ь себе столь длительное путешествие. Помедлив, он произнес: - Мы нигде не найдем места для размещения семидесяти восьми человек за эти тридцать дней! Ни на Вельмизе, ни на Салимине, ни в каком-либо другом месте. - Тогда нам придется разделиться на несколько групп... - Нет! - яростно оборвал его Вальбен с внезапной жесткой решительностью. - Нет! - Нет? Гм-м... - Я бы не хотел, чтобы так получилось. Желательно сохранить наше сообщество. - Ну, а если сие невозможно? - Мы обязаны найти выход. У нас нет такого права. Нельзя людей, проживших всю жизнь вместе, разбрасывать по этому треклятому океану. Нид, мы ведь одна семья. - Неужели? Кажется, я никогда не воспринимал жителей нашего острова как единую семью. - Попробуйте это сделать сейчас. - Ну, тогда... - произнес Делагард как-то неопределенно. Несколько минут он посидел молча, нахмурившись и перебирая возможные варианты эвакуации. - Полагаю, в крайнем случае мы можем просто прибыть на один из островов, где не живут люди, и попросить у тамошних джилли убежища. Такие вещи случались и раньше. - Тем двеллерам будет прекрасно известно, что нас вышибли с Сорве "наши" джилли... О причине этого они тоже узнают. - Возможно, не так уж это и важно. Вы же знаете аборигенов не хуже, чем я, док. Многие из них относятся к нам с большой терпимостью. Для них мы просто еще один пример неисповедимости путей Вселенной, нечто такое, что вынес на их планету бесконечный и загадочный Космос. Они хорошо понимают, сколь пуста трата душевной энергии, чтобы попытаться понять непостижимость Вселенной. Вот почему, как мне кажется, джилли просто и быстро смирились с нашим появлением на их планете. - Гм... Вероятно, самые мудрые из них так и поступают. Но зато остальные ненавидят и презирают нас и не хотят иметь с нами ничего общего. С какой стати, черт побери, должны двеллеры на каком-то другом острове принимать людей в то время, как джилли с Сорве вышвырнули их как убийц? - Все будет в порядке, - произнес Делагард с нотками торжественного спокойствия в голосе, внешне никак не прореагировав на то неприятное слово, что употребил Вальбен. Он вертел в руках свой стакан с бренди, не отрывая от него глаз. - Мы поплывем на Вельмизе... А может, на Салимин или на Грейвард... В конце концов, в любое новое, абсолютно новое, место и высадимся там все вместе! Вот тогда и начнется жизнь... Я уже подумал об этом и обо всем позабочусь. Можете на меня положиться. - У вас хватит кораблей, чтобы разместить население Сорве? - Так... Шесть судов... По тринадцать человек на каждое... Не беспокойтесь, док. Лучше выпейте еще стаканчик. - Мне достаточно. - Не станете возражать, если я пропущу еще один? - Как вам будет угодно. Делагард расхохотался. Он пьянел на глазах. Нид взял глобус и погладил его, словно женскую грудь, а затем осторожно поставил на место в шкафу. Бутылка с бренди почти опустела, и захмелевший судовладелец вынул откуда-то еще одну и налил себе стакан. Расплескав спиртное по столу, Нид рассмеялся и заговорил, тяжело ворочая языком. - Я могу вас заверить в одном, док... Вывернусь наизнанку, но найду новый остров для нас и доставлю туда всех жителей Сорве живыми и здоровыми! Вы мне верите, док? - Да, да, конечно. - А вы можете мне простить то, что я сделал с теми ныряльщиками? - плаксиво поинтересовался Делагард. - Конечно, конечно... - Вы - лжец! Вы же ненавидите меня всей душой! - Да ладно, кончайте, Нид. Что сделано - то сделано. Теперь нам придется жить с этим... - Вы изъясняетесь, как настоящий философ. Ну, выпейте еще! - Хорошо, давайте. - И еще чуточку для старого доброго Нида Делагарда. Почему бы и нет? Еще чуточку для старого доброго Делагарда... Вот, Нид... Ну, спасибо... Большое спасибо. Черт возьми, неплохая выпивка! Неплохая... выпивка... - Владелец верфи зевнул. У него закрылись глаза, голова стала клониться все ниже к столу. - Неплохая выпивка... - еще раз промямлил он, вновь зевнул, тихо икнул и - заснул. Лоулер допил свой бренди и покинул дом опьяневшего Делагарда. На улице стояла полнейшая тишина, лишь от залива доносился едва слышимый шум волн, но Вальбен уже настолько привык к нему, что не замечал. До рассвета оставалось примерно часа два. Над головой у него пылал Крест, прорезая темный небосвод от края до края, словно удерживая весь мир Гидроса от распада. Мысли Лоулера в эту минуту обрели редкую кристальную ясность. Он почти физически ощутил работу своего мозга. Неожиданно он понял, что вовсе не против покинуть Сорве. Сама мысль просто поразила Вальбена. "Ты пьян", - сказал сам себе Лоулер. Может быть, это и так, но каким-то непонятным образом в одно из мгновений нынешней ночи шок от размышлений об изгнании прошел. Прошел насовсем. Теперь он оказался способен смотреть госпоже Перспективе Отъезда прямо в глаза. Теперь-то Лоулер сумеет совладать с этим - с необходимостью покинуть Сорве. Даже более того... Перспектива отъезда показалась... вдохновляющей? Неужели такое возможно? Да, вдохновляющей! Схема его жизни была давно и вполне определенно очерчена, застыв в своей определенности: д-р Лоулер с Сорве. Потомок Отцов-Основателей, Лоулер из семейства Лоулеров, с каждым днем становящийся старше, усердно исполняющий свою повседневную работу, лечащий больных, насколько ему позволяют его скудные познания в медицине, прогуливающийся вдоль дамбы, немного умеющий плавать и рыбачить; тот, кто со временем научит своему ремеслу юного преемника; тот, кто ест и пьет, кто ходит в гости к старым друзьям, к тем самым старым-престарым, которые знакомы еще с детства; тот, кто, закончив день, ложится спать, чтобы с наступлением утра проснуться и начать все с самого начала. Так проходит зима и наступает лето, прекращаются дожди и надвигается засуха. А потом все повторяется снова. Он будет жить в каком-то другом месте, сможет вообще стать другим. Сама мысль об этом наполняла его душу восторгом. Вальбена поражало, что он чувствовал даже некоторую благодарность по отношению к судьбе. В конце концов, Лоулер провел здесь слишком много времени. Он слишком долго оставался самим собой. - Ты очень, очень пьян, - снова сказал себе доктор и рассмеялся. - Очень, очень, очень, очень, очень... Непонятно по какой причине, но неожиданно в голову пришла мысль о прогулке по спящему поселку. Захотелось совершить эдакое сентиментальное путешествие, попрощаться со всем и вся, взглянуть вокруг, будто в последний раз, пережить заново то, что происходило с ним здесь, вспомнить каждый эпизод своей жизни на Сорве. Обойти те места, где он стоял с отцом, всматриваясь в туманную бескрайнюю даль моря, и те, где он слушал фантастические истории старого Джолли; те, где поймал свою первую рыбу и где обнял свою первую девушку. Места, связанные с воспоминаниями о друзьях и любимых... Появилось желание увидеть тот берег залива, где он чуть было не заколол Нико Тальхейма, и то место за свалкой, где пришлось наблюдать, как седобородый Маринус Кадрели занимался любовью с сестрой Дамиса Сотелла Мириам, ставшей теперь монахиней. Это, в свою очередь, напомнило ему о том времени, когда несколько лет спустя он сам занимался любовью с Мириам там, на территории джилли; они оба жили тогда в атмосфере постоянной опасности, и им это страшно нравилось. Воспоминания обрушились на Лоулера, грозя затопить мощным потоком. Вот возникла призрачная фигура его матери... Появились его братья: этот, который умер совсем юным, и тот, что ушел в море и навсегда исчез с Сорве и из жизни Вальбена. Вспомнился отец, неутомимый, величественный, отчужденный, всеми почитаемый, постоянно наставляющий его в вопросах медицины тогда, когда ему так хотелось поплескаться в заливе; в памяти всплыли те дни далекого детства, совсем не походившего на счастливое (так много в нем было тяжелых и мрачных часов занятий, лишавших его обычных для мальчишек игр и развлечений). "Когда-нибудь ты сам станешь врачом, - постоянно твердил ему отец, - обязательно станешь!" А вот его жена - Мирейль - поднимается на борт Морвендирского парома... Время пошло в обратную сторону. Удар колоколов незримого часового механизма - и перед ним тот день, когда он совершил путешествие на остров Тибейр. Удар - и вот Лоулер вместе с Нестером Янезом убегает, задыхаясь от смеха и ужаса, от разъяренной самки джилли, в которую они бросали яйцами гинзо. Удар - и перед ним делегация людей с вытянутыми от горя лицами. Они сообщают ему о смерти отца. Теперь Вальбен должен по праву занять его место и начать самостоятельную медицинскую практику. Удар - и к нему возвращается то мгновение, когда он впервые узнал, как происходит рождение ребенка. Удар - и вот Вальбен, пьяный до умопомрачения, танцует на самом верху приливного вала в разгар Ночи Трех Лун с Нико и Нестором Лионидисом, с Мойрой, Милой и Квиггом... Молодой, веселый... Вся его жизнь, все сорок с небольшим лет, проведенных на Сорве, проплывали перед ним сейчас в яркой ретроспективе. Часы памяти отстукивали "тик-так, тик-так"... "Да, я действительно хорошо прогуляюсь по прошлому до того, как встанет солнце, - подумал Лоулер. - Пройдусь с одного конца острова до другого... Да, кстати, неплохо бы наведаться в свой ваарг, прежде чем отправиться на прогулку... Зачем? А черт ее знает!.. Но надо..." Проходя через низкий вход своего жилища, Вальбен за что-то зацепился ногой и растянулся на полу да так и остался лежать до самого рассвета, пока лучи утреннего солнца не разбудили его. Какое-то мгновение Лоулер не мог вспомнить, что он говорил и делал прошлой ночью, но потом все вернулось: объятия джилли (запах, напомнивший ему об этом эпизоде, еще не улетучился), затем - Делагард, бренди, потом еще бренди, перспектива путешествия на Вельмизе или куда там еще... Всплыло в памяти и это странное мгновение восторга при мысли, что можно покинуть остров. "Неужели все происходило на самом деле? - с каким-то радостным испугом подумал Вальбен. - Да. Да!.. Теперь я трезв, но восторг и восхищение не покинули меня. Но, Боже мой, голова!.. Какое же количество бренди удалось влить в меня Дела гард у?" Высокий детский голосок зазвенел у входа в ваарг. - Доктор! Доктор! Я ушиб ногу. - Одну секунду, - хрипло ответил Лоулер, собираясь с мыслями и готовясь начать свой рабочий день, один из последних рабочих дней на Сорве. 6 Сегодня в общественном центре состоялось собрание. Люди обсуждали сложившуюся ситуацию. Там стояла духота от испарений множества тел, остро пахло потом. Страсти накалились до предела. Лоулер сидел в дальнем углу, рядом с дверью, на своем обычном месте. Отсюда он видел практически все. Делагард не пришел, отговорившись неотложными делами на верфи: он ждал известий со своих кораблей, находившихся в море. - Я думаю, все это - ловушка, - сказал Данн Хендерс. - Наше пребывание здесь просто надоело джилли, но они не хотят пачкать руки и стремятся силовыми методами заставить нас выйти в море, где морские леопарды быстренько все обтяпают за них. - Откуда ты знаешь? - поинтересовался Нико Тальхейм. - Мне известно ровно столько же, как и тебе. Я просто строю предположения... пытаюсь понять, почему джилли заставляют нас покинуть остров из-за столь тривиальной вещи, как три мертвых ныряльщика. - Три мертвых ныряльщика - не так уж и тривиально! - откликнулась Сандира. - Не забывайте - мы говорим о разумных существах! - Разумных? - насмешливо переспросил Даг Тарп. - Да, разумных! И будь я на месте двеллеров, у меня бы тоже появилось желание избавиться от этих убийц. - Ну, как бы там ни было... - произнес Хендерс. - Если аборигенам удастся нас отсюда вышвырнуть, то, скажу я вам, весь этот треклятый океан восстанет против людей с Сорве, как только мы оторвемся от берега. И не просто так... Ведь джилли контролируют всех обитателей моря. Это прекрасно все знают. Они воспользуются этой возможностью, чтобы стереть с лица Гидроса надоевших им людей. - А если мы просто не позволим аборигенам вышвырнуть нас отсюда? - спросил Дамис Сотелл. - Начнем бороться... - Бороться?! - перебил его Бамбер Кэдрелл. - Как? С кем и чем? Ты сошел с ума, Дамис. Они оба являлись капитанами паромов, людьми, твердо стоявшими на ногах и уверенными в себе, друзьями с детских лет. Но сейчас моряки смотрели друг на друга тупыми, ненавидящими глазами смертельных противников. - Сопротивление, - провозгласил Сотелл. - Партизанская война. - Мы проберемся на их край острова, похитим все, что кажется ценным из их священных зданий, - предложил Нимбер Танилинд, - и не отдадим до тех пор, пока они не разрешат остаться на Сорве. - Господи! Вы говорите, словно идиоты! - возмутился Кэдрелл. - Согласен с вами, - вставил словечко в разговор Нико Тальхейм. - Похищение их амулетов ничего не даст нам. Вооруженное сопротивление - вот выход, как верно заключил Дамис. Партизанская война - это правильно... Пусть кровь джилли зальет улицы, пусть она течет до тех пор, пока они не согласятся отменить свой ультиматум о нашем изгнании. На этой планете аборигены даже не представляют себе, что такое война. Джилли не поймут наших действий, когда мы приступим к ведению боевых действий. - Шаликомо, - произнес кто-то из задних рядов. - Вспомните, что там произошло. - Да, Шаликомо, - поддержал высказавшегося другой голос. - Они перебьют нас точно так же, как уничтожили людей там. Мы ничего, черт побери, не сможем сделать, чтобы остановить их. - Правильно, - подхватила Мария Хайн. - Не они, а мы не представляем себе, что такое война. Джилли прекрасно умеют убивать, когда это необходимо. С чем мы будем нападать на них? С ножами для чистки рыбы? С молотками и стамесками? Плохие же мы вояки... Возможно, настоящими воинами были наши предки, но для нас сражаться... - Нам придется научиться, - перебил ее Тальхейм. - Нельзя допустить, чтобы выгоняли из собственного дома. - Неужели? - не унималась Мария. - Разве у вас есть выбор? Мы живем здесь лишь благодаря их милостивому соизволению. Они терпят нас. Но чаша их терпения переполнилась. Это их остров! И джилли отказывают нам в своем гостеприимстве. Если же мы попытаемся сопротивляться, они вышвырнут нас одного за другим в море, как это произошло на Шаликомо. - В таком случае прихватим и их с собой! - воскликнул Дамис Сотелл, закипая от гнева. Данн Хендерс расхохотался: - В море?! Правильно, правильно! Будем держать головы джилли под водой до тех пор, пока они не испустят дух. - Вы прекрасно понимаете, что я хотел сказать, - пробурчал Сотелл. - Око за око, зуб за зуб! Как только они начнут погибать, у них быстренько изменится мнение по поводу собственного ультиматума. - Джилли перебьют нас гораздо быстрее, чем мы - их, - заметила жена Пойтина Стайвола, Лейнила. Ее муж считался вторым из главных капитанов Делагарда после Госпо Струвина. В настоящее время он плавал на Кентрупском пароме. Его жена, невысокая и порывистая женщина, постоянно возражала Сотеллу. Эта привычка сохранилась у нее с детства. - Даже если мы поступим по принципу: "Один джилли - за одного человека", что нам это даст? - потребовала ответа Лейнила. Дана Сотелл кивнула. Она прошла через зал и остановилась рядом с Марией и женой капитана Стайвола. Большая часть женщин оказалась на одной стороне помещения, а горстка мужчин, составлявших "фракцию войны", - на другой. - Лейнила права. Если мы попытаемся драться, то все погибнем. А какой в этом смысл? Представьте себе: началась война, люди сражаются, как настоящие герои... потом все гибнут... Чего же мы добьемся? Не лучше ли просто погрузиться на корабли и отправиться в поисках другого места? Ее муж резко повернулся, посмотрел ей в глаза и бросил: - Помолчи, Дана. - Не стану я молчать, Дамис! Не стану! Ты думаешь, я буду сидеть здесь, словно малое дитя, и спокойно выслушивать вашу болтовню о том, что вы планируете нападение на группу представителей иной цивилизации, физически нас превосходящих да и численно тоже? Задумайтесь! Соотношение сил - десять к одному! Причем не в нашу пользу... Мы _не можем_ бороться с ними. - Но нам придется! - Нет! Нет! - Все разговоры о борьбе - сплошной идиотизм. Джилли просто провоцируют нас, - заявила Лис Никлаус. - Они не собираются нас выгонять с острова. - Ты не права! - Они не посмеют сделать это, если Нид по-настоящему возьмется за дело! - Именно твой драгоценный Нид и втянул нас всех в данную мерзкую историю! - закричала Мария Хайн. - И он нас из нее вытащит, - уверенно отрезала владелица кафе. - Джилли злятся только сейчас, но потом... - А вы что думаете, док? - обратился кто-то из присутствующих к Лоулеру. Во время спора Вальбен хранил молчание, ожидая, пока улягутся страсти. Он всегда понимал, как неразумно вмешиваться в перебранку. Но сейчас он встал со своего места, и в зале тотчас же воцарилась тишина. Все глаза устремились на него. Люди ждали ответа. Не просто ответа, а какого-то чуда, какой-то надежды на выход из сложившейся ситуации. Они почему-то были уверены, что он снимет с них это тяжелое бремя: ведь Лоулер - Столп их общины, потомок знаменитого Основателя, врач, которому все верят и который знает их тела лучше, нежели их обладатели, мудрый и всегда трезво мыслящий, уважаемый всеми податель разумных советов. Перед началом своей речи Вальбен оглядел всех пришедших в этот зал, словно заранее ища поддержку и понимание. - Простите меня, Дамис, Нико, Нимбер... Я думаю, что разговоры о сопротивлении ни к чему хорошему не приведут. Нам следует признаться самим себе - это не выход. - Среди сторонников войны раздалось недовольное ворчание. Но Лоулер одним холодным взглядом заставил их замолчать. - Пытаться воевать с джилли - все равно что выпить море. У нас нет оружия... Мы располагаем, в лучшем случае, только сорока способными к бою мужчинами против нескольких сотен двеллеров. Об этом не стоит даже и думать. - В зале наступило ледяное молчание, но Вальбен чувствовал, что его слова запали в души присутствующих: люди обменивались взглядами, кивали головами. Он обратился к хозяйке кафе: - Лис, джилли вовсе не собираются блефовать. У Нида нет никакой возможности заставить их отменить приказ о нашем изгнании. Он беседовал с ними, я тоже пытался... Вы знаете об этом. И если вы все еще полагаете, что двеллеры готовы изменить свою точку зрения, значит, у вас бред, как при самой высокой температуре. Какими торжественными и мрачными выглядели все в эту минуту! Свейнеры, Даг Тарп, Тальхеймы, Сотеллы, Сидеро Васькин и его жена Элка, Данн Хендерс, Мартин Янеш... Молодой Джон Янеш, Лис, Лео Мартелло, Тила Браун... Лейнила Стайвол... Сандира Тейн... Он их всех хорошо знал, всю эту, в общем-то, довольно небольшую группу. Они были его семьей. Именно об этом Вальбен и сказал Делагарду во время их ночной попойки. - Друзья, - произнес Лоулер, - стоит взглянуть правде в глаза. Мне данная ситуация нравится ничуть не больше, чем вам, но у нас нет выбора. Джилли говорят, что мы должны покинуть Сорве? Но ведь это их остров. На их стороне численный перевес и преимущество в физической силе. В ближайшее время нам предстоит искать новое место для жизни... Это - единственный выход. Конечно, мне жаль, что не могу предложить вам что-то более обнадеживающее. Но ведь никто не может. Никто. Вальбен ждал гневных возражений от Тальхейма, Таналинда или Дамиса Сотелла, но им нечего было сказать. Никто не мог возражать ему. Вся эта болтовня о вооруженном сопротивлении оказалась лишь бессмысленным сотрясением воздуха. Собрание закончилось без какого-то определенного решения. Другого выбора, кроме подчинения приказу джилли, не существовало, и все прекрасно понимали это. В полдень, на второй неделе после предъявления ультиматума, Лоулер стоял у дамбы между верфью Делагарда и электростанцией джилли и наблюдал за тем, как меняется цвет залива в лучах полуденного солнца. А там, внизу, плавала Сандира Тейн. Она подняла голову, взглянула на него и приветливо кивнула. Вальбен ответил ей и помахал рукой. Ее длинные стройные ноги мелькнули в воздухе - она сделала резкий прыжок. Тело Сандиры изогнулось и скрылось под водой. Какое-то мгновение над поверхностью белели ее мальчишеские ягодицы, затем она стремительно стала погружаться все глубже, стройное, обнаженное, загорелое видение, уплывающее все дальше и дальше от берега. Лоулер, не отрывая взгляда, следил за ней до тех пор, пока Сандира окончательно не скрылась из вида. "Она плавает, как джилли, - подумал он. - Тейн не всплывает на поверхность, чтобы вдохнуть воздуха, в течение трех-четырех минут... Вероятно, она вообще может не дышать?.. Мирейль тоже была отличной пловчихой", - неожиданно вспомнил Вальбен. Он нахмурился. Его удивило, что давно ушедшая жена вдруг вновь появилась в воспоминаниях. Лоулер не думал о ней уже много лет, но тут же припомнил, как она пришла к нему во сне прошлой ночью после очередной выпивки. Да, Мирейль... Господи! Какая древняя история... Она почти воочию предстала перед ним. Ему снова двадцать три. Вальбен - новый молодой врач, и Мирейль, белокурая, светлокожая, крепко сбитая, с широкими плечами и бедрами, с несколько широковатой нижней частью тела - словом, женщина, напоминающая мощный, хотя и небольшой, реактивный снаряд с округлыми формами, мускулистая и сильная. Однако Лоулер почему-то никак не мог отчетливо представить ее лицо. Вообще не мог его вспомнить... Мирейль действительно была великолепной пловчихой. В воде она двигалась, словно мощно летящее копье. Казалось, ее тело не знает усталости и может находиться под водой целую вечность. Хотя Вальбен и сам выделялся силой и энергией, но ему всегда приходилось напрягать до предела ресурсы организма, чтобы не отстать от нее во время их совместных заплывов. В конце концов Мирейль обычно останавливалась, поворачивалась, смеясь, и ждала его. Он подплывал к ней, крепко сжимал в объятиях и долго удерживал, не отпуская. И вот они вновь плавали вместе. Вальбен приблизился к ней, и она раскрыла свои объятия. Вокруг них плескалось множество маленьких блестящих существ, гибких и дружелюбных. - Нам следует пожениться, - сказал Лоулер. - Неужели? - Да! - Гм... Жена врача... Никогда бы не подумала, что стану женой врача. - Она заразительно рассмеялась. - Кому-то же надо ею быть. - Нет, нет, никому не надо. Но мне хочется, чтобы ею стала ты. Мирейль оттолкнула его и поплыла дальше. - Попробуй поймать меня, и тогда я выйду за тебя, - задорно крикнула она. - Это нечестно. У тебя преимущество... Ты раньше начала заплыв. - Ну да! У тебя все всегда нечестно! - шутливо огрызнулась она. Он широко улыбнулся и поплыл за ней, напрягая все силы, используя все резервы энергии организма. На этот раз Лоулер догнал ее где-то посередине залива. Причем он не мог сказать уверенно, произошло ли это потому, что ему пришлось превзойти самого себя или Мирейль позволила поймать ее. "Скорее всего, и то и другое вместе", - решил Вальбен. Что ж, теперь у врача есть жена. - Ты счастлива? - спрашивал он. - О, да, да... - И я тоже. Крепкий брак. Так Лоулер, по крайней мере, предполагал. Но Мирейль не находила себе места. Она приплыла на Сорве с другого острова, теперь ей хотелось поехать еще куда-нибудь, повидать мир, он же привязался к Сорве, да и его врачебные обязанности играли в этом случае немалую роль. Вальбен даже не подозревал, насколько велика в его жене страсть к путешествиям. Ему казалось, эта тоска по другим островам - лишь очередной этап ее жизни. Все пройдет, как только устроится их семейная жизнь. И вот - другая сцена из прошлого... В гавани, через одиннадцать месяцев после их свадьбы... Мирейль садится на межостровной паром Делагарда, направляющийся на Морвендир. Она оборачивается, чтобы бросить последний взгляд на пирс и помахать рукой на прощание. Но без улыбки, столь обычной для нее. Не улыбнулся и Лоулер, неуверенно ответив на прощальный жест. Затем она отвернулась, и... все кончилось. Вальбен больше никогда не слышал о ней и не получал никаких известий. Все это случилось двадцать лет назад. Он только надеялся, что Мирейль нашла свое счастье. Пусть у нее все будет хорошо, где бы она ни жила. Вдали Лоулер увидел стайку летающих скиммеров, выпрыгивающих из воды и резко взмывающих в воздух. Их чешуя отливала различными оттенками красного и золотого цвета, подобно драгоценным камням из тех сказочных историй, которые он читал в детстве. Ему никогда не приходилось рассматривать такие камешки - ничего подобного не существовало на Гидросе. Но невозможно было вообразить нечто более прекрасное, чем эти летающие рыбешки в мгновение полета на закате солнца. А что может быть чудеснее вида залива Сорве, исполненного вечерними красками?! Какой удивительный летний вечер! Правда, бывали и другие времена года, когда воздух совсем не отличался такой мягкостью и приятным теплом, - те сезоны, когда остров находился в полярных водах и над ним проносились черные бури и ледяные дожди со снегом. Придет пора, когда бураны станут настолько частыми, что редко кто отважится дойти даже до берега залива, чтобы половить рыбы или набрать водорослей. Тогда всем придется питаться сушеным мясом морских животных и мукой из водных растений или их высушенными побегами. В такие периоды все население острова собирается в своих вааргах и с нетерпением узников ожидает возвращения в теплые широты. Но летом! Ах, это лето, когда Сорве проплывал по тропическим водам! Нет ничего прекраснее этого. Изгнание с острова как раз в середине такого чудесного времени делало это наказание еще более мучительным: у них отбирали лучший период года. "Увы! Такова участь человечества с самого начала его существования, - подумал Лоулер. - Одно изгнание за другим, начиная с библейских времен". Поглядывая на залив во всей его изумительной красе, Вальбен ощутил резкую боль утраты. Его жизнь на Сорве уходила безвозвратно, мгновение за мгновением. Но и тот странный восторг при мысли о новой обстановке в каком-то другом месте, тот восторг, что ощутил он в первую ночь, еще не совсем прошел. Правда, теперь это было не нечто постоянное, а лишь в отдельные минуты посещавшее его. Лоулер подумал о Сандире, представил себя в постели с ней. Бессмысленно притворяться, что она совершенно не интересует его. Эти длинные стройные ноги, эта гибкая, изящная, атлетическая фигурка... Ее энергия, живой, уверенный стиль поведения... Он нарисовал в своем воображении картину, как его пальцы касаются ее бедер, скользят по гладкой прохладной коже; Вальбен держит эти маленькие груди в своих ладонях, а крошечные розовые соски щекочут его тело. И если Сандира занимается любовью наполовину менее энергично, чем сейчас, при купании, все равно это будет восхитительно. Лоулеру показалось странным, что он вновь захотел женщину, хотя... Ему так долго приходилось довольствоваться одиночеством, но уступить желанию означало потерять часть психологической брони, которую он создал с таким трудом. Все-таки перспектива отъезда с острова всколыхнула в его душе какие-то глубинные силы, до сих пор дремавшие в тайниках сознания. Через некоторое время Вальбен понял, что прошло, по крайней мере, десять минут, может, больше, а он не видел, чтобы Сандира вынырнула на поверхность. Вряд ли даже сильнейший пловец способен выдержать так много времени под водой, если, конечно, является человеком. Обеспокоенный таким неприятным обстоятельством, Лоулер принялся лихорадочно рассматривать поверхность залива в поисках Тейн. Вдруг краем глаза он заметил женскую изящную фигурку, появившуюся слева от него на дорожке вдоль дамбы. Сандира! Ее темные влажные волосы были перевязаны на затылке ленточкой, она успела набросить голубую накидку из волокон ползучих водорослей, едва прикрывавшую ее тело. Должно быть, Тейн сделала круг к южной стороне залива и вышла на берег рядом с верфью, а он и не заметил этого. - Не возражаете против моего общества? - с улыбкой спросила Сандира. Лоулер широко развел руками. - Здесь на всех хватит места. Она подошла и встала рядом с ним, в точности повторив позу Вальбена: наклонившись вперед и облокотившись на перила ограждения. Тейн стала рассматривать блики на водной глади. - Вы казались таким серьезным, когда я проплывала мимо несколько минут назад, - тихо сказала она. - Наверное, полностью погрузились в свои мысли? - Неужели? - А разве не так? - Гм-м... Наверное, вы правы. - Вас занимали мысли глобального масштаба, доктор? - Ну... Не совсем... Я просто размышлял. - Естественно, Вальбен не мог сказать ей честно о своих думах и грезах наяву. - Просто пытался примириться с перспективой отъезда с Сорве, - ответил он, сочиняя на ходу, - с необходимостью снова отправиться в изгнание. - Снова? - переспросила Сандира. - Простите, не понимаю. Что вы имеете в виду под словом "снова"? Неужели вам приходилось покидать какой-то остров до этого? Мне казалось, ваша жизнь полностью прошла на Сорве. - Это действительно так... Но ведь это - второе изгнание для всех нас, не так ли? Да поймите же, что вначале наших предков убрали с Земли! А теперь нас вышвыривают с этого острова. Тейн обернулась и удивленно взглянула ему в глаза. - Ну, мы-то не относимся к числу изгнанников с Земли. Никто из родившихся на Терре не переселялся на Гидрос... Наша прародина погибла за несколько столетий до того, как первые переселенцы появились на этой планете. - Но это не имеет значения. Изначально мы все - выходцы с Земли. И мы потеряли ее. Поэтому я и называю это изгнанием, имея в виду всех, всех людей, живущих в самых разных мирах Вселенной. - Внезапно слова хлынули из него неудержимым потоком. - Послушайте, ведь когда-то у нас была своя родная планета, единая материнская планета... и ее больше нет. Она погибла, уничтожена... Все кончено! И ничего не осталось, кроме воспоминаний, очень смутных воспоминаний, ничего, кроме горстки мелких осколков, подобных тем, что вы видели у меня в ваарге. Мой отец часто говорил нам: "Земля - огромная восхитительная планета чудес, самая прекрасная из всех планет, когда-либо существовавших. Мир-сад! Рай!" Возможно, так оно и было. Но есть и другие, кто говорит, что это неправда. По их словам, Земля - кошмарное место, из которого люди бежали, потому что жить там стало невозможно. Не знаю... На сегодняшний день все рассказы о нашей прапланете стали мифами. Но, в любом случае, она являлась нашим домом, а мы бросили его... Дверь закрылась за нами навсегда. - Я вообще никогда не думала о Земле, - спокойно заметила Сандира. - А я думаю все время... У всех других цивилизаций Галактики есть своя родная планета, но только не у нас. Мы рассеяны по сотням разных миров: пятьсот человек живет здесь, тысяча - там... Люди вынуждены селиться в самых необычных для них местах. К нам относятся более-менее терпимо разнообразные представители иных миров, на чьих планетах человеку удалось найти пристанище. Вот что я имел в виду, произнося слово "изгнание". - Но даже если бы Земля продолжала существовать, мы не смогли бы вернуться на нее. Вернее, только не с Гидроса. Наш дом - эта планета, а не мифическая Земля, и никто не изгоняет нас с нее. - Согласен. Зато людей выселяют с Сорве. Против этого вы, надеюсь, не станете возражать? Выражение ее лица, которое за время беседы сделалось несколько насмешливым и даже слегка раздраженным, теперь смягчилось. - Вам только кажется это изгнанием, потому что вы нигде не жили, кроме вашего острова. Для меня же Сорве - всего лишь очередная поверхность, где можно поселиться, просто остров. Все они более или менее похожи друг на друга. Я живу какое-то время на одном, затем у меня возникает желание сменить обстановку. Значит, нужно плыть в другое место. - Сандира положила свою ладонь на его запястье и слегка сжала пальцы. - Поверьте, я не понимаю, как вы можете все воспринимать иначе? Впрочем... извините меня... Лоулеру страшно захотелось как можно быстрее сменить тему разговора. Благодаря ей он вызвал сочувствие в душе Тейн, а это значит, заставил ее откликнуться на то чувство, что Сандира примет за жалость к самому себе. Беседа явно пошла не в том направлении, и теперь трудно что-либо изменить. Вместо того, чтобы болтать об изгнании и о горькой доле несчастного бездомного человечества, разбросанного по Галактике подобно горсти песка, ему следовало бы просто сказать, как потрясающе она выглядела, когда совершала свои изумительные прыжки в воде, а затем пригласить в свой ваарг и предложить заняться перед обедом веселой вольной борьбой. Но начинать такой разговор уже поздно. А может, все-таки попытаться?.. - Ну, как поживает ваш кашель? - с улыбкой поинтересовался Лоулер. - Все в порядке. По-моему, мне еще нужно принимать ваше лекарство. У меня в запасе еще два дня... - Зайдите ко мне, когда закончатся капли, я дам вам новый пузырек. - Обязательно, - спокойно ответила Сандира. - Кроме того, мне очень хотелось взглянуть на ваши земные реликвии. - Конечно, конечно... Если вам будет интересно, я многое мог бы рассказать о них. Правда, некоторые очень быстро устают от моих "баек". - Знаете, а я даже не подозревала о вашем увлечении Землей и ее историей. Никогда не приходилось встречать такого человека, кто так много размышляет над очень сложными проблемами. Для большинства из нас Терра - это всего лишь место, где жили наши предки. Но все это находится за пределами понимания людей, живущих здесь или в других мирах. Мы задумываемся о Земле не больше, чем о том, как выглядели пра-пра-пра-пра-пра-прародители всего человеческого рода. - А вот я очень часто размышляю над этим, - возразил Лоулер, - и даже не могу назвать причину... Мне нередко приходят в голову мысли о том, что находится за пределами моей досягаемости. Например, представляю себе настоящую сушу, где у меня под ногами черная почва, из которой поднимаются разнообразные растения, и некоторые из них раз в двадцать выше человека... - Вы, наверное, говорите сейчас о деревьях? - Да, о них. - Я тоже кое-что знаю об этих удивительных растениях... Действительно фантастическое творение природы! Их стволы бывают настолько широки, что не обхватишь руками, и они сверху донизу покрыты твердой шершавой кожурой... нет, корой. Невероятно! - Вы так говорите, словно воочию видели их, - заметил Лоулер. - Я? Нет! Да и каким образом? Я родилась на Гидросе, как и вы... Но мне пришлось познакомиться с людьми, которые жили на планете, где есть суша. На Симбалимаке я много времени проводила с одним человеком с Санрайза. Он рассказывал мне о лесах, о птицах, о горах, о всем том, чего у нас нет... О деревьях, о насекомых... пустынях... Все его истории казались такими загадочными и сказочными! - Представляю, - скрывая недовольство, пробормотал Вальбен. Эта тема для беседы нравилась ему ничуть не больше, чем предыдущая. Не было никакого желания слушать о лесах и птицах, о горах, и тем более о неизвестном с Санрайза, с которым Сандира проводила так много времени на Симбалимаке. Тейн бросила в его сторону странный взгляд. Наступила долгая и неприятная пауза, пауза с подтекстом, хотя, черт побери, он никак не мог понять, с каким. Совершенно неожиданно Сандира с несколько резкой, незнакомой ему интонацией спросила: - Доктор, вы ведь никогда не были женаты? Вопрос удивил Вальбена и показался совершенно необычным. - Почему же? Однажды имел счастье... Правда, это произошло давным-давно и длилось недолго. Брак оказался большой ошибкой... с моей стороны. А вы? - Никогда. Думаю, что просто не понимаю, как это делается... Гм... Навсегда привязать себя к одному человеку - странно и необычно, на мой взгляд. - Говорят, такое возможно, - заметил Лоулер, - и мне довелось увидеть собственными глазами доказательство... Но личного опыта в данной области у меня нет. Тейн неуверенно кивнула. Казалось, она пытается что-то побороть в своей душе. Вальбен тоже испытывал нечто подобное, но он-то знал, с чем ему приходится сражаться: в его сознании заговорило нежелание выходить за пределы, им самим для себя созданные после ухода Мирейль. Лоулера обуял страх. Он боялся вновь столкнуться с риском возобновления уже почти забытых мучений. Вальбен свыкся с монашеским, предельно упорядоченным стилем своего существования, даже более чем свыкся: сей порядок жизни казался ему верхом совершенства, к которому он всегда стремился и который прекрасно сочетался с его глубочайшими потребностями. Не дерзая, ничего не теряешь. И теперь Сандира ждет от него ответного хода. Или... это только кажется? Такое впечатление... "Но стоит ли что-то предпринимать? - пронеслось в голове Лоулера. - Способен ли я ответить? Черт! Кажется, я попался в собственную ловушку непреклонного безразличия... Как же теперь выбраться из нее?" Легкий летний ветерок с юга пахнул на него ароматом ее влажных волос, взметнув накидку Сандиры и напомнив Вальбену, что под ней - обнаженное женское тело. Оранжевый свет заходящего солнца, мерцая на коже Тейн, покрывал едва заметные волоски на ней яркой позолотой, и от этого казалось, что просвечивающиеся сквозь одежду груди женщины сверкают. Ее тело еще не высохло после купания, а маленькие бледные соски словно пили вечерний прохладный воздух. "Черт возьми! Какая она изящная и соблазнительная! - почти задыхаясь, подумал Лоулер. - Я хочу ее!" Неожиданно в его сознании ожил внутренний голос: "Ну, хорошо... Тогда приступай к делу. Ведь тебе уже не пятнадцать лет. Единственное, что сейчас нужно - просто сказать ей: "Вместо того, чтобы ждать до утра, пойдемте прямо сию минуту ко мне в ваарг, и я дам вам лекарство. Потом мы вместе пообедаем и пропустим по стаканчику бренди. Знаете ли, мне так хочется поближе познакомиться с вами". Таким образом ты положишь начало вашим отношениям..." В этот миг на тропе показался Гейб Кинверсон; он возвращался домой после трудового дня в море. Под мышкой Гейб держал свернутый парус. Рыбак остановился неподалеку от парочки и застыл, словно обточенный многовековым прибоем риф, от него исходило странное ощущение огромной силы, которую он с великим трудом сдерживает, и распространялось сияние разрушительной энергии и опасности. - А вот и вы, - прогудел Кинверсон, обращаясь к Сандире. - Я искал вас... Добрый вечер, док. Он говорил спокойным, мягким и загадочным тоном. В его голосе никогда не звучала та угроза, которая неизменно таилась во внешности. Гейб жестом поманил Сандиру, и она без малейшего колебания направилась к нему. - Было приятно побеседовать с вами, доктор, - любезно произнесла Тейн, бросив взгляд через плечо на Лоулера. - Мне тоже. "Кинверсону просто нужна ее помощь... Видимо, порвался парус, и его необходимо починить. Вот и все. Ничего больше... Только починить парус, - попытался успокоить себя Вальбен. - Только парус... И хватит сомневаться!" Ему снова приснился один из его снов о Земле. Всего их было два: один - очень неприятный и мучительный, другой - не такой уж и плохой. По крайней мере, раз в месяц к Вальбену обязательно приходил какой-то из них. На сей раз Лоулера посетило более приятное сновидение, то, где он видел себя на Земле идущим по твердой почве. Вальбен - босой, только что прошел дождь, и земля - мягкая и теплая. Он поджимает стопу и видит, как комья грязи налипают между пальцами, напоминая песок, набивающийся во время прогулки по воде у береговой линии залива. Но почва на Терре гораздо темнее песка и тяжелее, ее так странно ощущать под ногами... Вальбен идет по лесу, со всех сторон его окружают деревья, в чем-то похожие на древовидные водоросли, с длинными стволами и густыми кронами далеко вверху, но они гораздо массивнее морских растений, которые он когда-либо видел, а листья находятся так высоко, что даже невозможно определить их форму. У вершин деревьев порхают птицы. Они издают необычайно мелодичные звуки. Это музыка, которую Лоулер никогда не слышал (и не мог вспомнить после пробуждения). По лесу бегают разные звери, некоторые ходят на двух ногах, как люди, другие ползают на брюхе, а третьи стоят на шести или восьми маленьких лапках. Он кивает им головой, и они отвечают на его приветствие, эти обитатели Земли. Вальбен подходит к тому месту, где лес расступается, и видит, как перед ним вырастает гора. Она похожа на темное стекло с яркими вкраплениями и почти сияет в золоте солнечного света. Ее громада заполняет собой почти половину неба, на ней растут деревья. Они выглядят маленькими и хрупкими. Так и кажется, что их можно поломать просто руками, не прилагая никаких усилий. Но Лоулер понимает - это всего лишь обман зрения, так как гора находится далеко от него и деревья столь же высоки, что и те, в лесу, из которого он только вышел. Вальбен обходит вокруг подошвы горы. На противоположной стороне - длинный пологий склон, затем - долина, а за ней виднеется нечто большое, темное и расползающееся во все стороны. Он знает, что это - город. В нем много людей, гораздо больше, чем может себе представить Лоулер. Он идет по направлению к мегаполису, мечтая о том, что вот-вот окажется среди обитателей Земли и скажет им, откуда прибыл, расспросит горожан об их жизни и поинтересуется, знали ли они его пра-пра-прадеда Гарри Лоулера или кого-то из семейства Лоулеров. Вальбен все продолжает идти, а город по-прежнему остается все таким же далеким. Он остается все там же, у линии горизонта, на противоположной стороне долины. Лоулер движется уже несколько часов, несколько дней, недель... А город все так же недостижим и словно удаляется от него... Когда Вальбен наконец проснулся, то почувствовал страшную усталость и боль во всем теле, будто он испытал громадное физическое напряжение. Ночь прошла, а ему даже не удалось отдохнуть... Утром Йош Янсен, молодой ученик Лоулера, пришел в его ваарг на очередное занятие. На Сорве существовала строгая и четкая система обучения. Ни одна профессия не должна умереть вместе с тем, кто ею владеет. Впервые со времени основания этого поселения людей учеником врача стал не представитель семьи Лоулеров. Их линия жизни обрывалась - у Вальбена не было наследников. Теперь какая-то другая семья примет на себя ответственность за лечение жителей острова после того, как его не станет. - Когда мы будем уезжать, - поинтересовался Йош, - удастся ли захватить с собой все запасы медикаментов и оборудования? - Только то количество, что сможем разместить на корабле, - отозвался Лоулер. - Прежде всего возьмем оборудование, большую часть лекарств, книгу рецептов и... - А карточки наших пациентов? - перебил его Янсен. - Не знаю... Если для них найдется место. Юноше недавно исполнилось семнадцать лет, но он выглядел немного старше за счет своего роста и долговязости. Янсен обладал доброй душой, приятной улыбкой, открытым лицом и умел находить общий язык с людьми. Очень рано у него проявилась тяга к искусству врача, ему нравилось проводить долгие часы за занятиями медициной. Лоулер в его годы рос непоседой и непослушным парнем да и особой усидчивостью не выделялся. Йош обучался у него уже второй год, и Вальбен подозревал, что молодой человек освоил, по крайней мере, половину основных методов лечения; остальное и умение постановки диагноза придут со временем. Янсен происходил из семьи моряков. Его старший брат служил одним из капитанов на паромах Делагарда. Волнение за судьбу карточек пациентов было очень присуще Йошу (он вообще переживал и беспокоился по любому поводу, касающемуся врачебной деятельности). Вальбен сомневался, что им удастся прихватить с собой эти бумаги: на кораблях Делагарда имелось не так уж много места для размещения грузов, а существовали и гораздо более важные вещи, которые необходимы в дороге, нежели старые истории болезней. Ему и Янсену придется выучить на память все эти данные перед тем, как покинуть Сорве. Но это не такая уж большая проблема. Значительная часть записанного в стандартных бланках и без того хранилась в "запоминающих ячейках" мозга Лоулера. Нечто подобное имелось и в памяти его юного помощника. - Надеюсь, я попаду на одно судно вместе с вами, - с надеждой произнес юноша. Лоулер, по мнению Йоша, считался настоящим героем наравне с его братом Мартином. - Нет, - категорично ответил Вальбен. - Мы должны плыть на разных кораблях. Если тот, на котором поплыву я, собьется с пути, ты примешь на себя обязанности врача. Эти слова потрясли юношу. Но что в них так смутило его? То, что судно с Лоулером на борту может сбиться с курса и его обожаемый наставник погибнет? Или Йоша испугала перспектива занять место врача? А вдруг этот день наступит очень скоро? Вероятно, последнее пугало Янсена больше всего. Лоулер вспомнил, что ощутил он сам, впервые осознав по-настоящему, - у ученика есть вполне определенная и серьезная цель, итоговый результат этой изнурительной бесконечной учебы и зубрежки - однажды придется занять место отца в его кабинете и выполнять все то, чем сейчас занят учитель и мудрый наставник-целитель. В то время Вальбену исполнилось четырнадцать лет, а когда стукнуло двадцать (старина Лоулер уже умер) - он сам уже работал врачом в общине. - Послушай, не беспокойся ты по этому поводу, - утешил доктор своего юного преемника. - Со мной ничего не случится. Но мы не должны забывать и о наихудших вариантах нашего путешествия. Весь медицинский опыт и знания в этой области, которыми располагает община, сосредоточены в памяти двух людей - твоей и моей. Мы должны сохранить данную информацию во что бы то ни стало. - Да! Конечно! - Вот так... Теперь ты понимаешь, почему нам просто необходимо плыть на разных кораблях. Все ясно? - Да, - с сожалением ответил юноша. - Хотя... Все-таки я предпочел бы остаться с вами, но... - Он улыбнулся. - Мы собирались сегодня поговорить о воспалении плевры, не так ли? - Совершенно верно, - согласился Лоулер и развернул потрепанный анатомический атлас. Йош присел рядом, готовый внимательно и с интересом вслушиваться в каждое слово учителя. Молодой человек олицетворял собой само Вдохновение. Он напоминал Вальбену о чем-то таком, что понемногу стало забываться: его профессия гораздо больше, чем просто работа, она - призвание. - Воспаление и плевральная эффузия... Симптомы, причины, методы лечения... - Лоулер слышал голос отца. Глубокий и размеренный, холодно-бесстрастный, он звучал подобно гонгу в его голове. - Внезапная острая боль в груди, например... - Боюсь, у меня плохие новости, - заявил Делагард. - О? Они находились в кабинете Нида на верфи. Наступил полдень, обычное время перерыва в работе Лоулера. Он зашел сюда по просьбе владельца верфи. На столе из древовидных водорослей стояла открытая бутылка бренди, но Вальбен отказался от предложения выпить. "Не в рабочее время", - пояснил он. Лоулер всегда старался сохранить ясный рассудок во время приема пациентов и делал исключения только для своей "травки", постоянно убеждая себя в ее безвредности. По крайней мере, она давала возможность здраво мыслить. - У меня есть некоторые результаты, правда, пока не очень хорошие. Док, на Вельмизе нас не примут. Это походило на удар ниже пояса. - Они вам это сказали? Делагард бросил ему через стол кусок специального пергамента, что использовался для важных сообщений. - Даг Тарп доставил мне это примерно полчаса назад. Письмо от моего сына Кенди, с Вельмизе... Он пишет, что их совет, собравшись вчера вечером, отклонил нашу просьбу. Их годовая иммиграционная квота составляет шесть человек, но, учитывая необычность обстоятельств, они согласны увеличить ее до десяти. Это предел. - Н-да... Не семьдесят восемь... - Конечно, не семьдесят восемь. Учтите, память о Шаликомо играет в этом случае огромную роль. Каждый остров боится перенаселения, которое может вызвать раздражение джилли. Конечно, вы скажете, что десять лучше, чем ни одного... Если мы пошлем такое количество на Вельмизе, еще десяток - на Салимин да на Грейвард столько же... - Нет! - отрезал Лоулер. - Я хочу, чтобы мы все держались вместе. - Знаю. Ну... хорошо. - Итак, если не Вельмизе, то... Какая еще есть возможность для переселения? - Даг сейчас ведет переговоры с Салимином... У меня ведь там тоже сын. Возможно, его слова окажутся более убедительными, чем доводы Кенди. Вполне возможно, жители этого острова - не такие жлобы, как... Боже мой, можно подумать, мы просим вельмизцев эвакуировать весь их проклятый поселок, чтобы принять нас! А ведь могли бы! Какое-то время пришлось бы туговато... Такие события, как на Шаликомо, не повторяются! - Делагард перелистал сшитые пергаментные страницы и пододвинул их Лоулеру. - Черт с ним, с Вельмизе! Найдем что-нибудь еще. А сейчас мне хочется, чтобы вы внимательно ознакомились вот с этим... Лоулер взглянул на пачку сшитых страниц, придвинутых ему Нидом. На каждом листе - список имен, написанных крупным и жирным почерком Делагарда. - Что это? - Пару недель назад я вам уже говорил, что у меня шесть кораблей и что на каждый из них приходится по тринадцать человек. На самом же деле все обстоит несколько иначе: на одном судне будет одиннадцать переселенцев, на двух - по четырнадцать, а на оставшихся разместятся по тринадцать человек. Сейчас объясню, почему я так решил... Вот списки пассажиров. - Делагард постучал пальцем по верхнему листу толстой пачки. - Ага... Этот, наверное, заинтересует вас в наибольшей степени. Лоулер быстро просмотрел первую страницу, где были написаны следующие имена: Я и Лис Госпо Струвин Док Лоулер Квиллан Кинверсон Сандира Тейн Даг Тарп Оньос Фелк Данн Хендерс Натим Гхаркид Тила Браун Лео Мартелло Нейяна Гольгхоз - Ну, как? - Что это такое? - Я же вам сказал... Список пассажиров нашего корабля, "Царицы Гидроса". Мне кажется, компания неплохая. Лоулер изумленно взглянул на Делагарда. - Нид, ты скотина! Если кто-то и умеет позаботиться о себе, так это ты! - Что вы хотите этим сказать, док? - Хочу сказать, как много вы сделали для того, чтобы обеспечить собственную безопасность и комфорт, пока мы будем находиться в море. Вы даже не постеснялись продемонстрировать мне это. - Лоулер указал на список. - Держу пари, вы даже гордитесь этим. На свой корабль вы записали единственного врача в нашем сообществе, самого опытного специалиста по связи и тех, кого можно смело назвать "почти инженером" и "почти картографом"... А Госпо Струвин - капитан номер один всего вашего флота! Н-да... Неплохая команда для путешествия Бог знает какой продолжительности, которое приведет нас в неизвестность! Плюс Кинверсон, морской охотник, обладающий почти нечеловеческой силой и знающий океан примерно так же хорошо, как вы - свою верфь. Чертовски хорошая команда! И ни одного надоедливого ребенка, ни одного старика, ни одного больного! Неплохо, дружочек, неплохо... На какое-то мгновение, лишь на мгновение, в маленьких блестящих глазках Делагарда молнией сверкнул гнев. - Послушайте, док, это же флагманский корабль! Плавание может оказаться не из легких, особенно, если придется плыть до самого Грейварда. Нам необходимо выжить... - Более, чем остальным? - перебил его Лоулер. - Вы - единственный врач... Хотите сразу быть на всех судах?! Гм-м... Попробуйте. Мне кажется, вам все равно придется выбирать тот или иной корабль... Тогда почему бы главному целителю не плыть вместе со мной? - Ну, конечно! - язвительно произнес Вальбен и провел пальцами по краю листа. - Но даже воспользовавшись принципом "Делагард - превыше всего", я не могу объяснить присутствие некоторых имен в данном списке. К примеру, какой вам толк от Гхаркида? Он же не человек, а какая-то загадка. - Натим хорошо разбирается в водорослях, превосходно зная их особенности и специфику, и сможет помочь нам находить пищу. - Что ж, весьма разумно. - Вальбен бросил взгляд на толстое брюхо Делагарда. - Нам вовсе не хочется голодать в дороге, не так ли? Э? - Он вновь заглянул в список. - А Браун? Гольгхоз? - Хорошие работники и отлично знают свое дело. - А Мартелло? _Поэт_? - Он не только поэт, но и неплохой моряк. Кроме того, поэт нам тоже пригодится - это же будет настоящая Одиссея, черт бы ее побрал! Эмигрирует целый остров... Нужно, чтобы кто-то описал все события. - Прекрасно! - саркастически заметил Лоулер. - Прихватить с собой собственного Гомера и обеспечить потомков гекзаметрами о Великом Путешествии... Лично мне нравится! - Вальбен снова заглянул в список. - Я вижу, у вас здесь всего четыре женщины на десяток мужчин. Ну, и?.. Делагард улыбнулся. - Ну, это уж не в моей власти. На нашем острове тридцать шесть женщин и сорок два мужчины... Но одиннадцать представительниц прекрасного пола принадлежат к проклятому монашескому ордену, вы же знаете об этом. Я их всех хочу поместить на отдельный корабль - пусть сами разбираются, как управлять им, если, конечно, смогут. Итак, у нас остается двадцать пять женщин и девушек на пять кораблей... Матери, естественно, должны плыть вместе с детьми... Я все подсчитал и пришел к выводу, что на наше судно мы можем взять четырех женщин. - Ну, Лис - это мне понятно... Но почему ваш выбор пал на трех остальных? - Браун и Гольгхоз уже плавали на моих кораблях на Вельмизе и Салимин в качестве полноправных членов экипажа. И если на борту будут женщины, то пусть это место займут те, кто умеет делать все необходимое на судне. - А Сандира? О, чуть не забыл... Она же хороший механик и специалист по корабельному оборудованию. Да, сие разумно. - Правильно, - подтвердил Делагард. - Кроме всех ее достоинств, есть еще одно обстоятельство: Тейн - женщина Кинверсона. Или вы не согласны? Если она может быть полезна нам, да еще они составляют супружескую пару, зачем же их разлучать? - Насколько мне известно, Сандира и Гейб не состоят в браке. - Неужели? Я предполагал обратное... потому что постоянно видел их вместе, - натянуто улыбнувшись, произнес Делагард. - Ладно, в любом случае, такова команда нашего корабля. Если же наша флотилия распадется и отдельные суда потеряют друг друга в море, на флагмане будут люди, которые не позволят нам пропасть. Так, а вот транспорт номер два, "Богиня Сорве". На нем размещаются Брондо Катцин с женой, все Тальхеймы, Таналинды... - Секундочку, - прервал его Лоулер. - Я еще не все выяснил по поводу первого. Мы не обсудили кандидатуру отца Квиллана, имя которого фигурирует в списке. Хм... Еще один полезный человечек... Я полагаю, вы захватили его, чтобы сохранить хорошие отношения с самим Господом Богом? Судовладелец по-прежнему оставался непробиваем. Он разразился громоподобным гоготом. - Вот сукин сын! Нет, это даже мне в голову не приходило. Послушайте, а ведь неплохо иметь священника на борту! Если у кого-нибудь и есть блат там, на небесах, то, без всяких сомнений, только у него. Правда, причина, по которой он оказался вместе с нами, банальна: мне просто, нравится его общество. Я нахожу отца Квиллана потрясающе интересным человеком. "Ну, конечно, - подумал Вальбен, - бессмысленно требовать последовательности от Нида. Ладно, будь что будет". Ночью Лоулеру приснился его другой сон о Земле, тот, который причинял боль, от которого ему всегда хотелось избавиться. Давно уже не случалось, чтобы оба сновидения приходили к нему подряд, друг за другом. Он так надеялся, что сон прошлой ночи теперь избавил его на какое-то время от кошмаров последующего. Но, увы! Нет... Нет... "От второго сновидения невозможно избавиться - Земля будет вечно преследовать меня", - обливаясь холодным потом, думал Вальбен. Она появлялась над Сорве, как сказочно прекрасный сияющий зеленовато-голубой шар, медленно вращающийся и демонстрирующий зеркальную гладь своих океанов и свои великолепные рыжевато-коричневые континенты. Планета выглядела безмерно красивой, словно блистающая драгоценность над головой. Лоулер видел горы, эти хребты материков, подобные неровным серым зубам, и снег на их вершинах, белый и удивительно чистый. Он стоит на верху деревянной дамбы своего маленького острова, а потом отрывается от опоры и начинает подниматься в небо. Вальбен летит, летит до тех пор, пока Гидрос не остается где-то далеко позади, а он уже находится в открытом космосе и парит над зеленовато-голубым шаром Земли, взирая на нее сверху, словно Бог. Лоулер видит города: здание за зданием, не с заостренным верхом, как у вааргов, а с широким и плоским. Дома стоят рядами и занимают огромные пространства, между ними пролегают широкие улицы. По этим магистралям движутся люди, тысячи людей, многие тысячи. Они либо быстро идут, либо едут в маленьких повозках, похожих на лодки, только предназначенные для путешествий по суше. Над ними, в небе, - крылатые существа, которых называют смешным словом "птицы", похожие на скиммеров и других морских обитателей Гидроса, которые - Лоулер знал об этом - способны выпрыгивать из воды и пролетать по воздуху небольшое расстояние. Но птицы парили над головой постоянно, их полет восхищал. Они кружили и кружили вокруг планеты в бесконечном неутомимом движении. Среди крылатых существ были и машины, способные летать. Они построены из металла, блестящего и яркого; их корпуса, вытянутые и длинные, имеют маленькие крылья. Лоулер видит, как они поднимаются с земли и несутся с немыслимой скоростью на громадные расстояния, перенося землян с острова на остров, из города в город, с континента на континент. Общение людей столь активно и многообразно, что душу Вальбена охватывает смятение, и захватывает дух от сменяющих друг друга картин. Он плывет сквозь темноту над сияющим зеленовато-голубым шаром, наблюдая, ожидая и зная, что должно произойти. Каждый раз Лоулер надеется на лучшее. Но все повторяется... То же, что и раньше, то, что он переживал уже так много раз, то, от чего пот проступал в каждой клеточке его тела и мышцы сжимались от ужаса и тоски... И всякий раз это повторялось внезапно, без предупреждения, просто начиналось снова... Неожиданно вздувалось горячее желтое солнце, становясь все ярче и ярче, делалось бесформенным и страшным, неровные языки пламени начинали лизать атмосферу планеты. Огонь охватывает холмы и долины, леса, здания. Моря вскипают. Воздух темнеет от облаков черного пепла. Лоулер видит обгоревшие поля. Почерневшая земля трескается от жара. Мрачные обнаженные горы высятся над выжженными равнинами. Смерть, смерть, смерть, смерть повсюду... Ему всегда хотелось проснуться до наступления этого мгновенного кошмара, но никогда не получалось. Лоулер обычно пробуждался, только увидев все это: кипящие моря, зеленые леса, превращенные в пепел, долины, покрытые гигантскими трещинами, напоминающими язвы... Первым пациентом Вальбена на следующее утро оказался Сидеро Волькин, один из рабочих на верфи Делагарда. Ему вонзился в икру зуб огненного червя, когда он стоял в воде и обрезал наросты морского пальца с киля одного из кораблей. Примерно треть нуждающихся в помощи Лоулера составляли те, кто получили различные травмы и раны во время работы в мелких и спокойных водах залива. Как ни странно, но сюда частенько наведывались существа с явно агрессивными способностями. Им "нравилось" жалить, кусать, резать, пронзать, проникать внутрь - словом, всячески терзать людей. - Этот сукин сын подплыл прямо ко мне со стороны судна, встал на дыбы и заглянул мне в глаза, - рассказывал раненый. - Я размахнулся и ударил его по голове топориком, но эта тварь вонзила в меня свой хвост. Сукин сын! Мне пришлось разрубить бестию пополам, да какой от этого толк? Все равно ведь успела ужалить... Рана оказалась узкой, глубокой и уже инфицированной. Огненные черви, длинные извивающиеся существа, выглядели словно прочные и гибкие трубки с противными маленькими ротовыми отверстиями на одном конце и острым жалом - на другом. Не имело никакого принципиального значения, какой частью тела они атаковали вас - головой или хвостом: и то и другое буквально было нафаршировано микроорганизмами, жившими в симбиозе с червями. Эти маленькие твари, попав на мягкие ткани человеческого тела, тут же вызывали воспаления и различные осложнения. Нога Волькина распухла и покраснела, заметные признаки заражения уже начали проявляться на кожном покрове, расходясь от места проникновения микроорганизмов, подобно шрамам, нанесенным в ходе совершения какого-то зловещего обряда. - Будет очень больно, - предупредил Лоулер рабочего, опуская длинную бамбуковую иглу в сосуд с сильнейшим антисептиком. - Мне ли не знать, док?! Вальбен ввел инструмент в рану, пытаясь влить в нее как можно больше дезинфицирующего вещества. Сидеро не двигался, только изредка шепотом бормотал проклятия, пока доктор копался своей иглой в его теле, вызывая, вне всякого сомнения, жуткую боль. - Вот, возьмите немного болеутоляющего, - произнес Лоулер, разгибаясь и протягивая раненому пакетик с белым порошком. - Пару дней вы будете чувствовать себя омерзительно плохо, а потом воспаление начнет проходить. Сегодня возможен жар... Поэтому попросите, чтобы вас отпустили с работы. - Не могу. Делагард меня ни за что не отпустит. Мы должны подготовить корабли к отплытию, а еще чертовски много работы. - Попросите, чтобы вас отпустили, - настойчиво повторил Вальбен. - Если ваш хозяин будет артачиться, скажите ему, пусть высказывает свои претензии мне и огненному червю. В любом случае, через полчаса вам станет настолько дурно, что вы не сможете выполнять даже самую простую работу. Ну а теперь можете идти. Волькин на мгновение остановился у двери ваарга. - Док, я вам очень благодарен. - Идите, идите. И не опирайтесь на больную ногу, иначе упадете. На улице поджидал еще один пациент. Причем тоже из числа людей Делагарда. Нейяна Гольгхоз, невозмутимая и спокойная приземистая сорокалетняя женщина с волосами необычного оранжевого цвета, широким плоским лицом, усеянным мелкими рыжеватыми веснушками, шагнула ко входу в ваарг и уступила дорогу выходившему Сидеро. Она родилась на острове Каггерам, а на Сорве переехала пять или шесть лет тому назад. Нейяна выполняла какие-то технические работы на кораблях флота Делагарда, постоянно путешествуя с одного места на другое. Около полугода назад у нее на спине, между лопаток, образовалась злокачественная опухоль, которую Лоулер удалил химическим путем, введя под основание образования иглы со специальным растворителем, разрушающим нарост и позволяющим затем удалить его остатки. Ничего приятного в этой процедуре не было ни для самой больной, ни для ее врача. Вальбен предписал ей ежемесячно приходить к нему для осмотра на предмет появления рецидивов опухоли. Нейяна сняла рабочую куртку и повернулась к нему спиной. Лоулер пальцами тщательно обследовал шрам. Он еще не затянулся окончательно, Гольгхоз никак не реагировала на прикосновения врача. Подобно большинству островитян, она отличалась завидной выдержкой и терпением. Жизнь на Гидросе протекала обычно и просто, не отличаясь особо радостными минутами. Порой существование для людей, поселившихся на этой планете, становилось особенно тяжелым из-за различных изменений в погоде и местоположении острова. Их выбор приходилось ограничивать буквально во всем: от одежды до капли пресной воды; в занятиях, профессиях, партнерах по браку, самому месту жительства. И если у вас не возникало желания попытать счастья на каком-то другом острове, характер всей вашей жизни в основном определялся к тому времени, когда вы достигали совершеннолетия. В дальнейшем почти ничего не менялось. Но даже если вы отправлялись в новое место, то скоро обнаруживали, что и там ваш жизненный простор ограничен все теми же факторами. Такое положение вещей вырабатывало в людях определенный стоицизм. - Кажется, все в порядке, - сказал ей Лоулер. - Нейяна, надеюсь, вы помните о моем совете - не бывать под прямыми солнечными лучами? - Да, черт возьми! - А мазью пользуетесь? - Конечно же, черт побери! - Ну, в таком случае опухоль не должна причинять вам никакого беспокойства... - Вы чертовски хороший врач, - пробормотала Нейяна, стесняясь собственной откровенности. - Я знала одного человека с другого острова, и у него тоже был рак, проевший кожу насквозь... Так он умер... Вы же нас охраняете, спасаете от беды, вы - наги защитник. - Делаю все, что в моих силах, - смущенно ответил Лоулер. Он всегда чувствовал некоторую неловкость, когда пациенты благодарили его. Большей частью Вальбен считал себя чем-то вроде мясника, действующего первобытными методами, в то время как на других планетах - он слышал это от побывавших в других мирах - в распоряжении врача имелись просто волшебные по своему совершенству и эффективности методы лечения. Они использовали звуковые волны, электричество, радиацию и многие другие нововведения, суть которых Лоулер даже не понимал. Те доктора располагали лекарствами, способными вылечить человека за пять минут. Ему же приходилось пользоваться самодельными мазями и бальзамами, приготовленными из морских водорослей, и импровизированными инструментами из древесины и кусков железа и никеля. Но, по крайней мере, Вальбен сказал Нейяне чистую правду: он сделал все, что мог. - Док, если я чем-то могу помочь вам, то не стесняйтесь, говорите. - Большое спасибо. Гольгхоз покинула ваарг, за ней сразу же появился новый пациент - Нико Тальхейм. Нико так же, как и Лоулер, родился на Сорве. Подобно Вальбену, он происходил из семьи Основателей и являлся ее отпрыском в пятом поколении. Его родословная восходила к тем давним временам, к эпохе исправительной колонии. Тальхейм был одним из руководителей человеческой общины острова. Выглядел Нико несколько грубовато: краснолицый, короткая и толстая шея, мощные плечи. Они с Лоулером дружили с самого детства и сохранили приятельские отношения до сих пор. Семеро жителей острова составляли славное семейство Тальхеймов: отец Нико, его жена, сестра, трое детей. Кстати, редко какая супружеская пара на Гидросе могла похвастаться таким количеством наследников. Сестра Нико вступила в женское сообщество, обосновавшееся на дальнем краю Сорве несколько месяцев тому назад. Теперь все знали ее под именем сестра Бода. Самого Тальхейма поступок ближайшей родственницы отнюдь не радовал. - Абсцесс все еще беспокоит тебя? - поинтересовался Вальбен. Нико уже давно страдал от инфекции в левой подмышке. Лоулер полагал, что его товарища ужалила какая-то дрянь в заливе, но сам пострадавший это отрицал. Опухоль непрерывно гноилась. Вальбен уже трижды вскрывал ее и пытался прочистить, но всякий раз процесс возобновлялся. Пару недель назад он попросил ткача Гарри Трэвина изготовить из морского пластика небольшую дренажную трубку и вшил ее Нико под кожу, чтобы через нее от инфицированного места происходил отток гноя. Лоулер снял повязку, обрезая швы, удерживавшие трубку, и принялся осматривать прогрессирующий абсцесс. Кожа вокруг него покраснела и была горячей даже на ощупь. - Жжет, сволочь! - скрипнул зубами Тальхейм. - Да и выглядит отвратительно. Ты смазываешь опухоль той мазью, что я дал тебе прошлый раз? - Конечно. Что-то в его голосе заставило Лоулера усомниться в правдивости его слов. - Нико, естественно, ты можешь поступать как тебе заблагорассудится, - предупредил друга Вальбен, - но помни, если инфекция распространится по всей руке, придется ее ампутировать. Считаешь, что сможешь работать одной? - Вэл, это всего лишь левая рука. - Ну, ты и шутник. - Нет, я не шучу, - пробурчал Тальхейм, когда Лоулер вновь коснулся опухоли. - Возможно, день или два я не смазывал... Ладно, извини, Вэл. Мне очень жаль. - Ты пожалеешь еще больше через какое-то время. Холодно и беспощадно Вальбен занялся очисткой места абсцесса, словно обтесывая кусок деревяшки. Но Нико не произнес ни слова и не сделал ни одного нетерпеливого движения, пока его подвергали болезненной операции. Когда же Лоулер стал вновь прикреплять дренажную трубку, Тальхейм внезапно сказал: - Мы ведь так давно знаем друг друга, не так ли? - Да, почти сорок лет. - И ни у кого из нас ни разу в жизни не появилось желания переселиться на какой-нибудь другой остров, верно? - Да мне и в голову не приходило, - задумчиво произнес Лоулер. - Кроме того, я здесь единственный врач. - Да. А мне попросту нравилось здесь. - Мне тоже, - согласился Вальбен и подозрительно посмотрел на друга. - Не понимаю, к чему весь этот разговор? - Знаешь, Вэл, - признался Тальхейм, - я ведь все время думаю о нашем вынужденном отъезде. От этой мысли становится так мерзко на душе... - Мне самому не очень-то нравится все происходящее, Нико. - Да, да... но ты, кажется, смирился с этим? - А разве у меня есть возможность выбирать? - Вэл, послушай... Возможно, и есть. Лоулер посмотрел на него, ожидая продолжения. - Я слушал тебя на общем собрании... Когда ты сказал о безнадежности любых попыток борьбы с джилли... мне не удалось убедить себя и согласиться с тобой, но когда все обдумал, то понял - ты прав. И все же я продолжал задавать себе вопрос: "А нет ли какого-либо способа сделать так, чтобы хоть кто-то из нас смог остаться?" - Что?! - Я хочу сказать... Предположим, десять-двенадцать человек спрячутся на дальнем краю острова... Ну, там, где живут сейчас сестры... Ты, я, моя семья, Катцины, Хайны - это уже целая дюжина. Да и прекрасная компания при этом: никаких трений, все - друзья. Мы затаимся, не будем попадаться на глаза джилли, станем ловить рыбу на противоположной стороне Сорве и попытаемся жить прежней жизнью. Идея оказалась настолько безумной, что застала Лоулера врасплох. На какое-то время безумие овладело и им - Вальбен воспринял сказанное товарищем как нечто разумеющееся. Выходит, есть возможность остаться на родном острове? Не бросать эти знакомые и дорогие сердцу тропинки, этот милый и безмерно любимый залив? Конечно! Ведь джилли никогда не забредают на тот край Сорве. Они даже и не заметят, если горстка островитян осталась, когда... Нет! Осознание абсурдности этого плана обрушилось на Лоулера, словно океанский вал. Двеллерам вовсе не нужно появляться на дальнем краю острова, чтобы знать, что там происходит. Каким-то образом они всегда знают о всех событиях в любой точке Сорве. Джилли отыщут их за пять минут и сбросят с задней стены дамбы в море - на этом все и закончится. Кроме того, даже если горстке людей удастся скрыться от всевидящего ока аборигенов, как они смеют надеяться вести тот же образ жизни, что и раньше? Ведь большей части сообщества уже не будет на острове. Нет! Невозможно и абсурдно! - Ну, что ты скажешь? - с нетерпением поинтересовался Тальхейм. Выждав еще несколько секунд, Лоулер ответил: - Нико, прости меня... Но я считаю придуманное тобой не меньшим идиотизмом, чем предложение Нимбера, высказанное тем же вечером, о том, чтобы похитить одного из их идолов и утаивать его до тех пор, пока джилли не пойдут на уступки. - Ты так думаешь? - Да. Тальхейм замолчал, рассматривая опухоль у себя под мышкой, пока Вальбен делал перевязку. - Ты всегда отличался практическим взглядом на вещи, - наконец заговорил Нико. - Всегда немного холодный, но практичный, очень практичный... Таким ты был всегда. Я полагаю, тебе страшно рисковать? - По крайней мере, не тогда, когда в мою пользу один шанс из миллиона. - Ты считаешь, что все так плохо? - Да не выйдет из твоей затеи ничего хорошего, Нико! Это безнадежно. Ты должен признать это! Никому еще не удавалось обвести джилли вокруг пальца. Даже сама мысль об этом смертельно опасна. Более того, самоубийственна. - Может быть, и так, - нехотя согласился Тальхейм. - Не "может быть", а совершенно точно. - Пойми, Вэл, идея показалась мне такой привлекательной... - Мы не справились бы. - Да, да... Конечно, не справились бы. - Нико сокрушенно покачал головой. - Я ведь на самом деле хочу остаться здесь, Вэл, и не желаю покидать Сорве. Все бы за это отдал! - Я тоже, - заметил Лоулер, - но мы уедем. Не можем не уехать. Сандира Тейн пришла к Вальбену, когда у нее закончились запасы транквилизатора. Она своим энергичным живым присутствием заполнила маленькую приемную ваарга подобно громкому звуку трубы. Но ее вновь мучил кашель. Лоулер прекрасно знал причину возобновления приступов. Дело заключалось совсем не в заражении легочной ткани каким-то злосчастным грибком. Просто Тейн выглядела напряженной и подавленной. Блеск, который так оживлял сегодня ее взгляд, был порождением страха, а не внутренней энергии. Вальбен налил в бутылочку новую порцию розовых капель, которой ей должно хватить до самого дня отъезда. После этого, если кашель не пройдет, он сможет и в дороге делиться с ней своими запасами. - Одна из этих безумных сестер недавно приходила в наш поселок, знаете? Она говорила всем, что составила общий гороскоп, из которого явствует - никто из нас не переживет плавания к новому острову. Ни один... Так сказала она. Некоторые погибнут в океане, остальные доплывут до самого края света и закончат свой путь на небесах. - Я полагаю, это сестра Фекла? Она считает себя ясновидящей. - А на самом деле? - Когда-то давно, в те дни еще не существовало их монашеского ордена, она разговаривала с мужчинами. Так вот, Фекла предсказала мне, что я дотяну до глубокой старости, прожив счастливую, полную приключениями жизнь, а теперь она заверяет всех - выходит, и меня тоже - в обратном. Один из этих двух гороскопов лжет, не так ли? А теперь откройте рот. Позвольте мне взглянуть на ваше горло. - Возможно, сестра Фекла хотела сказать, что вы будете одним из тех, кто приплывет прямо на небеса. - Она - слишком ненадежный источник информации, - спокойно заметил Лоулер. - Кроме того, у нее серьезные проблемы с психикой. Откройте рот. Осматривая ее горло, он сразу же обнаружил небольшое раздражение, но не очень серьезное. Такое изменение в тканях организма, конечно, могло вызвать любой вид психосоматического кашля. - Если бы Делагард знал, как туда плыть - ну, на небеса, - он бы давно уже отправился, не задумываясь, - сказал Вальбен, опуская инструменты в антисептик. - Нид организовал бы паромную службу туда и обратно и давно бы переправил всех наших монашек... Что же касается вашего горла, то с ним прежняя история. Напряжение, раздражение - нервный кашель. Просто попытайтесь немного расслабиться и держаться подальше от полусумасшедших сестер, которые пыжатся изо всех сил, стараясь предсказать ваше будущее. Сандира широко улыбнулась. - О, эти несчастные и глупые женщины! Мне так их жаль. И хотя прием закончился, казалось, она не торопится уходить. Сандира подошла к полке, на которой Лоулер хранил свою коллекцию земных реликвий, и какое-то мгновение рассматривала их. - Вы обещали мне рассказать об этих вещах. Вальбен приблизился к ней. - Вот эта металлическая статуэтка - самая древняя... Это - скульптурка божества, почитавшегося в стране, называвшейся Египтом, которая существовала многие тысячи лет тому назад. Сие государство располагалось на берегу реки и являлось древнейшим в истории Земли. С него началась цивилизация... Это - то ли бог Солнца, то ли Смерти. Или и то и другое одновременно. Впрочем, точно я и сам не знаю. - И то и другое? Но как бог Солнца может быть одновременно богом Смерти? Солнце - источник жизни, оно яркое и теплое. А смерть - нечто темное и мрачное. Это... - Она замолчала. - Но ведь земное солнце принесло смерть, не так ли? Ты хочешь сказать, что об этом было известно в месте, называвшемся Египтом, за тысячи лет до того, как произошла трагедия? - Сомневаюсь... Но солнце умирает каждую ночь и возрождается каждое утро. Возможно, так и возникла эта ассоциация. "А может быть, все обстояло иначе? Он ведь только высказал свое предположение", - подумала Сандира и взяла маленькую бронзовую фигурку, поставила ее на ладонь, словно пытаясь взвесить. - Четыре тысячи лет... Я даже не могу представить себе столь огромный период времени. Лоулер улыбнулся. - Иногда я тоже держу эту статуэтку, как вы, и пытаюсь заставить бога Солнца или Смерти (кто бы он там ни был) перенести меня в то место, где ему верили... Сухой песок, горячее солнце, голубая река с деревьями по берегам... Города с тысячами жителей... Огромные храмы и дворцы... Но так тяжело удерживать все это в воображении. Единственное, что я по-настоящему могу представить себе, - океан и маленький остров среди его бескрайних просторов. Сандира поставила статуэтку на полку и указала на черепок. - А этот осколок твердого раскрашенного материала? Вы говорите, он из Греции? - Да, из Эллады. Остатки глиняной посуды... Посмотрите, вот деталь рисунка... Видите? Фигурка воина и копье, которое он, вероятно, держит в руке. - Какая красивая форма! Наверное, это смотрелось как великолепнейшее произведение искусства. Увы! Нам не дано знать... А когда существовала Греция? После Египта? - Да, гораздо позже. Но, тем не менее, тоже в глубокой древности. Там жили поэты и философы, великие художники и скульпторы, ученые... Гомер был родом из Греции. - Гомер? - Он написал "Одиссею" и "Илиаду". - Мне очень жаль, но я не... - Замечательные поэмы, правда, очень длинные. В одной из них рассказывается о войне, в другой - о путешествии по морю. Отец познакомил меня с некоторыми отрывками... С теми, что запомнил от своего деда Гарри, отец которого родился на Земле... Каких-нибудь семнадцать поколений назад наша прародина еще существовала. Иногда мы забываем об этом. Забываем, что вообще существовала такая планета, носившая гордое имя Земля. Вы видите во-он тот круглый коричневый медальон? Это карта Терры, ее континенты и моря. Лоулеру часто приходило в голову, что, по-видимому, данная вещица и есть самое ценное сокровище в его коллекции. Оно не было древним и красивым, но на нем сохранился портрет Земли. Вальбен не знал, кто изготовил эту карту и в какой стране. Плоский твердый диск, побольше монетки из Соединенных Штатов Америки, но достаточно маленький, чтобы умещаться у него на ладони. Вдоль обода медальона начертаны буквы, которых никто не знал, а в центре - два пересекающихся круга, символизирующих полушария. Два континента расположены в одной окружности, два - в другой, пятый материк изображен в самом низу на обоих полушариях. Бесконечность морских просторов нарушают огромные острова, разбросанные повсюду. Возможно, некоторые из них тоже могут быть континентами (Лоулер не совсем понимал, где пролегает грань между островами и материками). Он указал на кружок слева. - Предположительно, Египет находился здесь, в середине вот этого места. А Греция - где-то в этой точке... Так... А на другой стороне Земли, скорее всего, располагались Соединенные Штаты Америки. Помните ту монетку? Там ею пользовались... - Для чего? - Как деньги, - ответил Лоулер. - Монеты служили в качестве денег. - А эта заржавевшая штука? - Оружие. Она называется винтовкой. В нее вкладывались такие маленькие штучки, называвшиеся пулями. Сандира содрогнулась. - У вас всего шесть предметов с Земли, и один из них - разновидность оружия. Да, именно такими и были наши пра-пра-прапредки: постоянно воевали друг с другом. - Некоторые из них действительно таковы, особенно - в древности. Я полагаю, позже многое изменилось. - Лоулер указал на необработанный кусок камня, свою последнюю реликвию. - Это частичка какой-то стены, стены между государствами, построенной из-за ожесточенного антагонизма между ними. Непонятно? Например, если бы у нас выстроили стену, отделив людей от джилли. Со временем наступил мир, "железный" щит уничтожили - и все очень радовались этому, а куски сохранили, чтобы помнить о когда-то существовавшей преграде между людьми одной расы. - Лоулер пожал плечами. - Они ведь были обычными представителями человеческого общества, совершенно обычными... Некоторые из них имели добрый и хороший характер, другие - нет. Не думаю, что те люди сильно отличались от нас. - Но их мир выглядел совершенно иначе. - Да, иначе... Странное и прекрасное место. - У вас необычайное выражение глаз, когда вы говорите о Земле. Я заметила это еще тем вечером, у залива, когда вы говорили об изгнании. Какое-то сияние... Мне кажется, это тоска. Тогда вы сказали, что некоторые считают Землю раем, а иные - местом ужаса, из которого нужно было бежать. Возможно, доктор, вы сами принадлежите к первой категории. - Нет, - спокойно ответил Вальбен. - Мне уже довелось сообщить вам, что я ничего толком не знаю о той Земле, даже не представляю, как она выглядела. Скорее всего, планета оказалась перенаселенной, не слишком благоустроенной, а к концу своего существования - довольно грязной, иначе бы не возник такой мощный поток эмигрантов с нее. Но я ничего не могу сказать точно. Кажется, мы никогда не узнаем всей правды о Земле. - Он замолчал и пристально взглянул на Тейн. - Единственное, известное мне наверняка, - это то, что Терра была нашим домом, нашим настоящим домом. И как бы мы ни пытались поверить в Гидрос, но люди на нем - только гости. - Гости? - удивленно переспросила Сандира. Она стояла очень близко от него, ее серые глаза блестели, губы отливали влагой; Лоулеру показалось, что и дыхание у нее учащенное. Игра воображения? Или она и в самом деле приближается к нему? - На Гидросе... Вы себя чувствуете здесь, как дома? - спросил у Тейн Вальбен. - По-настоящему, как дома? - Конечно. А вы разве нет? - Увы! К сожалению, нет. - Но вы же здесь родились? - Ну и что? - Я не пони... - Разве я джилли? Или ныряльщик? Это они чувствуют себя дома. Это их лом. - Но и вы тоже... - Ничего-то вы не понимаете, - с сожалением произнес Лоулер. - Но я пытаюсь понять... Вернее, хочу понять. "Настал момент, когда я должен протянуть к ней руку, - подумал Вальбен, - обнять ее, ласкать руки и губы Сандиры... Сделать так, чтобы это наконец произошло. Она желает понять меня... Нужно предоставить ей этот шанс". В сей миг в его голове прозвучали слова Делагарда: "Кроме того, она - женщина Кинверсона. Если Тейн может быть полезна и к тому же они являются супружеской парой, зачем же их разлучать?" - Да, - произнес Лоулер, его интонации внезапно сделались резкими и отрывистыми, - много вопросов и почти нет ответов... Разве не всегда так происходило? - Ему вдруг захотелось остаться одному. Он постучал по бутылочке с настойкой травы. - Этого хватит еще на пару недель, вплоть до самого отъезда. Если кашель не пройдет, дайте мне знать. Сандиру явно удивило столь неожиданное и поспешное завершение встречи, но она улыбнулась, поблагодарила его и вышла из ваарга. "О, черт!.. - подумал Вальбен. - Черт! Черт! Черт!" - Корабли уже практическим готовы к отплытию, а у нас еще почти целая неделя в запасе, - улыбаясь, сказал Делагард. - Мои люди не жалели сил, чтобы привести их в порядок. Лоулер бросил взгляд на пирс, где на приколе стоял весь флот Нида, за исключением одного судна, находившегося в доке, - требовалось проконопатить его корпус. Этим кораблем занимались два плотника. Трое мужчин и две женщины работали на двух ближайших судах, застывших у пирса. Они что-то энергично приколачивали и обрабатывали рубанками. - Полагаю, вы несколько преувеличили, - спокойно заметил Вальбен. - Что? О!.. Забавно, док... Послушайте, у всех, кто работает на меня, кое-что есть в штанах, даже у баб. Простите мне мою обычную вульгарность. Или мой столь обычный стилистический прием, как вам будет угодно... Вы хотите посмотреть, чем мы занимались все это время? - Знаете ли, мне никогда не приходилось бывать на судне. Только на маленькой рыбацкой лодке... - Все когда-нибудь нужно начинать. Пойдемте, я покажу вам флагманский корабль. Судно показалось ему значительно меньше, чем при взгляде с берега. Но даже и теперь, поднявшись на борт, Лоулер как-то недоверчиво посматривал по сторонам, словно попал на незнакомый остров. Он чувствовал под ногами покачивающуюся палубу, и сама собой родилась мысль о прогулке по берегу залива. Вообще все напоминало Сорве. Киль судна был изготовлен из того же твердого и прочного материала, что и сам остров: желтой "древесины" древовидных водорослей; длинные крепкие бревна так же скреплялись и просмаливались. С внешней частью корабля поступили несколько иначе. Точно так же, как крепления со стороны моря на Сорве покрывались сетью постоянно обновляющихся водорослей "морского пальца", так и корпус судна по всему периметру был защищен гирляндами океанических растений, доходивших почти до самой палубы. Короткие и толстые сине-зеленые трубочки "морского пальца", которые больше напоминали маленькие бутылочки, нежели сами пальцы, создавали особо мощный щетинистый покров корабля, заплетавшийся в причудливые узоры и узлы под ватерлинией. Палуба представляла собой плоскую поверхность из плотно пригнанных друг к другу досок, изготовленных из более легкого сорта древесины, и устроена так, чтобы почти всегда оставаться сухой, даже когда морские волны поднимаются выше борта судна. По осевой линии палубы были укреплены две мачты. Люки на носу и корме вели в таинственные нижние отсеки. - Сейчас мы занимаемся просмаливанием, проконопачиванием и укреплением корпуса, - пояснил Делагард. - Нам нужно надежно защититься от потоков воды со всех сторон... Скорее всего, в пути придется пережить не одну страшную бурю. Где-нибудь в океанских просторах нас обязательно "приласкает" Большая Волна. Во время межостровных переходов мы стараемся не выходить в море, если надвигается шторм. В нашем же путешествии этого избежать невозможно. Так что нужно быть готовыми к любым передрягам. - А разве у нас не плавание между островами? - с тревогой поинтересовался Лоулер. - Вполне возможно, что нам придется держать курс к тем островам, которые нас не ждут. Иногда в подобных путешествиях приходится выбирать долгий кружной путь вместо прямого и короткого. Лоулер не совсем понял сказанное, но Нид не стал развивать свою мысль, и они оставили эту щекотливую тему. Делагард поспешно провел его по кораблю, забрасывая техническими терминами и непонятными морскими словечками: - Вот это - каюты, здесь - рубка, капитанский мостик, бак, ют, бушприт, брашпиль, сигнальный мостик, ворот... А это - гафель... Это - рулевое отделение, здесь - нактоуз. Внизу - помещение для команды, трюм, магнетрон, радиорубка, рабочее помещение плотника... Вальбен почти не слушал. Большая часть слов, произнесенных Делагардом, ничего ему не говорила. Но его зато поразила теснота трюма, буквально забитого до отказа разными грузами. Он привык к уединению в своем ваарге. Здесь же - и Лоулер теперь прекрасно понимал это - они все окажутся зажатыми в один тесный угол, где ни о каком романтическом одиночестве не может быть и речи. Вальбен попытался представить себе эти две, три, четыре недели на переполненном судне в открытом океане без каких-либо признаков суши на многие сотни миль вокруг. "Тем не менее это все-таки не одно из тех маленьких суденышек, на которых мне приходилось бывать раньше, - решил доктор. - Настоящий корабль, настоящий океанский корабль". - Что слышно насчет Салимина? - спросил Лоулер, когда Делагард наконец вывел его на палубу из клаустрофобических корабельных недр. - Даг прямо сейчас ведет с ними переговоры. Должно было состояться заседание Совета острова... Предполагаю, все пойдет, как по маслу - у них там много места. Мой сын Райли на прошлой неделе телеграфировал мне с Салимина и сообщил, что четверо членов Совета определенно высказываются в нашу пользу, а еще двое склонны поддержать нашу просьбу. - Гм... Сколько же всего членов Совета? - Девять. - Что ж, звучит довольно обнадеживающе, - согласился Лоулер и подумал: "Итак, мы плывем на Салимин. Хорошо. Хорошо... Так тому и быть". Он попытался воссоздать в воображении этот остров таким, как представлял себе: конечно, очень похожий на Сорве, но все-таки больше, внушительнее, роскошнее. Лоулер нарисовал в уме яркую картину... Он раскладывает свои медицинские инструменты в новом ваарге на побережье Салимина, который приготовил для него местный коллега д-р Никитин. Вальбен много раз беседовал с ним по радио, и ему очень хотелось узнать, как выглядит этот человек. "Да, все-таки Салимин, - мелькнуло в сознании Лоулера. - Очень бы хотелось верить, что Райли Делагард действительно хорошо осведомлен об обстановке на острове". Но тут же он припомнил, как другой сын Нида, Кендри, живущий на Вельмизе, уверял не меньше своего брата о готовности принять беженцев с Сорве. Прихрамывая, на палубу поднялся Сидеро Волькин и обратился к Делагарду: - Прибыл Даг Тарп. Ждет в твоем кабинете. Нид широко улыбнулся. - Ну, вот... и ответ пришел. Давайте сойдем на берег. Но Тарп уже шел к кромке воды, чтобы встретить их у пирса. Лоулер, увидев его мрачное лицо, сразу же понял, какого рода известия принес "почти инженер" радиосвязи. - Ну что? - задал владелец верфи свой уже почти никому не нужный вопрос. - Нашу просьбу отвергли. При подсчете голосов оказалось, что пятеро - против четырех за нас. Они сказали, у них нехватка пресной воды из-за слишком засушливого лета. Предложили принять шестерых наших. - Скоты! Черт с ними! Пусть убираются к дьяволу! - Хотите, чтобы я это передал? - поинтересовался Тарп. - Ничего не говори им. Не хочу даже тратить время. Мы не станем посылать к ним шестерых. Наш принцип - все или никто, куда бы ни отправились наши корабли. - Он взглянул на Лоулера. - Ну, и что теперь? - спросил тот невозмутимо. - Шактан? Каггерам? Названия островов ему услужливо подсказывала память, но Вальбен не имел понятия о том, где они расположены и что собой представляют. - Они ткнули нас носом в то же дерьмо, - отозвался Делагард. - Я все же попытаюсь связаться с Каггерамом, - сказал Даг. - Они там очень порядочные люди. Приходилось бывать на этом острове лет десять назад, когда... - К дьяволу Каггерам! - закричал Нид. - Они тоже начнут разводить такую же тягомотину с заседаниями Совета. Им понадобится неделя на обсуждение, затем - собрание общины, голосование и тому подобное. У нас нет времени. Казалось, Делагард полностью погрузился в размышления. Создавалось впечатление, что он полностью забыл обо всем вокруг. Его лицо отражало титанические интеллектуальные усилия, словно Нид просчитывал что-то невероятно сложное и запутанное. Глаза Делагарда были полузакрыты, густые черные брови сомкнулись в одну линию. Наконец его губы сложились в кривую ухмылку. - Грейвард, - выдавил он из себя. - Но Грейвард расположен на расстоянии восьми недель пути отсюда, - заметил Лоулер. - Грейвард? - переспросил Даг Тарп, не скрывая крайнего удивления. - Вы хотите, чтобы я связался с этим островом? - Да не ты! Я сам это сделаю. Прямо с корабля. - На какое-то мгновение Делагард снова замолчал. И снова казалось, что он где-то далеко-далеко, перебирая в уме только ему известные очень и очень сложные варианты. Затем Нид кивнул, словно вполне удовлетворившись полученным ответом. - У меня на Грейварде есть двоюродные братья. Мне ли не знать, как договориться с собственными родственниками. Они нас обязательно примут. Гарантирую! Тут уж не будет никаких проблем. Решено! Грейвард! Лоулер стоял и растерянно смотрел, как Делагард широкими шагами возвращается на корабль. "Грейвард... Грейвард..." - гремели в голове колокола призрачной надежды. Ему почти ничего не известно об этом острове. Ну, только то, что он расположен на самом краю той островной группы, к которой принадлежал и Сорве. Данный "плавучий дом" проводил в Красном море нисколько не меньше времени, чем во Внутреннем море. Грейвард располагался, как представлялось Вальбену, на самом пределе досягаемости и являлся самым дальним из островов, с которыми Сорве поддерживал различные связи в области торговли, добычи полезных ископаемых и прочих житейских дел. В школе Лоулер учил, что на сорока островах Гидроса есть поселения людей. Возможно, к настоящему времени эта официальная цифра возросла до пятидесяти-шестидесяти, но точно он не знал. Истинное число, вероятно, было намного больше, так как у всех в памяти сохранилось чудовищное избиение жителей Шаликомо, случившееся в эпоху третьего поколения, и лишь только численность населения отдельного острова выходила за определенные пределы, десяти или двадцати представителям человеческой общины приходилось покидать обжитое место и искать какое-то другое пристанище. Переселенцы, переезжавшие на новые острова, часто не располагали необходимыми средствами связи для установления с остальной обитаемой частью Гидроса прочных контактов, поэтому статистика не располагала точными данными. Возможно, к настоящему времени уже около восьмидесяти островов заселены людьми. Разбросанные по всей планете, которая по своей величине превосходила Землю, они курсировали по океану по воле ветров и волн. Связи между островными группами не существовало, лишь в крайне редких случаях удавалось обменяться короткими радиограммами. Между отдельными островами возникали и распадались союзы, пока они совершали свой сакраментальный путь по бескрайним просторам безбрежного океана, но никто из них не мог похвастаться тесными дружескими отношениями. Когда-то, много-много десятилетий назад, группа людей задумала построить свой собственный остров, чтобы не жить на территории, принадлежащей джилли. Они выяснили технологию процесса и приступили к делу: начали вплетать "древесные" волокна в каркас фундамента. Но им не удалось дойти и до середины своего труда - на сооружение напали огромные морские существа и начисто уничтожили его. При этом погибли десятки людей. Все решили, что чудовища посланы джилли, которым, естественно, не понравилась перспектива иметь на своей планете независимое от них владение, созданное и населенное исключительно представителями человечества. Больше никто подобных попыток не предпринимал. "Грейвард, - еще раз повторил про себя Лоулер. - Ну, ну, ну... В принципе, все острова одинаковы. Я сумею приспособиться к жизни на любом из них, где бы мы ни обосновались. Но примут ли нас на Грейварде? И вообще, сможем ли мы отыскать его на границе между Внутренним и Красным морями? А, черт с ним! Пусть эти проблемы заботят Делагарда. Почему именно я должен беспокоиться? Сие не в моей власти". Когда Лоулер неторопливо возвращался в свой ваарг, до него неожиданно донесся тонкий хриплый и пронзительно-писклявый голос Гхаркида. - Доктор! Господин доктор?! Натим согнулся под тяжелой ношей, двумя громадными корзинами, набитыми водорослями, из которых сочилась и стекала струйками вода. Он нес их на большом коромысле. Лоулер остановился и подождал его. Гхаркид, пошатываясь, приблизился к нему и сбросил свою ношу почти у самых ног врача. Натим выглядел маленьким, но жилистым человечком, значительно уступавшим в росте Вальбену. Ему даже приходилось запрокидывать голову назад, чтобы во время беседы встретиться с глазами Лоулера. Он улыбнулся, обнажив белоснежные зубы, разительно контрастировавшие со смуглым лицом. В нем присутствовало что-то очень привлекательное, говорившее о несомненной честности и искренности, но детская простота, исходившая от него, крестьянская невинность и оптимизм порой казались чрезмерными и вызывали раздражение у собеседников. - Что это такое? - поинтересовался Лоулер, взглянув на торчащие из корзин стебли разноцветных водорослей: зеленых, красных, желтоватых с ярко-лиловыми прожилками и прочих, напоминающих радугу на небе Земли. - Для вас, господин доктор... Лекарства. Возьмите их с собой в плавание. - Гхаркид широко улыбнулся. Казалось, он был весьма доволен собой. Лоулер встал на колени перед корзинами и принялся копаться во влажной массе. Он сразу же узнал некоторые из образцов морской флоры. Эта синеватого цвета трава - великолепное болеутоляющее, а вот это растение с темными, растущими по бокам листьями в форме ремешков - один из лучших антисептиков, а вот... Да, его "травка". Без всякого сомнения, она. Вальбен посмотрел на Гхаркида, и, когда их взгляды встретились на какое-то едва уловимое мгновение, в глазах Натима промелькнуло нечто вовсе не такое уж наивно-детское. - Возьмите их с собой в плавание, - повторил "морской огородник", словно Лоулер не понял сказанного раньше. - Эта трава хороша для приготовления лекарств, и я подумал... - Вы правильно сделали, - спокойно произнес Вальбен. - Так вот... Давайте-ка все это отнесем в мой ваарг. "Улов" оказался богатейшим. Натим собрал образцы почти всех лекарственных водорослей. Лоулер все откладывал и откладывал подобное мероприятие, пока наконец Гхаркид сам не вышел в залив и не вернулся оттуда с целой аптекой на плечах. "Неплохая работа, - оценил про себя доктор. - Особенно, моя "травка". У меня еще достаточно времени, чтобы переработать все водоросли, растереть их в порошок, изготовить мази, бальзамы и настойки. Тогда-то уж наше судно будет превосходно обеспечено лекарствами на всю долгую дорогу до Грейварда. Да, что ни говори, а Гхаркид отлично знает свое дело". И вновь Лоулеру пришла в голову мысль, посещавшая его неоднократно: так ли уж прост Натим или эта наивность - всего лишь способ - надежнейший! - психологической защиты? Гхаркид частенько казался совершеннейшей "tabula rasa", на которой любой мог писать все, что ему угодно. Но где-то в глубине души он был, бесспорно, гораздо сложнее немного дурашливого внешнего образа. Только вот как докопаться до дна сознания этого человека? Последние дни перед отплытием оказались ужасными. Все признали необходимость покинуть остров, но не все по-настоящему осознали, что это должно случиться так скоро. Теперь страшный день приближался с невероятной скоростью. Лоулер видел, как старухи складывают свои пожитки у входов в ваарги и затем подолгу стоят и смотрят на них, а потом начинают перекладывать, занося часть из них обратно в жилище. Некоторые женщины и несколько мужчин все время плакали: часть людей старалась делать это незаметно, другие же - ни от кого не прячась. Истерические рыдания разносились ночи напролет. В самых тяжелых случаях Вальбен применял свою "травку". - Ну, успокойтесь, - повторял он, не переставая, - вот так... Спокойнее, спокойнее... Том Лионидес пьянствовал три дня подряд и все это время рычал и пел, а потом затеял драку с Бамбером Кэдреллом, заявив, что никому не удастся заставить его взойти на борт одного из кораблей. Делагард, проходя мимо вместе с Госпо Струвином, удивился: - Что здесь происходит, черт побери?! Лионидес вместо ответа набросился на него с кулаками, рыча и взвизгивая, словно буйнопомешанный. Нид, не задумываясь, врезал ему по физиономии, а Госпо схватил пьяного за горло и душил до тех пор, пока тот не успокоился. - Отведи его на корабль, - приказал Делагард Кэдреллу, - и не отпускай до самого дня отплытия. В предпоследний день, да и в последний, группы джилли приблизились к границе между собственной территорией и поселением людей и стояли, созерцая с присущей им непроницаемостью, как выполняется их требование. Все жители Со