роносились темными тучами совсем низко, над самой палубой. Лоулер в это время как раз находился наверху. Он своевременно сориентировался, услышав специфическое жужжание этих тварей и инстинктивно нырнул под основание фок-мачты. Бестии, размером с полметра и толщиной с его руку, проносились по воздуху подобно сверхскоростным смертоносным снарядам; заостренные кожистые крылья расправлены, острая щетина на спинах стоит торчком. Некоторые из рыб, сделав широкую дугу над палубой, с громким плеском опускались в воду по другую сторону судна. Другие сталкивались с мачтами или с крышей носового кубрика, или запутывались во вздувшихся парусах, или, израсходовав свои силы над самым кораблем, в злобных конвульсиях шлепались на настил и бились на нем подобно омерзительным живым бичам. Лоулер заметил, как две из них пронеслись почти рядом с ним бок о бок, зловеще сверкая своими тускло-туповатыми глазками. Затем пролетели еще три вместе, будто связанные одной веревочкой; потом еще и еще. Он даже не мог подсчитать количество подобных группок. До люка добраться никак нельзя - слишком опасно. Единственное, что оставалось, - прятаться, скорчившись в три погибели, у основания фок-мачты и ждать. Откуда-то с другого края палубы раздался вопль, а с противоположной стороны - раздраженное бормотание и неразборчивое бормотание. Лоулер взглянул вверх и увидел Тилу Браун, оседлавшую рею и пытавшуюся одновременно удерживаться и отбиваться от стайки этих тварей. Одна щека у нее уже была разодрана, и с лица вниз падали капли крови. Толстая рыба-ведьма оцарапала Вальбену руку, но серьезного вреда не причинила: ее щетина в этот момент развернулась в другую сторону. Еще одна пролетела над палубой именно в тот момент, когда Делагард вылезал из люка. Она ударила его в грудь, оставив рваный, быстро покрывавшийся кровью след на рубашке, и, корчась, упала к его ногам. Нид, обозлившись, с яростью растоптал гадину. В течение трех-четырех минут происходящее напоминало ливень из острейших дротиков. Затем все кончилось. Вокруг воцарилось привычное спокойствие; море вновь стало неподвижным и ровным, похожим на огромный кусок матового стекла, протянувшийся в бесконечность. - Сволочи! - озлобленно вскрикнул Делагард. - Я их уничтожу! Сотру в порошок каждую мерзкую тварь! "Интересно, когда это произойдет? - подумал Лоулер. - Когда Лик Вод сделает его верховным властелином всей планеты?" - Позвольте мне осмотреть ваш порез, Нид, - попросил Вальбен. Делагард резко оттолкнул его. - Пустяковая царапина. Я уже не чувствую никакой боли. - Как хотите. Нейяна Гольгхоз и Натим Гхаркид появились из трюма и сразу же начали сметать мертвых и издыхающих рыб-ведьм в кучу. Мартелло, которому одна из них сильно располосовала руку, а другие оставили в его спине свои шипы, подошел к Лоулеру, чтобы показать раны. Тила спустилась с мачты и продемонстрировала свои следы столкновения с мерзкими ведьмами: кровавый шрам на щеке и второй - под грудью. - Кажется, придется наложить несколько швов, - сказал ей Вальбен. - Очень больно? - Немного пощипывает и жжет. По правде говоря, жжет сильнее, но, думаю, все обойдется. Она улыбнулась. Лоулер заметил в ее глазах то же чувство, что и прежде, - любовь или просто желание. Тила знала о его встречах с Сандирой, но, по-видимому, это для нее ничего не значило, Возможно, она даже не протестовала бы, если бы эти гады искромсали ее и посильнее. По крайней мере, это привлекло бы внимание Вальбена к ней, заставило бы его прикоснуться к ее телу. Лоулер почувствовал нечто вроде жалости к Тиле, хотя терпеливая преданность девушки почему-то огорчала его. Делагард со все еще кровоточащей раной приблизился к ним в тот момент, когда Нейяна и Гхаркид собирались смести за борт груду дохлых рыб-ведьм. - Эй, вы! Постойте! - крикнул он уборщикам палубы. - Мы ведь уже несколько дней не ели свежей рыбы. Натим взглянул на Нида с предельным удивлением. - Вы будете кушать рыбу-ведьму, капитан-господин? - А что... Можно попробовать, - вполне серьезно ответил Делагард. Сваренная рыба на вкус походила на старые залежавшиеся тряпки, которые в течение двух недель пропитывали мочой. Лоулеру удалось проглотить три кусочка, прежде чем он, давясь, оттолкнул от себя тарелку. Кинверсон и Гхаркид отказались даже пробовать сие блюдо; Даг Тарп, Хендерс и Тила тоже обошлись без этого "деликатеса". Лео Мартелло демонстративно съел половину рыбины. Отец Квиллан с явным отвращением "клевал" свою порцию, но при этом со столь же очевидной решимостью подобрать ее до конца, словно дал обет Пресвятой Деве есть все, что ему подадут, какой бы гадкой ни казалась пища. Делагард сжевал все лежащее перед ним на тарелке и попросил еще. - Неужели вам _это_ нравится? - поразился Лоулер. - Человек должен что-то есть, не так ли, док? Ему же нужно поддерживать силы. Вы не согласны? Протеины - везде протеины. А, док? Что вы на это скажете? Ну, вот... съешьте-ка еще сами. - Нет уж, спасибо, - ответил Лоулер, - как-нибудь обойдусь. Вальбен стал замечать изменения в поведении Сандиры. Перемена курса и цели путешествия, казалось, освободила ее от тех рамок и ограничений, которые она сама накладывала на собственные эмоции и желания. С этого времени моменты страсти больше не сменялись в их отношениях холодным и немного колючим молчанием с ее стороны, прерываемым лишь короткой поверхностной болтовней. Теперь, когда они лежали вдвоем в темном, покрытом плесенью углу грузового отсека, их излюбленном месте свиданий, Тейн раскрывала ему свои маленькие тайны в неожиданных приступах автобиографических излияний. - Я всегда была очень любопытной девочкой... Пожалуй, слишком любопытной. Частенько без спросу ходила купаться в залив и там, на мелководье, подбирала все, что попадалось под руку... поэтому всегда возвращалась домой в укусах и царапинах. Когда мне исполнилось года четыре, я засунула себе во влагалище маленького краба. - Лоулер сморщился, а Сандира, взглянув на него, громко расхохоталась. - Не знаю, что мне хотелось выяснить таким образом... На краба пребывание там явно не произвело большого впечатления, чего нельзя сказать о моих родителях. Ее отец являлся в то время мэром острова Хамсилейна. Так обычно обитатели островов Лазурного моря называли руководителей своих правительств. Человеческое поселение на Хамсилейне насчитывало около пятисот представителей потомков землян. С точки зрения Лоулера, это выглядело неимоверно сложной конструкцией - пятьсот человек, даже представить невозможно! О матери Сандира говорила в довольно неопределенных выражениях; высокоученая дама, вроде бы историк, исследовательница галактических миграций людей, но она умерла совсем молодой, и Тейн почти не помнила ее. Правда, - в чем сомневаться не приходилось - Сандира унаследовала от мамы ее интеллект и страсть к научному поиску. Тейн особенно привлекали джилли-двеллеры. Она никогда не забывала называть их этим более научным термином, который Лоулеру казался неуклюжим и напыщенным. В возрасте четырнадцати лет Сандира вместе с одним юношей, который был немного постарше, начала шпионить за тайными обрядами двеллеров острова Хамсилейн. Она и этот паренек, кроме того, занимались и естественными для их возраста сексуальными экспериментами; Тейн упомянула об этом в своем рассказе как о чем-то неинтересном и само собой разумеющемся, но Лоулер с удивлением обнаружил, что страшно завидует ее юному дружку. Иметь своей возлюбленной такую потрясающую девчонку! Какое же это счастье и удача! В юности у Вальбена вполне хватало девушек. Его обязательно ждала какая-нибудь "пташка", когда ему удавалось вырваться из отцовского ваарга, где он днями просиживал над медицинскими фолиантами. Но Лоулера в этих девицах привлекали отнюдь не их исследовательские способности. На какое-то мгновение он погрузился в размышления, полностью отключившись от реальной действительности: "А как бы сложилась моя жизнь, если бы на Сорве в пору моего взросления жила такая девушка, как Сандира? Что произошло бы, если бы я женился на ней, а не на Мирейль? Черт возьми! Захватывающее предположение! Да... Несколько десятилетий тесного сотрудничества с такой удивительной женщиной вместо одинокого, полумаргинального существования, которое я вел все это время... Настоящая семейная жизнь! Долгая-долгая и счастливая семейная жизнь!" Лоулер постарался отбросить пустые фантазии. Бессмысленные рассуждения, если как следует разобраться: они с Сандирой росли за много километров друг от друга, их разделяли немалые годы. Но даже будь по-другому, все равно бы изгнание с Сорве разрушило осуществленную мечту. Все пути вели к этому кораблю, крошечной скорлупке, покачивающейся на волнах Пустынного моря. Пытливый ум Сандиры стал причиной довольно серьезного скандала. Ей только что исполнилось двадцать; ее отец по-прежнему являлся мэром острова... Тейн жила отдельно на самом краю заселенной людьми части Хамсилейна и проводила среди джилли столько времени, сколько они ей позволяли. - Это был вызов, брошенный моим способностям познания мира. Я хотела узнать об окружающей среде все, что только возможно. Понять этот мир означало узнать сущность двеллеров. Я твердо верила, что в нем происходит нечто такое, чего никто из нас просто не замечает. Сандира научилась свободно "говорить" на языке аборигенов. На Хамсилейне это считалось необычайным достижением, поэтому отец назначил ее посланником островитян у джилли. Все контакты с ними теперь проходили через нее. Тейн проводила в селении двеллеров ровно столько же времени, сколько и среди людей. Большая часть аборигенов - это характерно для них - просто терпела ее присутствие; некоторые проявляли откровенно враждебные намерения, как часто случается среди них; имелись и такие, что относились к ней почти по-дружески. Сандира начала ощущать, как в отдельных особях все ярче выявляются черты настоящей индивидуальности. Теперь она видела в двеллерах не просто безликих и чуждых человеку существ, какими они казались большинству людей на Гидросе, а почти собратьев по разуму. - Это была моя ошибка да и их тоже... Я слишком сблизилась с ними и, по-видимому, несколько зарвалась. Мне вспомнилось кое-что из того, свидетелями чего мы стали с Томасом еще в детстве, когда совали свои носы туда, куда не следовало. И я принялась задавать вопросы... получая на них неопределенные ответы. Ответы, которые не только не удовлетворяли мое любопытство, а, напротив, разжигали его еще больше. Тогда пришло решение - нужно возобновить свой "шпионаж"... Но что бы ни увидела Сандира в тайных помещениях джилли, она не смогла пересказать это Лоулеру. Возможно, ей не хотелось раскрываться до конца или просто она сама многого не поняла во время "шпионских наблюдений". Тейн намекала на какие-то обряды, на нечто, напоминающее причастие, на обряды и таинства, но туманность ее описаний проистекала из характера ее собственного восприятия, а не из нежелания делиться с ним полученной информацией. - Я вернулась туда, в то место, где за много лет до того сидела, притаившись, вместе с Томасом. На сей раз меня поймали... Мне казалось, со мной все кончено, они убьют меня. Вместо этого двеллеры привели нарушительницу их табу к отцу и сказали ему, что он должен убить меня. Папа пообещал утопить свою чрезмерно любопытную дочь. Его слова их вполне удовлетворили, и они не стали контролировать до конца выполнение просьбы-приказа. Мы вышли в море на рыбацкой лодке, и я бросилась за борт. Но перед этим отец договорился с капитаном судна, уходившего с нашего острова, что тот подберет меня с другой стороны, около дамбы. Мне пришлось вплавь добираться туда в течение трех часов. На Хамсилейн я больше не вернулась и ни разу не видела своего папу... Лоулер ласково прикоснулся к ее щеке. - Значит, тебе тоже кое-что известно об изгнании. - Да, немного. - Ты никогда мне об этом не рассказывала, даже словом не обмолвилась. Она пожала плечами. - Разве это имеет какое-то значение? Ты и без того слишком переживал. Неужели тебе помогло бы, если бы я сообщила, что мне тоже пришлось вынужденно покинуть свой родной остров? - Может быть. - Интересно... - тихо произнесла Сандира. День или два спустя они снова встретились в грузовом отсеке, и вновь она после всего заговорила о своем прошлом. Год на Симбалимаке... Там у нее случилась бурная любовная история, о которой Тейн уже однажды упоминала. Там Сандира продолжила свои попытки проникнуть в тайны двеллеров, что едва не закончилось такой же катастрофой, как и ее чрезмерное любопытство на Хамсилейне, - и тогда она переехала на Шактан, навсегда покинув акваторию Лазурного моря. Стало ли причиной отъезда давление со стороны джилли или все усугубил разрыв с любовником, Лоулер так и не понял, да и не стал уточнять. С Шактана на Вельмизе, с Вельмизе на Кентруп... Наконец с Кентрупа на Сорве. Создавалось впечатление, что она вела весьма беспокойную и не очень счастливую жизнь. Как только Тейн находила ответ на свой очередной вопрос, перед ней сразу же вставал новый. И она делала новые попытки проникнуть в тайны двеллеров. Результат - новые жизненные трудности, новые любовные интриги, ни к чему не ведущие. Словом, одинокое, фрагментарное, неуютное существование. "Но почему Сандира приехала на Сорве? - никак не мог успокоиться Лоулер. - Впрочем... Почему бы и нет? Например, мне нужно убраться с Кентрупа... Сорве оказался поблизости, на нем были готовы принять человека. Проблема решена". - И ты собиралась таким вот образом провести остаток своей жизни? Немного пожить в одном месте, потом поехать в другое, а оттуда - в третье... И так до самой старости? - Скорее всего, да. - Но что ты ищешь? - Истину. Лоулер ждал продолжения, никак не комментируя сказанного ею. - Я считаю, - наконец произнесла Сандира, - что здесь, на этой планете, происходит что-то такое, о чем мы едва ли догадываемся. У двеллеров сложилось унитарное общество... Оно одинаково на всех островах. Кроме того, существует некая связь, причем труднообъяснимая... Она многостороння. Смотри: джилли на всех островах, джилли и ныряльщики, двеллеры и платформы, двеллеры и рты, даже джилли и рыбы-ведьмы... Все переплелось в единое целое; какой-то клубок, да и только. Так вот, я хочу узнать, что это за связь. - Почему это так тебя интересует? - На Гидросе мне предстоит провести остаток жизни. Неужели так уж странно мое желание узнать об этой планете как можно больше? - Выходит, тебя вовсе не заботят планы Делагарда? Ведь он фактически захватил нас в заложники и тащит за собой к черту на кулички! - Гм-м... Чем больше я узнаю о Гидросе, тем лучше его пойму. - Значит, ты не боишься плыть к Лику? Не боишься входить в запретные воды? - Нет, - ответила Сандира, но, немного помолчав, добавила: - Хотя... Возможно, немного побаиваюсь. Если честно, мне страшно, но только совсем немножко. - Предположим, кто-то из нас попытается остановить Нида и не позволит ему реализовать свой план... Ты присоединишься к нам? - Нет, - решительно и без колебаний ответила Тейн. 3 В течение нескольких дней совсем не было ветра, и корабль лежал на поверхности Пустынного моря, словно труп огромного чудовища, под распухшим от собственного жара солнцем, которое, как казалось, с наступлением каждого нового утра становилось все больше и больше. Тропический воздух стал сух и зноен настолько, что было трудно дышать. Делагард, заняв место у штурвала, творил чудеса, приказывая переставлять паруса то так, то эдак, и им удавалось ловить даже малейшее дуновение ветерка и продолжать движение вперед большую часть времени, медленно, но неуклонно продвигаться к юго-западу, все дальше и дальше в бесплодную пустоту этого проклятого моря. Но наступали и такие дни, страшные дни, когда начинало казаться, что ожидать даже самых незначительных порывов ветра - бесполезное занятие. Паруса безнадежно повисали, и люди думали о вечной неподвижности. Им представлялось, что они уже иссохли от жары и превратились в скелеты. - Мы застыли, словно нарисованный корабль на нарисованном море, - частенько говорил Лоулер. - Что, что? - переспрашивал в таких случаях отец Квиллан. - Да это из одной книжки... Старинной, еще с Земли. Она была одной из моих любимых книг. - Вы уже цитировали ее раньше, не так ли? Я помню. Что-то о воде, о воде повсюду. - "Кругом вода, но не испить ни капли, ни глотка", - произнес Вальбен и отвернулся от собеседника. Кончались запасы живительной влаги. На дне большинства емкостей от нее остались только липкие тени. Лис отмеряла порции буквально по каплям. Лоулер обладал привилегией на получение увеличенных доз воды - по сравнению с остальными - для медицинских целей. Теперь его очень занимал вопрос о том, как в таком микроскопическом количестве жидкости разводить ежедневные "дринки" настоя "травки". Ее ведь можно принимать только в виде очень слабого раствора, в противном случае она становилась крайне опасна. Вальбен едва ли мог позволить себе сейчас подобную роскошь: использовать такое большое количество воды для собственного, в высшей степени эгоистического, удовольствия. Но что же делать? Смешивать с морской водой? Какое-то время так, безусловно, можно поступать; правда, если систематически и достаточно долго употреблять морскую воду, это обязательно скажется на почках. Конечно, есть надежда, что через несколько дней пойдет дождь, и тогда появится возможность промыть организм. Но существовал еще один выход: совсем не принимать "травку". Однажды утром Лоулер попытался провести подобный эксперимент. К полудню у него странно зачесалась голова, а после этого он почувствовал зуд уже по всему телу, словно у зараженного чесоточным клещом. К вечеру его била дрожь и прошиб пот. Семь капель "травки" - и возбуждение Вальбена перешло в обычное состояние приятного онемения. Но и его запасы наркотического вещества тоже начали истощаться. Это для Лоулера представляло еще большую проблему, чем нехватка воды. Ведь всегда есть надежда на дождь, а вот "травка", по всей видимости, в этих краях не росла. Вальбен в свое время рассчитывал пополнить свой НЗ, когда они доберутся до Грейварда. Теперь же стало совершенно очевидно, что корабль никогда не причалит к его берегам. Наркотика оставалось еще на несколько недель. Может быть, и того меньше. Не успеет он оглянуться, и "травка" закончится. Что тогда делать? Что? А между тем стоит попытаться смешать ее с морской водой. Сандира продолжала рассказывать ему о своем детстве на Хамсилейне, о бурной юности, о переездах с острова на остров, о своих стремлениях, надеждах, планах и поражениях. Часами они сидели в пропахшей сыростью темноте, вытянув ноги перед собой в узком проходе между ящиками, а затем сплетались в объятиях, будто юные влюбленные, а корабль медленно плыл по неподвижным водам тропического моря. Она расспрашивала Лоулера о его жизни, и он постарался передать ей короткие истории о своем совсем не ярком детстве и о тихой, спокойной и лишенной всяких неожиданностей, но полной всевозможных ограничений последующей жизни на том единственном острове, который по праву считался родиной Вальбена. А потом... Однажды, в середине дня, он спустился в трюм, чтобы покопаться в своих сундуках с запасами медикаментов. Неожиданно из темного угла грузового отсека до него донеслись стоны и вздохи страсти. Это был их излюбленный уголок, а голос, несомненно, принадлежал женщине. Нейяна находилась наверху, лазила по канатам; Лис - на камбузе; Тила отдыхала на палубе... Оставалась только Сандира. А где Кинверсон? Он нес дежурство в первой смене вместе с Браун и сейчас тоже должен быть свободен. "Там, за ящиками, может находиться только Гейб, - сделал вывод Лоулер, - а стонет и вскрикивает не кто иная, как Сандира, лежащая в его объятиях". Итак, что бы ни связывало эту пару, - и Вальбен прекрасно знал это - ничего не ушло в прошлое, вовсе нет, оно продолжало соединять Кинверсона и Тейн, несмотря на все автобиографические исповеди последних дней, которыми Сандира обменивалась с Лоулером, и на их жаркие романтические объятия. Восемь капель настоя помогли ему забыть об этом, пусть не навсегда, но забыть. Вальбен измерил остаток "травки". Немного. Совсем немного... Начали возникать проблемы с питанием. Прошло так много времени с тех пор, как им в последний раз удалось хоть что-то поймать. Сейчас даже налет рыб-ведьм показался бы радостной перспективой. Они поддерживали свои силы остатками запасов сушеной рыбы и порошками из высушенных водорослей, словно находились не в тропических водах, а где-либо в северных широтах в разгар арктической зимы. Порой, забросив большой лоскут ткани за борт и протащив его за судном, им удавалось наловить немного планктона, но есть его - все равно что жевать крупный песок, горький и неприятный на вкус. Начались первые авитаминозы. У многих стали трескаться губы; поблекли, обесцветились волосы; кожа покрылась пятнами и сделалась сухой; лица осунулись. - Это чистое безумие, - бормотал Даг Тарп. - Нам нужно повернуть обратно, пока мы все не погибли. - Каким образом? - поинтересовался Фелк, осуждающе и растерянно посматривая на собеседника. - Откуда дует ветер? Учти, если он здесь вообще существует, то только с востока. - Не имеет значения, - озлобленно отрезал радист. - Мы найдем способ. Нужно выбросить эту сволочь Делагарда за борт и повернуть судно! Что вы на это скажете, док? - Ну, прежде всего, нам необходим хороший дождь и небольшой косяк рыбы. - Вы что, уже больше не с нами? А я-то думал, вы горите желанием вернуться назад. - Оньос прав, - осторожно заметил Лоулер. - Здесь ветер против нас. С Делагардом или без него, но мы не сможем пробиться обратно на восток. - Что вы такое говорите, док? Выходит, нам придется плыть вокруг всей планеты до тех пор, пока не придем во Внутреннее море с противоположной стороны? - Не забывайте о Лике Вод, - вставил Данн Хендерс. - Мы доберемся до него гораздо раньше, чем до другого полушария. - Лик Вод, - мрачно повторил Тарп. - Лик! Лик! Лик! Черт бы побрал этот Лик! - Как бы он вначале не забрал нас, - сурово прокомментировал Хендерс. Наконец бриз несколько усилился, резко изменил свое направление с северо-восточного на восточно-юго-восточное и начал дуть с неожиданной силой. В море тоже как будто возникло какое-то смятение, стали подниматься волны, они порой даже перехлестывали через борт. Внезапно снова объявилась рыба: серебристые стайки в огромном количестве зарябили вокруг судна, и сети Кинверсона вновь оказались забитыми добычей. - Полегче, полегче, не налегайте, - предупреждал Делагард, когда все садились за стол. - Не набивайте свои желудки, а не то лопнете. Лис превзошла саму себя в области кулинарного искусства, сотворив десяток различных соусов практически из ничего. Но воды все еще не было, и из-за этого еда, оказалась далеко не столь большим удовольствием, каким могла бы стать. Гейб вновь попытался уговорить их есть сырую рыбу, чтобы использовать ту влагу, которая в ней содержится. Сырые и еще кровоточащие куски казались намного вкуснее, если мясо предварительно смачивали морской водой, но сие еще больше обостряло проблему жажды. - Док, что произойдет с нами, если мы будем пить соленую воду? - как-то спросила Нейяна Гольгхоз. - Мы умрем? Или сойдем с ума? - Да мы уже сошли, - пробормотал себе под нос Даг Тарп. - Определенное количество соленой жидкости не имеет катастрофических последствий для организма, - ответил Лоулер, думая о том, сколько сам проглотил водички из-за борта, но умолчал об этом. - Если бы у нас была пресная вода, мы бы могли растянуть срок ее использования немного дольше, разбавляя процентов на десять-пятнадцать жидкостью из моря. Это не причинило бы нам никакого вреда. Более того, помогло бы восполнить ту соль, что выходит из нашего организма вместе с потом в такую жаркую погоду. Но на чисто морской воде люди долго прожить не смогут. Наши органы, конечно, могут отфильтровать ее и превратить в пресную, но почки не смогут справиться с таким избытком соли без того, чтобы не начать откачку влаги из других тканей тела. Благодаря такому процессу мы очень скоро начнем, так сказать, засыхать на корню. Это не замедлит проявиться. Лихорадка, рвота, бред - и смерть. Данн Хендерс установил несколько крошечных дистилляторов, работающих на солнечной энергии. Он натянул чистый пластик поверх горлышек кувшинов, наполненных морской водой. В каждом сосуде находилась чашечка, предназначенная для сбора капелек пресной воды, конденсировавшейся на внутренней стороне крышки. Однако это занятие, по правде говоря, являлось сущим мучением. Стало совершенно очевидно, что таким образом достаточного количества живительной влаги не наберешь. - А если дождя не будет? - спросила Тила Браун. - Что мы тогда будем делать? Лоулер нахмурился и махнул рукой в сторону отца Квиллана. - Тогда остается только одно - молиться. На следующий день, поздно вечером, когда жара сжимала всех в своих тисках подобно тесному колпаку, надетому на голову планеты, и корабль стоял почти неподвижно на поверхности Пустынного моря, Лоулер услышал, как Хендерс и Тарп перешептываются, таинственно переглядываясь, в радиорубке. Вальбен как раз направлялся в свою каюту. Их грубоватые голоса звучали раздражающе неприятно. Лоулер на мгновение задержался в проходе, и тут на трапе показалась фигура Оньоса Фелка, который походя кивнул доктору и тоже вошел в аппаратную связи. Вальбен остановился у двери в свою каюту и услышал, что навигатор прошептал: - Там, за дверью, - док. Может, мне пригласить его сюда? Лоулер не разобрал ответа, но, должно быть, он был утвердительным, потому что Фелк вернулся и поманил его пальцем. - Док, зайдите на минутку. - Уже поздно, Оньос. Что случилось? - Всего лишь на одну минутку... Тарп и Хендерс сидели в крошечной радиорубке, упершись коленями друг в друга. На столе стояла потрескивающая свеча и возвышалась фляга с бренди, рядом - две чашки. Вальбен неожиданно вспомнил, что Даг обычно никогда не выпивал. - Бренди, док? - спросил Данн. - Спасибо, не нужно. - У вас все в порядке? - Я устал, - ответил Лоулер, в его голосе прозвучало неприкрытое нетерпение. - Итак... в чем дело, Данн? - Мы с Дагом беседовали о Делагарде... И Оньос тоже... Обсуждали тот идиотский кошмар, в который мы попали по его милости. Что вы о нем думаете, док? - О Делагарде? - Вальбен пожал плечами. - Вы же знаете мое мнение о Ниде. - Мы все знаем, что каждый из нас о нем думает... потому что давно знаем друг друга. И все-таки... - Он очень решительный человек. Упрямый, сильный и совершенно неразборчивый в средствах для достижения поставленной цели. Абсолютно уверенный в себе. - Сумасшедший? - Ну-у, за это я не могу ручаться. - Держу пари, вы кривите душой, - заметил Даг Тарп. - Вы же совершенно убеждены в его безумности. - Весьма возможно, а может, и нет... Порой очень трудно отличить целеустремленность и одержимость определенной идеей от безумия. В свое время многие гении казались сумасшедшими. - Гм-м... Вы считаете его гением? - удивился Хендерс. - Вовсе нет. Но, по крайней мере, Делагард - весьма необычный человек. Не могу сказать, что там у него в голове, - не исключено, что Нид безумен, - но он может дать вам вполне рациональные объяснения причин своих поступков. Ведь сей пресловутый Лик Вод для него - отнюдь не бессмысленное словосочетание. - Док, не корчите из себя саму невинность, - резко сказал Фелк. - Каждый параноик полагает, что его бред наполнен глубочайшим смыслом. На свете нет ни одного человека, который бы всерьез считал себя сумасшедшим. - Док, вы, наверное, восхищены Делагардом? - ехидно спросил Хендерс. - Да нет, не особенно. - Лоулер снова пожал плечами. - Нужно признать, у него есть определенные достоинства. Нид - человек идеи. Хотя, естественно, далеко не все его "озарения" вызывают восхищение. - Он вам нравится? - Отнюдь. Ни в малейшей ступени. - Док, а вы - прямой человек. - Послушайте, в чем смысл всей этой болтовни? - раздраженно поинтересовался Лоулер. - Если вы просто хотите убить время, просиживая здесь за бутылкой бренди и рассуждая о том, какая скотина Делагард, то я лучше пойду спать. Согласны? - Мы только хотим выяснить вашу позицию в данном вопросе, док, - ответил Данн. - Скажите, вы согласны, чтобы наше путешествие и дальше продолжалось так, как оно шло до сей поры? - Нет. - Ну а что вы готовы сделать для изменения ситуации? - Разве что-то _можно_ изменить? - Я спросил первым... - Это не ответ - отвечать вопросом на вопрос. - Вы планируете бунт, не так ли? - Разве я говорил об этом? Что-то не помню, док. - Даже глухой услышал бы это. - Бунт, - повторил Хендерс. - Если бы кто-то из нас попытался взять на себя активную роль в определении направления нашего плавания, что бы сказали вы? Как бы поступили в этом случае? - Данн, это совершенно отвратительная идея. - Вы так думаете, док? - Было время, когда мне не меньше вашего хотелось заставить Делагарда повернуть корабль обратно, и Дагу сие известно. Я с ним беседовал на эту тему. "Нида нужно остановить", - сказал я тогда ему. Помнишь? Но это происходило до того, как Большая Волна занесла нас в Пустынное море. С тех пор прошло много времени, и я, обдумав создавшуюся ситуацию, изменил свое мнение. - Но почему? - По трем причинам... Во-первых, этот корабль принадлежит Делагарду, и, плохо это или хорошо, я вовсе не намерен отбирать его у истинного владельца. Вы можете назвать мой поступок "моральными соображениями" и, конечно, будете оправдывать свои намерения тем, что он подвергает риску нашу жизнь без общего на то согласия. Но даже при этом условии ваша идея совершенно неразумна. Делагард слишком хитер и непредсказуем, слишком опасен и силен. Он постоянно начеку. Большинство находящихся на борту верны ему или боятся его, что практически одно и то же. Они не станут помогать нам... а, скорее всего, помогут Ниду. Попробуйте что-нибудь предпринять против него - и вам придется пожалеть о содеянном. Выражение лица Хендерса стало ледяным. - Вы сказали, у вас три причины... Названы две... - Третья - это то, о чем недавно говорил Оньос, - продолжил Лоулер. - Даже если вам удастся захватить корабль, каким образом вы собираетесь возвратиться во Внутреннее море? Будьте же реалистами! Практически нет попутного ветра, у нас кончается вода и запасы пищи, причем с катастрофической быстротой. Если только не подует западный ветер, нам лучше всего продолжать двигаться к Лику Вод, надеясь на то, что там удастся пополнить запасы. Хендерс вопросительно взглянул на хранителя карт. - Вы так действительно думаете, Оньос? - Мы и правда заплыли очень далеко. Большую часть времени на море царит полный штиль... Поэтому я полагаю, у нас нет другого выбора, кроме движения прежним курсом. - Таково ваше окончательное мнение? - спросил Данн. - Да, - последовал уверенный ответ Фелка. - Выходит, мы должны следовать за безумцем, ведущим нас к месту, о котором никому ничего не известно? К месту, где полно таких опасностей, что и представить себе невозможно? - Мне все это нравится ничуть не больше, чем вам, но, как говорит доктор, мы должны быть реалистами. Конечно, если ветер изменится... - Верно, Оньос. Или если ангелы спустятся с неба и принесут с собой много хорошей и вкусной пресной воды. В маленькой и тесной комнатенке наступила долгая напряженная тишина. Наконец Хендерс поднял голову. - Ну, ладно, док... Мы зашли в тупик. Не хочу больше отнимать у вас время. Мы просто пригласили вас по-дружески разделить с нами фляжку бренди, но вижу, вы очень устали... Спокойной ночи, док. Приятных вам снов. - И все же вы будете пытаться совершить задуманное, Данн? - Мне кажется, сие вас не касается, док. - Ладно. Спокойной ночи. - Оньос, останьтесь еще на минутку, - попросил Хендерс. - Как пожелаешь, Данн, - откликнулся на просьбу Фелк. Было абсолютно ясно, что навигатор очень хочет, чтобы его убедили. "Горстка идиотов, - подумал Вальбен, укладываясь на койку. - Играют в бунтовщиков. - Он почти не сомневался, что у них ничего не получится. - Фелк и Тарп - люди крайне слабохарактерные, а Хендерс в одиночку с Делагардом не совладает. В результате - вся их суета ни к чему не приведет, и судно будет продолжать свое плавание к Лику Вод. Это, скорее всего, самый вероятный исход всех их планов и заговоров", - заключил Лоулер и закрыл глаза. Среди ночи Вальбен услышал какой-то шум наверху, крики, топот ног, бегущих по палубе, глухие удары. Раздался чей-то злобный вопль, но слова оказались непонятными из-за плотных досок настила, отделявшего Лоулера от кричавшего. "Все-таки они начали это", - подумал Вальбен и сел на постели, моргая со сна. Не тратя времени на одевание, доктор встал, повязал вокруг бедер какую-то первую попавшуюся тряпку, вышел в коридор и поднялся по трапу. Рассветало. Небо стало серо-голубым, созвездие Креста низко нависало над морем под тем непривычным углом, что характерен для этих широт. На палубе разыгрывалась странная драма, а может, просто заурядный фарс? Два человека с безумной яростью бегали друг за другом вокруг открытого люка и при этом непрерывно жестикулировали. Присмотревшись, Лоулер понял, что это Данн Хендерс и Нид Делагард. Первый преследовал, а второй убегал. Инженер держал в руке один из багров Кинверсона, который, по-видимому, использовал в качестве копья. Преследуя судовладельца по периметру люка, Хендерс то и дело наносил удары своим импровизированным оружием, предназначая их Ниду, но всякий раз поражал только воздух. Правда, один все-таки достиг цели - рубашка Делагарда оказалась разорванной; Лоулер заметил и тонкую струйку крови, сочившуюся у правого плеча, словно красная ниточка, вшитая в ткань и почему-то с каждой минутой становящаяся шире. Вышло все так, что Хендерс все проделывал в одиночку. Даг Тарп стоял рядом с ограждением палубы, выпучив глаза и застыв подобно статуе. Фелк находился поблизости от него в таком же состоянии оцепенения. Вверху, на рее, уцепились за ванты Лео Мартелло и Тила Браун. Они тоже застыли с выражением изумления и ужаса на лицах. - Даг! - орал Хендерс. - Ради Бога, Даг, где ты?! Ну, скорее... Помоги мне справиться с ним! - Я здесь... Здесь... - прошептал радист хриплым, срывающимся голосом; его едва ли можно было услышать на расстоянии пяти метров. При этом Тарп не сдвинулся со своего места ни на дюйм. - Ради Бога... - повторил Данн теперь уже с явным отвращением. Он погрозил радисту кулаком и прыгнул на Делагарда в отчаянной попытке настичь его. Ниду только чудом удалось уклониться от острого наконечника багра. Он бросил взгляд через плечо и выругался. Его лицо лоснилось от пота, глаза сверкали яростью и гневом. Пробегая очередной круг этой безумной гонки мимо фок-мачты, Делагард глянул вверх и резким надтреснутым голосом крикнул Тиле, повисшей прямо над ним: - Помоги мне! Скорее! Нож, твой нож! Быстрым движением руки Тила отстегнула ножны с кинжалом из остро заточенной кости, который она постоянно носила с собой на поясе, и швырнула их Делагарду. Он ловким движением схватил все на лету, извлек нож и крепко сжал в ладони его рукоять. Затем Нид резко и внезапно повернулся и сделал шаг навстречу ошеломленному Хендерсу. Тот бежал слишком быстро и, не успев остановиться, врезался в него. Уверенным и точным движением руки Делагард отвел в сторону предназначавшийся ему удар багром и вонзил кинжал по самую рукоять в глотку Данна. Хендерс захрипел и взмахнул руками. На его лице застыло выражение крайнего изумления. Его импровизированное оружие отлетело куда-то за мачту. Нид обнял противника, словно они на это единственное мгновение сделались любовниками, а другой рукой взял его сзади за шею и со зловещей нежностью прижал Данна к себе. Лезвие кинжала проткнуло горло несчастного инженера насквозь. Широко раскрытые, почти вылезшие из орбит глаза Хендерса сверкнули в лучах занимающегося рассвета подобно полным лунам. Он издал какой-то булькающий звук, и изо рта хлынул поток крови, затем показался его окровавленный и вздувшийся язык. Делагард крепко сжимал Хендерса в своих могучих объятиях, не позволяя ему упасть. Наконец Лоулер пришел в себя и произнес прерывающимся голосом: - Нид... Боже мой, Нид, что ты наделал?!.. - Док, желаете быть следующим? - спокойно произнес Делагард. Он извлек нож из раны, повернув его перед этим с каким-то чудовищным садизмом в ней, и сделал шаг от своей жертвы. Кровь тут же хлынула фонтаном. Лицо Хендерса почернело. Он тронулся с места, закачался, шагнул еще раз, словно лунатик. Его взгляд по-прежнему сохранял выражение крайнего изумления. Затем ноги у него подкосились, и Данн упал. Лоулер понял, что инженер умер. Тила спустилась с мачты. Делагард швырнул ей кинжал. Оружие приземлилось у ее ног. - Спасибо, - произнес Нид так, словно благодарил ее за обычную и часто оказываемую ему услугу. - Я в долгу перед тобой. Подняв тело Хендерса, будто игрушку, Делагард быстро прошел к ограждению, поднял труп над головой и швырнул его за борт, как обычный хлам после приборки палубы. На протяжении всей этой сцены Тарп даже не пошевелился, Нид подошел к нему и ударил по лицу с такой силой, что, казалось, голова Дага оторвется и, будто мячик, покатится по настилу. - Трусливый подонок! - сквозь зубы процедил Делагард. - У тебя даже не хватило храбрости на то, чтобы довести до конца свой грязный замысел. Мне следовало бы и тебя тоже выбросить за борт, но не хочу тратить силы на такое... - Нид... Ради Бога, Нид... - Заткни свою пасть и убирайся с глаз долой! - Делагард круто развернулся и воззрился на Фелка. - Ну? Что прикажешь делать с тобой?! Ведь ты тоже участвовал? - Нет, нет, Нид! Что ты! Ты же меня знаешь! - "Нет, нет, Нид!" - со злостью передразнил его судовладелец. - Грязная тварь, потаскуха! Если бы у тебя хватило храбрости, ты бы, не задумываясь, присоединился к нему. Трусливая гадина!.. Ну, а как насчет вас, Лоулер? "Подштопаете" меня немного или вы тоже участвуете в этом чертовом заговоре? Правда, вас здесь не было. Вы что же, проспали свой собственный бунт? - Я ни в чем не принимал участия, - спокойно ответил Вальбен. - С самого начала считал произошедшее сегодня идиотским замыслом, обреченным на провал. Я высказал свое мнение заговорщикам немного раньше... - Значит, вы знали и не предупредили меня?! - Да, Нид. - Если вы не участвовали в заговоре, то ваш долг - предупредить капитана корабля об опасности. Таков морской закон. Но вы не сделали ничего подобного. - Совершенно верно, - согласился Лоулер, - не сделал. Делагард на мгновение задумался, затем пожал плечами и кивнул. - Ладно, док. Думаю, я вас понял... - Он оглянулся. - Эй! Кто-нибудь! Вымойте палубу. Ненавижу грязь на корабле. - Нид махнул рукой Фелку, который, казалось, еще не пришел в себя. - Оньос! Возьми на себя управление судном, а мне нужно разобраться с ранением. Пошли, док. Кажется, хоть в этом я могу положиться на вас: знаю, что заштопаете добросовестно. В полдень подул ветер, будто гибель Хендерса была принята неведомыми богами, управлявшими погодой на Гидросе, как приятное им жертвоприношение. В абсолютную тишину и покой, не нарушавшийся уже так давно, вдруг неожиданно с ревом ворвались порывы шторма, видимо, проделавшие большой путь от самого полюса. На море поднялись волны. Корабль, долго пребывавший в неподвижности, был подхвачен ими, и они, раскачивая судно, словно детскую люльку, понесли его за собой. Вслед за этим потемнело небо - ветер принес с собой дождь. - Ведра! - завопил Делагард. - Котлы! Живо! Впрочем, подгонять никого не пришлось. Отдыхавшая смена мгновенно проснулась и через несколько секунд уже оказалась на палубе, которую сразу же оживила радостная суета. Сюда вынесли все, что могло удерживать воду. И не только обычные кувшины, котелки и горшки, но даже чистые тряпки, простыни, одежду - все, способное впитывать влагу. Ведь после ливня это можно отжать и таким образом добыть еще немного воды. Прошло уже несколько недель после последнего дождя; может статься, следующего придется ждать намного больше. Ливень отвлекал от мрачных воспоминаний, смягчал шок от неудавшегося бунта Хендерса и его жестокой смерти. Лоулер, подставив свое обнаженное тело прохладным струям, бегал взад и вперед по палубе вместе со всеми остальными, переливая воду из сосудов меньшего размера в большие емкости. Он был страшно благодарен дождю за это спасительное забвение. Кошмарная сцена, произошедшая недавно, подействовала на него, лишив психологической защиты, которую он так долго и с таким трудом возводил в своей душе. Уже давно он не чувствовал себя настолько наивным и неопытным. Кровь, бьющая фонтаном, рваные раны, даже внезапная смерть - все это являлось обычным делом для него, частью профессиональной рутины. Лоулер привык к подобным зрелищам и принимал их как нечто само собой разумеющееся. Но убийство?! Вальбен никогда раньше ничего подобного не видел, даже не представлял себе, что такое вообще возможно. Несмотря на все идиотские рассуждения Дага Тарпа о необходимости выбросить Делагарда за борт, Лоулер в душе ни на минуту не мог допустить, что человек на самом деле может убить себе подобного. Конечно, не возникало никаких сомнений - Делагард смертельно ранил Хендерса только в целях самообороны. Только вот сделал это с каким-то устрашающим бессердечным цинизмом, без всякого сожаления, словно убивал не человека. Вальбен чувствовал себя унизительно беззащитным перед отвратительной реальностью произошедшего. Старый, мудрый док Лоулер, повидавший многое на своем веку, чуть было не наложил в штаны при виде этого первобытного варварства? Абсурд! И все же это так. Впечатление, произведенное случившимся, оказалось невероятно сильным. Его потрясло до самых глубин души. "Первобытное" - действительно точное слово для характеристики произошедшего. Ловкость и холодное безразличие, с которыми Делагард избавился от своего преследователя, были поистине варварскими, если вообще не дочеловеческими. В это утро на борту "Царицы Гидроса" появилась некая сила из глубокого и темного прошлого, и разразилась драма из первых веков человеческой истории. Лоулера едва бы удивило больше, если бы в небе над его головой появилась сама ушедшая в небытие Земля, с каждого континента которой стекали бы потоки крови. И это при том, что цивилизация насчитывает столь громадное количество столетий! А ведь все кругом верят - искренне верят! - в полное исчезновение древней жестокости и варварских страстей. Люди уверены, что цивилизация стерла - целиком и полностью - кровавые устремления человеческого разума. И поэтому ливень стал не только долгожданным источником пресной воды, но и средством, помогающим забыть о страшном утреннем происшествии. Он смыл с палубы все следы греха. Лоулер понимал: нужно поскорее забыть то, свидетелем чего он стал сегодня, забыть и никогда не вспоминать, хотя... 4 Ночью Лоулера одолевали тяжелые сны, сны, наполненные не убийствами, а страстными эротическими сценами. Призрачные женские фигуры плясали вокруг спящего Вальбена, женские фигуры без лиц, просто скачущие, мелькающие тела, иллюзорные инструменты желания. Они могли быть кем угодно, эти анонимные, загадочные, лишенные всякой индивидуальности женского начала, просто туманные символы женственности: череда покачивающихся грудей, широких бедер, толстых ягодиц, темных треугольников лобка. Порой ему казалось, что танцуют лишь определенные части тел или бесконечная последовательность отдельных друг от друга бедер и влажно поблескивающих губ; чудились томно ласкающие пальцы и дрожащие от вожделения языки. Он метался во сне, постоянно находясь на грани пробуждения, но не просыпался, а вновь на несколько минут проваливался в глубины забытья, приносившего новые образы воспаленной чувственности. Толпы женщин окружали его постель; прищурив глаза, исполненные вожделения, они зовуще взирали на него, их ноздри трепетали от нескрываемого желания, обнаженные тела притягивали. И тут появились лица, женские лица с Сорве, принадлежащие тем, кого он знал, любил и забыл, легионы женщин; из небытия восстали бесчисленные любовные эскапады его бурной молодости и окружали ложе причудливым хороводом; возникали совсем еще детские лица девочек-подростков, вожделеющие взгляды зрелых женщин, заигрывающих с мальчиками вдвое их моложе, напряженные, умные лица женщин, охваченных любовью и понимающих, что им не отвечают взаимностью. Одна за другой они проходили мимо Лоулера, позволяя ему прикоснуться к каждой из них, привлечь их к себе - при этом прелестницы тут же превращались в неосязаемый пар, а их сразу же заменяли новые толпы видений. Сандира... Анна Браун... Бода Тальхейм, тогда еще не сестра Бода... Мариам Сотелл, Мирейль... Вновь Сандира... Мила... Мойра... Сандира... Сандира... Аня... Мирейль... Сандира... Лоулер испытывал пытку желанием, удовлетворить которое невозможно. Его член, казалось, разросся до неимоверных размеров и болел от слишком долгого непрерывного напряжения. Яички словно превратились в многопудовые гири. Горячий мускусный аромат женского тела, сводящий с ума, душил его; Вальбен захлебывался в нем, как тонущий в океанских просторах, этот запах заполнял горло, наполнял легкие, сжигая их дотла. Но за этими образами, за этими фантазиями, за этим болезненным чувством разочарования и неудовлетворенности скрывалось что-то еще: странная вибрация, возможно, какой-то звук, а может быть, и нет... В любом случае, это нечто странное непрерывно и болезненно усиливалось, пронзая его тело насквозь от паха до черепа. Лоулер чувствовал, как оно входит в него, словно ледяное копье, где-то в районе промежности, за мошонкой, и затем проскальзывает по всему прихотливому лабиринту кишечника, через диафрагму и сердце пронзает горло и кинжалом вторгается в мозг. Его, словно рыбу, насадили на вертел и теперь поджаривают; он крутился на своем ложе, и эротические ощущения становились все сильнее и сильнее, пока наконец не показалось, что во всей Вселенной нет ничего, кроме необходимости найти сексуального партнера и немедленно совокупиться. Лоулер поднялся со своей узкой постели, совершенно не понимая, видит ли он все это во сне или уже очнулся, и вышел в коридор. Немного постояв у дверей своей каюты, Вальбен поднялся по трапу и через люк выбрался на палубу. Ночь была теплая и безлунная. Созвездие Креста застыло в нижней части неба, уподобясь горсти самоцветов, разбросанных кем-то по небесному своду. Море неподвижно, лишь мелкая рябь пробегала по его поверхности, мерцая в свете звезд. Дул легкий ветерок, надувая поднятые паруса. По палубе двигались человеческие фигуры, как лунатики-сновидцы. Они казались Лоулеру не менее туманными и призрачными, чем видения из его сновидений. Вальбен понимал, что знает этих людей, но не более того. В эти мгновения каждый из них был безымянен, безличен, лишен индивидуальности. Лоулер увидел невысокого плотно сбитого мужчину, потом еще одного, костлявого и угловатого, за ним - третьего, худого и с отвисшими складками кожи на шее. Но они сейчас его не интересовали. Там, дальше, у самой кормы, стояла высокая и стройная темноволосая женщина. Вальбен направился к ней, но не успел протянуть руку, как появился еще один мужчина, высокий, атлетически сложенный, с большими горящими глазами; он выскользнул из группы теней и схватил ее за руку; они упали на палубу... Лоулер повернулся - ведь на этом судне присутствовали и другие женщины. Он обязательно найдет кого-нибудь для себя, должен найти. Пульсирующая боль в промежности становилась невыносимой. Это странное вибрирующее ощущение будто раскалывало его надвое, охватывало всю нижнюю половину тела, проходило по пищеводу и врывалось в голову. Оно обжигало леденящим холодом и пронзало болью, словно стальной остро отточенный клинок. Вальбен перешагнул через парочку, предающуюся любви прямо на досках палубы: через седеющего немолодого человека с плотным мускулистым телом и крупную, здоровенную женщину со смуглой кожей и золотистыми волосами. На мгновение у него промелькнула мысль, что, наверное, он когда-то знал их, но, как и раньше, не мог вспомнить имен. За ними одиноко метался маленький человечек с ярко горевшими глазами, а дальше, сжимая друг друга в объятиях, лежала еще одна пара: высокий, крепкого сложения мужчина и гибкая энергичная молодая женщина. - Ты! - раздался голос из темноты. - Иди сюда! Она затаилась под мостиком и манила Лоулера. Крепкая, дебелая, с плоским лицом, волосами оранжевого цвета и брызгами рыжих веснушек на щеках и груди... Ее тело блестело от пота. Женщина тяжело дышала. Вальбен опустился рядом с ней, она привлекла его к себе и заключила в тиски своих ног. - Дай мне!.. Дай мне!.. Лоулер легко вошел в нее. Женщина была теплая, влажно-скользкая и мягкая. Ее руки обхватили его. Она прижимала Вальбена к себе, к своим большим и тяжелым грудям. Бедра Лоулера двигались в ритме страстного вожделения. Все шло быстро, грубо, неистово и сопровождалось хриплыми вскриками случки. Почти сразу же, как он начал свои ритмические движения, Вальбен почувствовал резкие сокращения мышц ее влагалища. Лоулер физически ощущал, что спазмы удовольствия сотрясают все сильное женское тело. Его удивляло и немного смущало ясное и отчетливое восприятие ее чувств. Секунду спустя все завершилось, и вновь в сей момент ощущения Вальбена словно удвоились: он одновременно переживал и собственный оргазм, и в точности чувствовал все то, что она ощущает, принимая в себя его семя. Это воспринималось странно, очень странно. Невозможно было определить, где заканчивается сознание Лоулера и начинается ее. Он откатился от женщины. Она протянула к нему руку, пытаясь снова привлечь к себе. Нет, нет, Вальбен уже уходил в поисках совсем другой. Мгновение, только что пережитое им, ни в малейшей степени не удовлетворило и не погасило желание. Создавалось впечатление о невозможности удовлетворения. Но, может быть, сейчас ему удастся отыскать ту стройную и высокую или ту крепкую юную ловкую, которую словно переполняла жизненная энергия, или даже ту крупную со смуглой кожей и золотистыми волосами. Впрочем, неважно, какую из них. Его переполняло желание, он был ненасытен и неистощим. Вот она, та стройная! И совсем одна! Лоулер рванулся к ней. Поздно! Волосатый здоровенный толстяк с отвисшей, как у старухи, грудью схватил ее - и их накрыла тьма. "Ну, тогда та крупная... Или молодая..." - мелькнуло где-то на задворках сознания Вальбена. - Лоулер! - неожиданно прозвучал мужской голос. - Кто это? - Квиллан... Сюда! Идите сюда! Это оказался тот самый угловатый мужчина, который, казалось, состоял только из кожи и костей. Он вышел из-за страйдера и схватил Вальбена за руку. Ему пришлось оттолкнуть этого полузнакомца. - Нет, нет, не ты! Мне не нужен мужчина! - Да мне тоже! И женщины не нужны! Господи, Лоулер! Неужели вы все посходили с ума?! - Что? - Постойте здесь со мной и посмотрите на происходящее. Это же оргия сумасшедших! Вальбен ошалело покачал головой. - Что? Что? Оргия? - Видите, как этим занимаются Сандира Тейн и Делагард? Кинверсон и Тила? Глядите! Вот, как безумная, стонет Нейяна и зовет самца... Вы только что сами закончили с ней, не так ли? И уже хотите еще... Я никогда не видел ничего подобного. Лоулер приложил ладонь к паху. - Я чувствую боль... Вот здесь... - Нечто оттуда, из моря, делает это с нами, воздействуя на наш разум. Я тоже ощущаю сие, но почему-то не утратил способности управлять собой. А вы... Вся ваша обезумевшая компания... Вальбен с большим трудом понимал, о чем говорит ему этот костлявый, и начал потихоньку отходить от собеседника, так как заметил крупную женщину с золотистыми волосами. Она шла по палубе в поисках нового партнера. - Лоулер, вернитесь! - Подождите... Потом... Мы поговорим потом... И пока он неуверенной походкой продвигался к женщине, мимо него промелькнула стройная фигура темноволосого мужчины, крикнув на ходу: - Святой отец-сэр! Доктор-сэр! Я вижу это! Вон там, за бортом! - Что ты видишь, Гхаркид? - завопил угловатый и костлявый, назвавшийся Квилланом. - Большой моллюск, святой отец-сэр. Он прилепился к обшивке судна. Должно быть, эта тварь выделяет какое-то вещество... какой-то наркотик... - Лоулер, взгляните на обнаруженное Натимом! - Потом... Потом... Но на сей раз они оказались беспощадны. Мужчины подошли к нему, схватили за руки и подтащили к ограждению палубы. Вальбен заглянул вниз. Мгновенно все его ощущения обострились до крайности: он почувствовал ритмичный стук в позвоночнике, нестерпимую, доводящую почти до обморока пульсацию в паху, отдававшуюся жутким и мучительным эхом в яичках. Его напряженный член задрожал и предельно выпрямился, словно стремясь достичь звезд. Лоулер попытался взять себя в руки, овладеть собственным сознанием. До его разума никак не доходила суть творящегося вокруг. "Нечто хочет вторгнуться на судно и при этом доводит всех до безумия, вызывая приступы животной похоти", - подсказала незагипнотизированная частичка мозга Вальбена. И тут же в его памяти возникли имена, которые сразу же совпали с лицами и фигурами людей, мечущихся по палубе. Квиллан... Гхаркид... Они сопротивлялись этой неведомой силе. А вот те, кто покорился ей: он, Нейяна, Сандира и Мартелло, Сандира и Делагард, Кинверсон и Тила, Фелк и Лис. Бесконечный хоровод совокуплений с постоянной сменой партнеров, лихорадочный танец половых органов. Но где же Никлаус, где же Лис?! Он хотел ее, хотя до этого в нем никогда не возникало желания по отношению к ней. Впрочем, как и по отношению к Нейяне. Теперь же Лоулер сгорал от вожделения к ним. И вот сейчас он хотел Лис, а потом - Тилу. Дать ей то, к чему она стремилась на протяжении всего путешествия, - его главная задача в сей момент. А после нее - Сандира. Отобрать ее у мерзкого Делагарда... Да, Сандира, а затем - снова Нейяна и Лис, и Тила... Сандира, Нейяна, Лис, Тила... Трахать их до рассвета... До полудня... До конца времен... - Я убью это чудовище, - твердо произнес Квиллан. - Натим, дай мне вон тот багор. - Вы не ощущаете на себе его воздействия? - с трудом спросил Лоулер. - Совсем не воспринимаете? - Я столь же чувствителен, как и вы, - отрезал священник. - Значит, ваши обеты... - Вовсе не обеты удерживают меня! Поймите, Лоулер, это обычный страх. - Повернувшись к Гхаркиду, Квиллан взял багор. - Наверное, я все-таки достану его этой штуковиной. Держите меня за ноги, иначе упаду за борт. - Позвольте мне, - предложил Лоулер. - У меня руки длиннее, чем у вас. - Оставайтесь на своем месте. Священник взобрался на ограждение и перегнулся за кромку обшивки корабля. Гхаркид крепко держал за ноги, Вальбен помогал ему. Взглянув вниз, Лоулер увидел нечто, напоминавшее ярко-желтый металлический диск около метра в диаметре. Оно вцепилось в корпус судна прямо под ватерлинией. Тварь была круглой и плоской, со слегка выступающим куполом в центре. Квиллан, насколько мог, перевесился вниз и со всего маха нанес по ней удар багром, потом - еще и еще. Едва заметная струйка голубоватой жидкости брызнула слабым фонтанчиком-из этой бестии. Еще удар! По желтому диску пробежали волны судорог. Лоулер почувствовал, что боль в паху начала уменьшаться. - Держите меня крепче! - крикнул священник. - Я начинаю падать! - Нет, нет, святой отец-сэр. Нет! Вальбен что было сил сжал лодыжки Квиллана. Он чувствовал, как напряглось тело священнослужителя, когда тот потянулся вперед и резким толчком нанес еще один удар. По всей окружности диска, прилепившегося к кораблю, побежали морщины. Его цвет изменился, став поначалу темно-зеленым, а затем - густо-черным. Внезапно на его мягкой поверхности появились конвульсивные складки. Тварь отделилась от судна, упала в воду и ее сразу же смыло кильватерной волной. В то же мгновение Лоулер ощутил, как рассеялись последние остатки тумана, застилавшего его сознание. - Боже мой! - пробормотал он. - Что это такое было? - Гхаркид назвал эту тварь моллюском, - тихо ответил Квиллан. - Она прилепилась к корпусу корабля и одурманила всех нас дикими видениями. - Он весь дрожал от какого-то невыносимого напряжения. - Некоторые смогли противостоять ее воздействию, другие - нет... Лоулер оглядел палубу. Повсюду медленно двигались с несколько ошалевшим видом обнаженные человеческие фигуры, словно только что пробудившись от глубокого сна. Лео Мартелло стоял рядом с Нейяной и смотрел на нее так, будто никогда раньше ее не видел. Кинверсон находился вместе с Лис Никлаус. Лоулер встретился взглядом с Сандирой. Она, казалось, была крайне чем-то удивлена и непрерывно водила рукой по своему животу, словно желая стереть с него воспоминание о прикосновении тела Делагарда. Моллюск оказался только первым из длинной череды "гостей" из океанских глубин. В этих низких широтах Пустынное море производило впечатление гораздо более населенного. Появилась и новая разновидность драккенов - вид, обитавший на юге. Они походили на северных, но выглядели крупнее и коварнее, выделяясь своим хитрым и умным взглядом злобных глаз среди прочих обитателей морских просторов. Вместо того, чтобы следовать за кораблем огромными стаями из многих сотен особей, как это делали их северные сородичи, эти драккены предпочитали передвигаться относительно небольшими группами в несколько десятков. Когда их длинные, похожие на трубки головы высовывались из воды, между ними все равно сохранялось довольно приличное расстояние, словно каждый член стаи требовал от других - и получал! - обширный кусок лично ему принадлежащей территории. На протяжении многих часов они следовали за судном, без устали подпрыгивая на небольших волнах. Их сверкающие малиновые глазки ни на мгновение не закрывались. Возникало жутковатое впечатление, что эти твари только и ждут наступления темноты, чтобы, воспользовавшись ею, взобраться на палубу. Делагард отдал приказ второй смене выйти на вахту пораньше и охранять судно, вооружившись баграми. С наступлением сумерек все драккены исчезли под водой, их просто не стало в одно мгновение, словно их приютила какая-то бездна, громаднейшая и бездонная, готовая принять в себя все и вся. Однако их уход не успокоил Нида, и он потребовал, чтобы патруль на палубе оставался всю ночь. Но никаких попыток нападения не случилось, а утром драккены больше не появились. К вечеру того же дня, с наступлением темноты, рядом с кораблем обнаружилась обширная аморфная масса какого-то желтоватого вязкого вещества. Она распростерлась на много сот метров, а может быть, и больше. Не исключено, что это было некое подобие острова, какая-то странная его разновидность, выглядевшая просто огромной: мягкий остров колоссальных размеров, остров, полностью сотворенный из слизи, некая агломерация "соплей". Но когда они подплыли поближе, то поняли - это громадное нечто, все в морщинах и складках, является живым существом, по крайней мере, хотя бы частично. Его бледная неровная поверхность слегка подрагивала в конвульсивных движениях, выбрасывая на внешнюю сторону маленькие округлые выросты, которые почти мгновенно вновь погружались в материнскую массу. Даг Тарп не преминул покривляться по этому поводу. - Ну, вот мы и приплыли, дамы и господа! Лик Вод! Прошу любить и жаловать! Кинверсон расхохотался. - А мне почему-то это больше напоминает не лик, а задницу. - Посмотрите-ка туда, - произнес Мартелло. - От него поднимаются лучики света и блуждают по воздуху. Как красиво! - Словно светлячки, - заметил Квиллан. - Светлячки? - удивленно переспросил Лоулер. - Они обитают на Санрайзе... Насекомые, обладающие органами, излучающими свет. Знаете, что такое насекомые? Шестиногие существа, населяющие сушу и относящиеся к типу членистоногих. Они невероятно многочисленны в большинстве миров... Светлячки - это насекомые, что появляются с наступлением сумерек и начинают мерцать своими крохотными огоньками. Кстати, выглядит такое зрелище весьма мило и романтично. Оно очень походит на то, что мы наблюдаем сейчас. Лоулер внимательно рассматривал происходящее за бортом. Да, это действительно выглядело очень красиво. Мелкие осколки этой огромной распухшей плавучей массы отделялись от нее, поднимались вверх, уносились легким ветерком и, взлетая, лучились ярко-золотыми отблесками, словно маленькие частички солнца. Все пространство вокруг заполнилось ими, десятками, сотнями миниатюрных блесток. Их подхватывало порывами бриза, и они поднимались, падали, снова взмывали вверх... Вверх-вниз, вверх-вниз... И сверкали, сверкали, сверкали... На Гидросе все слишком красивое немедленно наталкивало на подозрения. Лоулеру становилось все больше не по себе по мере того, как танец "светлячков" вокруг делался оживленнее и энергичнее. Неожиданно раздался крик Лис Никлаус: - Паруса! Паруса горят! Вальбен взглянул вверх. Некоторые из "насекомых" уже летали над судном и, соприкасаясь с громадными кусками полотна, цеплялись за них, продолжая светить и постепенно прожигая плотную ткань из волокон морского бамбука. Уже в десятке мест от парусов в небо поднимались тонкие струйки дыма; виднелись и маленькие красные огоньки тлеющих нитей. Таким образом, корабль оказался атакован. Делагард приказал изменить курс. "Царица Гидроса" начала бегство от столь неожиданного противника. Всех, кто не занимался сменой парусов, послали на их защиту. Лоулер вместе со всеми карабкался по вантам, прихлопывая этих миниатюрных "светлячков", и не позволял "мошкаре" подлетать к полотнищам; заодно приходилось отдирать "малышей", уже прилипших к парусам. От крошечных огоньков исходило тепло, правда, не очень сильное, но постоянное. Именно это излучение и вызывало возгорание материала. Вальбен заметил слегка обгоревшие места там, где вовремя удалось отделаться от светящихся агрессоров. В некоторых точках парусов, где они задержались подольше, сквозь дыры мерцали звезды, а на верхнем полотнище фок-мачты дрожал алый язычок пламени, и от него поднимался черный столбик дыма. Кинверсон поспешно поднимался к этому месту. Вот он достиг его и принялся гасить пламя голыми руками. Яркие языки один за другим исчезали под его ладонями, словно Гейб показывал какой-то цирковой фокус. Через несколько мгновений там не осталось ничего, кроме нескольких пылающих жаром угольков, затем погасли и они. "Светляка", зажегшего этот костер, тоже не было видно: он упал на палубу, как только в парусе прогорела черная дыра с рваными краями величиной с ладонь. Подгоняемый попутным ветром, корабль быстро продвигался в юго-западном направлении. Их непривлекательный враг, не способный перемещаться с такой же скоростью, вскоре пропал из виду где-то далеко позади. Но его очаровательные порождения, его изящно порхающие "светлячки" продолжали следовать за ними еще в течение нескольких часов, хотя их количество постепенно уменьшалось. Но только с наступлением рассвета Делагард почувствовал, что опасность миновала, и отдал приказ о прекращении тревоги и разрешил спуститься с мачт. Следующие три дня Сандира чинила паруса. Ей помогали Кинверсон, Тила и Нейяна. Корабль не мог продолжать плавание, пока все не приведут в порядок после атаки "горячих малышей". Кроме того, на море царил почти полный штиль; солнце жгло беспощадно. Время от времени вдали мелькали плавники морских обитателей. У Лоулера почему-то возникло странное ощущение: ему казалось, что теперь они находятся под чьим-то постоянным и пристальным наблюдением. ...Кстати, запасов "травки" оставалось в лучшем случае на неделю. Мимо проплыло еще одно одинокое создание, но не столь гигантское, не столь отталкивающее и не столь враждебное, как предыдущее: нечто большое, яйцевидное, абсолютно гладкое, красивого изумрудного цвета; оно светилось. Существо выступало над поверхностью воды примерно наполовину, но море здесь оказалось настолько прозрачным, что можно было отчетливо рассмотреть нижнюю, светящуюся, часть. Его окружность посередине составляла около двадцати метров, а высота от нижней половины до округлой вершины, возвышавшейся над водой, - метров пятнадцать. Делагард беспокойно готовился к всевозможным неприятностям и приказал всем выстроиться вдоль борта, вооружившись баграми. Но громадное "яйцо" продефилировало мимо, не обратив на них никакого внимания, столь же безразличное ко всему, как выброшенный кем-то несъедобный плод. Возможно, оно и являлось чем-то подобным. Позднее, в тот же день, неподалеку от судна проплыло еще два. Третье показалось более сферическим, чем первое, второе - более вытянутым, но во всем остальном они выглядели совершенно одинаковыми. По мнению всех наблюдателей, эти загадочные "яйца" совершенно не замечали "Царицу Гидроса". "Да, странное явление... - решил Лоулер. - Яйцевидным тварям явно не хватает гипнотически лучащихся глаз, чтобы, проплывая мимо, томно взирать на корабль. Но они слепы, гладки и поразительно спокойны. В них присутствует некая странная торжественность, невозмутимая величавость". Отец Квиллан заметил, что сии существа напоминают ему одного знакомого епископа; после такого замечания ему долго пришлось объяснять, что за зверь - епископ. За яйцевидными созданиями появилась новая разновидность летучих рыб, но не таких элегантных, как скиммеры Внутреннего моря, и не таких отвратительных, как океанические рыбы-ведьмы. Эти порождения Пустынного моря выглядели хрупко. Они имели в длину около пятнадцати сантиметров. Их прозрачные крылышки поднимали рыбок на поразительную высоту. Сии летучие создания почти вертикально взмывали из воды и затем, покрыв по воздуху довольно значительное расстояние, почти без всплеска исчезали в море. Несколько мгновений спустя они снова взлетали вверх. Это продолжалось непрерывно: вверх-вниз, вверх-вниз, с каждым новым прыжком приближаясь к судну. И вот наконец рыбы оказались у самого носа корабля по правому борту. Эти летучие создания казались не более опасными, чем вчерашние громадные плавучие "яйца" изумрудного цвета. Они летали так высоко, что не возникало никакого риска столкнуться с ними на палубе, как в случае налета рыб-ведьм. Существа были так прекрасны, так ярко блестели на фоне голубого купола неба! Вся команда в полном составе высыпала на палубу полюбоваться ими. Тела рыбешек практически просвечивались насквозь. Все стоявшие наверху отчетливо различали и ажурные сплетения их тонких косточек, и их пульсирующие красно-фиолетовые желудки, и тоненькие ниточки голубых вен. Красивые фасеточные глаза рыбок кроваво-красного цвета мерцали в лучах яркого солнца. Да, они были прекрасны. Но когда рыбки пролетали над кораблем, из стайки полился странный "дождь" - своеобразный "душ" из маленьких поблескивающих капелек темного цвета, которые, подобно кислоте, разъедали все, на что только падали. В течение нескольких мгновений никто не понимал происходящего. Ощущение пощипывания, возникшее поначалу от выделений этих "милых" созданий, присутствующие на палубе просто не заметили. Но постепенно оно нарастало, переходя в настоящую боль: кислота продолжала свое разрушительное действие. Лоулер, стоявший под прикрытием парусов, оказался вне наиболее опасной зоны "бомбардировки". Несколько брызг, правда, попало ему на руку, но он почти и не заметил этого. Через минуту Вальбен увидел множество точечных "шрамиков" и царапин, появившихся на отполированной желтой поверхности палубы совсем неподалеку от себя. Только теперь он обратил внимание на то, как странно прыгают и завывают его товарищи по судну, хлопая себя по рукам и потирая щеки. - Все вниз! - закричал Лоулер. - В укрытие! Прячьтесь от выделений летучих рыб! Однако живые "бомбардировщики" уже закончили свою атаку и отправились дальше. Но из моря по правому борту поднималась вторая волна, готовая к нападению. Весь налет длился примерно около часа. Когда "боевые действия" закончились, жертвы агрессивных рыбешек выстроились в очередь у каюты Лоулера для лечения полученных ожогов. Последней пришла Сандира, которая во время всего этого находилась на мачте. На ней не было ничего, кроме куска ткани, обернутого вокруг бедер, и теперь все ее тело покрывали волдыри. Она стояла перед ним совсем голая, а его руки скользили по женской коже, втирая противоожоговый бальзам около сосков, на бедрах, в промежности. В последний раз они занимались любовью еще до той безумной ночи вторжения моллюска, но, к своему удивлению, Лоулер не обнаруживал в себе ни малейшего желания по отношению к этой женщине даже при прикосновении к самым интимным местам ее красивого тела. Сандира это тоже поняла. Вальбен почувствовал, как напрягаются мышцы Тейн от касания его пальцев. Она вся как-то сжималась, в ней просыпалось неприязненное чувство к нему. - Ты обращаешься со мной, как с куском мяса, Вэл, - недовольно заметила Сандира. - Я сейчас только врач, оказывающий помощь больной, у которой вся кожа усеяна волдырями ожогов. - И это все, что я для тебя значу? - В данный момент - да. Или ты полагаешь, у врача должен учащаться пульс и дыхание, когда он прикасается к телу привлекательной пациентки? - Но я-то ведь не просто пациентка, не правда ли? - Конечно, не просто... - А ведь ты уже несколько дней избегаешь встреч, да и сейчас обращаешься со мной, как с совершенно чужим тебе человеком. В чем дело? - В чем дело? - Он взглянул на нее серьезно и немного мрачновато, слегка похлопал по бедру. - Повернись. Я пропустил несколько болячек немного ниже спины. Ну, о каком же "деле" идет речь, Сандира? - Правильно ли я поняла, что ты больше не хочешь меня? Лоулер окунул пальцы в пузырек с бальзамом и принялся втирать его как раз над самыми ягодицами Тейн. - Я даже не подозревал о существовании специального расписания для подобных мероприятий. - Нет никакого расписания! Нет! Но обрати внимание на то, как ты прикасаешься ко мне сейчас, - и тебе все станет ясно. - Я только что объяснил тебе и, видимо, придется повторить, - спокойно произнес Вальбен. - Полагаю, ты пришла сюда за медицинской помощью, а не для занятий любовью. Когда ты врач, то начинаешь очень рано понимать, что не следует смешивать эти два понятия. Кроме того, я вполне мог заключить - не из этических соображений, а просто исходя из здравого смысла - ты не захочешь, чтобы я приставал к тебе с ласками, когда все твое тело покрыто ожогами, не так ли? - В сей момент они ближе всего подошли к ссоре за все время их знакомства. - Неужели это кажется тебе таким странным, Сандира? Тейн резко повернулась и взглянула ему в глаза. - Это все из-за того, что произошло у нас с Делагардом, не так ли? - Что?! - Тебе претит, что его руки - и не только руки - касались моего тела, и теперь, после той ночи, ты не желаешь иметь со мной ничего общего! - Ты... серьезно? - Вполне. И я права. Если бы ты только мог видеть выражение своего лица сейчас... - Мы все были не в себе, когда эта тварь прицепилась к судну. Никто не несет никакой ответственности за произошедшее тогда. Ты, наверное, считаешь, что я всю жизнь мечтал поиметь Нейяну? Так вот, если тебе хочется знать правду, то я искал в ту ночь только тебя. Хотя в том состоянии мне не удавалось вспомнить даже твое имя... Но видел лишь тебя и хотел только тебя! Я шел к тебе, но Лео Мартелло первым оказался рядом с тобой... А потом Нейяна схватила меня... Я находился под гипнозом этой твари так же, как и ты, как и все остальные... Ну, конечно, кроме отца Квиллана и Гхаркида, двух наших святых. - Лицо Лоулера горело, сердце бешено колотилось. - Господи, Сандира, я все знал о тебе и Кинверсоне, но это не останавливало меня! И ведь в ту дурманную ночь ты вначале была с Мартелло, а потом уже с Делагардом... Почему ты считаешь, что совершенное с Нидом значит для меня больше того, проделанного со всеми остальными? - Нельзя ставить Делагарда на одну доску с остальными. Ты его ненавидишь, он вызывает у тебя отвращение! - Неужели?! - Он убийца и негодяй! Из-за него нас вышвырнули с Сорве, и с тех пор Делагард руководит этой экспедицией, как настоящий тиран. Он бьет Лис, убил Хендерса... Лжет, подтасовывает факты, делает все, что, по его мнению, приближает к его желанной цели... Все в нем вызывает в тебе омерзение! И мысль о любовной связи между им и мной для тебя невыносима. Причем независимо от того, пребывала ли я в тот момент в здравом рассудке или нет. Ты мстишь за все это мне, не хочешь касаться того тела, к которому прикасался Делагард! Разве не так, Вэл? - Ты научилась читать мои мысли! Вот уж не предполагал, что ты обладаешь телепатическими способностями. - Хватит кривляться, Вэл! Скажи, так это или нет? - Послушай, Сандира... - Значит, так... - Жесткая и холодная интонация ее голоса внезапно смягчилась, и она взглянула на него с нежностью и любовью. Этот быстрый взгляд удивил Лоулера. - Вэл, неужели ты думаешь, что это не вызывает отвращения и у меня? Господи! Такой подонок был близок со мной! Все это время я пыталась смыть с себя ощущение липких пальцев, оставивших следы на моем теле... Впрочем, это ведь не твоя проблема! Ты не имеешь права поворачиваться ко мне спиной только потому, что какая-то тварь прицепилась к борту нашего корабля однажды ночью и заставила всех нас совершать такие поступки, которые при других обстоятельствах показались бы просто отвратительными. - Ее глаза загорелись. - Но если не Делагард, то что же мешает нам? Скажи мне, Вэл! Лоулер, запинаясь от неловкости и стыда, неуверенно произнес: - Ну, хорошо... Признаю, я был не прав. Ты сказала правду... Все дело - в Делагарде. - О, черт, Вэл! - Извини, мне очень жаль. - Тебе действительно жаль? - Мне кажется, я по-настоящему не понимал, что так беспокоит меня все это время, пока ты вот так сейчас не ткнула меня носом... Действительно, мысль о той ночи и Делагарде точила меня непрерывно где-то в глубине души... Рука Нида скользит у тебя между ног, его похотливый рот касается твоих грудей... О, черт! - На мгновение Лоулер закрыл глаза. - Но это - не твоя вина. Прости, я веду себя, как глупый подросток. - Теперь ты говоришь правду... А ведь действительно вел себя глупо... И я хотела бы напомнить тебе, что в обычных обстоятельствах не позволила бы Делагарду переспать со мной. Не позволила бы, даже если бы во всей Галактике не осталось ни одного мужчины, кроме него! Лоулер улыбнулся. - И все-таки дьявол заставил тебя сделать это. - Моллюск! - Что практически одно и то же. - Тебе виднее. Но все произошло без участия моего сознания. Сейчас я пытаюсь изо всех сил стереть эти мерзкие воспоминания из своей памяти. Ты тоже попытайся... Ведь я люблю тебя, Вэл. Он взглянул на нее, изумляясь ее откровенности. Так еще Сандира никогда не характеризовала свое отношение к нему. Лоулер даже не предполагал, что это слово когда-нибудь прозвучит между ними. Он так давно слышал его в последний раз... Что же теперь делать? Или тоже повторить эту же фразу? Тейн широко улыбнулась. Она не ждала от Вальбена никаких признаний, так как слишком хорошо изучила его. - Ну, давайте, доктор, приступим, - игриво произнесла Сандира. - Я нуждаюсь в более тщательном осмотре. Лоулер оглянулся, чтобы убедиться, что дверь каюты заперта, и подошел к ней. - Может быть, ты где-то пропустил место ожога и не обработал его? - лукаво спросила она. - Проверь повнимательнее... 5 Неожиданно из моря поднялось нечто, напоминавшее гигантские перископы: блестящие стебли-стержни высотой около двадцати метров, завершавшиеся пятигранными голубыми многоугольниками. В течение нескольких часов они, сохраняя дистанцию в полкилометра, холодно и упорно следили за судном. "Черт возьми, это, скорее всего, глаза какого-то существа, - настороженно подумал Лоулер. - Но какого?" Затем "перископы" тихо скрылись в воде и больше не появлялись. Зато вслед за ними объявились громадные зияющие рты - огромные твари, похожие на обитавших во Внутреннем море, только больше - достаточно крупные, чтобы одним махом проглотить "Царицу Гидроса". Но они тоже не приближались к кораблю, держась от него на почтительном расстоянии и освещая море своим зеленоватым светом и днем, и ночью. Все знали, что обычно рты не мешают мореплавателям и не нападают на суда, но ведь эти создания принадлежали загадочному Пустынному морю и могли быть способны на все. Темные провалы их разверстых глоток заставили бы трепетать любого. Казалось, сама вода начала светиться. Поначалу сияние выглядело довольно слабым и мягким - просто легкий и едва заметный оттенок, приятный матовый отблеск. Но затем он явно усилился. По ночам след судна превращался в сплошную полосу огня. Даже днем волны будто пылали. Брызги, порой залетавшие за ограждение палубы, напоминали яркие искры. Начался "дождь" из жгучих медуз, а сразу же после него появились кружившиеся в какой-то безумной пляске вокруг корабля ныряльщики, подпрыгивавшие так высоко в воздух, что, казалось, еще одно мгновение - и они полетят, словно рыбы-ведьмы. В одном месте путешественникам встретилось нечто, напоминавшее связку деревянных кольев, соединенных вместе потрепанными ремнями. Сие "сооружение" степенно шествовало по поверхности моря. В центре этой "конструкции" помещалось что-то похожее на открытую капсулу, в которой покоилось круглое многоглазое существо. Оно, очевидно, пользовалось "кольями" в качестве новой разновидности ходуль. Однажды утром Делагард, осматривая безбрежную пустыню моря, перегнулся через ограждение мостика - теперь он постоянно патрулировал на палубе, находясь в полной боевой готовности встретить любую опасность, откуда бы она ни исходила, - и с криком отшатнулся назад. - Что за черт?! Кинверсон! Гхаркид! Идите сюда! Взгляните на это! Лоулер присоединился к группе наблюдателей и знатоков морских глубин. Нид указывал прямо вниз. Поначалу Вальбен не заметил ничего необычного, но затем увидел, что на расстоянии сантиметров двадцати ниже ватерлинии по периметру всего корпуса корабля образовался какой-то волокнистый желтоватый налет, толщина которого уже составляла около метра. Создавалось впечатление, что судно приобрело вторую обшивку, вернее, "скорлупу". Делагард повернулся к Гейбу. - Ты когда-либо раньше видел подобное? - Да нет, не приходилось. - А ты, Гхаркид? - Нет, капитан-сэр, никогда. - Мы обрастаем какой-то разновидностью водорослей? Или это неизвестный мне гибрид из водорослей и ракообразных? Натим, что это такое, как ты думаешь? Гхаркид неопределенно пожал плечами. - Не знаю... Непонятно, капитан-сэр. Делагард перебросил через борт веревочную лестницу и спустился к самой воде, чтобы получше рассмотреть загадочное новообразование. Повиснув над поверхностью моря, он с помощью совка на длинной ручке попытался обследовать странный нарост. Назад Нид вернулся с лицом, налитым кровью, и огласил палубу набором отменных проклятий. - Проблема, - пояснил он, отдышавшись, - возникла из-за поросли морского пальца, росшего на обшивке нашего корабля в качестве самообновляющегося защитного покрытия. Какое-то здешнее растение соединилось с ним... Возможно, родственный вид. Но что бы это ни было, оно гроздьями разрастается вокруг побегов морского пальца и очень быстро закрепляется, причем сия дрянь развивается просто с бешеной скоростью. Словом, "скорлупа" в настоящий момент достаточно велика, чтобы вызвать заметную задержку в движении судна. Если она будет расти с такой же быстротой и дальше, то через пару дней мы вообще окажемся прикованными к одному месту. - И что же мы будем с этим делать? - поинтересовался Кинверсон. - У тебя есть предложения? - Ну-у... пусть кто-нибудь сядет в страйдер и счистит эту гадость, пока еще есть возможность. - Неплохая идея, - кивнул Делагард. - Я первым начну уборку. Пойдешь со мной? - Естественно, - ответил Гейб, - почему бы и нет? Нид и Кинверсон забрались в страйдер. Мартелло, управлявший механизмами шлюпбалки, поднял суденышко и выдвинул далеко за борт, чтобы опустить его за пределы образовавшейся на обшивке "скорлупы". Сложность предстоящей работы состояла в том, чтобы согласовать действия орудующего скребком и вращающего педали. Вначале это показалось довольно трудно: Гейб, работая инструментом, рубил сплеча по наросту, но успевал сделать всего один-два удара - и страйдер уже пролетал мимо. Тогда они попробовали удерживать маленький кораблик на одном месте - оказалось, что он теряет устойчивость и начинает погружаться в воду. И все-таки, по прошествии некоторого времени, у них появился определенный навык. Дело пошло быстрее. Когда стало ясно, что Кинверсон устал, они поменялись местами, ползком передвигаясь по неустойчивому суденышку, готовому перевернуться в любую минуту. - Хватит, следующая смена, - наконец крикнул Делагард. Он работал с присущим ему маниакальным упорством и поэтому страшно устал. - Еще два добровольца! Лео, я правильно понял? Тебе тоже хочется поучаствовать в этом "веселеньком" дельце? Лоулер, а вы не желаете немного поразмяться? Тила Браун заняла место Мартелло и, управляя механизмами лебедки, опустила страйдер с Лео и Вальбеном за борт. Море было относительно спокойно, но, несмотря на это, хрупкий кораблик непрерывно раскачивался и норовил перевернуться. Лоулер почему-то представил, что сейчас на них накатится волна и унесет в неизвестность. Он взглянул на воду и увидел отдельные волокна неизвестного растения-паразита, которые покачивались у самого края образованной ими "скорлупы". Как только мелкая рябь прибивала их к наросту, они тут же соединялись с ним. Кроме того, Вальбен обратил внимание на небольшие блестящие лентоподобные образования, шевелящиеся в воде. Черви? Змеи? Может, угри? Они казались очень подвижными и ловкими. "Надеются чем-то поживиться", - подумал Лоулер. Нарост "сопротивлялся", их попытки казались почти тщетными. Вальбену пришлось взять скребок обеими руками и наносить удары по волокнам новообразования изо всех сил. Иногда инструмент наталкивался на уже достаточно затвердевший участок "скорлупы" и отскакивал от него, как от камня. Несколько раз Лоулер вообще промахнулся. - Эй! - прокричал сверху Делагард. - Не щадите эту гадость! Вальбен наловчился наносить удары под особым углом, попадая между отдельными отростками волокнистой массы. Кусок за куском теперь так и отваливался от обшивки и волны уносили его в сторону от судна. Лоулер вошел в ритм работы, словно превратился в некий живой механизм по удалению надоевших сорняков. Пот градом катился по телу, начали деревенеть мышцы. Онемение стало распространяться от кистей рук к подмышкам, к плечам и груди; сердце бешено колотилось, с трудом справляясь с непривычной нагрузкой. - Все! Довольно!.. Теперь твоя очередь, - обратился он к Мартелло. Лео казался неутомимым. Он рубил "скорлупу" с какой-то восторженной энергией, беспокоившей Лоулера. Ему казалось, что он неплохо потрудился, но Мартелло за каких-то пять минут очистил от нароста даже большее пространство, чем Вальбен за все время работы. "Наверное, Лео сейчас сочиняет "Песнь о Великой Рубке", - предположил Лоулер. И мы, неистово напрягшись, боролись Со все разраставшимся врагом. Доблестно мы обрубали его зловещие отростки, Мрачно нанося удары, мы рубили и резали... Следующими на битву вышли Оньос Фелк и Лис Никлаус. После них настала очередь Нейяны и Сандиры, а потом - Тилы и Гхаркида. - Эта чертова штуковина отрастает почти с такой же быстротой, с какой мы ее вырубаем, - мрачно заметил Делагард. Тем не менее некоторые результаты их тяжелейшего труда уже были видны. Обширные участки обшивки освободились от нароста: их удалось очистить до слоя зарослей морского пальца. И вновь пришло время приниматься за работу Делагарду и Кинверсону. Они секли и рубили волокна "скорлупы" с каким-то дьявольским ожесточением. Когда мужчины поднялись на борт, то показались раскалившимися добела от собственного трудового азарта. Утомление ввело их в какое-то трансцендентное состояние: Нид и Гейб молча сидели у ограждения и с тупым восторгом смотрели перед собой. - Пойдемте, док, - позвал Мартелло. - Снова наша очередь. Казалось, Лео решил в работе превзойти даже самого силача Кинверсона. Пока Лоулер удерживал страйдер на плаву непрерывным вращательным движением ног, от которого они постепенно немели и теряли чувствительность, Мартелло вел жестокую битву с растениями, уподобясь неизвестному мстительному божеству. Раз! Р-раз! Еще! Он заносил скребок высоко над головой и что было мочи обеими руками обрушивал его на своего противника, глубоко врубаясь в разросшуюся рыхлую ткань "скорлупы". Удар! Еще удар! Огромные куски нароста отваливались от обшивки и относились прочь. Раз! Каждый последующий удар оказывался сильнее предыдущего. Страйдер раскачивался из стороны в сторону, грозя вот-вот перевернуться. Лоулер изо всех сил старался сохранить равновесие. Удар! Еще удар! В этот момент Лео размахнулся с неимоверной энергией и ударил скребком с чудовищной - прямо-таки невиданной - силой. От обшивки отломился огромный кусок, обнажив доски корпуса "Царицы Гидроса". Должно быть, Мартелло не рассчитал свои силы. Он зашатался, инструмент выпал из его рук. Лео попытался схватить скребок на лету, но не сумел, а вместо этого повалился вперед и с громким плеском рухнул в воду. Лоулер, не переставая вращать педали, наклонился вперед и протянул упавшему руку. Мартелло находился в двух метрах от страйдера и беспомощно барахтался в воде. То ли он не замечал протянутой руки, то ли слишком запаниковал, но в любом случае не сделал самого простого в возникшей ситуации - не принял предложенную помощь. - Плыви ко мне! - закричал Лоулер. - Сюда, Лео! Сюда! Мартелло продолжал беспомощно колотить руками, поднимая тучу брызг. Его глаза остекленели от ужаса. Внезапно он застыл, словно кто-то снизу вонзил в него кинжал. Затем по его телу пробежала волна судорог. Лебедка шлюпбалки уже нависла над ними. С подъемного устройства свешивался Кинверсон. - Еще ниже... Вот так... Ниже, - командовал он. - Левее. Хорошо, хорошо. Он схватил корчащегося Лео под мышки и вытащил из воды, словно ребенка. - А теперь вы, док, - процедил Гейб. - Вы не сможете поднять нас вдвоем. - Давайте рискнем. Вот так, смелее. - Свободной рукой Кинверсон обхватил Вальбена на уровне груди. Лебедка перенесла всех троих через ограждение на палубу. Лоулер высвободился из железных объятий Гейба, прыгнул вперед и упал на колени. К нему тотчас подбежала Сандира, чтобы помочь, если потребуется. Мартелло, промокший насквозь, неподвижный и обмякший, лежал на спине. - Отойдите от него, - резко приказал Вальбен и жестом предупредил Кинверсона, что приближаться не стоит. - Гейб, вас это тоже касается. - Нам нужно перевернуть его на живот и откачать из него всю воду, которой он нахлебался, болтаясь за бортом. - Это меня беспокоит меньше всего. Отойди, Гейб! - Лоулер повернулся к Сандире. - Ты знаешь, где лежит моя сумка с инструментами? Ну, скальпели и все остальное? Принеси ее, пожалуйста, сюда. Он опустился на колени рядом с Мартелло и обнажил его тело до пояса. Лео дышал, но, скорее всего, находился без сознания. Его глаза были широко открыты, но в них отсутствовало всякое выражение. Время от времени лицо Мартелло искажала жуткая гримаса боли, все его тело дергалось, словно через него пропускали мощные импульсы электрического тока. Вальбен положил руку на живот Лео, надавил и почувствовал под пальцами какое-то движение внутри: непонятную дрожь, странные необъяснимые сокращения под твердой и плотной броней брюшной мускулатуры. "Там что-то есть? Скорее всего, да, - подумал в отчаянии Лоулер. - Этот проклятый океан вторгается в вас и овладевает вами при малейшей возможности. Может быть, еще не поздно, и я успею спасти его... Прочистить, зашить... Нужно попытаться сохранить общину от дальнейшего уменьшения". Вокруг доктора блуждали тени; все толпились поблизости, пристально взирая на происходящее, которое одновременно и притягивало, и отталкивало. Лоулер резко и грубо крикнул: - Эй! Все вы! Убирайтесь! Зачем вам это видеть? Мне неприятно, когда на меня смотрят. Но люди не сдвинулись с места. - Вы слышали дока?! - прогремел низкий бас Делагарда. - Убирайтесь! Дайте ему возможность спокойно работать! Сандира, появившись из трюма, поставила рядом с Вальбеном сумку с инструментами для оказания помощи. Лоулер вновь ощупал живот Мартелло. Да, там есть какое-то движение или, точнее, копошение. Лицо Лео покраснело, зрачки расширились, взгляд устремился в совершенно иной, далекий, мир. Из пор выступили маленькие капельки пота. Вальбен извлек из сумки свой самый лучший скальпель и положил его на настил палубы, затем приложил обе ладони к животу потерпевшего под самой диафрагмой и резко надавил. Мартелло издал некое подобие вздоха, изо рта выплеснулось немного воды и рвоты, но не более того. Лоулер повторил попытку - и вновь ничего. Снова его пальцы ощутили какое-то движение в брюшной полости Лео. Еще одна попытка. Вальбен перевернул Мартелло на живот и изо всех сил надавил обеими руками на тело посередине спины. Лео захрипел, изо рта вытекло немного воды и рвотных масс. Словом, безрезультатно. Лоулер на мгновение сделал паузу, пытаясь обдумать план дальнейших действий. Он снова перевернул Мартелло на спину и взялся за скальпель. - Вам будет неприятно видеть это, - произнес Вальбен, обращаясь ко всем стоящим поблизости, и сделал первый надрез на животе пострадавшего слева направо своим острейшим инструментом. Лео практически никак не прореагировал на сие вмешательство со стороны, лишь издал тихий неопределенно-булькающий звук. Его явно отвлекало что-то другое, причинявшее более значительную боль. Кожа... Мышцы... Лоулер ловко орудовал скальпелем. Опытным движением руки он снимал один слой ткани за другим, пока не дошел до брюшины. Вальбен давно уже научился входить в некое особое психическое состояние во время проведений операции, представляя себя скульптором, а больного - чем-то вроде неодушевленного куска дерева. Только благодаря этому приему он мог выносить процесс вторжения в человеческое тело. Все глубже и глубже... Вот Лоулер вскрыл удерживающую внутренности брюшную перегородку. Вокруг Мартелло на досках палубы кровь смешивалась с морской водой. Сейчас покажутся сложные хитросплетения кишок... Кто-то закричал, кто-то издал возглас отвращения... Но эта реакция была вызвана не видом поблескивающих внутренностей Мартелло. Что-то другое поднималось из вскрытой полости Лео, нечто изящное и яркое; оно медленно разворачивало свои кольца и, наконец, приняло вертикальное положение. Извивающаяся часть этой гадости, открывшаяся взору людей, возвышалась над телом Мартелло сантиметров на шесть. Это нечто не имело глаз и даже, по-видимому, головы. Просто скользкая и гладкая розовая лента неизвестной живой материи. В верхнем ее конце различалось отверстие, по всей вероятности, некое подобие рта. Из него высовывался шероховатый красный язычок. Это гибкое сверкающее порождение океана Гидроса двигалось с какой-то сверхъестественной грацией, гипнотизирующе покачиваясь из стороны в сторону. За спиной Лоулера не утихали крики ужаса и отвращения. Вальбен нанес по твари резкий и точный удар скальпелем и рассек ее примерно посередине. Верхняя часть упала на палубу рядом с телом Мартелло и начала судорожно сворачиваться и разворачиваться, а затем поползла к Лоулеру. Огромный сапог Кинверсона опустился на нее и размазал по палубе. - Спасибо, - тихо произнес Вальбен. Но вторая часть все еще оставалась в организме Лео. Лоулер попытался выманить ее кончиком скальпеля. Казалось, эту тварь совершенно не беспокоило, что от нее отделили изрядный кусок. Она продолжала свой гипнотический танец с прежней непонятной грацией. Пробравшись пальцами под тяжелую горку внутренностей, Вальбен постарался выгнать оттуда засевшую гадину. Он надавливал то тут, то там. Наконец ему показалось, что удалось отыскать оставшуюся часть. Лоулер обрезал ее, но последние пять сантиметров, словно насмехаясь над ним, ловко выскользнули из пальцев. Он снова заработал скальпелем. "На сей раз, кажется, все", - с облегчением подумал измотавшийся хирург и отбросил остатки твари. Кинверсон тут же растоптал их. Теперь на палубе воцарилось гробовое молчание. Лоулер начал закрывать рану лоскутом кожи, но какое-то новое подозрительное движение заставило его остановиться. Еще что-то? Да. Да! По крайней мере, еще одна тварь продолжает жить в организме Лео. А может, и не одна?! Мартелло застонал, немного пошевелился и вдруг рванулся вперед с такой неожиданной силой и стремительностью, что Вальбену пришлось моментально убрать скальпель, ибо прооперированный мог пораниться о него. Появился второй "угорь", а за ним - третий. Они начали покачиваться в том же жутковатом танце. Затем один из них вновь исчез в брюшной полости Лео, устремляясь вверх, к легким. Но вторую тварь Лоулеру удалось выманить и разрубить на две части, потом - еще на две, и так до последнего кусочка. Он ждал, что появится та, ускользнувшая от его ножа. Спустя мгновение Вальбен заметил яркого и блестящего "угря" где-то посередине вскрытой и окровавленной брюшины. Но эта третья тварь оказалась отнюдь не последней. Он видел кольца других бестий, корчившихся в открытой ране и уже начавших свое пиршество. Сколько же их всего? Две? Три? Тридцать? Он поднял голову и мрачно огляделся. Делагард пристально смотрел на него, словно спрашивая: "Что делать-то дальше?" Во взгляде Нида слились шок, отчаяние и нескрываемое отвращение. - Док, вы можете всех их достать оттуда? - Вряд ли. Мартелло набит этими тварями до отказа. Они пожирают его. Если я продолжу резать, то к тому времени, когда Лео отойдет в мир иной, мне все равно не удастся уничтожить всех угрей. - Боже мой! - пробормотал Делагард. - Сколько он протянет? - Думаю, все зависит от того, когда одна из этих тварей достигнет его сердца. Впрочем, долго ждать не придется. - Он что-нибудь ощущает, док? Как вы думаете? - Надеюсь, нет, - отозвался Лоулер. Агония длилась около пяти минут. Вальбен никогда не думал, что столь короткий отрезок времени может тянуться так долго. Периодически тело Мартелло вздрагивало и корчилось. По-видимому, паразиты касались определенных нервных окончаний. Однажды даже возникло впечатление, что Лео пытается встать на ноги. Затем он издал едва слышный стон, упал навзничь, и свет в его глазах померк. - Все кончено, - тихо произнес Лоулер и сразу же ощутил внутреннюю опустошенность, какое-то онемение и усталость одновременно. У него не было сил ни на горе, ни на какое угодно другое сильное чувство. "Наверное, - мелькнула мысль в его голове, - с самого начала все мои попытки спасти Мартелло заранее оказались обречены на провал. По крайней мере, десяток этих чертовых "угрей", а может, и больше, проник в него. Целая орда! Они мгновенно вошли в организм Лео через рот или анус и упорно стали продираться сквозь плоть в брюшную полость жертвы. Я извлек девять, но другие-то остались и продолжали пожирать поджелудочную железу Мартелло, его селезенку, печень, почки. Когда же эти твари покончили с лакомыми кусочками, то перешли к тому, что осталось от юного поэта, и их маленькие красные шероховатые язычки не останавливались ни на мгновение. Никакая операция, с какой бы скоростью ее ни проводить, не могла бы очистить организм от этих прожорливых юрких бестий". Нейяна принесла простыню, и Лео завернули в нее. Кинверсон легко поднял, тело на руки и понес его к борту. - Подожди! - крикнула Тила. - Положи это с ним. В руках она держала стопку исписанных листков бумаги. Знаменитая поэма. Видимо, она взяла ее в каюте Мартелло. Браун положила потрепанные страницы под простыню и туго перевязала концами широкого полотнища то, что осталось от красивого высокого юноши. На какое-то мгновение у Лоулера возникло желание помешать ей, сохранить рукопись, но затем пришло отрезвление: "Пусть так и будет. Эта поэма принадлежит только ему". - Мы предаем морю тело нашего возлюбленного брата Лео. Во имя Отца и Сына и Святого Духа... Снова Святой Дух? Всякий раз, когда Лоулер слышал это странное словосочетание из уст Квиллана, оно поражало его. Какая все-таки непонятная идея... Как он ни старался, не мог представить себе, что имеется в виду под данным понятием. И вновь, будто вспомнив нечто неприятное, Вальбен отмахнулся от этой мысли: он слишком устал, чтобы размышлять о столь отвлеченных вещах. Гейб поднес тело к ограждению и положил на специально приготовленную наклонную доску, затем едва заметно подтолкнул - и оно полетело вниз, в воду. И в то же мгновение из морских глубин, словно по мановению волшебной палочки, явились существа весьма необычного вида: с вытянутыми изящными телами, покрытыми густым шелковистым мехом черного цвета, на которых размещалось множество плавников и плавничков. Их было пять. Пять созданий, гибких, с мягким и добрым взглядом разумных глаз, с темными мордами, на которых торчали пучками подергивающиеся усики. Внимательно и осторожно, без лишних неуклюжих движений, они окружили тело Мартелло и повлекли его за собой, по пути разматывая простыню. Затем нежно и аккуратно сняли материал. А потом - с той же нежностью и аккуратностью - существа сгрудились вокруг Лео, вокруг его застывающих останков и начали... пожирать их. Все происходило в некой торжественной тишине, без свойственной хищникам жадной и грязной суеты и борьбы за особо лакомый кусок. Происходящее ужасало и одновременно зачаровывало какой-то жутковатой простотой. Движения этих созданий заставляли море загадочно фосфоресцировать. Казалось, поток холодно-малинового пламени поглощал то, что осталось от Мартелло, словно он медленно распадался, превращаясь в свет. Невольно складывалось впечатление, какое обычно возникает при посещении анатомического театра: порождения глубин Гидроса исследуют анатомию человека, с предельной тщательностью снимая с его тела слой кожи и открывая взору связки, мышцы, нервы и сухожилия. Они проникали все глубже и глубже. На происходящее почти невозможно было смотреть. Даже Лоулер, для которого не существовало никаких тайн строения человеческого организма, внутренне содрогнулся. Их работа велась с такой точностью, четкостью и чистотой движений, так неторопливо, так почтительно, что от вершащегося на поверхности воды невозможно было оторвать глаз; всю эту сцену окружал какой-то