в камень. Более того, по словам Гермеса, она обладает столь необычной силой - даже только ее голова, - что в состоянии разорвать в клочья любой обычный мешок. Эту сумку можно открыть только снаружи. Вы должны положить голову в кибисис и держать ее там, пока не передадите ее Гермесу. А теперь главное: каким образом заполучить ее голову? Для этого вам послужит меч, знаменитый гарп. Перси с неудовольствием отметил в речи профессора отеческую фамильярность спортивного болельщика или тренера по боксу, объясняющего достоинства новой защитной стойки молодому претенденту на звание чемпиона. - Вы, наверное, довольны, профессор, что сами попали в ту историю, о которой читали лекции? - Попал в историю? Но я уже легендарная личность! Профессор Грэй - такая же часть настоящей истории, как Перси С. Юсс в качестве Персея и Энн Драммонд в качестве Андромеды. Гесиод упоминает о сестрах Грайях, которые снабдили Персея всем необходимым для битвы с Медузой. Я, правда, только один, и во мне нет ничего женского, но все же это достаточно близко к реальному мифу. Так же, как, например, ваше с Энн спасение от сциллы, которая в классических мифах обитает в морских глубинах и поглощает корабли, соответствует исходной легенде, в которой Персей спасает Андромеду от морского чудовища - правда, лишь после того, как он убил Горгону. Тот факт, что вы прибыли на Сериф в ванне и взрослым, противоречит версии Ферекида, в которой младенца Персея, запертого в сундуке вместе со своей матерью Данаей, спасает из моря рыбак Диктис, брат царя Полидекта. Однако именно Диктис вытащил вас своей сетью из Средиземного моря... Как видите, что-то соответствует легенде, что-то слегка отличается. Самое интересное, - продолжал старый ученый, - искать в мифах подобные факты, словно самородки золота, и уметь их распознавать. Вполне может оказаться, что и в нашей истории был некий профессор Грэй - а его фамилия, пол и... количество изменились в более поздних преданиях. Возможно, что одни и те же мифы повторяются в каждой пространственно-временной вселенной, мифы, которые совпадают в общих чертах, но могут дополняться деталями почти из любой палитры. - Вы имеете в виду, - медленно спросил Перси, чувствуя, как ускользает потаенная надежда, - что на этот раз Горгона может убить Персея, а не наоборот? Профессор Грэй кивнул с леденящим душу энтузиазмом. - Вы, кажется, начинаете понимать! Именно так. Разве не ясно, что подобное всегда возможно, так же как возможно, что вы настоящий Персей не в большей степени, чем я настоящий Грэй - или Грайи? Вот почему все это чертовски интересно! Перси попытался улыбнуться, но без особого успеха. - Ясно, - сказал он. - Начинаю понимать. - Возьмите меч, - предложил профессор, с невероятными усилиями удерживая двумя руками огромную массу металла. Перси взял меч и, отчаянно напрягая мускулы спины, сумел положить его на землю, прежде чем тот выпал из его рук. - Только не говорите мне, что я должен сражаться этой железякой! - Ничего, привыкнете! Обратите внимание - меч сделан из железа, не из бронзы. Все лучшее - Персею! - Благодарю от всей души, но... - Конечно, на более поздних вазах, - вновь обратился профессор к археологии, - особенно краснофигурных, гарп Персея изображен в виде серпа. Но на более ранних, чернофигурных вазах, он выглядит как прямой меч. Так, видимо, и должно быть, поскольку именно такой меч принес мне Гермес, чтобы я хранил его до прибытия Персея. - Кстати, о прибытии, - заметила Энн, стоявшая у двери хижины, - поезд 8:45 прибывает на первый путь. Лучше отойдите! Они взглянули вверх и увидели Гермеса, спускавшегося с голубого неба несколько быстрее, чем обычно. К его поясу был подвешен странной формы объемистый сверток. Как только его ноги коснулись земли, он тут же направился к ним. - Он готов? Надеюсь, он потренировался с оружием? - Собственно говоря, - сказал профессор, потирая лоб, - он только начал. Вы прилетели слишком рано, Гермес; не забывайте, эти люди прибыли лишь вчера вечером. Золотокожий человек рассеянно кивнул, потом нагнулся и начал открывать свой сверток. - Я знаю. К несчастью, обстоятельства изменились. В течение ближайших суток Горгоны совершат последнюю попытку одержать победу. До полуночи Медуза должна быть убита. - Я не хочу! - взвыл Перси. - Нельзя же так просто выдергивать человека из нормального, спокойного мира и требовать от него, чтобы... чтобы... - Насколько я помню, - с расстановкой произнес Гермес, поворачиваясь к нему с парой металлических сапог в руках, - я уже выдернул тебя из нескольких весьма неприятных ситуаций. Вряд ли ты хорошо себя чувствовал в подземной темнице, и наверняка почувствовал бы себя еще хуже на другой день, в некоем большом котле, который я уничтожил. Затем, тебя ожидала встреча на арене... - Перси имеет в виду, - смущенно сказал профессор Грэй, - что он лишь начал приспосабливаться к своему нынешнему положению - психологически. Физически же - пока он не может даже взмахнуть мечом. - С этими трудностями я справлюсь! - пообещал посланец. - Вот твои сапоги. Если ты потрешь их друг о друга, вот так, ты начнешь двигаться в двадцать раз быстрее. Надень их и выпей вот это. Перси с сомнением натянул сапоги, которые должны были в двадцать раз ускорить его движения. Подошвы неприятно завибрировали под ногами. Еще более неуверенно он глотнул какой-то жидкости из напоминающего пробирку сосуда, который дал ему золотой человек. Он чуть не согнулся пополам, когда напиток взорвался у него в желудке, словно ракета. - Ух ты! Сильная штука! Гермес самодовольно ухмыльнулся. - Погоди, тебе еще предстоит узнать ее истинную силу. А теперь я хочу, чтобы ты поднял меч, Перси. И ты поймешь, насколько сильным ты стал. Да что там, ты теперь такой сильный, что я не удивлюсь, если увижу, как ты крутишь им над головой, словно сухой веточкой. Перси нагнулся и с довольно глупой улыбкой взялся за меч. Хорошо, конечно, что Гермес пытается вдохновить его своими словами, но он знал свои возможности. Меч был тяжел, как... Но меч оказался очень легким. Безо всякого труда можно было его поднять и взмахнуть им. Перси так и сделал, с восхищением ощущая силу мышц плеча и запястья. - Великолепно! - выдохнул профессор Грэй. - В этом сосуде - сказочный нектар, напиток богов? - Некоторым образом, - сказал посланец. - Некоторым образом... Итак, все готово, Персей, - собирай свое вооружение, и можем отправляться. Все последующее было как в тумане. Перси обнаружил, что с трудом вспоминает последовательность событий. Несколько раз появлялась Энн и сердито говорила кучу какой-то чепухи профессору Грэю, который казался очень смущенным. Потом, как раз в тот момент, когда она собиралась броситься Перси на шею, Гермес взял его за руку, и они взлетели. В голове у него несколько прояснилось, когда они мчались под облаками на юг, над испещренным точками островов морем. - Почему, - спросил Перси, - вы, обладая столь невероятными возможностями, не выступите против Горгоны сами? - Таково пророчество. Легенда о Персее должна осуществиться любой ценой, - сквозь зубы процедил Гермес, с тревогой вглядываясь вдаль. Неудовлетворенный ответом, Перси начал размышлять, есть ли в этом вообще хоть какой-нибудь смысл. Как и многое из того, что ему недавно говорили, это звучало так, словно крупицу правды добавили для аромата в большой кипящий котел бессмыслицы. Вероятно, он чувствует себя так из-за напитка, решил он. Профессор Грэй говорил вполне искренне, хотя порой и путался в рассуждениях. Однако... - А почему вы сказали, что нас отправят обратно в наше время? Судя по словам профессора Грэя, то время умерло навсегда. Золотой человек нетерпеливо покачал головой, и они оба чуть не перевернулись. - Сейчас не время рассуждать. Тебе надо еще выпить. Держи. Он почти силой сунул сосуд Перси. Снова в его внутренностях что-то взорвалось, хотя и не столь интенсивно, как в первый раз. Он с гордостью и уважением посмотрел на Гермеса. Как можно было сомневаться в столь замечательном друге? - Я расскажу тебе, что ты увидишь, когда окажешься в покоях Медузы, - мягким, навевающим дремоту голосом говорил Гермес. - Сама Медуза кажется ужасной, ужасной... Под ними весело резвились волны, бросая клочья пены в неодобрительно наблюдающее за ними небо. Перси лениво обмяк в руках размеренно говорившего золотого человека. Жить так просто, подумал он, когда тебе говорят, что делать и чего ожидать. Все стало так легко... Он взглянул вверх, почувствовав, что Гермес отпустил одну руку и нащупывает выключатель на его шапке-невидимке. Потом та же рука сделала похожее движение у пряжки широкого пояса ее обладателя. - Вы делаете нас невидимыми, - прокомментировал Перси, медленно кивнув. - Мы уже на месте? - Да. Тс-с-с! Тихо! Повернув голову, он увидел длинный, зеленый остров, простиравшийся внизу. - Почему вы потратили столько трудов, чтобы сделать для меня эту шапку и все прочее, вместо того чтобы дать мне что-нибудь из того, что у вас уже есть - например, вроде этого пояса, - и я бы смог отправиться сюда сам? Я имею в виду, - с пьяным добродушием продолжал он, - ведь вы, наверное, очень занятой человек, Гермес. Мне так стыдно, что я отвлек вас от... - Может быть, заткнешься? - яростно прошептал Гермес. Его взгляд блуждал во все стороны, пока не остановился на огромном, молчаливом городе, построенном из массивных блоков серого, покрытого мхом камня. - Мы не дали тебе пояс по той же причине, по которой мы дали тебе меч вместо лучемета. Дефицит. - Де... дефицит? - с глупым видом переспросил Перси. Он поскреб макушку и едва не сбил с головы шапку. - Дефицит. И, кроме того, неужели ты думаешь, что мы настолько глупы, чтобы доверять человеку наше оружие? Их ноги коснулись неровной поверхности каменного балкона, находившегося на большой высоте. Гермес оттащил Перси за каменный столб, ограничивавший дверной проем. Перси почувствовал, как дрожит от напряжения тело золотого человека, когда тот толкнул его к стене и замер в ожидании, чтобы убедиться, что никто не выйдет на балкон посмотреть, в чем дело. Он пытался вспомнить последнее, что говорил ему Гермес, и обнаружил, что не может этого сделать, отчаянно желая, чтобы черный туман в его голове развеялся и мысли вновь обрели ясность. Но он помнил, что речь шла о чем-то страшном, что внезапно перед его мысленным взором возникло... что? Что? - Тебе надо еще выпить, прежде чем ты войдешь внутрь, - послышался настойчивый шепот. Перси начал было протестовать, что выпил уже достаточно этой странной смеси, но Гермес, как и в прошлый раз, сунул горлышко сосуда ему в рот. Перси закашлялся, ему удалось пролить большую часть жидкости на грудь, но в желудок попало все же достаточно, чтобы его мысли вновь окутал туман. - Теперь ты знаешь, что делать. Ее спальня - первая справа по коридору, ведущему с балкона. Даже не старайся думать, Персей: это прямая дорога к гибели! Все необходимые сведения уже погружены в твой мозг; если ты просто расслабишься и позволишь им всплыть на поверхность, ты в каждый момент будешь поступать так, как нужно. Помни, ты не можешь потерпеть неудачу! Не можешь! Теперь иди! Гермес подтолкнул его вокруг колонны в зал. Перси споткнулся и чуть не упал, но сумел удержаться на ногах и двинулся вперед. Ему хотелось обернуться и обсудить со своим проводником несколько очень важных вопросов, но почему-то более важно было идти вперед, держа руку на рукояти громадного меча, с тревогой и в напряженном ожидании... Пол был покрыт ковром из столь странного материала, что Перси казалось вполне естественным, что у него плывет перед глазами, как только он пытается разобрать узор. Ковер закончился перед самой аркой, поддерживаемой спиральными каменными колоннами. Он вошел. Едва увидев полулежащую спящую фигуру, голова которой была покрыта медленно шевелящимися змеями, он расстегнул кибисис и коснулся сапогами друг друга, чтобы замкнуть находившиеся под их поверхностью реле. Он мчался к Медузе на фантастической скорости через огромное пространство пола, который оказался в точности таким скользким, как говорил Гермес. А вдоль стен, как он успел заметить - да, там были прикованы цепями стонущие и извивающиеся пленники, люди, над которыми раса Горгоны постоянно экспериментировала. Все, все было так, как монотонно говорил у него над ухом Гермес, пока они летели к древнему Криту над весело плещущимся морем. Он едва помнил, как схватил голову за змееподобные волосы одной рукой и, чуть приподняв, чтобы вытянуть шею, замахнулся тяжелым гарпом. Меч опустился, и омерзительная голова отделилась от тела; хлынула маслянистая вонючая кровь. Он бросил голову в кибисис, резким движением, как учил его Гермес, сомкнул его края, повернулся и побежал назад - в точности, как говорил ему Гермес. Но за мгновение до того, как он закрыл кибисис, из отрубленной головы вырвалась одна, безумная мысль, которая, словно камень из рогатки, с такой силой ударила в водоворот его мыслей, что они разлетелись во всех направлениях, и он чуть не стал как вкопанный. Однако он продолжал бежать, потрясенный тем, насколько знаком ему был этот мысленный голос. Как будто его мать отчаянно умоляла его остановиться, остановиться прямо сейчас, в это мгновение, независимо от последствий. Как будто лучшие умы мира собрались вместе и приняли резолюцию, адресованную ему, официально требуя, чтобы Перси Сактрист Юсс во имя человечества и вселенского разума остановился, прежде чем повергнет весь мир в катастрофу. Как будто миллионы крошечных младенцев кричали в ужасной, невыносимой агонии, виновником которой был он один. Голос был надежно замкнут в кибисисе, но его гаснущие отзвуки продолжали отдаваться в его мозгу. Гермес вышел из-за колонны, когда Перси появился на балконе, и подождал, пока тот снова не потрет друг о друга сапоги, чтобы вернуться к нормальной скорости. Потом он протянул руку. - Отлично, давай сюда. Перси уже хотел отдать ему кибисис, но, вспомнив о запертых внутри мыслях, на мгновение остановился и нерешительно покачал черную сумку за длинную ручку. Золотокожий человек засмеялся. - Ты же не собираешься оставить ее себе? Перси не знал, что делать. Естественно, ему вовсе не нужна была эта ужасная голова, ни по каким мыслимым и немыслимым причинам. И разве он не собирался отдать кибисис Гермесу, как только заполнит его жутким содержимым, для которого тот предназначался? Конечно, собирался. Ведь ему все это объяснили. Но та мысль, которую он уловил... - Ну, в чем дело, Перси? Давай мне сумку, и полетим обратно. Твоя подружка тебя ждет. Это имело решающее значение. Его мысли все еще не были так ясны, как бы ему хотелось, но к нему возвращались воспоминания. Теперь он понял манеру поведения Гермеса; горечь прошлого была еще слишком свежа, чтобы ее забыть. Та же манера была и у брокера, что продал ему половину более чем наполовину обанкротившегося ресторана. Как только Перси начал задавать беспокоившие его вопросы о состоянии дел, тот сунул ему в руку авторучку и начал болтать о возможности продать заведение прямо на следующей неделе со значительной выгодой. "Конечно, я не знаю, насколько вы заинтересованы в том, чтобы избавиться от него так скоро после покупки. Однако я думаю, что если это будет для вас достаточно выгодно, вы вряд ли откажетесь. Так что, мистер Юсс, как только мы выйдем из моей конторы, я устрою вам встречу с мистером Вудвордом. Мистер Вудворд заинтересован в том, чтобы приобрести этот ресторан на какое-то время, и, между нами говоря, я думаю, мы можем..." Он расписался, прежде чем понял, что делает, и таким образом оказался владельцем части собственности, которая более походила на агрегат для сжигания денег, чем на место для приема пищи. Он поклялся, что больше никому не даст обвести себя вокруг пальца. Тактика Гермеса стала ясна: тот проявлял нетерпение, когда ему начинали задавать вопросы, и в свою очередь забрасывал новую наживку. - Нет, - сказал Перси. - Я не отдам ее, пока мы не вернемся. Я бы хотел, чтобы на нее сначала взглянул профессор Грэй. Он не мог бы с точностью сказать, когда именно он понял, что маленькая красная трубочка, внезапно вспыхнувшая в руке Гермеса, - оружие. Перси неуклюже отскочил в сторону, и часть каменной стены, перед которой он стоял, взорвалась, словно лопнувший бумажный пакет. Он ударил друг о друга сапогами и вырвал гарп из ножен, висевших у него за спиной. Гермес поворачивал лучемет в его сторону все с той же безжалостной, высокомерной улыбкой, когда Перси молниеносно сорвался с места. Пока золотой человек оборачивался, чтобы прицелиться в эту невероятно быструю мишень, казавшуюся одной непрерывной линией, глаза его становились все шире и шире, челюсть отвисала все ниже и ниже, его охватывал страх. И когда наконец меч Перси со свистом отсек его голову, она покатилась по полу балкона, сохраняя все то же выражение лица - вытаращенные в ужасе глаза и раскрытый рот, нарушающие изысканную красоту точеных черт. Перси оперся на меч и тяжело вздохнул. Это мгновение стоило целого дня! Он выключил сапоги - неизвестно, когда еще срочно понадобится дополнительная скорость и сколько еще осталось в них энергии - и осторожно сделал шаг в сторону от обезглавленного, залитого кровью тела. Внезапно меч стал очень тяжелым; Перси с трудом вложил его в ножны. Действие наркотика заканчивалось. Теперь он знал, что это именно наркотик - после того, как гипнотическое внушение Гермеса начало рассеиваться. Молчаливые камни города уже не внушали необъяснимого ужаса, как несколько минут назад. Он знал, что здесь живут люди, и жизнь каждого идет своим чередом. Здание, на балконе которого он стоял, было значительно старше тех, что его окружали. Оно выделялось своим архитектурным стилем - значительно большим количеством каменных колонн и декоративных бордюров, чем в любом дворце. Он на цыпочках вернулся в зал. На полу лежал знакомый ковер, но теперь он мог ясно его рассмотреть. В одной его части мужчины и женщины танцевали вокруг огромной, стоящей на хвосте змеи; в другой большая ящерица вспахивала поле, а за ней шли люди, весело разбрасывая цветы вдоль новой борозды. В последней части ковра высокая красивая женщина стояла перед толпой детей, а две маленьких змеи обвивали ее обнаженные груди. Он подошел к входу в комнату, не осмеливаясь войти и проверить свои подозрения. Черный кибисис в его руках медленно вздымался и опадал, словно то, что было внутри, еще жило. Ну что ж, по крайней мере в этом смысле Гермес говорил правду. Наконец он заглянул в покои Медузы - большую, чистую комнату, освещенную тремя огромными факелами; в ней почти не было мебели. Никаких прикованных к стенам людей не было и в помине; вместо этого на стенах были изображены фрески, представлявшие сцены из жизни странных, не похожих на людей существ. Посреди помещения стояло нечто вроде треугольного алтаря. За ним на возвышении находился деревянный трон, покрытый замысловатой резьбой. А с трона свисало обезглавленное, залитое кровью тело существа, подобного которому Перси никогда не видел. Он провел рукой по лицу, постепенно начиная понимать. Это был храм. Но кого - или что - он убил? Голова в сумке снова пошевелилась. Нужно было выяснить! Он резким движением открыл кибисис, и... Ему не потребовалось доставать оттуда голову. Все становилось ясно, по крайней мере настолько, насколько он был в состоянии понять, по мере того как все еще живая и медленно умирающая голова в сумке телепатически излагала ему свою историю. Она рассказала ему все, что он хотел узнать, ни в чем его не упрекая и со всей объективностью. И, когда он понял, что его обманным путем заставили сделать, он чуть не упал на колени. В течение нескольких мгновений Перси узнал все... Задолго до человека на свете жили другие млекопитающие, от которых он произошел. А задолго до млекопитающих, за миллионы лет до них, жили рептилии. Рептилии населяли всю планету - травоядные и хищные, от тиранозавра до крохотной ящерицы. В течение эпохи, по сравнению с которой эпоха млекопитающих покажется лишь мгновением, многие виды рептилий безраздельно владели Землей. Один из этих видов неизбежно должен был стать разумным. Возникли существа, назвавшие себя Горгонами и с гордостью вступившие на путь разума. Горгоны строили большие города; они ловили и приручали неразумных динозавров и делали их своими домашними животными - даже могучего бронтозавра. Тех, кого они не могли приручить, они убивали ради забавы, примерно так же, как намного позже стали поступать потомки только что спустившихся с деревьев обезьян. И, отчасти для забавы, отчасти из-за убеждений, они убивали друг друга. Война за войной, сверхоружие за сверхоружием - вся жизнь их проходила в сражениях. Они даже уничтожили континент, с которого они были родом, родину большей части их науки и искусства и всей их промышленности - они видели, как он погружается в кипящее море, и пережили это. Наконец, когда их осталось слишком мало, они собрались на негостеприимном побережье и пришли к соглашению, сделавшему войну между ними невозможной. Наступил короткий период крупных совместных достижений, одно или два мгновения их золотой осени, после чего над Горгонами снова начали сгущаться тучи. Видимо, один из последних видов оружия что-то разрушил в их генах, и они не могли больше нормально размножаться. Сначала небольшое, количество мутантов и уродов начало быстро расти. В отчаянии Горгоны бросили все свои силы на биологические исследования. Они могли излечить любую болезнь, они снова и снова увеличивали продолжительность своей жизни, они достигли столь полного понимания своего тела и разума, что стали подобны богам и приблизились к бессмертию. Но с каждым поколением их становилось все меньше... Постепенно они примирились с приближающимся концом их как вида и сосредоточили все свои усилия на том, чтобы передать свои знания и достижения другому существу. Найти его было нелегко. Сначала они пытались искать наследника среди рептилий, но жизненная энергия других видов была столь же истощена, как и их собственная. Они добились некоторого успеха с змеями и питонами, но, несмотря на растущий уровень интеллекта, никаким искусственным отбором или внушением не удавалось заставить их жить обществом. Потом они попробовали с земноводными; потом с птицами... После многих проб и ошибок Горгоны наконец остановили свой выбор на млекопитающем примате. Здесь - со многими, правда, трудностями, в связи с совершенно чуждой природой этих существ - они достигли успеха. В течение многих веков они улучшали одну породу и отказывались от другой, мягко направляли и обучали их, пока не получили достаточно развитую цивилизацию. Еще немного, и можно было отбросить покров божественности и учить своих подопечных напрямую. Но пришли олимпийцы. Гермес говорил правду профессору Грэю, утверждая, что они попали на Землю благодаря слабому месту в подпространственной пленке между вселенными. Однако он не упомянул о том, что они были первыми и единственными, кто вторгся в эту вселенную, - они и разнообразные чудовища, и что это стало возможным благодаря совершенно иным законам природы. Они появлялись повсюду, почти в каждом месте на Земле. Они завоевывали и порабощали, убивали и грабили, но главной их целью была земля. В их собственном мире пригодное для жизни пространство было весьма ограничено. К тому времени оставалась в живых лишь небольшая группа Горгон, которой пришлось встать на защиту человечества. Древние рептилии поспешно вернулись к своему старому, забытому оружию, извлекли на свет такие его разновидности, которые в свое время поклялись никогда не применять, и бросились в битву, чтобы спасти не себя, но молодую расу, которую они оберегали. И постепенно, с течением лет, пока жидкий огонь проливался дождем в одних местах и наводнения захлестывали другие, захватчики были изгнаны, и проходы закрывались один за другим. Потери Горгон были невелики количественно, но огромны по отношению к их общему числу. Лишь три самки избежали смертельных ран; двое тяжко покалеченных самцов протянули еще столетие, прежде чем умереть, не оставив жизнеспособного потомства. Три оставшихся разумных рептилии не видели иного выхода, как только сосредоточиться в Восточном Средиземноморье и дать возможность хотя бы части человечества пройти ускоренный курс обучения. Затем, пятьсот лет назад, пришельцы снова дали о себе знать. Некоторые из них, отрезанные на Земле после победы Горгон, вернулись к закрытому проходу на горе Олимп и тайком восстановили его. В одну ужасную ночь они напали на столицу, Кноссос, и уничтожили ее. Горгоны вновь были вынуждены вступить в битву. На какое-то время они прогнали олимпийцев, но уже не в силах были полностью уничтожить расу золотокожих, хотя количество ее представителей, как когда-то и самих Горгон, постоянно сокращалось. К этому времени все большие города на Крите были опустошены, а Стенно и Эвриала, сестры Медузы, убиты. Теперь ей приходилось в одиночку выполнять двойную работу - передавать человечеству все знания Горгон, которое оно было способно воспринять, и восстанавливать древнее оружие, чтобы предупредить остававшуюся угрозу - попытку олимпийцев прорваться через подпространственную пленку еще раз и вновь обрести контакт со своей родной вселенной. Постепенно она подготовила множество видов оружия, которое люди этой эпохи, под ее руководством, могли бы использовать против олимпийцев. К несчастью, в процессе обучения Горгоны внушили людям стойкое отвращение к войнам и оружию. Это поколение критян, превосходя по уровню развития большинство людей двадцатого века, вряд ли смогло бы обрести воинственный дух. Медуза послала жриц, с помощью которых она правила, в ближайшие земли, чтобы найти людей с одной стороны достаточно воинственных, а с другой - достаточно развитых интеллектуально, чтобы их можно было убедить в необходимости присоединиться к последней кампании против олимпийцев. Мысль о том, чтобы силой заставлять людей сражаться - даже ради их собственного блага - для Горгоны была просто недопустима. Однако олимпийцам, по-видимому, удалось получить какое-то сообщение из их собственного мира, и они посчитали, что, действуя по обе стороны подпространственного барьера, снова смогут прорваться. Вероятно, это была одна из последних попыток (возможно, цивилизация в другой вселенной начала вымирать, неся постоянные потери в войне с Горгонами). Кроме того, они решили ликвидировать последнюю из древних рептилий, чтобы быть уверенными, что им никто не помешает. Зная, что теперь они слишком слабы и отсталы для лобовой атаки, олимпийцы пришли к мысли использовать Перси в качестве орудия. Очевидно, один из них, затесавшись среди обычных людей в поисках крупиц информации, которые могла обронить Медуза, случайно услышал суеверный миф-пророчество и решил превратить его в реальность. Появление молодого человека из предыдущей пространственно-временной вселенной оказалось как раз кстати, поскольку ни одного человека этой эпохи не удалось бы убедить или запугать, чтобы тот убил Горгону. Когда Перси понял, зачем был нужен олимпийцам наемный убийца, он чуть не упал на колени. "Ни одна Горгона, сын мой, не в силах причинить вред человеку, ибо для нее это равносильно самоубийству. Как мать не может заколоть своего младенца, так и я не могла убить тебя, когда твой гарп коснулся моей шеи". - Послушай, - в отчаянии сказал он умирающей голове в черной сумке, - может быть, ты не хочешь принуждать людей сражаться за их собственный мир, но я не испытываю подобных угрызений совести. За всю мою жизнь меня уже принуждали делать многое, что мне определенно не нравилось! Я знаю место, где немало достаточно воинственных личностей, - и я знаю, как заставить их добровольно пойти в первых рядах. Я хочу сделать все возможное, чтобы искупить свою ужасную вину! Медуза задумалась. Он чувствовал, что ей все труднее удерживать свою жизненную энергию, несмотря на огромную способность Горгон к психосоматическому контролю. Жизнь постепенно покидала ее. "Да, - наконец возникла слабая мысль. - Да, это может спасти планету. Нужно попытаться. Позови Афину, юноша. Позови ее своим голосом". Он поколебался и облизнул губы. Будет крайне отвратительно, если это лишь очередная ловушка. - Афина! - крикнул он. Почти тотчас же, хромая, в зале появилась старая жрица. Она схватилась за голову, и рот ее в ужасе открылся при виде жуткого зрелища, но, получив быстрый телепатический приказ Медузы, она застыла, не успев крикнуть. "Сейчас не время для горя или гнева. Плакать будем позже. Сейчас же олимпийцы снова пытаются прорвать барьер между мирами. Если им это удастся, некому будет встать между ними и вами. Их нужно остановить! Все прочее должно быть подчинено этой необходимости. Итак, иди, созови своих сестер, и возьмите то, что я приготовила для этого дня. Торопись, Афина, торопись!" Старуха кивнула и поспешила назад, созывая своих подчиненных. "Что ты собираешься делать?" - возникла мысль. Перси сказал. Наступила пауза. "Пусть будет так. Но помни, сын мой, каковы бы ни были обстоятельства, я не могу причинить вред человеку!" Вернулась Афина, и с ней около десятка перепуганных, с широко раскрытыми глазами, молодых жриц, которым она отдавала соответствующие распоряжения столь умело и быстро, что они успевали лишь изредка прикусить губу при мысли о том, что находилось в кибисисе. Перси все еще с ужасом думал, что убил не просто их божество, но их мудрого учителя и доброго друга. И почему? Потому что он - вечный неудачник. Ну что ж, теперь с этим покончено, поклялся он. С этого момента он будет поступать так, как сам считает нужным, а не так, как будут ему говорить другие. Каждая жрица стояла на большом металлическом ковре, на котором было сложено сверкающее оружие, напоминавшее копья и боевые топоры, но, как он знал, это была лишь маскировка, чтобы оружие выглядело привычно для людей этой эпохи. Афина дала знак, и он встал рядом с ней. Она нажала маленькую кнопку в углу ковра и повернула колесико. Ковер поднялся в воздух и взмыл с балкона, но движения даже не ощущалось. - Остров Сериф, - сказал он в ответ на вопросительный взгляд Афины. Позади он видел других жриц на их металлических коврах, вытянувшихся в линию по небу. Они летели над волнами намного быстрее, чем когда он путешествовал с Гермесом. И эту потрясающую науку я погубил, подумал Перси. Целые тысячелетия труда и воспитания - и тут является некто по имени Перси Сактрист Юсс, наслушавшийся хитрых речей, и... Интересно, а как все было в его собственной, предыдущей пространственно-временной вселенной? Этого не узнаешь. Сейчас его действия не ограничивала легенда - по крайней мере, как сказал ему профессор Грэй. Могло быть все, что угодно. Они опустились прямо на площадь, как и намеревался Перси, чтобы произвести наибольший эффект. И, пока жители города стояли вокруг, разинув от изумления рты, он направился ко дворцу, вместе с Афиной, спешившей по правую сторону от него. - Послушай, - сказал он уголком рта черной сумке. - Гарп становится все тяжелее. Я не могу идти с тем достоинством, как бы мне хотелось. Не могла бы ты попробовать немного того гипноза... Печатая шаг, он вошел в зал и остановился возле массивной колонны, где его поставили, когда он находился в этом зале в качестве пленника. Царь Полидект обедал. Он поднялся из-за длинного, грубо отесанного деревянного стола, когда вошел Перси, и начал вытирать губы волосами ближайшей девушки. - Добро пожаловать, Персей, добро пожаловать домой! - сказал он с притворным восторгом. - Мы ждали твоего возвращения! - Вы рады? - О, конечно, мой мальчик, конечно! Со дня той трагической ошибки на арене мы знаем, что ты действительно Персей. Уверяю тебя, я по заслугам наказал того служителя! На самом деле тебя и девушку должны были приветствовать сто украшенных цветами юных дев. Но он что-то напутал и выпустил сциллу. Никак не могу понять, как он мог... - Ладно. Я здесь по делу. Созови всех, кто может быстро прийти сюда. Полидект кивнул и двумя руками помахал Диктису. Пока его брат послушно спешил к нему через зал, царь, настороженный взгляд которого был прикован к черной сумке, висевшей на боку Перси, как можно более ласковым голосом спросил: - Ты не хочешь поздороваться со своей матерью? Перси попятился. - Моей... моей матерью? - Да, она прибыла сегодня утром. Когда она назвала нам свое имя, мы поняли, насколько точно сбылась легенда. Мы стараемся, чтобы она была как можно более счастлива, хотя это несколько... несколько дорого. Он показал куда-то в сторону стола. Перси вытаращил глаза и тут же истерически расхохотался. Там сидела миссис Даннер в своем грязном домашнем халате с цветочками, обнимая обеими руками огромный бурдюк с вином. - Бедняжка Мэрибелл Даннер, - всхлипывая, причитала она. - Неужели у них нет ничего покрепче? Даже то, что есть, они разбавляют водой! Итак, исполнилась и эта часть мифа! Не Даная, но Даннер появилась здесь, и это будет теперь неразрывно связано с ним. А то, что она на самом деле не его мать, - какая, собственно, разница? Очевидно, если кто-то требовался в этом мире в качестве подтверждения легенды, он тоже "проваливался", независимо от наличия пергамента. Перси очень хотелось расспросить миссис Даннер о том, каким именно образом она попала сюда, - это могло оказаться важным и полезным... - Позаботьтесь о ней хорошенько, - приказал он. - Диктис! - Да, господин? - спросил брат царя, входя в зал вместе с существенной и весьма обеспокоенной частью населения города. Он тоже бросал тревожные взгляды на кибисис: похоже, эта часть легенды была всем хорошо известна. - Чем могу служить? Только скажи, и я... - На южной оконечности острова, - сказал Перси, - ты найдешь старика и с ним девушку, которая убежала с арены вместе со мной. Я хочу, чтобы ты разыскал их и позаботился о них. Ты должен удовлетворять все их желания, пока я не вернусь. Если допустишь где-то оплошность, тебе несдобровать. Понял? - Уже иду, - заверил его Диктис. - Эй, Менон, Бупал, Патайкион! Идем, быстро! Хвала герою! Перси усмехнулся, глядя, как трое кланяющихся людей покидают зал. Это было забавно. Но у него было дело, важное дело, о котором напомнил ему вид угрюмой жрицы позади него. - Полидект, - сказал он, - сейчас ты начнешь первый призыв в военной истории Серифа. Я намереваюсь атаковать олимпийцев, и я хочу, чтобы ты подобрал около пятидесяти хороших бойцов мне в помощь. Царь утихомирил толпу и нервно повернулся к стоявшему перед ним молодому человеку. - Э... мои люди предпочитают не ввязываться в чужие ссоры. Вот почему они называют меня... - Я знаю, - сказал Перси. - Я знаю. Но это срочно. Мне действительно очень нужны эти пятьдесят человек. Мы дадим им могучее оружие, о котором они не могли и мечтать, и научим их им пользоваться. Ведь у тебя появляется возможность сократить ту самую чрезмерную численность населения, о которой ты постоянно твердишь. И, как я сказал, это очень важно для меня. Говоря это, он ласково погладил кибисис. - О, в таком случае, - сказал царь Полидект, - если это срочно... Ну что ж, ладно. Начальник стражи! Направь все двадцать восемь наших воинов, десять стражников и любых двенадцать из резерва в распоряжение нашего выдающегося, несравненного героя. Если кто-то будет протестовать, скажи ему, что он может выбирать между этой возможностью и медленным огнем. - Я вижу, вы починили котел, - заметил Перси. Царь грустно покачал головой. - Нет, он потерян навсегда. И мы не можем нигде найти подходящую замену. Но с недавних пор мы в порядке эксперимента зажариваем преступников на вертеле. Результаты, может быть, и не столь совершенны, как прежде, но многообещающи. Я надеюсь на лучшее. Перси вышел из зала, глядя, как собираются пятьдесят человек. Жрицы разбили их на маленькие группы и объясняли им функции нового странного оружия. Мужчин особенно смущал тот факт, что женщины обучают их, как надо сражаться. Но присутствие "героя" и деловой подход молодых женщин успешно удерживали их внимание. Голова Медузы пошевелилась в открытом кибисисе. "Торопись, сын мой. Мой конец уже близок". - Еще чуть-чуть, - заверил ее Перси. Он повернулся к входу во дворец, где стоял Полидект, который жевал истекающую жиром баранью ногу и с интересом наблюдал за происходящим. "Я сделал свое дело, - говорила вся его поза. - Я отдал ему цвет моей страны. Лучшее, что я имел. Никакая жертва не может быть столь велика..." Перси перевел взгляд с царя на плачущих женщин, прощающихся со своими мужьями и сыновьями, на молодых новобранцев, пытающихся понять своих инструкторов и явно удивляющихся тому, как они угодили на войну с олимпийцами - и обратно на жующего монарха. - Есть еще одно, о чем я не сказал, - объявил он. - Царь Полидект согласился повести свои войска на битву. Царь Полидект не боится олимпийцев, пока у него есть наше оружие, чтобы использовать его против них. Царь Полидект говорит: "Вперед, гром и молния!" - Я... я? - Кусок мяса упал на землю; одобрительные возгласы заглушили звук его падения. - Конечно, - сказал Перси. Он схватил трясущегося монарха одной рукой, и придерживая другой черную сумку, втащил его на металлический ковер, которым управляла Афина. Другие жрицы последовали за ними вместе со своими подопечными. - Вот почему, - громко сказал он, - они называют тебя Отважный Царь Полидект! Они взмыли в небо под аккомпанемент громких одобрительных криков. Пока они плавно летели над материком, Афина начала объяснять действие одного из видов оружия правителю Серифа. - Ты прицеливаешься в мишень через отверстия, которые идут вдоль этих копий, - вот так. Видишь этот камень? Как только прицелишься, нажми эту кнопочку сзади. Потом все, что надо сделать - отпустить копье. Оно не промахнется. - Я уже стар, - пробормотал Полидект. - Я беззубый, больной и слабый. На закате моей жизни все, чего я хочу, - лежать возле огня и смотреть, как молодежь веселится и сражается. Ах, молодость, молодость! Перси по-дружески хлопнул его по спине. - Ну что ж, мы даем тебе возможность вновь воспрянуть духом! Будь внимателен, ибо когда мы спустимся, мы сразу же вступим в битву. И обратной дороги нет! Они миновали две больших вершины недалеко от побережья. - Гора Пелион, - сказала Афина, указывая на первую. - А это гора Осса. Олимп - следующая. "Сын мой, - пришла торопливая мысль. - Я уже умираю. Схвати мою голову за длинные волосатые шипы сзади и держи ее перед собой, когда будешь атаковать. И, если почувствуешь, что уступаешь, брось ее в своих врагов. Но ты должен спешить! Я уже чувствую, как рассеивается непрочная подпространственная пленка, которая отделяет наш мир от других. Враги сейчас прорвутся. Помни о своей силе! Помни, что сейчас ты сильнее, чем когда лживый олимпиец вел тебя на балкон моего храма в Новом Кноссосе. Почувствуй свою силу, сын мой, почувствуй, как она растет внутри тебя, почувствуй свою мощь!" И, когда они приблизились к величественной горе и развернулись полукругом, готовясь к атаке, Перси ощутил, как сила наполняет его мышцы. Теперь он мог безо всякого труда взмахнуть гарпом! Единственная проблема была в том, что все его оружие дали ему олимпийцы. Наверняка они знают, как ему противостоять. Перси схватил копье, когда навстречу им из-за склона горы взлетела орда золотокожих людей. Прицелившись куда-то в середину группы, он нажал на кнопку. Копье с жужжанием вылетело из его руки и рванулось вниз, насадив на себя трех олимпийцев, словно шашлык. Позади он услышал похожий звук - Полидект тоже привел оружие в действие. Успех царя был даже большим - он прикончил четырех летающих пришельцев. Теперь, когда сражение шло полным ходом, Полидект сосредоточился лишь на убийстве, на наиболее эффективном убийстве, как и подобало правителю варваров. Сгусток огня полетел вниз с одного из ковров, когда кто-то ввел в игру еще одно оружие. Вся группа взлетавших олимпийцев исчезла. Они повернули назад, укрывшись за горой. Теперь у врага было преимущество. Длинный пурпурный конус из лучемета прошелся по ковру, и тот вспыхнул. Потом запылал второй. Жрицы подняли свои аппараты выше, за пределы действия лучеметов. - Не сработает, - хрипло сказал Полидект Перси, словно давал ему советы по военной стратегии в течение последних пяти кампаний. - Они будут взлетать по одному и поджигать нас. Чем бы ни были эти штуки, на которых мы летаем, нам придется лететь за ними! Перси кивнул. Он дал знак Афине, которая, кивнув другим жрицам, быстро повернула колесико. Они стремительно помчались вниз, во главе длинной параболы. "Возьми меня, сын мой", - мысленно услышал Перси. Пора! Он выхватил голову, напоминавшую голову ящерицы, из сумки за нечто похожее на зеленые волосы и, выставив ее перед собой, развернулся и вытащил гарп. Пурпурные лучи погасли. Он слышал доносившиеся снизу крики ужаса: - Горгона, Горгона! - Да, - беспощадно сказал он. - Все, что осталось от той, которую я убил, поддавшись вашим уговорам. Теперь она возвращается, вместе с неудачником, сделавшим свое дело! Ковер коснулся земли, и Перси спрыгнул с него, ударом каблуков включив сапоги. С такой скоростью он сможет с мечом противостоять любому лучемету! Однако из отверстия огромной пещеры на половине высоты горы появилось около дюжины золотокожих в таких же сапогах, и перед ними вспыхивали пурпурные конусы! И они двигались намного быстрее Перси - видимо, их сапоги были лучше заряжены или лучше сделаны. Позади него Полидект сбил одного из них. А сгусток огня, упавший с одного из ближайших ковров, уничтожил половину оставшихся. Перси бросился к пещере, отчаянно пытаясь увильнуть от смертоносных лучей. Перед ним неожиданно возник олимпиец. Перси выругался, понимая, что не успеет достать его гарпом. Противник поднял лучемет. В этот момент ударила Медуза. Перси, мысленно ощутив ее агонию, понял, чего ей стоило это усилие. Но олимпиец рухнул вперед, рассыпаясь на куски: он мгновенно превратился в камень! Значит, еще одна подробность легенды была правдой! Медуза могла... Он был уже в пещере, и времени на размышления не оставалось. Перед ним стоял ряд непреклонных, вооруженных олимпийцев, около шестидесяти или семидесяти. А выше, над их головами, он увидел замысловатую путаницу проводов и сверкающие приборы, к которым - в задней части пещеры - опускался с каменного свода небольшой красный вихрь. Они прорывались! Как раз в этот момент они получали подкрепление с той стороны! Он лихорадочно кинулся в атаку, рубя направо и налево, словно рыбьи головы на разделочном столе ресторана. Сзади слышался рев Полидекта и людей с Серифа, врывающихся в пещеру. "Брось меня, Перси!" - внезапно послышался в его мозгу вопль Горгоны. Он размахнулся и швырнул голову прямо в алый круг над головой. В его мозгу прозвучала последняя инструкция, и затем пронзительный ужас агонии, когда голова коснулась красного энергетического вихря и взорвалась. Олимпийцы отчаянно закричали, когда пыль осела и стало ясно, что проход исчез. Перси знал, что теперь он закрыт навсегда. Они никогда больше не смогут восстановить его с той стороны. Люди с Серифа завершали бойню. Нескольким олимпийцам удалось вырваться из пещеры и улететь, но те, кто остался, были обречены. Какие последние инструкции дала ему Горгона? "Стихи! Стихи!" Какие стихи? Те, что начинаются: "Смелостью дыша, это в их счастливые сборища шагнул, предводимый Афиною, сын Данаи..."? Он стоял на залитой солнцем вершине холма в северной части небольшого острова. Вокруг никого не было. Перси тупо осмотрелся. Что... Потом, когда мысли его прояснились, и он вспомнил последний телепатический совет Медузы, он понял. Это его не обрадовало, но он понял. Теперь, когда линия Персея в конкретной пространственно-временной вселенной завершилась, можно было попасть лишь в начало той же линии в следующей вселенной. И, хотя пергамент исчез, стихи относились к нему, к Перси-Персею. С этой субъективной аурой и психологическим импульсом, который дала ему Горгона, ему достаточно было вспомнить строки стихов, чтобы переместиться в следующую вселенную. Ну что ж, на этот раз ошибки не будет. На этот раз он не даст уговорить себя убить последнюю оставшуюся в живых Горгону и лишить человечество источника древней мудрости, который мог бы питать его долгие столетия. На этот раз он уже - наконец-то - не будет неудачником. Ему стало грустно. Особенно он жалел об утрате Энн, с которой едва успел познакомиться. Но, если подумать, почему бы в этой вселенной не быть другой Энн Драммонд? А может быть, ему повезет еще больше? Теперь он знал, что делать. Конечно, он поможет Горгоне, но сначала Перси - или Персей, как он с тем же успехом может себя здесь называть - немного прогуляется по окрестностям. У него есть кое-какое оружие, он знает свою силу, и он не собирается играть ни в какие жульнические игры ни с одним человеком. Нет, на этот раз Сериф услышит о нем прямо сейчас. Он начал спускаться по склону холма, не заметив молодого человека, который отчаянно греб руками, сидя в ванне, только что материализовавшейся в заливе. Он не заметил и отряд солдат царя Полидекта, которые ели свой нехитрый ужин в кустах на полпути вниз с холма. Впрочем, даже если бы он их и увидел, он бы не знал, что их командир имеет привычку оглушать всяких праздношатающихся чужестранцев ударом по затылку, чтобы потом забрать себе их одежду. Особенно если учесть, что командир был не в духе после раздражающе жаркого дня, проведенного в бесплодной охоте за гарпиями в холмах, по приказу царя Полидекта...