сперимент завершился успешно. До сего дня я не жалел ни труда, ни времени, ни денег, ни самого себя. Преодолевал трудности и смело смотрел в лицо опасности. Все мои силы, все мои знания, какими я располагаю, все мои старания, какими бы они ни были, употреблены, употребляются и будут впредь употребляться до конца, до тех пор, пока мы выиграем или проиграем эту великую ставку. - Великая ставка? - повторил я. - Возрождение женщины и жизнь женщины? Доказательство того, что возрождение возможно посредством применения магических сил, научного знания или путем использования неких сил, которые мир в настоящее время еще не знает? Тогда мистер Трелони заговорил о надеждах, которые питали его душу, на что до этого момента он только намекал, не поясняя их сущности. Раза два я слышал, как Корбек рассказывал о неистовой энергии его юности, но, исключая благородные речи Маргарет, когда она рассказывала о надеждах Царицы Теры, ее пыл при этом можно было, видимо, отнести в каком-то смысле к наследственности - я никогда не замечал в нем такой энергии. Но теперь его слова, как поток, сметали и гнали вперед него любую противоречивую мысль, и я получил совершенно новое представление о потенциале этого человека. - "Жизнь женщины!" Что такое жизнь женщины в сравнении с тем, на что мы надеемся? Мы уже рисковали жизнью женщины, которая представляется мне драгоценнейшей на свете, и становится все более дорогой с каждым протекающим часом. Мы также рискуем жизнями мужчин: вашей и моей собственной, а также жизнями еще двоих, которые завоевали мое полное доверие. "Доказательство того, что возрождение возможно"! Ну - это несколько значительнее. Это удивительная вещь в наш век науки и скептицизма, который и создает знание. Но жизнь и возрождение сами по себе - лишь темы, в том богатстве информации, которое мы можем получить в результате проведения Великого Эксперимента. Вообразите, чем может стать в мире мышления, истинном мире человеческого прогресса, дорога к звездам - мечта Древнего Мира - если кто-то смог бы возвратиться к нам из неизвестного прошлого и мог бы принести нам плоды эрудиции, накопленные в великой Александрийской библиотеке и утраченные затем в поглотившем их ненасытном пламени. Постижение науки шло бы без заблуждений от самого начала, мы смогли бы не только исправить ошибки истории, но могли бы выйти на дорогу утраченных искусств, утраченных знаний, так что наши ноги двигались бы точно по указанному следу для их полного и достоверного восстановления прошлого. Эта женщина могла бы поведать нам, что представлял из себя наш мир перед тем явлением, которое мы называем "Потопом"; могла дать нам сведения о происхождении этого громадного, удивительного мифа, могла обратить наш ум к изучению предметов, которые сейчас нам кажутся первобытными, а на самом деле были древними историями, возникшими до времен Патриархов. Но и это еще не конец! Нет, это даже еще и не начало! Если бы история этой женщины, ее сила и возрождение доказали бы, что люди того времени не отличаются от нашего о них представления, это бы означало, что пока мы не достигли уровня знаний, лежащего за пределами нашего века, даже уровня знаний, которыми сегодня, считается, может овладеть сын человечества. Если на самом деле это возрождение могло совершиться, как могли бы вы сомневаться в старых знаниях, старой магии, старой вере! И если это так и будет, мы должны будем признать, что "Ка" этой великой и просвещенной Царицы завоевало секреты большие, чем любой смертный из всего окружающего ее звездного мира. Эта женщина во время жизни добровольно сошла в могилу и вышла из нее снова, как мы из записей на ее гробнице. Она выбрала для себя смерть в молодом возрасте, чтобы при возрождении в другом веке, после загробного сна в течение колоссального интервала времени, она могла выйти из своей гробницы в полном расцвете и блеске юности и власти. Мы уже имеем свидетельство, что, хотя ее тело спит уже много столетий, ее интеллигентность осталась при ней и ни разу не покинула ее, что ее решительность ни разу не испытала колебаний, что ее воля осталась несокрушимой, и, что наиболее важно, ее память нисколько не пострадала. Ох, что за возможности возникают при появлении такого человека среди нас! Человека, чья история началась задолго до того, как мы начали изучать Библию, чьи опыты предшествовали образованию Богов греческой религии, человека, который может связать вместе Старое и Новое, Землю и Небеса и рассказать известным мирам физического существования чудеса Неизвестного - Старого Мира в его юности и миров из других Галактик! Он замолчал, почти обессилевший. Маргарет взяла его за руку, пока он говорил о том, сколь дорога она ему, и твердо сжала ее в своей руке. Пока он говорил, она продолжала держать его за руку. Но вот в ее лице произошла перемена, которую я так часто наблюдал у нее в дальнейшем: мистическое сокрытие собственной личности, которое давало мне едва уловимое ощущение отделенности от нее. В своем неистовстве, бесстрастном ко всему не относящемуся к делу, ее отец ничего не заметил, но когда он замолчал, казалось, она мгновенно стала сама собой снова. В ее прекрасных глазах блистали непролитые слезы, от чего глаза становились еще ярче, и с жестом страстной любви и восхищения она наклонилась и поцеловала ему руку. Затем, повернувшись ко мне, сказала: - Малкольм, ты говорил мне о смертях, которые последовали по приказу бедной Царицы; может быть, виновных справедливо наказали за промедление при выполнении ее приказов и искажение поставленной ею цели. Не думаешь ли ты, что ставя вопрос так; как ты сделал, ты был несправедлив? Кто бы не сделал того же на ее месте? Вспомни, ведь она боролась за свою жизнь! За жизнь, за любовь и все великолепные возможности того туманного будущего в неизвестном мире Севера, который был столь привлекателен для нее! Не думаешь ли ты, что она, обладающая всеми знаниями своего времени, со всей великой и несокрушимой мощью своей натуры, имела надежды распространить более широко великолепные знания своей души! Что она надеялась привести нас к завоеванию неизвестных миров и использовать для благоденствия своего народа все, что она завоевала во время сна, смерти и времени, все, что могло быть разрушено безжалостной рукой убийцы или вора. Если бы это был ты, в таком случае ты не стал бы сражаться, используя любые средства, чтобы достигнуть объект своей мечты и цель всей жизни, если бы твои возможности возрастали неуклонно в течение всех этих бесконечных лет? Можешь ли понять, что активный мозг находился в покое во время этих всех мрачных столетий, в то время, как ее смертное тело, спеленутое всеми этими защитными тканями, уберегающими от природного воздействия и предписанными религиозными обычаями и наукой ее времени, это измученное тело ждало назначенного часа, в то время как ее душа свободно летала от одного мира к другому между безграничными звездными областями? Получила ли она какие-то знания от этих звезд, мириад звезд; если получила она свои уроки от звездного мира, то мы следуем по великолепному пути, который она и ее люди наметили для нас, когда они посылали нам свои крылатые изображения, кружащиеся вокруг ламп в ночи! Здесь она замолчала, совершенно обессиленная волнением, по ее щекам бежали слезы. Я сам был тронут настолько, что не мог выразить свои чувства словами. Это в самом деле была моя Маргарет, и, сознавая ее присутствие, мое сердце забилось сильнее. Мое счастье породило смелость, и я осмелился сказать теперь то, что, боюсь, было бы невозможным раньше: что-то могущее привлечь внимание мистера Трелони к предположению, что я вообразил о двойном существовании его дочери. Взяв руки Маргарет и целуя их, я сказал ее отцу: - Ну что вы скажете, сэр! Она не смогла бы сказать об этом более красноречиво, если бы даже сам дух Царицы Теры был с нею, чтобы вдохновить ее и навести на эти мысли Ответ мистера Трелони просто ошеломил и удивил меня. Он доказал мне, что тоже прошел точно такой же путь размышлений, как и я сам. - А что, если это так и было, если так оно и было! Я хорошо знаю, что душа ее матери живет в ней. Если в ней жил дух этой великой и удивительной Царицы, она не стала бы для меня менее дорогой, она стала бы мне дороже вдвое! Не бойтесь ее, Малькольм Росс; по крайней мере, не остерегайтесь ее в большей степени, чем всех остальных из нашей группы! Маргарет подхватила тему разговора так быстро, что ее слова казались продолжением слов ее отца. - Не опасайся меня особенно, Малькольм. Царица Тера знает все и не причинит нам вреда. Я так же уверена в этом, как и в том, что совершенно потерялась в глубинах моей собственной любви к тебе! Было нечто в ее голосе настолько странное для меня, что я быстро поглядел ей в глаза. Они были ясными, как всегда, но отделяли от меня тончайшей вуалью внутреннюю мысль, как глаза льва, помещенного в клетку. В этот момент в комнату вошли двое других мужчин, и тема беседы сменилась. Глава 18. Урок "Ка" В тот вечер мы все рано улеглись спать. Следующая ночь должна была быть беспокойной, и мистер Трелони думал, что мы должны подкрепить свои силы сном, настолько продолжительным, насколько позволяют нам обстоятельства. День тоже должен быть заполнен работой. Все, связанное с Великим Экспериментом, должно было быть завершено, чтобы мы, наконец, могли не беспокоиться о неожиданных погрешностях в своей работе. Конечно, мы договорились о вызове дополнительной помощи, в случае, если таковая понадобится, но я не думал, что кто-либо из нас всерьез ожидает возникновения опасности. Конечно, мы не страшились такой опасности, как нападение, которого мы боялись во время долгого транса мистера Трелони, когда пришлось организовывать специальную охрану в Лондоне. Что касается меня самого, я ощущал странное чувство освобождения. Я принял течку зрения мистера Трелони, что если Царица в самом деле была такой, какой мы ее себе представляли - такой, какой мы ее приняли на веру, - то не было никакого сопротивления с ее стороны; ведь мы выполняли ее желания до самого, конца. Так что у меня было хорошее настроение, гораздо лучшее, чем раньше, когда я считал, что это невозможно для меня в сложившихся обстоятельствах; но появились другие источники беспокойства, которые никак не выходили у меня из головы. Главной среди них было странное состояние Маргарет. Если и вправду ее личность вела двойное существование, что может произойти, когда два этих существа сольются в одно? Снова и снова, и снова я перебирал в уме все возможные варианты до тех пор, пока чуть не начал вскрикивать от нервного беспокойства. Для меня не служило утешением воспоминания о том, что сама Маргарет была удовлетворена таким своим существованием, а отец с ним покорно согласился. Любовь, что ни говори, чувство эгоистическое, она отбрасывает черную тень на все что угодно, если она стоит между этим "всем" и светом. Я, кажется, уже начал слышать, как стрелки движутся вокруг циферблата, видел, как тьма превращается в полумрак, а полумрак в серый цвет и серый цвет - в свет; и все это происходило без пауз и помех, усиливая жалкое состояние моей души. Наконец, когда стало возможным достойно и без страха потревожить других встать, то я без промедления этим и воспользовался. Крадучись, прошел по переходу, чтобы убедиться, что все остальные в полном порядке, - накануне мы условились, что двери каждой комнаты оставим слегка приоткрытыми, так, чтобы любой тревожный звук был бы слышен беспрепятственно и издалека. Все спали. Я мог слышать равномерное дыхание каждого спящего, и сердце мое радовалось, что эта ужасная ночь закончилась благополучно. Когда я преклонил колени в порыве благодарственной молитвы в своей комнате, то в глубине собственного сердца ощутил, наконец, меру моего страха. Я прошел через весь дом к выходу и спустился к воде по длинной лестнице, вырубленной в скале. Заплыв в холодное чистое море привел в некоторый порядок мои нервы, и я снова стал самим собой. Когда я шел обратно вверх по лестнице, то мог видеть яркий солнечный свет, который поднимался у меня из-за спины, золотя скалы, лежащие на противоположной стороне залива. И все же настроение мое было несколько тревожным. Все выглядело слишком ярким, как бывает иногда перед самым штормом. Остановившись для того, чтобы еще раз насладиться открывшимся передо мной простором, я почувствовал прикосновение к плечу чьей-то мягкой руки. Обернувшись, я увидел, что рядом со мной стоит Маргарет, Маргарет, такая же ясная и сверкающая как окружающий нас свет утреннего солнца! В этот раз это была моя Маргарет: моя прежняя Маргарет, безо всякого сплава с кем-то другим, и я почувствовал, что, по меньшей мере, этот последний и фатальный день начался прекрасно. Но увы! Радость была недолгой. Когда мы вернулись в дом после прогулки по скалам, возобновилась картина вчерашнего дня: мрачность и беспокойство, надежда, воодушевление, глубокая депрессия и апатическая отстраненность. Но перед нами был еще один рабочий день; все дружно принялись трудиться, с энергией, которая несла нам утешение. После завтрака мы собрались в пещере, где мистер Трелони повторил снова, в том же порядке, расположение предметов, находящихся в нашем распоряжении, объясняя нам при этом, почему каждый предмет находится именно на данном месте. Он принес с собой огромные свертки бумаги, на которых были отображены масштабированные планы помещений, знаки и рисунки, которые он восстановил, пользуясь грубыми зарисовками, сделанными им самим и Корбеком. Как он пояснил нам, эти бумаги содержали копии всех иероглифических изображений на стенах, потолках и полах гробницы в Долине Мага. Мистер Трелони рассказал нам и о других определенных вещах, которые не были изображены на картах. Например, что полая часть стола точно соответствовала дну Волшебной Шкатулки, - видимо, углубление в столе было сделано специально для хранения шкатулки. Соответствующие ножки этого стола были обозначены на полу урэями [Урэй - изображение змеи на короне фараона.] различной формы, причем голова каждого животного смотрела в направлении подобного урэя, повторенного на круглой ножке стола. Кроме того, он рассказал нам, что мумия лежит на приподнятой части дна саркофага, видимо, по форме соответствующей ее фигуре, головой к западу, а ногами к востоку, в соответствии с направлениями потоков в земле. Если это было сделано намеренно, - сказал он, - а я предполагаю, что это именно так и было задумано, использовавшаяся сила имела какое-то отношение к магнетизму или электричеству, или к тому и другому. Возможно, какая-то другая сила использована, например, элганация радия. С последним я производил эксперименты, но только с очень малыми количествами, какие мне удалось достать: так или иначе, я абсолютно уверен в том, что камень, из которого сделана шкатулка, абсолютно не поддается влиянию этой силы. Должны быть в природе материалы, не поддающиеся такому воздействию. Кажется, радий не проявляет свое воздействие, когда его помещают в смесь дегтя с цинковой обманкой, и, несомненно, существуют другие подобные субстанции в природе, в которые его можно заключать. Возможно, они принадлежат к классу "инертных" элементов, открытых или отобранных сэром Вильямом Рамзаем. Шкатулка сделана из аэролита, в котором, возможно, содержатся неизвестные нам элементы. Поэтому вполне вероятно, что в ней могут быть заключены некие мощные силы, которые высвобождаются в тот момент, когда шкатулку открывают. Мистер Трелони замолчал, но, продолжал неотрывно смотреть на шкатулку, как человек, обдумывающий сказанное. После паузы он продолжил: - Есть одна вещь, которая, должен признаться, до сих пор представляется мне загадкой. Может быть, эта деталь не имеет первостепенной важности, но в таком деле, как наше, где так много неизвестного, надо считать важным буквально все. Я не могу себе представить, что в деле, выполненном с такой необычной скрупулезностью, могло быть что-то, на что не обратили должного внимания. Как вы можете видеть из плана гробницы, саркофаг расположен вдоль ее северной стороны, а Волшебная Шкатулка направлена на юг. Пространство, накрытое этим последним, совершенно лишено символов или орнаментальных украшений какого-либо рода. На первый взгляд кажется естественным объяснить этот факт тем, что рисунки делались после размещения саркофага в усыпальнице, но более внимательный осмотр убеждает: система символических изображений на полу задумана таким образом, чтобы был достигнут совершенно определенный эффект. Посмотрите, вот здесь письмена приведены в правильном порядке, как если бы они перепрыгнули через щель. И лишь обратив внимание на некоторые эффекты, начинаешь понимать, что это явление не случайно, оно имеет определенное назначение. В чем заключается это значение - вот что хотелось бы нам узнать. Посмотрите на верх и низ свободного пространства, которое лежит с западной и восточной стороны по отношению к голове и ногам саркофага. Здесь продублированы одни и те же символы, но расположены они так, что части каждой из групп являются цельными частями какой-то другой надписи, идущей наискось. Только когда вам удастся присмотреться как следует, вы различите символический смысл рисунка. Смотрите! Они устроены в углах и центре как наверху, так и на дне. В каждом случае изображено солнце, разрезанное пополам линией саркофага, которая служит как бы горизонтом. Вблизи от этих изображений, помещена ваза, которая в иероглифическом письме означает сердце - "Аб", как называют его египтяне. За каждой из них снова имеется рисунок - пара рук, широко распростертых и поднятых вверх от локтей; это - графическое обозначение "Ка" или "Двойника". Но их относительное положение различно вверху и на дне. В головах саркофага верх "Ка" повернут в сторону вазы, а в ногах распростертые руки направлены в сторону, противоположную вазе. Такое расположение символов означает, по-видимому, что во время прохождения Солнца с Запада на Восток, от заката до восхода, Сердце остается материальным даже в гробнице и не может выйти за ее пределы, а Двойник, представляющий активный принцип, идет куда хочет как днем, так и ночью. Если это предположение правильно, оно является предупреждением - сигналом опасности - напоминанием о том, что сознание мумии не отдыхает и с ним следует считаться. Или, может быть, внушают нам, что после ночи возрождения "Ка" тоже оставит сердце, таким образом, предупреждая, что при возрождении Царица будет восстановлена для чисто физического существования. В таком случае наиболее ценная часть ее при возрождении была бы утрачена для мира! Что станет с ее памятью, опытом, с ее удивительной, странствующей душой? Однако, не это тревожит меня, в конце концов, это всего лишь рабочая гипотеза, и она находится в противоречии с египетской теологией, утверждающей, что "Ка" - существенная часть человеческой личности. Он помолчал, а мы все ждали. Молчание прервал доктор Винчестер: - Но не говорит ли все это о том, что Царица опасалась вторжения в ее гробницу? Мистер Трелони и засмеялся, отвечая ему: - Мой дорогой сэр, она была подготовлена к этому событию. Грабитель гробниц отнюдь не является современным явлением. Очевидно, такие люди существовали уже во времена ее собственной династии. Она не только была готова к вторжению, но, ожидала его. Укрытие ламы в Сердабе и установка мстящего "казначея" свидетельствуют, что была обеспечена защита. Мы слушали молча. Первой заговорила Маргарет. - Отец, могу я получить такую карту? Мне бы хотелось как следует изучить ее в течение дня! - Конечно, моя дорогая, - ответил мистер Трелони сердечно, передавая карту дочери. Он возобновил свои инструкции в несколько другом тоне, сообщая больше фактического материала, в котором уже отсутствовала всякая мистика. - Я думаю, что бы хорошо, если бы все мы знали схему электрической сети на случай какой-нибудь неполадки. Вы заметили, что мы обладаем полным запасом мощности в каждой части дома, так что не должно быть ни единого темного уголка в любом случае. Это я предусмотрел специально. Электрическая мощность вырабатывается группой турбин, движущихся под воздействием разности уровней воды при приливе и отливе, по примеру Ниагарского водопада. Надеюсь, такими действиями мы сведем к нулю вероятность неприятных ситуаций с освещением и сможем всегда располагать полным запасом необходимой мощности. Пройдемте со мной и я объясню вам систему Цепей и укажу места включений и плавких предохранителей. Я не мог не заметить, пока мы шли по всему дому, насколько великолепно задумана система и как мистер Трелони оградил себя от любой аварии, которую может вообразить человеческая мысль. Но именно из самой завершенности этой системы выступал страх! В таком предприятии, как наше, границы человеческой мысли могли представлять из себя что угодно, но уж узостью никак не отличались. За ними находилась только Божественная мудрость и Божественная Власть! Когда мы вновь вернулись к пещере; мистер Трелони привлек наше внимание к другой теме: - Теперь мы должны со всей определенностью установить точный час, когда начнется Великий Эксперимент. Если наши приготовления завершены, все часы для нас одинаковы. Но если мы должны иметь дело с приготовлениями, сделанными женщиной чрезвычайно острого ума, которая полностью доверяет магии и для которой все имеет тайное значение, мы должны, прежде чем решить этот вопрос, поставить себя на ее место. Теперь уже очевидно, что закат солнца имеет важное значение в приготовлениях. Так как эти солнца, вырезанные столь точно с математической точки зрения относительно края саркофага, были согласованы со всем устройством, мы должны соотносить с этим свои действия. Кроме того, мы обнаружили, что цифра 7 играла важную роль в мышлении Царицы, в ее рассуждениях и действиях. Логически рассуждая, можно прийти к выводу, что время, установленное ею, - седьмой час после заката солнца. Это вытекает из того факта, что в каждом случае, когда действия совершались в моем доме, всегда выбиралось именно это время. В Корнуолле наше время определяется как три часа утра! - он говорил об этом как о решенном вопросе и весьма серьезно, ко при этом слова его не содержали никакой мистики; такими же ясными были при этом и его манеры. И все же мы были значительной степени потрясены. Об этом можно было судить по бледности лиц, по тишине и молчанию, с которыми было принято решение. Единственный человек, чувствовавший себя при этом спокойно, была Маргарет, которая казалась в отстраненности, но готовой пробудиться при первой же нотке радости. Отец, внимательно наблюдавший за ней, улыбался: для него ее настроение было прямым подтверждением его теории. Что касается меня самого, то я был вымотан, кажется, до предела. Точное определение часа, казалось мне, обрекло нас на Страшный Суд. Когда вспоминаю об этом теперь, то понимаю, как чувствует себя человек, приговоренный к казни, что он ощущает в течение своего последнего часа. Теперь уже не было пути к отступлению! Мы все были в руках Господа! Руки Господа...! И все же...! Какие другие силы также окружали нас? Что произойдет со всеми нами, бедными частицами земной пыли, клубящейся на ветру, который налетит и уйдет, когда никто и знать не будет об этом. Это было не для меня... Маргарет! Я очнулся при звуках твердого голоса мистера Трелони: - Теперь рассмотрим вопрос о светильниках и закончим наши приготовления. Мы сели за работу и под его наблюдением подготовили египетские лампы, проверяя, хорошо ли они заполнены кедровым маслом, должным ли образом отрегулированы в них фитили и все ли в них находится в должном порядке. Мы одну за другой проверяли лампы и оставили в таком состоянии, что их можно было зажечь мгновенно и одновременно. Когда с этим было закончено, был произведен общий осмотр всего окружающего; все было готово к работе этой ночью. Приготовления заняли довольно много времени, думаю, все удивились не меньше меня, когда, выбираясь из пещеры, услышали, как громадные часы в холле пробили четыре. Мы поздно позавтракали - явление, не вызывавшее ни малейшей тревоги у нашего интенданта в настоящее время, - и по совету мистера Трелони разошлись по своим комнатам: каждый должен был по-своему подготовиться к тревогам и напряжению предстоящей ночи. Маргарет выглядела бледной и изможденной, так что я посоветовал ей лечь и постараться уснуть. Она обещала последовать моему совету. Рассеянность, которая сопровождала ее в течение всего дня, окутывая, как туманом, ненадолго исчезла; со свойственной ей прелестью и деликатностью она поцеловала меня и пожелала спокойной ночи! С ощущением счастья, охватившим меня, я вышел из дому прогуляться по скалам. Мне не хотелось думать; у меня появилось инстинктивное чувство, что свежий воздух, свет солнца и мириады красот, созданных рукой Творца, могут наилучшим образом укрепить меня и подготовить к предстоящим событиям. Когда я вернулся, вся группа собралась для вечернего чая. Свежий от прогулки, я вошел в приподнятом настроении, которым всегда меня одаряла природа; почти приблизившись к концу столь странного предприятия, мы все так же монотонно были привязаны к нуждам и привычкам своей обыденной жизни. Все мужчины нашей группы казались угрюмыми; время заточения, даже если и давало им отдых, одновременно позволяло задумываться. Маргарет была весела, почти жизнерадостна; но мне не хватало ее обычной доброжелательности. По отношению к себе я чувствовал тень некоторого равнодушия, что снова наводило меня на мрачные мысли. Когда с чаем все было закончено, она вышла из комнаты, но через минуту вернулась со свертком рисунков, с которыми не расставалась весь день. Пройдя близко к мистеру Трелони, она сказала: - Отец, я тщательно продумала все то, что вы сказали сегодня о скрытом значении этих солнц, и сердец, и "Ка", и снова просмотрела все эти рисунки. - И каковы же результаты, дитя мое? - с любопытством спросил мистер Трелони. - Здесь возможно и другое толкование! - Какие же именно? - его голос дрожал от нетерпения и беспокойства. Маргарет отвечала странным звенящим голосом, и этот звон в голосе предупреждал: в том, что она собирается рассказать, заключается истина. - Это означает, что при закате солнца "Ка" входит в "Аб", и только после рассвета "Ка" покинет "Аб". - Продолжай, - попросил отец хриплым голосом. - В эту ночь Двойник Царицы, всегда свободный, останется в ее сердце, которое смертно и не может покинуть место своего заключения в усыпальнице мумии. Когда Солнце упадет в море, Царица Тера перестанет существовать до тех пор, пока Великий Эксперимент не вернет ее из сна к жизни после пробуждения. Вам и вашим друзьям нечего опасаться ее. Вовсе не следует ожидать ничего дурного от бедной, беспомощной, мертвой женщины, которая все эти столетия отдала за грядущий час в надежде на новую жизнь в новом мире, о котором она так страстно мечтала...! Внезапно Маргарет замолчала. Когда она продолжила свою речь, в ее словах появилась какая-то странная интонация, и прежде, чем она отвернулась, я успел заметить слезы в ее глазах. Вначале сердце отца не откликнулось на чувства дочери. Он выглядел возбужденным, но на его лице отразилась тень угрюмой властности, напомнившая мне суровость его облика во время транса. Он не попытался утешить дочь, видя ее глубокое сострадание Царице, только сказал: - Мы должны проверить точность твоего предположения о ее чувствах, когда наступит время! Сказав все это, он поднялся по каменной лестнице и вошел в свою комнату. Маргарет тревожным взглядом проследила за его уходом. Как ни странно, но ее тревога на сей раз не затронула меня так быстро и глубоко, как обычно. Когда мистер Трелони удалился, в комнате воцарилась тишина. Не думаю, что кому-нибудь из нас хотелось говорить. Маргарет ушла в свою комнату, а я вышел на террасу, смотрящую на море. Свежий морской ветер и прелесть пейзажа, окружавшего меня, помогли восстановить хорошее настроение, в котором я пребывал ранее в тот день. Теперь я по-настоящему радовался, уверившись, что опасность, которой я страшился и которую могла навлечь на нас потревоженная в эту ночь Царица, более нам не угрожает. Меня убедила в этом вера Маргарет, убедила настолько прочно, что мне даже не пришло в голову проверять логику ее предположений. В прекрасном состоянии духа и практически не ощущая беспокойства, угнетавшего меня все последние дни, я прошел в свою комнату и прилег на софу. Меня разбудил Корбек, поспешно обратившийся ко мне: - Спускайтесь в пещеру как можно быстрее. Мистер Трелони хочет нас всех сейчас же видеть. Поспешите! Я спрыгнул с софы и стал бегом спускаться в пещеру. Там были уже все, кроме Маргарет, вошедшей сразу после меня и несшей на руках Сильвио. Как только он увидел своего старого врага, тут же попытался освободиться из ее рук, чтобы спуститься на пол, но Маргарет прочно удерживала и успокаивала его. Я поглядел на часы. Было около восьми. Когда Маргарет присоединилась к нам, ее отец сказал прямо, с тихой настоятельностью, которая была внове для меня: - Ты веришь, Маргарет, что Царица Тера по своей воле решила расстаться со своей свободой? Стать мумией и больше ничем, до сих пор пока не закончится эксперимент? Быть спокойной при любых обстоятельствах, в то время как она лишится всякой власти до тех пор, пока акт возрождения не будет завершен. А ведь он может закончиться и неудачно? После паузы Маргарет тихо ответила: - Да! Во время этой паузы все ее существо, внешность, выражение лица, голос, манеры - все изменилось. Даже Сильвио почувствовал это и, употребив неистовые усилия, вывернулся из ее рук; она, казалось, даже не заметила этого. Я ожидал, что кот, освободившись, атакует мумию, но на этот раз ничего такого не произошло. Казалось, он боится приблизиться к ней. Сжался в комок и отступил, жалобно мяукая, затем начал тереться о мои ноги. Я взял его на руки, и, устроившись у меня на коленях, он успокоился. Мистер Трелони заговорил снова: - Ты уверена в том, что говоришь? Ты веришь в это всей своей душой? Лицо Маргарет утратило рассеянное выражение; сейчас оно казалось освещенным той преданностью, которую ощущает человек, чувствуя необходимость или предназначение говорить о великих вещах. Она ответила голосом, хотя и тихим, но вибрирующим от убежденности. - Я знаю это! Мое знание превосходит мою веру! Мистер Трелони заговорил снова: - Если ты столь уверена, то, будь ты сама Царица Тера, хотела бы доказать любым возможным способом свое согласие? - Да, любым способом! - ответ прозвенел бесстрашно. Он заговорил снова, голосом, в котором не было и тени сомнения: - Даже отказавшись от своего Гадателя, послав его на смерть, уничтожив его? Она помолчала, и я мог заметить, что она страдает - страдает ужасно. В ее глазах я видел выражение загнанного зверька, которое ни один человек, не сочувствуя, не мог видеть в глазах своей возлюбленной. Я был готов прервать этот мучительный разговор, когда глаза ее отца, оглядев всех вокруг со свирепой определенностью, встретились с моими. Я встал молча, почти очарованный, то же произошло с другими мужчинами. Что-то происходило перед нами, чего мы совершенно не понимали! Большими шагами мистер Трелони прошел к стене пещеры и отодвинул ставень, закрывавший окно. Холодный воздух проник в помещение, и солнечный свет озарил их обоих, ибо рядом с ним стояла теперь и Маргарет. Он указал на солнце, которое погружалось в море в ореоле золотого огня, и его лицо было твердо, как камень. С абсолютной бескомпромиссной твердостью голосом, подобного которому уши мои не услышат до самой смерти, он сказал: - Выбирай! Говори! Когда солнце целиком погрузится в море, будет слишком поздно! Великолепие умирающего солнца, казалось, осветило лицо Маргарет, пока оно не засияло, будто внутри нее горел какой-то благородный огонь, когда она ответила: - Даже тогда! Затем, подойдя к маленькому столику, на котором лежала мумия кота, она положила на нее руку. Маргарет отошла от солнечного света, и тени вокруг не казались темными и глубокими. Ясным голосом она произнесла: - Если бы я была Терой, я бы сказала "Забери все, чем я обладаю! Эта ночь существует только для одного Бога!" В то время как она произносила эти слова, солнце погрузилось полностью в воду, и внезапно все мы оказались в глубокой тени. Некоторое время мы стояли в полной тишине. Сильвио спрыгнул с моих рук и побежал в своей хозяйке, отскакивая от ее платья и как бы просясь, чтобы она взяла его на руки. Он не обращал теперь никакого внимания на мумию. Маргарет светилась своей бесподобной прелестью, когда печально сказала: - Солнце опустилось, отец! Увидит ли кто-нибудь из нас его снова? Наступила ночь всех ночей! Глава 19. Великий эксперимент Если требуется свидетельство о том, как каждый их нас и все вместе мы пришли к вере в духовное существование Египетской Царицы, его можно было бы обнаружить в тех изменениях, которые всего за несколько минут произошли в нас после ее добровольного отречения, сделанного, как все мы поверили, через Маргарет. Несмотря на приближение страшной пытки, о чем невозможно было забыть, мы выглядели и действовали так, будто на нас снизошла великая благодать. Ведь на самом деле мы жили в условиях настоящего террора в течение тех дней, когда мистер Трелони находился в трансе, и это ощущение тогда буквально въелось в наши души. Никто не в состоянии представить его, пока не испытает сам, что такое находиться в постоянном жутком ожидании какой-то неизвестной опасности, которая поджидает тебя в любой момент и в любой форме. Изменение проявилось по-разному, в соответствии с каждой натурой. Маргарет была печальна. Доктор Винчестер - в приподнятом настроении и весьма наблюдателен; мистер Корбек находился скорее в задумчивом, чем анализирующем настроении. Сам я склонялся к веселью; освобождение от беспокойства в отношении Маргарет было достаточным для меня, по крайней мере, на некоторое время. Что же касается мистера Трелони, он меньше всех поддавался переменам. Это было вполне естественно, ведь он в течение многих лет вынашивал намерение воплотить в жизнь то, что сегодня нам предстояло совершить; любое событие, связанное с этим, могло казаться ему лишь эпизодом, шагом к конечной цели. Его натура несла в себе огромный заряд лидерства, он ни разу не выражал сомнения по поводу задуманного дела. Мистер Трелони попросил мужчин пройти вместе с ним; из холла мы умудрились внести в пещеру дубовый стол, довольно длинный, но не слишком широкий, который стоял вдоль стены в холле. Мы поставили его в центре пещеры под группу ламп, ярко освещавших середину пещеры. Маргарет некоторое время наблюдала за нашими действиями, затем внезапно ее лицо побледнело, и возбужденным от волнения голосом она сказала: - Что вы собираетесь делать, отец? - Развернуть мумию кота! Царице Тере сегодня ночью не понадобится ее Гадатель. Если она захочет иметь его при себе, это было бы опасным для нас, так что мы хотим обезвредить его. Ты не тревожишься, дорогая? - О, нет! - быстро ответила она. - Но я подумала о своем Сильвио, о том, что бы я почувствовала, если бы это он был мумией, которую сейчас начнут распеленывать! Мистер Трелони приготовил ножи и ножницы и положил кота на стол. Это начало нашей работы носило мрачный характер; мое сердце опустилось, когда я подумал о том, что могло произойти в этом одиноком доме в середине ночи. Чувство одиночества и ощущение изоляции от всего мира усиливалось от завывания ветра и от биения волн о скалы внизу. Но перед нами стояла слишком мрачная задача, чтобы на нас могли воздействовать внешние угрожающие условия: началось распеленывание мумии. Количество бандажей казалось бесчисленным, и звук рвущегося материала - слои были склеены чем-то вроде битума, смолы и другими пахучими веществами - и маленькое облачко ароматной красной пыли, подымавшейся над нами, воздействовали на чувства каждого из нас. Когда сняли последний бандаж, наконец мы увидели животное, сидящее перед нами. Оно было все изогнуто кверху, его шерсть, зубы и когти полностью сохранились. Глаза были закрыты, но веки не казались такими свирепыми, как это мне представлялось. Усы были прижаты вниз с помощью бандажей, но, когда бандажи сняли, они снова встопорщились, как, наверное было при его жизни. Он представлял собой великолепное создание - тигровой кот огромных размеров. Но в то время как мы разглядывали его, наше восхищение сменилось чем-то, похожим на страх, и по каждому из нас пробежала дрожь; здесь было подтверждение тех страхов, которые мы должны были пережить. Его рот и когти были запачканы сухими красными пятнами недавно пролитой крови! Первым пришел в себя доктор Винчестер: для него кровь сама по себе была достаточно привычным явлением. Он вынул увеличительное стекло и начал рассматривать пятна. Мистер Трелони громко дышал, словно освободившись от какого-то напряжения. - Это то, чего я ожидал, - сказал он, - это обещает хорошие результаты последующих исследований. Доктор Винчестер, рассматривая пятна на лапах кота, произнес: - Как я и ожидал! У него тоже по семь когтей! Открыв свою записную книжку, он вынул кусок промокательной бумаги с отпечатками когтей Сильвио, на которой также были зарисованы следы царапин с запястья мистера Трелони. Он подложил бумагу под лапу мумии. Отметки когтей прекрасно совпадали. Когда мы тщательно осмотрели кота, не обнаружив в нем, однако, ничего особенного, кроме того, что мумия была превосходной сохранности, мистер Трелони поднял его со стола. Маргарет подскочила к нему, крикнув: - Будь осторожен, отец! Будь осторожен! Он может поранить тебя! - Не теперь, моя дорогая! - ответил он, двигаясь в направлении лестницы. Ее охватил страх. - Куда ты идешь? - спросила она слабеющим голосом. - На кухню, - ответил он. - Огонь уничтожит всю его опасность в будущем; даже астральное тело не может материализоваться из пепла! Он подал нам знак следовать за ним. Маргарет отвернулась рыдая. Я подошел к ней, но она повернула меня спиной к себе и прошептала: - Нет, нет! Иди с остальными. Ты можешь понадобиться отцу. Ох! Это так похоже на убийство! Бедный любимец Царицы... - Слезы бежали из-под пальцев, которыми она прикрывала глаза. В кухне уже все было готово: огонь, который спичкой поднес к печи мистер Трелони, в течение нескольких секунд разжег растопку, и всколыхнулось пламя. Когда огонь стал постоянным и пламя выровнялось, он бросил в него тело кота. В течение нескольких секунд оно лежало темной массой в языках огня, а комната заполнялась запахом Жженой шерсти. Затем огонь захватил и сухое тело. Вещества, использованные при бальзамировании, обратились в дополнительное горючее, и пламя зарычало с новой силой. Еще несколько минут свирепого пламени, а затем все мы вздохнули спокойно. Гадателя Царицы Теры более не существовало! Когда мы вернулись в пещеру, Маргарет спала в темноте. Она выключила электрический свет, и только едва заметные вечерние лучи света проникали сквозь узкие щели в стенах. Отец быстро подошел к ней и обнял, словно защищая. Она опустила голову ему на плечо и казалась более спокойной. Затем подозвала меня: - Малькольм, включи свет! Я выполнил ее приказ и теперь мог видеть, что, хотя она и плакала, ее глаза были уже сухими. Отец тоже это заметил и обрадовался. Он сказал нам торжественным тоном. - Теперь мы лучше подготовлены к нашей великой работе. Нельзя оставлять ничего важного до последней минуты! Маргарет, должно быть, подозревала о том, что происходит, так как спросила слабеющим голосом: - А что вы собираетесь теперь делать? Мистер Трелони, видимо, понимая ее состояние, тихо ответил: - Распеленать мумию Царицы Теры! Маргарет подошла к нему ближе и прошептала умоляющим тоном: - Отец, ведь вы не собираетесь распеленывать ее! Ведь вы все мужчины...! И все это на фоне сверкающего света! - Но почему бы и нет, дорогая? - Ты только подумай, отец, она ведь женщина! Совсем одна. В таком виде! В таком месте! Ох! Это жестоко, это так жестоко! Она была совершенно измучена своими переживаниями. Ее щеки горели ярким румянцем, а глаза наполнились негодующими слезами. Отец увидел ее отчаяние и, сочувствуя, начал успокаивать. Я хотел отойти, но он знаком показал мне, чтобы я остался. Я понял этот жест, как мужское желание свалить на кого-то другого задачу успокоения женщины, находящейся в состоянии раздражающего отчаяния: обычно в таких ситуациях мужчина просит помощи у другого. Однако он начал с того, что сам стал успокаивать ее: - Не женщина, дорогая, а мумия! Она умерла около пяти тысяч лет назад! - Что это меняет? Пол не зависит от срока! Женщина есть женщина, если она и умерла пять тысяч лет назад! К тому же вы ожидаете, что она поднимется после столь долгого сна. Значит, это не было настоящей смертью, если она собирается возродиться после нее. Ты всегда внушал мне, что она встанет живой, если удастся открыть шкатулку! - Да, так это и было, дорогая, и я в это верю! Но если она не умерла тогда, то, что происходило с ней в течение этих лет, невероятно похоже на смерть. Подумай сама, ведь бальзамировали ее мужчины. В Древнем Египте, моя дорогая, не существовало прав женщин или женщин-врачей. И кроме того, - продолжал он более спокойно, видя, что она принимает его аргументы, если и не соглашается с ним, - мы, мужчины, привыкли к таким вещам. Корбек и я уже распеленали сотни мумий, и среди них было столько же женщин, сколько и мужчин, так что привычка отучила нас думать о поле. Даже Росс в своей работе адвоката... - внезапно он остановился. - Ты тоже собираешься помогать им? - спросила она меня с раздражением. Я ничего не ответил; в таких случаях молчание - лучшее лекарство. Мистер Трелони неторопливо продолжал, хотя часть его аргументов, касающаяся работы адвоката, становилась решительно слабой, когда он попытался вразумить дочь: - Мое дитя, ты будешь сама присутствовать при этом. Неужели мы будем творить с ней хоть что-нибудь, что могло бы оскорбить тебя или причинить тебе боль? Пошли с нами! Постарайся вести себя разумно. Мы идем не на развлекательный вечер Мы все серьезные люди, начинающие весьма важный эксперимент, который может открыть для нас мудрость древних времен и беспредельно увеличить человеческие знания. Эти новые знания могут направить разум человеческий на неизведанные пути философии и исследований. Предстоящий эксперимент, - по мере продолжения речи голос его углублялся, - может повлечь смерть любого из нас, всех нас! Мы знаем из прошлого опыта, что существует или может существовать огромное количество опасностей, угрожающих нам, и никто в этом доме не представлял, когда этому всему придет конец. Пойми, дитя мое, что мы приступаем к этому эксперименту не с легкой душой, но со своей серьезностью глубоко заинтересованных в нем людей! Кроме того, моя дорогая, какие бы чувства ты или любой из нас ни испытывал по этому поводу, необходимо для успеха эксперимента раскрыть мумию. Я думаю, что при любых обстоятельствах необходимо снять с нее эти пелены, прежде чем она снова станет живым существом вместо того, чтобы оставаться одухотворенным трупом с астральным телом. Если будут выполнены ее первоначальные намерения и она выйдет в новую жизнь, обернутая во все эти пелены, в которые оборачивают мумии, она умрет смертью человека, похороненного заживо! Но теперь, когда она по собственному желанию временно отдает свою астральную власть, не может быть никаких сомнений по этому поводу. Лицо Маргарет прояснилось. - Хорошо, отец! - сказала она, целуя его. - Но мне все равно, кажется, что это величайшее оскорбление для Царицы, для женщины. Я направлялся к лестнице, когда она окликнула меня: - Куда ты идешь? Я вернулся к ней, взял ее руку и, поглаживая, ответил: - Я вернусь, когда распеленывание будет закончено! Маргарет долго смотрела на меня, и что-то похожее на легкую улыбку появилось на ее лице, когда она сказала: - Возможно, лучше бы тебе остаться тоже! Это может оказаться полезным для твоей работы в качестве адвоката! - Она засмеялась, встретившись со мной глазами, но в одно мгновение ее настроение переменилось. На лице появилось серьезное выражение, она смертельно побледнела и тихо она произнесла: - Отец прав! Это ужасная ситуация, необходимо, чтобы все мы отнеслись к ней серьезно. Но все равно, нет именно по этой причине, ты лучше оставайся с ними, Малкольм! Позже ты будешь радоваться, что сегодня присутствовал при этом! Мое сердце падало вниз, вниз, пока я слушал эти слова; но я подумал, что лучше мне не отвечать на них ничего. Уже и так достаточно плотная атмосфера страха сгустилась над нами! К этому времени мистер Трелони, с помощью мистера Корбека и доктора Винчестера подняли крышку саркофага, сделанную из железной руды. В саркофаге находилась мумия царицы. Она была больших размеров, широкая, длинная и высокая: весила она столь много, что даже для нас, четверых мужчин, поднять ее из саркофага оказалось нелегкой задачей. Под руководством мистера Трелони мы положили ее на стол, подготовленный заранее для этой цели. Тогда и только тогда, весь ужас этого занятия навалился на мое сознание! При ослепительном свете материальная сторона смерти оказалась потрясающе реальной. Наружные пелены, разорванные и растянутые нашими руками, потемневшие либо от пыли, либо от времени, казались сморщенными из-за грубого с ними обращения; зазубренные края внешних слоев ткани придавали ей вид лохмотьев; раскраска сохранилась в виде отдельных пятен, а лак местами скололся. Очевидно, количество обернутых слоев было огромным. Но через все эти слои проглядывали нескрываемые формы человеческого тела, которые, казалось, выглядели еще более ужасными из-за того, что часть их была скрыта. То, что лежало перед нами, была сама смерть, и ничто другое. Весь романтический и таинственный ореол смерти исчез у нас на глазах. Два более старых человека, энтузиасты, которые не в первый раз в жизни занимались таким делом, не были столь сильно выбитыми из колеи, как я; доктор Винчестер, казалось, пребывал в деловом настроении, как будто стоял над операционным столом. Но я совсем раскис, и мне было стыдно и жаль всех, самого себя в том числе; кроме того, мне доставляли боль жуткая бледность Маргарет и ее встревоженность. Работа шла медленно. Распеленывание мумии кота, конечно, снабдило меня некоторым опытом, но эта мумия была намного больше и завернута куда более искусно. К тому же, кроме все время присутствующего осознания смерти и негуманности происходящего, добавилось ощущение, что мы имеем дело с чем-то более утонченным по сравнению с предыдущим процессом. Кот был забальзамирован с использованием более грубых веществ; здесь же все под первыми слоями снятых покрытий оказалось выполненным гораздо более деликатно. Казалось, что самые лучшие смолы и специи использовались при этом бальзамировании. Но оставалось то же самое окружение, та же самая сопутствующая красная пыль и густые ароматы битумов, здесь были те же звуки, когда происходили разрывы бандажей. Этих бандажей было совершенно невероятное количество, а их толщина превосходила все наши ожидания, когда мы увидели разрезанными все слои. Пока разворачивали их, я приходил во все большее волнение. Сам я не принимал в этом процессе участия; Маргарет посмотрела на меня с благодарностью, когда я отстранился от стола. Мы сомкнули руки и сжимали их очень сильно. Чем глубже происходило распеленывание, тем тоньше оказывались ткани, а запахи содержали меньше битума, но были более приятными. Все мы начали чувствовать, что это занятие захватило или затронуло нас каким-то особенным образом. Это, однако, никак не отражалось на работе: работа продвигалась непрерывно. Некоторые из внутренних покрытий были украшены какими-то символами и картинами. Эти последние иногда были целиком выполнены в бледно-зеленом цвете, иногда они были многоцветными, но везде превалировал зеленый цвет. То и дело мистер Трелони и мистер Корбек обращали наше внимание на какой-нибудь особенный рисунок, прежде чем отложить эту пелену в лежащую за ними груду, которая постепенно возвышалась до чудовищных размеров. Наконец мы поняли, что распеленывание приближается к завершению. Уже пропорции уменьшились до почти нормальных размеров, соответствующих росту Царицы, которая, как известно, была выше среднего роста. И по мере того, как приближался конец, бледность Маргарет усиливалась, ее дыхание становилось все более учащенным, пока грудь не стала вздыматься настолько сильно, что это напугало меня. Как раз в то время, когда мистер Трелони снимал последний бандаж, он, взглянув на Маргарет, заметил ее болезненный и беспокойный взгляд и сказал успокаивающим тоном: - Не переживай столь сильно, дорогая! Смотри! Здесь нет ничего, что могло бы причинить тебе вред. Царица была одета в мантию. Последняя пелена представляла собой широкий кусок материи, длина которого равнялась длине тела. Когда ее сняли, перед нашими глазами возникла расточительно широкая мантия из белого полотна, покрывавшего тело от шеи до ступней. И какое прекрасное полотно! Мы все нагнулись, чтобы получше рассмотреть его. Маргарет забыла о своих переживаниях, проявляя чисто женский интерес к прекрасной ткани. Впрочем, все остальные тоже смотрели на мантию с восхищением: ведь такое полотно никогда не видели глаза человека из нашего века, было такое же тонкое, как тончайший шелк, и ложилось столь же великолепными складками, хотя несколько смялось под верхними слоями ткани, упеленывавшими мумию, и затвердело за прошедшие тысячи лет. Вокруг шеи мантия была искусно расшита чистым золотом с крошечными вплетениями веточек смоковницы, а вокруг ступней, при такой же вышивке, были уложены бесконечные ветки лотоса неравной длины, со всей беспорядочной прелестью натуральных растений. Поверх мантии, не окружая тело, лежал пояс из драгоценных камней. Удивительный пояс, сверкавший и мерцавший всеми цветами небес! Пряжкой для пояса служил огромный камень желтого цвета, круглой формы по внешней границе, глубокий и изогнутый, как если бы это был глобус, запрессованный в оправу. Он сиял и мерцал, как будто внутри него находилось настоящее солнце: лучи его света, казалось, вырывались наружу и освещали все вокруг. По бокам от него были укреплены два огромных лунных камня меньшего размера, их мерцание, рядом с сиянием солнечного камня, было подобно серебристому сиянию лунного света. Кроме того, на каждой стороне, соединенные золотыми застежками, великолепной формы, струились нити сверкающих драгоценных камней, из которых, казалось, исходил самостоятельный свет. Каждый из этих камней как будто заключал в себе живую звезду, которая сверкала изменчивым светом. Маргарет в экстазе всплеснула руками. Она нагнулась над столом, чтобы рассмотреть все повнимательней, но вдруг отклонилась назад, полностью выпрямившись во весь свой довольно высокий рост. Когда она заговорила, в ее голосе звучала убежденность абсолютного знания: - Это не похоронный наряд! Он не мог быть изготовлен для обряжения мертвых! Это - свадебный наряд! Мистер Трелони наклонился и дотронулся до полотна мантии. Он приподнял складку возле шеи, и я догадался по его внезапному вздоху, что его что-то удивило. Он приподнял складку еще выше, затем тоже выпрямился и, указывая вниз, сказал: - Маргарет права! Это платье не следовало надевать на мертвое тело. Посмотрите! Ее тело не одето в эту мантию. Она просто лежит поверх ее тела. Он приподнял нить драгоценных камней и передал ее Маргарет. Затем обеими руками приподнял роскошную мантию и положил поперек ее рук, которые она распростерла в порыве неодержимого восторга. Предметы такой прелести были слишком редкостны, чтобы прикасаться к ним без величайшего уважения и восторга. Все мы стояли, потрясенные прелестью фигуры, которая лежала перед нами совершенно обнаженная, за исключением прикрытой пеленами головы. Мистер Трелони вновь наклонился и руками, слегка дрожащими от волнения, поднял эту пелену, которая была изготовлена из такого же полотна, что и сама мантия. Когда он отступил от стола и перед нами предстала вся прославленная красота Царицы, я почувствовал, как меня окатила волна стыда. Было несправедливо, что мы все присутствовали здесь, глядя равнодушными глазами на такую несравненную красоту: это было недостойное деяние, это было почти святотатство. Белоснежное чудо этой великолепной формы было самим воплощением мечты о прекрасном. Это вовсе не походило на смерть: она была как статуя, вырезанная из слоновой кости рукой Праксителя. Не было никакого усыхания, которое смерть устраивает телу умершего с самого первого момента угасания жизни. Не было видно никаких окаменевших морщин, которые, казалось, должны были представлять главную особенность для большинства мумий. Не было заметно ни малейшего размягчения тела, высушенного в песке, какие я наблюдал раньше, разглядывая мумии, выставленные в музее. Все поры тела, казалось, сохранились в совершенно идеальном виде. Плоть была наполненной и округленной, как у живого человека, а кожа гладкой, как бархат. Цвет тела казался самим совершенством. Он напоминал цвет слоновой кости, молодой кости, везде, за исключением того места, где правая рука с разможженной, забрызганной кровью кистью без исчезнувшей ладони пролежала обнаженная в саркофаге в течение нескольких десятков веков. С чисто женским импульсивным жестом, с опущенными от жалости углами губ, с глазами, сверкающими от гнева, и разгоряченными щеками, Маргарет накинула на тело прекрасную мантию, закрыв изуродованную руку. Оставалось видным только лицо. Оно было еще восхитительнее, чем ее тело, потому что производило впечатление одухотворенного и живого. Глаза были закрыты, но длинные, черные, загибающиеся вверх ресницы лежали веером на ее щеках. Ноздри, имеющие гордую, благородную форму, казалось, были столь спокойны, что их покой, когда такой видишь в жизни, кажется более абсолютным, чем тот, который приносит смерть. Полные, красные губы, хотя рот и не открыт, приоткрывали тончайшую линию жемчужных зубов внутри. Ее волосы необычайной густоты, черные и блестящие, как вороново крыло, были приподняты большими прядями над белоснежным лбом, из них выбивалось несколько легких локонов. Я был потрясен ее сходством с Маргарет, хотя уже был подготовлен к нему словами мистера Корбека, цитировавшего к ее отца. Эта женщина - я не мог говорить о ней как о мумии или трупе - была воплощением образа Маргарет, когда я впервые ее увидел. Сходство увеличивалось украшением из драгоценных камней, которое она носила в своих волосах, "Диск и Пламя", такое же, какое было на голове Маргарет. Это тоже была великолепная драгоценность; одна благородная жемчужина с лунным блеском, окруженная кусками лунного камня с гравировкой. Мистер Трелони выглядел так, как будто у него вовсе не оставалось физических сил. Он был совершенно разбит. И когда Маргарет, успокаивая, обняла его обеими руками, я услышал, как он прошептал совершенно обессиленным голосом: - Она выглядит так, будто это ты умерла, мое дитя! Воцарилось длительное молчание. Я слышал, несмотря на рев ветра, перешедшего в бурю, неистовое биение волн о скалы далеко внизу. Голос мистера Трелони обратился в заклинания: - Позже мы сможем попытаться исследовать процесс бальзамирования. Он совсем не похож на те, которые мне доводилось изучить. Кажется, нет надрезов для извлечения связок и внутренних органов, которые, видимо, остались нетронутыми. Кроме того, ткани тела совсем не содержат влаги, но влага заменена чем-то другим, как будто воск или стеарин каким-то очень точным методом ввели через вены. Я думаю, не был ли это парафин, потому что к тому времени они могли знать кое-что о парафине. Посредством какого-то процесса, о котором мы пока не имеем никакого представления, они могли закачать его в вены, где он и отвердел! Маргарет, накрыв тело Царицы небольшой белой простыней, попросила нас перенести его в свою собственную комнату. Затем она попросила нас удалиться, говоря: - Оставьте ее наедине со мной. Должно пройти еще много часов, и мне бы не хотелось оставлять ее одну, совершенно обнаженную, освещенную ярким светом. Может быть, она приготовилась к встрече с Женихом - Женихом Смерти; и по крайней мере, она будет в этих прекрасных одеяниях. Когда она затем привела меня в свою комнату, мертвая Царица была одета в мантию из тонкого полотна с золотым шитьем, и все ее великолепные драгоценности были на месте. Вокруг нее стояли зажженные свечи, а на ее грудь Маргарет положила белые цветы. Рука в руке мы простояли некоторое время возле нее. Затем со вздохом Маргарет отвернулась и мягко прикрыла дверь, вместе со мной присоединилась к остальным, которые теперь собрались в столовой. Здесь мы возобновили разговор о том, что было, и о том, что еще должно будет произойти. Время от времени я чувствовал, как кто-либо из нас интенсивность беседы, словно не был уверен в своих самых важных убеждениях. Долгое ожидание начало сказываться на состоянии наших нервов. Для меня стало очевидным, что мистер Трелони выстрадал в своем трансе гораздо больше, чем мы подозревали или о чем он нашел нужным рассказать нам. Правда, его воля и целеустремленность были столь же сильны, как всегда, но чисто физически он заметно сдал. Конечно, такое положение вещей было совершенно естественным. Ни один человек не смог бы пройти через период из четырех дней совершенного отрицания жизни без того, чтобы не почувствовать некоего ослабления организма. По мере того, как проходили часы ожидания, время текло все более и более медленно. Другие мужчины, не сознавая этого, начали ощущать сонливую усталость. Я пытался понять, не было ли это гипнотическим влиянием самой царицы, которое некогда испытали мистер Трелони и мистер Корбек. Доктор Винчестер испытывал периоды отстраненности, которые удлинялись и учащались с течением времени. Что касается Маргарет, тревога ожидания сказалась на ее состоянии чрезвычайно значительно, что было естественным для женщины. Она бледнела и бледнела, пока наконец около полуночи я не начал серьезно беспокоиться за нее. Я увел ее в библиотеку и уговаривал прилечь ненадолго на софу. Когда мистер Трелони решил, что эксперимент должен был начаться точно через семь часов после захода солнца, это соответствовало трем часам ночи. Даже если оставить целый час для окончательных приготовлений, нам предстояло еще два часа волнений, и я клятвенно обещал Маргарет, что разбужу ее в любое время, какое она укажет. Однако она не хотела и слышать об этом. С улыбкой поблагодарила меня, но заверила, что спать ей не хочется, что она вполне способна выдержать оставшиеся часы ожидания и что только ожидание и волнение вызывали бледность на ее лице. Я согласился, хотя и через силу, но заставил ее разговаривать со мной в библиотеке гораздо более часа; так что, когда она настояла наконец на том, чтобы мы вернулись в комнату отца, я чувствовал, что, по крайней мере, сделал что-то, чтобы помочь скоротать время ожидания. Мы нашли трех мужчин, сидящих в молчаливом терпении. С чисто мужской твердостью они согласны были пребывать в покое, когда осознали, что сделали все, что было в их власти. Итак, нам оставалось только ждать. Когда пробило два часа, это вроде бы нас несколько освежило. Все тени, казалось, кружившие вокруг нас в течение предшествующих часов мгновенно исчезли, и мы начали исполнять свои обязанности. Тщательно и быстро. Сначала оглядели окна и убедились, что все они закрыты, затем подготовили наши респираторы, чтобы надеть их, когда наступит определенное время. Мы с самого начала уговорились их использовать, так как не знали, не будут ли выходить какие-нибудь отравляющие газы из шкатулки, когда она будет открыта. При этом никому из нас почему-то не приходило в голову, что существуют некоторые сомнения, сможем ли мы ее открыть вообще. Затем под управлением Маргарет мы перенесли мумифицированное тело Царицы Теры в комнату мистера Трелони и положили ее на диван. Жестоко поврежденная рука Царицы была помещена в прежнее положение ей на грудь, и под руки положили рубин из Семи Звезд, который мистер Трелони предварительно вынул из сейфа. Он вспыхивал и сверкал, когда возвращали его на место. Все это имело достаточно странный вид, и сам опыт был странным. Мрачные и молчаливые мужчины подняли белую неподвижную фигуру, выглядевшую, как статуя из слоновой кости (во время нашего продвижения с нее спала простыня) и унесли ее прочь от зажженных свечей и белоснежных цветов. В комнату, где сияние электрических огней было направлено на огромный саркофаг, установленный в центре помещения, готового для окончательного эксперимента, основанного на исследованиях двух ученых-путешественников, посвятивших этому эксперименту свою жизнь. Снова сходство между Маргарет и мумией, усиленное еще в большей степени ее собственной необычной бледностью, увеличивало странность эксперимента. Когда все было окончательно подготовлено, прошло еще три четверти часа, потому что все наши действия были тщательно продуманы. Маргарет подозвала меня, и я вышел вместе с ней, чтобы принести в комнату Сильвио. Он подошел к ней мяуча. Она подняла его на руки и передала мне, а затем совершила поступок, который странно тронул меня и остро напомнил о безнадежности дела, затеянного нами. Одну за другой она старательно погасила свечи и поставила каждую на ее обычное место. Когда она закончила с этим, то сказала мне: - С ними теперь все покончено. Что бы ни наступило - жизнь или смерть - отныне не будет причин для их использования. Затем, взяв Сильвио на руки и прижимая его к груди, от чего он начал громко мяукать, Маргарет вышла. Я, уходя, осторожно прикрыл за собой дверь, чувствуя при этом сильное волнение - уже не оставалось путей к отступлению. Затем мы надели респираторы, и каждый занял свое место, согласно заранее предписанному плану действий. Я должен был стоять возле выключателей электрического света у двери и быть готовым включить или выключить свет по указанию мистера Трелони. Доктор Винчестер расположился позади дивана, так, чтобы не оказаться на пути между мумией и саркофагом; он должен был следить внимательно за тем, что будет происходить с Царицей. Маргарет находилась рядом с ним: она держала Сильвио, готовая положить его на диван или рядом с ним, когда будет в состоянии правильно обдумать ситуацию. Мистер Трелони и мистер Корбек должны были зажечь светильники. Они уже стояли наготове с паяльниками, глядя на стрелки часов, приближавшиеся к цифре четыре Удары серебряного колокольчика в часах, казалось, поразили наши сердца, подобно звукам труб перед Страшным Судом. Один! Два! Три! Перед третьим ударом фитили египетских ламп были зажжены, и я выключил электрический свет. В полумраке разгорающихся светильников и после выключения электрического света комната и все, что было внутри нее, приобрело зловещие формы; казалось, в одно мгновение все в ней изменилось. Мы ждали событий с учащенным сердцебиением. Я слышал, как бьется мое сердце, и мне казалось, что я слышу, как бьются они у остальных. Следующие секунды, наверное, летели на свинцовых крыльях. Казалось, приостановился весь мир. Фигуры остальных людей в комнате были едва различимы, и выделялось лишь белое платье Маргарет. Толстые респираторы, которые мы все надели на себя, увеличивали странность нашего вида. На фоне слабого свечения ламп вырисовывались квадратная челюсть мистера Трелони и смуглое бритое лицо мистера Корбека Глаза доктора Винчестера сверкали, как звезды, а у Маргарет, казалось, сияли, словно черные солнца. Глаза Сильвио светились, как изумруды. Неужели эти лампы никогда не разгорятся как следует? Всего через несколько секунд они разгорелись. Спокойный, устойчивый свет, с постоянно увеличивающейся яркостью, изменял свечение от синего до хрустально-белого. Так продолжалось в течение двух минут без всяких изменений со стороны шкатулки; пока наконец вся она не начала слабо светиться. Сведение усиливалось и усиливалось, пока шкатулка не превратилась в сверкающую драгоценность и затем стала казаться живым существом, главным смыслом жизни которого было свечение. Мы ждали и ждали, а наши сердца почти остановились. Вдруг совершенно неожиданно раздался звук, похожий на маленький заглушенный взрыв, и шкатулка поднялась от поверхности стола на несколько дюймов; не было возможности сомневаться в этом, так как вся комната вся комната была залита светом. Наконец одна из крышек поднялась медленно над другой, словно сдаваясь под давлением сил равновесия. Шкатулка продолжала испускать свет, из нее начал выделяться тонкий зеленоватый дымок. Я не смог точно определить характер его, но даже через респиратор ощущал странный острый запах. Затем дым стал сгущаться, и плотность его клубов настолько увеличилось, что в комнате наступила почти полная тьма. У меня появилось непреоборимое желание броситься к Маргарет, которую я продолжал видеть сквозь дым - она стояла позади дивана рядом с доктором Винчестером. Затем я увидел, как доктор Винчестер упал. Он оставался в сознании: размахивал рукой, как бы запрещая любому приближаться к себе. В это время фигуры мистера Трелони и мистера Корбека стали совсем неразличимыми в дыму, который окружил их плотными валами, и я потерял их из виду окончательно. Шкатулка продолжала светиться, а лампы постепенно уменьшали свое излучение. Сначала я подумал, что их свет переборол плотный черный дым, клубившийся в помещении, но вдруг заметил, что они, одна за другой гаснут. Они и должны были прогореть быстро при том количестве свирепого и живого пламени, которое им удалось произвести. Я ждал, что в каждое будущие мгновение услышу команду включить свет, но приказа не поступало. Я ждал и глядел с мучительной интенсивностью на катящиеся клубы дыма, все еще вырывающиеся из светящейся шкатулки, в то время как лампы гасли одна за другой. В конце концов горящей осталась только одна лампа. И она давала тускло-голубой, мерцающий свет. Единственный эффективный свет в комнате исходил от сияющего саркофага. Я продолжал пристально наблюдать за Маргарет; все мое беспокойство теперь сосредоточилось на ней. Я мог видеть только ее белое платье за спокойной, белой, укрытой простыней фигурой, лежащей на диване. Сильвио был встревожен, его жалкое мяуканье было единственным звуком, слышным в комнате. Глубже и плотнее становился черный туман, а его запах начал действовать не только на мои ноздри, но и на глаза. Теперь количество дыма, выходящего из шкатулки, кажется, начало уменьшаться, а сам дым стал менее плотным. На другой стороне комнаты я заметил, как что-то белое движется в том месте, где стоял диван. Произошло несколько движений у меня на глазах. Я успел только заметить быстрое отражение чего-то белого сквозь плотный дым в слабеющем свете; теперь свечение шкатулки начало быстро слабеть. Я все еще слышал Сильвио, но его мяуканье раздавалось откуда-то снизу вблизи меня, а моментом позже он жалобно стал карабкаться вверх по моей ноге. Затем исчезла последняя искра света, и сквозь египетский мрак я смог увидеть слабую линию белого цвета вокруг оконных ставен. Я почувствовал, что пришло время заговорить, поэтому стащил с лица респиратор и вскрикнул: - Должен ли я включить свет? Ответа не последовало, поэтому, пока густой дым вовсе не удушил меня, я крикнул снова, но более громко: - Мистер Трелони, должен ли я включить свет? Он не ответил, но с другой стороны комнаты я услышал голос Маргарет, звучащий прелестно и звонко, словно колокольчик: - Да, Малькольм! Я повернул выключатель, и электрические лампы вспыхнули. Но они оказались лишь тусклыми точками света в тумане темного дыма. В этой густой атмосфере трудно было добиться эффективного освещения. Я рванулся к Маргарет, руководствуясь, как ориентиром, ее белым платьем, поймал ее и схватил за руку. Она поняла мое беспокойство и сразу же сказала: - Со мной все в порядке. - Слава Богу! - ответил я. - А как остальные? Давай быстро откроем все окна и избавимся от этого дыма! К моему удивлению она отвечала медленно, сонным голосом: - С ними все будет в порядке. Им не причинили никакого вреда. Я не переставал расспрашивать, как или на каком основании она составила себе такое мнение, но одновременно поднял кверху нижние рамы окон и опустил вниз верхние их части. Затем настежь открыл дверь. Через несколько минут произошли заметные изменения в атмосфере. Черный плотный дым начал вылетать сквозь окна, затем усилилась яркость электрического света, и я смог рассмотреть комнату. Все мужчины лежали без сил. Доктор Винчестер лежал на спине возле дивана, как если бы он упал на пол и перекатился на спину, а у дальней стороны саркофага лежали мистер Трелони и мистер Корбек. Настроение мое сильно приподнялось, когда я увидел, что хотя они и без сознания, но все трое тяжело дышат и находятся как бы в состоянии ступора. Маргарет все еще стояла позади дивана. Сначала мне казалось, что она находится как будто в тумане, но с каждым мгновением Маргарет обретала все больший контроль над собой. Она вышла вперед и помогла мне поднять отца и подтащить его ближе к окну. Вместе мы проделали аналогично действия над двумя остальными, и Маргарет слетала вниз в столовую, вернувшись с графином бренди, который мы заставили их принять поочередно в качестве лекарства. Прошло всего несколько минут после того как я открыл окна, и все трое уже начали приходить в себя. В течение этого времени все мои мысли и усилия были поглощены их состоянием; но теперь, когда напряжение уменьшалось, я огляделся, чтобы понять, каковы были результаты нашего эксперимента. Густой дым почти исчез, но комната все еще находилась в тумане и была заполнена каким-то странным острым запахом. Огромный саркофаг остался на том же месте... Шкатулка была открыта, и в ней лежали груды черного пепла. На поверхности саркофага, шкатулки и вообще во всей комнате лежал слой черной жирной сажи. Я подошел к дивану. Белая простыня все покрывала его часть, но она была отброшена в сторону, как если бы кто-то недавно встал с этого дивана и куда-то удалился. Но не было ни единого признака самой Царицы Теры! Я взял Маргарет за руку и вместе с ней осмотрел всю комнату. Она неохотно оставила своего отца, за которым ухаживала, но достаточно послушно пошла со мной. Держа ее за руку, я прошептал: - Что же стало с Царицей? Скажи мне! Вы же с доктором были так близко и должны были видеть, что здесь произошло! Она очень мягко ответила мне: - Я ничего не сумела заметить. До тех пор пока дым не стал совсем плотным, я не отрывала взгляда от дивана, и там все было без перемен. Затем, когда наступила такая темнота, что уже ничего нельзя было увидеть, мне кажется, я услышала какое-то движение возле меня. Должно быть, это был доктор Винчестер, который упал, лишившись чувств, но я не могу быть полностью уверена в этом. Я подумала, что это проснулась Царица, поэтому спустила на пол бедного Сильвио. Я не смогла разглядеть, что произошло с ним, но, очевидно, он сбежал от меня, так как его мяуканье раздалось где-то за дверью. Надеюсь, он не обиделся на меня! Как бы в ответ на ее слова Сильвио вбежал в комнату и начал тереться об ее платье, тянул его на себя, словно требуя, чтобы его взяли на руки. Она наклонилась, взяла его к себе на колени и стала ласкать и успокаивать. Я обошел вокруг дивана, осмотрел его и все вокруг самым тщательным образом. Когда мистер Трелони и мистер Корбек достаточно оправились от потери чувств, что произошло довольно быстро, хотя доктору Винчестеру для восстановления сил потребовалось больше времени, мы все вместе снова внимательно осмотрели комнату. Но все, что нам удалось найти, было нечто вроде остроконечного хребта неосязаемой пыли, от которой исходил странный мертвый запах. На диване лежало украшение, которое Царица носила в волосах, и Звездная Драгоценность. Мы никогда не смогли найти никаких следов, которые бы помогли понять то, что здесь случилось. Все же нашлась одна вещь, подтвердившая нашу идею о физической аннигиляции мумии. В саркофаге, где лежала прежде мумия кота, нашлась маленькая кучка такого же пепла. Осенью мы с Маргарет поженились. По торжественным случаям она надела мантию мумии с поясом и украшением, которая Царица Тера носила в волосах. На грудь она надевала вставленную в золотое кольцо, сделанное в виде скрученного стебля лотоса, Драгоценность из Семи Звезд, содержащую слова повеления Богами всех миров. Во время бракосочетания солнечный луч, проникший сквозь алтарные окна, упал на эту Драгоценность, и она засверкала, будто одушевленное существо. Слова, выгравированные на рубине, должно быть, повлияли на нашу совместную жизнь; Маргарет всегда придерживается их смысла, и на земле не существует более счастливой жизни, чем наша. Мы часто вспоминаем о великой Царице и говорим о ней легко и свободно. Однажды, когда я, вздохнув, выразил сожаление, что она не возродилась к новой жизни в новом мире, моя жена, вложив руки в мои и глядя мне в глаза тем отстраненным, красноречивым, мечтательным взглядом, который иногда появляется у нее, сказала с любовью: - Не печалься о ней. Кто знает, может быть, она нашла ту радость, которую искала в жизни? Любовь и терпение - это все, из чего можно создать счастье в этом мире живущих или умерших. У нее была своя мечта, и это все, о чем любой из нас может просить!