ей, - ведь не можете в же вы оба выиграть... - Это действительно невозможно, - проговорил со смехом Макс Реаль, - выигрывает только один. - Ну что ж, - вскричала Джовита Фолей, воодушевляясь все больше и больше, - если Лисси, выиграет, она получит миллионы, а если вы придете вторым, вы получите деньги от уплаты штрафов! - Как ты все хорошо устраиваешь, моя бедная Джовита! - заметила Лисси Вэг. - Подождем, - сказал Макс Реаль, - и предоставим действовать судьбе. Да будет она к вам благосклонна, мисс Вэг!., Безусловно она нравилась ему все больше и больше, эта молодая девушка! Не заметить этого было нельзя. И Джовита Фолей, которую нельзя было упрекнуть в отсутствии сообразительности, подумала: "Ну-ну!.. Но отчего же нет?.. Это только упростило бы дело, так как тогда было бы безразлично, кто из них выиграет". О, как хорошо знала она человеческое сердце и в особенности сердце своей подруги! Все трое принялись оживленно болтать о различных перипетиях партии, о различных инцидентах во время путешествия, о красоте природы, которой они любовались, переезжая из одного штата в другой, о чудесах Йеллоустонского Национального парка, который Макс Реаль не мог забыть, об этих удивительных пещерах в штате Кентукки, о которых Лисси Вэг и Джовита Фолей сохранили неизгладимое впечатление. Потом они рассказали случай с тремя тысячами долларов. Если бы не этот щедрый подарок мистера Гемфри Уэлдона, предложенный в такой форме, что не принять его было нельзя, то Лисси Вэг пришлось бы выйти из партии. - Но кто же этот господин Гемфри Уэлдон? - спросил Макс Реаль, немного обеспокоенный. - Прекраснейший и достойнейший старик, который проявил к нам большое участие, - ответила Джовита Фолей. - В качестве держателя пари, разумеется, прибавила Лисси Вэг. - Вот уже кто не сомневается, что он на этом порядком набьет свои карманы! - объявила Джовита Фолей. Макс Реаль промолчал о том, что он тоже намеревался послать эту сумму в распоряжение молодой заключенной. Его остановила мысль: на правах кого уговорит он ее принять эти деньги? Этот и следующий день Макс Реаль и подруги провели вместе в прогулках и беседах. Если Лисси Вэг не могла скрыть своего искреннего огорчения по поводу неудачи, постигшей Макса Реаля, то этот последний был, очевидно, очень доволен, что оказал услуги Лисси Вэг. И действительно, за последние сутки во всех агентствах замечалось большое оживление в пользу пятой партнерши, и репортеры то и дело являлись в "Линкольн-Отель", чтобы интервьюировать Лисси Вэг, которая по-прежнему отказывалась их принимать. Что же касается держателей пари, то они поспешили изменить прежнему любимцу случая ради новой его любимицы. В результате создавшегося положения вещей выяснилось, что если Лисси Вэг вернется в штат Вирджиния, в сорок четвертую клетку, покинутую Максом Реалем, то впереди нее окажутся только Том Крабб - в сорок седьмой клетке и X. К. 2. - в пятьдесят первой. - А что же этот субъект с инициалами? Так до сих пор и не узнали, кто он? - Не узнали, ответил молодой художник, - он окружен еще большей таинственностью, чем раньше. Само собой разумеется, что Макс Реаль, Лисси Вэг и Джовита Фолей не разговаривали исключительно только о различных перипетиях матча Гиппербона. Они говорили о своих семьях, о том, что у Лисси Вэг не осталось в живых никого из родных... О миссис Реаль, которая теперь окончательно переселилась в Чикаго и будет счастлива видеть у себя Лисси Вэг... О том, что улица Шеридан-стрит - очень недалека от улицы Саут-Холстед-стрит, и так далее и так далее. Но Джовита Фолей то и дело возвращалась к вопросу о партии и о предстоящих метаниях игральных костей. - В конце концов, - сказала она, - вполне ведь возможно, что при следующем тираже ты, Лисси, водрузишь свой желтый флаг на последней клетке. - Невозможно, мисс Фолей, это совершенно невозможно, - заявил Макс Реаль. - Но почему? - Потому что мисс Вэг займет теперь мое место в сорок четвертой клетке... - Ну и что же из этого, мистер Реаль? То, что самое большое число, которое смогла бы получить мисс Вэг, было бы десять, а удвоенное десять составляет двадцать очков, которые заставят ее, перескочив через шестьдесят третью клетку, вернуться обратно в шестьдесят вторую. А тогда уже никакое выброшенное число очков не даст ей выиграть партию, так как одно очко, которого ей не хватит, не может выброшено двумя игральными костями. - Вы правы, мистер Реаль, - ответила Лисси Вэг, - и тебе, Джовита, придется подчиниться и ждать. - Но, - продолжал молодой художник, - есть еще один удар, который мог бы быть очень плох для мисс Вэг. - Какой именно? - Если бы кости выбросили восемь очков, они этим послали бы ее снова в "тюрьму". - Ну!.. Никогда!.. - вскричала Джовита Фолей. - А между тем, - заметила, улыбаясь, молодая девушка, - это дало бы мне возможность освободить мистера Реаля. - Говорю совершенно искренне, что я этого не желал бы, - сказал молодой человек. - И я тоже, - объявила пылкая Джовита Фолей. - В таком случае, мистер Реаль, - спросила Лисси Вэг, - какое же число очков вы пожелали бы мне? - Двенадцать, так как это отослало бы вас в пятьдесят шестую клетку, штат Индиана, а не в самые отдаленные районы Дальнего Запада. - Великолепно! - объявила Джовита Фолей. - Тогда при следующем тираже мы могли бы очутиться у цели? - Да, если бы выбросили семь очков. Во всяком случае, - прибавил Макс Реаль, - вам нечего бояться пятьдесят восьмой клетки, так называемой Долины Смерти, в которую попал коммодор Уррикан, потому что для этого нужно получить четырнадцать очков, что невозможно. А теперь, мисс Вэг, примите вновь мои искренние пожелания, о которых я говорил вам в самом начале этой партии. Да поможет вам судьба одержать победу - это мое самое большое желание! Лисси Вэг ответила только взглядом, в котором ясно выразилось испытываемое ею в этот момент волнение. "Несомненно, - мысленно сказала себе Джовита Фолей, - он по-настоящему очень мил, этот мистер Реаль, талантливый художник, которого ждет блестящая будущность. И пусть мне не говорят о скромном положении Лисси Вэг - она очаровательна, очаровательна и еще раз очаровательна, и ее не сравнить с этими дочерьми миллионеров, которые ездят в Европу для того, чтобы сделаться титулованными, нимало не интересуясь узнать, есть ли у этих князей княжества, у герцогов герцогства и не разорены ли все эти маркизы и графы". Так рассуждала эта справедливая, хотя и легкомысленная особа, и, считая, что не надо слишком осложнять создавшегося положения вещей, она заговорила об отъезде. Естественно, Макс Реаль со своей стороны настаивал на том, чтобы их пребывание в Сент-Луисе не закончилось так поспешно. Подруги могли оставаться тут до 18 июня, а на следующий день было только еще 13-е. Лисси Вэг, возможно, тоже казалось, что уезжать было еще немного рано... Но она этого не сказала и не спорила с Джовитой Фолей. Макс Реаль не старался скрыть огорчения, которое причиняла ему эта разлука, но он чувствовал, что больше не должен настаивать, и в этот же вечер проводил обеих молодых девушек на вокзал. Там он еще раз повторил: - Вас будут сопровождать мои самые искренние пожелания, мисс Вэг. - Спасибо... Спасибо... - ответила молодая девушка, протягивая ему руку. - А я? - спросила Джовита Фолей. - Для меня у вас не находится ни одного доброго слова? - Есть такие слова, мисс Фолей, - ответил Макс Реаль. - У вас прекраснейшее сердце!. Смотрите же хорошенько за вашей подругой в ожидании нашего возвращения в Чикаго. Поезд тронулся, молодой человек остался на перроне вокзала и стоял там до тех пор, пока последние вагоны не исчезли в окружавшей их ночной темноте. В этом уже нельзя было больше сомневаться - он любил, он любил кроткую, очаровательную Лисси Вэг, которую его мать, без сомнения, также полюбит, как только с ней познакомится. Никакие другие мысли - о том, что он проигрывал партию, что он принужден оставаться заключенным в этом городе, надеясь (очень проблематичная надежда!), что кто-то его скоро оттуда освободит, - его не тревожили. Он вернулся в свой отель очень грустный, чувствуя себя таким одиноким! К тому же и он тоже из-за вынужденного затворничества был теперь всеми оставлен; у него не было больше сторонников; ставка на него во всех агентствах падала, как стрелка барометра, когда дует юго-западный ветер, несмотря на то, что он выполнил требуемое условие и уплатил тройной штраф. Томми, со своей стороны, был в полном отчаянии. Его хозяин не надеялся получить миллионы матча Гиппербона и не сможет его купить, чтобы привести его в жестокое, но в то же время самое желанное, с его точки зрения, рабство! Безусловно не правы те, кто не желает считаться со случаем. Если этому последнему и несвойственны, как справедливо было замечено, привычки, зато ему свойственны капризы, и это последнее наблюдение оправдалось утром 14 июня. С девяти часов целая толпа держателей пари осаждала телеграфное бюро в Сент-Луисе, чтобы как можно скорее получить сведения о числе очков, выпавших в этот день на долю второго партнера. Результат этого тиража был напечатан во всех дополнительных выпусках утренних газет и гласил следующее "Пять, из трех и двух, Том Крабб". А так как Том Крабб, находившийся в Пенсильвании, занимал сорок седьмую клетку, то эти пять очков отсылали его в пятьдесят вторую клетку, штат Миссури, город Сент-Луис, "тюрьма". Можно судить о том впечатлении, которое произвел на всех этот неожиданный удар костей! Место Макса Реаля, только что заместившего Лисси Вэг, должен был немедленно занять Том Крабб, а Максу Реалю надлежало отправиться на его место, в Пенсильванию. В результате - страшное смятение во всех агентствах и стремительный наплыв репортеров и маклеров в отель, где остановился молодой художник. Это известие повысило в несколько раз ставку на него и вернуло к нему его бывших сторонников, спешивших ввиду этой совершенно исключительной удачи провозгласить его вновь любимцем матча. Но каково же должно было быть негодование Джона Мильнера, для которого все складывалось так скверно! Том Крабб, заключенный в Сент-Луисе, - и это после уплаты тройного штрафа! Несомненно, касса Гиппербона все наполнялась и долларов поступало в нее все больше и больше в пользу того, кто окажется вторым у цели. Что касается Макса Реаля, то ему надлежало прибыть из Сент-Луиса в Ричмонд между 14 и 20 июня. В силу этого он не спешил с отъездом. А почему? Потому что ему хотелось узнать результат тиража 28-го для Лисси Вэг. Может быть, молодая девушка будет отослана в один из соседних штатов, а ему так хотелось бы там остановиться на несколько дней. Как все, вероятно, помнят, Гарри Кембэл предстал в телеграфном бюро Олимпии в ту самую минуту, когда готовился прозвонить двенадцатый, последний удар часов в полдень 18 июня. Таким образом, в назначенный срок он был на своем посту, до последней степени усталый, разбитый и морально, и физически. Это не должно удивить тех, кто был осведомлен об исключительном достижении двух профессиональных велосипедистов Билла Стэнтона и Роберта Флока. Почти без чувств упав на скамейку в помещении телеграфного бюро, он все же смог ответить: "Здесь!" - когда телеграфный чиновник объявил: "Телеграмма для Гарри Кембэла". Спустя несколько минут, придя в себя после солидной порции смеси виски и джина, он ознакомился с содержанием телеграммы. Она гласила: "Чикаго, 8 час. 13 мин. Кембэл, Олимпия, Вашингтон. Девять, из пяти и четырех. Южная Дакота, Янктон. Ториброк". Таким образом, тираж 18 июня был совершен в этот именно день, хотя он мог бы состояться на сорок восемь часов раньше, поскольку касался Германа Титбюри, который находился еще в Новом Орлеане, где должен был оставаться в течение срока, указанного завещателем. Супруги Титбюри думали только о том, как бы заглушить в себе боль своего печального положения, боль от уплаты двухсот долларов за каждый день пребывания в "Эксельсиор-Отеле". Как нотариус Торнброк, так и члены "Клуба Чудаков" нашли вполне логичным не менять сроков тиражей, чтобы не урезывать дней на переезды партнеров, что вполне согласовалось и с намерениями Уильяма Гиппербона. Главный репортер газеты "Трибюн" не мог пожаловаться на этот последний удар игральных костей. Ему не надо было возвращаться в одну из хорошо известных ему местностей федеральной территории, и он мог совершить путешествие по совершению неведомым дорогам, направляясь из штата Вашингтон в штат Южная Дакота, отделенные друг от друга расстоянием в тысячу триста миль. К этому надо прибавить, что Гарри Кембэл, заняв тридцать девятую клетку, окажется опереженным только X. К. 2. - первым - в штате Миннесота, Максом Реа-лем - вторым в штате Пенсильвания и Лисси Вэг третьей в штате Вирджиния. Таким образом, он станет четвертым по счету, впереди коммодора Уррикана, ожидавшего в Висконсине извещения о дне своего отъезда. Что касается Германа Титбюри, то ему надлежало пробыть еще в течение двадцати восьми дней в штате Луизиана, а Тому Краббу предстояло покрываться плесенью в стенах "тюрьмы" в Сент-Луисе, вплоть до окончания матча, если ни один из партнеров не явится туда занять его место. И если нельзя сказать, что Гарри Кембэл вновь обрел уверенность в ожидавшем его успехе, ибо он никогда и не терял этой уверенности, то, во всяком случае, он был теперь более чем когда-либо увлечен своей ролью, и это увлечение разделяли все его сторонники. Правда, на пути его ждали еще три камня преткновения: "лабиринт", штат Небраска, через который он раз уже проехал, "тюрьма", Сент-Луис, и Долина Смерти. Но одна из этих опасностей угрожала X. К. 2., а две друтие Лисси Вэг и Максу Реалю, и к тому же случай играл такую важную роль в этом матче Гиппербона! Единственное число очков, которого репортер мог бояться, было двенадцать, грозившее заставить его проделать путь в штат Небраска, и десять дублированных очков, которые послали бы его приветствовать Тома Крабба, в "тюрьму", штат Миссури. Тем не менее, хотя в его распоряжении были еще целых пятнадцать дней, от 17 июня до 2 июля, чтобы доехать до Южной Дакоты, Гарри Кембэл не захотел терять ни одного часа и, на этот раз, не ожидая обычного маршрута заботливого секретаря "Трибюн", сам скомбинировал себе вполне удовлетворительный маршрут. Территории штатов Южная Дакота и Северная Дакота отделены от Вашингтона двумя штатами: Айдахо и Монтана. В это время года Северная Тихоокеанская железная дорога была открыта для движения. Проходя через штаты Висконсин, Миннесота, Северная Дакота, Монтана и Айдахо, она служила прямым путем сообщения между Чикаго, а следовательно, и Нью-Йорком и столицей штата Вашингтон Олимпией. От Олимпии до Фарго, находящегося на восточной границе Северной Дакоты, около тысячи трехсот миль, и четыреста миль от Фарго до Янктона, лежащего на юге штата Южная Дакота, - расстояние, в общем, в тысячу семьсот миль. Обычно поезда американских железных дорог делают тысячу миль в тридцать два часа, а на некоторых даже в двадцать четыре часа. Но в данном случае приходилось считаться с переездом через Скалистые горы и с возможными запозданиями. К тому же Гарри Кембэл намеревался располагать временем для отдыха в Янктоне в ожидании тиража 2 июля. Вот почему в результате зрелого размышления он решил уехать из Олимпии на следующий же день. Около четырехсот миль отделяют столицу Вашингтона от первых отрогов цепи Скалистых гор, потом двести пятьдесят миль - от западного до восточного конца этого хребта, всего около шестисот миль от Олимпии до Хелины, столицы штата Монтана. Эта северная часть Соединенных штатов вплоть до самого Чикаго обслуживалась железнодорожной линией Северного Тихоокеанского союза, идущей почти параллельно линии Центральной Тихоокеанской железной дороги, лишь на шесть градусов севернее. Имея в распоряжении пятнадцать дней, чтобы переехать в Южную Дакоту, репортер рассчитывал быть в городе Янктон за несколько дней до получения телеграммы от нотариуса Торнброка, которая должна была - он в этом ни минуты не сомневался - известить его о благоприятном для него числе выброшенных очков. Во всяком случае, эта линия Северного Тихоокеанского союза должна была перевезти его через штаты Айдахо, Монтана и Северная Дакота, и в результате такого путешествия читатели газеты "Трибюн" получили бы ряд интереснейших заметок. Выехав из Олимпии и поднявшись на северо-восток, к городу Такома, поезд спустился на юго-восток и пересек цепь Каскадных гор, миновав города Готспринг, Кли-лум, Элленсберг, Топпениш и Пэспаско, где он пересек реку Колумбия. Проводя большую часть времени на площадке своего вагона, Гарри Кембэл любовался этой чудесной местностью, в которой виды, один другого лучше, чередуются на всем протяжении железнодорожного пути, часто опускающегося в глубокие горные ущелья, где клокочут шумные потоки, берущие свое начало на склонах Каскадных гор. Все эти восхитительные картины появлялись и дальше, когда, оставив за собой гору Стюарт, поезд помчался вдоль берега реки Колумбия, которая течет с севера на юг, вплоть до того места, где она делает крутой изгиб и вливается в Тихий океан, образуя южную границу штата Вашингтон. Великолепная река малосудоходна в этой части течения, так как ее преграждают многочисленные водопады Букленд, Гуалквил, Айлендс и Прист. Далее паровоз зигзагами помчался по большой Колумбийской пустыне между Солт-Лейк и Силкатква-Лейк, где существуют еще проезжие дороги, по которым свободно путешествовали в прежние времена индейские племена - нэ-персэ, кер-д'ален и пюиаллюпс, остатки которых теперь заселяют только несколько участков. Штат Айдахо, лежащий в бассейне реки Колумбия и соприкасающийся на севере с владениями Канады, все еще изобилует лесами и пастбищами, как в былые времена, до эксплуатации его золотых приисков. Столица его, Бой-зе-Сити, на берегу реки того же названия, представляет собой город с населением в две тысячи триста человек, а его крупный город, Айдахо-Сити, лежит при впадении в Колумбию реки Снейк и оказывает экономическое воздействие (c)а всю южную часть этой территории, где китайцы составляют большую часть населения, так же как и мормоны. За штатом Айдахо начинается территория штата Монтана. Там, проезжая через живописный район Скалистых гор, Гарри Кембэл получил целый ряд изумительный впечатлений - он, глаза которого должны были бы, казалось, привыкнуть ко всем красотам гор Нью-Мексико и Вашингтона. Между оврагами и ущельями этой местности, где параллели и меридианы служат геодезическими границами, протекают, направляясь на север, тысячи ручьев, речек и рек, которые орошают обильнейшие пастбища, способствующие развитию скотоводства. Они являются вместе с многочисленными копями главным богатством страны, так как климат ее слишком суров для земледелия. За пределами горной цепи встречается много больших городов, которые обслуживает Северная Тихоокеанская железная дорога: Миссула, Хе-лина и Бьютт; города эти находятся в центре золотых, серебряных и медных приисков Миновав Чарлз-Форк-Ривер, а затем высокие вершины Висснер, Стивене и пики Игле, железная дорога вновь спустилась к городу Хелина, столице Айдахо. Там Гарри Кембэл очутился в центре гористой страны, и, без сомнения, надо было обладать смелым гением американцев, чтобы проложить железнодорожный путь по такому району. В нем почва еще более трудна для такого рода работ, чем та, по которой проложена Центральная Тихоокеанская железная дорога на четыреста миль южнее, и Гарри Кембэл, познакомившись с этой второй дорогой еще во время своего переезда из Омахи в Сакраменто, мог теперь их сравнить, отдав предпочтение первой. К несчастью, погода была далеко не из приятных и небо грозовое. В течение двадцати четырех часов электрическое напряжение в атмосфере все усиливалось. Тяжелые грозовые тучи поднимались на горизонте, и Гарри Кембэл был свидетелем стихийного взрыва, одного из тех страшных атмосферных явлений, которые бывают так грандиозны в горных местностях. В данном случае гроза не замедлила принять угрожающие размеры: это была одна из тех гроз с бурями, которые приковывают всех жителей надолго к дому. Путешественники, в свою очередь, не были спокойны, хотя поездам даже при очень ускоренном ходе ничто не угрожает, так как электрический ток находит свободный выход через рельсы. Тем не менее этот страшный блеск непрерывных молний, эти ужасающие раскаты грома, повторяемые эхом и превращенные в нескончаемый гул, эти молнии, попадающие в скалы и деревья, расположенные вдоль железнодорожного пути, эти громадные камни, отколотые от скал и образующие целые лавины, и, наконец, перепутанные дикие звери буйволы, антилопы, олени, лани, медведи, разбегающиеся в разные стороны, - все это образовало ни с чем не сравнимое зрелище, которым путешественники могли вдоволь насладиться в полуденные часы 20 июня. И вот тогда-то репортеру "Трибюн" представился случай послать в свою газету не только одну из самых неожиданных и интересных заметок, но также сообщить об одном странном открытии, сделанном им в области зоологических исследований Скалистых гор. Около пяти часов дня, когда поезд медленно поднимался по очень крутому горному склону, в самый разгар страшной грозы Гарри Кембэл стоял на площадке вагона (остальные пассажиры не решались покинуть свои скамейки). Внезапно он увидел на дороге великолепнейшего медведя из породы черно-бурых гризли. Он шел на задних лапах вдоль железнодорожного пути, перепутанный, очевидно, борьбой стихий, которая всегда производит такое сильное впечатление на зверей. Неожиданно этот представитель стопоходящих, ослепленный яркой молнией, поднял свою правую лапу, поднес ее ко лбу и поспешно перекрестился... "Медведь, который осеняет себя крестным знамением, - вскричал Гарри Кембэл. - Но это невозможно! Я плохо разглядел!" Нет, он разглядел очень хороню. При ослепляющем блеске молнии гризли, проявляя все признаки страха, несколько раз осенил себя крестным знамением. Вскоре поезд пошел быстрее, и медведь остался позади. А репортер немедленно записал в своей записной книжке: "Гризли, представитель новой породы стопоходящих. Крестится во время грозы. Назвать его, говоря о фауне Скалистых гор, Урсус Кристианус {Урсус Кристианус - медведь-христианин.}" И эта заметка фигурировала в письме, отосланном на следующий день из города Хелина в редакцию газеты "Трибюн". Миновав станции Миссула, Бонита, Драммонд и Гаррисон, поезд, проехав длинным туннелем, проходившим под горным хребтом, утром 21 июня остановился у перрона вокзала города Хелина. Этот город, построенный на высоте тысячи туазов на восточном склоне Скалистых гор, на берегу горной реки, притока Миссури, представляет собой обширный склад добываемых в местных рудниках минеральных богатств этого района, и его население составляет от четырнадцати до пятнадцати тысяч душ. Поезд Северной Тихоокеанской железной дороги, простояв там два часа, стал спускаться вниз, направляясь в равнины, орошаемые течением реки Йеллоустон и ее многочисленных притоков. Эту страну населяли индейские племена: Плоские Головы, Большие Животы, Черные Ноги, Вороны, шайенны, модоки, для которых потом были отведены специальные участки (резервации). Соседство с ними плохо переносится белым населением. Двигаясь некоторое время на юго-восток через Локарт и Боземан, поезд в Ливингстоне опять подошел к берегу реки Иеллоустон и оттуда через ряд станций: Лаури, Говард и Майлес-Сити, направился из штата Монтана в штат Северная Дакота и затем в Бич, лежащий на сто семьдесят четвертом градусе долготы. Наконец поезд достиг реки Миссури в городе Эдвинтоне, столице штата, который немецкая часть населения предпочитает называть Бисмарком, - город не менее изолированный, чем тот, чье имя он носит, кто, никем не любимый, всеми презираемый, покоится теперь в тишине кладбища Фридрихсруэ в Берлине {Речь идет о городе Бисмарк, столице штата Северная Дакота. Бисмарк Отто (1815-1898) князь, государственный деятель и дипломат Пруссии и Германии, ярый монархист Провел объединение Германии под главенством Пруссии с помощью дипломатических войн, методом "железа и крови".}. Гарри Кембэл мог бы перейти на станции Джеметоун на другую железнодорожную ветку, которая идет прямо в Ян-ктон, но, по-видимому, послушный своей фантазии, он предпочел отправиться через Валли-Сити, Ориску и Кас-силтон в город Фарго, лежащий на западной границе штата Миннесота, куда он и прибыл утром 23 июня. Как раз там, у самой границы этого штата, находился и таинственный X. К. 2., ожидавший в городе Сент-Поль, столице штата, чтобы следующий тираж, назначенный на 24-е число, отправил его... куда? в какую клетку?., без сомнения, очень близко находившуюся от конечной цели, от шестьдесят третьей клетки, и, может быть, даже именно в нее, что бесило репортера "Три-бюн", несмотря на всю присущую ему самоуверенность. Штат Дакота, отделенный от штата Миннесота в 1861 году, состоит из двух квадратов, почти одинаковых по размерам: южного и северного. Территория этого штата, возвышенная, но не гористая, составляет резкий контраст с территорией соседних с ней штатов, к западу от нее белое народонаселение предпочло заселить ее юго-восточную часть, где занимается культурой табака, маиса, овса и овощей, так как почва там превосходная. Северная же часть изобилует озерами и многочисленными прудами. Тут же течет река Миссури до города Янктон, откуда она спускается в Омаху, тогда как Ри-вьер-Руж отделяет этот штат от штата Миннесота. Гарри Кембэл провел в Фарго весь день 23 июня, никого не известив о своем прибытии. Возможно, что вкусы туриста увлекли бы его в некоторые из местечек, расположенные по левому берегу Ривьер-Руж, а также на правом берегу реки, если бы одно неожиданное обстоятельство не заставило его изменить свои планы, В то время как он прогуливался после полудня в окрестностях этого маленького городка, к нему подошел незнакомый субъект, с виду американец, лет пятидесяти, небольшого роста, с острым носиком, с маленькими, то и дело мигающими глазками, в общем, далеко не симпатичной внешности. - Милостивый государь, - сказал этот субъект, - если я не ошибаюсь, я видел, что сегодня утром вы вышли из поезда Северной Тихоокеанской железной дороги? - Да, вы не ошиблись, - ответил Гарри Кембэл. - Мое имя - Хоргарт, - продолжал незнакомец. - Лен Хоргарт, Лен Уильям Хоргарт... - Прекрасно, мистер Лен Уильям Хоргарт! Скажите, чем я могу вам служить? - По всей вероятности, вы отправляетесь в Янктон? - спросил, в свою очередь, незнакомец. - Совершенно верно, в Янктон. - В таком случае разрешите мне предложить вам свои услуги. - Ваши услуги? Какие именно? - Еще только один вопрос: вы приехали один? - Один ли я? - переспросил не без удивления Гарри Кембэл. - Да, один. - Миссис с вами не поехала? - Миссис? - Ну, все равно... Можно обойтись и без нее... Здесь ее присутствие не является необходимым для того, чтобы развестись... - Чтобы развестись, мистер Хоргарт? - Ну конечно, и я беру на себя все формальности вашего развода... - Но для того, чтобы развестись, нужно быть женатым, а я не женат, могу вас уверить! - Вы не женаты и едете в Янктон? - воскликнул Хоргарт, видимо крайне удивленный. - Черт возьми, но кто же вы, мистер Хоргарт? - Я - посредник и свидетель по бракоразводным делам. - Я очень сожалею, - ответил Гарри Кембэл, - но ваши услуги мне не нужны. В сущности, репортер не должен был бы особенно удивляться предложению Лена Уильяма Хоргарта. Если в штате Иллинойс разводы представляют собой обычное явление, если можно кричать путешественникам, въезжающим в этот город: "Чикаго! Остановка десять минут! Как раз столько, сколько нужно, чтобы развестись!" - то там все же нужны для развода некоторые формальности. Что же касается Южной Дакоты, то здесь все по-другому. Этот штат является специальным "штатом разводов", и достаточно чтобы какой-нибудь свидетель подтвердил, что вы уже шесть месяцев как переселились туда, чтобы без труда расторгнуть ваши брачные узы. Отсюда - это ремесло посредников и свидетелей, используемых людьми на службе закона. Они ловят клиента, дают показания в его пользу и находят ему заместителя в том случае, если он не хочет вести дело лично и предпочитает давать доверенность, словом, всячески облегчают ему задачу. И маленькое местечко Сиу-Фоле славится исключительной легкостью в расторжении брачных уз, еще большей, чем сам город Янктон. В таком случае я должен вам сказать, - прибавил любезным тоном мистер Хоргарт, - что я бесконечно жалею, что вы не женаты. - Я тоже, - ответил Гарри Кембэл, - так как здесь мне представлялся такой прекраспый случай расторгнуть свой брак! - Но раз вы едете в Янктон, то постарайтесь, пожалуйста, быть там завтра до трех часов дня, для того чтобы присутствовать на многолюдном митинге. - Митинг? А по какому поводу? - Речь идет о том, чтобы добиться сокращения до трех месяцев срока пребывания для устройства развода, как в штате Оклахома, который является для нас очень неприятным конкурентом. Председателем на этом митинге будет почтенный мистер Хельдрет. - Мистер Хоргарт!.. Но кто же этот мистер Хельдрет? - Очень известный коммерсант, который разводился уже семнадцать раз, и, как говорят, это еще не конец. - Мистер Хоргарт, я не премину воспользоваться вашим советом и в назначенное время буду в Янктоне. - В таком случае я сейчас с вами прощусь и надеюсь в будущем быть вам полезен. - Я в этом не сомневаюсь, мистер Хоргарт, и не забуду о вашем любезном предложении. - Никогда нельзя знать, что может случиться. - Именно так, мистер Хоргарт, - ответил Гарри Кембэл. И он простился с этим достойным свидетелем и посредником, так хлопотавшим в интересах дакотских адвокатов. Оставалось узнать, удастся ли добиться на митинге под председательством мистера Хельдрета в городе Янктоне тех неоценимых удобств, которыми пользовался штат Оклахома? Наконец, на следующий день, 24-го числа, в шесть часов утра главный репортер газеты "Трибюн" сел в поезд, направляющийся в Южную Дакоту. Здесь между двумя штатами существует довольно запутанная сеть железных дорог, но так как между городами Фарго и Янктоном всего двести пятьдесят миль, то Гарри Кембэл был уверен, что он поспеет явиться туда к назначенному в этот день митингу. На его счастье, последняя часть железнодорожной ветки, проложенная между станциями Медари и Сиу-Фолс-Сити, была только что закончена, и в этот день по ней должны были пустить поезда. Вскоре он проехал через условную границу, разделяющую Северную и Южную Дакоту, и когда в одиннадцать часов поезд остановился около маленького местечка Медари на берегу реки Биг-Сиу-Ривер, он увидел, что все путешественники выходят из вагонов. Обратившись тогда к дежурному по станции, находившемуся в этот момент на перроне вокзала, он спросил: - Разве здесь останавливается поезд? - Да, как раз здесь, - ответил служащий. - Так это, значит, не сегодня открывается сообщение между Медари и Сиу-Фолс-Сити? - Нет, мистер, не сегодня. - А когда же? - Завтра. Это новость мало радовала Гарри Кембэла, так как эти станции находятся на расстоянии шестидесяти миль одна от другой, и если ему придется брать экипаж, то он явится слишком поздно и не сможет присутствовать на митинге почтенного мистера Хельдрета. Но как раз в эту минуту он увидел на станции Медари поезд, видимо готовый к отправлению в Янктон. - А вот этот поезд? - спросил он. - О, этот поезд!.. - ответил служащий каким-то странным тоном. - Разве он не скоро еще тронется? - Да... в двенадцать часов тридцать минут. - В Янктон? - О!.. Янктон! - ответил тем же тоном служащий и покачал головой. Но в этот момент служащего позвал начальник станции, и он не мог поэтому ответить подробно на расспросы Гарри Кембэла. "Черт возьми! - подумал Кембэл. - Вот что меня может устроить, раз дорога откроется только завтра. Очевидно, это товарный поезд, но это безразлично. Сделаю небольшой переезд от Медари до Сиу-Фолс-Сити. Если бы мне удалось проскользнуть незаметно в один из вагонов, то по приезде на место я объяснился бы с кем нужно. И, как всегда самоуверенный, репортер нимало не усомнился в том, что к его объяснениям не могут отнестись иначе, как с самым горячим участием, когда узнают, что он - один из знаменитых партнеров матча Гиппербона. Он скажет свое имя и одновременно согласится уплатить то, что следовало, за свой незаконный проезд. Благоприятствовало проекту Гарри Кембэла и то, что в этот момент вокзал Медари был совершенно пуст: казалось, что все пассажиры стремились его покинуть. На перроне вокзала не видно было теперь ни одного служащего. Только машинист и кочегар были заняты, спешно кидая большими лопатами уголь в паровозную топку. Гарри Кембэл мог поэтому незаметно войти в вагон и, поместившись в уголке, ждать отхода поезда. Ровно в двенадцать часов тринадцать минут поезд тронулся, рванув более резко, чем обыкновенно. В течение десяти минут скорость его все увеличивалась, сделавшись вскоре совершенно исключительной. И было немного странно, что, когда поезд проходил мимо станций, машинист не давал свистков. Гарри Кембэл поднялся и посмотрел в маленькое окошечко, находившееся в передней стенке вагона. На паровозе, который выбрасывал клубы дыма и пара, не видно было ни машиниста, ни кочегара. "Что это значит? - подумал репортер. - Неужели же они оба упали?.. Или, быть может, этот проклятый паровоз сорвался с места своей стоянки, подобно лошади, освободившейся от привязи?" Внезапно из его груди вырвался крик безумного ужаса... По той же самой линии на расстоянии менее четверти мили показался другой поезд, шедший навстречу первому и тоже мчавшийся с головокружительной быстротой! Еще несколько секунд, и паровозы столкнулись... Они налетели друг на друга с совершенно невероятной стремительностью, разбивая багажные вагоны один за другим. Раздался оглушительный взрыв, и остатки двух паровозных котлов взлетели высоко в воздух. Тогда к грохоту и шуму взрыва присоединились громкие "ура" и восторженные крики нескольких тысяч людей, толпившихся по обеим сторонам железнодорожного пути, но на таком, однако, расстоянии, чтобы не пострадать от крушения. То были любопытствующие зрители, которые создали волнующий спектакль. Они организовали его за свой счет, устроили столкновение двух поездов, пущенных на всех парах, - спектакль чисто американский, надо прибавить. Так произошло открытие железнодорожного пути между Медари и Сиу-Фолс-Сити, этим "Эдемом" {В библейской легенде Эдем местопребывание человека до грехопадения, земной рай.} американских разводов. ^TГлава тринадцатая - ПОСЛЕДНИЕ УДАРЫ ИГРАЛЬНЫХ КОСТЕЙ В МАТЧЕ ГИППЕРБОНА^U Излишне описывать душевное состояние Лисси Вэг, когда эта молодая девушка рассталась с Максом Реалем, чтобы отправиться занять его место в городе Ричмонд. Уезжая вечером 13-го числа, она не сомневалась, что на следующий день судьба сделает для Макса Реаля то же самое, что недавно сделала для нее, то есть вернет ему свободу и даст возможность вновь занять почетное место на обширном поле состязания Соединенных Штатов Америки. Погруженная в эти волнующие мысли и ощущения, Лисси Вэг забилась в один из уголков вагона, и Джовита Фолей, сидевшая рядом с ней, не решалась беспокоить свою подругу какими-либо неуместными разговорами. От Сент-Луиса до Ричмонда не более семисот миль, если ехать через Миссури, Кентукки, Западную и Восточную Вирджинию, и утром 14-го числа молодые девушки приехали в Ричмонд, где они должны были ждать очередной телеграммы нотариуса Торнброка. С другой стороны, мы знаем, что Макс Реаль решил не покидать Сент-Луис прежде, чем будет известен тираж 20 июня, и решил это потому, что надеялся встретиться дорогой с Лисси Вэг, когда он отправится в Филадельфию, чтобы занять место Тома Крабба. Легко представить себе радость двух подруг, очень сдержанную у одной и шумную у другой, когда тотчас по приезде в гостиницу они узнали из газет об освобождении Макса Реаля. - Нет, видишь, моя дорогая, - объявила Джовита Фолей, взволнованная и радостная, - Бог есть!.. Некоторые люди предполагают, что его нет. Безумцы! Если бы его не было, разве этот Крабб смог когда-нибудь получить эти пять очков?.. Нет, Бог знает, что он делает, и мы должны его благодарить... - ...от всего сердца! - докончила Лисси Вэг, испытывая сильное волнение. - Нужно сказать, что счастье одного часто является несчастьем для другого, - продолжала Джовита Фолей. - По этому поводу я всегда думала, что на земле в распоряжении людей имеется только определенная сумма счастья и что каждый получает свою долю за счет несчастья другого. Слышите вы эту удивительную особу с ее философскими замечаниями? Во всяком случае, если существует известное, определенное количество веселья на этом свете, то Джовита Фолей вряд ли оставила что-либо для других, так много захватила она для себя. - Так, значит, - продолжала она, - Крабб в "тюрьме", где он сменил мистера Реаля! Могу сказать, что тем хуже для него, и если только коммодор Уррикан не явится, чтобы его освободить... Но если бы это случилось, то я не желала бы очутиться на дороге этой "морской бомбы"! Теперь молодым девушкам ничего другого не оставалось, как терпеливо ждан, 20-го числа. В течение всех этих шести дней время будет идти, конечно, незаметно в прогулках по Ричмонду, о красотах которого Макс Реаль много им рассказывал. Но город показался бы им еще прекраснее, если бы молодой художник мог сопутствовать им в этих прогулках. Об этом громко заявила Джовита Фолей, и вполне вероятно, что Лисси Вэг разделяла этот ее взгляд. К тому же они проводили в гостинице очень мало времени, что позволяло им избегать газетных интервьюеров, громко оповестивших о пребывании пятой партнерши в стенах Ричмонда. К большому неудовольствию Лисси Вэг, многие из этих газет напечатали на своих страницах ее портрет, а также портрет ее подруги, ее "двойника", как все называли Джовиту Фолей, которую, по-видимому, это нимало не сердило. И как можно было не отвечать на выражения симпатий, которыми их встречали во время экскурсий! Да! Двум богатым наследницам выказывали всяческое уважение с тех пор, как впереди них был только таинственный X. К. 2., в существование которого многие еще отказывались верить. Спрос на Лисси Вэг был особенно велик во всех агентствах, особенно на биржах Соединенных Штатов. - Ставлю на Лисси Вэг! - Ставлю на Кембэла против Лисси Вэг! - Кто желает Титбюри? - Вот Титбюри. - Вот несколько пачек Крабба. - У кого есть Реаль? - А Лисси Вэг? Лишь об этом и говорили не только в Соединенных Штатах, но и за границей, и нетрудно было себе представить, что придает такое важное значение этим денежным суммам, зависевшим от успеха пятой партнерши. При удаче она в два хода могла бы кончить партию и, даже поделившись со своей подругой, сделаться одной из богатейших наследниц в этой "стране долларов", имена которых записаны в Золотой книге Америки!, Когда наступило 16 июня, то - так как заботиться о Германе Титбюри было нечего (ему в течение еще почти месяца надлежало пользоваться всеми прелестями "Эксельсиор-Отеля") - некоторые из заинтересованных в этом деле лиц предложили, как мы уже знаем, произвести этот тираж в пользу четвертого партнера, то есть Гарри Кембэла, и, таким образом, очередь каждого будет ускорена на сорок восемь часов. Но это мнение не разделяли ни Джордж Хиггинботам, ни другие члены "Клуба Чудаков", ни сам нотариус Торнброк, никто из лиц, обязанных выполнять волю покойного. Как известно, тиражом от 18-го числа главный репортер "Трибюн" был послан из Олимпии в Яиктон, а на следующий день в газете было напечатано, что он выехал из столицы штата Вашингтон по Северной Тихоокеанской железнодорожной линии" Но своим переходом из тридцатой в тридцать девятую клетку Кембэл нимало не угрожал Лисси Вэг, занимавшей сорок четвертую. Наконец 20-го числа - еще до восьми часов - Джовита Фолей, заручившись согласием своей подруги сопровождать ее, явилась в почтовую контору города Ричмонд. Полчаса спустя телеграф принес им весть о выброшенных двенадцати очках, из шести и шести, самое большое число, которое могли выбросить две кости, и это продвигало их на двенадцать клеток вперед, в пятьдесят шестую, штат Индиана. Две подруги поспешно вернулись в отель, чтобы избежать чересчур шумных излияний публики, и Джовита Фолей вскричала: - О, моя дорогая! Штат Индиана и Индианаполис, его столица!.. Прямо непозволительно быть такой любимицей счастья!.. Вот мы уже приближаемся к нашему Иллинойсу, и ты уже впереди всех, на целых пять клеток обогнав этого пролазу, этого X. К. 2., и желтый флаг побивает красный. Еще только семь очков - и ты победишь! И почему не могут игральные кости выбросить это число - семь?.. Ведь это очень важное число - число разветвлений на библейском подсвечнике, число дней недели, число плеяд (она не посмела сказать - число главных грехов), число партнеров, которые гонятся за наследством!.. Бог мой, сделай же так, чтобы игральные кости выбросили семь очков и дали нам выиграть партию!.. {Автор вкладывает в уста Джовиты Фолей фразу, свидетельствующую о том, что эта экспансивная особа целиком находится во власти предрассудка, согласно которому число семь имеет якобы магическую силу.} Если бы Ты знал, - и Ты это должен знать, как хорошо используем мы эти миллионы! Сколько добра сделаем всем, всем! Мы создадим приюты для бедных, рукодельные мастерские!.. Да! Больницу "Вэг - Фолей" для больных города Чикаго. Это будет написано большими буквами. А что касается меня, то я построю дом для молодых девушек, не имеющих состояния, а потому не могущих выйти замуж; в этом учреждении я буду начальницей, и ты увидишь, как я это все устрою!.. О! Ты-то никогда туда не попадешь, мисс миллиардерша, потому что... Ну, я знаю, что хочу сказать, да к тому же твоей руки будут добиваться маркизы, принцы и все им подобные!.. Безусловно, Джовита Фолей бредила. Она целовала Лисси Вэг, которая, улыбаясь, с рассеянным видом принимала все эти обещания, и Джовита продолжала вертеться, вертеться по комнате, как волчок, который погоняет кнутом маленький мальчик. Теперь был поднят вопрос о том, должна ли пятая партнерша уехать из Ричмонда немедленно. В ее распоряжении было еще несколько дней до 4 июля, когда ей надо было явиться в Индианаполис. Но так как она провела уже шесть дней в этом вирджинском городе, то Джовита Фолей считала, что ей лучше на следующий же день отправиться к новому месту своего назначения. Лисси Вэг сдалась на уговоры, а к тому же неделикатность публики и настойчивость репортеров становились все более назойливыми и неприятными. И потом, раз Маркса Реаля не было в Ричмонде, для чего им там задерживаться? И что могла бы Лисси Вэг ответить на этот аргумент, так настойчиво повторяемый Джовитой? Таким образом, утром 21-го числа подруги отправились па вокзал. Поезд, пройдя обе Вирджинии и Огайо, должен был доставить их в этот же вечер в столицу штата Индиана, сделав для этого четыреста пятьдесят миль. Между тем вот что случилось. На перроне вокзала к ним подошел безукоризненно вежливый господин и, поклонившись, спросил: - Не правда ли, я имею честь говорить с мисс Лисси Вэг и мисс Джовитой Фолей? - Вы не ошиблись, - ответила Джовита. Я мажордом миссис Мигглэзи Беллэн, и миссис Мигглэзи Беллэн была бы счастлива, если бы мисс Лисси Вэг и мисс Джовита Фолей приняли ее предложение воспользоваться ее поездом, который привезет их в Индианаполис, - Идем! - сказала Джовита Фолей, не дав Лисси Вэг обдумать свой ответ. Мажордом привел их на запасный путь, где находился поезд, состоящий из паровоза, все части которого сверкали как только что отполированные, из вагона-салона, вагона-столовой, вагона-спальни и еще одного вагона, помещавшегося сзади, таких же роскошных снаружи, как внутри. В общем, это был настоящий королевский, императорский или президентский поезд. Таким-то способом путешествовала миссис Мигглэзи Беллэн, одна из самых богатых американок Союза, соперница Уитменов, Стивенсов, Бредлей, Бельмонтов и других, которые ездят по морю не иначе как на своих собственных яхтах, не путешествуют иначе как в своих собственных поездах, в ожидании дня, когда они будут совершать подобные переезды не иначе как по своим собственным железным дорогам. Миссис Мигглэзи Беллэн была очень приятной женщиной. Пятидесятилетняя вдова обладала неистощимыми нефтяными источниками, другими словами, "источниками" долларов. Лисси Вэг и Джовита Фолей прошли мимо большого персонала слуг, расставленных на перроне, и были приняты двумя компаньонками, которые провели их в вагон-салон, где находилась миллиардерша. - Милейшие барышни, - любезно приветствовала их миссис Мигглэзи Беллэн, - я вам очень благодарна за то, что вы приняли мое приглашение и согласились совершить вместе со мной это путешествие. Вы сделаете его в более приятных условиях, чем в общем поезде, и я очень рада, что имею возможность выразить этим то внимание и интерес, с которыми я отношусь к пятой партнерше, хотя у меня нет личной заинтересованности в этой партии. - Мы бесконечно польщены честью, которую нам оказывает миссис Мигглэзи Беллэн, ответила Джовита Фолей. - И мы выражаем ей нашу горячую благодарность, прибавила Лисси Вэг. Это совершенно лишнее, - улыбаясь, ответила милейшая особа, - я надеюсь, мисс Вэг, что мое общество принесет вам счастье. Это было восхитительное путешествие, так как, несмотря на свои миллионы, миссис Мигглэзи Беллэн была лучшей из женщин, и молодые девушки провели немало приятных часов в ее гостиной и столовой, прогуливаясь из одного конца поезда в другой, любуясь исключительной красотой и богатством окружавшей их обстановки. - И подумать только, - объявила Джовита Фолей Лисси Вэг, когда они на минуту остались одни, - что вскоре мы сами будем в состоянии так путешествовать в нашем собственном вагоне. - Будь же благоразумна, Джовита! - Но ты увидишь! Такого же мнения была и миссис Мигглэзи Беллэн. Будучи в этом совершенно не заинтересована, она была все же уверена в том, что Лисси Вэг первая из "семи" окажется у цели. Вечером поезд остановился в Индианаполисе, и так как он шел дальше, в Чикаго, то подругам надо было здесь выйти. Выразив с волнением миссис Беллэн свою благодарность, подруги простились с ней, тронутые ее исключительным гостеприимством. Соблюдая, насколько возможно, свое инкогнито, они отправились в указанный им "Шерман-Отель". Но на следующее же утро газеты оповестили читателей о пребывании их в этом отеле. Индианаполис, как и большинство столиц штатов Америки, занимает центр данной территории, и от этого пункта линии железных дорог расходятся по всем направлениям. Глядя на карту штата Индиана, можно подумать, что какая-то паутина, нити которой составляют железнодорожные линии, протянута между геодезическими градусами, составляющими его границы с трех сторон: штата Огайо с востока, штата Иллинойс с запада и штата Кентукки с юга. Если в прежние времена этот штат оправдывал свое название Индейской земли, то в настоящее время он стал типичным американским штатом, несмотря на то, что его первыми колонистами были французские эмигранты. Макс Реаль нашел бы мало живописного в этом районе. Страна эта по преимуществу плоская, только кое-где она покрыта холмами. Очень удобная для железных дорог, она достигла блестящего развития в торговом отношении. Почва ее необыкновенно благоприятна для культуры самых различных злаков. Она богата черноземом, камменноугольными копями, нефтяными и газовыми источниками. Штат Индиана, с населением в два миллиона человек, занимает только тридцать седьмое место по размерам своей площади, но наряду с Индианаполисом в нем много городов, имеющих важное значение, очень оживленных, очень процветающих. Без сомнения, во время своего двухнедельного пребывания там подруги успели бы осмотреть все его главные окрестности, побывать в гротах Уэндиот, между Эвансвиллом и Нью-Олбани, которые соперничают с Мамонтовыми пещерами, но Джовита Фолей предпочитала сохранить во всей полноте незабываемые впечатления от чудес штата Кентукки. Не там ли, в этих очаровательных местах, получила она чин "подполковника" полиции штата Иллинойс? Она думала порой об этом, испытывая желание от души посмеяться, думала также и о том, что им обеим по возвращении в Чикаго предстоит явиться в военной форме к губернатору. И всякий раз, когда она видела свою подругу грустной или задумчивой: - Лисси, - говорила она ей, - я тебя не понимаю, или, вернее, я тебя очень хорошо понимаю!.. Это очень славный молодой человек... симпатичный, любезный... все достоинства... и к тому же сумевший тебе понравиться!.. Но в конце концов, раз здесь его сейчас нет, так как он должен находиться сейчас в Филадельфии, где сменит несчастного Тома Крабба, то нужно быть благоразумной, моя дорогая, и если ты желаешь всех благ мистеру Реалю, то должна также подумать немножко и о нас... - Джовита, ты преувеличиваешь... - Нет, Лисси, будь откровенна, признайся, что ты его любишь. Молодая девушка ничего не ответила, что было, быть может, тоже своего рода ответом. Двадцать второго июня газеты сообщили о результате метания игральных костей, произведенного в пользу коммодора Уррикана. Читатель, вероятно, не забыл, что оранжевый флажок должен был по возвращении из Долины Смерти сызнова начать всю партию и что довольно удачный для него тираж отослал его в двадцать шестую клетку, штат Висконсин. Это, несомненно, доказывает, что, подобно дням в году, удары игральных костей следуют один за другим, но один на другой непохож. На этот раз, однако, рука нотариуса Торнброка не была такой счастливой, так как выброшенное число очков, пять, из одного и четырех, приводило Годжа Уррикана в тридцать первую клетку, штат Невада, а именно в этой клетке Уильям Гиппербон и поместил "колодец", в глубине которого несчастный коммодор вынужден был оставаться до тех пор, пока какой-нибудь из партнеров не явится его оттуда вытащить. - Можно подумать, что он нарочно это делает! - вскричал Годж Уррикан в пароксизме неистового гнева. И когда Тюрк заявил, что при первой возможности он свернет Торнброку шею, его хозяин не пытался его успокоить. К тому же тут дело шло еще о тройном штрафе, о трех тысячах долларов, которые шестому партнеру предстояло из своего кармана вложить в кассу матча. Доброе сердце Лисси Вэг заставило ее и на этот раз пожалеть несчастного морского волка. - Пожалеть его я согласна, - сказала Джовита Фолей, - тем более что я не вижу никого, кто мог бы его освободить, кроме Титбюри, если по отъезде из Нового Орлеана он получит двенадцать очков. Но, в конце концов, теперь самое важное, чтобы мистер Реаль, вышел из своей "тюрьмы", и мне кажется, что мы увидим его раньше, чем думаем... Эта проницательная особа и не предполагала, что ее пророчество сбудется так скоро. Действительно, подходя к "Шерман-Отелю" после утренней прогулки, Лисси Вэг не могла не вскрикнуть от удивления. - О, что с тобой? - спросила Джовита Фолей. И, тотчас же в свою очередь воскликнула: - Вы, мистер Реаль! Перед входом в гостиницу стоял молодой художник, а за ним Томми. Слегка взволнованный, даже смущенный, Макс Реаль пытался найти извинение своему неожиданному появлению. - Я ехал к назначенному пункту, в Филадельфию, и так как Индиана случайно оказалась на моем пути... - Географическая случайность, - воскликнула со смехом Джовита Фолей, - но случайность эта, во всяком случае, счастливая! - И так как это не удлиняло моего путешествия... - Потому что, мистер Реаль, если бы эта случайность удлиняла путешествие, вы не рискнули бы не попасть к сроку... - О! У меня свободное время до двадцать восьмого, мисс Вэг! Еще целых шесть дней и... - А когда имеешь в своем распоряжении целых шесть дней, с которыми не знаешь что делать, то самое лучшее провести их с людьми, к которым относишься с участием... с горячим участием. - Джовита!.. - проговорила вполголоса Лисси Вэг. - И случай, все тот же счастливый случай захотел, чтобы вы выбрали именно "Шерман-Отель"... - ...потому что газеты сообщили, что пятая партнерша со своей верной подругой остановились именно там... - И, - продолжала верная подруга, так как пятая партнерша остановилась в "Шерман-Отеле", то вполне естественно, что первый партнер остановился тоже там... О, если бы дело шло о втором и третьем, но нет!., это ведь именно пятая... Во всем этом случай... - ...не играет решительно никакой роли, и вы это знаете, мисс Вэг, - сознался Макс Реаль, пожимая руку, которую ему протянула молодая девушка. - Ну, так по крайней мере откровеннее! - вскричала Джовита Фолей. - И - откровенность за откровенность - мы очень счастливы, что вы сюда заехали, мистер Реаль, но предупреждаю, что вы не останетесь здесь ни на один час дольше, чем это вам полагается, и что мы не позволим вам пропустить поезд, который идет в Филадельфию! Излишне говорить, что Макс Реаль ждал в Сент-Луисе, чтобы газеты оповестили публику о приезде Лисси Вэг и Джовиты Фолей в столицу штата Индиана и что он рассчитывал посвятить им все свое свободное время. Они принялись болтать "как старые друзья", по выражению Джовиты Фолей, и решили организовать прогулку по городу, который благодаря присутствию Макса Реаля должен был показаться теперь более интересным. По настоянию "верной подруги" нужно было уделить также время и разговору о матче. Теперь Лисси была впереди всех, и, конечно, не X. К. 2. отодвинет ее на второй план! Для того чтобы при следующем метании костей очутиться у цели, нужно было, чтобы этот счастливец поучил двенадцать очков. Это число может получиться только одним путем, шестью и шестью очками, тогда как число семь, которое водрузило бы желтый флажок Лисси Вэг в шестьдесят третьей клетке, могло бы получиться тремя различными способами: из трех и четырех, из двух и пяти и из одного и шести. "Отсюда - три шанса против одного", как объяснила Джовита Фолей. Было ли ее рассуждение правильно или нет, Макса Реаля это очень мало интересовало. В разговоре его с Лисси Вэг вопрос о матче не поднимался. Говорили о Чикаго, о скором туда возвращении, об удовольствии, которое доставит миссис Реаль знакомство с двумя молодыми подругами, удовольствии, о котором говорилось в письме этой милейшей особы в самой приятной, любезной форме. - Какая у вас хорошая мать! - сказала Лисси Вэг, глаза которой слегка увлажнились, когда она узнала содержание письма. - Лучшей матери нет, мисс Вэг, и она любит всех, кого я люблю. - И какой она будет удивительной свекровью! - воскликнула с веселым смехом Джовита Фолей. Вторая часть этого дня прошла в прогулках по красивейшим кварталам города, главным образом по берегу реки Уайт-Ривер. Избегать назойливых людей, которые осаждали "Шерман-Отель" и если верить Джовите Фолей желали жениться на будущей наследнице Уильяма Гиппербона, сделалось теперь необходимостью. Улица перед отелем была все еще полным-полна любопытными. Из благоразумной предусмотрительности Макс Реаль не сказал своего имени, так как в этом случае число их сторонников носило бы имя "легион". Вот почему Макс Реаль советовал подождать наступления вечера, прежде чем возвращаться в отель, и по окончании позднего обеда или, вернее, ужина все почувствовали необходимость отдохнуть после такого дня, полного приятных и разнообразных впечатлений. В десять часов Лисси Вэг и Джовита Фолей пошли в свою комнату, а Макс Реаль - в свою, и в то время, как одна предавалась грезам, "сотканным из серебра и расшитым золотом", другие двое, возможно, находились во власти одних и тех же мыслей, будучи не в состоянии уснуть. Да, оба они только и думали о возвращении в Чикаго и об осуществлении своих самых горячих желаний. Они говорили друг другу, что эта партия никогда не кончится, что она уже продолжается больше семи недель, что через несколько дней придется снова укладывать свои чемоданы, что их будут разделять еще многие сотни миль, что они лучше сделали бы, отказавшись от дальнейшего участия в партии. К счастью, ни Джовита Фолей, ни миссис Реаль не могли их услышать. Вновь разглядывая карту матча, Макс Реаль пришел к очень взволновавшему его выводу, а именно, что из семи штатов, расположенных на карте Гиппербона между штатами Индиана и Иллинойс, четыре находились в западной части Союза и отстояли на очень большом расстоянии один от другого, на территориях, недостаточно хорошо обслуживаемых железными дорогами, Орегон, Аризона и Индейская территория, не говоря уж о пятьдесят восьмой клетке, о Долине Смерти, получившей теперь громкую известность благодаря приключениям коммодора Уррикана. В результате Лисси Вэг достаточно получить два очка, и она будет вынуждена начать сызнова партию после длинного и трудного путешествия до Калифорнии! Поэтому, если бы она при следующем метании костей не оказалась у цели, получив семь очков, то рисковала быть отосланной очень далеко от штата Индиана, и каким опасностям тогда подвергалась бы она! Но сама Лисси Вэг и не думала обо всех этих грозивших ей осложнениях. Она думала только о настоящем, а не о будущем. Она довольствовалась сознанием того, что Макс Реаль был около нее. Правда, только еще несколько дней, и судьба опять их разлучит... Наконец ночь миновала. Когда она проснулась, исчезли все мрачные ночные впечатления. - Что же мы будем сегодня делать? - спросила Джовита Фолей, когда она, Лисси Вэг и Макс Реаль сидели за первым утренним завтраком. - День обещает быть превосходным. Легкий ветер и солнце... Это манит на прогулку... Не выйти ли нам немножко за пределы Индианаполиса? Разумеется, это очень благоустроенный, чистый город, но говорят, что его окрестности особенно очаровательны... Не можем ли мы отправиться куда-нибудь по железной дороге? По одной дороге поехать, а вернуться по другой? Предложение это заслуживало всестороннего обсуждения. Макс Реаль справился по путеводителю, и все устроилось к общему удовольствию. Было решено отправиться по железной дороге, которая идет по берегу Уайт-Ривер до станции Спринг-Валли, в двадцати милях от Индианаполи-са, и вернуться назад другой дорогой. И, оставив Томми в гостинице, веселое трио отправилось в путь. Если Макс Реаль и Лисси Вэг были так заняты друг другом, что ничего не замечали, то Джовита Фолей, казалось бы, должна была обратить внимание на пятерых неизвестных субъектов, которые с момента их отъезда следовали за ними по пятам. Они не только проводили их до самого вокзала, но вошли в тот же самый поезд, хотя и в другой вагон, а когда Макс Реаль и обе подруги вышли на станции Спринг-Валли, то вслед за ними вышли и эти неизвестные личности. Но Джовита Фолей ничего этого не видела, так как или наблюдала за Максом Реалем и Лисси Вэг, или любовалась в окно вагона живописной местностью. Надо сказать, что, очевидно боясь быть замеченными, эти неизвестные действовали с некоторой осторожностью и, выйдя из вокзала, направились в разные стороны. Макс Реаль, Лисси Вэг и Джовита Фолей пошли по тропинке, которая должна была привести к берегу реки Уайт-Ривер. Могли ли они в этих местах заблудиться? Разумеется, нет. Так они шли в течение часа по этой плодородной местности, орошаемой небольшой речкой. Здесь расстилались хорошо обработанные поля, там виднелись тенистые рощи, остатки прежних дремучих лесов, которые вырубил топор дровосека, орудие цивилизации. Эта прогулка оказалась в высшей степени приятной благодаря прекрасной, мягкой погоде. Джовита Фолей, оживленная и веселая, то отставала, то шла впереди, не упуская из виду молодую парочку, которая о ней совершенно не думала. Но разве она претендовала на внимание, которое оказывают матери или даже бабушке, роль которых она в этот день исполняла? Было три часа пополудни, когда паром перевез их на другой берег Уайт-Ривер. Впереди под сводом зеленых рощ виднелась дорога, которая вела на станцию одной из многочисленных железнодорожных веток, протянутых к Индианаполису. Макс Реаль и его спутницы строили планы о целом ряде новых прогулок по окрестностям столицы вплоть до 28-го числа, так как 27-го вечером, к большому огорчению Макса Реаля и обеих подруг, молодой художник намеревался сесть в поезд, который должен был отвезти его в Филадельфию. А дальше... Но лучше было об этом не думать. Сделав полмили по дороге, окаймленной красивыми деревьями и очень пустынной в этот час, когда работа кипит на полях, Джовита Фолей, почувствовав усталость, предложила остановиться и несколько минут отдохнуть. Времени у них еще было достаточно, чтобы вернуться в "Шерман-Отель" до обеда. А дорожка, по которой они теперь шли, заманчиво извивалась между деревьями, тенистая и прохладная. И как раз в эту минуту на них набросились пять человек, те самые, которые вышли на станции Спринг-Валли. Что было нужно эти субъектам? Им было нужно - так как это не были профессиональные воры или разбойники - захватить Лисси Вэг и, утащив ее в какое-нибудь уединенное место, задержать там, для того чтобы она не могла попасть в почтовое бюро Индианаполиса 4 июля, в день прибытия туда депеши. В результате она была бы исключена из партии, она, которая была впереди остальных шестерых участников партии и, может быть, находилась накануне блестящего окончания ее! Вот куда привела страсть этих игроков, этих держателей пари, вложивших в матч громадные состояния, целые сотни тысяч долларов! Да, эти злодеи - можно ли их назвать иначе: - не отступали и перед такими поступками! Трое из этих субъектов набросились на Макса Реаля, чтобы он не смог защищать своих спутниц. Четвертый схватил Джовиту Фолей, в то время как пятый пытался увлечь Лисси Вэг в глубину леса, где найти ее следы было бы, конечно, невозможно. Макс Реаль энергично отбивался и, выхватив револьвер, с которым американец никогда не расстается, выстрелил. Один из нападавших упал раненый. Джовита Фолей и Лисси Вэг громко звали на помощь, не надеясь, однако, что их крики будут услышаны. Но их услышали, и слева из-за кущи деревьев раздались голоса. Несколько местных фермеров охотились в лесу, и судьба привела их к месту нападения злоумышленников. Пятеро негодяев сделали последнюю попытку. Макс Реаль вновь навел револьвер и выстрелил в того, который схватил Лисси Вэг. Негодяй оставил молодую девушку, но в эту минуту его товарищ ударил Макса Реаля ножом в грудь. Тот вскрикнул и без чувств упал на траву. Из-за деревьев показались охотники, и злоумышленники, из которых двое были ранены, поняв, что дело их проиграно, кинулись бежать вглубь леса. Преследовать их не имело смысла. Важнее всего было перенести Макса Реаля на ближайшую станцию, потом послать за доктором и, если состояние раненого это позволит, перевезти его в Индианаполис. Лисси Вэг в отчаянии, в слезах опустилась на колени около молодого человека. Макс Реаль дышал, веки его поднялись, и он смог произнести несколько слов: - Лисси, дорогая Лисси, это пройдет... пустяки... Но вы... вы?.. Веки его снова сомнулись. Но он был жив. Он узнал молодую девушку. Он сказал ей несколько слов. Через полчаса охотники принесли его на станцию, куда почти одновременно с ними явился и доктор. Внимательно осмотрев рану, доктор заверил, что она не смертельна, и, сделав первую перевязку, категорически заявил, что раненый сможет перенести переезд в Индианаполис без вреда для здоровья. Макса Реаля поместили в один из вагонов поезда, отходившего со станции в половине шестого. Лисси Вэг и Джовита Фолей поместились около него. Он больше уже не терял сознания, а в шесть часов вечера лежал уже в своей комнате в "Шерман-Отеле". Увы! Сколько же времени он будет не в состоянии ее покинуть? И разве не было ясно, что 28-го он не сможет быть в почтовом бюро Филадельфии! Ну что ж! Лисси Вэг не оставит того, кто был ранен, защищая ее. Нет! Она будет около него, будет окружать его своими заботами. И, надо признаться, к чести Джовиты Фолей, что хотя это и означало крушение всех ее надежд, она одобрила поведение своей бедной подруги. Второй врач, который пришел к Максу Реалю, мог только подтвердить заключение своего коллеги. Легкое было только чуть затронуто острием ножа, но не много нужно было, чтобы рана оказалась смертельной. По словам врача, Макс Реаль не должен был подняться с постели раньше чем через пятнадцать дней. Но что из того? Богатство Уильяма Гиппербона его так мало теперь интересовало, а Лисси Вэг не была огорчена необходимостью пожертвовать шансами, которые у нее, может быть, были, - шансами сделаться наследницей покойного члена "Клуба Чудаков". Оба теперь мечтали о другом будущем, о счастливом будущем, которое обойдется и без миллионов этого матча! Тем не менее после долгих и зрелых размышлений Джовита Фолей сказала себе: "В конце концов, если бедному мистеру Реалю придется остаться в Индианаполисе еще две недели, то Лисси еще будет там четвертого июля, в день следующего тиража, и если ей посчастливится и кости выбросят семь очков, - Боже, сделай, чтобы они их выбросили!.. - она выиграет партию!" Рассуждать так Джовита имела полное основание, а за последние испытания, посланные судьбой, пятая партнерша имела все права на такую награду. Надо прибавить, что Макс Реаль просил ничего не писать его матери о случившемся. Как обычно, он не назвал в отеле своего имени, и когда газеты сообщили о произведенном злоумышленниками нападении и о причине, которая его вызвала, то упоминалось имя одной только Лисси Вэг. Когда это известие распространилось, можно себе представить, какое впечатление оно произвело в мире дельцов и спекулянтов, и нельзя удивляться тому, что желтый флаг был на устах у всех американцев. Но, как читатель сейчас увидит, все пришло к развязке гораздо скорее, и она оказалась совершенно иного рода, чем этого ожидало огромное большинство публики. На следующий день, 24 июня, в половине девятого утра продавцы газет носились по улицам Индианаполиса с пачками экстренных телеграмм в руках и во весь голос выкрикивали результат последнего тиража, имевшего место в это утро в Чикаго для седьмого партнера. Игральные кости выбросили ему двенадцать очков, из шести и шести, и так как этот партнер занимал в это время пятьдесят первую клетку, штат Миннесота, то партия была выиграна им! Этот выигравший был не кто иной, как таинственная личность под инициалами X. К. 2! И теперь красный флаг развевался над штатом Иллинойс, четырнадцать раз повторенным на карте благородной игры Соединенных Штатов Америки. ^TГлава четырнадцатая - ОКСВУДССКИЙ КОЛОКОЛ^U Улар грома, настолько сильный, что был бы слышен во всех частях земного шара, не произвел бы большего впечатления, чем удар игральных костей, выброшенных нотариусом Торнброком 24 июня ровно в восемь часов утра в зале Аудиториума. Тысячи граждан, присутствовавших на этом тираже с мыслью, что он, может быть, последний в матче Гиппербона, оповестили о нем по всем кварталам города Чикаго, и тысячи телеграмм разнесли эту весть по четырем концам Старого и Нового Света. Так это "Человек в маске", партнер последнего часа, словом, это X. К. 2. выиграл партию и вместе с партией шестьдесят миллионов долларов! Невольно хотелось припомнить, как совершалось победное шествие этого любимца фортуны. В то время когда столько несчастий обрушилось на его шестерых конкурентов: один был заключен в "гостиницу", другой был вынужден заплатить большой штраф на Ниагарском мосту, третий блуждал в "лабиринте", четвертый задыхался в "колодце", трое были приговорены к "тюрьме", а все шестеро к штрафами, - в это самое время X. К. 2. двигался вперед уверенными шагами, переходя из штата Иллинойс в штат Висконсин, оттуда в округ Колумбия, оттуда - в штат Миннесота, а из штата Миннесота - к цели всего путешествия, не заплатив нигде ни единого штрафа, неотсылаемый в далекие районы, и за время этих легких переездов у него получилась большая экономия сил и средств. Не свидетельствовало ли все это о том, что этот человек пользовался исключительным счастьем редких избранников судьбы, которым всегда везет в жизни? Оставалось только узнать, кто же был этот X. К. Ъ. Без сомнения, он должен будет скоро назвать себя, хотя бы только для того, чтобы получить колоссальное наследство. Несомненно, что во все указанные дни тиражей, всякий раз, когда он появлялся в почтовых бюро: в Милуоки, штат Висконсин, в Вашингтоне, округ Колумбия, и в Миннеаполисе, штат Миннесота, туда толпой сбегались любопытные, и глазам их представлялся то человек среднего возраста, то лет шестидесяти. Он недолго оставался в почтовом бюро и бесследно затем исчезал. Вот в каком положении находились остальные шесть партнеров 3 июля, через девять дней после заключительного тиража. Прежде всего надо сказать, что все они вернулись в Чикаго. Да, все. Одни - в полном отчаянии, другие - в неистовом гневе, кто именно, читатели, конечно, догадываются; двое же были совершенно равнодушны к такому результату матча, но называть этих последних также излишне. Прошла неделя с того дня, когда, почти окончательно выздоровев от полученной раны, Макс Реаль вернулся в свой родной город в обществе Лисси Вэг и Джовиты Фолей. Он приехал к себе, на улицу Саут-Холстед-стрит, а обе подруги - в свою квартиру на Шеридан-стрит. И только тогда миссис Реаль, знавшая о покушении на Лисси Вэг, узнала имя человека, которому молодая девушка была обязана своим спасением. - О дитя мое... дитя мое!.. - вскричала она, сжимая Макса в объятиях. - Так это был ты!.. Ты! - Но раз я совсем уже поправился, мамочка, не плачь, пожалуйста! То, что я сделал, я сделал для нее, понимаешь, для нее, которую ты скоро узнаешь и полюбишь так же, как она тебя уже любит и как я ее люблю! В этот самый день Лисси Вэг вместе с Джовитой Фолей пришли к миссис Реаль. Молодая девушка чрезвычайно понравилась милейшей особе, так же как и та понравилась ей. Миссис Реаль осыпала ее ласками, не забывая и Джовиту Фолей, так непохожую на свою подругу и в то же время такую очаровательную в своем роде. Так совершилось знакомство трех женщин, а чтобы узнать о результате этого знакомства, необходимо подождать несколько дней. После отъезда Макса Реаля из Сент-Луиса туда явился Том Крабб. Говорить о том, в каком состоянии стыда и гнева находился Джон Мильнер, излишне. Столько зря потраченных денег, не считая стоимости путешествия, тройной штраф, который он должен был уплатить в "тюрьме", в штате Миссури... А потом эта скомпрометированная репутация чемпиона Нового Света при встрече с не менее его известным Кавэнэфом, встреча, в которой настоящим победителем оказался досточтимый Гуго Хюнтер из города Эрондала! Что же касается Тома Крабба, то он, как и раньше, ничего не понимал в той роли, которую исполнял, послушный воле своего тренера. Разве это животное не чувствовало себя вполне удовлетворенным, когда ему были гарантированы шесть кормежек в день? И сколько еще недель Джону Мильнеру предстояло оставаться запертым в "тюрьме" Сент-Луиса! Но на следующий же день выяснилось, что партия окочена, и ему оставалось только вернуться в свой дом на Калюмет-стрит, в Чикаго. То же самое сделал и Герман Титбюри. Вот уже две недели, как эта чета занимала комнаты, оставленные для партнера матча в "Эксельсиор-Отеле", в Новом Орлеане, две недели, во время которых супруги Титбюри хорошо ели, хорошо пили, имели в своем распоряжении экипаж и яхту, ложу в театре - одним словом, вели образ жизни богатых людей, умеющих тратить свое богатство. Правда, эта жизнь обходилась им в двести долларов ежедневно, и когда им подали отельный счет, они почувствовали точно удар дубинкой по голове. Этот счет вырос за две недели в колоссальную сумму, в две тысячи восемьсот долларов, а если прибавить к нему штраф в штате Луизиана, денежное взыскание в штате Мэн, ограбление в штате Юта и все необходимые расходы, связанные с долгими и дорогими переездами, то в итоге получалась сумма около восьми тысяч долларов! Раненные в самое сердце, другими словами, в свой кошелек, мистер и миссис Титбюри сразу отрезвились, и по возвращении домой на Робей-стрит, между ними происходили бурные сцены, во время которых жена укоряла мужа в том, что он пустился в такую разорительную авантюру, якобы не послушавшись ее предостережений, и доказывала ему, что во всем виноват он. Мистер Титбюри кончил тем, что, по обыкновению, скоро и сам в этом убедился, тем более что их, ужасная служанка взяла, как всегда, сторону своей госпожи. Было решено, что с этого дня расходы по хозяйству будут еще сокращены. Но супругов долго еще преследовали воспоминания о восхитительной жизни в "Эксель-сиор-Отеле", и какое разочарование испытали они, когда попали из заоблачной сферы этих воспоминаний в мрачную пропасть окружавшей их действительности! - Чудовище этот Гиппербон, отвратительное чудовище!.. - восклицала по временам миссис Титбюри. - Нужно было или выиграть его миллионы, или уж в это дело не вмешиваться, - прибавляла служанка. - Да, в это не вмешиваться! - кричала матрона. - Это именно то самое, что я постоянно повторяла мистеру Титбюри! Но попробуйте убедить в чем-нибудь такого... Никто никогда не узнает, какими эпитетами был награжден в этот день супруг миссис Титбюри. А Гарри Кембэл? Что же, Гарри Кембэл благополучно выкарабкался из этого преднамеренного столкновения поездов в честь открытия железнодорожного сообщения между Медари и Сиу-Фолс-Сити. Он успел выпрыгнуть на дорогу и так сильно ударился о насыпь, что отскочил, точно был сделан из каучука, и, потеряв сознание, остался лежать под одним из кустов, что спасло его при взрыве двух паровозов. Разумеется, даже и в Америке происходят столкновения поездов, разрушающие целые составы, но очень редко случается, чтобы об этом предупреждали заранее. На этот раз зрители, помещавшиеся на очень большом расстоянии от железнодорожного пути, могли доставить себе это ни с чем не сравнимое удовольствие. К несчастью, Гарри Кембэл в том состоянии, в каком он в это время находился, насладиться этим зрелищем не мог. Только через три часа, когда железнодорожные рабочие пришли очистить путь, они нашли у одного из кустов человека, лежавшего на земле без сознания. Его подняли, перенесли в ближайший дом и послали за врачом, который констатировал, что этот неизвестный ранен не смертельно. Когда его привели в чувство и стали расспрашивать, то узнали, что это был четвертый партнер матча Гиппербона, узнали, как он проник в этот поезд, заранее обреченный на верную гибель, сделали ему вполне заслуженный выговор и заставили уплатить стоимость проездного билета (на американских железных дорогах можно оплачивать билеты во время пути или по прибытии в тот или другой пункт). Потом телеграфировали об этом случае директору газеты "Трибюн" и отправили неосторожного репортера с первым прямым поездом в Чикаго, куда он прибыл 25-го числа в дом на Милуоки-авеню и по приезде тотчас объявил - это вполне соответствовало его бесстрашному характеру, - что готов снова отправиться путешествовать и даже по воле игральных костей перенестись с одной окраины Соединенных Штатов на другую. Когда же он узнал, что партия накануне закончилась в пользу X. К. 2., то ему не оставалось ничего другого, как успокоиться и писать интересные заметки о последних приключениях, в которых он сам принимал участие. Во всяком случае, он не потерял зря ни времени, ни сил, а какие неизгладимые впечатления сохранил он о своих переездах через Нью-Мексико, Южную Каролину, штаты Небраска, Вашингтон, Южная Дакота и о том оригинальном способе, которым он отпраздновал открытие железнодорожной ветки между Медари и Сиу-Фолс-Сити! С самолюбием хорошо осведомленного репортера он почувствовал себя, однако, уязвленным, когда обнаружилось (и это дало пищу насмешкам мелкой прессы), что черный гризли, осенивший себя крестом. "Урсус Кристианус", которому он придумал такое подходящее название, был просто-напросто одним из местных жителей, который нес от меховщика шкуру великолепного зверя, и так как в это время полил сильнейший дождь, то он этой шкурой укрылся. Испугавшись же страшной грозы, он в качестве доброго христианина при каждом блеске молнии осенял себя крестом. В общем, Гарри Кембэл кончил тем, что сам стал смеяться над этим приключением, но смех его скорее соответствовал ощущениям Джовиты Фолей, которой так и не удалось победно водрузить желтый флаг в шестьдесят третьей клетке. Что касается пятой партнерши, то известно, при каких обстоятельствах она вернулась в Чикаго вместе со своей подругой, Максом Реалем и Томми, не менее удрученным неудачей, постигшей его хозяина, чем Джовита Фолей огорчалась неудачей Лисси Вэг. - Но примирись же с этим, наконец, бедная моя Джовита! - повторяла Лисси Вэг. - Ты ведь прекрасно знаешь, что я никогда не рассчитывала... - Но я рассчитывала! - И совершенно напрасно. - В конце концов, тебя жалеть нечего. - Да я себя и не жалею... - ответила, улыбаясь, Лисси Вэг. - Если наследство Гиппербона тебе не досталось, то, во всяком случае, ты теперь уже не бедная бесприданница. - Но почему? - Ну конечно же, Лисси! Ведь после X. К. 2., который первым прибыл к цели, ты была к ней ближе всех других, и потому вся сумма, составленная из штрафов, принадлежит всецело тебе. - Даю тебе слово, Джовита, что я об этом совсем не подумала. - Зато я думала за тебя, моя беззаботная Лисси, и знаю, что из этих штрафов составилась порядочная сумма и ты являешься ее законной владелицей. Действительно, тысяча долларов - уплата за Ниагару, две тысячи - за пребывание в "гостинице" Нового Орлеана, две тысячи - в "лабиринте" Небраски, три тысячи - в Долине Смерти в Калифорнии и девять тысяч, последовательно внесенные в "тюрьму" Миссури, - все это составило семнадцать тысяч долларов, принадлежавших, согласно воле завещателя, второму прибывшему, то есть пятой партнерше. Существовал, однако, один человек, к которому Макс Реаль ревновать не мог, но о котором часто думала его невеста (излишне говорить, что свадьба молодого художника и молодой двушки была решена), и этот человек, как вы, вероятно, догадываетесь, был не кто иной, как почтенный Гемфри Уэлдон, который навестил больную Лисси Вэг в ее квартире на Шеридан-стрит, а потом послал ей три тысячи долларов в уплату тройного штрафа в "тюрьме" Миссури. Если это было поступком держателя пари, который заботился о своем собственном кармане, как это говорили, все равно, он оказал ценную услугу заключенной, которая со своей стороны надеялась когда-нибудь с ним расплатиться. Чтобы покончить с обзором создавшегося положения вещей, надо будет сказать еще о Годже Уррикане. Двадцать второго июня имел место тираж в его пользу, и это было в тот день, когда он сам находился в Висконсине. Читатель, может быть, помнит, что пять очков, из одного и четырех, отослали его в тридцать первую клетку, штат Невада. Таким образом, ему предстояло новое путешествие в тысячу двести миль, но туда его должен был доставить поезд Центральной Тихоокеанской железной дороги, так как штат Невада, один из наименее населенных во всей конфедерации, занимает, однако, по размерам своей площади шестое место в Союзе, находясь в числе штатов Орегон, Айдахо, Юта, Аризона и Калифорния. Но к довершению преследовавших его несчастий как раз в этот штат Уильям Гиппербон поместил клетку с "колодцем", в глубину которого злополучному игроку приходилось ринуться вниз головой. Негодование коммодора не знало предела. Он решил, что за это должен будет ответить нотариус Торнброк, - по окончании партии он воздаст ему должное. А Тюрк, в свою очередь, заявил, что он схватит нотариуса за горло, задушит его, разрежет ему живот и съест его печенку! Со свойственной ему во всех делах поспешностью Годж Уррикан 22-го числа покинул Милуоки, вскочил в поезд вместе со своим неразлучным компаньоном, послав нотариусу три тысячи долларов, сумму, в которую ему обошелся этот последний удар игральных костей, и на всех парах помчался в штат Невада. В Карсон-Сити, столицу этого штата, оранжевый флаг должен был прибыть к 6 июля. Нужно заметить, что если покойный избрал именно этот штат, чтобы поместить в нем "колодец", то это потому, что штат Невада вообще изобилует колодцами - шахтными колодцами, конечно. По добыче серебра и золота он занимает четвертое место в Союзе. Неправильно названный по имени горной цепи Невада, так как эта последняя находится вне его территории, он насчитывает среди своих городов три главных: Вирджиния-Сити, Голд-Хилл (Золотой холм) и Сильвер-Сити (Серебряный город), названия которых легко объяснимы. Эти города построены над сереброносными жилами, и в них есть шахты, углубленные более чем на две тысячи семьсот футов. Колодцы серебра, если хотите, но, во всяком случае, это были колодцы, которые оправдывают выбор завещателя, а также справедливое негодование того, кто был направлен туда судьбой. Но он туда не доехал! В Грэйт-Солт-Лейк-Сити утром 24 июня до него дошла потрясающая новость: партия закончена в пользу X. К. 2., победителя матча Гиппербона! И коммодор Уррикан вернулся в Чикаго - в каком состоянии, - это легче себе представить, чем описать! Не будет преувеличением сказать, что как по эту, так и по ту сторону Атлантики все вздохнули наконец свободно. В агентствах наступило спокойствие. Биржевые маклеры могли перевести дух. Что касается пари, точность урегулирования их делала честь всем участникам спекулятивной игры. Но для всех, кто интересовался этой национальной партией хотя бы только платонически, известная доля любопытства оставалась все еще не удовлетворенной. Кто же, наконец, был этот X. К. 2. и откроет ли он свое инкогнито? Никаких сомнений по этому поводу быть не могло. Когда дело идет о том, чтобы положить в свой портфель шестьдесят миллионов долларов, сохранять свое инкогнито нельзя. Нельзя прятать свое имя под инициалами!.. Тот, кому посчастливилось выиграть, должен будет себя назвать, и он это сделает. Но когда и при каких условиях? Никакого срока в завещании не было указано. Во всяком случае, долго это тянуться не могло, несколько дней самое большее. Неизвестный X. К. 2. находился в штате Миннесота, в городе Миннеаполисе, когда он получил телеграмму, извещавшую о результате последнего тиража, и одного дня было достаточно, чтобы приехать оттуда в Чикаго. А между тем прошла неделя, потом другая, и никаких вестей об этом неизвестном! Одной из самых нетерпеливых в этом случае была, разумеется, Джовита Фолей. Эта нервная особа хотела, чтобы Макс Реаль по десять раз в день отправлялся за сведениями и чтобы он не выходил из зала Аудиториума, куда самый счастливый из "семи" должен был, без сомнения, явиться прежде всего. Но ум Макса Реаля был занят вопросами совершенно другого рода. - О, если бы только он мне попался, этот победитель! - восклицала Джовита Фолей. - Успокойся же, моя дорогая! - говорила Лисси Вэг. - Нет, я и не подумаю успокоиться, Лисси, и если бы он мне попался, я спросила бы его, по какому праву он позволил себе выиграть партию! Субъект, которого не знают даже по имени... - Но, милая Джовита, - ответил Макс Реаль, - если бы вы это у него спросили, это означало бы, что он сюда явился. И ему уже не надо было бы объявлять, кто он. Никого не должно удивлять, что обе подруги еще не вернулись в магазин Маршалла Филда. Лисси Вэг должна была найти себе заместительницу, а что касается Джовиты Фолей, то она ждала, чтобы вся история была окончательно ликвидирована, прежде чем она возвратится к своим обязанностям главной продавщицы; голова ее была занята теперь совсем другим. В общем, нетерпение, которое она испытывала, вполне точно выражало общественное настроение как в Соединенных Штатах, так и в других странах. По мере того как время шло, воображение разыгрывалось, и пресса, в особенности спортивная пресса, обезумела. Масса народу являлась в контору нотариуса Торнброка, и все получали один и тот же ответ. Нотариус утверждал, что он ничего не знает о владельце красного флага. Он его никогда не видел... Он не мог сказать, куда он уехал из Миннеаполиса, где телеграмма была доставлена ему в собственные руки... И когда к нему приставали, когда настаивали: - Он приедет, когда ему этого захочется, - кратко отвечал нотариус Торнброк. Тогда все партнеры, за исключением Лисси Вэг и Макса Реаля, нашли нужным вмешаться в эту историю, и не без некоторого основания. Действительно, если победитель не желал появляться, разве им не могло прийти в голову утверждать, что партия не должна считаться выигранной, что ее нужно начать сызнова и продолжать? Коммодор Уррикан, Герман Титбюри и Джон Мильнер, доверенный Тома Крабба, объявили, что они подают в суд на исполнителя завещания покойного Уильяма Гиппербона. Газеты, которые поддерживали их во время матча, держали их сторону и теперь. В "Трибюн" Гарри Кембэл поместил резкую статью против X. К. 2., в самом существовании которого начинали уже сомневаться. "Чикаго Геральд", "Чикаго Интер-Ошен", "Дейли Нью-Рекорд", "Чикаго Мэйл" и "Фрейе Прессе" - все с невероятной горячностью заступались за партнеров. Вся Америка пришла в волнение. К тому же невозможно было урегулировать пари, пока не была судом установлена личность выигравшего, и до тех пор, пока не было полной уверенности в том, что матч действительно закончен. Не могло быть двух мнений, и был поднят вопрос об организации митинга в зале Аудиториума и о грандиозной манифестации. Если бы X. К. 2. не открыл своего инкогнито в течение такого-то срока, то... к нотариусу Торнброку обратились бы с требованием исполнить возложенные на него обязанности возобновить партию. Том Крабб, Герман Титбюри, Гарри Кембэл, коммодор Уррикан, даже Джовита Фолей, если бы ей разрешили заменить Лисси Вэг, были готовы отправиться безразлично в какие штаты Союза, куда бы их ни послала судьба. В конце концов возбуждение публики достигло такого предела, что власти начали беспокоиться, особенно в Чикаго, где приходилось защищать членов "Клуба Чудаков" и нотариуса, которых считали ответственными за все, что случилось. Но 15 июля, три недели спустя после последнего удара игральных костей, сделавшего "Человека в маске" победителем в матче, произошел совершенно исключительный по своей неожиданности случай. В этот день в десять часов семнадцать минут утра распространился слух, что на Оксвудсском кладбище в мавзолее Уильяма Гиппербона беспрерывно звонит колокол! ^TГлава пятнадцатая - ПОСЛЕДНЕЕ ЧУДАЧЕСТВО^U Нельзя себе представить, с какой быстротой распространилась эта новость! Если бы все дома в Чикаго были снабжены телефонными звонками и находились в постоянном соприкосновении с аппаратом, поставленным у оксвудсского сторожа, жители крупнейшего города штата Иллинойс не могли бы узнать ее быстрее. Началось с того, что за несколько минут все кладбище переполнилось обитателями соседних кварталов. Но постепенно публика стала прибывать из всех других частей города, и через полчаса экипажное движение было абсолютно прервано, начиная с Вашингтонского парка. Спешно извещенный об этом, губернатор штата сэр Гамильтон послал сильные отряды полиции, которые не без труда проникли на кладбище и выпроводили оттуда множество любопытных, чтобы оставить вход свободным. А колокол все звонил и звонил на колоколенке великолепного мавзолея Уильяма Гиппербона! Понятно, что Джордж Хиггинботам, председатель "Клуба Чудаков", со своими коллегами и с нотариусом Тс&рнброком первыми проникли за ограду кладбища. Но как могли они пройти через колоссальную шумную толпу, если только они не были предупреждены заранее? Факт тот, что все они были там, едва только раздались первые удары колокола, приведенного в движение оксвудсским сторожем. Через полчаса туда явились и шестеро партнеров матча Гиппербона. Не было, конечно, ничего удивительного в том, что туда поспешили коммодор Уррикан, Том Крабб с Джоном Мильнером, Герман Титбюри с мисс Титбюри и Гарри Кембэл. Появление же Макса Реаля, Лисси Вэг и Джовиты Фолей объясняется тем, что эта последняя так энергично настаивала, что пришлось ей подчиниться. Все партнеры находились, таким образом, перед мавзолеем, охраняемым тройным рядом солдат полиции штата. Наконец колокол замолк, и двери мавзолея широко раскрылись. Внутренний холл сверкал ослепительным светом электрических ламп и люстр. Окруженный зажженными канделябрами, стоял великолепный катафалк, точь-в-точь такой, каким он был три с половиной месяца назад, когда эти двери закрылись по окончании погребального обряда с участием всего города. Члены "Клуба Чудаков" с председателем во главе проникли в холл. Нотариус Торнброк, в черном фраке и белом галстуке и, как всегда, в очках в алюминиевой оправе, вошел после них. За ним прошли шесть партнеров и те из находившихся па кладбище, кто только мог поместиться в холле мавзолея. Глубокое молчание как внутри, так и вне здания свидетельствовало об охватившем всех волнении. Джовита Фолей была взволнованна не менее других. Все смутно чувствовали, что загадка, отгадать которую тщетно старались после тиража 24-го числа, будет наконец разгадана и что для этого достаточно будет одного только слова, и словом этим будет имя победителя матча Гиппербона. Было тридцать три минуты двенадцатого, когда в глубине холла послышался какой-то шум. Этот шум исходил из катафалка, с которого погребальный покров соскользнул на пол, точно сдернутый чьей-то невидимой рукой. И тогда - о, чудо! - в то время как Лисси Вэг прижималась к плечу Макса Реаля, крышка гроба медленно приподнялась и лежавшее в нем тело привстало... А в следующую минуту все присутствующие увидели перед собой не мертвеца - нет, но человека живого, вполне живого, и человек этот был не кто иной, как покойный Уильям Гиппербон! - Великий Боже! - воскликнула Джовита Фолей сдавленным от волнения голосом, но слова эти среди гула, изумления, стоявшего в холле, были услышаны только Максом Реалем и Лисси Вэг. И, протянув руки, она прибавила: - Да ведь это почтенный мистер Гемфри Уэлдон! - Да, почтенный Гемфри Уэлдон, но не такой пожилой, каким он был, когда навещал Лисси Вэг. И этот джентльмен и Уильям Гиппербон были одним и тем же лицом... Вот переданный в нескольких словах рассказ, который был напечатан в газетах всего мира и объяснил то, что казалось необъяснимым в этом изумительном приключении. Первого апреля в особняке на Мохаук-стрит во время партии в благородную игру "гусек" Уильям Гиппербон внезапно потерял сознание от кровоизлияния в мозг. Принесенный в свой дом на Ла-Саль-стрит, он умер спустя несколько минут, или, правильнее сказать, о его смерти объявили явившиеся к нему доктора. Но, несмотря на этот приговор докторов, несмотря на знаменитые лучи профессора Фридриха Эльбинта, которые подтвердили сделанное врачами заключение, Уильям Гиппербон не умер. Он находился в состоянии каталепсии {Каталепсия - состояние полной неподвижности с характерным застыванием человека в принятой или искусственно приданной ему позе. Может возникнуть при внезапном сильном волнении, при истерии, во время сеанса гипноза и т. п.}, но со всеми внешними признаками умершего человека. Действительно, он был счастлив, что в своем завещании не выразил желания быть после смерти набальзамированным, так как, без всякого сомнения, после такой операции он в живых не остался бы. Но ведь ему так всегда везло! Как всем известно, похороны были очень торжественные, а затем 3 апреля двери его мавзолея закрылись, и самый почтенный из членов "Клуба Чудаков" остался лежать в своей гробнице. И вот вечером 3 апреля кладбищенский сторож, гасивший в это время в холле мавзолея последние лампы и свечи, услышал какой-то шорох внутри катафалка. Оттуда вырывались слабые стоны, сдавленный голос кого-то звал... Но сторож не потерял головы. Он побежал за своими инструментами, приподнял крышку гроба, и первыми словами, произнесенными Уильямом Гиппербоном, проснувшимся от своего летаргического сна, были: - Никому ни слова, и богатство тебе обеспечено! Потом он прибавил с присутствием духа, необыкновенным у человека, возвратившегося из такой дали: - Ты один будешь знать, что я жив... Ты и еще мой нотариус Торнброк, к которому ты сейчас же пойдешь и позовешь его сюда... Сторож, не говоря ни слова, выскочил из холла и побежал как только мог быстро к нотариусу. И каково же было изумление - о, самое приятное, разумеется! - нотариуса Торнброка, когда через каких-нибудь полчаса он очутился в обществе своего клиента, такого же здоровяка, каким он привык всегда его видеть! И вот к каким соображениям пришел Уильям Гиппербон после своего воскрешения и на каком решении, неудивительном для такого человека, он остановился. Так как в своем завещании он дал подробные указания, касающиеся организованной им знаменитой партии, которая должна была вызвать столько волнений, разочарований и неожиданностей, то он желал, чтобы в этой партии участвовали те партнеры, которые были уже выбраны по жребию, и со своей стороны готов был нести за это всю ответственность. - В таком случае, - возразил нотариус Торнброк, - вы же совершенно разоритесь, - так как один из шести несомненно выиграет и получит все ваше состояние. Но дело в том, что, раз вы не умерли, с чем я вас самым искренним образом поздравляю, то ваше завещание теряет силу и все его параграфы сводятся к нулю. А потому, для чего хотеть, чтобы эта партия состоялась? - Потому что я тоже приму в ней участие. - Вы? - Да. - Но каким образом? - Я сделаю приписку к моему завещанию и введу в партию седьмого партнера который будет Уильямом Гиппербоном под инициалами X. К. 2. - И вы будете играть? - Я буду играть так же, как и все остальные. - Но вам придется подчиняться установленным правилам. - Я буду подчиняться. - А если вы проиграете? - Я проиграю, и все мое состояние получит выигравший. - Это ваше окончательное решение? - Окончательное... Так как я до сих пор не сделал ни одного эксцентричного поступка, то по крайней мере теперь сделаюсь наконец достойным членом моего клуба, воспользовавшись своей мнимой смертью. Что за этим последовало, угадать нетрудно. Оксвудсский сторож, щедро вознагражденный и получивший обещание еще большей награды, если он до развязки всей истории будет о ней молчать, свято сохранял эту тайну. Уильям Гиппербон, покинув кладбище до дня "страшного суда", отправился, сохраняя полное инкогнито, к нотариусу Торнброку, прибавил к своему завещанию известную всем приписку и сообщил, куда он собирался на это время удалиться, для того чтобы нотариус мог, если бы это понадобилось, с ним сообщаться. Потом он простился с этим достойным человеком и ушел, преисполненный уверенности в той счастливой звезде, которая никогда не покидала его в течение всей жизни и которая, по всей вероятности, не изменит ему, если так можно выразиться, и после его смерти. Дальнейшее ясно. Партия началась при известных уже условиях, и Уильям Гиппербон мог составить себе ясное представление о каждом из "шестерых". Ни бешеный Годж Уррикан, с которым никакого дела иметь было нельзя, ни скряга Герман Титбюри, ни это животное Том Крабб его не интересовали и интересовать не могли. Некоторую долю симпатии он чувствовал к Гарри Кембэлу; но в том случае, если бы, помимо себя, он пожелал выиграть еще кому-нибудь, то это были бы Макс Реаль, Лисси Вэг и ее верная Джовита Фолей. Вот чем объясняется его появление под вымышленным именем Гемфри Уэлдона у пятой партнерши во время ее болезни и посылка ей трех тысяч долларов в "тюрьму" Миссури. И какое удовлетворение испытал этот щедрый человек, когда молодая девушка была освобождена Максом Реалем, а тот в свою очередь Томом Краббом! Что касается его самого, то он следовал уверенно к цели по мере хода матча под покровительством своей счастливой звезды, своей неистощимой удачи, на которую он имел полное основание рассчитывать и которая никогда ему не изменяла и не изменила теперь. Он первым прибыл к финишу, он, этот добавочный партнер последней минуты, победив всех фаворитов на этом национальном ипподроме! Вот что произошло, вот что говорила и повторяла публика. И вот почему коллеги этого члена "Клуба Чудаков" приветливо жали ему руки, почему Макс Реаль горячо его приветствовал и почему он получил благодарность от Лисси Вэг и Джовиты Фолей, которая попросила у него разрешения - которое, конечно, ей было дано - его поцеловать. После этого, окруженный приветствовавшей его толпой чикагских граждан, он совершил шествие по главным улицам города в такой же торжественной обстановке, в какой три месяца перед тем был препровожден на Оксвудсское кладбище, Теперь не оставалось ни одного человека во всем Чикаго, которому не была бы известна развязка всей этой волнующей истории. Но сами партнеры? Покорились ли они необходимости? Да, некоторые из них, не все, конечно, но в конце концов нужно ведь было примириться с этой неожиданной развязкой! Герман Титбюри всячески старался возместить потерянное. С согласия миссис Титбюри он решил снова приняться за свое прежнее ремесло, другими словами, снова сделаться отвратительнейшим ростовщиком, и плохо же приходилось всем тем несчастным существам, которые попадались в когти этого хищного коршуна! Что касается Тома Крабба, то он так и не понял ничего во всем происходившем, за исключением того, что ему нужно отомстить за последнее поражение, и Джон Мильнер надеялся, что в следующем же состязании он снова займет место в первом ряду кулачных бойцов и заставит себя забыть тяжеловесные удары досточтимого Гуго Хюнтера. Гарри Кембэл философски отнесся к своей неудаче и хранил воспоминания о всех своих интересных путешествиях. Но он не установил рекорда на дальность переезда, проехав в