ет благодарности?! Это обычно повторялось всеми, кому только приходилось выступать с речами. На одном из тезисов Кронер поднял руку и попросил разрешения ему дополнить доклад. - Мне просто в какой-то мере хочется подчеркнуть то, что ты говоришь, Пол, мне хочется указать на одну деталь, которая мне кажется довольно интересной. Одна лошадиная сила равняется приблизительно двадцати двум человеческим, и притом хорошим человеческим силам. И если мы переведем лошадиные силы одного из крупнейших прокатных станов в человеческие силы, то окажется, что один только этот стан за час производит большую работу, чем все рабы Соединенных Штатов периода Гражданской войны, и совершает ее все двадцать четыре часа суток. Он блаженно улыбнулся. Кронер был краеугольным камнем, источником веры и гордости всего Восточного района. - Это очень интересная цифра,- сказал Пол, пытаясь отыскать в рукописи место, на котором он остановился.- И это, конечно, прямо относится к Первой Промышленной Революции, когда машины обесценили ручной труд. Вторая революция, та, которую мы с вами сейчас завершаем, не так легко поддается выражению в цифрах, как это можно сделать с сэкономленным трудом. Если бы здесь была какая-нибудь единица измерения, вроде лошадиных сил, в которой можно было бы выразить усталость и раздражение человека, занятого монотонным трудом, тогда, пожалуй... Но такой единицы измерения нет. - Но можно измерить количество брака, это уж я вам точно говорю,- сказал Бэйер,- а также самые невероятные и глупейшие ошибки, которые только можно себе представить. Убытки, простои, липу! Это прекрасно можно выразить в долларах, в долларах, которые тратились на никуда не годную работу. - Правильно, но я всегда рассматривал это с точки зрения самого рабочего. Две промышленные революции ликвидировали два вида каторжного труда, и мне хотелось бы как-нибудь выразить в каких-то единицах, от чего избавила людей вторая революция. - Я работаю как каторжник,- сказал Бэйер. Все расхохотались. - Я говорю о тех, по ту сторону реки,- сказал Пол. - Они никогда не работали,- сказал Кронер. И опять все расхохотались. - И они размножаются, как кролики,- сказала Анита. - Кто это здесь отпускает грязные шуточки по поводу размножения кроликов?- спросил появившийся в дверях Финнерти. Он слегка покачивался, дыхание у него было учащенным. Видимо, он все же отыскал свое виски.- Так кто же это? Когда маленькая крольчиха пришла в кладовку к кролику, а клерк... Кронер моментально оказался на ногах. - О Финнерти, как ты себя чувствуешь, мой мальчик?- Он подозвал официанта.- Ты как раз подоспел к кофе, мой мальчик, к большой чашке черного кофе.- Он наложил свою гигантскую лапу на Финнерти и направил его к только что освобожденному Анитой месту. Финнерти поднял со стола карточку сидящего рядом с ним инженера, покосился на нее, а затем и на инженера. - А где же, черт побери, моя карточка? - Дайте ему его карточку, ради всего святого,- сказала Анита. Пол вытащил карточку из кармана, расправил ее и положил перед Финнерти. Финнерти удовлетворенно кивнул и погрузился в мрачное молчание. - Мы как раз говорили о Второй Промышленной Революции,- сказал Кронер, как будто ничего не произошло.- Пол говорил о том, что нет единиц измерения, чтобы определить, какое количество каторжной работы она ликвидировала. Я считаю, что это можно выразить графически при помощи кривой, как и большинство таких вещей. - Но только не приход маленькой крольчихи в кладовку к кролику,- сказал Финнерти. Его замечание игнорировали все, кто следил за объяснениями Кронера. - Если мы пересчитаем количество рабочих часов, затрачиваемых человеком, на количество действующих вакуумных трубок, то увидим, что количество рабочих часов человека понижается, а количество трубок увеличивается. - Подобно кроликам, - сказал Финнерти. - Да, как вы правильно заметили, - улыбнулся Кронер,- подобно кроликам. Кстати, Пол, еще один интересный аспект, о котором тебе, возможно, говорил когда-нибудь твой отец, он заключается в том, что люди сначала не обращали особого внимания на то, что ты называешь Второй Промышленной Революцией, и это тянулось довольно долго. У всех в голове была атомная энергия, и все толковали о том, что мирное использование атомной энергии должно перевернуть весь мир. Атомный век - вот на что все замахивались. Помнишь, Бэйер? А тем временем вакуумные трубки множились, как кролики. - Соответственно возрастало и потребление наркотиков, алкоголизм, число самоубийств,- сказал Финнерти. - Эд!- сказала Анита. - Была война,- спокойно заметил Кронер.- Это случается после каждой войны. - Порок, число разводов, преступность среди юношества - все это росло параллельно росту использования вакуумных трубок,- сказал Финнерти. - Ну-ка, Эд, продолжай,- сказал Пол,- ты не сможешь доказать логической связи между этими факторами. - Если между ними есть хоть какая-нибудь связь, то и это уже заставляет задуматься,- сказал Финнерти. - Я уверен, что между ними нет связи, достаточной для того, чтобы нам заниматься этим здесь,- сурово сказал Кронер. - Либо нет достаточного воображения, либо честности,- добавил Финнерти. - Да что там за честность! О чем вы болтаете? - сказала Анита. Она нервно комкала свою салфетку. - Ну, так как - может, мы оставим это мрачное место и посмотрим на шашечный чемпионат? Ответом ей были вздохи облегчения и одобрительные кивки всех сидевших за столом. С некоторым чувством сожаления Пол отложил в сторону окончание своего доклада. Все присутствующие, за исключением Финнерти, перешли в комнату для игр, где целая батарея торшеров окружала стол, на котором лежала шахматная доска, незапятнанно чистая и сияющая. Оспаривающая первенство четверка рысцой пробралась вперед, наскоро провела совещание, и трое из них отправились в гардеробную. Четвертый, Фред Беррингер, уселся за доской, загадочно усмехаясь. Пол занял место напротив него. - Играем по крупной?- спросил он. - По маленькой, по маленькой. - Погоди-ка, Фред, ты ведь из Миннесоты, не правда ли? Не предстоит ли вам проиграть шашечную корону Миннесоты, Фред? - К сожалению, мне предстоит выиграть всего лишь звание чемпиона этого клуба, а проигрывать мне нечего. - Ты проиграешь, проиграешь,- сказал Бэйер.- Все они, все, все проигрывают, проигрывают они, Пол, правда? Все они тебе проигрывают. - Скромность не позволяет мне отвечать,- сказал Пол.- За меня говорит таблица.- Он разрешил себе это маленькое удовольствие - поговорить о своей непобедимости. Судя по шуму, доносящемуся из гардеробной, в сегодняшней игре ожидалась какая-то эксцентричная выходка, но он был уверен в себе. - Дорогу Шашисту Чарли! Дорогу Шашисту Чарли!- раздались из фойе крики помощников Беррингера. Толпа в комнате для игр расступилась, и тройка вкатила завернутый в простыню и громыхающий на роликах ящик высотой с человеческий рост. - Что там внутри - человек?- спросил Кронер. - Там внутри мозг, мозг там,- торжествующе сказал Беррингер.- Шашист Чарли, мировой чемпион по шашкам, намерен покорять новые планеты!- Он ухватил за угол простыню и открыл Чарли - серый стальной ящик с вмонтированной в его переднюю стенку шахматной доской. На каждом из квадратов имелись красные и зеленые глазки, за каждым из которых была лампочка. - Рад познакомиться, Чарли,- сказал Пол,- пытаясь изобразить на своем лице улыбку. Когда он понял, что здесь готовится, он почувствовал, что краска заливает его лицо, и это привело его в тихое бешенство. Его первым желанием было убраться отсюда ко всем чертям. Бэйер открыл заднюю стенку ящика. - О, да-да-да, действительно,- сказал он.- Гляди, гляди, гляди - это идет сюда, а это - о, да-да-да. О, я думаю, что у него даже есть запоминающее устройство. Ведь эта же лента именно для этого, а, ребята? Память? Да? - Да, сэр,- неуверенно сказал Беррингер.- Я полагаю. - Это ты сам соорудил?- недоверчиво спросил Кронер. - Нет, сэр,- сказал Беррингер.- Это мой отец. Шашки - его хобби. - Беррингер, Беррингер, Беррингер?- вспоминал, мучительно морщась, Бэйер. - Вы знаете Дейва Беррингера, а это сын Дейва,- сказал Кронер. - О,- Бэйер с новым восхищением принялся осматривать Шашиста Чарли.- Клянусь Георгием, не удивительно, не удивительно, не удивительно. Эта штука была построена отцом Фреда, одним из лучших в стране конструкторов счетно-решающих машин. Пол, ссутулившись, сидел в кресле и покорно ожидал начала комедии. Он глянул на тупое и самодовольное лицо Беррингера и понял, что этот щенок, помимо внешних контактов и сигнальных лампочек, ничего не понимает в этой машине. Фланирующей походкой Финнерти вышел из столовой, отведывая что-то с тарелки, которую он держал на уровне челюсти. Он поставил ее на ящик Шашиста Чарли и просунул свою голову в открытую заднюю стенку рядом с головой Бэйера. - Кто-нибудь поставил на него?- сказал он. - Ты что - с ума сошел?- сказал Пол. - Как прикажете, как прикажете, - сказал Беррингер. Он выложил на стол свой толстый бумажник. Остальная тройка юнцов подключила провод Шашиста Чарли к розетке, и теперь, когда они пощелкали выключателями, ящик загудел и защелкал, лампочки на его передней панели замигали. Пол встал. - Сдаюсь,- сказал он. Он похлопал по ящику.- Поздравляю, Чарльз, ты оказался более способным человеком, чем я. Леди и джентльмены, разрешите мне представить вам нового клубного чемпиона.- И двинулся по направлению к бару. - Милый, - сказала Анита, ухватив его за рукав.- О, продолжай, пожалуйста, это ведь так непохоже на тебя. - Я не могу выиграть у этой чертовой штуки. Она просто не способна на ошибки. - Но ты можешь играть против нее. - И что же я этим докажу? - Валяй, Пол,- сказал Финнерти.- Я осмотрел этого Чарли, и он не показался мне таким уж смышленым. Я ставлю на тебя: здесь пятьдесят долларов наличными - и готов биться об заклад с любым, кто считает, что Шашист Чарли может выиграть. Шеферд с готовностью бросил три двадцатки. Финнерти ответил равной суммой. - Уж лучше побейся об заклад, что солнце не взойдет утром,- сказал Пол. - Играй,- сказал Финнерти. Пол опять уселся. Неохотно он двинул вперед пешку, Один из юнцов включил контакт, и загорелась лампочка, фиксирующая ход Пола на брюхе Шашиста Чарли, тут же загорелась вторая лампочка, указывающая Беррингеру наилучший ответный ход. Беррингср улыбнулся и сделал то, что приказывала ему машина. Он закурил сигарету и принялся похлопывать лежащую перед ним пачку денег. Пол опять сделал ход. Контакт был включен, и загорелись соответствующие лампочки. Так продолжалось в течение нескольких ходов. К величайшему изумлению Пола, он взял одну из пешек Беррингера, причем это, насколько он понимал, никак не вело к его разгрому. Затем он взял еще одну пешку и еще одну. Он уважительно покачал головой. Машина, по всей видимости, далеко вперед рассчитала партию по какому-то пока еще непонятному стратегическому плану. Шашист Чарли, как бы в подтверждение его мыслей, издал угрожающее шипение, которое все возрастало в ходе игры. - При таком положении дел я предлагаю три против одного за Пола,- сказал Финнерти. Беррингер и Шеферд тут же поймали его на слове и выложили по новой двадцатке. Пол разменял свою пешку на три пешки противника. - Стойте, подождите минуточку,- сказал Беррингер. - А чего ждать?- сказал Финнерти. - Здесь что-то не так. - Просто вас с Шашистом Чарли бьют - вот и все. Всегда кто- нибудь выигрывает и всегда кто-нибудь проигрывает,- сказал Финнерти.- Так уж заведено. - Верно, но если бы Шашист Чарли работал правильно, он никак не мог бы проиграть,- Беррингер неуверенно поднялся.- Послушайте, может, нам лучше отложить партию, пока мы не выясним, все ли здесь в порядке.- Он испытующе похлопал переднюю панель.- Боже мой, да она раскалена, как сковородка! - Кончайте партию, юноша. Мне хочется знать, кто будет чемпионом,- сказал Финнерти. - Да вы что, не видите?- в ярости завопил Беррингер.- Он работает неверно!- и умоляюще оглядел комнату. - Ваш ход,- сказал Пол. Беррингер беспомЬщио глянул на лампочки и передвинул одну из пешек вперед. Пол взял еще две беррингеровские пешки, а свою провел в дамки. - Должно быть, это самая хитрая западня в истории шашек,- рассмеялся он. Теперь все это его страшно забавляло. - В любую минуту Шашист Чарли уловит момент, и тогда прощай твое чемпионство,- сказал Финнерти.- А теперь раз-два, и давай занавес, Пол. - Точный расчет-великая вещь,- сказал Пол. Он потянул носом. В воздухе стоял тяжелый запах горелой краски, и глаза у него уже начало пощипывать. Один из помощников Беррингера откинул заднюю стенку ящика, и дым ядовито-зеленого цвета ринулся в комнату. - Пожар!- закричал Бэйер. Вбежал официант с огнетушителем и направил струю жидкости внутрь Шашиста Чарли. Каждый раз, когда струя попадала на его раскаленные части, изнутри вырывались облака пара. Лампочки на фронтальной панели Чарли бешено замелькали, разыгрывая в невероятном темпе какую-то чертовски трудную партию, правила которой были понятны одной только машине. Все лампочки вспыхнули одновременно, гудение становилось все громче и громче, пока не зазвучало подобно мощной органной ноте, и вдруг неожиданно умолкло. Одна за другой выключались маленькие лампочки, как гаснут окна в деревне, погружающейся в сон. - Ух ты, ох-ох-ох, ух ты,- пробормотал Бэйер. - Фред, я так огорчена,- сказала Анита. Она укоризненно поглядела на Пола. Инженеры собрались вокруг Шашиста Чарли, и те, кто стоял в переднем ряду, трогали через щели расплавленные вакуумные трубки и почерневшие провода. Сожаление было написано на всех лицах. Умерло что-то прекрасное. - Такая милая вещь,- грустно сказал Кронер, положив руку на плечо Беррингеру.- Если вы хотите, я сам расскажу вашему отцу обо всем, что произошло, тогда, может быть, все утрясется. - Фактически в этом была вся его жизнь, помимо лаборатории,- сказал Беррингер. Он был потрясен и убит.- Целые годы. И почему только так должно было случиться?- Это прозвучало как еще одно пустое эхо вопроса, который человечество задает уже миллионы лет. Можно иногда подумать, что люди и на свет-то рождаются только для того, чтобы задать его! - Бог дал, бог взял,- сказал Финнерти. Прикусив губы, Беррингер кивнул, и тут только до него стало доходить, кто проговорил эти слова. Его тупое круглое лицо медленно приняло подлое и угрожающее выражение. - Ага,- сказал он, облизывая губы,- умница. А я уж чуть было не забыл о вас. - А пожалуй, не следовало бы. Я поставил достаточную сумму денег на победителя. - Постой-ка, Финнерти,- примиряюще заговорил Кронер,- давайте считать это вничью, а? Я хочу сказать, что в конце концов у парнишки есть основание для расстройства и... - Вничью? Черта с два,- сказал Финнерти.- Пол разложил этого Шашиста Чарли как миленького. - Мне кажется, я начинаю кое-что понимать,- с угрозой сказал Беррингер. Он ухватил Финнерти за отвороты пиджака.- Ты что, умник, сделал с Шашистом Чарли? - Спроси у Бэйера. Его голова была рядом с моей. Бэйер, я сделал что-нибудь с Шашистом Чарли? - А? Что? Сделал чте-нибудь, что-нибудь сделал? Повредил, вы думаете? Нет, нет, нет,- сказал Бэйер. - Тогда, жирный юноша, садитесь и заканчивайте партию,- сказал Финнерти.- Либо сдавайтесь. В любом случае я желаю получить денежки. - Если вы ничего не сделали с Чарли, то откуда же у вас была такая уверенность, что он проиграет? - Потому что мое сочувствие всегда на стороне человека и против машины, а особенно машины, за которой стоит такой полуумок, как вы, да еще выступающей против такого человека, как Пол. А кроме того, у Чарли болтались соединения. - Тогда вы должны были сказать об этом!- завопил Беррингер. Он указал на развалины машины.- Поглядите, нет, вы только полюбуйтесь, что вы натворили, умолчав о болтающемся контакте! Мне следовало бы твоей грязной мордой весь пол здесь вымести. - Но, но, но, тише, тише, тише,- сказал Кронер, становясь между ними.- Вам действительно следовало бы как-нибудь сказать об этом контакте, Эд. Стыдно, просто стыдно на самом деле. - Если Шашист Чарли собирался завоевать чемпионство, отобрав его у человека, то он, черт бы его побрал, мог бы и подтянуть свои контакты. Пол сам следит за своей сетью, так пусть и Чарли поступает так же. Кто живет электронами, тот и умирает от электронов. Сик семпер тиранис *.- Он взял со стола банкноты.- Спокойной ночи. /* Так всегда с тиранами (лат.)./ Ногти Аниты впились в руку Пола. - Он испортил весь вечер, о Пол, Пол! Направляясь к выходу, Финнерти остановился подле Пола с Анитой. - Отлично сделано, чемпион. - Пожалуйста, отдайте им их деньги,- сказала Анита.- Машина неисправна. Будьте честны. Разве я не права, Пол? К изумлению всей печальной группы. Пол вдруг потерял над собой контроль и расхохотался. - В здоровом теле здоровый дух, чемпион,- сказал Финнерти.- Я отправляюсь домой, пока эти спортивные джентльмены не нашли веревки. - Домой? В Вашингтон?- спросила Анита. - Нет, милая, домой к вам. У меня больше нет дома в Вашингтоне. Анита прикрыла глаза. - Понимаю,- сказала она. VI - А какое было у него выражение, когда он сказал это?- спросила Анита. С успокоителем на лице Пол пытался уснуть, плотно закутавшись, в темном уютном логове, в которое он каждую ночь превращал свою постель. - У него было печальное выражение - приятное и печальное. Уже три часа они перебирали события вечера в клубе, возвращаясь снова и снова к тому, что сказал Кронер в качестве прощального приветствия. - И он ни разу не отозвал тебя в сторонку на пару слов? Сна у Аниты не было ни в одном глазу. - Честное скаутское, Анита, это все, что он сказал мне напоследок. Она вдумчиво повторила слова Кронера: "Я хочу, чтобы вы, Пол, пришли ко мне и Маме на следующей неделе". - Вот и все. - И ничего о Питсбурге? - Нет,- терпеливо сказал он.- Я говорил тебе - нет.- Он поплотнее обернул успокоитель вокруг головы и еще выше подтянул колени.- Нет. - Неужели я не имею права поинтересоваться?- сказала она. По- видимому, он причинил ей боль.- Неужели то, что ты говоришь мне, должно означать, что я не имею права заботиться о тебе? - Я рад, что ты заботишься,- сказал он без всякого выражения.- Очень хорошо, прекрасно, спасибо. В этом полусне, полубреду перед ним вдруг предстало видение того, о чем обычно не думают, заявляя, что муж и жена - одно целое, некое чудовище, патетически странное и беспомощное, как сиамские близнецы. - Женщины ведь вникают в суть вещей так, как мужчины вникать просто не способны,- говорила она.- Мы замечаем важные вещи, которые мужчины пропускают. Кронеру сегодня вечером хотелось, чтобы ты сломал лед в вопросе о Питсбурге, а ты просто... - Мы узнаем, что было у Кронера на уме, когда я приду к нему. А теперь давай, пожалуйста, спать. - Финнерти!- сказала она.- Это из-за него все пошло кувырком. Честное слово! Сколько еще он собирается у нас пробыть? - Мы ему осточертеем через пару дней точно так же, как все ему осточертевает. - НБПП не должно оставлять ему много времени на то, чтобы слоняться по всей стране и оскорблять старых друзей. - Он ушел. Он сейчас нигде не работает. Она села на постели. - Они его вышвырнули? Вот молодцы! - Ушел. Они предлагали ему более высокий пост, только бы он остался. Но он так решил. Он вдруг почувствовал, что эта тема, к которой он испытывал интерес, совершенно прогнала сон. Когда Анита без конца тараторила о Питсбурге, Пол сжимался в комок, натягивая на голову одеяло. Теперь же он почувствовал облегчение, и ему захотелось выпрямиться, как и подобает мужчине. "Финнерти" опять стало волшебным именем: чувства Пола по отношению к нему совершили полный круг. Бодрое настроение и уверенность в себе, которых Пол не испытывал уже целые годы, чем бы он ни занимался,- эти чувства как бы вдохнул в него Финнерти во время забавного посрамления Шашиста Чарли. Более того, мысли Пола пробудились, словно освеженные прохладным ветерком - было что-то чарующее в том, что сделал Финнерти, он ушел - вещь почти столь же непостижимая и прекрасно простая, как самоубийство. - Пол... - Мммм... - Твой отец верил, что ты в один прекрасный день станешь управляющим в Питсбурге. Если бы только он был жив, ничто не принесло бы ему большей радости, чем весть о том, что ты на этом посту. - Умммгггу... - Он вспомнил, как Анита вскоре после их женитьбы раскопала в каком-то чемодане портрет его отца, увеличила его, поместила в рамку и преподнесла мужу в качестве подарка на день рождения. Портрет стоял сейчас там, где она поставила его - на письменном столе Пола. Это была первая вещь, которую Пол видел, вставая утром, и последняя, которую он видел, отправляясь спать. Анита никогда не встречалась с отцом Пола, и он сам мало рассказывал ей об отце; и все же она создала нечто вроде мифа об этом человеке, мифа, который позволял ей со знанием дела болтать целыми часами. Миф сей гласил, что отец Пола в молодые годы был таким же легкомысленным, как Пол, что сила, возведшая его на самую вершину, пришла к нему в среднем возрасте - пришла именно в те годы, в которые только теперь вступал Пол. Кронер тоже часто повторял, что от Пола следует этого ожидать: он пойдет по стопам своего отца. Эта вера Кронера помогла в свое время Полу стать управляющим Айлиума; и теперь эта вера может дать ему руководство Питсбургом. Когда Пол задумывался над своим столь легко доставшимся возвышением по иерархической лестнице, он иногда, вот в такие именно моменты, чувствовал себя неловко, словно какой-то шарлатан. Он справлялся со своими обязанностями - тут уж ничего не скажешь, однако у него не было того, что было у его отца, у Кронера, у Шеферда и многих других: искренней веры в значимость того, что они делают; способности принять душой - почти так, как это делает влюблен- ный, - корпорационную личность, всемогущую и всеведущую. Короче говоря. Полу не хватало того, что делало его отца воинствующим и великим: способности всерьез воспринимать все это. - А как ты думаешь поступить с Шефердом?- сказала Анита. Пол опять начал уходить в себя. - Поступить с Шефердом? Никак. - Если кто-нибудь не подрежет ему крылья, он в один из таких дней перемахнет через головы всех. - Милости прошу. - Ты это серьезно? - Если говорить серьезно, так я хочу спать. Пружины ее матраца застонали, когда она опять улеглась. Потом она еще несколько минут вертелась, устраиваясь поудобней. - А ты знаешь, это забавно,- сказала она. - Хммм?.. - Я все время замечала, что, когда Шеферд поворачивается под каким-то определенным углом, он очень на кого-то походит. И до сегодняшнего вечера я никак не могла понять, на кого именно. - Мгм... - И когда я сегодня увидела его под прямым углом, я поняла, что он точная копия твоего отца. VII Рядовой первого класса Эльмо Хэккетс-младший приблизился к шаху Братпура, доктору Юингу Холъярду из госдепартамента, Хашдрахру Миазма - их переводчику, генералу армии Милфроду Бромли, начальнику лагеря генералу Уильяму Корбетту, командиру дивизии генерал-майору Ирлу Пруитту и их свите. Рядовой первого класса Хэккетс стоял в среднем ряду первого отделения второго взвода второй роты первого батальона 427-го полка 107-й пехотной дивизии девятого корпуса двенадцатой армии, и он, оставаясь в строю, опускал свою левую ногу каждый раз, когда барабан издавал басовый грохот. - Ди-ви-зи-яяяя!..- закричал командир дивизии в микрофон. - По-о-о-лк!- выкрикнули четыре командира полка. - Таль-о-о-он!- заорали двенадцать батальонных командиров. - Рт-ааа!..- крикнули тридцать шесть ротных командиров. - Батаре-е-ея!- крикнули двенадцать командиров батарей. - Взвод! - рявкнули сто девяносто два командира взвода. - Хэккетс, - сказал себе рядовой первого класса Хэккетс. - Стой! Ать-два - и Хэккетс стал. "Равнение!"- проорал громкоговоритель. - Равнение, равнение-нение-нение-нение...- эхом отозвались двести пятьдесят шесть голосов. - Равнение,- сказал себе Хэккетс, рядовой первого класса. - На-пра-во! - Ать-два - и Хэккетс сделал равнение направо. Он глянул в глаза шаха Братпура, духовного вождя шести миллионов человек в каких-то далеких краях. Шах чуть заметно поклонился. Хэккетс не поклонился в ответ потому что это не положено и он не намерен был делать каких-нибудь неположенных вещей черт бы их всех побрал ему оставалось всего каких-то двадцать три года тянуть эту лямку и тогда все будет покончено с армией и провались она в тартарары и через эти двадцать три года, если какой-нибудь сучий потрох полковник или лейтенант или генерал подойдет к нему и скажет: "Отдать честь" или "Наплечо!" или "Почистьте свои ботинки" или что-нибудь вроде этого он ему скажет "Поцелуйте меня в задницу, сынок" и вытащит справку об увольнении в запас и плюнет ему в морду и пойдет себе надрывая живот от хохота потому его двадцать пять лет закончены и все что ему нужно делать это посиживать со старыми дружками у Хукера в Эвансилле и если чего дожидаться то только чека на получение заслуженной пенсии и катись-ка ты дружок потому что теперь я не намерен терпеть нагоняи от кого бы то ни было, потому что я с этим покончил и... Шах восхищенно захлопал в ладоши, продолжая разглядывать рядового первого класса Хэккетса, который был огромным здоровенным детиной. - Ники такару!- воскликнул шах, распространяя крепкий аромат "Сумклиша". - Не такару!- сказал доктор Холъярд.- Солда-ты. - Не такару?- озадаченно спросил шах. - Что он сказал?- спросил генерал группы армий Бромли. - Он говорит, что они отличное стадо рабов,- пояснил Холъярд. Он обернулся к шаху и погрозил пальцем маленькому темнокожему человеку.- Не такару, Нет, нет, нет. Хашдрахр, видимо, тоже зашел в тупик и никак не помогал Холъярду объясняться. - Сим коула такару, акка сахн салет?- спросил шах у Хашдрахра. Пожав плечами, Хашдрахр вопросительно уставился на Холъярда. - Шах говорит, если они не рабы, то как же вы заставляете их делать то, что они делают? - Патриотизм,- строго сказал генерал группы армий Бромли.- Патриотизм, черт побери. - Любовь к стране,- сказал Холъярд. Хашдрахр сказал что-то шаху, и шах чуть заметно кивнул, однако выражение озадаченности так и не исчезло с его лица. - Сиди ба...- сказал он и умолк. - Э?- спросил Корбетт. - Даже так...- перевел Хашдрахр, но и он выглядел столь же неубежденным, как и шах. - Наа-лее!..- прокричал громкоговоритель. - Наа-лее-лее-лее-лее... - На-ле...- сказал себе Хэккетс. И Хэккетс думал о том как ему придется оставаться одному в казармах в эту субботу когда все остальные будут гулять по увольнительным из-за того что произошло сегодня на инспекторской утренней поверке после того как он подмел и вымыл шваброй пол и вымыл окно у своей койки и расправил одеяло и убедился что зубная паста лежит слева от тюбика с кремом для бритья и что крышки обоих тюбиков смотрят в разные стороны и что отвороты его гетр доходят аккуратно до начала шнуровки ботинок и что его обеденный судок обеденная кружка, обеденная ложка, обеденная вилка и обеденный нож и котелок сияют и что его деревянное ружье надраено, а его эрзац-металлические части достаточно черны и что его ботинки блестят и что запасная их пара зашнурована до самого верха и шнурки их завязаны и что одежда на вешалках развешена в должном порядкедве рубашки по требованию, две пары брюк по требованию, три рубашки хаки, трое брюк хаки, две рубашки в елочку из саржи, двое брюк из саржи в елочку, полевая куртка блуза по требованию, плащ по требованию и что все карманы этой одежды пусты и застегнуты, и тогда инспектирующий офицер прошел и сказал: "Эй, солдат, у тебя ширинка расстегнута, останешься без увольнения", и... - ...во! - Ать-два,- сказал Хэккетс. - Шагооом... - Шагом, шагом, шагом, гом, гом, гом... - Шагом,- сказал себе Хэккетс. И Хэккетс подумал куда еще его к чертям занесет в следующие двадцать три года и подумал еще что было бы очень здорово смыться куда-нибудь из Штатов на какое-то время и обосноваться где-нибудь еще и возможно быть там кем-нибудь в какой-нибудь из этих стран, а не оставаться тут последней задницей без гроша в кармане и дожидаясь какого-нибудь местечка да так и не получить его в своей собственной стране или не получить хорошего местечка но все же иметь вполне приличное местечко по сравнению с теми которые вообще никакого не дождались но это нужно только чтобы как-нибудь прожить, а он ей-богу не отказался бы и от маленькой толики славы, а за морем можно заполучить и местечко, и славу и пока там нет особой стрельбы, а возможно ее не будет еще долго да и тогда у него будет настоящее доброе ружье и настоящие патроны и это тоже придает немножко славы и уж черт возьми это намного более подходящее занятие для мужчины чем маршировать взад-вперед с деревянными макетами и конечно же он не отказался бы от маленького званьица, но он знал каковы его Личные Показатели и все это тоже знают, а особенно машины, поэтому все так и останется все эти двадцать три года если только в машинах не перегорит какая-нибудь трубка и они не прочитают его карточку неверно и не направят его в ОЦС, а это тоже случается время от времени. Был же ведь такой Мулкани, которому удалось заполучить в руки свою карточку и он покрыл ее сахарной глазурью чтобы машины подумали будто ему полагается большое повышение но его упрятали в изолятор за двадцать шестое заболевание триппером, а потом направили в оркестр играть на тромбоне, хотя он никак не мог насвистать даже "Огненный крест" и все же это было лучше, чем мытариться в КРРахе целыми днями, а тут у тебя нет особых забот да и форма хорошая только что надо завести штаны на "молниях" и как только пройдут эти двадцать три года он сможет подойти к какому-нибудь сучьему генералу или там полковнику и сказать ему "Поцелуй меня в...". - Марш! - Бумм!- Грохнул басом барабан, и левая нога Хэккетса опустилась, и он двинулся посреди громадной послушной людской лавины. - Такару,- сказал шах Хашдрахру, перекрывая грохот. Хашдрахр улыбнулся и согласно закивал головой. - Такару. - Черт его знает, что мне с ним делать!- расстроенно сказал Холъярд генералу армии Бромли.- Этот малый обо всем, что он видит, говорит, пользуясь терминологией своей страны, а эта его страна, должно быть, жуткая дыра. - Америкка вагга боуна, ни хоури манко Салим да вагга динко, - сказал шах. - Чего ему еще надо?- нетерпеливо спросил Холъярд. - Он говорит, американцы изменили почти все на земле,- ответил Хашдрахр,- но легче было бы сдвинуть Гималаи, чем изменить Армию. Шах в это время приветливо махал рукой, прощаясь с уходящими войсками. - Дибо, такару, дибо. VIII Пол позавтракал в одиночестве. Анита и Финнерти все еще отсыпались после вчерашнего в разных концах дома. Полу никак не удавалось завести свой "плимут", и наконец он обнаружил, что кончился бензин. Прошлым вечером оставалось почти полбака. Значит, Финнерти проделал в нем далекое путешествие после того, как они оставили его одного в постели и отправились без него в Кантри-Клуб. Пол пошарил в отделении для перчаток в поисках шланга и нашел его. Тут он приостановился, чувствуя, что здесь чего-то не хватает. Он опять сунул руку в отделение для перчаток и обшарил все кругом. Его старый пистолет исчез. Он поискал за сиденьем на полу, но так и не нашел его. Наверное, какой-нибудь мальчишка стащил пистолет, когда он заезжал в Усадьбу в поисках виски. Теперь придется немедленно сообщить в полицию, придется заполнять там всевозможные бланки. Он попытался придумать какое- нибудь вранье, которое избавило бы его от обвинения в халатности и одновременно не принесло бы никому никаких неприятностей. Он сунул шланг в горловину бензобака лимузина, пососал, сплюнул и сунул другой конец в горловину пустого бака "плимута". Ожидая, пока перельется бензин, он вышел из гаража на залитый теплым солнцем двор. С треском распахнулось окно ванной комнаты, и он, посмотрев вверх, увидел Финнерти, глядящегося в зеркальце аптечки. Финнерти не заметил Пола. Во рту у него была согнутая сигарета, и эта сигарета так и оставалась у него во рту, пока он кое-как мыл лицо. Пепел на сигарете становился длиннее и длиннее и, наконец, стал невероятно длинным, так что огонек почти прикасался к губам Финнерти. Он вынул сигарету изо рта, и длинный пепел свалился. Финнерти щелчком направил окурок по направлению к туалету, взял другую сигарету и продолжал бриться. И опять столбик пепла становился все длиннее и длиннее. Финнерти наклонился вплотную к зеркалу, и столбик пепла сломался о него. Большим и указательным пальцами он попытался выдавить прыщик, но, по-видимому, безрезультатно. Все еще косясь в зеркало на покрасневшее место, он на ощупь поискал полотенце одной рукой, схватил не глядя первое попавшееся и смахнул чулки Аниты с вешалки для полотенца в раковину. Закончив свой туалет, Финнерти сказал что-то своему отражению в зеркале, скорчил рожу и вышел. Пол вернулся в гараж, свернул шланг, сунул его в отделение для перчаток и выехал. Машина опять работала неровно, то набирая скорость, то затихая, то набирая скорость, то опять затихая. Во всяком случае, она отвлекала его от неприятных мыслей о пропавшем пистолете. На длинном подъеме у дорожки для игры в гольф мотор, как ему казалось, работал не более чем на трех цилиндрах, и команда Корпуса Реконструкции и Ремонта, приводившая в порядок заграждение от ветра к северу от здания клуба, обернулась, следя за неравной борьбой машины с земным притяжением. - Эй! Передняя фара разбита!- крикнул один из рабочих. Пол кивнул и благодарно улыбнулся. Автомобиль дернулся и остановился почти у самой вешины. Пол поставил машину на ручной тормоз и вышел. Он поднял капот и принялся проверять контакты. Инструменты, которые он положил рядом, звякнули, и с полдюжины кррахов просунули головы под капот рядом с ним. - Это свечи,- сказал маленький человечек с яркими глазами, похожий на итальянца. - Ааа, вали-ка ты в свиную задницу со своими свечами,- сказал высокий краснощекий человек, самый старший в группе.- Сейчас вы увидите, что здесь не в порядке. Дайте-ка мне вон тот ключ.- Он принялся за бензиновый насос и очень быстро отвинтил у него верхушку. Он показал прокладку под колпачком.- Вот,- произнес он очень серьезно, как хирург перед практикантами,- вот что у вас не в порядке. Пропускает воздух. Я это знал уже в ту минуту, когда услышал вас еще в миле отсюда. - Ну что ж,- сказал Пол,- думаю, придется позвать кого- нибудь, чтобы он починил его. Наверное, это займет целую неделю - заказать новую прокладку. - Это займет пяток минут,- сказал высокий человек. Он снял шляпу и с выражением явного удовлетворения вырвал из нее кожаную прокладку, защищающую фетр от пота. Достав из кармана перочинный ножик, он наложил колпачок бензинового насоса на кожаную прокладку и вырезал кружок кожи нужного размера. Затем в этом кружке он проделал в центре дырочку, поставил сделанную прокладку куда надо и собрал насос. Остальные с удовольствием наблюдали за его действиями, подавали ему нужные инструменты или подсказывали, что нужно ему подать, и пытались хоть как-нибудь включиться в работу. Один соскабливал зеленые и белые кристаллы с контактов аккумулятора. Второй подвернул вентили у скатов. - Ну-ка, теперь попробуйте!- сказал высокий. Пол нажал на стартер, мотор сразу взял, взревел, набрал и сбросил обороты в точном соответствии с нажимом педали. Пол выглянул: на лицах кррахов было написано колоссальное удовлетворение. Он вытащил из портмоне две пятерки и протянул их высокому. - Достаточно одной,- сказал тот. Он бережно сложил ее и спрятал в нагрудный карман своей синей рабочей рубашки. Он иронически улыбнулся.- Первые деньги, которые я заработал за последние пять лет. Мне бы, по совести, их следовало вставить в рамочку, а?- И тут он впервые посмотрел внимательно на Пола, как бы вспомнив, что перед ним не только мотор, но и человек.- Кажется, я вас откуда-то знаю. Вы чем занимаетесь? Что-то заставило Пола захотеть быть не тем, чем он был. - Небольшой бакалейный склад,- ответил он. - Не нужен ли вам парень с умелыми руками? - Сейчас пока нет. Дела идут вяло. Но человек уже царапал что-то на клочке бумаги, для этого он положил ее на капот и дважды протыкал бумагу карандашом, когда карандаш натыкался на щель. - Вот здесь мое имя. Если у вас есть машины, я как раз тот человек, который поможет вам держать их на ходу. Восемь лет вкалывал на заводе механиком перед войной, а если я чего и не знаю, то сразу же разберусь.- Он протянул бумажку Полу.- Куда вы ее собираетесь положить? Пол подсунул бумажку под прозрачную пластинку в своем бумажнике поверх шоферского удостоверения. - Положу ее сюда, чтобы была на виду.- Он пожал руку высокому и кивнул остальным.- Спасибо. Мотор уверенно набрал скорость и перенес Пола через вершину холма к воротам Заводов Айлиум. Постовой подал ему рукой сигнал из своей будки, загудел зуммер, и железные, утыканные сверху железными шипами ворота распахнулись. Теперь Пол подъехал к тол- стой внутренней двери, посигналил и выжидающе поглядел на тонкую прорезь в каменной кладке, за которой сидел второй часовой. Дверь с грохотом поднялась, и Пол подъехал к зданию своей конторы. Он поднялся наверх, шагая через две ступеньки - это было его единственное физическое упражнение,- отпер две наружные двери, ведущие в комнату Катарины, а потом еще одну - уже в свой кабинет. Катарина едва взглянула на него, когда он проходил. Она, по- видимому, была погружена в горестные размышления, а по другую сторону комнаты, на диване, который с успехом мог считаться его собственностью, сидел. Бад Колхаун, уставившись в пол. - Чем могу помочь?- спросил Пол. Катарина вздохнула. - Баду нужна работа. - Баду нужна работа? У него сейчас четвертая по оплате должность во всем Айлиуме. Я не мог бы ему предложить того, что он получает за обслуживание склада. Знаешь, Бад, ты просто с жиру бесишься. Когда я был в твоем возрасте, я и половины не получал... - Мне нужна работа, - сказал Бад. - Любая. - Хочешь подстегнуть Национальный Совет по Нефти, чтобы они дали тебе повышение? Конечно, Бад, для виду я мог бы тебе предложить больше, чем ты сейчас получаешь, но ты должен пообещать мне, что ты не поймаешь меня на слове. - У меня нет больше работы,- сказал Бад.- Меня выставили. Пол был изумлен: - Неужели? С чего бы это? Моральное разложение? А как с этим приспособлением, которое ты изобрел для... - Вот в том-то и дело,- сказал Бад, Причем в голосе его чувствовалась странная смесь гордости и горечи.- Приспособление работает. Отлично делает свое дело,- он смущенно улыбнулся.- Справляется с работой намного лучше, чем это делал я. - И проделывает все операции? - Да. Такая разлюбезная штучка. - И из-за этого ты остался без работы? - Не я один - семьдесят два человека остались без работы,- сказал Бад. Он как-то умудрился еще ниже опуститься на диване.- Должности нашей категории теперь полностью исключены. Фу, и все.- Он щелкнул пальцами. Пол прекрасно представил себе, как работник отдела укомплектования настукал на клавиатуре кодовый номер должности Бада и спустя несколько секунд машина представила ему семьдесят две карточки с именами тех, кто зарабатывал на жизнь, выполняя обязанности Бада - те самые обязанности, с которыми теперь так отлично справлялась машина, созданная Бадом. И сейчас по всей стране машины, ведающие учетом рабочей силы, будут налажены таким образом, чтобы больше не считать эту должность пригодной для человека... Комбинации дырочек и зарубок, которые для машин личного состава были олицетворением Бада, оказались теперь непригодными. И если сейчас их сунут в машину, она тут же вернет их обратно. - Теперь им больше не нужны П-128,- мрачно сказал Бад,- и ничего нет свободного ни выше, ни ниже. Я согласился бы на понижение и взял бы П-129 или даже П-130, но ничего не получается. Все места заняты. Список личного состава лежал раскрытый перед Катариной. Она уже успела просмотреть все номера. - П-225 и П-226-инженеры по смазке,- сказала она.- Но обе эти должности занимает доктор Розенау. - Да, действительно,- сказал Пол. Бад попал в чрезвычайно дурацкое положение, и Пол никак не мог придумать, чем бы ему помочь. Машинам было известно, что Айлиум имеет уже одного полагающегося ему инженера по смазкам, и они не допустят появления второго. Если персональную карточку Бада перешифровать как карточку инженера по смазке и сунуть ее в машину, машина тут же вернет ее за ненадобностью. Как часто говаривал Кронер, строжайшая бдительность - единственный способ достижения эффективности. И машины безустанно перебирают колоды своих карточек, пытаясь снова и снова обнаружить бездельников, дармоедов или просто упущения. - Ты ведь знаешь, Бад, не я это решаю,- сказал Пол,- мое слово почти не имеет веса при решении вопроса, кого следует нанять. - Он знает,- сказала Катарина.- Но ему нужно обратиться куда- то, и мы подумали, что, может, вы знаете какие-нибудь ходы или с кем нужно поговорить. - Я ужасно огорчен,- сказал Пол.- И с чего, это их вдруг дернуло дать тебе назначение в Нефтяную Промышленность? Тебе следовало бы числиться конструктором - У меня нет способностей к этому,- сказал Бад.- Так показали испытания. И это уж обязательно было отражено на его злополучной карточке. Все показатели его способностей были на ней - неизменно, непреложно, а с карточкой не поспоришь. - Но ведь ты конструируешь,- сказал Пол.- И, черт побери, ты делаешь это более толково, чем все их асы из Лаборатории.- Лаборатория - Национальная Лаборатория Исследований и Развития - по сути была порождением войны и представляла собой объединение всех усилий страны в одном штабе, занимающемся исследованиями и усовершенствованиями.- Тебе даже не платят за твои изобретения, а ты ведь делаешь работу лучше их. Например, телеметрическое приспособление для нефтепровода, твой автомобиль, а теперь это чудище, которое работает на складе... - Но проверка утверждает, что способностей нет,- сказал Бад. - Потому и машины говорят "нет",- сказала Катарина. - Значит, так оно и есть,- сказал Бад.- Не знаю... - Ты мог бы повидаться с Кронером,- сказал Пол. - Я пытался, но мне не удалось прорваться через заграждения - я хочу сказать, через его секретаршу. Я сказал ей, что я насчет работы, и она позвонила в отдел кадров. Они прогнали мою карточку сквозь машину, пока она держала трубку; перед тем как ее повесить, она состроила печальную мину и объявила, что Кронер не будет принимать целый месяц. - А может, твой университет окажет помощь?- спросил Пол.- Возможно, что, когда проводились испытания твоих способностей, у машины трубки были не в порядке.- Он говорил это безо всякой уверенности. Положение Бада было безнадежное. Как гласила старая шутка "машине и карты в руки". - Я написал им и попросил снова проверить мри способности. Неважно, что я там говорил, но показатели остались теми же.- Он бросил клочок разграфленной бумаги на стол Катарины.- Вот. Я написал три письма и получил три такие штуки. - Угу,- сказал Пол, с отвращением глядя на знакомые графы. Это был так называемый "Профиль Достижений и Способностей", который выдается каждому из выпускников колледжа вместе с дипломом. Сам диплом был ничем, а эта графленая бумажка всем. Когда наступало время выпуска, машина брала отметки студента и другие показатели и составляла из них одну графическую линию - профиль. Графическая линия Бада была высокой в области теории, низкая в администрировании, низкая в области созидания и так далее - то вверх, то вниз по всей странице, вплоть до самой последней графы - личные способности. Какими-то безымянными, таинственными единицами измерения у каждого выпускника определялись высокие, средние или низкие показатели личных способностей. У Бада, как увидел Пол, они были самыми посредственными. Когда выпускник приобщался к экономическому процессу, все эти взлеты и падения на его графической линии находили свое отражение в перфорационных отверстиях его личной карточки. - Ну что ж, во всяком случае, спасибо,- неожиданно сказал Бад, собирая свои бумаги, как будто ему вдруг стало неловко за свою слабость, вынудившую его беспокоить других своими заботами. - Что-нибудь подвернется,- сказал Пол. Он приостановился в дверях своего кабинета.- Как у тебя с деньгами? - Они оставляют меня на моем месте еще на несколько месяцев, пока не будет установлено новое оборудование. И еще мне выдана награда за рационализаторское предложение. - Ну, слава богу, что ты хоть что-то получил за это. А сколько? - Пятьсот. Это самая большая премия за этот год. - Поздравляю. А ее занесли в твою карточку? Бад поднял прямоугольник своей личной карточки и принялся рассматривать на свет его перфорацию. - Наверное, вот эта маленькая штуковина и есть она. - Нет, это отметка о прививке оспы,- сказала Катарина, заглядывая ему через плечо.- У меня тоже есть такая. - Нет, не эта, а та треугольная, рядом. Телефон Катарины зазвонил. - Да?- она обернулась к Полу.- Какой-то доктор Финнерти стоит у ворот и просит, чтобы его впустили.. - Если ему просто хочется пропустить стаканчик, скажите ему, чтобы он дождался вечера. - Он говорит, что хочет видеть не вас, а завод. - Хорошо, тогда впустите его. - У них там, у ворот, не хватает народа,- сказала Катарина.- Один из охранников болеет гриппом. Кто же будет его сопровождать? Те редкие посетители, которых допускали на Заводы Айлиум, ходили по заводской территории в сопровождении охранников, которые лишь изредка указывали на особенно выдающиеся местные достопримечательности. Главной обязанностью вооруженных охранников было следить за тем, чтобы никто не приближался к жизненно важным приборам управления и не мог вывести их из строя. Система эта сохранилась с войны и от послевоенного перио- да бунтов, но она и до сих пор имела смысл. Довольно часто, несмотря на антисаботажные законы, кое-кому приходило в голову что-либо испортить. В Айлиуме такого не случалось уже много лет, однако Пол слыхал донесения с других заводов о посетителе с примитивной бомбой в портфеле в Сиракузах; о старушке в Буффало, которая, отойдя от группы зрителей, всадила свой зонтик в чрезвычайно важный часовой механизм... Подобные вещи продолжали еще случаться, и Кронер требовал, чтобы охранники не отходили ни на секунду от посетителей заводов. Саботажниками становились самые различные люди - в очень редких случаях даже и высокопоставленные. Как утверждает Кронер, никогда нельзя угадать, кто предпримет следующую попытку. - Да черт с ним, Финнерти можно пропустить и без охраны,- сказал Пол.- Он на особом положении - айлиумский старожил. - В директиве сказано, что исключений не должно быть,- сказала Катарина. Все директивы, а их были тысячи, она знала назубок. - Пусть идет. - Слушаюсь, сэр. Полу показалось, что Бад следит за их разговором с намного большим вниманием, чем разговор этого заслуживал. Будто перед ним разыгрывалась какая-то захватывающая драма. Когда Катарина повесила трубку, она по ошибке приняла этот его взгляд за взгляд возлюбленного и ответила ему точно таким же. - Шесть минут,- сказал Бад. - Что шесть минут?- спросила Катарина. - Шесть минут впустую,- сказал Бад.- Столько времени ушло на то, чтобы пропустить человека в ворота. - Ну и что? - Вы трое были связаны шесть минут, двое вас и третий - охранник. Всего восемнадцать человеко-минут. Черт побери, да ведь пропуск его обошелся в два доллара. Сколько народу проходит в ворота за год? - Человек десять за день, наверное,- сказал Пол. - Две тысячи семьсот пятьдесят восемь в год,- сказала Катарина. - И по поводу каждого пропуска обращаются к вам? - Обычно этим занимается Катарина, - сказал Пол.- В этом и состоит большая часть ее работы. - Если считать по доллару на каждого человека, это составляет две тысячи семьсот долларов в год,- укоризненно сказал Бад. Он указал на Катарину.- Если существуют такие железные правила, то почему бы не предоставить машине решать этот вопрос? Полиция ведь не думает, здесь это просто рефлекс. Можно даже сделать приспособление, допускающее исключение для Финнерти, и это все равно обойдется не больше чем в сотню долларов. - Но существуют ведь и особые решения, которые мне приходится принимать,- попыталась защищаться Катарина.- Я говорю, что, бывает, сталкиваешься с массой вопросов, которые нельзя решать общим порядком, согласно заведенной рутине,- намного больше, чем в состоянии решить машина. Но Бад ее не слушал. Он раздвинул руки, показывая размеры машины, которая уже зародилась в его воображении. - Любой из посетителей является либо ничего не значащим типом, либо другом, либо чиновником, либо небольшим начальством, либо крупным начальством. Охранник нажимает одну из пяти кнопок в верхнем ряду ящичка. Понятно? Посетитель либо пришел посмотреть, либо нанести личный визит, либо с инспекционной целью или просто по делу. Охранник нажимает одну из четырех кно- пок в этом ряду. У машины есть две лампочки: красная - запрещающая и зеленая - разрешающая проход. И какие бы там ни были правила - трах!- и загорающаяся лампочка говорит охраннику, что нужно делать. - А еще мы могли бы вывесить у охранника на стенке правила,- сказал Пол. Это Бада озадачило. - Да,- медленно проговорил он,- вы могли бы сделать и это.- Было совершенно очевидно, что в его представлении только уж очень серый человек мог додуматься до такого решения. - Вы меня с ума сведете,- дрожащим голосом проговорила Катарина.- Вы не имеете права рассуждать здесь о том, что любая машина может делать то, что делаю я. - Ну, что ты, милая, я ведь вовсе не говорю именно о тебе. Она расплакалась, и Пол тихонько шмыгнул в свой кабинет, затворив за собой дверь. - Ваша жена у телефона,- сказала Катарина по интеркому. - Хорошо. Да, Анита? - Есть что-нибудь новое от Кронера? - Нет. Я дам тебе знать, если что-нибудь услышу. - Надеюсь, что он остался доволен вчерашним вечером. - Доволен или твердо верит в то, что доволен. - Финнерти там? - Он где-то на заводе. - Посмотрел бы ты на ванную комнату! - Я видел, как это делалось. - Он закуривал четыре сигареты и забывал о каждой из них. Одна на аптечке, одна на подоконнике, одна на умывальнике и одна на полочке для зубных щеток. Я не могла завтракать... Ему пора уезжать. - Я скажу ему. - Что ты собираешься сказать Кронеру? - Еще и сам не знаю. Я не знаю, что он сам мне скажет. - Представь себе, что я Кроне? и тебе говорю эдак мимоходом: "Знаешь, Пол, место в Питсбурге все еще свободно". Что ты говоришь тогда? Эта игра никогда не надоедала ей, а Полу для этой игры приходилось собирать в кулак все свое терпение. Она всегда ставила себя на место какого-нибудь важного и влиятельного человека и заставляла Пола разыгрывать с ней диалоги. Затем его ответы критически оценивались анализировались, редактировались и отшлифовывались. Настоящие диалоги никогда ни капельки не были похожи на ее фантазии, которые только доказывали, насколько примитивное у нее представление о влиятельных людях или о том, как вершатся дела. - Ну, давай,- поторопила она. - Питсбург, да?- сказал Пол.- О, это чудесно. О! - Нет, Пол, я говорю серьезно,- строго сказала она.- Что ты скажешь? - Дорогая, я сейчас занят. - Хорошо, ты это хорошенько продумай и позвони мне. Знаешь, что ты должен сказать, по-моему? - Я еще позвоню тебе. - Хорошо. До свидания. Я люблю тебя. - Я люблю тебя, Анита. До свидания. - Доктор Шеферд у телефона,- сказала Катарина. Пол опять снял все еще теплую трубку. - В чем дело, Шеф? - Недозволенное лицо в здании э 571 Пришлите сюда охрану. - Это Финнерти. - Недозволенное лицо,- упрямо повторил Шеферд. - Ну, хорошо. Это недозволенный Финнерти? - Да, но это не относится к делу. Совершенно безразлично, какая у него фамилия. Он шныряет здесь без сопровождающего, а вы знаете, как к таким вещам относится Кронер. - Это по моему разрешению. Я знаю, что он там находится. - Вы этим ставите меня в неудобное положение. - Я вас не понимаю. - Я говорю, что за эти здания отвечаю я, а теперь вы предлагаете мне игнорировать совершенно недвусмысленный приказ Кронера. А когда дойдет до дела, все шишки на меня будут валиться? - Да плюньте вы на это. Все в порядке. Ответственность я беру на себя. - Другими словами, вы приказываете мне разрешить Финнерти ходить без эскорта? - Да, именно так. Я приказываю вам. - Тогда все в порядке, я просто хотел убедиться, правильно ли я понял. Беррингер тоже никак не хотел верить, поэтому я и дал ему параллельную трубку. - Беррингер?- спросил Пол. - Да!- сказал Беррингер. - Держите это про себя. - Вы начальство,- тупо сказал Беррингер. - Значит, теперь все в порядке, Шеферд?- сказал Пол. - Пожалуй. Следует ли понимать, что вы также разрешили ему делать чертежи? - Чертежи? - Наброски. Тут Пол понял, что его решение завело его на опасный путь, однако решил, что теперь уже поздно пытаться исправлять положение. - Пусть делает все, что ему угодно. У него могут появиться полезные идеи. Итак, все в порядке? - Ваше право,- сказал Шеферд.- Не так ли, Беррингер? - Конечно, его право,- сказал Беррингер. - Да, это мое право,- сказал Пол и положил трубку. В соседней комнате Бад Колхаун все еще пытался ублажить Катарину. Голос у него стал подлизывающимся и проникновенным. До Пола донеслись отдельные фразы их разговора. - Если уж на то пошло,- говорил Бад,- не такая уж большая задача даже его заменить приспособлением. И Пол прекрасно понял, куда направлен указательный палец Бада. IX По-видимому, Финнерти нашел для себя много интересного на Заводах Айлиум. Он долго не показывался в кабинете Пола. А когда он все-таки явился, Катарина вскрикнула от неожиданности. Он прошел через две запертые двери, открыв их ключами, которые он, вероятно, так и не сдал много лет назад, уезжая с завода в Вашингтон. Дверь кабинета Пола была приоткрыта, и он услышал их разговор. - Не тянитесь за пушкой, леди. Моя фамилия Финнерти. У Катарины и в самом деле валялся где-то в письменном столе пистолет, правда, патронов к нему не было. То, что секретари должны быть вооружены, предписывалось старой инструкцией, тоже сохранившейся от прежних времен; это было одно из тех правил, которые Кронер считал уместным закреплять в приказах. - Вы не имеете права на эти ключи,- холодно сказала Катарина. - Вы что, плакали?- сказал Финнерти. - Я узнаю, может ли доктор Протеус принять вас. - О чем же здесь плакать? Поглядите - красные лампочки не горят, зуммера не гудят - значит, все в мире обстоит благополучно. - Катарина, пропустите его ко мне!- крикнул Пол. Финнерти вошел и присел на краешек стола. - Что случилось с мисс Политикой в той комнате? - Разбитая помолвка. Ты что собираешься делать? - Я думаю, что нам следовало бы пропустить по паре рюмок, если только ты склонен выслушивать мои излияния. - Хорошо. Только я позвоню Аните и скажу ей, что мы запоздаем к ужину. Катарина вызвала Аниту к телефону, и Пол сказал жене, что они собираются делать. - Ты уже подумал, что скажешь Кронеру, если он скажет тебе, что место в Питсбурге все еще свободно? - Нет, у меня был сумасшедший день. - Так вот, я все время думала об этом... - Анита, мне нужно идти. - Хорошо. Я люблю тебя. - Я люблю тебя, Анита. До свидания.- Он посмотрел на Финнерти.- Все в, порядке. Пошли. Он чувствовал себя заговорщиком, и это немного подымало настроение. Пребывание с Финнерти обычно оказывало на него такое действие. На Финнерти всегда был налет таинственности, налет причастности к мирам, о существовании которых никто и не подозревает,- человек загадочных исчезновений и столь же загадочных друзей. На самом деле Финнерти допускал Пола к очень немногому из того, что могло считаться необычным, он только давал ему видимость участия в своих загадочных делах, если таковые и были на самом деле. Но и видимости этой было вполне достаточно. Это заполняло пробел в жизни Лола, и он с удовольствием отправлялся выпить с этим странным человеком. - Я смогу где-нибудь найти вас?- спросила Катарина. - Нет, боюсь, что нет,- сказал Пол. Он собирался отправиться в Кантри-Клуб, где его очень легко было поймать. Но чисто импульсивно он поддерживал аромат таинственности. Финнерти приехал сюда в лимузине Пола. Лимузин они оставили у завода и уселись в старую машину Пола. - Через мост,- сказал Финнерти. - Я полагал, что мы едем в клуб. - Ведь сегодня четверг, если я не ошибаюсь. Гражданские власти все еще собираются на свои торжественные обеды по четвергам? "Гражданскими властями" называли професеионадьных администраторов, которые управляли городом. Они жили на том же берегу реки, что управляющие и инженеры Заводов Айлиум, но контакт между этими двумя группами был чисто внешним, и по традиции они относились друг к другу с подозрением. Раскол этот, как и многие иные вещи, начался еще во время войны, когда экономика в погоне за эффективностью стала монолитной. Тогдато и встал вопрос, кому следует возглавить ее - бюрокритическому аппарату, деловым людям и промышленникам или военным? Бизнес и бюрократия объединились На время, достаточное для того, чтобы оттеснить военных, а затем так и продолжали работать рядом, относясь друг к другу с подозрением и понося друг друга, но, подобно Кронеру и Бэйеру, будучи не в силах тянуть весь воз без взаимной поддержки. - В Айлиуме не бывает особых изменений,- сказал Пол.- Гражданские власти, конечно, будут там. Но если мы пораньше приедем туда, то сможем занять кабинку в баре. - Я бы с большим удовольствием занял койку в лепрозории. - Ладно, тогда отправимся через мост. Только давай я надену что-нибудь более подходящее.- Пол остановил машину перед самым въездом на мост и сменил свой пиджак на куртку, взятую из багажника. - А я все гадал, переодеваешься ты или нет. Это, кажется, та самая куртка, правда? - Привычка. - А что бы сказал по этому поводу психиатр? - Он бы сказал, что это бунт против отца, который никогда нигде не появлялся без цилиндра и двубортного сюртука. - Полагаешь, он был прохвостом? - Откуда мне знать, каким был мой отец? Издатель "Кто есть кто" знает об этом тоже не больше моего. Отед ведь почти никогда не бывал дома. Теперь они уже ехали по Усадьбе. Вспомнив что-то, Пол вдруг щелкнул пальцами и свернул на боковую улицу. - Мне на минутку нужно остановиться подле управления полиции. Подождешь? - А в чем дело? - Да почти выскочило из головы. Кто-то спер мой пистолет из отделения для перчаток, но, может, он и выпал, я и сам не знаю. - Езжай дальше. - Да ведь это только на минутку. - Я его взял. - Ты? Зачем? - Мне пришла в голову мысль: а не застрелиться ли мне,- Финнерти сказал это самым обычным тоном.- Я даже сунул дуло в рот и подержал его там со взведенным курком минут десять. - А где он сейчас? - Где-то на дне Ирокеза.- Финнерти облизал губы.- Весь обед я чувствовал привкус металла и смазки во рту. Сверни налево. Пол уже приучился спокойно выслушивать рассказы Финнерти о таких мрачных моментах. Когда он бывал в обществе Финнерти, ему нравилось делать вид, что он разделяет его фантастические - то светлые, то мрачные - мысли так, словно он тоже был недоволен своей относительно спокойной жизнью. Финнерти часто и очень просто говорил о самоубийстве; но, по-видимому, он это делал только потому, что ему было приятно распространяться на эту тему. Если бы ему действительно хотелось убить себя, он был бы давно мертв. - Ты думаешь, я сумасшедший?- сказал Финнерти. Очевидно, ему хотелось более горячего проявления чувств со стороны Пола. - Приступ у тебя еще и сейчас не прошел. Полагаю, в этом все дело. - Едва ли, едва ли. - Психиатр мог бы тебе помочь. Тут есть один очень хороший в Олбани. Финнерти отрицательно покачал головой. - Он опять поместит меня в центр, а я хочу оставаться как можно ближе к грани, но не переваливая за нее. Там, на грани, можно разглядеть многие вещи, которых не рассмотришь из центра.- Он покачал головой.- Это большие и немыслимые вещи - люди, находящиеся у грани, видят их первыми.- Он положил руку на плечо Полу, и Полу пришлось побороть в себе желание оказаться за тридевять земель отсюда. - А вот как раз то, что нам нужно,- сказал Финнерти.- Поставь машину здесь. Они объехали вокруг нескольких кварталов и сейчас вернулись обратно почти к самому въезду на мост, к тому же салуну, в который Пол заходил за виски. У Пола с этим местом были связаны неприятные воспоминания, и он предпочел бы поехать в какое- нибудь другое место, но Финнерти уже вышел из машины и направился к салуну. С облегчением Пол увидел, что улица и салун почти пусты, значит, вполне возможно, что он не встретит здесь никого из тех, кто наблюдал вчерашнюю сцену. Брандспойт не работал, но издалека, со стороны парка Эдисона, доносилась музыка - по- видимому, все сейчас перекочевали туда. - Эй, у вас разбита передняя фара, - сказал какой - то человек, выглядывая из дверей салуна." Пол быстро прошел мимо него, даже хорошенько и разглядев, кто это. - Спасибо. Только догнав Финнерти во влажном полумраке салуна, он оглянулся и еще раз посмотрел на этого человека, на его куцую широкую спину. Шея у человека была толстая и красная, а над ушами поблескивали дужки стальной оправы очков. Пол понял, что это тот самый человек который сидел рядом с Гертцем - человек, сыну которого только что исполнилось восемнадцать лет. Пол вспомшц что, поддавшись минутной слабости, он пообещал поговорить о его сыне с Мэтисоном, заместителем директора по личному составу. Но, может быть, он так. и не узнал Пола. Пол прошмыгнул вслед за Финнерти в кабинку в самом темном углу зала. Человек обернулся с улыбкой, глаза его полностью терялись за туманными толстыми линзами очков. - А, добро пожаловать, доктор Протеус. Не часто случается оказать услугу человеку с вашим положением. Пол сделал вид, что не расслышал его, и обратил все свое внимание на Финнерти, который все вертел и вертел ложкой в сахарнице. Кучка белых крупинок просыпалась, и Финнерти с отсутствующим видом чертил на них кончиком пальца математический знак бесконечности. - Знаешь, забавно - я ждал от этой встречи с тобой, по- видимому, того, чего ждут от долгожданных встреч, Я думал, что свидание с тобой каким-то образом утрясет все проблемы и даст моим мыслям какое-то одно направление,- сказал Финнерти. Он так говорил о своих немногочисленных духовных привязанностях, что Полу становилось неловко. Описывая свои чувства, он пользовался такими словами, какими Пол никогда не решился бы воспользоваться, говоря б своем друге: "любовь", "чувство" - все те слова, которыми пользуются обычно юные и неопытные влюбленные. Но здесь не было и налета гомосексуализма - это было архаическое выражение дружбы в устах недисциплинированного человека в столетии, когда большинство мужчин смертельно боятся, чтобы их хотя бы на секунду не заподозрили в женственности. - Мне кажется, я тоже ждал от этого какого-то второго рождения, что ли,- сказал Пол. - И ты очень скоро убедился, что старые друзья всего только старые друзья, и ничего больше - они не умнее остальных и на большее не способны. Ну, черт с ним, со всем этим, тем не менее я все-таки чертовски рад опять встретиться с тобой. - Кабинки обслуживаются с восьми!- крикнул им бармен. - Я принесу,- сказал Финнерти.- Что тебе? - Бурбон с водой. Сделай послабее. Анита нас ждет через час. Финнерти вернулся с двумя высокими стаканами. - А воду в него добавили?- сказал Пол. - В них и так достаточно воды,- Финнерти ладонью смахнул со стола сахар.- Все дело в одиночестве,- добавил он, как бы вновь начиная прерванный разговор.- Все дело в одиночестве и неспособности принадлежать к какому-нибудь кругу. Я здесь в прежние времена просто с ума сходил от одиночества и думал, что, может, в Вашингтоне будет лучше, что я найду там множество людей, которыми я когда-то-восхищался и к которым меня тянуло. Пол, Вашингтон оказался хуже Айлиума раз в десять. Глупые, самовлюбленные, невежественные, лишенные воображения и чувства юмора люди. А женщины, Пол,- серенькие жены, паразитирующие на славе и могуществе своих мужей. - Послушай-ка, Эд,- сказал, улыбаясь, Пол,- ведь они же все- таки милые люди. - А кто не милый? Разве что я. Меня бесит их чувство превосходства, их проклятая иерархия, которая определяет качество людей при помощи машин. Наверх всплывают очень серые люди. - А вот еще идут!- выкрикнул человек в очках с толстыми стеклами, выглядывая за дверь. Издалека приближались топот марширующих ног и басовое гудение барабана. Шум все нарастал, послышался свисток, и медные трубы оркестра грохнули какую-то мелодию. Пол и Финнерти устремились к двери. - Кто это? - стараясь перекричать грохот оркестра, спросил Финнерти у человека в толстых очках. Тот улыбнулся. - Секрет. Вряд ли они хотят, чтобы кто-либо знал это. Во главе процессии,- окруженный четырьмя трубачами, одетыми в восточные одежды, шел напыщенный серьезный старик, торжественно несущий на вытянутых руках слоновый клык, исписанный загадочными символами. Над ним вздымалось невероятных размеров квадратное знамя в руках у ярмарочного гиганта, окруженного дюжиной арабов в разноцветном тряпье. Знамя это с четырьмя зелеными совами, казалось, должно было все объяснить. Оно было исписано четырьмя строчками давно забытых, а возможно, и только что изобретенных письмен. За знаменем шагал оркестр, наигрывающий арабскую мелодию. Были также и вымпелы с изображением совы, прицепленные к трубам, а надпись на тот. случай, если ее кто не заметит на знамени, повторялась еще на огромном барабане футов двенадцати в диаметре, который везли на тележке. - Ура, - тихо произнес человек в очках с толстыми стеклами. - А почему вы приветствуете их?- спросил Финнерти. - А вам не кажется, что кто-то обязан это сделать? Особенно в отношении Люка Люббока. Это тот, что идет с клыком. - Чудесное занятие,- сказал Фнннерти.- А что он собой представляет? - Секрет. Если он скажет, это перестанет быть секретом. - Он выглядит очень важным. - Но клык все-таки важнее. Парадная процессия завернула за угол, послышались свистки, и музыка умолкла. Потом в конце улицы опять раздался свист, и все началось сызнова, когда группа одетых в шотландские юбочки волынщиков показалась вдали. - В парке проводится соревнование участников парадов,- сказал человек в очках с толстыми стеклами.- Вот так они и будут маршировать здесь часами. Давайте вернемся в салун и выпьем. - За наш счет?- спросил Финнерти. - А за чей же еще? - - Погодите,- сказал Пол,- это должно быть интересным. Какой-то автомобиль только что появился со стороны северного берега реки, и его водитель раздраженно сигналил марширующим, которые загораживали ему дорогу. Сирена автомобиля и волынки вопили друг на дружку, пока последние шеренги марширующих не свернули на боковую улицу. Пол слишком поздно узнал сидящего за рулем человека и не успел спрятаться. Шеферд удивленно и с некоторым осуждением уставился на него, помахал неопределенно рукой и проехал. Из заднего окна выглядывали маленькие глазки Фреда Беррингера. Пол решил не придавать никакого значения этому инциденту. Он уселся в кабинке с плотным коротышкой, а Финнерти отправился за новой порцией спиртного. - Как ваш сын? спросил Пол. - Сын, доктор, ах да, конечно, мой сын. Вы говорили, что собираетесь поговорить с Мэтисоном относительно него, не так ли? Так что же сказал старина Мэтисон? - Я его еще не видел. Как-то случай не подвернулся. Человек покачал головой. - Мэтисон, Мэтисон, под этой холодной внешностью скрывается ледяное сердце. Да, теперь уже нет необходимости разговаривать с ним. С моим мальчиком все утряслось. - В самом деле? Очень рад слышать. - Да, он повесился утром на кухне. - Господи! - Да, я передал ему все, что вы мне сказали вчера, и это было настолько безнадежно, что он сдался. Это ведь лучший выход. Нас. здесь слишком много. Выпьем! Вы проливаете свое виски! - Что здесь происходит?- спросил Финнерти. - Да я рассказывал доктору, что мой сын не видел причин оставаться в живых и сдался сегодня утром - на шнуре от утюга. Пол закрыл глаза. - Боже мой, какой ужас! Человек посмотрел на Пола со смесью замешательства и раздражения. - Вот тебе и раз, и какого только черта я делаю это? Выпейте, доктор, и возьмите себя в руки. У меня нет сына и вообще никогда не было.- Он потряс руку Пола.- Вы слышите меня? Это я так просто. - Тогда почему бы мне не расколоть вашу дурацкую башку?- сказал Пол, приподымаясь с места. - Потому что ты уже засел здесь как клин,- сказал Финнерти, толкая его обратно на место. Он придвинул к ним стаканы. - Простите,- сказал человек в очках Полу.- Мне просто хотелось поглядеть, как работают мозги у сверхчеловеков. Каков показатель вашего интеллекта, доктор? - Это есть в списках. Почему бы вам не сходить и не поглядеть? Да, это действительно было в списках. Показатель интеллекта каждого, измеренный Национальными Стандартными Всеобщими Классификационными Испытаниями,- вывешивался публично в Айлиуме - в полицейском участке. - Ну что ж, продолжайте,- кисло сказал Пол, - поэкспериментируйте надо мной еще немного. Мне это, страшно нравится, - Вы выбрали неудачное подопытное животное, если вы собираетесь узнать, что представляют собой те, что по ту сторону реки,- сказал Финнерти.- Это странный парень. - Вы ведь тоже инженер? - Был, пока не ушел. Человек изумился. - А знаете, это ведь проливает свет на многое, если только вы меня не разыгрываете. Значит, имеются и недовольные, так? - Пока мы знаем двух,- сказал Финнерти. - А знаете ли, я в некотором роде предпочел бы не встречать вас. Намного спокойнее думать об оппозиции как о простой одноликой и абсолютно неправой массе. А теперь мне придется засорять свое мышление исключениями. - А к кому же вы сами себя причисляете?- спросил Пол.- Надгосударственный Сократ, что ли? - Фамилия - Лэшер, преподобный Джеймс Дж. Лэшер, Р-127 и ОН- 55. Священник из Корпуса Реконструкций и Ремонта. - Первый номер - номер протестантского проповедника. А что означает второй, этот "ОН"? - спросил Финнерти. - Общественные Науки,- сказал Лэшер.- Цифра 55 обозначает магистр антропологии. - А что делать антропологу в наши дни? - спросил Пол. - То же самое, что делает и сверхкомплектный проповедник,- он становится общественным деятелем, скучным человеком или чудаком, а возможно, и бюрократом.- Лэшер переводил взгляд с Пола на Финнерти и обратно.- Вас я знаю, вы доктор Протеус. А вы? - Финнерти. Эдвард Френсис Финнерти, некогда ИСи-002. - Это ведь редчайший номер - через два нуля!- сказал Лэшер.- Мне случалось быть знакомым с несколькими людьми с одним нулем, но с двумя я не видел ни разу. Думаю, что это самая высокая квалификация, с которой мне когда-либо приходилось обмениваться Дружескими словами. Если бы сам папа римский открыл лавочку в этой стране, то он был бы только на один пункт выше - в серии Р, естественно. У него был бы Р-001. Мне где-то говорили, что номер этот сохраняют за ним, несмотря на возражения предводителей епископальной церкви, которыесами хотят получить Р-001 для себя. Тонкое это дело... - Они могли дать ему отрицательное число,- сказал Пол. - Тогда и епископы потребовали бы того же. Мой стакан пуст. - А что это вы толковали относительно оппозиции, имея в виду людей по ту сторону реки?- сказал Пол.- Вы считаете, что они работают на руку дьяволу, так? - Нет, это вы уж слишком загнули. Я сказал бы, что вы показали, какую узкую сферу вы оставляете духовным лицам для их деятельности, большинству из них во всяком случае. Когда до войны я беседовал со своей паствой, я обычно наставлял их, что, мол, их духовная жизнь перед лицом бога - главное, а что их роль в экономике ничтожна по сравнению с этим. А теперь вы точно определили их роль в экономике и на рынке. Вот они и обнаружили - по крайней мере большинство из них, - что все оставленное им в удел чуть выше нуля. Во всяком случае, менее чем недостаточно. Мой стакан пуст. Лэшер вздохнул. - Так чего же вы ожидаете?- продолжал он.- Поколениями их приучали обожествлять соревнование и рынок, производительность и экрномическую ценность и завидовать своим товарищам, а тут - трах!- и все это выдернуто у них из-под ног. Они больше не участники, они больше не могут быть полезны. Вся их культура провалилась в тартарары. Мой стакан пуст. - Я его как раз наполнил,- сказал Финнерти. - О, верно, вы уже успели.- Лэшер задумчиво потягивал виски.- Эти сорванные со своих мест люди нуждаются в чем-то, чего церковь не может им дать, или же они просто не могут принять того, что им предлагает церковь. Церковь говорит, что этого достаточно, то же утверждает Библия. А люди говорят, что им этого явно недостаточно, и я подозреваю, что они правы. - Если им нравилась старая система, то почему же они так жаловались на свою работу, когда она у них была?- спросил Пол. - О, наконец-то мы дошли до этого - это началось уже давно, а не сразу же после войны. Возможно, все дело. не в том, что у людей отняли работу, а в том, что их лишили чувства причастности к чему-то, значимости. Зайдите как-нибудь в библиотеку и просмотрите газеты я журналы за период второй мировой войны. Даже тогда велось уже много разговоров о том, что войну выиграли люди, сведущие в области производства - сведущие, а не народ, не средние люди, которые стояли за станками И самое страшное было то, что во всем этом была изрядная толика правды. Даже тогда половина народа, или даже больше, не очень разбиралась в машинах, на которых им приходилось работать, или в том, какую продукцию они выпускают. Они принимали участие в эко- номическом.процессе, этого никто не отрицает, но не так, чтобы это могло давать удовлетворение их собственному "я". А потом пошла еще и вся эта рождественская реклама. - Вы это о чем?- спросил Пол. - Да, знаете, все эти рекламные статейки относительно американской системы с подчеркиванием роли инженеров и управляющих, которые сделали Америку великой страной. Когда, бывало, прочитаешь такую муру, тебе начинает казаться, что управляющий и инженеры сотворили в Америке все: леса, реки, залежи минералов, горы, нефть - все это их работа. - Странная штука,- продолжал Лэшер,- этот дух крестоносцев в управляющих и инженерах, эта идея, что конструирование, производство, распределение являются чуть ли не священной войной - вся эта сказка была сварганена людьми, работавшими в .отделах информации и рекламных бюро. Их нанимали управляющие и инженеры для того, чтобы популяризировать крупный бизнес в те старые дни, когда популярности ему явно ве хватало. А теперь инженеры и управляющие уже чистосердечно уверовали во все высокие слова, сказанные людьми, нанятыми их предшественниками.- Вчерашняя выдумка становится сегодня религиозным об. рядом. - Ну хорошо,- сказал Пол,- но вам все же придется признать, что во время войны они совершили и массу великолепных дел. - Конечно!- согласился Лэшер.- То, что они делали для военной промышленности, действительно в какой-то степени походило на подвижничество крестовых походов; но,- и тут он пожал плечами,- точно так вели себя и все остальные в военной промышленности. Даже я. - Вы отводите инженерам и управляющим мрачную роль,- сказал Пол.- А что вы скажете относительно ученых? Мне кажется, что... - Наш разговор их не касается,- нетерпеливо прервал его Лэшер.- Они просто добавляют знаний. Беда не в знаниях, а в том, для чего их используют. Финнерти восхищенно покивал головой. - Итак, какой же ответ можно дать сейчас на все это? - Это страшный вопрос,- сказал Лэшер,- и он-то является главной причиной моего пьянства. Кстати, это мой последний стакан; я не люблю быть пьяным. Я пью потому, что испуган - испуган, правда, немножко, поэтому-то мне и не следует много пить. Все созрело, джентльмены, для появления ложного мессии, а когда он появится, прольется кровь. - Мессии? - Рано или поздно кто-нибудь сообразит и покорит воображение всех этих людей каким-нибудь новым чудом. В основе этого будет лежать обещание восетановить чувство причастности, чувство того, что ты нужен яа этой земле, чувство собственного достоинства, черт возьми. Полиция достаточно хитра и, вылавливая таких людей, бросает их за решетку якобы за нарушение законов о саботаже. Однако рано или поздно кому-нибудь удается укрыться от полиции на продолжительное время для того, чтобы организовать целое течение. Пол внимательно следил за выражением его лица и решил, что Лэшер не только не боится перспективы восстановления, но ему даже нравится эта идея. - Ну и что же тогда?- спросил Пол. Он запрокидул свой стакан, и кубики льда постукивали о его зубы. Он только что опорожнил второй стакан, и ему хотелесь еще. Лешер пожал плечами. - Черт, пророчества - это крайне неблагодарное занятие, и история по-своему, ретроспективно, показывает нам, каковы логические решения всяких страшных заварушек. - Пророчеств-то уж во всяком случае,- сказал Финнерти. - Что ж, я считаю, что вывешивать для общественного обозрения показатели интеллекта каждого - это трагическая ошибка. Я думаю, что первое, что придет в голову революционерам,- это перебить всех, у кого ПИ выше, скажем, 110. Если бы я был на той стороне реки, я бы велел запереть под замок все книги с записями ПИ,а мосты через реку взорвал бы. - Затем 100 пойдет вслед за 110, 90 - вслед за 100 и так далее,- сказал Финнерти. - Возможно. Во всяком случае, что-нибудь в этом роде. Все сейчас подготовлено для классовой войны на сравнительно впределенных демаркационных линиях. Я должен сказать, что главная основа нынешнего высокомерия и является главным подстрекателем к насилию: "чем ты дошлее, тем ты лучше". Вместо привычного; "чем богаче, тем лучше". Правда, ни то, ни другое, вы сами понимаете, не подходит для, так сказать, неимущих. Критерий ума лучше денежного критерия, но лучше вот на сколько.- И Лэшер отмерил примерно одну шестнадцатую своего ногтя. - И это, пожалуй, самая строгая иерархия, какую только можно придумать,- заметил Финнерти.- Да и как кому-нибудь повысить свой ПИ? - Вот именно,- сказал Лэшер.- И дело здесь, вовсе не в том, умен, кто-то или нет, дело здесь в определенной направленности этих умственных качеств. Человек - не только должен быть умным, он должен быть умным в определенном, сверху утвержденном и полезном направлении; чаще всего в руководстве промышленностью и в инженерном деле. - Либо вступить в брак с тем, кто умен,- вставил Финнерти. - Секс все еще в состоянии пробить брешь в любых социальных структурах, в этом вы правы,- согласился Лэшер. - Большой бюст позволяет попасть куда угодно,- сказал Финнерти. - Ну что ж, довольно утешительно знать, что хоть что-то осталось неизменным на протяжении веков, не правда ли?- рассмеялся Лэшер. Заметив некоторое замешательство у столика, Лэшер высунулся из кабинки, чтобы посмотреть, в чем там дело. - Эй,- крикнул он,- Люк Люббок, идите к нам! Люк, серьезный старик, несший слоновый клык во главе процессии, прошел к ним, прихлебывая по дороге пиво и нервно поглядывая на часы. Он был потный и задыхался, как человек, которому пришлось только что совершить пробежку. Под мышкой у него виднелся большой сверток, завернутый в коричневую бумагу. Пол обрадовался возможности изучить вблизи необычный костюм Люка. Как и всякая театральная мишура, наряд этот производил впечатление только на расстоянии. Вблизи становилось понятно, что это просто подделка из дешевой материи, цветного стекла и светящейся краски. На поясе у Люка висел усыпанный драгоценностями кинжал, сделанный в основном из фанеры, с изображением совы на рукоятке. Поддельные рубины величиной с голубиное яйцо осыпали грудь его голубой блузы. На манжетах его блузы и на щиколотках выцветших зеленых панталон были браслеты с маленькими бубенчиками, а на задранных носках золотых туфель - опять-таки пара маленьких сов. - Люк, вы великолепно выглядите,- сказал Лэшер. Глаза Люка радостно вспыхнули, но он был слишком важным человеком и притом слишком спешил, чтобы откликаться на лесть. - Это уж слишком, слишком,- сказал он,- сейчас мне нужно переодеться для церемониального, марша вместе с пармезанцами. Они дожидаются меня на улице, и мне нужно сменить наряд, а какой-то идиот заперся в кабинке, и мне негде переодеться.- Он быстро огляделся.- Разрешите мне войти в вашу кабину и заслоните меня, пожалуйста. - Конечно...- сказал Финнерти. Они дали Люку возможность пробраться в самый темный угол кабины, и Пол вдруг поймал себя на том, что злорадно оглядывается в поисках женщин. Люк принялся разоблачаться, бормоча что-то про себя. Он с изрядным грохотом бросил пояс с кинжалом на стол. Блестящая куча все росла и росла. Издалека ее можно было принять за радугу. Забыв о женщинах, Пол глянул на Люка и был поражен происшедшей метаморфозой. Люк был сейчас в одном белье, поношенном, желтовато-сером и не очень чистом. Он как-то сжался, погрустнел, стал костлявым, шишковатым. Вид у него был покорный, он совсем не говорил и старался ни с кем не встречаться глазами, Жадно, с каким-то отчаянием он распаковал коричневый сверток и вынул из него светло-голубой наряд с золотым шитьем, отделанный алым кантом. Он натянул брюки, сюртук с пышными эполетами и ботинки. Люк вырастал буквально на глазах, набирал красок и, пристегнув саблю, опять стал разговорчивым, вежливым и сильным. Ой завернул только что снятый наряд в коричневую бумагу, оставил пакет у бармена и двинулся на улицу, размахивая обнаженным клинком. Раздались свистки, и пармезанцы сомкнули свои ряды, готовые идти за ним к славным делам в сказочном мире, о котором люди, стоящие на тротуарах, могут только строить предположения. - Безобидное волшебство: старомодное доброе шаманство,- усмехнулся Лэшер.- Можете говорить что угодно о вашей иерархии, но Люк с его ПИ около 80 имеет титулы, по сравнению с которыми Карл Великий казался бы чем-то вроде кухонного мальчика. Но подобное занятие очень быстро теряло смысл для всех, за ис- ключением нескольких люков люббоков. Карточный домик рушится, и наступает страшное похмелье.- Он встал.- Нет, не наливайте мне больше.- Он постучал по столу.- Но в один прекрасный день, джентльмены, кто-то даст им то, во что они смогут впиться зубами - возможно, вас, а может быть, и меня. - Мы дадим им то, во что они смогут впиться зубами?- спросил Пол. Он заметил, что слова ему даются с трудом. - Вы как раз и будете тем, во что они вопьются,- Лэшер положил руку на плечо Полу,- и еще одно: я хочу, чтобы вы на самом деле поняли, что людей действительно беспокоит вопрос, как быть их сыновьям и как жить им дальше; и что некоторые сыновья вешаются на самом деле. - Это старо, как жизнь. - Итак?- сказал Лэшер. - Итак, это очень плохо. Я отнюдь не проявляю радости по этому поводу,- сказал Пол. - Вы намерены стать новым мессией?- осведомился у Лэшера Финнерти. - Иногда я думаю, что я бы не прочь, но только в порядке самообороны. Кроме того, это неплохая возможность разбогатеть. Но дело в том, что я не люблю бросаться очертя голову. Я прихожу к чему-нибудь после длительных рассуждений. А это довольно плохо для мессии. И кроме того, приходилось ли вам когда-нибудь слышать о мессии маленьком, толстом, средних лет да еще и с плохим зрением? И у меня нет подхода. Честно говоря, массы меня раздражают, и мне кажется, что я не умею это скрывать,- он пощелкал языком.- Мне, наверное, нужно приобрести себе мундир тогда я буду знать, что я думаю и за что я выступаю. - Или два мундира, как Люку Люббоку,- сказал Пол. - Можно и два. Но это максимум, который может позволить уважающий себя человек.- Лэшер отхлебнул из стакана Пола.- Ну что ж, спокойной ночи. - Выпейте еще,- сказал Финнерти. - Нет, я в самом деле не хочу. Я не люблю напиваться. - Хорошо. Но, во всяком случае, я хочу еще встретиться с вами. Где я могу вас найти? - Скорей всего здесь.- Он написал адрес на бумажной салфетке.- Или попытайтесь здесь.- Он внимательно пригляделся к Финнерти.- А знаете, отмойте получше ваше лицо, и вы отлично сойдете за мессию. На лице Финнерти отразилось изумление, но он не рассмеялся. Лэшер взял со стойки крутое яйцо и разбил его, прокатил по клавиатуре механического пианино. Затем он вышел на вечернюю улицу. - Он великолепен, не правда ли?- восхищенно сказал Финнерти. Он медленно перевел глаза с двери салуна на Пола. Пол увидел в его глазах налет скуки и разочарования и понял, что Финнерти нашел нового друга, рядом с которым он. Пол, выглядит бледно. - Что заказывают джентльмены?- спросила низенькая черная официантка с плотной и аккуратной фигурой. Ожидая их ответа, она не сводила глаз с экрана телевизора. Звук здесь, по-видимому, вообще никогда не включали - только изображение. Озабоченный молодой человек в длинном спортивном пиджаке метался по экрану и дул в саксофон. Салун наполнялся, многие яркие, разодетые участиики маршей пришли сюда освежиться и внесли с собой атмосферу всеобщего беспокойства и увлеченности. Небольшого роста молодой человек в костюме муфтия* с необычайно умными, большими глазами, облокотившись на столик в кабине Пола и Эда, вглядывался в экран телевизора, казалось, с необычайным интересом. /* Муфтий - ученый-богослов у мусульман./ Невзначай обернувшись к Полу, он спросил: - Как вы думаете, что он играет? - Простите? - Этот парень на экране - как называется песня? - Я не слышу его. - Я знаю,- нетерпеливо сказал молодой человек,- в том-то и дело. Угадайте только по виду. Пол с минуту, морщась, глядел на экран, покачиваясь в такт саксофонисту и стараясь подобрать песню к ритму. Неожиданно что- то щелкнуло у него в голове, и в воображении его заструилась мелодия так уверенно, как будто звук включили. - "Розовый бутон",- сказал он,- песенка называется "Розовый бутон". Молодой человек спокойно улыбнулся. - "Розовый бутон", да? Может, мы просто так, для смеха, заключим пари? Я, например, сказал бы, что это - ммм... ну ладно - "Лунный рай". - На сколько? Молодой человек оценивающе глянул на куртку Пола, а затем с некоторым удивлением на его дорогие брюки и ботинки. - Десятку? - На десять. Клянусь богом, это "Розовый бутон", - Как он сказал, Элфи? Что это? - крикнул бармен. - Он говорит, что это "Розовый бутон", а я - "Лунный рай". Включи-ка звук. Заключительные аккорды "Лунного рая" послышались из репродуктора, саксофонист скорчил рожу и исчез с экрана. Бармен восхищенно подмигнул Элфи и опять выключил звук. Пол вручил Элфи десятку. - Поздравляю. Элфи уселся в их кабине без приглашения. Он смотрел на экран, выпуская носом дым и прикрыв глаза. - А как вы считаете, что они играют сейчас? Пол решил сосредоточиться и вернуть свои деньги. Он пристально вглядывался в экран и не торопился. Сейчас был виден весь оркестр, и хотя Пол уже был уверен, что уловил мелодию правильно, он все еще поглядывал то на одного, то на другого музыканта. - Это старое, что-то очень старое,- оказал он.- Это "Звездная пыль". - Ставите десятку на "Звездную пыль"? - Ставлю. - Элфи, что это?- выкрикнул бармен. Элфи указал пальцем на Пола. - А он хитер. Он говорит, что это "Звездная пыль", и я понимаю, почему он так думает. Прав он и в том, что это старая вещь, но только он не ту назвал. "Синяя песня"- вот как она называется.- Он с сочувствием поглядел на Пола.- Это очень трудная штучка.- И он щелкнул пальцами. Бармен повернул регулятор, звуки "Синей песни" заполнили воздух. - Здорово!- сказал Пол и повернулся к Финнерти за подтверждением. Финнерти углубился в собственные мысли, и губы его чуть шевелились, как бы ведя воображаемый разговор. Несмотря на шумное, взволнованное поведение Элфи, он, по-видимому, просто не заметил его. - Приноровился,- скромно сказал Элфи.- Как и ко всему другому. Знаете, если долго заниматься чем-нибудь, потом получаются удивительные результаты. Я даже не мог бы сказать вам, то есть подробно объяснить, как это у меня получается. Будто еще одно чувство - просто начинаешь чувствовать. Бармен, официантка и несколько посетителей умолкли, чтобы не пропустить слова Элфи. - Есть тут и свои штучки,- сказал Элфи.- Нужно следить за барабаном вместо того, чтобы присматриваться к тому, что этот малый выделывает на трубе. Так вы улавливаете основной ритм. Видите ли, многие следят за трубами, а трубач может как раз давать вариации. Научиться такому невозможно. А кроме того, тогда нужно знать инструменты - как они дают высокую ноту, как - низкую. Ну и этого недостаточно.- В голосе его послышались уважительные, почти благоговейные нотки.- Выходит так, будто благодать какая-то на тебя нисходит. - Классику он тоже угадывает,- радостно заявил бармен.- Вы бы только поглядели на него воскресными вечерами, когда играет бостонский оркестр. Элфи нетерпеливо вытащил сигарету из пачки. - Да, классику тоже,- проговорил он, морщась и бепощадно выкладывая перед Полом свои внутренние сомнения.- Да, мне просто повезло в прошлое воскресенье, когда ты меня видел. Но не знаю их репертуара. Тут хоть на голову встань, а не ухватишь мелодии в середине произведения, если это классика. Да и разработать их репертуар чертовски трудно, ведь иногда ждешь целый год, а то и два, чтобы услышать вторично одну и ту же вещь.- Он протер глаза, как бы вспоминая часы, проведенные им в напряжении перед экраном.- Приходится смотреть, как они наяривают, наяривают и наяривают. И постоянно они играют что-нибудь новое, а многие из них воруют что-то из старого. - Сложно, да?- сказал Пол. Элфи поднял брови вверх. - Конечно, трудно, как и все остальное. Трудно быть лучшим. - Бывают жучки, которые пытаются прорваться, но им далеко до Элфи,- сказал бармен. - Они хороши по-своему: обычно они быстро действуют,- сказал Элфи.- Это, знаете, когда выходит новый номер - и еще никто его не слышал, тут-то они и урывают кусок. Но ни один из них не может этим прокормить себя, это уж точно. Репертуара у них нет, вот у них и получается - день так, день эдак. - А вы живете этим?- спросил Пол. Он еще полностью не избавился от чувства раздражения, и негодование целиком охватило его. - Да,- холодно произнес Элфи,- это моя профессия. Доллар здесь, десять центов там... - Двадцать долларов здесь,- сказал Пол. Это несколько смягчило его чувство. Бармен старался поддерживать дружескую атмосферу. - Элфи начал с того, что был монополистом, правда, Элфи?- живо вмешался он. - Да. Но желающих слишком много. Это занятие для десяти, ну пускай - двадцати человек. А нас сейчас сотни две. Армия и КРРах уже чуть было не сцапали меня, поэтому я и оглядывался по сторонам, пытаясь, подыскать что-нибудь более подходящее. Забавно, что я, вовсе не думая об этом, проделывал эти штуки с самого детства. Мне следовало бы сразу заняться этим делом. Кррахи,- презрительно проговорил он, видимо припоминая, насколько близок он был к тому, чтобы оказаться втянутым в КРР.- Армия!- добавил он и сплюнул. Несколько солдат и многие из КРР слышали, как он оскорблял их организации, но они только согласно кивали головами, полностью разделяя его презрение. Внимание Элфи снова привлек экран. - "Детка, милая детка",- сказал он. - Новинка. Он заторопился к бару, чтобы более тщательно изучить движения оркестра. Бармен положил руку на регулятор громкости и внимательно следил за знаками Элфи. Элфи приподнимал бровь, и бармен включал звук. Послушав несколько секунд, Элфи кивал, и звук опять отключался. - Что заказываете, ребята?- сказала официантка. - Хмм? - отозвался Пол, все еще с любопытством следя за Элфи.- О, бурбон с водой, пожалуйста.- Сейчас он ставил опыты со своими глазами и обнаружил, что они плохо его слушаются. - Ирландское виски с водой,- сказал Финнерти.- Ты голоден? - Да, принесите нам пару крутых яиц, пожалуйста. Настроение у Пола было отличным, он чувствовал, что тесные узы братства связывают его с людьми в этом салуне, а если идти дальше, то и со всем человечеством, с целой вселенной. Он чувствовал себя мудрым, стоящим на пороге какого-то блестящего открытия. И тут он припомнил: - Боже мой, Анита! - Где Анита? - Дома, ждет нас... Он пошел через зал, неуверенно держась на ногах, бормоча извинения и раскланиваясь со всеми встречными. Так он добрался до телефонной будки, которая все еще хранила запах сигары предыдущего своего обитателя, и позвонил домой. - Послушай, Анита, я не приеду к обеду. Мы с Финнерти заговорились и... - Все в порядке, дорогой. Шеферд сказал мне, чтобы я не ждала. - Шеферд? - Да, он видел тебя там и сказал мне, что не похоже, чтобы ты скоро попал домой. - А когда ты его видела? - А он сейчас здесь. Он пришел извиниться за вчерашний вечер. Все уже улажено, и мы очень хорошо проводим время. - О? Ты приняла его извинения? - Мы, можно сказать, пришли к взаимопониманию. Он боится, что ты представишь его в плохом виде перед Кронером, и я сделала все, что было в моих силах, чтобы заставить его думать, будто ты всерьез намерен это предпринять. - Так послушай же, я совсем не собираюсь выставлять в плохом виде этого... - Это ведь его метод. С огнем нужно бороться при помощи огня. Я заставила его пообещать, что он не будет распространять о тебе никаких сплетен. Разве ты нe гордишься мной? - Да, конечно. - Теперь тебе следует наседать на него, не давать ему успокоиться. - Угу. - А теперь продолжай свое дело и хорошенько развлекись. Иногда тебе бывает полезно вырваться. - Угу. - И пожалуйста, заставь как-нибудь Финнерти уехать. - Угу. - Разве я пилю тебя? - Нет. - Пол! Тебе ведь не хочется, чтобы я была безразлична к твоим делам? - Нет. - Хорошо. А теперь пей и постарайся напиться. Это пойдет тебе на пользу. Только поешь чего-нибудь. Я люблю тебя, Пол. - Я люблю тебя, Анита. Он повесил трубку и повернулся лицом к миру, видневшемуся сквозь мутное стекло телефонной будки. Одновременно с легким головокружением к нему пришло ощущение новизны - новое и сильное чувство солидарности, идущее изнутри. Это была всеобъемлющая любовь, особенно к маленьким людям, простым людям, господи благослови их всех. Всю свою жизнь он был скрыт от них стенами своей железной башни. И вот сейчас, этой ночью, он пришел к ним разделить их надежды и разочарования, понять их стремления, вновь открыть для себя их красоту и их земную ценность. Это было настоящее - этот берег реки, и Пол любил этих простых людей, он хотел оказать им помощь и дать им понять, что их любят и по- нимают, но ему хотелось также, чтобы и они в свою очередь любили его. Когда он вернулся обратно в кабину, с Финнерти сидели две молодые женщины, и Пол немедленно полюбил их. - Пол... разреши представить тебе мою кузину Агнесу из Детройта,- сказал Финнерти. Он положил руку на колено полной веселой рыжеголовой женщины, сидевшей рядом с ним.- А это,- сказал он, указывая через стол на высокую некрасивую брюнетку,- это твоя кузина Агнеса. - Здравствуйте, Агнеса и Агнеса. - Вы что - такой же тронутый, как и он?- подозрительно спросила брюнетка.- Если да, то я собираюсь домой. - Пол - хороший, чистый, любящий американские развлечения парень,- сказал Финнерти. - Расскажите мне о себе,- горячо попросил Пол. - Меня зовут не Агнеса, а Барбара,- сказала брюнетка.- А ее Марта. - Что будете заказывать?- спросила официантка. - Двойное шотландское с содовой,- сказала Марта. - Мне тоже,- сказала Барбара. - Четыре доллара за напитки для дам,- сказала официантка. Пол дал ей пятерку. - Ух ты, господи!- воскликнула Барбара, глядя на удостоверение в бумажнике Пола.- А ведь этот малый Инженер! - Вы с той стороны реки?- спросила Марта у Финнерти. - Мы дезертиры. Девушки отодвинулись и, упираясь спинами в стены кабины, с удивлением смотрели на Пола и Финнерти. - Черт побери,- произнесла, наконец, Марта,- о чем вы хотите, чтобы мы разговаривали? У меня в школе были хорошие отметки, по алгебре. - Мы простые парни. - Что будете заказывать?- спросила официантка. - Двойное шотландское с водой,- сказала Марта. - Мне тоже,- сказала Барбара. - Иди сюда и плюнь на все,- сказал Финнерти, дритягивая опять к себе Марту. Барбара все еще сидела, отодвинувшись от Пола, и неприязненно глядела на него. - А что вы делаете здесь, приехали посмеяться над глупыми простачками? - Мне здесь нравится,- честно сказал Пол. - Вы смеетесь надо мной. - Честно, я совсем не смеюсь. Разве я сказал что-нибудь обидное? - Вы это думаете,- сказала она. - Четыре доллара за напитки для дам,- сказала официантка. Пел опять уплатил. Он не знал, что ему еще сказать Барбаре. Ему вовсе не хотелось заигрывать с ней. Ему просто нужно было, чтобы она была дружелюбной и компанейской и чтобы она поняла, что он совсем не важничает. Отнюдь нет. - Когда дают диплом инженера, не кастрируют,- говорил Финнерти Марте. - Свободно могли бы кастрировать,- сказала Марта.- Если говорить о некоторых мальчиках, которые приезжают к нам с того берега, так можно подумать, что их и в самом деле кастрировали. - Это более поздние выпуски,- сказал Финнерти.- Им, может, и не требуется этого. Чтобы создать белее интимную и дружескую атмосферу, Пол взял один из стаканчиков Барбары и отхлебнул из него. И тут до него дошло, что стаканы дорогого шотландского виски, которые подавались к ним на стол, как из рога изобилия, содержали просто окрашенную в коричневый цвет воду. - Слабовато,- сказал он. - А ты что - ждешь, что я умру от раскаяния?- сказала Барбара.- Пусти меня отсюда. - Не нужно, прошу тебя. Все в порядке. Просто поговори со мной. Я понимаю. - Что будете заказывать?- спросила официантка. - Двойное шотландское с водой,- сказал Пол. - Хочешь, чтобы я, себя чувствовала неловко? - Я хочу, чтобы ты чувствовала себя хорошо. Если тебе нужны деньги, я хотел бы помочь.- Он говорил от чистого сердца. - Ишь какой лихач, заботься о себе,- сказала Барбара. Она беспокойно оглядывала зал. Веки Пола стаиовилвеъ все тяжелее, тяжелее и тяжелее, пока он пытался обдумать фразу, которая сломила бы лед между ним и Барбарой. Скрестив руки, он положил их на стол и, только чтобы передохнуть на минутку, опустил на них голову. Когда он снова открыл глаза, Финнерти расталкивал его, а Барбары и Марты уже не было. Финнерти помог ему выбраться на тротуар подышать свежим воздухом. На улице стоял шум, все было освещено каким-то колдовским светом. Пол сообразил, что происходит что-то вроде факельного шествия. Он принялся выкрикивать приветствия, когда узнал Люка Люббока, которого проносили мимо него на носилках. Когда Финнерти водворил его обратно в кабияу, в сознании у Пола начала формироваться речь, самородок, найденный на дне туманных впечатлений вечера; речь эта оформлялась и набирала духовный блеск совершенно помимо его воли. Стоило ему только произнести ее, чтобы стать новым мессией, а Айлиум превратить в новый Эдем. Первая фраза уже вертелась у него иа устах, пытаясь вырваться наружу. Пол вскарабкался на скамейку, а с нее на стол. Он высоко поднял руки над головой, призывая к вниманию. - Друзья! Друзья мои!- выкрикнул он.- Мы должны встретиться посреди моста! Хрупкий стол подломился под ним. Он услышал треск сломанного дерева, чьи-то выкрики, а потом погрузился в темноту. Первое, что он услышал, очнувшись, был голос бармена. - Пошли, пошли, время закрывать. Мне нужно запирать,- заботливо говорил бармен. Пол уселся и застонал. Во рту у него пересохло, голова болела. Столик исчез из кабины, а только обвалившаяся штукатурка да головки винтов указывали на место, где он когда-то был прикреплен к стене. Салун выглядел опустевшим, но воздух все равно был наполнен лязгающими звуками. Пол выглянул из кабины и увидел, что человек моет пол шваброй. Финнерти сидел за механическим пианино и яростно импровизировал что-то на старом расстроенном инструменте. Пол с трудом дотащился до пианияо и положил Финнерти на плечо руку. - Пошли домой. - Я остаюсь!- выкрикнул Финиерти, продолжая колотить до клавишам. - Иди домой. - А где же ты собираешься остаться? И тут только Пол заметил Лэшера, который скромно сидел в тени, прислонив стул к стене. Лэшер постучал по своей толстой груди. - У меня,- произнес он одними губами. Финнерти, не говоря ни слова, подал Полу на прощание руку. - Порядок,- легко сказал Пол.- Пока. Спотыкаясь, он вышел на улицу и отыскал свою машину. На минуту он приостановился, вслушался в дьявольскую музыку Финнерти, отражающуюся эхом от фасадов домов спящего города. Бармен почтительно держался в сторонке от взбесившегося пианиста, не решаясь прервать игру. Х После ночи, проведенной с Финнерти и Лэшерем, с добрыми маленькими людьми - Элфи, Люком Люббоком, барменом, Мартой и Барбарой,- доктор Пол Протеус проснулся, когда солнце уже здорово перевалило за полдень. Аниты дома не было, и он с пересохшим ртом, воспаленными глазами и желудком, будто битком набитым кошачьей шерстью, отправился на свой ответственный пост на Заводах Айлиум. Глаза доктора Катарины Финч, его секретаря, были воспаленными совсем по иной, чем у Пола, причине, по причине, которая занимала ее настолько, что ей недосуг было заниматься подобным же состоянием Пола. - Звонил доктор Кронер,- механически сказала она. - О? Он хотел, чтобы я ему позвонил? - Доктор Шеферд подходил к телефону. - Да? Что-нибудь еще? - Полиция. - Полиция? А им что нужно? - Доктор Шеферд подходил к телефону. - Ладно.- Ему все казалось горячим, светящимся и усыпляющим. Он присел на краешек ее стола и передохнул.- Попросите-ка этого сторонника конкуренции к телефону. - Это ни к чему. Он сейчас в вашем кабинете. Мрачно прикидывая, по поводу каких жалоб, недочетов или нарушений правил захотел его увидеть Шеферд, Пол бодро распахнул дверь своего кабинета. Шеферд сидел за столом Пола, погрузившись в подписывание целой пачки докладных. Он не поднял глаз. Все еще не отрывая взгляда от кипы бумаг, он энергично включил интерком. - Мисс Финч... - Да, сэр? - Я по поводу месячного доклада о состоянии безопасности: говорил вам что-нибудь доктор Протеус относительно того, что он собирается де