о крайней мере многие из них, имеют совсем иную молекулярную структуру - с чего бы им реагировать на свет?.. - Но предположим, - не унимался Скэнлон, - что дегрон обладает еще и свойством передавать свои особенности другим материалам. Предположим, что существует некий фактор икс, переносчик этих особенностей от одного вида пластмассы к другому, что тогда? - Чтобы это могло произойти, - заявил Райт, - ваш таинственный икс должен был бы располагать накопленной информацией. Можно было бы допустить лишь одно из двух: или некий универсальный реактив, или, скажем, живая клетка... - Клетка? - воскликнул Скэнлон. - А вдруг? Согласен, химического соединения, реагирующего со всеми видами пластмасс, быть не может, но клетка, живая клетка - она подошла бы вполне. Крохотная убогая козявка - животных таких, разумеется, нет, а вот у бактерий бывают самые странные вкусы. Ведь есть бактерии, которые поедают ржавчину. - Честно говоря, - перебил Бьюкен, - в данный момент меня больше интересует судьба Анны. Куда к черту запропастился Креймер, хотел бы я знать?.. Скэнлон ответил многозначительным взглядом. - Он все еще в Кембридже. - Надо разыскать его! - Совершенно непонятно, почему он до сих пор не вернулся сам, - сказал Бьюкен. - Если бы моя жена вот так застряла под землей... - Но он-то, - вставил Райт, - он-то об этом знает или нет? 10 Просыпался Джеррард мучительно. Ему снилось, что на лицо и грудь навалился какой-то большой мохнатый зверь. Под тяжестью зверя дышать становилось все труднее, а тот давил все сильнее и сильнее... Под конец привиделось, что зверь, неторопливо повернув морду, уставился на него круглыми блестящими желтыми глазами. Джеррард разом очнулся и вскочил, едва не сбросив Анну на пол. Она, вскрикнув, тоже проснулась. Канадец окончательно пришел в себя и осмотрелся. - А где остальные? - спросил он. Скамья рядом с ними была пуста. Рубашка на Джеррарде взмокла от пота, хоть выжимай; воздух в каморке сгустился, подернулся дымкой и невыносимо прогрелся. Чтобы сказать хоть что-нибудь, приходилось ловить его широко раскрытым ртом. Сколько они ни всматривались в темноту, им удавалось разглядеть лишь силуэт Слейтера в ореоле искр, летящих от горелки. И никаких следов другой троицы. Внезапно в той стороне, где был лаз, что-то ярко вспыхнуло, раздалось не то громкое шипение, не то треск, сопровождаемый протяжным криком. Джеррард поспешно включил фонарь и осветил лаз. У входного отверстия, по колено в воде, стояла Вэнди. Ее била неудержимая крупная дрожь, перед ее платья был порван и обожжен. Анна кинулась на помощь Вэнди, но Джеррард успел схватить ее за руку. - Назад!.. Он направил луч чуть дальше. Показалось еще одно тело. Оно распласталось по стене в неправдоподобной позе распятия, с широко раскинутыми руками, лицо было перекошено от боли, язык вывалился. Очень медленно тело сползало вниз, к воде. Джеррард посветил фонарем ниже. Обнаженные провода теперь лежали поперек входа, одна из провисших петель скрылась под водой. Он снова бросил луч на лицо и узнал Харди. Первис бесследно исчез. Джеррард передал фонарь Анне, а сам отбежал назад. Там, возле кучи инструмента, лежал свернутый резиновый шланг. Он потащил этот шланг к лазу. Слейтер, увлекшись своим делом, по-видимому, до сих пор ничего не заметил. Джеррард ухитрился быстро размотать бухту и, захлестнув шланг вокруг талии пострадавшей, выволок ее из воды на бетонный пол. Вэнди была смертельно бледна, но еще сумела сделать несколько коротких, неуверенных вздохов. Вдруг она судорожно дернулась, веки ее задрожали, и короткое трепетное дыхание оборвалось. Тело сразу обмякло. Не теряя ни секунды, Джеррард наклонился над девушкой и принялся ритмично поднимать и опускать ей руки. Реакции не последовало. Он наклонился еще ниже и, оттянув ей нижнюю челюсть и закинув назад голову, попробовал применить прием, который врачи называют "поцелуем жизни": выдыхание воздуха изо рта в рот. На мгновение подняв взгляд, канадец увидел, что Слейтер стоит рядом и Анна объясняет ему, что произошло. Безмолвно и беспомощно они следили, как Джеррард пытается вдохнуть жизнь в тело погибшей. Тянулись долгие минуты, а он все так же продолжал глубоко заглатывать сырой горячий воздух и вдувать его в раскрытый рот Вэнди, через каждые два-три вдоха безуспешно пытаясь нащупать пульс у нее на шее. Наконец он сложил ей руки крестом одну на другую и стал часто и сильно нажимать через них на грудную клетку. Опять попробовал пульс. Прошло уже с четверть часа. Тогда он выпрямился. Пот градом катил у него по лицу. Он посмотрел на товарищей, но никто не нарушил молчания. Джеррард бережно поднял хрупкое тело девушки, перенес его на козлы и прикрыл своим плащом. Анну била дрожь, она спрятала лицо в ладонях. Джеррард бережно обнял ее за плечи. - Я больше не в силах ничего сделать, Анна. Тут слишком спертый воздух, слишком мало кислорода... - А что с Харди? - осведомился Слейтер. - Харди досталось еще сильнее, - ответил Джеррард. - Он мертв. - Канадец показал на тело Вэнди, распростертое на досках. - Должно быть, Харди сыграл роль сопротивления, и ее ударило током через него... С этими словами он направился к стальной двери. Слейтер сумел проделать вокруг замка восьмисантиметровый разрез. - Что у вас? - спросил Джеррард. - Как давление? Он бросил взгляд на вентили баллонов. Слейтер кивком подтвердил его догадку: - Быстро падает. Буду продолжать до последней возможности, но... Безнадежно пожав плечами, Слейтер отвернулся к двери и вновь натянул очки. Пламя горелки отбрасывало на замшелые кирпичи свода гигантские танцующие тени. В конце концов разрез в листовой стали охватил замок с двух сторон. Пожалуй, теперь можно было попробовать просунуть туда острие лома. Джеррард подал Слейтеру знак отойти. Тот выключил ацетиленовую горелку и снял очки. - Ну что ж, - одобрил Слейтер, - давайте попробуем. Газа уже все равно почти не осталось... Вдвоем они вставили острый конец лома в прорезанную щель. Лом едва входил, и Джеррард принес молоток. Слейтер поддерживал лом на весу, а канадец наотмашь бил по другому его концу, пока острие не заклинилось надежно в щели. Затем они вдвоем навалились на лом, как на рычаг. Металл начал слегка подаваться. - А ну еще! Двое мужчин буквально повисли на своем орудии, Анна уперлась им в спины, пытаясь помочь, но все усилия были тщетны. Лом, когда его отпустили, остался торчать в двери, словно индейская стрела в борту переселенческого фургона. Изнуренные, они прислонились к противоположной стене. Тогда Анна обратила внимание на тяжелую скамью. - Может быть, использовать ее как таран? Джеррард медленно покачал головой. Все трое хрипели и задыхались, рубашки были насквозь пропитаны потом. У Анны блузка, обтянув грудь, прилипла к коже. - А может, ударить этой скамейкой по лому? - предложила она. Джеррард обменялся взглядом со Слейтером. - Давайте, - устало пожал тот плечами. - Ладно, - согласился Джеррард. Он первым подошел к массивной скамье, и они втроем подняли ее, слегка покачнувшись под тяжестью ноши. - Если мы разбежимся отсюда и не промажем, то, может, что-нибудь и получится... Они оттащили скамью еще дальше назад, стали потверже на ноги, а потом неуклюже бросились к цели. Но просчитались и врезались в дверь. Удар заставил их выронить скамью и сбил с ног. Падая, скамья задела Слейтера по ноге, и он вскрикнул от боли. - Попробуем еще раз, - сказал Джеррард. - Я стану направляющим. Он наклонился над тем концом скамьи, что был ближе к двери, и приподнял его. Слейтер, чуть прихрамывая, занял позицию в хвосте, Анна осталась в середине. На этот раз они выбрали более короткую дистанцию. Джеррард, чувствуя, что грудь его вот-вот разорвется от напряжения, смерил расстояние глазами. - По-моему, точно, - выдохнул он. - Ну!.. Они снова рванулись вперед, наискось через каморку. Торец скамьи пришелся как раз на лом. Раздался громкий треск, и, отступив на шаг, они увидели, что дверь, наконец, отошла, приоткрыв один из клепаных швов. Зазор между дверью и косяком был, пожалуй, достаточен, чтобы просунуть руку. Джеррард так и сделал и нащупал пальцами длинный засов. Упершись в стенку, он медленно отжал его вверх. Заскрежетали болты, и дверь со скрипом отворилась. Они были слишком утомлены, чтобы по-настоящему обрадоваться. Сквозь распахнутую дверь повеяло прохладой, и все трое облегченно расстегнули воротнички, освежая разгоряченное тело. Впереди лежал короткий, едва различимый в темноте коридорчик, а за ним лестничный марш: ступеньки вели куда-то вверх, а куда - пока не было видно. Джеррард прошел до самых ступенек и посветил фонарем. Лестница заканчивалась дверью. Еще одной дверью, и эта дверь была затворена точно так же, как и предыдущая. - Нет, только не это, - взмолилась Анна. - Пожалуйста, пусть она откроется... Джеррард взлетел по ступенькам, забыв о том, что у него саднит каждая мышца. Потрогал ручку, потом резко потянул ее на себя. Дверь была заперта! Слейтер, прихрамывая, поднялся следом. - Но должен же быть у нас какой-нибудь выход! - воскликнул канадец, наваливаясь на дверь. - Если он и есть, то не здесь, - покачал головой Слейтер. - А наша горелка? - Там не осталось газа. - Может быть, есть еще баллоны? - Ни одного. Я уже смотрел. Слейтер отвернулся и, ссутуля плечи, поплелся назад по коридорчику; Джеррард тяжело опустился на ступеньки, не в силах отвести взгляд от двери, которая так жестоко отрезала их от надежды на спасение. В самом сердце огромного города их заперли, как в ловушке, в этих подземных лабиринтах. До сих пор у них были свет, вода, даже немного пищи. Долго ли они еще смогут продержаться? И что творится там, на поверхности? На мгновение Джеррард прикрыл глаза и представил себе Лондон, каким он видел его в кадрах старой кинохроники времен фашистских бомбежек: остовы зданий" выпотрошенных взрывами и пожарами, перегороженные дороги, залитые водой из лопнувших магистралей, факелы газа, рвущиеся сквозь битый камень... Он напряг всю силу воли, чтобы отогнать от себя это видение, и тут ощутил мягкое прикосновение к своему плечу. - Очнитесь, Люк. Очнитесь! - звала Анна, склонившись над ним и опустив ему на плечо руку. - Где Слейтер? - Растянулся на одной из скамеек. Идите к нам! - Не пойду, - ответил Джеррард. - Здесь прохладнее. Анна вздрогнула. - Там сейчас как в печке, - согласилась она. - Скажите, мы действительно можем задохнуться от недостатка кислорода? - Огонь пожирает кислорода столько, сколько захочет... - ответил Джеррард - и запнулся. "Если уж ты не можешь не думать об этом, - обругал он себя, - то делай это про себя". Анна взглянула на него с любопытством. - Продолжайте! - Право, это неважно... - неуверенно отозвался Джеррард. Она вспыхнула. - Не надо обращаться со мной, как с глупенькой пустышкой! Будьте добры, договаривайте... - Да я ничего особенного не сказал. - Ладно, пусть будет так, - и она отвернулась, покусывая пальцы. Джеррард уставился в темноту, передернув плечами. Анна беспокойно пошевелилась. - Вы как хотите, а я возвращаюсь. Здесь дует. У Джеррарда не было сил спорить. Она выпрямилась и пошла обратно в комнатушку. "Надо же, - подумал Джеррард, - пока мы все активно действовали, она держалась молодцом. А сейчас, когда вся задача - сидеть и ждать, обижается по любому поводу... Она сказала - дует? Откуда же?.." Он оглядел стены коридорчика. Да, откуда-то дуло. Его руку обвевал чуть заметный ветерок. Казалось, он исходит от стены. Джеррард, подобрав фонарь, старался разглядеть ее повнимательнее. Кирпичи были равномерно серыми, раствор между ними раскрошился и напоминал порошковый мел. Он повел фонарем вдоль стены, высматривая трещину. Раньше здесь определенно была какая-то дверь: кирпичи явно отличались. Очевидно, ими заделали еще один давний проход. У самого пола одного кирпича недоставало. Наклонившись пониже, Джеррард всматривался в дыру, подсвечивая себе фонарем. Кирпичи шли в один слой, и по ту сторону, хотя он едва различал его, действительно был проход! Воздух, проникавший оттуда, казался холодным и свежим. Пробить эти кирпичи не составит большого труда, и кто знает... Он почувствовал, что Анна сидит на корточках рядом с ним. - Я дура, - сказала она. - Извините меня, это все из-за... Джеррард отмахнулся: - Не стоит разговоров. Смотрите-ка! Анна нагнулась ниже и прильнула к расщелине. - А как мы туда пролезем? - Там, в комнатушке, есть две кирки. Что, Слейтер все еще спит? - Спит. - И давно он спит? - Джеррард посмотрел на часы. - Минут двадцать? - Что-нибудь в этом роде. - Дадим ему еще четверть часа, а потом разбудим. А я пока начну сам... Джеррард сбегал за кирками и приволок их к заложенному проходу. Поплевал на руки, невольно поглядев на ладони. Немало времени минуло с тех пор, как он последний раз орудовал киркой и лопатой. Поднял кирку - одна рука плотно охватила конец черенка, другая ушла под самый корень стальной насадки - и размахнулся. Первый удар поднял облако пыли, которая тут же засорила Джеррарду глаза. Разозлившись, он размахнулся и ударил по кладке с новой силой. На этот раз стена отозвалась сладостным грохотом - пяток кирпичей, оторвавшись от своих собратьев, обрушились внутрь. Анна, расположившись чуть позади, уже приготовилась атаковать соседний участок стены и занесла кирку над головой, но Джеррард остановил ее. - Мне не хотелось бы тащить вас дальше на себе. - Он решительно отобрал у нее кирку и положил на пол. - Отойдите-ка лучше в сторонку и полюбуйтесь моими мускулами... - Да ну вас!.. Анна рассерженно отступила, а он вновь набросился на стену. Пересохший раствор не удержал кладку, и теперь из нее выпал такой солидный кусок, что Джеррард едва не пролетел насквозь. Анна расхохоталась. - Расшумелись, мерзавцы! - Возле них стоял Слейтер. - Ну, как тут к дьяволу выспишься, когда вы подняли такой грохот? Джеррард выкарабкался из кучи битого кирпича и встал на ноги. - Взгляните! Слейтер поднял с полу фонарь и посветил в пролом. Они увидели еще один сводчатый коридор. - Целый лабиринт, - заметила Анна. Слейтер взял вторую кирку, и они вдвоем расширили пролом так, что без труда пролезли в него. Холодный свежий воздух моментально восстановил их силы. - Тут почти можно дышать, - сказал Слейтер, вбирая его полной грудью. - Пахнет плесенью, - содрогнулась Анна, - будто в могиле. - А как прикажете тут пахнуть? - отозвался Слейтер. - Проход был заперт целую вечность, - он осмотрел кирпичи на изломе, - может, даже с довоенных времен... - А безопасно ли здесь дышать? Я где-то читала, что в таких случаях иногда накапливаются вредные газы... - У нас нет выбора, - вмешался Джеррард. - Давайте собирать имущество. Они возвратились в комнатушку. У стены стояла корзинка, вероятно принадлежавшая сварщику, и Анна положила туда банку с водой и остатки еды. Слейтер взял большую отвертку, гаечный ключ, что-то еще из инструмента и сунул все это себе за пояс. Джеррард решил на прощание еще раз проведать начальника станции. Добравшись до верха лестницы, он увидел, что тот забылся в глубоком сне. Больной дышал тяжело, с присвистом, по лицу его стекали ручейки пота. Пожар на этом горизонте, по-видимому, продолжал свирепствовать до сих пор, но Джеррард обратил внимание, что дым почти рассеялся. Торопливо пощупав больному пульс, он спустился вниз к остальным. Анна со Слейтером уже поджидали его у пролома. Мимоходом он бросил взгляд на тело Вэнди. Труп был по-прежнему прикрыт, но теперь не плащом, а куском ветхого брезента. Плащ оказался в руках у Анны, и она, не говоря ни слова, протянула его Джеррарду, как только тот подошел. Это тронуло канадца. Вернуться к мертвой и снять с нее плащ, должно быть, стоило Анне немалых усилий, но она рассудила, что сам он вряд ли совершит подобный поступок, а плащ ему необходим. Джеррард включил фонарь, и они двинулись вперед по сводчатому коридору, который уперся в обычный узкий лаз. Пробравшись сквозь него, они очутились в большом перегонном тоннеле. В свете потускневшего фонаря были видны старые пропыленные шпалы без рельсов. Воздух здесь, казалось, был недвижим годами. - Куда теперь? - спросила Анна. - Тут есть ветерок. Слабенький, но есть. Пошли в ту сторону, - сказал Джеррард. Они повернули навстречу ветерку. Сначала тоннель вел прямо, круто падая вниз, потом начал изгибаться. В конце концов они уперлись в погнутую и проржавевшую железную решетку. Джеррард рванул один из прутьев на себя. Прут сломался, развалившись на несколько частей. Канадец быстро выломал еще три прута и направил луч фонаря вперед, во тьму. - Ничего не вижу, - пожаловался он, и голос его отозвался эхом, словно от стен большого зала. - Эй! - крикнул он, - и опять эхо. Канадец протиснулся между прутьев и зашагал дальше, осторожно пробуя дорогу ногой. - Что это значит? - прошептала Анна, и даже шепот разбудил эхо. Луч фонаря рассказал им, что они попали на станций метро. Но станция эта оказалась давно заброшенной. На секунду они представили себе былые потоки пассажиров, лязг и перестук поездов. Теперь же все покрывал толстый ковер пыли. Обстановка внушала безотчетный страх, и они пробирались вперед в полном молчании. - Может, здесь тоже есть выключатели? - вслух подумала Анна. - Попробуем узнать, что это за станция, - предложил Слейтер. Джеррард повел фонарем, и луч, миновав вереницу плакатов, уперся в надпись: "Грейс-Инн". Когда-то буквы покрывал никель, теперь они обросли ржавчиной. - Грейс-Инн! - воскликнул Слейтер. - Разве есть станция с таким названием? - удивилась Анна. - Была до войны, - ответил Слейтер. - С тех самых пор ею и не пользуются. Вот почему в тоннеле нет рельсов. Их давным-давно сняли. Они нерешительно двинулись вдоль платформы и чуть дальше вновь наткнулись на ряд плакатов. Первый из них опознать было нетрудно, хотя он сильно пожелтел, был испачкан и надорван с угла. Это, несомненно, была карикатура Дэвида Лэнгдона из серии о Билли Брауне. Опрятный человечек в котелке останавливал своего соседа по вагону, который порывался отогнуть тряпицу, приклеенную изнутри к оконному стеклу. Сохранилась и подпись: "Прошу меня извинить, но материя может вам жизнь сохранить". Некий безвестный остряк добавил от себя жирным черным карандашом: "Спасибо за ценное указание, я приму его во внимание, но прежде чем приставать к соседу, скажите мне лучше, куда я еду". "В другой ситуации, - подумал Джеррард, - это, пожалуй, могло бы показаться смешным". Сейчас же эти отзвуки далекого прошлого, напоминающие о войне и бомбежках, произвели на них скорее удручающее впечатление. Джеррард посветил на нижний край карикатуры: "По заказу Министерства информации". - Плакат военных лет, - проронил Слейтер. - Мне доводилось читать об этом: окна вагонов заклеивали материей, чтобы их при бомбежке не выбило воздушной волной. - Так что, по-вашему, эта станция не действует с тех самых времен? - спросила Анна. - А не разыгралась ли в годы войны в метро какая-то трагедия? - в свою очередь спросил Слейтер. - Я припоминаю, что на одной из станций, служившей бомбоубежищем, погибли сотни людей... Анна вздрогнула: - Вы думаете, это та самая? - Не исключено. Кажется, бомба угодила тогда точно в вентиляционную шахту, все входы и выходы оказались забаррикадированными. Дайте-ка мне фонарь на минутку, - обратился Слейтер к канадцу. Джеррард передал ему фонарь, и Слейтер направился к дальнему концу платформы, время от времени выхватывая из темноты участки стен. Запомнился еще один плакат: толпа в вагоне, двое экспансивно ведут беседу, а третий сидит, прикрывшись газетой, из-за которой виднеются усики и челка а ля Гитлер. И подпись: "Легкомысленная болтовня обходится в тысячи жизней". Они добрались до конца платформы; вот и надпись "Выход в город", и ступеньки, ведущие вверх. Но едва они начали подниматься по ним, путь преградила гора обвалившейся кладки. - Вот куда пришлось ваше прямое попадание, - сказал Джеррард. - Должно быть, бомба провалилась в шахту и взорвалась над самым перекрытием... - А тоннель? - откликнулась Анна. - Он же тоже ведет куда-то... Слейтер осветил черный вход в тоннель; отлогая куча песка поднималась от шпал до арки свода. - Песчаный буфер! - проговорил Джеррард. - Неужели не помните? А ведь начальник станции нам рассказывал. В конце линии тоннель перекрывают песком, чтобы остановить почему-либо не затормозившие поезда... Анну била дрожь. - Нельзя ли отдохнуть хоть немного? Я совсем замерзла. Мужчины посмотрели друг на друга. - Там, подальше, навалена уйма всяких деревяшек, - Слейтер показал, где именно. - Можно бы развести костер... - Костер! - воскликнула Анна. - А он не... ведь газ!.. Джеррард задумался на минуту, затем вынул зажигалку и, прищурившись, высек искру. Язычок пламени слегка качнулся в направлении сквозняка. Слейтер бросил на канадца осуждающий взгляд. - Это был непростительный риск. - Н-да, - ответил Джеррард. - Зато теперь можно зажечь костер. - Но от него загорится все вокруг, - беспокоилась Анна. - Не загорится, - успокоил ее Джеррард. - Вокруг лишь бетон да камень. Чистый воздух, сквозняк... Нет, это славная идея! Давайте собирать дерево. Да и старые газеты тут тоже есть. Всего несколько минут понадобилось им, чтобы собрать обломки дерева и свалить их кучей поверх ветхих газет, разбросанных в пыли перрона. Анна подняла одну из газет и при свете фонаря прочла заголовок: - Великая победа русских под Сталинградом. - Она пробежала глазами первую страницу. - Шестнадцатое января тысяча девятьсот сорок третьего года. Если бы не такой чертовский холод, меня бы все это очень заинтересовало... Вскоре на платформе, взметая под станционные своды клубы дыма и фонтаны искр, разгорелся веселый огонь. Настроение у всех тут же поднялось. Люди сидели, уставившись на пламя, а от их отсыревшей одежды поднимался пар. По выгнутому потолку станции плясали исполинские тени. И как только по телу стало разливаться тепло, всех одолела страшная усталость. Слейтер сдался первым. Он сидел у самой стены, прижав колени к груди. Постепенно его голова стала склоняться вперед, пока не опустилась на колени, рука, безвольно свесившись, коснулась пола. Анна подтащила к костру грязное рваное брезентовое полотнище и принялась натягивать его на какие-то досочки, чтобы заслониться от непрекращающегося знобкого сквозняка. Она расстегнула молнию на юбке, ловкими движениями выскользнула из нее, пальто и блузки, развесила все это на деревяшках вокруг, а сама склонилась над костром. "Наверное, не сознает, - решил канадец, - что белье у нее, в сущности, совсем прозрачное". В ярких отсветах огня он без труда различал контуры ее тела. Потом она подняла на Джеррарда глаза и вдруг подошла к нему вплотную. Он обнял ее одной рукой. Тогда она повернулась к нему лицом. Он поцеловал ее и не без удивления почувствовал, что она со страстью отвечает ему. Волосы у нее рассыпались, лицо при свете костра казалось бледной маской, а тело - темным золотом, по которому чередой метались тени. И тут он расхохотался; она шепотом осведомилась, в чем дело. - Сам не знаю, - отвечал он. - Просто мы сейчас в самом центре города, а сидим подле огня полуголые, ну, совсем как наши обезьяньи предки... - Не надо, - взмолилась она, а сама уже начала хохотать вместе с ним. - Пожалуйста, не смешите меня! Мы же разбудим Слейтера... - Ничего не могу с собой поделать, - смеялся Джеррард, отодвигаясь от нее все дальше и дальше. Анна почти сложилась надвое, пытаясь подавить приступ смеха. - Негодяй! - выдохнула она, улучив мгновение между двумя взрывами хохота. - До чего же неромантичный негодяй!.. Слейтер пошевелился и выпрямился, изумленный. - Боже, - воскликнул он, - этого нам только не хватало! - Выражение его лица заставило их закатиться с новой силой, но и Слейтер, несмотря на недоумение, спустя секунду-другую хохотал уже вместе с ними. - Да скажите же, ради всего святого, что вас тут так забавляет?.. - Ему захотелось поиграть в пещерных людей, - сказала Анна, отвернулась и принялась одеваться, натягивая на себя подсохшую одежду. - Неплохая идея, - заметил Слейтер. - Дайте мне знать, когда придет моя очередь включиться в игру. - Пора выбираться отсюда, - заявил Джеррард. - Тише! - призвала Анна. - Погодите, я что-то слышу... - Что?! Они замерли. По спине Джеррарда поползли мурашки. Но все, что им удалось расслышать, - это лишь шипение и потрескивание сырого дерева на огне. - Да нет, не то, - сказала Анна. - Что-то еще... - Внезапно, распластавшись на полу, она прильнула ухом к платформе. - Точно, это здесь. Послушайте сами!.. Джеррард встал на колени и припал ухом к бетонной плите. Он различил шум, который, как он понял теперь, присутствовал здесь с самого начала, просто они были раньше слишком измотаны, чтобы уловить его. Тихое с присвистом бульканье. Оно неслось откуда-то из-под платформы. - Наверное, тут где-нибудь есть трещина, попробуем туда заглянуть, - предложил Джеррард. Он взял фонарь. Слейтер вытащил из костра пылающую головешку и двинулся следом. Шаг за шагом они обыскали все подземелье и в конце концов нашли смотровой колодец с разбитой чугунной крышкой. Джеррард нагнулся, приблизил лицо к зияющей щели и вдруг, отшатнувшись, закашлялся. - Ну и зловоние! Слейтер, последовав его примеру, понюхал и тоже отпрянул, борясь с приступом тошноты. - Что это? - вымолвила Анна. Слейтер на секунду задумался. - Почему мы не ощущали этого запаха на том конце платформы? - Наверное, сквозняк относил его, - предположил Джеррард. Он посветил фонарем в колодец. - Да там целый поток! Вся масса движется в одном направлении, взгляните сами!.. Слейтер и Анна уставились вниз, зажав ладонями носы. Еле видимая в тусклом свете, под ними текла, булькала, пузырилась коричневатая слизь. И она действительно перемещалась в одном направлении. - Выходит, платформа внутри полая? - удивился Слейтер. - Разумеется, - подтвердил Джеррард. - Но этот запах - где-то я его уже слышал. Где? Черт побери! - ударил он кулаком по ладони, помогая себе сосредоточиться. - Ну конечно! Пластмасса - гниющие провода в метро, шестеренки робота... - Вы правы, - вполголоса сказала Анна, - вы абсолютно правы... - Она отбежала к оставленному костру и подобрала пустую банку из-под воды. Смерив взглядом обоих мужчин, Анна выбрала Слейтера. - Ваш пояс, пожалуйста... Слейтер снял с себя пояс. Она обвязала им горловину банки и спустила ее в колодец. Как только банка коснулась пенящейся жидкости, Анна ослабила ремень, позволив ей погрузиться, а потом вытащила. Содержимое банки беспрестанно шевелилось, булькало и шипело. Анна отнесла свой трофей к огню, достала из сумочки флакон с одеколоном и, перевернув его, вытрясла оттуда все до капли. Потом она протерла флакон изнутри намотанным на карандаш платком и осторожно наполнила его жидкостью из банки. При свете костра жидкость казалась мутно-желтой и даже теперь, в крохотном сосуде, продолжала шипеть и пениться. Анна тщательно вытерла флакончик снаружи и завернула металлическую пробку. Джеррард взял его у Анны. - А не поставить ли нам опыт? - вслух подумал он. - Интересно, что будет... Он полез в карман и, вынув дешевую пластмассовую ручку, опустил ее в банку - только самый кончик торчал над бурлящей поверхностью. Слейтер все так же сидел на корточках возле колодца и, когда Анна и Джеррард вернулись к нему, озадаченно произнес: - Поток идет куда-то за пределы платформы. И течение очень сильное. - А, может, он связан с одной из подземных рек, - предположила Анна. - Кажется, как раз в этом районе протекает подземная речка Флит... - Возможно, и так, - нерешительно отозвался Слейтер. - А, возможно, просто где-то неподалеку лопнула канализационная труба. Пахнет, во всяком случае, подходяще. Джеррард возвратился к костру и, заглянув в банку, вскрикнул. Остальные бросились к нему. Он медленно извлек авторучку из банки. Даже торчавшая наружу верхушка ее слегка размягчилась - пальцы оставляли на пластмассе след, а нижняя часть почти расплавилась, стекая с металлического стержня каплями, словно влажная краска. - Ничего не понимаю, - сказала Анна. - Я и сам еще не понимаю, - ответил Джеррард. - Но что бы это ни было, в банке содержится реагент, разъедающий пластмассу. Вероятно, он и есть причина всех бед... Внезапно он окунул в жидкость кисть, руки. - Вы с ума сошли! Что вы делаете? - закричала Анна. - Вы же сами не знаете, что там. - Ну что ж, теперь узнаю, - отозвался Джеррард. Он подержал руку в банке еще секунду-другую, потом вынул ее и внимательно осмотрел. Вытер руку носовым платком и выбросил его. - Как будто все в порядке. Можно спуститься вниз. - Что? Под платформу? - переспросила Анна. - Вы не знаете даже, глубоко ли там... - Очень глубоко там быть не может. До уровня путей меньше метра. Прав ли я, мы сейчас увидим. И он широкими шагами двинулся в сторону люка, Анна и Слейтер следовали за ним. - Но хоть скажите, что у вас на уме? - осведомился Слейтер. - Надеюсь, через минуту вам все станет ясно. Он перебросил свое тело через край колодца и осторожно опустил ноги в бурлящий поток. Глубина оказалась чуть выше пояса. Вонь выворачивала желудок наизнанку, течение было ровным и сильным. Он принял от Слейтера фонарь. Как только Джеррард, пригнувшись, подсунул голову под платформу, бульканье и присвистыванье охватили его со всех сторон, ударили прямо в лицо. Он начал медленно продвигаться вперед, вздрагивая каждый раз, когда нога задевала о какой-нибудь затонувший предмет. Пройдя, как ему казалось, примерно половину длины перрона, он наконец обнаружил то, что надеялся найти. В стену была вделана частая решетка, бурлящий поток устремлялся сквозь нее. У решетки собралось изрядное количество всякого мусора и обломков; жижа, шипя, обтекала их и проваливалась в черноту. Джеррард встал покрепче и, опустив руку в жидкость по самое плечо, принялся обшаривать ячеи решетки. Следующие несколько минут канадцу представились самыми долгими во всей жизни. Вынимая из-под поверхности размокший мусор и разглядывая его при свете фонаря, он огромными усилиями воли старался сдержать непрестанные позывы к рвоте. Желудок словно сжимала чья-то большая рука. Но все же он нашел то, что искал, и побрел обратно. Уровень жижи, казалось, повысился и теперь доходил до нагрудного кармана пиджака. Добравшись почти до самого колодца, он различил голос Анны. Она звала его, и под платформой гуляло эхо: - Люк, Люк!.. Кошмарный, обволакивающий запах довел его почти до обморочного состояния. Он еще сумел кое-как перевалиться через край - и в полном изнеможении распластался на бетоне. Анна наклонилась над ним, протянула руку, но он бессильно оттолкнул эту руку подальше. - Не надо. Я сейчас вроде как неприкасаемый. Зато я добыл их. Целых два... Он вяло покопался в кармане пиджака, достал оттуда два маленьких кружка и предъявил их Анне и Слейтеру на раскрытой ладони. - Я что-то не совсем... - начала она. Слейтер вытянул шею. Анна тоже всмотрелась пристальнее. - Горлышки бутылок! Горлышки самораспадающихся бутылок... Ну конечно! У первых, кто купил лицензию, - у них в пластмассу заделывались металлические вкладыши. Они... ну, да, это они и есть. Она указала на выбитую в металле витую монограмму. - А, может, это и не горлышки вовсе, - заявил Слейтер. - Маловероятно, - ответила Анна и, смерив Джеррарда взглядом, добавила: - Значит, именно их вы и искали? - Да, - подтвердил канадец. - Значит, вы с самого начала думали, что это они? - Логически рассуждая, другого объяснения просто не было. Известно, что самораспадающиеся бутылки под воздействием света и воздуха разлагаются и превращаются в вещество, съедобное для бактерий. Это вещество по своей структуре находится как раз на полпути между пластмассой и протеином, не так ли? Вот я и подумал, что бактерии, способные питаться этим веществом, мутировали и стали потреблять и другие виды пластмасс. Каждое новое их поколение становилось все более приспособленным и всеядным... - Но что это за невиданные бактерии? - спросил Слейтер. - По-моему, ответ у нас под ногами. Эти бактерии развились в канализационных трубах. Самораспадающиеся бутылки, как и полагается, спускали в канализацию, и бактерии, которые там живут, привыкли к питанию такого рода. Ну, а потом они сами принялись искать новую пищу и мутировали до тех пор, пока не обрели способность пожирать все прочие пластмассы. Подумайте, - обратился Джеррард к Анне, - не слышали ли вы о каких-либо новых микроорганизмах, выведенных, скажем, для обеззараживания нечистот? Анна кивнула. - Что-то такое было, не помню, правда, точного названия. А года два назад я даже собиралась писать о бактерии Bacillus accelerens. Ее специально вывели на очистной станции в Рединге. Говорили, что она разрушает нечистоты быстрее, чем любая другая бактерия, да и размножается с необычайной скоростью. Но пластмассу она не трогала. Это безусловно исключено. К тому же они там давно прекратили эксперименты. И как могло разрушение, - она помедлила, - перекинуться на пластмассовые провода? - Да это же очевидно, - ответил Джеррард. - Не знаю, где раньше лежал канализационный сток, но только не под самой платформой. Стало быть, он пробил себе новое русло. Разумеется, это все догадки, но где-то по дороге жижа коснулась одного из кабелей. Едва зараза въелась в пластмассу, скорость размножения бактерий чудовищно возросла, и разрушение в мгновение ока распространилось по всей длине кабеля, покинуло канализацию и перебралось в метро. Под землей есть, наверное, сотни точек утечки. Никто их не считал, никто и не догадывается, где они... - А вслед за электрическими кабелями, - продолжил Слейтер, - стали разрушаться газовые и водопроводные пластмассовые трубы, и в конце концов процесс достиг компьютера, управляющего моей дорожной сетью... - Точно. - Мой бог, - воскликнул Слейтер, - но если это так, то я вообще не вижу способа остановить бедствие! - Не знаю, есть ли такой способ, - заметил Джеррард, - и в настоящее время не чувствую в себе способности рассуждать дальше. Наша задача - доставить добытые образцы на поверхность земли, и как можно скорее. Одному всевышнему известно, что там сейчас делается... - Но как нам туда выбраться? - грустно промолвила Анна. - Сквозняк, - ответил Джеррард. - Он должен подсказать нам путь. Он ведь откуда-то возникает. Вот и надо выяснить, откуда. 11 В своих рассуждениях Джеррард был почти прав - и в то же время жестоко ошибался. Не ведая того, он открыл бациллу Эйнсли. Вполне обычная в среде бактериологов практика - тот, кому посчастливится обнаружить новый штамм, нарекает его своим именем. Такая забавная и немного грустная форма бессмертия - зачастую единственное средство поддержать иссохшее самолюбие этих лабораторных червей. Бацилла Эйнсли не удостоилась описания на страницах учебников. Точнее говоря, до поры до времени она не была известна никому, кроме самого Эйнсли. Эйнсли начал свою работу за два с половиной года до того, как Джеррард и его спутники попали в ловушку. Впервые за всю его деятельность доктору Саймону Эйнсли посчастливилось натолкнуться на воистину плодотворную идею. Осенило его после того, как в один прекрасный день намертво засорилась выходящая из его домика фановая труба; он шлепал по залитым водой полам в резиновых сапогах, тщетно пытаясь прочистить систему с помощью гибкого прута, и в конце концов нашел причину бедствия - скомканный кусок полиэтиленовой пленки, вероятно нечаянно смытый в уборную кем-то из его детей. Доктор Эйнсли был бактериологом. Человек по натуре мягкий, он никогда не прилагал особых усилий к тому, чтобы вскарабкаться повыше по академической лестнице, и в свои уже отнюдь не молодые годы застрял на должности старшего преподавателя кафедры микробиологии в Кенсингтонской больнице - учебном центре для всех практикантов Лондона. Деля свое время между трафаретными больничными анализами и довольно скучными лекциями для студентов-медиков, которых он, признаться, начинал побаиваться - уж очень они были молоды и напористы, Эйнсли частенько ставил еще и какие-нибудь причудливые опыты в смутной надежде набрать достаточно материала для статьи. И вот, пока он вытаскивал из трубы кусок полиэтилена, его вдруг осенило, что этот самый кусок мог бы сохраняться в канализации тысячелетиями, что пластмасса никогда не подвергнется, подобно сточным водам, разрушительному действию бактерий. Никогда не подвергнется?.. Так родилась идея. А что если заставить бактерии разрушать бросовую пластмассу? Что если специально изменить их природу подбором последовательных питательных сред, создать генетическую мутацию с помощью соответственно подобранных нуклеиновых кислот? Какое замечательное решение проблемы уничтожения отходов! А быть может, и решение всей грандиозной проблемы отравления окружающей среды в мировом масштабе... Фантазии его разрастались - но воспитанная с годами способность мыслить здраво взяла верх. Сколько поколений микроорганизмов должно смениться? Как достать необходимое оборудование? Какие тут потребуются ДНК и РНК? К моменту, когда он с лязгом поставил заглушку фановой трубы на место, мимолетное возбуждение уже улеглось. Однако ближе к вечеру, едва он выпил традиционный стаканчик сухого черри, идея вернулась - и на сей раз пустила корни. Раскрепощенный алкоголем, он налил себе второй стаканчик, побольше, и принялся писать. Сперва несмело, но потом все скорее и скорее Эйнсли излагал свой проект на бумаге. Идея была стоящей и могла оправдаться! Пробило полночь, а он все сидел у стола. Наконец он поставил точку и расслабился, предаваясь блаженным мечтам о членстве в Королевском обществе и даже о Нобелевской премии. Прошла неделя - он не сказал никому ни слова, но безоговорочно поверил в свою правоту. Он решил, что не поделится своей идеей ни с кем. Если она воплотится в жизнь, его, наконец, ждет научное признание. Мало-помалу Эйнсли начал таскать домой оборудование из больницы. У себя в кабинете он монтировал добытую аппаратуру, устанавливал термостаты и штативы для пробирок, пока не создал настоящую бактериологическую лабораторию - несколько уменьшенную копию своей лаборатории в больнице. А затем он яростно набросился на работу. Сократив число своих лекций, он стал уходить из больницы все раньше и раньше. Глядя на его торопливую походку и вечно озабоченный вид, коллеги решили, что Эйнсли, должно быть, завел себе любовницу. На самом деле он спешил домой с первым же поездом, на какой только мог успеть, и, обменявшись двумя-тремя словами с женой, запирался у себя в кабинете-лаборатории и углублялся в опыты. Взяв для начала несколько колоний хорошо известного микроба Bacillus prodigiosus, он стал последовательно переделывать его природу. Сначала он выращивал микробов на нормальной питательной среде, потом менял отдельные ее составляющие, с тем чтобы сами бактерии на протяжении поколений менялись в нужную экспериментатору сторону. Он лишал микроорганизмы их нормальной белковой пищи, замещая протеин различными веществами, сходными по структуре с длинными молекулярными цепочками пластмасс. Раз в несколько дней Эйнсли втайне ото всех брал одну из пробирок с подопытными бактериями с собой в больницу и подвергал ее облучению радиоактивным кобальтом, который хранился в лаборатории для совершенно других целей. Облученные бактерии он опять приносил домой и перемещал на новую питательную среду, уповая, что хоть одна из мутаций, вызванных радиацией, может приспособиться к потреблению пластмассы. Как все, кому довелось повенчаться с самобытной идеей - с идеей, на которую возлагается много личных надежд, - он постепенно начал принимать желаемое за действительное. Нет, о заведомой подтасовке результатов, разумеется, не было и речи; но как не подправить цифирку, как не перестроить слегка ход опыта с тем, чтобы результат лучше отвечал заданной заранее цели! Месяцы шли за месяцами, а он, все меньше и меньше внимания уделяя работе в больнице, жил только своей маленькой домашней лабораторией. Он не сознавал, что его мозг и тело находятся в постоянном перенапряжении. Да и мог ли он думать, к примеру, что его левосторонняя мозговая артерия на большом участке сужена отложениями холестерина - атеросклероз, сказали бы коллеги Эйнсли. В постоянной спешке он не отдавал себе отчета и в том, что участившиеся головные боли - признак грозного повышения кровяного давления. Однажды вечером, часов в одиннадцать, он уже почти закончил изучать под микроскопом пятьдесят девятую по счету разновидность Bacillus prodigiosus. У него было шесть пробирок с этой культурой. Внимательно рассмотрев содержимое каждой пробирки, он аккуратно ставил ее в стакан с сильнейшим дезинфицирующим раствором. Это вошло в привычку - Эйнсли был добросовестным и квалифицированным исследователем и не хотел рисковать, нечаянно выпустив мутировавшие бактерии на свободу. Результаты опытов сегодня обнадеживали более обычного, по крайней мере так казалось его пристрастному взгляду. Обнаруживались явные признаки того, что заботливо выведенные микроорганизмы поглощают пластмассу. Он взял последнюю из пробирок - и издал торжествующий крик. Сомнений не было - бактерии поглотили заметное количество подобного пластмассе вещества. Эйнсли пришел в сильное волнение - но, как только он резко поднялся на ноги, перенапряженная артерия лопнула, залив кровью мозговую ткань. Еще какое-то мгновение он стоял неподвижно. Последнее, что смутно осознал его гаснущий разум, была страшная боль в голове. Эйнсли покачнулся, теряя равновесие, и тяжело опрокинулся назад, на лабораторный стол. Пробирка с бактериями, вылетев из его безжизненных пальцев, разбилась о край раковины, и тонкая струйка мутной желтоватой жидкости, пробежав по фаянсу, устремилась в сливную трубу. А тело съехало со стола и рухнуло на пол с таким грохотом, что жена Эйнсли опрометью выскочила из гостиной. Пока она добежала до дверей кабинета, мутант-59, потомок Bacillus prodigiosus, уже попал из сливной трубы в фановую, ту самую, в которой когда-то произошло засорение, а оттуда в магистральный коллектор. И потоки сточных вод в своем неудержимом беге к насосной станции принялись дробить сотни миллионов бактерий, выплеснувшихся из пробирки, на все более и более мелкие колонии. Смерть Эйнсли отметили короткими сухими некрологами в журнале, издаваемом Кенсингтонской больницей, и в "Бритиш медикал джорнел"; в обоих случаях рядом с некрологом поместили фотографии, на которых покойный выглядел неправдоподобно молодо. Вскоре о нем забыли. Мутант-59, просуществовав какое-то время в канализационных трубах, тоже начал исчезать. Не в силах найти специфическую пищу, созданную для него Эйнсли, мутант потерял способность к делению и погиб. Однако не все микробы были уничтожены - некоторые из них образовали споры. Спора - особая стадия покоя, в которую переходит бактерия, попав в неблагоприятные условия. Она подобна семени. Когда условия вновь становятся благоприятными, спора возвращается к жизни и опять образует бактерию, которая затем делится на две, на четыре, на восемь и так далее, давая начало целому роду. Обладая удивительной устойчивостью к обезвоживанию, к высоким и низким температурам, споры могут сохраняться сотни лет. Глубоко под землей, неподалеку от станции метро Кингз-кросс, к стенке коллектора прилипла высохшая капелька сточных вод - и в ней около сотни спор. Каждая спора была диаметром в две тысячные миллиметра и каждая содержала в себе точнейший биологический чертеж мутанта-59, потомка Bacillus prodigiosas. Безмолвные микроскопические свидетели единственного оригинального замысла Саймона Эйнсли, они покоились в высохшей капельке, с бесконечным долготерпением дожидаясь своего часа. Дожидаясь привычной пищи, которая, возможно, никогда и не появится. Дожидаясь бесконечно малой вероятности того, что какая-то иная молекула, по размерам и структуре сходная с их пищей, найдет себе путь по мрачным зловонным трубам и даст им энергию, чтобы начать новую жизнь. Но вот спустя два года после того, как доктор Эйнсли канул в небытие, всеобщее распространение получили самораспадающиеся бутылки, изобретенные в агентстве Креймера. В канализацию полетело то, что от них оставалось. По торопливым подземным речкам из миллионов стоков потекли специфические молекулы дегрона. Случилось так, что однажды под вечер после проливного дождя вода в коллекторе возле станции Кингз-кросс поднялась до небывалого уровня. И молекулы дегрона, очень похожие на те, которые использовал Эйнсли, создавая свои питательные среды, выплеснулись на засохшие споры. Прошло еще без малого двадцать четыре часа, прежде чем споры убедились в достоинствах вещества, окружающего их заскорузлые оболочки. Оболочки лопнули, и мутант-59, наследник Bacillus prodigiosus, пробудился к жизни. Условия пришлись микробам по вкусу. Они множились и распространялись. Куда бы их ни занесло, везде они без труда находили пищу. Дегрон был теперь повсюду. С каждым новым поколением микробы становились все более подвижными и всеядными. Человек оказался добр к мутанту-59. Он обеспечил бактерии пищей на тысячи лет вперед. В лаборатории Креймера было темно, светились только неоновые индикаторные огоньки, разбросанные по пультам электронной аппаратуры. Тишину нарушало лишь урчание мотора холодильной установки. Бьюкен подошел к выключателям и разом опустил их головки вниз. Заливший комнату свет помог рассеять ощущение неестественности происходящего. - Ну, так где же они? - осведомился Скэнлон. Бьюкен молча приоткрыл дверцу термостата и достал оттуда штатив со стеклянными колбочками, маркированными фломастером. Он был утомлен, говорил запинаясь: - Может, они... может, я их еще не выдержал, сколько нужно. Делать-то все пришлось в спешке... - Скажите лучше, что именно вы сделали? Да, между прочим, а где Райт? - Неважно где. Будете работать со мной. Бьюкен вынимал колбу за колбой, поворачивал их к свету и делал беглые заметки в блокноте. Казалось, он вообще забыл о присутствии Скэнлона. - Старина! - взмолился тот. - Ведь два часа ночи! Вы попросили - я приехал, так объясните по крайней мере, что вы затеяли? - М-да, я не слишком-то с вами вежлив, но слишком многое я поставил на карту! Разрешите, я сейчас все вам объясню. - Он указал на первую колбу. - Здесь водная суспензия той дряни, которую Джеррард соскоблил с деталей робота. В соседней колбе то же самое, но с одной существенной разницей: она прошла стерилизацию в автоклаве. - Зачем? - Сейчас узнаете. Под номером три - стандартный питательный бульон, я капнул туда из колбы номер один нестерилизованной взвеси. Номер четыре - тот же бульон, по добавленная взвесь стерилизована. Теперь взгляните... Он поднял штатив к свету. В первых двух колбах жидкость была чуть желтоватой, в третьей она приобрела мутно-коричневый цвет и покрылась тонким слоем пены. Содержимое четвертой колбы оказалось коричневатым, но совершенно прозрачным. - Вы запомнили, номер три - добавка нестерилизованная, номер четыре - стерилизованная, так? - Так. - Сами видите, взвесь в колбе номер три проявляет тенденцию к росту. - Просто эксперимент не был чистым. Вместе со своими образцами Джеррард неизбежно прихватил множество самых разнообразных бактерий. Расти может буквально любой из сотен видов. - Хорошо, допустим. Бьюкен снова подошел к термостату и вытащил стопку круглых чашек Петри. Чашки напоминали пепельницы с плотно притертыми крышками, под которыми прятались кусочки окрашенного желе. Бьюкен расставил их перед собой рядком. Каждая крышка была помечена красным стеклографом. - Вы, разумеется, правы. Поэтому я подготовил еще и эти чашки. Умения у меня, правда, поубавилось - ничего не попишешь, с университетских времен много воды утекло... Бьюкен приподнял крышечку с перовой чашки. Всмотревшись, Скэнлон сумел различить десятки крохотных округлых колоний. Колонии были всевозможных видов, размеров и цветов. - Сюда я пересеял первоначальную культуру, - продолжал Бьюкен. - Перед вами по крайней мере четыре типа колоний. - Он показал их платиновой петелькой, заплавленной в торец стеклянного стерженька. - Это коли-бактерии, это, видимо, стафилококки, эти похожи на дифтерийные палочки, а вот эти, - он помедлил, - эти представляют интерес... - А что я вам говорю, - упорствовал Скэнлон. - Из первоначального препарата получился чуть не весь микробиологический спектр. - Именно так, но пересев для того и делается, чтобы разделить бактерии по типам. А раз это удалось, то остается взять частичку каждой колонии и идентифицировать ее на предметном стекле под микроскопом. - Что, просто на глаз? - Вовсе нет. Окрашивая культуру по Граму, используя разные избирательные методы и питательные среды - вообще-то это настоящая головоломка, но в конце концов можно отождествить каждый вид с абсолютной точностью! - Он пришел в возбуждение, описывать проведенное расследование было для него удовольствием. - Взгляните, я покажу вам. Мне удалось выделить вот эту колонию... - Он вынул из ряда одну из чашек - на слое желе виднелась кучка сморщенных поблескивающих дисков. - Вот они, те, за кем я охотился... - Старина, время очень позднее, я теряю нить... - Погодите, сейчас все поймете. Присмотритесь повнимательнее - по краям колонии и-дут как бы высохшие крапинки... - Ну и что? - А то, что нашим маленьким друзьям вовсе не нравится та среда, на которую их поместили. Среда эта - кровяной агар. - Им не нравится кровяная среда? - Разным микробам нравится разная пища, только и всего. Как бы то ни было, я идентифицировал все колонии, кроме этой единственной - она не желала расти ни на одной из общеупотребительных сред: ни на чистом, ни на кровяном агаре, ни на среде Макконочи и ни на какой другой... - И что же дальше? - Я составил среду по собственному рецепту. Бьюкен опять направился к термостату и достал оттуда большой лабораторный стакан, внутри которого стояла толстая коническая колба, заткнутая ватой. Верх стакана был запечатан металлической фольгой. Медленно, осторожно Бьюкен опустил все это на стол, поближе к свету. Скэнлон замер в изумлении. Между краем колбы и ватой образовался шевелящийся ободок пены; она вздувалась, лениво сползала по внешней поверхности конуса и растекалась лужицей по дну стакана. - Боже, что за рецепт вы выбрали? Прежде чем ответить, Бьюкен помолчал. - Я измельчил немного дегрона и растер его в пасту, добавив некоторые соли и аминокислоты, главным образом тирозин... - Черт знает что! Этому должно быть какое-то иное объяснение. - Например? - Ну, - замялся Скэнлон, отчаянно пытаясь удержаться в рамках логики и в то же время обойти очевидное. - Хорошо, вы вырастили бактерии, одним из них нравится кровь, другим - сахар... - Скэнлон, когда необходимы доказательства, ставят решающий эксперимент. Если в каком-то случае - в клинической практике, скажем, - возникло подозрение, что возбудитель болезни - микроб, надо вырастить его чистую культуру на здоровой ткани, взятой у пациента. В данном случае больна пластмасса. Ладно, ладно, вы мне не верите, но это так. Я взял капельку вон той дряни из пробирки и поместил эту капельку на здоровую пластмассу. - Бьюкен открыл последнюю из чашек Петри. - Вот, полюбуйтесь. - И он указал на поверхность геля в чашке. Она была вся облеплена сырой клейкой пеной. - На сей раз я использовал просто кусочки дегрона и даже самый обычный полистирол. Взгляните, что с ними сталось, - все видно и невооруженным глазом... - Но с чего вы решили, что это бактерии? Разве не может это быть каким-то химикатом... каким-то веществом, которое вы нечаянно перенесли?.. Скэнлон, по-видимому, понял всю зыбкость своего предположения и замолчал, не закончив фразы. - Допустим. Значит, нужен еще один эксперимент. Вот мы и проведем его, если вы мне поможете. - Какой эксперимент? - С помощью электронного микроскопа. Пошли! Он встал и направился к двери, на которой красовались клеверный лист - международный знак радиационной опасности - и табличка: "Высокое напряжение. Опасно для жизни. Посторонним вход воспрещен". За дверью в тусклом желтом свете над ними нависла уходящая под потолок колонна электронного микроскопа. С ее верха свешивался толстый высоковольтный кабель, который вел к двухметровому шкафу, набитому электронной аппаратурой. Слышалось мягкое хлюпанье и посапыванье вакуумных насосов: они поддерживали разрежение, недостижимое даже в космическом пространстве. Бьюкен принялся манипулировать ручками управления. Огоньки на контрольных пультах стали ярче, а шум насосов назойливее. Потом шотландец поднялся. - Пусть пока покачает, а мы тем временем подготовим препарат для исследования. Вернувшись в лабораторию, он положил на стол стеклянную пластинку и водрузил на нее чашку Петри с пластмассовой питательной средой. Взяв предметное стеклышко, он помахал им в пламени бунзеновской горелки и крошечной пипеткой нанес на него капельку дистиллированной воды. Раскалив на огне, а затем остудив платиновую петельку, Бьюкен осторожно отодвинул крышку с чашки Петри и захватил петелькой частицу ее содержимого. Тщательно смешав эту частицу с дистиллированной водой на стеклышке, он вновь провел проволочкой сквозь пламя. Работа не мешала ему разговаривать. Скэнлон завороженно следил за всеми этими священнодействиями. - Итак, мы получили суспензию той культуры, которая была в чашке. Теперь смешиваем ее с фосфорно-вольфрамовой кислотой. Получаем препарат, взвешенный в кислотном растворе. Берем вот эту медную сеточку. Малюсенькую сеточку трех миллиметров в диаметре - она как раз подходит к микроскопу. А сейчас помещаем на эту сеточку капельку полученной взвеси... Он встал, бережно держа сеточку на фильтровальной бумаге. Открыл стеклянный колпак, подсоединенный к насосам, положил фильтровальную бумагу вместе с сеточкой под стекло, загерметизировал шов и включил насосы, внимательно следя за вакуумным манометром, указывающим величину атмосферного давления под колпаком. - В вакууме вода из нашей капельки испарится. Как только это произойдет, фосфорно-вольфрамовая кислота осядет пленкой на любых материальных телах, какие есть в препарате. Дело в том, что для электронного микроскопа все биологические объекты почти прозрачны, зато вещества, содержащие тяжелые металлы, выглядят на экране абсолютно черными. - Значит, все имеющее биологическую природу должно казаться - дайте подумать - чистым пятнышком в окружении темного ореола? - Вот именно, вы хорошо себе это представили, Джим. Думаю, что наш препарат готов. Открыв клапан, Бьюкен впустил воздух обратно под колпак. Раздавшийся было резкий свист постепенно стих. Приподняв колпак на противовесах, шотландец вынул из-под него фильтровальную бумагу с сеточкой и не спеша двинулся к микроскопу. Скэнлон последовал за ним и притворил за собой легкую, отменно пригнанную дверь. Бьюкен открыл замок и поместил сеточку в препаратодержатель. Уверенно вращая ручки управления, он перевел микроскоп на рабочий режим. Экран под непроницаемым для излучения стеклом загорелся зеленым светом, отбрасывая снизу тени на сосредоточенные лица ученых. Бьюкен тронул тумблер дистанционного управления препаратом. Линии на экране колыхнулись и исчезли, затем появились вновь и замерли в неподвижности. Оба с минуту просидели не шевелясь и не произнося ни слова. На экране виднелись тысячи прозрачных прямоугольников, и каждый прямоугольник был окружен темным ореолом. Не оставалось сомнений - это были электронные изображения бактерий. - Лучше бы позвать Райта, - сказал Скэнлон. Бьюкен потянулся за телефонной трубкой. 12 Чрезвычайный контрольный пост построили в 1945 году. Расположен он под плац-парадом конной гвардии на глубине примерно двадцати метров и входит в большой подземный комплекс тоннелей, центров связи и жилых помещений, простирающийся на север до самой Трафальгар-сквер, а на восток под улицей Уайтхолл до военного министерства. Целый подземный город, откуда можно управлять всей страной, не поднимаясь на поверхность. Стены чрезвычайного поста усилены армированными бетонными брусьями, выкрашенными в белый цвет, а пол застлан зеленым линолеумом казенного образца. Одну из стен почти полностью занимает проекционный экран, а перед ним - мешанина пультов с разноцветными телефонами, микрофонами оповещения ПВО, телевизионными устройствами. Оставшееся пространство наскоро заставлено рядами разнокалиберных стульев. В комнате темно от табачного дыма, она заполнена беспокойным гулом голосов - здесь собралось человек пятьдесят, есть люди и в военной форме, есть и в безликом цивильном платье. Атмосфера сдержанно напряженная. Большинству присутствующих давно перевалило за пятьдесят. Их лица отражают привычку к власти, сознание собственной значимости. Это лица людей, которые не станут уклоняться от ответственных решений, будь они правильными или нет. В первом ряду с места поднялся коренастый мужчина в форме бригадного генерала. Посмотрев вокруг, он постучал костяшками пальцев по крышке соседнего пульта, требуя внимания. Разговоры словно бы нехотя смолкли. Со спокойной уверенностью человека, привыкшего повелевать, генерал произнес: - Господа, - он бросил мимолетный взгляд на часы, - думаю, нам пора начинать... Генерал подошел к пульту перед экраном. - Многие из вас, вероятно, более или менее в курсе дела, но прежде всего я хотел бы представить вас друг другу. Вас привезли сюда в большой спешке, и я приношу вам за это свои извинения, но мы постарались сделать все, что могли, чтобы обеспечить всех временным жильем. Мистер Риггс, - генерал кивком показал на человека в штатском, стоящего возле дверей, - передаст вам карточки с номерами ваших комнат и указаниями, как до них добраться. Система тоннелей весьма разветвлена, и я просил бы вас строго придерживаться направлений, предписанных в карточках, поскольку сотрудники службы безопасности... гм... очень ревностно относятся к исполнению своих обязанностей. - Он холодно улыбнулся. - Всем вам будут розданы опознавательные жетоны, так что я без промедления перейду к существу вопроса. Медицинской стороной операции руководит сэр Фрэнк Дейл... Он указал на седовласого, аскетического вида мужчину во втором ряду, который сделал неловкую попытку приподняться и поклониться. Генерал отмечал рукой каждого, о ком шла речь. - Полицейской службой и уличным движением ведает заместитель комиссара полиции. Подземным транспортом - мистер Холланд. Передвижения войск происходят под командой присутствующего здесь генерала Фенвика, помогать ему буду я. Деятельностью дезинфекционных центров руководит доктор Фэннинг, главный врач муниципалитета Большого Лондона... Вы, видимо, уже обратили внимание на принятые нами меры предосторожности - все они необходимы и взаимосвязаны и исходят из правил, действующих в районе местопребывания правительства. Соответствующий документ, я надеюсь, вы уже читали... Он обвел взглядом слушателей, которые согласно кивали. - Теперь, с вашего позволения, сэр, - он слегка повернулся в сторону генерала Фенвика, который небрежно помахал пухлой ручкой, - рассмотрим проблему на местности... Генерал нажал на кнопку, и за его спиной на проекционном экране зелеными линиями вспыхнула карта центра Лондона. - Наши данные указывают на то, что поражения, какова бы ни была их природа, в основном сосредоточены на довольно узком участке. - Он взял белую указку. - С северной стороны они ограничены улицей Юстон-роуд, на западе до перекрестка с Портленд-плейс и на востоке - с Уоберн-плейс. Границы эти, разумеется, только приблизительны. В южном направлении граница идет по Саутгемптон-роу и затем по улице Олдвич выходит к Темзе, которая замыкает периметр с юга. Площадь пораженного района составляет в целом около четырех квадратных километров. Встречаются, правда, отдельные вспышки и за пределами этой территории, но их немного, они весьма отдалены друг от друга, и мы надеемся, что с ними удастся справиться без серьезного риска. Однако в границах района, о котором я говорил, процесс стремительно расширяется и сдержать его стало совершенно неотложной задачей. До некоторой степени нам еще помогает погода, поскольку холод, как выясняется, снижает скорость... мм... реакции, как только она выходит из-под земли на поверхность. Генерал помедлил, в поисках поддержки метнув быстрый взгляд на желтое пергаментное лицо сэра Фрэнка Дейла, потом продолжал: - Наша цель, - подчеркивая значимость своих слов, он ударил рукой по пульту, - полностью изолировать означенный район - на земле, над землей и под землей. Вряд ли нужно разъяснять вам, что, если процесс, разрушающий пластмассу, распространится по всему миру, это может привести к полной катастрофе. К району поражения следует относиться как к зачумленной, смертельно опасной зоне... Два слова о передвижениях войск. Поскольку сегодня в полдень ее величество подписала вердикт о чрезвычайном положении, мы начали стягивать части к границам района. Первый батальон шотландской гвардии уже изолировал северо-западный сектор - вот здесь - во взаимодействии с тремя ротами бронедивизиона конной гвардии, дислоцирующимися на северо-востоке - вот здесь... Теперь он стучал уже прямо по экрану. - Контроль за южным сектором осуществляется под общей командой полковника Сетбриджа, который в настоящий момент вводит сюда подвижные части парашютного полка. Приблизительно к двадцати трем ноль-ноль изоляция пораженной зоны будет закончена, и мы сможем начать мероприятия по ее эвакуации. Вспомогательные операции поручено осуществлять ремонтному корпусу и королевскому корпусу связи. На секунду он замолчал и вновь обвел аудиторию взглядом, желая убедиться, что владеет ее вниманием. - Как вам известно, электро- и газоснабжение в ряде секторов полностью прекратилось, поэтому мы устанавливаем по периметру аварийные генераторы и тянем кабели внутрь зоны с тем, чтобы обеспечить ее энергией хотя бы для отопления. Как только сумеем, установим также турбины для обогрева воздуха. В районе поражения проживает много стариков, которым сейчас угрожает смерть от холода. Такова в общих чертах ситуация, а теперь, с вашего разрешения, передаю слово сэру Фрэнку Дейлу. Он объяснит вам причины происходящего. Прошу вас, сэр Фрэнк!.. Дейл, неуклюже поднявшись, вышел к экрану. Он молча осмотрел слушателей, и на лице его отразилось некоторое неудовольствие оттого, что столь тонкие вопросы науки приходится обсуждать с непосвященными. Заговорил он монотонно и нудно, без какого бы то ни было предисловия: - До настоящего времени в нашем распоряжении почти нет точной информации ни об организме, вызывающем разрушения, ни об его действии. С практической точки зрения известно, что, оттолкнувшись от промежуточных веществ белковоподобного характера, имеющихся в канализационной системе, организм выработал в себе все более универсальное свойство поглощать самые разнообразные пластмассы... Слушатели беспокойно заерзали. - Обычно скорость роста бактерий относительно низка, но в данном случае как латентная фаза, так и фаза угасания... мм... замещены фазой ускоренного экспоненциального роста. Из аудитории донесся раздраженный голос: - Сэр Фрэнк, извините, но я не понял ни единого слова. Не могли бы вы снизойти к нам, невеждам? Остальные поддержали это заявление приглушенным ропотом. - Мм? - удивился сэр Фрэнк. - Н-да, конечно... В общем, это значит, что произошло как изменение скорости роста, так и поистине удивительное увеличение скорости воспроизводства. Более того, с появлением каждого нового поколения организм обретает способность разрушать новые и новые виды пластических материалов. Питаясь пластмассой, бактерии высвобождают значительные количества газа - огнеопасной и взрывоопасной смеси, в основном сероводорода и метана; в этом и кроется причина серии взрывов, которым мы были свидетелями. Я уже известил министра внутренних дел, что мои сотрудники заняли две пустые палаты в больнице святого Томаса - как раз через реку от южной границы зоны поражения - и переоборудуют их в исследовательские лаборатории. Мы работаем по двадцать четыре часа в сутки, чтобы изыскать средства борьбы с этим необыкновенным организмом. Обычные приемы иммунологии, сыворотки и прививки нам, очевидно, не помогут; ни человека, ни животных организм - по крайней мере пока - не поражает, или не заражает, как вам больше нравится. Быть может, нам следует сделать ставку на широкое использование распыленных антибиотиков, но до сих пор не удалось обнаружить антибиотик, к которому организм проявил бы достаточную чувствительность. Пока продолжаются поиски, лучшим, по нашему мнению, средством приостановить подземные разрушения было бы заполнение тоннелей метро и коллекторов инертным газом. Мы обнаружили также, что в атмосфере, состоящей из азота и углекислого газа, скорость воспроизводства бактерий уменьшается и, насколько я знаю, - он посмотрел на бригадного генерала, - уже организуется доставка этих газов ко всем главным входам в метро и люкам канализации. Должен заметить, что в своих действиях мы руководствуемся чисто эмпирическими поисками, поскольку какие-либо прецеденты отсутствуют. Надеюсь, через день-другой у меня появятся для вас более приятные новости. - Он повернулся к генералу. - Пожалуй, у меня все, благодарю за внимание. Генерал снова встал. - Спасибо, сэр Фрэнк. А теперь, комиссар, не откажите проинформировать нас вкратце о мерах, принятых вами. Заместитель комиссара полиции, грузный и нерасторопный, медленно вышел вперед с пачкой бумаг в руке. Он не старался сгладить свой акцент истинного кокни, и завистники поговаривали даже, что этот акцент становится все заметнее по мере того, как ранг его обладателя - все выше. Утверждали, что он глотает слова специально для того, чтобы напомнить всем: я начинал простым констеблем на участие Хэкни... - Главная наша задача - эвакуировать население из района поражения в самый короткий срок. Действовать мы будем в соответствии с планами эвакуации, разработанными на случай войны, и, по-моему, у вас эти планы есть. - Он посмотрел на слушателей, которые снова согласно закивали, и принялся рыться в своих бумагах. - Вы видите, что основных дезинфекционных центров три - на вокзалах Черинг-кросс, Юстон и Сент-Панкрас. Доктор Фэннинг чуть позже расскажет вам о них подробнее. А я уж ограничусь тем, как мы планируем выселять людей из района. Если коротко, все они делятся на постоянных жителей и приезжих. Как только вокруг появятся заставы, всякие там покупатели, провинциалы, туристы и так далее выйти сами уже не смогут, и о них мы решили позаботиться в первую очередь. Чрезвычайное положение дает нам право реквизировать собственность, и мы предписываем владельцам отелей в атом районе, чтобы они установили как можно больше кроватей и приютили всех, кто не живет постоянно в зоне, до тех пор пока мы не сумеем их вывезти. Еще более срочное дело - освободить места в двух крупных больницах: Юниверсити Колледж и Черинг-кросс. В зону посланы кареты скорой помощи, и мы надеемся вывезти всех больных, которых можно транспортировать, уже сегодня к полуночи. Здесь на Риджентс-Парк-сквер, - он показал на карте, где именно, - создается специальный дезинфекционный центр, так что больных можно будет обрабатывать отдельно от здоровых. Все это даст нам, считая по нормам военного времени, примерно двести тридцать вакантных больничных коек. Ведь если чрезвычайное положение затянется надолго, мы наверняка столкнемся с разного рода заболеваниями... А как только мы вывезем больных и приезжих, очередь дойдет и до постоянных жителей района. Разумеется, каждый, прежде чем покинуть зону, должен будет пройти полный цикл дезинфекционных процедур; машины с громкоговорителями уже патрулируют по улицам, оповещая всех, что им делать, и распространяя листовки с инструкциями? Но боюсь, на это понадобится еще часов шестнадцать-восемнадцать, и поначалу не избежать определенного замешательства. Весьма существенно, и этого мы можем добиться уже сейчас, чтобы все оставались на своих местах. Если надо, пусть обратятся на ближайший пост, получат крышу над головой, а потом пусть сидят и не рыпаются. Сэр Фрэнк еще раньше сообщил мне, что, чем больше люди будут слоняться по улицам, тем скорее они разнесут эту заразу, какова бы она ни была, так что я дал распоряжение очистить весь район. Кому действительно надо передвигаться - врачам и так далее, - тем мы выдадим удостоверения особой формы. Боюсь, однако, что обстановка складывается весьма благоприятно для уголовного элемента и вполне вероятен рост всякого рода преступлений. Что же касается толпы как таковой, мы не предвидим больших забот, но на всякий случай, так сказать, договорились с генералом Пауэллом о поставках специального снаряжения для борьбы с бунтовщиками. Приняты меры к тому, чтобы вооружить до зубов полицейских окрестных районов, да и сами мы ввозим в зону защитные экраны, ружья для стрельбы резиновыми пулями, баллоны с газом "Си-Эс". Все это будет храниться на каждом из наших постов. А теперь, доктор Фэннинг, не хотите ли вы поделиться с нами сведениями о системе дезинфекции? Едва комиссар сел на место, раздался общий возбужденный гомон - специалисты спешили сравнить свои заметки и документы. Фэннинг, высокий, спортивного сложения человек лет тридцати с небольшим, легко вспрыгнул на возвышение, прочистил горло, пытаясь привлечь к себе внимание, и с трудом дождался, пока умолкнет шум. Говорил он быстро и как-то легковесно: - Видите ли, дезинфекция, в сущности, очень простая штука. Нужно убить всех микробов, каких можно, - только и всего. Проблемы, возникающие при дезинфекции, вполне аналогичны тем, с какими сталкиваются при лечении инфекционных больных в стационаре. Каждое из звеньев системы подобно клапану: Люди, движущиеся сквозь него, должны снять с себя одежду, принять душ, а затем надеть все новое. Впрочем, в отличие от клапана процесс обратим. Те, кто выходит, обязаны раздеться догола, опять-таки вымыться под душем и подождать, пока их одежда стерилизуется в автоклаве, то есть обрабатывается паром под высоким давлением. В данном случае мы не справимся с обработкой одежды вовремя, поэтому просим всех надевать старое платье - его пометят и стерилизуют, а после душа, перед выходом из зоны, людям выдадут новую одежду, то есть новую для них лично, а на самом-то деле тоже старую. Мы обратились к тем, кто живет вокруг района поражения, с просьбой принести ненужную одежду, и фирма "Оксфэм" также заверила нас, что окажет нам в этом отношении определенную помощь... Железнодорожные вокзалы выбраны для размещения дезинфекционных центров не случайно: это позволяет строго контролировать выезд людей из зоны. К тому же железные дороги меньше, нежели остальные виды транспорта, соприкасаются с другими, не пострадавшими районами города. Теперь, если вы разрешите, я расскажу более подробно о том, как мы думаем... Бригадный генерал нетерпеливо посмотрел на часы и твердо сказал: - Благодарю вас, доктор Фэннинг. Благодарю вас, вы нам несомненно очень помогли. Однако время не ждет. - Он мельком заглянул в список присутствующих и спросил: - Мистер Холланд, что вы можете добавить от лица транспортников? Холланд нервно теребил себя за палец и старался не думать о нарастающей боли в желудке. - Ничего особенного, пожалуй, - ответил он. - Могу только сказать, что принятые меры оказывают самое серьезное влияние на движение во всем городе. У нас есть данные, что пробки возникли уже в сорока пяти километрах отсюда... - Он помолчал. - Это и понятно: из радиальной системы движения выключен центр, и хотя мы вводим объездные маршруты, расчеты показывают, что они возьмут на себя лишь четырнадцать процентов нагрузки. Ничего другого мы в настоящее время не в состоянии предпринять. Разумеется, в районе поражения закрыты все станции метро, и нам остается только налаживать подвоз пассажиров к окраинам по неповрежденным участкам. Взгляните на схему, - он нажал кнопку, и на экране вспыхнула карта столичной подземки, - и вы убедитесь, что зона перерезает все основные линии метро, за исключением восточного плеча Северной линии до станции Банк. Правда, источники инфекции сосредоточиваются как будто в неиспользуемых отрезках тоннелей, но тем не менее мы предпочли закрыть всю систему, кроме периферии. Военные, насколько я понимаю, дают нам солдат, и те будут двигаться по тоннелям к центру, стерилизуя их с помощью огнеметов. Но на отдельных участках эти меры исключены: там накопился взрывоопасный газ, риск слишком велик. У меня, видимо, пока все... Он сел. Генерал вновь заглянул в список. - А сейчас мистер Хэнтри из санитарного управления муниципалитета поделится с нами соображениями относительно канализационной сети. Маленький подвижный человечек, сидевший позади Холланда, ловко вскочил на ноги и начал скороговоркой еще на полпути к возвышению: - Самые существенные факты. Зона поражения перекрывает коллектор среднего уровня, идущий с запада на северо-восток к насосной станции Эбби-Миллс в Стрэтфорде. Вам уже сообщали, что откачка сточных вод непосредственно из центра будет прекращена. Всем жителям в черте оцепления уже объявлено, чтобы они не пользовались уборными и не выливали ничего в раковины. Тем не менее мы по-прежнему откачиваем нечистоты из районов к западу от зоны по направлению к Бектону, к северному водоотводу. По сигналу Хэнтри на экране появилась карта дренажной сети Лондона - фантастически сложное переплетение линий, почти столь же густое, как уличная сеть. Завладев указкой, Хэнтри продолжал: - В зону попадает всего один коллектор, ведущий с севера на юг, - коллектор Сэвой-стрит. Он не из главных, и его легко перекрыть со стороны Юстон-роуд. Главная проблема в другом: куда направить сток с запада? Сначала мы думали использовать русло подземной речки Флит и Северный коллектор верхнего уровня, но это невыполнимо - слишком мала мощность насосов на станции Лотс-роуд. Другая возможность - магистральный коллектор Пикадилли и русло подземной речки Рейнлей, но и тут мы опять-таки сталкиваемся с проблемой: не удается полностью перекрыть ответвления, ведущие из зоны поражения. Хэнтри выждал паузу, едва ли не наслаждаясь предвкушением того эффекта, какой произведут его заключительные слова: - Исходя из этого, мы пришли к выводу: уверенности в том, что никто во всей зоне не спустит в канализацию новой заразы, быть все равно не может; значит, остается одно - закрыть магистральную систему среднего уровня целиком. А это, в свою очередь, означает, что весь сток с севера и с запада придется направить в ливневую канализацию и, следовательно, прямиком в Темзу... Аудитория немедленно взорвалась, гулом, сквозь который прорвался протестующий возглас сэра Фрэнка Дейла: - Но послушайте, боже мой, вы просто не имеете права!.. Это опасно для здоровья, вы что, не соображаете? Десятки инфекционных болезней! Эпидемии!.. - Сэр Фрэнк, - терпеливо повторил Хэнтри, - у нас нет выбора. Направить сток больше просто некуда. - Разве у вас нет отстойных резервуаров или как там они называются? - Есть, но они не вместят и десятой доли сброса. Мы вынуждены направить сток в Темзу, другого выхода у нас нет. - Предупреждаю, - продолжал раздраженно сэр Фрэнк, - мы сразу столкнемся с серьезными вспышками... Бригадный генерал поспешно поднялся с места и проговорил примирительным тоном: - Благодарю вас, мистер Хэнтри, вы нам тоже очень помогли. Сэр Фрэнк, я думаю, будет лучше, если вы продолжите ваш спор после перерыва. Нам нужны дополнительные факты, и, как я понимаю, - он бросил взгляд в сторону одного из своих помощников, который ответил кивком, - сейчас сюда прибудет уполномоченный Лондонского порта, чтобы сообщить нам о прогнозе приливов и отливов и еще кое о чем. Быть может, вы примете такое предложение? Сэр Фрэнк нехотя согласился. - А пока я, с вашего позволения, расскажу вам чуть-чуть подробнее об особенностях данного подземного комплекса... Пока бригадный генерал в ярком свете и тепле подземелья держал свою речь перед избранными, по земле далеко над их головами резкий северный ветер швырялся редким снежком и нес его вдоль улицы Портленд-плейс к зданию Би-би-си. Полицейский фургон, вставший посреди мостовой на углу Ленгхэм-плейс, через громкоговоритель на крыше хрипло инструктировал собравшихся вокруг пешеходов: - Лицам, постоянно проживающим в данном районе, настоятельно рекомендуется вернуться домой и больше на улицу не выходить. Проживающие в других районах должны незамедлительно прибыть в один из пунктов, отмеченных на плане, откуда они в минимально короткий срок будут выпущены за пределы зоны. Планы, на которых указано размещение подобных пунктов, можно получить здесь, а также у любого встречного констебля. На случай возможной задержки и во избежание трудностей проживающим в других районах рекомендуем также получить список реквизированных отелей, где им бесплатно будет предоставлено временное жилье и питание... Пожилая женщина в твидовом пальто не по росту, взяв из рук полисмена грубо напечатанный план, досадливо проворчала: - А как, скажите на милость, я туда доберусь? Мне на моих ногах и сотни метров не одолеть... Полисмен, крупный мужчина с дружелюбным лицом крестьянина, глядя на нее сверху, ухмыльнулся: - Не беспокойся, дорогуша, я подтолкну тебя пониже спины... Какую-то секунду она свирепо ела его глазами, потом с одышкой прокаркала: - Ну что ж, я не возражаю... Двое элегантно одетых дельцов выслушали все, что сообщил им громкоговоритель, и один повернулся к другому: - Не кажется тебе, что это звучит как приглашение распить рюмочку-другую? - В баре "Савиль"? - осклабился второй. - Совершенно верно. И оба, круто повернувшись, удалились. Полицейские двигались сквозь толпу, раздавая планы и инструкции. В этот момент, перекрывая надсадный вой ветра, с северного конца улицы послышался нарастающий грохот. Из-за поворота, с полукруга площади Парк-сквер, вылетела, резко выделившись на снегу, длинная черная колонна армейских грузовиков. Вдоль колонны взад и вперед, словно хлопотливые насекомые, сновали мотоциклисты. Как только головной грузовик достиг Ленгхэм-плейс, вся вереница машин со скрежетом остановилась. Тотчас же упали задние откидные борта, и на землю попрыгали солдаты, которые стали выгружать деревянные рогатки и мотки колючей проволоки. Чины военной полиции в красных фуражках, покинув свой грузовик, быстро рассредоточились вдоль западной стороны улицы и принялись останавливать транспорт, выруливающий из боковых проездов. Водителям коротко приказывали дать задний ход и убираться, откуда приехали. То тут, то там вспыхивали яростные споры - водители не хотели ничего знать и не желали выполнять приказания военных. Солдаты работали с неистовой скоростью, воздвигая заграждения на крестообразных подпорках. Боковые проулки в мгновение ока были забаррикадированы все до одного. С юга Темза, бегущая вдоль гигантской излучины набережной, образовала естественный барьер - пришлось закрыть один-единственный крупный мост, Ватерлоо. Два полугусеничных броневика встали поперек дороги на южном берегу, как раз на уровне яйцевидного купола концертного зала Фестивал Холл. Полицейский вездеход приткнулся между ними, и патрульные дорожной полиции установили мигающие предупредительные сигналы и знаки "Проезда нет". Тех, кто в сердцах предпринимал попытки перебраться на северный берег по пешеходному мосту Хангерфорд, задерживали у подножия длинного марша каменных ступеней, ведущих к мосту от Вильерс-стрит. Мало-помалу, по мере того как армия и полиция со своими рогатками и прочим снаряжением продвигались вперед, значительная часть улиц, площадей и магазинов оказалась отрезанной от остального города, подобно какому-то древнему гетто. По Юстон-роуд и Саутгемптон-роу рогатки перерезали все поперечные улицы. Машины, лихорадочно пытаясь выбраться из кольца, лишь создавали бесконечные пробки. Множилось число несчастных случаев, вспыхивали драки. Но постепенно, едва машины исчезли с улиц, на район спустилась тишина. На смену привычному гулу движения пришли звуки шагов; пешеходы, сбиваясь в испуганные кучки, сообща изучали планы и инструкции, выданные полицией, и торопились к ближайшему убежищу. Воздух был сухой и стылый, все так же падал снег, и у бровки тротуаров начали вырастать небольшие сугробы. В своей роскошной квартире, выходящей окнами на неопрятную космополитическую Олд-Комптон-стрит в квартале Сохо, Гарри Мензелос сосредоточенно слушал очередную сводку о чрезвычайном положении. Дослушав, он выключил приемник, подошел к окну и задумчиво уставился на магазинчики и закусочные, расположенные напротив. Так он простоял довольно долго, барабаня пальцами по стеклу, его унылое лицо ровным счетом ничего не выражало. Потом он отошел от окна и достал из золотой коробочки длинную сигарету. Мензелос был профессионал. Чего стоят жизнь и смерть, он усвоил еще будучи ротным старшиной при британской военной миссии в Салониках. Воюя в горах Хортиатис на севере Греции, он быстро заработал себе репутацию - и в среде своих, и в стане врагов - умелого убийцы. Подчиненные почитали в нем начальника, способного добиться успеха и требующего от них только одного - беспрекословного повиновения. После войны он оставил свой родной Пирей и перебрался в Англию, где дрейфовал от преступления к преступлению, не получая больших барышей, но и не попадаясь. Первым его значительным успехом было ограбление в Хэттон Гарденс, когда он захватил партию мелких легко реализуемых бриллиантов на кругленькую сумму в десять тысяч фунтов. От природы неглупый и восприимчивый, он задумал и совершил еще несколько крупных краж, а свои доходы вкладывал во вполне легальные деловые предприятия. К настоящему времени он был владельцем двух ночных клубов в Пэддингтоне и сети обувных магазинчиков как в самом Лондоне, так и в окрестных графствах. Он неукоснительно платил подоходный налог. Сейчас Гарри Мензелос налил себе в стакан на два пальца выдержанного французского коньяку, затем подошел к телефону и набрал номер, в ожидании ответа наблюдая за тем, как нарастает столбик пепла на кончике сигареты. - Солли? Да, это я, Гарри. Радио слушал? Скверное дело, правда?.. - Он издал короткий смешок. - В общем, мне все это подсказало одну прекрасную мысль. Участвуешь, Солли? Ладно, тогда почему бы тебе не подъехать сюда?.. Вот именно. Поторапливайся, Солли, теперь или никогда... Точно. Захватил бы с собой и Олфорда... Да, совершенно верно. Где он держит свой грузовик? Здорово, это в пределах зоны, не так ли? Заберите его и поставьте на задворках... Да, да. До встречи... Положив трубку, он прошествовал в спальню и, откатив в сторону широкую двуспальную кровать, отогнул ковер. Вынув из гнезд три узкие паркетные планки, он достал из-под них увесистый ком промасленных тряпок. Развернул. Свет настенных бра упал на тусклую сталь пистолета системы Стэн и двух револьверов армейского образца и на обоймы с патронами. На улице внизу магазинчики закрывались один за другим. Торговцы прятали банки с огурцами и консервированной рыбой и приводили в порядок опустевшие прилавки. На Брюер-стрит было темно и пустынно; трое, притаившись у самых дверей, прислушались. Снег уже покрыл тонким слоем весь тротуар, и гангстеры с тревогой вглядывались в путаные цепочки собственных следов, которые, казалось, нарочно указывали, где они спрятались. Наконец, удостоверившись, что вокруг никого, Солли Экермен вынул из сумки миниатюрную дрель на батареях, ввинтил а нее длинное сверло с карбидным наконечником и начал высверливать дырку рядом со скважиной главного дверного замка. Над его головой красовались крупные чеканные, слегка припорошенные снежком буквы: "А.Боннингтон. Ювелирные изделия". Яростное завывание дрели в тишине безлюдной улицы казалось до безумия громким. Но вот Солли остановил дрель и засунул в просверленное отверстие длинный нарезной прут. На конце его была закреплена массивная поперечина, и, как только прут прошел насквозь, поперечина выскочила из гнезда - теперь вынуть инструмент с наружной стороны было невозможно. На внешний нарезной конец прута Солли навинтил тяжелую однозубую фрезу, очень напоминавшую школьный циркуль, затем приладил к ней коловорот с храповым механизмом. Он вращал коловорот, а фреза рывками вгрызалась в металл, и вокруг замка появлялся полукруглый разрез. Остальные нетерпеливо следили за его работой, потея на холодном ветру. Поблескивающие синеватые завитки раскаленной стальной стружки с коротким шипением падали в снег. А в трех метрах ниже поверхности улицы, под кирпичным сводом коллектора давней викторианской постройки, мутант-59 неуклонно следовал предначертанным ему путем. Жадно поглощая дегрон самораспадающихся бутылок, поколения бактерий росли, делились и погибали, и каждая из них выделяла частичку газа. Газ заполнял сырые канализационные тоннели, медленно поднимался по фановым трубам, проникал в подвалы и дома... Экермен повел их за собой через торговый зал, мимо пустых стеклянных витрин и вниз по лестнице, крытой ворсистым ковром. Луч фонаря выхватывал из темноты то мягкую мебель, то ряды эстампов на изогнутой лестничной стенке. Наконец луч уперся в коробку с предохранителями и шеренгу литых выключателей. Не говоря ни слова, Солли передал фонарь третьему в компании, Олфорду, и тот опытной рукой направил луч так, чтобы как можно лучше осветить выключатели. Экермен вскрыл один из них, предварительно сорвав свинцовые фирменные пломбы. Затем вынул из сумки маленький прибор с торчащими из него проволочками и прикоснулся ими к сверкающим медью пластинам. Стрелка прибора осталась на нуле. - Все в порядке, тока нет, - шепнул он. - Тогда приступим, - также шепотом откликнулся Мензелос. И они, крадучись, двинулись дальше. Олфорд проворчал: - Должно быть, здесь кто-то нагадил. Боже, ну и вонища! - Давай, давай, - раздраженно заявил Мензелос, выхватывая у Олфорда фонарь и шаря лучом по комнате. - Вот он, вон там!.. Луч метнулся в угол и осветил тяжелый черный сейф. В полутьме никто из них не заметил, что над раковиной, притулившейся в противоположном углу, вздымается небольшая шапка пены. Олфорд сосредоточенно осматривал сейф, приговаривая: - Автогеном тут не возьмешь, это же Паркстоун, высший сорт. Вы только взгляните, четыре засова, два со стороны замка, два со стороны петель. Придется его, голубчика, шпаклевочкой, уж она-то с ним справится, не сомневайтесь... Потребовалось двадцать минут, чтобы Экермен просверлил в оболочке сейфа четыре глубокие дыры как можно ближе к каждому из засовов. Мензелос распутывал провода, ведущие к цилиндрической горке высокоразрядных никелево-кадмиевых батарей, а Олфорд снял с лестницы ковер и бросил его на полу перед сейфом. Затем Экермен достал из своей сумки жестянку из-под какао и принялся выгребать оттуда "шпаклевку" - пластичную взрывчатку, раскатывать ее на тоненькие колбаски и запихивать их в просверленные отверстия. Покончив с этим, он воткнул в "шпаклевку", выступающую из дыр, четыре крохотные медные трубочки - детонаторы. С каждого детонатора свисала наружу пара проволочек. И наконец, вытащив шарик модельной глины, он разделил ее на четыре равные части и осторожно, пальцами, обмазал детонаторы так, чтобы из-под глины выглядывали только эти проволочки. Тогда за дело взялся Мензелос: он подсоединил концы к грубо сделанной разветвительной коробке и, подхватив батареи, повел провода прямо по голым ступеням обратно наверх. Олфорд бережно обмотал сейф лестничным ковром, приперев его для верности двумя стульями. А пена, выплескивающаяся из сливной трубы, уже разлилась по всей раковине. - А ну-ка, выметайтесь оттуда! - позвал сверху Мензелос. Олфорд и Экермен, бросив вокруг последний взгляд, поспешили к своему шефу. Все трое встали в углу торгового зала, и Мензелос распорядился: - Выгляни на улицу, Ленни. Чтоб там ни души... Олфорд приблизился к окну, посмотрел в одну сторону, в другую, убедился, что на улице по-прежнему пусто, и вернулся: - Все в порядке, никого нет... Мензелос аккуратно подсоединил один провод к батареям, а другой - к ключу, привязанному сбоку черной тесьмой. Закрыл глаза - и решительно повернул ключ. Внизу, в подвале, четыре заряда взорвались одновременно. Раздался гулкий грохот, ковер и стулья отлетели на другой конец комнаты, и четыре дыры выбросили четыре огненных язычка. Гангстеры ринулись по лестнице вниз - и тут воспламенился собравшийся в раковине газ. Пламя распространилось вниз по сливной трубе и через ее подземные разветвления переметнулось в главный коллектор. Весь газ, накопившийся под его сводами, с чудовищным гулом взорвался. Тяжелая чугунная решетка, замурованная в мостовую, волчком взлетела в воздух и с резким звоном грохнулась на тротуар. Гангстеры уставились на разрушения, открывшиеся им в подвале. Они задыхались от пыли, луч фонаря едва проникал во мглу. Вокруг был совершенный хаос. Штукатурка обвалилась, кое-где за нею последовала и кирпичная кладка. На месте раковины в полу разверзлась зияющая брешь. Искореженная дверца сейфа болталась на одной-единственной петле. - Ну и ну! - прошептал Олфорд. - Что за взрывчатку ты заложил? Экермен был в полном недоумении. - Обычную шпаклевку, только и всего... - Давайте сматываться, - запаниковал Олфорд. - Моргнуть не успеем, сюда заявятся легавые... Он двинулся назад к лестнице, но Мензелос схватил его за руку. - Мы забыли камушки, Ленни... Экермен уже выгребал из сейфа закопченные бумаги и коробки с драгоценностями. В конце концов он извлек из металлического ящичка три бархатных мешочка с этикетками. - Вот они, теперь в темпе... Он перебросил один мешочек Мензелосу, а два других опустил себе в карман. Где-то над их головами, на улице, заскрежетали шины, лязгнули автомобильные дверцы, раздались приглушенные голоса. Все трое напряглись, силясь разобрать слова. Наверху послышался скрип шагов. Мензелос поспешно погасил фонарь. - Ни звука, ни звука!.. - Чертова дверь! - шепнул Олфорд. - Они же заметят дырку в двери... - Заткнись! - отозвался шепотом Экермен. Гангстеры замерли в полном молчании. Тихо звякнула сталь - Мензелос поставил на боевой взвод свой пистолет. Прошла, казалось, вечность, прежде чем голоса и шаги начали удаляться; снова лязгнули дверцы, зарокотал мотор - и затих за поворотом. - Подождем еще немного, - сказал Мензелос, вновь включая фонарь. - Переждем здесь, потом выйдем как ни в чем не бывало и вернемся ко мне в берлогу. - Непохоже, чтобы мы кого-нибудь встретили, Гарри, - заявил Экермен. - Все хотят дать тягу из зоны, вот почему надо было действовать сегодня. Дальше мы вообще станем здесь полными хозяевами. Даже солдаты на улицу носа не высунут!.. 13 Мутант-59 сжал центр Лондона мертвой хваткой. Леденящая декабрьская стужа не останавливала его - он эволюционировал, приспосабливался, делился, - и новые его поколения обучались нападать на новые молекулярные структуры и разрушать их. В поисках пропитания бактерии набрасывались на любые сорта пластмасс, и те размягчались и пузырились, добавляя к общей эпидемии еще одну вспышку. И повсюду, где бактерии попадали в замкнутое пространство, довольно было искорки или огонька, чтобы газ, достигнув оптимальной концентрации, неизбежно взрывался. Вся гигантской сложности система - сосуды и нервы, необходимые для нормальной жизни города, - попросту развалилась. Все подземные газовые и водопроводные магистрали, все электрические кабели рассыпались прахом. Повсеместно были хоть какие-нибудь пластмассовые детали, и повсеместно проникали прилипчивые споры или взрослые бактерии, и повсеместно происходили новые и новые разрушения. Ветер переносил клочья заразной пены с места на место, и они вызывали новые несчастья. И сами люди, не ведая о том, становились переносчиками пластмассовой эпидемии - частички инфицированных веществ приставали к их рукам и одежде. Вспышки разрастались в строгой геометрической прогрессии. Как только по радио передали вердикт о чрезвычайном положении, люди кинулись в продовольственные магазины. У каждой лавочки выстраивались очереди. Закусочные в Сохо в мгновение ока оказались опустошенными - те, кто прежде и на дух не выносил маринованную сельдь или чесночную колбасу, теперь закупали их килограммами. Без всяких видимых причин, словно мина, взлетела в воздух подземная магистраль под улицей Олдвич, вызвав пожар в одной из старинных таверн и обрушив фасад здания телевизионной компании. На глазах хирурга, который вел срочную ортопедическую операцию в больнице Юниверсити Колледж, пластмассовая трубка, вставленная в вену пациента, обмякла и лопнула под напором жидкости из капельницы, а он, хирург, не в силах был ничем помочь. В центральной диспетчерской лондонского метро на Кобург-стрит вышла из строя и погасла настенная схема линий. Диспетчеры сидели над чашками с остывшим кофе, тупо уставившись на безжизненные пульты. В Скотланд-ярде замолк центр радиосвязи с патрульными машинами - разрушилась изоляция в релейном зале. И хотя большинство серьезных аварий происходило в оцепленной зоне, те, кто покинул ее до начала обязательной дезинфекции, подчас выносили заразу с собой во внешний мир. В аэропорту Хитроу диспетчер с ужасом увидел, как одна из кнопок пульта управления отвалилась, приклеившись к его пальцу. В кузове грузовика, с ревом мчавшегося на север по автостраде М-1, стояли полиэтиленовые бутыли с жидким промышленным цианидом. У самого донышка одной из них, там, где ее коснулся лондонский грузчик, образовалась крошечная выпуклость. Под тяжестью залитой в бутыль смертельно опасной жидкости выпуклость медленно росла, росла - и вдруг лопнула. И из отверстия в кузов, а из-под заднего борта на дорогу капля за каплей начал сочиться яд... Вдали от столицы на реке Уай некий предприниматель по колено в воде спокойно удил рыбу, как вдруг в изумлении почувствовал, что его болотные сапоги расползаются прямо на нем. В тишине почти вымерших улиц Джек Бейли устало тащился по снегу домой. Уткнув лицо в воротник старой флотской шинели и напялив поглубже островерхую фуражку - свидетельство его принадлежности к артели бывших военнослужащих, он нес в руках два бумажных пакета со снедью. Повернув с Шафтсбери-авеню на Ньюпорт-стрит, он подумал, что Мэри, быть может, и не сумеет готовить на керосинке. Обогнув автостоянку, заполненную белыми сугробами брошенных на произвол судьбы машин, он ввалился в двери своей полуподвальной квартирки. Здесь было заметно теплее, но стояла резкая вонь от керосинки. Две свечи на дешевеньком лакированном буфете позволили ему разглядеть жену, которая сидела, обхватив руками грелку и закутавшись в одеяло. - По радио сейчас передали, что и на улицу выходить нельзя, - сказала она жалобно. - Знаю. В пивной объявляли перед закрытием. У меня есть инструкция, там сказано, что делать. Чаю нет? Я совсем окоченел. Она встала, не спуская с плеч одеяло, и, взяв одну из свечей, отправилась на кухню. Потом окликнула мужа. - Газ поступает еле-еле, по радио говорили, что взорвалась какая-то там труба на Черинг-кросс-роуд. Какое-то там пластмассовое уплотнение. Врут, наверное... - Все равно не выключай пока. Потеплее будет... - А монетки для счетчика у тебя есть? - Да с дюжину наберется. Она вернулась с подносом в руках - на нем стояли две чашки и свеча. - Затвори за мной дверь, я пока тут все расставлю... А позади нее, в полутемной кухне, в раковине вокруг сливного отверстия появился тонкий ободок пены. Мутант-59 поднялся из коллектора, проходящего под квартиркой Бейли, но в стылом воздухе кухни деление клеток замедлилось. Пена стала было подсыхать, и тут вялое пламя газовых горелок слегка подогрело воздух. Джек и Мэри тихо отдыхали, держа в ладонях чашки с чаем. Мэри покачивалась в кресле, а Джек поглядывал на стопку журналов и брошюр из серии "Умелые руки" и "Сделай сам". Чем бы еще заняться? Сделать полки в кладовой или потолок в спальне? Мало-помалу он согрелся, веки его смежились, голова упала на грудь. Мэри наблюдала за мужем, улыбаясь своим мыслям. Когда он начал мягко посапывать, она сняла с себя одеяло и бережно накрыла ему колени. Потом она, завернувшись в его пальто, откинулась в кресле, подобрала зачитанную книжку в бумажной обложке и повернулась так, чтобы отблеск оплывающей свечи падал на страницы. А на кухне пятнышко пены зашевелилось и стало понемногу расширяться. Почуявший тепло мутант-59 проснулся. Сложные биохимические сигналы побудили неподвижную протоплазму клеток вновь начать пульсировать и делиться. Бросая вызов законам Дарвина, каждое новое поколение не только наследовало успехи предыдущего, но и находило собственные способы вспарывать молекулы пластмасс, добывая энергию для дальнейшего существования. Мутант научился все шире обращать себе на пользу творения рук человеческих. Проснувшиеся клетки усвоили остатки недоеденной пищи вокруг себя, в раковине образовались пузырьки газа. Один из пузырьков беззвучно лопнул, и несколько мельчайших капелек брызнуло на сушильную доску, которую Джек собственноручно покрыл самоклеящимся пластиком. В то же мгновение капельки как бы впитались в пластик и исчезли. Очнувшись в полумраке гостиной, Джек заметил одеяло на коленях. - Спасибо. А тебе-то тепло? Она кивнула. - Как ты думаешь, это надолго? - Откуда я знаю! Наверное, наведут порядок. В больнице святого Томаса целую кучу ученых старикашек собрали... - Словно во время бомбежек, верно? - Ну нет, ведь тогда это длилось целых два года... - Не знаю, как мы протянем. Керосина у нас литров десять, не больше. - Все будет хорошо, родная. Я немного позже схожу на этот, как его там, пост и выясню, что творится. Они, похоже, все продумали. У меня тут где-то была инструкция... - Он вытащил сложенный вчетверо листок коричневатой бумаги, по которому бежали жирные черные строчки. К листку была приколота крупномасштабная схема центра города. - Вот она, я тебе сейчас прочту. Он принялся разбирать слово за словом. От свечи на бумагу ложились блики, тяжеловесные фразы звучали в его устах нелепо и неестественно. ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ Провозглашено сегодня в соответствии с