заявления, но Майклу пришлось
компенсировать  отсутствие  информации догадками.  "Мальчики" самого  Стайна
строили новый  центр здоровья в Уэстерхолме  и  рассчитывали,  что он станет
первым  в  округе.  А  для  этого  необходима  была  хорошая  педиатрическая
практика.  Сам Майкл был одним из членов ведущей группы педиатров, и Стайн с
присущей ему самоуверенностью  и беспардонностью намекнул на то, что считает
их группу  ниже  рангом и не очень  хочет плестись  у  них в хвосте. Новое с
иголочки  сооружение, вроде того, которое строила группа Стайна, определенно
должно было привлечь к себе половину населения Уэстерхолма,  не говоря уже о
том,  что примерно  четверть  населения  городка каждый  год меняла  врачей.
Партнеры Майкла пытались обговорить эти проблемы со Стайном, пока Пул был  в
отъезде.
     Размышляя об этом, Майкл быстро прошел  мимо жестикулирующей медсестры,
в мозгу его начал созревать блестящий план решения проблемы. Он открыл дверь
палаты Стаси Тэлбот.
     И попал в комнату, где лежал лысый мужчина средних лет с седыми усами и
двойным  подбородком.  Мужчина  спал,  на  груди  его лежал раскрытый  номер
"Уолл-стрит  Джорнэл".  Он  не  проснулся,  не  замигал испуганно  в сторону
Майкла, как это обычно делают актеры в фарсах, мужчина продолжал тихо спать,
но у Майкла возникло вдруг ощущение, что меняется что-то внутри него самого,
будто бы наступает полный штиль, который  обычно предшествует торнадо. Майкл
выглянул наружу  и  проверил  номер комнаты.  Конечно,  это  была именно  та
комната.   Он  вошел   обратно   и  еще  раз  взглянул  на  дремлющего   под
наркотическими парами бизнесмена. На этот раз он даже узнал его. Мужчина был
строителем-подрядчиком  по  фамилии Полманн,  дети  которого ходили в  школу
Джуди, а особняк с красной крышей, в котором он жил, с гаражом на пять машин
находился примерно  в полутора милях от дома  Пулов. Майкл, пятясь, вышел из
палаты Полманна.
     Он  только  сейчас  вспомнил,  да и  то ненадолго, что держит  в  руках
книжки, которые  захватил  для Стаси. Майкл заметил, что  сестра  пристально
смотрит  на  него,  продолжая беседовать с кем-то по телефону. Он понял, что
случилось, как  только  увидел глаза  девушки.  Он  понял это  по  тому, как
медсестра  положила трубку  на рычаг.  Но  тем не  менее  подошел к  посту и
спросил:
     -- Где она?
     -- Я боялась, что вы не знаете, доктор Пул. Так оно и вышло, -- сказала
медсестра.
     Майкл почувствовал себя так, как должен чувствовать лифт, сорвавшийся с
троса и падающий в бездонную шахту. Он падал, падал и падал.
     --  Сочувствую  тебе,  парень,  --  прервал  воспоминания  Майкла Конор
Линклейтер. -- Это, должно быть, напомнило тебе о твоем мальчике.
     -- Этот парень -- врач, Конор, -- сказал  Биверс. -- Он все время видит
такие вещи и знает, как отстраниться от этого.
     Отстраниться...  Сейчас Майкл чувствовал себя именно отстраненным, хотя
и не в том смысле, который имел в виду Гарри Биверс.
     -- Кстати о мужчинах, -- сказал Биверс.
     За   решетчатым   окошком,  вделанным  в   дверь,   появилась  довольно
агрессивная физиономия  лейтенанта  Мэрфи. Он улыбнулся присутствующим через
решетку,  при  этом  губы  его сжимали трубку,  и открыл дверь.  В  твидовом
пиджаке  и желтовато-коричневых брюках  Мэрфи напоминал профессора колледжа,
интенсивно занимающегося спортом.
     -- Все вы приглашены на опознание, -- начал он, -- и скоро мы спустимся
туда, где должна  происходить  эта  процедура. Но  сначала  мне хотелось  бы
поговорить с вами о некоторых вещах.
     Биверс  поймал  взгляд  Пула и заговорщически  покашлял в  кулак  Мэрфи
уселся напротив  друзей. Он вынул изо рта трубку и немного  подержал  ее над
столом, как  будто предлагая на всеобщее  обозрение. Это  была резная трубка
черного дерева с  серебряным мундштуком  Облако  серого  дыма расплылось  по
комнате.
     -- Нам,  в общем-то, не  представилась  возможность  поговорить друг  с
другом в Милберне, хотя меня уже тогда интересовали некоторые вещи, несмотря
на то,  что  загадка смерти вашего товарища казалась нам  тогда  практически
разрешенной.  --  Мэрфи  пристально  взглянул  по   очереди  на  каждого  из
присутствующих.  --  Я был  рад этому обстоятельству.  Думаю,  этот  факт не
укрылся  от вас.  Но этот случай  с самого начала  не был  обычным, типичным
убийством,  если  вообще  бывают  обычные убийства. Но  с  тех  пор  в  ходе
следствия произошли кое-какие изменения.
     Мэрфи  поглядел  на  тяжелую трубку,  которую держал в  руке,  а Биверс
произнес в наступившей тишине:
     -- Не  хотите ли вы  сказать, что человек, который сидит у вас,  сделал
фальшивое признание?
     --  В вашем голосе звучит надежда,  --  заметил Мэрфи. --  Почему вы не
хотите, чтобы мы поймали того парня?
     -- Вам показалось. Я, естественно, хочу, чтобы убийца был пойман.
     Мэрфи молча изучал его несколько секунд.
     --  В  этих  делах  всегда  много  информации,  которая  не  становится
достоянием публики. И не должна  становиться, если мы не хотим, чтобы мешали
следствию.  Чтобы  не  вмешивались. Я хочу  обсудить  с  вами часть подобной
информации, касающейся  этого дела, прежде чем мы отправимся на опознание, и
попрошу вас, мисс Ла, если вам что-то известно, также поделиться с нами.
     Мэгги кивнула.
     -- Мисс Ла уже очень помогла нам.
     -- Спасибо, -- мягко произнесла Мэгги.
     -- Все вы,  джентльмены,  познакомились  с  мистером Пумо,  когда  были
бойцами одного  взвода во  Вьетнаме, не так  ли?  А  вы, мистер Биверс, были
лейтенантом этого взвода?
     -- Правильно,  -- рот  Гарри  расплылся  в  улыбке, что не  мешало  ему
продолжать пялиться на Мэгги.
     -- Известно ли вам, сколько  членов вашего отряда, не считая вас самих,
остались в живых?
     Биверс скривил губы и покачал головой.
     -- Доктор Пул?
     -- Я не знаю. Но уцелели очень немногие.
     -- Неужели  вы действительно  не знаете?  -- спросил Мэрфи. Пул покачал
головой. -- Ни один из вас?
     -- Думаю, мы все  будем благодарны за  то,  что вы посчитаете возможным
нам  сообщить,  --  сказал  Биверс.  --  Но  боюсь,  мне  не вполне  удалось
проследить за ходом ваших мыслей.
     Мэрфи выразительно поднял брови.  Он  засунул трубку в рот и затянулся.
Табак вспыхнул  ярко-красным пламенем и  детектив выпустил изо рта еще  одно
облачко дыма.
     -- Как бы  то ни  было,  вам наверняка знакомо прозвище  "Коко"? Биверс
хмуро поглядел на Мэгги.
     --  Мисс Ла поделилась с нами кое-какой  информацией. Вы считаете,  что
она поступила неправильно? Биверс закашлялся.
     -- Конечно же нет.
     -- Я рад, что вы такого мнения. --  Губы Мэрфи искривились в улыбке. --
Похоже, кроме вас остались в живых всего четыре бойца вашего взвода, которые
принимали участие в событиях в Я-Тук. Рядовой первого  класса  Мэнли живет в
Аризоне...
     --  Мэнли  жив?  --  воскликнул Конор.  -- Черт  побери!  Пул  тоже был
удивлен. Как и  Конор, он в последний раз  видел Мэнли,  когда того несли на
носилках  в  вертолет.  Он остался  без ноги и  потерял море крови,  и Майкл
считал, что он не выживет.
     -- Мистер Мэнли -- инвалид, -- продолжал Мэрфи. -- Но он владеет фирмой
по установке систем безопасности в Таксоне.
     -- Системы безопасности? -- переспросил  Конор. Мэрфи  кивнул.  -- Черт
побери!
     -- А кто еще? -- спросил Пул.
     -- Джордж Барредж работает в Лос-Анджелесе консультантом по фармации.
     -- Спэнки! -- в один голос воскликнули Майкл и Конор.
     Барреджа  тоже унесли на носилках с поля боя, и поскольку о  нем больше
не было никаких вестей, его тоже посчитали мертвым.
     -- Оба передают  вам привет, --  продолжал Мэрфи. --  Они хорошо помнят
мистера Пумо и весьма сожалеют о том, что с ним случилось
     -- Конечно, --  сказал Биверс.  -- Вы ведь служили, лейтенант? Были  во
Вьетнаме?
     -- Я  был  слишком молод  для Вьетнама,  -- ответил Мэрфи.  -- И мистер
Мэнли,  и мистер  Барредж  прекрасно  помнят  все  эпизоды  вашего  военного
прошлого, связанные с именем Коко.
     -- Я думаю! -- произнес Биверс.
     -- Рядового первого класса Виктора Спитални  тоже можно  считать живым,
-- продолжал Мэрфи. -- О нем не поступало никаких сведений с тех пор, как он
исчез в Бангкоке  в шестьдесят девятом году, но, учитывая обстоятельства его
исчезновения,  не  думаю,  чтобы  ему  неожиданно пришло  в  голову  убивать
журналистов или своих однополчан. А вы?
     -- Не знаю. А что вы имеете в виду, говоря о журналистах?
     -- Тот,  кто называет  себя  Коко,  убивает  американских и иностранных
журналистов, которые писали о зверствах в Я-Тук.  И  он делает  это весьма и
весьма тщательно. --  Мэрфи скользнул туманным взглядом по Биверсу  и  точно
так же поглядел  на  Майкла.  -- Человек  этот убил  по крайней  мере восемь
человек. Есть вероятность, что девять.
     -- А кто девятый? -- спросил Биверс.
     -- Бизнесмен по фамилии Ирвин,  в аэропорту несколько недель назад.  Мы
как  раз собрали воедино всю  информацию, поступившую с разных концов света.
Трудно заставить сотрудничать два отделения полиции, даже если они находятся
дверь в дверь друг с другом, так что мы можем гордиться проделанной работой.
Мы хорошо подготовились и  мы возьмем этого парня.  Но чтобы это  произошло,
нам  необходима  ваша  полная  и  безоговорочная поддержка. А  у  меня такое
чувство, что я не вполне могу на нее рассчитывать.
     Прежде чем кто-либо  успел  возразить,  Мэрфи  вынул из кармана пиджака
конверт,  открыл его и вынул оттуда три игральных  карты,  каждая из которых
была в маленьком полиэтиленовом мешочке.
     -- Пожалуйста, посмотрите вот на это.
     С помощью  карандаша Мэрфи  раздвинул карты,  лежащие на  столе. Сердце
Майкла Пула учащенно забилось, едва он взглянул на карты.  На  всех трех был
изображен  слон.  "Символ чести", -- гласила надпись под эмблемой.  Майкл не
видел полковых карт с тех пор, как покинул Вьетнам.  Слон выглядел еще более
сердитым, чем запомнил его Пул.
     -- Где вы нашли это? -- спросил Конор Линклейтер.
     Мэрфи перевернул обе  карты мастью  вверх. Надписи, выполненные так же,
как и тогда: "КОКО" -- три раза. Перед Биверсом лежала восьмерка треф, перед
Конором -- двойка  червей, перед  самим  Пулом -- шестерка пик.  Сердце Пула
готово было выпрыгнуть из груди, особенно когда он  увидел  свое  имя,  едва
заметно написанное карандашом наверху карты, лежащей перед ним.
     -- Она из этих карт была во рту мистера Пумо, -- сказал Мэрфи. -- С его
именем.
     Пул  увидел,  что  на  остальных   картах  написаны  имена  Биверса   и
Линклейтера.
     Опознание было только предлогом, чтобы собрать их четверых для допроса.
Они  были здесь  не  для того,  чтобы  опознать  убийцу, а  чтобы Мэрфи  мог
запугать их и они сказали ему больше, чем рассчитывали.
     Биверс и Конор заговорили практически одновременно:
     -- Где вы это взяли?
     -- Вы, должно быть, подобрались к нему довольно близко?
     Мэрфи кивнул.
     --  Мы  узнали, где  он  жил,  через одного  из  наших осведомителей. К
сожалению, нам не удалось схватить его -- он как-то узнал  и исчез буквально
за несколько  минут  для нашего  появления.  Еще ни разу  не было, чтобы  мы
подходили к преступнику так близко и в результате упускали его.
     С помощью карандаша Мэрфи сдвинул карты обратно в конверт.
     -- Выжил еще один человек из вашего взвода, -- сказал он.
     Пул не сразу вспомнил, о ком может идти речь.
     -- Все вы помните Тимоти Андерхилла, -- продолжал лейтенант.
     -- Конечно, -- подтвердил Конор. Остальные кивнули.
     -- Что  вы можете рассказать  мне о нем?  --  спросил  Мэрфи. Несколько
секунд в комнате царило молчание.
     --  Я  что-то  не  могу вас  понять, -- прервал  его  Мэрфи.  Пул вдруг
почему-то  вспомнил, как Джуди говорила с ним о Бобе Бансе.  Когда пытаешься
отрицать очевидное, ложь всегда сразу бросается в глаза.
     -- Мы искали Андерхилла в Сингапуре, -- начал Майкл, но осекся, так как
Гарри Биверс под столом изо всех сил наступил ему на ногу.
     -- Это была  увеселительная поездка, -- сказал Гарри. -- Мы отправились
в эту интереснейшую  часть  света,  чтобы развеяться, и думали,  что,  может
быть, сможем обнаружить его там. Но все, что удалось найти,  это  следы  его
пребывания в нескольких местах,  людей, которые знали Тима,  и все  в  таком
роде.  В  трех  странах  мы  мотались туда-сюда,  но  так  и  не  обнаружили
Андерхилла.
     -- Как много хлопот,  чтобы  отыскать  старого  армейского приятеля! --
сказал Мэрфи.
     -- Это точно, -- отозвался Биверс, осторожно поглядывая  на Мэгги. -- У
нас было потрясающее путешествие.
     -- И ничего?
     -- Этот человек исчез. А вы думаете, что Коко -- Тим Андерхилл?
     --  Это  одна из возможностей, которые  мы рассматриваем.  -- Лейтенант
улыбнулся Биверсу так же фальшиво, как  тот перед этим улыбался ему. -- Это,
конечно же, не могут быть Уилсон Мэнли или Спэнки Барредж. Или один из вас.
     Последняя фраза вызвала  к жизни массу вопросов, но Гарри  задал только
тот, который первым пришел ему в голову:
     -- А кто же тогда тот парень, который сошел с ума на Таймс-сквер?
     Мэрфи довольно резко отодвинулся от стола.
     -- Пойдемте и выясним это.
     2
     Мэрфи шел к лестнице рядом с Майклом Пулом.
     -- Наш друг  так и не называет своего настоящего имени. Утверждает, что
забыл.  Вернее, он утверждает,  что родился  в возрасте восемнадцати  лет  в
Нью-Йорке.  --  Мэрфи закашлялся.  --  В задней комнате  бара под  названием
"Наковальня". --  Лейтенант бросил на Майкла почти что человечный взгляд. --
Он нарисовал  нам  довольно  подробный  план  апартаментов  Пумо.  Но  потом
замкнулся  и  только продолжал  повторять,  что  на  него  возложена  миссия
очистить этот мир от грязи.
     Мэрфи провел их мимо  офиса на первом  этаже к двери, ведущее на другую
лестницу, по которой они спустились на несколько пролетов вниз. Сквозь треск
пишущих  машинок, доносившихся из-за  дверей, которые  они  проходили, Майкл
слышал, как Биверс мягко, но очень настойчиво втолковывает что-то Мэгги Ла.
     --  Вот мы  и пришли, -- объявил Мэрфи, впуская всех  в комнату, слегка
напоминавшую театр,  так  как  здесь тоже были ряды  откидывающихся  кресел,
платформа, напоминающая сцену, и яркое верхнее освещение. Мэрфи усадил их на
второй ряд, а сам прошел  и включил огни  над  подиумом.  Он взял  микрофон,
внимательно изучил шнур и включил  его.  -- Мы уже здесь, --  сказал Мэрфи в
микрофон. -- Давайте ширму и можете вводить парня.
     Он нажал на какую-то кнопку на подиуме, и на сцену, будто бы сама собой
выкатилась ширма, на которой были видны цифры, отмечавшие человеческий рост.
     -- Готово, -- сказал Мэрфи. -- Каждый встает перед своей  отметкой. Как
только они выйдут на сцену, я попрошу каждого по очереди сделать шаг вперед,
сказать о себе несколько слов и встать обратно.
     С  левой  стороны  сцены  появились пятеро мужчин  и  весьма неуверенно
двинулись к своим отметкам, которые,  насколько понял Майкл, были нарисованы
на  полу сцены. На первый взгляд третий  по росту человек с темными волосами
вполне мог оказаться Виктором Спитални. На одном из мужчин был серый деловой
костюм, на другом  -- клетчатый  спортивный  пиджак,  на третьем -- джинсы и
полотняная  куртка.  Человек в  клетчатом пиджаке  чем-то  напоминал Виктора
Спитални, но глаза его  были посажены гораздо шире,  а подбородок  был  куда
массивнее. Он выглядел усталым и безразличным.  Четвертым  был  тяжеловесный
блондин с веселым циничным лицом ирландца. Пятый, в просторном костюме цвета
хаки  и ковбойских сапогах, недавно  обрил голову  наголо, а потом  отпустил
небольшой  ежик, через который  все  еще просвечивал череп.  Он единственный
улыбался людям, пришедшим посмотреть на всех пятерых.
     Мэрфи голосом безо всякого выражения выкрикивал номера муж чин.
     -- Меня зовут Бил, я работаю барменом в Верхнем Истсайде.
     -- Меня зовут Джордж. Я -- лидер отряда бойскаутов на Вашингтон Хайте.
     -- Меня зовут Франко, я -- с Оушн-авеню в Бруклине.
     -- Меня зовут Лайэм. Я работаю в службе безопасности.
     Когда дошла очередь до номера пять, последний мужчина сделал шаг вперед
и произнес:
     -- У меня нет имени, потому что у меня нет прошлого.
     -- О, Боже, -- воскликнула Мэгги, -- я отказываюсь верить.
     Мэрфи  приказал номеру пять  вернуться на  место,  затем  попросил всех
покинуть сцену. Когда сцена опустела, он вопросительно взглянул на Мэгги.
     -- Итак?
     --  На  последнем  мужчине,  на том, который  находился посредине между
двумя полами, были ботинки Тино. Я уверена в этом. И я знаю, кто это.
     -- Так кто это?
     -- Я хочу  сказать  -- я, конечно, не знаю его настоящего имени, но  он
называл себя Дракула, носил  огромный  кок, до того как сбрил его. Тино снял
его  в прошлом  году в  клубе -- или тот снял  Тино. Он притворялся девицей.
После  того,  как они  пришли в квартиру Пумо,  Дракула  избил его  почти до
смерти и украл из квартиры  множество вещей. В том числе и сапоги, что  были
на  нем только что. Это были любимые сапоги Тино. Я думаю, они  очень дорого
стоят.
     -- Дракула, -- задумчиво повторил Мэрфи.
     -- Но это не тот человек, которого я видела после убийства Тино.
     --  Нет,  -- подтвердил  Мэрфи.  --  Я  догадывался,  что  это  не  он.
Джентльмены, вы можете идти. Я благодарю вас за сотрудничество и побеседую с
каждым  из  вас  отдельно в  другой раз.  Пожалуйста,  позвоните  мне,  если
вспомните что-нибудь достойное внимания.  Мисс Ла, пожалуйста,  пройдемте со
мной наверх.
     Мэгги  поднялась  чуть  раньше  троих друзей  и  пошла  по центральному
проходу к  ожидавшему ее Мэрфи. Поймав взгляд  Майкла, Мэгги подняла  брови.
Пул кивнул девушке и поднялся вслед за остальными.
     3
     Посадив друзей в такси  и пообещав присоединиться к ним через полчаса в
квартире  Гарри, Майкл вернулся  обратно на  Десятую улицу,  чтобы подождать
около полицейского участка. Погода все еще была слишком холодной, чтобы быть
приятной,  но  Майклу  нравилось стоять на улице и вдыхать морозный  воздух.
Солнце  отбрасывало  на  камни мостовой  лучи,  напоминавшие позолоту. Майкл
чувствовал себя как бы зависшем между концом и началом чего-то нового. Стаси
Тэлбот была тем единственным, последним, что  могло все-таки привязать его к
Уэстерхолму,  -- все  остальное, что делало  городок  его домом, можно  было
унести с собой в чемодане.
     Майкл  успел   убедиться,   как  легко  было  бы   продолжать  смотреть
тепередачу, в которую превратилась в последнее время его жизнь. повседневная
работа  --  вереница  сопящих детей  и  их встревоженных  мамаш.  Джуди и ее
волнения, натянутые отношения, утра, по привычке проводимые  в обществе друг
друга, симпатичный белый домик,  прогулки к пруду с утками,  "Кровавые Мэри"
по  воскресеньям и множество  других мелочей,  заставлявших уныло  двигаться
вперед сквозь череду  дней. Дверь  открылась  со щелчком, напоминавшие треск
сломанной кости, Майкл обернулся  и выпрямился, увидев выходящую  из участка
Мэгги Ла. Красивые волосы девушки выглядели на солнце огромной иссиня-черной
копной.
     -- Хорошо, что вы дождались, -- сказала она. -- Я не  была уверена, что
вы все еще здесь. Я не могла ничего сказать вам там.
     -- Я знаю.
     --  Мне   действительно  хотелось  встретиться  именно  с  вами.  Конор
замечательный, но  он не  очень уверен, как ему следует относиться ко мне. А
Гарри Биверс такой ужасный... склочник.
     -- Неплохое определение Гарри Биверса.
     -- Они смогут немого обойтись без вас?
     -- Столько, сколько скажете.
     --  Тогда они рискуют никогда не получить вас назад,  -- заявила Мэгги,
беря Майкла  под руку.  -- Я  хочу,  чтобы  вы помогли мне побывать в  одном
месте. Вы это сделаете?
     --  Я ваш, -- Пул неожиданно  почувствовал, что они с Мэгги --  то, что
осталось после Пумо, так же, как Уолтер и Томми Пумо. Они тоже  были семьей,
которую оставил Тино.
     -- Это не очень далеко. Небольшой местный  ресторанчик. Тино и я ходили
туда. Вернее, это он  ходил туда. Это было его  место, а я лишь делила его с
ним. И мне не хочется  каждый раз чувствовать,  что я вот-вот упаду прямо на
тротуар, когда я прохожу мимо. Понимаете?
     -- Я польщен вашим доверием, -- сказал Майкл. Мэгги по-прежнему держала
его под  руку и старалась идти  в  ногу.  -- Существует  ли еще какое-нибудь
место, куда я мог бы повести вас после этого?
     Мэгги взглянула на него снизу вверх.
     -- Возможно, -- сказала она.
     Майкл  дал  девушке  время  собраться  с мыслями и  сказать то, что она
хотела сказать.
     -- Я хочу узнать вас поближе, -- произнесла наконец девушка.
     -- Я рад этому.
     -- Вы всегда нравились мне больше всех -- больше всех людей, с которыми
Тино был там.
     -- И это очень приятно слышать.
     -- Он всегда бывал доволен, когда вы заходили в "Сайгон". Тино ведь был
не очень уверен в себе. И ему необходимо было знать, что когда вы приезжаете
в город,  его ресторан --  одно из тех мест,  куда вы планируете зайти.  Это
доказывало, что вы не забыли его.
     -- Я  действительно  не забыл его, Мэгги, --  сказал  Майкл,  и девушка
плотнее сжала его руку.
     Они  шли вниз по Шестой  авеню, и солнечный свет казался здесь  теплее,
чем на  предыдущей улице.  Вокруг текла  обычная  цветистая уличная жизнь --
студенты, домохозяйки, бизнесмены, несколько парнишек с накрашенными губами.
На углу стоял  сгорбленный человек в лохмотьях,  ноги  которого почернели  и
распухли и напоминали футбольные мячи. Рядом с ним мужчина примерно одного с
Майклом  возраста  держал  перед  собой  бумажный стаканчик  с  мелочью.  На
подбородке его был огромный шрам, в глазах  -- горячечный, почти сумасшедший
блеск. Вьетнам. Майкл бросил в стаканчик несколько монет.
     -- Теперь недалеко, -- сказала Мэгги. Голос ее дрожал.
     Майкл кивнул.
     --  Я живу все  равно  как...  в пустоте.  --  Мэгги  выбросила  вперед
свободную руку.  -- Это  так тяжело. А  поскольку я  боюсь, все  еще хуже. Я
расскажу вам, когда мы зайдем внутрь.
     Через  несколько минут Мэгги  уже  вела  его  вверх  по ступенькам  "Ля
Гросерии".  Высокая  темноволосая женщина  в  черных  лосинах  подвела  их к
столику у  окна. Солнечный свет, проникая через огромные окна, играл бликами
на полированных крышках столов. Майкл и Мэгги заказали салат и кофе.
     -- Ненавижу бояться, -- сказала Мэгги. -- Но и горе само по себе -- это
слишком тяжело. Оно подкрадывается, когда его не  ждешь. Подбирается поближе
и  ослепляет.  --  Девушка  взглянула  на  Майкла  со  смешанным  выражением
сочувствия и понимания. -- Вы говорили с Конором о своей пациентке?..
     Пул кивнул.
     -- Как  раз перед  тем, как ехать сюда, я  узнал,  что девочка  умерла.
Майкл  попытался  улыбнуться  и порадовался про  себя, что не  может  видеть
результатов этой попытки.
     Лицо девушки изменилось, стало спокойнее, она как  будто бы погрузилась
в себя.
     -- В  Тайпее моя  мама ловила  крыс специальными  приспособлениями. Эти
штуки  не  убивали  крыс,  а  только  ловили их. И  мама  потом  поливала их
кипятком. Крысы  прекрасно  понимали,  что их  ждет.  Сначала  они  пытались
бороться,  прыгали на мать, но вскоре все чувства покидали их, кроме страха.
Они сами становились воплощением страха.
     В облаке, где-то к востоку от Шестой авеню, открылся просвет, и  солнце
засияло еще  ярче.  Взгляд девушки был встревоженным и одновременно дерзким.
Пул взглянул  на  нее новыми глазами.  Теперь,  в ярком солнечном свете,  он
словно  впервые увидел  вдруг, какие у  нее маленькие круглые руки, красивая
золотистая  кожа, чувственный рот,  которого  почти не  покидала ироническая
полуулыбка. Майкл понял,  что впечатление юности, исходящее от девушки, было
обманчивым. Было бы ошибкой считать молодость Мэгги главным, что есть в этой
девушке.   Еще  несколько  минут  назад  его  поразила  совершенная  красота
маленькой  китаянки.  Теперь же он увидел  в ее лице нечто такое, что делало
внешнюю красоту абсолютно неважной.
     -- Это было хуже всего на свете,  -- продолжала Мэгги. --  Зрелище было
душераздирающее. Наверное, я почувствовала себя так же в тот момент... когда
он чуть не схватил меня. -- Мэгги снова сделала паузу, лицо ее разгладилось.
Было видно, что воспоминания даются девушке нелегко. --  Я видела его, но не
видела лица.  Наверное, я  немного рехнулась.  Мне  казалось, будто я вся  в
крови, но когда я осмотрела себя, оказалось, что на меня не попало ни капли.
-- Мэгги глянула вдруг прямо в глаза Майклу.
     -- И вы хотели полить его кипятком? -- предположил он.
     --  Возможно,  -- на  губах  девушки  заиграла печальная  улыбка. -- Но
неужели такое чудовище способно чего-то испугаться?
     Майкл ничего не ответил. Мэгги продолжала:
     --  Если бы вы увидели его тогда -- там, в квартире Тино, -- вам бы так
не  показалось. Он  говорил очень  гладко.  И даже почти  убедительно. Я  не
пытаюсь оспорить, что это был сумасшедший. Разумеется  -- да.  Но  он вполне
владел  собой  и  держался  даже  уверенно.  Собирался обаять  меня, чтобы я
перестала прятаться.  И  если бы я  не видела прямо  перед собой тело  Тино,
возможно, ему бы это удалось. -- Руки Мэгги с тонкими изящными пальцами того
же  золотистого  цвета, что и вся кожа,  и неожиданно массивными запястьями,
начали  дрожать.  --  Он был как... как демон. Я думала, что  ни  за  что не
вырвусь.
     Теперь  Мэгги  выглядела  по-настоящему  испуганной.  Майкл  взял  руки
девушки в свои.
     -- Это прозвучит  странно, --  сказал Майкл.  --  Но мне кажется,  этот
парень боялся и боится в течение всей жизни.
     -- Это звучит почти что как жалость к нему.
     Пул подумал о новой работе Андерхилла.
     --  Конечно нет, просто я считаю, мы должны как можно лучше представить
его себе, чтобы понять.
     Мэгги медленно убрала руки из-под ладоней Майкла.
     -- Наверное, вы узнали об этом от своего друга Тимоти Андерхилла?
     -- Что-о?!
     Мэгги  подперла  кулачком  подбородок.  Она  с   наигранной  наивностью
захлопала глазами на Майкла.
     -- Ваш друг Гарри Биверс -- плохой актер.
     Девушка заметила и это.
     -- Наверное, это так, -- ответил Майкл.
     -- Этот Андерхилл приехал с вами?
     Пул кивнул.
     -- Вы -- просто чудо.
     --  Это Гарри Биверс  просто чудо. Наверное,  он  хочет, чтобы  полиция
теряла время, пытаясь отыскать Андерхилла, пока он найдет Коко сам.
     -- Что-то вроде этого.
     --  Будьте   осторожны,  доктор.  --  За  этим   предостережением  явно
чувствовался  скрытый  подтекст.  Пул так и  не  понял,  кого  ему  советуют
опасаться -- Коко или Гарри Биверса. -- У вас есть время отправиться со мной
еще в одно место? Не хочу ехать туда одна.
     -- Думаю, мне нет необходимости спрашивать куда?
     -- Надеюсь, что нет.
     Они  вышли  на  Шестую  авеню,  которая  казалась   теперь  темнее  Пул
представил, что Коко, Виктор Спитални, наблюдает за ними из-за огромных окон
на другой стороне  улицы или же смотрит в бинокль  откуда-нибудь  сверху, из
укрытия.
     -- Возьмем такси, --  сказала Мэгги. -- Но прежде  мне надо сделать еще
одну вещь. -- Она купила что-то у  газетного  стенда и  вернулась  к Майклу,
который уже успел поймать такси, и забралась на заднее сиденье. Оглянувшись,
Майкл увидел, что девушка держит в руках номер "Виллидж Войс".
     Майкл велел водителю ехать сначала на  Гранд-стрит, а потом отвезти его
на угол Двадцать второй стрит и Девятой авеню.
     -- Это подарок  за то,  что вы оплатили мой  ленч, --  сказала девушка<i>,</i>
вкладывая газету в руку Майкла. Затем она вынула из сумочки солнечные очки в
металлической оправе и надела их. Несколько  секунд она изучала  наклейки на
стекле такси, призывавшие не курить,  поскольку водитель страдает аллергией,
и помнить, что водитель не обязан менять двадцатидолларовые купюры.
     -- Вы уверены, что хотите поехать в "Сайгон"? -- спросил Майкл.
     -- Я хочу  повидать Винха, -- сказала девушка. -- Мне нравится Винх. Мы
с ним  часто подолгу  беседовали. Мы  оба  считаем, что белые  американцы --
непостижимые экзотические личности.
     -- Вы были там после того вечера?
     --  Думаю, вам известен ответ  на этот вопрос.  -- Мэгги сняла  очки  и
поглядела на Майкла почти что со злостью.
     -- Я рад, что нам удалось поговорить, -- сказал Майкл.
     Мэгги неуверенно  взяла  его за  руку.  Майкл слышал,  как бьется пульс
девушки.
     На Гранд-стрит Майкл очень удивился, увидев в окне ресторана табличку с
меню, выставленную на всеобщее обозрение.
     -- Здорово,  правда?  -- спросила Мэгги. --  Мы  откроемся,  как только
позволят  юристы. Винх попросил меня помочь ему. Конечно, я рада возможности
поработать. Это  означает, что я  не  буду  чувствовать,  что  потеряла Пумо
целиком и полностью.
     Когда такси остановилось, девушка открыла дверь и сказала:
     -- Возможно, мне не следует этого говорить, но у вас очень неприкаянный
вид.  Там  есть  комната  для  вас,  --  Мэгги кивнула на ресторан,  -- если
понадобится где-нибудь остановиться.
     Мэгги ждала, что ответит Майкл.
     -- Я довольно скоро приеду повидаться с вами, -- произнес  он  наконец.
-- Вы собираетесь жить здесь?
     Мэгги покачала головой.
     -- Позвоните мне к Генералу.
     Видя его растерянность, девушка загадочно улыбнулась и вышла из такси.
     -- Кто такой Генерал?
     Мэгги посмотрела на газету, которую держал в руках Пул.
     Он тоже посмотрел  на первую  страницу  и увидел,  что Мэгги умудрилась
каким-то образом записать там номер телефона.  Когда он  снова поднял глаза,
девушка уже открывала дверь ресторана.
        <i>30</i>
        <i>Еще одна встреча друзей</i>
     1
     -- И это, по-твоему, полчаса? -- напустился Биверс на Майкла как только
впустил  его в темную неприбранную комнату. Конор загадочно улыбался Майклу,
сидя  на стуле в углу, а Тим Андерхилл, одетый в поношенные джинсы  и старый
свитер с капюшоном, приветственно  помахал рукой. Даже при тусклом свете Тим
сейчас  гораздо больше, чем в Бангкоке, напоминал того Андерхилла,  которого
знал  когда-то Майкл,  --  он  казался здоровее,  шире  в плечах,  не  таким
растерянным.  Пожимая  руку  Майкла  и  улыбаясь,  Тим   не  походил  ни  на
преступника, ни на  сумасшедшего и вообще не имел ничего общего с тем типом,
которого рассчитывал найти Пул.
     --  Мы  заказывали  пиццу,  --  сказал  Гарри Биверс.  --  Тут  кое-что
осталось.
     На грязном столе в картонной коробке лежал заветрившийся кусок пиццы.
     Пул отказался, Гарри  переложил остатки  пиццы в  крышку  от коробки, а
саму коробку понес на кухню.
     Конор подмигнул Майклу.
     --  Теперь, когда  он пришел,  --  крикнул  с кухни  Биверс,  --  может
кто-нибудь хочет выпить?
     -- Конечно, -- ответил Конор.
     -- Я --  кофе,  -- сказал Андерхилл, и Майкл, подумав секунду  решил  к
нему присоединиться.
     Было  слышно,  как  Гарри   открывает  дверцу  бара,  вынимает  бокалы,
открывает холодильник, достает лед.
     -- Так что ты делал так долго? -- крикнул Биверс. -- Ты что думаешь, мы
здесь  в  игрушки  играем?  У  меня есть для тебя новости Тебе  лучше начать
относиться к нашему делу серьезно.
     Андерхилл, сидевший у окна, улыбнулся Майклу. Рядом с ним, на небольшом
столике, где стоял телефон, лежала толстая пачка бумага.
     -- Пишешь что-нибудь? -- спросил Майкл.
     Тим кивнул.
     -- Иногда мне кажется, что  я здесь единственный, кто воспринимает наши
планы всерьез, -- снова послышался из кухни голос Биверса.
     Гарри  появился в комнате  с двумя  бокалами,  полными льда и  какой-то
прозрачной жидкости,  один из которых  он поставил перед Конором. Затем  он,
пройдя за спиной Майкла, уселся с другой стороны стола, где, очевидно, сидел
и до его прихода.
     -- А  кофе можешь сварить  сам.  Ты тоже  здесь  живешь, --  сказал  он
Андерхиллу.
     Тот немедленно встал и отправился на кухню.
     -- Думаю, я должен посвятить доктора Пула в содержание нашего разговора
в его отсутствие,  -- Гарри был одновременно сердит  и  доволен собой. -- Но
сначала хотелось бы кое-что уладить.
     Биверс поднял бокал и, поморщившись, поглядел на его содержи мое.
     -- Я  ведь не должен думать, что ты дождался,  пока уедем мы с Конором,
чтобы побежать к  лейтенанту Мэрфи и  выложить  ему все,  что  знаешь?  Я не
должен так думать, Майкл? Или должен?
     -- С чего бы тебе  так думать? -- Майкл с трудом скрыл свое удивление и
сдержался, чтобы не рассмеяться. Биверс явно нервничал.
     -- Возможно,  ты хочешь уничтожить результаты проделанной работы. Чтобы
быть в хороших отношениях с Мэрфи. Может, ты ведешь двойную игру.
     -- Двойная игра, -- эхом отозвался Конор.
     -- Успокойся, --  велел  ему Гарри. -- Я хочу знать  об этом, Майкл. По
тому, как смотрели на  него Конор и Тим,  Майкл  неожиданно  донял, что  оба
понимают, что он провел этот час с Мэгги Ла.
     -- Конечно я не ходил к Мэрфи, --  сказал Майкл. -- Да он все равно был
занят с Мэгги.
     -- Так что же ты делал?
     -- Мне надо было купить кое-что для Джуди. Андерхилл улыбнулся.
     --  Я не знаю, почему все вы,  парни, настроены против  меня, -- сказал
Биверс.  -- Я  же работаю  день и ночь над  планом,  который каждому  из вас
принесет кучу денег. -- Еще один подозрительный взгляд  на Пула. --  А  если
Джуди что-то нужно, почему бы ей не попросить Пэт, чтобы она привезла?
     -- Пэт собирается в Уэстерхолм?
     -- Сегодня днем. Она сообщила мне об этом утром. А ты разве не знаешь?
     -- Я уезжал в спешке, -- Пул по-прежнему держал на коленях газету.
     Андерхилл принес  ему  чашку кофе, и Пул сделал долгий глоток,  радуясь
возможности хоть ненадолго прервать этот неприятный разговор. Он  никогда не
был в квартире Гарри Биверса, и теперь  любопытство заставило его оглянуться
по сторонам.
     Второе впечатление мало чем отличалось от первого -- в комнате все было
перевернуто вверх дном -- этого даже беспорядком нельзя было назвать.
     На  столе между  Конором  и  Гарри  стояла  стопка  грязных  тарелок  и
приборов. Чемоданы и сумки Андерхилла лежали за его стулом, рядом со стопкой
журналов  и  газет. Биверс все еще  читал "Плейбой"  и "Пентхаус". Но больше
всего ощущению полного  хаоса  способствовали  горы видеокассет,  валявшихся
прямо на полу. Их было больше сотни --  одни в коробках, другие без, будто с
ними играл на ковре маленький ребенок.  Грязные рубашки, нижнее белье, брюки
цвета хаки лежали  в дальнем  углу раздвижного дивана,  на  котором,  должно
быть, спал Тим Андерхилл. На одной из стен висела фотография Настасьи Кински
в обнимку со змеей. Рядом были приколоты две журнальные обложки, с каждой из
которых ухмылялась самоуверенная  физиономия лейтенанта Биверса. В маленьком
алькове  в форме буквы "L" стояла небольшая кровать, напоминавшая детскую, с
подушкой в черной наволочке и черными простынями, видневшимися из-под мятого
одеяла. В комнате пахло пиццей и грязным бельем.
     Гарри Биверс, в своих изысканных костюмах, шикарных галстуках и  модных
подтяжках, возвращался каждый вечер в эту  унылую конуру. Единственным углом
в  комнате, где был относительный порядок, был  небольшой островок,  который
сделал  для себя Тим Андерхилл из стула и  стола, на  котором  лежала стопка
страниц с машинописным текстом.
     --  Я  знаю, в  комнате легкий  беспорядок, --  сказал Гарри.  --  Сами
понимаете,  что  бывает,  если  поселить  вместе двух  холостяков.  Я  скоро
собираюсь сделать уборку. -- Гарри огляделся  с таким видом, будто готов был
приступить прямо сейчас.  Затем глаза  его  остановились на Коноре,  который
напряженно заерзал на стуле.
     -- Я не собираюсь убирать за тебя твою квартиру, -- объявил тот.
     -- Расскажи ему, о чем мы беседовали, -- сказал Биверс.
     2
     -- Гарри хочет, чтобы мы кое-что для него сделали, -- сказал Конор, как
всегда возмущаясь манерой Биверса безапелляционно раздавать приказы.
     -- Для меня? -- возмутился Гарри.
     -- Что ж, Гарри, если тебе не нравится,  как объясняю я, можешь сделать
это сам.
     -- У меня есть причины не делать этого самому.
     Биверсу никогда не надоест играть во всякие дурацкие игры.
     --  Что  ж,  -- продолжал  Конор. --  Пока  мы  тут  сотрясали  воздух,
выяснилось кое-что любопытное.
     И вот  теперь  с  ними  был  Мики -- он внимательно  слушал,  что хотят
сообщить ему друзья.
     -- Там, в Бангкоке, я не стал  рассказывать  тебе одну вещь. Решил, что
сначала должен сам хорошенько все  обдумать, а потом, ты знаешь, убили Тино,
мы вернулись и всякое такое.
     Пул кивнул.
     -- Помнишь, мы говорили о таких местах, где собираются парни из богатых
семей и смотрят, как убивают женщину?
     -- Помню.
     -- Так вот. Я думал, что Тим  наврал мне, когда сказал, что  никогда не
был  ни в одном из таких мест,  потому что я попал туда, используя  его имя.
Оно было вроде кода, вроде пароля.
     -- Точно, -- сказал Андерхилл.
     -- Поэтому, когда у нас зашел разговор об этом в самолете, я решил, что
Тим просто  не  хочет  признаваться,  что  участвовал  в  таких  смертельных
развлечениях.
     -- Но я никогда не был там, -- сказал Тим.
     --  И масса похожих вещей, -- продолжал Конор. -- Он не знал в Бангкоке
никого по  имени Чэм, а Чэм,  которого я встретил, знал  о нем  все.  И  его
никогда  не вышвыривали  из  тех клубов  и баров,  где я побывал,  а парень,
который возил меня по злачным местам, говорил, что он наскандалил по меньшей
мере в половине заведений.
     -- Я думал, у тебя была фотография, -- сказал Майкл.
     -- В тот день я  забыл ее. Но все знали его имя, вот я и решил, что это
Тим. Но...
     -- Это был другой человек, -- Мики схватывал все налету.
     -- Очко в твою пользу.
     -- По правде  говоря, --  сказал Андерхилл, --  в  Бангкоке я вел  себя
довольно тихо.  Я был занят  тем,  что собирал себя  по частям,  чтобы вновь
обрести способность работать. За те два года, что я жил в Бангкоке, я вообще
появлялся в Пэтпонге не больше двух раз.
     -- К тому же, -- вмешался Гарри Биверс, не в силах больше сидеть молча,
-- помните наш визит в Гудвуд-парк?
     -- Он использовал имя Тима.
     -- Он всегда назывался  именем  Тима. Везде, где  появлялся. Даже когда
они были в одном городе.
     -- Что отчасти объясняет, почему моя репутация была еще хуже той, что я
создал собственными стараниями. Несравненный Виктор Спитални бродил повсюду,
выдавая себя за меня.
     --   Поэтому  просто  замечательно,  что  лейтенант   Мэрфи  ищет  Тима
Андерхилла, -- сказал Биверс.  -- А я, пока мы  дожидались  тебя,  предложил
сделать следующий ход. Мы уже  обсуждали это в самолете. Мы сделаем вид, что
тоже его ищем. Совсем как в Сингапуре и остальных местах.
     Весьма довольный собой Гарри сделал большой глоток из бокала.
     -- Мы  будем делать все то  же,  что  делали до этого.  С  единственной
разницей. Теперь мы знаем, кого на  самом деле  ищем.  Думаю,  у нас  больше
шансов  найти  его,  чем у  полиции. Где, как вы думаете,  он чувствует себя
лучше всего?
     Никто не ответил.
     -- Где в Нью-Йорке?
     Конор, не в силах больше терпеть, потребовал:
     -- Давай же, говори. Биверс ухмыльнулся.
     -- В Чайна-таун. Я думаю, он скатится рано или поздно к Мотт-стрит, как
камень катится к подножию холма. Парень пятнадцать лет не был в этой стране!
Как все это  выглядит для него теперь? Будто он  за  границей. Америка стала
для него чужой.
     -- Ты что, предлагаешь ходить кругами по Чайна-таун и разыскивать  его?
-- спросил Конор. -- Не знаю...
     -- Мы в нескольких ярдах от цели,  Конор. Ты что, хочешь выйти из  игры
именно теперь?
     Пул спросил, действительно ли Гарри хочет, чтобы Тим Андерхилл ходил по
Чайна-таун в поисках самого себя.
     --  Я  придумал для вас с  Тимом кое-что получше.  И вообще  я вовсе не
говорю о  том,  что  надо  бродить  по Чайна-таун  и опрашивать  барменов  и
официантов. Большую часть всей работы я возьму на себя.  Помните,  я  как-то
уже упоминал об объявлении  в  газету. Я хочу поместить имя Андерхилла туда,
где  Коко будет видеть его  каждый раз, когда выходит из дома. Надо окружить
его. А  когда он  в  панике начнет  метаться, указать на  выход и поймать  в
ловушку.
     -- Вроде "мясорубки", -- сказал Майкл.
     -- Нет, именно в ловушку. Мы возьмем его в  плен. Послушаем все, что он
может нам рассказать. А уже потом сдадим полиции.
     Биверс  оглядел  друзей  с  таким  видом,  будто  рассчитывал  услышать
возражения и приготовился спорить.
     -- Мы потратили  слишком  много  времени и  денег, чтобы согласиться на
меньшее, -- продолжал Гарри. -- Спитални убил Тино Пумо.  А теперь он бродит
где-то здесь и прикидывает, как бы убить нас. Нас  троих --  о том, что  Тим
тоже здесь,  ему, как  и полиции неизвестно. --  Биверс  снова приложился  к
бокалу. -- Майкл,  мой номер записан в телефонном справочнике.  Я больше чем
уверен, что сейчас он  уже знает, где  я  живу. У  меня есть причины желать,
чтобы этот лунатик убрался с моего  пути. Я вовсе не  хочу  провести остаток
жизни, ожидая, что этот псих подкрадется сзади и перережет мне горло.
     Иногда Конор почти что восхищался Гарри Биверсом.
     -- Я думаю, -- продолжал Гарри, -- объявления надо расклеить  на окнах,
на  фонарных  столбах, на автобусных остановках --  везде  где  он  может их
увидеть.  И я  уже набросал парочку текстов для объявления в "Виллидж Войс".
Хотя здесь у нас маловато шансов, но тоже стоит попробовать. И есть еще одна
идея, в которой заинтересован Тим. Я попрошу тебя отнестись серьезно, Майкл.
Вы вдвоем можете съездить в Милуоки  повидать родителей Спитални, его бывшую
девчонку и вообще всех, кто мог его знать. Может, там  вы узнаете что-нибудь
важное. Не  надо исключать  вариант,  что он мог  писать им, звонить или еще
как-то давать о себе знать. В общем, нам пригодится любая информация.
     Глаза  Биверса   сверкали  от   удовольствия.  Гарри  очень   нравилась
придуманная им схема. Во-первых, она позволяла  убрать хотя бы на пару  дней
Тима  Андерхилла.  Биверс  уже  спрашивал  Конора,  не  хочет  ли   он  тоже
отправиться  в  Милуоки,  но  тот отказался.  Бену  Роиму  требовался второй
плотник для реставрационных работ и он пообещал Конору, что с Томом Войцаком
"больше  не будет  проблем".  Племянница  Роима  Эллен в декабре  собиралась
развестись  с  этим парнем.  Войцак слишком  часто избивал ее,  а  теперь он
находится в наркоцентре.
     К удивлению Конора, Мики сказал:
     --  Мне  и  самому приходило  в  голову  что-то  похожее.  Ты  согласен
попробовать? -- спросил он Андерхилла.
     -- Это может оказаться интересным, -- отозвался Тим.
     --  Сначала  скажи, что  ты думаешь о  газетных объявлениях,  -- Биверс
передал  Майклу  листок,  на  котором  он  напечатал  текст  объявлений  для
последней страницы "Виллидж Войс":
     "ТИМ  АНДЕРХИЛЛ,  ЗАКОНЧИ  ВОЙНУ  И  ВОЗВРАЩАЙСЯ  ДОМОЙ.  ПОЗВОНИ ГАРРИ
БИВЕРСУ 555-0033.
     АНДЕРХИЛЛ -- БЕГУЩУЮ СВИНЬЮ МОЖНО ОСТАНОВИТЬ. 555-0033".
     -- А вот  это для одного  из стендов с объявлениями. -- Биверс  встал и
снял верхний  листок со стопки, лежащей на книжной полке над его головой. --
Я размножил их в копировальной за углом. У нас триста экземпляров. Я расклею
под одному на каждый столб -- он их увидит, можете не сомневаться.
     На желтой бумаге для объявлений было выведено большими черными буквами:
     ТИМ АНДЕРХИЛЛ
     ТОТ, ЧТО БЫЛ В Я-ТУК,
     КОТОРОГО ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ВИДЕЛИ В БАНГКОКЕ,
     ВЕРНИСЬ ДОМОЙ
     МЫ ЗНАЕМ ТВОЕ НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ
     И НУЖДАЕМСЯ В ТВОЕМ ТЕРПЕНИИ И БЛАГОРОДСТВЕ
     ПОЗВОНИ ЛЕЙТЕНАНТУ
     555-0033
     3
     Майкл Пул улыбнулся, пробормотал  что-то вполне одобрительное и положил
объявление на стол.
     -- Думаешь, это сработает? -- спросил его Конор Линклейтер.
     -- Вполне может быть, -- ответил Майкл.
     Вид  у него  был не до конца проснувшийся. Конору было очень интересно,
что произошло между Майклом и Джуди после похорон Тино Пумо, но даже не зная
подробностей,  он  понимал, что  брак  его друга  постепенно  распадается  и
вот-вот распадется окончательно.  Несколько месяцев назад,  в Вашингтоне, он
не заметил ничего такого.  А может, просто был  слишком поглощен жалостью  к
себе,  оказавшись  единственным неудачником в компании преуспевающих  людей.
Конор посмотрел на бокал, который держал в руке, и осторожно поставил его на
стол.  Теперь  в  выпивке  не  было  необходимости. Он  надеялся, что  Майкл
выпутается  из этого  всего,  сделает  что-нибудь. Делать что-нибудь --  это
единственный способ пережить ситуацию вроде той, в  которой находится Майкл.
При этом практически все равно, что именно делать.
     На несколько секунд Конору даже пришла в голову мысль предложить Майклу
остановиться у  него в Саут-Норуолке и попытаться  устроиться  к  Бену Роиму
бесплатным подсобным рабочим -- забивание гвоздей  и таскание фанерных щитов
должно  послужить неплохой  терапией.  Но  это  было  также невозможно, как,
скажем, для Конора совершать рядом с Майклом утренние обходы в его больнице.
Как бы то  ни  было,  он надеялся, что Майклу  пойдет на пользу пребывание в
Милуоки с миссией,  изобретенной Биверсом.  Что  бы он  сейчас ни Делал, все
было ему на пользу.
     -- Теперь,  -- сказал Биверс, -- лично мне  предстоит  вкалывать полный
рабочий день. Как только объявления появятся на стендах и в газете, я должен
все время быть здесь и сидеть на телефоне. Тим может отправляться в Милуоки.
Я думаю, это тоже важная часть нашего плана. Вам всем троим нужно отправится
туда как можно скорее. А я, что вполне логично, останусь здесь.
     -- А ты  собираешься информировать нас о том, что  происходит, босс? --
спросил Конор Линклейтер.
     -- Безусловно, -- Гарри  закрыл  лицо одной  рукой  и  тряхнул головой.
Затем он указал  бокалом в сторону Майкла. -- А что сделал он, я попрошу вас
вспомнить. Разве Майкл позвонил  мне  сразу  же,  как только нашел  Тима? --
Биверс  повернулся к  Андерхиллу. --  Разве  он дал мне  возможность хотя бы
переговорить с тобой? Так что когда вы задаете вопросы, джентльмены, следите
за тем, чтобы она были адресованы именно тому, кому надо.
     -- Я устроил все так, чтобы мы все могли скорее вернуться в Америку, --
сказал Майкл. -- Мне жаль, если это тебя обидело.
     -- Иногда  я думаю,  что произошло бы, если бы вместо  Майкла я сначала
встретился с тобой, -- сказал Тим.
     -- Все то же самое, -- лицо  Гарри Биверса начало  приобретать багровый
оттенок. -- Я просто вспомнил. Не надо сходить с ума по этому поводу.
     Когда Майкл  решил, что с него достаточно  и пора уходить,  Конор  тоже
поднялся с места.
     --  Мы должны обойти сегодня некоторые стенды. --  Теперь голос Биверса
был напряженным и несчастным. -- Вы парни, отправляетесь  туда,  где  чистый
воздух и чистые улицы, но и здесь  тоже  есть работа. Я  дам вам знать, если
что-нибудь случится,  но мне кажется,  что он  будет переваривать все это не
меньше недели, прежде чем сделает первый шаг.
     --  А я займусь билетами в Милуоки,  -- предложил Майкл. -- Мы  улетим,
как только я смогу отпроситься.
     Конору  очень  не  хотелось  оставлять  в  этой  грязной  берлоге  Тима
Андерхилла.
     Они вышли  на воздух, который  был уже  совсем  весенним,  и, возможно,
именно  это заставило Конора,  несмотря на  все, что он только  что думал по
этому поводу, заговорить с Майклом:
     -- Эй, не знаю, зачем я это все говорю, Мики, но если тебе нужно место,
где  можно  пожить,  или... ну ты  понимаешь, ты только  позвони мне. Всегда
можешь пожить у меня.
     Майкл не посмеялся над ним -- он лишь крепко пожал руку Конора.
     -- А почему ты не едешь с нами в Милуоки?
     -- Хлеб насущный, понимаешь ли. Надо добывать  хлеб насущный. Мне очень
хотелось  бы поехать.  Хотя... все  это дело... Тебе  не  кажется, что  пора
поставить на нем крест и рассказать все копам? Мы ведь просто поем под дудку
Биверса, а это нехорошо.
     -- Еще пару дней, Конор. У меня сейчас довольно сложный период в жизни,
а это позволяет мне хоть чем-то заняться.
     Конор кивнул, сожалея о том, что не может подобрать нужных  слов, чтобы
поддержать  друга,  и  они   распрощались.  Сделав  несколько  шагов,  Конор
обернулся и  взглянул на  Майкла, удалявшегося  в лучах  солнечного  света в
сторону Девятой авеню. Интересно, знал ли он, куда идет, и шел  ли он вообще
куда-то. Конору захотелось броситься за ним.
     4
     Пул решил, что можно дойти до  гаража пешком. Приятно будет прогуляться
и  отложить  еще  ненадолго  возвращение  в  Уэстерхолм.  Это  был  подарок,
сделанный  ему  разгулявшейся не  по  сезону погодой.  Он  был  рад подобной
милости природы.
     Он  пересек  Девятую авеню и  повернул  к Двадцать  третьей  улице. Ему
пришло в голову, что можно  пройти  через Виллидж,  перейти Хьюстон-стрит  и
оказаться  в  Сохо. Мэгги  Ла,  наверное, была  еще в  "Сайгоне".  Интересно
посмотреть, что  там  они с Винхом  сделали  в ресторане. Подумав, он  решил
этого  не  делать,  но  тут же  начал  размышлять,  не согласится  ли  Мэгги
отправиться в  Милуоки вместе  с  ним и с  Андерхиллом. Она  ведь  могла  бы
опознать  Спитални  по  фотографиям  в  доме его  родителей.  Это  могло  бы
оказаться полезным, когда  они решат  передать свои  сведения полиции.  Так,
думая о Мэгги, он дошел по Девятой авеню до Гринвич Виллидж.
     5
     Мэгги  решила  как-нибудь невзначай в разговоре рассказать  Винху,  что
Тимоти  Андерхилл,  друг  Тино  по  Вьетнаму,  тайно  вернулся  в Америку  и
остановился  в  квартире  Гарри  Биверса.  Для  Мэгги  это  было  еще  одним
доказательством  ненадежности  Биверса.  Она  знала,  что Винх не  переносит
Биверса, и думала,  что  решимость  Гарри самостоятельно  продолжить  поиски
убийцы  Тино вызовет у того такую  же реакцию, как и у нее. Она также знала,
что  Винху  можно спокойно  доверить  любой секрет.  Но  реакция  шеф-повара
удивила  и  встревожила девушку:  он долго  смотрел на Мэгги, затем попросил
повторить еще раз то,  что она только что сказала.  Весь день  он проработал
молча, а когда  около пяти часов Мэгги  собралась уходить, вдруг сказал:  "Я
должен позвонить ему" и отправился к телефону на кухне.
     6
     Майкл  опустил  стекла,  засунул в  магнитофон  кассету с  фортепианным
концертом Моцарта и выехал на Юниверсити-плейс.  Нежная меланхоличная музыка
полилась из динамиков.  Это была не  та музыка. Майкл вынул кассету, положил
обратно в коробку и  достал другую. Первые аккорды "Дона Джованни" заполнили
салон. С оперой легче добраться до дома.
     На въезде  в  Уэстчестер  Майкл  вспомнил, что в чемодане у  него лежат
книги о Варваре. Почему он положил их туда?
     Потому что хотел, чтобы эти книги  были с  ним, если он не  вернется  в
Уэстерхолм. Он не хотел терять их,  а Джуди наверняка выбросила бы,  если бы
нашла.
     Но  через  час  он был уже  на  месте, опять  дома, хороший доктор Пул,
свернувший с шоссе  около указателя "Уэстерхолм" и едущий по  улицам, где не
было указателей и дорожных знаков, окруженных  заборами и изгородями,  через
которые  свешивались ветки  с набухшими  почками.  Он  пересек главную улицу
Уэстерхолма, пестрящую вывесками "Лауры  Эшли"  и "Баскин Роббинс",  проехал
мимо гаража, владелец которого, заливая  бензин, любил порассуждать о науке,
проехал мимо отеля "Генерал Вашингтон" и пруда с утками.
     "О, горе,  горе. Ласциа ле донне? Паццо! -- скулил Дон Джованни. --  Ты
хочешь, чтобы я отказался от женщин? Ты с ума сошел -- они нужны мне больше,
чем хлеб, который я ем, чем воздух, когорт я дышу".
     Совершенно машинально Майкл не свернул к дому, а проехал дальше, к тому
месту, где строился новый медицинский центр Сэма Стайна.
     Огромный  плакат,  написанный  зеленым  по  коричневому,  так что почти
невозможно было читать, гласил: "Медицинский Центр Уэстерхолма". За  забором
никого  и  ничего  не  было.  Как только  придет  весна сюда  пригонят  кучу
бульдозеров и экскаваторов. Это было будущее королевство Сэма Стайна.
     Майкл  вернулся  в  машину  и поехал домой.  Он успел потерять сюжетную
линию  "Дона Джованни",  и только  вслушивался в голоса которые  боролись за
место в салоне  его  машине. Майкл свернул к  своему подъезду.  Под колесами
зашуршал гравий. Он был дома, он был в безопасности.
     "В счастье и радости станем проводить мы дни и ночи", -- пела Зеряина.
     Как  магический  свет,  способный  проникнуть  сквозь  камень,  кирпич,
штукатурку, дерево и кожу, музыка лилась  по всему  белому свету, находясь в
пути куда-то еще. Майкл развернулся перед гаражом и выключил мотор. Щелкнула
кассета,  Майкл  взял книгу, лежавшую рядом на  сиденье и вылез  из  машины.
Майкл увидел жену и Пэт Колдуэлл, которые смотрели на него из окна гостиной.
Они отошли, как только Майкл направился к дому.
        <i>31</i>
        <i>Случайные встречи</i>
     1
     -- Она мне  нравится, -- сказал Конор. -- Сам не могу поверить, что это
говорю я, но она  не просто нравится мне -- я часто думаю о ней. Знаешь, что
она сказала мне? Что ей нравится моя манера говорить.
     -- Детей нет? -- спросил Пул.
     -- Слава Богу, нет. Этот придурок Войцак не  хотел. Дети просто сводили
его с ума. Этого Войцака все сводило с ума. Я не рассказывал тебе о нем?
     Пул покачал головой.  Конор заказал  по очередной порции выпивки и стал
рассказывать, как, встретив  первый  раз  Тома Войцака, он  сразу вспомнил о
Викторе Спитални. Они сидели "У Донована". Была пятница. В понедельник Майкл
вернулся  в Нью-Йорк, а  во вторник перенес  к  Конору Линклейтеру чемодан с
одеждой.  Каждый день он  ездил к  себе в  офис,  где принимал  пациентов  и
пытался уладить кое-какие дела, а затем возвращался в Саут-Норуолк.
     --  Я еще раз  убедился, что ничто на этом свете  не бывает просто так.
Это  должен был оказаться именно Спитални. Он  все время был  рядом. Мы даже
вспоминали о нем в Вашингтоне, помнишь?
     -- Помню. Но Биверс был так уверен в своей версии. К тому же я  считал,
что Спитални мертв. И, конечно, не мог себе представить, что это он называет
себя "Коко" и убивает людей направо и налево.
     Конор кивнул.
     --  Что  ж, по  крайней мере  сейчас  мы  продвинулись  вперед.  Биверс
говорит, что на объявления не было пока никакой реакции.
     Пул  тоже говорил  с  Гарри  Биверсом,  который  минут  примерно десять
жаловался на то, что Тим Андерхилл бросил его в трудную минуту.
     -- Гарри зол на нас как собака.
     -- Гарри зол на весь белый свет.
     -- Но я ничего не знал про Винха.
     -- Я думаю, мы не  знали самого  Винха. Биверса взбесило то, что  Майкл
рассказал Мэгги Ла об Андерхилле, а та рассказала Винху.
     -- И  что  же они теперь делают? -- спросил Конор. --  Неужели и Тим, и
Винх, и его ребенок живут вместе в ресторане?
     -- Не думаю. По-моему, Винх и его дочка живут у родственников. Вроде бы
Андерхилл  в старые времена помогал  семье Винха и теперь тот хочет  вернуть
долг.
     -- Надеюсь, у тебя все в порядке, Майк?
     Как только  Майкл увидел в окне Пэт Колдуэлл, стоящую рядом с Джуди, он
сразу  понял,  что брак  их  достиг  финальной  стадии. Джуди  была  едва  в
состоянии сказать ему пару  слов, она  быстро удалилась в свою комнату. Пэт,
окрыленная  важностью собственной миссии, доверительно сообщила  Майклу, что
жена его чувствует себя  униженной и преданной после чего-то,  произошедшего
между ними. Поэтому она  больше не хочет оставаться с ним  в доме одна.  Пэт
была здесь, чтобы приободрить и поддержать Джуди и  чтобы посмотреть на  то,
что Джуди считает для себя унизительным.
     -- Конечно, ты можешь прогнать меня, -- сказала Пэт,  -- и если  ты это
сделаешь,  я  уеду.  Я  очень приблизительно представляю себе, в  чем  дело,
Майкл. Мне нравитесь вы оба. Джуди попросила приехать, и я приехала.
     Майкл провел  ночь  на кушетке  в  своем  небольшом кабинете, Пэт  -- в
комнате для гостей. Когда  Джуди сказала,  что никогда  не  сможет  простить
Майклу того, как он  с ней обошелся, -- причем похоже было, что она и сама в
это верит, -- Майкл переехал в отель "Джордж Вашингтон", где было  несколько
комнат для  местных  жителей,  в основном детей с родителями.  К  следующему
вечеру он перебрался к Конору. Теперь Майкл проводил часть дня в  беседах со
своим  адвокатом  Максом  Атласом,  которому  явно  стоило  огромного  труда
скрывать свою убежденность в том, что его клиент сошел с ума. Макс Атлас был
из  тех, кто никогда не улыбается. На  его полном лице всегда были  написаны
угрюмость и сомнение, но в те часы, которые он проводил с Майклом, выражение
лица адвоката было  как  на похоронах. Атласа  угнетали не семейные проблемы
его клиента, а то, что тот готов был выйти из  бизнеса непосредственно перед
тем, как дело начало приносить приличный доход.
     -- Однажды она пришла к нам на  работу, -- рассказывал Конор. -- На ней
был блейзер. Очень красивый. Я  увидел, как  она входит.  Она была  чудо как
хороша, ничего не скажешь. Несмотря на то, что только что увезли ее бывшего,
и  настроение  у женщины  было не из лучших. Бен Роим позвал  меня и сказал:
"Конор, мне  кажется,  ты должен  познакомиться  с моей племянницей  Эллен".
Сначала  я подумал,  что  с  этой  женщиной у меня ничего  не выйдет. Но тут
оказывается, что ее отец был плотником, дед был плотником, плотником был Бен
Роим,  ее дядя, и даже ее муж, который был совершенно  невыносим с тех  пор,
как вернулся из Вьетнама, тоже пытался делать вид, что плотничает. Теперь ты
понял, что ей нравится?
     -- Кажется, да, -- ответил Майкл.
     -- Нет, ты догадайся, что она любит делать?
     -- То же, что и ты.
     По лицу Конора расплылось удивленно-восторженное выражение.
     --  Она любит сидеть  у тебя в квартире и разговаривать. Любит  пойти с
тобой в бар пропустить стаканчик. Мы потрясающе проводим время вместе. Эллен
говорит,  что просто  без  ума от меня. Ей  хочется иметь маленький домик  в
Вермонте. И человека, на которого можно положиться.  И еще ей хочется детей.
Этот осел не разрешал  ей рожать детей, что лишний раз  подтверждает,  какой
это ублюдок. А  я хочу  иметь  детей, Мики, нет, правда. Устаешь жить только
для себя.
     -- А сколько раз ты уже встречался с Эллен?
     -- Наверное, раз четырнадцать-пятнадцать. Иногда мы  просто выпиваем по
кружке пива, прежде чем Эллен идет куда-нибудь с родителями. Они очень о ней
пекутся. Эллен получает немного денег от Бена Роима, в  принципе она в таких
же стесненных обстоятельствах, как и я.
     -- Мне надо уйти с твоего пути, -- сказал Майкл. --  Тебе ведь вовсе не
надо,  чтобы я спал у тебя, Конор. И надо было сказать мне об  этом, когда я
позвонил. Я мог отправиться куда-нибудь еще.
     -- Да нет. Мать Эллен чем-то там заболела  и дочь ухаживает за ней. Так
что пару  дней нам  все равно не  светит спать вместе.  К  тому  же, мне так
хотелось рассказать тебе о ней.
     Несколько  секунд Конор  глядел в  сторону.  --  Но все  же,  когда  вы
собираетесь ехать в  Милуоки?  Ее мать уже начинает вставать и даже выходить
на улицу.
     --  Я  смогу  уехать  только послезавтра. До этого меня  ждут еще  одни
похороны. Пациентка, о которой я тебе рассказывал.
     -- Мики, ты не будешь возражать, если я...
     -- Ну конечно же нет.
     -- Она тебе понравится, -- заверил  друга Конор, вылезая из-за стала  и
направляясь к таксофонам.
     Через десять минут он  вернулся с  сияющим лицом  и сообщил, что  Эллен
очень скоро будет здесь.
     --  Забавно,  но я чувствую себя  так, будто  снова родился на свет, --
сказал Конор. -- Как будто до этого  плавал в  космосе,  а  теперь  вернулся
наконец на землю. Ну и долго же я летал, приятель!
     -- Да, -- кивнул Пул.
     -- Во время нашего путешествия,  когда я пытался  оглянуться назад,  то
меня там как будто  не было. Было  такое  чувство, точно плывешь под водой с
закрытыми  глазами.  Как  во  сне.  Я   был   не   человеком,   а   каким-то
человекообразным пятном. А теперь я -- это опять я.
     Конор залпом допил пиво и поставил бокал на стойку.
     -- Я правильно говорю?
     -- Я как  Эллен,  -- сказал  ему Майкл. -- Мне нравится слушать  как ты
говоришь.
     2
     Чуть позже Пул тоже пошел к автомату, размышляя над словами Конора. Для
него все было примерно так же. В Сингапуре  и Бангкоке все было четко и ясно
-- ему напомнили о Вьетнаме. Но вскоре все переменилось, и теперь Сингапур и
Бангкок казались  весьма  мирными местами, а  то, что  окружало его  сейчас,
напоминало Вьетнам. Еще один Элвис преследовал его. В отличие от Конора, Пул
не думал, что спят, когда бродил по Садам Тигрового  Бальзама и Бугис-стрит,
но,  возможно, первый  момент его истинного  пробуждения наступил  на шатком
мостике  рядом  с  трущобами  из  картонных коробок.  Именно  там  он  начал
отказываться от всего, к чему привык.
     Майкл опустил в таксофон мелочь и набрал номер жены. Он ожидал услышать
автоответчик, но после первого же гудка кто-то поднял трубку.
     Тишина.
     -- Здравствуйте, кто это? -- спросил Майкл.
     -- А это  кто? -- ответил незнакомый женский  голос. Майкл понял, с кем
разговаривает.
     -- Здравствуй, Пэт. Это Майкл. Я хотел бы поговорить с Джуди.
     -- Я сделаю, что смогу.
     -- Пожалуйста.
     Пул  прождал  несколько  минут, глядя  на  Конора,  который  пристально
приглядывался  к  каждому,  кто  входит  в дверь. Сегодня ночью  он съедет с
квартиры Конора и переберется в отель. Несправедливо лишать  товарища личной
жизни.
     Снова зазвучал мягкий голос Пэт:
     --  Она  не подойдет, Майкл. Извини.  Она вообще  не хочет  говорить  с
тобой.
     -- Попробуй еще раз. Пожалуйста.
     -- Последняя попытка.
     На этот раз Джуди подошла к телефону почти сразу.
     -- Тебе не кажется, что нам надо встретиться и обсудить дела?
     -- У меня такое впечатление, что нам не о чем говорить.
     -- Нам много о  чем надо поговорить.  Или  ты хочешь,  чтобы  это  дело
целиком и полностью перешло в руки юристов?
     -- Держись подальше отсюда. Я не хочу тебя видеть. Я не хочу, чтобы  ты
спал на диване, и я не хочу разговаривать с тобой сейчас.
     Все  это было игрой -- рано или  поздно Джуди опять захочет,  чтобы все
оказалось,  как раньше. Сейчас  она  хочет, чтобы муж страдал.  Он не дал ей
сделать то, что она будто бы хочет всем сердцем.
     -- Делай как знаешь, -- сказал Майкл, но Джуди уже положила рубку.
     Майкл уныло поплелся обратно в бар. Конор оглядел его и сказал:
     --  Эй, парень, мы с Эллен можем  ведь, в принципе, остаться у нее.  Мы
пользуемся  моей квартирой только потому,  что  Эллен живет в Бетеле,  и мне
было  бы дольше добираться оттуда до работы Ну и еще, честно говоря, потому,
что этот  Войцак увешал все стены разной ерундой --  фотографиями в  военной
форме,  кучами медалей; куда ни посмотришь -- везде Войцак, Войцак,  Войцак.
Постепенно это достает.
     Пул  извинился и снова  вернулся к  таксофону. Теперь в  баре было  уже
полно народу, и Майклу был едва слышен металлический голос, объясняющий ему,
как пользоваться кредитной карточкой.
     На звонок ответил мужчина, спросил его имя и сказал, что сейчас позовет
Мэгги. Голос его звучал вполне дружелюбно.
     Через несколько секунд Мэгги взяла трубку.
     -- Очень  хорошо,  доктор  Пул.  И как  это вы  догадались,  что я хочу
поговорить с вами?
     -- У меня есть идея, которая, возможно, покажется вам интересной.
     -- Мне уже интересно.
     -- Тим Андерхилл не говорил вам о предстоящей поездке в Милуоки?
     -- Нет, Тим ничего мне не говорил.
     --  Наверное  потому,  что  пока  еще  нет  полной  определенности.  Мы
собирались  наведаться к родителям Виктора Спитални и провести  там  немного
времени, посмотреть,  не удастся ли добыть какую-нибудь  новую  информацию о
нем. Может,  он  присылал  открытки  или кто-то  что-то слышал  про него  --
надежды мало, но стоит попытаться.
     -- И?
     --  И я подумал, что, может быть, вы могли бы отправиться  с  нами.  Вы
ведь можете  опознать Спитални по фотографиям. И вы ведь так или иначе часть
того, что происходит. Вы уже имеете отношение к этому делу.
     -- Когда вы уезжаете?
     Майкл сказал, что сегодня собирается  заказать билеты  на воскресенье и
рассчитывает, что поездка займет не больше пары дней.
     -- Через неделю мы открываем ресторан.
     -- Это займет не больше одного-двух дней, причем, вполне вероятно,  что
мы ничего не найдем.
     -- Тогда зачем же мне ехать?
     -- Потому что мне бы очень этого хотелось.
     -- Тогда я еду. Перезвоните мне, сообщите, когда вылетаем. приеду прямо
в аэропорт. Там и отдам вам деньги за билет.
     Вешая трубку, Майкл улыбался.
     Он обернулся  и  увидел  Конора,  который  стоял теперь  лицом  лицу  с
женщиной, которая была, наверное, примерно на дюйм выше  его. У женщины были
вьющиеся  каштановые волосы, одета  она  была  в клетчатую рубашку,  длинную
жилетку  и  выцветшие облегающие  джинсы. Конор кивнул в  сторону Майкла,  и
женщина обернулась. У нее был  высокий лоб, изрезанный глубокими  морщинами,
четко очерченные брови и лицо,  выдававшее ум и силу характера. Она вовсе не
походила на то, что ожидал увидеть Майкл.
     -- Это  -- тот парень,  о котором я тебе рассказывал, -- пояснил Конор.
-- Доктор Пул, известный также как Майкл. А это Эллен.
     -- Привет, доктор Пул, -- Эллен пожала ему руку.
     -- Надеюсь, вы будете называть меня Майкл. Я тоже много слышал  о вас и
рад познакомиться
     --  Пришлось сбежать ненадолго из дома, чтобы повидать своего мальчика,
-- сказала Эллен.
     -- Если у вас когда-нибудь будут дети, думаю, вам лучше всего попросить
меня быть их врачом.
     3
     Когда Майкл протиснулся  на  одно из  мест  в последнем  ряду в  церкви
Святого  Роберта,  служба  уже  началась.  Два  первых  ряда были  заполнены
детишками,  которые  были,  должно  быть,  одноклассниками  Стаси.  Все  они
казались  выше, старше,  чем Стаси,  и  одновременно более  наивными и более
светскими. Родители  Стаси, Уильям и Мэри,  напоминавшие  всем, кто видел их
впервые, студентов колледжа, сидели в другой стороне церкви вместе с группой
родственников. Уильям  обернулся  и  посмотрел  на Майкла  глазами,  полными
благодарности. Свет падал через витражи  с обеих  сторон церкви. Майкл вдруг
почувствовал  себя  здесь  призраком,  будто  бы  он  постепенно  становится
невидимым,  прямо  здесь,  посреди  залитой  светом  церкви,  где  священник
произносил какую-то очередную прочувственную банальность о смерти.
     По окончании службы он встретился  с Тэлботами в дверях церкви.  Уильям
Тэлбот был  мясистым добродушным человеком, нажившим состояние на банковских
инвестициях.
     -- Я рад, что вы пришли, Майкл, -- сказал он.
     --  Мы слышали, что вы собираетесь оставить практику,  -- в утверждении
Мэри Тэлбот  звучал, тем не менее,  вопрос и, как показалось  Майклу, что-то
вроде осуждения. В  мире  Уэстерхолма докторам не полагалось  оставлять свой
пост, пока они не уйдут на пенсию либо не упадут замертво.
     -- Да, я думаю об этом, -- ответил он Мэри.
     -- Вы пойдете с нами на кладбище?
     Мэри  Тэлбот  выглядела  теперь  как-то  странно   --  взволнованной  и
беспокойной.
     -- Конечно, -- сказал Майкл.

     В Уэстерхолме было  два кладбища, расположенных в разных концах города.
Более  старое -- Барр  Гроув,  -- где закончили хоронить незадолго до второй
мировой  войны, и теперь  это  был  холмистый, тенистый, усыпанный  листьями
кладбищенский дворик с рядами  покосившихся плит прошлого столетия. Мемориал
Парк,  современное,  разбитое  на  четкие  прямоугольные  сектора  кладбище,
занимало  длинное  ровное  поле,  окруженное со  всех  сторон  лесом,  около
северного выезда из Уэстерхолма. Оно было аккуратным, очень ухоженным, но не
имело ни своего шарма, ни вообще своего характера. На Мемориал  Парк не было
покосившихся  памятников,  не  было  статуй  ангелочков,  собачек,   женщин,
рыдающих и рвущих на  себе  волосы  от  горя, не было  мраморных  мавзолеев,
свидетельствующих о доходах  покоящихся под ними купеческих семейств. Только
прямые ряды небольших белых камней и  длинные ровные  полоски еще не занятой
земли.
     Место под могилу Стаси Тэлбот было отведено в  дальнем уголке уже почти
что заполненного  сектора.  Развороченная земля была  покрыта  искусственной
травой  неестественного  ядовито-зеленого  цвета.  Молоденький священник  из
церкви   Святого   Роберта  лицедействовал,  явно  получая  весьма   суетное
удовлетворение от сознания собственной элегантности. Школьников видимо сочли
еще  слишком маленькими для того, чтобы  присутствовать  на  самой процедуре
захоронения. Уильям  и  Мэри Тэлбот стояли с опущенными головами. окруженные
родственниками  и  соседями. Пул  знал  больше  половины этих  людей,  толпа
которых на  кладбище казалась  почему-то намного  больше, чем в  церкви. Они
были родителями его  пациентов, а некоторые из них и его соседями. Но он был
здесь только доктором -- ни один из этих людей не был ему другом. Джуди была
слишком занятой и слишком нервной, чтобы приглашать кого-то к ним в дом, она
тайно презирала  этих людей и  их амбиции. Во время службы Пул заметил,  что
некоторые из  них наблюдают за ним. Невнятный шепоток,  несколько взглядов и
улыбок.
     Это  были похороны  ребенка, и Пул поймал себя на том,  что  вспоминает
Робби. Но душа его была высушена другим, более  свежим горем.  Казалось, что
целая  эра  его  жизни,  наиболее спокойная  и  в  каком-то смысле  наиболее
продуктивная, будет сейчас опущена  в землю вместе  с гробом Стаси Тэлбот. У
него болело сердце за Уильяма и Мэри Тэлбот, у которых не было больше детей,
а их  девочка  была  такой  умной  и  такой храброй.  На мгновение  это горе
пронзило его как будто стрелой:  девочку  поглотила бездна,  монстр обвил ее
своими щупальцами, вселился в ее  тело,  убивая  его  клеточка за клеточкой.
Пулу  захотелось  вдруг,  чтобы  рядом  был  кто-то,  кого  можно  обнять  и
заплакать, но вместо это он стоял среди толпы чужих людей и плакал один.
     Скоро все  закончилось, и люди, пришедшие попрощаться со  Стаси Тэлбот,
вернулись  к своим машинам. Уильям Тэлбот подошел к Майклу, крепко обнял его
и  отошел,  слишком   растроганный,  чтобы  что-то  говорить.   Мэри  Тэлбот
приблизила свое утонченное благородное лицо и тоже обняла его.
     -- О, мне будет так не хватать Стаси, -- сказал Майкл.
     -- Спасибо, -- прошептала Мэри.
     "В  темноту", -- подумал Пул, забыв на какую-то долю  секунды,  где  он
слышал или видел эту фразу раньше.
     Пул распрощался с Тэлботами и прошел немного дальше по  одной  из узких
тропинок, бегущих между рядами белых надгробных камней.
     Раньше  он  приходил  сюда  каждую  неделю.  Как-то  пару  раз  к  нему
присоединялась Джуди. Но затем она  перестала ходить, заявив, что эти визиты
просто  ужасны. Может, это  действительно было  ужасно,  но Майклу было  все
равно -- эти визиты  были ему необходимы. Но постепенно он перестал  ощущать
эту необходимость. Последний раз он приходил сюда перед тем, как отправиться
в Вашингтон на встречу с Гарри, Конором и Тино.
     Майкл слышал, как за спиной хлопали дверцы машин.
     Ему хотелось бы, чтобы Тим  Андерхилл оказался  сейчас рядом  -- именно
его общество было  сейчас необходимо Майклу.  Андерхилл  смог  бы  правильно
оценить то,  что с ним  происходит,  он  воздал  бы  должное его  горю.  Пул
чувствовал  себя так, будто все похороны девочки простоял как бы в апатии, в
полусне, от  которого очнулся только  в последнюю минуту.  Майкл  свернул  с
тропинки и пошел  по невидимой дорожке между двумя могилами  в сторону леса,
который был как бы естественной границей кладбища.
     "В  темноту", --  снова подумал  Майкл и вспомнил  свой сон о мальчике,
кролике и холодной бурной реке.
     Ему вдруг стало дурно, в глазах потемнело.
     Затем  в  ноздри ему ударил  запах цветов и солнечного света, настолько
сильный, что Майкл, вдыхая его,  чуть не поднялся над землей и не полетел, а
потом,  как  при  яркой вспышке света,  он увидел человека  наверное шести с
половиной футов  ростом,  который  стоял между  ним и могилой Робби. Человек
улыбался Майклу. У него были светло-каштановые волосы и стройное мускулистое
тело. Он производил впечатление человека,  который мог при желании двигаться
очень быстро. Пул почувствовал  вдруг какую-то необъяснимую любовь  к  этому
человеку и только потом понял, что это вовсе не человек. Время остановилось.
Майкл  и  его  видение  были  как  бы  заключены  внутрь  огромного  пузыря,
состоявшего из тишины. Существо  вежливо  подвинулось в сторону, чтобы Майкл
мог взглянуть на могилу сына...
     ...и   услышать  очередной   звук  захлопывающейся  дверцы   машины   и
приглушенные  голоса  вокруг могилы  Стаси. Стайка воробышков, пролетев  над
головой  Майкла, уселась на  землю, чтобы через  секунду  подняться  и опять
лететь в сторону леса. У  Пула все  еще кружилась  голова и болели глаза. Он
сделал шаг вперед и  вновь почувствовал запах цветов и солнечного  света, но
явившееся ему существо уже исчезло.
     Перед ним был белый надгробный камень Робби: полное  имя Робби, которое
казалось слишком официальным, даты его небольшой жизни.
     Неземной запах окончательно испарился,  но  Майклу показалось, что, как
бы в качестве компенсации, все обычные земные запахи приобрели двойную силу.
Его  окружали  теперь  запахи  травы, сырой  земли,  аромат  роз, стоящих  в
специальной вазе  около следующего  надгробия с надписью  "Элис Элисон  Лиф,
1952-1978",  и даже запах  пыли, исходящий от гравия,  которым была посыпана
дорожка. Цвета менялись и прыгали перед глазами  Майкла.  На какой-то момент
мир  раскололся,  раскрылся,  как   персик,  явив  сочащуюся  соком  сладкую
сердцевину.
     Кто явился ему только что? Или что? Бог?
     Постепенно  дурнота  Майкла проходила. Пул почувствовал, что  священник
смотрит на него.  Он обернулся  и  увидел  перед  собой все тот  же  обычный
кладбищенский пейзаж. Последние машины выезжали из ворот кладбища, и  только
его "Ауди" так и стояла на узкой дорожке  рядом с  катафалком. Распорядитель
похорон и  два его помощника  разбирали специальное электронное  устройство,
опустившее  в могилу гроб  Стаси.  Два  могильщика в зеленых  брюках и серых
куртках  скатывали  искусственный травяной  покров,  положенный на  разрытую
землю, и  готовились закопать  могилу. Из-за кустов подъехала землечерпалка.
Майкл  почувствовал, что  покинул  границы  шара, в  котором был только  что
заключен, и что все обычные земные  действия вновь обрели  свой смысл, будто
бы все, что Майкл видел перед собой, было следами былой славы и величия.
     Уверенный,  что за ним по-прежнему наблюдают, Майкл  снова обернулся  и
скорее почувствовал,  чем  увидел,  как что-то мелькнуло  у  самого леса. Он
посмотрел в ту сторону как раз вовремя, чтобы заметить расплывчатую  фигуру,
почти  тень, отступившую  обратно в лес. Пул вздрогнул.  Он был  примерно  в
тридцати ярдах от начала  леса. Чувство  беспричинного счастья,  поглотившее
его всего несколько секунд назад, окончательно испарилось. То, что появилось
из  леса, испарилось еще  быстрее,  мелькнув  между  стволами  деревьев. Пул
сделал еще шаг в сторону могил сына и Элис Элисон Лиф.
     На этот раз Майкл точно знал, что он  видел Коко. Коко каким-то образом
проследил его  до кладбища, а это означало, что он следил за ним от квартиры
Конора.
     Пул прошел между могилами, а затем по ковру пожухшей прошлогодней травы
направился  в сторону леса.  Далеко  в тени деревьев,  как  казалось Майклу,
по-прежнему видна была темная фигура, наблюдавшая за ним из-за дерева.
     -- Выходи! -- крикнул Майкл. Фигура в глубине леса не двигалась.
     -- Выходи, поговорим, -- настаивал Пул.
     Ему слышно было, как за спиной распорядитель похорон и вся его  команда
прекратили работу, чтобы посмотреть в его сторону.
     Фигура в лесу качнулась, как пламя спички.  Пул подошел ближе к первому
ряду голых деревьев, фигура попятилась и спряталась  за широкий ствол одного
из деревьев.
     -- Выходи!!! -- снова закричал Пул.
     -- С вами все в порядке? -- послышалось сзади. Майкл оглянулся и увидел
огромного  человека,  похожего  на  борца-профессионала,  стоящего  рядом  с
бульдозером, сложив руки рупором около рта.
     Майкл помахал ему, давая понять, что все нормально, и направился в лес.
Чаща,   состоявшая  из  огромных  переросших   деревьев  и  служившая  домом
нескольким  семействам лис  и  енотов,  тянулась  еще  ярдов  на  пятьдесят,
переваливалась через вершину холма и спускалась к шоссе.
     Темная,  казавшаяся  теперь почти  черной  фигура, как  олень двигалась
между деревьями.
     Майкл крикнул, чтобы он остановился, и углубился в чащу. Перед ним были
кусты, сквозь которые вела едва-едва заметная тропка теряясь в зарослях, она
распадалась на множество  едва заметных.  засыпанных  прошлогодними листьями
проходов  между деревьями.  Тень двигалась к шоссе, она, казалось,  дразнила
Майкла, побуждая преследовать себя.
     Пул снова взглянул через плечо и увидел, что  все  работники  кладбища,
столпившиеся у  могилы  Стаси Тэлбот,  в  том числе коренастый бульдозерист,
смотрят на него.
     Он побежал  дальше, думая о том, что это  Бог, явившийся  ему  у могилы
сына, направляет его шаги. Он пробежал через кусты, нагнулся, чтобы миновать
свисавшие над тропинкой ветки, и  тут  увидел тонкую  серебристую проволоку,
преграждавшую  ему  путь. Если  бы Майкл  бежал с  нормальной скоростью,  он
никогда  бы ее  не  заметил.  Инстинкты, которые,  как ни странно,  все  еще
сохранились  у  Майкла,  заставили  его  подобраться, и  вместо того,  чтобы
споткнуться о проволоку, он как бы перенес через нее все свое тело. Какое-то
короткое  мгновение, во  время которого  он успел почувствовать гордость  за
себя, тело его почти горизонтально парило  над землей.  Затем он приземлился
так, что, казалось,  зазвенели все его кости. Он немедленно встал на колени,
плечо  его было  испачкано  трухой, в которую превратились  опавшие  листья.
Потирая плечо,  Пул поднялся на ноги и  сделал еще  несколько  шагов вперед.
Спитални  на мгновение появился между двух  сросшихся дубовых стволов, затем
опять исчез. Майкл  знал,  что не сможет  поймать его. Пока он  доберется до
конца зарослей, тот успеет вскочить в машину и отъехать на несколько миль.
     Майкл  сделал  еще несколько шагов, тщательно изучая  землю под ногами.
Проволока   могла   означать,  что  где-то  поблизости  заложена  мина   или
какое-нибудь  самодельное  взрывное  устройство.  Даже  сумасшедший,   вроде
Виктора Спитални,  вполне мог достать в Нью-Йорке мину или бомбу. Вряд ли он
мог  достать ядерную  боеголовку  или  противотанковую  ракету,  но  обычное
автоматическое  и   полуавтоматическое  оружие,  пластиковые  мины,  гранаты
имелись на подпольном рынке оружия в изобилии. Может, это была старая добрая
пластиковая М-14.
     Пул медленно двигался по ковру из опавших листьев, стараясь ступать как
можно осторожнее, тщательно изучая  почву  под  ногами. Он  сделал еще  шаг,
затем еще. Над головой раздалось карканье. Майк поднял глаза и увидел что-то
вроде беличьего  гнезда, на краю которого  сидела уродливая черная птица. Он
продолжил свой путь. Где бы ни были ловушки Коко, он наверняка устроил их со
знанием дела, и они будут  стоять на своем месте, готовые взорваться в любой
момент.  Спитални  был достаточно хорошим  солдатом  для  этого. И Пул хотел
найти  это устройство и уничтожить его,  пока какой-нибудь ребенок не пришел
сюда побегать по лесу.
     Какой-нибудь маленький мальчик.
     Пул  покачал   головой  и  стал  продвигаться  еще  медленнее,  пытаясь
запечатлеть  в  памяти  каждый  кусочек  земли  под  ногами. Впереди  что-то
блеснуло,  но как только Майкл  взглянул в ту сторону, он услышал  за спиной
голоса.  Майкл  обернулся  и  увидел,  что там, откуда он  пришел,  в  конце
незанятого  участка   кладбища   стоят  пять  человек   --  распорядитель  с
помощниками, бульдозерист и  еще какой-то  человек в сером пиджаке и  черном
галстуке.
     -- Не подходите! -- закричал Майкл, размахивая руками.
     Человек  в сером сделал  рупор  из ладоней и крикнул ему что-то.  Майкл
разобрал только последнее слово:
     -- ...полиция.
     Пул  отмахнулся от  смотревших  ему вслед и снова посмотрел  вперед. Он
дошел почти  до шоссе. Если  Спитални заложил еще хотя  бы одну  мину, Майкл
увидел бы ее.
     --  Я  иду!  -- крикнул он людям,  наблюдающим  за ним, которые похоже,
слышали его  не  лучше,  чем он их. Человек  в сером  пиджаке  вновь  кричал
что-то, показывая пальцем на Пула:
     -- ...немедленно... полиция...
     --  Не  двигайтесь,  --  кричал  Пул.  --  Через  секунду  я буду  там.
Оставайтесь на месте!
     Он попытался  обнаружить  то, что привлекло  его внимание минуту назад.
Что это было. Просто отблеск солнечных лучей? Тут он увидел  черную  тень на
гребне почти у  самого шоссе,  на  поле. Спитални секунд за сорок  пробрался
через заросли, казавшиеся непроходимыми. Что ж, сейчас это получалось у него
явно  лучше, чем  когда-то во Вьетнаме.  Майкл поднял глаза и наконец увидел
то,  что  искал,  -- белый  прямоугольник посреди ствола одного  из тополей.
Секунду  это  казалось  Майклу похожим на  кусочек  белого меха, прибитый  к
древесине.  Затем он  увидел,  что на самом  деле на  дереве висит игральная
карта.
     Он снова замахал людям, стоявшим в конце кладбища, и закричал:
     -- Не подходите. Опасность!
     От души надеясь, что на  этот раз его услышали, Майкл еще раз выкрикнул
слово  "опасность", скрестив  при этом руки над головой, затем повторил  это
движение несколько раз, пятясь назад, пока не оказался рядом с тополем.
     Дерево было примерно в ярде от него, чуть правее.
     Если Коко зарядил еще одну мину, она могла быть именно здесь. Продолжая
посылать знаки, он  внимательно  изучил  каждый сантиметр почвы  под ногами.
Здесь, ближе к низине, почва была более сырой и более мягкой.
     -- Выходи... выходи... -- донеслось до него.
     -- Подождите! -- крикнул  Пул, продолжая изучать кусочек земли, лежащий
между ним  и тополем. Он  не видел ни серебристой проволочки, никаких следов
того,  что здесь что-то копали.  Серые листья поверх зеленых листьев, поверх
красных листьев, поверх серебристых  листьев. Каждый лист был на своем месте
в этом  пестром ковре, напоминавшем пэтч-уорк  или головоломку  из кусочков.
Никаких следов того,  что хоть  один лист был потревожен,  сдвинут со своего
места. А может, листья сомкнулись, уничтожив все следы, как стирает их ветер
в песчаной пустыне, или же, как  подумалось Майклу, подобно тому, как чья-то
невидимая рука скрыла следы того, что натворил Гарри Биверс в каменном яйце,
запрятанном под землей.
     Какой-нибудь маленький мальчик.
     Пул ступил на разноцветный ковер. Нога его провалилась в ямку под слоем
листьев, которые он только что так тщательно изучил, и...
     ...продолжала скользить  вниз, погружаясь по щиколотку,  по колено,  по
пояс.  Он потерял  равновесие  и  теперь беспомощно падал в  глубокую  дыру,
открывшуюся под расползшимися  листьями. Он слишком поздно  выбросил  вперед
руки. Майкл видел перед собой длинные острые шипы, нацеленные ему в грудь, в
шею, в живот...
     ...но земля удержала Майкла, только слегка осев под его тяжестью.
     -- ...ПРИКАЗ! -- кричал мужчина.
     Сначала Пул ничего  не разглядел на карте. Это был туз червей. Потом он
увидел  между  сердечком  в  центре и  левым  верхним  углом  едва  заметную
карандашную надпись.
     Майкл сделал шаг вперед и лицо его оказалось прямо перед картой. Тонкие
черточки сложились в слова. Пул прочитал их, перевел дух и прочитал еще раз.
Он тяжело  вздохнул.  Очень осторожно Майкл  поднял руку и коснулся  гладкой
поверхности карты. Она была пришпилена  к дереву маленькой  тонкой булавкой,
вроде тех,  что бывают на новых рубашках. Майкл вытащил булавку и  осторожно
взял карту за уголки. Он снова взглянул  на  слова, написанные  на карте,  и
положил  булавку  в карман. Он  перевернул  карту.  На  обратной стороне был
изображен  черно-белый мальчишка с огромными  глазами и вьющимися  волосами,
держащий в руках корзину, полную цветущих орхидей.
     4
     Вот что было в записке, оставленной для Майкла Пула на обороте карты из
колоды с мальчиком, несущим орхидеи, на рубашке:
     У МЕНЯ НЕТ ИМЕНИ Я ЭСТЕРГАЗ СМЕРТЬ -- ПРЕДДВЕРИЕ  ВЕЧНОЙ ЖИЗНИ С НАЧАЛА
ДО КОНЦА И ОБРАТНО
     5
     Держа  карту за  уголки, Майкл  опустил  ее  в  карман  пальто и  начал
выбираться из леса. Он крикнул стоящим на кладбище мужчинам, что выходит, но
человек в сером пиджаке  почему-то  все равно  выглядел очень  возбужденным.
Когда  Пул  направился  к  ним, продолжая осматривать  землю под  ногами  на
предмет  проволоки или новой  ловушки,  работник кладбища схватил  за  рукав
одного  из  своих сотрудников,  а  другой колотил  воздух. Пул слышал только
отголоски их беседы. Он помахал, чтобы дать понять, что  он выходит,  что он
безоружный  законопослушный  гражданин  и беспокоиться не о  чем. Человек  в
сером пиджаке не обращал  теперь  на  него ровно никакого  внимания. Молодой
человек  в  черной  куртке с  подложенными  плечами, в  котором Майкл  узнал
помощника распорядителя похорон, стоял рядом со своим боссом, явно смущенный
поведением  своего разнервничавшегося  коллеги. Майкл сделал еще шаг вперед,
размышляя  о  том,  что найденную  им карту  нужно  будет непременно  отдать
полиции, и тут вдруг остановился как вкопанный.
     Он опять услышал запах Бога -- этот ни с чем несравнимый запах цветов и
солнца. Здесь этот запах был еще сильнее, чем возле могилы Робби. Но на этот
раз  в глазах  у  него  не было  темно и  запах  не  сопровождался  никакими
видениями. Он был вполне земного происхождения. Легкий порыв ветра унес его,
затем принес снова. Майкл увидел слева целый островок колышущихся сине-белых
цветов, который и был источником этого  чудесного  запаха. Они  расцвели  во
время оттепели и  умудрились каким-то  образом пережить последовавшее  затем
похолодание. Майкл не знал, что это за цветы. Они чем-то походили  на сильно
распустившиеся тюльпаны,  но лепестки их  были синими, а ближе к середине --
белыми. Они росли  под  дубами, и их высокие зеленые стебли прорезали покров
из  опавших  листьев,  как маленькие копья. До Майкла опять  долетел сильный
ароматный запах.
     Когда Майкл снова посмотрел вперед, мужчина в сером пиджаке тыкал в его
сторону указательным пальцем.
     -- ...вывести его отсюда немедленно, Ваткинс... -- донеслось до Майкла.
     Ваткинс сделал неуверенный шаг вперед,  человек в  сером подтолкнул его
со словами:
     -- Давай, пошевеливайся.
     Ваткинс неуверенно побрел в строну Пула. Он приложил  ладонь  к глазам,
чтобы  лучше  видеть  то,  что  происходит  в  лесу,  и Майкл  подумал, что,
наверное, кажется ему расплывчатой  серой тенью,  как незадолго до этого сам
он  видел  Коко.  Огромный  живот  Ваткинса  колыхался,  он  что-то  пытался
объяснить  жестами.  При  этом  белое  пятно  его  лица выглядело  угрюмым и
расстроенным.
     -- Ничего плохого! -- крикнул ему Майкл, протягивая вперед руку.
     Ваткинс  побежал  по той же  тропинке, по которой  незадолго  до  этого
углублялся в чащу Майкл. Вот  он  нагнулся, чтобы проскочить  под свисающими
низко над тропинкой ветками дерева.
     -- Стой! -- заорал Майкл.
     Человек  в  сером  пиджаке сделал  шаг вперед,  видимо  тоже  собираясь
преследовать Майкла, а  Ваткинс сделал еще  один  неуверенный  шаг вперед  и
перелетел через проволоку.
     Пул слышал, как он тяжело плюхнулся на землю. Майкл побежал к Ваткинсу.
Тот повернул к нему свою огромную голову с буквой "О" вместо рта. Секунду он
удивленно смотрел на Майкла, затем буква "О" начала издавать гневные крики.
     -- Заткнись, -- велел Ваткинсу его босс.
     -- Он порезал меня!
     -- О чем ты, черт побери?
     Ваткинс поднял руку, залитую кровью.
     -- Взгляните, мистер Дель Барка.
     Дель Барка встал перед Майклом Пулом и снова направил свой указательный
палец ему в грудь.
     -- Стойте  здесь  --  я арестовываю вас, -- заявил он.  --  Вы нарушили
границу частного кладбища и к тому же ранили моего сотрудника.
     -- Успокойтесь, -- попросил его Пул.
     -- Я требую, чтобы вы объяснили, что делали в лесу.
     -- Я  пытался поймать человека,  который  устроил  эту  ловушку, -- Пул
подошел  к тому месту, где лежал  поверженный Ваткинс, выставив вперед левую
ногу.  Лицо его  было красным,  волосы лоснились от пота. На  левой  штанине
расплывалось бесформенное кровавое пятно.
     -- Какую еще ловушку? -- спросил Дель Барка.
     -- Расслабьтесь, -- посоветовал ему Майкл. -- Я -- врач, и этот человек
нуждается  в моей  помощи.  Он споткнулся о проволоку, вторая  повредила ему
ногу.
     -- Что еще,  черт возьми, за проволока? -- взревел Дель Барка. -- О чем
вы говорите?
     Майкл нагнулся и пошарил рукой за спиной  Ваткинса.  Проволока была  на
месте,  тонкая и блестящая  она напоминала  лезвие бритвы.  Майкл  как можно
осторожнее коснулся ее.
     -- Вам еще  повезло, --  сообщил он Ваткинсу.  -- Могло вообще отрезать
ногу. Вы же слышали, я кричал ему остановиться.
     -- Вы кричали ему? -- продолжал орать Дель Барка. -- И кто же виноват?
     --  Прежде всего вы.  Может,  посмотрите теперь,  к чему привязана  эта
штука? Если это не ствол и не камень, то лучше не трогайте.
     -- Проверьте, -- отдал распоряжение одному из рабочих Дель Барка.
     -- И ничего не трогайте, -- повторил Майкл.
     Пул присел на корточки рядом с Ваткинсом и мягко уложил его на землю.
     --  Вам придется  накладывать  швы,  --  сказал он, --  но сейчас  надо
взглянуть, насколько сильно вы поранились.
     --  Лучше  тебе действительно оказаться  врачом, парень,  --  угрожающе
произнес Дель Барка.
     -- Джон, Джон, --  мягко, но  настойчиво  произнес распорядитель.  -- Я
знаю его.
     Майкл  засунул  руку в  разрез  на  штанине Ваткинса  и  потянул. Кусок
окровавленной материи остался у него в руке.
     -- Эта проволока может быть до сих пор связаны  с взрывным устройством,
--  сказал  Пул  молоденькому усатому  рабочему,  которому  Дель Барка велел
проверить ловушку.
     Парень  немедленно отдернул  руку от  проволоки, будто  она  неожиданно
раскалилась  докрасна. В ноге Ваткинса был очень глубокий порез, из которого
довольно медленно, но весьма обильно вытекала кровь.
     -- Вам надо  в  палату скорой помощи  больницы  Святого  Варфоломея, --
сказал Майкл и поднял глаза на Дель Барку. -- Дайте мне ваш галстук.
     -- Мой что?!
     -- Галстук. Или вы хотите, чтобы этот парень истек кровью? Дель Барка с
выражением  негодования на лице развязал галстук и  дал  его  Пулу. Затем он
обернулся к распорядителю.
     -- Ну так и кто же это?
     -- Я не помню его имени, но он доктор, это точно.
     --  Меня зовут доктор Майкл Пул,  -- сообщил Майкл, завязывая фирменный
галстук Дель Барки вокруг  ноги  Ваткинса и крепко затягивая его, прежде чем
сделать узел.
     -- С вами все будет  в  порядке, как только вас  отвезут в больницу, --
сказал  он,  вставая. --  Я доставлю его  туда довольно  быстро.  А впрочем,
можете подогнать сюда свою машину и усадить его туда.
     Выражение нескрываемого отвращения появилось на лице Дель Барки.
     -- Одну секунду, -- сказал он. -- Это вы устроили эту... эту ловушку?
     -- Я  просто узнал  ее, -- сказал  Пул.  -- Достаточно таких повидал во
Вьетнаме.
     Дель Барка удивленно заморгал.
     -- Проволока привязана  к деревьям с обеих  сторон,  -- доложил  усатый
паренек.
     Ваткинс жалобно захныкал.
     -- Давай-ка,  Трэдлз, -- распорядился Дель Барка. -- Подкати  сюда свой
катафалк. Он ближе.
     Трэдлз  мрачно   кивнул  и  начал  спускаться  к  катафалку.   Помощник
отправился за ним.
     -- Я  был здесь на похоронах Стаси Тэлбот, -- объяснил Пул Дель  Барке.
--  Затем  прошел   сюда   взглянуть  на  могилу  сына  и  увидел  человека,
удаляющегося в лес.  Он выглядел настолько странно, что я последовал за ним.
А когда увидел проволоку, заинтересовался им настолько, что решил догнать. А
потом вы стали кричать на меня. А тот парень, скорее всего, просто убежал.
     -- Наверное, на шоссе у него была машина, -- сказал парень с усами.
     Они смотрели, как Трэдлз  подъезжает  к  ним  на  катафалке по узенькой
дорожке. Подъехав настолько близко, насколько это было возможно, он вышел из
машины и стал ждать у двери. Помощник открыл задние дверцы.
     -- Давайте, поднимайте его, -- командовал Дель Барка. -- Ты ведь можешь
стоять, Ваткинс. Ведь тебе все же не отрезало ногу. -- Он  повернул к Майклу
свою  хитрую, подозрительную  физиономию. -- Я собираюсь  сообщить  об  этом
полиции.
     -- Хорошая идея, -- ответил Майкл. -- Пусть проверят весь этот участок.
Но скажите им, чтобы были осторожны.
     Все  молча  наблюдали,  как  огромный  Ваткинс  ковыляет  к  катафалку,
опираясь на своего маленького напарника, морщась и охая при каждом движении.
     --  Вы не  знаете,  как  называются цветы,  которые растут прямо там, в
лесу? -- спросил Майкл у Дель Барки.
     --  Мы не выращиваем цветов, --  Дель Барка  мрачно  улыбнулся.  --  Мы
продаем их.
     -- Большие синие с белым,  --  настаивал Майкл. -- С сильным дурманящим
запахом.
     --  Сорняки, -- сказал  Дель Барка.  --  Если  они вырастают, мы обычно
предоставляем им возможность загнуться самим.
     6
     Вернувшись  в  пустую  квартиру  Конора,  Майкл  выглянул  из  окна  на
Уотер-стрит.  Не то чтобы он ожидал увидеть  Виктора  Спитални, глядящего на
его  окна.  Майкл  прекрасно понимал, что тому  ничего  не  стоит  сделаться
невидимым,  смешавшись  с толпой  туристов, заполняющих Уотер-стрит во время
уик-эндов. Тем не менее Майкл внимательно оглядел толпу. Он предполагал, что
Спитални знает об этой квартире и о том, что Майкл здесь остановился.
     Этот  день  принес  Пулу  много  потрясающих событий. Появление Виктора
Спитални заставило его  на время прервать размышления  о том, что же явилось
ему у могилы сына. Конечно, это была галлюцинация. Стресс, волнение, чувство
вины  -- все  это заставило  его докинуть на время мир реальности.  Чудесный
запах,  который,  как  показалось Майклу, сопровождал  явление  высших  сил,
исходил  на самом деле от диких  лесных цветов. И все-таки это  было  чудом.
Посреди охватившего его горя и боли он вдруг  увидел все кругом как будто бы
в  первый  раз. Каждая частичка всего  сущего  вдруг  напомнила  ему о себе,
поразив  своей весомостью и значимостью, своей силой. Ему очень хотелось  бы
быть в состоянии описать свои переживания кому-нибудь, кто смог бы понять их
и разделить.
     Майкл хотел поговорить об этом с Тимом Андерхиллом.
     Пул  в  последний раз взглянул на  полную  машин и  людей Уотер-стрит и
вернулся в  пустую  комнату. На крючке в  прихожей  он  не обнаружил пиджака
Конора. Майкл подошел к обеденному столу и увидел наконец то, что должен был
заметить, как только вошел.  Это был белый листочек,  вырванный,  видимо, из
блокнота, лежащего в кухне рядом  с телефоном, на котором печатными  буквами
было нацарапано: "МИКИ".
     Пул улыбнулся  и перевернул листочек, чтобы  прочесть послание  Конора:
"Уехал к Эллен провести вместе пару дней.  Надеюсь,  ты понимаешь. Успехов в
Милуоки.  С  приветом.  Конор.  PS.  Ты  ей  понравился.  PPS.  Если  решишь
позвонить,  вот номер телефона".  Дальше  следовал  номер,  начинавшийся  на
двести три.
     Майкл вынул из кармана  игральную карту и  положил ее рядом с запиской.
"У  меня  нет дома". Коко видел  объявления  Биверса.  "Я -- Эстергаз".  Это
доказывает,  что Спитални читал книгу Тима Андерхилла, а также перекликалось
с фразой из объявления: "Мы, которые знают твое настоящее имя". И, возможно,
это  заявление о том, что Спитални решил совершить самоубийство, как  сделал
это Эстергаз. Если  Спитални чувствует себя Эстергазом, значит, он мучается:
как и  Эстергаз, он убивал слишком  часто  и теперь начал осознавать, что он
натворил.  Пулу хотелось верить, что появление Коко на  кладбище было как бы
жестом прощания,  последний взгляд на  человека, которого он знал когда-то в
прошлой  жизни, прежде чем он перережет себе  вены или пустит пулю  в лоб  и
обретет таким образом "жизнь вечную".
     "С начала до конца и обратно" по-прежнему выглядело  запертой дверью  с
кодовым замком, ключ к которому знает только сумасшедший.
     На еще одном листочке, вырванном из  блокнота у  телефона Конора, Майкл
скопировал три  строчки  записки, оставленной ему Коко.  Затем он достал  из
ящика стола крошечный пакетик, который точно подходил по размерам, и засунул
туда карту, а сверху кинул булавочку.
     На другом листочке он написал записку лейтенанту Мэрфи: "Я хотел, чтобы
вы получили  это как  можно скорее. Это  было  приколото к дереву в лесу  за
кладбищем  "Мемориал Парк" в  Уэстерхолме. Коко,  должно быть,  проследил за
мной,  когда я  отправлялся туда на похороны  пациентки. Завтра я уезжаю  из
города и позвоню, когда вернусь. Я держал эту карту только за уголки. Доктор
Майкл Пул".
     Перед тем, как поехать  в аэропорт, он купит конверт и пошлет все это в
адрес участка Мэрфи.
     Затем Майкл набрал телефонный номер "Сайгона", чтобы поговорить с Тимом
Андерхиллом.
     7
     -- Итак, ты сбежал от Гарри?
     -- Просто имело смысл  перебраться сюда,  -- сказал Андерхилл. -- Места
тут  не  так уж много, но  можно  не путаться  под ногами у Гарри и спокойно
продолжать  писать.  -- Последовала пауза.  -- И я вновь рядом с моим другом
Винхом,  что  просто  ошеломило  меня  в первый момент.  Я ведь не  мог даже
сказать с полной  уверенностью, что  он еще жив. А ему удалось выбраться  из
Вьетнама. Он отправился в Париж, там женился, затем переехал сюда, что стало
возможным   благодаря   тому,  что  здесь  уже   обосновались   многие   его
родственники. Жена умерла  при  родах,  и с тех  пор  Винх  один растит свою
девочку, Хелен. Она  -- очаровательный ребенок и сразу привыкла ко мне. Я ей
вроде дядюшки, а  может, скорее, тетушки. Она просто  чудо. Винх приводит ее
сюда почти каждый день.
     -- А Винх разве не живет там с тобой?
     --  Я  живу в маленькой комнатенке за  кухней -- полиция все еще держит
опечатанной квартиру  Тино. Винх переехал туда, где оставлял до этого дочку.
Он чаще всего ночевал там и раньше,  именно поэтому его не  оказалось дома в
ту ночь, когда убили Пумо. Один из сыновей его сестры женился и перебрался в
"Асторию", так что в доме освободилась комната. Как бы то  ни было,  я опять
начал писать и у меня готово уже страниц сто новой книги.
     -- Ты все еще собираешься в Милуоки? -- спросил Майкл.
     --  Больше,  чем когда-либо. Насколько  я понимаю, мы  летим в компании
Мэгги.
     -- Надеюсь, что так.  Но  звоню я вовсе  не по этому  поводу. Мне нужно
кое-что тебе сообщить.
     Майкл рассказал Тиму о встрече с Коко и о том,  как нашел карту, прочел
вслух записку.
     -- Он, наверное,  совсем запутался, -- предположил Андерхилл. -- Что-то
с ним  не  то  происходит. Может,  он пришел в себя  ровно настолько,  чтобы
пожелать прекратить то, что затеял. Возвращение в Америку наверняка было для
него  шоком,  если я могу  судить  по себе. В любом  случае, упоминание Хола
Эстергаза делает поездку в Милуоки еще более интересной.
     Майкл с Тимом договорились встретиться в пол-одиннадцатого в аэропорту.
     Затем  Майкл  позвонил  Конору,  рассказал  ему  о  встрече  с  Коко  и
посоветовал  оставаться  в квартире  Эллен  Войцак, пока  они не вернутся из
Милуоки. Прежде чем  попрощаться,  он дал  Конору телефон отеля,  в  котором
заказал номера для всей компании.
     -- "Форшеймер"? -- переспросил Конор. -- Звучит как марка пива.
     Майкл позвонил в  Уэстерхолм, но Джуди  все еще отказывалась говорить с
ним. Майкл сказал Пэт Колдуэлл, чтобы она включала в саду освещение, которое
он провел туда через год после смерти Робби, и  обязательно вызвать полицию,
если   она   увидит   кого-нибудь   около  дома   или  услышит  какие-нибудь
подозрительные  звуки. Майкл не думал, что Коко  станет преследовать женщин,
но тем не менее считал, что лучше  им быть начеку. Еще он сказал  Пэт, что в
подвале лежит  охотничье  ружье и дал  ей номер "Форшеймера". Пэт  спросила,
имеет ли все это отношение к человеку, которого они разыскивали в Сингапуре.
Майкл ответил, что все не так просто, но она скорее права, чем не права. Да,
он едет  в Милуоки,  чтобы  попытаться  разыскать  этого  человека.  Да,  он
надеется, что все это скоро закончится.
     Повесив  трубку,  Майкл  снова  подошел к окну и  посмотрел  на  толпу,
текущую  между ярко  освещенными ресторанами  и  кафе.  Затем он  вернулся в
комнату и уложил в чемодан смену белья на два дня. Закончив сборы, Майкл еще
раз позвонил в Уэстерхолм. Пэт ответила немедленно.
     -- Ты что сидишь рядом с телефоном? -- спросил Майкл.
     -- Наш последний разговор не вселил в меня бодрости.
     -- Возможно я все несколько преувеличиваю. Этот парень не придет ко мне
домой.  Он вообще не нападает  на женщин, когда  они  одни.  Ему нужны парни
вроде меня и Гарри. Ты включила свет во дворе?
     -- Дом напоминает теперь бензоколонку.
     -- Когда я навешивал эти лампочки, то хотел, чтобы было как можно ярче.
Чтобы негде было спрятаться.
     -- Я понимаю, о чем ты. А соседи никогда не жаловались?
     -- Года два назад я зажигал их каждый вечер, и соседи ни разу ничего не
сказали. Должно быть, деревья хорошо все скрывают. Как Джуди?
     --  Нормально.  Я сказала  ей о нашем разговоре.  Джуди  по-прежнему не
желала разговаривать с Майклом, так что они с Пэт распрощались.
     И в последнюю очередь Майкл позвонил Гарри Биверсу.
     -- Я слушаю, -- ответил тот.
     -- Это Майкл, Гарри.
     -- А, ты... Ну и что у тебя? По-прежнему собираешься ехать?
     -- Завтра утром.
     -- О'кей.  Я просто спросил. Ты слышал об Андерхилле? О том, что он мне
сделал? Этот парень взял  и съехал  отсюда. Ему оказалось недостаточно того,
что  я  предоставил  ему крышу,  содержание, не  совался  в  его  дела.  Ему
недостаточно оказалось того, что он мог здесь в любое время суток стучать на
своей дурацкой  машинке.  Будь осторожнее с этим парнем,  это я тебе говорю.
Ему нельзя доверять. Я думаю...
     -- Остановись, Гарри. Я знаю об этом, но...
     -- Ты знаешь об этом, да? -- в голосе Биверса зазвенел металл.
     -- Да, Гарри.
     -- Кому  и знать, как  не  тебе, правда?  У кого  развязался язык перед
хорошенькой девчонкой? Кто сообщил ей, что известная  нам личность находится
в Нью-Йорке? По-моему, это был не я, а, Майкл? И уверен что не Конор. Кто-то
рассекретил нашу миссию, и боюсь, что это был ты, Майкл.
     -- Мне жаль, что ты такого мнения обо всем этом.
     --  А  мне жаль, что ты сделал то, что сделал. --  Было слышно,  что на
другом конце провода тяжело вздохнули. -- Я  и не надеюсь, что  ты помнишь о
тех вещах, которые я сделал для вас и для нашего общего  дела. Все это время
я только и делаю, что даю, даю, даю, даю. Меня судили за вас, Майкл. Я сидел
в тесной хижине и ждал приговора. Надеюсь, тебе никогда в  жизни не придется
пройти через нечто подобное...
     --  Мне надо  кое-что  сказать  тебе,