ба проглянул шпиль Белой башни. Навстречу двигался еще один строй. Найл с первого взгляда определил, что это и есть те самые рабы, о которых рассказывал Массиг. Одеты они были в длинные посконные рубахи. В походке - ни твердости, ни бодрости, лица лишены всякого живого выражения: обвислые губы, пустые глаза. Кое у кого конечности болезненно искривлены, жилы толщиной в палец. - Куда они? - поинтересовался Найл шепотом. Массиг пожал плечами: - На работу. Наверное, или бригада золотарей, или подметальщики. Главный проспект был не так запущен, как примыкающие улицы, что поуже. От вида некоторых зданий захватывало дух. Они возносились на такую немыслимую высоту, что приходилось запрокидывать голову для того лишь, чтобы догадаться, где находится вершина. Отдельные строения имели причудливой формы купола. Одно здание - массивное, квадратное, - очевидно, было сделано из зеленого мрамора и имело колоннаду, примерно как у того разрушенного храма в пустыне. Нижние этажи у некоторых были облицованы листами какого-то блестящего прозрачного материала, отражающего солнечный свет. Один дом вообще состоял сплошь из него, и диковинные, плавными изгибами перемежающиеся плоскости его фасада дробили и множили искаженные отражения окружающих зданий. Найл попытался представить, кто же мог в былые времена жить в таком чудо-городе и как выглядели эти существа, но воображения не хватало. Напрашивалось одно: вероятно, это были либо какие-нибудь великаны, либо великие чародеи. Но как в таком случае смертоносцам удалось победить их? Прошло с полчаса, прежде чем людской строй выбрался на открытый участок сравнительно недалеко от Белой башни. Широкая площадь была будто залита сероватым, похожим на мрамор гладким покрытием, а в глубине площади, вокруг самой башни - приволье изумрудно зеленой травы. В начале проспекта, лицом к башне высилось еще более внушительное здание: нижние этажи облицованы черным мрамором, верхняя часть превосходно сохранилась. Среди всех других строений, обступающих площадь, это было самое громадное. А от прочих оно отличалось еще тем, что не имело окон. При более пристальном взгляде становилось ясно, что окна все же есть, покрытые все тем же прозрачным материалом, только темным, а потому почти не заметные на окружающем сером фоне. Здание тянулось к небу на противоположном конце зеленого поля, словно грозный безмолвный вызов башне. Дарол перестроил своих в два ряда, лицом к черному фасаду. Найлу, Вайгу и Сайрис велели встать отдельно. Через несколько минут из здания появилась женщина. Найл и ее по ошибке принял за Одину, однако эта была повыше ростом и одета как хранительница: одеяние из черного лоснящегося материала, руки открыты. - Встаньте навытяжку,- скороговоркой пробормотал Дарол,- выше подбородок. Приблизившись, женщина окинула стоящих жестким взором. Мужчины, все как один, застыли деревянными истуканами. Проходя перед строем, она где-то на середине задержалась перед мужчиной, который был ростом на полголовы выше остальных, да еще и могучий, с волевым подбородком. - Ты повел зрачками,- холодно заметила она. Недвижно таращась перед собой, мужчина произнес: - Прошу простить, госпожа. Женщина отвела ладонь, словно собираясь влепить нарушителю пощечину, и тот застыл лицом, готовый принять удар. Внезапно женщина переменила ранение и, сжав руку в кулак, изо всех сил ударила его в солнечное сплетение. Верзила, поперхнувшись дыханием, перегнулся пополам. Женщина сделала шаг назад и, примерясь, пнула его в лицо. Здоровяк был настолько массивен, что не опрокинулся, а лишь рухнул на колени, отчего получил еще один удар в подбородок тупоносым башмаком. Раскинув руки, несчастный со стоном вытянулся, на покрытие струйкой стекала кровь. В строю никто не шелохнулся. Служительница хищно рыскнула вдоль строя взглядом туда-сюда - нет ли таких, кто шевельнулся. Затем продолжила обход и пошла до конца строя. Наконец она повернулась к Даролу: -Ну ладно, можешь разводить по работам. Затем она остановилась перед Найлом, Вайгом и Сайрис. Все трое стояли, не смея даже моргнуть. Найл краем глаза видел, как ее губы искривились в ухмылке. - Который из вас Найл? - Я.- чуть слышно сказал парень. - Вот как! - Вид у служительницы был явно озадаченный. Затем она принялась осматривать Вайга, щупала его мышцы, потом наконец легонько стукнула кулаком в живот: - Ты крепче, чем поначалу кажется. Затаив дыхание. Вайг пялился перед собой. Служительница презрительным взором прошлась по Сайрис, ощупала ей руки, скользнула ладонями по бокам. Чувствовалось, что мать боится шевельнуться. - Силы в тебе, смотрю, достаточно,- подвела итог служительница,- но надо будет отъедаться. И еще что-то делать с твоими грудями. Сказав это, она повернулась на каблуках и гаркнула: - За мной! Твердым, размашистым шагом она направилась к зданию с черным фасадом. Найл с Вайгом, переглянувшись и пошли следом. За спиной, слышалось, как Дарол уже отдавал распоряжения. Двустворчатые двери здания были по меньшей мере метров семь в высоту и толщины тоже порядочной. Снаружи в тени портала стояли на страже два больших бойцовых паука - очевидно, невысокого ранга: женщина даже не обратила на них внимания. Найл, Вайг и Сайрис преследовали за ней в скупо освещенный коридор. Прошло какое-то время, прежде чем глаза после яркого утреннего света свыклись с полумраком. По правую руку находилась широкая мраморная лестница, у основания которой стояли еще двое пауков. И хоть зрение до конца еще не восстановилось, Найл и без того заметил, что стражники наблюдают за ними с явным любопытством. Они прошли за служительницей на следующий этаж, где та приостановилась - перекинуться словом с женщиной в таком же черном одеянии, которая в рассеянном мутном свете могла бы сойти за ее двойняшку. Тут Найл уловил мощные вибрации воли, исходящие, как ему показалось, из раскрытых дверей поблизости. Он заглянул внутрь и увидел большой зал, полный бойцовых пауков. Восьмилапые застыли правильными рядами, а на возвышении в углу стоял и "выкрикивал" наставления большой смертоносец - вернее, то, что можно обозначить словом "наставления" в человеческом понимании. Мысленные импульсы были такими сильными, что, похоже, даже Вайг улавливал их. Сайрис, судя по всему, их не замечала, хотя когда пространство пронзил особенно мощный импульс, она удивленно обернулась. Служительница закончила разговор и мотнула головой: дескать, идем дальше. Они поднялись еще на два пролета, каждый из которых охранялся парой "бойцов". Третий пролет был устлан тяжелым, мягким ковром. Сверху стояли на страже двое смертоносцев. Служительница обратилась к ним: - Пленники доставлены на встречу с Повелителем. Говорила она нарочито громко и отчетливо, а пауки, неспособные воспринимать речь на слух, видно, чувствовали вибрацию ее голоса и реагировали непосредственно на значение сказанного. Один из них послал короткий импульс: "Проходите". Служительница поняла безошибочно, так как сама уже в достаточной степени привыкла к мыслительным вибрациям пауков. Найл впервые наблюдал прямой контакт между пауком и человеком. Она кивнула пленникам: идем. И тут Найла, впервые с того момента, как он очутился в городе, пробил мгновенный панический ужас. Разом вспомнились рассказы Джомара о Стооком Хебе и легенда о Великой Измене - принц Галлат обучил Повелителя пауков понимать человеческую душу. Тяжелое это чувство захлестнуло его. Чем яростнее юноша ему противился, не давая овладеть собой, тем неистовее бились в его душе мощные волны паники. А если Повелитель смертоносцев понял, что Найл повинен в смерти его подданного в пустыне? На миг его рассудок помутился, и он подумал, что надо во всем признаться, сдаться на милость Повелителя. Мгновенным огоньком мелькнула надежда, но юноша вспомнил распухший труп отца, и ему стало ясно: бесполезно на что-либо надеяться. Обивка двери была из того же лоснящегося материала, что и одеяние женщины, мелкие гвоздики, на которых она держалась, отливали в полусвете желтым. Двое смертоносцев-стражников, казалось, ждали приказа. Застыв от ледянящего кровь ужаса, Найл, не отрываясь, смотрел на прямоугольник входа. Не укрылось от него, однако, что и служительница, видно, тоже чувствует себя неуютно, и хотя бы от этого ему немного полегчало. Отчасти из обыкновенного злорадства: оказывается, и разнузданная грубиянка, лягнувшая человека в лицо, не свободна от страха. Но главная причина облегчения, пока не до конца ясная самому Найлу, крылась в другом. Среди сумятицы путаных, неразборчивых мыслей неожиданно вычленялся один образ: крепость на плато. Мысль о том, что твердыню воздвигли люди, которые некогда владели миром, помогла ему укрепить мужество. Найл сосредоточился, хотя это оказалось непросто, поскольку отрава страха уже начала размягчать его волю. И внезапно где-то там, глубоко внутри, забрезжил свет - ослепительно сияющая точка надежды и уверенности в своих силах. В душе воцарилось спокойствие. И до Найла неожиданно дошло: Повелитель смертоносцев уже не где-то там, за дверями. Они стояли перед ним. Это он наслал волну ужаса, едва не лишив Найла самообладания. Зев двери широко распахнулся. Служительница простерлась на полу и вползла внутрь. Ее обуяли такое смятение и страх, что она забыла даже позвать за собою пленников. Сайрис, медленно разведя руки, стиснула ладони своих сыновей. Первой через порог переступила она. Со смутным изумлением Найл понял, что этот зал ему чем-то знаком. Равно как и неразличимый в темноте зрачок, глядящий из недр увешанного седой паутиной омута-коридора. И тут он вспомнил. Все это он однажды видел, когда смотрелся в колодец, затерянный среди безлюдного простора рыжей каменистой земли. Мозг невидимого наблюдателя излучал приказ - служительница поспешно отползла куда-то в угол и забилась туда, замерев в коленопреклоненной позе. Из непроницаемой глубокой тени на троих пленников взирал огромный паук, пытаясь проникнуть в их мозг. Тенета свешивались недвижными ленивыми змеями. Ничего нельзя было разглядеть в их дебрях, ни намека на движение, но Повелитель был где-то там. Найл застыл. Он понимал: одно неосмотрительное движение - умом, телом ли, - и все они окажутся в опасности. Странное ощущение: вглядываться в хитросплетение паутины и сознавать присутствие живого существа, которое пристально наблюдает из темноты. У себя в пустыне он всегда чутко реагировал на устремленный в затылок взгляд. Когда-то твердыней воли он считал для себя Каззака. А выходит, Каззак - ребенок по сравнению с этой вызывающей онемение мощью, пронизывающей сейчас извилины мозга, словно тонкий прутик - зыбкий песок. Найл не пытался симулировать невнятные мозговые колебания шатровика, нутром чувствуя, что здесь это бесполезно. Он столкнулся с разумом, во многом несравненно превосходящим его собственный - какие здесь могут быть прятки. Единственное, что еще годилось, это просто отстраниться от мыслей, оставаясь при этом открытым и пассивным. Тупой удар, направленный в грудь, опрокинул Найла на спину. Он грянулся о доски пола так, что дыхание перехватило. Сайрис тихо вскрикнула и кинулась к сыну. Еще один невидимый удар перехватил мать и заставил ее закружиться волчком, отчего она упала на одно колено. Вайг, ничего не понимая, лишь смотрел, широко открыв глаза. Конечно, откуда ему понять, что за пляску затеяли родные? Тут где-то в мозгу Найла прозвучал четкий холодный голос: "Встань". Приказание было таким ясным и отчетливым, словно кто-то произнес его в самое ухо. Первым порывом юноши было подчиниться, но тут же возник и другой, противоположный - не реагировать. Тот же голос снова: "Встань!" Найл, приподнявшись, сел, затем выпрямился, пошатываясь. Саднило плечо, затылок жарко пульсировал от удара об пол, но физическая боль помогла отвлечься от прямого контакта с безжалостной, давящей чужой волей, властно, сдирающей с Найла всякую завесу маскировки. Чувствовалось, как сила смыкается вокруг, чудовищным кулаком вытесняя остатки дыхания. Она явно показывала, что при желании может стереть Найла в порошок. Было ясно, что у нее это и вправду получится, но одновременно она почему-то не торопилась. Смутное чутье подсказывало, что если б невидимый мучитель собирался действительно его прикончить, то не стал бы размениваться на угрозы. Вайг и Сайрис изумленно застыли, видя, как Найл, оторвавшись от пола, зависает в воздухе. Тут Вайг увидел, что лицо брата исказила боль, и бросился на помощь. Его руки обхватили Найла за окостеневшие от судорожного напряжения плечи, он силился стянуть брата вниз. Незримая сила отшвырнула Вайга, как пушинку. Завертевшись, он отлетел и ударился о стену. Сайрис, дико взвизгнув, метнулась к сыну. На этот раз ей позволили до него дотянуться. Одновременно с этим разомкнулся и зловещий захват вокруг Найла. и он упал на колени. Тут опомнилась служительница, сидевшая как раз в нескольких шагах от того места, где рухнул Вайг. Рывком вскочив, она заполошно выкрикнула: - Встать всем навытяжку! Понятно, что приказ исходил не от нее, а от темного безмолвного наблюдателя. Пленники подчинились мгновенно, не рассуждая. Все трое застыли, вперившись в темноту: что там будет дальше? Из всех троих только Найл сознавал, что Повелитель смертоносцев прикидывает, умертвить их прямо сейчас или оставить в живых. Кроме того, он ощущал, что происходит невероятное: наблюдающее за ними бесстрастное существо испытывало сейчас неуверенность. Причину его колебаний юноша, правда, понять не мог. Он догадывался лишь об одном: Повелитель не прочь их умертвить и вместе с тем считает, что это ничего не может изменить. За свою жизнь, висящую на волоске, Найл не опасался, испугаться он просто не успел. Но и облегчения не наступило, когда спустя секунду стало ясно, что жизнь им все же сохранят. Он снова услышал голос: "Можешь идти". Найл чуть было не поддался соблазну, едва себя этим не выдав. И опять что-то глубокое и властное вмешалось, помешав ему совершить ошибку. Как будто кто-то незримо присутствовал в теле юноши. Шли минуты. Найл застыл в ожидании. В зале висела непроницаемая тишина. Ни одна из змей паутины, белесых, как волосы старика, так и не шелохнулась. Импульс команды передался от наблюдателя к служительнице. - А теперь кругом! - гаркнула она и, когда пленники повернулись, добавила: - Держаться за мной. Женщина открыла дверь, пропуская их, затем, прежде чем закрыть, застыла в низком поклоне. Пока они спускались по лестнице, Найл чувствовал: наблюдатель продолжает следить. Его цепкое внимание оставило пленников лишь тогда, когда они, щурясь, вышли под яркий солнечный свет. И Вайг, и Сайрис выглядели одинаково изнуренно. Оба, находясь в логове врага, уже успели распрощаться с жизнью. Даже сейчас они не были уверены, что опасность миновала. Служительница догадывалась, что произошло нечто из ряда вон выходящее, причем ко всему этому имеет отношение Найл. Он то и дело ловил на себе ее пугливоозадаченный взгляд. Женщина ломала себе голову, отчего этот худенький парнишка - голубоглазый, с правильными чертами лица - представляет интерес для Повелителя смертоносцев, распоряжающегося столькими судьбами. Найл мог ответить на этот вопрос. Он все понял в те мгновения, когда услышал прозвучавший прямо в мозгу громовой голос Повелителя, а затем ощутил невероятную мощь его воли, готовую раздавить юношу. Им уже доводилось встречаться. Их разумы уже сталкивались в противоборстве, когда Найл заглядывал в колодец там, на красной каменистой пустоши. С той самой поры Повелитель смертоносцев загорелся желанием узнать побольше о человеке, чей разум способен преодолевать огромные расстояния. Ему хотелось выяснить, осознает ли сам Найл, какой могучей силой он обладает, и может ли управлять ею. И что же? Вот они и встретились, а юноша остался для паука такой же загадкой, как и был. Ни на один из вопросов злобная тварь не нашла ответа. Но Повелитель мог и повременить. Терпение пауков безгранично. На невысокой каменной ограде сидел, уткнувшись лицом в ладони, человек. Заслышав приближающиеся шаги, он вскочил и застыл навытяжку. Найл узнал его - тот самый, которому досталось сегодня от служительницы. Одна щека у бедолаги распухла и посинела, через переносицу шел запекшийся шрам, глаз заплыл. - Отведи этих людей к управителю,- приказала женщина. Мужчина поспешно кивнул. Служительница повернулась на каблуках и пошла обратно в здание. - Пойдем. Пострадавший от побоев здоровяк повел их через площадь к двухколесной повозке, оставленной на траве, и подняв оглобли, кивнул всем троим: забирайтесь. Сайрис, сочувственно глядя на лицо бедняги, предложила: - Мы и пешком можем пройтись. Ты только скажи, куда. Тот яростно замотал головой (впрочем, Найл иного и не ожидал): - Извините, мне лучше выполнить приказание. Они неохотно залезли в повозку. Найл не сразу обратил внимание, что у подножия Белой башни копошатся люди, один из них в желтой одежде. Юноша похлопал колесничего по плечу: - Что они там делают? Тот равнодушно покосился в сторону, лужайки: - Это братия жуков. Нам не разрешают с ними разговаривать. - Почему же? - Не знаю. Мы не спрашиваем. Верзила тронулся с места, отчего пассажиры, дернувшись, откинулись на сиденьях. Найл с любопытством оглянулся. Люди стаскивали с четырехколесных подвод бочонки и складывали их у подножия башни. Всем этим заправлял крепыш в желтой куртке. Здоровяк без каких-либо усилий пустился легким галопом по широкому проспекту. Не считая нескольких бойцовых пауков да колонны рабов, шагающей в отдалении, улица была пустой. - А где все люди? - наклонившись вперед, спросил Найл у возницы. - На работе,- сухо ответил тот. Найл заглянул в его мысли и с удивлением обнаружил, что колесничий не держит никакой обиды на унизившую его женщину. Напротив, считает, что сам во всем виноват и получил по заслугам. Такая тупая безропотность не вызывала ничего, кроме негодования. Перед зеленым зданием с колоннами, напоминающим храм в пустыне, здоровяк аккуратно положил оглобли на землю и помог своим седокам выйти: - Вам сюда. Пройдя следом за ним несколько основательно истертых ступеней, пленники остановились перед затейливо изукрашенными массивными дверями. Верзила отворил одну створку - открылся просторный зал с серым мраморным полом, вдоль стен которого на равном расстоянии друг от друга располагались мраморные скамьи. Окна большие, светлые. По широкой лестнице поднималась женщина. Колесничий, откашлявшись, обратился к ней: - Прошу прощения... Обернувшись, женщина вдруг воскликнула: - О небо! Сайрис! Откуда ты здесь? Голос был удивительно знакомым; секунда - и мать узнала ее. - Ингельд! - крикнула она. Подбежав друг к другу, женщины обнялись. Несколько секунд они громко и радостно смеялись, Ингельд даже, обняв родственницу, слегка приподняла ее над полом. Наконец взгляд женщины упал на коленопреклоненного здоровяка. - Куда ты их ведешь? - осведомилась она. - К управителю, моя госпожа. - Замечательно. Их отведу я. Дожидайся внизу.- Она посмотрела на Найла с Вайгом: - Значит, и до вас добрались? Не удивляюсь. -Ты пленница? - спросила Сайрис. Ингельд лукаво улыбнулась: - Не совсем. Вайг окинул взглядом ее живот: - Я думал, ты беременна... - К счастью, это оказалась ложная тревога,- ничуть не смутившись, ответила Ингельд. Братья переглянулись. Найл догадывался, о чем сейчас думает Вайг. Лгунья специально выдумала повод, чтобы вынудить Улфа проводить ее в Диру. - Ну, что, пойдем к Каззаку? - Ингельд обняла Сайрис за талию. - К Каззаку? - Сайрис много слышала об этом человеке. - Да, он у нас управитель. Махнув приглашающе рукой, Ингельд двинулась вверх по лестнице. Она сильно изменилась с той поры, как братья видели ее в последний раз. Длинные темные волосы были красиво уложены и прихвачены золотым обручем, она немного поправилась, отчего ее фигура приобрела скульптурную осанистость. Одета Ингельд была в белоснежное платье свободного покроя из тонкой материи, сквозь которую просвечивали стройные загорелые ноги, обутые в белые сандалии. Еще сочнее и ярче стали полные губы. Крепкая, цветущая - просто загляденье. Сайрис рядом с ней казалась невзрачной худышкой, которая выглядела старше своих лет. Следующий этаж был довольно унылым: просто широкий коридор, на всем протяжении которого - равномерно расположенные деревянные двери. Перед той, что в дальнем конце, стояли двое стражников из числа жителей подземного города - Найл узнал их в лицо. Юноша думал, что они улыбнутся ему, а те словно окаменели, глядя прямо перед собой, когда мимо проходила Ингельд. Дверь распахнулась. Найл никогда еще не видел такого великолепия. На полу зала лежал роскошный ковер, со стен тяжелыми складками спадали бархатистые портьеры. Потолок - весь в золоте, искрятся, переливаются две огромные хрустальные люстры. Мебели нет, зато повсюду раскиданы подушки. В дальнем конце зала на горке подушек возлежал Каззак, возле него стояли две девушки, овевая его опахалом из разноцветных перьев. Увидев, что Ингельд кого-то к нему ведет, управитель кисло сморщился, но недовольство тут же сменилось изумлением, когда он узнал Найла. Не дожидаясь помощи предупредительных служанок, управитель завозился, собираясь вставать. - Мальчик мой! Я не верю глазам! Почему никто не доложил мне, что ты здесь? Найл зарделся: юноше было очень приятно, что ему так рады. - А эта женщина? Неужто Сайрис? Да, конечно, конечно! Ты так похожа на свою сестру... Добро пожаловать, хорошая моя. Так, так. Ну, а это у нас... - Вайг. - Да, разумеется, Вайг. А где... - какую-то секунду он медлил, припоминая имя.- А где Улф? - Улфа убили пауки,- сухо ответила Сайрис. Каззак покачал головой, и его двойной подбородок затрясся. - Какой ужас. Жаль, жаль. Прошу вас, проходите, присаживайтесь.- Он повернулся к одной из служанок: - Принеси нам чего-нибудь выпить. Да, правильно, мои дорогие, садитесь сюда.- От Найла не укрылось, что Каззак изучающе разглядывает его мать.- Садись вот сюда. И ты... - Он, очевидно, уже забыл, как звать Вайга.- Да, как печально слышать такое про Улфа. Ну, конечно, он же убил смертоносца. Вот из-за чего мы все теперь здесь. Найл чуть было не выпалил сходу всю правду, но опомнился и промолчал. Чем меньше людей знает, тем спокойнее. - Где Стефна? - поинтересовалась Сайрис. - Она в женском квартале. Ты сможешь присоединиться к ней чуть погодя. - А мои дети? Руна, Мара? Смогу ли я их увидеть? - Конечно, это можно устроить. Девушка возвратилась, неся поднос с высокими металлическими стаканами. Золотистый напиток был прохладным и сладким, вкусом чем-то напоминал лимон. У Каззака был свой стакан - серебряный, украшенный каменьями. - Спасибо, моя прелесть,- поблагодарил Каззак, похлопав девушку по бедру. Затем улыбнулся Сайрис: - Твое здоровье, моя дорогая. Краем глаза Найл заметил, как Ингельд ревниво сверкнула глазами. - Кто вас сюда направил? - спросил Каззак. - Женщина в блестящей черной одежде. Каззак откровенно удивился: - Из числа приближенных Повелителя? Как вы с ней повстречались? - Она водила нас к нему. - Так вас пожелал видеть сам Повелитель? Но зачем? Найл не перебивая слушал, как рассказывают о происшедшем Сайрис и Вайг. Каззак вникал в каждое слово, задумчиво глядя перед собой и кивая. Когда они закончили, он взглянул на Найла: - А ты что скажешь? Найл слегка смутился: - Это, должно быть, связано с гибелью паука. - Он спрашивал тебя об этом? - Голос Казэака зазвенел требовательно и резко. - Нет. - Тогда, получается, не связано.- Управитель пристально взглянул на Найла из-под полуопущенных век, и юноша еще раз убедился, какую колоссальную внутреннюю силу таит в себе этот человек.- Точно не знаешь, в чем тут дело? Можешь быть со мной откровенным. Ты ведь среди друзей. Найлу опять захотелось выложить все начистоту, но его снова удержал тот же глубинный импульс, словно следящий за его, Найла, поступками,- как там, в обиталище Повелителя смертоносцев. Юноша покачал головой: - Понятия не имею. - М-м-м... - Каззак задумчиво качнулся из стороны в сторону.- Очень странно. Следующие десять минут дотошно расспрашивал их обо всем, что происходило с ними с момента пленения. Найл с некоторым даже злорадством излагал мельчайшие подробности, зная при этом, что Каззаку этого до обидного мало. Чутье подсказывало управителю: ключ к разгадке кроется в самом Найле. Он так и не мог уяснить, скрывает юноша что-то или говорит искренне. Вновь и вновь ловил на себе Найл проницательный взор управителя, который силился проникнуть в его тайну. Ингельд скоро надоели бесконечные разговоры, и все это постепенно начало ее раздражать. Когда Каззак, на секунду умолкнув, пригублял напиток, она спросила: - Я могу взять Сайрис и показать ей женский квартал? - Ну да, разумеется,- пожал плечами управитель.- Можешь ей устроить и свидание с детьми.- Он улыбнулся Сайрис: - Это в обход правил, но ради тебя... - А остаться мне с ними позволят? - спросила Сайрис. Управитель покачал головой: - Никак нельзя, моя дорогая. Ингельд объяснит, почему. Но не убивайся. Я уверен, что-нибудь придумаем.- Он погладил ее по подбородку.- Об этом поговорим с тобой попозже. Поднявшись, Каззак проводил их через зал, держа одну руку на плече Сайрис. Возле дверей он повернулся к братьям: - Вам двоим, понятно, надо будет трудиться. Так здесь принято. Все должны работать. Даже я. Но до завтра можете отдыхать. Он похлопал обоих молодых людей по шее, давая понять, что аудиенция окончена. В коридоре Вайг спросил у Ингельд: - А что за работа у него? - Работа? Он управитель. - Они по-прежнему дают ему править? Даже здесь? - А что такого? Он отвечает, по сути, за всех людей.- Объяснения явно доставляли удовольствие Ингельд.- Едва увидев Каззака, Повелитель смертоносцев понял, что именно такой человек ему и нужен. Здесь все, понимаете ли, такие недалекие, туповатые. А паукам нужен кто-нибудь, чтобы за всех думал и решал. - Я считал, для этого есть служительницы. - Да, но не совсем. Все служительницы равны между собой, но кто-то же должен быть над ними старшим. - Почему тогда они не назначат паука? - Ничего не выйдет. Пауки ведь не до конца понимают людей. И разумеется, не умеют изъясняться словами.- Ингельд оглянулась через плечо.- Кстати, называть их пауками не советую. Хозяева - вот как надо. Когда проходили через нижний этаж, в дверь вошла женщина. Сердце у Найла подпрыгнуло к самому горлу: он узнал Мерлью. Ингельд окрикнула ее: - Погляди, кто к нам пришел! Мерлью поглядела на Найла с радостью и изумлением: - Ого, да это ж наш юный борец! Найл густо покраснел. Мерлью слегка загорела. В коротеньком белом платье она была ослепительно красива, и юноша мгновенно забыл обо всех своих обидах. Что поделать - сердцу не прикажешь. Когда она улыбнулась Вайгу, Найла больно кольнула ревность. - Вы куда? - поинтересовалась Мерлью. - Веду их в детскую. Пойдешь с нами? - Нет, спасибо. Мне нужно сделать себе прическу. Может быть, ты пригласишь их вечером на обед? Идея эта, сразу видно, пришлась Ингельд не по нраву. - Надо сперва спросить у твоего отца. - Ерунда,- отмахнулась Мерлью.- Я в доме хозяйка. И приглашаю их. Лицо Ингельд покрылось красными пятнами. - Что ж, ладно. В случае чего с тебя и спрос. - А то как же.- Мерлью улыбнулась братьям: - До встречи. От Найла не укрылось, что Вайг проводил девушку долгим взглядом. Можно было поздравить Мерлью еще с одной победой. Поджидавший во дворе возница с готовностью вскочил, но Ингельд, взглянув на повозку, поморщилась: - Ужас, какая неказистая. Поедем, пожалуй, на моей колеснице.- Она великодушно махнула верзиле рукой: - Свободен. Ингельд еще раз провела своих родственников через здание, а оттуда - в мощеный внутренний дворик. Двое колесничих, пристроясь в теньке, играли, выкладывая резные палочки. Стоило Ингельд щелкнуть пальцами, как оба мгновенно вскочили на ноги. Женщина самодовольно усмехнулась: ей явно нравилось, что родные видят, насколько она влиятельна. Понятно, почему она предпочла свою собственную колесницу. В нее могло уместиться полдюжины людей, и сиденья были очень удобные, с обивкой. Корпус сделан из желтого дерева, колеса большие, изящные. Когда сели, Ингельд приказала: - В женский квартал. Колесницу выкатили через задний дворик. Сайрис повернулась к Ингельд: - Ты тоже работаешь? - Этого еще не хватало! - Ингельд вскинула брови.- В этом городе трудятся в основном мужчины. Женщин хозяева, судя по всему, считают созданиями высшего порядка. Что, прямо скажу, приятно,- она широко улыбнулась братьям.- Но я бы в любом случае не стала работать. Я же здесь, можно сказать, главная. - Ты что, замужем за Каззаком? - Нет, не совсем... Но присматриваю за хозяйством. - А я думал, этим занимается Мерлью,- едко заметил Найл. - У нас разные обязанности,- холодно ответила Ингельд. Когда подъезжали к Белой башне, на главной площади вовсю кипела бурная деятельность. Невесть откуда взявшись, там копошились множество крупных зеленых насекомых. - Это кто? - спросил Найл у Ингельд. Та брезгливо сморщила нос: - Ах, эти... Жуки. Понятия не имею, что они здесь делают.- Наклонившись вперед, она спросила возниц: - Эй, что там происходит? - Сдается мне, хотят еще раз попробовать рвануть башню,- отозвался один. - Ого! На это стоит взглянуть. Остановите там, где будет хороший обзор. Колесница остановилась неподалеку от дворца Повелителя смертоносцев. На площади толклось видимо-невидимо зеленокрылых жуков с длинными и сильными передними лапами, желтыми головами и куцыми охвостками-придатками. Существа были довольно крупные, некоторые больше двух метров в длину. Когда они натыкались друг на друга, раздавались звонкие удары. Настроившись на их мыслительный лад, Найл тотчас ощутил суетливую, веселую озабоченность - такую, от которой подмывало громко, в голос расхохотаться. Это вовсе не походило на отрешенную созерцательность пауков или странный коллективный разум муравьев. Жуки были наделены невероятным, хлещущим через край, бесшабашным, озорным весельем. Будь они людьми, так непременно сию же секунду кинулись бы с хохотом хлопать друг друга по спинам или игриво тыкать кулаками под ребра. Оттого, наверное, они и толкали друг друга - чисто из избытка хорошего настроения. Из дворца Повелителя вышли несколько смертоносцев и угрюмо забились в тень портала. Чувствовалось, что к жукам они относятся со снисходительным презрением, но вместе с тем и с осторожностью, даже не без боязни. У подножия Белой башни люди составляли в два ряда бочонки. Закончив, они оттащили пустые подводы и разместили их на дальнем конце площади, предусмотрительно укрывшись за ними. Возле башни остался только крепыш в желтой куртке. Вот он схватил небольшой бочонок и, пятясь, начал узенькой змейкой сыпать на землю темный порошок, пока не дошел до невысокой стены, отделявшей круглую лужайку вокруг башни от остальной площади. Пауки вдруг замерли: у человека в руках появились два черных камня. Через считанные секунды по зеленой траве с изумительным проворством мчался, кудрявясь белым дымком, бойкий огонек. Крепыш залег за стеной, закрыл ладонями уши. Его напряженная поза пробудила в Найле животное чутье опасности, и он схватил за руку мать и брата: - Быстро! Было в его голосе что-то заставившее их мгновенно выскочить за ним из колесницы. Ингельд поколебалась, очевидно, считая зазорным спешить, но в конце концов тоже последовала за ними. Как раз когда она касалась ногой земли, грянул обвальный грохот, и одновременно с ним яркий сноп пламени взметнулся к небу. Найл почувствовал, как его подхватывает и несет внезапный порыв ветра. Основной удар, к счастью, пришелся на колесницу, и она опрокинулась. Могучий поток перевернул Найла в воздухе и швырнул о стену, да так, что из глаз юноши густо посыпались искры. Что-то сильно ударило по спине, грудь стеснило. Когда в глазах прояснилось, оказалось, что это Вайг. Брат, раскинув руки, лежал на земле, мать - в нескольких шагах от него. Ингельд отлетела шагов на двадцать, прямо на середину улицы. Туда же отшвырнуло двух колесничих. Белая башня чуть закоптилась, но, судя по всему, осталась невредимой. На площади царил переполох. Куда ни глянь, всюду озабоченно копошились жуки. Многие из них, опрокинутые на спину, неистово барахтались. Некоторых взрывная волна, подхватив, швырнула о стену дворца, и, оттолкнувшись от нее, они рухнули прямехонько на пауков. В воздухе стоял удушливый едкий смрад, от которого саднило горло и слезились глаза. Прошло несколько секунд, прежде чем до Найла дошло, что удушливую вонь распространяют сами жуки. Один из смертоносцев, силясь выбраться из-под жука, хватил непоседу клыками. Не тут-то было - раздался хлопок, и паука обдало облачком зеленого ядовитого газа, который жук выпустил из похожего на хвост придатка. Паук высвободился, надломив сустав, и поспешил удрать подальше. Когда суета улеглась, стало ясно, что серьезно никто не пострадал. Ингельд поднялась - белое платье все изорвано, забрызгано кровью. Найл поспешил ей на помощь, но тут же понял, что ничего страшного не произошло - это кровь из носа. Щека у Ингельд была расцарапана, руки и ноги тоже, но никаких серьезных повреждений юноша не заметил. Вайг и Сайрис. казалось, страдали легким головокружением, но и они были в порядке. С возницами дело обстояло хуже. Один, перелетев через колесницу, похоже, сломал ногу. Другой так исполосовал при падении голову и плечи, что теперь истекал кровью. Чутье опасности не подвело Найла и на этот раз. Останься они на месте, ушибами не отделались бы. Теперь было ясно, почему другие колесницы и повозки разместились так далеко от площади. К ним поспешил уже знакомый Найлу крепыш в желтой куртке, Билл Доггинз. Он шел, лавируя между суетящимися жуками со сноровкой, выдающей долгую практику. Ингельд фурией ринулась ему навстречу: - Болван! - и тут же согнулась пополам в приступе кашля. - Прошу прощения, уж так вышло,- извинился тот. - А что случилось? - поинтересовался Найл. - Пороха лишку сыпанули, вот что. Причем обрати внимание, вина не моя. Все по прямому указанию "ихнего величия",- досадливо тряхнув головой, он указал на дворец Повелителя смертоносцев. Ингельд, все ее кашляя, выдавила: - Ты совсем, видно, рехнулся. Вот донесу на тебя управителю! Билл пожал плечами: - Доноси кому угодно. - Непременно донесу,- заверила Ингельд, насупившись.- Сейчас же вернусь, переоденусь только. Она удалилась, чуть прихрамывая. Сайрис, похоже, не заметила ее ухода. Она разглядывала крепыша с ужасом и восхищением. - Как это тебе удается? Ты что, колдун? Тот фыркнул: - Ну что тебе сказать? Было такое слово у древних - сапер. Это я и есть. Тот, который все пускает на воздух.- Он дружески протянул руку. - Кстати, меня зовут Билл Доггинз. А вас? - Когда все представились, Доггинз сказал: - Ладно, пора снова за работу. Пойду взгляну, удалось ли хоть кусочек от нее отколупнуть. Сайрис с семейством завороженно двинулись следом. Возле подножия башни уже толклись помощники. - Ну как, вышло хоть что-нибудь? - торопливо спросил крепыш на ходу. - Хоть бы трещина, язви ее! - покачал головой один. Обмакнув в ведро кусок ткани, он стер слой копоти, образовавшейся после взрыва.- Во, оцени.- Влажная ткань оставляла за собой безупречно белый след.- Ни царапинки. Вблизи становилось заметно, что цвет башни, оказывается, не чисто белый, а с голубоватым оттенком - может, от этого сооружение издали и казалось прозрачным. Если вглядываться пристально, возникало необычайное ощущение, что смотришься в глубокую воду. Чувствовалось, что, если еще немного напрячься, можно будет и впрямь проникнуть взором через ее поверхность. Найл попробовал сосредоточиться, но увидел лишь отражение собственного лица, да и голова слегка закружилась. Ему вдруг вспомнилось, как отец в свое время обучал его, мальчишку, с помощью прутиков выискивать, где под землей течет вода. Как-то раз прутик дернулся у него в руке, будто ожил, и именно в тот миг Найл ощутил нечто похожее - словно медленно проваливаешься в глубокий омут. Вытянув руку, юноша провел пальцем по стене башни. Копоть собралась на кончике пальца, а на гладкой поверхности остался четкий след. Коснувшись твердыни, парень ощутил едва заметное покалывание, будто в кожу втыкали тоненькие иголочки. Он прижал ладонь к уже очищенному месту - покалывание показалось более заметным, и юноша испытал непередаваемое ощущение. Он будто вдохнул некий острый, металлический запах - совсем не такой, как сернистый смрад пороха (к счастью, большей частью уже развеявшийся). То же произошло снова, стоило лишь опять коснуться поверхности. А когда он положил на стену обе ладони, ощущение усилилось. Вскинув голову, Доггинз посмотрел вверх с гримасой досадливой растерянности: - И зачем ее только строили? Нарочно, чтоб издеваться, да? - А она не цельная? - осторожно спросил Вайг. Доггинз обернулся к Найлу: - Ты тоже так думаешь? Найл, прикинув, покачал головой: - Нет. А ты? - И я нет. - А почему? Доггинз пожал плечами: - Как спросил, так и ответил. Нет, и все тут. Подскочили несколько жуковбомбардиров, и юноша сразу понял, что они разочарованы тем, что на поверхности не осталось ни единой вмятины, как ни ощупывай. Один из них, остановившись перед Доггинзом, потер друг о друга щупики. Удивительно, но Билл тоже поднял руки и проделал примерно такие же движения пальцами, то сводя их, то разводя. -Кажется, они разговаривают, - завороженно прошептал Вайг. Доггинз, услышав его, осклабился: - Конечно, а ты как думал! Он еще какое-то время шевелил пальцами. Жук, судя по всему, ответил, затем повернулся и устремился прочь. Для своих размеров он двигался изумительно легко и проворно. - Что он сказал, если не секрет? -спросил Найл. - Говорит, надо сделать подкоп под основание башни и попробовать подложить порох туда. - Но зачем ее взрывать, такую красоту? - пожалела Сайрис. - Нашим усачам, по большому счету, все равно. Это вон тем чертовым раскорякам не терпится, чтобы она взлетела на воздух. - Но зачем? - Да кто их знает? - буркнул Доггинз.- Им не по нраву все, что выше их разумения.- Он покосился на кучку смертоносцев, идущих следом за группой служительниц к башне.- Только не думаю, что у них что-нибудь выйдет. Порохом здесь, во всяком случае, не взять. Вот если б чего посерьезнее достать... Найл медленно пошел вокруг башни, пристально вглядываясь в ее поверхность, пытаясь обнаружить хоть какие-то признаки входа. На безукоризненно белой матовой поверхности не было намека даже на трещину. А необычайное покалывание между тем не ослабевало, равно как и металлический не то привкус, не то запах. - Что ты тут делаешь? - послышалось вдруг сзади. Найл вздрогнул, словно просыпаясь. Обогнув башню, он чуть не столкнулся с Одиной. - Я... Мы... Э-э-э... Гуляем, смотрим на башню. - Ты что, не знаешь, что слугам к Белой башне подходить запрещено? - Откуда? - Так вот впредь знай. И кстати, незнание в этом городе оправданием не служит. Если такое повторится, будешь наказан. - Прошу прощения. Одина поглядела на него уже мягче: - Так что вы здесь делаете, почему не на работе? - Управитель Каззак сказал: до завтра можете отдыхать. - Каззак? - В глазах женщины на мгновение мелькнуло замешательство. - А-а, новый управитель. Что ж, и он подчиняется закону, как и все мы. Праздность здесь считается нарушением закона. - Нас везли посмотреть женский квартал и детскую. А женщина, сопровождавшая нас, пострадала от взрыва. - Подождите здесь. Оставив Найла дожидаться, Одина вернулась к женщинам, которые разглядывали воронку, что образовалась после взрыва. Какое-то время они с серьезным видом переговаривались. Несколько женщин с любопытством повели глазами на Найла, затем на Вайга и Сайрис. Через несколько минут служительница возвратилась: - Я вас буду сопровождать.- Она подошла к Вайгу, который беседовал с Доггинзом, и резко хлопнула его по плечу: - Пойдем за мной. Вайг, вздрогнув от неожиданности, подчинился, не рассуждая. Сайрис, поколебавшись, тоже шагнула вслед за сыном. Доггинз подмигнул ей с невеселой усмешкой. - Слугам не разрешается разговаривать с рабами жуков,- укоризненно качая головой, сказала Одина Вайгу. - Но почему? - Потому что есть закон,- ответила та строго.- Мы все должны подчиняться закону. Кроме того, слугам не разрешается задавать вопросы. - Прошу прощения. Извинение Одину вроде бы смягчило. Она повелительно махнула возницам, устроившимся рядком на окаймляющей площадь невысокой стене. Все как один вскочили и замерли. - В женский квартал нас! Четверо мужчин подтянули повозку и, пока седоки влезали и рассаживались, стояли навытяжку. Четверым в повозке места было явно маловато, и братьям пришлось тесно прижаться к Одине. Найлу непривычно было ощущать жаркое прикосновение женского тела, да и Одина залилась ярким румянцем, проступившим даже сквозь бронзовый загар. С площади колесничие свернули в одну из боковых улиц. Где-то на огромной высоте, заслоняя солнце, терялись вершины зданий. - Спрашивайте, если вас что-то интересует,- великодушно позволила Одина. Вайг едко заметил: - Ты же сама сказала, нам нельзя задавать вопросы. -Если я разрешаю, это совсем другое дело,- отрезала она. Пока раздумывали, что да и как спросить, стояла тишина. Первой голос подала Сайрис: - Кто построил этот город? - Не могу сказать. - Почему запрещено разговаривать со слугами жуков? - спросил Вайг. - Не могу сказать. - Где находится большой счастливый край? - поинтересовался Найл. - Не могу сказать. - Просто не знаешь ответа, или тебе нельзя говорить? - осведомился Вайг. - Не знаю ответа. - Тогда что такое большой счастливый край? - не унимался Найл. - Это такая земля за морем, куда уходят с миром жить верные слуги хозяев. - Тогда можно еще вопрос? - Давай. - Вчера вечером, когда я назвал хозяев пауками, ты посоветовала мне забыть это слово, а не то, мол, быть мне в большом счастливом крае. Что ты имела в виду? Одина улыбнулась: - Это название у нас в ходу, когда мы говорим о земле, куда уходят духи умерших. Вайг попробовал уточнить: - А слуга что, непременно должен умереть, прежде чем отправиться туда? Одина слегка растерялась: - Вовсе нет. Они отправляются туда в награду за верную службу. Повозка преодолела два широких проезда. Впереди улицу перегораживала широкая стена. Когда подъехали ближе, выяснилось, что стена идет по всему проезду. Вблизи она выглядела внушительно - огромные блоки, каждый длиной метр с лишним, выложенные так аккуратно, что никакой раствор был не нужен, чтобы скрепить их. Поверху шел ряд железных шипов. Еще несколько сот шагов, и показались небольшие окованные железом ворота. Они оказались закрыты, по бокам стояли два бойцовых паука. Повозка подъехала еще ближе, и из небольшой каменной будки вышла женщина в черном одеянии. Одина доложила: - Пленники, вновь прибывшие. Женщину я сопровождаю в квартал. Служительница посмотрела на них с плохо скрытой неприязнью: - А мужчины с ней зачем? - Это ее сыновья. Им разрешено навестить своих сестер в детской. Пожав плечами, служительница большим железным ключом отперла ворота и посторонилась, пропуская повозку. Братья потупились под ее презрительным взглядом. - Почему она такая суровая? - спросил Найл у Одины. - Мужчинам запрещается приходить в эту часть города. Попадается кто без разрешения - сразу смерть. Здесь было на редкость пусто и безлюдно. Ни колонн рабов, ни бойцовых пауков, ни возниц, дожидающихся пассажиров. Даже протянутые через улицу тенета казались пыльными и слабыми, словно о них давно уже забыли. Стекла большей частью выбиты, через оконные проемы видны пустые комнаты, стены во многих из них растрескались и покосились. Длинная узкая улица неожиданно вывела на большую площадь, в середине которой возвышалась колонна, вокруг были разбиты газоны и цветочные клумбы. После монотонности блеклых зданий трава и цветы казались особенно яркими. -Вот здесь и живут женщины,- пояснила Одина. Вокруг площади стояли превосходно сохранившиеся здания, на оконных стеклах которых весело играло солнце. Почти перед каждым домом стояла высокая колонна. На другом краю площади группа женщин выполняла какие-то команды, которые зычно выкликала служительница в черном. Другие, одетые в одинаковые белые платья, стоя на коленях, работали на клумбах или катили перед собой изящные тележки. Одина указала на здание с розовым фасадом: - Вот тут приют для вновь прибывших пленниц.- Она похлопала по плечу одного из возниц: - Останови здесь.- Братьям же она пояснила: - Мужчинам под страхом смерти не разрешается подходить ближе чем на сотню шагов. Повозка остановилась, и женщины вышли из нее. Найл смотрел, как они, пройдя через площадь, заходят в розовое здание. Возницы замерли, не выпуская при этом оглобли из рук. Братья маялись на солнцепеке, разглядывая клумбы. Найл никогда еще не видел вблизи такого разнообразия цветов: красные, лиловые, синие и желтые, все в обрамлении ласкающей взор зелени лужаек. Были еще кусты, в основном в мелких красных цветочках или величавых пурпурных соцветиях. Вскоре братья сообразили, что многие смотрят на них с нескрываемым интересом. Многие женщины, вообще бросив работу, беззастенчиво их разглядывали. Вот одна, высокая, светловолосая, отложив маленький серпик, которым подравнивала траву на клумбе, направилась к повозке. Найл приветливо улыбнулся, но женщина на него даже не посмотрела. Ее явно заинтересовал Вайг- Вот, потянувшись, она пощупала пальцами его бицепс. Вайг покраснел. Женщина вызывающе улыбнулась, затем, привстав на цыпочки, провела пальцем по его щеке. Отвернувшись от них, Найл заметил, что ему призывно машет рукой стоящая возле клумбы девушка. Поймав его взгляд, она повелительно крикнула: - Раб! - и поманила его. Найл. удивленно подняв брови, ткнул себя пальцем, девушка нетерпеливо кивнула и опять махнула рукой, дескать, давай-ка сюда! Юноша, не зная, к кому обратиться за советом, растерянно глянул на колесничих, но те застыли истуканами, глядя прямо перед собой. В конце концов, видя, что девушка теряет терпение, Найл слез с повозки и пошел к ней. Она оказалась очень хорошенькой, темноволосой, со вздернутым носиком и чем-то походила на Мерлью. - Как тебя кличут? - осведомилась девушка. - Найл. - Иди за мной, Найл. Она повернулась и пошла, а Найл. сгорая от любопытства, направился следом, к стоящей на середине лужайки большой каменной вазе, окруженной высокими - в человеческий рост - кустами. Когда они углубились в кусты, девушка развернулась лицом к Найлу и потребовала: - Ну-ка, целуй меня. Найл вытаращил глаза. Он ожидал чего угодно, только не этого. В конце концов девушке надоела его нерешительность, и, притянув Найла к себе, она обвила ему руками шею. Спустя несколько секунд она тесно прижалась к нему всем телом, губы ее стали влажными и настойчивыми. Изумление юноши мгновенно прошло, и он жадно приник к губам девушки. Через какое-то время она сладостно вздохнула и, чуть отстранившись, взглянула в глаза Найлу. - Ну, целуй,- снова потребовала девушка, и Найл повиновался, не колеблясь. На сей раз поцелуй длился так долго, что юноша едва не задохнулся. Девушка осторожно выскользнула из его объятий и украдкой посмотрела сквозь кусты. Довольная, что там никого нет, она потянула Найла за руку. - Пойдем туда... - Ее голос дрожал от возбуждения. Найл послушно пошел за ней туда, где на лужайки выделялся большой клок нестриженной, высокой травы. Упав на нее, девушка протянула ему руки. Юноша растерялся: с чего это ей вздумалось лечь, когда целоваться удобнее стоя. Тем не менее он подчинился и послушно лег рядом с девушкой. Спустя секунду ее руки вновь ласково обвились вокруг его шеи, и она принялась жадно целовать его, постанывая и покусывая. От оглушительного удара в ухо голова затрещала, а из глаз посыпались искры. Над ними стояла Одина и, склонившись, намеревалась ударить снова. В голове юноши стоял звон, и он с большим трудом встал на ноги. Глаза Одины яростно сверкали. Досталось башмаком и девушке. - А ну, поднимайся, потаскуха! Одина повернулась к Найлу и крепко ударила его еще раз. Девушка, похоже, ничуть не испугалась: ее лицо выражало только досаду. Когда Одина снова отвела ногу для удара, глаза девушки налились недобрым светом, и та сдержалась. - Марш на работу! С тобой разберемся позже.- Женщина повернувшись к Найлу: - А ты - назад в повозку. Повозка была пуста, четверо возниц-истуканов все так и глядели перед собой, будто покорные животные. Одина прошла мимо них в цветущий кустарник, окаймляющий соседнюю лужайку. Найл хотел окликнуть брата, но одумался, вспомнив злые глаза служительницы. Послышался страдальческий вскрик. Из кустарника вышла Одина, волоча брата за ухо. Найл не выдержал и расхохотался, но под сердитым взглядом Одины тут же осекся. Сзади с удрученным видом тянулась блондинка. Одина молча указала на повозку. Вайг влез и уселся рядом с Найлом. Разъяренная женщина, не удостоив братьев взглядом, пошла обратно в здание с розовым фасадом. Нарушительницы как ни в чем не бывало взялись за прерванную работу. - Как ты думаешь, она сильно рассердилась? - осторожно спросил Вайг. - Кажется, да. Но я-то разве виноват? Я думал, девица просто хочет мне что-то показать. - Вот и показала,- хихикнул Вайг. Прошло минут пятнадцать. В конце концов показалась Одина, за ней Сайрис. - Пошли скорее! - злобно рыкнула служительница, отчего возницы пугливо сорвались на рысь. Одина смерила взглядом Вайга, затем Найла, и оба отвели глаза.- Повезло же вам, что это я, а не кто-нибудь другой,- сказала она.- За незаконную случку полагается полсотни ударов плетьми. - За случку? - Что вы такое натворили? - Сайрис не могла взять в толк, что произошло. - Она просила помочь докатить тяжелую тачку,- стал оправдываться Вайг.- А когда зашли в кусты, набросилась на меня. Да так, что я думал, сожрет. Одина строго посмотрела на Найла: - А та, с темными волосами, тоже попросила, чтобы ты ей помог? - Нет. Она сделала пальцами вот так, и я пошел узнать, что ей надо. - Простаки вы оба. Неужто не ясно, что женский квартал для мужчин - заповедная территория? Доложи я все как есть, вас обоих лишили бы ушей. В ее голосе, однако, слышались сочувственные, покровительные нотки. - Но что такого в том, что кто-то целуется? Почему нельзя? Одина глубоко вздохнула, словно сдерживая в себе ярость, и, снисходительно улыбнувшись, покачала головой: - Вы еще много не знаете. Ничего страшного в поцелуях нет, если целуются те, кому положено. Но иногда случается так, что целуются не те. - Что значит "не те"? - Вы рабов еще не видели? - Да, в общем-то, проезжали мимо поутру. - Обратили внимание, какие это образины? - Да. - Это потому, что у них были "не те" родители. Видите, какая я здоровая, крепкая? - Она вытянула красивую руку и согнула ее в локте, показывая мускулы. - Да. - Потому что у меня родители были те, что надо. Она улыбнулась открыто и по-доброму, будто этим объясняла все. Какое-то время братья сидели молча, обдумывая ее слова. Затем Найл спросил: - А кто были твои родители? В глазах у Одины мелькнуло недоумение: - Откуда же мне знать? Все трое удивленно посмотрели на нее. - Ты не знаешь? - Конечно, нет. - А я вот знаю, кто мои родители. Одина кивнула: - Да, но вы-то дикари, никто не следит за тем, как вы размножаетесь. Почему, думаете, все служительницы такие рослые и красивые? Потому что их родителей тщательно отбирали. А мужчины почему такие все статные, сильные? Потому что их растят не как попало, а пристально за этим следят. - А скажи, все ли детишки появляются здесь на свет сильными и здоровыми? - спросила Сайрис. - Разумеется, нет. От больных и слабых мы сразу же избавляемся. - Но ведь это жестоко,- прошептала Сайрис. - Вовсе нет. Жестоко сохранять им жизнь: они могут дать неполноценное потомство. Не допуская этого, мы очищаем наш род от убогих и больных. - А рабы? Они как поступают? - спросил Вайг. - Рабы - неполноценные. Их держат, потому что надо же кому-то делать черную работу. Ну и, конечно, паукам... - Она осеклась.- Хозяевам они нужны на пирах. - Как прислуга? - неуверенно спросил Найл. - Нет, нет.- В голосе Одины послышалось даже раздражение от такой непонятливости.- Как самое лакомое блюдо. Им нравится человеческая плоть. Мы, разумеется, держим коров, лошадей, овец. Но человечина, говорят, для хозяев вкуснее всего. От таких слов пленники тревожно притихли. После долгой паузы Вайг спросил: - А насчет своей участи... Никогда не опасаетесь? Одина покачала головой: - Конечно, нет, что ты! Своих слуг они никогда не трогают, кроме тех, конечно, которые выходят на улицу ночью. Или как-то иначе нарушают закон. Например, пытаются пробраться в женский квартал.- Она выразительно посмотрела на братьев. Все это время - минут десять - повозка ехала по тому же широкому проспекту, направляясь к реке. Возницы теперь усиленно тормозили (дорога шла под уклон), не давая повозке разогнаться. Река находилась как раз перед ними - широкая лента, переливчато посверкивающая под солнцем. Гигантский мост, соединявший некогда оба берега, провалился, ржавые железные фермы изогнуты, покорежены. Колесничим велели остановиться. Одина указала на невысокое белое здание на той стороне: - Вон она, детская. - Но как туда перебраться? - спросила Сайрис, заметно волнуясь. Ничего не отвечая, Одина ткнула пальцем в сторону лодки, лежащей на самой кромке берега, возле ступеней каменной лестницы, а затем хлопнула по спинам двоих колесничих: - Можете нас перевезти. Остальные пусть подождут здесь. Через несколько минут они уже были на середине реки. Лодка гладко скользила по воде, продвигаясь все дальше с каждым взмахом весел. - А как сломался мост? - поинтересовался Найл. - Жучиные слуги взорвали. - Чтоб матери не бегали навещать детей? - воскликнула Сайрис. - Почему же? Можно встречаться два раза в год. Находиться вместе хоть целые сутки. Но многие предпочитают не обременять себя такими заботами. Я своих детей не видела с рождения. - У тебя есть дети? - Я их вынашивала и рожала,- пояснила Одина.- Но называть их своими я бы не стала. - И тебе не хотелось с ними увидеться? Женщина пожала плечами: - Вначале скучала, с недельку, а потом все как-то забывалось. Я знала, что за ними хорошо ухаживают. -А кто твой... Кто их отец? - Одного звали Врукис, другого Мардак, а еще одного Крифон. - И... - Сайрис сделала робкую паузу.- Ты с ними по-прежнему видишься? Одина вздохнула. Вопросы Сайрис, очевидно, казались ей наивными. - Я несколько раз видела их на улице. Но было бы невежливо показывать, что мы знакомы друг с другом. Понимаешь, они всего-навсего слуги. Их дело - производить детей. Они бы смутились, заговори я с ними. - А у тебя нет к ним... Чувства? - Это еще зачем? Неужели я должна испытывать чувство к этим вот,- она показала пальцем на колесничих,- за то, что они перевозят нас через реку? Найл исподтишка посмотрел на мужчин, не смущает ли их такое замечание. Но те смотрели только вперед. Похоже, слова Одины нисколько не затронули их. Лодка, ткнувшись о берег, замерла возле уходящей вверх каменной лестницы. Один из мужчин, выпрыгнув и привязав ее к камню, помог Одине выйти. Наверху их встретила высокая женщина в синих одеждах. Как и большинство служительниц, она походила на Одину, как сестра. Женщина держала в руках огромную секиру с длинным шипом на конце лезвия. Поприветствовав Одину, служительница посмотрела на живот Сайрис: - На каком месяце? - Она не беременна,- ответила за нее Одина.- Ей разрешено навестить детей, их доставили сюда несколько дней назад. - Надеюсь, ты сумеешь ее сдержать,- сказала женщина, церемонно вытягивая руку с секирой, когда они проходили мимо. - О чем это она?- спросила Сайрис шепотом. Одина пожала плечами: - Некоторые матери не хотят разлучаться со своими детьми. Как раз на прошлой неделе ей пришлось одну такую прикончить. - Прикончить?! - Да, смахнуть ей голову. - Она что, не могла ее просто оглушить? - спросил Найл. Одина решительно покачала головой: - Зачем? У той мамаши был неизлечимый душевный разлад. Она могла заразить других. - Душевный разлад? - Мы называем так между собой людей, которые не могут или не хотят себя сдерживать. И разумеется, эта женщина могла произвести на свет ущербных детей. Таких надо уничтожать.- Она указала на деревянную скамью у края газона.- Вы двое будете дожидаться здесь. Мужчинам заходить в детский городок запрещено. Ни в коем случае никуда не отлучайтесь до нашего возвращения. Страже приказано убивать любого мужчину, который слоняется здесь без разрешения. Братья опустились на нагретую солнцем скамью и проводили взглядом женщин, скрывшихся за углом. Найл вдруг услышал необычный звук, похожий на шипение, и пузыристое журчание бегущей воды и, изогнувшись так, чтобы не мешало дерево, разглядеть фонтан, взметающий в воздух упругую пушистую струю. Зрелище просто зачаровывало, так и подмывало тайком встать и посмотреть. Но на той стороне газона расхаживала одна из этих, в синем платье, и поглядывала на братьев с такой неприязнью, что у них мурашки бегали по коже. Оба невольно представили: сейчас подойдет и ка-ак даст секирой! - сразу голова с плеч и улетит. - Как тебе все это? - Вайг кивком указал на женщину и на детский городок. - Очень красиво. - Красиво-то оно красиво, только в дрожь бросает от такой красоты. Напоминает бабу, что нас сюда привела... - Чего-то я тебя не понял, Вайг. - Внешне хороша, вроде сама обходительность, а как заговорит, так тошно делается. Как она спокойненько рассказывала про женщину, которой отсекли голову лишь за то, что не хотела расставаться со своим дитем. - Тс-с! - шикнул Найл. Он вдруг испугался, что их услышит женщина с секирой, и тогда Одина, вернувшись, застанет лишь два трупа и две головы в сторонке. - Мне-то чего прятаться? - возмутился Вайг, но голос понизил. - Знаешь, что меня сбивает с толку? - поделился Найл.- Коли уж они так пекутся, чтобы дети у них росли сильными и здоровыми, то почему сами-то все такие придурочные, с ущербной башкой? Вайг задумчиво посмотрел на брата и почесал затылок. - Да, в самом деле. А ведь и вправду ущербные, а? - Он помолчал, подумал.- Может, потому что работа у них такая нудная? Найл с сомнением покачал головой: - Нет, здесь дело не только в этом. У меня такое впечатление, будто... Не успев еще подобрать нужных слов, Найл вздрогнул от взволнованного детского крика. Через секунду братьев уже тискала ручонками Руна, тычась губками попеременно то в одного, то в другого. За ней шла Сайрис. неся на руках Мару. А за Сайрис, рядом с Одиной, шла стройная девушка в голубом платье. Найл чуть не задохнулся от восторга, узнав Дону. Высвободившись из объятий Руны, он вскочил со скамьи. Дона, расставив руки, побежала навстречу. Глаза ее засверкали радостным волнением. Найл обхватил девушку и закружил, подняв над землей. Стражница наконец не выдержала и, шагнув вперед, сердито рявкнула: - Хватит здесь обниматься! Будете так себя вести, живо без ушей останетесь! Оба! Найл с виноватым видом опустил Дону, та смущенно отвернулась. Тут, к удивлению, заговорила Одина: - Ты совершенно права, уважаемая. Эти люди, увы, дикари, к тому же долгое время не виделись. Я позабочусь, чтобы они вели себя пристойно.- И победно усмехнулась. Стражница. передернув плечами, отвернулась с постно-презрительной миной. - А мы с тобой обнимемся позже, когда никого не будет поблизости. Заодно и уши сохраним,- шепнул Найл Доне. Дона чуть разрумянилась, и юноша, взглянув на нее, почувствовал, как гулко забилось его сердце. В полутемном подземном коридоре Каззака он как-то не обращал внимания, насколько девушка, оказывается, хороша собой. С той поры, как они расстались, прошло несколько месяцев. От девчоночьей угловатости не осталось и следа, она немного подросла, формы стали более округлыми, женственными, изящные руки и плечики покрыл ровный загар. Руна и Мара выглядели бодрыми и веселыми. Обе явно поправились, загорели. - А где папа? - спросила Руна, и стало ясно, что она ничего не знает о гибели отца. К счастью, Мара ее перебила, попросив Вайга все-все рассказать. Найл и Дона сидели на краешке скамейки и смотрели друг на друга. Одина весьма тактично удалилась на другой конец газона и отвлекла внимание стражницы разговором, за что юноша был ей искренне признателен. - Что у тебя за платье? - спросил он. - Это, голубое? Меня взяли в наставницы. Помогаю присматривать за ребятишками. Мне поручили Руну и Мару. - Тебе здесь нравится? - О да, я люблю детей. Только вот по маме скучаю. - Я сегодня вечером увижу Каззака. Хочешь, спрошу, может ли она взять тебя во дворец работать? Глаза Доны на секунду вспыхнули: - Ты будешь там все время? - Нет. Завтра начинаю работать. Лицо девушки омрачилось. Посмотрев друг на друга, они поняли: много времени, наверное, пройдет, прежде чем они снова смогут встретиться. Найлу больше всего на свете захотелось вдруг стиснуть Дону в объятиях и целовать, целовать. Заглянув ей в глаза, он понял, что и она хочет того же. Но в присутствии стражницы, то и дело зыркающей в их сторону, это было невозможно Они лишь осторожно коснулись друг друга руками. Интересно было ощущать, насколько они сейчас близки. Найл не пытался проникнуть в ее мысли сознательно, но вместе с тем узнавал их так ясно, будто они рождались в его собственной голове. Словно внутренние их сущности слились воедино, стремясь постичь друг друга. Стражница сменила позу, чтобы удобнее было смотреть через плечо Одины. Найлу стало любопытно, почему она так недружелюбно настроена, и он попробовал проникнуть в ее разум. Это оказалось неожиданно настолько трудно, что юноша даже заподозрил, что стражница сознает его усилия и умышленно им противится. Но в то же время по ее лицу (она сейчас разговаривала с Одиной) не было видно, что она что-то подозревает. Он попробовал еще раз, и тут его ошеломила странная, не до конца еще оформившаяся догадка. В мозг этой женщины сложно проникнуть потому, что он работает не совсем обычно, можно сказать, не по-людски. Секунду спустя натиск увенчался-таки успехом, и Найл с удивлением понял, что его догадка верна. Оказывается, мозг ее вовсе не был похож на мозг большинства обитателей города. В ее сознании было много общего со странной созерцательной пассивностью паука, терпеливо выжидающего, когда добыча угодит в сети. Трудно поверить, но получалось, что перед ним, по сути, паук в человечьем обличий. Дона поглядела на Найла с любопытством, понимая, что происходит что-то необычное. Вместе с тем в ней не было ревнивого желания целиком завладеть вниманием юноши, просто интересно было узнать, что именно его так привлекает. Тут до Найла дошло, отчего все-таки стражница смотрит на них с такой неприкрытой враждебностью. Ей вменялось не любить дикарей и относиться к ним с надменным превосходством. Братья вызывали у нее сильнейшее раздражение, но Одина была старше по рангу, поэтому стражница не могла придраться к ним, пока ктонибудь явно не нарушил установленные правила. Неприязнь этой женщины была так велика, что Найл невольно почувствовал, как сам наливается гневом. Судя по всему, она даже не догадывалась, что Найл проник в ее мысли. У стражницы было что-то общее с пауком-шатровиком. хотя жизненный заряд в ней был, безусловно, куда сильнее. Частично из озорства, частично из любопытства юноша решил внушить ей мысль, что кто-то пристально следит за ней из окна детской. Несколько секунд ничего не происходило. Женщина продолжала слушать Одину, кивая и остро поглядывая на Найла и Дону. И тут вдруг она резко, словно уже не в силах вынести, обернулась и посмотрела в сторону детской. Найл подивился успеху своей проделки. Он мысленно велел ей поднять руку и почесать нос. На этот раз стражница подчинилась незамедлительно. Юноша отказывался верить своим глазам. Сама того не сознавая, она подчинялась его воле! Он заставил женщину переступить с ноги на ногу, поиграть притороченным к поясу топориком, потянуться и потереть поясницу. В конце концов Найл вынудил отвернуться и проверить, кто же так пристально смотрит ей в спину. Пока она это делала, он украдкой поцеловал Дону. Когда стражница обернулась, они уже сидели как ни в чем не бывало. Через пару минут Одина сделала Доне знак, который та сразу же поняла. - Пора идти,- огорченно вздохнула девушка.- Надо отвлечь твоих сестренок, а то расхнычутся, когда будете уходить. Она обернулась удостовериться, что стражница не смотрит в их сторону, потянулась и нежно погладила Найла по щеке, а затем поднялась и взяла за руку Мару: - Ну что, сыграем в прятки? Давайте-ка вы с Руной прячьтесь, а я пойду искать. Спустя минуту Руна и Мара уже почти скрылись среди кустов, и Одина показала жестом: все, пора уходить. Найл попытался напоследок поймать взгляд Доны, но та, не оглядываясь, уже спешила через лужайку. Когда садились в лодку, юноша выглядел таким рассеянным, что едва не ступил прямо в воду. Но дело было вовсе не в том, что его огорчила разлука с Доной и сестренками, Найла терзали тысячи вопросов и отрывочных мыслей, от которых, казалось, вот-вот закипит мозг. Ему еще ни разу не приходилось так глубоко размышлять над сложными понятиями, и юноша боялся, что его рассудок этого не выдержит. Одно было совершенно ясно. Стражница - человек, а вовсе не паучиха. Разум ее если и имеет сходство с паучьим, то оттого лишь, что таким его сделали - в самом раннем возрасте в него впечаталось паучье мышление. Ведь и Вайг в конце концов так натаскал осу-пепсис и муравьев, что по ряду признаков они уже едва не напоминали людей... Отсюда напрашивался ответ, как именно смертоносцам удается держать в подчинении своих слуг. В отличие от жуков-бомбардиров, пауки не могут общаться с людьми напрямую. Да это им и ни к чему. Достаточно просто заронить идею, образ действия. В каждой из прислужниц Повелителя смертоносцев гнездилось "второе я" - фактически сущность паука... Пока смертоносны держат это "второе я" в повиновении, они истинные хозяева своих рабов. Но они не задумываются над тем, что кто-нибудь из людей может обладать более сильной волей и подчинить себе их слуг. Тут юноша впервые осознал, отчего Повелителю так не терпится раскрыть его, Найла, секрет. Овладей люди навыком внедряться в сознание и управлять мыслями, дни паучьего господства окажутся сочтены. Закабаленный разум - это замок, к которому подходят несколько ключей. Потрясенный этим открытием, Найл одновременно, не отвлекаясь от своих мыслей, изучал Одину. Бесспорно, в ней гораздо больше человеческого, чем в стражнице. Но даже у нее какая-то часть разума будто дремлет. Теперь юноша понимал: дело в том, что и ее разум порабощен пауками. В ней подавлено чувство подлинной независимости, а она о том даже не подозревает. Сейчас, например, она прикидывает, что ей делать с "дикарями". Одина всегда четко выполняла свои обязанности и привыкла жить по другому распорядку. Дела и задания в течение дня могли меняться, но в целом заведенный порядок оставался незыблемым, и сложных тупиковых вопросов не возникало. А теперь она терялась, не зная, как быть. В провожатые дикарям она вызвалась потому, что нельзя же было допустить, чтобы те вообще шатались без присмотра. Теперь же предписанные обязанности она выполнила и не понимала, что делать дальше. Сайрис надо вернуть в женский квартал - это несомненно. Но как поступить с Вайгом и Найлом? Лодка уже приближалась к берегу, время иссякало. Мысль, что с матерью предстоит расстаться, толкнула Найла на отчаянный поступок. Он пристально вгляделся в профиль женщины и, сосредоточась, стал внушать, что их всех надо доставить во дворец Каззака. Когда нос лодки мягко ткнулся в берег, он спросил: - Куда мы теперь направимся? - Я отведу вас назад к новому управителю,- ответила Одина решительно, без тени сомнения в голосе. Чувствовалось, что она довольна собой: выход-то какой удачный. Найлу стало совестно. Но когда он увидел грустное лицо матери (она все не переставала думать об оставленных детях), то испытал удовлетворение от мысли, что сумел добиться хоть какой-то, пусть и временной, отсрочки. На главную площадь возвратились далеко за полдень. Жаль было возниц: Одина велела им возвращаться долгим кружным путем вдоль берега реки, и бедняги выбились из сил. Ей, похоже, совершенно не было дела до того, устали они или нет. Она частенько на них покрикивала, чтобы пошевеливались. Найл понял, что это не из жестокости - до нее просто не доходило, не могло доходить, что это тоже люди, совсем как она. Вот что сбивало с толку больше всего. Несмотря на внешнюю доброжелательность, даже благодушие, она вместе с тем напрочь была лишена человечности. Ватага рабов тянула через площадь подводу, нагруженную землей, несколько человек подталкивали ее сзади. Возле подножия башни рабов было больше - они засыпали воронку. Среди общего скопища выделялись люди, рост и сложение которых указывали на принадлежность скорее к слугам, чем к рабам. - Почему эти люди работают вместе с рабами? - В наказание. Непослушных и ленивых слуг могут осудить на рабство,- ответила Одина и, улыбнувшись, добавила: - Это едва ли не лучший способ поддержать порядок. Они умереть готовы, лишь бы не угодить в рабы. - Получается, их могут и съесть? - рассудил Вайг. - Разумеется. Их лишают всех привилегий. - А что имеется в виду под непослушанием? Одина пожала плечами: - Пререкания со служительницей... Даже нерасторопность на подъеме... Теперь понятно, почему Массиг так метался нынче утром. Две служительницы в черных одеждах охраняли главный вход во дворец Каззака. За ними в проеме открытой двери виднелся силуэт смертоносца. Найл обмер. К счастью, возницы вильнули в боковую улицу и подвели повозку к заднему ходу, ведущему во внутренний дворик. Там блаженствовали под солнцем двое бойцовых пауков, а возле входа в здание стояли еще две служительницы. Выйдя из повозки, Одина почтительно склонилась перед пауками, затем подошла к женщинам и поприветствовала их, а затем сказала: - Я доставила дикарей обратно к управителю Каззаку. Женщины презрительно покосились на двоих братьев. - Я пойду доложу управителю. Оставь их здесь,- отозвалась одна из них. Одина, отсалютовав, залезла обратно в повозку и крикнула колесничим, чтоб трогались. Отъезжая, она даже не обернулась. Десять минут "дикари" молча томились под пустым, как бы незрячим взором служительницы, которая их решительно не замечала, будто их здесь и не было вовсе. Непроизвольно взглянув не нее, Найл сам не заметил, что настроился на ее сознание. Мысли женщины заставили юношу вспыхнуть горьким гневом. Служительнице дикари казались какими-то убогими, презренными людишками, мало чем отличающимися от животных, и она была почему-то уверена, что от них дурно пахнет. Но больше всех она презирала Сайрис - тощую и, на ее взгляд, совершенно не женственную. Найл на секунду недовольно взглянул на мать глазами этой женщины, и ему почудилось, что Сайрис, не сходя с места, превратилась в жуткую образину. Где-то в недрах здания гулко хлопнула дверь, и женский голос выкрикнул приказание. Стражница отсутствовала уже минут десять. Ее напарница все так же смотрела прямо перед собой. Чтобы не так донимала неприязнь, она отвернулась от дикарей. Двери отворились. - За мной,- бросила появившаяся на пороге стражница. И войти не успели, как Найл уже ощутил нависшую в этих стенах глухую, осязаемую, плотную пелену враждебности. Вот уж чего он не ожидал, так это того, что здесь будет полно смертоносцев, причем их было столько, что трудно и пройти, не задев. Пришлось собрать все мужество, чтобы не попятиться и не броситься в ужасе прочь. Восьмилапые из тех, что ближе, смотрели на юношу столь злобно, что казалось, еще секунда, и вгонят клыки в беззащитную плоть. Поддавшись на какой-то миг слепому страху, Найл решил, что это конец, и непроизвольно напрягся, собираясь дать отпор. Однако, оказывается, непроницаемо черные глаза просто следили, как он идет следом за стражницей. Существа воспринимали Найла даже с некоторой опаской и гадливостью, словно он сам был каким-нибудь отвратительным ядовитым насекомым. Какая-то часть сущности Найла - немая, отстраненная - подмечала, что густой поток враждебных волевых импульсов рождает ощущение холода, словно ледяной ветер обдает. Вот он начал подниматься по лестнице, и мертвенный этот холод ударил в спину, но стоило повернуть за угол, как все прошло. Пристальные паучьи взоры, несомненно, несли в себе некую отрицательную энергию. Миновали коридор, ведущий в покои Каззака, но почему-то не завернули в него, а продолжали подниматься. Выше четвертого этажа лестница заметно сужалась. Юноша понял, что ведут их на самый верх здания. В конце каждого коридора стояли на страже бойцовые пауки, хотя эта часть здания была, в сущности, безлюдной и, кстати, довольно запущенной. Стены все сплошь в грязно-зеленых потеках, кусками валяется штукатурка, обнажая дранку. Свернули в скудно освещенный коридор, деревянный пол которого скрипел и зловеще прогибался под ногами. Открыв дверь в тесную каморку, стражница повернулась к Сайрис: - Останешься здесь. Когда понадобится, позовут. Комната была пустой, если не считать лежака да деревянного табурета. - Спасибо,- произнесла Сайрис, едва шевеля побелевшими губами. Она вошла внутрь, и стражница, громыхнув дверью, вогнала на место засов. Через две двери отыскалась комнатушка и для Вайга. Женщина молча указала: входи. Найла отвели в самый конец коридора. Дверь была уже открыта. Стражница жестом велела заходить. - Мы узники? - спросил юноша. - Рот будешь раскрывать, только когда о чем-то спросят. Она отступила в сторону, словно боясь, что осквернит себя, прикоснувшись к грязному дикарю. Дверь гулко захлопнулась, лязгнул засов. Слышно было, как женщина удаляется, поскрипывая половицами. В комнате царил полумрак, и прошло некоторое время, прежде чем Найл сумел разглядеть, что единственное ее убранство составляют несколько подушек, разбросанных по полу. Пахло застоявшейся пылью и сыростью. Свет проникал через высоко расположенное окно, заросшее грязью. Нагнувшись, Найл подобрал подушку. Она оказалась подмокшей и покрытой плесенью. Юношей вдруг овладело необоримое желание рухнуть на пол и разрыдаться. С того самого момента, как он наткнулся на разбухший труп отца, его душу сжимало безутешное горе. Теперь оно рвалось наружу - властно, яростно, неудержимо, однако гордость и достоинство заставляли Найла держать себя в руках, не давая расслабиться и сдаться. Опустившись в углу на подмокшую подушку, он уткнулся лбом в колени. Никогда еще не ощущал он себя таким одиноким и покинутым, как в эти минуты. Неужели эти твари все-таки проведали, что это он виновен в гибели смертоносца? Но тогда это все, конец. Их казнят. Прилюдно. Всех троих. Но ведь мать и брат здесь совершенно не при чем. Их-то за что? Он убил эту тварь, он и ответит за все. Но разве будет его кто-нибудь слушать? Но как могли они раскрыть его тайну? Раздвижная металлическая трубка! Она ведь осталась в его вещах! Он тогда тщательно ее вытер, чтобы убрать малейшие следы паучьей крови. Но все равно ведь могли учуять, так или иначе. Найл проклинал себя за непростительную глупость: надо же, притащить трубку с собой! Нет чтобы оставить ее в пещере! Тут юноша настороженно вскинул голову и пристально посмотрел на дверь: ему показалось, будто за ним подсматривают. Но доски, похоже, пригнаны плотно, хоть тараном молоти. Тщательно изучив дверь, Найл убедился, что нет в ней ни трещины, ни дырки от сучка, куда можно было бы заглянуть. Видно, нервы расшатались. Он снова сел. Однако стоило ему замереть, закрыв глаза и уткнувшись лбом в колени, как у него снова возникло неловкое чувство, что за ним подсматривают. А как только он опирался затылком о стену и смотрел прямо перед собой на дверь, это ощущение мгновенно пропадало. Время замедлило бег. Разум подернулся дремотной ряской. Глаза то и дело закрывались сами собой, и Найл крупно вздрагивал, просыпаясь, когда голова бессильно заваливалась набок. Прошло не меньше двух часов, когда Найла окончательно разбудил негромкий звук - коротко скрипнула дверь. Юноша внимательно прислушался, но нет, было тихо. Он уж подумал, не почудилось ли, как услышал вдруг скрип половицы. Найл тихонько подошел к двери и приник к ней ухом. Ни звука. Это могло означать лишь одно. Человек по коридору пройти не мог. Будь он каким угодно легким, в такой тишине все равно неизбежно были бы слышны его шаги. А вот паук, выбирая половицы ненадежнее, запросто мог ступать по обеим сторонам коридора. Скрип двери означал, что он находится в соседней комнате. И тут Найлу стало ясно, откуда возникло это чувство, что за ним следят. Ни к чему выискивать щель в двери. Следят-то не глаза. Это чужой, посторонний разум скрытно силится проникнуть в его мысли. Усталость и уныние полонили Найла настолько, что он и не думал ограждать свой разум. На миг ему вдруг захотелось воссоздать в памяти все: каждую мысль, оттенок чувства - с того самого мгновения, как истаял звук шагов стражницы. Однако он тут же отказался от этой затеи. Зачем? Все равно уже ничего не исправишь. И опять время обрело неподвижность. Сейчас, наверное, уже вечер, скоро начнет темнеть. Юноше хотелось есть и пить, но эти желания были слабыми, неотчетливыми. В коридоре скрипнула половица, Найл вздрогнул. Кто-то осторожно подбирался и его комнате, похоже, босиком. Слышно было, как незнакомец остановился возле двери. Заскрипел, с трудом подаваясь, засов. Наконец дверь приотворилась, и женский голос окликнул его по имени. - Мерлью! - Тс-с-с! - Девушка на цыпочках проскользнула в комнату и прикрыла за собой дверь.- Где ты? - Здесь, в углу. Найл так рад был ее видеть, что ему захотелось броситься к ней и сжать в объятиях, но он опасался, что девушка не так его поймет. Мерлью посмотрела по сторонам и брезгливо поморщилась: - Ужас какой. Неужели и присесть не на что? - Да вот, подушки есть. - Что ж, и то ладно. От звуков ее голоса ему стало хорошо и спокойно, было в нем что-то теплое, доброе. Бросив одну подушку к стене, девушка осторожно на нее опустилась. Найл подсел возле: - Зачем ты сюда пришла? - Посмотреть, как ты здесь. - Но зачем? - Конечно, потому что тревожилась! Сердце юноши учащенно забилось, и все волнения и тревоги отступили куда-то далеко-далеко. - Зачем они так с нами поступили? - Тс-с! Не так громко.- Мерлью прикрыла Найлу рот ладонью. Ладошка была мягкая, чуть попахивала благовониями. Найл едва сдержался, чтобы не поцеловать ее.- Мне нельзя находиться здесь долго. - Твой отец знает, что ты здесь? - Нет. А ты мне обещай, что ему не расскажешь. Она шептала в самое ухо. Теплое, влажное дыхание, легкое касание тела пьянили. - Понятное дело, буду помалкивать. Но зачем нас заперли? - Это не его вина. Ему приходится подчиняться их повелениям. Сегодня пауки весь день здесь кишмя кишели. - Чего им нужно? - Не знаю,- прошептала она.- Я думала, ты мне расскажешь. Найл покачал головой. - Ты что, даже не догадываешься? - немного помолчав, спросила она. - Не знаю я,- вздохнул Найл. Ладони Мерлью ласково коснулись его щек, девушка повернула лицо Найла к себе и заглянула в глаза: - Ты мне не доверяешь? Найл удивился: - С чего ты взяла? - Хочешь, чтобы я тебе помогла? - Только если это для тебя не опасно. Внезапно до Найла дошло: Мерлью хочет, чтобы он ее поцеловал. Стоит лишь наклониться вперед и... Ладонь девушки ласково скользнула со щеки ему на затылок, их лица оказались совсем близко. Найл обнял Мерлью за талию и прижал к себе. Сидеть было неудобно, голые плечи упирались в холодную стену. Девушка тихонько отодвинулась. У юноши вдруг дыхание перехватило от изумленного, радостного предчувствия: Мерлью аккуратно раскладывала подушки на полу. Через минуту, притянув Найла к себе, она вожделенно прильнула к нему всем телом. Изумительно, просто поверить невозможно. Еще минут десять назад он распрощался со всякой надеждой, а вот теперь сжимал в объятиях девушку, о которой так долго мечтал. Скажи кто, что Найла поутру казнят, восторг его едва бы померк. Он ощущал ее всю: обнаженные ноги, прижавшиеся к его ногам, короткое шелковистое платье, гладко скользящее под пальцами, упругую нежную грудь, что, вздымаясь и опадая, касалась его груди, чувствовал сладость ее теплого дыхания. Найл бережно приникал губами к ее ушку, завиткам волос на шее, глазам, лбу. Мерлью ласково обнимала его за шею, мягко целовала в губы. Ему казалось, что его поднял поток теплого воздуха, закружил и понес в неведомую прекрасную даль... Где-то внизу приглушенно стукнула дверь. Мерлью, замерев, прислушалась. Затем встала, на цыпочках подошла к двери и выглянула наружу. Постояв чуть-чуть, девушка вернулась и снова легла рядом. Они опять нежно обнялись и слились губами в поцелуе. Наконец Мерлью отодвинулась: - Слушай, я попытаюсь выяснить у отца, что все это значит. А ты сам что, и вправду ни о чем не догадываешься? - Я убил паука,- просто сказал Найл. - Что ты сделал?! - Мерлью глядела на юношу, явно не в силах осмыслить его слов. - На обратном пути, когда мы шли от вас. Он рассказал все: о песчаной буре, о том, как нашел раздвижную трубку, как неожиданно наткнулся на занесенного песком смертоносца, который, к счастью, не успел вылезти наружу. Девушка задрожала, когда он описывал, как вогнал острие восьмилапому в физиономию. Наконец Найл закончил, и Мерлью покачала головой: - Не могу представить, как они могут об этом догадаться. Скорее всего, они могли предположить, что его убил твой отец. - Но они же могут читать мысли! Девушка досадливо дернула плечом: - Не верю я этому! Если б так, они бы меня давно уже слопали. - Когда меня сюда привели, там, за стеной, мне показалось, сидит паук. Он как бы пробовал вклиниться мне в мысли. Мерлью чуть сощурилась, размышляя: - С чего это ты взял? - Я слышал, как дверь скрипнула, когда он выходил. И половицы в коридоре. - А с чего ты взял, что он за тобой смотрит? - У меня просто возникло ощущение. Знаешь, бывает такое, когда ктонибудь пристально смотрит тебе в затылок? - У тебя такое часто бывает? Найл улыбнулся: - Лишь когда кто-нибудь и правда таращится на меня. - Не пойму, и все тут,- вздохнула Мерлью.- Ты уверен, что все рассказал? - А гибели паука тебе мало? - Кто знает? Может, и в самом деле... Если бы им было известно... Мерлью неожиданно поднялась. - Ты куда? - К отцу, рассказать. Постараюсь убедить его поговорить с тобой. -Не рассказывай ему о пауке. Повернувшись к Найлу, девушка медленно опустилась на колени: - Я должна ему все сказать. А ты - довериться ему. - Но ведь он служит им! - Безусловно. А что ему остается? И очень хорошо, что он им служит - это лучше, чем чистить выгребные ямы. Но он их не любит. Как, рассуди, может он к паукам относиться, когда они на его глазах погубили стольких людей? Беднягу Найрис, и ту слопали.- Лицо девушки омрачилось. - Все же мне кажется, не стоит рассказывать ему о пауке. Чем меньше людей знает, тем лучше. Я даже матери и брату, и то ничего не рассказывал. Ладони Мерлью легли ему на затылок. - Ты должен мне довериться. Отец не сможет тебе помочь, пока не будет знать правды. Ну как здесь возразишь, когда она так близко? - Ладно, делай как знаешь. Подавшись вперед, она поцеловала Найла - жарко, влажно. Затем поднялась и вышла. Слышно было, как задвигается засов. Найл лежал на заплесневелых подушках и не замечал ни их мерзкого запаха, ни навалившейся на него душной темноты. Ему было так хорошо, что он просто не мог думать ни о чем дурном. Он лишь снова и снова вспоминал минуты, проведенные с этой необыкновенной девушкой, и ему казалось, что мягкие губы вновь касаются его губ. Ему вдруг припомнилось, как он злился на нее, как мечтал отомстить, и он едва не задохнулся от жгучего стыда. Дурость какая - обидеться на то, что она назвала его тщедушным! В конце концов, ведь это же Мерлью! Она привыкла распоряжаться, поступать по-своему, прямо говорить, что думает. А какой ласковой она может быть! Юноша прижал ладонь к лицу, и аромат благовоний слегка закружил ему голову. Он встал и прошелся по комнате, едва сдерживаясь, чтоб не рассмеяться от восторга, затем сел на подушки, обхватив руками колени, и задумался о том, что никогда теперь запах сырости и плесени не будет вызывать у него неприязни, поскольку неразрывно связан с воспоминанием о Мерлью. Само ее имя звучало музыкой. Найл, очевидно, задремал. Внезапный луч света заставил его вздрогнуть. - Не бойся, здесь только я одна. - В комнату вошла Мерлью с небольшим светильником в руках.- Можешь выходить. Отец хочет тебя видеть. Он направился следом за ней по коридору: - А что с матерью, Вайгом? - Их здесь уже нет. Посмотри. Она толкнула крайнюю дверь. Комната была пуста. Начали спускаться по лестнице. Бойцовые пауки куда-то исчезли. Нижние этажи заливал свет многочисленных масляных ламп, некоторые из которых, стоявшие на высоких ножках, напоминали золотисто сияющие снопы. Мерлью, задув свой светильник, толкнула какую-то дверь: - Вот сюда. Он вошел в большую комнату, стены которой были увешаны голубыми и золотистыми занавесями. Мебель примерно такая же, что стояла у Каззака в Дире, только сделана искуснее. На подушках полулежали пять-шесть девиц-служанок, расчесывая друг другу волосы. Мерлью хлопнула в ладоши: - Беррис, Нелла! Поднялись две девушки. Найл видел их сегодня утром, это они стояли возле Каззака с опахалами. Одна из них бросила взгляд на Найла и прыснула в кулачок. - В чем дело? Ничего не говоря, та указала пальцем на настенное металлическое зеркало, и Найл обнаружил, что слева лицо и бок у него густо покрыты пылью. Прочие, разобравшись, что к чему, тоже покатились со смеху. Мерлью залилась краской: - Довольно. Пошевеливайтесь! Однако служанки явно не боялись ее гнева. Одна из них, все еще смеясь, взяла Найла за руку и вывела его из комнаты, вторая поспешила следом. Он проследовал с ними по коридору и вошел в просторное, облицованное белым камнем помещение, воздух в котором был ощутимо тяжелым от теплого водяного пара и густого аромата благовоний. Пол здесь был выложен мозаикой и чем-то походил на тот, что в храме посреди пустыни. В середине находилось большое углубление-ванна, сквозь завесу пара соблазнительно поблескивала голубоватая вода. Девушки - обе смуглые, темноглазые - подвели его к самому краю. В умащенную благовониями воду вели ступеньки. Когда одна из служанок прикоснулась к его рубашке, собираясь снять. Найл испуганно вздрогнул и ухватился за полу. Девушки рассмеялись. - Ну, это ты дурака валяешь! Кто же лезет в ванну в одежде? - Да я и сам могу раздеться... У них в пещере мать и Ингельд раздевались всегда в темноте, а мужчины отводили глаза. Одна из служанок, что повыше, покачала головой: - Это наша работа. Не надо бояться. Мы управителя купаем каждое утро. Найл позволил снять с себя одежду, и девушки, взяв его под руки, стали помогать спускаться в воду. И хорошо сделали: одна из верхних ступенек оказалась коварно скользкой. Не подхвати его служанки вовремя, юноша неминуемо бы шлепнулся. Вода оказалась приятно теплой, и Найл узнал благоухание, исходящее от волос и ладоней Мерлью. Когда он погрузился по плечи, девушки быстро скинули платья и прыгнули следом за ним - брызги взелетели фонтаном, намочив волосы. Одна из них принялась массировать его плечи и торс, другая - втирать Найлу в волосы зеленую жидкость, взбивая ее в шапку обильной пены. После этого служанки, чуть не силой усадив Найла на ступени, стали лить ему на голову воду из кувшинов. Видя перед собой нагие девичьи тела, Найл невольно отворачивался и закрывал глаза. Смекнув, в чем дело, девушки нарочно начали его дразнить, вынуждая смотреть на их прелести, когда мылили ему голову. Через пару минут и Найл расхохотался, поняв, как нелепо себя ведет. Велев парню встать, девушки обтерли его огромным полотенцем, а волосы терли с таким усердием, что из его глаз засочились слезы. Затем Найла подвели к специальному лежаку. Тело натерли маслом, подстригли ногти, а волосы расчесали, взбили, затем уложили, обвязав лоб широкой матерчатой лентой. Одна из служанок, накинув платье, ушла, а вскоре вернулась с темно-синим одеянием и сандалиями из желтой кожи. Когда юноша был полностью одет, вторая служанка вытерла пар с большого, в человеческий рост, зеркала, и Найл увидел свое отражение: чистенький, розовощекий - он впервые видел себя таким. В его облике не осталось ничего "дикарского", он теперь не отличался от тех молодых людей, что встречали их тогда на подступах к Дире. Дверь отворилась, заглянула Мерлью: - Он готов? Вот это да, какая прелесть! Найл вспыхнул, но отражение подсказало ему, что он и правда хорош собой. - Синее тебе к лицу. Эту вещь раньше носил Корвиг. - А где он сейчас? - Работает. Разводит кроликов. Отцу не позволили оставить его у себя. - Мерлью кивнула служанкам: - Теперь можете идти. Едва за ними закрылась дверь, она обняла Найла за шею и припала губами к его рту. Затем, протяжно и сладостно вздохнув, неохотно отстранилась: - Задерживаться больше нельзя, управитель ждет. Когда войдешь, прошу тебя, сделай вот так.- Она грациозно опустилась на одно колено и склонила голову.- Попробуй сам. Найл послушно повторил движение, но чувствовал себя как-то неловко. - А надо? Мне еще никогда так не приходилось. Мерлью коснулась пальцем его губ: - Сделай это ради меня. Так хочется, чтобы ты произвел на отца впечатление! - Она легонько коснулась Найла губами.- Хочу, чтобы ты ему приглянулся. - Ладно. Скажи она сейчас броситься в ванну, не раздеваясь, кинулся бы, не раздумывая. Взяв юношу за руку, Мерлью вывела его из ванной. Воздух обдавал юношу прохладой, и ему казалось, что он ступает по подушке из податливой пены. Управитель сидел, томно развалясь на груде подушек, в окружении служанок, будто с самого утра с места не двигался. - О-о, мальчик, дорогой мой! Входи же, входи.- Лицо Каззака осветилось довольной улыбкой, когда юноша припал на одно колено.- Ну прямо как придворный, великолепно! - Он поднялся (служанки обходительно поддержали, под локти) и шагнул навстречу.- Проходи, садись. Наверное, изнываешь от голода. Он положил руку Найлу на плечо. Звонко щелкнул замок в двери: Мерлью оставила их. Едва Найл сел, как одна из служанок подала ему металлический кубок, другая, подойдя, наполнила его из кувшина с узким продолговатым горлышком. Это была та самая золотистая жидкость, которую они с Одиной пробовали на ладье. Каззак одобрительно посматривал, как Найл осушает кубок. Напиток был невыразимо приятным на вкус, он освежал и слегка пьянил. Служанки поставили перед ним резные деревянные чащи с едой: фруктами, орехами, мягким белым хлебом, - и тарелку с небольшими птичками, только что из печи. В ответ на вопросительный взгляд юноши Каззак сказал: - Это все тебе. Я уже ел.- Он поманил рукой одну из служанок: - Юриста, сыграй что-нибудь нашему гостю, чтобы кушалось слаще. Девушка взяла струнный инструмент и, сев перед юношей на пол, запела чистым, светлым голосом. Каззак откинулся на подушках и с умиротворенным видом прикрыл глаза. Найлу так хотелось есть, что в музыку он толком и не вслушивался. Вместе с тем несмотря на голод он не торопился набивать желудок. От чересчур обильной еды клонит в сон, а внутренний голос подсказывал, что расслабляться нельзя. По этой же причине он воздержался и от соблазна осушить еще один кубок золотистого медвяного напитка - лишь прихлебывал его понемногу. Когда закончили есть, одна из служанок поднесла влажную, напитанную ароматом тряпицу и вытерла Найлу руки и рот. Следом подошла другая - эта досуха обтерла ему губы мягким полотенцем. Музыка смолкла. Каззак будто проснулся. Он посмотрел на Найла с улыбкой благодетеля: - Ну, что, голод утолил? - Да, благодарю. -Хорошо. Значит, можно побеседовать. Повернувшись к служанкам, он хлопнул в ладоши. Те собрали чаши и удалились. Каззак вместе с подушками передвинулся ближе к Найлу и сел на них, скрестив ноги. - Ну что ж, юноша,- начал он задумчиво.- Похоже, ты доставишь нам уйму хлопот. У Найла запылали уши. - Очень сожалею. Но что-то не могу взять в толк, каким образом. - Ой ли? - Каззак заглянул Найлу прямо в глаза, а потом посмотрел на свои ступни и долго разглядывал их, сосредоточенно хмурясь, отчего складка под двойным подбородком обозначилась еще четче.- Ты убил смертоносца,- произнес он в конце концов. - Да,- подтвердил Найл, стараясь, чтобы голос не дрожал. - Как? - односложно осведомился Каззак, цепко взглянув на юношу. - Вроде как копьем... - Этим? - Каззак извлек из-под подушки металлическую трубку. - Ага. Управитель протянул трубку юноше: - Покажи, как действует. Найл взял трубку, отыскал нужный кружок и нажал - она раздвинулась. Каззак внимательно наблюдал за ним. Найл нажал снова - трубка сократилась до прежних размеров. Управитель протянул руку, и парень передал ему трубку. Отыскав кружок, Каззак надавил на него большим пальцем - ничего не произошло. Надавил еще и еще раз. В конце концов, ничего не добившись, вернул трубку юноше: - Здесь какая-то хитрость? - Не думаю. Найл нажал - трубка раздвинулась. Каззак, проворно перехватив ее, надавил - опять ничего. Повозившись с минуту, управитель бросил непослушную вещицу на пол: - Почему, интересно, у тебя получается, а у меня нет? - Понятия не имею. Юношу самого изумило, что трубка у одного срабатывает, а у другого нет. - Расскажи, как ты это нашел. Найл терпеливо повторил рассказ о песчаной буре, разрушенном городе и о сверкающей машине. Каззак, пошарив где-то за спиной, извлек выбеленную доску и кусочек угля. - Ты сможешь мне это нарисовать? Найл как мог нацарапал контуры странной машины, понимая, что упускает много подробностей. Каззак довольно долго пристально рассматривал изображение. - А другие твои родственники могут сдвигать-раздвигать эту трубку? - спросил он. - Не знаю. - Почему же? -Я... Я ни разу им ее не показывал. Управитель понимающе покивал: - Боялся, брат отнимет? - Это он может. -Ладно. Расскажи лучше, как ты убил паука. Найл начал рассказывать ему то же самое, что и Мерлью. Каззак перебил его: - Ты смотрел ему в глаза? - Да. - И у тебя все равно хватило сил его убить? - Хватило. - Человеку просто не по силам убить смертоносца,- сказал Каззак убежденно.- Разве что застигнув его врасплох. Он сшибает человека с ног одним лишь ударом воли. Почему, ты думаешь, ты смог его уничтожить? - Может, у него с мозгами что-то стало не в порядке, когда его занесло песком? Каззак покачал головой: - Нет. Перед гибелью он успел подать сигнал тревоги. Он не пытался отбиваться? - Пытался. - Силой воли? - Именно. - Тогда как же тебе удалось сделать невероятное? - Если б я знал... Глупо его об этом спрашивать. Все тогда произошло в считанные мгновения, он и подумать ни о чем не успел. Каззак подлил себе в кубок из узкогорлого кувшина, задумчиво прихлебнул и внимательно взглянул на Найла из-под кустистых бровей: - До тебя начинает доходить, почему пауки так тобой интересуются? -- Потому что я прикончил смертоносца? - спросил Найл, холодея. - Нет, не из-за этого. Потому что у тебя хватило сил сделать это. Найл недоуменно покачал головой. - Объясню,- сказал Каззак.- Когда отыскали труп того смертоносца, обнаружилось, что кто-то прошил его мозг, поэтому он околел мгновенно. Однако успел передать сигнал тревоги. А это значит, что разум его был в полном порядке и действовал во всю силу. У тебя и рука не должна была подняться.- Он пристально, не отрываясь смотрел в лицо юноше, но Найл лишь понимающе помаргивал и кивал. Каззак продолжил: - Последний раз от руки человека смертоносец погиб много лет назад. Убийство - а сами восьмилапые расценили это именно так - вызвало у них панику. Шутка ли, это могло означать, что их неуязвимости положен конец. Они решили, что убийцу необходимо изловить любой ценой. Вот почему они наводнили землю Диры. Вот из-за чего приняли смерть больше полусотни моих подданных. - Я сожалею... - Найл опустил голову. - Сожалей, не сожалей, теперь ничего уже не исправишь,- вздохнул Каззак.- За это же поплатился жизнью твой отец. Они довольно быстро установили, что вы с ним были в ту пору неподалеку от крепости.- Говоря это, он отвел глаза. - Ну, начинаешь теперь понимать, почему им так не терпелось поскорее отыскать тебя? Найл испуганно взглянул на него: - Чтобы убить? Каззак, к его удивлению, ответил: - Нет. Убивать тебя не обязательно. К тому же все они считают, что смертоносца убил твой отец...