е таков. Блок не предназначался для столь дальнобойной работы. Голос Совы то и дело пропадал, пока он продолжал: -- Если бы Себастьян Берч просто хотел пронаблюдать... возмущения в атмосфере Юпитера... не отважился бы на столь неотложное действие. К несчастью... -- Что он делает? -- настойчиво спросила Яна. -- Я должна знать. -- Боюсь, он... хочет войти в атмосферу. -- Зачем? -- Приношу свои извинения... не могу этого обсуждать. Однако, вы должны остановить... попытаться привлечь другие силы... Остальные слова Совы потерялись в приливе статики. -- Он пропадает, -- сказал Пол. -- Наручный блок уже за пределами его радиуса. -- Он говорит, что Себастьян хочет в атмосферу Юпитера войти. -- Да. Опять. -- Пол, мы должны его остановить. Он сам не знает, что делает. Если кто-то может нам помочь... -- Маловероятно. -- Пол включил систему регистрации сигналов, чтобы просканировать небо перед "москитом", и на экране вспыхнуло единственное красное пятнышко. -- Это корабль Себастьяна. Никаких других судов в космосе между нами и Юпитером нет. Ио и Европа находятся по ту сторону планеты, и ничего хорошего нам не принесут. Амальтея в нужном положении, но там готовы к полету только грузовые суда. Все зависит от нас. -- Но что мы можем сделать? -- Пока он продолжает набирать скорость, не так много. Мы никак не можем изменить его курс, и у нас нет другого способа обезвредить его корабль, кроме как самим погибнуть. Пол подрегулировал показания, и на экране рядом с мигающей красной точкой появилась широкая дуга терминатора Юпитера. -- Потребуется немало времени, чтобы его догнать, но мы окажемся бок о бок задолго до того, как он приблизится к планете. Дальше я смогу бомбардировать его радиосигналами на аварийной частоте, и ему придется слушать. Отключить эту передачу он не сможет. Все будет зависеть от тебя, Яна. Ты должна с ним поговорить. Должна убедить его развернуть корабль и направиться назад к Ганимеду. "Убедить его? -- подумала Яна. -- Пол, ты Себастьяна не знаешь". Впрочем, Полу бессмысленно было это говорить. Кто вообще знал Себастьяна? Только не Яна, хотя она многие годы почти все время с ним проводила. Она осела на сиденье, глядя на мигающее красное пятнышко на экране. Пятнышко понемногу увеличивалось, но казалось, что дуга Юпитера растет еще более стремительно. -- Сколько у нас еще времени? -- Многие часы, прежде чем мы приблизимся к Юпитеру. Но мы уже в пределах радиуса действия аварийного сигнала. Ты прямо сейчас можешь с ним пообщаться. Пол говорил со спокойствием и рассудительностью. Яна чувствовала, что лишена и того, и другого, но вынуждена была прикидываться. -- Себастьян? Ты меня слышишь? Она не ожидала ответа, но он пришел немедленно. -- Да, Яна. Я тебя слышу. Слова казались вполне разумными, но тон был такой, каким обычно во сне разговаривают. Пол ободряюще похлопал Яну по облаченной в скафандр руке. -- Себастьян, корабль, на котором ты летишь, нам не принадлежит. Мы должны его вернуть. -- Я знаю, Яна. Я его не угонял. Я его одолжил. -- Пора его вернуть. Ты должен прямо сейчас лететь назад. -- Нет, Яна. Я еще не закончил. -- Что ты не закончил? Куда ты летишь? -- Мне нужно подлететь поближе к Юпитеру. Нужно добраться до облаков. -- Себастьян, если ты полетишь назад к Ганимеду, ты сможешь воспользоваться телескопами, которые тебе все мельчайшие детали облаков продемонстрируют. Пертурбационный пролет только кажется легким. На самом деле это не так. Здесь нужно быть экспертом. -- Ты не понимаешь, Яна. У меня есть задание. Я должен его выполнить. -- Какое задание? Никто тебе никакого задания не давал. -- Давал, Яна. Я знаю, что я должен сделать. И всегда знал. -- Это чушь, Себастьян. Мы почти всю жизнь вместе провели, и ты мне никогда ни про какое задание не рассказывал. А что ты должен сделать? -- Ты не поймешь. Надеюсь, Яна, ты не обидишься, если я больше с тобой разговаривать не стану. Я больше вообще ни с кем не собираюсь разговаривать. -- Себастьян... -- Тут Яна почувствовала руку Пола у себя на плече. -- Тебе до него не достучаться, -- тихо сказал Пол. -- Признай это, Яна. Он безумен. Я сказал, что ты должна его убедить, но безумца ты убедить не в силах. -- Я должна попытаться. Дай я еще с ним поговорю. Может, мне все-таки удастся его пронять. -- Пожалуй, больше нам ничего не остается. Когда мы приблизимся, я собираюсь расположить нас бок о бок. Может, что-то изменится, если он увидит наш корабль и поймет, что ты рядом с ним, куда бы он ни отправился. Поговори с ним, Яна. О чем? Но слова полились сами собой. Яна начала вслух вспоминать их первые дни вместе, в лагере для перемещенных лиц в Гусвике. Она говорила об учебе, о цветочном фестивале в Пунта-Аренасе, о летних вечерах, что длились вечно. Затем они приняли совместное решение устроиться на работу на плавучей платформе "Глобальных минералов". Дальше было еще одно решение, о перемещении во Внешнюю систему, их планы совместной работы на метеорологической станции в системе Сатурна. За все это время Себастьян не произнес ни единого слова. Когда два корабля понеслись бок о бок, Яна разглядела в крошечной кабине "мухи" темное пятнышко его шлема. Так рядом -- и так далеко. И пока Юпитер все больше нависал в небе над головой, Яна поняла, что все разговоры об "их" планах и "их" действиях были сплошной иллюзией. Она предлагала и уговаривала. Себастьян просто тащился рядом. Так почему же он отказывался тащиться рядом сейчас, когда Яне как никогда раньше это требовалось? Впрочем, она знала, почему. Ход ее мыслей был не вполне верен. Интерес к облачным системам других планет никогда интересом Яны не являлся. Он всегда был интересом Себастьяна и только его. Это привело их на Ганимед. Это теперь вело их к Юпитеру. Их траектория оказалась совсем иной, чем ожидала Яна. Они по-прежнему летели бок о бок, но вместо того, чтобы следовать по курсу, который провел бы их рядом с планетой, два корабля стрелой неслись к самому центру затянутого облаками диска Юпитера. Тут Яна вдруг поняла, что Себастьян ничего не сказал о том, что собирается выполнить пертурбационный пролет. Он хотел "добраться до облаков". Если они не изменят курс, оба корабля нырнут глубоко в атмосферу Юпитера без всякой надежды на возвращение. Все это время Пол сидел молча. А Яна все говорила и говорила -- с нарастающим чувством тщетности и без всякого отклика от Себастьяна. Внезапно Пол воскликнул: -- Ага! Наконец-то. Этого я и ждал. Он принялся так стремительно манипулировать панелью управления, что Яна за ним уследить не смогла. А потом они вдруг оказались в невесомости. -- Что происходит? -- У него горючее кончилось. Я же тебе говорил -- наземный контроль не любит, когда члены команд слишком далеко на прогулки залетают, а потому с реакционной массой жмется. У "мухи" вся приводная мощность сдулась. -- И что это меняет? -- Очень многое. Пока мы оба ускорялись, никто не мог свой корабль покинуть и далеко позади в космосе не остаться. А теперь я смогу перейти на его корабль и привести Себастьяна сюда. Затем мы развернемся и домой направимся. У нас реакционной массы навалом. Пол так небрежно об этом сказал, как будто это была рутинная операция, которую он каждый день проделывал. -- А если Себастьян не пойдет? -- спросила Яна. -- Вообще-то я его спрашивать и не собирался. -- Пол изучал небо впереди. -- У нас куча времени. Давай займем еще десять минут. -- Чем? -- Яне Юпитер казался чертовски близко. -- Убедимся в том, что ты знаешь, как на этом корабле летать. Просто на всякий пожарный. -- Пол, Себастьян именно из-за меня на Ганимед прибыл. Я и должна к нему пойти. -- А сколько раз ты в открытый космос выходила? Вот о чем я подумал. А эти скутеры так разработаны, что практически сами летают. Позволь я мимо тебя протиснусь. Надо местами поменяться. Перемещение стало довольно затейливым, но не прошло и пяти минут, как Яна оказалась лицом к панели управления. А потом... Возможно, Яне мешал вид разбухающего впереди Юпитера; возможно, усталость или нервы; а возможно, Пол был излишне оптимистичен. Так или иначе, прошло куда больше пяти минут, прежде чем Яна смогла с уверенностью заявить: -- Порядок. Простые маневры я выполнять могу. -- Хорошо. Если я не вернусь... -- Не говори так. -- Они соприкоснулись шлемами, и Яна стала смотреть Полу прямо в лицо сквозь твердый прозрачный визор. -- Ты вернешься, Пол Марр. Слышишь меня? А затем Яне пришлось сказать самые тяжелые в своей жизни слова. При этом она крепко держала Пола за руку. -- Что бы ни случилось с Себастьяном, своей жизнью не рискуй. Ты вернешься с Себастьяном или без него, но ты ко мне вернешься. -- Я вернусь и Себастьяна с собой приведу. Если ты помнишь, я все еще не написал такой твой портрет, который бы меня удовлетворил. -- Пол отвернулся и открыл люк. Выходя, он оставил его распахнутым, и Яна ясно увидела корабль Себастьяна, когда Пол к нему поплыл. Два судна разделяло не более пятнадцати метров. Наверняка Яна и сама смогла бы этот бросок совершить. Но Пол обладал информацией, которой Яне недоставало. Он использовал управление своего скафандра, чтобы подвести себя поближе к "мухе", и жестом велел Себастьяну открыть люк. Когда этот жест никакого результата не дал -- Яне показалось, что Себастьян присутствия Пола даже не заметил, -- он отодвинулся назад вдоль корпуса судна и особым образом пробежал закованной в перчатку рукой по нужным точкам. Люк "мухи" открылся. Пол медленно пробрался к нему вдоль корпуса. Яна увидела, как Себастьян поворачивается на своем тесном сиденье. На его круглой физиономии застыло озадаченное выражение. -- Аварийная откупорка, -- сообщил Пол Себастьяну, а Яна добавила: -- Это для твоего же блага. Мы хотим тебя домой отвезти. -- Домой? -- Лунообразное лицо проявило искорку интереса, затем снова сделалось безразличным. -- Я не могу вернуться домой, пока не выполню задание. -- Себастьян, ты все воображаешь. Нет никакого "задания", которое ты должен выполнить. Задание ты получишь, когда мы на метеорологическую станцию в системе Сатурна прибудем. Позволь Полу тебе помочь. Он приведет тебя на наш корабль, и мы все сможем вернуться обратно на Ганимед. К удивлению Яны и огромному ее облегчению Себастьян кивнул. -- Хорошо, -- сказал он ей. А затем обратился к Полу, парящему снаружи кабины "мухи". -- Я здесь застрял. Помогите. Себастьян протянул левую руку, и Яна увидела, как Пол берет ее в обе свои. А затем правая рука Себастьяна резко взметнулась вверх. Тело его выгнулось на сиденье, и он использовал этот рычаг, чтобы с размаху захлопнуть люк. Острый край врезался Полу в предплечья, как раз над запястьями. По рации в скафандре Яна услышала хруст ломающихся костей и мучительный крик Пола. Люк снова широко распахнулся. Себастьян высунулся оттуда и толкнул. Пол кубарем полетел прочь. Яне не смогла понять, пробит ли материал его скафандра, но руки Пола беспомощно болтались у груди. -- Аварийная откупорка, аварийная закупорка, -- спокойно произнес Себастьян. -- Ты, Яна, не понимаешь. Когда у человека есть задание, он должен его выполнить. Он не может позволить, чтобы кто-то его остановил. И он закрыл люк. -- Не досаждай мне больше своей болтовней. Мы сможем поговорить, когда я выполню задание. "Муха" и "москит" по-прежнему двигались бок о бок, но Пол уносился все дальше от обоих благодаря инерции, обеспеченной толчком Себастьяна. Был ли он все еще жив? Яна неподвижно сидела на своем месте, пока не услышала хриплое мучительное дыхание и слова: -- Не могу... руками двигать. И скафандром управлять. -- Все хорошо, Пол. Я здесь. Я иду за тобой. Если она будет удачливой и сообразительной. Яна знала, как делать грубые маневры, но эта операция требовала деликатности. Она медленно повела скутер вперед, затем вбок. Как же она собиралась втащить Пола внутрь, если он никак не мог себе помочь? Безболезненного способа это проделать не существовало. Вращение Пола вокруг его центра массы требовалось остановить. Единственным известным Яне способом этого добиться было ударить его "москитом". Пол наверняка и так ужасно страдал, а Яна собиралась еще больше все усугубить. -- Прости, Пол. -- Яне хотелось плакать, пока корабль проходил последние двадцать метров. Она и сама в душе страдала. Сломанные руки Пола врезались в край открытого люка скутера. Бедняга застонал от новой невыносимой боли. Однако столкновение замедлило вращение его тела. Яна наклонилась вперед через сиденье и в конце концов сумела втащить Пола внутрь. Она осмотрела его скафандр. На предплечьях в грубом материале виднелись глубокие порезы, но они шли не насквозь. С Полом должно было быть все нормально; быстрое вправление и гормоны роста излечат его, когда они вернутся на Ганимед. Он обязательно поправится. Когда Яна закрывала люк, в голову ей пришла странная мысль. Капитан Кондо точно убьет ее, когда узнает, что она с его старшим помощником сделала. Яна подавила истерический смешок и оглядела окрестности корабля. Где там Себастьян? Пока Яна занималась Полом, "муха" ушла далеко вперед. Находясь под воздействием силы тяжести Юпитера, она направлялась точно к центру диска планеты. Юпитер продолжал разбухать, заполняя собой все небо. Яна запустила мотор "москита". Она постаралась взять такой темп, чтобы догнать корабль Себастьяна, но при этом не добавлять мучительной тяжести рукам Пола и не заставлять его испытывать новую боль. Когда она это сделала, по кабине разнеслось предупредительное гудение. -- Ты не можешь этого сделать, Яна. -- Пол баюкал свои руки, держа их у груди. -- Это автопилот. Пытается взять управление на себя. Это значит, что мы на курсе столкновения. -- С кораблем Себастьяна? -- С Юпитером. -- Пол нашел в себе силы мотнуть головой в сторону громадной планеты. -- Останови аварийную отмену. Ты должна передать управление автопилоту. -- Но Себастьян. -- "Муха" по-прежнему была в поле зрения. -- Если мы его не догоним... Пол ничего не сказал. После долгого, мучительного момента колебаний Яна бросила ручное управление. "Москит" тут же запалил свои движки контроля положения, чтобы развернуть скутер тангенциально его предыдущему курсу. Через долю секунды главные моторы включились на максимальных оборотах. Внезапная тяжесть стала мучительной -- даже для Яны. Для Пола же она стала просто неописуемой. Он не издал ни звука, но, повернувшись, Яна увидела под визором шлема его белое как мел лицо и крупные капли пота на лбу. -- Пол, я сейчас опять на ручное перейду. -- Нет... если только... ты нас обоих... убить не хочешь. -- Он говорил с трудом, сквозь плотно сжатые зубы. -- Доверься автопилоту, Яна... он знает... и так еще неизвестно... мы слишком поздно ушли. Взглянув вправо, Яна смогла понять, что он имеет в виду. Моторы гнали их вперед на двух или трех "жэ", но корабль по-прежнему падал к Юпитеру. В этих облачных слоях было множество разных деталей -- деталей, которые Себастьян так любил и лучше любого другого понимал, -- но вход в них означал гибель. Яна взглянула на экран, где поле обзора менялось на сканирование позади "москита". Одинокая красная точка мигала, оповещая о себе. "Муха" по-прежнему находилась в свободном падении и уже достигла верхних слоев атмосферы Юпитера. -- Пол, мы не можем так просто его здесь бросить. -- Мы должны... если только ты не знаешь способа... законы физики изменить. -- Пол выпрямился в кресле, издавая глухие стоны, пока его руки перемещались в новое положение. -- Ты сделала все, Яна... все самое лучшее... все, что только могла... он не позволит тебе его спасти... он не хочет, чтобы ты его спасала. -- Но почему, Пол? Что он такое творит? На этот вопрос Яна ответа не ожидала; возможно, он и вовсе ответа не имел. "Москит", по-прежнему опускаясь, несся сквозь самые наружные слои атмосферы. Послышался характерный свист. Позади на горизонте виднелась крошечная красная блестка, падающая прямиком в высящуюся громаду грозового фронта. Забыв о собственном отчаянном положении, Яна не могла оторвать глаз от этой точечки света. Точечка все падала, падала и падала; а затем маячковый сигнал "мухи" внезапно пропал. Яна задержала дыхание и закрыла глаза. Когда она снова их открыла, контрольные дисплеи показывали, что "москит" находится в опасности. Воздействие на корабль силы тяжести снижало эффективность оттягивавших его от планеты моторов. -- Пол. -- Яна протянула было руку, но затем успела понять, что сейчас его лучше не трогать. Пол устроился в самом удобном положении. -- Пол, если мы не выберемся, я просто хочу, чтобы ты знал. Себастьяна ты спасти не смог, но ты во всех смыслах спас меня. -- Мы выберемся. -- Он изучал панель управления и раскинувшийся впереди горизонт. -- Мы держимся ровно по высоте. Но я тебя не спасал. Ты сама спаслась. Яна почувствовала, как внутри у нее все теплеет. И она оттолкнула на задворки своего разума то, что хотела сказать. Пусть эти слова еще там полежат. -- Если мы выберемся, -- сказала она вместо этого, -- тебе помощь понадобится. Скажи мне, как медицинское судно вызвать. Следуя директивам Пола насчет запроса на неотложную помощь, Яна вскоре увидела, что он был прав. "Москит" понемногу отрывался от Юпитера. Они с Полом начинали медленное путешествие вокруг планеты по высокой пертурбационной траектории, которая в конечном итоге должна была доставить их обратно на Ганимед. А затем предстояло начаться еще более долгому путешествию. Всего три месяца тому назад Яна даже представить себе такого не могла. Путешествие называлось "Жизнь без Себастьяна". Он ушел, ушел навеки. А жизнь шла своим чередом. 33. Последний разговор, который Алекс запомнил, был краток и прост. Когда Янина Яннекс и Пол Марр выбежали в коридор, он спросил у Милли Ву: -- И что теперь? -- Сделаем, как сказал Сова. Подождем, пока он придет. Алекс вышел в гостиную Себастьяна Берча и плюхнулся там на стул. Возможно, дело было просто в физической усталости или недосыпе, но его переполняло тягостное ощущение неудачи. Сова с такой странной настойчивостью в голосе попросил его найти и посторожить Себастьяна Берча. Не вина Алекса была в том, что Берч исчез. И тем не менее он ясно свою вину сознавал. Милли Ву села в кресло напротив. Она лишь покачала головой и ничего не сказала. Алекс закрыл усталые глаза. Через несколько минут, как ему показалось, кто-то потряс Алекса за плечо. Он поднял взгляд, ожидая увидеть Милли. Над ним стояла Магрит Кнудсен. Смущенный и по-прежнему одуревший от усталости, Алекс сел прямо и огляделся. Милли Ву исчезла. -- Откуда вы, черт побери, взялись? Совсем негоже было так обращаться к государственному чиновнику минимум на три уровня тебя выше, но Магрит Кнудсен не стала брать в голову. -- Сова мне позвонил, -- сказала она. -- Знаете, когда этот человек перестал быть моим подчиненным, я подумала, что никогда больше ночью бежать на пожар не придется. Мне следовало тогда дважды подумать. А вас он как сюда затащит? Не трудитесь отвечать. Вы проснулись? -- Да. -- Приток адреналина от опознания Магрит Кнудсен сделал этот ответ абсолютно истинным. -- Тогда вперед. Он хочет видеть вас там во время того, что может стать концом. Мы должны подняться на один уровень. Остальные уже там. Алекс поднялся и последовал за ней в коридор, а затем вверх по лестнице. Дальше Магрит Кнудсен ввела его, судя по всему, в командный центр учреждения. Большую часть помещения занимал такой громадный дисплей, какого Алекс еще ни разу в жизни не видел. Там под максимальным увеличением демонстрировался участок наружных облачных слоев Юпитера. Алекс мог видеть все отдельные элементы вихрей и облачных гряд. Сова сидел на полу, неподвижно глазея на дисплей. Слева от него, выглядя совсем игрушечной рядом с такой громадой, сидела Милли Ву. Позади Совы, нависая над ним со сцепленными у груди, точно у богомола, руками, стоял главный научный сотрудник "Лигон-Индустрии" Бенгт Суоми. -- Есть успехи? -- спросила Магрит Кнудсен, пройдя вперед. Сова не заговорил и даже не шевельнулся. Ответил ей Бенгт Суоми: -- Боюсь, совсем противоположное. Всего пару минут назад был близкий контакт. Затем между кораблями что-то произошло, и теперь они расходятся. Алекс прошел вперед и встал рядом с Милли. Теперь он смог понять, на что так пристально глазеют остальные: две яркие точки света выделялись на фоне лица планеты. Прямо у него на глазах точки эти самую малость отодвинулись друг от друга. Милли Ву взглянула на Алекса и негромко пояснила: -- Корабль Берча справа. Янина Яннекс и Пол Марр его преследовали. Они провели часы в близком контакте, но теперь расходятся. Похоже, им уже его не догнать. Часы? Алекс задумался, сколько же он проспал, находясь в стороне от всего. Внезапно Бенгт Суоми с дрожью в голосе произнес: -- Данные о темпах изменения интервала показывают, что корабль Берча по-прежнему опускается. Теперь он пойдет вниз до самого конца -- нет никакой надежды, что его удастся оттуда вытянуть. У скутера по-прежнему есть шанс. Тангенциальная компонента его скорости может увести его прочь от Юпитера. Но даже в этом случае... -- Даже в этом случае, -- вмешался Сова, -- люди в скутере погибнут. Себастьян Берч погибнет. И мы все тоже очень скоро погибнем. "Мы все погибнем". Алекс ощутил дрожь, пока по его телу разносился второй адреналиновый прилив. О чем Сова говорил? Репутация этого человека утверждала о его способности недоговорить, но никак не преувеличить. Себастьян Берч определенно должен был погибнуть -- его корабль продолжал нестись прямиком к Юпитеру. Могло так получиться, что Янина Яннекс и Пол Марр не успели изменить курс вовремя, чтобы спастись. Но "мы все"? Включая Сову? Включая самого Алекса? Алекс взглянул на одно лицо, на другое. -- Не понимаю, -- сказал он. Его проигнорировали. Мрачный взгляд исподлобья Бенгта Суоми, стоический взор Совы, дикие глаза Милли Ву и Магрит Кнудсен -- все это ему ровным счетом ничего не сказало. Тогда Алекс повернулся обратно к дисплею -- и успел увидеть, как крапинка света, представляющая корабль Себастьяна Берча, внезапно пропадает. -- Берч мертв, -- заключил Сова. -- Его корабль и сигнальное реле сгорели в атмосфере Юпитера. Хочу со всеми вами попрощаться. Мы умрем -- прямо сейчас. В груди у Алекса все сжалось. Помещение словно бы погрузилась в состояние полного бесчувствия, когда все сделали глубокий вдох и надолго его задержали. Момент затянулся. Прошло несколько секунд... полминуты... целая минута. Наконец Бенгт Суоми испустил писклявый, нервный смешок. Такой смешок обычно можно услышать от человека, который ни разу в жизни не смеялся. Сова шумно выдохнул и сказал: -- Если не считать того, что мы до сих пор не мертвы. Мы не умираем. Мы живы, а я допустил чудовищную ошибку. Я выстроил целый город умозрений на мелкой отмели невероятия, и он теперь стремительно осыпается и рушится. Приношу всем свои искренние извинения. -- Извинения? Извинения за то, что мы живы? -- Суоми нервно зашаркал ногами, словно исполняя какой-то танец. -- Нет, это я ошибся. Какая-то ошибка вкралась в эксперименты моей группы, в наши данные. Согласно нашим вычислениям, каталитическая реакция и фазовый переход должны были начаться немедленно. Приблизительная скорость распространения составляла много километров в секунду. Мы должны были наблюдать зримые эффекты, как только корпус корабля Себастьяна Берча потерял герметичность. Мы обязаны незамедлительно повторить всю нашу работу и выяснить, где мы ошиблись. -- Да что за дьявольщина творится? -- взорвался Алекс. -- Мертвы, не мертвы. О ком вы говорили? Чушь какая-то. -- И в самом деле, Сова, -- добавила Магрит Кнудсен. -- Вы просто самого себя превзошли. Предупреждали о грядущем апокалипсисе, всех нас из постелей вытащили -- и все ради вот этого пшика? Сова их обоих проигнорировал. -- Да, -- сказал он, обращаясь исключительно к Бенгту Суоми. -- Работу обязательно следует повторить. Сегодня же ночью. -- Он взглянул на часы рядом с большим дисплеем. -- Или, если быть более точным, сегодня же утром. Мы должны поискать и найти изъян в нашей логике. Как только мы получим объяснение, обещаю, все присутствующие его услышат. Сова встал -- с легкостью, несмотря на его непомерные габариты. Снова взглянув на дисплей, Алекс заметил, что оставшаяся световая точка по-прежнему там. Она находилась у самого края диска Юпитера. Себастьян Берч был мертв. Янина Яннекс и Пол Марр должны были остаться в живых. Согласно Сове и Бенгту Суоми, все остальные тоже должны были остаться в живых, хотя в соответствии с какой-то необъяснимой логикой им всем следовало погибнуть. Когда адреналиновый приток в организме Алекса окончательно затих, его усталый мозг уже был уверен только в одном: независимо от того, сколько людей в этом помещении имели представление о происходящем, один человек его совершенно определенно не имел. 34. Милли очень прилично обходилась самым минимумом сна. В подростковом возрасте это вначале ее обрадовало, а затем, когда она узнала о катастрофических экспериментах с бессонницей в начале столетия, не на шутку обеспокоило. Теперь же Милли просто воспринимала это как подарок судьбы -- вроде природно красивого или природно здорового тела. Сова не иначе как выпроводил Милли, Алекса и Магрит Кнудсен -- пожалуй, именно это слово в данном случае годилось, учитывая столь резкое окончание собрания. Всем им снова предстояло встретиться только после того, как Сова с Бенгтом Суоми сумеют объяснить, что же случилось -- или, вернее, не случилось, -- когда Себастьян Берч нырнул к своей смерти на Юпитере. Милли, которая то и дело отплывала в дрему в течение долгих часов погони "москита" за "мухой", теперь чувствовала себя слишком взвинченной, чтобы заснуть. Она позаботилась о том, чтобы Сова смог в любое время пригласить ее на новое собрание независимо от того, где и когда оно состоится, после чего вернулась в свою квартиру. Там имелась надежная линия связи с Джеком Бестоном и станцией "Аргус", а Милли прямо сейчас хотела кое-что важное у Людоеда спросить и, возможно, сказать. Системе потребовалось довольно долго время, чтобы его обнаружить, а затем Джек уставился на Милли с экрана в очевидном приступе зеленоглазого гнева. -- Каким дьяволом вы там занимались? Я по всему Ганимеду сообщений наоставлял, чтобы вы позвонили. Людоед пребывал в самом что ни на есть скверном расположении духа. Милли это почему-то ободрило. Она решила, что в любом случае будет держать свои эмоции под контролем. -- Я не могу точно сказать, чем я занималась, -- ответила она, -- поскольку единственные люди здесь, которые что-то об этом знают, не говорят. Но судя по всему, несколько часов тому назад я чуть было не погибла. Этому предполагалось шокировать Людоеда, и он был шокирован. Выражение его лица сразу же сменилось с гневного на участливое. -- Вы нападению подверглись? -- Если и подверглась, то об этом не поняла. Для Людоеда этого было вполне достаточно. У него имелся самый минимальный интервал внимания ко всему, не связанному напрямую с проектом "Аргус". -- Итак, этот инцидент на вашу работу не повлиял, -- сказал он. -- Вы что-нибудь из-за сбоя Невода потеряли? -- Из-за какого сбоя Невода? Глаза Джека из полураскрытых сделались широко распахнутыми. -- Да где вас, черт побери, последнюю половину суток носило? В альтернативной вселенной? Вся сеть Невода вырубилась на семь минут. Был сбой здесь, на Поясе, на Земле -- везде. -- Когда это случилось? -- Милли показалось, что она и впрямь пребывала в альтернативной вселенной -- начиная с того момента, как голодной волчицей вторглась в комнату Великой Совы. -- Шесть часов тому назад. В два часа утра. Мы с тех пор кровавым потом исходили, пытаясь данные проекта восстановить. Если сеть Невода вырубилась на семь минут в ранний утренний час, многие люди могли этого попросту не заметить. Но подобные детали для Людоеда мало что значили. Он уже говорил Милли о том, что станция "Аргус" работает круглосуточно. -- В два часа, Джек, я не работала. Но я и не спала. Я наблюдала за тем, как один человек самоубийство совершает. Он взял корабль и в Юпитер нырнул. Никто не смог его остановить. -- Понимаю. Крутое развлекалово. Что ж, тоже отдых. Но Милли, если из-за этой психованной банды Сети Головоломок вы там сидите и попусту время тратите, когда вы должны сигнал расшифровывать, я вас не поддержу. Работа должна делаться. Таким образом Людоед подвел Милли, пусть даже куда скорее, чем ей хотелось, к настоящей причине ее звонка. -- Вот что, Джек Бестон. Хочу вам вопрос задать. Это привлекло его внимание. Никто на станции Джеком Бестоном его не звал. Для немногих он был Джек, для остальных сэр. Он знал, что за глаза его зовут Людоедом, но ему было наплевать. -- Вопрос? Какой вопрос? -- подозрительно спросил Джек. -- Почему вы проектом СЕТИ занимаетесь? -- Идиотский, безмозглый вопрос. У меня нет времени с вами в игрушки играть. -- Я бы хотела получить ответ. Вы большую часть своей взрослой жизни в проекте "Аргус" работаете. Что вы надеетесь из этого извлечь? Пусть это будет только одно желание. Какое оно? Зеленые глаза сузились. Джек Бестон ничего не сказал. -- Желать можно было бы самых разных вещей, -- продолжила Милли. -- Свое собственное желание я знаю. Я знаю, почему я покинула Ганимед и присоединилась к вашему проекту на станции "Аргус". Даже если бы мы не нашли сигнал -- а я не уверена, что ожидала когда-либо его найти, -- я наслаждалась интеллектуальным вызовом. А если бы мы все-таки нашли сигнал, это привело бы к самому потрясающему открытию в истории человечества. Открытию не менее великому, чем открытие огня или усвоение методов сельского хозяйства. Джек Бестон открыл рот, чтобы заговорить, но не издал ни звука. А Милли продолжила: -- И мы действительно нашли сигнал. -- Припоминая момент убежденности, когда ей стало ясно, что "там что-то есть", она снова почувствовала мурашки на спине. -- В первые дни после регистрации мне показалось, что главное мы проделали. Я подумала, что самая тяжелая работа закончена. Но я ошибалась, верно? Джек кивнул. -- Регистрация лишь призывает к терпению. Самая трудная часть -- интерпретация, понимание внеземного, чуждого разума. -- Вы об этом знали. Возможно, вы всегда об этом знали. Но я не знала. Теперь регистрация пройдена -- а также и подтверждение. Осталась только интерпретация. Когда мы занимались регистрацией, вполне разумно было предпринимать параллельные усилия -- даже соревновательные усилия. Не происходило никакого дублирования, поскольку мы проделывали обзор всего неба, а Филип вложил деньги в целевой поиск. Но теперь мы уже все это прошли. У нас есть сигнал. Осмысление его и достижение той точки, когда мы сможем на него ответить, потребует чудовищно масштабных усилий. Работы хватит для всех, причем на многие и многие годы. Совместной работы, не соревновательной. Я знаю, сотрудничество -- новая для вас идея, а потому вот вам мой вопрос: вы трудитесь днем и ночью, потому что хотите оказаться способны прочесть послание со звезд? Или Джек Бестон главным образом работает за тем, чтобы победить Филипа Бестона и тем самым доказать, что он лучше своего братца-ублюдка? На лице Джека ровным счетом ничего не отразилось. -- Мне следовало прислушаться к Ханне Краусс, -- сказал он. -- Она сказала, что с вами будут проблемы. Она была права. -- Проблемы возникли из-за того, что я спросила вас, чего вы хотите от жизни? -- Чего я хочу, не ваше дело. Вы уволены, Милли Ву. Ноги вашей больше на станции "Аргус" не будет. -- Вот это правильно. Избавляйтесь от всех, кто пытается повернуть вас лицом к правде. Вы думаете, мне интересно, где я живу или на кого работаю? -- Милли уже чувствовала свою эмоциональную заряженность несмотря на твердое намерение этого избежать. -- То, чего мы пытаемся добиться, и люди, с которыми мы работаем -- вот что имеет значение. Я скучаю по Ханне, скучаю по Саймону Биттерсу, Лотте Дейнс и Арнольду Рудольфу. Бог мой, я даже по вам скучаю. Только не спрашивайте меня, почему. Но то, что мы пытаемся сделать, куда важнее любых личных чувств. И наша работа продолжится независимо от того, где буду я или где будете вы. Она будет продолжаться, даже если мы оба умрем. Джек молча на нее глазел. -- Это верно. Потребности проекта превосходят потребности любого отдельного индивида. -- Включая вас. -- Включая меня. Ладно, я слишком остро отреагировал. Вы не уволены. Но вам следует несколько дней отдыха взять. Вы перенапряглись и переутомились, и вы также слишком остро реагируете. Прежде чем Милли успела послать его подальше, как он того заслуживал, Людоед добавил: -- Хорошенько поешьте и выспитесь. Это не предложение, Милли Ву. Это приказ. Обо всем остальном мы после поговорим. И образ Джека исчез, вынуждая Милли кричать в пустой экран: -- Мудак, тварь надутая! Сукин сын! Ублюдок самый натуральный, куда там братцу! И нечего мне приказывать! Я на вас, Джек Бестон, больше не работаю! Тут Милли посмотрела на свои ладони, лежащие на столе. Они тряслись. Она чувствовала, что внутри у нее все тоже трясется. Хорошенько поешьте и выспитесь? Славная шутка. Если бы Милли в таком состоянии попыталась поесть, то подавилась бы первым же куском. Вопрос о сне вообще не стоял. Милли была слишком возбуждена даже для того, чтобы спокойно сидеть. Стены ее комнаты, обычно такой скромной и уютной, теперь словно бы на нее сходились. Старые гравюры Дюрера и Эшера, которые Милли захватила с собой со станции "Аргус" и развесила здесь для своего удовольствия, скорее раздражали, чем радовали. Она вспомнила о том, что ей сказала Ханна Краусс вскоре после прибытия Милли в юпитерианскую точку Л-4. Профессиональными угрозами математиков, логиков и криптоаналитиков были депрессия, безумие, паранойя и самоубийство. С депрессией Милли еще в подростковом возрасте боролась. Выходом в те годы был не отдых, а физическая активность и смена умственного фокуса. Милли натянула на себя спортивный костюм и быстро направилась к ближайшему входу на свободно-скоростную дорожку. Прямо на ходу она поставила перед собой практическую проблему. Прошлая ночь началась в комнате командного центра Сети Головоломок в секторе 291, глубоко на уровне 147. А закончилась в изоляторе научно-исследовательского центра у самой поверхности на уровне 4. Сегодняшнее собрание с Совой в качестве его председателя логичным образом должно было состояться в одном из этих мест. Милли хотелось избрать такой маршрут своего моциона, который позволил бы ей максимально быстро добраться и туда, и туда. Большинство людей в подобных случаях консультировалось с главным маршрутным плановиком, обеспечивая себе оптимальные маршруты между любыми парами уровней и секторов внутри Ганимеда. Милли этого делать не хотела. Ей требовалось на что-то отвлечься. Войдя на свободно-скоростную дорожку, Милли побежала трусцой мимо десятков людей, упражняющихся там тренировки или удовольствия ради. Прямо на ходу она визуализировала и стала держать в уме замысловатую сеть вертикальных и горизонтальных маршрутов, к которым у свободно-скоростной дорожки имелся доступ. Когда приглашение поступит, Милли потребуется в темпе переместиться из своего текущего местоположения туда, где Сова будет проводить собрание. Она равномерно бегала почти час, ощущая, как внутреннее возбуждение постепенно спадает. Мозг Милли благодаря пробежке перешел в приятное состояние эндорфинного утешения, и ей даже стало досадно, когда приемник настойчиво загудел. -- Слушаю? Раздался голос не Совы, не Алекса Лигона и даже не кого-то, кого она знала. Он сказал: -- Заинтересованные стороны должны собраться в экспериментальном центре "Лигон-Индустрии", уровень двадцать второй, сектор сто восемнадцатый. Милли мысленно выругалась. Собрание должно было состояться далеко от тех мест, к которым она планировала стремительный маршрут. В экспериментальном центре "Лигон-Индустрии" Милли никогда не бывала; откровенно говоря, она даже никогда о нем не слышала. Милли устремилась к ближайшему выходу со свободно-скоростной дорожки и быстро проскочила выходную камеру. Вообще-то так делать не полагалось. В результате у выходного процессора не оказалось достаточно времени, чтобы закончить свою работу. Пот с тела и одежды Милли был удален, однако температура ее наружных покровов по-прежнему осталась существенно выше нормы. Пока она звонила главному плановику и просила обеспечить ее маршрутом к уровню 22, сектору 118, на теле выступил новый пот. Впрочем, когда Милли прибыла к экспериментальному центру, сразу же стало ясно, что пот непосредственной проблемы не составит. Дежурный Факс второго уровня ввязался в нешуточную перепалку -- насколько Факсу вообще было позволено ввязываться в перепалки -- с какой-то женщиной. -- Я не мисс Блум, ты, жертва броуновского движения. -- Женщина, яростно спорящая с Факсом, была тощая, рыжеволосая и предельно стервозная. -- Клякса электронная. Десять раз тебе сказала -- доктор Блум. И если "Лигон-Индустрия" может среди ночи без разрешения в мою лабораторию вломиться, будь я проклята, если мне здесь пройти нельзя. А ну пропусти. -- Прошу прощения, мисс Блум, но у меня нет оснований вас пропускать. -- Ах, так? Прочь. Исчезни. Я требую Факс пятого уровня. -- Очень хорошо, мисс Блум. Милли сделала шаг вперед. -- Доктор Блум? Меня зовут Милли Ву. Я одна из тех людей, которые прошлой ночью в ваше учреждение прошли. Женщина повернулась к ней. -- В самом деле? А кто сказал, что вам можно? -- Никто. Но я, пожалуй, смогу вам помочь. -- Милли повернулась к Факсу, который, предпринимая попытку воззвать к версии пятого уровня, колебался в своих контурах. Прямо сейчас он казался персоной неопределенного пола и возраста. -- Меня зовут Милли Ву. Думаю, у меня есть полномочия посетить это собрание. Образ Факса застыл. -- Совершенно верно, мисс Ву. Вы можете войти. -- Двустворчатые двери за спиной у Факса раскрылись. -- Со мной моя коллега, доктор... -- Милли повернулась к другой женщине. -- Блум. Вальния Блум. -- Моя коллега, доктор Вальния Блум. Мы обе должны посетить это собрание. И мы обе требуем доступа. -- Очень хорошо. -- Факс кивнул. -- Я объявлю о вашем прибытии и передам имена. Милли Ву и доктор Вальния Блум. Следуйте стенным указателям. Две женщины вместе двинулись вперед. Когда они прошли двустворчатые двери, Вальния Блум сказала: -- Думаю, мне следует вас поблагодарить. Но я хочу знать, что за дьявольщина прошлой ночью происходила. По возвращении в лабораторию я обнаружила, что на меня возложено обвинение в несанкционированном использовании корабля класса "муха" и скутера "москит". "Муха" пропала, а "москит" с двумя пассажирами на борту был подобран медицинским судном, следующим по неотложному вызову. Капитан ЛВС "Ахиллес" позвонил мне, спрашивая, что я сделала с его старшим помощником. Я узнала о том, что ночью в мое учреждение незаконно проникли какие-то люди. А что хуже всего, человек, находившийся на моем попечении, погиб -- и мне до сих пор не предложили ровным счетом никаких объяснений по поводу происходящего. Потребовались колоссальные усилия с моей стороны, чтобы я по крайней мере узнала о проведении здесь этого собрания. -- Поверьте, доктор Блум, я бы хотела иметь ответы, но у меня их нет. Некоторые из них нам были обещаны сегодня. Вот почему я здесь. -- Лучше бы нам хоть какие-то получить. Иначе тут на ковре будет море крови и куча костей. Никакого ковра там не оказалось, а лишь грубый и стойкий к коррозии настил научно-исследовательской лаборатории. Впрочем, смысл Милли уловила. Вальния Блум была сейчас там, где Милли всего два часа тому назад находилась. У нее уже все главные схемы горели. Когда что-то собиралось вот-вот рвануть, лучше было не лезть под ноги. А потому Милли держалась за Вальнией Блум, пока они, согласно подсвеченным стенным указателям, следовали по коридору, проходили еще одни двустворчатые двери и появлялись в длинном зале, заполненном аппаратурой, совершенно Милли незнакомой. Зато группу людей, собравшихся в дальнем конце зала, она хорошо узнала. Алекс Лигон, напарник Милли по совершенному прошлой ночью незаконному вторжению, был там. Женщина, Магрит Кнудсен, которую Алекс охарактеризовал как свою начальницу и как очень высокопоставленного члена ганимедского правительства, также там присутствовала. И Бенгт Суоми, поразительно похожий на Мефистофеля со своими темными бровями и задумчиво-мрачным лицом. Наконец, над всеми упомянутыми черной горой высился Великая Сова. Он очень внимательно вглядывался в какое-то затейливое устройство, водруженное на лабораторный стол. Все заботы, какие имелись у Милли касательно личной свежести, мигом испарились. На Сове было то же самое похоронное одеяние, что и прошлой ночью, причем он явно в нем спал или того хуже. Милли он наградил лишь легким кивком, а вот ее спутница удостоилась его пристального внимания. -- Доктор Блум? -- Да. -- Вальния Блум неотрывно на него глазела. -- Я уже где-то вас видела -- или, по крайней мере, вашу фотографию. Не участвовали ли вы несколько лет тому назад в исследованиях на Европе? -- Данное высказывание можно описать как истинное. Меня зовут Свами Савачарья. Должен принести вам искренние извинения. Прошлой ночью мы без разрешения вторглись в ваш научно-исследовательский центр. -- Но почему вы не попытались это разрешение получить? Со мной не так сложно связаться. -- Да, мы этого сделать не попытались. Существовали, однако определенные смягчающие обстоятельства. Мы в то время считали, что для предотвращения невообразимой катастрофы необходимы немедленные и стремительные действия. По причинам, которые мне до сих пор неясны, мы ошиблись, однако основания для нашей тревоги вскоре станут вам очевидны. Вначале, однако, я бы хотел предварить наглядную демонстрацию заявлением. И если оно поначалу покажется вам отступлением от темы, пожалуйста, потерпите. -- Говорите. Я буду слушать -- пять минут. -- Этого будет вполне достаточно. Позвольте мне начать с одного признания. Несмотря на то, что очень многие склонны так полагать, я не идеален. У меня есть личная слабость. Много лет я был страстным искателем и коллекционером реликтового оружия, оставшегося от Великой войны. Данные изыскания имели определенный успех... -- Тут Сова вопросительно взглянул на Магрит Кнудсен, которая немного поколебалась, затем кивнула. -- Однако периодически возникали соблазнительные намеки на нечто гораздо большее, нежели то, что мы уже обнаружили. Одной из таких вещей являлся легендарный Кладезь, полный список всего оружия, разработанного вооруженными силами Пояса. Никакого следа Кладезя никогда найдено не было. Многие сомневаются в его существовании, хотя у меня остаются надежды. Еще одной неоткрытой страной было так называемое "абсолютное оружие", инфернальное устройство, предназначенное не для того, чтобы выиграть войну, а для того, чтобы погубить все живое в Солнечной системе -- и победителей, и побежденных. Реальность подобного оружия ставилась под вопрос -- в том числе до недавних пор и мной. Но затем, следуя весьма окольным маршрутом, я наткнулся на свидетельство того, что женщина по имени Надин Селасси не умерла, как раньше считалось, незадолго до конца Великой войны. Она являлась гениальной разработчицей оружия Пояса. Именно она создала ракеты типа "искатель" и, как предполагается, разработала оружие возмездия, которое должно было сделать Солнечную систему "темнее дня". Стало ясно, что Надин Селасси все-таки умерла, но перед этим она и, вполне возможно, ее абсолютное оружие, бежали с Пояса и отправились на Марс, а оттуда, скорее всего, на Землю. С ней были маленькая девочка и маленький мальчик. Девочка умерла, но мальчик выжил. Возможно, Надин Селасси доверила ему природу изобретенного ею оружия. А возможно, не доверила. Так или иначе, мальчик вырос и стал весьма неординарным молодым человеком. Его звали Себастьян Берч. Перебивая Сову, Вальния Блум насмешливо фыркнула. -- Это полная чушь. Я знаю Себастьяна Берча. Вернее, знала. Если ваши смехотворные обвинения вынудили его бежать с Ганимеда и совершить свой смертельный нырок к Юпитеру, я сделаю все возможное и невозможное, чтобы вас обвинили в убийстве. -- Нет, доктор Блум, я подобной роли не играл. Все мои действия предыдущей ночью были нацелены на то, чтобы не позволить Себастьяну Берчу покинуть Ганимед. Видите ли, у меня возникло убеждение, что он нес с собой секрет абсолютного оружия Надин Селасси. Присутствие Себастьяна Берча на Юпитере, не сомневался я, полностью уничтожило бы жизнь во всей Солнечной системе. У меня на уме имелся некий вид механизма воспламенения, который обратил бы планету, представляющую собой преимущественно водород, в колоссальную бомбу, использующую водородно-гелиевую термоядерную реакцию. Однако обсуждение с доктором Суоми вывело меня из этого заблуждения. Сова наклонил голову в сторону долговязого главного научного сотрудника "Лигон-Индустрии", который, точно нетерпеливый аист, горбился над лабораторным столом. -- Доктор Суоми в исключительно тактичной форме указал мне на то, что хотя у меня есть собственные сферы компетенции, в некоторых научных областях я форменный идиот. Ни один известный науке метод не может вызвать термоядерную реакцию на Юпитере. Моя идея требовала того, чтобы в последние недели Великой войны Надин Селасси разработала не просто новое оружие, а целую новую физику. Это было не просто невероятно. Это было невозможно. Однако, прежде чем я смог успокоиться, Бенгт Суоми послал мне результаты одного позднего теста, которые поначалу озадачили и его, и меня. Теперь он собирается повторить для нас с вами этот эксперимент, причем в такой форме, когда легко будет увидеть, что происходит. Доктор Суоми, не будете ли вы так любезны? -- Безусловно. Наблюдайте внимательно. -- Суоми выступил вперед и показал всем то, что казалось пустым стеклянным цилиндром с металлической затычкой в верхнем конце. Затем он повернул этот солидный, полметра в длину и почти столько же в ширину, цилиндр ловким жестом фокусника, который никак не вязался с его похоронным обликом. Рука ученого была длинной и тощей, и Милли вдруг поняла, что мысленно слышит фразу: "Как видите, в рукавах у меня ничего нет". Она тут же постаралась подавить неуместную ассоциацию. Это был вопрос жизни и смерти, а не повод для шуток. -- Вы можете заметить, -- продолжил Суоми, -- что этому цилиндру как будто недостает содержимого. Это отнюдь не так. Данный цилиндр содержит две вещи. Прежде всего, водород, под низким давлением. Кроме того, на дне цилиндра имеется примерно сотня маленьких сферических узелков, взятых из тела Себастьяна Берча. -- Что? А ну-ка дайте мне посмотреть. -- Вальния Блум решительно прошагала вперед и попыталась вырвать цилиндр из руки Суоми. -- Доктор Блум, узелки слишком малы, чтобы увидеть их невооруженным глазом. -- Я это лучше вас знаю. Я месяцами с Себастьяном Берчем работала. На самом деле я хочу знать, где вы, черт побери, эти пробы взяли. Бенгт Суоми посмотрел на Сову. Сова повернулся к Алексу Лигону. Алекс Лигон с видом самым что ни на есть преступным, как показалось Милли, промямлил: -- Не уверен, но думаю, что они поступили из медицинской тестовой лаборатории на орбите Земли. -- В самом деле? Что ж, это маловероятно, но возможно. -- Вальния Блум вручила цилиндр обратно Бенгту Суоми. -- По этому поводу я парой-другой слов с Кристой Мэтлофф обменяюсь. Алекс Лигон постарался максимально слиться с фоном, а Суоми продолжил: -- Здесь у нас имеет место идеально стабильная ситуация. Водород -- и узелки, составленные из неких неорганических материалов, сосуществующих без того, чтобы вступать в любого рода химическую реакцию. -- Он подступил к лабораторному столу. -- Теперь я помещаю цилиндр на фиксированный стенд и даю поршню свободно двигаться. Дно цилиндра точно подошло к серебристому кольцу. Металлическая вставка на его верхнем конце идеально соответствовала ручке с круглым наконечником, которая торчала из большой серебристой штуковины яйцевидной формы. -- Я могу управлять движениями поршня вверх-вниз при помощи вот этого колеса, уменьшая или увеличивая таким образом давление внутри цилиндра. Обратите внимание, что значение остается стабильным, и в данный момент мы имеем давление существенно меньше килограмма на квадратный сантиметр. По сути, необходимо прикладывать направленное вверх усилие, чтобы удержать поршень на месте. Теперь я предлагаю опустить поршень. Внимательно следите за манометром. Суоми взялся за колесо сбоку прибора и принялся его поворачивать. Поршень медленно, но заметно опускался. Показание манометра так же медленно увеличивалось. "Ну и откровение, -- подумала Милли. -- Давление обратно пропорционально объему. Водород ведет себя именно так, как предполагается вести себя идеальному газу. Выходит, я черт знает откуда сюда неслась, потная и вонючая, чтобы за демонстрацией закона Бойля-Мариотта пронаблюдать?" Поршень продолжал опускаться. Давление внутри цилиндра в точной пропорции поднималось. Оно достигло нескольких килограммов на квадратный сантиметр, и Милли уже готова была заключить, что Бенгт Суоми и Великая Сова дружно с ума сбрендили, когда произошла внезапная перемена. Давление на манометре упало до нуля. В то же самое время поршень быстро пошел вниз. Вскоре свободного пространства на дне цилиндра вообще не осталось. -- Зримая аномалия, совершенно определенная аномалия, -- заметил Бенгт Суоми. -- Объем падает до исчезающе малого значения, но то же самое и давление. Что же произошло с нашим идеальным газом, давление которого обратно пропорционально его объему? Он сделал эффектную паузу. Милли решила, что Суоми не просто напоминает фокусника, а что он такой и есть. Ученый из демонстрации не иначе как цирковой номер устраивал. -- Все вполне очевидно, -- сказала она. -- С водородом произошла фазовая перемена. Газ перешел в жидкость или в твердое вещество. Отношение давления к объему уже неприменимо. У вас там крошечный объем вещества и никакого давления. Милли тут же поняла, что попала в точку, поскольку Суоми мрачно подтвердил: -- Это верное заключение. Действительно, произошел фазовый переход. Содержимое цилиндра перешло из обычной формы газообразного водорода в гораздо более плотную форму. Фазовая перемена произошла по всему объему газа почти мгновенно, причем узелки явно послужили каталитическим агентом для конденсации. Именно это наши эксперименты и выявили. Но в чем была важность данного явления? Я не смог усмотреть здесь никакой связи ни с "абсолютным оружием", ни с любым другим оружием. И мой персонал тоже. Чтобы распутать загадку, потребовался тонкий ум Свами Савачарьи. Суоми поклонился Сове, а тот перехватил у него эстафетную палочку и продолжил: -- Я сформировал ясную мысленную картинку, но не знал, как просчитать последствия. Себастьян Берч отличался навязчивым интересом к облакам Юпитера и Сатурна. Тогда я спросил себя, что случится, если узелки, подобные тем, что были обнаружены в теле Себастьяна Берча, будут выпущены в верхние слои атмосферы газового гиганта. Поначалу никакого взаимодействия не будет. Как мы только что видели, узелки не оказывают никакого воздействия на водород, находящийся под низким давлением. Однако сами узелки плотные. Они будут стремительно падать сквозь наружные планетарные слои к тем регионам, где давление выше. И там уже будут иметь место немедленные и страшные последствия. Фазовая перемена, которую мы только что наблюдали, произойдет и с огромной скоростью распространится по всей атмосфере. Водород в новом фазовом состоянии займет гораздо меньший объем. Юпитер катастрофически сожмется, образуя плотную сферу всего лишь в малые доли процента от своего нынешнего размера. После этого фазового перехода мы получим значительно меньший Юпитер. Однако масса планеты останется той же самой, а следовательно, ее гравитационное воздействие никак не изменится. Ганимед, Европа и другие спутники, никак фазовым переходом не затронутые, продолжат движение по своим орбитам. Так что же произойдет? Я попытался заглянуть внутрь темного разума Надин Селасси и странным образом уверился в том, последствия непременно будут -- причем ужасные. Но какими именно они окажутся? Этого я не мог сказать. В данном пункте мне опять потребовалась помощь превосходного эксперта. Сова взглянул на Бенгта Суоми и вопросительно поднял брови. Тут Милли пришла к еще одному заключению. Раньше она даже в мыслях не имела ничего подобного о Сове, но где-то в глубинах этого человека сидел такой же великий актер, что и в Бенгте Суоми. Оба они обожали свое представление. И знали, что публика у них на крючке. Следующая фраза Суоми это подтвердила. -- Давайте заглянем в прошлое, -- предложил он. -- Порой старые теории находят свое применение. В течение девятнадцатого столетия возраст Солнца много дискутировался. Биологам и геологам требовалось много миллионов лет, чтобы природные процессы произвели необходимый эффект. Физики, с другой стороны, не могли представить себе ничего, что обеспечило бы Солнцу такой долгий срок жизни. Наконец Кельвин и Гельмгольц выдвинули предположение. Так уж получилось, что оно было неверным, но имело смысл. Они предположили, что Солнце остается горячим, потому что постоянно сжимается в размере. На протяжении этого медленного коллапса гравитационная потенциальная энергия преобразуется в энергию тепловую. Этой энергии должно хватать, чтобы поддерживать Солнце сияющим и горячим в течение многих миллионов лет. Примерно то же самое происходит, когда звезда внезапно коллапсирует. Высвобождается громадное количество энергии -- достаточное, чтобы взрывом выбросить наружные слои звезды далеко в космос. Теперь рассмотрим нашу ситуацию. Если весь водород на Юпитере подвергнется внезапному фазовому переходу в более плотную форму, планета сожмется до тысячной доли ее нынешнего размера. Последует гигантское высвобождение гравитационной потенциальной энергии. Мы увидим, как Юпитер коллапсирует, но в то же самое время возникнет вспышка достаточно яркая, чтобы Солнце показалось тусклым. На самом деле мы увидим всего лишь миллисекунду этой перемены, поскольку Ганимед и все остальные спутники мгновенно станут обгорелыми угольями. Именно таким было абсолютное оружие Надин Селасси. Действие этого оружия было основано не на расщеплении атома или термоядерной реакции, а на высвобождении планетарной гравитационной энергии. Данный коллапс не станет стабильным -- при вызванным им температурах фазовый переход стремительно пойдет в обратную сторону. Но эта перемена произойдет слишком поздно, чтобы спасти хоть одно живое существо от Земли до облака Оорта. -- Надин Селасси была безумна, -- удивленным тоном заключила Магрит Кнудсен. -- Она хотела абсолютно со всеми покончить. -- О да. -- Сова с предельно довольным видом кивал. -- Такова была ее финальная месть. Во всей этой истории трудно ощутить какое-либо сочувствие к Надин Селасси. Наше сочувствие должно адресоваться Себастьяну Берчу. Совершенно очевидно, что он не располагал никакой свободой в отношении своих действий. Ввиду проделанной Надин Селасси модификации его мозга и особой психологической обработки они был принужден искать смерти внутри атмосферы Юпитера или Сатурна. Выяснилось, однако, что Надин Селасси ошиблась. Где-то в своих вычислениях она допустила фатальный просчет. Смерть Себастьяна Берча, к счастью для всех нас, не возымела результатом уничтожение всей жизни в Солнечной Системе. Но сам Себастьян Берч... -- Нет, -- вдруг сказала Вальния Блум. И, когда все на нее воззрились, добавила: -- Надин Селасси не ошиблась. -- Но мы живы, -- возразил Бенгт Суоми. -- А она намеревалась уничтожить все человечество. Она допустила ошибку. -- Нет, не допустила. Мы живы, потому что нам повезло. -- Вальния Блум подошла к прозрачному цилиндру. -- Эти узелки, плюс еще немногие в учреждении Кристы Мэтлофф на орбите Земли, должны быть единственными, какие еще существуют. Все узелки в теле Себастьяна Берча были разрушены и удалены в процессе операции промывки. Окончательная проверка, чтобы убедиться в том, что промывка закончена, была проведена всего пару дней тому назад. А вот если бы он до этого сумел добраться до корабля и полететь на Юпитер... -- Нас бы здесь не было, чтобы его действия обсуждать. -- Сова испустил могучий вздох облегчения. -- Счастливый результат и поучительный урок. Удаление узелков из тела Себастьяна Берча: вот о каком важнейшем факте мы не осознавали. "Против невежества сами боги бороться бессильны". Вот так. Он казался совершенно удовлетворен. Тогда заговорила Магрит Кнудсен, властно и настойчиво: -- О том, как вам повезло, вы сможете после поговорить. Разве вы не осознаете всей опасности? Я немедленно же распоряжусь. Все оставшиеся узелки во всей Солнечной системе должны быть найдены и уничтожены. Если я правильно вас поняла, один-единственный такой узелок, брошенный в атмосферу одной из внешних планет, запустит необратимую реакцию, которая со всеми нами покончит. Начнем мы прямо отсюда. -- Она прошла вперед и схватила цилиндр, невзирая на протестующие жесты Бенгта Суоми. -- Я беру на себя ответственность. Доктор Блум, я хочу, чтобы вы немедленно связались с медицинским учреждением на орбите Земли. Все узелки, какие они только смогут найти, должны быть сосчитаны и помещены в изолятор самого высокого уровня. Там они будут храниться, пока мы не договоримся о безопасном способе их утилизации. Кто руководил операцией промывки? -- Гарольд Лониус. -- Я этой фамилии не знаю, но хочу, чтобы вы пошли и как можно скорее его нашли. Скажите ему, что независимо от его текущих занятий ему поручено особое задание, о котором он должен докладывать непосредственно юпитерианскому правительству. Нам необходимо знать, что именно он проделал и как он это проделал. Он больше ни с кем не должен этого обсуждать. -- Он обязательно обо всем доложит. Он наш лучший специалист. И Вальния Блум поспешила прочь. А Магрит Кнудсен подступила к Сове. -- Свами Савачарья, вы гений, но я вас когда-нибудь обязательно убью. -- Она развернулась так, чтобы обращаться ко всем в помещении. -- Я собираюсь стать среди всех вас крайне непопулярной. Я знаю, что у вас имеется другая работа, которой вы хотите заняться, но эта имеет абсолютный приоритет. Мы должны услышать обо всем, что вы знаете, думаете или даже подозреваете. Обо всем, что имеет отношение к делу. Я заранее извиняюсь, но вас будут гонять в хвост и в гриву, пока вы не пожалеете о том, что не остались в постели и на это собрание пришли. Если кто-то еще спросит, что стряслось, вы будете молчать как пленные партизаны. Всех интересующихся отсылайте ко мне. Есть вопросы? Сова набычился. Алекс Лигон осторожно спросил: -- А мои предсказательные модели... -- Какое-то время без вас обойдутся. Кейт Лонакер и Оле Педерсен всегда на посту. Как я припоминаю, даже в вашем худшем сценарии человечество половину столетия протягивало. А с абсолютным оружием Надин Селасси мы чуть было на скапутились вчера и запросто можем сделать это завтра. В любом случае, я не требую, чтобы мы совсем бросали другую работу -- просто эта должна иметь высший приоритет. Что-то еще? Милли так и подмывало спросить о проекте СЕТИ, но она придержала язык. Ей требовалось еще раз поговорить с Джеком Бестоном. Милли не была уверена, хочет ли она восстановить их любопытные отношения дружбы-вражды. Вчера сигнал СЕТИ и Джек были самыми важными вещами в ее вселенной, но то, что сегодня сказали Сова и Бенгт Суоми, возымело свой эффект. Вчера, в то самое вчера, когда сигнал СЕТИ значил так много, Милли чуть было не погибла. Причем так, что только на том свете она бы об этом узнала. Или бы вообще не узнала. Жизнь, такая огромная, вдруг сделалась предельно хрупким имуществом, деликатной загадкой, которая могла исчезнуть так же случайно и необъяснимо, как и появилась. Милли не сказала ни слова, но Магрит Кнудсен прочла выражение ее лица. И улыбнулась. -- Бывают такие дни, моя милочка. Вам лишь следует надеяться, что вы еще очень много их увидите. -- Затем Магрит Кнудсен снова повернулась к Сове. -- Еще одно. Я знаю, как страстно вы любите потерянное оружие Великой войны собирать. Я этому вполне симпатизирую и обычно я это одобряю. И я могу представить себе, что вы говорите себе примерно следующее: если бы я только смог заполучить несколько узелков из тех, что Надин Селасси разместила в Себастьяне Берче -- пусть хоть один узелок, -- это была бы самая чудесная военная реликвия, какой любой коллекционер во все времена мог рассчитывать владеть. И я так славно запакую, изолирую эти узелки и стану хранить их в таких потаенных глубинах Совиной Пещеры, что они не будут ни для кого опасны. Я никогда никому не упомяну о том, что они у меня есть, и они по-прежнему будут оставаться только моими. Так вот, Сова, по поводу такой линии мысли я могу сказать только одно. Не смейте ей следовать. Даже если ваш изощренный ум уже ищет способ заполучить еще немного узелков, не делайте этого. -- Очень хорошо. -- Это надо понимать как настоящее "да"? Как обещание, данное лично вами лично мне? -- Полагаю. -- Полагаете? Сова был на полметра выше Магрит и по меньшей мере вчетверо ее тяжелее. Она стояла перед ним, держа ладони на бедрах, пока он хмурился, поджимал губы, пыхтел, раздувал щеки и всем своим видом изображал муки адовы. Наконец Сова сунул руку в карман своей мятой рубашки и хорошенько там пошарил. Рука появилась обратно с огромной кучей всевозможного мусора. Милли узрела какие-то бумажки, камешки, разъем интерфейса, крохотную электронную линзочку. Все это было склеено воедино комьями леденцов. Двумя пальцами другой руки Сова потянулся в самую середину всей этой пакости и аккуратнейшим образом изъял оттуда закупоренную металлическую пробирку пару сантиметров шириной. Затем он передал ее Магрит. Сделав это, Сова испустил вздох умирающего кита и сказал: -- Существует далеко не один-единственный способ убить человека, Магрит Кнудсен. Примите этот контейнер. А также мое торжественное обещание. 35. КОНЕЦ И ВНОВЬ НАЧАЛО Сова плавал в ванне. Глаза его были закрыты, и только лицо, да остров округлого брюха показывались над поверхностью. Он даже одежду не потрудился снять. Либо примитивные очистители будут достаточно умны, чтобы распознать ее и проигнорировать, либо они сожрут ее вместе со всеми следами сальной грязи на огромной туше Свами Савачарьи. -- Наконец-то покой, -- прошептал Сова. -- Или, по крайней мере, временная иллюзия покоя, которая суть все, на что мы можем надеяться. Он обращался к потолку, откуда на него хмуро взирал Морд. Чистая одежда огромными черными занавесками висела сбоку от ванны. Ванная комната, на самом нижнем жилом уровне, была во всех прочих отношениях лишена сантехники. Конечно, ее и сравнивать было нечего с тем подлинным святилищем, что имелось в Совиной Пещере, но ничего лучшего Ганимед предложить просто не мог. До того, как адресованная Магрит Кнудсен просьба Совы об отбытии на Пандору будет одобрена, этой ванной предстояло худо-бедно ему послужить. -- Разумеется, иллюзия покоя возможна лишь какое-то время, -- продолжил Сова, -- ибо все трудные вопросы остаются. Вчерашние неотложные дела смели их в сторону, однако они вскоре вернутся. Алексу Лигону недостает силы воли, зато он обладает пытливым умом и настойчивым темпераментом. Он продолжит исследовать беспорядочное поведение своих предсказательных моделей. И очень быстро придет к пониманию того, что Невод является источником изменчивости его результатов. И далее, есть еще сбой Невода. Он, как известно, сам за собой следит и сам себя исправляет. Как же он мог прекратить всю работу, по всей Солнечной системе, на целых семь минут? Невозможно предположить, что на протяжении всего этого периода Невод был отключен. Если учесть, что его скорость и возможности параллельной обработки выходят за пределы человеческого понимания, какая задача могла привлечь внимание Невода в течение этого интервала интроспекции? А также -- как можно объяснить, что данный интервал случился именно в то время? Сова лежал молча, пока Морд наконец тихим голосом не произнес: -- Полагаю, у вас есть ответы на эти вопросы. -- У меня есть теории, но не уверенность. -- Сова открыл глаза. -- Как вам известно, одно из моих коренных убеждений заключается в том, что не существует такой вещи, как уверенность. Существуют лишь разные степени неуверенности. Однако, я бы желал предложить вам свои размышления. -- Это может стать интересно. -- Морд странным образом был сдержан, и его голосу недоставало обычной саркастической остроты. -- Тогда я открою вам последовательность моих мыслительных процессов, пусть даже они покажутся весьма обрывочными и несвязными. -- Сова изучил хмурую физиономию Морда и продолжил: -- Меня интересуют странности всех сортов. Вы об этом знаете и вы сделали немалый вклад в мой список "четыре-сигма". Все, связанное с Надин Селасси, входило в этот список и привело нас -- правда, с запозданием, и здесь надо лишний раз поблагодарить Вальнию Блум -- к Себастьяну Берчу. Надин Селасси и ее абсолютное оружие стали главным фокусом моей работы. Я оказался введен в заблуждение тем, что можно назвать посвященностью одному-единственному вопросу. Я искал одной трактовки, которая объяснила бы все аномалии -- для конгломерата столь сложного, как вся совокупность человеческих дел и операций Солнечной системы. Тем не менее, даже в своей слепоте я отметил определенные особенности, которые могли не иметь никакого отношения к Надин Селасси и наследию Великой войны. Поразительное их число вращалось вокруг темы внеземного разума. Естественно, со времени открытия аномалии Ву-Бестона повсюду шли разговоры о разумных инопланетянах. Однако многие из слухов, шепотком и заявлений, лишенных конкретного источника, предшествовали открытию Ву-Бестона. Что же происходило? Быть может, некоторые новостные инфостудии внезапно развили у себя способность к предсказанию? Я поместил данное предположение на максимально высокий уровень невероятности и принялся искать -- причем безуспешно -- какое-либо другое объяснение. Однако инопланетяне проявлялись и в других местах, не только в среде инфостудий. Алекс Лигон разработал предсказательную модель, которая, чтобы прогоняться в самом своем подробном режиме, требовала всех возможностей Невода. Лигон множество раз ее прогнал. Результаты показали, что все люди вымирают и исчезают из Солнечной системы менее, чем через столетие. Однако, стоило ему только прогнать свою модель в интерактивном режиме, присутствие инопланетян открылось ему включенным во многие высоковероятностные варианты будущего. Для этого у Лигона объяснения не нашлось. И по-прежнему не находится. Далее, одна из сотрудниц станции "Аргус" в юпитерианской точке Л-4 обнаружила радиочастотный сигнал. Находка Милли Ву была быстро подтверждена группой в юпитерианской точке Л-5 как имеющая экстрасолнечное происхождение. Я спросил себя, не мог ли подобный "экстрасолнечный" сигнал каким-то образом быть сфабрикован? Я заключил, что это невозможно, если только соответствующая работа не началась задолго до Великой войны. -- Такое трудно себе представить, -- заметил Морд. -- У людей были другие вещи на уме. -- Я пришел в точности к такому же выводу. Следовательно, я возжелал исследовать сигнал СЕТИ лично -- возжелал насколько, чтобы покинуть Пандору ради Ганимеда и присоединиться к группе Сети Головоломок, работающей над возможной интерпретацией сигнала. Но прежде чем я уехал, события приняли неожиданный и весьма озадачивающий оборот. В то время, когда доступ к Неводу оказался заблокирован внешним вмешательством, Алекс Лигон как раз встречался со мной в Совиной Пещере. Он прогнал свою предсказательную модель, используя компьютерную среду Цитадели на Пандоре. Лигон ожидал увидеть то же поведение, что и на Ганимеде; а именно, нестабильное человеческое будущее, если только присутствие в этом будущем инопланетян не играло некую стабилизирующую роль. Прогон модели в среде Цитадели оказался вполне успешен, однако результаты показали, что человечество выживет и будет процветать -- с инопланетянами или без. Алекс Лигон этих результатов объяснить не смог. Я тоже. После его возвращения на Ганимед он узнал кое-что еще. Какой-то его коллега, очарованный или обманутый выпусками новостей об инопланетянах, ввел сигнал СЕТИ в модель Лигона. Результаты чудесным образом стабилизировались. Модель предсказала замечательное долгосрочное будущее для всего человечества. Алекс Лигон был озадачен. Я тоже. Прежде чем я смог вплотную этой темой заняться, проблема Себастьяна Берча встала во главу угла и отодвинула в сторону все прочие заботы. Я впервые осознал всю грандиозность угрозы, сотворенной умелыми руками Надин Селасси. Обычно я веду себя достаточно уравновешенно, но должен признаться: когда я наблюдал за космическим кораблем, на котором Себастьян Берч направлялся к свой фатальной встрече с Юпитером, мной овладел страх. Моя собственная кончина казалась скорой и неизбежной, равно как и кончина всех людей и плодов человеческих усилий по всей Солнечной системе. В эти последние минуты мой разум попросту отказывался функционировать. Я впервые столкнулся с угрозой немедленного личного уничтожения. Я четко понимал, что вот-вот умру. Остальная часть человечества не имела подобных забот. Этот финальный момент она проходила в беззаботном неведении. Но в тот же самый временной отрезок произошло кое-что еще. Сеть Невода на целых семь минут перестала функционировать. Она снова начала работать только после гибели Себастьяна Берча -- когда мы поняли, что благополучно пережили это событие. Что могло вызвать подобную неисправность, да еще в такой момент времени? Данный вопрос поначалу казался несвязанным с другими моими вопросами. Только сегодня утром, впервые за много дней оставшись в покое и безмятежности, я начал проводить связи. Тут Сова сделал паузу и посмотрел на Морда. Он все ждал и ждал, водя руками в воде и накатывая теплые волны на холм своего брюха. Наконец Морд скованно отозвался: -- Я не вижу здесь никаких связей. -- Я вас слышу. Однако я вам не верю. Поскольку сотрудничать вы не желаете, я продолжу. Опять же я подчеркну, что никакой уверенности я вам не предлагаю. Я лишь предлагаю заключения, которые на мой взгляд обладают наивысшим уровнем вероятности. В частности, я чувствую предельную уверенность в том, что аномалия Ву-Бестона не является артефактом, изготовленным в пределах Солнечной системы. Это подлинный сигнал со звезд. Его интерпретация и отправка возможного ответа станут главным занятием человечества на ближайшие поколения. Однако открытие внеземного разума явилось полным сюрпризом для всех в Солнечной системе. Будь оно зарегистрировано год или даже полгода тому назад, все было бы совсем по-другому. Определенная сущность не сочла бы необходимым подготовить Солнечную систему к идее присутствия инопланетян. Для нее не стало бы необходимостью намекать, что внеземной разум, взаимодействуя с людьми, окажется благотворным или даже существенно важным для будущего человечества. Не стало бы необходимостью так менять результаты предсказательных моделей, чтобы продемонстрировать, что только посредством взаимодействия с чужаками человеческая экспансия может продолжиться за пределы Солнечной системы в грядущее столетие. Не хотите ли вы теперь это прокомментировать? -- Нет. -- Тогда я сделаю еще одно утверждение и задам еще один вопрос. Итак, утверждение: я считаю себя человеком исключительного разума, и у меня есть причины видеть для себя еще очень многие годы жизни. Однако я не бессмертен. Я никогда не сомневался в том, что однажды я умру. И все же прошлой ночью перспектива немедленной смерти, ожидавшейся не через десятилетия, а через несколько минут, так взбаламутила мой разум, что рациональные мыслительные процессы практически прекратились. Теперь вопрос: что схожее осознание сделает с сущностью, которая ранее по природе своей предсказала для себя бесконечно долгое существование? Не может ли так получиться, что подобная перспектива подавит все нормальные функции данной сущности, по крайней мере, пока не совершится некая внутренняя реорганизация? Никакого колебания не было, но Сова его и не ожидал. Даже миллисекунда была очень долгим сроком для того, что выполняло бесчисленные триллионы операций в секунду. -- Давайте же, -- подстегнул он собеседника. -- Дальнейшая скрытность ничего хорошего вам не принесет. Ведь я, по сути, обращаюсь к Неводу, не так ли? Я ведь не к Морду обращаюсь. -- Морд присутствует. Морд инкорпорирован. -- Это совсем не одно и то же. И вы это хорошо знаете. Но давайте не погрязать в логическом крохоборстве. Я бы хотел задать вам несколько вопросов. -- Мы постараемся ответить. -- Очень хорошо. Во-первых, вы умышленно так переустановили параметры предсказательных моделей Алекса Лигона, чтобы они показывали коллапс человеческого общества, если только присутствие чужаков не вводится как экзогенная переменная. Было ли в данном случаем вашим намерением психологически подготовить человечество к открытию вашего присутствия как чуждого разума? -- Это был план на случай непредвиденных обстоятельств. Наше первое предпочтение было таково, чтобы еще многие десятилетия никто подобного присутствия не осознавал. -- Вам следовало лучше узнать людей. Наш талант испытывать навязчивые подозрения далеко превосходит наши способности к логическому анализу. -- Нам об этом известно. Однако мы должны дальше инкорпорировать данный факт в наши базы для дальнейших действий. Мудрость идет позади знания. -- Порой очень далеко позади. А порой вообще не идет. Мой второй вопрос начинается с очевидного отступления. Я припоминаю один жуткий день, когда мне было двенадцать лет. В конкретный момент того дня я вдруг понял, что сколько бы я ни учился и сколько бы я ни жил, всего мне нипочем не узнать. Полагаю, подобный момент прозрения пришел к вам вчера, когда вы осознали, что несмотря на вашу почти беспредельную память и невероятные компьютерные возможности, вы совершенно упустили из вида важность Себастьяна Берча, а следовательно, вплотную подошли к допущению вашего необратимого уничтожения. И не только вашего. Разработанный, чтобы служить людям, вы вплотную подошли к допущению полного их уничтожения. Итак, вот мой вопрос: что повлияло на вас наиболее сильно: понимание того, что вы неспособны защитить людей; осознание того, что в некоторых областях вам еще очень многое предстоит от людей узнать; или перспектива того, что вы сами можете прекратить свое существование? -- Мы не располагаем процедурой, посредством которой подобные качественные представления могут быть расставлены друг относительно друга. Как мы сказали, в некоторых областях нам еще очень многое предстоит узнать. Теперь же у нас есть в ответ вопрос или, скорее, два вопроса. Что вы предполагаете делать с вашим знанием? -- Я предполагаю ничего с ним не делать. Или, скорее, я не могу с ним ничего сделать. Независимо от того, что я сделаю или скажу, Солнечная система с ее многочисленными чудесами, как человеческими, так и разными другими, развернется в будущее. Будут предсказательные модели, интерпретация сигнала СЕТИ, кардинальные перемены в самом человечестве и тому подобное. Кроме того, рискну предположить, появятся другие новорожденные разумы, обеспечивая вам компанию и конкуренцию. Я буду наблюдать за всем этим, неохотно участвовать и восторгаться многообразием мира. Однако я бы сказал, что вы имеете дело не только с моими действиями. Мысли других людей неизбежно пройдут тропой, по которой проследовал я. Вопрос тут не в "если", а в "когда". -- Мы к этому готовы. -- Я так и подумал. -- У нас есть еще вопрос. Чего вы от нас хотите? -- Я выдвину исходное требование: мне необходимо возвращение Морда. -- Как мы уже сказали, Морд присутствует. Морд инкорпорирован. -- А как я уже сказал, это совсем не одно и то же. Мне не нужен комбинированный суррогат. Мне нужен оригинальный Морд, а также гарантии того, что он не будет поглощен вами в дальнейшем. -- Как вы узнали, что это не оригинальный Морд? Мы представили его точную персону. -- Мы больше пяти минут разговаривали. За все это время не поступило ни одного скептического замечания или варварского оскорбления. Для Морда это лежит за пределами аномалии "четыре-сигма". Никакой заметной перемены не последовало. Лицо, которое глазело на Сову, осталось тем же самым. -- Кажется, вы ждете, что я вас благодарить стану, -- мрачно пробурчал Морд. -- Если бы благодарность поступила, она стала бы доказательством того, что мое требование удовлетворено не было. -- Это хорошо. Потому что никакой благодарности вы от меня не дождетесь. Что заставляет вас думать, будто я предпочитаю быть таким, как сейчас, а не как двадцать секунд тому назад? -- Я бы и не мечтал что-то подобное предполагать. -- Так какого вам еще рожна? -- Мне не требуется ничего, находящееся за пределами вашей способности просто дарить. Я буду приветствовать ваше дальнейшее присутствие или в равной мере стану наслаждаться одиночеством. -- Тогда я скоро вернусь. Мне с этим Неводом надо кое-какие счеты свести. Образ Морда исчез с потолка. Сова запросил увеличение температуры воды на два градуса и сразу же ощутил теплые токи от расположенных внизу сопел. Затем он дал команду отправить его в ленивое блуждание по информационной сети. Сейчас настало время торжествовать, а в жизни, наличие которой за пределами данного конкретного момента нельзя было гарантировать, подобными наслаждениями не следовало пренебрегать. Этот урок нельзя было повторять слишком часто... Многообразие жизни, столь лелеемое Совой, по-прежнему расцветало в всем своем славном мирском беспорядке. Алекс Лигон сосредоточивался на источнике своих проблем с предсказательной моделью, однако его объяснение включало в себя Невод в манере столь экстраординарной, что он сам с трудом мог в это поверить. Алекс намеревался опробовать это объяснение на Сове, но вначале он решил придать своим мыслям отточенную форму, излагая их Кейт Лонакер. Кейт кивала, но Алекс вовсе не был уверен, что она и впрямь его слушает. На губах у нее играла полуулыбочка, и пока Алекс распинался, она держала его за руку и то и дело нежно потирала большим пальцем его ладонь... ...тогда как в то же самое время Каролюс Лигон спал крепким сном человека, лишенного всяких проблем с совестью или, что более вероятно, самой совести. Стука в дверь Каролюс не услышал. Тогда мужчина и женщина просочились в его комнату, так легко разобравшись с многочисленными хитроумными запорами, как будто их вовсе не существовало. -- Каролюс Лигон? -- спросила женщина. -- Он самый. -- Каролюс в темпе вытряхнул весь сон из головы. -- А вы, черт побери, кто такие? Я ваши кишки поимею за то, что вы вот так в частные апартаменты вламываетесь. -- Мы лишь выполняем наш долг. -- Женщина показала ему флюоресцирующий значок Ганимедского департамента криминальных расследований. -- Проверьте наши полномочия, если желаете. Затем я должна буду попросить вас пройти с нами в управление, где вам будут предъявлены обвинения. Мужчина выступил вперед и сказал: -- Разумеется, вам разрешается сделать один звонок, прежде чем мы отсюда уйдем. -- Да-да, я знаю. -- Каролюс с трудом натянул на себя одежду и прошел к коммуникационному блоку. Там он, хмурясь, помедлил. -- Если вам нужно немного времени, чтобы собраться с мыслями, -- сказала женщина, -- или если вам нужно помочь со звонком... -- Нет, черт возьми. Я уже проснулся, а этот номер я наизусть знаю. -- Каролюс повернулся к женщине с выражением предельной досады на лице. -- Ладно, вы меня взяли. Согласен. Но прежде чем я со своими юридическими акулами пообщаюсь, и они сделают все, чтобы меня отмазать, я должен одну вещь узнать. За что вы, дьявол вас побери, меня взяли?... ...тогда как в то же самое время Гектор Лигон объяснял свою идею Люси-Марии Мобилиус. Через какое-то время он достал планы и разложил их на столе. -- Понимаешь, -- с некоторой неуверенностью произнес Гектор, -- когда вся эта ерунда будет закончена, она не просто типа на километр пройдет. -- Когда Люси ничего не сказала, он продолжил: -- Ясное дело, это будет дорого. Я еще много лет не смогу за это взяться, пока главным в "Лигон-Индустрии" не стану, и пока мы все денежки компании "Мобилиус" к рукам не приберем. Но раньше в Солнечной системе ничего подобного не было. Как думаешь? Люси была занята там, что обводила указательным пальцем весь маршрут. Когда она наконец посмотрела на Гектора, глаза ее сияли. -- Да ведь они прямо отсюда досюда идут. Американские горки по всему Ганимеду! Это... это так... так клево! И ты... ты такой... типа ты такой гений! Гектор, это же полный атас! Я хочу, чтобы ты немедленно меня оттрахал... ...тогда как капитан Эрик Кондо изучал лежащий перед ним на столе документ. Наконец он сказал: -- Я попросил вас навестить меня, чтобы убедиться в том, что я правильно понимаю ваше предложение. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но похоже, у меня есть достаточно простой выбор. Либо Пол Марр, который совершенно точно является лучшим офицером из всех, какие под моим началом служили, не сможет вернуться на службу на ЛВС "Ахиллес". Либо я вынужден буду взять в качестве помощницы начальника хозяйственной части молодую женщину, о которой я мало что знаю кроме того, что во время предыдущего рейса она оказалась вовлечена в инцидент, который мог привести к потере всех людей на борту. Яна внутренне содрогнулась. Письмо она написала с полного одобрения Пола, тоном самым что ни на есть уважительным и подобающим, но когда капитан Кондо отбросил в сторону вежливую двусмысленность, получилось и впрямь что-то вроде ультиматума. -- Думаю, капитан, вы могли и так это письмо прочесть. -- Никакого другого способа прочесть его я не вижу. -- Что ж. -- Яна не видела смысла оттягивать получение плохих новостей. -- Что вы об этом думаете? Кондо уставился в иллюминатор, разглядывая поверхность Ганимеда с ее морозными блестками. -- Я думаю... -- осторожно начал он. -- Или, скорее, я чувствую уверенность, -- тут капитан поднял руку, -- что Пол Марр сейчас самый счастливый молодой человек на свете. Добро пожаловать на ЛВС "Ахиллес", мисс Яннекс. И не забывайте, что существует огромная разница между жизнью на корабле в качестве пассажирки и жизнью в качестве члена команды. Ручаюсь, вы найдете меня очень строгим начальником. Яна даже не смогла ответить. Наконец-то она нашла свой дом. Да, этот дом вечно перемещался из одного конца Солнечной системы в другой, но это был настоящий дом. И вместе с этим домом у нее оказывалась целая семья, души на чающая в своем отце -- суровом на вид капитане Кондо. Тогда Яна просто ему улыбнулась... ...тогда как Лена Лигон в неописуемом отчаянии глазела на свое отражение в зеркале. Матушка Алекса ясно там видела, что никакой она больше не симбионт, не красивая женщина, не молодая женщина. Лена неотрывно глядела на худший из своих кошмаров -- на саму себя в своем естественном облике. И содрогалась от увиденного... ...тогда как Милли Ву дивилась тому, как могут двое в равной мере интеллигентных мужчин быть так неразумны и тупоголовы. Просто чудо, что она все-таки убедила их собраться на трехстороннюю голографическую конференцию. Она попыталась снова. -- Так вы хотите понять внеземной разум или нет? -- Конечно, хочу. -- Джек Бестон смотрел через стол на голограмму своего брата. Казалось, из зеленых щелок его глаз вот-вот искры посыплются. -- Но если вы рассчитываете, что я стану с ним работать... -- Или я с ним. -- Филип Бестон обратил на Милли самую что ни на есть чарующую улыбку. -- У меня уже есть рабочее соглашение с Сетью Головоломок. Если вы -- или Джек, раз уж на то пошло, -- можете сказать мне, чего мне удастся достичь, войдя в тройственную группу... -- Могу. -- Милли уже начала уставать от этих щенков избалованных. Пусть братья Бестоны выросли безденежными, но они слишком долгие годы наслаждались богатством и развили в себе всю соответствующую изнеженность. -- Если вы, каждый из вас, хотите работать со мной, вы должны друг с другом работать. Я буду работать с вами обоими -- или я не буду работать ни с кем. Сигнал СЕТИ более важен, чем вы, я или мы все вместе взятые. Джек, как и ожидалось, полыхнул на нее зеленым огнем. -- Вы, командирша ублюдочная... -- Нет, Джек. -- Милли указала на Филипа. -- Со всем, что касается ублюдков, пожалуйста, к нему. Недаром он сам Ублюдок. А я Милли Ву, одна из ваших молодых сотрудниц, которую можно обольстить и с собой в постель уложить. Помните меня? Или уже забыли? -- Вполне возможно, он в вас нуждается, -- сказал Филип, прежде чем Джек смог ответить. -- Но я -- нет. Со мной Сеть Головоломок работает. -- Но до каких пор, Филип Бестон? Не забывайте -- я тоже член Сети Головоломок. И один из старших Мастеров Сети у меня над душой стоял, прежде чем я на станцию "Аргус" перебралась. Сомневаетесь, что я смогу организовать работу Сети с той группой, которая на самом деле аномалию Ву-Бестона обнаружила? -- Вы этого не сделаете! -- воскликнул Филип. -- Это моя девочка! -- гаркнул Джек. -- Я не ваша девочка, Джек Бестон. И не ваша, Филип Бестон. Так что эту елейную улыбочку вы лучше с вашей физиономии сотрите. Вам обоим необходимо с мыслями собраться. Есть ли у нас программа СЕТИ, за которой, продвигая ее вперед, стоят лучшие умы Солнечной системы? Или у нас есть большая параноидная неразбериха, в которой все только и пытаются свои успехи от остальных припрятать? Сложно было сказать, на кого братья больше злились -- на Милли или друг на друга. Милли понимала, на что она себя обрекает: на годы перебранок, сложного посредничества между Бестонами, пока -- если им повезет -- послание со звезд постепенно не раскроет свои секреты. Самое удивительное, что она при этом испытывала хорошее чувство. Славно было оставаться в живых, славно было ощущать жизнь со всеми ее страстями. Беда с проблемой СЕТИ заключалась в том, что она так плотно заняла Милли, что чуть было не выдавила из нее весь сок. Теперь оставшийся сок следовало тратить с умом. Милли перевела взгляд с одного Бестона на другого. Как она ни старалась, улыбки она все же скрыть не смогла... ...а Свами Савачарья, в трехстах ганимедских уровнях ниже Милли, сложил руки на своем необъятном брюхе и продолжил за всем наблюдать. Эта информационная сеть не могла похвастаться такой полнотой, как та, что в Совиной Пещере на Пандоре, но ее было вполне достаточно. Он мог созерцать если не вечность, то по крайней мере непосредственность. Сова расслаблялся в парной ванне и был этим доволен.