м с которым рос  огромный
дуб.
     --  В  этой комнате жила твоя мама, -- сказала Барбара. Сорок лет назад
его  мать выглянула из этого окна и  увидела  Антона Гетца, бегущего  сквозь
деревья к своему дому. А сейчас он не мог даже разглядеть землю внизу.
     Том  отвернулся от  окна. Барбара  Дин внимательно изучала его, сидя на
кровати рядом с чемоданами. Черная юбка доходила ей до колен, слегка обнажая
ноги,  которые выглядели бы под мини-юбкой не хуже,  чем  ноги миссис Спенс.
Она натянула юбку на колени, и Том вдруг покраснел.
     -- Сейчас  на озере очень тихо, -- сказала Барбара. -- Мне так нравится
гораздо больше, но тебе, возможно, будет скучно.
     Том  сел на  кресло возле  небольшого квадратного  столика  с шахматной
доской на крышке.
     -- Ты -- приятель Бадди Редвинга? -- спросила Барбара.
     -- Я почти не знаю его. Он старше года на три-четыре.
     -- Это очень плохо -- ты выглядишь старше своего возраста.
     -- Тяжелая жизнь, -- пошутил Том, но Барбара не ответила на его улыбку.
-- А вы живете здесь круглый год?
     -- Я приезжаю сюда три-четыре раза в неделю, а все остальное время живу
в  городе --  там у меня свой дом.  -- Барбара внимательно оглядела комнату,
словно  проверяя,  нет ли где-нибудь пыли.  --  А что ты знаешь обо  мне? --
спросила она, глядя в стену напротив кровати.
     -- Я знаю, что вы были моей акушеркой -- или акушеркой моей матери,  не
знаю, как это лучше сказать.
     Барбара искоса взглянула на Тома, поправляя одной рукой волосы.
     -- И еще я знаю, что вы были свидетельницей на свадьбе моих родителей.
     -- А еще?
     -- Еще  я  догадываюсь, что вы следите  за этим  домом по просьбе моего
дедушки.
     -- И это все?
     -- К тому же, сегодня  я заметил, что вы -- прекрасная наездница. Когда
мы ехали из аэропорта, я видел, как вы скачете на лошади.
     --  Я стараюсь выезжать верхом рано  утром, когда кругом никого нет. Но
сегодня пришлось выехать  попозже, так как в  доме было много дел. Я как раз
закончила переодеваться, когда ты  постучал в  дверь. -- Барбара выдавала из
себя призрачное подобие улыбки и снова поправила юбку. -- Мы будем проводить
вместе  по крайней мере  несколько дней в  неделю, поэтому я хочу, чтобы  ты
знал: мне очень дорог мой покой. Моя комната для тебя -- запретная зона.
     -- Конечно, -- согласился Том.
     -- Я держусь подальше от людей  с Милл Уолк и хочу,  чтобы мне отвечали
той же любезностью.
     --  Но  мы  можем,  по крайней мере,  разговаривать  друг с  другом? --
спросил Том.
     На мгновение лицо Барбары смягчилось.
     -- Конечно, мы можем разговаривать.  И мы будем разговаривать.  Я вовсе
не собиралась быть с  тобой резкой, но... -- Она покачала головой. Жест этот
показался  Тому  одновременно  женственным  и  раздраженным.  Барбара   явно
собиралась  сказать ему что-то такое, что до этого собиралась скрыть.  -- На
прошлой неделе ограбили мой дом.  И это очень меня расстроило. Я ведь  такой
человек -- я стараюсь, чтобы посторонние люди не знали  даже, где я живу.  А
когда  я вернулась в город и увидела, что в мое отсутствие кто-то забрался в
дом...
     -- Понимаю, -- сказал Том. Это действительно многое объясняло, но вовсе
не  проясняло,  почему Барбара  Дин  держала  в  секрете свой  адрес.  --  А
злоумышленника так и не нашли?
     Барбара покачала головой.
     -- Тим Трухарт, шеф местной полиции, считает, что  это какая-то  банда,
орудующая за пределами города. Возможно, совсем  далеко,  например, на озере
Верхнее.  Несколько лет  подряд здесь случались  летом подобные вещи. Обычно
они  забирались  в дома тех,  кто приезжает на лето, и  крали  телевизоры  и
стереосистемы. Но  никогда не  думаешь,  что такие вещи могут коснуться тебя
лично. Многие жители  Игл-лейк даже не запирают  двери. А теперь  я расскажу
тебе самое  неприятное. -- Барбара в  упор посмотрела на  Тома. -- Они убили
мою собаку. Конечно, когда-то я завела его как сторожевого пса, но давно уже
перестала воспринимать в таком качестве. Он был для меня просто милым добрым
животным -- это был чау-чау. Ему перерезали горло и оставили посреди  кухни.
Это стало как бы их визитной карточкой. -- Барбара едва сдерживала слезы. --
В общем,  после этого  я перевезла сюда кое-что из своих вещей.  Здесь они в
большей безопасности. Но я  по-прежнему  очень нервничаю. И очень  злюсь. Но
это очень личное.
     -- Мне очень жаль, -- сказал Том.
     И тут же понял, что напрасно произнес эти слова.
     Барбара Дин нахмурилась и резко вскочила с кровати.
     -- Я вовсе не хотела утомлять тебя всем  этим. И  не  говори об этом  в
усадьбе Редвингов, хорошо? Люди с Игл-лейк не любят неприятных происшествий.
Ты  ведь наверняка  захочешь  выйти осмотреть  окрестности и познакомиться с
соседями. В клубе  начинают  подавать  ужин в семь.  Если,  конечно,  ты  не
хочешь, чтобы я сама что-нибудь для тебя приготовила.
     -- Я пообедаю в клубе. Но потом -- сможем мы еще поговорить?
     -- Если хочешь, -- сказала Барбара, выходя из комнаты.
     Том  прислушался к ее шагам. Дверь комнаты  захлопнулась. Том подошел к
кровати. Расстегнул  чемоданы, достал оттуда свои  книги  и  вещи,  развесил
одежду в гардеробе, напоминавшем гроб с лампочкой внутри, а чемоданы засунул
под  кровать.  Затем он встал и еще  раз  оглядел  почти  пустую  комнату  с
отделанными  деревянными  панелями  стенами. Теперь,  когда  здесь  не  было
Барбары  Дин, вся  комната напоминала  ему  гроб.  Он  взял книгу и вышел  в
коридор.
     По  другую сторону лестницы  находилась  дверь  в  комнату Барбары Дин.
Сейчас она была закрыта.  "Что ты знаешь обо  мне?" Том представил себе, как
Барбара сидит в кресле у окна и смотрит на озеро.
     До его ушей донесся рокот моторной лодки.
     Том  спустился  вниз,  представляя, как  Барбара  Дин прислушивается  к
скрипу  половиц и ступенек.  Он  прошел  через прихожую,  вошел  под  арку и
оказался  в кухне. Она напоминала кухню Леймона фон  Хайлица -- с  открытыми
полками,  широкими  столами  и  длинной черной  печкой.  Стены были отделаны
такими же панелями, как и спальня, где жила когда-то его мать. Когда-то они,
наверное, были светло-коричневыми, но стали от времени  серыми. В щели между
досками забились пыль и грязь. Единственным современным прибором в кухне был
небольшой белый холодильник. На кухонном столе рядом с ним лежала завернутая
в целлофан буханка  черного хлеба. Том включил воду над  квадратной латунной
раковиной  и вымыл лицо  и  руки куском  старого хозяйственного  мыла. Затем
вытерся холщовым полотенцем. Барбара Дин к его приезду заполнила холодильник
молоком,  яйцами, сыром,  беконом, хлебом,  копченой говядиной и  мясом  для
сэндвичей. Том  подул в пыльный стакан,  затем налил туда молока  и,  взяв с
собой, отправился в кабинет.
     Полки  с никогда  не читанными книгами висели над письменным  столом со
старым черным телефоном и  письменным прибором, в котором  не было ни  одной
ручки. На полу  лежал овальный связанный  крючком розовый с зеленым  коврик,
другой такой  же, но коричнево-бежевых тонов, покрывал  диван. В одном конце
дивана стоял  торшер, другой  такой  же -- около стола. В комнате было почти
жарко. Она  больше чем какое-либо  другое помещение в доме напоминала ему  о
дедушке. Том подумал, что эта  небольшая комната,  выходящая на озеро,  была
любимым  местом  Глена Апшоу  в этом  доме.  Сквозь пыльные  окна  проникали
солнечные лучи, достигавшие лишь до половины комнаты. Рев моторки становился
все громче. Том глотнул немного молока и уселся за стол. Он начал  открывать
один  за другим ящики, в  которых обнаружил старые блокноты  и толстую пачку
бумаги. Наверху каждого листа было напечатано: "Гленденнинг Апшоу, Игл-лейк,
Висконсин".  Здесь  же  лежала  тоненькая  телефонная  книжка  с  абонентами
Игл-лейк и  Гранд Форкс.  Том открыл книгу на букве Д. Номер  Барбары Дин не
был  включен в справочник. Он допил  молоко, поставил  стакан  на телефонную
книгу и вышел из кабинета.
     Бадди  Редвинг  выписывал  на  своей  лодке  посреди  озера  аккуратные
восьмерки. Две белокурые  головки  величиной  с теннисный шарик мотались  из
стороны  в сторону, когда лодка  заворачивала слишком  уж резко. Волосы Кипа
Карсона были длиннее, чем у Сары. Том присел за  покрытый царапинами стол из
дерева секвойи и стал  наблюдать за лодкой. Когда лодка  поравнялась с  ним,
двое  пассажиров  вскинули  руки и  что-то прокричали,  а Бадди  издал звук,
напоминавший хриплое карканье.  Сара помахала Тому, и он помахал  в ответ, а
Бадди крикнул что-то грубое, но неразборчиво. Сара снова подняла руки. Бадди
направил  лодку в самую гущу тростника, мотор  сначала взвыл, а  потом вдруг
резко замолк. Над  озером воцарилась  тишина.  Крикнула какая-то  птица,  ей
ответила другая. Бадди перебрался в заднюю часть лодки и  начал  дергать  за
шнур. Сара показала рукой в сторону клуба.
     Том встал и вышел на пирс. В ста футах от него мистер и миссис  Спенс в
новых летних  нарядах принимали на собственном пирсе воздушные ванны. Мистер
Спенс стоял  спиной  к Тому, подперев  кулаками  бока, и  покачивал головой,
глядя, как Бадди  не может справиться с  лодкой. Миссис Спенс облокотилась о
перила, увидела Тома и тут же отвернулась.
     На самой середине озера выскочила из воды и, блеснув  на солнце,  упала
обратно рыба. По воде разошлись круги.
     Справа от Тома находился пирс Дипдейла, уходивший далеко в воду. За ним
виднелась  купальня  Тилманов.  Том  подошел  к  краю своей  купальни, чтобы
рассмотреть коттедж Тилманов, но сумел разглядеть сквозь густые деревья лишь
серую дверь, закрытое  ставнями окно и кусок стены. Мотор  лодки Бадди издал
кашляющий звук и снова затих. Том повернулся и увидел, что Кип Карсон бредет
к  берегу  по пояс  в воде. Грудь и руки  его были бледными и  костлявыми, и
выглядел он усталым.
     --  Джерри!  Джерри!  --  кричал  Бадди  Редвинг  требовательным  тоном
капризного ребенка. Наконец у калитки в заборе, окружавшем усадьбу, появился
Джерри Хазек. Он успел сменить джинсы  и свитер на серый костюм из блестящей
ткани. Он посмотрел на лодку и снова исчез за забором.
     Том вернулся  в кабинет и достал из ящика стопку бумаги. Зачеркнув  имя
деда,  он написал  рядом  печатными  буквами  свое  собственное  и,  подумав
несколько  секунд, стал писать  свое  первое  письмо  Леймону  фон  Хайлицу.
Исписав  примерно  страницу, он услышал, как быстро  спустилась  по лестнице
Барбара Дин. Шаги ее затихли в гостиной. Том начал вторую страницу. Затем он
услышал, как где-то за домом кто-то завел машину. Когда машина показалась на
дороге,  Бадди  удалось  наконец  завести  моторку.  Том  закончил письмо  и
посмотрел  на часы.  Два тридцать.  Сложив свое послание, он снова порылся в
ящиках  и нашел  стопку конвертов.  Зачеркнув на одном из них  имя деда,  он
написал сверху "Том",  затем надписал  адрес Леймона фон Хайлица  и  засунул
письмо в конверт.
     Выйдя из  дома,  Том направился вниз по  тропинке. Возле  ворот усадьбы
Редвинга  стояли  две  машины,  а  несколько  других,   более  старых,  были
припаркованы на стоянке у клуба.
     -- Эй, кто это там? -- раздался над  головой Тома мужской голос. Подняв
глаза,  он увидел  перегнувшегося  через перила  веранды Нейла  Лангенхайма.
Обгоревший красный лоб Нейла уже начал шелушиться, щеки и подбородок  висели
над  воротом  расстегнутой  рубашки  персикового   цвета.  Нейл  Лангенхайм,
ближайший сосед Пасморов, работал адвокатом компании Редвинга, и до сих  пор
Том видел его только в строгих черных костюмах.
     -- Я -- Том Пасмор, мистер Лангенхайм.
     -- Том Пасмор? Вот как. Ты приехал пожить в доме дедушки? Том кивнул.
     -- И куда же ты  идешь?  Поднимайся сюда, парень,  я куплю тебе пива. И
вообще все, что ты захочешь.
     -- И иду в Игл-лейк отправить письмо и осмотреть город.
     -- Туда никто не ходит, -- заявил мистер Лангенхайм. --  И письма здесь
тоже никто не пишет -- о чем писать, когда ничего не происходит? А если бы и
происходило -- все, кому можно писать, находятся здесь, рядом.
     Том помахал ему и отправился своей дорогой.
     -- Увидимся за ужином! -- прокричал ему вслед Нейл.


     <i>29</i>
     На  главной  улице  городка  было  множество магазинчиков,  торговавших
сувенирами, кафе, аптек, винных  магазинов,  закусочных  с названиями  вроде
"Красный томагавк" и  "Пояс  Вампума",  лавочка,  где торговали  рыболовными
снастями,  маленький ювелирный магазинчик, где продавали швейцарские часы  и
золото,  кондитерская,  кафе-мороженое,  магазины,  торгующие  открытками  и
календарями с фотографиями котят,  сидящих  на соснах,  а  также фотография,
художественная галерея с полотнами, изображающими уток с выводками утят  или
сидящих  вокруг костра  индейцев, и два  оружейных  магазина.  Три маленьких
магазинчика,  связанных  между  собой  переходами,   продавали  футболки  со
всевозможными   эмблемами,  деревянные  пепельницы   и  кукол,  изображавших
индейских колдунов. Джипы и фургоны, наполненные детьми, проезжали по улице,
целые  семейства в  шортах, индейских шляпах  и  туниках тащили  пластиковые
мешки  с покупками, на которых  изображены  были  сосны  или огромные  рыбы,
попавшиеся на удочку.
     В  самом начале  главной улицы, между деревянной  почтой и  библиотекой
стояло   двухэтажное  каменное  здание,  в  котором  располагалась  редакция
"Игл-лейк  газетт". Дойдя до этого места,  туристы  обычно  оборачивались  и
смотрели,  не  забыли   ли  они  куда-нибудь  зайти.   Полицейский  участок,
напоминавший  небольшую  крепость,  пристроился сбоку  от ратуши, на которой
висел белый плакат с надписью: "Администрация Игл-лейк благодарит вас за то,
что вы решили  нанести нам визит". Чуть  ниже висел другой плакат -- "Оленье
озеро  -- 8 миль, Озеро потерянной луны -- 12 миль, Северный полюс --  2.546
миль. Посетите поселение индейцев".
     Том вошел в здание редакции и подошел к  деревянной конторке. Лысоватый
человек с  бабочкой сидел за столом, а за ним другой  --  худой и высокий, в
клетчатой рубашке  -- играл на линотипе, как  музыкант на  органе. Человек в
бабочке поднял глаза и увидел Тома. Тогда он  встал из-за стола и  подошел к
конторке.
     --  Хотите  дать объявление?  Можете  написать текст на  бланке,  если,
конечно, я найду его...
     Он наклонился и заглянул под конторку.
     -- Я надеялся, что смогу просмотреть здесь старые номера вашей  газеты,
-- сказал Том.
     -- За  какое  число? Все номера за  последнюю неделю лежат на  стойке у
дивана, а более ранние подшивают и складывают в хранилище наверху. Вы просто
хотите просмотреть подшивки или интересуетесь  чем-то конкретным?  Вообще-то
наше хранилище не является одной из достопримечательностей города.
     --  Я  хотел бы просмотреть  последние номера с  хроникой происшествий,
особенно тот, где говорится об ограблении дома Барбары Дин. И еще мне  нужны
газеты за все лето двадцать пятого года, в которых писали об убийстве Джанин
Тилман.
     -- А кто вы собственно такой?
     Мужчина  надел  на нос очки в черепаховой оправе и внимательно поглядел
на Тома.
     "Если сказать,  что я --  любитель преступлений, этот парень  вышвырнет
меня отсюда, -- подумал Том. -- И будет абсолютно прав".
     --  Я учусь  в Тулейне на  факультете социологии, --  сказал он. --  На
следующий год мне надо писать курсовую работу, и  я решил собрать  кое-какой
материал, пока отдыхаю здесь.
     -- Преступность в курортных районах или что-нибудь в этом роде?
     Том сказал, что пока еще не знает точно, как назовет свою работу.
     -- Может быть, прошлое и будущее? -- предложил мужчина.
     -- Еще немного, и я попрошу вас написать ее за меня.
     -- Недели  через две я бы  отказался, -- сказал  мужчина. -- Но  сейчас
здесь относительно спокойно. К середине лета  на главной улице  будет в  два
раза больше народу,  чем сейчас, как ни трудно в  это поверить. Кстати, меня
зовут  Чет  Гамильтон.  Я  владелец  и  главный  редактор  этого  убыточного
предприятия.
     Человек у линотипа тихонько захихикал.
     Том также представился, и они с Гамильтоном пожали друг другу руки.
     -- Думаю, я могу отвести вас наверх, чтобы вы могли начать, но, конечно
же, не  могу  постоянно находиться с вами. Когда закончите,  положите все на
место  и погасите свет. Просто скажите  мне, когда решите,  что  на  сегодня
хватит.
     -- Спасибо. Это просто замечательно.
     Гамильтон вышел из-за конторки.
     -- Я писал статьи  о местных  ограблениях,  -- сказал он.  --  Так  что
можете воспользоваться моими материалами.
     Гамильтон  и  Том  вышли на  улицу,  подошли к  двери с  другой стороны
здания, и редактор достал из кармана связку ключей.
     -- Вам важно понять одно, -- сказал он. -- Все люди, которые  приезжают
на  Игл-лейк,  у  себя  дома --  серьезные,  добропорядочные  граждане.  Они
работают целыми днями и аккуратно платят налоги. Но, приехав сюда, на север,
эти же  самые  люди  превращаются в жадных до впечатлений  детей,  --  найдя
нужный  ключ,   Гамильтон  вставил  его  в   скважину.   --  Именно  поэтому
преступления в курортной зоне  отличаются  от преступлений в  других местах.
Оказавшись вдали от дома, люди меняются. -- За дверью Том увидел обшарпанную
лестницу. -- Я поднимусь первым и включу свет.
     Том последовал за Гамильтоном вверх по ступеням.
     -- Люди, которые никогда не зарились на чужое, становятся клептоманами,
-- продолжал тот.
     Дойдя до конца  лестницы, он  повернул  выключатель.  Толстые  подшивки
"Газетт" расположились  рядами  на  металлических  полках.  В дальнем  конце
хранилища стояли деревянный стол и стул.
     -- Вы ведь, наверное, с Милл Уолк? -- спросил Гамильтон.
     -- Да, -- подтвердил Том.
     -- Я так и думал. Вы ведь отдыхаете на Игл-лейк, а туда, сколько я себя
помню, приезжают жители Милл Уолк.  Дэвид Редвинг скупил когда-то  всю землю
вокруг  озера и перепродал участки  людям  из своего окружения.  -- Редактор
снял  с  полки два  тома  подшивок и положил их  на стол.  -- К  тому же, вы
упомянули  Джанин Тилман, а это имя  может знать только человек с Милл Уолк.
Она  была первой дачницей, которую убили в этих  местах. По крайней мере это
было  первое  убийство,  которое  удалось доказать. --  Гамильтон подошел  к
другой  полке и взял два тома недавних подшивок. -- Думаю, здесь вы  найдете
все, что хотите.
     -- Ваши  слова прозвучали так, будто среди дачников  случилось еще одно
убийство, до Джанин Тилман.
     Гамильтон улыбнулся.
     -- Именно так считал мои отец. Он  был редактором "Газетт" в те дни. За
год до убийства миссис Тилман  в озере утонула женщина. Коронер  объявил это
смертью в  результате несчастного случая, а большинство  обитателей Игл-лейк
считали,  что  это  самоубийство.  Но  мой  отец  был  уверен, что  коронера
просто-напросто  подкупили.  Видите ли, в те дни  здесь  не было постоянного
коронера.  Три  человека исполняли эту  обязанность по  очереди -- каждый по
месяцу.
     В комнате было душно и жарко, но Тому стало вдруг холодно.
     -- А вы помните имя этой женщины? -- спросил он.
     -- Кажется, Магда.
     Том понял  вдруг, что никогда не  слышал  имени своей бабушки  --  Глен
Апшоу постарался стереть из памяти близких все воспоминания о ней.
     -- Магда Апшоу? -- переспросил он.
     -- Угадал, -- Гамильтон наклонился над  подшивками, но вдруг нахмурился
и с подозрением посмотрел на Тома. -- А  ты  уверен,  что учишься на  первом
курсе колледжа. Что-то не похож ты на первокурсника -- выглядишь моложе.
     -- Магда Апшоу -- моя бабушка, -- Том нервно сглотнул слюну.
     --   Ха!  --  редактор  выпрямился.  Руки   его  машинально   поправили
галстук-бабочку. -- Мне очень жаль, я не хотел... -- Он сделал шаг назад.
     -- Почему ваш отец считал, что ее убили?
     -- Ты можешь прочесть  об этом, если хочешь. Отцу приходилось тщательно
выбирать слова,  чтобы не нажить неприятностей, но  если  ты  умеешь  читать
между строк, то поймешь, что он имел в виду. -- Гамильтон снова отправился к
полкам и  вернулся еще с одним томом подшивок. -- Шеф полиции имел в те годы
мало влияния -- если ты помнишь, тогда был сухой закон -- ив районе Игл-лейк
вовсю  торговали  выпивкой.  Кое-кто нажил на  этом большие деньги.  Шеф  не
обращал особого внимания на  мелкие преступления, особенно когда  речь шла о
дачниках, никогда не оставлявших без работы бутлеггеров.
     -- На Милл Уолк полиция ведет себя так же, -- вставил Том.
     -- Я слышал об этом. Ты,  наверное, заметил, что у местных жителей свое
отношение  к  людям  с  твоего  острова. --  Гамильтон  хлопнул  ладонью  по
переплету  подшивки. -- Вы, наверное,  придете сюда  завтра,  поэтому можете
оставить все на столе, только не забудьте про свет и дверь, хорошо?
     Том кивнул.
     Чет  Гамильтон  снял  очки  и  убрал  их  в  карман  пиджака,  а  потом
вопросительно посмотрел на  Тома.  Он был  порядочным человеком, и появление
Тома не могло не вызвать у него удивления и одновременно смущения.
     -- Мне  кажется,  даже если бы я  не открыл  свой болтливый рот, вы все
равно догадались  бы, что за  год до  смерти Джанин Тилман "Газетт" освещала
гибель вашей бабушки. Это ведь наверняка сильно повлияло на всю вашу семью.
     -- У меня было несколько причин приехать на Игл-лейк, -- сказал Том.
     -- Что ж, может быть вы найдете в этой комнате ответы на некоторые свои
вопросы. -- Чет стоял, засунув руки в  карманы и  раскачиваясь из стороны  в
сторону. -- Мне жаль, что затронул  болезненную  для вас тему. Только отвлек
вас от того, чем вы интересовались.
     -- Возможно, не так уж и отвлекли, -- возразил Том.
     -- Когда я вижу вас здесь, то вспоминаю  одного  детектива,  с  которым
отец обедал как-то несколько раз. Он тоже был с Милл Уолк. Люди называли его
мистер Тень. Слышали о нем когда-нибудь?
     -- А мистер Тень читал заметки о смерти моей бабушки? -- спросил Том.
     -- Нет. Его интересовало убийство Джанин Тилман. Мне кажется, это много
для  него значило. -- Помахав Тому на прощанье,  Гамильтон пошел к лестнице.
Вскоре Том услышал, как внизу хлопнула дверь.
     Снизу   доносилось   дребезжание   линотипа,   через   окна   проникали
приглушенные  звуки  дорожного  движения.  Он  открыл  лежащий  наверху  том
подшивок, подпер голову локтем и начал перелистывать страницы.
     С.Л.Г. -- Сэмуэл Лейраби Гамильтон, основатель "Игл-лейк газетт"  видел
в  своем издании  трибуну для  выражения собственных  достаточно агрессивных
мнений и взглядов. За три часа, проведенных в хранилище, Том многое узнал об
этом человеке, а также об Игл-лейк и его окрестностях. Сэм Гамильтон  считал
сухой   закон   и   налоговую   политику  просто   возмутительными   фактами
вмешательства  правительства   в  жизнь  граждан.  Этот  человек   ненавидел
защитников животных, борцов за  права женщин и расовых меньшинств, Франклина
Делано Рузвельта, социальное обеспечение,  ограничения на  владение оружием,
Университет штата Висконсин, законы о  свободе торговли и  Роберта Лафолетт.
Еще он терпеть не мог преступников  и коррумпированных  служителей закона, и
при этом не стеснялся в выражениях.
     В двадцатые годы в  окна  "Газетт"  дважды  стреляли  в  надежде убить,
ранить или испугать ее  бесстрашного  редактора. Оба раза Сэм ответил на это
коротенькими  заметками,  которые назывались  "Трусы  промахнулись!"  и "Они
промахнулись снова!"
     С.Л.Г. выступал против интереса Редвингов к земле  на Игл-лейк, называя
их  деятельность "иностранным  вторжением".  Милл  Уолк  фигурировал  в  его
статьях не  иначе как "Карибское полицейское государство", которое держалась
на  "всевозможных незаконных методах,  известных тем,  кто привык править  с
помощью  страха".  Одна  из его  передовиц называлась. "Головорезы  на нашей
земле".
     Когда  женщину  тридцати  шести  лет нашли в озере в  ночной рубашке  с
карманами,  полными камней, а  затем  объявили  жертвой несчастного случая и
кремировали в течение двух дней,  Гамильтон кричал во все горло о том, что в
этом деле что-то нечисто.
     С  первой фотографии  бабушки, которую довелось  увидеть Тому, на  него
смотрело  наивное  детское лицо  с  испуганными  глазами,  которое обрамляли
белокурые  волосы,  собранные  в  хвост  на  затылке.  Магда  Апшоу  стояла,
облокотившись о перила клуба Игл-лейк, и держала на руках пухленькую девочку
с завитыми локонами с таким видом, словно хотела защитить ребенка от чего-то
невидимого никому, кроме нее.
     Из  помещенной ниже заметки  Том  узнал, что его  бабушка была  дочерью
венгерского иммигранта,  владевшего небольшим ресторанчиком  на  Майами-бич.
Закончив школу, она работала в ресторане, пока не вышла замуж за человека на
восемь лет младше ее.
     Гленденнинг  Апшоу  женился на необразованной дочери иммигранта намного
старше себя; буквально втолкнул ее в общество Милл Уолк, состоящее сплошь из
снобов и англофилов, и почти тут же начал ей изменять.
     Читая газеты, Том  постепенно приходил к мысли,  что  после смерти жены
Глен Апшоу  чувствовал  себя  не хуже, чем до  нее.  Все  шло  так,  как ему
хотелось --  у  Глена  была  его  работа,  его псевдосекретные  отношения  с
Максвеллом Редвингом, его дочь, его спокойствие, дом на Истерн Шор-роуд.
     Сэмуэл Лейраби  Гамильтон появился  на Игл-лейк вскоре после того,  как
обнаружили тело Магды Апшоу. Тело достали со дна с помощью драги после того,
как оно  пробыло  в воде  пять  дней,  оно было сильно повреждено крючьями и
камнями со дна озера. Но  редактор  был  уверен,  что  не  все  повреждения,
обнаруженные на трупе, можно было объяснить  этими  причинами.  Больше всего
его  возмутило,  что  тело  было  кремировано  после  проведенного  второпях
вскрытия, и  то,  что являлось по крайней мере самоубийством, изобразили как
несчастный  случай.  Справедливость  с  острова  Милл  Уолк  --  все  те  же
головорезы на нашей земле.
     Через  неделю  после  того, как урну с прахом Магды Апшоу  передали  ее
родителям,  руководство  клуба  Игл-лейк заменило всех официантов, поваров и
барменов  на  людей  из  Чикаго. Теперь никто из работников клуба не смог бы
позвонить в редакцию газеты, если  бы еще кто-нибудь из его членов умер  при
странных обстоятельствах.
     Вскоре после  этого  Гамильтон узнал,  что  гангстеры  скупают  дома  и
усадьбы в  другой части района, и это отвлекло его  внимание от смерти Магды
Апшоу.
     В следующем  томе Том нашел  отчеты об убийстве Джанин Тилман,  которые
уже  видел у  Леймона фон Хайлица.  "В  озере  найдено тело Джанин  Тилман",
"Местного  жителя  обвиняют  в  убийстве  миссис  Тилман",  "Тайна оказалась
трагедией". Фотографии миссис Тилман, Майнора Трухарта, Леймона фон Хайлица,
Антона Гетца. Однако читая эти статьи в доме фон Хайлица, Том не уловил один
нюанс, который заметил  сейчас,  --  он  не  обратил внимания на то, с каким
восторгом  приветствовал редактор  "Газетт"  появление Леймона фон  Хайлица.
Мистер  Тень был не  просто знаменитостью --  он  был героем. Проведенное им
расследование  помогло  спасти   невиновного  местного  жителя  и  репутацию
Игл-лейк.  Леймон  фон  Хайлиц  был  для  жителей  городка  в  ряду  мировых
достопримечательностей. Он был Лувром Колизеем и  Микки-Маусом одновременно.
Он был человеком, которого так долго ждал С.Л.Г.
     Гамильтон  организовал  на свои  деньги  праздник в честь  Леймона  фон
Хайлица, он напечатал статью, в которой  излагались взгляды  фон  Хайлица на
нераскрытые   тайны  прошлого,  он  ввел  специальную   колонку,  в  которой
знаменитый  детектив  отвечал   на  вопросы,  заданные  ему  читателями.   И
детективу-затворнику  пришлось  сдаться   и   позволить   сделать   из  себя
знаменитость,  нарушив  тем  самым   свой  покой.  Он  пожимал   сотни  рук,
признавался  в  том,  что  его  любимый   цвет  --  синий  кобальт,  любимые
музыкальные произведения --  "Горячая пятерка" Луи  Армстронга и "Сотворение
мира"  Франца  Йозефа  Гайдна, любимый  портной -- Хантсман  с  Сейвил-роуд,
любимая книга -- "Золотой котел", а  любимый  город -- Нью-Йорк.  Он считал,
что  нельзя  быть  великим детективом  от  рождения,  подобно тому, как люди
рождаются  великими  художниками,   им  нельзя  стать,  подобно   тому,  как
становятся хорошими солдатами, -- им надо сначала родиться, а потом стать.
     Затем Том  изучил отчеты о современных кражах  и ограблениях  в  районе
Игл-лейк. Он прочел, чьи дома  были ограблены и что унесли грабители  -- это
были  усилители,  складные столы,  кольца,  ковры,  телевизоры,  музыкальные
инструменты, картины,  антикварная  мебель, средство от  потливости, одежда,
деньги -- словом,  все, что  можно было  перепродать.  Во  время ограблений,
которые начались три года назад и продолжались  обычно  с  июня до сентября,
были убиты  еще  две  собаки, кроме чау-чау  Барбары  Дин. Во  всех  случаях
животные  были любимцами своих хозяев. Грабители начали с домов дачников, но
в прошлом году они  несколько  раз вламывались  в  дома  постоянных  жителей
Игл-лейк.  В  статьях Чета Гамильтона высказывались те  же идеи,  которые он
изложил чуть  раньше Тому,  и намекалось  на то,  что все  эти  преступления
вполне могли совершить подростки из благополучных семей, приезжающих сюда на
лето.
     Том поступил так, как поступил бы на его месте Леймон фон Хайлиц, -- он
тщательно  изучил все статьи  в газетах  за  последний месяц  --  операции с
недвижимостью,  заседания городского  совета,  аресты за  вождение  машины в
нетрезвом виде, за браконьерство, за нанесение телесных повреждений.  Еще он
прочитал  о новых назначениях в городской коммерческой палате, о путешествии
в Мэдисон, организованным клубом "4-аш", о дорожных происшествиях, скандалах
и поножовщине  в барах, перестрелках, просьбах  выдать  лицензию на торговлю
спиртным,  о  тыкве огромных размеров, выращенной мистером  и миссис Леонард
Вейл.  Том делал  кое-какие заметки на бумаге,  взятой из стола Гленденнинга
Апшоу,  которую  принес  с  собой.  Уходя, он оставил  подшивки  на  столе и
выключил  свет. Спускаясь  по лестнице,  Том думал  о  Магде  Апшоу,  собаке
Барбары Дин и магазине, торгующем машинами, на Саммерс-стрит, принадлежавшем
компании "Редвинг холдинг".
     Почта, находившаяся за  толстым забором, напоминала пограничный пост из
старых вестернов  Джона Форда. Том стоял перед почтой, раздумывая, как лучше
поступить:  опустить письмо в почтовый ящик или  дождаться следующего  дня и
лично вручить почтальону. Было уже  больше  пяти часов,  и почти все туристы
разъехались  по  своим  мотелям  и  турбазам.   Голубой  "кадиллак"  пытался
развернуться  на  слишком  узком  для  него  пятачке.  Едущие  за ним машины
отчаянно гудели, а  водители, движущиеся по встречной  полосе, отчаянно жали
на тормоза.  Из  открывшейся дверцы "кадиллака" вывалился на улицу мужчина в
розовой рубашке  и  красных  шортах. Он помахал возмущенно  кричавшим что-то
людям  в других  машинах, затем снова сел за руль  и,  не  закрывая  дверцы,
неуверенно  дал  задний  ход.  Синий  почтовый фургон,  объехав  злополучный
"кадиллак",  остановился у  здания  почты. Стройный  черноволосый мужчина  в
синей  форменной  рубашке вылез из  машины и  достал  из  багажника  мешок с
почтой.
     Том подошел поближе, почтальон поднял на него глаза и сказал:
     -- Опять пьяный за рулем.  Грустно говорить  об этом, но летом в  нашем
городе часто видишь подобные сцены.
     Он  покачал головой, взвалил мешок на  спину и направился по  дорожке к
входу в здание.
     -- Извините, -- окликнул его Том. --  Вы случайно не знаете человека по
имени Джо Трухарт?
     Мужчина остановился и посмотрел на Тома. Взгляд его нельзя было назвать
ни враждебным, ни дружелюбным. В нем не заметно было даже удивления. Мужчина
опустил мешок на землю и сказал:
     --  Да,  я  знаю  Джо Трухарта. Я очень  хорошо  его знаю.  А кого  это
интересует?
     -- Меня зовут Том Пасмор. Я только что прилетел  с Милл Уолк, и человек
по имени Леймон фон Хайлиц просил меня передать привет Джо.
     Почтальон улыбнулся.
     --  Так что  же  вы сразу не сказали?  Вы  нашли  того, кого искали.  И
скажите  мистеру фон Хайлицу, что я тоже передаю ему привет. --  Он протянул
Тому большую загорелую руку, и тот с удовольствием пожал ее.
     -- Мистер  фон  Хайлиц просил  меня  писать ему  и  сказал,  что  лучше
передавать письма  лично вам. Он сказал еще, что никто не должен видеть, как
я это делаю, но мне кажется, сейчас за нами вряд ли кто-то наблюдает.
     Трухарт взглянул через плечо на дорогу и снова улыбнулся.
     -- Они все не могут оторвать взгляда от места аварии, которая чуть было
не  произошла. Мистер  фон  Хайлиц просил меня  позаботиться  о вас. Вы  уже
написали письмо? -- Том передал ему  конверт и  Трухарт засунул его в задний
карман брюк. -- Я думал, что мы встретимся  возле почтовых  ящиков. Я обычно
приезжаю на Игл-лейк в начале пятого.
     Том  объяснил,  что  пришел  в  город  раньше  этого  времени,  и   они
договорились,  что  впредь  он  будет  ждать  около  почтовых  ящиков,  если
понадобится снова передать письмо.
     --  Только  не  ждите  на  открытом  месте,  --  сказал  почтальон.  --
Прогуливайтесь по лесу, пока не услышите, что подъехал мой фургон. Раз уж мы
должны прятаться, надо все делать по правилам.
     Они  снова пожали  друг другу  руки,  и Том вернулся на главную улицу и
слился  с толпой,  по-прежнему  наблюдавшей  за  постепенно  рассасывающейся
дорожной пробкой.


     <i>30</i>
     Зайдя  внутрь  почты,  Джо   Трухарт   поздоровался  с  почтмейстершей,
невидимой  за нагромождением  коробок,  за которыми она  сортировала  почту.
Затем  он вынул  из кармана  письмо Тома и положил его на  верхнюю  полку  с
посылками, туда, где миссис Корки Малсон,  седоволосая женщина ростом четыре
с небольшим фута, ни за что не смогла бы его разглядеть. Затем он вывалил на
стол содержимое своего мешка и  начал сортировать его и рассовывать в другие
мешки, за  которыми в пять  тридцать должна была приехать  машина.  Затем он
помог Корки рассортировать и  разложить по коробкам корреспонденцию третьего
класса и попрощался с ней, когда она ушла домой готовить обед.
     Перед  тем  как прибыл  фургон  из  центрального  почтового  отделения,
раздался стук в дверь с надписью "Только для служащих", которой пользовались
лишь  Джо  и Корки.  Джо  вскочил  из-за  стола  почтмейстерши, где заполнял
бланки,  и  открыл  дверь.  Он обменялся  парой  слов со стоящим  на  пороге
мужчиной, затем передал  ему  письмо,  которое достал с полки  для  посылок.
Когда мужчина ушел, Джо снова уселся за стол и стал ждать прибытия почтового
фургона.


     <i>31</i>
     С улицы доносился  скрип  тормозов и скрежет металла о  металл.  В двух
кварталах  от  почты  голубой   "кадиллак"  вынесло  задней  частью  поперек
встречной  полосы. По обе  стороны от дороги  стояли  люди  в  ярких  летних
нарядах  и наблюдали за случившимся с таким видом,  словно пришли посмотреть
на парад.
     Подойдя поближе, Том увидел, что "кадиллак"  врезался сразу в несколько
машин, причем та,  что оказалась первой, выглядела особенно ужасно -- словно
на  нее  наехал  грузовик..  Водитель  "кадиллака"  попытался  справиться  с
ситуацией,  тараня препятствия,  возникшие  на его  пути,  а  когда  это  не
получилось,  дал задний ход и заглушил  мотор. Том  начал пробираться сквозь
собравшуюся толпу. Человек в розовой рубашке вылез из машины и теперь глядел
вокруг, как попавший в капкан медведь.
     Толпа  взволнованно гудела. Полисмен  в  облегающей синей форме бежал к
середине улицы, он  был  похож на  героя какого-то кинофильма  --  белокурые
волосы, мужественный квадратный подбородок. Какой-то странный,  тощий старик
в  гавайке выскочил из  толпы и стал  кричать сначала на пьяного  в  розовой
рубашке, а потом и  на  полисмена. Тот подошел  к нему, подпер бока руками и
стал что-то говорить. Старик перестал  кричать. Пьяный устало  прислонился к
машине.
     --   Все  закончено,  --  громким   голосом  произнес  полицейский.  --
Расходитесь по домам.
     Мужчина  в  розовой рубашке  выпрямился  и попытался  что-то  объяснить
полицейскому, тыкая пальцем в его  широкую  грудь. Полицейский отстранил его
руку. Отступив в сторону, он подтолкнул пьяного к  машине и быстро  надел на
него  наручники.  Открыв  заднюю  дверцу  "кадиллака",  он  втолкнул пьяного
внутрь.
     Из толпы послышались одобрительные возгласы. Полисмен поправил фуражку,
подтянул  ремень и  обошел вокруг машины, чтобы сесть  за  руль.  Переключив
передачу, он дал задний ход, затем повернул руль, и машина двинулась вперед.
Помятый "кадиллак" проехал по улице во главе колонны машин и свернул влево.
     Толпа не собиралась расходиться -- всем хотелось обсудить происшествие.
Том  обошел  семью  из  трех  человек,  жующих  сэндвичи  и  наблюдавших  за
начинающими разъезжаться  машинами, потом прошел между двумя парами, которые
спорили, что  сделать  в первую очередь -- зайти в "Красный томагавк" выпить
пива или пойти покупать рубашку какому-то Тедди. Дойдя до края тротуара, Том
решил перейти на другую сторону, где толпа была не такой густой.
     -- Смотри,  парень, -- прошептал кто-то за его спиной, и прежде чем Том
успел обернуться, его больно ударили  под  левое колено  и толкнули прямо на
мостовую.
     Том  успел выбросить  вперед  руки  и сделать,  пошатываясь,  несколько
шагов,  прежде  чем колени его  подогнулись. В толпе раздались крики, машины
громко загудели. У  Тома  остановилось сердце. Он увидел за  лобовым стеклом
фургона с чемоданами, прикрепленными к крыше зеленой  сеткой, лица мужчины и
женщины  с  выпученными глазами и открытыми  ртами. Том  отчетливо  запомнил
выражение их лиц и цвет сетки, но в следующую минуту он не видел уже ничего,
кроме надвигавшегося  на него массивного капота  и решетки радиатора. Колени
его гнулись, как  зеленые ветки дерева. Он упал  на землю воздух вокруг стал
черным и наполнился какофонией звуков.
     Уши  Тома наполнил какой-то  рокочущий звук, но его тут же сменила едва
слышная музыка,  а вместе с ней  пришло  воспоминание о  пронизывающей  душу
гармонии, над Томом  склонился мальчик  которым был он сам в возрасте десяти
лет, и тихо произнес: "Музыка объясняет все". Потом перед глазами замелькали
пыль и гравий, и Том отчетливо видел тень, отбрасываемую каждым камушком.
     Тонкий  визгливый  голос,  напоминавший гуся  из детских  мультфильмов,
закричал над ухом:
     -- Да этот парень пьян!
     Том резко дернулся вверх. У него жутко ныло колено. За ветровым стеклом
ближайшей машины  он разглядел испуганные глаза мужчины в бейсбольной Кепке.
Взглянув через  плечо, он увидел задние фары  фургона с чемоданами на крыше.
Мужчина с короткой стрижкой дрожащими руками помог Тому подняться.
     -- Машина проехала прямо над вами, -- сказал он. -- Вам очень повезло.
     -- Кто-то толкнул меня, -- произнес Том.
     Он услышал,  как  толпа,  словно  эхо,  повторяет на разные  голоса его
слова.
     Мужчина и  женщина выскочили  из остановившегося фургона  и побежали  к
Тому. Женщина спросила, все ли с ним в порядке.
     -- Кто-то толкнул меня,  -- повторил Том. Мужчина и женщина сделали еще
шаг в его сторону, и Том поспешил заверить их, что с ним все в порядке.
     Они вернулись в фургон, а мужчина с короткой стрижкой  помог Тому зайти
на тротуар. Движение снова возобновилось.
     -- Хотите поговорить с  полицейским?  -- спросил он. --  Вам, наверное,
лучше присесть.
     -- Нет, со мной все в порядке, -- заверил его Том. -- Вы не видели, кто
меня толкнул.
     --  Я видел только, как вы  вылетели на мостовую. -- Он  отпустил  руку
Тома и отступил на шаг назад.  --  Если вас действительно толкнули, то лучше
поговорить с полицейским. -- Он оглянулся в поисках служителя закона.
     -- Возможно,  это  был несчастный  случай, --  сказал  Том,  и  мужчина
энергично закивал.
     -- У вас испачкано лицо, -- сказал он.
     Том вытер лицо и начал отряхивать  одежду. Когда он снова поднял глаза,
мужчина с короткой  стрижкой уже  исчез. Остальные люди, собравшиеся вокруг,
внимательно смотрели на  него, но  никто  не  приближался.  Голова его  была
легкой, как воздушный шар, а  тело вообще не  имело веса  --  казалось,  что
легкий  ветерок  способен сбить  его  с ног. Том  отряхнул колени и пошел  в
сторону шоссе.


     <i>32</i>
     Сара Спенс вскочила с чугунной скамейки рядом  с почтовыми ящиками, как
только  Том  показался  на  тропинке между огромными  дубами  и соснами. Она
успела  принять душ  и переодеться в  голубое  льняное платье  без  рукавов,
волосы ее блестели.
     --  Где ты  был? -- спросила  она. А  через  минуту,  увидев,  в  каком
состоянии одежда Тома, встревоженно произнесла: -- Что случилось?
     --  Ничего  серьезного.  Пошел на озеро и  упал.  --  Он,  прихрамывая,
подошел к Саре.
     -- Ты упал? Мистер Лангенхайм  сказал, что ты пошел  в город, но он мог
плохо расслышать. Так где же ты упал?
     Сара подошла вплотную  к Тому, взяла его за  руку и посмотрела  на него
снизу вверх своими серьезными широко посаженными глазами.
     -- На главной улице, -- признался Том. -- Зрелище было что надо.
     -- С тобой все  в порядке? --  Сара не сводила  с его лица  беспокойных
глаз.  Том кивнул.  Тогда девушка  обвила  руками его  шею  и,  как котенок,
прижалась к груди. -- И как же тебя угораздило упасть посреди главной улицы?
     -- Так  уж  повезло,  -- он  погладил  Сару  по  голове и только теперь
ощутил, что  к нему возвращается способность чувствовать. -- Я расскажу тебе
об этом позже.
     --  Разве ты не видел, как я  показала, что хочу  встретиться с тобой в
клубе?
     --  Мне  надо  было опустить  письмо.  -- Сара  склонила голову  набок,
вопросительно глядя на Тома. -- И еще я хотел просмотреть кое-какие статьи в
старых газетах.
     Взявшись за руки,  они пошли по тропинке  между деревьями. Том изо всех
сил старался не хромать.
     -- Я успела прожить за сегодняшний день уже три жизни, -- сказала Сара.
-- И самая  приятная была с тобой  в  самолете. Бадди  очень злится на меня.
Этим летом я не так очарована им, как в прошлом году. А это против правил --
не быть очарованной Бадди Редвингом.
     -- Так он очень злится?
     Сара подняла глаза.
     -- А что -- ты боишься Бадди?
     -- Не то  чтобы очень. Но просто кто-то толкнул меня прямо на мостовую.
Я упал, и машина проехала надо мной.
     -- В следующий раз, когда ты отправишься на экскурсию, я хочу, чтобы ты
взял меня с собой.
     -- Но ты ведь была с Бадди и его приятелем.
     --  А, с великолепным  Кипом Карсоном. Знаешь, почему  Бадди держит его
при себе? Он таскает с собой целый мешок  с таблетками и выдает их по одной,
как конфеты. А разговаривать с ним все равно что с аптекарем. Бадди нравятся
таблетки под  названием "Малышка Долли". Это  еще одна  причина,  почему  он
разозлился на меня. Я отказалась пробовать эту гадость.
     С вершины холма,  спускавшегося к  озеру, они смотрели на  тихую  синюю
воду и безлюдные усадьбы.
     -- Не  думаю, что  Бадди станет когда-нибудь бизнесменом, как его отец,
-- сказала Сара.  -- Но все же  он  не мог толкнуть тебя  под  машину. Около
четырех  он принял  две  мерзкие  пилюли,  а потом сидел  вместе с  Кипом  в
купальне и орал "Воу! Воу!"
     -- А как насчет Джерри Хазека?
     --  Шофера? Бадди  заставил его забраться  в озеро и  вытянуть на берег
лодку. Сначала это попробовал  сделать Кип, но  Кип  не способен ни  на что,
кроме как глотать эти жуткие таблетки.
     -- А потом, когда лодку вытащили?  Ты  не  видела в  усадьбе Джерри или
двух его друзей?
     Почти все усадьбы  выглядели абсолютно безлюдными,  а на террасе  клуба
официант  в  расстегнутой куртке,  прислонившись  к  стойке  бара,  широкими
движениями расчесывал волосы.
     -- Мне кажется, они входили  и выходили время  от времени. Но почему ты
так уверен, что это не был несчастный случай.
     -- Может быть. Город показался мне похожим на зоопарк.
     Оранжевое полуденное солнце отражалось в водной глади. Они спустились с
холма, храня молчание, полное самого  глубокого  смысла. Когда они подошли к
болотистому краю озера, Сара вдруг отпустила руку Тома.
     -- Я думала, что здесь  ты будешь в  безопасности, --  сказала она.  --
Здесь ведь никто ничем не занимается -- все только едят, пьют и сплетничают.
Но  ты не пробыл здесь еще  и дня, а кто-то  уже  пытался толкнуть тебя  под
машину.
     -- Это, наверное, был несчастный случай.
     Сара почти застенчиво улыбнулась ему.
     -- Если  хочешь, можешь пообедать  сегодня с нами. Только не тычь ни  в
кого пальцем  и  не обвиняй в убийстве, как в последней  главе  детективного
романа.
     -- Я буду вести себя хорошо, -- пообещал Том.
     Сара быстро обняла его.
     --  Бадди  и Кип пригласили меня  сходить с  ними после  обеда в "Белый
медведь", но я сказала, что хочу остаться дома. Так что, если ты тоже решишь
остаться одна...
     Том принял душ  в ванной рядом с бывшей спальней  своей матери, обернул
вокруг талии полотенце и вышел в коридор. Барбара Дин как раз уронила что-то
тяжелое. Том поспешил к себе в  комнату. Сняв с постели индейский плед,  Том
растянулся  под ним, вдыхая запах  свежевыстиранных  простыней  и плесени, и
через несколько секунд заснул.
     Он проснулся часа через полтора. Все кругом  выглядело  незнакомым.  На
мгновение Тому  показалось,  что это  не он, а  кто-то другой  лежит  один в
пустой, но очень милой  комнате. Сев на постели, он увидел висящее на  стуле
полотенце и  только  в этот  момент  понял, где находится. Он вспомнил разом
весь  сегодняшний день. Встав с  постели,  Том подошел  к гардеробу  и надел
брюки  защитного  цвета и  белую  рубашку, галстук и  синий  пиджак, который
Глория  заставила его  взять с собой.  Сунув  ноги в мокасины, он  спустился
вниз. Дом был пуст.
     Том вышел на улицу и направился к клубу.


     <i>33</i>
     На первом этаже клуба к нему подошел  загорелый молодой человек в белой
рубашке  с  манжетами,  облегающих черных  брюках  с атласными  лампасами  и
начищенных  до  блеска черных  ботинках.  На мужчине  не  было,  однако,  ни
пиджака, ни галстука, зато черные волосы его были набриолинены.
     -- Что вам угодно? -- спросил он Тома.
     По обе  стороны  широкой лестницы стояли плетеные  кресла  и деревянные
столики со  светлыми  полированными крышками.  Возле каждого  столика  стоял
торшер с  шелковым абажуром, и, хотя за  окнами было  еще светло,  все лампы
были зажжены. В  помещении не было никого,  кроме  Тома и молодого человека,
которого это явно устраивало.
     Том представился, и молодой человек кивнул головой.
     --  О,  мистер  Пасмор.  Мистер  Апшоу  уведомил  нас,  что  вы  можете
пользоваться  его членскими  привилегиями все  время  своего  пребывания  на
Игл-лейк. Вы обедаете сегодня один? Зайдете перед обедом в бар или вас сразу
проводить к столику? -- произнося все это, он смотрел Тому в лоб.
     -- А Сара Спенс уже здесь? -- спросил Том.
     Молодой  человек закрыл глаза, затем снова открыл их  -- движение  было
слишком хорошо просчитано, чтобы можно было принять его за моргание.
     -- Мисс Спенс наверху со  своими  родителями, сэр. Спенсы будут обедать
за большим столом вместе с Редвингами -- они устраивают сегодня вечеринку.
     -- Тогда я сразу пройду наверх, -- сказал Том, направляясь к лестнице.
     Он поднялся на второй этаж, который  заканчивался открытой террасой. На
террасе стояли под полосатыми зонтиками три круглых белых столика, а в самой
столовой  находились десять столов побольше -- ровно по количеству коттеджей
жителей Милл Уолк, отдыхающих на севере. Три из десяти столиков были накрыты
белыми скатертями,  на  них стояли свечи, цветы и  бокалы  для вина. У левой
стены Том заметил сцену с небольшим роялем, специально отведенным местом для
оркестра.  За одним из столиков  сидели Нейл Лангенхайм с женой. Нейл поднял
бокал, приветствуя Тома, тот улыбнулся в ответ.
     Сара,  стоявшая у  бара  справа  среди взрослых  в  спортивной  одежде,
сверкнула глазами в его сторону и пошла навстречу.
     -- Зачем  ты надел этот галстук?  -- спросила она.  -- О, не обращай на
меня внимания, я очень рада, что ты пришел. Подойди познакомься со всеми.
     Сара подвела  его  к бару и представила Ральфу и Катинке Редвинг. Глава
клана  Редвингов  улыбнулся  Тому,  продемонстрировав щель  между  передними
зубами, и так крепко сжал его руку, что Тому стало немного больно. Маленькие
черные глазки смотрелись чересчур жизнерадостно на  его бледном  лице.  Жена
Ральфа,  которая была  почти  на  голову выше  мужа  и уже успела  покрыться
загаром, обратила на Тома взгляд своих бесцветных глаз.
     -- Так ты -- сын Глории, -- сказала она.
     -- Внук Глена Апшоу, -- уточнил ее муж. -- Ты ведь первый раз здесь, не
так ли? Тебе понравится. Это чудесное место. Иногда я подумываю о том, чтобы
удалиться  сюда  на  покой.  Так  хорошо  было  бы пожить одному среди  этих
чудесных лесов,  вдоволь  поохотиться  и  порыбачить.  Тишина и покой.  Тебе
обязательно здесь понравится.
     Том  поблагодарил  Ральфа за то,  что тот разрешил ему  лететь в  своем
самолете.
     --  Всегда рад сделать  что-нибудь  для Глена  --  одного  из старейшин
нашего острова. Очень  солидный, уважаемый человек. Тебе понравился самолет?
С тобой хорошо обращались?
     --  Я никогда раньше не летал на самолете,  -- сказал Том. Миссис Спенс
подошла  к Ральфу Редвингу. Она успела  переодеться, и теперь  на  ней  было
розовое платье до колен с глубоким декольте. Она напоминала большой сахарный
леденец.
     --  Я всегда  говорила,  что предпочитаю твой  самолет самолету  Фрэнка
Синатры.
     Ральф обнял ее за талию полной волосатой рукой.
     --  Страшно даже подумать, что мог бы натворить Фрэнк Синатра,  если бы
ты появилась на борту  его самолета в этом платье. Ха-а! Разве я не прав? --
Ральф не торопился отпускать миссис Спенс.  Катинка  Редвинг, делая вид, что
не замечает этого, поднесла ко рту бокал с прозрачной жидкостью.
     -- Как тебе  твой  первый день  на  озере? -- спросил  мистер Спенс. --
Успел развлечься?
     -- Не совсем, -- ответил Том. -- Я ходил в город и познакомился с Четом
Гамильтоном.
     Лицо Ральфа Редвинга стало вдруг  неподвижным, а жена его  отступила на
шаг назад и прислонилась к стойке бара.
     -- С Томом произошла  небольшая неприятность, --  сказала Сара.  --  Он
думает,  что  кто-то специально  толкнул  его  с  тротуара  под машину. Тому
повезло -- машина проехала прямо над ним, не причинив ему вреда.
     Живые глаза Ральфа стали вдруг какими-то плоскими, невыразительными.
     -- Лучше бы  это  случилось с Четом Гамильтоном,  -- сказал  он.  -- Мы
никогда не  говорим здесь о Гамильтонах, -- Ральф выдавил из себя улыбку. --
Мы не трогаем их, они не трогают нас. Это очень мудро.
     --  Что  случилось?  Что  произошло?  --  воскликнул  человек,  который
разговаривал до  этого с  кем-то другим, но случайно услышал реплику  Сары о
том, что произошло с Томом. Он был примерного того же  возраста, что и Ральф
Редвинг,  с черными волосами и загорелым лицом. -- Кто-то толкнул  тебя  под
машину? Ты не пострадал?
     -- Ничего серьезного.
     --  Том, это -- Родди Дипдейл, -- сказала Сара. -- И Баз. Рядом с Родди
стоял  блондин лет  тридцати пяти с голубым шарфом вокруг шеи. Он смотрел на
Тома  с  тем  же выражением  интереса и сочувствия,  что  и мистер  Дипдейл.
Молодой человек был очень хорош собой. Вокруг пояса его был небрежно завязан
ярко-желтый свитер. Казалось, что Родди и Баз взволнованы тем, что произошло
с Томом, куда больше, чем члены кружка Редвингов.
     --  И  все же,  как  именно  это  произошло? --  настаивал  Родди.  Том
рассказал все с  самого начала. Пока он говорил,  Родди  потягивал из бокала
какой-то  напиток.  Пожилая женщина,  похожая  на жабу, с лицом, практически
лишенным подбородка, в упор глядела на Тома из-за спины База. Все остальные,
кроме Сары, повернулись к бару.
     -- Господи, тебя  же  могли  задавить! -- воскликнул Родди Дипдейл.  --
Тебя чуть не задавили.
     Баз спросил, не видел ли Том того, кто его толкнул.
     -- Нет,  это  было невозможно. И вообще,  на тротуаре была такая толпа,
что скорее всего меня толкнули случайно.
     -- Ты не обратился в полицию?
     -- А что я мог бы им сказать?
     -- Наверное, ты поступил  правильно.  Прошлым  летом,  недели за две до
того,  как мы  сюда  приехали, кто-то  выбил  в нашем доме все окна, вытащил
половину  того,  что  находилось внутри,  даже портрет  кисти Дона  Бакарди,
которого нам не хватает больше  всего. Дом так и стоял с разбитыми окнами до
нашего  приезда. Туда запрыгивали белки, залетали птицы, а полиция  не могла
ничего сделать.
     -- Мы все очень жалели вас тогда, Родди, -- сказала Сара.
     --  Некоторые  действительно  сочувствовали  нам,  --  многозначительно
произнес Баз.
     -- Например, я,  -- вмешалась  в разговор  старуха с жабьим лицом.  Она
просунула руку между Родди и Базом и рассмеялась, понимая, как нелепо сейчас
выглядит. Родди и Баз раздвинулись чтобы пропустить ее, а Родди даже положил
руку  на сутулое  плечо пожилой женщины. -- Я  очень переживала,  можете  не
сомневаться Я потрясена  тем, что случилось с  тобой,  Том  Пасмор,  и  рада
поздравить тебя с чудесным спасением, -- Том пожал ладонь женщины, удивляясь
про себя  крепости ее руки. Впечатление  уродства  мгновенно испарилось -- у
старухи были складки  под подбородком зубы  ее торчали вперед, но  в  глазах
светился живой ум,  а  волнистые седые  волосы  вились над спокойным широким
лбом. -- Я -- Кейт Редвинг, -- сказала она. -- Ты никогда не слышал обо мне,
но я знала твою маму, когда она была еще маленькой девочкой.
     -- Я надеялся, что мне удастся с  вами познакомиться, -- сказал Том. --
И очень рад, что это действительно произошло.
     -- Я тоже очень рада нашему знакомству. Садись рядом со мной за обедом,
и мы прекрасно поболтаем.
     --  Сара  просила  передать вам  вот  это,  --  сказал  Родди  Дипдейл,
передавая Тому высокий бокал с розоватой пенистой жидкостью. -- Я думаю, это
награда за ваше чудесное возвращение к нам.
     -- Если за  тобой  присматривает Сара  Спенс,  значит, ты  под  хорошим
присмотром,  --  сказала  Кейт  Редвинг.  --  А  за  мной  может  кто-нибудь
поухаживать?  Я  выпила  только  один  мартини,  причем очень  маленький.  А
поскольку мой внучатый племянник все еще не закончил свой туалет...
     Баз с улыбкой направился к дальнему концу бара.
     -- Вы сказали,  что из  вашего  дома  украли портрет.  А  чей  это  был
портрет? -- спросил Том у Родди.
     -- Мой  и  База,  --  ответил  Дипдейл.  -- Мы  очень  переживаем.  Так
неприятно было  сообщать  об  этом  Дону.  Но  он не  обиделся. Сказал, что,
возможно, в один прекрасный день картина где-нибудь всплывет, и даже прислал
нам  в утешение свой рисунок.  А Кристофер довольно двусмысленно  пошутил по
этому поводу, но я лучше не буду пересказывать.
     Сара,  сидящая  среди родителей и Редвингов, подняла бокал и подмигнула
Тому.
     -- Эта маленькая Спенс -- просто картинка, -- сказала Кейт  Редвинг. --
Я не уверена, что ее оценили здесь по достоинству. -- Кейт чокнулась с Томом
и заговорщицки посмотрела на него поверх бокала.
     Люди, сидящие у бара, зашевелились и посмотрели в сторону входа.
     -- Явление наследника, -- тихо произнесла Кейт.
     Катанка  Редвинг  кинулась к  лестнице, по  которой  как раз поднимался
Бадди в  сопровождении молодого человека с набриолиненными волосами. За  ним
семенил  долговязый  парень с длинными  белокурыми  волосами.  На Бадди была
мешковатая  рубашка,  широкие шорты и  ботинки на босу  ногу. Кип Карсон был
одет в просторные джинсы, сандалии и холщовую индейскую рубаху.
     Лоб Бадди лоснился от  пота, и весь он был такой красный, словно только
что вылез из печки.
     -- Думаю,  теперь  мы  можем перейти за  столик, Марчелло,  --  сказала
Катинка Редвинг.
     -- А  что это за жаба в галстуке? -- спросил Бадди. Лицо его напоминало
печеное  яблоко,  черные глазки угрюмо буравили Тома.  --  Один  из  дружков
Родди?
     Компания у бара распалась. Катинка Редвинг  что-то шептала сыну на ухо,
пока они шли вслед за Марчелло к длинному столу у самой террасы. Родди и Баз
уселись  за столик  на двоих за спиной  Лангенхаймов. Мистер и  миссис Спенс
пристроились  с   другой  стороны  к  Редвингам,   а  Сара,  закатив  глаза,
присоединилась к Тому и Кейт.
     -- Бадди нравится быть нехорошим мальчиком, -- тихо промолвила Кейт. --
Но, должна сказать, что лично я  всегда любила жаб. Это полезные существа. С
возрастом  я  и сама стала напоминать жабу  --  симпатичную,  я надеюсь.  Ты
думаешь,  Бадди  имел  в  виду...  нет,  мне так  не  кажется. -- Она озорно
улыбнулась.
     В это время  в  другом  конце стола  гости  никак не могли  рассесться.
Миссис Спенс хотела сидеть между Бадди и Ральфом, а Бадди хотел, чтобы рядом
был  Кип,  в  то время как миссис  Редвинг была твердо намерена сидеть около
мужа и хотела оттеснить Кипа  Карсона на другой конец  стола. Мистер Спенс и
Катинка Редвинг  заставили Сару  сесть  напротив Бадди. Ральф Редвинг  занял
место  во главе стола,  все остальные расселись  более или  менее  так,  как
хотели.  Том  сидел  напротив  Кипа  Карсона  между Сарой  и  Кейт,  которая
оказалась напротив мистера Спенса.
     Марчелло раздал всем рукописные меню размером с  театральную афишу, Кип
передал Бадди  два  крошечных предмета,  которые тот тут же  засунул в  рот.
Ральф,  а  затем  и Кип Карсон  снова  высказали пожелание жить на  Игл-лейк
круглый  год.  Было  видно,  как  миссис  Спенс  схватила  за  колено Ральфа
Редвинга, а Сара поставила ногу поближе к Тому. Катинка Редвинг, глядя прямо
перед собой, говорила о том, как ждут на Милл Уолк выхода "Книги Редвингов".
Бадди  отпустил  какую-то  непристойность  в   адрес  Сары,  а  затем  решил
повеселить публику не очень понятной  шуткой о слоне и гомосексуалисте. Все,
кроме  Кипа  Карсона, который почти ничего не ел, зато выпил  шесть стаканов
воды, поглощали  спиртное  и  пищу в  огромных  количествах  и говорили  без
умолку, не слушая друг друга. Том отметил про себя, что Кейт абсолютно права
в отношении Бадди Редвинга -- ему нравилась роль нехорошего мальчика. Но это
было ужасно особенно  потому,  что  Бадди  был  явно  неспособен быть  таким
плохим, каким хотел казаться.  Он был для этого слишком обыкновенным.  Через
десять  лет  он   будет  рассказывать,  романтично  закатывая  глаза,  каким
необузданным  был  в  молодости,  а  через  двадцать лет  станет разжиревшим
магнатом, нарушающим правила игры в гольф и уверенным, что имеет право брать
все, что попадется ему под руку.
     --  Я  рада,  что  ты  не  снял  свой галстук, -- сказала Кейт Редвинг,
обращаясь к Тому.
     -- Моя мать посоветовала мне  надевать его в клуб,  -- сказал улыбаясь,
Том.
     --  Наверное, она  вспоминала  при этом прежние  дни на Игл-лейк, когда
принято  было  вести себя  более официально.  Наверное, Глория  до  сих  пор
помнит, как  обедала в  клубе вместе с отцом. Я видела  ее здесь  в то лето,
когда произошла моя помолвка. Как она сейчас?
     -- Могла бы быть и лучше, -- поколебавшись, ответил Том.
     -- Твой отец -- хороший человек?
     Том  понял вдруг, что не может ответить на этот  вопрос, но Кейт тут же
похлопала его по руке, чтобы показать, что правильно поняла его молчание.
     --  Не  волнуйся. Я уверена, что ты вознаграждаешь  свою мать за многие
невзгоды. Она наверняка гордится тобой.
     -- Я надеюсь, что у нее будут основания мною гордиться.
     -- Я очень волновалась когда-то из-за твоей матери, -- сказала Кейт. --
Она была  хорошенькой маленькой  девочкой,  но абсолютно  несчастной.  Такая
красивая и такая несчастная. Хотя, конечно же, это не мое дело.
     На  другом конце стола Ральф Редвинг  объяснял, что всегда  воспринимал
Игл-лейк как нечто далекое от семейного бизнеса и именно поэтому отказывался
вкладывать сюда деньги, когда  ему предоставлялась такая  возможность. Ральф
не  хотел  омрачать мысли  об этом  месте, связывая  их деньгами, --  он был
счастлив на своем озере, со своими друзьями, среди своих сосен.
     -- Несмотря на то, что мы можем сделать очень многое для этих мест.  --
Такая речь требовала  слушателей,  и все лица,  даже  Бадди  и Карсона, были
повернуты в сторону  Ральфа. --  Мы можем  перевернуть эту часть Висконсина,
пробудить  ее к жизни, мы можем  начать  вкладывать деньги  прямо в  карманы
людей...
     -- Еще бы, -- прошептала Кейт Редвинг.
     -- ...но есть  еще  одно  препятствие  --  это  отношение к нам местных
жителей.  Многие из них инстинктивно противятся  всему  новому,  всему,  что
приносит успех и процветание. Последние несколько лет они начали портить нам
жизнь.  Так что  теперь  --  можете не  сомневаться --  мы больше  не  будем
помогать им. Мы еще отыграемся.
     -- И как же вы собираетесь отыграться? -- поинтересовался Том.
     --  Да,  если уж ты заговорил  об этом, Ральф, --  сказала Кейт. -- Мне
всегда было очень интересно, как это отыгрываются в подобных случаях.
     -- Сейчас ведь совсем другое время, -- сказал Ральф. -- Мы  имеем здесь
свою собственную территорию, на которой  можем наслаждаться  жизнью мы, наши
родственники  и  друзья.  А местные  жители могут  умолять  нас  о  помощи и
поддержке, но мы не вложим ни цента в городок Игл-лейк. Вы обратили внимание
на  молодых людей, работающих в клубе? Это лучшие официанты в мире. Когда-то
мой отец нанял их отцов в лучших  ресторанах Чикаго. Они живут прямо здесь в
отличных квартирах и прекрасно относятся к приезжим с Милл Уолк.
     Последовала пауза, затем миссис Спенс  сказала,  что просто восхищается
его... то есть, она восхищается всем, но  кое-чем в особенности,  вот только
никак не может найти подходящее слово, но все ведь понимают, что она имела в
виду. Миссис Редвинг заверила ее, что все они, конечно же, понимают, на этом
речь Ральфа закончилась, и все принялись  снова обсуждать  темы,  прерванные
его приступом красноречия.
     -- Вы часто приезжаете сюда? -- спросил Том у Кейт Редвинг.
     Кейт улыбнулась.
     --  Я -- всего лишь  провинциалка  из Атланты, не примечательная ничем,
кроме родства с великими  Редвингами,  поэтому появляюсь здесь не чаще,  чем
раз в два-три года.  Когда  был жив мой  муж,  мы ездили  на Игл-лейк каждое
лето.  У нас с  Джонатаном  был  свой дом на территории усадьбы, но когда он
умер, мне стали отводить комнату в большом доме.
     -- Я  очень  хотел  бы  поговорить о  том лете, когда  вы приехали сюда
впервые,  --  сказал Том.  --  О  моей  матери,  моем  дедушке  и,  если  не
возражаете, о том, что случилось с Джанин Тилман.
     -- О, Господи, -- воскликнула Кейт. -- А ты -- очень интересный молодой
человек.  --  Кейт внимательно посмотрела на Тома добрыми умными глазами. --
Да, я не ошиблась.  А ты случайно  не знаешь джентльмена с вашего острова по
фамилии, -- тут Кейт понизила голос, -- фон Хайлиц.
     Том кивнул.
     -- Он  тоже был очень интересным человеком. -- Пожилая леди по-прежнему
в упор смотрела  на Тома.  --  Я  думаю,  нам  лучше поговорить на эту  тему
где-нибудь в другом месте -- только, конечно, не в усадьбе. --  Кейт сделала
глоток мартини. -- Я часто заезжаю попить  чаю  с Родди и Базом. Почему бы и
тебе не заглянуть туда завтра часа в четыре?
     Вскоре обед закончился. Ральф Редвинг замахал руками в ответ на попытку
Тома поблагодарить его за гостеприимство.  Бадди обошел  вокруг стола,  явно
направляясь к Саре.
     -- Через десять минут, -- шепнула она Тому, быстро вскакивая со стула.
     Том попрощался с Кейт Редвинг, которая дружелюбно кивнула ему. Затем со
Спенсами. Те предпочли сделать  вид, что не заметили его. И наконец с миссис
Редвинг, которая  обнажила в улыбке  выступающие вперед зубы и заверила его,
что он всегда будет желанным гостем в усадьбе Редвингов.


     <i>34</i>
     Сара не появилась  ни  через  десять,  ни  через  двадцать  минут.  Том
прочитал страницу романа Агаты Кристи, а затем  перечитал ее снова, но, хотя
он и понимал в отдельности  каждое слово, в  целом  смысл не доходил до  его
сознания. Звуки за дверью заставили  его вскочить и распахнуть дверь,  но за
ней  никого не было.  Казалось эти  звуки  издавал сам дом. Том посмотрел на
длинную извилистую  аллею,  на которую падал  свет с его  крыльца  и крыльца
Спенсов.
     Еще через десять  минут Том вышел  на пирс. Слева от него, словно пятна
желтой  краски, отражались  в воде освещенные окна  клуба.  Пирс  и купальня
Спенсов были  ярко  освещены, словно  сцена. Лунный  свет падал на  верхушки
деревьев, окружавших невидимые в темноте коттеджи и усадьбы, и лежал широкой
полосой  на серебристой воде. Где-то  у северной  части  озера вопросительно
вскрикнула какая-то птица:
     -- Чкк?
     -- Чкк! Чкк! -- ответила ей другая откуда-то из-за дома Родди Дипдейла.
     До Тома  донеслись  мужские голоса, в  доме Дипдейлов  зажгли  свет,  и
осветился  еще  один  пирс.  Том вернулся  в купальню,  нашел  выключатели и
погасил наружное освещение.  Свет, падавший из кабинета  Гленденнинга Апшоу,
освещал  лишь  часть купальни и кресла,  стоявшие вокруг грубого деревянного
стола и отбрасывавшие длинные тени. Теперь  пирс казался темным пятном рядом
с серебристой поверхностью  озера. Том сел в одно из кресел и  стал думать о
том, как тяжело будет выносить все эти жуткие вечера в клубе.
     Он вошел в дом, сел за письменный стол, открыл телефонную книгу и нашел
номер Спенсов.
     Миссис  Спенс сказала ему,  что Сара  еще  не возвращалась  из  клуба и
вообще вечером она собиралась сходить с Бадди в "Белый медведь".
     -- Я думал, что она изменила свои планы, -- сказал Том.
     -- О, нет, по вечерам Сара всегда ходит куда-нибудь с Бадди. У них есть
о чем поговорить.
     Миссис  Спенс пообещала  сказать Саре, что ей звонил Том,  но голос  ее
звучал при этом крайне неискренне.
     Том написал  Саре  записку "Я в купальне -- это  за  углом".  Прикрепив
записку к  двери,  он спустился по  ступенькам  в  купальню,  зажег  один из
фонарей и,  присев  в  кресло, стал  читать Агату Кристи в  ожидании прихода
Сары.
     Вокруг фонаря вились мотыльки,  по  небу плыла луна. В комнате  Барбары
Дин погас свет, и ночная тьма  приобрела новые очертания.  На сцене появился
Эркюль  Пуаро,  который,  как  всегда,  дал  работу  своим  маленьким  серым
клеточкам.  Том  вздохнул,  поймав себя  на  том, что  успел  соскучиться по
Леймону фон Хайлицу. С другой  стороны, возможно, Эркюль  Пуаро появился для
того, чтобы объяснить давнюю трагедию на Игл-лейк.
     -- Том все время спрашивал себя, почему мистер Тень не сказал  ему, что
Антон  Гетц работал  бухгалтером в  компании "Милл  Уолк  констракшн", и  не
объяснил, как это бухгалтер сумел  построить  себе  огромный  дом на Седьмой
улице. И кто стрелял  в  Леймона фон Хайлица. И  почему Антон Гетц заказывал
еду на дом как раз в то самое время, когда ему надо было вести себя как ни в
чем не бывало.
     Это были как раз те вопросы, на которых всегда имелись ответы  у Эркюля
Пуаро и других детективов из книг. Мозг их действовал подобно машине, трудно
было  представить,  что  чувствуют  эти  люди,  но  в  последней  главе  они
обязательно сообщали собравшимся, чей след остался под окном полковника, кто
нашел  на  окровавленной  подушке и кинул в кусты пистолет. Они  разгадывали
загадки, напоминавшие кроссворды, но им это по крайней мере удавалось.
     Том закрыл книгу и посмотрел  на другую  сторону озера.  Под  огромными
деревьями   виднелись  напоминавшие  чернильные   кляксы   пустые  коттеджи.
Закончивший работу  официант  играл на гитаре под открытым окном  на третьем
этаже  клуба. Еще  один  официант шел с  фонарем между  домиками. На верхнем
этаже  Лангенхаймов в одной из комнат  горел  свет, а  мигающий фонарь исчез
вдруг  за углом  его дома. Нейл Лангенхайм вышел из дому  проветриться перед
сном. Том прочел еще  одну страницу романа, не переставая прислушиваться: не
раздадутся ли за углом шаги Сары Спенс.
     Когда  он  снова  поднял  глаза,  свет  фонарика  мелькал между  домами
Харбингера и Джейкобса. Том следил за его мерцанием, пока он снова не исчез,
чтобы  появиться за домом  Джейкобса.  Фонарь  еще  долго  мелькал в лесу за
домами Джейкобса и Леймона фон Хайлица. Том положил  книгу и  вышел на пирс.
Большой  серый  мотылек бесшумно пролетел у самой  головы Тома и ударился об
оконное стекло.  С причала Тому видны  были  лишь  очертания дубов и тополей
вокруг дома фон Хайлица и вдававшийся в темную воду причал, на который падал
свет из  окон клуба. Фонарик больше не появлялся. Том вдруг вспомнил, что по
крайней мере в один пустующий дом на Игл-лейк уже вламывались в прошлом году
грабители.  Том посмотрел на  часы.  Десять  тридцать.  Почти все  на  озере
наверняка уже спят. Том взволнованно прошелся по пирсу.
     Затем он подошел к двери и подписал на записке,  оставленной для  Сары:
"Подожди  меня --  я  скоро вернусь". И  спустился по ступенькам  к  дороге,
идущей вокруг озера.
     Том пробежал  мимо  дома Спенсов, где горел только фонарь на крыльце, и
снова  очутился в темноте под кронами  огромных деревьев. Затем  он оказался
около клуба. На  стоянке горели огни, одно из окон третьего этажа также было
освещено. Луна то и дело пряталась за темными облаками, серебря их  края. На
узком  болотистом краю  озера  квакали в  тростнике  лягушки. Гитарист играл
теперь внутри клуба,  все время трогая одни и те  же  струны. Среди деревьев
вокруг дома фон Хайлица было темно, огонь нигде не мелькал. Том перебежал на
другой берег  озера, мокасины его хлюпали по болотистой  почве.  Лунный свет
освещал тропинку, бегущую между деревьев. Звуки гитары становились все тише.
Том прошел по узкой дорожке,  отходившей  от шоссе, и углубился в лес. Домик
фон Хайлица находился всего в сорока-пятидесяти футах впереди, почти скрытый
ветвями огромных  елей, растущих до самого озера. Том задал себе вопрос, что
он  будет  делать,  если  действительно увидит, как кто-то выносит  из  дома
стереооборудование.
     Он  сошел  с  тропинки и крадучись  подошел  к  дому.  Лунный свет едва
пробивался между деревьями. За закрытыми  ставнями  было темно. Том поднялся
на порог и подергал  дверь. Она была заперта. Если только грабитель не успел
покинуть дом, пока  Том  обходил озеро, он  должен  быть внутри. Со  стороны
озера должна  быть  еще одна  дверь,  через  нее он, вероятно, и  вошел. Том
спустился  с  крыльца  и  снова  отошел  к  дорожке,  чтобы  посмотреть,  не
пробивается ли свет сквозь ставни на втором этаже.
     Но  в доме  было  темно. Том  отступил  еще на несколько шагов  назад и
посмотрел вправо. В конце лунной дорожки он увидел удалявшийся свет фонаря.
     -- Черт побери! -- выругался Том.
     Он оказался недостаточно проворен, чтобы поймать грабителя внутри дома,
фон Хайлица. Возможно, он  услышал шаги Тома и убежал, не успев проникнуть в
дом. Том быстро пошел за удалявшейся фигурой с фонарем.
     Он прошел  мимо темного  дома  Джейкобса, затем  мимо дома  Харбингера.
Фонарик продолжал удаляться. Том подумал, что придется преследовать человека
с фонарем до самой усадьбы  Редвингов. Когда Том  поравнялся с  домом  Нейла
Лангенхайма,  стена  деревьев с правой стороны  загородила лунный  свет. Луч
фонарика шарил по  сторонам, освещая  могучие  дубы,  тропинку, растущий под
деревьями  кустарник.  Тому  удалось  сократить  расстояние  между  собой  и
грабителем. Он слышал громкое биение собственного сердца.
     Не сводя  глаз с фонарика, Том  остановился,  быстро  снял  мокасины  и
продолжал преследование, держа их в руке.
     Где-то между  домиком  Тилманов  и жилищем Родди Дипдейла луч  фонарика
метнулся вправо, осветив что-то вроде пещеры, стены которой образовали ветви
и листья, и фигура исчезла вдруг внутри этой пещеры.
     Том понял, что это  не пещера, а другая тропинка, ведущая еще  глубже в
лес. Он свернул на тропинку и побежал. Мелкие камешки кололи ему ноги. Кроны
деревьев  смыкались над головой, не пропуская  лунный свет. Тому показалось,
что впереди  что-то вот-вот  преградит  ему путь. Он вытянул руки и двинулся
дальше.  Желтый свет блеснул между  деревьями справа от него,  потом исчез и
вспыхнул  снова. Он пробежал мимо дома Тилманов  и оказался перед  просветом
между двумя деревьями,  напоминавшим открытую дверь, за  которой  начиналась
еще одна тропинка. Желтый свет плясал впереди, напоминая болотные огни.
     Том  свернул на тропинку между деревьями, и желтый свет снова исчез. Он
смело шагнул в темноту. Свет снова  вспыхнул, и Том увидел, что тропинка, на
которую  он ступил, уходит глубоко в лес. Вытянув руки вперед, Том  двинулся
дальше.
     Ветка хлестнула его  по щеке, большой палец левой ноги задел  за что-то
шершавое  --  очевидно,  это  был  древесный  корень.  Он  оттолкнул  ветку,
перешагнул  через препятствие и  продолжил  свой  путь.  Свет  фонаря  снова
блеснул впереди. Тропинка терялась у него под ногами,  сучья  царапали щеки,
Том ступил правой ногой во что-то холодное и мокрое.
     Человек  с фонарем  исчез в лесной чаще.  Том  чуть  не ободрал тыльную
сторону ладони  о шершавый ствол дуба. Не оставалось никаких  сомнений --  в
темноте он сбился  с  пути.  Том  повернулся  и  стал  двигаться  в обратном
направлении.
     Сучья цепляли  его за одежду, мокрая мягкая почва  хлюпала  под ногами.
Тропинка исчезла не только впереди, но и сзади  него. Том закрыл лицо руками
и стал ломиться вперед -- во всяком случае он надеялся, что движется  именно
вперед.
     Спустя несколько  секунд впереди мелькнул свет, и Том стал  двигаться к
нему.  Свет становился все ярче. Деревья и кусты вдруг неожиданно кончились.
Том  стоял  перед широкой  зеленой  лужайкой, напоминавшей поле для  гольфа.
Лужайка  казалась  абсолютно  незнакомой,  не имеющей  никакого отношения  к
Игл-лейк.  Напротив лужайки стояло  высокое здание из секвойи с зашторенными
окнами. Том стоял перед домом Родди Дипдейла.
     Том приблизился  к  воде  и дошел по  берегу до пирса Дипдейлов.  Носки
успели промокнуть. Он  пересек пирс, вспугнув  каких то птиц, и пошел дальше
вдоль берега, пока  сбоку  не показались деревья,  растущие вокруг  дома его
дедушки. Затем, ориентируясь  на свет  фонаря, который  он оставил гореть на
купальне, Том подошел к дому.
     Из тени в дальнем конце купальни выступила ему навстречу темная фигура.
     -- Том? -- Лучи фонаря осветили Сару Спенс. -- Куда ты ушел?
     -- А сколько ты ждешь меня здесь?
     -- Около двадцати минут.
     -- Я рад, что ты не ушла  домой, -- сказал Том, забираясь на купальню и
обнимая Сару. -- Мама сказала тебе, что я звонил?
     Сара покачала головой, не отрывая щеки от груди Тома.
     -- Я не заходила домой -- пришла  сюда, как только Бадди отпустил меня.
Он был очень недоволен мною  сегодня. Пришлось пообещать, что завтра я поеду
с ним покататься, -- Сара сняла с пиджака Тома прицепившуюся к нему веточку.
-- Что ты делал все это время?
     -- Знаешь тропинку, которая ведет в глубь леса -- возле дома Тилманов?
     -- Ты пытался найти среди ночи тропинку, ведущую в лес?
     -- Я увидел,  как кто-то крадется между домами на той стороне озера. За
последние два-три года здесь случилось несколько ограблений...
     -- А что, разве ограбили кого-нибудь еще, кроме Дипдейлов?
     --  Ты бы знала об этом, если бы Ральф Редвинг позволял своим  знакомым
читать местную газету.
     --  Итак,  ты  преследовал грабителя.  Похоже, вся  твоя  жизнь -- одна
большая экскурсия.
     -- И твоя тоже, -- Том поцеловал Сару.
     -- Мы можем зайти в дом?
     -- Там наверху Барбара Дин.
     -- Ну и что? -- Сара решительно подошла к двери и вошла внутрь.
     -- О,  диван.  Это  все,  что  нам нужно.  Или в соседней  комнате есть
что-нибудь поудобнее? --  Открыв дверь, Сара стала разглядывать гостиную. --
Хм. Она похожа на похоронное бюро.
     -- Ты была после обеда в усадьбе? -- спросил Том.
     Сара подняла на него удивленные глаза.
     -- А что?
     -- Ты видела там Джерри и его друзей.
     --  Они обычно оставляют  нас с Бадди  вдвоем,  если  только он  сам не
разрешает им посидеть  с нами. На этот  раз он отослал  даже  Кипа  -- хотел
устроить мне  сцену за  то,  что  я  уделяла тебе  слишком  много  внимания.
Насколько я знаю, Джерри и  его друзья были у себя дома. Ральф передал  в их
распоряжение целый огромный дом.
     -- Ты когда-нибудь была внутри этого дома?
     -- Нет!
     -- Как-нибудь, когда в усадьбе никого не будет, ты не могла бы провести
меня туда?
     Только тут Том заметил, что Сара выглядит очень несчастной.
     -- По-моему,  это не  такая уж хорошая идея,  --  сказала  она. Том сел
рядом с ней на диван.
     -- А по-моему, нам надо было остаться в самолете.
     --  Тогда почему  бы нам  не прекратить всю эту болтовню? -- предложила
Сара.


     <i>35</i>
     Том проснулся в полутьме, все еще дрожа от ночного кошмара, который тут
же исчез из его памяти, как только он попытался его вспомнить. Посмотрел  на
часы. Шесть  тридцать.  Застонав, он встал  с постели.  Оконное  стекло было
покрыто  каплями росы,  из-за  тумана Том  едва  различал  растущее напротив
дерево.
     Он почистил зубы, плеснул в лицо водой, а  затем надел купальный костюм
и спортивный джемпер. Спустившись вниз, он вышел да купальню.
     Только  холод  напоминал  Тому,  что  он больше  не  спит.  Над  озером
поднимались  клубы  белого  тумана,  которые  висели  на  месте,  словно  их
удерживали   невидимые  якоря,  опущенные  в   озеро.  Клубы  тумана   мерно
покачивались, стлались по  воде. На  другой стороне озера туман  висел белой
пеленой  между стволами деревьев,  но это был  уже  не  тот  туман, что  над
озером,  --  над  озером  клубы белого  дыма  напоминали  воздушные  шары на
ниточках, которые  крепко сжал в  ладони некто,  скрытый  под водной гладью.
Казалось, что озеро тихо кипит внутри.
     Том стянул через голову джемпер и кинул его на одно из кресел.
     Потом он сел  на край причала  и опустил ноги в воду, которая оказалась
неожиданно теплой.  Том опустился в озеро и оттолкнулся ногами от  пирса. Он
будто  бы погрузился  в другой  мир.  Плеск воды  вокруг его тела был  самым
громким звуком в этом мире.
     Вокруг колыхались белые перья тумана, туман  проникал  сквозь поры кожи
Тома, прилипал к  глазам. Он вытащил из воды руку, и  ее тут же окутал белый
пар. Он  подплыл  поближе  к  доку и встал на ноги.  Прозрачная дымка висела
вокруг  тела,  подобно  облаку.  Было еще темно.  Прохладный воздух  приятно
холодил кожу.  Том взобрался обратно на причал,  и  клочья  тумана, висевшие
вокруг  его тела,  постепенно рассеялись. Деревья на  востоке  окрасились  в
розовый цвет.
     Том успел  переодеться  в  джинсы,  рубашку  и  теплый свитер  и  снова
спустился  на  купальню  как  раз  в  тот  момент, когда  верхушка  красного
солнечного  диска  появилась  над  горизонтом.  Клубы   тумана   над  озером
испарились,  как  только  их   коснулся  солнечный  свет,  поверхность  воды
сделалась  прозрачной,  под ней  проглядывала, подобно  второму  слою  кожи,
темно-синяя глубина. Лучи солнца осветили причалы и отразились в окнах клуба
и дома  Спенсов. Блеск его слепил глаза. В северной  части озера покачивался
тростник. Том ушел с причала, когда солнце взошло над лесом.
     Он обошел вокруг дома и двинулся к северу по дорожке. У него было такое
чувство, будто он видит все вокруг впервые. Мир выглядел удивительно чистым,
готовым  раскрыть  все  свои  тайны.  Даже пыль на  камнях  дорожки казалась
удивительно свежей. Том прошел  мимо усадьбы  Редвингов, мимо  стоянки возле
клуба,  обогнул  болотистую  часть озера, где  колыхался  в  тине тростник и
мелькали под водой почти прозрачные рыбки размером с палец.
     Том  прошел  сквозь  деревья к  дому  Леймона  фон  Хайлица  в  надежде
обнаружить какие-нибудь  следы ограбления или попытки ограбления -- разбитые
стекла, царапины на  замке.  Но  двери были  заперты,  так же  как и ставни,
наглухо закрывавшие окна. Должно  быть,  злоумышленник  услышал шаги  Тома и
скрылся в лесу.
     Том уныло  брел мимо  пустых коттеджей. Возле дома Лангенхаймов барсуки
растаскивали мусорную  кучу. В радиусе нескольких футов вокруг могучего дуба
валялись  на  бледной траве сигаретные окурки, банки из-под пива  и водочные
бутылки.
     Том пошел наискосок к коттеджу Тилманов, думая о том, как Артур  Тилман
шел по этой дороге с собакой, чтобы повидаться с  мистером Тенью  через день
после того,  как  убили его жену. Он жалел,  что  не может увидеть  этого --
увидеть того, что произошло в ту ночь на причале возле этого самого дома. Он
подошел к дверям пустующего дома и увидел зеленую лужайку без единого дерева
вокруг дома Дипдейлов.
     В те давние дни между коттеджем Тилманов  и домом  его дедушки был лишь
нетронутый  лес.  Том  прыжком  вскочил  на пирс, усыпанный песком и прелыми
листьями.  На  другой  стороне озера, в столовой  клуба сутулый  седоволосый
человек в белом пиджаке накрывал столы к завтраку.
     Два оленя -- самка и самец с раскидистыми рогами -- вышли из леса возле
дальнего конца усадьбы Редвингов, направляясь к воде. Самка согнула передние
ноги в коленях  и  стала пить воду  из  озера. Красавец-олень зашел в воду и
вдруг увидел стоящего напротив Тома. Стоя по колено в воде, он долго смотрел
на  юношу,  прежде  чем  припасть к воде.  Том увидел,  как пожилой официант
подошел к окну и стал наблюдать за пьющими оленями. Закончив пить, они вышли
из воды  и  снова скрылись  в лесу. Том спрыгнул  с пирса и  вернулся к дому
Тилманов.
     В нескольких шагах от дома  от дорожки отходила узкая тропинка, которая
вела  между  двумя дубами  в самую  гущу  леса футов на двадцать-тридцать, а
затем  сворачивала  на  запад.  Дорожка была вся усыпана сухими  листьями  и
сосновыми  иголками.  Том  оглянулся на дорожку,  идущую  между  домиками, и
ступил на тропинку. Озеро осталось у него за спиной. Он дошел до того места,
где  тропинка  сворачивала, и  углубился  дальше в лес. По  обе стороны были
густые  заросли. Бледный,  почти белый свет проникал сквозь кроны  деревьев,
освещая их мощные стволы и прелую листву у корней. То здесь, то там в низких
местах  еще стелился туман. Тропинка  вела  через узкое  ущелье, кончавшееся
небольшой котловиной, затем по  склону, поросшему  грецким орехом, на ветках
которого висели плоды, напоминавшие зеленые бейсбольные мячи, снова выводила
на ровное место.
     Справа раздался какой-то невнятный  шорох. Том резко повернулся на шум.
Он  заметил, что  на  некоторых деревьях,  видимо,  пораженных  молнией  или
какой-то болезнью, кора была серого  цвета. Том пошел вперед и снова услышал
справа  шорох. На этот раз он успел разглядеть голову оленихи, смотревшей на
него из-за ветвей. Красивое,  изящное животное, словно выплыло на освещенный
солнцем просвет между деревьями и исчезло за стеною могучих елей. На дальнем
конце освещенного  солнцем  места  отразилось  на  несколько  секунд  что-то
похожее на лицо и тут же исчезло так же быстро, как оленья самка.
     Том остановился.
     Слышно было, как трещат  ветки под копытами оленихи, убегающей в  глубь
леса.
     Том сделал еще шаг вперед и оглянулся. Теперь перед ним не было ничего,
кроме освещенного солнцем клочка земли и висящей над ним по диагонали  сухой
ветки.
     Тропинка постепенно расширялась. Наконец солнце осветило впереди поляну
и  растущие  за ней сосны. Том  понял, что по другую сторону поляны тропинка
будет  вилять  и виться до тех пор, пока не выведет его на дорогу, возможно,
на шоссе между Гранд Форкс и Игл-лейк или просто на какую-нибудь заброшенную
узкоколейку.  Что  ж,  довольно  долгий путь, чтобы  убегать  с  похищенными
вещами, зато можно почти не волноваться, что кто-то попадется навстречу.
     Однако теория его  рухнула,  как только Том вышел на поляну и перед ним
выросла  стена дома,  сложенного  из  белого  известняка. Приглядевшись, Том
заметил, что пристройки  из известняка  с окнами,  напоминавшими  амбразуры,
стояли  по  обе стороны деревянного  сарая  с небольшой деревянной  верандой
перед входной дверью. Справа над  крышей виднелась  большая  каменная труба.
Перед домом росли яркие герани и анютины глазки.
     Том постоял  немного  и решил  вернуться  к озеру,  но  тут  позади его
послышался  какой-то  странный звук.  Взглянув  через  плечо,  Том  увидел в
двадцати ярдах,  рядом с кряжистым дубом коренастого черноволосого мужчину в
клетчатой рубашке. Ствол дуба едва ли был шире могучей груди мужчины. Сложив
руки, он внимательно наблюдал за Томом.
     У юноши пересохло в горле.
     Хлопнула дверь дома, и  мужчина неожиданно исчез, словно испарился.  Он
не двигался, не менял позы, просто его вдруг не стало на прежнем месте.
     -- Кто ты такой? -- раздался вдруг сбоку от него скрипучий голос.
     Том  подпрыгнул  от  неожиданности.  На  лужайке  перед верандой  стоял
небольшого роста старик в джинсах и холщовой рубахе с вышивкой. Его покрытое
шрамами лицо украшал крючковатый  нос, длинные седые волосы падали на плечи.
Старик целился в Тома из ружья.
     -- И что ты, интересно, здесь делаешь?
     Том непроизвольно попятился.
     -- Я пошел погулять, и тропинка привела меня сюда, -- сказал он.
     Старик подошел поближе, целясь ему в грудь.
     -- Убирайся и  никогда  не приходи  сюда  больше,  -- черные  глаза его
казались плоскими. Только теперь Том разглядел, что  перед ним не мужчина, а
женщина. -- Слишком  много всякого ворья  тут сшивается, -- сказала  старуха
все тем же скрипучим голосом.
     Том  медленно повернул  голову. Справа  от него  снова показался  среди
деревьев мужчина в клетчатой рубашке.
     -- Убирайся! -- закричала женщина.
     Том кинулся бежать по тропинке в сторону леса.

     Битси Лангенхайм стояла возле мусорного бака,  закидывая в него банки и
бутылки.  Она искоса посмотрела  на Тома. Женщина явно страдала от похмелья.
Она бросила в бак бутылку и промахнулась.
     -- На что это ты смотришь? -- спросила Битси Тома.
     -- Так, ни на что.
     -- А что ты делал в лесу?
     -- Гулял.
     -- Держись оттуда подальше. Индейцы не любят непрошеных гостей.
     Том вытер вспотевший лоб.
     -- Я уже успел это заметить.
     Проворчав  что-то  недружелюбное. Битси  стала  искать в  траве упавшую
бутылку.


     <i>36</i>
     --  К  тебе тут приходили  какие-то ребята, -- сказала Барбара Дин. Она
стояла на  крыльце,  крепко сжимая обеими руками  дамскую сумочку. --  Около
десяти минут  назад. Я сказала им, что ты, наверное,  еще спишь,  но  они не
успокоились, пока я не заглянула в твою комнату. Надеюсь, ты не сердишься на
меня за это.
     -- Конечно, нет, -- сказал Том. -- А кто это был? Вы их не знаете?
     --  Телохранители Ральфа Редвинга, --  Барбара  оглянулась  на  дверь и
снова посмотрела  на  Тома.  -- Одного из  них  зовут Хазек, правда? Это  он
заставил меня заглянуть в твою комнату.
     -- Они не сказали, что им надо?
     Барбара сделала шаг в сторону двери.
     --  Только  повидать тебя. Больше  они ничего  не сказали, -- она снова
посмотрела на Тома. -- Я понятия не имею,  чего они хотели, но вид у них был
крайне неприятный.
     -- Думаю, они решили  предупредить меня,  чтобы я держался подальше  от
девушки Бадди Редвинга.
     К удивлению Тома, Барбара улыбнулась. И сразу показалась Тому не  такой
нервной и не такой строгой. Теперь руки Барбары уже не так судорожно сжимали
сумочку.
     -- А Бадди Редвинг, конечно  же, слишком  важная персона, чтобы  решить
этот вопрос самостоятельно, -- произнесла Барбара, продолжая улыбаться.
     -- Думаю, Бадди ничего не делает сам, -- сказал Том. -- Он любит, чтобы
рядом всегда находился хотя бы один из его друзей или помощников.
     -- Я, кажется, понимаю, что ты имеешь в виду, --  Барбара замялась.  --
Ты хорошо спал? С постелью все в порядке?
     -- Все замечательно, -- поспешил заверить ее Том.
     -- Я  рада. Мне хочется,  чтобы тебе было здесь хорошо.  Ты собираешься
сегодня ужинать в клубе? А то я хотела переночевать у себя дома.
     Том сказал, что поест в  клубе, и спросил Барбару, когда она собирается
в город.
     Женщина удивленно подняла брови.
     -- Вы не могли бы подвезти меня, -- попросил Том.
     -- С удовольствием, -- ответила Барбара Дин.
     Они  вместе  спустились  по лестнице, и  Том последовал  за Барбарой  к
небольшой колее, которая была перегорожена огромной веткой. Барбара откинула
с дороги ветку, и они подошли к напоминавшему жучка зеленому "фольксвагену",
стоящему под кустом дикой азалии. Барбара Дин попросила Тома подождать, пока
она развернет машину, и он прошел по  колее чуть дальше. Колея заканчивалась
небольшой   полянкой,  за   которой  начинался   лес.  Справа  стоял  сильно
пострадавший от времени  сарай. Развернув машину, Барбара посмотрела на Тома
через заднее стекло. Он подбежал к машине и уселся на переднее сиденье.
     -- Я держу  в этом сарае своего коня, -- пояснила Барбара. -- Вообще-то
я езжу на нем каждое утро,  но стараюсь не бросать дом надолго. Лучше встану
завтра  пораньше и скорее  сюда, чтобы  вывести  его.  -- Машина свернула на
дорожку и теперь медленно двигалась между домиками.
     Том спросил, знает ли Барбара Джерри Хазека.
     -- Я никогда не видела его до сегодняшнего дня, -- сказала  Барбара. --
Но он очень похож на своего отца.
     -- Вы знали Уэнделла Хазека?
     --  Я  знала,  кто  он такой,  -- Барбара свернула на дорогу, огибающую
холм.  --  Уэнделл работал  на судью Бейкера, пока тот не уволил его. Он был
очень неприятным человеком, и его сын показался  мне таким  же. К тому же он
работает на Редвингов. Так что я вряд ли могу быть объективной.
     -- Думаю, что вы правы и в том, и в другом случае, -- сказал Том. -- Но
почему судья Бейкер  нанял такого неприятного человека? Или он сам был таким
же?
     Барбара рассмеялась.
     -- Навряд  ли. Уэнделл  был еще  совсем мальчишкой,  когда устроился на
работу к  судье.  В те дни на Милл  Уолк  еще были честные судьи.  И честные
полицейские тоже.  -- Барбара покачала  головой. -- Вообще-то  мне не стоило
этого говорить. Я давно не имею отношения к делам Милл Уолк. И, мне кажется,
я немного предвзято отношусь к жизни на острове.
     Они ехали молча, пока машина не свернула на шоссе. Тогда Том спросил:
     -- Вы, должно быть, хорошо помните то лето, когда убили Джанин Тилман?
     -- Ну  конечно,  -- Барбара в упор посмотрела  на Тома. -- Это было  на
следующий  год после смерти твоей бабушки. Ты, наверное,  ничего  об этом не
слышал.
     -- Почему вы так думаете?
     -- Потому что знаю Глена  Апшоу.  Он не хотел слышать  даже  имени жены
после ее смерти.  Просто вычеркнул ее из памяти. Наверное, он думал, что так
будет лучше для Глории.
     --  Вы  думаете,  Магда была ему  хорошей  женой? Барбара  встревоженно
посмотрела на Тома.
     -- Вряд ли я могу ответить на этот вопрос. Думаю, что не всякая женщина
могла бы стать для твоего дедушки тем, что люди называют хорошей женой.
     -- Недавно я кое-что узнал о своей  бабушке,  -- сказал Том. -- И  меня
удивило, что дедушка женился на такой женщине. Барбара скривила губы.
     -- Хочешь знать, что я думаю?  -- спросила она, глядя в сторону,  и Том
вдруг понял, что затронул  болезненную для нее тему. -- Не  знаю, что ты там
выведал о  Магде, но  только могу  сказать тебе, что она напоминала большого
ребенка. Она  во  всем зависела  от  других. Когда  Глен встретил ее,  Магда
работала официанткой в ресторане  своих родителей  --  маленькая хорошенькая
блондиночка,  которая выглядела на девятнадцать, хотя на самом  деле ей было
за тридцать. Она была тихой, как мышка. Думаю, это и понравилось Глену -- он
мог  полностью контролировать ее  жизнь.  Глен говорил  ей,  что надеть, что
сказать. Он управлял своей женой, был для нее богом.
     -- А у Магды не было друзей?
     -- Глен не особенно  поощрял ее общаться с кем-нибудь без его  участия.
После  рождения Глории  Магда  вообще перестала  появляться  на  людях. Глен
уволил всех слуг -- это в то время, когда у всех его друзей были  горничные,
прачки, кухарки, садовники,  --  и Магда сама выполняла всю работу по дому и
еще ухаживала за ребенком. Как маленькая тихая девочка, которая хочет во что
бы то ни стало угодить отцу.
     -- Значит, у дедушки было практически два ребенка, -- сказал Том.
     -- Он получил то, чего хотел. Большую часть того, чего хотел, -- машина
медленно ехала по пустому шоссе.
     --  Тогда  почему  Магда покончила  с собой? Мне  кажется, что она тоже
имела именно то, чего хотела. Магда осталась  наконец без посторонних глаз с
любимым мужем и ребенком.
     --  Глен почти все время оставлял ее одну.  Отправляясь в  какую-нибудь
поездку,  он брал  с собой Глорию, а  Магду  оставлял дома.  После  рождения
девочки Магда  стала выглядеть на свой возраст. А  это  не устраивало Глена.
Никак не устраивало. Я думаю, он просто потерял к ней всякий интерес.
     --  Но  вы  все  же не  думаете,  что  в  тех  слухах,  которые  ходили
относительно ее смерти, была доля правды?
     -- Ты не мог слышать об этом от Глена, -- сказала Барбара.
     -- Я прочитал это в старых газетах.
     -- В старых газетах на Игл-лейк?  -- Том  ничего не сказал. -- Редактор
местной  газеты просто  сошел с  ума.  Он был так настроен против приезжих с
Милл Уолк, что готов был  увидеть  кровавые раны,  там  где их  не было  и в
помине.  Возможно, Глен действительно откупился от коронера,  чтобы ускорить
кремацию Магды, но он хотел избежать лишнего шума  вокруг ее самоубийства, а
не скрыть убийство. -- Том понимающе кивнул.
     -- Даже люди,  которые  очень не любили Глена, не  думали, что он  убил
Марту. Этому редактору не стоило совать свой нос в чужие дела.
     -- Вы весьма снисходительны к моему дедушке, -- заметил Том.
     --  Я  была  снисходительной  к  твоему  дедушке  много  лет  назад.  Я
занималась его делами, взяла к  себе твою мать, когда  Глен попросил меня об
этом. Когда-то давно Глен выручил меня из беды. А сейчас я просто работаю на
него. Смотрю за  домом, и  он  платит  мне  за  это  деньги.  И  никогда  не
рассказываю никому о вещах, которые он хотел  бы сохранить  в тайне, поэтому
если  ты... -- Барбара вдруг  замолчала, рассеянно глядя прямо перед  собой.
Руки  ее  крепко  сжимали  руль,  сейчас  она  выглядела старой, сердитой  и
смущенной.
     -- Извини, -- сказала Барбара,  сворачивая к обочине. Остановив машину,
она  бессильно  уронила руки на  колени.  Эти  грубые,  покрытые вздувшимися
венами руки, казалось, принадлежали не Барбаре, а кому-то другому.
     -- Дедушка вовсе не просил меня проверять вас, -- сказал Том.
     -- Я знаю, -- Барбара откинулась на спинку сиденья.
     -- Не думаю,  чтобы он  мог предположить, что мы будем  вести  подобные
разговоры  и вообще  захотим узнать друг  друга  поближе. Мой дедушка мыслит
совсем по-другому, и такие вещи просто не приходят ему в голову.
     --  Вот здесь  ты прав, -- Барбара взглянула на  Тома. -- А ты не очень
похож на Глена, правда?
     -- Я не знаю его достаточно хорошо, чтобы решить, похожи мы или нет, --
признался Том.
     --  В  тебе больше сочувствия  к  людям. А Глен, я думаю, просто послал
тебя сюда, как когда-то меня.
     -- И как послал мою мать к вам после исчезновения Джанин Тилман.
     -- Нет, тогда  все было  несколько иначе.  Глория  очень  привязалась к
Джанин, и  Глен не  хотел,  чтобы  малышка  узнала,  что  пережила  еще одну
чудовищную  потерю. Думаю, он хотел  избавить  Глорию  от боли  и  попытался
сделать это своим обычным способом -- устранив источник этой боли.
     Теперь  Барбара  смотрела  на  Тома  в  упор,  словно  ожидая,  что  он
попытается поставить под сомнение отцовские качества Гленденнинга Апшоу.
     -- Моя мать ничего не говорила вам о том, что видела человека, бегущего
в лес в ночь исчезновения Джанин Тилман? -- спросил Том.
     --  Нет, но  если она действительно кого-то видела, тем больше  было  у
Глена  причин увезти ее  с озера.  Разве ты не понимаешь?  Глория была очень
гневной маленькой девочкой,  и Глен,  конечно же,  не хотел,  чтобы  ребенку
пришлось общаться с полицией.
     "Глория была нервной  маленькой девочкой  задолго  до  этого  лета", --
подумал Том, но вслух ничего не сказал.
     -- А  тебе очень интересно  знать обо всем, что тогда случилось, да? --
Барбара снова завела машину и выехала на шоссе.
     -- Просто то, что случилось в те дни, имеет кое-какое отношение к тому,
что происходит сейчас.
     -- Но это было такое  ужасное время. Есть вещи, которые вообще лучше не
знать.
     -- Я не верю в это, -- твердо возразил Том.
     Барбара  свернула на  главную  улицу.  Было  только восемь часов  утра,
поэтому магазины  были еще закрыты, а тротуары почти безлюдны. Возле первого
перекрестка Барбара Дин подъехала к тротуару.  "Оук-стрит", -- прочитал  Том
на черно-белой деревянной табличке.
     -- Мой дом стоит на этой улице, --  сказала Барбара. --  Ничего, если я
высажу  тебя прямо здесь?  --  Барбара  неожиданно показалась  Тому какой-то
потерянной и неуверенной  в  себе.  -- Я знаю, как ты занят, но, может быть,
как-нибудь вечером ты зайдешь ко мне пообедать? Я люблю готовить на двоих, а
твое общество очень нравится мне, Том Пасмор.
     -- С удовольствием, -- сказал Том.
     --  Может быть, я смогу рассказать тебе о чем-нибудь  еще из  того, что
случилось в то  лето, когда умерла Джанин. Естественно, оставаясь  в  рамках
лояльности  по отношению к твоему  дедушке. Не  стоит  забывать: все, что он
сделал, было сделано ради твоей матери.
     -- Назначьте только день, -- сказал Том. Барбара коснулась его руки.
     --  Так  твоя мать рассказывала тебе, что  видела человека, бегущего  в
лес?
     -- Наверное, это был Антон Гетц. Это просто не мог быть никто другой.
     -- Это мог быть  кто угодно, только не Антон Гетц. Гетц ходил с тростью
и  сильно  хромал. Это  была очень романтическая  хромота. Антон Гетц  ходил
очень медленно. Глория  могла вообще  не видеть ничего  такого -- у нее было
очень живое воображение, и она часто путала вымысел с реальностью.
     -- Я знаю это, -- сказал Том, выходя из машины.


     <i>37</i>
     Когда  спустя  час Том шел по шоссе  в обратном направлении, возле него
остановился черный "линкольн". Задняя дверь машины открылась, и оттуда вышли
двое парней в серых костюмах и  темных очках. Один из них был слишком толст,
чтобы застегнуть пиджак, а другой, напротив, тощ,  как борзая. У обоих  были
длинные бакенбарды  и зачесанные  назад, на  манер  Элвиса  Пресли,  волосы.
Джерри Хазек, тоже в сером костюме, но без очков, вылез из передней дверцы и
печально посмотрел на Тома поверх машины.
     -- Мы подвезем тебя, -- сказал он. -- Давай, садись в машину.
     -- Я лучше пройдусь пешком, -- Том затравленно оглянулся по сторонам.
     -- О, не надо, --  настаивал  на  своем Джерри.  --  Что тебе это даст?
Лучше полезай в машину.
     Двое других стали приближаться к Тому.
     -- Нэппи и Робби, -- сказал он. -- "Уличные мальчишки".
     Робби  вынул руки из карманов  и  взглянул на своего  товарища, который
хмуро смотрел на Тома. Бакенбарды Нэппи росли почти до самого подбородка.
     -- Я помню тебя, -- сказал Нэппи.
     -- Сажайте его  в машину, --  велел Джерри. -- Мы и так уже долго с ним
возимся. Том, будь благоразумен. Мы не хотим причинять тебе вред. Просто нам
велели привезти тебя обратно.
     -- Кто велел?
     -- Кто-то, кто хочет поговорить с тобой.
     -- Так  что полезай в  машину,  --  произнес  Нэппи  низким  сдавленным
голосом, словно кто-то наступил ему на горло.
     Том  прошел мимо  Нэппи  и Робби  и открыл  переднюю  дверцу. Все  трое
телохранителей смотрели,  как  он  залезает внутрь.  Затем они  тоже  сели в
машину.
     -- О'кей, -- вздохнул Нэппи. Сидя на заднем сиденье машины, он выглядел
как огромная жаба.
     -- О'кей, -- повторил  Робби.  --  О'кей,  о'кей, о'кей.  Джерри  завел
мотор, и машина поехала в сторону озера. Нэппи наклонился к Тому.
     -- А что это ты там болтал про "уличных мальчишек", а? Откуда ты  этого
набрался?
     -- Сиди тихо, хорошо, -- сказал ему Джерри. -- И ты тоже Пасмор. Я хочу
кое-что обсудить, прежде чем мы доберемся до места.
     -- Хорошо, -- согласился Том.
     Джерри потер лоб и повернул голову в сторону собеседника.
     -- Много  лет назад ты приходил в мой дом.  Мы с  сестрой  вышли, чтобы
поговорить с  тобой. А  когда к нам  присоединились  друзья, ты  испугался и
кинулся бежать.  Потом ты  попал  в аварию.  Но никто  не хотел,  чтобы  это
случилось.
     --  Я тоже не думаю, что  вы хотели  убить  меня, -- сказал  Том. --  Я
испугался, когда увидел, как двое парней размахивают ножами.
     --  Всем  нам  следовало вести себя  по-другому в  тот день,  -- сказал
Джерри. -- Ведь отец всего-навсего послал меня узнать, что ты хочешь.
     -- Теперь я понимаю это, -- сказал Том.
     --  Я  считаю,  что  вокруг  этого  дела и так  уже  было  много шума и
болтовни, -- заявил Джерри.
     -- Согласен, -- на стал спорить с ним Том.
     -- А что ты там говорил насчет собаки? -- поинтересовался Джерри.
     Робби тихонько захихикал.
     -- Я слышал, как кто-то визжал.
     -- Мы все совершаем иногда ошибки, правда? -- сказал вдруг Нэппи.
     -- Никто и не спорит, -- подтвердил Джерри. -- Ты слышишь?
     -- Собака, --  произнес Робби,  а  Нэппи издал вдруг  какой-то странный
тихий звук -- то ли "ах", то ли "ох".
     Джерри убрал руки с  руля и обернулся к заднему сиденью так быстро, что
Тому показалось, будто он вовсе не двигался и непонятно как оказался в таком
положении.  Джерри  перегнулся  через  спинку сиденья  и стал обеими  руками
молотить Робби.
     -- Осел, дерьмо чертово, подонок долбаный! -- вопил он.
     Робби закрыл ладонями лицо.
     -- Ты ударил мою... убил мою...
     -- Ты думаешь, меня это волнует? Черта с два! Я ведь говорил тебе...
     "Линкольн" медленно выезжал на встречную полосу.  Том схватился за руль
и  выровнял машину.  "Еще один Вик  Пасмор",  --  подумал он. Джерри еще раз
ударил  Робби,  затем резко  обернулся  и схватился за руль.  Лицо его  было
багровым.
     -- О'кей? О'кей? Уладили мы это дело?
     -- Уладили, -- сказал Нэппи.
     -- Черт побери, уж лучше уладить его наконец, -- сказал Джерри.
     -- Ты разбил мои очки, -- сказал Робби.
     Том оглянулся.  Нэппи  сидел,  глядя прямо перед собой.  По щеке  Робби
стекала струйка  крови.  Очки  его  были  сломаны  пополам. Робби  рассеянно
смотрел на две половинки. Сверкнув глазами в сторону Тома, он опустил окно и
выкинул очки прямо на дорогу.
     -- Хорошо, -- сказал Джерри, -- теперь мы все уладили.
     Машина свернула на дорогу, ведущую к озеру.
     Том ожидал, что  они повернут  к усадьбе Редвингов,  но Джерри  проехал
мимо, даже  не оглянувшись. Они миновали коттедж Редвингов и остановились  у
дома Гленденнинга Апшоу.
     -- Что ж, -- сказал  Том. --  Давайте войдем внутрь  и покончим со всем
этим дерьмом.
     Все четверо вылезли из машины.
     -- Ты  первый, парень, --  сказал Джерри. --  Ведь это ты здесь живешь,
правда?
     Том обошел  вокруг  машины. Нэппи  и  Робби,  засунув  руки  в карманы,
оценивающе раз