ку - помогал нынче Мостигу. Все были молоды, а выбраны, в основном, из-за небольшого роста. Шли медленно, поскольку Доггинз - замыкающий - не позволял приближаться к паучьему городу обычным здесь быстрым шагом. Он настаивал, чтобы все прониклись мыслью, что они - усталые рабы, и плелись соответственно. Указаниям Доггинза следовали с такой методичностью, что прошло еще почти два часа, прежде чем добрели наконец до северной окраины. Надо сказать, что Найл поначалу отнесся к этому рисковому предприятию с сомнением, но по мере того, как они приближались к городу, уверенность крепла. Опасался он, в частности, потому что не был уверен в стойкости этих неопытных юношей, но вскоре убедился, что надо оценивает их. Слуги жуков никогда не держали перед пауками страха, потому и это вторжение в их твердыню принимали за некое забавное приключение. Вот почему, шагая в холодном дышащем лунном свете, вдыхая аромат листвы и сырой земли, он чувствовал облегчение и радость от мысли, что обратного хода нет: свершилось, жребий брошен. Главный проспект казался странно пустым, смутно белеющие в сумерках полуразрушенные здания смотрелись как пейзаж пустыни. На этот раз ощущения, что за ними наблюдают незримые глаза, не возникало. Если пауки на них смотрели, то без любопытства. Найл с Доггинзом уже согласовали между собой план. Найл подводит их к небольшой площади, где сегодня утром собирали рабов. Там они расстаются и по двое-трое пробираются своим ходом к казармам, расположенным всего в трех кварталах к северо-востоку. Там прячутся в ближайшем заселенном доме и дожидаются, пока подтянутся все. Затем поутру начнется самое главное. Как рассудил Найл, когда весь квартал рабов погрузится в сон, у пауков не будет особой причины хранить бдительность. Но уже по приближении к реке Найл начал испытывать первые опасения. Даром что за потрескавшимися оконными рамами горели масляные светильники, а из подъездов доносились запахи кухни, сами улицы были уже пусты. Найл почему-то считал, что в квартале рабов вечерами так же людно, как и на рассвете. Тишина улиц наполняла смутной тревогой. Если рабы не боятся пауков, почему они все хоронятся внутри? С главного проспекта Найл свернул налево и через несколько минут привел свою бригаду на площадь; там и остановились. Сама площадь была пуста, но в домах вовсю кипела жизнь. Слышался младенческий плач, перебранка женщин, крики детей. Найл для вида крикнул: - Бригада, стой! Разойдись! Доггинз медленно, словно нехотя, сунув руки в карманы подошел к Найлу и быстрым кивком указал на ближайшую открытую дверь подъезда: - Вот, пойдем. Хоть что-нибудь перехватим поесть. От ходьбы все проголодались. Когда Найл попытался войти в подъезд, навстречу ему выскочила беременная женщина и, размахивая руками, закричала: - Места нет, места нет! Она решительно наступала, и мужчины попятились. Дверь захлопнулась перед самым лицом. Найл и Доггинз переглянулись в смешливом удивлении: - Что теперь? - Давай пробовать соседнюю дверь. Но и здесь произошло то же самое. На нижней ступени лестницы, хлебая из чашки суп, сидел чахлого вида человек со впалой грудью и зобом. Едва завидев Найла на пороге, бледнотик сказал: - Прошу прощения, места нет. Поищите где-нибудь еще. Не успел Найл подойти, как тот вскочил и уверенно загородил проход. Мелькнула мысль, не отпихнуть ли его в сторону, но он вовремя понял, что это опасно: привлечет внимание. Кроме того, было ясно, что крайняя комната заполнена до отказа. Доггинз снаружи уже начинал волноваться. Вереница из двадцати рабов на совершенно пустой площади смотрелась очень даже подозрительно. Понятно было, что отыскать убежище надо немедленно. Однако беглого взгляда на освещенные окна в соседних домах было достаточно, чтобы понять: вероятнее всего, дома вокруг площади по большей части также переполнены. На угловом здании виднелась как попало намалеванная табличка: "К2". Именно здесь ему указывали искать Морлага, чернобородого надсмотрщика. Найл толкнул дверь; к счастью, никто не кинулся навстречу. Однако едва зашел в коридор, как откуда-то сверху донеслось: - Пшел вон! Над перилами появилось лицо. Это был тот самый, по имени Лоррис. - Мы только что вернулись. Куда нам теперь? Лоррис признал давешнего собеседника. - А, это ты. Ничего, входи. Я думал, это раб. - Но со мной снаружи еще два десятка. Куда нам податься? Лоррис пожал плечами. - Да хоть куда, только чтобы не в то место, где ночевали вчера. - Это как? - удивился Найл. - Такой порядок. Рабам нельзя две ночи подряд ночевать в одном и том же месте. - Почему нельзя? Лоррис раздраженно развел руками. - А я почем знаю? Не я здесь законы придумываю. - Спасибо. Снаружи Найл сказал: - Здесь лучше не задерживаться. Давай попробуем на соседней улице. - А не лучше будет перебраться ближе к казармам? - Желаешь рискнуть? - Все лучше, чем здесь торчать. - Доггинз кивнул на аллею, ответвляющуюся от северовосточного угла площади. - Пойдем вон тем путем. - Я думаю, лучше все же придерживаться центральных улиц. Доггинз покачал головой. - Давай идти кратчайшим путем. Лучше, если ты пойдешь первым. Найл решил не спорить. Он повел их через площадь к проходу аллеи. Однако в десятке саженей темнота сделалась такой непроницаемой, что они вынуждены были остановиться. Словно густые занавеси из черного бархата вокруг... - Подожди минуту, я сейчас зажгу свет. Другой голос - помощника Мостига: - Что случилось? В голосе, показалось, звучит нарастающая паника. И тут совершенно внезапно Найла пронизала темная тревога, такая острая, что просто волосы дыбом. Ощущение такое, что еще секунда, и произойдет страшное, непоправимое. Найл схватил Доггинза за запястье. - Думаю, нам лучше вернуться. - Зачем? - Делай, как говорю. Видно, сказано это было так, что все подчинились, не рассуждая. Через минуту они уже снова были на площади. - Где Маркус? - спросил помощник Мостига. - Маркус! - окликнул Доггинз. Ответа не послышалось. В этот миг Найл понял, что непоправимое уже произошло. Доггинз двинулся назад в сторону аллеи, клича на ходу Маркуса. Прежде чем он успел шагнуть в темноту, Найл схватил его за локоть, не давая ступить дальше. - Ты чего? - Доггинз попытался высвободить руку. - Пусти ради бога, я не могу оставить его умирать. Найл, наклонившись к нему, негромко сказал: - Он уже мертв. Перед внутренним взором возникло почерневшее тело отца. - О, небо! Найл почувствовал, как растет страх, и до конца осознал всю степень грозящей им опасности. Его собственной реакцией было максимально сосредоточиться и взять себя в руки. Специально используя свой медальон так, чтобы можно было сильнее излучать свою волю наружу, он наклонился вперед и прошептал, на ухо Доггинзу: - Скажи им, что ты его отыскал. И скажи, что нам пора трогаться. Почувствовалось, мысленный приказ начинает оказывать действие: паника улеглась. Доггинз повернулся к остальным. - Все нормально, он отыскался, - голос был бодрый, спокойный. - А теперь пошли. - Построиться, и за мной, - уточнил Найл. К счастью, никто не стал задавать вопросов. А между тем, если бы светила луна, скрыть обман было бы невозможно. Но она была сокрыта высотными зданиями на северо-востоке, и темнота стояла почти полная. Через несколько секунд они шагали строем на северо-восток по центру узкой улицы. Найл был потрясен. У него не закрадывалось сомнения насчет того, что произошло. Попытка человека крикнуть или оказать сопротивление заранее была парализована жесткой паучьей волей. К этому моменту от тела бедняги, вероятно, мало что осталось. Кстати, даже сейчас опасность еще не миновала. Стоит кому-нибудь заметить, что Маркуса в строю нет, неминуемо последует взрыв паники, и их присутствие обнаружат. Только когда безо всякого нервного метания прошли через следующий освещенный луной перекресток, Найл понял, что можно перевести дух. Никто не усомнился в правдивости Догтинза, когда тот сказал своим спутникам, будто Маркуса нашли. Что касается их местонахождения, то здесь Найл чувствовал стопроцентную уверенность. План квартала рабов он представлял так же ясно, как если бы у него перед глазами висела карта. Каждая деталь была четкой и понятной, поскольку усваивал он ее в состоянии усиленной сосредоточенности. Из карты следовало, что казармы находятся отсюда в двух кварталах к северу. Проще всего было бы пройти через широкий проспект, идущий от зала собраний к реке, но Найл отклонил такой вариант как не вполне надежный. Вместо этого он решил пройти дальше по узкой улице и повернуть налево на следующем перекрестке. На той стороне проспекта начинался район, разрушенный в свое время пожаром. Большинство домов представляло собой лишь остовы, в воздухе стоял густой запах горелого дерева. К югу луна освещала кучи мусора, а в отдалении виднелась река. На следующей улице Найл велел повернуть налево. Чувствовалось, что огонь прошелся и здесь, но большинство домов все же устояло. Найл обрадовался: паутины нигде сверху не было видно. Непохоже, чтобы пауки обитали в этих сиротливых развалинах. Пройдя с полпути вдоль улицы, поравнялись с неприметным полурассыпавшимся зданием, откуда на дорогу свешивало ветви изогнутое дерево. Дом по соседству тоже был разрушен, улицу перегораживали разновеликие груды обломков, метров до трех высотой. Найл решил перебираться в этом месте и первым полез вверх по куче камней, осторожно выверяя перед каждым очередным шагом, надежна ли опора. Так и перебрался, отделавшись лишь оцарапанным запястьем, да синяком на голени, и обернулся, поджидая остальных. Луна теперь находилась как раз сзади, серебря ветви дерева, листья на котором, кстати, чуть слышно шелестели, как на легком ветру. У него хватило времени осмыслить некоторую странность: откуда ветер, ночь-то тихая? - когда из темноты свалился паук. Произошло все так быстро, поначалу сложно было и разобрать, что это - может, тень мелькнула. Падение было совершенно бесшумным, раздался только приглушенный крик человека, на которого он упал, - такой слабый, что никто из остальных, похоже, и внимания не обратил. На секунду Найл изумленно застыл, парализованный невероятностью происходящего. Паук приметно двинул головой - клыки всажены. Найл невольно вскрикнул, остальные в смятении обернулись. Напали на замыкающего. Если б не Найл, никто бы и не заметил, что задний исчез. Теперь было понятно, как именно исчез раб, когда шли к городу жуков. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Найл снова кинулся вверх по обломкам, в темноте сбив кого-то с ног. Взлетев наверх, он увидел паука, бредущего в сторону немо зияющего подъезда. На спине у него большой куклой болталось безучастное человеческое тело. Ослепленный внезапной яростью, Найл подхватил первый попавшийся камень и запустил его в восьмилапого. Тот глухо стукнул о ворсистый бок. Существо мгновенно остановилось (чувствовалось его изумление), обронило тело и озадаченно повернулось. Не успел камень сорваться с руки, как до Найла запоздало дошло, что поступает он опрометчиво. Развернувшись рывком, он попытался юркнуть вниз. Куда там! Тело неподвижно застыло, словно мышцы сковало ледяным панцирем. Все, застыв, в ужасе смотрели, как паук, выставив клыки, приближается к Найлу. Глаза смотрели с отстраненной безучастностью убийцы. Юноша совершил немыслимое, напал на смертоносна. Кто-то пронзительно взвизгнул. Найл вздрогнул и понял, что возможность двигаться все же есть. Медальон жег грудь пылающим углем. Глядя на небрежные, неторопливые движения - паук, похоже, нарочито растягивал время, - юноша ощутил прилив горького гнева. Надо же, какое откровенное, унизительное, наглое превосходство исходит от твари! И он судорожно рванулся. Медальон, казалось, накалился еще сильнее (ожога на груди точно не миновать), но Найл от этого лишь еще больше напрягся. И тут, с внезапностью лопнувшего провода, воля паука отрикошетила сама в себя, и смертоносец вздрогнул, как от боли. Собственный импульс бумерангом возвратился к нему, да еще и усиленный ненавистью Найла. Паук пригнулся, как пес под ударом палки. Но вот он собрался с силами, и Найл опять сполна ощутил всю мощь его воли, хлестко ударившей в самую сердцевину нервной системы. На этот раз Найла не удалось застичь врасплох. Подкрепленный мыслью, что существо все же уязвимо, он ударил своей волей, словно криком гнева. Опять почувствовалось, как паук трусливо съежился. Тем не менее, его воля цепко удерживала Найла, не давая размахнуться, так что все усилия оказывались тщетными; руки чешутся ударить как следует, да никак не дотянуться до цели. В попытке "достать" паука Найл клонился вперед, словно превозмогая сильный встречный ветер, и наконец почувствовал, что воля смертоносна начинает колебаться. И тут с внезапностью, от какой Найл едва не лишился равновесия, паук сдал. На мгновение лапы у него будто подогнулись, затем он повернулся и побежал, волоча за собой бесчувственное человеческое тело. От необузданного торжества у Найла голова шла кругом; он в жизни еще не переживал такого триумфа. И тут с ошеломляющей внезапностью навалилась усталость, с плеч передавшись на ноги. Колени у Найла подогнулись, он едва удержался, порывисто взмахнув руками. Когда юноша спустился с кучи, усталость сменилась тяжело пульсирующей головной болью. - Как у тебя получилось его шугануть отсюда? - изумился Доггинз. - Потом объясню, - язык у Найла заплетался, как у пьяного. - Надо поскорее убираться. Все засуетились, заспешили. Найл чувствовал общую взвинченность и понимал, что с того момента, как они вступили в квартал рабов, опасность сейчас сильнее всего. Если где-нибудь в соседних зданиях гнездятся еще пауки, то не успеют они дойти до конца улицы, как те непременно будут тут как тут. От собственной опустошенности возникало чувство беспомощности. От переживаний отвлекло жжение в груди. Именно поэтому он полез под рубаху и ощупал досаждающее место кончиками пальцев. Так и есть, язвочки и волдыри. Любопытства ради он повернул медальон овальной выпуклостью внутрь. В эту же секунду боль усилилась так, что Найл поперхнулся собственным дыханием. Доггинз тревожно на него покосился. Где-то около минуты мозг напоминал лодку среди бушующих волн нестерпимой муки. Однако боль, в конце концов, переплавилась в жестокую сосредоточенность, и Найл почувствовал, что самообладание возвращается к нему. Осознание этого будоражило, наполняя победным торжеством, едва не таким же, как отпор смертоносцу. Раньше Найлу удавалось переносить боль и усталость лишь до определенного момента, а дальше всегда приходилось отступать. Но вот сейчас, похоже, он одолел эту извечную обреченность и на какой-то миг ощутил себя покорителем горной вершины. Они дошли до конца улицы, выходящей на широкий проезд, вдоль которого безмолвно высились величественные, почерневшие от времени и обветшалые здания. Прямо напротив громоздилась стена метров десяти высотой, наверху щетинились длинные шипы. Поверхность стены была абсолютно гладкой, словно высеченной из сплошного камня. На вид она казалась такой же неприступной, как отвесная скала. Освещенные лунным светом казармы напоминали Найлу о цитадели на плато. Все озирали стену с унылой безнадежностью; только одному Доггинзу. похоже, все было нипочем. На лице у него читалось тайное злорадство: победа близка. - Что ты там думаешь отыскать? - спросил Найл. - Взрывчатку, - ответил тот, почему-то настороженно покосившись. - И оружие. - Оружие? - Именно так. Оружие, - произнес Доггинз вкрадчиво и повернулся к остальным. - Ладно, давайте-ка ближе ко мне, и держитесь в тени. Метров через тридцать они очутились как раз перед центральными воротами крепости. Огромные монолитные двери, выше самих стен, и тоже унизаны сверху острыми как иглы шипами. По соседству в стене находилась дверь поменьше, но та податлива не больше, чем сама стена. Еще триста метров, и они уже возле юго-западного угла, граничащего с выводящим к реке проездом. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: западная часть стены так же неприступна, как и все остальные. В отличие от зданий на проспекте, эти стены возводились явно на века. Пройдя с полминуты вдоль северной части, они неожиданно вышли еще к одним воротам. Тоже массивные, из литого металла, точно с таким же частым рядом безукоризненно острых шипов по верху, но эти умещены были между широкими столбами, каждый из которых венчал большой штырь. Доггинз, остановившись, изучал столбы с непонятным вниманием - картина казалась такой же безнадежной, что и возле другого входа. - Милон, давай-ка веревку, - неожиданно сказал он. Один из людей стянул с себя серое рубище, под которым оказалась обыкновенная желтая туника жучиного слуги. Он отвязал обмотанную вокруг пояса веревку (Найлу она показалась опасно тонкой). Затем Доггинз достал из кармана металлический крюк - оказалось, складной, наподобие якоря-"кошки". Его он принайтовал к концу веревки и, примерившись, бросил вверх. "Кошка" зацепилась за два крайних от ворот шипа. Подергав для верности веревку, Доггинз быстро полез наверх. Вскоре он уже стоял на столбе, придерживаясь обеими руками за штырь, чтобы не свалиться. Теперь было ясно, почему он присмотрел именно этот пятачок. Ширины столба по обе стороны острия хватало как раз, чтобы пролезть человеку сухого телосложения. Достали еще одну веревку. Ее Доггинз привязал к основанию штыря и сбросил за стену на ту сторону. Через секунду подрывник исчез. Найл полез следующим. Дотянувшись, наконец, до верха, он сумел удержаться на вершине ворот, после чего, перебирая ногами, закрепился на столбе. Лунный свет падал на виднеющиеся внизу длинные крыши казарм. С этой же точки открывался вид на юг, на реку и небоскребы паучьего города. В лунном свете башня горела ровным зеленоватым свечением, а непосредственно за ней различалась черная глыба вместилища СмертоносцаПовелителя. Внезапно Найл почувствовал себя настолько уязвимым и открытым для обзора, что, проскользнув между штырями, поспешил спуститься вниз, за стену. Дожидаясь остальных спутников, что скатывались вниз один за другим, Найл с Доггинзом молча озирали пустынный строевой плац, окруженный приземистыми солдатскими казармами. Паутины не было видно нигде, а в целых, непобитых стеклах окон поблескивала луна. Что-то в атмосфере этого места нагоняло на Найла неизъяснимое одиночество и тоску. Заговорив с Доггинзом, он невольно поймал себя на том, что говорит тихо, понизив голос, словно боясь потревожить тишину. - Как ты считаешь, почему пауки никогда сюда не забирались? - А зачем им? Что им здесь делать? - Получается, здесь ничего не менялось с той самой поры, как люди оставили Землю? - Видимо, да, - сказал Доггинз, криво усмехнувшись. В паре шагов слева возле стены что-то смутно белело. Найл подошел взглянуть и наткнулся на человеческий скелет, Очевидно, он лежал здесь уже долго, и от времени и непогоды череп сделался тонким и хрупким. Найл повернулся к Доггинзу. - Кто-то пытался сюда пробраться. Доггинз пошевелил кости носком башмака, некоторые отвалились. - Знать бы, от чего он здесь помер, - Доггинз задумчиво разглядывал верх стены. - Может, паук догнал? - Может, - не особо вникая, сказал тот. Оба вздрогнули от судорожного, прерывистого поскуливания, исходящего словно от некоего животного. До Найла дошло, что доносится оно от кого-то из людей Доггинза, тесно сбившихся возле стены. - Что случилось? - резко окликнул Доггинз. - Тут что-то с Киприаном! На земле корчился в муках человек, тело отчаянно извивалось. Он пытался что-то выговорить, но боль не давала произнести ни звука. Человек давился, на губах проступила белая пена. Резко выгнувшись, он внезапно обмяк и перестал шевелиться. Глаза закатились, виднелись одни белки. Доггинз пощупал пульс, но и так уже было ясно, что человек мертв. Агония длилась не дольше десяти секунд. Доггинз выпрямился; даже в темноте было заметно, насколько он бледен. - Кто-нибудь знает, что произошло? Все лишь угрюмо покачали головами. Было видно, что люди близки к истерике. Доггинз приподнял правую руку мертвеца и перевернул ее. На тыльной стороне предплечья была царапина около двух сантиметров длиной. - Вот оно что. Шипы отравлены. Мысль о том, насколько они были близки к смерти, на некоторое время всех словно парализовала. Однако Доггинз был решительно настроен не допустить, чтобы люди успели поддаться страху. - Пора двигаться. А теперь слушайте меня внимательно. В одном из этих зданий и находится арсенал. Мне надо, чтобы вы отыскали, в котором именно. Найл указал на крайнее здание в северовосточном углу. - Мне кажется, что в этом. - Почему? - Оно было помечено на карте. Доггинз с сомнением покачал головой. - А я вот думаю, оно походит скорее на канцелярию. Но все равно, давай посмотрим и там. Более пристальное изучение показало, что он прав. Действуя плечами как таранами, они взломали дверь, затем зажгли масляные светильники и разбрелись по зданию. Убранство большинства комнат было примерно одинаковым: столы, стулья, этажерки со множеством полок. Воздух стоял застойный, мертвый, как в склепе; к чему ни прикоснись - всюду темная пыль. Когда кто-то потянул занавеску, та порвалась, словно подмокшая промокашка. Доггинз один за другим выдвигал из стола ящики. Когда выяснилось, что один из них заперт, вынул нож и, нетерпеливо тряся лезвием, расщепил зазор до широкой щели. Лезвие, щелкнув, сломалось, но Доггинз довольно хмыкнул: ящик открылся. Он оценивающе взвешивал на ладони какую-то длинноствольную штуковину. - Что это? - Бластер системы Флекноу. - Что он делает? - Излучает чистую энергию. Смотри. Сверкнула беззвучная голубоватая вспышка (Найл от неожиданности просто подпрыгнул), и из ствола метнулась прерывистая нить света. Почти тотчас же запахло нагретым металлом и озоном. Через стену около окна лунный свет проникал теперь беспрепятственно, бластер проделал аккуратное круглое отверстие диаметром около пяти сантиметров. - Как ты догадался, что он здесь? - Просто наугад. Это уже не первая казарма, где мне доводилось бывать. - Он бережно похлопал по оружию. - С таким нам никакой паук не страшен. - Это и есть то самое, что ты рассчитывал отыскать? - Да, в том числе. В проходе показался Милон. - Здесь ничего нет, сэр. Просто канцелярия, как вы и полагали, - Ты уверен, что арсенал располагается именно здесь? - спросил Доггинз. Вместо ответа Найл закрыл глаза. Он не пытался особо припоминать схему расположения казарм - в данный момент не это было главное, - но перед внутренним взором по-прежнему виднелась надпись "Арсенал" в северо-восточном углу плана. - Да, абсолютно уверен. Доггинз покачал головой. - В таком случае, наверное, план специально был составлен для дезинформации. - С какой стати? - В двадцать первом веке на воинские части очень часто нападали политические террористы. Вот почему, кстати, в это место так сложно проникнуть. - Но в таком случае они, конечно же, позаботились укрыть арсенал понадежнее? Доггинз аж пальцами щелкнул. - Слушай, а ведь в самом деле! Вот он, ответ. Под землей. - Он повернулся к Милону. - В этом месте есть подвал? - Да, только он заперт. - Покажи мне, где он. Милон провел их по коридору и стал спускаться по лестнице. В самом низу находилась обитая стальными листами дверь. Ручка, естественно, не поддавалась. Доггинз подставил к ней бластер и нажал на спуск. Дверь отлетела как от толчка, веером рассеялись брызги расплавленного металла. Однако, судя по помещению, здесь находился архив. Длинные ряды полок, ящики с бумагами, кассеты с микропленкой. Доггинз распорядился разойтись и осматривать стены в поисках тайного хода, но продолжительный поиск успехом не увенчался. - Пожалуй, что ты прав, - определил Доггинз. - С казармами в центре города они не могли рисковать. Не спрячь они оружейные склады понадежнее, всего одна бомба террориста смела бы их с лица земли. Единственно, что имело смысл, - это создавать их под землей. При этом Доггинз удрученно посмотрел на пол. Найл снова закрыл глаза и попытался мысленно воссоздать план. - Надпись "Арсенал" была не на самом здании, а где-то впереди, - сказал он в конце концов. Лишь у Доггинза глаза радостно блеснули. - Ну-ка, пойдем, покажешь! Снаружи Найл указал на квадрат возле северной стены здания. - Где-то здесь. - Так, - сказал Доггинз, оживленно обернувшись к остальным. - Ищем какой-нибудь вход, возможно, потайную дверь. Расходимся цепочкой - вот так вот - и топаем, топаем ногами, пока кто-нибудь не заслышит полый звук. Найл наряду с другими тоже взялся протаптывать площадь в сорок квадратных метров. Покрытие под ногами было гладким и черным, минут через десять сводило уже обе ступни. Догтинз ползал на четвереньках, пытливо выискивая хоть какуюнибудь щель; чувствовалось его растущее беспокойство. У остальных усердие тоже заметно шло на убыль. - Ищи мы сейчас воду с помощью лозы, мой прадед в две минуту все бы решил, - вздохнул поблизости помощник Мостига. - На этот счет ему, пожалуй, равных во всей округе не было. Найлу неожиданно вспомнилось, что ведь и ему самому не один раз доводилось отыскивать скрытые подземные ключи; для жителя пустыни такая способность была напрямую связана с выживанием. Джомар, так тот мог даже чувствовать, где в норе скрывается грызун... Вынув из кармана металлическую трубку, Найл раздвинул ее. - Что это у тебя? - с любопытством спросил Доггинз. - Волшебная палочка, - многозначительно улыбнулся Найл. Добрый знак: металл чуть пощипывал кончики пальцев. Только обхватив оба конца сжатыми кулаками, он провернул руки ладонями наружу, от чего трубка пружинисто согнулась, как мощный лук. Затем вытянув перед собой руки параллельно земле, медленно тронулся вперед, закрыв для большей сосредоточенности глаза. Дойдя до стены здания, Найл повернулся и двинулся по диагонали. В десятке метров от стены лук с неодолимой силой стал выпрямляться. Найл остановился и указал себе под ноги: - Вот здесь что-то есть. - Огня сюда! - спешно велел Доггинз. Они вместе с Найлом опустились на корточки и самым дотошным образом принялись изучать твердую гладкость асфальта. Однако потайной двери не было и следа. - Ты уверен, что это именно здесь? - Да. - Трубка свидетельствовала красноречивее слов. - Ладно. - Доггинз поднялся. - Отойди-ка подальше! Он направил бластер вниз и нажал на спуск. С сыпучим треском полыхнул призрачно-голубой трезубец напряженного огня, воздух наполнился запахом озона с удушливой примесью гари, исходящей от чадящего асфальта. Покрытие на глазах просело, затем растаяло. Белый дым курился над шипящими, пузырящимися краями округлой дыры в два метра шириной. Найл, ощущая, как сильно нагрелась земля под ногами, подошел к стоящему у самой дыры Доггинзу. - Ты глянь! - Он, восторженно хмыкнув, шлепнул Найла по плечу. - Какой там полый звук! Толщина вон какая. Стоя непосредственно возле дыры, можно было различить, что толщина асфальта в этом месте действительно не меньше полутора метров. Опущенный вниз масляный светильник выхватил из тьмы крутой пролет уходящей вниз бетонной лестницы. Доггинз велел раздобыть какого-нибудь тряпья. Люди возвратились, неся охапки заплесневелой, расползающейся ткани; ею обернули оплавленные края. Затем опустили в нее Доггинза, подхватив под мышками веревкой. Следом полезли Найл и Милон. Сразу было видно, что под слоем асфальта находится широкая потайная дверь, подпертая покореженными стальными балками, каждая толщиной сантиметров десять. - Интересно, как это все сверху удавалось поднимать? - недоуменно спросил Доггинза Найл. - Здесь же веса не менее полутонны. - А ее, видно, вверх не поднимали, дверь утеплялась вниз. Выключатель, должно быть, где-нибудь в штабном корпусе. - Доггинз осмотрительно обогнул лужу гудрона, медленно застывающую на ступеньках. - Всем за мной, и глядеть в оба. Здесь ловушек, судя по всему, уйма. - В таком случае пустите-ка вперед меня, я воспользуюсь этой вот штуковиной. - Найл вытянул перед собой раздвижную трубку. - Пожалуй. Только, ради бога, будь... Договорить он не успел. Найл собрался было сойти с последней ступеньки, но тут раздался щелчок, сопровождаемый глухим стуком. Что-то неуловимо мелькнуло перед глазами, и парень оторопело обнаружил - перед ним цельнометаллический барьер, в мгновенье ока замкнувший коридор от стены до стены. Не было сомнения: занеси Найл ногу над этой чертой, и его бы расплющило в лепешку или рассекло надвое, словно гигантским топором. Вместе с тем, нагнетаемое медальоном самообладание было настолько сильным, что Найл только чуть струхнул; мозг отозвал приток адреналина уже до того, как тот достиг кровеносной системы. Трубку он пытался вытянуть уже совсем твердой рукой. Но та была словно в тисках. - Теперь понял, о чем я? - сухо сказал Доггинз (а у самого в лице ни кровинки). - Отойди-ка. Бластер он направил на край барьера, пониже трубки. Озаренное голубоватым сполохом замкнутое пространство на миг уподобилось колдовской пещере; Найлу почему-то бросилось в глаза, как отлетевшие мелкие искорки затрещали у Доггинза в волосах. Видя, что барьер накаляется вначале докрасна, а затем уже и добела, все опасливо подались назад, поднявшись на несколько ступеней. Бисеринками пота скатилось вниз несколько капель расплавленного металла, затем образовалось отверстие размером с кулак. Послышался щелчок, и барьера не стало. Мелькнув едва уловимой рябью, он исчез в стене, опередив даже раздвижную трубку, упавшую секундой позже. Найл. нагнувшись поднять трубку, чертыхнулся: металл обжег пальцы. Он опустился на колени и внимательно осмотрел ее при свете светильника. Невероятно, металл даже не помялся. Найл снова вытянул вперед руку с трубкой. На этот раз ничего не произошло. Какой бы механизм ни управлял барьером-лезвием, он вышел из строя от жара. Еще метров сорок, и они очутились перед тяжелой, напоминающей тюремные ворота решеткой. Вид у нее был грозный, однако под лучом бластера замок продержался лишь пару секунд. В десяти метрах отсюда, под лестницей находилась еще одна стальная дверь, массивная, с замком-шифром. Доггинз поднял бластер, но, передумав, медленно опустил. - Нет, с этой поступим аккуратно. Найл восхищенно наблюдал, как тот приник ухом к диску, затем кончиками пальцев стал аккуратно двигать туда-сюда ручку. Минут через десять послышалось несколько щелчков, и Доггинзу удалось, толкнув, отворить дверь. Вот тогда-то они и поняли, насколько прозорливо поступил Доггинз, решив-таки не использовать бластер. Прямо за дверью чуть ли не вплотную стояли красные ящики с черепом и скрещенными костями. Видимо они представляли собой последний барьер. Когда, в конце концов, их перетаскали и оставили в коридоре, в колеблющемся пламени светильников выявился длинный, с низким потолком каземат, полный деревянных ящиков и металлических коробок. Люди стояли при входе, подняв над головой светильники. Найл мельком взглянул на лицо Доггинза. Глаза у него светились одухотворенно, как у человека, достигшего своей жизненной цели. - Ты знал, что такое место существует? - поинтересовался Найл. Доггинз тяжко вздохнул, словно очнувшись от сна. - Одни слухи. Но на самом деле я не очень во все это верил. - Он глубоко вздохнул. - Боже, здесь припасов хватит на настоящую войну. Он двинулся вперед, вглядываясь в налепленные на ящиках ярлыки. - Ракеты, зажигательные бомбы, кассетные заряды, атомные гранаты... - Он походил на верующего, слепо ворожащего губами молитву. Найл повернулся к Милону: - Давай, веди остальных. Когда Милон удалился, Найл нагнал Доггинза, светильник которого теплился где-то в дальнем конце каземата. Любителя оружия он застал сидящим на ящике с боеприпасами, с опущенными между колен руками. - С тобой все в порядке? - Да. А что? - Вид у тебя не совсем здоровый. Доггинз медленно повел головой из стороны в сторону. - Нет, я не болен. Просто... жутковато мне как-то. - С чего? - Из-за этой мощи. - Доггинз не мигая смотрел перед собой. Найл опустился возле него. - Ты знаешь, что она в себе таит? Это же сила, способная переделать мир. Обладая которой, можно творить, что все захочешь... Абсолютно все. - И свергнуть пауков? - Ну да, даже это. Найла охватила растерянность. - Я не понимаю. Ведь порох был у вас всегда? - Да что порох! - усмехнулся Доггинз. - Ты вот это видишь? Он указал на штабель черных металлических ящичков, каждый сантиметров пять толщиной и тридцать длиной. Сверху на стене виднелся ярлык с надписью: "А.Л.Р." - "А.Л.Р." - это что такое? - Это автоматический лазерный расщепитель. - Доггинз подошел к штабелю, снял верхний ящичек и открыл. - Больше известен как "жнец". - Да, приходилось слышать. Но Доггинз не слушал. Он смотрел в ящичек с задумчивым, можно сказать, присмиревшим выражением лица. Протянув руку, он извлек оттуда оружие. Размеры разочаровали: миниатюрное, просто игрушечное. Черное, сантиметров пятьдесят длинной, с коротким деревянным ложем и таким же коротким, мощно укрепленным стволом. Под стволом находилась плавно изогнутая рукоятка. Доггинз, не выпуская оружия из рук, возвратился туда, где сидел, и стал медленно, изучающе его рассматривать. Обращался бережно, как с новорожденным младенцем. - Ты прежде такое видел? - поинтересовался Найл. - Чтоб исправное, нет. Остальные дожидались у дверей. - Идите сюда, - позвал Доггинз, - хочу вам кое-что показать. Оружие, покачиваясь, висело стволом вниз на заплечном ремне. - Интересно, парни, из вас хоть кому-нибудь могло бы забрести в башку, что перед вами самое губительное оружие всех времен и народов? - Страшнее водородной бомбы? - изумленно воскликнул Милон. - Гораздо. Водородную бомбу из-за ее тупой, безразличной силы никто не осмеливался применять. Этой же штучкой, в зависимости от надобности, можно слизнуть и отдельного человека, и целую армию. - Оно мощнее твоего бластера? - спросил Милон. - Безусловно. И куда более точное. Недостаток бластера в том, что его луч рассеивается, поэтому прок от него может быть лишь до сотни метров, не больше. У этой же штуковины радиус действия две мили. - Не слишком ли? - засомневался Найл. - Нет, потому что его можно регулировать. Этот рычажок позволяет увеличивать и уменьшать радиус действия. Поставить на ноль - и оружие вообще не выстрелит. Единица - и радиус действия составит двадцать метров, и так далее до десятой отметки. Если требуется снести стену, а оружие стоит на "десятке", то все кончится тем, что в руины обратится полгорода. Доггинз повернулся к подручному Милона: - Уллик, раздай-ка по штуке каждому. Затем надо будет, чтобы все поупражнялись с рычажком диапазона. И зарубите себе на носу, что оружие никогда - слышите, никогда - нельзя наводить на человека, если только его не требуется прикончить. При слове "прикончить" у Найла внутри что-то болезненно сжалось, будто холодом повеяло. Не от самого слова, а от того, как произнес его Доггинз - так, будто речь шла о чем-то совершенно заурядном, обыденном. Милон вручил Найлу жнец. Для своего размера оружие было удивительно тяжелым, по меньшей мере килограммов восемь; основная тяжесть приходилась на цилиндрический ствол с расплющенным внизу рычажком ограничителя. Сам центр тяжести рассчитан был так, что приклад упирался в мышцу над бедром, а левая рука удобно обхватывала выемку за стволом. Придав оружию такое положение, Найл почувствовал смятение и растерянность: впечатление, будто жнец смутно ему знаком, словно он управлялся с ним всю свою жизнь. Доггинз тем временем изучал другие отсеки склада. Он отыскал где-то лом и в пару приемов взломал длинный деревянный ящик-футляр. В ящике лежала длинная металлическая труба и несколько продолговатых тупоносых снарядов. Доггинз хохотнул от удовольствия, подкинув один из них на руках. - Взгляни на этого красавчика. - Что это? Доггинз указал на трубку. - Это таран Бродского. Самое эффективное противотанковое оружие всех времен. Прошибает практически все в радиусе мили. - Он ласково посмотрел на снаряды. - Такой штуковиной можно пробить дыру в десятиметровой стене. - А это что за штуки? - спросил кто-то. - Зажигательные бомбы. Много их там? - Дюжина ящиков. - Хорошо. Проследи, чтобы каждый набрал себе полные карманы. И готовься к отходу. Он аккуратно накрыл футляр крышкой. - Не возражаешь, если задам вопрос? - спросил Найл. - Валяй. - Когда мы нынче выходили вечером, ты надеялся отыскать жнецы? - Разумеется. - Так вот что тебя заставило изменить решение? - Какое решение? - Ну, выступить против пауков. Доггинз покачал головой. - Давай определимся вот в чем. Я не намерен выступать против пауков. Это, - он взвесил жнецы на ладонях, - не для боя. Это для торга. - Какого именно? - Насчет свободы. - Но разве...? - Свободы от любых посягательства, - перебил Доггинз. - Почему, думаешь, мы пользуемся масляными светильниками, а не электрическими фонарями? Почему я всякий раз тру это треклятое огниво вместо того, чтобы пользоваться спичками? Из-за пауков. - Я не думал, что они как-то ущемляют жуков. - Как было сказано в Договоре Примирения: "Ни одному из слуг жуков не будет позволено использовать или создавать механизмы". Так что ни динамо, ни моторов, ни компьютера, ни даже механических часов. И вот так уже два с лишним столетия. - А что они сделают, если вы отклонитесь от договора? - Очевидно, пойдут войной. И тогда уж, конечно, не успокоятся, пока не уничтожат всех нас. - Они могут вас уничтожить? - Запросто. Когда договор еще только заключался, пауки и жуки по численности были примерно равны. Теперь пауки превосходят жуков в тысячу раз. - Доггинз, осклабившись, погладил жнец. - Но с этой-то штуковиной мы изменим соотношение. Милон, подойдя, поднял приветственно левую руку. - Мы готовы, распорядитель. - Хорошо. Поднимай всех на плац, и дожидайтесь меня. - Что случилось бы, отыщи пауки это место? - поинтересовался Найл. - Какая разница. Им все равно сюда не пробраться. - Тебе не следует недооценивать Каззака. - Я про это ничего не говорил. - Они приблизились к двери. - Помоги мне перенести ящики. Они поставили на прежнее место ящики со взрывчаткой, вынесенные в коридор. Когда водрузили на штабель последний, Доггинз затворил массивную дверь и провернул диск замка-шифра. Затем взмахнул ломом и орудовал им до тех пор, пока искореженный диск не слетел на пол. - Вот так. Пускай теперь Каззак пробует открыть. Как бы потом жалеть не пришлось. Когда поднимались по бетонным ступеням, Доггинз остановился и положил руку Найлу на предплечье. - Мне надо тебе кое-что сказать - Да? - Знаешь... Спасибо тебе, что помог выйти на это место. Может, в один из дней я смогу неплохо тебе пригодиться. - Считай, что ты уже это сделал, - улыбнулся Найл. Снаружи было неожиданно темно. Разгулялся ветер, луну затенила темная туча. Язычки масляных светильников, казалось, лишь усиливали окружающую мглу. Доггинз в сердцах ругнулся. - Не нравится мне это. Получается, раскоряки могут нас видеть, а мы их нет. - Тогда давай дождемся рассвета. Доггинз, одолевая нерешительность, покачал головой: - Не хочу здесь ни минуты лишней задерживаться. - Что будем делать с беднягой Киприаном? - спросил кто-то. - Придется оставить его здесь. - Неужели нам нельзя отыскать место, где можно будет его похоронить? - Ладно, - махнул рукой Доггинз, - берите его с собой. Четверо подхватили - двое за руки, двое за ноги. Доггинз повел людей к задним воротам. Вынул из кармана бластер. - Хочу вам кое-что показать. Смотрите. Он направил бластер в центр металлической створки ворот и нажал на спуск. Из ствола вырвался голубой просверк-молния, запахло нагретым металлом. Ворота накалились докрасна, затем добела. Но металл, к удивлению, плавиться не собирался. Доггинз опустил бластер. - Это особый тугоплавкий металл, называется латрик - специально против террористов. Вся стена сделана из такого материала. А теперь смотрите. Он сдвинул на жнеце предохранитель, затем направил оружие на ворота. Мелькнувший из ствола тонкий голубой луч напоминал светящийся изнутри стеклянный прутик. Там, где он упирался в ворота, в металле протаивала дырочка. Доггинз небрежно водил жнецом; из оружия рвались крохотные язычки голубого огня, оставляя за собой тонкую прямую линию. Несколько секунд, и Доггинз вырезал в воротах небольшой квадрат. Тот вывалился наружу с тяжелым грохотом, подчеркивающим его нешуточный вес. Толщина металла, судя по всему, была около десяти сантиметров. - Гасите светильники, - скомандовал Доггинз, - и все за мной. Оружие держать наготове, но без приказа не стрелять! Он пошел впереди. Проходя через пролом в воротах, Найл рискнул дотронуться пальцем до металла - холодный. Неожиданно все остановились как вкопанные. Найл подумал, что люди просто осваиваются в темноте, но тут до слуха донесся мягкий приглушенный стук - безошибочно, уронили тело. Сам Найл, выйдя за ворота, так и замер, будто парализованный, не успев сделать и шага. Когда из-за тучи показалась луна, люди увидели поджидающих их пауков. Они стояли на той стороне мостовой и походили на черные изваяния. Свет луны отражался в невозмутимых глазах. На этот раз Найл не чувствовал страха. Он даже обратил внимание: хотя паралич сковал мышцы так, что даже руки отнялись (впечатление такое, будто тугой жгут прекратил доступ к ним крови), глаза двигались вполне нормально, а мозг вообще не ощущал гнетущего давления. Более того, поскольку медальон все так же оставался повернутым внутрь, Найл способен был усугублять сосредоточенность, нагнетая знакомое ощущение единой силы. Стоило ее напрячь, как онемелость в руках и ногах начинала рассасываться, а если расслабиться, конечности вновь перехватывало. До смешного отрадно чувствовать, что ты можешь забавляться, играя со своим бессилием, как кот с мышью. Найл напрягся сильнее, от плеч до ступней, и высвободилось все тело. Ясно было, что пауки совершенно не сознают, что с ним сейчас происходит. Вот один двинулся в их сторону, и Найл понял, что настало время действовать. Он поднял жнец и нажал на спуск. Ничего не произошло. Найл понял, что забыл снять оружие с предохранителя. Сдвинул большим пальцем ограничитель вперед и снова нажал. Паук исчез. Исчезло и дорожное ограждение за ним, а заодно и большая часть фасада соседнего здания. Голубая спица света ослепила своей насыщенностью, а в мышцы живота ощутимо ударила отдача. Когда отпустил спусковой крючок, глаза все еще слепило от сверкнувшей вспышки. Воцарившаяся моментально тишина была пугающей и неестественной. Другие пауки - их было примерно шестеро - по-прежнему стояли неподвижно" только теперь это была неподвижность шока. И уже повернув на них жнец, Найл понял, что этого можно и не делать. Их сила воли лопнула, как мыльный пузырь, ухе в тот момент, когда исчез первый из них. Они были словно связаны меж собой незримой пуповиной, и мгновенная гибель одного эхом сказалась на других. Вот почему, уже направив оружие, Найл не выстрелил. Их беспомощность действовала обезоруживающе. Пока он колебался, сквозь тьму упруго хлестнул другой луч и ударил ближайшего паука, затем сместился и срезал остальных прежде, чем они успели пошевелиться. Эффект одновременно и зачаровывал и вызывал дурноту. Луч рассек тварей пополам, словно громадный нож, раскромсав еще и стоящее сзади заграждение. Спустя секунду воздух наполнился смрадом жженой плоти. Верхние половины паучьих туловищ скатились в канаву, а ноги и нижняя часть осели на мостовую. Ничто здесь не указывало на насильственную смерть - они и дернуться не успели. Туши выглядели так, словно никогда не были живыми. Все произошло очень быстро, просто молниеносно. Доггинз опустил жнец. Кивнул на оружие у Найла в руках: - Ты слишком рванул ограничитель. - Вижу. - Ограничитель стоял на "пяти". - Но все равно спасибо. Все, как по команде, обступили Найла. Кто лез обниматься, кто тряс руку, кто восторженно колотил по спине, да так, что Найл невольно морщился. Такая бурная благодарность, одновременно и словом, и делом, ошеломляла - люди как бы вымещали ею пережитый ужас. Парализующее воздействие на волю они пережили впервые, и ощущение потрясло их сильнее, чем гибель товарищей. Немудрено: на несколько секунд они утратили самое основное из того, что присуще человеку, - контроль над собственным телом. Чувство, сходное с темным предчувствием близкой смерти. - Ладно, хватит, - сказал Доггинз, - надо трогаться. Он снял оружие с предохранителя. Когда нажал на спуск, Найл невольно зажмурился. Открыв глаза, увидел, что останки пауков исчезли, на их месте в мостовой образовалась неглубокая воронка. - А не лучше будет остаться в крепости до наступления дня? - спросил Найл. - Да, но только не в крепости. Они первым делом сунутся туда. Лучше отыщем подвал где-нибудь в другом месте. - Он повернулся к Милону. - Ну что, понесете Киприана дальше? - Как скажете, - поколебавшись, ответил тот. Доггинз направил на труп оружие, но, похоже, передумал. - Несите дальше. Попробуем спрятать, а там, если удастся, прихватим его на обратном пути. Когда поднимали тело, на мостовую упали первые капли дождя. В разгулявшейся мгле люди не могли даже различать друг друга. Так и брели, сбившись в кучу и поминутно друг на друга налетая, но даже и это было приятно - хоть и сталкиваешься, да со своими. Упруго хлестнувший порыв промозглого ветра указал, что вышли на угол улицы. Тут Доггинз спросил у Найла: - Ты примерно прикидываешь, где мы сейчас? - Вон в той стороне городской зал собраний. - Хорошо, давай к нему. В недолгом проблеске лунного света стала видна идущая на север улица. Широкая, и дома сравнительно целы. Паутины сверху не было, поэтому шли не таясь, прямо по середине проезжей части. Но общее продвижение замедлял вес мертвого человека. Не успели пройти и полквартала, как Доггинз сказал: - Здесь стоп. Опустите его. Сейчас посмотрим - может, подвал где отыщется. Они дожидались, зябко ежась на ветру, обтекающем, будто ледяное течение. Минуту-другую спустя ниже уровня мостовой затеплел желтоватый язычок огня. Следом полыхнула голубая вспышка бластера. Голос Доггинза: - Порядок. Заносите сюда. Он ждал внизу лестницы, ведущей вниз, в полуподвал. Дверь за спиной была открыта. Как раз когда втянулись внутрь, дождь хлынул как из ведра. Открытую дверь подхватил порыв ветра и резко за ними захлопнул. Огонек светильника освещал большую меблированную комнату. Пол был покрыт ковром; стояли столы, массивные кресла и книжный шкаф со стеклянными дверцами. Даже Найл догадался, что когда-то это была уютная квартира. Теперь здесь пахло пылью, плесенью и распадающейся штукатуркой. Тем не менее, шум дождя на мостовой, сотрясающий окна ветер вызывали у всех уютное чувство защищенности от непогоды. Шторы на окнах были из тяжелого гладкого материала, не то что те, рваные, расползающиеся в канцелярии. Задернув их, Доггинз позволил запалить все светильники. Тяжелое кресло подставили вплотную к двери, чтобы не распахнуло ветром (замок был безнадежно сломан бластером). Затем, как могли, устроились и стали дожидаться рассвета. Вид у всех был обреченный, поникший - многие, видно, едва держались, чтобы не сорваться. Всего несколько часов назад они были на седьмом небе, с веселой бесшабашностью рассуждали о том, как скинут пауков. А теперь вот троих уже нет, а остальные уж, наверное, и не чают вернуться домой. Тем не менее никто не пытался роптать, выговаривая Доггинзу за то, что вверг их в такую переделку. Глядя на бледные, осунувшиеся лица этих людей, Найл чувствовал восхищение и жалость. Вот один вынул из кармана яблоко и принялся его жевать, и Найл моментально вспомнил про пищевые таблетки. Вынул коробочку из кармана. - Кто-нибудь хочет есть? Все с надеждой подняли головы, но при виде крохотных коричневых пилюль лица снова вытянулись. Тем не менее, каждый взял по одной; даже Доггинз, поначалу досадливо отмахнувшийся, не устоял перед соблазном. Найл, пососав свою, несколько следующих минут наслаждался тем, что ощущал густое тепло, льющееся вниз по пищеводу и затем сытно разбухающее в желудке, словно наполняющее его обильной трапезой. Эффект незамедлительно сказался на всех. Вместе с тем, как на щеки возвращался румянец исчез унылый вид; все вдруг принялись оживленно говорить, недавнего уныния как небывало. - Где ты это раздобыл? - полюбопытствовал Доггинз. - В машине. Тот только странно покосился, но ничего не сказал. Квартира, как выяснилось, состояла из кухни и двух спален. Стены кухни покрывала темная плесень, а красная плитка на полу была наполовину завалена обвалившейся с потолка штукатуркой. А вот в спальнях оказалось на удивление сухо, к тому же там нашлись одеяла, пуховики и подушки. Люди заинтересовались обнаруженной в платяных шкафах одеждой, некоторые даже попытались примерить. В целом, сошлись на том, что мужская одежда тех давних времен - особенно штаны - так же смешна, как и нелепа, а вот женские платья ничего, более-менее практичные. Уллик обнаружил стенной бар, полный бутылок и бокалов. Глаза у Доггинза заблестели, он разглядывал какую-то бутылку с янтарной жидкостью. - Шотландское виски. Древний налиток, вроде вина. Я однажды случайно нашел такую в затопленных развалинах. Он отколупнул с горлышка фольгу, свернул пробку и понюхал, затем под обеспокоенные взгляды поднес бутылку к губам. Все с тревогой следили, ожидая, что он сейчас свалится или начнет отплевываться, а тот, наоборот, лишь звучно причмокнул и приложился еще раз, дольше прежнего. Протянул бутылку Найлу. - Попробуй-ка. Найлу напиток показался до крайности неприятным и соответствующим виду, совсем не как та золотистая жидкость, что они на двоих отведали с Одиной в ладье. Однако через несколько минут до него дошло, что действие у напитка во многом то же: смягчает, обволакивает приятной теплотой, и настроение повышается. Глядя, как другие разливают огнедышащую жидкость по бокалам, Найл ощутил такой прилив чувств, что даже сам удивился. Ему показалось, будто все участвуют сейчас в каком-то странном мистическом обряде или ритуале кровного братания. Ощущение длилось всего несколько секунд, но было при этом удивительно насыщенно. Впервые в жизни Найл был так дивно, до краев преисполнен любви к соплеменникам, ко всему человечеству. Эти парни, которых он и по именам-то толком не знал, - Уллик. Йорг, Криспин, Гастур, Ренфред, Космин - сделались внезапно так же дороги, как родная мать или брат. Огонь светильников постепенно повысил температуру, в комнате установилось приятное тепло. И тут все учуяли неприятный запах гниющей плоти. Найлу он был уже знаком, поэтому он через секунду понял, что исходит он от тела, распростертого в углу. Лицо трупа сделалось лиловым, а лодыжки и запястья стали распухать. Царапина на внутренней стороне предплечья превратилась в черную зияющую рану - смрад, похоже, исходил в основном от нее. Тело Киприана отволокли на кухню и оставили лежать под столом. Милон, помедлив, накрыл его еще и пластиковой клеенкой. Настоял на том, чтобы один светильник из почтения оставили гореть рядом на табурете (Киприан был ему двоюродный брат). Внезапно всех сморила усталость. Найл хотел еще разглядеть, что там за книги в книжном шкафу, но перед глазами все плыло. В последний раз сомкнуть глаза ему доводилось лишь сутки назад. Укутавшись по плечи в одеяло, он устроился в кресле и не стал противиться накатившейся дремоте. Говор вокруг проникал словно сквозь плотный слой ваты, навевая вместе с тем уютное, беспечное чувство. Сон - глубокий, без сновидений - накрыл, словно волной. Очнулся Найл от какого-то неуютного ощущения, будто к лицу пристало что-то липкое. Он инстинктивно поднял руку, пытаясь смахнуть это самое с лица - вроде отстало. В комнате горел теперь единственный светильник, все спали вповалку. Тишина на какую-то секунду встревожила, затем до Найла дошло, что ветер прекратился и дождь не стучит больше в окна. В соседнем кресле негромко похрапывал Доггинз. Возле его ноги, широко раскрыв рот, спал на спине черноволосый парень по имени Космин. Его, похоже, донимали, тревожные сны: вон как вздрагивает, втягивая воздух. И тут до Найла донесся звук. Он был очень тихий, едва уловимый: жидкий, чавкающий всхлип с оттенком, напоминающим шорох сухих листьев. Найл по непонятной причине увязывал его с переживаемым во сне удушьем. Вначале казалось, что звук доносится откуда-то с той стороны входной двери - может, дождевая вода скопилась. Однако нет, это где-то на кухне. Когда попытался двинуться, череп пронзила боль - надо же, заснул, забыв отвернуть медальон от груди. Полез под рубаху, перевернул его; облегчение не замедлило сказаться. Найл осторожно поднялся, забыв удержать свалившееся на пол одеяло, и снял со стола светильник. Перешагивая через лежащих, пошел на кухню. От увиденного он невольно ахнул и попятился. Под столом тяжело хлябала серая студенистая масса, пузырясь; вздымался ее грязноватый верх. Найл, нагнувшись, поднес светильник и тогда понял, что произошло. Через дыру в потолке в помещение пробрался гриб-головоног и теперь поглощал труп. Найл поднял лежащий на полу веник и ткнул им в пузырящуюся массу - никакой реакции. - Что это? - прошептали сзади. Своей возней Найл разбудил Доггинза. Завидев гриб, тот подался назад от отвращения. Постояв несколько секунд, передернул плечами: - А что, может, это как раз и есть наилучший выход. - Его никак нельзя уничтожить? - Только огнем или бластером. Иначе считай, что бесполезно. - А если взять и искромсать? - Без толку. Вынув обломок ножа, Доггинз отсек подвижной серый отросток. Он шлепнулся на пол, извиваясь как червь. Найл с изумленным ужасом наблюдал, как основная масса гриба пошла расползаться в стороны вязкой лужей, в то время как верткий обрубок тоже потянулся ей навстречу. Вот они сблизились, и его поглотили невидимые рты. - Эта дрянь опасна? - Только если ты неподвижен. А так вреда от нее нет, слишком медленно шевелится. - Чем же она кормится? - Кто ее знает. Может, похоже, годами сидеть на голодном пайке. Доггинз зевнул и отправился назад к своему креслу. Следующие пять минут Найл, как зачарованный, с отвращением неотрывно следил за грибом. Тот испускал запах гнилой растительности, а тысячи коротких его зевов, поглощая бездыханное тело, то и дело издавали чмокающие звуки. Змейка слизи, сбегающая но стене из дыры в потолке, показывала, что существо способно присасываться к гладкой поверхности. Скорость поглощения у него была, очевидно, колоссальной: через тяжело вздымающуюся массу тело Киприана перестало уже различаться. По мере того как отвращение сменялось любопытством, Найл стал сужать фокус внимания до тех пор, пока внутренняя сущность не уподобилась своей незыблемостью воде в безветренный день. На какое-то мгновение он слился с хищной сущностью гриба, ощущая полную его поглощенность процессом усвоения пищи, и с интересом уяснил, что создание, оказывается, сознает его, Найла, присутствие. Гриб воспринимал его как рассеянную массу жизненной энергии, потенциальную пищу и потенциальную опасность. Но пока он насыщался, Найл был не в счет. Затем сознание человека выскользнуло за пределы скудной сущности гриба, Найл в очередной раз уловил сочащуюся каплями, пульсирующую энергию, которая, казалось, расходилась через землю, как крупная рябь по глади пруда. С внезапной уверенностью он понял, что жизнь гриба-головонога каким-то образом зависит от этого пульсирующего источника энергии. Трудно было установить точную природу этой зависимости. Сначала подумалось, что сам по себе гриб не имеет силы жить, а заряд получает непосредственно от той жизненной пульсации; впрочем, нет, такого быть не может. Вникнув тщательнее, удалось различить, что гриб подпитывается энергетическим пульсом, как дерево от живой почвы. Тогда поддавалось объяснению и то, что гриб может годами изнывать в пустых зданиях без пищи, не умирая при этом от голода... Волосы у Найла встали дыбом, от волнения захватило дух, словно кто ведро ледяной воды опрокинул на голову. Пронизавшее ум озарение было смутным и не совсем внятным, но, вместе с тем, чувствовалось, вывод напрашивается существенный. Не гриб, а растение... Это создание - своего рода подвижное растение. И труп оно поглощает таким же образом, как корни растения всасывают то, что осталось от разложившихся в почве существ. А энергетический импульс стремится вывести эту слизневидную массу на более высокий уровень, вроде как превратить ее в животный организм. Вот от этой мгновенной догадки Найл и разволновался. Он вдруг осознал: хотя сознание существа не наделено разумом, его, тем не менее, ведет и контролирует некая разумная сила. Мгновенное это озарение наполнило душу тревожным восторгом и вместе с тем неудержимым стремлением глубже вникнуть в суть этой загадочной пульсирующей силы. Не может ли она, скажем, сознавать присутствие и его самого, Найла? Он вернулся в комнату, осторожно переступая через лежачих. - Слушай, ты не можешь дать мне ненадолго бластер? - Зачем тебе? - спросил Доггинз (он все еще не мог заснуть). - Надо кое-что попробовать. Доггинз полез в карман. - Только учти: зарядов уже немного, но хватит, чтобы спалить здесь все подчистую. Найл возвратился на кухню. Опустившись на колени, подставил бластер чуть ли не в плотную к студенистой массе и нажал на спуск. Голубой огнистый просверк наполнил воздух запахом озона. Посреди студня образовался черный пятачок шириной сантиметров десять. Основная масса гриба тревожно вздрогнула и стянулась, одновременно с тем прервалась и пульсация силы. Затем серая протоплазма подалась чуть в сторону, высвободив приставший к полу обугленный пятачок. Тварь продолжала насыщаться как ни в чем не бывало. У нее не хватало ума, чтобы бежать. Тем не менее Найл уяснил, что хотел. Когда ударил бластер, он ощутил мгновенный обрыв пульса - получается, сигнал о нападении был воспринят. Между растением и источником энергии существовала двусторонняя связь. Через пять минут все было кончено. Осторожно сокращаясь, словно улитка, создание выдавилось из-под стола и стало продвигаться обратно к стене. От тела Киприана не осталось ровным счетом ничего, на покрытой слизью плитке валялась лишь пригоршня пуговиц да еще кое-какая мелочь, не подлежащая усвоению. Найл навел на тварь бластер, думая уничтожить ее, но представив, какая сейчас поднимется вонь, моментально отказался от своей затеи. Создание, похоже, учуяло его намерения и поползло вверх по стене с удивительным проворством, исчезнув через несколько секунд в дыре на потолке. Лениво, затем лишь, чтобы понаблюдать эффект, Найл сосредоточил волю и приказал созданию застыть на месте. Оно уже скрылось из виду, но можно было чувствовать его присутствие. Чувствовалось также и нежелание подчиняться. Единственным желанием студня было забиться сейчас куда-нибудь в темный сырой угол и переваривать там поглощенную пищу. Используя себе в помощь медальон. Найл повторил приказ возвратиться. Студень нехотя повиновался, на краю дыры появился серый отросток. В этот момент вмешался энергетический пульс и отдал команду, отменяющую приказание Найла; отросток скрылся из виду. Окончательно заинтригованный, Найл сосредоточил внутреннюю силу и опять приказал возвратиться. Получался как бы поединок, кто кого перетянет. И вот источник неизвестной энергии вроде бы сдал. Причина, Найл был убежден, состояла в том, что сила эта чуяла: ничего особо важного не происходит. Гриб, сокращаясь, пролез обратно через дыру и стал пересекать потолок. Найл утратил интерес и ослабил внимание. Он ожидал, что создание сейчас остановится и поползет обратно. Оно же вместо этого упорно продолжало ползти через потолок, а затем уже и вниз по стене. Найл растерянно наблюдал, как скрадывается между ними расстояние. Вот студень уже и на полу, ползет по плитке, оттирая в стороны комья опавшей штукатурки; вот он уже вплотную подобрался к ногам. Найл направил бластер, собираясь пальнуть, лишь только тот попытается напасть. Но студень смиренно застыл - аморфная пульсирующая масса, полуовощполужеле ожидало дальнейших распоряжений. Найл изумленно осознал, что студень воспринимает его как источник приказаний. Суетливая поспешность и желание выстрелить как-то сразу улеглись. Вместо этого Найл велел грибу убираться восвояси и. отдав распоряжение, тотчас ослабил волю. А студень послушно пополз назад к стене и, взобравшись, утек в дыру. Теперь, когда кухня опустела, бессмысленно оставлять в ней зажженный светильник. Найл наклонился над ним, прикрыл одной рукой шишечку с отверстием и аккуратно задул огонек. Сквозь тыльный проем окна сочился тусклый свет. Посмотрев вверх через заграждение, Найл различил первые лучи солнца, падающие на восточные крыши. В груди тревожно екнуло; светильникто, оказывается, всю ночь было видно с улицы. Минут пять Найл стоял, пристально вглядываясь в блеклое рассветное небо. Не заметив ничего подозрительного, возвратился назад в комнату. Не спал один только Доггинз. Он без вопросов принял бластер и сунул обратно себе в карман. - Скоро уже совсем рассветет, - заметил Найл. - И слава богу. - Доггинз, потянувшись, зевнул и хлопнул в ладоши: - Хорош спать, ребята, подъем! Повезет - к завтраку будем уже дома. - Подошел к ближайшему окну, глянул за штору. - Выходим через десять минут. Люди, помаргивая со сна, позевывая, стали приходить в себя, но, едва вспомнив, где находятся, мгновенно вздрагивали и настораживались. Милон вышел на кухню, и секунду спустя послышался его встревоженный голос: - Киприан исчез! - Уже знаем, - раздраженно откликнулся Доггинз. - Насчет этого разберемся потом. Готовимся выходить. Тревожный крик Милона сделал свое дело, в комнате нависла угрюмая, гнетущая тишина. Люди, вставая, протирали глаза. Желания вылезать в тревожный предрассветный сумрак не было ни у кого. - Сейчас тронемся, - заговорил Доггинз, - Но прежде чем это сделаем, хочу кое-что сказать, причем чтобы вы отнеслись к этому так, словно речь идет о вашей жизни и смерти. Так вот, - он поднял жнец. - Это оружие шутя сладит с любым пауком. Держа его в руках, можно смело выходить навстречу каким угодно полчищам. Но помните: и для людей оно опасно не менее, чем для пауков. Одно неверное движение, и стоящий перед тобой человек готов - или, еще хуже, потерял ногу или что-нибудь еще. Поэтому, если на нас нападут, не паниковать. Держать себя в руках и не давить на спуск, прежде чем прицелитесь. Никакого риска. И вот еще что. Кто-то, вероятно, боится, что паук парализует волю прежде, чем удастся нажать на спуск. На этот счет я хочу сказать вам кое-что, о чем прежде не заговаривал. Я давно уже понял, что сила воли у пауков не такая уж необоримая, как мы себе представляем. В сущности, это ошибка - называть ее силой воли. Это, скорее, сила резкого окрика. - Люди Доггинза явно пребывали в сомнении и растерянности. - Почему вы, скажем, подчиняетесь мне, когда я отдаю приказ? Ведь я вам руки не выкручиваю. Вы подчиняетесь, потому что сжились с мыслью, что приказы отдаю я. Допустим, сейчас кто-нибудь встал бы у вас за спиной и рявкнул в самое ухо: "Встать, руки за голову!" Вы бы и тут подчинились, но не из-за силы воли, а потому что привыкли выполнять приказы. А теперь скажу, какие у меня на этот счет мысли. Я думаю, парализуя волю, паук на деле испускает луч навязчивого предложения, который действует на подсознание. Это, можно сказать, своего рода гипноз - если вам известно такое слово. Но влиянию гипноза можно сопротивляться. А с такой вот штуковиной в руках, черт побери, у вас на то самый отменный козырь. Поэтому когда в следующий раз паук попытается парализовать вашу волю, не давайтесь. Деритесь. Внушите себе, что бояться нечего. Ладно, достаточно. Когда откроем дверь, я пойду первым, а там уж выходим по одному. Найл, пойдешь замыкающим. Оружие поставить на единицу, но без моей команды не стрелять. Криспин, отодвигай кресло. А ты, Милон, открывай дверь. - Стой... - проговорил Найл. Разум его все еще улавливал биение энергетического пульса, поэтому он почуял, что сейчас произойдет, еще прежде, чем брюнет сделал шаг к креслу. Это напоминало едва уловимое дыхание ветра, предвестье урагана. Найл инстинктивно сжал волю, готовясь принять удар, поэтому, когда спустя мгновение мышцы стылым металлом сковал паралич, разум уже собрался словно в кулак. В это отчаянное мгновение в мозгу успело мелькнуть, что Доггинз прав: действительно напоминает приказ, резкий окриком раздающийся в недрах сознания. И хотя мышцы свело, как от броска в ледяную воду, воля осталась неуязвимой. Найлу стоило немалых усилий сдвинуть предохранитель жнеца - враз онемевшие пальцы шевелились вяло, как во сне, - но тем не менее, это удалось. В дверь толкнули с такой силой, что тяжеленное кресло, почти что вплотную припертое к ее ручке, юзом отъехало в сторону. Найл спокойно дожидался, зацепив пальцем спусковой крючок. Мельком глянул вбок на Доггинза. Лицо у него перекосилось и дрожало от мучительного напряжения, губы топорщились над стиснутыми зубами. Он походил на атлета, пытающегося поднять огромный вес. Вот рука у него дернулась, и из дула вырвался голубой сполох, прорезав спинку кресла и дверь. Спустя секунду в расширившийся проем пальнул и Найл. Нагнетаемая тяжесть мгновенно исчезла, освобождая от невидимых пут. Найл, едва не потеряв равновесие, кинулся вперед и пихнул кресло обратно к двери. Это он проделал свободно, не встретив сопротивления. Остальные шатались как пьяные, кое-кто свалился на пол. Доггинз повернулся к своим с широкой улыбкой: - Порядок, парни! Один-ноль в нашу с вами пользу! Голос, правда, был напряжен, прерывался. Лицо у него неожиданно посерело, он, качнувшись, попятился и тяжело сел. - С тобой все в порядке? - встревоженно спросил Найл. - Все просто прекрасно, - вымолвил Доггинз. кивнув. - Дай мне минут пять, и будем готовы к отходу. - Ты собираешься наружу? - изумился Найл. - А то как же! Нам что, весь день здесь торчать? Доггинз закрыл глаза и запрокинул голову. Крючковатый нос придавал заострившемуся лицу мертвенное выражение. В течение пяти минут никто не обмолвился ни словом. Все, держа оружие наготове, смотрели на дверь, и Найла поразило: решительно никто не выглядел напряженным или испуганным. В положении, когда людям грозит смертельная опасность, не было места сомнениям или колебаниям. Все тревожно вскинулись: послышался короткий скрип. Следом донесся звук шагов, кто-то спускался по лестнице. В дверь постучали, и послышался голос: - Смею ли войти? - Это Каззак, - узнал Найл. - Ты один? - спросил Доггинз. - Да. Доггинз сделал знак Уллику, и тот, сдвинув кресло, приотворил дверь. Снаружи стоял уже день. Каззак, входя в комнату, с улыбкой поклонился. - Я - Каззак, управитель. - Он наделил Найла приветливоироничной усмешкой. - Я догадывался, что застану тебя здесь. - Доггинз встал на ноги. - А это, очевидно, господин Доггинз? Можно ли присесть? Кто-то поспешил подтащить кресло. Было заметно, что величавость Каззака, а также явное отсутствие страха немедленно произвели впечатление на молодых людей. Управитель опустился в кресло аккуратно, с достоинством. Доггинз тоже сел. - Я выступаю как посланник пауков, - отрекомендовался Каззак. - Сюда я пришел, чтобы передать вам их предложение. Они просили сказать, что вы совершенно свободны и можете идти. Его слова вызвали замешательство. Доггинз, не веря ушам, спросил: - Ты хочешь сказать, мы можем отправляться домой? - Именно. Только с одним условием. Вы должны сдать все свое оружие. Доггинз размашисто мотнул головой. - Ни за что. Каззак, казалось, был слегка удивлен. - Позвольте спросить, почему? - Потому что я им не доверяю, - отозвался Доггинз. - Нам никогда не удастся выбраться из этого места живыми. Каззак покачал головой. - Вы ошибаетесь. - Он сказал это с глубокой убежденностью; Найл понял, что искренне. - Если вы сдадите оружие, пауки пойдут на компромисс с жуками-бомбардирами. А потом это уже будет для них делом чести. Безопасность вам будет гарантирована. У них нет желания начинать войну. Найл: - Если мы сдадим оружие, им не потребуется ее начинать. Нас просто уничтожат в любую минуту, вот и все. Каззак кивнул. - Логично. Но я абсолютно уверен, что они выполнят свое обещание. - Откуда у вас такая уверенность? - осведомился Доггинз. - Потому что я убежден: пауки хотят мира. - Боюсь, наш ответ будет отрицательным. Ясно было, что Каззака это не удивило. Некоторое время он напряженно думал, хмуро уставясь в пол. - Получается, вы собираетесь уничтожить пауков? - Нет. Мы хотим мира. - Они предложили вам мир. - Но на их условиях. Они могут передумать, если мы сдадимся. - Я полагаю, вы заблуждаетесь. - Найл видел, что он все так же искренен. - Тем не менее, позвольте мне предложить еще и такой вариант. Допустим, мы приходим к соглашению уничтожить это оружие, чтобы им не завладела ни одна из сторон. Вы пошли бы на это? Доггинз долгое время взвешивал, затем он (Найл так и знал) покачал головой: - Нет. - Осмелюсь спросить, почему? - Потому что, пока оно у вас в руках, мы можем чего-то требовать. За него поплатились жизнью трое наших людей. Разве это можно сбрасывать со счетов? - Оно стоило жизни и семерым паукам (вот это осведомленность!). Почему бы не считать, что вы квиты? Доггинз ровным, терпеливым голосом отвечал: - По очень простой причине. До этого момента ты был раб и я раб. А вот теперь нас рабами уже не назовешь. - Я не чувствую себя рабом. - По тому, как Каззак согнал складки со лба, можно было судить, что такое замечание уязвило его. Доггинз упрямо покачал головой. - И все же ты раб, точно так же, как я - раб жуков. У Каззака побагровела шея. - Неужто пауки чем-то хуже жуков? - Намного, - вмешался Найл. - Когда я только еще прибыл в паучий город, я разговаривал с твоим племянником Массигом. Он абсолютно убежден, что пауков ему бояться нечего. Думает, что следующие двадцать лет будет им преданно служить, и те в награду отправят его отдыхать в великий счастливый край. Даже рабы полагают, что им вовсе ничего не грозит. Я, когда только попал в квартал рабов, видел, как один ребенок из озорства бросил какую-то штуковину в тенета. Ну, все, думаю, сейчас ему конец. А паук вместо этого давай с ним баловаться. Все вокруг радуются, думают, что жить с пауками - сплошное веселье. И только нынче ночью до меня дошло, как все обстоит на самом деле. Рабов все время перегоняют с места на место, им даже ночевать не разрешается две ночи подряд под одной и той же крышей. Поэтому, когда раба съедают, никто не замечает этого. Массигу все известно о том, как поступают с рабами, но его это не трогает. Он абсолютно уверен, что с ним этого не произойдет. Каззак слушал учтиво, но тесно сжатые губы выдавали нетерпение. - Твои слова для меня не новость. - Тем не менее, вы по-прежнему верите паукам? Каззак двинул плечами. - На данный момент у меня нет альтернативы. Они хозяева положения. А теперь мне что, доложить им, что хозяевами хотите быть вы? - Зачем хозяевами - просто равными, - поправил Доггинз. - Возможно, что и это нам удастся обеспечить, - сдержанно кивнул Каззак. Доггинз широко улыбнулся. - Если так, то считай, что мы договорились. Каззак встал. - Позвольте мне уйти и подумать, что же именно можно предпринять. Он пошел к двери, Уллик с Милоном оттащили в сторону кресло. Возле двери Каззак снова обернулся лицом к ним. - Вы не хотели бы дать мне хоть одно из ваших орудий? Просто как доказательство ваших добрых намерений? Доггинз похлопал жнец. - Это, увы, нет. Нас всех здесь смогут пожечь, не успеем и глазом моргнуть. - Неужели у вас не найдется никакого задатка для сделки? Чтоб можно было предъявить как залог добрых намерений? Доггинз вынул из кармана бластер. - Это подойдет? - Очень хорошо. - Каззак взял оружие за ствол и опустил в карман тоги. - Я возвращусь через несколько минут. Когда за ним закрылась дверь, Найл спросил: - Ты считаешь, что разумно сейчас поступил? Доггинз с улыбкой пожал плечами. - А почему бы и нет? Это так, детский пугач в сравнении с тем, что есть у нас. Да и мощность у него уже не та. Я обратил внимание, когда распиливал замок. Там зарядов уже немного. - Можно иве спросить? - подал голос Кос-мин. - Конечно. - Я не сомневаюсь в твоих словах, - начал он неловко, - но неужто так уж плохо согласиться на их условия? - И я хотел спросить то же самое, - вставил Милон. - Мы, скажем, согласились бы уничтожить жнецы, - продолжал Космин, - а они договорились бы с жуками. Наверное, все бы от этого только выиграли? Еще кто-то заметил: - Пока оружие у нас в руках, они не перестанут нас преследовать. Доггинз кивнул. - Да, это так, Гастур. Но пока оно у нас, мы в силах им угрожать. А как только сдадим его или допустим, чтобы его уничтожили, - все мы целиком зависимы от их милости. - Ты думаешь, нам удастся выбраться отсюда живыми, если мы ни в чем им так и не уступим? - Да, удастся, - твердо сказал Доггинз. - По двум причинам. Вопервых, мы их сильнее. Во-вторых, им это известно. Вот почему они послали Каззака мириться с нами. Было бы непоправимой глупостью лишиться этого преимущества. - У них может быть и другая причина, - озадаченно заметил Найл. - Какая же? - с любопытством взглянул Доггинз. - Протянуть время. Прежде чем Доггинз нашелся, что ответить, в дверь постучали и голос Каззака спросил: - Смею ли я войти? Милон отодвинул кресло, и Каззак протиснулся мимо него. На этот раз проходить он не стал. На лице, похоже, признаки беспокойства. Откашлявшись, Каззак заговорил: - Прежде всего, пауки умоляют меня обратиться к вам еще раз. Они подчеркивают, что желают исключительно мира. Им было бы даже на руку, чтобы вы возвратились в город жуков с оружием, лишь бы только обещали, что уничтожите его там на месте. - Он зачастил, видя, что Доггинз собирается перебить его: - Видите ли, они не совсем доверяют людям. Я не в том смысле, что не верят вашему слову; просто они считают, что, пока у вас на вооружении имеются жнецы, мир не будет прочным. В людях почему-то живет неистребимая тяга преступать закон и разрушать. Поэтому, рано или поздно, ваше оружие окажется непременно направлено против них. Я сам человек и вынужден сознаться, что их опасения справедливы. Так ведь? Он, не прерывая речи, окинул всех взором, и Найл заметил, что большинство юношей согласно кивнули. Каззак, безусловно, имел дар убеждать. Но Доггинз решительно покачал головой. - Прошу прощения, Каззак. Мы ни на каких условиях не расстанемся со жнецами. Если нам не дадут пройти свободно, мы будем вынуждены прорываться с боем. И если придется, то распылим с десяток тысяч пауков - я имею в виду, распылим в буквальном смысле. Каззак протяжно вздохнул. - В таком случае мне придется выложить вторую часть послания - и уверяю, излагать ее мне так же неприятно, как вам выслушивать. Я посланник, только и всего. - Он пристально всмотрелся в глаза сначала Доггинзу, затем стоящему по соседству Найлу. - Они просили передать, что удерживают сейчас мать и брата Найла как заложников... - Каззак сделал паузу; чувствовалось, насколько он взволнован. - Они также просят передать, что захватили сейчас город жуков-бомбардиров, все ваши семьи тоже держат как заложников. Если вы сдадите оружие или же согласитесь его уничтожить, все они будут освобождены. Кроме того, мать и брат Найла, да и все, кого он выберет, смогут беспрепятственно перебраться в город жуков. - Он склонил голову. - Вот это я и хотел передать. Доггинз побагровел, на лбу вздулась жила. - Если эти ублюдки тронут хоть кого-то из наших, я клянусь: порешу всех раскоряк в этом городе, до единого! Взгляд у него был такой свирепый, что Каззак отвел глаза. Кашлянув, произнес: - Я могу лишь повторить то, что сказал. Они не хотят никого трогать. Они просто желают только мира. Благополучие ваших семей в обмен на жнецы. Найл посмотрел на Доггинза. В его беспомощном гневе чувствовалась растерянность. Доггинз явно не знал, что предпринять. Найл коснулся его руки: - Нам бы обсудить это между собой. Каззак облегченно улыбнулся: - Я уж прошу вас, обсудите. Вас никто не посмеет торопить. Может, мне лучше подождать снаружи? - Да, это бы лучше всего, - поспешно кивнул Найл. Каззак церемонно поклонился, поблагодарил улыбкой Милона за то, что открыл дверь, и пятясь вышел. Пока шаги не смолкли, никто не произнес ни слова. В воцарившейся тишине чувствовалось растерянное смятение. - Ну что ж. Вот, похоже, и все, - выговорил Доггинз блеклым голосом. А Найл уже повернул медальон к груди, и от чувства глубокой сосредоточенности обреченность исчезла. - Ты думаешь сдаваться? Доггинз передернул плечами. - А ты, никак, видишь иной выход! - Да. Не принимать их условий. - Как мы пойдем на такой риск? Они же сразу погубят наши семьи! Найл окинул взглядом остальных. Видно было, что они разделяют мнение распорядителя. - Послушайте меня, - сказал он. - Я понимаю ваши чувства, моя семья тоже в заложниках. Но что будет толку, если мы сдадимся? Вы не верите паукам. Поставьте-ка себя на место Смертоносца-Повелителя. Вы уже раз одержали над ним верх. Нет гарантии, что этого не произойдет еще раз. Чтобы этого не допустить, надо единственно уничтожить вас и ваши семьи. Думаете, он усомнится, окажись вы в его милости? Слова повергли всех в нелегкое раздумье, и он поспешил продолжить: - А представьте, что вы откажетесь сдаться. Что ж, они действительно могут исполнить угрозу насчет заложников, но при этом наперед должны знать, что вы не успокоитесь, прежде чем не лишите жизни сотню пауков в отместку за каждого погибшего. Пока у вас есть оружие, вы владеете силой, лишить которой вас могут только вместе с жизнью. Зачем бездумно отдавать себя на милость пауков? Можно с таким же успехом просто подставить голову, под топор: берите, рубите! - Он повернулся к Доггинзу. - И откуда тебе известно, правду ли говорят? Город жуков, что, совершенно не защищен? - Ну да! Защищен, конечно. Но его можно захватить, особенно если ринуться внезапно. - И это так легко? Доггинз мрачно ухмыльнулся. - Едва ли. Жуки не доверяют паукам. - Так что пауки, может статься, пытаются выманить у нас оружие хитростью? Доггинз угрюмо уставился в пол, соображая. Обернулся к остальным: - А вы что думаете? Такое обращение застало людей врасплох, они привыкли выполнять распоряжения. - Может. Найл и прав, - неуверенно предложил Милон. Доггинз пришел к решению. - Открывайте дверь. Кресло в сторону. Дневной свет хлынул потоком, на секунду все зажмурились. Доггинз решительной походкой подошел к выходу. - Каззак, ты слышишь меня? - Слышу! - послышалось в отдалении. - Скажи им, мы выходим! - И, повернувшись к остальным: - Оружие держать наготове, но без команды не стрелять. И посматривайте у себя над головой. Не забывайте, они могут кинуться сверху. Выйдя на свет, Доггинз начал подниматься по ступеням. Остальные, держа оружие наготове, потянулись цепочкой следом. Поднимаясь по лестнице, Найл поглядел вверх. Между крышами через улицу была натянута паутина, но признаков засады вроде не просматривалось. Выйдя за ворота, Найл с изумлением обнаружил, какая прорва пауков их, оказывается, поджидает. Тысяч десять, не меньше, плотно обступали обе стороны мостовой, начиная от угла улицы и дальше вглубь квартала. Свободным оставался единственный участок, идущий прямо от подворотни. Завидев людей, пауки подались, образовав широкий полукруг; самые ближние стояли вместе с Каззаком по ту сторону мостовой. Найлу же и такого расстояния хватило на то, чтобы с ужасом ощутить: деваться некуда. Он ошеломленно осознал, что пауки воспринимают людей с такой же гадливостью, как сами люди пауков или ядовитых змей. Для них он был бледнокожей ядовитой тварью, опасной для жизни, и каждый из них с удовольствием впился бы ему сейчас клыками в глотку. От взоров бесстрастных глаз кожа покрывалась пупырышками, как от холода, - знакомое уже ощущение. У других, было заметно, тоже сильно сдают нервы. Милон, сдерживаясь, чтобы не дрожали руки, сжимал оружие так, что костяшки пальцев побелели. Глядя на Космина, можно было подумать, что его сейчас стошнит. Доггинз был бледен как полотно, на лице проступали бисеринки пота. Давление незримой враждебной силы, казалось, всасывает жизненную энергию. Даже повернутый внутрь, медальон не спасал готовое рухнуть самообладание. В глазах мельтешили черные крапинки. - Ну что, вы решили принять наши условия? - осведомился Каззак. Его голос восстановил нормальное самочувствие, удушающая слабость неожиданно исчезла. Найл выступил вперед и твердо произнес: - Ответ, увы, отрицательный. Каззак явно не ожидал этого. - Вы не находите, что поступаете опрометчиво? - громко спросил он. - Нет. Тут до Найла дошло, что время, отведенное на словеса, истекло; все должно увенчаться хоть каким-нибудь действием, иначе все провалится. - Видите вон то здание? - кивком указал он. Он навел ружье на десятиэтажный дом в юго-восточном углу улицы и поднял ствол так, чтобы приходился выше паучьих голов. Затем нажал на спуск. Он был готов ко многому, но увиденное его просто потрясло. Отдача последовала такая, что оружие едва не вырвалось из рук. Слепящая голубая вспышка энергии ударила в здание, объяв его ослепительно голубым ореолом. Отдачей откинуло на несколько градусов ствол, и уже этого ничтожного смещения хватило, чтобы пробить в стене двадцатиметровую брешь. Трудно было верить собственным глазам: удар пробил здание, словно карточный домик; через дальнюю стену проглянула синева неба. Затем все здание просело и стало грузно осыпаться, каменные обломки градом полетели вниз. Найл, ошеломленный масштабом содеянного, отпустил крючок почти мгновенно, но дом продолжал разваливаться, словно под него был подложен сильнейший заряд. Пара этажей обрушилась прямо вниз, на скученную массу пауков. Передовые ряды испуганно метнулись вперед, агония умирающих губительной волной обрушилась на невредимых. Найл улавливал, что это все от паники, но остальные, неспособные этого понять, открыли огонь. Жнецы, направленные под углом пониже, чем у Найла, действовали как огнеметы, прорубая коридоры сквозь копошащиеся кряжистые тела. Воздух наполнил удушливый смрад горелой паучьей плоти. Считанные секунды - и пауки кинулись врассыпную, о нападении никто и не помышлял. Начался полный переполох. Передающаяся из ума в ум агония не щадила и живых. Лишь один Найл понимал, что произошло. Остальные все просто ошалели от такого чуда. Мысленно они уже распрощались с жизнью, а тут на тебе - враги разбегаются кто куда. Найлу же было просто дурно - духовно, а не физически - от такой победы. Что-то шевельнулось в канаве по ту сторону мостовой - Каззак. Медленно выбравшись, он неверной, пьяной поступью побрел через мостовую навстречу людям. Тога порвана, оба колена расцарапаны, в крови. И лицо тоже: бровь глубоко рассечена, под глазом набрякает синяк. Остановившись перед Найлом, он изменившимся голосом спросил: - И это было необходимо? Найл попытался раскрыть рот, но слова застряли в глотке. Ответил за него Доггинз: - Что ж, похоже, только так и получилось выпутаться. - Он вытер струящийся со лба пот. - Я уж и не чаял, что мы выберемся живыми. Найл обрел дар речи. - Сожалею. Но я не знал, что так получится. Я только хотел показать, какое мощное это оружие. Удивительно, Найл был - само спокойствие. Доггинз расхохотался. - Ты, конечно же, их убедил! - Он посмотрел на Каззака. - Ну что, господин управитель, тоже присоединитесь к нам? Каззак походил на усталое животное. По щеке струилась теперь кровь. Долгое время он не отрываясь смотрел на Доггинза, и трудно было разобрать, что у него на уме. - Нет, - промолвил он в конце концов, повернулся и медленно побрел прочь, в сторону реки. Доггинз, судя по всему, ничего не мог взять в толк. - Он лукавит или придуривается? - спросил он у Найла. Но Найл тоже мало что понял. Он пристально смотрел вслед ковыляющей фигуре, чувствуя странную, участливую озабоченность и тревогу. - Я не знаю. Доггинз беспечно пожал плечами. - Да ладно, какая тут разница. - Он повернулся к отряду. - Ну что, парни, готовы? Тогда идем! Шли бодро, двигаясь на север по середине широкой улицы, чтобы избежать внезапного нападения. Про себя каждый чувствовал, что нападение вряд ли возможно, но расслабляться до срока было глупо. Доггинз то и дело пускал в ход жнец, распарывая висящие над головой тенета: их нити серпантином свисали со зданий, трепеща на южном ветру. Пройдя всю улицу до конца, они вышли на площадь перед городским залом собраний. Зал собраний представлял собой массивное здание в псевдоантичном стиле, с узкими помпезными колоннами, от времени давно почерневшими, и в обрамлении подстриженных, хорошо ухоженных газонов. Площадь была совершенно безлюдна, но отряд, тем не менее, остановился осмотреться, прикидывая, не наблюдает ли кто из близстоящих зданий или самого зала. - Не нравится мне все это, - тревожно заметил Доггинз. - Не могут они быть так глупы, что дадут нам убраться из своего города, даже ни разу не помешав? Найл и сам думал о том же. Паукам был нанесен неслыханный урон. И вместе с тем Смертоносец-Повелитель должен отдавать себе отчет, что, если позволит им сейчас уйти, то упустит основную - может, единственную - возможность их уничтожить. Окруженные зданиями, Найл и его товарищи могут не устоять перед внезапным броском. А в ближнем бою пауки считай что вообще неодолимы. Им главное - парализовать силой воли свою жертву, хотя бы на секунду, а там уж можно молниеносно сработать ядовитыми клыками. - Тебе что-нибудь известно о паучьих шарах? - Само собой. Их же делают у нас в городе. - Вот в этом здании, - указал Найл, - шелковая мануфактура. Здесь также, не исключено, хранятся готовые шары. Доггинз хмуро покачал головой. - Не пойдет. Для этого нужны еще и порифиды. - Порифиды? - Сокращенно от "порифера метифис" - штуковина, с помощью которой они взлетают. Известна также как скунсовая губка. Она выделяет газ, который легче воздуха. - Но если там есть шары, то, может, и порифиды тоже имеются? Доггинз взглянул на солнце, прикидывая, который час. - Ладно; Я думаю, стоит попробовать. Осторожно, держа оружие начеку, они приблизились к залу собраний: ни души. На клумбах благоухали весенним ароматом яркие цветы, птицы щебетали в шелестящей листве деревьев, обдаваемых стойким прохладным ветром. Любопытно было подмечать, насколько ощущение опасности обостряет восприятие красоты. Резные дубовые двери были заперты, но моментально подались под тонким лучом жнеца. Открылся вид на большую парадную с мраморными колоннами; вверх в плавном развороте уходили два широких лестничных пролета. Интерьер чем-то напоминал дворец Каззака, только здесь было просторнее. Прямо впереди виднелись еще одни внушительного вида двери - тоже заперты. Доггинз, срезав замок жнецом, пинком распахнул деревянные створки. Восторженно фыркнув, облапил Найла за шею: - Ну, просто золото, а не парень! Как ты додумался? Открывшийся зал, очевидно, использовался когда-то для парламентских заседаний, стены были покрыты знаменами с муниципальными эмблемами. Теперь здесь располагались рабочие помещения и склад - сплошь какие-то лестницы, деревянные планки, тележки и стройматериалы. А на том конце возвышался аккуратный штабель шелковых полотен, в которых Найл признал паучьи шары. Он скромно пожал плечами: - Да так, просто подумалось. - Вы, парни, - обратился Доггинз к остальным, - разойдитесь по всему зданию, возле окон поставьте караульных. Рисковать нам нельзя, вдруг внезапная атака. Центральные двери приприте чем-нибудь ненадежней. Если заметите какое-то движение, немедленно сообщайте. - Он опять повернулся к Найлу. - Давай-ка посмотрим, может, отыщем скунсовую губку. - Как она выглядит? - Емкость такая, наподобие колбы. В нише за полотнами шаров обнаружили запертую дверь. Когда вышибли ее, в нос ударила такая несусветная вонь гнилых овощей, что оба отпрянули. Доггинз, зажав себе нос, заглянул в помещение. Обернулся - вид довольный. - Вот это нам и нужно. В помещении находилась большая, почти с человека, округлая стеклянная емкость со стоячей зеленой водой. Прямо возле емкости о стенку опирались несколько сеток-садков с длинными ручками. Найл, сколько ни вглядывался в мутную жижу, никак не мог ничего различить. Доггинз, взобравшись по стоящей возле емкости деревянной стремянке, ухватил один из садков и, повозившись им в колбе, вынул с торжествующим возгласом: - Вот она, красавица. На дне садка, среди спутанной, испачканной слизью травы, лежал зеленый подрагивающий комок плоти, по форме похожий на пончик, с небольшим углублением в центре. Когда Найл ткнул в углубление палец, на секунду образовалось отверстие, тут же сомкнувшись вокруг пальца - прямо как рот. Внутри рта Найл успел различить заостренный зеленый язык. Найл высвободил палец с негромким, чавкнувшим звуком. Воздух тотчас наполнился гнуснейшей вонью. - И что, благодаря ей - шары летают? - Да, я покажу. Пройдя через комнату, Доггинз остановился возле продолговатого металлического резервуара, стоящего на столе в углу. Когда сдвинул с него крышку, к тухлятине добавился еще и запах гниющей растительности. Доггинз взял со стола ржавую посудину и окунул ее в резервуар. Обратно вынул ее, до половины полную крупных личинок, некоторые в пяток сантиметров длиной, а толщиной в палец. Все еще зажимая себе нос и морщась от запаха, Доггинз накренил посудину над комком-пончиком. Зев у того проворно раскрылся и жадно захлопнулся, поглотив извивающихся личинок. Воздух опять наполнился тухлой вонью. Доггинз бросил посудину. - Бр-р! Давай быстрее отсюда. Другие порифиды теперь уже сами жались к стенкам емкости, видно, рассчитывая поживиться. Возвратясь в зал, они сняли самое верхнее полотнище и расстелили на полу там, где посвободнее. В развернутом виде шар в поперечнике насчитывал около пятнадцати метров. Найл впервые видел паучий шар так близко и разглядывал его с любопытством. Прежде его нередко занимала мысль, каким же образом паук удерживается под шаром. Теперь было видно, что внизу крепится шелковистый мешок с плоским днищем. Мешок был рассчитан на крупное туловище, в нем легко бы могли уместиться двое или трое человек. Сам шар был не круглый, а слегка овальный, состоящий как бы из двух опрокинутых друг на друга тарелок. Расстеленный на полу, шар имел вид большого сине-голубого диска, сбоку у которого находится десятисантиметровая веревочная петля с застежкой-скрепкой. Когда застежку потянули, шар сбоку начал раскрываться, словно распоротое рыбье брюхо. Найл был очарован, ему никогда не приходилось иметь дела с подобными приспособлениями. Внутри шара, прямо по центру, крепилась небольшая двустворчатая чаша, охваченная двумя широкими скобами. - Вот сюда закладывается порифид, - указал Доггинз. - Но как вы заставите его выделять газ? - Заставлять и не потребуется. Они ненавидят темноту, поэтому стоит закрыть их внутри, как сразу начинают испускать свою вонь. - А выходит газ через что? - Здесь в нижней части имеется клапан. Помоги-ка вытащить эту штуковину наружу. Сводчатые окна за ораторской трибуной выходили во дворик в центре здания. Полотнища выволокли наружу и расстелили на камне-плитняке. Доггинз сбегал и принес в садке порифида, которого вывалил в чашку, затянув ее скобами. Поскольку комок, судя по всему, лишен был способности двигаться, то скобы предназначались удерживать его скорее от падения, чем от попытки улизнуть. Затем шар заткнули и застегнули на молнию. Не успели закончить, как тот начал разбухать. Доггинз отыскал моток веревки и прихватил его к металлическому кольцу на плитняке. Пока он этим занимался, шар начал приподниматься над землей. Спустя полминуты он надулся уже полностью и, всплыв, держался метрах в десяти над землей на конце туго натянутой веревки. Найл попробовал потянуть, но шар, казалось, активно противился любой попытке стянуть его на землю. - Как мы, интересно, будем в него залезать? - насмешливо фыркнул Найл. - Сейчас покажу. Уперев кулаки в бедра, Доггинз впился в шар взглядом, нахмурясь от напряженной сосредоточенности. Лицо запунцовело, жила вздулась на лбу. Где-то с минуту никаких сдвигов не замечалось, но вот шар начал жухнуть, сдуваться и пошел на снижение. Доггинз, испустив протяжный вздох, вытер выступивший на лице пот. - Тяжелая работа. Но мне рассказывали, когда приноровишься, оно легче. Их можно заставлять поглощать собственный газ. Пауки так и управляются. Шар снова надувался и готовился всплыть. Кто-то во весь дух мчался через зал. Через секунду во двор выбежал Милон. - Там снаружи что-то затевается, распорядитель! Возле окон парадной, держа наготове оружие, дежурили Уллик и Гастур. Окаймляющие здание газоны были все так же пусты, пустой была и обширная мощеная терраса перед главным входом. А вот на примыкающих к площади улицах проглядывалось безостановочное движение пауков и людей. С верхотуры лестницы подал голос Ренфред: - Они там полностью обложили площадь. С крыши лучше видно. Вслед за Ренфредом они пробежали на третий этаж, а оттуда через дверь на плоскую крышу. Отсюда открывался отличный обзор всей площади. Было видно, что окружающие площадь улицы запружены толпами. Тем не менее, не чувствовалось, чтобы вся эта прорва собиралась выплеснуться сейчас на площадь; перед зданием царило спокойствие. - Доггинз нахмурился. - Знать бы, что они там замышляют. Сдается мне, попытаются подлезть таки у, нам и накинуться. Ренфред, похоже, нервничал: - Наверное, придется пробиваться? Доггинз покачал головой. - Уходим по воздуху. Гастур, Милон, соберите всех и проведите во внутренний двор. Ренфред, оставайся здесь и держи наблюдение. Чуть что - открывай огонь немедленно, не жалей. - Пожалуй, остаться лучше было бы мне, - рассудил Найл. (Если пауки накинутся внезапно, от Ренфреда мало толку). - Хорошо, мы пошлем за тобой сразу, как только все будет готово. Оставшись на крыше один, Найл пустил в ход медальон, чтобы сосредоточиться. Эта внешне бесцельная возня людей и пауков настораживала. Он попробовал поставить себя на место Смертоносца-Повелителя. Как действовать, чтобы не дать шайке опаснейших врагов скрыться? Самое простое - напасть внезапно. Паук может развить огромную скорость; те, что сейчас в пятистах метрах, через двадцать секунд могут уже быть тут как тут, возле самого крыльца. Но если они замышляют именно это, то почему тогда не собираются в устьях улиц, выходящих на площадь? Расслабив сознание, Найл попытался вникнуть, что там происходит, но это оказалось непросто. Пауков было чересчур много, и все, похоже, поглощены чем-то своим. Он ожидал ощутить враждебность, решимость поквитаться с врагами-людьми - пауки же вместо этого словно чего-то ждали. Но чего? Приказа к штурму? Непохоже: нет чувства напряженной готовности. Найл сместился к внутреннему краю и посмотрел вниз, во двор. Там один за другим выносили шары и стопой укладывали друг на друга. Взъерошенный Доггинз со строгим видом наставлял внимательно застывших Милона и Космина, объясняя, очевидно, как обходиться с рулевым механизмом шара. Туго надутый шар, готовый к отлету, плавал неподалеку от крыши. Порифид внутри, очевидно, выделил много газа. Излишек выходил из клапана, вонь разносилась ветром. Найл поспешил отодвинуться. На его глазах Уллик вынес в садке еще один порифид; этот заложили в самое верхнее в стопе полотнище. Через несколько секунд оно начало набухать, обретая форму шара. Милон, Космин и Гастур проворно вскарабкались в подвесной мешок (Доггинз еще раз указал, как пользоваться выводным клапаном). Мешок был сделан в расчете на большую тушу паука, никак не на людей, и трое невольных пассажиров тотчас раскинулись в совершенно несуразных позах: туловище под углом в сорок пять градусов, а ноги у троих съехались навстречу в середине мешка. В боках имелись щели, позволяющие ориентироваться - что там делается снаружи. Шар уже влекло в воздух, и державшие снизу отпустили веревку. Спустя секунду шар резко пронесся мимо Найла вверх, толкнув по пути другой, тоже почти уже готовый к отлету. Найл перехватил взгляд Гастура, испуганный и восхищенный. Вот первые летуны взмыли над крышей, и их подхватил стойкий воздушный поток. Шар продолжало уносить вверх с ошеломляющей скоростью; через полминуты он был уже просто точкой в лазоревом просвете северного небосвода. Движение на подступах к площади разом приостановилось: восьмилапые и двуногие зав