ет... - отозвался герцог глухо. - Вольное Братство распалось. Мои корабли разошлись кто куда, бросили нас, хотя могли бы спасти все. Видно, люди способны действовать вместе только из страха... Морской Орел высидел гусят, а я... я состарился. Уйди, прошу тебя, оставь меня одного. И зачем тебе вчера понадобилось за мной возвращаться? Эйрар отошел прочь, понимая, что в этаком расположении духа с ним и впрямь не столкуешься, но про себя чувствуя, что это минует. Другое дело, не стоило ввязываться в спор и слово за слово заводить его далеко - как тогда в лесу, когда умер Люронн, дезерион. А кроме всего прочего, ему самому о многом надо было поразмыслить. Например - как все-таки вышло, что Ос Эригу пал?.. Глядя на волны, катившиеся вдоль борта галеры, он думал: "Волшебник, похоже, был прав: всюду непременно найдется предатель. Герцога Салмонессы предал барон Дейдеи. А нашу Дейларну - такие, как Бритгальт... такие, как мой собственный дядюшка Толо, лакающий вино у Леонсо Фабриция... Разбежалось даже Вольное Братство, предав свою вольность и себя самое. А есть ли изменники у валькингов? Никто пока не слыхал; они правят жестоко... но предателей у них не бывает. Так неужели истина все-таки на их стороне?.." - Но подобной мысли противилось все его существо, и, отбросив ее, он задался вопросом: - "А сам я - не предатель? Не предал ли я память Гитоны?.. Мама говорила мне перед кончиной: любовь бывает однажды - и навсегда. Но вот он я: уже во второй раз за неполных два года мне кажется, что это - навеки... Как же так?" - Но стоило вспомнить Аргиру, и все прочее переставало существовать, и он уже снова знал, что ни люди, ни демоны, никакие замки и города не принудят его от нее отказаться... Голос Эрба вывел его из задумчивости: галера входила в заливчик у побережья Норби. Там все три корабля спустили паруса и встали на якоря. Сгущались сумерки, ветер понемногу стихал. Заросшие соснами горы круто обрывались в маленький фиорд. Люди вооружились котелками и принялись вычерпывать воду из трюма. Друзья, оказавшиеся на разных кораблях, приставляли ладони ко рту и звали один другого. Карренские Воеводы приехали в лодке проведать сестру. Почувствовав наконец себя в безопасности, все ощутили голод. Заглянули в рундуки на борту, но оказалось, что в свое время никто не позаботился снабдить трофейное судно должным припасом. Хлеба не сыскалось ни крошки, лишь горстка черных маслин - галера, как-никак, была пермандосская, - и немного тамошнего вина. Так что Эйрар первым долгом отправил на берег несколько мариоланских охотников, привычных к лесам, а рыбаки забросили сеть. Военачальники собрались на кормовой палубе одного из кораблей... Герцог Микалегон не вымолвил ни слова, лишь подтвердил сказанное в ночь сожжения Стенофоновых кораблей: - Я согласен подчиняться тебе. Таким образом, у Эйрара оказался наиболее многочисленный отряд. Юноша, однако, не стал зазнаваться и не пустился немедленно отдавать приказания, но скромно испросил совета у остальных: - Как вы думаете, что нам теперь следует предпринять? - Не худо бы сунуть нос в какой-нибудь из этих маленьких северных городишек, - предложил Плейандер. - Лучше всего, по-моему, в Большой Лектис - старый город, что напротив нового, Малого Лектиса, через реку. У нас под триста мечей: если внезапно напасть, да если Железное Кольцо поддержит нас изнутри - чего доброго и возьмем городок. И пусть-ка попробуют еще разок нас осадить. Я слыхал, старый город - крепкий орешек, а стоит-то как - на склоне горы! Да и Малый Лектис поможет из-за реки, коли вы, дейлкарлы, и впрямь хотите свободы... Эвименес осмеял брата: - Не так весело кончилась первая наша осада, чтобы тут же ввязываться во вторую. Или тебе, может, понравилось? Мелибоэ отказался давать какой-либо совет на том основании, что в нынешних обстоятельствах они превратились в бродячих искателей приключений, которым все равно - то ли выслушать совета мудреца, то ли метнуть кости: - Вот что я действительно мог бы для вас предпринять, так это гадание... - Нет уж! - отказался Альсандер. - Я еще не забыл предсказания Ос Эригу в огне, что ты сделал по дороге туда! Что-то твои пророчества подозрительным образом попадают в яблочко, господин маг! Сбываются, как по писаному! Хватит искушать судьбу: и так уже мы здесь, в Дейларне, слишком многое потеряли. Я считаю, надо идти прямо в Пермандос, пока Стенофон заперт на севере - и поднимать против него партию Гильдий! Это показалось Эйрару слишком рискованными, ведь из трех кораблей подобное плавание было под силу лишь двум. Зато Рогей пришел в полный восторг и лишь предложил посетить по пути порты Скогаланга: - Железное Кольцо в тех краях имеет большое влияние, да и силы валькингов в основном оттянуты на север. Не говоря уж о том, что в лесах скрывается такой деятельный человек, как господин Ладомир Ладомирсон - советник Империи и самого Дома! Засим предводители собрались уже расходиться, но тут вернулся один из мариоланских охотников и вместо добычи привел с собой нечто более полезное - жителя Норби. По его словам, этот малый удил рыбу выше по фиорду и правильно ответил на "Горе, и слезы..." Парень выглядел простоватым, но все же поведал: - Весь Норби готов восстать. Мало того, иные из валькингов открыто возмущаются Бордвином и говорят, что это человек поистине жестокосердный и необузданный: только подумайте, собрался вести терциариев в зимний поход на Миктон! Неслыханное дело! Торговцы обоих Лектисов - те, что в Железном Кольце - призывают к терпению, ожидая, чем кончится осада Ос Эригу. И под всякими предлогами уклоняются от бессчетных поборов, учиняемых графом. Нынче летом из-за моря пришло совсем мало кораблей, так что купцам нужна только искра. Если бы кто поднял знамя и притом выставил хоть сколько-то войска - глядишь, Лектисы и захлопнули бы ворота перед алыми треугольничками! Совет предводителей отпустил славного малого назад к его удочкам и снова взялся за ум. И теперь уже Рогей поддержал Плейандера в том, что следовало высадиться в Норби и поднять восстание, а там соединиться с отрядами рудокопов Короша, действующими в горах, пока один из Лектисов будет удерживать терциариев подле себя... - Глупости! - повторил Эвименес, и Альсандер с ним согласился, приведя, как обычно, весьма основательный довод: - Городские купеческие гильдии еще никогда и нигде не были такими уж горячими сторонниками восстаний. А как только они прослышат о падении Ос Эригу - они не то что сразу остынут, они льдом покроются, что твоя вершина Лунного Пика. И где то войско, с которым мы могли бы поднять знамя, как он выразился? Триста мечей? Ой, да не смешите меня. - Ничуть не смешнее, чем с тремя сотнями брать Пермандос, - довольно ядовито ответил Плейандер. - Скажи лучше, носатый, почему ты так стремишься туда? Небось, потому, что ни одна дейларнийская девка не желает развлекаться с тобой, пока не заплатишь? - Вот именно! - огрызнулся Альсандер. - Ты-то готов остаться здесь и кувыркаться с мальчиками, благо бесплатно! Началась нескончаемая, грязная перепалка, на памяти Эйрара - первая такого рода между карренскими братьями. Эвадне слушала молча и лишь презрительно кривила губы, поводя глазами то на одного, то на другого. Рогей откровенно зевал, откинувшись на скамье. В конце концов Эйрар не выдержал: - Соратники и друзья, что без толку ссориться? Право слово, ну точно пес за лисой вокруг дерева - кто за кем, не поймешь, и все на одном месте. Так вот, если вам интересно мое мнение, я думаю, что нам с нашими силами ни в одной провинции какого следует восстания не устроить, да и в Лектисах мы навряд ли получим особое подкрепление. Торговые гильдии, как я понял, порядочные двурушницы: проведают о падении Ос Эригу и переметнутся на сторону валькингов... Рогей ткнул пальцем в сторону Звездных Воевод: - Их наняли торговые гильдии Мариаполя! - Но Эйрар продолжал невозмутимо: - Я никого не собирался обидеть. И я не перебивал тебя, когда ты говорил... Чего нам больше всего не хватает? Людей. В Скогаланге, надобно думать, мы в самом деле их наберем. Но еще важнее, что с нами будет господин Ладомир Ладомирсон. Он ведь очень важный вельможа и царедворец: может статься, с помощью своих связей в Стассии он снимет с нас проклятие Империи - это тем более вероятно, что мы держим заложниками имперских наследников. Кроме того, не за горами зима, валькинговские терции застрянут на севере, ведь кораблей у них нет - а мы будем себе сидеть в лесах Скогаланга. Но даже для того, чтобы добраться туда, нам необходимы припасы. Словом, взяли бы вы, карренцы, эту галеру да и отправились на ней открыто в Малый Лектис со своими людьми. Прикиньтесь, будто вас послал Стенофон, и потребуйте все, что нам надо, под видом союзников Валька... Этот план понравился всем. - Голова! - похвалил Альсандер. Он успел несколько поостыть и сосредоточенно мял пальцами подбородок. А Рогей, вдохновленный новым замыслом, добавил: - Если Бордвин и впрямь не сможет выбраться с севера, отчего бы не раздобыть людей и корабли в Нааросе, на Джентебби или в прибрежной Мариоле? Все уже поняли, что Вальк - сущий скорпион, и присоединятся к нам, несмотря на проклятие! Эвадне ничего не присоветовала, но не стала и возражать. Итак, решение было принято. Пока длился совет, снег повалился большими мягкими хлопьями. - Куда это нас опять везут? И зачем? - спросила Эйрара принцесса Аурия, переправляясь в шлюпке с галеры на парусник. - Достойно ли рыцарей обращаться с нами, точно с собачками или танцовщицами? Не лучше ли было бы отпустить нас - хотя бы в качестве ваших послов у государя Валька? Это разумный правитель: он наверняка будет рад прекратить бессмысленную борьбу... Услышав, как Валька Неразумного называют разумным, гребцы дружно захохотали. Но принцесса говорила совершенно серьезно и притом таким повелительным тоном, что Эйрар не сразу нашелся, что и сказать, и вышло, что за него ответила Аргира: - Сестрица, ты старше меня и посему обладаешь надо мной некоторой властью. К тому же папина воля обязывает меня служить тебе в этом путешествии. Но, прошу тебя, запомни одно: лучше я отправлюсь по белу свету с сумой, нежели последую за тобой ко двору этого графа, с которым водит дружбу тиран Стенофон. Быть может, я вправду слишком важная наследница, чтобы самой решать, кто станет моим мужем. Но, клянусь Колодцем, я имею право решать, кто им не станет! Я, наконец, уйду в монастырь, где Бог будет моим женихом... - Вероятно, так тебе и следует поступить, - бросила Аурия, но на этом разговор прекратился: они подошли к "Драггу", и Эйрар принялся расселять людей и назначать вахты. Эрб, назначенный шкипером, с мрачным видом послал одного из парней на грот-мачту, приказав укрепить там кошачий череп - Эйраров боевой знак. На мачте другого парусника виднелся флаг с изображением Морского Орла - герба герцога Микалегона. Ветра почти не было, и флаг печально висел, облепленный снегом. Хмурая безветренная погода была как раз для галеры, но парусные корабли передвигались с трудом. Наступила ночь; когда маленький флот бросил якоря, покинутый им залив был еще виден. Все продрогли, а еды еле-еле хватило утолить голод. Эйрар поделился своей порцией с венценосными сестрами. У принцесс был один плац на двоих, и Аргира отдала его сестре, а сама куталась в старое матросское одеяло. Золотоволосая девушка без конца ныла, жалуясь то на одно, то на другое. Эйрар слушал ее и думал о том, сколь мало значили ее золотые локоны и правильные черты по сравнению с веселым мужеством младшей. Та знай вспоминала снежные зимы среди холмов Скроби, в то время как старшая твердила без конца о войне и политике, о горящем замке и жуткой ночи, которую им выпало пережить... Одного лишь предмета они по общему молчаливому согласию избегали. Но и тут Аурия умудрилась все испортить, спросив: - А что, карренская девушка переехала к братьям? Или она здесь, на борту? - но прежде, чем Эйрар успел открыть рот для ответа, продолжала неостановимо трещать: - Ты знаешь, сестренка, киска моя, все же мне трудно тебя порицать из-за Стенофона. Хоть и учат нас Сыны Колодца не делать различий между народами нашей Империи, признаться, уроженцы Двенадцати Городов нередко вгоняют меня в дрожь. Ты помнишь Коралис из Стелии, баронскую дочь, и ее мужа-филедийца, что держал ее взаперти в своем старом замке, полном мышей, покуда она вконец не поблекла и не поглупела? Хотя частью она и сама виновата, нечего было флиртовать с тем юным черноволосым пажом из... "Без сомнения, - думалось Эйрару, - она полагает, что держится снисходительно и любезно..." Он поднялся с поклоном: - Доброй ночи и приятных сновидений, ваши высочества. Аргира выпростала руку из-под одеяла и протянула ему. Выйдя на палубу, он увидел, что погода снова переменилась: снег перестал, было совсем тихо и холодно. В разрывах туч проглядывали звезды... "Весьма подходящая ночь для размышлений и мудрой, неспешной беседы с другом, - сказал он себе. - Но друга у меня нет, да и говорить ни с кем неохота..." Ему казалось, все чувства в нем выгорели дотла, унесенные тем же огнем, что поглотил Ос Эригу; мысли его снова и снова возвращались к утраченному, словно слепая лошадь, вертящая мельничный жернов. Он забрался в постель, но отдохнуть так и не удалось. То Микалегон, то Эвадне, то Аурия, чудовищно искаженные, вставали перед его внутренним оком, а те, кого он любил, не появлялись. А потом топот ног над головой возвестил наступление утра. Утро занялось ясное и донельзя студеное, зато с суши тянул бриз, достаточно сильный, чтобы сдвинуть парусники с места. В этот день они одолели немалое расстояние, причем рыбаки не переставали удивляться странным мореходным приемам карренцев, управлявших галерой. Галера то и дело убегала далеко в море, распустив парус и подставив ветру корму, затем парус прятался, появлялись весла - и она возвращалась к берегу, двигаясь галсами, точно краб. Весь день они шли вдоль гористого берега Норби, заросшего темнохвойными еловыми лесами; пятна нерастаявшего снега ярко сияли в холодном солнечном свете. К вечеру горы начали сглаживаться, уступая место серо-бурым вспаханным полям - снег здесь не задержался, разве что вдоль живых изгородей. Появились и дома. - Скоро откроется устье реки Хракры, на которой стоят оба Лектиса, - сделал вывод кто-то из воинов Вольного Братства. Тут с подветренной стороны к большому кораблю подгребла галера, и Звездные Воеводы сообщили: - Лучше отправимся в Малый Лектис днем, а не в потемках. Это означало еще одну ночь почти на голодный желудок. Ради разнообразия Эйрар отправился на галеру. Там он встретил Микалегона; герцог, казалось, отчасти оправился от постигшего его удара. Он даже смеялся, разглядывая преобразившихся Воевод - те зачернили седые прядки в своих волосах, чтобы не быть узнанными немедля. Эвадне выглядела едва ли не самым мужественным мужчиной из всех - даже вышила Лесную Крысу Стенофона на своей шапке. - Заговорили о погоде. - Не принес бы этот ветер северный шторм при ясном небе, какими славятся эти места, - высказал свои опасения Микалегон. Было условлено, что оба парусника укроются в устье Хракры и встанут там на якорь, но будут держать наготове и паруса и боевые машины на случай погони. В последнюю минуту Рогей запросился ехать вместе с карренцами: - Если хитрость не удастся, я бы устроил все, что надо, с помощью Железного Кольца, - и его взяли. К утру, как и предвидел Микалегон, ветер усилился. Гребцам на галере пришлось попотеть, добираясь к устью реки. Здесь им пожелали удачи, и галера ушла дальше, а парусники остались. Эйрар велел бросить якорь у северного берега и разослал соглядатаев. Он долго стоял возле борта, глядя на катящиеся речные воды, а над головой с криком проносились чайки и соколы, которым Хракра была обязана своим именем. - Не так велика эта река и воды в ней не такие синие, как в нашем вастманстедском Нааре, - подумал он вслух и немало удивился, когда ему ответил какой-то шелландец: - И не так она благородна и добра к людям, как наш Веллингсведен! А Эйрару Веллингсведен показался всего лишь мутным, холодным потоком... Галера вернулась совсем неожиданно, как раз когда на кораблях собирались укладываться спать. Первой мыслью было, что она примчалась за помощью, ибо люди на палубе прыгали и размахивали факелами. Но вот долетел перезвон струн какого-то инструмента, и Рогей радостно прокричал: - Вся Дейларна поднялась, валькингов бьют!.. Потом, однако, когда все поднялись на борт и закусывали хлебом и мясом, Альсандер выразился скромнее: - Ну, не то чтобы уж вся... - Нет, ты только вспомни его рожу, когда он увидел твои волосы!.. - расхохотался Рогей. - Как звали старого козла - кажется, Родвальд? - спросил Плейандер. - И стервец наш прибрался, не к ночи будь помянут, - не мог успокоиться Рогей. - Говорили бы толком, - попросил Эйрар. - Если позволите, братья, я расскажу все по порядку, - вызвался Эвименес и начал: - Стало быть, подгребли мы к причалу... набережная в снегу, и что-то никто не бежит нас приветствовать. Диад - у него из всех наших ребят самый сильный южный акцент - стал спрашивать, как найти синдиков той гильдии, которая у них там по части съестного. Ну, вышла к нам парочка старцев, до того седых, что уж и не разобрать, какие у них волосы были раньше. Указали они нам дорогу, этак пальчиком через плечо, и плюнули нам вслед, полагая, что мы не видим. Думаете, мы обиделись? Ничуть не бывало! Мы несли знак Лесной Крысы: а чем больше ее оплевывают, тем лучше для Выдры. Да здравствует Каррена!.. - Он встал и поднял кубок, приглашая всех выпить. - Так вот, с грехом пополам указали они нам дорогу, - опрокинув чашу, продолжал Эвименес. - Ну, значит, приходим. В зале гильдии нас принял толстущий мужик - вот с таким брюхом и золотой цепью на нем, весь в мехах, фу ты, ну ты, не то что наши южные синдики, те себя держат попроще. Встретил он нас не так уж недружелюбно, старый хитрец. "Ваша милость..." - обратился было к нему Альсандер, но он тотчас перебил: "Не милость, а малость. Когда в нынешние смутные времена мне говорят "ваша милость", так и кажется, что хотят откормить да и прирезать на сало!" "Кстати, о сале, - говорит братец Альсандер. - Мы - союзники вашей милости и осаждаем пиратов, испокон веку мешающих вам жить. Понимаете ли, нам совсем нечем стало набить животы. Так что мы бы с радостью взяли и сало, и еще много чего в придачу. Да и разговаривать с нами не мешало бы повежливее..." "В самом деле? - отвечает наш пончик. - А я-то думал, харч вам нынче важней приветного слова, - и ну перебирать цепочку на пузе: - Так не позволите ли взглянуть на ваши верительные грамоты?" "Мы - солдаты Империи и Колодца, - молвит Альсандер. - Мы пришли издалека, чтобы сражаться под знаменем Бордвина Дикого Клыка. Какие еще верительные грамоты?" "Ха, Бордвин! - хмыкает наш тюфячок и поглядывает на нас так это искоса. - Значит, при вас должна быть его печать: он же знает, я без нее не могу раздавать хлеб, принадлежащий нашему милостивому графу!" Ну, тут мы поняли, к чему дело идет... - Я лично только понял, что его надо прощупать поглубже, - вмешался Альсандер. - Стал я его водить, точно рыбку на леске: и до каких же пор, думаю, будет упираться? Ох и спорили мы с ним - любо-дорого вспомнить, как он тряс всеми своими подбородками, а позади стояли писцы, и. Господи, с каким отвращением они глядели на нас!.. Тут я легонько намекнул, что, мол, оголодалые воины иной раз перестают стесняться в средствах, и он, кряхтя, уступил пару овечек и дюжину мешков муки, но вина - ни-ни, нет, мол, ни капли. И тут, отколь ни возьмись, появляется Рогей... - С двумя лучниками валькинговской стражи в качестве эскорта, - вставил Рогей. - Эскорта!.. - захохотал Эвименес. - Вот уж чего им точно хотелось, так это снять тебе голову с плеч. У меня и то во рту пересохло, хоть они на твое горло посматривали, а не на мое... - Рассказывайте дальше, - напомнил Эйрар. - А дальше наш пуфик, то есть синдик, сперва порозовел весь, а потом аж пятнами пошел. "Что такое?" - спрашивает. "Изменник, схваченный на месте преступления! - честь честью ответствуют лучники. - И дезерион говорит, чтобы вы, ваша милость, будучи старшим синдиком, учинили над ним суд, поскольку барон Баррилис, как вам известна, отбыл третьего дня но важному государственному делу..." "А где, - говорит синдик, - свидетели?" "Свидетели! - возмущается один из лучников. - Какие свидетели, когда у тебя есть слова нашего дезериона? Ты что, хочешь вызвать его в суд, точно какого-нибудь дейлкарла?" "Я не слыхал слова дезериона, - говорил Родвальд. - Покамест я слышу только вздор, который несут два сопляка-лучника..." Те, понятное дело, глядят исподлобья, вот-вот схватят мечи. Синдик тоже набычился, но держится молодцом. А Рогей стоит себе этак беззаботно, ну прямо кот у печи, так, словно это к нему вовсе и не относится. Да притом еще напевает... - Потому что, - перебил Рогей, - я видел то, чего не видели вы: наш толстопузый и вправду был - наш. Вы думаете, он что там вертел в руках? Маленькое железное колечко на золотой цепи, рядом с печатями. Вот я и запел: "Горе, и слезы, и стенанья повсюду". Полагаю, впрочем, что раньше он только обещал помогать, а до дела дошло впервые. То-то он затрясся, как студень! - Тут брат Альсандер тоже увидел кольцо, - продолжал Эвименес. - Когда лучники ушли за подмогой, он и говорит синдику: "Ваша милость, раз уж у вас совсем нет вина, нельзя ли попросить хотя бы воды?" Уходит с одним из писцов, быстренько смывает краску с волос и возвращается, сияя на весь зал нашей знаменитой звездой! "Карренцы!" - ахает толстячок, и зубы у него принимаются стучать, ну точно как те косточки, с которыми пляшут танцовщицы из Дзика. Потом, смотрю, начинает нас пересчитывать. "Ваша милость, - говорит Альсандер, - вы, без сомнения, ужасно рады нас видеть, но ловко это скрываете!" Тот чуть на плачет: "Только вообразите себя в моей шкуре! Господь всеблагий, будь мне свидетелем; я, верховный синдик Малого Лектиса, отдал бы все свое состояние, чтобы поменяться местами с последним подмастерьем! Не успеет смениться луна, в нашем городе будут кишмя кишеть не то что валькинговские "союзники" - целые терции валькингов, взбешенных притом! А тут еще и вы... еще и вы..." - Словом, жалко было смотреть. Альсандер его малость утешил, сказав, что мы, собственно, к нему ненадолго, только пополним припасы и сразу уйдем. Но было похоже, что он знает нечто важнее, и уж мы его порасспросили. Он и в самом деле оказался верным малым, этот Родвальд, хоть и кусал пальцы со страху. Нагрузил нас съестным выше бортов, а рассказал вот что. Когда сгорел Ос Эригу, по берегу, где стоял валькинговский лагерь, разбежалось целое стадо троллей, гоблинов и разной другой мерзости, которую в свое время замуровал между камнями и балками замка его строитель, герцог Микал: он же вроде был любовником одной королевы-ведьмы... забыл, как ее звали. Так вот, при виде нечисти рабочие кинулись наутек, хотя им грозили расправой; свалка, говорят, была не приведи Бог. Еще говорят, будто Бордвина-полководца слопали тролли, когда он пытался что-то предпринять с помощью заклинаний. Правда, другие утверждают, будто его убил сам граф Вальк, малость тронувшийся со страху... или, может, не Вальк, а Стенофон Пермандосский. Но совершенно точно одно: великий Бордвин мертв, как прошлогодняя вяленая треска, все бароны из северных городов призваны в свои терции - и ссорятся на погибель всем валькингам так, что горы трясутся. Да здравствует Дейларна! Да здравствует Каррена!.. 33. ПОБЕРЕЖЬЕ СКОГАЛАНГА. ЧЕТВЕРТЫЙ СКАЗ О КОЛОДЦЕ Все слегка захмелели от радости и от выпитого вина. А утром к ним присоединился еще один корабль - когг из Малого Лектиса. Однако трезвое размышление подсказывало: валькинги и прежде не раз враждовали между собой, и ничего, держава не рухнула, и даже более того: ничто так не сплачивало их и не заставляло забыть распри, как общая беда и общий враг. Поэтому восставшие не изменили первоначального плана - зазимовать в Скогаланге - и провели день в трудах: перегрузили провизию с галеры на большие корабли, а галеру сожгли. Когг, пришедший из Лектиса, привез подкрепление. Эйрар узнал предводителя: это был тот самый юноша с золотыми волосами, что когда-то сидел вместе с ним за столом в Нааросе, в гостинице "Старый меч". Звали парня Оддель, сын Кевиля. Минула еще ночь, и они пустились дальше - все дальше на юг, к побережью Шелланда. Скоро пропали за кормой скалистые мысы Норби, далеко выдающиеся в море. Каждую ночь маленький флот останавливался у берега, но ничего нового разузнать не удавалось. Спустя время исчезли вдали и шелландские низменные берега; в день, когда они миновали устье мутного Веллингсведена, корабли раскачивала штормовая волна. В общем, довольно скучное путешествие. Легко догадаться, что Эйрар часто искал общества Мелибоэ или сестер-принцесс. Впрочем, этих последних чаще всего можно было видеть рядом с их братцем, который, попав на корабль, самым неожиданным образом расцвел, точно бабочка, пригревшаяся на солнышке, и вел себя так, словно это он здесь командовал. Немного толку было Эйрару и от волшебника. Когда Эйрар его о чем-либо спрашивал, тот любезно отвечал, но не более. Казалось, он был глубоко погружен в какие-то сокровенные думы. Когда же молодому вождю случалось бодрствовать допоздна, он не раз и не два замечал разноцветные сполохи, пробивавшиеся сквозь дверную щель каюты Мелибоэ, и слышал шепот и шорох, ясно говорившие о том, что за дверью творят заклинания. А по вечерам, на закате, когда бросали якорь, старик появлялся на палубе, держа в руках крохотный лук с тетивой, свитой из нитей, выдернутых из его одеяния. Он наводил свой лучок на птиц, усаживавшихся в снастях. Эйрар знал, для чего: заклятие должно было сделать птиц соглядатаями, доставляющими сплетни. Однако с вестями на корабль не вернулась ни одна. Оставалось лишь гадать, не было ли какой магии, противостоящей магии Мелибоэ... а корабли тем временем продвигались все дальше на юг, туда, где от берега в глубь страны протянулась по-зимнему темная граница Скогаланга. Холмы Скогаланга, одетые мохнатой шубой лесов, подходят к самому морю. И вот какие города стоят там на побережье: во-первых, Дьюпа, во-вторых, Брамос, который валькинги называют Вервиллой - из-за сторожевого форта, выстроенного на мысу, - в-третьих, Смарнарвида, и, в-четвертых, Хейр. Все они невелики, а стены есть только у Брамоса-Вервиллы, потому что народу Скогаланга вообще не по душе города. Восставшие решили посетить лишь первый и последний, хотя Рогей и возражал, говоря, что тем самым они как бы признавали себя в собственной стране вне закона. В Дьюпе карренцы так и не покинули корабля, зато Рогей отправился на берег разыскивать членов Железного Кольца и, может быть, послать через леса весточку рыцарю Ладомиру Ладомирсону, приглашая его встретиться в Хейре... На это свидание рыцарь прибыл без опоздания. Он приехал на корабль в непогожий денек - холодный ветер позванивал сосульками на канатах. На берегу от самого края воды начинался лес; зеленые ветви сосен мешались с черными, облетевшими. В Скогаланге было принято, чтобы деревья росли повсюду, даже на городских улицах, и поэтому город, лежавший в глубине бухты, почти не был виден, - лишь несколько домов, чьим владельцам, знать, нравился морской пейзаж. Холодные волны пенились, разбиваясь о мел. Рыцарь перелез через борт, зябко кутаясь в меха, и ограничился поспешным рукопожатием, торопясь вовнутрь корабля, где ждало вино, подогретое с пряностями, и огонь в очажке. И в это самое время из своей каюты выплыл семенящей походкой не кто иной, как принц Аурарий собственной персоной, в обществе одного из борцов (второго Эйрар со времени пожара так и не видел и сильно подозревал, что Плейандер тогда воспользовался моментом и прирезал его, но расспрашивать, конечно, не стал). Завидя принца, рыцарь упал на колено, обнажил голову и припал губами к руке, которую Аурарий величаво ему протянул: - Ваше высочество, мой принц... - Мы помним тебя, - был ответ. А чуть погодя, когда они только-только расселись у очажка, явился Мелибоэ, и рыцарь Ладомир вскочил на ноги: - Это еще что такое? Господа! Вы допускаете на свои тайные совещания человека, отвергнутого Империей и Колодцем? Того, кто дерзает касаться запретного?.. Да, ничего удивительного, что у вас так скверно идут дела... Мелибоэ сел, не произнося ни слова. Альсандер ответил за всех: - На твой взгляд, может, они и плохи, но кое-кто из нас, и я в том числе, полагает: несмотря на потерю замка, эта осада здорово поколебала их проклятую власть! - Ты хочешь, чтобы мы прогнали того, кто оставался с нами в самые черные дни, когда почти не на что было надеяться? - подхватил Рогей, я Эйрар не нашел, что добавить. - Не знаю, не знаю, - покачал головой рыцарь, - но в одном я уверен: высокой цели нельзя достичь с помощью демонов и дьяволов, ибо как раз их используют валькинги, против которых мы бьемся. И потом, я что-то не верю, чтобы маги начали воевать друг с другом, ведь это им ни к чему. Нет, вся адская кухня трудится только к одной выгоде - к выгоде сынов Бриеллы! - Я знаю, что вы, сударь, не пожелаете слушать меня, - проговорил Мелибоэ, - но всем остальным да будет известно, что раздоры заложены в самой природе существ, с которыми имеем дело мы, маги. И если мы иногда подогреваем их ссоры, в том нет никакого греха, тем более, что держава, против которой мы нынче боремся, основана на колдовстве. Не забудем также, что именно колдовство сгубило Бордвина Дикого Клыка, великого воина и волшебника... Эйрару поневоле вспомнился день, когда Мелибоэ оставил Бриеллу именно потому, что там запретили заниматься той самой философской наукой, которую он с таким жаром теперь поносил. Однако юноша промолчал, а рыцарь простер длинную изящную руку: - Я знаю, господин Мелибоэ, вам нет равного в споре, вы кому угодно докажете, что черное - это белое. И тем не менее, законы Колодца возбраняют использование вашего искусства, кроме как в целях защиты, а ведь вы сами первый нипочем не удовольствуетесь таким ограничением. Между тем правящий Дом есть залог благополучия всех стран Империи, а залог благополучия Дома - Колодец! - Колодец! - воскликнул Эйрар, не удержавшись, ибо тот памятный рассказ Аргиры сильно поколебал его уверенность в такой уж благодати чуда Вселенной. Вероятно, сомнение явственно прозвучало в его голосе - рыцарь Ладомир повернулся к нему с проворством спущенной катапульты: - Вы, юноша, насколько я слышал, сделались выдающимся воином и хитроумным полководцем; должно быть, вы и вправду счастливчик, поскольку во время прошлой нашей встречи вы были всего лишь вестником... посланцем изменника-мага, присутствующего здесь. Но заверяю вас со всей определенностью: без должного почтения к Колодцу ваша счастливая звезда погаснет подобно слабой свече, ибо Колодец есть то, на чем зиждется весь этот мир. Даже дикие звери почитают его: вот послушайте. Вы видите, юноша - моя голова почти совсем седа, но пока ее вовсе не засыплет снегом, а снег не растает - я не позабуду того дня, когда я сопровождал к Колодцу ныне царствующего нашего Императора, его величество Аурариса. Он собирался испить свадебный кубок с дочерью рыцаря Бреммери... и тем самым омыть все грехи прошлого с себя и с нее. Он был уже немолод и притомился дорогой, и мы разбили лагерь в буковой роще. Тогда как раз стояла весна; и вот из чащи вышла свирепая волчица и зарычала на нас. Приметная это была волчица, с обгрызенным хвостом и порванным ухом, а за нею бежали двое волчат. Государь наш поднял было копье, но его невеста сказала: "Возлюбленный и повелитель, с которым я скоро разделю ложе в согласии и любви! Позволь одной женщине вступиться за другую. Пощади ее ради меня!" И его величество уступил ей. Владыка золотого трона Стассии оставил жизнь дикой волчице. И когда мы продолжили путь, она побежала следом, не знаю уж, то ли из любопытства, то ли из любви к нашему государю, и с нею оба волчонка. И поскольку все знали, что ее пощадил сам император, иные из свиты оставляли ей то косточку, то кусочек мяса. Достигнув колодца, мы все остались у врат, лишь царственные жених и невеста проследовали вовнутрь. А волчица вскарабкалась по каменистым склонам с другой стороны, словно бы не желая оставлять императорскую чету. Когда же его величество вновь появился перед нами об руку с невестой - ах, каким счастьем и миром сияли у обоих глаза! - они рассказали нам о явленном им чуде. Как только они вместе пригубили чашу, у кромки Колодца появилась волчица и принялась лакать из источника, а потом села перед венценосными влюбленными, подняла морду и провыла, точно приветствуя их. Господа мои! Охотники не раз потом замечали эту волчицу в окрестностях Колодца. Ее легко узнавали по обгрызенному хвосту, рваному уху и двойняшкам-волчатам. И вот что произошло той же весной, через месяц или около того. На глазах у охотников волчица загнала оленя: в конце концов он запутался рогами в чаще и не мог больше бежать. Но когда она готова была разорвать ему горло, олень вдруг повернул к ней голову - и вот, господа, дикая волчица, голодная, с подведенным брюхом, и ведь при ней были волчата! - волчица издала все тот же вой, словно вспомнив о Мире Колодца - и убежала, кротко уступив оленя охотникам... Но вы, юноша!.. В вашей власти обратить против валькингов чудотворную силу, способную умиротворить даже диких зверей - а вы вместо этого пользуетесь услугами заурядного колдуна с его ничтожными зельями... - Государь рыцарь!.. - начал было Эйрар, еще толком не зная, что скажет, и притом видя краем глаза, как насмешливо кривятся губы Мелибоэ, скрытые взлохмаченной бородой... Но ничего сказать ему так и не пришлось, ибо владетель Ос Эригу грохнул кулаком по столу и поднялся: - Во имя всего святого - вы точно прячетесь от новостей здесь, в Скогаланге! Преклоняюсь перед вашими высокими принципами, господин советник... но не перед вашей осведомленностью. Вы что, в самом деле не знаете, что мы взялись воевать именно с правящим Домом, прогнившим насквозь - ну то есть до такой степени, чтобы продавать дочерей на ложе Бриеллы, а наследника - мальчика, девочку - не разберешь - заставлять шпионить на Валька? Господин Ладомир отшатнулся так, словно ему дали пощечину: - Государь Микалегон, здесь я ваш гость, и, стало быть, по правилам рыцарской чести не имею возможности вызвать вас на поединок. Но когда вы сойдете на берег - я отнюдь не могу поручиться, что не произнесу в ваш адрес каких-нибудь слов, которые возможно будет смыть только кровью. А именно: что вы лжете. Эйрар наклонился к уху Долговязого Эрба: - Пожалуйста, передай мое почтение принцессе Аргире. Не могла бы она выйти сюда к нам ненадолго? Скажи ей, что здесь господин Ладомир Ладомирсон. Некоторое время в каюте царило молчание, только старый рыцарь вздрагивал, точно в ознобе, дергая меховую опушку плаща. Но вот послышались легкие шаги, и появилась принцесса. Господин Ладомир тотчас преклонил колено. - Поднимитесь, - сказала она. - И сядьте, прошу вас. Как я рада видеть вас, верный папин советник! У вас все хорошо? Он отвечал: - Я вновь лицезрею вас - и, значит, все хорошо. Но я только что слышал нечто, касающееся Стассии... такое, во что невозможно поверить! Она улыбнулась. - И тем не менее, вполне вероятно, что это была сущая правда. Уж не о том ли вам поведали, что сестрица моя помолвлена с Вальком, а я досталась бы Стенофону Пермандосскому - если бы не государь Микалегон и не меч предводителя Эйрара? У рыцаря перехватило дыхание: - Ваше высочество, умоляю, не сочтите допросом... Вы же знаете, я член Совета, а стало быть, имею прямое касательство... Кому могла прийти мысль заключить подобные браки? Аргира пожала плечами: - Так решил Совет, когда Вальк посватался... Такова была воля баронов Скроби и Сынов Колодца. И мой папа... мой папа... - Ваш батюшка достиг того почтенного возраста, когда монарху следует в полной мере опираться на тех, кому он так долго сам был опорой. - Да... я помню, приезжало посольство, его возглавлял рыжеволосый вельможа с жестоким лицом: Ванне... Ванесс... - Ванетт-Миллепиг, нааросский Рыжий Барон! - сказал Рогей. Вернее, почти прорычал. - Да, да, я думаю, это был именно он. Я не знаю всех подробностей, господин Ладомир, но в результате моя сестра была помолвлена, а мы с Аурарием посланы сопровождать ее. Рыцарь низко поклонился. Его лицо было лицом человека, у которого из-под ног с грохотом обрушился мир. - Мое почтение, принцесса... А вы, государь Микалегон, примите мою руку и половину извинения - ибо за то, что касается наследного принца, извинений я не приношу. Впрочем, нам следует лишь исполнять свой рыцарский долг. Если сюзерен оказывается... недостоин... этот долг велит нам лишь утроить усилия по возвеличению Трона... - Я могу идти? - спросила Аргира. - Ваше высочество, вы вольны уйти или остаться, как пожелаете. На советах подданных не может быть никаких тайн от членов императорского семейства... - но когда принцесса вышла, рыцарь обратил к ним лицо, покрытое смертельной бледностью: - Господа, произошли серьезные и поистине страшные вещи, и мне трудно сказать, что за всем этим кроется. О, зачем нет у меня крыльев гиппогрифа - вмиг умчаться за море и призвать к ответу лживых советников, насоветовавших погибель Империи!.. - Господин Ладомир, - сказал Мелибоэ. - Вы не желаете верить в мою добрую волю, так поверьте хоть сведениям, которые я вам хочу сообщить. Когда я последний раз был в Бриелле, это уже обсуждалось - я имею в виду, женитьбу графа Валька, - поскольку его ушей коснулся слух, будто имперское престолонаследование вполне может перейти к женской линии - при таком-то принце. Бордвин и еще немало членов валькинговского Совета были против: вы же знаете, как крепко держится этот народ древних обычаев, не допускающих никакого наследования привилегий. Мне также известно, что барон Ванетт-Миллепиг специально обучался заклятиям, долженствующим подчинить его воле имперский Совет. А для Сынов Колодца, которые, как известно, магии неподвластны, готовилось иное, столь же верное средство: золото. Вот каков был их план в то время, когда он стал мне известен. Им, правда, пришлось на некоторое время отложить всю затею из-за восстания в Мариаполе и войны с Салмонессой... - Так ведь это измена! - сказал господин Ладомир. - Самая что ни на есть отвратительная измена! Хотя чего еще ждать от валькингов? Ничего удивительного, что я не был призван в Стассию, когда это обсуждалось... - Он помял пальцами губу. - Не могу только понять, отчего нас не предупредили представители Двенадцати Городов? Они всегда были дружны с народом Дейларны. Неужели барону и их удалось опутать своим колдовством? Эвадне засмеялась лающим смехом: - Смердюки, провонявшие собачьим дерьмом!.. А Эвименес добавил: - Знай, рыцарь, что, кроме филедийцев, которые равно ненавидят и нас, и Дейларну, - Додекаполис не участвует больше в советах Империи. Там теперь всем заправляет Народная партия. Они пока еще признают Колодец - но не Дом Аргименеса! - Вот как? Что ж, это в самом деле кое-что проясняет... но лишь в части, относящейся к прошлому. Что нам следует предпринять?.. Признаться, вы повергли меня на обе лопатки. Я точно попал в иной, незнакомый мне мир... - Сударь, - сказал Альсандер. - Мы собирались зазимовать здесь, в Скогаланге, чтобы тем временем ты и Рогей разведали через ваше Железное Кольцо, как там идет усобица между валькингами на севере. Дальнейших же планов мы покамест не строили, так как мнения наши тут отчасти расходятся. Но мы с братьями по-прежнему убеждены, что с сынами Алого Пика не сладить иначе, как только опрокинув их в битве, а это навряд ли возможно без рыцарской конницы Двенадцатиградья. Мы предлагаем: соберите вооруженных людей, сколько сможете, но в бой не вступайте, а переправляйтесь к нам в Каррену. Колония дейлкарлов, живущих там, рада будет нас поддержать. Скинем проклятую смердюковскую власть - и вместе отправимся на север, на великую битву! - Славное предложение, - кивнул господин Ладомир. - Но какова цена? И кто станет платить вашим рыцарям? - Кто говорит о плате? Это союз, - возразил Альсандер, но даже сквозь загар и природную смуглость было видно, как он покраснел. Рыцарь повернулся к Рогею: - Ты согласен? - Никоим образом! Я считаю, надо поднимать лесных жителей Скогаланга. Мы захватим укрепления по всей провинции прежде, чем валькинги сообразят, что Крылатый Волк вышел на охоту. А мы тем часом двинем на северо-восток, в Белоречье, отрежем им все пути к югу, расшевелим Вастманстед - и будем сражаться в лесах, как король Аргименес в Серебряную Пору! - Ты только забыл, что перед нами не безалаберные язычники, но люди, посвятившие войне всю свою жизнь. Нет, без регулярного войска нам с ними не совладать, - сказал господин Ладомир. - Друг мой, твой план - план мечтателя, нам же нужен трезвый стратег, мыслящий по-земному. Есть у кого-нибудь более основательные соображения?.. Хотя, впрочем, что можно придумать на месте, разве только вчерне... Так вы по-прежнему настаиваете на том, чтобы держать совет в присутствии чародея, продавшего своих прежних хозяев?.. Воцарилось молчание. - Что до меня - да, - сказал Эйрар. - Куда молодой вождь, туда и я, - проворчал Микалегон. - И я, - кивнул Рогей. - Значит, во имя общего согласия кто-то должен уступить, и пусть это буду я... хоть и сдается мне - добром это не кончится, - подытожил рыцарь, осенил себя знаком истинной веры и вновь содрогнулся, как если бы стылый ветер, влетевший снаружи, пробрал его до костей. Мелибоэ, после первой своей речи сидевший со скромно потупленным взором, вновь поднял голову. - Вы поступаете верно, господин рыцарь, - молвил он. - Я ведь знаю, о чем вы думаете, хотя нипочем не скажете: если сейчас меня выгнать отсюда, это никакой выгоды вам не принесет, зато рассорить может со многими... Но к делу. Я смотрю, все вы топчетесь вокруг да около самого главного, а именно: предполагаемый брак свяжет Валька с Империей - сделает ее Империей Валька. И если это произойдет, с вами будет покончено. Чего доброго, он отравит самый Колодец, как уже отравил немало жизней, закрывая лицеи, сгоняя непосильными налогами с земли крестьян Вастманстеда... сажая рабов за ткацкие станки Мариаполя. Вы правы, господин рыцарь, еще и в том, что вам следует немедленно отправиться в Стассию, созвать полный Совет, прогнать околдованных и подкупленных и отменить указ о столь беззаконной помолвке. Но в одном вы все-таки ошибаетесь; все пропало также и в том случае, если угаснет боевой дух вот этих юных вождей Дейларны. Случись это - и недалек день, когда воины Алого Пика ворвутся в императорский дворец в Стассии... И вот вам еще совет: станете обдумывать, как вести войну - прислушайтесь к вождю Эйрару. Я гадал о его будущем и утверждаю - второго такого счастливчика, особенно по части сражений, вам не найти. Господин Ладомир пристально глянул из-под полуприкрытых век: - Я смотрю, вы просто замечательно спелись... Вероятно, юный вождь, у вас есть уже план? Эйрар залился румянцем: - Пока еще нет... Да и откуда бы? Мы еще слишком мало знаем, чтобы строить какие-то планы. Только то, что после сожжения кораблей в. Медвежьем фиорде наши враги не могут больше передвигаться морем. А значит, на островах Джентебби можно устроить твердыню, подобную Ос Эригу. Оттуда можно держать связь с Карреной на юге, Стассией на западе и Дейларной на севере... Возражать никто не стал, только Эрб заметил: - Должно быть, проклятый Бордвин здорово-таки причесал острова... Итак, решено было ожидать весны в Скогаланге, с тем, что один из кораблей без промедления отвезет господина Ладомира в Стассию. Когда все поднялись, Мелибоэ отозвал Эйрара в сторонку - перекинуться словечком наедине. - Юноша, - сказал он. - Я лучше тебя самого знаю, что твой так называемый план - никакой не план, просто отговорка на время, пока судьба не выносит плод. Что ж, неплохо, неплохо; но страшись Джентебби! Эйрар так и не понял, что же имел в виду маг. Ничего не поняла и Аргира, когда он ей рассказал. Они сидели вдвоем у огня в лесном домике среди холмов Скогаланга, потягивая сидр, а по комнате разносился чудесный запах жарящихся каштанов. Аурия в тот день уехала с карренцем Альсандером: этот последний проводил с ней немало времени под тем предлогом, что принцессе был нужен телохранитель и страж, и, по общему мнению, сделался ее кавалером. Впрочем, стояла зима, и было решительно нечего делать, кроме как охотиться на оленей да ожидать вестей с севера. - Счастливый ты, Эйрар, - сказала серебряная принцесса. - Все любят тебя просто за то, что ты... вот такой. У нас, при дворе, когда кто-нибудь предлагает дружбу, сразу начинают думать: "А что ему нужно?" - Быть может, и тут то же самое, - ответил он. - Хотя я, например, очень мало что мог бы предложить... - О, нет, не скромничай, вовсе не мало. Господин Ладомир говорит, у тебя светлая голова на советах, а уж когда доходит до битвы... ведь и у меня есть повод благодарить тебя - за Стенофона... Может статься, твой волшебник тоже потребует от тебя кое-чего... и скорей, чем ты думаешь. Но до тех пор ты успеешь понять - как мы поняли, живя во дворце - что дружба от века сталкивается с дружбой и желание с желанием. Подарить одному - значит отказать другому... - А любовь? - спросил он. - Любовь - тоже такой дар? - Следует ли нам с тобой говорить об этом сейчас... - О чем же еще я могу говорить, сидя здесь рядом с тобой? - А что тебе сидеть здесь со мной? Иди беседуй со своим приятелем-чародеем. Он умеет гадать, защищать от неведомых сил, отводить Хохочущий Ужас. Может, он даже расскажет тебе, что за злая судьба ожидает тебя на Джентебби!.. "Она нынче в дурном настроении, - сказал он себе. - Это пройдет. Или... а вдруг кто-то рассказал ей про меня и про Гитону?.." 34. ВОЗВРАЩЕНИЕ С МОРЯ Вот так, в ожидании новостей, и проходила зима. С севера вестей было немного - разве только о том, что огромное войско валькингов расположилось в Большом Лектисе и бурно обсуждало вопрос: кому теперь быть полководцем? Рудокопы Короша голодали и злились, потому что валькинги заняли города, снабжавшие их провиантом. Поговаривали, будто кто-то из них подался к миктонцам и вместе с ними ел всякую дрянь. Потом Черный Галлиль передал из Вастманстеда, что барон Ванетт-Миллепиг убыл на север по большаку, ведущему вдоль Наара, прихватив с собой шесть деций своей терции, причем произошло это в Месяце Аиста, то есть примерно тогда же, когда их маленький флот прибыл в Хейр. Похоже, Рыжий Барон примеривался к полководческому жезлу... А в Скогаланге обитал добрый народ. Густой лес надежно укрывал его от врагов и дарил орехи и фрукты в таком изобилии, что орехами откармливали на сало знаменитых местных свиней. Валькингам невелика была корысть с подобного края - вот почему среди всех провинций Дейларны Скогаланг подвергся, пожалуй, наименьшему гнету. И тем не менее, у скогалангских парней желваки выступали на скулах, а кулаки сжимались сами собой, когда Рогей вновь и вновь рассказывал о случившемся в Мариаполе. Тут и там люди складывали котомки и шли в Хейр - якобы в гости, на самом же деле - участвовать в войне за свободу Дейларны. Лесные охотники, без промаха бившие в цель, легко делались воинами. Когда весна вступила в полную силу и снег начал сходить, их собралось столько, что войско с трудом уместилось бы на всех четырех кораблях. Беда только, о господине Ладомире Ладомирсоне по-прежнему не было ни слуху, ни духу. Не вернулся и корабль, увезший его за море, - пришлось грузиться на маленькие рыболовецкие суда, стоявшие в гавани Хейра. Правду сказать, рыбаков в Скогаланге было немного - здесь больше привыкли пользоваться услугами Джентебби, - но те суденышки, что все же нашлись, были отданы с радостью. Странный получился боевой флот, что говорить! И притом надо было выделить места для женщин, для принцесс - золотой и серебряной, - для женоподобного принца Аурария и для их слуг. Вдобавок ко всему, войско Эйрара зиму напролет одолевала любовная лихорадка. Воины женились один за другим. Даже карренские латники влюблялись в лесных красавиц и нипочем не собирались с ними разлучаться. - Вот пример того, как тянутся друг к другу противоположности! - сказала принцесса Аурия, на что волшебник Мелибоэ возразил: - Это, ваше высочество, всего лишь жизнь, не изведавшая совместных трудностей и совместных трудов. Уверяю вас, две трети нынешних союзов еще до конца лета растают, как снег под солнцем. Принцесса весьма рассердилась и не разговаривала с философом день или два. Они отплыли из Хейра погожим днем в начале весны, когда прошлогодние одеяния сосен вдруг начали казаться поношенными. Корабли обогнули мыс Шета с его острыми сторожевыми скалами, над которыми проплывали легкие белые облачка. К вечеру облачка начали набухать, ветер заметно посвежел, поднялась качка. Лавировать было трудно, но наконец широкие мысы внешнего Скогаланга остались за кормой. Корабли повернули и пошли по ветру, который тем временем все усиливался и заходил к югу. Он упорно гнал флотилию к устью Наара: нечего было и думать о том, чтобы держать курс на Джентебби. Долговязый Эрб вконец осунулся, стоя на руле: он-то уже надеялся вскоре снова повидать свои острова... Поздно вечером, в меркнущем свете заката, они подошли к другому паруснику для короткого совещания. Решено было убрать паруса и лечь в дрейф, а малым судам - выстроиться в связку на одном длинном канате, который спустят с кормы корабля. Это защитит их, а сами они станут чем-то вроде плавучего якоря и не позволят паруснику опасно приблизиться к берегу. Пришлось немало повозиться, прежде чем удалось воплотить эту затею. - Нет ли у тебя заклятия, чтобы унять шторм? - обратился к Мелибоэ один из моряков. Тот ответил: - Если бы я мог унять его, я был бы не чародеем, но Богом! Последовала беспокойная и почти бессонная ночь. А за нею столь же безрадостный рассвет. По левому борту нырял и раскачивался второй корабль и при нем связка утлых рыбацких суденышек, на одном из которых была сломана мачта, а в борту зияла дыра. Видно, там что-то случилось. А впереди по правому борту свинцово-серые волны с грохотом разбивались обо что-то невидимое, вздымая тучи белоснежной пены. Эйрар вцепился в фальшборт, внимательно вглядываясь. - Наше счастье, вождь, что мы не прошли на юг и не угодили в объятия этих белых красоток! - мрачно пошутил кто-то из вольных рыбаков. - Там смерть! Это знаменитые рифы в устье Наара! Да, милосердная судьба в самом деле отвела от них весьма печальную участь. И все равно пришлось им несладко - весь день корабли и шлюпки дрейфовали с голыми мачтами, стеная под ударами волн. На "Драгге" появилась течь. Все, кого еще не свалила морская болезнь, встали к помпам или вычерпывали воду ведерками. Эйрар видел, как с одного из рыбацких судов унесло человека. Он пропал в волнах, успев только вскрикнуть. Брошенная веревка оказалась слишком коротка... И Эйрар, казалось бы, привыкший к опасностям, почувствовал себя неуютно. Нынче они рисковали и даже жертвовали собой не по доброй воле, не ради своего дела - слепой случай грозил отнять у них жизнь. "Вот вопрос для философа Мелибоэ!" - подумалось ему к исходу второй бессонной ночи. Но Мелибоэ лежал пластом, изнемогая от качки, и Эйрар попробовал было разобраться сам, без его помощи. Однако условия для размышлений были слишком уж неподходящими. Ревел ветер, волны перехлестывали через борта, люди сновали с ведерками и хлопотали у помп в неверных бликах светильников... К утру, мокрые, с запавшими глазами, голодные (при такой качке никто не решался разжечь огонь в очажке), люди едва держались на ногах. Тут Эйрар заметил, что корабль стал как-то странновато качаться, и встревоженно поспешил к Эрбу: - Никак новая беда?.. - Нет! - ответил вконец измученный Эрб. - Наоборот, вождь, добрый знак! Видно, нас затащило туда, где морские волны сталкиваются с течением Наара. Может, даже удастся укрыться за западным мысом, хотя до него, верно, неблизко... С рассветом выяснилось, что Эрб не ошибся. Далеко-далеко, у северного края небес, засинела гора Спанхавид - уж ее-то трудно было с чем-либо спутать. Да и рассвет показался людям чуть более ясным, нежели два предыдущих. Тучи начали рваться, а ветру, похоже, надоело трепать упрямые, так и не сдавшиеся корабли. Он все больше отходил к югу, и вот наконец Эрб решился поднять паруса. Это было сделано, и оживший "Драгг" вновь начал слушаться руля, хоть и мешали рыбацкие лодки, качавшиеся за кормой. Однако мало-помалу они начали удаляться от рифов и скал, таившихся в море у подножия Спанхавида. Герцог Микалегон, управлявший вторым кораблем, вновь блеснул мореходным искусством: там была сломана одна из мачт, но паруса все-таки поставили. Двум кораблям удалось даже сблизиться, и предводители перекинулись словом. Решение было единодушным: - "Драгг" течет, рыбацкие суда сильно потрепаны, ветер южный - до Джентебби нам не добраться. Поднимемся по Наару да испытаем-ка счастья в Нааросе! Флотилия двинулась к устью реки. Течение могучего Наара чувствовалось далеко в море. Когда оно немного пригладило неистовые волны, скогалангские лодки оставили канаты и подняли крохотные паруса. Впереди, на высокой скале, уже ясно виднелась нааросская цитадель. Две принцессы вышли на палубу. - Какие вы прекрасные моряки: справились с таким штормом, - сказала Аргира. - Когда наконец принесут горячую пищу? - спросила Аурия. - От холодной недолго нажить расстройство желудка... Теперь корабли двигались быстро: им приходилось идти не столько против течения Наара, сколько поперек, потому что при устье он круто сворачивает на запад, огибая подножие горы. Тот берег Наара, где высится Спанхавид, скалист и опасен, зато на другом, ниже Наароса всего несколько бухт. Обменявшись мнениями, корабельщики направили суда в тихую прибрежную воду и спустили паруса, укрываясь от лишних глаз за деревьями. Но едва только вожди стали советоваться, как все сомнения разрешились сами собой: сверху по реке приползло сторожевое судно, похожее на водяного клопа. Алый треугольник трепетал над его кормой. Часть катапульт на парусниках разбило волнами, на уцелевших жильные тяги намокли и были негодны в дело. Это, однако, не относилось к лучникам Скогаланга и их оружию, которое они прячут от сырости в чехлах и вообще заботятся о нем, как не всякая мать - о любимом ребенке. Лучники спрятались за фальшбортом и приготовились к бою. Всем остальным велели уйти вниз, долой с глаз. Пусть думают, что на кораблях прибыли мирные гости... Валькинговский водяной клоп подползал все ближе и ближе. Если бы тамошний предводитель привык самостоятельно рассуждать, он бы наверняка удивился и призадумался, встретив два больших парусника, сопровождаемые тучей мелких скорлупок. Но на сторожевом корабле было не более двадцати человек - а предводители двадцаток в терциях Бриеллы не очень-то приучены думать. Итак, они приближались, ни о чем не подозревая, пока Микалегон не вскочил на ноги и не проревел боевой клич. Тогда они попытались отвернуть назад или прикрыться щитами, но поздно: смертоносный дождь стрел настиг почти всех. А кого не настиг, тех прикончили копья и короткие мечи вольных рыбаков, выскочивших из засады. Вожди снова собрались на палубе "Драгга"... За плечами была победа; закат поджигал изорванные, быстро летевшие тучи, обещая добрую погоду назавтра. Сперва говорили в основном мореходы - Микалегон, Эрб и кормчие Скогаланга. Все они сходились во мнении: на Джентебби идти нельзя, даже если переменится ветер. Нужно было чинить сломанную мачту, "Драггу" требовалось килевание для устранения течи, и потом, мелкие шлюпки... - В общем, вы предлагаете пойти к валькингам в Наарос и сдаться, чтобы спасти свои шкуры! - едва дослушав моряков, взвился Плейандер. - По-моему, здесь смердит трусостью!.. Микалегон зарычал и потянулся к мечу, но Эйрар встал между ними. - Говори что хочешь, я не буду спорить, - сказал он Плейандеру. - Во имя нашего союза, господин Звездный Воевода, - если мы надумаем поссориться с тобой, мы уж подождем более достойного повода, чем одно случайное слово, брошенное вгорячах. Государь герцог всего лишь сказал, что продолжать плавание невозможно. Можешь называть это трусостью, если больно охота. Но давайте лучше подумаем, а нельзя ли провести их, как тогда в Малом Лектисе? Если постараться?.. - Надо будет очень стараться, - буркнул Плейандер. - Вы что думаете, - они до скончания века не хватятся сторожевого корабля и стражи на нем? Клянусь Колодцем, удивительные все же люди вы, северяне! Все никак не поймете, что война - это кровь, смерть и разрушения! О чем бишь мы клялись тогда на пиру?.. - Что-то насчет карренского дворца, подметенного бородами, но причем здесь это? - сказал Рогей. - Или вы в самом деле настаиваете на том, чтобы идти в Каррену? Вам случалось называть меня опрометчивым, но предлагать такое плавание, когда мы не в силах добраться даже до Джентебби - что это, если не опрометчивость вдвойне? - Позволь мне, Рогей, - попросил Эйрар. - Значит, Воевода Плейандер, ты считаешь, что мы не сможем войти в Наарос под каким-нибудь ложным предлогом - например, за помощью? У тебя, наверное, есть другой план? - Есть! И в тысячу раз лучше! Скоро ночь: я думаю, они допоздна не забеспокоятся, куда делся корабль. Давайте тем временем сойдем на берег и двинемся по дороге. Нападем на город и возьмем его штурмом! Снимем с нашего корабля сломанную мачту и высадим ворота, как тараном... Герцог Микалегон сгреб в кулак бороду: - Он прав! Уловки, хитрости... не по-мужски как-то. Альсандер проговорил задумчиво: - Мы вырезали целую децию, когда нас было едва шестьдесят. Теперь нас четыреста с лишним. В городе же, я думаю, вряд ли больше четырех деций... У Рогея загорелись глаза, а Эвименес прищелкнул пальцами: - И ночь поможет нам застать их врасплох! - Ну что ж, друзья, - сказал Эйрар, - кажется, все мы более или менее согласны, что настало время дерзнуть - тем паче, что иного выхода у нас, в общем, и нет! - Именно так, клянусь Богом! - кивнул Микалегон. - Воевода Плейандер, - улыбнулся Эйрар, - согласись, что это не есть признание в трусости! Карренец тряхнул головой и протянул герцогу руку, морщинки у рта сложились в ухмылку. Все поднялись с мест: следовало поспешить. Прослышав о замысле полководцев, воины забегали так, как если бы и не было нескольких дней изнурительной борьбы со штормом. Торопливо сжевав по куску холодного мяса, люди хватали оружие и выходили на берег. Никто не желал оставаться стеречь корабли - пришлось Эйрару своей властью назначать и воинов, и командира. Его выбор пал на Эрба, и Эрб едва не заплакал. Они выбрались на каменистый берег бухточки, в которой стояли, и с немалыми трудами вытащили обломок мачты сквозь лесок на дорогу, что вела берегом из Наароса в Скогаланг. На суше шторм пролился дождем: грязь была по колено. На дороге люди кое-как построились. Посередине, освещенная факельным светом, двигалась мачта. Тащили ее скогалангские лучники - все равно от их луков в потемках проку было бы немного. Вольные рыбаки, Эйраровы копьеносцы, смешались с пешими карренцами, похожими в своих латах на раков, выползших на сушу. Воины долги шли по раскисшей темной дороге... Идти было нелегко, и Эйрару, шагавшему среди первых, начало уже казаться, что первоначальный запал понемногу стал пропадать, сменяясь усталостью. Но когда за очередным поворотом дороги, огибавшей рощицу, на расстоянии полета стрелы впереди показались стены Наароса - сердца вспыхнули заново. Поодаль, на скале, маячила цитадель, а прямехонько перед ними были юго-восточные городские ворота. В цитадели горели огни, но стена и ворота тонули во тьме... Черная людская река хлынула по дороге к воротам. Кто-то у подножия стены издал тревожный крик, и сверху тотчас послышалось: - Кто идет?.. - Призрак Бордвина - пришел за Рыжим Бароном!.. - завалил в ответ Рогей. Воины отозвались слитным, яростным криком, и несшие мачту бегом пустились вперед. Внешний портал защищала легкая решетка; она рухнула со скрипом и звоном, и они ворвались под арку ворот. Наверху кто-то отчаянно приказывал нести факелы, звать стражу, лучников и копейщиков. Под аркой было темно, как в погребе. По сторонам едва виднелись бойницы. Эйрар сразу поставил возле них людей с копьями, наказав немедленно бить, если внутри появится свет или хоть кто-то пошевелится. Скогалангцы с мачтой на руках сгрудились, тяжело дыша. - Раскачивай! - крикнул Плейандер, и ворота потряс могучий удар. - Раскачивай!.. Почти невидимое в темноте, тяжелое бревно отползло назад и вновь обрушилось на доски ворот, расплющиваясь с конца и брызгая щенками. Кто-то свалился, не устояв на ногах. Крепкие ворота застонали, но выдержали. А по ту сторону уже слышались невнятные крики, откуда-то раздавалось "А-пакс!", топот бегущих ног и удар камня, брошенного сверху. - Еще раз!.. А ну, все вместе! - заорал Плейандер что было мочи, и его голос эхом отдался под камедным сводом. - Вас что, зайчихи рожали? Раскачивай!.. Мачта с треском обрушилась на ворота. Доски и запоры вновь устояли, но вот петли не выдержали и с пронзительным визгом вырвались из дерева. Ворота перекосились и повисли. Дейлкарлы, Вольное Братство, карренцы, спотыкаясь и торопясь, друг за другом вывалились из тьмы каменного коридора в уличную темноту. Эйрар выскочил наружу чуть ли не первым. Он не успел даже обнаружить меч, когда кто-то кинулся на него справа. Эйрар увернулся, отделавшись раной в ноге. Пожалуй, ему пришлось бы плохо, но тут рядом с ним вырос Микалегон. Огромная секира герцога коснулась правой руки нападавшего и вмиг ее отсекла. Кровь хлынула фонтаном... - Что смотришь? - сказал герцог. - Руки нет! И валькинг стал оседать наземь, а Эйрар кинулся дальше с боевым кличем Дейларны: - Улла-улла! Слева мелькнули ступени, они вели наверх, на стену - пускай Плейандер заботится о них и со своими латниками занимает надвратные башни. Большая часть нападающих, возглавляемая Эйраром, Рогеем, Микалегоном и Одделем, ринулась по городским улицам вперед. То тут, то там слышался лязг оружия: это лучники валькинговской стражи сбегались на шум. Но их было слишком мало, да и что они могли поделать против хорошо вооруженных, отчаянно смелых людей? Знамена Кошки, карренской Выдры и Морского Орла Ос Эригу плыли по улицам все дальше вперед, а в домах распахивались ставни, и на клич "Улла!" со всех сторон откликалось многословное: "Улла!" - На главную площадь!.. - крикнул Рогей. - А то куда же еще!.. - отозвался Эйрар. Там возвышалась статуя короля Аргименеса: бронзовый король держал в руках старый меч, поднятый из земли его плугом. Размахивая факелами, на площадь со всех сторон стекались толпы горожан. Казалось, они еще наполовину не верили, что в Наарос пришли восставшие дейлкарлы, кто-то гадал: "А может, это валькинги придумали какую-то хитрость?.." Разложили костер, взвившееся пламя ярко осветило знамена, и сделалось ясно, что нет никакого обмана, и тут уж на площадь повалил чуть не весь город, кое-кто - даже с запрещенным при валькингах оружием, извлеченным из тайников. Люди плясали при свете костра, целовали незнакомых воинов, горланили полузабытые старинные боевые гимны: С этою песней мы вышли в поход, с Волком Дейларны шагаем вперед. Выше знамена! Велик наш Господь! Трепещет язычник, узнав, что дейлкарлы вышли в поход! Немало жестоких дел совершилось той ночью в Нааросе. Рушились взломанные двери, летело на улицу выброшенное из окон имущество - валькинговских "союзников" вытаскивали из теплых постелей и в лучшем случае нещадно секли. Не раз и не два Эйрару пришлось вмешиваться, удерживая толпу, потому что Микалегон с Рогеем, казалось, одичали и захмелели от крови, да и карренские Воеводы выглядели не лучше. Наконец, Плейандер остыл в достаточной мере, чтобы подумать о все еще не захваченной цитадели на вершине горы. Собрав сколько-то латников и вооруженных горожан, он расставил их вдоль частокола, который в обычные дни прикрывал цитадель от города, а теперь - защищал город от крепости, вдруг ставшей враждебной. Потом отправили гонца за Черным Галлилем. Еще один гонец отправился к кораблям, где под охраной Эрба оставались женщины, с наказом привести все суда в городскую гавань, но ни в коем случае не спешить с высадкой на берег... ...Под утро Эйрар с некоторым изумлением увидел себя творящим суд и расправу у подножия статуи короля Аргименеса. По обе руки молодого вождя сидели наиболее уважаемые горожане из числа носивших Железное Кольцо. Эйрара избрали судьей после того, как он закричал; "Не сметь!" и созвал воинов на подмогу, так и не дав разъяренным нааросцам вздернуть какого-то малого прямо на статуе: люди утверждали, что это был подкупленный валькингами предатель. Суд шел долго. Эйрар продрог и смертельно устал, и кто-то, заметив его состояние, сунул ему в руку маленькую кружку. Напиток обжег горло. - Давайте следующего, - сказал Эйрар. - Вот Лавен Хавальдсон по кличке Болтун. Он был в войске "союзников" в битве у дамбы, когда разбили салмонесцев. - Кто утверждает, что Лавен - "союзник"? - Я! - вышел вперед какой-то мужчина, но к уху Эйрара склонился один из горожан: - Это шурин Лавена, а тот здорово не ладит с женой. - Посадить Лавена под замок, - приговорил Эйрар. - На два дня. Пусть он предстанет перед обычным судом, если за это время найдутся свидетели. - Я готов свидетельствовать здесь и сейчас!.. - закричал обвинитель. - Каким это образом, интересно? - спросил Эйрар. - Ты что, сам был среди "союзников" в той битве? Зрители засмеялись и засвистели. Лавена увели, а на его место вытолкнули другого, по виду - сущего валькинга. - Я действительно валькинг... но я - мирный торговец шерстью из Мариаполя! Я ни в чем не виноват! - оправдывался этот человек. - Мое имя Морарден, я приехал по делу... Кто-то крикнул: - По шпионскому делу! - Он действительно покупал шерсть, и притом неплохо платил, - возразил другой. Казалось, разбирательство зашло в тупик, но тут появился Рогей и пристально вгляделся в лицо обвиняемого при свете огня: - А ведь мы встречались прежде, приятель! Только тогда ты был у виконта Изелэ дезерионом. Я видел тебя во время казней в Мариаполе! А потом - в доме у нашей общей подруги, откуда ты, помнится, сбежал без камзола и без значка, который я все еще храню... - и поднял кружку с вином: - Я пью за твою шею, ибо ей недолго осталось носить голову. Вождь Эйрар! Это валькинг и воин, а значит, несомненный шпион. Я свидетель тому! Эйрар приказал коротко: - Обезглавить. - Я делал это не по своей воле! - закричал валькинг. - Я подчинялся приказу! Дайте мне по крайней мере священника... Его поволокли прочь, и Рогей засмеялся ему вслед, Эйрару показалось, будто в толпе мелькнул один из сыновей Виклида. "Что сказал бы старый сосед, увидев меня здесь!" - пронеслось в голове. Но почти тотчас Эйрар обо всем позабыл: тыча копьями в спину, вперед вытолкнули еще двоих... стало трудно дышать, а три бессонные ночи так и навалились на плечи страшной усталостью. Перед ним стоял Эльвар Эйрарсон. Отец, зачавший, вырастивший и воспитавший его. А подле отца - Толо, его, Эйрара, дядя. Эйрар медленно поднялся. Он качался от изнеможения, раненая нога затекала болью и казалась чужой. Понемногу светало, и он впервые заметил, что его одежда была сверху донизу измарана кровью и грязью. - Хватит с меня на сегодня, - сказал он. - Эти двое - мок близкие родственники, а где тот судья, который способен беспристрастно судить собственную родню?" Слушайте, есть здесь в Нааросе, наконец, хоть какая-нибудь кровать? 35. НААРОС. "Я СВОБОДЕН!" - А ведь я всегда старался быть тебе хорошим отцом, Эйрар, - сокрушался старик. - Грех вымолвить, но я рад, что твоя мать не дожила до этого дня и не видит, каким ты стал. Она бы не вынесла... Он сидел горестно сгорбившись, в порванной одежде, жидкая борода жалко торчала. Эйрару казалось, что отец совсем поседел и как будто стал меньше с того дня, когда они в последний раз виделись. Однако манера говорить была прежней. Эйрара снедало волнение, он не мог понять почему, потом сообразил и почти рассердился: он, как мальчишка, все еще ждал отцовской оплеухи, которая могла вот-вот воспоследовать. Он сказал: - И охота тебе из меня делать злодея? Будь я на самом деле злодеем, ты бы тут навряд ли сидел!.. Эльвар Эйрарсон положил руку на стол - старческую, морщинистую руку. Обтянутые кости и бугры вен казались рельефом горной системы. - Ах, сынок, сынок, ты еще слишком юн, чтобы что-нибудь понимать. Ты полагал, что я поступаю неправильно, отказываясь от борьбы за Трангстед. Но посмотри, куда завела эта борьба тебя самого! Ты объявлен вне закона, ты стал изгнанником. Ты ведешь открытую войну против нашего доброго графа. Ты проклят Империей, и я сомневаюсь, что даже Леонсо Фабриций, при всем том влиянии, которым он пользуется в Бриелле, сумеет выхлопотать тебе прощение... - Да не нужно мне ни его прощения, ни чьего-то еще! Мы как раз намерены истребить и Фабриция, и всех прочих - в том числе твоего доброго графа, чьим именем убивают детей! Старец испустил тяжелый вздох человека, которому досталась ноша не по плечу. - Эйрар, сынок, поверь мне: тебе следовало бы поговорить со священником... а может, и самому пожить какое-то время в монастырской тиши. Неужели ты не знаешь, что все эти россказни об убийствах - всего лишь лживые слухи, распространяемые злыми людьми, с которыми ты связался? Людьми, способными попрать Мир Колодца, вроде тех, с Ос Эригу, ведь это ворье с мечами в руках. А чего стоят мятежные карренцы, которые желают восстановить в своих городах прежние, скверные законы, согласно которым и власть и все блага принадлежали горсточке избранных, а у народа не было никакой защиты от вымогательств!.. Эйрар невольно фыркнул. - А по-моему, сударь, - сказал он, - при Вальке этот самый народ тоже не так чтобы уж очень свободен! - Свободны все те, кто не противится могучей волне, несущей нас в счастливое завтра. Прочие же суть предатели, предатели своего народа и всего рода людского. Эйрар, сынок, дай же твоему отцу убедить тебя! Я рассорился с друзьями, я многое потерял, - но все ради тебя, ради того, чтобы тебе нашлось местечко в новом, будущем мире, где валькинги и дейлкарлы сольются в единый народ. Не разрушай же мою последнюю надежду, надежду всей моей жизни... с тех самых пор, как ты был ребенком... "Бриелла!.." - подумалось Эйрару с угрюмым отчаянием. Он вспомнил, что его ждало еще множество дел. Он оглядел маленькую комнату с каменным полом и сказал: - Ты - мой отец, и я люблю тебя не меньше, чем мама. Я еще загляну к тебе. За дверью стоит стражник - он не даст никому обидеть тебя... - Но не позволит и выйти, - развел руками старик. Сто забот навалилось на Эйрара... Прибыл Черный Галлиль, как всегда мрачный. Зато всех веселее на совете вождей был, Плейандер: он уже предвкушал, как рассказ о его удачном командовании при взятии Наароса облетит весь белый свет и, пожалуй, затмит знаменитую засаду у стен Полиолиса, которой Звездные Воеводы были в немалой степени обязаны славой. Альсандер был настроен не столь радушно, он хмурился и задавал вопрос за вопросом. Когда Галлиль высказался в том духе, что их подвиг, чего доброго, подвергнет городской люд определенной опасности, Альсандер согласно кивнул головой: - Пожалуй. Но не станем забывать, что война - это пожар. Если без конца осторожничать, недолго все заморозить! Давайте-ка отбросим сомнения и поговорим о завтрашнем дне... - Клянусь честью! - немедля подхватил Плейандер. - Надо бросить клич и созывать местное ополчение! Мы владеем морем, а теперь еще и кубышкой богатого торгового города. С ее помощью... - Кстати, о кубышке, - сказал Эвименес. Мы с братьями были вам верными союзниками и, сколь мне помнится, ни разу даже не намекали на те посулы, что привели нас в ваши северные края. Но теперь вы, дейлкарлы, конфисковали имущество несогласных и хорошо набили мошну. По-моему, самое время поговорить о плате! Все посмотрели на Альсандера. Тот отвел глаза, но не возразил ни словом. - Мое слово - нет, - сказал Рогей. - Конечно, не в смысле самой платы, Воевода Эвименес: я ведь участвовал в заключении того договора и уж прослежу, чтобы он был исполнен по чести, так что не сомневайся. Но сегодня надо обдумать более насущное - нашу войну. Я к тому, что нельзя сидеть здесь и ждать, пока они нападут. Нас же попросту измором возьмут в конце концов! Я считаю, пора поднимать Железное Кольцо - весь Скогаланг, Хестингу, Белоречье. Когда-нибудь это все равно пришлось бы сделать, а вряд ли нам представится случай благоприятнее нынешнего, ведь главные силы наших врагов все еще на севере! И господин Ладомир там, за морем, нас поддержит! Долговязый Эрб кашлянул, привлекая внимание. - Господа, я не Бог весть какой мыслитель-стратег... только вот думаю, надо нам двигаться на Джентебби, как собирались. Где ж нам войско-то взять, чтобы справиться с такой уймищей терций? - Не знаю, как тебя звать, но молвил ты верно, - сказал Черный Галлиль. - Нас все-таки мало! Мы могли бы славно пощипать их среди лесов Скогаланга или в горах Кабаньей Спины... но что будет с этим городом? С Нааросом? Ох, чует мое сердце, немало голов сгниет на пиках за воротами, прежде чем мы расхлебаем все, что вы так необдуманно заварили... До сих пор Эйрар слушал молча. Он хотел возразить на эти полные отчаяния слова, но государь Ос Эригу опередил его: - Ну и здоровы ж вы, дейлкарлы, переливать из пустого в порожнее! Просидели добрых полдня, и ни звука о деле! А еще вы великолепно умеете без толку растратить любую выгоду. Вы захватили великий город, к вашим услугам все его сердца и все руки, каждый житель готов костьми лечь, а помочь вам его удержать! Господи! Ос Эригу продержался сто лет, а мы и не слыхивали о подобном!.. - И герцог возмущенно высморкался в два пальца. - А все почему? Да потому, что мой прапрадед послал к дьяволу советы и совещания и стал сам распоряжаться в крепости, оставив своим людям одно право - выкатываться вон, когда надоест. Вам необходим герцог, верховный вождь, который станет вами, болтунами, командовать. Что до меня... Я уже не таков, каковы были мои предки, а посему вот вам мое слово: никто не справится с этим делом лучше одного молодого парня по имени Эйрар. Я уж молчу о том, что через него вы, может статься, заручитесь кое-какой поддержкой Империи - зря, что ли, он все сшивается около маленькой принцессы, как ее там... - Да Бог с вами!.. - испугался Эйрар, но карренка Эвадне тотчас перебила: - В нашей стране не принято избирать единоличных правителей, чтобы они не превращались в тиранов... как Стенофон. Наш мудрый закон дает каждому право голоса в тех вопросах, которые касаются всех. За исключением случая, когда мы уступаем мнению знатока - вот как мнению Плейандера по части осады... - Поистине мудро... для карренцев, - не без яда заметил Рогей, и Эйрар понял, что тот был согласен с предложением герцога. Но, оказывается, Микалегон высказался еще не до конца. - Вот послушайте, - продолжал он, избегая задиристой манеры Рогея. - Я вам прямо скажу. Только что у нас шла речь насчет платы карренцам на службе Дейларны. Все правильно, договор есть договор. Думается, однако, - когда наемник начинает указывать хозяину, как тому поступать, он тем самым превращается в тирана... и дело не в том, одна у него голова или четыре. Верно я говорю, старый Мешок Костей? Альсандер кивнул, хотя и немного обиженно: - Кое в чем ты прав, хотя... - и замолк, ибо Галлиль поднял руку, стремясь что-то срочно сказать: - Все это сущая правда, и я отнюдь не сомневаюсь, что вождь Эйрар - полководец не из последних. Никто не отрицает ни его благих намерений, ни его искусства... Но есть загвоздка, и не маленькая. Его отец - валькинговский "союзник". Железное Кольцо никогда не согласится признать его герцогом. Я предлагаю Рогея! Мелибоэ сидел здесь же, за столом. Он прищурил глаза и собрался говорить, но Рогей опередил его: - Насчет меня им соглашаться и не придется. Не буду я герцогом, и все тут! Эйрар среди нас - самый удачливый. Люди идут за ним всего охотней. Он не замешан ни в каком соперничестве и вдобавок смыслит кое-что в колдовстве. Послушайте же меня: я, Рогей из Мариолы, клянусь верно следовать за Эйраром Эльварсоном до конца этой войны - и дольше, сколько потребуется. Клянусь от своего имени и от имени Железного Кольца Мариолы - кроме города Мариаполя, который не входит в мое представительство. Ну? Кто со мной? И он вложил руки в ладони Эйрара, и у того гулко стукнуло сердце. - Клянусь от имени Норби, - сказал Оддель. - А я - от островов Джентебби, если только я полномочен, - сказал Эрб. Тут поклялся и Галлиль, но глаза его бегали беспокойно. "Ревнует, наверное, - подумалось Эйрару. - Или вспомнил, как собирался пытать меня тогда..." Вслух он сказал: - Я плоховато знаю, что делается окрест. И раз уж вы выбрали меня герцогом, я должен первым делом назначить наместника, чтобы он вершил суд и управлял Вастманстедом и городом Нааросом. Пускай им будет Галлиль. Галлиль заметно приободрился. В конце концов, предводителем он был совсем не плохим. Послали за медом и кружками и выпили за Кольцо и за клятву, а потом Эйрар стал излагать свой план военных действий, предварительно испросив у всех помощи и совета. - Я думаю, Микалегон прав насчет Наароса. Если мы сдадим его, это оттолкнет всех сомневающихся в лагерь врага. Но что касается осады... Государи мои, мы воюем ради того, чтобы дать жизнь Дейларне. Оставаясь здесь, мы ее погубим. Город неминуемо будет разрушен, а его жители наверняка пострадают. Нельзя этого допустить. Если уж драться - пускай люди идут в бой только по собственной воле! - Хорошо сказано, - согласился Альсандер. - Но я бы еще добавил, что на поле боя Бриелла невероятно сильна; хорошо бы нащупать слабое место. Что ты можешь предложить? - Покамест, - ответил Эйрар, - точно не знаю. Разве что вот какое соображение. Я всегда замечал одну штуку... с тех еще пор, как мы шли с герцогом Роджером через Марскхаунскую дамбу. Когда валькинги строятся для боя, легковооруженные у них идут с легковооруженными, а тяжеловооруженные - с тяжеловооруженными. А мы все еще порываемся строиться по провинциям. Если я в самом деле буду вождем, я с этим покончу. Тем более, что у нас есть славные полководцы для войск любого рода. Я хочу назначить Рогея старшим над всеми лучниками и легкими копейщиками, из каких бы мест они ни были родом - из Скогаланга или Мариолы, Джентебби или Корсора. Эвименес пусть возглавит конницу: я видел, как он с ней управляется. Ваших латников можно поставить командирами отдельных отрядов. Что же до тебя, государь Микалегон, я рассчитываю, что ты поведешь тяжелую пехоту, которой мы еще, я надеюсь, обзаведемся: копейщиков, секироносцев... - А брат Плейандер? - спросил Эвименес. - И для него найдем дело. Вы замечали, как во время боя, когда их атакуют всадники, валькинги сбиваются в плотные кучки и выставляют щиты - прямо крепости, да и только? Я подумывал было использовать против них лучников, но не кажется ли тебе, Воевода Плейандер, что можно бы соорудить машины вроде тех, что ты строил на стенах Ос Эригу, только полегче, притащить их с собой в поле и нацелить на эти живые крепости? Тут снова все заговорили разом. Кого-то интересовало, как Имярек из Скогаланга - большой мастер драться секирой - станет чувствовать себя под началом герцога Микалегона, прежнего врага его страны. Большинство хвалило Эйрара, сразу показавшего себя дельным военачальником. Однако Черный Галлиль, как всегда, не замедлил вернуть всех с неба на землю, заметив: - Прекрасно, прекрасно. Мы почти уже повесили Валька неразумного на воротах его собственного дворца. Где бы только взять то замечательное войско, которое вы тут так бойко делите между собою и отправляете в бой? Начались подсчеты. Четыре сотни, если не более, прибыло на кораблях; Галлиль, впрочем, полагал, что оружием они владели не Бог весть как здорово. Если будет объявлено о восстании, Наарос, столица Вастманстеда, выставит вчетверо больше воинов, притом первоклассных, и еще сколько-то - менее опытных. Зато в самом Вастманстеде добрых воинов нынче было немного, ибо валькинги почти повсеместно разорили и согнали с земли здешних крестьян. Мариола так натерпелась от Изелэ, что, хотя Железное Кольцо там еще дышало - но и только. Скогаланг считается малолюдным, но тамошний народ так привык к оружию и охоте, что каждый воин из тех мест поистине стоил двоих. В случае восстания Скогаланг обещал мигом прислать тринадцать сотен, а попозже - и того более. А вот что делалось на Джентебби, никто толком не знал. За вею зиму оттуда в Наарос не пришло ни единого рыбацкого корабля. Подобное войско наверняка могло одолеть одну терцию. Или две, если возглавляющий их барон по глупости даст себя заманить в нужное время в нужное место. Полководцы начали переглядываться... - А что если, - предложил Эйрар, - взять ту силу, которую мы сможем собрать, и по северному большаку вывести ее в Белоречье?.. Среди теснин и оврагов и малым числом можно многое сделать... К тому же и Белоречье должно откликнуться на призыв и выставить хоть сколько-то латников. По крайней мере второй терции не надо будет бояться. Кто-то спросил: - А ну как они в это время двинут на Наарос кружным путем через Марскхаун, Мариаполь и по дороге вдоль южного берега? - Хестинга предупредит нас. - Не так, - сказал Эйрар, и им пришлось подождать, пока он облечет словами мучительно рождавшуюся мысль. - Нет, Хестинга тоже должна восстать... разделить общую долю. Альсандер прав... надо думать о решительной битве, а я не вижу, как победить без сильного конного войска. Потому что в пешем строю ни числом, ни воинской выучкой нам с ними не равняться. Война для них - жизнь... - Почти все это я уже слышал когда-то давным-давно, - сухо заметил Галлиль. - В этом самом городе, в гостинице "Старый меч". Вот только мысль о том, чтобы поднять срединные провинции, была отброшена - и притом с вескими основаниями. Похоже, мы ошибались тогда! Чародей Мелибоэ проговорил как бы про себя, но достаточно громко, чтобы быть услышанным: - Ты, сударь мой, хотел съязвить, однако попал в точку. Когда кто-то совершает ошибку, ситуация непременно возникает вновь - в этом мире или в ином - и так до тех пор, пока не получит правильного разрешения. Вот почему нам порой кажется, что история повторяется. Бог, или Боги, желают, чтобы народы и люди достигли духовного уровня, на котором творят они сами, а он столь высок, что там нет места ошибкам. Ныне пробил час вам, людям Дейларны, исправить ошибку, приведшую много лет назад к поражению в Красных Холмах: в той битве купцы не желали стоять рядом с крестьянами. Надлежит искупить и другую ошибку, более позднюю - когда все должны были дружно откликнуться на зов Мариаполя, но не откликнулись. Точно так же и мне, стассийцу, приходится отдуваться за то, что когда-то я посчитал державу Валька провозвестницей будущего... Но что это за Боги, я не имею права открыть... - Его голос перешел в бормотание и смолк. Перед мысленным взором Эйрара мгновенно встали Гитона и Аргира... А Рогей уже говорил что-то о том, что, дескать, не было такой уж нужды пороть горячку с походом в Белоречье, поскольку Вальк в Малом Лектисе хорошо если через месяц узнает о падении Наароса, а тем временем можно многое предпринять: - Я про тех ребят, что сидят там наверху, в цитадели. Может, выпустим их оттуда, и пусть бы убирались к своему графу на корабле, да еще донесли ему, что-де мы - просто шайка пиратов. Вот бы он примчался карать нас с малыми силами, а еще лучше - прислал какого-нибудь мелкотравчатого барона, мы бы его и скушали с потрохами. А? - Ох, сомневаюсь я, чтобы удалось так легко провести виконта, командующего в цитадели, - заметил Микалегон, но Эйрар решил, что попытаться все-таки стоило. На этом предводители разошлись: военачальники - набирать войско, устраивать смотр ополчению, а Эйрар - проведать принцессу Аргиру, которую он не видел со времени высадки с кораблей. Оказалось, однако, что Альсандер поспел прежде него и уже беседовал с Аурией - вернее, говорила в основном она и без конца жаловалась на Эрба: - Ну до чего неотесанный мужлан!.. Послушав немного, Эйрар заерзал на месте, поражаясь про себя: "И как только Альсандер выдерживает?.." По счастью, русоволосая сестра заметила его состояние и увела его прочь от камина, где сидели те двое, к высокому створчатому окну. За окном виднелось зеленое дерево, усыпанное розовыми цветами: Наарос отвел царственным особам покои, вполне соответствовавшие их титулам. Аргира сгорала от нетерпения послушать его рассказ, и он с удовольствием поведал ей обо всем, только задом наперед. Сначала о том, что его избрали герцогом, и теперь он возглавлял борьбу против Валька и спадариона Стенофона - об этом последнем Эйрар упомянул не без тайного умысла... Но пока он говорил, ее радость как будто пригасла. К концу рассказа она сидела совсем тихо, сложив руки на коленях, и вздыхала, хотя за окном цвела и благоухала весна. - Я что-то сделал не так?.. - спросил он осторожно. - Откуда мне знать?.. Я просто подумала о том человеке, которого ты велел казнить... там, на площади. Должно быть, у него не нашлось сына, который бы его защитил? Он ведь провинился не больше, чем твой отец... - Ты хотела бы, чтобы я отправил родственника на плаху? Расстроенный, он собрался подняться, но она его удержала: - Нет, нет, конечно же, нет... Ты сам знаешь, что я бы этого совсем не хотела. Но закон, который за равные преступления одних казнит, а других милует, это... несправедливый закон. Это - Каррена! - У нас полагают, - сказал он, - что, каким бы ни был закон, первый долг каждого - перед теми, кто дал ему жизнь. - О да, - отвечала Аргира. - Там, где любовь, нет нужды в законах. Законы существуют, чтобы удерживать людей от деяний, в которых нет места любви. И все-таки... мне кажется, жестоко вот так обрывать жизнь человека, который всего лишь исполнял долг перед своим графом и государством... точно так же, как Эльвар Эйрарсон - перед своим сыном... - Да, но мой-то родственник вовсе не предполагал, что совершает нечто наказуемое. А валькинг прекрасно знал, что рискует жизнью, исполняя свой так называемый долг, - начал Эйрар, но вдруг осекся и сказал, промолчав: - Аргира! Я свободен!.. - Рада слышать это - но от кого и от чего? - Бриелла! Я понял, почему нельзя править так, как правит Бриелла. Я понял, в чем заблуждается мой отец... Ты подсказала мне самую суть. Граф и государство! Но что такое этот их граф, как не воплощение государства? Предполагается, что он служит общей воле народа - как говорил дезерион. Но когда граф и государство действуют заодно, государство из слуги превращается в господина. Потому что, согласно его законам, никто не должен любить своего ближнего или проявлять великодушие без особого на то приказа... Она поднесла руки к лицу: - Быть может, ты прав, если только я верно тебя поняла. Мне даже думается, что и с Колодцем Единорога та же история. Он принес только счастья и благоденствия людям, когда был обретен. А теперь его просто чтут, и никто не задумывается, - чем же, собственно, он так хорош. Но лучше бы ты поговорил об этом с сестрой, в политике мне до нее далеко... Это был приказ. Пришлось Эйрару оставить дальнейшие рассуждения, уже просившиеся с языка, и завести речь о вастманстедской весне и о плясках до рассвета у праздничных костров в ночь летнего солнцестояния: - Беда только, давно уже никто не жжет этих костров. Видишь ли, наш священник был валькингом и полагал, что от подобных празднеств попахивает язычеством Дзика... 36. НААРОС. ДОЛГ Все произошло так, как и предсказывал Мелибоэ. Засевший в цитадели виконт вовсе не рвался выводить оттуда воинов: в ответ на предложение начать переговоры полетели копья. Не ошибся и Галлиль - стоило объявить о всеобщем восстании, Наарос поднялся, как один человек, от вооруженных дубинками подмастерий, которых надо было учить азам обращения с оружием, и до бывалых купцов, которым случалось сражаться, отстаивая свою жизнь и добро в странах дикого Юга, - каждый из них на мечах вряд ли уступил бы и Эвименесу. Маловато было только оружия, так что все кузницы в городе работали допоздна, а в канатных рядах усердно плели тетивы для луков и тяги для новых боевых машин Плейандера. Плейандер собирался опробовать их, стреляя по цитадели. Военные приготовления шли своим чередом. Гонцы с севера докладывали, что никаких перемещений валькинговских сил там не замечалось. Зато каждый день прибывали все новые воины из Скогаланга - с луками и колчанами, переброшенными за спину, в стальных шлемах и с маленькими серебряными свистками, на которых они наигрывали боевые песни, шагая в распахнутые городские ворота. Вастманстед тоже присылал воинов. Они приходили по двое, по трое - люди средних лет, мужественные крестьяне, зубами державшиеся за свои хутора, а теперь оставившие их ради великой битвы с врагом. Они приходили в полном вооружении, иные - седоголовые, хорошо помнящие сражение в Красных Холмах. Мариоланцы подоспели без промедления, как только весть о восстании проникла за Спанхавид. Оборванные, с суровыми лицами, почти безоружные, они рады были бы штурмовать нааросскую цитадель и голыми руками придушить каждый по валькингу: этим людям пришлось многое вынести. Эйрар направлял их к Микалегону, в ту часть войска, которой в бою предстояло принять главный удар; грубый, громогласный герцог пришелся изгнанникам как раз по душе. К исходу третьей недели вернулся корабль, посланный на Джентебби. По словам моряков, там царил полный разгром. На Вагее было сожжено полгорода, а суда затоплены в гавани. Рудра, Загребного, сыскать так и не удалось, но корабль все-таки привез несколько человек, которые обнимались с рыбаками из прежнего Эйрарова отряда и такое рассказывали о зверствах Бордвина Дикого Клыка, что мужчины, слушая их, утирали глаза. Потом прибыли первые посланцы Хестинги - тридцать всадников на горячих конях, все из южного округа. Эвименес сперва зачесал в затылке, глядя на них, - он больше привык к тяжелым латникам Юга, - но потом пришел к выводу, что из них выйдет легкая кавалерия куда там валькинговской, и перестал хмуриться. Все таверны и постоялые дворы Наароса, все дома были до отказа набиты людьми. А еще через четыре дня мир вообще перевернулся вверх дном. Как-то Эйрару случилось стоять вместе с другими военачальниками в старой ратуше у стола, засыпанного песком. Карренская выдумка - рисунок страны, вычерченный на песке. Человек, приехавший из Белоречья, водил по столу пальцем, указывая вдоль северного большака наилучшие места для засад: - Вот здесь, возле Торгстеда... - И тут Эйрару передали, что явилась депутация синдиков Наароса и желала бы побеседовать с ним наедине. Будь Эйрар побольше искушен в политике, он предложил бы синдикам встретиться в присутствии всех. Но он был еще слишком молод и неопытен. Он извинился и пошел к ним. Их было трое, но говорил в основном один - рослый, роскошно одетый и явно кичащийся богатством. Он все время растягивал губы, пытаясь изобразить добросердечную улыбку, но вполне безуспешно. Наследник Трангстеда еще не привык чувствовать себя великим вельможей и не успел окончательно избавиться от робости перед такими важными господами. Он усадил их и велел подать ураведийского вина. Поговорили о весенней погоде; затем о том, сколь шумно стало в городе, битком набитом войсками. И вот наконец Богатей (он назвался, но имя его Эйрар немедленно позабыл) перешел к делу: - Да, герцог Эйрар, много, так много войск... думаете, обществу легко прокормить их? Притом, что толку от них - никакого, одно беспокойство. А когда они что-нибудь покупают, то сорят деньгами прямо-таки наперебой, и деньги, господин герцог, обесцениваются. И к тому же смотрите, что получается: все они собрались сюда без единого айна в кармане. То серебро, которое они якобы платят, взято в Нааросе же. Никакой выгоды обществу, если не прямой убыток... - Пожалуй что так, - согласился Эйрар, гадая про себя, куда во имя семнадцати зеленых дьяволов клонил этот хитрец. - Так всегда, когда воюют, - отпив вина, с похоронным видом продолжал Богатей. - Греют руки только наемники из Додекаполиса и им подобные. Вроде того, как на судебных делах наживаются одни адвокаты... - Ха, ха, - изобразили веселый смех два его спутника. Эйрар решил побыстрее добраться до сути: - Наемникам тоже порой приходится туго. Карренцы потеряли брата, а другой брат томится в плену. - Вот об этом мы и хотели поговорить с вами, господин герцог, - Богатей даже наклонился вперед и коснулся пальцем Эйрарова колена, губы растянула улыбка, сделавшая его похожим на речного дракона: - Видите ли, я старший синдик шерстяной гильдии, а эти господа - главы гильдий кожевников и торговцев вяленой треской. Так вот, хотя их гильдии намного уступают по важности шерстяной, ха, ха, мы с ними сошлись во мнениях, что на нас, старейшинах процветающей нааросской торговли, лежит долг перед этим городом, да и перед всей Дейларной, а именно - чтобы торговля процветала и далее, чтобы, так сказать, в каждом горшке варилось по курочке, чтобы люди зарабатывали себе и своим детям на жизнь. Мы готовы признать, что правление графа Валька отличалось порядочным вымогательством, я имею в виду налог на стены, рабский труд на мануфактурах... - он простер руку, умоляя Эйрара дать ему кончить: - ...да, весьма даже вымогательское правление, и мы искренне рады, что вы его сбросили. Но нельзя не признать, что граф обеспечивал мир и порядок и не допускал бесчинств... Господин герцог, каждый барышник знает, когда надо прекратить торговаться, чтобы не испортить сделку. Мы не воины, государь Эйрар, мы - коммерсанты и пришли дать вам добрый совет именно как таковые. Не торгуйтесь далее, господин герцог: уверяем вас, сделка будет прекрасна. - В каком это смысле? - спросил Эйрар, внутренне закипая. - В самом прямом. Положите конец поборам и человекоубийству. Они выгодны лишь тем, кто необуздан и дик. Мир - вот что всем нужно, мир и спокойствие, когда каждый может сидеть дома, сколачивая состояние в наследство сыновьям. И ведь достичь этого так просто, что я даже удивляюсь, как вы сами не догадались - хотя, может быть, и догадались, только хотите прежде узнать, как воспримет это народ. Видите ли... одна партия провозгласила вас герцогом, но есть и другая, которая очень, очень лестно отзывается о вашем близком родственнике, Толо Эйрарсоне... право, какая жалость, что нынешние беспорядки унесли жизнь господина Фабриция: достойнейший был человек... Верно, графа Валька прозывают Неразумным, но это же только шутка. Поверьте, мы знаем, с какой стороны к нему подойти. Он всегда готов выслушать разумные доводы: с ним можно договориться обо всем, что нам действительно необходимо... У Эйрара в ушах зазвонили колокола. Какое-то мгновение он колебался - убить их тут же на месте или вытолкать взашей, но вовремя вспомнил, как Рогей с Микалегоном выбирали его вождем - за то, что он был не так скор на ссоры. И он сказал: - Этот план как-то не приходил мне на ум. Дело серьезное: один я решать не возьмусь, надо посоветоваться с другими. Однако что мы все-таки выиграем? Что даст нам Вальк? Но Богатей, оказывается, все же заметил, как вспыхнули гневом его глаза и дрогнули губы: - Зачем без конца советоваться с теми, кто жаждет войны ради войны? Дай им волю, нипочем не допустят мира и тишины, за которую ратует граф. Вы - герцог; поступайте же как герцог. Используйте власть, вам врученную, на общее благо... и при этом учтите, что большинство не способно понять, где оно, это благо. Если же вас интересуют подробности, извольте. Мы почти уверены, что удастся выговорить отмену налога на стены. Вполне возможен и декрет, ограничивающий число рабов на мануфактуре или в поместье. Понимаете ли, граф придерживается древних воззрений валькингов, согласно которым первейшая миссия его народа есть завоевательная война. Отсюда масса разногласий с канцлером Ланноем и магнатами. Видите, насколько это упрощает нашу задачу? Граф наверняка выслушает нас и с готовностью пойдет на уступки. Кому-то замолвить словечко, кому-то лишний раз пожать руку... и он предстает перед своим Советом, а вы - перед вашими полководцами, и объявляете, ха, ха, что дело-то уже сделано, ничего не попишешь, и все честные люди с той и с другой стороны благословят вас за избавление от ужасной, кровопролитной, никому не нужной войны. Вы спросите, а что же делать с оружием? Его можно использовать для освобождения некоторых городов Додекаполиса от власти Народной партии... Эйрар пристально вгляделся в Богатея. Вне всякого сомнения, тот говорил совершенно серьезно. - И все-таки, - сказал Эйрар, - я избран военным вождем и не могу вот так сразу решиться. Я должен посоветоваться по крайней мере с Мелибоэ: он философ, он наверняка подскажет мне правильный путь. Один из двух спутников Богатея - тот, что был потолще - впервые подал голос: - Но ведь он объявлен Империей вне закона!.. - Как и я, - сказал Эйрар, радуясь про себя, что сумел хоть отчасти с ними сквитаться. И поднялся, показывая, что разговор кончен. Но он в самом деле сразу отправился к Мелибоэ, и притом в немалом смущении: - Как же может такое быть, ведь они наслаждаются властью Бриеллы!.. Или просто подстраивают мне ловушку? Чародею пришлось оторваться от работы над философическим аппаратом - перегонным кубом. Усевшись, он подпер рукой голову: - Никакой ловушки... если только ты все верно мне передал. Ах, юноша, ну что бы тебе отговориться юностью и наивностью - дескать, еще толком не вылупился из скорлупы? Не теряй этих качеств: они так крепко привязывают к тебе всякого, кто считает себя умным... Синдики? Им не нужна власть ни твоя, ни Бриеллы - они бы хотели сами распоряжаться всем, что для них имеет значение. Они рады будут, если вы столкнетесь лбами и разорвете друг друга. Им бы только говорить и договариваться, ведь в их ремесле главное - переговоры и договоры. Да был бы еще судья в длинной мантии, который бы присуждал награду тому, у кого лучше подвешен язык. Да закон, запрещающий ношение оружия." - Так их в самом деле устраивала Бриелла? Изменники, подлецы! И это - Дейларна! А я надеялся... - Тол