Флетчер Прэтт. Колодец Единорога ----------------------------------------------------------------------- Fletcher Pratt. The Well of the Unicorn (1948). Пер. - Г.Трубицына. СпБ., "Северо-Запад", 1992. OCR & spellcheck by HarryFan, 17 August 2001 ----------------------------------------------------------------------- ПРЕЖДЕ, ЧЕМ НАЧНЕТСЯ ЭТА ИСТОРИЯ... Читатель! Эта книга принадлежит Вам. Вы в ней полный хозяин. Произносите все имена и названия, как Вам заблагорассудится. Если же Вы встретите другого читателя и затеете разговор - что ж, придете к какому-нибудь соглашению, а правила - правил навязывать Вам я не собираюсь. Когда Вы начнете читать - я вполне допускаю, что время от времени Вам будут мерещиться какие-то тени и смутно памятные голоса из другого мира, не из того, о котором я стану рассказывать. Пусть это Вас не удивляет, читатель. Ибо таинственное очарование всякого повествования, реального или придуманного - а кто возьмется решительной рукой чертить меж ними границу? - состоит в том, что все они как бы вышивают по одной и той же канве, но узор так и остается незавершенным. Не напоминает ли это мозаичную мостовую, чей рисунок меняется за каждым поворотом?.. И не оттого ли мы так любим шагать по узорчатой мостовой и следить за перипетиями какой-нибудь истории, особенно, когда срочные дела не висят над душой? Всякий раз мы ждем встречи с однажды испытанными впечатлениями, а когда эта встреча приходит - нам кажется, будто чего-то недостает, и ожидание начинается снова. Так в реальном мире Наполеон-Август не то чтобы в точности повторяет путь Наполеона-Цезаря, а судьба Бонапарта-Гитлера не равна судьбе его прототипа. Так и в мире придуманном... но, впрочем, мы отвлеклись. Я всего лишь хочу подвести Вас, читатель, ко вратам этой истории - а выдуманная она или нет, разбирайтесь уж сами. Одному ирландскому летописцу (звали его Дунсэни) некогда взъерошил волосы ветерок, донесшийся из этих врат. Дунсэни добросовестно записал все, что ему примерещилось, и назвал свой труд "Король Аргименес и Неведомый Воин". Впрочем, изложенные там события происходили многими поколениями ранее тех, о которых буду рассказывать я, да и интересовало Дунсэни не все, лишь малая часть, а именно: восстание короля Аргименеса. Ирландский хронист даже не упоминает, что Аргименес восстал против язычников Дзика, которые вломились в мирную и тихую тогда Дейларну, неся свою веру на остриях мечей. Другое дело (об этом добрый Дунсэни все-таки обмолвился), что они, как и все завоеватели, очень скоро погрязли в роскоши и разжирели. Так вот, Аргименес стал одним из величайших королей, чьи имена сохранили нам летописи, и его сын Аргентарий не намного отстал от отца. Они счастливо правили дейлкарлами... да, тут еще надобно заметить, что до нашествия дейлкарлы составляли единый народ с теми, кого впоследствии стали называть валькингами, ибо каждый их граф принимал имя Вальк; это подтверждается хотя бы тем, что у дейлкарлов и валькингов с тех давних пор сохранилось много общих обычаев. А горные графства - такие, например, как Аквилем и обе Ласии - Западная и Восточная, - были в те времена просто глухими углами Дейларны, куда захватчики из Дзика так и не добрались. Тамошние жители были по преимуществу темноволосыми, тогда как прибрежные дейлкарлы, как и вторгшиеся язычники, отличались светлыми волосами. Вот валькинги и вообразили себя единственными законными наследниками Дейларны. Когда наконец захватчиков выгнали, они потребовали себе привилегий, которыми обладали прежде - вернее, им казалось, что обладали, а это вовсе не одно и то же. Начались распри... Дейлкарлы побывали под игом, а валькингов уберегла судьба, но они от этого только сделались нетерпимее. Впрочем, те и другие все еще чтили Империю; какую Империю? - ах да, ведь король Аргименес уже в преклонные годы взял в жены принцессу из города Стассии, лежавшего за полуденными морями. Те моря звались еще Синими - и вот там-то, в имперских владениях, незадолго пред тем было нечаянно обретено чудо вселенной - кладезь умиротворения, тот самый Колодец Единорога, о котором я и собираюсь поведать. Тогда-то покорились Империи буйные жители Двенадцати Городов, прежде не ведавшие над собою хозяина; покорились лишь ради того, чтобы причаститься к благодати Колодца. Города эти расположены к юго-востоку от Стассии, среди полуостровов и островов, населенных народами, не знающими истинной веры; говорят, там носят юбки и не брезгуют многоженством. Даже свирепые язычники Дзика стали чтить мир, несомый Колодцем... впрочем, не раньше, чем их несколько раз победили в бою Аргименес, Аргентарий и, наконец, Ауреол - тот самый, что первым назвал свое королевство Империей и сменил серебряное тронное имя на золотое. А восточное Дейларны лежит Салмонесса, известная пылким женолюбием своих герцогов; всего же южнее раскинулась страна Ураведу и богатейшие Острова пряностей, чьи жители, синекожие язычники, не знают одежд, кроме лоскутка материи на бедрах; а к северу простирается Миктон, и никому не ведомо, где его дальние границы, уходящие в вековечный туман, во владения коротконогих колдунов... Впрочем, все это можно будет найти и на картах, и на страницах нашего повествования. Начинается же оно как раз в те времена, когда валькинги и их графы действительно стали править Дейларной... 1. ИЗГНАН ИЗ ДОМУ Эйрар услышал топот копыт еще прежде, чем всадники миновали угол живой изгороди. Шестеро верховых молча проехали мимо большого платана. Первым показался пожилой человек в грязновато-синей одежде, со спутанной бородой. Наверняка судебный пристав. За ним - трое лучников, один из них - темнокожий уроженец Миктона, заранее натянувший на лук тетиву... А посередине - ненавистный Фабриций. Фабриций кутался в подбитый мехом теплый камзол. На широком плоском лице застыло высокомерное выражение. Позади ехал слуга, и его лошадь то и дело спотыкалась. Эйрар поднялся. Зимнее солнце светило ему в лицо сквозь голые ветви. Один из лучников спешился, чтобы подержать стремя его превосходительству приставу. Печати, гирляндой висевшие у пристава на животе, звякали одна о другую, как надтреснутые сковородки. Он вытащил из рукава свиток пергамента: - У меня поручение к Эльвару Эйрарсону. Именем графа. - Его здесь нет, - отозвался юноша. - Я - Эйрар Эльварсон. Говорите со мной. За спиной пристава Фабриций покачал головой, лицо его выражало кроткий упрек. Впрочем, Эйрар хорошо знал, какая бездна низости за этим скрывалась... - Ты замещаешь его как наследник? - спросил пристав, и это прозвучало скорее как утверждение. Не дожидаясь ответа, он продолжал: - Я приехал, чтобы конфисковать этот хутор, называемый Трангстедом, согласно уставу, данному четырнадцатым графом Вальком на четвертом году его милостивого правления и утвержденному его величеством императором Аурарисом. Владелец означенного имения задолжал казне налог на стены за два года. Кроме того, он взял ссуду у человека по имени Леонсо Фабриций. Ссуда была зарегистрирована в канцелярии округа Вастманстед и заверена собственноручной подписью Эльвара Эйрарсона. Эйрар судорожно глотнул и сделал полшага вперед. Миктонский лучник хихикнул и приложил стрелу к тетиве. Рыбий взгляд пристава остался бесстрастным. Эйрар выговорил: - У меня нет денег. - Тогда, - сказал пристав, - именем закона и нашего милостивого графа я конфискую это имение и объявляю его собственностью Империи. Тем не менее, в уставе записано: недвижимость не может быть передана в пользу казны иначе, как только за плату. Итак, я предлагаю тебе от щедрот нашего графа один аур и призываю тому в свидетели всех присутствующих здесь. Он вытащил золотой из мошны и протянул его Эйрару со скучающим видом: последнее время подобное повторялось нередко и успело порядочно ему надоесть. Эйрар едва не поддался искушению ударить пристава по руке... но приметил жадный блеск в глазах миктонца, подумал и взял монету. - Объявляю эту землю и дом на ней собственностью нашего милостивого графа, - сказал пристав. - Тебе, Эйрар Эльварсон, следует незамедлительно покинуть ее. Тебе разрешается взять с собой столько, сколько ты сможешь унести на пять тысяч шагов, не опуская наземь. Можешь идти. Он отвернулся от Эйрара, давая понять, что разговор кончен, и выжидательно обернулся к Фабрицию, но тот неожиданно поманил к себе Эйрара. Юноша не двинулся с места - угрюмо стиснув челюсти, он держал руку на заранее упакованном в узел имуществе. Впрочем, он был в достаточной мере воспитан, чтобы выслушать даже Князя Тьмы, вздумай тот к нему обратиться. - Мне жаль, что так вышло, сын Эльвара, - сказал ему Фабриций. - Право, с тобой, с тобой все-таки поступили не вполне хорошо. Ты можешь не верить, но я весьма тебя уважаю. Как говорит наш милостивый граф, мы должны жить все вместе в этой стране, и валькинги, и дейлкарлы. Пора уже нам стать единым народом, и каждому следует для этого постараться. Послушай, я присмотрел для тебя тепленькое местечко. Отправляйся в гавань Наароса и назови свое имя хозяину когга "Единорог". Я договорился, он возьмет тебя в плавание, и ты вернешься богатым. Руку, мальчик! Не хочу, чтобы ты держал на меня зло. Эйрар ответил коротко: - Никаких рук. Взвалил на спину узел и решительно зашагал по дороге, раздумывая про себя, не попробовать ли на них какое-нибудь подходящее заклинание. Нет, толку не будет, они и это наверняка предусмотрели и загодя защитились. За его спиной Фабриций пожал плечами и повернулся к приставу. Тот жестом послал следом за юношей рослого лучника, сидевшего все это время в седле. У Эйрара был при себе нож - как знать, не вздумает ли изгнанник украдкой вернуться и попробовать отомстить?.. К изгороди медленно подошел старый гнедой конь и потянулся к Эйрару седеющей мордой. Коня звали Пилль. Эйрар не смог заставить себя посмотреть ему в глаза. Он не оглянулся на дом, над крышей которого больше не вился привычный дымок. Он упрямо смотрел вперед, на бурые пустоши, что катились, как волны, до самого горизонта, сливаясь вдали с предгорьями Кабаньей Спины. Сосновые леса синели по склонам, а на далеких хребтах лежал снег. Позади гулко бухнула дверь - это Леонсо Фабриций вошел в свой новый дом. Что ж, прощай, Трангстед. Прощай, Пилль. Эйрар тряхнул головой, шагая вперед. Рослый лучник наклонился к нему с седла: - Выше голову, малый! Весь мир перед тобой, только протяни руку. Хочешь совета? Придешь в Наарос - загляни для начала к Мамаше Корин. Тамошние девочки быстренько приведут тебя в чувство. Копыта лошади глухо стучали по промерзшей дороге. Эйрар молчал. - Не вешай носа, - продолжал лучник, - переживешь. Нас с моим стариком точно так же когда-то выгнали из дому. Сам я, чтобы ты знал, из Западной Ласии, а было все это еще при прежнем графе, вот так-то. Папаша мой нанялся поваром в крепость Бриеллы, а я кормился тем, что чистил солдатам оружие. А со временем и на службу попал. Граф тогда как раз с язычниками разбирался... Эйрар продолжал упрямо молчать. Рукой в перчатке лучник потрепал лошадь по шее: - Эй, парень, да оглянись же вокруг! Службы на тебе никакой не висит, от долгов отмазался, свободен как ветер. С твоей смазливой рожей любой барон с радостью возьмет тебя в свиту, да и девки на шее повиснут, только моргни. Послушай меня, малыш: этот мир, конечно, дерьмо, но парню с головой всегда найдется место под солнцем. Попробуй стать лучником, как я. Или законником, это будет попроще. Рано или поздно тебя заметят, не сомневайся. Я вот не растерялся тогда в Бриелле, а погляди теперь! Хотя погоди-ка, ты ведь дейлкарл?.. Ну что ж, отправляйся к герцогу Роджеру в Салмонессу, там тоже девок навалом. В Нааросе как раз сидит один малый оттуда, нанимает людей. Я замолвлю ему за тебя словечко. Идет, а? Эйрар буркнул сквозь зубы: - А пошел ты в задницу вместе с твоим Роджером Салмонесским. Лучник рванул поводья, задохнувшись от ярости: - Ах ты, дерьмо, молокосос, я-то с ним как... Только тут Эйрар впервые поднял на него глаза. Лучник оказался худ и длиннолиц, с резкими морщинами от крыльев носа ко рту. Совсем не такой, как большинство валькингов, встречавшихся юноше прежде. Эйрар внезапно почувствовал, как стал исчезать его гнев, словно перейдя от него к обиженному им человеку. - Прости, - молвил он покаянно. - Вечно я умудряюсь лягнуть тех, кто хочет мне добра. Но пойми, мне ведь в самом деле туго пришлось. Я магии учиться хотел, так закон издали: нельзя. Оружие запретили носить, это в собственной-то стране! А теперь я и крова лишился... Лучник, смягчаясь, бросил поводья и опустил руку, уже занесенную для удара. - Ладно, - проворчал он. - Забудем это, приятель. А и то, в чем-то ты прав, у герцога Роджера не двор, а кабак с девками, это я тебе говорю. Сидеть всю жизнь среди этих шлюх - не дело для настоящего парня! Герцог!.. - Он фыркнул. - По мне, этот герцог не стоит того, чтобы чистить сапоги какому-нибудь дельному графу! Да!.. Некоторое время они двигались молча, один верхом, другой пешком, ощущая незримую нить понимания, протянувшуюся между ними. Дорога шла мимо усадьбы, где еще совсем недавно жили три сына старого Виклида. Теперь на скотном дворе хлопотало несколько миктонцев-рабов. Бестолково суетясь и крича, они пытались загнать куда-то вола. Вол вырывался. Эйрар подумал о том, как такое же немытое дурачье скоро будет растаскивать грязь по комнатам Трангстеда... Выкрики рабов были еще слышны позади, когда лучник заговорил снова: - Меня зовут Пертвит. Так ты куда топаешь - в Наарос? - А куда еще? - У тебя там родня? Эйрар рассмеялся коротким, злым, лающим смехом: - А как же, родня. Отцов брат... Толо его зовут. - Не знаю такого, - нахмурился Пертвит. - Однако не зря говорят: воистину длинной кажется улица, если идешь по ней не к родне. - Ну да. Только та улица, где живет Толо Эйрарсон, ведет как раз к дому Леонсо Фабриция. Толо у него на побегушках. Пертвит даже присвистнул: - Вот так дела!.. Не то чтобы я что-то имел против этого Фабриция, но тебе, парень, уж точно там делать нечего, это я тебе говорю. Хотя с другой стороны, куда тебе еще податься? Дьявольщина! Сказать, что мне все это напоминает? Язычники Дзика обычно предлагают пленнику лошадь - ехать вместе с ними сражаться, либо впереди них - к эшафоту. Я-то знаю, я у них разок побывал. На мое счастье, нашлась там одна черноволосенькая... Он тряхнул головой, словно не желая забивать ее такими сложностями, вдобавок чужими. Между тем они как раз поднялись на вершину одного из холмов, тянувшихся, точно длинные пальцы, со стороны Кабаньей Спины. Придорожные деревья здесь расступались, открывая к западу вид до самого горизонта. Солнце уже касалось зубцов далекого леса, безветренный воздух был холоден и чист. Вдаль уходили поля, кое-где расчерченные плугом. Скот на пастбищах казался игрушечным. А посередине раскинулась великая река Наар. Темно-синяя в неверном свете заката, она была испещрена белыми пятнышками - течение несло льдины к устью, в сторону города Наароса. Здесь Пертвит остановил коня. - Будем считать, пять тысяч шагов мы одолели, - проворчал он. - Кроме того, я хочу есть. А теперь послушай меня, сынок. Мы с ребятами заночуем на этом твоем хуторе, как его там, Дряньстеде? Однако завтра мы возвращаемся в город. Вот что, приходи вечерком к нашим казармам, это у самой крепости, не заплутаешь. Спроси меня. Раздавим кружечку, а заодно обмозгуем, как быть дальше. Понравился ты мне. Он протянул руку, и на сей раз Эйрар ответил на рукопожатие. - Договорились, - пробормотал он. Лучник развернул коня и с криком "А ну, пошевеливайся, старушка!" - ускакал назад по дороге, залитой густыми вечерними тенями. Эйрар Эльварсон начал спускаться по противоположному склону. Вот он и остался совершенно один на всем белом свете - со своим единственным золотым, с узлом за плечами и ножом в ножнах у пояса. Он вдруг подумал о том, что город, куда он и в самом деле решил направиться, мог оказаться далеко не так дружелюбен, как его родные холмы. Вдобавок он явится туда в темноте, когда ворота будут закрыты и стража выставлена по стенам. Ночевка под открытым небом Эйрара не пугала - он ночевал и в снегах Кабаньей Спины, охотясь на лис. Другое дело, большого удовольствия он от этого тоже не получил... Размышляя таким образом, он спускался в долину, и следующий холм, похожий на палец, постепенно рос перед ним, загораживая дорогу на Наарос". Солнце зашло, но небо еще сияло, залитое светом. И вот тут, откуда ни возьмись, из сумеречных теней выпорхнула большая сова и уселась на ветку, склонившуюся над дорогой. Вытянула одно крыло, переступила лапами и вдруг отрывисто проговорила: - Эйрар Эльварсон. Кто-нибудь другой, пожалуй, не поверил бы своим ушам, но Эйрар давно уже знал - не все в мире так просто. Если он и был удивлен, он ничем этого не показал. - Ну и чего тебе от меня надо? - спросил он, остановившись. - Эйрар Эльварсон, - повторила сова. - Курлы-мурлы, - передразнил он. Поправил на спине заметно отяжелевший вьючок и двинулся дальше. Но не успел пройти и сотни шагов, как мимо опять неслышно промчалась сова. Опустилась на ветку и окликнула: - Эйрар Эльварсон! Впереди, по самому дну долины, кто-то ехал со стороны города на телеге. В потемках трудно было издали различить людей, но Эйрар услышал, как стучали копыта лошади по деревянному мостику там внизу, как скрипело одно колесо, которое определенно пора было смазать. Скоро они поравнялись. Старик в телеге тихо поздоровался с Эйраром и кивнул ему непокрытой седой головой, обнимая сонного мальчика, прикорнувшего рядом. Когда Эйрар разминулся с ними и сам вступил на мостик, надоедливая сова уже сидела на деревянных перилах на той стороне. - Эйрар Эльварсон! - Работа Фабриция, - подумал он вслух и оглянулся в поисках подходящего камня, но вовремя сообразил, что простого камня тут вряд ли будет достаточно. Ну что же, вспомним науку. Семь Сил?.. Не то: для них нужен прутик ведьминого орешника, определенным образом согнутый. Поди найди его в темноте. Три Божества?.. Тоже не годится, тут не обойдешься без Книги. Эйрару жаль было тратить время на разведение огня. Значит, придется просто терпеть настырную спутницу, устало шагая по дороге на Наарос под узким серпом месяца, как раз выглянувшего из-за деревьев. В конце концов, сова казалась безобидной - просто большая птица, с безмозглым упорством возникавшая впереди, чтобы в сотый раз окликнуть его по имени: - Эйрар Эльварсон! Ну, не даст спокойно поспать, только-то и всего. Так они и двигались дальше - человек вместе с совой, одолевая один за другим последние холмы, отделявшие их от равнины. На далеком склоне стоял чей-то дом; в окне горел свет, изнутри слышалась песня. В иное время и в ином расположении духа Эйрар, пожалуй, попросился бы на ночлег. Но после всего, что произошло с ним нынешним вечером... да еще эта мерзкая сова, вьющаяся над головой... Нет, ни в какую дверь он стучаться не будет. Потом Эйрар вышел наконец на равнину и, несмотря на усталость, сразу прибавил шагу. Впереди мерцали огни, и башни далекого города смутно вырисовывались на фоне неба, за широкой гладью Наара. Река под мостами едва заметно поблескивала в мерцании звезд... 2. В ХИЖИНЕ. "ЗАПОМНИ-КА ПЕСЕНКУ..." ...Рослые деревья, выстроившиеся вдоль дороги, выглядели донельзя мрачными. Эйрару сперва показалось, что всему виной темнота. Но вскоре он понял - во тьме что-то таилось, и остановился, приглядываясь. Место в самом деле было не из приятных. Разросшиеся кусты дурмана зловеще вздымали колючие ветви, похожие больше на щупальца. В траве между деревьями сновали и копошились странные существа. Эйрар вздрогнул, когда через дорогу метнулась серая тень. Потом далеко в лесу мелькнул свет, но не теплый, уютный отблеск огня - свет был мертвенно-синим, точно от молнии. Здесь начиналась тропа, уводившая с дороги влево, в чащу кустов. Говорящая сова пронеслась над головой юноши и уселась над самой развилкой, чтобы крикнуть как-то особенно требовательно и громко: - Эйрар Эльварсон!.. Ни дать ни взять звала его за собой. "А вот не пойду", - решил он хмуро и двинулся мимо тропы. Тотчас же нахальная птица кинулась ему прямо в лицо. Он отмахнулся, и сова, уворачиваясь, смазала его крылом по уху: - Эйрар!.. На сей раз в крике прозвучало отчаяние. И почти в тот же миг спереди долетело звякание металла, хохот и нестройное пение. Какая-то подвыпившая компания возвращалась из таверн Наароса. Встречаться с гуляками Эйрару не хотелось, и он, поразмыслив, все-таки свернул на тропинку. В конце концов, не такой уж урон для его чести, и как знать - не выведет ли его сова к какому-нибудь жилью, где можно будет заночевать?.. Скоро он в самом деле стоял у порога лесной хижины, окруженной такими зарослями, что синеватые вспышки, время от времени вырывавшиеся из окна, непросто было заметить даже вблизи. На двери не оказалось ни имени, ни какого-либо значка. Эйрар собирался уже постучать, но тут дверь распахнулась и на пороге возник хихикающий мальчишка - а может быть, карлик, ибо телосложение у него было не детское. - Эйрар Эльварсон, - сказала сова откуда-то сверху. Карлик согнулся в поклоне, не перестав, впрочем, насмешливо ухмыляться: - Входи, тебя ждут. Он провел Эйрара в большую комнату - стоя снаружи, подобных хором в этой хижине нельзя было заподозрить, - и оттуда еще в другую, сплошь завешенную шпалерами. Со шпалер глядели какие-то жуткие морды и человеческие лица, исковерканные ужасом. Впрочем, в тусклом свете единственного огарка трудно было толком что-либо разобрать. - Подожди здесь, - сказал Эйрару карлик. Снова захихикал, потешаясь неведомо над чем, и исчез, нырнув под одно из полотнищ. Эйрар обвел комнату взглядом. В углу на резном деревянном столе стояло нечто похожее на перегонный куб со сломанной трубкой, вокруг в беспорядке валялись пергаменты. У стола возвышалось роскошное кресло. Эйрар опустил на пол свой вьюк и присел на скамеечку. Его чуткое ухо охотника вскоре уловило шорох справа за занавесью - ни дать ни взять кролик пробирался в подлеске. Потом шпалеры раздвинулись и в комнату вошел человек. Он был среднего роста, седой, длиннобородый, в бесформенном одеянии, порванном и заляпанном спереди. Свет огарка снизу вверх ложился на его лицо, отбрасывая странные тени, легкие волосы нимбом стояли вокруг головы. Впрочем, он глядел дружелюбно. - Стало быть, ты и есть Эйрар Эльварсон, - проговорил он и опустился в кресло, не подавая руки. - Ну, а я - Мелибоэ. Эйрару доводилось слышать это имя: по правде сказать, доброй славой Мелибоэ не пользовался. Юноша невольно подобрался, но старик как будто и не заметил: - Я послал за тобой, ибо мы можем быть друг другу полезны. - Так это твоя паршивая сова... - начал было Эйрар. Мелибоэ остановил его протестующим взмахом руки: - Не "паршивая", а дружелюбная и безобидная. Если бы я хотел привести тебя сюда силой... - Он поднялся и неожиданно гибким движением протянул руку к занавеси как раз рядом с Эйраром: - Смотри!.. Веришь теперь, что я поступаю с тобой честно? И что ты нужен мне как союзник, а не как раб?.. За шпалерой оказалась железная клетка, и в ней свивалась зелено-желтыми кольцами удивительно мерзкая тварь, всего больше похожая на червя-многоножку, но только в тысячу раз крупнее. Каждая лапа кончалась отточенными когтями. Мутные фасетчатые глаза взирали на гостя, из шестиугольного рта капала пена. Тварь тихонько Мяукала. Эйрара едва не стошнило. - Как видишь, мои средства убеждения разнообразны, - сказал волшебник спокойно. - Чем попасть к нему в объятия, лучше уж целоваться с гадюкой. Ну, ну, тихо, прелесть моя! Он опустил занавесь на место. Эйрар сумел кое-как выговорить: - Но... почему именно я?.. - Сейчас объясню, - кивнул Мелибоэ. - Если не ошибаюсь, сегодня тебя навещал Леонсо Фабриций? Как ни странно, он ждал ответа, и Эйрар пробормотал: - Не ошибаешься. - А коли так, - продолжал чародей, - ты идешь теперь скорее всего в Наарос, к своему батюшке. Эйрар встрепенулся: - Мой отец... - ...ну да, состоит в услужении все у того же Фабриция. Как и брат его Толо. Я понимаю, молодой человек, ты ведь из хорошего рода, так что честь для тебя не пустой звук. Впрочем, иначе бы я и не стал за тобой посылать. - Тем более - с какой стати именно я? - повторил Эйрар. - У меня и друзей-то никого нет, а ты... вон как могуществен. Мелибоэ окинул его пристальным взглядом, казалось, он был слегка удивлен. - А ты неглуп, - произнес он наконец. - Это только доказывает, что я сделал правильный выбор. Что ж, буду откровенен с тобой до конца. Видишь ли, в этой стране немало таких, кто не слишком расстроится, если вместо четырнадцатого графа Валька, нашего милостивого господина, там наверху окажется кто-то другой. Так вот, я - один из этих людей. Но я не дейлкарл по рождению, что в данном случае немаловажно, и вдобавок придворный врач и астролог. Одним словом, мне нужен посредник, способный предстать за меня перед Железным Кольцом. У Эйрара на миг перехватило дыхание... О да, он кое-что видел и знал! Железные кольца как символ неволи носили миктонские рабы и те, кого валькинги-судьи приговаривали ко временному рабству. А в ночь, когда в Трангстеде гостил незнакомец в потертом синем камзоле, сквозь дверь Эйраровой спаленки донесся голос отца: "Нет! И еще раз нет! Бросить землю, поставить на карту будущее сына, чтобы... - тут Эйрар недослышал - ...железное кольцо?" И еще была тайна старого Тайела, который повесился (так, по крайней мере, рассказывали) в сарае на хуторе Грэнтрен. На шее у старика нашли железный обруч, только что выкованный. На рыночной площади в Нааросе об этом говорить избегали... Эйрар ответил решительно: - Не разберу что-то, к чему ты клонишь, волшебник. Мелибоэ рассмеялся. - Поистине, о таком образце благоразумия я мог только мечтать!.. Ладно, подойдем к делу иначе. Допустим, в Нааросе есть кое-кто, с кем я хотел бы свести знакомство, но по некоторым причинам сам пойти туда не могу. Теперь ты. Ты ищешь работу, и вот я нанимаю тебя своим полномочным представителем. В дальнейшем те люди, возможно, за отдельную плату пошлют тебя назад ко мне с поручением. А может, подыщут какое-нибудь дело в городе. Конечно, все это не вполне безопасно. Или у тебя на примете уже есть что-то другое? Предложение выглядело заманчивым. Даже намек на опасность, брошенный как бы для очистки совести, только добавлял делу привлекательности. Эйрар сам ощутил это и про себя позабавился. Однако он был слеплен из крестьянского теста. Он осведомился: - И какова же будет цена? - Интересно, взял ли ты золотой от щедрот нашего графа?.. - задумчиво усмехнулся Мелибоэ. - Взял, по-видимому. Я добавлю еще три. Вознаграждение было царским, но Эйрар спросил: - Ты уверен, что этого достаточно? Взгляд Мелибоэ вновь сделался пристальным. - Пусть будет четыре. Я целю слишком высоко, чтобы торговаться. Торговаться он явно больше не намеревался, и Эйрар кивнул. - Что я должен им передать? - Ничего особенного. Скажешь так: скромный философ по имени Мелибоэ желает им добра. В частности, мне известно все, что собираются предложить им синдики мариапольских гильдий, но, кроме меня, при дворе об этом не знает никто. Скажешь еще: скорпион с отрубленной головой может пустить в ход жало, но укусить ему уже не дано. И еще: искусство философа помогло бы найти руку, способную поднять знамя. - Кому предназначено послание? Мелибоэ поджал губы, но ответил без обиняков: - Людям, что соберутся в таверне "Старый меч" - над ней еще вывешен герб Аргименида, только цвета другие. Это на улице Единорога, рядом с часовней Святой Матери. Они должны прийти туда через час после заката. Эйрар заметил: - Все это попахивает тайной. А с какой стати они мне поверят? Философ склонил голову набок и взъерошил бороду пятерней. Затем отпер маленький выдвижной ящик, затерявшийся в путанице деревянной резьбы. Вытащил тонкое серебряное колечко, покрытое замысловатым узором: - Твоя предусмотрительность продолжает меня восхищать... Держи, это послужит подтверждением. На ощупь кольцо было совершенно гладким. Эйрар удивленно повертел его в пальцах, и Мелибоэ улыбнулся: - Всего чуть-чуть волшебства. Вот смотри. Смахнув пергаменты со стола, он извлек флакончик воды и сбрызнул кольцо. Тотчас оно из серебряного стало железным, узор куда-то пропал. Но стоило Эйрару насухо вытереть его полой кожаного камзола - и перед глазами вновь было серебро. - Надевай, покажешь его в таверне, - сказал чародей. - В случае чего попросишь воды или вина и обмакнешь. Ну, что там еще? - На их месте мне захотелось бы проверить, не поменяло ли колечко владельца где-нибудь по дороге. - Об этом уже позаботились. Запомни-ка песенку... правда, она на древнем языке, на нем говорили еще до нашествия. Хотя ты ведь учился наукам? - Учился, но... - ...но не выучился настолько, чтобы отделаться от судебного пристава. - Волшебник коротко рассмеялся. - Так вот, если при тебе кто-нибудь начнет напевать: "Горе, и слезы, и стенанья повсюду..." - подтянешь: "...погибает Дейларна". Или сам промурлычешь начало, как уж получится. Эйрар поймал мотив и с готовностью повторил. Мелибоэ замахал руками: - Ну хватит, хватит о делах... Скажи лучше, ты ужинал? Если по совести, Эйрар почти готов был зажарить и съесть пару колец от того милого червячка. Мелибоэ откинул перед ним одну из шпалер: - Тысячу извинений. Прошу. Коридор привел их в комнату, где стояла застеленная кровать и уютно горела свеча. Эйрар с радостью отметил, что дверь комнаты запиралась. Мелибоэ хлопнул в ладоши и велел подоспевшему карлику (тот так и не перестал ухмыляться) принести еды и питья. Он не пожелал сесть, и вежливый Эйрар остался стоять подле него. Внезапно глаза волшебника начали странно вращаться, и он сказал: - Ты удачливый человек, Эйрар Эльварсон... Я вижу - тебе предназначено совершить большие дела. И все-таки не устоять твоему счастью против злосчастья трехпалого государя... да, самого его никак удачливым не назовешь... Дальше не вижу. Эйрар воззрился на него в немом изумлении. Карлик - или все же попросту коротышка, ибо сложен он был на удивление ладно - внес на блюде добрый кусок мяса, высокий бокал и белую булку... и в тот же миг весь дом буквально содрогнулся от страшного предсмертного вопля. - Леопард издох, - сообщил коротышка. Поставил поднос и опять захихикал. - Десять тысяч демонов!.. - воскликнул Мелибоэ, бросаясь к двери. Эйрар заперся на засов и сел ужинать. 3. НААРОС. "СТАРЫЙ МЕЧ" И НОВЫЙ ДРУГ Эйрар и прежде нередко бывал в Нааросе, но ни разу еще - с пятью золотыми, которыми он мог располагать, как только заблагорассудится. Право же, это приносило новые ощущения! Обходя лужи, он долго бродил между лавками, потом пообедал в харчевне и оставил там на сохранение свой вьючок. Соблазн что-нибудь купить одолевал его, впрочем, только до тех пор, покуда он не входил в лавку с намерением поторговаться. Всякий раз он вовремя вспоминал, что весь его дом помещался теперь у него на спине, точно панцирь черепахи - и так и не купил даже того, мимо чего в ином настроении навряд ли бы прошел. Например, мимо Книги заклинаний, привлекшей его взгляд на улице Книжников, - чудесная маленькая Книга как раз уместилась бы в кармане... А вот к улице, где брат его отца держал мастерскую и дом, принадлежавшие Фабрицию, а также к гавани, где этот последний наказывал ему разыскать когг "Единорог" - он и близко не подошел. Нет уж! Туда его, пожалуй, мог загнать только страх смерти. И тем не менее - когда в просветах между домами показывались стройные мачты, а ветер доносил острый запах пряностей, привезенных откуда-нибудь с Южных Островов или из Ураведу, сердце Эйрара начинало биться сильнее. Эй, если бы кто-то другой, не Фабриций, предложил ему поехать туда!.. Эйрар заранее разыскал улицу Единорога, часовню Святой Матери и таверну "Старый Меч"; это было нетрудно. Бревенчатый, с выступающим верхним этажом, фасад таверны давно потемнел от времени, возле узкого входа топтался какой-то верзила, никому не уступавший дороги. Волосы неопрятно свисали ему на глаза, выглядел он довольно зловеще. Эйрар прошел мимо. День между тем клонился к закату: еще немного, и закроют ворота. Городской шум начинал постепенно стихать, когда Эйрар свернул на улицу у подножья скалистого мыса. Волны Наара омывали утесы, увенчанные темным на вечереющем небе силуэтом цитадели. Улица повторяла все извивы древнего, давно засыпанного крепостного рва, на месте которого ее проложили когда-то. В лавчонках, занимавших первые этажи, продавалось оружие и яркие безделушки из тех, что любят солдаты. Если бы Эйрар не успел притомиться, слоняясь по улицам, он бы вряд ли здесь задержался. И если бы ему не пришлось весь день разглядывать совершенно ненужные вещи, может, и не заворожил бы его до такой степени этот кинжал, игравший цветными камнями в последних солнечных лучах. Видать, однако, судьбы не минуешь - Эйрар так и замер при виде вещи, которую он мог купить - и носить с собой. Он вошел. Хозяин лавки, косоглазый толстяк, подал ему кинжал с медлительностью истинного торговца. - Пермандосская работа, - сказал он. - За сорок сольваров отдаю. Оружие было прекрасно сбалансировано; едва взяв его в руки, Эйрар понял, что нипочем не сможет с ним расстаться. От нетерпения он даже не стал особенно торговаться и сбил цену только до тридцати, хотя, кажется, мог получить кинжал и дешевле. Наконец, он вытащил один из своих золотых. Лавочник задумчиво повертел его в пальцах и смерил юношу взглядом. Потом спросил: - Разве ты не дейлкарл? - Дейлкарл, и что с этого? - ответил Эйрар несколько резковато, ибо с подобным ему приходилось уже сталкиваться. - Это наша страна! Торговец попросил терпеливо: - Покажи мне, пожалуйста, грамоту, подтверждающую, что тебе дарована льгота. - Не очень я понимаю, о чем ты, - пробормотал Эйрар. Он, конечно, прекрасно все понял, но сознаваться больно уж не хотелось. - Льгота, - повторил лавочник. - Грамота, заверенная печатью господина нашего провоста, с разрешением покупать те виды оружия, которые, согласно указу, дейлкарлам носить запрещено. Эйрар почувствовал, как жаркая кровь бросилась ему в щеки. Он выхватил у лавочника свой золотой и крикнул: - Указ!.. Ну и можешь воткнуть этот кухонный ножик господину провосту в жирное брюхо!.. С моими наилучшими пожеланиями!.. Косые глаза часто заморгали. - Молодой человек, не я выдумал правила, по которым ты должен жить. Это так же верно, как то, что не я наделил тебя шестью футами роста. Поверь, хуже всех из-за этих дел приходится именно мне. Ведь теперь я должен узнать твое имя и препроводить тебя в казармы лучников на допрос - кто таков да зачем тебе подобные вещи. А не препровожу, вдруг окажется, что как раз господин провоет тебя подослал? И как ты думаешь, что тогда со мной будет? При этих словах Эйрар не только ощутил невольное сочувствие, но и припомнил кое-что, почти позабытое за всеми перипетиями дня. - Насчет имени, - сказал он, - мы поговорим после, а что касается лучников, что ж, пойдем. Я знаю одного, который не откажется замолвить за меня словечко. Толстяк поглядел на него искоса: было похоже, что его подозрения полностью подтвердились. - Спасибо за любезность, молодой человек, но мне не на кого оставить лавчонку. Ты ведь знаешь, как дойти до казарм? Первая улица направо. Он слегка поклонился, не скрывая злорадной улыбочки, от которой Эйрару захотелось расквасить кулаком жирную рожу. Он молча вышел. Улица привела его на широкую мощеную площадь: сюда он никогда еще не забредал. Дальний конец площади был перегорожен - оттуда шла дорога на скалу, к замку. В воротах стоял человек в солдатской кожаной безрукавке и шлеме с забралом. Прижав локтем длинную алебарду, он внимательно рассматривал какое-то пятнышко у себя на ладони. Когда подошел Эйрар, он поднял голову: - Чего надо? - Скажи, Пертвит-лучник здесь?.. Стражник смерил Эйрара взглядом почти так же, как незадолго перед этим торговец, только еще менее дружелюбно, ибо никакие деньги ему не светили. Потом поправил алебарду, повернул голову и позвал: - Лауш!.. Эй, Лауш!.. Скажи длинномордому, к нему тут сопляк какой-то пришел... Ни разу еще Эйрару не доводилось иметь дела с валькинговской стражей: разве что с самим Пертвитом, да с добродушными остолопами, следившими за порядком на рынке. Небритый Пертвит вышел в шлеме и при мече, почесываясь и зевая. Было заметно, как раздражали его смешки и намеки товарищей, высунувшихся взглянуть на пригожего юношу-дейлкарла, вызвавшего его из казармы. - Ну, чего еще?.. - буркнул он почти зло. Еще немного, и задетый Эйрар, пожалуй, ушел бы - но нет худшего одиночества, чем одиночество сельского жителя, угодившего в город. Он сказал: - Я просто подумал... ты, верно, подскажешь таверну, где для нас с тобой нашлось бы по косточке обглодать. С деньжатами-то... - и подкинул на ладони одну из монет. Плохое настроение лучника вмиг испарилось: - А ты молодчина, сынок! Кто не скупится на угощение для старого рубаки, из того получится валькинг, это я тебе говорю. Нет, правда, хоть бы одна свинья раскошелилась с тех пор, как здесь побывал принц Аурарий! Приехал, понимаешь, в свите имперского вице-короля, да и прислал нам, стражникам замка, по шесть бутылок на рыло, выпить за его здоровье... Взяв Эйрара под руку, он повел его через площадь прочь от ворот: привратник остался глядеть им вслед и, кажется, подбирал слюнки. Пертвит резко оглянулся на него и фыркнул: - Императорские вонючки, надушенные, тьфу!.. А уж Рыжебородый - кто вообще припомнит, чтобы он покупал вино нашему брату? И пусть хоть весь город слышит, что я тут болтаю, начхать!.. Ага!.. Вот славненькое местечко! Темноватая комната сперва показалась Эйрару необозримо громадной: чадили факелы, люди кругом оглушительно гомонили. В сторонке вращалось великое множество вертелов, пахло поистине восхитительно. Хозяин подошел к ним, заранее расплываясь в улыбке при виде алого треугольника, нашитого на плече у Пертвита. - Нам отдельный уголок, - велел лучник. - Подашь дичь и карренского... только не того, что у тебя смолой отдает. На лице трактирщика мелькнуло беспокойство, и Пертвит добавил: - Все в порядке, приятель, мой дружок нынче богат. А ну, Эллер, покажи ему свои рыцарские цвета! - Меня зовут Эйрар, - сказал юноша, но послушно предъявил хозяину золото, и тот с самодовольной ухмылкой повел их в самый дальний конец, где они сели друг подле друга на скамью вроде церковной, с подлокотниками, некогда вырезанными в виде занятных звериных головок - головки эти были давным-давно изуродованы ножами пьяных посетителей. Мальчик-слуга поставил перед ними бутылку. Пертвит отпил изрядный глоток и глянул на Эйрара не без участия. - Ты ведь хочешь наняться работать, верно, сынок? Ему явно хотелось отблагодарить юношу хоть чем-то, что было в его власти. Эйрар почувствовал, что краснеет. - Да мне, вообще-то, не к спеху... Я бы еще денька два-три погулял, посмотрел, что тут и как... - Ага, уже?.. - громогласно расхохотался Пертвит. - И что она - хорошенькая? Поверь на слово знатоку, смотри первым долгом на титьки. Мордашка не в счет: всякие там щечки, глазки - вроде вывески перед лавкой, не больше... Она, что ли, тебе подарила колечко? Эйрар, воспитанный в скромности, вспыхнул как маков цвет и с трудом выдавил: - Да нет, нет... - Требовалось срочно что-то придумать, отвлекая внимание от поручения Мелибоэ, и он пустился в историю с неудавшейся покупкой кинжала. Выслушав, Пертвит присвистнул и отпил еще глоток из бутылки: - Клянусь верой, парень! Это так же незаконно, как собаке гонять уток на птичьем дворе. Ты что, серьезно ничего не знал об указе? - Я слышал что-то насчет длинных клинков. Но простой кинжал?.. - Простые кинжалы в Нааросе все как один обзавелись длинными клинками по распоряжению нашего высокочтимого барона Ванетт-Миллепига. Что бы такое придумать?.. - Он побарабанил пальцами по столу. - Сдается мне, если хочешь отмыться, самое лучшее - это пойти в магистрат и покаяться, мол, ошибся, простите. Там, правда, понадобится, чтобы трое свидетелей выступили в твою защиту. Я-то с удовольствием приду и поклянусь, что век не видел парнишки безобидней тебя, но вот где ты возьмешь еще двоих? Погоди - а может, Фабриций?.. - Без сомнения, - Эйрар коротко рассмеялся. - Но только если я за это соглашусь плыть на его проклятом корабле! - Если бы речь шла о поездке в Дзик или Ураведу, ты и вправду мог бы сразу разбогатеть. Однако этот твой Фабриций, насколько я знаю, ведет дела только с Двенадцатью Городами, и в основном с Карреной, так что заработать на этом деле хоть сольвар у тебя шансов не больше, чем разыскать колодец вина... Ладно! Забудем завтрашние трудности до рассвета, как в песне поется! Он снова приложился к бутылке, откинул голову и запел: Когда я был молод и розовощек, я о старости дальней не думать не мог. А присыпало бороду зимним снежком, и я понял - живи сегодняшним днем... - Там еще семь куплетов, но смысл у них примерно такой же. Трактирщик подал дичь, и она была вправду вкусна, сдобренная соусом из крохотных креветок, что водятся в устье Наара. Пертвит все сильней напивался и болтал без умолку, он был в прекрасном расположении духа, но Эйрар чувствовал себя чем дальше, тем неуютнее. И так уже за соседними столами посмеивались, глядя на них. Эйрар с трудом представлял себе, как это он сумеет исполнить поручение Мелибоэ, - ведь там, куда ему следовало пойти, Пертвиту никто не обрадуется. Какую же глупость он сделал, надумав именно сегодня его угощать. В конце концов, когда очертания комнаты уже начали слегка затуманиваться перед глазами, он не выдержал: - Друг лучник, мы славно повеселились, но мне, знаешь ли, пора. Ты уж прости - дела... - Хо-хо! Нашему петушку невтерпеж!.. - перебил Пертвит во всеуслышание. Наклонился к Эйрару и погрозил пальцем: - Нет, парень, ты как хочешь, а я с тобой. У всякой девки должно быть по два любовника: должен же кто-то караулить за дверью. - Право, я тебя уверяю... - Нет, это я тебя уверяю, и не моги мне перечить. Что? Или я не стражник его светлости Рыжего Барона, нашего сиятельного ублюдка? Эй, Гурион!.. - махнул он хозяину. - Счет!.. Расплатись с ним, сынок. А я, так и быть, оставлю мальчишке на леденцы. Да и пойдем, что ли. Быть может, вино в самом деле отчасти туманило Эйрару голову - но, в любом случае, что он мог поделать против этакой властности, да еще подкрепленной алым треугольничком на плече? Только идти вперед и надеяться, что те, к кому он был послан, сумеют уж как-нибудь обезопасить себя от незваных гостей... Расплатившись, он поднялся. Пертвит взял его под руку, хлопнул трактирщика по спине, отсалютовал кому-то за соседним столом и со всей величавостью повлек Эйрара к двери. Свежий ночной ветер пахнул им в лица. Эйрар почувствовал в воздухе привкус морской соли: в Трангстеде такое бывало лишь в пору южных ветров... Пертвит спросил деловито: - Куда идем? - Я-то на улицу Единорога... а тебе разве не надо к какому-нибудь часу вернуться в казарму? - А!.. Пошли они все!.. Я ведь кто? Угадал: стражник. А стражнику самое милое дело постеречь дружка, пока он любезничает с милашкой. Я сам поговорю с ночным караулом, если напоремся... Послушай, а у нее там нету сестры? В городе было тихо; ни звука, напоминавшего дневной гам, лишь эхо шагов. Луна низко висела на небосклоне, всюду лежали густые черные тени, да там и сям горели в окнах огни. Постепенно даже Пертвит примолк, оставив свою болтовню. Немногие встречные кутались в плащи и явно не жаждали общества. Когда Эйрар и лучник проходили мимо часовни Святой Матери, что-то шевельнулось во тьме. Потом от стены "Старого Меча" отделился некто и посветил им в лица масляной лампой, выхваченной из-под плаща. - Куда направляетесь? Свет бил в глаза, но все же Эйрар наполовину узнал того долговязого, что сшивался здесь днем. - Иду, куда хочу, и перед тобой отчитываться не собираюсь, - неожиданно железным голосом ответил Пертвит и коснулся нашивки на плече: - Не слепой? В гостинице вдруг зажегся свет и столь же внезапно погас. - Проходи, стражник, - отозвался верзила, опустил фонарь и отступил в сторону... и тут краешком глаза Эйрар подметил какое-то движение, и шестое чувство внятно остерегло: опасность!.. Пертвит среагировал еще быстрее: с проворством, какого Эйрар ни за что не заподозрил бы в полупьяном, выхватил короткий меч и сделал стремительный выпад, крича во все горло: - Стража! Стража!.. А-пакс, а-пакс!.. Здоровяк непонятным образом ушел от удара, - Эйрар услышал звук рвущейся ткани. Что-то коснулось его, он обернулся. В тот же миг, навсегда впечатываясь в память, над плечом просвистело копье с наконечником, похожим на лист лавра, и воткнулось Пертвиту в спину чуть ниже лопатки. - А-пакс... - боевой клич валькингов захлебнулся мучительным хрипом и смолк навсегда. Кровь хлынула юноше на руки. А потом нечто тяжелое ударило его в висок, и он свалился прямо на тело Пертвита, лучника из замковой стражи. 4. НААРОС. НОЧНОЕ СОБРАНИЕ Словно сквозь сон, Эйрар расслышал чей-то резкий голос: - Смотри! У него кольцо! - Значит, надо вытрясти из него правду. - Второй голос был хриплым и явно принадлежал здоровяку. - Мы не можем чувствовать себя в безопасности, пока не узнаем, как оно к нему попало. Сквозь сомкнутые веки Эйрар различил свет, показавшийся нестерпимым. Руки были испачканы в Чем-то липком, голова раскалывалась от боли. Сумеет ли он хотя бы пошевелиться?.. - Нет, Галлиль, - сказал третий голос. - Это не валькинг. Слишком рослый, да и волосы светлые. - Тем более надо его допросить, да как следует! Клянусь Колодцем! Похоже, это предатель! Иначе каким образом он оказался на одной сворке с ищейкой Рыжего Пса?.. Эйрар открыл глаза. Волна боли и яркого света тотчас захлестнула его, и он сразу опустил веки, успев заметить лишь круг склонившихся лиц и низкий, закопченный потолок. - Очнулся, скотина, - проворчал над ним голос Галлиля. - Надо разобраться с ним, пока не пришел синдик. Иначе старый осел мигом сбежит, да еще навоняет со страху. И так смерть висит за плечами, - если он увидит еще один труп... - Нет!.. - простонал Эйрар и попробовал сесть. Усилие оказалось слишком велико - с небес посыпались звезды. Он приподнял руку и увидел, что она была вся в крови. Подхлынувшая тошнота готова была вновь распластать его на полу, но кто-то обхватил его за плечи и поддержал. Этот человек был одет по обычаю горных охотников Мариолы, на бритом лице выделялся длинный нос. - Да погодите вы! - прикрикнул он, и Эйрар узнал голос: говорил тот самый, что обратил внимание на его волосы и рост. - Дайте-ка лучше воды! Или вина! - И то верно, - передавая бутылку, поддержал охотника какой-то лысый мужчина. Его борода торчала во все стороны, подобно иглам дикобраза, и казалась железной. - Прежде, чем выдергивать перья, послушаем, какую песенку споет этот птенчик!.. Огненная жидкость обожгла Эйрару горло, он задохнулся, закашлявшись, но затем стряхнул руку охотника и заставил себя встать. Пошатнулся, схватился за столб и обвел глазами десятка два обращенных к нему лиц - от недоверчивых до откровенно враждебных. - Ну? - крикнул кто-то нетерпеливо. - Выкладывай! - Дайте парню очухаться, - вступился охотник. - Обдумать вранье, - хмыкнул Галлиль. Эйрар посмотрел на свою руку. - Кровь, - сказал он тупо. - Вы убили моего друга... - потом ощущение опасности все-таки придало ему сил, и он поднял голову: - Право, Железное Кольцо неласково встречает посланца, приносящего вести... Они беспокойно зашевелились. - Какие еще вести? - послышался крик. - От кого? - Пусть докажет! - перебил другой, а Галлиль откинул свой порванный плащ, демонстративно кладя руку на рукоять меча. Кто-то спросил, пришел ли человек из Короша. Но Эйрару недаром приходилось бывать на общественных собраниях дома, в Вастманстеде. Он молча смотрел на обступивших его людей, пока они не замолчали, и тогда сквозь зубы пропел: - Горе, и слезы, и стенанья повсюду... - и, не дожидаясь ответа, добавил: - Если вы хотя бы дадите мне умыться, услышите остальное. Господа мои, да если бы я хотел вас подвести, неужели бы я взял с собой всего одного лучника?.. Один - это слишком мало... или слишком много. Охотник с облегчением засмеялся: - Вот тебе, Галлиль, и все доказательства. Узнаю истинного дейлкарла: скверные доводы, но сколько мужества! Ха, вы слышали - почему всего один лучник? Да еще он же нам и условия ставит! Нет, пойдемте-ка сядем да послушаем, что он расскажет! Он крепко взял Эйрара за руку и потащил его, еще нетвердого на ногах, сквозь другую комнату, где стоял длинный стол и множество кресел при нем, в чулан к умывальнику. - Станешь говорить - лучше назовись сразу, - посоветовал он не без дружелюбия, пока Эйрар счищал с себя кровь. - Тебе, дейлкарлу, здесь нечего опасаться. Я - Рогей из Мариолы. Он первым протянул руку в знак дружбы и повел Эйрара назад. Все уже ждали их, сидя за длинным столом. Теперь, когда голова у него несколько прояснилась, он заметил, что, судя по одежде, эти люди собрались сюда из всех провинций Дейларны. Галлиль, например, явно был из крестьян Вастманстеда. Другой, в кожаной куртке и с одышкой астматика, выделялся рыбацкой бородой. У того высокого, с красным от ветра лицом, был на плечах камзол, явно сшитый в бескрайних степях Хестинги. А этот, с узким треугольным подбородком, положивший на стол изящные руки, - уж не сам ли Ладомир Ладомирсон, рыцарь, о котором Эйрар был столько наслышан?.. Юноша крепко стиснул пальцами спинку одного из кресел. - Господа мои, - сказал он, когда все повернулись к нему, - я не собираюсь ничего от вас скрывать. Я - Эйрар Эльварсон, бездомный со вчерашнего дня... с тех пор, как Леонсо Фабриций выгнал меня за долги из отеческого имения. Послышалось бормотание, а рыбак воскликнул: - Вот с этим мы и собираемся покончить! - Стало быть, - продолжал Эйрар, - прошлой ночью, по пути в город, мне случилось заглянуть к некоему философу по имени Мелибоэ. Он-то и рассказал мне, что у вас назначена встреча. Он также дал мне это кольцо, научил вашей песне и велел кое-что передать... Вот когда они зашевелились по-настоящему. Галлиль вскочил яростно, опрокинув кресло: - Что я вам говорил?! Пытать его! И немедля!.. Горец Рогей побледнел, несмотря на загар: - Каким образом старый стервятник дознался о нашей песне и знаке?.. Недоуменные и угрожающие голоса звучали все громче, пока не поднялся рыцарь и не вскинул руку, призывая всех к тишине: - Прошу вас, господа... - и повернулся к Эйрару: - Удивительные и опасные речи произносишь ты, юноша, ибо среди всех врагов нашего племени Мелибоэ - самый опасный. И уж если ему стали ведомы самые тайные наши дела, верно, конец наш и впрямь недалек. А значит... - Вот об этом мне и ведено вам рассказать, - вмешался Эйрар. - Я... - Помолчи, юноша, пока тебе не разрешат говорить, тем более, что ты попал сюда при весьма подозрительных обстоятельствах. Кроме того, потрудись называть меня "господином"; я - опоясанный рыцарь. Итак, позвольте продолжить. Допустим, мы верим, что ты в самом деле - полномочный посланник названного тобою демона и чернокнижника. Где ты его встретил? - В хижине у подножья горы... туда проложена тропа от развилки. Это в восьми, не то десяти тысячах шагов за последним мостом на большаке, что ведет из Наароса в Ласию... господин рыцарь. - Галлиль, ты родом из тех мест. Это похоже на правду? Верзила неохотно кивнул: - Даже очень, господин Ладомир. Немногие знают про то, но у Мелибоэ и в самом деле там что-то вроде дачи. Там он обделывает свои грязные колдовские делишки с помощью карлика по имени Коббо - этого Коббо, говорят, родила миктонская шлюха, переспавшая с морским демоном. Рыцарь Ладомир вновь повернулся к Эйрару. - Что ж, допустим, ты в самом деле побывал у Мелибоэ. А чем ты докажешь, что твое послание действительно от него? Вместо ответа Эйрар шагнул к двери чулана, сунул руку в бадью с водой и вытянул ее перед собой: - Смотрите, господа мои - разве это не железное кольцо, подобное тем, что носят многие из вас? А теперь... - он насухо вытер его и бросил на стол, и серебряный узор заискрился, отражая факельный свет. Рогей-охотник торжествующе засмеялся. Кто-то закричал: "Колдовство!.." - но Эйрар перебил: - Такое заклятие я и сам мог бы снять, будь здесь моя Книга. Рыцарь взял кольцо со стола, внимательно рассмотрел и наконец поднял глаза: - Ну, а послание? - Господин мой, мне ведено передать: философу по имени Мелибоэ не очень-то нравится, как идут дела в этой стране под властью графа Валька. Он готов присоединиться к тем, кто желал бы это переменить. А в качестве доказательства добрых намерений... в общем, он знает, что вы собираетесь предпринять вместе с гильдиями Мариаполя, но не разболтал никому. Он говорит, что скорпион с отсеченной головой может пустить в ход жало, но кусаться ему уже не дано; и еще - что его искусство помогло бы вам найти руку, способную поднять знамя. Собравшиеся вновь зашумели. Рыцарь Ладомир прищурился, взгляд стал ястребиным: - А что ты скажешь о... - но закончить он не успел: в дверь стукнули дважды, затем трижды. Рыцарь бросил кольцо Эйрару через стол, горец Рогей жестом велел юноше сесть в свободное кресло. Дверь отперли, и в комнату вошел человек. Он был облачен в меха, столь роскошные, что взгляд не сразу задерживался на его лице. Впрочем, ничего особенно примечательного и не было в чертах древнего старца, поблекших от времени и словно бы лишенных всего плотского: лицо священника, торжественное и худое. Рогей-мариоланец вскочил на ноги и громко представил вошедшего: - Это Виграк, синдик великих гильдий Мариаполя. Мы собрались здесь, чтобы послушать его. Рыцарь Ладомир предложил старцу кресло. Тот благодарно улыбнулся и сказал неожиданно звонко: - С вашего позволения, я буду говорить сидя. - Мы все равны в Железном Кольце, у нас нет правила, кому сидеть, а кому стоять, - как бы повторяя ритуальную формулу, ответил рыцарь. Старик подхватил: - В некотором роде как раз с этим я сюда и пришел. До каких пор будет наша Дейларна задыхаться под бременем Алого Пика Бриеллы? Я надеюсь, у вас хватит мужества выслушать, что я скажу: нам нипочем не сбросить его до тех пор, пока не будет именно этого правила - кому сидеть, а кому стоять. До тех пор, пока не будет вождя! Он помолчал, давая им время переварить услышанное. - Вот и Мелибоэ о том же, если верить парнишке... - пробормотал колючебородый. Виграк на него даже не посмотрел: - Когда в стране мир и покой - верно, незачем кому-то возноситься над нами. Однако я вас уверяю: сегодня против нас ведется война, жестокая и беспощадная. О ней не говорят вслух, но прекратится она только тогда, когда всех нас сделают валькингами или слугами валькингов. Впрочем, иначе бы вы здесь и не сидели. И не носили бы железных колец, которыми граф Вальк приравнял нас, свободных дейлкарлов, к миктонским варварам. Он снова умолк. Из кухни - Эйрар не заметил, кто ее позвал - вошла круглолицая полная девушка и подала мед. Люди приглушенно переговаривались; лишь один пригубил из кружки - сутулый мужчина в замысловатом одеянии горцем Корсора, сидевший подле рыцаря Ладомира. Рогей - похоже, он был вроде как поручителем старца - подал голос: - А остальные?.. Виграк поднял руку, прозрачную, как лист бумаги. - Терпение... Не следует предпринимать поспешных шагов, ибо речь сегодня идет о несметных богатствах и человеческой крови. А теперь слушайте внимательно. Ровно через месяц Мариаполь отпадет от графа Валька и поднимет восстание. Братья Железного кольца, присоединяйтесь! Настало время вынимать из ножен мечи!.. Эти слова взволновали собравшихся еще больше, чем новость, принесенная Эйраром. Добрая половина вскочила, поднялся такой крик, что толстушка вновь высунулась из кухни. Когда же наконец все расселись, колючебородый остался стоять и обратился к синдику: - Славные новости для всех, кто спит и видит падение Алого Пика! Однако ты, гость, говорил что-то о правилах и вождях. Прежде, чем вручить свое сердце и меч, я не отказался бы услышать - кому? - Ха, - еле слышно буркнул мрачный Галлиль. - Белореченская крыса пойдет через реку, только если мост вымощен сыром!.. Бородач сердито вспыхнул, но синдик сказал: - Честный вопрос, и я попробую столь же честно ответить. Подумайте сами - есть ли у нас в Дейларне полководец, способный выстоять в битве против военачальников Валька? Есть у нас такие, как Бордвин Дикий Клык или хоть ваш нааросский Рыжий Барон? Вспомните: именно по этой причине мы были когда-то разгромлены в Красных Холмах. А ведь дело нипочем не обойдется без новых сражений. Гильдии Мариаполя заранее позаботились о полководцах и наняли Звездных Воевод из Каррены... не говоря уж об их рыцарской кавалерии. Эйрару доводилось слышать об этих Звездных Воеводах - каждое из пяти овеянных славой имен было подобно зову боевого рога. Он ждал торжествующих криков, к которым и сам готов был присоединиться... но нет. Слова синдика были встречены почти полным молчанием. Ничьи глаза не загорелись восторгом. Галлиль только нахмурился еще больше, а корсорец воскликнул: - Какую же плату они потребовали? И кто намерен платить? Виграк ничуть не смутился: - Согласен, не все обстоит так, как нам бы хотелось. Я сам разговаривал с Воеводами... Да, они нам чужие. Да, они не особенно честны и не особенно чистоплотны. Да, они потребовали имений в стране - это помимо денежной суммы, которая, признаться, заставила поколебаться предводителей гильдий... Вдобавок они не слишком ладят с самим императором, и это может нам повредить, если Вальк вздумает надеть личину верного вассала. Все это так, господа мои. Но потерпевшему кораблекрушение грех жаловаться, если нет перца приправить пойманную рыбешку. Бриельскому дьяволу только и надо, чтобы мы выступили против него разумно и вежливо, соблюдая все церемонии... и позволили без помех обрубить себе головы. А что касается Звездных Воевод, каковы бы они ни были - именно они давно уже обгадили все любимые углы валькингских псов! Сидевшие за столом разразились хохотом. - Что до меня, - подал голос угрюмый Галлиль, - от имени дейлкарлов Вастманстеда скажу: не больно мне все это нравится. Но не дело и отказываться от игры, коли правила пришлись не по ноздре. Что, разве не должен был наш заговор однажды кончиться войной против графа? Так почему не теперь? Поднимем же наши мечи и знамя Крылатого Волка, и пусть немытые карренские свиньи ведут нас в бой, как умеют. Ну, кто со мной? - Я! - крикнул кто-то. - Я - именем Хестинги! Они с Рогеем гордо оглядывались, но Эйрар заметил, что остальные поддержали их не больно-то дружно. Когда выкрики стали стихать, поднялся откормленный малый, по одежде и выговору которого невозможно было определить, откуда он прибыл. - Галлиль, - сказал он, - твое великодушие всем нам известно. И ты, господин синдик, говорил поистине убедительно. Но, знаете ли, как-то не особенно вдохновляет меня слово "заговор", которое здесь прозвучало. Присоединяясь к Железному Кольцу, мы, шелландцы, надеялись востребовать от Империи те древние права и свободы, которые отцы наши завоевали под знаменем короля Аргименеса. А вместо этого нас призывают к восстанию против графа, признанного законным имперским наместником, да еще предлагают вождей, которых император объявил вне закона. Хотел бы я знать, кто защитит нас от язычников, если мы отречемся от Империи и Колодца?.. Старый Виграк поднял палец, собираясь ответить, но его опередили. Это был, судя по его внешности и особенно золотой цепи, торговец. - Ты совершенно прав, - обратился он к шотландцу. - Я хочу только добавить еще кое-что. Мариаполь лежит на самой границе, можно сказать почти под рукой великого герцога Салмонессы, который никогда не даст его в обиду. А кто позаботится о нас, жителях Ставорны, зажатых между Бриеллой и пиратами Ос Эригу? Нет уж! Я думаю, наш граф - наименьшее из множества зол. Неплохо бы только заставить его вести себя чуть-чуть по-другому. Если я правильно понимаю, именно это и есть цель Железного кольца?.. - Боюсь, у нас в Нааросе дело зашло слишком далеко - мы уже убиваем графских лучников прямо на улицах, - выкрикнул кто-то, сопроводив свои слова жестким смешком. Виграк вздрогнул и вскинул голову, собираясь о чем-то спросить, но его снова опередили. - Я из Норби, - подал голос длинноволосый кудрявый парень не старше Рогея или самого Эйрара. - Простите великодушно, но к нам, северянам, все важные новости добираются с опозданием. Ох, не очень я понимаю, что здесь происходит. Сам я был мал и не помню битвы в Красных Холмах, но отец мне рассказывал - в те дни Мариаполь и его гильдии первыми распахнули перед валькингами ворота, и ни один клинок не был обнажен. Чего ж им теперь-то неймется?.. - Дело в том, - ответил корсорец, - что нынче у них нет особого выбора: либо восстание, либо нищета, какой они не видали. Вы что, вправду не знаете о последнем изобретении господина Ланноя, канцлера?.. Он устраивает мануфактуры и ставит к ткацким станкам миктонских рабов. Шерстяная гильдия Мариаполя по миру скоро пойдет, вот оно что. Все глаза обратились к Виграку. - Я не буду этого отрицать, - сказал он. - Но и вы, если хорошенько подумаете, согласитесь: то, что происходит в Мариаполе сегодня, завтра повторится в Нааросе, а послезавтра в Ставорне. Граф явно вознамерился так или иначе впихнуть нас всех в железное кольцо, выкованное по его мерке. Будь по-другому - зачем бы ему сгонять наших крестьян с наследных земель? Оглянитесь: повсюду трудятся рабы, а новые владельцы усадеб сидят себе в замках... - он повернулся к Галлилю: - Ты, друг мой, судя по твоему возрасту, должен помнить первое время валькинговской власти... Сколько было тогда свободных земледельцев в Вастманстеде и сколько осталось?.. Что же до решения раскрыть городские ворота... многие уже тогда были против, в том числе и ваш покорный слуга. Нет, я отнюдь не оправдываюсь. Я хочу только спросить: неужто никому из вас не доводилось сделать ошибку и получить прощение? Думается мне, друзья, настал час нам позабыть старое и сплотиться против врага! Наблюдая за собравшимися, Эйрар решил уже было, что синдик вот-вот склонит-таки их на свою сторону, - но поднялся мужчина в рыбацкой кожаной куртке и, тяжело отдуваясь, проговорил с характерным акцентом: - Я рыбак, я гладко говорить не умею... Ну, знаете, так, как если бы я кому предлагал поцеловать меня пониже спины, а он и решил, что это я ему собираюсь пятки лизать... Уф-ф, уф-ф... Я уж, с вашего позволения, прямо, по-рыбацки скажу. Нам, вольным рыбакам, ну до смерти лестно, когда такие важные люди из мариапольских гильдий величают нас своими друзьями... уф-ф... раньше мы что-то за ними этакого не замечали. Уж верно, что-то понадобилось... Так я вам вот что скажу: когда морские демоны начинают нас заедать, старый граф всегда присылает нам своего колдуна, Мелибоэ. Уф-ф, уф-ф... Графу, понятно, тоже от нас кое-что перепадает, налоги там всякие... да такие, что и не вздохнуть. Так что не сомневайтесь, мы, рыбаки, с радостью утопили бы его в устье Наара. Но этот синдик нам предлагает - уф-ф!.. - спихнуть одного графа, а на его место посадить пятерых новых... да еще карренцев вонючих. Ну нет, премного благодарны! Он сел. Толстый малый согласно кивнул: - Шелландцы тоже не поднимутся. Я не смогу их убедить. - И Корсор, - послышались голоса. - И Белоречье, боюсь, тоже. Рогей-охотник вскинул было руку, но только махнул ею - и опустил. - Все старые песни! - молвил он с горечью. - Посади пятерых дейлкарлов за один стол!.. О чем они смогут договориться? Разве о том, как надуть друг друга с помощью валькинга, стоящего под окошком... - и обратился к Виграку: - Сам видишь, господин мой, что получается. Эх, обернись дело иначе... Синдик плотнее завернулся в меха, не спеша отведал меду, и произнес своим ясным серебряным голосом: - Что ж, тогда нам, жителям Мариаполя, не остается иного пути, как только порвать все связи с нашими кровными братьями дейлкарлами и проситься под руку великого герцога Роджера... Спасибо вам, господа, и на том, что выслушали старика! Он хотел уже подняться, но рыцарь Ладомир удержал его за плечо: - Нет! - и пристукнул по столу кулаком: - Нет! Я знатнее любого из присутствующих здесь. До сих пор я молчал, дабы каждый мог высказаться свободно. Вижу, однако, что вы вправду способны утопить любое дело в словах. Хватит! Теперь слушайте: я согласен с Галлилем. Будь моя воля, я тоже предпочел бы иное время и иных полководцев. Быть может, я вовсе избрал бы иной способ борьбы, ибо предвижу, что деяния графа Валька рано или поздно столкнут его лбами с Империей. Но когда это произойдет? До тех пор он вполне способен сгноить всю Дейларну своими налогами и рабским трудом. Мы должны нанести удар, покуда вконец не иступились острия наших мечей! Сегодня Мариаполь предлагает нам деньги и наемные копья Каррены - кто знает, когда еще подвернется такая возможность?.. А тебя, господин синдик, я просил бы обратить внимание, какие провинции ответили "нет". Белоречье, Шелланд, Норби, Корсор, город Ставорна - весь север страны. Представим теперь, что мы пустили по кругу боевую стрелу, и народ поднялся. Хотел бы я знать, что смогут поделать сидящие в Мариаполе Звездные Воеводы, если Вальк с Бордвином закроют перевалы Кабаньей Спины и обрушатся на неопытных ополченцев из-за Наара?.. А вот если Вастманстед и Мариола будут уже в наших руках, а берегом двинется армия под началом опытного полководца... да, тогда дело не столь безнадежно. Что скажешь, Вард? - Возразить нечего, - ответил шелландец. - Во имя Создателя, - продолжал рыцарь, - Виграк, не спеши уходить. Поистине, Железное Кольцо уже дало тебе все, чего ты мог желать... кроме разве что Рудра с его вольными рыбаками. Да, что до тебя, Рудр, - колдун Мелибоэ, на которого ты так рассчитываешь, только что предал собственного хозяина, о чем мы и узнали сегодня со слов этого юноши. Так что смотри - останешься верен Алому Пику, и морские демоны вовсе житья тебе не дадут... Нет, Рудр, я вовсе не отвергаю твоей помощи: чья бы ни была лопата, лишь бы она рыла Вальку могилу. А ты, Галлиль, проведай чародея и вызнай доподлинно, что там у него на уме. Итак - война! Поднимайтесь! Ударим с юга и по побережью; однако пусть север и Хестинга воздержаться от восстания, пока не будет уверенности, что мы сможем их поддержать. Все с этим согласны?.. - оглядевшись, он высоко поднял кружку и воскликнул: - За Кольцо!.. Люди вскочили на ноги, повторяя его тост: - За Железное Кольцо!.. ...Осушив кружки, все начали понемногу двигаться к двери. Об Эйраре, казалось, окончательно позабыли; воспользовавшись этим, он пробрался к рыцарю Ладомиру, беседовавшему с рыбаком, и, выбрав удобный момент, обратился к нему: - Господин мой, я всю жизнь мечтал драться против графских приспешников. Отомстить им за мою родину... за мою родню... Не найдется ли у вас для меня какого-нибудь дела? Рыцарь смерил его взглядом. - Отчего бы и нет... Но что ты умеешь? - Творить заклинания. Не то чтобы очень, конечно... - Такое искусство, - ответствовал рыцарь, - как нельзя более пригодится в Мариоле, если Бордвин Дикий Клык окажется нашим противником. Вот уж кто, говорят, колдун из колдунов. Поедешь с Рогеем! 5. В ДОРОГЕ. ЛИЦО И ЛИЧИНА Ту ночь они провели на постоялом дворе пушного рынка. У Рогея было там какое-то дело, служившее ему предлогом для пребывания в Нааросе. Рогей оказался простым и дружелюбным малым; впрочем, скоро выяснилось, что за внешней простотой, подобно глубинной жиле в мраморе, скрывалась железная властность. Эйрар понял это, когда рассказал ему про узел с вещами, оставленный в харчевне, а потом, не сдержавшись, - про кинжал и колдовскую Книгу, что привели его в такой восторг накануне. Выручать узел Рогей наотрез отказался: - Лучники наверняка уже хватились твоего Пертвита и небось рыщут по горячим следам! Что же касалось кинжала и Книги - это он клятвенно пообещался достать. Взял у Эйрара один золотой и исчез, наказав ему носа не высовывать за порог: - Не ровен час, попадешься на глаза ищейкам Рыжего Барона! Скучный день взаперти показался Эйрару невероятно долгим. Он успел десять раз пересчитать медные гвозди в полу, пытаясь проследить узор, которого на самом деле не было и в помине. Затем принялся вспоминать заклинание от морских демонов, но только нажил головную боль. Кончилось тем, что он прилег на кровать - и уснул, не раздеваясь. Ему приснилось лесное озеро и белоснежные единороги, пробиравшиеся в золотистых сумерках к водопою... "Вот оно, сердце вселенной, - подумалось ему во сне. - Сокровище из сокровищ..." - Но тут просвистела стрела, и одно из чудесных созданий упало и забилось в предсмертных судорогах, надрываясь жалобным криком. Эйрар проснулся и вскочил в ужасе, пытаясь продрать глаза... - оказалось, это Рогей тряс его за плечо. Мариоланец принес и кинжал, и Книгу, а кроме того, еду - хлеб, вино, несколько луковиц. Он сообщил, что на улицах было не слишком спокойно. Поговаривали даже о том, не закрыть ли на денек-другой городские ворота. И не то чтобы стражники всерьез взыскались Пертвита, - лучник ведь мог попросту сбежать с опостылевшей службы, - нет, в воздухе витала некая безотчетная тревога, а разноречивые слухи ее только подогревали. Одни утверждали, что в море опять показались корабли язычников, изготовившиеся для разбойного набега; другие опасались вооруженных солдат, оставшихся не у дел по окончании войны между Карреной и Бербиксаной - двумя городами Двенадцатиградья... - Одним словом - чушь собачья, - торопливо хрустя луковицей, подытожил Рогей. - Попросту говоря, наш рыжий приятель что-то почуял насчет Железного Кольца и сам сочиняет все эти побасенки, надеясь вывести нас на чистую воду. Да, ничего не скажешь, голова у него не сеном набита! Эйрар невольно благоговел, слушая, с какой легкостью его ровесник разбирался в таких сложных вещах. Сам он, пожалуй, принял бы на веру любые россказни, а то и вовсе запутался, ибо в окрестностях Трангстеда не считалось достойным разносить лживые слухи, и тех немногих, кто попадался на этом, другой раз в гости не звали. Он спросил: - А не взбредет в голову стражникам пройтись по постоялым дворам? - Может и взбрести, - ответил Рогей. - Особенно, если Ванетт-Миллепиг и вправду что-нибудь заподозрил... - Он внимательно глянул на Эйрара: - Погоди-ка! Ведь ты же у нас ученый волшебник! Придумал бы, как изменить наши физиономии, а? У Эйрара, правду сказать, голова была спросонья еще тяжела. Он молча смотрел на Рогея некоторое время, мучительно соображая, как объяснить этому парню, явно мало что смыслившему в колдовстве, что, во-первых, у него не было с собой никаких волшебных приспособлений, одна только Книга; а во-вторых, колдовство подобного рода отнимало у него столько сил, что каждый раз, совершив его, он отлеживался по двое суток, беспомощный, как новорожденный младенец... - Зачем? - спросил он наконец. - Они что, разыскивают именно тебя или просто хватают всех недовольных? При чем тут наша внешность? - При том. Если Барону попадется хоть кто-то - это конец для всех. Слишком много народу замешано. А я, например, и вообще не очень-то доверяю ни Бланду из Скогаланга, ни Сиккальду из Корсора... пьянчуге несчастному. Того и гляди, напьется где-нибудь и пойдет чесать языком. Я-то уж знаю. Представляешь, если там будут лишние уши?.. Ну, а я нынче для валькингов и вовсе лакомый кусочек. Я ведь из Мариолы, где заваривается все дело. Да!.. Он расстегнул пояс и со стуком швырнул в угол ножны с ножом: - Эх, держался бы ты подальше от заговоров и политики, Эльварсон!.. Что за жизнь - никому не верь, все проверяй, спи вполглаза... А уж дерьма я в людях насмотрелся - тебе к девяноста годам столько не повидать! Эйрар, подумав, спросил его: - Стало быть, ты и мне не особенно доверяешь?.. - Ну, раз уж на то пошло... до сих пор ты, кажется, говорил правду. Если бы ты лгал, ты непременно уже попался бы на какой-нибудь мелочи... вроде кинжала и Книги. Сам видишь, я удостоверился. Ну да, и твоих папашу с дядюшкой повидал... у Леонсо Фабриция служат, как ты и рассказывал. Теперь насчет магии. Покамест я вижу только штуковину на твоем пальце, но заколдовал ее не ты сам, так? Если в самом деле что-то умеешь, валяй доказывай. Да и поедем, пока нас еще не заперли в городе. И Эйрару ничего не оставалось, как только сотворить заклинание. Он лишь предупредил, что оно продержится не более суток. Ему пришлось рисовать охранительную пентаграмму с помощью пыли, извлеченной из-под кровати. Когда они взялись за руки, а вокруг вспыхнуло синее пламя, храбрый Рогей вдруг затрясся, точно кот, вытащенный из воды. Эйрар еле-еле зажал Книгу между ним и собой и не без труда сумел прочесть нужные строчки. Волшебником он был не слишком умелым и оттого счел за благо придать себе облик древней старухи, а своего товарища превратить в седого крестьянина. Кончилось тем, что оба рухнули на пол... и в это время раздался требовательный стук в дверь. Смертельная опасность едва заставила Эйрара приподнять руку и кое-как стереть магическую фигуру. Рогей было поднялся, не запнулся и вновь повалился прямо на Эйрара. Тут засов не выдержал, дверь распахнулась - ворвался багроволицый лучник с коротким мечом, изготовленным для удара. Позади, заламывая руки, метался белый от ужаса домохозяин. - Болван!.. - зарычал лучник, отвешивая ему оплеуху. - Не мог предупредить, что здесь два старых мешка, вздумавших миловаться!.. Он с отвращением скользнул глазами по Эйрару, по сморщенным старушечьим прелестям - и дверь захлопнулась с треском. - Прости, - пробормотал Эйрар, когда Рогей, собравшись с силами, перенес его на постель. - Я же не знал, что нас уже ищут... - Я тоже не знал. - Изборожденное возрастом честное крестьянское лицо было хмуро. - Должно быть, занятные новости получил Рыжий Барон, коли так торопится. А ведь обыски вряд ли приведут в особый восторг торговцев из Двенадцатиградья, и провалиться мне, если они смолчат. Обложили, как волков!.. - Он оглядел себя. - И не выберешься в таком виде в город, хоть послушать бы, что говорят... Стало ясно - Наарос необходимо было покинуть с рассветом. Обсудив предстоявшее путешествие - причем Рогей без устали подхваливал Эйрара, кажется, уже считая его верховным магом вселенной, - они легли спать. Эйрар, вымотанный до предела, с трудом смог заснуть... на рассвете, как и договаривались, Рогей посадил его на осла, а сам сел на лошадь. Старческие тела повиновались медленно и неохотно. У ворот города стояла двойная стража, но чету стариков едва удостоили взгляда. Когда копыта ослика зацокали по мосту, Рогей наклонился к своей якобы спутнице и с усмешкой заметил, что валькинги - вот забавные ребята! - считали, похоже, что только им одним дано было заставить мельничный жернов притворятся головкой сыра. Эйрар, совершенно больной после своей ворожбы, сумел еле-еле кивнуть. Они свернули на прибрежную дорогу, огибавшую подножие горы Спанхавид; солнце едва поднималось, обоим было холодно. Рогей хотел бы скакать быстрее, но Эйрар не мог. Ярмарки нынче не было, и дорога оставалась безлюдной. Путникам повстречался лишь лохматый крестьянин, ехавший со стороны гор на телеге, полной буковых орешков - из них в Нааросе делали знаменитое масло. Потом их обогнал верховой пастух-мариоланец в длинном плаще и валяной шляпе. У его стремени бежала собака. Нелюдимый, как и большинство его соплеменников, он мрачно пожелал Рогею и Эйрару доброго утра. Кролик выбежал на дорогу и замер, глядя на всадников. Подкова коня лязгнула о булыжник, и кролик тут же исчез. И снова впереди был лишь пустынный большак; настолько пустынный, как если бы гнев правителя Наароса пронесся здесь незримой волной, разогнав по домам людей и зверье. Холодное синее море вздымало белую пену у подножия скал по правую руку. С криками проносились редкие чайки. Слева молча стояли деревья - сосны и буки, карабкавшиеся по склонам Спанхавида. Рогей размышлял вслух, покачиваясь в седле: - Ну до чего дурак этот Вард. Смысл ему, видишь ли, подавай. А ты заметил, как все кинулись поддакивать, когда он завел речь про Империю? Он и еще этот рыбак. Чуть все дело нам не испортили! Хорошо, господин Ладомир вовремя вмешался. Ха! Вард, по-моему, думает, что войны объявляют по приговору судей, сидящих, как там у них принято, на шкурках выдры... И некоторое время спустя: - Эх, хотел бы я знать, что все же насторожило Рыжего Пса! Как думаешь, Эйрар, а не твой это знахарь нас заложил? Эйрар мало что мог сказать по этому поводу, да и язык у него еле ворочался. К полудню они нашли ручеек, сбегавший с каменистого склона, и пообедали хлебом и мясом, которые запасливый Рогей извлек из седельных сумок. - Твой длинноухий, конечно, не то чтобы призовой скакун, - дожевывая последний кусок, сказал Эйрару мариоланец. - Однако я бы на твоем месте заставил его бежать чуть-чуть побыстрей. До ближайшего постоялого двора еще далеко, а ночью на эту дорогу, я слышал, выходят морские демоны. Ты меня понял? Эйрар и рад был бы послушать совета - но не его осел, которого приходилось все время колотить пятками по бокам, на что Эйрар в его нынешнем состоянии, понятно, был не способен. Стоило ему обернуться на резкий крик чайки или залюбоваться менявшимися с каждым поворотом очертаниями Спанхавида - и вновь лезла в голову грядущая битва, он начинал вспоминать, как его учили рубиться и натягивать тетиву ("Ниже палец, ниже, кому говорю!"), и как он седлал дряхлого Пилля и рыцарской пикой пробовал сбивать яблоки с веток... Достанет ли этой науки, чтобы уцелеть в настоящем бою? Главное - чтобы удар пришелся как раз по линии от уха лошади к острию. Так учил его Сумарбо Баксон из Ивигстеда, когда они вместе упражнялись на пиках, а темноволосая Аслар собиралась наградить его поцелуем, а он ей ответил, что лишь истинная любовь... - Ты что, умер там, что ли? - раздался сердитый окрик Рогея, и Эйрар, очнувшись, увидел, что его ослик в самом деле чуть переставлял копытца. А Рогей безжалостно продолжал: - Хоть ты и волшебник что надо, это все равно никуда не годится. Сколько можно повторять, что мы должны дуть во все лопатки, а не на месте стоять! Ты, верно, нарываешься на приключения? Ну, а мне вовсе не улыбается попадаться морским демонам, пускай лучше убьют. И не забывай, что я, в отличие от тебя, предводитель, за мной люди стоят - да, в общем, и все наше дело! Эйрар огляделся, точно спросонья. Дорога в этом месте огибала залив, глубоко вдавшийся в сушу; слева над ней нависала гора, справа берег устремлялся вниз отвесным обрывом, и там, под скалами, в тихой воде лежали рыбацкие шхуны. Сети были выметаны, красно-желтые паруса грудами лежали на палубах. И, оказывается, уже вечерело. - Не сердись, - с некоторым изумлением услыхал Эйрар свой собственный голос. - Я... - Хватит! - перебил Рогей и зло дернул поводья - конь заплясал. - Вот что, приятель. Такой сонной мухе, как ты, я больше не попутчик. Я поскачу к тому повороту и, так уж и быть, подожду тебя там. Если опять заснешь по дороге и не поспеешь за мной, пеняй на себя. Тебе, чародею, должно быть, ночные ужасы нипочем. Ну, а я лучше заночую в гостинице "Звезда Каррены". Счастливо! Он повернул коня и пустил его рысью, пыль полетела из-под копыт. Эйрар остался с горечью смотреть ему вслед. Рогей обошелся с ним несправедливо: заставил колдовать, потом потащил чуть живого в дорогу и сам же весь день бранил за нерасторопность. А что касалось морских демонов, Эйрар знал: не такие уж они были в самом деле демоны. Скорее просто злобные хищники. На миг взяло искушение плюнуть на все и не гнаться больше за Рогеем. Эйрар нахмурился и пятками пришпорил своего ленивого скакуна. Ослик прижал уши, но послушно затрусил вперед по дороге. И тут ноги юноши начали быстро неметь. До сих пор Эйрару всего трижды случалось изменять внешность с помощью заклинаний, причем один раз - случайно, когда он еще почти ничего не умел. Он помнил, о чем говорило это онемение: действие волшебства должно было скоро окончиться. Он качнулся вперед и обхватил шею животного, в то время как мерзкое ощущение расползалось все выше по его телу. Он еще пытался управляться с ослом, но серый негодник оказался сообразителен: понял беспомощность седока и свернул к зеленеющему кусту орешника у обочины. Тьма захлестывала сознание; Эйрару смутно примерещились какие-то люди, внезапно возникшие из-за камней с возгласами: "А ну, ребята..." Он успел еще позлорадствовать, что Рогею, верно, приходилось не слаще, чего доброго, свалился с коня, если не додумался его придержать... Волосатые руки схватили ослика под уздцы, на голову Эйрара опустилась какая-то тряпка, насквозь провонявшая рыбой. - Вправду волшебник, разрази меня гром! - воскликнул кто-то. - Только глянь, как у него рожа линяет!.. Эйрара стащили с седла на дорогу. Он пытался сопротивляться, но тщетно. Будь он в полном порядке, он бы, пожалуй, сумел вырваться и убежать, ибо похитители из них были еще те, - этакие бережные медведи, боящиеся повредить хрупкую драгоценность. - Не обижайся, дружище, - проворчал над ухом чей-то голос. Четверо подняли Эйрара за руки и за ноги и самым непочтительным образом понесли через дорогу, затем по тропинке между скалами вниз, несколько раз пребольно задев мягким местом о камни. - Ты уж не обижайся, - повторил тот же голос, и с Эйрара сдернули тряпку, без того уже сползшую наполовину. - Честно, мы ведь ничего такого не сделали ни тебе, ни тому другому. Сделай уж милость, не проклинай! Морщась, Эйрар выплюнул попавшую в рот рыбью чешую и попробовал встать. Ему помогли подняться, но тут же схватили за руки. - Чего вам от меня надо? - выкрикнул он. - Я не буду служить Фабрицию!.. Он не сомневался, что за все случившееся следовало благодарить сладкоречивого негодяя, с самого начала желавшего выпроводить его в море. - Ну и не служи, коль не хочешь, - отряхивая кудлатую бороду, сказал другой похититель. - Мы сами никого не признаем над собой господами. Ни твоего Фабриция, ни тех, кто носит вот это, - он коснулся руки Эйрара, и наследник Трангстеда увидел, что по каким-то причинам - быть может, и из-за его собственной ворожбы - кольцо Мелибоэ вновь превратилось в простую железку. - Мы, - продолжал бородатый, - вольные рыбаки, и ежели кого слушаемся, так разве только нашего Загребного. Коли ты ему понадобился, значит, быть по сему. Полезай-ка на борт! Голова была ясной, но мышцы по-прежнему казались безжизненными, точно сухая трава. Эйрар обвел взглядом обращенные к нему лица: рыбаки взирали на своего пленника с осторожным любопытством, как на какое-то ходячее чудо. "Вот до чего доводит образование..." - подумал он с невольной усмешкой. - Что ж, придется, - сказал он наконец, и кто-то подал ему руку, помогая перебраться на борт суденышка, искусно причаленного к прибрежным камням. 6. НА ЙОЛЕ. ПЕРВЫЙ СКАЗ О КОЛОДЦЕ - Вон туда, вниз, - указал ему бородатый на палубный люк, откуда исходила жуткая, с точки зрения сухопутного человека, рыбная вонь. Впрочем, маленький кораблик-йола оказался не только замечательно опрятен снаружи: его внутреннее устройство изумило Эйрара продуманностью и простотой. На корме обнаружилась даже каютка и стол в ней; свет проникал сквозь крохотный иллюминатор. Эйрар вошел и уже не особенно удивился, оказавшись лицом к лицу с Рудром, предводителем вольных рыбаков - Загребным, как они его называли. Привстав, Рудр пожал юноше руку и указал на лавку напротив: - Добро пожаловать, господин чародей. Эйрар усмехнулся: - Я слышал - тюремщики редко отказывают узникам в гостеприимстве... Тень пробежала по лицу рыбака - то ли гнев, то ли нечто другое. - Можешь считать себя пленником... если не хочешь взять в толк, что на самом деле тебя от смерти спасли. Я-то ведь знаю - у мариоланских коггеров вечно рты нараспашку, точно у карпов, уф-ф... и скоро они поймут, что с графом это не пройдет... да не было б поздно. Безрассудным его прозывают, и справедливо... но он не глупец. Не хочу иметь ничего общего с этим их недоношенным восстанием и тебе, уф-ф, не дам! - Благодарствую. - Эйрар даже не пытался спрятать насмешку. - Куда как мило с твоей стороны... Рудр поднялся и, глядя куда-то поверх его головы, неожиданно громовым голосом рявкнул: - Эй, вы там! Толлинг, Паури! Отчаливаем! С палубы донесся тяжелый топот ног, и Эйрар ощутил, что йола двинулась. Рудр снова уселся: - Как у нас говорят - ветер не выбирает, ветер дует на всех, уф-ф. Да... Что верно, то верно, ты на самом деле нам нужен. Морские демоны, чтоб им!.. Мелибоэ когда-то нас здорово выручал, но как доверять ему после всего, что ты наговорил третьего дня? Да еще с этим восстанием? Уф-ф! Поколдуй нам, парень, а за нами не пропадет... да и времечко опасное пересидишь. Мы, вольные рыбаки, слов на ветер не бросаем. Ну? Что скажешь? Эйрар невольно припомнил речи Рудра на собрании и подумал, что вольный рыбак был на самом деле не столь уж бесхитростен. - По-моему, - сказал он, - стыд и срам отсиживаться в стороне, когда другие поднимают мечи во имя Крылатого Волка... Рудр тяжело перевел дух: - У нас на островах тоже пруд пруди юных сорвиголов вроде тебя! Отправляются во льды за китами, а старый Рудр потом наживай седые волосы, объясняя их подружкам, отчего это женихи не вернулись. У тебя есть девчонка?.. - Нет. - Уф-ф... ну так вот. Если я что-нибудь смыслю в людях - ты из тех, кого называют счастливчиками. А теперь послушай старого Рудра. Твоя удача пригодится не только тебе одному, так что не лезь в пекло, сынок. Лучше поберегись. Поверь старику; храбрецы - это те, кто ни о ком не печется, лишь о себе. Эйрара не слишком-то убедили эти слова, но он промолчал, ожидая, что Рудр скажет еще. Рыбак долго смотрел на него, отдуваясь, и наконец заговорил снова: - Ну что ж... я не слепой, вижу, что уговаривать тебя бесполезно. Может, ты и прав. Как у нас говорят: стой на своем и начхай на всех... включая императора Аурариса. Да, заставить бы тебя, так ведь тоже не выйдет, знаю я вас, колдунов... дунете, плюнете, и готово, и попался, как рак в кастрюлю. Уф-ф!.. Ладно! Поговорим по-другому. Предлагаю тебе честную сделку... небось, думаешь - и что это я могу такого тебе предложить? Да, я всего лишь старый, заскорузлый рыбак... но я пережил не одного короля. И если я говорю, что ребята из Мариолы затеяли варить кашу под скверной звездой, значит, так оно и есть, и ввязываться незачем. Вот... поворожи нам, пока не сменится луна. Это не так уж сильно оторвет тебя от твоих любимых сражений, если, конечно, там вообще что-то начнется. А потом я высажу тебя на берег с пятью десятками моих молодцов под началом Долговязого Эрба. Ну?.. Согласен? - Здорово ты меняешь галсы, Загребной, - сказал Эйрар. - Ты же только что клялся, что палец о палец не ударишь, чтобы помочь Мариаполю. И тут же швыряешь в огонь полсотни парней! - Ага... уф-ф, уф-ф. Я сразу сказал, что ты из счастливчиков, и рад повторить. Повторю и другое: когда поднимется Мариаполь, герцог Роджер тут же примется созывать под свои знамена бойцов... - Он неловко пошевелился, и Эйрар с изумлением заметил слезу, скатившуюся по морщинистой, заросшей седой шерстью щеке. - Наша земля... Наше море смердит, покуда Дейларна гнет шею перед Алым Пиком... Гильдиям валькингов нипочем не скинуть, да и этим южанам-наемникам... плясуны с оружием, разрази их! А мы, рыбаки, первыми окажемся на рифах, когда Мариаполь растопчут. До сих пор графа Валька если что и сдерживало, так разве страх перед восстанием... А когда восстание вспыхнет и будет подавлено... одна надежда, что он не захочет связываться с Салмонесским Бастардом... если мы вступим с ним в союз. Вот я и жертвую пятьюдесятью, чтобы спасти всех... спасти всех... Осекшись, он отвернулся. Эйрар напряженно обдумывал услышанное. Кажется, на сей раз Рудр действительно был искренен - в отличие от того собрания Железного Кольца в Нааросе. Стать предводителем полусотни!.. Эйрар был не столь уж скверного мнения о себе и полагал, что из него получится неплохой вождь. Искушение почти побороло в нем врожденную крестьянскую осторожность; он знал, что блеск в глазах выдает его с головой, но все же счел за благо спросить: - Но почему я?.. - И тотчас вспомнил, как произносил те же слова в хижине волшебника Мелибоэ. Снаружи слышались крики, йола начала мерно раскачиваться, выйдя из-под прикрытия берега в открытое море. Рудр-Загребной сморгнул, стряхивая горестную задумчивость, и повернулся к Эйрару с выражением, которое вполне могло сойти за улыбку: - Да потому хотя бы, что ты не из наших. Мы, вольные рыбаки, привыкли жить всяк сам по себе и никого не звать господином. И пока каждый сам строит себе баркас и сам ходит на промысел - да, все в порядке. Но когда горизонт начинает обкладывать, вроде как теперь... Мои молодцы страх норовисты насчет всяких там предводителей, ну точно, как ваши вастманстедские крестьяне. Но покажи им, что ты взаправду кое-что умеешь такое, с чем им по гроб жизни не совладать - послушай старого Рудра: они за тобой в огонь и в воду пойдут. Привычный к морской качке, он поднялся, извлек из стенного шкафчика черную бутыль и две оловянные кружки: - Стало быть, парень, мы с тобой теперь заодно. Да здравствует Кольцо! Он поднял кружку. Эйрар встал и чокнулся с ним. ...При ближайшем знакомстве рыбаки показались ему, в общем, в самом деле похожими на его собственных сородичей; ну, разве еще чуть менее словоохотливыми. Впрочем, как знать, быть может, они вели себя с ним таким образом из-за его репутации чародея. Дома на него никто и не думал коситься, дома редко кто не умел творить простенькие заклинания, ведь и нечисть была все больше мелкая. А может, дело было в том, что моряком он оказался скверным, качка заметно донимала его, и это не внушало им уважения?.. Легкий бриз тянул с гор, едва наполняя паруса йолы и других рыбацких судов, шедших поодаль. Тем не менее, когда Эйрар выбрался на палубу подышать воздухом и оглядеться, у него дух захватило от вида парусных кораблей, шествовавших по волнам, подобно величавым красавицам, разодетым в яркие платья. К закату Спанхавид превратился в синюю полосу на горизонте. Ветер начал свежеть, и красавицы обернулись вдовами в просторных одеждах. Вспыхнули сигнальные фонари. Эйрар рад был снова спуститься вниз и прилечь у огня, разведенного в каменном очажке. Ради его прибытия рыбаки выставили сладкого вина из Двенадцатиградья и подогрели его с пряностями на раскаленной железной плите. Вино малость развязало им языки, и Эйрар не преминул воспользоваться этим, чтобы расспросить, как это они обзавелись своей знаменитой хартией вольности. - Наследие Серебряной Поры, - ответил кто-то. - Это, стало быть, когда Аргентарий был королем. То есть прежде, чем династия приняла золотой императорский титул. В те дни язычники еще вовсю разгуливали по стране, так что король правил лишь Мариолой да Вастманстедом, а седьмой Вальк сидел у себя в Бриелле, точно в орлином гнезде, и держал крепкий союз со всеми северными провинциями. Аргентарий, правду сказать, был славным воякой, - отбил у язычников весь Скогаланг, да! Только он тогда еще не испил из Колодца, вот счастье ему то и дело и изменяло. Одну битву выиграет, другую тут же проиграет. Ну так вот. Ставорна в те времена была просто вольным городом, и правили в ней трое синдиков: Астли, Бекар и... как там его? - Дерривонт. Самые умные мужики были во всем Корсоре, а то и во всей Дейларне, а из них троих больше всего ума досталось Астли. Даже птиц, сказывают, разумел. Уж как хотел его король Аргентарий забрать к себе в Стассию, ко двору, только он не сдвинулся с места. Пришлось Аргентарию самому ехать к нему в Ставорну советоваться, когда приперло. Коронованный король, это ж подумать надо! Вот какие дела совершались в прежние времена. - Кажется, я знаю, что было дальше, - сказал Эйрар. - Мы в Вастманстеде с колыбели слушаем рассказы о Колодце и королях... - Мало ли что вы там слушаете: наши деды все это видели своими глазами, - зашумели рыбаки. - Давай рассказывай! - Этот Астли, - продолжал рассказчик, - жил в скромном домике возле городских ворот. Он поздоровался с Аргентарием, как будто тот был простым горожанином, явившимся за советом. Выставил на стол вина и орехов, сели они разговаривать. Аргентарий и выложил ему все без утайки: дескать, вот взяли они городишко в Скогаланге, а язычники тут же устроили налет на Белоречье... а может, его, короля, призывали с войны назад, разбираться с морскими разбойниками Двенадцатиградья... ладно, неважно. Выслушал его мудрец, посмотрел этак искоса, да и говорит: есть, дескать, средство. Ежели, значит, коронованный король изопьет в нужный час из Единорогова Колодца, и он сам и все его королевство обретут умиротворение до конца своих дней. "О каком умиротворении ты говоришь? - возмутился Аргентарий. - Половина Дейларны, вотчина моего деда, во власти язычников и платит им дань девственницами!" "По-твоему, - сказал Астли, - лучше платить дань юношами, которых ты каждый день теряешь в сражениях? Люди ко всему способны привыкнуть, - продолжал он. - Испив из Колодца, ты так или иначе доживешь умиротворенным до самой кончины." "В таком случае, - ответствовал король, - хоть бы уж скорей наступила она, эта кончина. Какое там удовлетворение - вовсе не жизнь, когда Дейларна в ярме! Да, видно, зря я сюда пришел, ибо ничего нового от тебя что-то не слышу." "И все-таки, - говорит ему Астли, - у тебя маловато сил, чтобы поправить дело вооруженной рукой. Вот что: а не заключить ли тебе союз с соседом, Дамастетилем из Скроби? С ним выйдут на битву добрых полсотни баронов, каждый с войском, я уж не говорю про его воеводу, герцога Микала: это полководец не хуже тебя самого. Он встанет за твоей спиной, как преданный брат." "Я думал об этом, - вздохнул Аргентарий. - Но в качестве платы за этот союз..." - и опустил голову, и Астли не стал ни о чем его спрашивать, ибо знал: платой должна была стать женитьба короля на единственной дочери Дамастетиля, принцессе Край, некрасивой и уже не молоденькой. У нее была смуглая кожа и гладкие черные волосы, постоянно казавшиеся немытыми: видно, она пошла в мать, принцессу из страны Ураведу... Говорят, герцог Микал был влюблен в нее. Никто не знает доподлинно, но это похоже на правду, - иначе зачем бы столь славному полководцу торчать там при дворе? Старый герцог Дамастетиль к тому времени начал потихоньку выживать из ума и совсем свихнулся на доченьке, все думал, как бы выдать ее замуж за царственную персону: она ведь была наследницей Скроби. Отказал бедняге Микалу и еще куче других женихов и был непреклонен, хотя во всем остальном давно уже ее слушался. Приводил ее, понимаешь, всякий раз с собой на Совет и в конце обязательно с улыбочкой спрашивал: "А что думает моя маленькая принцесса?" Так вот, Аргентарий и Астли оба знали про все это и долго молчали, и наконец король выдавил сквозь зубы: "Дать слово - значит держать его, а свадьба должна быть вершиной любви... так учил меня отец." "Кажется, ты что-то говорил о народе", - ответил Астли, и Аргентарий встал и ушел, не добавив ни слова, но позже прислал старику хорошие подарки в знак благодарности. Вот это я называю королевским поступком. А еще он отправил Толо-с-длинным-подбородком сватом к Дамастетилю - просить для себя руки его дочери Край... Да... А вот чего ты, вастманстедец, уж точно не слышал, так это - когда король Аргентарий выходил от Астли, мало что видя перед собой, он налетел в дверях на девушку, несшую им вино на подносе, и поднос грохнулся на пол. Аргентарий был вежливым королем: извинился и помог ей вытереть лужу, и пока они ее вытирали, разглядел, понимаешь, что она была стройненькая, беленькая и так далее, в общем, прехорошенькая... единственная дочка Астли, Ланхейра, вот оно что. Вообще-то ничего особенного в ней не было, таких девчат в Дейларне навалом - просто, знать, короля без ножа резала дума о кривоногой дурнушке Край, - вот и пал королевский глаз на Ланхейру. Сказывают, пока они подбирали с йола черепки, его рука коснулась ее руки, и тотчас разбежался по жилам то ли огненный яд, то ли ядовитый огонь... Смолчал бедолага король, честь честью поехал играть свадьбу с Край. Только вот пить с ней из Колодца, как это водилось у королей Стассии, не пошел. Отговорился тем, что ему, мол, еще воевать, а Колодец, того и гляди, отнимет у него воинскую сметку... Ты, господин чародей, верно, думал, будто в самом деле назубок знаешь историю королевского дома? Спроси лучше нас, рыбаков с архипелага Джентебби. Ведь это к нам королева Край приехала брюхатая и поселилась в старом доме на острове Вагей, на склоне горы. Она была ведьмой, как все там в Ураведу. Она была такая маленькая и очень молчаливая, и, понимаешь, каждую ночь гуляла по берегу. Люди бают - с рыбами разговаривала, а что синие огни в ее окнах то и дело горели, так это уж точно. Королю Аргентарию, бедняге, пришлось-таки переспать с ней, ведь надо же продолжить династию - она и принялась вить себе гнездышко. Властности в ней не убавилось, только теперь под ее началом было рыбацкое хозяйство Вагея, а не Скроби, которым она правила от имени батюшки-герцога. Представляешь, королева сама покупала капусту и торговалась, говорят, до последнего медного айна. И без конца заставляла слуг рассаживать вокруг дома деревья да всякие там цветочки. Хорошо жилось в те дни на Джентебби! Милостива была Край и щедра, ведьма там или не ведьма. И она ждала к себе короля... А король объявился в Ставорне самое позднее через неделю после того, как последнего язычника спихнули в море со скал у Большого Лектиса. И, понимаешь, прямым ходом - к Астли. И кто же вы думаете встретил его прямо в воротах? Ясное дело, Ланхейра, и ему показалось, будто они с ней вот только что собирали черепки с пола... даже платье на ней, и то было то самое. Уж знала, верно, что он к ней заявится. Я вам, ребята, вот что скажу: по части предвидений даже королю с влюбленной женщиной не равняться. "Входите, ваше величество, - говорит она Аргентарию. - Три года мы вас не видели..." "Долгий срок, - ответил он и пошел в комнату к синдику. И когда они с Астли остались вдвоем, он сказал ему: - Настанет ли хоть один-единственный день, когда я смогу не думать о долге? Я освободил Дейларну, а сам попал в кабалу..." Астли долго сидел молча, потягивая сладкое вино и размышляя. "Остров Вагей, - сказал он након