быть гладким и податливым. Пальпированием обнаруживались какие-то шишковидные бугристые образования. К этому времени пальцам Вальбена почти вернулась их былая гибкость и чувствительность, и он мог "читать" топографию внутренностей существа с не меньшей ясностью, чем при вскрытии. Где бы ни пробегали его чуткие пальцы, везде Лоулер ощущал признаки чего-то агрессивно разрастающегося внутри этого тела. Он перевернул псевдоныряльщика на спину и увидел нити той же сети, прораставшие из ануса над хвостом. Внезапно млекопитающее издало хриплый звук, его рот раскрылся намного шире, чем предполагал доктор. Древовидное сплетение нитей вырвалось наружу и начало сплетаться в новую сеть на глазах у присутствующих. Лоулер поспешно поднялся и сделал шаг назад. Нечто, напоминающее маленький розовый язычок, отделилось от волокнистой сферы и бешено заметалось по настилу мостика, носясь взад-вперед с безумной энергией. Вальбен наступил на него как раз в тот момент, когда сей непонятный комок, минуя его самого, устремился к Сандире. В ту же секунду из сферы вырвался второй "язычок". Он раздавил и этого "агрессора". Сама же сфера лениво раскачивалась из стороны в сторону, словно собираясь с силами, чтобы извергнуть из себя очередную партию подвижных "язычков". - Немедленно выбрось это в море! - приказал Вальбен Кинверсону. - А? - Быстрее подбери это и перебрось за борт. Ну же! Гейб все это время наблюдал за происходящим озадаченно и несколько отстранение, но страшная тревога, прозвучавшая в голосе Лоулера, вывела его из оцепенения. Кинверсон, просунув свою здоровенную руку под живот создания, одним махом перебросил тушу за борт. Существо устремилось в воду, подобно тяжелому неодушевленному предмету или громоздкому мешку, но в последнее мгновение ему удалось выпрямиться и войти в море ловко и грациозно, словно основные инстинкты в нем, несмотря ни на что, все еще продолжали действовать. Оно изловчилось сделать один мощный удар хвостом и через секунду исчезло в морских глубинах. - Что это, черт побери, такое было? - изумленно спросил Кинверсон. - Скорее всего, случай заражения паразитами. Это существо с головы до хвоста заросло каким-то неизвестным мне растением-паразитом, заполнившим все, буквально все... Вы же сами видели, оно оккупировало его тело, а те маленькие розовые "язычки"... Мне кажется, это отростки, ищущие новые организмы, в которых можно укорениться. Сандира содрогнулась. - Что-то похожее на грибок-убийцу? - Да, скорее всего. - Вы думаете, мы могли заразиться? - По крайней мере, оно пыталось добраться до нас, - ответил Лоулер. - В океане такой величины паразиты не могут позволить себе особую разборчивость. Они приживаются где только можно. - Он взглянул вниз, на воду, почти ожидая увидеть там десятки зараженных существ, беспомощно барахтающихся вокруг корабля. Но за бортом не было ничего, кроме желтой пены с красными прожилками. Повернувшись к Кинверсону, Вальбен произнес: - Я хотел бы, чтобы вы прекратили любой отлов морских созданий до тех пор, пока мы не выберемся из этого района. Сейчас найду Дага Тарпа и попрошу его, чтобы он передал мой приказ на другие суда. - Но нам же необходимо свежее мясо, док! - Хотите возложить на себя личную ответственность за осмотр всего улова на предмет заражения его растением-паразитом? - О, черт! Конечно, нет! - Ну, в таком случае, мы ничего в этом районе ловить не будем. Все очень просто... Я лучше немного поживу на сушеной рыбе, чем позволю этой штуковине вырасти у меня в кишечнике. А как насчет вас? Гейб, не говоря ни слова, торжественно кивнул в знак согласия с доктором. - А ведь такая хорошенькая малютка! На следующий день, все еще находясь в пределах Желтого моря, они впервые столкнулись с большой приливной волной. Единственное, что удивило людей, так это долгое ожидание чего-то подобного - ведь они находились в плавании уже несколько недель. Избежать встречи с этой бедой никак нельзя. Три луны, обращающиеся вокруг планеты, маленькие и быстрые, двигались по сложным взаимопересекающимся орбитам. Через определенные промежутки времени они выстраивались в одну линию, делаясь источником мощного гравитационного импульса, направленного на огромный водяной шар Гидроса, вокруг которого им приходилось вращаться. Это поднимало огромную приливную волну, которая непрерывно странствовала по средней части планеты по мере ее вращения. Более мелкие валы, вызываемые гравитационными полями каждой из трех лун в отдельности, перемещались под особым углом к основной волне. Джилли строили свои острова таким образом, чтобы они могли выдержать эти неизбежные атаки чудовищных приливов. В некоторых - довольно редких - случаях небольшие валы сталкивались с крупным массивным приливным гребнем, и тогда возникала страшная буря, известная на Гидросе под названием "Большая Волна". Правда, сооружения джилли конструировались таким образом, что выдерживали даже этот неистовый натиск. Лишь отдельные лодки и корабли обычно оказывались беззащитными перед грандиозной силой этого природного явления. Большая Волна являлась для всех мореходов страшнейшим испытанием на прочность и выдержку. Первый прилив оказался не очень сильным. День стоял сырой, небо закрыли тяжелые свинцовые облака, солнце словно потускнело и почти не грело. Дежурила первая смена: Мартелло, Кинверсон, Гхаркид, Тила Браун. - Впереди - неспокойное море, - крикнул Гейб с верхушки мачты. Оньос Фелк в рулевой рубке потянулся за подзорной трубой. Лоулер, только что поднявшийся на палубу после проведения сеанса радиосвязи с другими судами по поводу возможных медицинских проблем, почувствовал, как весь корабль содрогнулся, словно проваливаясь в преисподнюю, а потом будто встал на дыбы. Поневоле возникло впечатление, что судно уперлось во что-то твердое. Желтоватые брызги ударили в лицо Вальбена. Он взглянул в сторону рулевой рубки. Фелк подавал ему какие-то знаки резкими короткими жестами. - Волна наступает! - крикнул хранитель карт. - Скорее в трюм! Лоулер увидел, как Тила и Лео Мартелло закрепляли канаты, удерживавшие паруса, а потом спрыгнули с реи. Гхаркид уже отправился в трюм. Кинверсон семенил за ним, жестом приглашая Вальбена. - Док! Пойдемте! Нельзя оставаться на палубе! - Да, да... Сейчас. И все же он на какое-то мгновение задержался у ограждения и увидел Ее. Она шла по направлению к ним с северо-запада, словно грозное таинственное послание из отдаленного Грейварда - плотная серая стена воды, вставшая под острым углом к горизонту. Большая Волна катилась на них с невероятной скоростью. Лоулер представил себе некий громаднейший прут под поверхностью океана, который взбивает и подстегивает этот исполинский водяной кряж. Приближающейся волне предшествовал холодный соленый ветер, печальный вестник бури. - Док! - закричал Кинверсон, высовываясь из люка. - Иногда она захлестывает на палубу! - Знаю, - отозвался Лоулер, не в силах оторвать взор от разворачивающейся перед ним картины. Мощь подступающего вала очаровывала его и удерживала у ограждения. Гейб пожал плечами и исчез в трюме. Вальбен остался один на опустевшей палубе. Он понимал, что могут задраить люк и оставить его здесь на произвол судьбы. Бросив последний взгляд на величественнейшее порождение природы, Лоулер поспешил укрыться в трюме. Все внизу, кроме Хендерса и Делагарда, собрались поблизости от трапа, ведущего на палубу, и приготовились к неминуемому столкновению. Гейб захлопнул люк за Вальбеном и тщательно задраил его. Странный скрежет донесся откуда-то из глубин судна. Он шел со стороны кормы. - Ага, включается магнетрон, - тихо сказала Сандира. Лоулер повернулся к ней. - Вам уже приходилось переживать подобное? - Даже слишком часто... Но эта волна не так уж сильна. Скрежет стал громче. Магнетрон направлял вниз силовой импульс, который, "упираясь" в шар расплавленного металла ядра планеты, создавал своеобразный рычаг, способный приподнять корабль на метр-два над водой или даже больше, если это необходимо, чтобы преодолеть пик напряжения во время прохождения огромного вала. Магнитное поле смещения было тем единственным достижением супертехники землян, что люди Гидроса сумели взять с собой, покидая другие миры Галактики. Данн Хендерс как-то сказал о магнетроне: "Это мощное устройство может найти себе иные способы применения, значительно более полезные для обитателей островов, чем удержание судна на плаву при встрече с морскими ураганами..." Естественно, он был прав, говоря так, но Делагард фактически присвоил магнетроны себе, укрыв их в трюмах своих кораблей. Они являлись его частной собственностью, бриллиантами в королевской короне Делагардов, властителей морской империи, основой семейных богатств. - Мы уже наверху? - с тревогой поинтересовалась Лис Никлаус. - Когда прекратится этот скрежет, - ответила Нейяна Гольгхоз, - значит, достигли верхней точки. - Неожиданно воцарилась тишина. - Ну, вот и все... Судно перевалило через вершину волны. Всего одно мгновение... Какой бы мощью ни обладал магнетрон, но он не всесилен. Эти доли секунды тянулись бесконечно. Но волна прошла, корабль благополучно миновал ее пик и мягко опустился с противоположной стороны вала. Вернувшись к своему нормальному положению, судно стало раскачиваться с бока на бок и содрогаться. Сотрясение от приводнения оказалось значительно более сильным, чем ожидал Лоулер, и ему пришлось вцепиться в выступ переборки, чтобы не упасть. Неожиданно все кончилось, и они очутились на ровной спокойной глади моря. Появился Делагард, выбираясь из люка грузового отсека, и широко самодовольно улыбнулся. - Ну, вот и все, ребята, - провозгласил судовладелец. - Возвращайтесь на свои места. Плывем дальше. Море, пережившее бурю, вело себя немного неспокойно и раскачивало корабль, словно люльку с непослушным младенцем. Вернувшись на палубу, Лоулер увидел, как приливная волна уходит на юго-восток, рассеиваясь рябью на пенистой поверхности; затем он разглядел желтый флаг "Золотого Солнца", красный вымпел "Трех лун", зеленые с черным - "Богини Сорве"; еще дальше вырисовывались очертания других судов, по всей вероятности, целых и невредимых. - Не так уж и страшно, - поделился Вальбен своими впечатлениями с Дагом Тарпом, который поднялся на палубу вслед за ним. - Подождите, - многозначительно произнес тот в ответ, - все еще впереди. 4 Море вновь переменилось. В этом районе его пересекало быстрое холодное течение, несущее свои воды с южной стороны. Оно словно выкашивало широкую полосу в зарослях желтых водорослей. Поначалу в пене на поверхности наметилась узкая ленточка чистого пространства, затем она значительно расширилась и наконец, когда флотилия Делагарда вошла в основной поток невидимой реки, вода стала чистого голубого цвета. Кинверсон сразу же поинтересовался у Лоулера, не будет ли море в данном районе свободно от паразитов и организмов, зараженных ими. Дело в том, что путешественники уже несколько дней не ели свежей рыбы. - Попробуйте поймать что-нибудь, и мы посмотрим, - предложил Вальбен. - Только будьте поосторожнее при подъеме улова на палубу. Но Гейбу не пришлось остерегаться - сети оказались пусты, на крючки не попалась ни одна даже мелкая рыбешка. Конечно, воды были обитаемы, но живность предпочитала держаться от корабля подальше. Иногда с палубы люди видели целые косяки рыб, которые поспешно плыли прочь от них. С остальных судов поступали подобные же сведения. Словом, они могли бы плыть и дальше по безжизненным водам Белого моря - "успех" оставался бы на сегодняшнем уровне. Во время общих трапез стали все чаще раздаваться недовольные возгласы по поводу однообразия пищи. - Я не могу приготовить что-то из ничего, - огрызнулась Лис. - Жалуйтесь Гейбу. Кинверсон выслушивал все претензии с полным безразличием. - Каким образом я могу ловить рыбу, если она и близко не подходит к кораблю. Не нравится - прыгайте за борт и хватайте улов руками. Согласны? Косяки рыбы по-прежнему продолжали держаться на безопасном расстоянии от кораблей, но теперь флотилия вступила в область, богатую водорослями нескольких новых разновидностей. Это оказались большие плавучие массы туго и хитро переплетавшихся между собой растений красноватого цвета, которые перемежались длинными лентами широколиственных и очень сочных водорослей сине-зеленого оттенка. Для Гхаркида настал его звездный час. - Они будут очень приятны на вкус, - решительно заявил он. - Это я знаю наверняка. Кроме того, по питательности... - Но если ты никогда раньше не встречал данные разновидности, как ты можешь утверждать подобное?! - решительно перебил его Лео Мартелло. - Я знаю наверняка! Эти водоросли очень вкусны. Гхаркид проверил правильность своего предположения на себе с тем наивным беспристрастием, которое Лоулеру казалось совершенно необычайным. "Красные водоросли, - сообщил он, - вполне подойдут для приготовления салатов, а сине-зеленые лучше употреблять с добавлением небольшого количества рыбьего жира". Натим целыми днями просиживал на вспомогательном мостике с краном, отлавливая огромные партии съедобных растений до тех пор, пока не заполнил половину палубы большими грудами запасов пищи. Лоулер подошел к нему, когда Гхаркид, присев на корточки, сосредоточенно копался в этой осклизлой массе, с которой ручейками стекала вода. Мелкие существа, попавшие в сети вместе с водорослями, бегали и ползали среди их переплетавшихся отростков: маленькие змейки, крабики, небольшие ракообразные с ярко-красными панцирями, напоминавшими сказочные замки... Казалось, Натима совершенно не заботило то, что у какого-нибудь из этих крошечных незваных гостей может обнаружиться ядовитое жало или миниатюрные клыки, с помощью которых они способны отрывать довольно большие куски, или сии "малыши" обладают другим оружием - ядовитыми выделениями. Он смахивал их с водорослей при помощи метелки, сделанной из прутиков, а там, где "гость" оказывался покрупнее, пускал в ход руки. Когда к нему приблизился доктор, Натим широко улыбнулся, обнажив прекрасные ослепительно-белые зубы, ярко сверкнувшие на фоне смуглого лица, и произнес: - Море было добрым. Оно послало нам хороший урожай. - Где ты научился всему, что тебе известно о морских растениях? В глазах Гхаркида мелькнула тень удивления. - В море, где же еще?! Из него приходит жизнь... Да и мы вышли из моря. Вы входите в его воды и находите там все нужное вам, пробуете и то, и это... Конечно, запоминаете. - Он вырвал что-то из спутанного клубка красной травы и с явным удовольствием протянул Вальбену. - Такая красивая, такая хрупкая! Это оказалась разновидность морской улитки, желтая с маленькими красными крапинками, почти как ожившая капля желтой пены этого моря. Дюжина странно пристальных черных глазков величиной с ноготь мизинца показалась на коротких, но толстых стебельках. Лоулер не нашел в ней ни красоты, ни изящества, а Гхаркид буквально не мог на нее насмотреться. Он поднес улитку к самому лицу и улыбнулся ей, а затем одним легким щелчком выбросил за борт, в воду. - Благословенное творение океана, - произнес Натим тоном такой вселенской любви, что Вальбен даже ощутил некоторую досаду и раздражение. - Гм-м... Возникает вопрос, с какой же целью ее сотворили, - заметил он. - О, нет, доктор... Э... сэр... Нет, я никогда не задумывался об этом. Кто я такой, чтобы спрашивать у океана, зачем он делает подобные вещи?.. По его почтительному тону можно было заключить, что Натим воспринимает окружающее водное пространство в качестве своего божества. Возможно, так оно и есть, тем более для такого человека, как Гхаркид. Но так или иначе, этот вопрос не требовал ответа для любого представителя сообщества людей со складом ума типа лоулеровского. У него не возникало никакого желания общаться с Натимом в покровительственном тоне да и не хотелось оскорблять его. Ощущая себя почти нечистым грешником перед восторженной невинностью Гхаркида, Вальбен улыбнулся и пошел своей дорогой. Пройдя несколько шагов, он заметил, что за ним пристально наблюдает отец Квиллан. - Я уже довольно долго стою здесь и смотрю, как он работает, - объяснил священник, когда Лоулер подошел к нему. - Натим копается в этих водорослях, сортирует их, складывает по разновидностям, причем ни на минуту не прекращает своей деятельности... Он кажется таким мягким и безобидным, но где-то в глубине его души таится настоящий ураган. Что вам известно об этом человеке? - О Гхаркиде? Да ничего особенного. Очень скрытен, говорит мало. Не знаю, где он жил раньше, но на Сорве Натим появился всего несколько лет назад, и, кажется, его ничего не интересует, кроме водорослей. - Загадка. - Да, загадка. Я раньше принимал Гхаркида за мыслителя, раздумывающего над Бог знает какой философской проблемой в своем интеллектуальном уединении. Но теперь... Честно говоря, не уверен, что его разум может быть занят чем-то иным, кроме сосредоточенного изучения различных видов морских представителей растительного мира. Ведь так легко, знаете ли, обычную молчаливость спутать с глубиной ума и мудростью. Сейчас я все больше склоняюсь к мысли, что он так же прост, как и кажется. - Что ж, возможно, - согласился священник, - но я бы очень удивился, если бы это действительно оказалось так. Никогда в жизни не встречал по-настоящему простого человека. - Неужели? - Вам может показаться, что многие люди весьма простоваты, но практически - это всегда заблуждение. В моей профессии существует такой момент, когда представляется возможность заглянуть в людские души. Это наступает тогда, когда люди начинают мне по-настоящему доверять или начинают верить, что священник - всего лишь завеса, отделяющая их от Бога. И тогда понимаешь: даже самые простые из них не так уж и просты. Невинны - может быть, но не просты. Человеческий разум даже при минимальной степени развития слишком сложен, чтобы считаться элементарным, то есть простым. Поэтому, простите меня, доктор, я предложил бы вам вернуться к вашей первой гипотезе относительно Гхаркида. Мне лично кажется, что он ищет Бога так же, как это делает каждый из нас. Лоулер улыбнулся. Вера в Бога - одно, поиски Его - совершенно другое. Из того, что было известно Вальбену о Натиме, можно заключить только одно: он верующий на каком-то фундаментальном, дорациональном уровне своей души. А вот истинный богоискатель - это, конечно же, только сам Квиллан. Лоулера всегда удивляло и даже смешило, насколько люди склонны проецировать собственные желания и страхи на окружающий их мир и наделять их статусом основных законов Вселенной. Неужели поиски Бога - это всеобщее занятие? Что касается Квиллана, то здесь сомневаться не приходится. Так сказать, у него профессиональная необходимость. Но Гхаркид?! Кинверсон? Делагард? Сам Лоулер? Вальбен пристально вгляделся в лицо священника. К этому времени он научился угадывать мысли Квиллана по выражению его глаз. У него имелось в запасе два наиболее присущих ему выражения внутренней работы мысли, сменявших друг друга на физиономии. Одно - сама благочестивость и искренность. Другое - холодное, циничное и равнодушное. Священник постоянно менял их, подчиняясь непрестанным бурям, бушевавшим в его душе. И вот теперь Лоулеру показалось, что он имеет дело с благочестивым Квилланом, с Квилланом искренним. - Значит, вы считаете, я тоже богоискатель? - поинтересовался Вальбен. - Конечно. - Потому что могу процитировать несколько строк из Библии? На этом основывается ваше умозаключение? - А вы считаете, что можете прожить всю жизнь под Его сенью и ни на мгновение не признать факт существования Бога? Ведь такая ситуация автоматически порождает свою противоположность... Отриньте Бога - и вы будете обречены на Его поиски хотя бы с той целью, чтобы наконец выяснить, правы ли вы по поводу отсутствия Господа. - Гм-м... По-моему, вы сами сейчас находитесь в подобной ситуации. - Несомненно. Лоулер взглянул на Гхаркида, продолжавшего терпеливо перебирать свой последний улов водорослей, отсортировывая мертвые ростки и выбрасывая их за борт. При этом он напевал себе под нос незатейливую песенку, лишенную мелодии. - А если вы и не отрицаете Бога, и не принимаете Его, что тогда? - поинтересовался Лоулер. - Разве в таком случае вас нельзя называть поистине "простым человеком"? - Думаю, вы так бы его и назвали... Но мне еще никогда ничего подобного не встречалось. - Что ж, предлагаю вам поболтать с нашим общим другом Гхаркидом. - О! Но мне уже приходилось беседовать с ним, - ответил священник. Дождей до сих пор не выпадало. Рыба вернулась на достаточно близкое расстояние, и теперь Кинверсон мог ловить ее с помощью своих снастей, а вот небеса оставались непреклонными. Заканчивалась третья неделя их путешествия, и запас воды, что взяли они с собой с Сорве, начал истощаться. Его остатки приобрели неприятный горьковатый привкус. Жители Гидроса воспитывались в условиях ограничения и нормирования всего и вся, но перспектива заканчивать экспедицию на Грейвард с тем, что осталось в их цистернах, изрядно портила настроение. Конечно, дело еще не доходило до употребления в пищу глаз, крови и спинномозговой жидкости морских животных. Таким методом утоления жажды пользовался Кинверсон во время своих долгих странствий в одиночестве, в течение которых ситуация складывалась иногда не в его пользу. Но и доставать установку для опреснения морской воды тоже не хотелось, потому что она доставляла много хлопот: аппарат работал крайне неэффективно, а сама процедура отличалась утомительностью и состояла в очень медленном и длительном собирании пресной воды буквально по каплям. Все это подходило лишь для самого отчаянного положения. Но имелись и другие возможности удовлетворения потребностей в питьевой воде. Сырая рыба, богатая влагой и с относительно небольшим содержанием солей, составляла часть обязательного дневного рациона. Лис Никлаус заботилась о том, чтобы очистить и разделать ее на аппетитные порции; но даже при этом условии свежее рыбье мясо быстро всем надоедало и кое у кого начинало вызывать тошноту. Другой полезный способ - пропитывание морской водой одежды и смачивание ею тела. Суть этого приема заключалась в снижении температуры кожного покрова, а значит - в снижении потребности всего организма в питье. Кроме того, это был единственный способ поддерживать тело в чистоте - простая вода слишком ценилась, чтобы использовать ее для мытья. И вот однажды в полдень небо неожиданно потемнело, и разразилась гроза. - Ведра! - заорал Делагард. - Бутылки, фляги, котелки, чашки! Все, что есть под рукой, тащите на палубу! И немедленно! Люди, как безумные, носились взад-вперед по трапам, притаскивая любые емкости, пока не заставили весь настил. Затем все сбросили с себя одежды и принялись танцевать, словно одержимые, а дождь смывал с их тел засохшую соль. Делагард скакал по своему мостику, будто жирный сатир с волосатой грудью, отвислой по-старушечьи. Рядом с ним, хохоча и что-то выкрикивая, прыгала Лис. Ее длинные золотистые волосы прилипли к плечам, а большие округлые груди раскачивались из стороны в сторону. Худенький маленький Даг Тарп отплясывал в паре со здоровенной Нейяной Гольгхоз, которая, казалось, могла одним легким движением руки перебросить его через плечо. Лоулер наслаждался ливнем в одиночку, устроившись около мачты на корме, когда к нему, приплясывая, приблизилась Тила Браун. Ее глаза сверкали, губы застыли в зовущей улыбке. Под дождем кожа Тилы цвета оливы выглядела восхитительно нежной. Вальбен протанцевал с ней примерно с минуту, восторгаясь ее сильными бедрами и красивым животом, но как только она своими движениями принялась увлекать его в укромное местечко, он тут же притворился, что не понимает намеков, и поспешил оказаться в одиночестве. Гхаркид выделывал антраша на мостике с рыболовными снастями, рядом с грудой водорослей. Данн Хендерс и Оньос Фелк, взявшись за руки, лихо танцевали рядом с нактоузом. Квиллан, бледный и страшно костлявый без своего одеяния, казалось, пребывал в некоем подобии транса, подняв глаза к небу и воздев руки. Он с остекленевшим лицом совершал какие-то ритмические движения плечами. Лео Мартелло отплясывал с Сандирой. Оба выглядели просто великолепно: стройные, гибкие, полные энергии. Лоулер оглянулся в поисках Кинверсона и обнаружил его на носу корабля. Он не двигался, а просто стоял под потоками ливня, и вода ручьями стекала по его мощному телу. Дождь длился не более пятнадцати минут. Лис позже подсчитала, что он обеспечил их дополнительным запасом воды на полдня. Врачебные услуги Лоулера требовались постоянно: несчастные случаи на корабле, фурункулы, растяжения, легкие приступы дизентерии, а однажды на судне Бамбера Кэдрелла произошел небольшой инцидент с переломом ключицы. Вальбен находился на грани истощения из-за необходимости обслуживать все корабли флотилии. Большую часть своих консультаций он проводил по радио, присев на корточки перед невероятным нагромождением аппаратуры в рубке Дага Тарпа на "Царице Гидроса". Но сломанные кости нельзя лечить при помощи передатчика, и ему пришлось самому отправиться на страйдере на "Богиню Сорве". Плавание на этом плавсредстве не считалась развлекательной прогулкой, так как оно представляло собой легкое суденышко на подводных крыльях. Страйдер производил не менее хлипкое впечатление, чем длинноногие гигантские крабы, которых иногда видел Лоулер в заливе Сорве; они изящно скользили по поверхности воды. Маленькое судно обычно строили из просмоленных деталей, изготовленных из легчайшего "дерева"; снабжали педалями, понтонными поплавками, подводными аутриерными крыльями и мощным винтом-пропеллером. На обшивке страйдера имелся слой из слизистых микроорганизмов, который снижал трение. Данн Хендерс отправился на корабль Кэдрелла вместе с Лоулером. Суденышко спустили на воду с помощью шлюпбалок, а пассажирам пришлось влезать в него по канатам. Когда наконец Вальбен занял свое место, его ноги оказались всего в нескольких сантиметрах от воды. Хрупкое сооружение слегка покачивалось на мирных волнах спокойного моря. Казалось, лишь тончайшая пленка отделяет Лоулера от всепожирающей бездны. Перед его мысленным взором встали жуткие образы: щупальца, поднимающиеся из темных глубин, насмешливый взгляд огромных блюдцеобразных глаз, посматривающих на него из воды, серебристые клыки, готовые вонзиться в тело человека. Хендерс расположился за спиной Вальбена. - Док, готовы? Поехали. Одновременно налегая на педали, они с трудом заставили страйдер сдвинуться с места. Первые секунды их путешествия оказались самыми сложными, но как только удалось набрать скорость, верхние подводные крылья приподнялись из воды, что явно уменьшило сопротивление, и нижняя пара высокоскоростных малых крыльев смогла помочь кораблику набрать приличное ускорение. Правда, особенного облегчения они не почувствовали. Подобно любым малым быстроходным судам, страйдеру приходилось постоянно взбираться на гребень волны - если бы люди хотя бы на секунду снизили скорость, перекатывающие валы сразу захлестнули бы маленькое суденышко. Слава Богу, что за короткое время плавания никакие щупальца не преграждали им путь, а зубастые челюсти спокойно отдыхали в пучине океана. На "Богине Сорве" их ожидали тросы подъемника, готового подхватить страйдер на борт. Ключицу сломал Нимбер Таналинд, всем известный ипохондрик, но на этот раз его состояние действительно оказалось реальным, а не притворным: оторвавшейся балкой ему досталось по левому плечу, вся верхняя часть его крупного тела посинела и распухла. Впервые, ко всеобщему удивлению, он не стонал и не жаловался. Возможно, причиной этого был шок, возможно, страх, а может, Нимбер просто онемел от боли; он тихо сидел у сетей, сваленных в беспорядке, с видом контуженного воина и тупо смотрел перед собой; его руки дрожали, пальцы странно подергивались. Рядов" с ним стояли Брондо Катцин и его жена Элияна, неподалеку нервно мерила шагами палубу супруга Нимбера Салан. - Таналинд, - произнес Лоулер с сочувствием, - ну, ты и идиот! Что ты с собой сделал? Нимбер немного приподнял голову, в его глазах мелькнула тень страха. Он ничего не сказал, а только облизал губы. Струйка пота прочертила блестящую дорожку на его лбу, хотя день был довольно прохладным. - Когда это случилось? - спросил Лоулер Бамбера Кэдрелла. - Наверное, с полчаса назад, - ответил капитан. - Он все время находился в сознании? - Да. - Вы что-нибудь давали ему? Ну, успокоительное? - Лишь немного бренди. - Ладно, - произнес Вальбен, - давайте приступим к работе. Положите его на спину и выпрямите... Хорошо. Есть подушка или что-то другое. Необходимо подложить ему под голову. Да, да, вот сюда... осторожнее. - Из сумки с медикаментами он достал пакетик с болеутоляющим. - Принесите воды, чтобы разбавить лекарство. Так... И мне нужна ткань для компресса. Элияна! Прокипяти материю... и побыстрее! Нимбер издал стон только однажды, когда Лоулер расправил ему плечи, чтобы ключицы заняли обычное положение. После этого Таналинд закрыл глаза и, казалось, полностью отключился на все то время, пока доктор делал все зависящее от него, чтобы уменьшить опухоль и обездвижить руку. - Дайте ему еще немного бренди, - порекомендовал Лоулер, закончив свою работу, затем повернулся к жене пострадавшего. - Салан, вам теперь придется стать врачом. Если у него появится жар, напоите его вот этим. - Он протянул бутылочку с какой-то настойкой. - При появлении опухоли лица или признаков онемения пальцев сразу же вызывайте меня. Все остальное не так важно... - Лоулер бросил взгляд на Кэдрелла. - Бамбер, я бы не прочь и сам глотнуть бренди. - У вас там, на корабле, все в порядке? - поинтересовался капитан. - Если не считать гибели Госпо. А у вас? - Все нормально. - Приятно слышать. Беседа между ними продолжалась недолго. С первого момента пребывания Лоулера на борту "Богини Сорве" в их встрече ощущалась некая странная натянутость. "Как поживаете, док? Приветствую вас на нашем корабле..." Словом, все ограничивалось чисто формальными фразами, не чувствовалось ни настоящей душевности, ни желания поделиться своими проблемами, впечатлениями, чувствами. Даже Нико Тальхейм, появившийся на палубе с некоторым опозданием, удовлетворился лишь приветственной улыбкой и кивком головы. У Лоулера возникло ощущение, что он сейчас находится среди совершенно чужих людей. Это произошло всего за несколько недель пути. Вальбен понял, насколько повлияла на него вынужденная изоляция на флагманском корабле, и впервые задумался о том, что будет представлять собой община жителей Сорве после того, как вся соберется на своем новом месте. Возвращение на "Царицу Гидроса" прошло без происшествий. Лоулер сразу прошел в свою каюту. "Семь капель настойки любимой травки... Нет, лучше десять". Мысли о навеки утраченной Земле часто навещали Лоулера, когда он вечерами стоял на палубе, опершись на ограждение и вслушиваясь в тяжелые таинственные звуки моря. Его одержимость мечтами о материнской планете росла по мере того, как шесть кораблей все более удалялись от Сорве, двигаясь по необозримому водному пространству Гидроса. В миллионный раз Вальбен постарался представить себе Землю, огромные острова, называвшиеся странами и управлявшиеся королями и королевами, невообразимо богатыми и могущественными. Он попытался нарисовать в своем воображении жестокие войны, поразительные виды оружия, способного уничтожать целые миры... А затем - эта эмиграция в космос, когда с Терры взлетели мириады кораблей с предками всех тех людей, которые ныне расселены по всей Галактике. Всех... Все они выплеснуты из одного-единственного источника, из того маленького мира, которого больше не существует. Сандира, совершавшая свою вечернюю прогулку по палубе, незаметно оказалась рядом с ним. - Вновь размышляете над судьбами космоса, доктор? - Да, как обычно. - И какова же тема сегодня? - Ирония. Все те давние годы людей Земли беспокоила перспектива самоуничтожения в одной из жутких и истеричных мелких войн. Но этого не произошло. Вместо массовой гибели в страшной бойне их солнце "подарило" совсем иную возможность... Всего полдня - и... - Слава Богу, в сей момент человечество уже покинуло Землю и рассеялось среди звезд. - Верно, - согласился Лоулер, бросив холодный и неприязненный взгляд в сторону темного, населенного чудовищами океана. - Все сложилось довольно удачно... Немного позже Сандира вернулась снова. Он продолжал стоять на прежнем месте, опершись на перила. - Вы все еще здесь, Вальбен? - Как видите. Она никогда раньше не называла его по имени. Ему показалось это странным, даже неприличным. Лоулер уже не мог вспомнить, кто в последний раз обращался к нему подобным образом. - Простите, вы согласны еще немного поскучать в моем обществе? - Конечно, - отозвался Лоулер. - У вас бессонница. - А я и не пыталась уснуть, - призналась Тейн. - Кстати, там, внизу, молитвенное собрание... Вам это известно? - И кто же молящиеся? - Естественно, святой отец... Лис, Нейяна, Данн... Гхаркид. - Натим? Наконец-то вышел из своей скорлупы. - Гм-м... Он там просто сидит. Говорит лишь отец Квиллан. Объясняет всем, как неуловим Бог, как нам трудно поддерживать в себе веру в Творца, который никогда непосредственно не беседует с нами, не дает прямых доказательств собственного существования. Он говорит об усилиях, которых требует от каждого из нас вера, и доказывает, что это плохо - принуждать верить себя. Мы должны обладать способностью сделать сей "прыжок в темноту" и без всяких оговорок и вопросов принять существование Бога, но это слишком сложно для большинства людей... И все присутствующие молча проглатывают слова отца Квиллана. Кстати, Гхаркид слушает и время от времени кивает головой. Странный он какой-то. Вы не хотели бы спуститься в трюм и послушать речи святого отца? - Нет, - ответил Лоулер, - я уже имел счастье слушать его высказывания по этому вопросу. Спасибо. Какое-то время они стояли молча. Затем Сандира спросила без всякой связи с предыдущим: - Вальбен... Что значит это имя? - Это земное имя. - Неправда. Земные - Джон, Ричард, Элизабет... У Лео земное имя... Но я никогда не слышала, чтобы кого-то называли Вальбеном. - Это еще ничего не значит. - Я просто хочу сказать, что мне прекрасно известно, какими были земные имена. Но не помню, чтобы человека так называли. - Что ж, вполне возможно, это имя и не с Терры. Правда, отец утверждал обратное. Вполне возможно, он ошибался. - Вальбен... - повторила Сандира, словно пробуя слово на вкус. - Нет, все-таки это, скорее, фамилия, так сказать, особое имя. Оно ново для меня. Вы не против, если я буду называть вас Вальбеном? - Не против? Нет. Называйте меня так, если хотите. Правда, никто так не делает. - Как же вас называют? Док? Не так ли? Лоулер пожал плечами. - Да, док... Некоторые называют Лоулер, некоторые - Вэл... Но очень немногие. - Вэл... Мне нравится, как звучит. Намного лучше, чем док. Вы не станете возражать против этого? Отныне я буду называть вас Вэлом. Только самые старые друзья называли его таким именем. Нико Тальхейм, Нимбер Таналинд, Нестор Янсен... У Сандиры оно звучало как-то не так, не совсем хорошо, что ли? Но стоит ли обращать на это внимание? Ничего, со временем он привыкнет. По крайней мере, Вэл намного лучше, чем Вальбен. - Как хотите, - заключил Лоулер. Через три дня они пережили еще одну приливную волну, пришедшую с запада. Она была сильнее первой, но магнетроны легко справились с поставленной задачей. Вверх, потом - вниз по противоположному скату вала, небольшой толчок при приводнении - вот и все. Стояла прохладная и сухая погода. Путешествие продолжалось. В середине ночи раздался сильный глухой удар по корпусу корабля, словно он натолкнулся на риф. Лоулер проснулся и сел на койке, зевнул и, протирая глаза, подумал, что, возможно, ему это приснилось. Какое-то мгновение было тихо, затем послышался второй удар, причем более сильный, нежели первый. Нет, оказывается, сон прошел. Вальбен чувствовал, что время сновидений кончилось и он находится в реальной жизни с ее постоянными "приятными" сюрпризами. Лоулер про себя отсчитал минуту, полторы - еще один удар. Он ощутил, как доски обшивки судна затрещали и зашатались. Вальбен обмотал первый попавшийся под руку кусок материала вокруг бедер, вышел из каюты и направился к трапу, уже полностью проснувшись. Зажгли чадящие лампы; люди выбегали из большого жилого помещения с заспанными лицами; двое из них даже не оделись, видимо, вскочив с постели в полном испуге. Лоулер поднялся на палубу. Ночная смена - Хендерс, Гольгхоз, Делагард, Никлаус и Тейн - металась в каком-то странном переполохе от одного борта к другому, словно следуя за перемещениями врага, атакующего корабль снизу. - Вот они! - закричал кто-то из них. И вновь грянул удар. Здесь, наверху, он ощущался сильнее. Казалось, судно задрожало и отскочило в сторону. Звук толчка раздался еще резче, отчетливее и жестче, чем два, случившихся ранее. Лоулер заметил Тарпа, стоявшего у ограждения. - Даг, что происходит? - Посмотрите туда - и вы все поймете. Гладь моря выглядела спокойной. Две луны расположились прямо над кораблем на противоположных краях небесного свода. Крест уже начал свой путь к закату и теперь завис в восточной части неба. Шесть кораблей флотилии несколько нарушили свою трехмерную структуру построения, и их расположение стало напоминать неправильную окружность. В воде, в самом центре образованного ими круга, виднелась примерно дюжина длинных ярко-синих фосфоресцирующих полос, напоминающих лучи ослепительного света, пронизывающего океанские воды почти у самой поверхности. Пока озадаченный Лоулер рассматривал это явление, одна из светящихся полос начала растягиваться с поразительной скоростью и стремительно понеслась к кораблю, подобно блестящей игле, пронзающей темноту. Откуда-то донесся зловещий пронзительный звук свистящего тона, непрерывно усиливающийся по мере приближения сияющего феномена к судну. Затем - столкновение! Лоулер услышал хруст и увидел, как один из кораблей немного накренился. От него донеслись приглушенные расстоянием крики. Фосфоресцирующая полоса отскочила от корпуса судна и устремилась к центру окружности. - Это шомполороги, - пояснил Тарп. - Они пытаются потопить нас. Вальбен ухватился за ограждение и заглянул за борт. Его глаза уже адаптировались к темноте, и теперь он мог рассмотреть атакующего противника в слабых лучах фосфоресцирующих бликов. Существа своими узкими длинными (десяти-пятнадцати метров) телами напоминали живые снаряды; двигались они с помощью сильных хвостов с двумя плавниками. Их широкие плоские лбы украшал один толстый желтоватый рог около пяти метров длиной, сравнимый по крепости со стволом древовидной водоросли. Он завершался тупым, но производящим устрашающее впечатление, своеобразным наконечником. Шомполороги плавали с поразительной скоростью от корабля к кораблю и наносили своими рогами-таранами внушительные удары, явно стараясь пробить корпуса. Затем с какой-то безумной настойчивостью они разворачивались, отплывали на определенное расстояние и - повторяли атаку с еще большим ожесточением. Чем быстрее существа плыли, тем ярче становилось свечение, исходившее от них, и громче резкий свистящий звук, издаваемый ими при нападении. Откуда-то появился Кинверсон, держащий в руках нечто, напоминающее тяжелый железный чайник, опутанный водорослями. - Док, пожалуйста, помогите мне. - Куда вы это тащите? - На мостик. Это акустический прибор. "Чайник" или прибор - что бы там ни было - оказался очень увесистым даже для Гейба. Лоулер ухватился за свисающую с другого края предмета веревку с узелками, стараясь помочь Кинверсону. Вдвоем они кое-как дотащили эту штуковину до мостика, а там к ним присоединился Делагард. Втроем мужчины благополучно втащили наверх чертов "чайник". - Проклятые шомполороги, - пробормотал Гейб, - я же знал, что рано или поздно они объявятся. Еще один удар. Лоулер заметил, как яркая полоска синего цвета отскочила от корабля и понеслась в противоположном направлении. Из всех странных существ, которых океан посылал против них во время плавания, эти создания, тупо долбившие корпус корабля с настойчивой решимостью пробить в нем брешь, показались Вальбену самыми страшными. Некоторых из океанских тварей можно уничтожить, других отпугнуть, - не забывая о загадочных и необычайных предметах типа неизвестно откуда взявшейся "сети", унесшей Госпо Струвина, - но как одолеть эти светящиеся "копья", являющиеся посреди ночи, этих неведомых агрессоров, исполненных единственного стремления - потопить вас и вполне способных достичь своей цели? - Неужели они настолько сильны, что могут пробить обшивку корабля? - с тревогой спросил Лоулер Делагарда. - Такое случалось... Господи! Боже мой! Мощная фигура Кинверсона отчетливо просматривалась в лунном свете. Он склонился над "чайником" прибора, который они к тому времени общими усилиями установили на краю мостика. Гейб взял длинную рукоятку, прикрепленную к боковине загадочного для Лоулера предмета, крепко сжал ее руками и резко опустил на верхнюю, похожую на барабан, часть прибора. Раздалось тяжелое, давящее гудение, тут же разнесшееся по всему пространству вокруг корабля. Кинверсон снова повторил движение, потом, сделав секундную паузу, нанес несколько ритмичных ударов через одинаковые интервалы времени. - Что он делает? - поинтересовался заинтригованный происходящим Лоулер. - Направляет звуковую контрволну... Шомполороги слепы. Они "видят" свою цель с помощью отраженного сигнала, который они посылают в ее сторону. Гейб пытается воздействовать на их способность ориентироваться в пространстве. Кинверсон бил в свой "барабан" с невероятной энергией и настойчивостью. Воздух буквально стонал от гула, издаваемого устройством. Но проникает ли он в толщу воды? Очевидно, да. Там, за бортом, шомполороги метались между кораблями еще быстрее, чем раньше. Полоски ослепительного синего цвета, отмечавшие направление их движения, причудливо переплелись, но само перемещение приобрело беспорядочный характер. Чем больше Гейб прилагал усилий, "играя" на своем "инструменте", тем более хаотическими и зигзагообразными делались маршруты опасных созданий. Они начали совершать резкие отчаянные прыжки, то и дело вырываясь на поверхность и даже взмывая в воздух на несколько секунд, а затем вновь с громким плеском падая в воду. Одному из них удалось нанести удар по боковине корабля, но по сравнению с предыдущими этот выглядел жалкой пародией на нападение. Свист шомполорогов утратил ритмичность, в него вплелись нотки хаоса. На секунду Кинверсон остановился, словно утомившись. Сразу же возникло впечатление, что слепые твари способны перегруппироваться и начать новые атаки. Но Гейб возобновил свой "барабанный бой" с еще большей настойчивостью и энергией. Внезапно внизу стало заметно какое-то необычайное волнение, и два громадных шомполорога выпрыгнули из воды. В призрачном свете, излучаемом другими снарядообразными тварями, плававшими неправильными кругами вокруг судна, Лоулер увидел, что грозное оружие одного из них пронзило жаберные щели другого и вошло глубоко внутрь черепа. Оба создания, связанных таким чудовищным образом, упали в воду и начали тонуть. Их путь в глубину отмечался фосфоресцирующим следом, который еще некоторое время сиял в пучине. Через несколько мгновений они исчезли навсегда. Кинверсон еще три раза медленно и с большими интервалами ударил в "барабан" - бум! бум! бум! - и опустил руку. - Даг! Даг, где ты, черт тебя побери?! - раздался из темноты голос Делагарда. - Немедленно установи связь с кораблями флотилии и убедись, что ни одно судно не дало течь. Поверхность моря снова успокоилась, и все погрузилось во тьму. Но стоило Лоулеру закрыть глаза, как перед ним замелькали полоски синего цвета. Следующая приливная волна оказалась самой сильной. Она настигла их на два дня раньше рассчитанного срока. Это случилось из-за ошибок в вычислениях, допущенных Оньосом Фелком. Волна нанесла по ним удар с такой силой и с таким злобным торжеством, что повергла всех в ужас. Она появилась совершенно внезапно, настигнув корабли в тот момент, когда они безмятежно покачивались на поверхности сонного океана, серые водоросли которого источали поразительно приятный аромат. Лоулер работал в трюме: наводил порядок в своем хранилище лекарств. Поначалу он подумал, что вернулись шомполороги, настолько неожиданно все произошло. Но нет, это совсем не походило на отдельные целенаправленные толчки ракетоподобных тварей, а больше напоминало шлепок гигантской ладони по корпусу корабля, отбросившей судно назад. Вальбен слышал, как включился магнетрон, и теперь ждал обычного в этом случае ощущения подъема и той внезапной тишины, означавшей, что они поднимаются над разъяренным океаном. Но ничего подобного не произошло, и Лоулеру пришлось поспешно ухватиться за край своей койки, так как корабль буквально встал на дыбы. Его моментально отбросило к переборке между каютами. Вещи, попадавшие с полок, покатились по полу и собрались в одну большую груду в углу. Неужели это она, Большая Волна?! Смогут ли они ее выдержать? Лоулер крепче ухватился за какой-то выступ, оказавшийся под рукой, и стал ждать. Корабль принял свое прежнее положение, с колоссальным грохотом рухнув в ту впадину, что волна оставила за собой, и теперь задрал в небо корму так, что упавшие вещи покатились в противоположный угол каюты. Потом судно снова выровнялось. Наступила тишина. Вальбен подобрал египетскую статуэтку и кусок греческой керамики, поставил их на место. Еще? Еще один удар?! Нет. Все спокойно и неподвижно. Значит... судно тонет? Очевидно, нет. Лоулер вышел из каюты и прислушался. Где-то далеко кричал Делагард; кажется, он говорил, что все в порядке, хотя удар оказался крайне мощным. Тем не менее силой гигантского вала их сбило с курса и унесло к востоку на расстояние, которое они проходили за полдня. Каким-то чудом все шесть кораблей сохранили свое построение. Просто их словно одним махом отнесло назад. И вот они снова, пока беспорядочно, но вместе, в пределах видимости друг друга, продолжают свой путь по успокаивающемуся морю. Потребовался всего лишь час, чтобы восстановить прежний пирамидоподобный строй, в котором застала флотилию волна. Не так уж и плохо... Словом, путешествие продолжалось. 5 Ключица Нимбера Таналинда, казалось, заживала нормально. Лоулеру ни разу не понадобилось плыть на "Богиню Сорве" для осмотра, так как из того, о чем говорила его жена, можно было заключить, что никаких осложнений не возникло. Вальбен подробно рассказал ей, как нужно менять повязки и как осматривать место перелома. Мартин Янсен с "Трех лун" сообщил по радио: "Старика Свейнера, стеклодува, ранила в лицо пролетавшая рыба-ведьма. Теперь он постоянно жалуется на сильнейшую боль и не может держать голову прямо". Лоулер тут же дал несколько советов, порекомендовал некоторые виды водорослей для компрессов. С "Креста Гидроса", на котором плыли монахини, поступил довольно специфический запрос: "У сестры Боды возникла сильная боль в левой груди". О том, чтобы плыть туда для осмотра, не могло быть и речи: сестры, - он прекрасно знал об этом - скорее всего, не позволят ему осматривать пациентку. Поэтому Вальбен порекомендовал болеутоляющие порошки и попросил связаться с ним после очередных месячных Боды. Больше о больной груди монахини он не слышал. Кто-то на "Звезде Черного моря" свалился с реи и вывихнул руку. Лоулер подробно, шаг за шагом, объяснил Пойтину Стайволу, как вправить вывихнутую конечность. У кого-то на "Золотом солнце" началась рвота черного цвета. Оказалось, больной пробовал икру рыбы-стрелы. Вальбен порекомендовал больше не проводить подобных кулинарных экспериментов. Некто с "Богини Сорве" жаловался на постоянные кошмары. Лоулер предложил выпивать глоток бренди перед сном. Словом, работы у врача хватало всегда. Скучать не приходилось. Отец Квиллан, возможно из зависти, заметил, что, наверное, так приятно ощущать себя нужным людям, эдаким незаменимым членом их сообщества, способным исцелять человеческие страдания, избавлять от боли и недугов. - Приятно? Думаю, да. Но мне это как-то и в голову не приходило. Ведь это - всего лишь моя работа. Так оно и было на самом деле. Но Лоулер понимал, что в словах священника есть какая-то доля правды. По своему авторитету и значимости среди жителей Сорве он если и не уподоблялся божеству, то уж, по крайней мере, почитался почти как маг и волшебник. Но что значило быть доктором на острове на протяжении двадцати пяти лет? Ведь Лоулер держал в руке яйца всех мужчин Сорве, засовывал руку во влагалища всех женщин, а всех тех, кто на острове моложе двадцати пяти, вытаскивал на свет божий, окровавленных и брыкающихся, и первым пошлепывал их по заднице. Все это создало между ним и островитянами особую, нерасторжимую связь, наделило врача определенным правом на них, а их - на него. "Нет ничего удивительного в том, что люди повсюду почитают своих врачей, - думал Лоулер. - Для них я - Целитель, Маг, Доктор... Тот, кто утешает, оберегает и избавляет от боли. Так сложилось со времени пещерных жителей на той давно утраченной далекой Земле. Я всего лишь очередное звено в сей длинной цепи. И в отличие от злополучного отца Квиллана и других представителей его профессии, чей неблагодарный жребий заключается в раздаче благословения невидимого Бога, я предоставляю реальную и вполне ощутимую помощь. Да, да, да, я - могущественнейший человек в своем сообществе, благодаря своему призванию обладающий властью над жизнью и смертью, уважаемый всеми, всем нужный и, возможно, внушающий многим страх... Черт возьми! Ведь приятно осознавать это! Прямо-таки здорово... Хотя, какое значение имеет сие для меня лично?" Теперь они находились в Зеленом море, где из-за густо разросшихся колоний довольно привлекательных водных растений кораблям стало практически невозможно двигаться дальше. Водоросли оказались очень сочными, с плотными блестящими листьями в форме ложек, росшими из коричневого центрального стебля, и с трубкой, наполненной спорами, завершавшейся желто-лиловым органом размножения. Воздушные пузыри поддерживали растения на плаву. Их перистые серые корни свивались под водой подобно щупальцам, сплетаясь в густую темную массу. Водоросли так тесно переплелись, что образовали сплошной ковер, который раскинулся на все море. Корабли уткнулись в него носами и застыли в неподвижности. Кинверсон и Нейяна Гольгхоз прихватили с собой мачете, сели на страйдеры и отправились расчищать путь для кораблей. - Бесполезно, - произнес Гхаркид, не обращаясь ни к кому конкретно. - Я знаю эти растения. Ты их рубишь, а из одного срубленного вырастает пять новых. Натим оказался прав. Гейб с жаром и злостью уничтожал красивые водоросли, а Нейяна изо всех сил крутила педали легкого кораблика, но все их усилия пропадали впустую - в зарослях не появилось даже намека на просвет. Одному человеку, какой бы силой он ни обладал, невозможно прорубить брешь в этом живом ковре, чтобы корабли могли плыть дальше. Оторванные куски зеленых растений мгновенно начинали жить собственной жизнью: прямо на глазах они врастали обратно в густую массу своих сородичей, закрывая собой только что расчищенное место и выпуская новые корни, новые ложечки своих листьев и трубки со спорами. - Дайте-ка я пороюсь в запасах медикаментов, - предложил Лоулер. - Может, найду что-нибудь такое, чем можно будет опрыскать их... Он спустился вниз, в грузовой отсек. Неожиданно Вальбен вспомнил о той большой фляге черного густого масла, которое когда-то прислал ему его коллега с острова Салимин, д-р Никитин в обмен на одну услугу. Предполагалось, что это вещество может использоваться для уничтожения огнецвета, неприятного жгучего растения, которое время от времени причиняло серьезное беспокойство пловцам, хотя джилли, казалось, не обращали на него ни малейшего внимания. Лоулеру, однако, это масло ни разу не пригодилось: последний случай появления огнецвета в заливе Сорве имел место во времена его детства. Но сие вещество во всем запасе таблеток, микстур, бальзамов и мазей было единственным средством, предназначенным не для спасения, а для уничтожения живого. Возможно, оно окажется эффективным в борьбе и с этой формой растительной жизни. Что ж, попытка - не пытка. К фляге д-р Никитин прикрепил бирку, где своим убористым почерком написал, что раствор одной части вещества на тысячу долей воды достаточен для очищения гектара поверхности залива от огнецвета. Лоулер приготовил состав с концентрацией один к ста и собственноручно разбрызгал его со шлюпбалок на заросли вокруг носовой части "Царицы Гидроса". Вначале показалось, что на растения это не произвело никакого воздействия. Но по мере просачивания черного вещества сквозь травяную кашу и распространения в воде под ней в зарослях стало заметно некое замешательство, быстро перешедшее в настоящее смятение. Из глубин внезапно показались косяки рыб тысячи разновидностей, миллионы маленьких кошмарных тварей с огромными разверстыми пастями, изящными змеевидными телами и широкими хвостами. Должно быть, под "ковром" обитали целые колонии этих существ, и теперь они все, как по команде, поднялись на поверхность. Они прорывались сквозь переплетенные водоросли и тут же, наверху, с каким-то страстным неистовством вступали в соитие. Масло д-ра Никитина, будучи совершенно безвредным для зарослей, тем не менее оказало сильное возбуждающее действие на существа, обитавшие под ними. Дикая сумятица, возникшая в воде, коловращение огромного числа змеевидных тварей вызвало такую бурю, что "ковер" из плотно сросшихся растений разлетелся в клочья, и суда смогли продолжать свой путь по освободившемуся от водорослей пространству. Вскоре все шесть кораблей выбрались из района зарослей и уже спокойно двигались по чистой воде. - Док, какой же вы сообразительный! - закричал от избытка переполнявших его эмоций Дела гард. - Да. Особенно, если учесть то, что эффект оказался совершенно непредсказуемым. - Вы хотите сказать... Значит, вы не знали, каковы будут результаты при использовании этого вещества? - Совершенно верно. Я просто попытался уничтожить эти растения и не имел ни малейшего представления о том, что под ними обитают какие-то существа. Теперь, надеюсь, вы понимаете, каким образом делаются многие научные открытия? Нид нахмурился. - Черт возьми! И как же? - Гм-м... Совершенно случайно. - Ах, да... - вмешался в их беседу отец Квиллан, и Лоулер сразу же заметил, что священник находится в своей ипостаси неверующего циника. Насмешливо-торжественным тоном Квиллан воскликнул: - Чудны пути Твои, Господи! - А в самом деле, - согласился Вальбен, - чудны и непредсказуемы. Через два дня после выхода из зоны зеленого "ковра" море совершенно внезапно стало удивительно мелким, едва ли чуть глубже залива Сорве, а вода сделалась прозрачной и почти кристально чистой. Гигантские искривленные верхушки кораллов, частью зеленого, частью охристого цвета, некоторые с мрачным темно-синим, почти черным оттенком, поднимались с морского дна, усыпанного песком ярко-белого цвета, казавшегося таким близким, что стоило опустить руку за борт - и ты коснешься его. Зеленые кораллы принимали форму фантастических барочных шпилей, сине-черные напоминали зонтики или длинные толстые руки; охристые - большие и плоские ветвящиеся рога. Кроме них там можно было заметить и огромный алый коралл, росший отдельно. Он представлял собой большую шарообразную массу, явственно выделявшуюся на фоне белого песка и имевшую удивительно точное сходство с морщинистой внешней структурой человеческого мозга. В некоторых местах кораллы разрослись так пышно, что вышли даже на поверхность. Барашки волн мирно ласкали эти причудливые нагромождения. Выросты, долго находившиеся под солнцем, уже погибли и сделались снежно-белыми; прямо под ними располагался слой умирающих кораллов, которые постепенно принимали тускло-коричневый цвет, цвет смерти. - Это начало созидания суши на Гидросе, - заметил отец Квиллан. - Стоит уровню моря чуточку понизиться, и все кораллы немедленно обнажатся. Затем они распадутся, превратятся в почву, на ней появятся уже не морские растения, которые начнут размножаться и эволюционировать... Таким образом жизнь получит свое развитие и продолжение. Вначале возникнут естественные острова, затем морское дно поднимется еще немного - вот вам и континенты. - А сколько, по-вашему, это займет времени? - спросил, заинтересовавшись, Делагард. Квиллан пожал плечами. - Тридцать миллионов лет... Может быть, сорок или чуть больше. - Слава Богу! - прорычал Нид. - Тогда мы не станем переживать по столь пустяковому поводу. О чем им действительно приходилось беспокоиться - так это о безопасности при плавании по коралловому морю. Верхушки охристого цвета принимали форму рогов и имели края, подобные лезвию бритвы. В некоторых местах они находились всего в нескольких метрах ниже киля корабля. Поневоле возникали опасения, что где-то это расстояние может оказаться еще меньше. Судно, пробороздив по такому "оперению", получило бы значительные повреждения днища от носа до кормы. Поэтому приходилось продвигаться вперед крайне осторожно, отыскивая безопасные проходы между рифами. Впервые с того момента, как они покинули Сорве, капитаны отказались от продолжения плавания по ночам. Днем же, когда маяком им служило солнце, освещавшее ослепительно белое дно, усыпанное песком, путешественники прокладывали путь через коралловые выступы, с изумлением взирая на многочисленные стайки золотистых рыбок, суетившихся вокруг подводных коралловых замков и дворцов; огромные орды этих пестрых существ, питавшихся здешней обильной микрофауной, заполняли все пространство между рифами. На ночь все шесть кораблей вставали на якорь на небольшом удалении друг от друга. Все люди высыпали на палубы, останавливались у лееров ограждения и громко переговаривались с друзьями и знакомыми на других судах. Это была первая возможность хоть немного пообщаться с соотечественниками с самого дня отплытия с Сорве. Зрелище, открывавшееся им по ночам, поражало. Под холодным светом Креста, трех лун и Санрайза, вносившего свою лепту в это сияние, обитатели кораллов оживали, появляясь из миллионов и миллионов крошечных пещерок и щелей в рифах: длинные живые плети, здесь алого цвета, там - изысканно-розового, на одном коралле - зеленовато-желтые и серовато-зеленые с аквамариновым оттенком - на другом; разворачивались бесчисленные клубки и устремлялись вперед, неистово вспенивая воду в поисках еще более крошечных существ, служивших им пищей. По узким проходам между рифами скользили завораживающие своим изяществом маленькие змейки, от головы до хвоста состоявшие из глаз, зубов и минимума сверкающей чешуи. Они словно пробирались по дну, оставляя после себя элегантные извилистые следы на песке. Двигаясь, эти создания излучали пульсирующий зеленоватый свет. А из мириад темных логовищ выходили истинные владыки сих мест - восьминогие существа, походившие на вздувшиеся красные пузыри с толстыми мешковидными телами, создававшими впечатление глубокого самодовольства и защищенными от любых неожиданностей длинными, постоянно извивающимися щупальцами, которые излучали устрашающий синевато-белесый свет, пучками пронизывающий воду. По ночам верхушка каждого коралла превращалась в трон для одного из этих огромных осьминогов: они усаживались на них с видом самоуверенных деспотов и начинали спокойно озирать свое царство горящим взором желто-зеленых глаз, превосходивших по размеру человеческую ладонь. И если вам взбрело в голову полюбоваться ночью на подводный мир чудес, вы непременно встречались со взглядом этих загадочных глаз. Они смотрели на вас с уверенностью и спокойствием, не выказывая ни любопытства, ни страха. Казалось, они говорили всем: "Мы здесь хозяева, а вы не имеете никакого значения... Идите сюда, спускайтесь к нам, уж мы-то найдем для вас подходящее применение. - Их острые клювы приоткрывались, словно намекая на кровожадные намерения. - Спускайтесь к нам... Спускайтесь к нам..." Постепенно выступы кораллов стали попадаться все реже и реже, расстояние между ними увеличилось; наконец они исчезли совсем. Некоторое время море еще оставалось мелким, как и раньше, и просвечивалось дно, усеянное песком, но затем ослепительно белое ложе океанских просторов скрылось под толщей бирюзовой воды, которая, казалось, так недавно выглядела прозрачной и неподвижно-спокойной, а теперь приобрела матовый темно-синий оттенок, говоривший о бездонных глубинах; на поверхности снова появился покров из легких волн. У Лоулера возникло ощущение, что их плавание никогда не закончится. Корабль стал не просто островом, но заключил в себе весь его мир. Вот так вот он и будет разгуливать по палубе вечно. Другие суда, плывшие поодаль, напоминали соседние планеты в бескрайних просторах Вселенной. Странно, но подобная перспектива почему-то совсем не расстраивала Вальбена. Его полностью захватил ритм плавания. Лоулер научился находить удовольствие в мерном покачивании корабля, научился мириться с мелкими лишениями жизни в пути. Даже появляющиеся время от времени морские чудовища теперь пробуждали в нем любопытство, и он с интересом наблюдал за ними. Лоулер свыкся с этим новым для него стилем жизни... приспособился... Значило ли сие, что он как-то размяк в душе? А может, он превращается в настоящего аскета, которому ничего, по большому счету, не нужно и которого не заботят временные неудобства? "Возможно, и так, - сказал самому себе Вальбен. - Нужно при случае спросить об этом у отца Квиллана". Данн Хендерс поранил себе руку багром, когда помогал Кинверсону затаскивать на борт громадную, размером с человека, яростно бившуюся на тросе рыбу. Лоулер, у которого иссяк запас бинтов, отправился в грузовой отсек за запасами перевязочного материала. С момента встречи с Гейбом и Сандирой ему стало неприятно ходить туда: все время казалось, что они там прячутся. Больше всего Вальбену не хотелось снова столкнуться с ними. Но Кинверсон находился на палубе и потрошил только что выловленную рыбу. Несколько минут Лоулер копался в темных, пропитанных самыми разными запахами недрах корабля, а затем стал пробираться наверх. Неожиданно он буквально натолкнулся на Сандиру Тейн, шедшую по тому же узкому, плохо освещенному проходу. Казалось, ее по-настоящему удивила эта неожиданная встреча. - Вэл! - вскрикнула Тейн; ее глаза расширились, и она сделала поспешный и неловкий шаг в сторону, чтобы он не сбил ее с ног. Но корабль резко качнуло, и Сандиру отбросило вперед, прямо в его объятия. Очевидно, все произошло случайно - она была просто неспособна на столь откровенно-вульгарные поступки. Опершись на горку упакованных ящиков у него за спиной, Лоулер бросил на пол охапку бинтов и поймал Тейн, падавшую ему на грудь подобно кукле, которую отшвырнула от себя капризная маленькая девочка. Он удержал ее и помог устоять на ногах. Судно начало клониться на другой борт, и Вальбену пришлось прижать ее к себе еще крепче, чтобы Сандиру не отбросило к противоположной переборке. Так они и стояли, нос к носу, глаза в глаза, и смеялись. Но тут корабль вернулся к своему обычному положению, и Лоулер понял, что продолжает сжимать ее в объятиях и сие ему очень нравится. "Так вот он, мой хваленый аскетизм! - молнией пронеслось в голове Вальбена. - Что за черт?! Что за черт, в самом-то деле?!" Его губы приблизились к ее устам, а может, и наоборот... Петом он уже не мог точно вспомнить, как это произошло. Но поцелуй был долог, горяч и приятен. После этого, несмотря на то, что движение корабля сделалось значительно более ровным, Лоулеру не захотелось отпускать Тейн от себя. Его руки скользили по ее телу: одна двигалась по спине Сандиры, другая устремилась к ее упругой мускулистой попке. Он еще сильнее сжал Тейн в объятиях, а может, она еще крепче прижалась к нему... Сказать наверняка невозможно. На теле Лоулера имелся только кусок желтой ткани, обернутый вокруг бедер; на Сандире была легкая серая накидка, едва доходившая до бедер. Так легко сбросить и то и другое!.. Все развивалось просто, с вполне предсказуемой последовательностью, хотя происходящее не становилось более скучным из-за этой предсказуемости. Оно отличалось ясностью, лаконичностью и неотвратимостью сновидения и его же бесконечной загадочностью намеков на возможное, но еще не реализованное. Словно в полусне, Лоулер касался ее тела. Кожа Сандиры была удивительно гладкой и теплой. Как в забытьи, она ласкала его шею. Он медленно провел правой рукой по женской спине, затем - между их так плотно прижавшимися друг к другу телами, мимо ее маленьких округлых и упругих грудей, мимо того места, где, как теперь показалось, много столетий назад водил стетоскопом, и опустил ладони ниже, на начало развилки бедер. Лоулер коснулся этого места. Влажно... Теперь Сандира взяла инициативу в свои руки, слегка оттолкнув его без всякой враждебности. Она просто пыталась направить Вальбена в какой-то укромный уголок между ящиками, туда, где можно лечь. Он почти сразу же понял ее желание. Здесь оказалось тесновато и душно. Тем более, оба были длинноноги. Но все прошло как-то легко, само собой, без всякой предварительной игры. Ни он, ни она не произнесли ни единого слова. Сандира все совершала живо, активно и... быстро. Лоулер вел себя энергично и настойчиво. Им потребовалось всего одно мгновение, чтобы синхронизировать ритм своих движений, и после этого все происходило гладко. Где-то в середине происходящего Вальбен попытался припомнить, когда в последний раз занимался любовью, но тут же гневно приказал себе все внимание сконцентрировать на данной минуте жизни. Когда затмение миновало, они еще некоторое время лежали, улыбаясь и тяжело дыша, их ноги причудливо переплелись, словно бросая вызов восьминогим обитателям коралловых рифов. Лоулер чувствовал, что сейчас не время для сентиментальных и романтических фраз. Но, в любом случае, нужно что-то сказать. - Ты случайно не шла за мной по пятам? - спросил Вальбен, нарушая затянувшееся молчание. - С какой стати я стала бы это делать? - Ну-у... не знаю... - Я шла сюда за инструментами для починки канатов и не знала, что вы здесь. Корабль стало раскачивать и... - Да... Ты не жалеешь о случившемся? - Нет, - ответила Сандира. - Почему бы я стала жалеть? А ты, что, сожалеешь? - Конечно, нет. - Вот и хорошо, - спокойно произнесла она. - Нам давно бы следовало заняться этим. - Да? - Конечно, да! Почему ты так долго ждал? Лоулер рассматривал ее при тусклом свете маленькой свечи. В холодных серых глазах Сандиры мелькнула легкая усмешка. Да, да, усмешка, но отнюдь не насмешка. Даже сейчас Вальбену казалось, что она относится к произошедшему значительно проще, чем он сам. - Я мог бы задать тот же вопрос, - заметил Лоулер. - Согласна... Кстати, я предоставляла тебе соответствующие возможности, но ты сделал все, чтобы только ими не воспользоваться. - Знаю. - Но почему? - Это долгая история, - с сомнением ответил он. - И очень скучная. Гм-м... Разве сие имеет какое-то значение? - Наверное, нет. - Ну и хорошо. И снова наступила тишина. Через несколько минут ему пришло в голову, что неплохо бы снова заняться любовью, и он начал ласкать ее руку, потом - бедро. Почти сразу же она ответила на его прикосновения легкой дрожью, но, продемонстрировав великолепное умение владеть собой и безупречный такт, Сандира ухитрилась вовремя прекратить начатое им до того, как все зашло слишком далеко, и высвободилась из его объятий. - Потом, - произнесла она дружелюбным тоном. - У меня ведь действительно есть причина для того, чтобы оказаться здесь. Тейн поднялась, набросила накидку, подарила на прощание яркую, но холодную улыбку, подмигнула - и исчезла в складе на корме. Лоулера поразила ее непробиваемость. Конечно, он не имел никакого права рассчитывать на то, что произошедшее между ними станет для нее столь же сильным потрясением, как и для него после столь длительного периода его воздержания. Правда, скорее всего, ей все понравилось. Нет, она определенно получила огромное удовольствие. А не было ли это для нее приятной, но преходящей случайностью, неожиданным следствием неровного хода корабля? По крайней мере, складывалось именно такое впечатление. В один из сонных полудней отец Квиллан задумал сделать из Натима Гхаркида католика. Он занимался этим с заметной энергией, поэтому и обратил на себя внимание проходящего мимо Лоулера. Разгоряченный и вспотевший священник изливал на маленького смуглого человечка обильный поток богословских концепций, и тот слушал с присущим ему почтительным вниманием и пассивностью. - Отец, Сын и Святой Дух, - объяснял Квиллан, - един Господь, но троична сущность Его. - Гхаркид торжественно кивнул. Они не замечали Лоулера, который слушал их, остановившись наверху. Его удивило странное словосочетание. - Святой Дух... Что сие может означать? Но священник, не останавливаясь, продолжал свои рассуждения. Теперь он перешел к объяснению того, что называл "непорочным зачатием". Что-то отвлекло внимание Вальбена, и он отошел от того места, где слушал рассуждения Квиллана. Вернувшись минут через двадцать, Лоулер обнаружил, что святой отец продолжает свои объяснения. Сейчас он говорил об искуплении, обновлении, сущности и существовании, о значении греха и о том, как зарождается грех в создании, которое есть образ и подобие Божие, и о том, почему необходимо было посылать в мир Спасителя, своей смертью искупившего все зло человеческого сообщества. Кое-что из сказанного Лоулеру понравилось, что-то произвело впечатление бессмысленного вздора; через несколько минут преобладание вздора над имеющим смысл сделалось, на его взгляд, настолько грандиозным, что Вальбена возмутила приверженность Квиллана к столь абсурдной религиозной доктрине. "Священник слишком умен, - подумал он, - чтобы серьезно относиться ко всей этой болтовне о Боге, который вначале, создав мир, населил его несовершенными копиями самого себя, а затем послал в этот мир какую-то часть себя, чтобы спасти людей от недостатков и грехов с помощью собственной мучительной смерти". Но больше всего Лоулера злило то, что Квиллан, так долго сам исповедовавший эту глупую религию, теперь пытается навязать ее невинному и беззащитному Гхаркиду. Немного позже возмущенный Вальбен подошел к Натиму и посоветовал: - Вам не стоит обращать серьезного внимания на рассуждения отца Квиллана. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы попались на его удочку. В непроницаемых глазах Гхаркида мелькнула тень удивления: - Вы думаете, что я могу попасться? - По крайней мере, мне так показалось. Натим тихо рассмеялся. - Ах, какая ерунда... Этот человек ничего не понимает, - сказал он и отправился по своим делам. В тот же день, попозже, священник отыскал Лоулера и сказал ему крайне резким и раздраженным тоном: - Я был бы вам очень признателен, если бы впредь вы воздержались от высказывания своего мнения по поводу чьих-то подслушанных вами бесед. Вы не против, доктор? Вальбен покраснел. - Что вы хотите этим сказать? - Вам прекрасно известно! - Ну, да... да. - Если у вас есть что сказать, приходите, садитесь со мной и Гхаркидом, и мы вас с удовольствием выслушаем. Но плевать в спину!.. Кивнув, Лоулер пробормотал: - Извините. Квиллан бросил на него пристальный ледяной взгляд. - Надеюсь, это искренне. - Неужели вы в самом деле считаете достойными попытки буквально впихнуть свои верования в такую простую и чистую душу, как Гхаркид? - Мы об этом уже говорили... Он не так прост, как вы думаете. - Возможно, - согласился Лоулер, - но он сказал мне, что ваши доводы не произвели на него большого впечатления. - Да, это так. Но, по крайней мере, Натим выслушивал их без предубеждения. В то время как вы... - Ну, хорошо, - прервал собеседника Вальбен, - сойдемся на том, что я по природе своей не исповедую никакую религию и ничего не могу поделать с этим. Идите и продолжайте делать из несчастного Гхаркида католика... По большому счету, меня сие мало волнует... сделайте из него даже большего верующего, чем вы сами. Это не столь сложно. С какой стати меня должно волновать ваше стремление? Я же уже извинился за свое вмешательство и действительно искренне сожалею, что влез не в свое дело. Вы принимаете мои извинения? После короткой паузы священник ответил: - Конечно. Несмотря на столь благополучную развязку, в течение некоторого времени напряженность в отношениях между ними сохранялась. У Лоулера вошло в привычку сразу же уходить куда-нибудь при виде приближающихся священника и Натима, но складывалось впечатление, что Гхаркид находит в поучениях Квиллана не больше смысла, чем Вальбен. Беседы вскоре прекратились, что доставило Лоулеру даже большее удовольствие, чем он предполагал поначалу. На горизонте появился остров, первый за все время путешествия, если, конечно, не считать того, что строили джилли. Даг Тарп направил туда приветственную радиограмму, но не получил никакого ответа. - Они настолько необщительны, - поинтересовался Лоулер у Делагарда, - или здесь живут только двеллеры? - Да, только джилли, - буркнул Нид, - одни чертовы джилли! Уж поверьте мне. Наших нет. Три дня спустя им встретился еще один остров, по форме похожий на полумесяц, лежавший, подобно спящему животному, на горизонте, к северу от их курса. Лоулер попросил у рулевого подзорную трубу, полагая увидеть признаки человеческого поселения на восточной оконечности плавучего сооружения. Тарп снова направился в радиорубку, но Делагард остановил радиста, сказав что-то о пустых хлопотах. - Тоже остров джилли? - растерянно спросил Вальбен. - На этот раз - нет! Но какой смысл сообщать им о нашем приближении, если мы не собираемся наносить им визит? - Может, они согласятся пополнить наши запасы питьевой воды? - Нет! - отрезал Нид. - Этот остров называется Тетопаль, и моим кораблям запрещено причаливать к нему. У меня плохие отношения с местными жителями. Они не дадут нам и ведерка мочи, не говоря уже о воде. - Тетопаль? - переспросил Оньос Фелк, удивленно взглянув на Делагарда. - Вы уверены? - Конечно! Что здесь еще может быть?.. Конечно, Тетопаль. - Тетопаль, - повторил Фелк. - Хорошо... Пусть будет Тетопаль, если ты так говоришь, Нид. Проплыв мимо острова, они вышли в тот район океана, где снова не встречалось никаких искусственных плавучих сооружений, возведенных джилли. Кроме воды, здесь вообще ничего не было. Казалось, корабли плывут по пустынной Вселенной. Лоулер подсчитал, что к данному моменту они должны преодолеть уже половину пути до Грейварда, хотя все весьма относительно. Путешественники явно находились в море около четырех недель, но изолированность судна от остального мира и однообразие жизни искажали ощущение времени, поэтому Вальбен не мог определить точно скорость его течения. Три дня подряд дул сильный холодный ветер с севера, приводя море вокруг корабля в злобное неистовство. Первым признаком этого стали неожиданно резкие перемены в погоде, которая в районе коралловых рифов казалась почти по-тропически теплой и нежной. Внезапно воздух сделался прозрачным и словно пронизанным напряженным ожиданием чего-то, бледное небо высокой дугой поднялось над кораблями, словно накрыв их громадным металлическим куполом. Лоулера, обладавшего определенными познаниями в метеорологии, это беспокоило. Он поделился своими опасениями с Делагардом, который отнесся к ним вполне серьезно и отдал приказ задраить люки. Немного позже послышался отдаленный шум, напоминающий барабанный бой. Он предвещал приближение ураганного ветра. Вслед за этим последовало долгое глухое завывание. И затем - быстрые и нервные короткие порывы шквала, обжигающего холодом, хлеставшего море и взбивавшего его подобно невидимому гигантскому пестику. Ветер принес с собой град, стучавший по обшивке кораблей в течение некоторого времени, но дождь, несмотря на все ожидания, не пошел. - Это пока еще цветочки, - пробормотал Делагард. Он практически не уходил с палубы все то время, пока ухудшалась погода, почти не отдыхая и забыв про сон. Отец Квиллан часто стоял рядом с ним. Они возвышались на мостике, как два дряхлых старца, безнадежно уставившихся в ту сторону, откуда налетел порывистый ветер. Лоулер видел, что Нид и священник что-то обсуждают, качают головами и куда-то показывают. Что эти двое могли сказать друг другу, грубый мужик с резким хриплым голосом и животными интересами и худощавый меланхоличный, одержимый мыслью о Боге аскет-священник? Но, как бы то ни было, они вместе входили в рулевую рубку, подходили к нактоузу, поднимались на шканцы и ют. Возможно, теперь Квиллан пытается сделать христианина из Делагарда? Или своими молитвами отвести бурю от корабля? Хотели они этого или нет, но грянул шторм. Море превратилось в огромное вздыбленное пространство взбесившейся воды. Мелкие брызги наполняли воздух, подобно белому дыму. Ветер нанес по судну мощнейший удар, словно грохнул молотом, обжигая лица людей и оставляя после себя устрашающе гулкое эхо. Паруса укоротили, но канаты все равно отвязывались от нагрузки, и тяжелые мачты раскачивались из стороны в сторону, словно тоненькие былинки под дуновением ребенка. Все, кто только мог работать, вышли на палубу. Мартелло, Кинверсон и Хендерс осторожно перемещались по корабельным снастям, страхуясь при помощи веревок, чтобы их не сбросило в воду. Остальные натягивали канаты, а Делагард яростно выкрикивал приказы. Лоулер работал вместе со всеми: во время подобного урагана никому не делалось скидок. Небо совсем потемнело, море стало еще мрачнее, кроме тех мест, где его подергивала белая пена или когда громадная волна поднималась рядом с кораблем, словно гигантская стена из зеленого стекла. Судно влетело в нее, врезавшись носом в нижнюю часть вала. Оно погружалось в темные гладкие углубления в этой сплошной водяной преграде, а затем с жутким чмокающим звуком отлетало прочь, когда его настигал штормовой удар с подветренной стороны, потом вновь неслось к стене, и на палубу обрушивались целые водопады. В подобной ситуации магнетрон оказывался совершенно бесполезным: порывы ветра налетали со всех сторон, сталкивались, окружая их хаотическими и неуправляемыми потоками воды. На кораблях задраили все люки, все, что только можно, перенесли в трюм, но захлестывавшие на борт волны находили любой забытый на палубе предмет: ведро, скамейку, багор, котелок с пресной водой - и все с грохотом катили по ней до тех пор, пока находка не исчезала в темной бушующей пучине. Корабль погружался носом в пенящиеся валы, затем выныривал и вновь погружался... Кого-то рвало, кто-то истошно вопил, некоторые принялись истово молиться. Лоулер заметил один из кораблей их флотилии. Он не понял, что это за судно, так как на мачте отсутствовал флаг. Его захлестнула огромная то поднимавшаяся, то опускавшаяся волна, и корабль, следуя за ней, то взмывал вверх, словно намереваясь рухнуть к ним на палубу, то устремлялся вниз и скрывался из поля зрения, будто окончательно пропав в бушующей бездне. - Мачты! - заорал кто-то. - Они ломаются! Спускайтесь! Немедленно спускайтесь! Но они выдержали, хотя каждую секунду казалось, что громадные опоры, несущие паруса, вот-вот вылетят из своих гнезд и будут унесены в море. Их отчаянное содрогание сотрясало весь корабль. Лоулер почувствовал, что инстинктивно схватился за кого-то - это была Тила, - и когда Лис Никлаус потеряла равновесие и начала скользить по палубе, подгоняемая ураганным ветром, они оба схватили ее и подтащили к себе, как рыбу, пойманную на крючок. В любое мгновение - Вальбен прекрасно понимал это - мог начаться сильнейший ливень, и его очень расстраивало, что экипаж из-за чудовищного ветра не соберет ни капельки пресной воды. Но порывы шторма, тем не менее, не несли с собой живительной влаги. Лоулер бросил взгляд за борт и в отблесках морской пены увидел множество сверкающих пристальных глаз, целый океан маленьких пристальных глаз. Фантазия? Галлюцинация? Вряд ли. Это появились драккены, целая армия, мириад легионов. Их длинные злобные морды высовывались со всех сторон. Миллионы острых зубов, только и ждущие того мгновения, когда "Царица Гидроса" перевернется и тринадцать человек ее экипажа окажутся в воде. Ураганный ветер не стихал ни на секунду, а корабль продолжал дергаться и содрогаться, несмотря на все усилия команды. Люди потеряли всякое ощущение времени. Для них уже не существовало ни дня, ни ночи, вокруг - только ветер и бушующее море. Оньос Фелк потом высчитал, что сие испытание продолжалось трое суток; возможно, вычисления не очень-то сильно расходились с действительностью. Шторм прекратился так же неожиданно, как и начался. Темные и мрачные тучи поднялись от поверхности океана, порывы ветра стали тише; затем, словно по мановению волшебной палочки, ураган затих, и вокруг "Царицы Гидроса" установились покой и тишина. Удивленный этими переменами, Лоулер медленно бродил по палубе посреди странного и внезапного покоя. Настил усеивали куски водорослей, груды медуз, группки мелких злобно барахтающихся существ. У Вальбена страшно болели ладони, в которых мозоли от канатов пробудили давно утихшую боль от ожогов, причиненных живой "сетью". Про себя, мысленно, он начал пересчитывать всех находившихся на борту: вот Тила, Гхаркид, отец Квиллан, Делагард... Тарп, Гольгхоз, Фелк, Никлаус... Мартелло? Ага, вон там, наверху. Данн Хендерс? Да, он тоже здесь. Сандира? Ее нигде не видно! И вдруг Лоулер заметил Тейн и сразу же пожалел об этом: она стояла рядом с носовым кубриком, насквозь промокшая, одежда настолько прилипла к ее телу, что потеряла всякий смысл, а рядом - Кинверсон. Они вдвоем рассматривали какую-то глубоководную тварь, найденную Гейбом. Это оказалась разновидность морской змеи, длинное и комично обвисшее создание с широкой, но кажущейся вполне безобидной пастью и с рядами округлых зеленоватых пятен, разбросанных по всему, сейчас безвольному, желтоватому телу, придававших существу клоунское обличье. Кинверсон ткнул этой змеей Сандиру, почти ударив ее по лицу противной тварью. В ответ Тейн буквально взвыла от смеха, отмахиваясь от его грубых заигрываний. Гейб держал глубоководное создание за хвост, с удовольствием наблюдая, как оно из последних сил корчится и свивается в кольца, пытаясь вырваться. Сандира провела пальцем по всей длине этого жадного лоснящегося тела, словно лаская и успокаивая морскую тварь в ее нынешнем униженном состоянии. Затем Кинверсон швырнул свою находку обратно в море. Закончив развлекаться, Гейб положил руку на плечо Тейн, и они тут же скрылись с глаз. "Как им легко друг с другом! Их отношения свободны от всякого напряжения... Они так близки... Им радостно и весело вдвоем", - с завистью подумал Лоулер и отвернулся. Появился Делагард и сразу же спросил: - Вы не видели Дага? Вальбен махнул рукой в сторону правого борта. - Вон там... Радист сидел на корточках у ограждения, напоминая груду лохмотьев, его голова дрожала, он никак не мог свыкнуться с мыслью, что остался жив. Нид отбросил намокшие пряди волос, свисавшие ему на глаза, и оглянулся. - О! Даг! Даг!! Иди скорей к своему чертову электронному ящику! Мы потеряли весь наш богом забытый флот! Лоулер с замирающим от ужаса сердцем принялся лихорадочно оглядываться по сторонам. Делагард прав! Ни одного корабля! "Царица Гидроса" пребывала в полном одиночестве на обширной водной равнине, простиравшейся до самого горизонта. - Считаете, они затонули? - растерянно спросил он у Нида. - Помолимся, чтобы так не случилось в действительности, - проникновенно ответил владелец флота острова Сорве. Но, как выяснилось впоследствии, корабли вовсе не затонули. Их просто разбросало на очень большое расстояние друг от друга. Мало-помалу они вышли на связь с флагманским судном. Ураган раскидал суда, как легкие соломинки, по огромному океанскому простору, но все вышли из этой передряги почти невредимыми. Постепенно они выстроились в привычной конфигурации за "Царицей Гидроса". К наступлению ночи весь флот вновь воссоединился. Делагард по этому случаю приказал открыть последние бутылки бренди из запасов Госпо Струвина, привезенные им с Кхувиара. Они праздновали свое спасение. Отец Квиллан, став на капитанском мостике, отслужил благодарственную мессу. Даже Лоулер обнаружил, что не может удержаться от того, чтобы не пробормотать несколько поспешных слов благодарности, и это его крайне удивило. 6 Какие бы отношения ни существовали между Кинверсоном и Тейн, казалось, они нисколько не мешали тому, что теперь продолжало развиваться у Сандиры и Лоулера. Вальбен почти ничего не понимал, но у него хватило ума не докапываться до сути происходящего, чтобы не разрушить воздушный мостик, соединяющий их души и тела. Ему приходилось просто принимать то, что дарила судьба. Но одно очень скоро стало очевидно: Гейба нисколько не тяготила связь Сандиры и Лоулера. Казалось, ему совершенно безразлично, где и как проводит свое свободное время Тейн. Создавалось впечатление, что заниматься сексом для него означало нечто похожее на дыхание или еду: Кинверсон делал это, не размышляя, с любой женщиной, попавшей под руку, как только в его теле просыпалось вожделение. Для него секс служил не более чем естественной функцией организма, автоматизмом, рефлексом. Поэтому Гейб считал, что и другие люди воспринимают это точно так же. Однажды Кинверсон порезал руку и пришел к Лоулеру, чтобы тот промыл и перевязал рану. Пока Вальбен занимался его травмой, раненый не удержался и спросил, причем без всякой злобы или ненависти: - Док, значит, ты тоже трахаешь Сандиру? Лоулер плотно затянул бинтами рану. - Не думаю, что я должен отвечать на ваш вопрос. Сие вас не касается. - Точно... Гм-м... Конечно, ты ее трахаешь. Ничего, она - хорошая баба. Слишком, правда, умна для меня, но я не против. Вообще у меня нет возражений против ваших отношений. - Очень любезно с вашей стороны, - спокойно ответил Лоулер. - Надеюсь, и вы не против того, что у меня с ней... - Вы хотите сказать?.. - Я хочу сказать, что у нас с Сандирой тоже еще не все закончено, - ответил Кинверсон. - Надеюсь, вы понимаете это? Лоулер взглянул ему прямо в глаза. - Она уже вполне взрослая женщина и может делать все, что захочет, в любое время дня и ночи. - Ну, хорошо... Корабль - место небольшое... Нам не стоит устраивать здесь беспорядок из-за женщины. С нарастающим раздражением Вальбен произнес: - Делайте, что считаете нужным, а я буду делать то, что важно для меня... И давайте больше не затрагивать эту тему. Если вас послушать, то складывается впечатление... очень странное впечатление. Опираясь на ваши слова, можно сделать следующий однозначный вывод: Сандира - всего лишь часть корабельного оборудования, которым мы оба хотим воспользоваться. - Да-а-а, - протянул Гейб, - и чертовски приятное оборудование! Вскоре после этого разговора Лоулер наткнулся на Кинверсона с Лис Никлаус (доктору что-то понадобилось на камбузе). Они с хихиканьем, страстными стонами и рычанием предавались любовным утехам, словно одержимые похотью джилли. Лис подмигнула Вальбену, выглянув из-за плеча Гейба, и хрипло хохотнула. - Привет, док! - крикнула она, и Лоулер по ее голосу понял, что женщина пьяна. Он оглянулся, удивленно посмотрел на нее и быстро прикрыл дверь за своей спиной. Камбуз нельзя было назвать уединенным местом, и Кинверсон ничуть не заботился о том, чтобы принять хоть какие-то меры предосторожности; его не останавливало даже то, что Сандира - или тем более Делагард - может обнаружить шашни своего дружочка с Лис. "Гм-м... По крайней мере, Гейб довольно последователен при соблюдении собственных принципов, - подумал Вальбен. - Он не придает никакого значения никому и ничему". Несколько раз после урагана Лоулер и Тейн находили возможность для встреч в грузовом отсеке. Его тело, в котором так долго дремал любовный пыл, казалось, заново постигло значение страсти. Но в ее отношении к нему не чувствовалось ничего подобного; в случае с Сандирой все можно было назвать скорее энтузиазмом, чем страстью. Она просто получала безличное физическое наслаждение. Занимаясь любовью, они не произносили ни слова, и потом, после этого, любовники, словно по обоюдному согласию, ограничивали свое общение ничего не значащей легкой болтовней. Новые правила приживались очень быстро. Лоулер схватывал на лету ее подсказки. Ей же, вне всякого сомнения, нравилось происходившее между ними, и столь же очевидно приходило понимание, что она не желает усложнять и углублять их отношения. Всякий раз, когда Вальбен встречал Тейн на палубе, они беседовали, как случайные знакомые и очень далекие друг от друга люди. "Неплохая погода? - говорили они, а иногда начинали щебетать: - Какого странного цвета море в этом районе..." Он мог спросить: "Интересно, скоро ли мы доберемся до Грейварда?" Сандира невзначай сообщала: "У меня нет больше кашля, ты заметил?" Или же Лоулер замечал: "Не правда ли, та красная рыба, что подавали на обед, очень вкусна?" Тейн обращала его внимание на какую-либо мелочь, чтобы только заполнить возникшую паузу: "Посмотри, кажется, мимо нас проплывают ныряльщики". Их разговоры отличались изысканной вежливостью, были приятны, но сдержанны. Он никогда не говорил: "Сандира, я никогда ни с кем не переживал ничего подобного", а она никогда не произносила: "Не могу дождаться, Вэл, когда нам представится возможность побыть вдвоем в нашем укромном уголке". Лоулер никогда не делал вывод: "Мы очень похожи. Нам пришлось туговато, пока нашли свое место в этом мире". Да и Тейн ни за что не признавалась: "Я постоянно переезжала с одного острова на другой, потому что всегда искала нечто большее..." Вместо того, чтобы теперь, когда они стали любовниками, узнать ее получше, Лоулер пришел к неутешительному для себя заключению: она становится все более далекой от него и все более непонятной. По крайней мере, он такого даже и предположить не мог. Ему хотелось, чтобы их отношения стали чем-то более значительным, но не знал, как добиться этого, если она не желает. Казалось, Тейн хочет держать его на довольно значительном расстоянии от себя и при этом получать не больше того, что уже смог сделать Кинверсон. Если Лоулер правильно понимал, то она не нуждалась ни в какой другой близости, кроме телесной. Он никогда прежде не встречал таких женщин, настолько равнодушных к длительности и постоянству своих отношений с возлюбленными, к единению душ, женщин, что принимали каждое мгновение своей жизни таким, какое оно есть, не пытаясь связать его ни с прошлым, ни с будущим. Хотя... "А ведь я знавал похожего на Сандиру человека", - неожиданно вспомнил Вальбен. Это, естественно, не женщина. Это был он сам, Лоулер из далекого прошлого, Лоулер с острова Сорве, менявший любовниц и не утруждавший себя долгими размышлениями. Но теперь он стал другим или, по крайней мере, ему так хотелось думать о себе. Ночью до Вальбена донеслись приглушенные крики, звуки возни и ударов. Это в соседней каюте Делагард разбирался и выяснял отношения со своей Лис. Не впервые, далеко не впервые... Но на сей раз ссора происходила намного громче и ожесточеннее. Утром, когда Лоулер спустился в камбуз на завтрак, Никлаус стояла, склонившись над плитой, чтобы скрыть свое лицо. Со стороны оно казалось немного опухшим, но когда она повернулась, Вальбен увидел желтый синяк на щеке и еще одни - под глазом. Губы тоже разбиты и распухли. - Я могу вам чем-нибудь помочь? - поинтересовался доктор. - Переживем. - Я слышал ночью шум... Как это отвратительно! - Просто упала с койки, вот и все. - Ага... И с грохотом каталась по каюте в течение пяти или десяти минут с криками и проклятиями? А Нид, поднимая вас, тоже почему-то не обошелся без ругани? Ладно, Лис, перестаньте водить меня за нос. Она холодно и мрачно взглянула на него. Казалось, еще мгновение - и Никлаус расплачется. Никогда прежде ему не приходилось видеть упрямую и хамоватую Лис на грани срыва. Лоулер тихо произнес: - Завтрак подождет... Нужно промыть этот порез и смазать синяки. - Док, я привыкла к таким "подаркам". - Он часто бьет вас? - Частенько. - Никому не позволено избивать другого человека, Лис. Подобные обычаи ушли в прошлое вместе с временами пещерных людей. - Лучше скажите об этом Ниду. - Если хотите, могу и сказать. В глазах Никлаус промелькнула тень страха. - Нет! Ради всего святого, не говорите ему ни слова, док! Он убьет меня! - Вы на самом деле его боитесь? - А вы разве не боитесь его? - Нет. С какой стати? - ответил Лоулер, искренне удивляясь. - Что ж, может быть... Но это же - вы, а я считаю, что еще легко отделалась. Мне "посчастливилось" сделать кое-что, что очень не понравилось Ниду, ну, и... он поучил меня правильному поведению. Делагард жестокий мужик... Прошлой ночью мне показалось, он убьет меня. - В следующий раз позовите на помощь... или постучите в стену каюты. - Следующего не будет. Теперь я буду вести себя хорошо. Учтите, говорю вполне серьезно. - Вы до такой степени его боитесь? - Док, я люблю Нида. Вы верите мне? Я люблю эту грязную скотину. Если он не хочет, чтобы я гуляла на стороне, - не буду гулять! Делагард для меня важнее. - Даже несмотря на побои? - Это только доказывает, что я для него - не пустое место. - Вы шутите, Лис? - Нисколечко. Лоулер покачал головой. - Господи! Вы вся в синяках от его "ласки" и все-таки пытаетесь утверждать, что это, - он указал на синяки, - доказательство его любви к вам. - Вы ничего не понимаете, док, - сказала Никлаус. - Вам никогда не приходилось так любить, потому что вы не способны на такие поступки. Лоулер смотрел на Лис в полной растерянности, пытаясь понять смысл сказанного ею. В этот момент она показалась ему столь же чуждой и непостижимой, как и джилли. - Полагаю, вы правы, - наконец заключил он. После случившейся бури море некоторое время оставалось относительно спокойным: не слишком безмятежным, но и не подернутое штормовыми барашками. Корабли вошли в еще одну зону морских зарослей, хотя здесь они не отличались такой густотой, как в первый раз. Экипажам даже не пришлось применять масло д-ра Никитина. Немного дальше они попали в район обитания загадочных плавучих желтовато-зеленых водорослей. Они поднимались над поверхностью моря, когда мимо них проплывал корабль, и испускали странно-печальные хрипловатые "вздохи", которые прорывались из темных пузырей, раскачивающихся на коротких, усеянных колючками стеблях. - Возвращайтесь, - казалось, шептали эти растения, - возвращайтесь, возвращайтесь... возвращайтесь... "Шепот" звучал крайне неприятно и очень тревожно. Явно какое-то проклятое место. Но таинственные водоросли вскоре исчезли, хотя еще на протяжении нескольких часов до корабля долетали их меланхоличные "вздохи". На следующий день появилась еще одна не знакомая им форма жизни: гигантская плавающая колония живых существ, целое громадное сообщество, сотни, а может быть, и тысячи различных видов биологических организмов, устроившихся на одной большой поверхности размером с платформу, или какое-нибудь другое огромное морское существо. Мясистое, но прозрачное центральное тело этой колонии поблескивало под водой, подобно полузатопленному острову. Когда они подплыли к нему поближе, то увидели его бесчисленные составляющие, что дрожали, вертелись, взбивали воду, выполняя свою собственную часть общей работы: одна группа организмов гребла, другая - ловила рыбу, а маленькие трепещущие органы по краям служили чем-то вроде стабилизирующих устройств для всего обширного "основания", когда оно неспешно и величественно перемещалось по океану. При приближении корабля на очень близкое расстояние это существо выставило на поверхность несколько десятков трубообразных образований высотой около двух метров. - Что это такое, как вы думаете?! - удивленно спросил отец Квиллан. - Эти трубки? Скорее всего, органы зрения, - предположил Лоулер. - Некая разновидность перископа. - Нет, нет... Посмотрите! Из них что-то выходит... - Будьте внимательны! - предупредил сверху Кинверсон. - Оно нас обстреливает! Лоулер схватил священника и вместе с ним упал на палубу. Как раз в этот момент шарик какого-то клейкого красноватого вещества со свистом пролетел мимо них и упал на настил метрах в трех от людей. Он выглядел бесформенно, весь дрожал и излучал оранжевое сияние; неожиданно из него начал выделяться пар. Затем еще полдюжины таких "снарядов" плюхнулись на палубу в разных местах, а потом корабль буквально завалило этими шариками. - Черт! Черт! Черт! - зарычал Делагард, бегая по палубе и с остервенением топая ногами. - Эта тварь сожжет настил. Несите ведра и лопаты! Ведра и лопаты! Живо! Поворачивай! Фелк, поворачивай отсюда! Давайте скорее выбираться из этого кошмарного места, черт бы их всех побрал! В тех местах, куда попадали "снарядики", раздавалось шипение и поднимался парок. Оньос у штурвала пытался изо всех сил вывести судно из-под обстрела, маневрируя различными способами. Повинуясь его резким командам, работавшая в это время смена натянула канаты и переставила паруса. Лоулер, Квиллан и Лис метались по палубе и лопатами сбрасывали за борт мягкие шары, прожигавшие доски. Повсюду, где они успели выделить свое вещество (скорее всего, кислоту высокой степени концентрации), на бледно-желтой, дощатой поверхности оставались черные "шрамы" обгоревшей древесины. Корабль находился уже на довольно большом расстоянии от живой колонии, но она продолжала запускать в его сторону свои "ядра" с методичной враждебностью автомата, хотя теперь они не причиняли никакого вреда, а просто падали в воду и тонули, выделяя клубы пара. Участки палубы, обожженные кислотой, оказались слишком сильно повреждены, чтобы их можно было безболезненно заменить. Лоулер подозревал, что эти "снаряды", если бы их быстро не убрали, прожгли судно насквозь. На следующее утро Гхаркид заметил серую тучу существ, с жужжанием несущихся по воздуху. - У рыб-ведьм - брачный период. Делагард выругался и отдал приказ сменить курс. - Нет, - вмешался Кинверсон, - это не поможет - у нас нет времени на маневр. Опусти