-----------------------------------------------------------------------
   Сборник "Смерть Вселенной" (КЛФ). Пер. - В.Бердник.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 30 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Ровно в половине восьмого я встал, подошел к окну и отдернул занавески.
За окном - еще одно холодное лондонское утро. Мерзко.
   Мисс Колгрэйв по-прежнему восседает на стуле, там, где я ее оставил.  Я
одернул задравшуюся на ней юбку - перед завтраком женское тело выглядит не
очень аппетитно - и отправился на кухню. Налив себе чашку чаю  и  поставив
вариться яйцо, я закурил. Первая утренняя сигарета всегда  доставляет  мне
огромное удовольствие.
   Завтракал я в  спальне  и,  завтракая,  внимательно  рассматривал  мисс
Колгрэйв. В какой-то момент я даже встал, чтобы  поправить  ей  шарфик  на
шее. Мисс Колгрэйв была не очень добропорядочной женщиной, и она заплатила
за свои грехи. Но избавиться от нее теперь будет нелегко.
   Прежде всего следовало бы завернуть ее в одеяло, как я поступил с  мисс
Роббинс, но сделать это будет трудновато, поскольку одеял у меня почти  не
осталось, а настоящая зима еще впереди.  Я  подумал:  какая  жалость,  что
невозможно легализовать истребление таких  бесполезных  женщин,  как  мисс
Колгрэйв и мисс Роббинс. В конце концов,  такие  женщины  -  позор  нашего
общества.
   Какое-то время я раздумывал об одеяле, потом решил, что  не  мешало  бы
прогуляться, прежде чем что-нибудь предпринимать. А мисс  Колгрэйв  никуда
не убежит.
   Я вышел в коридор, запер комнату и начал  спускаться  по  лестнице.  На
площадке первого этажа  я  встретил  миссис  Мичер,  собирающуюся  куда-то
уходить. Это очень добродетельная маленькая женщина, и я ей явно нравлюсь.
Хотя она довольно юная особа, я должен признать, что она не так любопытна,
как некоторые.
   - Доброе утро, мистер Крим, - сказала она. - Правда, оно не  слишком-то
приветливое, не так ли?
   - Хорошо хоть дождя нет, миссис Мичер.
   - Да, и на этом спасибо. Как ваша поясница?
   Я потянул спину, пока тащил мисс Роббинс в подвал, и боли  периодически
беспокоили меня.
   - Сегодня получше. Как говорит Святой Отец, каждый  должен  нести  свой
крест. А как наш ревматизм, миссис Мичер?
   - Вы знаете, эти лестницы... Я полночи не могла уснуть. Но мы не должны
роптать, не так ли, мистер Крим?
   - Да, от этого мало прока.
   - Вам тоже не спится, мистер Крим? Я слышала этой ночью, как вы  ходили
по комнате, и еще доносились какие-то приглушенные удары.  Я  была  сильно
взволнована.
   Миссис Мичер  очень  добродетельная  женщина,  вдова,  но  все  женщины
одинаковы. Они  любопытны,  и  им  совсем  не  свойственны  замкнутость  и
одиночество, как это часто бывает с мужчинами. И этот их  недостаток  надо
безжалостно искоренять. Однако я был, как обычно, вежлив и  объяснил,  что
делал гимнастику с целью размять поясницу. Что-то заставило меня добавить:
   - Миссис Мичер, нет ли у  вас  лишнего  одеяла,  которое  вы  могли  бы
одолжить мне?
   Она  выглядела  немного  удивленной  и  вертела  в  руках  шляпку.  Это
раздражало меня.
   - Кажется, есть одно, где-то в шкафу, -  сказала  она.  -  Я,  пожалуй,
могла бы одолжить его, но сейчас я тороплюсь. Вот если бы вы смогли  зайти
ко мне попозже. Попили бы чаю, если, конечно, вы не против.
   - Это было бы замечательно, миссис Мичер.
   - Да, это было бы замечательно. Я считаю,  что  каждый  человек  должен
заниматься своим делом, но в то же время надо  жить  по-добрососедски,  не
так ли? Конечно, когда соседи - люди порядочные.
   - Вы совершенно правы, миссис Мичер.
   Она нацепила шляпку.
   - Тогда в полпятого. Я уважаю мужчин, которые не пьют, мистер Крим - не
таких, как этот ужасный мистер Лоуренс, тот, что недавно въехал на  первый
этаж.
   - Пивные - это порождение дьявола, миссис Мичер.  Мама  часто  говорила
мне об этом, и ее слова я никогда не забуду.
   Она пошла вниз. Я отправился следом, размышляя о том,  что  это  совсем
неплохая идея пригласить ее на чашечку чаю  -  когда  я  приберу  комнату,
конечно.
   Я успел добраться только до темного холла, когда миссис Мичер выскочила
на улицу. Здесь что-нибудь можно увидеть только при  включенной  лампочке,
но она перегорела, а  наш  домовладелец  не  удосужился  заменить  ее.  Он
скверный человек; его интересуют только деньги. Таких людей я презираю.
   - Крим!
   Открылась  дверь,  и  появился  Лоуренс.  Это  полный  мужчина,  обычно
расхаживающий по этажу  в  домашних  тапочках  и  в  рубашке  с  короткими
рукавами. Я же не позволяю себе появляться  на  людях,  не  надев  жилета.
Нечистоплотность в одежде - нечистоплотность в поступках.
   - Доброе утро, мистер Лоуренс, - сказал  я,  пытаясь  удержать  его  на
расстоянии.
   - Послушайте, Крим. Я хочу спросить. Это Флосси Мичер только что  вышла
отсюда?
   - В этом доме, по моим сведениям, больше женщин не живет.
   - А та шлюшка, которую вы тащили к себе  в  комнату  прошлой  ночью?  Я
видел ее!
   Обвинение, брошенное этим хамом  в  том,  что  я,  словно  какой-нибудь
мелкий соблазнитель, вожу к себе женщин, страшно рассердило  меня.  Но  он
уже продолжал:
   - Зайдем на минутку ко мне. Вы могли бы мне кое в чем помочь.
   - Я занятой человек, мистер Лоуренс.
   - Ну, я надеюсь, не настолько занятой,  чтобы  не  помочь  приятелю.  Я
знаю, вы старые друзья с Флосси Мичер. И вы, конечно, не хотели бы,  чтобы
она узнала об этих женщинах.
   В его словах была доля правды. Не испытывая особого интереса  к  миссис
Мичер, я все-таки не желал пасть в ее глазах и потому  принял  приглашение
Лоуренса.
   Маленькая  неприбранная  комната  -  мятая   постель,   стулья,   стол,
заставленный пивными и молочными бутылками, на полу - куча грязного белья.
Больше в комнате почти ничего не было. Очевидно жилец ведет богемный образ
жизни. Мне такой образ жизни глубоко неприятен; родители всегда учили меня
быть аккуратным во всем, что бы я ни делал. Лоуренс предложил сигарету.
   - У меня свои, спасибо, - сказал я. По возможности я стараюсь  избегать
чужих микробов. Мы закурили - я снизошел до того, чтобы прикурить  от  его
спички, - и он произнес:
   - Флосси Мичер невысокого мнения обо мне, не так ли?
   - Мне не известно, что она о вас думает.
   - О нет. Тебе все известно! Я слышал,  как  в  разговоре  с  тобой  она
говорила, что я грязный ублюдок. Приоткрыв дверь, я стоял здесь  и  слышал
каждое ваше слово.
   - Мистер Лоуренс, миссис Мичер никогда не сквернословит.
   - Да брось, приятель. Кого ты из себя строишь?
   Здесь мне пришла в голову превосходная идея; при случае я  могу  быстро
соображать. Мне пришло в  голову,  что  после  истории  с  мисс  Колгрэйв,
вероятно, в дальнейшем могут возникнуть те же  трудности,  и  сейчас  надо
постараться извлечь из этой встречи хоть какую-нибудь выгоду для себя.
   - Я, собственно, спустился, мистер Лоуренс, чтобы спросить, не могли бы
вы одолжить мне одеяло. Ночи становятся холодными.
   Это привело его в замешательство. Он сидел с открытым ртом  и  выглядел
чрезвычайно глупо. Я никогда не открываю рот так  широко,  хотя  мои  зубы
куда более привлекательны нежели его.
   - Я могу дать одеяло, - сказал он  наконец.  -  Но  сначала  я  намерен
расспросить тебя о Флосси Мичер.
   - Буду рад рассказать все, что знаю.
   - Так вот как! Ты странный малый, Крим, и я не ошибусь, если...  Ладно,
скажи мне тогда вот что: ее муж, Том Мичер, он умер?
   - Мне кажется, что ее муж умер еще до того, как она переехала сюда,  на
Институтскую площадь.
   - Вот что! Бедняга Том. От чего же?
   - Миссис Мичер говорила, что от пневмонии.
   - Понимаю. Я знавал Тома Мичера. Мы при случае пропускали кружку-другую
пива вместе, когда я еще работал в Уолтемстоу. Он  тогда  был  каменщиком,
как и я.
   Я подумал, что его огрубевшие мозолистые руки как раз  похожи  на  руки
каменщика. Я дал ему понять, что готов получить одеяло и уйти.
   - Не так быстро. Садись. Попьем пивка, как цивилизованные люди.
   - Спасибо, но в мое представление  о  цивилизованных  людях  не  входит
пиво. И, естественно, я его не пью.
   - Парень, да ты настоящий сноб.
   - Нет. Просто у меня есть определенные принципы. Вот и все.
   - Принципы... Хорошо. - Он пожал плечами и продолжил.  -  Расскажи  мне
побольше о Флосси. Она женщина строгих правил, да?
   - Она соблюдает приличия, если это то, что вы хотите знать.
   - Пришли к тому же самому. Люди, соблюдающие приличия, не имеют времени
ни на что другое. Я знаю, что именно из-за нее старина Том начал  пить,  а
потом она же тратила  все  свое  время,  пытаясь  удержать  его  от  этого
занятия.
   - Мистер Лоуренс, частная жизнь миссис Мичер - ее личное дело.
   - Ах нет, не совсем. Дело в том, что я  собираюсь  жениться  на  Флосси
Мичер.
   Жизнь   других   людей   зачастую   настолько   убога,   что   мне,   в
действительности, даже не хочется и слышать о ней, но заявление, сделанное
этим человеком, так удивило меня, что я согласился  присесть  и  выслушать
его путаный рассказ. Несколько раз я терял нить того, о  чем  он  говорил,
поскольку на самом деле это было не особенно интересно.
   Он открыл себе бутылку  пива.  Казалось,  что  это  тошнотворное  зелье
помогает ему собраться с мыслями.
   - Я осмелюсь предположить, что ты удивлен, Крим,  почему  это  я  решил
жениться на  этой  бой-бабе,  а?  Странная  история,  действительно.  Годы
проходят - мы меняемся. Я отношусь к тому типу мужчин, которым  необходима
суровая, строгая женщина.
   Мне-то повезло больше. У меня была строгая мать, и  она  показала  мне,
что по-настоящему из себя представляет мир. В этом  различие  между  нами:
даже по тому, как мы одеты, можно точно определить,  кто  из  нас  получил
должное воспитание. Я до сих пор помню те мучения,  что  испытывал  каждый
раз, когда мать, принимаясь за мои ногти, глубоко вонзала острую  пилку  в
живое мясо.
   - В семье было семеро детей, Крим. Я  был  самым  младшим.  Родители  -
добрейшие люди: и мухи не обидят. Братья и сестры такие же. Самым странным
в их доброте было то, что они никогда не  говорили  мне  что  делать,  как
жить.  Ты  не  поверишь,  но  я  вырос  совершенно  сбитый  с  толку,   не
подготовленный к  жизни,  хотя  вокруг  меня  всегда  толпилось  множество
людей...
   О, я верю вам, мистер Лоуренс, верю, потому что вы и сейчас  никчемный,
пропащий человек. Это  еще  раз  показывает,  насколько  важно  полученное
воспитание.  Я  единственный  ребенок  в  семье,  все  время  был  окружен
вниманием  и  в  результате  вырос  аккуратным,  психически   здоровым   и
здравомыслящим. Хотя родители давно умерли, меня часто охватывает чувство,
что они все еще рядом, все еще наблюдают за мной. Ну, и мне не в чем  себя
упрекнуть. Я вырос таким, каким они хотели видеть меня. Вообще,  я  думаю,
можно сказать, что я лишь чуть более решителен и респектабелен,  чем  они.
Примерно это я говорил мисс Колгрэйв, когда в  конце  концов  мне  удалось
усадить ее на стул. Как омерзительны эти женщины! В последний  момент  они
теряют контроль над своим телом и непроизвольно опорожняют кишечник.  Папа
был особенно внимателен к таким  вещам  и  нещадно  порол  меня,  когда  я
мочился в постель; я знаю, он понял бы,  что  я  испытывал  тогда  к  мисс
Колгрэйв.
   - Мне было двенадцать, когда на меня впервые кто-то  обратил  внимание.
Странно, как это все возвращается к нам. Я,  как  сейчас,  вижу  наш  сад,
сломанную  изгородь...  Мне  было  двенадцать.  У  меня  появилась  первая
подружка. Ее  звали  Салли.  Салли  Бивс.  Она  была  хорошенькая.  Да.  Я
представляю ее сейчас! У нее была сестренка Пегги. Эта  парочка  буквально
впилась в меня, Крим. Мы  частенько  встречались  на  чердаке  их  старого
гаража. У тебя будет стынуть кровь, если я опишу то, что они вытворяли  со
мной. Например, пытки. Однажды Салли приволокла резиновую трубку...
   Мерзкие типы, подобно Лоуренсу, говорят только о женщинах и  ни  о  чем
другом. Пригласи я его наверх и покажи ему мисс Колгрэйв, он  поменьше  бы
думал о них.
   А сейчас он рассказывает ужасные вещи, которые мне  совсем  не  хочется
слушать. У меня путаются мысли. В какой-то момент я в гневе  подумал,  как
хорошо бы нам жилось, если бы мир был избавлен от Лоуренса. Но это не  моя
забота; у меня и так дел достаточно. Потом, будучи человеком утонченным, я
всей душой не любил скандалов и драк, а Лоуренс, по всей  видимости,  куда
сильнее меня. Выбирая женщин, я всегда сначала убеждаюсь в  их  физической
слабости, дабы в дальнейшем избежать нежелательных эксцессов. Кроме  того,
надо бы и о своем сердце подумать.
   - Да, я любил Салли, несмотря на все, что она со  мной  делала.  Видишь
ли, она первый человек, который хоть  как-то  обратил  на  меня  внимание.
Безграничной семейной доброты мне было недостаточно. Ты  можешь  смеяться,
но, честно сказать, я предпочитал жестокость Салли. Иногда, увидев, что  я
доведен ее издевательствами до слез, она бросалась целовать меня, и  тогда
я клялся себе, что женюсь на ней, как только вырасту.
   Супружество. Мне бы следовало и раньше  догадаться,  что  Лоуренс  свой
скучный,  утомительный  рассказ  сведет  к   этому.   Откровенно   говоря,
разговоров на эту тему я предпочитаю избегать. После смерти мамы я  сделал
глупость и женился; если бы она была жива,  я  уверен,  что  этого  бы  не
случилось.
   Внешне Эмили казалась  достаточно  добродетельной  женщиной.  Она  была
старше меня и обладала небольшим состоянием. Она настояла  на  том,  чтобы
провести наш  медовый  месяц  в  Болонье;  и  это  сразу  вывело  меня  из
равновесия  -  я  не  люблю  путешествовать  там,  где  люди  не   говорят
по-английски. Мы пересекали Ла-Манш на ночном пароме. И не успели мы зайти
в каюту, как Эмили начала заигрывать со мной, да так непристойно, что я не
мог оставить этого без внимания.
   Я был в шоке и  даже  не  могу  передать,  насколько  велико  было  мое
разочарование. Под каким-то предлогом я выманил ее на палубу и  спихнул  в
воду. Это было нетрудно, и я почувствовал себя лучше.
   Конечно, позднее я сожалел о содеянном. Помню, меня тогда мучил приступ
поноса,  что  со  мной  бывает  довольно  часто.  Но   ее   родители   так
сочувствовали мне, узнав о несчастном случае, происшедшим  с  их  дочерью,
что вскоре я совсем оправился.
   - Дела у отца шли неважно,  и  обстоятельства  сложились  так,  что  мы
вынуждены были уехать из города. Салли я больше не видел. Но после  всего,
что было, обычные девушки уже не казались мне  столь  привлекательными.  У
меня были женщины, которые грубо обращались со мной, но это  было  все  не
то. Забавно, не правда ли? Я хочу сказать, что иногда мне кажется,  что  я
предпочитаю быть несчастным. Тебе когда-нибудь приходило в  голову,  Крим,
что мы, на самом деле, не знаем самих себя, не говоря уж о других людях.
   Его жизнь - это беспорядок и грязь. Моя - выдержанность и строгость.  Я
не имею ничего общего с ним, совсем ничего. Он уже  начал  вторую  бутылку
пива. Внезапно я перестал грызть ногти и сказал:
   - Так как насчет одеяла, мистер Лоуренс?
   - Я тебя еще хочу спросить. Разве ты не считаешь, что  Флосси  как  раз
для меня? Строгая, властная женщина. Как ты думаешь, сколько ей лет?
   - Откуда мне знать.
   - Ну, примерно?
   - Около сорока.
   - Я бы сказал - тридцать восемь-тридцать девять. А мне - сорок  девять.
Так что это было бы совсем неплохо. Правда, принимая мучения, хотелось  бы
жить с комфортом. У нее же есть деньги, Крим?
   - Ну, у нее своя мебель.
   - Да. Старина Мичер в пятидесятых  неплохо  зарабатывал  и,  наверняка,
оставил ей кругленькую сумму. Я слышал что-то  о  десяти  тысячах  фунтов.
Она, должно быть, крепко держится за них, раз живет в такой дыре.
   - Здесь было вполне прилично, пока не появились вы, мистер Лоуренс.
   - Брось ты!  Ты  когда-нибудь  спускался  в  подвал?  Думаю,  что  нет.
Конечно, зачем тебе это. Так вот, в подвале воняет  так,  словно  они  там
дохлятину хранят. Ну да ладно, вопрос вот в чем: есть кто-нибудь еще,  кто
положил глаз на нашу Флосси? И как ты думаешь, она примет меня?
   - Вы вынуждаете меня быть откровенным, мистер Лоуренс, поэтому я скажу,
что вряд ли.
   - Тогда пусть это будет для вас сюрпризом, _мистер_ Крим. Со мной все в
порядке... Я только хочу, чтобы вы замолвили обо мне словечко. Согласны?
   - Я не могу ничего обещать.
   - Я дам вам одеяло. Даже два.
   Если кто-то желает быть дураком, я не вижу причин препятствовать этому.
Я сказал, что постараюсь и сделаю все, что в моих силах. В конце концов он
выдал мне два очень старых ветхих одеяла, и я потащил их наверх.
   В какой-то ужасный момент, не могу сказать -  почему,  я  подумал,  что
женщина, развалившаяся на стуле - моя мать.  Я  совершенно  забыл  о  мисс
Колгрэйв. Мне стало дурно, и я решил выйти на улицу.
   Печально, но люди, делающие все, чтобы стать счастливыми, таковыми, как
правило, не бывают.
   Я сидел в маленьком кафе, куда иногда заглядываю, и пил кофе. На работу
я уже решил сегодня не ходить. В магазине не ценят моих стараний. Появлюсь
завтра и, если  они  устроят  скандал,  просто  уйду.  Деньги  -  вот  что
беспокоит меня; их едва хватило на сигареты. Тут,  неожиданно  для  самого
себя, я подумал о миссис Мичер и о тех десяти тысячах, про которые говорил
Лоуренс.
   В кафе вошла молоденькая девушка и расположилась за соседним  столиком.
Она была в моем вкусе, и я перебрался к ней. С такими, как  она,  тебе  не
нужно много говорить - они  сами  могут  часами  болтать  и  нисколько  не
возражают,  даже  если  ты  их  совсем   не   слушаешь.   Эта,   например,
рассказывала, что работает  в  магазине  тканей,  здесь  поблизости,  а  в
свободное время подрабатывает фотомоделью.
   Вот как! Я ненавижу фотографию, да и вообще, всякое искусство - оно  не
ведет ни к чему хорошему. Если бы это было в моих силах,  я  бы  сжег  все
картинные  галереи.  Тогда,  может  быть,  у  нас  поубавилось   бы   этой
распущенности, о которой сейчас  так  много  пишут.  Я  слышал,  как  отец
говорил, что все художники и писатели - любимчики Дьявола,  хотя  и  делал
для некоторых, таких как Ллойд Дуглас и Конан Дойл, исключения.
   Узнав от девушки, что она заходит сюда каждый день, примерно в  одно  и
тоже время, я понял, что всегда, когда пожелаю, смогу найти  ее  здесь.  Я
сказал, что работаю директором одной большой фирмы, выпускающей одеяла,  и
она согласилась позировать мне обнаженной, если это  понадобится.  Пожелав
ей всего хорошего, я ушел.
   Предстояло  решить,  что  делать  с  трупом.  Раньше,  обдумывая  такие
вопросы,  я  предпринимал  длительные  прогулки  по  Лондону.  Этим  же  я
воспользовался и сейчас, хотя было довольно холодно. Расстроенный  желудок
вынуждал меня неоднократно  забегать  в  общественные  туалеты,  и  там  я
испытывал настоящий стыд, читая надписи на стенках кабинок.
   Я видел, как сносили старые дома. Потрясающее зрелище, но  удовольствие
от него было испорчено цветными, работающими на стройке. Этих  выходцев  с
Ямайки и им подобных следует отправить обратно  в  Африку,  где  им  самое
место. Не то, чтобы я был сторонником расовых барьеров; просто  им  нечего
тут делать. Я бы не хотел, чтобы моя дочь  вышла  за  кого-нибудь  из  них
замуж.
   Одно из моих главных достоинств - это способность развлечь самого себя.
Мне никогда не бывает одиноко, и я никогда не завишу  от  других.  Раньше,
когда я был мальчишкой, отец очень не  хотел,  чтобы  я  играл  с  другими
детьми; он говорил, что они научат меня плохим словам.  Поэтому,  когда  я
писал  непристойности  на  стенках  туалета,  я  всегда  это  делал,  дабы
пристыдить других. Часы на ювелирном магазине показывали половину  пятого;
я вспомнил, что приглашен на чай к миссис  Мичер,  и  направился  назад  к
Институтской площади, к дому номер четырнадцать.
   В холле было очень темно. Из подвала  исходил  слабый  сыровато-затхлый
запах. Дверь в комнату Лоуренса была приоткрыта. Оттуда не  доносилось  ни
звука, и я подумал,  что  его  там  нет.  Когда  я  начал  подниматься  по
лестнице, меня кто-то окликнул сверху. Это была миссис Мичер.
   Добравшись до ее лестничной площадки, я увидел,  что  она  находится  в
совершенном смятении.
   - Боюсь, я немного опоздал, - сказал я вежливо.
   - Вы должны приготовиться, мистер Крим. Вас ждет потрясение.  Случилось
ужасное.
   Я не люблю, когда случается ужасное. Оно имеет  отличительное  свойство
происходить там, где замешаны женщины. Я сказал:
   - Сожалею, миссис Мичер, но я должен сейчас уйти.
   Она совсем обезумела.
   - Вы не можете уйти. Вы не можете оставить меня.  Зайдите,  пожалуйста!
Там мистер Лоуренс. Он мертв!
   Она судорожно схватила меня за руку и потащила в свою комнату.
   Сразу бросалось в  глаза,  что  комната  хорошо  меблирована:  лампа  с
абажуром, пышный ковер, кругом картины, фотографии, безделушки, но  сейчас
она была в полном беспорядке - кресло  и  стол-перевернуты,  на  ковре,  в
окружении рассыпанных кусочков сахара, валялся поднос с опрокинутой чашкой
и блюдцем. Некоторые из кусочков сахара  были  неприятно  красного  цвета.
Брызги крови пестрели по всей комнате, а кое-где натекли кровавые лужи.
   Источник крови лежал в углу у окна. Его голова безжизненно  свешивалась
с маленького журнального столика. Это был Лоуренс.
   Я не видел лица, но по рубашке и широкой массивной спине тут  же  узнал
его. Рубашка была залита кровью. Из спины торчали большие  ножницы.  Ясно,
что они-то и послужили орудием убийства.  Я  поздравил  себя  с  тем,  что
шарфик, используемый мной для умерщвления мисс Колгрэйв и  других  женщин,
оставлял куда меньше грязи.
   Я тихо опустился на стул.
   - Миссис Мичер, немного воды, пожалуйста. Вам  не  следовало  приводить
меня сюда. От вида крови у меня кружится голова.
   Она принесла воды и, пока я пил, начала говорить.
   - Все произошло неумышленно. Совсем  неумышленно.  Я  боюсь  мужчин.  Я
боюсь таких, как он! Он пьяница.  Таким  же  был  мой  муж,  точно  таким!
Никогда не знаешь, что им взбредет в голову. Но я не хотела  убивать  его.
Вы понимаете, я была так  напугана.  Я  чувствовала  запах  алкоголя.  Все
началось внизу в холле, потом он преследовал меня здесь. Я сходила  с  ума
от страха, но я не хотела убивать его.
   - Мне стало лучше, - сказал я, возвращая стакан. Это был хороший чистый
стакан с нарисованным на стекле  листочком.  -  Миссис  Мичер,  вам  лучше
подробнее рассказать, как это случилось.
   Кажется, она заставила себя успокоиться и присела напротив меня -  так,
чтобы не видеть ни Лоуренса, ни ножниц.
   - Особо рассказывать нечего. Как я уже говорила, он  преследовал  меня.
Он был пьян - я прекрасно знаю запах пива, а  как  он  вел  себя...  Я  не
успела закрыть дверь -  он  был  так  настойчив.  Ох,  я  была  перепугана
насмерть. А потом он встал на колени и просил меня выйти за него замуж.
   - И поэтому вы закололи его?
   - Я потеряла голову. Я пнула его ногой и велела подниматься. Он  умолял
меня ударить его еще. Кажется, он был очень  возбужден.  Потом,  когда  он
уцепился за мою юбку, я  поняла,  чего  он  хочет.  Грязное  животное!  На
столике лежало шитье, и я, не сознавая,  что  делаю,  схватила  ножницы  и
ударила его.
   Только тогда я с отвращением заметил, что ее блузка и  юбка  забрызганы
кровью.
   Она шепотом добавила:
   - Он так долго умирал, мистер Крим. Я думала, он никогда не  перестанет
метаться по комнате. Я выскочила за дверь и  вернулась  только,  когда  он
затих.
   - Он не покушался на вас, миссис Мичер?
   - Я же сказала вам, что он делал. Он вцепился в юбку. Я чувствовала его
пальцы.
   -  Насколько  я  понял,  он  дотронулся  до  юбки,  когда   делал   вам
предложение, не так ли?
   - Мистер Крим, он был пьян!
   Я встал и сказал:
   - Вы же понимаете, мой долг - заявить в полицию и немедленно. Я не могу
себе позволить быть замешанным в таком деле.
   Она тоже вскочила. Глаза - как щелочки.
   - Пока он еще был жив, я побежала к вам за помощью. Я постучала и вошла
в комнату, мистер Крим. Я видела мертвую женщину на стуле.  Вам  лучше  не
ходить в полицию, мистер Крим! Вам лучше  остаться  и  помочь  мне,  иначе
кое-кто узнает об этой несчастной женщине.
   Тут я с досадой вспомнил, что, закрыв дверь утром, когда выходил первый
раз из комнаты, забыл закрыть ее позднее, будучи в подавленном  состоянии,
после того, как принес от Лоуренса одеяла. Это только еще раз подтверждает
то, что надо быть очень и очень осторожным. Я вспомнил, как отец частенько
дразнил мать, говоря, что от женщины никогда и ничего не утаишь.
   - Ну, что вы теперь скажете? - спросила миссис Мичер.
   - Естественно, я помогу вам.
   - Что будем делать с телом?
   - Я знаю, как избавиться от него.
   В животе противно заурчало.
   - Прошу прощения, - сказал я, направляясь к дверям.
   Она незамедлительно последовала за мной. Это мне совсем не понравилось.
   - Куда вы идете?
   - В туалет, миссис Мичер, - с достоинством ответил я.
   Страшно неудобно, но во всем доме только один туалет - на первом этаже.
Пока я сидел там, у меня было время обдумать все в  спокойной  обстановке.
Лоуренс - не тот человек, чтобы кто-нибудь хватился его. Кто он такой был,
чтобы кому-то беспокоиться, жив он или мертв? Есть, правда, наш хозяин, но
он не будет задавать вопросов, пока исправно  получает  квартирную  плату.
Миссис Мичер в состоянии позаботиться об этом.
   Отлично, тогда мы устроим этакие двойные похороны - и мисс Колгрэйв,  и
мистер Лоуренс отправятся в подвал, туда, за груду бесполезного  хлама,  в
компанию к мисс Роббинс и к этой  ирландке.  Помощь  совсем  не  помешает,
когда придется тащить их по этой убогой  лестнице.  Разделяемое  с  кем-то
удовольствие - двойное удовольствие, так говаривала мать, когда мы  каждое
воскресенье ходили в церковь.
   Пока я, дергая за цепочку, пытался  спустить  воду,  у  меня  появилась
идея. Я снова вспомнил о десяти тысячах фунтов миссис Мичер.  Это  большие
деньги и, так или иначе, я чувствовал, что заслужил их.
   Она очень добропорядочная женщина - ее реакция  на  поведение  Лоуренса
доказала это. Кроме того, она меньше меня ростом.  Флосси.  Флосси  Мичер.
Флосси - Крим.
   И, поднимаясь обратно, я приветливо крикнул:
   - Я только за одеялом, Флосси. Не  волнуйся.  Я  обо  всем  позабочусь,
дорогая!

Популярность: 22, Last-modified: Sun, 04 Mar 2001 20:41:34 GmT