менов, в большинстве случаев лишь повторившие оценки по зачетам, принесли и несколько неожиданностей. Когда их спустя две недели вывесили на доске у библиотеки, мы с удивлением обнаружили, что Том помимо своих обычных "трояков" умудрился получить одну четверку, и это в его-то состоянии! Удивил и Дэл: ни одной тройки, только "хорошо". Рискнув взглянуть в список старшеклассников, а именно в графу "Ридпэт С.", мы нашли там пять выстроившихся в ряд оценок "отлично". Глава 10 ПРИЧУДЫ И КОШМАРЫ Расследование "дела о сове", в ходе которого инквизиторским допросам были подвергнуты с полдюжины подозреваемых - как младших, так и старшеклассников (ясное дело, Скелет Ридпэт среди них не фигурировал), результатов не дало, после чего школьная жизнь вернулась - хотя бы внешне - в нормальное русло. Февраль и март ознаменовались волной капризов моды: сначала несколько старшеклассников принялись щеголять в ковбойских сапожках, за ними последовали почти все остальные, а вскоре родилось еще одно поветрие: все стали ходить с поднятыми воротничками, будто укрываясь от сильного ветра. Появилась и другая причуда: школу прямо-таки захлестнула волна черного юмора - думаю, это была чуть запоздалая истеричная реакция неокрепшей психики на события последних недель. Приведу несколько примеров подобного юмора. "Буратино достал папу Карло привычкой ковырять в носу, и тот отпилил ему все пальцы". "Дракула говорит своим детишкам: скорей, ребятки, ешьте суп, пока он не свернулся". "А что сказала дочке мама во время месячных? То же самое". Такие вот, прямо скажем, мерзкие шуточки приводили нас в восторг. Дальше - больше. По школе прокатилась еще одна волна, похуже первой, связанная с "ночными кошмарами". Эта вторая волна наглядно продемонстрировала, что бесславно завершившееся "следствие" Лейкера Брума создало в школе явно нездоровую атмосферу, которая затронула нас всех. Более того, то, что терзало втайне Тома Фланагена, было, как оказалось, свойственно не только ему. Это и привело к невиданному доселе взрыву директорской ярости на общешкольном собрании в конце марта. А началось все с выступления мистера Уиппла (прозванного за его ангельское личико Бэмби) на аналогичном собрании. Каждый преподаватель, по заведенному правилу, раз в год выступал перед всей школой. За неделю до Бэмби Уиппла слово держал мистер Торп, и его выступление, как обычно перенасыщенное, мягко говоря, эмоциями, также, безусловно, повлияло на школьную атмосферу. Начал он с того, что обрушился на некие загадочные "тенденции", которые якобы подрывали моральный дух учеников, лишая их мужской твердости и отваги. Как и на уроках, Торп брызгал слюной, запускал пальцы в волосы, надсаживал глотку - в общем, бесновался. Между делом упомянул он Иисуса и Деву Марию, президента Эйзенхауэра и его детство в Канзасе, наконец дошел до одного из бывших своих учеников, "отличного парня, поддавшегося, однако, этим пагубным влечениям, которые его едва не погубили". Торп сделал паузу, шумно выдохнул и возопил: - Молитва! Вот что спасло этого неплохого в целом парня! Однажды ночью, когда он остался в спальне наедине с самим собой, искушение охватило его так сильно, что он чуть снова не поддался греху. И все-таки он отыскал в себе силы опуститься на колени и молиться, молиться, молиться... Он дал Богу и самому себе обет... - Торп прямо-таки навис над нами с кафедры. - А чтобы напоминание об этом обете постоянно было с ним, он достал перочинный нож... - С этими словами Торп, на самом деле вытащив из кармана нож, потряс им перед нами, - открыл его и, стиснув зубы, полоснул лезвием по ладони. Слышите, этот славный парнишка вырезал крест на собственной правой ладони! Чтобы шрам всегда напоминал ему о данном обете! И больше никогда он... И так далее в том же духе. Разумеется, проповедь Бэмби Уиппла неделю спустя была гораздо менее экспансивной. Как и в классе, говорил он почти без подготовки, и его несколько бессвязный монолог имел столь потрясающий эффект скорее всего потому, что почва была уже подготовлена торповским "ужастиком". Уиппл говорил, перескакивая с одной мысли на другую. Вдруг что-то, вероятно, щелкнуло в его голове, и он заговорил о снах: - Ребята, сны иногда бывают весьма и весьма забавными. Вот мне, к примеру, приснилось на той неделе, что я совершил жуткое преступление и меня разыскивает полиция. Укрывшись в каком-то огромном помещении, вроде склада, я внезапно понял, что очутился в тупике, бежать отсюда некуда, рано или поздно меня схватят и остаток жизни я проведу за решеткой... Ощущение, ребята, было ужасным, просто кошмарным... В тот же день на доске объявлений возле библиотеки появился листок бумаги, в котором говорилось: "На той неделе мне приснилось, что громадный нью-гемпширский медведь отдубасил меня подушкой до полусмерти. Ощущение, ребята, было ужасным, просто кошмарным. Миссис Олинджер сорвала эту ахинею, на месте которой тут же возник новый бред: "Мне приснилось, что моя постель кишит омерзительными крысами..." Листок этот сорвала библиотекарша, миссис Тьют, однако доска пустовала лишь до следующего утра. Теперь там было написано: "Змея, гипнотизируя меня взглядом, открывала пасть все шире и шире, пока я не свалился туда..." И пошло-поехало. Теперь доска не пустовала ни минуты. Миссис Тьют и миссис Олинджер срывали "страшилки", но на их месте тут же появлялись десятки других. Они словно приоткрывали дверь в некий потусторонний мир, лежащий за порогом сознания. "...Волки принялись рвать меня на части, и я понял, что умираю.., в полном одиночестве среди ледяного безмолвия, окруженный лишь айсбергами и наползавшими друг на друга огромными льдинами.., ее длинные волосы развевались ореолом вокруг головы, а с ладоней девушки стекала на пол кровь.., я все летел и летел, не в силах вернуться на землю, а ветер нес меня все дальше и дальше, в неизвестность.., человек без лица гнался за мной, не ведая, что такое усталость..." И наконец, нечто, по всей видимости вдохновленное рассказом Уильяма Торпа. "Он все полосовал и полосовал лезвием мою ладонь, не обращая ни малейшего внимания на мой крик..." x x x По этому поводу, очевидно, преподаватели совещались не раз: бедняга Уиппл ходил как в воду опущенный, однако мистер Торп как ни в чем не бывало продолжал метать громы и молнии - уж его-то никто, даже, наверное, Змеюка Лейкер, не посмел бы ни в чем упрекнуть. Мистер Фитцхаллен посвятил целый урок обсуждению проблемы сновидений, связав ее со своими любимыми сказками братьев Гримм. Но самым верным признаком чрезвычайной обеспокоенности педагогов стало неожиданное появление на кафедре мистера Брума во время очередного еженедельного собрания. В тот раз была очередь миссис Тьют. Когда вместо библиотекарши перед нами предстал директор, все сразу поняли, что сейчас взорвется бомба: Лейкер Брум прямо-таки кипел и был похож на мешок, полный шипящих ядовитых змей. После краткой молитвы ("Господи, помоги нам стать на праведный путь и научи нас быть честными и правдивыми. Аминь!") он протер очки и, вместо того чтобы водрузить на место, принялся крутить их за одну дужку. Уже на второй фразе он перешел на крик: - Джентльмены, год этот для школы оказался отвратительным. КОШМАРНЫЙ год! Мы стали свидетелями нарушений дисциплины, выразившихся, в частности, в курении, некоторые завалили экзамены, имело место воровство; наконец, нас посетило просто какое-то проклятие - настолько патологически извращенное, что за всю мою карьеру педагога я не сталкивался с чем-либо подобным. НИКОГДА! Наша школа заражена ядом - все вы знаете каким. Некоторые из вас, возможно, под влиянием необдуманных речей, прозвучавших с этой кафедры, - он бросил уничтожающий взгляд на Уиппла, - разносят этот яд, поддавшись неуемным болезненным фантазиям, то есть тому самому соблазну, против которого мистер Торп так красноречиво выступил месяц назад. Он воздел руки, все еще держа в одной из них очки. - Причина этого отвратительного явления мне известна: это не что иное, как чувство вины. Именно оно, поражая разум и душу, вызывает ночные кошмары. А разум и душа, разъедаемые чувством вины, являют опасность и для окружающих, ибо разносят заразу. Болезнь эта затронула практически всех вас. - Он сделал небольшую паузу. - Итак, прежде всего я намерен положить конец распространению этой заразы. Сзади, со второго ряда, послышался тихий шепот - Том Пинфолд, наклонившись к Маркусу Рейли, невесело пошутил: - Он что, собирается ввести телесные наказания? - Чтоб больше ни один - слышите, ни один из вас! - и не заикнулся о каких-то там кошмарах! А если кто-то этим чересчур озабочен, предлагаю ему проконсультироваться у школьного психолога. Тот, кто станет распространяться насчет своих ужасных сновидений или тем паче вывешивать дурацкие писульки на эту тему в общественном месте, будет немедленно исключен. Все, хватит. Терпение мое лопнуло. Очки наконец заняли положенное им место, а лицо директора искривилось. - Следующее. Я намереваюсь обнаружить источник этой заразы и выставить его на всеобщее обозрение - прямо здесь и прямо сейчас! Тот, кто положил начало всему этому безумию, не может оставаться среди нас ни минуты. Мы должны избавиться от него немедленно, разоблачить его сейчас, пока мы все в сборе. Клянусь, и часа не пройдет, как совершивший кражу в Вентноре будет собирать свои вещички, чтоб духу его в школе больше не было! Рискнув оглянуться на задние ряды, занятые старшеклассниками, я увидел лицо Скелета Ридпэта - безжизненно застывшее и отсутствующее. Мистер Брум спустился с кафедры, подошел к первому ряду и ткнул пальцем в крайнего справа. Это был Моррис Филдинг. - Ты. Филдинг, ты украл фигурку совы? - Нет, сэр, - выдавил из себя Моррис. - Ты. Палец уперся в Бобби Холлингсуорса. Когда он, опросив первый ряд (в том числе и меня), принялся за второй, я с изумлением понял, что он намеревается проделать то же самое буквально с каждым из более чем сотни учеников, собранных в аудитории. Покончив с нами, он принялся за второй класс. Проход между рядами здесь был уже, директор то и дело натыкался на спинки стульев переднего ряда, иногда с такой силой, что сдвигал их с места, однако он ничего не замечал. Наш класс дружно повернулся, наблюдая за происходящим. А происходило неизменно одно и то же: указующий обвиняющий перст и вопрос-окрик: - Ты, Шрик. Признавайся - ты украл? Плечи Брума под голубым камвольным пиджаком заметно подрагивали. Мистер Торп, сидевший на стуле возле кафедры, поднялся и быстрым шагом направился к заднему ряду - переговорить о чем-то с миссис Олинджер. Лейкер Брум не обратил на него никакого внимания, в то время как вокруг миссис Олинджер и преподавателя латыни собрались остальные учителя. - Ты, Кинг. Признавайся - ты украл? Ты, Гамильтон. Виновен? Сознавайся! Наконец он добрался до старшеклассников, оставив за собой кавардак из сдвинутых стульев. Плечи его дрожали заметно сильнее, голос осип, однако он продолжал орать: - Ты, Уэкс. Уэкс, слышишь меня?! Ну-ка, посмотри мне в глаза. Ведь это был ты? - Нет, сэр. - Питере! Это был ты? - Что вы, сэр, нет. Я с боязливым ожиданием наблюдал, как он подходит все ближе и ближе к Ридпэту. Скелет на него даже на разу не взглянул, уперев пустые глаза куда-то вверх. И вот момент наступил! - Ты, Ридпэт. Ридпэт! - Посмотри на меня! Ты украл? Молчание. - ОТВЕЧАТЬ! И снова тишина. - ТЫ УКРАЛ, ИЛИ НЕ ТЫ? И тут мы все услышали голос Скелета. Подчеркнуто медлительно, растягивая слова, тот проговорил: - Нет, мистер Брум, конечно же, не я. Да я уже обо всем этом забыл... - ЧТО-О-О?! Кулаки мистера Брума взметнулись вверх, он издал то ли стон, то ли вопль. Учителя, сгрудившиеся у заднего ряда, замерли, один лишь мистер Торп сделал два быстрых шага в направлении директора. Тот, однако, жестом остановил его. - Ладно... Следующий. Тигарден, это был ты? Так он добрался до последнего старшеклассника, неизменно получая отрицательный ответ. Брум остановился в проходе у последнего, учительского, ряда, спиной к ученикам. Плечи его тряслись. Я уже думал, что сейчас он вернется к нашему классу и все начнет сначала. Часы показывали, что первая большая перемена уже закончилась, что и подтвердилось раздавшимся в коридоре звонком. - Так, - нарушил наконец молчание мистер Брум, - мы еще не закончили. Один из вас дважды мне солгал. С ним я разберусь позже, а сейчас все свободны. Во время урока я выглянул в окно, выходящее на автостоянку, и увидел, как мистер Торп выруливает на бульвар Санта-Роза. Рядом с ним на месте пассажира сидел директор. Час спустя мистер Торп вернулся - один. В течение следующих двух дней мистер Брум в школе не появлялся. Глава 11 НЕПОНЯТНОСТИ На другой день, после урока английского, у нас было свободное время. Моррис со своим трио получил разрешение порепетировать на сцене, так же поступил и Дэл: их представление должно было состояться уже через три недели. Моррис со своими напарниками - двумя второклассниками - незамедлительно отправился по лестнице вниз, а Дэл еще несколько минут торчал возле своего шкафчика, размышляя, как же ему отрабатывать трюки в отсутствие партнера: Том в школу не явился, так как, по слухам, его отцу (он к тому времени лежал в больнице) стало заметно хуже. В конце концов Дэл, что-то бормоча себе под нос, поплелся вслед за Моррисом и его ребятами. - Гомики они, что ли? - предположил Бобби Холлингсуорс, на что Шерман посоветовал ему заткнуться. Проведя минут десять в библиотеке, я спохватился, что одна из необходимых книг осталась в шкафчике. Рядом сидел Дейв Брик, но он, оказывается, тоже забыл этот учебник. Выяснить это мне удалось с большим трудом: с того времени как Лейкер Брум устроил нам на собрании удивительное представление, Брик стал похож на сомнамбулу и в этом состоянии пребывал повсюду, исключая уроки алгебры. - Черт, - прошептал он, выйдя на мгновение из ступора, - ведь мне этот учебник тоже нужен... - Ладно, - в ответ шепнул я, - пойду принесу. Одного на двоих вполне достаточно. Получив разрешение, я вышел в коридор. Книга нашлась на самом дне шкафчика, среди всякого хлама. Я осмотрелся - коридор был пуст. Из класса Фитцхаллена доносился оживленный разговор, а из кабинета, где урок вел Уиппл, - приглушенные голоса. Внезапно в конце коридора приоткрылась дверь, и показалась все такая же отсутствующая физиономия Скелета Ридпэта. На мгновение он замер, прислушиваясь и озираясь по сторонам, и вдруг припустил по коридору в противоположную от меня сторону. "Что еще за чертовщина?" - подумал я. Скелет пронесся по ступенькам вниз, и одновременно до меня донеслись звуки фортепиано. - Господи, только не это! - произнес я вслух и заспешил по лестнице. У зала я оказался как раз в тот момент, когда оттуда как ошпаренные выскочили Браун и Хэнна, напарники Морриса из второго класса. - Не ходи туда, - бросил мне Хэнна, устремляясь по лестнице наверх, тогда как Браун застрял со своей трубой в дверях. Изнутри доносился разъяренный рев Скелета, но слова разобрать было невозможно. Наконец Браун протащил свою трубу в дверь и унесся прочь, а я вступил в полумрак. - ..И не возвращайтесь, не то яйца вам отрежу! - орал Скелет, по всей видимости вдогонку второклассникам. - Так, теперь будем разбираться с вами, - прошипел он, понизив голос. Первое, что мне бросилось в глаза, - сильно побледневшее лицо Морриса со смесью страха и упрямства в глазах. Дэл, стоявший возле накрытого черным бархатом стола, повернулся в мою сторону. Он был тоже здорово напуган. Футах в десяти от меня маячила долговязая фигура Скелета - смотрел он на Дэла. - Они имеют право находиться здесь... - начал я и собирался уже продолжить, но тут Скелет обернулся ко мне, и слова застряли в горле: в жизни я не видел ничего подобного выражению его физиономии в тот момент. Он выглядел как настоящий дьявол, которого к тому же раздразнили до умопомрачения. Неяркий свет падал на его лицо таким образом, что щеки совершенно провалились, а губы, казалось, вообще исчезли. Волосы приняли тот же цвет, что и мертвенно-бледная кожа. Мне вдруг почудилось, что передо мной вовсе не человек, а бесплотная тень в костюме, у которой вместо головы - череп. Одни лишь глаза сверкали совершенно безумной яростью и.., болью. - Что, еще один?! Еще один? - завопил он, набрасываясь на меня. Я успел подумать, что видел настоящее лицо Стива Ридпэта: свет на какое-то мгновение упал так, что лицо это приняло почти нормальный облик, вот только искаженный... да, болью и страданием. Таким я Ридпэта еще не знал... Он налетел на меня как ураган, несколько раз удары его пришлись по ребрам, затем он приподнял меня за лацканы и швырнул куда-то между Моррисом и Дэлом. Кровь прилила к голове и забарабанила у меня в ушах так, что я с трудом расслышал мягкий стук дерева о дерево, - это Моррис хлопнул крышкой фортепиано. - Минуточку, - донесся до меня голос Филдинга. - Минуточку?! - Костлявые кулаки взметнулись над головой Скелета. Теперь он не орал, а шипел: - Ты еще мне говоришь "минуточку"? Я разве не предупреждал, чтоб ты тут больше не появлялся? - Говорил он с Моррисом, но смотрел при этом на Дэла. - Да отвали же ты, в конце концов, от инструмента! - Моррис привстал с табурета. Скелет, внезапно всхлипнув, заговорил почти умоляюще: - Ну почему вы не хотите слушать, что вам говорят? Сказал же ясно: не подходите к... О Господи! - Он прикрыл ладонями глаза, и мне подумалось, что Скелет и впрямь всхлипывает. - Теперь уже поздно... Господи Иисусе. Все из-за вас, ублюдки. Какого дьявола вы тут все время сшиваетесь?! - Мы тут репетируем, балда, - сказал Моррис. - А по-твоему что мы тут делаем? - Я не с тобой разговариваю, - цыкнул на него Скелет и отнял ладони от глаз. Его землистое лицо было и в самом деле мокрым от слез. Это так поразило Морриса, что челюсть у него отвисла. - Ты вообразил, что все-все знаешь, - тихо проговорил Скелет, обращаясь к Дэлу. - Ничего подобного, - ответил Дэл. - Давай не будем... Ты также воображаешь, что он принадлежит одному тебе. Должен тебя разочаровать. - Никто никому не принадлежит. Я изумился, услыхав это от Дэла: оказывается, существует нечто известное только ему и Ридпэту... - Ну, ты, гаденыш! - вспыхнул опять Скелет. - Хочешь отодвинуть меня в сторону? Думаешь, я буду спокойно дожидаться своей очереди, если она до меня вообще дойдет? Черта с два, имей в виду, Флоренс, мне известно не меньше, чем тебе. И он мне помогает. Он хочет узнать меня поближе. Теперь у нас с Моррисом не осталось сомнений относительно того, что Ридпэт не в своем уме, что и не замедлило подтвердиться. Дэл, преодолев страх, отрицательно покачал головой, чем окончательно вывел Скелета из себя. Тот весь затрясся, даже сильнее, чем Лейкер Брум во время своих допросов. - Ну сейчас я тебе покажу! - заорал он, бросился на Дэла и с размаху влепил ему две пощечины, после чего приказал: - А ну, снимай пиджак и рубашку! Хочу взглянуть, какая у тебя кожа. - Эй, ты, перестань! - попытался остановить его Моррис. Обернувшись, Скелет пригвоздил нас к месту одним взглядом: - Вы двое лучше заткнитесь, не то будете следующими. Он рванул пиджак Дэла, и тот слетел. Дэл начал быстро расстегивать рубашку, при этом выглядел он поразительно спокойным, словно что-то помогло ему справиться со страхом. От ударов Скелета щеки у него горели. - Не делай этого, Дэл, - сказал Моррис. И тут же Скелет снова обернулся: - Если кто-то из вас двоих еще хоть разок вякнет, я изничтожу вас обоих, прости меня, Господи. В том, что он это сделает, сомнений не было: хоть и худосочный, он был здоровее и сильнее нас, к тому же он взбесился. Страх помешал нам прийти Дэлу на помощь. - Ну, Флоренс задрюченная, - чуть ли не простонал Скелет, - раз уж ты здесь, придется тебе пройти через церемонию посвящения. - От ярости лицо его перекосилось и еще больше побледнело. - А посвящать тебя буду я - вот этим ремнем. Пригнись на табуретку у фортепиано! Моррис застонал - впечатление было такое, что его вот-вот стошнит. Не говоря ни слова, Дэл скинул переливчатую сорочку (она, как я понял, была шелковой) на покрытый слоем пыли пол, незряче подбрел к табуретке, встал на колени и наклонился. В полумраке белела его тощая мальчишеская спина. Скелет, прерывисто дыша, расстегнул ремень, вытащил его из своих брюк и свернул вдвое. Какое-то мгновение он просто разглядывал Дэла с уже знакомым дьявольским выражением, в котором были и безумие, и бешеная жажда, и непреклонность, и одновременно страх. При виде этого сатанинского лица я, как и Моррис, издал стон. Скелет встал сбоку от Дэла, поднял сложенный вдвое ремень и с оттяжкой опустил его на спину мальчика. - Господи Иисусе, - выдохнул он в момент удара. А изо рта Дэла не вырвалось ни звука. Через мгновение на месте удара проступила ярко-красная полоса. Скелет еще раз поднял ремень, от усилия напрягшись. - Нет! - раздался крик Морриса. Ремень со свистом опустился на спину Дэла. Тот, лишь слегка вздрогнув, закрыл глаза. Из них катились слезы. Повторив свою странную, наполненную болью молитву: "Господи Иисусе", Скелет опять поднял ремень и хлестнул Дэла. Руки мальчика судорожно сжали ножки табурета". Слезы катились по щекам и капали на пол. Он так и не издал ни звука. x x x Я уже упоминал о двух наиболее сильных впечатлениях от школы Карсона, оставшихся со мною на всю жизнь. Вот это и есть второе: три ярко-красные полосы поперек обнаженной спины Дэла Найтингейла, перекошенная физиономия Скелета и его свистящий в воздухе ремень. Если вы еще не забыли, первым таким неизгладимым образом стал мистер Фитцхаллен, с чуть насмешливым выражением лица протягивающий шариковую ручку растерянному Дейву Брику. Та картинка по какой-то причине всплыла сейчас в моей памяти, и я невольно связал эти два таких разных эпизода школьной жизни. x x x - Богатенький уродец, - выл Скелет, пятясь от истерзанного Дэла. - У тебя есть все, и ты еще вознамерился отнять у меня последнее?! Его затравленно-взбешенный взгляд остановился на нас с Филдингом, и мы попятились за сцену. Пробормотав слово "птица" - так, как бормочет человек, который явно не в себе, Скелет двинулся было за нами, но вдруг передумал, швырнул нам вслед ремень и будто слепой заковылял к двери. Дверь хлопнула, и воцарилась мертвая тишина. Глава 12 Тишина была какой-то звенящей, будто очумевший ударник грохнул ни с того ни с сего тарелками и тут же замер. То, что удерживало меня и Морриса в своих цепких, парализующих объятиях, внезапно выпустило нас, сидящих к тому времени на свернутом занавесе, и мы словно оглушенные свалились на пол. Дэл тоже сполз с табурета и теперь лежал возле него. Я двинулся к нему на четвереньках, Моррис - за мной. Лицо Дэла было чем-то вымазано - это пыль с пола перемешалась со слезами. - Ничего, ничего, - проговорил Дэл, - найдите мою рубашку. - Как это - "ничего"? - возмутился Моррис. Он наконец поднялся с пола и принялся разыскивать сорочку Дэла. - Как это - "ничего"! Да ведь его теперь просто обязаны вытурить из школы. Как он тебя отделал - ты только посмотри на свою спину! Все, теперь ему конец. - Интересно, как это я посмотрю на собственную спину? - Дэл еще был в состоянии шутить. Он поднялся на колени и оперся о табуретку. - Дай мне, пожалуйста, рубашку. Моррис протянул ее Дэлу. Лицо у Дэла, хоть и сильно покрасневшее, было, как ни странно, абсолютно спокойным. Разводы грязи напоминали боевую индейскую раскраску. - Тебе помочь подняться? - спросил Моррис. - Не надо. Дверь вдруг снова хлопнула, и Моррис шумно вдохнул. Мы с Дэлом, очевидно, тоже. - Вы тут? - послышался знакомый голос. - Эй, где вы? Знакомый-то он был знакомый, однако мы, в ожидании возвращения Скелета, никак не могли понять, кто это. - Я тебя повсюду разыскиваю. Ну что, достал учебник? - Прямо на меня из темноты вылетел Дейв Брик. - Бог ты мой, что это с вами? Он ошалело уставился на нас, особенно на "боевую раскраску" Дэла. Тот принялся натягивать рубашку. Брик, подойдя к нему поближе, присвистнул: - Ну и ну... Чем это вы тут занимались? - Ничем, - огрызнулся Дэл. - Скелет высек его ремнем, - проговорил Моррис, отряхивая колени от пыли. - Совсем он спятил... - Ремне-е-ем?! - Брик было рванулся помочь Дэлу натянуть пиджак, но тот его отстранил. - И в самом деле спятил. Дэл, с тобой все в порядке? Дэл молча кивнул и отвернулся. - Тебе очень больно? - Не очень. - Теперь мы сможем наконец избавиться от Скелета, - опять взялся за свое Моррис. Брик, все еще не придя в себя, опустился на табурет у фортепиано. - Прямо здесь? - спросил он глупо. - В школе? Моррис задумчиво переводил взгляд с табуретки на фортепиано. Дэл с отсутствующим лицом смотрел куда-то в темноту. Я молчал. - Вот что мне пришло в голову, - сказал Моррис. - Скелет взбесился уже во второй раз, и, как тогда, это случилось после того, как я сел за инструмент. - И что отсюда следует? - Брик уставился на фортепиано. - Следует отсюда то, что он здесь что-то такое спрятал. Логично? Мы с Бриком переглянулись, поняв, к чему он клонит. - О Боже, - пробормотал я, - ну-ка, Брик, слезь с табуретки. Он тут же спрыгнул с нее, и мы вдвоем сняли сиденье. Моррис, скрестив руки на груди, наблюдал. Брик вскрикнул: изнутри вылетело что-то маленькое - не больше мотылька, хрустально-серебристое и жужжащее, как жук. Возглас Дейва вывел Дэла из транса, он обернулся и вместе с нами проводил взглядом серебристую штуковину, которая, описав широкую дугу над сценой, с глухим стуком упала на свернутый в рулон занавес. - Эт-то еще что такое? - ошеломленно прошептал Моррис. Первым пришел в себя Брик. Он протопал тяжело по сцене, нагнулся над рулоном, протянул руку и тут же ее отдернул. - Это сова, - еле выговорил он. - Та самая, из Вентнора. - Но она же летала, - недоумевающе пробормотал Моррис. - Летала... - эхом повторил я. - Да, летала, - сказал Дэл. Я пристально посмотрел на него и изумился: на лице его играла еле заметная улыбка. - Ты просто сильно тряхнул табуретку, вот она вроде как бы и вылетела, - заявил Моррис. - Нет, - тихо произнес Дэл, но на него никто не обратил внимания. - Да, наверное, - согласился Брик, поднимая фигурку. - Мы, вероятно, оба ее тряхнули. - Да это ты тряхнул, - настаивал Моррис. - Стеклянные совы не летают... - Он склонился над тайником. - Ну, что тут еще интересного? - Один за другим, он принялся вытаскивать копии экзаменационных листов. - Так-так, теперь понятно, почему он здесь все время ошивался: проверял, на месте ли его сокровища. Когда про это все узнают, он и пяти минут в школе не продержится. - Вот он где теперь у нас, - сжал кулак Брик, от радости готовый прыгнуть выше головы. - Нет, - сказал вдруг Дэл, оглядывая нас. Он молча протянул Брику раскрытую ладонь, и тот, так же молча, положил туда фигурку совы. - Постой-постой, - начал Моррис, но было уже поздно. Дэл поднял руку и изо всех сил шмякнул сову о сцену. Звук был таким, словно взорвался небольшой снаряд. Фигурка разлетелась на тысячи сверкающих осколков. Дейв несколько мгновений ошалело смотрел на останки совы и вдруг, захлюпав носом, расплакался. x x x Как только Дэл вышел из зала, прозвенел звонок на перемену. - Ну и что дальше? - осведомился Брик, вытирая рукавом слезы. - А дальше, - твердо заявил Моррис, - мы пойдем на урок. - А потом? - спросил я. - Потом надо будет найти кого-нибудь, кому можно про все это рассказать. - У меня такое ощущение, - сказал я, - будто Дэл нам в этом не помощник. Моррис пожал плечами. Ему было явно не по себе. - Эта сова... - пробормотал Брик, все еще всхлипывая. Мы все трое, посмотрели на осколки. Ничто в них теперь не напоминало злополучную сову. - Ведь мы не трясли скамейку... - Да ведь ты сам же согласился, что тряхнул, - напомнил Моррис. - Не было этого, - заявил вдруг я, еще не сознавая, что это замечание относилось ко всему, что произошло с того момента, как Скелет выскочил из зала. В ушах у меня все еще стояло жужжание, издаваемое совой в полете. - А ну вас к черту, нам пора идти, - отмахнулся Моррис. - Послушай, - обратился он ко мне. Он, кажется, все еще полагал, что рассказ об избиении ремнем одного школьника другим и в особенности о стеклянных совах, способных запросто пролететь не меньше тридцати футов над сценой, не покажется кому-то бредом сумасшедшего. - Ведь у тебя прекрасные отношения с Фитцхалленом. Ты - его любимчик. Почему бы тебе не поговорить с ним обо всем этом? Что можно было ответить? Я лишь кивнул. По пути на урок меня занесло к классной комнате старших - из-за двери доносился чей-то хохот. Меня всего передернуло: нутром я чувствовал, что это мог быть только Скелет Ридпэт, причем в одиночестве. На перемене я действительно попробовал переговорить с Фитцхалленом. И напрасно: школа свято хранила свои тайны, в Карсоне царила круговая порука. Глава 13 ТОРП - Я переговорил с мистером Фитцхалленом, а вчера вечером имел беседу с Найтингейлом. - На сей раз мистер Торп прекрасно владел собой, и тем не менее я прямо-таки всей кожей чувствовал его ярость. - Я также связался с его крестными родителями, мистером и миссис Хиллман, а сегодня утром поговорил с глазу на глаз с Моррисом Филдингом. Хочу задать тебе один вопрос: не намерен ли ты что-то изменить в своем рассказе, принимая во внимание его, так сказать, неординарность? Мы сидели в кабинете, которым мистер Торп пользовался только в качестве офиса заместителя директора - это была его вторая должность. Маленькая комната почти без мебели располагалась в дальнем конце коридора, почти напротив владений школьного секретаря миссис Олинджер. Рядом с Торпом на стуле машинистки сидел мистер Фитцхаллен, а я и мистер Уэзерби, наш классный руководитель, стояли возле металлического письменного стола. - Нет, сэр, не намерен, - ответил я. - А можно мне задать вам вопрос? Он кивнул. - Вы говорили со Стивом Ридпэтом? Глаза его недобро блеснули. - Всему свое время. - Он сложил перед собой в ряд три карандаша так, что их заточенные концы указывали на меня. - Итак, подведем кое-какие итоги. Во-первых, молодой человек, я не могу понять, с какой целью состряпана столь невероятная, нелепая история. Как ты уже знаешь, я переговорил с Найтингейлом. Так вот, он категорически отрицает избиение ремнем, хотя и подтверждает, что сын мистера Ридпэта, ученик выпускного класса, застав вас там, куда младшие, как правило, не допускаются, сделал вам за это выговор. - Он предупреждающе поднял ладонь, пресекая мои возражения. - Действительно, двое из вас, а именно Моррис Филдинг и сам Найтингейл, имели разрешение находиться на сцене, о чем Стивен Ридпэт, разумеется, понятия не имел. Он, быть может, поступил несколько опрометчиво, однако сделал это в интересах поддержания дисциплины, что вполне согласуется с заметным улучшением как успеваемости, так и прилежания этого ученика в текущем году. По моей просьбе мистер Хиллман осмотрел спину Найтингейла. Так вот, мистер Хиллман сообщил мне, что не обнаружил ни малейших следов избиения, которое, как утверждаешь ты, а также - к моему большому сожалению - и Филдинг, якобы имело место. - Никаких следов... - Я ушам своим не верил. - Ни малейших, - повторил Торп. - Ну что ты на это скажешь? Я недоуменно пожал плечами: такие страшные кровоподтеки безусловно, так быстро исчезнуть просто не могли. - Тогда я за тебя скажу. Не было никакого избиения. Я вполне верю Стивену Ридпэту, по словам которого, он велел Найтингейлу несколько раз отжаться от пола, а когда тот выполнил отжимания небрежно, шлепнул его по спине, при этом на мальчике были, разумеется, рубашка и пиджак. Действительно, период посвящения младшего класса в учащиеся школы Карсона официально завершен с окончанием первого полугодия, однако в определенных ситуациях мы, педагоги, закрываем глаза на его, так сказать, продление. Это делается с целью поддержания порядка. - Порядка... - эхом отозвался я. - Что, незнакомое понятие? Ладно, пойдем дальше. Стоит ли говорить о том, что мы не обнаружили на сцене никаких следов совы, похищенной из Вентнора? По той простой причине, что там этой фигурки никогда и не было. Да, мы действительно нашли копии экзаменационных листов, переписанные молодым Ридпэтом для того, чтобы после экзаменов использовать их в качестве учебного пособия. - Какой в том смысл? Использовать экзаменационные листы как пособие, когда экзамены уже сданы? - Именно когда сданы. Чтобы иметь под рукой материал для повторения пройденного. Очень разумно, должен сказать. - Так, значит, все его художества сойдут ему с рук, - медленно проговорил я, не в силах еще этому поверить. - Значит, вы его прикрываете... - Молчать! - Кулак мистера Торпа опустился на металлический стол с такой силой, что карандаши на нем со звоном подпрыгнули. - Прежде чем открыть рот, молодой человек, лучше хорошенько подумай. Мы к тебе будем снисходительны, но это только потому, что семья Филдингов училась в школе Карсона на протяжении полувека, а Филдинг-младший утверждает то же, что и ты. Мы с мистером Фитцхалленом допускаем, что вы оба отнюдь не пытаетесь сознательно ввести нас в заблуждение, а лишь поспешили с явно необдуманными выводами под влиянием неумеренно разыгравшегося воображения. Типичный пример неразумности, в последнее время столь широко распространившейся по школе, именно против этого так ополчился мистер Брум. - При мысли о директоре он нахмурил брови. - Мне еще не приходилось сталкиваться с таким повальным увлечением всякой чертовщиной, которое наблюдается у нас в последний месяц. Быть может, некоторым нашим преподавателям английского, - он покосился на Фитцхаллена, - следует впредь больше уделять внимания литературе, стоящей на принципах реализма. Хватит с нас всяких сказок - мы с вами живем не в потустороннем мире. Все это я уже высказал Моррису Филдингу. А вы, мистер Уэзерби... Классный руководитель вытянулся по стойке "смирно". - Вас я попрошу принять меры к тому, чтобы незамедлительно покончить с этим массовым психозом в начальном классе. Здесь, в Карсоне, функции учителей не ограничиваются ведением уроков. x x x В раздевалке перед баскетбольной тренировкой я постарался рассмотреть спину Дэла Найтингейла: следов и в самом деле не было. Заметил это и Моррис Филдинг. Мне вспомнилось жужжание стеклянной совы в полете (а летела ли она на самом деле?), и по выражению лица Морриса я понял, что мысли наши совпадали. Вначале я хотел переговорить с Дэлом до тренировки, теперь же я отпрянул от него, как от прокаженного. x x x А в конце марта умер отец Тома Фланагена. Глава 14 "СЛЫШУ ТЕБЯ" Честер Ридпэт выключил древний маленький телевизор в гостиной и искоса посмотрел на сына - тот съел только половину ужина. Мальчик просто морит себя голодом: временами он, казалось, забывал, что перед ним еда, и пялился в одну точку, словно зомби. Быть может, в эти минуты перед его глазами мелькали кадры любимых фильмов - отец считал, что их следовало бы запретить из-за извращенного воздействия на психику... Честер немедленно прогнал эту мысль туда, куда он загонял все, что, по его мнению, так или иначе соотносилось с двухнедельной давности инцидентом, якобы имевшим место в школе. Старина Билли вступился тогда за Стива из чувства уважения к другу и коллеге, но Ридпэт понимал, что иногда Торп сомневается, правильно ли поступил. В эти минуты он был похож на игрока команды, терпящей поражение с разгромным счетом. По правде говоря, в последнее время все учителя выглядели подобным образом - следствие выходки Лейкера Брума на том злополучном собрании. Все в школе чувствовали себя теперь в подвешенном состоянии, не зная, что произойдет в следующую минуту... Что за безумный год! Он взял поднос с грязной посудой и по пути прихватил недоеденный ужин Стива. Тот слабо улыбнулся - то ли благодарно, то ли насмешливо. Слава Богу, Билли Торп никогда не был в комнате Стива! Именно там следовало искать корни проблемы. Если уж Стив окружил себя подобной мерзостью, он запросто мог и высечь новичка, и смухлевать на экзаменах. Да нет, мальчик на это не способен, по крайней мере что касается экзаменов. В самом деле не способен? Счищая остатки пищи в мусорное ведро, Ридпэт подумал, что его собственный отец вышиб бы из него мозги за то, что он выбрасывает еду. А его сынок? Да ему муху лень смахнуть с кончика носа! Так поговори с ним. Ты же учитель, ты ежедневно общаешься с детьми! Поговори с ним, это все же лучше, чем ничего не делать. Нет, наверное, лучше в данном случае не делать ничего... Ведь он уже пытался говорить со Стивом. Ну и что? Какое у него было лицо? Как у мертвеца - полнейшее безразличие. Однажды, когда Стив еще пешком под стол ходил, он отвесил ему затрещину и уже тогда увидел как раз такое выражение на лице у маленького засранца. Все-таки слава тебе, Господи, что Билли Торп не видел этого кошмара в комнате у Стива. Если у парня голова забита подобным дерьмом, тогда... - Послушай, Стив! - Бросив мытье посуды, Ридпэт направился назад, в гостиную. - Видал, какие сигары курит этот хмырь, телеведущий? Как думаешь, сколько они стоят?.. Жалкая попытка завести разговор оборвалась чуть ли не на полуслове: стул, где сидел Стив, был пуст. Он уже поднялся к себе наверх - опять заниматься черт-те чем. Надо пойти туда и сорвать со стен всю эту гадость, потом объяснить ему, что это для его же блага. Да, просто взять и все сорвать. Следовало сделать это еще давным-давно... Нет, сначала объяснить ему, а уж потом сорвать. Но для этого, конечно, слишком уже поздно... Когда в последний раз он по-настоящему беседовал со Стивом? Прошло четыре года? Больше? Закончив вытирать столовое серебро, Честер пересек загаженную гостиную и в раздумье остановился у лестницы. По крайней мере, безумная музыка сейчас не грохотала. Быть может, это признак того, что Стив все-таки взрослеет? Должно же к нему с возрастом прийти наконец понимание, что замыкаться в себе нельзя и, что бы ни произошло, как бы больно ни было, жизнь продолжается, надо только постараться пережить эту боль, вытравить ее из себя и жить дальше. Не этому ли отец обязан научить сына? Если с тобой что-то стряслось, какая-то беда, пусть даже трагедия, главное - не опускать руки, не сдаваться, и тогда все преодолеешь. Так, что ли? Наверное, так. - Ты занят, Стив? - крикнул он наверх. Ответа не было. - Не хочешь поговорить с отцом? Он сам удивился тому, как заколотилось его сердце. Стив его не слышал или не хотел услышать. Он расхаживал взад-вперед по комнате, гулко - бум, бум! - стуча ботинками по линолеуму. Что он там - молится на свои картинки или же наклеивает новые? - Стив! Бум, бум! - в ответ, и сердце отзывалось эхом. Ридпэт поднялся по ступенькам до места, откуда была видна дверь - конечно, закрытая - в комнату сына. Глаза его сейчас были на уровне пола второго этажа, и через зазор между полом и дверью он видел мелькающие - бум, бум, бум! - ботинки Стива. Тот, словно маятник, ходил по прямой от одной стены к другой и что-то бормотал - как показалось Честеру: "Слышу тебя". Слышу тебя - бум, бум, бум! - слышу тебя - бум, бум, бум! - слышу тебя... - Ну и отлично, раз слышишь, - сказал Ридпэт-старший. - Как насчет вылезти из своей берлоги и дернуть со стариком пивка? - В горле у него и в самом деле пересохло. Вот дьявол, а ведь он, кажется, побаивается собственного сына. - Эй, как насчет пивка, говорю? Слышу тебя - бум, бум! - слышу тебя - бум, бум, бум! - слышу тебя... Черные подошвы ботинок появились в щели - бум, бум! - снова исчезли - бум, бум! - через пять или шесть секунд вернулись и опять исчезли... - Пивка? - жалобно повторил Честер, понимая уже, что кого бы или что бы Стив там ни слышал, на отца никакого внимания он не обращал. Временами Честеру казалось, что Стив сейчас живет в каком-то другом мире, в другом измерении, оттуда лишь изредка доносился чей-то металлический голос, как из старого разбитого приемника. - А-а-а! - донеслось из-за двери - возглас то ли наслаждения, то ли внезапно пришедшего постижения некой истины, как будто кто-то только что завершил ее объяснение. Внезапно шаги стихли. И вдруг у Честера потемнело в глазах: он вспомнил жуткий сон - это должно было быть сном! - привидевшийся ему прошлой зимой. Он вновь увидел громадную птицу, которая рвалась в окно Стива, разбивая стекла, колотя огромными крыльями по стене, царапая подоконник неимоверными когтями... - О Господи! - прошептал он в ужасе. Стив повторил: "А-а-а!" - однако черные его подошвы в щели больше не мелькали. Птица билась, билась об окно, о стену, мотая из стороны в сторону жутким клювом... Вдруг Честера посетила сумасшедшая мысль о том, что та птица из кошмарного сна была сейчас в комнате Стива... Бум! - послышалось из комнаты слева, где как раз и было окно, и почти одновременно - бум, бум! - на этот раз справа. Тот, первый, бум! - ведь это птица спрыгнула с подоконника... А почему подошв не видно? Очень просто: она носит его по комнате на крыльях, и его восклицание - а-а-а! - это выражение восторга от полета. Да быть того не может! Вероятно, он просто что-то не так расслышал, а ботинок Стива больше не видно, потому что... Потому... Дьявол, почему же все-таки? Вот чем заканчиваются бесконечные разговоры о ночных кошмарах. Я все летел и летел, не в силах вернуться на землю... Ридпэт ощутил невыносимый холод и тут же замер: ботинок Стива отчетливо шаркнул по полу - это был именно не шаг (бум!), а шарканье, как бы в полете. И еще раз, и еще! - Когда освободишься, спустись - нужно поговорить, - произнес Ридпэт, обращаясь, в общем-то, не к сыну, а к самому себе. Происходило это все в пятницу вечером. Честер Ридпэт проковылял в подвал и откупорил хранимую в загашнике бутылку "Четыре розы". Глава 15 Том Фланаген впервые расстался с матерью через две недели после описанных выше событий. Все это время, с того самого утра, как перестало биться сердце Хартли Фланагена, его вдова и сын были неразлучны: вместе они отправились к владельцу похоронного бюро исполнить все формальности, вместе принимали пищу, вместе проводили бессонные ночи в гостиной, беседуя друг с другом. Мистер Баудуин, страховой агент, сообщил, что Хартли Фланаген оставил им достаточно средств, чтобы оплачивать все счета на долгие годы вперед. Вместе они связались с преподобным Даусоном Таймом и обговорили процедуру прощания с покойным. Том сидел бок о бок с Рейчел, когда она обзванивала всех, кого необходимо, и когда она рыдала молча, и когда, сдерживая слезы, проговорила: "Оно, наверное, и к лучшему, что он ушел от нас: он так исстрадался от невыносимой боли..." Том, устроившись в неудобном викторианском кресле, присутствовал при посещении преподобного мистера Тайма. Толстый священник, подсев к матери на диван и дыша на нее мятной жвачкой, изрек: "Неисповедимы пути Господни. На все воля Его, и всякая трагедия предначертана Им". Том видел, что мать, как и сам он, сильно сомневалась, что постигшая их семью трагедия случилась по Божьему соизволению. Вместе с нею он ходил за покупками, принимал посетителей, выслушивал многочисленные соболезнования во время церемонии прощания и, наконец, стоял с ней рядом у свежевыкопанной могилы в такое теплое воскресенье, внезапно вспомнив, что было первое апреля - День дурака. Он смотрел на пришедших попрощаться с Хартли его коллег-юристов с женами, его друзей, кузенов и прочих родственников: одни лица выражали искреннюю скорбь, другие - скуку и нетерпение, третьи - даже некоторое смущение. У него не было времени перекинуться словом с кем-либо из них, даже с Дэлом: нужно было возвращаться домой, накрывать на стол для поминок. "Ну, поднимись же из этой ямы, - мысленно обратился он к отцу, - вернись к нам, стань опять таким как был, скажи, что это просто неудачная шутка..." Необыкновенно горячие для этого времени года солнечные лучи немилосердно палили, преподобный мистер Тайм говорил длинно и нудно, выдавая себя за друга покойного; апрельский ветер задувал песок в могилу и ворошил цветы; трава на кладбище казалась такой жесткой и острой, что о нее можно было пораниться. Потом все кончилось. Он, как и мама, разрыдался и не хотел отходить от могилы, когда ее стали закапывать. Он взглянул на толстого, благоухающего мятной жвачкой Даусона Тайма, на коллег-юристов, на всех этих лоснящихся, откормленных животных, хищников. Стены вокруг него рухнули, его якорь был оборван внезапно налетевшей бурей - теперь он остался без поддержки и защиты. Гриф оказался прав: настало время пуститься в долгий путь по сумрачной, полной опасностей долине, причем в одиночку. - Ты ведь можешь некоторое время не ходить в школу, да? - спросила мать, когда гости после поминок разошлись и они остались одни в доме, из которого ушла душа. Нет, в школу он ходить сейчас не собирался. x x x На пятый день мама поинтересовалась: "Том, не хочешь выйти на улицу?" Он лишь покачал головой. На шестой день она повторила вопрос, добавив, что, наверное, пора уже вернуться в школу, не то он пропустит столько, что нагнать потом не сможет. И снова он ответил "нет". Вернуться к обычной, повседневной жизни означало, по его мнению, предать память отца. Но когда на седьмой день Рейчел Фланаген задала ему тот же вопрос, он был вынужден признать, что преждевременно взрослая жизнь уже слишком затянулась. Мать сказала ему: - Ты с самых похорон не виделся со своим симпатичным приятелем Дэлом. Вам же нужно репетировать ваше "магическое действо", да и вообще, нельзя же вечно оставаться затворником. - Он теперь живет на Куантум-хиллз, - заметил Том. - Хиллманы все-таки купили новый дом, с бассейном и теннисным кортом. - Куантум-хиллз, - проговорила она чуть иронично. - Что ж, по-моему, это здорово. К тому же торговый центр тебе будет по пути: тот же маршрут автобуса. - Да, - согласился он, - я, наверное, съезжу. Мать обняла его. Сделав покупки, он с полчаса брел по улице, такой вылизанной, что она как будто сияла. По ту сторону бесконечных, тщательно ухоженных газонов с ослепительно зеленой травой, постоянно освежаемой при помощи установок искусственного дождя, высились, словно сказочные дворцы, громадные особняки - одни на рукотворных холмах, другие в рукотворных же долинах. Ему не встретилось ни души - по всей вероятности, никто и никогда пешком по этой улице не ходил. Зачем здесь очутился Дэл, в самом ослепительно-роскошном, фешенебельном районе, где у каждого есть собственный бассейн и теннисный корт? Хиллманам это место как нельзя лучше подходило, но вряд ли Дэл согласился бы жить здесь, будь его воля. "Однако, - мелькнула у Тома мысль, - на то была воля Карсона". Многие их одноклассники уже переехали сюда. Хоуи Стерн, Маркус Рейли, Том Пинфолд, Пит Бейлис и шестеро второклассников приезжали ежедневно на автобусе, который школа специально посылала за ними на Куантум-хиллз. Всем своим пресловутым, строжайше регламентированным образом жизни Карсон требовал от них поселиться именно в таком месте. Если бы он не познакомился с Дэлом, если бы не смерть отца. Том и сам (как он теперь понимал) мог погрузиться в эту тину, незаметно для самого себя стать частицей Куантум-хиллз. Теперь же это было исключено, теперь он осознал, насколько ему все это чуждо. Он выпал из окружающего мира, как птенец выпадает из гнезда, и точно так же, как и Дэл, был обречен стать творцом собственного будущего. На мгновение Тому показалось, что вокруг него внезапно сгустился мрак, улица и дома заколыхались словно в дымке, небо потемнело. Скворец с ближайшей ветки, чирикнув, вперил в него немигающий взгляд черных глаз-бусинок. Наваждение пропало так же быстро, как и наступило. Улица и дома выпрямились, небо прояснилось. Было ли это предупреждением, неким предназначавшимся ему знамением? Конечно нет: тот образ жизни, что господствовал здесь, отвергал подобные понятия как глубоко иррациональные. Только сейчас Том понял, что стоит прямо перед купленным крестными Дэла особняком. Это был типичный для Куантум-хиллз дом, только, пожалуй, самый большой на этой улице. Стоял он на возвышении, за обширнейшим газоном без единого деревца, а вел к нему широкий асфальтированный проезд с фонарными столбами по обе стороны. В том месте, где дорога подходила к двум широким мраморным ступеням парадного входа, небольшая чугунная фигурка наездника с блестящим металлическим кольцом в руках чуть ли не упиралась в задний бампер "ягуара". За этими маленькими символами новой эпохи процветания Аризоны высился главный из них: здание современной архитектуры с легким налетом мавританского стиля. Том направился к особняку по асфальтированной дороге и, пройдя мимо машины Хиллманов и маленького наездника с блестящим кольцом в руках, поднялся по ступеням. В груди у него что-то затрепетало. Он нажал на кнопку звонка и тут же отдернул руку, будто от удара током. Белая дверь распахнулась, и изнутри выглянула улыбающаяся физиономия Бада Коупленда. - Здравствуй, сынок! Ты к Дэлу? Заходи, заходи, я проведу тебя к нему. Карта тебе, наверное, не понадобится, а вот проводник на первый раз не помешает. - Привет, - глухо выговорил Том. - Да проходи же ты, чего стоишь? По твоему виду сразу можно понять, что ты, молодой человек, сильно нуждаешься в дружеской поддержке. Том вошел в просторный вестибюль, откуда была видна половина необъятной гостиной. Камин, сложенный из необработанного камня, достигал девяти футов в высоту, помещение было заставлено разнообразной мебелью и еще не распакованными ящиками и коробками, окно занимало почти всю стену. Именно нечто подобное он и предполагал увидеть, и теперь необъяснимый страх начал понемногу улетучиваться. - Я слышал про твоего отца, сынок, - послышался сзади бархатистый голос Бада. - Ужасно в твоем возрасте остаться без отца... Если я могу чем-нибудь помочь, обязательно скажи. - Спасибо, - ответил Том, несколько удивленный и тронутый неподдельным сочувствием в лице и тоне негра. - Не стесняйся, ладно? Я сделаю для тебя все, что смогу. Ну, как тебе нравятся наши новые апартаменты? - Какой огромный дом, - проговорил Том. Ему показалось, что Бад украдкой усмехнулся. - Помнишь о моем предупреждении? - неожиданно спросил негр. - Моя мать тоже всегда просила меня быть поосторожнее. - Он провел Тома через гостиную к винтовой лестнице. - Вам с Дэлом нужно хорошенько подготовиться к предстоящему выступлению, если, конечно, вы еще не отказались от этой затеи. - Разумеется, не отказались, представление непременно состоится, - заверил его Том, следуя за дворецким по коридору, выкрашенному в цвет яичной скорлупы. - Хотя, бесспорно, нам предстоит еще немало поработать. - Что ж, рад это услышать, сынок. - Послушай, Бад... - Что-то в голосе Тома заставило негра обернуться, - Хотел спросить тебя кое о чем, но ты, конечно, можешь не отвечать, если не захочешь. - Понятно, - улыбнулся Бад, - что ж, спрашивай. - Тебе нравится это место, эта работа? Только честно. Улыбка негра стала шире. Он потрепал мальчика по макушке. - Работа как работа, Рыжик, меня она вполне устраивает. Будь я лет на двадцать помоложе, то, может, и занялся бы чем-нибудь еще, а так на этом месте я чувствую себя в своей тарелке. Кроме того, здесь я могу быть полезным твоему другу, - он взглядом показал на дверь в конце коридора, - и не исключено, что и тебе. Как по-твоему, это веская причина? Он поднял брови, и Тому почудилось, что старый негр видит его насквозь, что ему известно и о снах наяву, и о кошмарных птицах. У Тома покраснели уши. - Извини за любопытство, - сказал он. - Я бы назвал это интересом, а не любопытством. Да не смущайся ты так. Хочешь "колы" или чего-нибудь еще? Том отрицательно покачал головой. - Тогда расстанемся пока, - снова улыбнулся Бад. - Когда соберешься домой, я провожу тебя обратно. Он повернулся и направился к лестнице. Перед дверью Том замялся в предчувствии неизбежного разговора с Дэлом об отце, прежде чем они начнут готовиться к выступлению. Послышались мягкие шаги Бада по ступенькам, из распахнутого окна донесся отдаленный всплеск воды - кто-то, очевидно, нырнул в бассейн. Из-за двери Дэла не было слышно ровным счетом ничего. Вслед за всплеском он услышал через окно растягивающий слова голос Валерии Хиллман. Дэл, должно быть, спал - такая тишина стояла в его комнате. Том нерешительно поднял руку, опустил, затем снова поднял и наконец постучал. Ответа не было. Может, он со своей крестной в бассейне? Но если так, Бад должен был его предупредить... - Дэл! - чуть ли не шепотом позвал Том и снова постучал. Снаружи раздался взрыв смеха, из-за которого Том еле разобрал чуть слышный голос Дэла: Заходи. Это было произнесено тоже полушепотом, да еще с каким-то сосредоточенным усилием. Том, повернув ручку, мягко толкнул дверь. В комнате стояла почти непроглядная темень, и Тома снова охватило ощущение, что он прямо из-под солнечно-безоблачного неба Аризоны вступает в некий таинственно-потусторонний мир, принадлежащий Дэлу. - Дэл! - Проходи. Том медленно шагнул во мрак. Сначала он не видел ничего, за исключением громадного аквариума на фоне плотно задернутых штор да чуть мерцающих глянцевой поверхностью фотографий великих иллюзионистов на стене. Когда глаза слегка привыкли к темноте, он обратил внимание на размеры комнаты: она была чуть ли не в два раза больше прежней. Справа громоздились коробки и какие-то деревяшки, слева обнаружилось еще более затененное пространство. - Посмотри, - донесся именно оттуда повелительный голос Дэла. - Эй, ты где? - позвал его Том, поначалу рассмотрев лишь контуры кровати. И тут же челюсть у него отвисла: напряженное тело его друга зависло прямо в воздухе, футах в четырех над кроватью. Дэл повернулся к нему лицом - его улыбка напоминала акулью. Том, разумеется, не мог видеть выражение собственной физиономии, но Дэл от одного взгляда на него покатился со смеху. Не переставая хохотать, он начал спуск, причем каким-то странным образом: сначала резко опустился почти на фут и так же резко остановился, потом, уже медленнее, соскользнул вниз еще на полтора фута. Том рванулся было подхватить его, однако не смог сделать ни шага. Дэл снова рассмеялся, опустил на кровать сначала одну ногу, а потом и все тело. Пока Том ошеломленно наблюдал, как к Дэлу возвращается его нормальное лицо, размышляя, грохнется ли он сейчас в обморок или его стошнит, тело друга снова воспарило над кроватью и зависло на расстоянии вытянутой руки. - Вот этим мы и завершим наше представление, - выговорил, давясь от смеха, Дэл. На этот раз смех не помешал ему удержаться в воздухе. Глава 16 - На следующий день - а было это воскресенье - я все еще не мог оправиться от потрясения, - рассказывал Том во время нашего третьего свидания в "Занзибаре". - Больше всего меня угнетала противоестественность того, чему я стал свидетелем, потому что это происходило на самом деле. То была настоящая левитация, то есть всамделишное - без дураков - .колдовство, кульминация всей этой чертовщины: кошмарных птиц, жутких видений и прочего. Мне сделалось действительно дурно. Вступив, вернее, будучи вовлечен в мир магии, я потерял способность отличать реальность от иллюзии - все перемешалось. Я вышел из дому. Мой пес Спарки тут же проснулся и запрыгал вокруг меня, требуя поиграть с ним: швырнуть его любимую игрушку - старый, замызганный теннисный мяч. Я поднял слюнявый мячик и кинул его к загородке. Спарки бросился за ним, и в этот момент что-то начало происходить с воздухом вокруг: он сгустился, потемнел и сделался каким-то зернистым, ну совсем как старая фотография. Спарки недоуменно закрутился на одном месте, потом заскулил и, поджав хвост, рванулся назад к дому. Реакцию пса я очень хорошо запомнил. Она принесла мне некоторое облегчение: я не терял рассудок, это действительно происходило, и даже пес это почувствовал. А потом я увидел на месте загородки уже знакомый маленький дом из сказки, с коричневой дверью и тростниковой крышей, окруженный громадными деревьями. Старик смотрел на меня из окошка возле двери, поглаживая свою длинную бороду. Я двинулся по тропинке к дому. "Сейчас, - думал я, - сейчас я наконец узнаю..." Что именно? Точно не скажу, ноу меня было ощущение, что древний старик-волшебник объяснит мне все-все-все, рассеет все мои сомнения. Дойдя до двери, я опять взглянул в окошко и остановился, пораженный его видом, таким же напуганным и больным, какой был у меня в то кошмарное утро. Вот только для него такое выражение лица представлялось абсолютно неуместным. Старик отпрянул от окошка. Я распахнул дверь. Изнутри дом был погружен в кромешную тьму. Горела лишь одна свеча - она, наверное, стояла на каминной полке, но, казалось, висела в воздухе. Света она не давала никакого: точно так кошачий глаз сверкает в ночной тьме. Дверь за моей спиной вдруг захлопнулась. Напуганный, я повернулся, чтобы выскочить из дома, однако двери не увидел. Неясный звук сзади заставил меня снова обернуться: что-то ко мне приближалось. И тут я чуть не потерял голову от ужаса: это было не одно "что-то", а множество - может, четыре или пять, а может быть, и сотня, и от этих таинственных существ веяло неким потусторонним извращенным злом. Что бы это ни было, я понимал, что оно исходит от незнакомца, виденного мной во сне или наяву на Мейса-лейн за день до начала учебного года. Было такое ощущение, что весь волшебный мир, в который я окунулся в этом доме в прошлый раз, оборотился вдруг злом. Передо мной возникла кошмарная морда, за ней - еще и еще. Эти рожи - более гнусных я в жизни не видел - скалились, хохотали, высовывали длиннющие языки и вдруг исчезли так же внезапно, как и появились. Теперь позади свечи возникло пятно света, а в нем - кисти рук, изображающие голову собаки, словно в театре теней. В таком театре я не раз бывал и раньше, но столь искусного изображения еще не видел: уши у собаки стояли торчком, язык, будто в жару, вывалился наружу, и было в этой картинке что-то зловещее. Вдруг собачья голова повернулась ко мне - уж такого в театре теней сроду не увидишь. Но я продолжал видеть и уши торчком, и шею... Пальцы чуть раздвинулись, изображая сверкающие глаза, и, уверяю тебя, это выглядело не менее жутко, чем те безумные рожи. Глаза горели пустым, ничего не выражающим светом, и в то же время было в них совершенно определенное выражение: они прямо-таки излучали безумную злобу. Тут до меня дошло, что голова была не собачьей, а волчьей. Затем она исчезла, и таинственные руки сложились в птицу с громадными, размашистыми крыльями и зловещим серповидным клювом. Не покидая светлого пятна, птица-тень полетела прямо на меня. Инстинктивно я пригнулся, стараясь увернуться от ее жутких, торчащих наружу когтей, и тут по всему дому разнесся сумасшедший хохот. Птица-тень исчезла во тьме. Я услышал шум ее крыльев и обернулся, чтобы проводить ее взглядом, когда картинка этого чудовищного театра теней сменилась. Теперь передо мной какие-то типы избивали ногами парня, взяв его в кольцо. Я слышал, как они кряхтят, нанося удары, слышал и сам звук ударов. Они явно вознамерились забить беднягу до смерти. Один ударил его ногой по голове, и я увидел, как кровь брызнула во все стороны. Подобную сцену изобразить пальцами уж точно невозможно... Ударивший жертву по голове вдруг распался, словно его фигура и в самом деле была составлена из пальцев, которые тут же сложились в слово: ОБИТЕЛЬ. Рядом возникло другое слово: ТЕНЕЙ. Обитель Теней... Вокруг меня - отовсюду и ниоткуда - зазвучал дьявольский хохот, и я не мог понять, то ли те гнусные рожи таким образом предупреждали, чтобы я держался от Обители Теней подальше, то ли в образе забитого до смерти парня показали мне Дэла, давая этим понять, что я должен быть с ним. - Должен? - переспросил я. - Должен, - твердо повторил Том. Глава 17 Наутро того дня, на который были назначены клубные выступления, я появился в школе на час раньше обычного: отец, всегда подбрасывавший меня на машине, спешил на деловую встречу, которая должна была состояться в полвосьмого в центре города. Он высадил меня напротив Верхней школы. Я, перейдя улицу, поднялся по ступенькам и подергал дверь - она была заперта. Тогда я заглянул через стекло: вестибюль был пуст и мрачен, равно как и лестница, ведущая в библиотеку. Присев на ступени в лучах раннего утреннего солнышка, я принялся дожидаться дворника или кого-нибудь из учителей. Это, однако, мне быстро надоело, и я опять спустился к тротуару, откуда от нечего делать стал разглядывать школьное здание, словно видел его в первый раз. Карсон в столь ранний час чем-то походил на монастырь: от него веяло спокойствием, благочестием и порядком, так что школа даже показалась мне прекрасной - в таком-то месте просто немыслимо представить что-нибудь плохое. Я проскользнул между прутьев ограды, поднялся по дорожке к личной директорской автостоянке и сошел на газон. Отсюда просматривалось только главное здание школы - старинный особняк тоже как будто был покрыт таинственно-волшебной дымкой. Вид этот настолько меня растрогал, что на мгновение я забыл про все плохое, что здесь было. В тот краткий миг я искренне любил это место. Пройдя чуть дальше к тыльной стороне здания, для чего пришлось отыскать брешь в густорастущей живой изгороди, я с изумлением увидел, что тут кто-то есть. Он лежал в траве лицом вниз, рядом с кейсом: всклокоченные волосы, измятый на спине пиджак - разумеется, это был Дейв Брик. Мое восторженное состояние тут же испарилось. Брик лежал на травянистом склоне, как раз в том месте, где мистер Роббин показывал нам летящий спутник. Измятый и сильно тесный ему пиджак принадлежал Тому Фланагену - Брик одолжил его два дня назад, умудрившись где-то забыть или посеять собственный, а запасной пиджак оказался в шкафчике у одного Тома. Брик медленно и методично рвал пригоршнями траву. Заметив меня, он ускорил этот процесс. - Ранняя пташка, - соизволил он в конце концов обратиться ко мне. - У отца с утра пораньше деловая встреча в центре, - объяснил я. - Ясно-понятно. А я всегда прихожу рано - позаниматься, вот только дворник сегодня что-то задерживается, - Вздохнув, он перестал рвать траву и вместо этого уткнулся в нее лицом. - Слыхал? Все начинается по новой. - Что именно? - Допросы. Все эти гестаповские штучки. И начинается опять с нас. - Откуда тебе известно? - Слышал разговор Брума с миссис Олинджер вчера вечером, прежде чем уйти домой. Причем я даже не подслушивал - он определенно сам хотел, чтобы я узнал это. - Бог ты мой! - вырвалось у меня. - Вот именно... Я даже собирался сегодня пропустить занятия. - Он приподнялся на локтях, и я испугался, что он испортит пиджак Тома, выпачкав его о траву. - Слава Богу, что не решился на это: ведь рано или поздно он доберется до меня, и тогда будет в тысячу раз хуже. - А может, он на этот раз оставит тебя в покое, - предположил я. - Может. Но если он меня вызовет, я расскажу на сей раз все как было. Больше я не вынесу такого, к тому же теперь он еще больше озвереет. - Ну, я уже попробовал рассказать Торпу, и что из этого вышло? - Так ты же не сказал ему, что я Скелета тоже видел. За это я тебе, конечно, благодарен, но... Теперь мне на Скелета наплевать. Я все скажу Бруму, если он меня вызовет с латыни. - Не думаю, что он тебе поверит. - Поверит, - убежденно сказал Брик. - Поверит, вот увидишь. Я заставлю его поверить. И пускай хоть вся школа горит синим пламенем - начхать я хотел. Когда дворник наконец-то появился, я последовал за Бриком с таким чувством, будто в школе меня поджидал бешеный зверь с бычьей головой. Через пять минут после начала урока латыни явилась миссис Олинджер со сложенным вчетверо листком-запиской. Дейв Брик многозначительно посмотрел на меня - в глазах его читалась паника. Мистер Торп зарычал было от ярости, что его прервали, однако сдержался и чуть ли не выхватил записку из рук миссис Олинджер. Он развернул листок, прочел и провел ладонью по лицу, вытирая невидимый пот. Воцарившаяся в классе тишина была оглушительнее крика. - Брик, к директору, - прозвучало словно выстрел. Дрожь так била Брика, что он дважды уронил учебники на пол, прежде чем засунуть их в кейс. Наконец он поднялся и на негнущихся ногах поплелся к выходу. В дверях он обернулся и взглянул на меня - лицо его стало белее мела. И снова школу закрутило в подспудном бурлящем водовороте. По окончании урока латыни выяснилось, что миссис Олинджер дожидалась у двери классной комнаты. Вид у нее был, как у гонца, принесшего дурные вести. Дотронувшись до локтя мистера Торпа, она что-то шепнула учителю на ухо. - Черт, - сказал мистер Торп. - Хорошо, иду. Он заспешил к лестнице, ведущей в кабинет директора. Мы же, войдя в класс мистера Фитцхаллена, обнаружили написанное мелом на доске объявление, из которого следовало, что урока не будет и что вместо него нам следует самостоятельно прочитать две главы из "Больших надежд". - Что происходит? - спросил меня Бобби Холлингсуорс, после того как мы сели за парты и раскрыли книги. - Ничего не понимаю, - ответил я. - Держу пари, что на сей раз Брик-педрик точно вылетит из школы, - высказал предположение Бобби. Я быстро справился с обеими главами и решил достать из шкафчика другую книгу. Проходя мимо классной комнаты старших, я услышал голос, по-моему, Терри Питерса. Явственно прозвучало: "Скелет". Как я ни напрягал слух, ничего больше разобрать не удалось: дверь была чересчур толстой. Достав книгу, я бросил взгляд на стеклянную стену галереи, откуда был виден коридор старого здания. Внезапно одна из дверей распахнулась, и из класса стремительно выскочил мистер Уэзерби, направляясь вниз. За ним вышла миссис Олинджер. Торп, Фитцхаллен, теперь вот Уэзерби... Все те, кто слышал мои обвинения против Скелета. Мимо промчались к своим шкафчикам несколько старшеклассников. У них что - тоже не было урока? Глава 18 В зале, где собралась вся школа, явственно ощущалась атмосфера всеобщего, но пока не прорвавшегося наружу смятения. Перед сценой, где помимо фортепиано громоздилась ударная установка и лежала на полу басовая труба, ученики образовывали небольшие, но шумные группки, которые то распадались, то соединялись снова. Тут же выяснилось, что утром учителя отсутствовали на многих уроках. Моррис, отыскав в дальнем углу зала Брауна и Хэнну, присоединился к ним, ожидая, когда объявят начало выступления. Мистер Ридпэт беседовал с мистером Торпом. Последний пожимал плечами и вдруг, раздраженно отвернувшись от собеседника, встретился взглядом со мной. Глаза его метали громы и молнии. Ридпэт, проследив за его взглядом, тоже посмотрел на меня, а Торп показал жестом, чтобы я подошел к двери. Пока я подходил, он не спускал с меня холодного, пронизывающего взгляда, да и сам походил на седовласую ледяную статую. Некоторое время он выдерживал паузу, дожидаясь, пока я не покроюсь испариной, затем бросил отрывисто: - Ровно в три пятнадцать - ко мне в кабинет. Это, очевидно, было все, что он хотел сказать, однако, не в силах сдержать ярость, он добавил: - Ты и представить себе не можешь, какую заваруху устроил в школе. Ответить я ничего не мог, но он и не ждал ответа. Скривив губы, Торп проронил: - Сгинь с глаз моих долой до трех с четвертью! Ну конечно же, он собирается объявить мне об исключении... Я на ватных ногах доплелся до первого ряда и плюхнулся рядом с Бобом Шерманом. Большинство ребят продолжали переговариваться стоя. - Прошу всех занять свои места! - крикнула миссис Олинджер. Ей пришлось повторить призыв несколько раз, прежде чем ее услышали и разговоры постепенно начали смолкать, сменившись скрипом отодвигаемых стульев. Затем вновь послышалось несколько голосов. - Тихо! - рявкнул мистер Торп. Теперь и в самом деле воцарилась тишина. Все наконец расселись, кроме трио Морриса: они стояли возле сцены, явно испытывая волнение и страх перед своим дебютом. Только теперь мне пришло в голову поискать Скелета Ридпэта: если он в зале, значит, в четверть четвертого он также должен быть в кабинете Торпа. Я обернулся - среди старшеклассников, на двух задних рядах, его не было. Может, Брум все-таки его уже выгнал? Миссис Олинджер возвестила со сцены: - Сегодня мы имеем честь присутствовать на первом в истории школы клубном выступлении. Сначала попрошу вас поприветствовать трио Морриса Филдинга. На барабанах - Фил Хэнна, трубач - Дерек Браун. Устаревшая терминология вызвала у Морриса Филдинга улыбку, и я подумал, что, по крайней мере, с ним-то все будет в порядке. Все трое поднялись на сцену, Хэнна сел за ударную установку, Браун приладился к своему басу, Моррис отсчитал "раз, два, три", и они заиграли "Кто-то меня любит". Мелодия навевала приятные образы, вроде золотого отблеска солнечных лучей в ослепительно чистых струях горного водопада, и я отключился от всего, полностью отдавшись во власть музыки. Концерт подходил к завершению - трио играло последний из объявленных номеров программы, когда по залу пронесся тревожный гул. Обернувшись, я увидел в дверях Лейкера Брума. Рука его лежала на плече Дейва Брика. Лицо у Брика было смертельно бледным, глаза покраснели. Моррис также взглянул в ту сторону, затем с видом отчаянной решимости вновь оборотился к клавиатуре, и я явственно расслышал в его сольной импровизации пассаж из "Вот и вся наша банда в сборе". В тех обстоятельствах это был, прямо скажем, героический поступок с его стороны, однако музыка меня уже не занимала. По виду и, главное, выражению лица Лейкера Брума (то было лицо убийцы) я понял, что взрыв бомбы, ожидаемый с самого утра, произойдет прямо здесь с минуты на минуту. Глава 19 Когда Моррис раскланивался перед публикой, директор аплодировал вместе со всеми. Брика он усадил на свободный стул в самом дальнем углу, отдельно от остальных учеников. Мистер Ридпэт несколько мгновений, как мне показалось, с ненавистью смотрел на Брума, затем двинулся к нему, словно надеясь что-то услышать, однако директор одним взглядом пригвоздил его к месту. - Минуточку внимания! - громко произнес он, когда аплодисменты начали стихать. Все повернулись к нему, провожая его глазами на всем пути от двери к сцене, а он в это время говорил - размеренно, четко, будто чеканя каждую фразу. Поистине это была своеобразная демонстрация могущества. - Мне очень не хотелось прерывать это интереснейшее мероприятие, однако я чувствую себя просто обязанным поделиться с вами весьма волнующей информацией. Обещаю, что буду предельно краток, после чего мы с вами вместе насладимся второй частью этого великолепного представления. Итак, к делу. Джентльмены, довожу до вашего сведения, что тяжелейшая проблема, с которой школа когда-либо сталкивалась со времени основания, наконец-то разрешена, и я хотел бы, чтобы каждый из вас стал свидетелем финального акта этого, прямо скажем, отвратительного спектакля. - Он улыбнулся, с подчеркнутой небрежностью облокотившись о край сцены. Тем не менее было видно, что он весь напрягся, словно гончая, почуявшая добычу. - Некоторые из нас будут присутствовать на совещании, которое назначено на три пятнадцать в кабинете заместителя директора. Совещание это состоится в узком кругу, а через час, в четверть пятого, я попрошу всех до одного собраться здесь, в этом зале. В последнее время в школе завелась заразная болезнь, и давно уже пора отсечь пораженные ею ветви, чтобы спасти дерево. - Он еще раз криво улыбнулся, и меня поразило сходство этой дьявольской улыбки с той, что играла на губах Скелета, когда он готовился высечь Дэла. - А теперь, если я не ошибаюсь, двое учащихся начального класса должны показать нам фокусы. Том с Дэлом бесшумно поднялись со стульев и, пройдя мимо мистера Брума, вышли на сцену. x x x Брум отошел от сцены и прислонился к стене у одной из дверей, скрестив руки на груди. Усмешка так и не покинула его лицо. Том и Дэл задернули занавес, и некоторое время мы слышали, как они ходят по сцене, устанавливая оборудование. Вот они с грохотом, словно это был тяжелый грузовик, отодвинули фортепиано в угол сцены. Вслед за этим раздался звук рвущейся материи. Наконец занавес отъехал в сторону, и перед нашими глазами предстала самодельная афиша: "ФЛАНАГИНИ И НАЙТ. ИЛЛЮЗИОНИСТЫ". По рядам пробежал смешок. Откуда-то сбоку заструились клубы белого дыма. На несколько минут дым скрыл всю сцену, потом начал подниматься, и мы увидели, что афиша исчезла. Вместо нее в луче прожектора стоял Том Фланаген. На нем было нечто вроде постельного покрывала и, разумеется, чалма. Рядом возвышался стол, задрапированный черным бархатом, а за ним обнаружился Дэл в черном же костюме и накидке с капюшоном. Смех в зале возобновился. Оба "иллюзиониста" поклонились публике, а когда выпрямились - дым уже почти рассеялся, - по их лицам было видно, что ребята здорово нервничают. - Перед вами - Фланагини и Найт, - торжественно объявил Том, стараясь не обращать внимания на смех в зале. - Мы - маги, и мы здесь для того, чтобы развлечь и удивить вас, дорогие зрители, чтобы вызвать у вас благоговейный страх и восхищение. Он сдернул бархатное покрывало со стола, и оттуда вылетел огненный шар, похожий на шаровую молнию. Шар завис над ними футах в шести, потрескивая и разбрасывая искры, потом стал понемногу затухать и, напоследок мигнув, исчез. На лице Змеюки Брума не дрогнул ни один мускул, будто он уже видел это тысячу раз. - Мы также постараемся вас немного позабавить. С этими словами Дэл сбросил с плеч накидку, накрыл ею стол, сдернул ее, и перед нами предстал гигантский белый кролик фута в четыре высотой. Был он совсем как живой, и все от изумления на секунду замерли. Дэл ухватил кролика за длиннющее розовое ухо и небрежно швырнул его через плечо в темноту. Только теперь до нас дошло, что кролик-монстр был всего лишь плюшевой игрушкой. Это, а также профессиональная грациозность движений Дэла вызвали новый взрыв смеха, на сей раз не издевательского, а доброжелательного. Последовала серия весьма ловко исполненных карточных фокусов с участием нескольких зрителей, затем - фокусы с носовыми платками и веревками, включая трюк с освобождением Дэла от пут, затянутых двумя лучшими спортсменами школы. После этого иллюзионисты произвели из ничего целый дождь живых цветов над сценой. Потом Фланагини уложил Найта в ящик, который проткнул шпагами насквозь, а когда Найт вылез оттуда - цел и невредим, - он выдвинул вперед другой ящик - черный, расписанный китайскими узорами, и сам залез внутрь. - Фалада, или говорящая голова, - объявил Найт, похлопывая по ящику со всех сторон, тем самым демонстрируя, что все его стенки - деревянные. Затем он закрыл переднюю крышку, скрыв тело Фланагини. Сверху торчала лишь его голова в чалме. - Готов? - осведомился Найт, и голова кивнула. Верхняя крышка захлопнулась. Найт взял длинный меч, достал откуда-то апельсин, подбросил его в воздух и разрубил мечом на две половинки. - Это - остро заточенный самурайский меч, - пояснил он, - настоящее боевое оружие. Он еще раз взмахнул рукой, и меч со свистом рассек воздух. Тогда он вставил его в зазор между двумя крышками ящика, обернул обе ладони черными носовыми платками и просунул меч дальше, пока тот не встретил препятствие. Найт обернул ладони поплотнее, снова взялся за рукоятку, налег на нее, крякнул и просунул дальше, пока острие не показалось с противоположной стороны ящика. Тогда он выдернул лезвие и протер его платком, после чего отодвинул нижнюю секцию ящика, так что она больше не поддерживала верхнюю. Открыв переднюю стенку нижней секции, он продемонстрировал обезглавленное тело Фланагини. - Танец смерти, - проговорил он и постучал лезвием, плашмя, по боковой стенке. Тело в индийском одеянии задергалось в конвульсиях. - А теперь - говорящая голова! Он открыл дверцу верхней секции, и в зал уставилась голова в чалме. - Какой первый закон магии? - задал ей Найт вопрос. - Что сверху, то и внизу, - несколько невразумительно ответила голова. - А второй? - Материальный мир - вздор. - А третий? - Реальность иллюзорна. - Сколько томов в школьной библиотеке? - Н-не помню. Последний ответ Тома Фланагена - голос, несомненно, был его - вызвал в зале оглушительный взрыв хохота. Найт закрыл обе дверцы, сдвинул нижнюю секцию ящика вровень с верхней, открыл переднюю крышку, и все увидели невредимого Тома. Бурные аплодисменты. - Разумеется, - с легкой усмешкой заявил Найт, - все это не более чем иллюзия, обман зрения, как говорится, ловкость рук. Найт внезапно посерьезнел. - Однако четвертый закон магии гласит, что иллюзия может стать реальностью, подобно молнии, что, сверкнув, исчезает, как мимолетная улыбка волшебника... (Белый дым снова заструился по сцене.). - Как человеческие мечты, как сокровенные, глубоко уходящие в подсознание фантазии, как видения во сне и наяву - все это волшебный мир магии, и мир этот реален. Как извечное стремление... (Внезапно двери зала сами распахнулись. Кто-то сзади меня вскрикнул.). - ..Открыть двери, за которыми скрыты тайны нашего разума, нашего сознания и подсознания. (Он широко раскинул руки.). - И это в наших силах, ведь человек способен даже... Дым - не белый, а грязно-желтый - повалил в зал из распахнутых дверей. Дэл прервал свое магическое словоблудие и уставился на двери. Теперь это был не всемогущий волшебник, а охваченный страхом четырнадцатилетний мальчик. За мгновение до того, как в зале начался сплошной кошмар, я успел взглянуть на Тома Фланагини - он тоже ошеломленно вперил взгляд во что-то мне невидимое, но взгляд этот был устремлен не на двери, а куда-то вверх, чуть ли не в потолок над задними рядами. Мистер Брум выглянул в ближайшую от него дверь, затем обернулся и ткнул пальцем в жалкую теперь парочку на сцене. - Вы это натворили! - завопил он. x x x - Ты прав, - говорил мне в "Занзибаре" Том, - то, что происходило там, снаружи, я увидел лишь спустя несколько секунд. Я стоял на сцене и ждал, пока Дэл произнесет последнее, так и не произнесенное слово: "летать". Всю свою речь он готовил ради этого слова, после которого намеревайся воспарить над сценой, чтобы у всех глаза полезли на лоб. Мы долгие недели готовили трюк с распахиванием дверей. Дэл хотел попытаться долететь до ближайшей к нему двери, потом опуститься на ноги и покинуть зал. Более эффектную концовку нашего шоу трудно и вообразить... Так вот, я, хоть и знал прекрасно, что должно произойти, со страхом ожидал этого завершающего слова - "летать", как вдруг, бросив случайный взгляд в дальний конец зала, увидел там две вещи, которые меня перепугали уже до чертиков. Во-первых, там под потолком то ли висел, то ли парил Скелет Ридпэт. Вид его просто ужасал: он походил на громадную летучую мышь или на гигантского паука и при этом зловеще ухмылялся. Второе видение возникло спустя долю секунды, словно мы с Ридпэтом вызвали его совместными усилиями. Это был объятый пламенем мальчик. Огонь, которого просто не могло там быть, пожирал его тело и в то же время будто изливался из него самого. Челюсть у меня отвисла, и тут пылающий мальчик исчез. Не знаю, почему я не упал в обморок. А когда на нас заорал Лейкер Брум, я посмотрел в окно и увидел то же, что и Дэл, и все остальные: во дворе горела раздевалка, распространяя клубы дыма. Скелет тоже испарился, словно его в зале и не было. Может, и вправду не было... Ну а потом начался уже настоящий кошмар. Глава 20 На какой-то момент крик Лейкера Брума парализовал всех - как "магов", так и зрителей, а в следующий миг до нас донеслись шипение и гул пожара. Повскакав и отшвыривая стулья, все ринулись к двум распахнутым дверям. Лейкер Брум подлил масла в огонь, заорав: - Все - к выходу! К выходу, быстрей! Несколько ребят успели выскочить, прежде чем мистер Торп крикнул: - Стоять! Назад! В дверях был настоящий ад: все устремились наружу, а те, кто уже успел выскочить, рванулись обратно. Торп принялся отшвыривать ребят от дверей назад, но тут, почувствовав, как дохнуло жаром, толпа сама отпрянула, сбивая с ног оказавшихся сзади младших. Когда в дверях наконец появился просвет, мы увидели снаружи, в шести-семи футах, сплошную стену огня: старая деревянная раздевалка пылала, как спичечный коробок. Одна из декоративных башенок на крыше наклонилась, словно пловец перед прыжком в воду. Ребята, побывавшие снаружи, с раскрасневшимися, испуганными лицами сгрудились у дверей. У одного - второклассника по фамилии Уиленд - начисто спалило брови и ресницы, и он стал похож на очищенное от скорлупы розовое яйцо. - Идиот, - забыв о субординации, прошипел директору мистер Торп. - Ты что, не видел, что там происходит? Ведь они из-за тебя чуть не сгорели! Брум лишь окатил его взглядом, полным ярости, затем схватил за плечо подпаленного второклассника: - Что там, Уиленд? - Огонь, сэр. Сильный огонь. Мистер Торп послал миссис Олинджер наверх - позвонить пожарным. - Скорей! - крикнул он ей вслед. - А сбоку, вдоль стены, нельзя пробраться? - приставал Брум к Уиленду. - Там с обеих сторон кусты, они тоже загорелись. Не пройти. Услыхав это, все бросились к двери, ведущей в коридор. Она была гораздо уже наружных дверей, и там немедленно образовалось столпотворение. Я видел, как Терри Питере сбил с ног второклассника Джонни Дэя, а вслед за ним - Дерека Брауна. - Моя труба! - внезапно завопил ополоумевший Дерек и, кое-как поднявшись на ноги, ринулся против течения к Сцене. Крик стоял невыносимый. Я вдруг с ужасом заметил, что миссис Олинджер закрутило в этом водовороте у двери, и она теперь не сможет добраться до телефона. Потом я почувствовал, что зал начал заполняться дымом. - Нужно закрыть двери наружу, - выкрикнул Том со сцены. Скинув с себя индийское одеяние, он спрыгнул в зал. Мистер Торп бросился помогать ему. Мистер Ридпэт выкрикивал какие-то идиотские команды, но его никто не слушал. Остальные учителя, увидев, что делают Том и мистер Торп, кинулись к ним на помощь. За ними последовал кто-то из старшеклассников, потом и я. С нашей стороны зала дым был уже очень плотным. Я налетел на мистера Торпа, и тот мне бросил: - Берись за это и тяни на себя... "Это" оказалось металлическим засовом, и уже раскаленным. - Веревки... - пробормотал мистер Фитцхаллен, и Том объяснил: - Мы их использовали, чтобы открыть двери. Они проходят через окно к заднику сцены... Нагнувшись, мы принялись разыскивать на ощупь концы веревок. Дышать было уже почти невозможно, дым разъедал глаза, в горле першило, как после глотка кислоты, но веревки мы все-таки втянули внутрь. - Все здесь, - сказал Том. Сквозь клубящийся дым виднелось то, что раньше было раздевалкой: обе башенки уже рухнули, и прямо из эпицентра огненного урагана вздымался столб черного дыма. Мы наконец-то захлопнули двери. Повернувшись, я наткнулся на Дэла, пробиравшегося через завалы перевернутых и частично разломанных стульев. - Ничего не вижу, - пробормотал он и растянулся на полу, споткнувшись о торчащие вверх ножки стула. Пробка в дверном проеме еще не рассосалась, оттуда неслись истошные вопли. Том каким-то образом очутился за мной, поднимая Дэла. - Никто не пройдет через двери! - проорал он мне прямо в ухо. - Единственный выход - пробраться за сцену! - Там же наше оборудование, - вспомнил Дэл. - Нужно его спасти! - Спасем, спасем, - успокоил его Том. - Ну-ка, давай наверх - там меньше дыма. Он чуть ли не протащил Дэла к сцене и помог ему забраться на нее. Дэл тут же принялся что-то судорожно искать и, по всей видимости, в конце концов нашел. - Где Скелет? - спросил Том. На его перепачканной сажей физиономии белели одни глаза. - Здесь его нет. - Нужно их как-то оттащить от этой чертовой двери! - закричал он. Брум и Ридпэт как раз и пытались это сделать, оттаскивая ребят по одному и при этом не переставая надрывать глотку. Из пелены дыма возник мистер Фитцхаллен с потерявшим сознание парнишкой на руках. - Дверь за кулисами... - выдавил он. - Они теряют сознание, некоторые ранены. Выбравшаяся наконец из свалки возле двери миссис Олинджер ухватила его за лацкан пиджака. Фитцхаллен бесцеремонно стряхнул ее руку, поднял бесчувственного парнишку на сцену и влез туда сам, бросив через плечо: - Сейчас вернусь. Ходлис Уэкс несся по залу, беспрерывно вопя. Я увидел, как хнычущий Дерек Браун старается выбраться из кучи сломанных стульев. Уэкс налетел на двери, которые Фланаген и учителя закрыли с таким трудом, и забарабанил по ним кулаками, истошно крича: - Они же горячие! Они сейчас вспыхнут! Том (было такое впечатление, что он и в дыму прекрасно ориентируется, словно летучая мышь) подбежал к Уэксу, что-то прокричал, и тот послушно направился к сцене. После этого Том, просунув Брауну под мышки руки, подтащил его ко мне. - Подними его на сцену, - распорядился он. Я точно так же просунул руки Дереку под мышки и взгромоздил на сцену сначала его туловище, а потом и ноги. - Вынесите его отсюда, - донесся из пелены дыма голос Тома. Мистер Фитцхаллен принес еще одного парнишку, а за ним хвостом тянулись несколько плачущих ребят. Вместе с ним мы вынесли Брауна через кулисы в коридор, где тоже, хоть и слабо, ощущался дым. - Моя труба, - пробормотал Браун, на миг приоткрыв глаза. В конце коридора маячила фигура Холлиса Уэкса. Фитцхаллен махнул ему рукой, и он тут же подбежал к нам. - Идите все за ним к автостоянке и дожидайтесь там пожарных, - велел Фитцхаллен. В коридор выбралась небольшая группа ребят и учителей. Все они надрывались от кашля, а мистер Ридпэт прямо-таки согнулся пополам. " - Я не могу... - начал было он, но тут же вновь зашелся кашлем. - Давайте все за Уэксом, быстро! - распорядился мистер Фитцхаллен. Очнувшийся Браун схватил мистера Ридпэта за руку и потащил следом за Уэксом. В коридор выскочил еще один мальчик, а Том, наоборот, снова исчез за занавесом, отделявшим сцену от хаоса, царившего в зале. Я медленно последовал за ним, стараясь не дышать. Глаза разъедало дымом. "Труба..." - вспомнился мне умоляющий голос Брауна, и тут я обратил внимание на то, что сцена, если не считать фортепиано, совершенно пуста. Снаружи, где бушевал пожар, доносился гул. На сцену взобрался мистер Брум. Заметив меня, он рявкнул: - Вон! Сейчас же вон из здания! Это приказ. Я выглянул в зал - двери уже пылали. Жар был сильнее, чем в парилке. У двери в коридор кучей валялись тела ребят, потерявших сознание от дыма, - их было не меньше двух десятков. Мистер Уэзерби, согнувшись, тащил сразу двоих к сцене. Я спрыгнул и принялся ему помогать. - Не могу больше, - прохрипел он и, ухватив ребят за запястья, поволок их за кулисы. До двери он добрался уже почти ползком. Том и Фитцхаллен по одному вытаскивали ребят из кучи. Когда я до них наконец добрался, горевшие двери рухнули внутрь, открывая путь огню. Мгновенно по полу побежали язычки пламени. - Уиппл, поднимайся, - послышался откуда-то сверху голос мистера Брума. Я обернулся: он стоял на краю сцены, будто драматический актер, обращающийся к публике. - Поднимайся, говорю, с пола: ты же поджаришься, как яичница с беконом. Перекрывая шум огня, донесся вой сирен. - Все вон отсюда! - завопил Брум. - Немедленно! Все - вон! Мистер Уиппл оказался слишком тяжел для меня. Не удержавшись, я вдохнул горячего дыма, колени мои подкосились, и я рухнул прямо на его мягкий живот. Рядом возник Том - он тащил одного из потерявших сознание учеников. - Вон! Все - вон! - продолжал надрываться мистер Брум. Огонь добрался до занавеса и пожрал его в одно мгновение. Футах в двадцати от меня рухнул на колени мистер Фитцхаллен. Живот мистера Уиппла внезапно забурлил вулканом, он перевернулся лицом вниз, сбросив меня на пол, и тут же его вырвало. Том положил руку Фитцхаллена себе на плечо и попытался поднять его. Вслед за этим надо мной нависла темная фигура в форме с блестящими пуговицами. От нее сильно пахло дымом... Глава 21 СОЗДАНИЕ ГЕРОЕВ Пожарный вынес меня на автостоянку, где четыре красные машины извергали тугие струи воды на пепелище, оставшееся от раздевалки, и на боковую стену актового зала. Он опустил меня в траву возле одной из этих машин, и я кое-как исхитрился принять сидячее положение. Мистера Фитцхаллена вели к выходу со стоянки, а он тащил за собой Тома. Оба выглядели так, как обычно изображают в комиксах сумасшедших ученых: перемазанные сажей лица, дымящаяся одежда. Пожарные вынесли из здания последних остававшихся в зале ребят - было их уже не два десятка, а только пятеро или шестеро. Один человек в форме, пошатываясь, тащил на себе мистера Уиппла. С истошным завыванием сирены влетела на стоянку карета "скорой помощи". Санитары, выскочив из машины, открыли заднюю дверцу и выволокли носилки. Я нашел в себе силы подняться на ноги. На траве сидели кучкой Моррис, Шерман, Бобби Холлингсуорс и остальные, наблюдая, как заливают пожар. Все лицо Морриса было в красно-бурых потеках - он, видно, чем-то сильно поранил голову. Держался он, однако, молодцом, а вот я - наверное, в запоздалом шоке - вдруг разрыдался. - Ничего, ничего, все уже кончилось, - послышался успокаивающий голос Томя: уже в который раз за этот кошмарный день он каким-то непонятным образом вдруг оказался возле меня. - Я тут сделал маленький обход - похоже, никто особо не пострадал. Ты случайно не видал Скелета? Я протер глаза. - По-моему, его здесь нет. - Ну а по-моему, он здесь, - задумчиво произнес Том. Повернувшись, он направился к группе преподавателей, окруживших мистера Брума в дальнем конце стоянки. Директор выглядел так, будто он пробыл в зале дольше всех остальных: лицо его было почти черным от сажи, темные пятна покрывали весь пиджак. Взглянув куда-то поверх Тома, он продолжил что-то с жаром доказывать мистеру Торпу. Директорский доберман, тоже обсыпанный пеплом, с изможденным видом возлежал у ног хозяина. Даже на таком расстоянии я ощутил запах, исходящий от собаки, - запах удушливого дыма, пылающего дерева и искореженного огнем металла. По всей видимости, сам я благоухал не лучше. - Там кто-то из учеников курил, в этом нет никакого сомнения, - кипятился мистер Брум. - Пожар начался в одной из башенок, я лично это видел, абсолютно точно. Именно о такой опасности, мы предупреждали чуть ли не ежедневно. - Он слегка покачнулся, и мистер Торп поддержал его за локоть. - Так вот, я требую представить мне список всех учеников, находившихся в зале: таким образом мы сможем вычислить мерзавца. Возьмите общешкольный список, вычеркните присутствовавших и... - Мистер Брум! - перебил его Том. Рядом куда-то пробежал один пожарный, за ним - другой. - Не видишь, люди работают? - бросил директор Тому. - Отойди, ты мешаешь. - Мистер Брум, - настойчиво повторил Том, - Стив Ридпэт был сегодня в школе? - Я отправил его домой. - Он дома, - вставил, кашлянув, мистер Ридпэт. - Уехал на машине, слава тебе, Господи. - Скажите, - снова заговорил Том, - вы хотели выгнать Дэла? - Не говори глупостей, - отрезал Брум. - У нас и так дел по горло. И вообще, иди отсюда. Рядом с Томом возник здоровяк в форме, похожей на полицейскую, и со значком, на котором было выгравировано: "Начальник". - Кто тут старший? - осведомился он. Мистер Брум напрягся. - Я директор школы. - Можно вас на минутку? - Разумеется, я к вашим услугам, - откликнулся Брум и последовал за "начальником" к середине стоянки. - А где Дэл? - спросил у меня Том. - Ты Дэла не видел? - Труп?! - воскликнул Брум, будто никогда такого слова не слыхал. Двое пожарных, ранее пробежавших мимо нас, теперь возвращались от пепелища с носилками, на которых лежало тело. - На пиджаке обнаружена табличка с фамилией "Фланаген", - сказал начальник пожарной команды. - Но Фланаген вовсе не труп, - с некоторым облегчением заявил мистер Брум. - Фланаген жив-живехонек. Я лично вывел его из охваченного огнем зала. - Во дает! - только и сказал Том, услышав столь наглое вранье. Фитцхаллен, миссис Олинджер и Торп были уже у кареты "скорой помощи". Изнутри доносились стоны четверых ребят, которых вытащили из зала на носилках и поместили в машину. Раздались грохот и треск - это рухнули остатки раздевалки. Мистер Фитцхаллен, наклонившись над носилками с телом, аккуратно приподнял простыню. Взглянув, он пробормотал два-три слова, которых я не разобрал. - Да перестань ты наконец людям мешать - они заняты, - донесся до меня голос мистера Брума. - Что, Фланаген, не доходит до тебя? Когда они загружали носилки в машину, откуда-то сбоку высунулся кожаный футляр от логарифмической линейки, глухо ударившийся о белый металл. x x x Это - третий образ, запечатлевшийся в моей памяти в тот первый год учебы в Карсоне: логарифмическая линейка Дейва Брика, стукнувшая о дверцу "скорой помощи", мальчики, не сдержавшие вопля при виде рухнувших в огонь остатков стен, мистер Брум с его раздраженными криками... Картинка не из приятных: мертвый мальчик, испуганные возгласы, выкрик сумасшедшего директора школы. Мы с Томом отыскали Дэла сидящим на газоне у фасада школы - он сторожил приспособления для "магического действа", трубу Дерека Брауна и ударную установку Фила Хэнны. Каким-то образом он умудрился вытащить все это из огня, в то время как Том спасал людей. Он видел, как подъехали пожарные машины и карета "скорой помощи", однако сам на автостоянку не пошел, боясь, что кто-нибудь стянет трубу Дерека. - Он так о ней беспокоился, - сказал Дэл. - Кроме того, я и отсюда слышал кашель и крики - значит, думал, все живы. - Он пристально посмотрел сначала на Тома, потом на меня. - Ведь все живы, правда? Том молча опустился на траву. Глава 22 ВЫПУСК Двадцать четыре школьника и четверо учителей - среди них мистер Фитцхаллен и мистер Торп - были госпитализированы из-за отравления дымом. Утренний выпуск городской газеты появился с аршинным заголовком: "ДИРЕКТОР ШКОЛЫ СПАСАЕТ ИЗ ОГНЯ 100 УЧЕНИКОВ". Подзаголовок гласил: "Погиб учащийся младшего класса". О воровстве и об исключении кого бы то ни было никто уже не заикался, будто пожар решил все проблемы. Да и разговоров никаких на эту тему быть не могло: занятия отменили до конца года, а учителя выставили годовые оценки по итогам успеваемости до того трагического дня. Даже многие ребята почти поверили газетной утке насчет того, что Лейкер Брум чуть ли не в одиночку спас школу и учеников, - репортаж словно внес ясность в отложившуюся у них в головах неразбериху во время пожара. Они, однако, не забыли, как показал себя Том Фланаген, тогда как члены совета директоров и большинство родителей безоговорочно поверили в напечатанное. Вероятно, просто потому, что им хотелось верить в безупречное поведение школьной администрации в критический момент... x x x По окончании выпускной церемонии мистер Брум с удовольствием позировал фотографам на лужайке перед школьным зданием. Взглянув на холм, где стояла Верхняя школа, можно было увидеть огромное пепелище на месте раздевалки. По случаю досрочного окончания учебного года на лужайке был организован фуршет с сандвичами для учеников и родителей. Член бывшего кабинета президента Эйзенхауэра произнес с импровизированной сцены речь, призывая нас усерднее овладевать знаниями, чтобы внести свой вклад в процветание Америки. Я отошел от своих предков, увлекшихся беседой с родителями Морриса и Хоуи Стерна, и, фланируя без определенной цели, вдруг оказался возле только что закончившего позировать мистера Брума. Тот был явно в благодушном настроении. - Ну, что ты думаешь о нашей школе? - обратился он ко мне. - Через несколько месяцев ты станешь второклассником, а это налагает еще большую ответственность. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, после чего директор произнес: - Всех вас ждет великое будущее. Всех. Даже глубокие морщины на его лице как будто разгладились. Много лет спустя я понял, что он тогда принял изрядную дозу транквилизатора. Поблагодарив его за добрые слова, я вернулся к родителям. Мимо прошли Том с матерью в сопровождении Дэла и Хиллманов. Даже в толпе, даже с матерью и крестными родителями Том с Дэлом выглядели удивительно одинокими. Лейкер Брум посмотрел куда-то сквозь них и улыбнулся подносу с сандвичами. x x x - Помню ли я? - переспросил меня Том в "Занзибаре". - Ну конечно же, я отлично помню, о чем мы тогда говорили: о нашей с Дэлом поездке в Обитель Теней. Моя мама панически боялась самолетов, так что мы решили отправиться поездом из Финикса. К тому же поездка по железной дороге через всю страну обещала быть страшно увлекательной. - Так почему ты все-таки решил ехать ? - По одной-единственной причине: я чувствовал, что Дэл нуждается в моей поддержке и защите, - ответил Том. - Я должен был отправиться с ним, понимаешь? Крутанувшись на табурете возле стойки, он оглядел пустое в этот час помещение. Из окон лился мягкий свет, похожий на чуть затененный луч прожектора, падающий на сцену. Он определенно старался отвести взгляд, продолжая свой рассказ. - Отговорить его от поездки я был не в силах, а значит, чувствовал себя обязанным его сопровождать. Он вздохнул, не отрывая взгляда от полосы желтого света, словно там вот-вот должно было возникнуть видение. - Лишь одного я тогда не понимал, хоть это и было достаточно очевидным ведь школа тоже была Обителью Теней. x x x Долгие месяцы, на протяжении почти двух лет, уже в других барах и гостиничных номерах, в других городах и даже странах - везде, где