глядывали  дом, словно раздумывая, не купать ли  его для своей
летней резиденции.  Робби успел  вытереть  кровь,  но  по обе  стороны  носа
остались  две  розовые полоски,  напоминавшие боевой  раскрас  индейца.  Том
поднялся по каменным ступеням. Джерри шел прямо за ним, а Нэппи и Робби чуть
позади.
     -- Ради  Бога, вытри  как  следует лицо, -- сказал Джерри,  обращаясь к
Робби.
     Том  распахнул  первую  дверь, и Джерри поддержал  ее, пока он открывал
вторую. Они вошли внутрь.
     Бадди  Редвинг вскочил  с  дивана  напротив  двери,  словно  болванчик,
выпрыгивающий из шкатулки. На  нем была  зеленая спортивная  рубашка и шорты
цвета хаки.
     -- Долго же вы возились, -- сказал он.
     -- Пришлось искать его по всему городу, -- Джерри положил Руку на плечо
Тома и легонько подтолкнул его вперед.
     Нэппи и  Робби  разбрелись по  разным  углам  большой  гостиной.  Нэппи
подошел к  двери кабинета, открыл ее и  заглянул внутрь.  Из кухни вышел Кип
Карсон. На нем вообще не было ничего, кроме шлепанцев и обрезанных по колено
джинсов.  В  руках  он  держал  банку  кока-колы,  которую  поднял  в   знак
приветствия.
     -- Что вы здесь делаете? -- спросил Том.
     -- Хороший  вопрос, особенно когда его задаешь  ты, -- сказал Бадди. --
Насколько я  знаю,  это  ты находишься здесь из милости окружающих. Это тебе
нечего здесь делать. Ты мешаешь всем отдыхать.
     -- Бадди,  я хочу, чтобы ты и твои друзья  немедленно убрались из этого
дома, -- твердо сказал Том.
     Бадди воздел руки к небу, словно призывая всех в свидетели.
     -- О, Боже, он хочет, чтобы мы убрались из этого дома. И как решительно
это звучит! Я даже не знаю, что сказать.
     Нэппи захихикал, а Кип Карсон, сделав глоток кока-колы уселся на  диван
позади  Бадди,  чтобы наблюдать за представлением.  Джерри и Робби бесцельно
бродили  по  комнате.  Когда Бадди посмотрел в их сторону, оба притворились,
что их очень волнует происходящее. Он снова повернулся к Тому.
     -- Давай как следует  во всем разберемся. Для меня ты -- парень который
появился ниоткуда. Ты -- просто безмозглый идиот, который ничего не понимает
в жизни и не знает, как делаются дела.
     -- Ты закончил? -- спросил Том. -- Или хочешь сказать что-нибудь еще?
     Бадди ткнул толстым указательным пальцем в грудь Тома.
     --  Ты прилетел  сюда на самолете с моими гостями. Ты  обедаешь за моим
столом и ездишь в  моей машине. --  Бадди шагнул в  сторону,  но потом снова
встал напротив Тома. -- И как только ты появляешься, моя девушка решает, что
больше не  хочет проводить со  мной время. С твоим появлением все неожиданно
меняется. У  меня  такое чувство, что ты лезешь  туда,  где  тебе  не место,
Пасмор.
     -- И где же это мне не место? -- поинтересовался Том.
     -- Тебе не место нигде! --  взорвался Бадди. -- Черт побери! Ты знаешь,
сколько я встречаюсь  с Сарой?  Три года! И наши отношения  зашли достаточно
далеко. --  Том улыбнулся. Глаза Бадди, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
--  Ты еще не  понял? Сара принадлежит мне. Она моя. И  тебе не о  чем с ней
говорить.
     -- Ты  не можешь  покупать людей, -- возразил Том. --  Они сами решают,
как им жить.
     Бадди сделал несколько шагов назад.
     -- Ты так думаешь? Тебе лучше изменить свое мнение, если вспомнить твою
семью.
     --  Оставь  в покое мою  семью,  ты,  испорченный, ленивый, равнодушный
мальчишка, -- процедил сквозь зубы Том.
     Бадди  решил, что  нащупал  слабое  место Тома и  стал  давить на  него
дальше.
     -- Старик  Апшоу  тоже принадлежит нам,  Пасмор.  Ты думаешь, он делает
что-нибудь без  нашего ведома?  Твой дед принадлежит  нам.  Так  что  некому
раскрыть над тобой зонтик.
     Том ничего не ответил.
     -- Хочешь, я объясню тебе, в чем твоя проблема? -- спросил Бадди.
     -- Неужели?
     Бадди помахал рукой у лица, словно отгоняя комаров.
     -- Твоя проблема в том,  что ты не  знаешь  правил. А раз ты не  знаешь
правил,  то не  знаешь  и  как правильно  себя  вести. Я  --  Редвинг. Давай
отталкиваться от этого.  Здесь ничто не происходит без  нашего разрешения. И
второе -- не стоит путаться  с чужой девчонкой.  Это большая, очень  большая
ошибка. И  если  ты  думаешь, что я собираюсь вести себя в  этом  случае как
воспитанный человек, то ты плохо меня знаешь.
     -- Забавно,  --  сказал Том. -- Но я никогда не  думал, что  ты  вообще
способен вести себя как воспитанный человек, Бадди.
     -- Ты -- чертова вошь! -- пророкотал Бадди. -- Видишь  этих парней. Они
работают на  меня. И  если я попрошу  их  что-то  с тобой сделать,  они  это
сделают. Но мне вовсе не требуется их помощь, чтобы избавиться от тебя  -- я
могу  сделать это  сам. --  Том  отступил назад,  дрожа  от страха, гнева  и
отвращения --  отвратительный  запах пива и грязи, казалось,  сочился из пор
Бадди.
     -- Самое глупое,  что ты мог  сделать, -- сказал Том, -- это попытаться
отправить меня домой в гипсе. И ты, наверное,  думал, что это весьма удачная
мысль?
     -- Боже,  что  за дерьмо,  --  воскликнул  Бадди.  --  Кто-нибудь может
объяснить мне, о чем говорит этот парень?  --  он посмотрел  через  плечо на
Джерри.
     -- Он просто псих, -- отозвался тот.
     -- Он -- долбаный придурок, -- почти с восхищением произнес Кип Карсон.
     -- Какое дерьмо, -- повторил  Бадди. -- Этот парень не может произнести
ни одной фразы,  в  которой не  было бы дерьмом все от первого до последнего
слова. -- Он раскачивался взад-вперед, размахивая своими короткими  толстыми
руками.  --  Разве я  не сказал тебе  только что: мне никто не нужен,  чтобы
справиться с  тобой. Как ты  думаешь,  зачем тебя  привезли сюда?  Я еще раз
повторяю, чтобы ты держался подальше от Сары Спенс. Что бы ты ни думал о ней
-- все это неправда.  Понимаешь? Может,  Сара и поиграла с  тобой немного --
она вполне способна так поступить. Но я понимаю ее гораздо лучше, чем ты, --
уж можешь мне поверить.
     -- Не думаю, что ты вообще понимаешь ее.
     --  Она  решила заставить меня  поревновать, --  сказал Бадди.  -- Сара
знает, что я путался в Аризоне с парочкой девиц, и ей захотелось отыграться.
И  это сработало. Да,  я  ревную. Я просто вне  себя.  Но ты ведь не хочешь,
чтобы я был вне себя по твоей милости, Пасмор?
     -- Ну, и что же ты собираешься сделать? -- поинтересовался Том.
     Бадди снова ткнул пальцем в грудь Тома.
     -- Я  разорву тебя на куски. Тебе  ясно? Ты -- такая мелочь, что я даже
не  хочу связываться, но если  ты  вынудишь меня,  я оставлю от тебя  мокрое
место.
     -- Я знаю, что тебе надо делать, -- Том не  мог больше сдерживаться. --
Признайся себе, что Сара Спенс недостаточно хороша для тебя. Тебе  все равно
придется  признать это  рано или поздно, так  почему не  сейчас? Считай, что
тебе просто повезло и ты обнаружил это вовремя.
     Нэппи захихикал,  а  Бадди  сжал кулаки  и  с  перекошенной физиономией
замахнулся на  Тома.  Тот  вовремя  увернулся. Бадди ударил опять,  но снова
промахнулся.  Том  сделал  шаг  назад  и  окинул быстрым  взглядом  Джерри и
остальных. Они  никак  не реагировали  на  происходящее,  просто  равнодушно
наблюдали, что будет  дальше. Бадди  снова  приблизился  к  Тому  и выбросил
вперед правую  руку. Том  инстинктивно подался вперед и изо всех  сил ударил
Бадди в живот. Это было все  равно что погрузить кулак в  мешок  овса. Бадди
схватился руками за живот и упал на колени.
     -- Черт побери! -- воскликнул Джерри.
     Он махнул  рукой Нэппи, и оба быстро подхватили Бадди под руки и повели
к  двери.  Кип  Карсон  поставил  на  пол банку  кока-колы и  последовал  за
остальными. Том вытер ладонью лицо, отчаянно  пытаясь унять дрожь.  Затем он
подошел  к двери. Джерри Хазек  стоял на  крыльце, засунув руки в карманы, а
Кип рассеянно суетился  возле машины.  Бадди судорожно  пытался восстановить
дыхание. Нэппи  и Робби открыли наконец дверцу "линкольна"  и запихнули  его
внутрь. Кип Карсон забрался на заднее сиденье.
     -- Ты очень много разговариваешь, -- не оборачиваясь, сказал Джерри.
     -- Он тоже, -- отозвался Том.


     <i>38</i>
     Оставшуюся  часть дня Том провел в одиночестве. Он позвонил  Саре, но у
Спенсов  никто не  отвечал. Тогда  Том  подошел к  их коттеджу  и постучал в
дверь. Никто не открыл. Он  прошелся мимо усадьбы Редвингов. Ни "линкольна",
ни "кадиллака" на стоянке не было. Он обошел вокруг озера. Ничто не нарушало
тишины, кроме  пения птиц, жужжания насекомых и плеска  рыбы. Том чувствовал
себя так, словно на всей земле остался он один -- караван  Редвингов  уехал.
Тогда  Том вернулся в коттедж, надел  купальный костюм и плавал до тех  пор,
пока  мышцы  его  не заныли  от  усталости. Зато ему удалось  снять  нервное
напряжение.
     Переодевшись, Том  отправился в клуб. Марчелло сидел на диване в фойе и
рассматривал  комиксы. Когда Том вошел, Марчелло встал, зевнул  и скрылся за
белой  дверью с надписью  "офис". Том поднялся наверх. В столовой  никого не
было.  Пожилой  официант, которого он видел сегодня утром, встал с табуретки
около бара и проводил Тома к столику у самой сцены.
     -- А где все? -- спросил Том.
     -- Они не сообщили мне,  куда  уехали, -- сказал официант, вручая юноше
огромное меню.
     Вернувшись в коттедж после ленча, Том вышел с  книгой на купальню и как
раз уселся в кресло, когда в кабинете зазвонил телефон.
     -- Итак, что случилось? -- спросила Сара Спенс.
     -- Где ты была? -- ответил вопросом на вопрос Том. -- Я звонил тебе, но
никто не ответил. И в клубе было пусто.
     -- Мы все ездили в "Белый медведь", -- сказала Сара. -- Ральф и Катанка
все время  дулись друг на друга, хотя  и старались изо всех сил, чтобы никто
этого не заметил. Бадди передал мне,  что ты назвал его испорченным, ленивым
и равнодушным. Ты действительно так сказал?
     -- Не смог удержаться, -- признался Том.
     -- Ты  угадал  в двух случаях  из  трех.  Он, конечно же, испорченный и
ленивый, но уж никак не равнодушный.
     -- Бадди кричал на тебя?
     -- Кричал, только  шепотом. Не  хотел, чтобы  услышали его родители.  Я
сидела за  столом с  Бадди и Кипом,  а родители -- за  другим с Редвингами и
тетушкой Кейт. Бадди обычно следит за собой в присутствии родителей, так что
в "Белом медведе" ему пришлось вспомнить о хороших манерах.
     -- А что ты сказала Бадди вчера вечером?
     -- Чтобы он больше не думал, что мы обязательно поженимся. И что ты мне
нравишься, и что я не уверена, захочу ли прожить всю жизнь на Милл Уолк. Это
был весьма неприятный разговор.
     -- Но ты все же не порвала с ним.
     --  Мне ведь  жить  здесь  еще целое  лето.  Но  думаю, что я поступила
неплохо. Еще я сказала Бадди, что получить фамилию Редвинг -- это  все равно
что сделать карьеру, но я не уверена, что мечтаю именно об этом.
     -- А я сказал Бадди, что  ему давно  пора понять: ты слишком хороша для
него.
     --  Мне приятно, -- однако по голосу Сары было ясно,  что на самом деле
все наоборот. -- А теперь ты расскажи мне, пожалуйста, что случилось.
     Том  описал сцену, происшедшую между  ним и Бадди, не  упомянув  лишь о
том, чем она закончилась.
     -- Ну что ж,  --  сказала Сара. --  В усадьбе почти никого нет. Так что
если ты по-прежнему хочешь посмотреть, как живут телохранители, сейчас самое
время. В усадьбе осталась  только тетушка Кейт, а она любит вздремнуть после
ленча.
     Том и Сара договорились встретиться возле ее дома.
     -- Мы, кажется, просто сошли с ума, -- сказала девушка, вешая трубку.

     Как  только Том подошел  к коттеджу Спенсов,  из-за  деревьев выступила
Сара. Она потянула молодого человека  за  собой под сень деревьев, и губы их
слились в долгом, страстном поцелуе.
     -- Мне пришлось сбежать. Мать поняла, что между мною  и Бадди что-то не
так. Я  с  трудом выдержала  допрос. А  тебе я звонила, когда  она поднялась
наверх, чтобы помыть голову.
     Они  прошли мимо небольшой стоянки  возле  усадьбы  Редвингов,  и  Сара
открыла дверь в высоком заборе.
     -- Нам сюда, -- сказала она.
     Усыпанные  гравием  дорожки  вели  к  трем красивым  деревянным домам с
большими верандами, выступающими фронтонами и слуховыми окошками на  третьем
этаже. Домики  были  отделаны так безукоризненно,  что казались игрушечными.
Между  дорожками  росли цветы и густая  зеленая  трава.  Все  это напоминало
игрушечное царство, Диснейленд или что-то в этом роде.
     --  Итак, мы на месте, -- сказала  Сара. --  Вот она -- святая  святых.
Жилище  Редвингов  на Милл Уолк выглядит  примерно  так  же, только дома там
поновей и не похожи друг на друга.
     Сара подвела его к домику, стоящему у самого забора со стороны озера.
     --  Мне лучше остаться снаружи  на  случай,  если  они  вдруг  вернутся
пораньше, -- сказала  она. -- Я постучу тогда в дверь или подам какой-нибудь
другой знак.
     -- Я недолго, -- пообещал Том, входя внутрь.
     В доме пахло табачным дымом и машинным маслом. На полу гостиной первого
этажа лежали в беспорядке предметы одежды и раскрытые журналы. На кухне было
полно  грязной посуды и пустых бутылок  из-под  пива. Том поднялся на второй
этаж и заглянул по очереди во все спальни. В самой большой из них стояли  на
низком столике переносной  телевизор и магнитофон. Открыв  дверь  гардероба,
Том обнаружил там чистое  белье  и  носки, а  также  несколько  новых  белых
рубашек. На  другой полке  лежали два  серых костюма,  а на самой верхней --
журналы с фотографиями,  несколько книг о концентрационных лагерях, Гитлере,
нацистах, знаменитых преступниках,  а также четыре зачитанных книги в мягких
обложках из серии "Библиотека мастера пыток".
     В   комнате  Нэппи  на  стенах   висели  фотографии  из  журналов   для
культуристов, на кровати валялись мятые суперобложки с книг О.Генри. Комната
Робби  была  буквально  завалена  пустыми  бутылками, грязными  тарелками  и
использованными  салфетками.  На  столике стоял  дешевый проигрыватель вроде
того, что был  в  комнате у  Глории  Пасмор, рядом валялись пластинки, а  на
стене  висело   зеркало,  перед  которым  Робби  наверняка   любил   стоять,
представляя, что играет на гитаре.
     Том спустился вниз и вышел наружу.
     -- Никогда не думала, что так трудно стоять на стреме, -- сказала Сара.
-- Мне казалось, что даже птицы бросают на меня подозрительные взгляды.  И я
так  крепко сжимала руки,  что возле локтей наверняка  останутся  синяки. Ты
нашел что-нибудь?
     --  Примерно  то,  что  ожидал,  --  сказал Том. --  Сплошные пластинки
Вивальди и книги Т.С. Элиота. Пошли отсюда.
     -- А не мог бы ты объяснить мне, зачем ты все-таки все это затеял?
     -- Я искал...
     В этот момент на небольшую стоянку за забором вырулила машина. Хлопнули
дверцы, послышались голоса. Том и Сара стояли посреди усадьбы, до ворот было
довольно далеко.
     -- Ого! -- сказала Сара.
     Калитка отворилась,  и  на территорию  усадьбы  вошли  Ральф  и Катинка
Редвинг. Оба застыли на месте, увидев Тома и Сару.
     -- О, привет! -- сказала Сара. -- Я показывала Тому усадьбу. Здесь ведь
так красиво, правда?
     --   Красиво,  --   подтвердил  Том.   --  Все  дышит  спокойствием   и
безмятежностью. Теперь я понимаю, почему всем так здесь нравится.
     Редвинги смотрели на них с застывшими лицами.
     -- Ну что ж, -- сказала Сара.  -- Передайте Бадди, что  я с нетерпением
жду нашей вечерней прогулки.
     Улыбнувшись как по команде, Том и  Сара  проследовали  мимо  изумленных
Редвингов.
     За  забором,  прислонившись к  "кадиллаку", курил  Джерри Хазек.  Когда
рядом  с калиткой  появились  Том и Сара, Джерри  вынул  сигарету  изо рта и
уставился на них, закусив нижнюю губу. Челюсти его двигались, словно он жует
жвачку.
     --  Увидимся  позже,  Джерри,  -- сказала Сара.  Они  с Томом прошли по
дорожке и свернули на тропинку.
     -- Да уж, увидимся, -- пробормотал Джерри.
     Без десяти четыре Том  стоял за деревьями возле почтовых ящиков. Вскоре
на  дороге появился синий с белым почтовый фургон. Джо  Трухарт выскочил  из
машины  и  начал  раскладывать  по  ящикам  Редвингов  рекламные  проспекты,
каталоги  и  журналы. Том вышел  из своего  укрытия и передал  Джо  еще одно
письмо для Леймона фон Хайлица. Почтальон пообещал переправить его и положил
конверт  в  задний  карман брюк. Спустившись с холма,  Том  вернулся в  дом,
почитал немного и отправился к Дипдейлам, чтобы повидаться с Кейт Редвинг.


     <i>39</i>
     -- Входи,  --  сказал  Баз, открыв перед  ним  дверь.  Купальный костюм
молодого человека напоминал узкую полоску синей материи, тело  лоснилось  от
масла для загара, а  на  шее болталась  красная бандана. Его  безукоризненно
ровные зубы буквально сияли белизной. Баз  отступил, пропуская  Тома внутрь.
Войдя, он оказался в длинной комнате, напоминавшей галерею, в которой стояли
диваны  и  кресла  с  серовато-бежевой обивкой,  а  также вазы  с  цветами и
пианино, на котором Том заметил несколько фотографий в рамках Покрытый лаком
деревянный  пол был застелен желтыми прямоугольными ковриками. Кейт Редвинг,
сидевшая на диване, встала, улыбаясь, навстречу Тому.
     --  Кейт  пьет  чай,  -- сказал Баз.  --  Тебе  тоже  налить?  Еще могу
предложить "кока-колу" или "севен ап".
     -- Я с удовольствием выпью чаю, -- сказал Том.
     -- Мы с Родди заняты совершенствованием своего загара,  -- сообщил Баз.
--  Кейт сказала, что вам надо поговорить  о надгробиях,  могильных червях и
эпитафиях, поэтому я принесу вам чай и вернусь к  Родди, если не возражаете.
--  Подперев  бока  руками.  Баз  с улыбкой  рассматривал  Тома.  -- Ты  уже
оправился от своего вчерашнего приключения? Судя по виду, да.
     -- С тех пор у меня было много других приключений, -- сказал Том.
     Рассмеявшись, Баз отправился на кухню ставить чайник.
     -- Садись  рядом  со мной,  --  предложила Кейт  Редвинг.  --  С  тобой
действительно все в порядке?
     Том  кивнул, усаживаясь  на  диван. Он  помахал  в окно Родди Дипдейлу,
сидящему  в шезлонге  не купальне. На Родди был  такой же лаконичный костюм,
как и на Базе, грудь и плечи его успели покрыться ровным золотистым загаром.
Рядом с шезлонгом стояла бутылочка лосьона для загара и  лежала стопка книг.
Родди приподнялся на локте и тоже помахал Тому. В кухне засвистел чайник.
     -- Во всяком случае, тебе удалось сильно встревожить моего племянника и
его жену,  -- сказала Кейт. --  Между тобой и  Бадди произошел сегодня утром
неприятный  эпизод,  не  так  ли?  Конечно,  все высказываются об этом очень
тактично,  но не думаю, что ты сможешь  и  дальше  развлекать  меня во время
наших семейных обедов.
     Том предположил, что Кейт неудобно будет теперь встречаться с ним.
     -- Мы можем встречаться не только на обедах, -- сказала пожилая леди, и
Том  сразу  понял,  что эта милая  женщина  предлагает ему  самую  искреннюю
дружбу.  -- Ральф недолюбливает Родди и База, но  мы никогда не считали, что
это  должно  мешать нашим хорошим  отношениям.  Ведь не весь  мир  живет  по
правилам, установленным кучкой Редвингов. -- Кейт похлопала Тома по руке. --
Насколько я понимаю, ссора произошла из-за этой симпатичной дочки Спенсов. Я
тоже думаю,  что  для такой  девушки  просто ужас быть  помолвленной  с моим
внучатым племянником. Кроме  всего  прочего, она еще слишком молода.  Думаю,
что Ральф и Катинка оправятся от шока гораздо быстрее, чем от них ожидают, и
вскоре Бадди найдет какую-нибудь другую девушку, которую  сочтут куда  более
подходящей партией. Тебе лучше не  обращать внимания и постараться  получить
как можно больше удовольствия от этого чудесного лета.
     -- Так  вот что  вы  тут замышляете,  --  воскликнул Баз,  появляясь на
пороге  с дымящейся  чашкой. -- Уж теперь-то я нисколько  не сомневаюсь, что
мне лучше держаться отсюда  подальше.  --  Он  поставил чашку на  журнальный
столик перед Томом и вышел через боковую дверь.  Минуту спустя Баз показался
на купальне, где занял свое место в шезлонге.
     -- А у База есть работа? -- спросил Том.
     --  Он  доктор,  --  Кейт Редвинг  улыбнулась. -- Говорят,  Баз  просто
замечательный педиатр.  Ему  очень  не  повезло  в  начале карьеры, когда он
работал с каким-то знаменитым  врачом. Но сейчас все наладилось, и дела  его
идут отлично. --  Кейт нахмурилась,  глядя в чашку, затем поглядела на Тома.
--  Но  ты ведь хотел поговорить со мной  совсем не об  этом. Тебя, кажется,
интересовало то лето,  когда  я  появилась здесь  впервые. Когда  убили  эту
несчастную женщину?
     -- Вы и ваш жених нашли ее тело, не так ли?
     -- Думаю, ты и сам прекрасно это знаешь, -- Кейт снова улыбнулась. -- И
мне очень интересно, почему тебя так интересует все это.
     -- Дело в том, -- сказал молодой человек,  --  что здоровье моей матери
сильно пошатнулось в то лето, и я думаю, что убийство имеет к этому какое-то
отношение.
     -- А, -- сказала Кейт.
     -- И еще -- я все время обсуждал  убийство Джанин Тилман с Леймоном фон
Хайлицом. С тех пор, как мы познакомились с ним.
     -- И он сумел заинтересовать тебя этим делом.
     -- Можно сказать и так.  Думаю,  в этом деле еще  много невыясненного и
необъясненного, и чем больше  я сумею узнать... Может быть, я не могу  найти
подходящих  слов, чтобы объяснить, но мне небезразлична судьба Милл Уолк,  а
это преступление касается многих из тех, от кого зависит жизнь на острове.
     -- Я рада, что мы говорим об  этом за пределами усадьбы  Редвингов,  --
сказала  Кейт. -- Но могу тебе признаться,  эта тема очень волнует  меня. Ты
действительно думаешь, что Леймон фон Хайлиц мог что-нибудь пропустить?
     -- Возможно, ничего  важного, -- Том  посмотрел на стену над камином  и
увидел  на ней  невыгоревший  темный  прямоугольник на том месте,  где висел
украденный портрет.
     --  Вот что я тебе скажу. Любое убийство кажется событием удивительным,
особенно когда в  результате  узнаешь о  чужих  секретах. Но я была просто в
шоке, когда узнала, то Джанин  Тилман встречалась с Антоном Гетцем.  Если бы
не эти шторы -- те, в которые она  была  завернута, когда Джонатан наткнулся
на труп, -- я вообще никогда бы  не поверила, что Антон Гетц имеет ко  всему
этому какое-то отношение. Шторы и, конечно, тот факт, что он  покончил жизнь
самоубийством. Но главное шторы.
     -- Он не ожидал, что тело найдут, -- сказал Том.
     -- Озеро в том конце удивительно  глубокое,  --  продолжала Кейт.  -- А
там, где кончается тростник, есть огромная впадина. Моя леска чисто случайно
запуталась о какую-то корягу, и Джонатан нырнул и увидел что-то странное под
водой.
     -- Так вы думали, что Антон Гетц не в ее вкусе? -- спросил Том.
     -- Антон  Гетц! Его намерения  казались  абсолютно  ясными. Он  пытался
произвести  впечатление  человека мужественного -- всегда курил,  смотрел на
всех  прищурившись  и всякое такое. Старая рана  тоже помогала  ему в  этом.
Кстати, он был прекрасным стрелком. Настоящим снайпером. Это всегда казалось
мне  немного  жестоким. И  еще он владел отелем,  о  котором ходили зловещие
слухи.  Я вспомнила  об Антоне  Гетце  двадцать  лет спустя, когда  смотрела
"Касабланку"  с Хэмфри  Богартом. Только  Гетц говорил к тому же с  немецким
акцентом.
     --  Все,  что  вы  рассказываете,  так  не  вяжется  с обликом простого
бухгалтера, -- заметил Том.
     --  Антон Гетц не мог быть бухгалтером, -- Кейт вопросительно взглянула
на Тома, словно подозревала, что он просто дразнит ее. -- Это невозможно. Ты
помнишь тот случай,  когда в его отеле убили нескольких человек? Как его там
-- "Алвин", "Алберт"?
     -- "Сент Алвин", -- сказал Том.
     -- Да, да. Там убили проститутку, музыканта и еще каких-то людей. И все
это было как-то связано  со словами "голубая роза". А потом один детектив на
Милл  Уолк  покончил  жизнь самоубийством. Навещая Родди  и База,  я  всегда
вспоминаю об  этом.  А в  свое время,  когда я  услышала об  этом  от  своих
родственников с Милл Уолк, я подумала, что это вполне в духе Антона Гетца --
владеть отелем,  где случаются  подобные вещи. Но  он никак не  мог при этом
быть бухгалтером. Разве я не права?
     -- Если верить отцу Сары,  то  он все-таки был  им, --  сказал Том.  --
Спенс видел фамилию  Гетца в бумагах фирмы. Но на  самом деле  отелем  "Сент
Алвин" владел мой дед.
     Несколько  секунд  Кейт пристально смотрела на Тома, забыв о чашке чая,
которую подняла с блюдца.
     --  Все это  очень  интересно.  Это многое объясняет. В ту ночь,  когда
произошло  убийство Джанин Тилман,  мы с  Джонатаном обедали  с  Редвингами.
Впрочем,  мы обедали с ними почти каждый день. Я  должна была  познакомиться
поближе с  дядей Максвеллом и остальными  и  дать  им возможность разглядеть
себя как следует.  Мне  было  не  по себе во время этих обедов, но я  стойко
держалась. В ту  ночь  мы  с  Джоном оставались в клубе  позже других, чтобы
побыть хоть немного вдвоем. Я спросила его, обязательно ли нам оставаться на
Игл-лейк все лето. Джонатан  сказал, что, к сожалению, да, хоть он очень мне
сочувствует.  Мы не  стали  спорить по этому  поводу.  Мы  прогуливались  по
террасе  и  в какой-то  момент я подошла к  перилам. И увидела перед  клубом
твоего дедушку, который разговаривал с Антоном Гетцем. -- Только теперь Кейт
опустила глаза  и увидела  в собственной руке  чашку. --  Это  очень удивило
меня. Я даже не  подозревала, что эти двое так хорошо знают друг друга.  Они
были  птицами  разного полета. Конечно, тогда  я считала,  что Гетц и Джанин
Тилман тоже птицы разного полета, а  оказалось, что вовсе нет. И все же  при
свете дня Глен Апшоу и Антон Гетц могли  разве что едва заметно кивнуть друг
другу в знак приветствия. А сейчас они с жаром обсуждали что-то явно важное.
Гетц опирался на трость, а твой дедушка -- на зонтик, который всегда носил с
собой.  Мне иногда  казалось,  что, разозлившись, он вполне способен ударить
кого-нибудь этим зонтом.
     -- Они что, спорили?
     -- Я бы не сказала, нет.  Что поразило меня тогда, так это то, что Глен
оставил  Глорию одну  дома. Ночью. А Глен никогда не оставлял  дочурку одну.
Особенно ночью. Он был очень заботливым отцом.
     Том кивнул.
     -- А Гетц всегда носил трость? -- спросил он.
     -- Она была ему просто  необходима. Одна нога Гетца почти не двигалась.
Он ходил сильно хромая. Впрочем, ему даже шла эта хромота. Она добавляла ему
шарма.
     -- Значит, Гетц не мог бегать?
     Кейт улыбнулась.
     -- О, Боже, конечно,  нет. Он бы сразу упал, если бы попробовал. Вообще
Гетц был не из тех людей, кого можно представить себе бегущим. А что, кто-то
сказал тебе, что видел, как Гетц бежит? Если так, то этот человек лгал.
     --  Все было не совсем  так.  В  ночь  убийства миссис Тилман  моя мать
видела  человека, бегущего  в сторону  леса.  Я сам предположил, что это мог
быть Антон Гетц.
     -- Это мог быть кто угодно, только не он, -- твердо сказала Кейт.
     В окно,  выходящее  на купальню,  было  видно,  как Родди Дипдейл встал
шезлонга  и потянулся. Он взял свои книги и на секунду исчез из поля зрения,
а затем появился в дверях. Вслед за ним в комнату вошел Баз.
     -- Кто-нибудь хочет выпить, прежде чем мы отправимся в клуб? -- спросил
Родди. Он дружелюбно улыбнулся и отправился в комнату переодеваться.
     -- Как жаль, что с нами нет Леймона фон Хайлица, -- сказала Кейт. -- Мы
бы попросили  его объяснить  все  эти непонятные вещи. Я уверена: он смог бы
это сделать.
     -- Родди сказал что-то про выпивку? -- спросил Баз.
     -- Ну разве  что совсем немного,  -- сказала  Кейт. -- Здесь все  очень
следят  за моим  здоровьем.  Наверное, боятся,  что я превращусь в плаксивую
старую тетушку.
     -- Лучше я  поплачу  за вас, -- сказал Баз. -- Мне осталось  позагорать
всего неделю, а потом придется вернуться в Сент-Мэри Нивз.
     Том просидел в доме Родди еще  с полчаса.  За  это  время  он узнал что
Родди  знаком  с  Кристофером Айшервудом,  и  получил огромное удовольствие,
обсуждая книги "Мистер Норрис меняет поезда" и "Прощай, Берлин". Том впервые
в  жизни разговаривал о таких вещах со взрослыми  и уж никак  не думал,  что
можно  вести разговор  о литературе в  одной из гостиных Игл-лейк. И все  же
Тома преследовало  неприятное  чувство, словно он не расслышал что-то важное
или забыл спросить о чем-то Кейт Редвинг.
     Вернувшись в  коттедж  Глена Апшоу,  Том  попытался  написать еще  одно
письмо Леймону фон  Хайлицу, но  быстро  оставил  это занятие  --  он не мог
сообщить ему отчего  нового,  кроме  того, что серьезно задумался о том,  не
вернуться ли ему немедленно на Милл Уолк и не начать ли готовиться к карьере
инженера. Том  также волновался за мать. Как она себя чувствует? Если бы  он
был дома, он мог бы  ей чем-нибудь помочь. Впрочем,  дом, в  котором он жил,
казался Тому не более родным, чем коттедж Глена Апшоу на Игл-лейк.
     Том принял душ, обвязался полотенцем, но  вместо того,  чтобы  сразу же
идти  в спальню переодеваться, остановился у комнаты Барбары Дин. Решившись,
он открыл дверь и зашел внутрь.
     Это  была опрятная,  почти вылизанная комната  в  три раза  больше  его
спальни,  с  широкой кроватью и  видом на озеро,  открывавшемся из огромного
окна.  За полуоткрытой дверью виднелся кафельный пол ванной и край занавески
для душа. Двери  гардероба были плотно  закрыты. Возле  стены  стоял  пустой
письменный  стол,  а  над ним висела, как  икона,  увеличенная фотография  в
рамке.  Подойдя  поближе, Том  разглядел  на  фотографии  своего дедушку  --
молодого, с  зачесанными  назад  волосами,  который  во весь рот улыбался  в
объектив,   хотя   выражение  его  глаз  делало  эту  улыбку   вымученной  и
ненатуральной. Глен держал на руках  Глорию, которой было на этой фотографии
лет пять -- это была та же пухленькая девочка с локонами, которую Том  видел
на фотографии в газете. Она тоже улыбалась, как ей велели, но Том ясно видел
на  лице  ее страх. Том  подошел  поближе и стал  внимательно вглядываться в
фотографию, чувствуя, как растет, сжимаясь в комок  в груди, его собственное
горе и скорбь. Он понял, что на лице его матери отразился не просто страх --
это был ужас,  такой знакомый и привычный, что даже фотограф, который только
что крикнул: "Улыбочка!", просто-напросто не заметил его.


     <i>40</i>
     Марчелло проводил Тома к столику около сцены и вложил ему в руку меню с
таким  видом, словно  боится  до него  дотронуться, и  тут же повернулся  на
каблуках и  вопросительно взглянул  в  сторону  Редвингов. Бадди нахмурился,
увидев   Тома,  Кип  Карсон,  явно  находившийся  под   действием  таблеток,
подмигнул, а  Ральф  и Катинка сделали вид, что не заметили его. Кейт сидела
спиной к Тому, а  Сара Спенс -- очень  далеко от  него, за одним из столиков
ближе   к  бару.  Миссис  Спенс  одарила  его  ледяным  взглядом,  а   затем
демонстративно  отвернулась  и  заговорила  с   соседом  писклявым  голосом,
который, видимо, должен был показать, что  она прекрасно проводит  время. До
Тома  долетали отдельные  слова --  "форель",  "водные  лыжи", "отдых". Сара
повернулась на стуле, чтобы взглянуть на Тома глазами товарища по несчастью,
но  мать  тут  же одернула ее резким тоном. Нейл Лангенхайм едва-едва кивнул
Тому  --  он прямо сидел на  стуле,  высоко  подняв подбородок, и,  если  не
считать  красного носа и лба, выглядел почти таким  же чинным,  как на  Милл
Уолк. Только Родди и Баз держались с Томом весьма дружелюбно, но они трещали
без  умолку.  Том вдруг понял, что их сегодняшний разговор в доме Родди  был
лишь  частью  диалога,  который  они будут вести  всю  жизнь, и диалог  этот
казался ему одновременно забавным и  очень значительным.  Во  всяком случае,
Родди и Баз были самыми приятными людьми в столовой. Том сидел за столиком и
читал  книгу,  размышляя  про  себя,  каково  ему  будет  провести  в  такой
обстановке остаток лета.
     Сначала ушли Лангенхаймы, потом Спенсы увели Сару, а за ними ушли Родди
и  Баз.  Ральф Редвинг  искоса смотрел на  Тома злыми колючими глазами.  Том
закрыл роман Агаты Кристи, расписался на чеке, который положил на угол стола
пожилой официант, и вышел из столовой, ощущая спиной враждебные взгляды.
     Луну закрывали огромные облака.
     Уходя, Том забыл оставить  в доме  свет, поэтому,  войдя в гостиную, он
несколько раз спотыкался о мебель,  которая, казалось,  успела изменить свое
расположение,  пока  его не  было. Наконец  рука его нащупала абажур  лампы,
спустилась к  шнуру, и комната снова предстала его глазам точно такой, какой
он  ее оставил. Том растянулся на диване.  Через несколько минут он встал  и
включил верхний свет, а потом  снова улегся на диван  и прочел еще несколько
страниц  "Убийств  по  алфавиту". Том вспомнил,  что вчера вечером  книга не
нравилась  ему, а  теперь  он  не  мог  понять  почему  --  роман был  очень
интересным.  От  него  становилось  легче на душе, все равно  как от старого
мягкого пледа и стакана горячего молока.
     Том  вдруг  понял,  что  Леймон  фон Хайлиц начал рассказывать  ему  об
Игл-лейк с самого  первого дня, когда Том пришел к нему в дом. Переворачивая
страницы альбома  с газетными  вырезками,  фон  Хайлиц все время  произносил
слово "там", имея в виду Игл-лейк.
     Том спустил ноги с дивана и встал на пол. Положив  книгу, он отправился
в кабинет  дедушки.  Свет, падавший из гостиной,  освещал висевший  на стене
плед и край стола. Том включил лампу и сел за стол. Затем он подвинул к себе
телефон,  снял   трубку  и  набрал   "ноль".   Том  спросил  ответившую  ему
телефонистку, может  ли она соединить его с номером  Леймона фон  Хайлица на
Милл Уолк.
     Девушка попросила его не  класть трубку. Том повернулся к окну и увидел
собственное отражение, словно бы нарисованное на стекле.
     --   Ваш  номер  не  отвечает,  сэр,  --  послышался  в  трубке   голос
телефонистки.
     Том  положил  трубку и стал тупо смотреть на телефон.  И  тут  раздался
громкий,  пронзительный  звонок.  Том  вздрогнул  от неожиданности и  сбил с
рычагов телефонную  трубку. Нашарив ее  дрожащей рукой, Том поднес трубку  к
уху.
     -- Алло, -- сказал он.
     -- Что там у вас,  черт  возьми, происходит,  --  пророкотал  на другом
конце провода голос Гленденнинга Апшоу.
     -- Здравствуй, дедушка, -- сказал Том.
     -- Здравствуй,  здравствуй.  Я послал  тебя на Игл-лейк  развлекаться и
знакомиться поближе с нужными людьми, а не соблазнять невесту Бадди Редвинга
и бродить по окрестностям, надоедая  людям расспросами о том,  что случилось
много лет назад и абсолютно тебя не касается!
     -- Дедушка... -- попытался вставить слово Том.
     -- И  уж тем более не для того, чтобы ты вламывался в усадьбу Редвингов
со своей девчонкой  и  совал свой нос в чужие дела! Неужели ты не нашел себе
занятия получше?
     -- Я никуда не вламывался. Просто Сара решила, что мне интересно  будет
посмотреть...
     -- А разве ее фамилия Редвинг? Если нет, то она не имела никакого права
приводить тебя в усадьбу, потому  что не имеет никакого права находиться там
сама  в  отсутствие  хозяев.  Ты  вырос на Истерн  Шор-роуд, ходил в хорошую
школу,  и  должен бы  знать,  как вести себя в приличном  обществе. --  Глен
остановился, чтобы перевести дыхание. -- И, кроме всего прочего, в первый же
день своего пребывания  на севере  ты  едешь в город и заводишь знакомство с
сынком Сэма Гамильтона.
     -- Я интересовался...
     -- Я уже даже не говорю о твоей дружбе  с этим  чертовым гомиком  Родди
Дипдейлом, который  снес коттедж, стоявший рядом  с  моим  домом, но чего ты
думал достигнуть, нанося оскорбление действием члену семьи Редвингов?
     -- Я никого не оскорблял, -- сказал Том.
     -- Ты ударил  его, разве не  так?  Честно  говоря,  своим появлением на
Игл-лейк ты старательно пытаешься разрушить все, за что я боролся всю жизнь.
     -- Так ты хочешь, чтобы я вернулся домой?
     Глен молчал.
     Том  повторил  свой  вопрос,  но  ответом ему  снова было лишь  хриплое
дыхание пожилого джентльмена.
     -- Сара  Спенс  не выйдет  замуж за Бадди Редвинга, -- сказал Том. -- И
никто не сможет заставить ее это сделать. Сара не хочет, чтобы ее покупали и
продавали.
     -- Уверен, что  ты прав, -- сказал  Глен Апшоу. Голос его звучал теперь
удивительно  мягко. -- Расскажи мне, что ты видишь за окном, -- попросил он.
-- Я всегда любил ночи на Игл-лейк.
     Том наклонился чуть вперед, пытаясь разглядеть что-нибудь снаружи.
     -- Сейчас довольно темно, -- начал он. -- И...
     Лампочка торшера, стоящего рядом  со столом, неожиданно взорвалась, а в
пол или  в стену  за спиной  Тома  ударилось  что-то, напоминавшее по  звуку
кирпич, упавший на бетонный пол. Стул словно сам собой вылетел  из-под Тома,
и, упав, он  больно ударился.  Том лежал, зацепившись ногами за ножки стула,
вокруг  него блестели осколки разбитой лампы.  Кусочки  стекла запутались  у
него  в  волосах.  Том слышал  звук  собственного  дыхания, казавшегося  ему
громким, как звук едущего в  гору  товарного поезда. Несколько секунд  он не
мог двигаться. В оставшейся  на столе телефонной трубке звучал встревоженный
голос Гленденнинга Апшоу.
     -- Том, ты здесь? Где ты, Том?
     Том освободил  ноги и высунул  голову  из-за крышки  стола. Свет  горел
только в окне дома  Лангенхайма.  Прохладный воздух проникал  через  выбитую
форточку.
     -- Ты слышишь меня? -- повторял металлический голос в трубке.
     Том схватил трубку и прижал  ее  к щеке.  Кусок стекла, выпав из волос,
упал ему на запястье.
     -- Хей, -- сказал он.
     -- С тобой все в порядке? Что-то случилось?
     -- Кажется, все  в порядке, --  Том  стряхнул  с руки блестящий осколок
стекла  и  снова  посмотрел на спокойные воды озера  и свет, горящий  в окне
Лангенхаймов.
     -- Скажи мне, что случилось? -- потребовал дедушка.
     -- Кто-то выстрелил в окно, -- сказал Том.
     -- Ты ранен?
     -- Нет, не думаю. Я просто, я просто -- даже не знаю что.
     -- Ты видел кого-нибудь?
     -- Нет. Там никого нет.
     -- Ты уверен, что все было именно так, как ты говоришь?
     -- Я ни  в чем  не уверен, -- огрызнулся Том. -- Кто-то  чуть  не  убил
меня. Взорвалась лампа, разбита форточка.
     -- Я скажу тебе, что произошло. Местные жители иногда бродят по лесам в
надежде подстрелить оленя. Я помню, что когда мы жила на Игл-лейк, там часто
можно было услышать выстрелы. Охотники.
     Том вспомнил, что Леймон фон Хайлиц тоже говорил ему что-то подобное.
     -- Охотники, -- повторил он.
     -- Это был случайный  выстрел. Сейчас  они  уже успели убежать. Как  ты
себя чувствуешь?
     -- Меня немного трясет.
     -- Но с тобой все в порядке.
     -- Хм, да, пожалуй, да.
     -- Не думаю, что тебе  стоит вызвать полицию, если, конечно, ты сам  не
считаешь  это необходимым. В конце концов ты ведь не понес особого ущерба. А
охотники сейчас уже на полпути к городку. А от полиции в этих местах никогда
не было большого толку.
     -- Кто-то стрелял в меня! -- воскликнул Том. -- А ты считаешь, что я не
должен обращаться в полицию!
     -- Я просто хочу уберечь тебя от  неприятностей. Том. Есть много вещей,
которых  ты  не знаешь.  --  Глен тяжело дышал  и очень медленно  произносил
слова. -- И ты доказал это, отправившись к Сэму Гамильтону.
     -- К Чету Гамильтону, -- поправил его Том. -- Он -- сын Сэма.
     --  Чет Гамильтон! Какая разница?  Ты не слушаешь меня, -- теперь голос
дедушки звучал раздраженно. -- Игл-лейк  -- это не Милл Уолк. Здесь  полиция
не будет на твоей стороне.
     Том чуть не рассмеялся.
     Все словно перевернулось с ног на голову.
     -- Ты слышишь меня? -- спросил дедушка.
     -- Я собираюсь позвонить в полицию.
     -- Перезвони мне, когда они уедут. -- Глен повесил трубку.
     Том встал и выглянул в окно.  Спина его болела  после падения. Он потер
спину, поднял стул и  сел на  него. Абажур лампы склонился в его сторону, на
нем виднелось  пулевое отверстие  с рваными краями.  Том потрогал дырочку  и
поглядел туда, где стена смыкалась с  полом. В темноте Том видел только тени
в  том месте,  куда  должна  была  попасть пуля.  Том хотел встать и  зажечь
верхний свет, но  ноги отказывались ему повиноваться. Кровь стучала у него в
ушах.  Том  заглянул  внутрь лампы.  Лампочка  исчезла,  а  погнутый  патрон
напоминал свернутую шею.
     Дедушка спас ему жизнь.
     Том  нашел в  себе силы  встать,  оттолкнулся  от стола и, пройдя через
комнату,  включил стоящую  у  противоположной  стены  лампу.  Форточка  была
разбита, а разбитая  лампа у стола покачивалась, словно сломанный цветок. На
столе лежали осколки. Том включил фонари на купальне, окно тут же осветилось
снаружи, а  озеро исчезло. Затем он стал рассматривать стену, ожидая увидеть
сломанную доску и расщепленный плинтус, но сначала  он вообще ничего не смог
разглядеть, а потом  нашел наконец маленькую аккуратную дырочку в деревянной
стене, на восемь-девять дюймов выше плинтуса.

     Через десять  минут постучали во входную  дверь.  Том выглянул в окно и
увидел белокурого полицейского, который накануне арестовал пьяного  водителя
на главной улице городка Игл-лейк.
     -- Мистер Пасмор? -- уточнил он.
     Полицейская  машина  стояла  около  дома  с  погашенными  фарами -- Том
напрасно  ожидал  воя  сирен.  --  Это  вы  звонили в  полицию. Я  -- офицер
Спайчалла.  --  Том  отступил   назад,  пропуская  полицейского  внутрь.  --
Насколько  я  понимаю,  у  вас  что-то  случилось.  Покажите  мне,  где  это
произошло, чтобы я мог собрать необходимую информацию.
     Тому   показалось,  то  полицейская  форма   немного  маловата  офицеру
Спайчалле. Ремень скрипел при каждом его шаге.
     Полицейский быстро осмотрел кабинет, сделал какие-то записи в небольшом
блокноте и спросил:
     -- Где вы сидели в момент выстрела?
     -- За столом, -- сказал Том. -- Я разговаривал по телефону.
     Спайчалла кивнул,  обошел  вокруг  стола,  осмотрел  разбитую  лампу  и
пулевое  отверстие,  затем вышел на купальню, чтобы  осмотреть окно снаружи.
Вернувшись, он снова записал что-то в блокноте.
     -- Выстрел был один? -- спросил он.
     -- А разве этого недостаточно?
     Спайчалла поднял брови и перевернул страничку блокнота.
     -- Вы ведь приехали с Милл Уолк? Сколько вам лет и чем вы занимаетесь?
     --  А вам не кажется, что следует послать  людей обыскать лес  -- может
быть, они нападут на след того, кто в меня стрелял.
     -- Вы постоянно проживаете на острове Милл Уолк? Сообщите ваш возраст и
род занятий.
     -- Да, я живу на Милл Уолк, мне семнадцать лет, я учусь в школе.
     Спайчалла снова поднял брови.
     -- Дата рождения?
     -- Это чем-то поможет расследованию?
     Спайчалла ждал, подняв карандаш, пока Том ответит на его вопрос.
     --  Вы  живете  в этом  доме один? Насколько  я  знаю,  он  принадлежит
человеку по фамилии Апшоу.
     Том объяснил, что мистер Апшоу -- его дедушка.
     -- Звучит неплохо, -- заметил Спайчалла. -- Так значит, вы будете  жить
тут все лето, пить пиво и гоняться за девочками, а? -- Том подумал, что Глен
Апшоу  был,  пожалуй,   прав  в  своей  оценке  местной  полиции.  Спайчалла
заговорщически  улыбнулся Тому -- улыбка, видимо, должна  была означать, что
он прекрасно понимает, как  хорошо  пожить одному летом,  когда  тебе  всего
семнадцать. -- Некоторые из твоих сверстников любят здесь пошуметь.
     Спайчалла  закрыл  блокнот  и  засунул  его в карман брюк. На лице  его
по-прежнему блуждала улыбка.
     -- Ну же, встряхнись немного! -- посоветовал он Тому.
     -- Так вы ничего не собираетесь предпринять?
     -- Я должен кое-что объяснить тебе. -- Спайчалла  подошел к столу. -- У
тебя есть отвертка или что-нибудь в этом роде? Длинный нож?
     Том  удивленно  взглянул  на  полицейского,  пытаясь   понять,  о  чем,
собственно, его просят.  Спайчалла заложил руки за спину, мышцы на груди его
напряглись, и казалось, что форма вот-вот затрещит по всем швам.
     Том   сходил  на  кухню   и   вернулся  с  отверткой.  Спайчалла  начал
выковыривать пулю.
     --  Летом  запрещено охотиться  на оленей, но некоторые все  равно  это
делают.  Точно так  же как  знают, что нельзя садиться пьяными за руль и все
равно  садятся.  Так  вот  иногда они  браконьерствуют  по ночам. --  Всадив
отвертку  в стену,  Спайчалла отковырнул кусок дерева. -- Когда мы их ловим,
мы  их  арестовываем, но этих  людей  не всегда удается  поймать. В  полиции
работаем  постоянно  только  мы  с  шефом Трухартом.  Летом  он  берет  себе
заместителя на полставки. Здесь  одно из  мест,  где можно встретить оленей,
поэтому нам время от времени звонят из этих домов и жалуются, что слышали по
ночам выстрелы. Мы приезжаем на вызов,  зная,  что никого  не  найдем. -- Он
снова вонзил отвертку  в стену.  -- Конечно, если  браконьеры  приезжают  на
машинах, мы  можем попытаться найти эти машины  и подкараулить их хозяев. Но
чаще  всего они приходят пешком. Прячут добытого оленя где-нибудь поблизости
и приезжают за  ним  на следующий день.  Вот  так-то. --  Спайчалла  вставил
отвертку в расширившееся  отверстие, покачал ее,  и  на пол  со  звоном упал
тяжелый  кусочек свинца. Спайчалла поднял его  и положил в  один из карманов
рубашки. Том видел, как двигаются под тканью мускулы детектива. -- Поэтому я
могу прочесать весь лес, но только  зря потеряю время. И ничего не помогает,
хотя местные власти  издали закон,  запрещающий охотникам расчехлять  ружья,
находясь  ближе чем за двести  пятьдесят  футов  от жилья.  А  теперь  давай
подумаем,  как летела  пуля,  --  Спайчалла  улыбнулся.  Он  напоминал  Тому
большого симпатичного  робота. --  Она  влетела  вот  сюда,  разбила  лампу,
ударилась о стену и прошла вниз. Значит, стреляли вероятно, чуть выше одного
из  домов на том берегу. И человек, выстреливший из ружья, понятия не  имел,
куда полетит пуля. Каждое  лето и осень мы получаем жалобы от людей, в стены
которых попадают пули, -- не так  уж много,  но одну-две  обязательно. Самое
забавное, что этот парень мог стрелять, находясь очень далеко от вас.
     -- А  что если это был не охотник, а кто-то,  кто  пытался убить именно
меня? -- сказал Том.
     -- Знаешь, я понимаю твое возбуждение,  -- сказал Спайчалла. -- Но если
бы человек  с  хорошим  ружьем хотел убить тебя, он бы это сделал. Даже если
внутри было темно. А для верности он  бы выстрелил несколько  раз. Говорю же
тебе, это случается каждое дето. Просто чаще всего никого не бывает рядом, а
тебя вот чуть не задело.
     "А  ты  --  милый  дружелюбный  офицер  Спайчалла,  который  ничуть  не
расстроится, если  кто-то из  приезжих с  Милл Уолк  получит  пулю,  которые
летают здесь каждое лето", -- подумал Том.
     -- Вчера в городе кто-то толкнул меня под машину, -- сказал он.
     -- Ты написал заявление?
     Том покачал головой.
     -- Видел кого-нибудь?
     -- Нет.
     -- Наверное, это была случайность, так же как с выстрелом. Какой-нибудь
старый толстый турист неудачно повернулся и подтолкнул тебя к мостовой.
     --  Наверное, если  бы я  был мертв,  вам  пришлось  бы  провести более
тщательное расследование, -- сказал Том.
     Спайчалла снова улыбнулся улыбкой робота.
     -- На что вы там охотитесь  на  своем  острове? --  спросил  он.  -- На
бутылки с ромом?
     --  У нас совсем не  такой остров, как вы думаете,  -- сказал Том. -- А
охотимся мы в основном на полицейских.
     Спайчалла хлопнул ладонями по карманам и направился  к двери. Ботинки и
ремень его громко  скрипели,  на бедре висела внушительных размеров кобура с
револьвером. Он напоминал большого белого жеребца.
     --  Я  составлю протокол, сэр. Если вы опасаетесь,  что подобное  может
повториться, не стоит подходить по вечерам к окну.
     Он спустился по ступеньками и направился к патрульной машине.
     --  Офицер? -- раздался из темноты  мужской голос, и на свет вышел отец
Сары  Спенс.  Он  был в  пижаме и сером  купальном халате, но тем  не  менее
разговаривал как человек, который привык, чтобы полицейские подчинялись ему.
-- С этим юношей что-то случилось?
     -- Возвращайтесь в дом, сэр, -- сказал Спайчалла. -- Все уже в порядке.
     Мистер Спенс злобно посмотрел на Тома,  потом на полицейского  на  лице
которого  ясно  читалось, что он привык иметь  дело и не  с такими сердитыми
господами. Спайчалла сел в машину и захлопнул дверцу.
     Мистер  Спенс смотрел,  подперев  руками  бока, как  патрульная  машина
отъезжает  от дома. Затем  он повернулся к  Тому и попытался  испепелить его
взглядом.
     --  Оставь  в  покое мою дочь! -- потребовал мистер  Спенс. --  С  этой
минуты между тобой  и Сарой не должно быть никаких контактов. Ты понял меня?
-- Спенс почти кричал, огромный живот его воинственно колыхался под рубашкой
при каждом слове.
     Том  зашел  в дом,  закрыл за  собой дверь и прошел  через  гостиную  в
кабинет.  Он  понял  вдруг,  что  стоит  напротив  окна  и  является  сейчас
прекрасной мишенью. Все  похолодело  у него  внутри.  Тем не менее Том начал
сгребать валяющиеся на столе осколки в мусорную корзину.
     Он  как раз ставил  на  место  в кухне  швабру и помойное ведро,  когда
зазвонил  телефон. Том кинулся в кабинет и, стараясь двигаться так, чтобы не
оказаться  напротив  окна,  подобрался к столу и отодвинул  в сторону  стул.
Затем он взял трубку и сказал.
     -- Алло, это Том.
     -- Они еще там, -- прорычал в трубку Глен Апшоу.
     -- Он. Полицейский был один и уже ушел.
     -- Я же велел тебе позвонить мне, как только полиция уйдет!
     -- Мне надо было кое-что сделать. Он ушел всего минуту назад. Сказал то
же, что и ты. Что это была случайная пуля.
     --  Ну конечно. Я и не сомневался в  этом.  И все же, подумав, я решил,
что ты правильно сделал, вызвав полицию.  Вне всяких  сомнений. Ты уже лучше
себя чувствуешь?
     -- Вроде бы.
     --  Ложись  пораньше спать. Отдохни. Утром ты увидишь  все это совсем в
другом свете. Я не стану рассказывать твоей  матери о том, что произошло.  И
запрещаю тебе писать ей об этом. Не надо ее расстраивать.
     --  Хорошо, -- сказал Том.  -- Это означает, что ты не хочешь,  чтобы я
возвращался немедленно домой?
     --  Возвращался домой? Конечно, тебе  не надо возвращаться домой!  Тебе
придется самому поправить положение. Я хочу, чтобы ты оставался на Игл-лейк,
пока я не  скажу  тебе,  что  пора обратно. -- И  Гленденнинг Апшоу произнес
длинную речь о чувстве ответственности и уважении к людям.
     Когда он закончил, Том решился задать ему один вопрос.
     -- Дедушка, а кто такой был Антон Гетц? -- спросил он. -- Я слышал...
     --  Он был  никто. Гетц  совершил  преступление, его разоблачили, и  он
покончил с собой. Он совершил убийство, если уж быть точным.
     -- Когда  мы  летели сюда в самолете, мистер  Спенс  рассказал, что  ты
оказывал  ему  покровительство... -- Глен Апшоу  недовольно хмыкнул. -- ...и
случайно упомянул этого Антона Гетца, который был бухгалтером...
     --  Ты хочешь знать об  этом человеке?  Я расскажу  тебе  о  нем,  и мы
навсегда  закроем  эту тему. Ты понял меня? -- Том молчал. -- Антон Гетц был
маленьким человечком  с больной ногой, который  плохо кончил,  потому что не
умел обуздывать  свои фантазии.  Он много врал  всем  подряд,  включая меня,
потому что  хотел добиться успеха  в обществе. Я пытался помочь  ему, потому
что, как и многие мошенники,  Антон  Гетц был  очень обаятельным. Я дал  ему
работу и даже помогал казаться  более важным, чем он был на самом деле.  Это
было последний раз в моей жизни, когда я совершил подобную ошибку. Он затеял
шашни с первой женой Артура Тилмана и придавал этому роману больше значения,
чем стоило. А когда миссис Тилман спустила его  на  землю, Гетц убил  ее.  Я
долго  вел дела  по его  недвижимости --  хотел,  чтобы  все  успели  забыть
прежнего хозяина, а потом продал его дом на Милл Уолк  и коттедж на Игл-лейк
Биллу Спенсу.
     -- Так Гетц действительно был бухгалтером?
     -- Причем  не  очень хорошим. Честно говоря, Билл  Спенс был  ненамного
лучше, поэтому  я и  позволил Ральфу  переманить его у  меня. А  теперь Билл
стремится к тому же, чего хотел в свое время Гетц. Только он использует  для
этого свою дочь, а не свой член. Надеюсь, мой язык не шокирует тебя.
     Том поблагодарил дедушку за откровенность.
     -- Эти люди, -- продолжал Глен,  --  хотят того,  что тебе подносят  на
блюдечке. -- А теперь ложись спать и начиная  с завтрашнего  дня  постарайся
вести себя как воспитанный человек. К концу лета ты должен все уладить.
     Том спросил, как здоровье  матери, и Глен  сообщил, что Глории  намного
лучше -- она  обходится  почти совсем  без  таблеток.  Он обещал передать ей
привет от сына, а Том сказал, что напишет матери письмо.
     В  спальне  Нейла  Лангенхайма  погасили  свет.  Узкая желтая  дорожка,
отражавшаяся в озере, исчезла.  Домов, стоящих на другой стороне озера, было
теперь почти не видно.
     Через разбитую форточку проникал  запах хвои и свежей воды, смешанный с
другим,  менее приятным  запахом, исходившим  от болотистой  части  озера, а
также с запахом земли и рыбы, которая плавала или спала сейчас в глубине.
     Том почувствовал  внутри  дрожь,  но  сейчас  он  дрожал не  от страха,
состояние  его было сродни призрачному мерцанию спящего  за  окном мира. Том
встал и прошелся по первому этажу, гася  везде свет. Затем он разделся и лег
в постель, но заснуть смог лишь под утро.


     <i>41</i>
     На следующее утро, вскоре  после того как Том встал  с постели, в дверь
постучали. Том  выглянул  наружу, в  надежде, что это  Сара Спенс,  сумевшая
ускользнуть от  родителей, и  увидел полицейскую машину,  из которой вылезал
человек в  синей  форме. Мужчина  лет  тридцати с прямыми  черными  волосам,
пожалуй, чересчур длинными для полицейского, посмотрел на Тома через дверь и
спросил:
     -- Мистер Пасмор? Том Пасмор?
     Мужчина  держался весьма дружелюбно и  почему-то  казался  Тому  смутно
знакомым. Впустив его в дом, Том вдруг понял, что полицейский очень похож на
Джо  Трухарта.  Вблизи мужчина выглядел  лет на десять старше, чем показался
Тому на первый взгляд, -- у глаз  виднелись  морщинки, а в  волосах -- седая
прядь.
     -- Я --  Тим Трухарт,  шеф местной полиции, -- сказал  он, пожимая Тому
руку. -- Я прочитал отчет о выстреле, который прогремел здесь прошлой ночью,
и подумал, что мне стоит  приехать сюда и осмотреть все самому.  Несмотря на
то впечатление, которое  могло  сложиться у вас после  разговора с  офицером
Спайчаллой,  мы  тут  вовсе  не  любим,  когда  стреляют  в  наших   гостей,
приезжающих на лето.
     -- Ваш подчиненный не  считает это чем-то сверхъестественным, -- сказал
Том.
     -- У моего заместителя есть  свои достоинства, хотя, конечно, страсть к
расследованиям,  к  сожалению,  не  является  одним   из  них.  Он   неплохо
справляется с  пьяными и  с  магазинными воришками, к тому  же  Спайчалла --
настоящее бедствие  для  водителей, превысивших  скорость,  -- произнося все
это,  Трухарт  с улыбкой оглядывал гостиную. -- Я  бы приехал  вчера сам, но
меня почти всю ночь не было в городе. В этих местах шеф полиции получает  не
так много денег, и мне приходится подрабатывать на стороне.
     --  Я видел вас в аэропорту, когда  прилетел на  Игл-лейк, --  вспомнил
Том. -- Вы сидели у стены рядом со стойкой таможенников в коричневой кожаной
куртке.
     --  Из вас  получился бы  отличный свидетель,  сказал Трухарт, улыбаясь
Тому. -- Вы были в доме, когда раздался выстрел? Том кивнул.
     -- Хорошо, что здесь  не было Барбары Дин -- несколько недель  назад  с
ней  уже  произошла неприятность,  и  выстрел  в  ночи  вряд ли помог бы  ей
оправиться от пережитого. Как вы себя чувствуете?
     -- Со мной все в порядке.
     -- Вы имеете полное право быть недовольным моим заместителем -- так же,
как и  всеми  остальными.  Вы держитесь молодцом. -- Трухарт рассмеялся.  --
Покажите, пожалуйста, куда залетела пуля.
     Том проводил его в  кабинет, где Трухарт  внимательно осмотрел разбитое
окно, лампу и дырку  в стене, откуда вытащил пулю  его заместитель. Затем он
вышел из дома и  стал внимательно смотреть да другую сторону озера, на холм,
возвышавшийся за пустующим домом Харбингеров. Трухарт вернулся в дом.
     -- Покажите мне, где вы сидели в момент выстрела, -- попросил он.
     Том сел за стол.
     -- А теперь расскажите, как все произошло. Вы  что-то  писали?  Читали?
Смотрели в окно? Или делали что-то еще?
     Том  объяснил, что разговаривал  по  телефону с  дедушкой, что  выстрел
прогремел сразу после  того, как  Том нагнулся, чтобы досмотреть из окна  на
озеро и описать его дедушке.
     -- Вы ничего здесь не трогали? -- поинтересовался Трухарт.
     -- Только убрал разбитые стекла.
     -- Лампа была единственным источником света в комнате?
     -- Скорее всего, она была единственным источником света на этой стороне
озера.
     Кивнув,  Трухарт  обошел  вокруг  стола  и внимательно  осмотрел окно и
лампу, а потом вернулся к тому месту, где врезалась в стену пуля.
     -- Покажите мне, как вы наклонились, чтобы разглядеть озеро. -- Трухарт
отошел от стола и  уселся  на стоящий у стены  диван. Том сделал то, что  он
просил. -- И вы наклонились как раз перед тем, как прозвучал выстрел?
     -- Как только я стал разглядывать озеро, взорвалась лампа.
     -- Хорошо, что вы нагнулись, -- заметил Трухарт. Тому вдруг стало не по
себе, у него было такое ощущение, словно он только что проглотил кусок мыла.
-- Что-то мне все это не нравится, --  Трухарт задумчиво смотрел прямо перед
собой,  будто бы прислушиваясь к чему-то такому, чего не мог расслышать Том.
-- Думаю, за  последние несколько дней  вы  не  видели ни у кого  из местных
жителей охотничьих ружей?
     Том покачал головой.
     -- И вы наверняка не знаете никого, у кого были бы причины желать вашей
смерти?
     -- Но мне  сказали,  что случайные пули из охотничьих ружей попадают  в
чей-нибудь дом один-два раза в год, -- почти испуганно произнес Том.
     -- Что ж, не так часто, как вы сказали, но это действительно случается.
В прошлом году кто-то прострелил окно клуба с холма на другой стороне озера.
А  за  два  года до  этого  теплой  июньской ночью пуля попала в стену  дома
Джейкобсов. Люди, находившиеся внутри, здорово переполошились, и их трудно в
этом обвинить, но все они находились далеко от того места, куда попала пуля.
А вы сидели в окне,  подобно живой мишени. Не хочу пугать вас, но мне это не
нравится. Очень не нравится.
     -- Меня терпеть не может  Бадди  Редвинг, потому  что его девушка  явно
считает,  что  я гораздо лучше, --  сказал  Том. -- Он собирался жениться на
этой девушке. Его семья тоже  ненавидит меня. И семья девушки.  Но не думаю,
чтобы  кто-нибудь из них мог попытаться  убить меня. Вчера  Бадди  попытался
побить меня, и ударил его в живот, и на этом дело закончилось. Вряд ли Бадди
забрался на холм с ружьем, чтобы пристрелить меня через окно.
     -- Для этого надо  быть трезвым, --  сказал Трухарт.  -- Так что  Бадди
Редвинга  мы можем исключить. Я послал Спайчаллу  прочесать  лес.  Может, он
найдет   что-нибудь   вроде  гильз   или   окурков  в  том   месте,   откуда
предположительно стреляли. Но  самое большее, на  что мы можем рассчитывать,
это то, что удастся примерно установить тип ружья,  из которого стреляли. На
холме такая почва, что вряд ли удастся обнаружить следы.
     -- Так вы не думаете, что это была случайная пуля? -- спросил Том.
     --  Странная,  странная  история, -- произнес Трухарт.  --  Впрочем, на
Игл-лейк случается последнее время много странных вещей. А вы ведь не просто
дачник, приехавший сюда на лето.
     "Эти люди хотят того, что  тебе  подносят на блюдечке", -- вспомнил Том
слова Глена Апшоу.
     --  Не  стану  делать вид,  что  я  понимаю все  происходящее  здесь  в
последнее время, но здесь стало очень  неспокойно. Словно  кто-то разворошил
осиное гнездо.  Могу только предположить, что  кто-то решил отомстить твоему
дедушке...
     -- Мы с дедушкой не слишком близки друг с другом.
     -- Это не так  уж  важно. Я не  могу предложить  вам охрану, но  думаю,
лучше держаться подальше от окон. И вообще ведите себя осторожнее. Спайчалла
сказал мне, что в  прошлую пятницу кто-то предположительно  пытался толкнуть
вас под  машину. Наверное,  не стоит гулять одному.  И, пожалуй, Барбаре Дин
следует почаще ночевать здесь. Хотите, я поговорю с ней?
     -- Я могу попросить ее сам.
     -- Барбара любит одиночество, но как раз сейчас  ей, возможно, лучше не
быть одной.
     -- Я хотел сказать вам еще одну вещь, -- произнес Том. -- Это связано с
Барбарой  Дин. В этом  районе периодически  происходят кражи со  взломом. Не
знаю, известно ли вам, что  телохранители  Ральфа Редвинга, которые свободно
разгуливают по вечерам, где хотят, были когда-то членами банды под названием
"Уличные  мальчишки" и часто совершали кражи на  Милл Уолк. И я думаю...  --
Том запнулся,  решив, что  лучше  не упоминать Уэнделла Хазека. -- Я  думаю,
Джерри  Хазек, старший над всеми телохранителями,  любит убивать животных. Я
видел убитую им собаку, когда мы были детьми, а пса Барбары  Дин  ведь  тоже
убили. Когда я ехал с этими ребятами  в машине, я слышал, как Джерри орал на
Робби Уинтергрина из-за того, что тот произнес при мне слово "собака".
     -- Ах вот что, -- задумчиво произнес Трухарт. -- А  эти ребята живут  в
усадьбе Редвингов?
     -- Да, в отдельном доме.
     -- Я не могу войти на территорию усадьбы -- только если  меня пригласят
или если удастся уговорить судью  выдать мне ордер на обыск. Но они  вряд ли
рискнуть хранить награбленное в усадьбе -- ведь им  пришлось бы таскать туда
вещи под носом у Ральфа Редвинга и его многочисленной родни.
     -- Мне кажется, -- сказал Том, -- я знаю, где они хранят вещи.
     -- Дела идут все лучше и лучше. Так где же они их хранят?
     Том  рассказал ему о свете  фонарика, удалявшегося  в  сторону  леса за
домом фон Хайлица. О  том, как он  побежал туда, заблудился в  лесу, а потом
пришел на то же место на следующий день.  Тим Трухарт слушал  его со  слегка
растерянным выражением лица. А  когда Том описал домик на опушке и костлявую
старуху, угрожавшую ему ружьем, шеф полиции  закрыл лицо  руками и откинулся
на спинку дивана.
     -- В чем дело? -- удивленно спросил Том.
     Трухарт отнял руки от лица.
     --  Придется мне  спросить  свою мать, не  занимается  ли она  случайно
укрывательством  краденого для парня  по имени Джерри Хазек, -- он улыбался.
-- Но в ответ она скорее всего огреет меня по голове сковородкой.
     -- Ваша мать, -- тихо произнес Том. -- Миссис Трухарт. Та, что когда-то
убиралась в домах дачников. О, Господи!
     -- Да это она. Мама наверное решила, что вы хотите ограбить ее дом.
     -- О, Боже, -- повторил Том. -- Извините меня.
     -- Вам не за что извиняться, -- Трухарт громко расхохотался -- ситуация
явно забавляла его. -- Ведь я на вашем  месте подумал бы то же самое. Но все
же я  рад, что вы  не рассказали всего этого  Спайчалле. Он  разболтал бы по
всему городку. --  Трухарт встал. --  Что ж, думаю,  на  сегодня все. --  Он
по-прежнему  улыбался. -- Я сообщу  вам, если мы найдем что-нибудь в лесу. И
вам действительно надо вести себя осторожнее. Все это очень серьезно.
     Они вышли из кабинета и прошли через гостиную к входной двери.
     -- Позвоните мне, если увидите, что этот самый Джерри Хазек  ведет себя
как-то необычно. Вполне  возможно,  что  ваши подозрения  не беспочвенны.  И
старайтесь проводить как можно больше времени среди людей.
     Трухарт протянул юноше руку, и Том крепко пожал ее.
     Достав из кармана  темные очки, полицейский  надел их и стал спускаться
по ступенькам. Сев за  руль, он доехал задним ходом до клуба, как это сделал
накануне Спайчалла. Стоя  на  крыльце,  Том смотрел ему вслед.  Тим  Трухарт
продолжал улыбаться.


     <i>42</i>
     Родди и Баз неожиданно решили  провести последнюю неделю отпуска База с
друзьями  на  юге Франции. Обедая с ними в  клубе за день до их отъезда, Том
понимал, что это  --  последнее  дружеское  застолье, на  которое  он  может
рассчитывать на Игл-лейк. Редвинги пришли в клуб поздно, а ушли рано. Они не
замечали никого, кроме Марчелло, который был любимцем Катинки. Спенсы сидели
за своим столиком и старались все время занимать  Сару разговором, чтобы она
не  могла повернуться  лицом  к Тому.  Они разговаривали  нарочито  громкими
голосами, демонстрируя окружающим, что  прекрасно проводят  время,  лето еще
только  началось,  и все  еще обернется  к лучшему.  Нейл и Битси Лангенхайм
внимательно посмотрели на Тома, который вошел в клуб вместе с Базом и Родди,
и стали заговорщически перешептываться.
     --  Все  знают,  что  полиция  нанесла  в  твой дом  несколько  визитов
вежливости, --  сказал  Тому  Родди.  -- Они  все надеются, что ты  попал  в
неприятную историю и им будет о чем перешептываться остаток лета.
     -- Случайная пуля какого-то  охотника угодила мне  в окно,  --  пояснил
Том.
     Баз и Родди обменялись удивленными взглядами.
     -- Тебя всю жизнь преследуют подобные неприятности? -- спросил Родди.
     Том ответил, что в последнее время ему кажется, что это именно так. Они
поговорили немного о других случаях, когда охотники подходили слишком близко
к  домам  дачников,  потом  обсудили  напряженные  отношения  между местными
жителями  и  приезжими с  Милл Уолк и  наконец  перешли к предмету,  который
больше всего волновал Родди и База, -- предстоящему путешествию во  Францию.
Йо, о чем бы они ни говорили,  чувствовалось,  что все  избегают упоминать о
неприятностях Тома.
     --  У  Марка  и Бриджит  шикарная вилла прямо у Средиземного моря возле
Антиба, а Ивз и  Паоло живут всего в нескольких километрах. Еще туда приедут
наши друзья  из  Лондона.  Их  дети  неожиданно решили стать последователями
одного  индийского  гуру  из  Пуны,  и,  хотя   всем   это  кажется  немного
экстравагантным, мы хотим устроить  для них прием. Потом мы с Базом летим на
Милл Уолк, чтобы  разобраться там с кое-какими делами, а спустя две недели я
отправлюсь  в  Лондон,  чтобы  послушать  Монсеррат  Кабалье  и  Бергонци  в
"Травиате" в Ковент-Гарден. Думаю, я не вернусь на остров до августа.
     Баз  сообщил,  что  ему  придется  пропустить  Кабалье  и  Бергонци   в
Ковент-Гарден, зато он успеет  в Париж на "Кармелиток",  а потом, в октябре,
присоединится в Кадаке к Гектору, Уиллу, Нине и Гаю, март проведет с Артуром
в Форментере, а после этого...
     А  после этого  их  ждет еще  множество  интересных вещей, потому что у
Родди Дипдейла и  База Лейнга  (а для своих сослуживцев и пациентов больницы
Сент-Мэри  Нивз,  ничего не знавших  о его жизни  в нерабочее  время, он был
доктором Лейнгом) было  множество друзей по всему  земному шару, и везде они
были желанными гостями, получали ото всюду  информацию о последних  новостях
культуры  и  даже имели собственные кресла в своем любимом  театре Ла-Скала,
где  слушали  все  оперы  Верди, кроме  "Аролдо" и "Стиф-фелио".  У них были
любимые блюда в самых известных ресторанах разных городов, они  наслаждались
полотнами Вермеера и  автопортретом  Рембрандта  в галерее  Фрика,  знали  в
Лондоне одного психиатра, который считался  вторым человеком  по эрудиции на
всем земном  шаре, а в Нью-Йорке  -- одного поэта, который считался третьим,
они  любили  своих друзей, а  друзья любили их. Рядом с  ними Том чувствовал
себя  безнадежным  провинциалом, невежественным и неуклюжим, какая-то  тень,
мелькнувшая во взглядах, брошенных друг другу Родди я Базом, отделила его от
них  так же  окончательно и  бесповоротно, как  история с Сарой  Спенс -- от
Редвингов.
     Они как  раз поднимались  из-за стола,  собираясь уйти, преисполненные,
как всегда, сознанием собственной значимости.
     Однако, Кейт Редвинг, прежде чем уйти,  подошла к  столику,  за которым
сидели  Баз, Родди и Том, чтобы поздороваться  и  тут же попрощаться  -- она
тоже  покидала  Игл-лейк  --  двухнедельный  срок ее  пребывания  в  усадьбе
Редвингов подошел к концу, и Кейт возвращалась в Атланту к своим внукам. Она
обняла по очереди всех троих и, когда  услышала об  обширных планах  Родди и
База,  сказала, что  они  должны  взять с  собой Тома. Родди  и  Баз вежливо
улыбнулись  и  ответили,  что  им  очень  жаль,  что это невозможно,  но они
надеются,  что  будут  часто  видеться  с  ним на Милл Уолк.  Том  попытался
представить себе, что сказали бы эти двое о Викторе  Пасморе и что сказал бы
о них Виктор. Кейт Редвинг снова обняла Тома и прошептала:
     -- Не  сдавайся! Будь сильным! Затем она попрощалась и пошла к лестнице
вслед за остальными Редвингами, едва задержавшись взглядом на пустом столике
Спенсов. Через некоторое время Родди подписал  чек, поданный ему Марчелло, и
все трое поднялись из-за стола.
     Они  проводили Тома  до дома и  пообещали  пригласить  его на обед, как
только вернутся на Милл Уолк.
     Том  позвонил Леймону фон Хайлицу, но телефонистка  снова сообщила ему,
что абонент не отвечает. Он  читал  несколько часов, а потом лег  в постель,
чувствуя себя чудовищно одиноким.
     На следующее утро, выглянув из окна, Том увидел, что огромные окна дома
Дипдейла  закрыты  шторами.  Чуть позже пришел  стекольщик,  чтобы  вставить
разбитое стекло.
     -- Парень вроде тебя наверняка неплохо развлекается один в таком месте,
-- сказал он, уходя.
     По  утрам Том плавал, затем читал. Он закончил "Убийства по алфавиту" и
перешел  к  романам Айрис Мердок.  В клубе он ел теперь один. Во время ленча
Саре Спенс удавалось иногда бросить на него  украдкой несколько взглядов, но
кто-нибудь из родителей тут же одергивал ее и заставлял отвернуться. Днем он
снова плавал и  дважды  видел, как Бадди  Редвинг  выписывает "восьмерки" на
своей моторной лодке. В первый раз рядом с ним сидел с полуоткрытым ртом Кип
Карсон, а во второй  на заднем сиденье были все тот же Кип и Сара Спенс. Том
снова  сходил  в  город и обнаружил на  лотке с  сувенирами несколько книг в
мягких  обложках. Он  принес  домой целую стопку, затем  прошел  в кабинет и
позвонил матери. Глория  сообщила  ему,  что почти  не  выходит из дома,  но
доктор  Милтон  заботится  о  ней  подобающим  образом.  Виктору  предложили
работать на Редвингов  --  Глория  не  знала точно, в чем будет состоять эта
работа, но ему придется много  путешествовать. Виктор был на седьмом небе от
счастья. Она надеется, что  Том хорошо проводит время и знакомится с нужными
людьми. Том сказал, что все, конечно же, обстоит именно так.
     Он  вдруг  понял,  что в  каждом  разговоре  с матерью  руководствуется
определенными правилами. Том никогда не говорил ей правды.
     Дни  шли за  днями.  Леймон фон  Хайлиц  так  и  не подошел  ни разу  к
телефону. Барбара  Дин  приходила и уходила, слишком занятая своими мыслями,
чтобы  обратить  внимание на Тома. Том никак не мог выкинуть  из головы Сару
Спенс, и  некоторые  слова, сказанные ему  Бадди, снова и снова всплывали  в
сознании, чтобы  мучить его.  В  ту ночь  он  плавал так  долго,  что,  едва
добравшись до постели, погрузился в глубокий сон без сновидений.
     На пятый  день  после  того, как в окно  Тома попала пуля,  он сидел на
камне  у  самого края дороги, там, где она вливалась в шоссе, и вдруг увидел
приближающегося к нему Кипа Карсона с рюкзаком  за плечами и дорожной сумкой
в руках.
     -- Привет,  парень,  -- сказал  он.  --  Уезжаю.  Здесь  было чертовски
здорово, и все такое, но я решил, что хватит.
     -- И куда же ты направляешься? -- спросил Том.
     -- В аэропорт. Придется ловить  тачку. Ральф не дал мне машины, а Бадди
даже не обратил на это внимания.
     Том предположил, что Кип, видимо, летит обратно в Таксон.
     -- Таксой? Только не это, парень, только не  это. Я лечу в Шенектеди --
моя старушка оплатила билет.  Не знаешь, есть ли в аэропорту  парикмахерская
-- я должен постричься, прежде чем полечу домой.
     Том сказал, что, возможно, есть, но он не заметил.
     -- Пока, парень. Здесь было здорово, -- Кип  поднял вверх два пальца и,
перехватив  дорожную  сумку,   направился   к  шоссе.  Водитель   второй  из
остановленных Карсоном машин согласился его подвезти.
     Том вернулся в дом.
     В  субботу  невозможность  повидаться с Сарой  Спенс  стала  совершенно
невыносимой.  Том  чувствовал  себя  одновременно   несчастным,   забытым  и
униженным.  Он вдруг понял,  что с  нетерпением  ждет  того  момента,  когда
появится  Тим  Трухарт  и расскажет  ему,  удалось  ли Спайчалле  обнаружить
что-нибудь в  лесу. Тому нравился Трухарт,  и, плавая туда-сюда  мимо пустых
пирсов, он  даже подумывал о  том,  чтобы позвонить  ему.  Хотя, конечно же,
Спайчалла наверняка  ничего не нашел в лесу, а у Трухарта  много других дел.
Том вдруг понял, почему все время думает о начальнике полиции  Игл-лейк. Все
дело  в том, что он очень скучает по Леймону фон Хайлицу. Том вылез на пирс,
вошел  в  дом,  переоделся и, усевшись на  диван  в  кабинете дедушки,  стал
записывать  все, что ему известно об убийстве Джанин Тилман. Через  какое-то
время он перечитал  написанное, вспомнил  новые  факты  и  стал переписывать
заново.
     Тоска ненадолго покинула Тома, и мысли его словно ожили.
     События сорокалетней  давности  вдруг  стали  для  него  наваждением  и
одновременно спасением. Он  по-прежнему плавал по утрам и днем, после обеда,
но,  плавая,  видел перед  собой  Джанин  Тилман, стоящую  на  пирсе в лучах
лунного  света, ковыляющего  к ней  Антона  Гетца  в белом  клубном пиджаке,
который медленно подходил в Джанин и кланялся ей, опираясь на  трость -- Том
представлял  его  похожим на  Хэмфри Богарта  в  "Касабланке".  Прогуливаясь
вокруг озера, Том представлял себе членов клана Редвингов в  белых платьях и
теннисных  костюмах, обсуждающих юную девушку  из Атланты, на которой  решил
жениться Джонатан.  А сидя на мостках купальни,  Том ясно видел  коренастого
молодого вдовца, который медленно  прогуливается взад-вперед,  крепко сжимая
маленькую ручку кудрявой девочки в матросском платьице.
     Одни   и  те  же   события  кажутся  совсем   другими,  если  постоянно
прокручивать их в своем мозгу.  Том много раз переписывал летопись  событий.
Он писал  в  третьем  лице,  потом в  первом,  представляя  себя то  Артуром
Тилманом, то Джанин  или Антоном Гетцем,  а потом собственным  дедушкой.  Он
даже  попытался увидеть события глазами охваченного ужасом  ребенка, которым
была когда-то  его мать. Том играл с временем и  датами, потом наконец решил
забыть все,  что знал о мотивах поведения каждого, и попробовать разобраться
с  фактами,  которые  не вписывались в  цепочку,  выстроенную Лей-моном  фон
Хайлицом. Он обнаружил множество пробелов и непонятных мест и стал двигаться
по  лабиринту  фактов,  полагаясь  на собственные  интуицию  и  воображение,
подобно  тому, как двигался вслед за  Хэтти  Баскомб по  дворам и лабиринтам
"Рая  Максвелла".  Том  представлял своего  дедушку,  который  только  начал
устанавливать прочные отношения с Редвингами, обеспечивая свое будущее как в
материальном,  так  и  в  социальном  плане. Антона  Гетца  --  обаятельного
мошенника,  умевшего  очаровывать   женщин  и   мужчин  рассказами  о  своем
романтическом прошлом и  помогавшего скрывать  связь  Гленденнинга  Апшоу  с
отелем "Сент Алвин". Представлял неизвестные  ему части острова  Милл  Уолк,
Леймона фон Хайлица, пробуждавшегося к жизни после пережитой им трагедии.
     По  ночам  ему  снились  трупы,  поднимающиеся  со дна озера,  потрясая
полусгнившими руками.  Однажды ему приснилось, что, гуляя  по лесу, он вышел
на поляну, на которой увидел огромного  волосатого  зверя, такого огромного,
что Том выглядел рядом с ним маленьким ребенком, зверь этот откусывал голову
от белого тела женщины,  потом  поворачивал к  Тому  пасть,  полную  крови и
костей, и говорил: "Я твой отец, Томас. Ты понял, кто я?"
     Однажды ночью  Том проснулся с мыслью, что это  его мать взяла со стола
возле пирса  Тилманов револьвер и застрелила  Джанин Тилман. Именно  поэтому
отец спрятал ее  в  доме Барбары Дин, именно поэтому  она  кричала по ночам,
именно  поэтому Глен купил  ей за  деньги мужа, который согласился выполнять
при ней роль сиделки.  Еще одна бессонная ночь, а  утром  он перестал верить
выстроенной им версии.
     Или не перестал?
     Если его мать убила Джанин Тилман, Глен  Апшоу без  малейших  колебаний
сам пошел бы  на  убийство,  чтобы защитить дочь. "Я -- твой отец. Ты понял,
кто я?"

     Почти всю следующую  неделю Том провел в одиночестве, вовсе не чувствуя
себя  одиноким. Он представлял себя в роли разных мужчин и женщин, живших на
Игл-лейк летом двадцать пятого года, видел вокруг тени этих людей, у каждого
из которых была своя история, свои желания и  фантазии. Он снова стал сидеть
по ночам за письменным столом, забыв о советах Тима Трухарта. В  окно больше
не стреляли, в конце концов это ведь действительно могла быть случайная пуля
какого-то охотника. И  Том вовсе не был потенциальной жертвой. Размышляя, он
вдруг понял, кем был. Он был Леймоном фон Хайлицом.
     Однажды вечером в клубе за обедом, не обращая внимания на неприязненные
взгляды,  он   подошел  к  столику  Спенсов   и   спросил  отца   Сары,  как
зарегистрированы   в  списках  компании  Редвинга  Джерри   Хазек  и  другие
охранники.
     --  Оставьте нас в  покое, -- потребовала  миссис Спенс, а Сара послала
ему полный мольбы и  раздражения взгляд,  смысла  которого  Том никак не мог
понять.
     -- Не знаю, какое тебе до этого  дело,  -- сказал Спенс. -- Но  не вижу
большого  вреда  в  том,   чтобы  ответить  на  твой  вопрос.  Они  числятся
помощниками по связям с общественностью.
     Том поблагодарил его и, повернувшись спиной, услышал, как миссис  Спенс
зашипела на мужа:
     -- Зачем ты вообще разговариваешь с ним!
     В пятницу, через две недели  после  того, как уехали во Францию Родди и
Баз, Барбара Дин, вернувшись  с конной прогулки,  обнаружила Тома лежащим на
диване в  гостиной.  Засунув ручку  в рот  на манер  сигары, молодой человек
внимательно смотрел на листок бумаги, исписанной его почерком.
     -- Надеюсь, ты не очень расстроишься, когда услышишь, что придется тебе
отправиться на ленч  в клуб, -- сказала Барбара.  -- Я забыла купить припасы
для сэндвичей, а у нас как раз все закончилось.
     -- Ничего страшного, -- успокоил ее Том.
     Барбара  поднялась наверх. Том слышал, как закрылась дверь  ее комнаты.
Через  несколько  секунд  в  ванной  полилась  вода.  Потом скрипнула дверца
гардероба.  Минут через пятнадцать Барбара спустилась  вниз в черной  юбке и
темно-красной блузке, которую Том видел впервые.
     -- Раз уж  мне все равно надо по магазинам,  -- сказала она, -- я  могу
купить продуктов к обеду.
     -- Это было бы замечательно, -- отозвался Том.
     --  Я хотела  сказать,  что  сегодня  вечером  ты можешь прийти ко  мне
пообедать, Том.
     -- О!  -- Том резко встал, уронив несколько листочков  рукописи на пол.
-- Спасибо. Я очень благодарен вам за приглашение.
     -- Так ты придешь? -- Том кивнул головой. -- Я буду занята сегодня весь
день.  Поэтому,  если не  возражаешь, тебе  придется прогуляться  до  города
пешком. А вечером я отвезу тебя обратно.
     -- Хорошо.
     Барбара улыбнулась ему.
     --  Не знаю, чем ты занимаешься,  но, судя  по виду, тебе  пора сделать
перерыв, -- сказала она. Я живу на Оук-стрит -- это первый поворот направо с
главной улицы. Четвертый дом от  угла  -- номер пятнадцать. Приходи к  шести
часам.
     Слова  Барбары  напомнили Тому о том, что  другие люди  обедают вместе,
живут нормальной жизнью, общаются с друзьями, и только он должен изнывать от
одиночества.  Плавая  утром  от  пирса   к  пирсу,  Том  видел   отца  Сары,
прогуливающегося  с  Ральфом  Редвингом  около  клуба.  Говорил  в  основном
Редвинг,  а мистер  Спенс  время от времени  снимал свою  ковбойскую шляпу и
отирал со лба пот. Том медленно плыл вдоль купальни, наблюдая за  Спенсом  и
Редвингом. В клубе во время ленча Спенсы и Редвинги сидели за одним  столом.
Сара  дважды посмотрела  на Тома  тяжелым  взглядом,  хмурясь с таким видом,
словно пыталась  передать, ему  на  расстоянии какую-то мысль. Бадди Редвинг
схватил ее руку и с отвратительным урчанием прижал  к губам.  Это  привело в
настоящий восторг мать Сары.  Том вернулся  домой  и снова стал перечитывать
свои записи в надежде что его посетит какая-нибудь свежая мысль.
     Он  видел  их  всех, видел  воочию  высокого, молодого  фон  Хайлица  с
сигаретой в зубах. Интересно, что это была за сигарета --  "Мюред"? "Кубеб"?
Своего дедушку в белой рубашке  с открытым воротом, опирающегося о сложенный
зонт,  Антона Гетца,  опирающегося о трость; видел их разговаривавшими перед
клубом. Но  он не мог  расслышать слов, как не мог сегодня  утром расслышать
указаний, отдаваемых Ральфом Редвингом отчаянно потеющему Биллу Спенсу.

     Барбара  Дин жила  в небольшом коттедже из  четырех комнат с  уродливой
коричневой  обшивкой.  На  крыше  домика  виднелась  огромная  телевизионная
антенна. Комнаты были расположены по две по  обе стороны  от входной  двери.
Вокруг дома росли в изобилии анютины глазки, люпины и ирисы.
     -- Заходи, -- сказала Барбара  стоящему на  пороге  Тому.  --  Конечно,
здесь не  так,  как в  клубе, но  все  же попытаюсь  накормить тебя  хорошим
обедом.  -- На ней снова была  черная шелковая блузка  и жемчужные бусы. Том
заметил, что Барбара немного подкрасилась.  Он понял  вдруг, что Барбара так
же одинока, как он, и отметил про себя, что сегодня  она прекрасно выглядит.
Барбара  больше не  казалась моложе своих лет, как при их первой встрече, но
она, как и Кейт Редвинг, была молода душой и обладала врожденным шармом. Том
подумал, что  шарм вовсе не  имеет  отношения к деньгам и шикарным нарядам и
что Барбара Дин напоминает ему одну актрису -- Патрицию Нил.
     -- Жалко,  что  ты  не  видел  мой  дом  до  того, как  здесь  побывали
грабители, -- сказала  она,  показывая Тому гостиную.  -- У меня было  много
вещей, и теперь я пытаюсь научиться обходиться без них.
     Одной  из  вещей,  без  которых  училась  обходиться  Барбара Дин,  был
телевизор, стоявший  прежде  на  тумбочке возле камина.  Высокие стеллажи по
другую  сторону камина теперь тоже были  пустыми, так  как Барбара  лишилась
антикварного хрусталя, доставшегося ей в наследство от матери, проигрывателя
-- она уже заказала новый, его должны доставить через несколько  дней,  -- а
также серебряных приборов  и фарфора, поэтому им с Томом придется обедать на
дешевых  тарелках,  которые  давали  бесплатно  на   бензоколонке,  если  ты
покупаешь  десять  галлонов  бензина  --  ну  разве  это  не  странно?  -- и
пользоваться приборами из нержавеющей стали,  которые Барбара купила сегодня
в  городе,  --  ей  нестерпима  была мысль о том, чтобы заставить Тома  есть
пластмассовыми ножами и вилками.
     Несмотря  на  все потери  Барбары  Дин, гостиная  выглядела  светлой  и
уютной. Том сел на потертый диван, Барбара протянула ему бокал вина и прошла
на кухню посмотреть,  как  готовится обед.  При этом она продолжала засыпать
Тома вопросами о школе, друзьях и вообще о жизни на Милл Уолк.
     Том  рассказал ей о скандале,  связанном  с  Фридрихом Хасслгардом,  не
упомянув, однако, о собственных действиях и умозаключениях.
     -- Если они  сообщили  об этом  публике, --  сказала Барбара Дин. -- То
представляю, сколько всего там было намешано на самом деле. Иногда я  думаю,
что  единственный способ  прожить  на  Милл  Уолк --  это  закрыть  глаза  и
притвориться, что ты слепой.
     Через несколько минут Барбара объявила, что обед готов, и провела его к
столу, накрытому на двоих, в дальнем углу гостиной, поближе к кухне. Том сел
на складной  стул  --  хорошие стулья Барбары также унесли грабители, -- она
принесла из кухни и поставила на стол поднос с дымящейся едой.
     Барбара  приготовила  очень  вкусные  рулеты  из  телятины  с  какой-то
непонятной начинкой, рис, картофель, вареную морковь, салат из свежих овощей
-- всего этого хватило бы, чтобы накормить четверых.
     -- Молодые  люди любят  поесть, а я  рада любой возможности приготовить
что-нибудь вкусненькое, -- сказала  она. Обед был гораздо вкуснее  того, что
подавали в клубе, и Том поспешил сообщить об этом Барбаре Дин. А распробовав
все как следует, он сказал, что это -- самый вкусный обед в его жизни, и это
тоже было правдой.
     --  А  как  вы  познакомились с  моим дедушкой?  -- спросил  Том  через
некоторое время.
     Барбара улыбнулась, словно ожидала этого вопроса.
     --  Это  случилось  в  больнице.  В  Шейди-Маунт.  В  год  открытия  им
требовались медсестры, а я как  раз получила новенький диплом. Твой  дедушка
был членом больничного совета и заботился  о делах больницы куда больше, чем
остальные. Его часто можно было увидеть в коридорах и в кабинетах врачей, он
знал  в  лицо почти  каждого сотрудника Шейди-Маунт.  Это  был  один  из его
больших  проектов --  первый после "Райских  кущ", и Глен  построил  его  на
собственной земле. Он хотел, чтобы Шейди-Маунт стал лучшей больницей на всех
Карибских островах.
     -- Помните,  тогда,  в  машине,  вы  сказали, что дедушка  выручил  вас
однажды в трудный момент.
     --  Да, так  и было.  Это был  очень смелый поступок со  стороны Глена.
Наверное, ты хочешь узнать об этом подробнее.
     -- Вы вовсе не должны рассказывать мне то, о чем не хотите говорить.
     Барбара разрезала нитку на одном из рулетов.
     --  Это  было  очень  давно, -- произнесла  она, глядя  в тарелку. -- В
перестрелке ранили одного молодого полицейского. После операции его положили
в отдельный бокс, и я была его медсестрой.
     Думаю, не стоит вдаваться в медицинские подробности. -- Барбара подняла
глаза. -- Он умер. Неожиданно.  Как раз во время моего дежурства. Я  даже не
знала об  этом, пока не  вошла в бокс посмотреть,  как он себя чувствует. До
этого он проявлял все признаки выздоровления,  и я надеялась, что через пару
дней  он  заговорит. В  общем,  он  умер,  и  во  всем  обвинили  меня.  Они
обнаружили, что в  тот день больному дали не то  лекарство,  а поскольку все
лекарства давала ему я... Они собирались отобрать у меня диплом медсестры, и
я боялась, что мне  придется  предстать  перед судом. Мое  имя  и фотографии
попали в газеты.
     Вспомнив об обеде, Барбара отрезала кусочек телятины.
     -- И дедушка помог вам? -- спросил Том.
     --  Да.   Он  снял  с  меня  обвинения.   Глен   руководил   внутренним
расследованием. А когда  врачи решили,  что в моих действиях не было состава
преступления, полиция не смогла возбудить против меня дело. В бокс мог войти
в тот день кто  угодно --  туда  и  заходили многие. Конечно,  мне  пришлось
распрощаться  с работой  медсестры. Глен предложил  мне  переехать ненадолго
сюда и нашел  для  меня  этот домик. У меня  как раз было  достаточно денег,
чтобы купить его, и я переехала сюда на полгода. Потом, когда я вернулась на
Милл Уолк,  Глен отправил  меня на курсы акушерок, и вскоре  я  уже помогала
принимать роды. Поэтому я всегда считала и считаю, что твой дедушка спас мне
жизнь. Он заслужил мою преданность, и я всегда была ему верна.
     -- А что вы имели в виду, когда сказали, что занимались его делами?
     -- Наверное, Глен из  тех мужчин, которые всегда обращаются  к женщине,
когда  им  требуется  помощь.  --  Барбара снова отрезала  маленький кусочек
телятины и сделала глоток вина. Том ждал, что она скажет дальше. -- Но тогда
я думала о том, как он попросил меня  присмотреть за Глорией, а потом прийти
к  нему в дом и прибраться  там. Он сказал, что в доме остались вещи Глории,
игрушки, без  которых девочка будет скучать. И попросил  заодно навести  там
порядок.  Дом был  просто  в чудовищном  состоянии. Глену  всегда нужен  был
кто-нибудь, кто убирал  бы за ним  и  помогал справляться с  непредвиденными
ситуациями. Я выбросила из пепельниц окурки, вымыла полы и вернулась к себе.
     -- Вы были влюблены в дедушку? -- спросил Том.
     -- Многие считали, что мы с  Гленом --  любовники.  -- Барбара покачала
головой.  --  Но  между  нами  никогда  не  происходило   ничего  подобного.
Во-первых, я  была не в  его вкусе. И не собиралась  притворяться иной,  чем
была. Я  была благодарна ему, и со временем научилась его понимать.  И еще я
всегда помнила о своей главной обязанности, -- Барбара вдруг  взглянула Тому
в глаза, -- никогда не забывать, чем я обязана Глену.
     -- И вы никогда не забывали, -- произнес Том.
     -- Я никогда не могла  бы этого  забыть.  Я ни на что не жаловалась. Да
мне и не на что было жаловаться. Я  довольно долго работала здесь акушеркой,
потом открыла частную практику. Люди часто приглашали меня. Лет пять назад я
ушла на покой  и теперь получаю немного  денег от твоего дедушки за то,  что
присматриваю за  домом. Этого больше чем достаточно,  чтобы  прожить. Я веду
тихую  размеренную  жизнь и делаю только то, что хочу. Например, сегодня мне
захотелось пригласить тебя на обед.
     -- Вы одиноки?
     -- Я давно уже забыла ответ на этот вопрос, -- Барбара улыбнулась Тому.
-- Быть одиноким не так уж плохо. Зато  у тебя наверняка появилось множество
друзей на Игл-лейк.
     -- Все вышло по-другому.
     Том  вкратце описал Барбаре ситуацию, сложившуюся  после того,  как  он
ударил Бадди Редвинга. Он рассказал ей о Саре, о Родди Дипдейле, Базе Лейнге
и Кейт Редвинг, а потом о том, как попала в окно кабинета пуля.
     --  После того,  как к  дому дважды подъезжала полицейская  машина, моя
репутация стала еще  хуже. Я провожу целые  дни один. -- Поколебавшись,  Том
добавил. -- Шеф  полиции, Тим Трухарт, сказал, что я  должен  попросить  вас
почаще  ночевать  в доме, чтобы  я чувствовал себя  в  безопасности.  Он  не
исключает возможности, что в меня могли стрелять, чтобы  отомстить за что-то
моему дедушке.
     -- И ты молчал об этом целых две недели?
     -- Но ведь больше ничего не случилось. И потом я был немного занят.
     -- Ты хотел бы, чтобы я ночевала в доме?
     Том  сказал,   что  это   необязательно,  подумав,  что  Барбара  будет
рассматривать это как очередную обязанность по отношению к Глену.
     -- Я все равно собиралась перебраться туда через пару  дней, -- сказала
Барбара. -- Скажи мне, если тебе станет не по себе находиться там одному.
     -- Хорошо, скажу, -- пообещал Том.
     Постепенно Том  и Барбара  перестали испытывать  неловкость в  обществе
друг  друга,  и между  ними  завязалась веселая  непринужденная  беседа двух
людей, которые  очень нравятся друг другу,  хотя  и знакомы недавно. Барбаре
хотелось  знать  побольше  о  Брукс-Лоувуд,  о  книгах  и  фильмах,  которые
нравились  Тому, а Том расспрашивал ее о лошадях, об  Игл-лейк, и вскоре оба
почувствовали себя так, словно знали друг друга всю жизнь.
     -- Вы, конечно можете не отвечать на мой вопрос, -- сказал наконец Том.
-- Но  вы  как-то  сказали, что не принадлежите к тому типу  женщин, которые
нравятся моему дедушке. Я все пытаюсь понять, что это за тип.
     --  Думаю, что на  этот вопрос  я вполне могу тебе ответить, -- сказала
Барбара Дин. -- В конце концов мы ведь говорим о событиях, которые произошли
много  лет  назад.  Твой  дедушка  любил субтильных,  послушных  молоденьких
девушек. Бедняжка Магда была  как  раз такой. Я  знаю только одну девушку, с
которой  встречался Глен. Его  выбор всегда казался мне очень неудачным. Она
работала помощницей медсестры,  они  встретились  в  больнице в те  времена,
когда  Глен  проводил там  много времени. Она была очень хорошенькой, но под
внешней  простотой и наивностью скрывались  железная  воля  и характер.  Эта
девушка жила в одном из самых ужасных районов Милл Уолк, но она хорошо умела
казаться наивной и непорочной. Она была очень тяжелым человеком.
     Том  вспомнил,  что  то  же  самое  сказала когда-то  его мать о  Нэнси
Ветивер.
     -- А вы  уверены, что  та девушка действительно была тяжелым человеком?
-- переспросил он Барбару.
     -- Я уверена,  что  она  была очень  расчетливой,  если тебя устраивает
подобный ответ. Они с Гленом получали друг от  друга  то, что  хотели,  и  в
конце  концов,  как мне  кажется,  стали  друзьями.  Думаю,  Глен постепенно
смирился с  мыслью, что должен относиться к ней с уважением. Кармен Бишоп --
так  ее  звали  --  поступила  на  работу  в  больницу, когда  ей  было  лет
семнадцать-восемнадцать.
     Это имя ничего не говорило Тому.
     -- Я слышала, что она заставила  Глена помочь ее брату сделать карьеру.
Наверное, она по-своему заботилась о твоем дедушке, но при этом не  забывала
его использовать.
     -- Семнадцать-восемнадцать, -- задумчиво повторил Том.
     -- Может  быть, немного больше, --  сказала Барбара.  -- Так или иначе,
они прекрасно  подходили  друг другу. Как  ни  странно это звучит, не думаю,
чтобы их связывали действительно тесные отношения. Глен несколько раз обедал
с ней в городе, явно желая, чтобы их увидели вместе, но не уверена, что дело
зашло дальше этого. Ведь так же он поступал и со мной, а многие люди сделали
из этого  вывод, что  мы любовники. Думаю, для Глена  было  важно, чтобы его
видели  время от  времени  в  обществе  молодых  хорошеньких  девушек, но не
уверена,  что  его отношения с  кем-либо зашли  достаточно  далеко.  Даже  с
Кармен.
     Барбара  отрезала  Тому   кусок  испеченного  ею  яблочного  пирога,  а
остальное завернула и дала с собой.
     К десяти  часам Барбара отвезла Тома  в  дом Глена Апшоу  и,  прощаясь,
сказала, что, если он захочет, чтобы  она ночевала в соседней комнате, пусть
сразу же ей позвонит.
     -- Все  равно  в  ближайшие  дни  я обязательно встречу  в  городе Тима
Трухарта, и он прикажет мне заботиться о тебе получше.
     -- О, вы и так прекрасно обо мне заботитесь! -- заверил Барбару Том.
     На следующий  день Том  написал  еще одно  длинное  письмо  Леймону фон
Хайлицу  и  отправился  на  холм,  чтобы  подождать  там Джо Трухарта. Когда
почтальон выпрыгнул из фургона,  Том спустился по тропинке вниз и  отдал ему
письмо.
     -- Я  слышал,  что ты считаешь, будто моя мать помогает  грабителям? --
спросил Джо.
     --  О  да,   она  прекрасно   с  этим  справляется!  --  ответил   Том.
Рассмеявшись, Джо развернул машину и  вскоре скрылся из виду. Только  сейчас
Том понял, что ни разу не открывал  почтового ящика с именем своего дедушки.
Ведь если  бы  у Джо было  для него  что-нибудь, он передал бы ему,  забирая
послания для  фон Хайлица.  Том даже не знал, какой именно ящик  принадлежит
его  дедушке.  Он  стал  читать по  очереди надписи  на  жестяных  коробках.
Наконец,  прочитав на одном  из ящиков имя Гленденнинга Апшоу, он машинально
открыл его. Ящик был  забит сложенными пополам кусочками белой бумаги. Здесь
было не меньше дюжины записок. Быстро вытащив их из  ящика, он развернул ту,
что лежала наверху.
     Большими черными печатными буквами, от которых  так  и веяло  тоской  и
отчаянием, в записке было  написано: "НЕУЖЕЛИ ТЫ  НИКОГДА НЕ ЗАГЛЯДЫВАЕШЬ  В
ПОЧТОВЫЙ ЯЩИК?"  Над этим  предложением было нацарапано  слово  "пятница", а
внизу стояла подпись -- "Сара". Почерк выдавал отчаяние  и раздражение  Сары
-- между большим  "С" и последней  буквой  "а" была  практически одна прямая
линия.
     Быстро шагая  в направлении дома, Том прочел остальные записки. Дома он
перечитал их снова. От радости у Тома кружилась голова.


     <i>43</i>
     Он разложил  записки Сары на  письменном столе и перечитал  их одну  за
другой, от той, в которой говорилось "Мои родители  запретили мне общаться с
тобой, но  я  не  могу  выбросить  тебя  из головы",  до последней, где Сара
упрекала его за то, что он не  заглядывает в почтовый  ящик. Сара писала ему
по  записке  каждый день. Некоторые  из  них были  любовные письма, довольно
прямые  и откровенные, написанные в самых страстных выражениях,  которые ему
приходилось читать  или слышать  когда-либо в своей жизни.  В других -- Сара
возмущалась  поведением родителей  и  описывала  свои дни,  полные  тоски  и
отчаяния. Одно письмо,  написанное в тот день,  когда  она  узнала  о  пуле,
разбившей окно Тома, было полно страха и тревоги. Еще в одном было всего три
слова: "Ты нужен мне".
     Самая длинная записка была пространной поэтической метафорой, в которой
Сара  сравнивала  его  пенис  с  Пизанской башней,  памятником  Вашингтону и
Эйфелевой   башней   одновременно,   а   затем   сообщала,   что   все   эти
достопримечательности  она  видела  путешествуя с родителями, в возрасте  от
восьми до двенадцати лет.
     "Сравнить ли мне тебя с летним  днем?  Нет, не думаю, ты не очень похож
на летний день, скорее ты немного напоминаешь мне путешествие в Европу".
     Том набрал номер дома Сары, но миссис Спенс повесила трубку, как только
он представился. Том позвонил снова и сказал:
     -- Миссис Спенс, это очень важно. Не могли бы вы все-таки разрешить мне
поговорить с Сарой?
     -- Никто из членов нашей семьи не  собирается с тобой разговаривать, --
прошипела миссис Спенс, прежде чем снова швырнуть трубку.
     Когда  Том позвонил  в  третий раз,  трубку взял мистер  Спенс, который
поинтересовался, не хочет ли Том, чтобы ему сломали руку.
     Тогда Том быстро переоделся в купальный костюм и проплыл  несколько раз
мимо пирса Спенсов, но никто не показался на пороге их дома.
     Остаток дня Том  пытался сосредоточиться на своих записках об  убийстве
Джанин  Тилман, но мысли его постоянно возвращались к  запискам Сары  -- она
назначала ему  свидания,  ждала его часами  на  шоссе  за домом Леймона  фон
Хайлица, пыталась внушить ему на расстоянии мысль, что он должен заглянуть в
почтовый ящик.
     Вечером он  отправился в клуб пораньше,  и,  сидя у  стойки бара на том
месте,  где  сидели  обычно Родди  и  Баз, заказал себе  лимонад и  поглотил
огромное  количество  крекеров.  Нервно осушив  второй стакан  лимонада,  он
заказал "ки рояль". От первого  же глотка у него закружилась голова и  стало
легко на душе. На пороге столовой появились Лангенхаймы. Угрюмо кивнув Тому,
они направились к своему столику.
     Затем на лестнице послышались шаги  и скрипучий голос  Марчелло, и  Том
увидел  Ральфа и Катинку Редвинг.  Ральф посмотрел на него  взглядом, полным
ледяного равнодушия, а Катанка вообще  не видела его в упор.  За  Редвингами
показались Спенсы.  Мистер  Спенс  шел под руку с женой с довольным видом, а
жена его все время повторяла:
     -- О, Ральф! О, Ральф!
     Спенсы увидели Тома в одну и ту же секунду, и лица их  стали каменными.
Вслед за родителями показалась Сара Спенс под руку с Бадди Редвингом.  Бадди
что-то произнес -- Том расслышал только слово "жаба",  глаза Сары скользнули
по лицу Тома и  буквально  впились  в его глаза.  Том  почувствовал, как все
сжалось у него  внутри. Он несколько раз  быстро  кивнул  Саре. На  губах ее
заиграла едва заметная довольная улыбка.
     -- Думаю,  мы  не станем задерживаться сегодня у бара, -- сказал Ральф,
обращаясь к Марчелло. -- Там много народу, так  что проводите  нас  сразу  к
столику.
     Сару усадили рядом с баром спиной к Тому.
     Встав во главе стола, Ральф Редвинг громко произнес:
     --  Принесите  нам  для начала две бутылки "Редерер кристал", Марчелло.
Сегодня нам есть что отметить. Эти милые дети  сегодня  решили, что им  пора
обручиться. И мы все очень счастливы за них.
     Миссис  Спенс  с  торжествующей  улыбкой  посмотрела  на  Тома глазами,
полными  злобы. Он поднял бокал, делая вид, что чокается  с  ней,  и лицо ее
застыло, словно маска.
     Когда  пожилой официант принес  Тому его заказ, он спросил,  нельзя  ли
сложить все это во что-нибудь, чтобы он  мог отнести обед домой. Несмотря на
показную браваду, он  не мог не обращать внимания на  происходящее за столом
Редвингов, и у него не хватило бы выдержки смотреть на это спокойно.
     Он отнес еду домой в коричневом крафтовом пакете, разложил ее на столе,
затем смахнул все разом в мусорную корзину  и съел остатки яблочного пирога,
который дала ему Барбара Дин.
     На следующий день Том услышал на дороге, ведущей вдоль  домов, какие-то
голоса и вышел, чтобы посмотреть, что там происходит.  Он прошел по тропинке
в  сторону усадьбы Редвингов.  Голоса становились все  громче. Джерри  Хазек
выгружал из багажника "кадиллака" огромные чемоданы. Том понял, что вскоре у
него появится возможность решить все свои проблемы. Вслед за Хазеком рядом с
родителями шел к воротам усадьбы фриц Редвинг, приехавший на Игл-лейк, чтобы
провести каникулы в обществе двоюродного брата.


     <i>44</i>
     Том ходил взад-вперед по гостиной, перекладывал лежащие  на столе ручки
и бумагу,  перечитывал письма Сары,  смотрел на часы. С  каждой минутой  ему
казалось  все  более  вероятным,  что   Фриц   не  станет  ему  звонить.  Он
представлял, как Фриц распаковывает вещи, на кровати стоит открытый чемодан,
по  полу  разбросаны  шорты,  джинсы и  рубашки,  затем  прерывает  разговор
родителей с дядюшкой и  тетушкой репликой о том, что пора бы ему узнать, как
поживает на Игл-лейк старина Том  Пасмор. А уж дальше дядя Ральф позаботится
о том, чтобы Фриц не смог посмотреть, что делает Том Пасмор, а потом, увидев
его  в клубе, Фриц  только  покачает  головой  и  шепнет  ему  украдкой, что
придется им возобновить свое общение,  когда начнется новый учебный год. Так
уж получилось. И что ты такого сделал моим родственникам, старина?
     И тут зазвонил телефон. Том кинулся со всех ног из гостиной в кабинет и
быстро схватил трубку.
     Первые же слова Фрица рассеяли опасения Тома.
     -- Том, дружище! Мы оба здесь, на Игл-лейк! Ну разве это не здорово!
     -- Конечно, здорово!  -- воскликнул Том. Он был счастлив услышать голос
друга.
     -- Я и не надеялся, что это когда-нибудь произойдет, -- продолжал Фриц.
-- Мы так здорово повеселимся! У старика Бадди какие-то странные друзья, мне
не удалось  расспросить их о тебе  так  что  рассказывай скорее, чем  ты тут
занимаешься. Только не говори, что сидишь целыми днями над книгами и  вообще
ведешь себя как мистер Хэндли. Я сыт по горло мистером Хэндли!
     Фриц  сообщил,  что последние  три  недели  занимался  литературой  под
руководством Денниса.
     -- Приходи ко мне, -- сказал Том. -- Прямо сейчас!
     --  На  следующий год мы будем в выпускном  классе,  представляешь? Это
лето наверняка  запомнится нам на  всю оставшуюся жизнь, я  просто уверен  в
этом.
     -- Не говори никому, куда  идешь,  -- сказал Том. --  И давай,  приходи
скорее.
     Не  прошло  и пяти минут, как Фриц уже стучался  в дверь Тома. Он был в
рубашке поверх купального костюма и с полотенцем в руках.
     -- Ты неплохо загорел, -- сказал он, увидев Тома. -- А я-то  думал, что
все твое лицо наверняка в книжных шрамах.
     -- Книжных шрамах?
     --  Ну знаешь, в этих  маленьких, но  очень глубоких морщинках, которые
появляются  вокруг  глаз, когда очень много читаешь.  Мне пришлось прочитать
мистеру Хэндли целую книгу, и как только я читал предложение неправильно, он
перечитывал его сам. Больше всего мне  хотелось в этот момент закрыть глаза,
чтобы не видеть  его физиономии. Давай сразу отправимся купаться,  хорошо? Я
хочу побыстрее догнать тебя по части загара.
     Они вошли в  гостиную. Фриц вдруг  резко замолчал и уставился на стопки
исписанных листов бумаги, лежащие на столе, на диване и на креслах.
     -- Что это?! -- Он посмотрел на Тома полными ужаса глазами. -- Ты решил
переделать домашние задания за весь следующий год?