- Послушай, да никакой я не господин, - сказал он почти  свирепо.  -  Я
всего лишь простой крестьянин с нагорий Дейларны. И все-таки я люблю  тебя
- как крот может любить звезду, которую ему не дано даже увидеть...
   - Ты... руку мне сейчас оторвешь. Да, я знаю... они  пользовались  этим
словом, чтобы расположить тебя к  себе.  Я  больше  не  стану  звать  тебя
господином... -  Она  повернулась  и  вновь  протянула  ладонь,  и  ладонь
трепетала, и он разглядел в свете звезд, как она опустила голову,  готовая
немедля исчезнуть. - И я... я принимаю, Эйрар, твою верную службу.
   Он никак не мог выпустить ее руку:
   - Я обойду для тебя всю Землю, только скажи. Я остановлю Сатурн,  стащу
рог у Козерога и призову в союзники Меркурий, заклиная души умерших...
   - Нет, нет, так ты, чего доброго, меня разубедишь. Если  ты  честен,  к
чему поэтические красоты? Язык поэзии - лживый язык!
   - Но ведь... любовь, это же и есть поэзия, и...
   Из-за цитадели  донесся  громовой  удар,  потом  невнятные  крики.  Они
испуганно оглянулись. Вновь  раздался  грохот;  вдали,  на  стене,  кто-то
размахивал факелом. Боевая труба хрипло прокричала во тьме.
   Вот теперь осада воистину началась.



        28. ОС ЭРИГУ. КОШКА ПОКАЗЫВАЕТ КОГТИ

   Оказывается, валькинги соорудили тяжелую катапульту и надежно укрыли ее
на  макушке  деревянной  башни,  которую  передвигали  все  время  вперед,
наращивая свой мост. Эйрар запнулся о небольшой валун, на  боках  которого
еще держались кусочки спекшейся глины: валькинги  облепляли  камень  слоем
глины  и  обжигали,  готовя  снаряд.  Перешагнув  его,  Эйрар  подошел   к
Плейандеру, стоявшему у одной из замковых катапульт в стальном шлеме  и  с
круглым щитом у плеча. В мечущемся факельном  свете  казалось,  будто  его
лицо то и дело  меняло  выражение.  Люди  возились  у  ворота  катапульты:
ответный выстрел только что кончился недолетом.
   Еще один глиняный снаряд со свистом пронесся над их головами  и  тяжело
грянул о мостовую. Один из карренских воинов вскрикнул, хватаясь за руку у
запястья. Плейандер зло выругался:
   - На свет бьют, скоты! Эй, Дад, Гонатас! Свесьте-ка пару  факелов  вниз
со стены - подставим им мишень! А вы, ребята, не ленитесь,  тяните  живее,
хей, хей!.. У вас там мускулы или кисель?..
   - Что я могу сделать? - спросил Эйрар.
   - Для начала надень латы, если хочешь быть здесь, -  ответил  карренец.
Подобравшийся, как пружина, он казался внимательным и  злым.  -  Это  тебе
дело не на час - трах, бах и готово; здесь ум нужен. Не просто ударить, но
так, чтобы самую душу поколебать... Готово? Отпускай!
   За бойницей валькинговской башни горел огонек. На мгновение его  скрыла
тень - это вылетел очередной глиняный  шар  с  камнем  внутри.  Мгновение,
другое... и вот он с треском и грохотом разлетелся о стену чуть ниже, там,
где болтались  факелы.  Карренцы  закричали,  принялись  насмешничать,  но
Плейандер явно был недоволен:
   - Ишь куда взгромоздились, то-то и бьют так далеко... Эй,  погодите  на
вороте! Астианакс, живенько принеси мне  три-четыре  стрелы  от  арбалета:
свяжем их вместе, подожжем и  попробуем  запустить  с  катапульты;  может,
долетят благодаря оперению?
   Тут он снова заметил Эйрара:
   - Как, ты еще здесь? Говорят  же  тебе  -  быстро  вниз,  и  чтобы  без
доспехов не появлялся! Нынче всякая жизнь ценна, и даже твоя. Ибо я  вижу,
что у  барона  Катинэ  есть  мозги  в  голове.  Чем  без  толку  погибать,
поберегись лучше до рукопашной!
   Кто-то язвительно захохотал в темноте. Эйрар пошел прочь, задыхаясь  от
обиды. Почти бессознательно он перекрестил пальцы и начал было произносить
первые  слова  заклинания,  долженствующего  причинить  Звездному  Воеводе
чесотку, но, спохватившись, успел вовремя остановиться. Потом он  вспомнил
Аргиру, принцессу, выросшую в деревне, и душу вновь наполнило счастье. Она
сказала, что принимает его верную службу. Что она имела  в  виду?  Неужели
действительно то же, что и он сам?.. Обратно на стену он не пошел,  лег  в
постель и долго вертелся с боку на бок, не в силах заснуть. Лишь под утро,
когда за окном посерело, а шум снаружи вроде примолк, Эйрар смежил наконец
глаза и увидел сон - впервые с того самого дня, когда  они  разлучились  с
Гитоной.
   Ему приснилась одинокая звезда, горевшая над  сумрачным  морем;  где-то
далеко медленно, мерно звонил колокол. Затем он ощутил  как  будто  биение
могучих невидимых крыл, и вот уже не море было вокруг, но  лес,  уходивший
вдаль колоннадами громадных стволов, вечные сумерки царили у их  подножий.
Что-то белое мелькнуло неподалеку: это,  высоко  вскидывая  точеные  ноги,
мчался галопом белоснежный единорог. "Только невинная  девственница  может
его укротить..." -  подумал  Эйрар  во  сне.  И  все-таки  не  совладал  с
искушением и  начал  звать  волшебного  зверя,  припоминая  слова  древних
языков, магические слова: отец говорил  ему,  что  для  всех  зачарованных
созданий это  было  заклинание  дружбы.  Остановившись,  единорог  ласково
фыркнул, а потом пошел навстречу, и тут Эйрар заметил, что во лбу  у  него
вместо рога сверкал обнаженный меч, и...
   Долговязый Эрб тряс его за плечо:
   - Вставай, молодой хозяин, всех зовут на совет, только засонь не ведено
приглашать.
   Когда Эйрар явился, вожди уже собрались, но  было  похоже,  что  в  его
отсутствие особого единодушия среди них не возникло.
   Плейандер стоял у окна, мурлыча какую-то  карренскую  песенку  и  держа
руку на  рукояти  меча;  Альсандер  внимательно  разглядывал  носки  своих
башмаков, а Эвадне смотрела прямо  перед  собой,  и  на  щеках  ее  горели
красные пятна. Герцог, сидевший напротив, горстями заталкивал в  рот  свою
черную бороду, жевал ее и снова выплевывал. Эйрар удивился столь  странной
привычке и подумал, что в подобном расположении духа  Микалегон,  пожалуй,
мог бы закусать насмерть гадюку. Поэ  не  было  среди  окружавших  герцога
командиров, зато в  сторонке  переминался  крестьянского  вида  парень  со
щегольской шапкой в руках.
   - Ага, а вот и  наш  знаменитый  полководец  и  судья,  -  съехидничала
Эвадне. - Берегитесь его: кабы не продал он нас всех  Стассии  за  поцелуй
девочки-молочницы...
   - Нехорошо ты сказал, брат, - покачал головой  Альсандер.  -  Это  ведь
наше общее дело! - И  повернулся  к  герцогу:  -  Разреши  объяснить  ему,
государь?
   - А что объяснять? - зарычал тот. - Все равно  ничего  сделать  нельзя!
Клянусь пламенем преисподней...
   - С твоего позволения, государь... - сказал Альсандер  и  повернулся  к
Эйрару: - Его милость - хозяин Ос Эригу и наш предводитель, никто  с  этим
не спорит. Однако, согласно его же собственным правилам, все мы -  вольные
члены Вольного Братства. И вот теперь мы  -  и,  кажется,  непоправимо,  -
разошлись во мнениях относительно того, как же спастись  от  валькингов  и
устроить так, чтобы  не  пришлось  наслаждаться  вольностью  где-нибудь  в
Миктонских горах. Сам же  его  милость  говорит,  что  обязательства  надо
исполнять до конца, ибо даже вольные люди зависят один от другого, пока не
истечет договор. А ты как считаешь?
   Эйрар дорого дал бы за то, чтобы оказаться где угодно, только не здесь.
Он спросил:
   - Вы хотите, чтобы я вас рассудил?
   - Только не на таких условиях, как тогда в Хестинге, - бросил Эвименес.
- Это было бы слишком!..
   - Судить? - рявкнул герцог, выплевывая спутанный клок бороды. - Меня? В
моем собственном замке?
   Эйрар сказал ему:
   - Немного же стоит вольность твоего Вольного Братства, если она того  и
гляди рассыплется от первого же испытания!
   - Насчет этого не знаю, - проворчал Микалегон, - но вот когда некоторые
бегут с воплями: "Спасите! Помогите!" и чего  только  не  обещают,  а  как
спасешь, не хотят делать ни бельмеса - вот это уж точно клятвопреступники!
   - Клятвопреступники! - взвился Плейандер, и  его  меч  голубой  молнией
вылетел из ножен. Воины  Ос  Эригу  мгновенно  вскочили  на  ноги,  лязгая
оружием - но Эйрар успел опередить и тех и  других  и  встал  между  ними,
раскидывая руки.
   - Слушайте! - сказал он. - Пока вы тут хватаете друг друга  за  глотки,
по стенам лупят из катапульт. Неужели не ясно, что все наши  свары,  я  не
говорю уж о драках, только на руку валькингам?
   Наступила тишина. Напряжение почти осязаемо уходило  из  подобравшихся,
готовых  к  прыжку  тел.  Наконец  Плейандер  опустил  меч,  а   Альсандер
проговорил:
   - Так вот, ближе к делу. Наш брат  Плейандер  -  а  он,  как  известно,
больше всех прочих здесь понимает в осадах и крепостях -  утверждает,  что
без удачно проведенной морской вылазки замок  неминуемо  падет.  А  герцог
Микалегон не желает рисковать кораблями.
   - Без кораблей мы пропали, - сказал Микалегон.
   - Как только их башня приблизится вплотную к  стене  -  мы  пропали,  -
одновременно с ним сказал Плейандер.
   - Просветите меня, - попросил Эйрар.  -  Кажется,  предполагалось,  что
метание огня с катапульт должно их задержать...
   -  Не  выходит:  они  обвешали  башню  сыромятными  кожами,  чтобы   не
загоралась.
   - А что же Рогей в Короше, в их тылу?..
   - Ох-хо-хо-хо! - загромыхал Микалегон, не выпуская  из  рук  бороды.  -
Вот, парень, перед тобой человек из Короша! Расспроси его, если охота... а
впрочем, что зря тратить время. Ну да, ваш Рогей поднял горцев чин  чином,
но перед нами стоят две с половиной терции  и  еще  половина  подходит.  А
обозы у них такие, что не больно-то выпотрошишь. Едут из самой  Бриеллы  с
полной охраной и притом под защитой таких заклятий, что у корошских  ребят
от страха кишки к спине прилипают. В общем, толку, что с козла молока.
   - Валькинги строят свой мост из дерева и валунов, - добавил  Плейандер,
- он растет куда быстрее,  чем  наша  дополнительная  стена.  Они  очистят
бастионы Ос Эригу из катапульт и займут их без большого  труда.  И  потом,
таран...
   - И что же предлагается делать? - спросил Эйрар.
   Тут  все  заговорили  разом,  но  вскоре  кое-что  прояснилось.  Герцог
Микалегон настаивал на том, чтобы бросить замок, уйти в море и отправиться
на поиски нового дома - где-нибудь в Ураведу или  на  Островах  Пряностей,
где можно будет без труда покорить синекожих людей, - или даже в языческом
Дзике.
   - Умереть здесь, если потребуется, но не уходить,  -  стояла  на  своем
Эвадне. - Иначе Каррена нам этого никогда не простит!
   - А также и Дейларна, - сказал Эйрар. - За что вообще  мы  деремся?  За
свою корысть или за освобождение страны?.. - Он  помолчал,  ожидая  ответа
или возражения, но даже если Микалегон думал иначе, он постыдился  сказать
об этом при всех, и Эйрар  добавил:  -  Тем  не  менее,  Плейандер,  я  не
особенно понимаю, каким образом нам должна помочь вылазка с моря.
   - А что тут понимать, - пожал  плечами  карренец.  -  Сажаем  людей  на
корабли, берем на борт штурмовые лестницы, сходни  и  все,  что  положено,
подходим вплотную к мосту, захватываем его и сжигаем башню... да, и добрая
часть моста сгорает тоже, дерева там предостаточно. Ну, а если мы этого не
сделаем - тогда, конечно...
   - А я тебе говорю, ни хрена не получится, - проворчал Микалегон.  -  Да
они в щепки расколошматят  все  мои  корабли  из  своих  камнеметалок  или
спалят, пока мы и подойти-то еще не успеем. Я уж молчу про то, что корабли
неминуемо сядут на камни, пока мы будем возиться со штурмовыми  лестницами
и прочим. Ну а хотя бы мы и спалили их башню, подумаешь,  важность  какая!
Валькинги - это вам не расфуфыренные вояки Двенадцатиградья, у тех, точно,
сразу бы перышки опустились, а эти ребятки попросту выстроят  все  заново,
такой они народ, уж я-то их знаю. И где мы будем тогда - все то же  самое,
но только без кораблей? Короче, если наш  знаменитый  знаток  осад  ничего
более путного не родит, я приказываю - к черту все и поднять  паруса.  Ну,
что тебе еще?..
   Эйрар сказал:
   - Надо послушать Альсандера.
   Эвадне открыла было рот, но Альсандер опередил ее:
   - Я  полагаю,  наш  предводитель  и  государь  по  сути  прав.  Этак  и
проторговаться недолго, расплачиваясь кораблями за осадные  башни.  Бывает
однако, что даже разум отступает перед необходимостью...
   - А может быть, - сказал  Эйрар,  -  примирим  необходимость  и  разум?
Сдается мне, государь наш уже молвил нечто, указующее этот путь. Что-то  о
том, что вражеского  моста  можно  достичь  с  корабля,  проникшего  между
скал...
   Микалегон перестал жевать бороду: все внимательно слушали.
   - Мы ведь не собираемся захватывать башню, - вслух рассуждал  Эйрар.  -
Значит, нам незачем поднимать туда воинов - только  огонь.  Значит,  можно
обойтись всего одним кораблем, оснастив его лестницами, а к концам лестниц
привязать горшки с горючим - так, чтобы они подпалили башню, когда корабль
подойдет достаточно близко. А если его прежде как  следует  разогнать,  он
застрянет намертво, и тогда пусть  валькинги  сколько  угодно  стреляют  -
столкнуть его им уже не удастся.
   - Я это сделаю! - воодушевился Микалегон.  Более  осторожный  Плейандер
потер острый подбородок, скаля  зубы  в  умственном  напряжении,  а  потом
заявил:
   - Кажется, это и в самом деле возможно, но требует дополнения:  скажем,
напасть на мост с лодок... или послать лучников  через  скалы  к  остаткам
прежнего моста - того, что раньше вел из Ос Эригу на сушу...
   Похоже, его весьма впечатлили северные лучники, оттягивавшие тетиву  до
уха, чего отроду не видали в Каррене.
   Голос  герцога  вновь  энергично  гремел  -  Микалегон  объяснял  своим
командирам, кому что следовало делать и как утаить в гавани от чужих  глаз
избранный для вылазки корабль, пока его будут готовить. Никто не мешал ему
уточнять замысел нападения, но внимательный наблюдатель мог  бы  заметить,
что  немалая  доля  идей  исходила  при  этом  от   карренца   Плейандера,
вставлявшего  время  от  времени  словечко-другое.  Так,  он   посоветовал
заменить предложенные Эйраром горшки с горючим ивовыми корзинами:
   - Они прогорят, и начинка высыплется наружу.
   Самому Эйрару с его копейщиками-рыбаками  поручили,  пожалуй,  наиболее
трудное: сидя в небольших лодках, прикрывать корабль-поджигатель, ведь его
люди были опытны в обращении с маленькими  судами.  В  замке,  правда,  не
нашлось достаточного количества смолы или другого подходящего горючего, но
посланец Короша утешил их:
   - Наши люди часто гонят смолу, когда не заняты в  рудниках.  Присылайте
через недельку корабль в Медвежий фиорд...
   Этим определилась дата вылазки:  недельный  срок  да  еще  два  дня.  А
чародей Мелибоэ увел рудокопа к себе и  немалое  время  беседовал  с  ним,
обсуждая магические приемы, которыми  валькинги  защищали  свои  обозы,  и
подыскивая способы их превозмочь.
   Эйрару так  и  не  удалось  послушать  их  беседу  или  даже  выяснить,
получилось ли вообще что-нибудь. Оставалось лишь сожалеть, ибо это  весьма
и весьма его интересовало: он не знал  заклинаний,  с  помощью  которых  в
подобном  случае  удалось  бы  создать  щит  сразу  для  всех.  Ничего  не
поделаешь, у него было  полно  куда  более  срочных  забот,  в  частности,
разыскать принцессу Аргиру. Но и тут ему суждена была неудача; и не только
в этот день, но и на следующий, и еще через три дня: приходилось все время
проводить на стене, по которой  неустанно  били  уже  несколько  катапульт
Катинэ, между тем как осадная башня бодро подвигалась  все  ближе,  заодно
прикрывая собою строителей моста, трудившихся внизу.
   Валькинги сменили глиняные ядра на каменные, и они  яростно  гремели  о
внешние бастионы, кроша и окапывая темный камень замковых стен.  Появились
раненые; на нижней стене одна или две боевые машины были  начисто  разбиты
точным попаданием, а двоих воинов  Ос  Эригу  убило  на  стене-полумесяце,
возводимой внутри. Свист каменного ядра, внезапный удар -  и  все,  и  два
тела остались лежать внизу, точно смятые куклы...
   Герцог Микалегон готов был бросить строительство.  Зато  Плейандер  без
устали звал людей  на  стены,  к  машинам,  не  забывая  присматривать  за
оружейниками крепости, ковавшими  на  внутреннем  дворе  длинные  стальные
копья. Острый глаз Эйрара и  его  искусство  лучника  оказались  куда  как
полезны, когда их метали из катапульт во  все,  что  только  двигалось  на
растущем мосту. Иногда удавалось попасть  даже  в  бойницы  башни,  нанося
сынам Ласии немалый урон. Однажды, когда валькинги меняли стражу, пущенное
копье пригвоздило сразу двоих, как цыплят, надетых на  вертел;  осажденная
крепость приветствовала этот успех торжествующим криком.
   Даже волшебник Мелибоэ  являлся  порою  на  стены,  привлеченный  духом
непреклонного мужества, почти осязаемо исходившим от карренского  Воеводы.
Как-то он принес с собою пригоршню крохотных деревянных фигурок, каждая  с
длинной иглой, вонзенной в нутро. Их метнули через валькинговскую башню на
мост:
   - Воины графа, всего вероятней, защищены, - пояснил чернокнижник,  -  а
вот рабочие - вряд ли; тем не менее, в этой войне  стен  каждый  строитель
важен не менее, чем солдат...
   Ночью, когда солнце угасло в морских волнах, в  его  домике  загорелись
синие колдовские огни - он творил заклинания для фигурок. Эйрар в тот  час
возвращался со стены вместе с  Поэ  Глупцом,  чувствуя  себя  так,  словно
прошагал десять миль, и полагая, что вовсе не лишне было  бы  подкрепиться
стаканом вина. При виде колдовских огней Поэ осенил себя  знаком  истинной
веры.
   - Господин Эйрар, - сказал он, и голос его звучал неуверенно,  -  давай
примем вправо да прибавим-ка шагу, коли не  возражаешь;  люди  говорят,  я
воин не из последних - во всяком случае, не стыжусь признаться, когда  мне
до одури страшно!
   Эйрару вовсе не хотелось куда-то сворачивать, так  как  избранный  путь
вел как раз мимо двери любимой, но он был готов уступить -  и  тут  совсем
рядом, в тени стены, прозвучал Ее смех,  и  Она  сама  подошла  к  ним  со
словами:
   - Господин воин! От твоего страха есть верное  средство  -  Колодец,  у
края которого любое заклятие утрачивает силу.
   - Ну, это не для меня, - коротко бросил Поэ. - С вашего  позволения,  я
лучше пойду... - И исчез, понимающе глянув на Эйрара, но тот и не заметил:
для него во всем мире снова существовала только Она.
   - Позволь сказать тебе... - начал он, и Она ответила:
   - Я здесь - говори.
   Но на него вновь напало косноязычие. Трепет и  восторг  Ее  присутствия
рядом,  отсветы  синих  огней  Мелибоэ,  плясавших  на  Ее  лице  -  давно
приготовленные слова испарились бесследно, он стоял и молчал.
   - Так что же ты хотел мне сказать? -  спросила  Аргира.  -  Ну  хорошо,
тогда говорить буду я. Послушай, господин Эйрар,  видел  ли  ты  маленькую
башенку над морской стеной? С таким круговым балконом? Знаешь ли  ты,  для
чего она предназначена?
   - Знаю, - сказал он. И покраснел в темноте, и изумился  тому,  с  какой
легкостью эта девушка заговорила о вещах, о которых он с  трудом  заставил
себя даже думать: о Черной  башне,  куда  Микалегон  водил  приглянувшихся
юношей.
   - Так вот, - продолжала она, - я к тому, что прошлой ночью герцог ходил
туда с твоим пареньком - Висто.  А  нынче  Плейандер  развлекается  там  с
принцем Аурарием...
   Эйрар ощутил, как в нем  поднимается  гнев:  он  собирался  говорить  о
высокой и чистой любви... а не слушать про всякую мерзость.
   - Ну и на что мне эти сплетни?  Что  ж  теперь,  плакать  прикажешь?  -
спросил он раздраженно. - И вообще, какое мне дело...
   Она взяла его за руку:
   - Я... просто  хотела  предупредить  тебя...  и  мне,  знаешь  ли,  это
кое-чего  стоило...  благодаря  сестре.  Право,  мне  жаль,  если  я  тебя
рассердила. Понимаешь... мужчины часто говорят, да и делают  нечто  очень,
странное во имя того, что они называют любовью...
   - Значит, когда я говорю тебе о любви, ты не веришь, что я в самом деле
люблю? Да я звезды с неба достану и сплету венок,  чтобы  ты  украсила  им
свои волосы...
   Она засмеялась и перебила:
   - Ой, нет, куда ж  мне  так  много.  И  отпусти  меня,  мне  пора.  Моя
сестра...
   - Сестра? Да чем она может тебя здесь обидеть? А если у тебя на  первом
месте сестра - зачем вообще было выходить ради таких мелочей?
   Он крепко держал ее руки; она вдруг перестала отнимать  их  и  тихонько
прильнула к нему:
   - Ты прав, ты, конечно, прав, господин Логик... но довольно:  поговорим
в другой раз, когда ты укротишь Семь Сил  -  ибо  я  дочь  Колодца,  а  ты
колдун.
   Она вновь попыталась ускользнуть быстрым движением, но он удержал  одну
руку и потянулся к ней губами... и тут она вновь качнулась к  нему,  и  он
пошатнулся, ощутив поцелуй, и она убежала, шепнув на прощание:
   - На память... до лучших времен...
   Эйрар остался раздумывать, что же все-таки означали ее слова.  "Порвать
с Мелибоэ и его запретной наукой? Так ведь я давно с  ней  покончил  и  не
намерен больше заниматься никаким колдовством...  Нет,  тут  что-то  иное;
Мелибоэ ни при чем. Да и как  можно  проклясть  того,  кто  помогает,  чем
может, хотя бы это и была, с точки зрения Сынов Колодца, нечистая  помощь?
- Колодец, Колодец, который она сама только что все  равно  что  отвергла!
Нет, непонятно. И что вообще значит - укротить Семь Сил?.."
   Проблема выглядела неразрешимой. В отчаянии ему подумалось даже - а  не
бросить ли все, не уехать ли в  Дзик,  где  повязывают  головы  тюрбанами,
выбрать  послушную  девочку,  какими  славятся  те  края,  и   забыться...
забыться...
   Наследник Трангстеда долго лежал без сна, размышляя о том, что, похоже,
вся жизнь была цепью мучительных ежедневных усилий  -  бесплодных  усилий,
совершаемых только затем, чтобы встать поутру - и все повторить  заново...
Да, жизнь была замкнутым кругом без выхода, без радости и без конца.
   И все-таки в потаенной глубине души  сохранялась  радостная  надежда  и
вместе с ней ненависть к обыденному, к тому деревянно-тяжелому быдлу,  что
окружало его. Быть может, он, Эйрар, все же хоть чем-то отличался от  этих
людей? Превосходил их?.. Подумать только: Висто в Черной башне!.. Вот тебе
и Братство: сбросить одну узду, чтобы оказаться в другой, похуже...
   И вновь накатили мрачные мысли: он сказал себе, что его  высокий  порыв
был на самом деле тщеславием;  что  его  угораздило  возмечтать  о  дочери
короля - а много ли он, вообще говоря, мог ей предложить? Даже поцелуй "на
память" вполне мог быть уловкой умненькой девушки, стремящейся ускользнуть
от назойливого ухажера. И  вновь  дорога  вела  либо  в  Бриеллу,  либо  в
Каррену; и вновь его мысль обратилась  к  Дзику  и  билась,  как  птица  в
клетке, пока он не вспомнил о ее поцелуе, и счастье не захлестнуло его. Он
даже дал себе слово  отбросить  к  чертям  все  нравственные  законы  и  в
следующий раз завладеть ее желанным телом,  не  спрашивая  согласия...  он
прекрасно знал, что никогда этого не совершит...
   В конце  концов  он  забылся  беспокойным  сном,  успев  вздрогнуть  от
неожиданной и болезненной мысли: если бы не магия отца и не  чары  Мелибоэ
(да, так уж совпало), он мог бы остаться девственником - и подарить Аргире
всего себя,  а  не  то,  что  осталось  после  Гитоны  с  Джентебби  и  их
беззаконного союза,  вполне  достойного  Салмонессы...  И  опять  -  боль,
знакомая боль невыносимой утраты, реквием  погибшей  любви  -  пусть  даже
теперь перед ним горела новая звезда, несравнимо ярче былой...
   ...На  рассвете  пришел  корабль  из  Медвежьего  фиорда   и   доставил
обещанное, и в гавани началась работа, в то время как на  стенах  сражение
шло  своим  чередом.  Для  поджога  башни  избрали   судно,   называвшееся
"Нолберн". К его реям привязывали длинные шесты и крепили на них  корзины,
как предложил Плейандер. Герцог Микалегон рвался  сам  вести  "Нолберн"  в
бой, но вынужден был скрепя сердце уступить его одному из  своих  рыцарей:
ему объяснили, что  кто-то  же  должен  будет  руководить  всей  битвой  с
высокого места, откуда все видно. В свою  очередь,  Плейандеру  предстояло
возглавить атаку вдоль  прежнего,  разрушенного  моста,  а  Эйрару  с  его
рыбаками - достичь валькинговской постройки со стороны гавани, с севера.
   Назначенный день занялся ясным и солнечным:  хорошая  погода  и  доброе
предзнаменование. К восходу солнца все были уже на ногах, но утренний бриз
тянул к берегу, так что парусникам пришлось  потрудиться,  лавируя  против
ветра, обходя укрепленный мыс  Эригу.  Герцог  Микалегон,  великолепный  и
грозный в  заржавленных  латах  и  белом  плаще,  украшенном  изображением
морского орла, топал ногами и ругался, стоя на палубе. Валькинги на  мосту
даже стрелять перестали, разглядев вдали  паруса.  Эйрар  видел,  как  они
высовывали головы в отверстия бойниц, определенно гадая, что бы такое  мог
означать столь неожиданный маневр кораблей. Потом в сторону гавани полетел
камень из тяжелой катапульты, но не достал.  Люди  заулюлюкали,  а  герцог
приказал:
   - Поднять мое знамя!
   Эйрар со своей сотней - или даже поболее, ибо в тот день  при  нем  был
Эвименес со многими карренцами и воинами Ос Эригу, сколько  поместилось  в
лодках - затаились в  тени  мола.  Когда  с  южной  стороны  между  арками
сломанного моста покажутся паруса, придет их черед.
   Ожидание оказалось долгим и тяжким. Всех будоражило  ощущение  близости
битвы, а Вольное Братство вовсю ворчало на герцога, втравившего их в такую
невыгодную войну:
   - Давно уже мог бы договориться об условиях и выторговать мир, и грабил
бы себе где-нибудь в Ураведу под знаменем графа...
   - Заделаться бы их союзниками: то-то был бы барыш! Вот  кабы  у  нашего
славного герцога чуть-чуть получше гнулись коленки! Одна спесь,  а  дальше
собственного носа не видит.
   Эйрар собрался уже отвечать, но его опередил Долговязый Эрб.  Кадык  на
шее рыбака ходил вверх-вниз от возмущения:
   - Да, ребята, вы бы им здорово пригодились! Таскали бы себе каштаны  из
огня и таскали, а потом пришел судебный пристав с кусочком пергамента и...
   Вольное  Братство  принялось  возражать,  завязался  спор.  Но  вот   с
обращенной к замку стороны пирса долетел крик:
   - Корабли! Корабли идут!
   И они вправду шли. Легкий ветер все никак не мог туго натянуть  паруса,
однако дул он прямо в корму, и корабли двигались быстро. Герцог  Ос  Эригу
управлялся с ними поистине мастерски. А самым первым  шел  "Нолберн".  Его
легко было отличить по высоко задранному носу:  корму  нагрузили  нарочно,
чтобы легче было выброситься на отмель. Эйрар взглянул на мост.  Валькинги
забегали, катапульты, разившие замок, остановились. Вот еле слышно пропели
походные флейты, и алый треугольник заплясал на ветру.
   - Лодки - вперед! - крикнул Эйрар, и Нени из Баска высоко поднял боевой
значок рыбаков - тот самый череп горного кота, надетый на шест.  За  аркой
моста взвился к небу фонтан воды и рассыпался алмазными брызгами: это люди
Катинэ начали метать камни в  атакующие  корабли.  "Нолберн"  шел  вперед.
Рваная дыра зияла в одном из его верхних парусов.
   - Не жалей весел! - приказал  Эйрар.  Оглянулся  и  увидел  позади,  на
стене, крохотную фигурку, - она махала рукой, и он  вмиг  узнал  принцессу
Аргиру, благословлявшую его меч. Он попытался представить ее лицо, но лишь
вспышка света мелькнула перед умственным взором.
   А башня и мост уже  росли  впереди,  закрывая  корабли,  подходившие  с
другой стороны. Эйрар  видел,  как  железное  копье,  пущенное  из  замка,
ударило в валькинговскую постройку и  засело,  тяжело  трепеща.  Проревела
карренская труба: это Плейандер повел свой отряд в атаку. Потом все  глаза
метнулись вперед - перед самыми носами лодок в воду  обрушился  камень  из
катапульты. Это означало, что их заметили и собрались встретить на  славу.
Лодки закачались на волне.
   - Греби, греби живей! - прокричал Эйрар: ему казалось, они еле  ползли.
Новый камень упал так близко, что взметнувшиеся брызги до  нитки  вымочили
половину людей в его лодке, а  следующий  задел-таки  лодку  поблизости  -
раздался  крик,  брызги  окрасились  кровью.  Кажется,  начиналось   самое
скверное. Катапульта за катапультой разворачивались в  их  сторону,  камни
сыпались смертоносным дождем. Одну из лодок разнесло в щепы. Люди  спешили
на помощь друзьям, барахтавшимся в покрасневшей воде.
   Гребцы стали сбавлять скорость...
   - Нам не справиться с ними! - раздался чей-то истошный крик. Эйрар, сам
до смерти напуганный, попытался встать на ноги в пляшущей лодке,  надрывая
горло:
   - Вперед! Вперед! - между тем как к  тяжелым  камням  катапульт  начали
примешиваться камешки, пущенные из ручных пращей. Но еще прежде,  чем  ему
удалось подняться, люди  закричали  все  разом,  и  убийственный  каменный
ливень начал ослабевать. Взглянув вверх, он заметил у  самого  края  башни
знакомого вида шест с привязанной корзиной; корзина расплескивала свирепый
огонь. Сидевшие в башне тщетно пытались ее оттолкнуть, а со стен замка  им
на головы сыпались железные копья.
   Лодка сунулась меж валунов и, накренившись, застряла.
   - Эгей, лестницы! - скомандовал Долговязый Эрб. Чуть  впереди  один  из
воинов запнулся о кусок скалы, и камень, брошенный сверху, тотчас расколол
его шлем, точно ореховую скорлупу. Но ярость битвы уже охватила воинов  Ос
Эригу, Каррены и Дейларны: они видели, как пламя, выплеснувшееся сразу  из
нескольких корзин,  все  увереннее  охватывало  валькинговскую  башню,  из
которой начали выскакивать люди. Лестницы  дружно  взлетели  вверх,  самые
нетерпеливые уже карабкались без их помощи,  цепляясь  за  камни.  Мечи  и
копья обрушились сзади на валькингов, еще пытавшихся стрелять в корабли по
другую сторону моста или тушить огонь. Три этажа башни пылали вовсю;  люди
с воплями выбрасывались наружу, чтобы тотчас погибнуть от  копий  и  стрел
или попросту разбиться о  камни  внизу.  С  кораблей  Микалегона  спускали
шлюпки с людьми на помощь атакующим. Иные из  валькингов  бросали  щиты  и
поднимали руки, сдаваясь.
   Эйрар огляделся: там, где мост соединялся с берегом, отступившие  враги
пытались вновь выстроиться в боевой порядок. Их  вел  человек  с  золотыми
бляхами на кольчуге и в шлеме с поднятым забралом. Не все разбежались и со
скалы, где стояли боевые машины: кое-кто, хотя и редко,  продолжал  метать
камни в сторону кораблей.
   - Туда! - закричал трангстедец. - Не дадим им опомниться!
   Первым его услышал Нени из Баска - и  повернул  знамя  Кошки,  указывая
дорогу. Рыбаки побежали за ним, следом - опытные карренцы и,  увы,  далеко
не все воины Вольного Братства. Эйрар мчался во весь дух, ближе, ближе,  и
вот уже мимо уха прожужжало пущенное навстречу копье;  другое  застряло  у
края щита, он стряхнул его  и  ринулся  дальше.  Он  видел,  как  свалился
терциарий,  настигнутый  чьим-то  метким   броском.   Валькинги   пытались
построиться, призывно ревела труба, офицер в кольчуге  повернулся  -  а  в
следующий миг они сшиблись грудь в грудь, щит  в  щит,  вскинулись  копья,
замелькали мечи, и Эйрар сошелся  с  офицером.  Он  успел  только  поймать
ненавидящий взгляд темных глаз в прорези шлема, и сразу стало не до  того.
Валькинг оказался рубакой что надо. Он едва не выбил меч у Эйрара из руки;
трангстедец отступил перед ним на шаг, потом еще на  шаг  и  безо  всякого
страха, с удивлением и любопытством  понял:  "Не  выстоять!"  Чей-то  крик
раздался слева над ухом, он с трудом ушел от удара и понял, что следующий,
скорее всего, будет последним... и тут  мимо  мелькнула  шипастая  палица,
занесенная могучей рукой,  и  вражеский  вождь,  обливаясь  кровью,  упал.
Валькинги  еще  пытались  держаться,  но  гибель  предводителя  лишила  их
мужества: они дрогнули, потом бросились наутек. Копья их настигали...
   Эйрар обернулся. Рядом с ним стоял Микалегон, герцог Ос  Эригу,  и  его
торжествующий смех гулко отдавался под шлемом. Мимо пронесло ветром полосу
вонючего дыма - герцог закашлялся.
   - Спасибо тебе, - сказал  Эйрар  и  поднял  забрало,  переводя  дух.  -
Похоже, ты выполнил половину обета: это был барон  Катинэ.  Но  Вальк  жив
покуда!
   Дым повалил гуще. Далеко  за  деревьями  уцелевшие  валькинги  пытались
вновь выстроиться для боя: этих воинов  нелегко  было  заставить  признать
себя побежденными. Эйрар обратился к западу и вскинул руки, приказывая:
   - К лодкам, ребята! Мы победили!..



        29. ОС ЭРИГУ. ИЗМЕНА

   Несколькими днями позже  прибыл  мариоланец  Рогей,  сияющий,  с  кучей
новостей и в кожаной куртке, подаренной рудокопами Железных Гор.
   - Осаду, - поведал Рогей, -  возглавил  новый  барон:  Вийяр,  командир
Восьмой терции, а из Бриеллы, говорят, поспешает сам Вальк.  Еще  говорят,
перед отъездом сюда он пошел в храм и дал  страшную  клятву:  любой  ценой
взять Ос Эригу. Хотя бы, мол, замок был подвешен к звездным сферам  цепями
и достичь его можно было  только  на  крыльях.  Валькинги  положили  здесь
четверть терции, полных три сотни душ, не говоря уж о том, что вся  работа
пропала. Вальк вызвал Третью и Седьмую терции  из  центральных  графств  -
обеих Ласий, Брегонды и Аквилема...
   - А что в Короше? - спросили его.
   - Корош пылает, - ответил Рогей. -  В  Норби  по  ночам  заседают  суды
Железного  Кольца,  дерзко  отменяющие  приговоры  валькинговских   судей.
Миктонские варвары в кожаных шлемах вовсю разгуливают по  Западной  Ласии,
удивленные и обрадованные пособничеством дейлкарлов...
   - А Бордвин Дикий Клык?
   - Бордвин, сколь мне  известно,  на  юге.  Вроде  бы  на  Джентебби  он
порядочно накуролесил, наделав пропасть беспорядка  вместо  порядка:  граф
Вальк им здорово недоволен. Ходят слухи,  будто  на  Вагее  его  пощекотал
морской демон. Бордвин, собачий сын, с головы до ног в магических защитах,
так что уцелел, но досталось ему как следует: проткнул, говорят,  дротиком
собственного пажа...
   Разговор  происходил  за  пивом;  вдоль  длинного  зала   прокатывались
одобрительные возгласы и смех. Кое на ком были промоченные кровью повязки,
но могучий герцог во главе стола гремел  заразительным  хохотом,  отпуская
малопристойные шуточки и угощая Висто  вином  из  своего  рога.  Эйрар  на
мгновение перехватил взгляд юного виночерпия,  устремленный  на  пригожего
рыбака: жгучая ненависть, смешанная со слезами. Эйрар немедля припомнил, о
чем ему  говорила  Аргира...  но  скоро  отвлекся,  заметив,  как  четверо
Звездных Воевод, совещаясь, склонили друг к другу  черноволосые  головы  с
одинаковыми прядками врожденной седины на макушках, а потом один из них  -
Альсандер - заговорил:
   - И все-таки, государь, непонятна  нам,  карренцам,  твоя  беспечность.
Если ты намерен выиграть войну - скажи на милость, какого дьявола  мы  вот
уже неделю попусту бражничаем вместо того, чтобы что-нибудь  делать?  Тоже
повод для пира:  Рогей,  видите  ли,  вернулся.  Посмотри  на  валькингов:
трудятся, не покладая рук, а мы? Наш брат Плейандер  не  далее  как  вчера
попытался заставить кое-кого из твоего Вольного  Братства  поработать  над
большой катапультой, и что? Ни один не пошел, даже слуг, и тех не пустили.
Да у нас в Каррене давно разжаловали бы спадариона, неспособного заставить
людей слушаться. Или такого, который живет лишь сегодняшним днем!
   - Вот потому-то вы не в Каррене нынче, а здесь! И кормитесь крошками со
стола свободных людей. Отправляйтесь к себе на юг!  Станут  тамошние  рабы
драться за вас так, как дрались эти славные парни - каждый сам за себя?
   И еще немало обидных слов слетело с его языка, но Эйрар был уверен, что
серьезной ссоры не вспыхнет. Герцог был слишком хмелен и весел и  попросту
упивался своей победой и своим  Висто  -  куда  уж  тут  ссориться.  Эйрар
выбрался из-за стола и бочком скользнул к двери, спеша на ночное свидание,
что  обещала  ему  любимая.  Эвадне  скривила  губы,  провожая  его  злым,
насмешливым взглядом. Их глаза встретились, и он понял: издевка относилась
вовсе не к его уходу, Эвадне как будто желала сказать ему: "Вот тебе снова
- Бриелла либо Каррена!" Ибо герцог  Микалегон,  привыкший  пиратствовать,
воевал, по большому счету, бездарно. Опрокинув врага, следовало  бы  гнать
его,  не  давая  опомниться  от  поражения.  А  он  наотрез  отказался  от
предложения  устроить  набег  на  Джентебби  или  Наарос  и  тем  не  дать
валькингам вновь собрать силы в кулак...
   Эйрар не переставал думать об этом, даже когда  увидел  Ее.  Он  так  и
сказал:
   - Тебя учили править - ответь же мне, есть ли средство принудить  людей
сообща трудиться? Кроме кнута?..
   Аргира засмеялась:
   - И ты туда же - в политику?
   Он объяснил ей, в чем  дело,  умолчав  лишь,  что  эту  задачу  впервые
подкинула ему Эвадне - а почему умолчал, и сам не мог бы толком сказать.
   - Боюсь, я мало чем смогу помочь твоему затруднению, - отвечала Аргира.
- В Стассии, во дворце, полагают, что от всех бед  есть  одно  средство  -
Колодец.  И  правда,  лишь  Колодец  поддерживает  мир  между  Империей  и
язычниками Дзика - самыми  лютыми  воинами,  какие  только  есть  в  мире.
Бриелла или Каррена? Я не знаю, но думаю, что, кроме  этих  двух,  есть  и
иные способы примирить людей. Например, наша Империя... да ведь и  у  вас,
дейлкарлов, говорят, есть свой какой-то порядок: рыбаки Джентебби избирают
Загребных, охотники огаланга - Лесничих.
   - Да, все так, но Мелибоэ - он  ведь  философ,  ему,  верно,  видней  -
утверждает, что в конечном счете всегда получается то  же  самое:  Бриелла
или Каррена.
   - Возможно, он прав... Но хочешь, скажу, какой изъян у Бриеллы?
   - Что они не дают жить по-людски никому, кроме чистокровных валькингов?
Против этого мы и воюем: меня, например,  выгнали  за  долги  с  наследной
земли...
   - Нет, я совсем не о  том...  Не  кажется  ли  тебе  странным  -  тебе,
изгнанному из дому, изведавшему унижение, тебе, готовому воевать с ними до
смерти - не кажется ли тебе странным, что ты не видишь недостатка  в  этой
их системе с мнением большинства?
   - Суди обо мне как хочешь, - сказал Эйрар, - но я... и вправду не вижу.
   - А может быть, - продолжала Аргира, - его действительно нет?  Когда  я
жила в Скроби ребенком, нас  учили  прясть.  Я  помню  -  нити  все  время
перекручивались и рвались. Я просила матушку Валану объяснить,  что  же  я
делаю не так, и она, поглядев, отвечала: "Все правильно, деточка; просто у
тебя нынче неправильное настроение". Вот я и думаю: законы  можно  менять,
но сами-то валькинги и карренцы от этого не изменятся. Так, может, дело не
столько в законах, сколько... в характере народа? В его внутреннем духе?
   - Аргира! - окликнул звонкий, ясный  голос,  голос  старшей  принцессы,
Аурии. Было темно, но от Эйрара не укрылся ледяной взгляд, которым она его
наградила. - Никак ты пытаешься завладеть наградой,  не  уплатив  цену?  -
продолжала она. - Ты полагаешь, что твое поведение благородно? Неужели ты,
господин чародей, не мог подыскать лучшей  мишени  для  своих  приворотных
заклятий, чем наша несмышленая девочка, которую стоит только погладить,  и
она уже готова мурлыкать, точно  котенок?  Попробуй-ка  лучше  заколдовать
графа Валька, когда он явится сюда с флотом Двенадцати Городов...
   Какое-то время Эйрар ошарашенно молчал,  потом  уловил  взгляд  Аргиры,
исполненный ожидания, и с отчаянием понял:  вот  он,  миг  перелома.  Если
теперь он не отстоит свою любовь, другого случая может и не представиться.
   - Да не творю я никаких заклинаний! - с  мукой  сердечной  вырвалось  у
него. - И что плохого, любезная госпожа,  что  мы  стоим  здесь  вместе  и
разговариваем? Знайте, что я люблю ее и буду любить, хотя бы  рухнули  все
империи мира! Или вы хотите принудить меня отступиться от  моей  любви  за
то, что  я  не  пожелал  отступиться  от  Дейларны?  Хотите  разбить  наше
счастье?..
   - Я пила из Колодца, сестра, - сказала Аргира. - И ты прекрасно знаешь,
что магия бессильна против меня - и всегда будет бессильна.
   Старшая принцесса лишь фыркнула.
   - Красивый жест, господин Эйрар! Поистине, тебе самое  место  в  труппе
бродячих фигляров. Не забывай, что перед тобой - дочь  императора.  Города
запылают и страны опустеют, если она сделает неверный  выбор...  по  любви
там или не по любви. Что значит ваше жалкое счастье,  когда  речь  идет  о
судьбах тысяч людей? И не перебивать, когда я говорю!..  Я  знаю,  что  ты
хочешь сказать: отречься от наследования,  не  так  ли?  Нет,  сколько  ни
отрекайся, ей не изменить ни своего рождения, ни крови, текущей по  жилам.
Ты хочешь, чтобы ее замучили на  колесе,  расчищая  кому-то  другому  путь
наверх, к трону - и только из-за того, что ей  однажды  взбрело  в  голову
поиграть в любовь... с глупым мальчишкой! С предводителем двадцати бродяг,
а не армии в двадцать тысяч копий!
   ...Оставшись один, Эйрар погрузился в горестные размышления. Мог ли  он
предположить, что высокомерная Аурия способна  нанести  столь  беспощадный
удар? Но если так, значит, даже Аурарий  -  Смазливчик,  как  называл  его
герцог - быть может, даже Аурарий еще хранил в себе толику железной  крови
древнего Аргименеса?.. О смысле слов Аурии Эйрар старался не думать:  нет,
нет, не могло того быть, чтобы она оказалась  права,  в  ее  доводах  была
некая червоточина, - вот если бы ему удалось ее отыскать...
   Размышляя таким образом, Эйрар пересек крепостной двор,  направляясь  к
жилищу Мелибоэ и думая обратиться за утешением  к  его  философии  -  хотя
надежда, признаться, была невелика: его не окажется  на  месте,  он  будет
занят или вообще не пожелает говорить...
   Отнюдь: волшебник был дома и, стоя в дверях, беседовал с  Поэ  Глупцом.
Казалось, он  немало  обрадовался  появлению  Эйрара.  Поздоровавшись,  он
провел его в дом, где на столе над разложенным свитком горела пара свечей,
усадил его и стал ждать, чтобы тот заговорил. Но Эйрар молчал,  и  чародею
пришлось первым нарушить тишину:
   - Я полагаю, юноша, ты явился сюда не ради моих прекрасных глаз, ибо  в
шатрах танцовщиц можно найти куда более привлекательные...
   - Да нет, я... - встрепенулся Эйрар и вновь  смолк,  не  зная,  с  чего
начать.
   - Хорошо, шутки в сторону.  Выглядишь  ты,  мой  милый,  точно  солдат,
вернувшийся  из  проигранного  сражения.  Что,  пытался  завоевать  любовь
высокородной девицы, а она обошлась с тобой столь же неласково, как  и  со
Стенофоном Пермандосским?.. Хотя нет; вижу,  что  нет.  По-видимому,  тебе
досталось от ее сестрицы, что так хотела видеть тебя союзником Валька...
   - Она говорит, чтобы я и думать не смел о принцессе  из  императорского
Дома, ибо это может вызвать ужасную войну из-за престолонаследования...  и
неминуемую гибель всего, что я так хотел бы  сберечь...  -  сказал  Эйрар,
чувствуя себя подавленным и несчастным.
   - И посему ты готов оставить  надежду  и  позволить  ей  и  всему  миру
поступать, как им вздумается, лишь бы  бремя  ответственности  за  будущие
войны и всякие неприятности легло не на тебя, а на  того  другого,  кто  в
конце концов возляжет с ней на брачное ложе?.. Нет, поступить так ты  тоже
не можешь. Итак, что же ты делаешь? Идешь ко мне, дабы я восхитился  тому,
сколь возвышенны твои  помыслы?  Нет,  юноша,  восторгов  ты  от  меня  не
дождешься. Ты рассуждаешь подобно священнику - иными словами,  себялюбиво.
Тебя не очень волнует, что, собственно, там в действительности  произойдет
- лишь бы самому не отвечать ни за что. Скажешь, я не прав?
   - Скажу, - пробормотал Эйрар и почувствовал, что краснеет. -  Принцесса
Аурия говорила, что с моей стороны себялюбиво мечтать о ее  сестре,  в  то
время как судьбы столь многих людей в Дейларне,  да  и  во  всей  Империи,
зависят от ее брака... - Он запнулся, помолчал и добавил:  -  Да  и  я  не
очень уверен, что она пожелала бы меня... даже будь она совсем свободна  в
решениях...
   Усмешка промелькнула в шелковистой бороде Мелибоэ.
   - Что касается этого последнего соображения, а с точки зрения  важности
для тебя, несомненно, первого, - можешь быть спокоен. А вот  насчет  всего
остального, о чем шла речь... какой там еще у тебя  долг  перед  Империей,
или Дейларной, да даже и перед ней? Я понимаю, будь на тебе  императорская
корона, облекающая величием и властью - вот тогда был бы и долг,  ведь  за
подобные побрякушки всегда приходится чем-то расплачиваться. Но пока ты не
император - пока ты не император, у тебя, как и у  любого  мужчины,  всего
одна обязанность - стремление к счастью... насколько это  возможно.  И  то
же, кстати, касается ее. Возлечь с юношей, зачать и родить крепких сынов -
вот ее первейший, истинный долг!
   Эйрар спросил:
   - Но разве мы ничем не обязаны другим людям?
   - Обязаны, - если ты согласен избрать путь  Бриеллы  и  быть  крупинкой
среди  других  крупинок  в  мешке  зерна.  Человек  не  рождается   ничьим
должником, он им становится. Вот как ты, например. Ты ведь в  долгу  перед
своими рыбаками, которых ты завел так далеко от дома... ради  того,  чтобы
они выкрикивали твой кошачий клич и исполняли разные твои замыслы. И  есть
еще одна хитрость: когда исполняешь свой так  называемый  долг,  требуется
непоколебимая уверенность в том, что людям нужно именно то-то и  то-то,  а
не другое. Но разве ты - Бог? Вот послушай: некий граф ехал мимо и  увидел
старуху, вскапывавшую поле. Граф посочувствовал ей  и  подарил  серебряный
айн, желая хоть как-то облегчить ее долю. Старуха оставила поле и так и не
узнала, что там под землей лежало  сокровище.  Она  отправилась  со  своим
айном в город и скоро оказалась в нищете еще худшей...
   Эйрар вздохнул:
   - Ты советуешь мне изложить это принцессе Аурии?
   - Я ничего тебе не советую... я не раз уже убеждался, сколь  часто  ты,
юноша, пренебрегаешь советами. Да и кто может дать тебе лучший совет,  чем
ты сам? Ты ведь иначе смотришь на мир и по-другому видишь его, нежели я...
И вот тебе, кстати, еще один ответ на вопрос о долге  перед  другими.  Да,
долг - но перед кем? Ты судишь о людях по  тому,  что  доносят  тебе  твои
глаза и уши, но что ты можешь сказать о  сердце,  хранящем  истинную  суть
человека? И с какой стати тебе быть перед, этой сутью  в  долгу?  Ах,  как
хотел бы я истребить в  тебе  эту  глупость!..  Подумай  сам:  долг  перед
людьми, которых ты ни разу даже не видел - это, по  сути,  долг  не  перед
живыми  людьми,  а  перед  неким  принципом,  перед   отвлеченной   идеей:
порядочностью, например, или еще чем-нибудь в том же роде...
   - Ну да, конечно, а почему нет?  -  спросил  Эйрар  изумленно.  -  Я  и
стремился к порядочности...
   - Оставь, юноша. - Мелибоэ потянулся к свитку и стал его сворачивать. -
Честность, порядочность - всего лишь компромисс  с  общественным  мнением,
бытующим там, где данному человеку выпало жить. Скажем, я мог считать себя
добропорядочным человеком, творя волшебство в  лицее  Бриеллы  -  пока  не
вышел закон,  возбраняющий  чернокнижие.  Но,  допустим,  этот  закон  был
обнародован как раз в тот момент, когда я произносил  заклинание.  Что  же
мне делать - довести его до  конца  и  тем  самым  преступить  закон,  или
остановиться на полуслове и дать демонам меня разорвать?
   - Я не  согласен...  по  крайней  мере  с  последним  соображением.  Ты
говоришь о неподчинении закону, а я - о вещах, неподвластных законам. Я  и
сам  вовсю  нарушаю  валькинговские  законы  и  даже  надеюсь  совсем   их
опрокинуть...
   Мелибоэ улыбнулся углом рта.
   - Чем же ты в таком случае руководствуешься, юноша? Скажешь, принципами
- но это же смешно. Каким образом ты собираешься выяснять, верен  ли  твой
принцип, если только кто-нибудь уже  не  додумался  возвести  его  в  силу
закона, которым могут пользоваться люди? Даже ваша так называемая истинная
вера - а я не сомневаюсь, что ты веруешь  бездумно,  как  это  свойственно
молодым - так вот, даже она есть всего лишь род  закона,  не  так  ли?  Ты
вынужденно полагаешься на чье-то мнение о том, что веровать именно  так  -
хорошо, а по-другому - нехорошо, и отсюда прямо вытекает все остальное.  В
том числе и твои знаменитые принципы, на которые опираются  второстепенные
доводы... как котята, что ловят собственный хвост...
   - Сударь волшебник, - сказал Эйрар серьезно, - ты конечно,  ученый,  ты
куда как силен в логике и всегда можешь легко меня переспорить, но...
   - ...но больше сегодня я не намерен этим заниматься, - перебил Мелибоэ,
вставая. - Нет, я вовсе не намерен загнать тебя в тупик.  Я  просто  хочу,
чтобы ты понял: поступай, как тебе больше нравится,  и  поменьше  думай  о
золотой принцессе... кстати, в этом золоте более чем достаточно меди...
   Эйрар вышел во двор. Разговор с Мелибоэ изрядно  его  укрепил,  добавил
уверенности в себе. Оставалось только придумать, как бы снова не  оплошать
перед той, чье мнение было  всего  важнее  -  перед  Аргирой,  стассийской
принцессой. Но случая не представилось: на следующий день ее нигде не было
видно, и на следующий тоже. Несколько раз он посылал ей записки, но ответа
не получил ни на одну. "Очевидно, - думалось ему, - мнение старшей  сестры
стало и ее мнением..."
   Тем временем обитатели крепости вели беззаботную жизнь - за исключением
карренских латников, без конца  упражнявшихся  на  ристалищном  дворе  под
строгим надзором Эвименеса. Звездный Воевода был одинаково проворен что  с
пикой, что на мечах, Эйрар сам в том убедился.
   Валькинги на берегу занимались чем-то не вполне  понятным  -  вроде  бы
пытались восстановить мост, но без особого рвения. Однажды  Эйрар  смотрел
на них со стены замка, одновременно в который раз припоминая свой  спор  с
принцессой и  соображая,  что  следовало  бы  тогда  сказать  или  сделать
иначе...  и  внезапно  застыл,  пытаясь  ухватить  некую   мысль,   смутно
тревожившую его с того самого дня. И наконец вспомнил  и  вновь  явственно
услышал голос старшей из сестер: "...графа Валька, когда он явится сюда  с
флотом Двенадцати Городов..."
   "К чему бы  это?"  -  задумался  он  и  пошел  разыскивать  Альсандера.
Карренец был потрясен не менее его самого, и уже  вдвоем  они  отправились
уговаривать герцога Микалегона немедля собрать полный военный совет,  хотя
был всего только полдень. После немалого крика  и  беготни  совет  все  же
собрали. Эйрар еще раз поведал  о  странных  словах,  нечаянно  оброненных
принцессой; Плейандер мял пальцами нижнюю губу,  а  черные  брови  герцога
сдвигались все мрачнее, обещая грозу. Когда Эйрар кончил,  все  заговорили
разом, но герцог грохнул по столу кулаком и обратился к Альсандеру:
   - Что скажешь, старый Мешок Костей? Неужто весь Додекаполис захочет - и
сможет - двинуться на меня? Что ж, я готов в  это  поверить.  Я  вообще-то
вожу некоторую дружбу с вельможами Филедии... знаю, знаю, что тебе это  не
по ноздре... Так вот, после того, как мы разбили  чертовых  валькингов,  я
послал туда корабль - купить всякой  всячины,  -  но  он  до  сих  пор  не
вернулся. Боюсь, его задержали...
   - Возможно, - проговорил Альсандер медленно. - Хотя я и не думаю, чтобы
дело было в Филедии. Они там не больно-то жалуют Народную партию, а  стало
быть, и Империю. Более того, Филедия вряд ли захочет ссориться с Ос Эригу,
ведь сильного флота у нее  нет.  Я  думаю,  скорее  всего  за  этим  стоит
Бербиксана, а может быть, Стенофон Пермандосский...
   Эйрар вздрогнул и издал восклицание,  заставившее  всех  повернуться  к
нему.
   - Что с тобой, Ясноглазый?  -  спросил  герцог,  накручивая  бороду  на
палец.
   - Стенофон Пермандосский! - ответил Эйрар. - Это же  тот  владыка,  чье
сватовство отвергла принцесса Аргира. Я слышал, он весьма оскорбился...
   - Ха, пахнет крысой с лисицу величиной! - сказал Эвименес.  -  Вальк  и
Стенофон! И каждый хочет отбить невесту императорских кровей,  запертую  в
здешних стенах!
   - А по-моему, здесь еще кое-чем пахнет! -  прозвучал  хриплый,  готовый
сорваться голос Эвадне. - Подумайте, братья! Если все сказанное -  правда,
значит, наши враги внутри и снаружи как-то общаются!  И  те,  что  внутри,
раньше нас узнают все новости! Я  готова  заявить  вместе  с  тем  носатым
мариоланцем: измена! Измена! Гнусная измена! И я  знаю,  братья,  где  она
свила гнездо!
   Эвадне остановилась ради вящего впечатления.
   - Где же? - тотчас  рявкнул  герцог.  Он  уже  озирался,  точно  ожидая
увидеть в каждом углу по дьяволенку.
   - Измену, - продолжала Эвадне, - затеяли и  выносили  империалы...  две
стассийские девки, которых давно пора подержать калеными щипцами за груди!
Ага, затряслись! Евнухи, привыкшие поклоняться замшелому Дому  Аргименеса,
точно святыне какой! А ну, велите-ка тащить обеих сюда, и я сама, в  вашем
присутствии, вырву у них правду!
   Говоря так, она медленно поднялась на ноги; ее глаза блуждали, и  Эйрар
невольно   изумился,   припомнив,   что   когда-то   она   казалась    ему
привлекательной... между тем он и сам был уже на  ногах,  и  рука  сжимала
рукоять кинжала, украшенную каменьями, и невнятный крик рвался из груди:
   - Прежде, чем вы хоть пальцем прикоснетесь  к  Аргире,  снимите  голову
мне! Кто первый, ну?
   - Позвольте сказать, - вмешался Мелибоэ.
   Он воздел кверху палец, и на кончике  пальца  плясал  синий  колдовской
огонек. Голос волшебника лился точно масло в клокочущие морские волны: все
глаза обратились к нему.
   - Вот что, - сказал он. - Сведения, как  весьма  правдиво  поведал  нам
юный господин Эйрар, исходят от принцессы Аурии. А  из  нее  вам  вряд  ли
удастся хоть что-нибудь вытянуть. Да,  горца  и  притом  бессердечна,  как
загнивший  дуб...  Но  в  жилах  ее  -  железная  кровь  древнего   короля
Аргименеса. Того самого, что отвоевал у язычников царство сломанным мечом,
который он в бытность свою рабом  нашел  на  земле...  Младшая  же  сестра
вообще ни при чем. Иначе этот юноша  доставил  бы  нам  куда  более  ясные
сведения: он - ее возлюбленный. Если же вы вздумаете пытать этих  девушек,
против вас ополчится весь мир. Не только Вальк и те из Двенадцати Городов,
что ему удалось совратить - придет даже Дзик. Вас ждет  страшная  война  и
страшная, позорная смерть, потому что их защищает Колодец. И если уж на то
пошло, в измене, скорее всего, повинны не девушки, а их брат...
   - Нет!.. - прокаркал Плейандер, и вновь все зашумели  разом,  перебивая
друг друга. Но мгновение ярости Эвадне минуло безвозвратно, и вот к какому
решению пришел тот бурный совет: герцог Микалегон пошлет корабли  закупить
съестного и разведать,  что  затевается.  Быстроходные  парусные  корабли,
способные спешно домчать вести и, коли  потребуется,  оставить  далеко  за
кормой  гребные  галеры,  на  которых   ходят   мореплаватели   Двенадцати
Городов...



        30. МЕДВЕЖИЙ ФИОРД. ПЛАМЯ В НОЧИ

   С береговой горы дважды пропела труба, можно было  различить  движение,
вновь  появившиеся  знамена.  Рабочие  облепили  дамбу,   старательно   ее
расширяя.
   - Похоже, сам Вальк пожаловал, - сказал Микалегон.
   Внутри Ос Эригу люди больше не отлынивали, как  прежде,  от  работы  на
дополнительной  стене  и  у  большой  катапульты,  затеянной  Плейандером.
Правда, никто особо и не выкладывался, потому  что  лучшие  воины  герцога
ушли  в  море  на  кораблях.  К  тому  же  слух   об   измене   постепенно
распространялся, пока все не начали косо поглядывать один на другого.
   Карренские Воеводы в те дни держались с Эйраром не слишком  дружелюбно,
и даже Долговязый Эрб все больше отмалчивался. Трангстедец хорошо понимал,
в чем дело, то и дело видя его издали  прогуливающимся  вдвоем  с  Эвадне.
Если бы не Поэ, Эйрар чувствовал бы себя поистине одиноко.
   - Собственно, я не то чтобы в большой опале у герцога, - рассказал  ему
Поэ. - Государь просто взялся как бы не замечать меня и, боюсь,  не  скоро
теперь изменит этот обычай!..
   Однако и из Поэ задушевный друг не больно-то получался. Эйрар не  знал,
куда себя деть.
   Потом наступил жаркий летний денек - такой  жаркий,  что  волей-неволей
пришлось отказаться от доспехов. Солнце сияло вовсю; синее  Северное  море
играло барашками, а к вечеру у далекого горизонта возникли белые паруса. В
сумерках корабль под флагом Морского Орла бросил якорь в гавани  замка,  и
его капитан пришел в зал совета. На сей раз все в зале были трезвы, в  том
числе и  новоприбывший  -  плотно  сбитый  рыжеволосый  мужчина  с  носом,
когда-то давно перешибленным ударом меча. Звали  его  Миннэ,  по  прозвищу
Косноязычный - говорил он и в самом деле невразумительно. Вот что, однако,
удалось выяснить из его речей: его не впустили в имперский  порт  Дамарию,
поскольку в данное время над Микалегоном тяготело проклятие.  Отправившись
на северо-запад, он повстречал среди моря корабль из Лектиса,  сообщивший:
государи Двенадцатиградья в самом деле надумали заключить с  Вальком  союз
против пиратской твердыни, издавна причинявшей им столько  хлопот.  Но  не
все  города  вступили  в  союз.  Например,  Бербиксана  вовсе   отказалась
выставить корабли - разве что  ей  будет  предоставлено  старшинство,  без
подчинения кому-либо. А отряд из Ксифона хотя и вышел вместе с остальными,
но скоро обособился и ушел в Ураведу - под  предлогом  добычи  золота  для
платы командам. Людей же  для  флота  набрали  все  больше  по  купеческим
колониям дейлкарлов...
   - В общем, во главе стоит Стенофон, - перебил на этом месте Альсандер.
   - Он или нет - точно не знаю, - ответил Миннэ. - Он, во всяком  случае,
спадарион и вправду срубил  головы  двоим  капитанам  из  Заскоя.  Но  тот
головорез из Малого Лектиса полагал, что Стенофон, как малая искра, должен
выползти из щелки и разжечь большой кровавый пожар.  А  может,  он  у  них
вроде судомойки - грязную посуду скребет...
   Кто-то засмеялся. Капитан Миннэ недоуменно повел  глазами  вокруг,  ища
причину веселья, не нашел и продолжал рассказывать - о том, как он надумал
разжиться новостями у рыбаков Джентебби, ведь туда,  как  известно,  слухи
стекаются со всего света. Вблизи островов не оказалось ни  одной  рыбацкой
шхуны - но зато воды не видать  было  за  множеством  пестро  раскрашенных
весельных кораблей. По счастью, дул свежий ветер, так что кораблю Ос Эригу
удалось  уйти,  хотя  сперва  галеры  подошли  достаточно  близко  и  даже
обстреляли его из баллист. А во время погони на галерах поставили  паруса,
и на тех парусах была нарисована премудрая лесная крыса -  всем  известная
эмблема Пермандоса...
   Итак, никаких сомнений не оставалось: на них шел Стенофон! И как с  ним
разделаться наверняка, никто не знал. Они без толку мусолили этот  вопрос,
пока за окнами не легла лиловая тьма.
   - Насколько я понимаю в осадах, - сказал карренец Плейандер,  -  теперь
все дело в терпении. Надо запасти побольше провизии -  и  держаться,  пока
они не оголодают и не уберутся домой. Пусть-ка южане  поищут  съестного  в
Миктоне, я на них погляжу, много ли насобирают.  А  в  море  парусники  Ос
Эригу ужо их доймут...
   Мысль неплохая, но всем было ясно, что время будет работать не на  них.
Вальк Неразумный выстроит новую дамбу и мост, и уже не одна, а две осадные
башни рано или  поздно  приблизятся  к  стенам.  Может,  стоило  встретить
неприятельский флот в море и дать бой?.. Словом, по окончании  совета  все
разошлись неудовлетворенными. Но минуло еще два  дня  -  и  они  перестали
гадать, идти навстречу врагу или выждать.
   Стенофон привел корабли. Все  население  замка  столпилось  на  морской
стене. Все видели, как они медленно поднялись  из-за  южного  горизонта  и
поползли вперед, точно клопы из щели между половицами...
   Они шли под парусами,  но  вблизи  мыса  и  крепости  у  пермандосского
властелина,  видать,  взыграло  тщеславие:   замелькали   весла,   корабли
выстроились, как  на  смотру,  а  флейты  и  барабаны  принялись  выводить
изломанный ритм, примениться к которому были способны только южане. Герцог
Микалегон, тоже вышедший на стену,  приказал  попробовать  достать  их  из
катапульты, но камень не долетел, и корабли величаво прошествовали мимо  -
лишь музыка зазвучала еще  насмешливее  и  громче,  да  белая  пена  круче
заклубилась у форштевней, увенчанных острыми бивнями таранов...
   Неожиданно корабли начали  вновь  перестраиваться.  Спускались  паруса,
появлялись все новые весла. Сперва Эйрар решил, что Стенофон  намерен  был
покрасоваться. Но люди вокруг встревоженно закричали, указывая в  море,  и
Эйрар увидел: из-за горизонта появился еще один парусник герцога,  который
угораздило вернуться именно теперь - то ли к счастью, то ли  к  несчастью.
Пермандосские галеры разворачивались навстречу, и Эйрар,  при  всей  своей
ненависти к врагу, не мог не залюбоваться искусным маневром.
   - Назад!.. -  заревел  Микалегон,  словно  капитан  парусника  мог  его
слышать.
   ...Это было  зрелище  из  тех,  что  нередко  разыгрываются  на  аренах
жестокого  Дзика,  только  здесь  все  происходило  вдалеке  -  и   оттого
беззвучно.
   На паруснике вовремя почуяли неладное и переложили руль, пытаясь уйти в
открытое море, но тщетно. Ветер был слишком слаб - гребные суда  двигались
быстрее. Затаив дыхание,  люди  на  стенах  следили  за  тем,  как  галеры
постепенно догнали парусник... начали его окружать...
   Герцог Микалегон топал ногами, в бессильной  ярости  жуя  и  выплевывая
бороду. Далеко в море парусный корабль маневрировал так  и  этак,  пытаясь
оторваться от погони, а потом - видно, его капитан понял, что спастись  не
удастся - развернулся по ветру, целя в самую гущу галер.  Черными  точками
замелькали камни из катапульт... Дыра за дырой возникла в парусах корабля.
Он почти протаранил одну из галер - верткое судно ушло от  прямого  удара,
но повреждений избежать не сумело - судя по тому, как  оно  двигалось,  на
нем были переломаны весла.  Однако  прежде,  чем  корабль  Ос  Эригу  смог
использовать свое  преимущество,  сразу  несколько  галер  всадили  острые
тараны в его борт. Парусник  вздрогнул  и  замер,  было  видно,  как  люди
дрались на палубах и падали в море... и вот высокие мачты стали  крениться
и легли на воду, и со стен замка раздался крик ярости и отчаяния.
   Еще какое-то время галеры толпились на том месте, где  скрылся  корабль
Ос Эригу. Потом вновь поставили паруса, выстроились и еще раз прошли  мимо
мыса и крепости - медленно и близко, ближе, чем  прежде,  и  люди  на  них
улюлюкали и хохотали, указывая на несколько тел, болтавшихся на реях...
   - Господин  Эйрар...  -  раздался  чей-то  голос.  -  Ты  говорил,  что
любишь... подтверди же свою любовь делом. Спаси меня  от  этого  человека.
Иначе придется мне умереть!
   И Аргира скрылась прежде, чем он успел ответить хоть словом.
   Мрачный вечер  и  черная  ночь  опустились  на  Ос  Эригу.  В  крепости
наступили невеселые времена. Теперь в море  поодаль  от  замка  все  время
торчали две или три галеры. Хорошо видимые днем, ночью они зажигали  огни,
а иногда подходили совсем близко  и  пытались  достать  из  катапульт  три
корабля, еще стоявшие в гавани под прикрытием пирса. Другие корабли так  и
не появились; соответственно, не было и никаких новостей. Никто  не  знал,
какая судьба постигла в море флот Ос Эригу, а сам  великий  герцог  мрачно
бродил из угла в угол, как человек,  наполовину  потерявший  рассудок.  Из
него точно выпустили всю кровь: казалось, само сердце герцога  билось  меж
деревянных ребер кораблей, запропавших неведомо где... Он  часто  приходил
на обращенные к берегу бастионы и  угрюмо  смотрел  туда,  где  валькинги,
прикрываясь щитами, ворочали  камни  и  бревна,  восстанавливая  сожженный
мост... а потом брал за руку юного Висто и уводил его в  Черную  Башню,  и
вскоре ветер доносил оттуда обрывки пьяных песен...
   Валькинговские осадные башни приближались неотвратимо,  хотя  Плейандер
порой наводил на них тяжелые катапульты, и воинов в доспехах расплющивало,
точно жуков. Командование замком полностью перешло теперь к Плейандеру,  и
Эвадне ему помогала.  История  же  с  предательством  кончилась  тем,  что
принцессам  строго  запретили  общаться  с   кем-либо,   кроме   служанки,
единственной на двоих.  Служанка  эта  была  танцовщицей,  располневшей  и
переставшей нравиться воинам.
   Да, Плейандер и Эвадне нынче командовали.  Беда,  постигшая  осажденную
крепость, казалось,  лишь  придавала  карренке  бодрости  и  энергии.  Она
носилась, как одержимая, она была вездесуща. Накинув  кольчужный  капюшон,
взбиралась на стены, чтобы  подбодрить  бойцов  или  перекинуться  соленой
шуточкой  с  работниками,  доделывавшими   большую   метательную   машину.
Вечерами, когда Долговязому Эрбу случалось усомниться в  близости  победы,
она обвивала руками его тощую шею и глядела с улыбкой, не говоря ни слова,
пока и он не смолкал. А то,  чмокнув  герцога  Микалегона  сквозь  бороду,
требовала показать ей Черную Башню. Герцог хохотал смущенно и громогласно,
не вполне понимая затеянную ею игру. Эйрар тоже не понимал, что у  нее  на
уме. Но вот приносили вино, запасы которого в замке,  кстати,  таяли  день
ото дня, и братья поднимали кубки:
   -  За  твое  здоровье,  Эвандер!  -  И  Эйрар  был  почти  готов  снова
восхищаться карренкой... пока кто-нибудь не упоминал случайно  о  девушках
из Стассии, отчего прежняя ненависть вспыхивала в ее глазах.
   И все-таки именно она, Эвадне-Эвандер, однажды штормовой ночью зачем-то
вышла на мол  и  увидела,  что  в  море  больше  не  было  видно  огоньков
сторожевых галер; пермандосские моряки предпочли укрыться от бури. А еще в
воде у мола она разглядела барахтавшегося человека, спасла его и  чуть  не
на себе притащила в зал советов. Это был  Рогей,  полуголый  и  совершенно
выбившийся из сил.
   - Если бы не ты!.. - прохрипел он, глотая горячее вино. Да, если бы  не
Эвадне, он вряд ли еще долго продержался бы на воде.
   Час стоял поздний, герцог уже ушел спать. Спал и  Эйрар,  а  Плейандер,
как обычно, был на стене: валькинги  подобрались  совсем  близко  и  снова
обстреливали одну из  башен.  К  тому  времени,  когда  все  проснулись  и
собрались, мариоланец успел  более  или  менее  прийти  в  себя  и  был  в
состоянии говорить, сипя и то и дело чихая.
   - Вся Северная Дейларна горит  у  них  под  ногами!  -  рассказывал  он
возбужденно. - Мы заняли два форта в Короше. Граф Вальк принужден выделить
немало войск, чтобы удержать за собою дороги... но,  клянусь  Колодцем,  у
него мало что выйдет, если вы сумеете продержаться до снега!
   - Не так это  просто,  -  проворчал  Микалегон.  -  Боюсь,  парень,  ты
разговариваешь с обреченными. Съестное у нас на исходе... и море  заперто,
синее море, которое всегда было нашим  верным  союзником.  В  бурную  ночь
вроде нынешней можно было бы рискнуть отправить корабль - прорвется,  коли
не потонет, - но их осталось  всего-то  три,  и  я  не  решусь.  Это  ведь
последняя надежда на случай, если сломают ворота... этой крысоловки...
   - Я думал, в тебе больше боевого духа! - сказал Рогей. - Отчего  бы  не
напасть на проклятых южан?
   - Мы уже видели; чем это кончается, - ответил герцог и  стиснул  зубами
палец. - Их галеры слишком вертки для нас... и их слишком  много...  нашим
кораблям с ними не справиться...
   За стенами грохотал о скалы  океанский  накат;  пронизывающий  сквозняк
сочился сквозь плотно закрытые ставни...
   - Тьфу, что за речи! - запальчиво возмутился Рогей. - Что  ты  плетешь,
как какой-нибудь придворный рыцарь из Скроби! Ты за победу дерешься или  в
игрушки играешь? Ты что, не понял еще, что Лесная Крыса охотится  днем,  а
ночью или в шторм - крепко спит... ап-чхи!.. Прихлопни ее в  норе,  поймай
ее, пока вновь не прыгнула в воду!
   - Что ты имеешь в виду? - насторожился Микалегон. В голосе герцога  еще
звучало сомнение - но вместе с тем и надежда.
   - А вот наш друг Альсандер - ап-чхи! -  уже  понял,  ответил  Рогей,  и
точно: карренский Воевода, послюнив палец, коснулся им своей левой  ладони
и звучно шмякнул о ладонь кулаком. -  Да  неужели  не  ясно?  -  продолжал
мариоланец. - Пермандосские гребные галеры по ночам вытаскивают на берег в
Медвежьем фиорде - кроме тех, что вас сторожат... Вы что, правда не знали?
Ах да, вы же в осаде, откуда вам... ну так я рад, что добрался  до  вас  и
могу сообщить. В общем, по ночам они лежат там на бережке, точно  зернышки
в колосе. Со стороны суши их огородили частоколом, потому что оттуда  того
и гляди нагрянут  мои  славные  корошские  рудокопы...  или  размалеванные
миктонцы. Но с моря - с моря они угрозы не ждут.  Они  уверены,  что  море
принадлежит им, и утратили бдительность. Так почему бы не наскочить на них
как-нибудь в непогожую ночь вроде нынешней да не угостить факелами?  Пусть
бы поголодали зимой в Медвежьем фиорде... Ей же ей - стоило бы  отдать  на
доброе дело один-два корабля!
   -  Государь,  нынче  как  раз  дует  северо-западный  ветер,  -  быстро
заговорил Эйрар. - Он дует с моря на берег. Не знаю уж,  насколько  у  вас
тут на севере переменчива погода, но у нас в Вастманстеде сказали бы,  что
этот ветер точно продержится до  утра.  А  моим  рыбакам  к  подобному  не
привыкать. Государь, отчего не ударить сегодня? Прямо сейчас?
   Микалегон поглядел на Альсандера - все еще  с  некоторым  сомнением,  и
все-таки у него был вид человека, стряхивающего дурной сон.
   - Парень прав, слышишь ты, старый мясник, -  сказал  карренец.  -  Надо
бить! Бить с моря, пока они не доконали нас своими машинами  и  не  наведи
мост...
   - Я согласен, - присоединился Плейандер. - Осада всегда ведет к  победе
или к поражению. И наша шла к поражению с  тех  самых  пор,  как  Стенофон
заделался союзником Валька.
   - Ну добро... давайте попробуем, - медленно проговорил Микалегон. -  Но
только с одним условием... в эту вылазку  я  пойду  рядовым  добровольцем.
Морской Орел под командованием кота-военачальника, мяу, мяу! А ты,  старый
Мешок Костей, ты останешься за меня. И в случае чего  займешь  мое  место.
Понятно?
   - Я тоже пойду, - заявил Рогей, - если только  ты,  государь,  одолжишь
мне хоть какой-нибудь шлем на голову... ап-чхи!
   - И я! - сказал Эвименес и великодушно протянул Эйрару  рукоять  своего
меча, чтобы тот коснулся его в знак своего верховенства. Но тут  Альсандер
и Эвадне разом замотали головами и напомнили Эвименесу:
   - Ты забыл наш закон: идти  всем  вместе  -  или  никому.  А  Альсандер
остается замещать герцога!
   Выйдя на пирс, Эйрар увидел, что Эвименес, светлая голова, распорядился
приготовить горшочки с зажигательной смесью. Искры летели  по  ветру,  Эрб
созывал рыбаков - те таращили спросонья глаза, не  особенно  понимая,  что
происходит. Глядя на них, долговязый малый не мог удержаться от  смеха,  а
потом сказал Эйрару:
   - Помнишь, молодой хозяин, как мы отчаливали той ночью с Вагея? Я тогда
в первый раз шел за старшего... Нет, ты только посмотри на них! Кто бы мог
подумать, что мы, вольные рыбаки,  заберемся  в  этакую  даль,  следуя  за
чернокнижником? Эх, видела бы меня теперь сестренка Эрвилла!..
   Эйрар ничего не успел ответить: во главе своих воинов  подошел  герцог,
надо было их разместить.
   Тяжелые волны раскачивали корабль, наваливая на каменный пирс.  Корабль
стонал и скрипел, они едва не разбили его, пока удалось отойти от причала.
Бешеный  ветер  позволил  поставить  лишь   крохотный   штормовой   парус.
Мариоланца Рогея сбило с ног, он  сильно  расшибся  и  чуть  не  переломал
кости, но даже и это не убавило его пыла. Эйрар невольно взглянул на  него
иными глазами, чем прежде. Рогей вправду бывал  безрассуден  и  резок,  но
когда доходило до настоящего опасного дела - равного ему по отваге  стоило
поискать!
   Они вышли из гавани в самый глухой  ночной  час.  Держась  за  поручни,
Эйрар думал о том, что им предстояло, но в голову настойчиво лезла мысль о
любимой, оставшейся в крепости...
   Корабль шел вполветра, с трудом удаляясь от грозных береговых скал.  На
борту было не более сорока воинов; Эйрар не единожды пытался припомнить  и
перечесть всех, но раз  за  разом  сбивался.  Тучи  и  дождь,  что  всегда
приносил с собой ветер, были еще далеко, над головой мерцали яркие  звезды
и прятались у восточного края неба за острыми зубцами Железных Гор Короша.
Герцог Микалегон, вооруженный боевым топором, стоял на полуюте,  а  вокруг
сновали вольные рыбаки, перекликавшиеся на своем островном диалекте. Потом
государь Ос Эригу обратился к Эйрару, но за ревом ветра тот разобрал лишь:
   - ...изменить правление, - склонился поближе и попросил повторить.
   - Мой отец был неправ!.. - проорал герцог во  всю  мощь  легких.  -  Он
говорил, люди хранят верность только тому знамени, которое сами, по  своей
воле избрали! Черта с два!.. Порядок - вот что им нужно! Железный порядок!
Такой, чтобы назавтра  же  следовало  либо  наказание,  либо  награда!  И,
клянусь Богом, я перевешаю трусов-капитанов,  нынче  мне  изменивших.  Они
того заслужили!
   Но Эйрару было не до того на пляшущей палубе, к тому же по пути в  бой.
Тем часом впереди по правому борту  белое  ожерелье  прибоя,  кипевшего  у
подножья утесов, разорвалось, открывая широкий вход в Медвежий фиорд.  Под
крики моряков корабль в последний раз встал на дыбы, увалился под ветер  и
сразу пошел куда  легче  прежнего,  ведь  теперь  волны  сами  несли  его,
накатывая с кормы. "Мелибоэ с вечера не было видно, - подумалось юноше.  -
Почему бы? - и неожиданная мысль согрела сердце: - Быть может, он помогает
нам своим колдовством?  Пермандосский  тиран,  на  которого  мы  собрались
напасть, вряд ли так защищен от магии, как люди Валька..."
   Но нет! Он совсем позабыл, - магия с ее  заклятиями,  порождающими  все
новые заклятия, навсегда осталась для него в прошлом. А ветер уже  нес  их
меж двух высоченных черных стен, а там, наверху, уж не первый  ли  отблеск
рассвета окрашивал небеса?..
   Вот фиорд повернул, неожиданно расширяясь. У дальнего берега  виднелось
несколько огоньков - там стояли лагерем сыны Лесной Крысы.
   - Теперь, вождь, вели приготовить оружие, - посоветовал  Эрб-шкипер,  а
Рогей сжал пальцами переносицу, силясь удержаться и  в  очередной  раз  не
чихнуть. Эйрар загодя разделил воинов на два  отряда.  Воины  Ос  Эригу  и
некоторые рыбаки должны были первыми выскочить на берег, поджечь палатки и
постройки врагов и завязать бой  с  теми,  кто  выскочит.  Остальным,  под
водительством Эрба, надлежало спихнуть в воду одну из галер (выбраться  из
фиорда против ветра на паруснике не представлялось  возможным),  а  прочие
суда - в том числе и собственный корабль - сжечь. Сам Эйрар сжимал в руках
трубу: один сигнал - нападение, два - всем отходить. Сорок смельчаков  шло
против тысячи, если не более: многие ли возвратятся?..
   - Приготовиться! - крикнул Эйрар. - Зажигай!..
   И корабль, направляемый искусной рукой Эрба, на всех парусах устремился
туда, где у берега смутно виднелись галеры. Еще миг - и он вломился  прямо
в их строй. Раздался громкий треск дерева: от  толчка  ломался  рангоут  и
повисал на снастях. Эйрар что было сил дунул в трубу, подавая  однократный
сигнал. И перескочил через борт на палубу ближайшей галеры. Он видел,  как
из двери носовой надстройки высунулась чья-то голова с изумленно разинутым
ртом. Факелы ярко осветили ее. Герцог  Ос  Эригу  с  ревом  пронесся  мимо
Эйрара, его секира обрушилась на эту голову и  раскроила  ее  -  тело  еще
падало, а факельщики уже поджигали галеру... все  это  заняло  миг.  Эйрар
перебежал по палубе и спрыгнул на мокрую гальку.
   - Сюда!.. - крикнул он. - За мной!
   Позади него Нени из Баска издал пронзительный кошачий вопль.
   В дюжине шагов перед собой Эйрар увидел постройку и  человека,  ошалело
выскочившего наружу.  Человек  что-то  кричал  -  Эйрар  вспоминал  потом,
кажется, он  спрашивал:  "Что  происходит?.."  Вместо  ответа  трангстедец
всадил в него меч. Заметил второго, обменялся с ним  несколькими  ударами,
уложил и вспомнил  о  своих  обязанностях  предводителя.  Брошенный  факел
пролетел, кувыркаясь, и упал в соломенную кровлю. Ветер подхватил искры  -
постройка вмиг занялась. Неподалеку уже пылала еще одна...
   Лагерь начинал просыпаться - люди с  криком  забегали.  Насколько  было
видно в свете занимавшихся пожаров, бежали они большей частью влево, прочь
от того места, где гремел боевой клич герцога Микалегона. Значит, за  этот
отряд не стоило беспокоиться. Эйрар бросился направо, туда, где люди  Эрба
должны были готовить к отплытию одну из галер. Он бежал мимо длинного ряда
форштевней с их окованными  блестящей  бронзой  таранами.  Людей  не  было
видно. Что-то попалась ему  под  ноги,  труба  в  руке  помешала  удержать
равновесие, он упал и растянулся плашмя. Кто-то тут же насел сзади и сгреб
его в охапку. Пытаясь подняться, он увидел воинов, сновавших между бортами
галер - а чуть поодаль, между качающимися мачтами парусника, уже рвалось в
небо яркое пламя.
   - Ага, еще один!.. - прорычал голос. Мелькнул занесенный меч, но  Эйрар
успел узнать рыбацкий акцент и крикнуть:
   - Дейларна!..
   - Прости, вождь,  -  смутился  человек,  едва  его  не  убивший.  Потом
раздался крик Эрба:
   - Навались, навались, ребята! А ну, еще разок!.. - И  люди,  облепившие
одну из галер, уперлись плечами в слитном усилии.
   - Что у тебя? Как дела? -  спросил  Эйрар.  Долговязый  Эрб  обернулся,
напряженно морща лоб:
   - Да никак не можем спустить эту заразу. Вытаскивали-то лебедками.  Эх,
еще бы людей!..
   Эйрар  поднес  трубу  к   губам,   лихорадочно   соображая:   следовало
просигналить отход, подзывая Микалегона с его молодцами - но ведь за  ними
набегут и враги, а галера еще не на  воде!  Однако  совсем  рядом  костром
полыхал парусник, далеко выбрасывая горящие головни... кто же  мог  знать,
что он разгорится так скоро! Все-таки  Эйрар  изготовился  дать  сигнал  к
отходу, но неожиданно подскочивший Сивальд выбил трубу из рук:
   - Они же нападут!..
   Отсветы пожара освещали перекошенное лицо  рыбака,  голос  срывался  на
визг.
   - Пусть нападают, - сказал Эйрар. Сивальд бросился  к  нему  снова,  но
Эйрар выхватил меч и яростно рубанул. Сивальд  упал,  жутко  изуродованный
раной... "Трус", -  подумал  Эйрар  и  протрубил  дважды.  Невесть  откуда
взявшаяся стрела свистнула мимо уха и впилась  в  форштевень  галеры.  Эрб
вытянул руку - трое вольных рыбаков,  пригибаясь,  тотчас  кинулись  в  ту
сторону - убивать. Какая-то  тень  шмыгнула  по  краю  освещенного  круга.
Брошенное копье, казалось, пронзило  ее  насквозь,  но  человек  продолжал
бежать, пока другое не угодило ему по ногам, и он с  воплем  покатился  по
земле. Отовсюду слышались крики.  Крутящийся  вихрь  пламени  перелетал  с
крыши на крышу...
   - Неси рычаги! Раскачивай!.. - командовал Эрб. Внезапно он повернулся к
Эйрару, сжал его руку и быстро проговорил: - Слушай, хозяин... на  случай,
если нас всех здесь убьют. Я не  держу  зла,  что  ты  спишь  с  женщиной,
которую я сам хотел бы целовать... - и,  размахнувшись,  всадил  дротик  в
мелькнувшего пермандосца.
   Было видно, какая паника царила в стане врага. Кто-то кричал: "Спасите,
спасите!" - а другие: "Погибаем!" - и бестолково метались  между  горящими
постройками  и  горящими  кораблями.  При  этом  большинство  все  еще  не
понимало,  что  происходит:  наиболее  смелые  погибли  в  самом   начале,
уцелевших некому было возглавить...
   Пожар разгорался. Многие галеры все лето простояли  на  берегу,  жаркое
солнце вытопило смолу  меж  досок  обшивки.  Они  вспыхивали  фейерверками
огненных брызг, одна за другой.
   Эйрар подавал сигналы снова и снова, и воины герцога мало-помалу начали
присоединяться к рыбакам - полубезумные, дрожащие от возбуждения.  Эрбу  с
трудом удавалось впрячь их в работу -  но  все-таки  удавалось.  Еще  одно
дружное усилие, еще -  и  она  пошла,  и  закачалась  на  воде,  и  кто-то
закричал: "Отплываем!..", но Эйрар сбил кричавшего с ног, ударив рукояткой
меча:
   - Дейларна не бросает своих!
   Поднял трубу к губам, и труба  позвала  в  последний  раз,  отчаянно  и
страшно. Не зная, все ли собрались, Эйрар стоял по  щиколотку  в  воде,  с
обнаженным мечом. Но мало кто из врагов отважился сунуться следом за ними,
на беспощадные копья Вагея, а лагерь и корабли позади пылали, пылали...
   - Хозяин!.. - крикнул Эрб. Эйрара  схватили  за  одежду  и  втащили  на
палубу, чувствительно приложив о борт животом. Все  сели  на  весла,  даже
хохочущий Микалегон. Галера ринулась к устью фиорда,  а  рвущиеся  в  небо
костры за кормой сливались в одно огромное пламя: оставшимся там явно было
не до погони.
   Герцог Микалегон на миг придержал весло:
   - Вот это я в самом деле назвал бы деянием -  слышишь,  молодой  вождь?
Взятие Полиолиса, которым так гордится старый Мешок Костей, перед  этим  -
тьфу, да и только. И вся заслуга твоя, так что можешь хвастаться внукам. И
особенно тем, до чего вовремя ты протрубил отход! Я, например,  ни  о  чем
уже и не помнил, только знай проламывал черепа... так что горели бы теперь
мои бедные косточки в одном костре с костями какого-нибудь  крысоеда.  Да,
парень, поистине это деяние, ибо войну  выигрывает  тот,  у  кого  светлая
голова, и тут мне с тобой не  равняться.  Я  согласен  отныне  подчиняться
тебе!
   - Эй,  вы  там!  Гребите!..  -  прикрикнул  Долговязый  Эрб,  и  галера
вырвалась из фиорда в открытое, бушующее море.  Навстречу  ползли  тяжелые
тучи, чреватые дождем.



        31. ПРОЩАЙ, ОС ЭРИГУ!

   - Тебе еще многое предстоит узнать, юноша, - сказал чародей Мелибоэ.  -
И, в частности, что никакой подвиг не в радость, если он совершен не  ради
кого-то. Или тебе нужны людские хвалы?  Найди  того  пьяненького  певца  и
брось ему аур - уж он  расстарается.  А  по  мне,  лучше  бы  ты  потерпел
поражение и едва спасся - но принял это мужественно!
   - Она говорила, ее жизнь зависит... а теперь - ни словечка...
   - Благодарность есть добродетель  верного  пса.  Милый  мой,  ты  лучше
держался даже с карренкой Эвадне. Никаких благодарностей и  тому  подобной
чепухи, лишь сильные порывы чувств - ты же прямо  кипел!  Без  такой,  как
она, ты скоро превратишься в репку на грядке...
   Эйрар засмеялся ему в глаза:
   - Небось, и об этом уже погадал? Не такие речи ты вел, когда  советовал
мне насесть на Висто и заставить парня  жениться.  Ха,  так  и  вижу  себя
растущим посреди огорода... с зелеными волосами...
   Мелибоэ спрятал улыбку в бороду.
   -  Какая  жалость,  что  без  Зримого  Предсказания  никто   не   верит
неизбежному... пока оно не произойдет. Ладно, смейся,  радуйся,  гневайся;
ты не слушаешь советов, предпочитая верить в судьбу... ну так пусть она  и
распорядится. - Он поднялся. -  Ты,  кажется,  собирался  пойти  на  стену
проведать,  как  там  Плейандер  и  его  замечательная  машина.  Поистине,
Плейандер - выдающийся полководец, весьма честолюбивый  к  тому  же.  Твой
подвиг в фиорде преисполнил его жаждой соперничества. Он из кожи вон лезет
и, пожалуй, горы свернет!
   Там, снаружи,  первые  реденькие  снежинки  слетали  наземь  из  низких
темно-синих туч  и  тотчас  таяли  на  каменных  плитах.  Эйрару  пришлось
облачиться в броню и низко пригнуться,  идя  по  стене,  сплошь  усыпанной
осколками камня. С обеих осадных башен по замку били без устали,  бастионы
Ос Эригу понемногу приобретали потрепанный вид...
   Должно быть, валькинги заметили блеск  его  шлема:  свистнуло  стальное
жало и ударило в стену совсем рядом с его головой. Широкая  площадка,  где
Плейандер  возводил  свою  катапульту,  была  ограждена  прочными  щитами,
изрядно побитыми и помятыми, - но зато стрела огромной  машины  глядела  в
самые небеса, чем-то  похожая  на  колодезный  журавль  из  горных  степей
Хестинги.
   Эйрар никогда прежде  не  видел  подобного  устройства,  но  знал,  что
правильно  выстроить  его  -  большое  искусство.  Катапульта   стояла   с
натянутыми канатами, почти готовая  к  первому  пробному  выстрелу.  Когда
Эйрар подошел, вместительную корзину набивали обломками камня.
   Щиты содрогнулись от очередного удара.  Плейандер  обернулся  и  увидел
трангстедца.
   - Пришел поучиться воевать? - спросил он  весело,  поглаживая  одну  из
опор с нежностью влюбленного. -  Эти  игрушки  обидчивы  и  капризны,  как
женщины. Но стоит им заговорить, и все прочее умолкает!
   - Желаю ей удачи, - сказал Эйрар с искренним чувством.
   - Удача пришлась бы  нам  кстати,  -  кивнул  Плейандер.  И  вдруг  его
настроение мгновенно переменилось, он яростно замотал головой: -  Вот  где
собака зарыта  в  осадном  деле,  друг  Эйрар...  сколько  бы  ты  там  не
полоскался в своей воде. Я еще не  видал  никого,  кто  бы  так  трудился,
невзирая на все поражения и неудачи, как валькинги. Это демоны, а не люди!
Не пройдет и месяца, их тараны ударят в основание  стен  -  и  прощай.  Ос
Эригу!
   - Но неужели от таранов ничем нельзя защититься? Я слышал...
   - Способов тьма, нужно только побольше людей. Нас же горстка -  что  мы
можем против двух полных терций, не считая моряков Пермандоса,  оставшихся
без кораблей?
   Карренский воин тронул за руку Воеводу:
   - Все готово, господин, можно стрелять.
   Плейандер повернулся, поднял руку и прокричал:
   - Руби... во имя Господне!
   Сверкнул топор. Тяжелый противовес пошел вниз - сперва медленно  и  как
бы неторопливо, постепенно набирая страшную  скорость...  стрела  и  праща
взвились, дошли до упора - казалось, удар подбросил всю крепость - и Эйрар
с Плейандером кинулись к щитам, глянуть  в  щелочку,  что  же  получилось.
Набитая камнями корзина снижалась  по  длинной  параболе.  Растеряв  часть
содержимого, она пронеслась мимо той из осадных башен, что стояла подальше
к северу, и с треском разбилась о  камни  внизу.  Полный  промах!..  Эйрар
собрался было утешать Плейандера, но сочувственные слова замерли у него на
устах: карренец плясал от радости, потрясая кулаком и крича:
   - Погодите, скоро вы  в  штаны  у  меня  наделаете,  немытые  лягушачьи
задницы из Ласии...
   - По-моему, - сказал Эйрар осторожно, - она упала несколько левее,  чем
следовало...
   - Ерунда! Небольшая регулировка - и все. Диад! Главную ось - вправо  на
фут!.. Я  думаю,  управимся  до  рассвета.  Главное  дело  было  проверить
дальнобойность нашей красавицы;  понимаешь,  нельзя  удлинить  стрелу,  не
распотрошив весь механизм, а время нынче дорого. Но теперь все в порядке -
мы выиграли, осада будет снята!
   - Одной этой машиной? Но как?
   Валькинги за стеной явно  уже  поняли,  как.  Ослабленный  расстоянием,
долетел целый хор яростных криков, и тяжкий град камней ударил в основание
площадки. Плейандер вдруг хитро, совершенно по-лисьи, глянул на  Эйрара  и
приложил палец к носу:
   - Ну нет, Ясноглазый, слишком многое из того, о чем говорится  здесь  в
крепости, тотчас достигает лишних ушей. Я даже  своему  милому  ничего  не
скажу, не то что тебе - чтобы ты сразу выложил своей...
   Эйрар едва удержался от запальчивого ответа. Но  все-таки  удержался  и
отправился разыскивать Поэ, который, будучи спрошен, ответил:
   - Я - член Вольного Братства и не шибко разбираюсь в осадах, но больших
тайн тут не вижу. Машина, созданная Плейандером - самое страшное  из  всех
орудий войны. Она способна гору пробить...
   - Это все мне и сам Плейандер рассказывал, - заметил Эйрар сухо.
   - А осадные башни - они  же  из  дерева,  -  продолжал  Поэ.  -  Им  не
выдержать ударов этакой  камнеметалки.  Плейандер  проломит  перед  башни,
увешанный кожами, и следом подкинет им  огоньку.  Не  вечно  же  он  будет
промахиваться. То-то славно они поджарятся! Ха! Ну и выпивка будет сегодня
на совете!..
   Эйрару захотелось спросить - по какому,  собственно,  поводу,  ведь  до
победы было весьма еще далеко. Ему что-то плохо  верилось,  чтобы  упрямые
сыны Бриеллы вот так все бросили, хотя бы их осадные башни были сожжены во
второй раз. Однако портить праздник не стоило, и он ничего  не  сказал  ни
тогда, ни потом, когда пошло веселье,  куда  более  шумное,  чем  в  честь
победы в Медвежьем фиорде. Ну да, ведь тот раз  они  явились  домой  после
бессонной ночи, израненные и без сил. А может, Плейандеру просто до смерти
хотелось утереть ему нос...
   На стол было выставлено едва ли не последнее вино из погребов Ос Эригу:
морская блокада давно канула в прошлое, но снимать воинов со  стен,  чтобы
отправить их за съестным, пока еще длилась осада с суши, сочли неразумным.
Эйрару бросилось в глаза, что герцогу прислуживал новый виночерпий, не тот
томный юноша, что прежде...  Один  Мелибоэ  оставался  трезв  и  задумчив,
остальные веселились вовсю  -  даже  Эвадне,  даже  Альсандер,  утративший
обычную рассудительность. Когда жаркое было роздано и чаши  запенились,  а
между столами закружились танцовщицы, Альсандер подозвал  одну  из  них  и
принялся наполнять золотыми аурами Империи ямочку меж ее  грудей:  девушка
выносила это с кротостью необычайной...
   Вскоре вино развязало языки, со всех сторон зазвучали  громкие  голоса,
так что Эйрар не знал, кому  первому  отвечать.  Потом  начали  вспоминать
предыдущий большой пир - тот самый, когда произносились обеты  над  Кубком
Войны.
   - Эй! - крикнули ему. - Так ты уже спал с этой девкой из Стассии?
   - А ну поведай нам - она такая же  пылкая,  как  ее  матушка?  -  пьяно
хохоча, потребовал Микалегон. - Когда я был молод, а она звалась  попросту
дочерью рыцаря Бреммери, ни  один  знатный  юноша  не  считался  мужчиной,
покуда не побывает в ее опочивальне. Помнится, я тоже поехал было на виллу
Бреммери на Джентебби, думая подтвердить свое мужество и право  на  отцово
наследство... да вот незадача: опередил меня  сам  император,  а  тогда  -
принц Аурарис. И так ему это дело понравилось, что он аж обвенчался с  ней
у Колодца!
   Эйрар вскочил, обезумев от ярости... Еще миг, и он,  пожалуй,  запустил
бы в герцога кружкой или наделал еще каких-нибудь  дел,  но  в  это  самое
время распахнулась дверь и вбежал слуга, истошно кричавший:
   - Государь!.. Государь!.. Замок горит!..
   Тут уж не один Эйрар - все  вскочили,  причем  Альсандер  выронил  свою
девушку - и кинулись в дверь.
   Там, где над морской стеной возвышалась Черная башня, и  в  самом  деле
пылало. Из каждого  окна  рвался  наружу  длинный  язык  огня,  крыша  уже
провалилась. Вот пламя дотянулось туда, где вдоль  южной  стены  теснились
домики Вольного Братства... Пожар  распространялся  стремительно,  сильный
морской ветер так и гнал его с крыши на крышу.
   - Разбирай дома! Воду,  воду  неси!  Трубач!  Где  трубач?  -  проревел
Микалегон, с перекошенным лицом бросаясь  навстречу  огню.  Люди  со  всех
сторон сбегались на его зов, но Эйрар нутром чувствовал - этого пожара  им
не унять. Эвименес закричал, указывая рукой, и они  увидели,  что  головни
сыпались уже на самую кровлю зала советов.  Плейандер  в  ужасе  вытаращил
глаза, и лишь Альсандер сохранил довольно рассудка, чтобы прокричать:
   - Это конец! Они пойдут на штурм и перебьют нас, пока мы будем  тушить!
Братья, собирайте людей - и к кораблям! Карренцы, за мной!
   При других обстоятельствах Эйрар, может быть, и попытался бы остановить
их бегство. Но между жилищами солдат и залом советов уже  занимался  огнем
домик, где жила Аргира. Эйрар огляделся в поисках Эрба, но того  нигде  не
было видно.
   - Альсандер прав!.. - крикнул он первому попавшемуся  рыбаку,  кажется,
Гиннбреду. - Веди всех на пирс! - А сам кинулся через двор.
   В окне не было света; Эйрар с разбегу наладился плечом в  дверь,  думая
ее вышибить, но дверь оказалась не заперта. С трудом устояв на  ногах,  он
пролетел сквозь маленькую прихожую и ворвался в комнату с криком:
   - Быстро вставайте и выходите - горим!..
   Мог бы он и не кричать - все были уже на ногах. В смутном свете  хризмы
его глазам предстала  более  чем  странная  сцена:  съежившаяся  служанка;
Аргира,  едва  прикрытая  наброшенным  плащом,  прячущая  лицо  на   груди
золотоволосой сестры. Аурия неподвижно смотрела прямо перед  собой.  Туда,
где, распластавшись по стене, тяжко дыша сквозь  оскаленные  зубы,  стояла
Эвадне. Долговязый Эрб держал короткий меч, приставленный к ее груди.
   - Ага, а вот и судья пришел, сейчас всех рассудит,  -  обратился  он  к
Эйрару. - Хозяин, вот эта дама только  что  собиралась  пырнуть  маленькую
принцессу - Аргиру. Прикажешь проткнуть ее? Я,  собственно,  это  и  хотел
сделать, но...
   - Бей! - гневно приказала Аурия. Эвадне скривила губы:
   - Бей, сукин сын, дерьмо! Что мне жизнь, если я все потеряла...
   - Нет! - вскрикнула Аргира, впервые поднимая лицо. - Она ничего мне  не
сделала - не за что мстить!..
   - В чем дело, скажите наконец! - потребовал Эйрар. - Эвадне, ты  что  -
вправду хотела?..
   Эвадне расхохоталась:
   - Это как еще посмотреть - скорее уж я хотела спасти наши жизни и  само
наше дело...  от  подлого  предательства!  Эти  красотки  держат  связь  с
валькингами за стеной, а теперь вот учинили пожар. Но у меня не вышло, так
что бей! Я верно служила тебе - вели же прикончить меня!
   Аргира пристально вглядывалась в ее глаза, силясь что-то понять, - даже
морщинка пролегла между бровями.
   - Я в это не верю, - ясным голосом сказала она наконец. - И думаю,  что
у тебя в мыслях ничего подобного не было, когда ты входила... Мы с сестрой
лежали в постели и крепко спали - неужели бы мы  устроили  пожар  и  легли
спать на его пути? Скажи, для чего ты хотела убить меня - или я присоединю
свой  голос  к  смертному  приговору  и  думаю,   что   мой   друг   Эйрар
прислушается!..
   Ее рука нашла его руку и сомкнулась в волнующем пожатии... Порыв  ветра
ворвался  в  растворенную  дверь,  внеся  тучу  дыма,  от   которого   все
закашлялись и вспомнили о смертельной опасности, нависшей над ними.  Одной
Эвадне не было дела. Оторвав от стены  руки,  она  закрыла  ими  лицо,  но
тотчас вновь выпрямилась:
   - Потому что... потому что я  люблю  его...  моего  лягушонка...  я  бы
перерезала глотку не то что тебе - тысячам... только  бы  уберечь  его  от
тебя... Я бы  даже  согласилась  делить  его  с  тобой...  но  ведь  ты...
императорская киска, мурлычущая у камина... ты же  никогда  не  допустишь,
чтобы у него был кто-то еще... Да откуда тебе  знать,  что  такое  любовь!
Страсть, которая требует удовлетворения  -  или  смерть!  Ну  что  же,  ты
победила, он твой. Можешь смеяться, мурлыкать, мяукать! Ну,  бей  наконец,
Урб, Эрб, или как еще тебя там! Кончай!.. - и продолжала еле слышно:  -  А
ты будь проклят, государь Эйрар... ненавистный... любимый...  Ты  оказался
все-таки прав, так что забирай свою домашнюю кошечку, женись на  ней,  как
положено, со священниками... я бы нипочем не пошла с тобой к ним... О, как
бы я тебя любила! Яростно и свободно!.. Безо всяких уз, кроме тех,  что  я
сама на себя налагаю - а они держат покрепче любого  вашего  ритуала  -  я
ведь во всем была верна тебе одному, а ты того и не замечал... да,  правда
на  твоей  стороне...  мы,  карренцы,  слишком  непокорны,  мы  не  желаем
подчиняться ничьим законам, лишь своим собственным... а любовь... любовь -
это покорность... все кончено... Ну, бей наконец, дьявол тебя задери!
   И она рванулась грудью на меч, но Эрб  успел  отвести  руку,  а  Аргира
сказала:
   - Прошу тебя, посети Колодец Единорога, он утешит.  Он  излечивает  все
раны...
   Эрб же добавил, оглядываясь на дверь:
   - Смотри, хозяин, как густеет дым, да и крыша, слышишь, трещит! Надо бы
нам поторапливаться!.. - А у самого стояли слезы  в  глазах,  и  по  худым
щекам пролегли две мокрые дорожки.
   Эйрар встряхнулся, точно спросонья.
   - Спрячь меч, - сказал он Эрбу. Потом повернулся к Аргире; - Идем! -  и
потащил ее к двери.
   - Но мои платья... - начала принцесса Аурия. Эйрар огрызнулся:
   - Идем - или можешь гореть вместе с ними!
   Эрб подхватил карренку, и все вместе они выскочили во  двор  -  ревущее
пламя заливало его неистовым светом. Крыша зала советов пылала, как пылали
когда-то корабли Стенофона,  языки  огня  подбирались  к  нижним  бойницам
главной башни. Аргира споткнулась, Эйрар легко вскинул ее на руки и понес.
Он успел расслышать какое-то хныканье справа и сзади, и вот  они  вылетели
на причал: оба парусника на веслах отходили прочь, а на  галере  суетились
люди - вот-вот отчалят.
   - Мя-а-а-а-ау! - во все горло издал Эйрар  отчаянный  кошачий  клич.  И
весьма вовремя: вольные рыбаки услыхали, и нос галеры,  уже  нацеленный  в
море, качнулся назад. Эйрар  аккуратно  перебросил  девушку  в  протянутые
руки:
   - Где герцог, ребята? Где Микалегон?
   Отозвалось сразу несколько голосов:
   - Здесь его нет!
   - Он на "Драгге", на паруснике.
   - Я видел его...
   Эйрар приложил ладони ко рту:
   - Эй, на "Драгге"! Государь с вами?
   - Нет!.. - долетело издалека. - А разве он не у вас?
   Эйрар шагнул назад, к замку:
   - Подождите меня.
   - Стой, хозяин, куда... - крикнул с палубы Нени из Баска. Но Эйрар  уже
во весь дух мчался прочь, не слыша ни слов, ни топота ног - двое или  трое
все-таки выпрыгнули на причал и побежали за ним.
   Впереди  шевелились  тени,  расплывчатые  и  неясные  на  фоне  огня  и
рушащихся стен. Гарь и головни летали вокруг, было трудно  дышать.  Шестое
чувство вело Эйрара в укромный угол двора,  где  между  главной  башней  и
залом советов был небольшой промежуток. Там герцог  выстроил  себе  личный
покой, там он спал в те ночи, когда пустовала Черная башня... Догадка была
верна: когда Эйрар, стряхивая с плеча горящие угли,  подбежал  вплотную  -
одна из мечущихся теней оказалась-таки Микалегоном.  Двумя  руками  герцог
вздымал боевой топор и с маху крушил им столбы косяка. Он обратил к Эйрару
лицо безумца:
   - Хоть один остался верен, и то хорошо.  Бери  топор!  Если  мы  успеем
разобрать эту стену, пламя не пойдет дальше и цитадель с внутренним двором
уцелеет. Во имя ада - поторопимся!
   - Государь мой и друг, - сказал Эйрар, - надо уходить: слишком поздно!
   Вместо ответа великан замахнулся на Эйрара топором, но  тот  увернулся.
Герцог тотчас забыл про него и снова атаковал расщепленный  столб.  Делать
нечего: Эйрар выхватил свой нааросский кинжал, перевернул его  и  рукоятью
наотмашь ударил  Микалегона  по  голове,  когда  тот  наклонился  вытащить
засевший топор. Герцог начал падать,  Эйрар  хотел  удержать  его,  но  не
рассчитал сил и свалился сам.
   - Бери его за ноги, вождь, - раздался чей-то  голос.  Оказывается,  это
подоспели  Поз  Глупец  с  мариоланцем  Толкейлом:  видно,  была  все   же
благодарность на свете.
   Спотыкаясь, шатаясь, волоком таща обмякшего герцога, заживо  сгорая  на
палящем ветру, они вновь спустились на набережную, и всех их втащили через
борт в галеру. Эрб с непокрытой головой стоял у  правила,  глаза  у  парня
были дикие.
   - Весла на воду!.. - скомандовал он,  но  Эйрар  устремился  к  носовой
надстройке, где, как он понял, поместили Аргиру с сестрой. Возле двери  на
палубу только что  уложили  герцога,  глядевшего  в  небеса  бессмысленным
взором. И в это время с  ближней  скамьи  скатился  какой-то  парнишка  и,
осыпаемый проклятиями и пинками, пал ниц подле герцога, лобзая его сапоги.
Эйрар пригляделся и узнал того самого виночерпия, похожего на девушку.
   - О государь... возлюбленный мой государь... - бормотал  он,  заливаясь
слезами. - Прости!.. Прости меня!.. Я не хотел... я хотел  спалить  только
Черную башню, куда ты ходил с тем другим... Я не мог вынести этого... я не
мог...
   Поэ, зарычав, дотянулся и огрел его кулаком, так,  что  тот  сунулся  в
палубу носом. Потом оглянулся на замок, где пламя  рвалось  уже  изо  всех
окон, и сказал Эйрару:
   - Подумать только! Наследие поколений и поколений свободных людей!..  И
чтобы  все  вот  так  пошло  прахом  из-за  одного   дрянного   маленького
предателя!..
   В ответ прозвучал голос волшебника Мелибоэ:
   - Дрянной маленький предатель сыщется всегда  и  везде.  Дело  в  самом
наследии: уцелеет лишь то,  что  способно  противостоять  козням  подобных
ничтожеств...
   - Вы там, на носу!.. - прокричал Эрб. - Хватит болтать! Живо  берите-ка
весла и давайте гребите!
   Они сели на весла и погнали галеру вперед, в  штормовое  предрассветное
море. Море врывалось сквозь гребные люки и через борта,  промокшие  гребцы
тряслись на скамьях.  И  мало  кто  удивлялся,  почему  это  валькинги  не
бросились на штурм, воспользовавшись пожаром.



        32. УСТЬЕ ХРАКРЫ. ВАЖНЫЕ ВЕСТИ

   Скоро они поняли, что Стенофон  был  прав,  оберегая  свои  корабли  от
плавания по морю во время осенних штормов. Галера приняла много воды  и  к
полудню  сильно  отяжелела,  из-под  палубы  слышался   плеск.   Положение
сделалось угрожающим. Эрб развернул корабль кормой к  ветру,  обратив  его
нос в сторону побережья Норби.  Ветер  по-прежнему  дул  с  северо-запада;
удалось даже поставить прямой парус и дать гребцам передышку. Быть  может,
карренцы, привычные к подобным судам, управились бы с галерой получше,  но
среди ста семи человек на борту карренец сыскался всего один, да и  тот  -
оруженосец конного латника. Остальные были дейлкарлы из Эйрарова отряда да
члены  Вольного  Братства,  и  при  них  восемь  женщин,  считая   Эвадне,
воительницу, Звездного Воеводу.
   Эвадне глядела мрачней не придумаешь, у губ залегли  морщинки,  которых
не было накануне. Эйрар только подивился ее выдержке и мужеству:  когда  к
ним подошли парусники и братья принялись взволнованно  спрашивать:  "Не  у
вас ли Эвандер?.." - она  ответила  радостным  приветствием.  У  Эйрара  у
самого сердце рвалось из  груди  -  поговорить  с  Аргирой.  Но  когда  он
заглянул к ней первый раз, она спала, и он не посмел ее  разбудить.  А  во
второй раз на него сразу насела золотоволосая Аурия:
   - Ты вождь: какой казни ты велишь предать никчемного  юнца,  спалившего
замок? И не кажется ли тебе странным, что столь смелая  девушка,  как  эта
карренка, заговорила о любви лишь тогда, когда ей приставили к груди  меч?
А как ты думаешь - правду она говорила или пыталась что-то скрыть?..  -  и
без устали несла всякую чушь, так и не дав  ему  перемолвиться  с  любимой
даже словечком.
   - Но ведь Каррена - часть  Империи!  -  в  конце  концов  заявил  он  в
отчаянии и ушел, оставив ее размышлять, что сие означало.
   Герцог Микалегон сидел у борта на  лебедке,  подперев  бороду  кулаком.
Глаза у него были пустые.
   - Да никак ты отчаялся? - спросил его Эйрар. - Послушай,  я  ведь  тоже
потерял отцовское наследие. И карренские Воеводы. И ни один из нас еще  не
умер от разбитого сердца. А философ Мелибоэ, между  прочим,  говорит,  что
они и не разбиваются...
   Великан невнятно пробурчал что-то, даже не повернув головы.  Но  потом,
видя, что от Эйрара просто так не отделаешься, медленно проговорил:
   - Да, я слышал. Но что ты потерял? Нищий хуторок в Вастманстеде,  каких
сотни и сотни. А на мысе Эригу угас яркий светоч... этого дерьмового мира.
И все потому, что я  оказался  неспособен  его  удержать.  Куда  прикажешь
теперь податься тем, кого тошнит  от  сонной  Империи  или  от  Двенадцати
Городов, где человека всю жизнь попрекают происхождением?  Или  от  власти
валькингов, у которых и вельможи -  те  же  рабы?  В  моем  Братстве  было
несколько молодцов даже из Дзика, недовольных запретом  есть  баранину  во
вторник...  И  вот  все  пропало  -  погибло,  рухнуло,  утонуло...  и  не
возродится...
   - Ты вправду так думаешь? - спросил Эйрар очень серьезно.  -  Государь,
среди нас есть философ Мелибоэ; он был бы тебе лучшим собеседником, нежели
я, но, я думаю, вот с чего бы он  начал.  Пусть  это  и  звучит  несколько
по-карренски, но наше наследство - и твое, и мое - это не каменные  здания
и не акры земли, но мужество и кровь в  наших  жилах,  завещанная  отцами.
Неужто твой светоч может пылать лишь на мысе Эригу?
   - Н