бросающееся в глаза, чтобы выделялось среди всего остального. А я сказал, что если выбрать красный -- не ошибешься. Все самые продаваемые товары -- в красной упаковке. Наверно, это имеет какое-то отношение к крови и сексу. А потом я сделал ошибку и рассказал ему об этой новой краске, над которой я работал. Она ультрафиолетовая. -- Но ультрафиолет невидим, -- я глотнул из кружки. -- Человеческий глаз его не различает. -- В этом-то все и дело. Если ты сможешь получить непрозрачную ультрафиолетовую краску, то все, что ты ей покрасишь, станет невидимым. -- Фигня, -- сказал я. -- Не может такого быть. -- Почему нет? Если ты красишь что-нибудь непрозрачной краской, ты же не видишь то, что покрасил -- только слой краски. -- Да, но ультрафиолет невидим. -- Именно. Поэтому, если ты не видишь сквозь краску, ты не видишь того, что под ней, так? -- Здесь, должно быть, есть логическая ошибка, -- сказал я. -- Если краска не видима глазом, ты увидишь предмет, который ей покрашен. -- Не увидишь -- если краска непрозрачная. -- Ну и что, ты сделал все-таки такую краску? Норман пожал плечами. -- Может, и сделал. -- Сделал или нет? -- Не знаю. Думаю, что сделал, но сейчас никак не могу найти банку из-под варенья, в которую я ее налил. Я сделал гримасу, которая должна была обозначать: "не вешай лапшу". -- А Т.С. Давстон, я так думаю, пожелал купить у тебя банку-другую твоей чудо-краски? -- Все, что смогу сделать. Как он сказал, из чисто эстетических соображений. Он хочет выкрасить ей всю колючую проволоку на верху изгороди. Я встал и направился за очередной порцией сидра. У стойки хозяин заведения любезно обратил мое внимание на то, что я уронил свою пижонскую записную книжку. -- Все еще работаете в большом доме? -- спросил он. -- Стал бы я пить в такой дыре, как эта, если бы там не работал? Он долил мою кружку, стоящую под краном. -- Думаю, нет. Правда ли то, что говорят о новом лэрде? -- Может быть. Хозяин присвистнул. -- Я однажды попробовал. Потом пришлось неделю член в йоде отмачивать, чтобы отбить запах. Я заплатил за сидр и вернулся к столику. -- И вот еще что, -- сказал Норман. -- Он вбил себе в голову, что наш мир, каким мы его знаем, погибнет ровно в двенадцать в последнюю ночь тысячелетия. Говорит, что знает это уже много-много лет и что он подготовится к этому. -- Завтра принадлежит тем, кто способен предвидеть его приход. -- Это моя фраза, -- сказал Норман. -- Он ее у меня своровал. -- Тебе никогда не надоедает, что он постоянно ворует твои идеи? -- Да нет. В конце концов, он мой лучшайший друг. -- Но он Ричард. -- Ну конечно, Ричард и есть. Но я не могу позволить этому помешать нашей дружбе. Мы допили сидр, и Норман принес еще по кружке. -- Хозяин напоминает тебе, чтоб ты не забыл свою пижонскую книжку, она все еще валяется на полу. -- Он поставил кружки на стол. -- Давай-ка быстренько прикончим их, -- я имел в виду кружки, -- и вернемся к нашей работе. -- Не сегодня. Т.С. Давстон сказал, что у нас выходной после обеда. У него очередная секретная встреча. -- Вот гад. Хочется закончить поскорее. -- Мне тоже, но нам запрещено возвращаться сегодня вечером. Я сделал большой глоток "смерти-от-сидра". -- Хотел бы я знать, что они там обсуждают на своих секретных совещаниях. А ты? Норман пожал плечами. -- Мы всегда можем прокрасться внутрь и посмотреть по телевизору. -- Какому телевизору? -- Кабельному. Я установил локальную сеть кабельного телевидения в прошлом месяце. В каждой комнате -- скрытые камеры. -- Что? Даже в моей спальне? -- Разумеется. -- Значит, он смотрел, как я занимаюсь сексом? -- Ну, даже если и смотрел, то мне записи не показывал. Что касается тебя, я видел только кадры с порнушным журналом и коробкой салфеток. Послышались непонятные захлебывающе-задыхающиеся звуки. Издаваемые мной. -- Вот-вот, именно такие звуки ты и издавал. -- Сволочь, -- сказал я. -- Сволочь! -- Как скажешь. Видел бы ты мои записи. -- Твои? -- Ну да. Из моей спальни. Хозяин "Садовников" рекомендовал йод. -- Ты хочешь сказать, что в твоей спальне тоже есть скрытая камера? -- Конечно. Я ее сам устанавливал. -- Но..., -- сказал я. -- Если ты... Ну, то есть... Зачем... То есть... -- Вот именно, -- сказал Норман. -- Никаких церемоний, а? Мы допили сидр, и прокрались обратно в замок Давстон. Норман провел меня внутрь через дыру, которую он оставил в ограде. -- Не выношу всей этой церемонии у главных ворот, -- сказал он. Лично я всегда прохожу здесь. Мы обогнули огромный зловещий замок, и Норман отпер дверь в подвал. -- Я случайно сделал себе лишний ключ, -- объяснил он. -- Исключительно из соображений удобства. Когда мы вошли внутрь, Норман повел меня по бесконечным коридорам, открывая одну дверь за другой бесчисленными лишними ключами, которые он себе сделал из соображений удобства. В конце концов мы оказались в комнате глубоко под землей. Низкий потолок и стены комнаты были выкрашены белой краской, а одна стена вся состояла из телеэкранов, перед которыми стояла пара удобных кресел. Мы уселись, и Норман взял в руки пульт дистанционного управления. -- Ну, поехали, -- сказал он, нажимая на кнопки. -- Смотри, вот твоя спальня, вот -- моя. А вот и кухня -- что это там Жюлик делает с курицей? -- Просто невозможно поверить. А в комнате для совещаний тоже есть скрытая камера, а? -- Есть. Имей в виду, Т.С. Давстон про нее не знает. Я установил ее так... -- Из соображений удобства? -- Скорее, из вредности. Хочешь посмотреть, что там происходит? -- Чертовски хочу. Норман нажал несколько кнопок, и на экранах появился стол в комнате для совещаний, видимый откуда-то сверху. Я опознал макушку Т.С. Давстона; остальные пять оставались для меня тайной. -- Интересно, кто эти ребята? -- спросил я. -- Они не все ребята. Лысая макушка -- женщина. Я знаю, кто они. -- Откуда? -- Узнал на фотографиях в картотеке Т.С. Давстона. -- В той, которую он хранит в запертом шкафу? -- В очень надежно запертом шкафу. Я сам его сконструировал. У него задняя стенка открывается -- на тот случай, если ты забыл, куда положил ключ. Я покачал головой. -- А звук можешь включить, чтобы было слышно, о чем они говорят? -- Могу, конечно. И объясню, кто есть кто. Вообще говоря, история может похвастаться многими важными совещаниями. То есть, если бы не все эти важные совещания, история, скорее всего, и не была бы похожа на ту историю, которую мы сейчас знаем. То есть история, может быть, вся и состоит только лишь из таких важных совещаний, когда смотришь в корень. То есть история, может быть, и есть только лишь эти самые важные совещания. То есть, может быть. И может быть, лишь по чистой случайности Норману и мне удалось посмотреть на это конкретное важное совещание в этот конкретный день. Именно. Может быть. -- Вот этот, как его там в лицо, это министр иностранных дел, -- объяснял Норман, указывая на экран. -- А этот старпер -- заместитель премьер-министра. Те двое, с края -- хозяева колумбийского наркокартеля, имен не помню, но ты знаешь, о ком я говорю. Вон тот тип -- директор крупной компании, ну ты знаешь, какой: все время реклама по ящику, с этим актером. Ну, с тем, который был в сериале, вместе с девицей, которая с волосами. С высокой девицей, с другой. А та, другая, она снималась в "Улице Сезам". Ну, лысую ты знаешь, конечно. Хотя на людях она обычно носит парик. На самом деле мало кто знает даже, что это парик. Я вот даже не догадывался. А вон тот тип, вон там -- видишь, куда показываю? -- это просто сам знаешь кто. -- Да не может быть! -- сказал я. -- Может-может. А вот это знаешь кто, рядом с ним? -- Неужели...? -- Точно. -- Невероятно. -- У него роман с девицей, которая снималась в той программе. Ну ты знаешь, в какой. -- С другой? -- Да не с другой, с длинной. -- С той, которая в рекламе? -- Нет, эта снималась в сериале. У того мужика, который был в рекламе, роман с девицей из сериала. -- Но разве она не та же девица, с которой крутит роман тот тип, что сидит рядом с сам знаешь кем? -- Нет, эта как раз другая. -- А, ну да, другая. А это кто? -- Тот, что сидит напротив сам знаешь кого? -- Нет, справа от того, который заправляет крупной компанией. -- Справа от него или справа от тебя? -- Это имеет значение? -- Конечно, имеет. Тут нужна точность. -- Ну так кто это? -- Понятия не имею. -- Знаешь, что я тебе скажу? -- сказал я Норманну. -- Что? -- Насчет того, что та девица делала с волосами. Никогда не считал это смешным. -- Не думаю, что это должно было быть смешным. Ты уверен, что мы говорим об одной и той же девице? Мне так и не удалось это выяснить, ни тогда, ни впоследствии. Потому что как раз в этот момент Т.С. Давстон начал говорить, а мы начали слушать. -- Благодарю вас, -- начал Т.С. Давстон. -- Благодарю вас всех за то, что вы пришли. Теперь вы все знаете, зачем мы здесь собрались. Суровая зима, за которой последовало необычайно знойное лето, привела к экономическому кризису. Все вокруг говорят о революции, и в последнее время участились взрывы в домах членов кабинета министров, ответственность за которые берет на себя террористическая организация "Движение Черных Крэдов". Собственно, это название -- все, что о ней известно. Мы все хотим, чтобы эти бессмысленные теракты прекратились, и никто из нас не хочет свержения правительства, не правда ли? Макушки вокруг стола слаженно качнулись. Я посмотрел на Нормана. Он посмотрел на меня. -- Итак, -- продолжал Т.С. Давстон. -- Я разработал пару радикальных предложений, которые, как мне кажется, будут способствовать оздоровлению обстановки. Во-первых, я предлагаю отменить подоходный налог. Все сидевшие за столом задохнулись от изумления. -- Вот за это -- обеими руками, -- сказал Норман. -- Пожалуйста, успокойтесь, -- сказал Т.С. Давстон, -- позвольте мне объяснить. -- Я спокоен, -- сказал Норман. -- Он не к тебе обращался. -- Как мы все знаем, -- продолжал Т.С. Давстон, -- вне зависимости от того, сколько денег вы зарабатываете, все они в конечном итоге становятся внутренними бюджетными поступлениями. Черт побери, практически невозможно купить что-либо, что где-нибудь не обложено налогом. Позвольте мне развить это положение. Допустим, у меня есть сотня фунтов. Я иду в винный магазин и покупаю десять бутылок виски по десять фунтов за бутылку. Реальная цена виски -- всего два фунта за бутылку, все остальное -- налог. Значит, хозяину магазина идет разница, двадцать фунтов. Он использует их, чтобы залить бензин в бак автомобиля. Налог на бензин -- семьдесят пять процентов от рыночной цены. Соответственно, теперь от моих ста фунтов осталось всего пять. Парень на заправке тратит их на пять пачек сигарет. А мы все знаем, каким налогом облагается табачок. Из моих исходных ста фунтов правительство уже получило все, за исключением одного последнего. А то, на что хозяин табачной лавки потратит этот один фунт, уже обложено налогом где-то в другом месте. -- Да-да-да, -- сказал старпер. -- Мы все это знаем. Но не хотелось бы, чтобы об этом узнал какой-нибудь обычный человек с улицы. -- Точно, -- сказал Т.С. Давстон. -- И мы ему не скажем. Так вот: этот самый обычный человек с улицы платит в качестве прямых налогов примерно одну треть своего недельного дохода. Что произойдет, если он не будет этого делать? -- У него будет на одну треть больше денег, которые он сможет тратить, каждую неделю, -- ответил старпер. -- И на что он их потратит? -- На разные товары, я думаю. -- Точно. Товары, облагаемые налогом. -- Э-э, прошу прощения, -- сказал как-его-там, министр иностранных дел. -- Но если каждый человек в этой стране будет иметь возможность потратить на треть больше денег из своего кармана, и он их будет тратить, то в магазинах наверняка закончатся товары, так ведь? -- Точно. Таким образом, заводам придется производить больше товаров, для этого им придется брать на работу больше рабочих, и таким образом вы одним ударом расправляетесь с проблемой безработицы. И никому не придется повышать зарплату -- получка у них уже будет на треть больше. У вас не будет безработицы, у вас будут довольные рабочие. Вряд ли это можно назвать революционной ситуацией, а? -- Здесь, должно быть, есть логическая ошибка, -- сказал я Норману. -- Здесь, должно быть, есть логическая ошибка, -- сказал старпер. -- Но хоть убей -- не вижу, где. -- Нет никакой ошибки, -- сказал Т.С. Давстон. -- А если вы повысите налог с продаж на все товары на один пенни с фунта (никто и слова не скажет, раз у них будет настолько больше денег, которые можно потратить), вы как раз и получите тот последний фунт из моей начальной сотни. Вы получите все. Все, сидевшие за столом, поднялись на ноги и принялись аплодировать. Даже лысая женщина, та, что обычно носит парик, тоже вскочила и захлопала в ладоши. -- Браво, -- воскликнул Норман. -- Сядь, идиот, -- сказал я. -- Может быть, но он-то не дурак. Это следует признать. -- Он сказал, что разработал пару радикальных предложений. На твой взгляд -- какое будет второе? -- Мое второе радикальное предложение такое, -- сказал Т.С. Давстон, когда все закончили аплодировать и уселись. -- Я предлагаю, чтобы правительство легализовало все наркотики. -- Вот так вот, -- сказал Норман. -- Одно из двух, не так уж плохо. Во всяком случае, для парня, который Ричард. В комнате для совещаний воцарился хаос. Т.С. Давстон ударил кулаками по столу. Хаос испуганно утих, и порядок был восстановлен. Т.С. Давстон продолжил. -- Пожалуйста, выслушайте меня, -- сказал он. -- Итак, как всем нам известно, правительство ежегодно тратит целое состояние на войну с наркотиками. В этой войне оно победить не сможет никогда. Вы не можете заставить людей прекратить доставлять себе удовольствие, а путей, которыми можно ввозить наркотики в эту страну -- просто слишком много. Так почему правительство так решительно настроено против наркотиков? -- Потому что наркотики -- это плохо, -- сказал как-его-там. -- Все здесь свои, -- сказал Т.С. Давстон. --Можете говорить правду. -- Спорю, не может, -- сказал старпер. -- А вот и могу. -- Не можешь. -- Могу. -- Ну так говорите, -- встрял Т.С. Давстон. -- Почему правительство так настроено против наркотиков? -- Да потому что мы не можем обложить их налогом. -- Точно. Но вы могли бы обложить их налогом, если бы они были легальны. -- Можно подумать, мы не думали об этом, -- сказал старпер. -- Но ни одно правительство не решится легализовать наркотики. Пусть даже половина населения принимает их регулярно, другая половина проголосует за то, чтобы вышвырнуть нас вон из кабинета. -- А что, если бы они были легальны, но тот самый средний человек с улицы не знал, что они легальны? -- Я плохо представляю себе, как это можно сделать. -- Предположим, вы берете все деньги, которые тратите каждый год на войну с наркотиками, отправляетесь туда, где наркотики исходно выращивают -- Золотой треугольник и так далее -- и на эти деньги скупаете весь урожай. Привозите его обратно в Англию, и выбрасываете его на рынок через существующую сеть торговцев. Да вы вдвое больше прибыли получите. -- Это вряд ли можно назвать легализацией наркотиков, или обложением их налогом. -- Ну, во-первых, те, кто принимает наркотики, на самом деле не хотят, чтобы их легализовали. Половина удовольствия от принятия наркотиков -- фактор "запретного плода". Их намного интереснее принимать, если они запрещены. Только правительство будет знать, что они легальны, то есть что военно-морской флот будет их ввозить. Вряд ли можно себе представить контрабандистов, желающих конкурировать с ВМФ. По прибытии сюда все наркотики будут проходить контроль и оценку, их даже можно выводить на рынок под особыми торговыми марками. Они будут отличного качества и будут предлагаться по доступным, конкурентоспособным ценам. Любое возможность сопротивления в лице конкурирующих импортеров наркотиков очень быстро исчезнет с рынка. Прибыль, которую вы получите, можно назвать "налогом". Лучшего слова мне в голову не пришло. А вам? -- Но что, если в других странах узнают об этом? -- всплеснул руками старпер. -- Вы имеете в виду -- если узнают другие правительства? Отлично, скажите им сами. Всем скажите. Пусть они все делают то же самое. Тем самым мафия будет вытеснена с рынка, а правительства во всем мире будут получать миллиардные доходы. -- Но ведь тогда весь мир просто докурится до полной потери сознания. -- Не докурится. Не больше людей начнут принимать наркотики, чем это делают сейчас. А в этой стране их будет даже меньше. -- А это вы с чего взяли? -- спросил старпер. -- С того, что по большей части наркотики принимают по причине отчаяния. Бедные, безработные люди, которые потеряли надежду. В новом обществе, свободном от подоходного налога, у них у всех будет работа, и деньги, которые они смогут тратить. Они ведь тогда вряд ли будут испытывать отчаяние? -- Этот человек -- гений, -- сказал Норман. -- Этот человек -- гений преступного мира, -- сказал я. -- Неудивительно, что он так озабочен укреплением замка. По всей вероятности, он ожидает, что к нему с минуты на минуту пожалует в гости Джеймс Бонд. Ну так что насчет радикальных предложений Т.С. Давстона? Что насчет, что насчет. Вы, конечно, знаете, что прямое налогообложение прекратило существовать в последнюю полночь тысячелетия, когда большинство правительственных компьютерных систем самоуничтожилось. Но вам вряд ли было известно, что, начиная с лета 1985-го года, практически любой "нелегальный" наркотик, который можно было достать в этой стране, был импортирован, рассортирован и выброшен на рынок с прямого одобрения правительства Ее Величества. А также то, что одно пенни с каждого фунта полученной прибыли шло непосредственно тому человеку, который обустроил первоначальную сделку с ребятами из колумбийского наркокартеля. Вы спрашиваете -- как его звали? Ну, я думаю, это даже не обязательно произносить вслух. Обязательно? Ладно, даю подсказку: НЕ Ричард. 19 Тра-ля-ля ля-ля ля-ля ля-ля как на ветру свеча. Элтон Джон (в праве на использование текста отказано) -- Он Леонардо, -- сказал Норман. Я не стал задавать вопросов. Я знал, что он имеет в виду. Мертв, вот что он имел в виду. Заметьте, мне следовало бы задать вопрос. Потому что этот конкретный пример брэнтфордского рифмованного сленга представлял собой великолепный образчик двенадцатого поколения, искусно соединяющий, в конечном итоге, ставшего легендарным художника и изобретателя пятнадцатого века, через несколько сортов сыра, ряд небезызвестных предметов домашней утвари, две породы рыбы и три марки мотоциклов, с понятием "мертв". Никто не смог бы назвать Нормана неизобретательным. Я сидел в кухне этого лавочника, на одном из двух передних сидений от "морриса майнор", которые Норман превратил в диван. Если совпадения вообще что-нибудь значат, кухня Нормана, которую он использовал также как мастерскую, выглядела именно так, как, по моим представлениям, должна была выглядеть мастерская Леонардо. За исключением, разумеется, конструктора "Механо". -- Он не может быть мертв, -- сказал я. -- Не может. Просто не может. Норман крутил ручки на телевизоре. -- Давай быстрее, черт возьми, -- сказал я ему. -- Сейчас, сейчас, настраиваю, -- лавочник-конструктор ударил кулаком по крышке телевизора. -- Я тут внес кое-какие изменения, -- объяснил он. -- Мне всегда казалось, что телевизор тратит слишком много электричества. Всякие там лучи в трубке, свет, электроны, которые из него вылетают, и так далее. И тогда я изобрел вот это. -- Он поправил сложную конструкцию, которая висела перед телевизором. Она была собрана из частей неизменного "Механо". -- Это как солнечный элемент, только КПД выше. Она собирает лучи, исходящие из экрана, преобразует их в электрическую энергию и снова питает ей телевизор. Круто? Я кивнул. -- Очень круто. -- Однако обрати внимание: есть одно существенное препятствие, которое я до сих пор не смог преодолеть. -- Ну скажи. -- Как заставить телевизор завестись для того, чтобы он начал работать. -- Воткни вилку в розетку, идиот. -- Блестящая мысль, -- покачал головой Норман. -- Подумать только, все про тебя говорят, что ты... -- Да включай уже! Норман включил телевизор. На экране снова появилось лицо Т.С. Давстона. На этот раз оно было еще моложе и обрамлено бородкой и длинными прямыми волосами. Это был Т.С. Давстон образца примерно шестьдесят седьмого года. За кадром звучал голос комментатора. Вот что он говорил. -- Эта трагедия произошла сегодня вскоре после полудня на территории замка Давстон. Гости лэрда Брэмфилда, среди которых были султан Брунея, президент США и господин Садам Хусейн, развлекались его любимым видом спорта: взрывали овец. Как рассказывают присутствовавшие главы государств, Т.С. Давстон едва успел натянуть рогатку, готовясь к выстрелу, когда резинка порвалась, и динамит взорвался у него в руке. -- Жуткое дело, -- сказал Норман. -- Именно так он хотел бы уйти из жизни. Я покачал головой. -- Но какой тактичный человек, -- сказал Норман. -- Какой тактичный! -- Тактичный? -- Ну, сам подумай. Он погиб в полдень в среду. В среду я закрываюсь сразу после обеда. Если бы он погиб в любой другой день, мне бы пришлось закрыть лавку в знак траура. Я бы потерял половину дневного дохода. Норман сел рядом со мной, и вытащил пробку из бутылки капустного самогона. И протянул бутылку мне. Я сделал большой глоток прямо из горлышка. -- Он не может быть мертв, -- снова сказал я. -- Не будет такого. -- Чего? -- Норман уставился на меня. -- Я видел будущее. Я тебе говорил об этом. В шестьдесят седьмом году, когда я накурился этих брэнтстокских сигарет. Я уверен, что умрет он не так. Норман еще раз уставился на меня. -- Возможно, ты ошибаешься. Я не думаю, что будущее невозможно изменить. И если он взорвался, прямо на глазах у всех этих президентов и так далее... -- Да, наверно. Боже мой! -- Я вцепился себе в горло. -- Я горю! Господи Иисусе! Норман отнял у меня бутылку. -- Так тебе и надо: не будешь глотать по полбутылки, -- ухмыльнулся он. Я может, и не могу предсказывать будущее -- пока что -- но это я предвидел. -- Это точно обман, -- сказал я, когда мне удалось отдышаться. -- Наверняка. Он подстроил собственную смерть. Как Говард Хьюз. -- Не ругайся. -- Не что? -- Говард Хьюз. Это брентфордский рифмованный сленг четвертого поколения. Это значит... -- Не волнует. Могу поспорить: именно это он и сделал. Норман отхлебнул чуть-чуть самогона. -- А зачем? -- спросил он. -- С чего бы это ему так делать? -- Не знаю. Наверно, чтобы скрыться от преследования. -- Ага, точно. Человек, который обожает быть в центре внимания. Человек, который оттягивается в обществе богачей и знаменитостей. Человек, который собирался устроить главное событие двадцатого века. Человек... -- Ладно, -- сказал я, -- свою точку зрения ты объяснил. Но я все равно не могу этому поверить. -- Он Леонардо, -- сказал Норман. И он действительно был Леонардо. Я жаждал увидеть тело. Не из болезненного любопытства -- я просто должен был знать: мог ли он действительно быть мертв. Это казалось невозможным. Не тот самый Давстон. Не мертв. Чем больше я думал об этом, тем больше я укреплялся в мысли, что это не могло быть правдой. Он наверняка это подстроил. А если да -- какой способ лучше, чем разорвать себя на мелкие кусочки на глазах у кучи народа? На такие мелкие, что опознать невозможно? Норман сказал, что знает по меньшей мере шесть способов получше. Но я проигнорировал Нормана. Мы оба были на похоронах. Мы получили приглашения. Мы могли отдать последние почести телу Т.С. Давстона в замке Давстон и даже помочь отнести гроб к месту успокоения на маленьком островке посреди единственного озера, оставшегося в поместье. Видимо, он оставил в завещании распоряжения, где его следует похоронить. Черный длинный сверкающий лимузин приехал, чтобы отвезти нас туда. За рулем сидел Жюлик. -- Масса Давстон на небесах, -- только и сказал он. То, что мы увидели, подъезжая к замку Давстон, немало меня позабавило. Там были тысячи людей. Тысячи и тысячи. Многие держали в руках зажженные свечи, и большая часть тихо плакала. Укрепленная ограда замка была завалена цветами. И фотографиями Т.С. Давстона. И кошмарными стихами на клочках бумаги. И шарфами футбольных клубов (он был владельцем нескольких). И эмблемами со знаком Геи, сделанными из скотча и бутылочек от жидкости "Фэри" -- название на бутылочках было старательно заклеено (в передаче "Умелые ручки" его память почтили минутой молчания). И еще там было полно репортеров. Репортеров со всех концов света. С камерами на крышах автобусов -- и все нацелены на замок Т.С. Давстона. Они повернулись в нашу сторону, когда мы подъехали. Толпа расступилась, и ворота широко открылись. Жюлик направил лимузин к замку по длинной извилистой аллее. Внутри замок выглядел в точности так, как я его запомнил. Больше интерьер никто не отделывал. Открытый гроб покоился на обеденном столе в большом зале и, когда я стоял перед ним, на меня нахлынули воспоминания о том замечательном времени, которое я здесь провел. О том, как я здесь напивался в дым, накуривался в хлам, и наслаждался невоздержанностью. О таких непотребствах, что, возможно, мне стоило включить их в эту книгу, чтобы оживить те главы, которые получились не слишком интересными. -- Посмотрим на него? -- сказал Норман. Я глубоко вздохнул. Очень глубоко. -- Лучше уж сейчас, -- сказал Норман. -- Он, наверно, начал пованивать. Он не начал пованивать. Если не считать аромата дорогого лосьона после бритья -- его собственной марки, "Мужской Табак". Он лежал в открытом гробу, разодетый, словно на праздник собрался. Что вряд ли. На его лице было то умиротворенное, отстраненное выражение, которому столь часто отдают предпочтение усопшие. Одна рука лежала у него на груди. Между пальцами кто-то поместил небольшую сигару. Я чувствовал, как на меня нахлынули переживания -- как огромные волны, набегающие на каменистый берег. Как ураганный ветер, врывающийся в устье пещеры. Как гром, раскатывающийся над открытым полем. Как спелая репа, что пляшет в коровьем гнезде на сумочной фабрике. -- Неплохо он выглядит для мертвенького, -- сказал Норман. -- А? Да, неплохо. Особенно для человека, которого разнесло на мелкие кусочки. -- Видишь ли, это все набивка. Удалось найти только голову и правую руку. Смотри, я отогну воротник -- увидишь, где пришили оторванную шею... -- Даже не думай! -- Я схватил Нормана за руку. -- Он же умер! Я думал, это будет манекен, или что-нибудь такое. -- С руки сняли отпечатки пальцев, -- сказал Норман. -- И даже если он был готов потерять руку, чтобы симулировать собственную смерть, пожертвовать головой, мне кажется -- это немного слишком. Я вздохнул. -- Тогда так тому и быть. Т.С. Давстон умер. Конец эпохи. Конец долгой, пусть и неблагополучной, дружбе. -- Я залез в карман пиджака и вытащил пачку сигарет. И засунул ее Т.С. Давстону в нагрудный карман. -- Красивый жест, -- сказал Норман. -- Чтобы его духу было что покурить на той стороне. Я торжественно кивнул. -- Хотя жаль, что они не его сорта, -- добавил с ухмылкой Норман. -- То-то бы он обозлился. На похоронах было невесело. Как всегда на похоронах. Во время погребения многочисленные знаменитости выступали с надгробными речами и декламировали поистине ужасные стихи. Элтон Джон прислал свои извинения (ему укладывали волосы), но устроителям удалось прибегнуть к услугам одного из бывших участников "Дейв Кларк Файв", который спел их суперхит "На такие мелкие кусочки (Ты разбила мое сердце, уходя)". Сама процедура погребения не обошлась без происшествий. Особенно в тот момент, когда мы пытались разместить гроб в шлюпке -- викарий свалился в воду. -- Ты его толкнул, черт побери, -- шепнул я Норману. -- Я все видел. Не отвертишься. А потом -- все назад, в поместье: выпить, покурить, нюхнуть табачку, закусить печеньем, и вежливо поболтать о том, каким в общем и целом славным парнем был этот самый Давстон. Ну, и прочесть завещание. -- Я пошел домой, -- шепнул я Норману. -- В завещании все равно мне ничего не обломится. -- А может и обломится: сюрприз, вроде как. В конце концов, я был свидетелем при его подписании. -- Если это будет карточка с автографом, я тебе заеду по физиономии. Я уже раньше видал поверенного Т.С. Давстона. Мы не были знакомы, но у меня хранились несколько увлекательных видеозаписей с его участием. Так что мне было известно, что он одел под свой лучшего покроя костюмчик. Нас было по меньшей мере полсотни человек, и мы сидели в большом зале лицом к столу, который так недавно еще служил подставкой гробу. Большинство присутствовавших были мне незнакомы, но подозревал, что они, должно быть, приходятся Т.С. Давстону родственниками. Эти гады проявляются только на свадьбах и похоронах. -- Итак, -- начал поверенный, усаживаясь за огромный стол и тайком поправляя корсет под жилетом. -- Это печальный момент для всех нас. И даже для всего нашего народа. Англия потеряла одного из своих самых выдающихся и возлюбленных сыновей. Не думаю, что мы когда-нибудь увидим здесь подобных ему. -- Эту фразу он спер, -- сказал Норман. -- Да, но не у тебя. -- Согласно завещанию, многое отходит благотворительным фондам и трестам, -- продолжал поверенный. -- Но речь сейчас пойдет не об этом. Без сомнения, вы прочтете все в газетах, как только произойдет официальная утечка информации. Речь здесь пойдет об большей части состояния, замке и поместье, долях в предприятиях, и основном капитале. Начнем с самого начала. Большой Бал Тысячелетия. Т.С. Давстон оставил конкретные инструкции, из которых следует, что подготовка к балу должна продолжаться. Бал состоится в память о нем, и хозяином бала станет его наследник. Я сказал -- "наследник", а не "ики" потому, что наследник -- только один. Это единственное лицо должно провести Большой Бал Тысячелетия точно так, как его запланировал Т.С. Давстон, или оно утратит права на наследство. Понятно ли это? Присутствующие дружно кивнули. А мне и дела не было. -- Твоя физиономия близится к заезду, -- сказал я Норману. -- Единственным наследником состояния Т.С. Давстона является... -- поверенный сделал паузу для пущего эффекта. Шеи вытянулись, дыхание затаилось. -- Является... -- Он вытянул из верхнего кармана пиджака золотой конвертик и аккуратно вскрыл его. Норман толкнул меня под ребра. -- В дрожь бросает, а? Так в завещании написано. Я закатил глаза. -- Является... -- Поверенный опустил взгляд к карточке. -- Мой лучшайший друг... Норман вскочил на ноги. -- Вот это сюрприз. Чего не ожидал, того не ожидал. -- Эдвин, -- сказал поверенный. Норман сел на место. -- Шучу, -- сказал он. -- Я же говорил, возможны сюрпризы. Меня привели в чувство с помощью содержимого сифона с газировкой. Жаль, что я потерял сознание, потому что драку я пропустил. К отдельным личностям, когда им не везет, лучше близко вообще не подходить. Хотя начал, похоже, Норман. -- Не могу поверить, -- отплевывался я газировкой. -- Он оставил все мне. -- Ты -- новый лэрд Брэмфилд, -- сказал Норман. -- Ну и как тебе оно? -- Я богат, -- ответил я. -- Я мульти-мульти-мульти-мультимиллионер. -- Дай тогда фунтик взаймы, -- сказал Норман. Меня просто трясло, когда я подписывал всякие бланки, которые дал мне поверенный. Норман внимательно смотрел мне через плечо, просто чтобы убедиться, чтобы я не подписал чего лишнего. Поверенный одарил Нормана неимоверно обозленным взглядом, и засунул несколько листков обратно в свой портфель. -- Вот, -- сказал я, когда закончил. -- Я закончил. Поверенный улыбнулся самой заискивающей своей улыбкой. -- Смею надеяться, сэр, -- сказал он, -- что вы продолжите пользоваться услугами нашей компании. -- Фига с два, -- сказал я. -- Жми на газ. Норман вытолкал поверенного и вернулся. -- Итак, -- сказал Норман, -- ваше лэрдство, прикажете показать вам ваш новый дом? Я взял щепотку табаку из серебряной чаши и сунул ее в нос. -- Я видел весь этот дом, -- сказал я. -- Большую часть его я отделывал сам. -- Ну, все же есть, наверно, что-то, что вам хотелось бы посмотреть. -- Ах да, конечно, -- я чихнул. -- Будьте здоровы, -- сказал Норман. -- Я хочу осмотреть секретные лаборатории. Посмотреть, чем же он все-таки занимался все эти годы. Вся эта Великая Цель. Вся это генетическая бредятина. Вся эта стряпня, чтобы получить жуткие средства, которые изменяют сознание. -- Ага, -- сказал Норман, потирая руки. -- Я тоже хочу взглянуть. -- Так отведи меня туда. -- Конечно, -- сказал Норман. -- И где это? Я сделал гримасу, которая должна была означать "да ладно тебе". -- Да ладно тебе, -- сказал я. -- У тебя есть свои ключи. Ты знаешь все, что можно знать об этом доме. -- Вот здесь ты прав, -- сказал Норман. -- Так где это? -- Норман, -- сказал я. -- Хватит молоть чепуху. Ты же знаешь, что я тебя вижу, как облупленного. С этой минуты можешь считать, что ты тоже миллионер. -- Вот уж нет, спасибо, -- сказал Норман. -- Не нужны мне деньги. -- Не нужны? -- Нет, мне на жизнь вполне хватает. Хотя... -- Хотя? -- Я бы не отказался от еще одного набора "Механо". -- Он твой. Размером с вагон. Так где секретные лаборатории? -- Я сдаюсь, -- сказал Норман. -- Так где они? -- Так, ладно, -- я взял щепотку с другого блюда, и снова засунул ее в нос. -- Придется отправиться на поиски. С чего начать, как ты думаешь? Норман пожал плечами. -- Как насчет этого кабинета? Здесь могут быть спрятаны секретные планы. -- Какая хорошая идея. Кабинет Т.С. Давстона (теперь мой кабинет!) располагался на первом этаже. Великолепная комната, вся отделанная в стиле Гринлинга Гиббонса (1648-1721), английского скульптора и резчика, прославившегося своими работами по дереву. А также размерами члена. Ну, может быть, больше все-таки резьбой по дереву. Но раз уж я разбогател, могу говорить все, что мне хочется. -- Обои портят этот кабинет, -- сказал Норман. -- Звезды и полосы, помилуйте! -- Хм, -- сказал я. -- Обои выбирал я. -- Очень красиво, -- сказал Норман. -- Отличные обои. -- Ты так говоришь просто, чтобы доставить мне удовольствие. -- Конечно. Придется к этому привыкать, раз уж ты разбогател. Теперь все будут к тебе подлизываться. И никто тебе не скажет ничего, чего ты не хотел бы услышать. -- Не говори так! -- Не говорить как? -- сказал Норман. -- Я вообще молчу. Мы обыскали кабинет. Мы сняли заднюю стенку с картотеки. Но картотека была пуста. Все ящики в столе тоже были пусты. А также полки, на которых обычно были свалены все бумаги. -- Кто-то обчистил кабинет, -- сказал я. --Забрал все. -- Может, он оставил инструкции в завещании. Что все компрометирующие материалы должны быть уничтожены. Он, наверно, не хотел, чтобы после его смерти что-нибудь выплыло наружу, и замарало его светлый образ в сердцах людей. -- Ты думаешь, так все и было? -- Думаю, да. Но ты можешь сказать, что ты первый об этом подумал, если хочешь. -- Норман, -- сказал я, -- неужели то, что я теперь немыслимо богат, может испортить наши дружеские отношения? -- Конечно, нет, -- сказал Норман. -- Ты мне и раньше не слишком нравился. Я сел в кресло Т.С. Давстона. (Теперь мое!) -- Так ты хочешь сказать, что ни малейшего понятия не имеешь, где могут быть эти секретные лаборатории? -- Ни малейшего абсолютно, -- Норман уселся на стол. -- Убери задницу с моего стола, -- сказал я. Норман встал. -- Извини, -- сказал он. -- Вот кого первым поставят к стенке после революции, -- прошептал он. -- Что ты сказал? -- Ничего. -- Но должны же где-то здесь быть секретные лаборатории. Я уверен, если мы их найдем, мы найдем ответ на все вопросы. Думаю, Великая Цель -- это то, ради чего он жил. В этом был смысл его жизни. Норман пожал плечами. -- Можешь поверить, я их искал. Искал годами. Но если они здесь и есть, я не знаю, где они. Единственная потайная комната, которую я нашел -- это тайный музей. -- И где он? -- Туда ведет потайной ход. -- Показывай. Норман показал. Это был отличный потайный ход. Надо было отодвинуть доспехи, а потом ползти на карачках. Норман снова полз впереди. -- Не вздумай бздеть, -- предупредил я его. Наконец мы доползли до потайной двери и Норман открыл ее потайным ключом -- его собственным дубликатом, который он сделал из соображений удобства. Он включил свет, и я воскликнул: -- Ни фига себе! -- Здорово, а? Настоящий музей. И точно -- это был просто настоящий музей. Настоящий черный музей. Я бродил среди экспонатов, и каждый из них рассказывал свою позорную историю. -- Хм, -- сказал я, беря в руки очки. -- Это, должно быть, те очки, которые "потерял" викарий Берри, прежде чем зажечь динамитную шашку вместо свечки в церкви. А вот это -- кожаный садомазохистский чайник тетушки Чико. А это шкатулка, обтянутая человеческой кожей, которую показывал нам профессор Мерлин, когда ты... -- Спасибо, не хочу и вспоминать об этом. -- А что у нас здесь? Машинка для изготовления значков, и значки при ней. "Движение Черных Крэдов". -- Это не те террористы, которые взрывали дома членов кабинета министров? -- Динамитом. Они самые. А посмотри-ка сюда. Обуглившиеся фотографии. Похоже на кадры из видеозаписи. -- Те, что тот журналист передал редактору. Тому, который... -- Ап-ЧХИ, -- сказал я. -- Проверочное слово -- "динамит". -- Фу, -- сказал Норман. -- А взгляни на этот галстук-бабочку. Весь в пятнах крови. Тот тип с телевидения, который разоблачал коррупцию в правительстве -- он не такой носил? Его ведь так и не нашли? Я покачал головой. -- Ого, смотри-ка, Норман, -- сказал я. -- Тут и твое есть кое-что. Я передал ему один из экспонатов, и он уставился на него. -- Мое йо-йо, -- сказал он. -- Опытный образец. Какие воспоминания. Кто, интересно, все-таки запатентовал его? -- Какой-то мистер Крэд, насколько я знаю. Без всякого сомнения, тот же мистер Крэд, который основал "Движение Черных Крэдов". -- А, -- сказал Норман. Он надел петлю йо-йо на палец, и отпустил ярко раскрашенную деревяшку. Она застряла в нижней точке и больше не поднималась. -- Вот так всегда, -- сказал Норман, дергая веревочку. -- А нет, стой-ка. Тут что-то застряло. Смотри, бумажка какая-то. -- Может, это карта, где обозначены секретные лаборатории. -- Ты так думаешь? -- Нет. -- Я выхватил у него из рук крошечный обрывок мятой бумаги и попытался его расправить. А потом я прочел то, что на нем было написано, и снова сказал: -- Ни фига себе! -- Что там? -- спросил Норман. -- Список из шести фамилий. Но я их не знаю. Посмотри, они тебе что-нибудь говорят? Норман прищурился и внимательно изучил список. -- Разумеется, говорят, -- сказал он. -- Так кто они такие? -- Ну, помнишь, как мы видели ту тайную встречу, на которой Т.С. Давстон выступал со своей идеей о том, что правительство должно взять на себя ввоз наркотиков? -- Помню, конечно. -- Так вот, на ней было шесть человек. Тот старпер. И этот как-его-там-в-лицо. И та лысая дамочка, которая обычно носит парик, и... -- Норман, -- сказал я. -- Ты знаешь, что это означает? -- Что кто-нибудь из них может знать, где находятся секретные лаборатории? -- Нет! Ты что, не понимаешь? Этот список засунули в йо-йо не случайно. Его засунули сюда, чтобы мы нашли его. Мы -- ты и я, люди, которые видели это совещание. Его лучшайшие друзья. Бумаги из его кабинета забрали не для того, чтобы уничтожить -- их украл один из этих людей. Или не один. -- Я не слишком улавливаю, что тебе позволило прийти к таким умозаключениям. -- Норман, -- сказал я. -- Прочти, что написано сверху списка. Норман прочел верхнюю строку вслух. Там было всего два слова. И эти слова были: "ВЕРОЯТНЫЕ УБИЙЦЫ". -- Норман, -- сказал я. -- Т.С. Давстон погиб не в результате жуткого несчастного случая. Т.С. Давстона убили. 20 С отклонениями обмена веществ: Мертвый. Словарь политкорректного человека -- Убили! -- воскликнул Нортон, и присвистнул. И продолжал насвистывать -- довольно приятную песенку, но скоро мне это надоело. -- Прекрати этот дурацкий свист, -- сказал я. -- Нам надо подумать. -- О чем? -- О том, что нам делать! Нашего лучшайшего друга убили. Норман открыл рот, собираясь что-то сказать, но промолчал. -- Ну давай, -- сказал я. -- Да нет, ничего. Я просто собирался сказать, что он хотел бы уйти из жизни именно так. Но скорее всего, что нет. Хотя, если подумать, то именно так, вероятно, ему было суждено уйти. У него должно были быть сотни врагов. -- Да, но у нас есть список. -- И что? Если его убили, это мог быть кто угодно. -- Значит, мы должны сузить его до наиболее вероятных лиц под подозрением. -- Легко, -- сказал Норман. -- Легко? -- Конечно, легко. Нужно просто вычислить того единственного человека, который мог получить больше всего выгоды от смерти Т.С. Давстона. Это и будет тот, кто тебе нужен. Стопроцентно. -- И как нам это сделать? -- Это тоже легко. Я вздохнул. -- Хочешь подсказку? Я кивнул. -- Ладно. Тот единственный человек, который мог получить больше всего выгоды от смерти Т.С. Давстона сейчас в этой комнате -- и это не я. -- Идиот, -- сказал я Норману. -- У меня есть алиби. Да ты и сам знаешь -- мы вместе сидели в "Летящем Лебеде", когда это случилось. -- Ну, ты же так и сказал бы, правда? -- Кончай. Я считаю, наш долг -- отдать убийцу Т.С. Давстона в руки правосудия. -- Зачем? Ты только посмотри на эту комнату. Она похожа на кухню Эда Гейна. Или подвал Буффало Билла из "Молчания ягнят". Или квартиру Джонатана Доу из "Семи". Здесь все доказательства преступлений, которые он совершил. На десерт ему досталось то, что он заслужил, так почему бы не оставить все, как есть? Разумная мысль, но мне она не понравилась. Да, здесь действительно были все доказательства. Т.С. Давстон оставил нам ключ к разгадке в йо-йо, но он также оставил все доказательства так, чтобы мы их нашли. А еще он оставил мне все свои деньги, что автоматически делало меня главным подозреваемым, если кто-то будет расследовать его убийство. А также это делало меня еще кое-кем... -- Гадство! -- сказал я. -- Прошу прощения? -- сказал Норман. -- Мне только что в голову пришла одна жуткая мысль. -- Значит, и там ничего не изменилось. -- Нет. Заткнись и подумай вот о чем: если Т.С. Давстона убили ради денег, значит, тот, кто его убил, так их и не получил, так ведь? Потому что их получил я. Это значит... -- Боже мой, боже мой, -- сказал Норман. -- Это значит, что следующей их жертвой, вероятно, будешь ты. -- Гад! Гад! Гад! -- Я ни при чем. -- Я не про тебя. Т.С. Давстон. Он снова меня подставил. Подставил меня, даже с того света. Я получаю все его деньги, но если не найду того, кто убил его, убьют меня. -- Во всяком случае, -- сказал Норман, -- он по-спортивному дал тебе шанс. Он же оставил тебе список ВЕРОЯТНЫХ УБИЙЦ. И тем самым показал, что заботится о тебе. Мы вернулись в мой кабинет. Я сел в свое кресло и позволил Норману разместить свою задницу на моем столе. -- Шесть имен в списке, -- сказал я. -- Как ты считаешь, эти шестеро приглашены на бал? -- Наверняка. -- Откуда такая уверенность? -- А мне было поручено править список. Я решал, кто получит приглашение, а кто -- нет. Я одарил Нормана довольно-таки испепеляющим взглядом. -- Ах да, -- сказал он. -- Твое могли потерять на почте. -- А ну убери жопу с моего стола, -- сказал я. Деньги проблемы не составляли, поэтому я прибегнул к услугам частного детектива. В брентфордских "Желтых страницах" был только один -- по имени Ласло Вудбайн. Я решил, что любой, кому хватает наглости назваться именем самого известного в мире выдуманного сыщика, на что-нибудь да сгодится. Ласло оказался симпатичным типом. Более того -- он, несомненно, походил на меня. Он только что завершил дело Билли Барнса. Я помнил Билли со школьных дней в Амбаре. Он был тем мальчиком, который всегда знал больше, чем нужно знать детям его возраста. Как тесен мир! Я объяснил Ласло, что мне нужна вся информация, которую он сможет собрать о шести ВЕРОЯТНЫХ УБИЙЦАХ. И она нужна мне быстро. Большой Бал Тысячелетия должен был состояться через два месяца, и я намеревался быть к нему готовым. Последние месяцы двадцатого века оказались не слишком интересными. Я ожидал шума и суеты. Шумной суеты и суетливого шума. Но все было довольно тихо. Большей частью шел дождь, а газеты обсуждали только "проблему двадцать первого века". Главное, мы все знали о ней уже много лет. О том, как часы во многих компьютерах не справятся с двухтысячным годом, и как компьютеры во всем мире зависнут, или сойдут с ума, или что там еще может с ними случиться. Но лишь очень немногие на самом деле воспринимали это всерьез, и газеты не слишком этим интересовались. До сего дня. До того момента, когда уже было слишком поздно хоть что-нибудь делать. Вот теперь это стало сенсацией. Вот теперь это могло посеять панику. Но не посеяло. Среднему человеку с улицы, похоже, не было до этого дела. Средний человек с улицы просто пожимал плечами и говорил: -- Все будет в порядке. А почему средний человек с улицы вел себя таким образом? Почему он был так умиротворенно спокоен? Почему он глядел на все это остекленевшими глазами, в которых застыло выражение "а-мне-по-фигу"? И почему практически каждый средний человек с практически каждой улицы? Почему? Ну так я вам скажу -- почему. Средний человек с улицы ходил под постоянным кайфом. Средний человек с улицы был накачан чуть ли не по глаза, в которых застыло выражение "а-мне-по-фигу". Средний человек с улицы пользовал "Нюхательный табак Давстона". Вот именно: Нюхательный табак Давстона. "Щепотка с утра -- и жизнь к тебе добра". Только лишь об этом говорили люди в эти последние месяцы. Все люди. Пробовали этот сорт, тот сорт, и еще вон тот. Этот возносил тебя в небеса, этот опускал на землю, а если смешать эти два, ты вообще забывал и о том, и о другом. Это стало национальным наваждением. Это стало последней модой. Занимались этим каждый средний человек с почти каждой улицы. И каждая -- женщина. И еще раз каждый -- ребенок. Так что с того, что близился конец света? Все они, похоже, сошлись на мысли, что они могут с ним справиться -- если не с улыбкой на лице, то, по крайней мере, с пальцем в ноздре. И так они и ходили кругами, словно лунатики. В бакалею -- из бакалеи. Норман говорил, что дела еще никогда так хорошо не шли -- хотя сладостей он продавал не так уж много. Нюхательный табак Давстона, а? Кто бы мог подумать? Кто бы мог подумать, что с нюхательным табаком Давстона что-то не так? Что, возможно, в него входило что-то еще, кроме молотого табака и специй? Что, возможно, в нем были еще и... как бы это сказать... НАРКОТИКИ? И даже если бы кто-то мог об этом подумать, смог ли бы этот кто-то докопаться до причины -- почему они там были? Смог ли бы этот кто-то установить, что существует заговор в мировом масштабе? Что на самом деле это дело рук Тайного Правительства мира, прикрывающего свое вонючее брюхо в преддверии краха цивилизации? Очень сомневаюсь. Я не смог. Что, вообще говоря, позор. Потому что если бы я смог это сделать, я бы смог что-нибудь предпринять. Потому что, в конце концов, я все же был хозяином фирмы. Я мог бы убрать эту смесь с прилавков. Я мог бы даже разоблачить заговор. Свергнуть Тайное Правительство мира. Спасти человечество от надвигающегося кошмара. Но я не догадался, и вот вам -- получите. Я был слишком занят, чтобы о чем-то догадаться. Я пытался выследить убийцу, и еще я пытался организовать прием: БОЛЬШОЙ БАЛ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ. Поверенный Т.С. Давстона снабдил меня гигантской папкой, в котором во всех подробностях описывался бал. Все следовало сделать именно так, как запланировал Т.С. Давстон. А если нет -- тут поверенный потер руки -- я потеряю все. Все. Я не был намерен потерять все, так что я следовал инструкциям самым неукоснительным образом. В это время Норман был моей несущей опорой. Он принимал самое деятельное участие еще в изначальном планировании бала, и он договорился со своим дядей, что тот возьмет лавку на себя на то время, пока он будет помогать мне в замке Давстон. Однако были и моменты, когда он и я были очень близки к размолвке. -- Гномы здесь, -- сказал он однажды вечером в пятницу, ворвавшись в мой кабинет и грохнув задницу на мой стол. -- Какие гномы? -- Тех, что наняли для бала. На просмотр прибыли четырнадцать, а нам нужно только семь. -- Кому вообще может понадобиться больше семи гномов? -- сказал я, вынимая зеленую сигару из коробки с увлажнителем и проводя ей под носом. -- А что собираются делать эти семь гномов? -- Побриться налысо. Потом, на балу, они будут ходить в толпе гостей, а на головах у них будут кокаиновые дорожки. Зеленая сигара воткнулась мне в левую ноздрю. -- Что? -- проговорил я. -- Что? Что? Что? -- Внимательно надо читать то, что напечатано мелким шрифтом. -- Грубо, -- сказал я. -- Это грубо. Норман угостился сигарой. -- Если ты считаешь, что это грубо, подожди до встречи с теми, кто будет пепельницами. Я пошел на просмотр гномов. В высшей степени неприятное занятие. Хотя все они и были готовы к унизительному бритью голов, мне легче от этого не было. В конце концов я решил, что отбирать их по половому признаку. Из четырнадцати семь было мужского пола, и семь -- женского. В свете девяностых годов, политкорректности и во избежание дискриминации, я отверг всех мужчин и выбрал женщин. Интерьер-дизайнер, некий Лоуренс, был приглашен, чтобы привести большой зал в порядок перед торжеством. Лоуренс был знаменит. Он блистал в страшно популярном шоу от Би-Би-Си, в котором соседи ремонтировали комнаты друг другу таким образом, чтобы вызвать максимальные неудовольствие и досаду. Мне нравилось это шоу, и мне очень нравился Лоуренс. Длинные волосы, кожаные брюки. Он расхаживал в ковбойских сапогах, выходил из себя и начинал вопить, что все не так, это нужно передвинуть, а вон-то -- сломать и выкинуть. Лоуренсу не пришлась по вкусу художественная коллекция Т.С. Давстона. То есть чрезвычайно не понравилась. Он заявил, что Каналетто давно вышел из моды, и пририсовал на них картинах фломастером пару быстроходных катеров. Я не слишком много понимаю в искусстве, но с уверенностью могу сказать, что катера мне понравились. Однако мне не понравилось, когда он заявил, что придется убрать две колонны, которые поддерживали галерею для менестрелей. Я сказал ему: -- Нельзя это делать. Галерея рухнет. Лоуренс затопал сапогами и стал красен лицом. -- Они разрушают линии, -- завопил он. -- Я хочу развесить по галерее водопады искусственных фруктов. Или исчезнут колонны, или исчезну я. Я знал, что не могу обойтись без Лоуренса, но знал также, что колонны должны остаться. К счастью, дело спасло появление Нормана. Он предложил, чтобы Лоуренс их слоем невидимой краски. Невидимая краска Нормана произвела на непостоянного Лоуренса большое впечатление, и вскоре наш бакалейщик принялся за работу, закрашивая, по инструкциям Лоуренса, полотна Рембрандта и Караваджо, а также доспехи, которые не удалось убрать. Кроме того, благодаря их совместным усилиям дверные проемы стали выглядеть шире, ступени на лестницах -- ниже, а интерьер в целом -- значительно симпатичнее. Понятия не имею, где Т.С. Давстон нашел шеф-повара. По всей видимости, он тоже был знаменит, но я никогда о нем не слышал. Он был низенький, толстенький, смугленький, потненький, и постоянно ругался. Как абсолютно все шеф-повара, он был полным психом и ненавидел всех. Он ненавидел Лоуренса, он ненавидел меня. Я представил его Норману. Он возненавидел и Нормана. -- А это мой водитель, Жюлик. -- Ненавижу, -- заявил шеф-повар. По крайней мере, готовить он любил. И особенно он любил, любил, любил готовить для богатых знаменитостей. А когда я сказал ему, что ему представится возможность сделать это для почти четырехсот представителей этой социальной группы, он расцеловал меня в губы и заявил, что приготовит блюда настолько изысканные, что они превзойдут все, когда-нибудь подававшееся на стол за всю историю человечества. С этими словами он гордо повернулся и со всего маху врезался в невидимую колонну. -- Ненавижу этот чертов дом, -- сказал он. Ласло Вудбайн вышел на связь по телефону. По его словам, он и его помощник (некто или нечто по имени Барри) стояли на пороге раскрытия дела и были уверены, что смогут назвать имя убийцы в ночь Великого Бала Тысячелетия. Мне это очень понравилось. Прямо как у Агаты Кристи. Мэри Кларисса Кристи (1890-1976), британская писательница, автор многочисленных детективных романов. Слишком во многих расследование ведет Эркюль Пуаро. И если вы не ходили в театр на ее знаменитую "Мышеловку", не расстраивайтесь -- наш детектив уже сходил. Итак, истекали последние недели века. Лоуренс обещал мне, что ему нужно еще всего два дня, чтобы закончить. Между прочим, в том телешоу ему на все про все как раз и давали эти два дня. Но это, наверно, специальные дни, так сказать, Би-Би-Си-дни, каждый из которых может растягиваться чуть ли не до месяца. Норман деловито расхаживал по дому со странным сооружением из деталек неизменного "Механо" на голове. Оно, по его словам, укрепляло волосы. Норман пришел к выводу, что волосы начинают выпадать потому, что заболевают. Поэтому для того, чтобы они оставались здоровыми, с ними надо проводить общеукрепляющие мероприятия. В частности, регулярные гимнастические упражнения. Он изобрел систему, которую назвал "Волоспорт". Суть его метода состояла в размещении миниатюрного тренажерного зала на голове. У меня сложилось впечатление, что волоспорту вряд ли удастся добиться того успеха, который имели йо-йо. И однажды утром я проснулся с ощущением, что все это кончилось. Двадцатый век. 31 декабря. Восемь часов утра. Всего двенадцать часов до начала Великого Бала Тысячелетия. У меня началась паника. 21 А теперь -- дискотека! "Маска" -- Проснись, проснись и пой! -- Норман ворвался ко мне в спальню, сжимая в руках поднос с чаем, а под мышкой -- объемистую папку. Яуставился на него в полном изумлении. И паника тоже изумленно замерла. -- Что с твоими волосами? -- спросил я. -- Ах, это, -- Норман поставил поднос на золоченый столик рядом с кроватью. -- Что с моими волосами? -- Что с твоими волосами?! Мне приходилось видеть тонкие волосы, но толстых волос я еще ни разу видал. -- Небольшая проблема с моим волоспортом. На несколько дней прервал тренировки, и вот результат -- мышцы волос затягивает жирком. Думаю, сегодня вечером буду щеголять в шляпе. Лихо сдвинутой на затылок. Привет, Клавдия, привет, Наоми. Принимавшие участие в ночном отдыхе лица женского пола, зевая, отозвались на его приветствия. Наоми вставила зубы на место, а Клавдия занялась поисками своего бандажа. Норман присел на кровать. -- Пшел нах! -- приглушенно послышалось из-под одеяла. -- Извини, Кейт, я тебя не заметил. -- Норман подвинулся. -- Тут я принес кое-что, -- продолжил он, протягивая мне несколько таблеток. -- Это что? -- Лекарство, вроде как. Я подумал, что ты как раз впадаешь в панику. Это поможет. -- Восторг. -- Я швырнул таблетки в рот и запил их глотком воды. -- Ничего на свете лучше нету, чем дурь на пустой желудок. -- Из этого стакана Наоми только что достала зубы, -- сказал Норман. -- Ладно, не бери в голову. Я принес список гостей. Будет просто здорово, если ты еще раз попробуешь запомнить, кто есть кто среди кто-есть-ктех. Да, еще мне только что звонил Ласло Вудбайн. Говорит, что сегодня будет разоблачать убийцу. И что ты можешь его не узнать, он замаскируется. -- Зачем замаскируется? -- Чтобы было интереснее. Так что ни о чем не беспокойся. Все под контролем. Транспорт для знаменитостей. Еда, питье, музыка, декорации, шоу-программа, в общем, все. И все, что от тебя требуется -- просто быть там. Все именно так, как должно быть. Я глотнул чаю. Без сахара. Я его выплюнул. -- Да неужели кто-то приедет? Ну, то есть, Т.С. Давстон умер, кто же захочет идти к нему на вечеринку? -- Еще как пойдут. К тому же и на приглашениях написано: "В том маловероятном случае, если хозяина разорвет на мелкие кусочки вследствие несчастного случая с динамитом и резинкой от рогатки, прием, без всякого сомнения, состоится. С собой брать бутылку и птицу. С нами будете свободны, если вы не старомодны." -- Классный был чувак. -- Просто Браунинг. -- Поэт или пистолет? -- Пистолет, -- сказал Норман. -- Разумеется, пистолет. Как мы смеялись. Шуточка была та еще. -- Ну ладно, хватит -- сказал Норман. -- Мне надо идти, подрегулировать свой павлиний костюм. А ты еще раз просмотри список. Пока-пока. -- И с этими словами он поднялся и вышел, захлопнув за собой дверь. Я бросил портфель на пол, взгляд на Наоми, и решил, что дела подождут. Трахнувшись, умывшись, почистив зубы, побрившись и трахнувшись еще раз, я спустился к завтраку. После завтрака я осмотрел большой зал. Лоуренс наконец закончил работать над ним, и прекрасный образец готики превратился в то, что, по его мнению, должно было изображать восточный дворец. Камень древних стен замазали кричащей красной краской, поверх которой грубо намалевали китайские иероглифы. Галерею для музыкантов обмотали гирляндами пластиковых фруктов -- личи и китайских апельсинов. На полу валялось несколько воздушных шариков, а вывеска "С Новым Годом!" свалилась со своего места над входом. С главной люстры свисало нечто, что я с первого взгляда принял за дохлую собаку. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это, видимо, китайский дракон, изобретательно сооруженный из лейкопластыря и бутылочек из-под "Фэри". Лоуренс немного вышел за рамки бюджета в пятьсот фунтов. Согласно его счету -- фунтов на сто семьдесят пять тысяч. Я схватился за сотовый и набрал номер. -- Алло, -- сказал я. -- Жюлик? Да, я хозяин. Эдвин. Найди Лоуренса и убей. Счастливо. Солнце вышло из-за тучи, и в небесах запели ангелы. Не буду утомлять читателя описанием всех подробностей моего дня. Вы знаете, на что это похоже, когда вы устраиваете большую вечеринку и хотите, чтобы все было "как надо". Вы нервничаете по каждому, самому незначительному поводу. Подавать "шато-лафит" 1822 года в бокалах-тюльпанах или граненых стаканах? Для фуа-гра -- большие ложки или маленькие? Или просто ковырять его пальцами? Что, если у осла, которого наняли для шоу, не встанет? А если головы у обезьян не пролезут в дырки, которые прорезали в столешнице? А если в каком-нибудь подарке окажется на один M&M меньше? Весь вечер Норман бдительно охранял ворота. Я поручил ему укрепить безопасность замка Давстон. Он построил систему внутренних фортификаций: в парке появились ловчие ямы, утыканные бамбуковыми кольями (покрашенными невидимой краской, чтобы не портить общий вид). Но я все равно сильно беспокоился. Одержимость Т.С. Давстона стремлением обезопасить свое существование была вполне обоснована, а до него все равно добрались. Могли добраться и до меня. Норман следил за тем, чтобы внутрь замка не попало ничего, что не было бы внесено в списки, хранившиеся в большой папке. Великий Бал Тысячелетия не был тайной. По периметру замка снова выстроились репортеры и зеваки, рассчитывая увидеть, кто же из приглашенных знаменитостей действительно приедет. Норман пристально следил за этими толпами. Если я не приставал к шеф-повару, официантам, артистам, гномам, моим длинноногим подругам, людям-пепельницам или ослу, у меня оставалось время приставать к нему. -- Чем занимаешься? -- спросил я. -- Вали отсюда, -- ответил Норман. -- Я занят. -- А это что? -- я показал на караван длинных черных фур, направлявшийся в нашу сторону. Внушительного вида грузовиков с затемненными ветровыми стеклами и эмблемами Геи на радиаторах. Норман почесал в затылке и с трудом освободил пальцы от вцепившихся в них волос. -- А кто их знает, -- сказал он. -- Если честно, здесь какая-то тайна. Они есть в списке, в большой папке, и для них в парке есть специально отведенная стоянка. Но я понятия не имею, что в них. -- Может, это надувные замки? -- предположил я. -- Ну, знаешь, чтобы прыгать, типа батута. Гримаса Нормана должна была обозначать "ну и идиот". -- Я уверен, что ты прав, -- сказал он. -- А теперь будь любезен, вали отсюда. И я свалил. -- И отсюда тоже вали, -- сказал шеф-повар. И я свалил к себе в спальню. Я сел на кровать и принялся нервничать. Не то, чтобы я прямо впал в панику, таблетки сработали. И все же я нервничал. У меня теперь постоянно были дежа-вюки. Я все время видел то, что должно произойти. Я знал, что произойдет что-то страшное -- я же уже видел будущее. Но в нем все было вперемешку, и я просто не мог понять, как же произойдет то, что должно произойти. Я сидел на кровати у себя в спальне, и вспоминал. Вспоминал, как давным-давно я также сидел у себя на кровати перед вечеринкой. Вошедшим в легенду Праздником Половозрелости 1963 года. Та вечеринка закончилась для меня просто ужасно, но еще хуже она закончилась для моей любимой собаки. Моей Плюшки. Плюшку разнес на кусочки динамитом Т.С. Давстон, ныне сам разнесенный на кусочки. Как кончится эта вечеринка? Также? Или лучше? На этот счет у меня были определенные сомнения. Я влез в один из костюмов Т.С. Давстона. За несколько кратких месяцев моего супербогатства мне удалось набрать довольно порядочный вес. Мои собственные костюмы больше на меня не налезали. В отличие от костюмов Т.С. Давстона. Я выбрал белый прикид от Армани из белого тайского шелка, с подкладкой, украшенной эмблемами Геи. Гавайская рубашка и открытые сандалии завершали живописный ансамбль. Я взглянул в зеркало и ухмыльнулся отражению. -- Отлично выглядишь, сукин ты сын, -- сказал я ему. В половине седьмого вечера послышался легкий стук в дверь. -- Входи, -- сказал я, вставая в благородную позу. Дверь открылась, и вошел Норман. -- Срань господня! -- вырвалось у меня. Норман крутнулся на каблуках. -- Как тебе? -- спросил он. Я не знал, что и думать. Костюм Нормана был сногсшибателен. Он прекрасно сидел во всех местах, но это было не все. Благодаря костюму Норман казался по меньшей мере сантиметров на пятнадцать шире в плечах и намного уже в талии. Костюм был синий, по крайней мере он казался синим: если глядеть под определенным углом, цвет становился совсем другим. А если поглядеть под другим углом, он начинал мерцать, а иногда исчезал начисто. Однако, хотя он был сногсшибателен (а он был сногсшибателен), в нем было что-то, что мне почему-то не нравилось. Что-то, что попросту выводило меня из себя. Что-то, что я всей душой ненавидел. Видимо, Норман заметил выражение моего лица. -- Подожди-ка, -- сказал он. -- Я его немножко приглушу. -- Он вытащил что-то, похожее на пульт от телевизора, и нажал пару кнопок. -- Так лучше? -- спросил он. Я кивнул. -- Лучше. -- Не знаю, как решить эту конкретную проблему, -- сказал Норман. -- Костюм служит для того, чтобы сделать меня неотразимым для женщин. Однако все дело в том, что на мужчин он оказывает прямо противоположное действие. Для них я становлюсь абсолютно непереносимым. -- Все равно это просто невероятный костюм. Он тебя делает выше, стройнее и шире в плечах. Как ему это удается? -- Выше.., -- Норман поднял штанину и продемонстрировал башмаки на платформе. -- Шире в плечах: подкладки в рукавах. А стройнее -- я просто подкрасил живот и задницу невидимой краской. -- Как просто, когда ты объяснил. Ну, а как выгляжу я? -- Ну... в общем... э-э... нам лучше спуститься в зал. Скоро начнут съезжаться гости. -- А ты в этой шляпе -- полный идиот, -- сказал я. Весь персонал уже выстроился в большом зале для встречи гостей. Я провел смотр, бормоча фразы типа "Классно выглядишь", "Застегни пуговицу", "Встань прямо", и прочее в том же духе. Персонал отвечал мне вежливыми улыбками и перешептыванием в задних рядах. Понятия не имею, что именно там шептали -- уверен, что-то лестное. Кстати, одна из главных проблем, когда организуешь прием для знаменитостей -- как добиться того, чтобы эти знаменитости вошли в зал. Если позволите, я объясню. Видите ли, ни одна из настоящих знаменитостей не хочет являться первой. Чтобы не сложилось впечатление, что она прямо рвется на этот прием. Чтобы... ну просто не принято. Долгие годы эта проблема казалась непреодолимой. На некоторых, самых крутых, вечеринках в конечном итоге вообще не оказывалось приглашенных звезд -- они все сидели в машинах на стоянке, упершись взглядом в спины своих шоферов и терпеливо ожидая, когда кто-нибудь из них войдет первым. Потом наступало утро и все разъезжались по домам. Конечно же, это не могло не подвигнуть одного изобретательного хозяина очередной звездной вечеринки на то, чтобы нанять специально обученных актеров и актрис сыграть роль первых гостей. Они прибывали точно вовремя, выбирались из лимузинов, махали и улыбались толпе зевак, и входили в зал, тем самым побуждая уклоняющихся от своих обязанностей звезд последовать их примеру. Отличная была идея. Вся проблема в том, что некоторые из этих специально обученных актеров и актрис становились настолько знаменитыми -- именно потому, что всегда приезжали на вечеринки первыми -- что начинали дуться и требовать, чтобы наняли других актеров и актрис, чтобы те приезжали раньше их самих. Так и сделали, и тогда уже следующее звено стало выдвигать те же требования, и так далее, и так далее. В результате на некоторых звездных вечеринках вообще не было настоящих звезд, только фальшивки, которых наняли, чтобы они прибыли первыми, и фальшивки, которых наняли, чтобы они приехали еще раньше. И если вы когда-нибудь смотрели церемонии вручения всяких крупных наград по ТВ, вы понимаете, о чем я. Чтобы избежать таких проблем на своей вечеринке, Т.С. Давстон прибегнул к услугам некоего Колина Делано Хьюза. Колин был знаменитым преступником, а знаменитости, всем известно, просто обожают преступников. Они обожают быть в их обществе. Они обожают пить-плясать в их клубах. Отдыхать с ними на их виллах в Испании и в бунгало на их тропических островах. Оказываться вместе с ними замешанными в скандалы, когда нужно разрекламировать свой последний кинофильм или альбом. Знаменитости обожают преступников. А преступники отвечают им взаимностью. Так что все прекрасно. Колин уже удалился от дел, но в свое время он был особенно жестоким и беспощадным преступником. Отпиливал головы ручной пилой, расстреливал невинных прохожих, торговал наркотиками -- в общем, озорничал как мог. Разумеется, за его автобиографию охотно ухватились издатели и она стала международным бестселлером. Понадобилось изрядное количество бумаги с портретами и два килограмма героина, чтобы заручиться услугами Колина в качестве первого прибывшего гостя. Однако, как подобает профессионалу, он прибыл ровно в восемь, на каждом плече -- красотка из Эссекса, а на лице -- широченная ухмылка. Я тепло приветствовал его и пожал ему руку. -- Очень рад познакомиться, -- сказал я. А потом я представил его Норману. -- И кто, по-твоему, перед тобой стоит, ублюдок? -- спросил Колин. Ну, а после Колина потянулись и остальные. Ко входу подтягивался экипаж за экипажем, и в двери вливался непрерывный поток отборнейших звезд -- они улыбались, махали толпам зевак, распространяи вокруг себя мир и любовь, и вообще вели себя так, словно это они были хозяевами дворца. -- Стадо уродов, -- сказал я Норману. -- Херня, -- ответил бакалейщик. -- За все эти годы ты завел себе полно приятелей среди звезд. А злишься ты просто потому, что на самом деле это не твоя вечеринка, и ты боишься, что один из них собирается тебя убить. -- Вот здесь ты не ошибся, -- заметил я. -- Со мной это частенько бывает. Вон, смотри-ка, Фиг-в-урне-с-пивом. -- КТО?! -- Сигурни Уивер. Смотри -- я с ней сейчас заговорю, и она заведется. Норман нырнул в толпу. Я пожал еще несколько рук и пробормотал еще несколько приветственных фраз. В схеме прибытий наметилась интересная закономерность. Вслед за каждой золочено-звездной знаменитостью приезжал ее негатив: мрачнолицый фраконосный бизнесменообразный тип с хорошо одетой и плохо сохранившейся дамой у локтя. Вот одного из них, сдавалось мне, и следовало опасаться. Я уже пожал руку старому хрену и как-там-его-в-лицо, не тому, а другому. И двум типам из колумбийского наркокартеля. Лысая дама, которая обычно носила парик, еще не приехала. А также тот парень, который управлял всеми этими компаниями. И если я просто скажу "меня трясло от возбуждения", вы поймете, что я имею в виду. Большой зал постепенно заполнялся, и все оживленно болтали. Обслуживающий персонал занялся делом: разносили блюда с нюхательной смесью, подносы с теми канапушками, смысла в которых я до сих пор так и не нашел, выпивку... еще выпивку... и еще выпивку... Мне пришло в голову, что никто еще не достал бутылку, которую должен был принести с собой. -- А вот и моя бутылка, -- сказал кто-то. Я поднял глаза и узрел золотую улыбку профессора Мерлина. -- Профессор, -- сказал я. -- Прекрасно выглядите. И он прекрасно выглядел. Не постарел ни на один день. Внешность его была просто фантастической. Напудренное лицо и лиловые букли; бриллиантовые серьги в ушах и жемчужинки, насаженные на кончики напомаженных усов. Бархатный сюртук белее бледного. Клетчатые шелковые штаны и башмаки с пряжками. Тонкие пальцы, отягощенные роскошными перстнями. Бирюзовые глаза весело сияли. -- Привет, юный Эдвин, -- сказал он. Я стиснул его пальцы. -- Я так рад, что вы пришли, -- сказал я. -- Я видел вас в списке приглашенных, но даже не думал, что вы еще... -- Жив? -- Ну... -- Жив, как видишь, жив, как всегда. И весел при этом. -- Он протянул мне бутылку, завернутую в оберточную бумагу. -- Что-то особенное, -- подмигнул он мне. -- Марсианское шерри. Привез из путешествий на другие планеты. Расскажу потом, если захочешь. А сейчас, видимо, я должен заняться делом. -- Выпивкой? -- предположил я. -- Конферансом, дорогой мой. Незабвенный Т.С. Давстон подрядил меня поработать церемониймейстером. А ты не знал? Я покачал головой. -- Боюсь, в большой папке было слишком много мелкого шрифта. Видимо, что-то я не дочитал до конца. -- А как насчет оплаты моих услуг? -- Счет на любую сумму, нет проблем. Да, кстати, профессор, у меня есть кое-что из ваших вещей. Некая шкатулка, обитая человеческой кожей. Вы наверняка хотите получить ее обратно. -- Получить ее обратно? -- Профессор Мерлин рассмеялся. -- Эта шкатулка никогда не была моей -- начнем с этого. Думаю, Т.С. Давстон приобрел ее на барахолке. Он попросил меня придумать историю про нее, чтобы разыграть юного Нормана. С целью, известной лишь ему, как мне кажется. -- Да, -- сказал я. -- В этом есть смысл. -- А не того ли самого Нормана я вижу вон там, в шляпе? Извини -- пойду поздороваюсь. И с этими словами он исчез в толпе, оставив меня пожимать руки и бормотать приветствия. Так вот -- еще одна проблема с проведением звездной вечеринки: незваные гости. Всегда найдутся знаменитости которых вы не пригласили, а они считают, что их божественное право -- на ней присутствовать. И я был уверен, что даже несмотря на все предпринятые меры предосторожности, найдется пара уродов, которые все силы положат на то, чтобы пробраться внутрь. Я отдал приказ охранникам стрелять в каждого, кто попытается перебраться через ограду, и им уже удалось подстрелить Дэвида Боуи и Пэтси Кэнсит. И я был абсолютно уверен, что ближе к концу вечера мир будет избавлен и от Майкла Джексона. -- Привет, -- услышал я всем известный скрипучий голосок. -- Вот и я, извини, что опоздал. Надеюсь, ты ничего не имеешь против того, что я взял с собой Шампусика. Я сжал зубы и изобразил радостную улыбку. -- Нет проблем, Майкл, -- сказал я. -- За Шампусиком, как и за остальными обезьянами, присмотрит шеф-повар. -- У него всегда отдельное место за столом. -- Майкл, -- сказал я. -- У Шампусика будет отдельное место в столе. Шатаясь, к нам подошел Норман. -- Уууууууууу, привет, -- сказал Майкл. -- Как ты хорошо выглядишь! Норман откашлялся. -- Видел? -- прошептал он мне. -- Видел, как я обработал Сигурни? Завтра я веду ее ужинать. -- Впечатляет, -- заметил я. -- Это еще что. Вон там, смотри. Это Как-мило-в-пах-попались. -- Кто? -- Камилла Паркер-Баулз. -- Норман, -- сказал я. -- Хотя, на мой взгляд, это значительно интереснее, чем Брентфордский рифмованный сленг, бьюсь об заклад, долго ты не продержишься. -- А вот и продержусь. Я принимаю Виагру. Как мы смеялись. Норман, шатаясь, удалился, и вдруг я услышал, как кто-то шепчет: -- Псс-псс! -- Не хочу, -- отозвался я, не оборачиваясь. -- Да псс-же! Идите сюда. Я обернулся, и увидел, как Майкл машет мне своей дурацкой перчаткой из-за колонны. Это еще зачем, подумал я. -- Идите сюда. Живее. Я неторопливо подошел. -- Чего тебе? -- спросил я. -- Это я, -- сказал Майкл. -- Вижу, что ты, -- сказал я. -- Да нет же. Это я. Ласло. -- Ласло отогнул уголок своей физиономии. -- Ласло Вудбайн, частный детектив. -- Бог мой, -- сказал я. -- Я и правда попался. Вы действительно мастер маскировки. На лице Майкла появилась кривая ухмылка. -- На самом деле я, конечно, сплутовал, -- сказал Ласло. -- Охранники пристрелили настоящего Майкла, когда он карабкался по стене. -- Так значит, Бог все-таки есть, -- сказал я. -- Тело выбросили в лес. Я не мог не воспользоваться представившейся возможностью, ну и... -- Ну и...??? -- Ну и ободрал с него кожу и надел на себя. -- Да святится имя твое, -- сказал я. -- Я думал, вы собираетесь сказать что-то неимоверно омерзительное. -- Как вам в голову могло прийти! Ладно, нам надо поговорить. Я знаю, кто убийца. Но не только это. Я раскрыл всемирный заговор. Известной нам цивилизации конец через несколько часов. К власти придет Тайное правительство мира -- в ту самую минуту, когда выйдут из строя все компьютеры. Они много лет планировали это. И мы должны их остановить. -- Постойте-ка, -- сказал я. -- Откатим немного назад. Кто убийца? -- Не имеет значения. -- Имеет. Еще как имеет. -- Не имеет. Главное -- мы должны всех предупредить. -- Нет, нет, -- сказал я. -- Главное -- скажите мне, кто убийца. -- Это не главное, мы... -- Черт побери, главное именно это! Я тебе плачу, ублюдок. Говори, кто убийца. Прямо сейчас! -- Ну ладно, -- сказал Ласло. -- Убийца... -- Он замолчал. -- Продолжай, -- сказал я. -- Убийца -- это... -- Убийца -- это... -- Ласло вдруг схватился за горло. -- О черт! -- сказал он. -- О'Черт? Ирландец? -- Ххххх, -- захрипел Ласло. -- Кто-то прострелил мне горло отравленной иглой. -- Об этом потом, ладно? Просто скажи, кто убийца! И вы думаете, он сказал? Хрена с два. Он просто свалился на пол -- мертвый. 22 Да-ди-да-ди-да ди-да-ди-да ди-ди-да-да триллер-ночь. Майкл Джексон (в правах на использование текста отказано) Так вот -- знакомо ли вам то паническое ощущение, которое охватывает вас, когда вы -- хозяин самой большой звездной вечеринки столетия, вечеринка только-только началась, а частный детектив, которого вы наняли, чтобы выследить убийц вашего лучшайшего друга, лежит у ваших ног с отравленной иглой в горле и при этом на нем -- кожа, содранная с самого известного в мире поп-музыканта? Нет? Нет, конечно, не думаю, что это происходит настолько часто. Знаменитости уже начинали поворачиваться к нам. Один из нас валялся без чувств, а на такое зрелище всегда быстро собираются толпы. -- Уууууу, -- гудели они. -- А что это с Майклом? -- С Майклом все в порядке, -- быстро среагировал я. -- Просто перебрал ньюкаслского темного. Вы же его знаете. Я попытался поднять Ласло на ноги. Не знаю зачем. Наверно, чтобы притвориться, что ему не прострелили горло отравленной иглой. Далеко не всегда ведешь себя разумно в таких обстоятельствах. Мне удалось приподнять тело и поставить его на колени. Однако мои попытки добиться большего свел на нет шимпанзе Майкла, Шампусик, вознамерившийся вступить в любовные отношения с моей левой ногой. -- Отстань, примат полоумный, -- бормотал я, пытаясь стряхнуть его. В этот момент голова Ласло качнулась вперед, и волосы Майкла запутались в пряжке моего ремня. В этот момент собравшиеся звездные зеваки зааплодировали. Чем собрали еще большую аудиторию. К счастью, среди последних оказался Норман. -- Чтоб тебе, -- сказал Норман. -- Вот это кадр! -- Не стой столбом, -- завопил я. -- Помоги! -- Нет уж, увольте, -- ответил Норман. -- Такие позиции меня не интересуют. К тому же я только что разговорил Камиллу. -- Иди сюда, идиот чертов! Норман не спеша подошел, шаркая своими высоченными платформами. -- Он мертв, -- шепнул я ему. -- Так значит, Бог все-таки есть. -- Норман рассмеялся. -- А на самом деле? -- Он на самом деле мертв, посмотри на него. Слезь с меня, Шамп! -- На самом деле мертв? -- Норман взглянул на тело, и челюсть у него отвисла. -- Ну, если он на самом деле мертв, то, что ты с ним делаешь, как мне кажется -- образец самого дурного вкуса. Да еще на глазах у всех, и так далее. Если бы хотя бы одна рука у меня была свободна, Норман точно схлопотал бы затрещину. -- Это не Майкл Джексон, -- прошипел я сквозь зубы, не прекращая попыток стряхнуть с ноги любвеобильного шимпанзе. -- Это Ласло Вудбайн. -- Вот уж точно: гений маскировки. -- На нем кожа Майкла. -- Момент, -- сказал Норман. -- Объясни все спокойно. -- У меня нет на это времени. Ради Бога, помоги мне вынести его отсюда. -- Чего только ради тебя не сделаешь, -- сказал Норман. -- Ну давай, поднимаем его. В общем, так. Я знаю, Норман не виноват. Он просто хотел помочь. И наверняка, если бы я обулся в башмаки на такой высоченной платформе, мне тоже трудно было бы сохранять равновесие. А тут еще этот чертов шимпанзе висел у меня на ноге, и волосы Майкла намертво запутались в пряжке. Короче, Норман ухватил Ласло за плечи и, короче, потянул. Короче, потянул, а потом, короче, оступился и повалился навзничь. И при этом заехал мне локтем в физиономию. Короче, я полетел спиной вперед в толпу, а на поясе у меня болталось лицо Майкла, вместе с его скальпом, как тот меховой кошель, который носят на юбке шотландские гвардейцы. А тело Ласло, короче, рухнуло на пол, как мешок, только все в кровище, а Шамп, короче, потерял голову и впал в неистовство. Короче. Это была первая неприятная сцена за вечер. Предстояло многое объяснить, можете мне поверить. Я предоставил Норману возможность сделать это. Я выволок труп на крыльцо и стоял над ним, отмораживая себе яйца, по миллиону долларов каждое. Наконец ко мне присоединился Норман. Он был, что называется, вне себя. -- Ты полоумный ублюдок! -- завопил он. -- Что? -- Ничего не хочешь мне сказать? -- Типа "спасибо, что выручил"? -- Нет! Не это! -- Норман топнул ногой и едва не сломал себе лодыжку. -- Если ты насчет того, что я не закрыл пузырек с йодом... -- Опять не то. Я только что говорил по рации с охранниками у ворот. -- Ах, это! -- облегченно проговорил я. -- Да, это. Ты приказал охране стрелять в каждого, кто попытается перелезть через стену. Так вот, они только что пристрелили Джеффри Арчера. -- Значит, Бог все-таки есть. -- Не смешно. Ты что, совсем спятил? Нельзя, чтобы убивали знаменитых людей. Это тебе не Франция. -- А? -- В общем, с Майклом все в порядке. -- Да ну? -- Разумеется. Его я могу отремонтировать. Он все равно сделан в основном из "Механо". -- Ну, предположим, -- сказал я. -- Предположим. -- Я приказал охране убрать оружие. А то еще пристрелят кого-нибудь, кто действительно что-то значит. Так что ты сделал с трупом? -- Закатил под вон тот черный фургон. -- Надо бы на него взглянуть. -- Зачем? -- Чтобы найти ключ к разгадке, вот зачем. Если Ласло застрелили из духовой трубки, у нас будет улика для суда. Когда из нее стреляешь, нужно взять стрелу в рот. Значит, на ней останутся следы слюны, и мы сможем получить анализ ДНК. -- Ну и? -- А потом останется только взять образцы ДНК у каждого из гостей, и мы сможем найти киллера. Я взглянул на Нормана. Он взглянул на меня. -- Ясно, -- сказал он. -- Ладно, забудем. Но все же давай посмотрим на иглу. -- На, посмотри, -- сказал я. -- Только осторожно, сам не уколись. -- Так ты уже посмотрел?! -- Еще как посмотрел. Видишь, что у нее на тупом конце? Норман поднес иглу к глазам и внимательно осмотрел ее при свете из окна большого зала. -- Губная помада, -- сказал он. -- Бледно-зеленая помада. -- Зеленая. Цвета брюссельской капусты, -- сказал я. -- Косметическая линия "Смесь для женщин". Очень дорогая. -- Отлично, время действовать, -- Норман отшвырнул иглу прочь, причем она едва не воткнулась мне в колено. -- Все, что нам нужно сделать -- найти женщину, у которой такая помада. -- Это все, что тебе нужно сделать. Я туда пойду, только если со мной будет по меньшей мере шесть телохранителей. -- Не будь тряпкой. Если бы она хотела убить тебя, она бы с легкостью это сделала. Ей был нужен Ласло. Он тебе что-нибудь сказал перед смертью? -- Все те же старые бредни про то, что наша цивилизация погибнет через несколько часов, и что Тайное правительство мира захватит власть в ту минуту, когда выйдут из строя все компьютеры. -- Ну конечно, -- сказал Норман. -- Так и должно быть. Т.С. Давстон постоянно твердил про то, как за ним охотится тайная полиция. Похоже, он был прав. Разговор с этой дамой может оказаться очень содержательным. -- А она может оказаться очень неразговорчивой. -- Есть разные методы, -- сказал Норман. -- А, ну да! Ты имеешь в виду, что она разговорится под пыткой. Отличная идея. -- Нет! Я совсем не это имею в виду. -- Тогда что? Норман приосанился и разгладил лацканы своего пиджака. -- Предоставь это мужчине в павлиньем костюме, -- сказал он. Я последовал за мужчиной в павлиньем костюме обратно в зал. -- Смотри-ка, -- сказал Норман. -- Соси-мясцо. -- Стой, -- сказал я. -- Сам догадаюсь. Соси-мясцо? Не подсказывай. Есть! Соси-мясцо. Софи Марсо. -- Нет, -- сказал Норман. -- Это Кейт Мосс. Извини, просто вырвалось. Норман воспрял ДУХом на пару делений, переключил свой павлиний костюм на поражение и, шатаясь, нырнул в толпу, рассыпая кругом "Ой", "Простите", "Осторожно", и "Извините, это была ваша нога?". Я втянул ноздрями несколько полосок с головы случившегося поблизости гнома и решил, что должен приободриться и включиться в общее веселье, что бы там ни случилось. Если меня не было в списке целей боевых вылетов, я мог по крайней повеселиться. В конце концов, я же был хозяином этой вечеринки, значит, я и должен получать от нее удовольствие. Пусть Норман с этим разбирается. Решено, будем веселиться. И вот, с пригоршней снежка в ноздрях и разудалой ухмылкой на физиономии я вклинился в веселое сборище. Я улыбнулся Каприс, оскалился в сторону парочки из "Спайс Герлз", тепло приветствовал Джоанну Ламли (вспомните про мой возраст), подмигнул Тому и Николь, нагло проигнорировал Хью и Лиз и перешагнул через одного из ведущих "Умелых ручек". И столкнулся с Колином. -- Как вечеринка? -- спросил я. -- Отменно, сынок, -- ответил Колин и хлопнул меня по спине, вызвав тем самым смещение нескольких позвонков. -- А ты? Сам-то веселишься? -- Еще как, -- сказал я. -- И точно знаю, что никто не сможет испортить мне эту вечеринку. -- Рад за тебя, -- сказал Колин. -- Последний раз я был на такой развеселой вечеринке аж в шестьдесят третьем. Кто-то взорвал хозяйскую собаку. Как мы смеялись. -- Прошу прощения, -- сказал я. -- Должен общаться с народом. -- Беги-беги, веселись, -- сказал Колин. На самом деле ни с каким народом я не общался. Я просто бездумно брел по залу, прислушиваясь к обрывкам разговоров. Вы когда-нибудь замечали, что если так сделать, то все фразы, которые вы невольно подслушиваете, всегда начинаются со слов "так я, значит, говорю"? -- ...так я, значит, говорю Вэлу Парнеллу: "Если меня не напишут перед жонглерами, я вообще не выйду." -- ...так я, значит, говорю ему: "Мне не нравится, как вы выглядите, молодой человек". А он мне: "А чем это у вас пахнут подмышки?". А я ему: "Да как вы смеете!". А он мне: "А, значит, это ноги". -- ... так я, значит, говорю: "Я вам скажу, где предпочитает моя жена. У соседа, вот где!" -- ... так я, значит, говорю в полиции, что на самом деле я и не знала, что меня изнасиловали, пока чек в банке не отказались оплатить. -- ... так я, значит, говорю: "Встретимся в новом ресторане, "Ближе к природе". Ну, там еще лозунг висит: "Пообедай нагишом"." -- ... так я, значит, говорю: Плывут два сперматозоида, один другому: "Ну что, до фаллопиевых труб доплыли?" А другой в ответ: "Нет, еще только гланды". -- ... так я, значит, говорю, что это потому, что вы не понимаете, как работает Тайное правительство мира. Обычные правительства думают, что они смогут справиться с хаосом, который вызовет ошибка двухтысячного года. А вот чего они не знают -- так это того, что и в их системы она уже заложена. Агенты Тайного правительства годами проникали туда под предлогом искоренения проблемы, а на самом деле только ухудшали положение. Революция в каждой отдельно взятой стране не то что не за горами -- она, можно сказать, на носу, и после краха инфраструктуры, когда продукты больше не будут поступать в магазины, будет мировой кризис. Вот тогда и придет к власти Тайное правительство. Они это уже много лет планировали, потому что знают, что это произойдет. Вы же знаете, как они говорят: "Будущее принадлежит тем, кто способен его предвидеть". Вот я и остановился, довольно резко, когда услышал этот конкретный разговор. -- Э, извините, -- сказал я, протискиваясь в кружок говоривших. -- Можно присоединиться? Парень, слова которого я услышал, подозрительно уставился на меня. Что с его стороны, как мне показалось, было наглостью -- учитывая, что это все-таки моя вечеринка. Он был юн, бледен, худ и довольно прыщав. Одет он был в драную майку со словами "Быстрее, длиннее, толще!" на груди, старые грязные кроссовки и широченные потрепанные джинсы. Не помню, чтоб я здоровался с ним на входе. -- Чего надо? -- спросил он, тоном, который можно было мягко охарактеризовать как "неприветливый". -- Я краем уха услышал, что вы говорили о Тайном правительстве. -- Ты же все равно в это не поверишь. -- Напротив, поверю. Мне только хотелось бы узнать, откуда у вас такая информация. -- А ты кто? -- Я хозяин. -- Вот блин. Тогда, похоже, вы меня вышвырнете. -- С чего бы это я должен тебя вышвырнуть? -- Потому что я только что пробрался сюда через дыру в заборе. -- Все нормально, -- сказал я. -- Зла не держу. Просто хочу побольше узнать про Тайное правительство. Кстати, молодой человек, а вы-то кто? -- Я -- Данбери Коллинз. -- Неужели тот самый Данбери Коллинз? -- Тот самый. Я чуть было не пожал ему руку. Чуть было. К сведению тех читателей, которым еще не знакомо имя Данбери Коллинза, позвольте мне пояснить, что он -- известный юный экстрасенс и онанист, чьи подвиги, наряду с подвигами сэра Джона Риммера и д-ра Харни, описаны в фантастических хрониках П.П. Пенроуза. А П.П. Пенроуз, как всем вам, без сомнения, известно, был автором самых известных бестселлеров двадцатого века: триллеров о Ласло Вудбайне. Как мал наш мир! -- И что же ты здесь делаешь? -- спросил я юного экстрасенса. -- Мне намекнули, что здесь случится что-то грандиозное. -- А кто намекнул? -- Можно, я не скажу? -- Ласло Вудбайн? -- Можно, не скажу? -- Откровенно, -- заметил я. -- Хорошо, скажи тогда вот что: ты думаешь, это Тайное правительство убило Т.С. Давстона? -- Нет, не думаю, -- ответил Данбери. -- А! -- Потому что я не верю, что Т.С. Давстон умер. -- Можешь мне поверить, -- сказал я. -- Я видел его тело. Он умер. -- То, что вы видели тело, ничего не значит. Тело Элвиса тоже видели, однако Элвис не умер. -- Думаю, ты все же придешь к выводу, что Элвис умер. -- Неужели? А кто же тогда вон там болтает с поющей монахиней? -- Болтает... что? -- А, нет, это Великан Хейстекс. Что-то мне глаза изменяют. -- Хейстекс умер год назад, а ушел из рестлинга еще раньше, -- сказал я, оборачиваясь туда, куда показал юнец. -- О... -- Именно, -- сказал Данбери. -- Когда ты очень, очень, очень знаменит, то, что ты мертв, еще не обязательно значит, что ты действительно умер. Если, конечно, ты в сговоре с Тайным правительством. Эти все могут устроить. Элвис отправился в параллельную вселенную, чтобы спасти человечество от прихода Антихриста. Я думал, об этом все знают. -- А, ну да, -- сказал я. -- Тогда скажем так: если ты ошибаешься насчет Т.С. Давстона и он действительно умер, кто, по твоему мнению, мог его убить? Данбери сделал задумчивую гримасу и сунул руки в карманы мешковатых джинсов. -- Идите-ка сюда, -- сказал он, ловко указывая локтем в сторону укромного алькова. Я последовал за ним, и, к моей чести, почти не смеялся, когда он со всего маху ткнулся носом в невидимые доспехи. -- Слушайте, -- прошептал он. -- Если Т.С. Давстон действительно мертв, это может означать только одно. Что он бросил вызов Тайному правительству. Что они пришли к нему, и пытались привлечь на свою сторону, а он отказался. -- Звучит правдоподобно. Он всегда старался держаться сам по себе. -- Вот-вот, а Тайному правительству это не подходит. Им нужен полный контроль. -- Но кто же те люди, которые управляют Тайным правительством? Данбери пожал плечами. -- Может, вы сами. Я откуда знаю? -- Ты знаешь, что оно есть. -- Все знают, что оно есть. Только просто не хотят признавать. Оглянитесь вокруг -- что вы видите? Я оглянулся. -- Толпу богатых знаменитостей. -- А как они стали богатыми и знаменитыми? -- Они талантливее прочих. Данбери посмотрел на меня. А я посмотрел на Данбери. -- Все, понял, -- сказал я. -- Проехали. -- Это заговор, -- сказал Данбери. -- Все -- один большой заговор. В этом мире наверх пробиваются только те, у кого есть связи. А как только появляются люди, оригинально мыслящие, что с ними происходит? Они или исчезают без следа, или их затягивает в водоворот славы, и они начинают гнать сладкую кашицу для своих хозяев. Берут деньги и продаются. -- Тайному правительству. -- В конечном итоге. Большинство даже и не знает этого. Но актеры могут работать, только если им предлагают роли, а рок-звездам быстро приходится снова жить на пособие по безработице, если они слишком выпендриваются. -- Они все выпендриваются. -- Это у них такие льготы. Но то, что они производят -- абсолютно безопасно. Они не призывают к восстанию. Они не пробуждают сознание масс. Они поддерживают статус-кво. -- Мне уже приходилось все это слышать, -- сказал я. -- Большей частью от тех, кто ничего в жизни не добился. -- Я не пытаюсь вас убедить, -- сказал Данбери. -- Скажу только вот что: единственное, чего больше всего боится Тайное правительство, да и любое правительство -- информация. Свободный обмен информацией. А с Интернетом, с новыми информационными технологиями, идеи могут распространяться по всему миру за считанные секунды. Именно поэтому сегодня ночью все и рухнет. Когда компьютерные системы откажут из-за ошибки двухтысячного года, обмена информацией больше не будет. Если только вы не запаслись почтовыми голубями, разумеется. -- И ты действительно веришь, что это случится? -- Скоро выясним, так ведь? -- Но если это правда, нужно же что-то делать. -- И что вы предлагаете? -- Не знаю. Рассказать об этом людям. Выложить в Интернет. -- Это есть в Интернете, -- сказал Данбери. -- В Сети тысячи страниц про мировой заговор. Многие выложены агентами Тайного правительства, чтобы еще больше запутать ситуацию. То, что произойдет, остановить невозможно. Хотя есть один способ, но поскольку он неосуществим, можно считать, что его нет. -- Какой способ? -- Собрать всех членов Тайного правительства в одной большой комнате и взорвать их всех вместе в преддверии царства небесного. -- Маловероятно. -- Хотя... -- Хотя что? -- Вы будете смеяться, когда скажу. Но мне только что в голову пришла одна очевидная мысль. -- Говори. -- Похоже... -- Правая рука Данбери двигалась в кармане штанов. -- Ну говори же! -- Похоже... Что-то свистнуло у меня над ухом, и левая рука Данбери схватила его за горло. Было ли это "что-то" отравленной стрелой? Разумеется, без всякого сомнения. Успел ли Данбери выкрикнуть, что же такое очевидное пришло ему в голову? Хрена с два! 23 Могу признать, что для послеобеденной шкатулки она мила. Но я никогда не взял бы ее с собой на ужин. Бо Бруммель (1778-1840), при обсуждении его коллекции табакерок Я не впал в панику. Мог впасть, но не впал. Просто я уже был слишком зол. С меня хватит. Я хочу сказать, что одно хладнокровное убийство на твоей вечеринке -- уже не слишком хорошо. Но два! Это уже ни в какие ворота. Я огляделся, пытаясь разглядеть убийцу. Но не увидел никого, кто стоял бы поблизости, в одной руке держа духовую трубку, а другой махая мне, чтобы привлечь внимание. Народ весело плясал под музыку ансамбля марьячи, раздававшуюся с галереи. И вроде бы все развлекались, как могли. Все, кроме меня. Но я не впал в панику. Нет. Я был зол, но спокоен. У-у, как спокоен я был. Знаете, что я сделал? Я скажу вам, что я сделал. Я поставил труп Данбери на ноги. Сделал вид, что танцую с ним, и дотащил его до невидимых доспехов в нише. А потом засунул его в доспехи. Здорово придумал, а? И если вы когда-нибудь пытались запихнуть труп в невидимые доспехи, вы можете себе представить, как это непросто. Особенно если у трупа обнаружилась эрекция. А потом я отправился на поиски Нормана. Я был зол на Нормана. Найти бакалейщика оказалось проще простого. Он танцевал твист. В одиночку. Окруженный толпой восхищенных женщин, его подбадривавших. Я протиснулся в круг, что удовольствия у дамочек не вызвало. -- Норман! Идиот этакий! -- завопил я. Норман шлепнул меня по плечу. -- Уйди, -- прокричал он в ответ. -- Смотри -- дамочки у меня с рук есть готовы. Погляди хотя бы на Мило-ей-вводишь. -- Кого? -- Милу Йовович. Не так уж плохо, но я был не в том настроении. -- Норман! -- снова заорал я. -- Опять то же самое! -- Смажь йодом погуще. Я замахнулся на Нормана. Дамочки пришли в ужас. -- Кончай плясать, -- завопил я. -- Еще одно убийство! -- Оп-па, -- Норман остановился. -- Аааааааааа, -- завелись дамы. -- Норман, потанцуй для нас еще! -- Отключи свой чертов костюм, -- сказал я. Норман, ворча, отключил костюм. Дамы потеряли к Норману всякий интерес. Они вежливо покашляли и поплыли по своим делам, а я вдруг стал ненавидеть Нормана значительно меньше. -- Еще одно убийство, говоришь? -- сказал он. -- Данбери Коллинз. -- Данбери Коллинз? -- Данбери Коллинз. Норман приподнял шляпу и поскреб в затылке. -- Нет, -- сказал он. -- Не доходит. Подсказку дашь? Я схватил Нормана за роскошные лацканы. -- Это не еще одна из твоих дурацких хохмочек с фамилиями. Это настоящее имя жертвы. Данбери Коллинз. -- Не тот Данбери Коллинз? -- Тот самый. -- Не тот, который все время... -- Норман изобразил соответствующие движения кистью руки. -- Этим он и занимался, когда его убили. -- Именно так он хотел бы уйти из жизни. Возразить было, конечно, нечего. -- Да чтоб мне что штабелем приштопали, -- сказал Норман. -- Ласло Вудбайн и Данбери Коллинз в одну ночь. Если бы П.П. Пенроуз был жив, он бы в гробу перевернулся. -- Слушай, -- заорал я на Нормана, -- мы не можем больше тратить времени. Мы должны найти, где прячется эта кровожадная... В этот момент марьячи на галерее смолкли. -- ...сука! Просто удивительно, насколько громко прозвучал мой голос во внезапно наступившей тишине. А как в мою сторону повернулись головы всех присутствующих... Это тоже было просто удивительно. Это была вторая неприятная сцена. А вечер еще только начинался. -- Здорово, -- прошептал Норман. -- Очень в духе девяностых. Неимоверно политкорректно. Только оглушительная дробь литавр спасла Нормана от заслуженной затрещины. -- Бум шанка! -- послышался откуда-то сверху голос профессора Мерлина. Головы присутствующих, как по команде, повернулись в ту сторону. Престарелый церемониймейстер стоял на парапете галереи, широко раскинув руки и едва заметно шевеля длинными пальцами. -- Бум шанка, бум бум бум бум! -- вскричал старец. -- Я профессор Мерлин, и добро пожаловать на Большой Миллениум-бал! Толпа была уже изрядно под