ысленными. Как только Милли дошла до самого конца сигнала с его завершением в виде повторяющегося образа из четырнадцатибитовой последовательности конца, она сразу же вернулась к самому началу и приступила к настоящей работе. Легкая часть, следование по пути, размеченному остальными, закончилась. Теперь Милли должна была сделать что-нибудь, чтобы оправдать свое присутствие в группе. "Сиди, наблюдай, учись, держись тихо" -- все это было хорошо только для первой половины дня. А в дальнейшем Милли рассчитывала употребить на пользу дела все свое уникальное знание и опыт. Она отправилась к секции примерно в середине сигнала, где анализ и комментарии членов Сети Головоломок были скудными и пробными на вид. Это место имело для Милли особую важность. Именно здесь она впервые подметила странность, которая впоследствии развилась в аномалию Ву-Бестона, и теперь она энергично принялась эту секцию изучать. Со станции "Аргус" Милли захватила с собой нечто куда более важное, чем одежда или личные вещи -- свой собственный пакет обрабатывающих программ. Она не испытывала иллюзии, что они лучше чьих-то еще; просто она была уверена, что они другие. Кроме того, они были ее, и она их вдоль и поперек знала. Милли приступила к анализу. Он был схож с тем, который она проделывала несколько месяцев тому назад, но имел одно существенное отличие: теперь Милли могла основываться на всем, точно установленном или выдвинутом в порядке гипотезы группой Сети Головоломок. Кодовая последовательность конец-начало была известна. В целых числах Милли не сомневалась. А самое важное, она теперь точно знала, что имеет дело с настоящим сигналом. Головоломки всегда становились проще, когда ты была уверена, что решение существует. Секция, которую Милли вырезала для исследования, составляла всего лишь малую долю целого, примерно сотню миллионов цифр из двадцати одного миллиарда. Весь этот объем можно было очень быстро съесть картинками, но Милли намеренно избегала низкоэнтропийных участков. Она надеялась найти "текст" -- что бы этот термин ни значил для внеземного разума. Шла еще слишком ранняя фаза этой игры, чтобы можно было надеяться найти ключи к реальному языку. После нескольких первых минут Милли вошла в некое полудремотное состояние. Мозг ее сделался местом, где символы обретали собственную жизнь и формировали собственные взаимоотношения. Сигнал содержал многие их десятки, короткие и четко оформленные цепочки, уже идентифицированные другими членами группы как общие повторяющиеся образы, но пока еще не понятые в плане смысла. Порой неизвестные цепочки казались близки к известным целым числам, порой они ассоциировались лишь с другими неизвестными. Впрочем, на данной стадии понимания почти все "известное" лежало в пределах громадной трясины неуверенности. Весь фокус -- если только этот фокус существовал -- заключался в том, чтобы встать на твердую начальную точку, опереться на что-то достаточно определенное, а затем обнаружить последовательность, которая позволила бы пробраться вдоль нее до другой точки понимания. Милли все работала и работала, начисто забыв о том, где она и сколько уже там находится, пока внимание ее снова и снова не стало возвращаться к последовательности, содержащей всего лишь несколько десятков тысяч цифр. Она кусок на куском выудила эту последовательность из моря в сотни миллионов битов, на сознательном уровне совершенно не разбирая, почему это она принимает, а это отбрасывает. Что делало эти образцы отличными от любых других случайных выборок? Внешне они напоминали бессмысленную смесь. Данный образ, если его можно было так назвать, представлял собой наборы небольших целых чисел, неизменно отделенные друг от друга повторяющейся цепочкой. Эта цепочка всегда содержала одни и те же двадцать бинарных цифр и могла указывать на реальное число, но скорее всего заменяла определенного рода символ. Милли назвала ее "соединителем". Каждый блок соединитель-число-соединитель имел свои собственные индикаторы начала и конца, отделявшие его от других блоков. Милли подставила слово "соединитель" в набор данных на место 20-битовых цепочек, а десятичные числа -- на место их бинарных цифровых эквивалентов и ознакомилась с результатом. С первого взгляда она ничего особенного для себя не усвоила. Вот шел блок восемь-соединитель-шесть-соединитель-восемь, за которым следовал индикатор "конец блока". А вот -- восемь-соединитель-семь-соединитель-восемь, который в цифровом смысле представлял собой то же самое, а за ним опять индикатор конца. Но дальше располагался блок один-соединитель-восемь-соединитель-один, после чего более загадочный один-один-соединитель-соединитель-шесть-соединитель-соединитель-один-один. На что бы это могло указывать? Милли упорно сосредоточивалась, пока числа и слова не стали плавать, блуждать и покачиваться у нее перед глазами. Распознавание образов оставалось той процедурой, которую люди выполняли лучше любого компьютера из доселе построенных. Это должен быть образ, верно? Верно! Так распознай его! Дисплей оскалился на нее в ответ: "Валяй! Если сможешь!" Милли закрыла глаза, перевела дух и долго-долго сидела в неподвижности. На сознательном уровне она словно бы дрейфовала от одной случайной мысли к другой. Но когда Милли открыла глаза, она тут же сменила слово "соединитель" на дисплее на символ "-". Секция, на которую она смотрела, приняла следующий вид: 8--6--8, 8--7--8, 1--8--1, 1, 1----6----1, 1. Сперва Милли показалось, что так ровным счетом ничего не прояснялось. А затем, совершенно внезапно, все стало ясно как день. Милли вздрогнула и потерла глаза. Какой же она была идиоткой! Ведь она в самом начале установила для себя порядок, в котором разумное существо станет пытаться конструировать значимое сообщение: математика, затем физика, затем химия. Закончив с этим, можно было пытаться интерпретировать биологию и язык. Математику они уже имели -- по крайней мере, на уровне целых чисел. Могли пройти месяцы или годы, прежде чем они продвинулись бы к комплексным переменным, алгебраической топологии и теории непрерывных групп. Этого, однако, вовсе не требовалось, чтобы приступить к разработке других тем. Если брать физику и химию, какую самую очевидную и фундаментальную информацию могло предложить сообщение? Базовым строительным блоком, инвариантным по всей вселенной, являлась периодическая система. Водород в ней шел первым, гелий вторым, литий третьим и так далее по всем стабильным элементам. Углерод шел шестым, азот седьмым, кислород восьмым, и никаким иным их положение быть не могло. Итак: 8--6--8: двуокись углерода, где тире служило символом химической связи. 8--7--8: двуокись азота. 1--8--1: водород-кислород-водород -- вода. Будь автор сообщения человеком, он бы поставил это на первое место. Не встречалась ли вода чаще других символов? Милли необходимо было это проверить. А 1, 1----6----1, 1? Такое тире в принципе неуклюже указывало на двух -- или трехмерную связь, однако при этом предполагалось, что читатель наделен интеллектом. Конечно, это был метан, це-аш-четыре, углерод, образовавший одинарные связи с четырьмя водородными атомами. Вполне возможно, двумерная или трехмерная репрезентация могла обнаружиться где-то еще в сигнале, но на данный момент этого было вполне достаточно. Просматривая всю последовательность, Милли смогла увидеть более сложные образы. Сейчас она читала не что иное, как введение в элементарную химию, в то же самое время подтверждавшее, что обычные числа служили здесь обозначением химических элементов. Разумеется, это не являлось великим открытием. Скорее всего, это просто был один маленький шажок вверх по горе понимания, необходимого для расшифровки послания внеземного разума. Но это был ее шажок -- тот, которого пока еще никто не сделал. Милли не хотелось просто обозначить его на дисплеях Сети Головоломок. Ей хотелось поскорей с кем-то поделиться, выкрикнуть об этом всему свету, прежде чем ее мозг лопнет, и информация будет потеряна. Милли быстро встала, покачнулась и ухватилась за край пульта. Близкая к обмороку, она была вынуждена плюхнуться обратно в свое кресло. Когда головокружение отступило, Милли решила посмотреть, сколько сейчас времени. Уже далеко за полночь. Это была ее старая беда. Она более половины суток просидела одна в этой комнате, позабыв обо всем, кроме дисплеев и собственных мыслей. Теперь, снова осознав у себя наличие тела, Милли поняла, что во рту у нее сущая пустыня, а в горле такое ощущение, точно оно навеки потеряло способность глотать. Ей срочно требовалось попить и сходить в туалет -- и обе эти потребности взяли верх над периодической системой элементов. Милли встала, на сей раз более аккуратно, добралась до двери и вышла в коридор. Она не знала, где здесь туалет, но интуиция подсказывала ей, что он должен быть рядом с конференц-залом. Тогда Милли двинулась в самый конец коридора, опираясь рукой о стену и радуясь тому, что все двери теперь закрыты. В туалете она пописала, затем попила из крана и ополоснула холодной водой руки и лицо. Затем Милли вернулась обратно в пустынный коридор. Пребывая в довольно бестолковом состоянии, она поначалу не заметила, какой он темный и тихий. Все остальные члены группы Сети Головоломок, наверняка давным-давно разбрелись по койкам, и Милли следовало сделать то же самое. Ее мозг определенно лопаться не собирался. А значит, свое открытие она смогла бы обнародовать завтра. Медленно и утомленно Милли поплелась ко входной двери. На полпути туда ее нос вдруг различил слабый, но бесконечно привлекательный запах. Кто-то что-то приготовил, и до смерти изголодавшейся Милли этот аромат показался сущей амброзией. Проследив запах пищи до конкретной двери, Милли в задумчивости перед ней встала. Все ткани ее тела требовали немедленного подкрепления. Если там случится быть объедкам, надо думать, персона, которая приготовила еду, их для Милли не пожалеет? Она непременно оставит записку с объяснением случившегося и обещанием возместить все съеденное. Рот Милли, пять минут тому назад совершенно сухой, теперь обильно сочился слюной. Она приоткрыла дверь в комнату. Внутри царил полумрак, но голодающая сразу же сумела разглядеть столик с едой и большую фаянсовую кастрюлю в самом его центре. Ручка черпака была соблазнительно обращена к Милли. Она сделала два быстрых шага и уже готова была схватить черпак, когда вдруг поняла, что в комнате все-таки есть кто-то еще. Громадный человек, достаточно большой, чтобы затмить половину всех дисплеев, восседал в грандиозном мягком кресле. Когда Милли отступила на шаг, затянутая в черное туша развернулась к ней. 28. -- Это то, что надо? -- Дядюшка Каролюс положил на стол закрытый прозрачный контейнер, формой и размером напоминавший небольшой наперсток. -- Я хотел убедиться, что мы об одном и том же говорим, прежде чем я пойду дальше и эту ерунду исследовательской команде отдам. Была самая середина ночи. Каролюс, в черном плаще с капюшоном, без предупреждения пришел к Алексу в квартиру, где его встретила сонная и обалделая Кейт в одной лишь короткой ночной рубашке. Дядюшка оценивающе на нее пялился, прежде чем Алекс появился из спальни, и Кейт смогла туда удалиться. Поморгав от яркого света в гостиной, Алекс взял в руку миниатюрную склянку. Он поднес ее к самым глазам, вглядываясь в содержимое. Внутри находилась темно-серая жидкость, которая лениво покачивалась, когда он наклонял пузырек. -- На вид что-то не то, -- наконец сказал Алекс. -- Как мне это описали, там должно быть множество маленьких шариков. -- Они там есть. По крайней мере, один из наших спецов быстро глянул под микроскопом и сказал, что они на месте. Шарики совсем крошечные, и движутся так, будто они жидкость. -- Тогда, полагаю, это именно то, что нам нужно. А что, вам обязательно было глухой ночью сюда приходить? -- Мне казалось, мы сошлись на том, что всю эту ерунду надо как можно скорее проделать. Твой жирный дружок по-прежнему готов нам Пандору отдать? -- На целый год, как только тесты будут закончены, и мы передадим результаты. Сова без конца ворчит, но Пандору он уже освободил и прибыл на Ганимед. Он хочет, чтобы операционный центр был закончен, прежде чем он вернется. -- Тогда давай проделаем тесты и закончим с этим, пока он не передумал. У кого есть список? -- Ни у кого. Сова описал ряд экспериментов, который я уже передал Бенгту Суоми, но он хочет, чтобы наши люди пофантазировали и добавили туда любые физические тесты, какие им только в голову придут. Он убежден, что когда нужный эксперимент будет выполнен, мы сразу об этом узнаем. Я сказал Бенгту Суоми, что Сова ожидает какого-то эффектного результата, а вы знаете Бенгта. Он уже ждет не дождется, когда можно будет приступить. -- Охотно верю. -- Каролюс фыркнул. -- Сегодня ночью я для Суоми из стартового пистолета пальну. Потом будет проблема с тем, чтобы его остановить. Я еще не встречал ученого, которому бы так хотелось всего лишь еще один экспериментик проделать. По-прежнему держа в руке маленький цилиндрик, Алекс крутил им так, что содержимое каталось по закругленным стенкам. -- А вы уверены, что эта проба взята у того человека, про которого я вам говорил? Который в научно-исследовательском изоляторе сидит? -- Либо она была взята у Себастьяна Берча, про которого мне рассказали, либо кое-кому в научно-исследовательском изоляторе яйца отрежут и заставят прожевать. -- А как вы ее раздобыли? -- Ты этого не знаешь. -- Каролюс протянул руку и изъял у Алекса контейнер. -- И знать не хочешь. Но одно я тебе все же скажу. Если брать цену за грамм, то вот эта вот серая дрянь -- самый дорогой материал в Солнечной системе. И лучше бы ей эту цену стоить. -- Сова убежден, что так и будет. -- У тебя хоть есть понятие, чего ради ему это так приспичило? Хотя нас, понятное дело, это не касается. -- Он убежден, что это каким-то образом связано с неким оружием и с женщиной, которая в конце Великой войны умерла. -- Великой войны? -- Каролюс нахмурился. -- Да ведь война уже тридцать лет, как закончилась. Этот Савачарья как пить дать совсем из ума выжил. Алекс вспомнил Сову в Совиной пещере -- как он вглядывается в дымящийся котел с тушеной рыбой и осторожно добавляет туда одно-единственное зернышко тмина. -- Я бы так не сказал. Он слегка эксцентричный. Зато еду он готовит лучше, чем все повара Лигонов и чьи бы то ни было еще. Я такой вкуснятины в жизни не ел. -- Правда? -- Каролюс поднял кустистые брови. -- Вот так заявка. Я бы и сам не прочь немного попробовать. Ладно, удачи ему. Я не тот человек, который станет чьи-то маленькие удовольствия недооценивать. Теперь я, пожалуй, пойду и Бенгта Суоми на ноги подниму. А ты возвращайся в спальню и хорошенько свою красотку обслужи. Каролюс встал и набросил на голову черный капюшон. -- И еще позаботься о том, чтобы Савачарья знал, что мы нашу часть сделки выполняем. -- Обязательно. -- Скажу тебе, молодой Алекс, эти последние несколько недель сильно меня приободрили. Гектор Люси Мобилиус канифолит, ты -- не иначе, как свою начальницу, а вместе вы это дельце с Пандорой обтяпали. Тем временем твоя двоюродная бабка Агата, эта ведьма позорная, наконец-то копыта откинула. Выходит, надежда для семьи еще не потеряна. Он вытряхнулся наружу. Закрывая за ним дверь, Алекс подумал о том, что не слишком много надежды останется для семьи Лигонов, когда дядюшка Каролюс последует примеру двоюродной бабушки Агаты и тоже в ящик сыграет. Приятно было вернуться в спальню и услышать, как Кейт, сидя по-турецки на кровати, говорит: -- Значит, это и был тот самый Каролюс, великий и ужасный. Ты мне все говорил, какой он страшный, а я подумала, что он очень даже очаровательный. Он самым что ни на есть вежливым образом мне представился. -- Ага. Каролюс страшно вежливый. Уходя, он мне сказал возвращаться в спальню и хорошенько свою красотку обслужить. -- В самом деле? Вот видишь -- не только вежливый, но и мужчина со вкусом. Но только больше не надо -- не этой ночью. Давай в постель. Завтра мы должны еще три круга ада с твоей предсказательной моделью и Оле Педерсеном пройти. Нам надо поспать. Кейт вовсе не требовалось об этом напоминать. Но затем Алекс, уютно устроившись в постели рядом с прильнувшей к его спине Кейт, вдруг испытал приступ полночной тоски. Гектор получит все почести за слияние с Мобилиусом и за сделку с Совой. Оле Педерсену или, хуже того, дебилу Маканелли будет поставлен в заслугу успех с предсказательной моделью -- влияние внеземного разума и все такое прочее. Послание инопланетян, кстати говоря, уже перестало считаться дикой спекуляцией, поскольку все сводки новостей были полны аномалии Ву-Бестона и текущей работы над расшифровкой сигнала. А что же Алекс? Просто анонимный курьер, бегающий между лабораторией Бенгта Суоми и Свами Савачарьей, передающий чужие списки пожеланий и результаты, напрочь забытый уже через год? Или, что столь же скверно, создатель предсказательной модели, которая поглотила крупные объемы компьютерных ресурсов Невода и не произвела на свет ничего, кроме дурного примера ошибочных представлений, зарегистрированного в одной из глав длинной истории компьютерного моделирования? Алекс уснул, пытаясь решить, что лучше. Что ему больше понравится -- быть забытым или обвиненным в невежестве? 29. Промывка. Пока Яна этого слова не услышала, она еще сомневалась в своих планах. Теперь же она была уверена. Мысль о том, что в тело Себастьяна бесцеремонно вторгнутся маленькие самовоспроизводящиеся машинки, производя там перемены, которых никто не мог предсказать, наполнила ее ужасом. Даже если больше никто об этом эксперименте не беспокоился -- а это был именно эксперимент, ни больше, ни меньше, что бы там Вальния Блум ни говорила, -- Яне следовало держаться поближе к Себастьяну и не спускать с него глаз. Себастьян казался еще более вялым и безразличным, чем когда-либо. Похоже, он не знал, что с ним собираются проделать, -- и даже этим не интересовался. Только Яна и Вальния Блум ежедневно следили за прогрессом в разработке нан. Главный инженер, Гарольд Лониус, настаивал на том, что эта работа самая что ни на есть простая и нет никаких шансов, что она пойдет как-то не так. Он был уверен в себе и почти так же беспечен, как Себастьян. Беспокоиться обо всем оставалось Яне. Она точно знала, что еще никто и никогда в истории человечества не разрабатывал системы, неспособной дать сбой. Яна позаботилась о том, чтобы ее пригласили присутствовать на процедуре введения изготовленного продукта. Она сидела и наблюдала, пока Гарольд Лониус демонстрировал ей специальный шприц. Шприц этот был совсем крошечный, напоминая скорее игрушку, чем медицинский инструмент. Внутри содержалось несколько капелек мутной серо-голубой жидкости, вполне невинной на вид. Однако Яна не смогла подавить дрожь, когда Лониус приставил кончик шприца к обнаженному плечу Себастьяна. Жидкость мгновенно исчезла, рассосавшись под кожей. -- Ты хорошо себя чувствуешь? -- Судя по ее голосу, Вальния Блум была встревожена больше, чем ей бы хотелось признать. -- Ага. -- Себастьян сидел с тупыми глазами. -- Отлично. Яна совсем иначе себя чувствовала. -- И что теперь? -- Несколько часов ровным счетом ничего. -- Изучив пустой шприц, Гарольд Лониус удовлетворенно кивнул. -- После этого наны так начнут размножаться, что дадут о себе знать. Вы, Себастьян, испытаете лихорадку. Думаю, температура поднимется максимум на градус-другой. Затем вам потребуется много мочиться. Именно так будут выделены узелки. Позаботьтесь о том, чтобы пить много жидкости и тем самым помочь вашим почкам. -- Когда все это закончится? -- спросила Вальния Блум. -- В самом начале вы предполагали, что четырех-пяти дней будет вполне достаточно. -- Я был излишне консервативен. Обычно так безопаснее. -- Лониус упаковал шприц в специальный футлярчик. -- Если через трое суток все не завершится, считайте, что я вам обед в ресторане задолжал. Инженер ушел. Несколько минут спустя Вальния Блум последовала за ним -- после того, как проинформировала Себастьяна о том, что его температура и пульс будут отслеживаться дистанционно, а также что вода очень поможет промывке его системы. Яна внимательно за ним наблюдала. Судя по тому вниманию, какое Себастьян уделил словам Вальнии Блум, она с таким же успехом могла поберечь свои легкие. Затем Яна и Себастьян остались наедине. Это им было не в новинку, поскольку большую часть своей жизни они провели вместе. Но с тех пор, как они покинули Землю, все изменилось. То ли из-за Себастьяна, то ли из-за Яны, но то, что раньше было непринужденным товариществом, теперь стало сущей неловкостью. Себастьян никогда не начинал разговора. Ответы его содержали в себе всего лишь несколько слов. Он казался поглощенным мыслями, затянутым глубоко в свой внутренний мир. Яна продержалась три часа. Наконец она сказала Себастьяну, что хочет выйти "свежим воздухом подышать" -- замечание, совершенно чуждое природе Ганимеда. Он просто кивнул. Покинув изолятор научно-исследовательского центра, Яна направилась вверх. Поверхность спутника находилась всего в четырех уровнях у ней над головой. У Яны не имелось никакого сознательного плана относительно того, что она будет делать дальше. А потому ей показалось совершенно случайным импульсом, когда она нашла точку доступа к поверхности, натянула один из защитных скафандров с тонкой сверхпроводящей сетью, проследовала еще на один уровень вверх и через целый ряд шлюзов вышла на голые просторы Ганимеда. Ближе к шлюзу почва, разбитая от прохождения слишком многих людей и транспортных средств, приняла текстуру мелкого песка. Частички льда и слюды под ногами у Яны блестели в лучах далекого Солнца. Слева от себя, чуть поодаль, она увидела солнечные отблески на зазубренных гребнях и ледяных вершинах. Яна знала их название -- Сабинские холмы, -- но не испытывала никакого желания их исследовать. Краткий укол ностальгии по мягким и округлым контурам Земли пришел и ушел. Яна сказала себе, что теперь ее дом -- Внешняя система. Лучше ей было к этому привыкнуть. Пейзаж этого мира обладал своим суровым великолепием. Только когда Яна вдруг поняла, что неуклонно направляется на запад к скоплению пусковых башен и лесов, что поднимались в черное небо точно сверкающие шпили инопланетного города, до нее наконец дошло, что она делает. Перед ней лежал один из главных космопортов Ганимеда, дом для сотен или даже тысяч судов, различавшихся по размеру от одноместных космических "прыгунов" до полновесных межпланетных лайнеров. В классе последних -- Яна еще его не видела, но вовсю высматривала -- находился ЛВС "Ахиллес", который готовили к следующему полету от Ганимеда до Внутренней системы. Пол Марр сообщил Яне, что хотя он был в отпуске, он каждый день заходил на корабль, чтобы посмотреть, как идут приготовления. Яна остановилась, поглазела на неподвижные звезды и задумалась, стоит ли ей идти дальше. Проводить вневахтенные часы с Полом было одно дело, а как последняя дура вмешиваться в его работу -- совсем другое. Но когда Яна снова посмотрела на паукообразные деррик-краны и пусковые башни, она вдруг узнала массивные очертания "Ахиллеса". Ноги, принимая приказы откуда-то помимо ее сознания, понесли Яну в том направлении. Охрана на корабле -- да, собственно говоря, и всюду на поверхности -- казалась столь символической, что словно бы и вовсе не существовала. Яна запросто смогла приблизиться к "Ахиллесу", воспользоваться лифтом на лесах вокруг корабля и беспрепятственно войти в переходной шлюз. Ее даже, судя по всему, никто не заметил. Но дальше Яну ждал настоящий шок. Выйдя из внутреннего шлюза, она оказалась лицом к лицу с капитаном Кондо. Он вежливо ей поклонился. -- Приятно снова вас видеть, мисс Яннекс. Могу вам чем-то помочь? Неужели у него была столь феноменальная память, что в ней запросто хранились имена всех пассажиров, которые когда-либо путешествовали на "Ахиллесе"? Следующие слова капитана Кондо эту идею перечеркнули. -- Если вы ищете моего старшего помощника, то вы очень удачно выбрали время. Он сейчас в моторном отделении, далеко на корме, но собирался скоро уходить. Хотя вы знаете туда дорогу, я бы в высшей степени предпочел, чтобы вы остались здесь. Я дам ему знать о вашем присутствии. Тон его был официальным, однако, уже отворачиваясь, капитан добавил: -- Мне думается, я перед вами в большом долгу, мисс Яннекс. Множество раз я побуждал Пола больше отдыхать и развлекаться между полетами, но всегда безуспешно. Похоже вы преуспели там, где я оказался бессилен. Хорошенько повеселитесь с моим старпомом -- но, прошу вас, верните достаточное его количество, чтобы лететь на "Ахиллесе". После этой прощальной шпильки он оставил Яну ждать в одиночестве. Она стояла у выхода из переходного шлюза, радуясь тому, что капитана Кондо здесь не будет, чтобы наблюдать за ее общением с Полом -- каким бы оно ни получилось. Пол появился через несколько минут. -- Яна! -- только и сказал он. Из одного слова приветствия невозможно было понять, действительно ли он рад ее видеть. Скафандр Яны исключал возможность ее обнять или еще как-то проявить свою привязанность. -- Извини, Пол. Я вовсе не собиралась сюда приходить, но потом у Себастьяна началась операция промывки, и я страшную неловкость почувствовала. Хотя я знаю, что все это должно быть безвредно и безболезненно, но у него лихорадка начнется, и я почему-то... -- Тут она умолкла. -- Я понимаю. И как долго продлится операция? -- Похоже, никто точно не знает. Три дня. Может, четыре. -- Тогда самое худшее, что ты можешь сделать, это все время болтаться вокруг и непрерывно тревожиться. Следующие несколько часов у тебя ничем таким не заняты? -- Нет. -- Тогда идем со мной. Я гарантирую тебе кое-что, что тебя на какое-то время от Себастьяна отвлечет. -- Куда ты собрался? Пол указал пальцем вверх и улыбнулся, увидев выражение лица Яны. -- Нет, я не передний смотровой отсек "Ахиллеса" имел в виду. Мы там уже были и кое-что проделали -- или попытались. Я знал, что сегодня буду в космопорту, а потому на космическую прогулку записался. Я заказал одноместник, но могу позвонить и сменить его на парный "прыгун" с двойным управлением. -- Мне нужно будет звездолетом управлять? -- Нет, тебе нет. Быть может, в другой раз, но не сегодня. Разделение труда. Я веду, ты достопримечательности осматриваешь. Яна медлила соглашаться, но, судя по всему, отказ в ее выбор попросту не входил. Пол сказал: -- Дай мне минуту, чтобы скафандр надеть. Очень удачно, что ты уже готова. -- И он нырнул в соседнюю каюту, прежде чем Яна успела рот раскрыть. Снова она осталась одна. Но теперь Яна уже чувствовала себя намного лучше. Временами было очень хорошо, чтобы кто-то принимал за тебя решения. Облачившись в скафандр и оказавшись снаружи "Ахиллеса", Пол повел Яну по открытой поверхности, усеянной небольшими звездолетиками. Тут и там ярко-красные щиты укрывали от солнечного града высокоскоростных протонов то, что под ними находилось. Судов было столько, что не сосчитать, и Яне это место показалось настоящим лабиринтом. Но Пол, судя по всему, точно знал, куда он идет. Пятнадцать минут спустя он остановился у тупоносой нелепицы, возвышавшейся на шести тонких ножках. Привыкшей к земным реалиям Яне штуковина напомнила гигантскую голубую стрекозу. Когда они подошли поближе, Пол хлопнул по борту. Тут же дверца услужливо распахнулась, и оттуда развернулась узкая лесенка. -- Разве тебе не нужно заранее насчет всего этого распорядиться? -- спросила Яна, когда они взобрались на борт и опустились на массивные мягкие сиденья. Кресло Яны тут же подстроилось под ее размер. -- Можешь считать, что нет. -- Пол проверял показания приборов. -- Вообще-то средний человек не может взять корабль без специального уведомления. Но я здесь в деле. И это одна из льгот. Большинство членов команды просто начинает сходить с ума, если застревает под поверхностью между полетами, так что мы можем летать, когда захотим. Готова к старту? Этот вопрос был риторическим, поскольку вес Яны вдруг сделался чудовищным. Поднимаясь, стрекоза вращалась, и желудок Яны вращался вместе с ней, пока поверхность Ганимеда с головокружительной скоростью отваливалась вниз. -- Какое у нас ускорение? -- сквозь сжатые зубы спросила Яна. -- Одно "жэ". -- Давление в кабине нормализовалось, и Пол снял шлем. -- Я подумал, надо устроить так, чтобы ты чувствовала себя как дома. Так это было одно земное "жэ"? Но затем, прежде чем у Яны появилось время задуматься о том, как быстро знакомое становится незнакомым, ей пришлось подумать кое о чем еще. Другой корабль, раз в десять больше по размеру их стрекозы, промелькнул впереди. Яна заметила ряд иллюминаторов, головы людей и поняла, что они лишь на считанные десятки метров разминулись. -- Абсолютно безопасно. -- Пол, должно быть, услышал, как она охнула. -- Мы в зоне прибытия. Относительные положения до миллиметров контролируются. Когда мы отсюда выйдем, сомневаюсь, что ты увидишь хоть один другой корабль, пока мы обратно на приземление не пойдем. -- Куда ты нас везешь? -- А куда тебе хочется? -- Как насчет Ио? Я слышала, там красиво. -- Это точно. Извергающиеся вулканы, лава, ямы с горящей серой. Я сотни раз пытался этот пейзаж написать, но всегда выбрасывал то, что получалось. К реальности даже близко не подобраться. Всякий раз, как я описание ада читаю, я про Ио думаю. Но сегодня мы туда отправиться не сможем. -- Мотор не позволит? -- Нет. "Мобиль" может работать вечно. Но наземный контроль не хочет, чтобы члены команды с увеселительными прогулками к Урану или Нептуну залетали, а потому жмется насчет летучих веществ для реакционной массы. Так или иначе, полет до Ио -- это целый день при нашем ускорении. Мы просто немного прогуляемся. Возможно, они просто гуляли, но в данный момент похожий на стрекозу кораблик, казалось, нырял прямиком к центру затянутого облаками Юпитера. Планета заметно разбухала -- по крайней мере, в воображении Яны. Она вспомнила их последнюю встречу с Юпитером и почти фатальную пертурбацию "Ахиллеса". Что же такое Себастьян все-таки пытался вытворить, когда с люком возился? Он никогда не отвечал -- сколько она его ни спрашивала. Вальнии Блум Яна в этом не признавалась -- собственно говоря, она на совершенно противоположном настаивала, -- но поведение Себастьяна неуклонно становилось все более странным. Хотя он по-прежнему без конца глазел на образы Юпитера и Сатурна, облачных систем он больше не рисовал. Казалось, Себастьян уже вообще ничем не занимался. Любой, кто осмотрел бы его, наверняка бы решил, что он слабоумный или наркотиками накачан. Раньше Себастьян никогда таким не был. Если бы он таким был, он бы нипочем тесты не прошел, и они с Яной по-прежнему бы на Земле находились. Но в его нынешнем состоянии -- разве могли Себастьяну позволить куда-то дальше во Внешнюю систему отправиться? -- Ничего, если я поговорю? -- Пол ворвался в ее мысли. -- А то ты, похоже, немного отвлеклась. -- Все хорошо. -- Яна смогла зафиксировать легкую перемену в направлении. Прямиком к Юпитеру они уже не ныряли. -- Эта панорама... она мне кое-что напомнила. -- Именно этого я и боялся. -- Пол резко развернулся на сиденье, обращаясь к ней лицом. -- Знаешь, когда я сегодня тебя на борту "Ахиллеса" увидел, я удивился. Удивился, но обрадовался. Потому что я хотел тебе кое-что еще сказать, но все время это откладывал. Что ее теперь ожидало? Яна так и оцепенела в кресле, а Пол продолжил: -- За последние несколько недель мы замечательное время провели -- по крайней мере, я провел. Но через шесть дней "Ахиллес" уйдет в рейс, и я уйду вместе с ним. Дело в том, что я моряк и, судя по всему, самый типичный. Если у меня и не было девушки в каждом порту, то по крайней мере новая компаньонка в каждом полете имелась. Двух-трех недель бывало вполне достаточно, чтобы что-то такое завязалось, а затем, когда мы прибывали, мы расходились спокойно и цивилизованно. Не хочу тебе лгать, Яна. Я провел чертовски славное время, этим занимаясь, и никогда ни о чем не пожалел. А потому я должен быть последним человеком, у кого есть право жаловаться, если кто-то к нему охладевает. Если только все не было так, как у нас с тобой. Мы были по-настоящему поглощены друг другом по пути к Ганимеду и даже после прибытия, пока ты не ушла посмотреть, как там дела с Себастьяном. Я подумал -- ну вот и финал, между нами все конечно. Но затем ты вернулась, и все с новой силой разгорелось. Я начал воображать, что у нас может в долгосрочном плане что-то составиться. Но тут Себастьяну собрались проделать эту чудную операцию, и ты опять ушла. Не хочу, чтобы ты думала, будто я тебя к несчастному придурку ревную. Я не ревную. Я его жалею. Потому что по моему мнению -- ты только не злись -- у него уже последние пробки горят. Но похоже, всякий раз, как он в беде, меня сразу же очень далеко с твоего горизонта сдувает. Как сегодня. Ты пришла на борт "Ахиллеса", и я очень большой подъем испытал. Но дальше выясняется, что ты на самом деле вовсе не потому пришла, что меня хотела увидеть. Ты пришла, потому что ты о Себастьяне тревожишься. Тогда я привез тебя сюда, думая, что хоть это тебя от него отвлечет. Но сразу же после старта ты ушла в себя и никак оттуда не возвращалась. Ведь ты сейчас о Себастьяне думала? Яна помедлила, затем неохотно кивнула. -- Тогда удивляет ли тебя, если никакого будущего для нас двоих я не вижу? Скажи, Яна, чего ты хочешь? -- Я не хочу, чтобы ты улетал. -- Я должен лететь. "Ахиллес" через шесть дней снимается. -- Я знаю. Я не это имела в виду. Послушай, операция Себастьяна через три дня закончится. Ты можешь эти три дня подождать, а потом снова спросить меня, чего я хочу? -- Ладно, пусть так и будет. -- Пока они говорили, корабль следовал по длинной дуге. Гигантская румяная физиономия Юпитера исчезла, и теперь впереди лежал мертвый морозный блеск Ганимеда. Пол отвернулся от Яны. -- Я спрошу снова. Но боюсь, я уже сейчас знаю, что ты скажешь. Нам лучше скафандры закупорить. Через пять минут садимся. -- Вот и хорошо. Я должна срочно к Себастьяну в изолятор вернуться. Яна прислушалась к собственным словам и сама не поверила, что только их сказала. Они подтверждали все тревоги и сомнения Пола. Она пожелала, чтобы они с Полом смогли улететь, только вдвоем, и больше никогда не вернуться. Но так получиться попросту не могло. Узы, притягивавшие Яну к Себастьяну, были слишком крепки. И ад Ио вдруг показался ей ничем в сравнении с тем адом, которым был Ганимед. Яна отсутствовала три с лишним часа. За все это время Себастьян, насколько она могла судить, не сдвинулся ни на миллиметр. Он сидел на койке, глазея на фальшивые краски дисплея с Юпитером, что покрывал целую стену. Ураган длиной в столетия, сформировавший Большое Красное Пятно, помутнел до тускло-оранжевого. С его западного края отрывались неистово крутящиеся белые вихри аммиака, каждый размером с Землю. -- Себастьян? Он не откликнулся. Яна подошла и приложила пальцы к его лбу. Собственные ладони показались ей холодными как лед, но Себастьян определенно был теплее обычного. -- Тридцать восемь целых и две десятых градуса, -- произнес бестелесный голос Вальнии Блум. -- Легкая лихорадка, но ничего тревожного. Не беспокойтесь, его спальня находится под постоянным наблюдением. Все идет в соответствии с планом. -- Я бы хотела на какое-то время остаться. -- С этим никаких проблем. Мы предоставим вам отдельную комнату, и вы сможете проводить там столько времени, сколько захотите. Я устрою все так, чтобы вы тоже могли отслеживать эту спальню. -- Это было бы идеально. -- Яна передвинулась, чтобы встать прямо перед Себастьяном. -- Как ты себя чувствуешь? -- Хорошо. -- Тебе не жарко? -- Нет. -- Ты не голоден? -- Нет. -- Круглое как Луна лицо оставалось бесстрастным. Глаза не отрывались от дисплея. Яна вспомнила, каким Себастьян был на Земле. Вспомнила все его разговоры о слоисто-кучевых и дождевых облачных слоях. Теперь из него тяжело было даже что-то односложное выдавить. Яна должна была его расшевелить, заставить думать о чем-то помимо этих чертовых облаков. -- А знаешь, Себастьян, где я была? Тебе бы там очень понравилось. -- Она описала свое путешествие на поверхность, прогулку в скафандре по ледяным камням под немигающими звездами и лихой космический вояж с Полом Марром. Приведя массу подробностей, Яна постаралась, чтобы все это прозвучало как можно более увлекательно. Себастьян на нее не смотрел, но определенно слушал. Один-два раза он даже кивнул. Под конец Яна сказала: -- Как думаешь, смогли бы мы с тобой прокатиться вместе, как только промывка будет закончена? Мы бы до самого Ио добрались и вокруг него облетели. Это должно было его зацепить. На земле Себастьян был куда лучшим пилотом, чем Яна -- прирожденным, если верить летному инструктору "Глобальных минералов". -- Возможно. Но на самом деле его ровный, нейтральный голос ясно сказал: "Вряд ли". Несмотря на все обнадеживающие заверения Вальнии Блум и Гарольда Лониуса, Яна была капитально обеспокоена. Совместная космическая прогулка, чтобы посмотреть на Ио или еще на какой-то спутник Юпитера? Только если его состояние сильно изменится по сравнению с нынешним. А таким Себастьян не мог отправиться решительно никуда. И никогда. 30. Вопреки широко распространенному мнению Свами Савачарья вовсе женоненавистником не был. Да, он, мягко говоря, не наслаждался женским обществом, но точно так же он относился и к обществу мужскому. Он терпел присутствие нескольких избранных людей, но никакой нужды заходить дальше просто не видел. И уж совсем несправедливо было считать, будто Свами Савачарья не симпатизировал молодежи. Его собственное отрочество стало периодом непрерывных тяжких травм, и на всем его протяжении Сова чувствовал себя в состоянии войны со всей остальной вселенной. А потому он вполне симпатизировал всякому, кто недавно те же самые муки перенес. Следовательно, гневный взгляд, которым Сова встретил молодую женщину, вошедшую в его комнату, к ее полу или возрасту никакого отношения не имел. Была поздняя ночь, Сова ожидал прибытия Алекса Лигона, а закрытой двери казалось вполне достаточно, чтобы гарантировать уединение. Кроме того, его прервали в самый разгар проведения сложной и абстрактной линии мысли на предмет проблемы СЕТИ. Однако незваная гостья тут же оказалась спасена от праведного гнева Совы. Причем не какими-то оправданиями, а тем, как она себя повела. Входя, она не спускала глаз с коричневой фаянсовой кастрюли. В конце концов взгляд женщины переметнулся на сидящую фигуру, но задолго до этого Сова сумел различить, что выражается у нее на лице. Он узнал это выражение и ему посочувствовал. Незваная гостья была голодна -- причем не просто голодна, а как одинокая волчица. Подобная потребность извиняла почти всякую форму неподобающего поведения. Более того, удовлетворение этой потребности не должно было оттягиваться обычными церемониями формального представления. Сова махнул рукой в сторону столика с едой. -- Миски на нижней полке. Ешьте на здоровье. Женщина кивнула и схватила черпак. Однако, наполняя миску рисотто с травяными приправами, она круглыми глазами смотрела на Сову. Тридцать лет бесцеремонных взглядов приучили его к подобной реакции. -- Когда вы возьмете себе столько еды, сколько вам нужно, -- сказал Сова, -- я попрошу вас уйти. Я ожидаю гостя, а кроме того, вы в высшей степени мешаете моей работе. Уже набив рот горячим рисом, женщина пробормотала что-то нечленораздельное. Однако она не ушла, а вместо этого прожевала рис и сказала: -- Извините, что я без спросу вошла. Вы Мегахиропс? Великая Сова? -- Таково мое имя в Сети Головоломок. Данный объект предназначен исключительно для деятельности членов Сети. Всем остальным здесь быть не предполагается. Женщина по-прежнему не двигалась с места, усиленно продолжая набивать себя плодами Совиных кулинарных трудов. Он не сомневался, что так она никоим образом не сможет насладиться деликатным балансом вкусов. Наконец незваная гостья сделала паузу между двумя очередными ложками, чтобы сказать: -- Превосходный вкус. Эта еда мне жизнь спасла. Меня зовут Милли Ву. -- Из аномалии Ву-Бестона? -- Ее присутствие в аналитическом центре наконец-то обрело смысл. -- Да. -- Тогда вас ожидает сообщение. Оно пришло несколько минут тому назад со станции "Аргус" в юпитерианской точке Л-4. На нем имеется бирка секретности, а это означает, что оно может быть прочитано только с использованием кода комнаты. -- Сова не видел причины добавлять, что бирка секретности особой проблемы в себе не таит, что он уже прочел сообщение и что его отправитель предусмотрительно не ввел туда никаких деталей, кроме просьбы ответить на звонок. Он продолжил: -- Однако здесь нет комнаты, оставленной для Милли Ву, а следовательно, нет никакого кода. -- Ах, извините. Я сказала свое настоящее имя, но это не мое имя в Сети Головоломок. Там я как Атропос прохожу. Моя комната -- номер двенадцать. Немногие вещи в Солнечной системе производили на Сову сильное впечатление. А когда все же производили, он старался этого не показывать. Итак, это была Милли Ву, первооткрывательница аномалии Ву-Бестона. И она же являлась Атропос, известным Подмастерьем, трехкратной чемпионкой Сети среди юниоров. Конечно, подобный талант тоже можно было взашей вытолкать из комнаты, но не так срочно. Сова задал вежливый вопрос, ожидая получить отрицательный ответ. -- Должно быть, вы прибыли совсем недавно. Есть ли у вас какой-то прогресс в расшифровке сигнала СЕТИ? Ее отклик заставил Сову предположить, что он допустил некую чудовищную ошибку. Милли Ву грохнула полупустую миску на столик и с жаром воскликнула: -- Да! Да! Ну вот, теперь она намеревалась стоять тут и поливать его всякой чепухой, тогда как ему следовало работать. Сова еще больше в этом мнении утвердился, когда женщина торопливо продолжила: -- По-моему, я кое-что нашла -- интерпретацию, которой я ни в одном другом анализе не встречала. Я начала работать с секцией номер четырнадцать -- знаете разделение всей аномалии на двадцать семь секций? Конечно, знаете. Вероятно, вы сами его и придумали. Так или иначе, это то самое место, где я впервые обнаружила существование сигнала -- там, на станции "Аргус". Но сегодня у меня было преимущество в виде тех предложений по интерпретации, которые сделали вы и все остальные, так что я смогла приступить, уже зная о целых числах и арифметических операциях. Мне потребовалась целая вечность -- вот почему я в поисках пищи сюда забрела, -- но в конце концов я смогла сложить несколько кусков вместе. -- Она подошла и встала у самого пульта. -- Ничего, если я вашими дисплеями воспользуюсь? Сова вовсе не предлагал Милли Ву рассказывать о своей работе, а также не давал ей добро на использование его аппаратуры в его комнате. Это, однако, ее не остановило. Она продолжала говорить, стремительно и энергично, одновременно выбрасывая образы на экран с такой головокружительной скоростью, что всю первую минуту Сова твердо намеревался ее перебить и выставить. Затем он вдруг обнаружил, что сосредоточивается, стараясь поспеть за потоком информации. А дальше интеллектуальный интерес взял свое. К тому времени, как Милли Ву очертила участки сигнала, которые содержали в себе формулы простых химических соединений, Сова уже был убежден в ее правоте. Он кивнул и сказал: -- Да, этот результат новый. И весьма элегантный. Для описания результатов чужой работы Сова использовал свой собственный лексикон. Слово "интересный" значило "невзрачный", слово "увлекательный" указывало, что результат представляет некоторый незначительный интерес, тогда как слово "замечательный" служило эквивалентом знаменитой оценки Вольфганга Паули: "Эта теория так никчемна, что ее даже неверной не назовешь". Слово же "элегантный", которое Сова только что употребил, было зарезервировано для тех случаев, когда он сам оказывался под сильным впечатлением. У данного факта имелось и зримое доказательство -- если бы только Милли могла его распознать. Как раз перед тем, как она вошла в комнату, Сова наполнил большую чашу апельсинами без кожуры и без зернышек. Всю эту чашу он намеревался одолеть в процессе работы. Когда же Милли закончила со своими выводами, ни одного апельсина по-прежнему съедено не было. Теперь Сова взял апельсин, целиком закинул его в пасть и поставил чашу на столик. Логично было продолжить обсуждение и указать Милли на то, как ее работа пересекается с некоторыми его собственными мыслями на предмет расшифровки других элементов сигнала; однако, сюда вскоре должны были вторгнуться другие материи. Алекс Лигон уже опаздывал, и хотя его сообщение было сжатым и осторожным, оно недвусмысленно подразумевало получение окончательных результатов от Бенгта Суоми и группы научных сотрудников "Лигон-Индустрии". Милли ничего об этом не знала. А потому хмурое выражение лица Совы прочла совершенно иначе. -- Спасибо вам за еду... и спасибо, что выслушали, -- сказала она, направляясь к двери. -- Один момент. -- Сова поднял пухлую руку. -- Мне бы хотелось развить ваши идеи, однако в ближайшее время меня ждут другие занятия. Если вы пожелаете вернуться... -- Завтра? -- Лицо Милли демонстрировало смешанное чувство радости и разочарования. Итак, она действительно проделала что-то новое -- даже элегантное. Еда и питье прилично ее подкрепили, а потому она была не в настроении спать. И у Милли появился шанс, которого у нее могло никогда больше не быть -- возможность работать рука об руку с ведущим Мастером Сети Головоломок. Но Сова хмурился и качал коротко остриженной круглой головой. -- Нет, завтра я в виду не имел. Я имел в виду, скажем, через час. Если вы тогда вернетесь, моя встреча уже должна будет закончиться. Милли кивнула. -- Тогда через час. Если вы освободитесь раньше, я буду в комнате двенадцать. И она ушла. Сова одобрительно кивнул. Приятно было общаться с человеком, который умел принимать решения. Результаты Милли Ву действительно были элегантными. И они еще больше подкрепляли то странное подозрение, которое уже несколько дней шевелилось где-то у него в затылке. Сова осел в кресле и закрыл глаза. Он чувствовал, что мировые линии сходятся, и каждая могла потребовать крепкого раздумья. Это был один из тех редких случаев, когда он позавидовал способности Морда к параллельной обработке. Ожидавшее Милли сообщение было, как она и предполагала, от Джека Бестона. Убедившись в том, что дверь комнаты заперта, она набрала личный код и встретилась с пылающими зеленым огнем щелками глаз Джека. Его возбужденный тон вполне соответствовал выражению лица. -- Милли, я задерживаюсь в Л-4. Понятия не имею, сколько мне еще придется здесь оставаться. Затребуйте линию высшей секретности и снова со мной свяжитесь. Я объясню. Проблемы на станции "Аргус"? Но Джек выглядел скорее обрадованно, чем встревоженно. Милли запросила линию высшей секретности и стала нетерпеливо ожидать, пока там все установится. Когда же связь была наконец произведена, Милли к своей досаде выяснила, что лицо, появившееся перед ней на экране, Джеку вовсе не принадлежит. Там была Зеттер. Выглядела она как обычно. Можно было железно поручиться, что она не сходя с места поджарит и съест собственную прабабушку. Правда, теперь ее узкая мордочка носила на себе выражение плохо скрываемого торжества. -- Слушаю. -- Я на звонок отвечаю. Мне с Людоедом надо поговорить. -- Он сейчас недоступен. -- Станционная служба безопасности может в любой момент до него добраться. Вы это лучше всех знаете. Не думаю, что Джек Бестон будет рад услышать, что я попыталась с ним связаться, а вы мой звонок заблокировали. Это было самое элементарное силовое давление -- то, что Милли больше всего ненавидела. Зеттер еще немного пополыхала ненавистью с дисплея, затем исчезла. Милли стала наблюдать за часами. Менее чем через тридцать секунд появилось лицо Джека. -- С вами кто-нибудь есть? -- Я одна, в защищенном окружении. -- Ладно. Будем надеяться, что Ублюдок к секретной линии не подключится. Мне кажется, на сей раз он большую ошибку допустил. -- Каким образом? -- Он заключил сделку с Сетью Головоломок, когда ему этого вовсе не требовалось. Милли, у меня хорошие новости. -- Джек глянул влево-вправо, словно даже на своей собственной станции он тревожился о том, как бы его не подслушали. -- Мы начинаем разгадывать сигнал. Не весь сигнал, конечно, а лишь его части, но кое-какие результаты у нас уже есть. Пат Танкард и Саймон Биттерс славно продвигаются. Вся работа может занять годы, но Ублюдка мы бьем. Мы идем впереди. -- Вы уверены? У вас есть информационный канал со станцией "Цербер"? -- Не очень надежный. И все же у Зеттер есть определенные надежды. -- Джек хмурился. -- А в чем дело, Милли? Я думал, эти новости вас в восторг приведут. Мы с вами всегда соглашались, что регистрация хорошо, подтверждение еще лучше, но пока у вас нет интерпретации, вы еще и полпути в гору не одолели. -- Я по-прежнему так считаю. Но Джек... -- когда это она начала звать его Джеком вместо сэра, мистера Бестона или даже Людоеда? -- поймите, это не только на станции "Аргус" происходит. Группа Сети Головоломок очень прилично продвигается. И я догадываюсь, что группа вашего брата тоже немногим медленней. Мы все переоценили сложность извлечения некого первоначального смысла из части сигнала. Джек так нахмурился, что снова принял свое обычное людоедское обличье. -- Не валяйте дурочку, Милли. В команде Ублюдка одни кретины, просто макаки дрессированные. Если у них и есть какие-то результаты, то только потому, что они их у Сети Головоломок берут. Что там ваша группа уже обнаружила? Это был нелегкий вопрос. Милли работала на Джека Бестона и станцию "Аргус", но она чувствовала, что честь обязывает ее соблюдать правило, установленное Сетью Головоломок: "Ничто из того, что мы получаем со станции "Цербер", не может быть послано куда-то еще. Это может иметь внутреннее употребление, но должно расцениваться как секретная информация. Милли не могла быть уверена, какую информацию, не считая самого сигнала, группа Сети Головоломок получила от Филипа Бестона. Возможно, фундамент разделения сигнала и математическая основа происходили со станции "Цербер". Милли не сомневалась, что Джек принимает желаемое за действительное, считая, что его брат собрал у себя команду недоумков. Единственной безопасной сферой оставались ее собственные результаты. Сова заверил ее, что они новые, а это означало, что из аналитического центра Ублюдка они никак происходить не могли. Милли представила быстрый отчет о том, что она обнаружила. Частые вмешательства Джека с целью прояснения обеспечили ее новой, еще более высокой оценкой Мегахиропса. То, что она рассказала Сове, представляло собой поспешную и беспорядочную первую попытку, и тем не менее он ухватил все методы и результаты, не задав ни единого вопроса. В процессе своего рассказа Милли услышала громкий стук в дверь, который она проигнорировала. Когда она закончила, Джек покачал головой. -- Интересно, но совсем не похоже на то, что у нас есть. Не в той части сигнала и даже не в той сфере знания. Помните, мы однажды говорили об использовании биологического подхода, кодировании нуклеотидных оснований ДНК? -- Помню. Я тогда выражала сомнения, потому что это потребовало бы следования инопланетной эволюции тому же биохимическому образцу, что и наш. Но я видела подобное предположение биологического кодирования, сделанное одним из Мастеров Сети Головоломок. Сказав об этом, Милли почувствовала укол совести. Последнее замечание выходило за пределы ее собственной работы. Впрочем, у нее отлегло от сердца, когда Джек продолжил: -- Мы зашли дальше простого предположения. Пат Танкард и Саймон Биттерс взяли какую-то старую работу Арнольда Рудольфа по четвертичным кодам. Они приложили ее к сорокамиллионному фрагменту, расположенному между двумя секциями сигнала, которые, как мы уверены, имеют формат изображения. Идея заключалась в том, чтобы посмотреть, не могут ли бинарные цифровые пары соответствовать нуклеотидным основаниям. Конечно, нельзя знать заранее, которое из четырех нуклеотидных оснований соотносится с конкретной парой бинарных цифр. Тогда Танкард и Биттерс взяли все возможные комбинации нулей и единиц. Для каждого случая они просканировали всю секцию сигнала, высматривая, не будет ли там снова и снова возникать какая-то узнаваемая последовательность. И она возникла. Для одного варианта "основание-бинарная пара" снова и снова выскакивала десятибуквенная последовательность ГГГЦАГГАЦГ. Она используется в базовом генном обмене и с небольшими вариациями присутствует во всем от бактерий до людей. Этот регион сигнала СЕТИ буквально ею испещрен. Понимаете, Милли, что это означает? Она очень ясно это понимала. -- Чужаки, которые это сообщение послали, очень близки к нам по химии и структуре. Если у нас есть код ГАЦТ, мы сможем поискать и прочесть генетические профили всего организма. -- Точно. А затем мы окажемся способны их создать! У нас есть информация, чтобы выстроить инопланетную форму жизни, а не просто о ней узнать. Теперь вы понимаете, почему я к Ганимеду не лечу. У нас тут круглосуточный график, и я должен оставаться, чтобы всех в хвост и в гриву гонять. -- Вы не хотите, чтобы я вернулась? -- Милли была взволнована, но слегка колебалась. Она не разделяла полной уверенности Джека в том, чего именно добилась группа станции "Аргус". Каждая головоломка имела бесчисленное множество неверных решений в дополнение к единственно верному. -- Нет, Милли. Вы там тоже продвигаетесь, а нам еще массу проблем предстоит решить. Я уже вам сказал, что мы обработали только часть данных, малую долю процента от всего сигнала, которую мы стали биологическим разделом называть. Там должны быть другие -- математические разделы, физические разделы, химические разделы вроде того, что вы обнаружили, и даже, быть может, языковые разделы. Оставайтесь там, Милли, мы вместе пойдем вперед -- и оставим Ублюдка далеко позади! Джек в своем обычном стиле вихрем исчез с экрана. Милли прервала связь, прежде чем появившаяся там Зеттер успела затеять еще одну войну за территорию. Сидя в единственном кресле в комнате, она глазела в никуда. Как ни посмотри, группа станции "Аргус" выполнила нечто, имеющее колоссальное потенциальное значение. Теперь вставал вопрос, что Милли собиралась делать с полученной информацией. В принципе, ее единственным ограничением являлось то, что она не могла передавать данные станции "Цербер" кому-то еще, особенно станции "Аргус". А как насчет обратного варианта? Если Милли поддастся своей природной тяге к свободной передаче информации, она расскажет Сети Головоломок о результатах станции "Аргус". Это, в свою очередь, приведет к тому, что Филип Бестон узнает о том, что выяснил его брат. Но разве это было так плохо? Потенциал возможных достижений для всего человечества был так велик -- по сути, речь шла обо всем от передвижения со сверхсветовой скоростью до радикального увеличения продолжительности жизни, -- что казалось просто преступным запирать важнейшие результаты в потайных ящичках. Милли приняла решение. Ей следовало сохранять преданность всему человеческому роду в целом, а не отдельным его представителям или группам. Она направилась по коридору к комнате Совы. Он сказал один час, но в теперешнем душевном состоянии Милли время уже ничего не значило. Ей было все едино -- что час, что десять минут. В любом случае, если Сова не захочет ее видеть, он сможет попросить ее уйти. Этой ночью Милли уже через это прошла. Было бы куда хуже, если бы там по-прежнему находился ожидавшийся визитер. Милли желала рассказать о достижениях станции "Аргус" Сове, но она не смогла бы сделать подобное признание незнакомцу. Подойдя к комнате Совы, Милли приложила ухо к щели в косяке. Ни звука. Очень хорошо. На сей раз она по крайней мере постучит. Милли немного побарабанила по твердому пластику, распахнула дверь и бодрым шагом вошла в комнату. Алекс опаздывал. Его задержали, опять задержали и еще раз задержали. Самым худшим было то, что он не мог ни на что пожаловаться. Он понимал, что происходит, и даже этому симпатизировал. Алекс и сам множество раз бывал причиной подобных задержек. Всегда существовало стремление выполнить еще один, последний тест, проверить еще один пункт данных, добавить еще один пояснительный комментарий... Впрочем, Алекс надеялся, что он не выглядел так, как Бенгт Суоми, когда что-то подобное проделывал. Главный научный сотрудник "Лигон-Индустрии", темноволосый и смуглолицый, при своем высоком росте страшно сутулился. Предельно дотошный и в высшей степени компетентный, Суоми обладал такой мрачной наружностью, что возникали серьезные сомнения, случилось ли ему хоть раз в жизни улыбнуться. Каждый результат, который он подписывал для передачи Сове, казалось, не иначе как кишечные колики у него вызывал. Дважды жрец науки вроде бы уже готов был отдать все досье, но оба раза забирал его назад и уходил, чтобы прояснить какой-то маленький пунктик со своим персоналом. Когда Суоми появился в третий раз, Алекс просто вырвал у него досье, схватил нужный информационный кубик и бросился бежать. Вслед за ним из лаборатории вылетел тревожный крик: "...но частицы магнитного поля..." Алекс его проигнорировал. Теперь он чувствовал себя Белым Кроликом, спешащим по бесконечному садку коридоров и тоннелей, что вели к командному центру Сети Головоломок. Алекс опаздывал, страшно опаздывал, но это не помешало ему на бегу подумать о том, насколько соответствовал его представлениям о членах Сети Головоломок тот факт, что они выбрали для себя то место на Ганимеде, которое можно было найти, только пройдя целый лабиринт. Проще было бы до Совиной Пещеры на Пандоре добраться. Одно можно было знать с уверенностью -- другого маршрута к этому месту не существовало. Порой тоннели становились такими узкими, что Сову наверняка пришлось намазать жиром и выстрелить из пушки, чтобы он там прошел. Алекс опаздывал по меньшей мере на полчаса. Он попытался позвонить по своему наручному блоку, но, что было весьма характерно для Совы, ответа не последовало. Наконец Алекс прибыл к тому, что должно было стать последней дверью, проскочил внутрь и оказался в узком безлюдном коридоре. Пол коридора был устлан толстым звукопоглощающим ковром. Согласно описанию, это было то самое место -- но где тут предполагалось искать Сову? Алекс видел дюжину синих дверей, но все они были закрыты. Это представлялось вполне естественным. Ни одного человека в здравом уме здесь в такой час оказаться не могло. Не считая Совы. Алекс пошел вперед, барабаня во все попадавшиеся по пути двери, пока не услышал низкий голос: -- Да? Входите. Первым впечатлением Алекса стала пустая темная комната. Сова, облаченный в черные одеяния и с черным капюшоном на голове, формировал холм более густого мрака. Он восседал на гигантском мягком кресле, подозрительно напоминавшем то, что стояло в Совиной Пещере. Алекс решил Сову опередить. -- Я очень опоздал. Извините, но было много перемен в последнюю минуту. -- Время не было потрачено впустую. -- Сова протянул руку. -- Результаты, пожалуйста. Я полагаю, они у вас? -- Они у меня, но я боюсь, вы будете разочарованы. Группа Бенгта Суоми выполнила сто восемьдесят семь различных тестов с узелками, взятыми из тела Себастьяна Берча. -- Алекс вручил Сове информационный кубик и пачку документов. -- Я так понимаю, вы уже просмотрели многие из более ранних результатов вместе с Бенгтом Суоми. В последнем наборе тестов он обнаружил только один результат, который может быть квалифицирован как необъяснимый. Суоми сомневается в его важности. Ответное хмыканье могло выражать все, что угодно -- например, разочарование или несогласие. Сова лишь сказал: -- Суждение относительно важности зависит от того, что данная конкретная персона рассчитывает найти. Прошу вашего снисхождения. Я должен изучить эти результаты. Алекс взглянул на часы. Сова вполне мог функционировать вообще без сна, но Алексу поспать требовалось. Обсуждение предсказательных моделей каждый день все продолжалось и продолжалось, а Сол Глауб не слишком уважал утренний сон. Он склонен был созывать совещания в ранние часы, когда он сам бывал в скверном расположении духа, а все остальные находились в состоянии грогги из-за низкого содержания сахара и кофеина в крови. Глауб охотно признавал, что это дает ему определенное психологическое преимущество. На следующее утро он назначил очередные посиделки, которые Алекс и Кейт обязаны были посетить. -- Позвольте, -- предложил Алекс, -- я расскажу вам про тот результат, который Бенгт Суоми считает новым и необычным. Это сэкономит время. Сова властно поднял руку. -- С не меньшей вероятностью это приведет меня к игнорированию другой уместной информации. Время, проведенное в изучении, никогда не бывает потрачено даром. -- Он потянулся вперед и вставил информационный кубик в компьютер. -- "И те, кто лишь стоит и ждет, науке служат". Могу лишь повторить -- пожалуйста, проявите снисхождение. Алекс огляделся. Непомерное кресло Совы занимало полкомнаты. Почти всю оставшуюся половину делили между собой дисплеи, стол, пульт управления, столик с едой и переносная плитка. Второго кресла комната решительно не предполагала -- это в том невероятном случае, если бы Сова таковое здесь потерпел. Ждать -- еще ладно, но стоять -- нет уж. Алекс устроился на полу, прислонившись спиной к стене и вытянув перед собой ноги. Оттуда, где он сидел, Сова высился подобно черной горе. То и дело листок бумаги отлетал от пачки и, точно осенний лист, порхал к полу. Временами Алекс замечал белки глаз Совы, ослепительные на смуглом лице, пока он переводил взгляд со страницы на дисплей и обратно. Прошло десять минут, и пол оказался прилично замусорен отброшенными листами. Алекс переместился в более удобное положение. Пока он это делал, от кресла донеслось очередное хмыканье. Что оно выражало -- удивление, сочувствие? Алекс поднял взгляд. Глаза Совы были закрыты. Наступила уже глубокая ночь, но не мог же этот человек вот так вдруг взять и заснуть? Или мог? Алекс подтянул к себе ноги. Он уже начал вставать, когда из коридора донесся стук. Дверь комнаты распахнулась. Острый ее край чувствительно саданул Алекса по правой коленке, а затем на него чуть было не рухнула молодая женщина. Алекс в темпе поднялся на ноги, и они встали лицом к лицу, обалдело друг на друга глазея. -- Кто вы? -- спросила женщина. -- Эврика! -- Это слово донеслось от Совы. Он резко вышел из своего явного ступора и внезапно взбудоражился. -- Бенгт Суоми прав. Это действительно любопытно, и это обеспечивает вопрос, если не ответ. Алекс посмотрел на женщину и сказал: -- Я Алекс Лигон. -- Я Милли Ву, -- отозвалась та. Сова махнул на них рукой. -- Оставьте, нет времени. Это имеет колоссальную потенциальную важность. -- А как же работа над сигналом СЕТИ? -- спросила женщина. Тут Алекс вдруг понял, что где-то слышал ее имя. -- На данный момент она отходит в сторону. -- Сова повернулся к Алексу. -- Даже сейчас мы должны быть последовательны. Я готов услышать резюме того, что группа "Лигон-Индустрии" сочла в этих тестах особенно существенным. Алекс заколебался и взглянул на Милли Ву. Та покачала головой и сказала: -- Я в этом ровным счетом ничего не понимаю. Вы вполне можете продолжать. Алекс хорошенько обдумал свой ответ. Сова был сущим дьяволом по части точности изложения. -- Они не сказали, что считают что-либо особенно существенным. Они лишь сообщили, что один тест дал необычные результаты. -- Именно. Превосходный ответ. Продолжайте. -- Девяносто четыре теста включали в себя исследование химических свойств сферических узелков. -- Пустая трата времени и сил. Всякие существенные результаты безусловно должны были бы включать в себя влияние структуры узелков, каковая неизбежно разрушилась бы при любом химическом анализе. -- Бенгт Суоми очень серьезно отнесся к вашей просьбе о том, чтобы дополнить ваш список собственными предложениями. Вы просили, чтобы исследовательская группа выполнила максимально полный набор тестов. Сова наклонил голову. -- Я действительно это сделал и по-прежнему на этом стою. Бенгт Суоми был совершенно прав, что поступил соответственно. Продолжайте. -- Суоми случилось согласиться с вашим заключением -- после того, как он увидел результаты. Химические тесты ничего не дали. Затем были проведены структурные микроскопические тесты, скорее сосредоточенные на геометрических и механических свойствах, чем на физических или химических. Они подтвердили, что хотя узелки внешне представляются идеальными сферами, они имеют отчетливую микроструктуру. Каждый содержит туннели, идущие радиально к центру. Туннели микроскопические, но достаточно широкие, чтобы допустить проникновение молекул газа. Группа не смогла представить себе никакого физического эффекта, который мог бы быть связан с подобной структурой. Бенгт Суоми описывает этот результат как интересный, но не информативный. -- Изумительно осторожное утверждение. -- Остальные тесты включали в себя физику. Узелки стабильны в широком интервале температур, давлений и полей. Радиация и бомбардировка частицами мало на них влияют, если не считать эффектов смещения решетки на высокоэнергетичных уровнях. Электрические и магнитные влияния представляются несущественными, даже если речь идет об интенсивных полях. Только один тест дал результат, который никто не смог объяснить. Узелки действуют как катализатор, вызывая фазовые переходы определенных газов. Сова кивал. -- Это по-настоящему аномальный результат теста. Особенно учитывая то, узелки вызывают фазовые переходы газов, которых в свободной форме внутри человеческого тела не существует. -- Очевидно. Суоми обнаружил, что каталитический эффект наиболее силен для свободного водорода. В этом случае фазовый переход совершается почти мгновенно. При переходе к более тяжелым газам эффект стремительно ослабляется. -- Алекса подмывало добавить: после таких неимоверных усилий и такого жалкого улова вы говорите, что полностью с выводами Бенгта Суоми согласны? Но Сова не смотрел ни на Алекса, ни на Милли Ву. Он упирался взглядом в дисплей, который демонстрировал увеличенное изображение одного из сферических узелков. Темные зрачки его глаз расширились на фоне лучистых белков. Затем Сова очень медленно произнес: -- Итак, у нас есть необходимое мне результаты, и они поднимают ключевой вопрос, но на него не отвечают. Вопрос этот таков: зачем кому-то понадобилось помещать подобные аномальные структуры в тело Себастьяна Берча -- туда, где они не смогут произвести тот единственный эффект, на который кажутся способны? Вопрос этот никак не мог быть адресован Милли Ву, и все же она выдвинула свое предположение: -- Быть может, как защита? Скажем, узелки поглощают свободные газы, которых там быть не должно? -- Не думаю. Согласно этим результатам, газы узелками не поглощаются. Узелки лишь индуцируют мгновенную фазовую перемену -- переход из газообразной в более плотную жидкую форму. Следовательно... -- Сова не закончил фразу. Он раздул жирные щеки, нахмурился и повернулся к Алексу. -- Знаете ли вы точное местоположение изолятора научно-исследовательского центра, где содержится Себастьян Берч? -- Могу выяснить. -- Звонок Каролюсу обеспечил бы эту информацию, но Алекс был чертовски уверен, что дядюшка не захочет, чтобы его имя где-то упоминалось. -- Сделайте это. Далее, у меня есть к вам еще одна просьба. Возможно, я слишком остро реагирую, но я хочу, чтобы вы пошли в этот центр и нашли Себастьяна Берча. -- Не думаю, что меня туда пустят. -- Вы недооцениваете силу фамилии Лигон. Она придает авторитет. Как только вы найдете Берча, оставайтесь рядом с ним. Не позволяйте ему ни на секунду оказаться вне вашего контроля. -- Сова встал и словно бы заполнил собой всю комнату. -- Позднее я все объясню, а сейчас идите, и поскорее. Никуда не уходите из научно-исследовательского центра. Я как можно скорее к вам присоединюсь. Прежде чем вы уйдете, скажите: позволит ли мне указанный на этих страницах номер связаться с Бенгтом Суоми в любое время и в любом месте? -- Он должен позволить вам добраться до него, где бы он ни находился. Но сейчас глубокая ночь. -- Не то чтобы я об этом факте на сознавал. -- Похоже, наша с вами встреча закончена, -- сказала Сове Милли Ву. -- Нет. Она, я надеюсь, только отложена. Идите с Алексом Лигоном и помогите ему, если ваша помощь потребуется. Мы с вами сможем встретиться завтра -- если это завтра настанет. Игнорируя двух молодых людей, как будто они уже ушли, Сова повернулся к коммуникационному блоку. Пока они держали путь по темным коридорам, Милли спросила: -- В чем тут дело? -- Не знаю. -- Это была истинная правда, но Алекс почувствовал, что должен добавить: -- Хотя я понятия не имею, что происходит, я точно знаю одно. Магрит Кнудсен находится в самом верху властной структуры Ганимеда, и она более десяти лет была начальницей Свами Савачарьи. Так она уверяет, что хотя Сова часто недоговаривает или вообще отказывается что-либо говорить, он никогда не преувеличивает. Думаю, нам следует поторопиться. 31. По словам Совы все было проще пареной репы. Идешь туда, где содержат Себастьяна Берча, и пользуешься своим авторитетом, заботясь о том, чтобы этот самый Берч ничего экстраординарного не вытворил. Вполне возможно, это и впрямь оказывалось просто, если инертной массы в тебе было триста с лишним кило; однако Алекс таким весом не располагал, а потому людьми помыкать затруднялся. Когда они поднялись на лифте и понеслись по внутренним скользящим дорожкам, Алекс заметил на себе глаза Милли и прочел в них немой вопрос: кто такой этот Алекс Лигон и как он собирается проделать то, что даже Великой Сове, по его словам, не под силу? Алекс тоже на этот счет недоумевал. Когда прошло двадцать минут, а они все еще были в пути, он хлопнул по своему наручному блоку, включая аварийное прерывание. Затем Алекс попытался позвонить Сове, и линия для разнообразия оказалась открыта; однако ее запирал высокоприоритетный режим другого звонка. Идентификационная проверка Алекса показала, что Сова разговаривает с Бенгтом Суоми. Настало время для отчаянных мер. Алекс сделал еще один звонок. После паузы, в течение которой Милли спросила: "Кому?", а Алекс ответил: "Армии спасения", крошечный экранчик ожил. -- Алекс? В какие это ты там, дьявол тебя побери, игры играешь? -- Рычание было приглушенным и тоненьким, но пылающее гневом лицо не потеряло ни капли своей злобности. -- Не знаю, в какие. Я твердо знаю одно: мои ресурсы на исходе. -- Если ты звонишь мне в такой час, потому что у тебя там с какой-то чертовкой проблемы... -- Наручный блок, должно быть, поймал Милли в видоискатель, потому что дядюшка Каролюс продолжил: -- Проклятье, это даже не та же самая. Ты скоро как Гектор начнешь. -- Мне нужна помощь. -- Ага, психиатрическая. Знаешь, сколько сейчас времени? Тебе повезло, что я на несколько лет тебя старше, иначе я сам бы сейчас себе проблемы на нижних уровнях искал. Какого дьявола тебе нужно? Пустой тратой времени было объяснять дядюшке Каролюсу всю ситуацию, да Алекс и сам очень смутно в ней разбирался. Тогда он обрисовал самый минимум, а затем сказал: -- Мы направляемся к изолятору научно-исследовательского центра, где содержится Себастьян Берч. Я не верю, что мы сможем притопать прямо ко входу и ожидать, что они сделают то, о чем мы попросим. Можете вы нас туда провести? Каролюс зевнул, прищурился и спросил: -- А кто это там с тобой? -- Это Милли Ву. Она мне помогает. -- В чем помогает? "Одному Сове известно", -- подумал Алекс. -- Она на нашей стороне. -- Е-мое, Алекс. Ты думаешь, это достаточное объяснение? Либо я в уме повредился, либо ты. Меня не волнует, кто на чьей стороне. Где вы сейчас? -- Уровень сорок девятый, сектор сто тридцать четвертый. По меньшей мере сорок минут от лаборатории. Может, сорок пять. -- Кажется, я еще безумней тебя. -- Судя по кряхтению, Каролюс не то брюки, не то ботинки натягивал. -- Я тебя в это место проведу, но и все. Я ближе, так что я, скорее всего, тебя обгоню. Но если ты прибудешь первым, не пытайся туда войти. Оставайся на пятом уровне за последним поворотом коридора сектора. Никому не звони -- включая меня. Я сам звонок-другой должен сделать. И Каролюс пропал. Милли вопросительно подняла брови. Алекс развел руками. -- Это дядюшка Каролюс. Извините, что он такое дикое животное. Зато он и впрямь умеет такие вещи обделывать. -- Нет нужды извиняться. Для человека, которого только что среди ночи разбудили, он чертовски тактичен. Вот мой начальник -- форменный людоед. Рядом с ним ваш дядюшка просто мишка плюшевый. Ага. А не будет ли тут быстрее? "Тут" оказалось высокоскоростным лифтом, мимо которого они проходили. Лифт был исключительно грузовой. Но прежде чем Алекс успел указать на возможные опасности, Милли шагнула в трубу и мгновенно скрылась из вида. Последовав за ней, Алекс мгновенно ощутил сокрушительную тяжесть ускорения в два "жэ". Пока его ноги подгибались, а кишки давили на таз, Алекс снова вспомнил слова Совы: "Такое ощущение, что все основные действия в вашей жизни целиком диктуются женщинами". Никакого способа сделать звонок, ускоряясь вверх, не существовало, но как только подъемная труба выплюнула его на уровне 12 -- дальше она просто не шла, -- Алекс встал на четвереньки и снова попробовал свой наручный блок. По-прежнему занято. Алекс выругался, встал и устремился вперед по коридору сектора. -- Ваш дядюшка настоятельно велел вам больше ему не звонить. -- Милли двигалась на пару шагов впереди него, причем у нее после подъемной трубы даже ни один волосок не сбился. -- Я пытался добраться до Совы, а не до Каролюса. Нам нужно узнать, что происходит. -- Сова так не думает. В Сети Головоломок такой расклад обычен. Сова ожидает, что вы будете действовать, обладая неполной информацией. -- Именно это и происходит. -- Уже делая очередной звонок, Алекс хлопнул по блоку и прервал набор в середине. О чем он, черт побери, думал? Он чуть было Кейт не позвонил. И что бы он тогда ей сказал? Использование по подсказке Милли высокоскоростного грузового лифта сэкономило им по меньшей мере десять минут. Они уже были на уровне 5 и приближались к сектору 82, когда Алекс увидел, что кто-то спешит им навстречу. Каролюс приветствовал их словами: -- Лучше бы для всего этого веской причине найтись. Вот что, юный Алекс. Молчи как рыба, если я только тебя об обратном не попрошу. -- Затем он улыбнулся Милли и совсем другим тоном сказал: -- Надеюсь, я не был груб, когда впервые вас увидел. Возможно, нам еще доведется встретиться, при более благоприятных обстоятельствах -- и все сначала начать. Кивок Милли Алексу -- "Вот видите, я же говорила вам, что он лапочка?" -- стал по меньшей мере столь же досадным, что и обращение "юный Алекс". Они вовсе не направлялись к уровню 4, где предполагалось находиться единственному входу в научно-исследовательский центр -- все прочие входы вели туда непосредственно с поверхности Ганимеда. Вместо этого Каролюс вел их по сужающемуся тоннелю. Сильный ветер дул им в лицо. -- Уже рядом. -- Каролюс помедлил у двери, встроенной в стену тоннеля, и хорошенько по ней постучал. -- Ну вот, если они стоят хоть половины тех денег, которые я им посулил, тут мы и пройдем. Дверь громко заскрипела, открываясь, и из-за нее высунулась озабоченная гномоподобная физиономия. -- Скорее. Сюда. -- Мужчина поманил их к себе и быстро глянул вправо-влево по коридору. -- Если кто-то узнает, что я вас сюда впустил... -- Знаю. Тебе отрежут яйца и заставят их прожевать. -- Каролюс протолкнулся мимо него. -- А потому лучше рот на замке держи. -- Вы сказали, наличные... -- Ага. Сказал. А ты думал, я тебе аккредитив "Лигон-Индустрии" вручу? Завтра будут наличные. -- Вы сказали... -- Не твое собачье дело, кому и что я сказал. Спешил я, понятно? Думаешь, я среди ночи полные карманы наличных с собой таскаю? Тебе заплатят. Где Себастьян Берч? -- Вверх по лестнице на один уровень. Дальше по коридору, поворот направо, четвертая дверь налево. Она заперта. -- Ключ? -- Спинорный замок. Вот код. -- Гном вручил Каролюсу клочок бумаги. -- Когда попадете туда, проглотите. -- Ладно. -- Каролюс передал клочок Алексу. -- Вот, держи. Теперь у тебя есть шанс что-то полезное совершить. Объяснения сбережем на потом, но я чертовски надеюсь, что ты знаешь, что делать после того, как ты эту бумажку съешь. Потому что я дьявольски уверен, что не знаю. В этом плане их было двое -- даже трое, поскольку Милли Ву была так же слабо информирована, как Алекс. Внутри научно-исследовательский центр -- что было неудивительно, учитывая ночной час -- был пуст, но указаниям гнома было легко следовать. Они направились вверх по лестнице. Держась на шаг позади, Алекс себя настоящим преступником чувствовал. Каролюс шагал впереди и так непринужденно болтал с Милли, как будто у них имелось полное право там находиться. -- Дальше по коридору, четвертая дверь налево, и мы на месте. -- Каролюс остановился. -- Ну что, Алекс, не желаешь ли все заслуги себе прибрать? Замок оказался достаточно простым, в духе монтажа минимальной безопасности. Алекс прикинул, что минут за пятнадцать он бы даже без всяких спинорных кодов его открыл. Пять четырехмерных вращений, параллельное смещение -- и спинорные ключи шипением возвестили о завершении процедуры. -- Ну ладно. Моя работа закончена. -- Каролюс на пробу чуть-чуть приоткрыл дверь. -- Берч весь ваш. Если кто-то спросит, меня тут никогда не было. И у меня будет десяток свидетелей, чтобы это подтвердить. -- Я подумал, вы захотите узнать, зачем нам Себастьян Берч. -- Обязательно захочу. Но как-нибудь в другой раз. Ты мне, Алекс, услугу задолжал. Как и объяснение. Одну взял, одну отдал. Каролюс ушел. А Алекс до отказа распахнул дверь. И внимательно пригляделся. Внутри оказалась неплохо обставленная квартира, ничуть не похожая на тюремную камеру, которую он ожидал увидеть. Уютная, смутно освещенная гостиная была пуста -- какой ей в этот час быть и полагалось. Еще две двери находились в дальнем ее конце. Алекс приблизился и открыл левую, а Милли держалась за ним. Там оказалась маленькая неосвещенная кухонька. Алекс перевел дыхание и повернулся к последней двери. Она неслышно открылась в маленькую спальню с отдельным душем и туалетом. Весь свет там был погашен, но из открытой двери его поступало вполне достаточно. Алекс осмотрел комнату, затем развернулся для повторной инспекции кухоньки и гостиной. Они спешили сюда сквозь ночь, чтобы найти и сторожить Себастьяна Берча. Поскольку это был изолятор научно-исследовательского центра, единственное, в чем они могли быть уверены, так это в том, что Берч здесь непременно окажется. Однако и в этой уверенности им было отказано. Себастьян Берч, кем бы он ни был, в этой квартире напрочь отсутствовал. 32. Яна съела слишком большую порцию культивированного омара в "Чреве кита". Или, вполне возможно, в конфликт с ее организмом вступил роскошный шоколадный десерт. Так или иначе, в то время ночи, когда она обычна пребывала в глубочайшей фазе своего сна, Яна застряла почти что на грани сознания. В голове у нее звучали слабые воображаемые голоса. Бормотание было слишком невнятным, чтобы его разобрать. Яна лежала на спине, и ее бедра находились в приятном соприкосновении с ягодицами Пола. Он спал крепко -- как всегда. Обычно Пол в научно-исследовательском центре не оставался -- Вальния Блум всякий раз мрачнела от этой идеи, -- но приготовления к очередному вояжу "Ахиллеса" шли необычайно гладко. Пол умолял Яну о еще одном шансе запечатлеть ее на полотне. По его словам, она была особенно трудной моделью. Что-то в ее улыбке -- какая-то особенная грусть и задумчивость -- постоянно от него ускользало. Пол хотел попытаться с самого утра, когда его рука была максимально твердой. Яна открыла глаза и уставилась в темноту. Внезапно она полностью проснулась. Голоса звучали вовсе не у нее в голове. Они были реальны. Голоса эти доносились из системы слежения в квартире Себастьяна. Быть может, он сам с собой во сне разговаривал? Если только его голос мог мгновенно меняться с мужского на женский и обратно. Яна уставилась на видеомонитор и ничего не увидела. В гостиной у Себастьяна было пусто, а в кухоньке и спальне -- темно. -- Пол. -- Яна пихнула его локтем, и он сонно запротестовал. -- Пол, там кто-то с Себастьяном. Затем она снова ткнула его в ребра, уже крепче, и выскочила из постели. -- Ну что там еще? -- Пол наконец-то проснулся и недовольно заворчал. -- В квартире у Себастьяна кто-то есть. По-моему, в его спальне. -- Ну и что? Разве к нему посетителей не пускают? -- В такой час? -- Набросив на себя одежду, Яна принялась ощупью искать туфли. -- Взгляни на часы. -- Только что это сделал. Все люди в здравом уме сейчас спят. И я тоже. -- Но Пол уже сидел на краю постели, нашаривая одежду. -- Уверен, с ним все в порядке. -- С ним кто-то есть. Я слышала женский голос. -- Тогда это доктор Блум. -- Это не она. Вальния мне сказала, что сегодня ночью ее в центре не будет. -- Значит, она передумала. -- Но Пол тоже искал ботинки. -- А, ладно. Давай сходим. Я знаю, что ты будешь дергаться, пока сама не увидишь. Я сейчас. Яна быстро чмокнула его в растрепанную макушку и направилась к двери, пока он все еще шарил вокруг кровати в поисках ботинок. Через тридцать секунд она оказалась у двери в квартиру Себастьяна. Дверь была приоткрыта, тогда как ей полагалось быть запертой. Резко насторожившись -- поскольку это был изолятор, никому туда проникнуть не предполагалось, -- Яна распахнула дверь и вошла. Гостиная была пуста, но из ванной слышались голоса. Мужчина и женщина -- причем без Себастьяна. Пододвинувшись к двери ванной, Яна встала там и прислушалась. Мужчина сказал: -- Не знаю. Я всю последнюю четверть часа пытался с Совой по наручному блоку связаться. Безуспешно. -- Не отвечает? -- Линия занята. Он с Бенгтом Суоми разговаривает. И игнорирует мою просьбу о приоритетной отмене. Разговор продолжился шепотом, но затем женщина вдруг громко сказала: -- Послушайте, это смехотворно. Мы здесь как какие-то взломщики таимся. Насколько все это, по-вашему, важно? -- Я лишь руководствуюсь тем, что мне сказали другие. Сова никогда не суетится и не торопится. Если он говорит, что это срочно, это должно быть по-настоящему срочно. -- Тогда мы должны выйти наружу и орать благим матом, пока не придет кто-нибудь, кто нам поможет Себастьяна Берча найти. Но прежде чем мы это сделаем, позвольте, я кое-что попробую. Свой наручный блок я в рабочей комнате оставила. Можно мне вашим воспользоваться? -- Ничего хорошего это не принесет. Если Сова не отвечает на мой звонок, я не вижу, почему он должен на ваш ответить. -- Разумеется, вы правы. Однако, быть может, мне удастся словчить. Сеть Головоломок применяет особый код доступа. Его предполагается использовать только Мастерам, и я вообще-то его знать не должна. Но я его знаю. По крайней мере, мы выясним, насколько это важно. Сейчас я попробую. Яна уже услышала достаточно, чтобы понять, что у незваных гостей, кем бы они ни были, никакого права находиться в квартире Себастьяна не имелось. И звучали они скорее озадаченно, чем опасно. Тогда она открыла дверь ванной и громогласно вопросила: -- Кто вы такие и что вы в частной квартире делаете? Женщина была полненькая и, судя по всему, лет двадцати с небольшим. Не обращая внимания на Яну, она продолжила что-то говорить в наручный блок. Зато мужчина, на несколько лет старше, резко развернулся и ответил: -- Мы пытаемся Себастьяна Берча найти. Тут Яна услышала, как позади нее в квартиру вошел Пол, и ей стало гораздо спокойнее. Она твердым голосом сказала: -- Он должен находиться здесь -- тогда как вы на это никакого права не имеете. Какое вам дело до того, где Себастьян Берч? -- Я Алекс Лигон. А это Милли Ву. -- А где Себастьян? -- Понятия не имеем. Здесь было пусто, когда мы пришли. Но мы хотели... Тут женщина, Милли Ву, властно подняла руку. Яна услышала мужской голос, уменьшенный до слабого басового рокота крошечным динамиком наручного блока. Женщина пояснила: -- Сова с Бенгтом Суоми разговаривал. Суоми согласен с тем, что Себастьяна Берча совершенно необходимо найти и держать под замком. -- Его и так под замком держали, -- сказала Яна. -- У него только что закончилась сложная медицинская процедура, и это могло иметь побочные эффекты. Вы уверены, что его здесь не было, когда вы пришли? -- Абсолютно уверены. А как вы узнали, что мы здесь? Яна ткнула большим пальцем в сторону потолка. -- По мониторам. Конечно, когда в комнате темно, ничего не видно, но аудио постоянно работает. Я услышала голоса. А вы как в закрытое учреждение попали? Мужчина уклонился от ответа, Вместо этого он сказал: -- Нас послали сюда найти Себастьяна Берча, потому что кое-что считает, что он может быть опасен -- для себя и, возможно, для других. Эти слова ударили Яну по больному месту. Она буквально взорвалась: -- Опасен? Никому другому Себастьян никогда не повредит -- но он может с легкостью повредить себе. Меня зовут Янина Яннекс, а это Пол Марр. У нас есть полное право здесь находиться. Мы за безопасность Себастьяна отвечаем. Объяснения от вас двоих я получу позднее. А сейчас... Уставившись в потолок, Яна сделала то, что ей следовало сделать еще до того, как она покинула свою спальню -- не будь она уверена, что Себастьян здесь. Она твердо сказала: -- Включить надзор. Доклад через тридцать секунд. Мне нужны показания следящего устройства. Где Себастьян Берч? В последовавшие несколько мгновений тишины Яна добавила, скорее Полу, чем незваным гостям: -- Когда началась операция промывки, Себастьяну имплантировали следящее устройство, рассчитанное на круглосуточный автоматический надзор. Мы сможем проследить за ним, куда бы он ни отправился. -- Себастьян Берч в секторе восемьдесят втором, -- сказал голос из ниоткуда. -- Он на нулевом уровне. -- Этого не может быть. -- Яна потеряла все остатки спокойствия. -- Нулевой уровень -- это поверхность. Там вакуум. Если Себастьян там, он мертв. -- Или он в скафандре. Но он не должен знать, где они хранятся. _ Пол повернулся к Алексу, который сам чувствовал себя в вакууме. -- Вы двое сюда с поверхности вошли? -- Нет. В животе у Яны вдруг возникло жуткое ощущение пустоты. -- Себастьян знает, где скафандры, -- пробормотала она. -- Я ему рассказала -- после того, как побывала на поверхности и тебя на "Ахиллесе" навестила. Некоторые вещи он помнит идеально. Ручаюсь, он и теперь там -- на облачные системы Юпитера глазеет. Пол кивнул. -- Возможно, ты права, но мы должны туда пойти и вернуть его на место. Новичку на поверхности может быть опасно. Если ему имплантировали следящее устройство, мы легко его найдем. Оно точно скажет нам, где он. Пол пытался подбодрить Яну, но это произвело неожиданный эффект. Голос из наручного блока, теперь усиленный до разборчивости, спросил: -- Существует ли возможность того, что Себастьян Берч получит доступ к действующему кораблю? -- Кто это еще там, черт побери? -- осведомился Пол. Ответил ему вторгшийся в квартиру мужчина, Алекс Лигон, причем таким тоном, как будто это должно было что-то значить: -- Это Свами Савачарья. Голос из динамика продолжил: -- Если существует возможность того, что Себастьян Берч получит доступ к действующему кораблю, он должен быть остановлен. Ни при каких обстоятельствах нельзя допустить, чтобы он покинул Ганимед. -- На поверхности сотни кораблей, -- сказал Пол. -- Целая флотилия. Черт, а ведь этот выход к поверхности совсем рядом с главным космопортом. -- И Себастьян опытный пилот. Прирожденный, если верить тому человеку, который нам уроки давал. -- Яна снова обратилась к потолку. -- Надзор. Приоритетный доклад. Каковы действия и местонахождение Себастьяна Берча? -- Себастьян Берч движется по поверхности со скоростью семь километров в час. Сейчас он в восемьдесят четвертом секторе. -- Сектор космопорта. -- Когда Пол об этом сказал, Яна вздрогнула. А затем спросила: -- Надзор, насколько он близок к какому-либо кораблю? -- Сорок семь кораблей в рабочем состоянии находятся в пределах четырехсот метров от его нынешнего местоположения. -- Есть на этих кораблях команды? -- Такой информации нет в наличии. -- Большие шансы, что ни на одном из них команды нет, -- сказал Пол. Тут из ручного блока снова послышался голос: -- Себастьян Берч должен быть остановлен, любой ценой. Ему нельзя позволить получить доступ к кораблю, способному покинуть поверхность Ганимеда. -- А почему? -- с вызовом спросила Яна. -- Что заставляет вас думать, что вы вправе здесь приказы раздавать? -- В настоящий момент контрпродуктивно сообщать вам мои причины для тревоги. Позвольте мне лишь сказать, что это вопрос первостепенного значения и что это может привести... ко множеству смертей. Если вы сомневаетесь в моей надежности, спросите Магрит Кнудсен из Координационного Совета о Свами Савачарье -- но прошу вас, сделайте это потом. Яна приняла тяжелое решение. Уж кто-кто, а она знала, что Себастьян совершенно безвреден. Однако... -- Пол, мы должны его остановить. Он, слава Богу, не стал ее расспрашивать, а сразу же сказал: -- Надзор, связь с командным пунктом космопорта. Командный пункт, это Пол Марр, старший помощник ЛВС "Ахиллес". У нас есть информация о потенциальном побеге из изолятора. Любой индивид, обнаруженный на поверхности в секторе восемьдесят третьем, должен быть взят под стражу и задержан до моего прибытия. Для его задержания используйте все возможные средства. "И разбейте мне сердце", -- подумала Яна. Сглотнув комок в горле, она сказала Полу: -- Я должна пойти за ним. Сама. Непременно должна. -- Знаю. Я иду с тобой. -- А мы? -- спросил мужчина по имени Алекс Лигон. Пол на секунду бросил на него взгляд. -- Послушайте, я не знаю, что вы здесь делаете и кто вы такие. Но у меня есть права пилота для всего от одноместного "прыгуна" до самых больших лайнеров. Если у вас в этом плане что-то большее имеется, то валяйте. Если нет, отойдите и не мешайте. Мужчина нахмурился и открыл было рот, но первой заговорила женщина по имени Милли Ву. -- Вы просили нас послушать, так теперь сами послушайте. Мы уже сутки без сна. За Алекса Лигона я говорить не могу, но сама я со вчерашнего завтрака всего лишь самую малость перекусила. Мы примчались сюда, потому что нам было сказано, что кто-то может оказаться в беде. Мы не знаем вашего друга Себастьяна Берча и понятия не имеем, почему он должен на Ганимеде оставаться. Что касается меня, то я была бы счастлива вообще никогда в жизни его не видеть. Вот. -- Она взяла наручный блок и швырнула его Яне. -- Возьмите. Если хотите еще что-то узнать, меня не спрашивайте. Спросите Сову. Яна прервала зарождающийся спор. -- Пол, твои верительные грамоты я хорошо знаю, а им этого не требуется. Нет времени препираться. Вы двое возвращайтесь к своему Савачарье, кто бы он ни был. Если потребуется разбирательство по поводу вашего вторжения, мы его после устроим. Она вышла оттуда прежде, чем дискуссия продолжилась. Через десять секунд Пол ее догнал. -- Ты была права, -- сказал он. -- А я -- нет. Просто мне самолюбие прищемили. Ничего, если я первым пойду? Яна пропустила его вперед. Как только они окажутся на поверхности, это станет очень важным. Она уже выходила на поверхность, но в сравнении с Полом была там сущим новичком. Максимально быстро натянув на себя скафандры, они пробежали последние двадцать метров до эскалатора. Когда они появились на поверхности, Яна бросила взгляд направо и снова увидела остроконечный город пусковых башен и лесов, сверкающий в отраженном солнечном свете. По сравнению с прошлым разом их расположение изменилось. Десятки, даже сотни кораблей были рассыпаны у подножия строительных конструкций. Там было все от пузатых грузовых судов до одноместников на веретенообразных ножках. Высоко над всем этим разнообразием висел знакомый шар Юпитера, разбухший и полосатый. Для Себастьяна планета могла быть объектом бесконечной привлекательности, но Яна представляла себе, как рассматривают ее остальные. Только безумец мог покинуть Ганимед и полететь ближе к Юпитеру только затем, чтобы поглазеть на атмосферные облачные системы. Тут Яна услышала треск в коммуникационном блоке, а затем голос Милли Ву. -- Свами Савачарья по-прежнему на линии. Он хочет поддерживать с вами связь. Я попробую дать его на локальное видео и аудио. Голос, который вскоре прозвучал у Яны в скафандре, однако, Свами Савачарье не принадлежал. Музыкальное контральто пропело: -- Янина Яннекс? Говорит командный пункт космопорта. Мы приняли эстафету у автоматического надзора. Следим за вашим приятелем, и он сейчас как раз в одноместник класса "муха" садится. Пол вмешался. -- Это Пол Марр, старший помощник "Ахиллеса". Можете остановить его взлет? -- А, привет, Пол. Это Тесс Уокер. Остановить? Как? -- Отключить управление кораблем, -- сказала Яна. -- Ну-ну, вы сами подумайте, что говорите. Ручное управление всегда имеет преимущество над дистанционным. -- А нельзя кого-нибудь к кораблю послать? -- спросил Пол. -- Кого? У нас тут всего три человека на вахте. Грузовые прибытия и отбытия автоматизированы, а никаких пассажирских кораблей по графику нет. Мы ничего срочного и близко не ожидали. Вы вообще спите когда-нибудь? Ночная смена в самом разгаре. Женщина была права. Хотя Яне этот час каким-то конкретным временем дня или ночи уже не казался. Лучше было оставить все Полу, который всегда знал, что делать. -- Если этому Себастьян взбрело в голову полететь, -- продолжила Тесс Уокер, -- он отбудет задолго до того, как мы туда подскочим. По сути, вы сейчас ближе к нему, чем мы. -- Достаточно близко, чтобы его от взлета удержать? -- Нет, Пол. Но я могу вас к другому кораблю направить -- скутер "москит", двухместный. Горючее уже на борту. -- Это будет идеально. "Москит" быстрее всего в классе "муха". Куда бы он ни направился, мы будем способны догнать его и поймать. Судно готово к старту? -- Не меньше, чем вы. Берете его? -- Да! -- Оно ваше. Возьмите на двадцать градусов влево от вашего нынешнего направления. Продолжайте двигаться, и я вас к нему направлю. Яна очень нуждалась в том, чтобы ее направляли. Недосып, слишком обильная пища и незнакомое окружение комбинировались, отделяя ее от реальности. Во время своего предыдущего пребывания на поверхности она передвигалась неспешно. Теперь же Яна силилась угнаться за Полом по зернистой равнине кристаллов водяного льда, находящихся при температуре в сто пятьдесят градусов ниже точки их образования. Это был не бег. Это была не ходьба. Это было стремительное нетвердое шарканье мимо насекомообразных громад деррик-кранов и сквозь длинные черные тени, отбрасываемые приземистыми корпусами грузовых кораблей. Голубая вспышка где-то справа заставила Яну повернуться туда. -- Вот стартует "муха", -- сказало контральто. -- Он ушел. Не волнуйтесь, вам уже меньше ста метров осталось. Ни Пол, ни дежурная в командном центре Тесс Уокер ничего не сказали о размерах скутера, но котором предстояло лететь. Взобравшись вслед за Полом по короткой лесенке, Яна вдруг поняла, что извиняется, с трудом вжимаясь на соседнее с ним сиденье. Пол даже вида не подал, что ее услышал. Он уже взял управление в свои руки и проводил молниеносную проверку системы. -- Я думала, эта штука уже будет готова лететь, -- сказала Яна. -- Уверен, что она готова. Просто эту проверку никогда пропускать нельзя. Мы в хорошей форме. Командный центр? Мы готовы стартовать, но у меня нет визуального контакта. -- Он уже вне вашего поля зрения и радиуса. Насчет этого не волнуйтесь. Я загружу вам идентификацию "мухи", и ваш автопилот все прочтет. Или сами можете прочесть. Куда бы он ни направился, ваш скутер сможет за ним последовать. Лучше уклон от столкновения установите. -- Есть. -- Пол щелкнул переключателем. -- К старту готов. Для Яны это стало недостаточным предупреждением. Даже имея небольшой опыт, она оказалась совершенно не готова к том, что скутер резко подастся назад, принимая вертикальное положение, после чего рванет вверх. Упасть Яна не могла, поскольку сиденья двигались на шарнирах, следуя вектору ускорения, но перемена положения привела ее в крайне неудобную позу. К тому же колени ее едва вжимались в узкое пространство перед сиденьем. Мир снаружи скутера сделался мигающим дисплеем, под которым узкая щель прозрачной панели выхватывала кусочек незнакомого звездного поля. -- Он к планете путь держит. -- Пол изучал информационную панель, которая тянулась вдоль верхнего края обзорного экрана. -- Так что мы за ним к Юпитеру следуем. Ты была права, Яна. Он опять к своему пунктику насчет облачных систем вернулся. Тут их нежданно-негаданно перебили. Голос Свами Савачарьи, совсем слабый и почти до неузнаваемости замусоренный интерференцией, донесся из наручного блока, который дала Яне Милли Ву. -- Пунктик насчет облачных систем был бы вполне приемлем. К сожалению, данный случай может быть отнюдь н