начать над ней
издеваться: ей обжигают в шести местах ляжки, льют сургуч на пупок, колют соски
булавками. Появляется Житон; ему вонзают раскаленную иглу в член -- то с одной, то с
другой стороны, колют яички, вырывают четыре зуба. Потом приходить Зельмир, смерть
которой тоже приближается. Ей всовывают во влагалище раскаленное железо, наносят
шесть ран -- в лоно и двенадцать -- на ляжки: до этого ей сильно укалывают пупок; она
получает по двадцать пощечин от каждого из друзей; у нее вырывают четыре зуба, колют
глаза, секут и насилуют в зад. Насилуют ее в извращенной форме; Кюрваль. ее супруг,
объявляет ей, что на следующий день она умрет; она радуется: наступит конец всех ее
страданий. Появляется Розетта; у нее вырывают четыре зуба, метят каленым железом
лопатки, делают надрезы на ляжках и икрах; потом ее насилуют в зад, сильно теребя
соски. Появляется Тереза; ей выкалывают один глаз и наносят сто ударов плетью из
бычьей жилы по спине.
Двадцать шестое. 134. Один негодяй устраивается у подножия башни; место вокруг
него утыкано железными шипами. С верха башни к нему вниз гонят детей обоего пола,
которых он до этого изнасиловал в зад; ему нравится видеть, как они накалываются на
шипы, и быть забрызганным их кровью.
135. Человек, о котором говорилось 11 и 13 февраля и пристрастием которого было
устраивать пожары, имел также страсть запирать шесть беременных женщин, привязав к
ним горючие материалы; их поджигают; если они хотят спастись, то он поджидает их на
выходе с железным вертелом, бьет, отбрасывает назад в огонь. Когда они поджарятся
наполовину, пол под ними проваливается и они падают в огромный чан с кипящим
маслом, где, в конце концов, погибают.
 136. Тот же самый человек, что был у Дюкло, который так невзвидит бедняков и
купил мать Люсиль. ее сестру и ее самое, (о нем также упоминала Ла Дегранж --
проверьте это), имеет в качестве другой страсти подводить бедную семью к штольне и
смотреть, как они туда прыгают.
137. Один потворщик кровосмешения и большой любитель извращений, дабы
объединить последнее с кровосмешением, убийством, изнасилованием, богохульством,
супружеской изменой, заставляет своего сына поиметь его в зад с помещенной туда
просвиркой, затем насилует свою замужнюю дочь и убивает племянницу.
138. Большой приверженец задниц душит мать, насилуя ее в зад; когда она умирает,
он переворачивает ее и имеет спереди. Кончая, он ударом ножа в грудь убивает дочь на
груди у матери, потом трахает мертвую дочь в зад; хорошенько убедившись, что они еще
не совсем умерли и способны испытывать страдания, он бросает трупы в огонь и кончает,
видя, как они горят. Это тот самый, о котором упоминала Дюкло 29 ноября и которому
нравилось смотреть на девицу на постели, покрытой черным атласом; это также тот
самый, о котором Ла Мартен рассказывала 11 января.
Нарцисс представлен для издевательств; ему отрубаю кисть. То же самое делают и с
Житоном. Мишетту обжигают внутри влагалища; то же самое проделывают и с Розеттой;
обеим обжигают живот и груди. Кюрваль, который, несмотря на приличия, не владеет
собой, полностью отрубает грудь Розетте, трахая в зад Мишетту. Затем появляется Тереза,
которой наносят по телу двести ударов плетью из бычьей жилы и выкалываю один глаз.
Ночью Кюрваль заходит за Герцогом: в сопровождении Ла Дегранж и Дюкло они
заставляют Зельмир спустится в склеп; в ход идут самые изощренные мучения, чтобы ее
умертвить. Эти мучения сильнее тех, которые испытала Огюстин; эту операцию
продолжают вплоть до следующего дня, включая время завтрака. Красивая девушка
умирает в возрасте пятнадцати лет и двух месяцев: у нее была самая прекрасная задница в
серале девушек. Со следующего дня Кюрваль, у которого больше не осталось жен, берет
себе Эбе.
Двадцать седьмое. На следующий день отмечается праздник завершения семнадцатой
и последней недели; этот праздник сопровождает окончание рассказов; Ла Дегранж
рассказывает о следующих страстях:
139. Один человек, о котором Ла Мартен говорила 12 января и который любил жечь
бенгальский огонь в заднице, имеет вторую страсть -- связывать двух беременных
женщин и скидывать их в канаву, выложенную камнем.
140. Один любитель надрезывать кожу, заставляет двух беременных женщин драться
в комнате (чтобы за ними можно было наблюдать без риска) и наносить удары кинжалом.
Они дерутся голые; он угрожает нацеленным прямо на них ружьем, если они не хотят
драться по доброй воле. Если они убивают друг друга, он считает цель достигнутой; если
же нет, он спешит в комнату, где они находятся, со шпагой в руке, убивает одну и
вспарывает живот другой, сжигая ее внутренности азотной кислотой или кусками
раскаленного железа.
141. Один человек, которому нравилось сечь беременных женщин по животу,
привязывает беременную девицу на колесо; внизу в кресле помещена мать этой девицы,
не имеющая возможности двигаться; ее рот обращен вверх и раскрыт; она вынуждена
принимать в рот всю дрянь, которая вытекает из трупа и ребенка, если дочь ее родит.
142. Тот, о котором Ла Мартен упоминала 16 января и которому нравилось колоть в
зад, привязывает девицу на машину, утыканную железными шипами; он насилует ее
таким образом, что каждым своим толчком прибивает ее к шипам; затем переворачивает
ее и насилует в зад, чтобы она укололась и с другой стороны; следом за этим он толкает ее
в спину и она протыкает железом груди. Проделав это, он кладет на нее вторую доску,
также утыканную шипами, при помощи винтов эти две доски сжимаются. Она умирает,
раздавленная и пронзенная со всех сторон. Сжатие происходит медленно; ей дают
достаточно времени, чтобы умереть в муках.
143. Один любитель сечь кладет на стол беременную женщину; затем он
приколачивает ее к этому столу, вонзая по раскаленному гвоздю в каждый глаз, еще один
гвоздь -- в рот, по одному -- в каждую грудь; потом сжигает ей клитор и соски свечей и
медленно отпиливает до половины ей колени, ломает кости на ногах и заканчивает, вонзая
огромный раскаленный гвоздь в пупок; этот гвоздь приканчивает ее и ребенка. Для этого
она должна быть накануне родов.
В этот вечер секут Юлию и Дюкло -- для забавы, поскольку обе они входят в число
сохраняемых. Несмотря на это, Юлии в двух местах обжигают ляжки и выщипывает
волосы. Появляется Констанс, которая должна погибнуть на следующий день, но пока еще
ничего не знает о своей участи. Ей обжигают груди, медленно капают сургучом на живот,
вырывают четыре зуба и иголкой колют белки глаз. У Нарцисса, который должен быть
также уничтожен на следующий день, вырывают глаз и четыре зуба; у Розетты отрезают
два соска и шесть кусков плоти: на руках и на ляжках; ей также отрезают все пальцы на
руках и засовывают во влагалище и в зад раскаленное железо. Кюрваль и Герцог кончают
-- каждый по два раза. Приходит Луизон, которой наносят сто ударов плетью из бычьей
жилы; ей также вырывают один глаз, который заставляют ее проглотить, что она и делает.
Двадцать восьмое. 144. Один негодяй приказывает найти двух добрых подруг,
связывает их вместе, рот в рот; напротив них находится великолепная еда, но они не могут
до нее добраться; он смотрит, как обе они пожирают друг друга, когда их начинает
одолевать нестерпимый голод.
145. Один человек, которому нравилось сечь беременных женщин, запирает шесть
человек в круглой клетке, образованной из железных кругов: в этой клетке все они
находятся лицом к лицу. Понемногу круги сдавливаются, и они оказываются сжатыми и
задушенными вместе со своими плодами; до этого он всем отрезал по одной ягодице и
одной груди, которые приладил им, как воротник.
146. Один человек, которому также нравилось сечь беременных женщин, привязывает
каждую из двух к жерди; при помощи машины жерди бросают их и скручивают в клубок
одна с другой. От сильного удара они убивают друг друга, и он получает разрядку. Для
опыта он старается брать мать и дочь или сестер.
147. Граф, о котором говорила Дюкло и о котором также упоминала Ла Дегранж 26-
го, тот, который купил Люсиль. ее мать и младшую сестру; Ла Мартен рассказывала о нем
как о четвертом 1 января, -- он любит подвешивать трех женщин над тремя дырами: одна
вешается за язык, в дыре под ней находится очень глубокий колодец; вторая подвешена за
груди, в дыре под ней -- пылающий костер, у третьей подрезана кожа на черепе, она
подвешена за волосы, и дыра под ней утыкана острыми шипами. Когда эти женщины под
тяжестью своего тела падают вниз, волосы на голове отрываются вместе с кожей черепа,
груди разрываются, язык отрывается; они избавляются от одной муки лишь для того,
чтобы испытать другую. Если ему удается, он берет трех беременных женщин или семью;
именно для этого послужила ему Люсиль. ее сестра и мать.
148. Последняя. (Проверьте почему не хватает этих двух, все было там, на
черновиках). Знатный господин, который предается этой последней страсти, которую мы
назовем именем ада, был упомянут четыре раза: это последний из 29 ноября у Дюкло, у
Шамвиль он лишал невинности только девятилетних; Ла Дегранж о нем говорила тоже
(проверить, где). Этот мужчина сорока лет, огромного роста и имеющий член, как у мула;
его орудие имеет около девяти дюймов в окружности и фут в длину. Он очень богатый и
очень знатный господин, суровый и жестокий. Для этой страсти у него есть дом на
окраине Парижа в крайне уединенном месте. Покои, где он предается наслаждению,
представляют собой большой салон, скромный, набитый подушками и матрасами;
огромное окно является единственным проемом, который имеется в этой комнате; оно
выходит в просторное подземелье, находящееся на двадцать футов ниже пола салона; под
окном разложены матрасы, на которые летят девицы, по мере того как он бросает их в
этот подвал (к описанию его мы скоро вернемся). Для этой игры ему необходимо
пятнадцать девушек от пятнадцати до семнадцати лет, не старше и не моложе. Шесть
сводниц используются в Париже и двенадцать -- в провинции, чтобы отыскать для него
все, что можно найти в этом возрасте наиболее прелестного; их собирают в "питомнике"
по мере того, как находят, -- в деревянном монастыре, где он хозяин; из монастыря их
вытаскивают по пятнадцать человек для его страсти, которая исполняется регулярно
каждые две недели. Накануне он сам рассматривает жертвы; малейший недостаток
заставляет его отказываться от них; он хочет, чтобы они являли собой абсолютный
образец красоты. Девицы приходят в сопровождении сводницы, их помещают в комнату
по соседству с салоном наслаждений. Сначала их ему показывают обнаженными, он
трогает их, осматривает, целует взасос, заставляет всех по очереди накладывать ему в рот,
но не глотает. Проделав первую операцию с пугающей серьезностью, он отмечает
каленым железом у каждой на плече порядковый номер, -- в той последовательности, в
какой хочет, чтобы они перед ним прошли. Затем он проходит в салон, на мгновение
остается там один; никто не знает, на что он употребляет этот миг одиночества. Затем оп
подает знак; ему бросают первую девушку, именно бросают; сводница кидает ее ему, он
получает голую девицу прямо в руки. Следом он закрывает дверь, берет розги и начинает
сечь ее по заду; затем насилует ее в извращенной форме своим огромным жезлом, но не
кончает. Он приготавливает свой напряженный член, снова берет Рози, сечет девушку по
спине, ляжкам спереди и сзади, снова кладет ее и лишает невинности спереди; затем
наотмашь сечет розгами по груди, хватает за груди и мнет их руками что есть мочи.
Проделав это, наносит шесть ран при помощи шила на мягких местах, из них по одной --
на каждую онемевшую грудь. Затем открывает окно, которое выходит на подземелье,
ставит девицу спиной к себе -- напротив окна и наносит удар ногой в зад, да такой
сильный, что от него она вылетает в окно и падает на матрасы. Перед этим он повязывает
девицам ленту на шею; лента означает мучение определенного рода, для которого, как ему
кажется, девицы наиболее пригодны или которое будет наиболее сладострастным; здесь
он обладает неслыханной сметливостью и знанием. Таким образом, все девицы проходят
одна за другой и испытывают на себе одну и ту же процедуру; получается, что он
тридцать раз за день лишает невинности -- и все это, не излив ни одной капли спермы.
Подземелье, в которое падают девушки, оснащено пятнадцатью различными
приспособлениями для ужасных пыток; как только девица падает, палач "ее" цвета
хватает жертву и ведет к орудию пытки; но все пытки начинаются лишь тогда, когда
падает последняя, пятнадцатая девица. Как только она упала, наш человек, находясь в
разъяренном состоянии (тридцать раз лишил невинности и не получил разрядки!)
спускается почти голый, с членом, прилипшим к животу, в этот инфернальный притон. И
все приходит в движение, все пытки начинают разом действовать.
Первая пытка -- это колесо, на котором находится девушка; оно беспрерывно
вертится, касаясь круга, усыпанного тончайшими бритвенными лезвиями, о которые
несчастная жертва при каждом обороте круга царапается и режется во всех направлениях;
но поскольку бритвы лишь слегка касаются ее, то она крутится непрерывно не менее двух
часов, прежде чем умрет в муках.
2-я. Девушка лежит в двух дюймах от раскаленной пластины, которая медленно ее
расплавляет.
3. Ее привязывают крестом к предмету из раскаленного железа, и каждый из членов ее
тела выворачивается и разрывается.
4. Четыре конечности привязаны к четырем пружинам, которые потихоньку
удаляются друг от друга и медленно растягивают их до тех пор, пока они не разорвутся, а
тело не упадет в огонь.
5. Колокол из раскаленного железа без опоры служит жертве шапкой так, что мозг ее
медленно расплавляется, а голова так же медленно поджаривается.
6. Она помещена связанной в чан с кипящим маслом.
7. Стоит прямо перед машиной, которая шесть раз в минуту мечет в ее тело острый
шип -- каждый раз в новое место; машина останавливается лишь тогда, когда жертва вся
утыкана шипами.
8. Стоит ногами в сильном огне; на ее голову понемногу опускается свинцовый груз
по мере того, как сиз сгорает.
9. Палач колет ее каждый миг каленым железом; она находится связанной перед ним;
таким образом он понемногу ранит все тело.
19. Она прикована цепью к столбу -- под стеклянным колпаком; двадцать голодных
змей съедают ее живьем всю целиком.
11. Она подвешена за руку, два пушечных ядра привязаны к ногам; если она падает,
то в сильный огонь.
12. Она насажена ртом на кол, ноги болтаются в воздухе; каждый миг поток
пылающих фитилей обрушивается на тело.
13. Нервы вытянуты из тела и привязаны к веревкам, которые их растягивают; тем
временем жертву колют острыми раскаленным железными шипами.
14. Жертва поочередно исщипана и высечена спереди и сзади многохвостной плеткой
со стальными раскаленными наконечниками; время от времени ее царапают когтями из
раскаленного железа.
15. Она отравлена какой-то дрянью, которая сжигает и разрывает ей внутренности;
это вызывает у нее ужасные конвульсии, заставляет страшно выть; это мучение -- одно из
самых страшных.
Злодей прогуливается по своему подземелью и наблюдает с четверть часа за каждой
пыткой, богохульствуя, как проклятый, и осыпая жертвы оскорблениями. Когда близится
конец, и он больше не может терпеть, а его сперма, так долго пребывавшая "в плену", вот-
вот готова пролиться, -- он бросается в кресло, откуда можно наблюдать за всеми
пытками. Двое из его демонов подходят к нему; показывают свой зад и трясут ему хобот;
он изливает свою сперму, извергая при этом вопли, которые заглушают вопли пятнадцати
его жертв. Тем девушкам, которые еще не умерли, дарована неожиданная милость, их тела
погребают, и все дальнейшие действия сказаны с пятнадцатой жертвой.
На этом месте Ла Дегранж заканчивает свои рассказы; ее осыпают комплиментами,
приветствуют и т.д. С утра этого дня имели место ужасные приготовления к задуманному
празднику. Кюрваль, который ненавидит Констанс, с самого утра носил нерастраченную
сперму; он объявляет ей свой приговор, насилуя ее. Кофе был подан пятью жертвами:
Констанс, Нарциссом, Житоном, Мишеттой и Розеттой. Совершались ужасные вещи; во
время рассказа, который мы только что прочитали, удалось составить кадриль. И как
только Ла Дегранж завершила рассказ, было приказано явится сначала Фанни: ей отрезали
на руках и на ногах оставшиеся пальцы и она была изнасилована в зад без смазки
Кюрвалем, Герцогом и четырьмя мужланами. Пришла Софи; ее любовника Селадона
заставили выжечь ей внутри матки, затем отрезали все пальцы на руках и пустили кровь
из четырех конечностей; ей разорвали правое ухо и вырвали левый глаз. Селадон не хотел
помогать в пытках, но при малейшем проявлении неудовольствия его секли
многохвостной плеткой с железными наконечниками. Затем все отужинали; пища была
сладострастной, пили исключительно игристое шампанское и ликеры. Описанная пытка
была произведена во время оргий. Во время десерта господ пришли предупредить, что все
готово к новому предприятию; они спустились и нашли склеп исключительно
украшенным; Констанс лежала на ложе своего рода мавзолея; четверо детей украшали
четыре его угла. Попки их были очень свежими, и всем доставило много удовольствия их
потребить. Наконец, приступили к пытке: Кюрваль собственноручно вскрыл живот
Констанс, насилуя в зад Житона; он вырвал плод, уже довольно сформировавшийся и
указывавший на принадлежность к мужскому полу; затем продолжили пытки над пятью
жертвами; все пытки были жестоки и разнообразны.
1-го марта, видя, что снега еще не растаяли, было решено отправить на тот свет сразу
всех, кто еще остался. Друзья создают новые "семьи" в своих комнатах и решают дать
зеленую ленту каждому, кто должен быть увезен во Францию, если тот окажет помощь в
оставшихся пытках. Решено подвергнуть мучениям трех служанок и спасти трех поварих
по причине их кулинарных талантов. В связи с этим составляется список уже
принесенных в жертву:
Среди жен: Алина, Аделаида, Констанс 3
Среди девушек сераля: Огюстин, Мишетта,
Розетта и Зельмир 4
Среди парней: Житон и Нарцисс 2
Среди мужланов: один из низших 1
---------------------------------------------
Итого: 10

Итак, устраиваются новые семьи.
Герцог берет к себе или под свое покровительство
Эркюля, Дюкло и одну повариху 4
Кюрваль берет: "Разорванный-Зад", Шамвиль
и одну повариху 4
Дюрсе берет: "Струя-в-Небо", Ла Мартен
и одну повариху 4
Епископ: Антиноя, Ла Дегранж и Юлию 4
---------------------------------------------
Итого: 16

Решено при посредничестве четырех друзей, четырех мужланов и четырех рассказчиц
(не желая использовать поварих) приняться за оставшиеся приемы, (исключая трех
служанок, до которых очередь дойдет в последние дни); покои наверху решено переделать
в четыре тюрьмы; в самую суровую закованными в цепи будут посажены три низших
мужлана; во вторую -- Фанни, Коломб, Софи и Эбе, в третью -- Селадон, Зеламир,
Купидон, Зефир, Адонис и Гиацинт, в четвертую -- четыре старухи; поскольку решено
ежедневно отправлять на тот свет по одному человеку, то, когда настанет черед трех
служанок, их посадят в тюрьму, оказавшуюся пустой. Каждой рассказчице поручают в
ведение одну из тюрем. Господа решили забавляться с жертвами либо в тюрьме, либо в
залах или комнатах. Таким образом, ежедневно должно было уничтожаться по одному
человеку в следующем порядке:
1-го марта -- Фаншон, 2-го -- Луизон, 3-го -- Тереза, 4-го -- Мари, 5-го -- Фанни, 6-
го и 7-го -- Софи и Селадон вместе, как любовники; они погибают, как уже было сказано,
прибитые гвоздями друг к другу, 8-го -- один из низших мужланов, 9-го -- Эбе 10-го --
один из низших мужланов, 11-го -- Коломб, 12-го -- последний из низших мужланов, 13-
го -- Зеламир, 14-го -- Купидон, 15-го -- Зефир, 16-го -- Адонис, 17-го -- Гиацинт. 18-го
утром принимаются за трех служанок, которых заперли в тюрьме старух; их отправляют
на тот свет 18-го, 19-го и 20-го.
Итого: 20

Это повторение позволяет увидеть использование всех действующих лиц, потому что
их было сорок шесть:
Господа 4
Старухи 4
На кухне 6
Рассказчиц 4
Мужланов 8
Мальчиков 8
Супруг 4
Девочек 8
---------------------
Итого: 46

Из этого числа тридцать было уничтожено, а шестнадцать вернулись в Париж. Общий
счет:
Убитые до 1 марта на первых оргиях 10
С 1 марта 20
Возвращаются в Париж 16
-----------------------------------------------------
Итого: 46

В отношении пыток последних двадцати персонажей и жизни, которую все ведут до
отъезда: вы распишите это во всех подробностях на свой вкус. В начале вы скажите, что
двенадцать оставшихся ели все вместе, пытки -- на ваш выбор.
Не отступайте ни в чем от этого плана: здесь все скомбинировано с величайшей
точностью.
Опишите подробно отъезд. И во все примешивайте мораль во время ужинов.
Когда вы будете переписывать начисто, имейте тетрадь, куда будете заносить имена
всех основных персонажей и всех, кто играет значительную роль (например, того, кто
представляется несколько раз как герой из ада); оставьте большие поля рядом с их
именами и при переписывании заполняйте эти поля всем, что вам встретится связанного с
ними. Это замечание очень важно; это единственный способ, с помощью которого вы
можете ясно увидеть свое произведение и избежать повторений сказанного.
Значительно смягчите первую часть, там все слишком развивается; она может быть
слишком слабой и слишком расплывчатой. Особенно не заставляйте четырех друзей
ничего делать из того, о чем не было рассказано.
В первой части сообщите, что человек, который насилует в рот девочку,
развращенную своим отцом, -- это тот же самый, который работает грязным хоботом и о
котором уже в ней говорилось.
Не забудьте поместить в декабрь сцену с девочками, прислуживающими за ужином,
которые вспрыскивают ликеры в стаканы нашим друзьям из своих попок; вы это
объявили, но совершенно не говорили об этом в плане.

Пытки в дополнение

При помощи трубки ей вводят в матку мышь; трубку вынимают, щель зашивают, и
животное, будучи не в силах выбраться наружу, пожирает ее внутренности.
Ее заставляют проглотить змею, которая также будет пожирать ее.
Вообще, опишите Кюрваля и Герцога, двух яростных и беспощадных злодеев. Такими
вы их приняли в первой части и в плаче; опишите Епископа, холодного, расчетливого,
закоренелого злодея. Что касается Дюрсе, то он должен быть задирой, лживым,
предательским и коварным. После этого заставьте их делать все, что присуще этим
характерам.
Тщательно повторите имена и качества персонажей, о которых говорят рассказчицы,
чтобы избежать повторения сказанного.
Пусть в тетради ваших персонажей один листок будет занимать план замка, комната
за комнатой, а на полях, оставленных рядом, поместите, какого рода вещи вы заставляете
героев делать в той или иной комнате.
Вся эта длинная лента бумаги была начата 22 октября


Вместо послесловия

Итак, грядет новый бум -- бум маркиза де Сада. Россия, как всегда, отстала от
Европы. Впрочем, и сама Европа не так уж давно признала за книгами маркиза право на
существование. Мы обратились к известному исследователю творчества писателя,
философу МИХАИЛУ РЫКЛИНУ с просьбой рассказать о феномене маркиза де Сада.
-- Михаил, каково положение маркиза де Сада и его книг во французской
литературе?
-- Маркиз де Сад с большим трудом "включался" в литературу, был самой
запретной фигурой во французской литературе. Еще сорок лет назад его книги можно
было читать только в Национальной библиотеке. Первое издание писателя с указанием
имени издателя Жан-Жака Повера вышло в 50-е годы нашего века. До этого, в основном,
издания были анонимными, как бы пиратскими. /Особенно много их выходило в Бельгии/.
И ведь творчеством писателя интересовались и пытались его осмысливать такие
известные философы и писатели Франции, как Жорж Батай, Пьер Клоссовски, Ролан
Барт, Морис Бланшо, Симона де Бовуар, Альбер Камю...
-- Чем вы объясняете интерес этих утонченных людей к де Саду?
-- Интерес объясняется тем, что собственная позиция Батая, Бланшо, Клоссовски
формировалась во многом под его влиянием. В других случаях пружины интереса другие:
Барт вводит через Сада понятие "чистой текстуальности", Бовуар -- проблему
ответственности литератора. Поэтому речь идет не просто об еще одной
академической интерпретации текстов Сада, но прежде всего о прояснении все новых и
новых ликов его письма, В каком-то смысле это близко затрагивает XIX и XX век. Не
случаен запрет, наложенный на него, в этом деле случайностей не бывает! Сочинения де
Сада содержали нечто, с чем общество не могло примириться, не могло в себя принять,
не саморазрушаясь
-- Из вашего рассказа вытекает, что Сад был любопытной фигурой...
-- Фигура эта остается достаточно живой и поныне. Исторически было несколько
тактик введения Сада в культуру. Немцы, например, впервые опубликовав "120 дней
Содома" в 1900-м году, представляли Сада как ученого, гениального предвестника
психиатрии, составившего уникальную периодическую систему человеческих извращений.
Они не принимали его всерьез как писателя... Проблема Сада заключалась и заключается
в том, что используемое им письмо отрицает за обществом право на существование.
Общество, само собой разумеется, не может допустить свободную циркуляцию
текстов, которые оспаривают и осмеивают его основы (например, запрещение инцеста).
-- Но сам Сад в "Философии в будуаре" довольно точно определил свою
позицию: он был убежденным республиканцем!
-- Сад сделал из опыта Французской революции ряд уникальных выводов. Например:
ни одно преступление против человечества в режиме революции не может быть
осуждено, потому что при этом режиме преступление становится нормой. Это
глубокий ход. Так что Сад был в какой-то мере идеологом революции, возглавлял секцию
Пик в районе Венсеннской площади. Впрочем, между его политической деятельностью и
литературным творчеством есть существенная разница, И не случайно он в итоге
подвергся гонениям и со стороны французской революции! В самой этой революции
столкнулись две концепции Сада и Робеспьера: одна настаивала на сугубо
атеистическом характера режима, другая требовала гаранта, Робеспьер был, в конце
концов, вынужден прийти к Высшему Существу. Сад же был ярым противником
тотализации революции, в том числе, -- теологической...
-- Я знаю, что вы некоторое время жили во Франции. С кем вы там
встречались? Как относятся сейчас к маркизу де Саду на Западе?
-- Я провел во Франции больше года по приглашению Высшей школы социальных
наук и Дома наук о человеке. Сначала эта была научная работа, писал книгу, а затем я
занимался преподаванием. Мне повезло, работал с такими известными философа ми, как
Жак Деррида. Феликс Гватари, Жан-Люк Нанси, Жак Бодрийяр. Кроме Парижа читает
лекции в Страсбурге, Германии...
Были встречи и с известным биографом Сада, его издателем Жан-Жаком Повером.
Он no-прежнему руководит издательством, которое выпускает произведения маркиза.
Сейчас выходит более полное собрание сочинений, в которое войдут ранее неизвестные
произведения, находившиеся в собственности семьи писателя. Тот же Повер издал
собственную биографию Сада, составившую три объемистых тома. Вообще, у меня
создалось впечатление, что в 1990 году, когда отменилось двухсотпятидесятилетие со
дня рождения Сада, в общественном сознании отношении к нему произошел перелом.
Маркиза легализовали. 250 лет потребовалось для того чтобы наступило официальное
признание Сада во Франции. Он был издан в Библиотеке "Плеяды" -- самом престижном
издании французской классики; книги этой серии выходят на папиросной бумаге, каждый
том обычно содержит до двух тысяч страниц. Творчество Сада, наконец, было
объявлено национальным достоянием Франции.
-- Это юбилейное признание или общественное сознание действительно
"снизошло" до Сада?
-- По некоторым пунктам Сад не принимается до сих пор. Тем не менее,
существуют какие-то тексты писателя, которые достаточно освоены, их удобно
интерпретировать, изучать. Существуют очень интересные семиотические
интерпретации Сада. Классической считается интерпретация Ролана Барта,
сблизившего его письмо с Фурье и Лойолой. От архаического восприятия Сада как
провозвестника психиатрии, предтечи Ломброзо, мы постепенно, с трудом, переходим к
восприятию его как литератора. Аналогия с психиатрией, конечно, натянута: Сад
меньше всего хотел определить сексуальные извращения как болезнь, он не считал их
даже извращениями. Он оценивал пороки абсолютно позитивно. А извращением стала
сама социальная норма. В этом смысле он противоположен психиатрии.
-- А не лукавство ли это со стороны маркиза? Ведь Сад весь замешан на
парадоксах. Он считает нормой то, что другие называют отклонением от нормы и,
может быть, таким образом пытается насадить новую, свою норму...
-- Вопрос об искренности всегда сложен. В любом тексте существует множество
смысловых, уровней, каждый из которых отличается той или иной степенью
искренности. Беда в том, что между ними нет общего знаменателя. Де Сад считался с
требованиями своего времени. Если взять предисловие к "Жюстине", читаем: "Я пишу
это для того, чтобы оправдать добродетель". Читатель же понимает, что это
насмешка, что у "благих намерений" маркиза есть обратная сторона. Кроме того,
характерной особенностью Сада является то, что он не признавал своего авторства. Он
отказался от "Жюстины" и "Жюльетты". А "120 дней Содома" вообще считались
утраченными. Поскольку Сад начал писать в тюрьме, а ему довелось сидеть "
Венсеннском замке, Бастилии и в Шарантоне, его рукописи после его перевода в
Шарантон остались в Бастилии. Когда Бастилия пала, рукопись куда-то исчезла. Лет
через сто она была перекуплена богатым немцем и опубликована в Германии. Сад всю
жизнь считал, что его шедевр -- "120 дней Содома" -- утрачен навсегда и, по его
собственному выражению, "плакал кровавыми слезами". Мне кажется, если бы он
согласился подписать обязательство, что будет вести себя более умеренно...
--...Тогда бы это был уже не Сад...
-- Его бы раньше выпустили из тюрьмы. Но вы правы, он был человеком чрезмерным
во всем. Например, в тюрьме он стал слишком много есть. Видимо, не имея
возможности вести прежнюю жизнь либертена, философа-распутника, решил
отдаться гастрономии. Когда же он, в конце концов, вышел из тюрьмы -- по декрету
Французской революции -- он в шутку именовал себя "самым толстым человеком в
Париже"...
-- А что, по-вашему, главное у Сада как литератора? Что нового он внес в
собственно литературу?
-- Главное, конечно, это язык Сада. Именно он, письменный и всеобщий, служит в
его романах оружием взаимопонимания разных полов и возрастов. Я бы назвал его
прозрачным, в каком-то смысле это -- язык-автомат, приносящий, кстати сказать, в
жертву, множество традиционно эротических ценностей, например, голос, его
индивидуальный тембр. На этом строилась карьера стольких актеров! А у Сада слух
превращался в чисто информационный канал. Редуцируются у него обоняние, осязание и
другие неконтролируемые свойства любого театрального языка, делающие его
непоследовательным и притягательным одновременно. Именно из-за
"неаффективности" языка Сада, действия и реплики его героев выстраиваются в два
идеально параллельных ряда, не пересекающихся по сути ни в одной точке.
Зато глаз у Сада переразвит до пределов возможного, чтобы не сказать большего.
Его литературный мир является идеально видимым, просматриваемым, освещенным.
Отчасти, поэтому, он и невыносим: страдания его "гутаперчевых" персонажей ничем
не ограничены, но то же самое можно сказать об их способности к наслаждению,
безгранична и она.
-- Получается, что это и театр, и не театр одновременно, театр литературы
противостоит тому, что принято понимать под театром?
-- Совершенно верно. Сад всю жизнь буквально бредил театром, был отличным
актером, режиссером, "продюссером". Но сфера театрализации у него существенно
шире театра. Театрализация превращает театр в предварительное действие: это,
прежде всего, снятие театральных декораций, замена представления (и в философском,
и режиссерском смысле) телесностью.
Театр тел слишком зрим, слишком визуален, чтобы его можно было просто
созерцать, воспринимать как зрелище. Театр романов Сада -- своеобразный
сверхтеатр, где стирается линия между сценой и принципом реальности это -- театр,
но без разделения на публику и актеров, сцену и зал, театр, не удерживаемый в
семиотических границах. Актерами этого нового театра и должны стать читатели
Сада, а это -- ох, как непросто!.
-- Вы как специалист удовлетворены изданиями Сада в России?
-- Издание Сада само по себе, независимо от его качества -- смелый шаг. Что
касается уровня изданий на русском языке, то сразу бросается в глаза то, что они не
снабжены критическим комментарием, переводы часто не очень точны. Нередко имя
Сада используется только для того, чтобы повысить тираж книги, как это получилось с
изданием РИА "ИСТ-ВЕСТ" и "Московского рабочего", на обложке которого красуется
"Сад. Философия в будуаре", а в самой книге дана весьма пресная выжимка
"Философии..." и роман "Тереза-философ", не являющийся текстом Сада...
-- Да, это издание немало подпортило открытию книг Сада в России. Но
читательское невнимание стало достойной "наградой" такого рода изданиям.
Остается надеяться, что в будущем мы будем иметь дело с изданиями писателя на
русском языке, достойными оригинала. Спасибо за беседу.

Александр ЩУПЛОВ



Маркиз де Сад

СТО ДВАДЦАТЬ ДНЕЙ СОДОМА

Литературно-художественное издание

Руководитель группы научного перевода А. Н. Никифоров
Оформление Р. Бушуева
Рисунки в тексте Павла Бунина


По заказу кооператива ЖИВОЕ СЛОВО издание подготовлено фирмами
МИКАП и БИНОМ

Тихвинский тупик, 5/7, кв. 1.


Формат 60x88/16. Объем 20 печ, л. Бумага типографская
Печать офсетная. Подписано в печать 29.12.92 г.
Тираж 100000 экз. (1-й завод 1--50000). Заказ 627.


Отпечатано в Московской типографии No 8
Министерства печати и массовой информации РФ.
101898, Москва, Хохловский пер.,