобы рассмотреть обретенные сокровища при дневном свете. Дело сделано, пора возвращаться к своим. Фелиция, быть может, никогда и не пронюхает, кто ее ограбил... Но просто так уйти он не мог. Эйкен взвился в воздух и перенес огромный узел километра на два севернее вдоль гряды, соединяющей Муласен с его сестрой-близнецом Алькасабой. Оставив торквесы и Копье, полетел назад и вновь завис над зевом пещеры. - Убрать экран! - скомандовал он. - Перехожу в наступательный режим! Солнце вмиг засияло ярче, а воздух обрел свою кристальную чистоту. Мозг Эйкена стал расширяться до невероятных размеров, когда вся наступательная мощь метаконцерта потекла в его творческий резервуар, сужаясь в фокусе. - Эй, парень, осади назад! Никак, ты задумал сровнять с землей проклятую нору? Не смей, слышишь? Это может привлечь ее внимание, где бы она ни находилась. Да и энергетический уровень для тебя великоват, ведь ты впервые ощутил целостность. Так что давай уноси ноги. Покажи ей свою геральдическую фигу и привет! - Как же, разбежался! Он захохотал и, точно Зевс, услышал громовые раскаты своего смеха. Огромная шапка горы откололась и всем своим весом рухнула на тайное обиталище девушки-ворона. Непыльная работенка, а дыма и вовсе нет. Однако же логова Фелиции как не бывало. Взрывная волна, обжигая, пронзила его, он споткнулся в воздухе, захлестнутый болью. Даже смягченная отдача метаконцерта едва не выпарила всю плазму его мозга. "Марк, Марк, что такое, Боже, помоги!" "Безмозглый дилетант! Ты выбрал не тот канал! На нижнем уровне прицела был бы в полной безопасности. Фелиция и та остерегается использовать этот уязвимый творческий модуль". "Да знаю. Сделай же что-нибудь! Мне больно!" "Перегрузка убьет тебя так же, как обратный ход и выключение всех систем! Я не знал, что ты такой невежда". "Ради всего святого, учитель, придумай что-нибудь! Покажи, куда направить мегавзрыв!" (Приглушенные ругательства в сочетании с эзотерическими образами.) "Понял, куда, Твое Королевское Величество?" "А? Повтори!" "Король Эйкен-Луганн, забирай к чертовой матери свои трофеи и возвращайся к остальным. Я продолжу урок в спокойной обстановке. И надеюсь, на сей раз ты его лучше усвоишь". Рыцари всех цветов радуги скакали по гранадской степи. Мощные когти халикотериев взрезали сухой торф, вырывая с корнем полевые цветы. Топот копыт распугивал стада газелей и гиппарионов. Саблезубые кошки урчали, не понимая, кто мог потревожить их послеобеденный сон. Неуклюжие дрофы кружили над разоренными в траве гнездами. Дымное солнце медленно клонилось к закату. Столбы пыли поднимались в небо и маячили, точно огромные призраки, на фоне мерцающего защитного балдахина. Всадники не сдерживали скакунов. Ум каждого был полностью сосредоточен на ведении своей партии метаконцерта, и хотя глаза видели, уши слышали, а сознание воспринимало жару, и запах пыли, и свист луговой травы, но ни у кого не было личных желаний, ощущения собственной независимости. Каждый мозг функционировал как составная клетка Единого Органического Ума, направляя часть психической энергии на удержание исполинского щита и готовя основной ее запас к наступательному броску, который надо будет нанести по первому приказу. Армию вел к судоходному участку Хенили король Эйкен-Луганн. К его седлу и к седлам других всадников были приторочены мешки, набитые золотыми торквесами, и те звенели в такт движениям халиков. В руке монарх сжимал позолоченное Копье, подсоединенное шнуром к батарее, - она свободно свисала с мощного крупа. Датчик батареи показывал нулевой заряд, а пять цветных рычажков покрылись соляными наростами, равно как и тонкий, словно игольное ушко, ствол. Пока священное оружие Луганна мертво, но у реки уже ждут техники, способные вернуть ему жизнь. При мысли, что скоро его вновь можно будет использовать, маленькая фигурка короля сияла внутренним светом. Фотонной пушкой он победит Фелицию, покорит фирвулагов и, наконец, завершит то, что было прервано потопом: уничтожит Ноданна. Все еще одетая в перья ворона, с тщательно зашторенными мыслями Фелиция прилетела на Муласен к своей берлоге. И, не веря глазам, стала кружить над чудовищным оползнем, оказавшимся на месте ее жилища. Деревья, цветущие кусты, водопад с озерком, обрамленным папоротниками - ее купальня, - кострище, грубо сработанные лавки у входа в пещеру, мшистые валуны и каменные дрозды, что сидели на них и распевали для нее в вечерней тишине, - все исчезло. Маленький горный ручей, где плавала жирная форель, был похоронен под грудами обломков вместе со звериной тропой, приводившей лесных друзей к ее порогу. Единственное живое существо окрест - рысь, Pseudaelurus, сидела на отколотой глыбе, нежась в последних лучах угасающего солнца. Ворон с криками спускался вниз по спирали. Поначалу он решил, что это стихийное бедствие, но затем разглядел в пыли золотой торквес и взглядом ясновидца обследовал глубины осыпавшейся пещеры. Так и есть, сокровищница ограблена. - Куллукет! - взвизгнула она. Эхо раскатилось над головокружительной пропастью, на дне которой зарождалась Хениль. Рысь съежилась, прижала уши. - Это ты, Куллукет... А еще Эйкен Драм! Зверек скрылся в развалинах, а черноперая птица села на опустевший камень и перевоплотилась. На скале возникло фантастическое существо, одетое в черные сверкающие доспехи, оставшиеся от прежней профессии, но подновленные в соответствии с нынешними причудами ее ума. Грани щитков стали острее, контуры жестче. Ранее открытые руки и ноги теперь были защищены наколенниками и латными рукавицами, украшены изогнутыми шпорами и шипами, напоминающими когти. Передняя часть зигзагообразного гребня на шлеме оканчивалась хищным клювом, задняя уходила к затылку. Из прорези для глаз вырывались два ярких, белых, как вспышка магния, луча. Когда Фелиция обратила взор к степям Гранады, эти лазерные лучи, словно головку сыра, просверлили попавшуюся им на пути гряду метаморфических скал. Фелиция прочесала глазами долину нижней Хенили, наконец углядела свою добычу и, как метеор, как ангел-мститель, ринулась за ней в погоню. Флотилия на всех парусах шла вниз по реке. Эйкен давал указания техникам, сверлившим ствол Копья, и вдруг последовал резкий телепатический сигнал Марка: "У вас на хвосте Фелиция!" - Скорей заканчивайте, ради Бога, скорей! - крикнул Эйкен так громко, что Карвальо и Макджилликадди выронили Копье, и тут же в шипящем озоновом облаке перенесся на флагман: "Вижу ее!" На этот раз он сконцентрировался почти мгновенно: глубоко задышал, вбирая в себя текучую энергию, сделал мощный выдох - и жуткий сверкающий шар с воем понесся по направлению к черной колючей точке, четко выделявшейся на фоне закатного неба. Огненный шар в мгновение ока выжег внизу сорок квадратных километров леса. Чудовищный энергетический всплеск потряс Эйкена. По жилам словно пропустили раскаленную лаву. Мозг не просто горел, а мерцал наподобие переменной звезды, готовый взорваться при каждой вспышке. Противный визгливый голос откуда-то изнутри донимал его: Марк был прав, ты переусердствовал и теперь можешь ставить по себе свечку за упокой! Но сумасшедшее головокружение постепенно прекратилось, и он, к удивлению своему, обнаружил, что все еще крепко сидит в фокусе Органического Ума, а вместо насмешек и укоров услышал олимпийски спокойное одобрение Аваддона: "Весьма недурно для обнаженного мозга. Думаю, ты ее приложил". - Я?! "На сканере энергетической массы чистый ноль". - Твоими бы устами... я тоже почти пустой... "БОЖЕ, НЕТ, ОНА РЕТРАНСЛИРОВАЛАСЬ! (Туманный образ.) ОНА ПРЯМО НАД ТОБОЙ, БЕЙ, ЭЙКЕН, БЕЙ!!!" Крик Аваддона бился в перегородки его надтреснутого мозга. У себя над головой он вновь увидел Фелицию, выросшую до невероятных размеров. Она была уже не вороном, а женщиной, одетой в языки белого, трепетавшего, как тонкий шелк, пламени. Лицо чудовища и ставшие совсем черными глаза изливали такой же яркий свет, каким лучился ум. Эйкену почудилось, что защитный барьер над флотилией прорвался. Видимо, что-то вышло из строя в принудительном секторе, не выдержал какой-то жизненно важный компонент, и вся структура вот-вот рухнет. Но экран тотчас же окреп. Марк Ремилард включил запасные усилители на участке, оголившемся в связи со смертью его человека, Оуэна Бланшара, однако шестое чувство подсказало Эйкену, что эта импровизированная подпорка продержится лишь долю секунды - ровно столько, сколько ему потребуется для переключения на атакующий модуль. Он должен снова выпустить в Фелицию огневой заряд, даже если и сам после этого не выживет. На тщательный прицел уже не оставалось времени. По первому запросу он получил колоссальный объем энергии и немедля переправил его по назначению. Нечеловеческие крики сотрясали эфир. Столкнулись встречные творческие заряды. Детонация от взрыва была беззвучна и бестемпературна, она проявлялась лишь в световом излучении. Отлаженная структура рассыпалась тысячами многоцветных, быстро гаснущих брызг. Тонкая колеблющаяся полоса карминного цвета закрыла собой полмира. Что это? Шов между его и моей болью?.. Живой мостик вспыхнул смертельным белым пламенем, перед тем как провалиться в черноту. Свеча, догорающая в рубиновом подсвечнике. Взрыв смеха. Утробный рев, постепенно затихающий в бездне отчаяния. - Аваддон? "Слышу тебя... Король Эйкен-Луганн". - Мы... достали ее? "Да. Ее больше нет. Ни мне, ни тебе больше ничто не угрожает. Связь между нами прерывается до того момента, когда наступит твой черед выполнять взятые на себя обязательства. До той поры никаких контактов. Привет". - Марк... я надорвался. Я умру? Марк? ... - Марк, ОТВЕТЬ МНЕ! ... Удивительно, подумал он, от такой мозговой перегрузки мне давно пора бы отдать концы, а я вроде как жив! Вижу свой ум, ветхое переплетение обугленных волокон, бесстрашно сверкающих в пустоте. Выпусти меня из этого гулкого внутриутробного колокола в реальный мир - и я рассыплюсь... - Чепуха, Эйкен. Главное, держись за меня, я тебя уже почти слепила. Здоровые и хитрые шотландцы так рано не умирают. "Элизабет?" - Тс-с! "Я думал, ты не умеешь проводить коррекцию на расстоянии". - Не умею. Я рядом. Хватит болтать в конце-то концов! Я уже неделю с тобой вожусь и смертельно устала. Не отвлекай! "Неделю!.." Он погрузился в прострацию, не переставая, однако, воспринимать этот шепот. Сотни, да нет, черт возьми, тысячи умов тану. Его народ. И женщина-корректор в золотом торквесе. "Элизабет! Метаконцерту каюк, да?" - Тихо! Вы свое уже отыграли. Ага! Вот здесь... _з_д_е_с_ь_. Огни! Множество огней! Он видел, слышал, чувствовал запах и вкус. Стоило ему приподняться на столе, обитом сукном, как простыня соскользнула, и он остался в чем мать родила. Как будто все на месте. С четырех сторон маленькой палатки натянуты сетки для вентиляции. Сквозь них проглядывает пышная зелень испанского леса и доносится вполне соответствующая обстановке зверино-змеино-птице-насекомая какофония. Возле него сгрудились Элизабет, Крейн с Дионкетом в простых одеждах корректоров и еще один тану с обветренным лицом, короткой пшеничного цвета бородой и непреклонными голубыми глазами принудителя. Он протянул Эйкену золотые жокейские штаны. - Погоди, я сам тебе надену. Сбитый с толку, почти беспомощный король позволил облачить себя в костюм с множеством кармашков. Ничего более неудобного в носке не придумаешь. - Так с Фелицией покончено? - спросил он. - Врезалась в Хениль, как метеорит, - Дионкет сопроводил это сообщение телепатической картиной. - Взрывная волна отколола глыбу шириной метров двести, и ее накрыло в реке, будто могильной плитой. А вместе с нею кое-кого из твоих воинов. - Да... Я почувствовал, как их снесло. - Эйкен невидяще уставился в лесной мрак. - Кого? Элизабет положила руку ему на плечо. - Девяноста шести душ недосчитались. Алутейн Властелин Ремесел. Артиганн Амализанский. Юный творец из Северной Америки Элаби Гатен. Куллукет Дознаватель... И Мерси. - Мерси погибла? - Он обвел целителей недоверчивым взглядом. - Нет, не верю! - Тело не нашли, - сказала Элизабет. - Но не знаю, могла ли она уцелеть в такой лавине. Все русло Хенили перепахано. Обнаружены останки Властелина Ремесел, Элаби Гатена и еще нескольких, рангом пониже. А пожилой Принудитель Оуэн Бланшар скончался от сердечного приступа. - И чуть всех нас за собой не утянул! - с горечью проговорил Эйкен. - И надо же было старому ублюдку скопытиться, как раз когда Фелиция пошла в атаку! Если б не Марк... - Он зашатался, уронил голову на руки. - Ну и баталия, видела бы ты! - Он поднял на Элизабет глаза, они горели каким-то странным, напряженным блеском. - Ты еще долго не опомнишься от похмелья, Эйкен. Побереги свой ум. Он согласно кивнул, но во всех его жестах уже ощущалось нетерпение. - Где мы? - В лагере, где же еще? Возле устья Хенили. Армия ждет тебя. Тяжелораненых не так уж много. Застигнутые лавиной и те, кому обожгло мозг, когда пала оборона, срочно доставлены в Афалию. Эйкен смущенно улыбнулся. - Спасибо, что пришла... И прости меня за мой поганый язык, детка. Я тогда малость погорячился. - Да ладно, - усмехнулась Элизабет. Эйкен повернулся к бородатому тану, которого узнал и по эмблеме на бирюзовой тунике, и по складу ума. - Это ты доставил их сюда с Черной Скалы? Тот едва заметно кивнул. - Спасибо, Минанан. Может, передумаешь и вернешься, а? Многоцветная Земля теперь уж не та. Все переменилось. Дело для тебя найдется. Бывший Стратег, а ныне отшельник-еретик улыбнулся одними глазами. - Я буду наблюдать за тобой с Пиренеев. Заезжай в гости. Только без армии. - О'кей. - Эйкен пожал руки Крейну и Дионкету, осторожно водрузил шляпу с пером на пульсирующую макушку и уже у выхода задержался, вспомнив о главном. - Не знаете случайно, что с Копьем? Элизабет подавила вздох. - Действует. Заперто в твоей каюте, и при нем Денно и нощно Блейн и Альборан. - Фантастика! - Король одарил медиков лучезарной улыбкой. - Я рад, что не пришлось расходовать его на Фелицию. Такие, как она, недостойны священного оружия. Молодцы мы, что разделались с ней только силой ума. Жаль старину Кулла, но это, наверное, тоже к лучшему. Нетвердыми шагами он вышел из палатки, обернулся и весело помахал им всем. Снаружи, перекрывая лесной шум, раскатились приветственные кличи, а затем на судах, стоявших в заливе Гвадалквивир, грянула Песня. Стекая с Муласена, река Хениль проложила себе новое русло среди обломков. Все мертвые тела были погребены, так что вездесущим шакалам и прочим стервятникам попировать не удалось. Глубоко в недрах могильного кургана, точно в темной часовне, едва-едва теплилось белое пламя, выжигая остатки масла из рубиновой лампады.  * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. КОРОЛЬ ШУТОВ *  1 Морейн Стеклодув пробирался впотьмах по заброшенному фабричному складу. Тонкие струйки стекали с мокрых жестких волос за ворот плаща. Он чихнул. Да, ненастно для середины июня. С Нового моря дует студеный ветер. Даже погода в Многоцветной Земле и та словно взбесилась, горестно размышлял он. Скорей бы прилетал Село со своим корректором! Морейн в отчаянии сверлил глазами черное небо. Может, все-таки раскрыть маленький психореактивный зонтик? Баловство, конечно, однако железная выдержка - не единственное достоинство тану, а разумная осторожность вовсе не признак трусости и морального разложения. Он снова чихнул, и невидимый зонтик тут же раскрылся над головой. На всякий пожарный Морейн навертел вокруг промокших ног небольшой инфракрасный кокон. Что могло задержать Село? Уже час назад он обещал быть здесь. Не то чтобы Морейну не терпелось избавиться от своего подопечного, нет, Стеклодув почитал великой честью заботиться о Стратеге и был горд его похвалами. Ноданн радовался как ребенок, когда он раздобыл редкостные элементы для починки Меча, отреставрировал доспехи, изготовил новую латную рукавицу на деревянную руку. Ох уж эта рука! Но по мере того, как к нему возвращались силы. Стратег все больше томился вынужденной пассивностью. Во время пересменок на соляных рудниках он стал потихоньку выползать из тайного каземата в траншеи. Заметить его могли только рамапитеки, а они болтать не умеют. Но поскольку Ноданн, тренируя свой ослабленный психокинез, принялся помогать мартышкам в погрузке и разгрузке тележек, возникла опасность привлечь внимание серого мастера. Морейн положил конец этим забавам, и тогда Стратег от безделья пристрастился играть с мышами. Тучи грызунов, поселившихся в сточных канавах у крепостных стен, проникали на фабрику, и не раз потрясенный Морейн заставал совершенно невероятную картину: сидя на куче стеклянного лома и являя собой карикатурный образ Аполлона Сминтея, Ноданн командует своим миниатюрным воинством, а маленькие хвостатые твари маршируют взад-вперед - занимаются строевой подготовкой. Да, пора ему перебираться в Афалию, наращивать себе руку, чтобы дурные предзнаменования не подтвердились. Хотя ноги согрелись. Стеклодува вдруг охватил леденящий ужас. Однорукий воин! Согласно вековым преданиям тану, это самое верное знамение Сумеречной Войны, Прихода Мрака. "Морейн", - прозвучал в мозгу тихий оклик. "Наконец-то! Сюда, Село! Я здесь, внизу!" Два темных всадника начали по спирали спускаться вниз; кожаные плащи и тела иноходцев поблескивали в слабом освещении окутанного туманом города. Несколько секунд - и они очутились на территории склада. - Привет тебе, Брат Творец! - поздоровался Морейн с лордом Афалии, когда тот спрыгнул с седла. Затем повернулся к другому всаднику, и кровь застыла у него в жилах. Ошибки быть не может: хрупкая фигурка явно принадлежит человеку, женщине, а ум хотя и плотно зашторен, однако нетрудно догадаться, что никакой она не корректор. Морейн не вчера на свет родился, чтобы не узнать Сестру по гильдии. Она подняла забрало шлема, и Морейн не сдержал громкого восклицания: - Ваше Королевское Величество! Вы живы! А говорят... Мы оплакивали вас... и других жертв чудовищной Фелиции... - Необходимая предосторожность, - объяснила Мерси. - Проводите меня к мужу. - О да, конечно!.. - Морейн дважды чихнул. - Чтобы ввести в заблуждение узурпатора... Понимаю! Извольте следовать за мной. Они привязали иноходцев к ограде и вошли в барак, набитый устаревшим оборудованием. Морейн открыл потайную дверцу, и все трое очутились в подземном переходе, каких много пролегало под городом стеклодувов. Путь им освещало только психокреативное пламя, сверкавшее на пальце Морейна; с пустыря, где рамапитеки разрабатывали кристаллический углекислый натрий, доносилось журчание соленых ручьев. Вскоре они проникли в дымное помещение, наполненное оранжевым сиянием. Белые и пастельно-розовые отложения были подернуты сажей, напоминая адские фрески, оживающие в неверном свете. От ручейков исходили зловонные испарения. Маленькие мартышки с огромными блестящими глазами в дубленых шкурах и защитных рукавицах обрубали тесаками из небьющегося стекла щелочные сосульки, нагружали их в тележки и катили к подъемнику. - Ну и дыра! - заметила Мерси. - Бедные зверушки! - Они работают посменно, не более шести часов, - попытался оправдаться Морейн. - А запах серный, неядовитый, к тому же есть доступ свежего воздуха. Эти шахты, высокочтимая леди, просто рай по сравнению с золотыми приисками Амализана. - И он все время торчит здесь? - не слушая его, потрясенно спросила Мерси. Туннель уходил все глубже. Воздух спертый, за стенами непрерывный гул - то ли от водопада, то ли от каких-то машин. - Всемилостивая Богиня! - пробормотал Селадейр, стягивая с головы капюшон. - Настоящая душегубка! Далеко еще, а, Мори? Стеклодув наконец остановился у запертой на засов двери. Доски слегка вибрировали от доносившегося изнутри шума. - Туда! - Стеклодув снова воспламенил кончик пальца, взглядом отодвинул засов и распахнул дверь, что, казалось, вела в Тартар. Перед ними открылся огромный люк. Оттуда воняло, как из клоаки; воздух стал градусов на пятнадцать холоднее. Мерси ахнула, а Селадейр опять надвинул капюшон и опустил забрало. - Ступайте за мной, только осторожно! - предупредил Морейн, Шагнув на узкий настил и засветив поярче палец. - Это подземный отрезок реки Вар. По ней мы спускаем промышленные отходы в континентальный шельф. Когда-то это был участок в несколько сот лиг, а теперь Новое море прибывает, и он становится короче с каждым днем... Здесь направо. Они наконец свернули в ответвление тоннеля, где было сухо. Морейн отпер последнюю дверь, и несколько десятков мышей выскочили из-под ног. Мерси, оттолкнув Стеклодува, ворвалась в каморку, чуть больше прорубленной в солончаках ниши, освещенную и обставленную крайне скудно. Посреди каморки стоял Ноданн, бледный, осунувшийся, золотая голова упирается в потолок, на исхудалых плечах белая шерстяная туника. Он протянул Мерси руки - одну из плоти, другую из дерева. Она разразилась слезами. Ноданн обнял ее, прижал к груди, в которой билось пылающее сердце, и сказал Селадейру и Морейну: - Оставьте нас. Подождите наверху. Я знаю дорогу. Как только оба рыцаря затворили за собой дверь, Ноданн оторвал свою возлюбленную от пола и нашел ее губы. Умы их издавали бессловесные возгласы, что были по ту сторону счастья и боли. Они живы, они вновь соединились, но душевный голод, испытанный за все прошедшие студеные месяцы, едва ли можно было утолить первым объятием. Слишком мало было у них времени, слишком долгий предстоял путь, чтобы они решились растратить на банальный экстаз столь необходимую жизненную силу. И потому объятие демона было легким, как вздох, а блаженство его возлюбленной - кратким, точно взмах ресниц под слепящим лучом солнца. Они стояли вплотную друг к другу, отогреваясь в нежном слиянии умов. - Как изменило тебя материнство, - заметил он. - Ты просто кладезь утешения. - Да, для тебя, - уточнила она. - Теперь я не покину тебя даже ради Аграйнели. Она - только моя плоть. А ты - душа моя, мой ум, моя жизнь! Как могла я усомниться в том, что ты жив? Как могла принадлежать другому? Ты простишь мне мою измену? - Если ты простишь мою. - Он рассказал ей про Голду. - Я изменил не по своей воле, но не скрою - от этого греха испытал необъяснимое наслаждение. А теперь жалкая полукровка носит первого сына в моем потомстве, сына, которого я должен был подарить тебе, Розмар!.. - Не печалься, любимый. Теперь мы вместе, и все снова встанет на свои места. Она почувствовала, как напряглось его тело. Он чуть отстранился, две горячие руки - мягкая и жесткая - сильнее стиснули ее плечи. - Вот что... Тебе, возможно, придется вернуться к нему. - Нет! - выкрикнула она, и ужас ножом полоснул ее по сердцу. - Зачем? Что ты задумал? Он отвернулся, начал снимать тунику. Потом из-под матраса своей походной койки извлек два узла - один со стеклянными доспехами, другой - с исподним. - Он законно провозглашен королем, и низложить его будет не так-то легко. Оставим пока в стороне вопрос о том, получу ли я поддержку всего нашего воинства, и рассмотрим чисто стратегический аспект. Ты ведь знаешь, Мерси, он грозный противник. Я его не улавливаю... Даже когда не носит защитных приспособлений, он все равно слишком силен, чтобы я мог проникнуть в его мозг. Только с твоей помощью я сумею его отследить - ты будешь рядом с ним и подашь мне сигнал. Ум королевы все еще был окутан туманной завесой. Глаза глубже, чем море, тоже затуманились слезами. - Мы едва обрели друг друга, а ты уже меня гонишь! - Я не гоню, - вымолвил он с тоской в голосе. Она вдыхала экзотическое тепло его обнаженной груди, вслушивалась в стук его сердца. - Я сделаю, как ты хочешь, любовь моя, но только... мне было видение... Прядь длинных золотистых волос упала ей на лицо. Все тело содрогалось под плащом из шкуры молодого олененка. Стараясь унять эту дрожь, он еще крепче прижал ее к себе. - И что ты видела? Она открыла ему свои мысли: "В нем моя смерть. Он убьет меня, хотя и любит. Точно такое же видение было связано у Кулла с Фелицией". (И как странно, что мы, двое приговоренных, смогли утешить друг друга!) - При чем тут Кулл?.. Я верю, что Эйкен тебя любит, но убить?.. Вздор! Как он может убить леди Творца, чья энергия несет жизнь? - Она несет жизнь тану, - прошептала Мерси, - но не людям. Вспомни Брайана, ведь он умер по моей вине. В тоне Ноданна прозвучала циничная насмешка. - Но твой Сиятельный утверждает, что в его жилах, как и в твоих, течет кровь тану. Если сам он верит собственным россказням, то едва ли посмеет поднять на тебя руку. - Это как посмотреть. Мое творчество сильнее, потому что оно направлено на созидание, а его - на разрушение. Быть может, он завидует. Да и вообще Эйкен из тех, кто, не задумываясь, принесут любовь в жертву власти. Он уже раскаивается, что полюбил меня. Со мной он не чувствует себя в безопасности, а значит, мне лучше умереть. - Ну, не такое же он чудовище, как Фелиция. - Нет, - произнесла Мерси. - Он мог бросить Кулла ей на растерзание и таким образом спастись, но не сделал этого. Знаешь, Эйкен сам чуть не погиб и до сих пор еще не восстановил свои силы. - Знаю, - удовлетворенно кивнул Ноданн. - И рассчитываю на это. Она в конце концов подняла на него глаза. - Так ты настаиваешь, чтобы я вернулась? О мой демон, конечно, я это сделаю. - Глаза ее дико сверкнули. - Я почту за счастье умереть за тебя. Он просунул голову в вырез нательной рубахи. - Даже если Эйкен заподозрит, что я жив, он все равно не причинит тебе зла. Ни один мужчина в здравом уме не станет убивать ту, которую любит. - Ни один тану, - невесело усмехнулась она. - Люди, сердце мое, совсем иначе устроены... Но ты не обращай на меня внимания. В Содружестве всякие предчувствия, предзнаменования считались пережитками. Кое-кто им все же доверял, но таких записывали в разряд шарлатанов. И ваши ясновидцы тоже немногого стоят. Подумать только, Бреда заявила, что Элизабет - главнее всех в мире! Эта никчемная, вечно неуверенная в себе особа! Я-то знаю, кто в мире самый главный. Ты! Ноданн быстро облачился в золотисто-розовые доспехи; выражение его лица оставалось серьезным. - Ну, скорей уж, тот загадочный оперант из Северной Америки, Аваддон. По сравнению с ним Эйкен и я просто дети. В глазах у Мерси мелькнул испуг. - Этот ведет какую-то свою игру. Село подозревает, что он хотел погубить Эйкена вместе с Фелицией. Говорит, во время метаконцерта он заметил странные умственные всплески. Впрочем, не мне об этом судить. Меня накрыло обломком скалы, и я бы не выбралась, если б не Селадейр. Он мне помог, и мы вместе решили разыграть мою гибель. Я спряталась, а Село предъявил всем мой шлем. Ноданн задумался. - Значит, Аваддон хотел натравить Фелицию на Эйкена? Гм, вполне вероятно... Может, мне удастся заключить с ним соглашение? - Попробуй, - ответила Мерси. - Его дочь в Афалии. - _Ч_т_о_?! Мерси кивнула. - Ей раздробило тазовую кость, и корректоры решили не отправлять ее в Горию, а сперва подлечить во дворце Село. - Она лукаво прищурилась. - Смотри, Стратег! Клу Ремилард - потрясающий психокинетик и неплохой корректор. Когда поправится, она ничем не уступит Великому Магистру. Шикарная блондинка. Как раз в твоем вкусе. Аполлон откинул золотую голову и захохотал. Потом взял ее лицо в ладони. - В моем вкусе только одна женщина, я ждал ее восемьсот лет. - Его прекрасные глаза блеснули, и он поцеловал Мерси в ложбинку меж бровей. Она ухватилась за его настоящую руку. - Позволь мне остаться в Афалии, ну пожалуйста! По крайней мере до твоего окончательного выздоровления. Не отправляй меня к нему, пока мы хоть чуть-чуть не заполним пустоту внутри. - Ладно, - согласился он. - Только ненадолго. Чтобы нарастить новую руку, надо провести девять месяцев в Коже, а этого я позволить себе не могу. Я выступлю против Эйкена сразу же, как соберу силы. Пока ум его не окреп. Мерси отпрянула. - Ты что, собираешься сражаться с ним одной рукой? - Чтобы держать Меч, и эта сгодится. - Он сжал в кулак деревянные пальцы. - Правда, выглядит неказисто, но служить может. Она пощупала протез. - Дерево? О нет! Такой материал не для тебя, мой демон. - Глаза ее пошарили по стенам комнаты. - Тебе бы золото подошло, но у нас только два торквеса! - Потом она перевела взгляд на посуду, из которой Морейн кормил высокого гостя. - Серебро! Леди Творец в знак своей любви подарит Стратегу серебряную руку. Она тряхнула кудрями, и тускло поблескивающие тарелка, кувшин, кружка вдруг засветились, расплавились и, слившись в бесформенное, искрящееся облако, осели на вытянутую деревянную ладонь. - Серебро! - опять воскликнула Мерси. - Ноданн Серебряная Рука! Дело сделано. Грубое приспособление, выточенное Айзеком Хеннингом, исчезло. На его месте красовалась точная копия недостающей руки, отшлифованная до зеркального блеска и так ладно подогнанная, что даже стык не был виден. Мерси наклонилась, поцеловала каждый серебряный палец, затем ладонь. - Буду ее носить, пока не расправлюсь с Эйкеном Драмом, - пообещал Ноданн. - Пока не сяду на трон Многоцветной Земли рядом с моей королевой. Он надел латные рукавицы и распахнул перед, ней дверь. На обратном пути через тоннель они даже не замечали витающего в нем зловония, и света им было не надо, потому что их сияющие лица рассеивали мрак. 2 - Эй, вы там, готовы? - донесся изнутри гулкий голос Бетси. - Так точно! - отозвался Уклик, разматывая провода. - Проверь магнитную гидродинамику в третьем отсеке, - приказал Бетси. Технику были видны только пышные юбки на облицованном металлокерамикой полу; верхнюю часть туловища, казалось, поглотил экзотический механизм, над которым колдовал Бетси. - Вроде нормально, - доложил Уклик. Из люка высунулась и повисла в воздухе рука с наманикюренными ногтями. - Ну, теперь либо починим, либо доломаем. Давай сюда термоиглу номер десять, вон ту розовую, с ихним кодом. - Держи! - Уклик проворно положил устройство на ладонь инженера. Послышался странный шипящий звук. Струйки дыма обвили туго затянутую корсетом талию. Затем визгливый фальцет выдал целую серию красноречивых эпитетов елизаветинской эпохи. - Черт, жабо припаял! Он оторвал обугленные кружева, поправил унизанный жемчугом парик, надвинул маску и снова нырнул в чрево машины. Опять что-то зашипело, и раздался странный перезвон. - Слава Богу! - Голова Бетси вновь появилась на поверхности. - Теперь посмотрим внешнюю оплетку. Техник с нарастающим волнением стал изучать перфокарту. - Ажур, Бетс! - К полету готовы?! - заорал Бетси. - Готовы! - проворковала баронесса. - Включить зажигание! Задраив люк, Бетси услышал резонирующий гул всех шестнадцати генераторов экзотической машины. Он облизнул накрашенные ногти и ухмыльнулся. - Чарли, слышишь меня? Включить сеть-Икс! - Есть включить сеть-Икс, - отозвалась баронесса. - Эй, ребята, мы полетим наконец или опять наземные испытания? Бетси стряхнул с себя пыль. Роскошное парчовое платье абрикосового цвета было в нескольких местах разодрано, от рюшей на манжетах остались одни ошметки. Но жемчуга над глубоким декольте, отороченным золотистыми кружевами, переливчато сияли. Он снял маску, засунул ее в ридикюль. - Огни для дураков дают добро, - объявила баронесса Шарлотта Амалия фон Вайсенберг-Ротенштейн. - И сеть, как видите, надежная. Голосую за полет. До ужина еще есть время. Бетси скосил глаза на причудливо раскинутые крылья машины, вспыхнувшие лиловым светом ро-поля. - Ладно, была не была! Взлетаем! Пальцы баронессы замелькали над приборным щитком, Бетси, шумно выдохнув, рухнул в кресло, Уклик облокотился на бак для горючего, задумчиво покусывая усы и не сводя глаз с перфокарты. Машина без малейшей вибрации вертикально ввинтилась в небо и медленно полетела над кромкой кратера по направлению к стоянке остальных птиц. Из микрофона донесся голос связиста: - Ого! Добро пожаловать, номер Двадцать Девятый! Ты уже на ходу? - Скоро выясним, - кратко откликнулась баронесса. - Держи нас на экране, Понго. Небо за стеклами машины из кобальтового стало фиолетовым, потом черным. Люди на борту не ощущали движения или ускорения; лишь стремительное мелькание по левому и правому борту да экзотические приборы свидетельствовали о том, что они находятся на краю земной атмосферы и движутся со скоростью двенадцать тысяч километров в час. Баронесса лихо управлялась с рычагами управления и скоростей, и машина в ответ совершала головокружительные зигзаги. Затем она ринулась назад, к земле, и зависла над кратером, раскинувшимся к северу от плиоценового Дуная, как скорбная отметина: тысячу лет назад здесь разбился Корабль Бреды. Матово-черная ракета теперь больше, чем когда-либо, напоминала птицу. В свободном скольжении она изящной ласточкой покачивалась над озерной гладью. Внизу, по южному берегу чаши, выстроились двадцать восемь других длинноногих экзотических птиц, опустив крылья и уткнувшись носом в землю, как бы в глубокой задумчивости. Кое-где края Риса обвалились, из опаленной растительности торчали осколки металлокерамики. Несколько машин не выдержали испытаний. Одна взорвалась на старте, другие не удалось отремонтировать, поэтому их "раздели" и каркасы сбросили в озеро. Из сорока двух аппаратов, обнаруженных месяц назад бастардами Бэзила, этот двадцать девятый был последней машиной, спасенной благодаря упорству Бетси и его команды. Реабилитация экзотических птиц стоила жизни двоим пилотам и четверым техникам, а инженер Шеймус Максуини однажды ночью, набравшись во время смены, вывалился из люка и сломал обе ноги. Если не считать этих издержек, экспедиция оказалась на удивление успешной. - Возвращаемся, - сообщила баронесса радисту. - А хороший ход у этой двадцатьдевятки. - Чарли! Наконец-то! А мы, признаться, уже поставили на ней крест. Бетси глубоко вздохнул и сказал во второй микрофон: - Я тоже, Понго. Если б Дмитрий не придумал этот финт в третьем отсеке, мы бы так и не оторвались от земли. У меня чертов драндулет уже в печенках сидит. - Как бы там ни было, Бетси, такое, кроме тебя, никто бы не сделал, - раздался другой голос. - Это ты, Бэзил? - спросила баронесса. - Да, малышка, я наблюдал за вами на экране. Великолепное шоу. Праздничный стол накрыт. Антилопье жаркое под соусом из дикого чеснока. Уклик часто задышал. - Все. Последний птенец из гнезда вылетел, - пробормотала баронесса-пилот. Легкий толчок обозначил соприкосновение ро-поля с посадочной площадкой. Сухая трава задымилась, и машина ткнулась носом в землю. Баронесса погасила фиолетовую сетку, отключила все системы и откинулась в кресле, рассеянно глядя на мертвые приборные щитки. - Я танцева-а-ать хочу-у... Бетси ободряюще похлопал ее по плечу. Уклик уже откинул люк. - Пойдем, Чарли, дорогая. Наш благородный вожак, поди, заждался. А мне не терпится узнать, где он намерен спрятать нашу эскадрилью. - Улететь бы на край света! - сказала баронесса. - И никогда не возвращаться в это проклятое место. В плиоценовой Австралии или в Китае небось нет ни фирвулагов, ни наших психов, мечтающих стать королями Вселенной. Ох, Бетси, как хочется украсть эту машину! - Твои настроения многим известны. И Бэзилу тоже, имей в виду. - Да уж, недаром он выставляет охранение - якобы от фирвулагов. Бэзила не проведешь. - А ты как думала? - Бетси разгладил эспаньолку и заговорщически подмигнул обведенным фиолетовыми тенями глазом. - Хватит с него Шеймуса. - Шеймуса?.. Да не может быть! - Почему не может? Он рисковый малый. Да и специалист, каких поискать. У них с Тонгзой наверняка сговор был. Вот только они просчитались, посвятив в свои планы Софронисбу Джиллис. Вот поистине верная душа. Баронесса загоготала. - Так это Фронси выкинула старину Шейма из люка в ту ночь? Думаешь, он предложил угнать машину? Бетси пожал плечами. - Бэзил не отстранил бы от работы инженера только из-за пьянства. А его закадычный дружок пилот после того случая стал как-то пугливо озираться. И я его понимаю: когда такая дама, как мисс Джиллис, следит за каждым твоим шагом, поневоле заробеешь. - Фронси в роли вышибалы? Боже мой! - Бэзил - настоящий лидер и любит своих бастардов. Но за долгие годы, проведенные в академических джунглях, он достаточно хорошо изучил человеческую натуру, чтобы понять: летательные аппараты - соблазн для любого из нас, даже самого преданного. Они направились к люку. - Тэффи Эванс тоже служит сторожевым псом. И Назир. И работяга Бенгт Сэндвик. Да, теперь припоминаю, они глаз не спускали с нас во время испытаний, особенно когда становилось ясно, что машина полетит. Ну и ну! Баронесса зацепилась каблуком за какой-то шнур. Холеная рука елизаветинского трансвестита проворно и твердо подхватила ее, хотя дама весила на добрых пятнадцать килограммов больше его. Она удивленно заглянула в его блестящие зеленые глаза. - А может, и ты этим спортом увлекаешься? - Ужин стынет, - отозвался Бетси и кивком указал на люк. - Только после вас, мадам. Первая машина спустилась на десять тысяч метров над ослепительно сверкающим узором горных пиков. - Фантастика! - воскликнул Понго Уорбертон и выровнял ход машины. - Бэзил, какова ж их высота? Бэзил и Альдо Манетти несколько минут колдовали над экзотическим индикатором, фиксируя на карте все подъемы и спуски центральной части массива. - Самая высокая вершина, Монте-Роза, девять тысяч восемьдесят два метра, - взволнованно сообщил бывший профессор Оксфорда. - Соседние - около восьми тысяч. - Это что, выше Эвереста? - поинтересовался Понго. - Эверест доходит до восьми тысяч восьмисот пятидесяти, - заявил Альдо. - В зависимости от того, сколько выпало снега и как давно убирали мусор, оставленный туристами со всего света. Пилот опустил машину еще ниже. - Потрясающе! - прошептал Бэзил. - Девственная красота! - добавил Альдо. - Ей-Богу, сейчас заплачу! - И выше точки в плиоценовой Европе нет? - допытывался Понго. - Нет, - откликнулся Бэзил. - Геологи утверждают, что в этот период Альпы были выше Гималаев. Позже они значительно понизятся - ледники, тектонические утряски и все такое. Бедная Монте-Роза уступит свой приоритет Монблану. В Содружестве она числится только второй по высоте в Европе, и лишь местные жители да такие заядлые скалолазы, как мы с Альдо, знают это название... В наушниках послышался голос радиста: - Первый, первый, я двенадцатый. Высота двенадцать километров. - Держи ее, - сказал Бэзил. - Любуйся пейзажем, пока мы с Альдо отыскиваем для птичек подходящую холодильную камеру. - Неужели будем высаживаться? - Бэзил не узнал голоса на связи - настолько тот был искажен отчаянием. В первой переправе поневоле участвовали все бастарды. Только проводник от ревунов Калипин остался на кратере. - Да, - отрезал Бэзил. - Таков мой план. В ответ послышалось странное истерическое хихиканье. - Эй, девочки, кто собирается прыгать с нашей птички, не забудьте меховые комбинезоны и ледорубы. - Ну и льдины! - уныло откликнулся чей-то голос. - Легче растопить сердце Фронси. - Главное преимущество этого места в его неприступности, - пояснил Бэзил. - Ни один гуманоид, даже летающий всадник, сюда не доберется. А зверей отпугивают разреженный воздух и холод. - Кое-кто из тану умеет летать и без иноходцев, - возразил Тэффи Эванс. - И эта сволочь Эйкен Драм - тоже. - Разумеется, стопроцентной безопасности мы обеспечить не можем, - признал Бэзил. - Но если правильно выбрать укрытие, машину быстро засыплет снегом, и обнаружить ее с помощью... э-э... сканирования будет очень трудно. Кроме того, карта маскировочной площадки в единственном экземпляре будет храниться только у лидера первобытных. Когда нам понадобятся машины, мы легко растопим наст слабым лучевым пламенем. Радиоперекличка продолжалась, пока Бэзил и Альдо производили разведку на местности. Их машина села в горной долине, возле северного склона Монте-Розы; с него сошли ледники, но в середине июля он был все еще покрыт свежим снегом. Скалолазы хорошо акклиматизировались на больших высотах и вдобавок сравнительно недавно прошли омоложение, поэтому, наказав Понго Уорбертону не высовываться, они оделись потеплее и начали, как дети, бегать по сугробам, обследуя поверхность звуковыми бурами. Наконец Манетти присел отдохнуть на уступе и поднял глаза к вершине. - Идеальная площадка для начала восхождения, а? - Согласен. Здесь над уровнем моря... постой-ка... пять тысяч девятьсот двадцать четыре метра - что ж, разбег вполне приличный. - Он слегка понизил голос. - Знаешь, я ведь затем и прибыл в плиоцен, чтобы найти и покорить Монте-Розу. Вот и добрался. - Может, война долго не продлится? Бэзил поднес к глазам подзорную трубу и начал обозревать долину. - Н-да, комфорта маловато. Заходить на посадку можно только с севера. Не представляю, как мы будем подвозить сюда припасы. - Да очень просто. Мы же решили спрятать две машины в Вогезах. А позже, когда обучим летный состав, можно будет переправить в более удобное место всю замороженную эскадрилью. Это, конечно, не моего ума дело, но тебе не кажется, что твои опасения насчет угона несколько преувеличены? К чему такая перестраховка? - Приказ старика Бурке. Я только выполняю приказы, как библейский центурион, и готов быть им до конца дней. Альдо встал, потянулся. - Ну, давай сажать остальных? Нам же еще возвращаться за второй партией. Думаю, сегодня мы без труда переправим всех. - Надо будет выставить дополнительный дозор у кратера, - сказал Бэзил уже на пути к самолету. - Ведь случись что-нибудь - домой не на чем будет добираться... Правда, как заметит в далеком будущем твой земляк Ювенал, "quis custodiet ipsos custodes?" [Кто устережет самих сторожей? (лат.). - Ювенал. Сатиры, VI, 347-348] - Может, и я бы не устоял, если б умел обращаться с этими штуковинами, - засмеялся Альдо и добавил: - И если б не соблазн залезть в один прекрасный день на Розу - с тобой, compare mio [приятель (итал.)]. - Мы так близки к цели, Альдо. Теперь особенно обидно будет, если произойдет что-нибудь непредвиденное... - Что может произойти? Да не волнуйся ты, завтра будем дома! Бэзил, казалось, не разделял его оптимизма. - У меня есть причины для волнений, поверь. - Неужели опять Тонгза? - Альдо презрительно выпятил губу. - Не думаю. Фронси такого страху нагнала на этого провизора, что он теперь в отхожее место один не пойдет. - Нет, боюсь, дело посерьезней будет. Хотя незачем тебя этим обременять. Я руководитель экспедиции и должен справиться сам. - Да уж, доля центуриона незавидна. Если не ошибаюсь, им иногда приходилось и отдавать приказы. Некоторое время они шагали молча. Оказалось, что и в снежной стране солнце припекает вовсю. Уже на подходе к машине они стащили через голову вязаные шлемы и расстегнули спасательные жилеты. - Будь здесь вождь Бурке, - снова заговорил Бэзил, - уж он бы не стал медлить. А мою кровь, видно, разжижили столетия цивилизации. Можно я задам тебе гипотетический вопрос? - Валяй, - растерянно проговорил Альдо. - Предположим, прошлой ночью наш испытанный товарищ в разговоре с другим испытанным товарищем попытался склонить его к измене. Второй, будучи моим... ммм... тайным осведомителем, притворился, что клюнул на приманку, а сам доложил обо всем мне. - Господи Иисусе Христе! - Предположим, до сих пор гипотетический изменник вел себя образцово. Допустим, это человек выдающихся способностей, очень нужный нам человек, но не пилот, потому и надеялся совратить пилота... - Но, ради всего святого, с какой целью?! - Чтобы выдать координаты места стоянки Эйкену Драму... за обычных тридцать сребреников. - Оставим твой вопрос в области гипотез, - пробормотал Альдо. - Итак, у тебя два выхода. Numero uno: ты без лишних слов кончаешь с этим ублюдком, не дожидаясь, пока он найдет более податливого пилота. Numero due: если он действительно нужный нам человек, ты сажаешь его в колодки, как бывало на Лилмике, и говоришь ему, что он жив, покуда не рыпается. Бэзил стиснул зубы и кивнул. - И какой из двух выходов, по-твоему, благоразумнее? - Трудно сказать... пока, насколько я понял, дальше слов дело не зашло, так? - Да. Предложение моему информатору было сделано в крайне осторожной форме, однако намерения вполне ясны. - Черт его знает... А если твой агент неправильно понял? Или у него свой камень за пазухой? - Манетти утер пот со лба. - Я уже думал об этом. - Почему бы не понаблюдать за предателем? Не намекнуть ему, что ты в нем сомневаешься? Возможно, он пойдет на попятный, решит, что игра не стоит свеч. И тогда он тебе еще пригодится. Здесь, в плиоцене, специалисты на дороге не валяются. - Верно. Спасибо за совет, Альдо, ты мне очень помог. Другой на моем месте вряд ли пошел бы на компромисс. Но мы, альпинисты, в душе неисправимые романтики. Я считаю, что каждому необходимо дать шанс. Уже взбираясь по трапу, Альдо глянул через плечо и улыбнулся профессору. - Умение найти психологический подход порой важнее увесистого кулака. - Надеюсь, ты прав, - отозвался Бэзил. - От души надеюсь. Бэзил застонал, заворочался на своем надувном матрасе. Кто-то тряс его за плечо. Снаружи доносились отрывистые голоса и отчаянные всхлипы. - Бэзил, проснись, - повторил Бенгт Сэндвик. - У нас ЧП. - Проклятье! Вожак бастардов заставил себя подняться и взглянул на ручной хронометр. Почти четыре. Голова кружилась (видимо, горная болезнь). Слова Бенгта доходили до него с трудом. Он нащупал ботинки и сунул в них гудящие ноги. - ...треснул по башке Назира и хотел увести Единицу. К счастью, мистер Бетси подоспел с шоковым ружьем... - Кто? - устало спросил Бэзил, хотя уже знал ответ. - Альдо Манетти. Он уговорил баронессу сесть за штурвал. Бэзил натянул рубаху и вышел из палатки. Тэффи Эванс скрутил руки альпинисту; тот все никак не мог прийти в себя - выстрел оглушил его. Баронесса Шарлотта Амалия находилась в стальных объятиях Фронси Джиллис. Бетси сменил свой роскошный наряд на летный комбинезон на молнии, в котором чувствовал себя гораздо мобильнее, однако парика не снял. Стоя чуть сбоку, он держал обоих пленников под прицелом "Гускварны". Бэзил подошел поближе к Альдо. - Стало быть, выход numero due тебя не устроил? Альдо не смог собрать необходимых сил для плевка: слюна потекла по загорелому подбородку. Бэзил отвернулся и опять взглянул на часы. - Скоро рассвет. Пора сниматься с якоря. - Он окинул взглядом два высоких черных силуэта машин, четко выступавших на фоне сереющего неба и кратера. - Жаль, нет деревьев. Впрочем, сойдет подножка люка. - Что ты задумал? - взвизгнула баронесса. - Привяжите их к шасси Единицы. Всем готовиться к полету. - Что ты задумал?! - Задумал повесить тебя, моя радость, - ответил Бэзил и вернулся в палатку, так как впопыхах не успел одеться. 3 Бодуругал, главный корректор Афалии, закрыв глаза, сидел на стуле посреди темной реабилитационной камеры, полностью сосредоточившись на работе. Такого успеха даже он не ожидал. С тех пор как ему пришла идея совместить великолепно сочетающиеся мозговые функции пациентов под своим корректирующим контролем, у обоих наступило значительное улучшение. В частности, произошла полная регенерация атрофированного правого полушария мужского мозга под влиянием женского. Одновременно и женщина стремительно выздоравливала. Восторг Бодуругала не поддавался описанию, причем к чисто научному триумфу примешивалась некая сентиментальная радость. Тела стояли бок о бок в одних набедренных повязках, недвижимые, как алебастровые статуи, обернутые плотно прилегающей прозрачной Кожей. Однако между рыцарем тану, женщиной и корректором происходило активное общение. И кроме того, пациенты в Коже разговаривали друг с другом на интимном калане. Клу. Неужели вы не видите, что ваше поколение постигла та же участь? Родители все за вас решили. А вам не только не дали слова, но и лишних вопросов велели не задавать. В точности как нам. Кугал. Могло ли быть иначе? Наши отцы покинули Дуат ради свободы своих убеждений, ваши тоже, насколько я понял. Клу. Да, во всяком случае, так они утверждали. А мы долгие годы верили им. Кугал. И в конце концов изверились... Что ж, и среди нас есть еретики. Клу. Критическое восприятие действительности вовсе не ересь... Разумеется, если ты способен мыслить свободно. Кугал. Хотите сказать, что мы на это не способны? Клу. Не только вы. Мое поколение было в равной мере сковано невежеством, пассивностью, страхом. Но в жизни рано или поздно наступает момент, когда мы обязаны разрешить наболевшие вопросы, как это ни опасно. Кугал. Простите, я не понимаю. Клу. Рассказать вам нашу историю? Кугал. Да... Время у нас есть. Возможно, мы тоже проявили невежество и пассивность в отношениях с вами. О вашем обществе мы могли судить лишь по малой его части - по волонтерам, путешественникам во времени. Тех, кто не был наделен метафункциями, мы использовали в сфере обслуживания, а латентных приняли в свою духовную семью. И лишь Ноданн предчувствовал угрозу в развитии наших связей, но в большинстве своем мы не слушали его предостережений. Слепота и глухота удобнее, знаете ли. Клу. Знаю. Кугал. Но я вас перебил. Начните с самого начала. Расскажите, как среди вас возникли операторы. И как зародилась идея Мятежа. Клу. Вам известно, что население Старой Земли крайне медленно культивировало свои естественные метафункции, до тех пор, пока племена гуманоидов не вышли с ним на связь и не побудили примкнуть к Содружеству. Кугал. Припоминаю. Нам об этом рассказывал человек, бывший у нас Главным Генетиком. Клу. Операторы, жившие в конце двадцатого столетия, начали стремительно приближаться к статусу умственного Единства. Но по мере возможности они скрывали свои таланты от обычных людей. Одни - в особенности это касается Принудителей и Творцов - занимались совершенствованием собственных метафункций. Другие, настроенные альтруистически, изучали умственную деятельность, ставили опыты на себе и на других оперантах и впоследствии выработали специальную технику, которая позволила целому ряду одаренных людей достичь максимальной близости к Единству. Эти ученые слепили маленькую и несовершенную копию Единого Ума Содружества и заявили о своем открытии. Содружество восприняло это как сигнал тревоги, подтолкнувший его к Великому Вторжению две тысячи тридцатого года. Оно было начато несмотря на то, что основная часть человечества находилась пока на очень примитивном уровне психологической зрелости. Повыше, конечно, чем тану, но по сравнению с пятью расами Единства мы были самыми настоящими варварами. Кугал. Так мы с вами варвары? Вот, значит, в чем тайна совместимости наших генов?.. Но извините, я опять вас перебиваю. Клу. Одним из главных центров метапсихологии на Земле стало отделение Дартмутского колледжа в Северной Америке. До Вторжения его возглавляли Дени Ремилард и Люсиль Картье. Оба обладали высокой степенью мегаактивности и принадлежали к схожим этносам. Совместная работа сблизила их, и вскоре они поженились. Это были мой прапрадед и прапрабабка. Из семерых детей Дени и Люсили самым мощным оператором был младший - мой дед Поль. Он родился через год после Вторжения и прошел метапсихическую подготовку еще в утробе матери - тогда эта техника считалась неслыханной, потом стала стандартной. Поля называли "Человеком, который продал Нью-Гемпшир", поскольку именно его стараниями маленькая североамериканская область стала межпланетным центром мегаактивности в составе Содружества. Кугал. И ваш род укрепил свои позиции. Клу. Безусловно. Поля первым из людей избрали в Консилиум, руководящий орган Галактического Содружества, куда входили исключительно Великие Магистры, то есть люди, изрядно поднаторевшие в психоанализе и решении этических задач. Поль также произвел на свет блестящую плеяду оперантов. Его старший сын сделался Великим Магистром первого класса, одним из величайших умов галактики. Кугал. Это ваш отец, человек по прозвищу Аваддон? Клу. Да... Такую кличку ему присвоили во время Мятежа. В нашем Священном Писании есть глава, где говорится о конце света, когда силы добра и зла вступят в последнее единоборство. Аваддон возглавляет армию демонов. У него есть и другие прозвища: Ангел Бездны, Разрушитель. Мой папа... Кугал. Единоборство перед концом света! В нашей религии оно тоже есть. Мы называем его Сумеречной Войной, Приходом Мрака. Тану и фирвулаги были изгнаны с Дуата, их родной планеты на краю галактики, именно за то, что собирались ее развязать. Но вмешалась Бреда, и ее муж Корабль доставил нас сюда. А теперь Селадейр и его приспешники уверены, что Сумеречная Война произойдет в Многоцветной Земле!.. Простите, Клу, я все время вас прерываю. Вы хотели рассказать о Мятеже вашего отца. Клу. Я мало что знаю о нем. Мне был только год, а моему брату Хагену - два. Наши родители составили какой-то колоссальный заговор с целью учредить абсолютную власть человечества в Содружестве. Папа со своими сотрудниками - доктором Стейнбреннером и другими - выработал план, согласно которому мы, их дети, со временем должны были стать сверхчеловеками, ультрапсихологами. После переворота мятежники намеревались ввести план в действие, но, разумеется, затея провалилась. Папа никогда подробно не рассказывал о том, какие виды имел на нас, а все записи тщательно стерты из памяти компьютеров. Но думаю, план его был ужасен, потому что мама... Кугал. Можете не продолжать. Я и так вижу. Мне очень жаль. Клу. Нет, папа нас любит. Я не верю, что он мог бы сознательно причинить нам зло. Кугал. И все же чем кончилась та история? Клу. Мятеж вспыхнул в две тысячи восемьдесят третьем году. Военные действия длились меньше восьми месяцев. В нем участвовали практически все операторы, а также миллионы обычных людей. Потери были огромны не только на Земле, но и на захваченных мятежниками планетах. Против папы выступили брат Джон - он на четырнадцать лет моложе - и его жена Доротея. Джон Ремилард был мутантом. Когда он достиг совершеннолетия, у него уже не было тела, а только обнаженный мозг, который по усмотрению владельца мог принимать какие угодно формы. В моем описании дядя выглядит чудовищем, но в Содружестве его причислили к лику святых, после того как ему удалось подавить Мятеж. Жена Джона также была Великим Магистром и специализировалась на метаконцертах. В результате несчастного случая она лишилась половины лица, но не пожелала его регенерировать, поскольку ущербность стала своеобразным символом ее власти. Она носила алмазную маску. Кугал. Джек Бестелесный и Алмазная Маска... Я слышал о них от Гомнола. Клу. Они оба умерли, а папа жив. После поражения он провел уцелевших через врата времени... В том числе меня и Хагена. Кугал. Вовек не забуду тот черный день, когда мы сражались с ними в Пустынных пещерах. Они разделали нас под орех, а потом ушли на запад, за океан. Король Тагдал повелел вычеркнуть этот эпизод из нашей истории. Клу. Да, папа переправил нас в Северную Америку. Он вовсе не хотел с вами сражаться. Многие получили тяжелые ранения, да и сам он чуть не умер от ожогов мозга. Мы поселились на сказочном острове под названием Окала. Все дети, кроме нас с Хагеном, родились уже там. Кугал. И почему же вы покинули его, раз он такой сказочный? Клу. Пока были детьми, мы поневоле следовали за нашими родителями. Папа перетащил в плиоцен кучу всякого оборудования. Сразу после выздоровления он построил обсерваторию и начал обследовать звезды в поисках другой метаактивной расы. Он убежден, что если найдет ее, то сумеет основать новое Единство и таким образом осуществит свою грандиозную идею о владычестве над миром здесь, в плиоцене. Многие из его соратников верят, что он на это способен. Папа кого угодно убедит... Но шли годы, тысячи звезд были обследованы без какого бы то ни было результата, старики начали отчаиваться, вплоть до того, что начались самоубийства... Кого-то папа вынужден был убрать, кто-то пристрастился к наркотикам, иные просто устранились. И все это происходило у нас на глазах. И мало-помалу мы решили, что пора жить своим умом, а не папиными бесплодными мечтаниями. Сперва была сделана ставка на Фелицию, хотя мы заинтересовались вами еще до ее появления в плиоцене. С помощью довольно грубых приборов, расширяющих ясновидение, мы постоянно следили за тем, что делается в Европе. Кугал. Ну да, детки от скуки наблюдают за низшими формами жизни! Как за муравьями, правда, Клу? И однажды вам пришла в голову мысль: а что, если взять да и залить муравейник водичкой?.. Клу. Нет! Кугал. А для чего тогда вы помогли Фелиции разрушить наш мир? Клу. Нам нужна была Многоцветная Земля. Не сама по себе, а как ступень для возвращения в Содружество. Кугал. В Содружество? Назад через врата времени?! Но это же невозможно! Клу. Почему? Элаби Гатен... он погиб в сражении с Фелицией... уверял, что можно создать дубликат машины времени, установленной в Содружестве. На компьютере мы изготовили полный комплект чертежей. Но мой брат вместе с другими бежал с Окалы и забрал с собой все оборудование и все карты минеральных месторождений. Кугал. А ваш отец? Как он к этому отнесся? Клу. Поначалу резко отрицательно. А теперь... не знаю даже... Кажется, мы заставили его пересмотреть свои взгляды. Во всяком случае, он понимает, что на Окалу мы не вернемся, что у нас есть право идти своим путем. После всего, что случилось с Фелицией и Эйкеном, папа, вероятно, даже поможет нам. А заодно и вам. Кугал. Что вы имеете в виду? Клу. Папа насильно высадил Хагена и других на побережье Африки. Сидя там без дела, они внимательно изучили ход битвы с Фелицией и по телепатической связи сообщили мне свои выводы. Тану в силу своей примитивности вряд ли отдают себе отчет в том, как странно развивались события на реке Хениль. Надеюсь, и Эйкен Драм ничего не заподозрил. Кугал. Объяснитесь! Клу. Хорошо. Давайте рассмотрим составленную папой программу метаконцерта. Конечно, мы тоже слишком неопытны, чтобы до конца в ней разобраться, но одно совершенно очевидно: папа хотел, чтобы в этом сражении погибли и Фелиция, и Эйкен. Кугал. Всемилостивая Богиня! Клу. При всем папином могуществе ему далеко до Фелиции. Он сознавал, что, даже собрав все умственные силы в метаконцерте и бросив их против нее, ходит по лезвию ножа. А если бы им удалось наладить фотонное Копье, то опасность увеличилась бы вдвое... Ну так вот, в проведении наступательного метаконцерта есть целый ряд вариантов. Но во всех случаях солист рискует гораздо больше прочих. Папа выдал Эйкену программу, которая предусматривала выжимание из их связки всей психоэнергии без остатка. Вздумай Эйкен использовать ее целиком - как он, вероятно, и поступил бы в случае паники - удар такой мощности, пройдя через мозг, убил бы его, как и Фелицию. Но после пробного взрыва на горе Эйкен испугался и потому смягчил первый удар. А папу это поначалу ввело в заблуждение: он решил, что с Фелицией покончено. Кугал. Да-да, помнится, Аваддон передал, что ее масса и энергия равны нулю. Но потом... честно говоря, я толком не понял, что это значит... он сказал, что Фелиция... транслировалась. Клу. Ретранслировалась. На нашем специфическом жаргоне это означает, что она переместилась в другое измерение. На такое даже в Содружестве способны лишь единицы. Иначе это называется телепортацией. Кугал. Корабль Бреды! Клу. Что? Кугал. Гигантский живой организм, ее супруг... Корабли достигали сверхсветовой скорости при помощи одной силы ума. И вы хотите сказать, что Фелиция... Клу. У нее это могло получиться бессознательно, просто защитная реакция. Но Хаген считает, что она все время следила за лучом папиного ясновидения, и пока тот находился на внешнем модуле, сбила его с толку! Кугал. Разве она не за Эйкеном охотилась?.. Клу. Все произошло в долю секунды. Когда Фелиция вновь возникла в небе прямо над головой Эйкена, папа немного изменил тактику. Он руководил тылами, но в момент первого удара быстро переключился на внешний модуль наступательного канала. После ретрансляции защитный экран начал рушиться. Оуэн Бланшар умер на месте. Судя по форме пробоин в экране, его убила папина вспышка. А потом папа сумел сгруппироваться и поддержать распадающуюся оборону, прежде чем принял участие в завершающем ударе. Кугал. Значит, Фелиция не нанесла никакого ущерба вашему отцу? Клу. Ну да, не нанесла! Нет, он тоже пострадал, иначе почему не выходит на связь уже больше месяца? Кугал. Но он ведь продолжал действовать после ретрансляции? Клу. Вот именно, и его закрутило в мозговом энергетическом вихре, по мощности не уступающем водородной бомбе. Но папа Великий Магистр и умеет наращивать потерянную энергию. Правда, когда он снимает скафандр и отключает искусственную нервную систему, у него начинается головная боль. Хаген в этом понимает лучше меня. По его словам, на сей раз боль была такой сильной, что папе пришлось отправиться в барокамеру. Вот почему эфир между Европой и Северной Америкой в последнее время был подозрительно чист. Кугал. Какая удача для вашей команды! Клу. И для вашей тоже. Кугал. То есть?.. Клу. Слушайте и постарайтесь понять. Я уверена, что у тану, у нас и у папы теперь общие цели. Если мы еще хотим пожить на этом свете, всем надо объединиться. Кугал. А Эйкен Драм? Клу. Он должен был умереть. Но не умер. Бьюсь об заклад, Фелиция с_а_м_а_ в последний момент отвела от него удар. Бог знает как и почему. Она мертва и уже ничего не объяснит. А Эйкен живехонек, только ослабел немного. Теперь у него есть программа, и он в состоянии обойтись без посторонней помощи. Он уже может сам устраивать метаконцерты, причем не подвергая себя ни малейшей опасности. Поэтому, как только он чуть-чуть оправится, то выступит против вашего брата Ноданна и его клики, а поджарив ваши мозги, займется папой. Кугал. Или вами. Клу. Мы хотим всего лишь вернуться в Содружество, и все. Помогая нам, вы ничего не теряете. А у нас есть что вам предложить. Кугал. Это я уже заметил. Клу. Ну, в данном случае помощь была обоюдной. Я почти здорова, причем исцелилась в три раза быстрей, чем в нашей барокамере. Кугал. Я думал, идея Бодуругала - сущий бред. Потеря брата-близнеца мне казалась невосполнимой. Считалось, что биотехнические возможности Кожи не распространяются на полушария головного мозга. А вышло вон что... Клу. Да, налицо дополнительная адаптация. В человеческой медицине известны случаи, когда левое полушарие с успехом выполняет функции правого и наоборот. Кугал. Быть может, вы не только регенерировали мой мозг, но и научили меня человечности. Клу. Боюсь, до этого еще далеко. Впрочем, ничего невозможного нет. Бодуругал открыл глаза и улыбнулся. Исполняемый пациентами дуэт психокинеза и коррекции оказался на удивление гармоничен. Собственно говоря, его вмешательство стало уже излишним. Он поднялся со стула и подошел к двум неподвижным фигурам - мужской в золотом торквесе и женской в венце золотистых волос. - Пожалуй, пора оставить вас наедине. Еще неделя - и будете как новенькие. Весьма обнадеживающее начало. Наклонившись, Бодуругал чуть поправил Кожу на уровне точеной ножки Клу Ремилард. - Весьма обнадеживающее, - повторил он, выходя из палаты интенсивной терапии. 4 Когда Мерси в конце июля вернулась в Горию, здоровье Эйкена, подорванное схваткой с Фелицией, постепенно пошло на поправку. Мозговые травмы затягивались. Рассказанная королевой легенда была в общих чертах такова: после того как ее затянуло в оползень, она утратила память и бродила одна по лесам восточнее Хенили, пока на нее не наткнулись неокольцованные собиратели цветов и кореньев; они, разумеется, ее не узнали и доставили в Афалию, лишь когда отыскали редкую разновидность орхидей для оранжереи леди Пеннар-Йа, жены Селадейра. Хотя история выглядела малоправдоподобной, Эйкен принял ее без оговорок и не сделал ни одной попытки проникнуть в мозг жены. Мерси вернулась живой и невредимой, на его страсть отвечала с прежним пылом - ему этого было достаточно, да и ее устраивало. Погожим августовским днем они отправились на берег пролива Редон посмотреть на испытательные полеты, которые проводил Йош Ватанабе, готовясь к Великому Турниру. Король, королева и большая свита придворных удобно расположились под огромным тентом, наслаждаясь свежестью бриза. На пикнике лилось рекой охлажденное медовое вино, а потешные сражения были увлекательны и порой опасны. Первыми в воздухе появились легкие ромбовидные змеи из Нагасаки. Несущие поверхности были покрыты осколками стекла и ярко разукрашены красными, белыми и голубыми узорами. Когда один змей прорвался сквозь оборону противника, хорошо обученные рыцари тану хором прокричали традиционное: "Кацуро!" и рассчитались по ставкам, в то время как Йош, сияя и раздувая щеки, излагал дальнейший ход событий. Подхваченные ветром большие воздушные змеи свободно парили на фоне стоящего в зените солнца. Среди них были десятиугольники "Саньо" почти в половину роста тану с изображением отважных самураев и драконов на крыльях, и прямоугольные "О-дако" размером семь на пять метров, украшенные сказочными рыбами, птицами и образами японского фольклора. Тяжеловесные боевые аппараты с экипажем от пяти до десяти человек не отличались большой маневренностью и могли участвовать лишь в лобовых схватках. Побежденный змей, сотрясаясь, терял управление, и победитель увлекал его за собой на землю, нарушая таким образом весь строй. Последний приземлялся плавно и торжественно, тогда как его незадачливый противник летел вверх тормашками, превращаясь в скомканную массу разорванной бумаги и беспорядочное нагромождение бамбуковых палок. Как только ветер окреп, на берег вынесли двух настоящих гигантов, коим отводилась роль не в отборочном, а в главном турнире. Параметры "О-дако" достигали четырнадцати с половиной на одиннадцать метров и восьмисот килограммов. Бесчисленными канатами они были привязаны к временным помостам, а на другом конце каната сплетались в один толстенный, накрученный на тяжелую лебедку. Авиатор висел на нижней раме с легким противовесом и управлял полетом при помощи специальных постромок; однако основные маневры осуществляла с земли команда из пятидесяти человек посредством свободно висящих канатов, которые крепились к несущим частям змея огромными карабинами. Когда все было готово к запуску, Йош в своем роскошном самурайском облачении подошел доложить об этом королю. Его сопровождал помощник по имени Вилкас, угрюмый литовец в сером торквесе и не менее живописных, чем у начальника, одеждах. Йош церемонно поклонился Эйкену и Мерси. - Позвольте предложить вашему вниманию первую демонстрацию воздушного боя. - Он подал королю для осмотра несколько странное оружие - кривое лезвие, насаженное на длинный шест. - Это нагината. Сейчас мы с Вилкасом будем биться им в воздухе. Учтите, что бой чисто тренировочный. Воины будут без страховки, тогда как в настоящем бою вся конструкция, включая бамбуковую раму и бумажное покрытие, защищена страховочной сеткой. - Опасная, должно быть, игра, - сочувственно заметила Мерси. Юная принудительница, нянчившая Аграйнель в отсутствие королевы, подошла с ребенком на руках и встала позади раскладного трона. Мерси взяла у нее девочку и принялась тихонько ее покачивать, в то время как Йош продолжал свои объяснения. - Да, для обычных людей, таких, как Вилкас и я, действительно есть риск. Но мы сводим его к минимуму и тем самым увеличиваем зрелищность мероприятия, привлекая к делу мощных психокинетиков. - Японец почтительно поклонился человеку в золотом торквесе, что стоял рядом с высокой и статной Олоной. - Лорд Салливан-Танн любезно согласился поддерживать Вилкаса в полете. Эйкен рассеянно перевел взгляд на Салливана. - А трудно быть наземным тягачом? Плюгавый психокинетик пожал плечами и самодовольно усмехнулся. - На мой взгляд, совсем просто. - И как проходит игра? - спросил Эйкен Йоша. - Тягач дает телепатические установки не только спортсмену, но и наземной команде. Ему также дозволено порождать ветер, но только для своего змея. Противодействие аппарату противника становится основанием для дисквалификации. Поэтому манипуляция с ветром ограничена периодами, когда воины находятся довольно далеко друг от друга, если, конечно, ветродуй не обладает поистине отточенным мастерством. Думаю, вам понятно, что тесная связь с наземной командой улучшает управление в моменты клинча. Если игрок запутался в постромках, обязанность тягача не дать ему грохнуться наземь. Вот почему лоцманами в данной игре могут быть только психокинетики. Эйкен кивнул. Улыбка его казалась вымученной, а глаза-щелочки горели лихорадочным огнем на пергаментно-бледном лице. На нем были золотые джинсы и черная рубаха, расстегнутая у ворота. - Итак, твоего противника сегодня поведет Салливан. А кто же будет твоим ведущим? - Я надеялся, вы окажете мне эту честь, Эйкен-сама. - О Ваше Величество, соглашайтесь! - пропищала Олона. - Я уверена, победа будет за вами! Салливан побагровел перед лицом такого предательства со стороны своей молодой супруги, но тоже выдавил из себя: - И я прошу вас, мой король, возьмите второго змея. Эйкен заколебался. - Но я еще не в форме... - Если меня собьют, - сказал Йош, - то вам не придется держать весь аппарат. Достаточно спустить на землю меня. А я со всеми потрохами вешу шестьдесят четыре килограмма. С видимым усилием Эйкен поднялся. - Черт с вами, попробую. Ты проделал большую работу, Йош. Продолжай в том же духе! Йош ухмыльнулся. - Не сомневайтесь, босс. - И вместе с Вилкасом поспешил к стартовой площадке. Эйкен снова сел, глядя на суетящихся спортсменов. Жара усиливалась по мере того, как заходящее солнце нависало все ниже над тентом. Салливан и Олона вполголоса пререкались, Аграйнель капризничала, а Мерси прилагала умственные усилия к тому, чтобы успокоить и развеселить ее. Наконец королю надоело это нытье. - Ты что, не видишь. Мере, ребенок голоден! Пусть Олона ее покормит. - Ах ты, бедная крошка! - запричитала принудительница, охотно принимая ребенка и вытаскивая из выреза голубого шифонового платья налитую продолговатую грудь. - Проголодалась, Гранечка! Ну иди к няне! Ребенок начал жадно сосать. Раздражающее блеянье перешло в восторженные всхлипы. - Отойди с ней в глубь навеса, милочка, - сказала Мерси. - Там попрохладнее. - Слушаюсь, моя королева. Принести ее обратно, когда она насытится? Выражение лица Мерси было отсутствующим, почти отрешенным. - Найди какой-нибудь тихий уголок и убаюкай ее. Она, очевидно, перевозбудилась. Наверно, не надо было ее брать сюда, но... мне так не хотелось с ней разлучаться. Кормилица, словно боясь, что Мерси передумает, отвесила поспешный поклон и удалилась. - Жена любит Аграйнель как собственную дочь, моя королева, - заметил Салливан. - Вижу. Я несказанно благодарна ей за то, что она кормила малышку, пока я... отсутствовала. Думаю, именно подспудная тревога за Аграйнель помогла мне преодолеть амнезию в джунглях Конейна. Эйкен тихонько хмыкнул. - Ну, ясное дело, не за меня же! Он с преувеличенным вниманием наблюдал за приготовлениями на берегу. Из-под двух огромных змеев убрали помосты, и их теперь удерживали два туго натянутых каната. В окраске змея, порученного Салливану, преобладали алые и золотистые тона, а его эмблемой был великолепный японский воин, нарисованный на фоне цветущих вишневых деревьев. Змей Эйкена выглядел более строго - голубая цветовая гамма в изображении волны цунами, готовой разбиться о скалистый островок. Салливан изо всех сил старался сохранить светскость, но помимо его воли она была оттенена зловещими умственными обертонами. - О великая королева, когда Олона вызвалась кормить ваше драгоценное дитя, моему удивлению не было предела. Я думал, что это невозможно для женщины, которая сама не рожала. Не правда ли, тану - загадочная, магическая раса? Так близки людям и столь очаровательны в своей непохожести! Эта странная удлиненная грудь нашла отражение в фольклоре нескольких европейских стран... Эллефольк и Скогра в Скандинавии, Фе во Франции, немецкая Никсен, Агуана в Итальянских Альпах, Джана Сардинии... - Да-да, у всех фей длинные груди, - мягко перебила Мерси. - А в кормлении нет ничего загадочного, дорогой Танн. Стоит очень сильно захотеть, и гормон пролактина будет выделяться наряду с другими даже у бездетных. Женщина или тануска - никакой разницы. Любовь и желание - вот и вся магия. - Точней не скажешь, - последовала насмешливая реплика Эйкена. - Но есть и обратная зависимость. Так что нам с Аграйнелью обоим повезло. Салливан вспыхнул, попятился; из плохо защищенного мозга выплеснулись унижение и бессильная ярость. Мерси обратила печальный взор к мужу. - Это верно, у меня уже нет молока. Я была больна, морально раздавлена и не нашла в себе жизненных сил для моей бедной девочки... А на т_е_б_я_ их как будто до сих пор хватало. Или я не права? - Я... пойду, пожалуй, на берег, - промямлил Салливан. - Ставьте на моего змея... Разрешите... Простите... - Он почти бегом выбрался из-под навеса; полы золотисто-розового кафтана трепетали на знойном ветру. - Как жестоко с твоей стороны выставить его на посмешище, - упрекнула Эйкена Мерси. - Думаешь, он ничего не видит? - Он идиот. Кастрат... - проговорил Эйкен и устало закрыл глаза. Темно-рыжие вихры взмокли от пота и облепили правильный округлый череп. - Он бы не задумываясь продал меня первому встречному, если б знал, что это сойдет ему с рук. И потом... тебя так долго не было... - Он разомкнул веки и посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом. - Мне сказали, что ты погибла, Мерси. - А правда, что ты обливал слезами мой изумрудный шлем? - В ее голосе проскользнула едва уловимая насмешка. Он отвернулся. - Правда. Всю дорогу до Гории я пластом лежал в каюте и не выпускал его из рук. Все мои мысли были о тебе. Хотя шлем искупался в водах Хенили, он все еще хранил запах твоих духов. Да, малышка, я действительно плакал... хотя и знал, что ты жива. - Вот как? - Я не думал, что ты вернешься. Это была его идея, не так ли? На берегу раздавались восторженные восклицания: - Эге-гей! - Поднимается! - Глядите! Глядите! Вся знать тану высыпала из-под навеса, чтобы получше рассмотреть, как золотисто-алый боевой змей медленно возносится в раскаленное небо, а за ним длинным хвостом тянется его человеческий экипаж. Спустя мгновение змей-цунами тоже воспарил. Йош направил королю телепатическое послание: "Жду указаний, босс!" "Начинай", - скомандовал Эйкен. Два огромных змея словно бы поклонились друг другу и ринулись в первую схватку. Серебряная нагината блеснула на солнце. Каждая команда держала канат толщиной в руку, пока лебедчики ликвидировали люфт. Эйкен глянул на небо, оценивая силу ветра, потом опять повернулся к Мерси. - Видимо, ты получила задание наблюдать за мной и доносить обо всем ему. Иначе как он прорвется сквозь мои щиты? С надменным, неприступным видом она откинулась на подушки; золотистые волосы рассыпались по загорелым плечам и составляли ослепительный контраст с зеленым платьем. - Я буду рядом с тобой, пока нужна тебе. Нужна или мне уйти? Голубой змей, поднявшись метров на десять выше алого, неожиданно нырнул вниз. Молнией сверкнуло лезвие нагинаты; Йош перерубил одну из постромок противника. Алый змей отлетел в сторону, и все увидели, как Вилкас поспешно вяжет узел. - Боишься меня, - заметил Эйкен. - До страсти боишься! Никуда ты не уйдешь. Ты так же дико хочешь меня, как после танца вокруг майского дерева. Я могу дать тебе больше, чем он. И люблю сильнее. Скажешь, нет? Алый змей раскачивался, точно взбесившийся маятник, уклоняясь от ударов голубого. Вилкасу удалось вывести из строя несколько постромок, но Йош, казалось, даже не почувствовал этого. Он нацелился на правое крыло противника и резал постромки, отхватывал клочья бумаги, пока раскрашенное лицо самурая не исчезло из виду. Алый змей спустился совсем низко, несмотря на титанические усилия подъемной команды, и болтающиеся ноги Вилкаса едва не задевали чахлые ветви деревьев, росших на верхушках самых высоких дюн. Эйкен изобразил на лице улыбку. Он больше не глядел на Мерси, но она занимала все его мысли и знала это. - Ноданн теперь собирает в Афалии своих приверженцев, - небрежно проронил он. - Рассылает депеши реакционерам, обиженным, человеконенавистникам, призывая их под свое солнцеликое знамя. Как думаешь, скольких ему удастся завербовать? И сколько будут весить их мозги, вместе взятые?.. Он сам, Село, его брат Кугал, если ему склеят череп, возможно, старая задница Туфан из Тарасии... Неужели он всерьез надеется свалить меня с таким отребьем?.. Или задумал починить свою пушку и сразиться со мной на Великом Турнире? Как будто речь идет об избрании сельского старосты. Зрители разразились громом приветствий. Алый змей вздрогнул; его отбросило назад воздушным потоком, когда Йош перерезал последнюю пару постромок. Вилкас бросил нагинату и вцепился в сетку противовеса. Змей стремительно приближался к заполненной народом песчаной косе и, казалось, вот-вот прихлопнет пилота, словно подхваченная ураганом якорная подушка. Отчаянный умственный крик литовца, усиленный серым торквесом, потряс Эйкена и Мерси. Толпа металась по берегу, команды побросали канаты. - Черт бы побрал этого Салливана! Король в ярости вцепился в плетеные подлокотники трона, прищурился, и лицо его исказила мучительная гримаса. Вилкас, запутавшийся в каркасе змея, уже готов был впечататься в упругий влажный песок. А змей Йоша потерял управление, поскольку разбежалась команда, и его быстро уносило в открытое море. Эйкен глухо застонал. Вилкас, держась за противовес, вдруг дернулся в сторону и сумел таким образом увернуться от падения. Спустя несколько секунд он мягко спланировал на землю. Голубой змей, откликаясь на внезапный порыв психокинетического ветра, отклонился от своей опасной траектории и теперь парил на такой высоте, какую позволяла привязь. Лебедчики, позволившие канату раскрутиться, вновь подскочили и вместе с перетрусившей командой спешно задействовали тормозной механизм для плавной посадки. Издалека донеслись радостные крики знати, занявшей наблюдательный пост на вершине дюны, и едва слышные извинения Салливана-Танна на личном телепатическом канале короля. Мерси встала и, склонившись над Эйкеном, явственно увидела, каких огромных усилий все это ему стоило. Она вытащила из рукава шелковый платок, утерла мужу пот, ручьями струящийся по восковому лбу и заливающий глаза. Когда же его тяжелое свистящее дыхание выровнялось и он, откинув голову, расслабился, она в растерянности проговорила: - А я и не знала... Это что, все Фелиция? - Кто же еще? - Он взглянул на нее прищуренными, затуманенными болью глазами. - Теперь знаешь. И можешь его обрадовать. Только напомни ему про Копье, оно работает как новенькое... и про диковинки, припасенные в подвале на случай, если он вздумает нанести нам дружеский визит. Мерси промолчала. - Скажи, чтобы не медлил, - добавил Эйкен. - К вашему сведению, Огненная леди, я очень странное существо. Всякий раз после ночи с тобой силы мои удваиваются. Олона тоже кое-чем помогла, но ты - мое главное лекарство. Оставаясь со мной, ты готовишь его поражение. И сво