ый дебил, если он воображает, что она занимается этим за деньги. Слава -- еще куда ни шло. Милли до сих пор внутренне трепетала, слыша про "аномалию Ву-Бестона". Но деньги -- никоим образом. Во-вторых, Филип Бестон был сущим проходимцем. Вся эта болтовня про то, что никому нет никакого дела, какой Бестон стоит в "Ву-Бестоне", однозначно переводилась следующим образом: он страшно хотел, чтобы люди думали, что именно он, Филип Бестон, был тем самым Бестоном, на которого в данном случае ссылались. Надежным способом это обеспечить было подключить Милли к своему проекту на станции "Цербер" до начала интерпретации и даже до завершения процедуры подтверждения. Филип в ожидании на нее смотрел. -- Я об этом подумаю, -- сказала Милли. -- Хотя, если разобраться, я уже достаточно об этом подумала. -- И что вы решили? -- Я решила, что кличка, которую Джек для вас придумал, совершенно точна. Вы Филип Ублюдок. Тот сорт ублюдка, который сделает все, лишь бы у родного брата украсть. Джек может быть Людоедом, когда дело до работы доходит, но он стоит десятка таких, как вы. Для того, что Милли только что сделала, существовала совершенно точная фраза: сжечь мосты. Но, поразительное дело, Филип Бестон казался ничуть не расстроенным. -- Ох уж этот мой братец, -- сказал он. -- Даже не знаю, как у него это получается. Заставляет своих людей работать до упаду, при каждом удобном случае их оскорбляет -- а вы все равно у него с руки едите. В чем тут фокус, Милли? Исполнил он перед вами то представление с маленьким потерянным мальчиком, заставляя вас думать, что он весь такой ужасно нервный, уязвимый и неуверенный? Со мной у него это прекрасно работало, когда мы были детьми, пока я не понял, что это наглое надувательство. Братец Джек отлично знает, как людьми манипулировать, и всегда знал. "Нервный, уязвимый и неуверенный". Эти слова до жути точно описывали то впечатление, которое сложилось у Милли от Джека за время их совместного путешествия от станции "Аргус". Либо Филип Бестон был полностью уверен в своей оценке, либо отклик Милли его попросту не интересовал. Прежде чем она успела ответить, он встал и направился к двери. -- Интуиция подсказывает мне, что мы близки к нужной регулировке блока антенн. -- Казалось, Филип скорее обращается к себе, нежели к Милли. -- Давайте найдем место, откуда можно будет увидеть, что происходит. Милли сомневалась, что это была интуиция -- куда более вероятно, в ухе у Филипа имелся приемник, -- и все же от его слов у нее аж мурашки по коже побежали. Она поспешила за ним. Когда вся твоя жизнь зависела от нескольких следующих минут, то, что Джек и Филип Бестоны вытворяли друг с другом, отходило куда-то на уровень фонового шума. Комната, в которую он ее привел, оказалась пуста, но славно оборудована виртуалами. Милли увидела три объема дисплеев. В первом была панорама открытого космоса, с блоком антенн, теперь уже твердо зафиксированным или подстраивающимся так тонко, что человеческий глаз не мог различить движения. Второй виртуал, судя по всему, давал вид аппаратной, где с полдюжины сотрудников разглядывали выходные таблицы и возбужденно переговаривались. Третий виртуал показывал Джека Бестона, сидящего там, где Милли и Филип его оставили, и внимательно изучающим то, что, как она догадалась, было миниатюрными версиями других виртуалов. -- Где мы сейчас, Ласло? -- тихо спросил Филип Бестон. Одна из фигур в аппаратной оторвала взгляд от монитора. -- У нас есть захват, и очень крепкий. Максимум среднего квадратического нашего сигнала лежит в 0,6 угловых секундах от координат, выданных станцией "Аргус". Мы находим в точности тот же самый паттерн для угасания сигнала с углом -- круговое нормальное распределение с сигмой в 1,3 угловых секунды. -- Его голос оставался ровным и сухим, цитируя статистику, но последние слова стали другими, более оживленными. -- Он там, Филип -- на этот счет никакого сомнения. Он там, он определенный, он четкий и он на межзвездном расстоянии. Наша прикидка дает максимально вероятное значение в 25,8 световых лет, а наименьшее расстояние -- 19 световых лет. -- Целевая звезда? -- Отсутствует. Судя по всему, сигнал генерируется в открытом космосе. Особого удивления тут нет -- мы всегда считали, что система межзвездных реле должна иметь смысл. Ласло говорил о том, что Милли и Филип Бестон уже определенно знали. Учитывая то возбуждение, которое испытывал он и все остальные в виртуалах, не было ничего странного в том, что Ласло слегка болтал лишнего. -- Джек, ты слушаешь? -- спросил Филип Бестон. Увидев медленный и задумчивый кивок Джека, он добавил: -- Мои поздравления, братец. У тебя уже есть регистрация, а также, похоже, отличная заявка на подтверждение. Отсюда вытекает, что остается только одно. Джек снова кивнул. -- Да. Только одно. Самое главное. -- Хочешь послать сообщение, если сигнал подтвердится? -- Он подтвердится. Давай пошлем это сообщение вместе. В одиночку я намерен только третье послать. -- Лучше давай скажем, что кто-то из нас в одиночку его пошлет. Ну что, братец, загнал я тебя в угол, а? -- Филип щелкнул переключателем, и виртуал с Джеком исчез. -- Что-то меняется, но кое-что, по-моему, никогда. Двенадцать лет тому назад Джек рассказывал всем, кто только желал его слушать, что идея большого проекта СЕТИ принадлежала ему и только ему. На самом деле это было не так, но я бросил спорить. Джек, похоже, всю жизнь решил потратить на то, чтобы доказать, что он меня круче. -- Очень может быть, -- отозвалась Милли. -- А еще очень может быть, что он вас вокруг пальца обвел. Когда вы увидите его насквозь или когда дела на станции "Аргус" начнут идти скверно, свяжитесь со мной. -- Широкие, невинные голубые глаза не отрывались от Милли. -- Я по-прежнему буду здесь. И, может статься, вы дадите мне шанс доказать, что я вовсе не тот ублюдок, каким Джек меня выставляет. Подтверждение. После первого совещания с персоналом Филипа Бестона Милли заключила, что вся работа практически закончена. Ей следовало хорошенько этот вывод обдумать. Потребовалось еще трое суток упорной и кропотливой работы, всего на свете от измерения точного перемещения источника до интерферометрического анализа его пространственной протяженности, прежде чем оба брата согласились признать: параллакс, наблюдаемый из юпитерианских точек Л-4 и Л-5, реален. Источник был так удален, что воспринимался как точечный. Сигнал приходил из какого-то места далеко за пределами Солнечной системы. За все эти трое суток Филип Бестон не прибавил ни единого слова к своему предложению насчет того, чтобы Милли переметнулась на другую сторону и в дальнейшем работала на станции "Цербер". Лишь при последнем прощании он задержал ее руку чуть дольше необходимого и негромко сказал: -- Когда вы решите, что вам хочется быть на стороне победителя, вы будете знать, к кому обратиться. Джек Бестон, скорее всего, не мог этого слышать. Тем не менее, он находился в крайне скверном настроении, когда "Ведьма Агнези" отчаливала от станции "Цербер" и пускалась в обратный путь. Милли не могла понять, почему. У них имелось подтверждение сигнала и солидное временное преимущество над Филипом Бестоном в том, что касалось интерпретации. Но когда она сказала об этом Джеку, он лишь сверкнул на нее огнем сквозь зеленые щелки глаз. -- Он знает, что мы ведем в забеге, и он знает, что сигнал нашли мы, а не он. Учитывая все это, у него слишком уж радостный вид. -- Возможно, он сотрудникам станции "Цербер" показуху устраивает. Они должны чертовски подавленно себя чувствовать. -- Нет. -- Джек покачал головой. -- Просто вы вместе с Ублюдком в детстве не росли. Он никогда показух не устраивает. У него что-то такое в рукаве. Что-то, с интерпретацией связанное. -- У вас есть хоть какое-то представление, что это может быть? -- Ни малейшего представления. -- Джек напряженно глазел в носовой иллюминатор, словно желая, чтобы корабль как можно скорее летел к станции "Аргус". -- Мы все узнаем, когда он нам это на головы обрушит. 21. ЮПИТЕРИАНСКАЯ ПЕРТУРБАЦИЯ Внешние регионы Солнечной системы замечательно пусты. В принципе очень даже можно наткнуться на другой объект, в особенности когда пролетаешь Пояс астероидов, однако вам чертовски не повезет, если вы это сделаете. А если другому объекту случится быть кораблем с его собственной системой навигационного контроля, то шанс на столкновение оказывается длинной цепочкой нулей после запятой десятичной дроби, и по поводу этой цепочки ни один разумный человек особенно беспокоиться не станет. Но люди, надо признать, не слишком разумны. Вопрос, заданный Милли Факсу четвертого уровня на борту "Ведьмы Агнези", задавался по всей Солнечной системе тысячи раз на дню; однако на самом деле никогда не случалось столкновения двух кораблей, навигационные системы которых находились в исправном состоянии. ЛВС "Ахиллес", направлявшийся в систему Юпитера к Ганимеду, пересек траекторию "Ведьмы Агнези", пока последняя неслась между юпитерианскими точками Л-4 и Л-5, и в космической терминологии они совершили "непосредственное сближение" менее чем на два миллиона километров. Однако ни один человек на обоих кораблях об этом сближении так и не осознал. Следует заметить, что пассажиры "Ахиллеса", чем дальше, тем меньше вообще о чем-либо сознавали. Янина слышала, что в довоенные времена определенная форма мании заражала пассажиров океанских лайнеров. После первых нескольких дней плавания в мире, находившемся за пределами корабля, больше уже ничего не существовало, а то, что происходило до круиза или должно было произойти после, становилось совершенно несущественно. Результатом оказывался беспорядочный ряд случайных привязанностей и кратковременных романов. Раньше Яна с трудом верила этим сообщениям, но теперь она из первых рук получала доказательства их правдивости. Колонисты разбивались на пары, и по мере продвижения корабля к его рандеву с Юпитером на корабле воцарялась атмосфера непрерывного веселья. Эта атмосфера захватила не только пассажиров. Траектория корабля, как и большинство бортовых систем, полностью контролировалась компьютером. У команды было время расслабиться. Пол Марр оказался способен посвящать Янине более чем щедрые отрезки времени. Это Яну определенно устраивало. В течение первых двух дней она решила, что все, что ей рассказывали о сексе, было истинной правдой. Разве что ей чего-то недоговорили. Чем больше ты этим занималось, тем больше тебе это нравилось. Реальная угроза заключалась в возможном привыкании. Яна подозревала, что в этом плане она уже неплохо продвинулась. Временами она беспокоилась о Себастьяне. По мере того, как шли дни, она все меньше и меньше его видела. С другой стороны, Вальния Блум, похоже, постоянно была с ним. Большую часть времени они проводили в ее каюте. Яна не думала, что они ввязались в половые взаимоотношения, но если и так, то что с того? Себастьян был крепко сложенным и физически зрелым мужчиной в самом расцвете лет. Они с Вальнией Блум имели такое же право славно проводить время, как и Пол с Яной. Когда Яна, две недели и целую вечность тому назад, только-только села на борт "Ахиллеса", она думала, что с нетерпением будет ожидать того момента, когда сможет наконец ступить на Ганимед. Теперь же, по мере того, как время прибытия все приближалось, ей все больше не хотелось покидать корабль. Они с Полом уже поклялись, что это будет не конец их взаимоотношений, что они увидятся снова. Но если держаться реальности -- сколько бортовых романов пережило день высадки? Один грандиозный праздник по-прежнему лежал впереди. Раньше Яна никогда о нем не слышала, но Пол, когда они однажды вечером лежали голышом в его каюте, ей рассказал. Корабль находился в моторном режиме, и они в сибаритской роскоши возлежали на самой удобной кровати, какая Яне когда-либо попадалась. При одном щелчке выключателя пол каюты становился мягким и податливым, оборудованный на резервуаре, где находились изобильные водяные запасы "Ахиллеса". Яна лежала на боку, чтобы иметь возможность разглядывать гладкую равнину груди Пола и наблюдать за тем, как эта равнина поднимается и опускается, пока он дышал. До этого Пол рисовал ее обнаженной, а когда картина была закончена, одно неизбежно повлекло за собой другое. -- Конечно, никакой необходимости этот праздник не представляет, -- сказал он. -- Это просто традиция, оставшаяся от ранних времен планетарного исследования. В то время все корабли летали на химических ракетных двигателях... -- Не на ядерных? -- спросила Яна. -- У них ведь ядерная энергия уже тогда имелась. -- Верно, имелась. А еще у них имелся очень скверный опыт ее использования, и множество людей по-прежнему ее опасались. Поэтому они использовали химические ракеты. -- Но воздействие химических ракет на атмосферу и ионосферу еще более губительно, чем ядерных. Разве они не знали... Пол обнял Яну и слегка сжал ей левую грудь. -- Ты хочешь, чтобы я рассказал, или мне лучше повернуться набок и малость подремать? -- Ладно, я больше не буду. Давай, рассказывай. -- Итак, корабли использовали химические ракетные двигатели. Это не совсем правда, потому что уже тогда имелось несколько ионных моторов; но они развивали такое низкое ускорение, что для пассажирских перевозок не годились. Можешь себе представить, на что это было похоже. Дельта-вэ всем вечно не хватало. Все вымогали, клянчили и занимали столько движущей силы, сколько только могли, но космическое путешествие все равно оказывалось маргинальным, и транспортники едва концы с концами сводили. Первые суда, летавшие до Юпитера, не имели достаточно горючего, чтобы тормозить и попадать на орбиту планеты. Если им только не удавалось чего-нибудь предпринять, они просто прибывали, проносились мимо и улетали в каком-то другом направлении. Ответ -- причем в то время единственно возможный -- заключался в том, чтобы проскользнуть сквозь верхние слои атмосферы Юпитера, используя для сброса скорости атмосферное торможение. Эта теория была совершенно проста и понятна больше столетия. Однако выполнить ее на практике, причем абсолютно точно, было совсем другое дело. "Ашкенази" зашел слишком глубоко и обратно уже не вышел. "Селандина" ошиблась в другую сторону. Она проскользнула внутрь, вышла наружу -- и покинула систему Юпитера. Голос Пола становился все медленней и глубже. Яна сжала маленькую жировую складку у него на поясе. -- Предполагается, что ты рассказываешь мне про большой праздник, который у нас тут состоится, а не бессовестно кемаришь. Ты что, уже совсем заснул? -- Вовсе нет. Я думаю, насколько проще это для нас по сравнению с первыми исследователями. Члены команды "Селандины" были страшно круты и отважны. Я слышал записи их переговоров. Они отправили на Землю данные о магнитосфере Юпитера, пока у них последние глотки кислорода оставались, а потом закончили так непринужденно, как будто их праздничный обед ожидал. Нырок в атмосферу Юпитера обычно становился вопросом жизни и смерти. А теперь это просто игра. Профиль атмосферной глубины Юпитера всюду размечен до шести цифр. Пертурбационный пролет атмосферы является традицией и хорошим поводом для праздника, но совершенно никакой необходимости уже не несет. -- Совсем как пересечение экватора. -- Яна увидела, как лоб Пола недоуменно наморщился. После усиленных занятий сексом он обычно слегка тупел. -- В старые времена для тех судов, что плавали по земным океанам, пересечение экватора было достаточно хитрым делом. Регион вокруг экватора назывался Штилевой полосой, и ветры там пропадали на целые дни или даже на недели. Корабль дрейфовал в мертвом штиле, и никто на борту не знал, доживет ли он до спасительного ветра. Затем наступила эра пароходов, и пересечение экватора перестало таить в себе какую-либо угрозу. Но особая церемония при пересечении экватора сохранилась. На борту круизных судов всегда бывает шумное веселье; проводятся пирушки, ритуальное бритье -- причем не только голов -- и всякие глупые церемонии с участием царя Нептуна. -- На юпитерианской пертурбации он царем Юпитером называется, но все остальное очень похоже. -- Пол повернулся посмотреть на Яну. -- Послушай, я знаю, что это прозвучит глупо, и это действительно глупо, но как старший помощник, я на все это обречен. Тебе же совсем не обязательно в этом участвовать. -- Ты шутишь? Пол, я ни в коем случае не собираюсь этого пропускать. Если бы я в прежние дни пересекала экватор, я бы так это отметила, что будьте-нате. На самом деле я хотела спросить, сможешь ли ты как старший помощник участвовать во всем этом веселье, или это считается слишком недостойным? -- Уточни, что считается "слишком недостойным". Полагаю, какие-то пределы существуют, но они достаточно широки. На последней юпитерианской пертурбации два месяца тому назад старший механик бабуином переоделся. Он вырезал кусок своего наряда на спине. Задницу он выкрасил в голубой цвет и всем говорил, что продает поцелуи. Но я не слышал, чтобы кто-нибудь покупал. -- И капитан Кондо это безобразие разрешил? -- Яна с трудом представляла себе, как невысокий, но исполненный необычайного достоинства капитан участвует в дурачестве, которое описывал Пол -- или даже просто его допускает. -- В течение всего праздника капитан Кондо оставался у себя в каюте. Так он каждую юпитерианскую пертурбацию поступает. Его позиция такова, что о том, чего он не видит, он докладывать не обязан. -- А ты? Ты-то что делал? -- В прошлый раз? Мне тогда повезло. Я был на вахте. Кто-то ведь должен и кораблем управлять. Вахтенным офицерам не разрешается присоединяться к общему разгулу. На сей раз меня такая удача не ждет. Я буду приписан к пассажирской обслуге. Моя официальная обязанность, как записано в корабельных приказах, "предлагать и обеспечивать пассажирам все формы законных развлечений, какие они только пожелают". Ты просто себе не представляешь, чего некоторые люди порой желают. -- Могу тебе совершенно точно сказать, чего им желать не стоит. А когда начинается праздник? -- Не так скоро. -- Но когда? -- Мы так здесь славно лежим, а ты хочешь насчет времени дергаться? В общем, часов через десять. Как, достаточно скоро? Яна прижалась к Полу поближе и подула ему на грудь. Ей нравилось наблюдать, как волоски шевелятся, а соски напрягаются. -- Годится. Десяти часов вполне хватит, чтобы что-нибудь такое придумать. Что-нибудь законное. Что-нибудь такое, от чего тебе будет непозволительно отказаться... Пока время подходило, Яна понемногу теряла уверенность. Она знала, чего ей хочется, но Пол обладал определенной природной стыдливостью и деликатностью. Например, он предпочитал мыться сразу же после любовных занятий, тогда как Яне нравилось, как она к его мягкому неодобрению однажды сказала, "хотя бы на несколько часиков в этом погрязнуть". Игра после соития, с запахом и ощущением мужской сексуальности, не потеряла для нее своей новизны и привлекательности, и Яна сильно сомневалась, что когда-нибудь потеряет. Станет ли Пол ей содействовать? Если станет, шанса помыться у него довольно долго не будет. С другой стороны, Яна слышала все больше и больше разговоров о предыдущих праздниках пертурбации, и все это звучало как разгул по типу "все дозволено". Пол вполне мог иметь проблемы с поддержанием своего достоинства, даже если бы Яны рядом не оказалось. Тем временем приготовления к празднику шли полным ходом. Момент ближайшего подхода к Юпитеру, когда "Ахиллесу" предстояло достичь максимальной глубины проникновения в атмосферу Юпитера, после чего помчаться наружу для своего рандеву с Ганимедом, должен был наступить через три часа с небольшим. Перед этим следовало подать ранний обед, чтобы столовую успели убрать и разукрасить для праздника. Насколько поняла Яна, столовой предстояло послужить фокальной точкой проведения торжеств, а в целом пассажиры и члены команды собирались веселиться во всех частях корабля, не считая запретной зоны на корме, где находились каюты экипажа и моторное отделение. Маленьким служебным роботам было позволено в темпе приступить к исполнению своих обязанностей. Когда гонг на обед прозвучал по общей коммуникационной системе корабля, Яна, пройдя в столовую, нашла ее уже наполовину заполненной, с украшенными столиками. Свежие цветы, невесть как сохранившиеся с тех пор, как "Ахиллес" покинул земную орбиту, окутывали своим ароматом все столики, а в каждом столовом приборе имелся какой-то особый предмет, подобранный в соответствии с происхождением того, кто там сидел. Взглянув на свое место, Яна обнаружила там маленькую копию платформы "Глобальных минералов", на которой она десять с лишним лет проработала. Она быстра прошла по залу, высматривая карточку с именем Себастьяна, и вскоре обнаружила сходную копию платформы в его столовом приборе. У него также имелось кое-что еще. На том месте, где Себастьян должен был сидеть, Яна увидела маленький шарик на опорной стойке. Шарик был, наверное, сантиметров пять в диаметре, и когда Яна присмотрелась получше, она поняла, что это вовсе не земной шар, как она вначале предположила. Маленькая сфера была Сатурном, и прямо у нее на глазах по лицу планеты перемещались облачные системы. Это, как тут же догадалась Яна, был особый подарок Себастьяну от Вальнии Блум. Яна вернулась к своему столику. Садясь, она увидела, как в столовую рука об руку входят Себастьян и доктор Блум. Вальния выглядела озабоченной -- впрочем, разве она когда-то выглядела иначе? -- зато Себастьян помахал Яне и улыбнулся. Он казался немного другим -- повзрослевшим и более уравновешенным. Его лицо стало тоньше, и на нем появилась сосредоточенность. Яна впервые в жизни увидела перед собой не просто Себастьяна, а зрелого мужчину тридцати пяти лет. Что бы Вальния Блум с ним ни делала, это, похоже, работало. Яна улыбнулась в ответ и показала Себастьяну поднятый кверху большой палец. Они уже находились менее чем в сутках пути от Ганимеда и всего в нескольких неделях от их конечного места назначения на метеостанции, расположенной на Атласе, одном из меньших спутников Сатурна. Яна встала, намереваясь подойти и поговорить с Себастьяном, но в этот самый момент за ее столик прибыл капитан Кондо. Он кивнул в знак приветствия и помахал рукой, указывая, что ей вовсе не следует из-за него вставать. Яна этого делать и не собиралась, но чем объяснять, предпочла опять сесть. -- Немного удивлена видеть вас здесь, капитан, -- сказала она. -- Вообще-то я думала, что вы не станете... гм... -- Не стану присутствовать на празднике? -- Капитан Кондо не улыбнулся, но глаза его определенно заискрились. -- Не бойтесь, мисс Яннекс, как только обед закончится, и задолго до пертурбации, я отсюда уйду. -- Я так понимаю, вам подобные вещи не очень нравятся. -- Я бы так не сказал. Скорее я беспокоюсь о том, как бы мое мрачное лицо не испортило радостное настроение остальным. Хотя кто знает? Возможно, я бы поддался общему веселью и оказался втянут в такие действия, о которых бы после пожалел. В таком игривом настроении Яна капитана еще никогда не видела. Очевидно, ни один человек на борту не обладал иммунитетом к праздничной атмосфере. Этот давало Яне надежду на то, что Пол присоединится к тому, что она задумала. Она видела его в другом конце столовой, садящимся за далекий от нее столик. Это было не важно. Яна не предполагала делать свое предложение во время обеда, пока вокруг были другие пассажиры -- и уж совершенно точно не в присутствии капитана Кондо. Столовая рано заполнилась, причем никаких запоздавших и отбившихся на сей раз не оказалось. Еда была исключительной и по качеству, и по разнообразию. Яна заметила кое-что с Земли, кое-что с глубинных ферм Ганимеда и Каллисто и даже кое-какую экзотику с Марса. Одно блюдо она вообще не опознала -- лишь заподозрила, что его содержимое было выращено на решетках теплокровной растительности спутника Сатурна Тефии. Участники трапезы, разодетые, за исключением команды, в самые свои лучшие и праздничные наряды, уделяли мало внимания еде. О моменте ближайшего подхода к Юпитеру должны были просигналить склянки по всей коммуникационной системе корабля. До него оставалось уже менее двух часов. Как только последнее блюдо было подано, капитан Кондо встал. Рассыпанные по залу члены команды, очевидно, ожидали этого момента. Они зашикали на своих соседей, пока капитан поворачивался, оглядывая всех в людной столовой. Кондо поднял свой бокал, и крошечные пузырьки заискрились под ярким верхним светом. -- За вас, -- произнес он, -- и за вашу новую и успешную жизнь в качестве частичек Внешней системы. Дамы и господа, за вами будущее. Напряженно работайте, хорошо живите, будьте счастливы и плодовиты, и я надеюсь, что в один прекрасный день я снова с каждым из вас повстречаюсь. Бокалы были подняты, тост провозглашен. Секунды спустя, когда разговоры в столовой возобновились, капитан Кондо учтиво кивнул своим соседям по столику и тихо вышел. Яна сразу же почувствовала смутную перемену атмосферы. Эта атмосфера явственно говорила: "Капитан ушел. Пора веселиться!" Яна аккуратно старалась не наедаться. Она надеялась, что Пол поступает точно так же. Для того, что она имела на уме, ей требовался не слишком сытый и сонный партнер. Пол уже удалился от своего первоначального столика, и Яна стала оглядывать столовую, ища его. Он стоял у дальней стены. В отличие от пассажиров, команда для праздника еще не оделась. Тем не менее, в своей белой форме Пол выглядел просто великолепно. Неудивительно было видеть, что его окружило с полдюжины ярко разодетых женщин. Все пассажиры теперь двигались по залу, до предела затрудняя работу автоматических серверов, которые изо всех сил старались очистить столы, после чего убрать их в кладовую. Вся столовая должна была стать открытым пространством, доступном для музыки, бесед и танцев. Яна стала пробираться вперед. Оказавшись в паре метров от Пола, она остановилась у стены и стала ждать. Все это заняло несколько минут, но в конце концов Пол от всех освободился и подплыл к Яне. -- Отличный обед, не правда ли? -- спросил он. Отпуская эту нейтральную ремарку, Пол явно понимал, что сегодня вечером на уме у Яны есть что-то необычное, но ни его лицо, ни манеры этого не показывали. Он предлагал Яне взять на себя инициативу, не то чтобы играя в тугодума, а скорее предоставляя ей полную свободу делать предложения. Голосом столь же спокойным и официальным Яна сказала: -- Точка ближайшего подхода к Юпитеру будет примерно через час. Пол взглянул на часы. -- Через час и три минуты. -- Я слышала, что капитан и его старший помощник на подобных кораблях имеют ключи, которые открывают и закрывают любые запоры. -- Яна смотрела в другую сторону зала, как будто разговор казался ей немного скучным. Внутренне же она вся трепетала. -- Это правда? -- Чистая правда. Мы всегда должны быть способны справиться с любой аварийной ситуацией. Это стало бы невозможным, если бы какие-то части корабля вдруг сделались недоступны. -- Он взглянул на Яну. -- Кстати, мне следует упомянуть, что специальная вахта будет на корме, у всеядцев Диабелли, если им случилось оказаться у тебя на уме. -- Не случилось. -- Яна повернулась к нему. -- Слушай, Пол, в самой передней части корабля есть смотровое окно. Ты его знаешь? -- Учитывая мое положение на корабле, это почти оскорбление. Конечно, Яна, я его знаю. Я десятки раз там бывал. -- Как бы тебе понравилось снова туда отправиться -- вместе со мной? Я хочу, чтобы ты запер дверь. Тогда никто туда не войдет. -- Она протянула руку и приложила ладонь к его груди. Белая форма была прохладной на ощупь, но Яна ясно чувствовала биение его сердца. -- А дальше... -- она так нервничала, что даже слегка задыхалась, -- дальше я хочу, чтобы мы там остались. И занимались любовью во время юпитерианской пертурбации. Я хочу достичь оргазма в самый момент ближайшего подхода к планете. -- Боже мой. Ты ведь не очень многого просишь, правда? -- Но глаза Пола ожили. Он явно задумался. -- Я по образованию инженер. У инженеров всегда принято оставлять некоторые рабочие допуски. Когда ты сказала "в самый момент ближайшего подхода к планете", насколько близко ты имела в виду? -- Ты это лучше меня знаешь. Но я хочу, чтобы корабельные склянки и мои внутренние колокольчики звенели в одно и то же время. Пол немного постоял в задумчивости. Затем кивнул. -- Это можно проделать. Но прежде чем мы начнем, мне нужно пять минут, чтобы засвидетельствовать свое уважение паре других пассажиров. Пройди вперед до поворота коридора и там меня подожди. Только не слишком с кем-то еще заигрывай. У нас с тобой свидание в переднем смотровом отсеке. Если кто-то спросит, чем ты планируешь заняться, скажи, что тебя самый что ни на есть высокоприоритетный проект ожидает. Яна кивнула, отступила от Пола, словно бы желая ему доброй ночи, и пошла к выходу из столовой. Ноги ее подгибались, что казалось довольно нелепым -- ногам полагалось подгибаться после этого дела, а не до. Она уже почти вышла из столовой, когда к ней приблизился молодой румяный моряк. Прежде чем отправиться во Внешнюю систему, он немало попутешествовал по южным океанам Земли, и они несколько раз беседовали о морской жизни. Яна моряка, похоже, заинтересовала, и теперь он улыбался. -- Отличный обед, а праздник, я ручаюсь, будет просто грандиозный. Вы уже что-то особенное сообразили? -- Боюсь, да. -- Яна скорчила тоскливую физиономию. -- Вы знаете, мы с Себастьяном Берчем направляемся к Сатурну, чтобы работать на Атласской метеостанции. Мне предложили изучать облачные системы Юпитера во время атмосферного входа и выхода, чтобы подготовиться к тому, чем мы будем заниматься в системе Сатурна. -- Ну, это уж слишком, вам не кажется? В праздничный вечер! -- Моряк выглядел явно разочарованным и, отворачиваясь, добавил: -- Впрочем, раз это ваша работа, вам ничего другого не остается, кроме как ее делать. -- Пожалуй, не остается. Яна как можно скорее смылась из столовой. Когда она устроилась ждать у поворота коридора, ее посетила новая мысль. Что, если молодой моряк решит, что ей во время наблюдения за облаками небольшая компания не помешает? Тогда он может прийти к переднему отсеку и выяснить, что там имеет место несколько иная форма входа и выхода. Когда Пол наконец появился, что-то напоследок бросая через плечо, первыми словами Яны были: -- Когда мы окажемся в переднем отсеке, и дверь будет заперта, туда ведь никто попасть не сможет? Верно? -- Только капитан. А шансы на то, что Эрик Кондо пустится во все тяжкие и сквозь всю эту катавасию от кормы до носа пройдет, равны нулю. Если он только не решит, что корабль в опасности. А что? Ты еще кого-то там ожидаешь? По пути Яна рассказала про моряка с Земли. Пол рассмеялся и сказал: -- Сама знаешь, каковы эти моряки. Для них в каждой девушке есть иллюминатор. Но если он сможет войти в отсек, когда дверь будет заперта, он честно заработает все, что увидит. Как только они вошли в смотровой отсек, и Пол запер дверь, такая его уверенность сразу же прояснилась. Яна раньше не обращала внимания, какие где замки, но этот казался особенно впечатляющим. -- Здесь пару раз специальные эксперименты проводились, -- сказал Пол. -- Но насколько я знаю, такого эксперимента этот отсек еще не видел. Он выключил свет и повернул Яну лицом вперед. -- Прежде чем мы отвлечемся на что-то еще, взгляни. Видела ты когда-нибудь что-то подобное? Затянутая облаками поверхность Юпитера заполнила половину панорамного смотрового окна. Яна пододвинулась туда и огляделась. Все это просто потрясало. На данном участке Юпитера теперь царили сумерки. Несясь к своему планетарному рандеву, "Ахиллес" уже был близок к самому верху атмосферы. Кораблю еще только предстояло проникнуть сквозь разреженные верхние слои, прежде чем выскользнуть обратно, но Яна уже чувствовала -- или воображала, что чувствует -- перемену своего веса, вызванную ускорением. Завороженная, Яна наблюдала, как "Ахиллес" проносится мимо гигантского, пушисто-белого грозового фронта, заглядывала в темные газовые бездны, достаточно глубокие и широкие, чтобы поглотить любую из внутренних планет. Она ловила высвеченные солнцем блески оранжевого и лилового, а однажды заметила далекую вспышку зеленой молнии. Первый раз в жизни она получила отдаленное представление о том, что облака и облачные системы должны были значить для Себастьяна. Неопределенный период времени Яна стояла и глазела, пока Пол наконец не похлопал ее по плечу. -- Не хочу, чтобы тебе показалось, будто я тебя подгоняю, -- сказал он, -- но до точки ближайшего подхода осталось меньше двадцати минут. Если ты и впрямь хочешь в свой колокольчик прозвонить... -- Во все мои колокольчики. -- Пока они нежно друг друга раздевали, Яна оглядывала интерьер смотрового отсека. В достаточных деталях она всего еще не продумала. Пол помещения представлял собой жесткий, холодный пластик. Там имелись два кресла. Одно из них, тонкое, треугольное, было привинчено к полу. Другое было на шарнирах и могло раскачиваться, следуя вектору ускорения корабля. Оно также казалось мягким и, скорее всего, удобным, но если бы она или Пол в него сели, получилась бы совсем не та геометрия для близкого телесного контакта. Пола, похоже, практические материи не заботили. Внимание его целиком было сосредоточен на теле Яны. Он без конца ее трогал, целовал и ласкал. Наконец она отстранилась, удерживая его за плечи, и сказала: -- Пол, все это чудесно. Но все-таки... как? -- Как? -- В голосе его прозвучало недоумение. -- Я думал об обычном способе, если только у тебя других идей нет. В невесомости мы уже это проделывали. -- Но здесь не будет невесомости. Мы будем тормозить. Вернее, мы уже тормозим. Хочешь послушать, как ветер свистит? Разреженные верхние слои атмосферы Юпитера, проносящиеся мимо на многих километрах в секунду, уже тоненько посвистывали на наружной обшивке "Ахиллеса". Пол покачал головой. -- Это будет не вполне невесомость, но близко к тому. Мы почувствуем слабую силу тяжести -- малую долю "жэ", -- которая станет толкать нас к наружной стене отсека. Я подумал, что если я расположусь вот здесь... -- он подплыл к широкому изгибу смотрового окна и прислонился к нему спиной, притягивая за собой Яну, -- а ты встанешь ко мне лицом и обхватишь меня ногами... в общем, если ты думаешь, что так не получится, то я готов тебе обратное доказать. Собственно говоря, Пол уже так и делал. Яна, чей подбородок покоился на его плече, а лоб находился в считанных сантиметрах от прозрачного окна, ощущала щекочущий нервы восторг первого момента соития. Все должно было получиться, и уже получалось. Ее собственный вес, почти неразличимый, прижимал их ближе друг к другу. Затянутое облаками лицо планеты проносилось мимо, и пока Пол двигался глубоко внутри нее, Яна чувствовала, как в ней тоже поднимается грозовой фронт, готовый противоборствовать тому, что исходил из самых глубин Юпитера. -- Еще три минуты, -- прошептал ей у самое ухо Пол. Яна понятия не имела, как он это узнал. Она кивнула, держа глаза открытыми, и сосредоточилась на том, чтобы поймать волну. Все должно было идеально сработать. Все последние часы Яна задумывалась о том, возможно ли это... но всего через минуту-другую... ноги ее сжимались все крепче, глаза закрывались, рот открывался, все мышцы нижней части тела начинали двигаться в согласии с собственным внутренним ритмом. А затем, совершенно внезапно -- рано, слишком рано -- склянки коммуникационной системы корабля начали звонить. Пол сделал последний судорожный толчок и оттолкнул от себя Яну. -- Нет, -- выдохнула она. -- Еще нет. Продолжай, Пол -- еще минуту. Продолжай! Но Пол оторвался от нее, скользнул прочь и нырнул в другой конец отсека. Яна крикнула: -- Пол, Пол, ты не можешь... -- Судовые склянки по-прежнему продолжали звонить, но звучали они как-то не так. -- Что ты делаешь? -- Это не ближайший подход. -- Пол включил свет в смотровом отсеке, и Яна увидела его -- голого, по-прежнему с могучей эрекцией -- у самой двери. Он лихорадочно возился с замком. -- Это тревога. Нарушение герметичности корпуса. Шлюз номер три... какой-то пьяный придурок... у, чертов шифр... Наконец Пол испустил триумфальный рык, распахнул дверь и, по-прежнему совершенно голый, туда нырнул. Яна, с бешено колотящимся сердцем и отчаянно кружащейся головой, такая обалделая, точно ее на полпути с американских горок сняли, за ним последовала. Она понятия не имела, где может находиться шлюз номер три, но абсолютная безотлагательность в голосе Пола разом отбросила все остальное в сторону. Яна последовала за ним даже без всякой мысли о том, чтобы хоть как-то одеться. Поразительное дело, но коридор, насколько она могла видеть, был сплошь заполнен шумными людьми. Все радовались, махали руками, отмечая ближайший подход к Юпитеру, которого на самом деле еще не произошло. Мужчина и женщина, полуодетые, привалились друг к другу, громко смеясь. Когда Яна проплывала мимо них, женщина пьяным голосом сказала: -- Давай, милашка, лови его. У него там так колом и стоит, можешь мне поверить. Пол, в пяти метрах впереди, распахнул еще одну дверь и туда протолкнулся. Яна, следуя за ним более медленно, вплыла в отсек в тот самый момент, когда зазвонил еще один набор склянок. Эти звучали менее резко и на другой ноте, чем те, что прервали их в смотровом отсеке. Именно это и был момент ближайшего подхода к Юпитеру -- а пустота в животе у Яны оставалась в целой вселенной от оргазма. Помещение, в которое они попали, содержало в себе одну из выходных точек "Ахиллеса". Внутренний люк переходного шлюза уже был открыт. Пол схватился с крепкого телосложения темной фигурой, плавающей у наружного люка. Две предохранительные пломбы на нем уже были сорваны. Если бы отскочила последняя, воздух внутри корабля рванулся бы наружу, и его бы заменил находящийся под более низким давлением водород из атмосферы Юпитера. Тогда Яна, Пол и другой мужчина неминуемо бы погибли. Яна посильней оттолкнулась от стены и головой вперед полетела по отсеку. Пол уже ухватил мужчину за шею и пытался оторвать его от люка, но ему негде было упереться. Мужчина не обращал на Пола никакого внимания и упорно продолжал возиться с третьей пломбой на люке. Яна драться не умела, особенно в микрогравитации. Оказавшись поближе, она ухватила мужчину за правую руку, подтянула ее к себе и погрузила зубы в мясистую часть ладони. Мужчина громко вскрикнул и отпустил люк. Отчаянно борящееся трио закрутилось в воздухе. Пол все еще пытался придушить массивного незнакомца. Яна отпустила зубы, но по-прежнему держала его за руку. Еще трое человек, двое из них члены команды, ворвались в отсек. Они схватили мужчину, прижали его к полу, и Яна впервые увидела его лицо. Это был Себастьян. -- Я считаю, что именно я, а не Себастьян Берч, должна нести полную ответственность за все случившееся. Доктор Вальния Блум сидела в небольшой медсанчасти ЛВС "Ахиллес". Ее рыжие волосы были зачесаны назад и спрятаны под плотной белой шапочкой. С тонкими губами, бледным как мел лицом и горящими глазами она напоминала живой скелет. -- Это было мое предложение, -- продолжала доктор Блум, -- и Себастьян Берч согласился на ряд процедур с использованием некоторых психотропных лекарств. В процессе нашей совместной работы за прошедшие недели я убедилась, что его навязчивый интерес к планетарным атмосферам и их облачным системам проистекает из какого-то глубинного принуждения, либо естественного, либо имплантированного в раннем возрасте. Мы двигались назад во времени, ища местонахождение его ранних воспоминаний. Сегодня днем мы пришли к тому времени, когда его память была модифицирована спасательной командой, которая обнаружила его потерянным и беззащитным в северном полушарии Земли. В попытке как-то обойти эту блокировку я ввела ему добавочную дозу лекарства. Себастьян хорошо переносил терапию, без очевидных побочных эффектов или какого-то аномального поведения. Сегодня за обедом он казался вполне обычным для себя, хотя, возможно, чуть более сдержанным, нежели остальные. Это было вполне объяснимо, поскольку все пребывали в состоянии эйфории, и я расценивала поведение Себастьяна как признак нарастания зрелости, которая соответствовала его реальному возрасту. Должна признать, что я также была в приподнятом настроении, и когда Себастьян вскоре после обеда исчез, я ни о чем таком не подумала. Я решила, что он пошел присоединиться к празднику в какой-то другой части корабля. Тогда как он... Она указала на бессознательное тело, лежащее рядом на койке. Себастьян был погружен в глубокий сон. Капитан Кондо, стоя в ногах койки, поднял взгляд на Яну и Пола. Оба они уже успели натянуть свою обычную одежду, хотя и несколько измятую. -- Вы или кто-то еще каким-то способом его отключали -- посредством удара или использования какого-то успокоительного? Яна и Пол помотали головами. -- И вы постоянно с ним находились, -- продолжил капитан Кондо, абсолютно свежий и одетый с иголочки. -- Вы были с ним с того момента, как вам удалось одолеть его у шлюза номер три, и до того, как его принесли сюда. -- Гм... не совсем все время. Два других члена команды несколько минут за ним наблюдали. Но они уверяли, что пальцем его не трогали, пока нас не было. Он просто потерял сознание, и они боялись как-то на его состояние влиять. -- Пол не стал добавлять, что в те несколько минут они с Яной поспешили к смотровому отсеку, где как можно быстрее оделись, не особенно заботясь о каких-то мелких деталях своей наружности. Капитан Кондо медленно кивнул. -- Разумеется, еще предстоит полное расследование этого инцидента, когда мы достигнем Ганимеда. На данный момент я хочу, чтобы вы ничего не говорили пассажирам. Я попрошу о том же самом всех остальных, кто находился в шлюзе номер три. -- Тут капитан заколебался. -- Я собирался добавить, что сделаю общее заявление, заверяя всех пассажиров, что "Ахиллес" остается в безопасном и исправном состоянии. Однако, у меня есть чувство, что подобная акция с моей стороны вовсе не требуется. Громадное большинство пассажиров находится под тем ложным впечатлением, что тревожные склянки, голые пассажирки, члены команды в состоянии высшего физического возбуждения... -- его глаза переметнулись с Яны на Пола. Итак, он все знал! -- физическое столкновение без применения оружия, а также буксировка бессознательной персоны по коридору к судовой медсанчасти не представляют собой ничего, кроме абсолютно нормальных и разумных элементов церемонии празднования юпитерианской пертурбации. Я полагаю, им лучше под этим впечатлением оставаться. Мистер Берч, безусловно, будет отныне содержаться под непрерывным пристальным наблюдением, о чем я сейчас же распоряжусь. Капитан повернулся, явно собираясь уйти. Тогда Яна выпалила: -- Но что все это будет значить? Дадут ли нам с Себастьяном направиться дальше к Сатурну? Или мы... или нас... я хочу сказать, существует ли возможность того, что нас вернут обратно на Землю? -- На сей счет вам не следует беспокоиться. Вы были приняты на службу во Внешней системе, и подобное решение не может быть отменено. На Землю вы не вернетесь. Однако я гораздо менее уверен в том, что вам будет позволено проследовать дальше к Сатурну. -- Капитан Кондо вопросительно взглянул на Вальнию Блум. -- Я также думаю, что, весьма вероятно, доктор Блум решит следовать за вами, куда бы вы ни отправились. По крайней мере, в первоначальный период времени. Вальния Блум вернулась к жизни. И энергично кивнула. -- Конечно. Именно я стала причиной этого инцидента. Теперь моя обязанность оставаться с Себастьяном, пока я в точности не узнаю, что с ним произошло. -- Это звучит достойно и разумно. Позвольте мне добавить, что приблизительно через шесть часов мы пристыкуемся к ганимедскому доку. И я надеюсь, что все вы найдете себе какое-то подобающее занятие -- или, по крайней мере, отдохновение от непосредственных забот и тревог -- на оставшуюся часть того, что на данный момент стало самой необычной юпитерианской пертурбацией в моей карьере. Капитан Кондо церемонно кивнул всей небольшой группе. -- А теперь желаю вам очень доброй ночи. 22. В ранние дни корпоративной империи Лигонов традиция была общеизвестной, пусть даже и негласной. Самые толковые представители каждого поколения возглавляли семейный бизнес. Достойные, но не слишком вдохновенные отправлялись в церковь или на военную службу, тогда как дебилы с характерным для кузена Гектора сочетанием тяжелого идиотизма и неистребимой энергии засовывались куда-нибудь в отдаленную часть обширных родовых поместий, где они особенно тяжкого вреда причинить не могли. Глазея из иллюминатора, Алекс решил, что теперь семейство стало использовать новый принцип. Сегодня дурака посылали на бесплодную миссию в дальний конец Солнечной системы. Там ему предполагалось встретиться с человеком, который решительно всех избегал, и в неспецифичной манере убедить его поделиться своей арендой Пандоры в корпоративных интересах Лигонов. Основываясь на до сих пор увиденном, Алекс счел, что довольно трудно поверить в то, что разумный человек захочет заполучить какую-либо часть системы Сатурна. Солнце здесь представлялось слабым и сморщенным световым диском, ничуть не похожим на лучистый шар, наблюдаемый с Ганимеда. Что же касалось самой планеты, огражденной колоссальной системой колец, то Сатурн производил впечатление холодной, отчужденной загадки. Когда двоюродная бабушка Кора описала будущее путешествие Алекса как "вояж на огороды Солнечной системы", дядюшка Каролюс рассмеялся и сказал: "Скорее на дачный сортир похоже". Относительно же конечного места назначения Алекса, к которому он теперь быстро приближался, вообще ничего толком сказать было нельзя -- эта незначительная песчинка даже не могла сподобиться поддерживать какую-либо атмосферу, поле тяжести или цивилизацию. Единственным спутником Сатурна, к которому все члены семьи Лигонов относились серьезно, был Титан, сегодня окутанный плотными углеводородными туманами, но в долгосрочной перспективе представляющий серьезный потенциал и, если верить профессиональным строителям миров, ни в чем не уступающий Ганимеду и Каллисто. Так что же Пандора, уже в считанных минутах отсюда, имела предложить? Ровным счетом ничего, кроме старой характеристики недвижимости: местоположения, местоположения и еще раз местоположения. Она была весьма удачно расположена, чтобы оперировать с нее многочисленными фон Нейманнами, которые станут разрабатывать атмосферу Сатурна. Что еще более важно, Пандора также распоряжалась правами доступа к этой разработке. Данный факт предельно усложнял жизнь нынешнему обитателю Пандоры, ибо, согласно опыту Алекса, когда Лигоны чего-то хотели, Лигоны этого добивались. В частности, они захотели, чтобы он оказался здесь, и он здесь оказался. Кейт не сомневалась, что работа, которую Алекс проделывал с предсказательной моделью, однозначно убедит начальство в том, что он должен остаться на Ганимеде. Ее рапорт с рекомендацией на этот счет дошел до самой Магрит Кнудсен -- и отскочил от нее с совершенно противоположным приказом. Алексу предписывалось не только отправиться на Пандору и пообщаться с ее загадочным обитателем, но и обрисовать ему свою работу с предсказательными моделями, а также проблемы, с которыми они сталкивались. И Кейт, и Алексу это показалось сущим оскорблением. Кейт провела определенную проверку по своим каналам и выяснила, что отшельник, живущий на Пандоре, имеет примерно в равной степени репутацию страшного обжоры и репутацию человека предельно высокомерного. Единственная причина, почему его о чем-либо надо было спрашивать, заключалась в том, что он в свое время работал на Магрит Кнудсен и, очевидно, задолжал ей какую-то услугу. Кроме того, несколько лет тому назад он -- скорее благодаря чистой случайности, нежели чему-то еще, если верить его прежним коллегам -- разобрался с крупной загадкой на Европе. Алексу сказали не ждать никаких приветствий у единственного дока Пандоры. Он должен был сам пробраться к поверхности через многочисленные переходные шлюзы, после чего спуститься по длинной шахте лифта. Инструкции доводили его только до выхода из этого лифта. Дальше он должен был полагаться на самого себя. Стыковка в условиях пренебрежительно малой гравитации Пандоры заняла всего несколько секунд. Тут Алекс, уже готовый покинуть свой одноместный корабль, вдруг заколебался. Все время бодрствования по пути от Ганимеда он провел, играясь со своей предсказательной моделью. Делая всевозможные предположения, он вводил их в модель в качестве экзогенных переменных и изучал результаты. Компьютер корабля имел связь с Неводом, но такую, которая позволяла лишь до безумия низкую скорость передачи данных. Результаты Алекса оказались скорее озадачивающими, нежели убедительными. Нет, так просто бросить их он не мог. Отсоединив информационный кубик, где содержалась как его программа, так и самые последние результаты, Алекс сунул его в боковой карман своей дорожной сумки. Если, как настаивала Магрит Кнудсен, Свами Савачарья был компьютерным специалистом со значительными интеллектуальными ресурсами, Алекс мог найти там способ повторить свои последние прогоны в более благоприятной компьютерной среде. Нисхождение в мрачные недра Пандоры не так подействовало на Алекса, как оно подействовало бы, скажем, на Кейт или на его матушку. Его мало интересовала физическая наружность всего окружающего -- Алекс был "слеп как червь", согласно Кейт, когда речь шла о различных прелестях обстановки. Если бы он все же что-то вокруг себя замечал, то подметил бы там одну характерную черту, по поводу которой они с единственным обитателем Пандоры охотно бы согласились: простоту. Все стены были или из простого камня, или из тусклого пластика. Пройдя последний из трех массивных переходных шлюзов, Алекс снял скафандр и направился дальше. В конце шахты лифта у него просто не осталось выбора на предмет того, что делать дальше. Единственный коридор метров сорока в длину кончался у стальной двери. Дверь была закрыта, но в самом ее центре имелась красная кнопка с табличкой: ПОСЛЕ НАЖАТИЯ КНОПКИ У ВАС БУДЕТ СЕМЬ СЕКУНД, ЧТОБЫ ВОЙТИ. Алекс нажал на кнопку, проплыл внутрь, когда дверь открылась, и задумался о нужде для таких мер безопасности. Насколько он мог видеть, ни на поверхности Пандоры, ни внутри ее не было ничего, что человек в здравом уме мог счесть достойным кражи. Отсюда вытекал диагноз паранойи у того человека, которого он собирался навестить. Сразу же за дверью Алекс оказался у боковой стены зала, что простирался и вправо, и влево. Если коридоры и лифты, которые он до сих пор видел, были предельно пусты, то это помещение с лихвой все восполняло. Оно было битком набито -- но не мебелью, а машинами, сияющими машинами без единой пылинки на них, с великой заботой расставленными друг относительно друга. Единственный объект, который как по своей природе, так и по своему состоянию казался здесь не на месте, стоял метрах в восьми слева от Алекса. Это был -- Алексу пришлось приглядеться повнимательней, чтобы в этом удостовериться -- человек. Мужчина колоссального размера, затянутый в измятые черные одеяния, и с черным капюшоном, который частично скрывал его лицо. Мужчина кивнул Алексу. Рокочущим, но четким голосом он произнес: -- Я наблюдал за вашим продвижением с момента прибытия вашего корабля на поверхность. Должен сказать, прибыли вы в особенно неподходящее время. -- Для нас обоих, -- отозвался Алекс. Проигнорировав его, мужчина продолжил: -- Я не говорю вам "добро пожаловать на Пандору", ибо это было бы великой неискренностью с моей стороны. Тем не менее я спрошу вас, случилось ли вам уже пообедать. Алекс давно не ел; ему, впрочем, особенно и не хотелось. Но поскольку это казалось неожиданной попыткой проявить вежливость, он помотал головой и сказал: -- Я не обедал. -- Я тоже. -- Мужчина откинул капюшон, обнажая круглую бритую голову. -- Разумеется, я Свами Савачарья. А вы, разумеется, Алекс Лигон. Возможно, вам будет проще звать меня Совой, хотя это не должно восприниматься как указание на какую-то близость в наших взаимоотношениях. И если я приглашаю вас разделить со мной дневную трапезу, то это лишь потому, что неспособность сделать это выявила бы прискорбный недостаток вежливости и гостеприимства с моей стороны. Он направился в дальний конец зала. Алекс, который не был уверен, правильно ли он понимает, что этот человек говорит -- невероятное дело, но он как будто бы приглашал Алекса на ленч, -- тут же за ним последовал. Пока они двигались, он не мог удержаться от взглядов по сторонам. Артефакты, прикрепленные к стенам или смонтированные на полу, образовывали причудливую коллекцию. Ни один из них не был новым, а многие вообще казались из более раннего технологического поколения. Некоторые носили на себе отметины сильного жара, колоссального давления или тяжелого удара. У Свами Савачарьи, должно быть, имелись глаза на затылке, поскольку он, не оборачиваясь, спросил: -- Вы, случайно, реликвиями Великой войны не интересуетесь? -- Не особенно. -- На самом деле Алекс к Великой войне вообще никакого интереса не проявлял. -- Гм. Молча они проследовали в другой конец помещения, а затем через отверстие в стенной перегородке, которая не доставала до потолка. Отверстие вело в такую тщательно оборудованную и удобную кухню, какой Алексу еще видеть не доводилось. Кухонная утварь включала в себя горшки и сковороды достаточно большие, чтобы обслужить десятка полтора человек, хотя у крепко сколоченного стола стояло только два кресла. В качестве дополнения к обстановке -- довольно странного дополнения для любой кухни -- в стену рядом с одним из кресел был встроен небольшой коммуникационный центр. Дисплей был включен, но предлагал только белый шум. Стоило им только войти, как дисплей, словно бы их приветствуя, выдал целый калейдоскоп красок, а спокойный женский голос произнес: -- Подтверждение селекторного совещания Мастеров, которое состоится через один час. Целью является окончательно оформить соглашение Бестона с Сетью Головоломок. Сова нахмурился. -- Принято и одобрено. -- Он заметил вопросительный взгляд Алекса. -- Этот канал предназначен исключительно для связи с Сетью Головоломок. Не могло ли так случиться, что вы интересуетесь или даже являетесь членом данной Сети? -- Нет, я не член. -- Тут Алекс, убежденный, что сейчас последует еще одно "гм", добавил: -- Я очень много занимался Сетью Головоломок, когда был моложе, и полагал, что у меня был шанс достичь уровня Мастера. -- Но вам этого сделать не удалось? -- Не совсем так. Моя семья сочла, что это не то, чем мне следует интересоваться. Моя матушка оказала на меня сильное давление, и я сдался. -- А. Проблема родителей. -- Круглая темная голова кивнула. -- У меня тоже были подобные сложности, пока мы не прекратили общение, когда я еще был подростком. -- Вы ушли из дома? -- Если быть более точным, меня оттуда вышвырнули. Мои родители, как и ваши, считали уровень моего интереса к Сети Головоломок необычным и неподобающим. -- Сова махнул жирной ручищей в сторону одного из кресел. -- Садитесь, пожалуйста. На самом деле не так многие вещи во вселенной следует подавать точно в срок, но идеальное суфле -- одно из них. Алекс сел за стол без особых надежд и ожиданий. Свами Савачарья явно мог управиться с целой горой пищи и, судя по его виду, частенько это проделывал, но количество совсем не обязательно вело к качеству. Алекс едал блюда, приготовленные лучшими поварами в Солнечной системе. Проспер Лигон не питал интереса к пище, зато вся остальная семья настаивала на высочайшем качестве кулинарии. Сова в темпе произвел из нескольких духовок гигантское суфле, три вида своеобразно приготовленных овощей, пять разных соусов и буханку свежего хлеба, которую он с поразительной скоростью и ловкостью порезал. Алекс наполнил свою тарелку, начал есть и через несколько секунд удивленно воззрился на своего собеседника. Затем он покачал головой. -- Это просто феноменально. Думаю, ничего лучшего я никогда в жизни не ел. -- Очень может быть. -- Сова пробовал осторожно, его пухлая физиономия была нахмурена. -- Н-да, лучше обычного. Однако я чувствую, что чуть-чуть переборщил с эстрагоном. Алекс не знал, что будет лучше -- согласиться или не согласиться. Тогда он решил, что безопаснее будет есть молча. Пока что им не удалось договориться ни о чем, кроме того факта, что иметь родителей -- большая проблема. Свами Савачарья также не проявлял никакой склонности к разговору, равномерно и задумчиво пережевывая пищу в количествах, обосновывавших потребность в чудовищных размеров кухонной утвари. Наконец Сова оттолкнул от себя тарелку, вздохнул и сказал Алексу: -- Итак, мы вместе пообедали, что, возможно, обеспечит определенный уровень корректности во всем последующем. А возможно -- не обеспечит. Позвольте мне быть откровенным. Я согласился встретиться с вами по одной-единственной причине: меня предупредили, что если я откажусь на это пойти, против меня может быть использована тактика силового давления. В особенности меня предупредили о физическом насилии или даже убийстве. Какова ваша реакция на подобные предупреждения? -- Это абсолютная чепуха. Я бы никогда не стал принимать в расчет такого рода угрозы. -- Весьма отрадно слышать. Уверены ли вы, что в данном случае говорите за все ваше семейство? Если так, то наша встреча может завершиться немедленно, и мы сможем вернуться к нашим соответственным интересам. Тут Алекс попался. Если он был в чем-то уверен, так это в том, что за всю семью говорить не может. Наконец он сказал: -- Думаю, будет неплохой идеей, если мы с вами продолжим наше обсуждение. -- Очень хорошо. Давайте продолжим. Но я должен спросить -- на какой основе? Вы бы хотели, чтобы я отказался от своей аренды Пандоры или поделился ею? Почему? И какие стимулы можете вы мне предложить, не считая того несущественного, что моя жизнь и физическое благополучие могут оказаться под угрозой? -- Мне даны полномочия предложить вам существенную денежную сумму, гораздо больше стоимости вашей аренды Пандоры. -- Деньги? -- Сова пренебрежительно махнул рукой. -- Мне случилось узнать, что вы работаете в государственном учреждении Внешней системы за жалованье, которое по стандартам вашей семьи является смехотворно малым. И я должен поверить, что ваш собственный принципиальный мотив в жизни -- это деньги? Если же это не так, тогда почему вы решили, что я чем-то от вас отличаюсь? Полно, мистер Лигон, если в юные годы вы приближались к уровню Мастера Сети Головоломок, вы не можете быть совсем лишены интеллекта. Безусловно, вы способны представить более сильный аргумент. И насчет обжорства, и насчет высокомерия, похоже, все было верно. Алекс уже пронаблюдал, как Сова запросто убирает в свое чрево объем пищи, вполне достаточный для шестерых, а теперь стала проявляться его заносчивость. Алекс вспомнил слова Кейт: "Он такой жирный и упрямый, что ты нипочем его столкнуть не сможешь. Придется тебе каким-то другим способом его сдвинуть". От немедленного ответа Алекса спас звонок коммуникационного блока, встроенного в стену у левой руки Совы. Тот же женский голос сказал: -- Совещание начнется через пять минут. Выберете визуальный режим или только аудио. -- Только аудио, -- ответил Сова, а затем обратился к Алексу: -- На краткое время мне может потребоваться уединение. Это дело колоссальной практической важности. -- Ничего-ничего. Я принес с собой программы и некоторые недавние результаты. У меня куча дел -- если только вы сможете обеспечить мне доступ к компьютеру. -- Разумеется. Вы можете получить доступ к Неводу или, если предпочитаете, можете воспользоваться Цитаделью, которая целиком представляет собой мой внутренний, надежно защищенный ресурс. Если последняя... Следующие слова Совы утонули в надсадной сирене, что огласила всю Совиную Пещеру. Алекс ощутил целый ряд тяжелых вибраций, прошедших через пол. Когда сирена умолкла, снова заговорил женский голос: -- Мы регистрируем помехи на всех входящих коммуникационных каналах. Чужеродный объект, не предлагающий никакой идентификации, приближается к Пандоре и ищет насильственного вторжения. Весь внешний доступ запломбирован. Отграничение Совиной Пещеры от внешних влияний завершено. Заметив вопросительный взор Совы, Алекс покачал головой. -- Я здесь не при чем. Понятия не имею, что происходит. -- Я в той же мере. Привязка данного события ко времени является чудовищно неподходящей. Если, разумеется, оно не было специально задумано как вмешательство в мою запланированную активность. Селекторное совещание начнется через считанные минуты. Кому нужно атаковать Пандору и зачем? Впрочем, здесь не лучшее место, чтобы адресовать подобные вопросы. Идемте. -- И Сова повел Алекса из кухни по всей длине Совиной Пещеры. Когда они добрались до другого конца громадного прямоугольного зала, Алекс понял смысл последнего замечания Совы. Коммуникационный центр в кухне был маленьким и примитивным. Тот же, к которому они приблизились, представлялся не менее изощренным, нежели любой в корпоративных помещениях "Лигон-Индустрии". Сова устроился в массивном мягком кресле. -- Разумеется, мы не находимся в какого-либо рода опасности. Мы запломбированы и защищены как от материального, так и от электромагнитного проникновения. -- Алексу он показался столь же заинтригованным, сколь и раздраженным, пока его жирные пальцы бегали по пульту. -- Ни один корабль в Солнечной системе не способен причинить существенного материального ущерба Пандоре. Таким образом, остается вопрос: кому понадобилось являться сюда, глушить все входящие сигналы и пытаться пролезть внутрь? Все коммуникации в Солнечной системе отслеживаются. Человек должен быть круглым дураком, чтобы вообразить, что подобная ситуация может затянуться надолго или что он и его корабль не будут незамедлительно арестованы. "Человек должен быть круглым дураком..." У Алекса не было проблемы с поисками кандидата. Гектор! Его кузен знал, что семья Лигонов хочет выкинуть текущего арендатора с Пандоры. Люси Мобилиус предложила Гектору совершить какое-нибудь великое деяние. Мог ли его кузен быть таким идиотом, чтобы подумать, будто угроза Свами Савачарье на его домашней территории может пойти на пользу делу -- причем в то самое время, когда сам Алекс находился здесь для переговоров? Мог. Причем с легкостью. Это был тот самый вид безмозглого действия, лишенного всякой мысли о последствиях или о том, что он сам будет делать дальше, на котором Гектор специализировался с тех пор, как научился ходить. Алекса при этом больше всего раздражало то, что его кузену всегда удавалось выйти сухим из воды. Бабушки и дедушки, тетушки и дядюшки говорили: "Ну-у, так ведь это же Гектор. Вы же знаете, каков наш Гектор..." На этом все и заканчивалось. Все это Алекс затруднился бы объяснить тому, кто не был членом его семьи. Тогда он сказал: -- Вы упомянули о том, что боялись агрессивных действий, если не будет достигнуто некое соглашение. Селекторное совещание, которое вы пропускаете, случайно, с этим не связано? Сова закончил бегать пальцами по пульту. -- Мы полностью заглушены -- как в отношении входящих, так и исходящих сигналов, -- сказал он. -- Не могу сделать никаких оценок, как долго это может продлиться. -- А затем: -- Мое селекторное совещание -- совершенно иной предмет. Следили вы за недавними утечками новостей о послании внеземного разума? Опять внеземной разум! Алекса словно током дернуло. Эти инопланетяне у него уже неделями в голове сидели. Они входили в некоторые высоковероятностные варианты будущего, причем каким-то странным и запутанным образом. Но Сова, разумеется, на это ссылаться не мог. -- Сплетню-другую про послания внеземного разума я слышал, -- осторожно ответил Алекс. -- Но тем каналам редко когда веришь. -- Обычно верить не следует. Однако в данном случае ситуация несколько иная. -- Сова поудобнее устроился в кресле. Со склоненной вперед головой и прижатыми друг к другу ладонями он напомнил Алексу какого-то древнего резного идола. Алекс стоял и неловко топтался. -- Полагаю, я могу этим с вами поделиться, не нарушая конфиденциальности, -- наконец сказал Сова. -- Время для официального выпуска новостей уже не за горами. Члены Сети Головоломок, как вы, несомненно, сознаете, чужого общества не ищут и им не наслаждаются. Мы не кучкуемся, не собираемся вместе, редко принимаем коллективные решения. Однако несколько лет тому назад была принята договоренность, что на уровне Мастеров среди игроков Сети Головоломок может в этом плане существовать одно выдающееся исключение. Оптимальным вызовом в качестве головоломки безусловно следует считать расшифровку сигнала от внеземного разума. Для подобного случая мы пожертвуем уединением и анонимностью. Мы станем вместе работать, а при необходимости даже встретимся. -- Здесь, в Совиной Пещере? -- Думаю, нет. -- Лицо Совы красочно отразило его отвращение при этой мысли. -- Данное помещение является -- или некогда являлось, и впредь должно будет являться -- моим личным убежищем. -- Но если вы не встретитесь здесь, вам придется отправиться куда-то еще. -- Ваше утверждение, хотя и неоспоримо истинное, вряд ли является триумфом дедуктивной мысли. -- То есть, вы говорите, что слух верен -- что послание внеземного разума было действительно принято? -- Ваш скепсис перекликается с моими собственными чувствами, когда я впервые уловил эти слухи в выпусках инфостудий. Обычно я отбрасываю как заведомо нелепые все заявления о сигналах от инопланетян. Это оставалось моей позицией несколько последних недель, когда подтверждения новостей так и не поступило. Однако четверо суток тому назад ситуация кардинальным образом изменилась. С группой высших Мастеров Сети Головоломок, одним из которых случилось быть мне, связался человек по имени Филип Бестон. Он директор станции "Цербер" в юпитерианской точке Л-5. Бестон заверил нас, что некий сигнал со звезд действительно был принят -- он воздержался от того, чтобы назвать его сообщением, ибо никакой интерпретации пока еще выполнено не было. Однако он в самом деле предложил убедительные доказательства как регистрации сигнала, так и его подтверждения. Более того, он предложил избранным старшим членам Сети Головоломок присоединиться к его группе в совместном усилии высокого уровня, нацеленном на выполнение первых шагов по трансформации бессмысленного информационного потока во вразумительное сообщение. Как вы можете себе представить, от подобного предложения оказалось невозможно отказаться. Обычно члены Сети Головоломок работают в изоляции. Теперь же, впервые в истории, мы объединим наши находки и гипотезы. Целью сегодняшнего селекторного совещания было всего лишь окончательно определить место встречи для данного совместного усилия, ибо тесная близость представляется существенно важной. -- Значит, вы все-таки куда-то отправляетесь. -- Поскольку я не склонен превращать Совиную Пещеру в отель для Мастеров Сети Головоломок, случай, к несчастью, представляется именно таким. -- А куда? -- Я не могу быть уверен. Однако, вероятнее всего, это будет Ганимед. Там постоянно проживает более половины Мастеров Сети Головоломок. -- Просто не верится. Ведь я же сам с Ганимеда прибыл. И вы меня через пол-Солнечной системы протащили... Брови Совы поднялись чуть ли не до верха круглого лба. -- Извините? Простите? Я вас протащил? Я никого никуда не тащил. Ваше присутствие было мне навязано посредством возмутительного давления со стороны вашей семьи и одного старшего члена ганимедского правительства. -- Вы правы. Забудьте, что я сказал. Просто я так же сильно не хотел сюда приезжать, как вы не хотели меня здесь видеть. Но почему вы не сказали мне, что в ближайшее время можете оказаться на Ганимеде? -- По лучшей из всех возможных причин. В то время, когда ваше путешествие началось, я еще понятия обо всем этом не имел. Я по-прежнему испытывал предельный скепсис по поводу сообщений СЕТИ. К тому времени, как мои сомнения были развеяны звонком и сопутствующим доказательством Филипа Бестона, вы уже находились в пути. -- Извините. -- Алекс решил, что выпускать пар в сторону Совы ни к чему хорошему не приведет. -- Я мог бы и сам прикинуть хронометраж. И тем не менее, предполагая, что вы все-таки посетите Ганимед, как долго вы там пробудете? -- Понятия не имею. Возможно, несколько недель. Или даже несколько месяцев. Желание находиться здесь, в окружении необходимых благ и уединении собственного дома, очень во мне сильно. В то же самое время можно предположить, что мы добьемся серьезного прогресса при расшифровке послания со звезд. Вполне вероятно, это нереалистичный оптимизм, но как тогда можно будет воспротивиться желанию остаться, по меньшей мере, на период первоначальной фазы открытия? Все это представляет собой подлинный случай знаменитого Буриданова осла. -- Да, действительно. -- Алекс восславил всех возможных богов за то, что смог узнать эту ссылку на Буриданова осла, изголодавшегося до смерти из-за того, что он так и не сумел выбрать между двумя одинаковыми охапками сена. Кузен Гектор вполне мог бы заметить, что Сова -- все-таки Сова, а не осел, а также что Буридан -- довольно странное имя для его папаши. Кроме того, Алекс увидел здесь редкостную возможность оказаться героем для своей семьи. -- Вы собираетесь по меньшей мере в течение нескольких недель находиться вдали от Пандоры. В ваше отсутствие "Лигон-Индустрии" несложно будет устроить операционный центр по добыче гелия-три из атмосферы Сатурна в другом конце Пандоры -- так далеко, что вы даже никогда не осознаете о его присутствии. А весь проект "Звездное семя-2" не так уж долго и продлится -- этого просто не может быть ввиду существенных штрафных санкций. Если мы гарантируем, что монтаж будет произведен в ваше отсутствие, а также что ничто не затронет Совиной Пещеры... Сова кивнул, и на какой-то момент Алекс отважился понадеяться, что сделка может состояться. Однако затем Сова сказал: -- Сейчас преждевременно принимать любые подобные решения. Я еще не знаю, где соберутся Мастера Сети Головоломок, а вы меня уже на Ганимед запустили. Возможно, что-то подобное удастся организовать -- если все пойдет именно так, и когда мои передвижения станут более определенными. -- Он махнул похожей на диванный валик рукой, отметая эту тему в сторону. -- Достаточно этих спекуляций. Я объяснил вам причину моего интереса к внеземному разуму. А какова основа для вашего? Я почувствовал у вас больше энтузиазма к данной теме, чем ко всем остальным предметам, о которых мы упоминали. Алекс покачал головой. -- Основа моего интереса сложна и относится к моей работе с предсказательными моделями. Потребуется немалое время и доступ к компьютеру, чтобы ее объяснить. -- Время, очевидно, доступно нам в весьма обильных количествах. -- Сова снова махнул рукой, на сей раз в сторону дисплеев, которые показывали, что все внешние коммуникации по-прежнему заблокированы. -- Почему вы заинтересованы в послании внеземного разума? И какое компьютеры могут иметь к этому отношение? Алекс вначале заколебался. Что мог этот человек знать о компьютерном моделировании? Он начал медленно и осторожно, выдавая тот род общего объяснения, который обычно годился для начальства, пока Сова не нахмурился и не сказал: -- Детали, пожалуйста, причем максимально полные. Общие места и неясности являются прибежищем проходимцев, политиков и бюрократов. Ну, если так... Алекс принялся описывать свою работу на более глубоком уровне, ободряемый пристальным вниманием и периодическими кивками Совы. Когда он добрался до заковыристой темы предсказанного вымирания человечества и его зависимости от экзогенных переменных, Сова вздрогнул и кивнул. -- Я тоже получал указания о приближающейся катастрофе со всех концов Солнечной системы. Свидетельство, которое я наблюдал, представляется достаточно неясным, но оно предполагает наступление кризиса гораздо раньше, чем через столетие. Принимала ли ваша программа в расчет возможный эффект нового оружия, оставшегося от Великой войны? Алекс покачал головой. -- Такого оружия я не включал, потому что никогда ни о чем подобном не слышал. -- Очень хорошо. Есть еще два аномальных фактора, которые вы могли бы принять в рассмотрение. Во-первых, небольшая группа генетически модифицированных людей была создана как побочный продукт Великой войны. Настолько я знаю, они ведут тихую и продуктивную жизнь, но их влияние на будущие события нельзя недооценивать. -- Мне о них известно, и я прогонял модель с их присутствием и без. Результаты существенным образом не изменились. -- Очень хорошо. Далее, существовала группа людей с очень большой продолжительностью жизни, почти бессмертных, которые были активны на Ганимеде, но исчезли поколение назад. С тех пор их никто не видел, и было высказано предположение, что они решили переместиться к дальним пределам Внешней системы. Однако они также могут быть существенно важны для будущего. Алекс кивнул. -- Я тоже о них знаю и прогонял модель так и так, с ними и без них. Они также не вносят никакой разницы. -- Тогда на данный момент других предложений я не имею. -- Сова снова взглянул на дисплей заблокированных коммуникаций. -- Давайте вернемся к вопросу влияния внеземного разума. Можете ли вы описать, как присутствие инопланетян влияет на вашу предсказательную модель? -- Я могу не просто описать. -- Алекс пошарил в своей дорожной сумке и достал оттуда информационный кубик. -- Я могу показать. Здесь все программы и результаты. Мы можем... ах, нет, пожалуй, не можем. С заблокированной наружной коммуникацией нам не добраться до Невода. Мои модели съедают очень серьезные компьютерные ресурсы. -- Подобные ресурсы, к счастью, доступны. -- У Совы сделался самодовольный вид. -- Задолго до активации Невода я предвидел опасности и сложности в обеспечении конфиденциальности моей работы. Если честно, одной из моих принципиальных забот являются другие члены Сети Головоломок. Ловчить с головоломкой никоим образом не запрещено, включая проникновение в чужие базы данных. По этой причине я установил здесь, на Пандоре, независимую компьютерную мощность. Алекс засомневался. -- Когда я сказал, что моя модель ест компьютерное время и ресурсы, я всерьез об этом говорил. Сова наклонил массивную голову. -- Я тоже не шучу. Просто попробуйте и посмотрите. Подозреваю, один из нас будет сильно удивлен. Сова имел в виду компьютерные ресурсы. Алекс, по мере продвижения прогонов, был и впрямь не на шутку удивлен, но совсем по другим причинам. Компьютерная мощность, доступная внутри Цитадели, полностью оправдала слова Совы, имея куда большие возможности по сравнению со всем, что было доступно Алексу до ввода в работу Невода. Предсказательная модель прогонялась быстро, с необычайно высоким уровнем деталей. Причина изумления Алекса, однако, лежала в другой сфере. Он начал с повторения серий прогонов, в которых присутствие чужаков предполагалось активным в Солнечной системе где-то начиная со следующей половины столетия. В точности продублировав сделанные прогоны, Алекс не удивился абсолютно сопоставимым результатам. -- Видите, все остается стабильным, -- сказал он Сове. -- Никакого переизбытка, никакого коллапса Солнечной системы, никакого конца человечества. -- Отрадное заключение, поскольку в данных временных рамках мы сами имеем разумные надежды сохраниться. -- Действительно. Но теперь посмотрим, что случится, когда я сделаю те же самые прогоны и не введу никакого присутствия чужаков в качестве переменной. Снова получилось точное повторение прогонов, уже проделанных Алексом. Откинувшись на спинку кресла, он ожидал возникновения нестабильности -- вначале медленного, а затем, начиная с середины столетия, катастрофического. Алекс был так убежден в том, что именно ему предстоит увидеть, что даже не уделял должного внимания результатам. Только когда временная отметка достигла 2188 года, а общая численность населения продолжала равномерно расти, и все переменные оставались в допустимых границах, он резко выпрямился в кресле. -- Этого просто не может быть! -- В самом деле? -- Сова тоже расслабился, наблюдая за почти гипнотическим маршем цифр и графиков по дисплеям. Хмурясь, он подался вперед. -- Простите, если покажусь вам недостаточно восприимчивым, но никаких аномалий я здесь увидеть неспособен. -- Именно это здесь и не так. -- Черная кошка в темной комнате? -- загадочно улыбаясь, спросил Сова. Алекс не стал отвлекаться на Совиные непонятности и указал на год, теперь уже 2190, а также на дисплей с численностью населения, которая приближалась к двенадцати миллиардам. -- Раньше такого никогда не бывало. Без влияния инопланетян как экзогенной переменной модель всегда достигала кризисной точки около 2140 года. Население никогда не вырастало больше максимального значения в десять миллиардов. -- Этому есть простое объяснение. -- В голосе Совы особого недоумения не звучало. -- Либо существовала проблема с моделью в ваших ранних прогонах, либо она существует сейчас. -- Вы не понимаете. Эта та же самая модель. Я просто загрузил копию, прежде чем покинуть Ганимед. Должно быть, дело в вашем компьютере. Он недостаточно мощный, чтобы прогонять мою модель. -- Никоим образом. -- Все признаки скуки у Совы мигом исчезли. -- Возможности Цитадели выше, чем у всех ганимедских мощностей. -- Вы сказали, что когда вы работаете в этом режиме, у вас нет доступа к Неводу. -- Это верно, но не имеет отношения к делу. Если вас беспокоит простая скорость компьютерной обработки, то компьютеры в Цитадели должны быть более чем адекватны. А в плане других элементов компьютерной обработки вы полагались на Невод? -- Конечно, полагался. Но я не вижу, как это могло изменить результаты прогона. Вы предполагаете, что сам Невод может дестабилизировать результаты моей предсказательной модели? -- На первый взгляд я согласен, что данное утверждение представляется абсурдным. Но что мы в действительности знаем о Неводе и о том, как он работает? Вы уже достаточно далеко прогнали вашу модель? -- Достаточно, чтобы вконец меня смутить. -- Тогда с вашего разрешения я проверю внешнюю ситуацию. -- Сова тронул с полдесятка клавиш на пульте. -- Гм. Внешние сигналы остаются недоступными. Все, однако, не так скверно... я должен подумать... Сова закрыл глаза и обратился в обсидиановую статую. Алекс глазел на его громадную тушу, неподвижно застывшую в мягком кресле, и не решался вмешаться. У него тоже было, чем занять свою голову. Алекс снова перевел внимание на дисплей. Тот продвинулся еще на двадцать лет вперед. Все параметры по-прежнему имели разумные значения. Согласно его модели, через сто лет от настоящего момента человечество продолжало прекрасно развиваться. Невод как значимый фактор? Это поднимало целый ряд новых вопросов. Невод имел доступ ко всем банкам данных в Солнечной системе. Он мог использовать и использовал любую информацию, которую запрашивала модель. Однако на уровне совершенства и сложности предсказательной модели не существовало никакого способа, посредством которого любой человек мог надеяться отследить всю совокупность используемых данных -- даже для одного дня предсказания, не говоря уж о столетии. Так с чем же все это оставляло Алекса? Он уже капитально подставился, заверяя всех от Кейт до Магрит Кнудсен, что с Неводом его предсказательная модель дает верные результаты. Все, что ему требовалось -- это адекватные компьютерные возможности. Но здесь имелось встроенное допущение: единственное, что Неводу при этом предполагалось делать, это проводить компьютерную обработку. Однако, поскольку у Невода была власть привлекать те наборы данных со всей Солнечной системы, которые сам компьютер находил уместными для обработки, то точное воспроизведение результатов нельзя было гарантировать. Какими данными мог располагать Невод, чтобы утверждать, что будущее Солнечной системы без присутствия там инопланетян является нестабильным и обреченным на вымирание человечества, тогда как будущее, содержащее присутствие инопланетян, является стабильным? И почему компьютер Цитадели, с инопланетянами или без, предсказывал будущее, лишенное всякого фатального коллапса? Алекс был способен на столь же глубокую интроспекцию, что и Сова. Когда от коммуникационного терминала донесся глухой гудок, оба его проигнорировали. Гудок раздавался снова и снова. Наконец поверх стандартного сигнала вызова прозвучал разгневанный голос: -- Привет, Пандора. Станция безопасности Атласа с вами говорит. Вы принимаете наш звонок? А затем более слабым тоном, подальше от микрофона: -- По-моему, они там все дрыхнут или вырубились. Интересно, знают они вообще о том, что их глушили? Сова нахмурился, открыл глаза и ответил: -- Мы не спим и находимся в ясном сознании. Последнее состояние, судя по всему, существует за пределами вашего опыта. -- А, это опять вы. Вообще-то вы бы лучше нас поблагодарили. Мы арестовали того придурка вместе с его кораблем, который ваши линии связи блокировал. -- У вас есть идентификация и мотив? -- Еще нет. Он ведет себя как герой народного эпоса и не говорит ни слова, а у нас еще нет возврата на предмет идентификации его корабля. Впрочем, регистрация у него ганимедская. Есть на Ганимеде кто-то, кто вас не любит? -- Масса народа. -- Какой приятный сюрприз. Можете вы себе представить, кто бы это мог быть? Сова пристально глянул на Алекса. -- Нет. -- Если захотите выдвинуть обвинение, дайте нам знать. Мы взяли этого приятеля на буксир и уже ведем его, куда следует. Как только вы решите выйти из глубоких раздумий, вас тут целый поток сообщений ожидает. О ревуар, мой неблагодарный друг. -- Гудбай. -- Похоже, он вас хорошо знает, -- сказал Алекс и тут же понял, что это может быть не самым дипломатичным замечанием. Сова пожал плечами. -- Это не первый мой контакт с воинственными людьми, которые называют себя силами безопасности Атласа. Такое ощущение, что их главная цель в жизни -- защищать меня и Совиную Пещеру от физического нападения, причем предпочтительно путем размахивания кулаками и всевозможной стрельбы. Я не раз указывал им, что данный объект гораздо безопаснее их собственной базы на Атласе. Внешне они достаточно разумны, однако этого факта почему-то уяснить неспособны. Впрочем, это несущественно. Давайте лучше посмотрим, что мы пропустили за последние несколько часов. -- Он коснулся пульта и изучил список входящих сообщений. -- Я так чувствую, все они могут подождать -- за исключением вот этого пункта. Еще один тычок по пульту. На небольшом экранчике появились три коротких предложения. "Место встречи: Ганимед, уровень 147, сектор 291. Индивидуальные рабочие места оборудованы. Начальная дата в зависимости от графика Филипа Бестона". Сова вздохнул. -- Так я и думал. Возникает необходимость на какое-то время покинуть Совиную Пещеру. -- И отправиться на Ганимед? Это сообщение от группы Сети Головоломок? -- Да, от нее. И почти наверняка его послал Аттобой. На нем фирменный знак его лаконичности. Я после его расшифрую. -- Но оно кажется вполне прозрачным. -- Это сообщение не было бы от Аттобоя, если бы в нем не содержалось какой-то скрытой информации внутри ясного текста. -- Можете вы сказать, когда начнется ваша встреча? -- Думаю, нет. Его последнее предложение я принимаю за номинал. -- Сможем мы встретиться снова, когда вы прибудете на Ганимед? Этот вопрос вызвал пока что самое долгое колебание Совы. Наконец он сказал: -- Ваша модель выглядит новой и интригующей, и она предлагает загадки, которые я пока что неспособен решить. Интуиция подсказывает мне, что такое решение может иметь далеко идущие последствия. Все это определенно входит в список "четыре-сигма". Сова сделал паузу, так внимательно изучая Алекса, как будто они только что познакомились. Затем бритая голова едва заметно кивнула. -- До вашего прибытия я многое слышал о семействе Лигонов, и все это, должен признать, было в высшей степени негативно. Вы не подкрепили моих предубеждений. У вас есть подлинный интерес к интеллектуальным проблемам и талант их решать. Если я окажусь на Ганимеде, я не нашел бы перспективу еще одной нашей встречи столь уж невыносимой. Поспешишь -- людей насмешишь. Алекс решил не настаивать на чем-то большем и сказал себе, что согласился прибыть на Пандору только потому, что семья на него надавила, и что он ни секунды не ожидал какого-либо успеха. Теперь же, вернувшись на Ганимед, он сможет доложить Просперу Лигону и всем остальным, что, несмотря на слабоумное вмешательство кузена Гектора, он добился реального прогресса. Свами Савачарья согласился встретиться с Алексом еще раз -- на Ганимеде! Если бы Алекс об этом знал, ему следовало бы пожалеть о том, что там не было Магрит Кнудсен, которая смогла бы представить ему еще более поразительной оценку сложившейся ситуации. Согласие встретиться снова представляло собой высочайший комплимент, какой Сова мог кому бы то ни было предложить. Алекс привлек внимание Совы самым действенным способом из всех возможных: он предоставил ему загадку слишком смутную и тонкую, чтобы ее можно было решить на месте. В перевернутой вселенной Совы то, чего нельзя было разрешить сразу же, вовсе не являлось раздражающим фактором; гораздо скорее это в более благоприятных условиях могло послужить источником продолжительного наслаждения в течение грядущих месяцев и лет. 23. Отчетные собрания на станции "Аргус" проходили каждый вторник, начинаясь в полдень. Сегодня был понедельник, смехотворно раннее утро. Зачем же ее призывали в конференц-зал? Милли -- только что из постели, с падающими на глаза волосами, без всякого завтрака, изголодавшись по свежему кофеину и менее чем наполовину проснувшись -- ответила на звонок и поспешила на собрание. Несмотря на все ее усилия, она прибыла на десять минут позже, чем требовалось. Входя в конференц-зал, Милли уже мысленно готовилась к словесной порке от Джека Бестона. На пороге она изумленно помедлила. Конференц-зал был пуст. Сиплый голос у нее за спиной произнес: -- Да-да, вы куда надо пришли. Мы все опоздали. Входите и давайте начнем. Милли обернулась. Джек Бестон стоял позади нее, его обычно красноватое лицо было совсем бледным и натянутым. Под боком у него находилась загадочная Зеттер. -- Что я вам говорил? -- спросил Джек. Похоже, он обращался к Милли, а не к Зеттер. -- Еще до того, как мы станцию "Цербер" покинули. Я знал, что этот ублюдок что-то готовит. По интонации Милли смогла понять, что слово "ублюдок" использовалось в несколько ином смысле. Теперь это была характеристика, а не кличка. -- Зеттер, -- продолжил Джек. Махнув женщинам на два стула с жесткими спинками, он устроился на третьем, сложив руки за спиной. -- Расскажите ей. На лукавой мордочке Зеттер выразилась неловкость, словно раскрывать информацию кому-то кроме самого Джека Бестона она считала беспрецедентным и весьма опасным занятием. -- Мы получили информацию со станции "Цербер", -- сказала она, дернув острым носиком. -- Вскоре после того, как вы оба оттуда отбыли, Филип Бестон отправил секретное сообщение некоторым старшим членам Сети Головоломок. -- Все-таки недостаточно секретное, -- сказал Джек. -- Скажите, Милли, вы когда-нибудь об этой Сети Головоломок слышали? -- Да. -- Сейчас не время было вдаваться в детали. Милли слишком хотела узнать, что именно сообщил Ублюдок. -- Если вкратце, -- продолжила Зеттер, -- то Бестон предложил заключить рабочее соглашение между станцией "Цербер" и Сетью Головоломок. Они образуют совместное предприятие для интерпретации сообщения СЕТИ. Бестон обеспечит им доступ ко всему, что он и его команда сумеют обнаружить. Команда Сети Головоломок, в свою очередь, на эксклюзивной основе передаст ему любые результаты, какие ей удастся получить. -- Если обрисовать все иначе, -- вмешался Джек, -- то нас попросту кинули. Ублюдок выписал себе лучшие мозги в Солнечной системе по решению подобных задач. Эти типы работают с изощренными интеллектуальными проблемами просто удовольствия ради. Не знаю, насколько они хороши, но склонен предположить, что они самые лучшие. -- Это так, -- сказала Милли. -- Они абсолютно лучшие. -- Тогда нас вдвойне кинули. Они психи, но они смышленые психи. Это самая худшая разновидность. -- Джек осел на стуле, пристроив подбородок на ладонях. Несколько мгновений спустя он поднял взгляд. -- А каким это образом, Милли Ву, вы так об этом осведомлены? Не обхаживал ли вас Ублюдок, пытаясь к себе переманить? Это было до неловкости близко к истине. Милли решила пойти в другую сторону. -- Я знаю Сеть Головоломок, потому что я долгое время в нее входила. По сути, я в течение трех лет была чемпионкой среди юниоров. Я выпала оттуда только когда поняла, что мысли о СЕТИ отнимают у меня все больше и больше времени. -- В самом деле? -- Глаза Джека Бестона превратились в зеленые щелки. -- Три года подряд? -- Милли явственно слышала, как у него в голове реле щелкают. -- Зеттер, на данный момент это все. Мне надо с Милли Ву несколькими словами обменяться. Наедине. Узкая мордочка Зеттер затвердела, а рот сжался до тонкой черты. -- Вы хотите, чтобы я ушла? -- Вы правильно меня поняли. -- Но как же наш... источник. Какие инструкции мне следует ему дать? -- Скажите -- пусть продолжает смотреть и слушать. Со всем остальным мы собираемся отсюда справиться. Зеттер кивнула и не ответила, но уходя, бросила на Милли ненавидящий взор, которого та вроде бы ничем не заслужила. -- Итак, Милли. -- Джек Бестон пододвинул свой стул поближе. -- Если вы были чемпионкой три года подряд, в то время в Сети Головоломок у вас должна была сложиться очень приличная репутация. У вас наверняка остались там близкие друзья. Существовали вещи, которые никогда не следовало говорить начальству, независимо от степени провокации. Теперь Милли сказала как раз одну из таких вещей: -- Подите к черту, Джек Бестон. Я не стану этого делать. -- Возможно, дело было в нехватке свежего кофеина. -- Даже если вы встанете на карачки и пресмыкаться передо мной начнете. -- Я запросто могу это сделать. Но Милли, послушайте меня хоть одну минутку. -- Он пододвинул свой стул еще на несколько сантиметров. -- Вы сами всю кашу заварили. Да, это называется аномалией Ву-Бестона, но все куда скорее помнят Ву, чем Бестона. Как это и должно быть. Но мы с вами знаем, что регистрация -- только часть всей истории, и не самая главная. Сегодня никто не помнит, кто открыл Розеттский камень, а помнят только имена тех людей, которые использовали его, чтобы расшифровать иероглифы. Ублюдок не хуже нас это знает. Меня не удивит, если он годы тому назад все это замыслил. Он хитрый дьявол. А теперь предположите, что вы входите в команду Сети Головоломок, которая работает над интерпретацией сигнала. Ваше имя будет связано со всеми фазами работы: регистрацией, подтверждением, интерпретацией. На все времена единственным именем, которое будут связывать с первым сигналом СЕТИ, станет Милли Ву. -- И Джек Бестон. Но что он отсюда извлечет? -- Удовлетворение от сознания того, что побил Ублюдка на всех фронтах. Милли, вы понятия не имеете, как это будет сладостно. Можете вы это сделать? Можете вы присоединиться к усилиям Сети Головоломок по интерпретации? -- Нет. Это невозможно. Я слишком долго была от нее в стороне. -- Однако, говоря об этом, Милли уже представляла себе возможный подход. Дело было в том, что Милли не совсем, как она уверяла Джека Бестона, сожгла мосты. По сути, не далее как шесть месяцев тому назад с ней связался один из Мастеров, Хапуга, пожилой мужчина со вкусом к девочкам подросткового возраста и определенной симпатией к Милли (Мастерам Сети Головоломок полагалось быть хитроумными, но никто не говорил, что они должны быть высоконравственными). Хапуга послал ей головоломку и пригласил пообедать. Милли в тот же день решила головоломку, вернула ответ и отклонила предложение об обеде. Тем не менее, она чувствовала уверенность, что дверь открыта. Хапуга был насколько любезен, что заверил ее в том, что Милли по-прежнему является первой кандидаткой на уровень Мастера Сети Головоломок. Джек Бестон внимательно за ней наблюдал. Как достаточно часто говорила ей Ханна Краусс, он не был тем человеком, который легко принимает слово "нет" за ответ. Куда скорее Людоед принимал за ответ то, что ему хотелось. Милли, с другой стороны, всего этого уже досыта наелась. -- Предположим, -- внезапно сказала она, -- что я ошибаюсь и что мне удастся присоединиться к работе Сети Головоломок по интерпретации. Не существует никакого варианта, при котором ваш брат стал бы пересылать информацию на станцию "Аргус". -- Конечно, он этого делать не станет. Нам придется отправиться туда, где будет размещен информационный центр. -- Нам? Что вы имеете в виду? О ком вы говорите? -- О нас двоих. О вас и обо мне. Теперь, когда у нас есть подтвержденный сигнал, наша интерпретационная команда и без меня отлично справится. -- Охотно в это верю. Но что вам делать на Ганимеде? Чемоданы мне подносить? Потому что я могу совершенно точно заверить вас в одном: на высшие уровни Сети Головоломок ни один человек не будет допущен без соответствующего послужного списка и поручителей. Бледная физиономия Джека Бестона вдруг сделалась ярко-красной. Милли приготовилась к патентованной вспышке людоедского гнева, но ее не последовало. Вместо этого Джек перевел дыхание, после чего тихо сказал: -- Не сомневаюсь, что вы правы. Если я отправлюсь на Ганимед, то буду делать все самое полезное для интерпретации сигнала. -- А затем, более настойчиво: -- Милли, вы должны понять, каково мне сейчас. Проект СЕТИ страшно для меня важен. Я посвятил ему большую часть своей жизни и не могу вынести мысли о том, что буду находиться где-то еще, кроме самого центра событий. -- Когда я сюда прибыла, я тоже хотела посвятить проекту СЕТИ всю свою жизнь. Но в первые же несколько недель я почти с этой мыслью рассталась. Вы слишком долго управляли этим объектом, Джек Бестон. Это ваши деньги, это ваш проект, а станция "Аргус" -- ваша станция. -- Ну и что? -- Он явно был озадачен. -- Кому же еще, по-вашему, здесь управлять? -- Дело не в этом. Вам кажется, что раз вы здесь главный, вам следует обращаться со всеми как с последним дерьмом. И очень может быть, это так -- пока вы здесь. Но если вы собираетесь отправиться со мной на Ганимед, а это очень большое "если", я больше не стану терпеть ваших оскорблений. -- Я вас оскорблял? -- Ну и ну! Конечно, оскорбляли. Вы всех оскорбляли. Люди остаются здесь только потому, что влюблены в свою работу. Знаете вы о том, что когда мы были на станции "Цербер", Филип Бестон предложил мне остаться и с ним работать? -- Мой брат? Ублюдок! -- Да, Ублюдок. И должна вам сказать, меня терзало немалое искушение. -- Но вы ему отказали. -- Это правда. Я сказала ему нет. -- Милли никогда в жизни не упомянула бы адресованных ею Филипу Бестону слов о том, что Джек стоит десятка таких, как он. -- А теперь я вам говорю нет. Не смейте больше обращаться со мной как с ребенком. Не смейте больше унижать меня и третировать у всех на глазах. И не только меня. Постарайтесь удостоить ваших сотрудников того уважения, какого они заслуживают. Они чертовски компетентны, они напряженно работают и они заслужили ваше уважение. Месяц тому назад за этими словами Милли последовало бы немедленное увольнение. Теперь же она ощущала, что расклад сил изменился. Джек Бестон нуждался в ней больше, чем она нуждалась в Людоеде. Милли поняла свою правоту, когда Джек подался вперед, чтобы положить подбородок на кисти рук, скрещенные на спинке стула. Зеленые глаза воззрились на нее сквозь кустистые рыжие ресницы, и он сказал: -- Я назову вам одну персону, которая по-настоящему компетентна. Это Ханна Краусс. Она прочла все ваше личное дело от корки до корки, после чего мне сказала: "Рекомендую ее принять. Только не дурачь себя в отношении того, что ты при этом получишь. Она совсем молода, но она сущая тигрица. Она тебе массу проблем доставит". -- Я не тигрица. -- Тут Милли припомнила слова дядюшки Эдгара: "Пусть они все думают, что ты мышка. Просто не говори им, что эти черно-желтые полоски значат. И ротик не открывай, когда улыбаешься". -- Отлично. -- Джек встал. -- Вы не тигрица. Когда мы доберемся до Ганимеда, я вам об этом напомню. -- Как, вы меня уволить не собираетесь? -- Не собираюсь. -- На лице у Джека Бестона заиграла тайная улыбочка. -- По крайней мере, сегодня. Возможно, я не такой хитромудрый, как Филип... -- Ублюдок. -- Да, Ублюдок. Но я все-таки знаю, когда лучше сидеть тихо. А тем временем у нас сегодня утром есть еще один повод порадоваться. Очистная бригада работала всю ночь, и сегодня они мне для начала позвонили. Они сказали, что сделали окончательный сигнал таким плотным и чистым, каким только возможно. Желаете посмотреть? -- Да! Боже мой, конечно! -- Я так и подумал. -- Джек изучал ее лицо. -- Но прежде чем мы туда отправимся, у меня есть другое предложение. На вид вы совсем изголодались. Мы с вами должны пойти и раздобыть что-то на завтрак. А пока мы будем есть, вы расскажете мне, что еще я делаю не так. Нет лучшего способа начать трудовую неделю. Окончательный сигнал представлял собой цепочку из двадцати одного миллиона бинарных цифр. Он принимался снова и снова, пока наконец две недели тому назад не прекратился. Теп