что к чему, она уже так далеко зашла, что не хотела возвращаться. Отец улыбнулся ей, и она с ним сбежала. В Кластере она попросила экономического убежища, и бригаде пришлось уехать без нее. - У Ребел пересохло в горле. Она кашлянула, прикрыв рот кулаком. - Понимаете, что я говорю? Я знаю о вас все. Я наслышалась о ваших фокусах еще в детстве. Я знаю все ваши уловки, но меня вы не проведете. Ясно? Стилихон с чопорным видом повернулся и пошел прочь. Вергилия задержалась, чтобы сказать: - Мне жаль, что ваша мать совершила сексуальное преступление и лишила вас права гражданства по рождению. Но это не оправдывает вашу грубость. И тоже ушла. Камень холодил спину Ребел и подрагивал от далекого рокота землеройных машин. Ребел подташнивало, голова болела. Воспоминания Эвкрейши завладели ею полностью. В прошлом Эвкрейши были эпизоды, о которых она даже не задумывалась, но они остались в памяти и теперь воскресли. Но вместе с жутким грузом воспоминаний Эвкрейши пришла неожиданная догадка. Она поняла, почему мать изводила ее неинтересными, нудными рассказами о коридорах Деймоса, о тихих страданиях, унылом однообразии и нескончаемом труде. Чем были вызваны внезапные, необъяснимые вспышки гнева, случайные запреты, необоснованные наказания. Мать робко, неумело пыталась привить Эвкрейше отвращение к Народному Марсу. Воспитать в ней свободолюбие, которое никогда не позволит ей вернуться на родную луну ее матери и подчиниться программе. И вот она здесь, в тех самых старых тоннелях. "Это не мое прошлое, - думала Ребел. - Это не моя вина". И все же, когда она лежала вот так в лишенном дверей закутке и мимо сновали и время от времени поглядывали на нее с холодным любопытством граждане, а по каменным стенам прокатывалось эхо грохочущих вдалеке машин, ей очень хотелось плакать. И скоро она заплакала. x x x Из общественной столовой доносился шум голосов. В высоком, громадном зале стояли сотни столов и скамей, тысячи людей заполняли его лишь частично. Высоко над головой зияло огромное отверстие, откуда изредка капала вода. Ребел невольно поискала глазами далекий выход и подумала, многие ли успеют добраться до предохранительного затвора, если какой-то там оператор сдуру ошибется. То здесь, то там среди одетых в серое граждан попадались беседующие между собой оранжевые комбины (всего их было несколько сотен, один из них молча взирал на Ребел неподвижным взглядом насекомого) и немногочисленные пестро одетые сотрудники Констанции. Люди весело болтали и ходили между столами. Уайет опустился на сиденье рядом с Ребел. - Как прошел день? - спросила она. - Нам все-таки удалось выгнать людей из орхидеи. - Пьеро поставил перед Уайетом поднос, он взял палочки для еды. - Ужасно. Я все время удерживал эту мисс Живоглотку от смертоубийства. Она хотела дать жителям деревень час на сборы, а потом откачать воздух. - Не может быть! - А что тут удивительного? Розовый Бутон поставила на стол поднос и заняла место рядом с Уайетом. Фрибой и какой-то негражданин (Ребел не знала его, он носил накидку в черно-белую полоску и красный жилет с двумя рядами медных пуговиц) сели напротив. - Поделитесь с нами. - Это они так шутят, - заметил Уайет. - Привет, Фрибой. Кто это с тобой? - Меня зовут Борс, сэр. - Ослепительная улыбка. Голову Борса украшали длинные тонкие косички, концы которых были упрятаны в серебряные шарики. Лоб пересекала узкая, непонятного смысла желтая линия. - Я коммивояжер из Временной республики Амальтеи, с неприсоединившихся спутников Юпитера. Торгую антикварной информацией. Уайет представился и представил Ребел, а затем произнес: - Вы проделали долгий путь. - Это лишь полпути. Через несколько дней мой холодильный корабль отправится на Землю; Деймос для меня только промежуточная станция. Подвернулась возможность выгодно продать горнодобывающую технологию, и я не устоял. Нетерпеливо слушавший Фрибой резко наклонился вперед и обратился к Ребел: - В жизни не догадаешься, кто сегодня принял гражданство. Вот попробуй. Ребел недоуменно покачала головой. - Твой дружок Максвелл, вот кто. Фрибой был явно доволен произведенным эффектом. - Максвелл? - переспросила Ребел. Фрибой кивнул. - Такой стройный, смуглый, легкомысленный, гедонического склада? Мы говорим об одном и том же парне? - Трудно поверить, - сказал Уайет. - Он что, добровольно? - Добровольно, не беспокойтесь. Он сказал... - Все это очень интересно, - заявила Розовый Бутон. - Но теперь позвольте мне кое-что показать. Она отодвинула поднос и стала выкладывать на стол карточки голограмм. Положила фотографию красного, безжизненного Марса в эпоху до появления человека, затем накрыла ее второй карточкой. Планета вздрогнула и заколебалась от взрывов. Ледяные шапки потемнели от забрасываемой с Фобоса пыли и стали съеживаться. В кратере горы Олимп блеснула зеленая полоска. - Вы видите наши достижения. Олимпийский рай, микроэкологическая система, показывающая, каким будет в конце концов весь Марс, этот участок еще не готов для колонизации. - Розовый Бутон быстро разложила следующие карточки. - Через пятьдесят лет, через сто, через сто пятьдесят. К этому времени вечная мерзлота растает, и атмосфера станет настолько плотной, что люди смогут дышать через респираторы. Но мы на этом не остановимся. Через двести лет. - Плавающий в пространстве шар усеивали пятнышки зелени. Появились тонкие облака. - Через триста лет. - Планета преобразилась. Все пространство, от одного полюса до другого, покрывала нежная зелень. То там, то здесь сверкали холодной голубизной крошечные озера. - Заметьте, что здесь нет океанов. Окружающая среда Марса будет более хрупкой и в то же время более подходящей для жизни человека, чем земная. На Земле океаны придают экосфере громадную устойчивость, но вместе с тем большая часть ресурсов планеты уходит на поддержание их жизни. Общая площадь пригодной для колонизации суши Марса будет равна площади суши Земли, и вся эта территория будет использована на благо Народа. - Не понимаю, какая польза делать планету похожей на Землю, - с сомнением в голосе проговорила Ребел. - Затраченных вами усилий хватило бы на то, чтобы построить тысячи контейнерных городов, засеять огромное количество комет. - Поверхность планеты - лучшее место для развития постиндустриальной культуры. Во-первых, бесплатный воздух. Во-вторых, при такой большой территории нет смысла брать плату за пользование землей. Можно жить где угодно. Пахотные земли в действующей экосфере самоосушаются и самоудобряются. В общем, на поверхности планеты любая деятельность требует гораздо меньше труда. - Розовый Бутон выложила на стол еще несколько карточек. - Вот так будут выглядеть пахотные угодья. А вот леса. Вот одно из крупных озер. Оно такое большое, что противоположный берег еле виден. В озере будет водиться рыба, угри, мидии. По берегам будет расти рис, пшеница, клюква. Вот парки... - Это крайне примитивная структура, - сказал Фрибой. - Понимаете, вы полностью переносите на другую планету земные экосистемы. Но немного подумав, можно приспособить к местным условиям океанскую рыбу, моллюсков, может быть, вновь превратить в водоросли некоторые наземные растения, соорудить на поверхности мостик из лишайника, и не успеете оглянуться, как у вас возникнет гораздо более интересная и сложная система. Почему бы вашим биологам не создать что-нибудь такое? - Посмотрите вокруг, - возразила Розовый Бутон. - Вы видите какие-нибудь растения? Мы не можем себе позволить тратить ресурсы на вспомогательные отрасли, без которых невозможно становление биоинженерии. И все же, как вы отметили, потребность в биотехнологиях велика. Вы найдете что делать, когда примете гражданство. - Нет, нет, чур не я! - Фрибой рассмеялся и поднял руки. - Я возвращаюсь в Гибразиль с жалованьем, полученным за наше турне по Системе, и еще кое с какой мелочью. По правде говоря, я сегодня заработал кучу денег на валютной бирже. - Неужели вы обменяли валюту на Народные кредитки? - У Борса сделался озабоченный вид. - А что? - спросил Фрибой, улыбка слетела с его лица. - Наша общественная система построена так, чтобы прививать идеал самоотверженного гражданина, коллективиста, - разъяснила Розовый Бутон. - Поскольку личное обогащение гибельно для самой личности, мы нашли средства его предотвращать. В частности, мы каждый день переселяемся в другие ниши. Если вам приходится ежедневно переезжать со всем нажитым имуществом, вы оставляете себе только то, что имеет истинную ценность. Таким же образом в нашей экономике установлен темп инфляции десять тысяч процентов в день. Фрибой повернулся к Борсу: - Что это значит? - Это значит, что Народные кредитки надо тратить мгновенно. А то они пропадут. Если вы подержите их в течение часа, они уже ничего не будут стоить. Фрибой поднялся, бледный от возмущения. - Я... - Он погрозил пальцем Уайету. - Сколько я пережил, работая на вас! И.., я... - Он чуть не задохнулся от обиды, повернулся и убежал. Выкладывая следующую карточку. Розовый Бутон сказала: - Это вид наших общежитий в новой цивилизации. Уайет прикрыл карточки ладонью: - Я хотел бы узнать, как вы относитесь к комбинам. Я понаблюдал, и мне стало ясно, что вы не принимаете против них должных мер предосторожности. Я даже видел, как они пользуются вашими справочными окнами. Вы определенно недооцениваете, насколько они опасны. - Народу не может угрожать опасность, так как Народ нельзя подкупить, - изрекла Розовый Бутон. Она сгребла в кучу голограммы и встала. - Однако я вижу, что никто из вас еще по-настоящему не желает стать гражданином. Мы обсудим этот вопрос снова, в другое время. Она ушла, но подошли двое других граждан: один сел на ее место, другой рядом. - Вы уже пользовались здешними удобствами? - улыбаясь, спросил Борс у Ребел. - О Боже! Только я села на унитаз, подошел мужчина и сел около меня. Я чуть не умерла. Он увидел, что я покраснела, и спросил, что со мной. Ребел засмеялась, Борс и Уайет тоже. Граждане пришли в недоумение. - Я не понял, - сказал один и, когда Ребел попробовала объяснить, спросил: - А что тут смешного? Ребел только покачала головой. Через несколько минут граждане забрали свои подносы и ушли. - Люди здесь так быстро едят, - удивилась Ребел. - Это потому, что они могут общаться лишь в обеденный перерыв, - внес ясность Борс. - Весь день они чем-нибудь заняты. Если не работают, значит, учатся. Если не работают и не учатся, значит, спят. Это единственная для них возможность просто поговорить. - Вы, кажется, хорошо знаете местные обычаи. - Да, - с довольным видом ответил Борс. x x x Когда Ребел вернулась с Уайетом в Синий ромб No17, он мельком взглянул на коробки и сказал: - Уютно, правда? - И потом продолжил голосом воина: - Послушай, я хочу немного поразнюхать, насколько комбины внедрились в общедоступный банк данных. Подождешь меня здесь? Я скоро. У Ребел хватало ума не спорить с Уайетом-воином. Она села на вырубленную в скале лежанку. Делать было нечего, оставалось только слушать неумолчное шарканье граждан по коридору. Через десять минут Ребел стала понимать, какой мощной мотивационной силой является скука. Сейчас она бы с радостью вызвалась собирать вакуумные цветы, только бы не сидеть без дела. На пороге появилась Розовый Бутон. Она молча стояла в распахнутой накидке. - Уайета нет, - угрюмо сказала Ребел. - И в любом случае вы его не получите. Розовый Бутон сбросила накидку и вошла. Она оставила обувь у двери и села подле Ребел. - Я пришла не за ним. - Она положила руку на колено Ребел. - Ставка очень беспокоится за вас. Я доложила, что вас воспитала отступница, и они волнуются, что вы выросли противницей секса, собственницей и дикаркой. Ее рука скользнула вверх по бедру Ребел. Розовый Бутон говорила так сухо, что, только когда она начала снимать с Ребел трусики, та поняла, о чем речь. С испуганным криком Ребел отшатнулась от женщины, рывком натянула трусы и подняла колени к подбородку: это была преграда между Розовым Бутоном и ней. - Эй! Минутку, я не такая... - Мы можем поговорить, - сказала Розовый Бутон. - Это одна из причин, почему к вам прислали женщину. Чтобы помочь вам исцелиться. Вы без нужды лишаете себя многих удовольствий. - Да, хорошо, сейчас придет Уайет, так что, наверно, вам лучше уйти. - Для него хватит места тоже. Возможно, это лучший способ избавить вас от собственнических инстинктов. - Она подняла ногу, нежно провела пяткой по телу Ребел, зажала мочку ее уха между пальцами ноги: и ласково потрепала. - Наслаждение - достояние общее. Расслабьтесь. Получите удовольствие. - Не нужны мне удовольствия! - крикнула Ребел. - Такие удовольствия! Мне никто не нужен, кроме Уайета, и.., и... - А какой вам от него толк? - презрительно спросила Розовый Бутон. - Посмотрите на себя. Вы боитесь. Вы что думаете, я возьму вас силой? Позвольте вам кое-что сказать. Я вижу, как вы глумитесь над великой мечтой терраформации Марса, как вы глумитесь над Народом. Вы считаете, что наша жизнь обеднена, но она гораздо богаче вашей. Программа делает граждан полноценными человеческими существами. Гражданин знает, что такое долг, секс, работа, удовольствие, дружба и жертвенность, и с радостью пользуется своими правами. Я пять раз летала на поверхность Марса, это очень опасное место. Я видела смерть так же близко, как вижу сейчас вас, но никогда я не проявляла страха. Вы потешаетесь над Народом, потому что мы все одинаковые. Но мы все герои, каждый из нас. И я тоже, и я это знаю! Она натянула сапоги и ушла. x x x Когда вернулся Уайет, они занялись любовью. Этим страстным, лихорадочным объятиям Ребел отдалась целиком. "Я не боюсь, - говорила она себе, - и не упускаю никаких удовольствий". В мгновение оргазма, когда она крепко сжала Уайета внутри себя и так глубоко вонзила ногти ему в спину, что выступила кровь, он прошептал ей в ухо: - Я люблю тебя. - А? Что? - недоуменно спросила Ребел. - Я люблю тебя. - Уставший и выдохшийся Уайет лежал рядом и терся щекой о ее щеку. - Я правда люблю тебя. - О чем ты? - Это было слишком нелепо, чтобы быть правдой. - Кто меня любит? Или лучше сказать, сколько вас меня любит? - Послушай меня. - Уайет навалился на нее и заглянул ей в глаза. - Я.., не думаю, что любовь зависит от внешней стороны личности или от внутренней. Я считаю, что это глубже. - Он ударил себя в грудь. - Я люблю тебя, тебя, Ребел Элизабет Мадларк. И уверен, буду любить тебя, кем бы я ни был. Ребел молча смотрела на него немигающим взглядом, пока не почувствовала, что в глазах у нее плывет; она моргнула и сказала, чтобы что-то сказать: - Почему ты заговорил об этом сейчас? Она не подчеркнула последнее слово, но оно зависло между ними, холодное и сухое, как сама правда. Времени почти не осталось. Воспоминания Эвкрейши вернулись, значит, скоро вернется и ее личность. И тогда Ребел растает в океане души и перестанет существовать. - Почему сейчас? - повторила она. Может, для него неважно, кто она: Ребел или Эвкрейша. Как ни горько так думать. Уайет прочитал ее мысли. - Я люблю не Эвкрейшу. Не это тело. Я всегда буду любить именно тебя. Послушай. Я знаю, скоро ты.., уйдешь, и я не хочу, чтобы ты.., о Господи, как же это сказать?., я не хочу, чтобы ты растворилась, не зная, что я тебя люблю. Я бы этого не вынес. Может, я слишком жадный? Ты понимаешь, что я пытаюсь сказать? Охваченная одновременно счастьем и горем, Ребел обняла Уайета и крепко прижала его к себе, чтобы он не видел ее лица, ее слез. Когда он снова заговорил, она закрыла ему рот единственным доступным ей способом, и они опять занялись любовью. Ребел любила его так сильно, что еле сдерживалась, чтобы не признаться ему в этом самой. Она боялась, что если произнесет эти слова, то не сможет больше держать себя в руках. Сейчас она любила Уайета еще сильнее, она любила его за то, что он ей солгал. Она не верила ни одному его слову. Но как хорошо, что он это сказал. x x x Этой ночью Эвкрейша явилась ей в виде разлагающегося трупа. Вместо ногтей торчали хромированные скальпели, и когда Эвкрейша раскрыла рот, из него, как ряды длинных зубов, показались шприцы. "Уходи", - сказала ей Ребел. Эвкрейша изящно взмахнула серой рукой, и лезвия полоснули Ребел по лицу. Какой-то миг потрясенная Ребел еще держалась, она стояла и смотрела сквозь кровавую пелену, но затем Эвкрейша подняла вторую руку, и Ребел бросилась бежать. Она неслась по бесконечному лабиринту каменных тоннелей, падала в одних и продиралась через другие. Вставшая из гроба ведьма вновь и вновь догоняла Ребел и лениво полосовала ее голые ноги. По тоннелю тянулся кровавый след, ноги Ребел подкашивались от пульсирующей боли. Ей мерещилось, что она бежит по артериям огромного тела, мертвого тела, тела мертвого камня, и это тело - ее собственное. И тут ей представилось, что она лежит парализованная и привязанная к носилкам в нише лабиринта роз, в Новом Верхнем Камдене. Лицо Эвкрейши нависло над ней. Краска психохирурга высохла и растрескалась, кожа на щеках натянулась, и от этого слегка приоткрылся рот. Глаза холодные, незрячие. Эвкрейша наклонилась совсем близко, обдала Ребел приторным запахом разложения и заговорила. Но когда она наконец проснулась, то могла лишь припомнить, что Эвкрейша сказала ей истины, которые Ребел не смела принять. Глава 10. ТЕНЬ СНОУ На следующий день кто-то подстрелил гражданина. Ребел узнала об этом во время обеда. Утром она руководила группой рабочих, устанавливающих новый шлюз в резервуаре No 14. Это была одна из дюжины групп, находившихся под началом Уайета, в одиннадцати обязанности бригадира выполняли граждане, эти группы работали в другом месте, ремонтировали покрытие геодезика и занимались орхидеей. Бойкие жители резервуара вышли наружу, предлагая рабочим пряные фрукты, вино, марихуану или ворованные вещи, приходилось все время их отгонять. Днем раньше макробиоинженеры умертвили орхидею, и она начала гнить. Даже через дыхательные маски, потребовавшиеся теперь, когда из геодезика откачали половину воздуха, пробивалась отвратительная вонь. Когда шлюз наконец заработал, было уже поздно, и Ребел еле поспела на уходящий к Деймосу катер. Она села за стол, когда Уайет уже заканчивал обед. - Сегодня подстрелили гражданина, - сказал Уайет. Он быстро обнял ее и передал ей поднос. Проходящий мимо пьеро поставил на поднос еду. - Как это случилось? - Знаешь бригаду, которая рубила орхидею на сырье для протеинового завода? Они наткнулись на банду самогонщиков. Должно быть, мелкая шайка, иначе они попросту бросили бы свою последнюю продукцию и смылись. Так или иначе, у одного из бандитов была пневматическая винтовка. Она выстрелила. - Уайет пожал плечами. - Бывает. - Он опасно ранен? - Вот он идет. Двое граждан заняли места за их столом. У одного была перевязана грудь, и Ребел видела, как под повязкой мерно вздымается протез легкого. - Привет, Цинциннат <Цинциннат - консул 460 г, до н, э, и диктатор 458 г.>. Что говорят врачи? - Необратимых повреждений нет, - ответил Цинциннат. - Интересно, пневматическая винтовка - это распространенное оружие в кластерах Пояса? - спросила сидящая рядом женщина. - Нет, нет, - ответил Уайет. - В сущности, она почти бесполезна в условиях кластеров, это скорее игрушка, чем оружие. Его радиус действия больше, чем у холодного оружия, зато оно не такое меткое. Оно дешевле энергетического оружия, но менее эффективное. Однако в резервуарах пошла мода на эти штуки. Подошли еще трое граждан, за ними следовал Борс. Он подсел к Ребел, косички у него на голове подрагивали, потом мало-помалу успокоились. Шарики не давали косичкам падать ему на лицо. - Последняя вечеря. - Борс развел руками. - Холодильный корабль готовят уже сейчас. - Однако это оружие, вероятно, вполне устраивает мелких преступников. Почему вы ввели его в употребление? - Поначалу эта мысль показалась нам привлекательной, - весело ответил Уайет. Его собеседница нахмурилась. К ним подсел Стилихон. - Я изучал ущерб, нанесенный сорняками, прибывшими вместе с шератоном. Этими вакуумными цветами. Я обнаружил их на резервуарах, на фермах, на вакуумных доках, нашел даже небольшой покрытый ими участок на поверхности Деймоса. Они буквально везде. - Да, они неистребимы, - сказал Уайет. - Стоит им появиться, от них спасу не будет. - Борс неторопливо жевал, с неподдельным интересом следя за разговором. - Кстати, о нежелательном присутствии. Стилихон, вчера я просматривал ваш общественный банк данных и увидел, что туда основательно проникли комбины: Надеюсь, вы не храните там никаких секретов. - У Народа нет секретов, - ответил Стилихон. - Право свободного доступа к информации - основное право гражданина в нашем обществе. Относительно вакуумных цветов. Как вы боретесь с ними в Кластере Эроса? - В основном никак. Мы сдерживаем их распространение при помощи постоянного труда, но я не могу сказать, что мы с ними боремся. Понимаете, они искусственные, элемент биотехнологии переработки мусора. Замысел основан на том, что легче сорвать и переработать цветы, чем собрать и преобразовать мусор. Однажды мне объяснили, как получилось, что цветы так разрослись. Что-то насчет экосистемы одного организма. Я не помню подробности. - Вы знаете народные законы? - вдруг спросил Борс. - Кое-что читала, - ответила Ребел. - Перед ускорением Геодезик следовало осмотреть. От нас потребуются огромные усилия, чтобы уничтожить эти мерзкие растения, если их вообще можно уничтожить. Заражение нашего пространства их спорами - преступная халатность, - заявил Стилихон. - Кто-то фраернулся, это уж трчно, - согласился Уайет. - Я считаю, что вы тоже совершите ошибку, если как можно скорее не очистите свою информационную систему. - Это просто чудо. Никаких формальностей и очень категорично. Решение обжалованию не подлежит, - сказал Борс. - Суд происходит в обеденный перерыв. Несколько членов Ставки собираются за столом подозреваемого и задают ему вопросы. Свидетели останавливаются поболтать и затем уходят. К концу обеда, - Борс нанизал на иглу для еды семь горошин и закинул их в рот, - выносится приговор. И если подсудимый маловнимателен, он может принять все это за легкую болтовню. Ребел быстро взглянула на Уайета. Он внезапно насторожился. - Разумеется, я не имею никакого отношения к покрытию, так как отвечаю только за внутреннюю безопасность, - сказал он. - Формальная отговорка, - заключил Стилихон. Цинциннат покачал головой: - Нет, это веский довод. Но меня больше всего волнуют все эти винтовки в резервуарах. Я считаю, что они представляют опасность для общества, и со временем мы это почувствуем. Они... - Вы когда-нибудь ели мясо? - громко спросил Борс у Ребел. - Не рыбу или термитную пасту, а настоящее мясо. Мертвую плоть, вырезанную из трупов животных. Ребел уставилась на него с непонимающим видом, и он игриво ткнул ее пальцем. - Я знаю, люди ели кроликов, - промямлила она. - И кур. - Во Внешней системе их до сих пор едят. Сам пробовал. Мертвый цыпленок - отличная еда. Несколько граждан смотрели на Борса с отвращением. Уайет наклонил голову вперед и сказал: - Насколько я понимаю, на Земле люди ели крупных млекопитающих: лошадей, коров, медведей, обезьян. - Обезьян? - в ужасе переспросил Цинциннат. - Кажется, чаще ели коров. Повара готовили их ручным способом. Сначала убивали ударом большого молотка по голове. Животное хрипит, у него подламываются ноги, и можно варить обед. - Стоит ли продолжать этот разговор? - спросил Стилихон. - И особенно за едой. - Но это еще не все! - сказал Борс. - Вы знаете, что внутренние органы считались деликатесом: печень, сердце и мозги. Вы удивитесь, но у мертвого животного съедобно почти все. Прямую кишку варили и подавали ее со сдобными булочками. Желудок набивали измельченными внутренностями, обжаривали и резали ломтиками, вам смешно, да? - Двое граждан побледнели, отложили приборы и убежали. - Самое интересное, как готовили омаров: еще живыми их бросали в котел с холодной водой, и под котлом разжигали огонь. Воду доводили до кипения, очень медленно. Сначала омары бились в котле, пытаясь вырваться, но, по мере того как вода нагревалась, их движения замедлялись, и они умирали. Когда они становились ярко-красными, это был признак готовности. Оставалось расколоть панцирь и высосать мертвое мясо. Теперь за столом остался один-единственный гражданин, Стилихон, но и его как будто тошнило. - Мы продолжим беседу завтра, - сказал он Уайету. И, глядя на Борса, прибавил: - Без вас. - Вы заметили, как много членов Ставки собралось за нашим столом? - проговорил Борс, когда они остались одни. Он взял палочками котлету из личинок. - Большая честь. Уайет встал, поклонился и сказал: - Я ваш должник, сэр, это был очень полезный разговор. Но сейчас мне нужно удалиться. Ребел, где мы сегодня спим? Я приду примерно через час. - Все еще в Синем ромбе номер семнадцать. Очевидно, гости имеют особые привилегии. Уайет ушел. Ребел вернулась к еде, но оказалось, что у нее пропал аппетит. Она рассеянно тыкала палочками, но не могла заставить себя проглотить кусок. Ребел уже хотела извиниться, когда Борс, потянувшись за ломтиком папайи, шепнул ей на ухо: - "Пеквот" <Индеец племени алгонкинов, ныне не существующего> улетает через час. Если вы перехватите меня до того, как я покину пространство Марса, я устрою вам перелет на орбиту Земли. - Он ей подмигнул. - Подумайте об этом. x x x На полпути к Синему ромбу No17 Ребел встретила явного наркомана с блестящими остановившимися глазами. Он сунул ей в руки карточку. Психокраска размазалась по его лицу, но определенно сначала на нем был зеленый треугольник. Увидеть здесь такое создание для Ребел было просто открытием. Значит, на Деймосе существует целый мир порока, скрытый от посторонних глаз. С экстатическим воплем человек бросился прочь, рысцой пробежал по коридору, свернул за угол и пропал. Ребел посмотрела на карточку. На ней ничего не было. Ребел в изумлении провела по листку большим пальцем. В бумагу, по всей видимости, была вставлена схема эмфатической связи, потому что какой-то голос тихо проговорил: - Идите к общественному справочному окну и приложите руку к экрану. В воздухе на мгновение повисло большое черное колесо. Она узнала этот знак. Земля. Ребел снова провела пальцем по карточке, без всякого результата. Изделие, созданное при помощи сверхчеловеческой технологии, выполнило свою задачу. Прекрасная возможность для Уайета. Несомненно, у него бы уже были наготове предложения двусмысленных соглашений и убийственных уступок. В каком-нибудь дальнем уголке его мозга все было бы наготове - соблазнительные приманки, острые крючки, свернутые аккуратно лески. Его аргументы были бы тоньше, чем паутина, и крепче алмазной нити. Ладно. Все это к делу не относится. Ребел не собиралась следовать указаниям карточки. У нее хватало своих забот. Но когда она дошла до поворота, то случайно взглянула в том направлении, в котором исчез наркоман, и увидела, что его бьет группа граждан. Двое граждан прижимали его к стене, а еще двое методично молотили его кулаками в живот, в грудь и в лицо. Они трудились в мрачном молчании. Наркоман не кричал. Он слабо улыбался, не обращая внимания на боль. - Эй! - воскликнула Ребел. - Прекратите! Граждане обернулись. Ребел немного смутилась, словно это они застали ее на месте преступления, а не она их, но все-таки подбежала к экзекуторам. У граждан были непроницаемые лица. Голова жертвы свесилась на грудь, он тихо хихикал. Один из граждан выступил вперед и поднял руку, загородив Ребел дорогу. - Уходите, - сказал он. - Вас это не касается. - Максвелл, - удивилась Ребел. - Максвелл, это ты? Гражданин взглянул через плечо на своих товарищей, взял Ребел за руку и повел прочь. Сначала она сопротивлялась, но потом Максвелл сказал: - Думай головой. Ты ничего не сможешь сделать. Они обогнули угол и пошли молча. Через какое-то время Ребел заговорила: - Это не похоже на тебя, Максвелл. - Он насмешливо улыбнулся. - Не понимаю, как ты мог сделать с собой такое! Ты всегда был веселым. Беспечным. - Безответственным, - добавил Максвелл. - Да, я знаю. Когда-то мне это нравилось, но теперь я повзрослел. Все взрослеют. - Они неторопливо шли вперед, наконец Максвелл сказал: - Это началось, когда меня похитил король Уизмон. Он не сделал меня одним из своих крутых, он назначил меня смотрителем зоопарка. В сущности, своим заместителем. Подумай об этом. Мне впервые поручили какое-то дело. И знаешь? Мне понравилось. Не сама работа, а чувство ответственности. Мне понравилось быть взрослым. То же самое дает мне гражданство. Завтра меня посылают на поверхность Марса. - Максвелл, ты избивал человека! Это не ответственность. Это самая обыкновенная жестокость. Прежде чем ответить, Максвелл надолго задумался. - Исполнение долга не всегда приятно. Этого гражданина перепрограммируют, но память у него останется. Он должен запомнить, что кроме наслаждений существует боль. - Они отошли уже довольно далеко. - Но, как я сказал, тебя это не касается. Твое общежитие близко отсюда. По третьему коридору направо и прямо до конца. Ты не заблудишься. Ребел стояла и смотрела, как Максвелл повернулся и стал медленно удаляться. Ее пронзила острая жалость. Весь этот его бред насчет ответственности! - Максвелл! Он остановился и нехотя оглянулся: - Да? - Где ближайшее справочное окно? x x x Гладкое белое углубление. Ребел коснулась пальцами экрана, и он зажегся. На неясном фоне вырисовывалась фигура сухощавой женщины в белой накидке, преклонившей колени на красном молитвенном коврике. Женщина подняла голову и окинула Ребел холодным взглядом бесцветных глаз. - Сноу? - спросила Ребел. Фигура помедлила с ответом. - Нет. Не Сноу. Я ее тень. - Вы... Тень? Быстрый, как у ящерицы, поворот головы, скупая улыбка. - Да, Тень. Самое подходящее имя. Зовите меня Тень. Я - послание от Сноу. Она полагает, что понадобится небольшая беседа, чтобы вы поверили в общность ваших с ней интересов. Но все члены ее организации далеко и не могут установить с вами связь. Поэтому она создала меня. - Не понимаю. Кто вы? - Я ОИскИн, предназначенный для взаимосвязи, то есть Ограниченный искусственный интеллект. Временное воплощение Сноу. Я наделена человеческим сознанием и могу беседовать с вами на отдельные темы. Однако я не обладаю сведениями, которые не относятся к делу, и не могу отвечать на неуместные вопросы. Пожалуйста, имейте это в виду во время разговора. - Значит, вы не скажете мне, едят ли мясо мертвых животных? - Вы выходите за пределы данной программы. - Тень сделала жест. - У нас мало времени. В Ограниченный искусственный интеллект закладывают фактор распада. Программисты называют это вирусом. Скоро я умру независимо от того, передам я вам послание или нет. В глазах ящерицы на миг промелькнуло чувство. Ребел, кажется, знала его природу. - Сколько у вас осталось времени? - мягко спросила она. - Мы уже израсходовали попусту треть моей жизни. - Ладно, хорошо, я вас слушаю! Что за послание? - Вы должны быть очень осторожны, когда войдете в свою комнату. Синий ромб номер семнадцать. Там лежит тело. Может быть, оно еще не совсем мертвое. - Что? - Ребел ухватилась за стену. Прохладную и шероховатую. Почувствовав под рукой твердую поверхность, она успокоилась. - Я не... - Сноу вас предостерегает. Комбин вами манипулирует. Вами и вашим другом тетроном. Они убедили Ставку, что вы шпионы корпораций и занимаетесь промышленным саботажем. Они придумали правдоподобные объяснения всем вашим поступкам, чтобы изобличить вас в преступных замыслах. Они сфабриковали улики. Это тело - одна из улик. Его обнаружат через шесть часов, и оно аккуратно состыкуется с другими сфабрикованными доказательствами вашей вины. Записи из банка данных покажут, что убийство могли совершить только вы. Ставка прикажет стереть ваши личности, а ваши тела приговорят к грубому физическому труду. - Погодите, погодите! Это же бессмысленно. - Важно запомнить, что жертва, возможно, еще не умерла. Подстроить убийство оказалось трудно даже для Комбина, и не исключено, что, когда вы войдете, пострадавший будет еще жив. В этом случае он будет чрезвычайно опасен. - Это невероятно. В каком смысле опасен? Почему? - Вы выходите за пределы данной программы. - Тень несколько секунд помолчала, а затем спросила: - У вас есть еще вопросы? - Нет. Нет... Наверно, нет. - Пожалуйста, подумайте хорошенько. У меня немного времени. Если вам кажется, что вы в силах уничтожить улики или с успехом защитить себя, представ перед судом Ставки, прошу мне об этом сообщить, чтобы я могла вас разубедить. У меня есть соответствующая информация. - Изображение заколебалось, по экрану пробежала рябь. - У меня есть соответствующая информация. - На бледном, угасающем лице отразилась тоска. - Вы должны взаимодействовать со мной. Очень тяжело знать, что умираешь, но еще хуже умереть, не достигнув цели. - Хорошо. Поговорим о цели. Почему комбины так со мной поступают? Какая им от этого польза? - Вас принуждают к побегу. Вы поймете, что вам негде спрятаться на орбите Марса. Проверка деклараций в космопорте покажет, что все корабли, улетающие в ближайшие шесть часов, направляются на орбиту Земли. Не знаю почему, но комбины хотят заставить вас лететь на Землю. - Я знаю почему, - угрюмо проговорила Ребел. - Теперь мне все ясно. Я только не имею понятия, что делать. По экрану побежали волны, изображение задрожало, точно Тень спустилась глубоко под воду. Когда изображение выровнялось, она сказала: - Мои силы на исходе. Скажите мне. Я сослужила вам службу? Я помогла вам избежать козней комбинов? - Ты глупая программа! Сноу работает на комбинов. Она не хочет помочь мне спастись. Она просто хочет, чтобы я попала в руки комбинов целой и невредимой. - А-а, - протянула Тень. - Это интересно. Очень... Помехи поглотили изображение. Когда экран прояснился, Тень пропала. x x x Из коридора был виден угол ниши и неестественно застывшие ноги. Ребел заставила себя заглянуть внутрь. Там лежал мужчина, накидка закрывала его голову, на теле засохла кровь. Камень под ним покрывали липкие красные пятна. Похолодев, Ребел сказала: - Привет! Накидка зашевелилась, и из ее складок показалась слабая рука. Рука заканчивалась культей, темной от запекшейся крови. Над культей был повязан жгут, а выше грубо сделанный противоинфекционный барьер. Еще с порога Ребел почувствовала запах разлагающейся плоти. Рука два раза дернулась, пытаясь отбросить накидку, третья попытка увенчалась успехом, и перед Ребел предстало бледное лицо с разинутым ртом. Розовые веки медленно приподнялись, мужчина глубоко и судорожно вздохнул. На Ребел смотрели затравленные глаза. Ежи Хайсен умирал. - Да, маленькая, - тихо произнес он. - Далеко же мы с тобой забрались. В коридорах стояла тишина. Не слышно было даже шума землеройных машин. Очевидно, сегодня она и Уайет - единственные обитатели этого общежития. Ребел хотелось развернуть накидку Хайсена, расправить ему ноги и руки, устроить его поудобнее. Но она продолжала стоять на пороге. - Что произошло, Ежи? Глаза его устало закрылись. - Глупость. Глупый несчастный случай, нарочно и не придумаешь. - Он судорожно закашлялся и через некоторое время заговорил снова: - Меня искромсала никем не управлявшаяся кибершвабра. Бред какой-то, правда? Оператора, видимо, не было на месте, здесь за такие ошибки казнят. Этого не могло случиться. Я упал на эту хреновину, одна из щеток развернулась и заехала мне вот сюда. Теперь там, скорее всего, кровавое месиво, да? - Ребел кивнула. - Изуродовало спину так, что и посмотреть, наверное, страшно. Думаю, у меня перелом позвоночника. - Я позову врача, - предложила Ребел. Она не могла пошевелиться. - Бесполезно. - Глаза открылись, бесконечно грустные глаза. - Я держусь за счет семи капсул стимулятора. Достаточно, чтобы оживить покойника. Такая доза разрушает тело. - Он тихо засмеялся. - Семь капсул. Своеобразный рекорд. Послушай. Я принял наркотик, и я умираю, и, может, из-за этого поставленный мне психоблок больше не действует. Я хочу тебе кое-что сказать. Они не хотят, чтобы ты это знала. - Да? А что? - спросила Ребел. - Это важно. "Дойче Накасоне..." - Голос упал до шепота, но Ребел не придвинулась к Хайсену. После минутного молчания он чуть-чуть повернулся и прохрипел: - Подойди поближе. Я не могу.., не могу громко говорить. - Нет. - Это важно. - Хайсен опять закашлялся, в глазах показались слезы - он страдал. - Обязан сказать... - Перестаньте. Меня на такое не поймаешь. - Ближе, - прошептал он. Ребел медленно опустилась и села на пол. Она оперлась головой о каменную стену, сложила руки на груди и молчала. Хайсен свирепо смотрел на нее. Что-то дикое и безумное сквозило в его неподвижном взгляде, в глазах отражалась работа мысли, которая билась в капкане, будто маленькое животное, готовое отгрызть лапу, чтобы вырваться на свободу. - Итак, - наконец проговорил он. - Итак. Ты думаешь, что.., ты такая хитрая сука. Он слегка приподнялся, и рука, зажатая между спиной и лежанкой, освободилась. Пальцы сжимали нож. Лихорадочным движением Хайсен бросил его в Ребел. Она откинулась назад, и лезвие просвистело мимо. Через мгновение оно тихо звякнуло о каменную стену. Вытянутые пальцы Хайсена указывали прямо на Ребел, у него не было сил убрать руку. - Хитрая! - сказал он. - Но это не дает тебе права так обращаться со мной. Ребел поджала ноги и встала. Она была вне себя от гнева. - Право обращаться... Я знать бы вас не знала! Чего вы хотите от меня? Вы надеетесь, что я решу покончить с собой? Вы что, ждете, чтобы я принесла вам нож и встала поближе? Чтобы вы перерезали мне горло, да? Ее трясло. Хайсен с жалобным видом кивнул: - Да, пожалуйста. - А долбись ты конем! Наконец Хайсен закрыл глаза. Но его рука по-прежнему отчаянно тянулась в пространство, пытаясь схватить пустоту. Голова запрокинулась назад. - Ты и "Дойне Накасоне"! - пробормотал он. - Вы, как два жернова, истерли меня в порошок. На хрена ж вы меня убили? Голос стал затихать. - Эй, послушайте... - Чтоб вы сдохли, - глухо проговорил Хайсен. - Чтоб все вы сдохли. x x x Они едва нагнали "Пеквот", еще час - и корабль покинул бы зону Марса. Ребел ожидала погони, но их никто не преследовал. Должно быть, никто не заметил пропажи катера. Но все равно несколько часов при перегрузке 2,5 - далеко не сахар. На Деймосе можно было украсть что угодно, кроме антиперегрузочных сидений. Их просто там нет. Вероятно, граждане обязаны переносить неудобства стоя. Когда они поравнялись с кораблем, Ребел не могла скрыть удивления. - Это что, он? - Да, впечатляет, - согласился Уайет. На конце толкателя одноразового термоядерного двигателя "Рабочая лошадь" громоздилось очень странное сооружение. Ребел никогда не видела ничего подобного. Оно немного напоминало дом времен королевы Анны, построенный в условиях невесомости свихнувшимися архитекторами. Все перепуталось: башни и выдающиеся вперед беседки, фонари, веранды и восьмиугольные крыши торчали со всех сторон. Ребел искала глазами вход, натыкаясь на чешуйчатую кровлю, мансардные окна и площадки для прогулок на крыше. И под этим фасадом - холодильный корабль. - Как ты думаешь, где тут шлюз? - спросила она Уайета. - Видишь вон тот тюдорский портик? - сказал Уайет. - С веерообразным витражом? Вход там. - Да? Почему там? - На двери медная табличка. - Он отдал приказ катеру состыковаться с "Пеквотом", подождать десять минут и затем возвращаться на исходную орбиту. - Хватай вещички. Шлюз открылся, и перед ними предстала богато обставленная комната: на стенах гобелены, на обшитом панелями потолке - гравюры, и везде обычная при нормальной силе тяжести мебель. Сидевший в кресле у камина Борс поднял голову и отложил в сторону книгу: - Я так и думал, что это вы. Заходите, присаживайтесь. Давайте я помогу вам с коробками. - Он принюхался. - У вас там что, органика? Уайет выбрал из груды две коробки. - Это нужно слегка заморозить. Остальное можно просто убрать. - Хранение, пожалуйста. Дверцы кладовки отворились, и через минуту все было уложено. Ребел и Уайет повесили накидки в стенной шкаф около двери. - Добро пожаловать в мое скромное жилище. Ребел села в кресло, просунула ноги в отверстия и откинулась на спинку. - Красиво, - сказала она. Камин обвивал плющ. По кирпичам, по зеленым листьям скатывались капли воды. Внизу вода распадалась на кислород и водород, и газы подпитывали весело горящий огонь. Водяной пар поднимался по дымоходу, охлаждался и вновь стекал по кирпичной стенке. Ребел никогда такого не видела, зрелище мерно стекающей воды завораживало. У себя на корабле, вдали от посторонних глаз, Борс носил не только жилет, но и короткие зеленые штаны и ярко-красные гольфы. Он закрывал все тело почти так же нарочито, как обитатели дайсоновских миров. - Вы предпочитаете, чтобы я снял одежду? - заботливо спросил он. - Чтобы вы чувствовали себя как дома. - Нет, мы без предрассудков, - ответил Уайет. Он уселся в кресло и стал лениво разглядывать пластмассовых наполеоновских солдат, выставленных на стоящем рядом с ним столике. - Можете завернуться хоть с ног до головы в простыню, мы и глазом не моргнем. - Ну, тогда оставим все как есть, - сказал Борс. - Вы понимаете, что меньше чем через час мы окажемся в невесомости? Если кто-нибудь из вас хочет принять душ... Ребел подняла глаза: - Душ? x x x После душа она почувствовала себя намного лучше. Напряжение ушло, пришел покой. Ребел вытерлась, оделась и через темный, обшитый деревом коридор вернулась в гостиную. По дороге ей несколько раз хотелось свернуть и пробраться в отдаленные помещения корабля, но у нее не было времени. В гостиной мужчины уже разговаривали, как старые друзья. Борс и Уайет обсуждали литературу и войну. - Вы должны понять, что техника развивалась с огромной скоростью, - говорил Борс. - Как только Земля приобрела сознание, она пустила все свои ресурсы на наиболее эффективное распространение техники. Скажем, в марте установили первый приемопередатчик, а к Рождеству вся Земля уже составляла единое целое. За пределами планеты догадались, что произошло, только тогда, когда взлетели первые боевые корабли. Как сказал один юморист - когда осы бросились им в лицо. Ребел придвинула кресло поближе к огню, села и подтянула колени к подбородку. Ей было тепло, удобно и спокойно, она обняла ноги руками и стала смотреть, как играют огненные блики на лице Уайета. - Да, но при чем тут это? В то время вне Земли жили сотни миллионов людей. Не может быть, чтобы они не взяли с собой книги. Если что-то и потерялось за время войн, так какие-нибудь незначительные работы, которые нет смысла и восстанавливать. Но предположение, что утрачены выдающиеся литературные произведения?.. Это сказки. - Нет, нет, мы говорим об историческом периоде крайнего бескультурья. Эмигранты первого столетия не были лучшими представителя Земли. Художественная литература снова вошла в моду только после колонизации Внешней системы. Поверьте мне, когда месяцами торчишь в крошечном корабле без заморозки, начинаешь ценить Энтони Троллопа. Жалко, что к тому времени половина его книг пропала. - Но лучшие уцелели. Те, которые люди действительно любили читать. - Не обязательно. Имейте в виду, что сто пятьдесят лет назад большинство сведений хранилось в электронных устройствах, а первый удар Земля нанесла по банкам данных. В начальный месяц войны, прежде чем отступить на свою территорию, Земля внедрила во все значительные информационные сети Внутренней системы Искусственный интеллект. Эти сети пришлось уничтожить. Некоторые даже говорят, что без Ванга и Маленкова... - Мне кажется, что Маленков сам был не человек, а Искусственный интеллект. - Зато патриот. - Да, конечно. - Ну, как бы там ни было... Ребел положила подбородок на колени, слегка повернула голову набок и с удовольствием слушала. Ей было уютно, ее переполняло счастье и в то же время грусть. Она наслаждалась теплом очага и не вникала в смысл слов: они представлялись ей милым, неразборчивым журчанием знакомых голосов, интонации плавно то повышались, то понижались. Это было прекрасно. "Остановись, - молила она. - Пусть это мгновение длится вечно!" - Вот пример, из которого вы поймете, что я имею в виду, - сказал Борс. - Слушайте: ...и мы Одни, среди надвинувшейся тьмы, Трепещем: рок суровый погрузил Нас в гущу схватки первозданных сил. <Перевод М. Донского> Здорово, да? - Потрясающе. Но что вы хотите этим сказать? - Это из "Дуврского берега" Мэтью Арнолда. Но в единственном сохранившемся экземпляре этого стихотворения всего четырнадцать строчек, отрывок с описанием берега, в нем нет строк, которые я процитировал. В критической статье, из которой ученые выкопали строчки о "надвинувшейся тьме", говорится, что это была большая поэма. По уцелевшему отрывку этого не скажешь. - Борс вздохнул. - Если бы я смог найти оригинал, я бы сделал карьеру. Уайет рассмеялся и поднял руки. - Сдаюсь! Вы совершенно правы. В пыльных уголках Земли, несомненно, спрятаны тысячи рукописей, хранящие затерянные сокровища. Новые трагедии Шекспира, тома хокку Басе, полная "Илиада", приложения к очеркам Кпомасси об ответственности культуры. - Я вовсе не претендую... - Раздался нежный перезвон колокольчиков, и огонь погас. Вода перестала течь, камин ушел в стену и спрятался за покрытыми эмалью створками. - Смотрите, который час! Мы входим в общее пространство. Приготовьтесь. И тут, в точно заданный момент, двигатель потух, и сила тяжести исчезла. На какой-то миг перед глазами Ребел все закружилось, и она перестала различать, где верх, а где низ. По холодильному кораблю пробежал легкий шорох, и развернулся световой парус. Ребел тошнило, она сдерживала рвоту. Чтобы не упасть, она крепко вцепилась в ручки кресла. А потом дурнота прошла. Ребел отпустила кресло и взлетела. - Так, - сказал Борс. - Поскольку у нас нет ни еды, ни кислорода, ни желания обходиться без них, пора замораживаться. Признаться, мне жаль прерывать наш разговор, но, возможно, мы возобновимого через несколько месяцев на орбите Земли. Гробы, пожалуйста. Из пола тихо выросли три черных гроба. Ребел в испуге посмотрела на них. Она была не готова уйти. Заснуть на несколько месяцев, пока корабль будет летать среди планет. Умереть. Как испытательница психосхем (а Эвкрейша была настоящим профессионалом), Ребел знала, что ее личность не выдержит замораживания. Настанет мгновение пробуждения, краткий миг, когда сознание человека отключено. Полностью свободное от желаний и своего "я" человеческое существо ищет путь в пустоте, затем обретает индивидуальность м вновь становится собой. Проводились исследования, результаты были всегда одинаковы. Когда существует выбор из двух и более личностей, побеждает сильнейшая. При изучении психодиаграмм сила личности измеряется объемом воспоминаний. А воспоминания Эвкрейшй теперь восстановились полностью. Уайет повернулся к Ребел и стал что-то ей говорить. Она покачала головой, он умолк. По его застывшему лицу Ребел поняла, что Уайет тоже впервые посмотрел правде в глаза. - Я что-то упустил? - переводя взгляд с Ребел на Уайета и обратно, спросил Борс. Ему не ответили. Ребел отвернулась и направилась к дальнему гробу. Осмотрела его и открыла крышку. - Солнышко... - задыхаясь от волнения, начал Уайет. - Не надо. Ребел легла в холодильную камеру. Подкладка была серой и жесткой, со всех сторон торчали какие-то устройства. Ребел немного поерзала, отодвинула врезавшиеся ей в бок провода. На Уайета она так ни разу и не взглянула. Ребел хотела ему сказать, что ей было с ним хорошо. Что она любила его. Что она ни о чем не жалеет... Ну, насчет последнего она не уверена. Она о многом жалеет. Но она знала, что если сейчас начнет говорить, то не сможет остановиться. Больше всего Ребел хотела на прощание поцеловать Уайета. Наверное, так лучше. Уйти сразу, вдруг, чем медленно гнить, пока от нее ничего не останется, а ее место займет другая. Остается лишь закрыть крышку. В пяти местах в нее вонзятся иголки, внезапная холодящая боль от уколов почти тут же перейдет в онемение, и оно охватит все тело. Защитное желе потечет внутрь; насколько возможно, она задержит дыхание, лотом откроет рот и вдохнет желе, и задохнется, а потом.., пустота. Против воли Ребел подняла глаза и увидела лицо Уайета. Строгое, сдержанное выражение скрывало овладевшие им ужас и боль. Ей показалось, что он вот-вот заплачет. Рука Уайета потянулась к ней. Он стал наклоняться вперед. Ребел знала, что, если он дотронется до нее, даже слегка, она не удержится и даст волю чувствам. Ребел подняла руку и захлопнула крышку. Глава 11. МЕЖДУ ЛУНОЙ И ЗЕМЛЕЙ Ее сковал лед. В совершенной вселенной царили тишина и прохлада. Вокруг нее неощутимо менялась мощность электрических цепей. Ей было спокойно. Прибор нежно протолкнул в ее горло тонкую трубку и отсосал разжиженное защитное желе. Раздался беззвучный гром; лед, тронутый теплом, содрогнулся и начал раскалываться. Иголки коснулись ее в семи местах и укололи. Но она не узнала ощущения боли. Теперь она выплывала наверх из-под полярного льда. Она нажала на мембрану включения сознания, перегородка подалась под ее рукой и разбилась вдребезги, впустив поток белой пены. Задыхаясь, она вырвалась на поверхность и оглохла от непонятного грохота. Воздух обжигал холодом. Она глотнула этого воздуха, и он опалил ее легкие. Борс открыл гроб, и она проснулась. - Приветствую вас, - улыбаясь, произнес Борс. - Добро пожаловать в мир живых. - Я... - начала она и покачала головой. - Это было... - Уайет сказал, что сначала вам будет трудно сориентироваться. - Борс протянул ей руку, и она выплыла из гроба. - Пожалуйста, откройте коридор. В "Пеквоте" есть небольшая часовня, может быть, лучше назвать ее комнатой для размышлений. Если хотите, можете отдохнуть там в одиночестве и собраться с мыслями. Но она не испытывала никаких трудностей. Напротив, ее сознание было поразительно ясным. Она воспринимала все со сверхчеловеческим пониманием, мысли следовали одна за другой так быстро, что она не успевала облечь их в слова. Ей казалось, что она родилась слепой и только сейчас прозрела. Откровение ее ошеломило. - Было бы неплохо, - ответила она. - Нет. Пожалуй, я так и сделаю. Борс оставил ее в маленькой круглой комнате. Одна из стен представляла собой экран; кроме того, в помещении находилась реденькая решетка гравитационной теплицы. Между прутьями буйно разрослась зелень, пышные ветки растений тянулись во все стороны. Два бурых листика плавали в воздухе, и она немножко подвинулась, чтобы по-братски поделиться с ними пространством. Она была с ними на равных, с этими листьями. На стене отражался внешний мир: с одной стороны сине-белая Земля во всей своей красоте, с другой - старая унылая орбитальная колония. Рядом с ее пригородными резервуарными поселками, фермами и заводами суетились астронавты в простых скафандрах. Корабль проник в самую гущу колонии, висящей между Луной и Землей. Она медленно сосредоточилась. Что-то было не так, но она ощущала такое счастье, что ей было все равно. Обещание свободы кипело в ее крови, веселое и острое, как пузырьки шампанского. Полный набор воспоминаний Эвкрейши и те немногие воспоминания Ребел, которые были использованы для скрепления ее личности, твердо встали на место заодно с их единственным общим переживанием: минутой восторга, в которую Ребел заполнила мозг Эвкрейши и с радостной целеустремленностью опрокинула на программе? стакан воды. Теперь она знала, что сделала это потому, что была дочерью волшебницы, и понимала, что значит быть дочерью волшебницы. Свет этого яркого мгновения, когда вода извивалась в воздухе, как алмазный дракон, все еще ослеплял, не давал увидеть ей цель, но это не имело значения. Она знала нечто гораздо более важное. Она осталась Ребел! x x x - Где Уайет? - Ребел влетела в гостиную. - Мне с ним надо поговорить. Это важно. Ей хотелось петь. Борс висел в воздухе около секретера, проверяя какой-то список. Ребел ворвалась в комнату, когда он убирал акварель обратно в папку. Борс вздрогнул и поднял голову. Он осторожно положил папку в низенький ящик и задвинул его. Выключил компьютерную записную книжку и сунул ее в карман жилета. - Ну... - начал он. - Это.., это лучше, чем родиться! Ребел прикоснулась к стене и со смехом стала кружиться в воздухе, пьяная от свободы. Опыт работы со всей определенностью утверждал, что она не может проснуться Ребел, что это просто чушь. Лесоводы не могли создать личность, которая выдержала бы замораживание. Но если произошло чудо, кто ж станет жаловаться. - Где Уайет? Он спит? Разбудите этого поганца! - Гм. - Борс кашлянул в кулак. - Вы.., э.., вы понимаете, что он не хотел присутствовать при вашем пробуждении? - Конечно, не хотел. Я знаю! - нетерпеливо отмахнулась Ребел. - Пожалуйста, закройте секретер. Видите ли, мы договорились, что я разбужу вас на день позже, чем его. Он улетел. - Улетел? - Мир как будто потускнел, воздух слегка холодил кожу. - Куда улетел? - Не имею ни малейшего понятия, - смущенно пробормотал Борс. x x x Гисинкфор представлял собой допотопную Берналову сферу с кольцами окон, опоясывающими полюса вращения. Окна и рефлекторы колонии не чистили годами, и внутри царила сумеречная мгла. Но из-за плохого ухода половина холодильников не работала, так что то на то и выходило. Чистые окна привели бы только к перегреву внутренних помещений. По крайней мере Борс так объяснил. Некоторые воздухоочистители тоже, вероятно, сломались, потому что воздух отдавал вонью и затхлостью. Здания средней высоты, от десяти до двадцати этажей, тянулись вдоль склонов от экваториального Старого города почти до самых окон. - Какой дурак построил целиком искусственную среду и заполнил ее зданиями, предназначенными для поверхности планеты? - проворчала Ребел. - Где ваше чувство истории? - покачал головой Борс. - Это один из первых контейнерных городов. Тогда люди еще не могли все продумать. Посмотрите-ка сюда! Он пересек площадь, направляясь туда, где стояла гигантская базальтовая лунная скала, обтесанная в форме грубого каменного топора. Сотни вырезанных в камне лиц со страхом и отчаянием выглядывали из глубины скалы и сливались друг с другом. Борс медленно прочитал старинную надпись на испанском языке у подножия скалы. - Это памятник жертвам войны, миллионам, взятым в плен и поглощенным Комбином. Комбины устроили здесь центр переработки, они заталкивали свои жертвы в подъемные механизмы и сбрасывали в атмосферу. Крайняя жестокость. Выжило меньше половины, и их поглотила Земля. Ребел беспокойно оглядела грязную площадь. Людей почти не было. Дряхлая астронавтка в рваном скафандре заковыляла к ним с протянутой рукой. Скучающая женщина в полицейской форме наблюдала за ними. Ребел взяла Борса под руку: - Ну ладно. Это было давно. Давайте уйдем отсюда. Борс повел ее в глубь Старого города к экваториальному морю. Море оказалось полоской стоячей воды шириной с земную реку, оно осталось со времен основания Гисинкфора, когда воду откачивали вверх и она стекала обратно живописными ручейками. Половина выходящих фасадом на море зданий была пуста, окна покрылись копотью, но встречались здесь и кафе, и грязные лавки, и магазины. Улица была шумная и яркая от музыки и голографической рекламы - настоящая маленькая местная Гиндза. Именно здесь находились полуподпольные психохирургические заведения. Прохожих было немного, и выглядели они довольно подозрительно. Прямо по луже промчался трехколесный мотоцикл. Ребел рванула Борса за рукав, спасая от грязи, веером брызнувшей из-под колес. - Хватит, насмотрелась я. Теперь поищем мне комнату. Они повернулись спиной к черной воде и поплелись вверх по склону. Кибертакси, увязавшееся за ними в тщетной надежде заполучить пассажиров, быстро отстало. Здесь и там на глухих стенах и обшарпанных домах мелькала реклама корпораций. Немногие еще не разбитые громкоговорители обольстительно ворковали. - Не спешите покидать "Пеквот". Я вполне могу вас приютить на неделю-другую. На руке Ребел был браслет из слоновой кости, который Уайет дал ей в шератоне. Она дотронулась до браслета, и тусклый шар превратился в волшебный город, пронизанный желтыми энергетическими линиями и горящий красными и голубыми огнями. На верхней улице Ребел заметила сороконожку, состоящую из комбинов, связанных друг с другом линиями электромагнитного взаимодействия. И глубоко под кожей Борса блестели, молча дожидаясь своего часа, хитроумные устройства. Чем бы ни оказались эти приспособления, простому торговцу антикварной информацией они не нужны. - Вы очень великодушны, но, сидя на корабле, я не найду Уайета. Послушайте, если вы его увидите, передайте ему, пожалуйста, мои слова. Скажите ему, что я дочь волшебницы. - Он поймет, что это значит? - Нет, но ему станет интересно, и он выяснит. Они продолжали идти молча. Борс то и дело бросал взгляд на Ребел, словно пытаясь прочитать за свежей психораскраской ее мысли. Ей нравился Борс, она хотела ему доверять, но Эвкрейшу много раз предавали друзья, и Ребел все это помнила. Она не желала повторять ошибки Эвкрейши. Завернув за угол, Ребел увидела перед собой тридцатиметровой высоты ноздрю и слегка попятилась: у нее закружилась голова. Предметы на рекламных экранах приобретали порой гротескные размеры. Океаны омывали здание, а шесть невероятно длинных ногтей рассекали экран и вонзались в помидор. Эвкрейша была знакома с символикой рекламы, но знаки корпораций государств, расположенных между Луной и Землей, отличались от эмблем кластеров, и она не могла их расшифровать. Помидор брызгал кровью. - Кто здесь у власти? - спросила Ребел. - Какое тут правительство? Борс пожал плечами: - Кто его знает. Они приблизились к обсидиановому зданию и вошли в вестибюль. Киберохранники поднялись на дыбы, повернули к Борсу и Ребел головы и вновь опустились. Из тени появился толстяк с новехонькими руками, они были розовые и до смешного тонкие. Спросонья он не мог открыть глаза. Синие волосы на груди были выкрашены под цвет галстука-бабочки. - Да? - Я хотела бы снять комнату, - сказала Ребел. И затем, так как она не осмелилась назвать свое настоящее имя, но хотела, чтобы Уайет смог ее отыскать, добавила: - Меня зовут Солнышко. - Она пожала плечами, показывая, что фамилии у нее нет. Толстяк хрюкнул и вытащил обмазанную жиром стеклянную пластинку. - Приложите руку сюда. Так, хорошо. Поднимайтесь на третий этаж, там одна дверь загорится синим. Это будет стоить сорок пять минут в день. - Нормально. - Ребел взяла у Борса свой ящик. - Обещайте, что будете время от времени заглядывать ко мне, Борс. Мне будет очень приятно. Он кивнул, подмигнул, улыбнулся и ушел. Толстяк обернулся: - Он что, борс? - А?.. Да. Толстяк улыбнулся: - Один из них как-то мне помог. Когда увидите его, скажите: если ему нужна комната, я сделаю скидку. x x x Ребел устроилась на работу в учреждение под названием "Мир мозга". В первой комнате лежали груды устаревших психосхем и висело несколько полок с современными моделями, но прибыль приносила лишь находившаяся в дальнем помещении модельная мастерская. Неудачники, гонимые паранойей и отчаянием, искали здесь хоть какую-то психохирургическую помощь. Утомленные, иногда дрожащие, они заходили сюда купить смелость, отвагу или даже безрассудство, необходимые им, чтобы справиться со своими делами. Бывали здесь беглецы, желавшие приобрести другую, отличную от прежней, манеру скрываться и уходить от преследования. Неудачники, ищущие никак не попадающуюся им выигрышную личность. Иногда встречались искатели приключений, собиравшиеся отправиться на Землю по спусковой трубе, чтобы нажить крупную сумму на каком-нибудь сомнительном дельце, но они должны были платить очень дорого, так как им требовалось программирование, запрещенное законом. Когда Ребел устраняла последние следы сострадания или страха, когда их глаза начинали светиться хитростью, а реакции ускорялись до предела, в них оставалось так же мало человеческого, как в комбинах. Через несколько дней Ребел уже могла с первого взгляда определить, кто за чем пришел. Через неделю ее перестало это интересовать. Все клиенты для нее стали одинаковы. Она заходила в маленькую комнату с деревянной обшивкой, где одну стену занимали платы психосхем, и углублялась в работу. Тоже создание новых умов, но в грошовом варианте. Эвкрейша была мастером своего дела. За полтора часа она могла выбрать и подогнать в соответствии с требованиями заказчика любую личность, и это приносило ей профессиональное удовлетворение. Работа ей нравилась. Она не хотела даже думать о том, что станет с ее клиентами, но всегда трудилась на совесть. В "Мире мозга" работали еще два мастера. Бледный, нервный мужчина с длинными пальцами, который всегда опаздывал. И высокая полная женщина по имени Хадиджа. У нее были темные глаза и циничный рот, и она крутила роман с бледным, нервным мужчиной. Однажды, когда Ребел проработала уже с две недели, нервный мужчина не пришел вообще. Ребел только успела уложить последнего клиента на койку и подключить к программе, как вдруг занавеска распахнулась и в комнату вошла Хадиджа. Раньше она никогда не заглядывала. Она ходила по комнате, клиент, мужчина-проститутка, стремящийся оживить свой интерес к сексу, следил за ней и бессмысленно улыбался. - Закройте глаза, - сказала ему Ребел. - Хорошо. Можете представить себе единорога? - Нет. - Гм-м. Ребел достала одну из плат и поместила ее в звуковую ванну. Пока прибор выбивал из пластинки микропыль, Ребел размышляла о том, что, если бы ей дали волю, она окончательно убила бы в этом создании интерес к сексу и парень вышел бы из этой комнаты свободным. Он бросил бы свое ремесло и никогда бы о том не жалел. Но Эвкрейша ни за что не стала бы вмешиваться в дела клиента без разрешения, а Ребел начинала прислушиваться к профессиональному суждению своей напарницы. Ребел поставила плату обратно. - А теперь? - Да. Хадиджа провела пальцем по полке с платами: они застучали, ударяясь о разделительные перегородки. Женщина отошла к порогу и встала там, приподняв занавеску. - Ладно, - наконец сказала она. - А как насчет надраться со мной после работы? После работы Ребел обычно проверяла дома, нет ли для нее сообщений, а потом бродила по улицам Гисинкфора, знакомясь с их расположением и разыскивая Уайета. До сих пор она не нашла никаких серьезных подсказок, но сделала еще не все. И ей вовсе не хотелось пить. Но Ребел вспомнила, как Эвкрейше иногда хотелось с кем-нибудь напиться, а под рукой никого не оказывалось. - Конечно, - ответила Ребел. - Как только я кончу с этим. Хадиджа кивнула и вышла. - А сейчас... - Ребел подняла руку. - Сколько вы видите пальцев? - Четыре. Она подсветила стену. - Цвет голубой или зеленый? - Голубой. - Хорошо. Еще один вопрос. - На стене появилось изображение. Это был Уайет. - Видели когда-нибудь этого человека? - Нет. - Хорошо, вы выдержали испытание. Ребел вздохнула и, сделав последнюю проверку на цельность, включила программер. Парень вздрогнул и закрыл глаза, программа начала действовать. x x x Для начала они отправились в темный маленький бар "У воды", излюбленное заведение психохирургов, и сели у окна, чтобы смотреть на прохожих. Хадиджа выпила две первые кружки вина в мрачном молчании и, когда они опустели, стала стучать по столу, требуя еще. Отпив половину из третьей, она проворчала: - Мужики, называется. - Да уж точно. - Даже говорить не хочется. Ребел лениво глазела в окно и вдруг увидела, как какое-то существо подкралось, схватило с тротуара отбросы и быстро скрылось в тени. Длинное тощее животное, покрытое серой шерстью. - Ну надо же! - сказала Ребел. - Ты видела? Здесь водятся кошки! - Да, от них деваться некуда. Живут в заброшенных зданиях. Правительство вылавливало их при помощи механизмов, большие такие хреновины, размером, наверно.., с собаку, но дети бросали их в воду, чтобы посмотреть, как они коротятся. Это было давно, когда я была маленькая. - Хадиджа рассмеялась: - Видела бы ты, как из них искры сыпались! - Скажи мне вот что. Почему это никто не знает, какое в Гисинкфоре правительство? - Да. Никто не знает. - Потом, отвечая на взгляд Ребел: - Это правда. Одни считают, что это Земля управляет всеми городами-государствами через своих представителей. Другие думают, что правительства скрываются из страха, что их захватят комбины. А некоторые говорят, что полиция не подотчетна никому, что это просто еще одна банда. Ведь они каждую неделю собирают деньги за охрану порядка. И никто не знает, чем они руководствуются. Что-то сходит людям с рук, но не всегда. А бывает, люди навсегда исчезают. Думаю, правителям очень удобно делать дела, когда никто их не знает. - Но это какой-то бред. Кому тогда жаловаться, если что-то не так? - Вот именно. - Хадиджа сунула палец в кружку и поболтала вино. - Лучше всего глядеть в оба и не нарываться. - И как же это делается? Хадиджа засмеялась и покачала головой: - Пошли куда-нибудь еще. Они вылезли из окна, прошли по узкому выступу, поднялись по ржавой лестнице на крышу в ярко освещенный сад, где порхали бабочки (Ребел спросила: "Ты уверена, что мы правильно идем?" - "Положись на меня", - ответила Хадиджа), потом миновали пешеходный мостик и спустились в погребок под названием "Пещера". Там они уселись за стол, устроенный на усеченном сталагмите, и Хадиджа потребовала вина. Ребел оглядывала переполненную темную комнату. - У меня такое ощущение, словно мы никуда и не уходили. - Ты совершенно права. - Хадиджа заплатила за вино и подняла кружку. - Слушай, Солнышко. Откуда у тебя такое аристократическое имя? Я хочу сказать, ты ведь не местная. Никогда не поверю, что местная. Я живу тут всю жизнь, я знаю. В вине были намешаны эндорфины. Ребел пришла в приподнятое настроение, но в то же время как бы отстранилась от происходящего. Ее защищала нежная, мягкая дымка. Теперь ничто ей не могло повредить. - У меня аристократическое имя? Дома, на Тирнанноге, имея стакан эндорфинов, можно творить чудеса, создавать причудливые смеси из чувств и воображения. Но по эту сторону Оорта знают лишь примитивные биотехнологии. - Ну да, знаешь, Космос Старчайлд Биддл или Галактика Спейслинг Тойокуни. Когда люди еще только поселились за пределами Земли и от радости с ума посходили, они давали детям такие идиотские имена. - Мне просто надо было как-то назвать себя. Меня разыскивает куча людей, а я не хочу, чтобы они меня нашли. Хадиджа понимающе кивнула: - А все-таки ты откуда? - Из дайсоновского мира, с Тирнаннога. Когда-нибудь слышала? Нет? Ну, собственно говоря, мое тело родилось в поясе астероидов, но сама я с комет. Я дочь волшебницы. - Солнышко! Тот парень, с которым ты разговаривала на прошлой неделе, он еще заходил за тобой, когда мы заканчивали работу... - Борс? - Да. Он здесь. Вон он, треплется со спускальщицей. Ребел подняла голову и увидела Борса, который увлеченно беседовал с кислого вида женщиной. Ребел подождала, пока он посмотрит в их сторону, и помахала ему рукой. Он помахал в ответ, попрощался с женщиной и стал пробираться к Ребел между маленькими столиками и бутафорскими сталактитами. Под накидкой у Борса был все тот же красный жилет, который придавал ему щегольской, полувоенный вид. - Привет, привет, - весело проговорил Борс, садясь рядом с Ребел. - Какое совпадение. Я видел раньше вашу приятельницу? Ребел представила его Хадидже и спросила: - Так чем вы занимались последнее время? - О, это очень интересно! Я рыскал по городским архивам и откопал эпическую поэму из пяти тысяч строк о Войнах Поглощения, написанную рифмованными строфами женщиной, которая сама все это пережила. Ее запрограммировали для центра переработки в качестве священнослужительницы, но к тому времени, как подошла ее очередь, уже подписали мирный договор. - Хорошая поэма? - с сомнением в голосе спросила Ребел. Борс доверительно наклонился к ней и сказал: - Дерьмо. Но как историческая диковинка она все-таки представляет некоторую ценность, так что я потерял время совсем не зря. - Однажды я переспала с каким-то борсом, - заявила Хадиджа. - Правда? - довольным тоном произнес Борс. Пространство вдруг искривилось, комната со всем содержимым сделалась совсем маленькой, а Ребел начала расти. Она стала огромной, голова ее раздулась, как воздушный шар. Ребел казалось, что она может раздавить всю комнату одним пальцем. - Я думала, он не в твоем вкусе, - сказала Ребел. - Да, не в моем. - Хадиджа немного помолчала. - Но какого черта! Посмотри, ты же не станешь отрицать, что он очаровашка. И в постели он был вполне неплох. Ты что, спишь только с теми, кто в твоем вкусе? - Нет. Ребел подумала об Уайете: высокий, долговязый и бледный. И почти всегда серьезный. Совсем не в ее вкусе. Если бы Ребел в него не влюбилась, она бы никогда не выбрала его как партнера. Она сделала глубокий вдох и вдруг уменьшилась, из воздушного шара со свистом вышел воздух, комната приобрела обычные или почти обычные размеры. Хадиджа оглядывала Борса: - Прототип твоей личности какой-то шпион, так? - Да? - В глазах Борса плясали огоньки. - Точно. Есть такая маленькая луна во Внешней системе, там какая-то опереточная республика, и всех ее тайных агентов программировали как борсов. Потом кто-то спер копию и продал крупному концерну, производящему психосхемы. - А потом что? - спросила Ребел. - Потом ничего. Но могу поспорить, что кто-то на этом неплохо заработал. В этой части Системы личность борса до сих пор пользуется популярностью. Несколько дней назад я видела одного такого. - Наверное, это был я, - мягко сказал Борс. На миг Хадиджа тупо уставилась на него. Потом расхохоталась: сначала ее смех напоминал тихую икоту, затем он перешел в приступы громкого хрипа. Она задыхалась, стол содрогался. - Послушайте, - заговорил Борс. - Я собирался завтра зайти к вам. Моя работа здесь закончена, прежде чем спуститься по трубе на Землю, мне надо объехать еще несколько орбитальных государств. Но я не хотел удрать, не попрощавшись и не пожелав вам удачи. - Еще вина. - Хадиджа постучала по столу. x x x Ребел и Хадиджа, шатаясь и поддерживая друг друга, тащились по безлюдной улице. Похоже, они хватили лишнего, так как Ребел совершенно потеряла ощущение времени. - Дочь волшебницы, - объясняла она. - Ну, во-первых, ты знаешь, кто такие волшебники, да? - Нет, - ответила Хадиджа. У нее на лице блестели следы слез. - Черт, я знала, что он меня бросит. - Волшебники вроде первоклассных биоинженеров. Я хочу сказать, они встречаются так же редко, как, к примеру, Рембрандт. Они оживляют биотехнологии при помощи творческой энергии. На кометах волшебники занимают высокое общественное положение. Но они ревниво охраняют секреты своего искусства. Они талантливы, но подозрительны... - Никогда не доверяй мужчине, у которого пальцы длиннее члена... - Так что когда им надо передать людям что-то важное, они клонируют себе двойника и закладывают в него свою личность (больше они никому не доверяют), и обычно эта личность.., вырастает в самостоятельную индивидуальность, понимаешь? Значит, дочь волшебницы - это не просто копия, она видоизменена, но всегда сохраняет связь с волшебницей. Это так называемая цельность. Я не знаю, как она достигается, это знает только моя мать. Но тем не менее я дочь волшебницы. И ее послание со мной. - Какое послание? - спросила Хадиджа. - Не помню. Они переглянулись. Потом обе закатились смехом и сгорбились, схватив друг друга за плечи, чтобы не упасть; и стукнулись в конце концов лбами. Только они пришли в себя, как мимо в направлении берега прошагала цепочка примерно из двадцати комбинов. Они были в одинаковых серых комбинезонах, на затылках болтались знакомые косички. Над ними плыли с десяток шаровых молний. Шары шипели и свистели, озаряя улицу неверным голубоватым светом. У Ребел волосы встали дыбом. - Эй, Земля! - крикнула Ребел. Комбин, шедший в цепи вторым, резко оглянулся. На Ребел устремился озадаченный, настороженный взгляд. Она развернулась, наклонилась, задрала накидку и стала издавать ртом громкие неприличные звуки. Комбины не реагировали. Они продолжали спокойно идти вперед. Хадиджа так хохотала, что еле удерживалась на ногах. - О Боже, Солнышко! С тобой со смеху умрешь! Комбины ступили на набережную и направились прямо к морю. Здесь не хватало куска перил, и первый комбин сошел в воду. Сияющие круги шаровых молний опустились вдруг почти к самой поверхности моря, и вода запела. Она вздымалась вслед за комбинами и дрожала, как медленно вибрирующая струна скрипки. Комбины торжественной процессией пересекали море, вода билась от напряжения под их пятками. На противоположном берегу они пошли по темной улице, свет молний понемногу затух, и наконец комбины скрылись во мраке. x x x Назавтра наступило тяжкое похмелье. - О-ох, зараза! Ребел села на край койки, наклонилась вперед и обхватила голову руками. У нее сосало под ложечкой, потом начался понос. Тут она вспомнила, как дразнила комбинов непристойными звуками, и ей стало еще хуже. Ребел постаралась поскорей выйти и раздобыть воды. Затем она остановилась у аптеки, купила браслет-пиявку и надела на руку. Струйка крови текла через угольные поглотители и возвращалась в ее тело, очищенная от ядов. Перед тем как идти на работу, Ребел выпила всю воду и чувствовала себя почти прилично. К счастью, в "Мире мозга" дела еле-еле двигались. Хадиджа уже занялась клиентом, страдающим от нервного перенапряжения, а больше в первые несколько часов никто не приходил. Ребел это вполне устраивало, но даже когда браслет-пиявка приобрел синий цвет и упал с руки, она все еще ощущала вялость и безразличие ко всему. Классический эмоциональный спад, следствие дурацкого поведения. Это легко исправить. Дрожа от волнения, будто она делает что-то гадкое и запретное, Ребел вытащила программе? и протерла контактные присоски. Они прилипли к ее коже за ушами и на лбу, как маленькие пасти. Ребел включила корректор-анализатор и порылась в стандартных платах, отыскивая нужную. Ее охватил настоящий восторг. Да это же здорово! Теперь она понимала, что ее давнишнее предубеждение против психопрограммирования объяснялось желанием дочери волшебницы сохранить цельность личности. Но тут было совсем другое. Если только Ребел не переусердствует, как она может себе навредить? Однако надо быть осторожнее. Эвкрейша в самый первый раз хватила через край (этим грешили большинство испытателей психосхем) и в порыве увлечения стала вносить изменения одно за другим, пока черты характера не выстроились в нелепую конструкцию, рухнувшую в конце концов под грузом собственных противоречий; чтобы вернуть себя в исходное состояние, ей пришлось потратить шесть часов на восстановительную психохирургию. Но с психосоматическими функциями было довольно просто. Каждый дурак может заставить мозг подрегулировать гормональный баланс эндокринной системы, и если правильно направлять изменения, можно добиться прекрасного самочувствия. Тихо напевая, Ребел подняла глаза на плавающую в воздухе похожую на перекати-поле диаграмму и развернула ее. Стоп. Черт, а вот это уже интересно. Она еще раз повернула диаграмму, на этот раз медленнее. Да. Схему личности опоясывала кольцевая структура, напоминающая ленту Мебиуса. Она затрагивала все ветви, но не зависела ни от одной из них. Как могла появиться такая штука? Эта фигура произошла явно искусственным путем, но, насколько знала Ребел (а Эвкрейша следила за развитием отрасли), средствами психотехники нельзя было создать ничего подобного. Заинтересовавшись, Ребел вставила в записывающее устройство чистую плату. Когда пришел первый посетитель, Ребел даже забыла о том, что собиралась взбодриться. Она стояла и крутила в руках высококачественную запись своей личности, и с удивлением думала, что ради этой крошечной керамической чешуйки корпорация "Дойче Накасоне" хотела ее убить. Вошедший в комнату подросток кашлянул и наконец привлек ее внимание. На вид ему было не больше пятнадцати. Ребел сунула плату в карман и сказала: - Ну, что вы хотите? Это была чудесная, волшебная пластинка, открывающая замечательные перспективы для новых черт характера, новых способов восприятия и совершенно новых форм мышления. Обладая всем этим, она может создать что угодно. Все, что ей угодно. Такие открытия разрушают старые миры и на их месте возводят новые. x x x После работы Ребел села в омнибус и поехала на верхнюю конечную станцию спусковой трубы. Она откладывала эту часть поисков как можно дольше, потому что спусковую трубу изобрели комбины и они наверняка следили за конечной станцией. Но теперь она убедилась, что в Гисинкфоре Уайета ей не найти, а если он здесь и был, то уже улетел либо в другое государство, расположенное между Луной и Землей, либо на Землю. Если учесть взгляды Уайета, то, скорее всего, на Землю. До верхней станции омнибус добрался за десять минут. Ребел изо всех сил старалась казаться невозмутимой: бесстрастное лицо ничего не выражало, и вдобавок к косметической краске на лбу она рассекла левую бровь черной короткой линией, точно шрам от кинжала. Теперь она стала как две капли воды похожей на курьера, выполняющего незначительные поручения корпораций или государства, мелкую сошку, которая при любой попытке проникнуть в ее мозг впадает в ступор. Никто не обратит на нее внимания. Из омнибуса Земля казалась великолепной, яркой и ослепительно прекрасной - такой, как про нее рассказывали очевидцы: настоящим чудом Системы! Никаких сооружений, возведенных комбинами, отсюда не было видно. Вдалеке маячила верхняя станция: узкий каменный обруч. Комбины купили карбонатный астероид и при помощи известных лишь им технологий заставили его принять желаемую форму. Внутрь встроили транспортное кольцо и по всей его длине прорыли запутанные коридоры. Астероид вращался по геосинхронной орбите, прямо над наземной станцией с таким же транспортным кольцом. Пушистые облака образовывали вокруг нижней, наземной, станции широкий круг. Комбины каким-то образом не пускали воздух в узкий проход между двумя транспортными кольцами, так что возникший вакуумный колодец почти достигал поверхности планеты, и это влияло на местную погоду. На открытой взору стороне земного шара Ребел увидела еще три кольца облаков. Из кольца в кольцо верхней станции постоянным потоком устремлялись воздушно-вакуумные корабли. Некоторые летели вниз прямо до наземной станции, другие приходилось перехватывать на пути вверх по вакуумному колодцу. Перед посадкой и после высадки груз и все пассажиры подвергались проверке в возглавляемых людьми отделениях верхней станции. Дым здесь стоял коромыслом. Омнибус остановился в доке, и Ребел, миновав защитные ворота, вступила во внешний круг коридоров транспортного кольца. Она плыла по течению, подчиняясь движению толпы. Иногда ей встречались настенные табло с указанием номеров отбывающих и прибывающих кораблей и постоянно меняющегося запаса энергии на станции (вверх - при каждом прибытии корабля, вниз - при каждой отправке), но это последнее было только для вида, так как людей не допускали к транспортным механизмам. Время от времени по коридору быстро пробегала цепочка примерно из сотни комбинов, однако это случалось редко. Очевидно, большинство комбинов пользовалось собственными коридорами. Гораздо чаще комбинов попадались быстро движущиеся приборы, они лезли под ноги и раздвигали толпу. Эти небольшие машины что-то подбирали, несли и чистили, работая как одержимые. Такие приборы не обладали и признаками разума, и все-таки Ребел было не по себе оттого, что их слишком много. Казалось, они показывали, насколько беспомощны и беззащитны жители Гисинксфора перед машинным интеллектом. Удивительно, что на лицах людей не отражалось чувство вины. По коридорам проносились мысленные послания, но ни одно из них не предназначалось Ребел, и у нее не было декодера. От этих посланий девушка только вспотела и разволновалась. У нее зачесалось лицо. Ребел свернула под уклон в административную зону и заметила, как охранник проследил за ней взглядом и прошептал что-то в кулак. Ее засекли. Но она шла уверенно дальше, словно ей полагалось находиться именно здесь. Сила тяжести вполовину земной здорово облегчала ходьбу, при такой нагрузке ноги имеют опоры, но не устают. Ребел приблизилась к ряду защитных ворот, на которых была нарисована эмблема Земли - колесо, перечеркнутое знаком запрета: "Комбинам вход воспрещен". Встроенная проверочная аппаратура будто просвечивала Ребел насквозь, она чувствовала себя неуютно, ей хотелось сбежать. Сойдут любые из этих ворот. Ребел пристроилась к важного вида женщине и, когда они входили в ворота, положила руку женщине на плечо, чтобы кибернетические устройства опознали их как одного человека. Женщина заглянула в неподвижное лицо Ребел и отшатнулась. - Кто.., черт возьми, кто вы? - крикнула она. К ним поспешили самураи. Затем, заметив раскраску Ребел, женщина сказала: - О Боже! Одна из этих. - Она обратилась к беловолосому охраннику, который подошел первым: - Помогите этой женщине найти того, кто ей нужен, а потом вышвырните ее вон. x x x - Такие, как вы, достали нас вконец, - проворчал самурай. - Ну и не помогайте мне, - с полным безразличием ответила Ребел. - Выбросьте меня отсюда. Мое сообщение застраховано компанией "Бах-Идальго". Если я не передам его, они запрограммируют и пришлют сюда вместо меня сразу двух курьеров. Если те тоже провалятся, приедут еще четыре. Потом восемь. Рано или поздно вам придется уступить. Будучи в интернатуре, Эвкрейша часто видела, как люди попадались на удочку лжекурьеров. Администраторы терпеть не могли застрахованных курьеров, потому что они были нахальны, как тараканы, и столь же неистребимы. Единственный способ от них избавиться - это выполнить их просьбу. - Вы получите что хотите, - огрызнулась женщина. Она провела Ребел в штаб службы безопасности. Самураи тут ходили косяком. - Итак, мы находимся в Отделе регистрации. Скажите, для кого у вас сообщение и когда этот человек здесь проходил. - Я не знаю имени, - ответила Ребел. - Он проходил в любое время, начиная с того, как созвездие Тельца стояло на пятом градусе, и кончая сегодняшним днем. Они находились в конторе. На стенах так густо росли лианы, что даже мелкое углубление казалось прикрытой листвой пещерой. Обилие растений - классическая характерная черта кабинетов древней бюрократии. Под ногами сновала машинка величиной с мышь и собирала опавшие листья. - Примерно со второй половины мая до середины июня, - фыркнул самурай. - Хорошо, с этим справится любой из наших сотрудников. Он нагнулся к нише, где, застыв над экраном как зачарованный, сидел дряблый, болезненный человек. На экране мелькали с едва воспринимаемой глазом скоростью снимки людей, проходивших по коридорам и служебным помещениям. - Рольф! Один вопрос. - Да. Рольф остановил мелькание и поднял голову. У него было постное и какое-то потустороннее выражение лица, глаза, слегка налитые кровью. Вялый рот, обвислые щеки. - Рольф из подразделения, занимающегося воссозданием лиц благодаря эйдетической памяти, - с гордостью объявил самурай. - Информация с электронных приборов стирается раз в неделю, иначе данные становятся бесполезными: мы не можем провести поиск. Рольф просматривает сводку. Она стирается раз в год и может восстановить все данные. Покажите ему изображение. Если ваш объект проходил здесь в течение последних нескольких месяцев в качестве служащего, посетителя или пассажира, Рольф скажет. Ребел показала голографическое изображение Уайета. Это было фотомеханическое воспроизведение по памяти, но такое точное, что никто не догадывался. - Видели этого парня? Рольф внимательно посмотрел и покачал головой: - Нет. Самурай взял ее за руку. - Вы уверены? - крикнула Ребел. - Может, есть хоть какая-то надежда? - Никакой. x x x Весь следующий день Ребел механически выполняла свои обязанности. Она была как лунатик. Девушка явилась на работу, побеседовала с первым клиентом и подобрала программу по его заказу. Все происходило словно во сне. Ребел не знала, что делать дальше. Если Уайет не отправился на Землю по спусковой трубе - значит, он в одном из раскинувшихся во все стороны орбитальных государств. Но беда в том, что этих государств сотни, они всевозможных размеров, в них царит беспорядок, и рядом с каждым еще трущобы в резервуарах. Она проищет Уайета всю жизнь и так и не найдет. "Ну и что, - думала Ребел, - может, и не найду". Может, она потеряла его навсегда. С людьми такое сплошь и рядом бывает. Когда она наконец себе в этом призналась, работа с клиентом уже подходила к концу. Пришел следующий - женщина-полицейский, мечтающая стать "росомахой". Не снимая форменного костюма в обтяжку, она улеглась на койку. Ребел ее подключила. Пока руки работали, она трезво и педантично обдумывала положение. Сколько она так может искать? Год? Пять? Двадцать лет? Какой она станет за эти годы? Не очень приятная мысль. - Можете представить себе единорога? - Да. Если предстоят долгие поиски, если они займут годы, придется сменить темп. Ей нужно пока как-то устроить свою жизнь. (Но она не хочет устраивать свою жизнь без Уайета!) Во-первых, необходима более приличная работа. Потом друзья. Увлечения. Даже любовники. Надо тщательно разработать план. - Сколько вы видите пальцев? - Четыре. - Голубой или зеленый? - Голубой. - Видели когда-нибудь этого человека? - Да. - Хорошо. Ребел улыбнулась. И очень медленно прислонилась к стене. Затем стала приводить свои мысли в порядок. Теперь она не спешила. Наверно, лучше пойти в переднюю комнату и взять стул. Она порывисто наклонилась и ласково провела рукой по волосам женщины, та подарила ей дурацкую улыбку. С чего начать? У Ребел было полно вопросов. Глава 12. БУРРЕН На корпусе "Пеквота" выросли вакуумные цветы. Правда, всего несколько, - они выглядывали из-под края крыши, но по размеру лепестков уже можно было сказать, что это новая разновидность, приспособившаяся к местным условиям. Ребел заметила цветы, когда шла на корабль, и слегка удивилась, почему Борс так долго откладывает текущий ремонт. "Пеквот" узнал Ребел - замок открылся от ее прикосновения. Через несколько часов, как раз когда Ребел закончила заваривать чай, вернулся Борс. Чайник плавал посреди гостиной. - Так! - довольным тоном произнес Борс. Он скинул скафандр, набросил накидку и натянул ножные кольца. - Как мило, что вы зашли меня проводить. - Как мило, что вы так говорите. - Ребел набрала чай в шприц и мягко подтолкнула шприц к Борсу. - Я тут сообразила перекусить. Она открыла поднос с пирожными, по форме напоминавшими ее серебряную брошку. Борс взял два. Ребел, улыбаясь, потягивала чай и ждала. После вежливого молчания Борс заговорил: - Итак. Как идут поиски вашего друга Уайета? - О! Это очень интересный вопрос. - Ребел подалась вперед в кресле. - Сегодня днем я беседовала с женщиной-полицейским. Она лежала у меня на кушетке со вскрытой психикой и поэтому не могла солгать! И я получила от нее ценную подсказку. - В самом деле? - сказал Борс. - Вы говорите, женщина-полицейский? - Он надкусил второе пирожное. - А вам не кажется, что это довольно рискованное предприятие? - Да. Она рассказала мне весьма затейливую детективную историю насчет того, что можно спуститься на поверхность в качестве наблюдателя и.., ну, вам это не интересно. Она сказала, что видела Уайета. - Да что вы? Да. Она сказала, что видела его с вами. После очень долгого молчания, во время которого они не сводили друг с друга глаз, Борс брызнул в рот немного чая и произнес: - Разумеется, это ошибка. - Разумеется. Ребел встала. Первым ее побуждением было схватить Борса и вытрясти из него правду. Вместо этого она улыбнулась. Эвкрейша никогда бы не отважилась на прямой конфликт, и ее подход имеет свои преимущества. Надежды победить Борса на его территории почти никакой. При всей своей утонченности, он - профессиональный мошенник. - Я только надену скафандр и уйду. Извините, что побеспокоила. Воп voyage <Счастливого пути (фр.)>, приятель. - Ребел поплыла к шлюзу. Борс настороженно за ней наблюдал. - Да. Вы не можете сделать мне небольшое одолжение? - Борс поднял брови. - Скажите: "Пожалуйста, откройте ящики с рисунками". - Пожалуйста, откройте ящики с рисунками, - в недоумении повторил Борc. По всей комнате бесшумно открылись шкафы. Один за другим выдвинулись ящики. В них было пусто. - Боже мой! - выдохнул Борс. - Что вы сделали с моими акварелями? С моими гравюрами? - Я их сожгла. Борс вскочил с места, стал лихорадочно рыться в шкафу в поисках забытого рисунка, застрявшей в углу помятой гравюры, хоть чего-нибудь! И ничего не находил. - Не может быть! - завопил он в отчаянии. - Да, - с невозмутимым видом согласилась Ребел. - По правде говоря, не сожгла. Борc поднял на нее глаза. - Вы помните две мои коробки? Я вытряхнула их и сложила в одну акварели, а в другую гравюры. Чтобы добраться до них, надо было отключить охранную систему, но вы не поверите, какие инструменты можно достать, если иметь нужные знакомства, а у вашей полицейской подружки нужных знакомств хватает, я вас уверяю. Говорила она слишком зло, слишком быстро. Ей так хотелось сделать Борсу больно, что его страдания только усиливали эту жажду. Эвкрейша сказала бы, что она зациклилась. Передохнув, Ребел подплыла к креслу, села и заговорила спокойнее: - Коробки в целости и сохранности, но без меня вы их никогда не найдете. Одну я могу вернуть вам сразу же, безо всяких условий. За вторую вы должны заплатить. Борс медленно вернулся на свое место. - Я не предам свой народ, - решительно сказал он. - Даже если вы свалите в кучу все произведения искусства в Системе и подожжете их. - Фу, как вы обо мне думаете! Ничего такого от вас не требуется. Отдайте мне Уайета, вот и все. Одну коробку по вашему выбору вы получите сейчас, а как только я переговорю с Уайетом с глазу на глаз, то скажу, где вторая. Ну как? - Акварели, - уныло проговорил Борс. - Где акварели? x x x Никто не помнил, как называется этот город. Контейнер треснул более столетия назад, жители покинули его, а снаружи он зарос цветами. Маленький катер влетел сквозь брешь, где находилось когда-то осевое окно города, в его лишенное воздуха чрево и пошел на посадку. Навстречу, будто пытаясь его схватить, поднялись черные здания. Посадка была сложной - город все еще продолжал вращаться, разграбленные здания не стояли на месте. - Сюда, - сказал Борс, Одинокое, расположенное на уровне тротуара окно теплилось желтым светом. Борс резко развернулся (желудок Ребел сжался в комок), сбавил скорость до скорости перемещения улицы и мягко посадил катер. Старая тетка, которая провела их через воздушный шлюз, посмотрела на Ребел с явным неудовольствием. - Не из полиции, - проворчала она. Это была та самая спускальщица, с которой Ребел видела Борса в Гисинкфоре. Комнату загромождала старинная техника: автоматические зонды, ранцевые ракетные двигатели, спутники-убийцы величиной с кулак. - Наши планы немного изменились. - Кхе! - Тетка взглянула на Борса и выставила вперед подбородок. - Это будет дороже. Сейчас идет волна полярных сияний, а когда будет следующая, я не знаю. Не люблю спускать людей, когда в атмосфере нет электромагнитного возмущения. Оно помогает скрыться от комбинов. - Вы алчная старая разбойница, - сказал Борс. - Я не поддамся на такой грубый шантаж. Эта молодая дама займет место женщины из полиции, спуск будет по расписанию, как намечалось. И оплата как договаривались, или все отменяется. Спускальщица спасовала перед его гневом. - А-а, - протянула она. - Ну, тогда ладно. x x x Спуск стоил дорого, но зато не привлекал к себе никакого внимания. Как объяснили Ребел, восемь холодильных камер вморозят в груду дисперсного материала, а затем отбуксируют к центру естественного потока метеоров. Приближающаяся Земля подхватит весь этот ком, он упадет на рассвете, избороздив бледное утреннее небо огненными стрелами. Остатки мусора сгорят в атмосфере, и тогда обнажатся холодильные камеры, аэродинамика которых обеспечивает подъемную силу. Простые кибернетические системы не дадут камерам рухнуть вниз, погасят их скорость и направят к условленной точке. Планирующий спуск закончится живописными всплесками белой пены, и камеры упадут в северной части Атлантического океана. Затем они начнут потихоньку погружаться в холодную океанскую воду. Но прежде чем камеры успеют достигнуть дна, к ним устремятся быстрые темные животные. Морские млекопитающие, потомки тюленей, которых приспособили для выполнения таких задач при помощи контрабандных мутагенов и биопрограммирования. Просунув головы в выступающие хомуты, они понесут камеры к берегу. Долгое и трудное путешествие, но вдали от всевидящих глаз комбинов, по крайней мере - теоретически. На покрытом галькой берегу их будут ждать люди. x x x Ребел открыла глаза. Комната в форме улья, тяжесть нормальная. В трещинах голых каменных стен горит множество крошечных огоньков. Воздух холодный, даже слишком. Она посмотрела на женщину в красном платье с капюшоном. - Я на Земле, - сказала Ребел. - Да. - У женщины было истощенное лицо фанатички с резкими выступающими скулами и без бровей. Но говорила она приятным голосом и стояла вежливо наклонив голову. - Наша местность называется Буррен. Эта группа зданий - Приют. Здесь дом Божий. Она показала на гротескное каменное изваяние: женщина с круглым, будто луна, лицом обеими руками распахивает свой детородный орган. Ребел села. - Ваше платье перед вами. Земную одежду носят под накидкой, вы не привыкли к такому суровому климату, как у нас. Эту послушницу зовут Оммед. Если вы чего-нибудь пожелаете, она ваша рабыня. Женщина удалилась. Ребел покачала головой и начала одеваться. Земная одежда состояла из брюк и блузы с многочисленными застежками, в которых нелегко было разобраться (все это было сшито из мимикрирующей ткани). Ребел казалось, что она ужасно закуталась, но, надо признать, одежда была не хуже той, которую носили на кометах. Она облачилась в накидку и сапоги для хождения при нормальной силе тяжести и взяла чемоданчик с библиотекой. Условием заключенной с Ворсом сделки являлось то, что Ребел будет библиотекарем отряда. Она пригнулась и вышла наружу. Повсюду, насколько хватало взгляда, возвышались серые скалы под молочного цвета небом. Пространству не видно было конца. Вдали поднималась цепочка гор, таких же голых и бесплодных, как на Луне. Из неглубоких впадин торчали пучки бурой травы. Поверхность пересекали низкие каменные стены; может, их построили тысячу лет назад, а может, и вчера. Кто знает? Несколько работающих неподалеку послушников выглядели едва заметными пятнышками. Все говорили, что Земля зеленая, но эта пустынная, заброшенная местность была олицетворением бесплодия. Завыл ветер, и Ребел чуть не упала. Будто кто-то толкнул ее в спину. Волосы и накидка развевались и тянули ее вперед. На мгновение ей показалось, что пробита корабельная оболочка и сейчас ее тело взорвется от декомпрессии. Охваченная внезапным ужасом, она закричала: - Что это? Что случилось? Подоспевшая Оммед подхватила Ребел за талию: - Ничего не случилось. Просто с моря подул ветер. - А-а, - слабо проговорила Ребел, хотя эти слова ничего для нее не значили. Она обернулась и заметила, что скалы обрываются и внизу плещется тускло-зеленый океан, испещренный белыми гребешками волн. Прямо от смутной линии горизонта на Ребел неслись плотные серые облака; облака летели так быстро, что она видела, как они сливаются, пытаясь друг друга обогнать. - О... Господи, какое все.., огромное! У Ребел закружилась голова, она едва не потеряла равновесие. Ветер дул повсюду - громадный неуемный великан, выше гор, повелевающий облаками. Все здесь было слишком большое. - Как вы это выдерживаете? - Мы пребываем здесь, дабы смирять себя, - ответила Оммед, - и поэтому покорно принимаем свидетельства величия Господня. Но вы сами увидите: то, что сейчас вас пугает, потом, когда вы привыкнете, будет вызывать восторг. Затаив дыхание, Ребел недоверчиво уставилась вдаль, на скалы и океан, пытаясь постичь их огромность. Всего слишком много, и от этого даже болит голова, но... Да, Оммед права. Ужасное, но вместе с тем величественное зрелище, то же самое чувствуешь, когда впервые слушаешь симфонию, написанную в новой, незнакомой манере, настолько великолепной, что страшно делается. - Ваши друзья встречаются в дальнем конце Приюта. Наверно, вам пора к ним присоединиться. - Да. Приют расползался во все стороны похожими на ульи каменными домиками всевозможных размеров. Они лепились друг к другу цепью, тянущейся по склону вверх. Домики были из той же серой породы, что и местные скалы, и