ия на территорию метаморфов: Делиамбер утверждал, что слухи об опасности Илиривойна сильно преувеличены. Карабелла заметила, что Залзан Кавол предъявит иск Слиту, если тот откажется выполнять контракт, а Слит настаивал с почти истерической убежденностью, что он боится метаморфов и не подойдет к ним ближе, чем за тысячу миль. Шанамир и Виноркис тоже выражали страх перед Изменяющими Форму и говорили, что те угрюмы, лживы и опасны. Окончательно проснувшись, Валентин обнаружил, что его голова покоится на коленях Карабеллы. В фургон вливался яркий солнечный свет. Они стояли в каком-то большом приятном парке с широкими серо-голубыми лужайками и высокими резко-угловатыми деревьями. Все было окружено низкими округлыми холмами. - Где мы? - спросил Валентин. - В окрестностях Мазадона. Скандар гнал, как сумасшедший, всю ночь, - со смехом ответила Карабелла. - А ты спал как мертвый. Снаружи, в нескольких ярдах от фургона, Залзан Кавол и Слит затеяли жаркий спор. Маленький беловолосый человек, казалось, разбух от ярости. Он ходил взад и вперед, бил кулаками по ладони, кричал, топал ногами, один раз чуть не бросился на скандара, который, как ни странно, был спокоен и терпелив. Он стоял, сложив все четыре руки, глядел сверху вниз на Слита и лишь изредка бросал холодные реплики. Карабелла повернулась к Делиамберу: - Это продолжается слишком долго, колдун. Ты не можешь вмешаться, чтобы Слит не сказал чего-нибудь по-настоящему грубого? Вруон выглядел меланхолично. - Ужас Слита перед метаморфами переходит всякие границы разумного. Может, это связано с посланием от Короля, которое он когда-то получил в Нарабале, когда его волосы поседели за одну ночь. А может, и нет. В любом случае для него разумнее всего уйти из труппы, каковы бы ни были последствия. - Но он нам нуден! - А если он думает, что в Илиривойне его ждут страшные вещи? Может мы просить его превозмочь страх? - Может быть, я смогу успокоить его - сказал Валентин. Он встал, чтобы выйти, но как раз в эту минуту в фургон влетел Слит с темным, застывшим лицом. Не говоря ни слова, маленький жонглер начал кидать в мешок свое небогатое имущество, а затем выскочил из фургона и зашагал к холмам на севере, по-прежнему разъяренный, не обращая внимания на Залзана Кавола. Все растерянно следили за ним. Никто не сделал попытки догнать его, пока он не скрылся из виду. Тогда Карабелла сказала: - Я пойду за ним. Я уговорю его. - И она побежала к холмам. Залзан Кавол окликнул ее, но она не ответила. Скандар, покачав головой, вызвал всех из фургона. - Куда она побежала? - спросил он. - Попытаться привести Слита обратно - сказал Валентин. - Безнадежно. Слит решил уйти из труппы. Я постараюсь, чтобы он пожалел об этом. Валентин, теперь на тебя падает больше ответственности, и я добавлю к твоему жалованию пять крон в неделю. Приемлемо? Валентин кивнул. Он думал о спокойном, ровном поведении Слита в труппе и чувствовал горечь потери. Скандар продолжал: - Делиамбер, я, как ты уже, наверное, догадался, решил искать для нас работу у метаморфов. Ты знаешь дорогу до Илиривойна? - Я никогда не был там, - ответил вруон, - но я знаю где он. - Какой путь самый близкий? - Отсюда до Кинтора, я думаю, затем на восток миль четыреста на речном судне и от Вирфа на юг, в резервацию. Дорога неважная, но достаточно широкая для фургона, как мне кажется. Я буду изучать ее. Сколько времени займет дорога до Илиривойна? - Вероятно, месяц, если не будет задержек. - Как раз к фестивалю метаморфов, - сказал Залзан Кавол. - Прекрасно! А какие задержки ты имеешь в виду? - Обычные, ответил Делиамбер. - Стихийные бедствия, поломки фургона, местные неприятности, преступное вмешательство. В центр континента далеко не такой порядок, как на побережье. Путешествие в этих местах связано с риском. - Уж будьте уверены! - прозвучал знакомый голос. - Тебе нужна защита! Между нами неожиданно появилась Лизамон Холтен. Она выглядела отдохнувшей словно бы не ехала верхом всю ночь, да и животное ее не выглядело слишком усталым. Залзан Кавол удивленно спросил: - Как ты очутилась здесь так быстро. - Лесными тропами. Я хоть и большая, но не такая как твой фургон, и могу проехать по задворкам. Едешь в Илиривойн? - Да. - Хорошо. Я так и знала. И я поехала за тобой, чтобы предложить свои услуги. Я без работы, а ты едешь в опасные места - логическое партнерство. Я проведу тебя в Илиривойн, гарантирую безопасность! - Твои гонорары слишком высоки для нас. Она усмехнулась. - Ты думаешь, я всегда беру пять реалов за мелкую работу вроде той? Я запросила много, потому что вы меня разозлили, налетев на меня, когда я вкушала пищу. Я проведу тебя в Илиривойн за пять реалов, независимо от затраченного на это время. - Три, - сухо сказал Залзан Кавол. - Ты ничему не научился? - Великанша сплюнула под ноги скандара. - Я не торгуюсь. Иди в Илиривойн сам, без меня, и удачи тебе. Только я в ней сомневаюсь, - она подмигнула Валентину. - А где другие двое? - Слит отказался идти в Илиривойн. Он со скандалом ушел отсюда минут десять назад. - Не порицаю его. А девушка? - Побежала за ним, чтобы уговорить его вернуться. Туда, - Валентин указал на тропу, петляющую между холмами. - Т_У_Д_А_? - Да, между теми двумя холмами. - В рощу плотоядных растений? - В голосе Лизамон звучало недоверие. - В какую рощу? - переспросил Валентин. - Плотоядные? Здесь? - спросил Делиамбер. - Для них отведен парк, - ответила она. - Но у подножия холма висят предупреждающие знаки. Они пошли вверх по этой тропе? Пешком? Да защитит их Божество? - Его пусть хоть дважды съедают, - раздраженно сказал Залзан Кавол, - но она мне нужна! - И мне тоже, - сказал Валентин и обернулся к женщине-воину: - Может быть, если мы сразу поедем за ними, мы догоним их до того, как они попадут в рощу? - Твой хозяин не хочет принять мои услуги. - Пять реалов? - сказал Залзан Кавол. - Отсюда до Илиривойна? - Шесть, - холодно возразила она. - Ладно, шесть. Только приведи их обратно. Хотя бы ее. - Да, - сказал с отвращением Лизамон, - вы народ бесчувственный, но я без работы, так что мы стоим друг друга. Возьми одно из этих животных, - сказала она Валентину, - и следуй за мной. - Ты хочешь взять его? - спросил Залзан Кавол. - Тогда в моей труппе вообще не останется людей! - Я приведу его обратно, - ответила она. - А если повезет, то и тех двоих тоже. - Она взобралась на свое животное. - Поехали! 7 Тропа к холмам шла слегка под уклон Голубовато-серая трава выглядела бархатной. Трудно было поверить, что в этом прекрасном парке живет нечто угрожающее. Но когда они доехали до места, где тропа начинала резко подниматься вверх, Лизамон Холтен хмыкнула и указала на деревянный столбик, воткнутый в землю. Рядом с ним, полускрытый травой, лежал упавший знак. Валентин увидел надпись на нем крупными красными буквами: ОПАСНОСТЬ ЗА ХОЛМЫ ПЕШКОМ НЕ ХОДИТЬ Слит в своей ярости не обратил внимания на знак, а Карабелла, видимо, очень спешила и тоже не увидела надписи или просто пренебрегла ею. Тропа круто поднималась, и за холмами уже не было травы, только густой лес Лизамон, едущая впереди, направила животное в таинственный влажный подлесок, где деревья со стройными, сильно ребристыми стволами росли с большими интервалами. - Смотри, вот плотоядные растения, - сказала великанша. - Отвратительная штука! Будь я хранителем этой планеты, я выжгла бы их всех, но наши Коронали считают себя любителями природы и сохраняют эти растения в королевских парках. Молись, чтобы у твоих друзей хватило ума держаться от них подальше! На открытых местах между деревьями росли растения без стеблей колоссальных размеров. Листья четырех-пяти дюймов шириной и восемнадцати футов длиной, зазубренные по краям, с металлическим блеском, образовывали свободные розетки. В центре каждой зияла глубокая чаша в фут диаметром, наполненная ядовитой по виду жидкостью, из которой торчали в сложном порядке какие-то органы, похожие на острые зубы, и что-то еще, частично затопленное, возможно мелкие цветы. - Это плотоядные растения, - сказала Лизамон. - Земля здесь пронизана их охотничьими усами, которые ощущают присутствие мелких животных, захватывают их и несут ко рту. Вот смотри. Она направила свое животное к ближайшему растению. Они были еще футах в двадцати, а из гнилостной земли показалось что-то вроде живого кнута. Оно выскочило со страшным щелканьем и мгновенно обвилось вокруг задней ноги животного как раз под копытом. Животное, спокойное, как и всегда, обнюхало ус, начавший усиливать давление и пытающийся тянуть жертву к раскрытой пасти в центре розетки. Женщина-воин достала свой вибрационный меч, наклонилась и быстро отсекла ус. Он отлетел в сторону, но тут же десяток других полез из земли со всех сторон растения. - Им не хватает силы затащить крупное животное в свои челюсти. Но оно не может освободиться, слабеет и умирает, и тогда растение по частям подтягивает его. Одному растению такого количества мяса хватит на год. Валентин содрогнулся. Карабелла в этом страшном лесу! Это ужасное растение навеки заглушит ее нежный голос! Ее быстрые руки, ее блестящие глаза... Нет, нет! При одной мысли дрожь шла по телу. - Как мы найдем их? - спросил он. - Может быть, уже поздно... - Зови их по именам, - сказала Лизамон. - Они, наверное, недалеко. - Карабелла! - отчаянно закричал Валентин. - Слит! Карабелла! Через секунду он услышал слабый ответный крик, но Лизамон услышала раньше и уже двинулась вперед. Валентин увидел вдалеке Слита: он стоял на одном колене, которое глубоко погрузилось в землю и удерживало его на месте, хотя усы пытались тащить его за другую ногу. Позади него пригнулась Карабелла и крепко держала его. Повсюду вокруг них щелками и свивались в кольца усы соседних плотоядных растений. В руке Слита был нож, которым он тщетно пилил мощный кабель, державший его. На мягкой почве был след, показывающий, что Слита уже проволокли на четыре или пять футов к ожидающей пасти. В борьбе за жизнь он терял дюйм за дюймом. - Помогите! - кричала Карабелла. Ударом мяча Лизамон разрубила ус, державший Слита. Слит развернулся, откинулся назад и заметил, что ус другого растения готовится схватить его за горло. Он с ловкостью акробата откатился в сторону, избежав захвата, и встал на ноги. Женщина-воин схватила его поперек груди, подняла и быстро посадила позади себя. Валентин подъехал к Карабелле, которая, трясясь, стояла на безопасном месте между двумя рядами хлещущих в воздухе усов, и тоже втащил ее на спину своего животного. Она вцепилась в Валентина так крепко, что у него затрещали ребра. Он повернулся и обнял ее, нежно поглаживая. Его захлестнуло чувство облегчения. Он до сих пор не сознавал, как много она значила для него, а теперь не думал ни о чем ином, только бы с ней было все в порядке. Ужас постепенно оставил ее, но она все еще дрожала. - Еще минуту, - прошептала она, - и Слит погиб бы. Я чувствовала, как он скользит к этому растению... А как здесь очутилась Лизамон? - Она проехала через лес каким-то коротким путем. залзан Кавол нанял ее, чтобы она защищала нас на пути в Илиривойн. - Она уже отработала свой гонорар, - сказала Карабелла. - За мной! - приказала Лизамон. Она выбрала безопасную дорогу из этой рощи, но и то ее животное было дважды схвачено за ногу, а животное Валентина - один раз. Каждый раз великанша перерубала ус, и скоро они оказались на пути к фургону. Скандары громко приветствовали их, когда они подъехали. Залзан Кавол холодно оглядел Слита. - Ты выбрал неудачный путь для своего ухода, - заметил он. - Не более неудачный, чем тот, который выбрал ты, - ответил Слит. - Прошу извинить меня. Я пойду пешком в Мазадон и поищу какой-нибудь работы. - Подожди, - сказал Валентин. Слит вопросительно взглянул на него. - Давай поговорим. Пройдемся. - Валентин обнял за плечи маленького жонглера и отвел его в сторону, пока Залзан Кавол не вызвал у Слита новый приступ гнева. Слит был напряжен и насторожен. - В чем дело, Валентин? - Я способствовал тому, чтобы Залзан Кавол нанял великаншу. Иначе ты уже стал бы лакомым кусочком для плотоядного растения. - Спасибо тебе. - Я хочу большего от тебя, нежели спасибо, - сказал Валентин. - Ты мне, можно сказать, в какой-то мере обязан жизнью. - Пожалуй. - И я прошу в уплату, чтобы ты взял обратно свой отказ от работы. Глаза Слита загорелись. - Ты не знаешь, чего просишь! - Метаморфы - чуждые и несимпатичные существа, это верно. Но Делиамбер говорит, что они вовсе не так опасны, как обычно считается. Останься в труппе, Слит! - Ты думаешь, я капризный лодырь? - Отнюдь. Но нелогичен - возможно. Слит покачал головой. - Однажды мне было послание от Короля, где метаморфы наложили на меня страшный удел. Человек должен слушаться такого послания. Я не желаю и близко подходить к месту, где живут эти создания. - Послание не всегда несет в себе буквальный смысл. - Согласен. Но часто бывает и так. Я видел во сне, будто у меня есть жена которую я люблю даже больше, чем свое искусство. Она жонглировала со мной, как Карабелла, только гораздо, гораздо ближе, настолько созвучно с моим ритмом, что мы как бы составляли единое целое. - На исцарапанном лице Слита выступил пот, он запнулся, как бы не в силах продолжать, но через несколько секунд заговорил снова: - И я увидел во сне, как метаморфы пришли и украли мою жену и подсунули мне женщину из своего народа, подделанную так ловко, что я не заметил разницы. И дальше я видел, как мы выступали перед Короналем, перед Лордом Малибором, что правил тогда и вскоре утонул, и наше жонглирование было великолепным, это была такая гармония, которой я раньше не встречал в жизни, и Корональ угостил нас хорошим мясом и вином, дал нам спальню, обитую шелком. Я обнял свою жену и стал ласкать ее, и она изменилась в моих объятиях: в моей постели лежала женщина-метаморф, страшное существо с шерстью серой кожей, с хрящами вместо зубов, с грязными лужами вместо глаз, и это существо целовало меня и прижималось ко мне. С тех пор я не искал тела женщины, боясь, чтобы такое существо не попало в мои объятия наяву. Я никому не рассказывал, и я не могу вынести мысли ехать в Илиривойн и оказаться в окружении этих созданий с изменяющимися лицами и телами. Душа Валентина была полна сострадания. Он молча сжал плечи Слита, словно мог одной только силой своих рук уничтожить воспоминание об ужасном кошмаре, изувечившим душу жонглера. Затем он выпустил его и сказал: - Это поистине ужасный сон. Но нас учили пользоваться нашими снами, а не позволять им уничтожать нас. - Этим сном я могу вряд ли воспользоваться, мой друг. Но он предупреждает меня, чтобы я не приближался к метаморфам. - Ты принимаешь его слишком прямолинейно. нет ли в нем чего-то более окольного? Ты не говорил с толкователем снов, Слит? - По-моему, нет надобности. - А меня ты понуждал искать толкователя, когда в Пидруде я видел во сне странное! Я отлично помню твои слова: "Король никогда не посылает простых посланий". Слит иронично усмехнулся: - Все мы мастера учить других, но не себя. Во всяком случае, теперь поздно говорить о сне пятнадцатилетней давности и теперь я его пленник. - Освободись! - Как? - Когда ребенок видит во сне, что он падает, и в страхе просыпается, что говорят ему родители? Что сон о падении не следует принимать всерьез, потому что во сне никто не получает реального ушиба. Или скажут, что ребенок должен быть благодарен за падение во сне, потому что такой сон - к добру, говорит о мощи и силе, что ребенок не падал, а летел к тому месту, где он мог чему-нибудь научиться, если бы не испугался и не стряхнул с себя мир сна. Верно? - Ребенок должен быть благодарен за такой сон, - сказал Слит. - Вот именно. И так со всеми "дурными" снами: мы не должны бояться, говорят они нам, а должны быть благодарны за мудрость сна и действовать по нему. - Так говорят и дети. Часто дети лучше управляют снами, чем взрослые. Я помню, как ты кричал и всхлипывал во сне, Валентин. - Я пытаюсь узнать что-то из моих снов, как бы темны они ни были. - Чего ты хочешь от меня, Валентин? - Чтобы ты ехал с нами в Илиривойн. - Зачем это тебе? - Ты принадлежишь всей труппе. Мы держимся с тобой, а без тебя развалимся. - Скандары - мастера жонглирования. Человеку трудно состязаться с ними. Карабелла и я в труппе по тем же причинам, что и ты, - чтобы выполнить дурацкий закон. Вы будете получать свою плату, останусь я или уйду. - Но я учусь у тебя. - Будешь учиться у Карабеллы. Она так же ловка, как и я, к тому же у вас любовь, и кто знает, может быть, ты будешь работать лучше меня. И храни тебя Божество потерять Карабеллу в Илиривойне! - Этого я не боюсь, - ответил Валентин и протянул руку Слиту. - Я должен иметь тебя с нами. - П_о_ч_е_м_у_? - Я дорожу тобой. - И я дорожу тобой, Валентин, но мне очень тяжело идти туда, куда Залзан Кавол хочет вести нас. Почему ты так настаиваешь на усилении моих страданий? - Ты можешь излечиться от своих страданий, если поедешь в Илиривойн и увидишь, что метаморфы - всего лишь безвредные дикари. - Я могу жить с моей болью, - возразил Слит. - Цена за излечение, по-моему, слишком высока. - Мы можем жить с самыми страшными ранами; но почему не попытаться вылечить их? - Ты чего-то не договариваешь, Валентин. Валентин медленно перевел дух. - Верно. - Что же? После некоторого колебания Валентин спросил: - Слит, я фигурировал в твоих снах после встречи в Пидруде? - Да. - Как именно? - Разве это имеет значение? - Не видел ли ты во сне, что я необычен для Маджипура, что я более силен и властен, чем сам предполагаю? - С первой же нашей встречи мне сказали об этом твоя осанка и манера держать себя. Об этом же говорили и твоя феноменальная ловкость, с какой ты учился нашему искусству, и содержание твоих снов, которыми ты поделился со мной. - А кем я был в твоих снах, Слит? - Персона мощи и благородства, обманом скинутая со своего высокого положения. Может быть, герцог! Принц. - А не выше? Слит облизал пересохшие губы. - Да. Выше. Возможно. Чего ты добиваешься от меня, Валентин? - Чтобы ты сопровождал меня в Илиривойн и дальше. - Ты хочешь сказать, что виденное мною во сне - правда? - Это я еще должен узнать, - сказал Валентин. - Но я думаю, что это правда. Это должно быть правдой. Послания говорили мне, что все это правда. - Милорд... - прошептал Слит. - Возможно. Слит ошеломленно посмотрел на него и опустился на колени. Валентин быстро поднял его. - Этого не надо, - сказал он. - Могут увидеть. Я не хочу никого посвящать в это. Кроме того, остается большая область сомнений. Ты не должен вставать перед мной на колени, делать пальцами символ горящей звезды или еще что-нибудь такое, поскольку я сам еще не уверен в истине. - Милорд... - Я остаюсь Валентином-жонглером. - Мне очень страшно, Милорд. Сегодня я был в двух шагах от ужасной смерти, но сейчас мне страшнее стоять здесь и разговаривать с тобой об этих вещах. - Зови меня Валентином. - Как я смею? - Ты звал меня Валентином всего пять минут назад. - То было раньше. - Ничего не изменилось, Слит. - Все изменилось, Милорд. Валентин тяжело вздохнул. Он чувствовал себя самозванцем, мошенником, обманывающем Слита, но это, похоже, было совершенно необходимо. - Если все изменилось, значит ты должен следовать за мной по моему приказу? Даже в Илиривойн? - Я должен... - растерянно сказал Слит. - Никакого вреда от метаморфов тебе будет. Ты уйдешь из их местности, излеченный от той боли, что гложет тебя. Можешь ты поверить этому, Слит? - Я боюсь туда идти. - Ты нужен мне в пути, - сказал Валентин. - И не по моему выбору Илиривойн становится частью моего путешествия. Я прошу тебя идти со мной. Слит склонил голову. - Я должен, Милорд. - И я прошу тебя, Слит, звать меня Валентином и не оказывать мне перед другими больше уважения, чем ты оказывал мне вчера. - Как желаешь, - ответил Слит. - В_а_л_е_н_т_и_н. - Валентин, - неохотно сказал Слит. - Как желаешь, Валентин. - Пошли. Он повел Слита к труппе. Залзан Кавол, как обычно, неторопливо расхаживал взад и вперед; его братья готовили фургон к отъезду. Валентин сказал скандар: - Я уговорил Слита. Он поедет с нами в Илиривойн. Залзан Кавол недоверчиво взглянул на него. - Как тебе это удалось? - Да, - подхватил Виноркис. - Что ты ему сказал? - Слишком долго объяснять, - ответил Валентин, весело улыбаясь. 8 Теперь ход ускорился. Весь длинный день фургон мурлыкал по шоссе, а иногда захватывал и часть вечера. Лизамон Холтен ехала с фургоном. Ее животное, несмотря на свою выносливость больше нуждалось в отдыхе, чем те, что тянули фургон, так что иногда Лизамон при удобном случае отставала. Нести ее громоздкую тушу было нелегким делом для любого животного. Они ехали от города к городу через скучную провинцию. Там были очень скромные полоски зелени - только чтобы соблюсти букву закона. Эта провинция Мазадона была местом, где миллионы жителей занимались торговлей, поскольку Мазадон был воротами всего северо-западного Зимрола для восточных товаров и главным перевалочным пунктом для сухопутных перевозок товаров Пидруда и Тил-омона, идущих на восток. Они быстро проехали через множество городов, через сам Мазадон, через Бургакс и Тагобар, которые все были тихи и печальны по случаю прощального траура. Всюду болтались желтые полосы ткани - знак скорби. Валентин считал, что это тяжелое дело - закрыть всю провинцию из-за смерти герцога. Что будет делать этот народ, думал он, когда умрет Понтификс? Как они реагировали на преждевременную смерть Короналя Лорда Вориакса два года назад? Возможно, конечно, что они относились к смерти местного герцога более серьезно, потому что он был фигурой осязаемой, реальной, жившей среди них, в то время как для народа Зимрола отделенного тысячами миль от Горного Замка и Лабиринта, Власти Маджипура казались более чем абстрактными, мифическими, легендарными, нематериальными. На такой громадной планете никакое центральное правительство не могло бы править с реальной эффективностью, оно лишь осуществляло символический контроль. Валентин подозревал, что стабильность Маджипура, в основном, зависит от социального контракта посредством местных правителей - герцогов провинций и муниципальных мэров, внедряющих и поддерживающих указы имперского правительства при условии, что они могут действовать на своих территориях по своему усмотрению. Как же, спрашивал он себя, такой договор может поддерживаться, если Корональ, не посвященный и помазанный принц, а узурпатор, лишенный милости Божества, благодаря которой держится столь хрупкая социальная конструкция? Как же, спрашивал он себя и все больше задумывался над такими вопросами в долгие, спокойные, монотонные часы путешествия к востоку. Такие мысли удивляли его самого своей серьезностью потому что он уже привык к легкости и простоте своего мозга, начиная с первых дней в Пидруде, а теперь чувствовал постепенное обогащение и растущую сложность своего мыслительного процесса. Словно чары, наложенные на него, изнашивались и становились тоньше и его истинный интеллект пробивался сквозь них. Если это так, значит, подобная магия действительно лежала на нем, как уверяли его постепенно формирующиеся гипотезы. Его сомнения таяли с каждым днем, но все-таки он не был до конца уверен. Во сне он часто видел теперь себя у власти. В одну ночь он, а не Залзан Кавол, руководил труппой жонглеров, в другую он в одежде принца председательствовал на каком-то высоком совете метаморфов, которые казались ему странными туманными призраками, не могущими удержать какую-то форму дольше минуты. В следующую ночь он увидел себя на рыночной площади в Тагобаре отправляющим правосудие для торговцев одежды и продавцов браслетов в их шумных мелких спорах. - Вот видишь, - сказала Карабелла, - все сны говорят о власти и величии. - Власть? Величие? Сидеть на бочке на рынке и разбирать дела продавцов льна и хлопка? - Сны многое трансформируют. Эти видения - метафоры высшего порядка. Валентин улыбнулся, но согласился с правомочностью такой интерпретации. Однажды ночью, когда они были неподалеку от города Кинтор, к нему пришло наиболее ясное видение его предполагаемой прошлой жизни. Он был в комнате с панелями из самых красивых и редких сортов дерева, со сверкающими полосами симотана, банникопа и темного болотного красного дерева. Он сидел за остроугольном палисандровым столом и подписывал документы. Напротив был герб горящей звезды, рядом находились послушные секретари. Громадные закругленные окна находились напротив него выходили в открытое воздушное пространство, как если бы под ними находился титанический склон Замковой Горы. Фантазия или беглый фрагмент похороненного прошлого, которое пытается освободиться и всплывает во время сна, чтобы приблизиться к поверхности сознательной части его мозга? Он описал кабинет и стол Карабелле и Делиамберу, надеясь, что они могут знать, как выглядит в реальности кабинет Короналя, но они имели об этом не больше представления, чем о том, что подают на завтрак Понтификсу. Вруон спросил Валентина, каким он осознавал себя, когда сидел за палисандровым столом: золотоволосым, как Валентин в жонглерском фургоне, или брюнетом, как Корональ, который совершал торжественное шествие через Пидруд и западные провинции. - Темноволосым, - тут же ответил Валентин и нахмурился. - Но так ли? Ведь я сидел за столом и не видел себя. Однако... Однако же... - Во сне мы часто видим себя своими же глазами, - заметила Карабелла. - Может, я был и блондином, и брюнетом. Сначала одним, потом другим. Переход ускользает от меня. Сначала один, потом другой, да? - Да, - сказал Делиамбер. После многодневного утомительного путешествия они доехали до Кинтора. Этот главный город северной части центрального Зимрола располагался на изрезанной местности, прерываемой озерами, высокими землями и темными непроходимыми лесами. Дорога, выбранная Делиамбером, вела фургон через юго-западные предместья города, называемые Горячим Кинтором, потому что здесь были громадные шипящие гейзеры и широкое розовое озеро, зловеще булькающее и пузырящееся, и одна-две мили фумарол, из которых каждые пять минут вылетали облака зеленоватого газа, сопровождаемые рыгающим звуком и глубоким подземным стоном. Небо здесь было тяжелым от густых облаков цвета потускневшего жемчуга, и хотя в стране был еще конец лета, резкий пронзительный ветер с севера был по-осеннему холодным. Горячий Кинтор отделяла от собственно города река Зимр, самая большая в Зимроле. Когда путешественники вышли к ней, фургон после старинных узких улиц внезапно оказался на широкой эспланаде, ведущей к Мосту Кинтора. Валентин разинул рот от удивления. - В чем дело? - спросила Карабелла. - Река... Я никогда не думал, что есть такие большие. - Ты не знаком с реками? - Нет никакого сравнения с Пидрудом. А до Пидруда я ничего не помню. - Нигде нет реки, сравнимой с Зимром, - сказал Слит. - Не мешай ему удивляться, Карабелла. Направо и налево, насколько мог видеть Валентин, темные воды Зимра достигали горизонта. Река в этом месте была так широка, что больше походила на бухту. Он едва мог разглядеть квадратные башни Кинтора на другом берегу. Восемь или десять мощных мостов перекидывались через воду. Они были так велики, что Валентин удивлялся, как их вообще удалось построить. Тот, что находился прямо под ними, Мост Кинтора, был шириной в четыре шоссе. Петляющие арки поднимались и опускались и снова поднимались громадными скачками от берега до берега. Чуть ниже по реке был мост совершенно иной конструкции: тяжелое кирпичное ложе покоилось на поразительно высоких мостовых быках. А вверх по течению мост был стеклянный, он весь искрился. Делиамбер сказал: - Это Мост Короналя, направо Мост Понтификса, а дальше вниз Мост Снов. Все они древние и знаменитые. - Но зачем строить мосты там, где река так широка? - недоумевающе спросил Валентин. - Здесь одна из самых узких точек, - ответил Делиамбер. Длина Зимра, по словам вруона, достигла семи тысяч миль. Он начинался на северо-западе Долорна в устье Рифта и шел в юго-восточном направлении через весь верхний Зимрол к прибрежному городу Пилиплоку на Внутреннем Море. Эта счастливая река, судоходная по всей длине, была быстрым и феноменально широким потоком и стремительно неслась, извиваясь, как змея. На ее берегах стояли сотни богатых городов, главных внутренних портов, самым западным из которых был Кинтор. На дальнем конце Кинтора, едва видимые в облачном небе, тянулись с северо-востока зазубренные пики Границ Кинтора - девять громадных гор, на чьих холодных склонах жили племена грубых мужественных охотников. Этот народ часто бывал в Кинторе, меняя шкуры и мясо на промышленные товары. В эту ночь в Кинторе Валентин увидел во сне, что входит в Лабиринт для совещания с Понтификсом. Сон был резкий, по боли отчетливый. Валентин стоял под жестким зимним солнцем на голой равнине и видел перед собой храм без крыши с ровными белыми стенами, которые, как сказал ему Делиамбер, были воротами в Лабиринт. С ним были вруон и Лизамон, и Карабелла тоже все в защитных очках. Но когда Валентин вступил на гладкую платформу между белыми стенами, он был один. Дорогу ему преградило существо зловещего и ужасного вида и чуждой формы жизни. Оно не принадлежало ни к одной из нечеловеческих форм жизни, издавна поселившихся на Маджипуре, оно не было ни лименом, ни гейрогом, ни вруоном, ни скандаром, ни хьортом, ни су-сухирисом, а было чем то таинственным и тревожащим - мускулистое толсторукое существо с красной кожей, тупым куполом головы и сверкающими желтыми глазами, горящими почти нестерпимой злобой. Низким звучным голосом существо спросило Валентина, какое у него дело к Понтификсу. - Нужно починить Мост Кинтора, - ответил Валентин. - Заниматься такими делами - древняя обязанность Понтификса. Желтоглазое создание засмеялось. - Ты думаешь, Понтификсу есть до этого дело? - Я обязан просить его помощи. - Ладно, иди. Страж портала поклонился с ядовитой вежливостью и посторонился. Как только Валентин прошел мимо него, существо холодно рыкнуло и захлопнуло за Валентином ворота. Отступление было невозможным. Перед Валентином тянулся узкий винтовой коридор, залитый слепящим белым светом. Много часов Валентин спускался по спиральной дороге. Затем стены коридора расширились, и он оказался в другом храме без крыши из белого камня - а может, и перед тем же самым, поскольку краснокожее существо снова преградило ему путь, ворча с необъяснимой злобой. - Вот Понтификс. Валентин заглянул за стражу в темную комнату и увидел имперского правителя Маджипура на троне, одетого в черное и алое и в королевской тиаре. И Понтификс Маджипура был многоруким и многоногим чудовищем с человеческим лицом, но с крыльями дракона, и он, сидя на троне, визжал и ревел, как безумный. Страшные свистящие звуки слетали с его губ, и несло от Понтификса ужасной вонью, и черные кожистые крылья сильно махали в воздухе, обдавая Валентина холодным ветром. - Ваше Величество, - сказал Валентин и поклонился. - Ваше Лордство, - поправил Понтификс и захохотал. Он потянулся к Валентину, подтащил к себе, и Валентин оказался на троне, а Понтификс, смеясь безумным смехом, полетел в ярко освещенный коридор, хлопая крыльями и вереща, пока не исчез из виду. Валентин проснулся, мокрый от пота, в объятиях Карабеллы. Она выглядела испуганной, словно его ужасы из сна были ясны для нее, и она обнимала его, не говоря ни слова, пока он не осознал, что проснулся. Она нежно гладила его щеки. - Ты три раза кричал, - сказала она. - Бывают случаи, - ответил он, выпив немного вина из фляжки, - когда во сне устаешь больше, чем наяву. Мои сны - тяжелый труд, Карабелла. - Многое в твоей душе ищет выразить себя, милорд. - И выражает себя весьма энергично, - заметил Валентин и положил голову ей на грудь. - Если сны - источник мудрости, я молюсь, чтобы до зари не стать еще мудрее. 9 В Кинторе Залзан Кавол купил места для труппы на речном судне, идущем в Ни-мойю и Пилиплоку. Они должны были спуститься по реке недалеко - до небольшого города Вирф, ворот на территорию метаморфов. Валентин сожалел, что вынужден сойти с судна в Вирфе, когда он легко мог за десять или пятнадцать реалов проплыть весь путь до Пилиплока и сесть на корабль до Острова Снов. В конце-то концов, главным и немедленным местом его назначения была не резервация Изменяющих Форму, а Остров Леди, где он, может быть, найдет подтверждение мучившим его видениям. Но пока это не могло осуществиться. Нельзя спорить с судьбой, подумал Валентин. Те далекие вещи двигались с сознательной скоростью, но к какой-то окончательной, хотя и не всегда понятной цели. Он не был больше веселым и простодушным праздношатающимся Пидруда и, хотя он не вполне сознавал, кем он был и кем становиться, у него было ясное чувство внутреннего перехода: границы падали и не возникали вновь. Он видел себя актером в какой-то большой и запутанной драме, завершающие сцены которой отстояли еще далеко в пространстве и времени. Речное судно гротескным и фантастическим сооружением, хотя и не лишенным некоторой красоты. Океанские корабли, вроде тех, что были в порту Пидруда, были крепкими и изящными, потому что они должны были проходить тысячи миль между гаванями. Речное же судно для недолгого путешествия было приземистым и широким, более напоминающим плавучую платформу, чем корабль. Как бы компенсируя его неэлегантность строители украсили его громадным парящим мостиком, увенчанным тремя носовыми фигурами, раскрашенными красным и зеленым, огромным центральным двором вроде деревенской площади, со статуями павильонами и игорными помещениями, а на корме была надстройка в несколько этажей, где жили пассажиры. Нижние палубы содержали грузовые камеры, обеденные залы, каюты третьего класса и команды, машинное отделение, откуда торчали две гигантские дымовые трубы, изогнутые и напоминающие дьявольские рога. Весь каркас корабля был деревянным - на Маджипуре было мало металла, а камень был нежелательным для использования на воде, и плотники изощрялись чуть ли не на каждом квадратном футе поверхности, украшая ее резьбой, панелями, выступами и тому подобным. В ожидании отплытия Валентин, Карабелла и Делиамбер обошли палубы и встретили граждан множества областей и всех рас Маджипура: пограничных жителей с гор за Кинтором, гейрогов в пышных нарядах, жителей влажных южных стран в прохладной белой одежде, путешественников в роскошных красных и зеленых одеждах, типичных, по словам Карабеллы, для западного Алханрола, и многих других. Вездесущие лимены продавали неизменные сосиски, навязчивые хьорты в судовой униформе важно расхаживали вокруг, давая информацию и советы тем, кто просил и кто не просил. Семья су-сухирисов бросалась в глаза прозрачной зеленой одеждой, двухголовыми телами и надменными манерами; они проплывали сквозь толпу, как посланцы мира сна, и все автоматически расступались перед ними. И была на палубе маленькая группа метаморфов. Первым их заметил Делиамбер. Маленький вруон щелкнул клювом и коснулся руки Валентина. - Видишь их? Будем надеяться, что Слит не видит. - Которые? - спросил Валентин. - У поручней. Стоят отдельно. Они в своей естественной форме. Валентин вгляделся. Их было пятеро, видимо, мужчина, женщина и трое младших. Стройные, угловатые, длинноногие существа. Взрослые были выше Валентина и выглядели хрупкими и непрочными, с зеленовато-желтой кожей. Лица их были близки к человеческим по конструкции, но скуловые кости острые, как лезвия, губы почти отсутствовали, нос уменьшен до бугорка, а косо поставленные глаза, длинные и узкие, не имели зрачков. Валентин не мог решить, как держат себя метаморфы - надменно или скромно, но было ясно, что они рассматривают себя на враждебной территории на этом корабле, эти аборигены древней расы, потомки тех, кто владел Маджипуром до приезда первых рожденных на Земле переселенцев четырнадцать тысяч лет назад. Он не мог отвести от них глаз. - А каким образом происходит изменение формы? - спросил он. - Кости у них не соединяются, как у большинства других рас, - ответил Делиамбер. - Под мускульным давлением они сдвигаются и образуют новый рисунок. Кроме того, в их коже есть имитирующие клетки, позволяющие изменять цвет и текстуру; есть и другие приспособления. Взрослый метаморф может измениться почти мгновенно. - А зачем им это? - Кто знает? Вполне возможно, что и метаморфы спрашивают, зачем в этом мире расы, не умеющие менять форму. Вероятно, это имеет для них какую-то ценность. - Очень малую, - кисло заметила Карабелла, - если при таких силах у них отняли планету. - Изменить форму недостаточно для защиты, - ответил Делиамбер, - когда люди путешествуют со звезды на звезду, чтобы украсить их дом. Метаморфы околдовали Валентина. Они представлялись ему артефактами далекой истории, археологическими реликтами, выжившими с тех времен, когда здесь не было ни людей, ни скандаров, ни вруонов, и только один этот хрупкий зеленый народ бродил по колоссальной планете... До того, как пришли поселенцы, по существу, завоеватели. Как давно это было! Ему очень хотелось увидеть, как они трансформируются, скажем, скандара или лимена. Но они по-прежнему оставались такими, какими были. Из толпы внезапно появился возбужденный Шанамир, схватил Валентина и выпалил: - Ты знаешь, кто с нами на борту? Я слышал разговор грузчиков. Целая семья Изменяющих... - Потише, - остановил его Валентин. - Вот они. Мальчик взглянул и вздрогнул. - Они чешуйчатые. - Где Слит? - На мостике с Залзаном Каволом. Они добиваются разрешения на представления вечером. Если он увидит их... - Рано или поздно он с ними встретиться, - прошептал Валентин и обратился к Делиамберу: - Для них необычно появляться вне резервации? - Они живут повсюду, но всегда в небольшом количестве и очень редко в собственной форме. В Пидруде их, говорят, одиннадцать, в Фалкинкипе - шесть, в Долорне - девять... - В другой форме? - Да, в виде гейрогов, хьортов или людей - где как лучше. Метаморфы решили покинуть палубу. Они шли с большим достоинством, но, в противоположность су-сухирисам, без всякой надменности. Наоборот, они как бы желали стать невидимыми. - Они живут на своей территории по своему желанию или по принуждению? - спросил Валентин. - И то, и другое, я думаю. Когда Лорд Стиамот закончил завоевание, он вынудил их полностью уйти из Алханрола. Но Зимрол был тогда слабо заселен, в основном, на побережье, и их пустили вглубь страны. Они выбрали территорию между Зимром и южными горами, где подступы можно легко контролировать, и поселились там. А теперь уже стало традицией, что метаморфы живут только на этой территории, если не считать тех немногих, что живут в других городах. Но я не знаю, имеют ли эти традиции силу закона. Да они наверняка и не обращают внимания на указы из Лабиринта или Горного Замка. - Если имперский закон так мало для них значит, то мы, может быть, рискуем направляясь в Илиривойн? Делиамбер засмеялся. - Дни, когда метаморфы нападали на пришельцев только из желания мести, давно прошли, как меня уверяли. Это скучный и угрюмый народ, но он не станет вредить нам, и мы, скорее всего, уйдем из этой страны невредимыми и нагруженными монетой, которую так любит Залзан Кавол. А вот он сам. Появился самодовольно выглядевший Залзан Кавол со Слитом. - Мы договорились о представлении, - об явил он. - Пятьдесят крон за час работы, сразу после обеда! Ну, мы покажем им наши простейшие трюки. Чего нам лезть из кожи, пока мы не в Илиривойне. - Нет, - возразил Валентин, - мы должны показать самое лучшее. - Он твердо взглянул на Слита. - На борту этого судна есть группа метаморфов. Они могут рассказать в Илиривойне кое-что о нашем высоком мастерстве. - Разумное возражение, - согласился Залзан Кавол. Слит был испуган и подавлен. Ноздри его дрожали, губы сжались. Он делал рукой священные знаки. Валентин повернулся к нему и сказал, понизив голос: - Начинается процесс излечения. Жонглируй для них вечером, как для придворных Понтификса. - Они мои враги! - хрипло сказал Слит. - Эти - нет. Они не из твоего сна. Те нанесли тебе весь ущерб, какой могли. И это было давно. - Мне тяжко быть с ними на одном корабле. - Ничего не поделаешь, - сказал Валентин, - и их только пятеро. Малая доза - хорошая практика для встречи, которая ждет нас в Илиривойне. - Илиривойн... - Нам не избежать его. Ты обещал мне, Слит... Тот некоторое время молча смотрел на Валентина. - Да, Милорд, - прошептал он. Они разыскали спокойное место под палубой и поработали с дубинками. Сначала их роли странно переменились, потому что Валентин жонглировал безупречно, а Слит неумело, как новичок, то и дело ронял дубинки и несколько раз ушиб пальцы. Но через несколько минут его тренировка взяла верх. Дубинки замелькали в воздухе. Слит обменивался ими с Валентином таким сложным рисунком, что Валентин задохнулся и в конце концов попросил Слита остановиться и вернуться к более удобным каскадам. В этот вечер на палубе было дано представление - первое после импровизированного выступления перед лесными братьями. Залзан Кавол задал программу, которую они еще никогда не выполняли перед публикой. Жонглеры разделились на три группы по трое: Слит, Карабелла и Валентин, Залзан Кавол, Тилкар и Гейбор Херн, Хейрод Кавол, Роворн и Ирфон Кавол - и начали одновременный тройной обмен в одном и том же ритме. Одна группа скандаров жонглировала ножами, другая - горящими факелами, а люди - серебряными дубинками. Это было одним из самых трудных тестов на ловкость, какие до сих пор выполнял Валентин. Симметрия работы требовала совершенства. Уронить одно орудие из девяти значило разрушить весь эффект. Валентин был слабым звеном, но тем не менее от него зависел весь успех выступления. Но он не уронил ни одной дубинки, и когда жонглеры закончили каскадом высоких бросков и небрежных захватов, прозвучали бурные аплодисменты. Кланяясь, Валентин заметил, что семья метаморфов сидела почти в первых рядах. Он искоса взглянул на Слита, который кланялся и кланялся. Сойдя с подмостков, Слит сказал: - Я увидел их, когда мы начали, и тут же забыл о них. Понимаешь, забыл, Валентин! - он засмеялся. - Они ничуть не похожи на те создания, что я видел во сне. 10 В эту ночь труппа спала в сыром переполненном трюме в брюхе корабля. Валентин был зажат между Шанамиром и Лизамон на тонкой подстилке на полу, и близкое соседство женщины-воина, казалось, гарантировало, что уснуть Валентину не удастся, потому что ее храп напоминал жесткое, настойчивое жужжание, а еще более отвлекало его от сна боязнь, что ее обширное тело может повернуться и раздавить его. Несколько раз она и в самом деле наваливалась на него, и ему нелегко было освободиться. Но скоро она успокоилась, и он уснул. Во сне он был Короналем, Лордом Валентином с оливковой кожей и черной бородой. Он снова сидел в Горном Замке, владея печатями власти, а затем оказался в южном городе, влажном тропическом месте с гигантскими лианами и яркими красными цветами. Он знал, что это город Тил-омон в дальнем конце Зимрола, и он ждал там большого пира, даваемого в его честь. За столом был и другой высокий гость - Доминик Барджазед, второй сын Короля Снов. Доминик Барджазед наливал вино в честь Короналя, провозглашал тосты, выкрикивал здравницу и предсказывал достойное и славное правление, могущее встать в один ряд с правлением Лорда Стиамота, Лорда Престимиона и Лорда Конфалума. И Лорд Валентин пил, и снова пил, и смеялся, и сам предлагал тосты за хозяина - мэра Тил-омона, и за герцога провинции, и за Симонана Барджазеда, Короля Снов, и за Понтификса Тивераса и за Леди Острова, свою мать, и его стакан наполнялся снова и снова янтарным вином, и красным, и голубым южным. Наконец он уже не мог больше пить, пошел в спальню и мгновенно уснул. Подошли люди из окружения Доминика Барджазеда, завернули Короналя в шелковые простыни и унесли куда-то, и он не мог оказать сопротивления, ибо ему казалось, что его ноги и руки не повинуются ему, как если бы то был сон во сне. И Валентин увидел себя на столе в тайной комнате, и теперь волосы его были желтые, кожа белая, а у Доминика Барджазеда было лицо Короналя. - Увезите его в какой-нибудь город на дальнем севере, - приказал мнимый Лорд Валентин, - и выпустите его там, пусть идет, куда хочет. Сон должен был продолжаться, но Валентин почувствовал, что задыхается, проснулся и обнаружил, что Лизамон вытянула свою бычью руку поперек его лица. С некоторым усилием он освободился, но сон уже не вернулся к нему. Утром он никому не рассказал о своем сне; он решил, что пора начать хранить ночную информацию про себя, потому что всем будет страшно прикасаться к делам государства. Он уже второй раз видел во сне, что его как Короналя вытеснил Доминик Барджазед, а Карабелла несколько недель видела, что неизвестные враги споили Валентина и украли его личность. Все эти сны могли быть и фантазией, но Валентин теперь был склонен сомневаться в этом. Слишком крепка была их консистенция, слишком часто повторялись внутренние структуры. А если Барджазед носит теперь звездную корону? Что тогда? Пидрудский Валентин пожал бы плечами, сказав: какое мне дело, кто верховный правитель? Но Валентин, плывший сейчас из Кинтора в Вирф, смотрел на вещи более рассудительно. В этом мире был баланс власти, поддерживаемый в течение многих тысячелетий, начиная с времен Лорда Стиамота, а то и раньше, с каких-нибудь забытых ныне правителей Маджипура в первые столетия после поселения. И в этой системе недоступный Понтификс правил посредством сильного и динамического Короналя, выбранного им, самим, лица, известного как Короля Снов, который исполнял приказы правительства и наказывал нарушителей закона, входя в мозг спящих, и Леди Острова, матери Короналя, распространяющей любовь и мудрость. Это была мощная система, иначе она не длилась бы тысячелетиями; при ней Маджипур был счастливой и процветающей планетой, подвластной, конечно, хрупкости плоти и капризам природы, но, в основном свободной от конфликтов и страданий. А что, если Барджазед королевской крови, столкнувший законного конституционного Короналя, вмешается в этот предписанный Божеством порядок? Какой вред будет нанесен общественному здоровью, общественному спокойствию? А что скажут о павшем Коронале, который покорился судьбе и оставил узурпатора безнаказанным? Это отречение, а было ли когда-нибудь в истории Маджипура, чтобы Корональ отрекся? Не станет ли он, Валентин, таким образом, сообщником Доминика Барджазеда в нарушении порядка? Его последние колебания исчезли. Валентину-жонглеру казалось смешным и странным, когда к нему пришли первые намеки на то, что он истинный Лорд Валентин Корональ. Тогда это казалось абсурдом, фарсом. Теперь - нет. Текстура его снов придала им вес достоверности. Случалась чудовищная вещь. До него только теперь дошел полный смысл этого. И его задачей было исправить все без дальнейших колебаний. Но как? Идти на Гору в костюме жонглера и требовать Горный Замок? Он спокойно провел утро, не намекнув никому о своих мыслях. По большей части он стоял у поручней, глядя на далекий берег. Безмерность реки превосходила его понимание: в некоторых местах она была так широка, что земли не было видно, а в других, там, где Валентин видел берег, он оказывался островом, тоже огромным, а между островом и берегом реки были целые мили воды. Течение было быстрое, и большое речное судно легко неслось к востоку. День был ясный, вода рябила и сверкала на солнце, но после полудня пошел легкий дождь. Затем он усилился, и жонглерам пришлось отменить второе представление, к великому неудовольствию Залзана Кавола. Все сгрудились под крышей. В эту ночь Валентин постарался лечь рядом с Карабеллой, а Лизамон оставить соревноваться в храпе со скандарами. Он жадно ожидал новых разоблачающих снов, но то, что он видел, было бесполезным - обычные бесформенные обрывки фантазии и хаоса, безымянные улицы, незнакомые лица, яркий свет и кричащие цвета, абсурдные споры, бессвязные разговоры, несфокусированные образы, а утром судно пристало в порт Вирф на южном берегу реки. 11 - Провинция метаморфов - сказал Стифон Делиамбер, - называется Пьюрифайн, от имени, которым зовут себя метаморфы на своем языке - пьюривары. На севере она граничит с предместьем Вирфа, на западе с Откосом Велатиса, на юге с горной цепью Гонгар, а на востоке с рекой Стейч, главным притоком Зимра. Я хорошо представляю себе каждую из этих границ, хотя никогда не бывал в самом Пьюрифайне. Попасть туда трудно, потому что Откос Велатиса - стена в милю высотой и в триста миль длиной. Гонгары трудны, и там частые грозы, Стейч - дикая, неуправляемая река с множеством быстрин и водоворотов. Единственный рациональный путь - через Вирф и Ворота Пьюрифайна. Теперь жонглеры были всего в нескольких милях от этого входа и стремились как можно скорее оставить за собой скучный торговый город Вирф. Дождь был не сильный, но надоедливый и продолжался все утро. Побережье не представляло интереса - песчаная почва и густые заросли карликовых деревьев с бледно-зеленой корой и узкими дрожащими листьями. В фургоне почти не разговаривали. Слит, казалось, погрузился в размышления. Карабелла в центре кабины жонглировала тремя красными мячами, скандары, те кто не вел фургон, занялись какой-то хитрой игрой костяными палочками и связками усов дроля. Шанамир дремал, Виноркис уткнулся в свой журнал, Делиамбер поддерживал себя небольшими чарами с помощью крошечных свечей и других колдовских штук, а Лизамон Холтен, чтобы не мокнуть под дождем, впрягла свое животное к тем, что тянули фургон, а сама храпела теперь, как морской дракон, время от времени просыпаясь, чтобы глотнуть дешевого серого вина, купленного ею в Вирфе. Валентин сидел в углу у окна и думал о Замковой Горе. Интересно, на что она похожа, эта гора в тридцать миль высотой? Единственная каменная колонна, поднимающаяся, как колоссальная башня, в темную ночь космоса? Если откос Велатиса в милю высотой был, по словам Делиамбера, неприступной стеной, какой же барьер представляет башня в тридцать раз выше? Какую тень отбрасывает Гора, когда всходит солнце? Темные полосы бегут по всему Алханролу? А как же города на ее величественных склонах получают тепло и воздух для дыхания? Валентин слышал, что какие-то машины древних вырабатывают тепло и свет и свежий воздух, чудесные машины давно забытой технологической эры, бывшей тысячелетия назад, когда ремесла, привезенные с Земли, были широко распространены здесь. Но он не понимал, как работают такие машины, как не понимал и того, какие силы действуют на инструменты памяти его собственного мозга, чтобы сказать ему: эта женщина - Карабелла, а тот мужчина - Слит. Он думал также и о высочайших областях Замковой Горы, о здании в сорок тысяч комнат на ее вершине, теперь Замке Лорда Валентина, а не так давно - Замке Лорда Вориакса, Замок Лорда Валентина! Существует ли это место реально, или и Замок, и Гора - сказки, выдумка? Замок Лорда Валентина! Он представил себе его на вершине горы - яркий мазок цвета всего в несколько молекул толщиной, каким он, вероятно, кажется по сравнению с этой немыслимой величины горой, мазок, неправильной формы на боку вершины, сотни комнат в одну сторону, сотни по другую, грозди громадных комнат растянулись, как псевдоподии, над ними внутренние дворики и галереи. И в самой глубине - Корональ во всем своем величии, чернобородый Лорд Валентин. Хотя, правда, сейчас Корональ там отсутствует, он, вероятно, все еще объезжает свое королевство. И я, думал Валентин, жил когда-то на этой Горе? Жил в Замке? Что я делал, когда был Короналем, каковы были мои обязанности? Все было непостижимо, и все же в нем крепло убеждение, а в призрачных обрывках памяти, проносящихся через его мозг, появились плотность и субстанция. Он знал теперь, что родился не Ни-мойе у реки, как говорили вложенные в него мнимые воспоминания, а в одном из Пятидесяти Городов расположенных высоко на Горе, почти у границы самого Замка, и что он воспитывался в королевской касте, среди тех, из кого выбирали принцев, что его детство и юность были привилегированные и приятные. Он все еще не мог вспомнить своего отца, который наверняка был принцем королевства, а о матери помнил только, что у нее были черные волосы и смуглая кожа, как и у него самого когда-то, и - память вдруг пробилась из ниоткуда - однажды она долго целовала его и плакала, а потом сказала, что вместо утонувшего Лорда Малибора Короналем выбрали Вориакса, и теперь она должна стать Леди Острова. Правда ли это, или он вообразил это себе сейчас? Ему должно быть, подумал Валентин, подсчитывая двадцать два года, когда к власти пришел Вориакс. Могла ли мать вообще целовать его? Могла ли плакать, становясь Леди? Скорее она должна бы радоваться, что она и ее старший сын станут правителями Маджипура. Плакала и радовалась одновременно - возможно, и так. Валентин покачал головой. Сильные сцены, исторические моменты - найдет ли он когда-нибудь доступ к ним, или все так и останется под запретом, наложенным на него теми, кто украл его прошлое? Вдалеке прогремел страшный взрыв, глухой подземный удар, привлекший внимание всех, кто был в фургоне. Он продолжался несколько минут, а затем постепенно затих. - Что это? - вскричал Слит, выхватывая из стойки энергомет. - Тихо, тихо, - сказал Делиамбер. - Это звук Пьюрифайнского фонтана. Мы приближаемся к границе. - Что за фонтан? - спросил Валентин. - Подожди и увидишь. Через несколько минут фургон остановился. Залзан Кавол повернулся на водительском сидении и крикнул: - Где вруон? Эй, колдун, дорога заблокирована! - Мы в Воротах Пьюрифайна, - сказал Делиамбер. Дорогу перегораживала баррикада из блестящих желтых каменных колод, оплетенных яркой изумрудной веревкой: слева был сторожевой пост, где находились два хьорта в серой с зеленым официальной форме. Они приказали всем выйти из фургона под дождь, хотя сами стояли под навесом. - Куда? - спросили они. - В Илиривойн, участвовать в фестивале Изменяющих Форму. Мы жонглеры, - ответил Залзан Кавол. - Есть разрешение войти в провинцию Пьюрифайн? - спросил один из них. - Такого разрешения никогда не требовалось, - сказал Делиамбер. - Больно самоуверенно говоришь, вруон. По указу Лорда Валентина Короналя, изданному больше месяца назад, никто из граждан Маджипура не может входить на территорию метаморфов, иначе как по законному делу. - У нас законное дело, - возразил Залзан Кавол. - Тогда вы должны иметь разрешение. - Но мы не знали, что оно нужно! - протестовал скандар. Хьортам это было безразлично. Они, похоже, готовы были заняться другими делами. Залзан Кавол глянул на Виноркиса, как бы надеясь, что тот сможет повлиять на своих собратьев, но хьорт только пожал плечами. Тогда Залзан Кавол посмотрел на Делиамбера и сказал: - Колдун, в твои обязанности входит предупреждение о таких вещах. Вруон пожал плечами. - Даже колдуны не могут знать об изменениях в законе, особенно когда они путешествуют по заповедным лесам и прочим отдаленным местам. - Что же нам делать? Вернуться в Вирф? Это идея, казалось, зажгла радостную вспышку в глазах Слита. Отсрочка этой метаморфской авантюры! Но Залзан Кавол начал злиться. Лизамон Холтен потянулась к своему вибрационному мечу. Валентин застыл, заметив это и быстро прошептал Залзану Каволу: - Хьорты не всегда неподкупны. - Хорошая мысль, - пробормотал скандар и вытащил кошелек. Внимание хьортов ту же заострилось. Да, решил Валентин, это и в самом деле правильная тактика. - Может, я найду небольшой документ - сказал Залзан Кавол. Достав из кошелька две монеты по кроне, он схватил хьортов за жирные руки и прижал к их ладоням по монете, самодовольно улыбаясь. Хьорты обменялись взглядами и бросили деньги на грузную землю. - Крона? - прошептала Карабелла. - Неужели он думал купить их за крону? - Подкуп офицера имперского правительства - серьезное преступление, - оскорбленно сказал старший хьорт. - Вы будете арестованы и предстанете перед судом в Вирфе. Оставайтесь в своем фургоне до прихода эскорта. Залзан Кавол повернулся, начал что-то говорить Валентину, задохнулся, сердито махнул Делиамберу и тихо заговорил по-скандарски с братьями, Лизамон снова взялась за рукоятку меча. Валентин пришел в отчаяние: через минуту здесь будут два мертвых хьорта, а жонглеры станут беглыми преступниками у самого Пьюрифайна. Это явно не ускорит его пути к Леди Острова. - Сделайте что-нибудь поскорее, - шепнул он Делиамберу. Но вруонский колдун уже сам двинулся вперед. Он поднял деньги и снова протянул их хьортам, говоря при этом: - Простите, но вы, кажется, уронили эти монеты. Он быстро сунул их в руки хьортов и в то же время на секунду слегка обвил щупальцами их запястья. Когда он отпустил их руки, младший хьорт сказал: - Ваша виза действительна только на три недели. Уйдете из Пьюрифайна через эти же ворота. Другие выходы вам запрещены. - И к тому же очень опасны, - добавил другой. Он махнул невидимым стражам, и те растащили баррикаду в стороны, освободив дорогу для фургона. Когда все вошли в фургон, Залзан Кавол яростно сказал Валентину: - В будущем не давай мне неправильных советов! А ты, Делиамбер, должен знать, как улаживать такие дела! Это могло задержать нас и лишить дохода! - Кабы ты подкупал их реалами, а не кронами, - сказала Карабелла тихо, чтобы скандар не слышал, - все было бы проще. - Неважно, неважно, сказал Делиамбер. - Нас пропустили, верно? Всего лишь немного колдовства, и дешевле, чем подкуп. - Ох уж эти новые законы! - начал Слит. - Такое множество указов! - Новый Корональ, - сказала Лизамон - хочет показать свою власть. Все они такие. То такой указ, то этакий, а старый Понтификс со всем соглашается. Один из таких указов лишил меня работы вы знаете это? - Вот как? - удивился Валентин. - Я была телохранителем торговца в Мазадоне, который очень боялся завистливых конкурентов. Лорд Валентин назначил новый налог на личных телохранителей на всех ниже благородного ранга в размере моего годового жалования, и мой хозяин, отсохни его уши, через неделю уволил меня! Два года работала, и прощай, Лизамон, спасибо тебе, получи бутылку моего лучшего бренди как прощальный подарок. Сегодня я защищаю его презренную жизнь, а завтра я - недоступная роскошь, и все благодаря Лорду Валентину! Ох, бедный Вориакс! Как вы думаете, не брат ли убил его? - Вот как? - удивился Валентин. - Я была телохранителем торговца в Мазадоне, который очень боялся завистливых конкурентов. Лорд Валентин назначил новый налог на личных телохранителей на всех ниже благородного ранга в размере моего годового жалования, и мой хозяин, отсохни его уши, через неделю уволил меня! Два года работала, и прощай, Лизамон, спасибо тебе, получи бутылку моего лучшего бренди как прощальный подарок. Сегодня я защищаю его презренную жизнь, а завтра я - недоступная роскошь, и все благодаря лорду Валентину! Ох, бедный Вориакс! Как вы думаете, не брат ли убил его? - Придержи язык! - рявкнул Слит. - Такие вещи в Маджипуре не делаются! Но она упорствовала: - Несчастный случай на охоте, как же! А старый Малибор утонул на рыбалке. С чего бы нашим Короналям так неожиданно и странно умирать? Разве никогда не случалось ничего подобного, верно? Они остановились Понтификсами, уходили в Лабиринт и жили чуть ли не вечно, а теперь Малибора съели морские драконы, а Вориакса нечаянно прихлопнули в лесу. Я вот думаю, наверное, там, на Зеленой Горе, все уж больно рвутся к власти! - Хватит, - сказал Слит, недовольный таким разговором. - Как только выбирают нового Короналя, для всех остальных принцев кончается надежда на выдвижение. А если Корональ умирает, все снова собираются на выборы. Когда Вориакс помер и стал править этот самый Валентин, я сказала... - Заткнись! - крикнул Слит. Он встал в полный рост, едва достигая груди женщины-воина, глаза его горели. Она держалась непринужденно, но рука ее потянулась к мечу. тут вмешался Валентин. - Она не имела намерения оскорбить Короналя, - спокойно сказал он. - Она наполнила вином, и оно развязало ей язык. - Он повернулся к Лизамон: - Прости его, ладно? Моему другу тяжело в этой части света, ты ведь знаешь. Второй взрыв, в пять раз громче и в пятьдесят раз ужаснее того, что был полчаса назад, прервал спор. Животные лягались и визжали, фургон накренился. Залзан Кавол сыпал яростными проклятиями со своего водительского места. - Фонтан Пьюрифайна! - объявил Делиамбер. - Одно из величественнейших зрелищ Маджипура! Стоит посмотреть, как он выбрасывает воду. Валентин и Карабелла выскочили из фургона, за ними все остальные. Они оказались на открытом месте, где лес мелких деревьев с зелеными стволами образовывал нечто вроде естественного амфитеатра, тянущегося на полмили от шоссе. В дальнем конце взрывался гейзер, но такой, что выглядел как мелкая рыбешка против морского дракона. Это была колонна пенящейся воды, выше самых высоких башен Долорна, белый столб высотой в пятьсот-шестьсот футов, если не больше, вырывающийся из-под земли с непостижимой силой. В верхней части, где он разделялся на множество потоков, разлетавшихся во все стороны, сиял таинственный свет всех цветов радуги, окружая колонну как бы разноцветной бахромой. Теплые брызги наполняли воздух. Извержение все продолжалось - невероятный объем воды со столь же невероятной силой устремился в небо. Валентин чувствовал, как все его тело пронизывает подземные силы, работавшие тут. Он смотрел с благоговейным ужасом о ощутил почти шок, когда действие закончилось, колонна стала уменьшатся и наконец исчезла совсем, оставив после себя лишь капельки теплой влаги. - Каждые тридцать минут, - сообщил Делиамбер. - Говорят, что с тех пор, как метаморфозы живут на Маджипуре, этот гейзер ни разу не опоздал ни на минуту. Это их священное место. Понятно? Вон пришли паломники. Слит перевел дух и сделал священные знаки. Валентин положил руку ему на плечо. В самом деле, неподалеку, у придорожной гробницы собралось с десяток метаморфов. Они смотрели на путешественников, как показалось Валентину, не очень дружелюбно. Некоторые аборигены, стоявшие впереди, поспешно спрятались за других, а когда появились снова, то выглядели на удивление расплывчато и неопределенно. Но это было еще не все: они начали изменяться. У одного выросли пушечные ядра грудей Лизамон, у других - четыре косматых скандарских руки, третий имитировал белые волосы Слита. Они испустили любопытный тонкий звук, возможно, их эквивалент смеха, а затем вся группа убежала в лес. Валентин не выпускал плеча Слита, пока не почувствовал, что напряжение оставило тело маленького жонглера. Тогда он со смехом сказал: - Хороший трюк! Вот нам бы делать такое, вырастить дополнительные руки во время представления! Ты хотел бы? - Я хотел бы быть в Нарабале, - ответил Слит. - Или в Пилиплоке, или еще где-нибудь, только подальше отсюда. - А я - в Фалкинкипе. Кормил бы своих животных, - сказал бледный и трясущийся Шанамир. - Они не собирались вредить нам, - сказал Валентин. - Для нас это просто интересный опыт, и мы никогда не забудем. Он широко улыбнулся, но никто не ответил на его улыбку, даже Карабелла, всегда такая жизнерадостная. Сам Залзан Кавол выглядел смущенным, словно задумался, разумно ли было следовать за своими любимыми реалами в провинцию метаморфов. Валентин не мог одним своим оптимизмом успокоить своих спутников. Он взглянул на Делиамбера. - Далеко еще до Илиривойна? - Он где-то впереди, - ответил вруон. - Не представляю, далеко ли. Когда придем, тогда и придем. Ответ отнюдь не был ободряющим. 12 Местность была первобытная, неиспорченная, вне времени, аванпост времен начла цивилизации и захвата Маджипура. Изменяющие форму жили в дождливой лесной стране, где ежедневные ливни очищали воздух и давали буйный рост зелени. С севера приходили частые грозы через природную трубу, образованную Откосом Велатиса и Гонгарами; а когда влажный воздух поднимался к крутым склонам предгорья Гонгар, шли мелкие дожди, промачивая легкую губчатую почву. Деревья были высокие, со стройными стволами, и образовывали наверху густые навесы, потому что сети лиан стягивали вместе их вершины. Темная листва блестела, отполированная дождем. Через прогалины в лесу Валентин видел вдалеке зеленые, окутанные туманом горы. Дикой жизни здесь было мало, по крайней мере, на виду. Иногда проползала красная змея. Изредка они видели красную с алым птицу или зубастого, с паутиннымм крыльями брауна, пролетавших над головой, а один раз испуганный белантон, осторожно прошмыгнул перед фургоном и скрылся в лесу, стуча острыми копытцами и в панике размахивая задранным кверху пушистым хвостом. Вероятно, и лесные братья прятались тут, поскольку попалось несколько рощиц деревьев двика и не было сомнений, что ручьи полны рыбой и рептилиями, а почва - норками насекомых и грызунов фантастической формы и окраски, и каждое из бесчисленных маленьких озер содержало, как говорили, собственное подводное чудовище, которое по ночам выплывало - весь шея, зубы и бусинки глаз - для охоты на любую дичь, оказывающуюся в пределах досягаемости. Но ни одно из этих существ не появилось, когда фургон быстро шел к югу по узкой неровной лесной дороге. Не видно было ни самих пьюриваров, хотя время от времени попадался хорошо протоптанный след в джунгли, несколько грубо сплетенных хижин в стороне от дороги или маленькая группа пилигримов, направлявшаяся к гробнице у Фонтана. Делиамбер объяснил, что этот народ живет охотой и рыболовством, сбором диких плодов и орехов и частично земледелием. Возможно, когда-то их цивилизация была более развитой, если судить по развалинам, обнаруженных главным образом в Алханроле, больших каменных городов, которые относились к ранним пьюриварским временам, задолго до появления здесь звездных кораблей, хотя, по словам делиамбера, некоторые историки считали, что это остатки древних человеческих поселений, основанных и уничтоженных в бурный допонтификский период двенадцать или тринадцать тысяч лет назад. Во всяком случае, метаморфы если и имели когда-либо более сложный способ жизни, теперь предпочитали стать лесными жителями. Регресс это или прогресс, Валентин не мог сказать. Часам к трем дня звук Пьюрифайнского фонтана уже перестал долетать до них, и лес стал более редким и более населенным. На дороге не было никаких дорожных знаков, а она вдруг разветвилась. Залзан Кавол посмотрел на Делиамбера, а тот, в свою очередь, на Лизамон. - Лопни моя печенка, если я знаю, - прогудела великанша. - Езжайте наугад. Пятьдесят на пятьдесят шансов на то, что мы попадем в Илиривойн. Но у Делиамбера была лучшая идея. он опустился на колени в грязь, чтобы бросить разведочные чары. Он достал из своего мешка пару кубиков колдовских курений. Прикрыв их плащом от дождя, он поджег их. Пошел светло-коричневый дымок. Делиамбер стал вдыхать его, делая щупальцами замысловатые кривые. Женщина-воин фыркнула. - Все это обман. Повертит руками какое-то время и скажет наобум. Пятьдесят на пятьдесят за Илиривойн. - Налево, - сказал Делиамбер. Может колдовство было хорошим, может, догадка - удачной, но очень быстро возникли признаки обитания метаморфов. Это были уже не разбросанные одиночные хижины, а группы плетенных жилищ, примерно по десятку через каждую сотню ярдов, а затем даже чаще. И пешеходов тоже было много, в основном, местные ребятишки, несущие легкий груз в укрепленных на голове ремнях. Многие останавливались, смотрели на проезжающий мимо фургон, указывали пальцами и что-то говорили сквозь зубы. Наконец подъехали к большому поселку. Дорога была заполнена детьми и взрослыми метаморфами, и жилищ было множество. дети составляли беспорядочную команду. Видимо, они практиковались в трансформации и принимали множество форм, в основном, очень странных: один выпустил ноги, похожие на ходули, у другого были щупальца, как у вруонов, но свисавшие почти до земли, третий превратил свой образ в шарообразную массу на крошечных отростках. - Кто устраивает цирк, мы или они? - спросил Слит. - Меня тошнит от этого народа! - Успокойся, - мягко сказал Валентин. - Я думаю, - угрюмо сказала Карабелла, - что у них немало темных развлечений. Смотрите! Прямо перед ними на краю дороги стояла дюжина клеток. Группа носильщиков, видимо, только что поставила их и отдыхала. Сквозь прутья клеток просовывались руки с длинными пальцами. Мучительно скрутились приспособленные к хватанию хвосты. Когда фургон проезжал мимо, Валентин увидел, что в клетках полно лесных братьев, затолканных по трое-четверо в каждую. Их несли в Илиривойн - зачем? Для еды? Или мучить на фестивале? Валентин содрогнулся. - Постойте! - закричал Шанамир, когда они ехали мимо последней клетки. - А в ней кто? Последняя клетка была больше других и в ней сидел не лесной брат, а какой-то другой пленник, существо явно разумное, высокое и странное, с темно-синей кожей, алыми и пурпурными глазами необыкновенного размера и яркости и широким тонкогубым ртом. Его одежда из красивой зеленой ткани была измята, разорвана и покрыта темными пятнами - вероятно, кровью. Существо со страшной силой вцепилось в решетку и хрипло, со странным незнакомым акцентом звало жонглеров на помощь. Фургон проехал дальше. Похолодев, Валентин сказал Делиамберу: - Это существо не из Маджипура! - Верно, - ответил Делиамбер. - Я таких никогда не видел. - Я однажды видела, - вмешалась Лизамон. - Инопланетник с планеты неподалеку отсюда. Я забыла ее название. - Но что здесь делают инопланетники? - спросила Карабелла. - Межзвездные полеты редки в наше время, и лишь очень немногие корабли прилетают на Маджипур. - Что-то все-таки делается, - ответил Делиамбер. - Мы не полностью отрезаны от звездных путей, хотя и считаемся задворками в межпланетной торговле. И... - Спятили вы, что ли? - взорвался Слит. - Сидят себе, беседуют о межпланетной торговле, а цивилизованное существо в клетке зовет на помощь, потому что его, скорее всего, зажарят и съедят на метаморфском фестивале! А мы и внимания не обращаем на его крики и едем себе спокойно в их город? Он бросился к скандарам-водителям. Валентин, опасаясь скандала, побежал за ним. Слит схватил Залзана Кавола за плащ. - Ты видел это? Ты слышал? Инопланетник в клетке! - Ну? - спросил Залзан Кавол, не поворачиваясь. - Тебе плевать на его крики? - Это не наше дело, - спокойно ответил скандар. - Как мы можем освобождать пленников независимого народа? У них, несомненно, были причины арестовать это существо. - Причины? Да, конечно, приготовить из него обед! А мы попадем в следующий горшок. Я прошу тебя вернуться и освободить... - Невозможно. - По крайней мере, хоть спроси его, за что его посадили! Залзан Кавол, мы, возможно, прямиком едем к своей смерти. А ты как мечтаешь добраться до Илиривойна, что едешь мимо того, кому, может быть, кое-что известно о здешних условиях, и он в такой беде. - Слит говорит мудро, - заметил Валентин. - Прекрасно! - фыркнул Залзан Кавол и остановил фургон. - Иди, Валентин, узнай, но побыстрее. - Я пойду с ним, - сказал Слит. - Оставайся здесь. Если ему нужен телохранитель, пусть возьмет великаншу. Это имело смысл. Валентин подозвал Лизамон, и они пошли обратно к клеткам. Лесные братья тут же подняли страшный крик и затрясли решетки. Носильщики, вооруженные, как заметил Валентин, короткими, внушительно выглядевшими копьями то из рога, то ли из полированного дерева, неторопливо выстроились в ряд на дороге, не давая Валентину и Лизамон подойти ближе к большой клетке. Один метаморф, явный начальник выступил вперед и с угрожающим спокойствием ждал вопросов. - Он говорит на нашем языке? - Вероятно, попробуй. - Мы странствующие жонглеры, - громко и отчетливо сказал Валентин. - Идем выступать на вашем фестивале в Илиривойне. Далеко ли мы от Илиривойна? Метаморф, на голову выше Валентина, но куда более хлипкий, казалось, развеселился, но холодно ответил. - Вы в Илиривойне. От метаморфа исходил слабый запах, кислый, но не противный. Его странно скошенные глаза были пугающе невыразительными. Валентин спросил: - А кому вы должны обратиться насчет выступления? - Всех иностранцев, появляющихся в Илиривойне, встречает Данипьюр. Вы найдете его в клубном Доме. Холодные манеры метаморфа смущали. Валентин продолжил: - Еще одно. Мы видим в этой большой клетке необычное существо. Могу я спросить, почему оно там? - Наказание. - Преступник? - Так сказано, - рассеянно ответил метаморф. - Разве вас это касается? - Мы чужие в вашей стране. Если здесь иностранцев сажают в клетку, мы пожалуй, предпочтем искать работу в другом месте. Вокруг рта и ноздрей метаморфа мелькнула искра каких-то эмоций - презрения? Насмешки? - Чего вам бояться? Разве вы преступники? - Нет, вроде. - Тогда вас не посадят в клетку. Выразите почтение Данипьюр и со всеми дальнейшими вопросами обращайтесь к нему. А у меня важные дела. Валентин посмотрел на Лизамон. Та пожала плечами. Ничего не оставалось, как вернуться к фургону. Носильщики подняли клетки и укрепили их на шестах, положенных на плечи. Из большей клетки несся крик ярости и отчаяния. 13 Илиривойн был кем-то средним между городом и деревней, унылым скоплением множества низких, как бы временных строений из легкого дерева, стоявших вдоль кривых немощеных улиц, которые казалось, уходили далеко в лес. Все выглядело временным, словно Илиривойн обосновался здесь год-два назад, а через несколько лет перейдет в какой-нибудь другой округ. Палки-фетиши с привязанными к ним яркими лоскутами и кусочками меха, воткнутые почти перед каждым домом, видимо, объявляли о фестивале; кроме того, на улицах были устроены помосты для представлений или, как с дрожью подумал Валентин, для каких-то темных племенных ритуалов. Найти служебный Дом и Данипьюр оказалось просто. Главная улица выходила на широкую площадь, ограниченную с трех сторон маленькими куполообразными зданиями с узорчатыми плетеными крышами, а с четвертой стороны стояло одно большое трехэтажное здание, и перед ним ухоженный садик с толстостебельным серым с белым кустарником. Залзан Кавол остановил фургон на свободном месте рядом с площадью. - Пойдем со мной, - сказал он Делиамберу. - Посмотрим, что удастся сделать. Они долго пробыли в Служебном Доме. Когда они вышли, с ними была величественная метаморфская женщина - явно Данипьюр. Все трое составились у садика, оживленно разговаривая. Данипьюр что-то уточняла, Залзан Кавол то кивал, то отрицательно качал головой. Делиамбер, такой крошечный между этими высокими существами, делал изящные дипломатические жесты примирения. Наконец Залзан Кавол и вруон вернулись в фургон. Настроение скандара заметно улучшилось. - Мы приехали как раз вовремя, - сказал он. - Но они не дадут нам ни пищи, ни жилья, потому что в Илиривойне нет гостиниц. Ну, и есть некоторые зоны в городе, куда мы не можем входить. В других местах меня встречали более радушно. Но иной раз, я полагаю, может случиться и так. Толпа молчаливых метаморфских ребятишек провожали фургон, когда он двинулся к месту позади площади, где можно было бы припарковаться. Вечером они провели репетицию, и, хотя Лизамон изо всех сил старалась отогнать юных метаморфов, они пролезали между деревьями и кустами и глядели на жонглеров. Валентину это действовало на нервы, и не ему одному, Слит был напряжен и необычно неловок, и даже Залзан Кавол, мастер из мастеров, впервые на памяти Валентина уронил дубинку. Смущало молчание детей: они стояли, как белоглазые статуи - отдаленные зрители, вытягивающие энергию и ничего не дающие взамен. Но еще больше смущали их метаморфические фокусы, их манера переходить из одной формы в другую так же случайно и непреднамеренно, как человеческий ребенок сует палец в рот. Видимо, их мимикрия имела цель, потому что принимаемые ими формы представляли грубое подобие жонглеров, как это делали взрослые метаморфы у Пьюрифайнского Фонтана. Дети очень недолго держали форму - у них еще не хватало умения, но в паузах в работе Валентин, видел, как они создали себе золотистые волосы, как у него, белые, как у Слита, черные, как у Карабеллы, стали похожими на многоруких медведей, как скандары, пытались имитировать лица, индивидуальное выражение, и все это в искаженной, отнюдь не льстящей манере. В эту ночь путешественники все втиснулись в фургон, вплотную друг к другу. Всю ночь шел дождь. Валентин почти не спал, иногда впадал в легкую дремоту, но быстро просыпался. Но где-то среди ночи он все-таки уснул по-настоящему и увидел сон, смутный и несвязный: метаморфы вели пленников - лесных братьев и синекожего чужака - по дороге к Пьюрифайнскому Фонтану, который возвышался над всем миром, как колоссальная белая гора. Незадолго до восхода солнца Слит потряс его за плечо и разбудил. Валентин сел, протирая глаза. - В чем дело? - Выйдем. Надо поговорить. - Но еще совсем темно! - Ничего. Пойдем! Валентин зевнул, потянулся, но встал. Они осторожно перешагнули через Карабеллу и Шанамира, обошли одного из скандаров и вышли из фургона. Дождь прекратился, но было темно и холодно, и от земли поднимался противный туман. - У меня было послание, - сказал Слит, - я думаю, от Леди. - Какое? - Насчет синекожего в клетке, которого они назвали наказанным преступником. Во сне он пришел ко мне и сказал, что вовсе не преступник, а путешественник, по ошибке зашедший на территорию метаморфов, и его схватили, потому что у них обычай во время фестиваля приносить иностранцев в жертву Пьюрифайнскому Фонтану. И я видел, как это делается: жертву связывают по рукам и ногам и бросают в бассейн Фонтана, а когда происходит взрыв, жертва взлетает в небо. Валентина пробрала дрожь, но не от холодного тумана. - Я видел во сне нечто подобное, - сказал он. - В моем сне я услышал, - продолжал Слит, - что и нам тоже грозит опасность может быть, не жертвоприношение, но все равно опасность. Если мы освободим чужака, он поможет нам. Если мы оставим его умереть, то и сами не уйдем отсюда живыми. Ты знаешь, Валентин, что я боюсь этих Изменяющих Форму, но в этом сне было что-то новое. Он пришел с ясностью послания. Его нельзя отбросить, посчитав его страхами глупого Слита. - Что ты хочешь делать? - Освободить чужака. - А если он и вправду преступник? - с тревогой спросил Валентин. - Какое право имеем мы вмешиваться в правосудие пьюриваров? - Право послания, - ответил Слит. - А те лесные братья тоже преступники? Я видел во сне и их, брошенных в Фонтан. Мы среди дикарей, Валентин. - Нет, они не дикари. Просто чуждая раса, и ее пути не похожи на пути Маджипура. - Я твердо решил спасти синекожего. Если ты не поможешь мне, я это сделаю один. - Сейчас? - А когда же? Сейчас темно и тихо. Я открою клетку, и он убежит в джунгли. - Ты думаешь, клетку не охраняют? Нет, Слит, подожди. Сейчас это неразумно. Ты поставишь под удар всех нас. Я попытаюсь разузнать об этом пленнике, за что его посадили и что его ждет. Если они намереваются принести его в жертву, они сделают это в апофеозе фестиваля. У нас еще есть время. - Но послание было сейчас, - настаивал Слит. - Я уже сказал, что и сам видел нечто подобное. - Но то было не послание? - Нет. Но его достаточно, чтобы считать твой сон истиной. Я помогу тебе, Слит, но не сейчас. Сейчас не время. Слит выглядел беспокойным. Он уже мысленно видел дорогу к клеткам, и возражения Валентина расстраивали его. - Слит! - Да? - Послушай меня. Сейчас не время. Подожди. Валентин твердо посмотрел на жонглера. Тот взглянул на него с такой же твердостью, но сопротивление его было быстро сломлено, он опустил глаза. - Слушаюсь, Милорд, - спокойно сказал он. В течение дня Валентин пытался получить информацию о пленнике, но безуспешно. Одиннадцать клеток с лесными братьями стояли на площади напротив Служебного Дома, а клетка с чужаком стояла на самом верху, одна, высоко над землей. Клетки охраняли пьюривары с копьями. Валентин хотел было подойти, но уже на середине площади его остановили. - Вам запрещено яростно колотили по решеткам. Синекожий выкрикивал слова с таким акцентом, что Валентин с трудом понимал. Чужак кричал: - Беги, дурак, пока они не убили и тебя! Но, может быть, тут сработало воображение Валентина? Стражники держали плотный кордон вокруг клеток. Валентин повернул обратно. Он попробовал спрашивать насчет клеток у детей, но те смотрели на него холодными пустыми глазами упорно молчали, имитировали его золотистые волосы, а затем разбегались, как от демона. Все утро в Илиривойн шли метаморфозы из далеких лесных поселков. Они несли с собой всевозможные декоративные предметы: плетенье, флаги, драпировки, украшенные зеркалами стойки, шесты, покрытые резными мистическими рунами; все казалось знали, что им надлежит делать и все были очень заняты. Дождя не было. Интересно, подумал Валентин, каким колдовством пьюривары обеспечили себе для праздника редкий сухой день? Или это просто совпадение? Часа в три дня началось празднество. Небольшие группы музыкантов играли отрывистые резкие мелодии в эксцентричном ритме, а масса метаморфов танцевала медленный величественный танец переплетающегося узора, двигаясь, как во сне. На некоторых улицах шли состязания по бегу; судьи стояли вдоль улиц и затевали споры, когда бегуны проносились мимо них. Ларьки, видимо, выстроенные ночью, торговали супом, тушеным и жареным мясом, напитками. Валентин чувствовал себя здесь незванным гостем. Ему даже хотелось извиниться перед метаморфами, что он затесался к ним в их праздничные дни. Но никто, кроме детей, не обращал на него никакого внимания, а дети явно видели в нем диковинку, привезенную сюда для их развлечения. Пугливые малыши, выглядывали отовсюду, старались имитировать его, Слита и других, но близко не подходили. Залзан Кавол назначил вечером репетицию позади фургона. Валентин пришел одним из первых, радуясь возможности уйти с переполненных народом улиц. Он нашел только Слита и двух скандаров. Ему показалось, что Залзан Кавол как-то странно смотрел на него. Во внимание скандара было что-то новое и тревожащее. Через несколько минут смущенный этим взглядом Валентин спросил: - Что-нибудь неладно? - Что может быть неладно? - Ты выглядишь недовольным. - Я? Ничего подобного. Сон, только и всего. Я думаю о сне, который видел прошлой ночью. - Ты видел синекожего пленника? Залзан Кавол, казалось, растерялся. - Почему ты так думаешь? - Потому что и я его видел, и Слит. - Мой сон не имел ничего общего с синекожим, - ответил скандар. - И я не желаю говорить об этом сне. Все это глупости, больше ничего. Залзан Кавол отошел, взял полную охапку ножей и начал жонглировать с ними. Валентин пожал плечами. Он никогда не задумывался, видят ли скандары сны, в особенности тревожащие. Хотя, конечно, они граждане Маджипура, разделяют все атрибуты здешнего населения, так что и у них должны быть полные жизни сны, как и у всех, с посланиями от Короля, Леди, случайными вторжениями в мозг существ меньшего ранга и личные подъемы над собственным кругозором, как у людей и, наверное, прочих рас. Но вот что интересно: Залзан Кавол всегда так следил за эмоциями, так неохотно показывал свою суть, кроме жадности нетерпения и раздражения, а тут вдруг задумался над сном. А бывают ли у метаморфов сны со значением, послания и прочее? Репетиция прошла очень хорошо. Затем жонглеры легко и не очень сытно пообедали фруктами и ягодами, собранными Лизамон в лесу, и запили их остатками вина, привезенного ими из Кинтора. На многих улицах Илиривойна уже зажигались фейерверки, отовсюду неслась нестройная музыка. Валентин думал, что представление состоится на площади, но нет: метаморфы в каких-то вроде бы даже жреческих костюмах проводили жонглеров в совершенно другую часть города, на большое овальное пространство, уже окруженное сотнями, а то и тысячами ожидающих зрителей. Залзан Кавол и его братья тщательно обошли всю площадку, проверяя, нет ли ям или неровностей, могущих помешать их работе. Обычно и Слит участвовал в этой процедуре, но сейчас, как вдруг заметил Валентин, он исчез сразу после репетиции. Неужели у него не хватило терпения и он решил сделать что-то неосторожное? Валентин собрался на поиски, но в это время Слит появился, чуть запыхавшись. - Я был на площади, - тихо сказал он. - Клетки все еще там, но большая часть стражников, видимо, сбежала на танцы. Я сумел перекинуться парой слов с пленником, прежде чем меня отогнали. - И что? - Он сказал, что в полночь его принесут в жертву Фонтану - точно как в моем сне. А завтра ночью то же случится и с нами. - Ну да? - Клянусь именем Леди! - сказал Слит. Глаза его сверлили Валентина. - Я пришел сюда, Милорд, только по твоему приказу. Ты уверял, что никакого вреда нам не причинят. - Твои опасения казались мне нереальными. - А теперь? - Я начинаю пересматривать свое мнение, - ответил Валентин. - Но мы уйдем из Илиривойна живыми и здоровыми, я обещаю тебе это. После представления я поговорю с Залзаном Каволом, а потом посоветуюсь с Делиамбером. - Я был бы счастлив уехать отсюда как можно скорее. - Метаморфы в этот вечер празднуют и пьют. Чем позднее мы уедем, тем менее вероятно, что они заметят это и вряд ли сумеют преследовать нас, даже если возымеют такое намерение. Да и то сказать, разве Залзан Кавол согласится отменить представление только из-за слухов об опасности? Мы выполним свою работу, а потом займемся собственными делами. Что ты на это скажешь? - Я в твоем распоряжении, Милорд. 14 Представление было замечательное, и никто не был в лучшей форме, как Слит. Он делал свое слепое жонглирование, и делал безупречно. Скандары перекидывались факелами, Карабелла работала на катающемся шаре, Валентин жонглировал танцуя, прыгая, приседая и бегая. Метаморфы сидели вокруг концентрическими кругами, мало говорили, совсем не аплодировали, но смотрели с неослабевающим вниманием. Работать при такой аудитории было очень тяжело, даже хуже, чем на репетициях, потому что теперь у них были тысячи зрителей, ничего не дающих выступающим. Они сидели, как статуи - такими же были и дети во время репетиций - не высказывали ни одобрения, ни осуждения, а лишь что-то вроде безразличия. Затем метаморфы вдруг стали воспроизводить действия жонглеров, но в странной, искаженной форме. По двое, по трое они выходили вперед вставали в центр круга всего в нескольких ярдах от жонглеров и быстро меняли форму: шестеро стали похожими на скандаров, один на Карабеллу, один на Слита, а один принял вид высокого золотоволосого Валентина. В этих превращениях не было ничего от игры: Валентин видел явную, насмешливую угрозу, а взглянув на не участвующих в представлении членов труппы, увидел, что Делиамбер делает тревожные жесты щупальцами, Виноркис хмурится, а Лизамон переступает с ноги на ногу, как бы готовясь к бою. Залзан Кавол тоже выглядел расстроенным. - Продолжайте, - сказал он отрывисто. - Мы здесь для того, чтобы представлять для них. - По-моему, - сказал Валентин, - мы здесь для того, чтобы развлекать их, но не обязательно представлением. - Неважно. Мы артисты и будем продолжать. Он дал сигнал и начал с братьями головокружительный обмен множеством острых и опасных предметов. Слит, помедлив схватил несколько дубинок и стал каскадом бросать их. Карабелла тоже. У Валентина похолодели руки, они явно не хотели работать. Девять метаморфов недалеко от них тоже начали жонглировать. Это было искаженное, как во сне, жонглирование, без настоящего искусства или ловкости. Насмешка, пародия, больше ничего. Они держали в руках толстокожие черные плоды, куски дерева и другие обычные предметы и перебрасывали их из руки в руку по-детски пародируя жонглеров, все время роняя предметы даже в этих простых движениях и быстро наклоняясь поднять. Это представление заинтересовало зрителей куда больше, чем все то, что делали настоящие жонглеры. Теперь зрители гудели - может, это была форма аплодисментов? - ритмично покачиваясь и хлопали руками по коленям, а некоторые трансформировались в странные чередующиеся формы то человека, то хьорта, то су-сухириса, то жонглеров. В одном месте Валентин увидел сразу шесть или семь своих грубых копий. Выступать в таком отвлекающем кругу стало невозможным, но жонглеры угрюмо работали еще несколько минут, ошибаясь, роняя дубинки, портя давно знакомые комбинации. Гудение метаморфов становилось все сильнее. - Ой, смотрите, смотрите! - вдруг закричала Карабелла, указывая на одного из псевдо-жонглеров, который изображал Валентина. Валентин взглянул и задохнулся от изумления. Действие метаморфов превосходило всякое понимание, ошеломляло и приводило в ужас: метаморф начал колебаться между двумя формами. Одна изображала Валентина-жонглера, высокого, широкоплечего, большерукого, золотоволосого молодого человека, а вторая была образом Лорда Валентина Короналя. Изменение происходило почти мгновенно, как вспышка света. Одну секунду Валентин видел перед собой своего двойника, а в следующий миг - чернобородого Короналя с жесткими глазами, властным лицом, который тут же исчезал, снова заменяясь простым жонглером. Гудение толпы стало еще громче: метаморфы одобряли шоу. Валентин... Лорд Валентин... Валентин... Лорд Валентин... Глядя на это, Валентин чувствовал, что спина его леденеет, волосы шевелятся, колени дрожат. Эта странная пантомима имела безошибочный успех. Если Валентин хотел получить подтверждение всему тому, что прошло через него за это время, начиная с Пидруда, но теперь он это подтверждение получил. Здесь? В этом лесном городе, среди этого первобытного народа? Он смотрел в собственное лицо. Он смотрел в лицо Короналя. Остальные восемь "жонглеров" прыгали в кошмарном танце, высоко задирая ноги, размахивая фальшивыми скандарскими руками и хлопая себя по бедрам, волосы лже-Слита и лже-Карабеллы развивались на ночном ветру, и только фигура лже-Валентина оставалась неподвижной, хотя лицо поочередно изменялось. Затем и это кончилось: девять метаморфов стояли в центре круга, протягивая руки к публике, которая вскочила на ноги и стала танцевать этот же дикий танец. Представление кончилось. Метаморфы, продолжая танцевать, уходили в ночь, к ларькам и развлечениям своего фестиваля. Ошеломленный Валентин медленно повернулся и увидел застывшие лица своих товарищей. Челюсть Залзана Кавола отвисла, руки вяло болтались. Его братья сгрудились за ним в страхе и шоке. Слит был страшно бледен, лицо Карабеллы, наоборот, пылало лихорадочным румянцем. Валентин протянул руки к ним. Залзан Кавол растерянно подался вперед и остановился в нескольких футах от Валентина. Он моргал, облизывал губы, и ему, казалось, трудно было заставить себя говорить. Наконец он сказал слабым, не своим голосом: - Милорд... Он и его братья неуверенно и неловко опустились на колени. Залзан Кавол трясущимися руками сделал знак горящей звезды, его братья сделали то же. Слит, Карабелла, Виноркис, Делиамбер тоже встали на колени. Испуганный Шанамир, разинув рот, смотрел на Валентина, как бы парализованный удивлением, но затем медленно склонился к земле. - Вы что, спятили все? - закричала Лизамон. - На колени, оказывай почтение! - хрипло приказал Слит. - Ты видела это, женщина! Он - Корональ! На колени! - Корональ! - в смущении проговорила она... Валентин протянул к ним руки успокаивающим и благословляющим жестом. Они боялись его и того, что только что произошло, Он и сам испугался, но его страх быстро прошел, сменившись силой, убежденностью, уверенностью. Само небо казалось, крикнуло ему: ты Лорд Валентин, который был Короналем на Замковой Горе, и ты снова будешь в Замке, если станешь сражаться за это. В него хлынула власть его прежней имперской службы. Даже здесь, в этой дождливой, далекой охотничьей стране, в ее обветшалом городе, с еще потным от жонглирования телом, в обычной грубой одежде Валентин чувствовал себя тем, кем был когда-то, и, хотя он не понял, какая метаморфоза произошла с ним, он более не сомневался в реальности посланий, полученных им во сне. И он не чувствовал ни вины, ни стыда, когда принимал знаки почтения от своих прежних компаньонов. - Встаньте, - сказал он мягко. - Все встаньте. Нам надо уезжать отсюда. Шанамиру - запрягать животных, Залзану Каволу - готовить фургон. Всем вооружиться энергометами, кто умеет с ними обращаться, жонглерскими ножами и всем чем можно. Пригляди за этим, Слит. Залзан Кавол с трудом выговорил: - Милорд, во все этом привкус сна. Подумать только, что все это время я путешествовал с... подумать только, что я грубо разговаривал... я ссорился... - Потом, - сказал Валентин. - Сейчас нет времени обсуждать эти вопросы. Он повернулся к Лизамон, которая разговаривала сама с собой, шевелила губами, жестикулировала, что-то себе объясняла и обсуждала эти невероятные события. Спокойным сильным голосом Валентин сказал: - Ты нанималась только привести нас в Илиривойн. Мне понадобится твоя сила, когда мы убежим. Ты останешься с нами до Ни-мойи и дальше? - Они сделали тебе знак горящей звезды, - забормотала она. - Они все встали на колени. А метаморфы... - Я был раньше Лордом Валентином из Горного Замка. Прими это. Поверь этому Королевство попало в опасные руки. Останься рядом с нами, Лизамон, когда я поеду на восток восстанавливать справедливость. Она прижала громадную руку ко рту и ошеломленно смотрела на Валентина. Затем начала сгибаться в почтительном поклоне, но он покачал головой, взял ее за локоть и не дал встать на колени. - Сейчас этого не нужно, - сказал он. - Пойдем отсюда. Они собрали свой жонглерский инвентарь и быстро пошли на другой конец города к фургону. Шанамир и Карабелла ушли раньше и теперь были уже далеко. Скандары шли одной шеренгой, земля дрожала под ними. Валентин ни разу не видел, чтобы они ходили так быстро. Он и Слит буквально бежали за ними. Кривоногий медлительный Виноркис изо всех сил старался держаться вровень с ними. Позади всех шла Лизамон Холтен. Она подхватила Делиамбера и несла его на сгибе левой руки, а в правой держала обнаженный вибромеч. Приближаясь к фургону, Слит спросил Валентина: - Мы освободим пленника? - Да. Валентин поманил к себе Лизамон. Она опустила Делиамбера на землю и пошла за ним. Под предводительством Слита они побежали к площади. К облегчению Валентина, она была почти пуста: лишь горстка стражников стояла на своем посту. Двенадцать клеток все еще находились тут, поставленные в три яруса, на самом верху клетка с синекожим. Не дав стражникам опомниться, Лизамон схватила сразу двоих и швырнула чуть ли не не середину площади. - Не отнимай жизнь, - предупредил ее Валентин. Слит с ловкостью обезьяны взобрался наверх и начал резать толстые прутья, удерживающие дверь клетки. Валентин натягивал прут, а Слит пилящими движениями ножа резал. Через минуту лопнули последние волокна, и Валентин распахнул дверь. Чужак выбрался из клетки, разминая затекшие ноги, и вопросительно поглядел на своих избавителей. - Пойдем с нами, - сказал Валентин. - Наш фургон недалеко, за площадью. Ты понимаешь? - Понимаю, - сказал чужак. Голос его был глубоким, звучным, с резким щелканьем на каждом слоге. Ничего не сказав больше, он спрыгнул на землю, где Лизамон закончила дело с метаморфами-стражниками и аккуратно складывала их в кучу. Валентин стал резать крепления на ближайшей клетке с лесными братьями. Маленькие руки просунулись сквозь решетку и тянули прут. Скоро они вышли из клетки. Валентин перешел к следующей. Слит уже спустился вниз. - Минутку, - окликнул его Валентин. - Работа еще не закончена. Слит вытащил нож и принялся за дело. Через минуту-другую все клетки были открыты, и десятки лесных братьев скрылись в ночи. - На пути к фургону, Слит спросил: - Зачем ты это сделал? - А почему бы и нет? - ответил Валентин. Они тоже хотят жить. Шанамир и скандары подготовили фургон, животные были впряжены, роторы крутились. Последней подошла Лизамон. Она захлопнула за собой дверь и крикнула Залзану Каволу, и тот немедленно пустился в путь. И как раз вовремя: появились с полдюжины метаморфов и бросились вдогонку крича и жестикулируя. Залзан Кавол прибавил скорости. Преследователи постепенно отстали и скрылись из виду, когда фургон въехал во тьму джунглей. Слит беспокойно оглядывался. - Как думаете, они все еще преследуют нас? - Не догонят, - успокаивала его Лизамон. - Они путешествуют только пешком. Мы в безопасности. - Ты уверена? - спросил Слит. - А если они пройдут какой-нибудь боковой тропой и перехватят нас? - Не тревожься заранее, - сказала Лизамон. - Мы едем быстро. - Она вздрогнула. - Спаси нас Божество, чтобы мы еще раз увидели Илиривойн! Все замолчали. Фургон быстро шел вперед. Валентин сидел чуть поодаль от остальных. Это было неизбежно, но огорчало его, потому что он все еще был больше Валентином, чем Лордом Валентином, и ему было странно и неприятно ставить себя выше друзей. Ни ничего не поделаешь. Карабелла и Слит, узнавшие о его личности частным путем, согласились держать это про себя; Делиамбер, узнавший правду раньше самого Валентина, никогда открыто не показывал вида, но остальных, может, и подозревавших, что Валентин не просто странник, ошеломило открытое признание его ранга в гротескном выступлении метамо