Гарри Тартлдав. Ответный удар


     OCR: Sergius -- s_sergius@pisem.net
     _..._ -- курсив


     Тартлдав Г.
     Т21 Ответный удар: Роман / Пер. с  англ. -- М.: Махаон, 2002. -- 672 с.
-- (Зеленая Луна).
     ISBN 5-18-000418-7 (рус.)
     ISBN 0-345-38998-0 (англ.)
     Человечество, застигнутое врасплох инопланетным  вторжением, объединяет
свои силы в борьбе с общим врагом; идет лихорадочная работа по изобретению и
изготовлению   сверхнового   секретного   оружия,   способного  дать   отпор
вооруженным   до  зубов  ящерам.  Бывшие   противники   временно  становятся
союзниками,  но  они не всегда в  силах забыть о прошлой вражде -- ведь идет
Вторая  мировая война. Ученые  Германии, США,  Японии  и России получают  от
своих правительств задание -- срочно создать атомную бомбу. Времени в обрез:
ящеры уже захватили всю Европу и приближаются к Москве...
     ББК 84(7Сое)
     © 1995 by Harry Turtledove
     © ЗАО Компания "Махаон", 2002

     Содержание
     Ответный удар

     <img src=flot2.jpg>

        Гарри Тартлдав
        Ответный удар

        Действующие лица
     (Имена,   напечатанные   крупным   шрифтом,  принадлежат   историческим
личностям, остальные придуманы автором)
        Люди
     Ален Якоб, ван -- береговая служба США, лейтенант, Осуиго, Нью-Йорк
     АНЕЛЕВИЧ, МОРДЕХАЙ -- еврей, партизан, восточная Польша
     Ассишкин, Джуда -- врач в Лешно, Польша
     Ассишкина, Сара -- жена Джуды Ассишкина, акушерка в Лешно, Польша
     Ауэрбах, Ране -- капитан, кавалерия США, Сиракузы, Канзас
     Бариша -- владелец таверны в Сплите, Независимое государство Хорватия
     Берковитц,  Бенджамин --  капитан  армии  США,  психиатр,  Хот-Спрингс,
Арканзас
     БЛЭР, ЭРИК -- журналист, комментатор службы новостей Би-би-си, Лондон
     Борк, Мартин -- капитан Вермахта, переводчик в Пскове
     Бэгнолл, Джордж -- бортинженер, ВВС Великобритании
     ВАСИЛЬЕВ, НИКОЛАЙ -- командир партизанского отряда, Псков, СССР
     Верной, Хэнк -- корабельный инженер "Дулут Квин"
     Виктор -- раненый американский солдат в Чикаго
     ГЕЙЗЕНБЕРГ, ВЕРНЕР -- физик-ядерщик в Гехингене, Германия
     Генри -- раненый американский солдат в Чикаго
     ГЕРМАН, АЛЕКСАНДР -- командир партизанского отряда, Псков, СССР
     Гольдфарб,   Дэвид   --   специалист   по   радарным   установкам   ВВС
Великобритании
     Горбунова, Людмила -- пилот ВВС Красной армии
     ГРОУВС, ЛЕСЛИ -- бригадный генерал, армия США, Денвер, Колорадо
     Джакоби, Натан -- диктор Би-би-си, Лондон
     Джонс, Джером -- оператор радарной установки ВВС Великобритании
     ДИБНЕР, КУРТ -- физик-ядерщик, Тюбинген, Германия
     Донлан, Кевин -- американский солдат в Иллинойсе
     Дэниелс, Пит ("Остолоп") -- лейтенант, армия США, Чикаго
     Егер, Гейнрих -- полковник танкист, Руфах, Эльзас
     ЖУКОВ, ГЕОРГИЙ -- Маршал Советского Союза
     Иджер, Барбара -- жена Сэма Иджера
     Иджер, Сэм -- сержант армии США, Денвер, Колорадо
     Исаак -- еврей, Лешно, Польша
     Карпов, Феофан -- полковник ВВС Красной армии
     Кеннан, Морис -- капитан ВВС Великобритании, Брантингторп
     Клайн, Сид -- капитан армии США, Чикаго
     Клопотовский, Роман -- житель Лешно, Польша
     Клопотовская, Зофья -- дочь Романа Клопотовского
     КОНЕВ, ИВАН -- генерал Красной армии
     КУРЧАТОВ, ИГОРЬ -- советский физик-ядерщик
     Лаплас, Фредди -- рядовой армии США, Иллинойс
     Ларсен, Барбара -- бывшая студентка-медиевистка; см. Иджер Барбара
     Ларсен, Йенс -- физик-ядерщик, сотрудник Металлургической лаборатории
     Леон -- борец еврейского сопротивления в Лодзи
     Лидов, Борис -- полковник НКВД
     Ло -- китайский партизан, коммунист
     Лю Хань -- крестьянка в лагере беженцев к югу от Шанхая
     Майнеке, Клаус -- стрелок танкист, Руфах, Эльзас
     МАРРОУ, ЭДВАРД Р. -- диктор радио
     Мачек -- капитан армии США, Иллинойс
     МОЛОТОВ, ВЯЧЕСЛАВ -- комиссар иностранных дел СССР
     Морозкин, Сергей -- переводчик Красной армии, Псков
     НАЙ ХО-ТИНГ -- офицер Народной армии освобождения, Китай
     Накайяма -- японский ученый
     НИШИНА, ЙОШИО -- японский физик-ядерщик
     Окамото -- майор, армия Японии
     Ольсон, Луиза -- жительница Нью-Сэлем, северная Дакота
     Оскар -- армия США, телохранитель, Денвер
     Петрович, Марко -- капитан, Независимое государство Хорватия
     Пиэри, Джулиан -- командир звена ВВС Великобритании, Брантингторп
     Поттер, Люсиль -- медсестра в Иллинойсе
     Раундбуш, Бэзил -- капитан ВВС Великобритании, Брантингторп
     РАМКОВСКИЙ, МОРДЕХАЙ ХАЙМ -- старейшина гетто, Лодзь
     РИББЕНТРОП, ИОАХИМ ФОН -- министр иностранных дел Германии
     РУЗВЕЛЬТ, ФРАНКЛИН Д. -- Президент Соединенных Штатов
     Русси, Мойше -- еврей-беженец, диктор, Лондон
     Русси, Ревен -- сын Мойше и Ривки Русси
     Русси, Ривка -- жена Мойше Русси
     Сабо, Бела ("Дракула") -- рядовой армии США, Чикаго
     Саватский, Владислав -- польский фермер
     Саватский, Джозеф -- сын Владислава и Эмилии Саватских
     Саватская, Мария -- дочь Владислава и Эмилии Саватских
     Саватская, Эва -- дочь Владислава и Эмилии Саватских
     Саватская, Эмилия -- жена Владислава Саватского
     Самнер, Джошуа ("Гудок") -- мировой судья в Чагуотере, Вайоминг
     СИЛАРД, ЛЕО -- физик-ядерщик, Денвер, Колорадо
     СКОРЦЕНИ, ОТТО -- штандартенфюрер СС
     Собески, Тадеуш -- владелец бакалейной лавки в Лешно
     СТАЛИН,   ИОСИФ   --  Генеральный  секретарь   Коммунистической  партии
Советского Союза
     Татьяна -- снайпер и подруга Джерома Джонса в Пскове
     ТОГО, ШИГЕНОРИ -- министр иностранных дел Японии
     Толя -- член наземной службы ВВС Красной армии
     Уайт, Альф -- штурман ВВС
     Уиттман, Рольф -- водитель танка Гейнриха Егера
     ФЕРМИ, ЭНРИКО -- физик-ядерщик, Денвер, Колорадо
     ФЕРМИ, ЛАУРА -- жена Энрико Ферми
     ФЛЕРОВ, ГЕОРГИЙ -- советский физик-ядерщик
     Фритци -- ковбой в Чагуотере, Вайоминг
     Фукуока, Йоши -- японский солдат в Китае
     Фьоре, Бобби -- объект экспериментов ящеров; бывший бейсболист
     ХАЛЛ, КОРДЕЛЛ -- Государственный секретарь США
     Харви -- гражданское лицо, охранник в Айдахо-Спрингс, Колорадо
     Хигучи -- японский ученый
     Хикс, Честер -- лейтенант армии США, Чикаго
     Хиппл, Фред -- полковник ВВС Великобритании, Брантингторп
     Хортон, Лео -- оператор радарной установки, Брантингторп, Англия
     Хэксем -- полковник армии США, Денвер, Колорадо
     Цуи -- японский ученый
     ЧИЛЛ, КУРТ -- генерал-лейтенант Вермахта, Псков, СССР
     Шарп, Хайрам -- врач в Огдене, Юта
     Шмуэль -- борец еврейского сопротивления, Лодзь
     Шолуденко, Никифор -- офицер НКВД
     Шульц, Георг -- бывший немецкий танкист, механик ВВС Красной армии
     Шура -- проститутка в Шанхае
     Эмбри, Кен -- пилот ВВС Великобритании, застрявший в Пскове, СССР

        Раса
     Атвар -- адмирал атакующего флота Расы
     Баним -- официальный представитель в Лодзи
     Дрефсаб -- агент разведки и имбирный наркоман
     Ианкс -- офицер в Шанхае
     Касснас -- командир танковой дивизии в Безансоне, Франция
     Кирел -- капитан корабля "127-ой Император Хетто"
     Неджас -- командир танка, Эльзас Носсат -- психолог
     Ристин -- военнопленный, Денвер, Колорадо
     Самрафф -- следователь в Китае
     Скуб -- стрелок танкист, Эльзас
     Старраф -- исследователь в Китае
     Страха -- капитан корабля "26-ой Император Йовер"
     Твенкель -- стрелок танкист в Безансоне, Франция
     Тессрек -- исследователь психологии людей
     Теэрц -- пилот, военнопленный, Токио
     Томалсс -- исследователь психологии людей
     Ульхасс -- военнопленный, Денвер, Колорадо
     Уссмак -- водитель танка, Эльзас
     Форссис -- стрелок танкист в Безансоне, Франция
     Хессеф -- командир танка в Безансоне, Франция
     Шерран  --  первый самец,  совершивший кругосветное  путешествие вокруг
Дома

        Глава I
     Ностальгия  заставила адмирала  Атвара  вызвать голограмму тосевитского
воина, которую он часто изучал перед тем, как его флот подлетел  к Тосеву-3.
Представители Расы часто страдали от ностальгии: народу с историей более ста
тысяч  лет, жившему в Империи, которая управляла тремя солнечными системами,
а  теперь  добралась и до  четвертой,  прошлое  представлялось безопасным  и
приятным, в том числе и потому, что походило на настоящее.
     В  воздухе перед  адмиралом  замерцала  голограмма:  рослый дикарь,  на
розовом лице  бледно-желтая растительность. Плечи и грудь варвара прикрывала
железная  кольчуга,  надетая  поверх выделанной шкуры  какого-то  животного;
вооружение  состояло   из  копья  и  ржавого  меча.  Воин  сидел  верхом  на
четвероногом местном животном,  которое казалось слишком  хрупким для своего
массивного наездника.
     Атвар  вздохнул и  повернулся  к  капитану  Кирелу,  командиру  корабля
"127-ой Император Хетто", флагмана боевого флота.
     --  Хотел  бы я, чтобы все оказалось так  просто, как мы предполагали в
начале нашей экспедиции, -- проговорил Атвар.
     --  Да,  благородный  адмирал. --  Кирел тоже вздохнул  и  повернул оба
глазных бугорка к голограмме. -- Информация, доставленная нашими зондами, не
оставляла никаких сомнений в быстром успехе.
     -- Вы правы, -- с горечью ответил Атвар.
     Раса готовилась к новым завоеваниям со свойственной  ей  методичностью:
1600 лет  назад (речь,  естественно,  шла о  летоисчислении Расы  --  год на
Тосеве-3 тянулся вдвое дольше) в систему Тосева был отправлен зонд,  который
тщательно  обследовал  планету  и  доставил  домой пробы и  фотографии. Раса
подготовила флот вторжения и послала его на Тосев-3, рассчитывая на  быструю
и легкую победу: разве может мир заметно измениться за каких-то 1600 лет?
     Атвар  прикоснулся к  кнопке  в  основании  голографического проектора.
Тосевитский воин исчез, а его место заняли новые изображения: русский танк с
красной звездой  на  башне  -- слишком слабая  броня по стандартам  Расы, но
весьма удачная конструкция. Широкие  гусеницы позволяли машине  без  проблем
передвигаться  по  бездорожью.  Тяжелый  американский   пулемет   с  лентой,
заполненной  крупными  пулями, легко пробивающими  бронекостюмы,  словно они
сделаны  из картона.  Дойче  истребитель с  турбореактивными двигателями под
изогнутыми крыльями, ощетинившийся пушкой, установленной в носовой части.
     Кирел показал на истребитель.
     -- Больше всего меня беспокоит эта машина, благородный адмирал. Клянусь
Императором...  --  Кирел  и  Атвар  опустили  глаза  при упоминании  своего
правителя, -- еще два года назад, когда кампания только начиналась, дойче не
имели ничего, даже отдаленно ее напоминающего.
     -- Я знаю, -- кивнул Атвар. -- Тогда все летательные аппараты тосевитов
имели другие, гораздо менее мощные двигатели с вращающимися деталями. Однако
сейчас и у британцев появились реактивные машины.
     Адмирал  вызвал изображение  британского  истребителя.  По  сравнению с
самолетом дойче он совсем не казался устрашающе опасным:  у крыльев не такой
широкий размах, а очертания  не напоминают  устремившуюся за  добычей хищную
птицу.  В  донесениях  говорилось, что  параметрам  британского  истребителя
далеко  до машины дойче, но до сих пор британцы такого  хорошего самолета не
имели.
     Адмирал  и  капитан хмуро  разглядывали голограмму. Тосевиты  оказались
безумно   изобретательными.  Ученые  Расы,  изучавшие  социальное  поведение
тосевитов, до сих пор не могли понять, как Большие Уроды сумели в  мгновение
ока  перейти  от  варварского  состояния   к  индустриальному  обществу.  Их
объяснения -- точнее, предположения -- не устраивали Литра.
     Однако  он  подозревал,  что  одна из причин  столь  быстрого  развития
тосевитов  заключается  в том,  что Тосев-3 разделен  на множество небольших
империй. Некоторые  из них даже  не являлись империями в  буквальном  смысле
слова:  режим  в  СССР, к примеру, похвалялся тем, что сверг  свою  правящую
династию.  Одна  только   мысль  об  убийстве  Императора  причиняла  Атвару
невыносимые страдания.
     Империи  и  не-империи  отчаянно  конкурировали  друг  с другом.  Когда
прилетел флот  Расы,  оказалось,  что  на  всей планете  бушует война.  Опыт
прошлых завоеваний научил  представителей  Расы использовать раздробленность
врага себе  на  пользу,  натравливая одну  сторону  на другую.  Периодически
подобная тактика приносила успех,  но совсем  не так  часто,  как утверждали
учебники.
     Атвар вздохнул и сказал Кирелу:
     --  До  того, как я  попал на  Тосев-3, я вел себя, как всякий разумный
самец: ни на мгновение не  сомневался, что в учебнике можно найти  ответы на
все  вопросы. Достаточно  следовать  инструкциям -- и  получишь результат, к
которому  стремишься.  Самцам,  написавшим  учебники,  следовало бы  сначала
повидать этот мир; такой опыт существенно расширил бы их горизонты.
     -- Вы  правы,  благородный  адмирал,  -- ответил капитан  флагмана.  --
Тосев-3 продемонстрировал нам разницу между инструкциями и опытом.
     -- Да. Хорошо сказано, -- заметил Атвар.
     Раса  закончила  покорение предыдущего мира несколько тысяч  лет назад.
Адмирал провел долгие часы над учебниками,  в которых описывалась стратегия,
приносившая  тогда  хорошие  результаты и  обеспечившая  Расе  победу  много
тысячелетий назад. Однако ни  один ныне живущий самец до сих пор не применил
свои знания теории на практике.
     А вот тосевиты вели беспрерывные войны и постоянно покоряли друг друга.
Они  превратили обман и предательство в искусство,  и  были готовы посвятить
Расу  во все его  тонкости. Атвар на собственном горьком опыте  узнал,  чего
стоят обещания Больших Уродов.
     --  Другая  наша проблема заключается  в  том,  что  они воюют  с нами,
постоянно прибегая к обману, -- проворчал он.
     -- И тут вы совершенно правы, благородный адмирал, -- сказал Кире л.
     Адмирал  знал,  что прав.  В схватке машин у Больших  Уродов не было ни
единого шанса  против  Расы: один танк Атвара  мог уничтожить  от десяти  до
тридцати танков тосевитов. Однако неприятель  сражался с завоевателями всеми
доступными ему средствами. Например, животные  с минами на  спинах бросались
под колеса  грузовиков,  или тосевиты  концентрировали  огромное  количество
солдат и техники против растянутых коммуникаций Расы. В результате, несмотря
на более низкую технологию, им удавалось одерживать локальные победы.
     Казалось, Кирел угадал мысли адмирала.
     -- Может  быть, следует  возобновить  осаду города на  берегу  озера  в
северной части меньшего континента? Местные жители называют его Чикаго.
     --  Не сейчас, -- ответил Атвар, стараясь  не  показать, как сильно  он
огорчен неудачей Расы.
     Воспользовавшись  ужасной зимней  погодой,  американцы  нанесли удар по
флангам экспедиционного  корпуса, отсекли  от основных сил передовой отряд и
почти полностью  его  уничтожили. Здесь  Раса потерпела самое серьезное -- и
самое дорогое -- поражение на Тосеве-3.
     -- Мы не располагаем необходимыми ресурсами, -- заметил Кирел.
     Атвару пришлось согласиться.
     -- Это правда.
     Раса отличалась предусмотрительностью: оружия, которое самцы привезли с
собой из Дома, хватило бы, чтобы, не потеряв ни одного самца, покорить сотню
таких планет  как Тосев-3  (если бы  они, как предполагалось, находились  на
варварской  стадии  развития). Однако  флот  нес  серьезные потери. Конечно,
Большие  Уроды пострадали  значительно  сильнее,  но  их  заводы  продолжали
производить новое оружие.
     -- Мы  должны, не теряя времени, завладеть их  производством, -- сказал
Кирел.  --  Ну,  а тех, кто продолжает оказывать  сопротивление и производит
новое оружие, следует уничтожить.
     -- К несчастью, эти цели часто входят в противоречие  друг с другом, --
возразил  Атвар.  -- К тому же, нам так и не удалось обнаружить все  главные
источники их топлива. Я не верю Большим Уродам, которые  делают вид, будто у
них его почти не осталось.
     Трое самцов, разбомбивших нефтеперегонный  завод  в Плоешти, являвшийся
основным поставщиком горючего для дойче, не сомневались, что  полностью  его
уничтожили.  С  тех  пор  над  городом  постоянно клубился  черный  дым,  не
позволявший Расе предпринять необходимые разведывательные мероприятия.
     Довольно долго --  слишком долго! -- Атвар и  его пилоты считали -- дым
над  заводом  означает,  что немцы  не в состоянии остановить пожар.  Однако
теперь стало  ясно, что  он ошибся. Большие Уроды бесперебойно доставляли из
Плоешти переработанную нефть  всеми  доступными им  средствами -- водой,  по
разрушенным железнодорожным путям,  грузовиками и  даже фургонами, в которые
запрягали животных.
     То  же   самое  происходило   и  на  других   нефтеперегонных  заводах,
разбросанных  по   всему  Тосеву-3.  Представители  Расы  могли  нанести  им
некоторый  урон,  но  не  уничтожить.  Поскольку  Большие   Уроды  постоянно
опасались  возникновения  пожара на таких  предприятиях, они строили их так,
чтобы свести  разрушения к  минимуму. Они  отчаянно защищали  свои  заводы и
восстанавливали их быстрее, чем эксперты Расы считали возможным.
     Заскрежетал  телефон.  Атвар  с  удовольствием  взял  трубку,   надеясь
отвлечься от неприятных размышлений.
     -- Да? -- произнес он в микрофон.
     --  Благородный  адмирал,  самец   Дрефсаб  просит  разрешения  с  вами
встретиться.
     -- Я  еще  не закончил совещание с капитаном Кирелом, -- ответил Атвар.
-- Скажите Дрефсабу, что я его приму сразу после беседы с капитаном.
     -- Слушаюсь, благородный адмирал, -- адъютант отключил связь.
     Упоминание о Дрефсабе ничуть не улучшило настроение Атвара.
     -- У нас возникла еще одна серьезная проблема, -- пожаловался он.
     -- Что вы имеете в виду, благородный адмирал? -- поинтересовался Кирел.
     -- Отвратительное  тосевитское  зелье... имбирь,  --  ответил Атвар. --
Дрефсабу  недавно удалось  выследить  и уничтожить  Большого Урода,  который
являлся  крупным поставщиком  этого ужасного наркотика, и  я  надеялся,  что
теперь  мы сможем взять под  контроль самцов,  попавших в постоянную от него
зависимость. К несчастью, его сменило множество мелких торговцев.
     -- Очень жаль, -- сказал Кирел, -- Тосевитское зелье чрезвычайно вредит
нашему делу.
     Атвар с подозрением повернул один из глазных бугорков в сторону Кирела.
Командир  флагманского корабля  занимал  второе по  старшинству  место после
самого Атвара, и  его раскраска была лишь немногим  менее  изощренной, чем у
адмирала. Если  политика Атвара  приведет к катастрофе, Кирел  станет  самым
естественным  кандидатом на  пост  командующего  флотом.  Кирел, спокойный и
консервативный самец, всегда поддерживал Атвара, но кто знает, какие амбиции
гложут капитана? Любое замечание, в котором содержался даже  небольшой намек
на критику, настораживало Атвара.
     Впрочем,  Атвар прекрасно понимал, к каким серьезным последствиям может
привести наркомания.
     "Вот еще одна проблема,  решения которой не  найдешь в  учебниках",  --
подумал Атвар.
     Проклятое  растение  вызывает  у   самцов  ощущение  силы   и  повышает
уверенность в  собственных способностях  -- но самое  главное, они постоянно
стремятся вновь  испытать  эти чувства  и готовы  практически на все,  чтобы
заполучить новую  порцию имбиря. Даже  выменивают  его  у  Больших Уродов на
оружие и информацию.
     -- Если  подумать о  том,  какую угрозу представляет наркотик для нашей
безопасности, будем считать, что нам повезло, когда Большие Уроды умудрились
взорвать  один из наших кораблей, в  котором  находилось  атомное оружие, --
заметил  адмирал.  --   В  противном  случае,  какой-нибудь  самец,   ищущий
удовольствий для своего языка, передал бы его кому-нибудь из тосевитов --  в
обмен на драгоценный имбирь.
     -- Какая потрясающая мысль! -- воскликнул Кирел. -- Тосевиты  настоящие
варвары. Они не задумываются о завтрашнем  дне и без колебаний уничтожат всю
планету, если будут думать, что сумеют победить нас таким способом.
     -- Верно, -- мрачно проговорил Атвар.
     После единственного атомного взрыва в атмосфере Тосева-3, направленного
на уничтожение при помощи электромагнитного импульса местных систем связи (к
сожалению,  потерпевшего  неудачу  --  электронные  приборы  Больших  Уродов
оказались слишком  примитивными), Раса  взорвала еще два ядерных заряда: над
Берлином  и Вашингтоном -- центрами местного  сопротивления. Однако тосевиты
почему-то продолжали сражаться против представителей Расы.
     --  Какая  ирония  --  мы стремимся  сохранить  Тосев-3 и  не  нарушить
экологию, в то время как живущие здесь Большие Уроды совсем не думают о том,
к каким последствиям может  привести их  деятельность, -- заметил Кирел.  --
Конечно, тосевитам неизвестно, что за нами следует колонизационный флот.
     -- Действительно, -- согласился Атвар. -- Если к моменту прибытия флота
Тосев-3 окажется непригодным для обитания, это  будет равносильно поражению,
даже если мы к тому времени одержим полную победу над Большими Уродами.
     -- Кроме  того,  следует  иметь в виду,  что  Большие  Уроды занимаются
собственными исследованиями в  области ядерного оружия  -- несомненно, часть
из  них использует  радиоактивные вещества, которые им удалось  захватить на
территории СССР, -- напомнил Кирел.  -- Если один из проектов будет  доведен
до конца, наше положение существенно усложнится.
     --  По-видимому, вы хотели сказать, колоссально усложнится, --  уточнил
Атвар. "Большим  Уродам  наплевать  на  то,  что произойдет  с Тосевым-3. Их
главная задача  -- избавиться  от  Расы", -- подумал он,  а вслух сказал: --
Дойчланд,  СССР и Соединенные Штаты, а также, возможно, островные империи --
Ниппон и Британия  --  представляют серьезную опасность. Мы должны следить в
оба  глазных бугорка за каждой из них. Наша беда в том, что Тосев-3 огромная
планета. Найти места, где  они занимаются своими  исследованиями,  совсем не
просто. Однако мы обязаны их отыскать. -- Он говорил, обращаясь не столько к
Кирелу, сколько к самому себе.
     -- Да, обязаны, -- эхом отозвался капитан флагмана.
     "И мы не имеем права на ошибку", -- подумал адмирал.
     * * *
     Запряженный лошадьми фургон  сделал остановку  с  Нью-Сэлеме,  Северная
Дакота, и Сэм Иджер осмотрелся по сторонам. Ветеран бейсбола, семнадцать лет
игравший за команды низших лиг, много путешествовал по Америке и считал себя
знатоком маленьких городков. Нью-Сэлем населяло около тысячи  человек --  а,
может быть, даже меньше.
     Сэм вылез из фургона,  и Барбара  Ларсен протянула ему "Спрингфилд". Он
взял винтовку, забросил  ее за плечо,  а  потом помог Барбаре спуститься  на
землю. На  мгновение  они  обнялись,  и  Сэм поцеловал  ее  в макушку. Концы
темно-русых волос Барбары все еще сохраняли следы завивки,  однако она почти
исчезла -- разве теперь до парикмахерских?
     Сэм не хотел ее отпускать, но  особого  выбора у  него  не было.  Иджер
сбросил с плеча винтовку и навел ее на фургон.
     "Военная рутина", -- подумал он, а потом, -- "военная чепуха".
     Но капральские нашивки требовали соблюдать правила игры.
     -- Пошли, ребята, -- позвал Иджер.
     Ристин  и Ульхасс, два пленных ящера, ехавших в  обозе Металлургической
лаборатории от Чикаго до Денвера, высунули головы из фургона.
     -- Будет исполнено,  недосягаемый господин, -- хором  ответили  они  на
своем свистящем английском.
     После чего  оба проворно вылезли из фургона и вытянулись перед  Сэмом и
Барбарой.
     -- Невозможно себе представить, -- пробормотала Барбара, -- чтобы такие
маленькие существа могли быть опасными. Ни один из ящеров  не доставал ей до
плеча.
     -- С  оружием в руках, внутри танков, самолетов и  космических кораблей
они перестают  быть маленькими, -- ответил Иджер. -- Не  забывай, я сражался
против них, когда наш отряд захватил Ристина и Ульхасса в плен.
     -- Мы думали, вы нас убьете, -- сказал Ульхасс.
     -- Мы думали, вы нас убьете и съедите, -- добавил Ристин.
     -- Вижу, вы начитались научной фантастики, ребята, -- весело рассмеялся
Иджер.
     Впрочем,  если бы он сам не  пристрастился к чтению фантастики во время
бесконечных переездов из одного городка  в другой, то никогда не вызвался бы
-- да ему бы и  не  разрешили  --  быть главным  охранником,  переводчиком и
наставником пленных ящеров.
     Он провел с ними  больше  шести месяцев -- достаточно,  чтобы видеть  в
каждом  отдельную  личность,  а  не  просто  существ  с  чужой планеты.  Они
оказались  совсем  не  похожими  на  большеглазых  монстров,  о которых  ему
приходилось читать. Маленькие и  худые, ящеры все время жаловались на холод,
несмотря на то, что постоянно кутались в несколько слоев одежды, висевшей на
них,  точно  на  вешалках.  Лишь в  самые жаркие дни лета  в  Чикаго  они не
говорили, что мерзнут.
     Иджер давно  перестал  обращать  внимание на диковинные  глаза  ящеров,
одновременно   смотревшие  в  разные  стороны,  совсем   как  у   хамелеона,
зелено-коричневую чешую,  заменявшую кожу, когтистые  руки  и ноги и широкие
челюсти,  полные  маленьких  заостренных  зубов.  Даже  раздвоенные   языки,
которыми  они иногда облизывали  жесткие почти неподвижные губы,  больше  не
вызывали у него отвращения -- хотя к ним Сэм привыкал дольше всего.
     -- Сегодня нам будет тепло? -- спросил Ристин.
     Хотя  ящер задал свой вопрос по-английски, в конце  он добавил короткое
вопросительное покашливание, характерное для языка инопланетян.
     -- Да, сегодня ночью нам будет  тепло, -- ответил  Сэм на языке ящеров,
снабдив   свои  слова  другим   видом  покашливания,   подчеркивающим  смысл
сказанного.
     У него имелись все основания для подобной уверенности. Ящеры не слишком
усердно  бомбили Северную  Дакоту: стратегически  важных  объектов  здесь не
было.  Ровные  бесконечные  поля  напомнили  Сэму  Небраску, где прошло  его
детство.   Нью-Сэлем   вполне   мог   быть  одним   из  маленьких  городков,
расположившихся где-нибудь между Линкольном и Омахой.
     Фургон  остановился  возле  засыпанного  снегом валуна с  неестественно
плоской верхушкой. Барбара рукавом стряхнула снег.
     -- Ой,  смотрите,  табличка,  -- сказала  она,  продолжая счищать снег,
чтобы прочитать написанные на бронзе слова, и вдруг весело рассмеялась.
     -- Что  там  смешного? --  поинтересовался  Иджер.  По  рассеянности он
добавил к своим словам вопросительное покашливание.
     --  Это Стоящий Вверх Дном Памятник, -- ответила Барбара.  -- Во всяком
случае, так  написано на табличке. Похоже,  один из первых  в  здешних краях
фермеров начал пахать землю, но тут появились индейцы,  посмотрели  на куски
дерна, разровняли землю и сказали: "Нужно положить на место". Фермер подумал
немного, решил,  что  они правы, и принялся разводить молочный скот.  Теперь
Нью-Сэлем славится своими коровами.
     -- Значит, сегодня мы хорошо поедим.
     При мысли о молоке,  сыре  и -- кто  знает,  может быть, местные жители
забьют  ради  гостей  теленка -- больших  бифштексах, рот Иджера  наполнился
слюной. Ведь  из-за  войны сена  и  зерна не хватает,  чтобы  прокормить все
поголовье.
     В город въезжали остальные фургоны, часть  из них  с  пассажирами, но в
большинстве находилось  оборудование из  Чикагского университета. Далеко  не
все фургоны останутся в городе на ночь; обоз растянулся на несколько миль, а
кое-кто  выбрал  другие  дороги,  чтобы  не  привлекать  внимания  ящеров  и
сократить возможные потери в случае нападения с воздуха.
     Энрико  Ферми помог  своей жене  Лауре  выбраться из фургона и  помахал
Иджеру рукой. Сэм улыбнулся ему в ответ. Он гордился тем, что оказался среди
знаменитых ученых и играл роль переводчика на допросах пленных ящеров. Всего
лишь несколько месяцев назад он встречал настоящих ученых лишь на  страницах
"Эстаундинга".
     Настоящие ученые оказались  очень умными, однако, в остальном, не очень
походили на литературных героев. Во-первых, многие из самых лучших -- Ферми,
Лео Силард, Эдвард Теллер,  Юджин Вигнер -- оказались скучными иностранцами,
произносившими английские слова с забавным акцентом. Ферми разговаривал, как
отец Бобби Фьоре (Иджер  часто  размышлял о том, что  произошло с его старым
соседом по комнате и товарищем по "Декатур коммодоре")  Во-вторых, почти все
они, иностранцы и американцы, вели себя, как обычные люди, а не персонажи из
книг:  были  не прочь пропустить  стаканчик  (а многие  и не  один),  любили
рассказывать истории и даже ругались со своими женами. Иджеру они  нравились
гораздо больше, чем ученые из "Эстаундинга".
     Их и в самом  деле угостили бифштексами,  зажаренными прямо на костре и
съеденными  под  открытым  небом  --  в  Нью-Сэлеме  не  было  ни  газа,  ни
электричества. Иджер разрезал свою порцию на очень маленькие кусочки -- хотя
ему еще не исполнилось тридцати шести лет, он носил вставные челюсти. В 1918
году Сэм  едва не умер во время эпидемии гриппа -- тогда и потерял почти все
зубы,   сохранились  лишь   зубы   мудрости,  которые   доставляли   столько
неприятностей всем  остальным. Они выросли  через  семь или восемь лет после
эпидемии.
     Ульхасс  и  Ристин  держали мясо в руках и ели, отрывая зубами  большие
куски. Ящеры вообще почти не разжевывали пищу -- отгрызали кусок  и  чуть ли
не сразу же  его проглатывали. Местные  жители  разглядывали пленных  с едва
скрываемым любопытством -- им еще ни разу не приходилось видеть инопланетян.
Впрочем, во  время  каждой остановки --  от Миннесоты до Северной Дакоты  --
вокруг них собирались зеваки, чтобы поглазеть на столь диковинное зрелище.
     -- И куда вы намерены поместить на ночь этих мерзких тварей? -- спросил
у  Иджера один  из мужчин.  -- Черт возьми,  нам  бы не хотелось,  чтобы они
разгуливали по городу.
     -- Они не  твари, а люди  -- не похожие на нас, необычные, но  люди, --
возразил Иджер.  С вежливостью,  характерной для жителей маленьких городков,
мужчина не стал с ним спорить,  но явно не поверил. Сэм  пожал плечами:  ему
приходилось вести  подобные разговоры множество  раз. -- У вас тюрьма  здесь
есть?
     Мужчина  просунул  большой  палец  за  ремень  своего хлопчатобумажного
комбинезона.
     -- Ага, есть, -- ответил он. Иджер с трудом сдержал улыбку -- он слышал
"ага"  вместо "да" во время каждого привала в Северной Дакоте. Усмехнувшись,
мужчина  продолжал:  -- Периодически  мы  сажаем  туда  пьяного индейца  или
пьяного скандинава.  Черт  возьми, я и сам  на  одну восьмую  сиу, хотя меня
зовут Торкил Ольсон.
     -- Подойдет,  -- заявил  Иджер, -- в особенности, если  у  вас найдется
лишнее одеяло -- ящеры  очень плохо  переносят холод. Вы  сможете меня  туда
отвести, я хочу осмотреть помещение?
     Оставив  Ристина и  Ульхасса  за решеткой, Иджер сообразил,  что у него
освободился вечер. Обычно ему приходилось сохранять бдительность, потому что
ящеры ночевали в соседней комнате какого-нибудь частного дома, в котором они
останавливались. Сэм считал, что пленные не отважатся на побег: в чужом мире
ящерам  грозила  гибель  от холода,  к  тому же  их  мог  подстрелить  любой
американец. Однако он не имел права рисковать.
     Они  с Барбарой  решили провести ночь в доме Ольсона и  его жены Луизы,
симпатичной краснощекой женщины лет пятидесяти.
     --  Можете  занять  свободную спальню, -- предложила  Луиза. -- В  доме
стало  пусто  с  тех  пор,  как  наш  сын Джордж  и  его жена перебрались  в
Канзас-Сити, он  поступил на работу на военный завод. -- Она  помрачнела. --
Ящеры заняли Канзас-Сити. Надеюсь, у нашего мальчика все хорошо.
     -- И я тоже, -- ответил Иджер.
     Барбара  стиснула пальцы  Сэма. Ее муж  Йенс, физик из Металлургической
лаборатории,  так и  не вернулся  из командировки,  которая  привела его  на
территорию, захваченную ящерами.
     --  На постели найдете кучу одеял, а под  ними  грелку, -- провозгласил
Торкил Ольсон, показывая  гостям свободную комнату. -- Утром мы накормим вас
завтраком. Спокойной ночи.
     Они нашли несколько теплых шерстяных одеял и толстую пуховую шаль.
     --  Мы  даже  сможем  раздеться,  --  радостно  заявил  Иджер.  --  Мне
осточертело спать в одежде. Барбара искоса взглянула на него.
     --  Ты  хочешь  сказать,  сможем  остаться  раздетыми, -- заметила она,
задувая свечу, которую оставил им Ольсон на тумбочке возле кровати.
     Комната погрузилась в темноту.
     Через некоторое время Сэм снял презерватив и принялся ощупью искать под
кроватью ночной горшок.
     --  Теперь им будет  о чем  поговорить,  когда мы уедем,  -- сказал он,
поспешно забираясь под одеяло: в спальне было страшно холодно
     Барбара прижалась к нему не только для того, чтобы согреться. Он провел
ладонью по гладкой коже ее спины.
     -- Я люблю тебя, -- тихо проговорил он.
     -- Я  тоже тебя люблю, -- голос Барбары дрогнул, и  она придвинулась  к
Сэму  еще  ближе.  --  Не знаю,  что бы  я без  тебя  делала. Я  была  такая
потерянная. Я... -- Она спрятала лицо на груди Сэма, и  он почувствовал, как
из глаз у нее брызнули горячие слезы. Через несколько секунд Барбара подняла
голошу, -- Я иногда тик но нему скучаю. Ничего не могу с собой поделить,
     --  Я знаю. Просто  ты  так  устроена,  --  в  голосе Иджера прозвучали
мудрость  человека,  всю  жизнь  выступавшего  за  команду ни пней лиги, без
малейших надежд на  выход в высшую. --  Ты делаешь все, что возможно, с теми
картами, которые тебе сдали, даже если они совсем паршивые. Мне,  к примеру,
ни разу не пришел туз.
     Барбара покачала головой; ее волосы мягко скользнули по его груди.
     --  Это нечестно по  отношению  к  тебе,  Сэм.  Йенс мертв;  он  не мог
спастись. И если я собираюсь жить дальше -- если  мы собираемся  жить дальше
-- я должна смотреть  вперед, а не назад. Ты прав, я постараюсь сделать все,
что в моих силах.
     --  О  большем  нельзя  и просить,  --  согласился Иджер  и  продолжал,
тщательно подбирая  слова: -- Мне кажется, милая, если  бы  ты так сильно не
любила Йенса, а он -- тебя, то я тоже не смог  бы в тебя влюбиться. Но  даже
если бы это произошло -- ведь ты  такая красивая женщина, -- тут он ткнул ее
под ребра, зная, что  она взвизгнет, --  ты бы  не полюбила меня, потому что
просто не сумела бы.
     --  Какой ты милый. И так  разумно  рассуждаешь. И  всегда  знаешь, что
сказать женщине.
     Барбара больше не прижималась к  нему, а уютно устраивалась  рядом; Сэм
почувствовал, как  ее тело расслабляется. Ее грудь  коснулась его предплечья
над локтем.
     "Интересно",  -- подумал  он, --  "не  хочет ли  она еще  раз  заняться
любовью"?
     Но прежде чем он получил ответ на свой вопрос, Барбара широко зевнула и
сонно пробормотала:
     -- Если  я  сейчас  не засну,  то завтра не  смогу продрать глаза. -- В
темноте ее  губы на мгновение коснулись губ Сэма. -- Спокойной  ночи, Сэм. Я
люблю тебя. -- Барбара отодвинулась на свою половину постели.
     --  Я тоже тебя люблю. Спокойной ночи. --  Сэм  и  сам  не удержался от
зевка.
     Даже если  бы Барбара  и захотела  заняться  с ним любовью,  он  не был
уверен в том,  что  ему удалось  бы  успешно провести  второй раунд. Он ведь
больше не мальчик.
     Сэм  повернулся  на  левый  бок. Его  ягодицы  коснулись  Барбары.  Оба
засмеялись и немного  отодвинулись друг от друга. Сэм вынул вставные челюсти
и  положил их  на  тумбочку.  Не  прошло и двух  минут, как он уже  тихонько
похрапывал.
     * * *
     Йенс  Ларсен  яростно  проклинал армию Соединенных  Штатов  сначала  на
английском,  потом  на  ломаном  норвежском,  которому  научился  от  своего
дедушки. Но  даже  в эти мгновения он понимал,  что  несправедлив:  если  бы
военные  не захватили его, когда он пробирался через Индиану,  то он, скорее
всего, погиб бы, пытаясь попасть в Чикаго в самый разгар осады.
     И  даже сейчас, после того,  как генерал Паттон и генерал Брэдли сумели
отбить все атаки ящеров, ему  не  разрешили вылететь в Денвер, чтобы  он мог
вернуться в Металлургическую лабораторию. И  снова  военные представили  ему
весьма веские  причины отказа  -- в Соединенных Штатах  гражданская  авиация
прекратила свое существование. В небе доминировали ящеры.
     -- Адский огонь, -- пробормотал он, цепляясь за поручни парохода "Дулут
Квин",  --  проклятые  солдафоны  даже не  пожелали  сообщить мне, куда  они
съехали. Пришлось отправиться в Чикаго, чтобы самому все узнать.
     Ларсен  с  трудом  сдерживал  раздражение;  ему  казалось, будто служба
безопасности совершенно свихнулась.  Ему запретили послать  короткую записку
персоналу  лаборатории и  сообщить  жене, что он остался  в  живых. И  снова
кретины  военные привели  ему  абсолютно  железный  довод:  Металлургическая
лаборатория  является  последней  надеждой  Америки  на производство атомной
бомбы,  аналогичной  той, что ящеры сбросили на Вашингтон. Без  нее война  с
инопланетянами будет  проиграна.  Поэтому никто  не  имеет права  привлекать
внимание  к  Металлургической  лаборатории,  или  входить  в  контакт  с  ее
работниками -- вдруг  ящеры перехватят  сообщение  и сделают соответствующие
выводы.
     Йенс Ларсен получил вполне осмысленные приказы и не мог их нарушить. Но
как же он ненавидел военных!
     -- А теперь нельзя даже прогуляться по Дулуту, -- проворчал он.
     Он  смотрел  на  город,  раскинувшийся   на  западном  побережье  озера
Верхнего, в том месте, где оно заметно сужалось. Ларсен отлично  видел серые
гранитные  утесы, над которыми теснились  маленькие  дома  и  более  высокие
здания  в центре, и вдруг ему показалось, что стоит протянуть  руку, и он их
коснется.  Иллюзия,  конечно;  широкая  полоса  серо-голубого льда  отделяла
"Дулут Квин" от города, давшего кораблю имя.
     Йенс повернулся к проходившему мимо матросу:
     -- Сколько отсюда до берега?
     Матрос  остановился  и задумался.  Когда он заговорил, дыхание  облаком
пара вырывалось у него изо рта.
     -- Около четырех или пяти миль. Меньше месяца назад  можно было доплыть
по  открытой воде.  -- Он усмехнулся, услышав стон Ларсена.  --  Иногда порт
открыт всю  зиму.  Впрочем, гораздо  чаще вода замерзает в радиусе  двадцати
миль. Так  что это еще не худший вариант. -- И он зашагал  по  своим  делам,
насвистывая веселый мотивчик.
     Он неправильно понял причину, по которой  застонал Ларсен. Холод его не
пугал, он  вырос в Миннесоте  и в детстве часто катался на замерзших озерах.
Его нисколько не удивляло, что такие огромные водные пространства, как озеро
Верхнее, покрываются зимой льдом. Но мысль, что всего месяц назад он  мог бы
попасть в город, приводила в ярость. Вероятно, та самая вьюга, что позволила
Паттону провести удачное наступление против ящеров, и заморозила озеро.
     В  любой другой год "Дулут Квин" встал  бы на  зиму  на  прикол. Однако
ящеры  уделяли  самое пристальное  внимание автомобильным  и железнодорожным
перевозкам, так что отказываться от кораблей было неразумно.
     "Возможно", -- подумал Ларсен, -- "на родной планете ящеров нет больших
водных  пространств,  поэтому они  и не  рассматривают корабли как серьезную
угрозу".
     Если  дело  обстоит именно  так,  то инопланетяне  совершают  серьезную
ошибку.  "Дулут Квин"  доставлял  снаряды,  патроны, бензин, машинное масло,
оказывая  поддержку  сопротивлению в  Миннесоте. Из Дулута  пароход  повезет
сталь  для производства  нового  оружия  и  муку  из  Миннесоты  для  людей,
продолжающих борьбу с ящерами.
     Множество лодок -- достаточно маленьких,  чтобы  протащить их по  льду,
некоторые весельные -- теснились возле парохода.  Палубные лебедки  опускали
на них одни контейнеры и поднимали другие. Разгрузка сопровождалась громкими
криками  матросов.  На  кромке  льда вырос импровизированный  порт: ящики  и
коробки с  корабля отправлялись  в  город на санях, которые тащили  на  себе
люди, лодки доставляли грузы на пароход.
     Йенс  сомневался, что подобная система по  эффективности  может хотя бы
частично  заменить настоящий порт. Но  настоящий порт забит льдом, а то, что
придумали местные жители, гораздо  лучше,  чем ничего. Единственная проблема
заключалась в том, что груз  считался важнее пассажира -- вот почему  Ларсен
не мог покинуть пароход.
     Матрос, продолжая  насвистывать, вернулся  на  палубу,  и Ларсену вдруг
ужасно захотелось его задушить.
     -- Когда вы, наконец, начнете переправлять на берег людей?  --  спросил
он.
     -- Ну, скорее всего, через пару дней, сэр, -- ответил матрос.
     -- Через два дня! -- взорвался Ларсен.
     Он  с удовольствием  нырнул бы в воды  озера  Верхнего и  проплыл милю,
отделявшую  пароход  от  кромки  льда, но знал,  что в этом  случае его ждет
неизбежная смерть от переохлаждения.
     -- Мы делаем все, что в наших силах, -- продолжал матрос. -- Просто все
пошло  наперекосяк с  тех пор, как  появились ящеры. Люди, которые вас ждут,
все поймут.
     Матрос  сказал правду, но Ларсену  не  стало легче. Он считал, что  раз
ящеры разбиты на  подступах к  Чикаго, и ему разрешили  отправиться  в путь,
весь мир  снова окажется  в  его  распоряжении. Однако выяснилось,  что  это
далеко не так.
     -- Раз уж  вы застряли на  борту  парохода, -- не  унимался  матрос, --
наслаждайтесь возможностью отдохнуть. Здесь прилично  кормят --  да и где на
берегу вы найдете отопление, электричество и работающий водопровод?
     -- Да, такова печальная правда, -- отозвался Йенс.
     Вторжение  ящеров  нарушило  налаженную  жизнь  Соединенных  Штатов  --
неожиданно  выяснилось,  что  отдельные  районы  страны тесно взаимосвязаны,
зависят  друг от  друга  и  не готовы к  автономному  существованию.  Теперь
приходилось жечь дрова, чтобы обогревать жилища,  и полагаться на физическую
силу животных или людей для перевозки грузов с места на место. Казалось, что
прилет инопланетян отбросил Америку на целое столетие назад.
     Посели  Йенс  доберется  до  Денвера, он сможет  вернуться  к рабою над
проектом,  который  представлялся ему настоящим прыжком  в будущее,  которое
наступит   посреди  бесцеремонно  вернувшегося  прошлого.  А   куда  исчезло
настоящее?
     "Настоящего", -- подумал Йенс, имевший слабость к игре слов, -- "больше
нет".
     Он  спустился  вниз, чтобы согреться и напомнить  себе,  что настоящее,
все-таки,  существует.  Камбуз  "Дулут  Квин"  мог  похвастаться  не  только
электрическим освещением, но и большим  кофейником с горячим  кофе (роскошь,
которая  становилась  практически  недоступной по мере того,  как истощались
запасы) и радио. Йенс вспомнил, как его родители откладывали деньги, чтобы в
конце двадцатых годов купить приемник. Тогда казалось, будто  они пригласили
в  свою гостиную весь мир. Сейчас в большинстве мест  люди такой возможности
лишились.
     Однако "Дулут Квин" ни от кого не зависел, поскольку на корабле хватало
топлива  для  производства  собственной  электроэнергии.  Здесь  каждый  мог
насладиться  знакомым  пощелкиванием помех, когда Хэнк Верной вращал рукоять
настройки,  и красный индикатор перемещался  по  шкале. Неожиданно зазвучала
музыка. Корабельный инженер повернулся к Ларсену, который наливал себе чашку
кофе.
     -- Сестры Эндрюс вас устроят?
     -- Вполне, но я бы с удовольствием послушал новости. -- Йенс налил себе
сливок.
     На "Дулут Квин" не хватало сахара, но сливок имелось сколько угодно.
     --  Давайте  посмотрим,  что  у  меня  получится. Жаль, что  у  нас нет
коротких  волн.  -- Верной  вновь начал вращать  рукоять  настройки,  только
теперь медленнее, периодически останавливаясь, чтобы прослушать  даже  самые
слабые  станции.  После  третьей  или  четвертой  попытки он  удовлетворенно
крякнул.
     -- Вот то, что вы хотели. -- И  увеличил громкость. Ларсен наклонился к
приемнику, сквозь шум помех пробивался знакомый низкий голос диктора:
     --  ...три  дня  продолжаются  волнения в Италии, люди вышли на улицы в
знак протеста  против сотрудничества правительства с ящерами.  Папа  Пий XII
выступил  по радио,  призывая всех сохранять  спокойствие,  но его слова  не
возымели действия, сообщают нам  из  Лондона. Итальянцы  требуют возвращения
Бенито  Муссолини,  которого удалось спасти из  тюрьмы,  куда  его  посадили
ящеры, и переправить в Германию...
     Хэнк Верной ошеломленно покачал головой.
     -- Поразительно, не  правда ли? Еще год назад мы считали Муссолини едва
ли не главным нашим  врагом,  потому  что  он  дружил с Гитлером. Теперь  он
герой,  ведь фрицы вызволили его из лап ящеров. Да и Гитлер больше не плохой
парень, поскольку немцы  продолжают  отчаянно сражаться с  ящерами.  Но я не
думаю,  что стоит  тебе начать  воевать  с  инопланетянами, как ты сразу  же
становишься хорошим человеком.  Возьмем, к примеру, Джо Сталина, ярого врага
нацистов. Я  никогда  не соглашусь  с  тем, что  это  правильная  постановка
вопроса. А что думаете вы?
     -- Вероятно, вы правы, -- ответил Ларсен.
     Он  был  согласен  почти  со всеми утверждениями  инженера,  но  ему не
нравилось,  что гнусавый голос Вернона  заглушает слова Эдварда  Р.  Марроу,
которого Ларсен пытался слушать.
     Однако  Верной  продолжал  говорить, поэтому  Йенсу  удавалось  уловить
новости лишь отрывочно уменьшение пайков в  Англии,  сражения  где-то  между
Смоленском  и  Москвой,  военные  действия  в  Сибири,  ящеры  наступают  на
Владивосток, кампания пассивного сопротивления в Индии.
     -- Они выступают против англичан, или против ящеров? -- спросил он.
     --  Какое это имеет значение, ведь  Индия  чертовски далеко  от нас, --
ответил инженер.
     С  глобальной точки зрения  инженер  был прав, но Ларсену,  пытавшемуся
понять, что происходит в мире, хотелось знать побольше.
     -- ...тем,  кто считает, что у  ящеров  отсутствует чувство  юмора,  --
продолжал Марроу,  --  советуем обратить внимание  на  следующее  сообщение:
неподалеку от Лос-Анджелеса наши  Военно-воздушные  силы построили фальшивый
аэропорт  с  фальшивыми самолетами.  Говорят,  что  два летательных аппарата
инопланетян атаковали аэродром -- они  сбросили фальшивые бомбы. Вы слушаете
Эдварда Марроу, где-то в Соединенных Штатах.
     -- Вы заметили, что теперь по радио никто не сообщает, откуда конкретно
ведется передача?  -- спросил Верной.  -- От ФДР до последнего репортера это
звучит так: "где-то в Соединенных Штатах" Словно если кто-нибудь узнает, где
ты находишься, ты мгновенно перестанешь быть важной  персоной --  потому что
если ты действительно большая шишка, ящеры попытаются тебя схватить. Я прав,
или нет?
     -- Скорее всего, правы, -- снова согласился Йенс. -- У вас случайно нет
сигареты?
     Теперь,  когда  кофе  стал большой редкостью, одна чашка производила на
него действие трех  или четырех, выпитых в старое доброе  время.  С  табаком
сложилась очень похожая ситуация.
     --  Черт возьми, к сожалению, нет,  --  ответил Верной. -- Сам я  курил
сигары, но теперь  не отказался бы и от сигареты. Раньше  я работал на реках
Виргинии,  Северная  Каролина,  и мы часто проходили мимо табачных  ферм, не
обращая  на  них ни малейшего внимания.  Но  когда больше не  можешь  ничего
оттуда привозить...
     -- Да, -- кивнул Ларсен.
     К сожалению,  это  относилось  не только к  табаку.  Вот  почему, чтобы
парализовать  жизнь в  Соединенных  Штатах,  ящерам  совсем  не  требовалось
покорять  всю  страну.  Вот  почему "Дулут  Квин" застрял у  кромки  льда  и
разгрузка производилась  практически вручную:  любые  средства хороши, чтобы
заставить колеса крутиться дальше.
     Ларсен, кусая ногти  от нетерпения, провел на  борту  корабля  три дня.
Когда же  ему,  наконец, разрешили  занять место в одной из маленьких лодок,
которые разгружали "Дулут Квин",  он  пожалел, что не  потерпел еще немного.
Ползти  вниз  по  веревочной  лестнице  с  рюкзаком  и  винтовкой  оказалось
удовольствием не из приятных.
     Один из  матросов  спустил  на веревке его велосипед, который несколько
раз  стукнулся о  борт "Дулут  Квин".  Ларсен  поймал его  и развязал  узел.
Веревка скользнула обратно на палубу.
     Команда  маленькой лодочки состояла из четырех человек. Они с сомнением
посмотрели на велосипед.
     -- И  далеко вы собираетесь ехать в  одиночестве на этой штуке, мистер?
-- спросил один из них.
     -- А что? -- Ларсен проехал на велосипеде почти через весь штат Огайо и
Индиану. Он  находился  в отличной физической форме и,  хотя всегда выглядел
худым, был сильнее многих обладателей могучих бицепсов.
     --  О, я  вовсе не  хотел сказать,  что  вы  не  сможете, поймите  меня
правильно, -- продолжал матрос.  -- Просто  теперь  вы  в  Миннесоте. --  Он
похлопал  по своей одежде  -- ботинки на меху, пальто,  надетое на свитер  и
куртку,  и  наушники  поверх  вязанной шерстяной  шапочки.  --  Вам  следует
опасаться метелей  --  вот  что я  имел в виду. Если вас где-нибудь застанет
снежная буря, ваше тело не найдут до весны, а весна приходит в Дулут поздно.
     -- Я знаю, что такое Миннесота. Я здесь вырос, -- ответил Йенс.
     -- Тем более, где ваш здравый смысл? -- не унимался матрос.
     Ларсен собрался ответить какой-нибудь колкостью, но смолчал, потому что
вспомнил, как  часто ему приходилось пропускать школу зимой, когда  выпавший
снег не давал выйти  из дома. Начальная школа находилась всего в  двух милях
от фермы, где он вырос, а средняя -- менее чем  в пяти. Если начнется вьюга,
а он окажется вдалеке от жилья, ему будет грозить серьезная опасность -- тут
сомневаться не приходилось.
     --  Кто-то  же  должен двигать дело  вперед -- иначе и  вы  не стали бы
выходить из дома в самый разгар зимы Вы ведь справляетесь.
     --  Мы путешествуем  группами,  --  серьезно  ответил матрос. --  Нужно
дождаться,  пока   наберется  побольше   народа,   который  едет   в  нужном
направлении, вот и все. А вам куда нужно, мистер?
     -- В конечном счете, мне необходимо  добраться до  Денвера,  -- ответил
Йенс. -- Но сейчас, полагаю, меня устроит любое место западнее Дулута.
     В  кармане крутки у него лежало письмо от  генерала Паттона, в  котором
содержался  приказ для всего цивилизованного мира оказывать содействие Йенсу
Ларсену. Именно  оно  помогло ему  получить каюту  на борту  "Дулут Квин"...
однако  пароход  курсировал только между  Чикаго и  Дулутом.  Никакое письмо
никакого генерала не  могло по мановению  волшебной палочки создать для него
конвой. Но тут у Йенса возникла идея:
     -- А какие-нибудь поезда еще ходят?
     -- Да,  мы стараемся.  Но это все  равно  что  русская  рулетка. Может,
удастся проскочить -- а может, ящеры разбомбят поезд. Честно говоря, я бы на
вашем  месте держался  подальше от железных  дорог.  Ящеры уделяют  им самое
пристальное внимание -- в отличие от кораблей.
     -- Возможно, я все-таки рискну, -- сказал Ларсен.
     Если  поезда ходят в нужном направлении, он  доберется до Денвера через
пару дней,  а  не  через  пару недель,  или  месяцев. Если  нет -- придумает
что-нибудь другое.
     Лодка остановилась у кромки льда,  и Ларсен перешел по джутовым  мешкам
на  предательски скользкую поверхность.  Команда  лодки передала  ему  вещи,
пожелала удачи и направилась обратно к "Дулут Квин".
     А он зашагал в сторону запряженных  собаками саней, на которых рядом  с
ящиками еще оставалось свободное место.
     -- Подвезете? -- спросил он, и возница кивнул.
     Устраиваясь за спиной возницы, Йенс почувствовал  себя персонажем Джека
Лондона. Пока они добирались до берега, он обдумал ситуацию и решил, что раз
уж живет  в  двадцатом веке, то должен пользоваться  его достижениями.  Даже
если  ящеры  разбомбят поезд посреди дороги к Денверу,  это все равно лучше,
чем  проделать  весь  путь  на  велосипеде.  Оказавшись в  Дулуте,  он сразу
отправился на поиски железнодорожной станции.
     * * *
     Транспортный  самолет  остановился,  и  Уссмак   посмотрел  в  окно  на
тосевитский  ландшафт.  Он отличался от бесконечных  равнин СССР, где раньше
служил  водитель  танка,  но  лучше  от этого вид  не стал -- так, во всяком
случае, считал Уссмак. Слишком темная и влажная зелень растений под резкими,
белыми лучами солнца.
     Да и, вообще, звезда Тосев недостаточно обогревает свою третью планету.
Уссмак замерз  сразу, как только вышел  из  самолета на  бетонную посадочную
дорожку. Ну,  здесь хотя бы с  неба на голову не падает  замершая  вода. Уже
неплохо!
     -- Замена экипажей танков! -- прокричал самец.
     Уссмак и несколько  его  товарищей,  только  что вышедших  из самолета,
направились прямо к нему. Самец записал их имена и личные номера, после чего
жестом предложил сесть в бронетранспортер.
     -- Где мы находимся? -- спросил Уссмак,  когда заработал двигатель -- С
кем нам предстоит сражаться?
     Имена,  которые  Большие Уроды давали местностям на  Тосеве-3, не имели
для него почти никакого значения и потому правильнее  было спросить,  кто их
противник..
     -- Это  место  называется Франция, -- ответил стрелок по имени Форссис.
-- Я служил здесь сразу  после того, как сел наш корабль, а также перед тем,
как командующий решил, что тут наведен порядок, и перевел мой отряд в СССР.
     Все  самцы  разразились ироническим  хохотом. В  самом  начале кампании
захват планеты казался делом  пустяковым.  Уссмак вспомнил, как его  танк  с
легкостью  уничтожал  советские  машины,  словно  их броня  была сделана  из
картона.
     Но даже и тогда ему следовало сообразить,  что  победа  дается только в
жесткой борьбе. Снайпер застрелил его командира, когда Вотал, как и положено
настоящему офицеру, высунул  голову из  башни,  чтобы разглядеть поле боя. А
вот  Крентел, командир,  которого  прислали ему на  смену, не  стоил краски,
указывавшей на его звание.
     Крентел тоже мертв.  И  стрелок Телереп. Партизан  --  Уссмак  так и не
узнал, дойче или русский -- снес башню танка, когда Большие Уроды прикрывали
самцов,  собиравших  радиоактивные  материалы   после  взрыва   космического
корабля, на борту которого находилась большая часть ядерного оружия Расы.
     Уссмак  успел выскочить  из взорванного танка -- прямо в  радиоактивную
грязь. И находился в госпитале... до недавних пор.
     -- Так с кем мы  будем  сражаться?  --  повторил он  свой вопрос. --  С
Франсами?
     -- Нет, в основном, с дойче, -- ответил Форссис. -- Когда мы прилетели,
этими землями владели они.  Я слышал, оружие у них существенно улучшилось по
сравнению с тем, которым они воевали в самом начале.
     В кабине наступила тишина.
     "Сражаться с  Большими Уродами",  --  подумал Уссмак, -- "все равно что
травить вредных  насекомых: оставшиеся в живых приобретают иммунитет.  И как
любые другие насекомые, Большие Уроды адаптируются к новой  ситуации гораздо
быстрее, чем совершенствуются методы борьбы с ними".
     Тепло  кабины,  гладкая дорога,  негромкое  гудение  мощных  двигателей
довольно  быстро усыпили  большинство самцов:  настоящие ветераны знают, как
важно урвать  несколько лишних минут сна. Уссмак тоже  попытался вздремнуть,
но у него ничего не вышло. Он отчаянно страдал без имбиря.
     Санитар продал ему немного драгоценного порошка в госпитале на корабле.
И Уссмак его попробовал -- больше от скуки. Однако после приема наркотика он
становился мудрым, бесстрашным  и неуязвимым. И только когда действие имбиря
заканчивалось, он понимал, в  какую ловушку попал. Без него он  казался себе
глупым,  трусливым  и тонкокожим, точно Большой  Урод -- контраст  тем более
разительный,  что  Уссмак  еще  помнил,  как  замечательно  себя чувствовал,
находясь под мощным воздействием тосевитского зелья.
     Уссмака не беспокоила сумма, которую ему  пришлось  платить санитару за
наркотик, у  него  накопились солидные сбережения,  а  тратить их было не на
что. Санитар очень ловко проворачивал свои делишки -- деньги Ульхасса не шли
непосредственно на его счет.
     Но,  в конечном счете, он  все равно попался.  Однажды в  палату пришел
новый санитар. Осторожные расспросы (Уссмак мог позволить себе сдержанность,
поскольку  сумел собрать некоторое количество  имбиря  впрок)  показали, что
новичок знает  о  наркотике  только  одно  --  адмирал  флота  запретил  его
употребление.  Уссмак  изо  всех  сил растягивал свои  запасы, но  наступило
время, когда они иссякли. И с тех пор он жил без имбиря -- и без радости.
     Дорога поднималась все выше и выше в горы. Сквозь узкие бойницы Уссмаку
практически ничего не удавалось разглядеть. После монотонных равнин  СССР  и
однообразия  больничной  палаты,  зазубренный  горизонт производил  приятное
впечатление, однако, ничем не походил на горные хребты Дома.
     Во-первых,  эти горы покрывала замерзшая  вода, что лишь  напоминало  о
том, как  холодно  на Тосеве-3. Во-вторых, темные  деревья конической  формы
казались ему еще более чуждыми, чем сами Большие Уроды.
     Кроме того,  Уссмак очень скоро обнаружил,  что за деревьями скрываются
тосевиты. Где-то в лесу заработал пулемет, и по броне транспортера застучали
пули. Их собственная  пушка  начала стрелять в  ответ, наполнив пассажирскую
кабину грохотом, который самым бесцеремонным образом вырвал спящих самцов из
объятий сна.  Они,  как  и Уссмак,  поспешно  прильнули  к  бойницам,  чтобы
выяснить, что происходит, однако, видели только вспышки выстрелов.
     --  Жутко, -- заметил  Форссис. -- Я привык  сидеть в танке,  где броня
защищает тебя практически от любых неожиданностей. Меня постоянно преследует
мысль, что, если у тосевитов есть настоящая пушка, нам конец.
     Уссмак прекрасно  знал,  что даже  танковая  броня  далеко  не всегда в
состоянии  защитить  самцов  от  Больших  Уродов.  Но  прежде чем  он  успел
поделиться своими соображениями, включился интерком,  и  они услышали  голос
водителя:
     --  Прошу  простить  за  шум,  самцы,  но  мы  не  успели  покончить  с
партизанами. Они  не причинят нам серьезных неприятностей, если только мы не
напоремся на мину.
     Голос водителя показался Уссмаку слишком веселым; уж  не принял  ли  он
имбиря, подумалось ему.
     --  Интересно,   часто  транспортеры   попадают  на   мины?  --  мрачно
поинтересовался Форссис.
     -- Этот самец -- едва ли. В  противном  случае,  он  бы  нас не вез, --
отозвался Уссмак.
     Остальные самцы уставились на него, разинув рот.
     Вскоре горы  сменились просторными долинами. Форссис  показал на  южные
склоны, где  шли аккуратные  ряды  искривленных  растений,  прижимавшихся  к
столбикам.
     --  Я  видел  такие  растения, когда  прошлый раз был в  этой  Франции.
Тосевиты делают из них алкогольные напитки. -- Он провел языком по губам. --
У некоторых из них очень необычный вкус.
     Пассажиры  транспортера  не видели  дорогу  впереди, и  потому водителю
пришлось объявить:
     --  Мы  приближаемся  к  городу  Больших  Уродов,  который   называется
Безансон,  здесь находится  наша  передовая  база. Тут  вас  распределят  по
экипажам.
     До сих пор Уссмаку доводилось видеть лишь  деревянные дома  фермеров  в
СССР. Теперь он не знал, что и подумать. По сравнению с высокими зданиями из
стали и стекла Дома, эти строения казались игрушечными. Однако выглядели они
удивительно нарядно, с колоннами, изысканными украшениями и крутыми крышами,
очевидно, для того, чтобы замерзшая вода соскальзывала вниз.
     Штаб Расы в Безансоне размещался на утесе в юго-восточной части города.
Это место  не только занимало  господствующее положение --  Уссмак обнаружил
еще спуск на берег реки.
     -- Организовать здесь оборону ничего не стоит, -- заметил Уссмак,
     --  Интересно, что вы обратили на это внимание, -- ответил водитель, --
Здесь стояла  крепость Больших  Уродов -- Он  показал  на  длинное,  низкое,
мрачное здание. -- Отправляйтесь туда. Вас распределят по экипажам.
     --  Слушаюсь.  -- Уссмак  торопливо  зашагал  к входу; холод  уже начал
пощипывать его за пальцы и глазные бугорки.
     Внутри  оказалось  достаточно  тепло  для  цивилизованного  существа, и
Уссмак удовлетворенно зашипел. В остальном самцы использовали ту мебель, что
осталась от прежних  хозяев. Планета Тосев-3 была огромной, и Раса не смогла
привезти с  собой достаточное количество оборудования для  обеспечения  всех
гарнизонов.  В   результате   офицер,   занимавшийся  вопросами  размещения,
казалось,  утонул в  экстравагантном  красном  кресле,  предназначенном  для
Большого Урода. Ему даже приходилось тянуться, чтобы достать  до компьютера,
стоявшего на столе из какого-то темного дерева;  Раса  никогда не сделала бы
такой высокий стол.
     Офицер повернул один глазной бугорок в сторону Уссмака.
     -- Имя, специальность и номер, -- скучающим голосом произнес он.
     -- Недосягаемый господин, я Уссмак, водитель танка, -- ответил Уссмак и
назвал  свой номер,  по которому ему платили; если он погибнет, номер просто
сотрут из памяти компьютера.
     Офицер занес  в компьютер необходимую  информацию,  используя свободный
глаз для того, чтобы прочитать досье Уссмака.
     -- Ты служил в СССР  и воевал против  русских до тех пор, пока не погиб
твой танк. Ты получил дозу радиоактивного облучения, верно?
     -- Да, недосягаемый господин, все верно.
     -- Значит, против дойче ты не воевал?
     -- Недосягаемый господин, мне сказали, что отряд партизан, уничтоживших
мой танк, состоял из русских и  дойче. Если же вы спрашиваете, видел ли я их
танки, то ответ -- нет.
     -- Именно это я и имел в  виду, -- заявил офицер. -- Здесь нужно всегда
быть  начеку, водитель танка, не то что в СССР. С точки зрение тактики дойче
едва ли  не самые  опасные солдаты среди всех тосевитов.  Их  новейшие танки
имеют  такие  тяжелые пушки, каких  тебе видеть не доводилось. Учитывая, что
дойче лучше нас знают местность, они становятся очень опасными противниками.
     --  Я  понимаю,  недосягаемый  господин,  --  сказал Уссмак. --  Я буду
служить под началом опытного командира танка?
     "Надеюсь", -- добавил он про себя.
     Офицер  по  кадрам  еще несколько  раз нажал  на  клавиши компьютера  и
подождал, когда на экране появится ответ на его вопрос.
     -- Ты будешь назначен  в экипаж командира  Хессефа. Его водитель  ранен
несколько дней  назад во  время  бандитского  нападения  и Безансоне. Хессеф
хорошо проявил себя в Испании, на юго-западе отсюда,  когда после высадки мы
быстро продвигались вперед. В северном секторе он сравнительно недавно.
     До нынешнего  момента Уссмак понятия не имел о существовании Испании. И
что бы ему не говорили о  тактических  талантах дойче, он  считал,  что одна
банда Больших Уродов ничем не отличается от другой.
     --  Я  рад слышать,  что  у  командира  Хессефа  имеется  боевой  опыт,
недосягаемый господин. Где я его найду?
     --  Казармы размещены в  большом помещении, которое  находится слева от
моего  кабинета. Если  не найдешь  там Хессефа и  его стрелка  -- его  зовут
Твенкель  --  попробуй  отыскать   их   в  ангаре,   который  расположен  за
противовоздушной батареей.
     Сначала  Уссмак  направился  в  ангар  --  в  соответствии  с  теорией,
гласящей, что всякий командир,  достойный своей раскраски,  в первую очередь
заботится о своей  машине  и  лишь потом о  себе. Как  только  Уссмак увидел
мощные танки, стоящие  вдоль земляных валов, его охватило нетерпение, и  ему
захотелось побыстрее сесть за рычаги управления. Да и братства, связывающего
воедино хороший экипаж, ему в последнее время очень не хватало.
     Техники,  работавшие  на своих машинах, направили его к  танку, которым
командовал Хессеф, но, подойдя к нему, Уссмак увидел, что все люки задраены.
Из чего следовало, что Хессеф и Твенкель находятся в казарме.
     "Плохой знак", -- подумал Уссмак и зашагал обратно.
     Ему  хотелось побыстрее  почувствовать  себя  частью нового коллектива.
Именно  это  и  делало  Расу  непобедимой: послушание  и уважение к тем, кто
занимает более высокое положение -- и забота об общем благе. Так было, когда
он служил  под началом  Вотала, своего первого командира, но после того, как
Вотал   погиб,   Крентель   --   новый   командир   --   оказался  настолько
некомпетентным, что Уссмак так и не  смог заставить себя относиться к нему с
должным унижением.
     Затем Крентель тоже погиб, вместе со стрелком, с которым Уссмак начинал
службу.  Теперь ему казалось, что  его связь с Расой значительно ослабилась.
Длительное пребывание на госпитальном корабле и близкое знакомство с имбирем
сделали ощущение  одиночества еще  более  нестерпимым.  Если  он  не  сможет
покупать имбирь, дружеские  узы с командой хотя бы частично его  заменят. Но
как стать частью  экипажа,  плохо заботящегося о своем  танке,  от  которого
зависит жизнь солдата?
     Когда Уссмак шел  мимо противовоздушной установки, в  Безансоне  начали
звонить колокола. Он повернулся к одному из самцов.
     -- Я новичок. Это сигнал тревоги? Что мне следует делать? Куда идти?
     -- Ничего -- не обращай внимания, -- ответил самец. -- Просто у Больших
Уродов полно механических часов, которые бьют, чтобы разделить  день и ночь.
Сначала я тоже пугался. Но довольно скоро их перестаешь замечать. Одни такие
часы производят впечатление  -- в  особенности, если учесть, что они сделаны
без всякой  электроники:  семьдесят фигурок приводятся в движение при помощи
сложных  механизмов,  шкивов  и блоков  -- выходят  наружу, танцуют, а потом
снова исчезают. Когда у тебя будет свободное  время, сходи на них посмотреть
-- очень интересно.
     -- Благодарю.  Я так и  сделаю. --  У  Уссмака отлегло  от сердца, и он
снова зашагал в сторону казармы.
     Когда  он распахнул дверь, приятный звон прекратился.  Даже  койки,  на
которых спали самцы,  когда-то  принадлежали  Большим Уродам. Тонкие матрасы
показались  Уссмаку  неудобными, а одеяла грубыми. Очевидно, они сотканы  из
шерсти каких-то местных  животных  -- одна мысль  об этом  вызвала у Уссмака
зуд. Несколько самцов праздно сидели в казарме.
     -- Я ищу командира  танка Хессефа, -- сказал Уссмак, обращаясь к самцу,
повернувшему в его сторону глазной бугорок.
     --  Я Хессеф,  --  заявил, выходя вперед,  один из  самцов.  -- Судя по
раскраске, ты мой новый водитель.
     --  Да,  недосягаемый господин, -- Уссмак  вложил в  свой голос гораздо
больше уважения, чем испытывал.
     Хессеф производил впечатление нервного самца, а краска на его теле была
наложена на  удивление небрежно.  Уссмак  тоже  не  мог  похвастаться особой
аккуратностью,  однако, командиры  танков  всегда  отличались  исключительно
серьезным отношением к своему внешнему виду.
     К ним подошел самец.
     --  Уссмак,  познакомься еще  с одним  членом нашего  экипажа.  Стрелок
Твенкель, -- сказал Хессеф.
     --  Рад,  что  у нас  снова  полный  экипаж.  Теперь  мы  опять  сможем
сражаться, -- заявил Твенкель.
     Как и командир, он ни секунды не  стоял спокойно. Его раскраска -- если
такое,  вообще,  возможно, оказалась  еще  более небрежной, чем  у  Хессефа,
словно стрелок наносил ее в спешке.
     "Интересно", -- подумал Уссмак, -- "за какие провинности меня поместили
в такой экипаж".
     --  Сидеть  целый  день  в  бараках,  без  дела,  так  же  скучно,  как
бодрствовать во время холодного сна, -- заявил Хессеф.
     "Тогда почему же ты не ухаживаешь за своим танком?" -- подумал Уссмак.
     Однако подобные  вопросы не следовало задавать вслух, во всяком случае,
не новому командиру. Поэтому он ответил:
     --  О  скуке я  знаю  все,  недосягаемый  господин. Я достаточно  много
времени  провел на госпитальном  корабле,  когда лечился от лучевой болезни.
Иногда мне казалось, что я там и вылупился.
     -- Да,  хорошего мало взирать  на  металлические  стены,  -- согласился
Хессеф. -- И все же, лучше уж находиться на госпитальном корабле, чем жить в
кирпичном сарае, не  предназначенном  для самцов  Расы. --  И он обвел рукой
казарму.
     Уссмак  не мог с ним не согласиться: их жилище действительно выглядело,
мягко говоря, неуютно.  Он подумал, что даже Большим Уродам здесь, наверное,
было скучно.
     -- И как  же ты проводил  время  в госпитале? -- спросил  Твенкель.  --
Когда выздоравливаешь, время тянется медленно.
     -- Ну, я выучил наизусть все видео из библиотеки госпиталя, --  ответил
Уссмак, вызвав смех его новых товарищей. -- А во-вторых... -- он замолчал.
     Устав  запрещал употреблять имбирь. Уссмак  не хотел,  чтобы командир и
стрелок узнали о его вредной привычке.
     --  Можешь  положить свои  вещи  на постель,  возле нас,  --  предложил
Хессеф. -- Мы ее  сохраняли до того момента, когда наш экипаж снова будет  в
полном составе.
     Уссмак молча  повиновался. Оба самца из его экипажа оставались рядом  с
ним, словно хотели  поскорее почувствовать единство,  столь необходимое  для
хорошего экипажа танка. Остальные самцы держались поодаль, давая возможность
Уссмаку  познакомиться  со   своим   новыми   товарищами.  Сами  они   могли
представиться и позже.
     -- Возможно, ты не знаешь, водитель, но у Больших Уродов есть растение,
которое  помогает  забыть  о   том,   какая  скучная   штука  жизнь.  Хочешь
попробовать, чтобы понять, о чем я говорю?
     Оба  глаза  Уссмака  резко  повернулись  в сторону стрелка.  Он понизил
голос.
     -- У  вас  есть...  имбирь?  --  Он сделал небольшую паузу,  прежде чем
произнести название волшебного растения.
     Теперь пришла очередь  Твенкеля и  Хессефа с  удивлением уставиться  на
него.
     -- Тебе известно про имбирь? -- прошептал командир танка, и на его лице
появилась широкая улыбка.
     -- Да, я знаю про имбирь.  И мне нравится  его вкус. -- Уссмак  чуть не
запрыгал от радости, совсем как только что вылупившийся птенец. Трое  самцов
обменялись    многозначительными    взглядами.   Наконец,   Уссмак   прервал
затянувшееся молчание:  -- Недосягаемые господа, я полагаю, из нас получится
выдающийся экипаж.
     Ни командир, ни стрелок не стали с ним спорить.
     * * *
     Мощный  двигатель  Майбаха  закашлялся,  фыркнул  и  заглох.  Полковник
Гейнрих Егер выругался и распахнул люк "Пантеры Д".
     -- Более  чем  в  два раза  мощнее моего старого "T-III", а  надежности
никакой, -- проворчал он, вылез из башни и спрыгнул на землю.
     Остальные члены экипажа тоже  выбрались  из танка.  Водитель  по  имени
Рольф  Уиттман,  высокий  молодой  парень  со  светлыми  волосами,  нахально
усмехнулся.
     -- Могло быть и хуже. Наш двигатель все же не загорелся, как  это часто
случается с подобными машинами.
     -- О, блаженный дух юности, -- ядовито заметил Егер.
     Сам он давно распрощался с молодостью -- успел посидеть в окопах Первой
мировой войны и  остался  в Рейхсвере Веймарской республики после того,  как
война закончилась.  Егер перешел  в  бронетанковые войска, как только Гитлер
начал  перевооружение  Германии.   Гейнрих  Егер  командовал  ротой  "T-III"
Шестнадцатого бронетанкового  дивизиона, который находился к югу от Кракова,
когда явились ящеры.
     И вот теперь Рейх, наконец, создал машину,  способную вызвать у  ящеров
определенные опасения. Егеру  удалось уничтожить танк инопланетян при помощи
своего "T-III", но он первым заявил,  что  ему просто повезло. Всякий,  кому
удавалось уцелеть, не говоря  уже о том,  чтобы одержать победу в  стычке  с
машинами ящеров, мог считать себя счастливчиком.
     "Пантера", рядом с  которой  он  сейчас стоял, казалось, на десятилетия
опережает  прежние  модели.  Танк вобрал  в себя лучшие  качества советского
"Т-34"  -- толстую покатую броню, широкие гусеницы, мощную  75-миллиметровую
пушку -- в сочетании с немецкой конструкцией, мягкой подвеской, превосходной
трансмиссией, более удобным прицелом и системой управления пушкой.
     Единственная проблема состояла  в  том,  что  танк  был  совсем  новым.
Встреча с "Т-34"  и  еще  более тяжелым  "КВ-1"  в  1941 году  оказалась для
Вермахта неприятным сюрпризом.  Советские танки имели очевидные преимущества
перед  немецкими "T-III" и "T-IV". Германии срочно  требовались новые танки.
Когда появились ящеры,  стало  ясно,  что без  новых  машин  победу одержать
невозможно.
     И строительство  пошло  ускоренными  темпами.  В результате  двигателям
"Пантер"   хронически  не  хватало  надежности,   характеризовавшей  прежние
немецкие модели. Егер пнул перекрывающиеся колеса, которые несли гусеницы.
     -- Такой могли бы построить и англичане,  -- проворчал он. Он прекрасно
знал, что худшего приговора танку не придумаешь.
     Экипаж бросился на защиту нового танка.
     -- Он совсем не так плох, -- сказал Уиттман.
     --  Клянусь Богом,  у него классная  пушка,  --  добавил  сержант Клаус
Майнеке,  --  не  чета тем  штукам для  стрельбы горохом,  которые придумали
англичане. -- Пушка находилась в ведении  сержанта; в башне он сидел  справа
от Егера  на стуле с двумя перекладинами вместо  спинки, похожем на покрытую
черной кожей хоккейную шайбу.
     -- Хорошая пушка ним не поможет, если мы не  сумеем  доставить ее туда,
где в ней возникла нужда,  -- возразил Егер. -- Давайте починим эту зверюгу,
пока не прилетели ящеры и не покончили с нами.
     Слова  полковника  заставили  экипаж зашевелиться. Атака  с воздуха  --
развлечение  не  из приятных, когда имеешь  дело  со Штурмовиками с красными
звездами  на фюзеляже.  Но  ракеты, выпускаемые  ящерами, практически всегда
попадали в цель.
     --  Скорее  всего, дело в подаче топлива, -- заявил  Уиттман,  -- или в
топливном насосе. -- Он  порылся в ящике с инструментами, нашел гаечный ключ
и  принялся отвинчивать гайки, которые  держали  жалюзи  двигателя  в задней
части танка.
     "Экипаж у меня отличный", -- подумал Егер.
     Только  ветераны, да еще  лучшие  среди  лучших  получали право  водить
"Пантеры": какой  смысл доверять новое  оружие людям, которые не в состоянии
извлечь из него максимум пользы.
     Клаус Майнике торжествующе фыркнул.
     -- Вот в чем тут дело. Полетела прокладка насоса. У нас есть запасная?
     Вскоре  они  обнаружили  то, что  требовалось, среди  запасных деталей.
Стрелок  заметил прокладку, привинтил  обратно  кожух  топливного  насоса  и
сказал:
     -- Ладно, начнем сначала.
     Только после длительных усилий им удалось вновь завести двигатель.
     -- Неудачная конструкция,  --  сказал Егер  и  вытащил  листок бумаги и
карандаш из кармана черной форменной куртки.
     "Зачем  располагать  стартер  вертикально, когда  его  можно  поставить
горизонтально", -- написал он.
     Чтобы завести  двигатель вручную, требовались усилия двух человек.  Эта
сомнительная   честь  досталась   Уиттману  и   Майнеке.  Двигатель   рыгал,
отфыркивался,  кашлял, пока,  наконец, не  ожил. Экипаж  забрался внутрь,  и
машина покатила дальше.
     -- Нужно найти подходящее местечко в лесу, чтобы спокойно переночевать,
-- сказал Егер.
     Задача могла  оказаться  не из легких.  Он  посмотрел  на карту  -- они
застряли где-то  между  Тайном  и  Бельфором,  в  их  задачу входило  помочь
удержать важный в стратегическом отношении Бельфор.
     Егер выглянул из люка.  Если они находятся там, где  он предполагает...
да, кивнул Егер, он все правильно рассчитал. Перед ними замок Ружма-ле-Шато,
построенный в  романском стиле,  но  сейчас представлявший собой  живописные
руины. Ориентироваться на  пересеченной местности Эльзаса  совсем  не то  же
самое, что в  украинской степи,  где, как в море,  направление выбираешь  по
компасу, а потом  лишь ему следуешь. Но  стоит заблудиться здесь,  двигаться
вперед по  пересеченной местности становится практически невозможно и потому
нередко  приходится   возвращаться  назад   по   собственному  следу,  теряя
драгоценное время.
     Деревья еще не успели вновь покрыться листвой, но Егер нашел место, где
ветки  густо  переплетались над головой.  За  разрозненными  тучами  бледное
зимнее солнце клонилось к западу.
     -- Тут нам будет неплохо, -- сказал Егер и приказал Уиттману съехать  с
дороги и спрятать "Пантеру" от любопытных глаз ящеров.
     В течение следующего получаса еще четыре танка -- вторая "Пантера", два
новых  "T-IV"  со сравнительно  легкой броней, но с 75-миллиметровой пушкой,
почти не  уступающей орудию "Пантеры", и огромный  "Тигр" с 88-миллиметровой
пушкой и недостаточно  скошенной, но  очень толстой броней,  которая  делала
танк  неповоротливым  и слишком  медленным --  присоединились к ним. Экипажи
обменивались  продуктами, запасными  деталями  и слухами. У кого-то  нашлась
колода карт. Играли в скат и покер до тех пор, пока не стало слишком темно.
     Егер  вспомнил  о  прекрасной организации Шестнадцатого  Бронетанкового
дивизиона, когда  они вошли в  Советский  Союз, Тогда такое раздробление сил
считалось  бы Верховным Командованием чистейшим бредом Но это было  до того,
как ящеры разрушили немецкую сеть железных и шоссейных  дорог. Теперь  любое
продвижение в сторону линии фронта считалось удачей.
     Он  выдавил на черный хлеб  масло и мясной паштет из  тюбиков. За  едой
Егер размышлял  о том, как  много самых неожиданных событий  произошло в его
жизни  с  тех пор, как  появились  ящеры. Вот, например, сейчас он сражается
против инопланетных захватчиков плечом к плечу с  отрядом русских  партизан,
большая часть которых оказалась евреями.
     До сих пор он редко сталкивался с  евреями.  Егер и теперь мало с  ними
общался,  однако,  понял,  почему  евреи  Варшавы  восстали  против  немцев,
объединившись с ящерами Инопланетяне  никогда не смогли бы сотворить  с ними
то, что сделал Рейх.
     Однако те же польские евреи разрешили ему проехать по территории страны
и даже конфисковали  не весь взрывной металл,  который ему удалось захватить
во время успешного германо-советского  рейда против ящеров. Да,  они забрали
половину,  чтобы  отослать  в  Соединенные  Штаты,  но  остальное  позволили
доставить  в  Германию. Сейчас  немецкие ученые  напряженно  работали, чтобы
отомстить за Берлин.
     Егер продолжал  есть. Если бы 22 июня 1941 года  кто-нибудь сказал ему,
что он... влюбится? заведет  интрижку? (Егер  до сих пор так и не понял, что
же с ним произошло) с советским пилотом, Егер, скорее всего, заехал бы ему в
челюсть  за то, что его назвали  гомосексуалистом.  Когда  началась война  с
Советским Союзом, никто в Германии не подозревал, что  русские женщины будут
летать на боевых самолетах.
     Он  надеялся, что  с Людмилой все в порядке. Первый раз они встретились
на  Украине, где  она вытащила  Егера  и его стрелка  (хорошо бы и с Георгом
Шульцем тоже  не произошло ничего плохого) из колхоза и перевезла  в Москву,
чтобы они рассказали командованию Красной  армии, как им удалось  уничтожить
танк ящеров. Потом  он писал Людмиле -- она немного знала немецкий, а он  --
русский -- но так и не получил ответа.
     Затем  они вместе полетели в Берктесгаден,  где  Гитлер  пожаловал  ему
золотой крест (такой уродливый,  что Егер носил только орденскую планку),  а
Людмила  доставила Молотова для переговоров с фюрером. На его лице появилась
задумчивая  улыбка.  Какая волшебная была  неделя -- ему еще не  приходилось
испытывать ничего подобного.
     "А что теперь?" -- размышлял он.
     Людмила  вернулась в  Советский Союз, где НКВД вряд ли обрадуется тому,
что  она  спала  с нацистом... впрочем,  не больше, чем Гестапо  его связи с
красной.
     -- Будь они все прокляты, -- пробормотал он.
     Рольф Уиттман с удивлением посмотрел на своего  командира, однако, Егер
не стал ничего объяснять.
     К ним медленно  приближался  мотоцикл, фара  которого  почти не  давала
света,  чтобы  не  привлекать  внимания  ящеров.  Впрочем,   у  них  имелись
детекторы, распознававшие  даже слабые лучики  света, но ездить в  кромешной
тьме по извилистым французским дорогам чрезвычайно опасно.
     Водитель мотоцикла заметил спрятанные под деревьями танки, остановился,
заглушил двигатель и позвал:
     -- Кто-нибудь знает, где я могу найти полковника Егера?
     -- Я здесь, -- отозвался Егер, поднимаясь на ноги. -- В чем дело?
     -- У  меня для вас приказ, полковник,  -- мотоциклист достал из кармана
куртки пакет.
     Егер вытащил сложенный листок,  развернул  и  поднес  к  тусклому свету
фары.
     --  Дерьмо!  -- воскликнул  он.  --  Отзывают.  Не  успели  вернуть  на
передовую, как снова приказывают явиться в штаб.
     -- Да, господин полковник, --  кивнул мотоциклист. -- Я должен  забрать
вас с собой.
     -- Зачем? -- спросил Егер. -- Не вижу в этом никакого смысла. Здесь мой
опыт будет чрезвычайно полезен, а какой от меня толк в Гехингене? Я  даже не
знаю, где он.
     Однако  тут  Егер  сказал неправду,  он что-то слышал  об этом городке,
причем совсем недавно. Где? Когда? Он вздрогнул, потому что вспомнил. Именно
в  Гехинген  Гитлер отправил  взрывной  металл.  Егер молча  подошел к своей
"Пантере", включил  связь, передал  командование отрядом подполковнику Затем
закинул за спину рюкзак, вернулся к мотоциклу, сел  позади  водителя, и  они
направились обратно в Германию.

        Глава II
     Людмилу Горбунову не особенно беспокоила судьба Москвы.  Она родилась в
Киеве и считала  советскую столицу скучным и некрасивым городом.  Еще больше
она  утвердилась в  своем мнении после  бесконечных допросов в НКВД. Людмила
никогда не  поверила бы,  если бы ей сказали, что один  только  вид  зеленых
петлиц на  воротничках будет повергать ее в  такой  ужас,  что она не сможет
внятно произнести ни слова.
     Людмила  знала,  что  могло  быть  и  хуже.  Чекисты  обращались с  ней
исключительно  ласково,  потому  что  она  доставила  второго после  Сталина
человека в стране, товарища Молотова, который ненавидел летать на самолетах,
в Германию, а затем, в целости и  сохранности  --  обратно  в Москву.  Кроме
того,  Родина нуждалась  в  боевых  летчиках. Людмила  успешно  сражалась  с
нацистами почти целый  год, а  потом  несколько  месяцев с  ящерами.  Именно
военные  заслуги, а вовсе не  то,  что она  перевозила Молотова  с  места на
место, доказывали, какой она ценный кадр.
     Впрочем,  этот вопрос  все еще оставался  открытым.  За последние  годы
исчезло  множество очень  способных, казалось бы, исключительно полезных для
страны людей, которых объявили предателями или вредителями, а кое-кто пропал
без всякого объяснения, словно их и вовсе не существовало на свете...
     Дверь  в тесную  маленькую  комнатушку (тесную,  но все же  лучше,  чем
камера  в  Лефортово),  в которой сидела Людмила,  открылась.  На  воротнике
офицера  НКВД она разглядела три  алые  нашивки.  Людмила быстро вскочила на
ноги и взяла под козырек:
     -- Товарищ подполковник!
     Гость ответил на ее приветствие, впервые за  все время,  что  ее  делом
занимались люди из НКВД.
     -- Товарищ  старший  лейтенант,  -- проговорил он. -- Меня  зовут Борис
Лидов.
     Людмила изумленно  заморгала:  до  сих пор  те, кто ее допрашивали,  не
считали нужным представляться.  Лидов, скорее, напоминал  школьного учителя,
чем офицера НКВД, впрочем, это не имело никакого значения. Посетитель удивил
ее еще больше, когда сказал:
     -- Хотите чаю?
     --  Да,  большое спасибо,  товарищ  подполковник,  --  быстро  ответила
Людмила, чтобы он не передумал.
     Атаки немцев сильно  подорвали систему распределения  продовольствия  в
Советском Союзе, а  ящеры  ее  практически  уничтожили. Чай стал драгоценной
редкостью.
     "Ну", -- подумала Людмила, -- "уж если где-то  чай  и есть,  так это  в
НКВД".
     Лидов высунулся в  дверь и выкрикнул приказ. Через несколько минут  ему
принесли  поднос с двумя  дымящимися стаканами. Он  взял  поднос и  поставил
перед Людмилой.
     -- Угощайтесь, пожалуйста,  -- предложил  он.  --  Выбирайте любой.  Не
бойтесь, в чай ничего не подмешано.
     Ему  не следовало этого говорить --  Людмилу  снова охватили  сомнения.
Однако она взяла  стакан и сделала глоток.  Ничего,  кроме чая и сахара. Она
отпила еще немного, наслаждаясь теплом и почти забытым ароматом.
     -- Спасибо, товарищ подполковник. Чудесный чай, -- проговорила она.
     Лидов отмахнулся от нее, словно хотел сказать, что благодарить за такой
пустяк не следует. А потом, точно вел светскую беседу, заявил.
     -- Я видел вашего  майора Егера... нет,  вы,  кажется, говорили, что он
теперь полковник, верно? Я видел вашего полковника Егера --  ведь я могу его
так называть после того, как вы его доставили в Москву прошлым летом?
     -- Ну... -- протянула Людмила, а  потом решила, что  недостаточно четко
продемонстрировала свое отношение к  предмету разговора,  и потому добавила:
-- Товарищ, подполковник, я уже раньше говорила, что он никакой не _мой_.
     -- Я  вас  ни в коем  случае  не осуждаю,  -- заявил Лидов,  переплетая
пальцы рук. -- Зло таится в идеологии  фашизма, а не в немецком народе. И...
--  он  сухо  откашлялся,  --  ...нашествие ящеров  продемонстрировало,  что
прогрессивные   экономические  системы,   как   капиталистические,   так   и
социалистические,  должны  объединить  свои  усилия,  иначе  мы  все  станем
жертвами представителей отсталой цивилизации, в которой царят отношения раба
и господина, а не рабочего и хозяина предприятия.
     -- Да, -- с энтузиазмом согласилась с ним Людмила.
     Меньше всего ей  хотелось спорить по вопросам исторической диалектики с
представителем НКВД, в особенности, когда положения, которые он высказывает,
не звучат для нее враждебно.
     --  Далее,  ваш  полковник  Егер  оказал  Советскому  Союзу услугу,  --
продолжал он. -- Наверное, он вам рассказал.
     -- Нет, боюсь, я ничего  не знаю.  Извините,  товарищ подполковник,  во
время встречи в Германии мы почти не разговаривали о войне. Мы...
     Людмила почувствовала, что краснеет. Она знала, о чем подумал Лидов. И,
к сожалению (к ее сожалению), был совершенно прав.
     Он посмотрел на нее и наморщил прямой длинный нос.
     --   Вам  нравятся  немцы,  верно?  --   проворчал  он.   --   Егер   в
Берктесгадене...  а  еще  вы взяли  его  стрелка... --  Лидов вытащил листок
бумаги и  сверил  по  нему  имя, -- да-да,  Георга Шульца,  в свою  наземную
команду.
     --  Он самый лучший механик  из всех, кто там  есть. Мне кажется, немцы
разбираются  в машинах  лучше нас. Для  меня он  всего  лишь механик -- и не
более того, -- упрямо повторила Людмила.
     -- Он немец. Они оба немцы.
     Слова Лидова  о международной солидарности  прогрессивных экономических
систем  оказались  пустым звуком. Его  спокойный равнодушный голос  заставил
Людмилу задуматься  о том,  что ее, возможно,  ждет  путешествие в  Сибирь в
холодном вагоне для скота или пуля в затылок.
     --  Вполне  возможно, что  товарищ Молотов  откажется от  услуг пилота,
который завязывает антисоветские связи, -- заявил Лидов.
     -- Мне жаль это слышать, товарищ подполковник, -- сказала Людмила, хотя
точно знала, что  Молотов с удовольствием отказался бы от услуг всех пилотов
на свете, поскольку ненавидел летать, и продолжала настаивать  на  своем: --
Меня ничто не связывает с Георгом Шульцем, если не считать совместной борьбы
с ящерами.
     -- А с полковником Егером? --  поинтересовался Лидов с  видом человека,
объявляющего  своему  противнику  мат. Людмила промолчала,  она  знала,  что
проиграла. -- По причине вашего недостойного поведения вы вернетесь к  своим
прежним  обязанностям  и  не  получите никакого  повышения по службе. Можете
идти, старший лейтенант, -- заявил подполковник так, словно объявлял суровый
приговор.
     Людмила  не  сомневалась,  что получит десять лет лагеря  с последующей
ссылкой еще  на пять. Ей потребовалось  некоторое время,  чтобы осознать то,
что она услышала. Она вскочила на ноги.
     -- Служу Советскому Союзу, товарищ подполковник!
     "Веришь ты этому или нет", -- добавила она про себя.
     -- Будьте готовы  немедленно отправиться  в  аэропорт, -- заявил Лидов,
словно само ее присутствие могло замарать Москву.
     Возможно,  кто-то из его  прихвостней слушал под  дверью, или в комнате
имелся микрофон,  потому что буквально через полминуты вошел  какой-то тип с
зелеными петлицами и принес полотняный рюкзак с вещами Людмилы,
     А  через  несколько  минут тройка доставила  ее в  аэропорт  на окраине
Москвы. Полозья саней  и подковы лошадей  разбрызгивали в стороны посеревший
от  городской  грязи снег. Только  когда  покачался  се любимый  биплан У-2,
стоящий  на взлетной полосе,  Людмила поняла, что ее, в  качестве наказания,
вернули на службу, о которой она мечтала больше всего на свете. Поднявшись в
воздух, она продолжала думать о том, какая забавная получилась ситуация.
     * * *
     --  Проклятье,  я  заблудился,  --  заявил  Дэвид Гольдфарб, нажимая на
педали велосипеда, принадлежавшего базе ВВС.
     Он находился в Южном Лестере. Вскоре Гольдфарб приблизился к развилке и
принялся  оглядываться по  сторонам в поисках какого-нибудь знака: ему очень
хотелось понять, куда  он  попал. Он зря старался, поскольку все знаки сняли
еще  в сороковом году,  когда  опасались вторжения Германии  -- да так  и не
вернули на место.
     Он  пытался  попасть  на  Опытный  научно-исследовательский аэродром  в
Брантингторпе,  куда  ему   было  приказано  явиться.  "К  югу  от   деревни
Питлинг-Магна" -- так  говорилось в  инструкции. Проблема заключалась в том,
что  никто ему не сказал (по-видимому, никто  просто  не знал), что к югу от
вышеназванной деревни вело _две_ дороги. Гольдфарб выбрал  правую и  уже  об
этом пожалел.
     "Интересно,    существует    ли   населенный   пункт   под    названием
Питлинг-Минима,  и если существует, то  можно ли его  увидеть  невооруженным
глазом?" -- подумал он.
     Через  десять  минут  упорного  продвижения  вперед,  Дэвид  въехал   в
очередную  деревню. Он принялся тут же вертеть по сторонам головой в надежде
разглядеть хоть что-нибудь, похожее на аэродром, но не увидел ничего такого,
что отвечало бы необходимым характеристикам. По улице, еле  передвигая ноги,
шла пожилая женщина в тяжелом шерстяном пальто и шарфе.
     -- Прошу прощения, мадам, -- крикнул Дэвид, -- это Брантингторп?
     Женщина  резко  оглянулась  --  лондонский акцент мгновенно  делал  его
чужаком в здешних местах.
     Однако, заметив, что он  в темно-синей военной форме, а, следовательно,
имеет  право совать  свой длинный нос туда, где  ему быть не полагается, она
немного успокоилась. Впрочем, несмотря на  то, что она особым образом -- как
принято в здешних  краях -- растягивала гласные, ее голос прозвучал довольно
резковато:
     -- Брантингторп? Боюсь, что  нет, молодой человек. _Это_  Питлинг-Парва
[<i>От  parvus  (лат.)  --  небольшой</i>]. В Брантингторп  вы попадете вон  по той
дороге. -- Женщина показала на восток.
     -- Спасибо, мадам,  -- серьезно проговорил Гольдфарб и,  как можно ниже
наклонившись к рулю, изо всех сил нажал на педали.
     Он помчался вперед  на  бешеной скорости, чтобы женщина не заметила его
ехидной ухмылки. Подумать  только  --  не Питлинг-Минима,  а  Питлинг-Парва.
Очень подходящее название. Впрочем, он, наконец, выехал на правильную дорогу
и -- Дэвид бросил взгляд на часы -- опаздывает совсем чуть-чуть. Можно будет
сказать,  что  всему  виной  поезд,  который  прибыл  в  Лестер  позже,  чем
следовало. Так оно и было на самом деле.
     Гольдфарб проехал по дороге совсем немного, когда услышал оглушительный
рев двигателей и увидел, как по небу на безумной скорости промчался самолет.
Его охватили тревога и  ярость одновременно. Неужели  он  прибыл сюда только
затем, чтобы стать свидетелем того, как ящеры превратят аэродром в руины?
     А потом он  еще раз  представил  себе машину, которую только что видел.
После  того,  как ящеры  уничтожили радарную  станцию  в Дувре,  он научился
следить за самолетами по старинке -- при помощи бинокля и полевого телефона.
Он  без  проблем узнавал  истребители  и  бомбардировщики  ящеров. Тот,  что
промчался у него над головой, им и в подметки не годился. Либо они придумали
что-то новенькое, либо самолет -- английский.
     Надежда пришла на смену гневу. Где еще он  найдет английские реактивные
самолеты, как  не на испытательном аэродроме?  Только вот Гольдфарб никак не
мог понять, с какой стати его туда послали. Ничего, скоро все выяснится.
     Деревня Брантингторп оказалась не более впечатляющей, чем оба Питлинга.
Впрочем,  неподалеку  от  нее  Гольдфарб  заметил  скопление  каких-то  явно
временных сооружений, покрытые ржавчиной  портативные металлические  палатки
типа "Ниссен" и асфальтированные взлетные дорожки, которые, словно бельмо на
глазу,  уродовали  заросшие  зеленой  травой  поля,  окруженные   маленькими
симпатичными домиками. Солдат  и каске и с автоматом системы  Стена  в руках
потребовал у Гольдфарба документ, когда тот подъехал на велосипеде к воротам
и сплошной колючей проволоке, огораживающей территорию аэродрома.
     Он протянул бумаги, но не сдержался и заявил:
     -- По-моему, ты зря тратишь время, приятель. Вроде бы  я не очень похож
на переодетого лазутчика ящеров, верно?
     -- А  кто  тебя знает,  парень, -- ответил солдат.  --  Кроме  того, ты
можешь оказаться переодетым фрицем. Мы не очень их тут жалуем.
     -- Ну, тут я вас понимаю.
     Родители Гольдфарба бежали из  управляемой русскими Польши, спасаясь от
еврейских погромов. Захватив Польшу, нацисты устроили там  погромы  в тысячу
раз более жестокие,  настолько страшные, что евреи заключили союз с ящерами.
Сейчас  по просачивающимся  оттуда сведениям  стало  известно, что ящеры  не
слишком жалуют  своих новых союзников. Гольдфарб вздохнул. Быть евреем нигде
не просто.
     Часовой  открыл ворота и махнул рукой, показывая, что путь свободен. Он
доехал до первого металлического домика, слез  с велосипеда, поставил его на
тормоз  и вошел внутрь. Несколько человек в форме ВВС стояли вокруг большого
стола, освещенного парафиновой лампой, свисающей с потолка.
     -- Да? -- сказал один из них.
     Гольдфарб  встал  по  стойке  "смирно".  Несмотря  на то,  что  офицер,
задавший  ему  вопрос, был всего пяти  футов ростом, он  имел четыре  тонкие
нашивки   полковника   авиации.  Отсалютовав,  Гольдфарб  назвал  свое  имя,
специальность и служебный номер, а затем добавил:
     --  Прибыл  в  соответствии  с приказом,  сэр!  Офицер  ответил на  его
приветствие.
     -- Мы  вам рады, Гольдфарб. У вас великолепные  характеристики, и мы не
сомневаемся, что  вы станете ценным членом нашей команды.  Я  полковник Фред
Хиппл. Вы будете подчиняться мне. Моя специальность  -- реактивное движение.
Познакомьтесь,  подполковник авиации Пиэри, капитан Кеннан и  уоррант-офицер
Раундбуш.
     Все младшие офицеры возвышались над Хипплом, но сразу становилось ясно,
что  главный  тут он. Франтоватый,  невысокого  роста с  короткой  бородкой,
густыми  бровями  и гладко  зачесанными вьющимися  волосами,  Хиппл держался
прямо и четко выговаривал слова:
     --  Мне  сказали,  что  вы  летали  на  снабженном  радаром  патрульном
бомбардировщике,  в задачу  которого входило обнаруживать  самолеты  ящеров,
прежде чем они доберутся до наших берегов.
     -- Да, сэр, совершенно верно, сэр, -- ответил Гольдфарб
     -- Прекрасно. Можете  быть уверены, мы обязательно воспользуемся  вашим
опытом. Мы разрабатываем реактивный  истребитель, который тоже будет снабжен
радарной установкой, она облегчит задачу обнаружения и -- будем надеяться --
уничтожения целей.
     -- Это... замечательно, сэр.
     Гольдфарб всегда  считал  радар  оружием обороны,  предназначенным  для
обнаружения  противника. Только  после того, как  ясно местоположение  цели,
можно  отправлять  туда  самолеты.  Но   устанавливать  радары   на  тяжелые
истребители... он улыбнулся. В работе над таким проектом он примет участие с
превеликим удовольствием.
     Уоррант-офицер   Раундбуш   покачал  головой.   В  отличие   от  худого
темноволосого Хиппла он был высоким крепким блондином.
     -- Хорошо  бы чертова штука влезла в то крошечное пространство, что для
нее отведено, -- проговорил он.
     -- Которого  в настоящий момент  у  нас вовсе нет, -- печально  кивнув,
согласился  с ним Хиппл.  -- Реактивный  истребитель, стартовавший несколько
минут назад -- наверное, вы его видели, когда подъезжали к базе -- крошечный
"Пионер Глостера" не слишком просторен, если можно так выразиться. По правде
говоря,  он  летал  уже целый год,  когда заявились ящеры.  -- Хиппл  горько
усмехнулся.  --  Поскольку мне удалось спроектировать работающий  реактивный
двигатель  еще  в  1937 году,  меня чрезвычайно огорчает тот факт, что мы не
можем поставить его на  вооружение  нашей армии. Но тут ничего не поделаешь.
Когда прибыли ящеры, "Пионер",  задуманный как экспериментальная модель, был
запущен в производство -- чтобы хоть как-то уравнять шансы.
     -- Может, лучше заняться танками? -- пробормотал Раундбуш.
     Вторжение Германии во  Францию  и военные  действия в  Северной  Африке
продемонстрировали   серьезные  недостатки  британских   бронемашин,  однако
военные  заводы продолжали выпускать давно устаревшие модели, потому что они
работали хоть как-то -- а у Англии не было возможности их модифицировать.
     -- Все совсем не так плохо, Бэзил, -- покачав головой, сказал полковник
Фред Хиппл. -- В конце концов, нам удалось поднять в воздух  "Метеор". -- Он
повернулся   к   Гольдфарбу  и  пояснил:   --  "Метеор"   боли,  совершенный
истребитель,  чем  "Пионер". У  последнего  имеется  всего  один  реактивный
двигатель, установленный за  кабиной пилота, в  то  время как первый снабжен
двумя, причем улучшенными,  на  крыльях. Благодаря  этому новая модель стала
намного эффективнее.
     --  Кроме  того,  мы   разработали   серьезную  программу  производства
"Метеоров", -- добавил капитан Кеннан. -- Если повезет, через год наша армия
получит изрядное количество истребителей с реактивными двигателями.
     -- Да,  именно  так, Морис,  -- подтвердил его слова Хиппл. --  Из всех
великих держав только нам и  японцам повезло -- ящеры  не вторглись  на наши
острова. Из глубин  космоса мы, по-видимому,  кажемся слишком маленькими,  и
они  решили  не  тратить  на нас  силы. Мы  пережили гораздо более серьезные
бомбардировки, чем те, которым нас подвергли немцы, но жизнь, несмотря ни на
что, продолжается. Вам это должно быть хорошо известно, верно, Гольдфарб?
     --  Да,  сэр,  --  ответил  Гольдфарб. --  Пару раз в Дувре становились
жарковато, но мы справились. -- Несмотря на то, что Дэвид был англичанином в
первом поколении, он уже имел склонность к преуменьшению.
     --  Вот-вот,  --  Хиппл  закивал так энергично, словно Гольдфарб сказал
нечто  чрезвычайно важное.  --  Возможности  нашей промышленности продолжают
находиться  на  достаточно высоком уровне, -- продолжал  он,  -- и мы сможем
выпустить приличное количество "Метеоров"  за весьма  короткое время. Однако
проблема состоит  в том, чтобы  их  не сбил неприятель после  того, как  они
поднимутся в воздух.
     --  Вот  задача  для  вас,  Гольдфарб,  --  неожиданно  глубоким  басом
проговорил подполковник  Пиэри,  стройный, средних лет  человек с  седеющими
волосами песочного цвета.
     --  Именно, -- повторил Хиппл.  -- Джулиан, то есть, подполковник Пиэри
хотел  сказать,   что  нам  нужен   человек,   имеющий   практический   опыт
использования  радара  в  воздухе, для  того,  чтобы  максимально эффективно
разместить  установки  в  "Метеоре",  причем,  чем  быстрее, тем лучше. Наши
пилоты должны получить возможность распознавать наличие врага на расстоянии,
с которого ящеры "видят" нас. Вы понимаете, что я имею в виду?
     -- Думаю, да,  сэр,  -- ответил  Гольдфарб.  -- Из  ваших слов я сделал
вывод, что в  кабине  "Метеора" смогут разместиться два человека --  пилот и
специалист по радарным  установкам. С тем  оборудованием, что у нас имеется,
пилот будет  не  в  состоянии одновременно управлять  самолетом и следить за
показаниями радара.
     Четверо офицеров  ВВС  обменялись взглядами, а Гольдфарб  подумал, что,
вероятно,  ему стоило  промолчать.  Просто  замечательно:  какой-то  простой
оператор радарной установки возражает старшим по званию офицерам через  пять
минут после прибытия к новому месту службы.
     -- Данная  тема обсуждалась  во  время разработки проекта  самолета, --
пророкотал Пиэри.  -- Вам, наверное,  будет  интересно  узнать, что  мнение,
которое вы только что высказали, превалировало.
     -- Я... рад  это  слышать,  сэр,  -- сказал  Гольдфарб  с  таким  явным
облегчением в  голосе,  что Бэзил  Раундбуш, который,  казалось,  не слишком
серьезно относился к армейской субординации, ухмыльнулся.
     -- Учитывая, что нам удалось за исключительно короткое время установить
уровень вашей компетенции, -- проговорил  Хиппл, --  я надеюсь, вы  поможете
нам существенно уменьшить  размеры радарной  установки,  предназначенной для
наших  самолетов. Фюзеляж "Метеора" меньше бомбового отсека "Ланкастера", на
котором вы летали. Посмотрите на чертежи, чтобы понять, о чем идет речь...
     Гольдфарб подошел к столу. И почувствовал себя членом команды.
     -- Я  не знаю,  как решается  одна проблема, с которой мы столкнулись в
"Ланкастере", -- сказал он.
     -- Какая? -- поинтересовался Хиппл.
     --  Управляемые  ракеты  ящеров   могут  сбить  самолет  с  расстояния,
преодолеть которое не в силах ни один снаряд, выпущенный из  наших пушек. Мы
совершенно  точно  знаем, что  один из видов таких  ракет настроен на ту  же
частоту, что и наши радары -- возможно, именно с их помощью ящеры разбомбили
наземные станции.  Если мы отключаем установку, ракета теряет управление  --
но  тогда мы  перестаем что-либо  видеть. Очень неприятная ситуация во время
сражения.
     --  Верно,  --  энергично закивал Хиппл. --  Даже в  идеальных условиях
"Метеор" не уравнивает наши  шансы в бою с ящерами -- всего  лишь снижает их
преимущество. Нам  не хватает скорости  и, как  вы  верно заметили, у нас не
такое  совершенное  оружие. Вступать в  сражение  с самолетом неприятеля, не
имея возможности  увидеть его  раньше, чем он  попадет в поле зрения пилота,
непростительная ошибка  Я  не стану делать  вид, что разбираюсь в  принципах
работы радара  --  моя специальность моторы. --  Он окинул  взглядом  других
офицеров. -- Ваши предложения, джентльмены?
     --  А  не  может  радар,  установленный  на борту  самолета,  работать,
используя,  скажем,  две  частоты?  --  спросил  Бэзил  Раунд-буш.  --  Если
переключаться с одной на другую...  возможно, неприятельская ракета собьется
с курса, а радарная установка будет продолжать действовать?
     -- Может быть, сэр. Честное слово, я не знаю, -- ответил  Гольдфарб. --
Мы не  особенно экспериментировали.  У  нас были  другие  проблемы, если  вы
понимаете, что я имею в виду.
     -- Ничего страшного, -- заверил его Раундбуш. -- Нам придется проверить
все  сначала на земле: если  передатчик будет продолжать работать  при смене
частот, тогда перенесем эксперименты в воздух
     Он что-то написал на листке бумаги.
     "Как здорово, что, несмотря на войну, научные разработки продолжаются",
-- подумал Гольдфарб.
     Он был счастлив, что  вошел в команду ученых в  Брантингторпе. Впрочем,
он дал  себе  слово,  что,  когда снабженные радаром "Метеоры" поднимутся  в
воздух, он займет место в  одном из них. Полетав на "Ланкастерах", Гольдфарб
знал, что  больше никогда  не  будет получать  удовлетворения  от  работы на
земле.
     * * *
     Мойше Русси больше не мог оставаться в  подполье. Положение,  в котором
он  оказался,  причиняло  ему  такую  нестерпимую  боль,  словно  его пытали
нацисты. Ко