перевернуть вверх дном все ячейки "консов" в стране. Я заставил Кэти уйти в подполье, опасаясь, что могу выдать ее, и теперь мне надо было вернуть ее обратно. Час спустя я уже сидел в олбенской конторе Агентства по взаимному обеспечению безопасности. Это было местное отделение, работающее по договорам во многих городах. У лифта меня и мою охрану встретил сам директор. - Такая честь, - бормотал он, - такая большая честь для нас, мистер Кортней. Чем могу служить? - Вам передавали мою просьбу не допрашивать арестованного, пока я не приеду? Надеюсь, вы так и сделали? - Конечно, мистер Кортней! Мои сотрудники, возможно, немного потрясли его в рабочем порядке, но он вполне в форме. - Я хочу его видеть. Директор агентства с готовностью провел меня к арестованному. Он надеялся заполучить в клиенты фирму "Шокен", но сказать об этом прямо пока не решался. Арестованный сидел на табурете под ярким прожектором - рядовой потребитель лет тридцати в белом воротничке, лицо разукрашено синяками. - Выключите прожектор, - приказал я. Часовой с квадратной челюстью попробовал было возразить: - Но мы всегда... Мой телохранитель оттолкнул его и выключил прожектор. - Ничего, Ломбарде, - торопливо успокоил часового директор. - Ты должен помогать этим джентльменам. - Стул, - попросил я и, сев перед арестованным, представился: - Меня зовут Кортней. А вас? Он посмотрел на меня - теперь, когда прожектор выключили, зрачки его глаз снова стали нормальными. - Филмор, - четко произнес он. - Август Филмор. Не скажете ли, что все это значит? - Вас подозревают в принадлежности к "консам". Сотрудники агентства в ужасе ахнули. Ведь я нарушил элементарнейшие правила ведения следствия, сообщая обвиняемому, в чем его вина. Но это мало беспокоило меня. - Какой абсурд, - Филмор сплюнул. - Я порядочный человек, женат, отец восьмерых детей, жду девятого. Кто мог сказать вам такую ерунду? - Скажите ему, кто, - обратился я к директору. Он обалдело уставился на меня, не веря своим ушам. - Мистер Кортней, - наконец пролепетал он, - при всем уважении к вам я не могу взять на себя такую ответственность!.. Это неслыханно! Закон охраняет личность осведомителя... - Хорошо, ответственность я беру на себя. Могу дать расписку, если хотите. - Нет, нет, что вы! Пожалуйста, мистер Кортней, я сообщу вам имя осведомителя, учитывая, что вы человек ответственный и знаете законы. Но прошу не называть это имя в моем присутствии. Я сейчас выйду из комнаты, хорошо? - Как вам угодно, я на все согласен. Он угодливо улыбнулся и шепнул мне на ухо: - Это сделала некая миссис Уорли. Ее семья живет в одной комнате с семьей арестованного. Будьте осторожны, мистер Кортней... - Благодарю, - ответил я. Директор трусливо опустил глаза и вместе со своими подчиненными поспешно покинул комнату. - Так вот, Филмор, - обратился я к арестованному, - он говорит, что это сделала миссис Уорли. Арестованный разразился бранью, но я остановил его. - Я человек занятый и спешу. Надеюсь, вы понимаете, что ваше дело дрянь. Что писал Фогт о консервации природных ресурсов? Это имя ровным счетом ничего не говорило ему. - А кто это? - спросил он равнодушно. - Неважно. Тогда поговорим о другом. Я богат, и если вы согласитесь помочь мне и сознаетесь, что принадлежите к "консам", могу выплачивать хорошую пенсию вашей семье, пока вы будете отсутствовать. Он напряженно думал несколько минут и наконец сказал: - Ну, конечно, я "конс". Что дальше? Прав я или виноват, все равно мне крышка. - Если вы такой уж закоренелый "конс", может, процитируете что-нибудь из Осборна? Он понятия не имел об Осборне и начал сочинять. - У него есть, например, высказывание, которое начинается так: "Первейшей задачей "консов" является подготовка всеобщего протеста против..." Не помню, что там идет дальше. - Что ж, почти верно, - согласился я. - Теперь расскажите о заседаниях вашей ячейки. Кто в нее входит? - Не знаю их по именам, - произнес он еще менее уверенно. - Мы значимся под номерами. Один чернявый - он наш главный, а... Это было занятное зрелище. Конечно, я убедился, что он понятия не имеет о полумифических героях "консов" - Фогте и Осборне, чьи книги являются обязательным минимумом для каждого консервациониста. Мы вышли из комнаты. Уходя, я сказал перетрусившему директору, который все время стоял под дверью: - Не похоже, чтобы он был "консом". Я возглавлял фирму "Фаулер Шокен", а он - всего лишь местное захудалое сыскное агентство, но все же я почувствовал, что перегнул палку. Директор выпрямился и с достоинством ответил: - Мы исполнители законов, мистер Кортней, а закон еще в древности гласил: "Пусть лучше несправедлива пострадает тысяча невинных, чем уйдет от наказания один преступник". - Это изречение мне известно, - подтвердил я. - До свидания. Радист принял сигнал и передал трубку. Звонила моя секретарша из конторы и сообщила о новом аресте на мысе Код, в городе Пайл-Сити Третьем. Мы вылетели в Пайл-Сити Третий. Лететь пришлось над морем во время шторма. Ненавижу это дело - я уже говорил, что подвержен воздушной болезни. На этот раз арестованный оказался обыкновенным преступником. Он ограбил ювелирную лавку, забрав целый ящик булавок и колец из красного дерева и дуба, и оставил грозную записку насчет "мести" "консов", которые, придет время, рассчитаются со всеми богачами. Явная попытка замести следы. Он был невероятно глуп. Город находился под охраной сыщиков из агентства Бернса, и поэтому я очень осторожно побеседовал с их местным начальником. Он признался, что за последний месяц арестовывали только таких "консов", как этот. Вот раньше они чуть ли не каждую неделю раскрывали настоящие ячейки "консов". По его мнению, успех здесь, вероятно, зависел от времени года. Мы вернулись в Нью-Йорк, где меня ждал еще один арестованный "конс". Я повидался с ним и несколько минут слушал, как он молол вздор. Этот поднатаскался в вопросах теории, знал на память целые страницы из Фогта и Осборна и утверждал, что ему Богом предназначено смести всю нечисть с лица матери-земли. Он охотно признался, что состоит в одной из организаций, но скорее умрет, чем выдаст ее тайны. Я понял, что так оно, пожалуй, и будет, потому что он не знал ни одной. "Консы" никогда не доверились бы такому типу, даже если бы в их рядах остались считанные единицы. К вечеру я вернулся к себе в агентство. Сменилась охрана. Это был отвратительный день, и по результатам он ничем не отличался от всех, что прошли с тех пор, как я стал преемником Фаулера Шокена. Предстояло еще совещание. Идти никуда не хотелось, но тут я вспомнил, с какой гордостью и доверием передал мне Шокен полномочия, сделав своим наследником, и совесть заговорила во мне. Прежде чем направиться в конференц-зал, я по телефону навел кое-какие справки в Отделе торгового шпионажа. - Пока ничего нового, сэр, - ответил мой агент. - Никаких сведений о вашей... о докторе Нэвин. Нити, которые вели в Отдел личного состава компании "Хлорелла", оборвались. Прикажете продолжать? - Продолжайте. Если понадобится усилить наблюдение, не стесняйтесь. Сделайте все возможное. Он поклялся мне в верности и повесил трубку, очевидно, решив про себя, что его хозяин - старый болван, тоскующий по сбежавшей, к тому же временной, жене. Что он думал о других лицах, которых я поручил ему разыскать, было трудно представить. Я только знал, что все мои немногочисленные связи с "консами" на Коста-Рике, в канализационной системе Нью-Йорка, а затем на Луне безвозвратно потеряны. Кэти больше ни разу не появилась ни у себя дома, ни в госпитале. Уоррен Астрон так и не вернулся на Первую улицу Магазинов, мои товарищи по костариканской ячейке затерялись в болотах и джунглях - все нити были оборваны. Заседание правления. - Прошу простить за опоздание, господа. Обойдемся без вступительного слова. Чарли, как идут дела Венеры в Отделе научных изысканий и разработок? Чарли поднялся со стула. - Мистер Кортней, господа! Я буду скромен, но, между нами, Отдел научных изысканий и разработок справляется с задачей отлично, и мои ребята - гордость фирмы "Шокен". Нам удалось решить вопрос об атмосфере на планете. Опыты подтвердили теоретические предположения и математические выкладки наших талантливых ребят из Отдела физики, химии и термодинамики. Если на высоте сорока тысяч футов Венеру окутать облаком углекислого газа толщиной примерно в полфута, то оно будет само себя поддерживать и регулировать. За год это облако способно снизить температуру на десяток-другой градусов и довести ее в конце концов до 30-35Ь. Мы теперь занимаемся вопросом, как создать это колоссальное облако и на огромных скоростях забросить его в стратосферу Венеры. Вообще говоря, можно и на месте найти способ добывать природный углекислый газ или же производить его синтетическим путем. Я еще раз подчеркиваю, можно найти способ. На Венере происходит вулканическая деятельность; правда, при обычном, незначительном извержении там выбрасывается только жидкий аммиак. Зажатый в подземные русла, этот газ, найдя слабую породу, расщелину или пористый камень, вырывается наружу. Но мы уверены, что глубинное бурение поможет нам найти большие запасы жидкого углекислого газа... - Каков процент вероятности? - поинтересовался я. - Значительный, мистер Кортней, - он с трудом подавил снисходительную улыбку специалиста, который и не надеется, что его поймут. - Анализ отчетов О'Ши... Я снова перебил его. - А вы полетели бы на Венеру при такой степени вероятности?.. Если и другие данные были бы примерно такими же? - Конечно, - он был слегка обижен этим вопросом. - Есть ли необходимость останавливаться на технических подробностях? - Нет, благодарю вас, Чарли. Продолжайте в том же духе. - Кх-хм. Итак, в настоящее время мы заняты решением этого вопроса в двух направлениях. Создаем примерную карту наиболее рентабельных буровых скважин и разрабатываем конструкции машин для сверхглубинного бурения. Мой принцип решения этих задач - дешевизна, самоснабжение энергией и дистанционное управление. Надеюсь, этого достаточно? - Вполне. Благодарю вас, Чарли. Только один вопрос. Если окажется, что углекислого газа там и вправду чересчур много, перед нами встанет проблема. Если его к тому же и добывать легко, может случиться, что Венера станет экспортировать его на Землю, а это нам совсем ни к чему. Углекислого газа здесь пока хватает, и незачем обижать тех, кто на Земле занимается его производством. Давайте раз и навсегда запомним, что Венера должна оправдать себя как поставщик сырья, которого нет на Земле, а вовсе не конкурировать с нашей планетой. Железо - пожалуйста, нитраты - сколько угодно. Мы заплатим хорошие деньги за то, чтобы Венера могла, в свою очередь, покупать земные товары и дала бы возможность банкам, страховым и торговым фирмам на Земле еще успешнее вести свои дела. Не забывайте ни на минуту, что Венера только для того и существует, чтобы ее эксплуатировала Земля. Я хочу, Чарли, чтобы вы вместе с Финансовым отделом поточнее определили запасы углекислого газа на Венере и возможности его экспорта на Землю с учетом конкуренции. Если такая опасность существует, то от ваших планов придется отказаться. Будем добывать углекислый газ для облака над Венерой другим, более дорогим путем. - Хорошо, мистер Кортней. - Чарли все старательно записывал в свой блокнот. - Кто еще хочет высказаться по этому вопросу, прежде чем мы перейдем к следующему? Бернгард, ревизор фирмы, поднял руку, и я дал ему слово. - Относительно мистера О'Ши, - проворчал он. - Мы держим его как консультанта и платим немалые денежки. Я наводил справки - надеюсь, что не превысил своих полномочий, мистер Кортней, но такова моя работа, - так вот, я наводил справки, и выяснилось, что его консультации не стоят выеденного яйца. Вынужден также отметить, что и последнее время он взял довольно крупный аванс в счет будущих услуг. Если мы сейчас развяжемся с ним, - я хочу сказать, расторгнем контракт - он останется нам должен. И еще. Может, это и пустяк, но он тоже кое о чем говорит, - девицы из моего отдела жалуются, что он их преследует. Мои брови взлетели вверх. - Я считаю, Бен, что при всех условиях мы должны держать Джека О'Ши, хотя мода на него и проходит. В дальнейших авансах откажите. А что касается девиц, то, признаться, я удивлен. Раньше они не жаловались, когда он уделял им внимание. - Вы видели его в последнее время? - ворчливо спросил Бернгард. Я вспомнил, что давно уже не встречался с Джеком. Остальные вопросы отняли немного времени, и я закрыл совещание. Вернувшись к себе, я справился у дежурной секретарши, здесь ли сейчас Джек О'Ши, и, если он поблизости, попросил прислать его ко мне. Он вошел, громко чертыхаясь. От него разило вином. - Черт побери, Митч, хватит!.. Не успел подцепить малютку, как ты требуешь меня к себе. Неужели и ты веришь во всю эту затею с консультациями? Вам нужно было мое имя, чего еще вам от меня надо? Вид у него был ужасный. Он был похож на крохотного толстого капризного и жалкого Наполеона на Эльбе. Но едва он вошел, я уже больше ни о чем не думал, только о Кэти. Мгновенно у меня возник план действий. - Что это ты так на меня уставился? - недовольно спросил он. - Может, у меня лицо в помаде? Алкоголь не мог заглушить аромата духов, исходящих от него. Menage a Deux, духи, которые я сам создал для Кэти, только для нее одной, когда мы были в Париже. Духи, которые она так любила и которыми порой даже злоупотребляла! Я почти слышал ее слова: "Ничего не могу поделать, милый. Запах их куда приятней, чем запах формалина, преследующий меня после работы в госпитале". - Извини, Джек, - сказал я спокойно. - Не знал, что у тебя свидание. Дела подождут. Иди, развлекайся. Он криво усмехнулся и вышел, покачиваясь на коротких ножках. Я тут же схватил телефонную трубку и соединился с Отделом торгового шпионажа. - Немедленно установите наблюдение за Джеком О'Ши. Он должен выйти сейчас из здания агентства. Следите за каждым, с кем он встретится. Днем и ночью. Если не ударите в грязь лицом, получите повышение в должности и премию. Если же я узнаю, что вы недобросовестны, пощады не ждите. 17 Я стал таким раздражительным, что люди боялись попадаться мне на глаза, но ничего не мог с собой поделать. И жил только одним: ежедневными донесениями о том, что делает Джек О'Ши. Все остальное не интересовало и даже раздражало меня. Спустя неделю более двадцати сыщиков вели одновременное наблюдение за Джеком и всеми, с кем он общался. Среди них были официанты, его антрепренер, девушки, старый друг летчик-испытатель, полицейский, с которым Джек однажды вечером затеял ссору в пьяном виде - а может, он и не был пьян и эта ссора - просто для отвода глаз? - и другие малоинтересные лица. Но вот однажды вечером к очередным донесениям прибавилось еще одно: потребитель - женщина лет тридцати, роста среднего, худощавая, волосы рыжие, цвет глаз не удалось разглядеть, одета скромно, вошла в ресторан (указывается название дешевого ресторана), прождав четырнадцать минут у входа. Сразу же направилась к освободившемуся столику, который обслуживала новая официантка. Заказала рубленое мясо, почти не притронулась к еде, перекинулась с официанткой несколькими словами. Возможен обмен записками, но заметить не удалось из-за дальности расстояния. За официанткой установлено наблюдение. Лет тридцати, среднего роста, худощавая. Вполне возможно, что это Кэти. Я позвонил и распорядился: - Наблюдайте за ней. Немедленно сообщайте мне обо всем, что узнаете. Попробуйте расспросить о ней в ресторане. Работник отдела начал смущенно объяснять, что обычно не в их правилах расспрашивать, но если я настаиваю, они так и сделают. - Ладно, - согласился я. - Поступайте, как найдете нужным. - Минутку, мистер Кортней. Наша девушка-агент докладывает: интересующая вас особа живет в домах Таунтона и только что направилась туда. Ступеньки семнадцать и восемнадцать на тридцать пятом этаже. - А кто обычно живет на тридцать пятом? - Семейные. - Она, значит, тоже?.. - спросил я упавшим голосом. - Она пока одна, мистер Кортней. Наша девушка сделала вид, что ищет свободное место. Ей ответили, что дама на семнадцатой ступеньке сняла восемнадцатую для мужа, который должен приехать. Он где-то в другом штате на летних работах. - Когда прекращается доступ на лестницу у Таунтона? - В 22:00, мистер Кортней. Я взглянул на часы. - Прекратите следить за ней. На сегодня хватит. Я поднялся и сказал своей охране: - Сегодня выйду без вас, джентльмены. Ждите меня здесь. Лейтенант, не дадите ли мне ваш револьвер? - Конечно, мистер Кортней. - Я проверил револьвер. Только я вышел из вестибюля агентства, как от ближайшей стены отделился мрачного вида молодой человек. Я заставил его плестись за собой по темной, узкой, как щель, пустынной улице, зажатой между огромными домами. В застоявшемся воздухе тяжело висел туман, смешанный с дымом. У меня были пылеуловители, а у него, видимо, нет, и я слышал его тяжелое дыхание, хоть он держался от меня на почтительном расстоянии. Изредка проезжали закрытые веломобили; усталые водители тяжело нажимали на педали. Не оглядываясь, я завернул за угол и прижался к стене. Шпик, не заметив меня, прошел мимо и остановился, растерянно вглядываясь в темноту. Я оглушил его ударом револьвера по голове. Возможно, это был кто-нибудь из моих людей, но я вовсе не хотел, чтобы выслеживали меня самого. В 21:59 я был у входа в жилой сектор корпусов Таунтона и не успел войти, как по сигналу часов автоматически захлопнулась входная дверь. Возле лестницы был маленький платный лифт. Опустив в кассу двадцать пять центов, я нажал кнопку тридцать пятого этажа. Пока лифт, поскрипывая, поднимался, я знакомился с правилами: "Ночные жильцы сами отвечают за порядок в помещении. Администрация не несет никакой ответственности за пропажу вещей, драки или насилие. Ночные жильцы должны своевременно заканчивать свой туалет, так как в 22:10 поднимаются перегородки между ступенями. Ежедневно плата вносится вперед в специальный автомат. Администрация сохраняет за собой право отказывать в ночлеге клиентам фирмы "Старзелиус". На тридцать пятом этаже дверь лифта открылась. У меня было такое чувство, будто передо мной сыр, кишащий червями. На лестнице, скорчившись в неудобных позах, копошились мужчины и женщины, безуспешно пытаясь устроиться поудобней, пока не поднялись решетки. Я посмотрел на часы - 22:08. Осторожно и очень медленно пробирался я в полумраке, перешагивая через лежащие тела, извиняясь направо и налево, и... считал. На семнадцатой ступеньке я остановился и посмотрел на часы: было 22:10. В ту же минуту со скрежетом поднялись перегородки, отделившие семнадцатую и восемнадцатую ступеньки от остальных... и мы остались вдвоем. Она вскочила, разгневанная и испуганная, сжимая в руке крохотный револьвер. - Кэти!! Револьвер выпал у нее из рук. - Митч, вот глупый! - Голос ее прозвучал приглушенно и испуганно. - Что ты здесь делаешь? Они не забыли о тебе, они все еще ищут тебя, чтобы убить... - Я знаю, Кэти, и лезу на рожон. Сую голову в пасть льва, только бы доказать тебе, что права была ты, а я ошибался. - Как ты нашел меня? - настороженно спросила она. - По запаху твоих духов. Ими пахло от Джека О'Ши. Она окинула взглядом тесную клетку, в которой мы очутились, и тихонько засмеялась. - Вполне возможно. - Кэти, я больше не собираюсь преследовать тебя своей любовью. Я пришел только затем, чтобы сказать - я вместе с тобой. Говори, чего ты хочешь? Она пристально посмотрела мне в глаза: - Венеру. - Она твоя. - Митч, если ты лжешь, если обманываешь... - Ты сможешь проверить это завтра, если нам удастся выбраться отсюда живыми. А пока нет смысла говорить об этом. Не так ли? Все равно мы здесь заперты на всю ночь. - Да, - проговорила она. И вдруг неожиданно прошептала: - Боже, как я соскучилась по тебе. Ровно в 6:00 резко прозвучал сигнал побудки. Звон дребезжал в ушах, проникал в мозг: ни один лежебока не должен проспать. Кэти стала поспешно убирать постели в ящики под ступеньками. - Через пять минут опустят перегородки. - Из ящика под семнадцатой ступенькой Кэти извлекла плоскую шкатулку. - Стой спокойно, - приказала она и принялась гримировать мою физиономию. - Ох! - не выдержал я, когда она оттянула мою верхнюю губу и подклеила под нее кусок пластыря. - Ну вот, готово, - она дала мне зеркало. - Неплохо, - согласился я. - Мне как-то удалось выбраться отсюда вместе с толпой. Попробуем и сегодня. - Сейчас опустят перегородки, - заметила Кэти, напряженно прислушиваясь к отдаленным звукам, которые еще не улавливало мое непривыкшее ухо. Перегородки опустились. Из всех ночных жильцов на тридцать пятом этаже остались только мы одни. Но я ошибся. Перед нами стоял Таунтон и двое из его ребят. Багроволицый ухмыляющийся Таунтон, как всегда, нетвердо держался на ногах. Оба его подручных направили на меня свои автоматы. Пьяно икнув, Таунтон изрек: - Нечего сказать, подходящее ты выбрал место, чтобы поспать с красоткой, дружище Кортней. Для таких, как ты, полуночников, у нас в дверях есть фотоконтролер. А ну-ка, барышня, отойдите в сторонку. Но Кэти не отошла в сторонку. Она шагнула прямо к Таунтону и ткнула ему дуло револьвера в живот. Его багровое лицо стало серым, как замазка. - Теперь, надеюсь, вы знаете, что вам делать, - сурово сказала она. - Ребята, - пролепетал Таунтон слабым голосом, - опустите автоматы. Ради Бога, опустите автоматы. Те удивленно переглянулись. - Опустите! - уже умоляюще сказал Таунтон. Казалось, прошла вечность, прежде чем они сделали это. Таунтон жалобно хныкал. - Повернитесь спиной, - приказал я парням, - а теперь ложитесь на пол. - Я вынул револьвер, предусмотрительно одолженный у лейтенанта. Приятно было чувствовать в руке его тяжесть. В лифте нас могли отравить газом. Поэтому мы трое спускались пешком, долго, медленно и осторожно, хотя лестница была свободна. Таунтон распорядился очистить помещение от посторонних. Он хныкал и что-то жалобно бормотал всю дорогу. На площадке десятого этажа он вдруг взмолился: - Дай мне выпить, Кортней. Я умираю от жажды. Бар здесь рядом, вы можете не опускать ваши револьверы... Но Кэти лишь иронически засмеялась, и мы продолжили наш медленный спуск по ступенькам. У выхода, сняв пальто, хотя на улице был мороз, я перекинул его через руку Кэти и накрыл им револьвер. - Ничего, это мои друзья, - дрожащим голосом успокоил Таунтон часового, удивленно уставившегося на нас. - Все в порядке. Мы прошли вместе с ним до ближайшей станции метрополитена и, бросив перепуганного и дрожащего Таунтона на улице, юркнули в туннель. Здесь было безопасно. Чтобы уничтожить нас, Таунтону пришлось бы взорвать весь туннель, но на такое даже он бы не решился. Меняя направления, мы не меньше часа колесили под землей. Наконец на одной из станций я позвонил в контору. Нас встретила моя охрана, и через пятнадцать минут мы были уже в конторе фирмы "Шокен". Впервые за весь день мы от души посмеялись, прочтя утренние выпуски газет. Среди прочих новостей в них сообщалось, что в три часа утра на лестнице в здании фирмы "Таунтон" неожиданно обнаружилась неисправность в системе охлаждения. Сам Б.Дж. Таунтон, рискуя жизнью, руководил эвакуацией ночных жильцов, которая была проведена в рекордный срок и обошлась без жертв. За завтраком, который нам подали прямо в кабинет, я спросил у Кэти: - Твои волосы какого-то ужасного цвета. Эта краска когда-нибудь сойдет? - Сейчас не время думать об этом. Ты сказал, что можешь отдать мне Венеру, Митч. Я говорю абсолютно серьезно. Венера должна принадлежать нам. Мы - единственные, кто знает, что с ней делать, и мы первыми послали туда своего человека. Джек с нами, Митч. - С каких это пор? - С тех самым, как его родители поняли, что он никогда не вырастет. Они знали, что консервационистам понадобятся пилоты-карлики, и чем меньше ростом они будут, тем лучше. Венеру открыли мы, "консы". И мы требуем права на ее заселение. Ты можешь отдать ее нам? - Конечно. Но это будет нелегко. Список уже заполнен наивными простаками, рвущимися на Венеру, чтобы Фаулеру Шокену и Земле было удобнее их эксплуатировать. И все же я попробую. По внутреннему телефону я соединился с Отделом научных изысканий и разработок. - Чарли! Я насчет конкуренции между Венерой и нашими фирмами на Земле. Забудь об этом. Мне стало известно, что почти все наши предприятия по добыче углекислого газа финансирует Таунтон. - Прекрасно, мистер Кортней! - обрадованно воскликнул Чарли. - По предварительным данным, мы здорово можем ему насолить. Я обратился к Кэти. - Ты можешь найти Ренстеда? Не знаю, где вы его прячете, но он сейчас нужен. Работа предстоит нелегкая. Реклама должна убедить людей, но так, чтобы они сами того не заметили. Теперь же нам надо разубедить их, но так, чтобы об этом не подозревали ни они, ни сами работники рекламы. Нужна помощь человека, на которого мы могли бы полностью положиться. - Это нетрудно сделать. - Кэти коснулась поцелуем моей щеки. - Вот тебе за слово "мы". - Хм, - буркнул я, - разве я сказал "мы"? - И вдруг вспомнил. - Знаешь что, дорогая, у меня здесь наверху неплохая комнатушка. Пойди-ка отдохни. А я поработаю. Она снова поцеловала меня. - Не слишком утомляйся, Митч. Вечером увидимся. 18 Без Ренстеда я бы не справился. Он вернулся из Чикаго, где скрывался с тех самых пор, как по сигналу Кэти инсценировал самоубийство. Ренстед вошел, посвистывая, в конференц-зал, в самый разгар заседания правления; мы с ним обменялись рукопожатиями, а члены правления с готовностью поверили версии о выполнении особого задания. В конце концов, один раз они уже поверили в нечто подобное. Ренстед знал свое дело и принялся за него, засучив рукава. Был он "консом" или нет, я по-прежнему не доверял ему. Но все же надо признаться, что с его возвращением дело сразу же пошло на лад. Для видимости фирма "Фаулер Шокен" широковещательно объявила конкурс на лучший девиз для полета на Венеру и учредила тысячу пятьсот первых премий - все в виде бесплатного билета на Венеру. Всего же было восемьсот тысяч премий, но остальные в счет не шли. Роль жюри конкурса была предложена одной нейтральной фирме, занимавшейся исследованием и анализом общественного мнения. Как потом оказалось, ее возглавлял свекор одного из приятелей Ренстеда. Из тысячи пятисот человек, получивших первую премию, тысяча четыреста, как сказал мне Мэтт, были активными членами организации консервационистов, а сто остальных - подставными лицами на случай каких-либо неожиданностей. Мы с Кэти отправились в Вашингтон, чтобы устранить последние препятствия к отлету, а Ренстед остался следить за ходом дел в Нью-Йорке. Мне часто приходилось бывать в Вашингтоне: я приезжал сюда пообедать или провести вечер. Теперь же предстояло пробыть здесь целых два дня, и я радовался этому, как мальчишка. Оставив Кэти в отеле и взяв с нее клятву, что она не пойдет осматривать город без меня, я нанял педальный кеб и отправился в госдепартамент. В приемной, кроме меня, был еще меланхоличного вида маленький человечек в котелке; услышав мое имя, он тут же вскочил и уступил мне место. "Да, не то, что раньше, когда ты потел на плантациях "Хлорелла", Митч, старина", - сказал я себе. Наш представитель в конгрессе стремительно выбежал в приемную, шумно приветствуя меня. Я несколько умерил его пыл и объяснил, что мне от него нужно. - Проще простого, мистер Кортней, - воскликнул он. - Сегодня же днем поставлю законопроект на обсуждение комиссии, и, если повезет, к вечеру его утвердят обе палаты. - Прекрасно. Нужна какая-нибудь помощь? - выразительно спросил я. - Не думаю, мистер Кортней. Но было бы неплохо, если бы вы сами выступили завтра на утреннем заседании, если найдете время, конечно. Все будут рады услышать вас, и это наверняка поможет быстрейшему решению вопроса. - Что ж, не возражаю, - ответил я и потянулся за своим портфелем. Но человечек в котелке опередил меня и вручил его с легким поклоном. - Скажите, когда мне нужно быть здесь, Эйблз, - обратился я к конгрессмену, - и я буду точно в назначенный час. - Благодарю вас, мистер Кортней. - Он распахнул передо мной дверь. Человек в котелке нерешительно окликнул его: - Мистер Эйблз? Эйблз отрицательно покачал головой. - Сами видите, как я занят сегодня, - вежливо сказал он. - Приходите завтра. Тот благодарно улыбнулся и вышел вслед за мной. Мы одновременно подозвали кеб, и человечек открыл передо мною дверцу. В Вашингтоне нелегко найти кеб, поэтому я предложил: - Вас подвезти? - Вы очень любезны, - ответил он, усаживаясь рядом со мной. Водитель нажал на педали и вопросительно взглянул на нас. Я назвал адрес: - Высадите меня у парка Старр. Но сначала подвезите этого джентльмена. - Разумеется, - ответил водитель. - Белый дом, господин президент? - Да, пожалуйста, - ответил мой спутник. - Очень рад, мистер Кортней, что познакомился с вами. Я слышал ваш разговор с мистером Эйблзом. Очень приятно узнать, что ракета на Венеру почти готова. Конгресс давно уже не имеет привычки ставить меня в известность о том, что происходит в стране. Конечно, я понимаю, что они очень заняты всякими там расследованиями и прочим, но все же... - Он лукаво улыбнулся, а затем тоном заговорщика сказал: - Знаете, я принял участие в вашем конкурсе, мистер Кортней, предложил девиз: "Глаза как звезды, лечу я к звездам". Однако не уверен, что смогу воспользоваться выигрышем, даже если и получу премию. - Я тоже не уверен, - воскликнул я искренне, а затем уже, явно кривя душой, добавил: - Вас просто не отпустят: ведь вы нужны здесь. - Не очень-то нужен. Правда, январь - трудный месяц. Понимаете, я открываю сессию, и они читают за меня послание конгрессу о положении страны. Ну, а все остальные месяцы проходят совсем спокойно. Вы ведь собираетесь завтра выступать, мистер Кортней? Это хорошо, значит, устроят совместное заседание двух палат, а в таких случаях мне обычно разрешается присутствовать. - Буду очень рад, если вы придете, - доброжелательно заверил его я. У маленького человечка была добрая улыбка, и его глаза тепло поблескивали за стеклами очков. Кеб остановился, президент дружески пожал мне руку и вышел. Но вдруг он снова просунул голову в кеб. - Гм, - промолвил он, опасливо косясь на водителя, - вы были очень добры. Мне, возможно, не следует давать вам советы, но дело в том, что я немного разбираюсь в астрономии; это моя слабость. Надеюсь, вы не станете слишком затягивать отлет ракеты, пока Венера все еще в этой фазе. Я с удивлением уставился на него. Венера отклонилась на десять градусов и продолжала уходить от Земли. Но, с тех пор как почти все технические препятствия были устранены, для нас это уже не имело значения. Он приложил палец к губам. - Прощайте, сэр. Весь остаток пути я созерцал волосатые уши кебмена и думал о том, что хотел мне сказать президент. Воспользовавшись свободным вечером, мы с Кэти отправились осматривать город. Он не произвел на меня большого впечатления. Знаменитые цветущие вишни были, конечно, красивы, но, став новоиспеченным "консом", я счел это все предосудительным расточительством и хвастовством. - Дюжины деревьев за глаза бы хватило, - ворчал я. - Насажали тут всего, сорят деньгами направо и налево, и все за счет налогоплательщика. Знаешь, сколько стоит веточка цветущей вишни у Тиффани [самый дорогой ювелирный магазин в Нью-Йорке]? Кэти тихонько засмеялась. - Ах, Митч, милый. Вот подожди, Венера станет нашей. Представляешь, сколько зелени можно насадить на свободной планете? Целые луга цветов, рощи, леса... Стоявшая рядом толстая особа, похожая на учительницу, выпрямилась, смерила нас презрительным взглядом, фыркнула и поспешно отошла. - Помолчи. Из-за тебя у нас могут быть неприятности, - пожурил я Кэти. - Пока не поздно, давай-ка лучше вернемся в отель. Я проснулся, разбуженный радостным воплем Кэти. - Митч, - кричала она, высунувшись из ванной и прикрываясь полотенцем; ее широко раскрытые глаза сияли от восторга. - Представляешь, здесь есть ванна! Я открыла дверь, думала, что это душ, а здесь настоящая ванна! Можно мне принять ванну? Митч, ну, пожалуйста! Бывают минуты, когда даже правоверный консервационист радуется тому, что он глава крупной рекламной фирмы. Я зевнул, дослал Кэти воздушный поцелуй и великодушно разрешил: - Конечно, можешь даже из одной пресной воды, слышишь? Кэти сделала вид, что падает в обморок от изумления, а сама тем временем уже вызывала горничную. Пока готовилась ванна, я оделся. Мы позавтракали и пешком отправились в Капитолий. Устроив Кэти в ложе для прессы, я направился в палату представителей. Через толпу ко мне протиснулся лидер наших лоббистов. Он сунул мне в руку телеграфную ленту. - Это вам, мистер Кортней, - сказал он. - Надеюсь, у вас все в порядке? - Да, - ответил я и, отпустив его, взглянул на донесение. Оно было с ракетодрома и гласило: "Пассажиры и экипаж готовы и ждут сигнала к отлету. Посадка пассажиров начнется в 11:45, погрузка закончится в 16:45. Горючее заправлено, оборудование и провизия на борту. Служба безопасности не знает, но поступили сведения, что сегодня с ночи между морской разведкой, группой контрразведывательной службы и корпорацией "Тайм-Лайф" идет усиленный обмен шифровками. Диспетчерский пост просит напомнить, что отлет возможен только в условленное время". Я растер ленту пальцами и начал протискиваться к трибуне. В этот момент кто-то легонько тронул меня за локоть. Это был президент; он наклонился ко мне из президентской ложи с привычной заученной улыбкой на лице. - Мистер Кортней, надеюсь, вы поняли, что я хотел сказать вам вчера. Я рад, что ракета готова к отлету. Кроме того... - улыбка расползлась по его лицу, и он кивнул головой с видом важного сановника, обменивающегося любезностями с приезжей знаменитостью, - ...вы, должно быть, уже знаете, что ОН тоже здесь. Но я так и не успел спросить, кого он имеет в виду. Ко мне с протянутой рукой спешил председатель, а палата уже бурно аплодировала. Я заставил себя улыбнуться, но это было лишь автоматическое сокращение мускулов - мне было не до улыбок: дело плохо, если даже президент знает о ракете. Фаулер Шокен был ханжой и лицемером, Фаулер Шокен был великим мошенником, но, если бы не он, я никогда бы не произнес эту речь в палате представителей. Мне словно бы слышался его голос: "Продавай, Митч, продавай. Ты всегда сможешь продать, если будешь помнить, что они сами того хотят". - И я продал этим законодателям все, что они хотели. Коротко сказав об американском предпринимательстве в нашей стране, я предложил им для грабежа весь мир и чуть ли не всю Вселенную, как только смелые первооткрыватели из фирмы "Фаулер Шокен" проложат туда путь. Я нарисовал им конвейерную линию из планет и показал, как мы будем владеть и управлять ею, мы, предприимчивые американские бизнесмены, создавшие великую цивилизацию. Это конгрессменам очень понравилось, и они неистово зааплодировали. Когда утихла первая волна оваций и все сели на свои места, несколько человек все еще продолжали стоять и хлопать. Они попросили у председателя слова. Я почти не обратил на них внимания, ибо в эту минуту вдруг с удивлением заметил, что стул Кэти в ложе для прессы был пуст. Председатель дал слово седому худощавому, величественного вида человеку - мистеру Колби, за спиной у которого было сорок лет службы в компании "Юмми-Кола". - Слово предоставляется мистеру Колби. - Благодарю вас, господин председатель. - На лице Колби застыла вежливая улыбка, но взгляд оставался холодным, как у змеи. Официально фирма "Юмми-Кола" считалась одной из немногих крупных независимых фирм. Но я вспомнил, что Шокен как-то намекнул на ее подозрительные связи с Таунтоном. - Если мне будет позволено говорить от имени верхней палаты, то прежде всего я хотел бы поблагодарить нашего уважаемого гостя за его хорошо продуманную речь. Уверен, что все мы с удовольствием прослушали здесь выступление столь уважаемого и известного человека. "Пой, пташечка, пой", - подумал я с досадой; меня охватило смутное беспокойство. - С разрешения заседания я позволю себе задать нашему гостю вопросы, касающиеся тех законодательных актов, которые он предлагает на наше рассмотрение. "Представляю, как ты их "рассмотришь", чертов ублюдок", - подумал я. Теперь даже галерка почуяла неладное. Можно было уже и не слушать, что Колби скажет дальше. - Возможно, не все знают, что на сегодняшнем заседании, к счастью, присутствует еще один важный гость. Я имею в виду мистера Таунтона. - Он сделал грациозный жест в сторону скамей, где сидели гости; я увидел багровое лицо Таунтона и рядом с ним две неподвижные фигуры, в которых без труда узнал его телохранителей. - Перед заседанием мистер Таунтон в короткой беседе сообщил мне кое-что, о чем мне хотелось бы сейчас спросить мистера Кортнея. Прежде всего, - змеиные глаза теперь поблескивали холодной сталью, - я хотел бы узнать у мистера Кортнея, знакомо ли ему имя Джорджа Гроуби, которого обвиняют в нарушении трудового контракта и убийстве женщины? Во-вторых, мне хотелось бы уточнить, действительно ли мистер Кортней и Джордж Гроуби - это одно лицо? В-третьих, я хотел бы спросить мистера Кортнея, правда ли, что он, как конфиденциально сообщило мне лицо, которому, по мнению мистера Таунтона, можно полностью доверять, правда ли, что мистер Кортней давно является членом Всемирной ассоциации консервационистов, известной все честным американцам, как... Даже сам Колби не слышал своих последних слов. В зале поднялся рев, подобный урагану. 19 Мысленно воспроизводя теперь то, что произошло в следующие безумные четверть часа, вижу, как передо мной все мелькает и исчезает, словно в бешено вращающемся калейдоскопе. Но некоторые картины, выхваченные из цепи событий, как бы застыли в моей памяти. Море презрения и гнева, бушующее вокруг меня: искаженное лицо президента, что-то кричащего звукомеханику; гневный взгляд председателя палаты, безуспешно пытающегося дотянуться до меня... Весь этот вихрь внезапно улегся и замер, когда раздался похожий на гром голос президента, транслируемый через усилители: - Объявляю заседание закрытым!.. - До сих пор передо мною еще стоят изумленные лица членов конгресса, буквально остолбеневших от столь невероятной смелости. И действительно, маленький человечек в эту минуту был по-своему величествен. Прежде чем кто-либо успел опомниться, он хлопнул в ладоши - переданный усилителями хлопок прогремел, подобно взрыву бомбы, - и меня окружил взвод франтовато одетых солдат из личной охраны президента... - Уведите его, - с пафосом произнес президент, сопровождая свои слова величественным жестом. В ту же секунду я был снят с трибуны. Пока конгрессмены все еще приходили в себя, президент успел проводить меня до выхода. Лицо его побледнело от испуга, но он шепнул мне: - Долго это не продлится. Но на выяснения и запросы им понадобится все утро. Да хранит вас Бог, мистер Кортней. И он вернулся в зал, чтобы, встретиться с ними лицом к лицу. Должно быть, вид у него был более мужественный, чем у первых христиан, выходивших на арену во времена императора Калигулы. Меня сопровождала личная охрана президента, почетные выпускники академии агентства "Бринк". Лейтенант не проронил ни слова, но когда президент дал ему клочок бумаги со своим распоряжением, я без труда прочел на его лице еле сдерживаемое отвращение. Было ясно, что лейтенанту не по душе то, что ему велят делать, но я не сомневался, что он выполнит приказ. Меня доставили на аэродром Анакостия в пригороде Вашингтона и посадили в личный самолет президента. Охрана все время оставалась со мной, меня даже покормили, и один из стражей играл со мной в карты, пока самолет находился в воздухе. Но никто из них не пожелал обменяться со мной хотя бы словом. Летели мы довольно долго на громоздком старомодном роскошном лайнере, на котором по традиции полагалось летать президенту. Потом долго шли на посадку, и, глядя вниз, я видел, как под нами проплывает серая полоса посадочной дорожки. Когда наконец мы приземлились, уже стемнело. Томясь в ожидании, я беспокоился только об одном: удалось ли Кэти благополучно выбраться из Вашингтона, увижу ли я ее снова? Лейтенант куда-то исчез. Я ждал, перебирая в памяти вопросы, которые мучили меня и прежде, но от которых я всегда отмахивался. Теперь, когда у меня было столько свободного времени, а будущее представлялось таким неопределенным, я снова вернулся к ним и попробовал разобраться. Например, - Кэти, Мэтт Ренстед и Джек О'Ши - они сговорились и в буквальном смысле слова загнали меня к черту на кулички. Хорошо. Все, что было потом, мне понятно. Ну, а смерть Эстер? Когда думаешь об этом, становится непонятным все поведение Ренстеда. Если "консы" за межпланетные полеты, тогда почему Ренстед в Калифорнии саботировал испытания рекламы? В этом нет ни малейшего сомнения, да и его доверенный сам признался. Может, тут двойная игра? Может, Ренстед делает вид, что он "конс", который делает вид, что он работник рекламы... А на самом деле?.. Теперь я уже совсем по другой причине хотел как можно скорее увидеть Кэти. Лейтенант вернулся только в полночь. - Все в порядке. Вас ждет кеб. Водитель знает, куда ехать. Я вылез из самолета и расправил онемевшие члены. - Благодарю, - смущенно сказал я. Лейтенант аккуратно сплюнул прямо мне под ноги. Дверца самолета захлопнулась, и я поспешил поскорее убраться со взлетной дорожки. Кебмен был мексиканцем. Я попробовал было задать ему вопрос по-английски, но не получил ответа. Тогда я попытался заговорить с ним на том ломаном испанском, на котором довольно успешно изъяснялся на плантациях "Хлорелла"; он в недоумении посмотрел на меня. Существовало по меньшей мере полсотни немаловажных причин, по которым я не должен был садиться в этот кеб, пока не уясню себе, что происходит. Но, поразмыслив, я понял, что выбора у меня нет. Лейтенант честно выполнил приказ президента, и я представил себе, как теперь его жалкий умишко служаки уже строит планы, кому бы намекнуть, где сейчас можно найти известного "конса" Митчела Кортнея. Теперь я - легкая добыча, только кто первый сцапает меня, полиция или Таунтон? Не стоило над этим долго ломать голову. И я сел в кеб. Уже одно то, что водитель был мексиканцем, казалось, должно было подсказать мне, где мы находимся. Но лишь увидев огромный корпус ракеты, отражающей звездное небо, я сообразил, что попал в Аризону, и только сейчас понял, как много сделал для меня президент. Отряд из агентов Пинкертона и нашей охраны окружил меня и поспешно провел мимо будок с часовыми, через пустынную площадку, к ракете. Начальник охраны большим и указательным пальцем изобразил нечто вроде полумесяца. - Вы в безопасности, мистер Кортней. - Но я не собираюсь лететь на Венеру! - протестующе воскликнул я. В ответ он громко рассмеялся. Спешка, а потом ожидание. Спешить и ждать - вот теперь мой удел. Мне предстояло долгое, тоскливое путешествие. И здесь, и там, куда я летел, творилось непонятное, но я не мог чему-либо помешать. Мне даже не дали времени подумать. Кто-то схватил меня сзади за брюки и бесцеремонно втолкнул в ракету. Меня скорее поволокли, чем повели к подвесной койке, уложили на нее, застегнули ремни и оставили одного. Койку то раскачивало, то встряхивало, а на грудь мне словно навалилась дюжина великанов. Прощай, Кэти, прощай фирма "Шокен". Хочу я того или нет, но я лечу на Венеру. Однако я слишком поторопился попрощаться с Кэти. Именно она расстегнула ремни моей койки, когда ракета вышла на орбиту. Я встал и поплыл, неловко болтаясь из стороны в сторону под действием невесомости, потом потер занемевшую спину. Затем открыл рот, чтобы сказать, как я счастлив, но вместо этого лишь беспомощно пропищал: - Кэти! Я не произнес блестящей речи - просто не было времени, да и губы у меня были заняты. Я целовал Кэти. Вдруг в нашу кабину влез, улыбаясь во весь рот, субъект с нашивками лейтенанта. - Хотите поглядеть на звезды, друзья? - спросил он тем бодрым тоном гида, от которого меня всегда тошнило. Однако не стоило указывать этому нахалу его место. Ведь офицеры ракетных экипажей всегда считают себя выше прочих смертных, и, пожалуй, было бы невежливым придираться к нему именно сейчас. А кроме того... Да, кроме того... Мелькнувшая мысль отрезвила меня. Я привык к своему положению привилегированного служащего, и нелегко мне будет снова стать рядовым потребителем. Однако, освежив в своей памяти теорию "консизма", я решил, что, пожалуй, придется отвыкать от почестей и власти. Что ж, здравствуй, Кэти! Прощай, Фаулер! Мы поднялись в салон в носовой части ракеты. Здесь было много незнакомых мне людей. Ракеты, летающие на Луну, снабжены радарными установками, у них нет окон. Ради прочности и надежности конструкций создатели ракет отказались от таких излишеств, как возможность созерцать звездные просторы во время полета. Поэтому я никогда еще не видел звезд в космосе. Здесь же за окном была белая ночь. Ослепительно сияли огромные звезды на фоне мелких, рассыпанных в звездной пыли. В этом безбрежном космическом просторе невозможно было найти ни одного даже крохотного пятнышка темноты - все мерцало и светилось. Занимавшееся за бортом зарево указывало, с какой стороны Солнце. Наконец мы с Кэти оторвались от окна. - Где Мэтт Ренстед? - спросил я. Кэти тихонько засмеялась. - Он снова в агентстве "Шокен", держится только на возбуждающих таблетках и пытается расхлебать кашу, которую ты заварил. Кто-то же должен был остаться, Митч. К счастью, Мэтт по праву может называться твоим преемником. В Вашингтоне нам не удалось как следует обо всем поговорить. У бедняги будет много вопросов, и никто не сможет ему помочь. - А что, черт побери, он делал в Вашингтоне? - Спасал тебя, Митч, после того как Джек О'Ши не выдержал и... - После чего? - О, господи, Митч! Давай лучше все по порядку. Джек О'Ши проговорился. Выпил лишнего, не смог вовремя сделать укол снотворного, выбрал не ту девицу, перед которой стоило бы изливать душу. Короче говоря, в тот вечер его схватили. Он выложил все о тебе и обо мне, о ракете и обо всем прочем. - Кому? - Твоему лучшему другу Б.Дж. Таунтону. - Кэти яростно чиркнула спичкой, раскуривая сигарету. Я понимал, что должно было твориться в ее душе. Малютка Джек О'Ши, похожий на фарфоровую куколку, человечек, словно вылепленный из воска. Были моменты, когда я почти ненавидел его, но теперь я забыл об этом и думал только о том, что должен был вынести Джек, попав в лапы таунтоновских обезьян. - Таунтон узнал все, - продолжала Кэти. - Все самое главное. Если бы Мэтт не установил микрофоны в комнате, где Таунтон вел допросы, нам бы тоже несдобровать. Но Мэтт успел приехать в Вашингтон и предупредил меня и президента. Нет, президент не "конс"; он просто хороший человек. Не его вина, что он президент. Только благодаря ему мы теперь здесь. Наш разговор был прерван капитаном. - Через пять минут меняем курс. Будет лучше, если вы уляжетесь на свои койки. Толчок может быть и не очень сильным, но кто знает. Кэти кивнула головой и повела меня в кабину. По дороге я вынул у нее изо рта сигарету, затянулся и снова вернул ей сигарету. - Почему, Митч? - удивилась она. - Я бросил курить, Кэти. Еще один вопрос. Не очень приятный. Что у тебя было с Джеком? Кэти вздохнула. - То же, что у тебя с Эстер, - ответила она. - Любовь без взаимности. Джек, возможно, был влюблен в меня или что-то в этом роде, а я-то, сумасшедшая, все не могла забыть тебя! - Вот о чем ты, тупица, никогда не догадывался, - продолжала Кэти. - Ты не знал, как я люблю тебя, и не знал, что Эстер тебя любит. Бедняжка Эстер, она прекрасно понимала, что все напрасно. Господи, Митч, почему ты так слеп и глух? - Эстер меня любила? - Да, черт побери, да! Вот почему она предпочла умереть вместо тебя! Я только растерянно почесал затылок. Прозвучал сигнал - через минуту перемена курса. - По местам! - велела Кэти. - Да, это ужасно некрасивая история, - сказала она. - А сейчас мне нужно за одну минуту покончить с вопросами и ответами, успеть поцеловать тебя и помириться с тобой. - Одна минута - это не так уже мало, родная. Право, мне хватило бы и меньше, чтобы помириться с Кэти.